Дядя Гриша Александр Шатилов
        Второй рассказ про жизнь дяди Гриши, способного видеть больше, чем обычные люди. В деревне все знают друг друга, не нужно быть прозорливым, чтобы многое узнать о человеке, однако некоторые поступки и слова этого загадочного старца выходят за рамки логики, и то, что с ним происходит, нельзя описать иначе как волшебство. Дядя Гриша, хоть и ворчит по-стариковски, но от всего сердца хочет научить своего племянника той мудрости, что знает сам. Автор фото на обложке - Александр Шатилов.
        Александр Шатилов
        Дядя Гриша
        Как уже писал когда-то, дядя Гриша жил в одной далёкой деревне, которую не сразу можно найти на карте, и приходился мне дальним родственником. К нему, вопреки возражениям родителей, я решил поехать на пару месяцев после окончания института. На самом деле поехать я мог куда угодно, на последних курсах я начал работать, и денег хватало. Только вот в Турцию или в Европу ехать мне не хотелось. И работать тоже. И особенно не хотелось продолжать учёбу. В жизни вообще так бывает, что после особенно трудного рубежа, вроде защиты дипломного проекта, вообще ничего не хочется. Впервые мой выбор жизненного пути оказался настолько широк, что от такого счастья захотелось бежать за сотни километров. Почему понадобилось мне ехать к неизвестному мне дядьке из села - сам не знаю, может, это было единственное решение, против которого в моей душе не сложилось предубеждённости, что это глупо, хотя, как я понимаю сейчас, ничего глупее и представить себе было нельзя. Мне родители даже в Америку предлагали поехать! Мог снять квартиру: живи - не хочу! А я не хотел. Не хотел ничего. Просто как-то жить, собраться с мыслями,
понять, кто я и зачем - это было моей целью. Признаюсь, я и сейчас этого всего до конца не могу понять, и иногда у меня возникают сомнения… И я вспоминаю наши разговоры с дядей Гришей.
        - Прадед мой пермяк был, - рассказывал о себе дядя Гриша, - Под Чердынью жил, старики говорили, святой души человек. За могилкой его, говорят, больше полувека особый уход был.
        - А чем он занимался?
        - Чем? Да разное говорят. Кто, говорит, людей лечил, кто - с нечистым знался. Сам-то он без детей был, я-то его двоюродной сестры правнук, но его, как родного деда почитаю. В честь него Григорием и назвали.
        - И больше ничего не говорили? - мне хотелось узнать побольше о своей семье.
        - Ну… - дядя Гриша поморщился, - Говорили, что черти задавили его…
        - Что? - почти закричал я. - Это как так?
        Воспоминания о нашем ночном приключении были у меня ещё свежи, и страх потустороннего заставлял порой сердце биться как бешеное.
        - Да не кричи ты так! - грозно ответил дядя Гриша. - Мало что брешут. Наврут тебе с три короба, а ты и рад слушать.
        - Не понимаю, они серьёзно убить могут?
        - Кто в их дела влезает, тому прежнего житья не будет. Так что ты, мил друг, в такие вещи не суйся, понял меня? Ещё дед Григорий завещал: честным трудом живите, колдовское - хуже воровского. Это не каждому даётся, и за всякое знание человек сполна заплатить должен.
        - А у нас образование бесплатное, - тихо заметил я, немного обидевшись на суровые предостережения дяди.
        - За что бес платит, то потом с тебя и потребует, - сурово сказал дядя. Но заметив моё испуганное лицо (до сих пор, думаю, он жалеет, что мне открыл свой секрет), продолжил более добрым, если такое слово вообще уместно, голосом: - Вот учили тебя преподаватели. А ты заметь, что преподаватель и учитель - не одно и то же? Преподаватель свои лекции отчитал, на экзамене спросил, что ты там запомнил, и свободен, и ты свободен. Преподавателю не важно, что ты потом будешь с его знанием делать, да и не его это знание вовсе. И не твоё.
        - Как, не моё? - возмутился я, вспоминая недавнюю защиту. - Я тоже учил, я решал…
        - Да знания твои ужа безвреднее! Вот скажи мне, что такое ряд Тейлора?
        - Это… ну, разложение такое… - промямлил я, сбитый с толку неожиданным вопросом.
        - Ну! Баранки гну! А формулу циклоалкана помнишь?
        - Эмм, ну это вроде из химии…
        - Вот то-то и оно, что бесплатное знание твоё бес и забрал.
        - Так это всё бес? - я совсем запутался.
        - Да что ж ты как маленький! Не бес сам по себе! За знание платишь ты трижды: первый раз трудом и усердием, второй раз любовью, а третий - применением. Если дело делаешь на отшибись, без любви, то выходит у тебя форменная дрянь. А если вообще не делаешь, то и вовсе забываешь, что да как. Вот вы в свей Москве лет по десять английский учите, а потом двух слов связать не в силах. И всё что надо большинству в жизни знать, так это слова вроде: шампунь, джинсы и компьютер. А говорить вы на этом английском с кем будите? Уж лучше узбекский бы учили, хоть бы дворников понимали.
        - Ты-то сам, много в языках понимаешь? - я был не согласен с дядей, и теперь он мне казался просто старым ворчуном, который всегда всем не доволен.
        - Я на шести языках говорю, - коротко отрезал он.
        Я удивился ещё больше.
        - В Ленинграде учился, - пояснил он, - тогда всё знать хотел, на все вопросы ответ найти надеялся…
        - А зачем тебе здесь шесть языков, - осторожно спросил я.
        - А зачем тебе диплом твой? - передразнил он меня. - Сидишь ты с ним теперь, как мартышка с очками, что делать не знаешь. А мне мои знания свободу дают: с кем хочу, с тем и общаюсь, и посредник мне никакой не нужен. А ты всё, что годами учил, за неделю из головы вытряс. Вот и смысл был треть жизни штаны за партами протирать?
        На это ответа у меня не было, и я почувствовал, что мне стыдно, и я краснею.
        - Тебя родители направили в твой университет, а сам бы ты дальше сидел сиднем и в компьютерные игры играл!
        «И откуда он всё знает», - подумал я, продолжая краснеть. О периоде моей жизни до института я не очень любил вспоминать, потому что был стеснительным подростком, а жизнь в мире орков и гномов позволяла чувствовать себя героем и неплохо развлекала. Один раз я просидел за игрой восемь дней с краткими перерывами на сон, при этом я притворялся больным, чтобы не ходить в школу. А после восьми дней мне стало по-настоящему плохо, и в довершении всего в школу пришлось пойти. И самое обидное - я не могу вспомнить, ради чего потратил столько времени!
        - Понимаешь, - продолжал дядя, - без любви к делу, без призвания, без желания, в конце концов, всё тщетно. Если ты знание любишь, ты им делишься. Ты ученика ищёшь такого, который твои знание применит и разовьёт. Благое дело сделать сможет.
        - И как найти это призвание, - спросил я, чтобы поддержать разговор.
        - Чтобы найти - искать надо. Себя слушать надо. Душу свою. Вот делаешь дело, и тебе так сладко и интересно, что не ел бы, да не пил, вот это призвание. Только не как ты, за играми сидеть, а чтобы и людям другим от тебя была польза и радость. Тогда всё получится. Внимательно по сторонам смотри, на звёзды смотри, под ноги себе смотри, и найдёшь что ищешь.
        В этот момент я машинально, словно послушавшись дядю, уставился на серо-жёлтую пыль под ногами, и мне показалось, будто на земле что-то блеснуло. Я остановился и наклонился ближе к блестящему предмету, протянул руку и поднял с земли маленькое золотое колечко, переливающееся россыпью маленьких бриллиантиков и с одним бриллиантом покрупнее в середине.
        - Ого, какую штуку нашёл! - похвастался я дяде. - И правда, надо под ноги смотреть!
        Мы как раз прошли магазин и направлялись к дядиному дому по широкому просёлку, и я решил, что в таком людном месте кольцо мог потерять кто угодно, поэтому поиски окажутся бессмысленными, и ценную находку можно будет оставить себе. Но дядя так на меня посмотрел, что мне тут же стало ужасно стыдно за свою жадность.
        - Ну-ка, погодь, - строго сказал он. В его глазах затем я увидел какой-то мистический блеск, и он опять заговорил: - Постой-ка тут с полчаса, парень, как из-за поворота выйдет девушка, русая, в футболочке белой, ты к ней подойди и колечко отдай.
        Сердце у меня забилось. Сразу же вспомнились романтические истории, где найденное колечко положило начало отношениям с красивой и верной девушкой, и они потом прожили вместе до глубокой старости, и были счастливы… Ой, а я же не побрился, и три дня не менял рубашку! А что если это судьба? Может, успею ещё…
        - Эй, губы-то не раскатывай, - дядя словно опять прочитал мои мысли, - это Ленки из семнадцатого дома, она месяца как два замужем. Ей это колечко муж подарил. Девка она, конечно, красивая, но семья, знаешь ли, святое. Да и не пара вы с ней, уж очень разные, как лиса и заяц.
        - Откуда ты знаешь? - недоверчиво ответил я, порываясь спрятать колечко в карман.
        - Это вы москвичи дальше своего носа не видите. В деревне все всё про всех знают. Я сам это кольцо у Лены видел, она, поди, по нему сейчас убивается. Муж её, Егор Сотников, на это кольцо полгода копил, даже не выпивал почти. Он мужик хоть и хороший, но тёмный, надумает себе ещё всякого… Так что не жадничай, отдай кольцо, доброе дело всегда вернётся.
        - А откуда знаешь, что она сейчас придёт? - продолжая сомневаться в словах дяди, пробубнил я.
        - Сейчас обед. Ленка всегда к обеду свежего хлеба берёт.
        В это время и правда из-за угла показалась девушка с длинными русыми волосами в белой футболке и серых джинсовых шортах. Я её только один раз видел мельком, и сейчас я смог рассмотреть, какая она была красивая. Такая фигура, что больше ни о чём и ни о ком не думалось, только лишь об этой Елене прекрасной!
        Выглядела она, однако, очень грустной и подавленной, шла останавливаясь, то и дело вглядываясь в придорожную пыльную траву.
        Робея, словно школьник, я поспешил подойти к ней и прерывающимся от волнения голосом проговорил, переминаясь с ноги на ногу:
        - Извините, это не вы к-колечко потеряли?
        Я протянул руку с кольцом. Лена вскинула на меня свои огромные, голубые как майские небеса глаза, радостно взвизгнула, вырвала из рук колечко и помчалась к магазину вприпрыжку, голося что-то нечленораздельное.
        А я остался стоять несколько обалдевший и ничего не понимающий. По моему мнению, я заслуживал хотя бы элементарного слова «спасибо», не говоря уже о том, что я надеялся, что в благодарность эта восхитительная девушка поцелует меня в щёчку, ну или хотя бы обнимет. Мозг в тот момент упрямо игнорировал тот факт, что замужней женщине как-то неприлично целоваться с первым попавшимся незнакомцем. В расстроенных чувствах я резко повернулся и быстро зашагал к дядиному дому, не проронив больше ни слова.
        В доме я быстро залез на свою лежанку и долго там размышлял о несправедливости и испорченности этого мира.
        - Ну, хорош дуться, Казанова, - позвал дядя Гриша, - спускайся щи есть.
        Нехотя я слез и сел за стол. Дядины щи всё-таки немного смягчили моё горе, и я решил объяснить своё поведение дяде, и, как большинство молодых людей, прибег к тактике нападения.
        - Ну вот ты разве никогда не находил драгоценности? Тебе разве никогда не платили неблагодарностью? - с вызовом восклицал я, подразумевая, «Да что ты вообще понимаешь, у тебя же так никогда не было».
        - У меня всякое было в жизни, - неспешно отвечал дядя. - В прошлом годе вот клад найти помог, а со мной потом разговаривать перестали.
        - Да ну? - недоверчиво буркнул я.
        - Было дело, - кивнул дядя Гриша. - Если хочешь, могу рассказать.
        Конечно, я хотел его послушать и забыть о той, которая так бесцеремонно разрушила образ милейшего на свете существа своей чёрной неблагодарностью. Я милостиво кивнул дяде, и сейчас поделюсь этой самой историей.
        К дяде Грише часто приходили люди за помощью, он всем старался дать совет, спрашивали даже, где пропавших коров искать. Одним тёплым майским вечером дядя сидел на крылечке, вырезая из дубовой коряги новую солонку, когда у его ворот остановился старенький УАЗик. Из него вышел молодой человек с аккуратной чёрной бородкой, интеллигентного вида, в очках, стройный, одетый скромно, на ногах были камуфляжные брюки и берцы.
        - Здравствуйте, здесь, скажите, живёт Григорий Александрович? - спросил он у моего дяди.
        - Доброго вечера, это я и есть, - ответил он.
        - Слава богу, нашёл вас, - ответил молодой человек, - то в одну сторону направят, то в другую. Можно с вами поговорить, если не отвлеку вас?
        Обычно деревенские сразу начинали разговор, который мог не заканчиваться часами. Этот человек терпеливо ждал ответа.
        - Отчего же, заходите, поговорить всегда можно, - ласково улыбнувшись, ответил дядя Гриша.
        Молодой человек вошёл в калитку, немного боязливо осматриваясь кругом. Потом подошёл к дяде, словно собираясь с духом, и выпалил:
        - Вы не обижайтесь на меня, Григорий Александрович, мне вас одна женщина рекомендовала, вы, говорила, что-то вроде ведьмы…
        - Что? - дядя Гриша нахмурился, откладывая в сторону инструмент.
        - Ой, извините, - спохватился молодой человек, - экстрасенс, человек знающий, я хотел сказать…
        - Ну-ка ближе к делу, - строго сказал дядя Гриша, - кто вам такого про меня наговорил, и сами вы откуда будите?
        - Вы не сердитесь, - отвечал гость, - меня к вам женщина одна направила, Серафима, она у нас за свечным ящиком трудится. Я из села Рождествено, это рядом здесь, знаете? Меня Сергий зовут… Отец Сергий, - прибавил он, видимо не до конца привыкший к новому для себя сану.
        - А, так вы новый батюшка? - обрадовано воскликнул дядя Гриша. - Что ж вы сразу так чудно заговорили? Давайте в дом пройдём, чаем вас угощу!
        Через четверть часа молодой священник уже сидел за столом у дяди, растапливавшего самовар, и робко осматривал помещение.
        - Вы извините, если не так вас назвал, - заговорил он, не найдя в комнате ничего страшного, - разное о таких, как вы, говорят…
        - О каких - таких? - переспросил дядя.
        - Ну, о тех, кто необычный… - отец Сергий не мог подобрать нужных слов. - Мне Серафима рассказала, вы ей помогли корову найти, говорила, вы вроде местного колдуна.
        На это дядя только хмыкнул.
        - Серафиму Ивановну знаю, - ответил он, насыпая в чайник заварки. - Ну, подсказал бабе, куда скотина могла убежать, в этом опыт, скорее, а не магия какая.
        Священник вдруг заметно погрустнел.
        - Вы, батюшка, скажите, какими судьбами к нам? - спросил его дядя, стараясь перевести разговор с щекотливой темы.
        Священнослужители никогда не жаловали тех, кто посягал на духовные знания, так что неизвестно, чего можно было ждать от недавно рукоположенного отца.
        - Владыка в приход Рождества благословил, - кратко ответил Сергий. - Сейчас мы храм начали восстанавливать, работы много.
        - Это благое дело, - заметил дядя Гриша.
        - Сейчас стены расчистили, - продолжал батюшка, - и открылись фрески, очень красивые, золочение всюду, лики такие прекрасные… Я с бригадиром поговорил, с экспертом, они настаивают, что консервация нужна, могут не выдержать фрески зимы. А, понимаете, денег у нас нет…
        - Ну а чем же вам помогу? - удивился дядя. - Я сам пенсионер, не молодой уже, и не реставратор… Денег тоже взять неоткуда, сами видели, курятник - всё хозяйство…
        - Вы не обижайтесь, - ответил Сергий, - я не денег просить, ваша помощь нужна.
        Дядя Гриша внимательно посмотрел на отца Сергия.
        - Старики говорили, до революции храм вроде как богатый был, а как гонения начались, председатель колхоза хотел имущество национализировать. Но ценностей в храме не нашли. Настоятеля, отца Георгия, тогда забрали на допросы, но ничего от него не узнали. Многие говорили, что он либо всё продать успел, либо спрятал.
        - И вы думаете, что спрятал? - прямо спросил дядя Гриша.
        Батюшка на миг потупился, потом произнёс:
        - Я не для себя, для церкви. Понимание, пожертвований столько не наберём, а фрески чудесные, нужно сохранить. Больше неоткуда денег взять. Если вы поможете найти ценности… если они есть… я вам так благодарен буду! И не только я, всё Рождествено! За вас молитва неустанная будет…
        - Вот что, - прервал его мой дядя, - у всякого клада свой срок имеется, когда тот открыться должен.
        - Так ведь работы по консервации сейчас уже начинать надо, фрески пропадут, - с мольбой в голосе заговорил батюшка. - Если вы не поможете, не знаю, что и делать!
        - Ну-ну, отец Сергий, - добродушно произнёс дядя Гриша, - сделаю я сам всё что смогу. Если на то воля Божья будет, найдём. Только вы мне одну вещь пообещайте! - Батюшка отчаянно закивал. - Никому про помощь мою не говорите. Считайте это тайной исповеди. Если будет воля Божья клад открыть, найдём, если нет - не взыщите.
        - Благослови вас Господи! - воскликнул обрадованный священник. - Когда вы к нам приедете?
        - Завтра после вечерней службы я подойду, - немного подумав, ответил дядя Гриша.
        На том и договорились. Отец Сергий ещё полчаса расспрашивал моего дядю обо всём за чаем, потом простился с ним и уехал.
        К окончанию вечернего богослужения дядя Гриша подошёл к большому кирпичному храму, вокруг которого возвышались серенькие деревянные леса. Местами кирпичная кладка было задёрнута зелёной сеткой. Весь двор перед церковью был засыпан строительным мусором. Справа от входа высились горки песка и щебня, за ними к столбу ограды были прислонены несколько больших деревянных паллет. Выходящие из церкви старушки с подозрением косились на незнакомого мужика в камуфляжной куртке. Только одна полная женщина в выгоревшем павло-посадском платке, увидев дядю Гришу, приветливо махнула рукой.
        - Здравствуйте, Григорий Александрович! Какими судьбами? Как здоровьечко?
        - Благодарю, слава Богу всё, - ответил дядя Гриша, - вот, с батюшкой вашим поговорить пришёл.
        - А, так он тут, сейчас выйдет.
        Из дверей храма действительно вышел отец Сергий. В этот раз он был в чёрной рясе с золочёным наперсным крестом на груди, но из-под подола рясы выглядывали всё те же камуфляжные брюки. Батюшка тепло с ним поздоровался и пригласил зайти в храм. Немного побеседовав о дороге и убедившись, что все посторонние вышли, священник шёпотом спросил дядю:
        - Григорий Александрович, скажите, что нужно делать? Я в таких вещах не смыслю, а вы, если что наставьте…
        - Лопата-то хоть есть, или инструмент какой? - шутливо спросил дядя Гриша.
        - Найдётся, - улыбнувшись, ответил отец Сергий, напряжение начало его покидать.
        - Ну и хорошо, - продолжил дядя Гриша, разглядывая убранство храма. - Фрески и в самом деле чудесные. Пусть все уйдут, ворота закройте, а дальше я скажу, что делать.
        - А Серафима? Ей за свечным ящиком ещё… - начал отец Сергий, но дядя строго поглядел на него, и, как это часто бывает с теми, кто разговаривает с дядей, понял его без слов.
        Выйдя на паперть, батюшка позвал Серафиму и попросил:
        - Сегодня храм нужно пораньше закрыть, нам с Григорием Александровичем работа предстоит, пыли много будет, так вы домой ступайте.
        - А как же так, батюшка? - удивилась Серафима. - Может, я останусь, полы помою?
        - Ничего, сами справимся, - ответил батюшка, годившийся дорожной Серафиме в сыновья. - Сегодня храм надо закрыть. А ворота мы сами запрём.
        При этом он строго, взглядом, подмеченным у дяди, посмотрел на Серафиму, и та, пожав плечами, забрала свою сумку из-за свечного ящика и пошла домой. После её ухода отец Сергий запер ворота, повесив на калитку записку, что храм закрыт «ввиду проведения реставрационных работ».
        - Всё сделано, никого не осталось, - сказал он дяде, вернувшись в храм.
        - Вы постились сегодня, батюшка? - неожиданно спросил дядя Гриша.
        - А как же! - воскликнул священник. - Среда сегодня.
        - Ну и славно, - отозвался дядя Гриша. - Мне здесь походить, поразмыслить нужно, я вас попрошу, не отвлекайте меня. Может, что чудное покажется, не кощунствовать я пришёл, а вам помочь. Так что, пожалуйста, пока я сам не заговорю, со мной не говорить.
        Отцу Сергию ничего не оставалось делать, как смириться и ждать. Целых полчаса он наблюдал, как дядя Гриша зажигал свечи, раскуривал сухие травы и что-то тихо нараспев произносил себе под нос. И всё это было прямо у входа в храм! Возможно, батюшка уже начал жалеть, что позвал моего дядю. А тот неспешно прохаживался среди могил, окружавших старую церковь. У некоторых он останавливался и, казалось, тихонько шептался с кем-то невидимым. После «разговора» он доставал из кармана конфетку и клал её у могилы.
        Больше всего отец Сергий переживал, что кто-то мог прийти и увидеть, что они среди могил занимаются совсем не реставрацией, а странными обрядами. И когда нервы священнослужителя оказались на пределе, дядя Гриша вдруг повернулся к нему и заговорил.
        - Клад правда есть, - начал он, - найти его можно, но он сам открыться должен.
        - Вы говорили, но это как? - не понимал отец Сергий.
        - За кладом тут догляд имеется, старушка одна приглядывает, - тут дядя Гриша указал на одну из могил. - Ей отец Георгий, когда жив был, тайну открыл, и велел беречь тайник, «покуда истинный пастырь не придёт».
        - Так что же делать?
        - Отмолить нужно. Только есть условие, - строго произнёс дядя Гриша.
        - Какое?
        - Отмаливать нам вместе нужно будет. И ещё, клад этот продать будет нельзя, иначе беда случится. Богатства он не принесёт, а вот зависть людскую разбудить может. Говорить станут всякое…
        - А как же фрески спасти? - в отчаянье воскликнул батюшка.
        Дядя Гриша на минуту задумался.
        - Спасёшь фрески, если клад откроется, эта дорога самая прямая, только уж готовься ко всему, - произнёс дядя, испытующе глядя на батюшку.
        - Раз уж решились, так чего тянуть, - грустно ответил он. - Такое чудо сохранить - стоит подвига.
        - Ну, раз так, тогда становись к аналою, - скомандовал дядя. - До полуночи читай молитву Всем Святым. А я свою молитву читать буду. Если до полуночи не откроется клад, завтра сначала начнём.
        Отец Сергий послушно встал к аналою и начал читать молитву. Чуть вдалеке от него на колени встал дядя Гриша и принялся творить свою молитву, тихо и мерно. Солнце село, а они всё читали вдвоём молитвы. Стало темно, но ничего не происходило, только звук молитвы гулко раздавался в стенах церкви. Святые удивлённо смотрели на двух молящихся мужчин с бесценных фресок. У отца Сергия ныли ноги, заплетался язык, но он продолжал творить молитву. Пробило полночь. Дядя Гриша встал, перекрестился, дал батюшке дочитать молитву, а затем негромко сказал:
        - Сегодня не откроется, завтра повторим всё в точности, только ты, батюшка, читай молитву Богородице.
        На том они и разошлись. А на следующий день после вечерней службы отец Сергий снова заперся в церкви с дядей Гришей, и снова до полуночи они молились, и столь же безрезультатно.
        - Если и завтра не откроется, - сказал дядя Гриша, - не взыщи, отец Сергий, через год только можно будет попробовать.
        - Как же так, а фрески? - обречённо простонал он.
        - Значит на то воля Божья. А вообще не переживай, справимся, отмолим. Только завтра уже читай молитву Иисусову.
        На том и разошлись они. Когда после службы батюшка в третий раз стал отправлять Серафиму домой, та возмутилась:
        - Да как можно-то? И что вы с Григорием там всё делаете? Ну скажите, мне-то можно знать! Я же свой человек, не первый год при храме.
        Судя по её виду, Серафима Ивановна уходить сегодня никуда се собиралась. Строгий взгляд молодого батюшки на этот раз на неё совершенно не действовал. Отец Сергий смешался, не зная, что сказать, но тут ему на помощь пришёл дядя Гриша.
        - Серафима Ивановна, - окликнул он её, - а ты дочку с рождением сынка-то поздравила?
        - Ой! - воскликнула женщина, всплеснув руками. - Забыла! Забыла, голова садовая! И как вы всё помните, Григорий Александрович! Сейчас побегу звонить! Чуть с дочкой не поссорилась, а тут вы напомнили, дай вам Бог здоровья!
        И грузная Серафима Ивановна подхватила свою сумку и буквально выпорхнула из церкви.
        - Ворота закрывай, - тихо произнёс дядя Гриша.
        В этот раз поначалу всё шло как обычно. Батюшка у аналоя читал Иисусову молитву. В нескольких шагах от него на коленях стоял дядя Гриша, и молился, как всегда, по-своему, шёпотом, так что слов было не разобрать. Солнце село, и с наступлением темноты в эту ночь отцу Сергию стало как-то неуютно. Пару раз до его слуха донеслись какие-то шорохи, и он даже обернулся, но никого не увидел. Да и некого было видеть, он сам проверил всю церковь и всю территорию - никого не осталось. Но чем ближе время подходило к полуночи, тем яснее ему слышались шорохи, даже голоса, казалось, что церковь полна народу, что в алтаре другой священник готовится причащать прихожан, что поют певчие… Ему стало страшно. Он обернулся на дядю, не прекращая читать молитву, и смог только заметить, как тот одними губами сказал ему: «Читай». Больше батюшка повернуться не смел. Его буквально трясло. Свет свечей мерк перед глазами. Чудилось, что за окнами хлопают крыльями какие-то гадкие существа. Сколько длился этот кошмар, отец Сергий так и не понял, но ему всё происходящее представлялось нескончаемой вечностью. Уже пробило полночь.
Отчаянье охватывало священника, казалось, что сейчас вся эта ужасная мистерия кончится ничем. В голове звенело, и звон этот складывался в одно слово: «Читай».
        Вдруг всё стихло, и в этой тишине раздался слабый, будто бы старушечий голос:
        - Отойду - упаду.
        В ужасе отец Сергий шептал молитву прерывающимся голосом.
        - Отойду - упаду, - продолжала невидимая бабка, - упаду - разобьюсь.
        Отец Сергий готов был сам упасть в обморок.
        - Отойду - упаду, упаду - разобьюсь, - повторил скрипучий тихий голосок.
        - Поди, упади и разбейся! - громко скомандовал дядя Гриша.
        В этот момент обернувшийся священник увидел, что дядя Гриша стоит в полной рост, и услышал пронзительный треск откуда-то из дальнего угла церкви. В ту же секунду морок исчез, стало легче дышать, и страх ушёл, как будто кто его выключил.
        - Это что было? - растерянно спросил отец Сергий.
        - Клад открылся, - спокойно сказал дядя Гриша.
        Вместе они осторожно подошли в тот угол, откуда раздался треск. Одна из массивных плиток пола в углу церкви оказалась расколота надвое. Они быстро зажгли свет, взяли инструменты, и вскоре уже доставали из тайника завёрнутые в тряпицы реликвии, пролежавшие под полом храма без малого сто лет. Осмотрев находки, отец Сергий задумался.
        - Что же теперь с этим делать, если продать нельзя? - спросил он.
        - Расскажи всем.
        - Не понял, то есть как, всем?
        - Раз клад открылся, значит не просто так, а для дела великого. А раз дело великое, в одиночку его не совершить. Значит надо, чтобы все узнали, - и дядя Гриша подмигнул батюшке.
        Через несколько дней, как рассказывал дядя, он сидел в гостях у приятеля и смотрел телевизор. Листая каналы с пульта, тот вдруг наткнулся на выпуск новостей и воскликнул:
        - Смотри, нашу глубинку показывают!
        На экране миловидная журналистка рассказывала о сенсации местного масштаба:
        - В минувшую пятницу в селе Рождествено местный священник при проведении реставрационных работ в Храме Рождества Богородицы обнаружил клад, спрятанный его предшественником во времена большевистских гонений. Среди найденных предметов оказались несколько икон с серебряными окладами, украшенные драгоценными камнями, позолоченная чаша для причастия, венчальные венцы, а так же коллекция из порядка двух тысяч серебряных монет царской чеканки, составлявших некогда церковную казну. Отец Сергий, нашедший клад, сообщил об этом сотрудникам правоохранительных органов и журналистам. Нам удалось побеседовать с настоятелем храма и епископом.
        В кадре после картинок с названными сокровищами возник взволнованный и счастливый отец Сергий.
        - Это большое чудо, что открылся этот клад. Я и все прихожане усердно молились о Божией помощи нашему храму. Недавно открытые фрески необходимо реставрировать и провести консервацию на зиму, и я верю, что с вашей помощью, нам удастся найти спонсора или обменять клад на материальную помощь, для сохранения уникальных фресок…
        Тут в разговор вмешался высокий плотный священник в чёрном клобуке с крестом.
        - Церковь сейчас уже занимается вопросом сохранения уникальных фресок Храма Рождества Пресвятой Богородицы, - забасил он, - что же касается найденных предметов, они, безусловно, принадлежат церкви, хотя и представляют культурно-историческую ценность. Наш епископат намерен обсудить статус и место пребывания найденных ценностей.
        - От, попам свезло, - буркнул знакомый, - кабы я знал, что они золото народное прячут, сам бы пошёл и откопал. А ещё говорят, бедные!
        Дядя только многозначительно хмыкнул.
        Но для церкви в Рождествено всё сложилось в то лето благополучно. Епископ задействовал какие-то свои связи с патриархией, и уже через месяц внутреннее убранство храма было бережно отреставрировано, фрески покрыты слоем консервирующих веществ, а Серафима Ивановна получила новый красивый свечной ящик. Весь июнь отец Сергий радостно бежал навстречу дяде Грише, чтобы поздороваться с ним, и горячо благодарил при каждом удобном случае. Даже камуфляжные брюки его сменились гражданскими. Но после Троицына дня батюшку как подменили. Сначала он вовсе игнорировал дядю Гришу, а после так совсем стал, чуть ли не бегом от него спасаться, хотя дядя Гриша ничего плохого не делал и не говорил, а потому такое поведение молодого батюшки его обидело и очень насторожило.
        Однажды он дождался окончания службы, Серафимы в это время в деревне не было, она поехала повидать внука, вошёл в храм и стал дожидаться отца Сергия. Тот, едва выйдя из алтаря, увидел моего дядю и поспешил скрыться в алтаре снова. Но если уж дядя Гриша решил поговорить, то от разговора было не отвертеться.
        - А ну, отец Сергий, - начал он строго, - выйди-ка к прихожанину своему, разреши его сомнения.
        Батюшка нехотя вышел из алтаря, вид у него был пристыженный и испуганный.
        - Григорий Александрович, не надо, - начал он.
        - Ты лучше скажи, почто теперь меня обходишь, как прокажённого? - произнёс дядя Гриша, хмуря брови. - Чем прогневал тебя? Чем не угодил? Раньше знал, чем я занимаюсь, и сам ко мне пришёл, а теперь, почему бежишь?
        Батюшка виновато опустил голову, покосившись на свечной ящик.
        - Аааа, - вдруг произнёс дядя Гриша, подняв брови, - всё ясно. Владыка ваш…
        - Не сердитесь, Григорий Александрович, - тихо проговорил отец Сергий, - мне и без того совестно, что вот так поступать приходится. Не благословил меня владыка… - он запнулся.
        - Чего, не благословил? С прихожанами говорить? - батюшка молчал. - Мы же условились, что никому про мою помощь знать не нужно? Было такое?
        - Было, - признал отец Сергий, - но поймите, отец Феодосий он такой, как насядет, так уж не выпустит. Я и так, и эдак увиливал, сами знаете, грешно духовному отцу врать. Я бы и слова ему не сказал, но он как-то увидел, что мы с вами говорим, тут уж мне пришлось ему во всём признаться. Не признаюсь - донесут, хуже будет…
        Дядя Гриша молчал, глядя куда-то сквозь батюшку, отчего тому стало совсем совестно.
        - Ну, простите меня, Христа ради! - воскликнул он в сердцах.
        - Так это его, владыкина, что ль машина чёрная такая, квадратная? - словно не слыша батюшку проговорил дядя Гриша.
        Молодой священник только кивнул.
        - Ну конечно, вора в законе крестить, его дружков-головорезов отпевать, это праведно, а со мной поговорить, так грех…
        Батюшка с ужасом воззрился на дядю Гришу.
        - Ты смотри, - проговорил тот, - послушание послушанием, а голос совести тебе Богом даден. Сам свой путь выбираешь.
        С этими словами он вышел из храма.
        Через месяц отец Сергий исчез. Серафима Ивановна плакалась подружками, что «батюшку нашего в сибирский скит благословили». Вместо него епископ назначил настоятелем отца Владимира. С виду тот был хорош: осанистый, высокий, борода окладистая, пышная, голос громкий… одно только было с ним не ладно - на проповеди нёс совершенную околесицу. Казалось, связать два не церковных слова было для него невыполнимой задачей. Он запинался, забывал фразы, но в конце уверенно обличал «сатанинских служителей», «чернокнижников» и «лжецелителей».
        На престольный праздник богослужение вести прибыл сам епископ. Для села событие это большое. Служба была торжественная. Отец Феодосий в конце произносил речь елейным голосом, пространно изъясняясь о совести, послушании и терпении. И вдруг эту пасторальную сцену прервал громкий, точно с небес, голос, который вещал:
        - Уж тебе ли о совести говорить! Покайся, епископ, поздно потом будет!
        Кинулись искать, кто говорил, да разве найдёшь в толпе. Только отец Феодосий знал, кто мог так его пристыдить во время службы, и вопреки христианскому смирению, решил, что дерзкого обличителя нужно проучить.
        - И что было потом? - спросил я.
        - Ничего, - ответил дядя Гриша.
        На самом деле я слышал уже эту историю. Как-то, подходя к магазину вечерком, дядя Гриша увидел, что навстречу ему нетвёрдой походкой шагают пятеро мужиков. Кто с бутылкой, кто с монтировкой, кто с кастетом.
        - Я их сразу признал, из Рождествена, не глупые ребята, когда не пьют, - вспоминал дядя.
        Один из них, самый здоровый, подошёл к нему, и гаденько ухмыляясь произнёс:
        - Это ты что ли Гриша? - не дождавшись ответа, добавил: - Сейчас мы тебя бить будем!
        - А за что меня бить? - спокойно ответил дядя Гриша. - Ты лучше вон дружка своего побей, Кольку, он к твоей Катьке бегает, когда ты в ночную.
        Здоровяк на миг остолбенел, словно что-то соображая, развернулся к своему ошалевшему приятелю: «Так ты мне врал, гнида! Убью!», - заорал он и бросился на Кольку с кулаками.
        - А курей у тебя Васька, вот, всех потаскал, - спокойно заявил дядя Гриша другому мужику, и ещё двое сцепились.
        - А Шарика твоего Витёк отравил, не давал он ему спать по ночам, вот крысиного яда ему и подсыпал, аккурат в прошлом марте, - заявил он пятому.
        И вот уже на улице перед магазином в грязи катались пятеро полупьяных мужиков, что есть силы мутузившие друг друга.
        Я напомнил дяде эту историю, и он искренне смеялся, слушая мой рассказ о нём самом.
        - Да, - сказал он, - больше не подходят они ко мне, ни по одному, ни вместе.
        - Это всё ты по волшебству сделал? - спросил я.
        - По волшебству! - рассмеялся дядя Гриша. - Это же деревня! Тут все всё про всех знают! А епископа, кстати, Серафима говорила, тоже «благословили» в Сибирь.
        - Так себе благословение, - сонно заметил я.
        - Туда ему и дорога, - махнул рукой дядя.
        Уже засыпая на своих антресолях, я вдруг вспомнил об одном важном вопросе, который не успел задать.
        - Дядь Гриш! Дядь Гриша, - позвал я.
        - Чего тебе, - нехотя отозвался он.
        - А если меня бесплатно кто-то угощал, ну там едой, пряниками… За это тоже бес оплату у меня потребует?
        - Ну что ж ты совсем, как маленький, - вздохнул в темноте дядя Гриша. - Это от чистого сердца, подарок, понимаешь? За подарок добротой и любовью сполна заплачено.
        - Дядь Гриш… - я хотел спросить что-то ещё, но мысли спутались, и я сладко заснул.
        P.S. Когда я уезжал домой, очень боялся пропустить поезд. На автобус пришёл заранее, довольный, в первых рядах протиснулся к водителю, опустил руку в карман за кошельком… и похолодел от ужаса. Кошелька с деньгами не было. Толкаемый всеми, я лихорадочно обыскивал карманы - бесполезно. Пришлось срочно выйти из автобуса. Красный и растерянный я побрёл к дяде, понимая, что уехать сегодня, а если не найдутся деньги, то и завтра, мне не получится. А что если я вообще никогда не уеду? Что скажет мама?
        Я был так расстроен, что чуть не врезался в восхитительно красивую девушку с русыми волосами. Я узнал её, это была та самая Лена. Она улыбалась и протягивала мне кошелёк. Я даже не сразу понял, что это был мой собственный!
        - Спасибо тебе, - сказала она приятным низким голосом и поцеловала в щёку. - Я тебя тогда даже поблагодарить не успела, ты меня просто спас!
        Я стоял, разинув рот, не в силах налюбоваться её манящей красотой.
        - А это я у магазина нашла, сразу вспомнила, что твой. Наши таких не носят. Ну, беги скорее, - улыбнувшись, произнесла она, - а то второй автобус сейчас придёт.
        С этими словами она развернулась и пошла назад к магазину. Я тоже повернулся на негнущихся ногах и пошёл на остановку.