Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Шалимов Александр : " Возвращение Последнего Атланта " - читать онлайн

Сохранить .
Возвращение последнего атланта Александр Иванович Шалимов
        В сборник известного автора научно-фантастических произведений Александра Шалимова входит повесть “Возвращение последнего атланта”, в которой писатель создает оригинальную концепцию гибели легендарной Атлантиды, используя реальные свидетельства о высокоразвитой культуре, погребенной на дне океана. В других произведениях, включенных в сборник, рассматриваются сложные проблемы экологии, связанные с загрязнением окружающей среды. Автор в увлекательной форме пропагандирует принципы экологического мировоззрения. Произведения А. Шалимова отличаются остротой сюжетного построения, удачным сочетанием художественной фантастики и научного прогноза.
        Содержание:
        Мусорщики планеты. Повесть
        Возвращение последнего атланта. Повесть
        Кто нажмет на “Стоп-кран”? Рассказ
        Стена. Повесть
        Поиск в кольце. Рассказ
        Художник: Лев Авидон
        Александр Шалимов
        Возвращение последнего атланта
        Научно-фантастические повести и рассказы
        Советский писатель
        Ленинградское отделение

1983
        Мусорщики планеты
        Повесть
        Возвращение
        Возвращение показалось долгим… Симферопольский аэропорт был закрыт для дальних рейсов: там шла очередная реконструкция. Трансконтинентальные лайнеры широтных и долготных линий ни в одном из ближайших аэропортов не садились.
        Электронный координатор в Адлере рекомендовал Иву лететь через Москву, Париж, Каир, Дели, Джакарту…
        - Оптимальный вариант? - поинтересовался Ив.
        Переговорный экран электронного координатора запестрел радужными полосами. Ив не очень хорошо знал эту систему информации. Она уже устарела и сохранялась только в небольших периферийных аэропортах. Ив подождал несколько секунд. Радужные полосы продолжали бесшумно струиться по экрану.
        - Так что с оптимальным вариантом?
        Вместо звукового ответа на экране всплыли строки-текста:
        “Закрытие Симферопольского аэропорта и транспортировка тяжелого оборудования в антарктический сектор Моусона по долготной Уральско-Аравийской линии не позволяют воспользоваться оптимальным вариантом в ближайшие дни. Если рекомендованная трасса неудобна, возможны иные варианты, включая западное полушарие. Ответ через восемь минут”.
        - Не надо, - сказал Ив. - Все ясно. Благодарю.
        Он решил лететь через Москву и Каир. В сущности, несколько часов, или даже дней, для него роли не играют. Время еще есть, а на Главной Базе его, скорее всего, никто не ждет. В Каире сейчас должна находиться Дари. Он не встречался с сестрой почти год.

* * *
        В Москву Ив должен был прилететь ночью… Самолет оказался “дозвуковой” - очень старой конструкции. Летели довольно низко над облаками. По пути дважды где-то садились. Ив отключил экран индивидуальной информации и, откинувшись в кресле, попытался дремать. На стоянках пассажиры входили и выходили, но кресло рядом с Ивом оставалось свободным. В иллюминаторе постепенно угасал багровый закат, облака внизу стали темно-пурпурными, в небе засверкали первые звезды.
        Сзади кто-то вполголоса рассказывал об антарктическом эксперименте, называл цифры, дагы, несколько раз повторил, что решение ожидается со дня на день. Ив подумал, что за три месяца, проведенные в санатории, он изрядно отстал от дел, которыми сейчас живет Земля. В заповедной сосновой роще, где находились коттеджи санатория, экраны публичкой информации включали лишь дважды в день на полчаса. Врачи старались всячески изолировать своих подопечных от потока внешней информации. Море, солнце, профилактические процедуры, игры, спорт. Ив покачал головой. “Как только я выдержал. Хорошо, что все уже позади…”
        Невольно подумалось: “А что впереди?..” Он глянул в иллюминатор. Там был мрак. Лишь вдали у самого горизонта узкая багровая полоска разделяла черноту Земли и неба - то ли последний отсвет заката, то ли уже огни Москвы.
        “Москва… - Ив вздохнул. - Пытаться разыскивать в Москве Ирму конечно бесполезно. И вероятнее всего, ее там нет”.
        После той - последней - размолвки и ее неожиданного исчезновения она не подавала о себе вестей. Почти три месяца. Первые недели он часами просиживал у экрана видеосвязи, благо свободного времени в санатории было с избытком. Ее аппарат в маленькой квартире на тридцатом этаже старого дома на Садовом кольце так и не отозвался. И никто из общих друзей, кого он разыскал в эти месяцы, ничего не знал о ней. Оставалась, правда, слабая надежда, что она возвратилась на Главную Базу и ждет его там. Собственно, поэтому он и ускорил возвращение. Однако связаться с Базой он так и не решился. Хотел сохранить иллюзию до конца?
        “Последняя иллюзия. - Ив опустил голову и сжал ладонями виски. - Разве все эти годы, которые они провели вместе, не оказались цепью иллюзий? Была ли она по-настоящему счастлива? И был ли он счастлив возле нее? Краткие мгновения близости, разумеется, в счет не шли. Слишком многое в ней было непонятно. В сущности, непонятно даже, почему она выбрала именно его. Умная, прекрасная, загадочная Ирма! Ведь это был ее выбор. И что заставило ее - талантливую художницу - стать наблюдателем в Ковосе? Он даже не знает точно, сколько ей лет. Конечно, она старше его…”
        Когда Ив впервые появился на Главной Базе начинающим стажером, Ирма уже была одним из ведущих инженеров. Ее необыкновенная красота и холодноватая замкнутость поразили его воображение с первой же встречи. Не смея даже и мечтать о ней, он подобно многим на Базе, стал втайне поклоняться этой удивительной женщине. Даже сам Вилен, несмотря на свои годы, кажется, был немного влюблен в нее. Впрочем, Ив не знал ни одного из их окружения в Ковосе, кто отказался бы выполнить любое ее желание. Пусть даже самое сумасбродное. А такие желания у нее иногда возникали. Да, характер у нее далек от совершенства. Ив знал это слишком хорошо.
        Тогда - еще в первые годы их знакомства - ее дважды навещал на Главной Базе этот здоровенный рыжий верзила. Бин… Стойерс - или как там его звали? - космический ас, имя которого в то время без конца повторяли дикторы радио и видеоинформации. Бин тогда только что возвратился из экспедиции на Марс. К концу его второго пребывания на острове Ив стал невольным свидетелем последнего объяснения Ирмы с этим типом. Ив задремал в шезлонге на берегу. Разбудили его голоса. Он поднял голову и прислушался. Голос Ирмы он узнал сразу, другой голос… Шезлонг стоял в беседке, сплетенной из пальмовых листьев, открытой в сторону океана. Голоса доносились с противоположной стороны, из парка. Ив хотел встать и выйти из своего укрытия, но в этот момент кусты зашелестели совсем близко и тотчас резко прозвучал голос Ирмы:
        - Нет, и еще раз нет, Бин!.. И, прошу тебя, давай и на этот раз расстанемся друзьями.
        Ив не расслышал ответа, лишь отдельные слова, в которых звучали упрек и горечь. Это были совсем не те слова, которые обычно изрекал Бин с экранов или в окружении своих поклонниц и поклонников. Ужасное смятение охватило Ива. Выйти из беседки незамеченным он уже не мог, а оставаясь в ней, становился невольным свидетелем интимного разговора, который не должен был иметь свидетелей. Ив растерянно завертел головой и вдруг сквозь щель в плетеной стене беседки увидел Ирму и Бина. Оба были только в купальниках, их покрытые загаром тела в лучах низкого солнца отсвечивали красноватой медью.
        Тоненькая, стройная, длинноногая Ирма с копной взлохмаченных ветром золотистых волос и огромный, массивный Бин с широченными плечами и могучими бицепсами. Бин был выше ее на целую голову, но теперь он сгорбился, его квадратная рыжая голова была низко опущена. Казалось, он врос в красноватый гравий, освещенный вечерним солнцем. Он держал Ирму массивной лапой за руку выше запястья и что-то твердил прерывающимся хриплым голосом. Она не смотрела на него и, закусив губу, отрицательно покачивала прекрасной головкой. Потом он замолчал и, приоткрыв рот, уставился на нее. Продолжая покачивать головой, она попыталась освободить руку. Он не отпускал.
        - Мне больно, - сказала она тихо.
        Вместо ответа он привлек ее к себе. Иву показалось, что она не сопротивлялась. Лицо ее словно окаменело, и глаза полузакрылись. Бин начал исступленно целовать ее плечи и грудь, но она, сделав какое-то неуловимое движение, вдруг легко освободилась из его объятий и, отступив на шаг, резко и сильно ударила его рукой по лицу. Ярко сверкнул на солнце большой граненый алмаз в перстне, который она постоянно носила. Бин ошеломленно замотал рыжей головой, словно пробуждаясь ото сна, а она ударила его еще раз другой рукой и, стремительно повернувшись, исчезла в глубине аллеи. Кажется, она побежала, но Бин не пытался ее преследовать. Он стоял неподвижно, сжав в кулаки опущенные руки. Глаза его были широко раскрыты. Из рассеченной перстнем щеки тонкой струйкой текла кровь. Когда капли крови стали стекать с подбородка на плечо и побежали вниз по руке, он словно очнулся. Рассеянно провел ладонью по лицу, увидев, что пальцы в крови, слегка пожал плечами. Потом пробормотал что-то и, тяжело ступая, пошел вдоль берега. Когда Ив выбрался из беседки. Бин уже исчез за ближайшим мысом. Только цепочка глубоких следов
темнела у самой кромки воды на белом коралловом песке, который уже начал розоветь в лучах заката.
        В тот же вечер за ужином выяснилось, что Бин Стойерс покинул остров.
        - Очень торопился, - рассказывал Риш, который только что сменился с дежурства на Центральном посту управления Главной Базы, - улетел с нашим попутным ракетопланом на остров Гуам. Кое-кого, конечно, опечалит этот неожиданный отъезд.
        Риш, как всегда, оказался плохим пророком. О Бине Стойерсе никто больше на Главной Базе не вспоминал. Ирма оставалась такой же, как и раньше, - холодновато-приветливой, ироничной, немного отчужденной. Казалось, ко всем на Главной Базе она относится одинаково дружески и никого не выделяет. После окончания стажировки Вилен назначил Ива в группу Ирмы. В группе было восемь инженеров, и они тогда работали в северозападной части Тихого океана. Работы было много; случалось, что они неделями не возвращались на Главную Базу. Ирма давно собиралась в отпуск и все не могла выбрать время. Как-то вечером - их амфибия находилась тогда у восточных берегов Хоккайдо - Ирма заявила, что завтра уезжает в Европу.
        - Ты останешься вместо меня, - объявила она Иву. - С Виленом согласовано. - Она погрозила Иву пальчиком, предвидя его возражения. - И вообще, после отпуска я, вероятно, перейду в другую группу. Иначе, мальчики, мы можем изрядно надоесть друг другу.
        Утром она исчезла, ни с кем не попрощавшись. Она просто пересела на рассвете на встречную амфибию Ковоса, которая шла в Токио.
        Ива тогда больше всего расстроило именно то, что она уехала не простившись. Он втайне надеялся, что Ирма, после того как они столько проработали вместе, позволит поцеловать себя на прощанье перед долгой разлукой. Что она может не вернуться в группу после отпуска, он просто не верил.
        А она не вернулась. Месяц спустя Ив узнал, что его назначили руководителем группы. Потом работа так захватила его, что он вспоминал Ирму все реже и реже. Прошло почти полтора года. Ирма не появлялась на Главной Базе.
        Как-то разговаривая по видеофону с сестрой - Дари тогда еще училась в Париже, - Ив услышал о выставке картин, посвященных подвигам сотрудников Ковоса. Дари так и сказала: “подвигам”… Слово это показалось Иву таким смешным, что он не удержался от улыбки.
        Дари поспешила обидеться.
        - Между прочим, дорогой, там есть и твой портрет, - объявила она на прощанье и отключилась.
        Ив замер у потемневшего экрана. “Его портрет? Неужели Ирма? Может быть, это ее выставка?..”
        Вечером он еще раз вызвал Париж. Но аппарат Дари не отзывался. Лишь спустя несколько дней ему снова удалось связаться с сестрой, у которой в это время шли экзамены.
        Дари вначале, как и следовало ожидать, дулась на него, но, поняв, что Ива почему-то взволновало сообщение о выставке и портрете, сменила гнев на милость. Автор работ, посвященных Ковосу, - молодая и уже очень известная художница, которая сама несколько лет работала в Ковосе. Зовут ее Ирма, а фамилию Дари забыла. Впрочем, если его интересует, она узнает и завтра сообщит…
        Дальше Ив уже не слышал, что говорила сестра. Сердце его стучало так сильно, что этот стук заглушал все на свете. И в унисон ударам сердца в мозгу звучало: “Ирма, Ирма… Она помнит… Помнит обо мне…”
        На другой день он выпросил у Вилена отпуск и полетел в Париж. По пути ему предстояло задержаться на Мадагаскаре - это было условие, поставленное Виленом. Дела на Мадагаскаре требовали не более двух-трех дней, но Ив провел там весь свой отпуск, потому что на Мадагаскарской базе Ковоса он встретил Ирму. Кажется, она обрадовалась встрече, даже подставила ему щечку для поцелуя, а он так растерялся, что только ткнул ее носом. Они проговорили целый день, хотя по ее вопросам Ив догадался, что она в курсе всех дел его группы. Сама она сменила за это время несколько ячеек Ковоса. Даже работала в ближнем космосе на одной из орбитальных баз. О выставке картин она не упомянула, и Ив не сказал ей, что собирался лететь в Париж. Внешне она осталась все той же изящной, холодновато-внимательной, чуть ироничной Ирмой, но в глубине ее ясных зеленовато-серых глаз иногда читалась то ли скрытая грусть, то ли сомнение. Она внимательно слушала все, что рассказывал Ив, а ему иногда начинало казаться, что мысли ее блуждают далеко… Во время одной из прогулок он осторожно взял ее за руку, но она так же осторожно освободила
руку.
        Дни отпуска промелькнули стремительно. Ирма проводила его в аэропорт Антананаривы и, протянув на прощанье руку, которую он долго не отпускал, между прочим заметила, что, возможно, она скоро сама появится на Главной Базе.
        Она действительно прилетела туда через несколько дней, никого не известив, и сразу отправилась к Вилену…
        Ив готовился вылететь к своей группе, когда дежурный сообщил, что его просит к себе Вилен.
        Ив удивился - всего час назад он был у Вилена, получил все инструкции, и они распрощались. Удивление Ива сменилось ошеломлением, когда в кабинете шефа он увидел Ирму. Она сидела в низком кожаном кресле у окна, слегка наклонившись вперед и обхватив руками колени. На ней был голубой полетный комбинезон пилота. Шлем с защитными выпуклыми очками лежал рядом на ковре. Посреди кабинета стоял Вилен, задумчиво теребя свою бородку. Онемевший Ив растерянно остановился у дверей.
        - Она хочет вернуться в твою группу, Ив, - сказал Вилен, кивнув в сторону Ирмы. - Что ты на это?
        - Я готов… передать дела хоть сейчас… Я…
        Ирма усмехнулась и отрицательно покачала головой.
        - Ты не понял, - прервал Вилен. - Она просит, чтобы ты ее взял рядовым инженером.
        - Но… - начал Ив.
        - Я согласна и техником, если не найдется инженерной вакансии, - очень тихо сказала Ирма, не поднимая глаз.
        - Перестаньте наступать мне на нервы, - вспылил Вилен. - Сегодня вечером у меня важное заседание, и я еще не готов к нему. Пять минут вам на переговоры. Ясно?
        И он стремительно вышел из кабинета, оставив их вдвоем.
        Ирма подняла на Ива свои большие зеленовато-серые глаза и виновато улыбнулась.
        - Это капитуляция, Ив. Сдаюсь.
        - Но я не хочу капитуляций, - запротестовал он.
        - Называй это как угодно. Хочу остаться с тобой. Если, конечно, ты не возражаешь.
        Через час они улетели на атолл Уранао, где тогда базировалась группа Ива.
        Те первые месяцы стали овеществленным волшебством. Воспоминания он сохранял в самых сокровенных тайниках памяти. И боялся возвращаться к ним, чтобы не расплескать по каплям пережитое и чтобы не поддаться соблазну сравнений. Ирма, Ирма, где ты теперь? Неужели в бесконечном поиске еще раз перечеркнула весь пройденный путь, и наши ночи на Уранао, и просвеченные тропическим солнцем разноцветные лабиринты рифов, где мы плавали от восхода до заката, и несказанной красоты рассветы, которые мы встречали на своей амфибии, бесшумно парящей над светлеющим зеркалом океана…

* * *
        Под потолком салона вспыхнули плафоны. Капитан появился на центральном экране и объявил, что посадка в Шереметьевском аэропорту Москвы произойдет через две минуты. Сейчас два часа десять минут местного времени. До центра и до района больших отелей быстрее всего сейчас добраться на метро.
        Ив прильнул к иллюминатору. В разрывах стремительно проносящихся темных облаков искрилась разноцветная россыпь огней огромного города. Самолет развернулся и резко пошел вниз. Через несколько секунд совсем близко замелькали зеленые огни посадочной полосы. Машина легко коснулась колесами бетона и затормозила возле одного из наземных перронов. Стихли моторы, и капитан пригласил пассажиров к выходу.
        Ив выходил последним. Он задержался на трапе, глубоко вдохнул прохладный, влажный после дождя воздух. Ветер прилетел откуда-то из темноты. Принес запах леса, мокрых листьев, свежескошенной травы.
        Светились пунктирами зеленых и красных огней посадочные полосы. Подсвеченная голубоватыми рефлекторами полоска перрона вела к ярко освещенной стеклянной коробке аэровокзала. Справа и слева у соседних перронов неподвижно застыли, тускло поблескивая иллюминаторами, похожие на исполинские рыбы воздушные корабли. Эта часть аэропорта принимала только машины ближних рейсов. Поэтому ночью движение тут было минимальным. Освещение на большинстве перронов было выключено. Тишину нарушал лишь легкий шорох шагов - пассажиры адлерского рейса уже подходили к зданию аэровокзала.
        Спускаясь по трапу, Ив глянул вверх. Над головой светили звезды. Ярко блестел ковш Большой Медведицы, а под ним за приземистыми зданиями аэровокзала в полгоризонта пылала оранжевая заря - отблеск ночных огней самого большого города планеты.
        - Ну, здравствуй, Москва, - тихо сказал Ив. - Здравствуй и прощай.
        Рассвет он встретил уже в Париже.
        На главной базе
        - Ив?!. Возвратился все-таки…
        Полуобернувшись в кресле, Риш смотрел на него широко раскрытыми глазами. Во взгляде друга Ив читал радость, удивление и еще что-то. Он не успел расшифровать. Риш отвел глаза, торопливо поднялся из-за пульта управления. Они обнялись.
        - Это хорошо, просто замечательно, - повторял Риш, похлопывая его по плечу, но отводя глаза всякий раз, как их взгляды встречались.
        Под высокими сводами просторного, залитого солнцем зала голос Риша звучал чуть громче, чем принято было разговаривать на центральном посту Главной Базы.
        Иву невольно вспомнились слова Вилена: “Никаких эмоции во время дежурства здесь, коллеги…” Риш сегодня - старший дежурный диспетчер Центрального поста управления Главной Базы Ковоса. Первый после Вилена. “Однако неужели они тут могли подумать, что он может не возвратиться - он, Ив Маклай, который и вообразить-то не может своего существования вне Ковоса. Злодейство какое-то! Придется объясниться с Ришем откровенно”.
        Запестрел серией цифр один из контрольных экранов. Указав Иву ближайшее кресло, Риш быстро вернулся на свое место у Центрального пульта.
        Ив сел, окинул взглядом знакомый полукруг зала Ничего тут не изменилось за его долгое отсутствие. Так же перемигиваются разноцветные световые сигналы на больших рельефных картах над пультом управления, чуть слышно постукивают печатающие механизмы, подрагивают стрелки бесчисленных указателей, вспыхивают и гаснут контрольные экраны. Ковос несет свою бесконечную вахту, и люди Земли могут спать спокойно на ночном полушарии, трудиться и отдыхать на дневном. Ив посмотрел на большой глобус, установленный посредине зала. Линия терминатора уже миновала западное побережье Америки и чуть заметно смещается по голубой поверхности Тихого океана. Сейчас она у острова Пасхи. Часа через три ночь придет и сюда. Ив бросил взгляд на свои электронные часы. Именно так - через два с половиной часа здесь станет темно. Надо успеть до темноты показать Дари их остров и городок Главной Базы.
        Он шевельнулся в кресле, готовясь встать.
        - Подожди, - отозвался со своего места Риш. - Я сейчас на несколько минут освобожусь, и поговорим. А, черт!..
        - Что-нибудь не в порядке? - спросил Ив.
        - Ничего особенного. Это Одингва. Вышел на связь и куда-то исчез.
        - Где он сейчас?
        - Там, - Риш указал пальцем вверх, - два часа назад вылетел со стационарного спутника “СК-четырнадцать”. Понимаешь, он пытался выйти на связь не в свое время.
        - Вероятно, спохватился и замолчал.
        - Не исключено, - пробормотал Риш, продолжая нажимать кнопки на пульте, - хотя все может быть и совсем иначе.
        Он нахмурился, вглядываясь в пустые экраны, потом повернулся к Иву:
        - Так, значит, вернулся на Итаку - в нашу родную дыру.
        - Можно подумать, что вы тут действительно сомневались.
        - Понимаешь, сомневались не то слово, но я…
        Риш прервал и снова отвернулся к контрольным экранам.
        - Ну что ты… Кончай.
        - Да нет, ничего. За эти полгода ты ни разу не сообщил о себе.
        - А что было сообщать? Большую часть времени провел в санатории. Медики заставили пройти полный профилактический цикл.
        - Здесь это не помешает.
        - Что-нибудь новое, Риш?
        - И нет, и да… С одной стороны - все по плану: квадрат за квадратом. С другой - в одном квадратике, кажется, проклевывается сюрприз. Вилен объяснит, если вернешься к подводному поиску.
        - И что еще?
        - Прямо скажу: интересного - ничего. Текущие дела. Да, вот еще Одингва гоняется сегодня за каким-то куском стальной конструкции. Эту штуку дважды наблюдали со стационарных спутников. Понимаешь, электроника ее не ловит, а визуально наблюдали дважды. Вероятно, болталась в стороне от главных трасс. А теперь изменила орбиту. Решили уничтожить. Полетел Одингва, но пока не может найти. Последнее сообщение я принял час назад.
        - Что это может быть?
        - Скорее всего - фрагмент одной из первых орбитальных обсерваторий. Тогда еще не существовало инструкция “УН-один”.
        - Прошлый век опять напомнил о себе.
        - И будет напоминать снова и снова. Запакостили весь ближний космос. Твердили о метеоритной угрозе, а сами задали работу нескольким поколениям. Космический поиск ведется более сорока лет, а окрестности Земли все еще не полностью безопасны для полетов.
        - Что в наземных группах, Риш?
        - Тоже ничего нового, но работы хватает.
        - А как с людьми?
        - Откровенно говоря, неважно. Вилен подготовил очередное обращение к молодежи. К нам по-прежнему не очень идут. Далековато до переднего края науки. Были когда-то подметалы, дворники, мусорщики в городах. Собирали всякий хлам и сжигали на специальных свалках. А разве наш Ковос не занимается тем же самым? Изменился объем работы, методы, технология, а суть осталась.
        - Что с тобой, Ришар? Не пора ли и тебе поехать в отпуск?
        - Давно пора. Только я тоже подумываю, не уехать ли совсем. Надоело быть ассенизатором прошлого.
        - Слушай, что у вас стряслось в мое отсутствие?
        - Ничего не стряслось… Но ребята уходят. Ушли Рой и Стив, не вернулся из отпуска Ильяс, - он помолчал. - Ну, относительно Ирмы ты, конечно, знаешь… Не обижайся, Ив, но я был почти уверен, что и ты останешься там - на Большой земле настоящих дел.
        Иву вдруг показалось, что в зале потемнело. Он даже глянул в окно. Нет, солнце по-прежнему ярко светило в безоблачном небе.
        “Вот то, чего я так боялся. Ирма… Значит, здесь ее нет. Значит, та ее вспышка и неожиданный отъезд не были капризом. Неужели не вернется? Никогда?..” - Ив тряхнул головой, двумя руками откинул назад длинные светлые волосы. Не глядя на Риша, он сказал:
        - Нет. Мне нравится наша работа. Нравится. Слышишь?
        Он умолк, ожидая ответа, но Ришар только пожал плечами и снова отвернулся к контрольным экранам. В зале было очень тихо. Тихо и печально.
        “Да, все оказалось хуже, чем я предполагал, - думал Ив. - Глупец. Напрасно надеялся. Если уедет и Ришар, будет совсем скверно… И напрасно я привез сюда Дари. Впрочем, это была ее мысль. Но следовало отговорить. С Ришаром, пожалуй, еще не все потеряно. У него уже случались депрессии. Надо посоветоваться с Виленом. Вилен, если захочет, провентилирует ему извилины”.
        - Ну, о чем задумался, - спросил Ришар и усмехнулся. - Пожалел, что приехал? Разве не знал об Ирме? Ведь вы уезжали вместе. Слушай, еще не поздно. Амфибия в аэропорт отправляется через полчаса. Кроме меня, тебя никто не видел. Поезжай, ищи ее.
        - Нет, - решительно сказал Ив. - При чем тут Ирма? Это ее дело. Каждый должен решать сам, как считает более правильным. Я не покину Ковос. Я вернулся работать, Риш. Разве наша работа стала менее важной? Я согласен с Виленом: Ковос - тоже передний край. Это мы делаем жизнь безопаснее, легче, прекраснее. По пути сюда я видел: люди неплохо живут там, где еще десять лет назад простирались радиоактивные пустыни. Пройдет немного времени, и в руках мусорщиков Ковоса окажутся ключи от погоды и климата Земли… А ты говоришь: “далековато до переднего края”. Чепуха!
        - Сколько лет ты работаешь в Ковосе, Ив?
        - Десять.
        - А я шестнадцать. Три года назад я думал почти как ты.
        - Но что-то изменилось недавно. В мое отсутствие.
        - Это менялось постепенно, дружище. Меня начали раздражать однообразие, приземленность. Любая работа имеет не только начало, но и конец. У нашей нет конца. Пятьдесят лет назад планировалось закончить очистку океанов к середине века. Срок минул, когда нас с тобой еще не было на свете. А чем занимаемся мы?
        - Никто никого не вынуждает, Риш.
        - К счастью! Поэтому я думаю об уходе.
        - Жаль… - Ив отвернулся и стал глядеть в окно - туда, где над верхушками пальм синел океан.
        - Пройдет немного лет, ты заболеешь тем же, - после долгого молчания сказал Ришар.
        “Он словно оправдывается”, - подумал Ив.
        - Рано или поздно это случается со всеми. Отдать этому целую жизнь невозможно.
        - А Вилен?
        - Такие, как Вилен, - исключение.
        - Однако они существуют, правда? - Ив стремительно повернулся вместе с креслом. - И не один Вилен отдал Ковосу целую жизнь. Он-то, конечно, исключение! При жизни стал бессмертным. На Большой земле в его честь уже воздвигают монументы. В них дань уважения, благодарности. Ему и всему Ковосу. А разве мы с тобой не частицы Ковоса?
        - Ну-ну, радуйся, раз это поддерживает твой энтузиазм.
        - Мой энтузиазм не нуждается в поддержке, Риш. Знаешь, я побывал в нашей школе. Главный наставник позволил мне побеседовать с ребятами старшего цикла. Многие хотят поехать к нам после окончания.
        - Хотят… У них еще есть время передумать. Вот если бы ты привез кого-нибудь с собой.
        - Привез.
        - Интересно, кого же?
        - Сестру. Мы встретились в Каире. И она…
        - Сестру? К нам? - удивленно воскликнул Ришар, широко раскрывая глаза. - Ну и ну! Пожалуй, отпуск не пошел тебе на пользу. Она, наверно, после нормальной школы?
        - Она окончила Высшую школу архитектуры. Сейчас учится в Академии искусств. Она работала на раскопках.
        - И захотела поработать у нас. И ты, конечно, не отговаривал? Что за люди! Где она?
        - Внизу, в парке.
        - Немедленно сюда ее! По уставу, каждый вновь прибывший должен явиться к дежурному диспетчеру Главной Базы. Как ее зовут?
        - Дари.
        Риш повернулся вместе с креслом к экрану внутренней связи:
        - Внимание! Дежурный диспетчер Центрального поста управления Главной Базы Ковоса Ришар Осовский обращается к Дари Маклай, которая только что прибыла на остров. Дари, поднимись, пожалуйста, а верхний зал Центрального поста. Тебя ждут.
        В открытые окна далеким эхом донеслись слова Риша, прозвучавшие внизу в парке in переговорных устройств.
        Ив встал, подошел к окну. Выглянул в парк. В густой зелени, просвеченной тропическим солнцем, от круглого белого здания Главной Базы разбегались по радиусам серебристые дорожки в оправе ярких цветов. По одной из них торопливо шла темноволосая девушка в короткой белой тунике. Ветер растрепал ее волосы, и она на ходу придерживала развевающиеся пряди смуглыми, обнаженными до плеч руками.
        Ив закусил губы и, прищурившись, оглянулся на приятеля:
        - Что придумал?
        - Хочу посмотреть на твою сестру. Могу я хоть этим вознаградить однообразие дежурства? И кроме того, по уставу, я обязан известить Главного о приезде новичка. Ведь она приехала работать в нашем болоте?
        - Разумеется.
        - Ну вот: выполняю устав.
        - Третий раз вспоминаешь об уставе! В мое отсутствие ты стал формалистом, Риш.
        - И ты им станешь. Перед тем как решишься уйти. Неминуемо, как старость, дружище.
        Бесшумно раздвинулись двери, и вошла Дари. Риш откинулся в кресле, широко раскрыл глаза:
        “Ну и ну! Хорош Ив! Молчал, что у него такая сестра…”
        - Это - Риш, Дари, - Ив с едва заметной усмешкой переводил взгляд с сестры на онемевшего друга. - Тот самый… Помнишь? Сегодня он самый главный на Вазе.
        - Я должна рапортовать о прибытии?
        Узкий овал смуглого лица в ореоле вьющихся темных волос. Высокий лоб. Яркие губы. Низкий, певучий голос. Большие черные глаза, внимательные и чуть насмешливые. Стройная фигурка. Красивые плечи. А ао-ги… Риш хотел сказать что-то очень значительное, но смеющиеся черные глаза окончательно лишили дара речи. Он молчал и улыбался немного растерянно.
        Дари бросила быстрый взгляд на брата и скромно опустила темные ресницы.
        - В школе нам рассказывали, что инженеров Ковоса отличает стремительность реакции.
        - Гм… - начал Риш, тщетно пытаясь освободиться от неожиданно появившейся хрипоты.
        - Можешь считать, что твой рапорт принят, Дари, - объявил Ив, усаживая сестру в кресло. - Не удивляйся нашей лаконичности. В Ковосе понимают друг друга с полуслова. Реплика, которую ты только что слышала, необычайно емка. В ней и одобрение, и элемент самокритического анализа, и сомнение, вполне естественное в возникшей ситуации. А сейчас Риш прикидывает программу ЭВМ, в которую заложит твои параметры, чтобы определить, куда тебя послать: в космос, на дно океана или…
        - Замолчи наконец, - хрипло сказал Риш, - или пошлю тебя самого… еще подальше. Здравствуйте, Дари, и… извините меня. Во всем виноват он. Ничего толком не объяснил. Я думал, что знаю о нем все. А не знал даже, что у него такая сестра.
        - Принимаю извинение, - кивнула Дари. - Готова принять и определение “такая” в качестве местного комплимента. Рада с вами познакомиться, Риш. Впрочем, я - то вас знаю. Мы встречались, хотя вы, конечно, не помните меня.
        - Встречались? Гм… А-а, припоминаю…
        - Ничего вы не припоминаете. Вы выступали в школе, которую окончили. А я была на том выступлении. Даже спрашивала что-то. Кажется, о гигантском кракене.
        - Ну конечно… - снова начал Риш.
        - Не пытайтесь уверять, будто что-то припоминаете. Я была тогда воспитанницей первого круга. Между прочим, в Большом зале школы по-прежнему висит ваш портрет.
        - Гм?..
        - Его тоже, - Дари кивнула на брата. - Воспитатели ужасно гордятся вами обоими. Но, по-моему, нам напоминали о вас слишком часто. А еще я видела вас на экране видеопередач.
        - Это было прошлой осенью, - вставил Ив.
        - Благодарю за разъяснение, - Риш сердито глянул на приятеля. - Если мне не изменяет память, видеопрограмма за последние несколько лет вспоминала о нас лишь однажды, и это было именно прошлой осенью.
        - Но была большая передача, - возразила Дари. - Большая и очень хвалебная.
        - Ив ней говорилось не столько “о нас”, - уточнил Ив, - сколько о Ришаре Осовском, который…
        - Ты, кажется, решил меня окончательно довести, - быстро прервал Риш. - Не наступай мне на нервы! Кстати, Дари, это не я придумал, это любимая поговорка Вилена. У меня еще три часа дежурства.
        - Видишь, какие мы тут скромные, Дари, - невинно заметил Ив.
        Дари весело рассмеялась:
        - В древности говорили: иная скромность превыше гордыни.
        - Будущая специальность Дари - реконструкции прошлого, - пояснил Ив. - Она знаток древних обычаев, обрядов, правил, кодексов. Она хорошо знает историю, древнюю архитектуру, умершие языки нашей планеты.
        - Не преувеличивай, Ив.
        - А зачем? - поинтересовался Риш, окидывая взглядом контрольные экраны.
        - Что зачем? - не поняла Дари.
        - Зачем заниматься всем этим в эпоху освоения ближнего космоса и межзвездных исследований?
        - А зачем вы работаете в Ковосе?
        - Мы - другое дело. Ковос - увы, необходимость. Если бы не он, все живое давно задохнулось бы на этой планете или захлебнулось в собственных нечистотах.
        - Значит, вы воюете с прошлым?
        - Можно сказать и так. И контролируем настоящее.
        - А я хочу понять прошлое, чтобы облегчить и ваши задачи, и управление будущим.
        - Понять прошлое едва ли можно… И как может облегчить нашу работу знание, например, того, что в позднем средневековье самой воинствующей религией был католицизм, а двести лет назад - бюрократизм.
        - Не раскрывай свою эрудицию, Риш, - заметил Ив. - Бюрократизм не религия…
        - Неважно! По своим последствиям он не лучше…
        - Если рассматривать бюрократизм как элемент мировоззрения, он действительно близок к религии, - к удивлению Ива, объявила Дари. - Только к религии очень примитивной… Фетишизация предметов - в частности, административных и должностных знаков, документов, бумаг; преклонение перед так называемыми авторитетами - административными, научными и прочими, культ вышестоящего, цитаты вместо живых мыслей; пренебрежение к Человеку. Целый пантеон божеств, больших и малых. Это был возврат к далекому прошлому в области человеческих отношений. Возврат - в эпоху новой технологии… Однако, Риш, разве вам не легче было бы ликвидировать кое-какие последствия бюрократических деяний на нашей планете, если бы вы могли ответить на вопрос “почему”… Почему они поступали именно так, а не иначе?
        Осовский молча покачал головой. Его внимание привлек один из экранов, который зеленовато засветился, но тотчас снова стал пустым и плоским.
        - Одингва хотел выйти на прямую видеосвязь, но не получилось, - эти слова были обращены только к Иву. - Если что-то важное, сейчас передаст по радио на Центральный пост…
        Все трое невольно затаили дыхание, и в наступившей тишине стало отчетливо слышно негромкое постукивание метронома, отсчитывающего секунды земного времени.
        “Пять, шесть, семь… десять, - считала про себя Дари. - Мы стали старше еще на десять секунд”.
        - Центральный пост связи! - сказал Риш. - Есть новые данные?
        Тотчас отозвался металлический голос автомата:
        - Для дежурного диспетчера Центрального поста новых данных не поступало.
        - Связь с Одингвой?
        Металлический голое на мгновение утонул в неясном шорохе, потом четко произнес:
        - Находится вне пределов радиовидимости.
        - Благодарю, - сказал Риш и, повернувшись в сторону Ива, добавил: - Странно…
        - Вы чем-то обеспокоены? - спросила Дари.
        Риш ответил не сразу. Он окинул взглядом контрольные экраны и большую рельефную карту полушарий, расположенную над пультом и пульсирующую сотнями разноцветных вспышек, потом повернулся к Дари и улыбнулся:
        - Нет, пока все нормально.
        - А что означают огоньки на большой карте?
        - Что Ковос несет вахту и люди Земли могут трудиться и спать спокойно.
        - О, вас так много? - искренне удивилась Дари.
        - Увы, - Риш покачал головой, - нас мало. Это все автоматика. Люди находятся в немногих местах и идут только на самые ответственные операции, когда механизмы оказываются бессильными. Что же касается вашего вопроса, Дари, на который я не ответил… - Он на мгновение замолчал и снова взглянул на пульсирующие огоньки карты, словно отыскивая там слова. - Видите ли, история всегда казалась мне запутанным клубком человеческого безумия… Размотать его, по-моему, невозможно - ведь единой нити не существует, а обрывки, которые извлекают историки… Их каждый из вас толкует по-своему. Получается собрание мифов, более или менее правдоподобных… Но нам тут приходится иметь дело с совершенно реальными объектами минувшего. В борьбе с ними мифы - плохие помощники. Когда подводный поиск обнаруживает на дне океана останки старинного корабля, в трюмах которого запас смертельно ядовитых веществ, способных убить население целой планеты, нам уже неважно, по чьему безумному приказу эти вещества были погружены на корабль и при каких обстоятельствах он погиб. Ковос должен обезвредить эту “посылку” прошлого.
        - Разве ваша задача не была бы облегчена, если бы вы точно знали историческую обстановку той эпохи или хотя бы время, когда…
        Риш снова покачал головой:
        - Все “посылки” такого рода идут из второй половины двадцатого века. Чтобы их датировать, достаточно знаний в объеме нормальной школы. Ведь в конце концов для нас не очень важно знать, торпедирован ли этот корабль во время второй всемирной войны или затоплен тридцать лет спустя, чтобы избавиться от хлопотливого запаса, срок хранения которого истек. И в первом и во втором случае наша задача остается той же самой - уничтожить “мусор” минувшего. Уничтожить как можно скорее. Времени на анализ исторической ситуации у нас обычно не остается.
        - С вами трудно спорить, Риш, но, надеюсь, мне удастся когда-нибудь показать реальную пользу и нашего поиска.
        Осовский пожал плечами:
        - Наверно, она существует. Может быть, даже какие-то области современной технологии в ней и заинтересованы. Но для нас… - он с сомнением покачал головой.
        - Не пытайся убедить его, Дари, - сказал Ив. - Риш исключительно упрям и по складу ума прагматик. Теоретизирования не выносит. Но при всех этих ужасных недостатках он один из лучших поисковиков. Когда дело доходит до “разгрызания” наиболее хитрых “орешков”, посылают его. С его мнением считается сам Вилен.
        - Не принимайте этих слов за чистую монету, Дари, - отпарировал Риш. - Он пытается льстить мне, чтобы получить интересное задание. Не выйдет, уже хотя бы потому, что интересных заданий сейчас нет. Кроме того, сам он - неисправимый романтик, для которого поиск важнее конечного результата. Он все еще надеется на Великое приключение, хотя пора их давно миновала и мы лишь мусорщики, подметающие свою планету.
        - А куда пошлете меня? - поинтересовалась Дари.
        - Это решит Главный. Для начала, вероятно, в одну из лабораторий.
        - О-о… - в голосе Дари прозвучало искреннее разочарование. - У меня тоже есть своя мечта. Давнишняя мечта…
        - Космический поиск?
        - Нет. Дно этого океана.
        - Там ничего интересного. Бесконечная илистая равнина, погруженная в вечный мрак.
        - И все-таки…
        - Брат возьмет вас когда-нибудь с собой, если вернется к мусорщикам океана.
        - А где сейчас работаете вы, Риш?
        - Я скоро уеду… в отпуск. В долгий отпуск. Я ждал возвращения Ива.
        Снова начал светлеть экран космической видеосвязи, но изображение так и не появилось. Экран вспыхнул раз, другой и погас.
        - Это перестает мне нравиться, - пробормотал Риш.
        Он пробежал пальцами по кнопкам пульта управления.
        - Внимание! Я - Ковос, я - Ковос. Вызываю планетолет “К-три”. Одингва, слышишь меня? Отвечай немедленно!
        Ответом было молчание.
        Риш повторил вызов еще и еще.
        - Может быть, какие-то помехи? - предположил Ив.
        - Не похоже. Я бы сказал, что его сигналы кто-то или что-то глушит. Но это невероятно…
        - Он полетел один?
        - Со стажером.
        - Тогда нет оснований для тревоги.
        - Для тревоги, пожалуй… Но предупреждение дам.
        Риш повернулся к переговорному экрану:
        - Внимание! Я - Ковос. Дежурным диспетчерам Ковоса на стационарных спутниках: потеряна связь с планетолетом “К-три”. Установите связь с Одингвой и сообщите на Центральный пост управления.
        Дари затаила дыхание, ожидая ответов из космической дали, но ряды экранов молчали.
        - Почему они не отвечают? - удивленно спросила девушка. - Они слышали вас?
        - Конечно. И уже ответили, - Риш указал на искрящуюся разноцветными огоньками карту. - Спутники включились в поиск.
        - Неужели там что-то случилось? - Дари встревоженно взглянула на брата.
        Ив покачал головой:
        - Не волнуйся. Все в порядке. Это наши будни.

* * *
        - Хорошо, что возвратился, очень хорошо, - испытующий взгляд Внлена был прикован к лицу Ива. - Ильяс и Стив… ты знаешь?
        - Знаю, - Ив опустил глаза.
        - Однообразие наших будней иссушает энтузиазм.
        - Они вернутся, Учитель.
        - Учитель! - Вилен усмехнулся уголками тонких губ. - Уже мало кто называет меня так. А мне нравится это старинное обращение… “Учитель, воспитай ученика”. Помнишь? В сущности, все вы - новое поколение Ковоса - мои ученики.
        - Пора подумать и о новой смене.
        - Конечно-конечно. Это постоянная забота Ковоса - моя и всех вас. Прекрасно, что уговорил сестру приехать сюда.
        - Собственно, уговаривать не пришлось. А через полгода должно прибыть еще пополнение. Парни из моей школы.
        - Если приедут, прекрасно…
        - Кажется, вы тоже не верите, Учитель.
        - Не верю - не то слово. Но могут и передумать.
        - Все не передумают.
        - Конечно-конечно… Однако вернемся к делу. Чем бы ты теперь хотел заняться, Ив?
        - Решайте вы, Учитель.
        Вилен задумчиво поскреб седенький клинышек бородки - в Ковосе он единственный сохранял этот знак старинной моды, - потом заговорил, словно рассуждая вслух:
        - В континентальной секции пока людей хватает; на спутниках сейчас не густо, но справиться можно. С океанами у нас, как всегда, проблема… Если бы не контроль со спутников, - Вилен вздохнул, - не знаю, что бы мы делали. Сейчас только в секцию Атлантического океана необходимо несколько опытных инженеров. Это лишь в качестве контролеров и наблюдателей. А монтаж новых очистных фильтров, а замена устаревших!.. Тихий океан мы вообще предоставили самому себе. Вся надежда на его колоссальные размеры и мудрость природы, да на контролеров суши, что не допустят сброса какой-нибудь отравы по рекам. Очистку дна мы сейчас практически прекратили - нет людей. А там еще работы и работы…
        - Так, может, мне и заняться Тихим океаном, - предложил Ив.
        Вилен покачал головой:
        - Один ничего не сделаешь. Если бы я мог сейчас выделить в твое распоряжение человек пять рядовых инженеров, я бы, не колеблясь, восстановил Тихоокеанскую секцию. А один ты?.. Тихий океан - почти треть земной поверхности, - он усмехнулся. - Десятки приливных электростанций, сотни волновых энергоблоков, семь глубоководных обсерваторий со своими энергосистемами, полсотни подводных рудников, буровые установки на шельфах, станции опреснения морской воды. На островах и кое-где на побережьях еще сохранились крупные промышленные комплексы. - Вилен посуровел: - Сколько ни бьемся, не можем добиться их перенесения в промышленные зоны. Говорим, спорим, убеждаем, принимаем решения, - он постучал согнутым костистым пальцем по краю стола, - все впустую… С одной стороны, здоровье сотен миллионов людей, с другой - какие-то там переходные планы десятилетней давности. Свет клином сошелся на нескольких десятках заводов. Решение о промышленных зонах было принято в дни моей молодости… Мы все еще не можем привести в порядок хозяйство планеты. Вся тропикальная область Тихого океана - зона отдыха. Решение принято еще в
первом десятилетии коммунистической эры. А тут до сих пор дымят трубы.
        - Трубы, пожалуй, уже не дымят, Учитель, - улыбнулся Ив.
        - Вот-вот, именно это мне сказали на последнем заседании Высшего Совета Планирования Будущего, - рассердился Вилен. - Что из того, что трубы не дымят буквально? Предприятия работают? И куда попадают отходы? В океан, в ту самую его зону, которая объявлена зоной отдыха. А ведь это отходы металлургических заводов Новой Гвинеи, Японских островов, Тихоокеанского побережья Центральной Америки, подводных урановых рудников у Галапагосских островов и тому подобного. И не пытайся убеждать меня, Ив, что все это в порядке вещей. Это пережитки бюрократизма, с которыми необходимо бороться самым решительным образом. И буду с этим бороться до конца моих дней…
        - А что решили с заводами? - поинтересовался Ив.
        - Утвержден более радикальный план их переноса, - передернул худыми плечами Вилен. - Более радикальный с точки зрения Совета, не моей. Промышленные предприятия будут остановлены и размонтированы в течение пятнадцати лет. Некоторые вынесут в ближний космос и на Луну, остальные - в промышленные зоны севера Сибири и Канады. Добыча полезных ископаемых на островах и на дне океана в зоне отдыха будет полностью прекращена.
        - И на богатых месторождениях?
        - На всех.
        Ив недоверчиво покачал головой:
        - Неужели решатся? Я был на подводном урановом руднике Галапагосских островов. Там уникальное месторождение с огромными запасами. При той добыче, что сейчас, запасов хватит…
        - Этот рудник будет законсервирован одним из первых, - перебил Вилен. - Ты знаешь, какое он дает загрязнение, несмотря на все меры предосторожности? Часть санаториев на Галапагосах пришлось закрыть. А стоимость очистных сооружений и контрольных автоматов вокруг этого рудника! Она близка к стоимости добываемой на нем руды. Кроме того, через пять - семь лет войдут в строй новые энергетические источники и потребность в уране резко снизится.
        - Однако, Учитель, вы тут добились кое-чего за время моего отсутствия, - заметил Ив.
        - Мало, Ив, мало. Кроме текущих дел у нас остаются и проблемы, связанные с прошлым. На дне океанов еще похоронено такое… Необходим тщательный систематический поиск, постоянный контроль. Контроль со спутников малоэффективен. Спутники хорошо контролируют современное загрязнение. “Конфетки” прошлого они обнаруживают слишком поздно.
        - Вы чем-то обеспокоены, Учитель?
        - Да, нет… Впрочем, подозреваю одну неприятную историю, но надо еще все хорошо проверить.
        - Что-нибудь наподобие кергеленской?
        - Н-нет… Пожалуй, нет.
        - Может, мне и заняться ею?
        - Я же сказал, проблемы пока не существует. Есть лишь подозрение. Очень туманное. Мое подозрение…
        - Это уже много.
        - Не торопись… При недостатке людей я не могу расходовать силы Ковоса на проверку каждого подозрения. Надо подумать.
        - Где располагается возможный источник загрязнения?
        - Нет источника. Ничего нельзя локализовать. Мои подозрения базируются на косвенных признаках: например, изменились пути рыбьих стай. Немного похоже на бегство. Были случаи гибели рыбы. Но это не отравление.
        - А что говорят биологи?
        - С подобным явлением они не сталкивались. Во всяком случае - в последние десятилетия, с тех пор как в рыбном хозяйстве стали использовать дельфинов.
        - Вот с дельфинами и посоветовались бы, - заметил с улыбкой Ив.
        - Неплохо было бы, - Вилен тоже улыбнулся, видимо представив себе научную конференцию биологов и дельфинов. - К сожалению, наши контакты с ними пока ограничиваются вопросами более конкретными и простыми. А вот биологи уже придумали свое объяснение: двадцатисемилетний цикл изменения глубинных течений, смещение скоплений планктона, уход рыбы. Сейчас они это проверяют, но…
        - Но?.. - повторил Ив.
        - Посмотрим, - задумчиво заключил Вилен.
        - А не является ли уход рыбы предвестником крупного моретрясения? - Ив счел необходимым нарушить воцарившееся молчание.
        Вилен внимательно посмотрел на него:
        - Вижу, эта история тебя заинтересовала. И все-таки хочу предложить кое-что иное… Когда ты последний раз был в Антарктике?
        - Давно. Еще студентом на практике.
        - В Антарктиде заканчивается подготовка одного любопытного эксперимента. Да ты, вероятно, слышал. Хотят поднять на орбиту несколько “кусочков” антарктического льда объемом… Объем вполне приличный - измеряется кубическими километрами. Этот лед, если его благополучно доставят на орбиту, послужит стройматериалом для крупного спутника-обсерватории - целого космического города…
        - Об этом проекте говорят давно.
        - Он уже реализуется. Строителям выделили полигон в центральной части Восточной Антарктиды площадью двести пятьдесят тысяч квадратных километров. В центре полигона в прошлом году начата подготовка к переброске крупных массивов льда в космос. Сейчас она закончена. Подготовлены четыре “кусочка” общим объемом девять кубических километров. Высший Совет дал согласие на проведение эксперимента, но я настоял, чтобы вначале подняли только один кусок. В случае, если все пройдет успешно и потери льда при транспортировке не превысят тридцати процентов, эксперимент будет доведен до конца. Во время эксперимента там должен присутствовать представитель Ковоса, обладающий всеми полномочиями, вплоть до прекращения или отмены эксперимента. Так решил Высший Совет Экономики. И вот я хотел просить тебя, Ив, отправиться туда в качестве нашего полномочного представителя. Ну, что скажешь?
        - Благодарю, Учитель, - Ив закусил губу. - Предложение очень лестное, но… справлюсь ли? Не лучше ли послать кого-то более опытного?
        - Ты получишь подробные инструкции. Опыт работы в Ковосе у тебя есть. Но там важен не столько опыт, сколько светлая голова и способность нестандартно мыслить. Об использовании льда для строительства в космосе говорят давно, однако подобный эксперимент осуществляется впервые. Оценивая его результаты, надо уметь заглянуть далеко вперед. С тех пор как мы перешли на водородное топливо и сжигаем огромные количества водорода в теплоэлектроцентралях и в двигателях внутреннего сгорания, вода и лед стали ценным сырьем. Это основной источник водорода и кислорода на нашей планете. Сжигая водород, мы снова получаем воду и как бы восстанавливаем потери. Круговорот водорода пока более или менее уравновешен. Но запасы льда на севере и на юге не бесконечны… Фабрики жидкого водорода уже оголили значительную часть побережья Восточной Антарктиды и северной Гренландии. Сначала десятилетиями буксировали айсберги в пустынные зоны, чтобы напоить там людей! Теперь перерабатываем льды на месте. Ледяные барьеры местами далеко отступили от берега. Уменьшение запасов льда может повлечь за собой нежелательные изменения
климата, особенно в южном полушарии. А за климат планеты ответственны в первую очередь мы - Ковос. Поэтому решающее слово за нами… Обсерватории и поселки в ближнем космосе конечно нужны, но не слишком ли дорогой материал для них земной лед? Особенно если учесть невосполнимые потери его при транспортировке. Ты меня понял?
        - Да, Учитель.
        - Значит, поедешь. А попутно будут еще поручения…
        - Когда мне отправляться?
        - Как будешь готов. Но не позже следующей недели. Эксперимент намечен на конец августа, а ты еще должен подробно ознакомиться с условиями на месте.
        - Но после окончания этой миссии могу я рассчитывать на возвращение к мусорщикам океана?
        - Приедешь, тогда и решим.
        - Одна просьба, Учитель. Можно?
        - Говори.
        - Моя сестра… Нельзя ли взять ее с собой в Антарктиду? Хоть ненадолго.
        - Прости, Ив, отвечу решительно - нет. Сейчас каждый человек на учете. Ей придется пока заменить Ирму в лаборатории Подводного поиска.
        - Понял, Учитель. Пойду готовиться.
        - Иди.
        Погашенные вулканы и возрожденные древние города
        Ив покинул Главную Базу через три дня. Дари и Риш провожали его до ближайшего аэропорта, который находился на соседнем острове.
        В аэропорт они добрались на маленькой амфибии Базы. Амфибию вел Риш. Серебристая, похожая на ракету лодка стремительно мчалась над самой поверхностью океана. Иногда ее плоские поплавки, напоминавшие короткие лапы, задевали верхушки волн, и тогда амфибия чуть вздрагивала, а прозрачные иллюминаторы затуманивались брызгами. Впереди быстро вырастала желто-бурая стена рифа, окаймлявшая остров. Вдоль нее пенилось белое кружево прибоя, а вдали сквозь туман радужных брызг уже проступали силуэты пальм и контуры высоких зданий на берегу лагуны. Риш направил амфибию в один из проходов в рифовой гряде, и через несколько секунд лодка, сбавляя скорость, заскользила по гладкой, как стекло, поверхности лагуны.
        Они подплыли к каменным ступеням широкого бульвара и, найдя место для стоянки, оставили свою амфибию в ряду разнообразных судов, цветной гирляндой оторачивающих нижнюю ступень бульвара и бетонные молы, уходящие далеко в голубые воды лагуны.
        Бульвар шумел многоязычным говором, пестрел яркими одеждами отдыхающих, откуда-то доносилась музыка. Над бассейнами, голубые пятна которых блестели среди цветов и свежей зелени газонов, мелькали коричневые от загара руки и плечи, взлетали каскады брызг, слышались взрывы смеха. Манили прохладой распахнутые настежь двери кафе, баров, тенистые веранды под яркими полосатыми тентами, защищавшими от солнечных лучей. Высоко в ярко-синее небо вздымались многоэтажные громады отелей, похожие на исполинские разноцветные соты самых причудливых очертаний.
        - Это вам не наш “полуобитаемый остров”, - твердил Риш, не без труда находя путь среди шезлонгов, кабинок, киосков, зонтов и коричневых тел в купальниках всевозможных фасонов, размеров и расцветок. - Уже забыл, когда я последний раз видел сразу столько людей, не занятых никаким делом.
        - Скоро и ты присоединишься к ним, - заметил Ив, лавируя среди обнаженных ног, вытянутых во всех направлениях.
        - К ним - никогда, - с отвращением объявил Риш, протягивая руку Дари, чтобы помочь ей подняться по лестнице на каменную террасу, на которой располагались теннисные корты, спортивные площадки, беговые дорожки и бассейны для состязаний. - Я поеду в старую милую Европу смотреть древние города, которые восстанавливала твоя сестра.
        - Города я восстанавливала в Центральной Америке, - возразила Дари, - города древних майя на Юкатане. И потом еще немного в Египте.
        - Опять ты все перепутал, старик, - Ив похлопал друга по плечу. - Кстати, имей в виду, на курортах и в развлекательных центрах старой милой Европы сейчас толкучка не меньше, чем тут.
        - А где ты сам отдыхал? - прищурился Риш. - Я даже не успел спросить тебя об этом.
        - На Черноморском побережье Кавказа. Там есть такой мыс - забыл, как он называется…
        - Пицунда, - подсказала Дари, - мыс Пицунда с рощами старой сосны. Мои друзья из нашей академии восстанавливают там сейчас античный город.
        - Точно, точно, - подхватил Ив. - Вспомнил… Город Питиус на берегу маленькой лагуны. - Я был там. Город-сказка, среди вековых сосен…
        - Возрожденный из пепла спустя два тысячелетия после гибели, - добавила Дари. - Возле этого города находятся санатории, в которых обычно отдыхают космонавты, работники внеземных станций, полярных зон.
        - И в виде исключения - мусорщики этой прекрасной планеты, - заключил Ив.
        - Меня туда, пожалуй, не примут, - покачал головой Риш.
        - Какая ерунда, - Ив с удивлением взглянул на приятеля, - там множество свободных мест.
        - Так они, наверно, для тех, кто с переднего края науки.
        - Просто чепуха, - возмутилась Дари, - вы поросли мхом на вашем полуобитаемом острове и не представляете, как сейчас живут нормальные люди на Большой земле. Этот динозавр, - Дари повернулась к брату и указала на Риша, - мыслит категориями вековой давности. Его надо немедленно послать лечиться, иначе у него начнутся необратимые изменения в сознании. Вот мы вернемся, и я скажу вашему врачу…
        - У нас сейчас нет настоящего врача, - меланхолически заявил Риш. - Он тоже в отпуске.
        - Кто же вас лечит?
        - В медпункте есть разные автоматы. Кому надо, могут лечиться сами. Но после отъезда врача никто, по-моему, в медпункт не обращался.
        - Откуда ты знаешь? - поинтересовалась Дари.
        - А я сейчас замещаю врача на Базе.
        - У него есть диплом медика, - пояснил Ив. - Это один из его пяти дипломов.
        - Четырех, - мрачно поправил Риш.
        Они пересекли спортивную зону и очутились на широком, залитом солнцем бульваре. Многополосная лента светлого бетона и цветущих олеандров отделяла побережье с его бассейнами, купальнями, кафе и киосками от тенистого парка. За парком поднимались в небо разноцветные башни отелей.
        - Красиво здесь, - заметила Дари. - Наконец-то люди научились соединять архитектурные замыслы с естественной красотой ландшафта в единое целое. Даже пестрота красок не режет глаз. Все должно быть именно таким на фоне тропической зелени, синевы неба И океана. В ином окружении эти яркие башни, вероятно, выглядели бы безвкусно. И даже эти люди, Риш. Их тут действительно очень много, но представь на мгновение, что берег вдруг опустел бы… - Дари замолчала и прикрыла глаза, пытаясь представить, как это будет.
        - Прекрасно будет, - заметил Риш.
        - Нет, - Дари решительно тряхнула головой. - В этом сверкающем ансамбле сразу возникнет страшный изъян. Получится театральная декорация. А декорация мертва без действующих лиц. Проектировщики курорта рассчитывали именно на то, что здесь всегда множество людей.
        - Не знаю, не знаю, - пробормотал Риш.
        - А по-моему, Дари права, - поддержал сестру Ив. - Мне здесь тоже нравится. Пожалуй, я стану чаще бывать тут в свободное время.
        - Когда вернешься из Антарктиды.
        - Да, теперь уже, когда вернусь.
        Разговаривая, они пересекли парк и поднялись в стеклянный павильон монорельсовой дороги. Через несколько минут к перрону стремительно и бесшумно подлетел поезд - цепочка длинных сигарообразных вагонов. С легким шелестом раздвинулись двери. Ив и его спутники вошли в один из вагонов - почти пустой. Не успели они занять места у широких овальных окон, как двери задвинулись и поезд, быстро набирая скорость, рванулся вперед. Справа внизу поплыли, все ускоряя движение, заполненный людьми бульвар, белые пляжи, голубое зеркало лагуны; потом мелькнули разноцветные крыши отелей с расположенными на них соляриями и бассейнами, и поезд, забирая все выше и выше, стремительно понесся над зеленой полосой прибрежных лесов к центральному плато острова. Короткая остановка на краю плато. Здесь в вагон вошло несколько пассажиров в светлых комбинезонах и широкополых шляпах - вероятно, ученые - геофизики или вулканологи, судя по приборам, которые были с ними. Еще несколько минут пути, и поезд остановился в стеклянном павильоне аэропорта.
        - Ну, все, - сказал Ив, поднимаясь с места.
        Они вышли вслед за учеными, и Ив отправился к дежурному координатору, чтобы уточнить свой маршрут.
        Когда он возвратился, Риш и Дари разговаривали с одним из ученых - высоким плечистым брюнетом в темных очках.
        - Нашли тебе попутчика, Ив, - весело объявила Дари. - Познакомься, это Рем, он геофизик и тоже летит в Антарктиду.
        - Еремей Арно, - представился брюнет, - мне в Моусон.
        Ив с интересом взглянул на него. Фигура спортсмена, широкие плечи. Крупные, сильные руки. Ив ощутил скрытую в них силу по короткому рукопожатию. Резковатые, словно изваянные из камня с грубой фактурой черты смуглого лица. И глаза, внимательный взгляд которых, казалось, прожигал насквозь, несмотря на темные очки. На щеках и подбородке неясно проступали следы каких-то шрамов, а может быть, давних ожогов.
        - Через полчаса будет ракетный лайнер в Сингапур и Коломбо, - сказал Ив. - Из Коломбо вечером можно попасть на Кергелен. Оттуда гарантирую вам доставку в Моусон каким-нибудь транспортом Ковоса, если, конечно, у вас нет более простого способа.
        - Нет, - сказал брюнет. - Я хотел лететь черед Кейптаун, но это гораздо дальше, и там пришлось бы ждать. Охотно приму ваше предложение, если это не создаст вам дополнительных хлопот.
        - Никаких, - заверил Ив.
        - Тогда иду резервировать место на цейлонский лайнер.
        - Я слышал о нем, - сказал Ив, когда Рем отдалился. - Это известный ученый - один из авторов проекта “Анкос” - транспортировки антарктического льда в космос. Конечный пункт путешествия у нас с ним вероятно один.
        - Когда будешь на Цейлоне, Ив, постарайся попасть в Паланарува, - посоветовала Дари. - Это одна из древних столиц в центре острова. Там сохранились огромные искусственные водохранилища, построенные более тысячи лет назад. На их берегах сейчас восстановлены древние дворцы и храмы. Там необыкновенно красиво, особенно при восходе и закате. Вообразите, мальчики, бледное зеркало огромного озера, багрово-оранжевые облака над далекими плосковерхими горами и последние лучи солнца на желтых стенах дворцов, украшенных бесчисленными каменными скульптурами. И султаны пальм на фоне темнеющего неба…
        - Ты пишешь стихи, Дари? - поинтересовался Риш.
        - Писала, пока не выросла.
        - Ты поэт по натуре, и нечего тебе делать среди мусорщиков. Поедем лучше со мной?
        - Куда. Риш?
        - Например, в Европу. Я буду отдыхать, а ты писать стихи и заниматься своей ископаемой архитектурой.
        - Великолепная перспектива, - расхохоталась Дари, - и, главное, все так просто. Нет, дорогой, поезжай один, и лучше всего в какой-нибудь санаторий, где лечат искривления психики. А я останусь здесь и через некоторое время попробую заменить тебя на посту врача Базы, самого главного дежурного или как это у вас называется.
        Возвратился Рем и объявил, что тоже летит рейсом на Коломбо.
        - А ваши товарищи? - поинтересовался Ив.
        - Это сотрудники здешней геотермальной энергоцентрали. Они только провожали меня и уже уехали обратно.
        - Тут крупная энергоцентраль?
        - Довольно крупная, но ее сейчас расширяют. Бурят более глубокие скважины к самому очагу вулкана.
        - Здесь действующие вулканы? - удивилась Дари.
        - Ни на этом острове, ни на соседних действующих вулканов не осталось, - покачал головой Рем. - Мы забираем от них весь избыток энергии в наши энергосистемы. Перевели их на режим регулируемых “энергоблоков”… - он усмехнулся.
        - А Ковос? - прищурилась Дари, - Это ли не вопиющее нарушение равновесия среды - погасить вулканы?
        - Коллеги, вероятно, из Ковоса? - Рем взглянул на Ива, потом перевел взгляд на Риша.
        Оба кивнули.
        - Значит, вам проще и объяснить, - Рем снова усмехнулся.
        - Не надо, - махнула рукой Дари, - вижу, что у вас все согласовано. Планирование вулканизма в масштабе целой планеты!
        - Конечно, - серьезно сказал Ив. - Именно благодаря планированию в масштабе всей планеты люди смогли не только поставить себе на службу вулканы, но и выделять немалые средства на восстановление древних городов, которые тысячелетиями лежали в развалинах. Вот ты вспоминала о Паланарува. Разве возможно было восстановление этого архитектурного комплекса, если бы не существовало единого многолетнего плана?
        - Довольно, довольно, - прервала Дари, - я уже наказана за свою малограмотность и скверный характер. Но значит, ты был в Паланарува?
        - Не был и, увы, не попаду и на этот раз. Между прибытием нашего лайнера в Коломбо и отправлением авиона на Кергелен промежуток всего один час.
        - Так останьтесь в Коломбо до завтра…
        - Я еду не в отпуск, - сухо заметил Ив.
        Дари смутилась и опустила глаза.
        Ив осторожно взял ее под руку:
        - Думаю, это не последняя оказия побывать в Паланарува. Когда-нибудь у нас найдется немного свободного времени и мы осуществим эту поездку под твоим руководством, сестренка.
        - Вы, видимо, историк, - очень вежливо сказал Рем, обращаясь к Дари. - Позвольте задать вам один вопрос.
        - Пожалуйста, если смогу на него ответить.
        - Наверное, сможете… Сейчас очень много сил, времени и энергии расходуется на восстановление древних городов и архитектурных памятников. Недавно мне пришлось побывать в Нильской долине. Восстановлены в первозданном виде храмы у больших пирамид, погребальный комплекс Долины Царей. Восстановлены и сами большие пирамиды. Это был гигантский труд, который стоил человечеству безумно дорого. Я слышал, что начинают восстанавливать древнейшие города в долине Инда, от которых вообще почти ничего не сохранилось. Зачем все это? Разве не достаточно сохранять руины? Сохранять в том виде, в каком они дошли до нашей эпохи.
        - Раньше так и делали. Раскапывали и консервировали то, что осталось. Люди, которых все это интересовало, волновало, должны были по фундаментам, по остаткам древней кладки догадываться о целом. Это было не силой, а слабостью науки той эпохи. Человек всегда стремился видеть, узнавать как можно больше. Но возможности реконструкции прошлого были очень ограничены. Теперь мы способны на большее. Мы можем не только найти, понять, объяснить находку, но при желании и реконструировать ее в том виде, в каком она была создана. Вы спрашиваете зачем? Старина всегда была дорога людям, а сейчас, в эпоху стремительных изменений всего окружающего, она просто необходима. Если хотите, в ней заключен особый нравственный витамин. Он укрепляет, делает вечной любовь к местам, где прошло детство, к родной планете; он способен сделать человека гуманнее, чище. Если бы люди поняли это раньше, в истории Земли могло бы не быть многих печальных страниц. Это о памятниках старины в целом… А архитектура, в лучших своих творениях, тоньше и полнее, чем другие искусства, выражает духовную жизнь безвозвратно ушедших эпох. Чтобы
понять ее язык, ее мелодию, руин недостаточно. Нужно видеть творение целиком. И тогда мы даже спустя тысячелетия сможем понять поиски, раздумья, саму атмосферу, окружавшую художника, когда он создавал свои творения, создавал все то, наследниками чего мы себя считаем.
        - Вы, конечно, правы, - поклонился Рем, - простите за неумный вопрос.
        Дважды прозвучал мелодичный гонг, и тотчас четкий металлический голос автомата объявил, что совершил посадку ракетный лайнер из Кито и через десять минут он отправится дальше, в Коломбо через Сингапур.
        - Ну, нам пора, - сказал Ив.
        Они вышли из прохладного холла на широкую, залитую полуденным солнцем террасу. Внизу на белом бетонном поле, от которого радиусами разбегались взлетные полосы, стояло несколько машин. Среди них выделялась размерами серебристая сигара только что прибывшею лайнера. Острый, чуть загнутый вперед нос, напоминающий длинный клюв, обтекаемый блестящий корпус, похожий на тело хищной рыбы. На хвосте короткие треугольные крылья-плавники. Между ними конические тела ракетных аппаратов. Вся конструкция опиралась на три колеса: одно, совсем небольшое, впереди на длинной консоли и два сзади, у самых двигателей. Даже на бетоне аэропорта красавец лайнер выглядел устремленным в небо.
        - Хорош, - заметил Риш. - Вероятно, новая конструкция. Я еще не видел таких.
        - До Сингапура он летит всего один час, - пояснил Ив.
        - Ничего себе скорость! - ужаснулась Дари. - А высота?
        - Не знаю, - Ив пожал плечами. - Километров восемьдесят?
        - Двести, - сказал Рем. - Это совсем новые машины. Их сейчас вводят на дальних широтных линиях. На таком можно облететь вокруг планеты за два-три часа.
        Вереница пассажиров, прибывших из Кито, уже плыла вместе с подвижной лентой перрона к зданию аэровокзала.

* * *
        Прощание было кратким. Ив обнял сестру, похлопал по плечу Риша и шагнул на движущуюся ленту перрона. Рем последовал за ним, помахав провожающим рукой. У трапа они оглянулись. Вдали на краю уже опустевшего летного поля неподвижно стояли две фигуры в белом. Та, что была поменьше, подняла руку и помахала им вслед.
        - Счастливо, сестренка! - шепнул Ив и нырнул вслед за Ремом в прохладный сумрак пассажирского салона межконтинентального ракетного корабля.
        Путь до Коломбо показался им очень коротким. Они устроились в соседних креслах и всю дорогу говорили об “антарктическом броске”, как называл это Рем. Ив время от времени поглядывал в круглый иллюминатор. Там было фиолетово-черное небо с яркими неподвижными звездами, а далеко внизу - голубовато-белые спирали облаков над экваториальной областью Тихого океана. В Сингапуре они вышли на несколько минут на мокрый после недавнего дождя бетон. Влажный горячий ветер гнал совсем низко над летным полем тяжелые, напитанные дождем клубы серых облаков. Невдалеке просвечивало солнце, и в перламутровой мгле неясно проступали контуры небоскребов города. Снова брызнул дождь, и они вернулись в лайнер.
        В Сингапуре полупустой салон лайнера, в котором летели Ив и Рем, заполнился. Среди пассажиров оказалось много журналистов с разных континентов. Судя по репликам, они тоже летели в Антарктиду, чтобы присутствовать при запуске “ледяной горы”.
        - Мне кажется, - осторожно заметил Ив, - что вся эта публика там ни к чему. Тем более что наблюдать эксперимент в непосредственной близости едва ли возможно.
        - Разумеется, - кивнул Рем, - управление “броском” дистанционное, с расстояния около ста километров. Могу вас заверить, что вся эта шумная братия не проникнет дальше Моусона. А от Моусона до экспериментального полигона, как вы знаете, более двух тысяч километров.
        - Зачем же они едут?
        Рем пожал плечами:
        - Мы любим повторять, что успешно преодолеваем пережитки прошлого в нашем сознании. Насколько успешно в целом, судить не берусь. Но вот вам пример “преодоления” одного из них… Средства массовой информации где-нибудь в провинциальной глуши - в центре Азии, Африки или на севере Америки, - захлебываясь, будут твердить, что их собственный корреспондент при сем присутствовал, собственными глазами видел и так далее и тому подобное. А в действительности “собственный корреспондент” попивал коктейли в одном из баров Моусона и “собственными глазами” видел ровно столько, сколько видели все по центральным каналам видеоинформации. Дешевый снобизм, не более, оставшийся в наследство всей системе массовой информации от прошлого века.
        - Так почему это не прекратят? - спросил Ив.
        - Зачем? Вреда от этого нет, а человечество достаточно богато, чтобы позволить небольшой группе своих сограждан, - Рем указал глазами на соседей, обвешанных видеофонами, съемочными камерами и биноклями, - делать вид, будто они заняты общественно полезным делом. Не забывайте, мы кормим и снабжаем всем необходимым гораздо большие сообщества, не участвующие активно ни в одной из сфер общественно полезной деятельности. Отказавшись от методов принуждения, мы, без сомнения, поступили гуманно и мудро, но оставили и себе, и будущим поколениям нелегкую проблему для решения. Вы знаете, сколько сейчас на нашей планете “иждивенцев цивилизации”? Более сорока миллионов.
        - Но они живут собственным трудом, - возразил Ив. - Отказавшись от технической цивилизации и вернувшись к природе, они своими руками возделывают землю и создают почти все, что им необходимо…
        - Вот именно, “почти все”, - саркастически усмехнулся Рем. - А когда им чего-то не хватает, они обращаются к отвергнутой ими технической цивилизации, ничего не давая взамен. Нет-нет, не думайте, что я против этой системы… Люди рождались и продолжают рождаться разными. Каждый вправе выбрать путь, который его более устраивает. Я вспомнил об “иждивенцах Цивилизации” только в связи с нашими попутчиками.
        - Неужели вы хотите провести знак равенства?..
        - В определенной степени - да, - твердо сказал Рем. - На Земле, увы, еще существует огромное количество ненужных профессий, давно изживших себя. В то же время в ряде важнейших отраслей и направлений людей не хватает.
        Мысленно Ив готов был согласиться. В Ковосе постоянно ощущался недостаток инженеров и техников. И все же откровенный практицизм Рема чем-то отталкивал. Полная свобода выбора жизненного пути считалась одним из величайших достижений коммунистической эры. В целом она себя оправдала; таких, кто совершенно отказывался трудиться, было ничтожно мало. Отказ от труда диагностировался как психическое заболевание. Этих людей лечили и, как правило, вылечивали. Однако недостаток людских ресурсов давал себя чувствовать, и попытки покрыть его за счет резерва, как именовали “иждивенцев цивилизации” социологи, успеха не имели. Вилен даже утверждал, что число “иждивенцев” растет. Впрочем, Ковос никогда не пытался искать недостающие кадры среди “иждивенцев цивилизации”. Вилен и другие члены президиума Ко-воса делали ставку только на молодежь.
        Вспыхнуло стартовое табло, и стюардесса, появившись на видеоэкране, обратилась к пассажирам с обычными словами приветствия и кратким инструктажем. Пассажиры торопливо занимали места. Ив помог соседу впереди справиться с поясами безопасности и погрузился в эластичное сиденье своего кресла. Стюардесса пожелала приятного полета и исчезла. Стартовое табло полыхнуло серией цифр, кресла наклонились, заняв почти горизонтальное положение, лайнер незаметно двинулся с места и тотчас взлетел, стремительно набирая скорость. Через несколько секунд салон залило ярким солнечным светом. Лайнер вынырнул из облаков и, все увеличивая скорость, устремился в стратосферу. Небо в иллюминаторах на глазах меняло окраску: из голубого стало густо-синим, приобрело фиолетовый оттенок, затем потемнело. Проступили звезды, и солнечный свет словно растворился в фиолетовой черноте, сквозь которую стремительно и беззвучно плыл межконтинентальный корабль.
        Аэропорт Коломбо встретил проливным дождем. Лайнер подрулил к цилиндрической башне аэровокзала. По телескопическому мосту-коридору, выдвинувшемуся навстречу кораблю, пассажиры прямо из салона лайнера перешли в залы аэровокзала. Тут кто-то из журналистов узнал Рема Арно… Его тотчас окружили плотным кольцом. Зажурчали механизмы съемочных камер. Оставив Рема отвечать на вопросы корреспондентов, Ив отправился узнать подробности дальнейшего пути на Кергелен. Оказалось, что авион с Кергелена еще не прибыл. Его ждут через несколько минут. Обратно он полетит через полчаса. Когда Ив возвратился с этим известием в зал, где покинул Рема Арно, импровизированная пресс-конференция еще продолжалась. Кольцо любопытных вокруг Рема стало даже шире и плотнее. Ив не без труда проник внутрь кольца. Рем, присев на спинку кресла, невозмутимо отвечал на очередной вопрос:
        - …Нет, мы не предполагаем полностью освобождать Антарктиду от ледяного панциря. Более того, мы надеемся, что антарктический ледник с течением времени затянет раны, которые наш эксперимент нанесет ледниковому щиту. Уничтожение и даже резкое сокращение запасов льда в Антарктиде чревато серьезными последствиями для климата Земли. Антарктида - кухня погоды южного полушария. Кроме того, вам, конечно, известно, что антарктический лед - ценное полезное ископаемое, гигантский источник пресной воды, источник водорода - основы нашей энергетики. Да вот, кстати, - продолжал Рем, заметив вернувшегося Ива, - чтобы наш эксперимент не привел к нежелательным последствиям для Земли, Ковос послал в Антарктиду своих контролеров. Вот один из них - Ив Маклай. В случае каких-либо осложнений он может наложить вето на весь эксперимент. Еще неизвестно, состоится ли что-нибудь. Поэтому не советую торопиться в Моусон…
        Взгляды присутствующих обратились в сторону Ива.
        - Создается странное впечатление, - заметила одна из корреспонденток, с некоторым высокомерием глядя в упор на Ива поверх больших темных очков, - что Ковос начинает ставить себя выше остальных организаций, как планирующих, так и реализующих планы. Вот вы назвали цифры, - она повернулась к Рему, - подготовка антарктического эксперимента стоила безумно дорого. И вдруг появится кто-то, - она кивнула в сторону Ива, - и все отменит… Ничего себе плановое хозяйство в масштабе планеты!
        - Уверяю вас, - без улыбки ответствовал Рем, - что все происходит именно в строжайшем соответствии с планами. Не забывайте, Ковос - Комитет восстановления и охраны среды - высшая инстанция, ответственная за то, чтобы в нашем с вами доме - на нашей планете - можно было жить… Жить и нам с вами, и нашим потомкам. Мы подчас не отдаем себе отчета, что сделали инженеры Ковоса за несколько десятков лет. В конце прошлого века только заводы и энергетические установки планеты ежегодно выбрасывали в атмосферу полтора миллиарда тонн золы и около полумиллиона тонн сернистого газа… Содержание кислорода катастрофически уменьшалось. Большие города были на грани агонии. А сейчас!.. Если бы не Ковос, мы с вами не имели бы возможности провести сегодня эту милую встречу. Наше поколение просто не родилось бы… Я один из авторов Антарктического проекта, но, уверяю вас, если мои молодой друг, - он снова указал на Ива, - или кто-либо из его коллег наложит вето, я не стану протестовать. Их вето будет лишь означать, что эксперимент надо подготовить более тщательно, сделать более безопасным для людей Земли. Любой эксперимент
был и остается всего лишь экспериментом.
        - И вы не испытаете горечи, досады, если кто-нибудь захочет помешать осуществлению вашего проекта? - снова спросила корреспондентка в темных очках.
        - Если кто-то из Ковоса - нет, - твердо сказал Рем.
        - О, они тоже ошибаются и уж во всяком случае склонны к перестраховкам, - заметила другая корреспондентка. - Недавно кто-то из инспекторов Ковоса закрыл пляжи на острове Гуам. Чистейшая вода, а пляжи закрыты. Нельзя плавать… Почему? - она посмотрела на Ива.
        О закрытии пляжей Гуама Ив не знал. Это известие неприятно поразило его. Значит, Вилен не сказал всего. Значит, то было не туманное предположение…
        Так как все умолкли и теперь смотрели на Ива, он вынужден был что-то ответить.
        - К сожалению, ничего не могу сказать относительно пляжей Гуама, - начал он, - я впервые слышу, что они закрыты. Без сомнения, на то есть какая-то важная причина. В последние годы Ковос редко прибегает к подобным мерам. Что же касается Антарктического эксперимента…
        - Оставьте вы эту многозначительную таинственность! - крикнул кто-то сзади. - “Впервые слышит…” Сотрудник Ковоса, обладающий правом наложить вето на Антарктический эксперимент, не знает, что происходит под носом Главной Базы Ковоса? Кто поверит в такую наивность?
        - Но я действительно не знаю, что вы имеете в виду, - тихо сказал Ив. - По-моему, у вас нет оснований не верить мне. Простите, я не знаю, с кем имею удовольствие говорить…
        - А, неважно, - невидимый собеседник рассмеялся. - Не знаете - ваше дело… Захотите - узнаете без труда.
        Теперь общее внимание приковал невидимый оппонент Ива. Все начали тесниться к нему, и кольцо, окружавшее Рема, распалось.
        Рем поднялся и взял Ива под руку.
        - Пойдемте, - сказал он, - их интересы уже переключились на другое. Не удивлюсь, если многие из них вместо Моусона отправятся завтра на остров Гуам.
        Проходя вслед за Ремом сквозь толпу журналистов, Ив услышал:
        - …Пустячок! Какая-нибудь подводная свалка с контейнерами старинных ядов… Запасик такой, что может отравить все население Тихоокеанской области. Так вот они работают… - голос был тот же.
        Ив не позволил себе оглянуться.

* * *
        Через час они с Ремом уже летели из Коломбо на юг. Небольшой авион шел на высоте всего лишь десяти километров. Внизу расстилалась сплошная пелена облаков, по которой быстро скользила косая крестообразная тень авиона. Под облаками катились тяжелые валы Индийского океана. Его пустынная поверхность медленно перемещалась на экране в передней части салона. Приближались “ревущие сороковые” - зона вечного непокоя в воздушной оболочке планеты; ледяное дыхание Антарктики сталкивалось здесь с теплыми влажными ветрами тропических широт.
        В салоне, который вмещал около тридцати человек. Рем и Ив были единственными пассажирами. Архипелаг Кергелен и в конце XXI века продолжал оставаться одним из самых суровых и малонаселенных уголков южного полушария. Вулканическая энергоцентраль, атомная электростанция, обслуживающая установки опреснения воды, региональная база Ковоса на центральный антарктический сектор - вот, кажется и все, ради чего люди приезжали на этот пустынный клочок земли, названный кем-то из мореплавателей далекого прошлого островами Отчаяния. Конечно, условия жизни и работы на Кергелене теперь уже не те, что пятьдесят-сто лет назад, и все же “постоянных” обитателей там насчитывалось немного. Редко у кого хватало сил и мужества провести на этой суровой земле более двух лет.
        Иву приходилось бывать на Кергеленской базе Ковоса, и теперь он рассказывал об островах Рему, который летел туда впервые.
        - Когда-то - в начале прошлого столетия и еще раньше - в водах кергеленского сектора Антарктики жило множество китов, а на прибрежных скалах были лежбища морских слонов, котиков, гнездились миллионы птиц. К середине двадцатого века все это было почти полностью истреблено. Биологам удалось восстановить часть фауны сектора. Они работали в тесном контакте с нашей базой… Интересно, что киты и дельфины долгое время избегали кергеленский сектор. Даже молодые дельфины, воспитанные в дельфинариях Кергелена, покидали эту акваторию, едва их выпускали на свободу. Биологи долгое время не догадывались о причинах. Указали ее сами дельфины. Молодая косатка, выращенная в дельфинарии и отпущенная на свободу, несколько раз возвращалась на станцию и условным сигналом поднимала тревогу. Вначале ее не могли понять, но потом догадались, что она зовет следовать за ней. Направили исследовательскую подводную лодку, и косатка привела ее в квадрат, расположенный в нескольких десятках миль к югу от архипелага. Там косатка стала нырять, указывая место погружения. Лодка погрузилась, и биологи обнаружили на дне настоящую
пустыню. Все живое было уничтожено на огромной площади. В центре этого “кладбища” находились останки корабля, глубоко ушедшего в ил. Так и не удалось установить - был ли корабль торпедирован во время последней войны или специально затоплен, чтобы похоронить на дне океана страшный груз, который в нем находился. Работы по ликвидации “подарка” из прошлого века продолжались много лет. Погибло несколько инженеров Ковоса, погибла и косатка, указавшая затопленный корабль смерти. Всем им людям и киту - воздвигнут памятник в городке биологов на южном берегу Главного острова. Если хотите, можем завтра посмотреть его.
        - Да, обязательно побываю там, - задумчиво сказал Рем. - Теперь припоминаю: я слышал об этой истории. Это было довольно давно.
        - Около сорока лет назад.
        - Я еще учился в школе, - Рем усмехнулся, чуть смущенно. - Я ведь гораздо старше вас, Ив.
        - Мне двадцать девять, - сказал Ив и тоже почему-то смутился.
        - Ну, вот видите: почти в два раза. Немного завидую вам…
        Некоторое время они молчали, следя за маленькой тенью авиона, стремительно скользящей по бескрайней пелене облачного слоя.
        - Словно уже началась Антарктика, - тихо заметил Ив.
        - До нее еще далеко. А до Кергелена?
        Ив бросил взгляд на часы:
        - Еще часа два полета…
        - Столько же, сколько летели до Коломбо.
        - Мы быстро привыкаем ко все большим скоростям, - сказал Ив. - Скорости вчерашнего дня начинают казаться слишком малыми. А ведь этот авион летит быстрее звука.
        - Нашим потомкам и скорость света покажется недостаточной.
        - Если они отправятся к другим галактикам…
        - Они обязательно полетят туда, - кивнул Рем. - Только это будет особый полет. Они найдут способ сжимать пространство.
        - Трудно представить…
        - Представить вообще невозможно - наш мозг настроен на трехмерные категории. Однако обосновать математически уже можно. Остается развернуть формулы в проект особого аппарата, а дальше - дело технологии.
        - Проект фотонного корабля существует почти двести лет, - возразил Ив. - Тем не менее такой корабль еще не построен.
        - Не построен, главным образом, потому, что в нем нет большой надобности. Одному поколению на нем звезд не достигнуть. А внутри Солнечной системы мы успешно обходимся без него. Фотонные корабли, вероятно, будут созданы, но революцию в космических перелетах они не совершат. Думаю, что человечество вступит на звездные трассы с принципиально новыми типами аппаратов. Но это наступит не раньше второй половины будущего века, после того как наши внуки приведут в порядок Землю и освоят ближний космос.
        - Жаль, что так нескоро…
        - Вы доживете, Ив.
        Ив не ответил. Он вдруг снова вспомнил сцену в аэропорту Коломбо… “Подводная свалка с контейнерами старинных ядов…”, “Так они работают…”. Чувство горечи и тревоги, охватившее его тогда, не проходило. Интересно, кто этот человек? Ив так и не видел его лица. Наверно, его можно узнать по голосу, если они когда-нибудь встретятся. Человек говорил на американском сленге, но с заметным акцентом. Голос был высокий, резкий, с каким-то поскрипыванием, а тон - высокомерный, даже враждебный. К сотрудникам Ковоса многие жители Земли, особенно из производственных зон, как ни странно, относились с предубеждением, иногда иронически, не упускали случая подчеркнуть свое превосходство, но с таким откровенным недружелюбием Иву еще не приходилось сталкиваться.
        По мере того как работы Ковоса превращались в серию процедур по текущей очистке и контролю за состоянием атмосферы и вод планеты, интерес к ним со стороны основной массы жителей Земли постепенно угасал. Строгие правила, которыми руководствовались контролеры Ковоса, все чаще вызывали обиды, раздражение, даже сопротивление со стороны тех, чьи планы и дела Ковос обязан был контролировать. Об этом знал Высший Совет Экономики, знала Всемирная Академия Наук, знал Высший Совет Планирования Будущего - орган наивысшей координации в масштабе всей планеты, верховный “рулевой” космического корабля - Земли. В соответствии со старинным статутом, Ковос был контрольным органом этой последней - верховной инстанции, занимавшей самую высокую ступень иерархической лестницы, сосредоточившей в себе все организации, которым народы Земли доверили управление планетой. Но Ковос, расходуя огромные средства, казалось, ничего не давать взамен, - ведь чистота воздуха и прозрачность вод стали привычными и естественными для новых поколений. Океаны, подернутые маслянистой нефтяной пленкой, дымное удушающее марево смога над
городами были для жителей Земли атрибутами истории - почти такими же, как костры инквизиции и войны… Чего не случалось в минувшие времена, пока человечество не вышло на рубеж новой эры!
        “Мы - как кондиционер в жилом помещении, - часто повторял Вилен, - пока исправен, его просто не замечают”. Конечно, рядом с теми, кто трудится на переднем крае науки, кто производит материальные ценности, создает моря энергии, мусорщики планеты мало заметны. И все-таки…
        - О чем задумались, Ив? - голос Рема прозвучал необычно мягко. - Уж не о вашем ли оппоненте из Коломбо?
        Ив даже вздрогнул от неожиданности… “Мысли, что ли, читает?” Он удивленно взглянул на своего соседа:
        - Угадали, об этом тоже.
        - Не стоит сохранять в памяти. Пройдет еще немало времени, прежде чем мудрость станет достоянием всех людей Земли. Мудрость, а с ней - подлинный такт и гармония в отношениях каждого к каждому… Это будет величайшим достижением эпохи, в которую мы едва вступили. Но, думаю, даже и спустя столетия отдельные “аномалии” в человеческих взаимоотношениях все же будут возникать. Каждый из нас слишком сложен, и, вероятно, это не так уж плохо.
        - Конечно, вы правы, - задумчиво сказал Ив. - И все же… В школах этим вопросам уделяют столько внимания.
        - Уделяют… Тем не менее во всех случаях серьезных испытаний - ответственных исследований, работ на внеземных станциях - члены будущих творческих коллективов проходят проверку психологической совместимости. Повторяю, интеллект каждого из нас - великое неведомое, бесконечность, к тому же таящая в себе в каких-то формах и опыт бесчисленных минувших поколений с его положительными и отрицательными сторонами… Радикально перестроить все это, создать надежный заслон реминисценциям прошлого одной системой школьного воспитания - пусть даже очень совершенной - за короткий срок жизни нескольких поколений невозможно.
        - Вы не очень высоко оцениваете нравственные качества нынешнего поколения, Рем?
        - Оцениваю так, как они того заслуживают… Я реалист и не верю в чудеса. Было бы странно ожидать, что за сто с небольшим лет на Земле возникнет новая генерация, идеальная во всех отношениях. В этом направлении сделано немало, но предстоит сделать неизмеримо больше. Я работал со многими людьми и хорошо представляю, как далеки были некоторые из них от этого идеала, на который ориентировано нынешнее школьное воспитание. Разумеется, все это не в меньшей степени относится и ко мне самому.
        - А где вы работали до Антарктического проекта, Рем? Знаю, что участвовали в экспедициях на Марс…
        - Это еще во времена далекой молодости, - он усмехнулся. - Я окончил одну из старейших горных академий Земли - в Ленинграде. Потом несколько лет стажировался как геофизик в Новой Зеландии. Там меня заинтересовала глубинная энергетика планет, которая и стала моей основной специальностью. Работал в большинстве районов, где были действующие вулканы, - на Камчатке, в Японии, на острове Ява, на Сицилии. “Гасил” вулканы… Участвовал в строительстве геотермических электростанций - в Сибири, в Тибете, на Огненной Земле. Год провел на Луне; был в двух марсианских экспедициях. Вот память о второй из них, - он провел широкой ладонью по своему лицу. - Обморожено. Но геотермическая станция на Марсе до некоторой степени и мое детище. Последние годы - во Всемирной Академии Наук: работа над Антарктическим проектом, еще над одним проектом, который мы скоро представим на утверждение Высшего Совета Планирования Будущего…
        - А что за проект? - Ив повернулся к своему спутнику, потому что Рем вдруг резко оборвал рассказ.
        - Что-то произошло, - сказал Рем, прислушиваясь. - Это моторы. Их не было слышно.
        - Вероятно, началось торможение, и шум моторов догоняет нас. Скоро Кергелен…
        - Но почему нет сигнала на табло?
        Однако в тот же момент табло осветилось: обычное предупреждение о посадке, метеосводка, информация о ближайших рейсах из аэропорта Кергелен.
        - Капитан авиона включил табло с опозданием по крайней мере на полминуты, - покачал головой Рем.
        - Вы водили авион? - поинтересовался Ив.
        - Да. И космические корабли - тоже. Но вы спросили о последнем проекте… Он для будущего века. А возможно, и для более далекого времени. Если быть предельно кратким, это проект использования глубинной энергии планеты для исправления кое-каких географических “ошибок”. Как вам, конечно, хорошо известно, Ив, на некоторой глубине от земной поверхности находится особая пластичная зона; мы ее называем астеносферой. Процессы, которые там происходят, ответственны за рост гор, за образование впадин морей. Если доберемся до этой зоны сверхглубокими скважинами и шахтами, мы получим в руки ключи от горообразования. Представляете? Можно будет ускорить поднятие одних территорий и погружение других. Например, в короткий срок осушить значительные участки шельфа мелководных отмелей, опоясывающих континенты, и таким образом значительно увеличить полезную площадь суши. Можно будет без труда менять направление стока крупных рек, можно погрузить часть пустынного пояса Земли и создать там неглубокие внутренние моря. Словом, реализация этого проекта даст людям неисчерпаемые возможности при всякого рода перестройках лика
планеты. А будущие поколения неминуемо столкнутся с необходимостью таких перестроек. Возьмите хотя бы Сахару. За сто лет люди отвоевали едва ли десять процентов ее площади. Все остальное - по-прежнему пустыня, где нелегко работать и трудно жить. А если создать в центре Сахары море… Кстати, об этом писали еще в двадцатом веке.
        - Да… Но тут и Ковосу есть над чем призадуматься, - заметил Ив.
        - Знаю… Знаю и то, что академик Вилен не будет в числе сторонников скорой реализации подобного проекта.
        - Вы считаете нас консерваторами?
        - Отнюдь… Но последствия таких преобразований слишком серьезны. Кроме бесчисленных плюсов, наверняка будут и минусы. Все это надо учесть, взвесить, обсудить. Кроме того, материальные затраты, огромный расход энергии. Земных источников пока недостаточно… Повторяю: это работа для будущих поколений. Для многих поколений…
        В салоне потемнело. Авион нырнул в облака, закрывающие небо над Кергеленом десять месяцев в году.
        На Кергелене
        Кергелен встретил ураганом. Первые свирепые порывы южного ветра обрушились на них еще в аэропорту. Ив и Рем не без труда преодолели открытое пространство в несколько десятков метров, отделявшее место остановки авиона от приземистого металлического корпуса аэровокзала. Почти горизонтальные струи холодного дождя хлестали в лицо. Вместе с дождем ветер нес мелкие крупинки льда, и они секли лицо, как струи песка. Под ногами на гладком бетоне летного поля скользила снежная каша. Сумрачный вечер, стремительно плывущие низкие тучи, пустынная, каменистая равнина, полого снижающаяся на юг к океану… Лишь ряды сигнальных огней на летном поле да тусклые светильники у входа в аэровокзал напоминали о присутствии человека в этой пронзительно холодной каменной пустыне, насквозь продуваемой ледяным ветром. Внутри за двойным тамбуром в низких комнатах кергеленского аэровокзала ждал привычный уют - тепло, яркий свет невидимых ламп, пушистые ковры, мягкие кресла, сверкающие металлом и хрусталем бары.
        Пока Ив и Рем ждали вагончика местного метро, который должен был доставить их в Южный поселок на базу Ковоса, яростные удары ветра слились в непрерывный гул урагана. Он проникал внутрь, несмотря на звукоизоляцию, заставлял вибрировать стены и цветные пластины объемных диапозитивов с видами архипелага, которыми были уставлены коридоры и холлы. Но на диапозитивах сверкало солнце, искрилась голубая гладь океана, фиолетовая дымка вереска окутывала скалы, а за металлическими стенами аэровокзала все тонуло сейчас в непроглядной воющей мгле из туч, дождя и снега.
        Стартовал авион, которым прилетели Ив и Рем, потом еще один, а затем дежурный, появившись сразу на многих экранах, объявил опустевшим залам о закрытии аэропорта Кергелен.
        - До конца урагана, - пояснил дежурный и подмигнул с экрана Иву.
        На Кергеленской базе Ковоса им пришлось прожить несколько дней…
        Только теперь, после многих бесед с Ремом, Ив мог по-настоящему оценить размах и значение Антарктическою эксперимента. Ничего подобного на Земле еще не предпринималось. Две тысячи ракетных установок, подведенные под каждый ледяной массив, должны будут оторвать гигантские куски ледникового щита Антарктиды, пронести их сквозь оболочку атмосферы и водрузить на четырех разных орбитах, удаленных на десятки тысяч километров от Земли. Эти ледяные глыбы станут основаниями для строительства крупных внеземных станций, население которых составят десятки тысяч человек.
        - Первые внеземные научные поселения, первые крупные заводы в космосе - вот что это означает в будущем, - сказал в заключение Рем. - Но это лишь первый шаг. Потом люди начнут использовать астероиды. Придется только решить проблему их транспортировки на близземные орбиты. Впрочем, это уже вопрос технологии.
        Ураган не утихал трое суток. Ив несколько раз пытался связаться с Виленом, но безуспешно. Лишь на третий день удалось выяснить, что академик улетел на одну из космических станций.
        - Что-то не ладится у Одингвы, - объяснил с экрана видеосвязи Риш, который снова дежурил на Центральном посту Главной Базы. - Возникли непредвиденные обстоятельства, и Вилен решил посмотреть лично.
        - Какие обстоятельства?
        - Точно не знаю.
        - Глава Ковоса летит на одну из космических станций, а дежурный диспетчер Главной Базы не знает причины… Не верю, Ришар.
        - Ты, кажется, воображаешь, что Вилен каждый раз докладывает мне, куда и зачем он отправляется.
        - Во всяком случае, убежден, что сейчас ты точно знаешь, где он, и у тебя есть с ним прямая связь.
        Риш на экране пожал плечами.
        - Вот именно, - продолжал Ив, - мне начинает не нравиться таинственность, которой стали окружать некоторые операции Ковоса. Взять хотя бы миссию Одингвы… Когда я хотел узнать подробности, все, и ты в том числе, пытались отделаться пустыми отговорками. Теперь оказывается, на помощь Одингве отправился сам Вилен.
        - О какой помощи ты говоришь? - спросил с экрана Риш, глядя куда-то в сторону.
        - Ты прекрасно понял… Выезд Вилена в одну из оперативных групп, да еще за пределы Земли, - событие чрезвычайной важности. Вот почему он не хотел сам ехать в Антарктиду и послал меня. Происходило что-то более важное.
        - Преувеличиваешь, дружище.
        - Нисколько. Кстати, а почему закрывают пляжи на островах северо-западной части Тихого океана?
        - Никто ничего не закрывает…
        - А на острове Гуам?
        - Ах, на Гуаме… Какое-то локальное загрязнение. Один из подводных рудников…
        - Там нет близко подводных рудников.
        - Что ты привязался с допросом, - не выдержал Риш. - Подумаешь, Гуам! Большая земля! Пляжи закрывали и раньше. И не только на Гуаме.
        - Я там работал, - тихо сказал Ив. - Это мой сектор - перед отпуском. Понимаешь? Естественно, это меня волнует. Я хотел туда вернуться, но Вилен…
        - Знаю. Успокойся. Ничего серьезного…
        - Слушай, Риш, в день моего возвращения из Европы ты упомянул об одном квадрате - с сюрпризом. Это не там?
        - Уже не помню. Мало ли у нас сюрпризов, - Риш снова глядел куда-то в сторону.
        - Ну, хорошо, - со вздохом сказал Ив. - Я отключаюсь. Передай Вилену, что завтра или послезавтра я вылетаю в Моусон. Нас тут задержал ураган. С началом Антарктического эксперимента пока без изменения: по плану. Да, и последнее, как там Дари?
        - Все в порядке. Просила не беспокоиться.
        - Не мог бы ты позвать ее на минуту к экрану?
        - К сожалению, нет.
        - А почему?
        - Ее здесь нет.
        - А где она?
        Изображение на экране вдруг потеряло резкость, но Ив успел заметить, что глаза Риша забегали:
        - Она… она… Ей пришлось уехать.
        - Куда?
        - Видишь ли, она… на Гуаме. Вилен послал.
        - Когда?
        - Вчера утром, перед отлетом к Одингве. Завтра она должна вернуться.
        - Так, - произнес Ив, глядя широко раскрытыми глазами на экран, - значит, на Гуаме… Передай ей привет, когда будешь говорить с ней сегодня. Риш на экране смущенно заморгал.
        - Кстати, - продолжал Ив, - как дела с твоим отпуском? Когда уезжаешь?
        - Я пока решил… задержаться… Отложил немного, - запинаясь, сказал Риш. - Понимаешь, Вилен просил.
        - Понимаю, - кивнул Ив. - Ну, счастливо!
        И он выключил видеоэкран.
        Рем, который присутствовал при этом разговоре, усмехнулся:
        - Академик Вилен не хочет отпустить на заслуженный отдых одного из своих помощников?
        - Чепуха, - сказал Ив. - Страшная чепуха! У Риша понизился общий тонус. Началась апатия. Вилен сам при мне напоминал ему об отпуске.
        - Ну, ваш приятель не показался мне особенно утомленным - ни сегодня, ни когда он провожал вас. А вот вы чем-то встревожены…
        - Вовсе нет, - возразил Ив, но сам подумал, что Рем конечно прав. Надо было сказать Вилену более твердо, что он хочет вернуться к подводному поиску. Тогда он сразу очутился бы в центре событий, а не сидел без дела тут, на Кергелене.

* * *
        Ураган прекратился ночью. Ив, проснувшись, сразу догадался, что что-то изменилось. Было удивительно тихо. Исчезла чуть ощутимая вибрация стен, к которой он уже привык за последние дни. Ив взглянул на часы. Стрелки показывали восемь утра. Значит, на Главной Базе уже полдень. Дари, вероятно, возвратилась с Гуама. Ив нажал кнопку на маленьком пульте у изголовья. С легким шелестом поднялась штора и… Ив вынужден был зажмуриться. Таким ярким показался свет, ворвавшийся в комнату. Не желтоватое “дневное” освещение поселка, спрятанного под огромным прозрачным куполом из армированной металлом пластмассы, а настоящий свет дня, в котором угадывались и яркая синева неба, и настоящие солнечные лучи.
        Ив стремительно вскочил и подбежал к окну. Прозрачный купол над поселком был раздвинут. В обрамлении серебристых металлических конструкций густо синело безоблачное небо. Утреннее солнце, еще невидимое Иву, освещало край исполинского “окна”, распахнутого над улицами и крышами Южного поселка. Ив поднял раму и полной грудью вдохнул ледяной, пронзительно чистый воздух, от которого чуть закружилась голова.
        В полдень, перед тем как покинуть Кергелен, они с Ремом поехали на южный берег острова в Поселок биологов. Выдался один из тех редчайших дней, счет которым на Кергелене ведут по пальцам. Так сказал совсем юный техник, ведавший наземным транспортом базы Ковоса. Он и посоветовал им воспользоваться для поездки ярко-красным электромобилем-вездеходом.
        - Старая машина, зато надежная, - заверил техник, похлопывая по исцарапанной помятой кабине. - По дорогам и без дорог пойдет против любого здешнего ветра. А эти, - он кивнул на новые машины, которыми был заполнен небольшой ангар, - снесет, как букашек.
        - Но сегодня тихо, - заметил Рем, с сомнением поглядывая на громоздкий красный вездеход.
        - Хо! - почему-то обрадовался техник. - У нас тут все может измениться за десять минут. Берите, не сомневайтесь!
        Вездеход, несмотря на размеры, оказался довольно юрким и послушным в управлении. Ив благополучно провел его по узким уличкам Поселка и через широко раздвинутые сегодня ворота въездного шлюза вывел на бетонную дорогу, ведущую к югу - в сторону океана.
        Дорога плавными петлями огибала темные скалистые гряды, между которыми лежали поросшие вереском низины. Ярко светило солнце, и снег, выпавший за три дня непогоды, уже почти всюду успел растаять. Полосы его белели лишь кое-где в затененных углублениях скал. Ехали около часа. Рем молча глядел на голые каменистые увалы, пустынные и суровые даже в ярких лучах полуденного солнца. Ив думал о последнем разговоре с Главной Базой. Что-то они от него скрывают. И Риш и Вилен… Но почему? Может быть, он в чем-то ошибся? Но когда и в чем? Квадраты океанического дна, которые они обследовали с Ирмой в последние годы, не содержали особых сюрпризов. Останки давно затонувших судов эпохи пара, глубоко ушедший в ил корпус старинного парусника, обломки примитивного пассажирского самолета середины прошлого века… Все было осмотрено, запечатлено на голограммах, точно нанесено на карту дна. Никакого практического или научного интереса эти останки не представляли, поэтому их оставили на своих местах. Отчеты о работах и карты Ив сдал в хранилище первичной документации Ковоса. Пропустить что-нибудь существенное на
обследованной площади он решительно не мог. Вот разве только тот неразгруженный авианосец. Но и он был позднее обезврежен. Возможно, что-то затаилось по соседству, где были лишь предварительные рекогносцировки и где работали стажеры? В конце концов, океаническое дно все еще остается великим неведомым. Там тысячи загадок, там скрыты следы многих былых преступлений. Затопление смертоносных грузов, ядовитых отходов производства, практиковавшееся в прошлом веке, тоже являлось преступлением. Его последствия создали угрозу для всего человечества, даже для неродившихся поколений… В первые десятилетия деятельности Ковоса свалки бетонных контейнеров с радиоактивными отходами, стойкими ядами, сжиженными ядовитыми газами были врагом номер один. Они обычно располагались на больших глубинах, их местонахождение не всегда было точно известно, а поиск и уничтожение этих чудовищных “посылок” прошлого отнимал много времени и сил и почти всегда граничил с риском. Большая часть таких свалок была ликвидирована еще в первую половину века, однако не исключено, что кое-где они могли и сохраниться. Сейчас они стали еще более
опасными, ибо бетонные контейнеры давно отслужили свой век, деформированы громадным давлением воды, разрушены заключенными в ней солями. И если что-либо подобное притаилось на дне возле острова Гуам…
        Ив стиснул зубы и попытался сосредоточить все внимание на дороге, которая теперь петляла среди красноватых и черно-фиолетовых скал. И опять, уже в который раз за эти дни, в памяти ожила Ирма, почти осязаемо близкая. Ее тонкий профиль, маленькое ухо, завитки золотистых волос, крошечная темная родинка на шее… Как часто во время их поездок, на мгновение повернувшись к ней, он видел ее профиль. Ее глаза обычно бывали устремлены вперед, но, почувствовав его мимолетный взгляд, она улыбалась в ответ. Ирма, Ирма, где ты теперь? Неужели вычеркнула из памяти все минувшее? Моя Ирма… Если бы свершилось чудо и ты оказалась сейчас рядом!.. Ив не удержался и скосил глаза на своего спутника. Рем сидел неподвижно, сосредоточенный и суровый. Продолжая глядеть вперед на бегущую навстречу вездехода дорогу, он вдруг сказал:
        - Мы живем в век разума, справедливости, торжества науки, стараемся воспитывать прекрасные качества в людях, хотим сделать человеческие отношения гармоничными, а жизнь долгой и счастливой. Но любовь, как и триста лет назад, прекрасна и горька, разлука - обидна и напрасна, гибель - жестока и бессмысленна… И так будет, пока существует разум.
        Ив весь напрягся. “Что это - случайное совпадение или он действительно читает мысли? Что за странный человек… Что он еще прочитал во мне?” - и Ив взглянул на своего спутника, теперь с сомнением и тревогой.
        Рем медленно повернул к нему голову:
        - Простите, кажется, вы спросили что-то? Я не расслышал…
        - Я. - Да… Спросил: почему… Почему так получается?
        Рем снял очки. В его светлых глазах мелькнуло что-то похожее на усмешку.
        - Почему?.. Да потому, что внутренний мир каждого из нас - бесконечность, подобная бесконечности Большого космоса. Что знаем мы - люди двадцать первого века - о Большом космосе? Каждое открытие ставит нас перед новыми загадками. Таков же и Малый космос, заключенный в каждом из нас…
        Потом они долго ехали молча. Ив старался ни о чем не думать. В голове проносились обрывки мыслей. Это было похоже на осенний листопад. Листья кружились, падали, и он шагал по ним, как в ту ночь последнего объяснения с Ирмой… Наконец, преодолев небольшой подъем, вездеход выбрался на узкое базальтовое плато, и тотчас справа и слева за темными зубцами застывшей лавы открылась яркая синева фьордов. Далеко на западе, за синей каймой фьорда Суэйнс, поднимался широкий усеченный конус горы Росса - самой высокой вершины архипелага, почти до подножия покрытой льдами и снегом. Среди покрова снегов темнела чаша огромного кратера.
        - Нам повезло! - заметил Ив, притормаживая вездеход. - Росс почти никогда не открывает вершины.
        - А вы бывали вблизи его кратера? - поинтересовался Рем, вылезая из машины.
        - Да… В кратере лед. Я не заметил никаких признаков вулканической активности.
        - Как и на остальных вулканах этого архипелага.
        Отойдя в сторону, Рем сделал несколько глубоких вдохов, потом закрыл глаза и замер без движения. Ив подождал, пока он закончит упражнение.
        - Горячие источники есть у подножия Центрального плато. Недалеко от геотермической станции…
        - Это я знаю, - сказал Рем. - Извините, что отключился так внезапно. Сами вы не занимаетесь индийской гимнастикой?
        Ив отрицательно покачал головой.
        - Только в школе. Потом не хватило терпения.
        - А я - всю жизнь. Йога не отнимает много времени, но позволяет постоянно сохранять гибкость мышц и ясность мысли. Есть упражнения, позволяющие снять любую усталость.
        Ив подумал, что, может быть, через десятилетия он обратится к этой системе, а пока… Вслух он только сказал:
        - Я предпочитаю плавание.
        - Тоже неплохо, - согласился Рем, забираясь в вездеход. - Но индийский комплекс надежнее. Особенно высшие циклы.
        - А какими циклами овладели вы?
        Рем помедлил с ответом.
        - Мне удалось подняться довольно высоко по ступенькам этой системы…
        - Третий цикл? А может быть, даже четвертый?
        Рем чуть заметно улыбнулся:
        - Прибавьте еще.
        - Неужели пятый? Но тогда вы…
        - Мне удалось пройти все ступени. У меня высшая ступень приобщения к таинствам йоги.
        Ив не смог скрыть изумления:
        - Высшая… Признаться, не думал, что ее можно достигнуть за одну человеческую жизнь в нашу эпоху.
        - Именно в нашу эпоху это и стало возможным.
        - Вы, вероятно, единственный на Земле.
        - Нет. Но нас немного.
        - Еще бы… Как же все-таки вам удалось?
        - Это нетрудно, если заниматься систематически и целеустремленно. Когда-нибудь расскажу вам подробнее и, может быть, смогу вернуть вас к этой системе. Кстати, она очень помогла мне в марсианской экспедиции.
        Ив все еще не мог успокоиться:
        - Высшая ступень йоги! Значит, для вас нет ничего невозможного. Вы, вероятно, можете и…, мысли читать, не так ли?
        Рем внимательно взглянул на него.
        - Иногда, - сказал он без улыбки, - однако стараюсь не делать этого.
        - Теперь мне понятно…
        - Что понятно? - поднял брови Рем.
        - Ваше отношение к людям. К большинству людей.
        - Нет, - сказал он очень серьезно, - не в этом дело… Но не пора ли ехать? Далеко еще?
        - Не очень. Поселок за дальним зубчатым мысом.
        - Мне приходилось бывать на многих вулканических областях, - заметил Рем, когда красный вездеход снова покатился по плато, - но таких мрачных мест не припоминаю. И это в ясный, солнечный день… Воображаю, что творится здесь во время ураганов, прилетающих из Антарктики!
        - Весь полуостров Джеффр таков, - кивнул Ив. - Два цвета - черный и красный. Самое суровое место архипелага. Со стороны океана сплошь высокие скалистые обрывы, как вот эти - под нами. Совсем нет растительности, только черные потоки застывшей лавы да слои красного шлака. Единственный подступ с моря - крошечная бухта Антарктики. И в ней поселок.
        - Почему биологи облюбовали именно эту часть архипелага?
        - Здесь занимаются биологией океана. Жизнь на дне среди прибрежных скал необычайно богата. Тут сохранились редчайшие представители субантарктической фауны, до которых люди в двадцатом веке просто не смогли добраться.
        Дорога круто свернула вниз, к маленькой синей бухте, зажатой в полукольце черно-красных обрывов. На берегу бухты серебристой полусферой лежал Поселок биологов - самый южный населенный пункт архипелага Кергелен.
        - А памятник там, - Ив остановил вездеход и указал на высокий скалистый мыс, который замыкал бухту с востока.
        От черных, окаймленных бурунами скал в синеву неба была устремлена серебристая башня-стрела.
        Рем некоторое время смотрел молча.
        - Это превосходно, - тихо сказал он наконец. - Сколько динамики в спирали тел - людей и дельфинов. Порыв к подвигу передан удивительно зримо. Какой огромный талант.
        - Это Теор. Его скульптуры украшают здание Дворца космонавтики. В молодости он провел несколько лет на Кергелене. Но неужели отсюда вы различаете сами скульптуры, Рем?
        - Конечно. Вижу очень отчетливо. А вы разве нет?
        - Я только знаю, что они там есть. Я ведь не один раз бывал возле памятника. У вас удивительная дальнозоркость.
        - Нет. Нормальное зрение. Но я умею управлять им. Это тоже - йога…

* * *
        Красный вездеход все-таки подвел… Он неожиданно остановился примерно в километре от Поселка биологов, невдалеке от того места, где ответвляется дорога на мыс к памятнику. Несмотря на все усилия, включить двигатель не удалось.
        - Откровенно сказать, я предполагал что-либо подобное, - заметил Рем, когда стало ясно, что двигатель замолчал всерьез и надолго.
        - Предчувствие?
        - Просто недоверие к музейным экспонатам. Хорошо еще, что этого не случилось раньше.
        - Вызовем электромобиль из Поселка биологов?
        - Стоит ли? До Поселка десять минут ходьбы. Погода превосходная. У вас не очень много дел в Поселке?
        - На час, не более.
        - Тогда идите в Поселок, а я прогуляюсь к памятнику и через час присоединюсь к вам.
        - Зачем вам ходить пешком, - запротестовал Ив. - Отсюда до памятника не меньше трех километров. Пойдемте со мной, а из Поселка за несколько минут доберетесь к памятнику на электромобиле.
        Рем с улыбкой покачал головой:
        - Мы с вами засиделись во время непогоды. Я с большим удовольствием пробегу этот путь и по дороге посмотрю поближе кергеленские лавы. До встречи через час!
        И, не дожидаясь ответа, он побежал к развилке дороги легко и быстро, казалось чуть касаясь носками гладкой поверхности бетона.
        Когда Ив спустился к входному шлюзу Поселка, серый комбинезон его спутника уже исчез за грубо отесанными каменными плитами, окружавшими площадку памятника.
        В Поселке биологов Ив должен был только ознакомиться с текущим контролем чистоты вод в кергелен-ском секторе. Уже более десяти лет этот контроль осуществлялся здесь биологами при помощи специально натренированных дельфинов. Сотрудники Ковоса время от времени лишь проверяли организацию и результаты контроля. База Ковоса на Кергелене работала в тесном контакте с Биологическим институтом, тем не менее Внлен просил Ива побывать в институте и подробно узнать о состоянии дел в кергеленском секторе.
        Судя по картам и графикам, все было в порядке. Пробы воды из разных квадратов этой части Индийского океана, приносимые в специальных капсулах дельфинами, не показывали загрязнения выше допустимых норм.
        - Если Ковос заострит требования, наметится несколько участков, где придется прибегнуть к особым мерам, - сказал в заключение главный координатор института. - а пока у нас все в норме.
        - Требования к чистоте вод субантарктической зоны будут повышены в ближайшие годы, - объявил Ив, - это объясняется многими причинами…
        - Знаю, - главный координатор выключил настольный проектор, на котором демонстрировал карты и графики. - Мы, биологи, тоже заинтересованы в этом. Но работы прибавится… И вам и нам. Вокруг многих островов снова придется показывать ореолы загрязнения.
        - Металлы?
        - Не только. Стойкие химические соединения, созданные человеком еще на заре расцвета химии в прошлом веке. Вся биосфера планеты насыщена ими. Их постоянно выдувает ветрами из почвы, они оседают из стратосферы, куда были заброшены взрывами в прошлом веке. Пройдут столетия, прежде чем люди от них окончательно избавятся. Сейчас они, вероятно, уже не представляют особой опасности, но… все зависит от того, какое их содержание считать допустимым. А это покажет лишь опыт последующих поколении.
        - Именно поэтому Ковос и добивается заострения требований, - заметил Ив.
        - Конечно, конечно… Но оно повлечет за собой модернизацию очистных сооружений, а следовательно, огромные затраты. Здесь, в Субантарктике, институты и наблюдательные станции с этим не справятся. Придется привлекать технологов.
        Ив решил изменить тему:
        - Кергелен находится в зоне возможного падения ледяных обломков, если Антарктический эксперимент не удастся. У вас все предусмотрено?
        - Конечно. В часы запуска в наземных сооружениях останутся только дежурные. Остальные будут находиться в подземных помещениях. Здесь это просто. Даже в тоннелях нашей подземной электрической дороги можно без труда поместить всех жителей архипелага. Но, надеюсь, риск получить глыбу льда на голову не очень велик?
        - Все на это надеются, - усмехнулся Ив.
        - Кроме того, глыбы льда, вероятнее всего, просто испарятся в случае обратного падения на Землю.
        - Вот этого никто точно не знает. Случаи падения на Землю ледяных ядер комет известны. Они приводили к крупным катастрофам.
        - Вы имеете в виду тунгусский феномен начала прошлого века?
        - Хотя бы и его.
        - Насколько могу припомнить, для него выдвигались и иные объяснения.
        - Выдвигались… Но если на Кергелен обрушится рой ледяных глыб, не вышедших на орбиту, тунгусский феномен здесь может повториться.
        - Надеюсь, всерьез нам это не угрожает?
        - Авторы эксперимента тоже надеются, и тем не менее…
        - В нужный момент мы примем необходимые меры.
        - Итак, - полушутливо резюмировал Ив, - на сегодняшний день ваш институт не располагает информацией, которая могла бы хоть в какой-то степени заинтересовать Ковос.
        - Рад был бы доставить вам удовольствие, - улыбнулся главный координатор, - но…, Всю информацию вы и так регулярно получаете через свою Кергеленскую базу. “Хоть в какой-то степени…” - задумчиво повторил он, глядя поверх головы Ива. - Подождите-ка… Хотя это и не имеет к вам прямого отношения, но, кажется, вашей базе мы сообщили. А может, и не сообщили… Вы что-нибудь слышали о новой, неизвестной до сих пор болезни дельфинов?
        - Эпидемия?
        - Нет. Всего два случая. Пока два случая. Но оба с летальным исходом.
        - И что это такое?
        - Мы сами не знаем. Возбудителей или даже причину заболевания установить не удалось.
        - В чем же дело?
        - Месяца три назад в нашем дельфинарии появился больной дельфин - из необученных. Никто его никогда не тренировал. Но он, конечно, как и большинство современных дельфинов, не раз общался с нашими воспитанниками. Он явно приплыл в дельфинарий за помощью. “Дикари” часто появляются у нас, и в случае необходимости мы им помогаем. К сожалению, этому помочь было уже нельзя. У него начинался паралич, и через несколько дней он погиб. Вскрытие не показало никаких патологических изменений. Ни в одном органе. Дельфин был еще молодой. Гибель без видимых причин?.. Одна из наших биологинь заинтересовалась этим случаем. Она очень долго изучала мозг погибшего животного, наблюдала за дельфинами, которые контактировали с больным. И - ничего… Ни один из наших дельфинов не заболел. Однако ей удалось выяснить, откуда прибыл больной дельфин. Она направила в те места одного из наших, воспитанных в дельфинарии. Он должен был разыскать больных, если они там еще были, и привести к Кергелену в наш дельфинарий. Она хотела продолжать исследования. Кое-кто из наших биологов посмеивался над ее энтузиазмом, но…
        - Но… - повторил Ив, почему-то взволнованный этим рассказом.
        - Но, - продолжал главный координатор, - неожиданно она получила второго пациента. Им оказался наш дельфин - тот, которого она послала на розыски. Наш никого не привел с собой, видимо, не встретил больных. Однако у него оказались симптомы того же заболевания, от которого погиб первый дельфин. И через несколько дней не стало и его. Снова паралич, и снова никаких видимых причин болезни.
        - Кроме его путешествия?
        - Да… Но само по себе оно не может рассматриваться как причина. Дельфины, воспитанные в нашем дельфинарии, плавают по всем океанам. Мы уже уточняли в других институтах: с подобными заболеваниями дельфинов наука столкнулась впервые.
        - Откуда же приплыл первый дельфин?
        - Очень издалека. Какие-то острова в северо-западной части Тихого океана. Впрочем, локализация могла быть только приблизительной. Она базируется на данных, сообщенных одним дельфином другому.
        - Как зовут эту женщину, которая занималась заболевшими дельфинами?
        - Вера Рокк.
        - Я хотел бы поговорить с ней.
        - К сожалению, это невозможно. Она в отпуске где-то в северном полушарии и вернется не ранее чем через полгода.

* * *
        Ив думал об этом разговоре в течение всего пути с Кергелена в Моусон.
        Два случая загадочного заболевания, Возбудитель не найден. И опять северо-западная часть Тихого океана. Вилен распорядился закрыть пляжи Гуама. Конечно, это могло быть случайным совпадением. Надо обязательно поговорить с Виленом из Моусона. Он, вероятно, уже вернулся на Главную Базу. И - с Дари, С Дари Ив попытается связаться сегодня же, как только они прилетят. Снова всплыли в памяти последние месяцы перед отпуском. Ив и Ирма обследовали со своей группой дно у южных побережий Японии. Базировались на самом северном из островов Бонин. Ежедневные погружения. “Прочесывали” на блюдце однообразную илистую равнину дна. Нашли несколько неизвестных судов, почти занесенных песком и илом. Все это был XIX век. Одно судно оказалось интересным по конструкции, его передали подводным археологам. Потом обнаружили тот авианосец, затопленный в последнюю войну. В трюмах оказался запас бомб со всякой мерзостью. Часть бомб была в критическом состоянии.
        Именно тогда у них с Ирмой произошла очередная размолвка. Ирма считала операцию слишком опасной.
        - Мы мусорщики, а не смертники, - твердила она. - Силами одной нашей группы ничего не добьемся. Ковос уже не раз тяжко расплачивался за ликвидацию таких “конфеток”. Я не хочу так глупо рисковать, не хочу, чтобы и ты рисковал… Не хочу, чтобы кто-нибудь рисковал.
        Ив мысленно соглашался с ней, однако престиж руководителя группы заставлял его настаивать на продолжении работ. Он составил проект разгрузки трюмов авианосца и уничтожения груза. Операция предстояла длительная, сложная, опасная. Вилен одобрил проект, однако просил повременить с его реализацией. Начался период тайфунов, и работы приостановились. Ирма дулась, грозила уехать, несколько дней они не разговаривали. Вероятно, ей удалось убедить Вилена. Ив был неожиданно вызван на Главную Базу, где узнал о расформировании группы. Вилен говорил тогда о каких-то очень срочных работах в Атлантике. Большинство инженеров группы Ива действительно получили назначение в северную зону Атлантическою океана. Ива и Ирму Вилен оставил на Главной Базе. Несколько недель они проводили рекогносцировочные маршруты по восточному краю Марианской впадины. Эти маршруты не дали ничего нового. Потом - полугодовой отпуск.
        Во время отпуска в сообщениях экспресс-информации упоминалось о последней находке, сделанной группой Ива. Высший Совет Экономики счел слишком опасной разгрузку авианосца, и специальный отряд подводных строителей подкопал грунт под кораблем и глубоко похоронил его останки в толще песков и ила под четырехкилометровым слоем воды. Это место теперь показано особым знаком на всех картах дна, а квадрат океана взят под специальное наблюдение постами Ковоса… Может быть, все-таки виновник тревоги - похороненный авианосец? Но зачем скрывать это от Ива?..
        Несмотря на то что более трех тысяч километров отделяют затерянный в океане Кергелен от ледяных побережий Восточной Антарктиды, этот отрезок пути показался Иву и Рему самым коротким. Четырехместный авион-ракета “Кварк-5” Кергеленской базы Ковоса, приспособленный для полетов не только в атмосфере, но и в околоземном космическом пространстве, стремительно наращивая скорость, вынес их далеко за пределы земной атмосферы, чтобы через несколько минут орбитального полета начать плавное снижение по ветви гигантской параболы к фьордам Земли Эндерби, Там, на освобожденном ото льдов скалистом плато, сложенном древнейшими гранитами Земли, находилась столица шестого континента - город первопроходцев, ученых, полярников, самый южный город планеты - Моусон, названный в честь знаменитого исследователя ледяного континента.
        Через полчаса после старта с Кергелена “Кварк-5” плавно опустился на обледенелый бетон аэропорта в Моусоне и, обгоняемый быстрой поземкой, покатился к одному из полусферических оранжевых ангаров, окаймлявших гигантским кольцом пустынное летное поле. Огромные размеры авиапорта странно противоречили царящей тут пустоте. Обрамленные сигнальными огнями взлетные полосы были совершенно пусты; нигде никакого движения: ни людей, ни наземного транспорта. Только обледенелый бетон, тонкие злые вихри поземки, безмолвные оранжевые полушария ангаров и мутно-серое небо, чуть перламутровое там, где должно было находиться солнце.
        - Настоящий край Земли! - заметил Ив. - Зачем такой огромный аэропорт? Авионы дальних рейсов тут, видимо, редкость?
        - Это один из наиболее совершенных аэропортов планеты, - возразил Рем. - А пустота только кажущаяся. - Думаю, что дальние авионы сейчас садятся и взлетают тут каждые пять-десять минут… Смотрите, вот следом за нами уже подходит какой-то межконтинентальный лайнер.
        Ив взглянул в указанном направлении. Прорвав облака, быстро шел на посадку большой, сияющий разноцветными огнями короткокрылый ракетный корабль.
        - Почему же пустота на летном поле?
        - Здесь все под землей и внутри ангаров… Это Антарктида, друг мой. К тому же теперь тут зима. Думаю, что мороз на открытом воздухе сейчас не менее пятидесяти градусов и с ветром… Моусон, несмотря на свои размеры, тоже город в основном подземный. Сейчас наш “Кварк” въедет в шлюз наземного ангара, и мы попадем в более привычную обстановку и температуру. В Антарктиде последние годы широко используется опыт строительства, применяемый на других планетах, только без противометеоритной защиты. Жилые, рабочие и общественные здания полностью изолированы от внешней атмосферы, в них поддерживается микроклимат умеренных широт. И это правильно. Ведь обстановка здесь, а особенно южнее - на ледяном куполе, мало отличается от условий, например, на Марсе.
        Движение “Кварка” замедлилось. Красная стена огромного ангара была уже совсем близко. Раздвинулись ворота шлюза, и “Кварк” вместе со струями снежной поземки очутился в небольшом, ярко освещенном помещении. Тотчас ворота за ним закрылись, а впереди раздвинулись следующие. Во втором шлюзе снега на бетонном полу уже не было. Прошли еще две камеры, разделенные массивными раздвижными дверями, и “Кварк” оказался в огромном, очень высоком, ярко освещенном зале, где кроме него находилось еще не менее десятка авионов разных размеров. Между аппаратами сновали люди в легких комбинезонах и проходили группы пассажиров в обычных дорожных костюмах.
        - Вот вам современная Антарктида, - сказал Рем.
        Ив промолчал, но подумал, что тут действительно многое изменилось. В памяти всплыла занесенная снегом обсерватория на ледяном куполе, где он проходил одну из своих студенческих практик. Они по нескольку месяцев бывали отрезаны от внешнею мира, и условия работы им диктовала погода… А теперь даже Кергелен, который они с Ремом только что покинули, показался ему менее обжитым, чем эта далекая южная земля, воздушные ворота которой ничем не уступали аэропортам больших городов умеренной зоны.
        Антарктический эксперимент
        В Моусоне их ожидала масса работы. Надо было уточнить все детали проведения эксперимента. Согласовать условия со многими организациями, как непосредственно принимающими участие в подготовке, так и с теми, которые могли оказаться в угрожаемой зоне, в случае если запуск будет неудачным. Заседания экспертных комиссии следовали одно за другим, и почти во всех Иву приходилось участвовать.
        Состоялось несколько полетов над районом запуска, но они, как ни странно, не произвели на Ива особого впечатления. Подготовительные работы были сосредоточены на глубине под двухкилометровой толщей льда; на поверхности лишь темные контуры глубоких кольцевых траншей намечали границы ледяных глыб, которым предстояло в недалеком будущем совершить небывалый взлет в космическое пространство. Глыбы были покрыты с поверхности слоем особого синтетика; он должен был замедлить испарение льда при прохождении сквозь атмосферу. Синтетик по окраске почти не отличался ото льда, а прикрытый сверху слоем свеженаметенного снега, ничем не выдавал своего присутствия, несмотря на то что авион летал над районом эксперимента на высоте всего сотни метров. Во время полетов Ив еще раз убедился, что полигон запуска представляет собой настоящую ледяную пустыню. В радиусе тысячи километров вокруг не было ни поселков, ни метеорологических станций, ни обсерваторий. Лишь наземные сооружения глубоких шахт, по которым строители спускались под лед, и ледяные аэродромы возле них. Теперь, в связи с близким окончанием работ, последние
авионы вывозили демонтированное оборудование, автоматику, освобождающихся строителей.
        В последнем полете над районом эксперимента принимал участие и Рем. В салоне авиона было шумно. Участники полета, возбужденные приближением решающего дня, оживленно переговаривались, спорили, строили прогнозы. Лишь Рем, как всегда невозмутимый и более молчаливый, чем обычно, спокойно сидел рядом с Ивом, время от времени посматривая в иллюминатор на плывущую внизу ледяную пустыню. Уже несколько дней, как и обещали метеорологические прогнозы, над Землей Эндерби стояла ясная и почти безветренная погода с сильными морозами. Красноватое солнце, поднимающееся на несколько часов над северным горизонтом, озаряло холодным лиловато-оранжевым светом чуть волнистую белую равнину. Косое освещение особенно рельефно подчеркивало узоры трещин и заструг. Сверху волны далеких ледяных увалов казались золотистыми, а тени в понижениях - фиолетовыми. Над районом эксперимента авион снизился и, сбавив скорость, сделал несколько кругов над каждым из ледяных цилиндров, подготовленных к транспортировке в космос. Шахтные сооружения были уже демонтированы, ледяные аэродромы опустели, и лишь узор следов на снегу да безмолвные
черные зевы шахт напоминали о том, что здесь что-то происходило.
        - Хочу представить себе это место после запуска и не могу, - сказал кто-то за спиной Ива.
        - Ничего особенного, - послышалось в ответ, - глубокая воронка более двух километров в поперечнике, в ней озеро горячей воды, которое вскоре замерзнет.
        - Четыре воронки и четыре озера?
        - Если бы!.. Боюсь, дело ограничится одной, а все остальные мы сделали впустую.
        - Ковос?
        - Конечно. Недаром их представитель все время летает с нами.
        - Тс…
        Рем, внимательно глядевший в иллюминатор, повернулся к Иву:
        - Начнем вот с этого блока. Гляциологи детально исследовали все четыре подготовленные массива и этот считают наиболее надежным. Я так не считаю, но., вчера решили, что этому быть первым.
        Ив склонился к иллюминатору. Внизу, подчеркнутое косым освещением, чернело глубокое кольцевое ущелье. С гены его вертикально уходили в глубь льда. Их верхняя кромка казалась алой, ниже алый цвет сменялся фиолетовым, а дальше все тонуло в непроглядной тьме. Казалось, гигантский кольцевой нож прорезал тут ледяной панцирь плато.
        - Как это сделали? - тихо спросил Ив.
        Рем чуть заметно усмехнулся:
        - Это было проще всего: испарили лед лазерным лучом…
        Отстраняясь от иллюминатора, Ив заметил, что все участники полета, вытянув шеи, глядят вниз на тот блок, которому суждено было стать первым.

* * *
        Последний вечер перед началом Антарктического эксперимента Ив провел один. Рем и большинство членов комиссии уже улетели на командный пункт, откуда осуществлялось дистанционное управление запуском. Там шла последняя проверка аппаратуры. Ив вместе с председателем комиссии - одним из вице-президентов Всемирной Академии - и представителями центральной экспресс-информации должен был лететь завтра утром. Из своего номера в отеле “Южный полюс” Ив еще раз - в который раз! - попытался связаться с Виленом. Но академик на Главную Базу еще не возвратился, и дежурный диспетчер ничего не мог сказать о месте его пребывания. Этого диспетчера Ив почти не знал и не стал вдаваться с ним в подробности. Риша на Главной Базе тоже не было, а Дари, судя по всему, еще находилась на острове Гуам. Где искать Дари на Гуаме, Ив не знал.
        Захватив на всякий случай легкий шерстяной плащ, Ив вышел из отеля на ярко освещенную улицу Моусона. “Южный полюс” находился в наземной части города, прикрытой гигантским куполом из литого сверхпрочного стекла, армированного титановым каркасом. Свод купола, залитый светом невидимых ламп, казался красновато-синим и имитировал окраску вечернего неба средних широт. Скоро на нем заискрятся первые звезды. Сейчас с улицы, освещенной вечерними огнями и вспышками реклам, “небо” казалось очень далеким, хотя Ив хорошо знал, что оно находится всего лишь в полусотне метров от ресторана, расположенного на крыше десятиэтажной коробки “Южного полюса”. В вечерние часы улицы центра закрывались для наземного транспорта и во всю ширину были заняты потоком прохожих. Среди них преобладали строители, задержавшиеся а Моусоне до окончания Антарктического эксперимента, было много журналистов, которые, как и предсказывал Рем, не смогли проникнуть дальше Моусона. Попадались и просто любопытные; эти, зная о готовящемся эксперименте и располагая свободным временем, по собственной инициативе приехали поближе к месту небывалого
запуска.
        Ив подумал, что, пожалуй, город слишком переполнен любителями сильных ощущений. Из всех населенных пунктов южного полушария Моусон был самым близким к эпицентру эксперимента. В случае неудачи ему угрожала наибольшая опасность. Правда, вероятность ее была невелика, и однако… едва ли следовало скапливаться здесь такой массе людей. После катастрофических эпидемий прошлого века население Земли снова растет. Последние годы это стало особенно заметным. Например, тут, за южным полярным кругом. И в то же время для работ, проводимых Ковосом, людей постоянно не хватает.
        Заглянув в одно из многочисленных кафе, Ив обнаружил свободные места у стойки бара. Он вошел и попросил чашку крепкого кофе и рюмку коньяка. Тоненькая голубоглазая девушка, почти ребенок, с русыми волосами и очень белой кожей северянки из Европы, пробежав худенькими пальцами по блестящим кнопкам автоматов, с застенчивой улыбкой придвинула Иву поднос с чашкой дымящейся черной жидкости и маленьким серебряным бокалом. Потягивая крепкий ароматный кофе, Ив заметил, что миниатюрная барменша с любопытством наблюдает за ним.
        Когда он отодвинул чашку, она быстро подошла и спросила, не надо ли ему что-нибудь еще.
        Он вежливо поблагодарил и, поймав ее взгляд, спросил, как ее зовут.
        - Ода, - с готовностью ответила она и, потупившись, добавила: - А вас я знаю… Вы - Ив Маклай из Ковоса. Правда?
        - Откуда вы меня знаете? - искренне удивился Ив.
        - Я работала вместе с Дари - вашей сестрой. Мы с ней жили вместе в Мериде на полуострове Юкатан в прошлом году. Я не раз видела, как она разговаривала с вами по видео… Я о вас знаю почти все, - добавила она и смущенно улыбнулась.
        - Вы археолог?
        - Ой, что вы! Я после нормальной школы. И еще не решила, кем стать. Поработала с археологами и приехала сюда. Чтобы быть поближе… Ну понимаете? К тому, что случится завтра.
        Ив не смог удержаться от улыбки:
        - А что вас интересует в завтрашнем эксперименте?
        - Ну что вы! Ведь такое проводится впервые. И если бы я могла, я бы…
        Она не кончила, но Ив понял, что скрывалось за ее восклицанием. Если бы она могла, она добралась бы до самого командного пункта или еще дальше. Сколько людей, особенно молодежи, рассуждает сейчас так же, как она!
        - Вы давно в Моусоне? - спросил Ив, с интересом глядя на нее.
        - Уже две недели.
        - И вам нравится?
        - Откровенно сказать, не очень… Но я еще поработаю тут. Будет невежливо, если я уеду сразу после окончания эксперимента.
        - Да, пожалуй… А скажите, Ода, вы не думали о том, чтобы поискать какое-нибудь интересное занятие, например, в Ковосе. Ведь Ковос…
        - Ой, что вы! - быстро перебила она. - Я не гожусь для этого. Я и дома-то, пока была маленькая, и потом в школе больше всего не любила заниматься уборкой.
        “Это как раз то, о чем говорил Вилен”, - подумал Ив.
        - Нынешняя молодежь ищет, где полегче, - неожиданно вмешался сосед Ива за стойкой. - У вас в Ковосе работа тяжелая, грязная, опасная к тому же, А им бы порхать… Вог как она, с экватора на полюс.
        - Но мы совсем не ищем легкого пути, - возразила девушка, и ее взгляд, еще мгновение назад мягкий и немного смущенный, стал колючим и резким. - Уверяю вас, на Юкатане было совсем нелегко. Там очень-очень жарко… Я работала строителем. Мы восстанавливали древний храм, и многое надо было делать вручную.
        - Игра, - презрительно скривился сосед Ива. - Вот ты попробовала бы обрабатывать землю, хотя бы в огороде, ухаживать за домашними животными, вести хозяйство… Восстанавливала древний храм! Подумаешь! Кому он нужен?
        - Людям, но, конечно, не таким, как вы! - отрезала девушка и, густо покраснев, отвернулась.
        - Простите, а сами вы чем занимаетесь? - вежливо поинтересовался Ив, поворачиваясь к собеседнику.
        - А я - сам по себе. Я из несогласных. Живу собственным трудом. Вместе с семьей.
        - Так называемый свободный фермер?
        - Или так называемый “иждивенец цивилизации”. Вы ведь так нас чаще называете, - он резко акцентировал слово “так”.
        Ив некоторое время внимательно приглядывался к нему. Крупная, чуть сутулая фигура с широкими плечами. Большая, угловатая голова с резкими чертами лица. Колючий взгляд маленьких, глубоко посаженных глаз. Суровая складка между кустистых светлых бровей, глубокие морщины вокруг рта. Коротко остриженные седеющие волосы. Старомодный, немного мешковатый темный костюм, потертый на локтях и на коленях. Высокие, до колен, сапоги из грубой замши. Его большие красные руки тяжело опирались о стойку бара.
        - Ну что? Не приходилось раньше встречаться с такими? - насмешливо спросил он наконец, не глядя на Ива.
        - Нет, почему же? - спокойно возразил Ив. - У меня есть друзья среди свободных фермеров.
        - Подумать, даже друзья… А вот мои друзья все такие же, как я сам.
        - Дело вкуса, - пожал плечами Ив.
        - А эти ваши друзья из моего “племени” откуда родом?
        - Некоторые живут в Австралии.
        - Интересно… А поточнее?
        - Северо-запад. Там есть такой поселок Джексонвилль.
        - Ба-ба… Чудеса да и только! И я оттуда. Да кого же вы там знаете?
        - Например, Роберта Ройки.
        - Роба? И я его знаю. Ну, этот хоть и из наших, но чудак… Книги пишет.
        - Да, он известный писатель.
        - Так если бы писал дельное! А он - о том, что будет… А будет или не будет, почем он знает?
        - Он писатель-фантаст, поэтому и пишет о будущем.
        - Баловство это! Чистое баловство. Что будет, того никто точно знать не может. Вот взять хотя бы завтрашний день… Получится это у них или не получится?
        - Вы об эксперименте? Должно получиться.
        - А я вот думаю, что нет. Спросите почему? А потому, что первый блин всегда комом… Вам самому блины печь приходилось?
        Ив отрицательно покачал головой.
        - А я пек. Знаю. А тебе, красотка, приходилось? - повернулся свободный фермер к голубоглазой барменше, которая с интересом слушала разговор.
        - Нет…
        - Вот вам, пожалуйста! И еще называется девка. - Он ударил по стойке тяжелой ладонью. - И вспомните завтра мои слова, слова Фёда Бала, - не выйдет это у них… Не выйдет.
        - Так зачем же вы сюда приехали? - спросил Ив. - Ведь если “не выйдет”, как вы утверждаете, тут может быть опасно. Я имею в виду - в Моусоне…
        - А я сам посмотреть хочу. Я человек смелый. У нас все смелые. Настоящие парни только среди нас и остались. Ну и бабы, конечно, тоже. Мы ведь все сами делаем. Вот этими руками. И все умеем… А они… - он презрительно глянул направо и налево. - Да отключи тут кто сейчас тепло, и свет, и воду, ведь половина запросто пропадет, потому что ничего делать не умеют. Вот как она, - он кивнул на юную барменшу. - Ведь она только и может, что кнопки нажимать, а случись ей самой кофе готовить…
        - Неправда, - возмутилась девушка. - Я умею.
        - По-моему, вы несколько преувеличиваете, - заметил Ив. - Конечно, привыкнув жить с удобствами, современные люди во многом зависят от техники, автоматов. Но ведь они сами создали все это и в случае необходимости сумеют поправить, восстановить.
        - Нет, меня вы не разубедите, - угрюмо сказал Фёд Бал. - Я всю жизнь полагаюсь не на автоматы, а вот на это, - и он потряс своими тяжелыми красными руками. - Они-то меня никогда не подведут.
        - Так зачем все-таки вы сюда приехали? - снова спросил Ив. - Если говорить серьезно!
        - А я правду говорю… Посмотрю, как оно не выйдет, и потом на весь свет кричать буду, что хозяина нет, что добро портят… Вода, что есть ценнее ее? А ее километрами кубическими в космос! Да хорошо бы в космос для дела, а тут псу, простите меня, под хвост.
        - Ну, вода эта никуда с Земли не денется, - с улыбкой заметил Ив. - Особенно если эксперимент не удастся. Все прольется дождями. И на вашу ферму тоже.
        - А моей ферме лишние дожди ни к чему.
        - Пусть так… Ну, покричите, что ученые неправильно сделали, а потом что? Эксперимент все равно повторят.
        - Не повторят. Если все кричать начнут, не повторят. И тогда настоящих хозяев в Высший Совет изберем.
        - Вот что! Но ведь вас же очень мало, Фёд, таких, как вы, свободных фермеров, отказавшихся от машинной цивилизации.
        - Больше станет, если вот так добром бросаться будете. С нами многие пойдут.
        - Никто с вами не пойдет! - крикнула вдруг Ода. - Неправда это, что вас будет больше. Молодежь не пойдет с вами. Молодежь, рожденная на ваших фермах, бежит оттуда и не возвращается. Я-то знаю. Молодежь с теми, кто завтра нажмет кнопку там, на ледяном плато.
        - Видали, - презрительно сказал Фёд Бал. - Она знает! Откуда ты можешь знать?
        - Я тоже выросла на ферме - только на севере, в Скандинавии. Мой отец, как вы… Но мы все - братья и я, - мы не будем продолжать его работу. И когда отцу станет трудно, он покинет ферму, будет жить с кем-то из нас, и поля его фермы снова зарастут лесом.
        Странно, что Фёд Бал не нашелся сразу, что ответить. Он сгорбился еще больше и принялся барабанить толстыми пальцами по краю стойки. Потом пробормотал со вздохом:
        - Потому что глупые. Только поэтому. Все твердят, что люди умнеют, а они глупеют… Да…
        Он поднялся и, кивнув Иву, тяжело ступая, вышел из кафе.
        Ив взглянул на Оду и рассмеялся:
        - Вот вы какая! Спасибо за помощь! - Ну что вы! В чем я вам помогла?
        - В споре. Ваш пример убедил его больше, чем все мои слова.
        - Просто его дочка тоже убежала с фермы. Я уверена.
        Ив поднялся.
        - Уже уходите, - грустно сказала Ода. - Посидели бы еще.
        - Нет, мне пора.
        - А завтра? - голос ее дрогнул. - Вы ведь, наверное, будете там?.. Далеко?
        - Буду.
        - Ой, - глаза ее снова заискрились, - а вы не могли бы?..
        - Что?
        - Взять меня с собой.
        Он развел руками.
        - Ну ладно, - сказала она грустно, - по крайней мере, приходите… на обратном пути, после всего…
        - Хорошо, - кивнул он, не предполагая, что не сможет выполнить свое обещание.

* * *
        К полудню на командном пункте все было готово. Оставались последние минуты до начала Антарктического эксперимента. Члены Комиссии уже заняли свои места в полукруглом подземном зале, высеченном внутри гранитного нунатака[1 - Нунатак - скала, поднимающаяся надо льдом.] в ста километрах от эпицентра запуска. Здесь собрались представители всех верховных органов, которым народы Земли доверили управление планетой, - знаменитые инженеры, выдающиеся ученые, мудрые администраторы. Ив был одним из самых молодых среди них, тем не менее ему предложили место в первом ряду, возле Рема, который сидел рядом с председателем Комиссии - вице-президентом Всемирной Академии Наук. Перед вице-президентом на пульте управления выделялись четыре большие красные кнопки. Это были кнопки запуска ледяных массивов. Но сегодня должна была сработать лишь одна - таково было требование Ковоса, и Ив присутствовал тут как полномочный представитель этого важнейшего органа, ответственного за жизнь и здоровье жителей Земли.
        В ярко освещенном зале царила напряженная тишина. Лица собравшихся были очень серьезны, на некоторых читалось волнение. Даже вице-президент Академии с трудом скрывал беспокойство и, оглядывая присутствующих из-под нахмуренных седых бровей, нервно потирал пухлые розовые руки.
        - Готовность пять минут, - бесстрастно объявил голос в одном из динамиков. Присутствующие замерли, и взгляды многих устремились к большому центральному экрану пульта управления, на котором пока расстилалась лишь снежная равнина под ярко-синим куполом неба.
        - А погода портится, - сказал кто-то. - Ветер усиливается, и горизонт начинает заволакивать.
        - Успеем, - словно про себя заметил вице-президент. - Синоптики предсказали изменения погоды через полтора часа, а нам достаточно десяти минут.
        - Если все пройдет успешно, - снова сказал кто-то сзади.
        - Сейчас не нужны лишние слова, - мягко возразил вице-президент, и опять все замолчали. В тишине стали слышны удары метронома, отсчитывающего последние секунды перед запуском.
        - Готовность две минуты, - прозвучало под низкими сводами. Снова все замерли, и теперь уже все взгляды обратились к центральному экрану.
        - Моусон? - негромко спросил вице-президент.
        - Моусон - готовность сто процентов, - тотчас отозвался один из динамиков.
        - Благодарю…
        И снова удары метронома, звучащие теперь подобно гонгу.
        Ив бросил быстрый взгляд на Рема. Лишь он один казался невозмутимым. Он даже не глядел на центральный экран. Подперев ладонью подбородок и слегка прищурившись под темными очками, он следил за показаниями контрольных приборов.
        - Готовность минута!
        В зале послышался тяжелый вздох. У Ива мелькнула мысль, что вздохнули сразу все присутствующие. Ив затаил дыхание. Последние секунды… Ряд цифр, и с последней вице-президент нажал кнопку на пульте.
        Сначала Иву показалось, что ничего не произошло, но тотчас же белая равнина в центре экрана начала горбиться, над ней стал расти ледяной купол, быстро превратившийся в высокую голубоватую колонну. Колонна поднималась все стремительнее, и вдруг из-под нее вырвались гигантские клубы пара, сверкнуло ослепляющее пламя, и на экране заклубился исполинский смерч, скрывший и саму ледяную равнину, и синее небо над ней.
        Послышались звонки, на пульте замигали ряды сигнальных ламп, зазвучали голоса, сообщающие серии цифр, вспыхнули и осветились боковые экраны. На мгновение Ив потерял представление, что, собственно, происходит. Но члены Комиссии сидели молча, и Рем спокойно переводил взгляд с одного светового табло на другое.
        И вдруг Ив интуитивно понял, что случилось нечто непредвиденное, нечто такое, чего присутствующие не ждали… Резкое движение руки Рема, шелест голосов за спиной, негромкий, но назойливый писк какого-то сигнала, перекрывший все остальные звуки… Ив быстро взглянул на Рема. Сплетенные пальцы его рук были судорожно сжаты, а напряженный взгляд устремлен на один из боковых экранов. Ив отыскал глазами этот экран. На нем, на фоне синею неба протянулся широкий дымный шлейф, который впереди, там, где должна была находиться ледяная колонна, закручивался винтом.
        Снова послышались серии цифр. Теперь они звучали тревожно и сбивчиво.
        - Кажется, не сработала часть ракетных аппаратов, - громко сказал кто-то.
        - Включили корректирующие двигатели? - спросил вице-президент, наклоняясь к Рему.
        - Нет, - резко ответил тот. - Это лед… Нарушилась целостность массива. Сейчас колонна начнет разрушаться.
        - Что предпринимаем? Ваше мнение, коллеги, - вице-президент обвел быстрым тревожным взглядом присутствующих.
        - Десять секунд на решение, - добавил Рем.
        - Надо уничтожать, - сказал кто-то.
        - Да.
        - Да.
        - Может быть, удастся вывести на орбиту хоть часть массива?
        В этот момент дымная спираль на экране разделилась на две.
        - Уничтожаем, - громко сказал Рем. - В нашем распоряжении не более пяти секунд.
        Так как вице-президент еще колебался, Рем протянул руку и сам нажал кнопку с черной обводкой. Тотчас в голове дымной спирали, разделившейся уже на несколько гонких нитей, сверкнула яркая искра и стало набухать белое облако, быстро превратившееся в тяжелую серую тучу.
        - Ну вот и все, - послышалось сзади.
        - Нет, - резко возразил Рем. - Автоматика не сработала, а мы опоздали. Возможно, даже вероятно падение больших глыб льда и металлических обломков. Необходимо объявить общую тревогу.
        - Предполагаемый радиус разлета? - быстро спросил вице-президент.
        Рем указал на табло:
        - Вот высота, на которой уничтожен объект, а это - радиус. Моусон в угрожаемой зоне. Падения могут начаться через пять - семь минут.
        - Объявляйте.
        - Уже объявлена.
        - Остается ждать итогов, - нервно рассмеялся кто-то.
        - Вероятность повреждения искусственных сооружений невелика, - сказал вице-президент, - а людей, если, конечно, все выполнили требования инструкции, ничтожна.
        - Итак, полная неудача? - спросили сзади.
        - В связи с условиями, выдвинутыми Ковосом, да, - задумчиво произнес вице-президент. - Это своего рода ультиматум академика Вилена: только в случае успешного вывода на орбиту первого блока после анализа итогов - второй запуск. Теперь, поскольку первый блок вывести не удалось…
        Он умолк и пожал плечами.
        - Значит, первая неудача поставила под сомнение весь эксперимент?
        - Антарктический эксперимент с самого начала предусматривал четыре запуска, - спокойно сказал Рем. - Четыре, а не один. Авторы проекта с самого начала допускали, что из четырех запусков полностью успешным может оказаться лишь один. Позиция академика Вилена поставила всех нас в очень жесткие рамки, поэтому мы долго колебались, какой блок выбрать для первого запуска. И ошиблись.
        - Что вы предлагаете? - спросил вице-президент.
        - Я считаю, что запуск мог бы быть продолжен в соответствии с первоначальным планом. У нас остались три полностью подготовленных объекта и есть еще время. Но сейчас, по-видимому, все зависит от мнения представителя Ковоса. Если он считает, что в создавшейся ситуации эксперимент должен быть приостановлен, я не стану возражать. И вероятно, никто из высокой Комиссии тоже.
        - Можно было разговаривать, если бы тут находился сам академик Вилен, - заявил один из членов Комиссии, - а сейчас все это пустая трата слов.
        - Но здесь полномочный представитель Вилена с правом решающего голоса, - возразил вице-президент. - Давайте выслушаем и его мнение.
        Все взгляды устремились на Ива.
        “Вот, о чем говорил Вилен, - мелькнуло у него в голове, - кажется, сейчас все зависит от моего слова. Вилен тогда упомянул о способности нестандартно мыслить. А могу ли я мыслить нестандартно? Как поступить?..”
        В зале наступила полная тишина, члены Комиссии напряженно ждали, и вдруг в эту тишину ворвался резкий тревожный голос, шедший с одного из экранов:
        - Экстренное сообщение. Купол наземной части Моусона пять минут назад сильно поврежден падением космического объекта, В городе пожары. Связь прервана.
        Члены Комиссии заговорили все разом. Многие поднялись со своих мест.
        “Это решение, - подумал Ив. - И оно пришло само. Вилен оказался прав”. Ив вдруг вспомнил Оду. “Что, если она не воспользовалась подземным убежищем?..”
        - Заседание закрывается, - громко сказал вице-президент. - Но в связи с разрушениями в Моусоне нам всем пока придется остаться здесь.
        - Подождите, - раздался резкий голос Рема. Наклонившись к переговорному устройству, он что-то спросил и поднял руку, требуя тишины. Все смолкли. На одном из боковых экранов появилось лицо диктора публичной информации:
        - По вашей просьбе повторяю экстренное сообщение: “Падение неопознанного космического объекта на город Моусон произошло в двенадцать часов пятьдесят восемь минут по местному времени. В двенадцать пятьдесят восемь… В городе большие разрушения и пожары. Туда уже направлены группы спасателей”.
        Рем снова поднял руку:
        - Все слышали? В двенадцать часов пятьдесят восемь минут. За две минуты до нашего запуска. Катастрофа в Моусоне никак не связана с Антарктическим экспериментом.
        - Заседание продолжается, - объявил вице-президент. - Слушаем мнение представителя Ковоса коллеги Ива Маклая.
        Ив повернулся к Рему:
        - Время возможного падения неуничтоженных обломков первого объекта уже истекло, не так ли?
        - Да, - сказал Рем, с интересом глядя на него.
        - Можем мы получить информацию о последствиях?
        - Конечно.
        Рем снова наклонился к микрофону. Ив не расслышал того, что он сказал, но тотчас же центральный экран запестрел сериями цифр, а инженер, появившийся на одном из боковых экранов, коротко сказал “нет”.
        - На обитаемых участках угрожаемой зоны, где был установлен контроль, падений не зарегистрировано, - сказал Рем.
        - Как представитель Ковоса я считаю, что Антарктический эксперимент может быть продолжен, - громко объявил Ив. - Сегодня же. Сейчас же, поскольку время, отведенное для него, еще не истекло.
        - Есть возражения? - спросил вице-президент.
        Ответом было молчание.
        - Тогда продолжаем.
        Последовавшие полчаса были, пожалуй, самыми трудными в жизни Ива. Он не сомневался в своем праве принять решение, но отчетливо понимал, какую тяжесть ответственности принял на себя, может быть вопреки желанию Вилена. Он почти не слышал переговоров членов Комиссии с контрольными постами, последней проверки готовности, счета времени. Он страстно желал лишь одного - чтобы все это кончилось как можно скорее. Когда вице-президент протянул руку, чтобы нажать кнопку второго запуска, Ив зажмурился, а потом стал глядеть не на экраны, а на Рема. На этот раз Рем оставался спокойным до конца, до того момента, когда вице-президент, поднявшись, пожал ему руку и громко поздравил с успехом.
        Тут все заговорили сразу, перебивая друг друга, и только Ив сидел молча, страшно вдруг ослабевший, и думал о том, что теперь надо как можно скорее вернуться в Моусон и найти Оду.
        Рем, выбравшись из толпы, окружившей его и вице-президента, подошел к Иву и положил руку ему на плечо.
        Из поднял глаза.
        - Все, - сказал Рем, - пошли. Сейчас начнется пресс-конференция.
        - Так он летит? - тихо спросил Ив. - Конечно. Уже на орбите.
        - А сколько?
        - Почти весь запущенный массив. Более девяноста процентов. Начинаем новую эпоху строительства в ближнем космосе! - И, наклонившись к самому лицу Ива, тихо добавил: - Спасибо от имени всех авторов проекта. Спасибо, что поверил.

* * *
        В Моусон Ив попасть так и не смог. Там уже велись восстановительные работы, но из района эксперимента связь с ним была затруднена. Иву удалось только узнать, что наземная часть города пострадала довольно сильно, отель “Южный полюс” и прилегающие кварталы разрушены. Причина катастрофы и число жертв еще уточнялись. Выяснить судьбу Оды Ив не успел. Сразу же после рекогносцировочного полета к эпицентру запуска он получил распоряжение Вилена немедленно прибыть на Главную Базу Ковоса. Он вылетел тотчас же - первым рейсом через Австралию, Этим же рейсом улетела и часть членов Комиссии. Рем был в числе провожавших. Ему предстояло задержаться в Антарктиде еще некоторое время. Он был включен в состав Комиссии, которая расследовала причины катастрофы в Моусоне.
        - Жду на следующий запуск, - сказал он на прощание Иву, крепко пожимая руку.
        - Думаю, что мне никогда больше не поручат подобной миссии, - с грустной усмешкой ответил Ив. - Тем не менее хотел бы обратиться к вам с просьбой…
        - Сделаю все, что в моих силах.
        - Спасибо, Рем. Вы вскоре попадете в Моусон, Попытайтесь разыскать там одного человека… одну девушку. Я, конечно, не знаю, что с ней. Она работала в баре вблизи отеля “Южный полюс”. Я запрашивал о ней, но…
        - Понимаю. Как ее зовут?
        - Ее звали Ода. Маленькая голубоглазая блондинка лет… семнадцати. Откуда-то из Скандинавии… Перед приездом в Моусон работала в Мексике с археологами, с моей сестрой. Больше я о ней, к сожалению, ничего не могу сказать, но…
        - Все понял. По приезде в Моусон сразу же наведу справки и сообщу вам. Но куда сообщать?
        - Вероятно, на Главную Базу Ковоса.
        - Тогда ждите быстрых известий, Ив.
        - Спасибо, Рем. Прощайте.
        - До новых встреч, друг мой. Надеюсь, вскоре я смогу начать ваше приобщение к таинствам йоги. Вы убедитесь, как это важно в вашей работе.
        На последней ступеньке трапа Ив оглянулся. Рем с непокрытой головой продолжал стоять внизу у трапа. Резкие порывы ледяного ветра лохматили его густые темные волосы. Он придерживал руками очки и, поймав взгляд Ива, улыбнулся. Унося в памяти его прощальную улыбку, Ив шагнул внутрь авиона.
        Тревога
        Вечером того же дня Ив торопливо шел по обсаженной олеандрами аллее к круглому белому зданию Главной Базы. Высоко в небе ярко светила полная луна. Серебристая лунная дорога пролегла по светлой поверхности океана до самого горизонта. Теплый влажный воздух был насыщен пряным ароматом цветов. Вокруг здания Базы неподвижно застыли широкие султаны пальм. Резкие тени острых листьев исчертили мрамор стен причудливыми орнаментами. Подходя к зданию, Ив замедлил шаги. Он хорошо знал вспыльчивость Вилена и ожидал бури. Однако все получилось иначе.
        Несмотря на поздний час, Вилен ждал его в своем рабочем кабинете. Он сидел сгорбившись, выглядел очень усталым и сильно постаревшим. Печально покачав головой в ответ на приветствие Ива, он жестом предложил ему сесть в кресло напротив себя.
        Ив напряженно ждал, сжав пальцы и закусив губы, но Вилен молчал и как будто позабыл о его присутствии. Ив совсем растерялся. Никогда еще он не видел Вилена таким. И вдруг, неизвестно почему, у Ива возникла мысль, что состояние Вилена никак не связано с Антарктическим экспериментом, что причина совсем в другом. Здесь, на Базе, что-то случилось. Что-то трагическое…
        - Что-нибудь произошло, Учитель? - тихо спросил Ив. - Я ведь не ошибся?
        - Да, мой мальчик. Боюсь, что случилось непоправимое. И виноват я…
        Ив мгновенно понял:
        - Дари… - начал он и умолк, ощутив вдруг нестерпимую горечь во рту.
        Вилен еще ниже опустил голову:
        - Да.
        - Она… Еще жива?..
        - Да… Но… Состояние очень тяжелое.
        - Где она?
        - В Центральном госпитале на Гавайях. Риш там с ней. Но…
        - Это паралич?
        - Да. Откуда ты знаешь?
        - Она спускалась под воду у острова Гуам?
        - Да. Я - я ей разрешил, хотя не должен был этого делать. Но откуда тебе известно, Ив?
        - Неважно. Это потом… Я сейчас же лечу к ней, но хотел бы еще знать…
        - Мое подозрение… Ты помнишь? Рыбы уплывали не напрасно, мой мальчик. Это какая-то адская подводная лаборатория. Конец прошлого века. Была так засекречена, что никто не догадывался. Вероятно, утечка неизвестного нам газа. Легкие скафандры оказались недостаточной защитой. И Дари не единственная жертва.
        - Опасность распространяется?
        - По-видимому… хотя медленно. Необходимы срочные меры. Кое-что уже предпринимается. Я сейчас лечу на Гуам. Ждал только тебя, Ив. И хочу тебя просить…
        - Понял. Поеду с вами.
        - Спасибо… Ты ведь работал вблизи тех мест. Сейчас это важно.
        - Значит, моя ошибка, Учитель? Я пропустил эту лабораторию при подводном поиске?
        - Вовсе нет. Этот квадрат никогда детально не обследовался. Большие глубины. Кто бы мог подумать, что подобное сооружение сумели так засекретить! Твоя сестра догадалась и решила задачу… Но слишком дорогой ценой. Я предвидел и не успел предостеречь. Пришлось слишком долю задержаться у Одингвы. Там тоже беда… Встреча с каким-то загадочным космическим объектом. Одингва ранен, к счастью, не очень серьезно. А эта его металлическая конструкция, за которой он безуспешно гонялся, - она вообще исчезла… Возникло предположение, что это вовсе не обломок старой земной конструкции.
        - А что же?
        - Этим вопросом сейчас занялись астрономы и космологи из Всемирной Академии. Может оказаться все что угодно, но пока не следует спешить с выводами.
        - Внеземная цивилизация?
        - Кто знает… Нельзя исключать даже это.
        - И все-таки, Учитель… Почему вы не послали на Гуам меня? Вероятно, там я смог бы принести больше пользы.
        - Не знаю, не знаю… На Гуаме все быстро прояснилось именно благодаря Дари. Она разыскала какой-то старый документ в полузабытом архиве военной базы, которая некогда существовала на этом острове. Как историк, она сразу поняла, что и где надо искать. К сожалению, она захотела сама проверить возникшее предположение, а я недооценил опасности. Никогда не прощу себе этого! Что же касается тебя, Ив… Твоя антарктическая миссия была очень серьезна. А потом я уже не хотел тебя отрывать. Но сейчас наша главная задача обезвредить “посылку” прошлого, обнаруженную Дари. Туда бросаем главные силы Ковоса. Почти все работы пришлось приостановить. Для Ковоса теперь главное - Гуам.
        - В Антарктиде… - начал Ив.
        - Там ты поступил правильно, мой мальчик. И, по-видимому, хорошо, что там оказался именно ты, а не я…
        - “Кварк-семь” совершил посадку на берегу лагуны у парка, - послышался голос дежурного с экрана внутренней связи.
        - Мы идем, - ответил Вилен. - Каковы последние сообщения?
        - Важнейших два, - объявил дежурный, появляясь на экране. - Первое: состояние Дари несколько улучшилось. Главный врач передал, что появилась надежда. Второе: разрушения в Моусоне произведены фрагментом металлической конструкции, сошедшей с околоземной орбиты. При восстановительных работах обнаружен обломок этой конструкции. Датировка и происхождение уточняются…
        - Ну, слава богу, - чуть слышно прошептал Вилен, и эта старинная формула взволновала Ива даже больше, чем само сообщение. Он хотел сказать Вилену что-то очень важное, но мысли странно разбегались. Почувствовав, что губы его дрожат, Ив поспешно отвернулся.
        За широким окном порыв ночного бриза шевельнул освещенные луной кроны пальм. Лунная дорога, потревоженная ветром, сверкала и переливалась живым серебром. На рифах забелела кайма прибоя. Только воды лагуны еще оставались спокойными и тускло блестели, словно большое старинное зеркало. Но на дальних рифах, которые запирали вход в лагуну, уже возникала кайма прибоя, и от нее по гладкой поверхности лагуны стала расходиться широкая ленивая зыбь. Слева, на самом берегу, где находилась посадочная площадка, над вершинами деревьев неярко горели разноцветные стартовые огни “Кварка”.
        - Нас ждут, Учитель, - тихо напомнил Ив, не отрывая взгляда от окна.
        - Сейчас, - задумчиво сказал Вилен. - Дай мне подумать минуту. Это второе сообщение… Значит, не метеорит, а фрагмент металлической конструкции. Мне этот “метеорит” с самого начала не давал покоя, - продолжал Вилен, рассуждая с самим собой вслух. - Попадание метеорита в город, да еще в такой момент. За две минуты до запуска с Земли ледяных глыб. Вероятность подобного совпадения бесконечно мала. Бесконечно мала, Ив. Ты понимаешь? А не тот ли это космический летучий голландец, за которым гонялся Одингва? Тогда… Это уже похоже на логичные действия. Уход от преследования, потом… переход в атаку. Если я прав, перед человечеством встает новая проблема невообразимой важности. Ты понимаешь? Должен существовать Некто, создавший эту конструкцию и направивший ее на купол Моусона…
        - Вы имеете в виду, Учитель, космический корабль иной цивилизации в окрестностях Солнечной системы?
        - Корабль, эскадру, разведчиком которой могла быть конструкция… Тогда ее самоуничтожение - это и атака и предостережение Земле. Странные мысли приходят мне в голову. Опасаюсь, что мы вступаем в трудный период нашей истории, Ив… Да, похоже… И все-таки главное сейчас Гуам, - уже совершенно другим голосом заключил Вилен, поднимаясь из-за стола. - Скорее туда и за дело.
        Ив быстро взглянул на старого академика. Перед ним снова был прежний Вилен.
        Штаб на Гуаме
        Они прилетели на Гуам с рассветом. Ив ждал суеты, скопления людей, тревожных сообщений, но в маленьком аэропорту острова все выглядело как обычно.
        Встретил их только Мики - инспектор Ковоса по северо-западной области Тихого океана, маленький, коренастый, широколицый, уроженец Японских островов. Ив хорошо знал Мики по предыдущей работе в группе мусорщиков океана. Они несколько лет обследовали соседние квадраты дна. Мики был старше Ива. В свое время Ив многому у него научился и отлично знал, что за сдержанностью, лаконичностью, даже некоторой внешней суровостью Мики скрывается огромный талант исследователя, сердце энтузиаста, навсегда отданное Ковосу, и трезвая отвага поисковика.
        - Пока все в норме, - вместо приветствия сказал Мики и, по старинному обычаю своей родины, низко поклонился Вилену, а затем Иву.
        Вилен удовлетворенно кивнул. Ив похлопал старого товарища по плечу, и Мики, улыбнувшись одними глазами, тоже провел узкой смуглой ладонью по плечу Ива.
        Они быстро прошли через холлы аэропорта, в которых в этот ранний утренний час пассажиров не было, и сели в открытый белый электромобиль, стоявший у подъезда.
        - Ко мне? - полувопросительно произнес Мики, включая мотор.
        Вилен, который сел рядом с Мики, молча кивнул, и электромобиль бесшумно тронулся с места и, стремительно набирая скорость, понесся вперед по широкой многополосной ленте бетона, обсаженной цветущими магнолиями.
        Прямая, как стрела, автострада была почти пустынна. Она то плавно поднималась на прибрежные холмы, то спускалась в долины. С холмов открывалась широкая панорама утопающих в зелени прибрежных террас и бледно-голубая гладь океана, переливающаяся в лучах низкого утреннего солнца; в долинах дорогу словно сжимали зеленые стены густой растительности, над которыми возвышались стройные колонны пальм, украшенные пышными султанами широких зеленых листьев. Кое-где среди зелени мелькали разноцветные крыши зданий, вспыхивали, отражая солнечные лучи, стекла окон. Упругая волна теплого воздуха заставила Ива откинуться на мягком сиденье, и он с наслаждением подставил ей лицо, опаленное суровыми ветрами Кергелена и Антарктиды. Некончающаяся струя теплого воздуха, рожденная скоростью, несла с собой пряные запахи цветов, солоноватую влажность океана и воспоминания о тех днях, когда Ив работал тут, а а свободные часы вот так же стремительно носился по дорогам острова, положив одну руку на руль электромобиля, а другой обняв смуглые плечи Ирмы. Опять она… В Антарктиде он почти не вспоминал о ней. Стало даже исчезать
ощущение пустоты, с которой он жил последние месяцы.
        Конечно, он был очень занят. Чувство огромной ответственности и волнения последних дней отодвинули на дальний план все остальное. И если быть совсем откровенным, немалую роль сыграла Ода… Как ни странно, встреча с тоненькой голубоглазой русоволосой девочкой из маленького кафе в Моусоне помогла ему преодолеть боль утраты, которую он носил в себе. Достаточно было вспомнить Оду, и все становилось простым и легким… И он возвращался к этим воспоминаниям, как к лекарству. Он был почему-то твердо убежден, что с Одой ничего не могло случиться, что они еще встретятся, хотя Моусон разрушен, а о судьбе Оды он ничего не знает. Просто удивительно, что эта девочка почти вытеснила Ирму из его воспоминаний.
        Но вот сейчас здесь, на Гуаме, Ирма снова возвратилась так зримо. Он, конечно, был несправедлив к ней. Очень. Он просто не имел права забывать дней, проведенных с ней на Гуаме. Да разве только Гуам!..
        Утро словно потускнело от этих мыслей, небо стало блеклым, и зелень уже не казалась такой яркой и свежей, как в начале пути, когда они только что отъехали от аэропорта.
        Тяжелый вздох вырвался из груди Ива, и он закрыл глаза.
        - Не волнуйся, Ив; твоей сестре лучше, - сказал Мики, не оборачиваясь. - Я говорил с врачом перед вашим прилетом. Он считает, что главная опасность миновала.
        - Спасибо, - пробормотал Ив, чувствуя, что краснеет.
        - Ее надо как можно скорее переправить в Москву, - сказал Вилен. - Сразу, как станет возможна транспортировка.
        - Там уже целый консилиум медиков из Москвы, Токио, Сан-Франциско, - ответил Мики. - Все должно быть хорошо.
        “Но дельфины погибли”, - подумал Ив. Он хотел рассказать об этом, но почувствовал, что сейчас не может.
        Мики убавил скорость и повернул с автострады на одно из ответвлений. Через несколько минут электромобиль остановился возле небольшого кубического здания из темного стекла и металла, расположенного в глубине старого парка.
        - Прошу вас, - сказал Мики, распахнув нажимом кнопки вес дверцы машины. - Поговорим немного здесь, а в восемь ноль-ноль общее обсуждение у академика Тора. Он прилетел вчера, остановился в соседнем отеле.
        - Значит, и Тор приехал, - удовлетворенно кивнул Вилен. - Это превосходно…
        - Прибыли все, кого вы называли, - сказал Мики, протягивая руку в сторону стеклянных дверей виллы.
        - Превосходно, - повторил Вилен.
        Повинуясь жесту Мики, двери бесшумно раздвинулись.
        Ив бросил взгляд на свои часы. Они показывали семь тридцать две местного времени. “У нас всего двадцать минут”, - подумал Ив, входя вслед за Виленом в прохладный сумрак холла. В холле Мики снова приветствовал их низкими поклонами, по древнему обычаю своей родины. Вилен очень серьезно повторил ритуал изысканной древней вежливости, и Ив вынужден был последовать его примеру.
        - Итак, - вопросительно начал Вилен, когда они втроем устроились за низким столиком, на котором был сервирован легкий завтрак.
        - Ни одна проба воды и воздуха не показала присутствия каких-либо ядовитых субстанций. Только обычное загрязнение, - тихо сказал Мики.
        - Но ореол отравления расширяется?
        - Ореол губительного воздействия на живые организмы, по-видимому, несколько расширяется, - подумав, ответил Мики. - Но по-прежнему никто не знает, что это такое.
        - Вы говорили об утечке неизвестного очень токсичного газа, Учитель, - заметил Ив.
        - Одна из гипотез, - кивнул Мики.
        - А что достоверно?
        - Положение эпицентра, радиус зоны, в пределах которой все живое уничтожено, ширина пустынной зоны, откуда все живое мигрировало, - перечислял Мики. - Кроме того, ориентировочный радиус зоны, куда не заходят больше косяки рыб; радиус зоны, которую перестали посещать дельфины. По нашим данным, радиусы трех последних зон увеличиваются, из чего мы заключаем о продолжающемся распространении опасности.
        - Так что же это такое?
        - Пока никто не знает.
        - А что в эпицентре?
        - Какое-то крупное сооружение под защитной полусферой. Полусферу раздавило давлением воды, может быть, только в этом году или немного раньше. Вы увидите кадры подводных съемок.
        - Глубина?
        - Около шести километров.
        - А размеры этого сооружения?
        - Диаметр защитной полусферы сто двадцать метров. Несмотря на такие размеры, ее не удавалось до сих пор обнаружить, ибо она служила не только для защиты сооружения, но, по-видимому, и для маскировки.
        - Так что же это все-таки такое? - снова воскликнул Ив.
        Мики молча пожал плечами.
        - Это мы и должны прежде всего выяснить, - задумчиво сказал Вилен, теребя свою бородку.
        - Но в такой ситуации возможны любые неожиданности.
        - Неожиданности? - поднял брови Мики. - В нашей работе не должно быть неожиданностей, Ив. Неожиданностью может быть только собственная смерть, И то не всегда… Все остальное надо предвидеть.
        - Что же ты предлагаешь? - спросил Вилен.
        - Прежде всего смиренно умоляю закончить завтрак. Через десять минут нам следует быть на общем обсуждении. У меня есть предложение и, с вашего разрешения, выскажу его, если не найдется лучшего.
        - Тогда поехали, - сказал Вилен, поднимаясь.

* * *
        Обсуждение, на котором председательствовал академик Тор, затянулось. Мнения разделились. Представители высших планирующих органов и большинство членов Всемирной Академии во главе с Тором считали, что обнаруженный опасный объект должен быть возможно скорее уничтожен подводным термоядерным взрывом. Ученые биологи, химики и большинство сотрудников Ковоса, присутствующих на обсуждении, настаивали на проведении дополнительных исследований. Вилен только отвечал на обращенные к нему вопросы, но мнения своего не высказывал. Прикрыв ладонью глаза, он, казалось, безучастно слушал выступавших. Даже когда на большом экране замелькали объемные кадры подводных киносъемок, Вилен не изменил позы. Вероятно, он уже смотрел эти фильмы не один раз. Ив сидел за спиной Вялена. Молчание старого академика удивило и расстроило Ива. Когда они летели на Гуам, по отдельным репликам Вилена можно было заключить, что глава Ковоса везет готовый план действий. А теперь он не только не принял участия в споре, но даже не пытался парировать откровенных и, как казалось Иву, несправедливых упреков.
        Кончил выступать один из академиков, и слова попросил Мики.
        - Я внимательно выслушал всех уважаемых ораторов и постараюсь быть кратким, - сказал он. - Я согласен с теми, кто говорил о продолжении исследований. Необходимо уточнить потенциал опасности. Но сгущение сети наблюдательных пунктов и применение новых, более совершенных методов анализа, предлагаемое коллегами - химиками и биологами, кажутся мне недостаточными. В наших руках прекрасная, совершенная автоматика. Но еще никто не создал автомата более совершенного, чем сам человек. Я предлагаю рекогносцировку внутри объекта. Я готов выполнить ее, если уважаемые коллеги доверят мне эту честь.
        Мики поклонился и сел. Воцарилось глубокое молчание.
        “Он опередил меня, - подумал Ив. - Ведь я думал именно об этом, с того самого момента, как узнал о подводной лаборатории. Я только ждал, что скажет Вилен”. Он взглянул на старого академика, но Вилен продолжал сидеть молча, прикрыв рукой глаза.
        Постепенно зал заседаний как бы оживал. Присутствующие начали тихо переговариваться. Потом послышался спокойный голос Тора:
        - Отдает ли коллега себе отчет в том, что его предложения равнозначно самоубийству? В нашем распоряжении пока нет скафандров, способных надежно противостоять опасности. И мы не можем создать их, пока не будем точно знать, с чем имеем дело. Мы уже установили, что вся документация, касающаяся этой странной лаборатории, была уничтожена во время событий две тысячи пятого года, когда революционные народы выступили против милитаристов. Документ, обнаруженный Дари Маклай, - единственный сохранившийся и сам по себе ничего не дал бы, если бы не ее поразительная интуиция историка. Но ее судьба вам известна. А также судьба тех, кто уже после нее отважился проникнуть во вторую зону - зону миграции. Вы же предлагаете исследование эпицентра опасности.
        - Я осмелился выступить со своим предложением лишь после того, как смог убедиться, что других радикальных способов не предложено, - сказал Мики. - Я все продумал. Паралич наступает через шесть-восемь часов после проникновения в зону миграции. Дари Маклай побывала в первой зоне вблизи эпицентра. Ее заболевание началось через три часа после возвращения, то есть через пять часов после проникновения в зону смерти. У того, кто проникнет в эпицентр, времени может оказаться меньше, но во всех случаях паралич наступает не мгновенно, значит, можно успеть передать оттуда собранную информацию. А именно она необходима для принятия окончательного решения. Здесь уже произнесены обвинения Ковосу, то есть всем нам. Если они справедливы, то только один из нас, кому люди Земли доверили свою безопасность, должен отвести эти обвинения. Отвести любой ценой. Я кончил. Простите, что на этот раз не был краток.
        Ив подумал, что это действительно было самое длинное выступление Мики, которое ему когда-либо довелось слышать.
        Спор разгорелся с новой силой теперь уже вокруг вопроса о том, имеет ли право человек Земли сознательно идти на смерть, даже если он ценой своей жизни искупает чью-либо вину, ошибку или отводит опасность от многих.
        Ив уже собрался попросить слова, когда неожиданно встал Вилен.
        - Не кажется ли вам, друзья мои, что мы попусту тратим драгоценное время? - начал он совсем тихо.
        Иву показалось, что слова Вилена не расслышат те, кто сидит далеко; он поднял руку, призывая к тишине. Но зал уже затихал.
        - Времени у нас мало, - продолжал Вилен, оглядывая притихший зал. - Мы знаем, что радиус опасной зоны продолжает увеличиваться. Через несколько дней пребывание на этом острове может стать опасным. Потом наступит черед густонаселенных Японских островов. К сожалению, мы не располагаем сейчас надежным способом оценки масштаба бедствия, кроме способа, предложенного коллегой Мики. Это говорю вам я - глава Ковоса - перед лицом возникшей перед нами опасности. Вероятно, через месяц-два, через год можно будет предложить что-то другое. Мы не располагаем таким временем. В сложившейся ситуации есть доля вины Ковоса, в первую очередь - моей вины, конечно. Те, кто так считает, имеют для этого основания. Но сейчас дело уже не в том, кто виноват больше. Надо посмотреть в лицо опасности, трезво оценить ее и уже потом принять окончательное решение. Термоядерный взрыв, даже если он надежно выжжет этот нарыв минувшего, не объяснит, с чем мы столкнулись. И кроме того, рассеяв на глубине частицы ныне существующей опасности, взрыв может не ликвидировать ее полностью. В том загрязнении, которое создаст он сам, могут
притаиться и более грозные враги. И мы снова столкнемся с ними спустя некоторое время. Мы ведь не знаем, для каких адских целей создавалась эта лаборатория. Не исключено, что она не одна. Даже на дне океана ее надежно замаскировали. Зачем? А если от нее тянутся нити к другим адским машинам, оставленным нам в наследство милитаристами прошлого века? Кто знает, может быть, в предвидении своей гибели они замышляли всеобщее уничтожение. Нужно выяснить все до конца. И я вижу только один способ. Мики прав. Тем не менее, соглашаясь с ним, я накладываю вето на исполнение. Как глава Ковоса, я запрещаю Мики реализовать предложенный им план. Статут Ковоса дает мне это право.
        В зале заседаний возник шум. Участники обсуждения задвигались, начали переговариваться. Вилен поднял руку, требуя тишины.
        - Отклонив жертву, предложенную Мики, - снова продолжал Вилен, - я объявляю: рекогносцировку в эпицентре выполню я сам. Я - один. Это мое право и обязанность. Просчет Ковоса должен исправить его глава. Это справедливо и логично. Кроме того, моя жизнь уже позади, а всем присутствующим здесь, конечно, ясно, что после случившегося я должен был бы уйти от руководства Ковосом. Впредь до решения Высшего Совета Планирования Будущего я оставляю своим заместителем Ива Маклая. Вот он - рядом со мной. Если мне почему-либо не удастся осуществить до конца мою последнюю миссию, вы решите, следует ли повторить ее Мики или надо поступить иначе… Все, я кончил.
        Ив сидел растерянный и ошеломленный. Зал гудел. Академик Тор говорил что-то, обращаясь к Вилену, но его слов не было слышно. Ив понял только последнюю фразу.
        - …кроме того, вам придется получить разрешение Высшего Совета Планирования Будущего.
        - Я получу его, не сомневаюсь, - спокойно ответил Вилен.
        - Рекогносцировка состоится через три дня, - добавил он, отыскав глазами Мики. - Ты приготовишь самое маневренное из твоих глубоководных блюдец.
        Мики бесстрастно поклонился.
        - А пока будем продолжать наблюдения по предложенной сегодня расширенной программе, - заключил Вилен.
        Зал снова загудел, но академик Тор, недовольно покачивая крупной седой головой, закрыл заседание.

* * *
        Остаток дня Ив провел на Гуамской базе Ковоса, превращенной в штаб операции. Вилен не пожелал слушать никаких доводов. Он уже говорил с председателем Высшего Совета Планирования Будущего и теперь ждал решения Совета с минуты на минуту. Разговаривать с Ивом он просто отказался.
        - Сейчас не нужны лишние слова, - резко прервал он Ива. - Занимайся своими делами. На тебе сейчас вся тяжесть руководства Ковосом и операцией.
        Оказавшись в водовороте событий, Ив сначала растерялся. Десятки людей ждали от него советов и решений, а он, занятый своими мыслями, был не в состоянии быстро переключаться с одного на другое. Ему стало казаться, что он даже мешает всем этим людям, каждый из которых стремился как молено лучше и быстрее выполнить свое дело.
        Только к ночи Ив начал ориентироваться в обстановке и почувствовал, что некоторые из его решений осмысленны и необходимы. Анализ наблюдений последних суток показал, что зона опасности продолжает расширяться. Если скорость ее расширения не изменится, через четыре дня люди должны будут покинуть Гуам. Из Центрального госпиталя на Гавайях сообщили, что состояние Дари не изменилось. Она в сознании, к ней возвратился слух, она может немного говорить. Но из этого же сообщения Ив узнал, что его сестра ослепла и полностью парализована. За истекшие сутки в гавайском госпитале появились новые пациенты - целая группа молодых людей и девушек из числа “иждивенцев цивилизации.”. Не внимая предупреждениям средств массовой информации, они прошли на амфибии сквозь контрольные посты и углубились в зону опасности. Их потерявшую управление амфибию обнаружил днем контрольный авион. Все пассажиры были уже без сознания. Состояние троих очень тяжелое.
        Ночью Иву пришлось провести первую пресс-конференцию. Ее еще с утра требовали многочисленные представители радио- и видеоинформации, прибывшие на Гуам. Ив кратко рассказал об утреннем совещании и о решении Вилена. Вопросов было немного. Чувствовалось, что представители публичной информации понимают серьезность ситуации. Пресс-конференция передавалась прямо в эфир по множеству каналов.
        Лишь глубокой ночью Иву удалось связаться непосредственно с госпиталем на Гавайях. На большом экране видеосвязи возникла белая палата, в окна которой проникали неяркие лучи только что взошедшего на Гавайях солнца. Посреди палаты на белом возвышении, похожем на катафалк, под прозрачным колпаком лежало неподвижное тело Дари. Глаза ее были закрыты, черные волосы, разметавшиеся по подушке, обрамляли очень бледное лицо. Сквозь белую ткань покрывала проступали контуры ее тела. Открыты были только плечи и неподвижно лежавшие вдоль тела руки. К этим бледным тонким рукам и под покрывало тянулись тонкие нити датчиков и гибкие прозрачные трубки от большого, блистающего металлом прибора, который стоял поодаль у стены. За пультом управления прибора сидела молодая женщина в белой одежде врача. У изголовья Дари, тоже одетый в белое, сидел мужчина с низко опущенной головой. Видеоэкран находился где-то высоко под потолком палаты. Вероятно догадавшись, что экран включен, мужчина поднял голову, и Ив узнал Риша. Риш тоже сильно изменился. Черты его лица заострились, глаза казались потухшими. Увидев на экране Ива, Риш
печально покачал головой, перевел взгляд на Дари и, наклонившись к ней, что-то сказал. И Ив заметил, как в ответ шевельнулись губы Дари.
        - Говорите спокойно и совсем тихо, - сказала с экрана женщина, сидящая у пульта управления. - Риш передаст ей ваши слова и ее ответ. Говорить непосредственно с ней вы сейчас не можете. И поторопитесь. У вас мало времени.
        - Дари, родная моя… - начал Ив. Голос его прервался и глаза наполнились слезами. - Дари…
        Риш наклонился к самому лицу Дари и, отделенный от нее лишь оболочкой прозрачного колпака, о чем-то заговорил. В ответ губы Дари снова зашевелились, а по лицу скользнуло подобие улыбки.
        - Я передал ей все, что ты хотел сказать, старина, - произнес Риш, поднимая голову. - Дари благодарит и просит передать, что ей лучше. Понимаешь, лучше, - повторил Риш, и Ив отчетливо прочитал в его глазах отчаяние.
        - Так что же будет, Риш? - прошептал Ив чуть слышно. - Что надо сделать?
        Риш понял. Он встал от изголовья Дари и подошел ближе к экрану.
        В его широко раскрытых глазах застыли боль и решимость.
        - Никто не знает, старина. Будь они трижды прокляты - эти изверги! Только теперь я понял истоки отваги и ярости тех, кто умирал за революцию. О, как понял!.. Я слышал, что ты говорил людям Земли. Ви-лен прав. Передай это ему от моего имени. Преклоняюсь перед ним. А мы с Дари… - голос его прервался. - Понимаешь, мы уже решили, и она согласилась. Когда надежды больше не останется… Мы усыпим ее для криокоисервации. Может быть, наши потомки помогут ей когда-нибудь. И я, конечно, последую за ней. Не считай это бегством, Ив. Я люблю ее. Ты понял? Пойти за ней - мое право. Я не могу без нее, понимаешь. Это навсегда. Или мы оба очнемся в далеком будущем, когда медицина сможет исцелить ее, или… Ну, ты понял, дружище. А сейчас велят выключаться. Прощай.

* * *
        Ив долго сидел неподвижно перед потухшим экраном. Прошло лишь несколько дней, и как все изменилось. Ураган событий изломал все, что казалось привычным и прочным, и мельчайшие обломки развеял по миру. Ирма, Риш, Дари, Вилен… Все уходят. А что делать ему?
        На одном из экранов возникло лицо дежурного.
        - Вам радиограмма, шеф.
        “Он уже называет меня шефом, - подумал Ив. - Разве я когда-нибудь смогу заменить Вилена…”
        - От кого? - спросил он с невольным вздохом.
        - Не знаю, - ответил с экрана дежурный. - Передали текстом с Главной Базы. А к ним поступила из Антарктиды.
        - А, - сказал Ив. - Давайте.
        Дежурный исчез, и на экране всплыли четкие строчки текста, отпечатанного на приемной станции Гуамской базы.
        “Ода жива и невредима. Она принимает участие в восстановительных работах в Моусоне и, как только сможет, сама свяжется с вами по радио. Она благодарит вас за память и желает счастья. Я присоединяюсь к ее пожеланиям. Рем”.
        - Благодарю, - сказал Ив, и экран погас.
        “Жива, жива… Как хорошо”, - мысль эта возникла, возвращалась снова и снова, но, как ни странно, она не приносила облегчения. Мир как бы разделился на две части. В одной половине остались Дари, Риш, Вилен, в другой - Ода, Рем, Ирма… Ив был где-то посредине, но непроницаемые прозрачные стены уже отделили его от всех.
        Потом он задремал, сидя за столом. Но уже наступал рассвет, и с рассветом в кабинете появился Мики. Он был невозмутим, свеж, как всегда изысканно вежлив.
        - Вы вызывали, шеф? Извините, что не мог явиться раньше. Улетал по просьбе академика Вилена. Только что возвратился на Гуам.
        “И этот зовет шефом”, - подумал Ив. Потом с трудом сообразил, зачем он просил вчера разыскать Мики.
        - Я хотел посоветоваться с вами.
        - Слушаю.
        - Вилен не должен идти на погружение.
        - Да? - вопросительно произнес Мики, отводя глаза.
        - Необходимо что-то предпринять, Мики.
        - Но его приказ?
        - Можно попытаться опередить его. Он рассчитывает проникнуть в эпицентр послезавтра. Еще есть время…
        Мики отрицательно покачал головой.
        - Я понимаю. - кивнул Ив. - Ты связан его приказом. Но только ты один. А я совсем не тебя имел в виду.
        - Кого же? - поднял брови Мики.
        - Себя.
        - И ты не можешь. Как нынешний глава Ковоса ты обязан получить согласие Высшего Совета Планирования Будущего.
        - Совет не утверждал меня. Я случайно оказался на этом месте. Вилен мог оставить за себя любого из нас. Но мы должны спасти его. Обязаны, Мики.
        - Он сам все решил, Ив.
        - Ты не поможешь мне?
        - В этом нет.
        - Ну хорошо. Извини меня, Мики. Но пусть этот разговор останется между нами. Прошу тебя! Я просто не знаю, что теперь делать.
        - Вилен решил правильно. Не надо ему мешать. Если его постигнет неудача, пойду я.
        - Бесполезные жертвы…
        - Что ты можешь предложить взамен?
        - Чудовищная несправедливость! В наше время люди вынуждены идти на смерть, чтобы обезвредить прошлое.
        - Так было уже не раз, Ив. Совершенство нашего общественного строя не освободило человечество от мук творчества, от нелегкого труда, от самопожертвования во имя высших идеалов.
        - Понимаешь, это слова! В них, наверно, есть логика, но внутренне я не убежден, что именно так должно быть.
        - Что ты можешь сделать? Только предложить себя вместо кого-то другого?
        - Но должен же найтись еще какой-то путь. Не может быть, чтобы его не было, Мики.
        - У нас не остается времени на поиск иных путей.
        - А где ты был минувшей ночью, Мики?
        - Простите, шеф. Вилен просил не разглашать. - Твоя поездка как-то связана с его решением? Мики опустил глаза.
        - Простите, шеф.
        Ив взглянул на его плотно сжатые губы и подумал, что Мики не скажет больше ни слова.

* * *
        В полдень состоялось очередное оперативное совещание всею штаба. Отсутствовал только Вилен. Ответа из Высшего Совета Планирования Будущего еще не поступило, и прошел слух, что Вилен улетел к председателю Совета.
        Источник опасности продолжал оставаться загадочным, но интенсивность его воздействия росла. Поступили сведения о новых жертвах. Началась эвакуация людей и животных с целого ряда островов.
        На Гуам прибыло большое число добровольцев с разных континентов, желавших принять участие в ликвидации очага опасности. Так как поток добровольцев нарастал, а отели острова уже были переполнены, штаб, по настоянию Ива, принял решение прекратить дальнейший доступ добровольцев на Гуам. Было объявлено о закрытии морского порта и всех аэропортов острова.
        Когда Ив возвратился после совещания в свой кабинет, он увидел там, среди ожидавших его сотрудников Ковоса, кого-то постороннего. Незнакомец препирался с одним из инженеров и громко и гневно требовал что-то. Присутствующие поглядывали на него удивленно и осуждающе.
        Когда Ив приблизится, незнакомец оглянулся на него, и Ив узнал Фёда Бала. Свободный фермер был в том же мешковатом, старомодном темном костюме и в высоких сапогах из грубой замши. Только на этот раз он был небрит, рыжеватая с проседью щетина покрывала его красное, обветренное лицо.
        - Ба-ба-ба, - сказал Фёд Бал, разводя руками. - Вот встреча! Хоть один знакомый сыскался. А то с ними не сговоришься… - Он кивнул на окружавших его инженеров Ковоса и крепко пожал руку Ива большой шершавой ладонью.
        - Как вы здесь оказались, Фёд? - спросил удивленный Ив.
        Свободный фермер ухмыльнулся.
        - Помните наш разговор в Моусоне?
        - Опять посмотреть приехали?
        - Не совсем угадали… Мне ваш главный нужен.
        - Кто именно?
        - Ну этот, который тут всем командует… Из Ковоса.
        - А собственно, зачем, Фёд?
        - Это уж я, извините, ему самому скажу. Присутствующие не смогли удержаться от улыбок.
        Кто-то рассмеялся.
        - Чего обрадовались, - обозлился Фёд. - Я по очень важному делу.
        - Тогда говорите, - спокойно сказал Ив. - В данный момент главный тут я.
        - Ба-ба-ба, - искренне удивился Фёд Бал. - Ну и дела!.. Вот не думал, что в Моусоне я с такой важной персоной познакомился. Извините, конечно, за мое грубиянство. Ну и ну.
        И он покачал головой, глядя на Ива испытующе и даже с недоверием.
        - Так в чем же дело? - повторил Ив. - Вы, конечно, понимаете, что сейчас мы все здесь очень заняты. Поэтому говорите быстрее.
        Фёд Бал молча оглянулся на окружавших его инженеров и снова покачал головой.
        - Можете спокойно говорить при них, - сказал Ив, чувствуя, как нарастает в нем раздражение.
        - Нет, - отрезал Фёд Бал. - Только с глазу на глаз. Это очень важно.
        - Ну хорошо, - сказал Ив, стиснув зубы. - Пошли… Только быстро.
        Взяв Фёда за локоть, Ив провел его в соседнее помещение, где находился пост связи. Здесь у пульта управления был только дежурный оператор.
        - Говорите же, в чем дело.
        Фёд оглянулся на дежурного и, наклонившись к самому лицу Ива, тихо сказал:
        - Мне нужны точные координаты этой хреновины.
        - Чего? - не понял Ив.
        - Ну, этой заразы на дне.
        - Зачем?
        - Мы с приятелем хотим добраться туда, вместо этого вашего старикана, про которого бубнят все журналисты и радио.
        - Да вы в своем уме? - не выдержал Ив.
        - Я-то в своем, - свирепо возразил свободный фермер. - А вот насчет вас всех не знаю. Разве можно старика на такое дело посылать?
        - Успокойтесь, Фёд. Поймите, никто на Земле еще не знает, что это за источник “заразы”, как вы сказали. Ясно только, что он очень опасен. Мы еще даже не определили масштаба опасности. Именно для этого решено было, что туда, к этому источнику, отправится ученый. Такой ученый, которому под силу быстро решить задачу.
        - Взорвать эту штуку к чертовой матери, - сказал Фёд Бал. - Взорвать и конец. И мы с товарищем беремся это сделать.
        - Нельзя взрывать, не выяснив, что там такое.
        - Ну давайте я сначала выясню…
        - Ваша самоотверженность прекрасна, Фёд. И я, и все мы вам бесконечно благодарны.
        - А мне ваша благодарность ни к чему. Я хочу дело сделать.
        - Это прекрасно, повторяю. И должен вам сказать, мы, то есть Ковос, уже получили сотни подобных предложений от таких же, как вы, самоотверженных энтузиастов. Но для этого подвига необходим специалист очень высокой квалификации, который сможет быстро понять, что там за устройство, и успеть сообщить. Ведь возврата оттуда уже не будет, вы, вероятно, это понимаете.
        - Понимаю, - мрачно кивнул Фёд. - Мы все понимаем и решили. Потому я и пришел к вам. Нас двое. Вы, конечно, можете считать меня серым, но он-то - ого-го… Почище любого вашего ученого.
        - И кто же готов отправиться с вами? - спросил Ив, бросая взгляд на часы.
        - Вы говорили, что знаете его… Роб Ройки…
        - Еще не легче! - воскликнул Ив. - Он же писатель… Писатель-фантаст.
        - Вот именно. Он как раз писал про такое. Вы что, не знаете?
        - Где он сейчас?
        - А вот этого я вам не скажу, раз не хотите нам помочь.
        - Не могу, Фёд. Ваше предложение благородно, но оно абсолютно абсурдно. Поймите это!
        - А, катитесь вы все… - не выдержал Бал. - Болтуны! Верно я говорю, настоящие люди только среди нас и остались.
        Резко повернувшись, он направился к выходу.
        - Не наделайте глупостей, Фёд! - крикнул Ив вдогонку свободному фермеру.
        Фёд Бал, не оглянувшись, резко дернул рукой и исчез.

* * *
        Второй день на Гуаме подходил к концу. Оторвавшись от очередной сводки данных, полученных с контрольных постов, Ив вышел на балкон. Солнце висело совсем низко над голубой гладью океана, неярко просвечивая сквозь медово-алые полосы облаков. Длинные синие тени пальм уже легли в парке.
        Ив глубоко вздохнул. От Вилена все еще не было известий, не поступало сообщений и из Высшего Совета Планирования Будущего. А завтра истекал срок, назначенный Виленом. Может быть, Вилен, не дожидаясь решения Высшего Совета, втайне уже готовит свою операцию? Мики, конечно, кое-что знает, но, связанный словом, не хочет говорить.
        Очутившись вдруг на самой вершине многоступенчатой “пирамиды” Ковоса, отрезанный обстоятельствами от прямых контактов с ближайшими друзьями, Ив чувствовал себя бесконечно одиноким. Сказывалась и усталость. Он не спал уже третьи сутки, и таблетки-стимуляторы, к которым он все чаще обращался, почти перестали действовать. Угнетали тяжесть ответственности и чувство собственного бессилия. Правда, многочисленные приводы сложной машины Ковоса работали сейчас слаженно, оперативно, без малейших перебоев, но видимых результатов на самом главном, решающем направлении все не было. Загадка оставалась, неведомая угроза нарастала. И несмотря на все принимаемые меры, росло число жертв. Зона опасности охватывала уже сотни тысяч квадратных миль акватории Тихого океана. Ее невидимая граница проходила невдалеке от Гуама.
        Послышались шаги. Торопливо подошел один из дежурных операторов.
        - Дисковый планетолет с искусственного спутника “ИА-четырнадцать” просит разрешения совершить посадку в Центральном аэропорту.
        Спутник ИА-14 находился в системе Всемирной Академии Наук и к Ковосу не имел отношения.
        - Кто на планетолете? - поинтересовался Ив.
        - Сейчас выясню.
        - Впрочем, неважно! - крикнул Ив вдогонку дежурному. - Пусть принимают.
        Дежурный исчез, но тотчас возвратился.
        - Академик Вилен просит вас, шеф, к переговорному экрану.
        Ив направился на пост связи.
        На одном из экранов он увидел знакомое лицо Вилена. Старый академик выглядел бодро, глаза его задорно блестели.
        - Здравствуй, Ив, - начал Вилен, не дожидаясь, когда Ив сядет против экрана. - Вижу, что держишься молодцом. Это превосходно. Принципиально нового ничего? Так… Слушай, Ив, согласия Совета все нет. Возможно, я и не получу его. Но пока нет и запрещения. А впрочем… - Вилен на экране махнул маленькой высохшей ладонью. - Я отправляюсь завтра в полдень. Пусть все посты связи Ковоса будут готовы принять мои сообщения. На любой волне.
        - Я понял, Учитель. Откуда вы отправитесь?
        - Теперь могу сказать. С рифа Абикаи. Мики уже доставил туда мой личный батискаф-амфибию. Его блюдца не годятся.
        - Абикаи на самой границе зоны опасности…
        - Знаю.
        - Вы говорите уже оттуда?
        - Еще нет, но скоро буду.
        - Может быть, все-таки кто-то смог бы заменить вас, Учитель?
        - Нет.
        - Любой из нас готов это сделать.
        - Знаю. Спасибо. Но я никогда не меняю решений.
        - Что я могу сделать для вас, Учитель?
        - Только ждать моих сообщений. Полет с Абикаи займет ровно час. В тринадцать ноль-ноль начну погружение. Ждите моих сообщений начиная с этого времени.
        - Да, Учитель…
        - Перед вылетом я еще раз свяжусь с тобой. А теперь прощай!..
        Изображение исчезло. Ив медленно поднялся. В его распоряжении осталось всего восемнадцать часов.
        Не успел Ив возвратиться в кабинет, как вспыхнул экран прямой связи на его столе. Появилось взволнованное лицо главного оперативного дежурного:
        - Вас вызывают Гавайи, шеф…
        Остро сжало сердце. Это от Дари… Что там?
        Присев на край стола, Ив вперил тревожный взгляд в экран. На экране возникло лицо незнакомой женщины - смуглой, темноволосой. Большие черные глаза, сросшиеся на переносице темные брови, нос с горбинкой, маленькие яркие губы. В ушах старинные серьги - большие изумруды в золоте.
        Женщина улыбнулась Иву, и у него отлегло от сердца. Это не от Дари…
        - Здравствуйте, Ив, - сказала незнакомая женщина на экране. - Меня зовут Вера Рокк. Я биолог и занимаюсь дельфинами.
        - Я знаю вас, - кивнул Ив. - Вы работаете на Кергелене. Недавно я был там, но, к сожалению, не застал…
        - Я сейчас нахожусь в гавайском Биологическом институте. Я прервала отпуск, когда узнала, что стряслось. У меня есть для вас важное сообщение.
        - Слушаю.
        - Оно предварительное, Ив. Многое еще надо уточнить. Однако то, что выяснили мои дельфины, кажется, следует принять во внимание.
        - Что именно, Вера?
        - Я узнала от своих дельфинов, - не удивляйтесь, у меня есть очень способные воспитанники, друзья, единомышленники, право не знаю, как их лучше назвать… В общем, я узнала от своих помощников-дельфинов, что зона опасности наиболее опасна днем, при солнце. Ночью дельфины проникали в нее достаточно глубоко и пока без отрицательных последствий. Повторяю, сообщение предварительное, тем не менее сведения достаточно надежны, хотя я ума не приложу, как это можно объяснить. Постарайтесь проверить их вашими способами.
        - Наши способы пока ничего не дали.
        - Во всяком случае, имейте в виду, что я сказала.
        - Конечно… Вера, а вы не могли бы сами прилететь на Гуам хотя бы ненадолго?
        - Сейчас - нет. Позднее - да. Штаб биологов сейчас тут, на Гавайях. Мы будем работать в контакте, и, как появится что-то новое, сразу сообщу вам.
        - Договорились… А у вас там есть и заболевшие дельфины?
        - Увы, Ив, много. Но их заболевание продолжает пока оставаться загадкой, как и у людей. Что-то поражает спинной мозг. Но что? У нас возникли кое-какие предположения, но они столь шатки, что лучше не буду говорить о них.
        - И все-таки? У нас нет даже предположений.
        - Ну, например, какое-то неизвестное жесткое излучение…
        - Не оставляющее никаких следов?
        - Я же сказала - неизвестное, Ив. Есть и другие предположения.
        - Физики категорически возражают, Вера.
        - Знаю, наши здесь тоже. Так вы поняли? Ночь менее опасна.
        - Да, конечно… Буду ждать ваших новых сообщений.

* * *
        Значит, ночь! А Вилен отправляется в полдень. Надо немедленно связаться с ним. Но как? Он не оставил своих координат. На рифе Абикаи нет наблюдателей. Там только контрольный автомат. Придется посылать туда кого-то…
        Двери кабинета бесшумно раздвинулись. На пороге появилась Ирма. Она застыла без движения, в упор глядя на Ива. На ней был голубой полетный комбинезон. Шлем с большими защитными очками она держала в руках. Уже в следующее мгновение Ив сжимал ее в объятиях, целовал лицо, руки. С грохотом упал на пол шлем, и Ив оттолкнул его ногой.
        - Это был мой планетолет, Ив, - сказала Ирма, когда они сели рядом на диван. - Мне сообщили, что ты разрешил посадку. Спасибо. Если бы не разрешил, все равно села бы где-нибудь на ближайших рифах.
        - Откуда ты сейчас? - спросил он, обнимая ее.
        - Сейчас из Главного аэропорта Гуама. А вообще с Луны - с Главной Базы Академии. Но пришлось лететь через спутник “ИА-четырнадцать”. Мой планетолет оттуда. И еще…
        - Как же ты оказалась на Луне?
        - Долго рассказывать, дорогой. Я дала согласие лететь с новой экспедицией Академии. На четыре года.
        - Куда это?
        - К Юпитеру. Но это еще не очень скоро. Сейчас мы проходим тренировки.
        - Почему не сказала?
        - Неважно. Когда-нибудь объясню… Знаешь, почему я здесь?
        - Пытаюсь догадаться.
        - Не пытайся. Мы испытывали аппаратуру для работы в верхних слоях атмосферы Юпитера. Это пока опытные образцы. Их будут дорабатывать и прочее… Я украла один.
        - Что именно?
        - Летающее блюдце, способное автономно перемещаться в любой среде, выдерживающее давление до тысячи атмосфер и обладающее довольно мощной противолучевой защитой. В этом блюдце два неплохих скафандра, тоже, конечно, опытные образцы, для работы в окрестностях Юпитера. Ты понял?
        - Конечно. Но почему Академия держит в секрете все это?
        - Ты же знаешь, как в Академии… Пока новое оборудование не принято Советом, его не существует.
        - Тем не менее его уже испытывают.
        - Конечно, чтобы Совету было что утверждать.
        - Когда могут обнаружить твою проделку?
        - Не знаю, но думаю, не раньше, чем завтра утром.
        - Где это блюдце?
        - В Главном аэропорту Гуама, в грузовой камере моего планетолета. Оно может быть выброшено на парашюте либо выйти само, если посадить планетолет на воду.
        - А это возможно?
        - Думаю, что да, хотя еще не пробовала. Этот планетолет рассчитан на посадку в любых условиях.
        - Если я правильно понял, мы можем лететь хоть сейчас.
        - Лучше с наступлением полной темноты.
        - Ты знаешь, что я сейчас командую Ковосом? - Конечно.
        - Ив этой нашей экспедиции ты будешь меня слушаться?
        - Конечно… Что я преимущественно и делаю.
        - Мы еще вернемся к этой теме, если уцелеем. Ты представляешь степень риска?
        - Думаю, что она меньше, чем в окрестностях Юпитера.
        - Не знаю… Впрочем, это не меняет дела.
        Снова вспыхнул экран на столе. Появилось лицо дежурного. Ив не сразу понял, что его опять вызывает Вилен.
        - Пойдем вместе, - предложил он Ирме, не выпуская ее рук.
        Она тряхнула головой:
        - Ни в коем случае. Он сразу заподозрит неладное, если увидит меня. Я подожду здесь.
        Ив вышел. Ирма закрыла лицо руками и уронила голову на колени.
        Когда Ив возвратился, она уже сидела выпрямившись, спокойная и улыбающаяся.
        - Что он хотел? И почему у тебя такой обескураженный вид?
        Ив пожал плечами:
        - Понимаешь, произошло нечто невообразимое… Вилен только что прилетел на риф Абикаи, и там не оказалось его батискафа.
        - А почему он должен там быть?
        - Мики его доставил туда минувшей ночью.
        - А где Мики?
        - Вместе с Виленом на рифе Абикаи.
        - И что же теперь хочет Вилен?
        - Он взбешен. Я никогда не видел его таким. Он вообразил, что это я велел увести оттуда батискаф.
        - А это действительно не ты? - Ирма!
        - Я бы, например, именно так и сделала.
        - Да я просто не успел бы, если бы даже и захотел. Я узнал, что батискаф Вилена на Абикаи, всего часа два назад.
        - Каким образом?
        - От него самого.
        - До чего вы все беспомощны тут, - возмутилась Ирма. - Между прочим, тебе известно, что Высший Совет Планирования Будущего отказался утвердить решение Вилена?
        - Еще нет. Когда это стало известно?
        - Примерно час назад.
        - Значит, Вилен уже знает. Поэтому и поспешил на Абикаи. Тогда все в порядке.
        - Ты думаешь, он все-таки выполнил бы свое намерение?
        - Уверен в этом.
        - Сколько отсюда до Абикаи?
        - Если на “Кварке”, меньше часа полета. Ирма встала с дивана. Сказала, поправляя волосы:
        - Мы должны поторопиться, Ив. Он, вероятно, сейчас прилетит сюда и может помешать нам.

* * *
        Через несколько минут они были уже в Главном аэропорту острова. Планетолет Ирмы находился на одной из дальних запасных стоянок. Аэропорт был закрыт, авионы не садились и не взлетали. Поэтому Ив и Ирма смогли добраться на электромобиле до самого планетолета. Это была новейшая модель дисковидной формы с вертикальным взлетом. Аппарат имел около двадцати метров в поперечнике и метров шесть в наиболее утолщенной, центральной части. Он покоился на коротких ногах-консолях и, освещенный недавно взошедшей луной, выглядел таинственно и мрачно.
        - Никогда еще не летал на таком, - заметил Ив, разглядывая планетолет.
        - Отгони электромобиль подальше к кустам, - попросила Ирма, подходя к трапу.
        Ив выполнил ее просьбу, и они вошли внутрь планетолета. Сразу же поднялся трап, и тяжелая дверь плотно закрыла лаз.
        - Управление здесь предельно автоматизировано, - сказала Ирма, проводя Ива в центральную кабину. - Все делает ЭВМ. Надо только установить координаты конечного пункта и задать высоту. В зоне опасности сейчас никто не летает, пойдем на высоте десяти километров. А координаты эпицентра задай сам… Здесь экраны обзора и внешней связи. Ты можешь связаться отсюда с любым пунктом планеты и ближнего космоса.
        - Для начала свяжемся с Базой Ковоса, - заметил Ив. - Я сообщу главному дежурному, что вылетаю на ночную рекогносцировку.
        - По периферии зоны опасности, - добавила Ирма.
        - Можно и так…
        Переговорив с главным дежурным, Ив попросил передать всем постам Ковоса, чтобы внимательно следили за сигналами его аппарата. Потом он связался с координатором аэропорта, назвал себя и попросил разрешения на старт.
        - Когда вернетесь? - поинтересовался координатор.
        - К рассвету.
        - Счастливого полета!
        Ирма тотчас включила двигатели. Аппарат дрогнул и плавно пошел вверх, быстро набирая скорость. Спустя несколько минут под ними уже простиралась озаренная луной пустынная поверхность океана.
        - Я задала такую скорость, чтобы мы оказались над эпицентром в полночь, - сказала Ирма, присев у пульта управления. - Сейчас двадцать часов времени эпицентра. У нас четыре часа, чтобы тебе познакомиться с блюдцем, скафандром и отдохнуть немного.
        - Но я… - начал Ив.
        - Мы отдохнем вместе, - шепнула Ирма, увлекая его за собой.

* * *
        Ирма разбудила Ива незадолго до полуночи.
        - Мы почти у цели… Вставай.
        Через несколько минут оба были готовы. Теперь Иву предстоял шаг самый трудный. Он нежно обнял Ирму, и, глядя прямо в ее глаза, сказал:
        - Я принимаю командование, любимая. Ты, конечно, понимаешь, на погружение пойду я один.
        - Ив! Никогда!.. - Она крикнула это, пытаясь освободиться. Но он не отпустил ее.
        - Неужели ты могла подумать, что я соглашусь на иной вариант? Я был бы недостоин тебя. Слушай… Ты опустишься до двух километров и сбросишь блюдце со мной на парашюте. Потом поднимешься на сто километров и зависнешь над эпицентром. И будешь ждать моих сообщений. А потом подберешь блюдце в точке, которую я назову. В любом ином случае завтра ты разыщешь Вилена и все объяснишь ему. Иначе, если я не вернусь, он будет считать, что я действительно мог украсть его батискаф.
        - Ив…
        - Это приказ, Ирма. Приказ временного главы Ко-воса.
        - Но я не могу, Ив… - впервые он увидел в ее глазах слезы.
        - Ты должна, - сказал он мягко, - должна, моя умная, прекрасная, безгранично отважная Ирма. И сверху ты поможешь мне. Наведешь на цель… Ну, мне пора…
        Он поцеловал ее в нежные дрогнувшие губы и торопливо спустился вниз, в шлюз, где находилось блюдце.
        Его лицо было мокро от ее слез, но сейчас он был безгранично счастлив. Счастлив, как никогда… Он знал, что сегодня завоевал Ирму навсегда…

* * *
        Заняв место в блюдце, Ив надел шлем, проверил герметичность скафандра и аппарата, включил экраны. С центрального экрана на него в упор взглянули огромные глаза Ирмы. Лицо ее было очень бледно, сосредоточенно и спокойно, но в глазах, сверкающих слезами, Ив без труда читал все, что сейчас она мысленно говорит ему. И он мысленно ответил ей, хотя губы его механически повторяли слова команд…
        Потом прозвучало слово “старт”, и лицо Ирмы исчезло, а на соседнем экране возник быстро удаляющийся диск планетолета. Резкий рывок, это сработали парашюты. Через несколько минут блюдце плавно коснулось поверхности океана. Нажим кнопки. Парашюты отброшены. Ив повернул на себя руль глубины, и блюдце, вспенив вокруг воду, начало погружение. Зеленоватый свет луны, постепенно замирая, еще пробивался в один из иллюминаторов. Потом наступила тьма.
        В эпицентре
        - Ты слышишь меня, Ив? Отвечай… - голос Ирмы вывел Ива из глубокой задумчивости.
        - Слышу хорошо. Но не вижу.
        - Я тоже. Это расстояние… Я уже в стратосфере. Вижу солнце.
        - А тут абсолютный мрак. Глубина три километра.
        - Будь осторожен и внимателен, любимый.
        - Я весь - внимание.
        - Хорошо. Вызову тебя через пять минут.
        - Буду ждать.
        Глубина четыре километра, четыре с половиной, четыре восемьсот… Как медленно тянется время! Снова голос Ирмы, ослабленный расстоянием, бесконечно далекий:
        - Ты слышишь меня, Ив? Как у тебя?
        - Все нормально. Пять километров.
        - Теперь уже близко.
        - Да…
        Пять семьсот… Ив включил наружные рефлекторы. Свет их потерялся в окружающем мраке. Пустота и мрак. Ни одного обитателя придонных вод, с которыми Ив не раз встречался при былых погружениях. Зона смерти. Ив невольно бросил взгляд на индикаторы состава воды и стрелки многочисленных приборов, регистрирующих излучение. Все пока было в норме. Что его ожидает на дне? Что за дьявольская посылка оставлена здесь прошлым? Он вспомнил Дари и стиснул зубы.
        - Ив, как дела? Слышишь меня?
        - Все в норме, дорогая. Уже вижу дно.
        - Что там?
        - Пока ничего. Илистая пустыня. Никакого движения, ни одного живого организма.
        - При погружении ты отклонился на юг, Из. На несколько миль. Сейчас ЭВМ считает поправку. Готово… три мили, направление северо-восток, десять градусов.
        - Понял. Три мили, азимут десять градусов.
        - Да… Но осторожно, теперь не торопись.
        - Не тревожься…
        “В сущности человек постоянно испытывает потребность проявить себя, - думал Ив. - Мужчина должен время от времени доказывать себе и другим, что он действительно мужчина… Я просто не мог не пойти… Если бы не Ирма, я, может быть, украл бы батискаф Вилена. Впрочем, нет, его украл кто-то раньше. Интересно, кто? И зачем? А может быть, это проделка Мики? Кто знает, на что способен этот тихоня…”
        - Ив, где ты? Слышишь меня? - В голосе Ирмы тревога. - Что еще случилось?
        - Все в порядке. Иду заданным курсом. Остается миля с небольшим.
        - Ив, боюсь, что ошиблась. Или это ЭВМ… У меня на экране теперь два отражения. И уже не знаю, какое твое.
        - Когда появилось второе?
        - Не знаю точно. Я все время следила за одним.
        - Вероятно, какие-то помехи.
        - Не знаю, Ив.
        - А второе отражение движется?
        - Сейчас, по-моему, нет.
        - Но мое блюдце движется.
        - На экране смещения очень малы.
        - Я пройду указанным курсом до конца, а потом пойду кругами.
        - Ив, прошу тебя… Мне почему-то стало очень страшно. Говори все время. Просто говори, что видишь или что придет в голову.
        - Картина довольно однообразная, дорогая. Серый ил, чуть волнистый, со следами придонных течений. Ни одного обитателя. Иду в двух метрах над грунтом. Все-таки замутил воду. За мной тянется шлейф сероватой мути…
        - Говори, Ив!
        - Шлейф мути… Впереди почему-то тоже муть. Непонятно…
        - Что там, Ив?
        - Еще не видно. Это по курсу. Подойду поближе…
        - Что там?
        - Просто муть… Не знаю, откуда взялась. Прошел сквозь нее.
        - И что дальше?
        - Пока ничего.
        - Ив, второе отражение тоже смещается. Кажется, я начинаю терять голову…
        - Не волнуйся. Все в порядке. Выхожу к цели… вот эта штука…
        - Что ты видишь?
        - Большой серый холм посреди плоского дна. Похоже на древний курган в степи. На вершине темный пролом. Как неправильной формы кратер. Подхожу к пролому. Завис над ним. Ого!..
        - Говори, Ив. Не молчи. Я сойду с ума от этой тишины…
        - Пока все в порядке. Пытаюсь понять. Во всяком случае, не похоже на склад боеприпасов. Значит, не утечка газов… Очень странная конструкция… Ирма, я попробую завести блюдце в пролом.
        - Надо ли сразу? У тебя еще много времени. Обследуй хорошо все снаружи.
        - Снаружи не видно ничего интересного. Кроме того, наружный облик известен по фотографиям дна.
        - Проверь показания приборов.
        - Пока в норме, дорогая. Ага… Вот что-то интересное и снаружи. Какой-то совсем свежий след у пролома.
        - Чей след, Ив?
        - Глубокие борозды на поверхности ила. Похоже на след донного вездехода.
        - Может быть, след от твоего блюдца?
        - Я еще не касался дна. Блюдце висит в двух метрах над грунтом… Может быть, это след батискафа, на котором погружалась Дари? Слушай, Ирма, а есть ли сейчас второе отражение на экране?
        - Нет, исчезло, как только ты вышел к эпицентру. Твое тоже плохо различимо. Все слилось с эпицентром.
        - Ирма, я осмотрел все снаружи. Иду в пролом. Начинаю опускаться… Пролом в бетонном своде толщиной в несколько метров. Пролом совсем свежий, неправильной формы. Внизу вижу обвалившиеся части свода. Они упали на какое-то сооружение и разрушили его. Под сохранившейся частью свода вижу еще постройки. Производят впечатление целых. Вижу массивные двери, ведущие в одно сооружение. Все уцелевшие постройки герметизированы… Так… Какая-то металлическая мачта с большими параболическими антеннами. Очень похоже на излучатель. Она как раз в центре под проломом, но уцелела…
        На пульте управления блюдца вспыхнул красный сигнал опасности, и тотчас Ив услышал далекий, прерывающийся голос Ирмы:
        - Ив, Ив, назад, быстрее назад… Тревога… Ив.
        Еще раз бросив взгляд в иллюминаторы внешнего обзора, Ив толкнул от себя рули глубины. Осторожно вывел блюдце из пролома и спустился к подножию сферы.
        - Ив, что с тобой, Ив?.. Теперь вижу твое отражение. Отвечай, Ив…
        - Все в порядке. Вывел блюдце наружу. Сейчас вишу над грунтом у подножия купола. Почему ты подала сигнал тревоги?
        - Твое отражение исчезло, и голос доходил только урывками.
        - Это когда я был внутри купола. Там, очевидно, есть какое-то экранизирующее поле.
        - Как с радиацией, Ив?
        - Внутри купола была, но в допустимых пределах. Источником, по-видимому, является мачта с антеннами, которую я видел.
        - Какая мачта?
        - Я сейчас возвращусь в пролом. Ты не волнуйся, когда начнутся перебои связи. Кое-что я, кажется, начинаю понимать, но надо еще проверить.
        - Ты не застрянешь там, Ив?
        - Там столько места, что пройдет целая эскадра блюдец.
        Ив снова направил блюдце к пролому, но вдруг ощутил удар и резкое сотрясение. Блюдце закрутилось, как волчок, и, увлекаемое неожиданно возникшим течением, было отброшено в сторону от купола. Сквозь иллюминатор Ив различил неяркую вспышку в щели пролома.
        В то же мгновение послышался полный тревоги голос Ирмы:
        - Ив, что случилось, Ив? Ты жив? Отвечай!..
        Вращение блюдца постепенно замедлилось. Наконец Иву удалось стабилизировать аппарат. Из пролома в куполе выплывала и медленно растекалась по дну какая-то серая масса, похожая на густой дым.
        - Ив, ты жив? Ив!..
        - Слышу тебя, Ирма. Успокойся… Что-то случилось внутри купола, и блюдце отбросило в сторону.
        - Ох, это ты… Жив… Может, это сработала автоматическая защита? Что показывают приборы?
        - Как будто все в норме… А на куполе? Не знаю… Все заволокло мглой. Вероятно, поднялась муть. Почему - непонятно.
        - Ив, может быть, тебе уже можно вернуться?
        - Еще немного терпения, дорогая. Мне не все ясно. Ты не волнуйся, если сигнал опять исчезнет.
        - Опять в пролом. Ив?
        - Поближе к нему… Давай помолчим немного. Минут десять-пятнадцать.
        - Но я не могу. Ив… Я сойду с ума от тревоги.
        - Ирма, не узнаю тебя. А ну, держись! Через пятнадцать минут сам вы-юву тебя. Поверь, тут совсем не страшно. И уверен, большой опасности сейчас нет.
        - В древности женщины Земли молились за своих любимых, когда те шли на подвиг. Я буду молиться за тебя, Ив, молиться вслух., Только я не знаю, как это делается. Я не помню ни одной молитвы. Они были похожи на стихи, Ив? Я буду читать стихи о любви… Но я ничего не могу вспомнить. Сейчас… Ни одной строчки… Ты еще слышишь меня, Ив? Подскажи что-нибудь.
        - Слышу, дорогая. Но я плохо знаю поэзию минувших веков. Мне пришли сейчас на память только такие слова:
        Весь мир - мой храм,
        Любовь - моя святыня,
        Вселенная - отечество мое…
        - Это прекрасные слова, Ив. Буду твердить их, как молитву. “Весь мир - мой храм, любовь - моя святыня…”
        Голос Ирмы оборвался. Блюдце снова скользнуло в пролом под тяжелые бетонные своды. Теперь здесь все было затянуто непроницаемой серой пеленой взмученного ила. Ив включил экраны инфракрасного и ультрафиолетового обзора, сонары. Помня расположение сооружений внутри купола, пытался ориентироваться по загадочным контурам, проступившим на экранах. Где-то в центре купола должна была находиться мачта с излучателями. Теперь Ив никак не мог отыскать ее. Прошло уже пять минут, как он пырнул внутрь купола. Постепенно мгла редела, взмученный сотрясением ил оседал, и в лучах наружных рефлекторов стали проступать неясные очертания окружающих сооружений. Блюдце зависло над одним из них. Это была большая постройка почти кубической формы, с округлой крышей. В стене виднелась массивная дверь. Она была распахнута. При первом осмотре купола Ив не заметил ни одной открытой двери. Он осторожно посадил блюдце на грунт напротив двери. Направил луч наружного рефлектора в глубь помещения. Там была небольшая камера, похожая на входной шлюз. В глубине виднелась вторая дверь. Она была приоткрыта. Если бы удалось сейчас
связаться с Ирмой? Ив повернул регулятор настройки. Тишина на всех частотах. Где-то здесь были экраны, отрезавшие связь с внешним миром. Для чего они создавались? Загадка за загадкой… И вдруг в наушниках шлема отчетливо прозвучал на удивление знакомый голос. Такой знакомый и четкий, что Ив задрожал:
        - Ломай все это к чертовой матери, Роб.
        В ответ послышалось какое-то странное сопение…
        Мелькнула мысль: “Галлюцинация? Схожу с ума? Ведь это голос Фёда Бала. Мы говорили с ним вчера днем… Почему же я слышу его сейчас? Может быть, я заболеваю?” Ив застыл без движения, всматриваясь в показание приборов, а в наушниках все продолжалось сопение. Потом другой голос, тоже странно знакомый, вдруг сказал:
        - Знаешь что, не будем ломать. Долго, да и не к чему. У нас остается меньше часа. Главное мы сделали, а это… Они все равно спустятся сюда, когда поймут, что опасность миновала. Тогда все уничтожат. А может, и уничтожать не будут, а устроят музей. Жалко, конечно, что мы с тобой не доживем, Фёд…
        В ответ послышался тяжелый вздох, потом - замысловатое ругательство.
        “Да что же это такое? - думал Ив. - Неужели не галлюцинация? Неужели они? Но где и как сюда попали? И вообще, что происходит? Если все это не бред, они, по-видимому, должны находиться внутри кубического сооружения. Поэтому и дверь теперь распахнута. Надеюсь, мой скафандр, рассчитанный для полета к Юпитеру, окажется не хуже тех, которые они нашли в батискафе Вилена”. Пока Ив выбирался наружу через двойной шлюз блюдца, он продолжал отчетливо слышать переговоры невидимых собеседников.
        - Сколько дров мы тут наломали по неопытности, Фёд. Сначала батискаф. Потом эти двери. Ну, первые пришлось разбить. А затворы шлюзов надо было закрывать за собой. Тогда вода не прорвалась бы сюда. Мы могли бы снять скафандры и еще подышать здешним воздухом несколько часов. А теперь - как в аквариуме…
        - Перед смертью все равно не надышишься, Роб, - послышался ворчливый голос свободного фермера. - Часом раньше, часом позже… Какая разница? Знали ведь, на что идем. Главное - сделали дело. И в книжке у тебя эти парни погибли ведь. Так что все правильно…
        - Так то в книжке, Фёд. А мы по-настоящему… Вот мне, например, сейчас вдруг так захотелось еще раз солнце увидеть.
        - Ладно, помолчи.
        - Наверное, надо было мне все-таки иначе поступить. Рассказать всем про ту тетрадь. А вдруг бы поверили?
        - Не поверили бы… Ведь ты писатель. Да еще сказочник. Ты уже столько навыдумывал…
        - Много, Фёд.
        - Ну, вот видишь. И самой тетради давно нет.
        - Давно, Фёд.
        Выйдя из шлюзовой камеры блюдца, Ив ощутил упругую плотность окружающей его воды. Теперь все зависело от скафандра. Выдержит или нет. Оглянувшись на блюдце, которое ярко светило всеми рефлекторами и иллюминаторами, Ив неторопливо направился внутрь кубического здания. Во второй камере голоса в наушниках стали еще отчетливее. Фёд Бал и его спутник, которым мог быть только Роберт Ройки, явно находились где-то совсем близко. Ив включил рефлектор на шлеме скафандра и двинулся дальше. Заполненный водой наклонный коридор привел к лестнице. Куда теперь, наверх или вниз? Ив направился было наверх, но громкость голосов в наушниках вдруг резко ослабела. Ив поднялся еще на несколько ступеней, и голосов не стало слышно совсем.
        Люди, для которых создавалось это сверхзасекреченное сооружение, очевидно, никому не доверяли. Всюду тут были скрыты какие-то экраны, исключавшие связь с внешним миром и даже между отдельными секторами.
        Ив повернул обратно и начал спускаться. Снова зазвучал голос в наушниках, сначала совсем тихо, потом громче и громче. Прислушавшись, Ив узнал Фёда. Фермер говорил о каких-то скелетах, которые сидят “на своих местах”, и еще о других, которые сложены штабелями.
        - Все правильно, Фёд, - послышался хрипловатый басок Ройки. - И про это было в тетради. Только в книгу я этого не включил. Уж слишком отвратительно. Автор дневника, наверно, сбежал отсюда одним из последних… Всех, кто участвовал в строительстве, они уничтожили при помощи особого излучения. У них тут и внутри были такие же излучатели, как большой снаружи. Вот откуда штабеля скелетов… А потом, когда те, кто туг укрылся, поняли, что для них все потеряно, они решили применить план “зет”. Я не знаю точно, что это за план, в тетради его содержание нигде не расшифровано, но, конечно, ничего хорошего людям Земли он не сулил… В своей книге я написал про термоядерные бомбы, которые были укрыты под столицами многих государств. Эти бомбы они могли взорвать прямо отсюда, то есть из своего последнего убежища, у меня в книге эта Валгалла последних милитаристов находится не тут, а на дне Индийского океана, у островов Диего Гарсиа. Но это дела не меняет… Так вот, когда был дан приказ о реализации плана “зет”, операторы на командном пункте взбунтовались. Они там закрылись и отказались выйти. Наверно, их тоже
уничтожили этим дьявольским излучением, но войти на главный командный пункт уже никто не смог.
        - И мы туда уже не попадем, Роб?
        - Конечно, нет. Этот пункт, если в тетради все было правильно, а пока, как ты сам убедился, Фёд, все совпадает до мелочей, должен находиться глубоко в базальтах дна, под мачтой с главным излучателем, которую ты взорвал…
        “Ах чтоб вас! - подумал Ив, ускоряя шаги. - Надо торопиться, иначе еще что-нибудь невообразимое сотворят”.
        - Так, значит, в своей книжке ты не все написал так, как было в той тетради? - снова послышался ворчливый голос Фёда.
        - Конечно, не все. Тетрадь - дневниковые записи, зачастую беглые, сделанные кое-как, очень плохим языком. А ведь я написал роман. Научно-фантастический роман, Фёд.
        - Фантастический, забодай тебя бугай… А попал в самую что ни на есть точку.
        - Бывает, Фёд. Реалистическая основа, знание истории, писательская интуиция. В итсге - шедевр предвидения.
        - Вот понимаешь… Первый раз пожалел, что твоих книжек не читал. Особенно этой… Ты мне все-таки объясни. Этот главный излучатель, из-за которого все началось, почему он сто лет не действовал?
        - Он включился автоматически после разрушения купола. Так у них было задумано. Купол простоял сто лет, пока его не разрушило моретрясение. Вот тогда и началось… Но запас этой энергии, накапливаемой особыми аккумуляторами, был не велик и ее выделение как-то связано с положением солнца. Поэтому излучатель действовал только в дневные часы тихоокеанской области.
        - Как же нынешние ученые не доперли, Роб?
        - Додумались бы, но у них времени было маловато. И главное, вначале все пошли по неверному пути - утечка ядовитых газов. А почему? Да потому, что такое уже бывало.
        - Надо им было про твою книгу вспомнить.
        - Книга написана давно. Еще когда я был молодым. И вот ирония судьбы, Фёд. Она ведь прошла совсем незамеченной. Никто о ней уже и не помнит.
        - Теперь вспомнят.
        - Теперь-то наверно. Только я уже не узнаю, как это будет…
        - Может, и узнаешь! - крикнул Ив, приоткрывая тяжелую дверь, за которой была видна полоска света.
        - Берегись, Роб, - послышался голос Фёда Бала. - Гаси свет.
        Ив успел разглядеть обширное, залитое водой помещение с низким бетонным сводом, ряды длинных столов, опрокинутые кресла, какие-то тряпки, кости и черепа на полу и две высокие фигуры в глубоководных скафандрах - таких, какими пользовались сотрудники Ковоса. Почти одновременно светильники на шлемах скафандров погасли. Ив из предосторожности выключил и свой рефлектор. Наступил мрак… Однако не полный. Зеленоватый свет шел откуда-то снизу. Ив пригляделся и почувствовал, как волосы зашевелились у него под шлемом скафандра. Светились и зеленовато флюоресцировали человеческие черепа и кости, устилавшие пол этого ужасного подводного зала.
        В наушниках отчетливо слышалось громкое прерывистое дыхание Фёда и Роба.
        - Ну, вот что, - сказал Ив, стараясь не смотреть вниз на флюоресцирующий пол. - Кончаем игру в прятки. Я давно иду по вашим следам и, конечно, узнал вас обоих. Один из вас Фёд Бал, другой - Роберт Ройки. А я - Ив Маклай. Вы поняли?
        Дыхание и сопение в наушниках Ива стали громче.
        - Ну, что молчите? Могу добавить: вчера вы вдвоем увели батискаф Ковоса с рифа Абикаи, по-видимому, испортили его и теперь застряли в этом не очень уютном месте. Правильно?
        - Правильно-то, правильно, - послышался ворчливый голос Фёда, - только откуда мы знаем, что вы действительно тот, за кого себя выдаете?
        - А что я, по-вашему, могу быть призраком одного из тех, кто построил весь этот подводный дворец ужасов? Или вам не все равно, кто вас отсюда вызволит?
        - Все, Фёд, - зазвучал решительный басок Роберта Ройки. - Включай свет. Это, конечно, Ив. Только он один мог сказать так… Дай я обниму тебя, дорогой мой. Ты не можешь себе представить, как я рад этой встрече.
        - Я тоже, - сказал Ив, включая свой рефлектор. - Но целоваться будем позлее, когда выберемся отсюда. - Судя по свечению костей, здесь сильная радиация, а вы тут торчите довольно долго. Поехали.
        - Куда, Ив?
        - Наверх, конечно. Насколько я понял, вы уже сделали все, зачем сюда явились.
        - По-видимому, - не очень уверенно ответил Ройки, - но, раз народилась возможность возвращения отсюда, может, заглянем еще кое-куда? Мне бы, например, очень хотелось посмотреть их главный командный пункт. Все ли там так, как я написал?
        - Когда-нибудь в другой раз, Робби… Наш обратный путь не будет легким. Блюдце, на котором я нырнул сюда, - опытный образец и не рассчитано на троих. Кстати, что это за тетрадь, о которой вы столько говорили?
        - Я нашел ее в подвале одного старого дома в Мельбурне, лет тридцать назад. Что-то вроде дневниковых записей, без точной датировки. Довольно сумбурно, но меня заинтересовало. Ни автора, ни подписи. По некоторым признакам - самый конец прошлого века. Не то записки сумасшедшего, не то замысел научно-фантастического романа… Романа на подобную тему мне не было известно. Я подумал-подумал и решил написать роман сам. Но чтобы никто не мог упрекнуть меня в плагиате, я во вступлении честно признался, как было дело: написал про подвал старого дома, про тетрадь и так далее. Роман был издан, успеха не имел, критики меня ругали за нагнетание ужасов, за литературщину. Историю с тетрадью называли трафаретным приемом. Роман этот давно забыт…
        - А тетрадь?
        - И тетрадь эту уже давно коза сжевала. Я, ты знаешь, держу коз на своей ферме…
        Наконец они выбрались и, лабиринта залитых водой коридоров наружу. Блюдце Ива продолжало ярко светить всеми своими иллюминаторами. Ин открыл входной шлюз блюдца.
        - Грузитесь, - предложил он. - Вы первым, Фёд!
        Уже в кабине блюдца, где теперь стало очень тесно, Ив, заняв свое место у пульта управления, сказал:
        - Итак, вы решили повторить приключение из твоего научно-фантастического романа, Робби?
        - А ты знаешь, ведь все совпало до мелочей, - задумчиво заметил Ройки.
        - Кроме конца, - объявил Бал. - Вы уж простите меня, не могу больше! Отвинчу эту тыкву.
        Он принялся снимать шлем своего скафандра. Ройки последовал его примеру.
        Ив хотел было возразить, но, бросив взгляд на индикаторы и шкалы приборов, решил, что воздуха в кабине им должно хватить. И он тоже снял свой шлем.
        Осторожно направив блюдце в расщелину свода, Ив сказал:
        - Ну Роба я еще могу понять. Он писатель-фантаст. Но вы, Фёд, вы - прагматик, человек конкретных дел, как вы решились последовать за этим выдумщиком?
        - Я людей насквозь вижу, - отпарировал Бал. - А вот вы вчера не захотели увидеть, что есть во мне. И не поняли… А зря.
        - Так надо было объяснять.
        - Что? Про его книгу? Или про козу, которая тетрадь сжевала? Разве поверили бы?
        - Не знаю…
        - Вот то-то и. Ну на ладно… И так неплохо вышло. - Он вдруг похлопал Ива по плечу. - Однако среди вас стоящие парни. Ты, например…
        - Спасибо.
        - Чего спасибо… Я правду сказал. - Он усмехнулся. - Можем тебя в свою общину взять. Так что ли, Роб?
        - Нет, - сказал Ройки. - Ему еще рано. Вот когда научится читать и понимать научно-фантастические романы, тогда посмотрим…
        Блюдце вырвалось из челюстей бетонного свода, и сразу же кабину заполнил далекий, звонкий и чистый голос Ирмы, повторявший:
        Весь мир - мой храм,
        Любовь - моя святыня,
        Где ты Ив, почему больше не отвечаешь мне? Ив, Ив, Ив!..
        Ив бросил взгляд на часы. Он пробыл внутри бетонного свода почти час. Приблизив лицо к переговорному экрану, он закричал:
        - Я возвращаюсь, Ирма! Мы все возвращаемся. Ты поняла? Опасности больше не существует. Передай это на Главную Базу Ковоса и станциям всей Земли. И назови имена героев, обезвредивших страшную память былого: Фёд Бал и Роберт Ройки. Они здесь, со мной, в кабине блюдца. Ирма, слышишь меня?
        Все трое затаили дыхание. Тишина… Ответа не было.
        - Ирма!
        Ройки осторожно коснулся плеча Ива:
        - Она ответила. Разве не слышишь, что она плачет?
        Ив прислонился лицом к самому экрану. Теперь услышал и он…

* * *
        Блюдце достигло поверхности океана на рассвете. Все ярче разгоралась алая заря над темным еще простором вод. Ив откинул массивный защитный колпак. В кабину ворвался свежий ветер, принес запах водорослей, соли, ни с чем не сравнимый запах океана. Все трое молчали, подставив лицо порывам ветра. Океан светлел. Облака на востоке стали золотистыми, а гребни волн порозовели.
        “Неужели не сон? - думал Ив. - Неужели я жив и снова вижу небо, облака, дышу рассветным ветром? Земля моя, до чего ты прекрасна! Я вернулся к тебе. Какое это счастье - возвращение… Впереди еще много тяжелого, трудного, плохого, но сейчас я счастлив. Счастлив, как никогда. Мы все счастливы”.
        Он положил руки на плечи своих спутников. Они стояли обнявшись втроем в открытой кабине блюдца и, подняв вверх головы, смотрели, как медленно спускается к ним дисковидное тело планетолета.
        Возвращение последнего атланта
        “Все, что поэт может сделать, - это предостеречь”…
        Уилфрид Оуэн
        Повесть
        Эту удивительную историю рассказал дон Антонио Сальватор ди Ривера - старый лингвист и хранитель музея в Порто-Альтэ на острове Мадейра. Где в ней кончается правда и где начинается вымысел, предоставляю судить самим читателям.
        Портрет датирован 1889 годом, то есть написан задолго до появления известной работы Альберта Эйнштейна об относительности времени. Кроме того, торопливость, с которой настоятель монастыря поспешил овладеть ключами от подземелья… А впрочем, начну по порядку.

* * *
        Мы проводили океанографические исследования в Атлантике по программе Международного геофизического года. В Бискайе попали в сильнейший шторм. Ураган повредил рулевое управление и угнал легкую шхуну далеко на юго-запад. В Фуншал мы зашли ремонтироваться и проторчали там более двух недель.
        Моя специальность - геология моря. Очутившись на Мадейре, я старался не потерять времени даром. Целые дни бродил по скалистым кряжам, сложенным вулканическими породами. Радовался, что могу поближе познакомиться с кусочком океанического дна, превращенным движениями земной коры в небольшой гористый остров.
        Влажный полуденный зной заставил меня однажды изменить маршрут. Я спустился с гор к прибрежному селению, черепитчатые крыши которого выглядывали из густой зелени над тихой голубой бухтой.
        В маленьком кафе полуголый кельнер-метис с шапкой курчавых черных волос и большой серебряной серьгой в левом ухе объяснил на смеси французского и испанского, что селение называется Порто-Альтэ, что здесь живут рыбаки, виноделы и рабочие консервных заводов, что осенью в Порто-Альтэ приезжают туристы из Европы и Америки.
        - Масса туристов, сеньор, - тараторил кельнер, наливая в граненый бокал мутноватое местное вино. - Музей, сеньор. Другого такого нет на свете. Каждому интересно поглядеть. Атлантида, сеньор. Подлинная, без малейшей подделки. Мсье слышал? Милосердный господь прогневался на Атлантиду и послал всемирный потоп. Все утонули, кроме самых ловких пройдох. Они спаслись на нашем острове. Мсье не верит? Провались я вместе с таверной, если вру. Это случилось давно. Тогда не было ученых, которые описали бы все это. Только кое-что попало в Библию. Мсье захочет посетить музей и сам убедится. Еще бокал вина, сеньор?
        Я поблагодарил, расплатился и вышел на набережную под неподвижные кроны остролистых пальм. В стороне от разноцветных домиков поселка, тесно сбившихся на крутом прибрежном склоне, виднелось небольшое здание из серого пористого камня. За густым, запущенным парком, окружающим здание, белели башни монастыря. В полуразрушенной ограде парка была калитка. Возле нее надпись по-английски и по-португальски - “Исторический музей”.
        Воздух был горяч и неподвижен. Я лениво подумал, что пройдет еще не менее трех часов, пока жара начнет спадать. Серое здание снова привлекло взгляд. Что, если зайти в этот музей? Там под каменными сводами в непроницаемой тени старого парка могла сохраниться прохлада…
        От калитки к зданию музея вела дорожка, вымощенная осколками белых мраморных плит. Из щелей между кусками мрамора пробивалась трава. У входа никого не было. В сумрачном круглом холле царила прохлада. В углу дремал старик-привратник. Я снял шляпу. Вытер платком мокрый лоб. Старик продолжал дремать. Я осторожно тронул его за плечо. Он поднял голову, взглянул на меня красными, слезящимися глазами, молча взял монету и жестом пригласил войти.
        В залах было тихо, пахло мышами. Поскрипывали старые половицы. На стенах висели выцветшие морские карты времен Васко да Гамы, обрывки пергаментов. По углам поблескивали рыцарские доспехи. В запыленных витринах рядом с осколками греческих амфор лежали грубые изделия из слоновой кости. Возле старинной подзорной трубы красовались коллекция ярких бабочек с Амазонки и причудливые ветви белых кораллов. Все, вместе взятое, было похоже на запущенный антикварный магазин, хозяин которого давно потерял надежду продать что-нибудь из этого залежалого хлама.
        Пожелтевшие этикетки объясняли на нескольких языках, какие сокровища выставлены для обозрения. “Подлинный боевой меч Фердинанда Кортеса, щедро принесенный в дар музею преподобным отцом Алонзо, настоятелем монастыря пресвятой девы; год 1798”. “Коллекция кристаллов и руд, собранных на островах Южной Атлантики И. Форстером, натуралистом и спутником прославленного капитана Джемса Кука; год 1775”. “Канделябр, принадлежавший Людовику XIV, переданный в дар музею его превосходительством графом…” Дальше надпись была засижена мухами и не читалась.
        Мое внимание привлекла мастерски выполненная модель старинного судна. Надпись гласила, что это модель каравеллы Христофора Колумба, сделанная руками его спутника корабельного плотника Диего Сантиса в 1496 году. Разглядывая изящную игрушку, я заметил едва различимое клеймо на медной обшивке киля. Карманная лупа помогла без труда разобрать надпись: “Роттердам. Прейс и Сын. Фабрика моделей. 1928 год”. Я продолжил осмотр, уже не обращая внимания на витиеватые пояснения, каллиграфически начертанные на нескольких языках.
        В последней комнате висели потемневшие от времени картины. Я прошелся еще раз по тихим безлюдным залам. Ни единого предмета, который мог быть связан с исчезнувшей культурой атлантов! Зачем кельнер так нагло надул меня?
        Признаться, я не ждал ничего особенного: несколько черепков, какая-нибудь плита, выброшенная океаном. По чтобы совсем ничего!
        Чуть раздосадованный, я возвратился в холл. Сторож продолжал дремать в своем углу.
        - Атлантида, - громко сказал я, подходя. - Где Атлантида?
        Он, не открывая глаз, молча протянул высохшую темную ладонь.
        - Уже заплачено, - возразил я, - но Атлантиды там нет.
        Старик медленно приподнял красные, без ресниц веки, внимательно поглядел на меня слезящимися глазами, что-то пробормотал вполголоса.
        Я молча ждал.
        Он кряхтя приподнялся, с трудом распрямил сгорбленную спину. Он был очень стар и сам походил на музейный экспонат. Клочья седых волос торчали на высохшем черепе. Длинный горбатый нос уходил к острому подбородку. Тонкие бескровные губы были плотно сжаты. Заношенный черный костюм измят и покрыт пятнами.
        Он ступил несколько шагов, не оглядываясь спросил что-то по-португальски.
        - Не понимаю, - сказал я по-французски. - Может быть, вы говорите еще на каком-нибудь языке?
        Старик насмешливо хихикнул.
        - Еще на каком-нибудь языке! - повторил он, копируя мой акцент. - Ты не француз, конечно. Откуда гы?
        - Я - русский… Из Советского Союза.
        Он обернулся и некоторое время молча глядел на меня, чуть приподняв веки.
        - Ага, - сказал он наконец, - ты, наверно, с той шхуны, которая стоит в Фуншале. Несколько лет назад здесь был один русский… Зачем тебе Атлантида?! - вдруг закричал он, зло глядя на меня. - Что ты знаешь о ней? Ее надо искать там, там, понимаешь? - он указал костлявым пальцем в открытую дверь, за которой синела гладь океана. - Вы, русские, могли бы… Надо только верить. Верить и хотеть.
        - Простите, - сказал я, делая шаг к выходу.
        - Куда же ты?! - снова закричал старик. - Ты хотел видеть Атлантиду? Идем!
        Мне стало не по себе, и я невольно отступил.
        - Не бойся, - сказал он, словно читая мои мысли. - Я еще не окончательно спятил. Я зову тебя не на дно океана. Ты хотел видеть Атлантиду. Иди, смотри…
        Он отворил маленькую дверь в стене. За дверью наклонный коридор вел в тускло освещенные красноватым светом залы.
        Я колебался, почти не сомневаясь, что имею дело с безумцем.
        - Иди, иди, - повторил старик. - Ты хотел видеть Атлантиду. - И он тихонько рассмеялся.
        Потом заковылял к своему креслу, сел в него и закрыл глаза.

* * *
        Я шагнул в коридор со смешанным чувством любопытства и раздражения, уверенный, что снова окажусь одураченным.
        Дойдя до середины коридора, оглянулся. Старик дремал в своем кресле. Коридор вывел меня в полутемную комнату с низко нависающим сводом. Окон в ней не было. Тусклый свет проникал через широкую арку дверей из соседнего зала. Слева от входа, прямо на каменном полу, лежала часть огромной мраморной колонны с резной капителью, испещренной ходами моллюсков-камнеточцев. Справа в стену была вделана массивная мраморная плита, покрытая надписями. Я подошел ближе. Боковое освещение придавало необыкновенную рельефность буквам, высеченным на белом мраморе. Надпись была на двух языках - латинском и греческом.
        С трудом вспоминая смысл давно забытых латинских слов, я скорее догадался, чем прочел:
        “Кто бы ты ни был, пришелец, проникнись трепетом, ибо стоишь на пороге величайшей тайны Мира, в котором рожден. Все, что увидишь здесь, возвращено океаном, поглотившим могущественнейшую державу Земли. История народов и стран была бы иной, если бы ее продолжали писать атланты. Но они исчезли, и из крупиц оставленных ими знаний выросли науки и искусства Нового мира”.
        Далее шли пространные цитаты из Платона, впервые рассказавшего людям об Атлантиде.
        “Египетские жрецы поведали греческому мудрецу Солону, - читал я, - что эллины - свежий цветок на древе человечества. И задолго до них в Элладе существовали сильные государства и жил просвещенный народ… Записи говорят, что народ этот некогда столкнулся с грозной силой, идущей на всю Европу и Азию со стороны Атлантического моря. Там, за столбами Геракла, тогда находился остров, больший чем Ливия, и от него открывался доступ к иным островам и к материку. На этих землях, называемых Атлантидой, сложилась великая и грозная держава. Она владела Ливией до Египта и Европой до Тиррении. Она готовилась поработить и Элладу и весь мир. Однако великие несчастия обрушились на страну атлантов. Разверзлась земля, и заколебались горы, и вулканы начали выбрасывать огненную лаву, и в один день и бедственную ночь вся Атлантида погрузилась в море вместе со своей воинской силой, народом и богатейшими городами”.
        Убедившись, что и остальные тексты заимствованы из Платона, я направился в следующий зал. Это была библиотека. Ее заполняли тяжелые резные стеллажи, забитые книгами. Здесь хранились сотни томов на всевозможных языках, и все эти книги были об Атлантиде.
        Философские трактаты стояли рядом с научно-фантастическими романами, толстые монографии историков - рядом с альбомами газетных вырезок. Я никогда не воображал, что об Атлантиде написано так много.
        Удивленный, я переходил от одного стеллажа к другому, пробегал глазами надписи на корешках, брал в руки толстые фолианты, листал их. Атлантида, только Атлантида… Во многих книгах о ней лишь упоминалось, и тогда эти места были отмечены специальными закладками. Над стеллажами висели карты Атлантического океана: старинные, составленные много столетий назад, карты конца прошлого века и наиболее современные, изданные в Нью-Йорке и Москве, Лондоне и Лиссабоне уже после окончания второй мировой войны.
        Посреди комнаты на большом столе, заваленном журналами, стоял огромный глобус. На нем, на бледно-голубом фоне Атлантического океана, красной тушью были нанесены контуры утонувшего материка. Я напряженно вглядывался в непривычный глазу рисунок географических границ. Человек, собравший эту удивительную библиотеку и нанесший на глобус очертания Атлантиды, располагал сведениями различной достоверности. Одни границы были показаны жирной красной линией с изгибами полуостровов, заливов и мысов, другие - чуть намечены схематическими штрихами, третьи, наименее достоверные, изображены пунктиром. Реки пересекали исчезнувший материк. Они брали начало в горной цепи, которая тянулась с севера на юг. В этой цепи я без труда узнал Срединно-Атлантический хребет.
        К западу от хребта рой мелких точек намечал границы обширной пустыни. В ее восточной части был нарисован странный знак, похожий на аэродром. К нему вела тонкая черная нить. Такие же нити, очевидно дороги, соединяли круги городов.
        Приглядевшись, я заметил, что контуры Европы и Северной Америки во многих местах исправлены и отличаются от современных. Пиренейский полуостров и горы Атласа продолжены в западном направлении, Бискайский залив уменьшен вполовину, Ла-Манш отсутствовал. Север Европы и Америки был покрыт тонкой синей штриховкой. Ее граница соответствовала контуру льдов в период великого оледенения… И тут я наконец понял: это была не современная карта с гипотетическими контурами утонувшего материка, а палеогеографическая карта четвертичного периода, составленная с какой-то фантастической детальностью…
        Неизвестный автор использовал новейшие данные по топографии океанического дна и превосходно разбирался в тонкостях палеогеографии четвертичного времени. Но в то же время множество удивительных деталей, почерпнутых из неведомых мне источников, ставили рисунок на глобусе на грань чистой фантазии. Я напрасно искал дату, фамилию автора, какие-либо условные обозначения. Они отсутствовали.
        Может быть, глобус не был музейным экспонатом? Но тогда зачем он здесь? И почему преддверием этой части музея служит библиотека?
        Не найдя ответа на свои вопросы, я оставил глобус и двинулся дальше. Следующий зал оказался огромным. Косые узкие окна, расположенные под самым потолком, были затянуты красными шторами: в красноватом сумраке уходили куда-то вдаль ряды колонн, поддерживающих каменный свод. Лишь через несколько десятков шагов я сообразил, что этот зал гораздо больше всего музейного здания и что я нахожусь в подземелье.
        На массивных деревянных постаментах вдоль стен и между колоннами стояли и лежали какие-то плиты, грубо отесанные каменные блоки, капители разбитых колонн, куски резных карнизов, ажурных арочных перекрытий.
        Полумрак зала не позволял читать этикетки, написанные по-латыни мелким, бисерным почерком. Лишь возле мраморного карниза, украшенного тонким орнаментом из цветов и листьев, удалось разобрать: “Остров Корво[2 - Остров Корво - западная группа Азорских островов.] Львиная бухта, западный берег, 1898 год”.
        Красноватый сумрак подземного зала, удивительные архитектурные детали и орнаменты, без сомнения являющиеся памятниками очень древней культуры, следы камнеточцев, свидетельствующие, что большинство собранных здесь предметов извлечено со дна моря, загадочный рисунок на глобусе - все это, вместе взятое, создавало особую атмосферу таинственного и волнующего ожидания. Мне вдруг показалось, что я действительно очутился на пороге великой тайны, как утверждала надпись у входа… Стоит сделать еще шаг - и появится кто-то, кто сможет превратить осколки умершей цивилизации в прекрасные дворцы и храмы неведомого древнего мира. Неужели все эти куски камня, хранящие следы резцов неизвестных художников, - осязаемые доказательства существования Атлантиды?
        Я коснулся рукой одного из них. Это была капитель огромной колонны с причудливым и сложным фантастическим орнаментом; материал - полированный сливной кварцит - камень необыкновенной прочности, чертовски трудный для обработки. Какими инструментами были высечены из него архитектурные детали? Даже в наши дни подобная задача не принадлежала к числу легких.
        Я медленно шел вперед. Вот кусок изящной, строгой колонны, край огромной мраморной чаши, архитрав с неясным орнаментом, шар из черного базальта, мраморная женская рука совершенной красоты.
        Да, это был необычный музей. На его экспонатах лежала печать нераскрытой тайны. От них веяло древностью тысячелетий, а не веков. Здесь не нужны были замысловатые этикетки, как там, наверху. Эти камни говорили на своем языке. Он был понятен и загадочен одновременно. Но такие загадки не раскрываются несколькими словами.
        Зал замыкался небольшим альковом. Чтобы проникнуть туда, надо было подняться по узкой лестнице с десятком каменных ступеней. Альков был пуст и залит ярким дневным светом. Свет проникал откуда-то сверху. После сумрака зала я зажмурился.
        А когда открыл глаза, увидел его…
        Собственно, это был обычный портрет в полный рост на фоне морского пейзажа. В другое время, в иной обстановке он, наверное, не произвел бы на меня особенного впечатления. Но тогда, после осмотра подземного музея, возбужденный атмосферой какого-то таинственного ожидания, я был потрясен. Я замер на месте и не мог оторвать взгляда от мужественно-прекрасного и скорбного лица.
        Художник изобразил его на берегу океана. Зеленоватые валы обрушивались на скалистый берег и рассыпались клочьями белой пены. Он стоял на карнизе среди темных, покрытых водорослями скал, прислонившись спиной к отвесной стене обрыва. Одной рукой прижимал к груди складки широкого пурпурного плаща, другую - смуглую и сильную - протянул перед собой, сжимал ею выступ скалы, словно штурвал стремительного корабля. Ветер развевал длинные седые волосы, стянутые на лбу золотым обручем. Бледное лицо, не тронутое морщинами, было спокойно. Глубокие складки в углах губ говорили о долгих годах испытаний. Широко раскрытые глаза устремлены в океан. В них скорбь, и вопрос, и огромное знание…
        - Насмотрелся? - послышался глухой, словно идущий из-под земли голос.
        Я вздрогнул и оглянулся.
        Внизу, у лестницы, ведущей в альков, стоял старик сторож.
        - Кто это? - тихо спросил я, указывая на портрет.
        Старик усмехнулся:
        - Он родился двенадцать тысяч лет назад. Ему довелось пережить свою отчизну.
        - Так, значит, это не портрет?
        - Портрет… Написан через несколько дней после его смерти. По памяти. Но похож. Так похож… - что-то подобное вздоху вырвалось из впалой груди старика. - Жак был талантливым художником…
        - Жак?
        - Жак Мариан Дюваль - мой друг. Мы вместе с ним приехали на этот остров семьдесят с лишним лет назад.
        - Простите, а кто же тогда вы?
        - Меня зовут Антонио Сальватор ди Ривера. Имею сомнительную честь называться ученым хранителем того ярмарочного балагана, который ты видел наверху.
        Я закусил губу. Старик внимательно следил за мной, прищурив красные, слезящиеся глаза.
        - Что тебя еще интересует?
        - Все это, - я указал в глубину сумрачного зала, - откуда?
        - Иди сюда, - сказал он вместо ответа.
        Я взглянул еще раз на портрет в алькове и спустился по каменной лестнице в зал.
        - Ты кто такой? - спросил он, когда я остановился возле него.
        Я сказал.
        Старик потер высохшей рукой желтый восковой лоб.
        - Вспомнил, - пробормотал, поглядывая на меня. - Читал твои статьи об Атлантическом океане. Там все вздор. Не перебивай. Вздор. Но в одном ты прав. Молодые опускания дна… Они продолжаются. Его страна, - он кивнул на портрет, - уходит на глубину…
        - Не понимаю. Кто он?
        - Не торопись. Его современники обрабатывали эти камни. Видел руку девушки? Более совершенной руки не изваял ни один скульптор Земли за всю историю бесчисленных поколений. А орнаменты! Ты где-нибудь видел такие?
        - Нет, - признался я.
        - Еще бы… Их искусство остается непревзойденным.
        - Это все вы извлекли со дна океана?
        Старик презрительно усмехнулся.
        - Это вернул океан. Тот, кто спустится на дно… - он умолк, не окончив фразу, и отвернулся.
        - Найдет Атлантиду, - подсказал я.
        - Зачем искать, - он раздраженно передернул худыми, костлявыми плечами. - Она давно найдена. Она вокруг. Мы находимся в центре юго-восточной провинции. В двадцати милях к северу расположен Великий восточный порт. Отсюда их суда плавали к берегам Африки и к Средиземному морю. На склонах этой горы, превратившейся в остров, была большая обсерватория.
        Он говорил так, словно видел все это собственными глазами.
        - Откуда вы знаете? - не выдержал я.
        Он не рассердился. Внимательно посмотрел на меня. Потом тихо заговорил, словно рассуждая с самим собой:
        - Я стар и доживаю последние месяцы, если не дни… Всю жизнь я посвятил одной мечте. Хотел вернуть людям утерянное звено великой цепи их истории. Надо мной издевались. Одни потому, что были умны, боялись и завидовали, другие - потому, что были глупцами. Но я поклялся ему, что не отступлю, - старик указал в альков, - и старался сдержать клятву. Здесь собрано все, что удалось собрать за семьдесят лет короткой человеческой жизни. О каждом из этих камней можно написать книгу. Сейчас у меня не осталось ни сил, ни денег. На родине я объявлен уголовным преступником, который украл и растратил состояние целой семьи… Своей семьи… Ты понимаешь? Эти камни поглотили все. И будь у меня еще больше… - он махнул рукой.
        - Но почему вы не написали об этом?
        - Сначала потому, что был молод и глуп. Хотел узнать больше и сразу потрясти мир своими открытиями. Потом, когда поумнел, то уже знал так много, что мне не поверили. Историей его страны, - он снова кивнул в сторону портрета, - хотели заниматься многие, а доказательства были только у меня. Знаешь, что сделали с моей первой рукописью? Это был научный трактат, а его издали как фантастическую повесть. Я чуть не сошел с ума. Подал в суд, и меня же объявили безумцем. Вторую книгу вообще отказались печатать. А когда я решил издать книгу сам, у меня уже не было денег оплатить издание.
        - Неужели в целом мире не нашлось никого…
        - Молчи… И твоя страна не пожелала бы иметь дела с сумасшедшим. Требовали доказательств подлинности всего, что хранится здесь. Это было кощунством. Я готов перегрызть горло тому, кто не верит, но не унижусь до доказательств, что я не лжец.
        - Какие доказательства? Разве эти памятники не говорят сами за себя? Я не специалист, но…
        Старик презрительно усмехнулся.
        - Это видно, - пробормотал он, вытирая слезящиеся глаза грязным платком, - это-то видно… А вот те, кто понимает, им нужны доказательства! Они знают, что старый ди Ривера после смерти Жака Дюваля всю жизнь работал один. У него нет свидетелей. Он мог подделать документы, музейные книги. Он мог своими руками изваять все эти колонны, орнаменты, арки, хода камнеточцев, руку девушки. Хе-хе-ха-ха…
        Его визгливый смех разбудил эхо этого странного зала. Старик уже умолк и снова тер глаза, а смех еще звучал где-то вдали, за двойным рядом каменных колонн.
        Мне снова стало не по себе, и я подумал, что люди, называвшие его безумцем, были не очень далеки от истины.
        - Нет, - сказал он, как будто угадывая мои мысли, - нет-нет. Это гораздо сложнее, чем ты предполагаешь… Но довольно. Иди! Пора запирать музей.
        - А портрет, - запротестовал я. - Кто изображен на нем?
        - Хочешь знать?
        - Хочу.
        - Я мог бы отделаться небылицей, - задумчиво произнес ди Ривера, - или просто выгнать за назойливость. Не обижайся. Я выгнал отсюда не одного любителя чужих тайн - журнальных брехунов. Ненавижу их. Этой участи не избег и достопочтенный сэр Фрэнсис Сноудон из Королевского общества. Глупец пытался рассуждать, что здесь памятники критской культуры, а не то, что здесь есть. Как он улепетывал! Я вышвырнул вслед его портфель, котелок и зонтик. Но с тобой иначе: не скажу, чтобы ты мне понравился. Я еще не раскусил тебя. Кое-что, пожалуй, расскажу. На твоей родине о моих работах не знают. Но ставлю условие: ты не превратишь это в занимательную басню для простаков. Во всяком случае, пока я жив. Обещаешь?
        - Вы хотите, чтобы я сохранил в тайне ваш рассказ?
        - Я хочу того, что я сказал, - вспылил ди Ривера. - Не превращать историю исчезнувшего народа в анекдот. Ты понял? То, что ты услышишь, действительно произошло. Если бы я верил в бога, мог бы поклясться. Но я перестал верить семьдесят лет назад. К тому же я клялся только один раз в жизни. Не требую верить мне, но настаиваю, чтобы ты обещал не издеваться над услышанным. Нельзя больше опорочить истину, как сделав из нее фантастический рассказ.
        - Обещаю, что не напишу фантастический рассказ, - торжественно произнес я.
        - Пока я жив, - повторил ди Ривера. - Аминь. Итак, слушай… Впрочем, нет. Ступай в библиотеку, там подожди.
        Он повернулся и, кряхтя, полез по лестнице в альков. Я медленно двинулся через полутемный зал. Ступив несколько шагов, осторожно оглянулся. Старик в глубокой задумчивости стоял перед портретом, не отрывая от него пристального взгляда.
        Ждать мне пришлось довольно долго. Наконец послышались шаркающие шаги. Старик появился у входа в библиотеку.
        - Я должен запереть входную дверь, - буркнул он, не глядя на меня. - Привратник болен, и мне приходится исполнять его обязанности. Жалкие гроши, которые зеваки платят за вход, - весь доход музея.
        - А не пойти ли нам в кафе? - нерешительно предложил я.
        Старик быстро оглянулся, испытующе глянул мне в глаза. Потом довольно равнодушно сказал:
        - Пойдем. Только предупреждаю - у меня… нет денег. Последние дни в музей никто не заглядывал, кроме тебя.

* * *
        Мы вышли наружу. Солнце уже висело низко над горизонтом. Легкий бриз нес влажную прохладу. От его порывов шелестели широкие листья пальм. Невдалеке шумно вздыхал океан.
        У входа в музей на каменной скамье лежала пачка журналов.
        Ди Ривера поднял их, перелистал, осторожно сложил в кресло, стоящее в холле.
        - Милостыня музею, - пояснил, закрывая тяжелую дубовую дверь. - Шлют бесплатно. Кое-где еще помнят о нас…
        В кафе тот же полуголый кельнер с серебряной серьгой в ухе, понимающе подмигивая мне, уставил столик тарелками, мисками и бутылками. По тому, как старый ди Ривера потирал худые пальцы и глотал слюну, я понял, что он голоден.
        Мы ужинали долго: запивали горьковатым вином острые местные блюда и обменивались ничего не значащими фразами. Когда на столе появились маленькие чашечки ароматного кофе и поднос с фруктами, старик вытер салфеткой тонкие бескровные губы, внимательно взглянул на меня и сказал:
        - Ты хотел знать историю портрета. Слушай же. Это портрет человека, выброшенного волнами на берег в нескольких милях отсюда, вон за тем скалистым мысом утром 28 июня 1889 года. Два молодых бездельника бродили в то утро по берегу. Один из них хотел стать лингвистом. Он приехал на Мадейру совершенствоваться в португальском языке. Но его интересовали языки вообще. В то утро он выкрикивал во все горло на древнегреческом строфы стихов Сафо. Второй был художником. Он приехал рисовать океан, небо и остров. Пробираясь вдоль берега, лингвист и художник заметили на мокром песке красное пятно. Они подошли ближе и увидели красивый плащ из удивительно легкой и эластичной пурпурной ткани, расшитой золотыми узорами.
        Я объявил, что это римская тога, а Жак - что это плащ Летучего голландца, унесенный ураганом. Захватив плащ, мы пошли дальше и в сотне шагов от того места, где нашли плащ, увидели его… Он лежал на песке, широко раскинув сильные руки. Длинные белые волосы скрывали лицо. Он казался спящим, но мы были уверены, что он мертв. Однако он еще жил. Слабое дыхание чуть колебало могучую грудь. Мы привели его в чувство. Увы, ненадолго. Он умер у нас на руках спустя несколько часов. Исполняя его волю, мы завернули тело в расшитый золотом плащ, привязали к ногам тяжелый камень и бросили с высокого обрыва в океан. Через несколько дней Жак нарисовал его портрет - тот самый портрет, который ты видел. После смерти Жака я приобрел этот портрет для музея, который тогда начал создавать. Я говорю, конечно, о подземном музее, - добавил ди Ривера после краткого молчания.
        - Ну, а дальше? - спросил я.
        - О портрете - все, - тихо сказал старик. - Скалы и океан Жак рисовал с натуры. Ты узнаешь место, если когда-нибудь доберешься до того мыса. Побывай на нем. Океан принял там в свое лоно последнего человека Атлантиды.
        - Последнего человека Атлантиды? - растерянно повторил я, думая, что ослышался.
        - Да. Он возвратился на Землю через двенадцать тысяч земных лет и не нашел даже того места, где была его родина.
        Я почувствовал, что у меня начинает кружиться голова. Мелькнула мысль: “А все-таки сумасшедший… Или мы оба пьяны?”
        Я глотнул кофе и внимательно посмотрел на старика.
        Ди Ривера сплел тонкие пальцы и, положив на них острый, сухой подбородок, глядел в темнеющий океан. Ветер шевелил редкие волосы на его желтом, пергаментном черепе.
        - Объясните же, - попросил я.
        Он молчал.
        - Как понимать эти двенадцать тысяч лет?
        - Разумеется, буквально.
        Я пожал плечами.
        Он рассердился:
        - Не торопись с поспешными выводами. Подумай.
        - Я не мастер разгадывать такие загадки. Это похоже на модель каравеллы Колумба, “сделанную руками его спутника”. Так, кажется, там написано?
        Старик усмехнулся:
        - Ты наблюдателен. Там много хлама, это верно. Но каравелла - подлинник. Клеймо на киле - дата реставрации, не больше.
        - И все же не понимаю.
        - Ты хочешь сказать “не верю”?
        - Можно и так…
        Я вдруг почувствовал усталость и отвращение при мысли, что сделался жертвой какой-то странной мистификации. Неужели все это ловкий спектакль? Мне стало жаль потерянного дня.
        Ди Ривера сидел молча. Глаза его были закрыты.
        - Вот, видишь, - сказал он наконец, не поднимая век, - этому трудно поверить. А где проходит, - он ударил костлявым кулаком по столу, - где проходит граница вероятного и невероятного? Молчишь! Там, где ее проводят глупцы, не умеющие или не желающие видеть да тыне своего носа. Ты готов поверить, что камни подземного музея - это остатки культуры атлантов. Так почему не веришь, что атлант - последний атлант - указал места этих находок? Не веришь в возможность воскрешения человека? Я тоже не верю. Когда умру, никакая сила не воскресит меня. И он не воскрес. Он умер в первый и последний раз на моих руках, семьдесят лет назад. И я похоронил его там, где нашел могилу его народ. Он успел рассказать мало, он был очень слаб. Но он сказал достаточно, чтобы люди нашей эпохи могли отыскать утонувшие города Атлантиды, если бы захотели поверить в невероятное. Я поверил и нашел все то, что ты видел в подземном музее. Но я мог обследовать лишь неглубокие места в прибрежной зоне островов. У меня не было ни денег, ни средств для глубоководных исследований. А те, кто имел деньги, не верили. Лишь однажды удалось
склонить одного американца для проведения поисков на большой глубине. Это было летом 1914 года. Мы несколько месяцев драгировали дно в том месте, где должен находиться большой город атлантов. Но драги приносили только вулканический пепел и куски пористой лавы. Американец был взбешен. Он грозил выкинуть меня за борт, а потом высадил на пустынный риф в западной группе Азорских островов. Я провел там в одиночестве несколько недель, чуть не умер с голоду. И все же глупец оказал мне огромную услугу. Там на рифе, в песке лагуны, я нашел мраморную руку девушки - обломок чудесной статуи, созданной гениальным скульптором Атлантиды. Ты видел ее. Я уже предвкушал, какое уничтожающее письмо напишу этому болвану по возвращении. Но когда мне удалось вернуться на Мадейру, в Европе шла война. Атлантида перестала интересовать даже историков и писателей.
        Долго я не мог понять причин нашей неудачи. А потом понял. У меня сохранились куски базальта, которые подняла драга. Несколько лет назад я переслал один из них в лабораторию в Кембридж. Там определили абсолютный возраст породы. Он оказался равным двенадцати тысячам лет. Понимаешь? Погружение Атлантиды сопровождалось огромными извержениями. Это утверждал и Платон. Видимо, город, который мы искали, был, подобно Помпее, похоронен под слоями вулканического пепла и потоками лавы.
        Ди Ривера умолк. Солнце село. Над нашей головой засверкали первые звезды. Все свежее становился ветер, громче шелестели листья пальм.
        - Ну, мне пора, - сказал старик, поднимаясь из-за стола. - Спасибо за ужин. Я, пожалуй, захвачу остатки паштета и хлеб. Мой старый привратник болен. Надо покормить его.
        Он торопливо завернул остаток ужина в бумажные салфетки и рассовал по карманам.
        - Как же все-таки с атлантом? - спросил я, когда мы выходили из кафе. - Откуда он взялся на берегу и… как вы сумели договориться с ним?
        - Это было нелегко, - задумчиво ответил ди Ривера, словно припоминая что-то. - Да… Мы испробовали с десяток языков, прежде чем поняли его. А когда поняли, то пригодился мой древнегреческий. Он немного похож на один из языков Атлантиды. И еще одно: атланты обладали великим даром, которого лишены мы. Они умели читать мысли и могли заставить понимать их мысли, выраженные образами. Вероятно, они владели искусством передачи мыслей на расстояние. Они во многом опередили нас.
        - Ну, а сам атлант? - настаивал я. - Не вынырнул же он со дна Атлантического океана?
        - Разве я не сказал? - спохватился старик. - Конечно, нет. Он даже не подозревал о существовании океана. Он… Но это длинная история. Я устал, - он потер рукой лоб. - И кружится голова. Ужин был слишком обилен. И вино. Слушай, мне некому передать мою тайну. Она может умереть со мной. Я не знаю вас, русских. Впрочем, нет, знал одного, и, кажется, он тоже был неплохим парнем. Судя по тому, как яростно ругает вас всякий сброд, вы не такие, как все. Может быть, открою вам тайну, где искать. Но не теперь… Прощай.
        Я ухватил его за рукав.
        - Но атлант?
        - Расскажу. Но позже. Или нет… Вот, возьми, - он вытащил из бокового кармана смятую тетрадь. - Ты читаешь по-английски? Здесь записано все. Этого никто не знает. Но помни, что ты обещал…
        Я протянул руку.
        - Начало не имеет значения и последняя страница тоже, - пробормотал он, вырывая из тетради несколько листов. - Остальные бери. Вернешь перед отъездом. Прощай.
        - Дон Антонио, - сказал я, пожимая его холодную влажную руку, - если вы верите нам… мне, верите, что никто не покусится на ваше право первооткрывателя… На нашей шхуне есть глубоководные тралы и снаряд для взятия проб грунта. Я могу поговорить с начальником экспедиции, убедить его. Через неделю-полторы мы кончаем ремонт и поднимаем якорь. Может быть, вы согласились бы плыть с нами и указать места глубоководных станций? Даю вам слово…
        Он горько усмехнулся:
        - Вам надо было бросить якорь у берегов Мадейры несколькими годами раньше. Морское путешествие уже не для меня. Впрочем, поговорим об этом позже. Потом…
        Он кивнул, медленно побрел вдоль набережной и вскоре исчез в толпе прохожих.

* * *
        Я возвратился на шхуну перед рассветом и получил выговор от начальника экспедиции, который был обеспокоен моим долгим отсутствием. Я рассказал начальнику о посещении музея в Порто-Альтэ и о знакомстве с доном Антонио ди Ривера. Потом спустился в каюту и раскрыл тетрадь старика. Вначале с трудом разбирал мелкий, бисерный почерк, но вскоре увлекся, начал читать быстрее. Когда была прочитана последняя страница рукописи, солнце уже сияло высоко над горизонтом. Я еще раз перечитал тетрадь и, схватив несколько листов бумаги, принялся торопливо набрасывать перевод.
        ПЕРЕВОД РУКОПИСИ
        ДОНА АНТОНИО САЛЬВАТОРА ДИ РИВЕРА,
        ХРАНИТЕЛЯ ИСТОРИЧЕСКОГО МУЗЕЯ В ПОРТО-АЛЬТЭ,
        СОСТАВЛЕННЫЙ АВТОРОМ
        …предложил Жак[3 - Первые и последняя страницы рукописи отсутствуют. Дон Антонио вырвал их из тетради и оставил у себя. Поэтому перевод начинается с середины фразы.] Мы осторожно перенесли незнакомца в тень, и Жак принялся делать ему искусственное дыхание.
        - Странно, - сказал он наконец, опуская безжизненные руки незнакомца. - Судя по всему, он выброшен на берег штормом, который бушевал всю сегодняшнюю ночь. Но ставлю свою палитру против коробки детских красок, что он глотнул не очень много воды.
        - Продолжай свои манипуляции, - посоветовал я, - он дышит ровнее, и я отчетливо слышу редкие удары сердца.
        - Какой атлет! - восхищался Жак, поднимая и опуская руки незнакомца. - Посмотри, как он сложен. У нас в Академии был натурщик-итальянец, с которого мы рисовали римских богов. Клянусь всеми своими картинами, уже написанными и теми, которые напишу, рядом с ним тот выглядел бы заморышем. Как ты думаешь, сколько ему лет? Если бы не эта ослепительная седина, я сказал бы, что он ненамного старше нас с тобой.
        - Нет, он, конечно, гораздо старше, - возразил я, - посмотри на его лицо.
        - Лицо уснувшего греческого бога, - сказал Жак. - Спящий Аполлон. Я видел эту статую в Афинах в прошлом году.
        - Тс… он, кажется, пошевелился.
        - Потри ему виски, - скомандовал Жак, массируя широкую грудь незнакомца.
        Я отбросил с висков длинные белые волосы и обнаружил легкий золотой обруч, плотно облегающий голову.
        - Погляди, Жак!
        - Странное украшение. И такой же узор, как на плаще? Значит, это был его плащ.
        - Без сомнения.
        - Может, это актер, которого волной смыло с корабля во время спектакля?
        - Сейчас узнаем. Он приходит в себя…
        Незнакомец пошевелился, его ресницы дрогнули.
        Странно, в этот момент у меня потемнело в глазах, и я ясно увидел бездонную черноту неба, усеянного непривычно яркими звездами. Среди звезд висело мохнатое, ослепительно сияющее фиолетово-белое солнце. Я тряхнул головой, и все вдруг утонуло в молочно-белом тумане. Мне показалось, что я проваливаюсь в какую-то бездну.
        Все это продолжалось несколько мгновений. Когда я овладел собой и оглянулся, я заметил, что Жак растерянно трет свой лоб.
        - Что с тобой? - шепотом спросил я у него.
        - Не знаю… Голова закружилась… Смотри, он пришел в себя.
        Глаза незнакомца были устремлены на нас с Жаком.
        - Мы бесконечно рады, что вам лучше, сударь, - быстро сказал Жак, вежливо приподнимая шляпу.
        Незнакомец прошептал несколько слов, которых мы не поняли. Он попытался приподняться на локте.
        - Лежите, лежите, - предостерегающе поднял руку Жак. - Сейчас мы дадим вам немного вина… Доннер веттер, на каком языке говорить с ним? Кажется, он ничего не понимает.
        Жак поднес горлышко бутылки к губам незнакомца. Тот чуть заметно покачал головой.
        - Пейте, сударь, это подкрепит вас, - сказал я по-английски и повторил эту фразу на пяти или шести европейских языках.
        Незнакомец выслушал меня внимательно, но, видимо, не понял. Пить он отказался. Потом он сам произнес что-то. Голос у него был приятный и звучный, с мягким, бархатистым тембром.
        - Что за язык, Антонио? - шепнул Жак. - Клянусь подрамником, никогда не слыхал такого. У него лицо породистого европейца, а плетет он черт знает какую тарабарщину. Ты слышал что-либо подобное?
        Я признался, что не слышал.
        - А еще лингвист, - съязвил мой приятель. Незнакомец внимательно следил за нами.
        Потом он сделал несколько движений левой рукой, и мы поняли, что он просит помочь ему подняться. Мы приподняли его и прислонили спиной к выступу скалы. Он поблагодарил движением век и устремил взгляд в океан.
        - Не сбегать ли за врачом? - тихо спросил Жак.
        - Ты пробегаешь до вечера, - возразил я. - Врача можно найти только в Фуншале.
        Незнакомец снова заговорил. Я внимательно вслушивался в его речь и вдруг уловил знакомые слова.
        Я ответил ему на древнегреческом, и он понял меня. Слабая улыбка появилась на его лице.
        - Новые люди Земли, приветствую вас, - медленно произнес он. - Я счастлив, что не все погибло в огне, который уничтожил мою бедную родину.
        - Где же находится ваша родина?
        - Теперь на дне этого моря.
        - Что он говорит? - теребил меня Жак, заметив мое изумление.
        - Подожди, - отмахнулся я. - Кто же вы и откуда? - продолжал я, обращаясь к незнакомцу.
        - Мой народ называл себя атлантами. Людям, населяющим сейчас Землю, знакомо это слово? Сохранили они память об Атлантиде?
        - У нас существует легенда, что на месте этого океана некогда была страна с таким названием.
        - Легенда… - повторил незнакомец, и углы его губ горестно дрогнули. - Слушай меня внимательно, новый человек Земли, не забывший язык своих предков. Мне надо многое сказать тебе, а времени остается мало… Я - атлант, и, кто знает, может быть, я последний сын этого древнейшего народа бесконечной Вселенной. Наша родная планета - Ассар. Она вращается в системе двух голубых Солнц в сорока четырех линиях светового луча[4 - Эту единицу длины так и не удалось расшифровать. Вероятно, она соответствует световому году, но году иной продолжительности, чем на Земле (примечание переводчика).] от этого светила, - он указал на просвечивающий сквозь облака диск солнца. - Из десяти планет семьи Ассар только на ней одной возникла жизнь. Мои предки еще в незапамятные времена открыли источники энергии невообразимой мощности. Они посетили ближайшие миры, потом начали совершать более далекие путешествия. Около пятнадцати тысяч земных лет тому назад звездные корабли атлантов достигли Земли. Условия жизни здесь были почти такие же, как на Ассар. Здесь жили разумные существа, похожие на атлантов, но еще стоящие на
неизмеримо более низком уровне развития и культуры. Пришельцев было мало, людей Земли много. Возникали конфликты, бесполезно лилась кровь. Трехтысячелетняя история Атлантиды - это история бесконечных кровопролитий и войн. Постепенно атланты создали огромную державу, могущество и влияние которой все росло. Пришельцы породнились со многими племенами, населявшими Землю. Возникла новая раса красивых и сильных людей, которые в память о далеких предках тоже называли себя атлантами.
        Однако в нашем богатом и могущественном государстве люди не были равны друг другу. Ступеней неравенства было много, и одной из важнейших было неравенство знаний. Оно сохранялось все время с момента высадки первых атлантов на Земле. Впоследствии всей полнотой знаний владели лишь немногие прямые потомки атлантов, прилетевших с Ассар. В их руках были источники энергии, знание прошлого и участь будущего. Этих атлантов называли богами, то есть всесильными, а их ближайших помощников - жрецами. С бегом столетий знания богов и жрецов атлантов стали совершенно недоступны и непонятны не только иным народам Земли, но и народу Атлантиды. Умение применять эти знания расценивалось как сверхъестественная способность творить чудеса…
        Я был рожден в эту позднюю эпоху в роду жреца и приобщен ко всей полноте знаний. Надо тебе сказать, что связь с родной планетой Ассар атланты утратили. До Земли долетело всего несколько кораблей Великой звездной экспедиции. Возвратиться они не могли. Запасы энергии были на исходе. А на Земле не оказалось веществ, способных выделять энергию, необходимую для звездных перелетов. Связь при помощи лучистой энергии также не удалось установить. Ассар слишком далека от Земли. Однако из поколения в поколение в родах богов и жрецов передавались предания о далекой, неведомой отчизне. По ночам многие приборы нагорных обсерваторий были обращены в ту часть неба в созвездии Девы, где чуть искрилась голубая звезда - двойное Солнце мира Ассар. Как величайшие сокровища сохранялись в подземных тайниках огромные звездные корабли, на которых атланты достигли Земли. Пылающие сердца этих кораблей были мертвы уже три тысячелетия… Но поиски источников энергии не прекращались. И наконец вещества, способные дать нужную энергию, были найдены подо льдами большого южного континента. Было решено послать экспедицию на Ассар. Из
трех звездных кораблей, сохраняемых в подземных убежищах, только один был пригоден для межзвездного перелета. Построить новые мы не могли. Ограничивая число людей, приобщаемых к полному знанию, мы не только не шли вперед, но постепенно теряли и то, чем обладали в прошлом. Это была роковая ошибка… Но те, кто понимал ее, не в силах были ничего изменить.
        В числе немногих я был избран для участия в экспедиции на Ассар. Мы знали, что расстаемся с близкими навсегда. Наш звездный корабль должен был развить скорость, намного превышающую скорость светового луча. Время для нас должно было потечь медленнее, чем на Земле. Пока мы будем измерять его годами, на Земле пройдут тысячелетия. Для наших близких мы умирали, чтобы родиться в новых, бесконечно далеких временах.
        Отлет нашего корабля был великим событием для Атлантиды. Все участники звездной экспедиции были возведены Высшим Советом в ранг богов. Народу было объявлено, что боги, некогда спустившиеся с небес на Землю, снова возвращаются в свои заоблачные чертоги.
        Сотни тысяч людей собрались, чтобы проводить нас. Пришли не только народы Атлантиды, но и посланцы многих иных племен Земли. Все они в благоговейном страхе пали ниц, когда наш звездный корабль, установленный на высокой каменной башне на окраине Западной пустыни, дрогнул, повис на ослепительном огненном луче и, оставляя за собой светящийся дымный след, исчез в бесконечном просторе неба. Первые месяцы полета, пока скорость корабля еще не достигла предела, мы поддерживали при помощи лучистой энергии связь с Главной обсерваторией столицы. Мы знали, что на севере Атлантиды готовится еще одно важное событие. Далекий север нашей страны покрывал лед. Мощный ледяной покров простирался на огромные расстояния на запад и на восток, занимая площадь во много раз большую, чем вся Атлантида. С него часто дули холодные ураганы, от которых гибли наши сады и посевы. Было решено уничтожить льды при помощи той же энергии, которая увлекала вперед наш звездный корабль. Правда, некоторые жрецы возражали против этого проекта, опасаясь, что освобожденная энергия может не только растопить льды, но и разбудить силы,
дремлющие в недрах планеты. Они боялись возникновения землетрясений, рождения вулканов, наводнений, гибели городов. И они не ошиблись…
        Последняя весть, которую мы приняли по каналу лучистой энергии на нашем звездном корабле, была трагической… Едва успели вспыхнуть на далеком севере мощные энергетические разряды, как всю Атлантиду сотрясли спазмы небывалых землетрясений. В горах пробудились давно угасшие вулканы, рядом с ними возникали новые, реки расплавленной лавы потекли в равнины к разрушенным городам. “Море затопляет юго-восточную провинцию” - это была последняя фраза, долетевшая к нам с гибнущей родины. Потом связь прервалась. Мы поняли, что Главная обсерватория Атлантиды разрушена…
        Незнакомец умолк, голова его бессильно упала на грудь.
        - Что он рассказывал тебе? - дергал меня за рукав Жак.
        - Молчи, молчи… Он опять приходит в себя.
        Незнакомец медленно приподнял веки. Взгляд его скользнул вокруг и снова обратился к океану.
        - Силы иссякают, - прошептал он. - Остаются минуты… Слушайте меня, новые люди Земли. Постарайтесь понять и запомнить мои слова… Я не знаю, каких высот достигло ваше знание. Но если науки атлантов погибли вместе с ними и вы начинали все сызнова, помните: в окружающем мире, в самых простых вещах скрыта энергия невообразимой мощи. Если неосторожно освободить ее, вас ждет судьба атлантов. Будьте мудры…
        Голос его дрогнул и прервался.
        - Чем мы можем помочь вам? - спросил я, откидывая волосы, упавшие на его лицо.
        - Ничем… Я обречен… Мои спутники погибли в пути, и я похоронил их в Космосе. Я один достиг Земли. Я хотел во что бы то ни стало еще раз увидеть родину, но не знал, что от нее осталась лишь легенда.
        - Ваша родина - вся Земля. Она перед вами.
        - Спасибо тебе, новый человек Земли. Пожалуй, ты прав. И с этой мыслью легче умирать. Ничего нет страшнее одиночества. Последней я похоронил Анар - мою верную подругу, вечно юную спутницу.
        У меня на языке все время вертелся один вопрос, и я поторопился задать его:
        - Вам и вашим друзьям удалось достигнуть планеты Ассар?
        Улыбка, полная непередаваемой горечи, скользнула по его губам.
        - Увы, лучше бы нам не удалось это. Ассар давно мертва. Мертвые пески заносят там руины мертвых городов. Мертвы моря, в которых исчезла жизнь, и даже воздух наполнен убийственным излучением. Мы не знали… И мы поплатились… Нашим предкам, которые населяли умершую планету, в какой-то страшный момент не хватило мудрости. Они истребили друг друга и саму жизнь в бессмысленной яростной борьбе. Когда мы поняли - мы сразу же покинули Ассар, но были уже обречены. Я гибну последним, но я безмерно счастлив, что перед концом своего долгого пути увидел новое поколение новых людей. Во имя жизни, прекраснее которой нет ничего во Вселенной, будьте мудры!
        Его голос звучал все тише, дыхание прерывалось.
        - Что он говорит? - шептал мне над ухом Жак.
        - Тише, он умирает…
        - Но разве мы не можем ничего сделать?
        - Ничего…
        Губы незнакомца зашевелились, но голоса уже почти не было слышно. Я склонился к самому его лицу, стараясь понять последние слова.
        - …Новый человек, обещай мне рассказать людям… о погибшей стране… Найди камни ее городов… Они не могли… исчезнуть бесследно… Пусть легенда станет истиной…
        - Обещаю, - сказал я.
        - И еще… Этой ночью… звездный корабль… потерпел аварию при посадке… Он теперь… на дне океана… Я покинул его, когда он тонул… Волны выбросили на этот берег… Я рад… встретил вас… Предай мое тело… океану… Пусть покоится… там., где все…
        Самых последних слов я уже не разобрал.
        Я стал на колени возле него, хотел сотворить молитву и понял, что она не нужна. Я чувствовал, что щеки мои мокры от слез, и не стыдился этого.
        Умирающий шевельнулся. Голос его снова обрел силу:
        - Люди новой Земли, где вы? Я не вижу вас… Протяните мне ваши руки… Вот так… Ухожу… Прощайте…
        В это мгновение произошло нечто непостижимое: словно электрические искры пронизали мое тело и вереницы удивительных образов и картин замелькали перед глазами, как в стремительном, бешено вращающемся калейдоскопе. Огромные солнечные города, дома-дворцы из белого мрамора в кружеве ажурных колонн, арок и орнаментов, высокие башни, похожие на усеченные пирамиды. Синие волны плещут в белые мраморные ступени и колеблют стройные тела невиданных легких кораблей. Толпы высоких мускулистых мужчин и прекрасных златовласых женщин в праздничных пурпурных одеждах спускаются по широким белоколонным лестницам. В мрачных подземельях, возле удивительных машин медленно движутся суровые седые люди с пронзительными властными глазами. Длинный заостренный цилиндр нацелен в синеву неба. Море людских голов… Все взгляды устремлены куда-то в одну точку. Вспышка ослепительного пламени - и плывет на недосягаемой глубине похожая на гигантскую карту страна, сжатая рамой голубых морей. На ней темные пятна городов и нити дорог, зелень полей и снеговые шапки высоких гор. И вот уже сменила все чернота звездного неба, вздрагивают
светящиеся указатели бесчисленных приборов… Два ряда дверей в длинном светлом коридоре. Маленькая комната с черным прямоугольником окна. За окном ночь и неправдоподобно яркие звезды. Юное женское лицо склоняется совсем близко. Нежные губы раскрываются и что-то шепчут. Как оно прекрасно, это видение… И опять несутся вереницы картин, сменяющих друг друга в головокружительном водовороте. Багровая заря освещает уродливые развалины. Бесконечная пустыня вокруг. Песчаные вихри заносят высохшие леса мертвых деревьев. Огромными воронками изуродована поверхность планеты, залитая голубоватым светом двух незаходящих солнц. Скорбные фигуры в темных плащах одна за другой скрываются в цилиндрическом корпусе звездолета. Задвигается тяжелая дверь, и снова чернота неба и звезды. Они начинают двигаться, движутся все быстрее, превращаются в сверкающие лучи голубого пламени, глаза ломит от их нестерпимого блеска, а они горят все светлее, все ярче. Чье-то лицо появляется в этом море света. Оно приближается… Я узнаю ее… Это она…
        И вдруг все сразу исчезает. Я открываю глаза. Скалы громоздятся над узкой кромкой берега. Лениво плещут зеленоватые волны. Незнакомец кажется спящим. Я осторожно опускаю на песок его руку. Она холодна как мрамор. Это рука мертвеца.
        Я смотрю на Жака. Он сидит неподвижно. Его глаза широко раскрыты. Я осторожно касаюсь его плеча. Он оборачивается.
        - Ты видел? - спрашиваю я.
        Он молча кивает.
        - А понял?
        - Конечно. Это была его жизнь…

* * *
        На этом обрывается рукопись дона Антонио Сальватора ди Ривера, которому довелось встретить и проводить в последний путь последнего человека Атлантиды.
        Через несколько дней мы вместе с начальником экспедиции торопливо шагали по тенистой набережной Порто-Альтэ. Наша шхуна уже стояла готовая к отплытию.
        Тяжелые двери музея оказались запертыми. Я постучал, но никто не отозвался. Мы принялись барабанить что есть духу. На стук откуда-то из глубины парка вылез сгорбленный седой старикашка в вязаном колпаке, старой вельветовой куртке и потертых кожаных штанах. Его желтое лицо, вге изборожденное сетью морщин, было похоже на перепеченное яблоко.
        - Закрыто, - прошепелявил он беззубым ртом и повернулся, чтобы уйти.
        - Нам необходимо видеть дона Антонио. Где он?
        Старик вдруг всхлипнул.
        - Нету его. Умер. Вчера похоронили…
        Слезы потекли по его морщинистым щекам, и он стал утирать их рукавами вельветовой куртки.
        - Как же так? - растерянно сказал я.
        - Ужинал с каким-то туристом. Вернулся поздно. Ночью стало плохо, а к вечеру умер. Старый был. Старый… Успокой, господь, его беспокойную душу…
        Мы переглянулись.
        - Как же теперь быть? - спросил начальник. - Выходит, опоздали… Бедняга…
        - А вы здешний привратник? - обратился я к старику.
        - Да, сеньор.
        - Вы не разрешили бы нам заглянуть в музей?
        Старик покачал головой.
        - Дон Рикардо, судья, не велел никого пускать. Музей закрыт с прошлого года. Дон Антонио открывал его сам, без разрешения. Он никого не боялся. А я боюсь.
        - Нам ненадолго. Мы хотели посмотреть только подземный зал.
        Старик махнул рукой.
        - Увы, сеньор, совсем невозможно. Это подвалы монастыря, который находится за музеем. Настоятель, как узнал о смерти дона Антонио, сразу велел отдать ключи от подвалов и библиотеки. Монахи уже и дверь из холла замуровали. Я говорил дону Рикардо, судье. Он только руками замахал. Настоятеля здесь все боятся. Вредный человек, хотя и священник.
        - А как же коллекции подземного зала, библиотека?
        - Теперь не отдадут. Настоятель говорил, эта коллекция еретическая. Говорил, дон Антонно много лет арендную плату за подвал не платил. Библиотеку и коллекцию он, мол, берет вместо арендной платы.
        - Дела! - сказал начальник. - Какие будут предложения?
        - Это же скандал! - возмутился я. - Коллекция имеет всемирную ценность. Как же посмел этот монах…
        - Легче на поворотах, - прервал начальник. - Здесь Португалия! Ты хочешь, чтобы нас обвинили во вмешательстве во внутренние дела суверенного государства?
        - Но коллекция уникальна! Если ее уничтожат…
        - Можешь быть уверен, не уничтожат. Попы прекрасно знают ей цену. Поэтому торопились. Они спрячут ее подальше, как спрятали многое, что свидетельствует против них.
        - Но этого нельзя допустить. Надо обратиться в ЮНЕСКО, в Организацию Объединенных Наций…
        - А к папе римскому не хочешь обратиться? - насмешливо спросил начальник. - Кто станет заниматься судьбой коллекции провинциального музея! Где доказательства ее уникальности? Рассказ старика? Его рукопись? Этого мало Не забывай, его еще при жизни считали безумцем. Атлантида, если она действительно существовала, рано или поздно будет найдена. Конечно, вся эта история замедлит поиски.
        Старик привратник внимательно прислушивался к нашему разговору, видимо стараясь понять, о чем мы спорим. Когда мы замолчали, он нерешительно спросил:
        - Сеньоры издалека? Я впервые слышу такой язык.
        - Мы из Советского Союза.
        - О, - сказал старик. - О, - повторил он, покачивая седой головой, - если сеньоры захотят посмотреть главные залы, я, пожалуй, открою их для сеньоров…
        Но мы поблагодарили и отказались.
        Перед уходом я протянул старику несколько монет. Он не захотел принять их.
        - Возьмите, - попросил я, - купите цветов на могилу дона Антонио.
        - Спасибо, - сказал старик, и его глаза снова наполнились слезами, - спасибо, сеньоры.
        И он осторожно пожал дрожащими руками мою руку.
        - Как же теперь с глубоководными станциями? - спросил я, когда мы подъезжали к Фуншалу.
        - Попробуем все-таки, - проворчал начальник без особого энтузиазма.
        Мы взяли с десяток глубоководных станций в местах, не предусмотренных программой исследований. На поверхность были подняты только куски пористой базальтовой лавы.
        В Москве выяснилось, что возраст лавы действительно измеряется несколькими тысячелетиями.
        Я хотел включить в отчет историю удивительного музея в Порто-Альтэ и содержание рукописи дона Антонио ди Ривера. Однако начальника взорвало, и он наговорил мне кучу неприятных вещей.
        - Соображать надо, - сказал он, - отчет будет печататься в трудах института…
        Увидев мое огорченное лицо, он немного смягчился:
        - Если у тебя такой зуд, напиши об этом научно-фантастический рассказ. Смерть дона Антонио освободила тебя от данного ему обещания.
        Я так и сделал.
        Кто нажмет на “Стоп-кран”?
        Рассказ
        - Что же дальше?
        - Ты о продолжении эксперимента, Норт?
        - Да…
        - После гибели Мика и Фрэды лаборатория сверхвысоких энергий для нас недоступна. Ты прекрасно знаешь об этом.
        - Но работы нельзя останавливать. Они - там, за океаном - продолжают исследования. Мы мгновенно отстанем от них. Что с шефом? Неужели он не понимает?
        - Он, вероятно, понимает, но, прежде чем продолжать, надо выяснить, почему все полетело к чертям.
        - Методика эксперимента, Мик вел себя как слепой щенок. Я говорил ему. И тебе тоже, Марк.
        - Это общие слова, Норт. Конкретно: где ошибка?
        - Защитное поле. Оно не выдержало.
        - Почему?
        - Мик получил какой-то новый вид энергии. Нарастающий разряд. Мы с этим никогда не имели дела.
        - Одно из предположений, Норт, не более.
        - Да, предположение, но весьма вероятное. Вот смотри, Марк.
        Они подходят к меловой доске, занимающей всю стену лаборатории. Норт начинает быстро писать формулы: буквенные символы, корни, производные, степени, интегралы, знаки неравенства, бесконечности и снова буквенные символы. Доска исписана сверху донизу. Норт подчеркивает конечную формулу, стирает все написанное, а формулу переписывает в левом верхнем углу доски и заключает в картуш.
        Марк, присев на край стола, не отрывает взгляда от доски.
        - Ну, что? - спрашивает Норт и еще раз подчеркивает выведенную формулу.
        Марк молчит, напряженно думает.
        - В общем - тут ничего нового, - говорит Норт, отирая пот со лба, - я только продолжил выводы Мика.
        - Пожалуй, но если это справедливо… - Марк устремляет взгляд в открытое окно, где над вершинами сосен в синем небе медленно плывут сгустки облаков. - Если это справедливо, тогда…
        - Вот именно. Тогда… - Норт принимается снова писать на доске. - Тогда мы получаем в одном случае полную неопределенность - я пока не берусь анализировать ее, - а в другом вот это. - Он заключает в картуш выведенное неравенство и испытующе глядит на Марка.
        - Сравни это, - он стучит мелом по доске, - с той первой формулой, что наверху, и попробуй вообразить такое.
        - Вообразить еще, пожалуй, могу, - зажмурившись, как от яркой вспышки света, медленно говорит Марк. - Получается нечто совершенно фантастическое. Но выразить это словами… нет, я не в состоянии.
        - А зачем? Достаточно того, что ты можешь это представить. Разве надо пересказывать словами мелодию? И вообще - к чему это? Ее можно записать нотами или пропеть. Вот здесь “нотная” запись моей “мелодии”. Совершенно новая “мелодия”, не так ли? - Он снова стирает тыльной стороной ладони капли пота со лба и присаживается на стол рядом с Марком.
        - Да, - не открывая глаз, шепчет Марк, - новая, грозная, смертельно угрожающая мелодия. Мелодия всеобщего уничтожения. Она могла навсегда унести Мика и Фрэду…
        Он широко раскрывает глаза, смотрит на облака, плывущие за окном, потом подходит к доске, снова и снова перечитывает формулы.
        - Надо сказать об этом шефу, Норт.

* * *
        - Занятно… - Подперев ладонью худой, плохо выбритый подбородок, шеф переводит взгляд с Норта на Марка и снова на Норта. - Занятно, мальчики… И что же ты предлагаешь, Норт?
        - Надо попробовать…
        - Но где? Лаборатория Мика выведена из строя. И нам не разрешают восстанавливать ее. Эти типы из военного ведомства хотят до всего докопаться сами.
        - А если объяснить им?
        На лице шефа появилась улыбка, но глаза за толстыми стеклами очков посуровели:
        - Пока не стоит.
        - Вы все-таки не верите мне!
        - Не то, Норт. Если ты прав, это, пожалуй, слишком серьезно. Они могут ухватиться за твою идею, и тогда исследования приобретут… чрезмерно утилитарный характер. Понимаешь? Ведь если эту энергию использовать направленно, ее можно превратить в ужасающее оружие, равного которому нет. Пока нет.
        - Мне кажется, это даже не оружие, - возразил Марк. - Это страшнее. Если процесс выйдет из-под контроля, можно запросто уничтожить всю планету.
        - Ты, конечно, преувеличиваешь. Тем не менее это помощнее термоядерной бомбы.
        - Что же, ограничиться теоретическим рассмотрением? Оставить все на бумаге? - В голосе Норта звучит горечь. - А может, просто затаить? Только от кого?
        - Если бы кое-что из открытий последних десятилетий можно было затаить от человечества! Люди спали бы спокойнее и, вероятно, были бы более счастливыми. К сожалению, это невозможно. - Шеф снял очки, подышал на стекла, стал протирать краем халата. - Невозможно, - повторил он, подслеповато глядя на Норта. - Сказав А, Икс торопится сказать и В и С, потому что боится, как бы Игрек не опередил его. Благородное соревнование умов в нашу эпоху превратилось в бесконечный чудовищный марафон. Каждый рывок любого из бегунов заставляет остальных убыстрять бег. Трасса становится все более трудной, вокруг пропасти. Одни падают от изнеможения, других сталкивают с обрыва, третьи очертя голову бросаются на скалы сами. Но бег все ускоряется, а число бегунов возрастает. Остановить этот бег невозможно, и теперь уже никто не в силах сказать, где финиш, каким он будет.
        - А если поставить эксперимент в космосе? - предложил Марк. - На одном из наших спутников-обсерваторий. Там риск не будет слишком большим, и мы сможем убедиться, насколько справедлива теоретическая концепция Норта.
        - Конечно, конечно, - со вздохом сказал шеф, надевая очки. - Что-нибудь придумаем. Не надо только торопиться. Вот Мик поторопился, и нет его больше.

* * *
        - Мамонт, старая песочница, интриган под маской добродетели… - Норт захлебывался словами негодования. - Борца за всеобщий мир из себя изображает. Если бы речь шла об его открытии, не рассуждал бы так.
        - Ты несправедлив к нему. - Марк попытался взять приятеля под руку, но тот вырвал локоть и зашагал быстрее.
        Марк тоже ускорил шаги. Теперь они почти бежали по усыпанной крупным гравием дорожке, которая вела от административного корпуса к лаборатории. Полы их белых халатов развевались на ветру.
        - Несправедлив, говоришь? - Норт обернулся, и Марк увидел его осунувшееся лицо и встревоженные, злые глаза. - А почему он так реагировал? Я ждал вопросов, дискуссии, а он принялся читать проповедь. Кому она нужна? Разве мы глупее его? Не понимаем, за что нам платят такие деньги?
        - Он прав в том, что экспериментальная проверка сейчас здесь, в институте, крайне сложна и несвоевременна, не говоря уже о том, что она очень опасна. Мы даже не сможем создать надежное защитное поле.
        - Вздор! Для этого и существует эксперимент. Над теорией защитного поля я уже работаю, и экспериментальную проверку можно было бы начать именно с него. Вот я сейчас пойду к полковнику Кроббсу и все расскажу.
        - Подожди. - Марк ухватил Норта за полу халата и заставил остановиться. - Дадим спешке пройти мимо… Ну, что ты осатанел? Садись и попробуй рассуждать разумно, тем более что Кроббса сегодня в институте нет.
        Он силой усадил Норта на каменную скамью в небольшой тенистой альтане, обвитой цветущими глициниями. Глициния цвела так буйно, что почти не было видно зелени под пеной фиолетовых соцветий.
        Здесь было тихо, пахло свежестью и хвоей. Высоко в синем небе мерно покачивали темными мохнатыми лапами сосны.
        - Повторяю, Кроббса ты сегодня не найдешь, - сказал Марк, закуривая сигарету. - У тебя есть время подумать. Старик не простил бы тебе этого шага.
        - Мне наплевать.
        - А как ты думаешь работать дальше? Лаборатория сверхвысоких энергий в его ведении.
        - Ему придется потесниться. Кроббс заставит его.
        - Кроббс лицо временное. Его отзовут, и что тогда?
        - В конце концов могу уйти и я…
        - Это уже глупо, Норт. И ты сам понимаешь, что пальнул сейчас глупость. Где еще ты сможешь вести такие исследования? Разве только там - за океаном…
        - Не знаю, что делать, - прошептал Норт, наклонившись и сжимая обеими руками голову. - Ты представляешь, чего мне стоила разработка этой теории?
        - Догадываюсь.
        - И теперь, когда можно перейти от формул к экспериментам, мне предлагают не торопиться, чего-то ждать, намекают, что было бы гуманнее вообще не продолжать исследования. Поставь себя на мое место, Марк. Ведь я выносил эти идеи, выстрадал их, за ними месяцы бессонных ночей, сомнений, колебаний, надежд… Мне скоро тридцать. Я еще не сделал ничего, Чтобы оправдать свое место в науке. И вот теперь, на пороге такого открытия, меня пытаются остановить. И кто? Человек, который меня учил, ввел в науку. Разве не бессмыслица, разве не несправедливость? А я чувствую сейчас такую силу, что, кажется, мог бы…
        - Уничтожить всю планету, - спокойно подсказал Марк.
        - Не надо пугать меня призраком всеобщего разрушения. Не я первый, не я последний… Но я хочу, черт побери, убедиться, прав ли я, проверить, чего стоит вся эта эквилибристика на кончике пера. И я хочу, если я прав, чтобы мое открытие и меня признали.
        - Никто не отказывает тебе в этом. Старик только просил не торопиться.
        - Разве ты его еще не раскусил? Если ему что-то не понравится, он способен тянуть годами, выдумывая один повод за другим. Он упрям, как миллион быков. Хочешь пари? Он сделает все, чтобы не допустить экспериментальной проверки.
        - Ты расстроен и сгущаешь краски, Норт. Не спорю, конечно, он упрям. Но будем объективны, он сделал в науке столько, что имеет право на свои недостатки.
        - Он давным-давно закоснел в своих воззрениях. А за последние десять лет вообще не сказал ничего нового. “Организует” работу других. А по существу - мешает.
        - Не торопись, дружище. Поставь себя на его место. Только что погибли двое его сотрудников. А ведь то, что предлагаешь ты, гораздо опаснее. Кстати, он был противником экспериментов, которые начал Мик. Тем не менее разрешил продолжать их. Убежден: он сейчас в глубине души считает себя виновником гибели Мика и Фрэды.
        - Да пойми ты наконец: Мик вел эксперименты в развитие его же идей. Чего ради он стал бы запрещать их? В случае удачи первым всюду фигурировало бы имя шефа. Мик оказался бы только исполнителем.
        - Ну, а твои концепции, Норт, разве они не вытекают логически из идей Старика? Его сила в том, что он сумел заложить пути развития теории на десятки лет вперед. В отличие от многих он имел право стать организатором науки.
        - В развитии физики всегда существовала преемственность. Новое вырастало на фундаменте или на обломках старого. Но, пожалуйста, не сравнивай меня с Миком. Мик пытался доказать то, о чем предположительно говорил шеф. Для меня же старые работы шефа лишь трамплин, оттолкнувшись от которого я вступаю в область неведомого, в мир таких явлений, которых современная наука еще не знает. Это даже не новое направление, это может оказаться новой эпохой в науке об энергии.
        - В излишней скромности тебя, пожалуй, не упрекнешь, - заметил Марк, провожая глазами облака, проплывающие в просветах ветвей.
        - А зачем мне быть “излишне скромным”? Я говорю о своей работе, о том, в чем убежден. Ты и сам не мог не признать, что мои выводы важны и интересны. Чего ради я должен теперь рядиться в скромность? Я знаю себе цену. Только это и придает мне силы.
        - Пойдем, Норт, - сказал Марк, вставая. - Вижу, что убедить тебя еще труднее, чем Старика. Но прошу, подумай хорошенько, прежде чем ты заговоришь завтра с полковником Кроббсом. Потом ты уже не сможешь нажать на “стоп-кран”.

* * *
        На другой день утром в лаборатории Марка неожиданно появился сам шеф.
        - Где Норт? - было первым его вопросом.
        - Не знаю, еще не видел его сегодня.
        - Как он вчера?
        - Немного психовал.
        - Необыкновенный талант, но… - Старик не закончил и принялся рассматривать графики, над которыми работал Марк.
        - Не получается?
        Марк отрицательно покачал головой.
        - Должно получиться. - Голос Старика стал жестким. - Попробуй изменить систему отсчета.
        - Уже пробовал.
        - Попробуй еще раз.
        Старик присел на высокий табурет рядом с Марком.
        - Как бы он не натворил глупостей…
        - Вы имеете в виду Норта?
        - Конечно, не господа бога, - вспылил Старик.
        - Черт его знает. - Марк резким движением отодвинул бумаги.
        - Этого болвана Кроббса ты сегодня тоже не видел?
        - Нет.
        - Странно, куда они все девались?
        - Вы думаете, Норт?..
        - Ничего я не думаю! - снова вспылил Старик. - Норт умный парень, но у него иногда пузырятся мозги. Ты вчера упомянул об эксперименте в космосе. Я прикидывал. Это пока невозможно. Нужен слишком большой источник энергии. Не сумеем поднять на орбиту.
        - А если сконцентрировать поток космического излучения?
        - Неплохая мысль….. - Старик задумался. - Ты не говорил об этом Норту?
        - Нет.
        - Ну, я пойду, - сказал Старик. - Пришли ко мне Норта, когда он явится.
        - Хорошо, шеф.
        - Пойду, - повторил он, но не ушел. Постоял у окна и вернулся к столу Марка. Марк встал.
        - Нет, сиди. - Старик снова взгромоздился на высокий табурет. - Знаешь, отчего погибли Мик и его девушка?
        - Пока нет.
        - А думал над этим?
        - Конечно.
        - Ну и?..
        - Может быть, прав Норт. Это новый вид энергии. Защитное поле оказалось бессильным.
        - Норт, Норт… Меня интересует, что ты сам думаешь.
        - У меня нет сложившегося мнения.
        - Плохо! Собственное мнение надо стараться иметь всегда. Пусть даже ошибочное. Так вот: непосредственная причина их гибели - глупая небрежность. Глупейшая, Марк. Они забыли включить защитное поле. Торопились или понадеялись один на другого, или еще был какой-то повод, которого мы уже никогда не узнаем. Во всяком случае, защитное поле не включилось, и, начав эксперимент, они сами подставили себя под удар.
        - Это установил полковник Кроббс и его люди?
        - При чем тут Кроббс? Что он вообще способен установить? Он хочет во что бы то ни стало поймать диверсантов. Ну и пусть ловит.
        - И вы ничего не сказали ему?
        - Святая наивность! Конечно, нет. Зачем? Ведь Мику и Фрэде мы уже не поможем.
        - Как вам удалось выяснить это, шеф?
        - Ничего не было проще. Конденсаторы остались заряженными. А они должны были разрядиться при создании защитного поля.
        Марк ошеломленно потер лоб.
        - Однако… Значит, Норт ошибся?
        - И да и нет. Причину гибели Мика он истолковал неверно, но в главном он, по-видимому, прав. В его рассуждениях, расчетах и конечных выводах я не вижу ошибки. Этот пока неизвестный нам вид излучения должен существовать.
        - Каким образом? Не понимаю.
        - Сейчас поймешь. Так иногда бывает: стройное здание теории вырастает на фантастических предпосылках. Они впоследствии рушатся, а теория остается. В этом одно из проявлений гениальности ученого. Исходные предпосылки для него лишь детонатор. Дальше он все строит на логике, знаниях, интуиции. И возносится так высоко, что предпосылки, породившие весь каскад мыслей, перестают играть сколько-нибудь существенную роль. Норт шел в своих рассуждениях от энергии, выделившейся в эксперименте Мика: той энергии, которую не смогло задержать защитное поле. А защитного поля вообще не было. Воображаемый избыток излучения был энергией самого эксперимента. Но, ошибочно приняв, что какое-то избыточное излучение происходило, Норт сумел с удивительной прозорливостью установить те условия, при которых оно может и должно возникнуть. И тут он, по-видимому, прав. Другими словами, если удастся воссоздать условия, теоретически предсказанные Нортом, произойдет это, пока загадочное для нас, излучение огромной силы.
        - Но мощность защитного поля? Значит, она должна быть во много раз больше, чем в эксперименте Мика?
        - В этом все дело, Марк. Защитного поля такой мощности мы создать не сумеем. Оно за пределами наших возможностей. Ничего не изменится даже и тогда, когда нам разрешат вернуться в лабораторию сверхвысоких энергий.
        - Значит, гипотезу Норта экспериментально подтвердить нельзя?
        - На Земле пока нет. Но в космосе? В космосе, может быть, это и осуществимо. Например, если воспользоваться космическими лучами, как ты предлагал.
        - Жаль, что всего этого вы не сказали Норту вчера.
        - Может быть, это ошибка, но я хотел, чтобы кое до чего он дошел сам. Кроме того, мне надо было время, чтобы проанализировать его выводы.
        - Странно, что его нет сегодня.
        - Да, его отсутствие начинает и меня тревожить.
        - Попытаться разыскать его?
        - Подождем еще немного. Если он появится, приходите ко мне оба. Но не говори ему ничего…
        Старик, кряхтя, слез с табурета, взглянул поверх очков на Марка и, шаркая по мраморным плитам пола, вышел из лаборатории.

* * *
        Полковник Кроббс не грешил военной выправкой, был краснолиц, толст, грубоват и очень многословен. Однако на этот раз он старался держаться прямо, разговаривал сухо и официально. Ему было очень жарко, и время от времени он вытирал белоснежным носовым платком крупные капли пота со лба, бритой головы и шеи.
        Марк, которого Старик попросил присутствовать при разговоре с полковником, недоумевал: со стороны могло показаться, что они говорили на разных языках.
        - Нет. Невозможно. К сожалению, совершенно невозможно, - в который раз повторял полковник, снова извлекая из кармана носовой платок.
        - Поймите, нам необходимо продолжать исследования, - мягко настаивал Старик. - Лаборатория сверхвысоких энергий - ключевая в институте. Уже больше месяца мы не только не имеем возможности пользоваться ею, мы даже не можем туда попасть. Вы не хотите сделать исключение и для меня.
        - К сожалению, совершенно невозможно. Не все обстоятельства выяснены. Имею указания. - Полковник поднял глаза к потолку и вынужден был облизнуть каплю пота, которая скатилась по его верхней губе. Он снова взялся за носовой платок.
        - Все исследования, по существу, приостановлены. В результатах некоторых из них непосредственно заинтересовано ваше ведомство, полковник. Я нахожусь в очень затруднительном положении. Поймите, мне не хотелось бы беспокоить министра.
        - Весьма сожалею. Ничего не могу поделать.
        - Можете вы, хотя бы приблизительно, сказать, сколько же времени продлится наше отлучение от святая святых в этом храме? - На лице Старика еще сохранялась улыбка, но глаза за толстыми стеклами очков становились все злее и злее.
        - Весьма сожалею. Не понял.
        - Налейте мне воды, Марк, - попросил Старик. - И переведите ему, - проворчал он, беря стакан.
        - Профессор спрашивает, когда можно будет начать работы в лаборатории сверхвысоких энергий, - Марк чеканил слова, глядя поверх головы полковника.
        - Виноват, какие работы? Лаборатория повреждена.
        - Вот именно, - подтвердил Марк. - Работы по ее восстановлению.
        Старик кивнул.
        - А, работы по восстановлению! - Полковник опять вытащил носовой платок и принялся вытирать шею под воротником форменной рубашки. - Это мы взяли на себя.
        - Каким образом? - прищурился Старик.
        - Институт получит лабораторию на ходу.
        - На ходу? Уж не собираетесь ли вы вывозить ее отсюда?
        - Сожалею. Не понял.
        - Помогите, Марк.
        - Вы собираетесь погрузить нашу лабораторию на военные грузовики и - т-р-р-р - увезти ее куда-нибудь подальше?
        - С какой целью? - вытаращил глаза полковник.
        - Вот и профессор тоже думает: с какой?
        - Виноват. Вы не поняли. Подразумевал восстановление лаборатории.
        - Восстановление лаборатории? - От изумления Старик снял очки и, подслеповато моргая, уставился на полковника. - Вы собираетесь восстанавливать нашу лабораторию сверхвысоких энергий? Вы?..
        - Уже начали, - подтвердил полковник, отирая платком лысину.
        - Вы говорите серьезно?
        - Так точно.
        - Нет, у меня голова начинает идти кругом, Марк. - Профессор отбросил очки, потом схватил их, надел и, наклонившись к полковнику, спросил не столько с возмущением, сколько с испугом: - Я не ослышался?
        - Виноват. Не понял.
        - Профессор спрашивает: как понимать вашу фразу о восстановлении лаборатории? - вставил Марк.
        - Как понимать? Так и понимать. Восстановление идет полным ходом.
        - Черт меня побери… - задыхаясь, начал Старик.
        - Успокойтесь, шеф, выпейте воды. - Марк протянул стакан.
        - К черту! - закричал Старик, отталкивая руку Марка и выплескивая воду на стол и на брюки полковника. - Все к черту! Кто-то из нас сошел с ума.
        - Виноват. Не понял, - начал полковник, пытаясь промокнуть носовым платком мокрые пятна на коленях.
        - Профессор хотел сказать, что для восстановления такой лаборатории нужны опытные специалисты, которых, как он полагает, у вас нет, - объяснил Марк, снова наполняя стакан водой.
        - Так точно. Нам помогает доктор Лоу… - полковник вдруг поперхнулся, и им овладел приступ кашля.
        - Норт? - в один голос воскликнули Старик и Марк, ошеломленно глядя друг на друга.
        - Как же так? Он уехал в Управление космических исследований согласовать работы на спутнике?
        - Он сам написал мне об этом в той записке, которую я показывал вам, - подтвердил Марк.
        - Ничего не понимаю, - бормотал Старик. - И давно доктор Норт Лоу работает с вами, полковник? Когда он вернулся? Почему я ничего не знаю об этом?
        - Затрудняюсь сказать. Весьма сожалею. - Пот градом катил по лицу полковника, и он уже не пытался вытирать его. - Имею конфиденциальные указания. Не разглашать. Виноват, не располагаю больше временем. - Полковник торопливо поднялся. - Честь… - Он покинул кабинет Старика почти бегом.

* * *
        Спустя несколько дней Марк и Старик прогуливались по тенистым аллеям институтского парка.
        - Я специально вызвал тебя сюда, - тихо говорил Старик, - мне начало казаться, что за мной постоянно следят, подслушивают разговоры. Боюсь, даже в моем кабинете заложили подслушивающие устройства.
        - Вы устали, и у вас пошаливают нервы, шеф. По-моему, мы их мало интересуем сейчас. Все они торчат там… - Марк указал на просвечивающею за желтыми стволами сосен бетонную стену, за которой находились корпуса лаборатории сверхвысоких энергий.
        - Тебе не удалось узнать ничего нового, Марк?
        - Почти… Ворота постоянно закрыты, возле них дежурят “гориллы”. Они пропускают только людей Кроббса, и то по каким-то особым пропускам. Я уж думал, не махнуть ли через стену, но проволока наверху под высоким напряжением. Я собственными глазами видел, как вспыхивали белки, перескакивающие с ветвей на эту проволоку. Под стеной уже валяются десятки их полусожженных трупиков.
        - А Норт?
        - С ним поговорить не удалось. Вероятно, он там и ночует.
        - Но ты видел его?
        - Издали. Вчера перед вечером я забрался на одну из сосен, что растет близко от стены в дальнем конце парка. Оттуда виден главный корпус лаборатории. Мне показалось, что он уже полностью восстановлен. Я просидел на сосне довольно долго, но в конце концов все-таки увидел Норта. Он вышел из главного корпуса и пошел в энергетический блок. Когда он находился ближе всего от меня, я запустил в него камнем. К камню была привязана записка. Он остановился, стал озираться, но меня не заметил, Я уже хотел крикнуть, но тут подошли офицеры Кроббса, и вместе с ними он прошел к энергетикам. До темноты он больше не появлялся. Не знаю, поднял он потом камень с запиской или нет…
        - Какой позор! В наше время пытаться устанавливать связь, швыряя камни…
        - А что делать? Я уже перепробовал и многое другое.
        - Я не о тебе, Марк. Это обо всем в целом.
        - Знаю, шеф.
        - И все-таки пленник он у них или действует по своему желанию?
        - По-моему, и то и другое.
        - Что же делать?
        - А если попытаться еще раз поговорить с Кроббсом?
        Старик махнул рукой.
        - Созвать заседание Ученого совета и пригласить на него Кроббса?
        - Скорее всего, он не явится. А если и явится, будет только потеть и твердить, что от него ничего не зависит.
        - Пусть по крайней мере еще раз убедится, что все осуждают линию его поведения. Можно принять соответствующую резолюцию с обращением к министру.
        - Боюсь, Марк, что министр в курсе дела. Я уже несколько раз пытался связаться с ним, все безуспешно. То он на приеме, то уехал отдыхать. Мне кажется, он просто избегает разговора со мной.
        - А если обратиться еще выше?
        - Разве только с прошением об отставке..
        - Что вы, шеф, - испугался Марк. - Вот этого делать никак нельзя. Ведь это полная капитуляция. Надо продолжать борьбу.
        - Но как?
        - В крайнем случае обратиться в прессу, выступить по телевидению. Привлечь общественное мнение.
        - Чтобы меня обвинили в разглашении государственной тайны? Кроббс только этого и ждет.
        - Вы сегодня не страдаете избытком оптимизма, шеф.
        - Я давно перестал быть оптимистом, Марк. Просто все еще пытаюсь плыть против течения. Хотя мне, по-видимому, пора причаливать и вылезать на берег. Все это, конечно, вздор! Я упомянул об отставке не потому, что хочу выходить из игры. Но может быть, угрожая отставкой, я заставлю кое-кого призадуматься. Как ты полагаешь?
        Марк с сомнением покачал головой:
        - Не знаю… По-моему, не стоит рисковать, шеф.
        - Ты думаешь, они способны пойти на это?
        - Они сейчас все в трудном положении. Из-за военных. Нет, тут надо придумать что-нибудь особенное, что-нибудь такое…
        Марк не успел кончить. За бетонной стеной, где находилась лаборатория сверхвысоких энергий, послышался резкий сигнал сирены. Быстро нарастая, он превратился в пронзительный вой, от которого заломило уши.
        - Что там у них происходит? - закричал Старик. - Опять какая-то авария?
        - Кажется, сигнал общей тревоги. Скорее в укрытие, шеф.
        Они побежали по дорожке в сторону административного корпуса. Пробежав несколько десятков метров, Старик остановился.
        - Не могу, - сказал он, задыхаясь, - ты беги, я дойду потихоньку.
        - Садитесь мне на спину, - заорал в самое ухо Старику Марк, стараясь перекричать все усиливающийся жуткий вой.
        - Поздно, Марк! - Старик указывал назад.
        Марк оглянулся. Из-за стены, от того места, где находился главный лабораторный корпус, в зенит был устремлен ослепляющий белый луч. Он стремительно набухал, становился все ярче, светлее, горячее, нестерпимо резал глаза. Марк успел заметить, что у деревьев появились теперь вторые тени - в сторону солнца.
        - Не смотри, ложись! - пронзительно крикнул Старик.
        Они упали у ствола высокой толстой сосны, спрятали лица в густой траве среди ребристых, похожих на ящериц корней. Прикрыли руками головы. Пронзительный вой сирены вдруг резко оборвался. Слышно было только шипение и какой-то треск. Сильно запахло озоном, потом появился запах дыма. Сверху посыпались горящие ветви, и Марк поспешно отодвинулся, почувствовав, что рядом вспыхнула трава.
        - Реакция вышла из-под контроля, - бормотал Старик, не поднимая головы. - Тот случай, когда “Инструкция безопасности” требует взорвать весь институт. Но теперь поздно…
        Послышался резкий треск. Он продолжался несколько секунд; казалось, где-то совсем близко разрывают огромные шелковые полотнища. Потом все стихло, и Марк даже сквозь стиснутые веки почувствовал, как потемнело вокруг. Он выждал немного, осторожно поднял голову, приоткрыл глаза. В темном небе светило неяркое маленькое солнце, тусклыми факелами догорали кроны сосен, тусклые огненные змейки бежали среди травы. За бетонной оградой сквозь клубы серого дыма угадывался большой костер. Марк осторожно коснулся плеча Старика:
        - Вставайте, шеф. Конец…
        Опираясь руками, Старик молча встал на четвереньки. Марк помог ему подняться, нашел среди тлеющей травы очки, сунул Старику на нос. Поддерживая за локоть, повел к административному корпусу. По обе стороны дорожки горели кусты, тлела трава. Сверху сыпался теплый серебристый пепел. Вдали уже звучали сирены пожарных машин. Они приближались. Солнце светило все ярче.

* * *
        Пожары на территории института и в окрестностях удалось погасить только к вечеру. Сотни людей были госпитализированы. Спасательные работы за бетонной стеной продолжались всю ночь. Там работали в специальных скафандрах: наведенная радиация оказалась очень высокой. Особые бригады при помощи машин-пылесосов убирали радиоактивный пепел, который покрыл окрестности на много миль вокруг. Жителей ближайших населенных пунктов пришлось эвакуировать.
        Из персонала, находившегося в лаборатории сверхвысоких энергий, каким-то чудом остался невредимым только полковник Кроббс. Его освободили из полузаваленного подвального помещения ночью, и он тотчас развил бурную деятельность. Лазал среди развалин, что-то разыскивал, пытался руководить спасателями, пожарными, сочинял шифрованные радиограммы, требовал, чтобы их отправляли вне очереди.
        Норта откопали под утро. Он был еще жив.
        К шефу с этим известием пришел Марк, который едва держался на ногах от усталости. В кабинете шефа был развернут штаб по руководству спасательными операциями. Работы возглавлял сам Старик. На его лице не было заметно следов бессонной ночи и перенесенного потрясения. В защитном комбинезоне, надетом прямо на опаленный, в дырах костюм, Старик казался моложе своих лет: держался прямо, отдавал распоряжения неторопливо, твердым, даже звонким голосом. Исполнились они быстро и беспрекословно.
        Выслушав Марка, он только спросил:
        - Сколько протянет?
        - Доктор сказал - недолго.
        - Пошли.
        Норт лежал на носилках в углу павильона летнего кафе, превращенного в госпиталь. Носилки были поставлены на сдвинутые маленькие столики, за которыми сотрудники института по утрам пили кофе со слоеными булочками. Над носилками Норта склонились двое врачей и сестра - все в защитных комбинезонах и в масках.
        - Опустите маски, - сказал один из врачей, когда Старик и Марк приблизились, - он очень радиоактивен.
        Старик послушно сдвинул на лицо маску и шагнул к носилкам. Врачи отстранились. На носилках лежала неподвижная белая фигура. Тело Норта по самую шею было закрыто простыней, на которой кое-где уже проступали темно-красные пятна. Голова была обвита бинтами. Открытыми оставались только один глаз, губы и подбородок. Этот единственный глаз, живой и блестящий, был устремлен на Старика.
        - Узнал меня, Норт? - спросил Старик, наклоняясь к самому лицу раненого.
        Он чуть слышно прошептал:
        - Да… - Попытался шевельнуться и застонал.
        - Нельзя двигаться, - быстро сказал врач и сделал Старику предостерегающий знак.
        - Я знаю. - Теперь голос Норта стал громче. - Наклонитесь ближе, шеф. Я должен что-то сказать…
        Старик склонился к самому изголовью.
        - Защитное поле, - шептал Норт. - Его пробило еще в начале… Я ничего не мог сделать…
        - Знаю, - сказал Старик, - не надо сейчас об этом.
        - Нет… Надо… Очень важно… Вы должны понять… этот поток энергии… Цепная реакция… Там в решении оставалась неопределенность… Теперь я знаю… Время… Поля времени…
        Врач опять сделал предостерегающий жест, но Старик отрицательно качнул головой, стараясь не проронить ни слова из того, что шептал раненый.
        - Излучение… оно из будущего… Прорыв при деформации полей времени… Там впереди… нет ничего… Вы поняли?.. Бесконечность пылающей плазмы… Но все-таки… Я оказался прав…
        Губы его еще шевелились, но слов уже не было слышно. Постепенно замерли и губы. Блестящий глаз начал тускнеть.
        - Всё, - сказал врач.
        Старик резко повернулся и зашагал прочь. Марк, прихрамывая, последовал за ним. На обратном пути Старик не произнес ни слова. Встречные о чем-то спрашивали его, он не отвечал.
        У дверей кабинета он сорвал маску вместе с капюшоном, на мгновение остановился, прерывисто вздохнул и, сделав над собой видимое усилие, вошел. Сам не зная зачем, Марк последовал за ним. В кабинете находились секретарь, девушка-радиотелефонистка и полковник Кроббс. Не обращая ни на кого внимания, Старик прошел к своему столу, снял очки и принялся протирать их.
        - Сообщение из министерства, - сказал секретарь. - Министр уже вылетел сюда.
        Старик молча кивнул.
        При виде Марка полковник Кроббс встал, выпрямился и, подойдя к нему почти вплотную, торжественно произнес:
        - Весьма сожалею. Я вынужден арестовать вас. Прошу следовать за мной.
        - Что за бред? - вырвалось у Марка.
        - Следуйте за мной! - повторил полковник.
        - Что там такое? - спросил Старик, надевая очки.
        - Полковник арестовал меня, - объявил Марк.
        - В чем дело, полковник? Будьте любезны объяснить.
        - Поведение доктора Марка Сэджвика в последние дни было крайне подозрительным. Его неоднократные попытки проникнуть в лабораторию, где вчера произошла авария, заставляют меня…
        - Минуту, полковник. - Старик поднялся из-за стола. - Карри, соедините меня с доктором Лиэлар-дом, только побыстрее.
        Пальцы Карри пробежали по кнопкам ее аппарата.
        - Доктор Лиэлард слушает, - через несколько секунд объявила она.
        Старик наклонился к переговорному динамику, стоящему на столе.
        - Доктор Лиэлард?
        - Я, - прозвучало в ответ.
        - Срочно пришлите санитарную машину и двух санитаров покрепче.
        - Что там у вас еще стряслось?
        - Ничего особенного. Получите нового пациента.
        - Кто такой?
        - Полковник Кроббс. Его откопали несколько часов назад.
        - Ясно… Высылаю.
        - Виноват… - начал полковник, - я не совсем понял.
        - Помолчите! - повысил голос Старик. - Это я не вам, Лиэлард. Да, Лиэлард, пусть захватят веревки или что там у вас полагается.
        - Ясно! - прозвучало из динамика.
        - В чем дело? - снова начал полковник. - Я не понимаю…
        - Садитесь и подождите, - посоветовал Старик. - Сейчас за вами придут, и все поймете.
        - Вы отдаете себе отчет?! - завопил полковник. - Вы будете отвечать за такие действия!
        - Я уже принял на себя ответственность за все, что тут произошло, - спокойно сказал Старик. - И за это тоже.
        - Я вынужден буду арестовать вас! - продолжал вопить полковник. - Я здесь представляю…
        - Молчать! - вдруг крикнул Старик, стукнув кулаком по столу. - Я вас уже арестовал. Забери у него пистолет, Марк.
        Как ни странно, полковник сразу успокоился.
        - Хорошо, - сказал он, отступая к свободному креслу, - очень хорошо. Подчиняюсь. К сожалению, у меня нет пистолета, - пояснил он Марку. - Пистолет остался где-то там. - Полковник сделал рукой неопределенный жест.
        - Ладно, - процедил Марк, ощупывая на всякий случай карманы полковника. Потом он довольно небрежно толкнул его в кресло!
        - Сидите пока тут.
        Полковник промолчал. Устроившись в кресле, он принялся вытирать ладонью лицо и шею.
        В открытые окна откуда-то снизу донесся звук сирены санитарной машины. Зашелестел гравий под колесами, стукнула дверца. Марк широко распахнул двери кабинета. В коридоре уже слышались быстрые шаги.

* * *
        Старик навестил Марка в военном госпитале. Похудевший и небритый, Марк лежал на узкой койке и глядел в окно, где ветер раскачивал темные ветви серебристых елей.
        При виде Старика Марк приподнялся и сел.
        - Ну как? - спросил Старик, присаживаясь рядом на белый табурет.
        - Через неделю обещают выпустить. Всего-навсего лучевое поражение второй степени.
        - Мы с тобой дешево отделались…
        - А как вы? - поинтересовался Марк, пытаясь подавить зевок.
        - Как видишь. У меня иммунитет.
        Они замолчали. Разговор явно не клеился.
        - Я вчера подал в отставку, - сообщил Старик, глядя на Марка поверх очков.
        - Ну и зря. А впрочем, какая разница! - Марк зевнул. - Что теперь думаете делать?
        - Буду разводить пчел.
        - Неплохо… Только это не для меня. Терпеть не могу мед.
        Они снова замолчали.
        - Территория института объявлена запретной зоной и консервируется на сорок лет, - сказал Старик. - Решение уже принято, и саперы начали возводить заграждения вокруг. Радиация очень велика.
        Марк пожал плечами.
        - А тематика исследований?
        - Будут строить другой институт с более мощными установками. Кредиты, кажется, уже утверждены. Тебе, - видимо, предстоит там работать.
        - Если меня не арестует полковник Кроббс, когда выйду отсюда.
        Старик усмехнулся:
        - Карьера Кроббса кончилась… Лиэлард его скоро не выпустит.
        - Найдутся другие кроббсы. - Марк зевнул и откинулся на подушку.
        - Тебя интересует, что за “духа” выпустил из бутыли Норт?
        - Откровенно говоря, нет. И кроме того, я ведь слышал его последние слова.
        - Ты решил устраниться?
        - Не знаю. Может быть… Откровенно сказать, мне это надоело.
        - Они теперь ищут бумаги Норта, - продолжал Старик, - его записи, дневники. Но кажется, ничего не сохранилось. Вероятно, он записывал мало. Все держал в голове. Уже спрашивали у меня. Конечно, будут расспрашивать и тебя, Марк.
        - Пусть спрашивают. - Марк снова зевнул. - Я ничего не знаю. Не дорос до понимания таких проблем. А собственных мнений у меня, как вы знаете, никогда не было.
        - Гибель Норта для них сейчас невосполнимая потеря.
        - Родятся другие норты.
        - Такое бывает не часто. К тому времени люди, быть может, поумнеют…
        - Не все ли равно, шеф. Вспомните его последние слова: “Впереди нет ничего”, “Бесконечность пылающей плазмы”…
        - А почему это тебя так поразило? Естественное завершение цикла развития космических тел. Впереди океан огня, и это так же закономерно, как смерть каждого из нас. Важно, чтобы этого не случилось раньше по вине человека, по нашей вине, Марк. Мы ведь не знаем, какое будущее Норт “зацепил” своим экспериментом. Может быть, до него сотни миллионов лет…
        - Но вы сказали о новом институте, с более мощными установками. Значит, через десять, двадцать, пятьдесят лет они неминуемо придут к тому же… Вот тогда может исполниться его пророчество.
        - Я не отрицаю серьезности ситуации, но и не склонен видеть в Норте абсолютного пророка. Будущее - великая неопределенность. Норт приоткрыл нам один из многих вариантов. Мы стали теперь чуть-чуть умнее. Конечно, остановить марафон научного поиска невозможно, да это, вероятно, и бессмысленно. Но продолжать его, держа руку на “стоп-кране”, - к сознанию этой необходимости человечество рано или поздно придет. Должно прийти. И вот если время от времени понемногу нажимать на “стоп-кран”, особенно на поворотах…
        Глядя в окно, Марк улыбнулся:
        - Хотел бы я увидеть того, кто нажмет. Улыбнулся и Старик и тоже стал смотреть в окно. Там ветер раскачивал вершины елей и гнал в синем небе ослепительно белые облака.
        Стена
        Все погибло: области опустошены войной.
        Храмы и школы разрушены.
        Летопись XIV века
        Повесть
        - Мы поймали еще одного, Борода.
        - Сколько ему лет?
        - На вид за шестьдесят. Но может, и меньше. Выглядит гораздо старше, чем мы с тобой.
        - А откуда?
        - Из тех, что живут под развалинами в долине. Я его давно приметил. Он чаще других вылезал наружу в пасмурные дни. А сегодня с дождем выбрался высоко в горы. Я следил за ним в оптическую трубу из верхней лаборатории. Когда он подошел к одной из наших пещер, я сигнализировал ребятам. Они набросили на него сеть. Он даже не пробовал освободиться. Лежал и скулил. Когда стемнело, ребята втянули его к нам.
        - Бесполезное дело, Одноглазый. От этих, из развалин, мы ни разу ничего не добились. Они умирали раньше, чем начинали вспоминать.
        - А может, это упрямство, Борода? Просто не хотят говорить, как было.
        - Нет, это кретины… Прошлого для них не существует. Тут одно средство - электрические разряды. Хромой верил, что хорошие разряды способны восстанавливать память прошлого. Но эти, из развалин, не выдерживают.
        - Так пустить его?
        - Пусти, пожалуй… Или нет. Давай сюда! Посмотрю, каков он.

* * *
        Двое коренастых парней с чуть пробивающейся рыжеватой порослью на щеках, полуголые, в коротких кожаных штанах и деревянных башмаках, ввели старика. Он был худ и лыс. Впалые восковые щеки, черные борозды морщин вокруг тонких, плотно сжатых губ. Большие оттопыренные уши казались прозрачными. Слезящиеся глаза подслеповато щурились под подкрасневшими, лишенными ресниц веками. Старик зябко кутался в короткий дырявый плащ. Спазматическая дрожь то и дело пробегала по худому, костлявому телу. Из-под плаща виднелся рваный шерстяной свитер, грязные в заплатах брюки были заправлены в дырявые носки, подвязанные кусками веревки. Ботинок на нем не было, и он переступал с ноги на ногу на холодном бетонном полу подземелья.
        Борода первым нарушил молчание:
        - Ты кто такой?
        Старик метнул исподлобья затравленный взгляд и еще плотнее сжал губы.
        Борода встал из-за стола, подошел к старику почти вплотную. Старик весь сжался и попятился.
        - Не бойся, - медленно сказал Борода, - и не дрожи. Не сделаю тебе ничего худого.
        - А я и не боюсь тебя, разбойник, - прерывающимся голосом пробормотал Старик. - Знаю, кто ты, и все равно не боюсь.
        Он умолк и, отступив к самой стене, прикрыл глаза.
        - Знаешь меня? - удивился Борода. - Откуда?
        Старик молчал.
        - Ну, не глупи, отец. Садись поближе к свету. Поговорим. Хочу порасспросить тебя кое о чем…
        Старик продолжал молчать и не открывал глаз. Все его тело сотрясалось от непрерывной дрожи.
        - Видишь, он уже готов рассыпаться, - заметил Одноглазый.
        Парни, которые привели старика, захмыкали.
        - А ну! - негромко бросил Борода.
        Под низко нависающим бетонным сводом стало тихо.
        - Почему ты без сапог? - продолжал Борода, снова обращаясь к старику. - Разве у вас в долине теперь ходят так?
        Старик покосился на полуголых парней и злобно прошептал что-то.
        - Вот как? - удивился Борода. - Это ты? - он указал пальцем на одного из парней.
        Тот испуганно замотал головой.
        - Значит, ты. - Борода не мигая уставился на другого парня. - А ну-ка подойди сюда.
        Звонкий удар, короткий всхлип. Еще удар и еще.
        - Теперь ступай и принеси его башмаки. Заслоняя руками окровавленное лицо, парень, пошатываясь, исчез за тяжелой дверью.
        Через несколько минут он возвратился. Одной рукой он прикрывал разбитый нос и губы, в другой были башмаки старика. Он молча поставил их на стол и попятился к двери.
        - Немудрено, что польстился, - заметил Борода, - хорошие башмаки - на меху и подошва совсем не стерлась. Я тоже никогда в жизни не носил таких. Ты, наверно, был богатый, - повернулся он к старику, - раньше, до этого… Ну, понимаешь?
        Старик молчал, не отрывая взгляда от башмаков, которые Борода держал в руках.
        - Конечно, богатый, - усмехнулся Борода, - только очень богатые могут носить такие замечательные башмаки… На, возьми!
        Он швырнул башмаки к ногам старика. Старик быстро нагнулся, схватил их и стал торопливо надевать, подпрыгивая на одной ноге.
        - А ты запомни, - обратился Борода к парню с разбитым лицом. - Мы не бандиты и не разбойники. Мы исследователи. Исследователи - это значит ученые. Мы должны вернуть то, что они, - он кивнул на старика, - потеряли. Это очень трудно, но другого выхода у нас нет. И мы должны быть принципиальными… - Последнее слово он произнес по складам. Так говорил Хромой, умирая. Он-то помнил кое-что - Хромой… Раньше тоже были ученые. Раньше - это когда нас еще не было, а он был молодым, - Борода указал на старика, который старался застегнуть пряжку на башмаке. - Те ученые знали больше нас, они даже умели делать такие башмаки. Но они были непринципиальные… Может, с этого все и началось. Вот так… А ты на что польстился? Ты понял?
        - Понял, - сказал парень, всхлипывая и размазывая по лицу кровь и сопли.
        - Вот и хорошо, - кивнул Борода. - Так расскажи нам, - продолжал он, обращаясь к старику, - расскажи, как вес это получилось?
        - Я ничего не знаю.
        - Быть не может. Что-нибудь да знаешь.
        - Нет.
        - Не всегда же люди скрывались в пещерах и под развалинами и не могли выходить на солнечный свет?
        Старик молча разглядывал пряжки на своих башмаках.
        - Ну! Молчать нельзя. Я могу заставить говорить. Это будет гораздо хуже для тебя.
        - Я ничего не знаю, клянусь вам.
        - А мы поклялись не верить ничьим клятвам, даже своим собственным. Сколько времени ты живешь там внизу, под этими развалинами?
        - Как помню себя.
        - Сколько же лет ты себя помнишь?
        - Не знаю. Много…
        - Десять, двадцать, пятьдесят?
        Старик молча пожевал тонкими губами:
        - Меньше, но я не знаю. Я не веду счет годам. Зачем? Время остановилось.
        - Это вы остановили его, ты и те другие, кто носил такие же башмаки на меху. Вас давно надо было уничтожить всех, как взбесившихся псов. А вы зарылись в норы и бормочете про остановившееся время.
        - Кончай, Борода, - глухо сказал Одноглазый. - Это ни к чему. Дай его мне, и я проверю, сохранились ли какие-нибудь воспоминания в его гнилом мозгу.
        - Не надо! - закричал вдруг старик. - Я скажу, что помню. Все. Ничего не утаю. Зачем мне скрывать? Я ни в чем не виноват.
        - Все вы твердите “не виноват”, - заметил Одноглазый, - выходит, все само получилось.
        - Помолчи, - сказал Борода, - послушаем, что он помнит. Только начинай с самого начала, - повернулся он к старику, - и не вздумай нас дурачить. Кое-что нам известно. Наш… этот, ну как его… исследовательский центр действует уже давно.
        - Я знаю, - кивнул старик.
        - Знаешь?
        - Да, там внизу знают о вас. Вы крадете женщин и стариков, мучаете их и убиваете. Вас боятся и ненавидят. Ботс давно предлагал истребить вас.
        - Кто такой Ботс?
        - Наш президент.
        - Ого, Одноглазый, оказывается, у этих крыс внизу есть даже президент.
        - Сами вы взбесившиеся крысы! - хрипло закричал старик. - Исчадия ада! Не даете людям умереть спокойно. Наступает конец света, а вы торопите его приближение.
        - “Конец света” - дело ваших рук, отец. Ваше поколение отняло у нас солнце, отняло все, чем люди владели. Да, мы ушли в пещеры и подземелья, у нас не оставалось иного выхода. Но мы хотим знать, что произошло, а вы скрываете. Знание должно помочь нам вернуть потерянное. Тогда те, кто доживут, смогут возвратиться в мир света.
        - Человечество вышло из мрака и перед своим концом возвратилось во мрак. Все предопределено, и вы ничего не измените.
        - Слышишь, Одноглазый, они там внизу даже придумали целую философию, чтобы объяснить и оправдать свое преступление.
        - Не трать на него время. Борода. Дай его мне, и я все кончу за несколько минут.
        - Нет, это становится занятным. Нам давно не попадался такой разговорчивый гость. Кем ты был раньше, старик?
        - Раньше?
        - Да. До этого. Когда люди еще не прятались от солнца.
        - Раньше… - повторил старик и закрыл глаза. - Нет, не знаю. Какой-то туман тут, - он коснулся костлявыми пальцами лба. - Это ускользает, не поймаешь его…
        Одноглазый резко приподнялся, но Борода остановил его быстрым движением руки.
        - Говори, отец, - кивнул он старику, - говори, мы слушаем тебя.
        Голос его прозвучал неожиданно мягко.
        Старик вздрогнул, глянул настороженно и отвел глаза.
        - Садись к столу, - продолжал Борода, - а вы, - он повернулся к парням, молчаливо стоящим у двери, - принесите воды и чего-нибудь поесть.
        Парни вышли и тотчас вернулись с жестяным жбаном и глиняной миской, в которой лежали куски черного копченого мяса. Старик неуверенно шагнул к столу, сел на край грубо отесанной деревянной скамьи, прикрывая ладонью глаза от желтоватого света тусклой электрической лампы.
        - Ешь, - сказал Борода, придвигая миску с черным мясом.
        Старик с ужасом отшатнулся.
        - Не бойся. Это летучие мыши. Их много в наших подземельях. Мои парни научились ловить их электрическими сетями. Ешь!
        - Воды бы… - прошептал старик, глядя на жбан.
        Борода налил ему воды, и старик пил медленно и долго, судорожно подергивая худым кадыком.
        - Хорошая вода, - пробормотал он, отставив наконец глиняную кружку и отирая губы тыльной стороной ладони, - чистая и сладкая.
        - Здесь в горах много такой, а у вас разве хуже?
        - У нас - гнилая. Течет из-под развалин, а там, говорят, остались трупы.
        - Трупы? С того времени?
        - Нет. Умирали и позже. Те, кто выходил днем. Это было давно, когда еще не поняли, что солнце убивает.
        - Много вас осталось в развалинах?
        - А зачем тебе знать?
        - Просто интересно, как вы там живете?
        - А как вы тут?
        - Нас немного. И у нас хорошая вода и чистый воздух. Здесь по ночам дуют свежие ветры, а у вас внизу смрад и тишина. Я знаю - спускался туда не один раз.
        - Чтобы красть наших по ночам?
        - И за этим тоже, но чаще, чтобы посмотреть, понять…
        - Что ты хочешь понять?
        - Как случилось такое.
        - Зачем? Того, что случилось, не исправишь.
        - Не знаю. Я и многие из наших родились в тот год, когда это произошло. Мы выросли в темноте пещер, но хотим вернуться в солнечный мир. Он был прекрасен, не так ли?
        - Не помню. Не могу вспомнить. И зачем? Прошлого не вернешь.
        - Не в прошлом дело. Мир велик. Он не ограничивается этими горами. Может быть, не везде так…
        - Дальше лежит пустыня. Оранжевая и черная. Там только солнце, скалы и песок. Никто ее не пересекал.
        - Ты видел ее?
        - Нет. Один из наших доходил до края гор. Он видел пустыню и вернулся.
        - Он еще у вас?
        - Нет. Умер. Его убило солнце. Он вернулся, чтобы умереть.
        - И никто из ваших не пытался уйти совсем?
        - Уходили многие, кто помоложе. Уходили и не возвращались. Только один вернулся и рассказал о пустыне.
        - А остальные?
        - Четверо погибли. Солнце убило их.
        - А может, кто-нибудь дошел?..
        - Куда? - спросил старик и вдруг начал смеяться, сначала чуть слышно, потом громче и громче.
        Борода и Одноглазый обменялись быстрыми взглядами. Так же смеялся и предыдущий, умирая, когда уже перестал чувствовать электрические разряды. Он так ничего и не сказал, только смеялся. Смех перешел в агонию.
        Старик продолжал смеяться и вытирал грязными пальцами слезы, выступившие на глазах.
        - Замолчи, - глухо сказал Одноглазый, - чего разошелся?
        - Куда он мог дойти?
        - Я не утверждаю, что так было, - Борода потупился. - Это лишь предположение, или - как ее?..
        - Гипотеза, - подсказал Одноглазый.
        - Вот именно - гипотеза.
        Старик перестал смеяться. Взгляд его снова стал настороженным и злым.
        - Вы слепые щенки! Щенки, - повторял он презрительно, - хоть и называете себя исследователями и утверждаете, будто знаете что-то. Ничего вы не знаете, кроме мрака этих пещер, в которых гнездитесь вместе с летучими мышами. Здесь вы родились, здесь и подохнете. В мире не осталось ничего, понимаете, ничего, кроме нескольких горсток безумцев: мы - там внизу, вы - здесь.
        - Но в других долинах… - начал Борода.
        - В других долинах только совы, гиены да высохшие трупы.
        - Ты бывал там?
        - Это неважно. Я знаю.
        - Кажется, ты действительно много знаешь, - кивнул Борода. - Плохо только, что не хочешь добровольно поделиться с нами своим знанием.
        - Мое знание для вас бесполезно.
        - Нет бесполезного знания, отец.
        - Его было слишком много во все времена. Оно и погубило мир.
        - Значит, ты помнишь, как это случилось?
        - Помню только свет, ярчайший, чем тысячи солнц, и огонь, мгновенно пожравший все. Спустя много времени я очнулся там, где живу теперь.
        - Ты был из этого города?
        - Не знаю.
        - А твои близкие?
        - Я не помню их.
        - А другие в развалинах?
        - Они тоже ничего не помнят. Некоторые считают, что всегда жили так, хотя лет им больше, чем мне.
        - Среди вас есть женщины?
        Старик опять зло рассмеялся:
        - Чего захотел! Вы же украли их.
        Борода и Одноглазый снова взглянули друг на друга.
        - Видишь, я был прав, - заметил, помолчав, Борода. - Кто-то работает в соседних долинах. Мы не крали ваших женщин, отец, - продолжал он, обращаясь к старику. - Ни одной. Мы только исследователи. Когда из развалин исчезли последние женщины?
        - Не помню. Давно.
        - Это важно, постарайся вспомнить.
        - Несколько лун назад. Не всех украли, некоторые ушли с молодыми и не вернулись.
        - И теперь не осталось ни одной?
        - Наверно… Я давно их не видел.
        - А что говорят другие в развалинах?
        - Не знаю… Мы редко встречаемся и разговариваем.
        - Он врет, - проворчал Одноглазый. - Дай его мне, и я заставлю сказать правду и припомнить кое-что.
        - Слышишь, отец, что говорит мой помощник? Может, действительно попробовать на тебе наши способы исследований?
        - Я в твоей власти, разбойник, - прошептал старик, потупившись. - Но когда ты вернул мне башмаки, я невольно подумал…
        - Что же ты подумал? - прищурился Борода.
        - Что ты не такой зверь, как о тебе рассказывают.
        - Слышишь, Одноглазый!
        - Он хитрит, чтобы спасти шкуру. Разве ты не понял? Было бы глупо отпустить его так…
        - Отпустите меня, - оживился старик. - Отпустите, а взамен я пришлю вам другого.
        - Кого же?
        - Того, кто знает больше. Президента Ботса.
        - Ты слышишь, Одноглазый!
        - Он, видно, считает нас совсем дураками, Борода.
        - Похоже…
        Наступило молчание. Старик растерянно озирался, глядя то на одного, то на другого, потом горячо затворил:
        - Нет-нет, я не обману вас, клянусь. Ботс стар, все равно он скоро умрет, а он помнит кое-что - это точно. Только он не хочет говорить. Но вы сможете заставить. И получите пользу для себя.
        - А для тебя какая же в этом польза? - прервал Одноглазый.
        Старик хихикнул:
        - И для меня будет польза, парень. Когда Ботс исчезнет, придется выбрать нового президента. Им буду я…
        - А ты действительно хитрец, - заметил Борода. - Но такой хитрец запросто обманет и нас.
        - Не обману. Я ненавижу Ботса. Все в развалинах его ненавидят. У него в тайниках есть разные ценные вещи. Много. Есть даже кофе. Вы знаете, что такое кофе?
        - Мы слышали о нем, но никогда не пробовали, - сказал Борода.
        - Я пришлю вам банку, если стану президентом.
        - Может, отпустим его, Одноглазый, за Ботса и за банку кофе?
        - Обманет ведь…
        - Если не верите, оставьте у себя мои башмаки. Вернете, когда Ботс будет у вас.
        - Рискнем, Одноглазый. Мне кажется, он все-таки не обманет. Он слишком ненавидит Ботса, а кроме того, знает, что с нами шутки плохи. Найдем в случае чего. Иди, отец, иди в своих башмаках и доставь нам поскорее Ботса.

* * *
        - Ну, мы не прогадали, Одноглазый?
        - Выходит…
        - Где этот Ботс?
        - У меня в лаборатории. Пришлось связать. Кидался как бешеный.
        - Очень стар?
        - У нас еще никогда такого не было.
        - Надо с ним поосторожнее. Может, заговорит так?
        - Едва ли… Лежит и проклинает.
        - Начнем помаленьку?
        - Пожалуй.
        - Тогда пошли.
        Они спустились по крутому полутемному лазу в нижний этаж подземелий. Следуя за Одноглазым, Борода снова думал о том, что здесь могло быть раньше…
        Когда они, несколько лет назад, нашли и заняли этот лабиринт, в нем еще лежали скелеты и высохшие мумифицированные тела мужчин, женщин, детей. Множество скелетов и тел. Следов ран на них не было. Может быть, они умерли с голоду или от другой причины? Они лежали правильными рядами во всех помещениях. Ребятам пришлось повозиться, пока очистили верхние этажи лабиринта. Теперь все это сложено в самом низу, в пещерах, которые находятся под долиной. Вероятно, тогда они допустили ошибку. Надо было получше обследовать те пещеры. Лабиринт может тянуться до развалин, которые лежат внизу в долине.
        Интересно, что удастся выведать от этого Ботса? Президент? Ничего себе добыча. Борода умел читать и из книг, найденных в лабиринте, знал, что раньше так называли главу большого государства. Когда-то на земле были государства. И одно из них находилось в этих горах. Развалины городов кое-где сохранились. И под развалинами еще гнездились люди. Как в этой долине внизу.
        Это было непостижимо. Почему сразу все изменилось? Океан пламени, пронесшийся над этими горами и всем миром. Откуда он? Что было его причиной: злая воля безумцев, роковая ошибка или?.. Или это “конец света”, как твердил тот старик? В сущности, они почти ничего не знают. Знают лишь, что люди - множество мужчин, женщин, детей - жили в больших, освещенных солнцем городах. У людей было все, что пожелаешь, даже теплые башмаки на меху. Кроме того, у них были разные машины, приспособления, приборы, о назначении которых сейчас трудно догадаться, тем более что тайны этих приборов и машин умерли вместе с их создателями. Переменилось все сразу. Может быть, за несколько мгновений. Все испепелил, разрушил, расплавил огонь. На картинках в старых книгах были горы, покрытые яркой зеленью и цветами, были прекрасные здания из блестящего металла и стекла, которые искрились в солнечных лучах, было синее море, а на его берегах красивые мужчины, женщины, дети, которые не прятались от солнца…
        Борода невольно вздрогнул.
        Солнце - самый страшный и смертельный враг тех, кто уцелел. Его лучи безжалостно убивают все живое. Они убили растения, иссушили реки. Наверно, и на месте синей морской дали теперь бесконечная, сожженная солнцем пустыня. Может быть, причина в солнце? Изменилось оно, а люди ни в чем не виноваты?
        Но почему Хромой утверждал иное? Всем, что Борода знает, он обязан Хромому. Хромой научил их жить в этих подземельях. Указал цель жизни: понять и пытаться поправить то, что случилось. Он был убежден, что катастрофа - дело рук людей, тех самых не-прин-ци-пи-аль-ных ученых, которых Хромой так ненавидел. С Одноглазым и учениками Борода теперь продолжает дело, начатое Хромым. Удастся ли им понять что-нибудь? Стариков остается все меньше, все чаще они умирают, так и не начав вспоминать. Да и хранит ли чья-нибудь уснувшая память воспоминания, которые они ищут?
        Одноглазый, шедший впереди, негромко выругался.
        - Что там? - спросил Борода.
        - Светильники гаснут. Видишь, почти не светят. Водяные машины, которые дам удалось пустить в ход с таким трудом, выходят из строя. Они дают все меньше энергии. Что будем делать потом?
        - Надо добыть новые лопатки для колес.
        - Где?
        - Ну, попытаться сделать самим.
        - Легко сказать! Из чего и как? Мы еще можем кое-как наладить старые машины, но сделать что-то заново… Это искусство утрачено навсегда, Борода.
        - Вздор! Все эти машины сделали люди, такие же, как ты и я.
        - Не совсем такие, Борода. Они знали то, чего мы не знаем. Нас ведь никто не учил. Мы до всего должны доходить сами.
        - Значит, должны дойти и до этого: начать строить новые машины.
        - Пожалуй, давай заниматься этим. И оставим то, над чем трудились до сих пор.
        - Нельзя. Машины пока не главное, они только помощь в нашем основном деле. Надо думать и об одном и о другом.
        - Знаешь, Борода, если Ботс нам сегодня ничего не скажет, похоже, мы проиграли… Ничего у нас не получится.
        - И ты начал сомневаться!
        - Давно, только не хотел говорить, не хотел оставлять тебя одного.
        - Одного?
        - Конечно. Если я уйду, уйдут и ребята. Наверно, уйдут все…
        - Куда вы пойдете? Ты слышал, что говорил старик?
        - Можно пойти вдоль гор, не обязательно углубляться в пустыню. Пойдем ночами при свете луны. Днем будем прятаться в пещерах. Если где-нибудь найдем женщин, отобьем их, заложим новое поселение. Коли хочешь, пойдем с нами.
        - Это уже решено?
        - Да. Если тот ничего не скажет…
        - А если скажет?
        - Тогда еще посмотрим.
        - Так…
        Больше они не проронили ни слова, идя по длинным, плохо освещенным скальным коридорам.
        “В сущности, этого надо было ждать давно, - думал Борода. - Ребятам все осточертело, а главное, им нужны женщины. Одно знание их не увлекает. В их телах сохранился первобытный инстинкт продолжения рода. А впрочем, все это тоже бессмысленно: женщины давно бесплодны. В пещерах и в глубине развалин рождались лишь дети, зачатые до катастрофы. И если мы ничего не сможем изменить, мы станем последним поколением этой проклятой земли”.

* * *
        Старик лежал на столе. Веревки, которыми он был привязан, глубоко впились в иссохшее, худое тело. Голова запрокинулась назад, и острый клин бороды торчал вверх, отбрасывая резкую тень на побеленной известкой стене. При виде Бороды и Одноглазого старик шевельнулся, и из его впалой груди вырвался не то вздох, не то скрип.
        - Развяжите его, - приказал Борода.
        Парни, стоящие у дверей, бросились исполнять приказание. Когда путы были сняты, старик, кряхтя, приподнялся и сел.
        - Посадите его в кресло.
        Парни подняли старика и перенесли в потертое кожаное кресло посреди помещения. Над креслом с потолка свисал блестящий металлический шар, от которого тянулись нити проводов.
        Старик не сопротивлялся. Посаженный в кресло, он попытался устроиться поудобней и принялся растирать затекшие кисти рук.
        Борода и Одноглазый присели напротив на грубо сколоченные табуреты.
        - Ну, здравствуй, президент Ботс, - сказал Борода, - приветствую тебя в нашей исследовательской лаборатории.
        - А я совсем не президент, - довольно спокойно возразил старик, - и никто до сих пор не называл меня Ботсом.
        - Он твердит это с самого начала, - заметил Одноглазый. - Врет, конечно, как они все.
        - Значит, не Ботс, - кивнул Борода. - Возможно, мы ошиблись. Тогда кто же ты?
        - Достаточно того, что не Ботс. Если вам нужен Ботс, отпустите меня.
        - Не раньше, чем ты сможешь доказать, что ты не Ботс.
        - Как же я это сделаю?
        - А если не можешь, значит, ты и есть президент Ботс.
        - Хитро придумано, - старик потер пальцами свою козлиную бороду и задумался. - Что вам нужно от меня?
        - А вот это другой разговор. Ты достаточно стар и, конечно, помнишь, как это произошло.
        - Что именно?
        - Ты не понял?..
        - Огонь, который пожрал все?
        - Да.
        - Не знаю. И никто не знает.
        - А ты помнишь, что было до этого?
        - Нет. Помню себя с тех пор, как открыл глаза во мраке среди развалин.
        - Слушай, Ботс…
        - Я не Ботс.
        - Допустим… Но кто бы ты ни был, помоги нам понять. Ведь мы ищем правду.
        - А существует ли правда? И зачем вам она?
        - Чтобы попытаться исправить.
        - Это не в силах людей. Тем более теперь.
        - И все-таки мы хотим попробовать.
        - Но я ничем не могу вам помочь. Я ничего не знаю. Ничего.
        - Видишь это? - Борода указал на блестящий металлический шар, свисавший с потолка над головой старика. - Знаешь, что это такое?
        - Нет. А хотя, подождите… - старик прикрыл ладонью глаза, вспоминая. - Однажды я уже видел над собой такое. Это было давно. Очень давно… С помощью этого когда-то лечили болезни. Только забыл какие… Но вы, конечно, используете это для другого…
        - Нет, и мы лечим. Память. Заставляем вспоминать то, что люди забыли.
        - И убиваете их.
        - Не всегда. Только тех, кто не хочет вспомнить.
        - Не хочет или не может?
        - Для нас безразлично, отец.
        - И вы хотите испытать это на мне?
        - Если ты не будешь говорить добром.
        - Но, испугавшись, я могу наговорить вам невесть что.
        - У нас есть средство проверить. Кое-что нам известно Ложь не спасет тебя.
        - От чего?
        - От этого, - Борода кивнул на блестящий шар над головой старика.
        - Вам никогда не приходило в головы, что старость надо беречь, уважать? Вы зовете себя исследователями, но вы просто дикари. Ведь уважение к старости, к минувшему - главная черта, отличающая цивилизованность от дикости, ученого - от дикаря.
        - О каком уважении ты говоришь, отец? За что мы должны вас уважать? Вы лишили нас всего. И если говорить о дикости, вы - ваше поколение - ввергли нас в нее. А мы хотим вырваться любой ценой! Понимаешь - любой. Ценой ваших признаний и плюгавых жизней - тоже.
        - В логике вам отказать нельзя, хотя то, что вы творите, бессмысленно. Ну, допустим, ты и даже все вы, - старик обвел взглядом подземелье, - поймете, что произошло двадцать или тридцать лет назад. Ну и что! Изменить вы ничего не в состоянии.
        - Поняв, можно что-то делать. Искать средства, пытаться изменить…
        - Вот вы поняли, давно поняли, чю солнечные лучи убивают. Как вы это измените?
        - Может, и изменим, когда будем знать причину. Почему они стали смертоносными? Ведь раньше они не убивали.
        - Раньше не убивали, верно. Раньше были благодеянием. Благодаря им на земле появилась и расцвела жизнь.
        - Ну так что же произошло?
        - Этого, вероятно, никто из нас не знает и теперь уже не узнает никогда.
        - А что ты думаешь об этом сам? Ты очень стар. Главная часть твоей жизни осталась там, за огненной чертой. Я готов поверить, что ты, как все, ничего не помнишь. Но разум твой еще светел и ты не можешь не думать о том, как все переменилось. И почему переменилось.
        Старик сплел тонкие пальцы, подпер ими узкий, худой подбородок и долго молчал, устремив неподвижный взгляд в дальний угол подземелья, потом, словно очнувшись, резко дернул головой и заговорил:
        - Твой вопрос свидетельствует о твоем уме, - прости, я не знаю твоего имени.
        - Мы зовем его Борода, - сказал Одноглазый. - Он единственный среди нас, у кого волосы растут на подбородке и на щеках.
        - Единственный… Это интересно… - пробормотал старик, словно обращаясь к самому себе. - Так вот, Борода, - продолжал он совсем другим голосом - отчетливым и твердым, - я действительно думал об этом, и не раз. И если тебя интересуют мои мысли, охотно поделюсь ими с тобой. Я не знаю, чем я занимался раньше, до “огненной черты”, как ты говоришь. Начав вторую жизнь под развалинами в долине, я нашел себе занятие, вероятно новое, тем не менее интересное и важное для меня, - я стал изучать сны. Да-да, не удивляйтесь - сны. Свои сны, сны других людей, живущих рядом со мной. Я научился понимать сны, объяснять людям их значение. Если бы вы знали, какие иногда снятся интересные сны!
        - Мне никогда ничего не снится, - сказал Борода.
        - А я видел сон только раз, - добавил Одноглазый. - Мне приснилась женщина, злая и безобразная. Она преследовала меня, а я никак не мог убежать, и, когда она настигла меня, я проснулся…
        - А потом ты долго болел, не правда ли? - спросил старик, внимательно глядя на Одноглазого.
        - Верно. Как ты узнал?
        - Такой сон - частый знак близкой болезни.
        - А если снов нет? - спросил Борода.
        - Сны есть всегда, просто ты их сразу забываешь, как я и другие забыли то, что было до “огненной черты”.
        - Ты, кажется, хотел рассказать нам, какие бывают сны.
        - Да… Вот однажды мне приснилось поле - зеленое поле, густо заросшее влажной травой и цветами. Было раннее утро, и я бежал по этому полю. Никто не преследовал меня. Просто мне было легко и весело. Я бежал по росистой траве, и надо мной плыли легкие розовые облака. А потом взошло солнце, но не смертоносное, а ласковое. Его лучи только согревали и сушили одежду, влажную от росы.
        - И что же означал этот сон? - хрипло спросил Борода.
        - Вероятно, только то, что когда-то давно, задолго до “огненной черты”, я встречал солнечный рассвет на цветущем зеленом поле.
        - А еще?
        - Еще мне часто снится город. Большой город с очень высокими домами и узкими улицами. Нигде не видно развалин, а на перекрестках улиц кое-где маленькие площади и на них среди камня правильные ряды деревьев и цветы. Много ярких цветов. И между цветами бьют к небу струи прозрачной воды, ярко сверкающие в лучах солнца.
        - А люди?
        - Да, и люди. Множество людей. Они спешат куда-то, не обращая внимания на цветы, водяные струи и солнце.
        - Значит, ты когда-то жил в таком городе?
        - Вероятно. И, в отличие от других его обитателей, находил иногда время посмотреть вокруг.
        - Поэтому теперь он является тебе в снах?
        - Вероятно.
        - Что же ты помнишь еще?
        - Я не говорил, что помню. Это всего лишь сны.
        - Которые ты умеешь толковать.
        - Толковать - да. Но это не значит, что все так и было.
        - Я перестаю понимать тебя, отец, - нахмурился Борода.
        - Сон - лишь призрак, который возникает тут, - старик коснулся пальцами головы, - призрак воспоминаний или того, что живет в тебе и самому тебе неведомо. Может, это только мечты, а в действительности ничего не было.
        - Но “огненная черта” была.
        - В сущности, и этого мы точно не знаем. Что-то переменилось в мире, в котором мы жили. И все…
        - Хочешь запутать меня?
        - Нет. Это мои мысли. Ведь ты хотел знать их, не так ли?
        - Тебя трудно понять.
        - Это удел всех нас. Люди давно разучились понимать друг друга и даже самих себя. Вероятно, с этого и начались все несчастья.
        - Значит, в том, что произошло, все-таки виноваты люди?
        - Я не могу утверждать, но порой думаю так.
        - Твои сны подсказывают такие мысли?
        - Не только… Ты умеешь читать, Борода?
        - Да, но я знаю мало книг. Книги - такая редкость. Они сгорели первыми. А те, что чудом сохранились, пошли на топливо для костров немного позднее. Люди хотели выжить любой ценой.
        - Знаю. У себя в развалинах я собрал немного старых книг. В некоторых есть предсказания, что такое может произойти, если люди не одумаются.
        - Предсказания?
        - Да. Были люди, имевшие смелость предсказывать. Их называли фантастами.
        - Расскажи об этих предсказаниях, отец.
        - Это даже трудно назвать предсказаниями. В одной книге описано то, что случилось, так, словно автор видел все это.
        - Но эта книга?..
        - Она написана очень давно, наверно, до моего рождения.
        - Значит, они знали?
        - Некоторые, наверно, догадывались.
        - Ты слышишь, Одноглазый?
        - Слышу, но можно ли верить? Где эта книга?
        - Она хранится в развалинах. Обещаю отдать ее вам, если освободите меня.
        - Слушай, Ботс!..
        - Я не Ботс.
        - Мы уже договорились, что ты Ботс. Мне нужна эта книга. Но кто поручится, что ты не обманешь?
        - Ты должен мне поверить. У тебя нет иного выхода. В некоторых случаях люди должны верить друг другу, ибо неверие - это уже проигрыш. Я оставлю книгу в условленном месте между развалинами и вашей горой. Завтра ночью ты возьмешь ее.
        - Хорошо. Я верю. С заходом солнца освободи его, Одноглазый. Пусть парни проводят его и условятся о месте, где он положит книгу. Я не буду больше утомлять тебя расспросами о снах, отец. Прощай. А пока отдохни у нас до наступления темноты.

* * *
        - Что скажешь, Одноглазый? Ушел он?
        - Нет. Он умер, Борода. Умер, не начав вспоминать.
        - Ты… Ты посмел?
        - Спокойно, Борода! Глупо было отпускать его так. Я хотел испытать его немного. Ведь я имел право. Я тоже исследователь, как мы все.
        - Что ты наделал! Книга… Как достанем теперь его книгу?
        - Книга могла оказаться такой же ложью, как и “президент Ботс”. Он сказал, что его звали Стоб. Тот старик тоже обманул нас.
        - Что ты наделал, Одноглазый!
        - Только выполнил свою обязанность. Мы обязаны экспериментировать в поисках правды. Экспериментировать, а не верить на слово, как последнее время делаешь ты. Эксперимент оказался неудачным, вот и все. Еще один неудачный эксперимент. Но он последний, Борода.
        - Последний?
        - Да. Мы уходим. Все. Сегодня ночью. Я тебе говорил. Парни уже собрались. Решай, как ты? Но учти, теперь я командую…
        - Он очень мучился?
        - Кто?
        - Ну этот - Ботс или Стоб.
        - Не очень. Это случилось быстро. Он был слишком стар. Сразу начал бредить. Слова были бессмысленны. Впрочем, одна фраза показалась мне интересной, но он не успел закончить ее. Он вдруг вспомнил о тебе. Он решил, что ты обманывал его, обещая свободу.
        - Проклятие!
        - Он сказал: этот, с бородой, который обманул, он, пожалуй, мог бы… Солнце не очень страшно для него… Всего три ночи пути…
        - Три ночи? Но куда?
        - Не знаю. Это были последние слова. Больше я не разобрал ничего.
        - Он бредил. Я такой же, как и все вы. Я вырос в подземельях и никогда не выходил на солнце.
        - А может, ты родился еще до “огненной черты” за год-два? Почему только у тебя растет борода? Вдруг солнечные лучи не смертельны для тебя?
        - Хочешь избавиться от меня таким способом? Не выйдет! - Борода усмехнулся. - Действительно ли он бредил так, или ты придумал это сам, я не настолько глуп, чтобы поверить. Инстинкт подсказывает мне, что солнце гибельно. Я страшусь его лучей, как и все вы. II я еще не хочу умирать. Идите, как вы задумали. Я остаюсь и попробую найти книгу, о которой он говорил.
        - Подумай, Борода.
        - Я уже подумал. Наши пути разошлись. Буду искать правду один.
        - Это твое право. Но мне жаль, что гы оставляешь нас. И хоть ты обидел меня несправедливым подозрением, повторяю: я ничего не придумал. Старик произнес те слова, и я передал их тебе точно.
        - Хорошо. Прощай!
        - Прощай, Борода. Мы пойдем вдоль гор на север. Будем оставлять знаки, чтобы ты мог найти нас, если передумаешь.
        - Хорошо. Но я не передумаю.
        - Мы не уйдем далеко. В четырех ночах пути в большой долине есть развалины. Попробуем договориться с теми, кто живет там.
        - Все это бессмысленно.
        - Не больше, чем твое решение остаться.
        Одноглазый направился к выходу, но, не дойдя до двери, вернулся.
        - Вот, - сказал он, снова подходя к столу, за которым сидел Борода, - этот порошок - кофе. Его при, слал тот старик в башмаках на меху. Опять похоже на обман. Порошок горький. Возьми его, если хочешь.
        Одноглазый вынул из кармана кожаной куртки небольшую металлическую банку. Поставил ее на стол.
        Борода не шевельнулся. Глаза его были устремлены куда-то в темноту поверх головы Одноглазого. Одноглазый потоптался у стола и молча вышел, тяжело ступая подкованными сапогами.

* * *
        Три ночи подряд Борода пытался проникнуть в развалины, лежащие внизу в долине. Все было напрасно. Часть входов оказалась завалена, остальные тщательно охранялись. Из них доходил слабый свет, слышны были приглушенные голоса. На стук камня, выкатившегося из-под ног Бороды, от ближайшего входа в темноту просвистела стрела. Поняв безуспешность попыток, Борода возвратился в подземелья опустевшей лаборатории.
        Электрические машины давали все меньше энергии. Светильники гасли один за другим. Надо было решать.
        На закате следующего дня, когда солнце скрылось за гребнем хребта и густая фиолетовая тень легла в долине, Борода, выглянув в смотровую щель верхней лаборатории, заметил внизу цепочку людей. Они шли от развалин и медленно поднимались по склону вверх к пещерам.
        Борода разыскал оптическую трубу и долго рассматривал в нее приближающийся отряд. Впереди шел старик в широкополой шляпе и коротком плаще. Кажется, это был тот самый, который побывал у них в лаборатории. У него на груди на коротком ремне висела черная трубка с блестящей изогнутой рукоятью. Борода знал это оружие. Оно выбрасывало прерывистый огонь и могло умертвить с большого расстояния, У остальных были луки со стрелами и палки с длинными острыми лезвиями.
        Их намерения не вызывали сомнений. К ночи они будут у нижнего входа. Старик-предводитель без труда найдет его…
        Борода поспешно спустился вниз. Привалил к двери нижнего вхеда изнутри большие камни. Привел в готовность секретные ловушки. Пусть поработают и хоть как-то заплатят за разгром лаборатории. Потом он положил в кожаный мешок запас копченого мяса, другой мешок наполнил водой. Кажется, все.
        Он остановил водяные машины, и тусклый свет немногих светильников погас. В лабиринте наступила непроглядная тьма. Перебросив через плечо кожаные мешки с едой и питьем, Борода ощупью направился к тайному выходу, известному только ему одному.
        Когда Борода выбрался наружу и над головой у него засверкали звезды, снизу - от главного входа в лабиринт - донеслись глухие удары. Там разбивали дверь.
        Борода усмехнулся. Им хватит работы на несколько часов. А натолкнувшись на первые ловушки, они едва ли рискнут сегодня проникнуть далеко во мрак подземелий.
        Теперь надо было решать, куда идти. Чуть заметная тропа вела вдоль скалистого склона хребта на север, туда, куда ушли Одноглазый и ребята. Но старик, умирая, сказал о пути длиной в три ночи. Ночь приходила с востока, из пустыни.
        И вдруг Борода понял, что выбор уже сделан, сделан еще тогда, когда он говорил последний раз с Одноглазым. Просто он откладывал исполнение. Путь только один - на восток, в пустыню. И чего бы это ни стоило, он должен дойти. Если даже в конце пути ждет смерть, он, умирая, будет знать больше, чем знасг сейчас. И оставит знак тем, кто пойдет по его следу. Старик не успел сказать всего, но теперь это не так важно, раз он решил идти.
        Борода прислушался. Удары внизу смолкли, потом возобновились с новой силой. Ветер прилетел откуда-то издалека, может быть из самой пустыни, принес прохладу и неведомые, тревожащие запахи. Борода резко повернулся и решительно зашагал вниз по каменистому склону, навстречу ветру и ночи.

* * *
        Рассвет застал его у подножия гор на краю каменистой пустыни. Когда восток заалел, а горы за спиной позолотило еще невидимое солнце, Борода разыскал пещеру-навес и забился в самую глубину, куда не смогли бы проникнуть солнечные лучи. Утомленный ходьбой, он тотчас заснул и проспал весь день. Когда он проснулся, солнце уже скрылось за хребтом, а пустыня на востоке потемнела.
        Борода проглотил немного мяса, запил несколькими глотками воды и снова пошагал вперед. Еще некоторое время местность понижалась, потом стала совсем ровно!!. Пустыня выглядела такой же безжизненной, как и горы. Ни кустика, ни клочка сухой травы. Под подошвами скрипел гравий, иногда попадались более крупные камни. Несколько раз Борода пересекал неглубокие сухие лощины. Быстро темнело, ржаво-бурые тона пустыни блекли, растворялись во мраке. Над головой все ярче сверкали звезды. Борода оглянулся. Горы на западе словно стали ниже. Их темная зубчатая цепь четко выделялась на фоне угасающей бледно-оранжевой зари. Вокруг была пустыня - неведомая, огромная, угрожающая. Борода содрогнулся, вспомнив о завтрашнем рассвете. Что, если он не найдет укрытия от палящих смертельных лучей? Еще не поздно вернуться к горам, где на каждом шагу есть пещеры и глубокие прохладные укрытия. Но он только тряхнул головой, чтобы прогнать сомнения, и ускорил шаги. Нет, он будет идти вперед, только вперед, пока хватит сил. Он выбрал яркую звезду, которая недавно поднялась над горизонтом, и пошел прямо на нее, а когда звезда
заметно отклонилась вправо, к юго-востоку, выбрал другую и шагал без остановки несколько часов. Потом горизонт начал светлеть и впереди поднялся узкий серп ущербного месяца, предвещая близкий коней ночи.
        Борода присел немного отдохнуть. Залитая неярким светом пустыня казалась серебристой. Кое-где сверкали осколки кремня, темнели неглубокие лощины. Ветра не было, полная тишина царила вокруг. Борода долго вслушивался в нее, но не мог уловить ни единого звука. Это была тишина всеобщей смерти. Суждено ли ему пережить следующий день? Он поднялся и пошагал дальше. Теперь он шел медленнее. Тело ломило от усталости, горели стертые ступни. Но он продолжал идти вперед.
        Снова заалел восток. Заря стремительно разгоралась. Через несколько минут из-за горизонта брызнут ослепительные лучи солнца. Пора было искать укрытие. Борода оглянулся. Местность вокруг была ровной, как стол. Ни выступов, ни скал. Он вернулся назад к последней ложбине, которую недавно пересек. Спустился и пошел вдоль нее. Быстро светало. Глаза уже различали ржаво-фиолетовые краски пустыни. Лощина отклонялась к северу и постепенно углублялась. Наконец, когда стало уже совсем светло, Борода разыскал небольшой скальный карниз. Он выдавался на север и должен был давать тень в течение всего дня. Под карнизом было немного сухого песка. Борода вытянулся на нем, закрыл глаза. На этот раз он долго не мог заснуть. Сквозь прижмуренные веки различал, как горят в лучах взошедшего солнца скалы на противоположной стороне лощины, чувствовал жар, который бьет от нагретых солнцем камней, - они находились всего в двух шагах от его тела. Потом он заснул.
        Проснулся он от ощущения невыносимого зноя. Ему показалось, что все его тело пылает. Он раскрыл глаза, но, ослепленный, не увидел ничего, кроме сияющей синевы над головой. Он зажмурился, а когда раскрыл глаза снова, содрогнулся от ужаса. Вся правая сторона его тела была освещена солнцем, которое висело почти в зените. Он стремительно отодвинулся, лег на бок, прижался к шероховатой скале. В полдень карниз давал слишком мало тени. Сколько времени он проспал, освещенный солнцем? Смертельно ли поражение, которое его настигло? Борода знал, что люди, пораженные солнечными лучами, иногда умирали не сразу. Может, и у лето есть еще какое-то время? Он лежал неподвижно, вслушивался в себя и ждал. Граница света и тени проходила всего в ладони от его тела. Потом эта граница начала отодвигаться. Солнце склонялось к западу. Тени становились длиннее, жара уменьшалась, а он еще жил.
        Когда тень заполнила всю лощину, Борода рискнул высунуть голову из-под своего карниза. Солнца со дна лощины уже не было видно, но его жар еще чувствовался в воздухе. Борода осторожно приподнялся, встал на четвереньки. Каждое движение отдавалось болью в онемевшем теле, кружилась голова, но он жил, мог двигаться.
        Он дождался сумрака, вылез из лощины и побрел на восток. Сначала он шел очень медленно, но с наступлением темноты пришла прохлада и вернула часть сил. Он шел, не останавливаясь, до восхода луны. Облик пустыни постепенно менялся. Местность стала волнистой. Ноги тонули в рыхлом песке, и движение сильно замедлилось. Поднявшись на одну из возвышенностей, Борода присел отдохнуть. Низко над горизонтом висел узкий бледный серп луны, освещая однообразные застывшие волны песка и каменистых гряд. Они тянулись во все стороны, насколько достигал взгляд.
        Борода сначала вслушивался в окружающую тишину, потом начал дремать. Из полузабытья его вывел какой-то странный далекий звук. Откуда он донесся, понять было нельзя. Может быть, из безмерных пространств пустыни, а может - с ночного неба. Он не был похож ни на что: ни на шум ветра, ни на грохот далекого обвала, ни на рычание дикого зверя. Зародившись вдали, он звучал какое-то время и постепенно смолк. И снова вернулась тишина. Но теперь это уже не была тишина смерти. Она скрывала что-то неведомое, о чем рассказал донесшийся звук. Борода поднялся. Силы снова возвратились к нему, и он двинулся вперед.
        В третий раз впереди загоралась заря. Третья ночь пути подходила к концу. В редеющем сумраке Борода оглядел с невысокой возвышенности окрестности. Вереницы пологих гряд тянулись до самого горизонта, между ними белели полосы песка. Нигде не было видно ничего похожего на укрытие. Оставалось идти вперед, пока силы не покинут его окончательно.
        Когда из-за горизонта появился ослепляющий край солнечного диска и жгучие лучи коснулись лица, Борода только сомкнул веки и продолжал механически переставлять ноги в сыпучем песке. Он уже ни о чем не думал, ждал только, когда упадет, сраженный смертоносными лучами. Солнце поднималось все выше, а он все еще шел, тяжело передвигая ноги. Лицо его горело от зноя, по щекам стекали струйки соленого пота. Наконец песок кончился, Борода почувствовал под ногами твердую каменистую почву. Потом что-то стало задевать за ноги, мешая движению. Он нагнулся, прикрывая глаза от нестерпимо яркого света, и увидел у своих ног полузасохшие стебли каких-то серебристых трав. Он сорвал одни из них и поднес к лицу. Запах был незнакомый, острый и свежий до горечи. Борода опустился на колени и, касаясь лицом жестких сухих стеблей, стал жадно вдыхать их горьковатый аромат. Он еще не верил самому себе. Неужели это конец пустыни, неужели впереди жизнь?..
        Он поднялся и, уже не думая о губительных лучах, которые изливало солнце, торопливо двинулся вперед. Он пытался разглядеть, что было перед ним, но не привыкшие к яркому свету глаза слезились, расплывающиеся радужные круги застилали все вокруг. Он только чувствовал, как трава под ногами становится гуще, и, опустив руку, ощутил, что стебли уже не сухие и ломкие, а гибкие и влажные…
        А потом на его пути встала стена. Он догадался о ее близости по прохладной тени и, протянув вперед руки, нащупал шероховатую поверхность камня. Стена тянулась вправо и влево. Он поднял руки высоко над головой и не достал до ее края. Пальцы находили только стыки больших, грубо отесанных плит. Он побрел вдоль стены, но тут силы окончательно покинули его. Он прилег на землю и, чувствуя, как сознание исчезает, решил, что умирает.

* * *
        Но он не умер. Вечерняя прохлада возвратила его в мир запахов, звуков, красок. Он снова почувствовал свое тело и, приоткрыв глаза, увидел, что лежит в густой зеленой траве у подножия высокой серой стены. Солнце чуть просвечивало сквозь розоватые облака совсем низко над горизонтом. Прохладный ветер шелестел в траве, а над самым ухом звучала прерывистая серебристая трель, похожая на звон многих колокольчиков. Борода начал настороженно всматриваться в окружающую зелень, чтобы найти источник странных звуков, но увидел только крошечное зеленоватое существо с длинными изломанными ногами. Существо на мгновение замерло, и звук прекратился, но затем длинные ноги снова пришли в ритмическое движение и опять полилась серебристая трель.
        Борода усмехнулся, потом осторожно приподнялся, чтобы не потревожить маленького звонкоголосого соседа. И тут впервые он вдруг почувствовал, как нарастает в нем волна радости. Он жил! Солнце не убило его! Тот старик сказал правду! И впереди за стеной ждало неведомое…
        Придерживаясь руками за стену, Борода встал на ноги и осмотрелся. Стена уходила вправо и влево непрерывной серой лентой. Она поднималась на пологие возвышенности, спускалась в ложбины и убегала к самому горизонту. Высота ее намного превышала человеческий рост, и нигде в ней не было заметно ни понижений, ни ворот, ни выломов. Вдоль стены тянулась широкая полоса растительности. Среди густой травы темнели кустарники, поднимались невысокие деревья Далеко на западе в желтоватом мареве заката лежала пустыня. Борода долго всматривался туда, но гор, из которых пришел, разглядеть не мог.
        Осмотр стены показал, что взобраться на нее здесь не удастся. Надо было поискать другое место, и Борода направился вдоль стены на север. Солнце зашло, быстро темнело. В густой траве все звонче раздавались серебристые трели маленьких длинноногих существ. Борода почувствовал голод и жажду. Присев у подножия стены, он доел остатки мяса и допил последние глотки воды. Он не сомневался, что завтра за стеной найдет воду, но сейчас жажда продолжала мучить его. Он попробовал жевать стебли травы, но и это не принесло облегчения. Он продолжил путь в почти полной темноте и неожиданно очутился среди невысоких деревьев, на которых висели крупные, мягкие на ощупь плоды. Борода разорвал один из них и нашел внутри сладкую сочную мякоть с очень приятным вкусом и запахом. Утолив жажду, он решил остаться тут до рассвета. Он прилег на мягкой траве под деревьями и мгновенно заснул.
        Проснулся он задолго до рассвета. Его разбудили звуки, донесшиеся из-за стены. Что-то приближалось с лязгом и грохотом. Чувство неведомой опасности заставило его мгновенно вскочить. Грохот нарастал. Коснувшись ладонью стены, Борода почувствовал, что она дрожит. В ужасе, что стена сейчас рухнет, Борода устремился прочь в темноту. Он натыкался на деревья, падал, разорвал одежду и расцарапал лицо. Густые колючие заросли заставили его наконец остановиться. Он тяжело дышал, чувствуя на исцарапанных губах соленый вкус крови. Сердце судорожно колотилось в груди. Однако стена не рухнула и ничего не появилось из-за нее в темном небе. Грохот и лязг постепенно отдалились и смолкли совсем. Снова стало тихо, слышались только серебристые трели в темной траве.
        До рассвета Борода уже не сомкнул глаз. Иногда из-за стены доносились какие-то неведомые звуки, но источник их находился далеко, и, сколько Борода ни прислушивался, он не мог понять, что за странный мир отгорожен этой стеной.
        Наконец стало рассветать. Окружающие предметы начали снова обретать свою окраску, и Борода узнал, что плоды, которыми он утолял ночью жажду, оранжевые, а колючий кустарник, в котором он запутался, убегая, усыпан яркими желтыми цветами. Мир становился все ярче, теплее и прекраснее, только стена оставалась серой, холодной, недоступной. Борода нарвал сочных оранжевых плодов, набил ими кожаный мешок из-под воды и направился дальше вдоль стены. Солнце уже поднялось над горизонтом, но было еще низко по ту сторону стены, и Борода шел в глубокой прохладной тени. Впрочем, теперь он уже не боялся солнца. Ведь даже вчера в пустыне оно не совладало с ним.
        Наконец он добрался до места, где каменные плиты, из которых была сложена стена, на стыках раскрошились, образовав углубления. Борода окинул стену оценивающим взглядом и решил, что попытается тут подняться. Дважды он срывался и соскальзывал к подножию стены, но в конце концов дотянулся пальцами до верхнего края, схватился за него, приподнялся на руках и чуть не сорвался снова, ослепленный и потрясенный тем, что открылось его взору.
        За стеной лежала разноцветная волнистая равнина, словно составленная из желтых и зеленых квадратов разной яркости и величины. В лучах утреннего солнца серебристо блестели обрамленные зеленью голубые окна воды. Белые нити дорог пересекали равнину в различных направлениях. Что-то двигалось там встречными потоками, без конца обгоняя друг друга. Повсюду виднелись цветные крыши домов, что-то сверкало в тени деревьев, что-то вспыхивало цветными огоньками, искрилось и сияло в солнечных лучах. Порывы теплого ветра доносили немолкнущий пульсирующий гул, словно лениво дышало там, вдалеке огромное и прекрасное чудовище.
        Борода, выбравшийся на вершину стены, стоял неподвижно, ошеломленный, растерянный, сомневающийся. Может, он видит сон? Ведь это так похоже на цветные картинки, которые встречались в старых книгах. А может быть, он умер и это видения иного мира? А может… Мысли его путались, сбивались. Ведь не мог же этот сверкающий мир лежать все эти долгие годы в трех ночах ходьбы от того царства мрака, из которого он пришел.
        Что все это значит? И эта стена, что она отгораживает?
        Борода не сразу сообразил, что тоненький голосок, звучащий где-то внизу под стеной, обращен к нему. У него мелькнула мысль о тех крошечных существах, которые скрываются в траве и оглашают ночную тьму серебристыми трелями. Но, взглянув вниз, он увидел маленького мальчика в голубой рубашке, коротких красных штанишках и больших желтых башмаках, надетых прямо на босые ноги. Задрав светлую стриженую голову, мальчик внимательно и крайне неодобрительно рассматривал незнакомого оборванца, стоящего на вершине стены.
        - Ну, почему не отвечаешь? - спросил мальчик, сморщив облупленный нос. - Зачем ты туда залез?
        - Я хотел посмотреть… - нерешительно протянул Борода. Голос его прозвучал хрипло и глухо. Борода проглотил набежавшую слюну и откашлялся.
        - Туда нельзя лазать, - назидательно сказал мальчик. - Разве ты не читал надпись?
        - Нет, - Борода отрицательно покачал головой.
        - А ты видел ее?
        - Нет.
        - Слезай, я покажу.
        Борода с сомнением глянул вниз. Здесь было очень высоко, и стена казалась совершенно гладкой.
        - Слезай, где влез.
        - Я влез оттуда, - Борода указал на обратную сторону стены.
        - Это ничего. Слезай. Здесь недалеко есть дырка. Мы через нее лазаем за апельсинами. Ты видел там апельсины?
        - Нет.
        - Ну, - разочарованно произнес мальчик. - Какой ты! Ничего не видел. Подожди, я сейчас покажу.
        Он исчез и через несколько мгновений появился по другую сторону стены.
        - Ну, чего ты стоишь? Слезай, - крикнул он, как только увидел Бороду. - Иначе я не успею тебе всею показать.
        Борода начал осторожно спускаться. Мальчик командовал снизу:
        - Обопрись правой ногой. Так, хорошо. Теперь спускай левую. Не туда, правее. Какие у тебя здоровенные сапоги! Нет, переступи вправо, еще… Вот так. Интересно, где ты такие достал? А теперь прямо вниз. Вот и все.
        Борода спрыгнул на землю. Потом осторожно опустил в траву свой мешок.
        Мальчик заглянул в мешок и покачал стриженой головой:
        - Не видал апельсинов! А у самого целый мешок. Врать-то нехорошо.
        - Я не знал, что это апельсины, - смутился Борода.
        - Так я тебе и поверил. Апельсины все знают. Ну ладно, это ничего. Их тут очень много. И они ничьи. Захочешь, я тебе еще нарву.
        - Не надо, пока хватит. Пойдем лучше на ту сторону.
        - Пошли.
        Мальчик юркнул в кусты. Борода последовал за ним. Тут между камней оказался узкий лаз. Еще несколько мгновений - и оба очутились по другую сторону стены.
        - Вот и все, - сказал мальчик. - А ты куда полез!
        - Я не знал…
        - Это наш потайной ход. Но я разрешаю тебе пользоваться им, когда полезешь за апельсинами.
        - Спасибо.
        - А вот та надпись, смотри. - Мальчик указал на стену.
        Борода взглянул вверх. На серых плитах тянулись ряды полустертых временем слов. Шевеля губами, Борода с трудом прочитал по складам:
        “Запретная зона радиоактивного заражения. Проникновение вглубь смертельно опасно. Не пересекать ни при каких обстоятельствах… В случае…” - дальше ничего разобрать было нельзя.
        - Не бойся, - сказал мальчик. - Это написали давно, когда строили стену. Я тогда еще не родился. Теперь там незаразно. Можно ходить. Только недалеко.
        - Но зачем? - тихо спросил Борода, обращаясь к самому себе.
        - Что зачем?
        - Зачем это все?
        - Какой ты! Ничего не знаешь! - Мальчик презрительно сморщил нос. - Давным-давно, в далекие времена там пролетал самолет и нечаянно - понимаешь, нечаянно - уронил одну бомбу. Это была особенная бомба - очень большая и сильная. И она взорвалась… Тогда и построили стену.
        - А как же люди?
        - Какие люди?
        - Которые там жили.
        - Ничего гы не знаешь! Люди там не жили… Учительница рассказывала, что там раньше были горы, а в них жили медведи и волки. Когда случился взрыв, все сгорели… - Он закусил губу, помолчал и добавил: - Только, может, не все… Некоторые остались. Поэтому далеко ходить туда нельзя. А ты что думаешь?
        - Я… ничего…
        - Это плохо. Всегда надо что-нибудь думать. Ну, пошли!
        - Куда?
        - Туда, - мальчик указал в сторону крыш ближайшего поселка. - Мне пора в школу. А тебе?
        - Я не знаю…
        - Ничего ты не знаешь… Пойдем со мной!
        - Хорошо, - сказал Борода.
        Мальчик протянул ему руку, и они пошли напрямик через светлый сосновый лес. Густо пахло теплой смолой. На мягком ковре прошлогодней хвои лежали синеватые перекрещивающиеся тени. Солнце поднималось все выше.
        Поиск в кольце
        Рассказ
        - В древности его называли Фаэтоном, - сказал Рей.
        - Но это была легенда или… гипотеза, - возразил Стив.
        - Неточность, - вмешался Электронный Наставник. - Разница между легендой и гипотезой заключается в том…
        - Отключись! - невежливо прервал Стив. - Сам знаю. Тогда была эпоха легенд в жизни и гипотез в науке. Для меня лично это одно и то же.
        - Ты должен извиниться перед ЭНом, - тихо сказал Рей. - Он обиделся и отключился совсем. Даже индикатор погасил. Ты забываешь, Стив, параграф третий “Дополнений к Космическому уставу”. ЭН полноправный участник экспедиции. Если бы не он…
        - Знаю, - снова прервал Стив. - Но я чертовски устал от его бесконечных поучений. За эти четыре месяца…
        - За эти четыре месяца мы не раз попадали в довольно сложные ситуации. И если бы не наш Электронный Наставник…
        - Это я уже слышал. Даже от него самого, - Стив указал взглядом на неподвижную фигуру кибера. - Между прочим, титаны не должны бы хвастаться своими титаническими свершениями. Для них это просто работа. А я всего лишь человек.
        - Разумеется, - мягко сказал Рей. - Ты очень устал. Мы все устали. Даже он. Его интеллект превосходен. Ничего более совершенного земная наука не создавала. И тем не менее мне начинает казаться, что он близок к пределу своих возможностей. В первые месяцы полета он никогда не отключался. А теперь стал очень обидчив. Извинись, Стив.
        - Дан мне отдохнуть от него хоть несколько минут.
        - Ты это делаешь ежедневно в часы сна. Он никогда не спит. Люс предупреждал, что полные отключения ЭНа крайне нежелательны. Точно неизвестно, что тогда происходит в его электронном интеллекте. Каждое отключение - знак эмоциональной перегрузки.
        Стив усмехнулся:
        - Боишься, что у него будет инсульт?
        - Ты хам, Стив, - послышался тихий, ровный голос кибера. - Хам очень древнее слово. Сейчас оно вышло из употребления. Хам - вымершая разновидность homo sapiens, согласно психоаналитической классификации Телбриджа. Хамы были широко распространены до начала двадцать первого века. Затем их количество стало уменьшаться. Характерные признаки: примитивность суждений, интеллектуальная ограниченность, туповатость, невоспитанность, доходящая до грубости и сочетающаяся с неограниченным самомнением, самовозвеличением, первобытным представлением о собственной исключительности. Социальные корни - эгоизм, искривленное воспитание, иногда плохая наследственность. В современную эпоху хамство - психологический атавизм. Может проявляться в экстремальных условиях. Лечение - специальный санаторный режим. Профилактика - самокритический анализ, любовь, музыка, поэзия.
        Рей и Стив молча глядели на кибера. Его широкое, бледное лицо-маска с кудрявой золотистой бородкой античного мудреца было, как всегда, неподвижно, но в глубине темных зрачков вспыхивали золотистые искры и зеленый медальон на груди - индикатор контакта - светился ярче обычного.
        Электронный Наставник умолк, и в салоне поискового планетолета МП-112 стало очень тихо. Лишь чуть слышный журчащий напев главного электронного мозга космического корабля доносился из центрального коридора, ведущего на пульт управления.
        - Ты должен извинить Стива, ЭН, - сказал наконец Рей. - Последний поисковый полет был очень трудным. Все устали.
        Кибер кивнул, но не ответил. Его зеленоватый медальон продолжал ярко светиться.
        Стив озадаченно тер подбородок, поглядывая исподлобья то на Рея, то на кибера.
        - Скажи же что-нибудь, Стив, - Рей положил руку на плечо своего помощника.
        Стив медленно поднялся. Губы его задрожали:
        - Скажу. Конечно скажу. Хамство - подобное программирование. И чтобы я когда-нибудь еще пошел в поисковый рейс с таким вот, с позволения сказать, мудрецом…
        Он не кончил. Резко повернулся и стремительно вышел из салона. Дверь бесшумно задвинулась. Рей и Электронный Наставник остались вдвоем.
        - У нас с ним психологическая несовместимость, - медленно произнес ЭН, глядя прямо в глаза Рея. Я это давно понял. Я раздражаю его, так же как и меня он. Меня не проверяли на психологическую совместимость с людьми. По-видимому, это необходимо.
        - Да, пожалуй, - задумчиво сказал Рей, - а пока прими мои извинения за него. Он одумается и тоже извинится.
        - Достаточно твоего объяснения, Рей, - сказал кибер. - Будем считать инцидент исчерпанным.
        Его взгляд снова стал спокойным, и яркость медальона упала до нормальной.
        - Итак, возвращаясь к нашему разговору, - продолжал после короткого молчания Рей, - сегодняшняя находка Стива заставила нас вспомнить старинную легенду о Фаэтоне. Если это действительно обломок искусственного сооружения, значит… Кстати, что тебе известно о Фаэтоне, ЭН?
        Зеленый медальон на груди кибера снова стал ярче:
        - Фаэтон… Фаэтон… Несколько секунд терпения, Рей. Раздел - космогония, подраздел - планетология, параграф - солнечная система… Меркурий, Марс, Юпитер… Так… Есть. Фаэтон - гипотетическая планета в нашей солнечной системе. Могла располагаться между орбитами Марса и Юпитера. По-видимому, состояла из ряда оболочек, сходных с оболочками Земли и Марса. Предполагаемые параметры близки к земным. Два спутника, по Сав Ченко - четыре спутника. Не исключается техническая цивилизация. Прекратила существование в интервале времени от полутора миллиардов до трех с половиной тысяч лет назад. Причины разрушения…
        - Извини, ЭН, это я помню. Высказывались разные точки зрения, вплоть до самоуничтожения цивилизации.
        - Термоядерная война, - кивнул кибер, - и активизация природных ядерных реакций в ядре планеты. Излагать историю вопроса?
        - Не надо. Написано об этом изрядно.
        - В моей памяти одна тысяча восемьсот одиннадцать публикаций. Особенно много о Фаэтоне писали в самом начале космической эры в двадцатом веке. Потом интерес угас, в связи с развертыванием исследований на реально существующих планетах.
        - Если не ошибаюсь, одна из важнейших работ принадлежит ученому двадцатого века Сав Ченко? Нам рассказывали о нем в курсе истории планетологии…
        - Сав Ченко, - ЭН сделал короткую паузу, чтобы отыскать соответствующий раздел своей электронной памяти, - Сав Ченко… Нет не тот. Еще один - тоже не годится… Есть… Сав Ченко Алекс - выдающийся космолог конца двадцатого - начала двадцать первого века. По образованию геолог, главные работы посвящены планетологии и космогонии. Во многом опередил свою эпоху, но его идеи завоевали всеобщее признание лишь в конце двадцать первого века. Посмертно награжден Большой золотой медалью с голубыми бриллиантами Всемирной Академии наук. Некоторые положения космогонической теории Сав Ченко до настоящего времени остались неподтвержденными, тем не менее никем не оспариваются. Это относится и к его работе “О столкновении планет”, в которой рассматривалась гипотетическая история Фаэтона. Работа была опубликована впервые в две тысячи втором году и с тех пор многократно переиздавалась. Последнее из известных мне изданий датировано две тысячи восемьдесят четвертым годом.
        - По-видимому, об этой работе нам и рассказывал профессор, читавший курс истории планетологии, - заметил Рей.
        - В моем списке публикации, посвященных Фаэтону, она предпоследняя, - кивнул ЭН. - Под номером тысяча восемьсот десять.
        - А самая последняя? - поинтересовался Рей.
        - Последней была монография Муна, депонированная в фондах Академии космогонии три года назад. Мун - молодой аспирант известного космолога Нава и утверждает в своем исследовании, что Фаэтон вообще не существовал. Предисловие к монографии Муна написал Нав.
        - Кажется, нашей экспедиции выпадет честь поставить последнюю точку в этом старинном споре, - заметил Рей.
        - Если только то, что обнаружил Стив, не окажется обломком старинного космолета, вплавленным в минеральную субстанцию, - скептически произнес ЭН.
        - Земного космолета?
        - Не обязательно земного, но даже и это не исключено.
        Рей покачал головой:
        - Земные корабли не углублялись в кольца Сатурна.
        - Справедливо, - подтвердил ЭН, - но обломок мог быть затянут в кольцо после аварии. Аварии в окрестностях Сатурна случались. В моей памяти их три. Последняя была около ста лет назад, в две тысячи двести сорок втором году. Исследовательский корабль “Метеор-одиннадцать” с тремя кибернетическими интеллектами на борту столкнулся с небольшим астероидом и погиб. Все киберины погибли тоже.
        - Киберин, - медленно повторил Рей. - Это слово уже давно не употребляется.
        - Мы с вами существуем в эпоху сокращений, Рей. Звуковая речь требует краткости. Поэтому терминология упрощается. Понятие “кибернетический интеллект” было заменено сокращением киберин, а потом - кибер. Возможно и дальнейшее сокращение - киб.
        - Ты не совсем прав, ЭН… Кибер - очень старо”; слово. Оно возникло еще на заре эпохи НТР - лет четыреста назад. Только тогда оно означало нечто иное…
        - Знаю, - сказал Электронный Наставник. - Абсолютно новые слова сейчас возникают редко. Гораздо чаще используются забытые старые. Но следует подчеркнуть, что разница между древним кибером и, например, мной значительнее, чем между вами, Рей, и, например, динозавром.
        - Однако, - Рей улыбнулся, - ты склонен иногда к образному мышлению, ЭН.
        - Я постоянно совершенствуюсь, общаясь с вами, Рей, и… со Стивом, - очень вежливо ответил кибер.
        Рей внимательно посмотрел на своего электронного собеседника. Медальон ЭНа светился спокойно и ровно, лицо-маска было бесстрастно, как всегда, но во взгляде широко расставленных глаз Рею почудился оттенок легкой иронии.

* * *
        Планетолет МП-112 висел неподвижно над серебристой, чуть искривляющейся вдали поверхностью третьего кольца планеты. Исполинское золотисто-перламутровое полушарие Сатурна заслоняло весь сектор обзора в иллюминаторах левого борта. С другой стороны в иллюминаторы были видны россыпь ярких звезд и далекое маленькое солнце.
        - Расстояние до поверхности кольца три тысячи сто километров, - сказал Стив. - Мы опустимся на три тысячи восемьдесят километров и будем двигаться в сторону его внутреннего края. Выйдем на вчерашний фрагмент по сигналам радиомаяка, который там оставлен. И оттуда начнем поиск.
        - Ты не считаешь нужным осмотреть вчерашнюю находку еще раз? - спросил Рей.
        - Зачем? Голографическая съемка сделана, а пробы получим, когда вернем обратно зонд радиомаяка.
        - Но вчера мы обсуждали целесообразность высадки…
        - Высадка на фрагмент столь сложных очертаний и неясного происхождения нецелесообразна и опасна, - вмешался Электронный Наставник.
        - Вот видишь, - усмехнулся Стив.
        - Тем не менее я считаю, что голограмм и проб в этом случае недостаточно, - решительно заявил Рей. - Необходим непосредственный осмотр деталей фрагмента Только после этого мы вправе сделать окончательные выводы.
        - Сначала продолжим поиск. Вблизи могут оказаться еще подобные фрагменты. Высадимся на самый крупный и интересный.
        - Разве твоя вчерашняя находка недостаточно интересна, Стив?
        - Ты не видел ее вблизи и не представляешь, с каким риском сопряжены причаливание и высадка.
        - В данном случае Стив полностью прав, - подтвердил ЭН. - Анализ голограмм почти исключает причаливание.
        - Ты сказал “почти”, - Рей внимательно посмотрел на кибера.
        - Вероятность успеха пять процентов.
        - Когда ты успел проанализировать голограммы?
        - Сегодня ночью, когда вы отдыхали.
        - И какой вывод?
        - Вероятность искусственного происхождения пятьдесят процентов.
        - На одной из голограмм хорошо различим ряд деталей, естественное происхождение которых весьма сомнительно. Все эти ступени, карнизы, отверстия.
        - Природа бесконечно многообразна в своем разнообразии, - многозначительно произнес Электронный Наставник и даже поднял вверх указательный палец. Этот жест, в соответствии с малой программой, подчеркивал особую значимость произносимого.
        - Ты хочешь сказать, ЭН, что сама по себе форма обломка еще ни о чем не свидетельствует? - попытался уточнить Рей.
        - Обломки, слагающие третье кольцо этой планеты, бесконечно разнообразны по составу, размерам, очертаниям. Подавляющее большинство их - производные космовулканических процессов, ты не станешь отрицать этого, Рей. На миллиарды миллиардов случаев космический вулканизм мог однажды выдать фрагмент, похожий на дело человеческих рук.
        - Правильный ответ в этом случае для нас необычайно важен, ЭН. За сотни лет космической эры люди Земли, может быть, впервые подошли к порогу, за которым их ждет ответ на одну из величайших загадок Космоса…
        - Говори проще, Рей, - тихо заметил Стив. - Ты забыл, кто твой оппонент.
        - Не беспокойся, Стив, - так же тихо отпарировал ЭН. - Коллега Рей выражает свои мысли всегда очень четко. Образность при четкости и корректности не помеха для надежности контакта. Рей имел в виду загадку возникновения бионтов и биологического разума. Другими словами; Земля - правило или исключение.
        - Кстати, а как ты полагаешь, ЭН? - спросил Рей, с интересом поглядывая в лицо кибера.
        - Или, вернее, каково среднее арифметическое из твоей начинки по этому вопросу, - пробормотал Стив, но так тихо, что ни ЭН, ни Рей не расслышали.
        - Если ты не будешь возражать, Рей, я уклонюсь от прямого ответа, - сказал ЭН после небольшой паузы. - Думаю, я вправе так поступить, ибо это никак не повлияет на судьбу нашего рейса. Причина - в несовершенстве моего программирования. Это совсем не упрек. Ваше программирование тоже небезупречно. Особенно у Стива. Я считаю, что высказываться по кардинальным проблемам при подобном программировании безответственно.
        - Ну как? - поинтересовался Стив, поднимаясь с кресла. - Присутствующим все ясно? Между прочим, один древний философ утверждал, что слушающий мудрее говорящего. Если не будет возражений, я иду на пульт управления и - поехали…
        - Как сказал первый космонавт Земли, отправляясь в первый космический полет, - спокойно добавил ЭН.

* * *
        “Падение” МП-112 к поверхности третьего кольца. Продолжалось совсем недолго. Светлая лента менялась на глазах. Сначала на ней появилась шагрень. Шагрень превратилась в сложный узор полос, узлов, спиралей. Потом обозначился рельеф - участки более возвышенные и углубления, в которых просвечивали далекие звезды. Постепенно проступали краски. Они густели, ярчали, и, наконец, странный мир, к которому приближался планетолет, превратился в фантастически пестрое крошево разноцветных частиц всевозможных очертаний, форм и размеров. Это крошево медленно плыло под планетолетом, подобное исполинской реке, освещенной спокойным перламутровым светом близкой планеты. В едином движении всего потока существовали какие-то свои течения, противотечения, “водовороты”, запечатленные узорами разноцветных частиц. Этот узор менялся очень медленно, но неуклонно. Одни полосы и Спирали исчезали, другие проступали, видоизменялись, усложнялись.
        Рей подумал, что в этих бесконечных превращениях заключена какая-то особая, таинственная жизнь удивительных колец этой все еще загадочной планеты.
        Окрестности Сатурна изучаются уже несколько лет, но лишь только теперь космонавты Земли добрались до его колец. Неожиданности здесь ждали на каждом шагу. Это был удивительный природный музей горных Пород, минералов, элементов и одновременно исполинская природная лаборатория, где в космическом вакууме в условиях неразгаданных еще излучений гигантской неостывшей планеты продолжалось минералообра-зование, росли многоцветные кристаллы неведомых соединений. Третье кольцо заключало целый океан загадок. По существу, каждый его фрагмент заслуживал того, чтобы стать темой отдельного исследования…
        Их полет был поисковым. Надо было установить преобладающие минералы и элементы, выяснить условия Эксплуатации тех, которых на Земле и на планетах земной группы осталось мало. Во внешних кольцах преобладал лед. В крошеве его блинчатых фрагментов, окруженных более мелкими обломками, вплоть до отдельных кристаллов, лишь изредка попадались минеральные частицы небольших размеров. Однако уже во внутренних зонах второго кольца обломков горных пород и минералов стало больше. Удалось обнаружить скопление частиц, обогащенных бором, магнием, титаном, редкими землями. Это было важное открытие, важное, прежде всего, с практической точки зрения. Оно одно оправдывало затраты на их экспедицию. Но затем глазам исследователей открылся поразительный минеральный мир третьего кольца, и, наконец, эта вчерашняя находка Стива…
        Может ли она служить доказательством существования неземной цивилизации? Цивилизации бесконечно древней и, скорее всего, погибшей задолго до появления на Земле человека. Рей был убежден, что может, поэтому ему так не терпелось увидеть все самому…
        Наступили минуты напряженного ожидания. Стив в кресле пилота, Рей у иллюминатора прямого обзора внимательно вглядывались в многоцветный узор минерального царства третьего кольца, над которым медленно проплывал планетолет. С высоты всего двадцати километров вид, открывшийся глазу, одновременно и ошеломлял и завораживал. Все пространство под планетолетом застилал сказочный ковер, словно сотканный на черной основе из бесконечного разнообразия цветов и оттенков. В черноте основы просвечивали звезды южного полушария небесной сферы Сатурна. Вдали, там, где многоцветье ковра, постепенно тускнея, сливалось с чернотой окружающего пространства, начиналась россыпь звезд. Спокойный перламутровый свет огромной планеты, занимавшей все поле зрения слева по борту, озарял этот застывший безумный всплеск красок, усиливая их контрастность резкой шагренью теней.
        - Фантастика какая-то! - пробормотал Рей, отрываясь от иллюминатора.
        - Именно, - подтвердил Стив. - Не могу поймать сигналов радиозонда. Мы уже давно вошли в радиус его действия.
        - Помехи?
        - Нет. Помехи на других частотах. У маяка ультракоротковолновый диапазон. Сатурн на нем обычно не разговаривает.
        - А что слышно в диапазоне частот маяка?
        - Ничего. Абсолютная тишина. - Значит, еще не долетели?
        - Ерунда! Видишь этот голубой овоид с радужной каймой? Это было близко от него. Мы должны находиться над маяком. А он молчит…
        - Позволь, я попробую, Стив, - послышался спокойный голос Электронного Наставника.
        - Можешь занять кресло второго пилота.
        - Благодарю.
        Устроившись в кресле второго пилота, ЭН осторожно вложил мизинец левой руки с металлическим наперстком на конце в специальное гнездо на панели управления.
        В кабине стало тихо. Стив внимательно вглядывался в контрольные экраны. ЭН, выпрямившись в кресле, сидел совершенно неподвижно. Рей знал, что в такие мгновения ЭН сам становился одним из огнив сложнейшей цепи приборов космического корабля.
        Покинув иллюминатор прямого обзора, Рей подошел к пульту управления и остановился за креслами пилотов. Информация, которую непрерывно подавали экраны не оставляла сомнений. Район был тот, но радиомаяк не отзывался. Наконец ЭН шевельнулся.
        - Ну? - вопросительно произнес Стив.
        - Ты прав. Сигналов зонда нет.
        - Почему?
        - Вышел из строя. Какая-то авария.
        - Надо было для контроля оставить второй маяк, - заметил Рей, покусывая губы и с трудом сдерживая готовое прорваться раздражение.
        - Может быть, оставить их десяток? - огрызнулся Стив.
        - Ну а что ты предлагаешь теперь делать?
        - Попробуем найти так.
        - Легко сказать.
        - И не такое бывало. Мы поисковики. Спустимся до десяти километров…
        - Вынужден внести возражение, - сказал ЭН. - Мы на допустимом пределе дальности для планетолетов данного типа. Дальнейшее сближение с необследованными космическими объектами противопоказано.
        - Допустимые пределы устанавливают люди и, когда необходимо, изменяют их.
        - В данном случае необходимость отсутствует.
        - А что ты предлагаешь, ЭН? - Рей счел нужным вмешаться.
        - Попробовать уточнить местоположение фрагмента отсюда с помощью голограмм Стива и выслать малую ракету.
        - Я думаю, это будет правильно, Стив.
        - Ты - капитан, - Стив пожал плечами.
        - В таком случае стабилизируй планетолет над центром голубого овоида. Он, вероятно, попал на один из твоих вчерашних кадров.
        - Край попал, - проворчал Стив, манипулируя клавишами на пульте управления.
        - По-прежнему ничего не слышно, ЭН? - поинтересовался Рей у кибера.
        - Сигналов радиозонда нет.
        Через несколько минут установили по голограммам предполагаемое положение загадочного фрагмента. Выдвинули направленную антенну. Ориентировали. Радиозонд молчал.
        - Лечу, - решил Рей.
        - Но ты не найдешь, - скривился Стив. - Там такое крошево и все похоже. Вчера это была чистая случайность, что я, задержался возле него…
        - Попробую все-таки. Может быть, разгляжу сам маяк.
        - Иголка в горе металлического лома… Ты не представляешь, как все это выглядит вблизи.
        - Кое-что представляю по твоим голограммам.
        - Давай лучше полечу я. Мне будет проще, и, кстати, проверю свои вчерашние впечатления. Одна штука мне вчера показалась странноватой. Я не рассказывал тебе.
        - Что именно?
        - Какое-то непонятное радиоэхо. А теперь начинаю думать, что это могло быть и не радиоэхо.
        - Рядом Сатурн с его излучениями.
        Стив покачал головой:
        - Нет, это не Сатурн… Если только мне не почудилось, это что-то совсем другое.
        - Как оно проявлялось?
        - Понимаешь, так странно, что мне даже не захотелось тебе рассказывать, особенно после той полемики с нашим уважаемым мудрецом…
        - И все-таки?
        - Я слышал свои собственные слова, которые адресовал тебе, по их словно бы произносил иной голос.
        - Иной?
        - Да… Не мой голос. Но я это плохо различал. Эхо накладывалось на твои слова, Рей. Меня в первую очередь интересовало, что говоришь ты. Я вначале даже не придал значения этому эху. Тем более что мы тогда говорили о моей находке. Оба были возбуждены. Уже на обратном пути я задумался об этом голосе.
        - Значит, интервал между сигналами и отражением был довольно значительным?
        - Несколько секунд. Но, понимаешь, это не было простым отражением. Слова оставались моими, но… их произносил другой голос. Словно бы женский голос, Рей.
        - Он был похож на голос одной из твоих знакомых, Стив? - спросил вдруг ЭН.
        Стив недовольно глянул на кибера.
        - При чем тут мои знакомые? Они остались на Земле или, в крайнем случае, на Марсе.
        - Нет, это важно, Стив, - и кибер многозначительно поднял палец.
        - Уверяю вас обоих, это совсем не было галлюцинацией.
        - Значит, эхо должно быть записано на пленке наших переговоров. Ничего не стоит проверить.
        Рей сделал движение, чтобы встать.
        - Не беспокойся, Рей, - сказал ЭН. - Я уже проверял. Пленку вашего разговора я прослушивал ночью, когда анализировал голограммы. На пленке только ваши голоса - твои и Стива. И ничего больше. Надежность сто процентов.
        - Черт! - вырвалось у Стива.
        - Эмоциональная несдержанность… - начал ЭН, снова поднимая палец.
        Рей многозначительно глянул на кибера, тот кашлянул и умолк.
        - Ну, продолжай, - мрачно предложил Стив.
        - У нас нет времени на дискуссии, - быстро сказал Рей. - Планетолет не может долго оставаться вблизи кольца. Посмотрите на интенсивность излучения! Мы расходуем сейчас слишком много энергии на защиту. Я - согласен. Лети ты, Стив, - оставишь там второй радиомаяк, потом сразу полечу я.
        - Летите оба, - предложил ЭН. - Я остаюсь на планетолете. По инструкции это допустимо, когда планетолет находится в фиксированном положении.
        - Нет, - решительно отрезал Стив. - Сначала я полечу один, а потом - посмотрим.
        - Пожалуйста, - спокойно сказал ЭН и неторопливо покинул кабину управления.

* * *
        Примерно через полчаса после старта поисковой ракеты краткие сообщения Стива стали чередоваться с репликами, свидетельствующими о его растущем раздражении.
        - Высота триста метров, еще один похожий фрагмент… Черт… Не он… Меняю курс… Непонятно… Высота двести… Опять не то… Миллион некомплектных киберов!.. Даже я не могу найти его… Высота триста… Меняю Курс… Нет… Опять не то… А, чтоб ты аннигилировал…
        - Попробуй двигаться параллельными курсами, - посоветовал Рей.
        - А я что делаю? - отозвался Стив, сердито глянув с центрального экрана. - Просто не понимаю, куда он мог запропаститься.
        - Как с излучением, Стив?
        - На пределе.
        - Тогда возвращайся. Придумаем что-нибудь другое.
        - Еще пару курсов, Рей. Не мог же он испариться!
        - Хорошо. Но не более пяти минут. Может быть, мы неточно определили район?
        - Район определен точно, - возразил ЭН, возвратившийся в кабину управления сразу же после старта поисковой ракеты. - Стив уже несколько раз пролетал над тем местом, где должен находиться маяк.
        - Почему же он не видит?
        - Фрагмент мог изменить положение. Стив видит его с другой стороны и не может опознать.
        - Стив, ты слышал мнение ЭНа?
        - Слышал, черт побери, но мне от этого не легче. Я не могу нырнуть внутрь кольца. Промежутки тут слишком малы даже для разведочной ракеты.
        - Возвращайся, Стив.
        - Сейчас… Еще два курса - и возвращаюсь.
        - Стив, слышно ли вчерашнее эхо? - поинтересовался кибер.
        - Вначале мне показалось, что да, но сейчас я его не слышу.
        - И опять был женский голос? - спросил Рей.
        - Вроде бы. Слышно было плохо. Стоп… Я вижу его, будь он проклят. Действительно, этот фрагмент изменил положение. Теперь открылась площадка. Я попробую причалить, Рей.
        - Не разрешай ему, - быстро сказал ЭН. - Нельзя.
        - Почему это нельзя? - сердито спросил с экрана Стив. - Площадка большая и ровная. Посмотрите сами. Передаю вам изображение.
        - Нельзя, - повторил кибер. - Опасно. Нарастает какое-то новое излучение.
        - Возвращайся, Стив, - приказал Рей. - Немедленно возвращайся. Сбрось радиомаяк на эту площадку и - назад. Это приказ.
        - Понял, выполняю, - ответил Стив. Его изображение на центральном экране вдруг расплылось и исчезло.
        - Что случилось, Стив? - встревоженно спросил Рей.
        - Ничего, - послышался спокойный голос Стива. - А что?
        - Ты видишь нас?
        - Да… А вы меня разве нет?
        - Нет.
        - Но ведь слышите. У меня пока все в порядке. Хотя… Вот черт!..
        Послышался нарастающий шорох, и голос Стива утонул в нем.
        - Стив, Стив, отвечай… Что случилось? Отвечай немедленно, Стив…
        Ответа не последовало. Экран прямой видеосвязи с ракетой Стива оставался темным.
        - Стив… Отвечай…
        - Произошло что-то непредвиденное, - сказал ЭН. - По-видимому, ему нужна помощь, Рей.

* * *
        Рей уже был готов к вылету на запасной ракете, когда ЭН сообщил, что Стив возвращается.
        Рей в полетном комбинезоне, но еще без шлема торопливо вернулся в кабину управления.
        - Он в зоне прямой видимости, - сказал ЭН, указывая на один из экранов. - Через тридцать пять секунд подойдет к входной камере. Можешь поговорить с ним, он слышит.
        - Что случилось, Стив?
        - Какая-то чертовщина, - послышался голос Стива. - Сейчас причалю, и поговорим…
        - А почему нет изображения?
        - Эти приборы… видеосвязи. С ними что-то случилось.
        - Самочувствие? Может быть, нужна помощь?
        - Нет. Я вижу планетолет и шлюз. Перешел на ручное управление.
        Рей быстро взглянул на ЭНа. Тот спокойно кивнул в ответ, но промолчал.
        - Что с автопилотом, Стив?
        - Вот сейчас разберемся…
        Спустя несколько минут они все трое сидели в центральном салоне корабля. Третье кольцо Сатурна, от которого планетолет снова удалился на три тысячи километров, опять превратилось в гладкую матово-серебристую ленту, озаренную двойным светом близкой планеты и дальнего солнца.
        Вопреки обыкновению, Стив долго молчал, часто помаргивая и, видимо, собираясь с мыслями. Лицо его выглядело осунувшимся, губы были плотно сжаты. Наконец он откинулся на спинку кресла, мельком взглянул на ЭНа и, остановив взгляд на Рее, покачал головой:
        - Понимаешь, никогда со мной такого не случалось… Нервы сдают… Кажется, еще никогда в жизни я так не пугался.
        - Расскажи все по порядку, - попросил Рей.
        - Сейчас… Хочу собраться с мыслями, а они разбегаются, словно кто-то или что-то переболтало мне мозги, как белок с желтком в курином яйце…
        Он бросил быстрый взгляд в иллюминатор внешнего обзора и снова покачал головой.
        - Так что, собственно, произошло?
        - Ты, конечно, можешь посчитать, что я схожу с ума, Рей, - мрачно сказал Стив, отводя глаза, - но я… там, у кольца, разговаривал с кем-то, после того как… прервалась связь с планетолетом. Вернее, после того как они ее прервали.
        - Кто “они”, Стив?
        Он потряс головой:
        - Не знаю. Но я слышал их голоса. Они обращались ко мне. И я… отвечал им…
        - Расскажи все с самого начала.
        - Я долго искал этот проклятый фрагмент. Радиация была на пределе, и защитное поле с ней едва справлялось. Я уже подумывал о возвращении, когда неожиданно увидел его… Он изменил положение, и теперь детали, которые казались искусственными, были обращены внутрь кольца, но зато открылась довольно ровная площадка. Нашего радиомаяка я не видел. Он мог находиться в какой-нибудь расщелине. Когда я хотел причалить и высадиться, ты приказал возвращаться. А потом вдруг исчез видеосигнал. Я успел еще сбросить второй радиомаяк. Хотел сбросить его на ту самую площадку, к которой думал причалить. Но, кажется, не попал на нее. Радиомаяк исчез за каким-то выступом, и в этот самый момент отказала радиосвязь. Я перестал слышать и планетолет, и сигналы радиомаяка. Впрочем, мне кажется, что сигналы радиомаяка прекратились чуть раньше…
        - Кажется? - вырвалось у Рея.
        - Понимаешь, еще до того, как прервалась связь с планетолетом, я услышал в наушниках какие-то завывания. Полагал, что это Сатурн, что усилились помехи, тем более что и внешняя радиация росла. Но сквозь помехи я еще различал сигналы радиомаяка, пока он сближался с фрагментом. А после того, как он исчез за скальным выступом - я видел этот момент, потому что находился всего в ста метрах, - уже ничего нельзя было разобрать. И тут же прервалась связь с планетолетом.
        - Ну, а что с голосами, Стив?
        - С голосами? - он принялся тереть ладонью лоб. - Ну конечно. Голоса… Знаешь, Рей, я думаю, что и вчера они были. Понимаешь, не эхо, а эти голоса…
        - Но на пленке ничего не оказалось.
        - Да-да, конечно… И это самое забавное во всей абракадабре.
        Стив опять умолк, откинулся в кресле, сжал ладонями виски и закрыл глаза.
        ЭН тихо встал. Сделав Рею предостерегающий знак, он бесшумно вышел из салона.
        Стив продолжал сидеть неподвижно, не открывая глаз. Пауза затягивалась, и Рей счел необходимым прервать ее.
        - О чем же говорили голоса? Ответа не последовало.
        - Что с тобой, Стив? Почему молчишь? Тишина… Рей осторожно коснулся плеча товарища.
        Руки Стива бессильно упали вдоль туловища, и голова откинулась назад. Он или спал, или находился в глубоком обмороке.
        Когда, спустя несколько минут, ЭН возвратился в салон, он застал Стива лежащим на диване. Рей, присев возле, задумчиво перебирал прозрачные упаковки лекарств.
        - Я дал ему препарат “УН-четыре”, - сказал Рей, в ответ на вопросительный взгляд ЭНа. - Он потерял сознание, но сейчас уже приходит в себя.
        Кибер кивнул понимающе. Потом спросил:
        - Перенесем в кабину?
        Стив шевельнулся. Не открывая глаз, пробормотал:
        - Не надо… Мне лучше. Сейчас сам встану.
        - Нет, - возразил Рей. - Лежи и отдыхай.
        ЭН поманил Рея пальцем и, не отрывая немигающего взгляда от его глаз, сказал совсем тихо:
        - На пленке нет ничего, кроме записи вашего разговора.
        - А что было со связью?
        - Ничего. Аппаратура в полном порядке. Но отключена… Понимаешь? Он сам все отключил, - ЭН кивнул в сторону Стива. Зеленый медальон на груди кибера светился ярче обычного.

* * *
        Разговор со Стивом не рассеял сомнений Рея. Конечно, все это было очень похоже на галлюцинацию. Стив уверял, например, что отвечал на голоса. Его “ответов” пленка тоже не зафиксировала. И однако что-то настораживало… Стив очень опытный космический пилот. Они летают вместе уже давно. Никогда ничего подобного с ним не случалось. Впрочем, и в четвертом столетии космической эры космос продолжает задавать людям загадки и остается Великим Неведомым… Немало знаменитых асов вынуждены были навсегда отказаться от космических полетов. Диагнозы медиков в таких случаях звучали по-разному, но смысл оставался один и тот же: боязнь Неведомого… Она возникала неожиданно, в самых различных ситуациях, и, вероятно, именно она была истинной причиной многих загадочных катастроф в космосе. Поэтому медики были безжалостны: при первых же признаках этого странного заболевания космонавты дисквалифицировались навсегда. Похоже, что и Стиву теперь не избежать дисквалификации. Какая, в сущности, несправедливость! Споткнуться на пороге такого открытия. Виноват, конечно, он - Рей. Не следовало посылать Стива одного в этот
последний полет. Его возбуждение и стычки с ЭНом говорили сами за себя Лететь должен был он - Рей…
        И он полетит, должен полететь несмотря на то что Электронный Наставник возражает против еще одного сближения с загадочным обломком. Но голограммы недостаточно. Рей должен увидеть все вблизи сам, своими глазами Кроме того, надо извлечь обратно зонды радиомаяков с минеральными пробами. А может, удастся даже осуществить и высадку… ЭН утверждал, что она очень опасна, и Стив подтвердил это. Однако люци Земли смогли проникнуть так далеко в космос именно потому, что рефлекс поиска у них был сильнее инстинкта самосохранения.
        Есть, правда, параграф Космического устава: “В случае серьезного заболевания одного из космонавтов планетолет с экипажем из двух человек должен немедленно направиться на ближайшую стационарную базу”. Ближайшая стационарная сейчас на Ганимеде. Сделали они немало, даже если исключить последнее открытие. Но именно это последнее - самое поразительное. Как же остановиться теперь на полпути… Никогда еще за три с половиной столетия космической эры перед людьми Земли не возникал так зримо довод, что они не одиноки в бесконечной Вселенной. Если, конечно, сама форма обломка является таким доводом. Вещественный состав может оказаться вторым доказательством. Но для этого надо извлечь обратно зонды или высадиться на фрагмент.
        А как быть с тем параграфом? Стив, правда, твердит, что он совсем здоров, что страх, испытанный в полете, и обморок - глупые случайности. Кроме того, их все-таки трое: ЭН - полноправный участник экспедиции. Действующий Космический устав утверждался более десяти лет назад. Тогда еще не существовало кибернетических интеллектов, подобных ЭНу. Киберов предыдущих поколений устав не принимал во внимание. Но ЭН не обычный кибер. Как же теперь с этим параграфом? Сознательное нарушение Космического устава тоже грозит дисквалификацией. Как он должен поступить?
        Мысли возвращались словно по кругу, гоня сон. А отдых был необходим, Рей чувствовал это. Выскользнув из своего спального “кокона”, он прошел в душевую. Пробежал взглядом программы, выбрал голубую, которой никогда не пользовался. Под кнопкой этой программы была надпись: “При крайнем возбуждении. Предельно успокаивает”. Однако и после успокоительных водно-воздушных процедур голубой программы заснуть удалось не сразу.

* * *
        Они вылетели вдвоем с ЭНом, оставив Стива одного на планетолете, зависшем в ста километрах над голубым овоидом. До самого старта разведочной ракеты ЭН продолжал настойчиво отговаривать Рея от полета. Только заняв кресло второго пилота в тесной кабине ракеты, он наконец умолк н, вложив пальцы левой руки в специальные гнезда на панели управления, словно бы отделился от Рея, хотя теперь они сидели совсем рядом. Локтем правой руки, лежавшей на поручне кресла, Рей ощущал сквозь ткань эластичного комбинезона гибкий и подвижный локтевой сустав кибера. Взгляд ЭНа был устремлен вперед, в иллюминатор прямого обзора. Показания приборов на панели управления не интересовали его. Подключившись к электронному мозгу ракеты, он сам стал контрольным огнивом сложнейшей электронно-вычислительной аппаратуры маленького космического корабля.
        Падение ракеты к поверхности третьего кольца было недолгим. Золотистая, медово-перламутровая окраска кольца потемнела, и почти тотчас проступили все оттенки видимой части спектра. Цвета, подчеркнутые тенями и чернотой промежутков, стали контрастными и резкими. Голубоватое пятно овоида потерялось в фантастической пестроте красок.
        Только теперь Рей по-настоящему оценил поразительное искусство Стива, сумевшего отыскать в этом разноцветном хаосе единственно нужную крупицу с умолкнувшим радиомаяком. Смогут ли они повторить головоломное решение? Рей с сомнением взглянул на своего спутника.
        Электронный Наставник сидел совершенно неподвижно. Казалось, он вслушивается в журчащие напевы электронной аппаратуры корабля. Рей видел только античный профиль, обрамленный золотистой бородкой, и зеленый глазок медальона, который светил спокойно и ровно.
        - Вы отклонились в сторону, - послышался с одного из экранов голос Стива. - Ваша поправка…
        - Все в порядке, Стив, - спокойно сказал ЭН, - уже подсчитана. Через несколько минут мы выйдем к тому фрагменту. Ориентируемся по твоим голограммам. Держу их в памяти и сопоставляю с реальной картиной. Не все голограммы хороши, но пользоваться ими для общей ориентировки можно.
        Лицо Стива на экране искривила не то усмешка, не то гримаса, но он промолчал.
        - Передать тебе управление? - спросил Рей, бросив быстрый взгляд на Электронного Наставника.
        - Уже принял - через автопилота, - спокойно ответил ЭН, не повернув головы.
        “Феноменальная конструкция! - мелькнула мысль в мозгу Рея. - А впрочем, почему “конструкция”? Ассоциативное логическое мышление, необъятная память, практические мгновенные тормозные реакции… Значит - и воображение, и сила, способная его обуздать. Что, собственно, нас различает? Он даже совершеннее меня. Ему не нужен воздух для дыхания и специальная пища. Достаточно небольшой подзарядки, в крайнем случае прямо от солнца, через солнечные аккумуляторы. Если мы осуществим высадку, он может без скафандра выйти в космос, даже минуя шлюзовые камеры, и оставаться там неограниченно долгое время. Люди сами создали этот искусственный интеллект, может быть более совершенный, чем их собственный. Если он еще и не совершеннее нас, то рано или поздно сможет достичь совершенства, и тогда… Не они ли придут нам на смену в созданной нами же технологической цивилизации?”
        - Мы над этим фрагментом, Рей, - послышался спокойный голос Электронного Наставника. - Ты по-прежнему хочешь осуществить высадку?
        Рей окинул взглядом экраны. На одном застыло напряженное лицо Стива. На остальных медленно смещался разноцветный хаос каменных глыб, из которых состояло третье кольцо. Они были всевозможной формы и размеров: одни округло сглаженные, другие угловатые, с зазубренными краями, иссеченные глубокими, зияющими трещинами. Размеры бесконечно варьировали - от огромных скальных обломков, поперечником во многие десятки метров, до небольших камней, которые можно было взять в руку. Все это разноцветное крошево медленно двигалось по каким-то своим законам.
        - Ты видишь его? - спросил с экрана Стив.
        - Кажется, да, но не вижу наших зондов.
        - А что в эфире?
        - Твой голос и… обычные помехи.
        - А эхо?
        - Пока нет никакого эха.
        - Странно…
        - Странно другое, Стив. Я не вижу ни наших зондов, ни тех деталей, которые мы приняли за искусственные. Фрагмент, по-видимому, тот, но…
        - Это тот фрагмент со стопроцентной вероятностью, - спокойно сказал ЭН, - прямо под нами овальная зеленая площадка, пересеченная красноватыми жилами. Ее край есть на многих голограммах Стива. Фрагмент снова изменил положение относительно плоскости кольца.
        - Овальная зеленая площадка с красными жилами, - повторил с экрана Стив. - Припоминаю…
        - Странно, что при такой подвижности обломков они давным-давно не превратились в пыль, - заметил Рей, осторожно ориентируя ракету так, чтобы иллюминатор прямого обзора был обращен в направлении зеленой площадки. - И уж совсем непонятно, как в этом крошеве могли сохраниться остатки каких-то искусственных сооружений…
        - По-видимому, столкновения обломков тут происходят крайне редко, - сказал Электронный Наставник, не отрывая взгляда от иллюминатора прямого обзора. - Это совершенно ясно. Касания частиц нигде не видно. Всюду существуют промежутки. То же было и на всех без исключения голограммах. Движения внутри кольца уравновешены. Существуют какие-то силы отталкивания, не позволяющие фрагментам касаться друг друга.
        - Непонятно, - повторил Рей.
        - ЭН прав, - вмешался с экрана Стив. - Я тоже нигде не наблюдал касания фрагментов.
        - Даже если столкновения происходят с частотой один раз в тысячу лет… - начал Рей и вдруг насторожился и умолк.
        - Вот если мы своим вмешательством или посадкой нарушим тут порядок движения, - сказал ЭН, - столкновения начнутся с вероятностью ста процентов, и трудно будет прогнозировать их результаты.
        - Ты слышал, Рей? - спросил с экрана Стив.
        - Да, теперь слышу. Странно, очень странно…
        Электронный Наставник повернул к нему бесстрастное лицо.
        - Что ты слышишь, Рей?
        - Голос… Чей-то голос… Ты разве ничего не слышишь, ЭН?
        Кибер медленно покачал головой:
        - Только тебя и то, что говорит Стив. Больше ничего.
        - Вслушайся хорошенько…
        - С вероятностью ста процентов на наших частотах связи нет ничего, кроме обычных помех.
        - Но я же ясно слышу! - воскликнул Рей. Он подался вперед, и на его лице застыло выражение напряженного внимания.
        С экрана Стив кивал понимающе и удовлетворенно.
        - Отключаю каналы связи с планетолетом, - сказал вдруг Рей, не глядя на экран. - Они мешают мне в установлении контакта. Ты понял, Стив? Отключаюсь на некоторое время.
        Стив беспокойно шевельнулся на своем экране.
        - Подожди… - начал он, но экраны уже гасли один за другим.
        Рей прижался лбом к иллюминатору внешнего обзора. Напряженно вглядывался в зеленую с красными разводами площадку, над которой, всего в нескольких десятках метров, неподвижно повисло дисковидное тело разведочной ракеты. Потом глаза его закрылись и голова бессильно упала на грудь.

* * *
        - С ним произошло то же, что с тобой, Стив, - сказал Электронный Наставник. - Сначала галлюцинации, потом обморок. Когда он потерял сознание, я включил экраны связи и возвратился.
        - Это не обморок, - слабым голосом возразил Рей. - Скорее гипнотический сон. Они пытались загипнотизировать меня…
        - Кто “они”, Рей?
        - Они… Чьи голоса мы слышали.
        ЭН беспокойно шевельнулся на своем месте:
        - Со стопроцентной вероятностью…
        Его зеленый медальон засветился прерывисто и ярко.
        - Со стопроцентной вероятностью, дорогой, - подхватил Стив, - вся эта чертовщина лежит за пределами твоих возможностей. Наших, впрочем, тоже, - помолчав, добавил он.
        Электронный Наставник поднял вверх указательный палец:
        - Электромагнитные колебания любой частоты…
        - Очевидно, мы имели дело не с электромагнитным полем, - тихо сказал Рей. - Это что-то другое. Может быть, биополе…
        - Все поля имеют электромагнитную природу.
        - Все известные, ЭН, для которых люди и создали теорию электромагнетизма. Но многое еще остается за пределами современной науки. Гравитация, например. Мы научились воспроизводить ее искусственно, но природа ее по-прежнему неясна. То же самое и с биополями. Предполагается, что они должны существовать. А вот каковы их свойства, возможности…
        - Помолчи, Рей, - посоветовал Стив. - Тебе еще не следует так много говорить. Помолчи и полежи спокойно. У нас достаточно времени, чтобы все, не торопясь, обсудить и принять решение.
        Они втроем снова находились в центральном салоне своего планетолета. Рей лежал на диване. Стив и Электронный Наставник расположились поодаль в креслах. В салоне стало тихо. Лишь чуть слышный журчащий напев главного электронного мозга корабля доносился из-за полуотодвинутой двери, ведущей в коридор.
        Рей первым снова нарушил молчание:
        - Надо известить Базу на Ганимеде, Стив. Сообщить о нашей находке. Кто знает, какие последствия она может иметь для человечества.
        - Ты имеешь в виду последствия… контакта?
        - Все дело в том, с чем мы столкнулись? Что это - ретранслятор в иную звездную систему или осколок давно минувшего - “письмо”, оставленное исчезнувшей цивилизацией нашей солнечной системы? Например, от братьев по разуму с Фаэтона?
        - Или эпидемия галлюцинаций у земных космонавтов, - невинно заметил Электронный Наставник.
        - Для любой эпидемии нужна причина, дорогой, - усмехнулся Стив. - Если бы это произошло только со мной или только с Реем, тогда другое дело. Кого-то из нас надо было бы списать на Землю. А так получается, что причина в этом куске камня - там, в тысяче километров под нами. Я теперь начинаю думать, что и вышел-то на него не случайно. А что?.. Могло сработать это самое биополе, - и Стив постучал себе указательным пальнем по виску. - Они знали, чего хотят, - добавил он, подмигнув Рею.
        - Но ваши реакции различались, - сказал Электронный Наставник.
        - Различались, - кивнул Стив. - Меня охватил страх, а его, - Стив указал на лежащего Рея, - любопытство. Но мы оба не успели по-настоящему вступить в контакт Я - потому что сбежал сам, а он - потому что его увел ты.
        - Я должен был так поступить, - возразил Электронный Наставник.
        - Возможно… Хотя не со стопроцентной вероятностью. Устройство это, скорее всего, предназначено для контакта с иным разумом. Едва ли это ловушка для наивных космонавтов. И если я прав, надо было выдержать весь сеанс связи до конца. Тогда, может быть, не осталось бы и болезненных последствий. Ведь в контакт мы вступали постепенно, а прерывали его очень резко…
        - Ты, вероятно, прав, Стив, - заметил Рей, не поднимая головы. - Для меня этот контакт только начинался. Сначала голоса. Я их не понимал, но слышал все явственнее. Их было два - мужской и женский.
        - Я слышал только женские, - вставил Стив.
        - Вероятно, это была своего рода “настройка аппаратуры”. Настройка на “твою волну”, Стив, и на мою… Я стал догадываться, что воспринимаю эти голоса не слухом. Они звучали прямо в мозгу. Тогда я попытался их понять, и, кажется, начал понимать. Возникли какие-то странные зрительные образы. Я словно бы становился кем-то из моих собеседников и его глазами увидел другого. То была прекрасная женщина в легких, прозрачных одеждах. Грудь ее высоко вздымалась, в ее глазах я читал решимость, скорбь и огромное знание. Она что-то говорила мне, в чем-то хотела убедить… Я видел ее все ближе… А потом - сразу тьма, и я очнулся на этом диване.
        - Я должен был так поступить, - повторил Электронный Наставник, но в его голосе уже не прозвучала прежняя убежденность.
        - Все правильно, ЭН, - заметил после долгого молчания Стив. - И тем не менее…
        - Тем не менее придется попытаться еще раз, - заключил Рей, поднимаясь с дивана. - Но сначала надо связаться с Базой на Ганимеде.

* * *
        Оказалось, что это невозможно. И Ганимед, и Марс, и Земля не находились в зоне прямой радиовидимости. Их заслоняла громада Сатурна.
        - Через трое земных суток станет возможной радиосвязь с Марсом, - объявил Электронный Наставник, закончив необходимые расчеты.
        - Что предпринимаем? - поинтересовался Стив.
        - Пойду на установление контакта еще раз, - объявил Рей.
        - Не одобряю это решение, - сказал ЭН.
        - А что ты предлагаешь?
        - Возвращение. Задача поиска выполнена. Остальное - космический мираж. Причина - утомление вашей психики.
        - Почему же мираж возникает лишь возле глыбы, на которой сохранились следы искусственных сооружений?
        - Вероятность искусственного происхождения…
        - Помню: пятьдесят процентов. Либо - либо…
        - Человеческий разум несовершенен и ненадежен. Легко утомляется и быстро выходит из строя. Программирование несовершенно. Его ощущения за пределами опыта иррациональны.
        - Это тебе подсказывает твой собственный опыт, ЭН?
        - Так говорится во множестве ваших книг, посвященных человеческому мозгу. Должен ли я верить им?
        - Должен верить. Тем не менее возможности мозга еще далеко не раскрыты. Сейчас мы на пороге Неведомого. Тебе понятен смысл этого выражения?
        - Конечно. Порог Неведомого - граница знания и незнания. Мы знаем, что третье кольцо этой планеты состоит из каменных обломков. Мы знаем также, что у этой планеты нет радиационных поясов. Значит, все ее излучения поглощаются веществом колец. И мы совершенно не знаем, Рей, какие дополнительные свойства приобрело это вещество, миллиарды лет поглощая заряженные частицы. И как оно может воздействовать на несовершенный и легко разрушаемый человеческий мозг.
        - Справедливо, ЭН. Но ты говоришь об электромагнитных излучениях. Им противостоят наши защитные поля, достаточно надежные, как тебе хорошо известно. Сигналы же, принятые мозгом - моим и Стива, - нечто иное. Кстати, они свободно проникли сквозь защитное поле ракеты, но не были восприняты твоим электронным интеллектом. Это особый вид энергии, воздействующий только на человеческий мозг.
        - Ты хочешь сказать, что мое программирование тоже несовершенно?
        - Твое программирование превосходно, ЭН, но в природе, по-видимому, просто не существует единого способа объять необъятное. Что-то находится за пределами наших возможностей, что-то за пределами твоих. Но все вместе, сообща - мы, вероятно, владеем всем необходимым.
        - Я должен буду снова лететь с тобой, Рей?
        - Да.
        - И ты по-прежнему хочешь осуществить высадку на эту глыбу?
        - Если потребуется.
        - От чего это будет зависеть?
        - Прежде всего от того, удастся ли установить контакт.
        - Контакт с чем?
        - Ну, этого мы пока не знаем…
        - С миражем, - подсказал Стив. - С миражем, который возникает каждый раз, когда кто-нибудь из нас приближается к этой проклятой глыбе. С миражем, которого ты не в состоянии увидеть и понять, ЭН, потому что… Словом, все это пока научная гипотеза, дорогой. А гипотезы, как известно, бывают неправильные, правильные и научные. Научные надо проверять. Вывод: гипотезу Рея необходимо проверить. Я для этой проверки, по мнению Рея, не подхожу, значит, остаетесь вы с ним, вернее, остается он, потому что тебе будет отведена роль тормоза безопасности. Ты остановишь его в тот момент, когда он попытается приоткрыть дверь туда, откуда космонавты не возвращаются.
        - Приоткрыть дверь… - медленно повторил Электронный Наставник. - Нет. Этого нельзя делать. Теперь я уверен, хотя и не знаю почему. Вы называете это интуицией, но у меня не может быть интуиции. Только подсчитанная вероятность и прогноз. А для прогноза недостаточно данных.
        - О чем ты? - спросил Рей, внимательно глядя на Электронного Наставника.
        - Трудно объяснить словами. У меня есть особый индикатор самоутверждения, сопряженный с этим медальоном, - ЭН коснулся тонкими белыми пальцами зеленого медальона на груди. - Я не знаю, как это происходит, но… пока медальон включен, я ощущаю себя личностью, вероятно в чем-то подобной вам. Если его выключить - а иногда это происходит автоматически, при эмоциональных перегрузках, - я превращаюсь в машину - очень совершенную электронную машину, но не более… Исчезает все, что, вероятно, и составляет содержание личности. Наступает удивительное спокойствие там, внутри, и я тогда способен только выполнять приказы - точно, но бездумно. И вот при включенном медальоне я несколько раз улавливал какое-то странное излучение. Излучение опасности? Не знаю, что это такое. Оно не поддается… количественному анализу, Я не мог определить и источник. Может быть, все третье кольцо этой планеты. Может быть, какие-то его части, Но что-то такое существует..
        - А раньше ты… не ощущал этого, ЭН?
        - Когда раньше, Рей?
        - До того, как мы появились в окрестностях третьего кольца.
        - Нет.
        - Когда ты уловил это впервые?
        - При одном из полетов Стива. Это был его восьмой вылет к кольцу.
        - В восьмом я чуть не зацепился за одну глыбу. Понимаешь, она повернулась, когда я проходил над ней.
        - Ты этого не рассказывал, Стив.
        - Мелочь… Ну царапнул бы корпус ракеты. Терранит немного покрепче всех этих трухлявых скал.
        - Неизвестно, Стив. Мы ведь еще ни разу не касались их.
        - Видно невооруженным глазом. Я полетал над этим каменным лесом.
        - И когда еще ты ощущал излучение опасности, ЭН?
        - При ваших сближениях с глыбой миражей. Особенно отчетливо, когда Стив летал туда второй раз и хотел причалить. Я тогда предупредил об опасности.
        - Помню. Я тотчас приказал Стиву возвращаться. А вчера тоже?
        - Да. Очень отчетливо.
        - Но почему ты не сказал?
        - Приборы ничего не показывали. Ты мог мне не поверить. Я тоже стал сомневаться. Может, что-то было не в порядке со мной, как перед тем у Стива, а потом у тебя.
        - Все это очень странно, - задумчиво сказал Рей. - Если к этому еще добавить выход из строя двух наших зондов..
        - Или даже их исчезновение, - добавил Стив. - Ведь я так и не обнаружил своего первого зонда, а вы вчера не видели второго.
        - Сами зонды никуда не могли деться, - махнул рукой Рей. - Глыба меняла ориентировку. Мы их разыщем при следующем полете. Почему они замолкли? Конструкция надежна и никогда раньше не подводила.
        - Выясним… Если вернем их.
        - Ты сомневаешься, Стив?
        - Меня смущает эта чертова глыба, которая вдруг начинает разговаривать голосами, отдающимися прямо в мозгу. Может, прав наш Мудрец, и все это не более чем миражи, галлюцинация?
        - Для них тоже должна быть причина.
        - Она в нас самих, Рей. Ты отдал космосу без малого двадцать земных лет. И я около того. Срок годности серых клеток подходит к концу.
        - Ерунда. Летают и много дольше.
        - Смотря где, старик. Здесь мы с тобой в первопроходцах. Предки наши предпочитали обходить окрестности Сатурна стороной.
        - Не было нужды, вот и обходили.
        - Тоже не совсем точно, шеф. Нужда была. Лет сто с лишним назад экспедиции сюда направлялись… Но неудачно… Так, что ли, Мудрец?
        Зеленый медальон на груди Электронного Наставника засветился ярче, когда ЭН заговорил:
        - Как всегда, ты прав, Стив. Несколько экспедиций к Сатурну в начале прошлого века действительно окончились катастрофами. Причины катастроф остались невыясненными. Но корабли были несовершенные, на примитивном ядерном горючем. Защитных полей не имели. У космонавтов не было нынешнего опыта космической навигации.
        - А у нас он теперь есть, - пробормотал Стив. - Особенно внутри кольца. Поэтому останемся оптимистами, тем более что иного выхода нет…
        - Мне не нравится твое настроение, Стив, - резко сказал Рей. - Возьми себя в руки. Осталось недолго. Завтра последний разведочный полет - и возвращаемся на Базу.
        - Есть взять себя в руки перед последним полетом, - сказал Стив, поднимаясь. - Если я правильно понял, совет окончен и можно идти спать.

* * *
        Уже два с половиной часа планетолет МП-112 висит неподвижно над голубым овоидом третьего кольца. Отсюда, с высоты стопятидесяти километров, детали структуры кольца почти неразличимы. Лишь овоид выделяется бледным голубоватым пятнышком на светлой серебристо-медовой поверхности, пронзающей черноту космоса.
        Стив переводит взгляд с иллюминатора прямого обзора на экраны связи. На одном - кабина разведочной ракеты. Две головы почти рядом. Голова Рея наклонена вперед. Глаза закрыты. Узкий подбородок упирается в грудь. Морщины вокруг глаз и плотно сжатых губ углубились и кажутся еще более резкими. Рядом широкое бледное лицо, обрамленное золотистой бородкой. Неподвижные круглые глаза ЭНа устремлены с экрана прямо на Стива. Вот губы его шевельнулись. Электронный Наставник хотел что-то сказать и не сказал. Повернул голову, взглянул на Рея, потом - куда-то в сторону. “Смотрит в иллюминатор прямого обзора”, - понял Стив и тоже перевел взгляд на второй экран. На втором экране то, что ЭН видит сейчас в иллюминаторе. Иссеченная глубокими трещинами зеленоватая скальная поверхность. Слева от нее узкий уступ-полка, словно сложенный из геометрически правильных плит, плотно прилегающих друг к другу. Над уступом прямоугольное отверстие, и в его глубине что-то похожее на ступени.
        “Этого же не было, - мелькает в голове Стива. - Или проклятая глыба все время меняет положение? Откуда взялось отверстие и куда оно ведет?”
        - Что там еще за дырка, ЭН? - спрашивает Стив, не глядя на центральный экран.
        - Углубление, ведущее внутрь глыбы, - спокойно отвечает с центрального экрана ЭН. - Оно было на одной из твоих голограмм, но в ином ракурсе. А теперь ракета стабилизирована точно напротив него.
        - Расстояние?
        - Пятьдесят пять метров.
        - А если подойти чуть ближе?
        - Нет.
        “Упрямый черт, - думает Стив. - Можно спокойно подойти еще метров на тридцать ближе, и тогда удастся заглянуть внутрь”.
        Но он молчит. Управление ракетой Рей поручил ЭНу и попросил Стива не вмешиваться. Интересно, что “видит” сейчас сам Рей? Он в трансе уже больше часа.
        - Как его самочувствие? - спрашивает Стив, сердито взглядывая на Электронного Наставника.
        - Сейчас пульс и дыхание нормальные. Кровяное давление тоже. Несколько минут назад пульс резко ускорился, но потом вернулся к норме Энцефалограмма свидетельствует о напряженной работе мозга.
        - Подождем еще?
        - Конечно. Он приказал не будить его без крайней необходимости.
        - Не нравится мне все это, - ворчит Стив, но так тихо, что ЭН не слышит.
        Проходит еще час. Рей продолжает сидеть без движения. ЭН ритмически переводит взгляд с приборов, фиксирующих состояние Рея, на экраны связи и иллюминатор.
        Наконец Стив не выдерживает:
        - Не пора ли кончать этот сеанс, Мудрец?
        - Нет.
        - Я начинаю опасаться за него.
        - Его физическое состояние в норме, и энцефалограмма не показывает нарушений. Мозг продолжает напряженно работать.
        - Сколько это может продолжаться, черт побери! ЭН на экране молча пожимает плечами и демонстративно отворачивается к иллюминатору.
        - Снаружи ничего нового? - спрашивает спустя несколько минут Стив.
        - Ничего.
        - Как защитное поле?
        - В порядке.
        Неразговорчив же сегодня Электронный Мудрец, Собственно, так и должно быть, и Стив на его месте, наверное, вел бы себя так же. “На его месте!” - Стив даже подпрыгивает при этой мысли. Получается, что онл взаимозаменяемы? Он, Стив, знаменитый космонавт, отдавший двадцать лет жизни покорению Космоса, и этот золотобородый манекен, набитый интегральными схемами, кристаллами и проволокой. В сущности, сегодня Рей поручил ему даже более ответственную функцию, чем Стиву… И право решать теперь у него, а не у Стива. И все оттого, что Стив позорно струсил тогда у этой проклятой глыбы. Не понял, в чем дело, перепугался и сбежал. Хотя в чем дело, непонятно и сейчас. Одни гипотезы. А гипотезы, как известно, бывают правильные, неправильные и научные… Научные - это Рея, неправильные - его, Стива, а правильные - конечно, у Электронного Мудреца. Они - среднее арифметическое из всего, чем его набили. В данном случае Мудрец полагает, что ничего реального нет, что два космических аса споткнулись на собственных галлюцинациях. Если это так, значит, все вокруг сплошная бессмыслица, но Мудрец принимает в ней активное
участие и не хочет ее прервать. С ума можно сойти от всего этого! Куда проще вести разведочную ракету над каменным лесом третьего кольца… И надо же было ему наткнуться на эту проклятую глыбу. Как все было бы легко и просто без нее. Ведь в конце концов, если даже Рей и “разгрызет” эти голоса, где критерий объективности его оценки? Сама глыба? Но кто отыщет ее снова в бесконечном океане каменных обломков? Тут и сотни электронных мудрецов не помогут. Что же это, как не погоня за призраком. Нет, он на месте Рея…
        - Внимание, Стив, он пробуждается…
        Голова Рея на экране шевельнулась. Он глубоко вздохнул и открыл глаза. ЭН дает ему какие-то таблетки, но Рей отрицательно трясет головой. Протягивает руку к пульту управления. ЭН что-то говорит, и Рей, видимо соглашаясь, кивает в ответ. Картина на втором экране начинает меняться. Разведочная ракета медленно обходит вокруг глыбы. Стив узнает знакомые очертания. Вот эти проклятые формы, похожие на развалины. Но рядом что-то новое. Правильная воронка, совсем свежая. След удара? Может быть, метеорит? Стив готов поручиться, что ее раньше не было. Что еще за чертовщина? Воронка привлекла и их внимание. Она надолго остается в поле зрения.
        - Что там такое, Рей?
        - Терпение, Стив… Пока все идет превосходно. На Земле тебе уже обеспечено бессмертие.
        Голос у Рея какой-то странный. Словно надтреснутый. Может быть, это помехи? Они явно усиливаются. Даже изображения стали нечеткими.
        - Как там защитное поле, Рей?
        - В порядке.
        Это ответил ЭН. Рей занят сейчас глыбой. Интересно, почему он упомянул о бессмертии? Хотел сострить? Ему не свойственно…
        Поле зрения на втором экране снова начинает смещаться. Развалины и воронка исчезают, открывается довольно широкая зеленая площадка. На ее краю еще одна воронка. Тоже совсем свежая. Уж ее-то наверняка не было. Стив собирался причалить к этой площадке и внимательно осмотрел ее.
        - Слушай, Рей, кажется, на этой проклятой глыбе появилось кое-что новое.
        - Две воронки? ЭН утверждает, что их нет на голограммах.
        - Второй определенно не было, Рей.
        - Значит, метеорит. Может быть, глыба поэтому и изменила ориентировку относительно плоскости кольца?
        - Что вы там еще разыскиваете?
        - Твои зонды. Их нигде не видно.
        - Черт с ними! Возвращайтесь. Защитное поле у вас должно быть уже на пределе.
        - Надо взять пробы минералов. Если не найдем твоих зондов, придется запускать еще один или высаживаться.
        - А что с голосами? Ты их уже не слышишь?
        - Сейчас нет. Это их “устройство”, видимо, израсходовало весь запас энергии и теперь должно снова зарядиться. Но я узнал поразительные вещи, Стив.
        - Воображаю…
        - Даже вообразить не можешь. Это было послание фаэтонцев.
        - Фаэтонцев?
        - Они, конечно, называли себя иначе. Они жили на пятой планете, которую мы окрестили Фаэтоном. Понимаешь, этот Савченко был прав.
        - А теперь?
        - Что теперь?
        - Где они теперь?
        - Нигде. Их прах давным-давно развеян по Вселенной. Как и сама их планета. Фаэтон погиб около двух миллиардов лет назад. И они все - вместе с ним.
        - Но голоса? Это же ретрансляция!
        - Это особая запись их мыслей, которые они хотели передать братьям по разуму. Запись-предостережение.
        - А где она хранилась, запись? Где воспроизводящая аппаратура? Если в игру входят два миллиарда лет…
        - Сама запись оставлена в этой глыбе. В глыбе., которую ты обнаружил, Стив, и в других, рассеявшихся по всей Вселенной. По-видимому, она хранится в каких-то кристаллах. Я не понял. Это слишком сложно. Нашей биологической науке еще очень далеко до их знания. Ну, а “воспроизводящая аппаратура” - мозг. В данном случае - мой мозг.
        - Почему же они не рассеялись по Вселенной, если умели больше нашего? Почему не покинули свою планету, раз догадались, что она обречена?
        - Почему-то не смогли. Все их попытки достигнуть иных планет кончались страшными катастрофами.
        - Непонятно.
        - Очень много непонятного, Стив. Их послание как блеск молнии. Мне кажется, я стал старше, по крайней мере, на десять тысяч лет. А ведь я понял так мало. Но главное не в этом. Главное, что человеческий разум не одинок во Вселенной. Два центра разумной жизни возникли так близко. Значит, существуют и другие. Значит, наше стремление к звездам…
        - Подожди, Рей. Не увлекайся! Кому они адресовали свое послание? Ведь если это было действительно два миллиарда лет назад…
        - Разуму… Разуму Вселенной. Они были уверены, что не одиноки. И лучшие из них хотели предостеречь. Они сами повинны в гибели своей цивилизации и планеты. Перед моими глазами промелькнули чудовищные картины всеобщего уничтожения в бессмысленнейших войнах. Мы счастливо избежали некоторых опасностей нашего развития, но наша технологическая цивилизация, подобно их погибшей цивилизации, таит еще и другие… Сейчас нет времени подробно рассказывать, Стив. Потом, на пути к Ганимеду, ты узнаешь все. Твое открытие отразится на судьбах дальнейшей истории Земли.
        - Наше открытие, Рей…
        - Нет. Главное совершил ты. Ты отыскал их письмо, а я только прочел в нем несколько строк.
        - Не будем спорить. Возвращайтесь.
        - Еще немного терпения, Стив. Я все-таки хочу высадиться на эту глыбу.
        - Причаливание исключено, Рей.
        - Знаю. Можно десантироваться с помощью индивидуального двигателя и потом так же возвратиться.
        - Твой скафандр недостаточно надежен для такого эксперимента.
        - Высадка будет очень короткой, Стив.
        - Риск слишком велик. Для человека, Рей. Уж если высадка тебе так необходима, пусть лучше ее осуществит ЭН. Наведенную радиацию мы с него потом легко удалим.
        - Ты слышал, ЭН?
        - Я готов.
        - А не боишься?
        - Мне неизвестно это ощущение, Рей. Кроме того, перед выходом могу отключить индикатор самоутверждения.
        - Хорошо. Ты только возьмешь образцы скал и того материала, из которого сложены руины. И заглянешь в отверстие, ведущее внутрь глыбы.
        - Я понял, Рей.

* * *
        Все дальнейшее свершилось слишком быстро, чтобы Стив успел вмешаться. ЭН выскользнул из ракеты через несколько минут. Его оранжевый комбинезон был отчетливо виден на фоне зеленой площадки, над которой неподвижно висела ракета. Кажется, ЭН еще не успел коснуться глыбы, когда навстречу ему ударила ослепляющая искра и на месте оранжевого комбинезона на мгновение вспыхнуло маленькое нестерпимо яркое солнце. Вес экраны связи на планетолете МП-112 погасли одновременно, потому что отброшенное вспышкой дисковидное тело ракеты столкнулось с каменной глыбой, породив еще одно небольшое солнце. С расстояния в сто двадцать километров оно даже не показалось Стиву слишком ярким. Когда и оно погасло, на серебристо-перламутровой глади кольца можно было разглядеть маленькое темное пятнышко в том самом месте, где только что находилась глыба миражей, разведочная ракета, Рей, ЭН. В центре этого пятнышка теперь просвечивала одна из звезд южного полушария Сатурна…

* * *
        Надо было рассчитать путь на Ганимед и ввести необходимые данные в электронную память вычислительных машин планетолета, поэтому Стив заставил себя подняться.
        Все оказалось до смешного простым. Трагедия фаэтонцев, запертых на своей планете и погибших вместе с ней, таинственные свойства колец Сатурна, гибель земных кораблей в окрестностях этой планеты… В глубокой древности люди Земли, наверное, уже догадывались кое о чем. Потому и нарекли эту планету именем кровожадного бога, пожирающего своих детей.
        Аннигиляция… Полное превращение материи в энергию при столкновении вещее ства и антивещества. Что может быть беспощаднее! Ничтожное касание земной ракеты и антивещества Фаэтона, где все наоборот - ядра атомов с отрицательными зарядами, а позитроны - вместо электронов, и в итоге губительный взрыв, которого нельзя было избежать.
        Вещество и антивещество в одной планетной системе. Как мало еще мы знаем!
        “Эх, Рей, Рей, дорого же ты заплатил за твое последнее открытие. И ты, Электронный Мудрец, вобравший в себя почти весь опыт земной науки! Излучение опасности - ты его правильно определил, но недооценил… Не хватило одного, самого последнего шага… Я еще не знаю, что сулит людям твое сегодняшнее трагическое открытие, Рей. Многие надежды оно перечеркнуло, но в далеком будущем, когда Человек сумеет совладать с антивеществом, тогда, пожалуй, Рей, тебя назовут первым среди первых” - так думал Стив, а планетолет МП-112 уносил его к Ганимеду.
        notes
        1
        Нунатак - скала, поднимающаяся надо льдом.
        2
        Остров Корво - западная группа Азорских островов.
        3
        Первые и последняя страницы рукописи отсутствуют. Дон Антонио вырвал их из тетради и оставил у себя. Поэтому перевод начинается с середины фразы.
        4
        Эту единицу длины так и не удалось расшифровать. Вероятно, она соответствует световому году, но году иной продолжительности, чем на Земле (примечание переводчика).

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к