Сохранить .
Яртур Сергей Шведов
        Если бы вожди племен знали, чем обернется для них победа над повелителем Себерии Коломаном, то наверняка оставили бы его в покое. Но никому и в голову не пришло, что злобный колдун заключит союз с хозяином Навьего мира Вием. И что заложниками этого страшного союза станут не только враги Коломана, но и его близкие родственники.
        Волхвы и князья ищут человека, способного бросить вызов если не самому богу смерти, то хотя бы обезумевшему колдуну. И такой человек находится. Княжич Яртур, внук бывшего повелителя Себерии, проникает в Железный замок, где плетет зловещую паутину его дед…
        Сергей Шведов
        Яртур
        Часть 1
        Слепой Бер
        Глава 1
        Князь Авсень
        Авсень ждал важных вестей из Асгарда, но гонец почему-то задерживался, что не могло не тревожить князя Сколотии. А тут еще какой-то леший принес среднего сына Хорса, который вбежал в покои отца рано поутру с громким криком и отчаянной руганью. Авсень, сидевший за столом в окружении ближних бояр, поморщился и отставил в сторону чашу, наполненную пенистым напитком. Надо отдать должное ключнице, квас ныне ей удался на славу. Это признали и бояре, и привередливая Лада, младшая жена верховного вождя сколотов, которая стояла тут же у стола, потчуя ранних гостей. Все ближники знали, что по утрам князь Авсень не пьет хмельного, а потому без споров и обид ублажали чрева дарами щедрого Даджбога, пославшего ныне на княжий стол, кроме кваса, еще и кашу с ядреным хреном. Авсень облизал деревянную ложку и строго глянул на сына:
        - Ревешь, как медведь, объевшийся малины.
        - Так ведь такие убытки, отец родной, тут впору волосы на голове рвать.
        Хорс уродился ражим детиной. Не обделили его боги ни ростом, ни статью. И ликом он был чист - в мать. Сам князь Авсень, не в обиду ему будет сказано, красотою и в молодости не блистал, а уж под уклон годов и вовсе зарос бородищей едва ли не по самые вывернутые ноздри. Ну вылитый гмур, да и только. Зато роста князь был хорошего, а что длиннорук, так это доблестному мужу только на пользу. А в доблести Авсеня никто из бояр, сидевших за столом, не сомневался. За пятьдесят прожитых лет князь Сколотии ни разу не дал к тому повода, хотя за плечами у него осталось четыре большие войны и бесчисленное количество мелких стычек. Удал был в молодости князь Авсень, что верхом на коне, что пешим. Едва ли не весь белый свет он обошел, силой своей похваляясь, пока не осел в родном Преславе на великом столе, доставшемся от отца.
        - И кто ж тебя, детинушку, обидел? - ласково пропела Лада, кося на Хорса насмешливым взглядом.
        - Сынок твой и обидел! - взъярился Хорс. - Стадо коров у меня угнал, пастухов моих побил, живого места на них не оставил. Как хочешь, батюшка, но с родными так не поступают.
        - Так может, и не Яртур это был? - враз посмурнела ликом Лада.
        Своих выросших сыновей Авсень наделил землей и стадами - пусть живут наособицу, своим умом. Поставил каждому по городцу и махнул рукой. Справятся-де и без моего догляда, не малые дети чай. Да, вишь, промашка вышла. Ну не ладят старшие сыновья Авсеня Смага и Хорс со своим младшим братом Яртуром. И виной тому сын княгини Лады, не вслух и не при ней будет сказано. На этом любой из бояр готов стоять до последу. Еще материнское молоко на губах Яртура не обсохло, а по Преславу уже гул пошел о его проказах. И в чем только того Яртура не обвиняли добрые люди: и вороват-де он, и драчлив, и до чужих женок охоч. А уж скольких девок он перепортил, уму не постижимо! Не успел уважаемый человек глазом моргнуть, а у его дочки уже живот раздуло. Думали от ветра, ан нет - от Яртура. Да что же это делается на белом свете, люди добрые! Не будь этот блудодей сыном князя Авсеня, давно бы его порешили обиженные мужья и отцы, а так приходится терпеть да крякать, обидой своей утираясь.
        - Не пойман - не вор! - попробовала защитить сына Лада.
        - Так как же не вор?! - побурел от обиды и великого гнева боярин Кобяк, муж дородный и многими уважаемый. - Коли продыху от твоего сынка никому нет, княгиня.
        - Смотреть надо за дочками, боярин, - не осталась в долгу Лада. - Меня тоже добры молодцы не один раз соблазняли, но я свою честь для мужнина ложа сберегла. Вот князь Авсень не даст соврать.
        А боярину Кобяку и возразить княгине нечего, одно только ему остается - пучить глаза да шевелить в бессильной ярости толстыми губами. Да и опасно ссориться с молодшей женой князя Авсеня. Ведунья она не из последних. А ну как напустит порчу не только на обидчика, но и на всю его семью?! Почешешься тогда, злых духов от дома отваживая. А какие убытки хозяйству - волхвы-то даром вадить не будут.
        - Коров надо бы вернуть княжичу Хорсу, - заметил вскольз боярин Куделя, муж неглупый, хитроватый и изворотливый, что твой налим.
        - А видоки где? - подбоченилась Лада. - Это каждого можно обвинить облыжно. А коров тех, может, дусени угнали.
        - Думай, что говоришь, женка, - нахмурил густые брови Авсень. - Откуда в Сколотии дусени. Почитай, лет двадцать они на нашу землю не приходили. Не те у меня воеводы, чтобы позволить чужакам озоровать.
        Боярин Кобяк просветлел ликом. Уел-таки свою младшую жену князь Авсень. А бояре уже думали, что и в этот раз сойдет ее сынку с рук великий разбой, как не раз прежде бывало. О князе Сколотии никто худого слова не скажет, в суде он строг, но справедлив. Но, видимо, даже в самом сильном муже есть слабина. И такой слабиной Авсеня была княгиня Лада, женка красивая, дородная, белокожая. А ныне к тому же обиженная мужем. И хотя обида это пустая, бабья, но князь все же чувствует неловкость, потому и медлит с решением. Хотя если с боярского шестка смотреть, то вправе Авсень взять за себя еще одну жену, это славянскими богами не запрещается. Тем более что не обсевок какой берет князь, а дочь правителя Асгарда Олену. Честь, что ни говори, не только для Авсеня, но и для всей Сколотии. В свою очередь, князь Авсень отдает в жены Родегасту Асгардскому свою дочь от средней жены Лелю, тоже красавицу и тоже умницу. А уж рукодельница Леля и вовсе редкостная. Бояре собственными глазами могут сейчас любоваться на расшитое ее руками полотно, коим покрыт пиршественный стол. Конечно, молодая жена требует внимания, а
Авсень уже далеко не юнец, ну да с Лады не убудет. Тем более, что кроме беспутного Яртура, она никем более мужа не порадовала. Не родила ему ни сына доброго, ни дочери.
        - Скажи сыну, чтобы вернул коров Хорсу, - повел головой в сторону жены Авсень.
        - Так ведь не брал он тех коров, - попробовала было перечить Лада.
        - Я все сказал, - отрезал князь. - А коли впредь озоровать будет, то я найду на него управу. Так и передай Яртуру.
        Оно, может, и не слишком строго рассудил Авсень, зато справедливо. А в вине Яртура никто из бояр ни на миг не усомнился. Не стал бы княжич Хорс возводить на брата напраслину. Средний сын Авсеня отрок честнейший. Да и о старшем сыне князя Сколотии Смаге никто из бояр худого слова не скажет, умом он, может, и не блещет, зато мудрым советам внимает с большой охотою. Словом, не осиротеет великий стол и после смерти Авсеня, долгих ему лет жизни.
        Бояре уже собрались от стола отходить вслед за князем, но тут вбежал сотник Смур с худой вестью. Князь Авсень как его слова услышал, так враз с лица спал. Да и мудрено было остаться спокойным, когда на земле такие страшные дела творятся.
        - Побили посольство асов на самой границе Сколотии, - вскричал Смур и тем надолго погасил радость в сердцах князя Авсеня и его ближников.
        - Границу они пересекли? - уточнил существенное боярин Облога.
        - Пересекли, - ответил с горестным вздохом мечник.
        - А княжна Олена?
        - Не нашел ее воевода Басога ни живой, ни мертвой, - развел руками Смур. - Не иначе как дусени постарались, им дружба Сколотии с Асгардом как кость в горле.
        - А я что говорила! - встряла в мужской разговор Лада. - Они и коров угнали, в том уже нет сомнений.
        - Да погоди ты с коровами! - рассердился Авсень. - Без тебя тошно.
        Пришла беда - раскрывай ворота. И чтобы тем дусеням напасть на асгардское посольство еще до того, как невеста князя Авсеня границу пересекла. Тогда со сколотов спроса нет, они на чужой земле не хозяева. А ныне совсем другой расклад. Опростоволосился воевода Басога. Ведь сказано же ему было, чтобы принял Олену под свою руку сразу у межевого столба.
        - Он что там ворон ловил или галок считал? - зло спросил у сотника Авсень.
        - Кто ж знал, что асы так спешить будут, - вздохнул Смур. - Мы ведь с первыми лучами были у межи. А они уже лежат порубленные.
        - Что ж Родегаст малую дружину с дочерью послал? - покачал головой Куделя. - Ведь знал же, что врагов у нас несчетно.
        - Да где ж малую? - удивился Смур. - Двести витязей костьми легли на границе.
        - Двести витязей! - ахнул Кобяк. - Да быть того не может! Чтобы одолеть столько асов, тьма дусеней нужна. Не могли наши порубежные воеводы такую силищу проспать!
        - В том-то и заковыка, боярин, что не могли, - вздохнул Облога. - Родегаст Асгардский, чего доброго, тоже может усомниться в нашей честности. Решит, что мы сговорились с Волохом, дабы погубить его дочь и дружину.
        - Бес бы с тем Волохом сговаривался, - досадливо крякнул Кобяк. - Мы, чай, себе не враги.
        Имя князя Себерии Волоха было упомянуто боярином Облогой далеко не случайно. Сватался Волох к Олене, но получил от упрямого Родегаста отказ. И наверняка затаил злобу. А когда узнал, что владыка Асгарда отдает свою дочь за Авсеня, решил посчитаться и с тем и с другим. От Волоха можно ждать чего угодно, мстителен князь Себерии и себе на уме. А война между асами и сколотами берам на руку, ибо она непременно ослабит и тех и других.
        - Откуда Волох мог узнать о посольстве? - нахмурился Авсень. - Ведь, кроме нас с вами, о нем никто не ведал.
        Взоры бояр, сидевших за столом, обратились на княгиню Ладу. Ей единственной приезд в Преславу красавицы Олены не доставил бы радости. А ревнивые женки куда как коварны.
        - Опомнитесь, бояре, - возмущенно фыркнула Лада, - мне тот Волох кровный враг. Он погубил моего отца и братьев. Бояре переглянулись и почесали затылки. Права была младшая жена князя Авсеня. Слишком много крови между берами и орланами, чтобы дочь убитого князя Ария стала водить дружбу с Волохом. Все ж знают, что стольный град Орлик разорил Волох. Говорят, что князь Себерии мстил Арию за своего ослепленного отца. Все может быть, конечно, но ведь сам Волох на пару со своей матерью Турицей того Коломана согнали со стола.
        - Так, может, не Волох побил асов и похитил княжну, а сам Слепой Бер, - предположил боярин Кобяк. - Ведь к его несчастью не только Арий, но и Авсень с Родегастом руку приложили.
        Скользкую тему затронул Кобяк, очень скользкую. Недаром же князь Авсень глянул на него разъяренным зверем. Слепой Бер был рахманом, изгнанным с острова Блаженства за какую-то никому неведомую вину. Колдовская сила его была велика, и если бы не Турица, опоившая мужа сон-травой, он по сию пору сидел бы на великом столе в Себерии и Биармии, пугая соседей медвежьим рыком. После изгнания Слепой Бер ушел в Рипейские горы и там, на горе Хвангур, построил себе железный замок. И еще говорили, что окунулся он в Черную бездну в надежде вернуть себе зрение. Зрение не вернул, но душу потерял, и теперь назад к Прави ему хода нет. То ли Навь ему служит, то ли он сам стал ее рабом.
        - Говорят, что рахманы способны видеть и прошлое, и настоящее, и будущее, - вздохнул боярин Куделя.
        - Ну и сидели бы на своем острове Блаженства, - обиделся невесть на кого боярин Кобяк, - чего они в наши земли лезут!
        - Я это к тому, - пояснил Куделя, - что Слепому Беру осведомители ни к чему, он сам способен все предсказать и все предвидеть.
        Князь Авсень бояр внимательно слушал, а сам при этом теребил седеющую бородку. Видимо, собирался с мыслями. Решать в любом случае предстояло ему. А решение было трудным, страшным было это решение. Куда ни кинь, всюду выйдет клин. Затевать войну с Волохом - себе дороже. Со Слепым Бером - тем более. Но ведь и асы обиду сколотам не спустят. Выходит - война с Асгардом. Вот вам и выгодный союз с князем Родегастом! А ведь все бояре Авсеня к новому браку подталкивали. Всем тогда мнилось, что княжна Олена принесет мир и благоденствие в Сколотию. Да, видать, под несчастливой звездой родилась дочь владыки Асгарда.
        - Олену в любом случае надо найти, - покачал головой Облога. - Порченая она или не порченая, но раз на нашу землю ногой ступила, значит, она тебе, Авсень, законная жена.
        - Не учи князя, - вскинулась на боярина Лада. - Может, эта девка в сговоре была с Волохом и добровольно ему отдалась.
        - Погубив при этом двести своих соплеменников? - удивился Кобяк.
        - А хоть бы и так, - усмехнулась Лада. - Страсть, боярин, мозги женкам туманит, а уж девкам тем более. Волох в Асгарде бывал не раз, сумел, наверное, вскружить голову дочери Родегаста.
        - Очень даже может быть, - неожиданно поддержал княгиню Куделя. - Волох блудодей известный. А если от нас ему некому было весточку подать, то злыдня следует искать в Асгарде.
        - Я бы посоветовался с волхвами, - предложил Облога. - А то мы до вечера судить да рядить будем. А время-то идет, и след похитителей покрывается пылью.
        - Баяна спроси, князь, - посоветовал Куделя. - Он средь волхвов самый старый.
        В храм Даджбога князь Авсень отправился с большой свитой, но у Священной рощи спешился и далее пошел один, приказав боярам и мечникам оставаться на месте. Не то чтобы Авсень не доверял своим ближникам, но разговор с Баяном обещал быть слишком серьезным, не предназначенным для чужих ушей. Князь Сколотии шел по тропинке неспеша, зорко оглядываясь по сторонам. Конечно, волхвы не подпустят чужаков к священной роще, а уж тем более к храму своего бога, но жизнь приучила Авсеня не доверять никому, даже хорошо знакомым и даже родным людям. А главным его наставником в науке жить лишь своим умом был не кто иной, как рахман Коломан, прозванный позже Слепым Бером. Коломан ошибся только однажды, доверившись любимой жене Турице, но эта ошибка стоила ему власти в Себерии. Неужели этот далеко неглупый человек действительно наведался в Черную бездну? Но ведь, по слухам, из нее нет возврата. Во всяком случае, князь Авсень не слышал прежде, чтобы человек, ступивший на Калинов мост, когда-нибудь вернулся в мир Яви. Почему же должно повезти именно Коломану?
        - А он и не вернулся, - прозвучал из зева капища знакомый голос.
        Авсень вздрогнул и ускорил шаги. Войдя под кров божьего дома, князь испытал если не испуг, то волнение. Ему почему-то показалось, что именно сегодня он услышит откровение, способное перевернуть всю его жизнь. В храме было светло, но как сюда попадают солнечные лучи, князь даже не пытался понять. Не его это дело. Авсень с юных лет пошел по пути власти, оставив путь сакральных знаний другим. Таким как Баян. Людям без возраста и без желаний. Для которых слово бога важнее и нужнее всех земных радостей.
        Баян, облаченный в ослепительно белую рубаху, поднялся навстречу вошедшему князю с золотым ковшом в руке. Авсень принял священный сосуд обеими руками и осушил его единым духом. Хмельной напиток прочистил забитое дорожной пылью горло, но настроение князю не улучшил.
        - Знаю уже, - спокойно произнес Баян, жестом приглашая князя садиться.
        Лавка была отлита из золота или металла, очень на него похожего. Да и все внутреннее убранство храма отливало желтизной. Авсень бывал здесь не один раз, но всегда удивлялся количеству ценных вещей, скопившихся в доме бога за столетия. Впрочем, богатству храма он не завидовал. Даджбогу - Даджбогово, Авсеню - Авсенево.
        - Война будет, - вздохнул Авсень, - если не с берами, то с асами.
        - Даджбогу война между внуками не в радость, - холодно заметил Баян.
        - Можно подумать, что я жажду в крови искупаться, - рассердился князь.
        - Сколоты не должны расплачиваться за вину своего правителя.
        - А в чем же моя вина? - Авсень даже приподнялся с лавки от удивления.
        - Короткая у тебя память, князь, - нахмурился Баян. - А я ведь предупреждал и тебя, и Ария, и Родегаста - не трогайте жар-цвет.
        - Не я взял жар-цвет, а Родегаст, - махнул рукой Авсень. - С него и спрос.
        - С кого спрашивать, решаем не мы, а боги, - строго сказал Баян. - И боги решили. А мне всего лишь доверили озвучить это решение. На поиски Олены поедут твои сыновья, князь.
        Авсень на эти слова волхва потемнел ликом и в ярости сжал кулаки. Слишком многого требовал от него кудесник, ссылаясь на волю своего кумира.
        - Не стоит эта беспутная девка жизней моих сыновей, - зло выдохнул Авсень. - Хитришь, волхв. Пытаешься и меня обмануть, и славянских богов.
        - Не ты хулу на меня возводишь, князь, - спокойно отозвался Баян, - а страх, что владеет сейчас твоей душой. Чего стоит Олена, не знаю, но Сколотия стоит дорого, и ради ее спокойствия я готов рисковать не только жизнью, но и душой. Я поеду с твоими сыновьями. Силы мои не беспредельны, но чем смогу, тем я им и помогу.
        Вспышка гнева князя Авсеня сошла на нет, оставив на сердце горечь. Не хитрил, похоже, Баян. Ни сейчас, ни тогда, когда предостерегал Авсеня много лет тому назад от опрометчивого поступка. Впрочем, князь Сколотии о сделанном не жалел. Нельзя было оставлять жар-цвет в руках беров. На этом тогда сошлись все три князя - Авсень, Родегаст и Арий. Сын Слепого Бера Волох полагал, что жар-цвет Арий увез в стольный град Орлик, но ошибся. Хранить священную реликвию рахманов князья доверили Родегасту. Ну, хотя бы потому, что стены Асгарда неприступны, а у Родегаста не хватит разумения, чтобы обратить колдовскую силу жар-цвета против своих соседей.
        - Вы ошиблись, князь, - тихо почти шепотом произнес Баян. - Ты и Арий. Родегаст совсем не так прост, как тебе кажется. Да и трудно, имея под рукой жар-цвет, удержаться от соблазна. Ему нужна была Леля, дочь Майи и внучка Турицы.
        - Но зачем?
        - В ней кровь Слепого Бера, Авсень. Тебе не следовало брать в жены дочь рахмана.
        - Но Майя умерла. Давно. В день, когда родилась Леля.
        - Я знаю, князь, - кивнул головой Баян. - Не отправляй дочь в Асгард.
        - А тебе не кажется, волхв, что ты опоздал с советами, - обиделся Авсень. - Разве не ты от имени Даджбога благословил этот союз.
        - Значит, мы ошиблись оба, - спокойно отозвался Баян. - Но еще не поздно исправить положение. Скажи Родегасту, что Лелю похитили.
        - Но ведь князь Асгарда далеко не глупец, - покачал головой Авсень. - Он не поверит мне. Мало того что мы проморгали его дочь Олену, так мы еще и прячем от него нареченную. Это война, Баян.
        - Нам нужно выиграть время, Авсень. Любой ценой. Всю вину мы возложим на Волоха. Скажем Родегасту, что это именно он похитил обеих девушек.
        - И стадо коров в придачу, - криво усмехнулся князь Сколотии.
        - Каких еще коров? - удивился Баян.
        - Пустое, - махнул рукой князь.
        Авсень и верил и не верил Баяну. Этот человек знал гораздо больше, чем говорил. Но и не прислушиваться к его советам князь не мог. Если Родегасту удастся раскрыть секрет жар-цвета, то соседям асов солоно придется, а сколотам в первую очередь. Власть способна вскружить голову любому человеку. А уж тем более такому честолюбцу, как Родегаст Асгардский.
        - Куда ты собираешься вести моих сыновей? - прямо спросил у волхва князь.
        - В Себерию, к князю Волоху, а там как получится.
        А получиться может весьма скверно. Конечно, между Себерией и Сколотией сейчас мир, и Волох вряд ли решится убить сыновей князя Авсеня открыто из опасения вызвать недовольство своих бояр, но никто не помешает ему извести их мороком или ядом.
        - Мы потребуем у Волоха вернуть Олену.
        - И он вам ее отдаст? - скривил губы Авсень.
        - Вряд ли, - пожал плечами Баян. - Но он выставит условия, и мы наконец сможем судить о его намерениях. Не исключаю, что именно Волох станет нашим союзником в борьбе против асов.
        - А если Волох и Родегаст здесь совершенно ни при чем и всему виною Слепой Бер?
        - Тогда тем более следует заручиться поддержкой Волоха и его матери Турицы.
        - Ты убедил меня, волхв, - кивнул головой Авсень. - Завтра поутру я пришлю к тебе своих сыновей.
        Преслав встретил князя, возвращающегося из Священной рощи, громким гулом вечевого била. Авсень покосился на встревоженных бояр и огрел коня плетью. В стольном граде случилось несчастье, иначе бирюч никогда не рискнул бы потревожить покой горожан в неурочное время и без ведома князя.
        - Неужели асы вторглись в наши земли? - крикнул на скоку боярин Куделя.
        - Типун тебе на язык, - рассердился Авсень.
        - Тогда пожар, - сделал вывод боярин Кобяк.
        - А дым где? - огрызнулся Облога.
        Князь Авсень первым влетел в распахнутые ворота стольного града, едва не стоптав при этом нерасторопного стражника, и вихрем промчался через торговую площадь. Пожара не было. Уж что-что, а запах гари князь уловил бы сразу. Зато во дворе княжьего терема царил переполох. Причем суетились в основном мамки и няньки, а мечники в задумчивости чесали затылки. От бабьего ора у князя заложило уши, и он никак не мог взять в толк, что пытается растолковать ему сотник Смур.
        - Какой еще грифон?
        - Грифон похитил Лелю, когда она пошла с девками к реке Роси.
        Авсень так бы и опустился на ступени крыльца, спасибо боярам, не дали князю осрамиться на виду у челяди, подхватили ослабевшего владыку под руки и скорее внесли, чем ввели в терем. Выпив поднесенного Ладой квасу, Авсень наконец пришел в себя. Ближники, окружившие князя, растерянно переглядывались и пожимали плечами. О грифонах в Сколотии не было помину лет уже, пожалуй, сто. Если верить преданиям, дошедшим из глубины веков, последний раз крылатые псы нападали на Преслав еще при князе Вандале. По слухам, Вандал чем-то прогневил их хозяина, бога Семаргла, за что и поплатился. Но ведь с тех пор сколоты жили с гневливым богом в мире, исправно принося ему жертвы, так с какой же стати он решил наслать на них своих летающих подручников?
        - По слухам, грифоны водятся также в Рипейских горах, - тихо подсказал князю боярин Облога.
        - Неужели Слепой Бер? - ахнул боярин Кобяк. - Вот ведь несчастье, так несчастье.
        - А зачем рахману похищать собственную внучку? - засомневался Куделя.
        - Видимо, затем, чтобы она не досталась князю Родегасту, - предположил Кобяк.
        - Позовите моих сыновей, - распорядился Авсень. - Хочу наставление им дать перед дальней дорогой.
        Бояре, услышав от князя такие слова, растерянно переглянулись, зато женка Лада и здесь не удержалась от злого слова поперек расстроенному Авсеню.
        - Воля твоя, князь, но я своего Яртура ни к Семарглу не пущу, ни к Слепому Беру. Не ровня он им, чтобы силой с ними мериться.
        - Молчи, женщина, - строго и веско произнес Авсень. - Я в своих сыновьях властен.
        Глава 2
        Волшебный меч
        Княжич Яртур в Преслав ехал с неохотою. Наверняка спрос с него решил учинить батюшка князь, иначе не прислал бы за ним двадцать лихих мечников во главе с сотником Смуром. Чего доброго, в поруб посадит за нечаянную вину. Не собирался Яртур угонять тех коров. Сами они за ним пошли, стоило ему только заиграть на свирели. Кто ж знал, что эти глупые животные так любят птичьи трели. А что пастухов побил, так это вовсе недоразумение. Не признав в худой одежонке княжича, они решили у него свирель отобрать. Вот и поплатились за свое неразумие.
        - А почему ты в худую одежонку облачился, княжич? - спросил заинтересованный Смур.
        - По-твоему, я должен был в парче в коровий загон идти? - удивился Яртур.
        - Загон-то не твой, а Хорса, - напомнил забывчивому княжичу Шемякич, молодой зеленоглазый мечник.
        - Обознался, - быстро ответил Яртур. - С каждым может случиться.
        Мечники засмеялись. Не поверили, знать, княжичу, честнейшему в Сколотии человеку. А ведь он им правду рассказал или почти правду. Не нужны ему были Хорсовы коровы, но не отказываться же от добра, плывущего прямо в руки. Ведь глупые буренки сами пришли в Яртуров загон. А он в это время на свирели играл, и только.
        - В терем боярина Кобяка ты тоже случайно попал? - ехидно спросил Шемякич.
        - Заблудился, - честно признался Яртур. - Ночь ведь была, хоть глаз коли. Щупал, щупал руками, пока не обрел искомое. А что, неужели и боярин Кобяк на меня в обиде? Я ведь у него даже солонки не взял. А все отдавал, отдавал, отдавал…
        Шемякич едва не подавился смехом, мечники ржали как жеребцы, и только строгий Смур осуждающе качал головой. Беспокойного сынка родила княгиня Лада своему мужу князю Авсеню. А по виду ведь не скажешь, что хитроват. Глаза честнее честного. Лицо нежное, почти девичье, но плечами широк и станом прям. Кудри золотые. И в седле хорош Яртур, а уж по земле не идет даже, а летит. Ну как тут устоять девкам и женкам.
        - Свирель-то покажи, - попросил Шемякич. - Может, она у тебя действительно волшебная.
        И ведь как в воду глядел зеленоглазый мечник. Не успел Яртур свою дудочку к губам поднести, как под Смуром взбесилась кобыла. Тут уж мечникам стало не до смеха, особенно тем, которые подобно сотнику пренебрегли жеребцами. Иные не удержались в седлах приплясывающих кобыл, попадали в придорожную пыль.
        - Вот тебе раз, - удивился Яртур. - Я же ее для коров делал.
        - Ну, княжич, - сказал Смур, с трудом переводя дыхание, - все у тебя не как у людей. Все наперекосяк выходит. Свирель добрую и ту не можешь сделать.
        - Женкам нравится, - пожал плечами Яртур.
        - Кобылам тоже, - хмыкнул Шемякич. - А по-моему, мечники, не виноват княжич в краже скота. Так и скажем князю Авсеню. Дар у него, а любой дар он, как известно, от богов.
        - Боги они тоже разные бывают, - сердито бросил Смур. - Бывают добрые, а бывают злые. Добрый бог не стал бы грифонов на наши головы насылать.
        - Каких еще грифонов? - насторожился Яртур.
        - Знамо каких - с крыльями, - пояснил Шемякич. - Один такой княжну Лелю похитил сегодня утром.
        - Так что ж вы молчали! - взъярился веселый княжич, кося на Смура враз потемневшим зраком.
        Проняло, значит, Яртура. Теперь он как бык будет головой в стену бить, пока не прошибет ее насквозь. И всегда он был такой, начиная с малых лет. Упрется, и ни в какую. Мамки вокруг него суетятся, няньки в ладоши хлопают, а он только водит по сторонам огромными глазищами да ревет раненым туром. Только сестра Леля и могла его утихомирить. К Лели Яртур был привязан едва ли не с пеленок. Так и росли они вместе до отроческих годов. Это уж потом их развели в разные стороны, дабы не смущал бодливый бычок смирную телочку.
        - Потому и зовет тебя князь Авсень для совета, - пояснил Яртуру Шемякич. - А может, и для большого дела. Ты уж не забудь меня, княжич, если отец пошлет тебя в поход. Ради спасения княжны Лели я готов голову сложить.
        Яртур с Шемякичем одногодки и росли вместе, даром что один княжич, а другой мечник. Не разлей вода, словом. На месте Яртура сотник Смур от помощи Шемякича не отказался бы - гожий воин. Мало кому уступит, что на коне, что пешим.
        - Ладно, - бросил через плечо Яртур. - Не забуду.
        На крыльце княжьего терема Яртур увидел старших братьев. У Смаги вид был удивленный и слегка растерянный. Впрочем, младшего брата он встретил приветливо, видимо, не числил за ним никакой вины. Зато Хорс на Яртура дулся. Руки не подал, здравия не пожелал. Словно не брат перед ним, а кровный враг. И уж конечно, не в коровах тут было дело. Хорс всего на два года был старше Яртура, а потому натерпелся от него обид еще в раннем детстве. Матери их не ладили меж собой, а бабья вражда к детям перешла. Княгиня Славна родила князю Авсеню двух сыновей, тем и кичилась безмерно. Да и годами она была старше Лады, которая, впрочем, Славне спуску не давала и на каждое ее злое слово находила десяток своих, таких же недобрых.
        Тем не менее в терем братья вошли вместе, плечом к плечу, и встали в ряд перед очами рассерженного Авсеня. А уж на кого сердит батюшкакнязь, братья если и не знали, то, во всяком случае, догадывались. Хорс заикнулся было о пропавших коровах, но Авсень так на него глянул, что у несчастного княжича язык к небу присох. До коров ли теперь, когда пропали сразу две красны девицы.
        - А на что нам Оленка сдалась? - удивился Яртур. - Пусть ее асы ищут.
        - Княгиня Олена моя жена, - бросил на младшего сына строгий взгляд Авсень. - И вырвать ее из рук беров - дело чести нашего рода.
        - Вырвем, - не стал спорить с отцом Яртур. - Чай Волох не бог Семаргл и не грифон, чтобы с ним торусы разводить. Дай нам тьму мечников, батюшка, и беры надолго запомнят нанесенную тебе обиду.
        - Десять мечников я дам вам, княжичи, но не для боя, а для чести, - строго сказал Авсень. - Не тот случай, чтобы силой похваляться. Никто вины Волоха еще не доказал, а значит, и спрос с него чинить пока не за что. Дело вам предстоит нелегкое, надо найти и освободить Олену, но так, чтобы сохранить мир между сколотами и берами.
        - А если Волох на нас силой ломить будет? - растерянно развел руками Смага. - Что же нам бока ему подставлять?
        Смага почти на голову превосходил своих далеко не малорослых братьев. Силой он обладал неимоверной. Разъяренного тура Смага убивал ударом кулака, медведя душил голыми руками, а вот по части разумения обделили его славянские боги. Тугодумом был старший сын князя Авсеня, а потому хитрый Хорс вертел им как хотел к своей, разумеется, пользе.
        - Не станет Волох на вас нападать открыто, - пояснил Смаге боярин Облога. - Не позволят ему беры обижать гостей. Да и сам князь Себерии далеко не дурак и понимает, что, нападая на сколотов, он тем самым признает свою вину в похищении Олены и убийстве двухсот витязей из Асгарда.
        - Ну а грифона, укравшего Лелю, убить можно? - спросил насмешливо Яртур. - Не нанесем ли мы тем самым обиду богу Семарглу?
        Князь Авсень насмешку в словах младшего сына уловил и побагровел от обиды. Однако чести своей не уронил и не стал плескать гневом на беспутного мальчишку.
        - Коли доберешься до грифона, Яртур, то убей его, - холодно сказал Авсень. - А коли ты не сделаешь этого, то я прилюдно назову тебя трусом.
        Довел все-таки отца до злого слова сынок княгини Лады. Любому же ясно, что убить грифона одному человеку не под силу. Но слово не воробей, вылетит - не поймаешь. И теперь волей-неволей Авсеню придется в свой черед отвесить Яртуру словесную оплеуху. Впредь молодцу наука - не будет языком попусту чесать.
        В Бранибор, стольный град коварного Волоха, братья выехали ранним утром следующего дня. Путь предстоял неблизкий - через дремучие леса и высокие горы. Впрочем, кудесник Баян, вызвавшийся сопровождать княжичей, дорогу до Себерии знал как свои пять пальцев. Князь Авсень слово свое сдержал и выделил сыновьям для почета десять мечников во главе с сотником Смуром. Ну и Шемякич был здесь же. Никак не мог зеленоглазый мечник отстать от своего друга Яртура. Коней для дальней дороги подбирал Смур, и подбирал с толком, чтобы и выносливые были, и на ногу скорые. И отобрал он только жеребцов, чем вконец распотешил Шемякича. Каждый мечник вел заводного коня в поводу, дабы при нужде пересесть на отдохнувшего. На двух конях долгий путь можно было проделать едва ли не вдвое быстрее.
        - За седмицу доедем? - спросил Яртур у сотника Смура.
        - Может, и доедем, - криво усмехнулся тот.
        Пока дорога шла полем, кони борзо несли всадников, а вот как в лес въехали, тут уж поневоле пришлось придержать расходившихся жеребцов. Впрочем, лес пока что был знакомый, хоженый и езженный, свой, сколотский, в котором если и можно было ждать нападения, то только от дикого зверя. А в Сколотии известно какие звери - медведи, волки, кабаны да туры. Медведи и волки в летнюю пору на людей не нападают, кабаны, если их не трогать, тоже, а вот туры всегда готовы подцепить рогами зазевавшегося коня и всадника. К турьему стаду и летом лучше не приближаться.
        - Слышал я, что грифона можно убить только мечом-кладенцом, - сказал Шемякич, задрав голову к небу.
        - А где тот кладенец взять? - усмехнулся Хорс.
        - У гмуров, - охотно пояснил Шемякич. - Только они умеют ковать такие мечи.
        - До гмуров еще добраться надо, - махнул рукой Смага. - Никто к их становищам дороги не знает.
        - Гмуры не в становищах живут, а в пещерах, - возразил княжичу Шемякич. - Даром они, конечно, волшебный меч не отдадут, но поторговаться можно.
        - А что ты им взамен предложишь, дурья голова? - рассердился Хорс. - Золота у них полны кладовые.
        - На разрыв-траву они меч-кладенец поменяют, - вздохнул Шемякич и покосился при этом на Баяна. Однако волхв на слова зеленоглазого мечника даже бровью не повел - то ли не знал, где растет разрыв-трава, то ли не хотел связываться с вилами, которые ту траву охраняют. Озерные девы далеко не всегда благосклонно относятся к людям, иные норовят их в свои подводные чертоги утащить, чтобы натешиться с ними всласть. И редкий муж потом от них живым и здоровым возвращается.
        - Я бы рискнул, - сказал Яртур, глядя прямо в глаза мечнику.
        - Даже и не думай, - резко обернулся к сыну Лады кудесник Баян. - Пропадешь ни за кун.
        Да и зачем тебе разрыв-трава, коли ты дороги к гмурам не знаешь.
        - Я знаю, - сказал негромко Шемякич. - Мне отец однажды указал на пещеру, где они, по слухам, обитают.
        - А далеко до той пещеры? - спросил заинтересованный Смага.
        - Будем ехать мимо - покажу, - пообещал мечник.
        Про отца Шемякича разное говорили. В том числе и недоброе. Говорили, что путался Кудря с озерными девами, гмурами и даже волотами. Может, и напраслину на него возводили, но ведь тут как посмотреть. О матери Шемякича никто ни в Преславе, ни в окрестных городах и селах ничего не слышал. Но ведь не с ветру же рыжий мечник взялся. Кто-то же его выносил и родил. А сам Кудря пал в бою с дусенями, когда Шемякичу еще десяти лет не исполнилось. Так малой и рос при княжьем дворе, опекаемый княгиней Ладой. Из сколотов, что сейчас продвигались по лесной тропе, Кудрю хорошо знали только сотник Смур и кудесник Баян, остальные по младости лет только слышали о нем были и небылицы. Но по всему выходило, что отец Шемякича человеком был непростым, не чуждым ведовству и волхованию.
        - А без кладенца нам грифонов не одолеть, - вздохнул Шемякич. - Не берет обычный меч их дубленую шкуру.
        В этот раз Яртур промолчал. Ничего не сказал и кудесник Баян. И, наверное, зря. Сотник Смур был уверен, что эти двое, княжич и мечник, свою безумную затею так просто не оставят и обязательно попытаются договориться с вилами. Сам Смур ни за какие калачи не стал бы искать встречи с озерными девами. И к гмурам бы не пошел. Ибо коварнее гмуров нет на этой земле народа. Они хоть и ростом небольшие, может, вполовину меньше людей, но силой обладают немеряной. Да и колдуны среди них попадаются изрядные. Навести порчу на человека им труда не составит.
        Первая ночь прошла без происшествий. Никто не потревожил посланцев князя Авсеня: ни зверь, ни дух, ни человек. Неприятности начались, когда сколоты ступили на чужую землю. А случилось это на четвертый день пути. Первым след на влажной лесной земле, густо усыпанной прошлогодними недопревшими листьями, увидел глазастый Хорс, он и указал на него своим спутником-витенем. След очень походил на человеческий, но по величине превосходил его втрое.
        - Волот, - без труда определил Смур.
        О лесных великанах слышали все, хотя ни княжичам, ни мечникам, за исключением разве что сотника, встречаться с ними прежде не доводилось. Волоты были куда выше людей ростом. Шерсть на их телах росла столь густая, что им не требовалась одежда даже в лютые холода. В драке волоты использовали огромные дубины, способные размозжить головы не только человеку, но и коню. А об их злобном нраве среди сколотов ходили легенды. Случалось, волоты своими огромными когтистыми лапами рвали людей на части, не брезгуя их мясом. Словом, опасные соседи, что там ни говори.
        - Смотреть в оба, - распорядился Смур. - Волоты, случается, нападают и днем, если чувствуют за собой силу.
        - Может, кудесник Баян на них порчу наведет или отпугнет тайным словом, - покосился на седовласого волхва мечник Хмара.
        - Волоты порчи не боятся, - холодно отозвался на слова расторопного молодца Баян.
        Смур то и дело озирался по сторонам, держа под рукою секиру, однако ничего заслуживающего внимания не приметил. Захрустели далеко в стороне сухие ветки, но сказать с уверенностью, что это именно волот потревожил тишину густого леса, сотник не рискнул бы. Похоже, волот был один и решил, что добыча ему не по зубам. Нельзя сказать, что лесные великаны боятся людей, но и без крайней нужды они на них все-таки не нападают, вопреки расхожему мнению. Это скорее люди, занимаясь охотой, случается, тревожат волотов в их логовах. И тут уж у лесных великанов нет другого выбора, как только стоять насмерть, защищая своих самок и детенышей.
        - А людскую речь они понимают? - спросил мечник Перегуд.
        - Не знаю, - усмехнулся Смур. - Мне не доводилось с ними меды распивать.
        На ночной привал остановились у лесного озера. Место подозрительное, с какой стороны ни посмотри. В таких лесных озерах живут коварные вилы, от которых добрым молодцам следует держаться подальше. Но ведь и коней где-то же надо поить, ибо без воды ни человеку, ни животному долго не продержаться. Смур долго стоял на берегу, ждал, когда притомившиеся кони утолят жажду, и всматривался в гладь озера. Время от времени по этой глади пробегала рябь, но это, скорее, по вине легкого ветерка, подувшего к вечеру, чем разгулявшихся вил.
        - Побоятся они выйти на берег, - сказал княжич Смага, приблизившись к воде. - Да и кудесник с нами. А вилы волхвов страсть как боятся.
        - Твоими устами да мед бы пить, - вздохнул Смур, но и у него появилась надежда, что обойдется все как-нибудь и покинут они это озеро без больших потерь. Тем не менее сотник посоветовал мечникам держать луки наготове.
        - Не стану я стрелять в вил, - нахмурился Шемякич, - да и вам не советую.
        - Никто их убивать не собирается, - рассердился на мечника Смур, - а пугнуть не помешает.
        Сотник еще долго лежал с открытыми глазами, любуясь ночным небом и вслушиваясь в шорохи леса. Рядом с ним беспокойно ворочался княжич Смага, тоже, видимо, боявшийся неожиданного появления озерных дев.
        - Нет, не придут они, - раздался из темноты голос мечника Хмары. - Луна на ущербе, а в такие ночи вилы смирнее смирного.
        Смур и сам не заметил, как уснул, и, похоже, спал крепко, поскольку тревожный зов княжича Смаги не сразу дошел до его затуманенного сознания.
        - Это что же, птицы поют? - растерянно спросил он, открывая глаза.
        - Свирель, - пояснил Смага. - Яртур вил распаляет.
        - А Шемякич где? - приподнялся на локте сотник.
        - С Яртуром ушел, - зло прошипел Хорс едва ли не у самого уха Смура. - Погубят нас безумцы. Это им не чужих коров из загона выманивать.
        До Смура наконец дошло, зачем Яртуру понадобилось играть среди ночи на свирели. Вилы, похоже, не собирались выходить на берег, так эти деревянные головы сами решили напроситься к ним в гости. Сотник ничего необычного в звуках дудочки не находил. Но ведь коровы-то из загона ушли и кобылы взбесились, смутив жеребцов своим странным поведением. Так неужели и вилы откликнутся на зов хитроумного сына княгини Лады?
        - Ой зря он их распаляет, - запричитал Хмара, - ой зря!
        - Умолкни, - прикрикнул на него Перегуд. - А то и на наши головы беду накличешь.
        Свирель вроде бы умолкла, зато послышался плеск воды и женские голоса. У сотника Смура все внутри похолодело. Хорошо хоть у Яртура хватило ума играть на свирели вдали от стана, где сейчас находились его товарищи по путешествию.
        - Может, коней оседлать? - предложил Хорс.
        - А где кудесник Баян? - спросил Смур.
        - За ними пошел, - откликнулся из темноты дозорный Бекас.
        - Что же он их не остановил? - рассердился Хорс.
        - Значит, крайней нужды в том не было, - сделал вывод княжич Смага и, похоже, рассудил верно.
        Кудесник хоть и остерегал Яртура от опрометчивого шага, но как-то не слишком настойчиво. Похоже, Баян надеялся на Шемякича, подтверждая тем самым сплетни досужих кумушек о матери зеленоглазого мечника. Сотник Смур знал Шемякича едва ли не с пеленок и до сих пор ничего необычного за ним не примечал. Мечник он, конечно, удалой и удатный, но таких молодцов у князя Авсеня полный двор.
        Вновь заиграла свирель, а женские голоса зазвучали громче и стройнее, похоже, вилы встали в хоровод. Слов Смур не разбирал, но жар в крови почувствовал. Жеребцы тоже заволновались, не говоря уже о мечниках. Но если людей на месте удерживал страх, то с глупыми животными следовало подсуетиться.
        - Жеребцов ловите, - крикнул Смур и ухватил под уздцы двух своих коней. Княжичи и мечники немедленно подхватились на ноги и забегали по стану. Счастье еще, что кони не успели далеко уйти, а то пришлось бы их потом из озера вылавливать.
        - Вот ведь напасть на нашу голову, этот Яртур, - не удержался от ругани в сторону брата Хорс. - Погубит он нас, помяните мое слово.
        Однако ничего пугающего пока не происходило. Кони успокоились. Умолкла волшебная свирель, да и женских голосов не было слышно.
        - Все, - сделал вывод Хмара. - Вилы ушли под воду и княжича с Шемякичем утянули. Теперь не скоро мы их увидим.
        - Типун тебе на язык, - рассердился Смага. - Беду напророчишь.
        Смур привязал успокоившихся коней к дереву и присел на седло, лежащее в траве. До рассвета оставалось всего ничего, звезды на небе начали потихоньку блекнуть. Однако луна, хоть и ущербная, продолжала дразнить путешественников своим неярким, но таинственным светом. Над головами мечников зачирикала птичка, товарки с соседних деревьев с охотой откликнулись на утренний зов непоседы. Лес, похоже, отходил от окутавшего было его ночного морока, однако Смур не почувствовал облегчения, даже когда увидел кудесника Баяна, выходящего из-за деревьев.
        - Седлайте коней, - распорядился седобородый волхв.
        - А как же… - начал было сотник.
        - Они нас догонят, - сказал спокойно Баян, - если, конечно, останутся живы. Привяжите здесь, у дерева, их коней.
        Смура так и подмывало расспросить кудесника о действе, происходившем в эту ночь на берегу озера, но сотник сдержал себя. Если Баян не счел нужным говорить о вилах вслух, значит, так тому и быть. Об иных таинствах, творящихся на земле и под водой, лучше не знать вовсе. Ибо лишние знания отягощают сердце и разум, мешая мечнику исполнять свои обязанности.
        - А какие они, эти вилы? - все-таки не удержался от вопроса княжич Смага.
        - Красивые, - ответил Баян и после некоторого раздумья добавил: - Очень красивые.
        Больше о вилах сколоты старались не поминать, дабы неуместным словом не навлечь на себя немилость лесных духов, которые, по слухам, находятся в подчинении у озерных дев. Хмара, правда, все время оглядывался назад в надежде услышать топот коней Яртура и Шемякича, но, увы, за спиной у сколотов царила тишина, нарушаемая лишь веселым щебетом птиц.
        До границы Себерии было уже рукой подать, когда навстречу сколотам выехали из густых зарослей два всадника, ведущих в поводу заводных коней. Хмара, первым их опознавший, весело рассмеялся и приветственно замахал руками. И было от чего радоваться сыновьям и мечникам князя Авсеня, ибо, если судить по внешнему виду, Яртур и Шемякич нисколько не пострадали за время своего долгого отсутствия. Обоих буквально распирало от спеси и обретенной в странствиях удачи.
        - Нашлась пропажа, - хмыкнул разочарованный Хорс. - И где это вас носило?
        - Торговались с гмурами, - охотно отозвался Яртур.
        - Ну и… - вскинулся в седле Хмара.
        - На, смотри, - протянул ему сын Лады меч, отливающий синевой.
        Хмара от зависти даже крякнул. Все-таки недаром знающие люди говорили, что гмурские кузнецы не чета сколотским. С первого взгляда бросалось в глаза, что кладенец всем мечам меч. Хмара не удержался и взмахнул им над головой. Две срезанные ветки тут же упали под ноги его гнедого коня. Гмурский меч был легче сколотского и лучше уравновешен. Махать таким было одно удовольствие. А вот рукоять его была простой, без всяких украшений, если не считать, конечно, таковым голову змеи, венчающую ее. Этот знак Навьего мира мечникам не понравился. Похоже, не зря про гмуров говорят, что они к Нави ближе, чем к Яви.
        - И много гмуры запросили за кладенец? - спросил, прищурившись, Хорс.
        - Много, - не стал разочаровывать его Шемякич. - Целое лукошко разрыв-травы.
        - А зачем им столько? - удивился Бекас.
        - Волшебная трава рвет камень, - пояснил зеленоглазый мечник. - А гмуры живут под землею. Им без разрыв-травы нельзя.
        - Тебя они тоже одарили? - спросил Хмара у Шемякича.
        - Как видишь, - похлопал тот ладонью по рукояти меча, висевшего у пояса. Впрочем, увенчана была та рукоять головой не змеиной, а женской.
        - Это за что же тебе такое послабление? - удивился Хорс.
        - Откуда мне знать, - недовольно передернул плечами Шемякич. - Взял, что дали. Выбирать не приходилось.
        - А какие они по виду, эти гмуры? - спросил любопытный Бекас.
        - Мы видели только одного, - пояснил Яртур. - Росту малого, зато бородища до земли. Назвался Тырей. Посмотрел нашу траву и через день принес на мену два меча.
        - Прозвище, однако, - усмехнулся Хмара. - А в пещере вы были?
        - Кто же нас туда пустит, - усмехнулся Шемякич. - Да и не очень-то хотелось. В пещеру гмуров легко войти да трудно выйти.
        Глава 3
        Бранибор
        Бранибор поразил сколотов своими размерами. Был он едва ли не втрое больше Преслава и превосходил его высотой и крепостью стен, сложенных не из дерева, а из камня. Город стоял на холме, а в окружающем его рву плескалась вода. До ближайшего лесочка было версты четыре, не меньше. Похоже, беры специально вырубили все деревья и кустарники в округе, дабы злые люди не смогли подобраться к городу незамеченными. Сколоты, впрочем, прятаться не собирались и, подъехав вплотную к широкому рву, затрубили в рог, дабы привлечь к себе внимание хозяев. На зов гостей браниборцы откликнулись не сразу. То ли не доверяли пришельцам, то ли еще не проснулись, хотя Даджбогова колесница давно уже катилась по синему небу.
        - С опаскою живет Волох, - усмехнулся Хорс, с интересом разглядывая каменную башню, прикрывающую городские ворота.
        - Мост-то они нам кинут или нет? - рассердился княжич Смага и вновь потянулся к рогу, висящему у пояса.
        Впрочем, трубить во второй раз ему не пришлось, город распахнул навстречу гостям окованные железом ворота. Проехав по опустившемуся мосту, сколоты спешились на городской мостовой, с интересом разглядывая дома, строенные на себерский лад. Дома почти сплошь были двух- и трехъярусные. Причем первый ярус был сложен из камня, а второй и третий - из огромных бревен. Но выглядели логова беров смурновато. Ни тебе резного крыльца, ни окон, украшенных наличниками и ставнями. Безопасность жилища для здешних жителей, похоже, была куда важнее красоты. На чужаков беры косились с интересом, но вопросов не задавали. Блюли законы гостеприимства. Особых отличий во внешности между берами и сколотами Яртур не обнаружил. Разве что в Браниборе чернявых было побольше, чем русых.
        - Кто покажет нам дорогу до терема князя Волоха? - громко спросил сотник Смур.
        - А что ее показывать? - удивился стражник, облаченный по долгу службы в колонтарь. - Поедете прямо - упретесь в Кремник.
        Сколоты с охотою последовали мудрому совету браниборца и через добрую сотню шагов увидели еще одну стену. Логово Волоха тоже было сложено из камня и, по сути, являлось крепостью внутри крепости. Однако ворота Кремника стояли распахнутыми настежь, словно его хозяин уже знал о прибытии гостей. Князь Волох встретил сколотов на крыльце своего роскошного терема приветственным взмахом руки. Яртур впервые видел владыку Себерии, а потому слегка подивился его обличью, никак не соответствующему дурной славе, которая шла об этом человеке по окрестным землям. Волох был высок ростом, широкоплеч, темноволос и улыбчив. По слухам, ему уже исполнилось сорок лет, но выглядел он значительно моложе. Любезность его простерлась до того, что он сошел с крыльца навстречу кудеснику Баяну и на его поклон ответил поклоном столь же глубоким.
        - Рад приветствовать мудрого старца на своей земле, - произнес Волох хрипловатым голосом и повел рукой, приглашая волхва и его свиту в дом.
        Мечников во дворе было немного, десятка два от силы. Из чего Яртур заключил, что хозяин гостей не боится и, видимо, никакой вины за собой не чувствует. Во всяком случае, кровных врагов не встречают в одном кафтане, не прикрыв грудь броней. А у Волоха под рукой не имелось ни меча, ни секиры, разве что кинжал торчал из-за широкого пояса. И бояре, окружавшие себерского князя, тоже оказались безоружны. И тоже, видимо, не чаяли подвоха от заезжих людей. А уж улыбались они сколотам так, словно встретили в их лице самых добрых друзей. Яртур пока что на их улыбки откликаться не торопился, но на поклон отвечал поклоном, как это и положено по обычаю.
        - Если по встрече судить, - шепнул на ухо княжичу Шемякич, - то добрее беров нет племени в наших краях.
        Яртур в ответ только плечами пожал. Действительно, после столь сердечной встречи гостям неловко было упрекать хозяев в коварстве. Княжичей и кудесника Баяна хозяева посадили в навершье пиршественного стола рядом с Волохом и его ближними боярами, а мечников-сколотов разместили вперемешку с берами. Стол, накрытый челядинами себерского князя, буквально ломился от яств. Сколоты, оголодавшие за время долгого пути, не заставили себя упрашивать и с удовольствием набросились и на дичину, и на домашнюю птицу, приготовленную без особых затей, но с большим старанием. Меды в Браниборе тоже варить умели, так же, впрочем, как и хмельное пиво. Хозяева от гостей не отставали ни в еде, ни в питии, и очень скоро холодок отчуждения, заметный в начале встречи, сменился почти братскими отношениями.
        - Прибыли мы к тебе, князь Волох, с большой печалью, - завел наконец речь о главном кудесник Баян после того, как все здравицы в честь хозяев и гостей были произнесены и вместительные чаши не по одному разу осушены до дна.
        - А что такое? - удивился владыка Себерии, и на его лицо, сияющее гостеприимством, набежала тень.
        - Разве ты не слышал, князь, что дусени убили на нашей земле двести витязей Асгарда и похитили дочь Родегаста, княжну Олену?
        - Быть того не может! - ахнул Волох. - Двести витязей - сила немалая. Как же это дусени с ними справились да еще на чужой земле?
        Вопрос был задан по существу, но, увы, кудесник Баян не дал на него ответа к великому огорчению Волоха и насторожившихся себерских бояр.
        - К сожалению, на этом наши несчастья не закончились, - продолжал Баян. - На следующий день грифон украл дочь князя Авсеня, прекрасную Лелю.
        На эти слова кудесника беры отреагировали более сдержанно. У Яртура создалось впечатление, что они не поверили сколотам. Более того, заподозрили их в коварстве, в попытке обмануть князя Родегаста. Конечно, асы берам не друзья, и за интерес асгардского владыки никто из браниборцев сапоги бить не собирался, но уж больно подозрительна эта пропажа княжны Лели накануне свадьбы. И в свете этой пропажи уже и бесчинства дусеней не выглядят столь очевидными.
        - Я о грифонах давненько не слышал, - насмешливо протянул браниборский боярин Ермень. - Ходили даже слухи, что волоты их вообще извели под корень лет пятьдесят тому назад.
        - А мне гмур Тыря сказал, что месяц назад грифон напал на двух его соплеменников и разодрал их в клочья, - возразил беру Яртур.
        - Ты был у гмуров? - удивленно глянул на княжича Волох.
        - Выменял у них меч-кладенец на разрыв-траву, - пояснил Яртур.
        - Странно, - покачал головой Ермень. - Гмуры и раньше своими мечами не разбрасывались, а в последние сто лет и вовсе уклонялись от мены.
        - Не веришь - посмотри, - протянул княжич кладенец недоверчивому беру.
        Ермень меч взял, прицокнул языком от восхищения и передал его Волоху. Князь взял кладенец без большой охоты, но рассматривал его долго и даже зачем-то попробовал на язык.
        - Не гмурский это меч, - сказал он наконец негромко.
        - Неужели Тыря нас обманул! - возмутился Шемякич. - Но ведь он на наших глазах разрубил кладенцом кусок железа.
        - Погоди, мечник, - остановил расходившегося сколота Ермень. - Хорошие мечи способны выковать не только гмуры. А этот еще и со змеиным жалом в рукояти.
        - Каким еще жалом? - не понял Яртур.
        - Смотри, - сказал Волох и нажал пальцем на камень, заменявший змею глаз. И жало действительно выскочило из разинутой пасти, едва не поранив при этом склонившегося к мечу Смагу. - Такой меч я видел прежде только однажды, у своего отца князя Коломана.
        - Так этот кладенец принадлежал Слепому Беру? - удивился княжич Хорс.
        - Нет, - покачал головой Волох. - Это другой меч. И сделан он, скорее всего, рахманами.
        Более ничего важного за столом сказано не было, да и пир как-то быстро угас. Во всяком случае, Волох и Баян покинули его раньше, чем сколоты и беры успели утолить жажду. Боярам и мечникам ничего не оставалось, как последовать примеру князя и разойтись по своим углам.
        - Похоже, мы напугали Волоха, - тихо сказал Шемякич Яртуру.
        - Князь у нас не из пугливых, - возразил зеленоглазому мечнику Ермень. - Но вы его растревожили, это точно.
        Боярин Ермень был невысок ростом, но плещеист. Красотой он не блистал, и виной тому была короткая бычья шея, на которую была посажена большая, как пивной котел, голова. По сколотским меркам, его можно было бы записать в уроды, но у каждого племени свои обычаи и свои представления о красоте.
        - А ведь ты не бер? - прищурился на любезного боярина Яртур.
        - Я родом из Биармии, - не стал спорить с гостем Ермень. - Вы нас называете турами.
        Про туров говорили, что они частенько роднятся с дусенями, а прежде, во времена дедины, не брезговали они и гмурами, пытаясь подмешать в свои жилы колдовскую кровь подземных жителей. И судя по всему, своего добились. Во всяком случае, о биармцах идет по всем землям слава как о самых отчаянных магах и колдунах, особенно выделяются в этом смысле их женщины. Хотя бы ту же Турицу взять, жену Слепого Бера и мать Волоха - всем колдуньям колдунья.
        - Если мне не изменяет память, - усмехнулся Ермень, - то пропавшая Леля доводится княгине Турице внучкой.
        - И что с того? - воскликнули в один голос Яртур и Шемякич.
        - Я это к тому, что озабочен незавидной участью Лели не меньше вашего, - ответил Ермень. - Княгиня Турица моя родная тетка. Так что вызов брошен не только сколотам, но и нам, биармцам.
        - А кем брошен этот вызов? - насторожился Яртур.
        - Знал бы - сказал, - вздохнул Ермень.
        - Мне показалось, что Волох о чем-то догадывается и готов поделиться своими сомнениями с кудесником Баяном, - сказал Яртур, пристально глядя при этом в глаза боярина.
        Ермень раздумывал недолго, а потом, воровато оглядевшись по сторонам, махнул рукой своим новым знакомым:
        - Идите за мной.
        Яртур и Шемякич переглянулись и почти без раздумий двинулись вслед за биармцем, хотя и не испытывали к нему большого доверия. Надо признать, что терем у Волоха был поболее размерами, чем терем князя Авсеня. К тому же он был каменным, а не деревянным. Если бы не боярин Ермень, сколоты непременно заблудились бы в бесчисленных переходах чужого незнакомого жилища.
        - Замок этот построил князь Коломан, - тихо пояснил гостям Ермень. - А уж на чей лад он эти стены возводил - не ведаю. Знаю только, что так до рахмана не строили ни в Биармии, ни в Себерии.
        - И много Коломан таких хоромин настроил? - полюбопытствовал Шемякич.
        - Десятка четыре, не меньше, - охотно отозвался Ермень. - Треть их стоит близ границы с землями дусеней. Еще треть - у границ с вашей землей. А остальные разбросаны по Себерии и Биармии. Далеко не все бояре и вожди наших земель сразу признали Коломана верховным правителем. Иные давали его мечникам от ворот поворот. Но с колдунами бороться трудно, а рахман был самым сильным из них. Никто не мог ему противостоять. Даже мой отец Приам, владевший едва ли не половиной Биармии. Я в ту пору был еще младенцем, но от мечников отца слышал, что Слепой Бер, который, впрочем, не был тогда слепым, наслал на наш город двух страшных птиц, Могола и Сирин. От пения птицы Сирин пали стены Биарма, а Могол растерзал его защитников своими острыми когтями. С тех пор меня одолевает только одно желание, сколоты, - отомстить Коломану за смерть отца.
        Прежде чем открыть дверь, увитую стальными полосами, Ермень предостерегающе приложил палец к губам. Дверь распахнулась бесшумно, видимо, ее петли были смазаны жиром. Биармец на цыпочках прокрался в темный угол и слегка отодвинул небольшую заслонку, расположенную под потолком.
        - Так ты считаешь, что все идет, как надо? - услышал Яртур хрипловатый голос кудесника Баяна.
        - Я уверен в одном, - отозвался на вопрос волхва князь Себерии. - Женитьба Родегаста на Лели погубила бы всех нас. Нельзя допустить, чтобы сила жар-цвета попала в руки безумцев.
        - По-твоему, меч рахманов не случайно оказался в руках Яртура?
        - Не притворяйся глупцом, кудесник, - зло прошипел Волох. - Ты отлично знаешь, чей он сын и кто доводится ему дедом.
        - Так решили боги, - глухо отозвался кудесник.
        - А ты уверен, что правильно истолковал их волю?
        - Теперь уже поздно об этом спорить, Волох. Что сделано, то сделано. И ответ перед богами придется держать не только мне, но и тебе.
        - Мною двигала страсть, Баян, а тобою трезвый расчет. Но в одном ты прав - мы опоздали с этим спором лет на двадцать.
        - Олена находится в Себерии? - прямо спросил кудесник.
        - Не знаю, почтенный старец. Все может быть. Пока я уверен только в одном - не я ее сюда привез. Но ты мне, конечно, не поверишь и будешь совершенно прав. Я тоже никому не верю, Баян. Ни тебе, ни родной матери, ни князю Авсеню, ни князю Родегасту. Каждый из нас идет к своей цели, не считаясь ни с кем и ни с чем. Асгардских витязей мог убить Авсень, натравив на них дусеней.
        - Зачем?
        - Затем, чтобы расстроить свой брак с Оленой, который ему невыгоден. Затем, чтобы не отдавать Лелю князю Родегасту. И, наконец, витязей или, точнее, ряженых мог убить сам Родегаст, чтобы обвинить Авсеня или меня в коварстве. А потом он же похитил Лелю.
        - Владыка Асгарда не властен над грифонами, - возразил князю кудесник. - А грифона видели десятки людей, они не могли ошибиться.
        - Ты забыл о парсских магах, Баян. Уж они-то вполне могли действовать в сговоре с Родегастом.
        - Ты преувеличиваешь, князь. Вряд ли парсы способны приручить грифонов.
        - Время покажет, кудесник. Надеюсь, в этот раз ты ничего от меня не утаил?
        - Кажется, я ничего не сказал тебе о втором мече, - задумчиво проговорил Баян, - но лишь потому, что Шемякичу он достался не от рахманов. Это меч Кудри, я опознал его сразу.
        - Так Шемякич сын Шемахи?
        - Да, - ответил Баян. - Он ее сын. И уж конечно, вила не оставит его своими заботами.
        - Как все сложно, - почти простонал Волох. - У меня голова идет кругом.
        - Так ты не будешь мешать нашим поискам, князь? - спросил Баян.
        - С какой же стати, почтенный старец. Я сам сделаю все возможное, чтобы найти Олену. Мы не хотим войны ни с Авсенем, ни с Родегастом. Только имей в виду, кудесник, я хозяин далеко не всех замков, построенных Слепым Бером. Да, там сидят мои люди, и внешне они выражают мне покорность, но что творится в их душах, не знает никто, в том числе и я.
        - Не беспокойся, князь, я сумею отличить Явь от Нави, - холодно отозвался Баян.
        - Да поможет тебе Даджбог, кудесник.
        Сколоты разделились на четыре группы по предложению кудесника Баяна. Яртур не стал спорить со старцем и взял себе в подручники Шемякича, Хмару и Бекаса. Вчетвером им предстояло объехать десять замков, построенных князем Коломаном на границе с землями дусеней. Места были опасные, но тем больше чести, если поиски закончатся удачей. Остальные тридцать замков распределили между княжичами Смагой и Хорсом, выделив им шесть мечников, и кудесником Баяном, взявшим себе в спутники только сотника Смура. Впрочем, волхву достались замки, расположенные в окрестностях Бранибора и представляющие меньшую опасность, чем все прочие.
        - Я все-таки не понимаю, - рассердился Смага, - князь Волох нам друг или враг?
        - Будем считать его союзником, - печально улыбнулся кудесник. - Открыто на сколотов никто нападать не будет, из опасения накликать гнев Волоха на свою голову, но извести вас тайно большого труда не составит.
        - Спасибо, утешил, - мрачно буркнул Хорс, которому предстояло отправиться в Биармию.
        - Князь Волох выделил нам проводников из числа своих самых преданных сторонников, - продолжил кудесник. - Но имейте в виду, что девушку можно спрятать не только в замке, но и в небольшой деревушке, в городце, в боярской усадьбе, даже в пещере.
        - Нам жизни не хватит, чтобы все это осмотреть, - выразил общее мнение Хорс.
        - Значит, так вам на роду написано, - холодно отозвался кудесник, не пожелавший утешить расстроенных братьев добрым словом.
        В проводники Яртуру и его мечникам достался боярин Ермень. Если у Волоха все преданные люди такие же, как этот, то долго он на столе Себерии не просидит. Хотя с другой стороны, а кого же еще привечать Волоху, как не сына человека, убитого Слепым Бером? Ермень в дорогу собрался с охотою. Сам выбрал себе коней на княжьей конюшне, не быстрых на ногу, но выносливых. Гожих как для боя, так для долгого путешествия. Из оружия он взял копье, секиру, шестопер и лук со стрелами.
        - Мечу не доверяю, - сказал он Шемякичу. - Орудовать секирой мне привычнее.
        - Колонтарь у тебя хорош, - позавидовал чужому счастью зеленоглазый мечник.
        - От отца достался, - пояснил Ермень. - Не всякий меч его берет.
        Выехали на рассвете через браниборские ворота, распахнутые настежь по такому случаю. Сам князь Волох проводил гостей с крыльца, напутствовав их добрым словом. Вид у князя Себерии был печальный, словно провожал он в дальний путь близких родовичей.
        Мечник Хмара считал, что дело сколоты затеяли зряшное. Мыслимое ли это дело, объехать едва ли не всю Себерию, заглядывая под каждый куст. А кто помешает похитителям, узнав о приближении сколотов, переправить княжну Олену из одного замка в другой. И далее - по кругу. Хмара был родом из Орлании, так же как и Бекас, впрочем. После гибели князя Ария и его ближников княгиня Лада перевезла уцелевших боярских отпрысков в Преслав, где они и росли под ее присмотром. По внешнему виду орланы от сколотов ничем не отличались, зато по части упрямства могли дать им сто очков вперед. Яртур, выросший с Хмарой в одном княжьем подворье, очень хорошо знал, с кем имеет дело в его лице. Хмара с детских лет отличался сообразительностью, но отнюдь не покладистостью характера и всегда упорно стоял на своем.
        - И что ты предлагаешь? - спросил Яртур.
        - Гадалка нужна. Она подскажет нам, где искать Лелю и Олену.
        - Вот умник, - рассмеялся Шемякич. - Гадалка с нас волос девичий потребует.
        - Иные умеют и по обличью гадать, - не согласился с другом Хмара.
        - Так в том-то и дело, что - по обличью. А здесь, в Себерии, никто ни Олену, ни Лелю в лицо не знает.
        - Ты не прав, Шемякич, - возразил зеленоглазому мечнику Ермень. - Одна такая гадалка в Себерии все-таки есть.
        - Это ты кого имеешь в виду? - насторожился Яртур.
        - Свою тетку Турицу, - спокойно ответил биармец. - Она хорошо знает и Олену, и свою внучку Лелю.
        О Турице ходило много нехороших слухов в Сколотии. Что, впрочем, неудивительно. Эта женщина сначала вышла замуж за рахмана, а потом помогла врагам его ослепить. Одно только про Турицу можно было сказать с уверенностью - Слепому Беру она не друг. И если это именно рахман похитил девушек, то его жена сделает все возможное, чтобы расстроить намерения мужа, какими бы они ни были.
        - Пожалуй, Хмара прав, - задумчиво проговорил Яртур. - Без ведовства и колдовства нам не обойтись.
        - Турицу еще найти надо, - не сдавался Шемякич. - Она, говорят, подолгу на одном месте не живет. Боится мести мужа.
        - Сдается мне, Яртур, что мать Волоха сама даст о себе знать, - усмехнулся в усы Ермень. - Предчувствие у меня такое.
        - Еще один ясновидец, - процедил сквозь зубы Шемякич.
        Недоверие зеленоглазого мечника к берам Яртур разделял полностью. Проделав по равнине за день изрядный путь, княжич был так же далек от цели своего путешествия, как и под стенами Бранибора. Себерия своими размерами едва ли не втрое превосходила Сколотию. Лесов, оврагов и горных кряжей здесь хватало с избытком. В городках и селах тоже недостатка не было. Но это только вокруг стольного града Бранибора. А дальше пойдет почти незаселенная земля, где, кроме пастухов, охраняющих бесчисленные себерские стада, живого человека не встретишь. А вот нечисти в тех местах будет предостаточно. И главная опасность грозит Яртуру и его спутникам не от дусеней даже, а от нави, обитающей, по слухам, в Рипейских горах.
        - А волоты на ваш скот не нападают? - спросил Бекас у Ерменя на ночном привале.
        - Волоты в лесах живут, - пояснил биармец. - Пастухам досаждают в основном волки и волкодлаки из Муромских лесов.
        - Где Себерия, а где Мурома? - удивился Бекас.
        - Волкодлаки часто к Рипейским горам ходят, чтобы зачерпнуть там колдовской силы. Бывает, поодиночке, но случается, целыми дружинами приходят. Спускаются на стругах по Большой реке, потом малыми протоками пробираются на наши земли и хапают, что плохо лежит.
        - А у них действительно волчье обличье? - спросил заинтересованный Хмара.
        - Бывает и волчье, но чаще человечье. И еще большой вопрос - в каком обличье они страшнее.
        - А до ближайшего замка далеко?
        - Через седмицу будем.
        Бекас даже крякнул, услышав такой ответ от Ерменя. Вот ведь отвалили боги берам земли. Знать бы еще, за какие заслуги. Ведь из окрестных племен доброго слова о них никто не скажет. Разбойники, каких поискать. Не раз и не два зорили они Сколотию. Да мало сами шли, так еще и дусеней с собой вели, дабы чужим добром поживиться.
        - Грифон! - вдруг подхватился на ноги Шемякич, доселе спокойно лежавший на прогревшейся за день земле. Все сколоты как один уставились в небо. К сожалению, сгустившаяся темнота помешала мечникам разглядеть летающее существо во всех подробностях. Возможно, это был орел или иная крупная птица.
        - Грифоны в этих местах никогда не появлялись, - покачал головой Ермень. - Да и что им тут делать. Сами видите - корма для скота недостаточно, крупной живности нет. А грифоны, как и всякие уважающие себя собаки, питаются только мясом.
        - А я говорю, грифон это был! - стоял на своем Шемякич. - Что я, по-вашему, летающую тварь от орла не отличу.
        - Ладно, - махнул рукой Яртур. - Чего теперь попусту руками махать. Его, паразита, стрелой не достанешь.
        Вытоптанная баранами степь сменилась сначала березовыми колками, довольно далеко отстоящими друг от друга, а потом хвойным лесом, от запаха которого у странников едва не закружилась голова. Ехали они по себерским тропам шесть дней, и, если верить Ерменю, до первого на их пути замка было рукой подать. Кони уже изрядно притомились, топая по твердой, как камень, земле, да и люди выглядели куда менее свежими, чем в начале пути.
        - Может, твой грифон в замок полетел? - покосился на Шемякича Бекас.
        - А что ему в замке делать? - встрепенулся Ермень.
        - Мало ли, - криво усмехнулся Бекас. - Не исключено, что он туда девок со всех окрестных земель носит.
        Про Бекаса не сразу и поймешь, простодушный он или хитрый. Лицо у него сонное, маловыразительное, зато серенькие глазки на этом лице так и светятся лукавством. Вот и сейчас вроде бы завел он пустейший разговор, а Ермень до того разволновался, что даже в седле заерзал. А с Бекаса все как с гуся вода. Ну ляпнул глупость, что с простофили взять. Яртура поведение биармского боярина насторожило. Чего он, собственно, испугался? Даже если грифоны летают в небе над Себерией, то ведь не Ерменя же в этом вина.
        - Я все-таки не пойму, - задумчиво проговорил Яртур. - Зачем Коломану понадобилось строить замок в этих местах? До дусеней отсюда далеко, до Сколотии еще дальше. От кого он собирался отбиваться?
        - Замки строят не только для того, чтобы обороняться, но и для того, чтобы нападать, - не очень охотно отозвался на вопрос сколота Ермень. - Там за рекою находится земля альвов. Берам туда хода нет, но ведь Коломан был рахманом.
        - А я слышал, что альвы ушли на север, подальше от людей, - нахмурился Яртур.
        - Может, ушли, а может, и нет, - вздохнул Ермень. - Если альвы не захотят, чтобы их увидели, то никто из простых смертных их не увидит. В колдовстве альвам равных нет.
        - Говорят, что альвы бессмертны? - подал голос Хмара, молчавший до сих пор.
        - Убить альва можно, - покачал головой Ермень, - мечом или стрелой. Но своей смертью они не умирают, это точно.
        Глава 4
        Колдунья
        Себерский замок предстал взорам странников, выехавших из чащи, настолько неожиданно, что Хмара даже ахнул. Замок, конечно, был хорош, и стоял он удачно - на высоком холме. Но не в этом было дело. Похоже, беры, обитавшие в этой твердыне, подверглись нападению. Пока трудно было определить и число нападающих, и племя, к которому они принадлежат, но не приходилось сомневаться, что дела у них с самого начала пошли успешно. Трудно сказать, почему защитники замка не заполнили ров водой, ведь река была рядом, но эта их оплошка сослужила добрую службу их врагам. Кроме того, в стене цитадели зияла огромная брешь, через которую сейчас и прорывались чужаки. Такую брешь в каменной стене мог пробить только очень мощный таран, но ничего похожего на осадные машины в окрестностях замка не наблюдалось.
        - Разрыв-трава, - первым догадался Шемякич. - Хотел бы я знать, кто им ее дал.
        - Это волкодлаки, - крикнул Ермень. - Вон у берега их струг.
        Струг не мог вместить более пятидесяти человек, но волкодлаки, атакуя хорошо укрепленный замок столь малым числом, рассчитывали, видимо, на внезапность и на разрыв-траву, которая откроет им проход в каменной стене.
        - Я всегда говорил, что деревянные стены надежнее, - усмехнулся Хмара, - их разрыв-травой не возьмешь.
        - Привяжите заводных коней к деревьям, - распорядился Яртур.
        - Ты что же, собираешься напасть на волкодлаков? - удивился Ермень.
        - А чем сокол, да еще конный, хуже волка? - ответил за Яртура Шемякич. - Вперед, сколоты и орланы, не по воздуху, так по земле.
        Похоже, волкодлаки никак не ожидали нападения с тыла. А потому удар конных мечников застал их врасплох. Прежде чем они разобрались, что к чему, пятнадцать их товарищей пали бездыханными под ударами мечей и секир. Защитникам замка неожиданная помощь пришлась как нельзя кстати, и они с удвоенной энергией обрушились на своих замешкавшихся врагов. Яртур крутился на коне посреди замкового двора, разя кладенцом направо и налево. Надо отдать должное волкодлакам, доспехи у них были хорошей выделки. Прежде такие Яртур видел только на витязях Асгарда. И совершенно непонятно, как они оказались на волкодлаках, доселе прикрывавших свои тела только волчьими шкурами. Впрочем, даже асгардские доспехи не могли устоять против ударов кладенца. Волкодлаки, осознав безвыходность своего положения, решили вырваться из замка. Построившись клином, они ринулись на конных сколотов, ловко орудуя длинными мечами. Уцелевших волкодлаков насчитывалось никак не меньше трех десятков, а натиск их оказался столь отчаянным, что половине из них удалось вырваться за стены замка, несмотря на противодействие княжича и его мечников.
Торжествующий волчий вой донесся от реки, и Яртур понял, что преследовать остатки разбитой разбойничьей ватаги, пожалуй, бессмысленно. Ушли и ушли, туда им и дорога.
        - Княгиня Турица в замке? - спросил княжич у пробегающего мимо бера. Воин, разгоряченный нешуточной бойней, лишь неопределенно махнул окровавленным мечом в сторону каменной лестницы.
        Яртур спешился вслед за боярином Ерменем и оглядел поле отгремевшей битвы. Десятки волкодлаков лежали на каменных плитах двора в самых живописных позах, порубленные мечами и секирами. Живых среди них не было. Княжич убедился в этом сам, переходя от одного тела к другому. Если бы не волчьи шкуры на плечах, он посчитал бы их асами.
        - Так может, они просто ряженые, - предположил Шемякич. - Долго ли убить волка и напялить на себя его шкуру. Асы горазды на выдумки.
        - Не похоже, - покачал головой Бекас. - Среди асов преобладают жуковатые, а эти все как на подбор русые. Да и выли они по-волчьи, ни один ас так не сможет.
        - Наверное, Родегаст их нанял? - предположил Бекас.
        - Зачем? - не понял Хмара.
        - Затем, что ему был нужен именно этот замок, - отозвался лукавый мечник.
        - А что он здесь потерял?
        - Вероятно, свою невесту, прекрасную Лелю, - насмешливо покосился Бекас на посмурневшего Ерменя.
        Возможно, биармец нашел бы, что ответить настырному орлану, но его опередила женщина в черной накидке, медленно спускающаяся по каменной лестнице:
        - Родегаст ошибся, прекрасной Лели в замке нет.
        Женщина откинула капюшон, и удивленным гостям открылось молодое свежее лицо в обрамлении черных вьющихся волос. Незнакомка была красива, это Яртур отметил сразу. Но вряд ли молода, это княжич определил не по лицу или по фигуре, а по глазам. Такие глаза не могли принадлежать тридцатилетней женщине.
        - Княгиня Турица? - спросил Яртур.
        - Угадал, - улыбнулась княжичу женщина. - Рада видеть тебя в своем замке, добрый молодец.
        По прикидкам Яртура, Турице было никак не менее шестидесяти лет, но выглядела она вдвое моложе. Видимо, правы были сплетники, утверждавшие, что в жилах матери князя Волоха течет кровь альвов. Альвы и люди редко вступали в любовные связи, но уж коли это происходило, то их потомки получали ценный набор качеств, резко выделяющий их из ряда обычных людей. Теперь понятно, почему Турица не побоялась связать свою судьбу с рахманом, но по-прежнему остается загадкой, почему она так резко переменилась к нему.
        Покои княгини были обставлены с вызывающей роскошью. От золотых вещей у сколотов слепило глаза. Каменные стены были сплошь увешаны полотнищами, расшитыми серебряными нитями. Эти нити сплетались в причудливые узоры и лики зверей, никогда не виданных Яртуром. Фигурки этих зверей, отлитые из золота, бронзы и других металлов, были расставлены по залу самым причудливым образом, и гости никак не могли ими налюбоваться.
        - Это ведь грифон? - кивнул Яртур на бронзовое подобие крылатой твари, отлитое чуть ли не в половину естественной величины и занимавшее центральную нишу этого во всех отношениях удивительного зала.
        Грифон стоял на подставке, сделанной из мореного дуба и покрытой красной, как кровь, материей. Этой же материей был застелен стол, на котором челядины Турицы расставляли блюда и кубки. Похоже, хозяйка решила попотчевать незваных гостей как медом, так яствами.
        - Ты угадал, княжич, - спокойно отозвалась Турица. - Или тебе доводилось уже встречаться с этими опасными тварями?
        - Пока нет, но я надеюсь до них добраться, княгиня.
        - В таком случае, тебе придется отправиться к Рипейским горам, доблестный сколот, - едва заметно улыбнулась Турица.
        - Я видел грифона в шести днях пути от твоего замка, княгиня, - вмешался в разговор Шемякич. - Мне показалось, что он летел в эту сторону.
        - Любопытно. - Турица вскинула тонкие брови и коротким взмахом руки пригласила гостей к столу.
        Надо признать, что беры не уступали сколотам в гостеприимстве. Во всяком случае, и в каменных палатах Волоха, и в замке его матери гостей потчевали от души. Отличие было только в том, что стол, накрытый Турицей, был куда разнообразнее. Названий иных блюд Яртур не знал и терялся в догадках, из чего же они были приготовлены. А вместо меда и пива Турица выставила на стол вино, привезенное, надо полагать, из дальних земель. Сколоты к вину отнеслись поначалу с недоверием, но, распробовав его на вкус, пришли к выводу, что крепостью оно не уступит выдержанному пиву, и налегли на него с величайшей охотой. Чем, кажется, порадовали хозяйку, отвечавшую на все вопросы гостей с неизменной улыбкой на пухлых устах. Все-таки Турица была очень красивой женщиной, способной смутить покой любого мужчины, не уставшего еще радоваться женскому телу. А что до возраста, то после нескольких кубков крепкого вина о нем забыли все присутствующие за столом.
        - Что искали волкодлаки в твоем замке? - спросил захмелевший Яртур у хозяйки.
        - Вероятно, золото, - чуть заметно повела плечом Турица. - Волкодлаки из Муромских лесов всегда рыщут в поисках добычи.
        - А мне показалось, что их нанял князь Родегаст?
        - Зачем? - удивилась Турица.
        - Видимо, он решил, что ты прячешь свою внучку Лелю именно здесь, в этом замке, - сказал Яртур, пристально глядя на хозяйку.
        - Я слышала, что мою внучку похитили, но неужели кому-то могло прийти в голову обвинить в этом меня?
        На красивом лице Турицы действительно отразилось удивление. Но Яртур ей не поверил: эта мудрая женщина знала гораздо больше, чем хотела показать.
        - Возможно, тебе не по вкусу был брак Родегаста с дочерью Авсеня, и ты решила ему помешать, - заметил вскользь Шемякич и перевел глаза на бронзового грифона. - Говорят, что рахманы способны оживлять каменные изваяния. И даже оборачивать живых существ в истуканов.
        - Увы, мечник, - засмеялась Турица, - я таким даром не обладаю. К тому же этот истукан сделан не из камня, а из бронзы.
        - Тогда, возможно, ты поможешь нам определить место, где сейчас находятся Леля и Олена? - спросил Яртур. - Мне сказали, что в Себерии и Биармии нет женщины более сведущей, чем ты.
        - Возможно, тебе сказали правду, княжич, - вздохнула Турица. - Во всяком случае, я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь тебе. Кто из вас последним видел Лелю и Олену?
        - Лелю последним видел я, - сказал Хмара. - В утро, когда ее похитили, мы встретились во дворе детинца. И Олену - тоже я. Князь Авсень посылал меня в Асгард с письмом к князю Родегасту. Правда, с тех пор прошло уже более четырех месяцев.
        - Но ты не забыл, как она выглядит, мечник?
        - Конечно нет, - усмехнулся Хмара. - Княжна Олена редкостная красавица.
        - В таком случае, следуй за мной, - приказала Турица, поднимаясь из-за стола.
        Хмара растерянно посмотрел на Яртура, но тот лишь развел руками в ответ. Ничего не поделаешь, сами обратились за помощью к колдунье и тем самым, возможно, подвергли опасности не только свою жизнь, но и душу. Бывают знания от Прави, а бывают знания от Нави. Княгиня Турица черпала силу сразу из двух источников, будучи одновременно и колдуньей и ведуньей. И если в похищении девушек замешан Слепой Бер, то без черной магии ей не обойтись.
        Мечник Хмара был храбрым воином, но в черных обрядах ему участвовать не доводилось. А потому и шел он за Турицей со страхом в сердце и дрожью в ногах. Тем более что путь их лежал по узким переходам, причудливо переплетающимся в странную вязь, очень напоминающую лабиринт. Порою Хмаре казалось, что княгиня Турица сама заблудилась в этом проклятом месте и не сможет найти дорогу назад, погубив тем самым и себя и ни в чем не повинного мечника. Турица то замедляла ход, то ускоряла шаги, и тогда Хмаре приходилось переходить на бег, чтобы не потерять ее из виду. Внезапно колдунья остановилась и резко развернулась к Хмаре лицом.
        - Олена! - От неожиданности мечник даже отшатнулся. Вот уж кого он не чаял здесь встретить, так это дочь Родегаста Асгардского. - А где княгиня Турица?
        Олена не ответила, а лишь прижала палец к губам и жестом пригласила мечника следовать за собой. Растерявшийся Хмара не посмел ослушаться юную княжну. Но мысли о Турице, внезапно исчезнувшей, его не покидали. Ведь он не на миг не закрывал глаза, боясь потерять из виду свою проводницу и навсегда застрять в лабиринте. Турица была в черном, это он помнил точно, а Олена одета в белое платье, расшитое жемчугом. Выходит, княгиня обманывала своих гостей, говоря, что девушек нет в ее замке? Но тогда почему она сейчас решила показать Хмаре Олену? Уж не затем ли, чтобы потом его убить? Хмара на всякий случай поправил меч, висевший у пояса. Если уж ему суждено умереть в этом проклятом лабиринте, то он постарается дорого продать свою жизнь. О смерти орлан подумал далеко не случайно. Страшные звуки, напоминавшие злобный звериный рык, доносились из-за дверей, мимо которых вела его Олена. Хмару так подмывало толкнуть одну из них, но как раз в тот миг, когда он почти решился на отчаянный поступок, Олена обернулась и предостерегающе вскинула руку. Мечник подчинился ее жесту, а особенно глазам, неожиданно властным и
почти чужим на юном и нежном девичьем лице. Прежде Хмара видел Олену только один раз в окружении юных дев Асгарда, но уже тогда был потрясен ее красотой. Вблизи она была, пожалуй, еще краше и… доступней. Олена вдруг неожиданно отшатнулась и прислонилась к стене. Подол ее платья пополз вверх, обнажая удивительно белые и стройные ножки. У Хмары перехватило дух, он словно завороженный наблюдал за Оленой, медленно открывающей ему то, что женщины до поры прячут от глаз мужчин. И только когда подол платья задрался выше пупка, мечник понял, что это приглашение. Приглашение к любви и блуду. В один миг он забыл, что перед ним невеста его князя, и устремился на невинную девушку, как сокол на добычу. Какое-то время он видел только ее шею и слышал только дыхание, свое и Олены. Это продолжалось долго, целую вечность. И закончилось хриплым вскриком наслаждения, открывшим наконец уста молчаливой Олены. Но следом за этим криком последовал еще один, полный ярости. Хмара резко обернулся и увидел мужской лик, иссеченный морщинами и шрамами. Вместо глаз на лице незнакомца были две кровоточащие впадины. И тем не менее
призрак видел - видел слившихся в объятиях Олену и Хмару и готов был растерзать их. Во всяком случае, огромные волосатые руки уже тянулись к горлу мечника, столь опрометчиво вступившего в любовную связь с чужой женой.
        - Слепой Бер! - крикнула Олена голосом княгини Турицы.
        Хмара отшатнулся от женщины и вынес из ножен меч. К счастью, вступать в схватку было не с кем. Морок исчез. Хмара увидел княгиню Турицу, спокойно поправляющую подол платья.
        - Ты поступил опрометчиво, орлан, - насмешливо произнесла княгиня. - Тебе не следовало откликаться на мой зов.
        - Меня звала Олена, - хрипло произнес Хмара, растерянно озираясь по сторонам. - Ты обманула меня, колдунья!
        - Кого ты еще видел?
        - Слепого Бера, - неохотно ответил мечник. - Во всяком случае, так назвала его та, которая была здесь до тебя.
        - Здесь не было никого, кроме нас с тобой, орлан, - раздраженно воскликнула Турица. - Но если ты видел Слепого Бера, то и он видел тебя. Это плохо, Хмара. До сих пор он убивал всех моих любовников.
        - Но ведь это была Олена! - вскричал мечник. - Я не мог ошибиться! Не мог!
        - И тем не менее ты ошибся, Хмара, - почти ласково произнесла Турица. - В этом замке Олены нет. Зато теперь мы знаем, что ее похитил Коломан, и она занимает сейчас все его помыслы.
        Потрясенный мечник грубо выругался, но княгиня Турица пропустила его слова мимо ушей. Хмара огляделся по сторонам и собственными глазами убедился в том, что находится сейчас совсем не в том месте, где пребывал всего лишь короткий миг назад. Не было дверей, из-за которых несся звериный рык, а была лишь стена, глухая и безнадежная.
        - Нашел о чем горевать, - усмехнулась Турица. - Если бы одна из этих дверей открылась, то ты навсегда бы покинул наш мир. Возможно, тебя спасла Олена, возможно, я. Но если со мною ты связан плотью, то с нею только помыслами.
        - Будь ты проклята, старая колдунья, - не удержался от злого слова мечник.
        - Я дочь альва, - надменно вскинула голову Турица, - если не вмешаются боги, я проживу втрое дольше, чем ты. Мои шестьдесят, это твои тридцать, Хмара. Имей это в виду.
        Турица сама вывела расстроенного мечника в зал, где его с нетерпением поджидали товарищи. Гости уже насытились вином и яствами и теперь изнывали от нетерпения, желая поскорее узнать, чем же закончился черный обряд колдуньи Турицы.
        - Где находится Леля, я не знаю, - развела руками княгиня. - Зато я знаю, что Олену похитил Слепой Бер. Он прячет ее в Железном замке, к которому идет столь узкая и опасная тропа, что вряд ли найдется человек, способный пройти по ней до конца.
        - А если я все-таки попробую? - нахмурился Яртур.
        - Тебе придется очень постараться, княжич, ибо эту тропу стерегут страшные чудовища, и грифоны всего лишь мелкие шавки среди них.
        - У меня есть меч, сделанный не то гмурами, не то рахманами, - пожал плечами Яртур. - Разве этого недостаточно, чтобы выкрасть девушку из Железного замка?
        - Конечно нет, - нахмурилась Турица. - Чтобы добраться до логова Слепого Бера, ты должен стать неуязвимым хотя бы на время.
        - Я ведь не колдун, княгиня, - усмехнулся Яртур. - А что касается неуязвимости, то этим не могут похвастаться даже боги. Разве Перун в свое время не одолел Велеса и не заключил его в каменную темницу?
        - Ты прав, княжич, никто не обретет бессмертия без дозволения богов. Но боги слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на простых смертных. Однако я попытаюсь тебе помочь. В земле альвов есть озеро, искупавшись в котором ты обретешь силу, если и не равную силе богов, то, во всяком случае, достаточную, чтобы сравняться в могуществе с рахманом. Сила эта недолговечна, однако у тебя достанет времени, чтобы добраться до Железного замка и вернуться обратно.
        - Насколько я знаю, простым смертным в землю альвов хода нет, - строго глянул на Турицу Шемякич. - Княжич Яртур просто не найдет туда дорогу.
        - Это верно, - охотно согласилась с мечником Турица. - Альвы не пускают к себе посторонних, уж слишком много зла видели они от людей. Но они не мешают животным пересекать границы своих земель.
        - Даже грифонам? - спросил неожиданно Бекас, чем поверг в смущение хозяйку замка. Впрочем, Турица быстро овладела собой, и на ее красивое лицо вернулась все та же обворожительная улыбка.
        - Купаться в озере лучше всего в полночь, - продолжила княгиня как ни в чем не бывало.
        - Ты не сказала, как мне до этого озера добраться, - криво усмехнулся княжич.
        - Я превращу тебя в тура, - спокойно сказала колдунья. - Сильное и благородное животное.
        - Но я родился соколом, - надменно вскинул голову Яртур.
        - В таком случае и обращаться за помощью тебе следовало не к Турице, а к Соколице. Я умею только то, что умею, княжич. Превратить тебя в сокола не в моих силах. Смирись с неизбежным.
        - А если я не соглашусь? - нахмурился Яртур.
        - В таком случае тебе никогда не попасть на гору Хвангур и не добраться до Железного замка. Я жду тебя до темноты, княжич, если ты не придешь в мою ложницу, твое превращение не состоится.
        Турица поднялась из-за стола, слегка поклонилась гостям и покинула зал в сопровождении целой свиты робких челядинок. Мечники тоже решили закончить пир и подышать свежим воздухом во дворе замка. Убитых волкодлаков с каменных плит уже убрали, кровь смыли, а потому гости могли спокойно прогуливаться меж каменных изваяний, лишь очень отдаленно напоминающих людей. Яртура особенно поразило изображение существа с бычьей головой и человеческим телом. Он даже остановился перед ним, чтобы лучше разглядеть это творение чьих-то рук, возможно даже божественных.
        - Это одно из воплощений бога Велеса, - пояснил всезнающий Ермень. - Такие каменные идолы стоят едва ли не в каждом нашем городке.
        - Зачем? - спросил Шемякич.
        - Затем, что мы чтим этого бога в обличье не только человеческом, но и зверином, - охотно отозвался биармец. - Важна ведь суть, а не оболочка.
        - Сколоты и орланы чтят Велеса только как покровителя скота, - заметил чем-то расстроенный Хмара.
        - Воля ваша, - пожал плечами Ермень. - Но есть и иная ипостась Велеса - Вий, и я бы не стал закрывать на это глаза. Ну хотя бы потому, что Слепой Бер пошел дорогой Вия, а не Велеса, и его победа обернется концом нашего мира.
        - Откуда ты знаешь? - насторожился Яртур.
        - А ты бы стал жить среди навий в Рипейских горах? - прямо глянул в глаза сколоту биармец.
        - Страшновато, - поежился княжич.
        - Это потому, что ты человек, Яртур, а Коломан - рахман, вообразивший, что ему дозволено все.
        - Я обещал отцу убить грифона, похитившего Лелю, - вздохнул Яртур, - если я не сделаю это, он назовет меня трусом. Воля ваша, мечники, но у меня нет другого выхода, как принять предложение княгини Турицы.
        - А если она задумала погубить тебя? - предположил Шемякич.
        - Зачем же ей губить Яртура? - запротестовал Ермень. - Он враг Слепого Бера, а следовательно, союзник княгини Турицы.
        - Не нравится мне этот грифон, - задумчиво покачал головой Бекас.
        - Который? - спросил Яртур. - Тот, что летает в небе, или тот, что стоит на постаменте?
        - Оба, - ответил мечник, развеселив своих товарищей.
        Ложница княгини Турицы была обставлена с еще большей роскошью, чем зал. И пока Яртур, смущенный ночным визитом, разглядывал позолоченное ложе, задернутое полупрозрачной материей, колдунья склонилась над огнем, разожженным в камине, несмотря на жаркую погоду. В ожидании гостя Турица облачилась в длинную белую рубаху и напоминала сейчас невесту накануне первой брачной ночи. Яртур слегка удивился ее праздничному виду, но, поразмыслив, сообразил, что мать князя Волоха собирается творить светлый обряд, ибо альвы не приемлют черной магии. И отвергнут любого, пришедшего к ним со злыми помыслами, будь то зверь или человек.
        - Сними с себя оружие и одежду, - приказала Турица, не оборачиваясь. Видимо, варево, булькавшее в котле, занимало сейчас все ее мысли. Запах колдовского зелья распространился по комнате, и Яртур поморщился, опасаясь возможных последствий.
        - А как я вернусь обратно? - спросил княжич.
        - Переплывешь реку, - сказала Турица. - И помни, вернуться ты должен еще до рассвета, иначе никогда не расстанешься со звериной шкурой.
        Турица извлекла котелок из камина и перелила его содержимое в большой серебряный кубок. Яртуру не понравился цвет напитка, сваренного колдуньей, - ядовито-зеленый. К сожалению, выбирать не приходилось. Он уже было протянул руку к кубку, но его остановила Турица:
        - Не сейчас. Выпьешь на берегу реки.
        - Я не пойду в чужую землю без оружия, - заупрямился Яртур.
        - Можешь взять с собой меч и кинжал, - не стала спорить с ним Турица.
        - А превращению это не повредит?
        - Нет, - усмехнулась колдунья. - Разве что один твой рог будет короче другого.
        Замок они покинули через потайной ход. Сначала Турица провела гостя по винтовой лестнице, потом они долго шли по узкому коридору, стены которого покрылись плесенью. Яртур вздохнул с облегчением, когда выбрался наконец из подземелья и очутился на берегу реки. Ночь уже вступила в свои права, усыпав небо множеством звезд. Звезды ехидно подмигивали смельчаку, столь опрометчиво решившему поменять обличье.
        - Пей, - приказала княжичу Турица, протягивая ему серебряный кубок.
        Яртур осушил его единым глотком. Зеленое снадобье по вкусу напоминало кислое вино, которым угощала их сегодня днем Турица, и не похоже было, что оно обладает какими-то чудесными свойствами. Во всяком случае, никаких перемен в себе Яртур не почувствовал, ну разве что приятное тепло растеклось по жилам, и тело перестало сотрясаться от дрожи.
        - Плыви, - указала Турица на реку. - И да поможет тебе бог Велес.
        Вода казалась самой обычной, речной. Яртур сделал несколько глотков, дабы избавиться от кисловатого привкуса во рту, и решительно взмахнул руками. Река в этом месте разлилась широко, однако и княжич был не последним пловцом в Сколотии. Когда произошло превращение, Яртур не заметил, но если в реку входил человек, то на противоположный берег вышел, тяжело ступая по песку копытами, мощный рогатый зверь, способный вогнать в страх даже далеко не робкую душу.
        Какое-то время тур стоял на берегу, склонив голову, увенчанную рогами, едва ли не до самой земли, привыкая к звукам нового мира. Потом медленно двинулся вперед, омываемый призрачным лунным светом. Яртуру, никогда прежде не переживавшему подобных превращений, было не по себе. Он видел тропу у себя под ногами, видел березы, росшие в отдалении, но чужими глазами. И этот чужой взгляд на знакомые с детства предметы раздражал его даже больше, чем бычье тело, которым ему приходилось управлять. Он попробовал ускорить шаги и тут же едва не упал, споткнувшись о камень. Яртур взревел от боли, но быстро опомнился, испугавшись ярости, горячей волной захлестнувшей его мозг. В конце концов, он пришел на землю альвов с одной только целью - окунуться в волшебное озеро, дабы сравняться силой с рахманом, бросившим вызов привычному миру и задумавшим изменить его в соответствии со своими понятиями о добре и зле. Яртур не считал мир совершенным, но это еще не повод, чтобы любой и каждый перестраивал его на свой лад.
        Видимо, мысли о Слепом Бере помогли княжичу справиться со страхом, и он увереннее понес свое огромное и мощное тело по гудевшей под ногами земле. Яртур миновал лес, о котором его предупреждала колдунья, и остановился на краю обширной поляны, залитой лунным светом. Сначала он услышал голоса, а потом увидел обнаженных девушек, собирающих цветы. Возможно, это были альвийки, решившие в полнолунье пополнить запасы колдовских трав. Сначала Яртура охватило оцепенение, потом оцепенение стало перерастать в вожделение при виде поз, откровенно дразнивших мужской глаз. Распаленный бык всхрапнул и ковырнул землю копытом. В ответ послышался женский визг, и перепуганные альвийки сыпанули с поляны в разные стороны. Яртур бросился было за ними в погоню, но вскоре потерял цель и остановился. Раздутыми от вожделения ноздрями он уловил запах воды и тины и сразу вспомнил, зачем пришел в землю таинственных альвов.
        По всем приметам это было то самое озеро, о котором ему рассказывала Турица. Яртур рванулся к нему с пылом зверя, только что упустившего добычу. Вода приняла его разгоряченное тело, и княжич вдруг почувствовал себя человеком. Он опять прозевал момент превращения, зато с радостью смотрел на свои вновь обретенные руки и даже пару раз ударил ими по воде. Никто не разделил его чувств в этом пустынном месте, разве что лебедь, гордо скользивший по водной глади, вдруг встал на крыло, испуганный подобным соседством. Зато Яртур резвился в свое удовольствие, то уходя под воду, то вновь появляясь на поверхности. Вылезать на берег он не торопился, ибо нисколько не сомневался, что вновь превратится в быка, как только его нога коснется земли. До рассвета было еще далеко, а ему куда приятнее было ощущать себя в обличье человечьем, нежели зверином.
        Альвийку, осторожно крадущуюся к воде, он увидел сразу и мгновенно притих, боясь спугнуть ценную добычу. Наверняка это была одна из тех девушек, которых бык распугал на лесной поляне. У Яртура появилась надежда, что пугливая красавица, решившая в полнолунье искупаться в волшебном озере, сумеет оценить его человеческие качества, и они окажутся ей больше по сердцу, нежели звериные. Увы, княжич, ошибся. Завидев незнакомца, вынырнувшего из воды на расстоянии вытянутой руки от нее, девушка громко вскрикнула и рванулась к берегу. Яртур ринулся вслед за девушкой, забыв в этот миг о волшебных превращениях. И, между прочим, напрасно. Теперь уже не человек преследовал прекрасную альвийку, а тур, ревущий от вожделения. Впрочем, и альвийка не сумела сохранить своего человеческого обличья и на глазах быка превратилась в турицу. В этом виде он и покрыл ее, огласив окрестности торжествующим рыком. Страсть затуманила мозги Яртуру, и он уже не понимал, кто сейчас находится под ним, турица или женщина. Он был творцом новой жизни, а потому и не чувствовал за собой никакой вины.
        Но, увы, в этом мире все-таки нашлось существо, посчитавшее Яртура кругом виноватым. Сначала он услышал предостерегающий крик лебедя, потом увидел округлившиеся глаза альвийки, в сладкой истоме лежащей на песке, и, только вскинув глаза к небу, он заметил грифона, падающего вниз. Яртур успел отскочить в сторону, и когти чудовища лишь слегка поранили его толстую шкуру.
        Альвийка, успевшая вернуться в человеческое обличье, вскочила на ноги и метнулась к лесу. Лицо женщины показалось Яртуру знакомым, но, к сожалению, ему не достало времени, чтобы присмотреться к ней попристальней. Грифон, не уступавший размерами туру, уже изготовился для смертельного прыжка. Огромные крылья подхватили напружинившееся тело и буквально подбросили его в воздух. Острые, как кинжалы, клыки уже готовы были вонзиться в шею жертвы, но тут на грифона обрушился лебедь, успевший нанести только один, но очень точный удар. Грифон, потерявший глаз, промахнулся и упал на землю прямо под ноги туру, который не замедлил воспользоваться подарком, пустив в ход сразу и рога и копыта. Крылатое чудовище вновь попыталось оторваться от земли и вновь получило удар от лебедя. Ослепший грифон завизжал обиженным щенком и попробовал спастись бегством, волоча за собой сломанное крыло. Однако разъяренный тур настиг его и затоптал копытами.
        Одержав столь славную победу, Яртур ознаменовал ее громким торжествующим ревом. Этот рев и вернул его к действительности. Издохший грифон окровавленной грудой костей и мяса лежал поодаль, но ни лебедя, так неожиданно и вовремя пришедшего к нему на помощь, ни альвийки, удовлетворившей его внезапно вспыхнувшую страсть, княжич так и не обнаружил. Оставаться далее у озера не имело смысла. До рассвета было уже рукой подать, и Яртур заторопился. До реки он добрался без происшествий и с наслаждением ринулся в воду, смывая с турьего тела свою и чужую кровь. На родной берег он ступил уже человеком, радуясь, что испытание, которого он опасался, закончилось для него без потерь, если не считать царапин на боках и спине, оставленных, видимо, когтями грифона.
        Осторожно ступая босыми ногами по мелким прибрежным камешкам, Яртур добрался до подземного хода и уже знакомым путем достиг винтовой лестницы, которая вознесла его в ложницу княгини Турицы.
        - Вернулся? - спокойно спросила колдунья и окинула княжича придирчивым взглядом. - Цел?
        - Если не считать этих царапин на спине и ниже, то да, - усмехнулся Яртур.
        - Удачлив ты, сын Лады, - покачала головой Турица. - Видимо, возлюбили тебя боги, несмотря на то… А впрочем, это уже не важно.
        - А что важно? - спросил Яртур, облачаясь в свою одежду.
        - Ты должен вырвать из рук Слепого Бера княжну Олену, - строго сказала Турица. - Такова воля твоего отца, князя Авсеня, и ты не вправе ослушаться его.
        - А зачем рахману понадобилась княжна? Мало ли девок вокруг.
        - Коломану нужна не княжна, а жар-цвет, хранящийся ныне в Асгарде, и чтобы добыть его, он пойдет на любое преступление.
        - А откуда он взялся, этот жар-цвет? - спросил Яртур.
        - Коломан привез его с острова Блаженства, - вздохнула Турица. - Он полагал, что жар-цвет принесет людям счастье. Во всяком случае, так он говорил мне, когда я была еще молодой и глупой гусыней.
        - Другие рахманы думают иначе? - предположил Яртур.
        - Ты угадал, княжич, - тряхнула Турица черными как смоль волосами. - Это они дали мне траву, которой я его опоила.
        - А почему вы только ослепили его, а не убили? - нахмурился Яртур.
        - Разве можно убить рахмана, пусть даже утратившего разум, - печально вздохнула Турица. - Его родовичи полагали, что слепота укротит буйный нрав Коломана, но они ошиблись. Он и незрячим прошел по Калиновому мосту. Мой тебе совет, княжич, никогда не оставляй в живых своих врагов.
        - Насколько велик Железный замок?
        - Он так же велик и неприступен, как и Асгард. Разрушить его нельзя, но в него можно проникнуть по узкому мосту, охраняемому грифонами, драконами и дивами.
        - Ого! - воскликнул Яртур. - Не слишком ли много для одного человека?
        - Вполне достаточно, чтобы отбить охоту к подвигам у всякого храбреца, рискнувшего наведаться в логово Слепого Бера. Да что там храбрец. Навья рать способна истребить сотни тысяч витязей, вздумай они подступиться к Железному замку.
        - Ты меня обнадежила, княгиня, - усмехнулся Яртур. - По-твоему, я могу добиться успеха там, где уже погибли тысячи? Я ведь не первый, кто пытается проникнуть в логово Слепого Бера?
        - И в этом ты прав, княжич, - согласилась Турица. - Даже рахманы не смогли пройти по этому мосту. Трижды они бросали на Железный замок бесчисленные орды дусеней, покорных их воле. Две тысячи отборных витязей Асгарда вели кочевников на штурм. Пять тысяч волкодлаков в бессильной злобе выли под стенами Железного замка. Десять тысяч беров рычали у его ворот. Туры били в эти ворота своими железными рогами. Все было напрасно. Огненные стрелы рахманов не смогли пробить брешь в стенах, возведенных с помощью колдовства. В тот раз с горы Хвангур вернулась только горстка отчаянных храбрецов. Все остальные усыпали костями подножия Рипейских гор.
        - Я не слышал об этом прежде, - нахмурился Яртур.
        - А кому охота рассказывать о своих поражениях, - тяжело вздохнула Турица. - Все они были там. И мой сын Волох, и князь Авсень, и князь Родегаст.
        - Значит, в Рипейских горах гниют и сколотские кости? - спросил Яртур.
        - Сколотам повезло не больше, чем другим, - подтвердила Турица. - Но это не должно пугать тебя, княжич. Тебе не придется штурмовать Железный замок. Ты должен всего лишь выкрасть оттуда Олену. А ты ведь вор, Яртур. Ты воровал даже у своих, не говоря уже о чужих.
        - Если ты ведешь речь о коровах моего брата Хорса, то они сами пошли за мной, - обиделся Яртур.
        - А кто украл золотое руно из храма Солнечного бога Митры? - насмешливо спросила Турица.
        - Нечего было заявлять во всеуслышание, что Митра старше Даджбога. Этим олени оскорбили не только сколотских волхвов, но и нашего небесного прародителя. А руно я им потом вернул. За плату.
        - А разве не ты украл жезл у царя сарматов Аркасая, да еще и посмеялся над ним, продав этот жезл нищему за медный обол?
        - Я был тогда совсем мальчишкой, - пожал плечами Яртур. - Мне едва исполнилось четырнадцать лет.
        - Что не помешало тебе лишить девственности дочь князя Велемудра Злату и тем самым воспрепятствовать ее браку с князем Родегастом Асгардским.
        - Это случилось четырьмя годами позже, - уточнил существенное Яртур. - Но ведь все обошлось. Отцу удалось примириться и с князем Родегастом и с князем Велемудром. Прекрасную Злату выдали замуж за младшего брата повелителя Асгарда, княжича Ратмира.
        - А Родегасту Асгардскому была обещана в жены твоя сестра Леля, ведь так княжич Яртур? Та самая Леля, которую Родегаст сватал много раз, но неизменно получал отказ.
        - Ты, кажется, была против этого брака, княгиня? - пристально глянул на собеседницу Яртур.
        - Допустим, но я одумалась. Владыка Асгарда получит Лелю, как только ты вырвешь Олену из рук Слепого Бера.
        - Выходит, Шемякич был прав и это именно ты прячешь мою сестру? - нахмурился Яртур.
        - Все может быть, княжич, - спокойно отозвалась Турица.
        - А если я откажусь?
        - В таком случае Родегаст не получит Лелю и между асами и сколотами разразится война. Погибнут десятки тысяч людей, сотни тысяч пойдут по миру. А тебя, княжич, проклянут и свои, и чужие. Никто не скажет ни единого слова в твою защиту. Ибо в этой бойне будешь виновен только ты. Если бы ты не выкрал Злату и не надругался над ней, князю Авсеню не пришлось бы ублажать Родегаста такой ценой. И Слепой Бер не стал бы похищать Олену. Ты кругом виноват, Яртур, и перед людьми, и перед богами.
        - Ты меня убедила, княгиня, - криво усмехнулся Яртур. - Я попытаюсь исправить ошибку, которую совершил в порыве страсти.
        - Не смеши меня, княжич, и не путай страсть с вожделением, - покачала головой Турица. - Ты не способен любить, Яртур, и этим очень похож на Слепого Бера.
        - Сдается мне, что моя вина не самая большая во всей этой истории, - продолжал Яртур все с той же кривой усмешкой на губах. - И есть люди виноватые гораздо больше, чем я. Или я ошибаюсь, княгиня?
        - Ответь за свои ошибки, княжич, а мы ответим за свои.
        Яртур покинул ложницу княгини Турицы и прошел в парадный зал, где его уже поджидали, сидя за накрытым столом, мечники и боярин Ермень. Все они почему-то смотрели на нишу, где еще вчера горделиво возвышался бронзовый грифон. Подставка из дерева, покрытая кроваво-красной материей, была на месте, а вот само чудовище исчезло, словно сквозь землю провалилось.
        - Возможно, хозяйке зачем-то понадобилась бронза, и она пустила истукана в переплавку, - предположил Бекас, насмешливо при этом глядя на Ерменя.
        - Очень может быть, - не стал спорить биармец. - В конце концов, грифон не самая большая драгоценность в этом замке.
        - Это я заметил, - кивнул Бекас. - Благо осмотрел весь замок сверху донизу.
        - А лебедя ты здесь не видел? - спросил Яртур, присаживаясь к столу.
        - Нет, не видел. В этом замке вообще нет птиц, ни живых, ни бронзовых.
        Услышав о намерении княжича пробраться в Железный замок, мечники впали в задумчивость. Да и мудрено было не задуматься. Бросить вызов Слепому Беру мог только безумец. Не говоря уже о том, что в Рипейских горах и без рахмана хватало нечисти, способной разорвать на куски любого смельчака, осмелившегося бросить вызов Навьему миру. Впрямую Яртур товарищей в поход не звал, но мечники и без того понимали, что долг велит им следовать за княжичем, куда бы ни забросил его беспокойный нрав. Тем более что в данном случае Яртур бросал вызов Слепому Беру не по собственной воле. Очень многие люди, включая князя Авсеня, подталкивали его в спину.
        - Я пойду с тобой, - первым поднялся из-за стола боярин Ермень. - У меня свой счет к Слепому Беру.
        Бекас и Хмара, переглянувшись, последовали его примеру. Шемякич раздумывал дольше всех. На его красивое лицо набежала тень, похоже, он не верил в благополучный исход безумного предприятия, но и бросать давнего товарища в беде ему тоже не хотелось.
        - Я не пойму, Яртур, почему выбор рахманов пал именно на тебя? - вскинул Шемякич на княжича зеленые глаза.
        - Где ты видишь рахманов? - удивился Бекас.
        - А Баян, по-твоему, кто? - нахмурился Шемякич.
        - Баян - кудесник, - возразил Бекас. - Он никогда не жил на острове Блаженства.
        - Много ты знаешь, - криво усмехнулся зеленоглазый мечник. - Баян следит за каждым нашим шагом, и я не удивлюсь, если его люди есть и в этом замке.
        - Это заботы Турицы, - махнул рукой Бекас. - Так ты идешь с нами или нет?
        - Иду, - твердо сказал Шемякич. - Я хочу узнать правду.
        - Какую правду? - спросил Яртур.
        - Правду о смерти своего отца.
        - Но ведь твой отец пал в битве с дусенями? - удивился Хмара.
        - Не уверен, - покачал головой Шемякич. - Как не уверен и во многом другом, мечники. Сдается мне, что нас заставляют плясать под чужую дудку, не считаясь с нашей выгодой и нашими желаниями.
        - Придет срок - узнаем все, - махнул рукой Яртур. - А пока седлайте коней, мечники. Нас ждет дальняя дорога.
        Не успела княгиня Турица проводить одного беспокойного гостя, как ему на смену пожаловал другой. Кудесник Баян, сопровождаемый сотником Смуром, постучался в ворота ее замка на исходе дня. Турица сама вышла встречать старого знакомого, который, спешившись посреди двора, с удивлением разглядывал стену, еще не восстановленную после налета волкодлаков. Выслушав рассказ княгини о недавних событиях, он осуждающе покачал головой:
        - Князь Родегаст слишком уж нетерпелив.
        - Меня больше интересует, кто снабдил волкодлаков разрыв-травой, - зло выдохнула Турица. - Сдается мне, что и среди рахманов нет былого единства.
        - Будем надеяться, княгиня, что ты ошибаешься, - вздохнул Баян. - Твой сын Волох винит во всем парсских магов, помогающих Родегасту. Ты пригласишь меня к столу?
        Впервые Турица увидела Баяна лет сорок тому назад. Он уже тогда показался ей старым, столь же старым, как сама земля. С тех пор он почти не изменился. Все то же сухое лицо, изрезанное глубокими морщинами, и те же пронзительно-синие глаза, способные сломить даже самую сильную волю. Однако в лице дочери альва Эльмира кудесник обрел сперва достойную соперницу, а потом и союзницу. Это с помощью Баяна Турице удалось сначала ослепить Коломана, а затем изгнать его из Себерии. Кто же тогда мог предположить, что рахман сумеет обернуть поражение победой и обрести такое могущество, которое и не снилось его врагам.
        - Ты уверена, что все прошло именно так, как мы задумывали? - строго глянул Баян на Турицу.
        - Уверена, - усмехнулась княгиня, собственноручно подливая кудеснику вино в серебряный кубок. - Правда, он убил грифона, подаренного мне когда-то Коломаном. Но, к сожалению, в большом деле без потерь не обойтись.
        - Меня смущает Шемякич, - задумчиво проговорил Баян. - Он слишком много знает. Впрочем, есть надежда, что он не вернется с горы Хвангур. Все было бы проще, если бы вместо Яртура к Слепому Беру отправился Волох.
        - Я не стану рисковать душой сына, - надменно поджала губы Турица.
        - А души внука тебе не жаль? - криво усмехнулся кудесник.
        - Давай оставим этот разговор, Баян, - холодно отозвалась княгиня. - С меня достаточно и смерти дочери, которая умерла не без твоей помощи.
        - Это неправда, Турица, клянусь, - вскинул правую руку к потолку кудесник. - Я не виноват в смерти Майи. Возможно, порчу на нее навела княгиня Лада в отместку за твое коварство и за убитого Волохом отца и братьев.
        - А разве Лада знает, от кого она родила сына? - нахмурилась Турица.
        - Возможно, она об этом догадывается, - пожал плечами Баян. - Ведь зачала она его в Ярилину ночь, во время священного обряда.
        Турица знала свою вину перед Ладой, но не жалела ни о чем. Тем более что ее вина не была в той почти святотатственной подмене главной. Два человека помогали ей в ту ночь. Кудесник Даджбога Баян и ведун Велеса Ермень. Сколоты почитали Ярилу как сына Даджбога, которому в свой черед придется засиять на небосводе вместо ушедшего отца. Но Ярила не был сыном Даджбога, он был сыном Велеса, во всяком случае, так полагали биармцы и беры, стремившиеся вознести своего бога на недосягаемую высоту. За чистотой обряда следил Баян. Именно он должен был свести у священного камня князя Авсеня и княгиню Ладу, олицетворяющих собой бога Солнца и богиню Земли. Именно их зачатый в эту ночь плод должен был поспособствовать расцвету Сколотии на многие годы вперед. Но ни Авсень, ни Лада не знали, что священных камней два. Что кудесник Баян, предав в ту ночь бога и князя, привел Авсеня к камню, где его ждала дочь Турицы Майя, не имевшая права на участие в обряде в силу кровной связи с берами. А у другого священного камня княгиня Лада отдалась Волоху сыну Коломана, и именно от него она родила своего сына Яртура. Все четверо
были в личинах богов, как это и положено по обряду, и, по крайней мере, двое из них ничего не знали о подмене. Святотатство было совершено, но рахманы получили именно то, что хотели получить. Им нужен был человек одной со Слепым Бером крови. Конечно, Майя никогда бы не пошла на обман, если бы за ее спиной не стояла Турица. Послушная дочь не посмела перечить матери. Кто знает, может, не порча Лады свела ее в могилу, а месть обиженных богов. Но ведь все прочие участники того обмана живы и здоровы, включая и саму княгиню Турицу.
        - Тогда понятно, от кого Слепой Бер узнал о посольстве асов, - сказал вдруг доселе молчавший Смур.
        - От кого же? - резко обернулся к нему Баян.
        - От Лады.
        - Но каким образом, если княгиня не покидала Преслава?
        - Она послала Слепому Беру весточку с вороном, который долгое время жил в ее покоях, - спокойно пояснил Смур.
        - Почему ты не сказал мне об этом вороне раньше, мечник? - рассердился Баян.
        - Но ведь ты видел его, кудесник, - удивился вопросу Смур. - Ворон часто сидел на спинке кресла княгини, когда она принимала гостей. Многим не нравилось присутствие птицы Велеса в доме князя Авсеня, но поскольку ты, кудесник, молчал, то молчали и остальные.
        - Чудовищно, - провел ладонью по лицу Баян. - Слепой Бер вновь обманул меня. Неужели он завладел душой этой женщины?
        - Чтобы отомстить князю Волоху за смерть отца и братьев, княгиня Лада пойдет на все, - твердо сказал Смур. - Не надо было тревожить орланов в их родовом гнезде.
        - Молчи, сотник, - скрипнул зубами Баян. - Это не твоего ума дело.
        - Как скажешь, кудесник, - вздохнул Смур.
        Однако княгине Турице закрыть рот было куда сложнее, чем сотнику. И она не замедлила обрушить свой гнев на склоненную голову Баяна. По большому счету гнев дочери альва Эльмира был справедлив. Кудесник жил в Сколотии, рядом с князем Авсенем и княгиней Ладой и должен был глаз не спускать с хитроумной ведьмы, обиженной на весь белый свет. Возможно, он полагал, что ненависть Лады к Волоху распространяется и на его отца Коломана, но, видимо, ошибся. Чтобы отомстить обидчику и свершить кровную месть, княгиня готова была броситься в объятия самого Вия, а не только Слепого Бера.
        - Я знал, что Лада колдунья, но недооценил ее силу, - признал свою ошибку Баян. - Хотел бы я знать, из какого источника она ее почерпнула. Не мог я не увидеть ворона, Турица. Не мог! Напустить морок на рахмана способна только Виева дива, да и то не каждая.
        - Так, может, она ею стала, - понизила голос почти до шепота Турица. - Об этом ты не подумал, Баян?
        - Время покажет, - глухо отозвался кудесник. - Ничего еще не потеряно, Турица. И наше с Коломаном противоборство еще не завершилось. Ермень ушел вместе с Яртуром?
        - Да, Баян, - кивнула княгиня. - Хотя мне пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить его. Ермень слишком робок для сына рахмана.
        - Ну что ж, я попробую с ним связаться и предупрежу его, чтобы он держался настороже.
        - Я тоже приму меры, Баян, - мягко улыбнулась Турица. - Среди спутников Яртура есть человек, душу которого я держу на коротком поводке.
        - Я никогда не сомневался в твоих способностях, княгиня, - ласково улыбнулся хозяйке гость. - И да помогут нам боги в нашем трудном начинании.
        Глава 5
        Грифон
        Путь до Рипейских гор был долог и труден. Настолько труден, что мог отбить охоту у всякого, кто по легкомыслию или в силу крайней необходимости решался на отчаянное предприятие. А такие люди находились всегда и во все времена. И это их костями были усыпаны все тропы, ведущие в колдовские пределы. Кто-то искал золото, кто-то власти, а кто-то вечного блаженства. Ибо именно здесь, в Рипейских горах, начинался путь в таинственное Беловодье, страну богов и героев, страну молочных рек и кисельных берегов. Увы, путь в Беловодье открывался далеко не каждому, многие находили смерть от голода и холода. Другим везло куда меньше, и они становились добычей нечисти, нашедшей себе приют у подножия Рипейских гор. А самые невезучие становились частью Навьего мира, слугами всесильного владыки подземного царства Вия, самого жуткого воплощения бога Велеса.
        - Но ведь Слепой Бер сумел избежать страшной участи, - возразил Ерменю Бекас. - Он прошел по Калиновому мосту и вернулся обратно, в наш мир.
        - Между миром Яви и Нави нет четкой границы, мечник, - покачал головой биармец. - Бывали времена, когда Навий мир захватывал едва ли не все земли, заселенные людьми, и только с помощью богов навий удавалось изгнать из наших пределов, ослабив силу их повелителя.
        - А убить Вия можно? - спросил Хмара.
        - Нет, мечник, - горько усмехнулся Ермень. - Законы всех миров - Яви, Прави и Нави - установил на веки вечные сам Создатель, бог Род, и изменить их никому не под силу, ни людям, ни богам. Нельзя убить Вия, но можно уничтожить его земное воплощение.
        - Ты имеешь в виду Слепого Бера? - нахмурился Яртур.
        - Да, княжич, - подтвердил Ермень. - Рахман Коломан променял свою душу на колдовскую силу, равной которой нет на земле. Он способен изменить лик нашего мира по своему хотению, если его не остановить в начале пути.
        Нельзя сказать, что Яртур не верил биармцу. Слова боярина Ерменя не расходились с тем, что он уже слышал от других. От кудесника Баяна, от князя Авсеня, от князя Волоха и от княгини Турицы. Однако эти люди были кругом виноваты перед рахманом Коломаном, они лишили его зрения и власти, обвинив в преступлениях, которые он, возможно, не совершал. Во всяком случае, именно на это обстоятельство Яртуру неоднократно указывал Шемякич за время их долгого и трудного пути. К сожалению, и Шемякичу нельзя было верить до конца. Средь сколотов бытовали разные мнения по поводу вил и русалок, но большинство все-таки относило озерных и речных дев к Навьему миру. Однако находились и такие, которые считали вил порождением Лебяжьей страны, той самой, где княжичу довелось побывать совсем недавно. Яртур, успевший близко пообщаться и с вилой и с альвийкой, особенной разницы между ними не почувствовал. Но если озерная дева отдалась ему добровольно и с большой охотою, то альвийку он взял силой, причем не только своей, сколько бычьей.
        - А зачем вилам наше семя? - обернулся Яртур с вопросом к Шемякичу, ехавшему на смирном и выносливом гнедом жеребце за ним следом.
        - А от кого же им еще рожать, как не от людей? - ответил за зеленоглазого мечника Бекас. - Я слышал, что друды произошли именно от вил и русалок. Поэтому они с таким рвением стерегут озера и реки, не давая пришлым селиться в заповедных местах.
        С друдами Яртуру не раз приходилось иметь дело. От людей они практически ничем не отличались. И не раз плечом к плечу сражались со сколотами против тех же дусеней. Говорили, правда, что друды оборотни, время от времени принимающие звериный вид. Впрочем, сколотских девушек подобные разговоры, похоже, не слишком смущали, и они не раз приносили в подоле здоровое потомство от статных и пригожих молодцов. Правдой среди всех этих сплетен о друдах было только то, что среди людей они не селились, предпочитая городам и весям непроходимые леса. Кто делает им доспехи и кует мечи и секиры, никто не знал. Кивали на гмуров. И возможно, неспроста. Ибо с гмурами друды жили душа в душу. Чего не скажешь про людей. С теми же сколотами друды иной раз цапались за лесные угодья. Что, в общем-то, понятно. Кому же захочется отдавать свое. Пораскинув мозгами, Яртур решил, что его семя, вброшенное в лоно вилы, даром не пропадет и рожденный озерной девой друд не уронит чести своего отца.
        Волоты вывалились из-за деревьев внезапно и атаковали столь стремительно, что мечники не успели воспользоваться луками. Свирепые великаны умели маскироваться в лесных дебрях, надо отдать им должное. А сучковатые дубинки в их руках были страшным оружием. Не успел Яртур глазом моргнуть, как самый крупный из волотов, видимо вожак, одним ударом дубинки свалил на землю его заводного коня. Однако княжич в долгу не остался и ударом секиры отсек волоту правую руку. Свирепый великан взвыл от боли и попытался вцепиться в горло расторопного всадника клыками, но Яртур оказался проворнее. Огромная голова волота раскололась почти надвое, словно гнилой орех. Заросшее рыжей шерстью тело великана какое-то время раскачивалось из стороны в сторону, а потом рухнуло на лесную тропу под ноги Яртурова коня.
        Потеряв вожака, волоты рассвирепели еще больше. Причем свою звериную ярость они обрушили не только на людей, но и на ни в чем не повинных коней. Четыре заводных жеребца были убиты в мгновение ока, загородив своими тушами лесную тропу и сузив тем самым мечникам пространство для маневров. Волотов было около десятка, но действовали они без всякого порядка, подчиняясь не столько разуму, сколько инстинкту. Яртур свалил ударом секиры еще одного волота и поспешил на помощь Бекасу, который с трудом отбивался сразу от трех великанов. Силы в лесных разбойниках было немеряно, зато ловкости и разворотливости им явно не хватало. Объединив усилия, Яртур с Бекасом без труда расправились со своими врагами. Их товарищи тоже не оплошали. Шемякич с Хмарой уложили четырех волотов, еще одного завалил Ермень, проявивший при этом завидную сноровку. Из чего Яртур заключил, что биармец человек бывалый и не раз уже имел дело с лесными великанами.
        - Говорят, что волоты прежде ладили с людьми, - сказал Шемякич, разглядывая поверженные туши. - Более того, отличались добрым нравом и разумностью.
        - Это когда было? - вскинул черную бровь Бекас.
        - Давно, - пожал плечами Шемякич. - Еще до того, как на землю обрушился Царь-холод.
        - Вспомнил! - усмехнулся Бекас. - Я бы этих злобных тварей убил еще раз. Они нас без заводных коней оставили.
        К сожалению, волоты не только коней перебили, но втоптали в землю запасы еды, прихваченные мечниками в дальнюю дорогу. Ущерб, что ни говори, значительный, тем более что до Рипейских гор было еще далеко.
        - Может, на кочевье дусеней наткнемся, - скосил глаза на Ерменя Бекас. - Там и разживемся лошадьми.
        - Дусени, между прочим, тоже не подарок, - недовольно пробурчал биармец. - Запросто можем головы потерять.
        - Ты мне только покажи их стан, - горделиво вскинул голову Бекас. - Такого еще не бывало в подлунном мире, чтобы орлан не заклевал дусеня.
        - Тебе виднее, - криво усмехнулся биармец.
        Положим, Бекас был прав, и дусеню против мечника-орлана не устоять, но ведь кочевники по степи в одиночку не ездят. Навалятся они на мирных путников ватагой, и тогда орланам с их гонором солоно придется. Яртур и его спутники были в пути уже более месяца, что не могло сказаться на их самочувствии. Бекас и Хмара ворчали. Им порядком надоело мотаться по себерским лесам и долам. Что, впрочем, неудивительно.
        - А может, княгиня Турица пошутила? - вздохнул Бекас, уныло оглядывая заросли. - Ну не верю я берам!
        Конечно, у орланов были причины не доверять князю Волоху и его матери. Более того - не любить их. Ибо именно беры во главе с Волохом разорили Орланию и перебили едва ли не всех тамошних старейшин, в том числе и отцов Бекаса и Хмары. Такое не прощается. Яртур нисколько не сомневался, что мечники-орланы спят и видят, как бы посчитаться с Волохом, и, надо полагать, будут безмерно рады, если такой случай им представится.
        Лес закончился столь внезапно, что Яртур невольно придержал коня. Перед мечниками простиралась поросшая пожухшей травой степь, и тянулась она едва ли не до самых Рипейских гор. Волотов теперь можно было не опасаться. Зато кроме дусеней в этих местах обитали волки, залетали сюда и грифоны, не брезговавшие при случае и падалью. Но, разумеется, свежее мясо летающим псам куда более по вкусу.
        - Грифоны - это еще полбеды, - вздохнул Ермень. - Птица Могол куда страшнее.
        - А ты видел Могола собственными глазами? - удивился Хмара.
        - Видел, мечник, - подтвердил биармец. - В тот раз Могол истребил едва ли не треть нашего войска. Его ведь не берут ни меч, ни стрела, ни колдовское зелье.
        - Не может быть, чтобы у живого существа не было уязвимого места! - не поверил Яртур.
        - Может, и есть, - пожал плечами Ермень, - но я его не знаю.
        - Жаль, - вздохнул Яртур. - Придется отлавливать грифонов.
        - Кого отлавливать? - ахнул Бекас.
        - Летающих собак, - пояснил княжич.
        - Ты что, умом тронулся? - удивленно посмотрел на товарища Шемякич.
        - А как я, по-вашему, попаду в Железный замок? - усмехнулся Яртур. - Да и на гору Хвангур еще надо взобраться. Или ты думаешь, навьи нас хлебом-солью встретят?
        Мечники переглянулись, биармец Ермень почесал затылок. Это же надо додуматься - поймать грифона! Да эта тварь никогда не подпустит к себе человека, а уж тем более не даст ему себя оседлать. Убить грифона, конечно, можно, ранить тем более, но подчинить своей воле - это выше человеческих сил.
        - Может, тебе лучше ясным соколом обернуться? - насмешливо предложил Бекас.
        - Или белым лебедем, - подхватил Хмара, кося при этом глазом на посмурневшего Шемякича.
        - К сожалению, я не друд, - вздохнул Яртур. - И без колдовского зелья принять чужое обличье не могу. К тому же ни Сокола, ни Лебедя грифоны к Железному замку не подпустят. Порвут еще на подлете. А мне ведь нужно не только проникнуть в логово Слепого Бера, но и выкрасть оттуда Олену. Ни Соколу, ни Лебедю девушку с собой не унести.
        - Это правда, - подал голос молчащий доселе Шемякич. - Я уже думал об этом, ибо в отличие от Яртура я друд. Вы ведь это хотели узнать?
        - Положим, мы это давно уже знаем, - сказал Бекас, глядя прямо в глаза обиженному мечнику, - но мы с тобой побратимы, а это важнее и весомее кровного родства.
        - Вы тоже так думаете? - спросил Шемякич у Яртура и Хмары.
        - Да, - твердо ответили оба.
        - Добро, - усмехнулся сын Кудри. - Мне легче будет умирать среди своих.
        - А почему умирать? - удивился Яртур.
        - Потому что впереди нас поджидают дусени.
        Княжич вскинул глаза к горизонту и ахнул. Кой черт вынес кочевников едва ли не к самым Рипейским горам, сказать трудно, но это были именно дусени, числом никак не менее двух сотен. Их приземистых, но выносливых лошадок мечники опознали с первого взгляда.
        - Может, тебе попробовать с ними договориться? - спросил Яртур у биармца.
        - Эти за добычей идут, - покачал головой Ермень. - Легче с волками поладить, чем с ними.
        Конечно, можно было попробовать спастись бегством, ибо сколотские кони резвее дусеньских, но кочевники непременно будут преследовать ускользающую добычу. И рано или поздно настигнут беглецов. Мало того что их лошади выносливы, так дусени ведут с собой заводных коней. А это большое преимущество в безумной скачке по ровной, как стол, степи. Дусени умеют на скаку пересаживаться из седла одной лошади на спину другой.
        - А ты им сыграй, - неожиданно предложил Яртуру хитроумный Бекас. - Дудочка при тебе?
        - Какая еще дудочка? - удивился Ермень.
        Но княжичу некогда было отвечать на его вопрос, он лихорадочно рылся в седельной сумке. К счастью, дудочка была на месте, и Яртур поспешно поднес ее ко рту. Дусеням оставалось проскакать едва ли треть версты, но именно в этот момент у них возникли большие сложности. Кобылы, заслышав чарующие звуки, несущиеся из волшебной дудочки, взбесились, что явилось полной неожиданностью для их седоков. Дусени отличные наездники, но успокоить кобыл, взалкавших любви, им не удалось. Один за другим они стали вылетать из седел под копыта летящих внапуск жеребцов. Жеребцы на звуки дудочки не реагировали, но это только прибавило неразберихи в рядах дусеней. Ватажка остановилась. Перепуганные дусени подняли отчаянный крик, и как раз в этот момент их атаковали рассерженные мечники Яртура. Полусотне дусеней все-таки удалось вырваться из кровавого хоровода, и они теперь на рысях, побросав заводных коней, уходили к Рипейским горам. Еще человек семьдесят пали под сколотскими мечами. Остальных, оглушенных падением, удалось обезоружить и сбить в кучу в стороне от бесившихся кобыл. Впрочем, кобылы быстро успокоились и
разбрелись по степи. Победители их удерживать не стали, им и без того хватало забот. Яртур пересчитал живых дусеней. Их набралось более полусотни, напуганных до полусмерти чужим, прежде неслыханным чародейством.
        - Копайте яму, - приказал им Яртур.
        - Ты что, собрался их здесь похоронить? - удивился Бекас.
        - Мне не могила нужна, а ловушка, - пояснил товарищам княжич. - Отсюда до Рипейских гор не так уж далеко. Грифоны наверняка почувствуют кровь. Яма нужна глубокая, но не слишком широкая, чтобы грифону не хватило места для взлета.
        С помощью биармца Яртуру удалось объяснить дусеням, что от них требуется. К сожалению, ни у сколотов, ни у кочевников не было под рукой заступов, поэтому землю пришлось ковырять секирами и кривыми дусеньскими мечами. А дабы у кочевников, взятых в полон, не возникло соблазна использовать оружие против победителей, на работу их определяли десятками под присмотром сколотов, вооруженных луками. И хотя работа шла довольно медленно, все-таки к вечеру дусеням удалось выкопать яму именно такой величины, которая требовалась для ловушки. Яму прикрыли тоненькими жердочками, добытыми в соседнем березовом колке, а сверху застелили дерном. После чего у кочевников отобрали оружие и отпустили их на все четыре стороны. А чтобы они своим мельтешением по степи не отвлекали грифонов, Яртур собрал для них с помощью дудочки норовистых кобыл, разбредшихся было по округе. Дусени на кобыл садились с опаской, но, утвердившись в седлах, улепетывали от опасного места без оглядки, шепча под нос проклятия хитроумным колдунам, едва не превратившим вольных кочевников в своих покорных рабов.
        - А ты уверен, что грифон прилетит? - с сомнением покачал головой Хмара.
        - Ты посмотри, сколько здесь мяса, - кивнул Яртур на лошадиные и человеческие трупы. - Какой стервятник устоит перед дармовым ужином. Не появятся сегодня - будем ждать до завтра. Иного способа проникнуть в Железный замок у нас нет.
        - А где спрячемся мы? - спросил Ермень, оглядываясь по сторонам.
        - Вы с лошадьми укроетесь в березовом колке, а я лягу здесь возле ямы, - пояснил Яртур. - Грифон примет меня за мертвого.
        - А стоит ли так рисковать? - покачал головой Шемякич.
        - Есть у меня одна задумка, - усмехнулся княжич. - Грифоны ведь живут парами и, по слухам, очень привязаны друг к другу. И охотятся они часто тоже вдвоем. Теперь поняли?
        Если нам удастся поймать самку, то самец сделает все, чтобы спасти свою подругу.
        - Хитро, - засмеялся Ермень. - Желаю тебе удачи, Яртур.
        Грифоны закружили над местом побоища еще в сумерки. Их действительно было двое. Один покрупнее, другой поменьше. Тот, что поменьше, вполне мог оказаться самкой, что и требовалось Яртуру. К сожалению, грифоны приземлились далеко от устроенной сколотами ловушки. Подвоха они, похоже, не чуяли и, сложив крылья, уверенно передвигались по тверди на мощных когтистых лапах. Яртур явственно услышал треск раздираемой плоти и хруст костей. Грифоны без раздумий приступили к трапезе, радуясь обилию пищи. Княжич поднес дудочку к губам и издал несколько чарующих звуков. Самец как ни в чем не бывало продолжал рвать клыками конскую тушу, зато самка навострила уши. Несколько долгих мгновений она пребывала в неподвижности, а потом неуверенно двинулась вперед, к тому самому месту, где лежал Яртур. Пройти ей следовало всего ничего, и зачарованная самка сделала эти самые ненужные в своей жизни шаги. Жерди с треском подломились под ее огромной тушей, и она рухнула в ловушку, приготовленную коварными охотниками. Грифон, услышав вой самки, рванулся было ей на помощь, но быстро осознал опасность и взмыл в небеса. Яртур
поднялся на ноги и заглянул в провал. На дне узкой ямы жалобно заскулила самка, видимо, в ожидании неизбежного смертельного удара. Однако княжичу она нужна была живой. Вложив пальцы в рот, он пронзительно свистнул. Мечники, прятавшиеся в колке, немедленно откликнулись на его призыв.
        - Зажигайте костер, - приказал товарищам Яртур. - А то, чего доброго, грифон потеряет нас.
        - Не потеряет, - покачал головой биармец. - Эти твари отлично видят в темноте. И огня они не боятся.
        - Становитесь в центр огненного круга, - приказал Яртур. - Грифон не рискнет садиться в костер.
        Летающий пес действительно приземлился на расстоянии трех-четырех прыжков от своих недругов и угрожающе оскалил клыки. Вой самки, попавшей в беду, он слышал отлично, но не менее хорошо он видел врагов, грозивших ему мечами. Если судить по величине, грифон был не из матерых. Во всяком случае, он значительно уступал размерами своему собрату, которого тур и лебедь одолели в стране альвов. Дабы нагнать на грифона побольше страху, Яртур поднял над головой меч-кладенец. Грифон опознал страшное орудие, сулящее смерть, и завыл в отчаянии.
        - Можем договориться, - крикнул ему Яртур и перепрыгнул через разделяющий их костер.
        Грифоны понимали человеческую речь, но сами разговаривать не умели. Княжич подождал немного, давая возможность летающему псу осознать происходящее. Грифон, напружинившийся для прыжка, обмяк и теперь с интересом ждал продолжения.
        - Ты отнесешь меня в Железный замок, - предложил Яртур, медленно приближаясь к грифону. - Мы пробудем там совсем недолго. Я возьму у Слепого Бера женщину, и мы с тобой вернемся обратно. Взамен ты получишь свою самку. По-моему, это выгодный обмен.
        Грифон, если судить по его лапе, в ярости царапающей землю, не был в этом уверен. Поэтому Яртур решил подкрепить свои слова:
        - Клянусь Даджбогом и Велесом!
        Вряд ли грифон почитал Даджбога, но имя Велеса было ему хорошо знакомо, и он своим звериным умом понимал, что подобными клятвами не разбрасываются. Боги сумеют отомстить святотатцу, нарушившему клятву, безотносительно к тому, дал он ее чудовищу или человеку.
        Грифон гавкнул дважды. Чет в данном случае означал, что он принимает условия. Яртур махнул своим товарищам рукой и, ухватившись за длинную шерсть летающего пса, легко вскочил ему на спину. От земли грифон оторвался без труда, из чего Яртур заключил, что сил у него вполне достанет и для обратного полета, когда ему придется нести на своей спине двоих.
        - Не в твоих интересах, милый друг, потерять меня на пути к замку, - с усмешкой произнес Яртур, склоняясь к настороженному уху грифона. - И выдавать меня стражникам тоже не советую. Иначе твою самку убьют раньше, чем к ней подоспеет помощь.
        Грифон никак не отозвался на слова княжича, но полет его стал ровнее. К сожалению, лунного света было недостаточно, чтобы Яртур мог видеть все, происходящее на земле, но он без труда определил, что грифон летит к Рипейским горам. Причем летит с такой скоростью, что никакому всаднику за ним не угнаться. Огорчало княжича только одно: он никак не предполагал, что здесь, наверху, будет так холодно, иначе непременно захватил бы свой плащ из медвежьей шкуры. К сожалению, колонтарь из бычьей шкуры грел плохо, и Яртуру ничего другого не оставалось, как плотнее прижиматься к заросшей густой шерстью спине грифона, дабы хоть немного укрыться от ветра, пронизывающего до костей.
        - Хвангур? - спросил он, глядя на огромную гору, выползающую из ночной мглы.
        Грифон гавкнул дважды, тем самым подтверждая, что княжич не ошибся в своих предположениях. Хвангур смотрелась самой высокой из Рипейских гор, и именно здесь Слепой Бер построил неприступный замок. Замок стоял на самой вершине горы и поражал глаз своими размерами. Его прозвали Железным, что, однако, не соответствовало действительности. Стены замка рахмана Коломана были сложены из камней, но камней настолько огромных, что человеческие руки не смогли бы их не только поднять, но и сдвинуть с места. Замок представлял собой шестиугольник, каждый угол которого венчала башня. И каждая из этих угловых башен сама по себе являлась крепостью. Немудрено, что многотысячное войско союзных князей и дусеней потерпело здесь жесточайшее поражение. Даже если бы этот замок защищали обычные люди, осаждающим потребовались бы гигантские усилия, чтобы пробиться сквозь его толстые стены. К сожалению, замок был под завязку набит разной нечистью, владеющей не только воинской, но и колдовской силой. В центре шестиугольника стояла еще одна башня, седьмая. Вот ее действительно сделали из железа. Железная башня своими размерами
раза в четыре превосходила своих далеко не маленьких каменных сестер. По прикидкам Яртура, это грандиозное сооружение могло вместить под своей плоской крышей по меньшей мере десять тысяч человек.
        - Садись на крышу, - шепнул Яртур на ухо грифону.
        Грифон повиновался и стремительно спланировал вниз с огромной высоты. Летающего пса заметили его собратья, охранявшие небо над Железным замком, но, видимо, им и в голову не пришло, что на спине преданного слуги Слепого Бера может сидеть человек, враждебно настроенный к их хозяину. Впрочем, Яртура сейчас интересовал вовсе не рахман Коломан, а княжна Олена, невеста его отца князя Авсеня.
        Княжич с трудом спрыгнул со спины грифона и взмахнул несколько раз руками, пытаясь согреться. Здесь, на крыше огромной башни, было настолько холодно, что железо под ногами Яртура покрылось льдом. Грифон, похоже, не ощущал ни холода, ни пронизывающего ветра. Яртур пригнулся, пытаясь спрятаться от ветра, и пополз по скользкой поверхности к трубе, расположенной в самом центре крыши. Труба оказалась холодной, гарью из нее не пахло, из чего княжич заключил, что к отоплению этого огромного жилища она не имеет никакого отношения. Зато Яртур, перегнувшись вниз, обнаружил железные ступени. Видимо, это был вход в башню, которым при нужде могли воспользоваться ее обитатели.
        - Жди меня здесь, - приказал Яртур грифону, который настороженно следил за своим врагом.
        Конечно, летающий пес мог передумать. Мог лаем или воем привлечь внимание своих собратьев, и тогда княжичу пришлось бы солоно. Но грифон молчал. Похоже, привязанность к самке была у него сильнее привязанности к хозяину.
        Глава 6
        Железный замок
        Яртур осторожно двинулся вниз по обледенелым ступеням. Времени у него было в обрез. Обитатели железной башни могли обнаружить его в любую минуту, и тогда исход его отчаянного предприятия оказался бы предрешен. К счастью, Яртур родился вором. Его умению неслышно скользить по любому полу, каменному, деревянному или железному, могли бы позавидовать навьи, умеющие, как известно, скрадывать добычу. Двери, даже запертые изнутри, не представляли для него сложности, ибо он обладал способностью сдвигать тяжелые засовы одним усилием воли. Он и сейчас без раздумий использовал этот полученный от богов дар, чтобы проникнуть в самую сердцевину башни, где почти наверняка находились покои рахмана. Впрочем, к знакомству со Слепым Бером Яртур не стремился. Ему нужна была только Олена. И, пораскинув умом, он пришел к выводу, что вряд ли Коломан станет держать пленницу в темнице или в подвале, скорее уж он постарается окружить ее неслыханной роскошью.
        Верхние ярусы железной башни использовались ее обитателями в качестве кладовых. Холод, идущий сверху, помогал сохранять продукты свежими. Яртур обнаружил в холодных кладовых не только мясо, но и диковинные фрукты, привезенные в замок из неведомых мест. Судя по всему, рахман, привыкший к роскоши на острове Блаженства, и в Рипейских горах ни в чем себе не отказывал. Проголодавшийся Яртур выбрал несколько спелых груш и с удовольствием подкрепился. Спустившись еще на два яруса ниже, он обнаружил глиняные сосуды, лежащие на полках. Понять их назначение ему не составило труда, и, откупорив один из сосудов, он обнаружил там вино, очень похожее на то, которым его угощала княгиня Турица. Побродив по этому ярусу, Яртур наткнулся на хранилище самоцветов. Камней здесь было столько, что их хватило бы на украшения всем женщинам земель, окружающих Рипейские горы. Рядом располагалось еще одно помещение с золотыми слитками. Здесь же хранилась золотая посуда самых причудливых форм. Оставалось только гадать, где Слепой Бер мог добыть такие богатства и какой ценой все это ему досталось. К удивлению Яртура, пройдя
четыре яруса, он пока не обнаружил ни единой живой души. Судя по всему, рахман воров не боялся. Да и трудно было представить, что какой-то смельчак сумеет подняться на крышу железной башни по гладкой обледенелой стене. А гостей с неба Коломан не ждал, целиком, видимо, полагаясь на расторопность грифонов. Самоуверенность Слепого Бера была на руку Яртуру, и он практически без помех разгуливал по самым потаенным уголкам его жилища.
        С живой душой княжич столкнулся на лестнице, ведущей с шестого яруса, если считать от крыши, на седьмой. Это была самая обычная служанка, молодая, розовощекая и грудастая. Ее большие голубые глаза с удивлением смотрели на мечника, спускающегося сверху. Яртур отозвался на недоуменный девичий взгляд ослепительной улыбкой. Благо служанка была хороша собой и вполне заслуживала ласкового обращения.
        - Как ты посмел вторгнуться в покои благородной княжны, охальник? - возмутилась служанка.
        - Хотел повидаться с тобой, - соврал, не моргнув глазом, Яртур. - Твоя неземная красота помутила мой разум.
        - Если об этом узнает Весень, тебе не сносить головы, - прошипела служанка, испуганно косясь на ближайшую дверь.
        - А кто такой Весень? - спросил Яртур.
        - Я сразу поняла, что ты не местный, - всплеснула руками девушка и наморщила милый конопатый носик. Служанка была рыженькой, а рыженькие всегда были сердечной слабостью Яртура.
        - Допустим, - не стал спорить княжич. - Но ведь и ты не в этой башне родилась.
        - Нас похитили, - поделилась с незнакомцем своим горем служанка. - Княжну Олену, боярыню Ляну и меня. А боярынь Благиню и Дарену псиглавцы убили еще там, на границе Сколотии.
        - А кто такие псиглавцы? - нахмурился Яртур.
        - Люди с собачьими головами, - пояснила служанка. - Они сидели на спинах грифонов, растерзавших наших витязей.
        - Так этот Весень - псиглавец?
        - Нет, - отрицательно покачала головой девушка. - Весень - биармец. Во всяком случае, так он себя называет.
        - И много псиглавцев под рукой у биармца?
        - Более сотни, но в покои княжны они не заходят. Они сидят ярусом ниже, перекрывая выход, и пьют свое мерзкое пойло. А здесь, на нашем ярусе, только евнухи да служанки из местных. Но княжна Олена им не верит, поэтому и послала меня в хранилище за ожерельем.
        - Каким еще ожерельем? - не понял Яртур.
        - К свадебному платью, - охотно пояснила служанка.
        - Вот как? - удивился княжич. - А кто выступает в роли жениха - неужели сам Слепой Бер?
        - Ну, вот еще, - обиделась служанка. - Слепой Бер стар и некрасив. А княжна Олена очень разборчивая невеста.
        - И как зовут красавца, покорившего сердце дочери князя Родегаста?
        - Его зовут - княжич Яртур, - охотно пояснила девушка. - Он сын себерского князя Волоха и княгини Лады.
        - А ты ничего не перепутала, рыженькая?
        - Зови меня Белянкой, - попросила девушка. - А про Яртура мне сказала боярыня Ляна. Она видела того княжича в волшебном зеркале. Говорит, ничего особенного. Но княжна Олена ночей не спит в ожидании суженого. Сколько я ей украшений перетаскала из хранилища - ужас. И все не то. Теперь она послала меня за жемчужным ожерельем.
        - А где сейчас находится сам Слепой Бер? - поинтересовался Яртур словно бы ненароком.
        - Его нет в замке, это точно. При нем псиглавцы не посмели бы так выть. А тут насосались пива и распелись. Весень, вишь, им не указ.
        Яртур действительно услышал вой, доносящийся снизу. О псиглавцах он, конечно, слышал, знатоки числили их частью Навьего мира и, судя по всему, не ошибались. Так вот, оказывается, кто истребил две сотни отборных витязей Асгарда! Впрочем, против атаки грифонов не устоял бы никто. Слепой Бер знал, кого посылать за прекрасной Оленой. Псиглавцев считали хорошими бойцами, но в землях сколотов и асов они почти не появлялись. А вот муромские волкодлаки считали их своими кровными врагами и истребляли при всяком удобном случае. Конечно, псиглавцы не подарок, но Яртур по большому счету опасался только Слепого Бера. И какое счастье, что именно сегодня рахмана нет в Железном замке. Впрочем, Белянка могла и ошибаться на его счет.
        - Ты не могла бы проводить меня к княжне Олене? - попросил Яртур.
        - Вот еще, - удивилась служанка. - С какой стати? Боярин Весень строго-настрого запретил пускать кого бы то ни было в покои княжны. А мне он обещал оборвать сережки вместе с ушами, если я ослушаюсь его приказа. Уши это еще так-сяк, но таких сережек с яхонтами мне больше никто не подарит.
        - Тогда веди к Весеню, - распорядился Яртур.
        - Да кто ты такой, чтобы здесь командовать? - рассердилась Белянка.
        - Я дружка жениха, княжича Яртура, приехал сюда за невестой, да, видишь, заблудился в чужом замке. Шемякичем меня зовут, девушка.
        - А как же тебя псиглавцы сюда пропустили? И почему ты сверху идешь, а не снизу?
        - Вот глупая, - покачал головой Яртур. - Говорю же тебе - заблудился. А псиглавцы твои пьяные вдрызг. Слышишь, как воют?
        - Ничего. Слепой Бер вернется, он им покажет, где раки зимуют, - злорадно выдохнула Белянка.
        - Не любишь ты верных слуг рахмана? - укорил ее с усмешкой Яртур.
        - Чтоб они провалились все, - махнула рукой служанка. - Морды собачьи.
        - А кроме псиглавцев в замке есть нелюди и люди? - спросил княжич, беря девушку под руку.
        - Да кого тут только нет, - заохала Белянка. - Грифоны есть, биармцы есть, беры есть, вурдалаки есть, этих, правда, в железную башню не пускают, дусени есть, парсы есть. Боярыня Ляна видела дракона о трех головах. Говорят, что и навьи здесь есть, как в мужском, так и в женском обличье. Но этих ведь от людей не отличишь. Я навий страх как боюсь. Оплетет, опутает такой сладкими речами и посулами, а потом все силы из тебя вытянет. Навьи ведь как вурдалаки, только им не кровь нужна, а душа человеческая, та, что нам от богов дана. А потому как ни соблазняли меня, как яхонтами ни одаривали, не поддалась я на их посулы. Вот уже как вернусь домой, тогда и отгуляю. Не станет же Слепой Бер нас веки вечные в этой башне держать.
        - Да уж конечно не станет, - охотно поддакнул ей Яртур. - Раз княжну Олену замуж отдают за княжича, то тебе что тут делать.
        - Здесь, - кивнула Белянка на дубовую дверь. - Только ты уж без меня с Весенем договаривайся, а то мне еще за ожерельем бежать.
        Боярин Весень гостей не ждал, а потому и встретил Яртура по-домашнему. В халате из биармской парчи и шлепанцах на босу ногу. При виде незнакомца в колонтаре и с мечом у пояса биармец обомлел и едва не захлебнулся вином. Серебряный кубок, украшенный кроваво-красными рубинами, выпал из его руки и покатился по парсскому ковру, которым был застелен железный пол. Карие, заплывшие жирком глазки биармца метнулись к кривому мечу, висевшему над пылающим камином, но тут же, словно испугавшись собственной отчаянной смелости, вернулись к кубку, который как раз в этот момент подкатился к ногам пришельца, обутым в червленые сапоги. Весень был уже далеко не молод, за сорок ему, во всяком случае, перевалило, полноват, но на его красном от прихлынувшей крови лице не было ни одной морщинки. Впрочем, лицо это вскоре сделалось смертельно-бледным, словно из жил Весеня разом выпустили всю кровь. Яртур наклонился, поднял кубок с пола и поставил его на столик из кости, разукрашенный затейливой резьбой.
        - Колдовские руны? - спросил Яртур, разглядывая причудливый узор.
        - В каком-то смысле, - не стал спорить с гостем биармец, к которому наконец вернулся дар речи.
        - Я вот думаю, почему именно тебе, боярин, князь Коломан поручил охранять княжну Олену, - вздохнул Яртур. - Ты ведь не евнух?
        - Конечно нет, - обиделся Весень. - Просто у меня особый вкус.
        - Ого, - удивился гость. - Неужели…
        - Да нет же, - даже крякнул от досады биармец. - Просто обычным женщинам я предпочитаю вампирш или, в крайнем случае, вурдалачек.
        - А чем они друг от друга отличаются? - заинтересовался Яртур.
        - Вурдалачки страшненькие и телом кривенькие, а среди вампирш такие красавицы попадаются, что глазам больно.
        - Так ведь они кровь пьют!
        - В любовном деле не без потерь, - пожал плечами Весень. - Но я полнокровный. Вот мне одна знахарка и посоветовала - сочетай, говорит, приятное с полезным. А и правда, чем противных пиявок поить своей кровью, так уж лучше вампирш.
        - А если они всю твою кровь высосут? - спросил Яртур.
        - По-твоему, они без ума? - рассердился боярин. - Я им и муж, и любовник, и отец родной.
        Теперь Яртуру стало понятно, почему Весень ушел с рахманом в Рипейские горы. С такими склонностями ему в родной Биармии долго не протянуть. Туры народ суровый, к распутству не склонный и вампирш, не говоря уж о вурдалачках, там на кострах жгут. Сожгли бы за компанию и Весеня, по наущению мудрых волхвов.
        - А с навьями путаться не пробовал? - спросил Яртур.
        - Упаси Велес, - всплеснул руками боярин. - За версту их обхожу. А ты по какому случаю к нам прибыл, мечник? Прежде я тебя в замке не встречал.
        - Княжич Яртур меня прислал. Есть у него предложение к Слепому Беру.
        Весень вздохнул и вновь потянулся к глиняному кувшину, стоящему на столе:
        - Меня сомнение берет, мечник, как это тебя через наши заставы пропустили? И имени своего ты не назвал.
        - Шемякич сын Кудри, - представился Яртур.
        - Так ты друд! - То ли от испуга, то ли от удивления Весень едва вновь не выронил кубок, наполненный до краев.
        - И что с того? - усмехнулся гость. - Обернулся лебедем и перепорхнул через стену. А если обычным путем к вам добираться, так, чего доброго, либо ноги отобьешь, либо голову потеряешь.
        - Ну, задам я жару грифонам, - прошипел в ярости Весень. - Совсем обленились подлые твари. Это надо же - друда пропустить в замок! А в башню ты как попал?
        - Мышонком обернулся и проскочил мимо псиглавцев, - усмехнулся Яртур.
        - Шутишь все, - покачал головой биармец. - Твое счастье, друд, что ты прибыл от княжича, а иначе не уйти бы тебе отсюда живым.
        - А почему Слепой Бер так к Яртуру благоволит?
        - Так ведь сын Лады ему внуком доводится, - поделился с пришельцем Весень.
        - Путаешь ты что-то, боярин, - покачал головой лже-друд. - Яртур - сын князя Авсеня.
        Биармец хихикнул и покачал головой:
        - Другому бы не сказал, но от сына вилы скрывать не стану - от Волоха зачала своего единственного сына княгиня Лада. И случилось это у священного камня по наущению двух ведунов, Баяна и Ерменя. Они обвели вокруг пальца и княгиню Ладу, и князя Авсеня. С тех пор Лада возненавидела и коварных ведунов, и сына Турицы. Это княгиня посоветовала Слепому Беру украсть княжну Олену, чтобы расстроить замыслы Баяна и Ерменя.
        - А разве княгиня Лада бывала в этом замке? - нахмурился Яртур.
        - Раза два, - подтвердил Весень. - Слепой Бер сумел оценить и красоту своей новой союзницы, и ее колдовскую силу.
        Конечно, Весень мог и солгать, мог просто напутать, но его откровения заставили Яртура призадуматься. Княгиня Лада ненавидела князя Волоха, и в этом ничего удивительного не было, если вспомнить гибель ее отца и братьев под мечами беров. Князь Авсень о гибели тестя скорбел, но в ответ на призывы жены отомстить лишь разводил руками. Князь Арий, тоже далеко не во всем правый, не из-за угла был убит, а пал в битве вместе со своими сыновьями. А за павших в битве не мстят. Кроме того, орланы сколотам чужие по крови, и Авсень не вправе спрашивать за их смерть с беров. Княгиня Лада попробовала воздействовать на сына, но Яртур считал себя сколотом и тоже не собирался мстить за гибель чужого рода. В этом была главная причина его бесконечных ссор с матерью, почему-то считавшей, что материнская кровь выше отцовской. Когда-то много сотен лет назад так действительно было, но те времена давно миновали, и вспоминать о них никто не собирался.
        - Значит, с твоей стороны возражений не будет? - пристально глянул Яртур на Весеня.
        - Это ты о чем, мечник? - не понял боярин.
        - О моей встрече с княжной Оленой, - пояснил Яртур. - Должен же я передать ей здравие от княжича и узнать, как она отнесется к его сватовству.
        - Ну, раз такое дело, то я перечить не буду, более того, сам тебя к ней проведу, - криво усмехнулся боярин и, обернувшись к приоткрытой двери, ведущей, судя по всему, в ложницу, крикнул: - Велена, одежду мне.
        На зов Весеня откликнулись сразу две красавицы. Если судить по их обнаженным телам, то это были вампирши, а уж никак не вурдалачки. Яртур невольно залюбовался и Веленой, и ее подругой, пока они помогали боярину облачаться в подобающий случаю наряд. Вампирши так соблазнительно крутили бедрами и трясли большими грудями, что княжич невольно пожалел о строгих правилах, не позволяющих ему, подобно Весеню, любить порченых женщин.
        - Хороши? - подмигнул облизывающемуся мечнику распутный боярин. - Да за такую плоть никакой крови не жалко.
        Еще немного, и Яртур согласился бы с Весенем. К счастью, переодевание боярина наконец-то благополучно завершилось, и он кивком отослал женщин. Кафтан на боярине был лазоревого цвета, рубаха - зеленого, штаны - синего, а сапоги - белого. Такое сочетание цветов показалось княжичу вызывающим, но он придержал свое мнение при себе и не стал огорчать биармца насмешкой.
        Надо отдать должное Слепому Беру, для своей пленницы он не пожалел ни парчи, ни ковров, ни злата, ни серебра. Такой роскоши Яртуру видеть еще не доводилось. Надо полагать, дочь Родегаста, выросшая в суровом Асгарде, где золото предпочитали хранить в сундуках, каменные полы застилать соломой, а стены украшать щитами, мечами и копьями, тоже не осталась равнодушной к несметному богатству, которое рахман щедрой рукой бросил ей под ноги. Немудрено, что Олена быстро забыла о князе Авсене и согласилась выйти за жениха, предложенного ей мудрым Коломаном. Тем более что этот жених был молод, недурен собой и по своему происхождению вполне годился в мужья высокородной девушке.
        - Обрати внимание на фонтан, мечник, - кивнул Весень на необычное сооружение, обставленное кадками с диковинными растениями, - он сделан из милосского мрамора. А золотых рыбок, обитающих здесь, нам привезли из далекой страны Чина.
        - Я потрясен, - презрительно хмыкнул Яртур.
        - Это еще что, - захлебнулся в восторге Весень. - Ты бы видел ее купальню! Стены парной отделаны ливанским кедром, бассейн выложен голубыми архилакскими плитами, а стены украшены изумрудами и карбункулами, доставленными из самой Индии. О ложнице княжны я, увы, могу судить лишь по рассказам служанок, но это нечто восхитительное, превосходящее все человеческие представления о роскоши.
        - Хотелось бы взглянуть.
        - Парадный зал ты, безусловно, увидишь, мечник, - утешил гостя боярин. - Он хоть и уступает ложнице роскошью, но тоже по-своему очень хорош. Обрати внимание на эти цветы. За ними ухаживают садовники-евнухи. Это чудо, просто чудо! Стоит лишь вдохнуть их запах, как тебя охватывает страсть. И в это мгновение даже вурдалачка кажется тебе писаной красавицей.
        - Не смеши, - усомнился в словах боярина Яртур.
        - Клянусь Велесом, мечник! - воскликнул Весень. - Но ты не представляешь, как они обостряют чувственность женщин, в том числе и вампирш!
        - И давно эти цветы здесь стоят? - нахмурился Яртур.
        - Не знаю, вчера их здесь не было, - ответил Весень и остановился как вкопанный. - Интересно, а кто распорядился их сюда принести?
        - Ты у меня спрашиваешь? - удивился гость.
        - Зелот, - взвизгнул Весень, - немедленно ко мне!
        Небольшого роста, круглый как колобок человечек выкатился из-за ближайшей портьеры и сломался в поклоне перед рассерженным боярином. Лицо человечка прямо-таки лоснилось от преданности, а круглые глазки недобро царапали чужака.
        - Опять подслушиваешь, мерзавец! - прорычал Весень. - Откуда здесь эти цветы?
        - Княжна увидела их в оранжерее, - пискнул Зелот. - Я не посмел ей отказать.
        - Идиот! - прошипел Весень. - Немедленно убрать!
        - И из ложницы тоже? - спросил услужливый евнух.
        Боярин Весень уже занес ногу, чтобы пнуть ею оплошавшего садовника, но тут же ее и опустил. Прекрасная девушка, одетая в белый свадебный наряд, внезапно появилась на пороге, и губы боярина Весеня расплылись в улыбке.
        - Пошел вон, - коротко бросил он евнуху и склонился перед красавицей в глубоком поклоне: - Сражен твоею красотой, княжна.
        - Я тоже рада тебя видеть, боярин, - отозвалась девушка, но взглянула при этом почему-то на гостя.
        Яртур вынужден был признать, что у княжны Олены не глаза, а омуты, в которых рискует утонуть любой мужчина, не потерявший еще, подобно боярину Весеню, интереса к нормальным женщинам.
        - Мечник Шемякич привез привет и добрые пожелания от твоего жениха, княжича Яртура, - поспешил объяснить присутствие добра молодца в чужих покоях боярин Весень.
        - Приветствую тебя, мечник, - взмахнула рукой княжна. - А тебя, боярин, я более не задерживаю.
        Биармец растерянно оглянулся на Яртура, но тот в ответ лишь пожал плечами, намекая тем самым, что он в этих палатах только гость и не вправе перечить воле хозяйки.
        - Но я не могу… - начал было Весень.
        - Иди, боярин, - твердо сказала княжна Олена. - Ты в этих покоях лишний.
        Яртур Весеню не сочувствовал, хотя и вынужден был признать, что с распутным боярином поступают не совсем вежливо. Княжичу необходимо было остаться с Оленой наедине, дабы изложить ей план побега. А биармец являл собой весьма ощутимую помеху, так же как и евнух Зелот, впрочем, которого княжна просто не заметила. Между тем этот кругленький негодяй вновь спрятался за портьеру.
        - Я узнала тебя, княжич, - сказала Олена, как только за Весенем закрылась дверь.
        Яртур поморщился, шагнул к портьере, схватил за шиворот садовника и выбросил его за дверь и только после этого обернулся к удивленной Олене:
        - Здесь слишком много ушей, княжна.
        - В таком случае, пройдем в мою ложницу, княжич.
        Решительность дочери князя Родегаста слегка насторожила Яртура, но, к сожалению, выбор у него был невелик. Грифон, наверное, уже заждался его на крыше железной башни. Чего доброго, у летающего пса могло лопнуть терпение, и тогда у Яртура возникли бы большие затруднения с отступлением из этого колдовского замка, где не только люди, но и цветы норовят затуманить разум залетного молодца. А насчет ложницы Весень не солгал княжичу. Ее убранство действительно могло смутить любого не привыкшего к роскоши человека. Но Яртура удивило не золото, не серебро, не драгоценные камни и даже не белоснежные покровы. Его потрясло обилие цветов, тех самых, от которых у него кружилась голова еще в парадном зале. Трудно сказать, знала ли княжна Олена о действительном предназначении этих странных растений или она просто пленилась их красотой, но и для нее запах, исходивший от них, оказался роковым. Она избавилась от своего роскошного платья раньше, чем Яртур успел обрести равновесие, необходимое послу. А обнаженное женское тело оказалось слишком большим искушением для сына княгини Лады, и без того, по мнению многих,
склонного к распутству. При виде округлых бедер и больших грудей Яртур всхрапнул как жеребец, страдающий вечной жаждой, и заключил трепещущую девушку в объятия. Справедливости ради надо сказать, что Олена трепетала вовсе не от страха. Страсть сжигала ее с не меньшей силой, чем Яртура, и чтобы унять волнение в крови, им потребовалось очень много времени. Так много, что для этого не хватило текущей ночи и следующего дня. А опомнились они только тогда, когда вездесущая Белянка вынесла из ложницы дурман-цвет и распахнула окно, выходящее, правда, не на улицу, а в прихожую с ее удивительным фонтаном, сделанным из милосского мрамора.
        - Вот обманщик, - фыркнула она в сторону Яртура, смущенного происшествием. - А мне он представился простым мечником.
        Девушка, облаченная в заморские шелка, вошедшая в ложницу вслед за служанкой, тут же залилась серебристым смехом. Видимо, это была боярыня Ляна, о которой Яртуру рассказывала Белянка. Ляна стрельнула хитрыми зелеными глазами в обнаженного мужчину и лишь потом скромно опустила их долу.
        - Князь Коломан ждет тебя, княжич Яртур, - почти пропела она голосом, нежным, как соловьиная трель.
        Яртур крякнул расстроенным селезнем и потянулся к одежде. Все его имущество было на месте, включая и меч-кладенец. Видимо, Слепой Бер не слишком опасался незваного гостя, коли оставил ему волшебное оружие. В мгновение ока Яртур подхватился с места и облачился в свою поношенную одежду под заинтересованными взглядами девушек.
        - Могли бы и отвернуться, - недовольно пробурчал княжич.
        - А разве ты мне не муж? - удивленно вскинула брови Олена.
        - Обычно брачному ложу предшествует свадебный обряд, - уклонился от прямого ответа Яртур, но, перехватив полный гнева взгляд своей суженой, тут же пошел на попятный: - Можно, конечно, и наоборот.
        - Свадебный обряд будет, - твердо пообещала Олена и обиженно отвернулась к стене.
        Про асских женщин среди сколотов ходило много нелестных слухов. В частности, их подозревали в пристрастии к колдовству. Говорили, что по части напускания порчи равных им нет. Особенно досаждали они неверным мужьям, лишая их силы в самый неподходящий момент. Именно поэтому Яртур не стал спорить с Оленой по столь щекотливому вопросу, как свадебный обряд. Тем более что он сам был кругом виноват, и ему еще предстояло дать отчет по поводу своего некрасивого поступка князю Авсеню. Ибо Олена, соблазненная Яртуром, числилась невестой князя Сколотии, а отнюдь не его сына. А ведь кроме князя Авсеня был еще и князь Родегаст Асгардский, тоже не склонный к всепрощению. Яртур из-за своего легкомыслия рисковал нажить врагов в лице двух самых могущественных князей окрестных земель. Вот тебе и дурман-трава. Черт бы побрал этого евнуха Зелота, который подложил княжичу свинью.
        - Зелота я приказал выпороть. - Боярин Весень подхватил под руку расстроенного Яртура в прихожей, у фонтана с золотыми рыбками. - Каков негодяй! Он, видишь ли, утверждает, что его дурман-трава всего лишь веселит, и он не нашел ничего плохого в том, что скучающие девушки тоже немного развлекутся.
        - Развлеклись, - вздохнул Яртур.
        - Ты сам виноват, княжич, - покачал головой Весень. - Не надо было обманывать меня и представляться друдом. Я ведь поверил, что ты запорхнул к нам белым лебедем. Но тут Зелот открыл мне глаза. Грифона мы, конечно, накажем, но, честно говоря, я понимаю этого несчастного пса. С его самкой вы обошлись крайне грубо, княжич. Нам с трудом удалось извлечь ее из ямы. Ты себе не представляешь, как она выла, у меня прямо сердце разрывалось.
        - А что стало с моими друзьями? - нахмурился Яртур.
        - Они живы, - вздохнул Весень, - во всяком случае, пока. Теперь многое зависит от того, сумеешь ли ты договориться с князем Коломаном.
        - Слепой Бер имеет на меня виды?
        - Зови его Коломаном, - посоветовал Весень. - Этот слепой, как ты выразился, видит куда лучше многих зрячих. Во всяком случае, лучше тебя, княжич Яртур. Иначе ты не попал бы как кур в ощип.
        Похоже, боярин Весень не лгал, и рахман Коломан действительно предвидел появление незваного гостя в замке. Вот только было ли это предвидение результатом его чудесного дара, или все дело в осведомителях, оставленных им в Себерии и других княжествах? Яртур больше склонялся ко второму варианту. Многие знали о том, что он отправился в Железный замок. Слишком многие.
        - Ты ведь знаком с Ерменем, боярин? - пристально глянул на собеседника Яртур.
        - Знаком, княжич, - хихикнул Весень. - Ермень не биармец, он сын рахмана. К сожалению, он выскользнул из наших рук словно уж. А Коломан много бы дал, чтобы оторвать ему голову.
        - А что нужно рахманам от Слепого Бера? - спросил Яртур.
        - Прежде всего им нужна его смерть, - вздохнул Весень. - Еще им нужен жар-цвет. Они опасаются, что князь Родегаст сумеет рано или поздно раскрыть его тайну. И тогда могуществу рахманов придет конец. Князь Коломан ищет оружие против своих врагов, и таким оружием вполне сможешь стать ты. Его внук. В твоих жилах течет кровь полубога, Яртур, но я тебе не завидую.
        - Почему? - удивился княжич.
        - Я простой боярин, Яртур, пусть и распутный. Мне ничего не нужно от этого мира, кроме наслаждений. А ты будешь сражаться за власть, затрачивая уйму сил, чтобы в конце кровавого пути понять одну незамысловатую истину - все в этом мире тлен, в том числе и сам человек.
        - Мудрец, - презрительно скривил губы княжич.
        Глава 7
        Безумный рахман
        Покои рахмана Коломана были обставлены скромнее тех, в которых Яртур провел последние сутки, но и здесь хватало золота и серебра, великолепных парсских ковров и златотканой парчи, которой в Железном замке украшали стены. В центре зала стоял стол из дерева неизвестной породы, отделанный костью. Стол способен был вместить до двух десятков пирующих, но пока что за ним сидел только один человек с белыми, как снег, волосами и черной повязкой на глазах. У Яртура ни на мгновение не возникло сомнения, что перед ним Слепой Бер. И дело было даже не в черной повязке. От бледного лица и худой фигуры человека, стывшего истуканом в похожем на трон кресле, веяло таким высокомерием, что даже самый наивный гость опознал бы в нем хозяина этого грандиозного сооружения.
        - Садись, Яртур, - мгновенно отреагировал на звуки шагов Коломан. - Я рад, что ты навестил меня в моем скромном убежище.
        - Не такое уж оно и скромное, - не слишком любезно буркнул княжич, присаживаясь к столу.
        По бледным губам Слепого Бера скользнула тень улыбки. Он едва заметно повел рукой, и в кубок, стоящий на столе перед гостем, ударило янтарной струей вино. В качестве служки выступил боярин Весень. Разлив вино по кубкам, он, однако, не присел к столу, а отступил в тень, дабы не мешать чужому разговору.
        - Случилось то, чему суждено было случиться, - задумчиво произнес Слепой Бер и потянулся к кубку. Яртур с интересом следил за его рукой. Однако Коломан не промахнулся. И не пролил ни капли из кубка, наполненного до краев.
        - Ты имеешь в виду княжну Олену и меня? - вежливо полюбопытствовал Яртур.
        - Бог Велес предназначил вас друг для друга, а я всего лишь озвучил его волю. Княгиня Лада сомневалась в моих словах, но все случилось именно так, как я предсказал.
        - Какое поразительное предвидение, - криво усмехнулся Яртур. - Сначала женщину долго держат в заточении, потом в ее ложнице помещают дурман-траву. Боюсь, что княжна Олена при таких условиях отдалась бы первому встречному. К сожалению, этим первым встречным оказался я.
        - А почему же к сожалению? - удивился Коломан.
        - Потому что дочь князя Родегаста предназначена в жены моему отцу князю Авсеню.
        - Твоего отца зовут Волохом, - сухо поправил гостя хозяин. - Что же касается Авсеня, то он плохой муж. Во всяком случае, он не только не защитил свою жену княгиню Ладу от навета, но и отрекся от нее, передав несчастную женщину в руки Родегаста Асгардского.
        - Ты лжешь, колдун! - Яртур вскочил на ноги и положил ладонь на рукоять меча.
        - Я понимаю чувства сына, княжич, а потому прощаю тебя, - холодно заметил Коломан. - Но помни - мое терпение не безгранично. Если ты позволишь себе еще одно оскорбление, я вызову тебя на поединок и убью.
        - Забавно, - воскликнул Яртур, уязвленный высокомерным тоном хозяина. - Мне еще не доводилось драться на мечах со слепцом.
        - Я предоставлю тебе такую возможность, юнец, - спокойно отозвался Коломан. - Весень, мой меч.
        Биармец отреагировал на просьбу хозяина почти мгновенно. Яртур и глазом моргнуть не успел, как рахман уже стоял в позиции с обнаженным мечом в руке. Ростом Коломан не превосходил своего противника, шириною плеч тоже. Зато он был старше княжича лет на сорок пять по меньшей мере. В таком возрасте лучше лежать на печи и рассказывать внукам сказки. Яртур не удержался и поделился своими мыслями на этот счет со Слепым Бером.
        - Боюсь, что моим внукам уже надоели сказки, - улыбнулся Коломан, обнажив при этом два ряда великолепных зубов. - И у меня появилось горячее желание поучить уму-разуму одного из них.
        - Ты очень рискуешь, Коломан, - покачал головой Яртур. - Я очень опасаюсь, что к твоему прозвищу Слепой очень скоро добавится еще одно - Однорукий.
        К удивлению княжича, рахман без труда отбил его первый удар. Впрочем, Яртур держал меч плашмя, рассчитывая всего лишь обезоружить противника. Рахман это, видимо, понял, а потому счел нужным предупредить безрассудного внука:
        - Не рассчитывай на мою слабость, княжич. У меня нет глаз, но я вижу не хуже тебя.
        Эти слова были очень похожи на правду, ибо Яртуру с огромным трудом удалось отвести в сторону меч, направленный в его голову. Несмотря на возраст и слепоту, рахман был необыкновенно гибок и быстр в движениях. Яртур очень скоро осознал, что с противником такого уровня биться ему еще не приходилось. Слепой Бер предугадывал ходы княжича, и кладенец с фатальной неизбежностью наталкивался на сталь чужого клинка. Зато меч Коломана уже дважды почти коснулся шеи Яртура. Сначала княжич только удивлялся, потом его охватила ярость и, наконец, растерянность. Он никак не мог найти слабое место в обороне противника. Слепой Бер отражал все его удары, с какой бы стороны они ни наносились. Дабы не тратить попусту силы, Яртур решил от атаки перейти к обороне и едва не поплатился за это отрубленным ухом. Меч Коломана просвистел в опасной близости от его лица, и Яртур только в самый последний момент успел его перехватить.
        - Неплохо, - похвалил внука Слепой Бер. - Ты более искусный боец, чем я полагал. А как тебе этот удар.
        Яртур успел увидеть острие меча в самый последний момент и, дабы не лишиться глаза, опрокинулся на стол. Впрочем, перекувыркнуться через голову он успел раньше, чем меч Коломана разрубил напополам серебряный кубок. Вино полилось по столу, и звуки капель заставили рахмана насторожиться.
        - Неужели я задел тебя? - встревоженно спросил он.
        - Пока нет, - усмехнулся Яртур. - Но ты был близок к этому как никогда.
        - В таком случае прервемся, княжич, - сказал Коломан, бросая меч на стол. - Мне не хотелось бы убивать тебя раньше, чем мы закончим разговор.
        - Время терпит, - согласился Яртур, с сожалением разглядывая кубок, искореженный ударом меча.
        - Весень, приведи стол в порядок и налей княжичу еще вина, - распорядился Коломан и, резко повернувшись к Яртуру, спросил: - Так на чем мы остановились?
        - На том, что моя мать, княгиня Лада, попала в плен к Родегасту Асгардскому, - напомнил рассеянному хозяину гость.
        - И ты, кажется, усомнился в моих словах, княжич, - кивнул рахман. - Напрасно. Князь Авсень знал, что твоим отцом является Волох. Как знал и то, что вины в этом княгини Лады нет. Но вместо того, чтобы отомстить кудесникам и Волоху, обманувшим его, он затаил обиду на твою мать. Слабость, недостойная князя и мужчины. И когда Родегаст и волхвы обвинили Ладу в предательстве, князь Авсень выдал им свою жену. Справедливости ради надо сказать, что асы грозили сколотам войной, а князь Волох со своими берами встал на их сторону. Волох захватил в плен сыновей Авсеня, Смагу и Хорса, и пообещал отрубить им головы, если князь сколотов не выдаст свою жену Родегасту.
        - Мерзавец! - зло выдохнул Яртур.
        - Согласен, - кивнул головой рахман. - Князь Авсень оказался перед трудным выбором, но тем не менее он его сделал под давлением бояр и кудесника Баяна. Последний доказал, что княгиня Лада действительно вступила в связь со Слепым Бером и ее предательство стоило жизни асгардским витязям. Что, кстати говоря, является чистой правдой. Как видишь, Яртур, я не скрываю от тебя всех обстоятельств этого дела и не пытаюсь обелить твою мать. Она действительно провинилась и перед князем Авсенем, и перед князем Родегастом.
        - Какое мне дело до ее вины! - процедил сквозь зубы Яртур.
        - Твое стремление защитить мать похвально, княжич, - кивнул Коломан. - Но, вступаясь за нее, ты восстаешь не только против князей, но и против богов, Даджбога и Перуна, волхвы которых подтвердили справедливость приговора, вынесенного княгине Ладе.
        - И каков этот приговор? - спросил Яртур.
        - Смерть.
        Княжич скрипнул зубами и откинулся на спинку кресла. У него появилось огромное, почти непреодолимое желание швырнуть кубок, наполненный до краев вином, в лицо Слепого Бера.
        - Это ты во всем виноват, рахман, - прохрипел княжич, с трудом пересиливая гнев. - Ты втравил мою мать в это гнусное дело.
        - Не такое уж оно и гнусное, - покачал головой Коломан. - Витязи Асгарда всегда были моими врагами, но они были и врагами твоей матери, ибо в свое время помогли Волоху взять город Орлик и истребить всю семью князя Ария.
        - Зачем им это понадобилось?
        - Князь Арий сначала был моим врагом, а потом стал союзником, хотя и тайным, - пояснил охотно Коломан. - Он ненавидел Родегаста и хотел его гибели. Волхвы не простили Арию отступничества и натравили на него беров. Ты можешь встать на сторону волхвов Даджбога и Перуна, княжич Яртур. И никто тебя не осудит. Более того, многие сочтут твое поведение похвальным. Ибо вина твоего деда Ария и матери Лады мало у кого вызывает сомнение. Победителям всегда сочувствовать легче, чем побежденным.
        - Чего ты от меня хочешь, рахман?
        - Мне нужен жар-цвет, Яртур, - чуть наклонился вперед Слепой Бер, - но в силу ряда причин я не могу покинуть гору Хвангур. Зато ты вполне способен дойти до Асгарда, освободить свою мать и вернуть мне то, что у меня когда-то украли.
        - Тебе мало быть рахманом, Коломан, и ты решил стать богом? - спросил с усмешкой Яртур.
        - И что с того, мой милый мальчик? - спокойно отозвался Слепой Бер. - Я стану богом, а ты станешь каганом всех окрестных земель.
        - Мне не нужна власть, старик, - нахмурился Яртур.
        - Неправда, княжич, - покачал головой Слепой Бер. - Внук рахмана Коломана не может быть простым вором. Либо ты станешь великим князем, либо тебя устранят твои многочисленные враги. Мне очень жаль, Яртур, но боги не оставили тебе выбора.
        - Ну почему же, - пожал плечами княжич. - Я, например, могу обменять княжну Олену на свою мать.
        - А кому нужна теперь эта порченая девчонка, - улыбнулся Коломан. - Неужели ты думаешь, что князь Авсень примет ее из твоих рук? А в Асгарде ее просто убьют. Олена слишком долго прожила в замке Слепого Бера, чтобы остаться чистой в глазах волхвов.
        - И моя мать знала, что так будет?
        - Конечно знала, - подтвердил рахман. - И это ее вполне устраивало. С какой же стати ей щадить дочь своего врага. Правда, я предупредил ее, что боги предназначили Олену тебе. Но она только посмеялась над моим пророчеством. Ибо считала, что у тебя нет сердца, Яртур, и что ты столь же циничен и жесток, как и твой отец Волох.
        - Ты пытаешься меня раззадорить, Коломан?
        - Нет, Яртур. У твоей матери были основания считать именно так. Ты ведь не стал мстить за деда Ария и дядьев. Что же касается девушек, соблазненных тобой, то их судьба тебя тоже не волновала. Ты развратник и вор, княжич. Таковым и числят тебя все твои друзья и враги. В том числе и те, кто послал тебя в мой замок.
        - Уж не Турицу ли ты имеешь в виду?
        - Разумеется. Ведь это она помогла тебе стать неуязвимым.
        - А разве я неуязвим? - удивился Яртур.
        - Конечно, - усмехнулся Слепой Бер, - иначе я убил бы тебя первым ударом.
        - А кто мешает тебе сейчас позвать на помощь своих псиглавцев и общими усилиями отправить меня на тот свет?
        - Это невозможно, - нахмурился Коломан. - Твоя смерть - конец всем моим надеждам. Турица знала, кого посылать в этот замок. Убивая тебя, я убиваю себя. Зато ты единственный, кто может убить меня, но тогда тебе придется занять мое место.
        - Почему?
        - Я прошел по Калиновому мосту, княжич, и заключил договор с Вием за себя и своих потомков.
        - Ты безумец, Коломан! - вскричал потрясенный Яртур.
        - У меня есть одно смягчающее обстоятельство, княжич. Ты тогда еще не родился, а судьба Волоха меня не волновала.
        - И на сколько лет заключен договор?
        - На тысячу, - криво усмехнулся Коломан. - Черная бездна не стала мелочиться. Бойся своих сыновей и внуков, Яртур, ибо теперь твоя смерть на острие их мечей.
        - Будь ты трижды проклят, Коломан, - прошипел в ярости княжич. - Зачем тебе это понадобилось?
        - Я должен был исправить свою ошибку, Яртур, и вернуть жар-цвет. Эти безумцы поместили дар богов в Асгард, где он не должен находиться. Понимаешь, княжич, не должен! Иначе нарушится привычный ход времени. Прошлое станет будущим, а будущее прошлым. А настоящее превратится в ад. И никто не сможет помешать этому, даже боги.
        - Но зачем ты выкрал жар-цвет с острова Блаженства? - вскричал Яртур. - Неужели ты не понимал, к чему это приведет?
        - Понимал, Яртур, - усмехнулся Коломан. - К благим переменам. Я нес знания, заключенные в нем, людям, но не учел только одного: мало дать благо, надо еще суметь его принять.
        - Зачем нам перемены? - всплеснул руками Яртур. - Какие такие блага они нам сулят?
        - А вот в этом ты не прав, княжич, - покачал головой Коломан. - Живет только то, что движется. Таков главный закон Прави, данной нам богом Родом.
        - Но ведь не каждое движение благо! Можно ведь и в пропасть скатиться.
        - А уж тут как повезет, - усмехнулся Коломан.
        - Что нужно сделать, чтобы разорвать договор с Вием?
        - Вернуть ему жар-цвет, - спокойно ответил Коломан. - Простые смертные не должны знать, что ждет их впереди. Боги уже вынесли свое решение, и мне остается только выполнить их волю.
        - Почему ты не сказал князьям, какую опасность несет в себе жар-цвет?
        - Я все им сказал, Яртур, но мне не поверили. Да и ты не веришь мне, и тоже, по-своему, прав.
        - Где мои мечники? - спросил Яртур.
        - Я их верну тебе, княжич, - спокойно отозвался Коломан. - Вне зависимости от того, какое решение ты примешь. Но помни, эти люди не случайные участники событий, у каждого из них своя цель и свое предназначение в игре, затеянной богами. Возможно, для тебя будет лучше, если они останутся здесь навсегда.
        - Я не бросаю друзей в беде, рахман, и не играю их жизнями. Наверное, поэтому я и зовусь Яртуром, а не Коломаном.
        - Я принимаю твой упрек, княжич, и возвращаю тебе твоих друзей, - вскинул надменно голову рахман. - Но мое предложение остается в силе - ты идешь на Асгард?
        - Я должен подумать, - нахмурился Яртур.
        - Думай, княжич. Время у тебя еще есть.
        Яртур встал из-за стола и метнул на Слепого Бера полный ненависти взгляд. Но на лице рахмана не дрогнул ни один мускул. Видимо, этот человек ставил себя вне привычных представлений о добре и зле. А любовь или ненависть ближних и дальних волновали его столь же мало, как жужжание мух в знойный день. У княжича не было оснований доверять этому человеку. Он мог говорить правду, но мог и бессовестно лгать, дабы обманом заставить Яртура плясать под свою дудку. Но, к сожалению, иных союзников ни сейчас, ни в будущем у сына княгини Лады не просматривалось. Бежать внуку рахмана Коломана тоже было некуда. Даже дусени не примут его в свой круг. Да и можно ли уважать человека, предавшего собственную мать. Конечно, Яртур мог бы попытаться проникнуть в Асгард без помощи Коломана и даже выкрасть оттуда княгиню Ладу, но что будет потом? Куда он повезет мать и свою жену Олену, столь нелепо обретенную в замке хитрого рахмана. Похоже, Слепой Бер просчитал все наперед, возможно, он все это предвидел, но так или иначе он поймал Яртура в силки и пытается заставить его бегать на коротком поводке. Но ведь у рахмана
Коломана немало могущественных врагов, неужели они не могли убить Яртура раньше, чем он станет грозным орудием Слепого Бера? Или им тоже выгоден этот союз между безумным дедом и его легкомысленным внуком? Почему рахман Ермень, лютый враг Коломана, сам взялся проводить княжича в Железный замок? Неужели кудесники надеялись, что Яртур убьет Слепого Бера и до конца своих дней останется пленником Нави? Впрочем, гибель юного княжича от руки старого Коломана им тоже была выгодна. Но ведь Яртур ничего им не обещал, точнее, обещал только одно - освободить Олену. А в схватку с Коломаном он вообще не собирался вступать, и Ермень об этом знал и тем не менее уверенно торил княжичу тропу на гору Хвангур. Очень может быть, что для врагов Коломана приемлем любой поворот событий, в том числе и война. Война, которая ослабит всех - и князя Родегаста, и князя Авсеня, и князя Волоха, и даже самого Слепого Бера. И, видимо, именно тогда пробьет час кудесника Баяна. Знать бы еще, чего, собственно, добиваются волхвы: только ли возвращения жар-цвета или замыслы их идут гораздо дальше, и они, подобно Коломану, решили бросить
вызов богам?
        Глава 8
        Князь Волох
        Для князя Волоха замятня в Биармии явилась полной неожиданностью. Туры, замиренные еще его отцом, князем Коломаном, вдруг решили вновь отделиться от Себерии и даже выкликнули своим князем глупого боярина Невзора. Волох быстро собрал рать и готов был уже двинуть ее на биармцев, когда с юго-восточных границ Себерии прилетела тревожная весть, вызвавшая переполох как в Браниборе, так и во всех себерских городах и весях. По торгу прокатился слух о Навьей рати во главе чуть ли не с самим Вием, которая двинулась вдруг из Рипейских гор на беззащитную Себерию. Князю Волоху пришлось лично обращаться с лобного места к перепуганным горожанам и клеймить позором трусов, принявших орду дусеней во главе с беспутным сыном Авсеня за нечистую силу. Браниборцы вняли голосу разума и успокоились. В набеге дусеней приятного мало, но кочевников беры не боялись. Опасность, исходившая от них, была привычной. Горожане решили, что князь Волох и в этот раз сумеет наказать грабителей, осмелившихся потревожить беров на их родной земле. Коварство сколотов тоже никого не удивило. Не иначе этот никому не ведомый Яртур решил
отомстить князю Волоху за пленение своих старших братьев. Княжичи Смага и Хорс давно уже были отправлены к отцу, но обида все равно осталась. Однако в данном случае речь шла о ссоре между князьями, в которую ремесленники и купцы, составлявшие большинство населения Бранибора, вмешиваться не собирались. Пусть Волох со своей дружиной сам расплачивается за обиды, нанесенные сколотам.
        Вернувшись с Торговой площади, князь Волох вызвал к себе боярина Ерменя. Боярин, хоть и не сразу, но откликнулся на зов князя. Разговаривали они наедине, дабы не растревожить раньше времени ближников, и без того обеспокоенных неожиданным поворотом событий.
        - И что ты на это скажешь, Ермень? - строго глянул в лицо давнего своего союзника Волох. Для князя, разумеется, не было секретом, что под личиной скромного биармского боярина прячется ведун Велеса, высокого ранга посвящения, более того - сын рахмана, обладающий немалой магической силой и даром ясновидения.
        - Я тебя предупреждал, князь, что не следует торопиться с княгиней Ладой, - вздохнул Ермень, - ну хотя бы до тех пор, пока не прояснится ситуация с Коломаном.
        - Эта колдунья трижды пыталась меня отравить, Ермень, шесть раз она напускала на меня порчу. Ее силы возрастали с каждым днем, и стало совершенно очевидно, откуда она их черпает. Княгиню Ладу следовало обуздать как можно быстрее, и я не мог упустить столь подходящий случай. Теперь пусть князь Родегаст Асгардский расхлебывает кашу, заваренную когда-то.
        - А если они договорятся? - задумчиво покачал головой Ермень.
        - Кто? - вскинул брови Волох. - Родегаст с Ладой? Никогда в жизни эта женщина не простит асам гибели своего рода! А ей отлично известно об участии владыки Асгарда в убийстве Ария и его сыновей.
        - Капля камень точит, - сказал спокойно боярин.
        - Ты к чему клонишь, Ермень? - удивленно спросил Волох.
        - Мы с тобой очень надеялись, что Яртур убьет Слепого Бера. Вроде бы все к тому и шло, но, к сожалению, наши расчеты не оправдались. Твой сын, князь Волох, переметнулся на сторону Коломана. Такой поворот событий мы не предусмотрели. Тебе ведь известно, князь, на каких условиях Слепой Бер заключил договор с Вием?
        - Допустим, - с ненавистью выдохнул Волох. - Но разве не вы с Баяном толкнули в мои объятия княгиню Ладу?
        - Я с себя вины не снимаю, князь, а всего лишь напоминаю, как опасен Яртур для тебя лично.
        - И что с того?
        - Тебе следует покинуть Себерию вместе с дружиной, не вступая в открытую битву с сыном, за спиной которого стоит Слепой Бер, а по большому счету - сам Вий.
        - Ты с ума сошел, Ермень! - вскричал Волох, подхватываясь на ноги. - С какой стати я должен бежать от этого мальчишки! У меня вполне хватит сил, чтобы дать ему отпор.
        - Пожалуй, что и хватит, - не стал спорить Ермень. - Силы Яртура действительно пока не слишком велики. Но зачем тебе война в Себерии, князь? Даже если ты победишь в ней, то тебе достанутся руины вместо цветущих городов.
        - Не понимаю, к чему ты клонишь, боярин?
        - Ты должен уйти вместе с дружиной к своим союзникам асам, князь Волох, - подсказал Ермень. - Ибо Яртуру не нужен Бранибор, ему нужен Асгард, и именно туда он поведет свою рать, пополнив ее берами и турами.
        - Ты уверен в этом? - спросил Волох, с недоверием глядя на советчика.
        - А какие в этом могут быть сомнения? - пожал плечами Ермень. - Яртуру нужно освободить мать, а Слепой Бер рвется к жар-цвету.
        - Но ведь Асгард неприступен! Еще никому не удавалось его взять.
        - Вот и пусть Яртур обломает об него свои отросшие зубы, - усмехнулся Ермень. - А ты потом вернешься в Себерию по телам его павших ратников.
        - А если ему удастся взять Асгард? - спросил Волох. - Ведь все когда-нибудь случается впервые.
        - Тогда тебе тем более следует быть там, где будет решаться судьба Великой Скифии. Там, в Асгарде, ты можешь обрести свою удачу, князь Волох, и стать избранником богов.
        Волох опустился в кресло и впал в задумчивость. Князь асов Родегаст был его старым союзником, но это вовсе не означало, что сын княгини Турицы и рахмана Коломана испытывал добрые чувства к своему извечному сопернику. Просто у Родегаста и Волоха были общие враги. Князь Себерии боролся за власть с собственным отцом и уже хотя бы поэтому находил сочувствие и понимание у владык соседних земель. Их общий поход к Рипейским горам закончился неудачей, несмотря на помощь рахманов. И уже тогда князьям стало ясно, что Слепого Бера в его логове взять нельзя. Скорее всего, поняли это и рахманы. Железный замок был слишком тесно связан с Навьим миром для того, чтобы пасть под напором простых смертных. Тогда, десять лет назад, ни рахманы, ни князья, ни волхвы еще не знали истинной силы преображенного Коломана. Им казалось, что они имеют дело всего лишь с человеком, пусть и обладающим магическим даром. Увы, все оказалось гораздо сложней. Слепой Бер сумел пройти по Калиновому мосту и вернуться обратно. Он не стал богом, его могущество было ограничено Рипейскими горами, но он обрел силу, которой никто в мире Яви еще
не обладал. Похоже, рахманы, которыми верховодил Баян, предвидели такой поворот событий, во всяком случае, они вроде бы нашли способ обуздать Слепого Бера. Но Яртур, рожденный по их наущению, переметнулся на сторону деда, и не только не преуменьшил опасность, исходящую от него, но уж, скорее, преумножил ее. Теперь с помощью Яртура у рахмана Коломана появилась возможность впрямую угрожать Бранибору, Асгарду и Преславу.
        - Ты не прав, Волох, - с охотой откликнулся на рассуждения князя боярин Ермень. - Если бы Коломан просто сидел в Рипейских горах, то рахманы и волхвы оставили бы его в покое. Но он копит силу. С каждым днем и с каждым годом он становится все сильнее и сильнее, и его власть станет распространяться все дальше и дальше. Он как паук будет ткать свою бесконечную паутину, пока она не охватит весь мир. И тогда пробьет час Вия, час торжества Навьего мира.
        - Но разве Вий - это не одно из воплощений Велеса? - нахмурился Волох.
        - В этом-то и проблема, князь, - вздохнул Ермень. - Чем сильнее Вий, тем слабее Велес. А Велес - это достаток, это урожай, это приплод. Словом, все, что дает простым смертным возможность жить. Но человек не вечен в этом мире, так заповедал Создатель, и Велесу никогда не одолеть своей Виевой сути. Зато Вий может вытравить в себе Велеса, и тогда Явь перестанет существовать. Восторжествует Навь. Но ненадолго. Ибо Навь порождается Явью, а не будет Яви, падет и Навь.
        - Но Правь ведь останется? - спросил заинтересованный Волох. - И боги вновь сотворят людей.
        - А ты уверен, князь, что боги сотворили людей, а не люди породили богов?
        - Это как же? - ошарашенно спросил Волох. - Неужели человек способен стать богом?
        - Коломан им почти уже стал, - сухо отозвался Ермень. - И если мы не примем меры, его полное слияние с Вием - это вопрос нескольких десятков лет. Процесс пойдет гораздо быстрее, если Коломану удастся завладеть жар-цветом. Он это знает и потому стремится в Асгард.
        - И мы с тобой ему помогли, породив Яртура, - горько усмехнулся Волох. - Знай я все это раньше - задушил бы мальчишку собственными руками.
        - И тем позволил бы Нави восторжествовать над Явью и Правью, - жестко отпарировал рахман. - В этом Яртуре наше спасение, Волох. Слепой Бер поделился с ним своей магической силой, чтобы добыть жар-цвет. А значит, сильно ослабел сам. Но ведь Яртур не Слепой Бер и уж тем более не Вий, и мы, объединив усилия, сможем его одолеть. Ты меня понимаешь, Волох? В Яртуре и надежда Слепого Бера, и его погибель. Вий не простит Коломану поражения, договор будет расторгнут, и бессильный рахман станет нашей легкой добычей.
        - А мы одолеем Яртура, боярин? - спросил Волох, пристально глядя в глаза Ерменю.
        - Должны одолеть, князь, иного выхода у нас нет. Но для этого мы должны заманить его как можно дальше от Рипейских гор. Здесь же, в Себерии, Яртур непобедим, слишком уж велико влияние Коломана в наших городах и замках. Ты знаешь это не хуже меня, князь.
        Волоху ничего другого не оставалось, как кивнуть в ответ на слова боярина. Слепой Бер крепко держал в своих сильных руках души многих туров и беров. Проводниками его колдовской силы были замки, построенные им когда-то. Конечно, эти замки можно разрушить, сложнее с душами людей. Коломан успел ввести в смущение многих. Говорят, что подмогой ему в этом послужил жар-цвет. Но, так или иначе, а Биармия и Себерия процветали в его правление и грозили затмить и Сколотию, и Асгард. Трудно сказать почему, но прежде скудная земля при князе Коломане начала приносить небывалый урожай. Скот плодился так, что вскоре в Себерии уже не хватало пастбищ для прокорма, и беры потеснили дусеней на восток, прибрав к рукам их угодья. С бегством Коломана все изменилось. Урожаи упали вдвое, на скот напал мор, и вскоре земли, отвоеванные у соседей, стали не нужны берам. Обеднели не только простые общинники, но и бояре. Немудрено, что в Биармии и в Себерии стали часто вспыхивать мятежи, которые Волоху приходилось подавлять силой, что не прибавляло ему любви ни у беров, ни у туров. Нынешний мятеж боярина Невзора в Биармии тоже
наверняка подготовлен Слепым Бером, уж как-то слишком подозрительно это выступление совпало по времени с вторжением в пределы Себерии рати Яртура.
        - А ты уверен, боярин, что князь Родегаст примет нас с распростертыми объятиями?
        - Думаю, твоя дружина, князь Волох, не будет ему помехой в противостоянии с ратью Яртура. Кроме того, тебе следует вернуть Родегасту свою племянницу Лелю, которой владыка Асгарда жаждет обладать.
        - Но ведь ты, Ермень, сам говорил, что это опасно, - нахмурился Волох. - То же самое твердил моей матери Турице кудесник Баян. Это по его наущению она послала грифона, чтобы тот похитил дочь князя Авсеня. И это по ее просьбе альвы укрыли девушку в Лебединой стране.
        - Мне все это ведомо, князь Волох, - кивнул рахман. - Опасность была серьезной. Князь Родегаст вполне мог раскрыть тайну жар-цвета с помощью парсских магов, использовав для этой цели кровь младенца, рожденного твоей племянницей. Но теперь это уже не важно. У парсских магов для чародейства не будет ни времени, ни сил. Им придется противостоять Слепому Беру и его внуку - до жар-цвета ли тут.
        - Твоими устами да мед бы пить, боярин, - угрюмо бросил Волох. - А что по этому поводу думает моя мать, княгиня Турица?
        - Княгиня Турица вместе с внучкой Лелей сегодня вечером приедут в Бранибор. Я уже выслал им навстречу мечников, дабы избежать ненужных сюрпризов. Завтра утром мы должны покинуть стольный град Себерии, князь Волох. В противном случае столкновения с Яртуром нам не избежать.
        Ермень поклонился князю и покинул его покои. Волох сжал кулаки: князя Себерии и Биармии переполняли ярость и страх. Двадцать лет назад он въехал в Бранибор победителем, уверенный в своей силе и удаче. Тогда ему казалось, что боги на его стороне. Да, собственно, могло ли быть иначе. Он одолел своего отца, могущественного рахмана Коломана, и будущее казалось ему безоблачным. Трудности начались потом. Ибо далеко не всем его победа пришлась по душе. Двадцать лет он успешно разоблачал происки недоброжелателей, подавлял мятежи внутри своих земель и крушил внешних врагов, нагоняя ужас на соседние племена. Казалось, еще чуть-чуть - и он станет самым могущественным князем Великой Скифии, возможно, даже каганом, но все рухнуло в один миг. И виной тому два человека - один из них его породил, а другого породил он сам, обманом принудив женщину к соитию. И не в этом ли обмане корень всех его нынешних бед? Баян и Ермень уверили его, что связь Волоха с Ладой угодна богам, и он им поверил. Наверное, напрасно. А ведь рахман Коломан предостерегал когда-то сына, что верить нельзя никому, даже самым близким людям. Но
Волох не прислушался к совету отца, впрочем, далеко не в первый раз. Да и сам Коломан оказался столь же беспечен и не разглядел лютого врага в собственной жене. Княгиня Турица оказалась умнее и коварнее, чем это мнилось высокомерному рахману. Как глупо устроена жизнь - приходится бежать от сына и спорить о власти с отцом. Но, видимо, у князя не может быть иной судьбы.
        Князю Волоху не раз прежде доводилось бывать в Асгарде, но неизменно при взгляде на этот величественный замок, расположенный на горе, его охватывал почти священный трепет. Сын рахмана Коломана повидал на своем веку немало грандиозных крепостей, но Асгард выделялся и в этом ряду. Сравнить его было не с чем, разве что с Железным замком, построенным в Рипейских горах при помощи Вия. Что касается Асгарда, то в его создании поучаствовал сам Перун. Так, во всяком случае, говорили волхвы, и никто из простых смертных не спешил их опровергать. И еще говорили, что в этом величественном сооружении заключена огромная магическая сила, освобождение которой способно до неузнаваемости изменить весь мир. Волох еще раз окинул взглядом стены, утопающие в облаках, и покачал головой. Князю Родегасту явно повезло с родовым гнездом. Чтобы сковырнуть в пропасть такую махину, требовалась воистину божественная мощь.
        У подножия горы, на которой возвышался замок, раскинулся цветущий город, столица асов Расена. Расена тоже была окружена стеной и представляла собой крепкий орешек. Впрочем, столица за свою многовековую историю не раз подвергалась разорению во время набегов ближних и дальних племен, зато Асгард всегда оставался неприступным и непоколебимым. От стен Расены к замку Асгард вела довольно узкая дорога, по которой могли проехать в ряд только четыре всадника. Дорога шла над пропастью, падение в которую означало верную смерть. Даже для желанных гостей подъем к Асгарду был труден, что же говорить о гостях нежеланных и незваных, которых привечали со стен сулицами и стрелами. А навстречу невежам, осквернившим своим присутствием святое для всех асов место, катились сверху огромные камни, способные раздавить в лепешку любого, кто осмелится встать на их пути.
        К счастью, князю Волоху и себерским боярам, его сопровождавшим, подобные неприятности не грозили. Они ехали в гости если не к другу, то, во всяком случае, к союзнику, который уже успел устами своих ближников выразить князю Волоху искреннее сочувствие по поводу бед, обрушившихся на его голову. Рать князя Себерии и Биармии числом в десять тысяч воинов была размещена в окружающих столицу асов деревеньках и городках. В Расену впустили только самого князя, его мать княгиню Турицу, ближних бояр с женами и чадами, а также мечников, составлявших личную охрану Волоха. Удивляться такой осторожности асов не приходилось. Надо быть уж совсем законченным глупцом, чтобы открывать ворота города перед чужой ратью, даже если ее вожди клянутся тебе в любви и вечной дружбе.
        В Асгарде князя Волоха ждали. Сам князь Родегаст вышел его встречать в окружении бояр и витязей. Защитники замка, выстроившиеся на стенах, приветствовали гостей громкими криками и ударами обнаженных мечей о щиты. Беры спешились посреди двора, их коней в мгновение ока расхватали холопы, и ничто уже не могло помешать двум князьям заключить друг друга в объятия. Князь Родегаст был далеко еще не старым человеком, высокого роста, с худым надменным лицом. В отличие от Волоха, облаченного в колонтарь, князь Асгарда оделся в кафтан алого цвета, расшитый золотой нитью. Гостя он встречал с непокрытой головой, выказывая ему тем самым и уважение, и доверие.
        Ближние бояре Родегаста расступились, открывая путь князьям в Срединную башню, которая служила одновременно и жильем владельцам, и последним оплотом обороны замка. Хозяева и гости проследовали в парадный зал, если и поражавший взгляд, то только своими размерами, а уж никак не роскошью. Стены зала были украшены оружием, преимущественно дедовских времен. Асы, славившиеся своей воинственностью, роскошь презирали или делали вид, что презирают, отдавая предпочтение стали перед золотом. Стол, к которому пригласили гостей, был накрыт с присущей асам простотой, но чаши и блюда на столе стояли все-таки серебряные, а не глиняные. Волох, следуя древним обычаям, поднял кубок в честь хозяев замка и их божественных щуров. Ибо предком князя Родегаста числился не кто иной, как сам Перун, бог грозы и воинской удачи. Конечно, скептики могли позволить себе ухмылки по этому поводу, но только не в стенах замка Асгард и не на виду у воинственных витязей. В свою очередь князь Родегаст провозгласил славу князю Волоху, его боярам, всем берам и турам и их покровителю богу Велесу. Обмен приветствиями состоялся, и можно было
переходить к серьезному разговору, ради которого беры проделали долгий путь.
        - Слышал я о твоей печали, князь Волох, - сказал Родегаст, покачивая седеющей головой. - Беспокойного сына родила княгиня Лада.
        - Боюсь, что беда это не только моя, но и твоя, князь, ибо Яртур нацелился на Асгард, подталкиваемый в спину Слепым Бером.
        - У рахмана Коломана, не в обиду тебе будет сказано, Волох, руки всегда были загребущие, но асы способны дать отпор любому наглецу, посягающему на их земли. А уж тем более беспутному мальчишке, возомнившему себя великим завоевателем.
        - Не хотелось бы тебя огорчать, Родегаст, но под рукой Яртура уже сейчас почти сто тысяч отборных воинов, - вздохнул Волох. - За ним идут не только беры и туры, преданные Коломану, но и псиглавцы, и волкодлаки, и дусени, и друды. Я уж не говорю о вампирах и вурдалаках, которых бросит на твои земли Слепой Бер.
        - Неужели сто тысяч! - ахнул асский боярин Влад, сидевший ошую от своего князя.
        - Думаю, когда он подойдет к границам вашей земли, рать его вырастет вдвое за счет малых племен, всегда готовых пощипать более сильных. Был бы повод.
        Родегаст нахмурился. Двухсоттысячная рать, даже если она наполовину состоит из разного сброда, это слишком много даже для асов. По прикидкам Волоха, Асгард мог выставить против Яртура кроме десяти тысяч витязей еще тысяч сорок -пятьдесят боярских мечников и ополченцев. Если к ним добавить дружинников князя Себерии, то и в этом случае объединенная рать не превысит семидесяти тысяч человек. Конечно, Асгард и Расену им удастся удержать, но другие города и веси асов подвергнутся такому разорению, от которого за пятьдесят лет не оправятся.
        - Нужно обратиться за помощью к сколотам, - предложил боярин Влад.
        - На сколотов плохая надежда, - угрюмо бросил Родегаст. - Авсень скорее поможет своему сыну, чем нам.
        - Какому сыну? - удивился Волох.
        - Яртуру, естественно, - пожал плечами Родегаст.
        - А вот здесь ты ошибаешься, князь, - усмехнулся Волох. - Яртур не его сын, а мой. Так уж получилось. И Авсень об этом знает, и скорее встанет на сторону зятя, чем ублюдка, принесенного в подоле княгиней Ладой.
        - Какого зятя? - не понял хитроумного гостя Родегаст.
        - Я имею в виду тебя, князь, - ласково улыбнулся хозяину Волох. - Я привез княжну Лелю с собой. И она горит желанием как можно скорее стать твоей женой.
        Лицо Родегаста пошло красными пятнами, похоже, он с трудом подавлял порыв запустить в гостя кубком с красным вином. Боярину Владу пришлось слегка ткнуть князя локтем в бок, дабы вновь ввести его в разум и удержать от опрометчивого поступка.
        - Так это ты похитил ее? - прохрипел Родегаст.
        - Только с одной целью, - быстро отозвался Волох, - чтобы спасти девушку от лап Слепого Бера. Моя мать спрятала Лелю в земле альвов, где она переждала грозившую ей опасность.
        - По-твоему, Авсень не мог защитить свою дочь?
        - Твою дочь он не защитил, - вздохнул Волох. - И теперь княжна Олена стала женой Яртура.
        Боярин Влад крякнул от досады. А Родегаст с такой силой сжал опустевший серебряный кубок, что буквально расплющил его. Волох про себя подивился чудовищной силе владыки Асгарда и мысленно поздравил себя с тем, что эти длинные пальцы не вцепились в его горло.
        - Князь Авсень хитер и осторожен, но именно поэтому он скорее поддержит тебя, чем внука Слепого Бера, - продолжил прерванный разговор Волох. - Тем более что ничего хорошего от Яртура ему ждать не приходится.
        - Почему?
        - Потому что он отдал тебе его мать, княгиню Ладу, - напомнил Волох. - Конечно, сделал он это под нашим давлением, но вряд ли Яртур станет брать в расчет подобного рода оправдания.
        - Я согласен с князем, - поддержал гостя боярин Влад. - Авсеню деваться некуда, ибо, разорив нашу землю, Яртур непременно двинется дальше. И тогда не поздоровится никому, ни сколотам, ни ашугам, ни сарматам.
        - Ашуги и сарматы не станут вмешиваться в наши дела, - покачал головой Родегаст.
        - Еще как станут, - возразил Волох. - У тех и у других огромный зуб на Яртура. У князя ашугов Велемудра он соблазнил дочь, а у царя сарматов Аркасая украл символ власти. Такое не прощается. Сколоты, ашуги и сарматы вполне способны сообща выставить пятидесятитысячную рать.
        Глава 9
        Княгиня Лада
        Проводив гостя, Родегаст собрал на совет ближних бояр, среди которых первое место заслуженно занимал боярин Влад. Выделялся он среди прочих не столько родовитостью и доблестью, сколько умом и коварством. Это боярин Влад в свое время уговорил князя Родегаста поддержать Волоха в войне с князем Арием. Война с орланами закончилась для асов с большим прибытком, но, к сожалению, повлекла за собой и тяжкие последствия, которые теперь князю Родегасту долгонько придется расхлебывать. На это обстоятельство намекнул боярам не кто иной, как княжич Ратмир, младший брат владыки Асгарда, не отличавшийся, по мнению многих, ни особенным умом, ни доблестью, ни умением управлять. Многие асские старейшины считали Ратмира просто ничтожеством и с ужасом думали о тех временах, когда этот долговязый, вечно смурной человек взойдет на великий стол Асгарда. А такое вполне могло случиться, ибо обе законные жены Родегаста оказались бесплодными. Ходили, правда, слухи, что дело вовсе не в женах, а в порче, которую наслал на владыку Асгарда Слепой Бер. Но, к сожалению, ни свои волхвы, ни маги, приглашенные из Парсии, не смогли
очистить брачное ложе Родегаста от злых чар. Правда, главный из парсских магов Сардар утверждал, что все изменится, если на это ложе взойдет девушка, в жилах которой течет кровь рахмана Коломана. И такую девушку не пришлось искать слишком долго: ею оказалась Леля, дочь князя Авсеня и княгини Майи, к сожалению уже успевшей покинуть этот грешный мир.
        - Не верю я Волоху, - первым высказал свое мнение княжич Ратмир, хотя его вроде никто и не спрашивал. - Он сын Слепого Бера. А теперь еще выяснилось, что он отец этого Яртура.
        Княжич Ратмир сморозил очевидную для всех глупость, ибо люди, сидящие за столом Совета, отлично знали, что у рахмана Коломана нет врага более лютого, чем его сын. Что же касается Яртура, то в его рождении многие винили не князя Себерии, а княгиню Ладу, которая спала и видела, как бы отомстить Волоху, и, надо отдать ей должное, она нашла для этого хоть и извилистый, но верный путь.
        - По-твоему, чтобы отомстить мужчине, надо зачать от него ребенка? - удивился Ратмир разумным речам боярина Влада.
        - Все дело в договоре, заключенном Коломаном с богом Вием, - пояснил глуповатому княжичу боярин Бутуй. - Смерть грозит Волоху от руки собственного сына, и тут даже княгиня Турица не способна его защитить, несмотря на всю свою альвийскую мудрость. Ибо магия альвов бессильна против бога смерти.
        После этих объяснений глуповатый Ратмир увял и больше уже не пытался вмешиваться в разговор мудрых советников старшего брата. В общем-то, все сидящие за столом Совета бояре и витязи понимали, что война неизбежна, вопрос был в цене, которую придется заплатить за победу.
        - Я бы поговорил с княгиней Ладой, - предложил Бутуй. - Возможно, ей удастся унять своего излишне воинственного сына.
        - Волхвы уже приговорили колдунью к смерти, - бросил на боярина недовольный взгляд Родегаст. - Неужели кто-то сомневается в том, что она заслужила эту участь?
        - Последнее слово, однако, остается за тобой, князь, - продолжал гнуть свое Бутуй. - Ты можешь предать ее огню немедленно, а можешь отложить эту процедуру на неопределенный срок.
        - Зачем? - окончательно вышел из себя Родегаст.
        - Тем самым мы поселим в груди Яртура сомнение, - поднял палец к потолку Бутуй. - Мне почему-то кажется, что он далеко не в восторге от поручения своего скандального дедушки. И вовсе не горит желанием до конца своих дней оставаться слугой Навьего мира. Казнив княгиню Ладу, мы тем самым лишим ее сына свободы выбора. Ему останется только месть, кровавая и беспощадная.
        - Не лишено, - неожиданно согласился с Бутуем разумный боярин Влад.
        - Неужели вы не понимаете, что Яртур идет не за княгиней Ледой, а за жар-цветом?
        - вскипел Родегаст.
        - Жар-цвет нужен не Яртуру, а Слепому Беру, - возразил князю витязь Удо, один из самых доблестных воителей Асгарда, чье иссеченное шрамами лицо наводило ужас на врагов асов. Внешность Удо была под стать его громкой славе. Это был человек двухметрового роста, с широкими плечами и настолько длинными руками, что при ходьбе они касались его колен. В подлунном мире не было воина, способного одолеть Удо в единоборстве, хоть на секирах, хоть на мечах. - Я этого Яртура видел, когда ездил с нашим посольством в Преслав. Ухарь, конечно, но не более того. К тому же он слишком юн, чтобы всерьез мечтать о власти. О бабах он думает гораздо больше, чем о магии и колдовстве.
        При этих словах витязя Удо лицо княжича Ратмира дернулось. Все ждали, что младший брат Родегаста сейчас разразится ругательствами по поводу своего обидчика, но Ратмир промолчал. Не только бояре и витязи, но и простой люд Сколотии и Асии, не говоря уже об Ашугии, отлично знали, что княжич Яртур валял по лавкам княжну Злату задолго до того, как она вышла замуж за Ратмира. Конечно, младший брат князя Родегаста стал в некотором смысле жертвой обстоятельств, но уважения среди асов этот брак ему не добавил. К счастью, Злата разродилась девочкой, и теперь уже никому, кроме разве что самого Ратмира, не интересно было, от кого она ее зачала.
        - В крайнем случае, мы могли бы вернуть княгиню Ладу ее сыну, - скосил Бутуй настороженные глаза в сторону Родегаста, - или устроить ей побег. Но это только в самом крайнем случае.
        Боярин Бутуй доблестью на поле брани не блистал, что даже как-то странно для аса столь знатного рода, зато он был хорош собой и, несмотря на возраст, приближавшийся к сорока, пленял своим цветущим видом не только вдовых женщин, но и девушек. Словом, Бутуй был сластолюбив и склонен к блуду, чего князь Родегаст, в быту предельно строгий, не одобрял, и это еще мягко сказано. Ходили слухи, что он не раз собственноручно давал Бутую выволочку за неправедную жизнь, однако от себя не гнал, ценя его за ум и страсть к интригам.
        - Вот тебе мы и поручим разговор с колдуньей, - жестко сказал князь Родегаст, глядя на хитроумного боярина злыми глазами. - И не дай Перун тебе промахнуться, Бутуй. Я собственными руками выдублю твою шкуру.
        На этом Совет бояр и витязей закончился к большому облегчению многих, но только не боярина Бутуя. И дернул же его какой-то леший за язык. Сидел бы себе тихо за столом, не вылезал вперед с умными речами - спал бы сейчас спокойным сном. Но не таков был боярин Бутуй, чтобы довольствоваться скромным положением прихлебателя в окружении Родегаста. Нет, боярин мечтал о первенстве. Он надеялся оттеснить боярина Влада от уха князя, дабы вершить воистину великие дела. Бутуй достаточно трезво оценивал свои достоинства бойца. Уж за витязем Удо ему на поле брани точно не угнаться, но ведь далеко не все в этом мире делается с помощью грубой силы. Острый ум на войне тоже кое-что значит. К сожалению, в данном случае разум подвел боярина Бутуя. А князь Родегаст не нашел ничего лучше, как, воспользовавшись оплошкой преданного боярина, взвалить на него тяжелейшую ношу. Ибо княгиня Лада славилась не только колдовской силой, но и вздорным характером. Правда, она была всего лишь женщиной, и это обстоятельство оставляло боярину надежду на успех. Бутуй невысоко ставил женщин и всегда считал, что в состязании умов мужчина
изначально имеет большое преимущество. Во всяком случае, боярин очень надеялся, что ему удастся обвести вокруг пальца своенравную дочь князя Ария с помощью не только неотразимого мужского обаяния, но и присущего ему умения просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед.
        Вообще-то преступниц, приговоренных волхвами к смерти, обычно держали в сумрачных подземельях Асгарда, но для княгини Лады сделали исключение, поместив ее в довольно приличные покои на самом верхнем ярусе Срединной башни. Разумеется, колдунью стерегли. И служанки, приставленные к ней, смотрели в оба глаза, и мечники надежно перекрывали выход из ее покоев. Сторожа стояли как на лестнице, ведущей на крышу башни, так и на лестнице, ведущей вниз. Словом, если бы княгиня Лада сошла с ума и вознамерилась бежать из заточения, то ей пришлось бы превращаться в горлицу и улетать в узкое оконце, более напоминавшее бойницу.
        Мечники пропустили Бутуя без споров. Да и могло ли быть иначе, когда речь шла о боярине, обладающем немалым весом как в Асгарде, так и во всей Асии. Служанки, щебетавшие в прихожей, тут же примолкли при его появлении и, раскрыв в восхищении рты, смотрели, как боярин Бутуй в задумчивости присаживается к столику и жестом, полным изящества и благородства, наполняет вином из кувшина серебряный кубок.
        - Спросите у княгини Лады, изволит ли она принять боярина Бутуя по очень важному для нее делу, - небрежно бросил гость притихшим служанкам.
        Вообще-то боярин мог бы войти в ложницу княгини без спроса, как это делали мечники, стерегущие колдунью. Но Бутую очень важно было показать дочери Ария разницу между мужланами и асским боярином, стоящим едва ли не на самой вершине власти. Видимо, княгиня Лада этот жест вежливости оценила и передала Бутую через служанок приглашение войти. Боярин опытным глазом окинул убранство ложницы и пришел к выводу, что оно не соответствует высокому положению пленницы. Справедливости ради следует заметить, что и другие помещения Асгарда не блистали роскошью. Князь Родегаст имел склонность к почти деревенской простоте, чем часто ставил ближников в неловкое положение. Во всяком случае, по мнению Бутуя, перина из лебяжьего пуха понравилась бы княгине Ладе гораздо больше, чем тюфяк, набитый соломой и прикрытый сверху чистым, но уже обветшавшим льняным полотном. Кресел в ложнице тоже не было, их заменяли тюки соломы, прикрытые дерюгой. Сидеть на них было удобно, но блеска ложнице они не добавляли.
        Княгиня Лада встретила гостя стоя. Она была довольно высока для женщины и разве что на толщину пальца уступала ростом асскому боярину. Бутуй невольно залюбовался статью княгини и ее высокой грудью. Княгиня была облачена в сарафан бирюзового цвета и ослепительно белую рубашку, пышные рукава которой перехватывали у запястий серебряные застежки. Боярину и раньше приходилось видеть дочь покойного князя Ария, но издалека и мимоходом. Однако сегодня княгиня Лада его поразила и своей неувядающей красотой, и особенно ласковым взглядом синих, как летнее небо, очей.
        - Садись, боярин, - уверенным жестом указала княгиня на тюк соломы. - В ногах правды нет.
        Бутуй с охотой воспользовался любезным приглашением и стал с интересом наблюдать, как княгиня заплетает в косу длинные волосы. Вообще-то замужние женщины практически никогда не появлялись на людях простоволосыми, но княгиня Лада была осуждена на смерть, а потому и покрывать голову не имела права.
        - Дело у меня к тебе, княгиня, - осторожно начал боярин Бутуй. - Я бы никогда не осмелился потревожить твой покой, если бы речь не шла о твоем спасении.
        - Неужели волхвы Перуна и Даджбога передумали? - усмехнулась Лада.
        - Волхвы - нет, но князь Родегаст - возможно, - понизил голос почти до шепота Бутуй.
        - И что я для этого должна сделать? - нахмурилась княгиня.
        - Остановить войну.
        - Какую войну? - не поняла Лада.
        - Твой сын Яртур, по наущению Слепого Бера, собрал стотысячную рать и готовится двинуть ее на Асгард. Разумеется, у нас хватит сил, чтобы отразить напуск навьих сил, но хотелось бы избежать кровопролития.
        - А ты уверен, боярин, что волхвы поддержат князя Родегаста в его стремлении к миру? - с сомнением покачала головой Лада.
        - Не о волхвах сейчас речь, - зашептал Бутуй, - а об асских боярах, которые не горят желанием вмешиваться в спор богов. Война в конечном итоге не принесет Асии ничего, кроме разорения.
        - Так ты думаешь, что Яртур послушает меня?
        - Во всяком случае, я на это очень надеюсь, - мягко улыбнулся собеседнице Бутуй.
        Княгиня Лада ответила боярину улыбкой не менее обворожительной, от которой у боярина мурашки побежали по коже. Бутую вдруг пришло в голову, что княгиня уже довольно долго пребывает в одиночестве, а женщине зрелой, привыкшей к мужским ласкам, это, наверное, тяжко. И словно бы в ответ на эти грешные мысли боярина Лада вдруг повела бедрами. Причем сделала это настолько выразительно, что даже самый простоватый мужчина догадался бы о ее тайных желаниях. А Бутуй был далеко не прост и знал едва ли не все уловки женщин, с помощью которых они разжигают мужскую похоть. Но, несмотря на то что кровь забурлила в его жилах, боярин сумел сохранить ясную голову. У него практически не было сомнений в том, что и за ним, и за княгиней Ладой сейчас следят очень зоркие глаза. И каждый их жест, каждое слово очень скоро станут известны и волхвам, и князю Родегасту. В таком двусмысленном положении было бы совершеннейшим безумием пускаться во все тяжкие. Надо полагать, это понимает и княгиня Лада.
        - Я разделяю твою озабоченность, боярин Бутуй, - ровным голосом произнесла княгиня. - Но, к сожалению, мало чем могу тебе помочь. Думаю, мое слово могло бы повлиять на решение сына, но как это слово донести до его ушей?
        - Мы найдем тебе гонца, который передаст Яртуру все в точности, - предложил Бутуй. - Наконец, ты можешь написать ему. Ведь твой сын умеет читать руны.
        - Яртур не настолько прост, боярин, чтобы поверить чужаку, - возразила княгиня Лада, и Бутуй вынужден был с ней согласиться.
        В готовности княгини помочь асам он практически не сомневался. Для Лады обращение к сыну было единственной возможностью спасти жизнь и избежать мучительной и позорной казни. Другое дело - каким способом до него докричаться. Яртур, чего доброго, заподозрит асов в коварстве и велит повесить несчастного гонца.
        - Нужен человек, которого Яртур знает и которому он поверит, - задумчиво проговорила Лада.
        - Увы, княгиня, у меня под рукой такого человека нет, - развел руками Бутуй.
        - А у меня, кажется, есть, боярин, - пристально глянула ему в глаза Лада. - Я слышала, что княжна Леля приехала в Расену.
        Боярина Бутуя осведомленность княгини удивила и даже испугала. Конечно, в Асгарде новости распространяются быстро, но все же не настолько, чтобы достичь ушей узницы за несколько часов. О том, что князь Волох привез в Расену Лелю, знали только Родегаст и несколько ближних к нему бояр. В числе коих был и Бутуй. Но ведь он в разговоре с Ладой даже не заикался ни о Волохе, ни о Турице, ни о Леле.
        - Ты ведь понимаешь, княгиня, как важен для Родегаста этот брак с внучкой Коломана, - вздохнул Бутуй. - Владыка Асгарда не позволит использовать Лелю в качестве посланца.
        - Об этом я знаю не хуже тебя, боярин, - махнула рукой Лада. - Но Леля вполне может послать человека к Яртуру и договориться о встрече здесь, в Расене, с одним из его ближников.
        - А как этот ближник попадет к тебе? - нахмурился Бутуй.
        - Это уже твоя забота, боярин, - повела плечом Лада. - Я со своей стороны сделала все, что могла. Ты скажи лучше - многие в Расене знают о приговоре, вынесенном мне волхвами?
        - Пока князь Родегаст не сказал своего веского слова, никому и в голову не придет об этом болтать, - уверенно сказал Бутуй.
        - Вот тебе и выход из трудного положения, боярин, - усмехнулась Лада. - Никто ведь не сможет помешать князю Родегасту поселить меня в одном из домов Расены, ну, хотя бы в твоем. А любопытствующим можно объяснить, что вина княгини Лады не доказана и что она сама не хочет покидать Расену, то ли из-за обиды на своего мужа князя Авсеня, то ли из внезапно вспыхнувшей страсти к боярину Бутую. Тебя ведь такой слух не слишком огорчит, боярин?
        - Пожалуй, нет, - хриплым голосом отозвался Бутуй, глядя жадными глазами на тело княгини. И надо отдать должное Ладе, она не разочаровала своего доброхота и вновь шевельнула бедрами. Причем в этот раз призыв был более чем откровенным.
        - В таком случае, до скорого свидания, боярин, - ласково пропела княгиня. - И да поможет тебе бог Перун.
        Боярин Бутуй покинул ложницу приговоренной княгини в большом волнении. Ему уже казалось, что судьба его решена и что путь к величию открыт. И пройдет этот путь не через поле кровопролитной битвы, а через ложе княгини Лады. Бутуй и раньше не сомневался в своей неотразимости, но сегодня вечером он получил подтверждение этому из уст одной из самых красивых женщин Скифии. Шутка сказать, всего за час асскому боярину удалось покорить сердце своенравной дочери князя Ария. Не исключено, правда, что Ладой управляло не сердце, а плоть, но Бутуй не видел в этом большой разницы.
        Было и еще одно обстоятельство, подталкивающее сластолюбивого боярина к решительным действиям, - перед ним замаячила перспектива брака с одной из самых знатных женщин. А почему бы и нет? Ведь князь Авсень отрекся от своей жены и тем самым освободил ее от всех брачных обетов. Почему бы княгине Ладе в таком случае не стать женой боярина Бутуя? Конечно, он не князь, но ведь и Лада не девушка, а разведенная жена с весьма темным прошлым. К сожалению, препятствием к браку был приговор, вынесенный волхвами. Однако приговор этот еще не утвержден князем Родегастом. И может так случиться, что он не утвердит его никогда. А волхвов можно умилостивить дарами. И вот тогда у асов появится возможность прибрать к рукам земли орланов, которыми ныне, после гибели Ария и его сыновей, управляет князь Авсень на правах мужа княгини Лады. Конечно, Орлания слишком лакомый кусок, чтобы ее позволили проглотить боярину Бутую, но ведь он и не претендует на княжеский титул. Князем в Орлании будет Родегаст, а Бутуй всего лишь его наместником. Конечно, препятствий к достижению этой цели возникнет немало. Но, в конце концов,
капля камень точит, а умный человек способен обернуть в свою пользу даже самую безвыходную ситуацию.
        Князь Родегаст выслушал торопливую скороговорку боярина Бутуя, не дрогнув ни одним мускулом сурового лица. Кроме Бутуя в покоях князя находились еще двое, ближние из ближних, боярин Влад и витязь Удо. До сих пор именно Влад был главным соперником Бутуя в борьбе за расположение князя, но времена меняются, и враг вполне может превратиться в союзника.
        - Напустила на тебя колдунья морок, - усмехнулся Родегаст. - Вижу.
        - Да при чем здесь морок? - удивленно развел руками Бутуй. - Разве Расена не твой город, князь? И разве ты в этом городе не полный хозяин?
        - Мне спокойней, когда колдунья находится в Асгарде, - буркнул недовольный Родегаст.
        - Ну, не знаю, - разочарованно вздохнул Бутуй. - Я сделал все, что мог. Тут ведь не в княгине Ладе дело. Важно, чтобы Яртур поверил, что мать его действует по своему почину. Что она обижена вовсе не на тебя, князь Родегаст, ибо ты вправе был предъявить ей счет и за погубленных витязей, и за похищенную дочь, а как раз на князя Авсеня, отрекшегося от нее в трудный час. И это, согласись, очень похоже на правду.
        - Слепому Беру нужен жар-цвет, - почти прорычал Родегаст. - И он будет толкать своего внука в спину, понуждая его идти на Асгард.
        - Так вот именно что - понуждая, - неожиданно вступил в разговор боярин Влад. - А ведь Яртур не только внук Слепого Бера, он еще и твой зять.
        Бутую на миг показалось, что Родегаст сейчас размахнется и ударит неосторожного боярина кулаком в челюсть, с весьма прискорбными для того последствиями. Но, к счастью для Влада, князь сумел сдержать гнев, рвущийся наружу.
        - По моим сведениям, парсы перебрасывают очень большие силы в приграничные с Асией крепости, - косо глянул на князя Удо. - Не исключено, что они ударят нам в спину, когда мы двинемся на Яртура.
        - Или попытаются напасть на ослабленного войной победителя, - дополнил витязя боярин Влад. - От царя Кира можно ждать любого шага. Это самый ненадежный и лживый из наших соседей.
        - Другие-то чем лучше? - горько усмехнулся боярин Бутуй. - Возьмите того же Волоха. Ведь это он похитил княжну Лелю. А по сговору ли со Слепым Бером или по своему почину, тут еще думать надо. Уж очень подозрительно это его стремление нам помочь. Он даже пошел на открытый разрыв с князем Авсенем, взяв в залог его сыновей. А ведь это против всех божьих законов и человеческих обычаев. Княжичи Смага и Хорс гостями пришли на его землю. И вот Волох уже чист, а княгиня Лада виновата во всем.
        - Волхвы доказали вину Лады, - упрямо тряхнул редеющими волосами Родегаст.
        - А чем доказали-то? - криво усмехнулся Бутуй. - Черный ворон-де жил в покоях княгини. Ну и что? А вот у боярина Влада сокол в доме живет, так, выходит, он соглядатай сколотов? А у меня лебеди в пруду плавают, но это вовсе не означает, что я друд. Сдается мне, что кудеснику Баяну зачем-то понадобилось стравить тебя, князь Родегаст, с Яртуром. Вот он и убедил волхвов в виновности княгини Лады.
        - Кудесник Баян лютый враг Слепого Бера, и вы все это знаете!
        - Но это вовсе не означает, что он тебе друг, Родегаст, - возразил князю Бутуй. - Баян такой же рахман, как Коломан. И мы не знаем, какие цели он преследует.
        - Зато можем предполагать, - угрюмо кивнул Удо. - Баяну тоже нужен жар-цвет, а взять он его сможет только на пепелище Асгарда.
        До сих пор боярин Бутуй невысоко ставил умственные способности витязя Удо, но, видимо, здорово ошибся в своей оценке. А ведь верно! Баян был страшно недоволен решением князей и волхвов поместить жар-цвет в Асгард и настаивал на том, что дар богов должен храниться в одном из храмов, посвященных Даджбогу. Но, потерпев поражение в Совете князей и кудесников, Баян, похоже, не сложил оружия и по-прежнему спит и видит, как бы прибрать к рукам таинственный дар богов. А падение Асии и Асгарда откроет для него такую возможность.
        - Воля твоя, князь, - скромно потупил очи боярин Бутуй, - но мне кажется, что витязь Удо прав, и нам, прежде чем ввязываться в войну, следует переговорить с Яртуром.
        - Я того же мнения, - поддержал Бутуя боярин Влад.
        Князь Родегаст не выдержал столь дружного напора ближников и после недолгого раздумья согласился с ними:
        - Действуй, Бутуй, но помни, что мы имеем дело с очень коварными людьми, а потому следует принять все необходимые меры, чтобы не остаться в дураках.
        Глава 10
        Заговор
        Княжич Ратмир возвращался из Асгарда в Расену в очень скверном расположении духа. Вопреки мнению, сложившемуся о нем среди ближников Родегаста, глупцом он не был. Скорее уж его можно было назвать недотепой. Ну не дали боги человеку удачи, что тут поделаешь. Вроде бы все правильно делал Ратмир, но получалось как-то невпопад. Даже с женитьбой ему не повезло. Казалось бы, взял девушку из хорошего рода, с большим приданым, ан нет - порченой она оказалась. И теперь Ратмир сам не знал, кого в этом винить, то ли саму Злату, то ли коварного Яртура, то ли своего старшего брата Родегаста, который сосватал ему княжну, отлично зная о конфузе, с ней приключившемся. Возможно, Ратмир смирился бы с неизбежным, если бы княжна Злата повинилась перед мужем и заслужила его расположение лаской и угодливым обращением. Но ничего подобного! Дочь князя Велемудра считала себя кругом правой и если порой снисходила к желаниям мужа, то делала это с ленцой и неохотою. Дочь она ему, правда, родила, но с сыном почему-то не торопилась. А ведь этот мальчик должен был наследовать не только Ратмиру, но и, возможно, Родегасту. Ибо у
нынешнего владыки Асгарда и Асии наследников мужского пола не было. Что, конечно же, не могло не тревожить не только бояр, но и простых обывателей. Появление в Расене княжны Лели не на шутку встревожило Ратмира. Если дочь князя Авсеня родит Родегасту сына, то о княжиче Ратмире никто уже больше не вспомнит, и ему придется доживать свою жизнь в полном забвении. Правда, все еще может измениться, если княгиня Злата поторопится с наследником. В конце концов, на носу война, страшная и кровопролитная, чреватая потерями. Князь Родегаст может пасть либо на поле брани, либо от руки наемного убийцы раньше, чем Леля забеременеет от него. И вот тогда пробьет час Ратмира…
        Своими мыслями княжич не делился ни с кем. Хотя были люди, которые не только догадывались о страстях, обуревавших наследника асгардского стола, но и всячески разжигали в нем жажду власти. Одним из таких доброхотов княжича Ратмира был парсский маг Сардар, обладавший мощным даром предвидения. Это он напророчил Ратмиру великую судьбу. И он же предсказал, что путь к этому величию будет извилистым и кровавым.
        Княжич Ратмир, в отличие от Родегаста, Асгард не любил. Замок, построенный в незапамятные времена, подавлял его своим величием. А потому Ратмир предпочитал жить в Расене, подальше от строгих глаз старшего брата. Здесь, в Расене, у него был чудесный дворец с прудом и садом, доставшийся ему в наследство от матери. Дворец был расположен вдали от Торговой площади с ее вечным шумом и гамом и нравился Ратмиру гораздо больше подаренного отцом мрачного замка Морт, расположенного почти на самой границе между Асией и Себерией. В Морте княжич бывал лишь изредка, предпочитая жизнь в стольном граде скучному прозябанию в горных ущельях.
        Шумная Расена словно бы не заметила княжича Ратмира, смурным гавраном проехавшего по ее улицам. Возможно, виной тому был его вороной конь и темно-коричневый цвет кафтана. Возможно - малая свита, всего лишь в пять мечников. Но, так или иначе, никто из асов и не подумал поприветствовать законного наследника князя Родегаста и, очень может быть, своего будущего владыку. Солнце уже клонилось к закату, но вблизи Торговой площади народу толклось с избытком. Узкие улочки Расены тоже не пустовали. Асы, всегда отличавшиеся беспокойным нравом и неистребимым любопытством, в этот раз были еще и растревожены слухами о предстоящей войне, а потому и не спешили под крыши своих многоярусных каменных домов. В довершение всех бед, на княжича Ратмира сверху плеснули помоями, и ему чудом удалось спасти свой кафтан от чужого непотребства. Мечники, сопровождавшие князя, разразились отборной бранью, чем, однако, нисколько не смутили краснощекую молодку, пялившуюся на них из окна.
        - Вот стерва! - выразил общее мнение мечник Кроат и погрозил глупой бабе кулаком.
        Княжич Ратмир скрипнул зубами и ткнул вороного пяткой в бок. Жеребец всхрапнул, но ход не ускорил, уж слишком тесна была эта улочка для скорого конского маха. Более ничего существенного не случилось, но Ратмир въезжал в ворота собственного дома в большой обиде и на весь мир, и на жену Злату, которая не спешила с крыльца навстречу мужу, как это делали все добропорядочные женщины, а прохлаждалась где-то на пуховиках.
        - Где княгиня? - рявкнул Ратмир на подскочившего холопа.
        - В беседке у пруда, - испуганно отозвался тот. - Кормит лебедей.
        Княжич спешился и в раздражении швырнул поводья нерасторопному конюху. Гневался он на Злату, а удар плетью пришелся по холопу. Но тут уж как кому повезет. Не лезь хозяину под горячую руку. Увы, и во дворце Ратмир не обрел покоя. Сначала метался по парадному залу, потом вроде бы ушел в ложницу, но и там надолго не задержался. Прошел было на женскую половину, дабы поговорить с женой, но Злата еще не вернулась, и княжич направил стопы в сад, спустившись с заднего крыльца прямо к беседке, скрытой от посторонних глаз густыми зарослями. Из беседки доносился мужской голос. Как только Ратмир это осознал, он замер на месте как вкопанный. До беседки ему оставалось пройти всего несколько шагов, но, похоже, именно эти шаги могли оказаться едва ли не самыми важными в его жизни. У княжича появилась возможность, уличив жену в измене, избавиться от нее уже навсегда. Ратмир на всякий случай проверил, как вынимается из ножен меч. Коварный соблазнитель мог прийти в чужой сад вооруженным и тем доставить хозяину много хлопот.
        - Ты должна свести меня с княгиней Ладой, - произнес мужской голос.
        - Как же я смогу тебя с ней свести, если ее держат в Асгарде за высокими стенами, - сердито отозвалась Злата.
        - В таком случае попробуй поговорить с Лелей.
        - А разве она в Расене?
        - Да. Приехала вчера вечером.
        - Хорошо. Я встречусь с Лелей, но не думаю, что ей удастся сделать больше, чем мне. Княгиню стерегут сотни глаз.
        Видимо, Ратмир случайно задел ножнами куст, послышался хруст, а следом из беседки донесся испуганный голос женщины:
        - Кто здесь?
        Стоять истуканом на тропинке в создавшейся ситуации было глупо, а потому Ратмир ринулся к беседке с обнаженным мечом в руке и с твердым намерением покарать своего обидчика. Увы, в беседке он обнаружил только княгиню Злату, растерянно взирающую на разъяренного мужа.
        - Что ты здесь делаешь? - вскричал Ратмир.
        - Кормлю лебедя, - кивнула Злата на пруд, где действительно плавала, горделиво выгнув шею, белая птица.
        - А мужчина? - Ратмир растерянно огляделся по сторонам, но, увы, ничего подозрительного не обнаружил.
        - Ты о чем? - презрительно фыркнула Злата и, подобрав подол сарафана, покинула беседку.
        Княжич Ратмир почувствовал себя дураком. По всему выходило, что мужской голос ему просто почудился. Ведь не мог же его обладатель испариться за те несколько мгновений, пока княжич бежал до беседки. Ратмир попытался припомнить подслушанный разговор, но, видимо, гнев настолько затуманил его разум, что слова, прозвучавшие из беседки, вылетели у него из головы. Кажется, речь шла о Леле. Той самой княжне, появление которой могло разрушить будущее Ратмира. Он много думал о ней весь сегодняшний вечер, вот ему и померещилось, что кто-то вслух произнес ее имя. Придя к такому очевидному выводу, княжич вздохнул с облегчением. А со Златой следовало помириться. Возможно, даже попросить у нее прощения. В конце концов, глупо спрашивать с жены за причуды мужа, явно хватившего лишку за пиршественным столом.
        К сожалению, княгиня Злата, обиженная несправедливым подозрением, закрылась в своей ложнице и не стала слушать оправдания мужа. Ратмиру ничего другого не оставалось, как удалиться в собственные покои и провести там ночь в раздумьях и беспокойном сне.
        Утром, к немалому удивлению Ратмира, Злата сама пошла на мировую и даже не стала пенять мужу за вчерашнюю грубость. Княжич, удивленный и обрадованный столь разумным поведением жены, с удовольствием внимал ее речам.
        - Сегодня утром у нас был посланец от князя Волоха, - сообщила разомлевшему мужу Злата. - Князь Себерии зовет нас в гости.
        - Вот как? - удивился Ратмир. - Но я ведь виделся с ним вчера в Асгарде.
        - И что с того? - повела пухлыми плечами Злата. - Почему бы тебе не повидаться с умным и любезным князем еще раз?
        Княжич Ратмир не нашел, что возразить своей жене-разумнице, а потому и пробурчал себе под нос что-то нечленораздельное. Это бормотание можно было воспринимать и как согласие, и как отказ. Дабы слегка расшевелить сонного мужа, Злата навалилась грудями на его плечи. Тяжесть оказалась для Ратмира почти непомерной, и он невольно поник в своем кресле. К сожалению, распрямиться в это утро княжичу так и не удалось. Все его старания удовлетворить жену, взалкавшую любви, пошли прахом. Случилось это далеко не в первый раз, и Ратмир испытал чувство неловкости, ставшее уже, к сожалению, вполне привычным.
        - Не твоя вина, - утешила его Злата. - Не ты заслужил проклятье Слепого Бера, а твой брат Родегаст.
        - А ты уверена, что все это из-за проклятья?
        - Уверена, - сказала Злата. - И после смерти Родегаста оно рассыплется прахом.
        - Но ведь дочь ты мне родила? - с подозрением покосился на жену Ратмир.
        - Так ведь и у Родегаста есть дочь Олена, - возразила Злата. - А запрет распространяется только на сыновей. Ты ведь хочешь сына?
        - Хочу, - крякнул с досады Ратмир.
        - Вот видишь, - вздохнула Злата. - А два года назад тебе было все равно. Вот у нас и получилось.
        Княжич хлопнул себя ладонью по лбу. Умна дочь князя Велемудра, ничего не скажешь. Выходит, зря Ратмир изводил себя мыслями и пил настои, приготовленные травницами. Нет, не помогут те настои в его беде. А ведь и маг Сардар говорил ему почти то же самое, но Ратмир пропускал его слова мимо ушей. Родегаст виноват во всех его бедах, а вовсе не Злата, и уж тем более не его собственная телесная немощь.
        - Хорошо, - сказал Ратмир. - Мы поедем к Волоху.
        Князь Себерии принял княжича Ратмира как родного брата. Ратмир даже почувствовал некоторую неловкость в объятиях сына Коломана. Хотя, быть может, сын способен разрушить проклятье, наложенное отцом. Про князя Волоха ходили слухи, что колдун он не из последних. Да и как тут не быть колдуном при таких родителях. Папа - Слепой Бер, мама - дочь царя альвов. Княгиню Турицу Ратмир увидел в первый раз и поразился ее телесной молодости и красоте. А ведь этой женщине уже за шестьдесят! Неужели она собирается цвести вечно?
        Князь Волох расточал гостю любезности, а тот в это время неотрывно смотрел на Турицу, привечавшую княгиню Злату. Какой же колдовской мощью должна обладать женщина, способная бросить вызов времени, которому подвластны даже боги?! Мать хозяина уже увела Злату на женскую половину, а Ратмир все никак не мог обрести себя, чем, кажется, вызвал недоумения у Волоха и его ближних бояр. Впрочем, к столу княжич все-таки сел и даже нашел в себе силы, чтобы приветить хозяина добрым словом.
        - О княгине Ладе ты, вероятно, слышал, княжич? - спросил Волох у гостя, подливая ему вина в опустевший кубок.
        - А что такое? - тупо спросил Ратмир.
        - Боярин Бутуй перевез ее из Асгарда в Расену, - пояснил Волох. - Ходят слухи, что он решил к ней посвататься.
        - Как посвататься? - ахнул Ратмир. - Так ведь волхвы приговорили ее к смерти? Она уже все равно что неживая.
        - Всякие мужи попадаются, - усмехнулся Волох. - В том числе и любители нежити.
        - Это как же? - не понял княжич.
        - Был у моего отца князя Коломана один боярин, Весенем звали, так вот он всем женщинам предпочитал вампирш. Говорил, что любят они слаще.
        - Шутишь, - не поверил Волоху гость.
        - Чистую правду говорю, - слегка обиделся князь. - Теперь этот Весень служит княжичу Яртуру.
        - Гадость какая, - поморщился Ратмир.
        - Ну, княгиня Лада, спасибо Велесу, еще не кровопийца и, видимо, не скоро ею станет, - продолжал с кривой улыбкой Волох. - Так что боярин Бутуй может пока развлекаться с ней в свое удовольствие.
        - Так что же - казни не будет? - оторопело спросил Ратмир.
        - Сдается мне, княжич, что твой старший брат решил пойти с Яртуром на мировую, оттого и решил простить его кругом виноватую мать.
        У княжича Ратмира словно пелена спала с глаз. И в мозгах у него прояснилось. Мир между Родегастом и Яртуром означал конец всем его тайным надеждам. А ведь договорятся, пожалуй. С помощью княгини Лады договорятся. Яртур получит Олену, которая уже и так при нем. Родегаст - Лелю. И только Ратмир останется навек с порченой женой и собственной телесной слабостью, без всякой надежды на продолжение рода.
        - А как же воля богов? - растерянно спросил княжич.
        - Богам бывает недосуг карать виноватых, Ратмир, - потрепал гостя по плечу хозяин. - Они порой излишне полагаются на своих служек. А те слишком нерасторопны и корыстолюбивы. Нам, сирым да убогим, в том наука - коли сам плох, то не поможет и бог.
        - Это ты к чему, князь?
        - К тому, что нам самим следует подсуетиться, княжич, чтобы не выйти перед богами и людьми кругом виноватыми.
        Умно рассудил князь Волох, ничего не скажешь. Княжич Ратмир усмехнулся и обвел глазами стол, заставленный яствами. Посуда на этом столе была даже не серебряной, а золотой. Вряд ли все эти чаши и блюда принадлежали купцу, дом которого Волох снял под постой. Не того ранга человек купец Кипень, чтобы гостей с золота потчевать. Значит, вся эта роскошь из сундуков князя Волоха, который и в чужом доме развернулся во всю ширь своей темной души. И себерские бояре сидят за столом в дорогой парче, шитой золотом. Тоже, по всему видно, не бедные люди. И вряд ли они захотят вот так просто отдать свои богатства и земли безродным подручным Яртура. А такое вполне может случиться, если сын княгини Лады договорится с князем Родегастом. Выходит, не только Ратмиру этот мир встанет поперек горла, но и князю Волоху с его ближниками.
        - Голос мне почудился вчера вечером в саду, - вздохнул Ратмир. - Не знаю, что думать.
        - Какой еще голос? - покосился удивленно на гостя хозяин. Князю Волоху говорили между делом асские бояре, что младший брат Родегаста умом не блещет, но не до такой же степени!
        - Мужской, - тупо произнес княжич. - Помянул Лелю и княгиню Ладу. Но когда я вбежал в беседку, там никого, кроме Златы, не было. Только лебедь плавал в пруду.
        - Шемякич, - зло прошипел боярин, сидевший одесную Ратмира.
        - И кто он, этот Шемякич? - вопросительно глянул княжич на соседа.
        - Друд, - ответил тот.
        - А друды действительно могут оборачиваться в птиц?
        - Этот может, - твердо сказал Волох. - Боярин Ермень прав. Кроме Шемякича, некому.
        - Выходит, не почудилось мне, - задумчиво проговорил Ратмир.
        - Похоже, Яртур тоже ищет способ помириться с Родегастом? - скосил глаза на Волоха Ермень.
        - Скорее, он пытается с помощью друдов спасти свою мать, - не согласился с боярином князь. - Мы должны помочь Родегасту и его ближникам избавиться от морока, который на них напустила княгиня Лада.
        Ратмир пристально посмотрел на Волоха, словно искал у него ответа на вопрос, давно его мучивший. Однако князь Себерии был не настолько прост, чтобы вот так, сидя за столом, в чужом доме и в чужом городе, пускаться в откровенность. Конечно, Ратмир в качестве владыки Асгарда его устроил бы куда больше, чем Родегаст, но об этом княжич должен догадаться сам. И Ратмир, кажется, догадался, во всяком случае, он отвел глаза и залпом осушил кубок, чтобы скрыть смущение.
        - Шемякич долго ждать не будет, - понизил голос почти до шепота боярин Ермень. - Как только он узнает, что Лада не в Асгарде, а в Расене, то обязательно постарается с ней встретиться. В усадьбе боярина Бутуя ведь тоже есть пруд?
        - Есть, - кивнул головой Ратмир.
        - Там мы и устроим засаду, - предложил Ермень.
        - Не получится, - покачал головой Волох.
        - Почему? - удивился Ратмир.
        - Князь Родегаст не настолько прост, чтобы оставить Ладу без охраны. Можете мне поверить на слово - ее стерегут пуще глаза. Если мы сунемся в этот сад, нас просто перебьют как лазутчиков Яртура.
        - И где же выход? - нахмурился Ратмир.
        - Нужно опоить мечников Родегаста сон-травой, - подсказал Ермень.
        - Это будет сделать не так-то просто, - покачал головой Волох.
        - Даже княгине Турице? - наивно спросил Ратмир.
        Волох засмеялся:
        - Боюсь, что ее появление там насторожит княгиню Ладу. Дочь князя Ария на дух не выносит мою мать.
        - Княгиня Турица пойдет к Бутую вместе с Златой и Лелей, - пожал плечами Ратмир. - А без ее догляда ни ты, князь, не отпустишь свою племянницу, ни я - свою жену.
        - Есть возражения? - оглядел Волох притихших бояр. - Ну, значит, быть посему. Да поможет нам Велес, беры, в наших неустанных трудах на пользу своему племени.
        Бутуй буквально с ног сбился, стараясь устроить княгиню Ладу со всеми удобствами. Кроме всего прочего, следовало еще позаботиться и об охране. Ибо боярин очень хорошо понимал, что любая неожиданность чревата для него тяжкими последствиями. Князь Родегаст не простит своему ближнику провала столь важного для всей Асии дела. Речь шла о войне и мире, и ставки в этой игре были слишком высоки. Княгиня Лада, надо отдать ей должное, хлопоты боярина Бутуя принимала с благодарностью и не выставляла ему завышенных требований. Видимо, месяцы, проведенные в заточении, сделали ее более покладистой по части удобств. Куда больше сил у боярина отнимали мечники, коих следовало разместить так, чтобы они не слишком бросались в глаза княгине Ладе и расенским обывателям. Бутую пришлось нарядить часть присланных Родегастом людей конюхами, садовниками и просто прислугой, а свою челядь отправить в загородную усадьбу.
        - Боятся холопы уезжать из города, - выразил робкий протест приказный Глузд, глядя при этом на князя преданными глазами. - Слух по Торгу идет, что прошлой ночью над усадьбой боярина Бренко видели грифона. А ведь та усадьба аккурат рядом с нашей расположена.
        Боярина Бренко Бутуй терпеть не мог. Мало того что дурак, так еще и дурак активный, вечно попадающий в какие-то истории по причине пристрастия к черной магии. Магии его обучили парсы. Один из этих учителей и по сию пору живет в усадьбе Бренко, пугая окрестных смердов своими причудами.
        - Не до тебя мне сейчас, Глузд, - махнул рукой Бутуй. - А холопам скажи, чтобы сидели тихо в загородной усадьбе и не вздумали в город возвращаться. Я хоть и не грифон, но головы им запросто поотрываю.
        Не успел еще Бутуй освоиться в новых обстоятельствах, как к нему в дом повалили незваные гости. Первой, удивив всех и в первую голову княгиню Ладу, заявилась Турица, да не одна, а в сопровождении двух княжон, Лели и Златы. Тут уж хочешь не хочешь, а принимать надо. Прежде Бутуй полагал, что Турица с Ладой терпеть друг друга не могут, но собственные округлившиеся глаза развенчали это заблуждение боярина - более сердечной встречи двух женщин и представить себе было нельзя. Обе княгини прямо-таки излучали взаимную любовь и крайнюю степень доброжелательности. Боярин Бутуй невольно залюбовался дебелой Златой, изрядно располневшей после родов, и, видимо, упустил нить разговора. Во всяком случае, не сразу отреагировал на просьбу Турицы показать ей свой недавно построенный дворец.
        - Слышала я, что он лучший в Расене, - ласково глянула на хозяина княгиня.
        Бутуй вниманием гостьи был польщен и с охотою вызвался удовлетворить любопытство не только княгини Турицы, но и княгини Златы, которая тоже изъявила горячее желание прогуляться по дворцу и саду. Боярин гордился своим дворцом и имел на это полное право. Одних комнат здесь было без малого четыре десятка. И плюс еще четыре зала. Один из них, расположенный в первом ярусе, даже с фонтаном. Возле этого фонтана Бутуй и потерял одну из своих гостий. Видимо, боярин слишком увлекся беседой с княгиней Златой и проглядел, как княгиня Турица толкнула не ту дверь.
        - Найдется, - сказала жена княжича Ратмира, прижимаясь горячим бедром к бедру Бутуя. - Просто, видимо, прошла в сад, подышать воздухом.
        - Так, может, и мы последуем за ней? - предложил боярин, слегка взволнованный столь близким соседством с красивой женщиной.
        - Но ведь ты обещал мне показать свою ложницу, благородный Бутуй, - вскинула тонкую бровь Злата.
        Боярин почувствовал легкую дрожь в конечностях и воровато огляделся по сторонам. Кроме незнакомого мечника, стоящего у выхода в сад, в зале не было никого.
        - Он со мной, - небрежно махнула рукой в сторону незнакомца княгиня Злата. - Из моей свиты. Так это правда, боярин, что ложе тебе привезли из Парсии?
        - Да, - кивнул головой Бутуй, разрывающийся между внезапно вспыхнувшей страстью и долгом. - А твой мечник из асов?
        - Нет, он ашуг, - отмахнулась от вопроса Злата и потянула хозяина к лестнице. - Мы поднимаемся в ложницу, боярин?
        Бутую ничего другого не оставалось делать, как махнуть рукой и на Турицу, куда-то запропастившуюся, и на мечника, невесть откуда взявшегося. Охваченная любопытством, Злата буквально втащила боярина на второй ярус и сама открыла дверь его ложницы. Вообще-то боярин приготовил эти роскошные покои совсем для другой женщины, но тут уж выбирать не приходилось, что выпало, то и выпало.
        - Какая красота! - ахнула Злата. - А ложе действительно из кости носорога? И оно действительно обладает волшебными свойствами?
        - Говорят, что да, - слегка растерялся от такого напора боярин.
        - Повышает силу у мужчин и разжигает страсть у женщин? - ласково улыбнулась Бутую Злата.
        За себя боярин ручался. Судя по всему, столь же сильно волшебное ложе подействовало и на княгиню Злату. Словом, если и следовало кого-то винить в нечаянно приключившемся в роскошной ложнице блуде, то только загадочных парсских мастеров, с их пристрастием к магии и чародейству. Подол сарафана княгини Златы как бы сам собой пополз вверх, что оказалось тяжким испытанием для золотой застежки, поддерживавшей штаны боярина Бутуя. Застежка не выдержала напора и обнажила то, что в приличном обществе следует держать за плотной завесой. Княгиня Злата ахнула от восхищения и зашлась в сладкой истоме. Ну и что, по-вашему, в такой ситуации следовало делать боярину Бутую? Спасаться бегством? Вспоминать о долге и обещании, данном князю Родегасту? Да пропади они все пропадом со своими интригами!
        Княгиня Лада не видела Лелю почти полгода, но сразу приметила перемену, произошедшую с ней за минувшее время. Удивляться наблюдательности княгини не приходилось, ибо Леля после смерти Майи осталась на руках у Лады. Своим молоком она ее и выкормила. Благо подросший Яртур без споров уступил Леле свое место у материнской груди. Лада не рискнула расспрашивать приемную дочь при посторонних, но как только за Турицей и Златой закрылась дверь, она тут же вопросительно взглянула на Лелю. Под этим взглядом княжна покраснела и опустила глаза.
        - Я беременна, - едва слышно произнесла она.
        - От кого? - ласково спросила Лада.
        - От альва, - чуть слышно выдохнула Леля. - Я не знаю его имени. Это произошло случайно. Мы искали приворотную траву у озера, на нас напал тур. Альвийки разбежались, а я осталась. Потом пошла к озеру, чтобы освежиться. А он вынырнул мне навстречу.
        - Он взял тебя силой? - нахмурилась Лада.
        - Нет, матушка, - покачала головой Леля. - Это минутная слабость или столь же короткая страсть, помутившая мой разум. В то сладкое мгновение я любила его больше всех на свете.
        - Все бывает, - горько усмехнулась Лада.
        - Может, мне избавиться от плода? - вскинула глаза на собеседницу Леля.
        - И думать забудь, - прикрикнула на нее Лада. - Альвы не дарят свою любовь абы кому и просто так. Тебе предстоит родить героя, которого ждет великая судьба в этом мире.
        - А как же князь Родегаст? - печально вздохнула Леля. - Меня ведь прочат ему в жены.
        - Родегасту нужен наследник, - усмехнулась Лада. - И ты родишь его князю.
        - Но ведь это обман? - растерялась Леля.
        - Обман, но угодный богам! - твердо возразила Лада. - Я научу тебя, как скрыть беременность. Это не так уж сложно, тем более тебе, правнучке альва. И помни - ты поступаешь так не только ради себя, не только ради ребенка, но и ради самого князя Родегаста, у которого уже никогда не будет детей.
        - Из-за проклятия Коломана?
        - Нет, - покачала головой Лада, - из-за жар-цвета. Нельзя держать дар богов в своем доме и думать, что это сойдет тебе с рук.
        - Почему же ты не сказала об этом Родегасту?
        - Он бы не понял меня. Заподозрил бы в коварстве. Ты скажешь владыке Асии твердое «да», Леля, но поставишь условие, что твоя нога никогда не переступит порог Асгарда.
        - Но как я это ему объясню, матушка?
        - Ты скажешь, что такова воля твоего прадеда, царя альвов, и ты не можешь его ослушаться. Пусть Родегаст подарит тебе дворец, расположенный в Расене, только здесь ты сможешь родить ему сына. Ибо, по мнению альвов, проклятие наложено не на самого Родегаста, а на замок Асгард.
        - Я поняла, матушка, - склонилась Леля. - Твоя воля для меня закон.
        - Возьми вот это, - протянула ей Лада небольшой сосуд. - Одна капля в питье или пищу Родегаста, приворотное заклятье, произнесенное тобой, и все твои трудности на брачном ложе разрешатся сами собой.
        - Ты так добра, матушка, - вздохнула Леля, - но почему они хотят убить тебя?
        - Родегаст здесь ни при чем, он ищет примирения с Яртуром, и я готова ему в этом помочь.
        - Тогда тебе следует повидаться с Бекасом, - прошептала Леля. - Он стоит за дверью.
        Честно говоря, Лада не ждала такой прыти от Яртура. В последнее время их отношения разладились настолько, что княгиня почти не надеялась на помощь сына. Возможно, в этом была виновата сама Лада, видевшая порой в Яртуре только продолжение самого ненавистного ей человека - князя Волоха. Ненависть к отцу не могла не влиять на отношение к сыну. И Яртур, видимо, заметил холодность матери и отдалился от нее.
        - Зови, - коротко бросила Лада.
        Вот кто совершенно не изменился за последние месяцы, так это мечник Бекас. В его прищуренных глазах таилась все та же насмешка, а тонкие губы привычно кривились в усмешке. Бекас был умен, отчаянно храбр и предан Яртуру, наверное, потому, что отец его был родом из орланов и погиб вместе с князем Арием. Это Лада привезла маленького Бекаса в Преслав, чтобы воспитать из него мечника для дружины сына Яртура, и, судя по всему, не ошиблась в выборе.
        - Рад служить тебе, княгиня Лада, - поклонился Бекас.
        - Как ты пробрался в Расену?
        - Так ведь ворота города открыты, - усмехнулся мечник. - Заходи всяк, кто пожелает. Побаиваемся мы только Волоха и Турицу, которые знают нас в лицо.
        - Кто это мы?
        - Я, Шемякич и Хмара.
        - А Яртур?
        - Он неподалеку. В загородной усадьбе боярина Бренко и готов явиться по первому же твоему зову.
        - Скажи ему, что я горжусь своим сыном, но не хочу, чтобы он рисковал из-за меня жизнью, - нахмурилась Лада.
        - Любое твое желание для нас закон, княгиня, но только не это, - твердо сказал Бекас. - Сегодня ночью мы попытаемся выкрасть тебя отсюда.
        - Вы сильно рискуете, - покачала головой Лада.
        - Расена - не Асгард, - возразил ей мечник. - Выкрасть тебя из замка будет гораздо трудней.
        - У меня есть обязательства перед боярином Бутуем. Я бы хотела, чтобы Яртур повидался с ним и выслушал условия, предлагаемые Родегастом. Князь Асгарда не хочет войны, и, возможно, им удастся договориться.
        - У нас есть союзник, - задумчиво покачал головой Бекас.
        - Ты имеешь в виду Слепого Бера? - нахмурилась Лада. - Вы дали ему клятву?
        - Нет, - решительно тряхнул густыми волосами мечник. - Мы свободны в своем выборе. Но Коломан считает, что оставлять жар-цвет в руках Родегаста слишком опасно, и, по-моему, он прав.
        - В данном случае я с Коломаном согласна, - кивнула Лада, - и попробую убедить в этом если не Родегаста, то хотя бы Бутуя.
        - Если тебе, княгиня, удастся договориться с Бутуем и Родегастом, то постели возле пруда белое полотно, это будет знаком, что нас здесь ждут.
        Глава 11
        Ловушка
        К сожалению, все хорошее в этом мире рано или поздно заканчивается. Боярин Бутуй понял это, когда услышал осторожное покашливание приказного Глузда возле дверей ложницы. А ведь, казалось, прошел всего один миг, когда Бутуй и Злата, опьяненные страстью, слились в объятиях.
        - Благодарю тебя, боярин, за гостеприимство, - ласково пропела княгиня Злата, поднимаясь с ложа.
        - Я очень надеюсь, что эта наша встреча будет не последней, - не остался в долгу Бутуй.
        - Да поможет нам богиня Макошь, - вздохнула Злата.
        Вообще-то надеяться на помощь богини в деле срамном и малопочтенном это как-то уж слишком самонадеянно. Но боярин Бутуй в отношения княгини Златы с гневливой Макошью вмешиваться не собирался. Однако на всякий случай, дабы избежать недовольства богов, решил пожертвовать барана Яриле, покровителю всех любовных страстей, как одобряемых свыше, так и неодобряемых.
        - Княгиня Турица обыскалась княгиню Злату, - зашипел на ухо боярину Бутую приказный Глузд. - Где она только ни была. Осмотрела все закоулки во дворце и в саду. Даже на конюшню заглядывала. А в ложницу, вишь, она заглянуть не догадалась.
        - Но ты, догадливый, - поднес Бутуй кулак к носу расторопного приказного. - Смотри у меня, чтобы ни одна живая душа не узнала. Где сейчас княгиня Турица?
        - Пошла к княгине Ладе, попрощаться.
        К концу этого обстоятельного прощания боярин Бутуй и княгиня Злата как раз и поспели. Врожденная деликатность двух княгинь, сделавших вид, что не заметили долгого отсутствия блудливой парочки, позволила Бутую обрести себя и с достоинством выйти из сложного положения. Во всяком случае, он лично проводил гостий с крыльца и даже помог княгине Турице утвердиться в седле смирной гнедой кобылы.
        - Хорош у тебя дворец, боярин Бутуй, - восхищенно прицокнула на прощание княгиня, - но уж больно велик. Иным женщинам здесь впору заблудиться. Смотри, княгиню Ладу не потеряй.
        Боярин намек Турицы понял и слегка покраснел от смущения. Зато Злата на ехидные слова княгини даже бровью не повела. Лишь одарила на прощание Бутуя обворожительной улыбкой. Боярин искал глазами знакомого мечника, коего жена княжича Ратмира числила в своей свите, но, к немалому своему изумлению, не обнаружил его среди биармцев, окруживших княгиню и княжон плотным кольцом. Озабоченный боярин порывался даже спросить об ашуге Злату, но так и не решился. В конце концов, таинственный мечник мог ему просто померещиться.
        - К княгине Ладе входил кто-нибудь посторонний? - насел Бутуй на Глузда, как только за гостями закрылись ворота.
        - Княгиня Турица входила, - развел руками толстый приказный. - Опять же княгиня Леля и княгиня Злата…
        - Дурак, - прервал его Бутуй. - Я тебя о мужчинах спрашиваю.
        - Мечник был, - дернул головой Глузд. - Рослый такой детина с синими бесовскими глазами.
        Услышав это, Бутуй даже крякнул с досады, но, пораскинув умом, пришел к выводу, что встреча мечника с княгиней и самому боярину, и князю Родегасту скорее на пользу, чем во вред. В конце концов, Бутуй для того и перевез княгиню Ладу из Асгарда в Расену, чтобы она нашла посланца к сыну Яртуру. И, надо отдать должное дочери князя Ария, она сдержала слово, данное боярину, даже раньше, чем он рассчитывал.
        - Был он у меня, - охотно подтвердила Лада догадку Бутуя. - Как раз в то время, когда ты занимался блудом с княгиней Златой.
        Боярин попробовал было оправдаться, но потом лишь рукой махнул. Чего уж там. Коли оплошал, то оплошал. И княгиня Лада вправе на него обидеться. К счастью, женское сердце отходчиво, и Бутуй очень надеялся, что с течением времени его оплошка мхом зарастет или вообще растворится в пространстве.
        - Жениться тебе надо, боярин, - покачала головой Лада, - в твои ли годы за каждым бабьим подолом бегать.
        - Так ведь силой меня боги наделили неизбывной, - вздохнул Бутуй. - И рад бы остепениться, но плоть свое требует.
        - Но если боги наделили, то с них и спрос, - улыбнулась княгиня, да так сладко, что у боярина екнуло под ложечкой. Похоже, Лада не посчитала его вину такой уж существенной. Все-таки она была зрелой женщиной, а не обидчивой простушкой и хорошо понимала, что разум не всегда способен обуздать плотские желания. - Мой тебе совет, боярин, коли хочешь до седых волос гоголем ходить, пореже в Асгард наведывайся.
        - Это как же? - не понял Бутуй. - Ты на что намекаешь, княгиня?
        - На жар-цвет я намекаю, боярин. Вреден он для мужского здоровья.
        И тут Бутуя как в голову ударило. Выходит, не в проклятии Коломана дело! И не в порченых женах князя Родегаста. Ведь та же Милица родила ему Олену, а потом как отрезало. Неужели жар-цвет всему виною?! Сам боярин божественное чудо видеть не удостоился и сейчас был только рад этому. А вот Родегаст не раз тем жар-цветом любовался. И княжичу Ратмиру его показывал. И боярину Владу. И витязю Удо. Все они как на подбор бездетны. За исключением княжича Ратмира, но тому за дочь, рожденную Златой, не богов надо благодарить, а Яртура.
        - Жар-цвет дар Велеса, а не Перуна, - продолжала гнуть свое княгиня Лада, - нельзя его держать в замке, построенном Ударяющим богом. Ведь нам неизвестно, какую силу заложил Перун в основание Асгарда и с какой целью он его построил. Велес с другими богами никогда не ладил, так почему вы, асы, решили, что выращенный им цветок приживется в месте, освещенном именем Перуна.
        Бутую ничего другого не оставалось, как хлопать себя в отчаянии по бедрам да кивать в знак согласия. А ведь не только Коломан, но и кудесник Баян протестовал против опрометчивого решения князей. Выходит, Баян догадывался, чем может все это закончиться для асов.
        - Ты только Родегасту об этом не говори, - остерегла боярина княгиня Лада. - Не поймет он тебя. А если поймет, то голову снимет, дабы тайна его бесплодия не дошла до бояр и простых асов. Шутка сказать, ведь Асия остается без наследника, пресекается род, берущий свое начало от семени бога Перуна.
        Бутуй и без того перетрусил не на шутку, а безжалостная княгиня Лада продолжала свое жуткое пророчество:
        - Вся Асия может стать бесплодной, если ты, боярин, не уговоришь Родегаста убрать жар-цвет из Асгарда.
        - Так как же я его уговорю?! - воскликнул Бутуй. - Ведь Родегаст на этом жар-цвете просто помешался. Не отдаст он его Коломану.
        - Коли не отдаст, то пусть перпепрячет в место, о котором никто, кроме его доверенных лиц, знать не будет.
        - А Яртур с таким решением согласится?
        - Я его уговорю, Бутуй, - сказала Лада. - Ведь это будет спасением для всех, в том числе и для Яртура. Жар-цвет уже перессорил всех окрестных князей, а далее будет только хуже. Сегодня ночью посланец Яртура придет в твой дом, боярин, за ответом князя Родегаста. Поторопись.
        Бутуй и сам понимал, что промедление смерти подобно. Отказ Родегаста от предложения Яртура будет означать войну, долгую и кровопролитную. И в этой войне асы, при любом ее исходе, окажутся проигравшей стороной. Теперь Бутуй в этом нисколько не сомневался. Было бы хорошо, если бы в этой мысли утвердились все асские старейшины, включая князя Родегаста. Дабы обрести в противоборстве с упрямым князем надежных союзников, Бутуй для начала решил договориться с боярином Владом и витязем Удо. Оба они были людьми осторожными и разумными, а потому вполне могли внять предостережениям княгини Лады. Однако и самый ближний к князю боярин, и самый опытный в Асии полководец далеко не сразу вняли горячим увещеваниям Бутуя.
        - С какой же стати мы должны принимать условия безусого мальчишки? - удивился боярин Влад. - Мы готовы признать его права на Орланию, в крайнем случае на Себерию, раз уж он все равно там утвердился, но при чем тут, спрашивается, жар-цвет?
        - А при том, боярин, что жар-цвет таит в себе угрозу не только для Асгарда, не только для Асии, но и для всех окрестных земель! - аж зашелся от возмущения Бутуй.
        - Это мы и без тебя знаем, - небрежно бросил расходившемуся боярину витязь Удо.
        - А если знаете, то зачем вы поместили Велесов цветок в место, где Перун и его небесные мечники породили племя асов? Ведь это цветок не только Велеса, но и Вия! Вы нашей смерти хотите, бояре? Вам неведомо, кто такой Вий? Вы собрались превратить Асгард в царство нави?
        Боярин Влад и витязь Удо переглянулись. По их вытянувшимся лицам Бутуй определил, что слова его не пропали втуне, и почувствовал облегчение.
        - Но ведь жар-цвет дает власть над миром, - попробовал было возразить боярину Удо.
        - А кто тебе это сказал, витязь? - насмешливо спросил Бутуй. - Князья Волох и Авсень? Тогда почему эти два властолюбца так легко отказались от дара Велеса. Уж не для того ли, чтобы ослабить или погубить асов?
        - Но слова Волоха подтвердили и наши волхвы, и парсские маги, - запротестовал Влад.
        - Волхвы Даджбога во главе с Баяном были против, - напомнил Бутуй. - А парсы спят и видят, как подчинить себе наши земли.
        - Но кудесник Перуна Измир лично заверил князя…
        - И где теперь тот Измир? - горько усмехнулся Бутуй. - Он умер, пытаясь постичь тайну жар-цвета. И все волхвы, помогавшие ему, умерли вместе с ним. Или я ошибаюсь, бояре?
        Вы ведь скрыли от простых асов причину их гибели.
        - Люди смертны, - буркнул себе под нос Влад.
        - Именно это я и пытаюсь вам втолковать, бояре, - усмехнулся Бутуй. - Игрушки богов не предназначены для простых смертных.
        - Хорошо, - мрачно кивнул Удо. - Что ты предлагаешь?
        - Вы увезете жар-цвет из Асгарда и спрячете его где-нибудь далеко в горах. Тайну этого места будут знать только Родегаст и вы двое. И пусть он сгинет там, этот проклятый Виев цветок.
        - А Яртур поверит, что мы его не обманываем? - засомневался Удо.
        - Как только жар-цвет покинет Асгард, это почувствуют все, - махнул рукой Бутуй. - Какой тут может быть обман.
        - Это верно, - согласился с настырным собеседником Влад. - Внука рахмана Коломана не так-то просто обмануть. Я согласен с Бутуем, остается теперь уломать Родегаста. Он двадцать лет бредил властью. Погубил многих людей, а теперь мы предлагаем ему добровольно отречься от звезды, которая вела его едва ли не всю жизнь.
        - Звезды бывают разные, - вздохнул Бутуй. - И самая страшная среди них звезда Полынь, предвестник грядущего мора.
        - Двадцать лет - достаточный срок, чтобы убедиться в тщетности своих усилий, - поддержал боярина витязь Удо. - Сдается мне, что князь Родегаст многое понял и без наших слов.
        Князь Родегаст выслушал боярина Бутуя спокойно, не перебив его ни словом, ни жестом. На худом, жестком лице его не отразилось ничего - ни гнева, ни сомнений. А молчал он столь долго, что у боярина мурашки побежали по спине. Родегаст был человеком крутым и скорым на расправу. Если он, чего доброго, заподозрит непрошеных советчиков в измене, то тем не сносить головы. И не остановят его ни прежние заслуги ближних бояр, ни древность их родов. А охотники, готовые выполнить любую волю князя, в Асгарде всегда найдутся. Вон их сколько толкается в прихожей. Одно слово князя - и конец. У боярина Бутуя от долгого ожидания ослабли ноги. Если бы он сейчас стоял, а не сидел на лавке, то непременно бы рухнул на каменный пол, застеленный соломенными циновками.
        - Хорошо, - изрек наконец Родегаст. - Передайте Яртуру, бояре, что я согласен с его предложением.
        У Бутуя при этих словах князя словно гора с плеч свалилась, от полноты чувств он даже икнул, но тут же, спохватившись, прикрыл рот ладошкой. А Родегаст к сказанному так ничего и не добавил. Молча поднялся из-за стола и покинул зал, тяжело переставляя негнущиеся ноги. Нелегко, видно, далось ему это решение.
        С приближением ночи княжича Ратмира обуяла нешуточная тревога. И хотя к вылазке все вроде было готово, Ратмир без конца приставал к Волоху и Ерменю с вопросами, доводя князя и боярина до белого каления. Заговорщики собрались на исходе дня в усадьбе княжича, благо от нее до дворца Бутуя было рукой подать. Князь Себерии уже проклял тот час, когда ему пришла в голову мысль использовать младшего брата князя Родегаста в деле, не стоящем выеденного яйца. У Волоха под рукой было достаточно мечников, чтобы самому схватить посланца Яртура и свернуть ему голову раньше, чем он примется обольщать наивных асских бояр. К сожалению, участие беров в столь сомнительном деле могло не понравиться Родегасту. Чего доброго, владыка Асгарда посчитал бы действия Волоха самоуправством, с весьма печальными для себерского князя последствиями. В этой связи не шибко умный княжич Ратмир являл собой идеальное прикрытие. Кто ж знал, что этот глупец в дополнение ко всему окажется еще и трусом.
        - Княгиня Злата спит? - спросил Волох у Ерменя.
        - Спит, - подтвердил боярин. - Так же, как и все ее служанки.
        - А если Шемякич наведается в мой сад? - спросил Ратмир.
        - За садом следят, - успокоил княжича Ермень. - Но если верить княгине Турице, Леля с Ладой уже обо всем договорились.
        - А что будет, если проснутся мечники Бутуя? Или сам боярин почувствует неладное?
        - Успокойся, княжич, - процедил сквозь зубы Волох. - На свидание с женщиной даже друды не летают стаями. Мечники уснут, когда совсем стемнеет. Княгиня Турица ручается за это. А боярин Бутуй слишком легкомысленный человек, чтобы заподозрить измену.
        - А как мы узнаем о прилете лебедя? Или оборотень придет по земле?
        - Нас известят, княжич, - ощерился в сторону беспокойного хозяина Ермень. - Сядь и выпей вина. Убить друда не такое уж сложное дело, поверь моему опыту.
        - А если он придет не один?!
        Волох аж зубами заскрипел после этих слов. Вот ведь дал Велес союзника! Одно утешало князя Себерии - если этот трус станет владыкой Асгарда, об асах можно будет забыть, и забыть надолго. Их влияние на окрестные земли сойдет на нет, и тогда беры приберут к рукам всю Скифию. И Волоху удастся то, чего так и не сумел достичь рахман Коломан, - стать каганом, единственным владыкой над всеми ближними и дальними племенами.
        - Они пришли, - негромко произнес мечник, внезапно возникший в проеме дверей.
        - Я же говорил, - вновь вскочил на ноги Ратмир, присевший было к столу.
        - Сколько их? - спросил Волох.
        - Четверо, - ответил мечник. - И среди них Яртур.
        - Ты уверен? - Голос Волоха дрогнул от напряжения.
        - Я узнал его, когда они перелезали через забор.
        Боярин Бутуй здорово волновался в этот теплый летний вечер. Несколько раз он не выдерживал напряжения и выбегал в сад. Все его сегодня раздражало: и приказный Глузд, путавшийся под ногами, и мечники, бродившие по дому сонными мухами. Никаких особых неприятностей от посланца Яртура Бутуй не ждал, но это вовсе не повод, чтобы, забыв о службе, зевать во всю пасть.
        - Полотно расстелили у пруда? - спросил у приказного Бутуй.
        - Не изволь сомневаться, боярин, - склонился в поклоне Глузд. - Все сделано, как ты велел.
        - Вина, что ли, дай мечникам, - распорядился боярин. - Квелые они какие-то сегодня.
        В отличие от Бутуя княгиня Лада сохраняла полное спокойствие. Словно не ее судьба решалась в грядущую ночь. Если Яртур примет условия Родегаста, то княгиня будет доживать свой век в покое и славе, а вот если нет… Но об этом думать боярину не хотелось. Ибо срыв столь важных переговоров грозил Асии таким кровопролитием, такими страшными бедами, что их хватит асам на сто лет вперед.
        Гости появились как раз в тот момент, когда у Бутуя готово было лопнуть терпение. Первым их заметил Глузд, когда добрые молодцы перемахнули через высокий забор. Посланцев было четверо, что заставило Бутуя насторожиться. Но поскольку под рукой у него находилось по меньшей мере три десятка мечников, то он скоро успокоился и теперь с интересом наблюдал, как гости, облаченные в колонтари, поднимаются на террасу. Княгиня Лада, предупрежденная Глуздом, тоже покинула дом и встала рядом с Бутуем, опершись рукой на перила.
        - Это Яртур, - сразу опознала сына княгиня Лада.
        Боярин Бутуй прежде видел Яртура только однажды, года два назад, когда тот был совсем юнцом, а потому не сразу осознал, что рослый воин, решительно шагающий по дорожке его сада, это и есть внук рахмана Коломана, ставший смертельной угрозой для племени асов. Яртуру и его спутникам до террасы осталось всего пять шагов, когда на них из темноты ринулись мечники, потрясающие оружием.
        - Куда?! - рявкнул на них Бутуй. - Все назад!
        Однако мечники то ли не услышали боярина, то ли не разобрали его слов из-за поднявшегося шума и звона стали. Бутуй, вскинув кулаки, ринулся с террасы в сад, дабы остановить неслухов, но был в мгновение ока сбит с ног могучим ударом в челюсть. Какое-то время Бутуй обретал себя, лежа под деревом и тупо наблюдая, как Яртур и его молодцы отчаянно отбивают напуск, организованный неизвестно кем в саду, который боярин считал своим надежным убежищем. До Бутуя наконец дошло, что в усадьбе орудуют чужие мечники. Что подчиняются они не ему, а трем людям, стоящим в отдалении. Дабы увидеть их лица, боярину пришлось проползти на брюхе немалое расстояние. Лунный свет, щедро заливший сад, позволил Бутую опознать своих врагов. Во всяком случае, двоих из них - это были князь Волох и княжич Ратмир.
        Яртур и трое его товарищей медленно отступали к террасе, где их поджидала княгиня Лада. Мечники Волоха и Ратмира атаковали их со всех сторон, но пока без особого успеха. Поляна перед террасой была завалена поверженными телами, а хлещущая из ран кровь ручьем текла по садовой дорожке. За предсмертными хрипами и звоном мечей Бутуй не расслышал, что кричит своему сыну, уже взошедшему на ступеньки, княгиня Лада. Зато он разобрал слова Волоха, прозвучавшие едва ли не над его ухом:
        - Бейте их стрелами!
        Призыв князя Себерии был услышан, и первая же из пущенных стрел пронзила грудь княгини Лады, которая бросилась вперед, чтобы прикрыть собой сына. Боярин Бутуй вскрикнул от гнева и даже вскочил на ноги, но его голос потонул в реве, вырвавшемся из глотки Яртура. Так мог реветь раненый медведь или бык, но только не человек. Яртур подхватил мать левой рукой, а правой, вооруженной мечом, воззвал к небу. И небо откликнулось на его зов. Два крылатых чудовища спикировали сверху прямо на поляну. Бутуй успел увидеть, как перекосилось от ужаса лицо княжича Ратмира. Княжич и возглавил бегство перепуганных мечников.
        - Грифоны! - успел прошептать побелевшими губами Бутуй и рухнул на траву словно подкошенный.
        Впрочем, беспамятство боярина продолжалось недолго, но когда он наконец очнулся, в саду уже не было ни крылатых монстров, ни Яртура, ни мечников, и только Глузд, напуганный до икоты, тряс за плечи своего хозяина.
        - Где княгиня Лада? - спросил Бутуй слабым голосом у приказного.
        - Они забрали ее с собой, - прошептал Глузд. - Мертвую.
        - Ты уверен, что она умерла?
        - Да, - кивнул приказный. - Я был от нее в двух шагах. А потом Яртур и его товарищи сели на спины грифонов и улетели.
        Бутуй посмотрел на Глузда почти с уважением. Похоже, приказный был единственным человеком, у которого хватило мужества вплотную приблизиться не только к грифонам, но и к их хозяевам, уязвленным чужим предательством.
        - Яртур велел передать, что отомстит за смерть матери и князю Родегасту, и тебе, боярин Бутуй. Так и сказал - скормлю его грифонам.
        Бутуй с трудом поднялся на подрагивающие ноги и с помощью услужливого Глузда сумел взойти по ступенькам, скользким от крови, на террасу. Здесь он опустился на лавку и обхватил руками голову. Приказный сбегал в дом и вернулся с полным кубком вина в руках. Бутуй залпом осушил кубок и наконец обрел способность рассуждать. Его героические усилия по предотвращению грядущей бойни пошли прахом. И виной тому - князь Волох и княжич Ратмир. Это они организовали засаду в его саду, дабы захватить или убить посланцев Яртура, но потерпели жесточайшее поражение. Внук Коломана оказался не столь прост, как полагали его враги, и сумел с помощью грифонов вырваться из ловушки. Впрочем, его чудесное спасение не сулило в будущем боярину Бутую ничего хорошего. Наверняка Яртур считает, что засаду на него устроил именно Бутуй по приказу князя Родегаста. И именно этих двоих он будет считать виновниками смерти своей матери.
        - А где наши мечники? - спросил Бутуй у приказного.
        - Спят, - со вздохом ответил Глузд.
        - То есть как это спят?! - аж подпрыгнул на лавке боярин. - Это же измена!
        - Опоили их, - пояснил Глузд. - А я все никак не мог понять, зачем княгиня Турица заходила в кухню и что она искала в гридне и людской.
        - Теперь понял? - ошалело спросил Бутуй.
        - Угу, - отозвался приказный. - Она сон-траву подсыпала в еду и питье.
        А боярин Бутуй в это время, вместо того чтобы глаз не спускать с коварной княгини, занимался блудом с княгиней Златой. Неужели Злата в сговоре с Волохом и его матерью? Пораскинув мозгами, Бутуй пришел к выводу, что это именно так. У Златы была причина невзлюбить Яртура. Не каждая женщина станет мстить своему соблазнителю, но у дочери князя Велемудра хватило на это решительности. Не исключено, что это именно она свела своего мужа, глупца Ратмира, с коварным князем Себерии, для которого мир между Яртуром и Родегастом был равносилен гибели. Скорее всего, Волох не собирался убивать Яртура. Более того, появление сына в усадьбе Бутуя явилось для него полной неожиданностью. Что и неудивительно. Зато он собирался убить одного из его близких друзей, а возможно - княгиню Ладу. У Волоха не было в руках лука. Это Бутуй помнил твердо. И у Ратмира не было. Стрелял третий, лицо которого показалось боярину смутно знакомым, но в суматохе он никак не мог его опознать. И только сейчас, сидя на лавке, он вдруг вспомнил его имя. Ермень! Именно так звали этого человека. И именно он произвел роковой выстрел, целя не в
Яртура, а в его мать.
        - Утром сходи к княжичу Ратмиру, - приказал Бутуй Глузду, - и скажи ему, чтобы он убрал своих павших мечников с моего двора. И еще скажи, что боярин Бутуй крепко помнит причиненное ему зло.
        Часть 2
        Борьба за Асгард
        Глава 1
        Свадьба
        В Асгард Бутуй ехал ровно на казнь. И зловещее молчание, с которым провинившегося боярина встретили в покоях Родегаста, его нисколько не удивило. Все ближники князя, собравшиеся здесь, ждали падения своего собрата с тихим злорадством. Правда, сам Родегаст не сказал еще веского слова, и это оставляло Бутую некоторую надежду.
        - Что с княгиней Ладой? - спросил у Бутуя Родегаст.
        - Ее убил из лука боярин Ермень, - ответил боярин и прямо глянул в глаза князя. - А за его спиной стояли князь Волох и твой младший брат, княжич Ратмир.
        - Своими глазами видел или с чужих слов говоришь?
        - В десяти шагах от них лежал, - криво усмехнулся Бутуй. - Клянусь Перуном. Волоху не нужен мир, а Ратмиру выгодна твоя смерть. Прости уж на недобром слове, князь Родегаст. Я сделал все, от меня зависящее, чтобы предотвратить войну. Но боги, видимо, решили помочь твоим и моим врагам.
        - Коли сам плох, то не поможет и бог, - хмуро бросил Родегаст. - Готовь свадьбу, боярин.
        - Какую свадьбу? - растерянно переспросил Бутуй.
        - Мою свадьбу с княжной Лелей, - спокойно ответил князь. - Взыску с тебя не будет.
        Вздох разочарования пронесся по княжьим покоям. И уж конечно, не по поводу предстоящей свадьбы владыки Асгарда грустили ближники Родегаста. Боярин Бутуй, к слову, кругом виноватый, не только получил прощение князя, но еще и был вознесен невесть за какие заслуги. Ибо далеко не каждому боярину дозволят быть сватом самого Родегаста Асгардского, прямого потомка громовержца Перуна.
        Пока ошеломленный боярин Бутуй переживал княжью милость, свалившуюся неожиданно на его плечи, воевода Удо осмелился напомнить Родегасту о грядущих бедах. Все бояре и витязи, собравшиеся в этот день в Асгарде, отлично понимали, что в сложившихся обстоятельствах войны с Яртуром не избежать. Кто бы там ни убил княгиню Ладу, а вина за ее смерть непременно ляжет тяжким бременем не только на Родегаста, но и на всех асов. Конечно, волхвы приговорили Ладу к смерти от имени своих богов. Но, к сожалению, об этом не объявили народу. Кроме того, княгиню не казнили на жертвенном камне, а убили из-за угла. И эта смерть стала для нее оправданием за все грехи, явные и неявные.
        - Рать Яртура стоит на границах Асии, - объявил во всеуслышание Удо. - Не знаю, когда они вторгнутся на наши земли, но думаю, что нам не придется долго ждать.
        - Я не желал и не желаю зла княжичу Яртуру, - спокойно ответил Родегаст. - Моей вины в смерти его матери нет. А потому я не хочу быть зачинщиком войны. Но коли Яртур ищет смерти и поражения, то он найдет и то, и другое в стране доблестных асов. Готовь ополчение к войне, воевода Удо.
        Ближние бояре и витязи встретили слова князя Родегаста гулом одобрения. Мудро рассудил владыка Асгарда, ничего не скажешь. Если Яртуру угодно прослыть задирой и зачинщиком кровавой бойни, то пусть начинает войну. Надо полагать, старейшины всех окрестных племен оценят выдержку асов и помогут им в противоборстве с внуком Слепого Бера, вообразившего себя непобедимым.
        Князь Родегаст взмахом руки отпустил бояр, оставив для совета только ближников, среди коих оказался и Бутуй. Владыка Асгарда ничем его среди прочих советников не выделил, но и от стола не прогнал. По всему выходило, что действительно простил. Боярин Влад и витязь Удо, косившиеся поначалу на Бутуя с неодобрением, вскоре привыкли к его присутствию и уже не обращали на провинившегося боярина внимания.
        - Князь Авсень твердо заявил, что поддержит тебя, Родегаст, - доложил князю боярин Влад. - Скажу более - войско сколотов в составе пяти тысяч конных мечников и двадцати тысяч пеших копейщиков уже выступило. Конных сколотов возглавляет княжич Хорс, пеших - княжич Смага. Через седмицу они будут у стен Расены. Князь Ашугии Велемудр обещал привести три тысячи конных и десять тысяч пеших. Ашуги подойдут одновременно со сколотами. Остальные пока выжидают, но, думаю, выбор, сделанный Авсенем и Велемудром в твою пользу, князь Родегаст, заставит их подсуетиться.
        - Сколотов и ашугов следует встретить со всеми почестями и разместить их в окрестностях Расены, - распорядился Родегаст. - А прочим князьям разошлите приглашения на свадьбу. Коли не хотят с нами в поход идти, то пусть хоть нашим хлебом не побрезгуют.
        Боярин Влад понимающе усмехнулся. Очень вовремя, надо признать, приспела эта свадьба князя Родегаста. Вряд ли среди вождей больших и малых племен найдутся такие, которые откажутся от участия в свадебном пире. Никто не захочет гневить богов, а особенно Перуна, для которого князь Родегаст человек не чужой. А поучаствовав в свадебном пиру и произнеся здравицу хозяину, неловко потом бросать его в минуту опасности. Это уже против людских обычаев и правил, предписанных богами простым смертным. Тут важно, чтобы Яртур со своим вызовом приспел к самой свадьбе, дабы у князей, участвующих в обряде, не было свободы выбора.
        - Ты уж не оплошай, боярин Бутуй, - строго глянул на ближника Родегаст. - Этот пир надолго должен запомниться и асам, и всем окрестным племенам.
        - Все сделаю, как должно, князь, - склонил голову Бутуй. - Не знаю только, где столы прикажешь накрыть, здесь, в Асгарде, или в Расене.
        - А почему же в Расене? - удивился Родегаст.
        - Как бы гости не вообразили, что асы боятся Яртура и хоронятся от него за неприступными стенами, - вздохнул Бутуй. - А ведь ты собираешься встретить внука Слепого Бера в чистом поле.
        - Боярин прав, - высказал свое мнение воевода Удо. - Расена полна слухов о грифонах, угрожающих городу. И свадебный пир в садах и на улицах стольного града вселит уверенность в сердца асов и наших союзников.
        - Но ведь грифоны у Яртура действительно есть, - засомневался боярин Влад. - Чего доброго, внук Коломана испортит нам свадебный обряд.
        - Поговори с волхвами и парсскими магами, - приказал Бутую князь. - Думаю, они найдут, чем приласкать крылатых псов. А пировать мы будем в Расене. Пусть все видят, что князь Родегаст никого в своем стольном граде не боится.
        Заботы, свалившиеся на голову Бутуя, настолько его захватили, что боярину стало не до переживаний. Шутка сказать - накормить и напоить такую прорву народу. Справедливости ради надо сказать, что и помощников у него было немало. Особенно усердствовал княжич Ратмир. Прямо землю рыл носом, стараясь угодить старшему брату. Что, впрочем, Бутуя не удивило. Рыльце-то в пушку было у княжича. А более всего Ратмира беспокоило одно обстоятельство - узнал князь Родегаст о его участии в убийстве княгини Лады или нет? И если узнал, то как оценил столь необычное рвение и что сказал по этому поводу своим ближникам. Ведь, как ни крути, а именно Ратмир помешал Родегасту договориться с Яртуром и тем поставил под угрозу мир и процветание в Асии. Однако ни сам князь, ни боярин Бутуй ни в чем княжича не обвиняли. Даже намеком. И тем вселили сомнение и страх в его душу. Ратмир готов был оправдаться в чем угодно и перед кем угодно, а просто молчать и ждать было выше его сил. Несколько раз он пытался завести разговор на скользкую тему с боярином Бутуем. Но волнение и врожденное косноязычие мешали княжичу ясно выражать свои
мысли, а Бутуй только плечами пожимал в ответ на все вопросы Ратмира.
        - Так ведь моих мечников побили в твоем саду, боярин, - с досадой выкрикнул княжич Ратмир. - Моих!
        - Прими мои искренние сожаления, княжич, и горячую благодарность, - развел руками Бутуй. - Твои мечники помогли моим растяпам отбиться от разбойников, погубивших княгиню Ладу.
        - Это были разбойники? - спросил потрясенный Ратмир.
        - А кто ж еще? - удивился Бутуй.
        - Так ведь твой приказный мне сказал, что ты зло крепко помнишь, боярин.
        - Либо мой Глузд что-то перепутал, княжич, либо ты его неправильно понял, - покачал головой Бутуй. - Речь не о зле шла, а о добре. Какое же это зло, помочь в беде доброму соседу.
        Конечно, боярин Бутуй с большим удовольствием снес бы головы и княжичу Ратмиру, и князю Волоху, но, увы, сие было не в его власти. А князю Родегасту именно сейчас невыгодно было чинить взыск своему младшему брату, не говоря уже о Волохе, доводившемся родным дядей его будущей жене. Князь Себерии, в отличие от Ратмира, сохранял полное спокойствие. Похоже, его нисколько не волновало, что думает князь Родегаст, а уж тем более боярин Бутуй о его участии в кровавом деле. Это спокойствие князя Волоха задевало за живое Бутуя, и как-то раз он не удержался и в ответ на ехидную улыбочку князя Себерии намекнул, что знает, кому Асия обязана грядущей войной. Волох засмеялся и покровительственно похлопал Бутуя по плечу:
        - Тебе, боярин, волноваться нечего, ты не доживешь ни до победы, ни до поражения.
        - Это еще почему? - спросил потрясенный таким пророчеством Бутуй.
        - Так ведь должен же кто-то ответить за порчу, напущенную на княжну Лелю. Вот ты, боярин, и ответишь.
        - Какую еще порчу?
        - Я о бесплодии, боярин.
        И тут до Бутуя наконец дошло, и он от макушки до пят покрылся холодным потом. Так вот почему князь Родегаст назначил кругом виноватого боярина сватом и распорядителем на свадебном пиру. Выходит, владыка Асгарда либо знает, либо догадывается, в чем причина бед, свалившихся на его род, а потому не верит парсским магам, напророчившим ему рождение сына. Во всяком случае, сильно сомневается, что оно сбудется. Вот тогда и понадобится человек, которого объявят виновным во всех бедах, свалившихся на Асию. И таковым человеком станет боярин Бутуй, тайный пособник Яртура.
        - А я это обвинение обязательно поддержу на суде волхвов, - обворожительно улыбнулся Волох. - Ты уж прости меня, боярин, но я собственными глазами видел Яртура в твоем саду. И княжич Ратмир его тоже видел. И боярин Ермень. Так что мой тебе совет, Бутуй, постарайся сбежать раньше, чем слух о незадаче князя Родегаста распространится по городам и весям.
        Взывать к совести князя Себерии было делом зряшным, это боярин Бутуй понял сразу. Боярин Влад и витязь Удо тоже отрекутся от Бутуя, а значит, некому будет подтвердить на суде, что переговоры с Яртуром он вел по поручению князя. И тут уж обвинения в порче сами приложатся к обвинениям в измене.
        - На княгиню Злату тоже я порчу напустил? - прошипел Бутуй, зло глядя на Волоха. - А может, дело здесь не во мне, а в жар-цвете?!
        - Догадлив ты, боярин! - восхищенно покачал головой Волох. - Но боюсь, что и эта твоя догадка не спасет тебя от смертного приговора. Понесла ведь княгиня Злата.
        - Как понесла? - ахнул боярин Бутуй.
        - Видимо, помог княжичу Ратмиру какой-то доброхот, на беду тебе, боярин. Ратмир сам не свой от радости ходит, а блудница Злата знай свое пузо поглаживает. Чуешь, Бутуй, как эта весть обрадует князя Родегаста? Наверняка будет на седьмом небе от радости.
        Боярину Бутую имя доброхота княжича Ратмира было очень даже хорошо известно. Да, похоже, и Волох обо всем догадался. Вот ведь дал Бутуй маху. Но уж тут если не повезет, то не повезет во всем. Вот вам и волшебное парсское ложе! Вот вам магия и чародейство! Обвела вокруг пальца боярина распутная княгиня Злата, и теперь ему остается только голову посыпать пеплом да ждать неминуемой смерти. А сбежать из города ему не позволят. Не настолько прост князь Родегаст, чтобы выпустить намеченную жертву из рук. Наверняка сейчас боярина Бутуя стерегут десятки глаз, и стоит ему только сделать один-единственный шаг не по той дороге, как его немедленно схватят и бросят в подземелье. Недаром же умные люди говорят: пришла беда - отворяй ворота. Положение у боярина Бутуя аховое, хоть топись.
        От тоски и безысходности боярин Бутуй даже запил, чем удивил приказного Глузда. Ибо прежде боярин никаких излишеств себе не позволял, а к вину и вовсе был равнодушен. По пьяному делу Бутуй не удержался и выболтал все свои печали расторопному приказному. И хотя Глузд в данном случае ничем своему боярину помочь не мог, но на сердце у Бутуя все же полегчало.
        - Так ведь зря ты кручинишься, боярин, - неожиданно усмехнулся Глузд. - Будет у Родегаста наследник.
        - Ты что, умом тронулся? - удивленно глянул на приказного Бутуй.
        - Разговор я слышал между княгиней Ладой и княжной Лелей.
        - Да как ты посмел, смерд! - вскинулся было в хмельном беспамятстве Бутуй.
        - Охолонись, боярин, ты же сам велел мне дырку в стене проделать и не спускать глаз с княгини.
        - Ах да, - припомнил Бутуй. - Так о чем они говорили?
        - Княжна Леля забеременела от альва более месяца тому назад и просила у Лады совета, как ей избежать огласки. Княгиня ее утешила и средство дала, чтобы отвести глаза князю Родегасту.
        - А не врешь?
        - Да ты что, боярин, разве ж я посмел бы.
        - А почему раньше молчал?
        - Боялся, - честно признался Глузд. - Ты ведь, боярин, не в обиду тебе будет сказано, на руку скор. Чего доброго, дал бы мне выволочку за то, что тайны благородных особ выведываю. Да и память мне отшибло после всех несчастий в нашем саду.
        - Ладно, хитрован, - махнул рукой Бутуй. - Взыскивать не буду. Уж больно ко времени память к тебе вернулась. А князь Родегаст не заподозрит неладного? Все-таки сроки…
        - Так ведь бывает, что младенцы семимесячными рождаются, - развел руками Глузд. - И выживают на радость родителям. Того же княжича Ратмира взять.
        Что правда, то правда. Слухов по этому поводу, конечно, не избежать. Но тут уж ничего не поделаешь. На чужой роток не накинешь платок. А Родегаст, скорее всего, поверит. Потому как ему выгодно поверить. Да и пророчество парсских магов, о коем в Асии и окрестных землях каждая собака знает, тоже придется как нельзя кстати. Обещали они, что внучка рахмана Коломана родит Родегасту сына, и вот вам, пожалуйста, младенец. А уж кто в зачатии младенца участвовал - дело двадцать пятое.
        - Не вздумай об этом даже заикнуться, Глузд, - предупредил верного слугу Бутуй. - Голову снесут, ахнуть не успеешь.
        - Да разве ж я без понятия, боярин! На куски будут резать - не скажу!
        На Глузда можно положиться. Иные приказные двух бояр стоят, не при нем и не вслух будет сказано. Боярин Бутуй воспрянул духом и не просто воспрянул, а прямо-таки соколом воспарил, к удивлению князя Волоха. Улыбки расточал направо и налево. Благо было кому расточать. Ибо гостей в стольный град Расену приехало столько, что хоть бадьей их черпай, не вычерпаешь. Тут тебе и князь ашугов Велемудр со своими боярами. И княжичи сколотов Смага и Хорс с ближниками. Прибыл даже царь Сарматии Аркасай с большой ратью. Видимо, решил-таки отомстить Яртуру за нанесенную обиду. Ну а князей малых племен считали десятками. Князь Родегаст при виде такого числа союзников расцвел, как маков цвет. Чем слегка удивил гостей, кои ожидали увидеть владыку Асгарда если не в печали, то в большой заботе. Ведь, по слухам, двухсоттысячное войско Яртура уже стояло у границ его земли.
        - Отобьемся! - утешил обеспокоенного Велемудра боярин Бутуй, споривший бодростью духа и цветущим видом со своим князем. - Далеко не все беры поддержали Яртура, иные во главе с Волохом к нам пришли. И не двести тысяч воинов у Яртура, а чуть больше ста тысяч. Нас же собралось в полтора раза больше. А тебе, князь Велемудр, боги и вовсе выказали расположение - понесла ведь твоя Злата от княжича Ратмира!
        И хоть покривил слегка душой боярин Бутуй, но ведь сделал нужному человеку приятное. А князь Велемудр доброму известию рад. Да и кто бы на его месте не обрадовался? Про его Злату чего только не плели недобрые люди: и порочная-де, и порченая. Ан нет, родит она в свой срок наследника княжичу Ратмиру, и все слухи враз прекратятся, ибо бог Перун никогда не позволил бы, чтобы порченая кровь смешалась с его собственной, которая, как ни крути, течет в жилах непутевого княжича Ратмира.
        - Ты, князь, жертву Перуну принеси, - посоветовал Велемудру Бутуй, - дабы не обидеть волхвов и самого бога. За благополучное разрешение от бремени. Совет-то боярин Бутуй князю Велемудру дал, а у самого кошки на душе заскребли. Не примет ли бог Перун эту жертву за обиду и не возвестит ли, чего доброго, устами своих волхвов о невольной вине одного блудливого боярина. Но нет, и тут подфартило Бутую! И Перун кровавую жертву принял, и волхвы его предрекли внуку князя Велемудра великую судьбу. Княжич Ратмир, тоже, видимо, питавший некоторое сомнение по поводу своего отцовства, был на седьмом небе от счастья. О Бутуе и говорить нечего, этот, к удивлению многих, радовался больше всех. А зря удивлялись. Не с чего было горевать боярину Бутую, ибо он угадал, пусть не умом, так плотью волю Ударяющего бога. Решившего, видимо, с помощью Бутуева семени возродить хиреющий княжеский род. И по всему выходило, что Перун не считает Бутуя чужим, а значит, не врали предания, возводившие знатный асский род, к коему боярин имел честь принадлежать, к самому Ударяющему богу. Своими мыслями на этот счет Бутуй ни с кем
делиться не стал, но на ус на всякий случай намотал. Такие знамения, получаемые от богов, тем более от самого Перуна, не должны пропадать втуне.
        Свадебный обряд прошел без сучка, без задоринки. Да и могло ли быть иначе, если любимец Перуна, боярин Бутуй, можно сказать, вложил в него душу. Ну и волхвы тоже не подвели. Трижды они провели князя Родегаста и княгиню Лелю вокруг священного камня и трижды нарекли их мужем и женой. Собравшиеся в Священной роще знатные гости изо всех сил били обнаженными мечами в щиты, отгоняя злых духов, крики не умолкали ни на мгновение на всем пути княжеской четы из рощи в стольную Расену. Какие там духи, даже грифоны, если бы им пришли в дурные собачьи головы мысли атаковать процессию, испугались бы великого шума и непременно бы убрались восвояси. Впрочем, против грифонов боярин Бутуй, при помощи парсских магов, приготовил еще одно средство и почти сожалел о том, что летающие чудища так и не появились в небе над Расеной. Впрочем, пару таких шутих, с разрешения белобородого парса Сардара, Бутуй все-таки запустил над головами обомлевших гостей. Шутихи со свистом разорвали воздух и рассыпались в небе огромными светляками. Не знамо как там грифоны, но многие князья и бояре, не говоря уже о простолюдинах,
перетрусили не на шутку, и Бутую пришлось их успокаивать, кивая при этом на Сардара.
        - Зато нам теперь летающие твари не страшны, - надрывался боярин. - Мы этих грифонов будем щелкать как мух.
        Князь Родегаст, впавший было в великий гнев по поводу столь неуместной забавы, видя, какое впечатление произвели на гостей слова Бутуя, отмяк душою и даже благосклонно кивнул боярину. Что там ни говори, а многие союзники Родегаста именно грифонов боялись больше всего. Эти летающие твари были почти неуязвимы для копий и мечей, не говоря уже о стрелах, и вот нашлось-таки, спасибо Бутую и парсским магам, оружие и на них. За пиршественные столы гости садились умиротворенными. А столы эти были расставлены по всей Расене. Благо солнечная погода позволяла пировать прямо на улице. Потому каждый обыватель Расены мог с полным правом считать себя дорогим гостем на свадебном пиру князя и гордиться потом своей удачей до самой смерти. Вина и медовой браги Родегаст не пожалел не только для знатных гостей, но и для простого народа. В жертву богу Перуну было принесено целое стадо бычков и телок, несколько тысяч баранов, а птицы вообще без счету. Так что мяса хватило не только расенцам, но и воинам других племен, кои ныне в большом числе разместились вокруг города. Пировали гости столь долго, что многие с большого
перепоя не по одному разу впадали в столбняк. Уж на что княжич Смага удалец из удальцов, способный, кажется, бочку вина в себя влить без большого ущерба, а и тот под конец второй седмицы не выдержал и объявил во всеуслышание:
        - Как хотите, князья и бояре, а я пить больше не могу.
        Знатные гости горестными вздохами поддержали сколотского княжича. Простой народ уже давно отгулял и приступил к работе. А князья и бояре все никак не могли подняться из-за столов. Ибо не было на то воли князя Родегаста. А без его слова неловко было покидать свадебный пир. Уж так положено по обычаю. Конечно, все присутствовавшие за столом слышали о пирах богов, которые, по слухам, годами из-за пиршественных столов не вылезали. Но ведь на свадьбе князя Родегаста и княгини Лели собрались не боги, а всего лишь их отдаленные потомки, которым две седмицы беспробудного пьянства показались в тягость. А боярин Бутуй, многим уже за эти дни печенки проевший, все поднимал и поднимал свой кубок, призывая гостей к новым возлияниям во славу Перуна и его потомка князя Родегаста.
        - Я его убью, - сказал княжич Хорс, глядя красными от пьянства глазами на князя Волоха. - Иначе нам живыми из-за этих столов не подняться.
        - Кого? - не сразу понял князь Себерии.
        - Боярина Бутуя.
        - Не суетись, княжич, - засмеялся Волох. - Его и без тебя убьют. Как только волхвы объявят, что княгиня Леля по сию пору праздна, так Бутую тут же учинят спрос. Ходят слухи, что он с Яртуром стакнулся и порчу на княгиню напустил. И тем нанес большую обиду Ударяющему богу.
        Слова князя Волоха быстро разнеслись меж пирующими. И не нашлось среди князей и бояр человека, который посочувствовал бы несчастному Бутую. Ну надоел он всем за эти дни хуже горькой редьки! А князю Родегасту сочувствовали. Вот оно, проклятие Слепого Бера! И многим уже стало казаться, что зря они приехали в Расену, зря сели за свадебные столы, зря ополчились против Яртура, ибо не может человек, от которого отвернулись удача и боги, одержать победу в страшной и кровопролитной борьбе.
        - Сам погибнет и нас погубит, - заметил к концу третьей седмицы опухший почти до неузнаваемости Аркасай.
        Царь Сарматии, не в обиду ему будет сказано, красотой никогда не блистал, ну а после двадцати дней почти беспробудного пьянства вид у него был настолько страшный, что многие старейшины боялись на него смотреть. Щеки, взбухшие от прихлынувшей крови, окончательно задавили нос, а потому и дышал князь через рот, да и то с большой натугой. О глазах уже и помину не было. Какие там глаза, коли даже узкие щелочки, которые скорее угадывались на круглом лице князя, грозили исчезнуть без следа. Многие знатные гости между собой уже решили, что выпьют еще по одному кубку и все. Более их уже за этот стол не заманишь. Но тут какой-то бес опять вынес в навершье цветущего боярина Бутуя. Да что он трехжильный, что ли? И опять с кубком в руке! Да что же это делается, люди добрые? Где он только здоровье берет?
        - Хочу вам радостную весть сообщить, старейшины, - почти прокричал Бутуй. - Княгиня Леля понесла!
        - Куда понесла? - икнул удивленный царь Аркасай.
        - Забеременела, говорю, княгиня Леля от князя Родегаста. Радуйтесь, люди!
        Радость была. Да что там радость - ликование! Иные так по поводу своих первенцев не ликовали, как по поводу этого еще не родившегося Родегастова сына. И тут же в воздух взлетели шутихи - то ли грифонов отпугивали, то ли злых духов. Но никто из гостей на них даже не отреагировал. Попривыкли за двадцать дней сидения.
        - За это я выпью, - сказал княжич Смага. - Весть того стоит. Ну, старейшины, за князя Родегаста, его будущего наследника и за нашу общую победу.
        И тут же среди всеобщего ликования и братания как гром среди ясного неба ударила весть: княжич Яртур с многотысячным войском пересек границу Асии. Положа руку на сердце, весть эту ждали, но ждали так долго, что многим уже надоело гадать - будет война или не будет. А тут все сразу встрепенулись, засуетились, потянулись к рассолу, дабы окончательно в себя прийти и уже на трезвую голову принять, возможно, самое важное в своей жизни решение. Надо отдать должное племенным вождям, слабых духом среди них практически не нашлось. Как дружно сидели все эти дни за столом, так же дружно и в поход собрались. Многих обнадежила благая весть, пришедшая из покоев княгини Лели. Ну не может такого быть, чтобы Перун, поддержавший князя Родегаста на брачном ложе, вдруг оставил бы его на поле битвы.
        - Помяните мое слово, - бодро заявил князь Волох, - не пройдет и десяти дней, как вновь сядем за столы, дабы отпраздновать нашу победу.
        И хотя многие еще не отошли от затянувшегося свадебного пира, пророчество князя Себерии было встречено гулом одобрения. И, надо признать, уверенность вождей в победе основывалась не на пустом месте. Еще никому и никогда, во всяком случае в последние лет сто, не удавалось собрать под своей рукой такую силу. Если верить княжичу Хорсу, быстро пересчитавшему силы защитников Асии, то в окрестностях Расены собралось войско в сто тридцать тысяч человек. Правда, князей слегка смущало то обстоятельство, что о рати княжича Яртура не было известно практически ничего. То есть рать-то, конечно, была, но дозорным асам никак не удавалось определить ее численность. Одни называли цифру в сто тысяч, другие и вовсе в семьдесят тысяч. Ну а когда объединенная рать под командованием князя Родегаста миновала половину пути, вдруг стало известно, что волкодлаки, примкнувшие было к Яртуру, изменили ему и переметнулись на сторону Асгарда. Весть, что и говори, была обнадеживающей, но особенной радости среди князей она не вызвала. Волкодлаки славились своим коварством, и многие старейшины предпочли бы вообще с ними не
связываться. Тем не менее воеводу волкодлаков Стемира в стане Родегаста встретили с большим почетом и определили ему место в ближнем кругу. Все же пять тысяч опытных воинов - это немалое подспорье в грядущей битве. Боярин Бутуй, утративший за время похода изрядную долю жизнелюбия, собственными ушами слышал рассказ Стемира о рати княжича Яртура. Если верить воеводе волкодлаков, то основу войска внука рахмана Коломана составляли беры во главе с воеводой Глобой и биармцы боярина Невзора. Кроме того, к Яртуру примкнули двадцать тысяч конных орланов, горевших желанием отомстить за князя Ария и княгиню Ладу. Дружина друдов во главе с Шемякичем насчитывала пять тысяч человек. Эти были особенно опасны, ибо могли внезапно появиться в тылу у противника и нанести ему неожиданный удар. Были в войске Яртура и псиглавцы, числом около десяти тысяч. Псиглавцы сражались только пешими, ибо кони просто не подпускали к себе подобных уродов. Зато доспехам и оружию этих полулюдей могли бы позавидовать витязи Асгарда. Собственно, застарелая вражда к псиглавцам и заставила волкодлаков переметнуться к Родегасту.
        - А сколько грифонов в войске Яртура? - спросил царь Аркасай.
        - Не более трех десятков, - охотно откликнулся Стемир. - Держат их вдали от войска, дабы они не пугали быков и лошадей.
        От воеводы волкодлаков князья наконец узнали численность войска, противостоящего им. У Яртура было тридцать тысяч конников и шестьдесят тысяч пехотинцев. Сила, конечно, немалая, но не запредельная.
        - А навьи, вампиры и прочая нечисть? - вспомнил вдруг о важном боярин Бутуй, чем слегка подпортил благостное настроение присутствующих.
        - Даже и не скажу, - покачал головой воевода. - Сам я их не видел. Поскольку беры, туры и орланы навий близко к себе не подпускают. Зато я видел человека, который этой нечистью управляет. Весенем его зовут. По виду и не скажешь, что из навий. Человек как человек, а нутро гнилое.
        Положим, и про волкодлака Стемира никто из князей, находившихся в данную минуту в шатре Родегаста, доброго слова не сказал бы. Хотя если брать только внешность, то мало кто мог сравниться с вождем волкодлаков статью и лицом. Иному и в голову не придет, что перед ним оборотень. Ан нет, стоит только этому молодцу через пень перекувыркнуться, всем сразу станет ясной его истинная волчья суть. Но так или иначе, а многие князья и бояре после этого разговора воспрянули духом. Яртурова рать, поначалу казавшаяся многим неисчислимой, на поверку уступала войску объединившихся князей едва ли не на треть. При таком раскладе можно было воевать, и воевать с большим успехом.
        Глава 2
        Битва
        Проводив князей, Родегаст задержал в шатре ближних бояр, среди коих Бутуй занимал далеко не последнее место. Доверие к нему владыки Асгарда стало едва ли не безграничным. Правда, сам Бутуй испытывал по этому поводу скорее неловкость, чем радость. Как ни крути, а виноват он был перед князем. Но ведь и боярина можно понять. Скажи он Родегасту всю правду - не сносить бы ему головы.
        - О женках хочу с вами поговорить, бояре, - вздохнул князь Родегаст и глянул при этом почему-то на боярина Бутуя. А у того сердце в пятки ушло. Ударило вдруг Бутую в голову, что Родегаст спрос ему задумал учинить. Но, как вскоре выяснилось, князь думал сейчас совсем о другом. - Много их в нашем стане трется. А ратники тому и рады. Поняли, о чем я?
        - Не совсем, - ответил за всех боярин Влад, растерянно разводя руками.
        - Среди этих женок могут оказаться и навьи, и вампирши, засланные к нам Весенем, - пояснил свою мысль Родегаст. - И если они простого мечника испортят, то это еще полбеды, а вот если соблазнят боярина или князя…
        Бутуй даже крякнул от такой перспективы, чем сразу же привлек к себе внимание владыки Асгарда:
        - Вот ты, Бутуй, этим и займешься. Опыта по части женщин тебе не занимать. Сумеешь отличить порченую от непорченой.
        - Так может, прогнать всех женщин из стана, - предложил воевода Удо, - и дело к стороне.
        - Мечники не согласятся, - покачал головой боярин Влад. - Многие считают, что перед большой битвой надо натешиться, может быть, в последний раз.
        Боярин Бутуй поручением князя был озадачен. Сам он пока крепился, но среди князей и воевод немало было таких, кои уже по нескольку женок сменили за время похода. И ничего с этим поделать было нельзя - обычай. Тут боярин Влад прав. В иные времена количество женщин в обозе наступающего войска едва ли не равнялось количеству ратников. К счастью, те времена уже прошли, но и сейчас потаскух в стане союзных князей хватало. По прикидкам Бутуя, число их переваливало за пять тысяч. Ну и как прикажете среди этого моря грудей и бедер найти навий и вампирш. Боярин было сунулся за советом к волхвам Перуна, но почтенные старцы одарили его столь возмущенными взглядами, что у Бутуя мгновенно пропала охота разговаривать с ними на столь щекотливую тему. Хотя могли бы, кажется, войти в положение озабоченного человека. А кому еще, скажите на милость, бороться с нечистой силой, как ни божьим ближникам, которые навий должны за версту чуять?
        - Нет, - огорчил Бутуя князь Себерии Волох. - Не учуют. Волхвы уже давно отринули от себя все мирские заботы.
        - И что же делать теперь? - растерялся боярин. - Ведь не только мечников, но и князей могут попортить.
        - Дам я тебе доброго советчика, Бутуй, - усмехнулся Волох и кивнул на боярина Ерменя: - Лучшего знатока навий и вампирш тебе во всем стане не найти. Биармец - ведун высокого ранга посвящения, но до возраста волхва ему еще далеко.
        У боярина Бутуя были все основания не доверять Ерменю, но только не в данном случае. По слухам, вампирши и навьи частенько наведывались в города и веси Себерии и Биармии, поэтому тамошние ведуны должны были иметь навык борьбы с ними. А в Асии до сей поры о навьях и помину не было. О Расене и Асгарде и говорить нечего. Слуги Вия просто боялись приближаться к замку, построенному самим Перуном.
        - Перво-наперво раскинь мозгами, боярин, - подхватил Ермень под руку Бутуя и повел его мимо шатров, раскинувшихся на огромном поле. - Какую женщину ты хотел бы видеть на своем ложе?
        - Соблазнительную, - вздохнул Бутуй.
        - Вот, - ткнул пальцем в усыпанное звездами небо Ермень. - То есть грудастую, широкозадую, ликом приятную и свеженькую, как утренняя росинка.
        - Пожалуй, - согласился Бутуй.
        - И много ты таких в нашем стане видел?
        - Какие тут росинки, - засмеялся асский боярин. - Сплошные потаскухи.
        - Вот тебе, Бутуй, первый признак, по которому ты можешь отличить навью и вампиршу от обыкновенной потаскухи, - серьезно сказал Ермень.
        - Но ведь есть и вурдалачки, которые, по слухам, красотой не блещут.
        - Вурдалачек можешь отбросить сразу, боярин, - возразил биармец. - Они - исключительно на любителя. Ни один уважающий себя мечник на них не польстится.
        - А как навью от вампирши отличить?
        - Навьи, как правило, белокуры и бледнолицы и выглядят, как невинные девушки в первую брачную ночь. После встречи с ними человек не сразу замечает перемены, в нем происходящие. Об окружающих и говорить нечего. Но постепенно его связь с Навьим миром становится все крепче, и в какой-то миг он преображается, не только внутренне, но и внешне.
        - Это каким же образом? - не понял Бутуй.
        - Всяко бывает, - поморщился Ермень. - Иные смотрятся монстрами, иные писаными красавцами, но все мужчины, соблазненные навьями, становятся рабами Вия и действуют по его указке.
        - А вампирши?
        - Эти смуглолицы и черноволосы, уверены в себе. Льнут большей частью к сладострастникам. Кто раз переспал с вампиршами, тот уже от них не отвяжется до самой смерти. Ну а после смерти у таких блудодеев одна дорога - в Навью рать. По слухам, они сами становятся вампирами, и удержать их в могиле может только осиновый кол.
        Боярина Бутуя аж передернуло от жутких откровений биармца. Чтобы он провалился, этот Яртур со своей Навьей ратью. И свалилась же эта напасть на ни в чем не повинных асов.
        - Может, число дозорных возле стана увеличить? - предложил Бутуй.
        - Против навий это не поможет, - покачал головой Ермень. - Они кружат над станом летучими мышами, а потом, выбрав жертву, камнем падают на землю.
        - А я слышал, что они в ворон могут оборачиваться?
        - Могут, - не стал спорить Ермень. - Ворон - Виева птица.
        Вот ведь задал князь Родегаст задачку своему ближнику. Прикажите теперь боярину Бутую летучих мышей ловить? Так ведь он вроде бы человек, а не сокол, и бить мышей на лету ему несподручно.
        - Хочу тебя спросить, боярин, как друды, обращаясь в лебедей, умудряются сохранять при себе меч? - спросил Бутуй у Ерменя. - Ведь такие превращения в одежде или доспехах невозможны.
        - У них оружие и доспехи особые, не нашим чета, - вздохнул Ермень. - Во время превращения меч у них становится клювом, а пластины на колонтарях - перьями. Поэтому друды опасны и в человечьем обличье, и в лебедином.
        - А волкодлаки?
        - Этим хватает когтей и клыков. Мечи они под пень прячут и непременно к тому же самому пню возвращаются.
        - Чтобы меч забрать? - предположил Бутуй.
        - Чтобы вернуться в человеческое обличье, - усмехнулся Ермень.
        Боярин Бутуй бродил по стану едва ли не до самого рассвета. Срамоты насмотрелся по самые ноздри. Пару раз его едва не пришибли за чрезмерное любопытство. Но, к сожалению, ни навий, ни вампирш Бутую обнаружить так и не удалось. Летучие мыши, правда, были. Боярин аж приседал, когда они с писком проносились над его головой. Но ни одна из этих жутковатых по виду зверушек не ударилась пред Бутуем о землю и не предстала пред ним в образе соблазнительной красавицы. Возможно, это были самые обычные летучие мыши, но не исключено, что навьи нашли себе в эту лунную ночь другую добычу. Потеряв уйму времени на совершенно бесполезное дело, Бутуй наконец не выдержал и, махнув рукой на княжий приказ, отправился в свой шатер отсыпаться.
        А поутру боярину Бутую, да и не только ему, стало не до навий. Яртурова рать возникла на горизонте с первыми лучами не по-осеннему яркого солнца. В стане Родегаста взревели медные трубы, загнусили рожки, застучали била. Мечники поспешно затаптывали костры и проверяли оружие. Суматоха поднялась изрядная. Но не прошло и часа, как войско союзных князей выстроилось в линию и ощетинилось копьями в сторону приближающегося врага. В центре, как водится, поставили пехоту, конницу разместили по бокам. С левого бока - сколоты княжича Хорса, с правого - сарматы царя Аркасая. Сам князь Родегаст с десятью тысячами асгардских конных витязей разместился на холме, за спинами сарматов, чтобы в нужный момент прийти на помощь пехоте. Князь Велемудр со своими ашугами и конными дружинами князьков и бояр подпирал с тыла сколотов Хорса. Все пока вроде бы складывалось удачно. Если Яртур рассчитывал атаковать асов и их союзников внезапно, то ему это явно не удалось. Построение его полков было сходным с построением рати Родегаста - то есть в центре стояла пехота, а по бокам размещалась конница. Присмотревшись
повнимательней, Бутуй без труда определил, что напротив сарматов Аркасая сидят в седлах орланы. Эти наверняка горят желанием добраться до князя Волоха, который как раз в это время таится со своими конными дружинниками в небольшой рощице, чтобы по сигналу Родегаста ударить в бок или в тыл атакующим.
        - Медлит Яртур, - недовольно пробурчал витязь Удо.
        - Присматривается, - не согласился с ним боярин Влад и, похоже, был прав.
        Боярин Бутуй глянул на небо и ахнул от испуга и растерянности:
        - Грифоны!
        Его крик едва не вызвал переполох среди витязей Асгарда, не забывших еще о гибели двухсот своих товарищей, но князь Родегаст вскинул над головой руку с мечом, и шум за его спиной сразу смолк. Да и грифон был всего один. Сделав круг над полем грядущей битвы, он исчез из поля зрения наблюдателей.
        - Чтоб они передохли, эти псы! - не удержался от злых слов витязь Удо. - На месте Волоха я бы покинул рощу. Его засаду наверняка обнаружили.
        - Думаешь, это был Яртур? - нахмурился князь Родегаст.
        - Кто-то же сидел на спине грифона, - пожал плечами Удо.
        К сожалению, Волох то ли не заметил грифона, то ли не придал его появлению никакого значения, с места он, во всяком случае, не двинулся. Чем и не замедлили воспользоваться конные орланы. Вместо того чтобы атаковать сарматов царя Аркасая, они круто развернули коней влево, к роще, где прятались беры князя Волоха. Аркасай, дабы не допустить разгрома дружины князя Себерии, почти вдвое уступающей по численности орланам, вынужден был бросить на помощь Волоху своих лихих конников. Правый бок асского ополчения остался неприкрытым, и именно сюда устремились конные биармцы, которых ближники князя Родегаста без труда опознали по бычьим головам, намалеванным на круглых щитах. Дабы не допустить разгрома пехоты, князь Родегаст вынужден был ввести в битву витязей Асгарда раньше, чем это намечалось. Одновременно с атакой биармцев в напуск пошли и дусени. Дабы защитить свою пехоту, княжич Хорс бросил на степняков конную дружину сколотов. Дусеней было раза в три больше, чем сколотов, что не могло не насторожить князя Родегаста. Ведь, по словам воеводы Стемира, у Яртура было всего тридцать тысяч конников, а сейчас
на поле битвы уже появилось едва ли не вдвое больше.
        - Скажи князю Велемудру, чтобы вел свою рать на помощь княжичу Хорсу, - негромко бросил Родегаст одному из своих ближних мечников.
        Тот немедленно сорвался с холма и поскакал к ашугам. Сколоты и дусени уже сошлись в кровавом буйстве, но из-за поднятой ими пыли трудно пока было разобрать, чья берет. Однако в любом случае помощь Велемудра для Хорса не будет лишней. Витязи Асгарда, орудуя длинными тяжелыми копьями, потеснили биармцев к роще, где в это время орланы бились с берами князя Волоха. Сеча тут разгоралась нешуточная, в ход пошли уже не только копья, но и мечи. Витязь Удо, возглавлявший конную дружину Асгарда, рубился, как всегда, в первых рядах. Своим гигантским ростом и длинными руками он выделялся не только среди приземистых биармцев, но и среди рослых асов. Конь Удо тоже удивлял своим ростом и мощью, а потому биармцы рассыпались в разные стороны, едва завидев огромного всадника, гордость Асгарда. Так продолжалось до тех пор, пока витязи не уперлись в орланов. Навстречу Удо выехал всадник на черном, как сажа, коне. Судя по всему - человек отчаянный. Боярин Бутуй с интересом наблюдал, как длиннорукий Удо обрушил на голову орлана свой тяжелый меч, который далеко не каждому дано было поднять. Однако орлан на черном коне
ушел из-под смертельного удара. Бутуй растерянно охнул, когда увидел, как гигант Удо медленно валится с коня. Впрочем, упасть прославленному полководцу не дали. Витязи с яростными воплями ринулись вперед и оттеснили не только всадника на черном коне, но и орланов, бросившихся на помощь своему вождю.
        - Витязь Удо ранен, - сказал боярин Бутуй Родегасту, но тот в его сторону даже головы не повернул.
        Под рукой у владыки Асгарда была его личная дружина в три тысячи мечников, но бросать их на помощь витязям и сарматам он, похоже, не собирался. Да и крайней необходимости в этом не было. Даже потеря воеводы Удо не расстроила ряды асгардцев, они довольно успешно отбивали все наскоки биармцев. Стойко держались и сарматы с берами, хотя орланам и удалось вытеснить князя Волоха из рощи, занятой им еще до начала битвы. Куда хуже дело складывалось у княжича Хорса. Мало того что дусени изначально почти втрое превосходили сколотов, к ним еще подошло подкрепление в пять-шесть тысяч сабель. А князь Велемудр никак не мог развернуть своих ашугов в лаву и, обогнув пехоту, ударить на дусеней.
        - Волкодлаки! - вдруг догадался боярин Влад и с досады рубанул рукой воздух. - Чтоб он провалился, этот Стемир.
        Очередной измене волкодлаков никто в окружении князя Родегаста не удивился. Скорее всего, воевода Стемир перешел в стан союзных князей с согласия Яртура, чтобы в нужный момент нанести им урон. И, надо признать, волкодлакам многое удалось. Пять тысяч оборотней связали конных ашугов и помешали им помочь княжичу Хорсу. Видимо, воевода полка правой руки, княжич Семага, догадался наконец, что у него за спиной не все ладно, и стал разворачивать пеших сколотов против волкодлаков, бесчинствовавших в тылу. Наверное, объединив усилия, пешие сколоты и конные ашуги смогли бы без особого труда истребить изменников-волкодлаков, но тут на помощь оборотням пришли друды, невесть откуда взявшиеся на поле битвы. Ашуги не выдержали внезапного удара и стали отходить, мешаясь с пешими сколотами. В рядах союзной пехоты, доселе неподвижно стоявшей на поле битвы, началось замешательство. Похоже, копейщики не понимали, что там происходит у них за спинами, и норовили обернуться, несмотря на окрики сотников и десятников. А между тем пехота Яртура двинулась в атаку под вой медных труб и урчание гнусавых рожков. Бутую эта
атака сразу показалась странной. Но из-за пыли, поднятой копытами коней, он не сразу разобрал, что вперед пошли только два ряда пехотинцев Яртура, а за их спинами зияла пустота. Но даже эти копейщики не проделали и половины пути до неприятеля, уже изготовившегося для битвы, а внезапно кинулись врассыпную и попадали на землю.
        - Быки! - крикнул в ужасе боярин Бутуй.
        Прием этот был далеко не новым. Беры его частенько использовали и в прежние времена. Быков выпрягали из повозок, в которых перевозили пехотинцев, привязывали к их хвостам паклю и в нужный момент поджигали ее. Ошалевшие от страха и ярости быки неслись вперед, сметая все на своем пути. В этот раз натиск быков был особенно страшен, поскольку выскочили они совершенно неожиданно из-за спин наступающих пехотинцев. Асы, стоявшие в центре с копьями наперевес, были буквально смяты разъяренными животными. В построениях союзных войск возникла огромная брешь, куда тут же хлынули псиглавцы Яртура, бежавшие за быками и пугавшие их диким собачьим воем. А следом в атаку перешла вся неприятельская пехота. Князь Родегаст понял, что промедление смерти подобно, и вскинул над головой меч. Собственно, никакого другого выхода у его дружины не было, как только атаковать псиглавцев, беспощадно истребляющих пеших асов, и дать последним время прийти в себя и перестроиться. Боярин Бутуй с удовольствием оказался бы сейчас где-нибудь в другом месте, но, к сожалению, судьба не предоставила ему такого шанса. Он был подхвачен
железной волной и смыт к подножию холма прямо под мечи опьяневших от крови уродов с собачьими головами. Тут уж хочешь не хочешь, а руби. И Бутуй, проявляя редкостное для себя проворство, довольно успешно орудовал мечом. Спасибо дядькам, которые в свое время учили юного боярина биться пешим и конным. Страха Бутуй почти не чувствовал, не до того было. Псиглавцы выли и щелками зубами у самых его червленых сапог, а он как безумный рубил оскаленные пасти, довольно успешно отделяя собачьи головы от вполне человеческих тел. Так продолжалось целую вечность. Пешие асы, надо отдать им должное, успели перестроиться. И хотя вернуть прежние позиции им не удалось, отступали они сейчас в полном порядке. Пешие сколоты тоже отходили назад, увлекая за собой и конных ашугов. Волкодлаки и друды, соединившись с берами, активно преследовали их. А конные сколоты княжича Хорса, хоть и оседая назад, по-прежнему сдерживали дусеней, спасая от верной гибели своих соплеменников-пехотинцев.
        - Трубите отступление! - крикнул Родегаст трубачам, даже в кровавой сече не отстававшим от своего князя.
        Родегаст отвлекся, отдавая приказ, и это вполне могло стоить ему жизни. Расторопный псиглавец сумел вспороть брюхо его коня, увернувшись от секиры озабоченного князя. Боярин Бутуй ошалело наблюдал, как Родегаст валится вместе с конем под ноги воющим псиглавцам. Однако растерянность Бутуя длилась недолго - буквально через мгновение он крушил собачьи головы черным от крови мечом. Князь Родегаст воспользовался неожиданной подмогой, выдернул застрявшую ногу из стремени и поднялся с земли.
        - Коня князю! - рявкнул Бутуй, но, увы, за шумом битвы никто его не услышал. Псиглавцы оттеснили мечников Родегаста, и князь остался торчать, как перст, среди моря собачьих голов. И тогда Бутуй сделал то, чему потом не мог дать объяснения, прежде всего самому себе. Он просто спрыгнул на землю и уступил своего коня князю. Взгляд владыки Асгарда Бутуй запомнил на всю оставшуюся жизнь. В этом взгляде было все - и восхищение, и удивление, и простая человеческая благодарность.
        - Не забуду, Бутуй! - крикнул Родегаст, и это было последнее, что боярин услышал в этот жуткий, отравленный запахом крови день.
        Глава 3
        Плен
        Очнулся Бутуй уже под звездами. Еще не понимая, что происходит, он попытался приподнять голову, но был остановлен чьей-то заботливой рукой:
        - Лежи, боярин. Битва уже закончилась.
        Голос Бутую был незнаком, а лицо в темноте он разглядеть не сумел. Одно он мог сказать с уверенностью - перед ним на корточках сидит не монстр, не псиглавец, а человек. Боярин на всякий случай ощупал голову, обмотанную полотном. Голова болела и кружилась, но чувствовал он себя вполне сносно.
        - Шлем у тебя хороший, боярин, и череп крепкий. Такой удар не каждому дано пережить.
        - А Родегаст? - вспомнил Бутуй.
        - Ушел твой князь, - прозвучал из темноты спокойный ответ. - И остатки войска увел с собой в Расену.
        - Много наших полегло? - спросил боярин дрогнувшим голосом.
        - Более половины, - охотно откликнулся незнакомец. - Многих в полон взяли. В том числе царя Аркасая и князя Велемудра.
        - И что с нами теперь будет?
        - Яртур решит.
        - А о воеводе Удо ты ничего не слышал? - Бутуй вновь попытался приподняться, но его остановила все та же рука.
        - Бекас его мечом посек до смерти, - почему-то вздохнул незнакомец.
        - Какой еще Бекас? - не понял Бутуй.
        - Ближник Яртура из племени орланов. Счеты он сводил с Удо. Ведь это витязи Асгарда вместе с князем Волохом разорили Орланию и сожгли ее столицу. Рано или поздно, но платить приходится за все, боярин.
        - А тебя мне как называть, добрый человек? - спросил Бутуй.
        - Боярином Весенем зови, - блеснул в темноте зубами незнакомец. - Я из Биармии родом.
        Про Весеня Бутую уже довелось слышать прошлой ночью. Воевода волкодлаков Стемир назвал этого человека ближником Слепого Бера, повелителем навий и вампирш. Может, в иной обстановке Бутуй и смолчал бы, хороня тайну в себе, но в эту ночь он неожиданно проболтался. Будто дернул его кто-то за язык. Но, скорее всего, он просто не успел отойти от удара, полученного в битве. Впрочем, боярин Весень на слова Бутуя не обиделся, а даже рассмеялся:
        - Врет оборотень. Я ведь не Вий, чтобы навьями повелевать. Да и нет их в Яртуровом войске. Псиглавцы, это еще куда ни шло, волкодлаки, ну совсем близко, а навий беры, орланы и туры рядом с собой не потерпят. Разбегутся, оставив в одиночестве своего кагана.
        - Кагана, говоришь? - удивился Бутуй. - Но ведь Асгард еще не взят?
        - Возьмем! - уверенно сказал Весень и потрепал боярина по плечу: - Отдыхай, ас, чего уж теперь переживать о потерянном.
        О вампиршах биармский боярин даже не обмолвился, а Бутуй не рискнул повторить свой вопрос. Не буди лихо, пока оно тихо. Хорошо уже то, что навий в стане Яртура все-таки нет. Стемир-то, скорее всего, либо для красного словца соврал, либо просто хотел напугать асов. Такого прежде не бывало, чтобы люди и навьи плеч о плеч в бой шли.
        Бутуй, слегка успокоенный чужими заверениями и собственными рассуждениями, проспал спокойным сном до самого рассвета. И с первыми лучами солнца подхватился на ноги относительно здоровым и бодрым. Яртуров стан уже просыпался, и меж затухающих костров бродили самые обычные люди. По черным волосам и смугловатым лицам Бутуй без труда определил в них биармцев. Беры-то посветлее будут, не говоря уже об орланах. Боярин аккуратно скатал медвежью шкуру, служившую ему постелью в эту ночь, и перенес ее поближе к роскошному шатру, вход в который стерегли два смурных биармца, при мечах и с копьями в правой руке, два круглых щита лежали рядом. Видимо, боярин Весень не любил, когда его тревожили по ночам, но не исключено, что он просто кого-то побаивался в этом разношерстном воинстве.
        Полог шатра вдруг дрогнул, откинулся в сторону, и перед взором изумленного Бутуя предстала редкой красоты женщина, со смуглой кожей и черными как смоль волосами. При виде обнаженной по пояс красавицы у Бутуя дрогнуло сердце. Грудей таких совершенных форм ему видеть еще не доводилось. Бедра, прикрытые тончайшей полупрозрачной материей, тоже были хороши. А уж стан наложница боярина Весеня гнула так, что у биармцев, стоящих на страже, скулы сводило. Зато Бутуя неожиданно прошиб холодный пот. А ведь именно такими Ермень вампирш и описывал! Соблазнительными, смуглыми, черноволосыми, с наглым зовущим взглядом, способным любого мужчину довести до умопомрачения. Не будь Бутуй почти абсолютно уверен, что перед ним не женщина, а кровососущая тварь, наверняка не устоял бы перед ее чарами. Впрочем, соблазнять полоненного боярина чернавка явно не собиралась, хотя и смотрела на него с видимым интересом. На всякий случай Бутуй поклонился, вампирша ответила ему ласковой улыбкой. Однако завязывающиеся между чернавкой и боярином отношения прервал своим появлением Весень. Он вышел из шатра, одетый в лазоревый
кафтан, перетянутый шитым золотом поясом. Головным убором Весень пренебрег, но меч с собой прихватил. Небрежно шлепнув вампиршу по попке, он радостно приветствовал Бутуя:
        - Здрав будь, боярин.
        - И тебе здравия, - не остался в долгу Бутуй.
        За спиной у Весеня тут же, словно из-под земли, выросли четыре мечника. Биармец удовлетворенно кивнул и подхватил боярина Бутуя под руку.
        - Понравилась тебе, я вижу, моя Велена, - усмехнулся Весень.
        - Хороша, - не стал спорить Бутуй. - Но я человек в желаниях скромный и на чужое добро рот не разеваю.
        Весень захохотал так заразительно, что Бутуй помимо воли вынужден был к нему присоединиться.
        - Это как раз тот случай, боярин, когда скромность человеку только на пользу. Если, конечно, в дело не вмешался жар-цвет.
        Бутуй намек понял и потому счел нужным пояснить:
        - Я жар-цвет не видел. Даже близко к нему не подходил. Меня княгиня Лада предупредила.
        Весень горестно вздохнул и покачал головой:
        - Не стану скрывать, боярин, но веду я тебя, скорее всего, на смерть. Яртур тебя ненавидит. И ты сам знаешь почему. А мне бы не хотелось, чтобы человек, столь самоотверженно спасавший своего князя, пал под секирой палача.
        - Не виноват я в смерти княгини, - почти простонал испуганный Бутуй. - Клянусь Перуном.
        - Я бы на твоем месте не стал бы клясться Перуном в стане печальников Велеса, - остерег аса биармец.
        - Это князь Волох и княжич Ратмир устроили в моем саду ловушку для посланца Яртура. А я ведь договориться хотел. Князь Родегаст уже согласился удалить жар-цвет из Асгарда и признать Яртура князем Себерии и Орлании. Кабы не эти двое подлецов, коим война была выгодна, мы бы непременно договорились.
        - Я тебе верю, боярин, - кивнул Весень. - Но вот поверит ли Яртур? Он ведь свою мать едва ли не целый месяц оплакивал. И, надо признать, княгиня Лада достойна была подобной тризны.
        - Кто ж спорит, - печально вздохнул Бутуй. - Я эту женщину любил и сделал все, от меня зависящее, чтобы вырвать ее из Асгарда и перевезти в Расену. Княгиня Лада хотела предотвратить войну, а я ей помогал в этом, как мог.
        - Жаль, боярин, что твои старания не просто пошли прахом, но бросили на тебя тень, - покачал головой Весень. - Яртур порой бывает страшен в гневе. Так ты говоришь, что Родегаст согласен был отдать жар-цвет?
        - Не отдать, а спрятать его где-нибудь в горах, подальше от Асгарда.
        - И спрятал? - насторожился Весень.
        - Пока нет, - вздохнул Бутуй. - Не до того ему было - сначала свадьба, потом война.
        - А княгиня Леля действительно забеременела?
        - Да как тебе сказать, боярин, - развел руками Бутуй.
        - То есть? - Удивленный Весень даже остановился и огляделся по сторонам. - А все ваши в один голос твердят, что Леля понесла после свадьбы, на коей ты, боярин, был едва ли не первым лицом.
        - Первым был не я, боярин Весень, а князь Родегаст, - усмехнулся Бутуй. - Но был еще один - первее первого.
        - Темно говоришь, ас, - укоризненно покачал головой Весень.
        - Торгуюсь, - охотно пояснил Бутуй. - А что еще на моем месте остается делать.
        - Это правильно, - одобрил его поведение биармец. - Коли есть что продать - продавай.
        - А какую цену ты мне предложишь, боярин Весень?
        - Жизнь, - спокойно отозвался подручный рахмана Коломана.
        - Считай, что договорились, - кивнул Бутуй.
        Весень слушал рассказ асского боярина с огромным интересом, лишь время от времени задавая уточняющие вопросы:
        - А имя альва ты не знаешь?
        - Откуда, - развел руками ас. - Где та страна Лебедия, а где мы? Но кагану Яртуру ты скажи, боярин Весень, что Бутуй готов клятву принести хоть именем Перуна, хоть именем Велеса, что ребенок княгини Лели зачат от альва и что замуж за Родегаста она выходила, уже будучи беременной. Есть еще один человек, знающий мою тайну, но он простолюдин и веры ему не будет.
        Боярин Бутуй был человеком искушенным, а потому очень хорошо понимал заботы новоиспеченного кагана Яртура. Не взяв Асгард, он никогда не достигнет своей цели. Но даже и взятие замка, построенного самим Перуном, не разрешит всех его проблем. Ибо волхвы Ударяющего бога, конечно, могут объявить мужа княжны Олены владыкой Асгарда, но это произойдет только в том случае, если не останется прямых потомков князя Родегаста и княжича Ратмира. А без признания волхвов все победы, одержанные Яртуром, пойдут прахом.
        - Ценный ты человек, боярин Бутуй, - усмехнулся Весень. - А вдруг обманешь?
        - Обмануть я, конечно, могу, но ведь не в храме Перуна, - пожал плечами ас. - Если Яртур потребует, чтобы я предстал пред грозным ликом Ударяющего, то мне деваться некуда. Я же не безумец и не собираюсь навлекать на себя гнев богов.
        - Пожалуй, - не стал спорить с асом биармец. - Но ведь кроме Лели у нас есть еще беременная Злата. Или у тебя, боярин, есть в запасе еще один альв?
        Бутуй даже зарозовел от смущения под пристальным взглядом Весеня, чем чрезвычайно того позабавил:
        - Уж не хочешь ли ты сказать, Бутуй, что сам был тем альвом?
        - Угадал, боярин Весень. Думаю, и княгиня Злата это подтвердит, особенно если вы намекнете, что освобождение из плена князя Велемудра целиком зависит от ее честности.
        - Меня ты убедил, боярин, - задумчиво проговорил биармец. - Теперь нам с тобой осталось убедить Яртура. Ты пока постой в сторонке, а я поговорю с ближниками кагана.
        Боярин Бутуй без споров и даже с большой охотой присоединился к товарищам по несчастью. Среди которых выделялся царственной осанкой верховный правитель Сарматии Аркасай. Надо отдать должное сармату, несмотря на печальные обстоятельства, он не потерял присутствия духа, в отличие от сколотского боярина Кобяка, обычно дородного и самоуверенного, а ныне исхудавшего и облинявшего до полного безобразия. А ведь в плену он пробыл меньше суток. Князь Велемудр держался бодрее, хотя рассчитывать на благосклонность Яртура ему не приходилось. Именно Велемудр в свое время требовал изловить блудливого княжича и предать его смерти, и именно он громче всех кричал о виновности княгини Лады на суде волхвов и князей.
        - Вот гад! - сказал вдруг боярин Кобяк и дернул отвисшей щекой. - Как сыр в масле катается.
        Бутуй, решивший было, что эти слова относятся к нему, нахмурился и даже стал шарить рукой по поясу в поисках отсутствующего меча. Но вскоре сообразил, что гадом расстроенный сколот назвал боярина Бренко, гоголем ходившего по Яртурову стану в окружении веселых себерских старейшин.
        - Так ведь он еще до начала войны к Яртуру переметнулся, - пояснил князьям и боярам Бутуй. - И каган не забыл его заслуг.
        Боярина Бренко Бутуй считал круглым дураком, свихнувшимся на магии, но теперь вдруг выяснилось, что этот изгой, коего князь Родегаст не пускал на порог своего замка, оказался едва ли не самым дальновидным среди асов и уже успел завоевать расположение нового владыки. Боярину Бренко не так давно стукнуло тридцать пять лет, роста он был небольшого, но чрезвычайно подвижен. Его круглые совиные глаза смотрели на мир с изумлением, словно постоянно ждали от окружающих чудес. И, надо признать, чудо наконец-то случилось и даже накрыло своим крылом абсолютно никчемного и глупого боярина.
        - Сочувствую тебе, Бутуй, - вздохнул Кобяк. - По слухам, княгиню Ладу убили именно в твоем саду.
        Все полоненные князья и бояре ждали, что ближник князя Родегаста станет сейчас запираться и наводить тень на плетень, дабы спасти шкуру, но ошиблись в своих предположениях. Боярин Бутуй хранил на лице полную невозмутимость, словно это не над ним сейчас был занесен топор палача. А ведь многие рассчитывали, что, снеся голову убийце своей матери, Яртур удовлетворит жажду мести, и у остальных старейшин появится возможность откупиться. Конечно, Бутую сочувствовали, но разделить с ним печальную судьбу никто не захотел.
        - Успел я тут словом перемолвиться с боярином Весенем, - сказал спокойно Бутуй насторожившимся старейшинам. - Есть возможность договориться с Яртуром.
        - Это как же? - не понял Аркасай.
        - Выкуп с нас, конечно, потребуют, но не это главное. Выживет лишь тот, кто признает Яртура каганом.
        - Да с какой же стати! - вскричал царь Сарматии, но тут же осекся и глянул на Бутуя с большим подозрением.
        - Можно, конечно, отказаться, - пожал плечами Бутуй, - но тогда гнить нам с вами в подземелье Железного замка до скончания дней.
        - Но ведь клясться придется именем Вия, - поежился Кобяк. - Да еще на крови присягать.
        - А ты, боярин, поклянись Ярилой, - посоветовал Бутуй. - Оно и убыток небольшой, и Даджбогу не в обиду. А уж там пусть боги сами разбираются, кому тот Ярила доводится сыном.
        - Хитро! - сощурил и без того узкие глаза Аркасай. - Ярилой-то и я поклянусь. Но признавать Яртура каганом - по-моему, слишком.
        - Так ведь это как посмотреть, - усмехнулся Бутуй. - Если Яртур сложит голову под Асгардом, то все наши клятвы, князья и бояре, развеются дымом. А вот если он Асгард возьмет, то и без нашего согласия всем на шею сядет. Его поддержат и волхвы Перуна, и волхвы Хорса, и волхвы Семаргла, и волхвы Даджбога, которым бог Ярила вроде бы не чужой. И тогда в самый раз будет объявить Яртура земным воплощением бога обновления, жизненной силы и природного буйства.
        Князь Велемудр глянул на Бутуя с большим уважением. Это же надо так извернуться, чтобы посланца Вия переиначить в посланца Ярилы. И ведь ни в чем не погрешил против божественных установлений боярин Бутуй. Ярилу среди беров, туров и других близких к ним племен почитают именно как часть триады Чернобога-Велеса, и, объявив Яртура земным воплощением Ярилы, князья и бояре сведут влияние Вия на своих землях практически на нет. И вместо смерти получат процветание.
        - Но согласятся ли с этим боги? - засомневался Аркасай. - И в первую очередь Велес, глава триады. Ведь наверняка и сам Вий, и рахман Коломан действуют по его наущению.
        - И боги не всевластны, - возразил Велемудр. - Если люди увидели в Яртуре не посланца Вия, а посланца Ярилы, то, значит, такова воля Рода, коей обязаны подчиниться все - и боги, и люди.
        Старейшины, взятые в полон, еще продолжали спорить между собой, а Бутуй уже поспешил на зов боярина Весеня, стоящего у роскошного шатра новоявленного кагана. Таких шатров асскому боярину видеть еще не доводилось. Это сооружение из плотной материи едва ли не вчетверо превосходило размерами своих собратий. А о золотом шитье по алому полю и говорить не приходилось, оно буквально слепило глаза. Тем не менее Бутуй сумел распознать трехглавого дракона, вышитого над самым входом в шатер. Образ, что называется, говорил сам за себя. У Бутуя не было ни малейших сомнений в том, что это полотняное чудо, расшитое драконами, быками и медведями, Яртур получил в дар от своего деда рахмана Коломана.
        Весень был сильно чем-то озабочен и не стал раньше времени обнадеживать своего спутника. Судя по всему, Яртур еще не принял решение, и Бутую предстояло проявить всю свою изворотливость, чтобы добиться расположения кагана. В шатре, разделенном полотняными перегородками на несколько частей, было довольно многолюдно. Преобладали мужчины-слуги, но и женщин-наложниц тоже было немало. Видимо, княжич, привыкший к излишествам, и в походе решил себя не стеснять. Насколько Бутуй знал, княгиня Лада унаследовала огромные богатства своего отца князя Ария, до которых беры и асы, разорившие Орлик, так и не добрались. А теперь эти богатства принадлежали Яртуру, в котором орланы, осиротевшие после гибели князей, видели своего вождя. Вот и сейчас среди четверых ближников, окруживших похожее на трон кресло кагана Яртура, двое были орланами. Одного из них Бутуй узнал сразу и даже припомнил его имя - Бекас. Этого широкоплечего статного молодца княгиня Злата назвала ашугом и тем ввела в заблуждение боярина. Если верить слухам, то это именно Бекас убил витязя Удо и тем самым надломил несокрушимую силу асов.
        - Слышал я, боярин Бутуй, что ты отрицаешь свою вину в смерти моей матери? - холодно спросил Яртур, глядя прямо в лицо пленнику.
        Под этим взглядом пронзительно-синих глаз Бутую стало жутковато, но он все же нашел в себе силы, чтобы с достоинством выйти из трудного положения:
        - Ты же видел, каган, как я пытался остановить нападающих. В тот миг я полагал, что имею дело со своими мечниками. И только когда меня сшибли с ног, я сообразил, в чем дело.
        - Было, - неожиданно поддержал аса друд Шемякич.
        - Они стояли под грушей, - продолжил свой печальный рассказ Бутуй. - Я имею в виду Волоха и Ратмира. Но был еще и третий, державший в руках лук. Именно этот третий и убил княгиню Ладу.
        - Имя? - коротко бросил Яртур.
        - Боярин Ермень.
        - Я же говорил, - тряхнул кудрями второй орлан, имени которого Бутуй не знал, - рахману Баяну война нужна была больше, чем нам, вот он и послал Ерменя, чтобы убить княгиню Ладу.
        - Ермень и сам по себе гад не из последних, - возразил орлану кряжистый биармец лет сорока. Судя по всему, это был боярин Невзор, поднявший восстание в Биармии по наущению Коломана, а потом примкнувший к его внуку. - Он сын рахмана Приама, самого хитрого и подлого человека из всех, кого мне довелось повидать на своем веку.
        - Ермень и Ратмир - это твоя забота, боярин Весень, а князем Волохом я займусь сам, - спокойно сказал Яртур. - Тебя же, боярин Бутуй, я более в кровных врагах не числю. Но ты ас, а потому вряд ли станешь моим другом. Более я тебя не задерживаю. Проводи его, Весень.
        Каган Яртур произвел на Бутуя сильное впечатление. Разумом этого молодца боги явно не обидели. Сила в нем тоже чувствовалась. Да и могло ли быть иначе, когда речь идет о сыне Волоха и внуке Коломана. Яртур много начудил и в детстве и особенно в отрочестве. Но, похоже, время проказ для него прошло. Теперь коршун выбрал цель и уже не остановится до тех пор, пока не добьется своего. Да и жизнь не оставила ему выбора - либо Асгард, либо смерть. Побежденного Яртура князья и волхвы непременно убьют, ибо он слишком опасен для этого мира. Видимо, княгиня Лада догадывалась, какая участь ждет ее единственного сына, и даже попыталась оспорить волю богов. К сожалению, ей это не удалось. И помешали княгине не боги, а люди.
        - Надеюсь, боярин, ты правильно понял волю кагана? - спросил у аса биармец, когда они вышли из шатра.
        - Не совсем, - честно признался Бутуй, - и буду тебе очень благодарен, боярин Весень, если ты просветишь меня на этот счет.
        - Как кровного врага Яртур тебя казнить не будет, но это вовсе не означает, что он сохранит тебе жизнь или дарует свободу. Уж больно ты умный, Бутуй. А твоя преданность Родегасту и вовсе переходит разумные пределы. Много ты знаешь бояр, способных, не раздумывая, отдать жизнь ради спасения князя?
        - Есть такие, - вздохнул Бутуй.
        - Знаю, что есть, - усмехнулся Весень. - И один из них сейчас стоит предо мною.
        Боярину Бутую умирать не хотелось. Одно дело геройствовать в горячке битвы, когда голова идет кругом, и совсем другое - быть удушенным где-нибудь в подвале. Да и ради кого или чего он сейчас должен жертвовать жизнью? Ведь перед Родегастом он свой долг исполнил до конца.
        - Убивать не буду, - глухо сказал Бутуй, - тем более из-за угла. Все мои предки в гробах перевернутся. Я ведь боярин и ас, Весень, и в случае чего смогу принять смерть с достоинством.
        - А я тебе не смертью грожу, Бутуй, - отозвался биармец.
        - Навьям, что ли, отдашь?
        - Зачем же сразу навьям, - пожал плечами Весень. - Для начала хватит и вампирш. Ты нам нужен живой, Бутуй. Сам знаешь почему. Опоим тебя веселящим напитком, напустим в шатер девочек, способных мертвого растормошить. И ты у нас, боярин, станешь мягким и податливым, как воск.
        Бутуя передернуло от отвращения. Вампиров он боялся с детства и уж тем более боялся вампирш. А перспектива самому стать после смерти упырем повергла его в ужас. Однако головы Бутуй не потерял. В конце концов, из любой ситуации есть выход, и наверняка этот выход имеется в запасе у боярина Весеня.
        - Кого ты хочешь взамен? - прямо спросил он у биармца.
        - Ты уже слышал их имена, - спокойно отозвался Весень и обнажил зубы в одной из самых своих обворожительных улыбок. Биармец был полноват, но лицо имел приятное. Не знай Бутуй совершенно точно, кто стоит перед ним, принял бы его за доброго семьянина, озабоченного лишь тем, как с выгодой пристроить своих многочисленных сыновей и дочерей.
        - Ермень - сын рахмана, - покачал головой Бутуй. - Он твою вампиршу к себе не подпустит.
        - Для начала мне будет достаточно и Ратмира, - неожиданно легко согласился Весень. - Выбирай, боярин, - либо он, либо ты.
        Надо отдать должное ближникам Яртура, они с большой выдумкой расчищали путь к власти своему кагану. Ратмир, если, конечно, не считать самого Родегаста, был самой существенной помехой для внука Коломана. Но его насильственная смерть могла окончательно рассорить асов с Яртуром. Как ни крути, а Ратмир был потомком Перуна, и его кровь легла бы тяжким грузом на совесть кагана. Иное дело - сластолюбец, погрязший в разврате. Потенциальный вампир. Волхвы Перуна никогда не позволят порченому блудодею стать владыкой Асгарда. Это стало бы тягчайшим оскорблением Ударяющего бога.
        - А как же Родегаст? - спросил Бутуй.
        - Не твоя забота, боярин, и не моя, - усмехнулся Весень. - Но это скорее к счастью для нас с тобой, чем к сожалению.
        - Хорошо, - вздохнул Бутуй. - Я согласен.
        Глава 4
        Измена
        Поражение не сломило князя Родегаста, хотя и нанесло по его самолюбию ощутимый удар. До сих пор владыка Асгарда считал себя непобедимым, и это мнение разделяли многие его недавние союзники. Теперь эти союзники частью пали на поле брани, частью разбежались по своим землям, частью оказались в плену у Яртура. Освобождение последних было делом чести для князя Родегаста. Как ни крути, а царь сарматов Аркасай и князь ашугов Велемудр пошли в битву по зову владыки Асгарда. Судьба и боги оказались к ним менее милосердными, чем к Родегасту, которому удалось избежать плена, а возможно, и смерти только благодаря самоотверженности боярина Бутуя, уступившего князю своего коня. Многие асские бояре и витязи, хорошо знавшие Бутуя с малых лет, только руками разводили по поводу его героического поступка. А ведь прежде боярин особой доблестью не отличался, да и в его преданности князю Родегасту некоторые готовы были усомниться. Сам Родегаст поступку Бутуя не удивился: по его мнению, долг каждого боярина и витязя в том и заключается, чтобы в случае необходимости отдать свою жизнь ради спасения князя. Никто из
ближников Родегасту вслух не возразил, но многие про себя отметили, что поражение не пошло на пользу владыке Асгарда, и он по-прежнему мнит себя полубогом. А между тем над Расеной сгущались тучи. Яртур захватил уже почти треть Асии, прибирая к рукам город за городом, крепость за крепостью. Асы сопротивлялись отчаянно, но силы сына княгини Лады, объявившего себя каганом, росли с каждым днем. Чего не скажешь о князе Родегасте, от которого отвернулись даже сколоты. Князь Авсень, узнав о гибели на поле битвы своего старшего сына Смаги, отозвал княжича Хорса и всех уцелевших сколотов в Преслав. Ходили слухи, что Авсень ищет пути примирения с Яртуром, коего простолюдины по-прежнему считали его сыном. Асские бояре князя Сколотии не осуждали, более того, считали его действия вполне разумными. Своя рубаха ближе к телу. Асам не в чем было упрекать сколотов. Князь Авсень первым откликнулся на зов владыки Асгарда, сколоты героически сражались на поле битвы, и это благодаря их самоотверженности князю Родегасту удалось спасти значительную часть своего войска от окончательного истребления. Княжичу Смаге эта
самоотверженность стоила жизни, и среди асов не нашлось человека, который не отдал бы должное старшему сыну князя Авсеня. Никто не сомневался, что Смага попадет в страну Ирий самым коротким и прямым путем. А вот к князю Родегасту у асских бояр были большие претензии. Конечно, не всякую битву можно выиграть, но уж если ты проиграл, то изволь испить горечь поражения до дна. В конце концов, кому он нужен, этот жар-цвет? Почему асы должны отдавать свои жизни за пустую княжью блажь? Раньше ходили слухи, что жар-цвет сделает асов непобедимыми, но сегодня всем, кроме самого Родегаста, стало очевидным, что это далеко не так. И если Родегаст не хочет отдавать жар-цвет Яртуру и Слепому Беру, то почему бы не вручить его на хранение кудеснику Баяну, который специально приехал в тяжкий час в Расену, дабы помочь асам избежать окончательного поражения.
        Эту разумную мысль высказал на совете боярин Влад и нашел понимание среди ближников князя Родегаста. Волхвы Перуна во главе с кудесником Пересветом промолчали. Княжич Ратмир, не выказавший, к слову, доблести на поле битвы, в этот раз набрался смелости и пошел поперек брата, поддержав боярина. Слова Влада князь Родегаст пропустил мимо ушей, зато бросил на Ратмира такой взгляд, что у княжича язык отнялся.
        - Судьбу жар-цвета буду решать я, бояре, - холодно произнес Родегаст. - Впредь я не жду от вас подобных советов.
        Боярин Влад переглянулся с боярином Синегубом и едва заметно пожал плечами. После гибели витязя Удо среди асских старейшин не нашлось человека, который мог бы вслух осудить князя за неразумное поведение. На кудесника Пересвета тоже надежда была плохая. Этот человек возвысился над прочими волхвами милостью Родегаста, а потому готов был поддерживать князя во всех начинаниях, в том числе и откровенно безумных. Был, правда, еще и парсский маг Сардар, имевший большое влияние на владыку Асгарда, но никто из асских бояр, включая Влада с Синегубом, не рискнул бы обратиться к нему за советом, а уж тем более за помощью. Магу не доверяли. Во-первых, он был ближником царя Кира, а во-вторых, служил таинственному богу Ариману, коего многие считали одним из воплощений Чернобога. Сардар имел какие-то свои виды на жар-цвет и всячески поддерживал Родегаста в его стремлении постичь тайну божественного дара.
        - У нас хватит сил, чтобы отразить напуск Яртура на Расену, - твердо сказал Родегаст. - А что касается Асгарда, то еще ни разу нога завоевателя не коснулась его священных камней.
        Последнее было чистой правдой. Асгард, конечно, и впредь останется неприступным, но как быть с Асией и ее населением. Князь Родегаст будет сидеть в неприступной твердыне, а враги тем временем безнаказанно разорят его землю и уведут в рабство подвластных ему людей. Расена уже переполнена беженцами, которые вряд ли станут безропотно ждать решения своей судьбы. Не исключено, что среди них найдутся отчаянные головы, которые станут подбивать людей к мятежу. И это на виду у неприятеля.
        - Если бунт невозможно предотвратить, то его следует возглавить, - покосился на боярина Влада боярин Синегуб, когда они оба, в сопровождении десятка мечников, возвращались из Асгарда в Расену. Чужих ушей на практически безлюдной дороге можно было не опасаться, а потому Синегуб не стал скрывать свои потаенные мысли от собеседника.
        - Так ты считаешь, что Расену следует сдать Яртуру? - понизил голос Влад и оглянулся на мечников, державшихся в отдалении.
        - По-твоему, будет лучше, если он возьмет ее силой? - вопросом на вопрос ответил Синегуб.
        Влад знал Синегуба уже не первый год. Этот рослый сероглазый боярин, недавно отметивший свое сорокалетие, никогда в первые ближники к Родегасту не рвался, но и затирать себя не позволял. Красотой лица Синегуб не блистал, но был далеко не глуп, родовит и, по слухам, удачлив в торговле. Во всяком случае, в случае штурма Расены он мог потерять если не все, то многое, включая виноградники в предместьях города и драгоценный товар, хранившийся на складах. Удачное расположение позволяло столице Асии выступать посредником в торговле между Парсией и окрестными землями, с немалым прибытком для своих жителей. Так что Синегуб в данном случае выражал мнение очень многих людей, с которыми следовало считаться.
        - А ты не боишься мести Ударяющего бога, боярин? - скосил глаза на собеседника Влад.
        - Перун уже сказал свое слово, - спокойно отозвался тот.
        - Ты имеешь в виду наше поражение?
        - Нет, - покачал головой Синегуб. - Я имею в виду ребенка, которого княгиня Леля носит под сердцем уже четвертый месяц.
        - Второй, - поправил его Влад. - Ты ошибся в счете.
        - Увы, боярин, если кто-то и ошибается насчет Лели, то это явно не я, - криво усмехнулся Синегуб. - Моя старшая жена, родившая мне уже семерых детей, слишком опытна в таких вопросах. Я ей верю.
        Весть, что ни говори, была из ряда вон выходящей. До сих пор Влад был уверен, что Леля беременна именно от Родегаста, а следовательно, князь не утратил расположения Перуна, зорко следившего за тем, что происходит в Асгарде. Во всяком случае, так утверждали волхвы. Но ведь ни Синегубу, ни его жене не было никакого резону лгать. Подобная ложь могла очень дорого обойтись им обоим, особенно если этот слух дойдет до ушей Родегаста или Волоха. И если первый, возможно, попытается узнать правду, то второй приложит все усилия, чтобы рот Синегуба закрылся навсегда.
        - Теперь ты понимаешь, почему был так спокоен боярин Бутуй? - спросил у собеседника Синегуб.
        - Неужели он догадался! - воскликнул Влад.
        - Иной поворот событий грозил ему смертью, - пояснил Синегуб. - Ведь многие тогда шептались по поводу бесплодия князя. И почти все были уверены, что и с Лелей Родегаста ждет неудача.
        - Но не мог же Бутуй сам… - начал было Влад.
        - Конечно не мог, - прервал его Синегуб. - Леля зачала ребенка либо от бера, либо от альва.
        - И Волох об этом знал?! - вскричал потрясенный боярин.
        - Наверное, знал, - пожал плечами Синегуб. - Я уже не говорю о княгине Турице. Она слишком опытная женщина, чтобы не заметить беременности внучки.
        - Но ведь это заговор!
        - Волох горазд на такие штучки, - напомнил Владу проницательный собеседник. - Авсень ведь поначалу тоже был уверен, что княгиня Лада родила сына Яртура от него. К слову, и мы все были в этом уверены, а правда открылась нам слишком поздно.
        - Но зачем это понадобилось Волоху?
        - Спроси у него сам, - ухмыльнулся Синегуб. - Князь Себерии славится откровенностью. Как видишь, Влад, нам не за что проливать кровь. Князь Родегаст обезумел, и Перун наказал его бесплодием. Мне кажется, что Ударяющий бог хочет, чтобы жар-цвет увезли из Асгарда.
        - Но почему?
        - Откуда же мне знать, - пожал плечами Синегуб. - Я не ведун, не волхв и не маг. Но ведь и Родегаст поначалу поддержал Бутуя, когда тот предложил спрятать жар-цвет. Даже хотел договориться с Яртуром. И если бы не вмешательство Волоха и Ратмира, у нас с тобой, боярин, сейчас не болела бы голова.
        - Но ведь он передумал! - напомнил Влад.
        - И виной тому Леля, а точнее ее дядя князь Волох и ее бабка княгиня Турица, - кивнул Синегуб. - Князя Родегаста провели как мальчишку. Впрочем, он сам очень хотел обмануться. Именно поэтому я и говорю тебе, Влад, - князь безумен, жар-цвет повредил его мозг.
        - И что ты предлагаешь? - растерянно произнес Влад.
        - Нам следует провозгласить князем Асии Ратмира и от его имени договориться с Яртуром о сдаче Расены.
        - Но ведь это измена?!
        - Кому? - холодно глянул на собеседника Синегуб. - Семени Перуна мы не изменяем. Ибо Ратмир потомок Ударяющего бога.
        - Но Ратмир глуп, - поморщился Влад.
        - В данном случае это нам скорее на пользу, чем во вред. Яртур не стал бы договариваться с умным и сильным человеком, а дурак Ратмир его наверняка устроит в качестве родственника и подручного.
        - Ты хочешь отдать Асию внуку Коломана? - ужаснулся Влад.
        - Я хочу спасти Расену, - возразил Синегуб. - Пусть Яртур штурмует Асгард, коли есть охота. Пусть расшибает лоб о его неприступные стены. Пусть теряет своих людей. Рано или поздно от него отвернутся все. И вот тогда пробьет наш час…
        Задумано было умно, это Влад готов был признать. В падение Асгарда он не верил. Но даже если замок, построенный Перуном, падет в первый раз со дня своего основания, то он достанется Яртуру столь дорогой ценой, что вряд ли ослабевший победитель сумеет навязать свою волю окружающим.
        - Нам надо сделать все, чтобы Асгард продержался как можно дольше, - сказал Влад.
        - Ты этим и займешься, боярин, - легко согласился с ним Синегуб. - Предложи Родегасту собрать за стенами замка всех уцелевших витязей и мечников. Ибо нет смысла распылять силы перед решающим сражением. Падение Расены ничего не изменит в этой войне, а вот падение Асгарда обернется катастрофой не только для асов, но и для всех окрестных племен. Надеюсь, Родегасту хватит остатков разума, чтобы это понять. Кстати, у тебя будет выбор, боярин Влад, - либо остаться с нами в мятежной Расене, либо присоединиться к Родегасту в замке. Меня устроит и то, и другое.
        - Хорошо, - кивнул Влад. - Возможно, спасая Расену, мы спасем и всю Асию от тяжелой пяты внука рахмана Коломана.
        Надо отдать должное князю Родегасту, он внял осторожному совету боярина Влада и стянул за стены замка всех уцелевших витязей, числом в шесть тысяч человек. Вместе с постоянным гарнизоном замка они составляли внушительную силу в пятнадцать тысяч отборных воинов. С простыми мечниками князь пока не торопился и уж тем более не собирался пускать в Асгард ополченцев-копейщиков и беров князя Волоха. Именно ополченцы, мечники и беры составляли гарнизон Расены, способный, по мнению Родегаста, без труда отстоять столицу от посягательств Яртура. И в общем, если исходить из количества, то сил для обороны Расены было достаточно. К сожалению, князь Асии не хотел брать в расчет того обстоятельства, что моральный дух боярских мечников и городских ополченцев сильно подорван недавним поражением. А берам Волоха вообще нечего и некого защищать в Расене, но разве что за исключением собственного князя, которому встреча с сыном не сулила ничего хорошего. Видимо, именно в силу этой причины князь Родегаст назначил воеводой Расены не своего младшего брата, как ожидали многие, а именно князя Себерии, чем вызвал в столице
Асии волну пересудов. Конечно, с чисто военной точки зрения это был абсолютно правильный выбор. И умом, и доблестью, и воинским опытом Волох на две головы превосходил недотепу Ратмира, но князь Себерии был в Асии человеком пришлым, а потому его возвышение в обход природного аса, да еще княжеской крови, не понравилось ни боярам, ни их мечникам, ни городским обывателям. Бояре бросились наперебой выражать Ратмиру соболезнование, а любое появление княжича на улицах Расены сопровождалось теперь приветственными криками обиженных асов. Боярин Влад попробовал намекнуть Родегасту, что его решение может внести раскол в ряды защитников Расены, и так не блещущих единством, но князь, чем-то сильно озабоченный, пропустил слова ближника мимо ушей. Меж тем Яртур поступью хоть и медленной, но верной приближался к столице Асии. По мнению многих бояр, внук Коломана поступал разумно, не оставляя у себя за спиной укрепленных городов, крепостей и замков. Судя по всему, он не хотел сюрпризов во время осады Расены и Асгарда. За два месяца войны Яртур, которого даже в столице Расены все чаще называли каганом, захватил шесть
крепостей и три десятка замков. Пять крупных городов он взял штурмом, еще шесть открыли ему ворота добровольно, к величайшему неудовольствию Родегаста, который публично пообещал учинить жесточайший спрос с трусов. Но если он своими угрозами хотел вселить доблесть в сердца приунывших асов, то добился результатов противоположных. Да и трудно внимать князю, который заперся в неприступной твердыне с самыми доблестными воинами, на вооружение и содержание которых простые асы вносили немалые налоги, в то самое время, когда враг практически безнаказанно топчет родную землю. Уж коли ты действительно потомок Перуна, то яви свою доблесть на поле брани, а если уж грозишь карами от имени Ударяющего бога, так грози врагам, а не собственному народу, который и без того подвергается надругательствам со стороны пришельцев. К сожалению, ропот простолюдинов не достигал ушей владыки Асгарда, и он по-прежнему считал, что все асы, за исключением горстки подлецов и трусов, готовы отдать жизнь за своего князя. Впрочем, это заблуждение шло только на пользу заговорщикам, без устали ткавших свою паутину под самым носом князя
Родегаста. Боярину Синегубу без особого труда удалось привлечь на свою сторону не только богатых купцов, но и бояр, чьи земли сейчас подвергались разорению и чье имущество наверняка пострадало бы в случае штурма столицы разношерстным воинством Яртура. Не оставлял Синегуб своим вниманием и княжича Ратмира. Последний хоть и трусил отчаянно, но с охотою слушал крамольные речи красноречивого боярина. И тут, в самый разгар приготовлений, по Расене пронесся слух о прибытии в город посольства Яртура. Слух оказался верным. Более того, во главе этого посольства стоял человек, хорошо известный асским боярам. Настолько хорошо, что многие вслух выразили удивление по поводу дурака Бренко, которому Яртур поручил столь важное дело.
        - Раз дело поручают глупцу, значит, оно не такое уж важное, - вздохнул боярин Влад и отправился вместе с боярином Синегубом в гости к послу кагана.
        Боярин Бренко, не имевший своего дома в Расене, остановился в усадьбе Бутуя, где Владу и Синегубу не раз приходилось бывать. Бояре, спрыгнув с коней на каменные плиты двора, вслух посетовали на незавидную судьбу хозяина этого недавно отстроенного дворца. Однако сожаления, высказанные ими приказному Глузду, оказались не совсем к месту, ибо как раз в этот момент навстречу дорогим гостям спустился с красного крыльца не кто иной, как сам Бутуй. Удивление Влада и Синегуба было столь велико, что они не сразу сообразили, что в подобном случае следует говорить.
        - Отпущен под честное слово, - сразу же объяснил свой новый статус боярин Бутуй.
        - Понятно, - почти обрадовался Влад. - Я уж думал, что ты на сторону Яртура переметнулся.
        - А кому я там нужен, - поморщился Бутуй. - Хорошо хоть обвинения в убийстве княгини Лады с меня сняли. Правда, для этого мне пришлось назвать имена истинных виновников трагедии - Волоха и Ерменя.
        - Но ведь с берами был, кажется, и Ратмир? - пристально глянул на Бутуя боярин Влад.
        - Я его не заметил, - солгал, не моргнув глазом, Бутуй.
        - Тем лучше, - вздохнул с облегчением Синегуб. - А что хочет от нас княжич Яртур?
        - Каган Яртур, - поправил боярина Бутуй. - Я думаю, пока он в силе, его следует называть именно так. А вот когда он свернет себе шею, тогда и «княжича» для него будет слишком много. Внук Слепого Бера желает получить выкуп с владыки Асгарда за пленных князей, бояр и простых мечников. За царя Сарматии он требует табун коней в десять тысяч голов и стадо быков. За князя Велемудра - вполовину меньше.
        - Хватил, однако, - посетовал на чужую жадность боярин Влад.
        - Можно поторговаться, - пожал плечами Бутуй. - Я за собственную свободу уже отсыпал боярину Бренко немалую толику золота и серебра.
        - Так ты теперь вольная птица? - спросил Синегуб.
        - Мне пришлось поклясться именем Ярилы, что никогда более не подниму меч против кагана Яртура, - развел руками Бутуй, словно бы извиняясь за свою опрометчивость. - Все остальные пленники последовали моему примеру.
        - А почему вы клялись Ярилой? - удивился Влад.
        - По-твоему, нам следовало присягнуть Вию? - криво усмехнулся Бутуй.
        - Умно, - задумчиво протянул Синегуб и глянул на боярина, вернувшегося из плена, почти с восхищением. - Очень умно.
        Более ничего важного на ступенях крыльца сказано не было, но Влад и Синегуб проследовали во дворец Бутуя в большой задумчивости. Встреча с боярином Бренко прошла в обстановке деловой и доброжелательной. И как ни старался глуповатый посланец Яртура надувать обвисшие щеки, бояре Влад и Синегуб, люди весьма искушенные в торговле, обвели его вокруг пальца. Сложность торга для Бренко была в том, что он плохо ориентировался в ценах на скот, а потому хитроумным ближникам князя Родегаста без труда удалось убедить его в том, что хорошего боевого коня он сможет приобрести если не за две серебряные монеты, то уж за три наверняка. К сожалению, в свите боярина Бренко не нашлось человека, сведущего в земных делах. А магические выкрутасы в торговле плохая подмога. По прикидкам Бутуя, хитроумные бояре более чем вдвое сбили цену, запрашиваемую Яртуром. Тем не менее глуповатый Бренко тут же скрепил договор своей корявой подписью. И более того был рад-радешенек, что сорвал с двух выжиг такую умопомрачительную сумму. Бутуй не стал разочаровывать боярина, которому по возвращении в Яртуров стан еще придется выдержать
гневную проповедь если не самого кагана, то боярина Весеня наверняка. Впрочем, поделом предателю и мука. А что до Яртура, то он, надо полагать, доберет недостачу в Расене, когда возьмет город штурмом. О предстоящем штурме Расены Бутуй упомянул вскользь, но по тому, как вытянулись лица Влада и Синегуба, он сразу понял, что асских бояр эта тема волнует куда больше, чем выкуп, выплачиваемый из княжьей казны. Ибо разорение Расены могло обернуться большими убытками для многих уважаемых людей, включая и нынешних гостей Бутуя. Боярин Бутуй очень хорошо знал Влада и Синегуба, это были люди, безусловно преданные князю Родегасту, но любая преданность имеет свои границы. Наверняка эти двое будут искать возможность, чтобы договориться с Яртуром, но, к сожалению, боярин Бренко им в этом не помощник. А вот к Бутую они, пожалуй, обратиться не рискнут, во всяком случае поначалу. Ибо считают его горячим сторонником князя Родегаста.
        - Кто эта женщина? - прервал размышления Бутуя Синегуб, когда деловая часть встречи была закончена и бояре решили предаться отдохновению за столом, накрытым расторопным Глуздом в беседке у пруда.
        - Это Велена, дочь боярина Бренко, - отозвался без большой охоты хозяин дворца.
        Боярин Бренко, застигнутый врасплох, поперхнулся вином и закашлялся. Владу пришлось постучать ему по спине, дабы к послу вернулась способность членораздельной речи.
        - Да, - промямлил Бренко, стрельнув испуганными глазами в вампиршу, черным лебедем плывущую по тропинке сада. - Это моя дочь. Я попросил боярина Бутуя присмотреть за ней. Война, знаете ли.
        - Война, - согласился с Бренко Синегуб и покачал головой.
        Боярин Влад засмеялся. Наверняка решил, что Бренко допустил большую ошибку, доверив свою единственную дочь сластолюбцу.
        - А разве ты, боярин, был женат? - вперил Синегуб строгие глаза в Бренко.
        Глупый боярин тут же залился краской:
        - Она внебрачная, знаете ли. Но очень хорошего рода, не только по отцу, но и по матери.
        - Мать, наверное, родом из Парсии? - продолжал гнуть свое Синегуб.
        - Нет, - поправил его Бренко, - из Биармии. Сестра боярина Весеня.
        Бутуй пнул болтливого боярина в голень, но, к сожалению, было уже поздно. И дернул же какой-то бес боярина Бренко за язык. Уж имя-то первого ближника кагана Яртура, связанного к тому же с рахманом Коломаном, ему в любом случае не следовало упоминать.
        - Это который Весень? - нахмурился Влад.
        - Это совсем другой Весень, - залепетал Бренко, покрываясь потом. - Совсем не тот, о котором ты подумал, боярин.
        - А о ком я подумал? - спросил первый ближник Родегаста и посмотрел при этом не на вконец растерявшегося Бренко, а на Бутуя, хранившего на лице полную невозмутимость.
        Если хочешь погубить дело - поручи его дураку. Похоже, боярин Весень начисто забыл эту простую истину. Иначе ему не пришло бы в голову посылать боярина Бренко со столь сложной миссией в стольный град Асии. Впрочем, спрос в любом случае будет не с него, а с боярина Бутуя. К счастью, умный человек тем и отличается от неумного, что способен извлечь пользу даже из чужой глупости.
        - Я потом объясню тебе, боярин Влад, какого Весеня ты имел в виду, - ласково улыбнулся настырному гостю Бутуй. - Время терпит.
        Боярин Влад был достаточно разумным человеком, чтобы понять очевидное - Бренко всего лишь прикрытие для истинного посланца Яртура, коим с полным основанием можно считать Бутуя. Но, видимо, полного доверия к асскому боярину ни у внука Коломана, ни у его ближников нет. Вот они и приставили к Бутую соглядатая в лице этой необыкновенно красивой женщины, от взгляда которой даже у сдержанного Влада трепетало сердце.
        - Ни один князь не вправе требовать от своего ближника, чтобы тот умирал за него дважды, - сказал боярин Синегуб, покидая усадьбу гостеприимного Бутуя.
        - Ты думаешь, что он переметнулся? - нахмурился Влад.
        - А как бы ты поступил на его месте?
        - Прежде всего я никогда не отдал бы князю, окруженному псиглавцами, своего коня, - усмехнулся Влад.
        - Об этом я и говорю, - кивнул Синегуб. - Боярин Бутуй свой долг перед Родегастом выполнил. Самое время подумать и о себе.
        - Хочешь поговорить с ним?
        - Для начала я просто понаблюдаю. Вдруг мы с тобой, боярин Влад, ошибаемся на его счет.
        Глава 5
        Мятеж
        Поначалу боярин Бутуй вел себя так, как и подобает герою, только что вернувшемуся из плена. То есть посещал знакомых и друзей, купаясь в лучах обретенной славы. Ездил он и в Асгард, где встретился с князем Родегастом. Впрочем, эта встреча, по наблюдениям боярина Влада, была не особенно теплой. Родегаст вслух выразил свое восхищение поступком боярина Бутуя, но этим и ограничился. А сам Бутуй, вопреки ожиданиям ближних бояр и витязей, пальцем не пошевелил, чтобы использовать расположение Родегаста себе на пользу. Да и в Асгарде он не стал задерживаться, сославшись на то, что не хочет быть обузой князю. Ибо дал слово его нынешним врагам никогда не поднимать против них свой меч. Такое неслыханное благородство удивило многих, но, с другой стороны, нынешнее положение князя Родегаста не сулило его ближникам безоблачного существования, так что, возможно, Бутуй и прав в своей неожиданно прорезавшейся скромности. А для бояр Влада и Синегуба странное поведение Бутуя явилось лишь подтверждением того, что в замыслы боярина не входит ни убийство Родегаста, ни нанесение ему тяжкого телесного вреда. Да и сам
князь не настолько глуп, чтобы приблизить к себе человека, только вчера вернувшегося из плена. А потому сдержанность, проявленная Бутуем, понравилась Родегасту не меньше, чем поведение отважного боярина на поле битвы. О чем князь не замедлил оповестить своих ближников. Впрочем, этих самых ближников вокруг Родегаста становилось с каждым днем все меньше и меньше. Бояре теперь неохотно посещали сумрачный Асгард, предпочитая большую часть времени проводить в Расене. Благо в столице Асии один пир сменялся другим. Похоже, асы решили за седмицу выпить все вино, годами хранившееся в подвалах, дабы оно не досталось врагу. Пили все - и бояре, и мечники, и простой люд. Ну а где пьянство, там и блуд. Многие в эту трудную для Асии осень окончательно потеряли стыд. И среди этих многих, к удивлению боярина Влада, оказался княжич Ратмир, прежде вроде бы не склонный к загулам. Злые языки поговаривали даже, что младшему брату князя Родегаста и на собственную жену не хватает сил, так откуда же вдруг у него взялась такая прыть? Ведь княжич, можно сказать, днюет и ночует в доме боярина Бутуя. Однако справедливости ради
надо сказать, что Бутуя навещал не только Ратмир, но и многие асские бояре, включая Влада и Синегуба. Свое возвращение из плена боярин праздновал с таким размахом, что не мог не привлечь внимание Волоха, назначенного волею князя Родегаста воеводой Расены.
        - Готовят они что-то, - сказал Волоху Ермень. - Помяни мое слово, князь. Ратмира Влад и Синегуб неспроста обхаживают.
        - А Бутуй здесь при чем? - нахмурился князь Себерии.
        - Он служит Яртуру, иначе его живым не выпустили бы из стана.
        Волох после проигранной битвы, где он потерял едва ли не половину своих мечников, пребывал в некоторой растерянности. Нельзя сказать, что поражение союзных князей во главе с Родегастом стало для него полной неожиданностью. Плохо было другое - владыка Асгарда уцелел в этой битве. А ведь князь Себерии приложил немало усилий, чтобы помочь князю Асии уйти в мир иной. Волох мог бы перехватить псиглавцев, устремившихся в образовавшийся прорыв, но не стал это делать, предоставив тем самым уродам возможность беспрепятственно атаковать личную дружину Родегаста. И те, надо отдать им должное, почти справились со своей задачей. Во всяком случае, мечники владыки Асгарда были истреблены начисто, а жизнь самого Родегаста висела на волоске. К сожалению, этот волосок так и не оборвался. А виной тому боярин Бутуй, вздумавший явить миру неслыханную доблесть в самый неподходящий момент. Если бы не этот безумец, Волох бы сейчас верховодил не только в Расене, но и в Асгарде. И до жар-цвета ему было бы рукой подать.
        - Кудесник Баян по-прежнему в Расене? - покосился Волох на Ерменя.
        - Да, князь.
        Волох не верил никому - ни Баяну, ни Ерменю, ни даже собственной матери. Княгиня Турица все больше склонялась к мысли, что жар-цвет лучше отдать рахманам. Один раз Волох уже послушался ее совета и согласился передать дар богов на хранение в Асгард. Тогда, двадцать лет назад, ему было не до жар-цвета. Следовало закрепить за собой Биармию и Себерию, на которые уже разевали рот и асы, и орланы, и сколоты, и даже сарматы. Заручившись поддержкой Родегаста, Волох сумел не только утвердиться на столе, оставленном отцом, но и свернуть шею самому опасному из своих врагов, князю Арию. Главной ошибкой Волоха, надо честно это признать, была княгиня Лада. Зря он поддался уговорам Баяна и Ерменя. Зря пошел в Священную рощу Даджбога. И зря вступил в связь с дочерью князя Ария. Его единственным оправданием была молодость. В зрелые годы он подобных глупостей уже не совершал.
        - Баян был в Асгарде? - спросил Волох.
        - Да, - ответил Ермень.
        - Он видел жар-цвет?
        - Нет, - покачал головой биармец. - Князь Родегаст не пустил его в подземелье. Но Баян полагает, что Прозрение началось. Ариман вот-вот очнется от тысячелетнего сна. А я никак не мог понять, зачем парсские маги трутся вокруг Родегаста. Им не столько жар-цвет нужен, сколько оживший бог Зла.
        Волох вздрогнул и круто развернулся на пятках:
        - Быть того не может! Баян ошибся!
        - Я тоже на это надеюсь, - вздохнул Ермень. - А что до кудесника Баяна, то он мог бы нам рассказать обо всем раньше.
        - Может, он просто не знал об Аримане?
        - Все он знал, Волох! - заорал боярин. - Он все эти годы просто обманывал нас, рассчитывая договориться с Родегастом.
        - Сколько у нас времени на решение всех проблем?
        - Не больше месяца.
        - Но это же невозможно! - вскричал Волох. - Нельзя взять такой замок, как Асгард, за один месяц. Ты сказал об этом Баяну?
        - Сказал? - Голос Ерменя дрогнул. - Но Баян бессилен, князь! Слышишь, бессилен. Если Око откроется, то никто уже не сможет его закрыть. Слышишь, князь, никто! Ни Баян, ни твоя мать, ни безумный маг Сардар, ни даже твой отец Слепой Бер. Боюсь, что даже боги нам не помогут. Надо бежать, Волох! Понимаешь, бежать!
        - Молчи! - Волох резко выпрямился и нанес Ерменю удар в подбородок. Убивать сына рахмана он не собирался, но надо же было привести обезумевшего человека в чувство. - Бежать нам некуда. Ариман достанет нас везде. От него не спастись. Ты понял меня, сын Приама! Либо мы прервем Превращение, либо погибнем все!
        Удар пошел боярину на пользу. К Ерменю вновь вернулась способность соображать. Волох одобряюще похлопал его по плечу. Сын рахмана Приама не обладал твердостью своего отца, это надо признать. Хотя трусом и слабаком он, конечно, не был. Просто задача, стоявшая перед избранными, могла напугать кого угодно, в том числе и самого Волоха. Нельзя было допустить, чтобы Ариман проснулся. Это главное. Но князь Себерии вовсе не собирался приносить в жертву главному свои личные интересы. Жар-цвет должен принадлежать ему, вот тогда он сможет наконец спать спокойно.
        - Пора приступать к решительным действиям, - сказал Волох Ерменю. - Поторопи этого дурака Ратмира.
        - Но ведь в этом случае нам придется бежать из Расены, - удивленно глянул на князя Себерии боярин.
        - Я укроюсь в Асгарде с тысячей своих мечников. Можно было бы взять с собой и больше, но, боюсь, князь Родегаст не откроет нам ворота. Владыка Асгарда настороженно относится не только к врагам, но и к союзникам.
        - А что делать мне? - насторожился Ермень. - Прости, князь, но в обреченный замок я с тобой не пойду.
        - Ты переметнешься на сторону заговорщиков, боярин, - усмехнулся Волох. - И примешь активное участие в мятеже. Потом ты встретишься с Яртуром и скажешь ему, что в замке Асгард у него есть союзники.
        - Но ведь Яртур меня убьет! - ужаснулся Ермень. - Боярин Бутуй наверняка нас выдал.
        - Не убьет, - нахмурился Волох. - Без моей помощи и твоего активного участия ему никогда не взять Асгард. Яртур не настолько глуп, чтобы этого не понимать.
        - Риск уж больно велик, - засомневался Ермень.
        - Мы все рискуем, боярин, - строго сказал Волох. - И каждый из нас должен выполнить свой долг до конца. Иначе - смерть. А возможно, кое-что пострашнее смерти.
        От такого пророчества князя Себерии сын Приама невольно поежился. Ермень был достаточно осведомленным человеком, чтобы понять, какая угроза нависла над всем миром. И в сравнении с тем, что могло случиться, даже смерть от руки Яртура выглядела как подарок богов.
        - Я могу намекнуть асам, что нас всех ждет в случае промедления? - спросил Ермень.
        - Намекни, - кивнул Волох. - Это заставит их подсуетиться.
        Появление Ерменя в доме Бутуя насторожило всех асских бояр, включая и самого хозяина. У боярина Бутуя даже мелькнула мысль, что заговор раскрыт и сейчас в его усадьбу вслед за Ерменем хлынут мечники Волоха. Однако время шло, биармский боярин как ни в чем не бывало разгуливал по саду, беседуя с боярами, а о князе Себерии не было и помину. Бутуй слегка успокоился, переглянулся с боярином Владом и направил свои стопы к сыну рахмана Приама. Надо же было выяснить, зачем ближник Волоха явился в его дом. Расторопный Глузд, подлетевший с кувшином к двум боярам, остановившимся у пруда, наполнил их кубки вином. Ермень с интересом поглядывал в сторону беседки, где княжич Ратмир, красный как вареный рак, о чем-то беседовал с красивой черноволосой женщиной.
        - Это Велена, дочь боярина Бренко, - пояснил гостю Бутуй.
        - Похоже, Ратмир совсем потерял от нее голову, - вздохнул Ермень.
        - Положим, голова у княжича всегда была не на месте, - возразил биармцу Бутуй, - но в данном случае затронуто его сердце.
        Ермень засмеялся и в знак согласия отсалютовал хозяину кубком:
        - А лебеди посещают твой пруд, боярин Бутуй?
        Хозяину вопрос гостя не понравился, он посмурнел ликом и недовольно покачал головой:
        - Ты, кажется, на что-то намекаешь, боярин?
        - Я не намекаю, Бутуй, я говорю прямо - Прозрение началось.
        - Какое прозрение? - растерянно переспросил ас.
        - Кудесник Баян считает, что у нас с вами остался месяц, чтобы остановить надвигающуюся катастрофу. Если Око откроется, то миру придет конец. А виной всему жар-цвет.
        Бутуй глянул на биармца с изумлением, на миг ему показалось, что сын рахмана Приама сошел с ума. Либо просто перепил и теперь несет непотребное. Однако это спасительное предположение опровергали карие глаза Ерменя, абсолютно трезвые, хотя и слегка испуганные.
        - Я обратился к тебе, Бутуй, потому что ты знаешь больше других, а о многом просто догадываешься.
        - О чем я догадываюсь? - вскричал асский боярин, чем привлек к себе внимание присутствующих.
        - Ты ведь знаешь древнее предание о том, как Перун победил Аримана и наложил на него заклятие? И теперь это заклятие будет снято. Теперь ты понимаешь, почему парс Сардар так хлопочет о жар-цвете?
        - Но ведь это конец всему! - воскликнул Бутуй.
        - У нас еще несколько дней, прежде чем Око откроется. Так считает Баян. Но промедление смерти подобно.
        Пока Бутуй делился сведениями, полученными от гостя, с подоспевшими Владом и Синегубом, Ермень осушил серебряный кубок, усыпанный драгоценными камнями, и поднес его к глазам:
        - Скоро цена всему этому будет медный грош.
        - Но почему я должен верить биармцу, - возмутился Синегуб. - Его наверняка подослал Волох!
        - Меня прислал кудесник Баян, боярин, - веско произнес Ермень. - Тот самый Баян, который не раз предостерегал Родегаста. Теперь вы понимаете, почему рахман Коломан натравил на Асгард своего внука? Если Ариман проснется, если он откроет свое Око здесь, в Асгарде, то в мире Яви не уцелеет никто. Вий должен быть слепым, бояре. Так решил бог Род. Зрячий бог смерти - это погибель всего живого. Ариман был зрячим, именно поэтому Перун заточил его здесь, в горах, и построил над узилищем неприступный замок. Потомки Ударяющего бога, рожденные от земных женщин, должны были охранять спящего Аримана. Князь Родегаст в погоне за властью нарушил завет своего бога, и Перун лишил его потомства. Это знак вам всем, доблестные асы. Либо вы остановите своего безумного князя, либо погибнете сами и погубите всех нас.
        Синегуб побурел и дрожащей рукой расстегнул ворот рубахи. Влад побледнел и уронил на землю кубок, наполненный до краев красным вином. Бутую бледнеть было уже некуда, а потому он просто присел на ближайший камень и обхватил голову руками. Всем троим стало вдруг ясно, что сын рахмана Приама не шутит, не притворяется и не лжет. Такими вещами вообще не шутят. Другое дело, что замыслы богов далеко не всегда доступны людскому разумению. А потому не исключено, что кудесник Баян ошибся. Ведь рахманы, несмотря на свой жизненный опыт и знания, тоже не во всем и не всегда бывают правы.
        - Все может быть, - тяжело вздохнул Ермень, - но когда два таких разных человека, как Коломан и Баян, сходятся в едином мнении, то я склонен им поверить, бояре. И призываю вас последовать моему примеру.
        - Что ты предлагаешь, биармец? - спросил враз севшим голосом Синегуб.
        - Прежде всего мы должны сдать Расену без боя внуку Слепого Бера, - веско сказал Ермень. - Этим мы выиграем уйму времени, которое нам может пригодиться. И, наконец, мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы Асгард пал. У вас все готово для мятежа, бояре?
        Увы, до полной готовности было еще очень далеко. Во-первых, главарям заговора никак не удавалось склонить на свою сторону княжича Ратмира, который до поросячьего визга боялся старшего брата. Да и вообще Ратмир не обладал многими качествами, жизненно необходимыми для владетельного князя. Кроме того, многие асские бояре хоть и сочувствовали заговорщикам, но к открытому мятежу были еще не готовы.
        - Какими силами вы располагаете в данную минуту? - прямо спросил боярин Ермень.
        - Пять тысяч мечников мы способны поднять, - не очень уверенно ответил Синегуб.
        - У меня под рукой три тысячи беров и биармцев, готовых бросить своего князя и переметнуться на сторону Яртура, - решительно рубанул воздух Ермень. - Восьми тысяч мечников будет вполне достаточно, чтобы прогнать из города Волоха. Князь Себерии человек разумный, как только он поймет, что нас вчетверо больше, то наверняка примет все условия, которые мы ему продиктуем.
        Напор Ерменя поверг в смущение его союзников. У асских бояр были причины не доверять биармцу, который до недавних пор считался прихвостнем Волоха. А что касается Прозрения Аримана, то, возможно, оно не наступит вовсе или наступит через год, через два, через десять лет. Зато у бояр Влада, Синегуба и Бутуя будут все шансы закончить свою жизнь на плахе, если в последний миг вдруг выяснится, что Ермень подослан князем Себерии.
        - Воля ваша, бояре, - покачал головой биармец, - но если бы у меня вдруг появилось желание вас погубить, то я пришел бы сюда не один, а со своими мечниками. Не думаю, чтобы князь Родегаст уж очень скорбел о своих коварных ближниках. Неужели вы всерьез думаете, что владыке Асгарда неизвестно о ваших приготовлениях и что среди бояр, столь горячо вам сочувствующих, нет пары-тройки изменников, уже успевших послать донос Родегасту.
        - Надо решаться, - поддержал Ерменя боярин Синегуб. - К утру мы будем готовы.
        - До утра мы не доживем, - покачал головой биармец. - Волоху уже известно о ваших приготовлениях, и он отправил гонца в Асгард. Либо мы выступаем сейчас, либо я увожу своих людей из города.
        - А как же княжич Ратмир? - растерянно произнес боярин Влад.
        - Сажайте этого дурака в седло и объявляйте во всеуслышание князем и главарем мятежа, - усмехнулся Ермень. - В этом случае ему останется одно из двух - либо захватить власть в Расене, либо пасть с честью на городскую мостовую.
        Горожане, уже успевшие отойти ко сну, были разбужены громкими криками и звоном оружия. Расенцы, и без того пребывающие в тревожном состоянии по случаю предстоящего штурма, немедленно подхватились на ноги и приникли к окнам. На центральных улицах города творилось нечто невообразимое. Какие-то люди, облаченные в колонтари, размахивая над головами факелами и секирами, бежали к дому купца Кипеня, где поселился князь Себерии Волох со своими ближними мечниками. За громкими криками и топотом ног трудно было разобрать, что пытается сказать человек на белом коне, облаченный в княжескую мантию. Многие расенцы решили, что город захватили беры княжича Яртура. Иные даже разглядели среди нападающих псиглавцев и волкодлаков и по этому поводу ударились в страшную панику. И хотя никто еще в двери к обывателям не ломился, из окон уже неслись крики «караул!» и «грабят!». Перепуганные горожане, вместо того чтобы переждать разразившуюся бурю за стенами своих домов, стали выскакивать на улицу, смешиваясь с раззадоренными мечниками. Кого-то ненароком прижали к стене, и он сейчас вопил на всю улицу, смущая умы и сердца и
без того взволнованных бояр, кои кучковались вокруг своего вконец перетрусившего предводителя, княжича Ратмира. Последний тоже кричал довольно громко, временами переходя на визг почти бабий:
        - Остановите их, ради Перуна!
        Увы, княжич требовал от бояр невозможного. Поток, хлынувший от усадьбы Бутуя к центральной площади Расены, не смогли задержать даже конные беры князя Волоха, в полном порядке отступавшие к городским воротам. В голове атакующих находились мечники боярина Ерменя, которые много кричали, размахивали мечами и секирами, но если и рубили, то только горожан, которые на свою беду оказались свидетелями странного действа. Что же касается мечников-асов, то за неимением врага они принялись трясти богатых горожан, выгребая из их домов ценное имущество. Особенно пострадали в эту ночь купцы, имевшие неосторожность поселиться рядом с дворцом Кипеня. Недавнее обиталище изменника Волоха было разграблено до нитки, но сам князь Себерии не пострадал и благополучно покинул город вместе с тысячей мечников.
        - Свершилось! - громко воскликнул боярин Ермень, когда преданные ему беры закрыли за Волохом городские ворота.
        Что, собственно, свершилось, не понял почти никто, но торжествующий вопль понесся по городу со скоростью пламени, подгоняемого ветром, и достиг наконец ушей княжича Ратмира и его верных бояр.
        - Ну вот, - торжественно произнес боярин Бутуй, - изменник Волох покинул город на виду у неприятеля, и ты, княжич Ратмир, с полным правом можешь объявить себя воеводой.
        - Какого еще неприятеля? - взвизгнул недостойный брат князя Родегаста. - Это вы, бояре, изгнали князя Себерии из Расены.
        - Стыдно, княжич, сваливать свою вину на преданных тебе ближников, - холодно заметил Синегуб, беря коня Ратмира под уздцы. - Весь город видел, как ты лично возглавил напуск на коварного сына Слепого Бера.
        К рассвету княжич Ратмир слегка поостыл и даже впал в задумчивость. Этому способствовал и установившийся в городе порядок. Часть разграбленного ночью имущества даже удалось вернуть хозяевам. Мечники мятежных бояр разъезжали по притихшему городу и без раздумий рубили головы всем, кто осмеливался вслух задавать неуместные вопросы или иным способом пытался возбудить горожан против нового воеводы. Впрочем, расенцы в массе своей к перевороту отнеслись спокойно. Как только стало ясно, что никакого штурма не было, что псиглавцы и волкодлаки в город не входили, а виной ночного переполоха были пусть хамоватые, но свои, доморощенные, мечники, так многие сразу же успокоились и вернулись к своим повседневным делам. Да и с какой стати природные асы должны горевать о каком-то князе Себерии, человеке пришлом и не имеющем в городе никаких корней. Прошелестел, правда, по городу слух, что коварный Волох увел с собой и беременную княгиню Лелю, но и эта весть не слишком растревожила души горожан. В конце концов, не станет же Волох, каким бы бером он ни был, убивать родную племянницу. А в остальном все было как
всегда. И Торг открылся в положенное время, и городские ворота гостеприимно распахнулись навстречу мужицким подводам, везущим в Расену необходимую снедь. О Яртуре пока не было ни слуху, ни духу. Болтали, правда, на Торгу о грифонах, псиглавцах, волкодлаках и даже вампирах, якобы виденных в окрестностях города, но поскольку о нечисти асы судачили уже не первый месяц, особого впечатления на горожан эти рассказы не произвели. От земледельцев горожане узнали и о дальнейших действиях Волоха. Оказалось, что князь Себерии не сбежал к Яртуру, как полагали многие, а ушел со своими берами в Асгард к князю Родегасту. И это не могло не наводить самых умных из асов на размышления. И по всему выходило, что княжич Ратмир действовал этой ночью не по воле старшего брата, а в пику ему. И как бы эта ссора между братьями не вышла боком расенцам. Чего доброго, князь Родегаст вместо того, чтобы спросить за ночные бесчинства с княжича и бояр, обрушит свой гнев на горожан, в этот раз ни в чем не повинных. К вечеру ворота, однако, прикрыли наглухо, и по городу пополз слух, что Яртур, коего так долго ждали и уже не чаяли
увидеть, все-таки идет к городу, чтобы взять его в кольцо.
        Первым эту устрашающую весть донес до ушей княжича Ратмира боярин Влад. Заговорщики ждали от княжича очередной истерики, но младший брат князя Родегаста отнесся к словам Влада неожиданно спокойно. Более того, в его жестах стала проглядывать уверенность, прежде ему не свойственная. Эта удивительная перемена, случившаяся с Ратмиром в течение одного дня, заставила бояр призадуматься. Однако и объяснение ей удалось отыскать почти сразу. Просто княжич Ратмир боялся своего брата князя Родегаста гораздо больше, чем Яртура. Что говорило, между прочим, скорее о его уме, чем о глупости.
        - Против Яртура нам не устоять, - выразил общее мнение боярин Синегуб. - А потому следует направить к кагану посольство и оговорить условия сдачи Расены.
        - А какими должны быть эти условия? - насторожился Ратмир.
        - Прежде всего признание верховной власти в Асии за тобой, княжич, - ласково улыбнулся Бутуй. - Князь Родегаст потерял разум и не может далее оставаться на великом столе.
        От такого предложения Ратмир слегка опешил. О верховной власти он, конечно, грезил, но сказать, что он за нее боролся, было бы большим преувеличением. Скорее всего, власть просто упала на его поникшие плечи в силу удачно сложившихся обстоятельств. И самое скверное было в том, что Ратмир не мог отказаться от этого неожиданного дара судьбы. Ибо отказ означал для него смерть либо от рук мятежных бояр, либо от рук старшего брата.
        - Зато ты сможешь сочетаться браком с дочерью боярина Бренко, не спрашивая разрешения Родегаста, - подсластил пилюлю Бутуй.
        Эти слова хитроумного боярина стали для Ратмира решающими, ибо младший брат князя Родегаста влюбился без памяти, быть может, впервые в своей жизни. И более того, пользовался взаимностью. Прекрасная Велена с охотою согласилась стать второй женой княжича Ратмира, но непреодолимым препятствием на пути к счастью для них был именно Родегаст. По двум причинам. Во-первых, из-за проклятия Слепого Бера, которое продолжало отравлять жизнь Ратмира, во-вторых, из-за нежелания Родегаста смешивать благородную кровь асгардских владык с кровью предателя Бренко. Старший брат уже дал понять княжичу, что одной жены ему хватит за глаза и что брак с незаконнорожденной уронит Ратмира в глазах народа. Княжичу ничего не оставалось делать, как проглотить обиду. Однако прекрасная Велена продолжала волновать его воображение и даже будоражить кровь. Ибо рядом с этой девушкой Ратмир чувствовал необыкновенный прилив сил и порой с трудом удерживал себя от безумных поступков. К сожалению, дочь боярина Бренко отличалась строгостью нрава и не соглашалась стать просто наложницей влюбленного княжича. Отстранение от власти князя
Родегаста могло решить все затруднения княжича Ратмира. Другое дело, что в одиночку такое предприятие было Ратмиру не по силам. Это он понимал лучше, чем кто-либо. Конечно, внук Слепого Бера союзник опасный, и чтобы привлечь его на свою сторону, Ратмиру придется многим поступиться. Но это многое и без того уже в руках Яртура, ибо князь Родегаст потерял практически все, что можно потерять. И если Ратмиру удастся оградить от разорения хотя бы Расену, доверие к нему асов станет безграничным.
        - Хорошо, бояре, - произнес Ратмир. - Я согласен заключить союз с Яртуром.
        Вести переговоры с каганом было поручено Бутую и Синегубу. Оба боярина отличались умом и рассудительностью, а Бутуй к тому же был лично знаком со многими ближниками Яртура и пользовался их доверием. Асские бояре, втянутые в заговор отчасти даже против своей воли, очень хорошо понимали, что прощения от князя Родегаста им не будет, а потому спешили засвидетельствовать свое почтение Ратмиру, которого отныне все называли князем, хотя это высокое звание ему еще предстояло заслужить. Так же как и доверие волхвов, впрочем. Именно из их уст должно было прозвучать слово Перуна, которое вознесло бы младшего брата Родегаста на недосягаемую высоту.
        - Нельзя допускать в Расену псиглавцев и волкодлаков, - с надеждой посмотрел на Бутуя боярин Биллуг. - Каган Яртур должен нас понять. Это может вызвать волнение в городе, наши обыватели не привыкли к такому соседству.
        Биллуга поддержали старейшины Расены, как боярского, так и купеческого звания. Все хорошо понимали, что от грабежей и насилия победителей не сможет удержать даже каган, но пусть хоть насильники будут в облике человечьем, а не зверином.
        - Сделаю все, что смогу, - прижал руки к груди Бутуй. - Думаю, Яртур и сам понимает, что с асами лучше договориться миром, чем понапрасну лить кровь под стенами Расены.
        Нельзя сказать, что в стане Яртура не ждали посольство из столицы Асии, но никто не предполагал, что оно появится раньше, чем войско внука Коломана охватит город железным кольцом. Такая поспешность настолько не вязалась с прежними представлениями о гордых асах, что многие себерские и биармские бояре в окружении Яртура заговорили о ловушке. Возможно, именно поэтому боярина Бутуя приняли в роскошном шатре Яртура с куда меньшей сердечностью, чем он ожидал. Сам каган, сидевший в кресле, похожем на трон, даже не поднялся навстречу посланцам княжича Ратмира, а только небрежно кивнул в ответ на их приветствие. Кагана окружали не менее полусотни бояр, биармцев, туров, орланов, был здесь и вождь волкодлаков Стемир и даже несколько вожаков псиглавцев, выделявшихся на общем фоне своей устрашающей и уродливой внешностью. Пока все эти люди и нелюди молчали, но в глазах их явственно читалось недоверие. И каган Яртур не был в этом ряду исключением.
        - Если я вас правильно понял, бояре, то мой родич княжич Ратмир желает встать под мою руку? - холодно спросил у послов Яртур.
        - Именно так, каган, - склонился перед ним в поклоне Синегуб. - Ратмир готов принести тебе клятву верности именем Перуна или Ярилы, по твоему желанию, и признать твое верховенство над всеми землями Великой Скифии, в том числе и над Асией. При условии, конечно, что ты подтвердишь его права на владение землей предков.
        - И на Асгард? - нахмурился Яртур.
        - На звание владыки Асгарда княжич Ратмир не претендует, - спокойно отозвался Синегуб.
        Эти слова асского боярина вызвали удивленный шепот в окружении кагана. Шутка сказать, княжич Ратмир, потомок Ударяющего бога, отрекается не просто от звания, но и от пути, коим его предки следовали на протяжении по меньшей мере тысячи лет.
        - На это есть серьезные причины, - вздохнул Бутуй. - Но с твоего разрешения, каган, мы расскажем тебе о них наедине.
        - Воля ваша, бояре, - кивнул Яртур. - Что же касается моего родственника, княжича Ратмира, то я готов взять и его, и Асию, подвластную ему, под свое покровительство.
        Слова кагана вызвали вздох разочарования среди ближников. Расена была лакомым куском, слухи о богатствах, накопленных ее жителями, будоражили умы многих беров и туров, не говоря уже о волкодлаках и псиглавцах, всегда готовых ограбить и ближнего, и дальнего.
        - Наша цель - Асгард, - твердо сказал Яртур, и вспыхнувший было ропот мгновенно стих. Ибо по сравнению с величественным замком, построенным Перуном и доверху набитым золотом, Расена смотрелась нищей деревней. Другое дело, что за обладание сокровищами Асгарда придется заплатить очень большую цену. Это понимали все. Но, похоже, сторонники Яртура, собравшиеся в это осеннее утро в шатре, верили в счастливую звезду своего вождя.
        Торжественный прием послов княжича Ратмира завершился пиром, как это и положено по обычаю. Столы расставили прямо в чистом поле, благо не по-осеннему жаркая и солнечная погода позволяла и хозяевам и гостям насладиться вином и яствами. Боярину Бутую удалось во время пира перемолвиться с царем Аркасаем и князем Велемудром. И сармат, и ашуг не скрыли от боярина своего разочарования. Похоже, оба надеялись, что победное шествие Яртура будет остановлено здесь, под Расеной, и что асы все как один готовы будут умереть за свои и чужие интересы.
        - Не все так просто, как вам кажется, князья, - вздохнул Бутуй. - Нашим землям грозит опасность, по сравнению с которой нашествие Яртуровых орд всего лишь мелкая неприятность, на которую можно махнуть рукой.
        - Ты в своем уме, боярин? - оторопело уставился на новоявленного пророка простоватый Аркасай.
        - Увы, - развел руками боярин. - Прозрение началось, это все, что я могу вам сказать, князья. Кстати, разве боярин Бренко не привез выкуп за ваше освобождение?
        - Привез, - неохотно отозвался Аркасай. - Но мы решили задержаться в стане Яртура, дабы собственными глазами увидеть битву за Асгард.
        - И насладиться поражением кагана, - криво усмехнулся Бутуй. - Я понимаю ваши чувства, князья, ибо сам еще недавно был пленником. Но хочу, чтобы вы знали - поражение кагана обернется нашей неминуемой гибелью, тогда как его победа, возможно, даст людям шанс продолжить свое существование.
        Аркасай и Велемудр переглянулись, похоже, оба решили, что Бутуй либо сошел с ума, либо продался с потрохами внуку Слепого Бера. И в том, и в другом случае на боярина следовало махнуть рукой и с этой минуты держаться от него как можно дальше. Иного мнения в отношении Бутуя придерживался боярин Весень, не замедливший напомнить о себе, как только пир подошел к концу. По виду ближник Слепого Бера был сама любезность, но в карих глазах его стыло недовольство. Подхватив посла под руку, он увел его в свой шатер для доверительного разговора.
        - Не скрою, я недоволен тобой, боярин Бутуй, - сразу же взял быка за рога Весень. - Ермень по-прежнему жив-здоров, не говоря уже о Ратмире.
        - Падение Ратмира - вопрос времени, - спокойно отозвался ас. - И падение это состоится со дня на день. Велена не упустит свою жертву.
        - А зачем ты вступил в союз с сыном рахмана Приама?
        - Ермень - единственная ниточка, связывающая нас с Волохом, который ныне обосновался под крылышком Родегаста и готов помочь своему сыну взять неприступный замок.
        - Ты шутишь, боярин? - нахмурился Весень.
        - Кудесник Баян посетил на днях Асгард, - спокойно ответил Бутуй. - Он считает, что Прозрение началось. Не пройдет и месяца, как Око Аримана откроется. Ты, вероятно, догадываешься, боярин, чем это обернется для всех нас.
        - Я не верю Баяну, - слегка побледнел ближник Слепого Бера.
        - Зато я верю Волоху, - твердо сказал Бутуй. - Князь Себерии никогда бы не полез в Асгард, если бы в этом не было крайней необходимости.
        - Если Прозрение действительно началось, - задумчиво проговорил Весень, - то остановить его будет крайне трудно.
        - Ты предлагаешь бежать?
        - Куда бежать-то, - поморщился Весень. - От Аримана нас даже Вий не защитит. Ибо Вий слеп, а Ариман - зряч.
        - И что ты предлагаешь?
        - Ты должен рассказать обо всем Яртуру, - твердо сказал Весень. - Внук Коломана должен знать, что его ждет в Асгарде.
        Глава 6
        Калинов мост
        Для Яртура вести, привезенные боярином Бутуем, прозвучали как гром среди ясного неба. Одно дело - взять замок, пусть доселе и неприступный, и совсем другое - схлестнуться в поединке с существом, чье могущество во много раз превосходит силу, отпущенную не слишком щедрыми богами человеку. Откуда он взялся, этот Ариман, и почему дедушка Коломан ничего не сказал о его существовании своему внуку? Речь ведь шла только о жар-цвете, который Слепой Бер должен был отдать Вию в обмен на божественное могущество и расторжение договора, крайне не выгодного как самому рахману Коломану, так и его потомкам. И вот когда Яртуру до обладания жар-цветом остается пройти всего несколько шагов, появляется некто, способный стереть его в порошок.
        - Выходит, милый дедушка все это время водил за нос и своего внука, и нас? - насмешливо покосился на Весеня темник Бекас.
        Посторонних в шатре не было, если не считать, конечно, Бутуя. Здесь собрались те, кто имел сомнительное удовольствие общаться с рахманом Коломаном в Железном замке и даже заключить с ним договор. Нельзя сказать, что этот договор был слишком выгоден для княжича Яртура и его отчаянных мечников, но он позволил им выжить и вырваться за пределы Навьего мира, уже почти поглотившего их.
        - Мы выиграли войну, - высказал общее мнение Хмара. - Взяли бы и Асгард, будь на то воля богов. Но бороться с Ариманом нам просто не под силу. Не понимаю, почему ты молчишь, Яртур? В конце концов, договор нарушили не мы, а Коломан, скрывший от нас важные сведения.
        - Возможно, дело здесь не в Слепом Бере, а в Вие, - негромко предположил Шемякич. - А то и в самом Велесе. Именно их волею нас послали в Асгард.
        - И что ты предлагаешь? - спросил Бекас.
        - На месте Яртура я бы встретился с Коломаном, а возможно, и с его хозяином Вием, - спокойно ответил друд.
        - Да ты с ума сошел! - ахнул Весень. - Смертным не дано говорить с богами.
        - Коломан говорил, - напомнил Бекас. - Но решать, конечно, Яртуру.
        - Я готов пойти с тобой, княжич, - сказал Шемякич. - Если на то будет твоя воля.
        - Куда пойти? - вскинулся Хмара.
        - В Черную бездну, - спокойно отозвался друд.
        Боярин Бутуй икнул, видимо, от страха, чем нарушил торжественное течение разговора и рассмешил Бекаса. Причем орлан смеялся столь заразительно, что через какое-то время к нему присоединились все, включая асского боярина.
        - В Железный замок отправимся мы с Шемякичем, - сказал Яртур, отсмеявшись. - Бекас и Хмара возглавят войско. Тебе, Бекас, я поручаю Расену. Введешь туда только своих орланов. Ерменя пока не трогай, возможно, он нам понадобится. Ты, Хмара, возьмешь в кольцо Асгард. Ничего не предпринимай до нашего возвращения.
        - А если вы не вернетесь? - спросил Весень.
        - Тогда вам лучше уйти от Перунова замка, и уйти как можно дальше, - усмехнулся Яртур. - Этот Ариман, судя по всему, шутить не будет. Грифоны готовы, боярин Весень?
        - Готовы, - не слишком любезно буркнул биармец. - Доброго тебе пути, каган.
        Даже медвежья шкура, в которую по самые ноздри завернулись Яртур, не спасала от ледяного ветра. Наверное, надо родиться грифоном, чтобы уютно чувствовать себя на такой высоте. К сожалению, Яртур родился человеком. И, похоже, напрасно Слепой Бер не принял этого прискорбного обстоятельства в расчет. Но, видимо, рахману, возмечтавшему о божественном величии, нет дела до страданий обычных людей. Яртур уже не раз пожалел, что, поддавшись порыву, согласился плясать под дудку Слепого Бера. Мать, княгиню Ладу, он не спас от смерти, зато погубил очень многих людей, поверивших в его счастливую звезду. Но еще больше оказалось тех, кто никак не хотел брать в толк, почему они должны кланяться незаконнорожденному сыну князя Волоха. И с какой это стати на землях племен, издревле управлявшихся князьями, боярами и вечевым словом, вдруг появился человек с претензией на божественное величие? Человек, чужой всем, и берам, и орланам, и сколотам, и турам, и асам, и сарматам, и ашугам, и друдам, и волкодлакам, не говоря уже о псиглавцах. Кто он такой, этот Яртур, чтобы править если не всем миром Яви, то, во всяком
случае, его частью? Он чей посланец - Прави или Нави? Кто дал ему право ломать веками установленный ряд и навязывать людям свою волю? Вопросов было много, но ответов на них не знал никто, включая и самого Яртура. О себе княжич твердо знал только одно - он человек. Но никак не более того. Хороший воин, удачливый полководец, ловкий вор - вот, пожалуй, и все. Наверное, у него хватило бы ума и воли, чтобы взять доселе неприступный Асгард. Потому что этот замок защищали всего лишь люди. Но вот появился Ариман. Древнее воплощение Зла, о котором Яртур не знал практически ничего. Так кто же он такой, этот таинственный и, судя по всему, могущественный покровитель парсских магов и какую опасность он несет миру?
        - Ты спрашиваешь у меня? - удивленно вскинул голову Слепой Бер.
        - Можно подумать, что в мире Яви есть человек более осведомленный, чем ты, дорогой дедушка, - усмехнулся Яртур, присаживаясь к столу.
        В Железном замке за минувшие месяцы ничего не изменилось. Его стены и башни надежно охранялись хорошо снаряженными воинами. Все так же сновали по его коридорам безгласные слуги, про которых Яртур не мог с уверенностью сказать - люди они или навьи. Все таким же уверенным в себе человеком смотрелся рахман Коломан. И по его незрячему лицу трудно было определить, насколько его обрадовал или опечалил неожиданный приезд, а уж скорее прилет внука. Слепой Бер величественным жестом пригласил гостей к накрытому столу. К сожалению, виночерпий Весень отсутствовал, и Яртуру пришлось самому разливать вино по кубкам.
        - Я слышал об Аримане, когда жил на острове Блаженства, - задумчиво проговорил Коломан. - Он был титаном, вобравшим в себя злую силу Прави, ту самую силу, которой сейчас обладает Вий.
        - Зачем ему это понадобилось? - удивился Шемякич.
        - Ариман родился одноглазым. И хотя видел он этим единственным оком ничуть не хуже, чем все прочие двумя, окружающие посмеивались над ним. А волхвы отказали ему в праве занять княжеский стол, освободившийся после гибели отца. И тогда Ариман решил отомстить миру Яви за нанесенную ему обиду. Это было еще в те времена, когда божественная энергия, исходившая от Создателя, была разлита в мире Прави и не имела своих носителей. А значит, любой титан мог вобрать в себя как силу Созидания, так силу Разрушения. Ибо все в этом мире должно иметь свою противоположность. Нельзя созидать новое, не разрушая при этом старого. Зато можно разрушать старое, ничего при этом не созидая. Титан Ариман был первым, кто до этого додумался. Овладев силой Разрушения, он стал бичом мира Яви. Он вступал в связь с титанидами, но не давал потомства. Он пил вино, но не сажал виноградников. Он ел хлеб, но не возделывал поля. Он лепил из глины одноглазых уродов и создавал из них целые армии. Эти уроды как саранча набрасывались на цветущие города, убивали людей, разрушали их жилища, истребляли скот, вытаптывали поля. Они были чужими
и Яви, и Прави, и даже Нави. Они истребляли и благочестивых, и грешных. Истребляли тех, кто жил по законам Создателя, и тех, кто эти законы преступал. Это было страшное время. Время Аримана. Когда разрушалось все, включая земную твердь. Среди титанов и людей нашлись такие, которые пошли за Ариманом. Уж больно велик был соблазн разрушать не созидая. Их тяготили законы, данные нам богом Родом. Они предали и Рода, и Рожаниц, помогавших Создателю в обустройстве трех миров. Благодаря их бесчинствам многие земли пришли в запустение, и там воцарился холод и мрак. К счастью, среди титанов нашлись герои, бросившие вызов Ариману. Среди них были те, которых мы сейчас называем богами. Они ушли в мир Прави, чтобы напитаться там божественной силой и остановить Зло, завладевшее миром Яви. Увы, мечники, Зло можно победить только Злом, Насилие можно остановить только Насилием. Многие не понимают этого. А потому проклинают Велеса, вобравшего в себя не только силу Созидания, но и силу Разрушения. Им кажется, что если бы Велес не создал мир Нави, то вся земля превратилась бы в остров Блаженства, где люди и титаны жили бы
вечно. Я жил на острове Блаженства, мечники, и я почти понимаю Аримана, восставшего против мира, застывшего в неподвижности. Там все мертво, там нет движения, там человек превращается в статую, в памятник самому себе. Именно поэтому я бежал с острова Блаженства, чтобы изменить мир. Я знал, что несу людям не только добро, но и зло. Ибо мир Яви не может существовать без перемен, а перемены невозможны без боли и крови. Человек либо совершенствуется, либо разрушается. Я жаждал совершенства, мечники, и я пошел путем Велеса. Мертво не то, что умирает, а то, что жить перестает.
        - Но ведь люди смертны? - прищурился на деда Яртур.
        - Смерть - это тоже движение, юноша, - усмехнулся Коломан. - Это перерождение. Это таинство, понимание которого доступно только богам. Иные после ухода из мира Яви попадают в мир Прави, другие в мир Нави. Но выбор в конечном итоге всегда остается за человеком. Многие люди ищут путь на остров Блаженства, не понимая, что наш мир, мир Яви, не создан для покоя, он не создан для вечного счастья. Он создан для испытаний. Для проверки на прочность.
        - А мир Нави зачем создан? - спросил Шемякич.
        - Надо же где-то размещать души людей, не выдержавших Соблазна. У навий тоже есть свой шанс, мечник. Шанс стать человеком и вновь пройти земной путь.
        - Каким образом?
        - А вот этого я тебе не скажу, друд. Ответ на этот вопрос знает только Вий, а я всего лишь рахман, ставший Слепым Бером.
        - Но ты ведь, кажется, вознамерился заменить хозяина Навьего мира, Коломан? - с усмешкой спросил Яртур.
        - Вечна только энергия, порожденная Создателем, сын Лады, а оболочка изнашивается, - вздохнул Коломан. - У людей она изнашивается быстрее, у богов процесс протекает медленнее. Нынешний Вий слаб, ему уже не справиться с Ариманом, вот он и ищет того, кому можно передать свою силу.
        - Но ведь не Велес и не Вий победили Аримана, это сделал Перун? - напомнил Шемякич.
        - Борьба богов с Ариманом была долгой и упорной, в ней участвовали и боги, и титаны, и люди. Велес создал мир Нави и тем избавил мир Яви от тех, кто не способен созидать. Он же стал богом Перемен, дабы наш мир вновь не застыл в неподвижности. А Перун стал богом свершений и воинских побед. Слава победителя Аримана досталась именно ему. И именно он дал начало роду хранителей его темницы. Быть владыкой Асгарда - это тяжкая ноша, мечники, и далеко не всем она по плечу. Похоже, князь Родегаст надорвался. А между тем борьба с силами Разрушения не закончена, более того, она не будет закончена до тех пор, пока существует мир Яви. И всем, живущим в нашем мире, придется в ней поучаствовать, чтобы в конечном счете выбрать свою дорогу - в мир Прави или в мир Нави.
        - Но ведь Ариман прозревает из-за жар-цвета, который ты унес с острова Блаженства, - напомнил Слепому Беру Шемякич.
        - Я принес этот дар богов людям, - вздохнул Коломан. - Но не я поместил его в Асгард. Многое в мире Яви зависит от людей, мечники, наверное, даже больше, чем от богов. И боги вовсе не обязаны отвечать за наши ошибки и преступления. Маг Сардар далеко не первый, кто пытается разбудить Аримана. Для этого использовались разные средства. Но, похоже, парс действительно обрел искомое.
        - А зачем Сардару понадобился Ариман? - спросил Яртур.
        - Людям свойственна самонадеянность, - покачал головой Коломан. - Сардару нужна колдовская мощь проснувшегося титана, и, вероятно, он думает, что сумеет с нею совладать. Я же сказал вам, мечники, что оболочка изнашивается, а божественная энергия вечна.
        - Как победить Аримана? - спросил Яртур.
        - Откуда же мне знать, мальчик, - горько усмехнулся Слепой Бер. - Ответ на твой вопрос знают только боги.
        - Вий знает?
        - Все может быть.
        - Тогда проводи меня к нему.
        - Ты хочешь пройти по Калиновому мосту?! - удивился Коломан.
        - Но ты ведь прошел, - нахмурился Яртур.
        - Я прошел потому, что Он звал меня, - рассердился рахман. - Я был слеп, а ты зряч. И ты идешь в Черную бездну незваным. Тебе не пройти по Калиновому мосту, Яртур, можешь даже не пытаться.
        - Я мог бы выколоть себе глаза, Коломан, - усмехнулся княжич, - но, боюсь, в этом случае я не смогу одолеть Аримана. Ведь он зряч. И по твоим словам, видит одним оком лучше, чем все прочие двумя.
        - Никто из простых смертных не сможет выдержать взгляд Вия, мальчик, - не сказал, а прошипел Слепой Бер. - Слышишь, никто! Он ведь не просто бог, он бог смерти!
        - Но ведь Вий слеп?! - удивился Шемякич.
        - Он не слеп, друд, у него просто тяжелые веки. Но ради вас Вий их поднимет, дабы увидеть смельчаков, осмелившихся потревожить его покой.
        - Я не буду смотреть ему в глаза, - пообещал Яртур. - Я не хочу заглядывать в вечность. Пусть даст мне оружие против Аримана. Ведь титан его враг.
        - Ты безумен, сын Лели, - вздохнул Коломан. - Но я укажу вам, юноши, дорогу в Черную бездну. Птица Могол отнесет вас туда. И вернет обратно. Если, конечно, вас отпустит Вий. Завтра поутру ждите Могола на крыше башни. А теперь идите, мне надо подумать. Жизнь моя может оказаться много короче, чем я полагал. О ваших жизнях я просто молчу.
        Яртур с Шемякичем покинули покои рахмана не столько обнадеженные, сколько задумчивые. Встреча с Вием в любом случае не сулила ничего хорошего ни тому, ни другому. Даже если им каким-то чудом удастся пройти по Калинову мосту и вернуться обратно, все равно след Черной бездны навсегда останется в их крови. За помощь Вия потом придется расплачиваться всю жизнь, да и смерть вряд ли принесет им освобождение.
        - Может, мне лучше пойти одному, Шемякич? - спросил Яртур, располагаясь с удобствами на ложе, которое когда-то принадлежало княжне Олене.
        Друд ответил не сразу - он с видимым интересом изучал стены ложницы, разрисованные причудливыми узорами. Яртур последовал было его примеру, но ничего примечательного в росписи не обнаружил. Кажется, это были цветы.
        - Я должен пойти, княжич, - откликнулся наконец мечник. - Я пойду, даже если ты откажешься от этой опасной затеи.
        - Почему?
        - Из-за отца и из-за матери, - спокойно ответил Шемякич. - Я хочу знать, за что Вий покарал их и почему проклятие, наложенное на родителей, распространяется и на сыновей.
        - А в чем проклятие-то? - удивился Яртур.
        - Мой отец был человеком, а я друд. Оборотень.
        - Ну и что? - удивился княжич. - Я тоже был туром в стране альвов. Да и мало ли оборотней среди людей! Я всегда считал, что это скорее благо для человека, чем зло.
        - Ты ошибался, Яртур. Не каждая женщина согласится стать женой друда, и не каждый мужчина назовет его своим другом. Для друда нет дороги в страну Прави, каким бы доблестным и благородным он ни был. И это несправедливо. Я хочу сказать об этом Вию.
        - Просто сказать?
        - Думаю, он поймет меня.
        Яртур в этом не был уверен, но не стал огорчать друга. Странно все-таки устроен этот мир. Ведь многие завидуют Шемякичу и его соплеменникам. Да что там друды! Иные завидуют и волкодлакам с их способностью менять обличье. Яртур и сам был не прочь побывать в шкуре волка или лебедя. А вот теперь выясняется, что быть друдом - это несчастье.
        - Все друды думают, как ты? - спросил Яртур.
        - Нет, - не сразу, но ответил Шемякич. - Большинство думает иначе.
        До Яртура наконец дошло. Вовсе не чувство справедливости двигает Шемякичем, а любовь. Любовь к Леле. Именно дочь княгини Майи, правнучка царя альвов Эльмира, отказала Шемякичу, потому что он друд. Но ведь альвы сами оборотни, и уж кому, как не Яртуру, это знать. Ведь он вступил в связь с альвийкой, которая превратилась в турицу.
        - Это был морок, княжич, - покачал головой Шемякич. - И ты не был быком, и та женщина не была коровой. И грифона ты убил не рогами, а мечом.
        - Но ведь и я видел! - возмутился Яртур. - Я видел свои копыта, я видел турицу, взалкавшую любви!
        - А кого родит от тебя эта альвийка - быка или человека? - вперил Шемякич в княжича глаза, полные боли и ярости.
        - Разумеется, человека, - пожал плечами Яртур. - Или альва. Но ведь и альвы оборотни! Я немало слышал баек о них.
        - Альвы не оборотни, княжич, - усмехнулся Шемякич. - Они чародеи и маги. Поверь мне на слово, есть очень большая разница между «быть» и «казаться». Альв может показаться тебе деревом, быком или даже цветком, но он никогда им не будет. Альвийка рожает от человека только человека, а вила рожает от него друда.
        - Ну и что? - пожал плечами Яртур. - Если моя вила родит от меня друда, подобного тебе, Шемякич, я буду только рад.
        - Твоя вила?! - резко обернулся Шемякич. - Так ты вступил с нею в связь. Я же предупредил тебя, княжич, не прикасайся к ней!
        - Должен же я был отблагодарить женщину за подаренную мне разрыв-траву!
        - Да не женщину, княжич, а вилу. Порождение Навьего мира! Неужели ты не понял, что она привяжет тебя к нему?
        - К кому?
        - К Вию! - почти простонал Шемякич.
        - Ну, извини, - развел руками Яртур. - Это было выше моих сил. Видимо, я рожден сластолюбцем. Я провел с вилой всю ночь и никогда не пожалею об этом.
        Шемякич долго и с интересом разглядывал Яртура, словно видел его в первый раз. Гнев, исказивший было черты его лица, куда-то улетучился, а в глазах появился неподдельный интерес.
        - Выходит, она права, - задумчиво проговорил друд. - Ты вполне можешь быть им.
        - Кто права? - спросил Яртур. - И кем я могу быть?
        - Моя мать, - ответил на его первый вопрос Шемякич и продолжил свой диалог с самим собой: - Вор и сластолюбец. Таким он и был в пору своей юности.
        - Кто он? - рассердился Яртур.
        - Велес, - отозвался наконец на зов друга Шемякич. - Впрочем, тогда его звали Ярилой. Я пойду с тобой по Калиновому мосту, Яртур. И мы обязательно вернемся обратно, чтобы там ни пророчествовал твой дедушка Коломан.
        - Хочешь сказать, что я одной крови не только с Коломаном, но и с Вием? - пристально глянул на друда Яртур.
        - Все мы потомки богов, - ушел от прямого ответа Шемякич. - Во всяком случае, многие из нас. И каждому они прочертили свою дорогу. Ложись спать, княжич. Утро вечера мудренее.
        Огромная птица, с трудом уместившаяся на крыше железной башни, уже поджидала Яртура и Шемякича, когда они, кутаясь в меха, высунули носы из люка. Яртур впервые видел Могола и вынужден был признать, что страх, испытываемый боярином Ерменем перед этим чудовищем, вполне оправдан. Таким огромным клювом можно расколоть любую стену, даже городскую. Могол косил на мечников кроваво-красным взглядом и нетерпеливо переступал огромными лапами с устрашающими когтями. В этой лапе даже грифон выглядел бы летучей мышью, а уж о человеке и говорить не приходилось. Могол был весь покрыт черными перьями, и если бы не величина, он вполне мог бы сойти за ворона. Каковым он, в сущности, и являлся. Черный ворон бога Вия, повелителя Навьего мира. С большим трудом, цепляясь за перья, Яртур с Шемякичем взобрались на спину птицы и едва при этом не утонули в пуху, прикрывающем ее шею.
        - По крайней мере, мы не замерзнем, - утешил спутника Шемякич.
        - Если не замерзнете, то сгорите, - раздался вдруг гулкий простуженный голос.
        - Так ты еще и разговариваешь? - удивился прыти огромного ворона Яртур. - А по виду птица как птица.
        - Молчи, безумец, - прокаркал Могол. - Черная бездна не любит болтливых.
        Лететь на Моголе было гораздо удобнее, чем на грифоне. Во всяком случае, так думал Яртур, пока черный ворон Вия возносил его к небу. Однако он изменил свое мнение, когда Могол рухнул вниз, в ущелье. Падение огромного ворона было настолько стремительным, что у княжича перехватило дыхание. На миг ему показалось, что Могол то ли надорвался в полете, то ли был поражен одной из молний, которые как раз чертили посмурневшее от горя небо. Однако ворон был жив. Один взмах огромных крыльев, и падение плавно перешло в парение. Яртур попытался глянуть вниз, но, к сожалению, ничего не увидел. Внизу было черным-черно. Могол сделал круг и стремительно пошел на снижение. Похоже, он все-таки присмотрел место для посадки.
        - Надо было факелы прихватить, - сказал Яртур Шемякичу.
        Однако факелы не понадобились. Свет все-таки проникал в ущелье, правда, почему-то не сверху, а сбоку, освещая узкий плетеный мост, висевший над пропастью. Могол приземлился на каменное плато и стряхнул с себя приунывших седоков.
        - Это мост смерти, - прокаркал он. - Идите по нему, безумцы. Если вам удастся добраться до бога Вия, я буду очень удивлен.
        - Мог бы высадить нас поближе к его хоромам, - буркнул недовольный Яртур.
        - Иди, человек, - напутствовал его Могол. - Ты и сейчас в шаге от смерти.
        Яртур первым ступил на Калинов мост, жалобно скрипнувший под его сапогом. Княжич глянул вниз и пошатнулся. Там внизу шумела вода, однако пропасть была столь глубока, что реки Смородины он так и не увидел. Калинов мост не только скрипел, навевая тоску, но и раскачивался. Идти по нему было нелегко, а путь предстояло проделать немалый, ибо противоположный берег скорее угадывался в дымке, которой было заполнено все ущелье.
        Шемякич, шедший следом за Яртуром, оступился и едва не потерял равновесие. Мост закачался с такой силой, что княжичу пришлось упасть на одно колено, дабы не свалиться вниз.
        - Цел? - спросил он у Шемякича, не оборачиваясь.
        - Вроде да, - хриплым голосом отозвался тот. - Нас встречают.
        Яртур поднял глаза и вздрогнул. Драконов ему раньше видеть не доводилось. А этот летающий гад своими размерами превосходил все разумные пределы. Во всяком случае, он был едва ли не втрое больше грифона, хотя и уступал по величине Моголу. Вопреки мнению сплетников, у летающего ящера была только одна голова. Зато эта голова изрыгала огонь, способный в мгновение ока спалить неосторожных путников. Яртур и Шемякич чудом избежали языка пламени, который настолько аккуратно облизал плетеный мост, что не опалил ни единого его прутика. Правда, для этого княжичу и мечнику пришлось скользнуть вниз и повиснуть на руках над бездной. А наглый дракон не нашел ничего лучше, как взгромоздиться на хрупкий мост прямо над их головами. Мост, как ни странно, выдержал тяжелую тушу. Зато Яртуру и Шемякичу солоно пришлось. Висеть над бездной на вытянутых руках - не самое приятное занятие в мире. Но и встреча нос к носу с драконом, плюющим огнем, тоже не сулила им ничего хорошего. Яртур поднял голову и сквозь прутья увидел брюхо летающего ящера, решившего, видимо, передохнуть на Калиновом мосту. Соблазн был слишком велик,
но и опасность казалась немалой.
        - Бьем одновременно, - прошипел Шемякич, болтавшийся рядом.
        Яртур повис на левой руке, а правой все-таки сумел дотянуться до меча. Весь вопрос был в том, смогут ли мечи, выкованные то ли гмурами, то ли рахманами, проткнуть чешуйчатую шкуру дракона. Правда, на брюхе эта шкура была явно тоньше, чем на спине, что оставляло надежду на удачу.
        - Давай! - крикнул Яртур и с силой ударил снизу вверх.
        Дракон взревел и взмахнул перепончатыми крыльями. Кровь, хлынувшая из двойной раны, окатила княжича и мечника с ног до головы, но своего они все-таки добились. Раненый дракон взвился в воздух, но не удержался на крыле и камнем рухнул вниз. Через мгновение Яртур и Шемякич уже стояли на Калиновом мосту, ошалело глядя друг на друга.
        - Я слышал, что драконья кровь делает человека неуязвимым, - вздохнул княжич. - Утешимся хотя бы этим.
        - Сейчас проверим, - усмехнулся друд и указал мечом на грифонов, пикирующих на неосторожных путников с большой высоты.
        За последнее время Яртур настолько привык к летающим псам, что почти забыл, какую смертельную опасность они представляют для человека. Виевы грифоны показались ему крупнее Коломановых. И уж конечно, злее и непримиримее. Яртуру и Шемякичу ничего другого не оставалось, как, встав спина к спине, отбиваться от наседающих чудовищ. Грифонов было не меньше десятка. И атаковали они людей сразу со всех сторон. Яртур рубанул самого нахального из них по шее и с удовольствием отметил, что его удар не пропал даром. Зато когтистая лапа второго грифона, которая по всем приметам должна была распороть ему колонтарь на левом плече, не оставила ни на бычьей коже, ни тем более на теле Яртура даже малейшего следа. По всему выходило, что слухи насчет драконьей крови были верными. Схватка с грифонами закончилась в пользу людей. Яртуру и Шемякичу удалось убить трех летающих псов и еще трех серьезно ранить. Остальные с воем отхлынули прочь и затерялись в белесом тумане. Однако не приходилось сомневаться, что грифоны еще вернутся, призвав на помощь своих товарищей.
        - Вперед! - крикнул друду Яртур и почти побежал по мосту, с трудом удерживая равновесие.
        Второй дракон атаковал их, когда они уже спрыгнули с плетеного моста на ровную, как стол, площадку. Княжич и мечник рухнули ничком на каменную плиту и тем самым избежали крупных неприятностей. Язык пламени лишь слегка опалил их слипшиеся от чужой крови волосы. Дракон, удивленный своей неудачей, решил обрушиться на них сверху и раздавить огромными лапами. Промахнулся он самую малость, но это стоило ему головы, которая в какой-то момент оказалась в опасной близости от меча Яртура. Струя, ударившая из шеи, едва не сшибла с ног и самого княжича, и Шемякича, стоящего рядом.
        - Чтоб он провалился, этот летающий гад, - выругался друд, с трудом поднимая веки, липкие от драконьей крови.
        - Не знаю, как дракон, а нам с тобой, видимо, придется если не провалиться, то спуститься в эту узкую щель.
        Яртур ощупал глазами скалы, нависающие над Калиновым мостом, но ничего примечательного не обнаружил. Узкая щель у ног Шемякича, судя по всему, была единственным входом в подземный мир, в который они так стремились попасть. Яртур скользнул в отверстие первым. Проехав немалое расстояние на спине, он довольно удачно приземлился на ноги и сделал несколько шагов вперед, чтобы освободить место для друда, спускавшегося за ним следом. В пещере было довольно светло, но откуда сюда проникает свет, ни княжич, ни мечник так и не поняли. Что не помешало им почти одновременно увидеть великана, стоящего в самом центре помещения на толстых, как колонны, ногах. Если брать во внимание только рост, великан вполне мог сойти за волота, но лицо у него смотрелось вполне человеческим, а обнаженное по пояс мускулистое тело было лишено волосяного покрова.
        - Титан, по всей видимости? - предположил Шемякич.
        - Может, сам Вий? - с надеждой спросил Яртур.
        Великан захохотал так, что затряслись стены пещеры. Смех никак нельзя было назвать приятным, но еще меньше княжичу понравилась секира, которую великан сжимал в руках.
        - Да это Горыня, - догадался Шемякич. - Привратник Вия.
        У Горыни с глазами все было нормально, в том смысле, что он прекрасно видел двух мечников, залитых кровью с головы до пят, но если судить по удивленному выражению лица, титан никак не мог взять в толк, как эти люди здесь оказались.
        - Мы прошли по Калиновому мосту, - вежливо подсказал титану Шемякич.
        - А драконы? - нахмурился Горыня.
        - Пришлось убить, - пожал плечами Яртур.
        - Всего двух, - уточнил существенное Шемякич.
        - Аж двух драконов?! - ужаснулся простодушный титан. - Да чтоб вам пусто было. Я за ними как за малыми детьми хожу, а эти приперлись тут. Уроды! Не могли смерти дождаться, что ли?! Вам что тут, медом намазано?!
        - Не пришли бы мы, если бы не крайняя нужда, - вздохнул Шемякич. - Ариман проснулся.
        - Врешь, друд, - вскричал в ярости Горыня. - Я бы первым почувствовал… Нет, вторым, после Вия.
        - Однако Прозрение уже началось, - уточнил Яртур. - Так, во всяком случае, утверждает кудесник Баян.
        - А какое мне дело до кудесников, - поморщился Горыня. - А уж Вию тем более. Зачем вы пришли?
        - Ищем средство, чтобы убить Аримана, - ответил Яртур. - У кого же его искать, как не у бога смерти.
        - Кто вас послал к Вию?
        - Слепой Бер.
        Горыня в задумчивости почесал затылок, заросший густым волосом, потом погладил ладонью голый подбородок. Судя по всему, Коломана он то ли знал лично, то ли был наслышан о нем.
        - Даже не знаю, что вам сказать, добры молодцы. От меня можно уйти живым, а от Вия нет. А вы ведь даже не рахманы. К тому же оба зрячи. Ну как Вий захочет на вас взглянуть?
        - Наслышан я о его взгляде, - вздохнул Яртур. - Веди уж.
        - Вольному воля, - развел руками Горыня. - Я вас предупредил.
        Разворачивался он так долго, что Яртур с Шемякичем успели два раза вокруг него обежать. Из чего княжич заключил, что Горыня стар. И стар настолько, что каждое движение ему в тягость. Оттого и идет он так медленно, с трудом переставляя ноги.
        - Помню я Аримана, - громыхнул басом Горыня. - Мы ведь с ним в один год родились, год Дракона. Он уже тысячу лет спит, а я все топчу и топчу землю по его милости. Я ведь себе уже гроб в скале выдолбил, мечники. Пятьсот лет тому назад. Может, больше. Да что-то не идет ко мне Костлявая с косой, даром, что рядом с богом смерти живу.
        - А костлявая с косой, это жена Вия? - спросил Шемякич.
        - Можно сказать и так, - вздохнул Горыня. - Людские понятия уже не для нас, друд. Будь он проклят, этот Ариман, с его жаждой власти и разрушения. Я был среди тех, мечники, кто боролся с его титанами. Немало их было, никак не меньше, чем нас. А о смерти ни они, ни мы даже не слышали. Вот тогда и заключил Ярило-Велес свой брачный союз с Костлявой, но хитро заключил, всего одной третьей своего естества. А две трети оставил для Созидания. Как ему это удалось, даже я не понимаю, мечники, а вам и вовсе незачем головы ломать, зачем один бог существует сразу в трех обличьях. И как он теми обличьями с людьми связан.
        - А как вы Аримана и его титанов одолели? - спросил Яртур.
        - Так с помощью Костлявой и одолели, - горько усмехнулся Горыня. - Смерть пришла вместе с нею в мир Яви. Одна для всех - и для людей, и для титанов. Бессмертными остались только боги да я, привратник Вия. Нельзя было одолеть Аримана без помощи Костлявой, мечники, вот что я вам скажу. Люди стали смертны, это правда, зато Явь жива.
        - А жар-цвет зачем Вию понадобился? - спросил Яртур.
        - Не Вию жар-цвет нужен, а Велесу, - поморщился Горыня. - Соблазн уж больно велик для простых смертных. Грешат много. Этак у нас скоро ни Прави, ни Яви не останется, все уйдут в Навь.
        - Так ведь жар-цвет знания несет людям, - удивился Шемякич.
        - Вот я и говорю - соблазн! - строго сказал Горыня. - Твой отец Кудря с вилой Шемахой спутался - знания искал. А тебе эти его знания боком вышли - ты теперь не человек, а друд.
        Шемякич дернулся и остановился, положив при этом ладонь на рукоять меча. Горыня тоже остановился и даже чуть пригнулся, чтобы лучше видеть мечника. Едва заметная усмешка вдруг промелькнула на толстых губах титана:
        - Давненько уже никто не грозил мне смертью.
        - Вий отдаст мне душу отца? - спросил Шемякич, твердо глядя в глаза Горыни.
        - Вия не проси, - строго сказал титан. - Никогда и ни о чем. Я отпущу душу Кудри в обмен на жар-цвет. В том даю слово титана. И тогда ты, сын Шемахи, обретешь не только Явь, но и Правь. Если, конечно, не споткнешься на праведном пути.
        Бог Вий сидел на камне, подперев голову ладонью, в окружении странных существ, лишь отдаленно напоминающих людей. Существа были рогаты, хвостаты, но ходили на задних конечностях. Их суетливости и стремлению услужить могли бы позавидовать даже вышколенные слуги рахмана Коломана. Удивленно хрюкнув в сторону Горыни и его спутников, существа застыли на месте с открытыми ртами. Похоже, гостей в этой пещере не ждали.
        - Бесы, - пренебрежительно махнул рукой в сторону рогатых существ Горыня. - Прислужники Вия. Обличье меняют - пальчики оближешь. Не тебе чета, друд.
        Вий, видимо, услышал голос Горыни. Позы он не переменил, но левая его рука, сжимавшая посох, дрогнула. Бог смерти был волосат, как волот. И даже сидя, он едва ли не на голову возвышался над титаном Горыней. Лик его был иссечен морщинами и шрамами. А тяжелые веки, казалось, навсегда закрыли равнодушные к людским страданиям глаза. Смотреть в это нечеловеческое лицо было непривычно и страшновато, однако Яртур пересилил себя.
        - Ариман проснулся, - негромко произнес Горыня. - Или собирается проснуться.
        - Почему ты их не убил, - спросил Вий голосом глухим, отрешенным от людских забот.
        - Они прошли по Калиновому мосту, - буркнул недовольный титан. - А значит, заслужили право предстать перед тобой.
        - Старый лицемер, - ровно произнес Вий.
        - Они ищут средство, чтобы убить Аримана. Мне кажется, ты должен им его дать.
        - Должен? - В голосе Вия прорезалось удивление. - Ты не оговорился, Горыня?
        - Нет, - неожиданно твердо произнес титан.
        - Пусть подойдет. - Вий оторвал тяжелую голову от ладони и выпрямился.
        Княжич и мечник двинулись вперед, но Горыня рывком удержал друда на месте. Яртур остановился в пяти шагах от бога смерти и вскинул на него глаза. Толстые и неожиданно красные губы бога смерти скривились в усмешке.
        - Я дам тебе средство, человек, но не знаю, способен ли ты его унести, - произнес Вий.
        - Я попытаюсь, - отозвался Яртур.
        - Поднимите мне веки! - приказал Вий, чем поверг в ужас не только бесов, но и Горыню.
        Спокойным остался только Яртур. Княжич с интересом наблюдал, как десяток бесов, ловко орудуя деревянными вилами, выполняют волю бога смерти. Страха Яртур почти не испытывал, зато его разбирало любопытство. Глаза Вия были черны, как сама бездна. Яртур покачнулся и едва не ухнул в пропасть, разверзшуюся перед ним. И чтобы не упасть, он схватился за Виев посох. На миг ему показалось, что в его руке раскаленный металл, и он вскрикнул от боли, пронзившей все его тело с головы до пят. Но он не отдернул руку, а потому устоял на ногах, хотя страшный взгляд Вия едва не расплющил его мозг.
        - Вот ты и пришел, - произнес Вий почти злорадно. - Пришел тот, кого мы ждали. Радуйтесь, бесы.
        Веки Вия закрылись, а тяжелая голова вновь склонилась к земле. Яртур отпустил посох и оглянулся. Горыня беззвучно шевелил губами, или славил кого-то, или проклинал. А на лице Шемякича был написан ужас. Яртур тряхнул головой, отгоняя наваждение, и отступил на несколько шагов назад.
        - А где же обещанное? - спросил он Вия.
        - Ты получил его, - сказал бог смерти. - Смотри, не расплескай.
        Глава 7
        Око Аримана
        Волох почувствовал неладное сразу же, как только за ним захлопнулись ворота замка Асгард. Мелькнула даже паническая мысль, что, приехав сюда, он совершил самую большую ошибку в своей жизни. Однако князь Себерии быстро взял себя в руки и с обворожительной улыбкой на устах пошел навстречу князю Родегасту, спускающемуся с крыльца, чтобы приветствовать гостя.
        - Мятеж? - спросил хозяин, и глаза его при этом холодно блеснули.
        - К сожалению, да, - сокрушенно покачал головой Волох. - Причем изменили не только твои бояре, но и мои. А ведь я доверял этим людям, как самому себе. Мне с трудом удалось вывести из города тысячу самых преданных мне беров.
        - Кто стоит во главе мятежников?
        - Скорее всего, боярин Бутуй.
        - Этого следовало ожидать, - небрежно бросил Родегаст. - Так ты считаешь, что Расена для нас потеряна?
        - Нет смысла спасать то, что давно сгнило, - махнул рукой Волох. - Сейчас самое важное - удержать Асгард. Без него победа Яртура никогда не будет полной.
        - Ничего, - процедил сквозь зубы Родегаст. - Он поможет нам.
        - Кто он? - не понял Волох.
        - Со временем ты узнаешь все, князь, - сказал Родегаст. - А пока располагайся. Мой замок - твой замок.
        Князя Волоха разместили в покоях, где прежде содержалась княгиня Лада. То ли это была просто случайность, то ли Родегаст таким образом пытался намекнуть гостю на возможное изменение статуса. Но если верно последнее, то князь Себерии тонкой иронии князя Асии не оценил и затаил на него обиду. Впрочем, внешне он эту обиду проявлять не стал, однако сделал все, от него зависящее, чтобы сто беров его личной охраны разместились в соседних помещениях. Надо отдать должное Родегасту, он не стал стеснять Волоха запретами, хотя и заметил вскользь, что здесь, в Срединной башне замка Асгард, гость может чувствовать себя в полной безопасности.
        - Увы, князь, - вздохнул Волох. - В безопасности я почувствую себя только тогда, когда нам удастся свернуть шею мальчишке Яртуру. Представь себе, он вообразил, что это я убил его мать, княгиню Ладу, и публично грозил мне смертью.
        - Сочувствую, - равнодушно кивнул Родегаст. - Но меня сейчас больше беспокоит судьба княгини Лели.
        - О Леле ты можешь не волноваться, князь, - успокоил его Волох. - Я не рискнул везти беременную женщину в Асгард и отправил ее в один из твоих замков на границе со Сколотией. В случае опасности моя мать, княгиня Турица, переправит ее в Преслав, к князю Авсеню.
        - Ты поступил мудро, - одобрил действия гостя хозяин. - Леля и плод, зреющий в ней, сейчас для меня важнее, чем Расена и вся Асия.
        - Я понимаю тебя, князь Родегаст, но и ты меня пойми. Я изгой, потерявший все, чем владел. И виной всему мальчишка, которого я породил по наущению кудесника Баяна и ведуна Ерменя. Последний уже предал меня в минуту опасности. Кроме тебя, Родегаст, у меня нет союзников. И я должен быть уверен, что ты не отвернешься от меня, когда рати Яртура подойдут к Асгарду. Ибо первое, что потребует от тебя этот дрянной мальчишка, будет моя голова, сидящая на плечах или отделенная от тела.
        Разговор свой князья вели за огромным столом, способным вместить по меньшей мере три сотни пирующих. Ныне здесь сидели только два человека, загнанных в угол судьбой и обстоятельствами. Князю Волоху было слегка не по себе в этом огромном зале, зато Родегаст словно бы не замечал пустоту, образовавшуюся вокруг него. Конечно, в Асгарде хватало витязей, готовых отдать жизнь за князя, но из бояр, окружавших Родегаста, не осталось практически никого. Все они перебрались в Расену, ждать милости от кагана Яртура.
        - Асгард я не сдам и тебя не выдам, даже если мне самому будет грозить смерть, князь Волох, - твердо произнес Родегаст.
        - В тебе я не сомневаюсь, князь, иначе не приехал бы в этот замок, - кивнул Волох, - иное дело - твои люди. Ты уверен, Родегаст, что в Асгарде нет предателей? Что никто не откроет ворота Яртуру, когда мы будем биться на стенах? Прости, что я спрашиваю об этом, но я уже однажды доверился твоим ближникам в Расене, и это едва не стоило мне головы. Ведь изменил не только Бутуй, его поддержали Влад с Синегубом и многие другие асские бояре. А во главе мятежников встал твой младший брат Ратмир. Я собственными глазами видел, как он размахивал мечом, посылая своих мечников на моих беров.
        - Положим, изменили не все, - криво усмехнулся Родегаст. - В Расене у меня есть осведомители. А что до Ратмира, то мой брат глупец, и хитрые бояре всегда будут вертеть им к своей пользе. Впрочем, измена княжича Ратмира и бояр сейчас меня волнует меньше всего.
        - А меня это волнует, Родегаст. Я хочу знать, почему они изменили. Твой осведомитель ничего об этом не говорил?
        Впервые за время разговора на лицо владыки Асгарда набежала тень, а в его глазах, пристально вглядывающихся в лицо Волоха, мелькнуло подозрение:
        - Ты, кажется, на что-то намекаешь, князь?
        - Я не намекаю, Родегаст, я спрашиваю - неужели в словах кудесника Баяна есть хоть капля правды?
        - Ах, вот ты о чем! - усмехнулся владыка Асгарда.
        - Я ему не поверил, - покачал головой Волох, - хотя он клялся именем Даджбога. Ибо для рахмана клятва - это пустой звук. Но, к сожалению, ему поверили другие. Я имею в виду твоих и своих бояр. Ермень буквально побелел, услышав о Прозрении. Он обезумел от страха настолько, что забыл о долге. Успокой хотя бы меня, князь Родегаст, скажи, что это неправда.
        Владыка Асгарда молчал, глядя куда-то мимо Волоха. Князь Себерии почувствовал присутствие человека за своей спиной и резко обернулся. Белобородый старик, облаченный в просторную и необычайно пеструю рубаху, склонился в поклоне в ответ на его вопросительный взгляд. Волох никогда прежде не видел парсского мага Сардара, но почему-то ни на миг не усомнился, что это именно он.
        - Баян не солгал, - торжественно произнес маг, глядя в лицо князя. - Око открывается.
        Сардар был высок ростом и необыкновенно худ. Его сухое продолговатое лицо изрезали глубокие морщины. По виду ему было никак не менее семидесяти лет, но тем удивительнее смотрелись на этом старческом лице глаза, неожиданно зоркие и молодые. Почему-то сразу верилось в то, что эти глаза способны видеть нечто, недоступное другим.
        - Но ведь это смерть, - негромко произнес Волох. - Неминуемая гибель нашего мира.
        - Ты ошибаешься, сын рахмана Коломана, - торжественно произнес Сардар. - Цепи Перуна надежно держат Аримана. Но пока его единственное Око открыто, Ярила никогда не осмелится ступить на каменные плиты этого замка.
        - А при чем здесь Ярила, - удивился Волох. - Мы ждем Яртура!
        - Богу нужна человеческая оболочка, чтобы уверенно ходить по грешной земле, - пояснил Сардар. - Твой сын может войти в этот замок в качестве победителя или пленника, но Ярила - никогда.
        Волох, конечно, мог бы счесть этих двух людей, Родегаста и Сардара, сумасшедшими, но, к сожалению, он слишком хорошо знал, насколько высоки ставки в игре, устроенной богами. Вряд ли простые смертные, даже самые прозорливые, когда-нибудь поймут, какие цели преследуют обитатели мира Прави, но извлечь выгоду из спора богов они, конечно, смогут. Похоже, именно этой выгодой соблазнил маг Сардар князя Родегаста, охочего до власти. Зря асские бояре вообразили, что их князь безумен. Нет, владыка Асгарда знал, чего хочет, и вполне осознанно рисковал и своей и чужими жизнями.
        - Я не обрету бессмертия, - спокойно сказал Родегаст, - ибо по законам Рода бессмертны только боги. Но я стану титаном, Волох, и мир Яви будет принадлежать мне. Я буду диктовать условия не только людям, но и богам.
        - Владыка Асгарда знает свое место, он не будет покушаться ни на мир Прави, ни на мир Нави, но и боги отныне обязаны будут считаться с ним, когда речь пойдет о мире людей, - торжественно произнес Сардар.
        Волоху осталось только развести руками по поводу самоуверенности князя и мага. Замысел Родегаста и Сардара открылся князю Себерии во всей своей красе. Эти двое вовсе не собирались освобождать Аримана от оков, наложенных на него богом Перуном, они всего лишь намеревались пугать этим освобождением как богов, так и людей. Сам Волох, будучи прожженным интриганом и властолюбцем, никогда бы не додумался до столь гениального хода.
        - Мы сомневались, что нам повезет. - Родегаст залпом осушил кубок, наполненный до краев вином. - Аримана пытались разбудить многие, но прежде это не удавалось никому. Казалось, он будет спать целую вечность. Но стоило появиться в Асгарде жар-цвету, как веко, тысячи лет закрывавшее волшебное Око, дрогнуло. Оно дрогнуло, в этом не было никаких сомнений. Я обратился к кудеснику Перуна Измиру, но старик не понял моих забот. Ему не хватило ума, чтобы предугадать желание Ударяющего бога. Он испугался и стал отговаривать меня. Тогда я обратился к парсским магам, и они объяснили мне, что Перун со мной, а не с Измиром. Что я, прямой потомок Ударяющего бога, куда лучше понимаю его волю, чем волхвы. Но я сомневался, Волох. Среди моих бояр и витязей стал распространяться слух о том, что Перун отвернулся от меня, что он лишил меня потомства. Я знал, кто стоит за этими слухами, я знал, что Измир сговорился с рахманом Баяном, а возможно, и со Слепым Бером, и что именно эта троица навела порчу на меня и моих жен. Я устранил Измира и ближних к нему волхвов. Но их смерть не исправила положения. И тогда Перун сам
пришел ко мне на помощь. Ты был этому свидетелем, Волох.
        - Ты имеешь в виду беременность княгини Лели? - спросил дрогнувшим голосом князь Себерии.
        - Да, Волох, - кивнул Родегаст. - Разве может быть воля бога выражена более ясно?
        - Но ведь мы проиграли битву, - напомнил владыке Асгарда сын Коломана.
        - А мы и не могли ее выиграть, Волох, поскольку за спиной твоего сына стоял сам Вий.
        - Но почему Перун не помог нам?
        - Видимо, ему не хватило силы, - пожал плечами Родегаст. - Во всяком случае, так считает Сардар.
        Старый парс продолжал стоять в отдалении, владыка Асгарда почему-то не пригласил его к столу, заставленному яствами. Впрочем, маги, как и волхвы, славились воздержанием в еде и питии, а потому Сардар мог расценить подобное приглашение как оскорбление своего сана.
        - Вий ныне силен как никогда, - пояснил парс, - вот почему Перуну понадобилась сила Аримана, чтобы обуздать хозяина Нави, который с помощью Слепого Бера и его внука решил окончательно подчинить себе мир Яви. Боги почувствовали опасность, но среди них нет единства. Даджбог спорит о первенстве с Перуном, Световид - с Семарглом. А споры богов неизбежно порождают свары среди людей. Только здесь, в Асгарде, при помощи Перуна и Аримана князь Родегаст сможет остановить посланца Вия. Смерть Яртура будет торжеством Перуна и всех печальников его.
        - А Ариман согласится нам помочь? - усомнился Волох. - Ведь это именно Перун заключил его в темницу.
        - Это правда, - подтвердил Сардар, - именно Перун наложил на Аримана узы, но усыпил одноглазого титана Вий, одним взглядом своих страшных очей. И этот сон для Аримана равносилен смерти.
        Волох призадумался. Пока что ему не к чему было придраться в словах мага Сардара. Да и ничего нового о Яртуре парс ему не сообщил. Волох и сам догадывался, кто стоит за спиной его юного сына. Но торжество Вия - это торжество не столько Яртура, сколько Слепого Бера, жаждущего отомстить жене и сыну. В случае падения Асгарда именно рахман Коломан станет владыкой мира Яви, а Яртур превратится в послушную игрушку в его руках. Самое скверное, что князю Волоху в этом изменившемся мире уже не найдется места. Его ждет либо смерть, либо изгнание. Смущало Волоха пока только одно - Ариман. Уж слишком самоуверенно маг Сардар пытается приручить титана. Смирится ли этот бунтарь, бросивший в свое время вызов Яви и Прави, с жалкой участью, которую ему готовят эти двое? А ну как он разорвет тысячелетние узы и вырвется на свободу, как это предрекает кудесник Баян?
        - Я хотел бы взглянуть на Око и жар-цвет, - произнес Волох хриплым от волнения голосом.
        Родегаст и Сардар переглянулись. Похоже, они не слишком доверяли своему союзнику. Но с другой стороны князь и маг должны были понимать, что сын рахмана Коломана не тот человек, которого удастся использовать вслепую. Одного пока Волох не мог понять, зачем он вообще понадобился этим двоим. Ведь Родегаст и Сардар уверены в поддержке Аримана и Перуна. С их помощью они способны не только устранить Яртура, но и перевернуть весь мир Яви в угодную им сторону. А Волох станет для них скорее помехой, чем подмогой, ибо никогда не согласится с участью подручного при сильных мира сего. И уж конечно, Родегасту и Сардару это отлично известно.
        - Это твое право, князь Волох, - спокойно сказал Родегаст, поднимаясь из-за стола. - Идем.
        Владыка Асгарда решительным шагом направился к стене и с силой надавил на едва заметную выпуклость. Из открывшегося проема в лицо Волоху пахнуло сыростью и еще чем-то неприятным, заставившим его слегка поежиться. Тем не менее он решительно ступил вслед за Родегастом на винтовую лестницу, ведущую, судя по всему, в подвал. Маг Сардар, несмотря на немалый возраст, от князей не отставал. Волох и раньше подозревал, что часть Асгарда, доступная взорам непосвященных, значительно уступает размерами его подземелью, но он никак не предполагал, что она уступает столь значительно.
        - Этот подземный ход ведет в Расену, - кивнул в сторону огромной дубовой двери князь Родегаст. - Так что если у нас возникнет необходимость напасть на Яртура в стольном граде, мы можем сделать это без особых помех. Равным образом я могу добраться до любого предателя и покарать его либо своими руками, либо руками своих мечников.
        Волоху ничего другого не оставалось, как в восхищении покачать головой. Асским боярам он не сочувствовал, хотя в их мятеже против собственного князя была немалая доля его вины. Пусть каждый получит свое. А уж по воле богов или решением князя, это кому как выпадет.
        Князь Себерии не мог с уверенностью сказать, что Асгард строил именно Перун, но чем дальше он шел по подземному лабиринту, тем больше проникался мыслью, что создание подобного сооружения людям, скорее всего, не под силу. Когда-то стены этих огромных залов были украшены рисунками и затейливой резьбой, но время не пощадило их. С большим трудом Волох сумел разглядеть на одной из стен существо, похожее на дракона. Но был ли это действительно дракон, он с уверенностью утверждать не рискнул бы. Зато всадника на крылатом коне он опознал. Именно таким изображали Перуна во всех храмах, посвященных ему. Видимо, за тысячу лет, минувших со дня строительства Асгарда, волхвы так и не рискнули отступить от канона, предписанного неизвестно кем.
        - Дракон - это Ариман, - негромко подсказал князю Себерии маг Сардар, неслышно ступающий за ним след в след.
        - А я полагал, что драконы - это дети Вия, - удивился Волох.
        - Вий унаследовал их от Аримана вместе с властью над Навьим миром.
        Волох не стал спорить с Сардаром. В данную минуту драконы волновали его меньше всего. Он ждал встречи с титаном, освобождающимся от тысячелетнего морока, и испытывал по этому поводу очень сложные чувства.
        Князь Родегаст толкнул рукой тяжелую дверь, украшенную позолотой и драгоценными камнями. Судя по всему, это был вход в святилище или тюрьму, где пребывал все это время божественный узник. Огромный зал, открывшийся взору Волоха, сохранил свое убранство в первозданной красоте. Возможно, порядок в святилище поддерживали волхвы, не позволившие краскам померкнуть, а позолоте облупиться. Волох с огромным интересом разглядывал рисунки, намалеванные на стенах неизвестной рукой, и вынужден был признать, что древние мастера были куда искуснее нынешних. Впрочем, не исключено, что все это великолепие создал бог, а не человек. Это были величественные картины давно отгремевших битв, в которых боги и титаны спорили друг с другом. Волох без особого труда опознал Аримана по огромному глазу, расположенному во лбу. Чуть поодаль был нарисован Перун, верхом на коне и с копьем в правой руке. Копье Ударяющего бога было нацелено в глаз Аримана. Однако, судя по всему, мятежный титан избежал смертельного удара. Возможно, он воспользовался щитом, который держал в левой руке, возможно, отразил копье секирой. Так или иначе,
но Ариману удалось не только сохранить свой глаз, но и пронести его сквозь тысячелетия.
        Волох, увлеченный разглядыванием рисунков на стенах, не сразу обратил внимание на каменное изваяние, стоящее в центре святилища. Оно почему-то не произвело на него поначалу большого впечатления. Наверное, потому, что даже отдаленно не напоминало человеческую фигуру. Однако именно к этому изваянию направили свои стопы князь Родегаст и маг Сардар. Далеко не сразу, но князь Себерии все-таки сообразил, что перед ним часть черепа титана, то ли вделанная в каменный пол, то ли прорастающая из него. И Око Аримана, прикрытое веком, он тоже увидел и вмиг похолодел от дурного предчувствия. Веко было живым, это он понял сразу, а потому и не рискнул приблизиться к черепу, как это сделали Сардар с Родегастом, и застыл в почтительном отдалении.
        Перед Оком Аримана, на расстоянии пяти шагов, стоял сосуд из неизвестного металла, сделанный в форме цветка с семью лепестками, из узкого горлышка которого струился едва заметный дымок. Это и был знаменитый жар-цвет, о назначении которого волхвы спорили до сих пор. Сходились они пока только в одном: жар-цвет способен ввести смертного человека в состояние полусна и тем самым способствовать его приобщению к миру Прави, когда божественные знания сами собой станут проникать в его мозг. Увы, далеко не все мозги способны эти знания усвоить. Многие люди впадали в безумие или в лучшем случае в оцепенение, стоило им только вдохнуть аромат чудесного цветка. Волоху однажды, много лет тому назад, уже довелось видеть жар-цвет, но тогда сосуд был плотно закрыт и не представлял серьезной опасности.
        - Подойди ближе, князь, - махнул в сторону Волоха Родегаст.
        Князь Себерии, стараясь дышать как можно реже, все-таки приблизился к чудовищному черепу, превосходившему человеческий по меньшей мере в десять раз.
        - Раньше он был холоден как лед, - сказал Родегаст, - а ныне к нему нельзя притронуться рукой, чтобы не обжечься.
        - А Око? - спросил Волох, приседая. - Оно ведь, кажется, плотно закрыто веком.
        И как раз именно в этот момент веко дрогнуло, открывая узкую полоску глазного яблока. Это было так неожиданно, что Волох невольно отшатнулся и едва не сбил жар-цвет с изящного столика, на котором тот стоял.
        - Не пугайся, князь, - усмехнулся Сардар. - До полного пробуждения Ариману еще далеко.
        - Тебе виднее, - огрызнулся Волох.
        - Ариман должен напитаться божественной энергией жар-цвета, и только тогда к нему вернется память.
        - А если вместе с памятью к нему вернется и сила? - спросил Волох.
        - Мы спрячем жар-цвет раньше, чем это произойдет, - не очень уверенно пообещал Родегаст.
        - Перун вам в помощь, - поморщился Волох, - но на твоем месте, Родегаст, я не стал бы так рисковать. Не знаю, какие божественные истины таит в себе жар-цвет, но от его аромата у меня закружилась голова.
        - Наверное, ты прав, князь Себерии, - кивнул Родегаст. - Нам не следует долго находиться в святилище, но в последнее время меня влечет сюда все больше и больше. Мне кажется, что здесь я обретаю силу.
        В отличие от владыки Асгарда Волох чувствовал только слабость в ногах и дурноту. В какой-то миг ему показалось, что он сейчас потеряет сознание и рухнет на мраморные плиты святилища. Огромным усилием воли он все-таки сумел овладеть собой и с достоинством покинул узилище титана. Теперь он твердо знал, что Ариман действительно просыпается, зато у него появились серьезные сомнения в том, что Родегаст и Сардар, даже с помощью бога Перуна, сумеют совладать с мятежным титаном.
        После посещения святилища Волох проспал почти сутки, чем удивил своих мечников и вызвал усмешку на губах князя Родегаста, навестившего своего союзника рано поутру:
        - Поначалу меня тоже клонило в сон, но постепенно это прошло, и я чувствую себя бодрым как никогда.
        - А ты часто посещаешь святилище? - спросил Волох.
        - По нескольку раз на дню, - спокойно отозвался Родегаст. - Сардар же практически не отходит от жар-цвета. Мы не имеем права прозевать момент окончательного пробуждения.
        - Ты сказал, что обретаешь силу в святилище, но не сказал, в чем это выражается?
        - В предвиденье, Волох, я вижу лучше и дальше, чем другие.
        - Тогда объясни мне, князь, зачем тебе понадобился я?
        Родегаст ответил не сразу, а довольно долго разглядывал абсолютно голую стену за спиной у Волоха. Наверное, просто собирался с мыслями. А у князя Себерии появилась возможность попристальней присмотреться к князю Асии. Родегаст сильно постарел за последнее время. И выглядел он сейчас лет на шестьдесят по меньшей мере. Конечно, поражения никого не красят, но ведь этот человек всего лишь на два-три года старше самого Волоха.
        - Я могу победить Яртура, но убить его сможешь только ты, князь Волох. Во всяком случае, так утверждает Сардар.
        - Сардар говорит неправду, - пожал плечами сын Коломана. - Яртур простой смертный.
        - Простому смертному не дано пройти по Калиновому мосту, - криво усмехнулся Родегаст. - А он прошел, вместе с сыном вилы Шемахи.
        - Откуда ты знаешь, князь? - спросил потрясенный Волох.
        - Мы видели это оба, я и Сардар, - вздохнул Родегаст. - Это был самый страшный сон в моей жизни.
        - Но сны далеко не всегда совпадают с действительностью, - запротестовал Волох.
        - Этот сон был вещим, - твердо сказал Родегаст. - Я вместе с Яртуром заглянул в глаза Вию. Впрочем, в отличие от него я не увидел ничего.
        - Но это невозможно, Родегаст, - вскричал потрясенный Волох. - Никто не смеет смотреть в глаза Вию, даже боги! Мой отец Коломан вернулся из Черной бездны только потому, что был слеп.
        - Тем не менее Яртур смотрел, в этом у меня нет сомнений, - покачал головой Родегаст. - Ты зачал бога, Волох, сам того не желая. Только Ярила может безнаказанно глянуть в глаза Вию, ибо и тот и другой принадлежат к триаде Чернобога.
        Родегаст потерял разум, в этом Волох сейчас почти не сомневался. Ибо поверить в то, что княжич Яртур, рожденный княгиней Ладой с его, Волоха, посильным участием, смог безнаказанно смотреть в глаза Вия, князь просто не мог. Какой тут может быть сон! Наверняка это морок, напущенный магом Сардаром для того, чтобы окончательно помутить разум несчастного князя Асии.
        - Мой разум ясен как никогда, и я четко вижу не только мое, но и твое предназначение, князь Волох.
        - Я не верю! - Волох подхватился с ложа и метнулся к бойнице, заменявшей окно. - Не верю, Родегаст. Слышишь!
        - Я слышу, князь, - ласково произнес Родегаст, - успокойся. Боги возложили на наши с тобой плечи тяжкую ношу, но мы должны пронести ее по жизни с достоинством. Род твоей матери Турицы всегда служил Велесу, но именно Велесу, а не Вию. В тебе кровь царя альвов Эльмира. В тебе кровь рахмана Коломана. И если ты породил Ярилу, то только ты можешь его убить раньше, чем он превратится в Дракона, быть может, более чудовищного, чем сам Вий.
        - Ты путаешь мир Яви и мир Прави, Родегаст, - вскричал Волох. - Люди - не боги и никогда ими не будут. В лучшем случае они лишь тени божественного величия.
        - Ты попал в самую точку, князь Волох, - усмехнулся Родегаст. - Именно тени. Очень слабые отражения тех, кто воистину велик. Но именно поэтому отражения и должны действовать так, как действуют боги. И в этом земном раскладе я - Перун, ты - Велес, твой сын Яртур - Ярило, а рахман Коломан - Вий.
        - А маг Сардар - Ариман? - догадался Волох.
        - Я не знаю, что случится в мире Прави в случае победы Яртура-Ярилы, но в мире Яви грядут большие перемены. Навь восторжествует усилиями Яртура. Слепой Бер будет править Великой Скифией! Да, твой отец, Волох, всего лишь тень Вия, но и тени бога смерти вполне достаточно, чтобы мир Яви погрузился в кровавый хаос.
        - Твои ближники думают иначе, Родегаст, - оскалился Волох. - Они присягают Яртуру именем Ярилы и надеются на бурный расцвет родной земли. Обновление не всегда ведет к кровавому хаосу.
        - Возможно, - неожиданно согласился Родегаст. - Но только не тогда, когда ветер перемен дует со стороны Навьего мира.
        - Я тебе не верю, князь, - покачал головой Волох. - Не могу и не хочу верить.
        - Понимаю, - кивнул Родегаст. - Я ведь тоже сомневаюсь, где-то там, в самой глубине души. Именно поэтому я хочу, чтобы ты встретился с Шемякичем.
        - С кем?
        - С тем самым друдом, который прошел вместе с Яртуром по Калинову мосту.
        - Ты что, собираешься пригласить сына Шемахи в свой замок? - усмехнулся Волох.
        - Нет, это ты навестишь его в Расене, князь.
        Глава 8
        Сговор
        Боярин Бутуй был сбит с толку, и это еще мягко сказано. А причиной бури, поднявшейся в его душе, были князь Ашугии Велемудр и царь Сарматии Аркасай, которые объявились в Расене вместе с мечниками темника Хмары, вечно смурного орлана, коего Бутуй слегка побаивался. Справедливости ради надо заметить, что большого ущерба обывателям Расены орланы не нанесли. Жилища они не разоряли, девок не насиловали, в ссоры с асскими мечниками не ввязывались, словом, вели себя скорее как союзники, чем как захватчики. Но тем оглушительнее были вести, принесенные князьями, выкупленными из полона.
        - Так, может, это просто слухи? - попробовал отмахнуться Бутуй.
        - А почему про меня такие слухи не распускают? - рассердился царь Аркасай. - Или, скажем, про князя Велемудра? А я собственными ушами слышал, как друд Шемякич рассказывал об этом темнику Хмаре и боярину Весеню. Верите, меня от них отделяло только тоненькое полотно шатра. Такого страху натерпелся, что на женку даже не взглянул.
        - Какую женку? - удивился Бутуй.
        - Есть там одна, наложница Весеня, - нехотя отозвался Аркасай. - Я ее едва ли не месяц обхаживал, а тут такой случай выпал - биармец отлучился из шатра. Кто же знал, что он вернется, и не один.
        - Повезло тебе, царь Сарматии, - глухо сказал Бутуй. - Если бы не это счастливое возвращение Весеня, украшением на твоей могиле стал бы осиновый кол.
        Обычно красное лицо Аркасая стало белее мела. Несколько томительных мгновений он беззвучно шевелил губами, но наконец его прорвало, и прорвало отборнейшей бранью в сторону ни в чем не повинного Бутуя.
        - Ты что, предупредить нас не мог, боярин? - брызнул слюной сластолюбивый Аркасай.
        - Так ведь в стане Яртура каждая собака знает, что боярин Весень путается с вампиршами, - рассердился Бутуй. - Его наложниц даже псиглавцы сторонятся. Откуда же мне знать, что почтенный царь Сарматии вдруг пустится во все тяжкие под уклон годов.
        - Не о том вы сейчас спор затеяли, - поморщился рассудительный князь Велемудр. - Что делать-то будем?
        - Я уже велел седлать коней, - в сердцах махнул рукой Аркасай. - Хватит. И без того в чужих землях засиделся.
        - От Аримана не убежишь, - покачал головой Велемудр. - А от Вия тем более.
        - Выходит, по-твоему, надо сидеть и ждать, пока внук Слепого Бера превратит нас в навий, - всплеснул руками Аркасай. - Воля твоя, князь, но я тебе в данном деле не товарищ.
        Шумный сармат покинул не только гостеприимный дом боярина Бутуя, но и беспокойную столицу Асии. Однако Велемудр и Бутуй далеко не были уверены, что Сарматия встретит своего царя взрывом ликования. Уж слишком долго он отсутствовал на родной земле, чтобы у его младших братьев и сыновей не возник соблазн вкусить пирога власти. А война в Сарматии в конце концов аукнется и в сопредельных землях, в том числе и в Ашугии.
        - Слышал я, что княжич Ратмир берет себе еще одну жену? - пристально глянул на боярина Бутуя князь Велемудр.
        - Дело обычное, - вильнул глазами в сторону хитроумный боярин. - Ратмир в своем праве. Но на положении твоей дочери, Велемудр, это никак не отразится. Велена - дочь боярина Бренко, к тому же незаконнорожденная. Ее дети твоему будущему внуку не помеха.
        - Я все-таки подожду, - недовольно пробурчал Велемудр. - Мне этот брак кажется странным.
        - Твоя воля, князь, - пожал плечами Бутуй. - Из Расены тебя никто не гонит.
        На скорой свадьбе с Веленой настаивал сам княжич Ратмир, окончательно потерявший голову. Боярин Бутуй тянул до самого последу, ссылаясь на отсутствующего боярина Бренко. Будь его воля, он бы эту ухмыляющуюся вампиршу просто прибил. Мигнул бы приказному Глузду, и все. Была Велена, и нет ее. Увы, за спиной вампирши маячил боярин Весень, который не простил бы Бутую даже случайной гибели своей давней наложницы. В отчаянии Бутуй кинулся за помощью к княгине Злате, но та его намеков не поняла, и вместо одной проблемы у боярина возникло две. Княгиня Злата не только не огорчилась по поводу интереса мужа, проявленного к другой женщине, но, скорее, обрадовалась, что скучный и вялый Ратмир не будет ей больше докучать по ночам. Ибо толку от него в постели чуть, а разговоров по этому поводу целый короб. А боярин Бутуй опять не устоял перед чарами зеленоглазой красавицы, которая норовила едва ли не обосноваться в его доме под предлогом более близкого знакомства с будущей женой своего мужа. Ратмир такому поведению старшей жены не мог нарадоваться, а Бутую ничего другого не оставалось, как руками разводить по
этому поводу да уговаривать капризную Злату. Ну не мог же он, в самом деле, предаваться с ней блуду, можно сказать, на глазах ее мужа! Княгиня Злата смилостивилась и вошла в положение деликатного боярина:
        - Раз не хочешь блудить в своем доме, боярин, приходи в мой.
        Бутуя даже в краску бросило от такого предложения. Это же надо додуматься! Боярин Бутуй, словно зеленый мальчишка, должен глухой ночью едва ли не ползком пробираться в ложницу капризной красавицы. Не будь княгиня Злата беременной, Бутуй нашел бы, что ей сказать. К сожалению, дочь князя Велемудра очень хорошо знала, от кого она понесла своего ребенка, и недвусмысленно дала понять Бутую, что об этом могут узнать и другие. Несчастный боярин, у которого забот был полон рот, струхнул и пошел на попятный.
        - А если князь Ратмир нас застанет? - только и спросил он.
        - Ратмир дома не ночует, - махнула рукой красавица. - Бояться тебе нечего, боярин.
        - А где он ночует? - удивился Бутуй.
        - Откуда же мне знать, - равнодушно пожала плечами Злата.
        Боярин Бутуй бросил растерянный взгляд на князя Ратмира, прогуливающегося по саду с коварной Веленой, и мысленно ударил себя ладонью по лбу. Он как-то упустил из виду, что его гостья отнюдь не девственница и не дочь боярина Бренко, а потому и ждать благословения жрецов ей нет никакого резону. И, судя по всему, несчастье, которое Бутуй пытался всеми силами предотвратить, все-таки случилось, и князь Ратмир, сам того не подозревая, уже стал жертвой коварной вампирши. К сожалению или к счастью, Ратмир носил длинные волосы, закрывающие шею, а потому следы укуса не были видны. Но неужели этот глупец до сих пор не догадался, что в минуту страсти из него сосут кровь? Впрочем, вампирши, по слухам, умели морочить головы не только простакам, но и мудрым мужам, весьма искушенным в любовных утехах.
        - Мне Голуба вчера сказала, что видела призрак князя Волоха в покоях Ратмира, - прервала Злата мучительные размышления боярина Бутуя.
        - Какая Голуба? - удивился боярин.
        - Моя ключница.
        - Но ведь князь Себерии жив! - возмутился Бутуй.
        - Вот и Голуба никак не могла взять в толк, зачем призраку понадобился светильник.
        - Волох разговаривал с Ратмиром? - насторожился боярин.
        - Ратмира не было дома, - раздраженно воскликнула Злата. - А призрак покрутился по его покоям и исчез. Ты уж не подведи меня, боярин, а то я боюсь спать одна по ночам. Вдруг он на меня набросится.
        - Кто он?
        - Призрак князя Волоха. Ты чем слушаешь, боярин?
        Положим, Бутуй как все нормальные люди слушал ушами, но кроме ушей у него были еще и мозги. И он уже успел сообразить, что дворец княжича Ратмира в эту ночь посетил отнюдь не призрак. Боярин и прежде слышал о подземном ходе, связывающем Асгард с Расеной, но обнаружить его так и не сумел. Пока непонятным было одно - Волох действует по своему почину или по сговору с князем Родегастом? Если верно последнее, то, значит, княжич Ратмир уже успел предать своих новых союзников и тем самым оправдаться перед братом. Вот вам и глупец! Служит и вашим и нашим. А боярин Бутуй ночи проводил в мучительных раздумьях, пытаясь уберечь княжича от мести Яртура и коварного Весеня. Ну что же, теперь, по крайней мере, совесть его чиста. Княжич Ратмир новым предательством заслужил свою незавидную участь.
        - Жди меня сегодня ночью, княгиня Злата, - прошипел боярин Бутуй. - И окно в своей ложнице оставь открытым.
        Встречаться с Волохом с глазу на глаз Бутую не хотелось, но и звать в дом Ратмира посторонних тоже было не с руки. А потому Бутуй остановил свой выбор на сыне рахмана Приама. Биармец Ермень как-то уж слишком стремительно переметнулся в стан заговорщиков, и у асского боярина были все основания полагать, что сделал он это неспроста. Эти подозрения подтверждались и практически бескровным изгнанием князя Себерии из Расены. А ведь Волох человек упрямый и далеко не глупый. Его на мякине не проведешь и звоном мечей не испугаешь. Бутуй все более склонялся к мысли, что Ермень и князь Себерии действовали по сговору. Однако сути их коварного замысла он, к сожалению, так и не смог разгадать.
        К биармцу Бутуй отправился под вечер, прихватив с собой лишь двух верных мечников для охраны. Стольный град Асии уже готовился отойти ко сну, и его улицы были практически пусты. Все-таки расенцы побаивались пришельцев и спешили укрыться за стенами каменных домов раньше, чем город окончательно погрузится во тьму. Едва ли не у самого дома купца Кипеня боярина остановил конный дозор орланов. Бутуй назвал свое имя и был пропущен без помех. Надо отдать должное темнику Хмаре, он умел держать в узде своих мечников.
        Ермень если и удивился приезду Бутуя, то виду не подал и широким жестом пригласил гостя к столу. Разговор свой бояре начали издалека, запивая ничего не значащие слова вином из серебряных кубков. Правда, биармец слегка напрягся, когда асский боярин вскользь помянул о разговоре, подслушанном царем Аркасаем в шатре Весеня.
        - Быть того не может, - покачал головой Ермень. - Заглянуть в глаза самому Вию - это верная смерть.
        - За что купил, за то и продаю, - вздохнул Бутуй. - А тут еще призрак в доме князя Ратмира объявился.
        - Шутишь, боярин, - криво улыбнулся Ермень.
        - С чужих слов передаю, - пожал плечами Бутуй. - Но, по слухам, этот призрак вылитый князь Волох.
        - Ах, вот оно что, - протянул биармец. - Так ты меня подозреваешь, боярин?
        - Скорее Ратмира, - поправил хозяина гость. - Похоже, княжич, даже переметнувшись на нашу сторону, сохранил расположение старшего брата.
        - Предусмотрительный он человек, - нахмурился Ермень.
        - А мы с тобой, выходит, безоглядные? - вопросительно глянул на биармца ас.
        - Не пойму, к чему ты клонишь, боярин?
        - Я хочу, чтобы ты повидался с князем Волохом, Ермень, и рассказал ему о встрече Яртура с Вием. Заодно мы узнаем, что сейчас происходит в Асгарде.
        - Волох мне голову снесет за измену! - попробовал слукавить сын Приама.
        - Не смеши, боярин, - обиделся Бутуй. - Все же не с глупцом дело имеешь.
        Ермень вздохнул, покачал головой и подлил гостю в кубок вина:
        - А я считал, что ты Яртуру предан.
        - Души не чаю в сыне княгини Лады, - кивнул Бутуй. - А уж как он меня любит… Едва голову не снес при встрече. Его мать убили в моем саду.
        - И уж, конечно, ты рассказал ему, кто это сделал? - зло прищурился на аса Ермень.
        - А вот интересно, боярин, чтобы ты предпринял на моем месте? - возмутился Бутуй. - Взял бы вину на себя, стал бы посыпать голову пеплом и каяться в чужих грехах, как в своих собственных?! Ты мне лучше скажи, зачем ты стрелял в княгиню.
        - Мешала она нам, - поморщился Ермень. - Лада могла примирить Родегаста с Яртуром. И князь Волох остался бы вечным изгоем.
        - И на чем ты поладил с Яртуром и Весенем, боярин?
        - Это ты о чем? - насторожился Ермень.
        - О том, что тебя давно уже должны были убить, а ты все еще жив.
        - Ума у тебя палата, боярин Бутуй, - польстил гостю хозяин. - Волох обещал поддержку Яртуру в обмен на Биармию и Себерию.
        - Ловко, ничего не скажешь.
        - Так ведь Ариман - это не выдумка кудесника Баяна, боярин. Если титан проснется, то нам всем солоно придется. Вот и думай тут, кто из них лучше - Вий или Ариман?
        - Выбор, - согласился с сыном рахмана Бутуй. - Так что делать будем?
        - Надо выманить княжича Ратмира из дома и поговорить с Волохом без чужих ушей, - предложил Ермень.
        - Уже выманил, - небрежно бросил Бутуй. - У меня сегодня любовное свидание с княгиней Златой.
        - Так это ты, боярин, виновник Ратмирова счастья?! - осенило вдруг Ерменя. - Как же я раньше не догадался! А Весень об этом знает?
        - Весень знает все или почти все, - усмехнулся Бутуй. - Ну, разве что имя отца еще не рожденного сына княгини Лели ему неизвестно.
        - Эта тайна дорогого стоит, - прицокнул языком Ермень.
        - Догадываюсь, - вздохнул Бутуй. - Так ты готов, боярин, сопровождать меня на свидание?
        - Готов, - произнес Ермень, решительно поднимаясь из-за стола.
        Мечников бояре решили с собой не брать. При столь важной встрече лишние глаза и уши ни к чему. К дому Ратмира пробирались через усадьбу Бутуя, благо тропинка к соседскому забору уже была протоптана чьими-то старательными ногами. Асский боярин в своем саду ориентировался лучше, а потому биармец любезно пропустил его вперед. Впрочем, Бутуй и в чужой усадьбе не заплутал и самым коротким путем вывел Ерменя к открытому окну.
        - Ты уверен, что Ратмира нет в доме? - на всякий случай полюбопытствовал биармец.
        - Княжич сейчас милуется с Веленой, - усмехнулся Бутуй. - До утра эта вампирша его из своих рук не выпустит.
        - Вампирша! - Ермень от удивления даже замер на месте. - Быть того не может!
        - За все приходится платить в этом мире, боярин, - со скорбью в голосе произнес Бутуй. - За сластолюбие тоже. Но князю Волоху падение Ратмира только на руку. Зачем Яртуру Биармия и Себерия, если в руках у него будет Асгард.
        - Закрутил ты, боярин Бутуй! - восхищенно покачал головой биармец.
        - Это не я закрутил, а Слепой Бер вместе со своим подручным Весенем, - вздохнул ас. - А нам правление Яртура еще выйдет боком.
        Княгиня Злата была слегка взволнована тем обстоятельством, что к ней в открытое окно проникли сразу два мужчины вместо одного. Впрочем, волнение не помешало дочери князя Велемудра явить любовнику свое слегка располневшее тело во всей красе. Боярин Бутуй подтолкнул замешкавшегося Ерменя в спину и шепнул ему на ухо:
        - Дверь в Ратмирову ложницу в самом конце коридора.
        Ермень, смущенный неожиданным приемом, послушно покинул ложницу, оставив своего спутника наедине с красавицей, взалкавшей любви. Бутую ничего другого не оставалось делать, как не ударить в грязь лицом при столь счастливо сложившихся для него обстоятельствах. Княгиня Злата не стала скрывать чувства и ощущения, переполнявшие ее в эту минуту, и вскоре ее стоны и вздохи разносились уже по всему дворцу. К сожалению, все хорошее в этом мире заканчивается раньше, чем того хотелось бы некоторым дамам. К тому же боярин Бутуй, озабоченный проблемами почти вселенского масштаба, никак не мог полностью сосредоточиться на выполнении обязанностей, которые в любом случае нельзя было назвать супружескими. Что слегка огорчило княгиню Злату, ждавшую от нынешней ночи гораздо большего. Видимо, от огорчения по поводу не до конца сбывшихся надежд она уснула раньше, чем рассчитывала, развязав тем самым своему любовнику руки. Боярин Бутуй не замедлил воспользоваться оказией и ужом скользнул с роскошного ложа.
        В покоях отсутствующего княжича Ратмира шел очень важный и обстоятельный разговор. К сожалению, собеседники разговаривали столь тихо, что Бутуй, даже припав ухом к двери, так и не смог разобрать ни единого слова. Асскому боярину ничего другого не оставалось, как толкнуть дверь и войти в помещение, освещенное лишь слабым огоньком восковой свечи. Впрочем, князя Волоха Бутуй опознал бы и в полной темноте. Уж очень представительной внешностью наделили своего единственного сына рахман Коломан и княгиня Турица. Видимо, князь Себерии знал о присутствии в доме еще одного постороннего лица, а потому приходу Бутуя не удивился, зато не замедлил огорчить его прискорбной вестью:
        - Кудесник Баян оказался прав, Ариман действительно просыпается. Я видел это собственными глазами.
        - Теперь понятно, зачем Слепой Бер отправил своего внука к Вию, - вздохнул Бутуй, опускаясь на широкую лавку.
        - Если тебе понятно, то объясни нам, - недовольно буркнул Ермень.
        - Аримана в свое время усыпил именно Вий, и если титан действительно проснется, то богу смерти понадобятся глаза, чтобы вновь проделать то, что ему уже удалось однажды.
        - И это будут глаза Яртура? - догадался Волох.
        - Да, - подтвердил Бутуй. - Твой сын, князь, единственный человек в мире Яви, который способен выдержать взгляд Вия.
        - А ты уверен, что он его выдержал?
        - У меня нет причин не доверять царю Аркасаю, который слышал рассказ Шемякича собственными ушами. А друд не тот человек, который станет лгать своим друзьям.
        - Выходит, Родегаст сказал правду, - задумчиво проговорил Волох. - Он действительно видел этот сон.
        - Родегаст стал ясновидящим? - удивился Бутуй. - С чего бы это? Прежде он не обладал этим даром.
        - Владыка Асгарда считает, что причиной его прозрения является жар-цвет.
        - Что-то сомневаюсь я, - покачал головой Ермень. - Простому смертному такое вряд ли под силу. Разве что титану…
        - Ариман, - догадался Бутуй. - Только он мог проникнуть мысленным взором в логово Вия, чтобы потом наслать морок на князя Асии.
        - Но ведь сон видел и маг Сардар, - напомнил Волох.
        - Значит, они оба находятся под влиянием Аримана, еще не проснувшегося окончательно, - поддержал Бутуя боярин Ермень.
        - А как же Перун? - не сдавался Волох.
        - Перун давно уже отвернулся от Родегаста, - воскликнул почти в полный голос Ермень. - Отцом еще не родившегося ребенка княгини Златы является боярин Бутуй, а вовсе не Ратмир.
        - А Леля забеременела за два месяца до брака с Родегастом при посредничестве своей бабушки княгини Турицы, подыскавшей ей любовника, - дополнил биармца асский боярин.
        - Про княгиню Турицу я тебе ничего не говорил, - возмутился Ермень.
        - И мне, кстати, тоже, - недовольно буркнул Волох.
        - Извини, князь, но это не моя тайна. Я поклялся Велесом хранить ее до самой смерти, - заюлил сын Приама.
        - Откуда тогда боярин Бутуй знает тайну Лели? - вспылил князь Себерии.
        - Мой приказный Глузд подслушал разговор Лели с Ладой, - развел руками Бутуй. - А вот боярину Синегубу тайну раскрыла его глазастая и много порожавшая жена.
        - Выходит, все асские бояре знают, кто приходится отцом ребенка моей сестричады? - спросил недовольный Волох.
        - Им известно, что отец - не Родегаст, - возразил Бутуй. - Но и этого оказалось достаточно, чтобы многие волхвы и печальники Перуна отшатнулись от владыки Асгарда. Не о том ты сейчас думаешь, князь Волох. Княгиня Леля уже отрезанный ломоть.
        - А о чем, по-твоему, я должен думать?
        - Ариман просыпается, и просыпается он гораздо быстрее, чем думают Родегаст с Сардаром. Возможно, Прозрение случится завтра или послезавтра. И тогда всем нам придет конец. Асгард должен быть взят в течение ближайших дней.
        - Боярин Бутуй прав, - поддержал аса Ермень. - Только посланец Вия сможет вновь усыпить мятежного титана.
        - Как все же нелепо устроен мир, - печально вздохнул Волох. - И как слепы боги. Я должен собственными руками возвысить своего смертельного врага.
        - Этот смертельный враг - твой сын, - напомнил Ермень.
        - Вот я и говорю - нелепо!
        Похоже, князь Себерии успел уже наметить план действий, во всяком случае, он дал боярину Бутую четкие указания и настоятельно советовал ему передать свои предложения Яртуру в точности, не перепутав ни единого слова. От того, насколько слаженно будут действовать противники князя Родегаста внутри и вне замка Асгард, зависит многое, если не все. Неприступная твердыня должна пасть, иначе миру Яви придет конец. Теперь уже в этом не сомневались ни Бутуй, ни Волох. Робкий протест по этому поводу выразил разве что боярин Ермень, которому уж очень не хотелось покидать Расену и отправляться с Волохом в обреченный Асгард.
        - Без тебя мне не справиться с магами, - прицыкнул на него Волох. - Их пятеро, а я один. Причем, по крайней мере, четверо из них весьма искусные бойцы.
        - Но ведь у тебя под рукой почти тысяча мечников? - удивился Ермень.
        - У простого мечника не поднимется рука на мага или волхва, - покачал головой князь Себерии. - А мы должны действовать быстро, дабы парсы не успели опомниться. Выше голову, Ермень, ты ведь сын рахмана.
        Ермень и без напоминаний князя Волоха знал, чей он сын. Но, увы, сила духа и мудрость отцов далеко не всегда передается их сыновьям. Боярин Ермень на отсутствие ума никогда не жаловался, зато решительности ему порой не хватало. Одно дело бороться с князьями, и совсем другое схлестнуться с титаном Ариманом. И на всем пути из дома княжича Ратмира в Асгард, пролегавшем глубоко под землею, биармец почти беспрерывно вздыхал по этому поводу, чем окончательно вывел князя Волоха из себя:
        - Никто не заставляет тебя бороться с титаном, Ермень. Ты возьмешь жар-цвет и покинешь замок раньше, чем начнется напуск Яртура.
        - Но каким образом? - удивился Ермень.
        - Видишь этот проход справа? - ткнул горящим факелом в полумрак Волох. - Он выведет тебя на берег реки. Там тебя встретят мечники Сытень и Ревень. Постарайтесь проскользнуть мимо дозорных Яртура незамеченными. А далее уходите в Биармию, в замок Цепень, и ждите меня там.
        - А я не заблужусь? - поежился Ермень, испуганно оглядывая мощные, чуть тронутые сыростью и плесенью мощные стены подземного хода.
        - Не заблудишься, - жестко ответил Волох. - Здесь только одно ответвление. И не вздумай со мной шутить, Ермень! Снесу тебе голову, даже не поморщившись.
        В этом боярин как раз не сомневался. Сын рахмана Коломана всегда отличался крутым нравом, и не Ерменю, жизнь которого и без того висит на волоске, спорить с ним о власти и о жар-цвете.
        Глава 9
        Поверженный титан
        Князь Родегаст был слегка удивлен, что Волох вернулся из похода в Расену не один, а в сопровождении изменника Ерменя. Биармец сокрушенно разводил руками в ответ на вопросы владыки Асгарда и каялся в своем недомыслии. К столу изменника Родегаст не пустил, но и голову ему рубить не торопился. Похоже, князь Асии был уверен в своей неуязвимости и в силу этого обстоятельства склонялся к проявлению великодушия. Дабы обелить себя, Ермень без стеснения ругал Баяна и Бутуя, которые паническими воплями смутили разум многих бояр и простых мечников. Но после того как пошел слух о встрече кагана Яртура с богом смерти Вием, для многих, в том числе и для Ерменя, наступил час прозрения.
        - Значит, мой сон оказался вещим, - с усмешкой произнес Родегаст и скосил глаза на Волоха, сидевшего поодаль с серебряным кубком в руках.
        - Не всякому слуху можно верить, - вздохнул Ермень, - но царь Сарматии Аркасай не тот человек, который способен придумать такое. Да и слишком уж поспешно он сбежал из Расены, чтобы у кого-то возникли сомнения в его искренности.
        - Казнить Ерменя сейчас нет смысла, - махнул рукой в сторону опального боярина князь Волох. - По моим сведениям, Яртур пойдет на штурм Асгарда не сегодня, так завтра. Сила у него под рукой немалая, а у нас каждый человек на счету.
        Князя Родегаста Ермень почти не боялся, куда больше его пугал прозревающий Ариман. А ну как титан нашлет новый вещий сон на владыку Асгарда, в котором разъяснит ему, какую тяжкую ношу коварный князь Волох возложил на плечи своего боярина. Была, правда, надежда, что титан, занятый распрей с богами, просто не обратит внимания на столь малую букашку, как Ермень. Да и спать днем, да еще накануне возможного штурма, владыка Асгарда не собирался. Наоборот, он развил бурную деятельность, проверяя готовность витязей и мечников к отражению напуска Яртура. Особое его беспокойство вызывали друды, которые запросто могли перемахнуть в лебедином обличье через стены и оседлать одну из башен.
        - Друды - это серьезно, - поддакнул ему Волох, - но ты и о грифонах не забывай. Внутрь башен они, конечно, не проникнут из-за своих размеров, но в замковом дворе летающие псы способны наделать много бед.
        - Друдов мы будем бить еще на подлете, а против грифонов используем шутихи парсских магов. Ты, боярин Ермень, умеешь с ними управляться?
        - Дело не хитрое, - пожал плечами биармец в ответ на вопрос князя Родегаста. - А как быть с подземным ходом? Вдруг темник Хмара заподозрит недоброе и прижмет княжича Ратмира. А твой младший брат, князь Родегаст, человек нестойкий.
        - Там есть еще и ответвление, - напомнил Волох. - Я, правда, не знаю, куда оно ведет.
        - Зато я знаю, - усмехнулся Родегаст. - Оно ведет к реке. Один поворот рычага здесь, в замке, и поток воды заполнит подземелье.
        - Разумно, - кивнул головой Волох и посмотрел при этом на побледневшего биармца. А Ермень в эту минуту проклинал и князя Волоха, втравившего своего ближника в гиблое дело, и строителей замка, предусмотревших, кажется, все возможные и невозможные варианты развития событий. Сын Приама рыбой не был. И если вода хлынет в подземный ход раньше, чем он его покинет, то возможности для спасения у него точно не будет. И никакой жар-цвет ему не поможет. Об этом Ермень сказал Волоху, когда они остались наедине.
        - Значит, ты должен покинуть Асгард раньше, чем Яртур пойдет на штурм, - спокойно сказал Волох. - Времени у нас в обрез, боярин. Если Бутуй нас не подведет, то друды объявятся на крыше Срединной башни в полночь. Я должен их встретить и проводить в святилище Аримана.
        - Но у тебя мало людей, - покачал головой Ермень. - Если Родегаст что-то заподозрит, то сомнет сотню твоих беров раньше, чем Шемякич со своими друдами придет тебе на помощь.
        - Положим, у меня не сто беров, а тысяча, - вздохнул Волох. - Будем надеяться, что они успеют прийти к нам на помощь. Все, Ермень, время разговоров прошло, наступает пора действий.
        - Как? Уже? - испугался Ермень и схватился за рукоять меча, словно утопающий за соломинку.
        Волох молча застегнул ремни колонтаря и повел широкими плечами. Поножами он пренебрег, дабы не мешали при ходьбе. А потом проверил, как вынимается из ножен меч.
        - Будь начеку, - сказал он Ерменю. - Не исключено, что парс Сардар приготовил для нас ловушку.
        Ермень шел за князем Себерии ни жив, ни мертв. Ужас переполнял его душу. Сама мысль, что вот сейчас, через несколько шагов, он окажется пред грозным оком титана, которого боялись даже боги, повергала его в такой трепет, что он с трудом удерживался от крика. Зато князь Волох, похоже, ничего не боялся и стремительно отсчитывал ступеньки винтовой лестницы сильными ногами, обутыми в красные сапоги. Сын рахмана Коломана жаждал обладать жар-цветом, и теперь только смерть могла его остановить. У тяжелой двери, украшенной золотом и драгоценными камнями, он все-таки задержался, дав тем самым боярину Ерменю возможность перевести дух.
        - Бей сразу, без раздумий, - прошипел Волох. - На вопросы не отвечай. Хороший парс - мертвый парс.
        Князь Себерии первым вбежал в святилище Аримана с мечом в правой и кинжалом в левой руке. Пятеро парсских магов, стоявших в ряд в самом центре зала, обернулись почти разом. Их лица были искажены страхом, но вряд ли их испугало появление князя Волоха и боярина Ерменя. Биармцу показалось, что Сардар хотел что-то крикнуть князю Себерии, но не успел, удар кинжала сына Коломана пришелся ему прямо в горло. Седобородый маг покачнулся и рухнул прямо под ноги обомлевшего Ерменя. Зато четверо остальных мгновенно обнажили мечи, спрятанные под широкими пестрыми одеждами. Они были куда моложе старого Сардара, и их длинные бороды еще не успели покрыться сединой. Меч биармца, направленный в голову ближайшего парса, был перехвачен уверенной рукой. Ерменю пришлось отпрыгнуть назад, дабы этот выпад не стал в его жизни последним. Парсы быстро разобрались, что князь Себерии куда более искусный боец, чем его спутник, и атаковали Волоха втроем. Сын Коломана отбивался отчаянно, то падая на колени, то соколом взлетая в воздух. А боярин Ермень никак не мог совладать со своим необычайно вертким противником. Парс, судя по
всему, прошел хорошую школу и не раз попадал в крутые переделки. Он довольно успешно теснил биармца, не давая ему ни мгновения передышки. Ерменю уже некогда было следить, что там творится за его спиной, но если судить по хрипам и ругательствам на родном языке, Волох был еще жив и, видимо, довольно успешно отражал натиск своих врагов. Ермень наступил в лужу крови и поскользнулся. Как ни странно, именно эта оплошность и спасла ему жизнь, меч парса прошел над его головою, а глаз мага неожиданно оказался в опасной близости от кинжала биармца. Ермень своего единственного шанса не упустил. Стальной клинок вошел в мозг мага, и тот рухнул на мраморный пол, даже не вскрикнув. Биармец обернулся. Волох уже успел убить одного из своих противников и теперь довольно успешно отражал наскоки двух остальных. Ермень ринулся было ему на помощь, но его остановил крик князя:
        - Бери жар-цвет и уходи.
        Жар-цвет стоял на столике в нескольких шагах от странного сооружения, которое Ермень сначала принял за гробницу. И только потом, прикоснувшись случайно к твердой поверхности, он вдруг осознал, что это голова, точнее затылок живого существа. Затылок был настолько горячим, что оставил красный след на руке биармца. Ермень в ужасе вскрикнул и ринулся к двери.
        - Жар-цвет! - рявкнул ему вслед Волох. - Удавлю своими руками, собачий сын!
        Для того чтобы остановиться и схватить священный сосуд, Ерменю понадобилось все его мужество. Он даже успел закрыть сосуд пробкой, висевшей на изящной цепочке, но никакие угрозы и даже прямое принуждение не заставили бы боярина обернуться и заглянуть в Око, которое как раз сейчас открывалось за его спиной. Краем глаза Ермень успел заметить, что Волох уже убил второго своего противника и сейчас преследует последнего уцелевшего парса.
        - Беги, Ермень!
        Крик Волоха подстегнул биармца, и он птицей полетел по подземному ходу, сжимая мертвой хваткой драгоценный сосуд. Впопыхах Ермень забыл захватить факел, лежавший у входа, и сейчас бежал почти в полной темноте, надеясь только на чудо. И, надо сказать, удача не отвернулась от несчастного боярина. Каким-то шестым чувством он определил верное направление и ринулся туда, где забрезжил спасительный свет. Это был факел, очень вовремя зажженный мечником Ревенем. Ермень едва не врезался на полном ходу в своих спасителей, но все-таки успел в последний момент остановиться.
        - Лошади готовы? - прохрипел он.
        - Готовы, - бодро отозвались Ревень и Студень.
        - Тогда вперед и побыстрее.
        Ермень уже садился в седло, когда над его головой стали с шумом разрываться шутихи, приготовленные парсскими магами. Ревень и Студень уже видели нечто подобное во время свадьбы князя Родегаста, а потому не поняли, отчего это так взволновался биармский боярин.
        - Каган Яртур пошел внапуск на Асгард, - крикнул Ермень удивленным мечникам. - Бежим, беры. Я не хочу участвовать в битве богов.
        Ермень хлестнул плетью коня, вставшего было на дыбы, и первым поскакал по берегу реки к ближайшему лесу. Мечники переглянулись и, швырнув факелы в воду, последовали за ним. Света и без того было достаточно. И от луны, и от огней, зажженных в небе защитниками Асгарда. У кромки леса Ермень все-таки обернулся. Асгард потряс его своей величественной красотой, и в этот миг биармцу показалось, что замок, созданный волею бога Перуна, устоит перед напором безумцев, устремившихся на его стены. И эта победа князя Родегаста будет последним подвигом и в его жизни, и в жизни очень многих людей. А далее будет побеждать только он - титан Ариман, творец Хаоса как на небе, так и на земле.
        Князь Волох успел вернуться к своим мечникам раньше, чем весть о гибели парсских магов достигла ушей князя Родегаста. Сто беров захватили крышу Срединной башни и перекрыли своими телами лестницу, ведущую на верхние этажи. К сожалению, товарищи, ринувшиеся им на подмогу, были перехвачены витязями Асгарда еще во дворе. А штурм верхних этажей Срединной башни возглавил сам Родегаст. На сотню беров он бросил тысячу отборных асов из своей личной охраны. Эти ни в чем не уступали витязям, ни в вооружении, ни в умении биться грудь в грудь. С пятого и шестого яруса они выбили беров в один миг. За Волохом остались седьмой и восьмой ярусы и крыша, которую следовало удержать во что бы то ни стало. Князь Себерии сражался в первых рядах, подбадривая своих мечников неистовым ревом:
        - За Велеса, беры! За Явь и Правь!
        А снизу несся другой клич:
        - За Перуна, асы! Смерть предателям!
        Родегаста в рядах атакующих Волох не видел. Видимо, князь Асии был уверен, что мечники и без него сумеют покарать изменников, обманом пробравшихся в самое сердце Асгарда. И, надо признать, для этой уверенности у него были все основания. Беры Волоха падали на крутые ступени один за другим, кровь потоком текла по лестнице, а натиск асов все усиливался. До полуночи оставалось всего ничего, но Волох вдруг с ужасом осознал, что и этого ничего вполне достаточно, чтобы расстаться с жизнью. Беров осталась жалкая горстка, сам Волох был дважды ранен и с трудом держался на ногах. Но в то самое мгновение, когда сыну Коломана показалось, что все уже кончено, с крыши раздался ликующий лебединый клик. А следом с характерным шорохом разорвались несколько шутих.
        Друды, облаченные в волшебные колонтари, потоком хлынули вниз по лестнице, тесня опешивших асов. Впрочем, среди друдов было и десятка два орланов, коих Волох без труда отличил по снаряжению и намалеванным на щитах хищным птицам. Видимо, на крышу вместе с друдами спикировали и грифоны, принесшие на своих спинах темника Бекаса и его ближних мечников.
        - Где Яртур? - крикнул в спину темнику Волох.
        - Я здесь, - отозвался спокойный голос в шаге от обессилившего князя Себерии.
        - Ариман проснулся, - выдохнул Волох прямо в насмешливые синие глаза. - Слышишь, посланец Вия, это титан ревет там, внизу!
        Срединная башня содрогнулась, словно ее ударили снизу чем-то тяжелым, асы и друды покатились по лестнице вниз, продолжая наносить друг другу смертельные удары. Волох набрал в грудь побольше воздуха и проревел:
        - Родегаст, пропусти Яртура, иначе всем нам придет конец!
        - Будь ты проклят, изменник! - донесся снизу ожидаемый ответ.
        Князь Родегаст сдаваться не собирался. Похоже, он все еще верил и в свою счастливую звезду, и в покровительство бога Перуна. И эта уверенность владыки Асгарда грозила обернуться гибелью всего мира Яви. Рев прозревающего титана перекрывал шум битвы, но Волох все-таки услышал знакомый с детства клич беров, идущих на штурм неприступных стен:
        - За Волосатого!
        Срединная башня вздрогнула еще раз, похоже, титан Ариман вновь обретал былую мощь и уверенно разрывал узы, наложенные на него богом Перуном. Видимо, асы тоже почувствовали неладное, во всяком случае, их сопротивление ослабло, что позволило друдам и уцелевшим берам прорваться на первый ярус. Эту беспримерную по ожесточению атаку возглавил сам каган Яртур, бившийся в первых рядах. Видимо, друды, в отличие от асов, очень хорошо понимали, чем для них и для всего мира Яви обернется неудача, а потому не щадили ни себя, ни других. Лестница, по которой Волох, опираясь на плечо мечника, спускался к подвалу, была завалена трупами. На первом ярусе еще дрались, но уже становилось очевидным, что Срединная башня пала и асам, атакуемым со всех сторон, вряд ли скоро удастся ее отбить.
        - Родегаст с мечниками отступил в подвал, - крикнул Волоху темник Бекас.
        Этого князь Себерии как раз и боялся. Подземные сооружения замка Асгард не уступали надземным. Перегородив огромной плитой вход в подвал, Родегаст отрезал Срединную башню от святилища.
        - А есть другой вход в подземелье? - спросил Яртур у князя Себерии.
        - Запасной вход расположен в одной из башен, но я не знаю в какой. В подземелье можно попасть также из дома княжича Ратмира, но вряд ли вам удастся воспользоваться им. Судя по шуму внизу, Родегаст уже затопил подземный ход.
        - Но ведь он отрезал себе путь к отступлению? - удивился Бекас.
        - Владыка Асгарда не собирается бежать, - криво усмехнулся Волох.
        Двор замка находился в руках витязей Асгарда. Однако беры и орланы темника Хмары и биармцы боярина Невзора сумели захватить одну из стен и сейчас отчаянно рвались к Приворотной башне. Замысел Хмары и Невзора был понятен. Захватив эту башню, они получали возможность открыть ворота своим менее удачливым товарищам.
        - А если Родегаст перекроет последний вход? - спросил Бекас.
        - В этом случае они просто задохнутся, - пояснил Волох. - Вряд ли мечники согласятся умирать столь мучительной смертью. К тому же Родегаст надеется на помощь Аримана и будет до последнего бороться за свою жизнь и за Асгард.
        - Решено, - тряхнул волосами Яртур. - Мы атакуем Приворотную башню.
        Под рукой Яртура в Срединной башне было около трех тысяч испытанных бойцов, готовых победить или умереть. До Приворотной башни было не более ста шагов по открытому пространству, но эти сто шагов еще надо было преодолеть. Не менее тысячи витязей сосредоточились во дворе с явным намерением отбить Срединную башню. Похоже, их воеводы не знали, сколько друдов сейчас находятся в замке, и рассчитывали на легкую победу.
        - Бекас, посади своих орланов на грифонов и атакуй асов сверху, - распорядился Яртур. - Расчисти нам проход до Приворотной башни.
        Грифоны являлись достаточно надежным средством передвижения, но у них был один крупный недостаток, ограничивающий их использование во время битвы. Войдя в раж, они не делали различий между своими и чужими. И всякий, кто оказывался в поле их зрения, рисковал навсегда распрощаться с жизнью.
        Бекас ринулся по лестнице на крышу, а Яртур обернулся к Волоху:
        - Я оставляю тебе всех твоих беров, князь, и пятьсот друдов, на случай если Родегаст решит отбить Срединную башню.
        - Сделаю все, что смогу, - поморщился Волох. - Но тебе лучше поторопиться. Башня, того и гляди, рухнет на наши головы.
        Мощное сооружение, простоявшее не одно тысячелетие, тряслось как кисель, выставленный на стол домовитой хозяйкой. Яртур с тревогой оглядел каменные стены и покачал головой. Судя по всему, титан Ариман действительно обладает недюжинной силой, если надеется сбросить со своих плеч такую чудовищную ношу.
        - Грифоны атакуют! - крикнул Шемякич. - Всем приготовиться.
        Похоже, витязи не ждали нападения с воздуха, а потому невольно подались назад, прикрываясь щитами от зубов и лап летающих чудовищ. Грифонов было около десятка, и они без труда расчистили проход для наступающих друдов. Яртур перепрыгнул через растерзанное тело аса и первым рванулся к Приворотной башне. Воплей несчастных витязей он почти не слышал, все перекрывал рев беснующегося титана Аримана. К счастью, асы, оберегавшие замковые ворота, понадеялись на своих товарищей в тылу и не успели перекрыть вход в Приворотную башню со стороны двора. Эта оплошка дорого им обошлась. Беры, орланы и туры, оседлавшие стену, воспрянули духом при виде атакующих друдов и с еще большим рвением обрушились на своих врагов. Асы сопротивлялись остервенело. К ним на помощь уже бежали витязи из Северной и Восточной башен, но и нападающих на стенах становилось все больше и больше. Нужный рычаг Яртур с Шемякичем обнаружили на третьем ярусе практически захваченной башни. Под крышей еще продолжали сопротивляться асы, а ворота Асгарда стали со скрежетом открываться, впуская в замок дусеней, обезумевших от восторга. К счастью,
Бекас уже успел поднять своих грифонов с окровавленных плит двора, иначе кочевникам солоно пришлось бы от клыков распаленных кровью чудовищ.
        Как и предполагал Яртур, в Приворотной башне не оказалось входа в подвал. Его следовало искать в башнях Северной или Восточной. Но до этих башен еще нужно было добраться сквозь мечи обезумевших витязей Асгарда.
        - Восточная! - сделал наконец нелегкий выбор каган и сам возглавил атаку своих мечников по довольно широкой, но не слишком удобной для бега стене.
        Витязя Асгарда, преградившего ему путь, Яртур сшиб вниз одним ударом, даже не заметив его меча, скользнувшего по колонтарю. Кожа быка, впитавшая кровь дракона, стала надежной защитой не только от мечей, копий и секир, но и от стрел. Беречь следовало только лицо и шею, в которую уже нацелилось острое жало. Однако Яртур перерубил копье прежде, чем его хозяин успел нанести роковой удар. Ас полетел вниз на головы дусеней, которые уже били тараном в закрытые двери Восточной башни со стороны двора. Яртур, не замедляя бега, прыгнул со стены на открытую площадку. Несколько дротиков, брошенных витязями, угодили ему в грудь и едва не опрокинули его на спину. Однако каган сумел сохранить равновесие и поймать щитом стрелу, пущенную в лицо.
        - За Велеса, беры! - крикнул он и ринулся вниз по лестнице.
        А следом за Яртуром в Восточную башню хлынул поток из закованных в железо тел. Каждый ярус давался нападающим большой кровью. Асы отступали вниз в полном порядке, а дусеням никак не удавалось прорваться в башню снизу.
        - Уйдут в подземелье! - прошипел рассерженным селезнем Шемякич, бившийся рядом с каганом. Кровь убитого дракона отливала красным на его груди и спине, делая сына вилы Шемахи не только неуязвимым, но и воистину страшным.
        - Не дайте им задвинуть плиту! - крикнул Яртур, уже не сомневающийся в правильности своего выбора. Запасной вход в подземелье был именно здесь, в Восточной башне, и именно поэтому асы обороняли ее с упорством обреченных.
        Асы медленно стекали в подвал. Яртур уже видел проем, ведущий в узилище Аримана. И как раз в этот момент в Восточную башню, снеся тараном окованные железом двери, ворвались дусени во главе с расторопным темником Бекасом.
        - Плита! - крикнул ему Яртур.
        Похоже, князь Волох недооценил Родегаста. Владыка Асгарда не испугался смерти от удушья. Каменная плита, нависающая над провалом, дрогнула и пошла вниз. Бекас, державший навершье тарана, успел направить громадное бревно в щель. Бревно затрещало от неимоверной тяжести, но выдержало давление плиты, оставив проход приоткрытым. Асы, не успевшие скрыться в подвале, побросали оружие. Сопротивление с их стороны действительно было бессмысленным.
        - Тащите бревна! - крикнул Бекас дусеням.
        И пока кочевники выполняли его приказ, темник с помощью орланов попытался расширить проход. Однако тяжелая плита не спешила поддаваться усилиям людей. Не желая терять времени, Яртур ползком протиснулся в узкую щель. Шемякич последовал его примеру.
        - Куда вы лезете, - возмутился Бекас. - В подземелье три тысячи асов по меньшей мере.
        - Сдвигайте плиту и догоняйте нас, - крикнул ему Яртур.
        У князя Родегаста было еще достаточно сил, чтобы удержать подземелье. Вступать с ним в схватку, имея за спиной горстку друдов и орланов, было безумием, но и ждать, пока тоненький ручеек, подтекающий под плиту, станет полноводной рекой, тоже было нельзя. Ариман уже не ревел, а хрипел от напряжения, и стены подземелья кое-где пошли трещинами.
        - Асы, дети Перуна, - крикнул громовым голосом Яртур, - что вы делаете! Не дайте освободиться врагу своего бога. Ариман погубит всех нас.
        Похоже, голос кагана был услышан. Имя Аримана было известно многим витязям, скопившимся в подземельях Асгарда. К тому же они наконец сообразили, что с их замком творится неладное. Да и трудно было не сообразить, если каменный пол под ногами буквально ходил ходуном.
        - Поклянись своим богом, внук Коломана, что не лжешь! - донесся снизу чей-то охрипший от волнения голос.
        - Клянусь Волосатым! - громыхнул Яртур.
        Из глубины зала навстречу кагану и Шемякичу двинулись двое витязей в колонтарях, залитых кровью.
        - Витязь Лют, - назвал себя один из них.
        - Витязь Гнеус, - представился другой.
        Оба они были еще молоды и годами вряд ли превосходили Яртура и Шемякича. Шлемов витязи не сняли, подчеркивая тем самым, что пришли говорить, а не сдаваться.
        - Я должен увидеть Аримана раньше, чем он обретет свободу, - сказал Яртур.
        - Зачем? - спросил Лют.
        - Моими глазами на Аримана будет смотреть сам Вий, - пояснил Яртур. - Только бог смерти может вновь погрузить мятежного титана в спячку.
        Витязи переглянулись, похоже, они не очень верили своим недавним врагам. Но тут Ариман вновь напомнил о себе. Рев, который издал титан, был воистину чудовищным. А пол под ногами переговорщиков вздыбился от страшного удара.
        - Перун с нами! - ахнул Лют, падая на одно колено.
        - Да пропустите же его! - крикнул Шемякич. - Вы же ничем не рискуете. Нас всего горстка.
        - Мы вас пропустим, - глухо сказал Гнеус. - Но в самом святилище заперся князь Родегаст с тысячей мечников, и выбить их оттуда вам не удастся.
        - Родегаст безумен, он ждет помощи от Перуна, но Ударяющий бог от него отвернулся и душой несчастного князя завладел Ариман, - твердо сказал Яртур. - Вы должны нам помочь, витязи. Иначе погибнем все. Мне не нужен Асгард, мне не нужна Асия, мне нужен только Ариман. Но если Родегаст помешает мне, я вынужден буду его убить.
        - И кто в этом случае станет владыкой Асгарда? - спросил Лют.
        - Тот, кого назовете вы, витязи, - твердо сказал Яртур.
        - Поклянись, - потребовал Гнеус.
        - Клянусь Волосатым!
        - Нет, - покачал головой Лют, - поклянись Перуном, внук Коломана.
        - Клянусь Перуном! - без раздумий произнес Яртур.
        Если витязи ждали немедленной кары святотатцу, пытавшемуся обмануть Ударяющего бога, то их ждало разочарование - Яртур остался невредим. Он все так же продолжал стоять, широко расставив ноги, на подрагивающем полу, и в его глазах, направленных в лицо витязя Гнеуса, прорастала страшная сила.
        - Не смотри на меня! - крикнул витязь, отпрыгивая назад и закрывая лицо руками.
        - Все назад, - рявкнул на заволновавшихся асов Шемякич. - В его глазах ваша смерть.
        - Назад, - подхватил крик друда витязь Лют. - Не смотрите на него, если хотите жить.
        Яртур почувствовал чудовищную тяжесть в голове и покачнулся. Первый шаг он сделал с огромным трудом, словно на плечах его повис весь мир Яви. Он ничего не видел вокруг, ни стен, ни людей, которые, припав ничком к полу и закрыв глаза, слушали шаги бога смерти. Владыка Нави шел по подземелью Асгарда, и всякий, кто осмеливался поднять на него глаза, падал замертво. Наглухо закрытая дверь святилища треснула и рассыпалась прахом под взглядом бога Вия. Последний вопль асов, сгрудившихся вокруг Ока Аримана, был заглушен ревом титана.
        Только один человек попытался остановить Яртура и шагнул к нему с обнаженным мечом в руке. Это был князь Родегаст. На короткое мгновение их взгляды скрестились, но этого было вполне достаточно, чтобы живая плоть владыки Асгарда превратилась в прах. Яртур глянул в красное око разъяренного титана, в котором бушевал огонь. Мгновение или целую вечность они смотрели друг на друга, не мог сказать никто. Все замерло вокруг в страшной неподвижности. В ушах у Яртура гремел набат. Он вдруг понял, что Вий дрогнул, что бог смерти хочет уйти, спрятаться от страшного Ока, и сжал в ярости кулаки.
        - Не сметь! - прохрипел он севшим от напряжения голосом. - Перун с нами!
        И словно бы в подтверждение его слов в череп Аримана ударила молния. Замок Асгард содрогнулся, в который уже раз за сегодняшний день. Но кроваво-красное Око закрылось, и Яртур вдруг почувствовал, как огромная ноша падает с его плеч. Он сделал пять шагов вперед и положил руку на морщинистое веко. Но веко не дрогнуло под его рукой. Титан заснул надолго, возможно даже навсегда. Яртур осознал это остатками ускользающего сознания и обессиленный рухнул на пол.
        Впрочем, беспамятство его продолжалось недолго, и первым, кого он увидел, открыв глаза, был Шемякич. Похоже, только у друда хватило смелости подойти к очнувшемуся кагану.
        - Удалось, - сказал спокойно сын Шемахи. - Ариман спит. И больше ничто не угрожает ни Асгарду, ни Асии, ни Скифии, ни миру Яви.
        Яртур, опираясь на руку друда, с трудом поднялся на ноги. Его пошатывало, но память вернулась к нему, и он сейчас без удивления смотрел в лицо мрачного Люта, стоявшего на пороге святилища.
        - Ты дал нам клятву, внук Коломана, - глухо произнес витязь.
        - Раз дал, то сдержу, - холодно бросил Яртур. - Мне не нужны сокровища Асгарда, кроме одного. Я имею в виду жар-цвет.
        - Жар-цвета нет, - развел руками Шемякич.
        - То есть как нет? - насторожился Яртур, оглядывая святилище. - Разве сюда кто-нибудь входил?
        - После тебя - никто, - в один голос ответили друд и ас.
        - Значит, жар-цвет исчез раньше, еще до моего прихода, - сделал разумный вывод Яртур.
        - Может, его унесли маги? - предположил Шемякич.
        - Но ведь подземный ход затоплен?
        - Затоплен, - подтвердил витязь Лют. - Воду мы спустим, но, боюсь, это вряд ли поможет найти жар-цвет. Наверное, его спрятал сам князь Родегаст вне стен замка.
        - Исключено, - покачал головой Яртур. - Владыка Асгарда до самого последнего мгновения надеялся на пробуждение Аримана. Ему незачем было прятать жар-цвет. Видимо, кто-то обманул и его и нас.
        - Ермень! - вдруг осенило Шемякича. - По словам Бутуя, он ушел в Асгард вместе с князем Волохом.
        - Может, его убили во время штурма? - с сомнением покачал головой Яртур.
        - Нет, - твердо сказал друд. - Не таков человек сын Приама, чтобы рисковать головой в деле, не сулящем большой прибыли. Наверняка он похитил жар-цвет еще до того, как мы пошли в напуск на Асгард, и ушел через подземный ход.
        - Сам он уйти не мог, - возразил витязь Лют. - Кто-то показал ему дорогу. Возможно, это были парсские маги.
        - Зачем магам Ермень, - пожал плечами Шемякич. - Это сделал Волох. Князю Себерии нужен жар-цвет для борьбы с отцом Коломаном и сыном Яртуром.
        - Но ведь он рисковал головой? - засомневался каган. - Его могли убить здесь, в замке.
        - Ты не знаешь своего отца, Яртур, - усмехнулся друд. - Это человек умный, коварный и отчаянно смелый. Теперь он продиктует тебе свои условия.
        - Я и без того не собирался его убивать, - буркнул Яртур. - Но Биармию он в любом случае у меня не получит. Я обещал ее боярину Невзору и сдержу слово.
        - Боярин Невзор убит во время штурма, - печально вздохнул Шемякич. - Мир его праху. Это был отважный воевода.
        - Хорошо, - кивнул каган. - Я подумаю. А пока пошли в погоню за Ерменем своих друдов.
        - Если позволишь, я сам возглавлю их, - с надеждой посмотрел на Яртура сын вилы Шемахи. - Ты же знаешь, как для меня это важно.
        - Иди, - сказал друду Яртур. - И помни: твоя удача - это моя удача.
        Глава 10
        Заколдованный замок
        Боярин Ермень погони почти не опасался. Асгард был слишком крепким орешком, чтобы раскусить его в течение одного дня. А за день пути сын Приама успеет затеряться в непроходимых дебрях. Как человек разумный и осторожный, Ермень избегал дорог. Равным образом он отказался от водного пути. Во-первых, велика опасность наткнуться на шайку разбойников, во-вторых, осторожный боярин не исключал возможности погони, но не по земле, а по воздуху. У Яртура под рукой имелись друды, больше привыкшие летать, чем ходить. Кроме того, у него были прирученные грифоны. Летающих псов Ермень боялся больше всего. Именно поэтому он углубился в лес, не обращая внимания на ругань Ревеня и Студеня, которых чрезмерная осторожность боярина выводила из себя. Одно дело - наезженные торговыми караванами пути, и совсем другое - лесные тропы, едва намеченные звериными лапами.
        - Нарвемся на волотов - костей не соберем, - зло прошипел Ревень. - Чудишь, боярин. До замка Цепень и без того путь не близкий, а ты затащил нас к лешему в зубы.
        Ревень был опытным воином, ходившим в свое время вместе с Волохом в землю орланов. Князь Себерии доверял ему, как самому себе. На то были особые причины. Именно Ревень нанес роковой удар князю Арию, от которого тот уже не оправился. Добро бы этот удар был нанесен в битве, тогда бы с мечника спроса не было, но Ревень ранил Ария из-за угла. Подробностей этого дела Ермень не знал, зато слышал, что покойная княгиня Лада обещала за смерть мечника большие деньги. Так что Ревеню было чего опасаться. Попади он в руки Яртура - не сносить ему головы. Студень был помоложе и поспокойнее Ревеня. О князе Арии он знал только понаслышке. Зато Студень был сыном княгини Турицы, пусть и незаконнорожденным, а значит, доводился Ерменю двоюродным братом. От кого Турица родила Студеня, не знал никто. В том числе и Волох. Но в его преданности князь Себерии, похоже, не сомневался, иначе не поручил бы ему столь важного и опасного дела. По внешности мечники разительно отличались друг от друга. Ревень был смугловат и коренаст. А Студень - белокож, светловолос, строен и довольно высок ростом. Многие считали, что Турица
прижила его с альвом, однако Ермень в этом не был уверен. Сыновья альвов обычно уходили к отцам, в страну Лебедию, а Студень остался с матерью. Да и тяги к волхованию у Студеня не было. Во всяком случае, Ермень не слышал, чтобы этот белобрысый добрый молодец хоть раз отличился на поприще магии. Зато мечником он был изрядным, в битвах и поединках не раз бравшим верх над самыми испытанными бойцами. Словом, со спутниками Ерменю повезло, и случайного наскока зверя, волота и человека он мог не опасаться.
        - Волот - не друд, - ответил мечнику боярин. - Отобьемся. Ты лучше за небом смотри, когда мы проезжаем поляны. Если нас сверху заметят, то, считай, отбегались.
        До Цепеня путь действительно предстоял неблизкий, но князь Себерии далеко не случайно выбрал именно этот замок. Цепень стоял в месте глухом и гористом. В прежние времена, когда туры не ладили с берами, этот приграничный замок надежно прикрывал Себерию от внезапных вторжений. Однако со временем о Цепене забыли. Дороги, проложенные к нему, либо разрушились от частых в тех местах горных обвалов, либо заросли густым лесом. Волох обнаружил этот опустевший замок случайно, когда заблудился во время охоты. Однако у князя Себерии хватило ума оценить его расположение и разместить здесь гарнизон из преданных людей. Достоинство этого хорошо сохранившегося замка было еще и в том, что о его существовании не подозревал даже рахман Коломан, не говоря уже о юнце Яртуре. Да и вообще о Цепене знало считанное количество людей, включая боярина Ерменя. Цепень был идеальным местом для хранения жар-цвета, в этом сын Приама был согласен с Волохом.
        - Хотел бы я знать, кто построил этот замок, - проворчал недовольный Ревень.
        Вопрос этот мечник задал на привале, когда путники, утомленные трудной дорогой, разместились у небольшого костерка. Боярин Ермень вообще не хотел зажигать огонь, но Студень с Ревенем настояли. И, наверное, были правы в своем требовании. Нельзя проделать столь долгий путь, питаясь всухомятку.
        - Одно знаю точно, - неохотно отозвался Ермень. - Ни рахман Коломан, ни дед князя Волоха по матери, князь Беримир, к его строительству не имеют никакого отношения.
        - А я слышал от одного знакомого баяльника, что прежде в Угорье, где стоит замок Цепень, жили орики и ягыни, - сказал Ревень. - А заправляли там всем тролли.
        - Это когда было-то?! - нахмурился Ермень. - Угорье уже лет триста как перешло под руку себерских князей.
        - Я к тому, что мать княгини Турицы была родом из Угорья.
        - Ты на что намекаешь, Ревень, - возмутился Ермень. - Не забывай, что речь идет и о моей бабке. Боярыня Благиня происходила из старого себерского рода. А Угорье этому роду еще князь Никлот передал в вечное владение. Скорее всего, Никлот и построил замок Цепень, чтобы обороняться от туров.
        - Или от ориков с ягынями, - не остался в долгу Ревень.
        - Да кто тех ориков видел, - развел руками Ермень. - О ягынях я уже не говорю.
        - Слухи-то идут, - примирительно заметил Ревень.
        - Да какие слухи! - взъярился боярин. - Несешь непотребное, мечник. Бабка моя Благиня сначала родила мою мать Зорицу от князя Беримира, а потом, после смерти князя, - Турицу от царя альвов. По-твоему, альв был настолько глуп, что не смог отличить ягыню от женщины. Или, может быть, глупцами были рахманы Приам и Коломан, женившиеся на дочерях ягыни. Ты говори, Ревень, да не заговаривайся.
        - Я же тебе сказал, боярин, что не о твоей бабке речь идет, - обиделся Ревень, - а о ягынях и ориках, которые в далекие времена входили в рать Хаоса, созданную Ариманом. А троллей вообще считают потомками титанов, бросивших вызов богам.
        - Ты бы еще день Творения вспомнил, - засмеялся боярин Ермень.
        - Не вспомнил бы, если бы не Прозрение Аримана, - проворчал настырный Ревень и, отвернувшись от боярина, захрапел.
        Зато с Ерменя после разговора с мечником сонливость разом спала. Растревожил душу, паразит! Нет, чтобы спать, как тот Студень, так его на разговоры потянуло. Тролли ему, видишь ли, мерещатся! Да тех троллей уже лет пятьсот никто в глаза не видел. О ягынях, правда, болтали всякое. Ходили даже слухи, что вампирши, кои в последнее время стали появляться в селениях беров и туров, это дочери ягынь, рожденные ими то ли от людей, то ли от ориков. Вампирш отлавливали и жгли на кострах расторопные ведуны и волхвы, но их почему-то не становилось меньше. Многие разумные люди кивали на Слепого Бера, который-де засылает разную нечисть в Себерию и Биармию, дабы досадить сыну Волоху и жене Турице, но, возможно, это мнение было ошибочным, и ветер дул совсем с другой стороны.
        Проведя в раздумьях едва ли не половину ночи, Ермень поутру проснулся усталым и раздражительным. А тут еще Студень увидел в небе лебедя, и беглецам пришлось углубиться в совсем уж непролазную чащобу. Боярин Ермень сильно поцарапал лицо не вовремя подвернувшейся веткой и от этого пришел в неистовство.
        - Может, тебе померещилось? - набросился он на Студеня.
        - Сам же сказал, чтобы смотрели в оба, - обиделся белобрысый мечник.
        К счастью, все обошлось. Следующие семь дней пути прошли без происшествий. Если Яртур и послал погоню за боярином Ерменем, то эта погоня явно искала его на других путях и дорогах. Биармец потихоньку начал успокаиваться и даже впадать в благодушное настроение. Во всяком случае, он уже не ярился по поводу костров, разводимых мечниками на привале.
        - Ариман, выходит, так и не проснулся, - сказал вдруг Студень на одиннадцатый день пути.
        Боярин Ермень при этих словах так и застыл с куском мяса у рта. Вот ведь дурья голова. Обо всем успел передумать - о друдах и грифонах, о троллях и ягынях, а о самом главном забыл. А ведь речь-то шла ни много ни мало как о гибели мира Яви. И о гибели самого Ерменя, как одного из самых разумных представителей этого мира.
        - Так может, еще проснется, - не согласился с товарищем Ревень, вечно во всем сомневающийся. - Если, конечно, Яртуру не удалось взять Асгард.
        - Нет, - покачал головой Студень. - Баян сказал князю Волоху, что все решится в течение семи дней.
        - А разве Волох встречался с кудесником Баяном? - удивился Ермень.
        - Встречался, - кивнул Студень. - Как раз за сутки до той ночи, когда он привел тебя в Асгард. Сначала мы пошли к Баяну, а лишь потом к Ратмиру. Но княжича дома не было. Нас обнаружила ключница и подняла крик.
        Странно, что Волох ни словом не обмолвился о встрече с кудесником. Может, просто не до того было? Или князь Себерии что-то скрывает от своего верного подручного? Ермень знал, что кудесник Баян охотится за жар-цветом и готов дать за него любую цену. А за Баяном стоят рахманы с острова Блаженства, люто ненавидящие Слепого Бера. Впрочем, и Волоха с Ерменем они терпят постольку, поскольку собираются использовать их в своих интересах. Похоже, что с падением Асгарда (если, конечно, Студень прав и неприступный замок действительно пал) борьба за жар-цвет, а следовательно, за власть в мире Яви не только не закончится, а скорее разгорится с новой силой. Возможно, борьба идет и в мире Прави, но об этом Ермень может только догадываться. Какая жалость, что он не рахман и что его отец Приам пал от руки своего приятеля Коломана раньше, чем Ермень появился на свет. Надо полагать, Приам многому мог научить своего сына. В частности, тому, какую пользу можно извлечь из обладания жар-цветом. Увы, тех познаний в области магии, которых Ермень нахватался у матери и тетки, княгини Турицы, явно недостаточно, чтобы
справиться с таинственным даром богов. Пока боярина утешало только одно - князь Волох тоже не слишком искусный чародей. Наверное, поэтому он обратился за помощью к рахману Баяну. И, похоже, они сумели договориться, иначе Волох не стал бы так безумно рисковать. Интересно, что же предложил кудесник Баян князю Себерии за жар-цвет? Быть может, бессмертие? Или власть над миром Яви? Но последнее вряд ли под силу Баяну, будь он хоть трижды рахман. Однако в любом случае Волох, скорее всего, не прогадал. Чего не скажешь о боярине Ермене, который, выходит, даром рисковал жизнью, помогая возвышению своего двоюродного братца. Рахману Баяну сын Приама не верил. Хватит и того, что этот хитрец обвел его вокруг пальца двадцать лет тому назад. Это по слову кудесника Даджбога боярин Ермень, тогда еще совсем зеленый, едва ступивший на первую ступень ведовства, согласился участвовать в таинстве, закончившемся рождением Яртура. Хорошо еще, что бог Велес не стал спрашивать со своего юного ближника за обман, хотя не исключено, что час расплаты для боярина Ерменя еще впереди.
        - Я слышал, что угорцы платили дань троллям, - опять принялся за свое Ревень.
        Боярин Ермень промолчал, не желая вступать в новый бессмысленный спор с упрямым мечником, но, к сожалению, в разговор вмешался Студень:
        - И что это была за дань?
        - Обычно в условленный день и час они посылали нескольких женщин детородного возраста в замок-призрак для участия в древнем обряде, истоки которого теряются в глубине веков.
        - А в чем суть обряда? - спросил Студень, в котором, видимо, проснулось любопытство.
        - Откуда же мне знать, - пожал плечами Ревень. - Я в нем участия не принимал.
        - Какое счастье, мечник, что ты не женщина, - ехидно заметил Ермень под веселый смех Студеня, - иначе нам твоих баек не переслушать.
        - Выходит, ты, боярин, не веришь в замок-призрак троллей, то пропадающий во времени, то вновь появляющийся на поверхности земли?
        - Цепень-то тут при чем?! - вновь взъярился Ермень. - Я жил в этом замке две седмицы. Сотник Гривуля с мечниками сторожат его уже три года. И ничего, Ревень! Ни тебе троллей, ни тебе ягынь, ни тебе ориков. Даже угорцы в тех местах не появляются.
        - Это меня и настораживает, - вздохнул Ревень.
        Боярин Ермень аж руками всплеснул от такой непроходимой тупости и непобедимого упрямства. Вы только посмотрите на этого человека! Ну, ничем его не прошибешь. Хоть кол ему на голове теши. Нет дорог к тому замку! Есть только одна узенькая тропочка, на которой двум коням не разминуться. И об этой тропочке знают кроме мечников из замка Цепень только князь Волох и боярин Ермень.
        - Горы там, Ревень, понимаешь! А в тех горах обвалы не редкость.
        Биармец даже на ноги вскочил, чтобы слова его прозвучали как можно весомее. Однако на Ревеня отповедь боярина не произвела большого впечатления, он по-прежнему лежал на боку и лениво поплевывал в костер.
        - А много в замке мечников? - спросил словно бы между прочим Студень.
        - Полсотни наберется, - вздохнул Ермень, вновь присаживаясь к огню. - Люди надежные, не один десяток лет Волоху служат. Случись там нечто из ряда вон выходящее, непременно бы сообщили князю. И придумают же такое - замок-призрак. Да я его стены собственными руками щупал!
        До Угории Ермень и его спутники добрались лишь на двадцать первый день пути. Еще три дня у них ушло на дорогу до замка Цепень. Ибо, как и предсказывал Ермень, путь до него оказался труден и тернист. Биармец, хорошо вроде бы знавший дорогу, трижды ошибался в выборе тропы, а однажды едва не свалился в пропасть. С огромным трудом боярину в последний момент, да и то с помощью Ревеня, удалось сдержать взбесившегося коня. После этого Ермень в седло уже не садился. Да и горная тропа стала настолько узкой, что передвигаться по ней даже на смирном савраске было смертельно опасно.
        - Ну, что я говорил?! - ткнул рукой Ермень в величественное строение, появившееся наконец на горизонте к исходу самого трудного дня пути. - По-твоему, Ревень, это призрак? В таком случае, можешь считать нас с сотником Гривулей ориками.
        - Типун тебе на язык, боярин, - обиделся Ревень. - Несешь невесть что на ночь глядя.
        Ермень вынужден был признать правоту мечника. Поминать в столь глухом месте нечистую силу действительно не следовало бы. А уж тем более примерять на себя ее обличье. Хорошо еще, что путники добрались до замка Цепень раньше, чем на Угорье пала тьма. В сумерках замок выглядел менее величественно, чем при свете дня, но это не помешало Студеню прицокнуть языком и покачать головой от восхищения. Цепень, конечно, уступал по величине Асгарду, но его стены могли выдержать осаду многотысячной рати, не говоря уже о том, что этой рати пришлось бы здорово потрудиться, прежде чем постучать мечами в его окованные железом ворота.
        Ерменя и его спутников заметили с Приворотной башни и, скорее всего, опознали, иначе мечники Гривули не распахнули бы так беспечно ворота перед гостями. Боярин первым въехал в замок Цепень и махнул рукой мечникам, придерживавшим тяжелые створки:
        - Закрывай.
        Ворота заперли на толстый, в обхват, засов, а следом опустили выкованную из железа решетку. Сотник Гривуля уже спешил навстречу спешившемуся боярину в окружении десятка ближних мечников. Ермень было распахнул навстречу старому знакомому объятия, но сотник почему-то не отреагировал на его приветственный жест. А удар, нанесенный по затылку, сын Приама прозевал, он лишь с удивлением отметил частицей угасающего сознания, что ночь наступила сегодня раньше, чем ожидалось.
        Очнулся боярин Ермень от тупой боли в голове и почему-то со связанными руками. С большим трудом ему удалось сесть и опереться спиной о шершавую стену. В помещении было темно, хоть глаз коли, тем не менее Ермень почувствовал присутствие рядом живого человека.
        - Здесь есть кто-нибудь? - спросил он шепотом.
        - Вроде есть, - отозвалась темнота голосом Ревеня.
        - А Студень где?
        - Я тебе про того Студеня всю дорогу намекал, боярин, а тебе словно уши заложило, - вздохнул мечник. - Это он тебя по затылку стукнул.
        - А зачем? - тупо спросил Ермень. - И куда делся Гривуля?
        - Гривули давно уже нет, боярин, вечная ему память.
        - Подожди, - возмутился Ермень. - Я же его собственными глазами видел!
        - Морок это был, боярин, - пояснил Ревень. - Как только ты упал, лже-Гривуля сразу одноглазым ориком обернулся. Говорят, что Ариман лепил их из глины по своему подобию. Если это так, то красотой титан, судя по всему, не блистал.
        - А где жар-цвет? - спохватился Ермень, туго соображающий по случаю головной боли.
        - Так ведь ты сам, боярин, привез его троллю.
        - Какому еще троллю? - подхватился было боярин, но тут же со стоном откинулся назад.
        - Не видел я его, - сказал Ревень, - врать не буду. Но Студень - это его сын.
        - А почему ты раньше мне этого не сказал? - возмутился Ермень.
        - Ты, боярин, забыл, видимо, кому Студень приходится братом, - хмыкнул Ревень. - Начни я про него каждому встречному и поперечному рассказывать, так мне голову разом бы снесли. Шутка сказать - обвинить княгиню Турицу, что она путалась с троллем.
        - Мне бы мог шепнуть между делом, - покачал гудящей головой Ермень.
        - Не было во мне уверенности, боярин. Я Студеня стал подозревать только тогда, когда он вызвался сопровождать тебя в Цепень. Сам вызвался, заметь. Никто его к этому не нудил. А ведь мог уехать вместе с княгинями Турицей и Лелей в Преслав к князю Авсеню.
        Винить Ревеня было глупо и бесполезно. Тем более что он действительно пытался предостеречь боярина. Но Ерменю тогда и в голову не пришло прислушаться к байкам смурного мечника. А ведь мог бы, кажется, пораскинуть мозгами. И припомнить хотя бы нападение волкодлаков на замок княгини Турицы. Кто-то ведь снабдил их хорошими доспехами и разрыв-травой. Тогда Ермень заподозрил владыку Асгарда и рахманов в попытке отбить Лелю у ее бабки, но, видимо, ошибся. А Турица, видимо, догадалась об опасности, грозящей дочери князя Авсеня, и спрятала внучку в стране альвов, куда ни троллям, ни их сыновьям хода нет.
        - Что они с нами собираются делать? - спросил Ермень.
        - Убьют, - спокойно сказал Ревень. - Не знаю как ты, боярин, но я троллю служить не собираюсь.
        Ерменю умирать не хотелось. Да и с какой стати? Ведь не для себя же он выкрал жар-цвет из Асгарда, рискуя жизнью. И Цепень обнаружил тоже не он, а Волох, чтоб ему пусто было. Любой другой на месте князя Себерии пораскинул бы мозгами, прежде чем лезть в чужой замок, но у сына рахмана Коломана спеси и властолюбия больше, чем ума. Неужели он не догадывался, от кого именно его матушка родила белобрысого братца? Да быть того не может! Но если догадывался, то почему послал Ерменя с жар-цветом именно в Цепень, мало ли в Биармии и Себерии потайных мест? И почему он дал ему в сопровождающие именно Студеня? Нет, неспроста все это. Далеко неспроста. Знал Волох, кому он передает жар-цвет то ли на хранение, то ли в вечное пользование. И Ерменя он подставил намеренно, отлично зная, чем для него может закончиться этот беспримерный поход. Так с какой же стати обманутый боярин должен оплачивать хитроумный замысел сына Слепого Бера собственной кровью. Нет, шалишь! Боярин Ермень не настолько глуп, чтобы отдавать свою жизнь за здорово живешь кому ни попадя.
        Скрипнувшая дверь заставила боярина вздрогнуть. Переход от тьмы к свету оказался для него слишком неожиданным, и он невольно закрыл глаза. Именно это обстоятельство и помешало ему разглядеть вошедших. Сильные руки подхватили Ерменя и вытолкнули его из темницы. Боярин попробовал обернуться, но, получив сильный тычок в спину, свое намерение изменил. Глаза его уже привыкли к свету факелов, и он бодро зашагал по ступенькам, радуясь тому, что тащат его вверх, а не вниз.
        Студеня, сидевшего в кресле, очень похожем на трон, Ермень опознал сразу, да и мудрено было не опознать сына Турицы в подобном окружении. Орики, вопреки распространенному о них мнению, высоким ростом не отличались. Это были коренастые, неуклюжие по виду существа с длинными, касающимися колен, руками. Красотой лица они не блистали, тут Ревень был абсолютно прав. Особенно уродливо смотрелся единственный глаз, располагавшийся в середине лба. Растительности на голове у ориков не было. Ни волос, ни усов, ни бород. Зато эти самые волосы густо росли на туловищах, облаченных в грубые кожаные безрукавки. Зрелище, что и говорить, было не из приятных. И боярин Ермень никак не мог взять в толк, как он мог перепутать одного из этих уродов с сотником Гривулей, обладавшим вполне благообразной внешностью. Интересно, кто навел на него морок - орики или Студень?
        - Надо полагать, ты, боярин Ермень, уже догадался, у кого находишься в гостях? - насмешливо спросил Студень.
        - Предполагать я могу что угодно, мечник, - вздохнул биармец.
        - Я не мечник, - холодно отозвался Студень. - Я сын владыки этих земель.
        - Хотелось бы узнать его имя, - скромно заметил Ермень. - Чтобы не ошибиться с поклоном.
        - Моего отца зовут Ильмом, боярин. Он был правой рукой титана Аримана и чудом избежал плена и смерти. С тех пор прошло много лет, и силы его стали иссякать, но он все-таки сумел вбросить свое семя в женское лоно, дабы род, ведущий свое начало со времен Творения, окончательно не угас. Жар-цвет поможет ему обрести прежнюю силу.
        - Ты заботливый сын, это надо признать, - улыбнулся Студеню Ермень. - Мало кто в наше похабное время стал бы так хлопотать о поправке здоровья своего отца.
        Лицо Студеня дрогнуло и покрылось красными пятнами, похоже, он решил, что боярин над ним издевается. А Ерменю пришло в голову, что сын Турицы не слишком уютно чувствует себя в этом замке среди отцовской челяди. Что, в общем-то, и немудрено. Студень всю свою сознательную жизнь провел среди людей и наверняка до определенной поры числил себя человеком. И биармцу очень хотелось бы знать, когда в жизнь его двоюродного брата вторгся родитель-титан. Однако с вопросами Ермень не торопился, боясь, что его заподозрят в коварстве.
        - Мой отец, титан Ильм, готов пощадить и тебя, боярин, и мечника Ревеня, - продолжал Студень. - Но для этого вы должны стать частью его народа.
        - Каким же образом? - насторожился Ермень.
        - Через брачный обряд с ягынями, - криво улыбнулся Студень.
        - Вот тебе мой ответ, сын тролля, - смачно плюнул на блистающий чистотой пол Ревень. - Будь ты проклят.
        Эти слова были последними в жизни отважного мечника. Боярин Ермень не видел удара, нанесенного коренастым ориком, зато он увидел голову Ревеня, подкатившуюся к его ногам, и в ужасе отшатнулся.
        - Твой ответ, Ермень? - строго спросил Студень. - Или ты тоже предпочтешь смерть браку?
        - Ну почему же, - кхекнул пересохшим горлом биармец. - Чтобы угодить титану Ильму и тебе, княжич, я готов на многое, точнее на все.
        - Я считал тебя разумным человеком, Ермень, и рад, что не ошибся, - ласково проворковал Студень и, повернувшись к орикам, небрежно бросил: - Приведите боярину его невесту.
        Биармец очень надеялся, что слухи о внешности ягынь сильно преувеличены, но, увы, его надеждам не суждено было сбыться. Если бы боярину заранее показали это заросшее грязью и коростой существо с отвисшими, словно у древней старухи, грудями, он, пожалуй, последовал бы примеру мечника Ревеня. О лице ягыни говорить не приходилось, оно было еще хуже тела. Проваленный нос сочился слизью, а изо рта пахло так, что Ермень содрогнулся.
        - Но ведь она стара! - попробовал увильнуть биармец.
        - Бери, что дают, - прорычал над его ухом длиннорукий орик, кажется, тот самый, что снес голову мечнику Ревеню. - Ей нет еще и восемнадцати.
        - Она твоя родственница? - попробовал улыбнуться уроду Ермень. - Но ее хотя бы помоют?
        - Бери, что дают!
        Положим, товар был не из самых лучших, но у боярина, к сожалению, не было свободы выбора. Зато была надежда, что удастся как-нибудь вырваться из ловушки, в которую он угодил не столько по собственной глупости, сколько благодаря чужому коварству.
        - Мой отец, титан Ильм, будет посаженным отцом на твоей свадьбе, боярин, - сказал Студень.
        - Премного благодарен, - склонился в поклоне Ермень. - Это честь для меня.
        - Тогда чего мы ждем? - прорычал орик, по-прежнему стоявший у боярина за спиной.
        - Да, конечно, - сочувственно глянул на биармца Студень. - Возжигайте очистительные костры. И принесите мне жар-цвет.
        Брачный обряд вершился вне стен замка. Торжественная процессия, главными действующими лицами которой были боярин Ермень и его невеста, двинулась через распахнутые ворота к ближайшему склону, поросшему густым лесом. Биармец в панике оглядывался по сторонам, но, увы, никто не спешил к нему на помощь, вокруг были только орики с тяжелыми секирами в руках. В отдалении вспыхнули огни. Похоже, это и были очистительные костры, о которых говорил Студень. Биармец много бы дал, чтобы огонь пожрал его нареченную раньше, чем их поведут на брачное ложе. Но, похоже, его надеждам и в этот раз не суждено было сбыться. Костры хоть и дышали смертельным жаром, но принимать очередную жертву не спешили. В огненный круг вошли только боярин с ягыней и сын тролля Студень. В руках Студеня был дар богов, ради обладания которым Ермень и Волох рисковали жизнью. Неужели только для того, чтобы жар-цветом завладел титан, выродившийся с течением времени в захудалого тролля.
        - Я полагал, что твой отец живет в замке, - словно бы вскользь заметил биармец.
        - Нет, - негромко заметил Студень. - Он стоит здесь, среди этих скал.
        Ермень слышал о способностях троллей обращаться в камень, но не слишком им верил до сегодняшнего дня. Но, похоже, именно сегодня ему предстояло собственными глазами убедиться в том, что рассказы о жутких существах, которые он считал пустыми байками, имеют под собой реальную основу. Боярин почувствовал силу, исходящую от скал, и затрепетал в предвкушении чего-то ужасного. Студень снял крышку с божественного сосуда, и едва заметный дымок заструился из горлышка. Поставив жар-цвет на землю, сын тролля отступил на несколько шагов назад и положил руки на секиру, пристегнутую к широкому кожаному поясу.
        - Ты уверен, что тебе очень хочется встретиться взглядом со своим отцом? - шепотом спросил Ермень насупленного мечника.
        - Молчи, боярин, - зло прошипел Студень. - Это не твоего ума дело.
        В какой-то миг биармцу показалось, что одна из скал, окружающих горное плато, дрогнула, и он невольно отпрянул назад, наступив при этом на ноги ягыни, стоявшей за его спиной. Ягыня по-крысиному пискнула у самого уха боярина, и он содрогнулся от отвращения.
        - Ты привел ее? - прозвучал вдруг от скал глухой страшный голос, от которого у Ерменя мурашки побежали по спине.
        - Нет, отец, - крикнул в пустоту Студень.
        - Почему?
        - Ты сам найдешь Лелю, когда к тебе вернутся силы, - ответил Студень. - Я принес тебе главное - жар-цвет.
        - Я чувствую это, - прогромыхал тот же голос.
        Ближняя к кострам скала задрожала и стала превращаться в нечто, напоминающее очертаниями человеческую фигуру. Теперь Ермень уже не сомневался, что видит тролля, родившегося титаном, но растерявшего свою силу в борьбе с богами. Рост тролля превосходил человеческий раз в пять по меньшей мере, его огромные руки, вдруг взлетевшие над головами испуганных ориков, могли, казалось, обхватить и замок Цепень и прилегающие к нему земли. Тролль сделал первый шаг, и земля задрожала под его ногою.
        - Он очнулся! - взвизгнула ягыня, и ее крик подхватили все орики, собравшиеся на плато.
        - Я жив, - вскричал титан Ильм, потрясая огромными кулаками.
        - Ты умер, - эхом отозвался на его крик Студень и с силой швырнул в голову торжествующего тролля свою секиру.
        Надо отдать должное мечнику - он не промахнулся. Секира вошла в голову Ильма, как нож в кусок масла. Титан взревел так, что затряслись скалы, и рухнул на землю. Огромное его тело вдруг вздулось, словно пузырь, а потом разлетелось в клочья, повергнув в ужас всех присутствующих, включая и Ерменя.
        - Беги, боярин, - крикнул ему Студень. - В ногах твое спасение.
        Биармец и сам не помнил, как выскочил из огненного круга и как метнулся в заросли. Кажется, он дважды падал, потом катился по склону. А в ушах его звучал рев титана, поверженного в прах, и крики обманутых ориков, потерявших своего единственного бога и защитника.
        Боярин пришел в себя на рассвете, на берегу небольшого ручья, медленно струящегося по равнине. Ермень ошалело огляделся вокруг и припал губами к живительной влаге. Чудо, в которое он почти не верил, все-таки произошло. Боярин был жив и практически невредим, если, конечно, не считать шишки на лбу и разбитых в кровь локтей и колен. Утолив жажду, Ермень поднялся на ноги и огляделся. Благородный олень, выскочивший было на поляну, в испуге отпрянул назад, в густые заросли, указав тем самым биармцу путь к спасению. Только лес мог сейчас укрыть Ерменя от разъяренных ориков, которые, надо полагать, сделают все, чтобы отомстить боярину за смерть титана Ильма. Конечно, биармец мог бы им объяснить, что не имеет к смерти тролля никакого отношения, но вряд ли кто-нибудь станет слушать его оправдания. Снесут голову секирой, как несчастному Ревеню, и дело к стороне.
        - Но каков Студень!
        Ермень произнес эти слова вслух и в ужасе закрыл рот ладошкой. Студень, конечно, был молодец, но вряд ли в округе найдется хотя бы пара ушей, которой будет приятно это услышать. Похоже, лезвие секиры расторопного мечника было смазано ядом гидры. Ермень никогда не видел действия этого яда, но много слышал о нем. Проникая в кровь, яд разрывал сосуды и превращал живое существо в кусок свежего мяса. И тело титана в этом смысле ничем не отличалось от человеческого. Знать бы еще, кто дал Студеню этот яд. Неужели альвы? Неужели царь Эльмир, в нарушение всех запретов, помог своей дочери убить живое существо? А то, что без участия княгини Турицы в этом страшном деле не обошлось, Ермень нисколько не сомневался. Вопросов у боярина возникло много, но вот ответы на них он может получить только в том случае, если целым и невредимым выберется из Угорья. И биармец заторопился…
        Глава 11
        Владыка Асгарда
        Для боярина Бутуя наступили горячие денечки. Если честно, то боярин не верил, что каган Яртур возьмет Асгард. И еще менее он верил в то, что внуку рахмана Коломана удастся одолеть титана Аримана. Однако и Асгард был взят в один день, и Ариман заснул крепким сном, будем надеяться, что вечным. Бутуй, уже приготовившийся к ужасному концу вместе с миром Яви, воспрянул духом и поклялся самому себе, что будет жить долго и счастливо. Слухи о трагических событиях в замке Асгард по стольному граду ходили разные. В том числе и самые жуткие. Сходились все в одном - без участия богов в этом деле не обошлось. В частности, намекали на Вия и Перуна. Косвенно эти слухи подтверждал след от удара молнии, прошившей Срединную башню от крыши до самого подземелья, который Бутуй видел собственными глазами. Достоверно, однако, было известно только то, что князь Родегаст пал во время битвы, да не просто пал, а был буквально превращен в прах богом смерти Вием. Бутуй узнал эти страшные подробности от витязя Люта, не доверять которому не было никаких оснований. Тем не менее прах Родегаста был погребен с соблюдением всех
необходимых обрядов, ибо, как заявил во всеуслышание каган Яртур, погибший князь от богов не отрекался, а ошибиться в толковании их воли может каждый. Такое благородство, проявленное к поверженному врагу, очень понравилось асам, как боярам, так и простым смертным. Но куда более их поразило решение кагана сохранить право выбора преемника князя Родегаста за витязями Асгарда. Спрашивается, зачем тогда Яртур вторгся в пределы многострадальной Асии, неужели только для того, чтобы не допустить Прозрения Аримана? Такое бескорыстие многим казалось невероятным. Тем более что соперником внука Коломана был совершенно никчемный княжич Ратмир. Многие были уверены, что младшего брата князя Родегаста устранят раньше, чем волхвы и витязи провозгласят его в храме Перуна владыкой Асгарда. Однако время шло, а Ратмир продолжал разъезжать по улицам Расены целый и невредимый, повергая тем самым в недоумение мудрых провидцев. Боярин Влад развил бурную деятельность, пытаясь убедить волхвов и витязей, что княжич Ратмир не самый лучший выбор для Асии, и куда разумнее было бы объявить владыкой Асгарда сына князя Родегаста, еще
не рожденного, но уже вынашиваемого Лелей. А кагана Яртура объявить хранителем чрева княгини, а потом опекуном родившегося владыки.
        Нельзя сказать, что это предложение боярина Влада было совсем уж неразумным. К сожалению, воплощению замысла влиятельного боярина мешали слухи, весьма нелестные для княгини Лели. Да что там слухи, коли боярин Синегуб в открытую заявил о непричастности Родегаста к зачатию ребенка. При этом он ссылался на мнение боярынь, видевших Лелю, которые в один голос утверждали, что княгиня находится не на третьем, а на пятом месяце беременности. В спор, вспыхнувший по этому прискорбному случаю, готовы были вмешаться волхвы, но княгиня Леля на суд ведунов не явилась, подтвердив тем самым нехитрую мысль, что дыма без огня не бывает. После этого волхвам Перуна ничего другого не оставалось, как признать ребенка, еще не рожденного Лелей, бастардом, не имеющим никаких прав на асский стол. Самым удивительным для многих в этой ситуации было, что ни князь Волох, родной дядя Лели, ни князь Авсень, ее отец, ни княгиня Турица, ее бабка, не стали протестовать по этому печальному поводу, признав тем самым правоту белобородых старцев. Для боярина Бутуя такой поворот событий явился прямо-таки даром небес, ибо его имя ни разу
не было произнесено в связи со скандалом. И ему не пришлось свидетельствовать против Лели, наживая тем самым кучу могущественных врагов.
        Разумеется, в Расене нашлись люди, которым решение волхвов пришлось не по вкусу. Шептались даже о сознательном ущемлении прав еще не родившегося сына Родегаста со стороны то ли самого кагана Яртура, то ли даже Слепого Бера, которые-де вынудили старцев принять нужное им решение. Предположение, что и говорить, было смелое, ибо бросало тень не столько даже на волхвов, сколько на самого Перуна, в храме которого и вершился этот суд. Сомневающимся объяснили, что решение волхвов выгодно не Яртуру, а княжичу Ратмиру, который тем самым избавился от опасного конкурента и стал, по сути, единственным претендентом на асский стол и звание владыки Асгарда. Подозревать же Ратмира в коварстве и принуждении волхвов к нужному решению было бы слишком несправедливо, что понимали даже вечно во всем сомневающиеся маловеры. Многие бояре и купцы немедленно ринулись во дворец Ратмира, дабы засвидетельствовать княжичу свое почтение, чем привели того в замешательство и даже в смущение. Похоже, Ратмир всерьез опасался каверз со стороны кагана Яртура, который был полным хозяином в Асии, Расене и Асгарде.
        Однако внук Слепого Бера молчал. Более того, он начал потихоньку распускать свое многочисленное войско, избавляя тем самым асов от непосильного бремени по содержанию пришлых людей и нелюдей. Первыми ушли псиглавцы, получив свою заранее оговоренную долю добычи. Потом Асгард покинули волкодлаки во главе с нелюбимым многими воеводой Стемиром. Последними ушли дусени, увозя в тороках асское золото, коим Яртур распоряжался по праву победителя. Не приходилось сомневаться, что после таких изъятий сокровищница Асгарда очень сильно пострадала. Но расенцам и в голову не пришло предъявлять по этому поводу претензии кагану. В конце концов, по праву победителя он мог взять все, что находилось в замке. И если Яртур оставит хотя бы малую толику сокровищ новому владыке Асгарда, то его следует признать одним из самых благородных людей нашего времени.
        После того, как под рукой кагана Яртура остались только беры, туры и орланы, асские бояре и витязи стали вести себя посмелее. Теперь уже мало кто сомневался, что внук Слепого Бера действительно не собирается брать власть в Асии силой, хотя, вероятно, надеется стать владыкой Асгарда по праву наследования. В конце концов, Яртур женат на дочери князя Родегаста Олене, чей прекрасный лик обыватели Расены могли неоднократно видеть, когда княгиня проезжала по городу в сопровождении темников своего мужа. А от княжьего стола Яртура отделяли только княжич Ратмир и его будущий ребенок. Последнего в расчет можно было не брать. Во-первых, он еще не родился, во-вторых, мог оказаться девочкой, и в-третьих, после конфуза с княгиней Лелей многие сомневались и в безгрешности княгини Златы, известной своим легкомысленным поведением еще до замужества. Тем более что жена княжича Ратмира не скрывала своих симпатий к боярину Бутую и навещала последнего едва ли не каждый день, порождая тем самым множество самых разнообразных слухов. Справедливости ради надо заметить, что и княжич Ратмир почти открыто сожительствовал с
дочерью боярина Бренко, которого многие асы совершенно справедливо считали предателем.
        Княгиня Олена разместилась во дворце своего отца, покойного Родегаста, и самые предусмотрительные из бояр, включая Бутуя, Влада и Синегуба, уже засвидетельствовали ей свое почтение. Что асские обыватели не преминули отметить. Сам каган Яртур жил пока в Асгарде. Однако витязи Лют и Гнеус во всеуслышание заявили, что каган покинет замок, как только в храме Перуна будет названо имя его нового владыки. И самое поразительное, никто витязей не опроверг. Дабы прояснить наконец запутанную ситуацию, боярин Влад пригласил в свой дворец едва ли не всех ближников покойного князя Родегаста, включая Люта и Гнеуса, которые после смерти Удо верховодили среди витязей. Надо сказать, что витязи Асгарда, согласно древнему ряду, служили не князю Асии, а богу Перуну. Владыка Асгарда был среди них всего лишь первым среди равных. И имя этого первого они всегда называли сами. Конечно, Яртур мог поломать древние традиции и просто изгнать витязей из Асгарда, тем более что сейчас их насчитывалось не более двух тысяч человек, но, похоже, каган не собирался ссориться с Ударяющим богом.
        - Каган Яртур поклялся не только Велесом, но и Перуном, что нового владыку Асгарда витязи будут выбирать в соответствии с законом, известным со стародавних времен, - поведал заинтересованным боярам витязь Лют.
        - Перуном, говоришь, поклялся? - с сомнением покачал головой боярин Синегуб.
        - Я собственными ушами это слышал, - поддержал Люта витязь Гнеус. - На этих условиях мы беспрепятственно пропустили его в святилище, где буйствовал Ариман.
        - А он не передумает? - спросил Влад, отхлебывая вино из кубка.
        - Нет, - покачал головой Лют. - Дело здесь не только в Яртуре. Видимо, только на этих условиях Перун согласился помочь Чернобогу.
        - А ты уверен, что он ему помог?
        - Собственными глазами видел, как в затылок Аримана ударила молния, - почему-то понизил голос до шепота Лют. - А Вий вроде бы ослаб под конец поединка и хотел уйти, но Яртур крикнул ему: «Не смей!». Вот тут Ударяющий и пришел на помощь Чернобогу.
        - Суров, однако, внук у рахмана Коломана, - сказал с усмешкой Синегуб, - коли решил командовать богами.
        - Это ты зря, боярин, - обиделся Лют. - Я что видел, то и говорю. А кривить душой витязю Асгарда не пристало.
        - Я тебе верю, Лют, - спохватился Синегуб. - Раз уж боги в этот спор вмешались, значит, Яртур в любом случае вынужден будет свое слово сдержать. Хочется ему отдавать завоеванную власть или не хочется. А ты что думаешь по этому поводу, боярин Бутуй?
        - Думаю сходно с тобой, хотя и не исключаю какой-нибудь хитрости со стороны беров. Все-таки Асгард слишком лакомый кусок, чтобы вот так просто взять его и отдать другому.
        - Думаешь, Яртур убьет Ратмира? - прямо спросил Гнеус, не привыкший ходить вокруг да около.
        - Сам каган никогда не пойдет против богов, - покачал головой Бутуй. - Но ведь в его окружении немало решительных людей, которые клятв богам не приносили. И догадаться, что выгодно Яртуру, а что нет, они смогут и без его подсказки.
        - Боярин прав, - поддержал Бутуя витязь Лют, - вокруг княжича Ратмира следует выставить охрану, но так, чтобы это не бросалось в глаза.
        - Я готов разместить сотню-другую надежных людей в своей усадьбе, благо она граничит с усадьбой Ратмира, - предложил боярин Бутуй.
        - Вот это правильно, - воскликнул Синегуб. - Я тоже готов подпереть Ратмира, но с другой стороны.
        После недолгих споров бояре сошлись на том, что разместят вокруг усадьбы Ратмира до пятисот витязей, переодетых в простых мечников и челядинов. Однако Влад выразил сомнение, что они способны уберечь княжича от подлого удара в спину или от яда. В частности, большие сомнения у боярина вызывала дочь Бренко.
        - Велена живет в твоем доме, Бутуй, - с подозрением покосился на соседа Влад. - Что ты можешь сказать о ней?
        - Нашел, у кого спрашивать, - развел руками Бутуй. - Бренко попросил меня присмотреть за ней, вот я и присматриваю. Голову она Ратмиру вскружила, это точно. Да и брак между ними дело вроде бы решенное. Во всяком случае, княжич мне об этом не раз заявлял. Ну а раз так, то с какой же стати женке, какой бы беспутной она ни была, его травить.
        - Разумно, - поддержал Бутуя Синегуб. - Вот только не уронит ли этот брак престиж владыки Асгарда в глазах волхвов и народа. Все-таки Велена незаконнорожденная.
        - Это уж Ратмиру решать, кого мять на своем ложе, - махнул рукой витязь Гнеус. - Тем более что дочь Бренко будет второй женой княжича. А наследника ему родит княгиня Злата.
        - Эта родит, - подтвердил с усмешкой Синегуб и глянул при этом на Бутуя.
        Слухи о том, что княжичу Ратмиру в его неустанных трудах на супружеском ложе помогает сосед, давно уже гуляли по Расене. Но никого из бояр эти слухи не смущали. В конце концов, Бутуй из хорошего асского рода, чьи корни уходят в седую древность. И если он действительно подсобил Ратмиру в нелегком деле, то никакой обиды Ударяющему в этом не будет.
        Бутуй слушал рассуждения бояр с легкой усмешкой, уж он-то очень хорошо знал, что Ратмиру владыкой Асгарда не быть и на столе Асии не сидеть. Порукой тому был улыбчивый боярин Весень со своими расторопными наложницами. Но не станешь же говорить об этом витязям и боярам, свято верящим в волю богов и приносимые им клятвы. Впрочем, клятвы Яртур действительно не нарушит, но только по одной простой причине - владыкой Асгарда его провозгласят витязи Ударяющего бога, ибо другого выхода у них просто не будет. Как не будет и возможности вслух заявить о коварстве Яртура, ибо свою судьбу княжич Ратмир выбрал сам, втащив на свое ложе вампиршу. Странным было пока только одно - княжич, похоже, до сих пор так и не обнаружил заговора, плетущегося вокруг него. А ведь любой другой мужчина на его месте давно бы уже догадался, что спит с вампиршей.
        - Доходяга он, этот твой Ратмир, - усмехнулся в ответ на осторожный вопрос Бутуя боярин Весень. - Велене каждый раз приходится едва ли не силком тащить его на ложе. Впрочем, свою задачу она уже выполнила. В жилах у княжича течет черная кровь, не угодная Ударяющему богу.
        - Тогда почему Яртур не объявит об этом витязям Асгарда? - спросил Бутуй, с интересом оглядывая небогатое жилье скромного торговца, в котором разместился ближник Слепого Бера. Весень вообще старался не мозолить глаза асской старшине. Да и его отношения с темниками Яртура, как успел заметить Бутуй, тоже оставляли желать много лучшего. Гордые орланы, Бекас и Хмара, презирали сластолюбца, отвергнувшего Правь ради Нави. Причем свой выбор Весень сделал добровольно, в чем сам признался заинтересованному Бутую.
        - Всему свое время, - строго сказал Весень. - Тем более что у кагана Яртура сейчас совсем другие заботы.
        - Какие? - удивился Бутуй.
        - Жар-цвет пропал, - вздохнул Весень. - Тот самый дар богов, который Яртур и Шемякич обещали вернуть Вию. Конечно, бог смерти может и подождать. Для него и десять, и двадцать, и тридцать лет - не срок. Но спрос с клятвопреступников он учинит рано или поздно. И этот спрос будет жестким.
        Бутуй поежился от дурного предчувствия. О пропаже жар-цвета он уже слышал от витязя Люта и даже обрадовался, что дар богов, принесший Асии и ему лично столько несчастья и беспокойства, наконец-то был удален из Асгарда. Но, выходит, радовался он преждевременно. Похоже, жар-цвет еще долго будет отравлять жизнь и ему, и многим другим людям.
        - Под подозрением у нас два человека, - продолжил Весень, неспешно прохаживаясь по небольшой комнате. - В первую очередь это Волох, точнее боярин Ермень, которому князь вполне мог передать священный сосуд.
        - Ерменя он взял с собой после нашей встречи в доме Ратмира, - подтвердил Бутуй. - Справедливости ради надо сказать, боярин пошел в Асгард с большой неохотою.
        - Ему было чего бояться, - кивнул Весень. - Но мы не сбрасываем со счетов и княжича Ратмира, который, выполняя волю старшего брата, мог спрятать жар-цвет где-нибудь в укромном месте. В ту роковую ночь Ратмир не ночевал дома, у Велены его тоже не было.
        - Прятался где-нибудь, - пожал плечами Бутуй. - Либо от вас, либо от старшего брата. Ратмир от природы человек робкий.
        - Все может быть, - согласился Весень. - Однако мы не можем выпустить княжича из своих рук, пока не установим степень его виновности. А разоблачение Ратмира грозит ему изгнанием из Асии. Ищи его потом по всей Скифии.
        - Ты хочешь, чтобы я вызнал у Ратмира правду? - спросил Бутуй.
        - Княжичем занимается Велена, а тебе, боярин, придется втереться в доверие к Волоху. В частности, ты должен выяснить, куда исчез мечник Студень. Его не обнаружили ни среди павших, ни среди живых.
        - А кто он такой, этот Студень? - спросил удивленный Бутуй.
        - Студень - незаконнорожденный сын княгини Турицы, - пояснил асу Весень.
        - А кто его отец? - насторожился боярин.
        - Слухи об отце Студеня ходили разные, - криво усмехнулся ближник Слепого Бера. - В том числе и не весьма лестные для княгини Турицы. Кое-кто считает, что отцом ее младшего сына является тролль.
        - Но это же невозможно? - возмутился Бутуй.
        - Ну почему же, - жестко глянул на аса Весень. - Титаны и раньше вступали в связь с обычными женщинами, а тролль Ильм - титан, хоть и выродившийся.
        - А какая связь между жар-цветом и Студенем? - спросил потрясенный Бутуй.
        - Это ты должен выяснить у князя Волоха, - спокойно сказал Весень.
        - А с какой стати князь Себерии станет делиться со мной своими тайнами, я ему не друг и не брат, - пожал плечами Бутуй. - Если я стану докучать ему вопросами, то он, чего доброго, просто отправит меня в мир иной.
        - Риск, конечно, есть, - кивнул головой Весень. - Но ты ему осторожно намекни, чьим сыном является его брат. И еще скажи, что по сведениям, имеющимся у тебя, замок Цепень принадлежит троллю Ильму.
        - А если он спросит, откуда у меня эти сведения?
        - Скажи ему, что боярин Весень проболтался по пьяному делу.
        - Почему бы тебе самому не поговорить с князем Себерии? - поежился Бутуй.
        - Потому что он снесет мне голову раньше, чем я открою рот, - усмехнулся Весень. - По-твоему, я из врожденной скромности прячусь в этой дыре? Волох охотится за мной вот уже много лет. Да и княгиня Турица много бы дала, чтобы увидеть меня с петлей на шее.
        Конечно, Бутуй и раньше не питал иллюзий по поводу боярина Весеня. Но до сих пор он полагал, что причиной всех несчастий ближника Слепого Бера было его непомерное сластолюбие, но, оказывается, все гораздо сложней.
        - Ты знаешь, почему боги пощадили титана Ильма? - прищурился на гостя хозяин.
        - Откуда же мне знать? - развел руками Бутуй.
        - Он помог им заманить в ловушку своего хозяина Аримана, - усмехнулся Весень. - Среди титанов, боярин, как и среди людей, встречаются редкостные негодяи.
        - Так Ильм союзник Слепого Бера? - догадался Бутуй.
        - Можно сказать и так, - не стал спорить Весень. - Но это очень коварный союзник. И очень ненадежный. Если жар-цвет попал к нему в руки, нам всем солоно придется.
        Задал задачку Бутую боярин Весень, ничего не скажешь. У асского боярина и без того забот полон рот, а теперь ему придется еще и жар-цвет искать, будь он неладен. Из слов Весеня боярин Бутуй понял пока только одно - титан Ильм является не столько союзником Слепого Бера, сколько его соперником в борьбе за место подле бога Вия. И дар богов жар-цвет, попади он в руки тролля, может стать решающим аргументом в этом споре. Конечно, князь Волох ненавидит своего отца, но вряд ли он станет помогать титану Ильму, кем бы он там ни доводился его младшему брату Студеню.
        Князь Волох, вернувшийся из Асгарда в Расену, занял все тот же дворец купца Кипеня. Чем ему так уж приглянулся этот далеко не лучший в столице Асии дом, Бутуй спросить постеснялся. Да и не столь уж важно это было в свете открывшихся фактов. Очень может быть, князь Себерии ждал гонца и не хотел, чтобы он плутал по большому городу в поисках адресата.
        - Пришел справиться о твоем здоровье, князь, - объяснил с порога цель своего визита Бутуй.
        - Как видишь, - кивнул Волох на правую руку, висевшую на перевязи.
        Многие асы считали князя Себерии предателем. Отчасти, наверное, так оно и было. Вряд ли Яртуру удалось бы захватить так быстро Асгард без помощи отца. Но боярин Бутуй Волоха не осуждал. Князь поступил так, как и должно поступать разумному человеку в минуту опасности. Надо полагать, ему непросто было принять такое решение. И тем не менее он сделал правильный выбор, позволивший миру Яви избежать больших потрясений. И асы не осуждать должны Волоха, а благодарить за спасение. Боярин Бутуй не преминул довести до князя Себерии свои лестные мысли о его беспримерном подвиге, чем вызвал на бледном лице хозяина подобие улыбки:
        - Твоими устами, боярин, да мед бы пить.
        - Ты, конечно, уже слышал, князь, о пропаже жар-цвета? - спросил Бутуй, присаживаясь к столу по приглашению Волоха.
        - И что с того?
        - Некоторые полагают, что жар-цвет унес боярин Ермень по твоему наущению, князь. И якобы только ты знаешь, где сейчас находится дар богов.
        - Тебя прислал Яртур? - строго глянул на Бутуя Волох.
        - Нет, - покачал головой асский боярин. - Каган здесь ни при чем. Я пришел к тебе по желанию Весеня.
        - Ах, вот оно что, - недобро усмехнулся Волох. - Мой тебе совет, боярин, впредь более разборчиво выбирай себе друзей.
        - Спасибо на добром слове, князь, - вздохнул Бутуй. - Но, как ты понимаешь, выбор у меня был небогатый.
        - Догадываюсь, - кивнул Волох. - Так что тебе велел передать Весень?
        - Замок Цепень принадлежит титану Ильму, а твой младший брат Студень - его сын.
        Князь Себерии умел владеть собой, но в данном случае самообладание ему изменило. Хорошо, что под рукой у него был всего лишь серебряный кубок, а не секира. Кубок, правда, угодил Бутую в лоб, но большого ущерба его здоровью не нанес. Асский боярин на всякий случай метнулся к выходу, но у порога все-таки задержался и укоризненно глянул на взбешенного Волоха:
        - Я тебе не враг, князь, клянусь Перуном. И пришел я к тебе вовсе не для того, чтобы твои тайны выпытывать. Ты и без меня, надо полагать, понимаешь, кто такой Ильм и что он сможет натворить в Себерии и Биармии с помощью жар-цвета.
        Разумные речи Бутуя подействовали на Волоха отрезвляюще. Он взял себя в руки и жестом пригласил боярина к столу:
        - Извини, не сдержался.
        - Я тебя понимаю, князь, - примирительно заметил Бутуй, почесывая лоб, пострадавший в результате ссоры, - а потому не в обиде.
        - Это она приготовила для меня ловушку, - процедил сквозь зубы Волох.
        - Кто она?
        - Княгиня Турица, - неохотно пояснил Волох. - Но как я сразу не догадался. Как-то уж очень вовремя мне подвернулся замок Цепень. И вывел меня к нему именно Студень. Мы с ним заблудились на охоте.
        - Ошибки допускают все, - попробовал его утешить боярин.
        - Ты не понимаешь, Бутуй, - покачал головой Волох. - Она буквально заклинала меня похитить жар-цвет. Похоже, для княгини Турицы это вопрос жизни и смерти.
        - Может, она хочет натравить Ильма на Слепого Бера? - предположил боярин.
        - А чем, скажи на милость, титан, ставший троллем, лучше рахмана Коломана?
        - Возможно, княгиня хотела помочь своему сыну Студеню, - пожал плечами Бутуй.
        - Она его ненавидела с самого рождения, - вздохнул Волох. - Близко к себе не подпускала. Я взял мальчишку и заботился о нем все эти годы. Человечность порой бывает наказуема, боярин.
        - Быть может, тебе следует рассказать обо всем Яртуру, князь, - осторожно предложил Бутуй. - Он направит в Цепень грифонов и друдов…
        - Они не найдут замок, - прервал боярина Волох. - Ибо это замок-призрак. Я слышал о нем от угорцев, когда бывал в тех местах. Впрочем, я не буду возражать, если об этом Яртуру расскажешь ты.
        - Я это сделаю ради Ратмира, - вздохнул Бутуй. - Его тоже подозревают в краже. Я виноват перед княжичем и хочу ему помочь.
        - Это ты на Злату намекаешь, боярин? - спросил с усмешкой Волох.
        - Нет, я намекаю на Велену.
        - Ах, вот оно что! - протянул Волох. - Значит, княжичу Ратмиру никогда не быть владыкой Асгарда. Спасибо, боярин, утешил. А я уж начал подумывать, что Яртур не мой сын. Такое неслыханное благородство…
        - Зато у тебя появляется возможность сохранить за собой если не Себерию, то Биармию. У нового владыки Асгарда не скоро дойдут руки до тех земель.
        - Мне может помешать титан Ильм, - скрипнул зубами Волох. - Проклятье. Не могу понять, зачем она это сделала!
        - Обстоятельства порой понуждают нас брать на себя весьма неприятные обязательства, - печально вздохнул боярин.
        - Ты по себе судишь, Бутуй? - с усмешкой спросил Волох.
        - Конечно, - не стал спорить гость. - Кстати, Весень утверждает, что Ильм союзник Слепого Бера.
        - Вот оно что! - вскинулся Волох. - Теперь понятно. Моя бабка была родом из Угорья. А между тамошними боярами и ориками в давние времена был заключен договор. Его условий я не знаю. Но Весень должен знать! Так вот кто устроил ловушку для княгини Турицы.
        - Весень был любовником княгини?
        - Ты догадлив, боярин, - кивнул Волох. - Весень тоже родом из Угорья, хотя выдает себя за биармца.
        Возможно, князь Себерии еще что-нибудь рассказал боярину о прошлом своей матери, но задушевный разговор между хозяином и гостем прервал приказный, возникший на пороге:
        - Тебя спрашивает какой-то угорец, князь. Прикажешь впустить.
        - Зови, - приказал встревоженный Волох.
        Угорец был самым обычным на первый взгляд человеком. Его утомленный вид указывал на то, что он проделал немалый путь, прежде чем явиться на глаза князю Себерии. В руках посланец держал небольшой сверток.
        - Это тебе, князь, - просто сказал он. - Подарок.
        - От кого? - насторожился Волох.
        - От мечника Студеня. Так он себя назвал.
        - Что он еще сказал?
        - Сказал, что ты заплатишь мне пять золотых за эту посылку.
        Князь Волох бросил вопросительный взгляд на боярина Бутуя, но тот лишь в растерянности развел руками. Пять золотых, прямо скажем, сумма немалая. И надо быть уж очень самонадеянным человеком, чтобы проделать такой долгий путь без гарантий их получения.
        - А если я не заплачу? - спросил Волох.
        - В таком случае я не отдам тебе сверток, - ответил простодушный посланец. - Твой брат поклялся Велесом, что ты меня не обманешь.
        - Убедил, - усмехнулся Волох и, обернувшись к приказному, добавил: - Заплати, Крот.
        Крот отсчитывал золотые с таким видом, словно отрывал их от сердца. А упрямый угорец не хотел отдавать свертка до тех пор, пока с ним не расплатятся сполна. Боярина Бутуя разбирало любопытство, и он очень надеялся, что Волох не выставит его за дверь, когда начнет развязывать кожаный сверток, содержащий послание брата. И, надо сказать, надежда Бутуя оправдалась. Вот только содержание посылки его поначалу разочаровало. Боярин никак не мог понять, зачем Студеню понадобилось отправлять старшему брату два основательно протухших куска мяса.
        - И что, собственно, он хотел этим сказать? - растерянно спросил Волох.
        - Да это уши, - вдруг осенило Бутуя.
        - Шутишь? - не поверил Волох. - Они же раз в пять больше человеческих.
        - Это уши либо волота, либо тролля, - негромко сказал асский боярин. - Похоже, твой брат убил Ильма, князь.
        - Но зачем?
        - Видимо, мстил за мать.
        - А где жар-цвет? - растерянно спросил Волох.
        - Об этом теперь знают только боги да сам Студень, - вздохнул боярин Бутуй.
        Маловеры, считавшие, что княжич Ратмир не доживет до торжественного дня, оказались посрамлены. Срок, отпущенный богами на то, чтобы душа прежнего владыки Асгарда достигла мира Прави, наконец истек. И пришла пора волхвам и витязям Перуна вслух назвать имя человека, ставшего его преемником. По традиции таинство посвящения происходило за городом. В дубовой роще, где с незапамятных времен возвышался каменный храм Ударяющего бога. Храм этот повидал много перемен и потрясений, но сохранил свои формы почти в первозданной красе.
        Едва ли не все расенцы высыпали в это солнечное утро на улицы стольного града, чтобы пожелать счастливого пути к славе и могуществу будущему владыке Асгарда. Приветственные крики зазвучали задолго до той минуты, когда слегка растерянный княжич Ратмир сел на коня и выехал в сопровождении бояр и витязей из своей усадьбы. Процессию возглавили волхвы в белых одеждах. Ближники Перуна, в отличие от старейшин, двигались по городу пешком, опираясь на длинные посохи, украшенные рунами. Вид волхвы имели смурной и сосредоточенный. Сегодня им предстояло выслушать волю своего бога и не ошибиться в ее толковании. Ибо ошибка волхвов могла обернуться новыми бедами для Асии. Именно поэтому все горожане от души желали младшему брату почившего князя Родегаста успеха. Конечно, не всякий претендент на величие может понравиться богу Перуну. Однако за княжича Ратмира говорили его осанка, благопристойная внешность, отсутствие физических изъянов, ну и самое главное - древность рода.
        - Сдается мне, что Ратмир до храма все-таки не доедет, - сказал боярин Синегуб, озираясь по сторонам. - Ну не может такого быть, чтобы внук Слепого Бера уступил Асгард другому.
        - Доедет, - твердо сказал Бутуй. - Надо быть уж совсем безумцем, чтобы убить княжича под стенами храма.
        - До храма мы еще не добрались, - усмехнулся Синегуб. - Но мне нравится твоя уверенность, боярин. Предлагаю заклад: мой конь против твоего меча.
        - Принимаю, - усмехнулся Бутуй. - Не только доедет, но и в храм войдет.
        На разгорячившихся бояр зашикали соседи, а Влад укоризненно покачал головой. Выбрали время для споров, нечего сказать.
        Путь от города до храма охраняли витязи Асгарда, выстроившиеся в линию по обочинам дороги. Бутуй с усмешкой показал на них Синегубу и по-хозяйски похлопал ладонью по крупу его коня. Посторонних на дороге не было. Надо отдать должное Люту и Гнеусу, они хорошо знали свое дело и, вероятно, прочесали всю округу, дабы избежать крупных и мелких неприятностей. Каган Яртур в сопровождении Хмары, Бекаса и сотни мечников-орланов присоединился к процессии едва ли не у самых стен храма. Столь малая свита кагана удивила многих. В конце концов, вокруг находились его недавние враги, еще не изжившие горечь поражения. Конечно, храм Перуна сам по себе был защитой для любого честного человека. Но это еще большой вопрос - считает ли таковым Ударяющий бог внука Слепого Бера? Во всяком случае, волхвы в любой момент могли объявить Яртура врагом Прави и Яви с весьма печальными для кагана последствиями. Среди асских бояр, не говоря уже о витязях, нашлось бы немало охотников выполнить волю Ударяющего бога. И Яртур был достаточно умен, чтобы это понимать. Тем не менее он спешился у стен храма и вошел в обитель Перуна с
безмятежным выражением лица.
        Храм был велик по своим размерам и без труда вместил более тысячи человек. Волхвы и старейшины расположились вокруг жертвенного камня. За их спинами встали витязи Асгарда, оттеснив едва ли не к самому порогу мечников-орланов из личной охраны кагана. Главным действующим лицом церемонии был кудесник Перуна Пересвет, ему помогали два седобородых старца волхва. Именно этим троим предстояло передать Ударяющему богу просьбу витязей Асгарда назвать первым среди равных княжича Ратмира сына Божидара.
        Сам Ратмир стоял у священного камня с бледным от волнения лицом. Крупные капли пота проступали на его лбу. В какой-то момент он даже покачнулся, и боярину Бутую пришлось его поддержать. К счастью для Ратмира, это небольшое недоразумение осталось незамеченным большинством присутствующих.
        Кудесник Пересвет воздел руки к отверстию в крыше храма, через которое лилась на жертвенный камень, испещренный рунами, божественная энергия. Просьба, обращенная к богу, прозвучала из его уст достаточно громко и весомо. Старейшины и витязи напряглись в ожидании, но ничего существенного не произошло. Бог Перун не спешил с ответом. Напряжение в храме еще более возросло, когда Пересвет воззвал к Ударяющему во второй раз. И опять ничего. Витязи Гнеус и Лют приблизились к кудеснику и что-то горячо зашептали ему на ухо. Но Пересвет отрицательно покачал головой.
        - Я не могу взывать к богу в третий раз, не проверив вашего избранника на чистоту крови, - громко, так чтобы слышали все присутствующие, произнес кудесник.
        Вообще-то ничего обидного, а уж тем более позорного в этом обряде для Ратмира не было. Возможно, бог Перун пожелал, чтобы княжич поделился с ним своей кровью, дабы тем самым подтвердить нерушимость их связи, уходящей корнями в стародавние времена. Два волхва, помогавших кудеснику в обряде, подхватили Ратмира под локти и подвели к жертвенному камню. У боярина Бутуя екнуло под ложечкой в ожидании беды. Он растерянно обернулся и встретился взглядом с Волохом, который пусть и не в первых рядах, но присутствовал на торжественной церемонии. Князь Себерии ободряюще улыбнулся асскому боярину и подмигнул ему хмельным глазом. Бутуй вновь перевел глаза на Ратмира, лицо которого в эту минуту выглядело ужасно. По храму пронесся удивленный шепоток и тут же смолк, когда кудесник Пересвет жертвенным ножом рассек руку претендента. Тоненькая струйка крови полилась на камень. Камень впитал кровь княжича Ратмира и вдруг стал чернеть на глазах потрясенных зрителей. А руны, которыми он был испещрен сверху донизу, засветились жутким кроваво-красным светом. Только очень немногие из присутствующих смогли прочесть ответ
бога Перуна, но среди этих немногих был Пересвет. Кудесник вдруг отшатнулся от княжича Ратмира и отшвырнул в сторону жертвенный нож, испачканный его кровью.
        - Ты черен, княжич Ратмир, - в ужасе воскликнул он. - Боги Прави отвернулись от тебя. Ты проклят, проклят, проклят!
        Слово «проклят», трижды произнесенное Пересветом, взметнулось к небу, и словно бы в подтверждение этого приговора в жертвенный камень ударила молния. Камень содрогнулся от удара, но устоял. Зато Ратмир рухнул на колени. Волхв, стоящий рядом, откинул в сторону волосы княжича и указал пальцем на красные пятна на его шее:
        - Вот они, знаки Аримана!
        Перепуганные старейшины шарахнулись в разные стороны, освобождая проход изгою. Княжич Ратмир, растерянно озираясь по сторонам, бледный, как сама смерть, уходил из храма и из мира людей, а вслед ему катился ропот потрясенных свидетелей
«проклят, проклят, проклят». Двери храма закрылись за Ратмиром со страшным грохотом, заставив всех оставшихся содрогнуться. Ни у кого уже не было сомнений в том, что Ударяющий бог гневается на асов за то, что они пытались обмануть его, подсунув во владыки Асгарда человека с черной кровью.
        - Это ваша ошибка, витязи, - произнес дрогнувшим голосом кудесник Пересвет, - вам ее и исправлять. Назовите имя праведника, достойного милости Перуна.
        Витязи, потрясенные случившимся, молчали. Все присутствующие в храме отлично понимали, что если бог Перун отвергнет претендента в третий раз, то это будет концом и для Асгарда, и для всей Асии. Никто не хотел брать ответственность на себя - ни бояре, ни витязи, ни волхвы. И вдруг среди наступившей мертвой тишины прозвучал уверенный голос темника Бекаса:
        - Я назову имя претендента, кудесник.
        - Надеюсь, ты понимаешь, орлан, что отказ бога обернется гибелью для тебя, - холодно произнес Пересвет. - Ты станешь изгоем из мира Яви и мира Прави.
        - Он не витязь! - воскликнул Лют.
        - Он им станет, если Ударяющий примет его выбор, - взмахнул рукой кудесник. - Назови имя, темник Бекас.
        - Яртур сын Авсеня.
        Храм задрожал от криков возмущенных витязей. Но кудесник Избор остался непоколебим:
        - Кто еще скажет свое слово в защиту Яртура сына Авсеня?
        - Я, - выступил вперед темник Хмара.
        - И я, - донесся вдруг от дверей громкий голос.
        Все присутствующие разом обернулись на смельчака, идущего к жертвенному камню сквозь ряды возмущенных витязей.
        - Но это же друд! - воскликнул Гнеус и с ненавистью глянул на Шемякича. - Такого еще не было, чтобы витязем Асгарда становился сын вилы.
        - Мою судьбу решит бог Перун, - холодно произнес сын Шемахи. - Я повторяю вслед за темниками Бекасом и Хмарой перед ликом Ударяющего бога это имя: Яртур сын Авсеня.
        - Он не сын Авсеня, он сын Волоха, - крикнул боярин Влад, и взоры всех присутствующих обратились на князя Себерии.
        - Богу виднее, - спокойно отозвался Волох. - Ему и решать.
        Яртур смело шагнул к священному камню и протянул кудеснику свою обнаженную руку. Пересвет замешкался лишь на мгновение, а потом уверенно провел стальным лезвием по живой плоти. Струйка крови пролилась на камень, и все присутствующие замерли в ожидании. Мало кто сомневался, что Ударяющий бог отвергнет самозванца. Однако камень вобрал в себя кровь Яртура, не изменив цвета. Даже малого черного пятнышка не появилось на его блистающей белизиной поверхности. И только руны вдруг стали голубыми.
        - Кровью чист, - торжественно произнес Избор. - Да будет Яртур сын Авсеня первым среди равных в дружине бога Перуна.
        И вновь под сводами храма сверкнула молния, но в этот раз она даже не коснулась священного камня. Бог Перун сказал свое слово, и среди простых смертных не нашлось человека, осмелившегося перечить ему.
        - Да здравствует владыка Асгарда Яртур сын Авсеня, - первым крикнул боярин Бутуй, и его крик, пусть и не сразу, был подхвачен остальными.
        - Что угодно богам, то угодно и простым смертным, - торжественно произнес кудесник Пересвет. - Вручаю тебе, Яртур, этот жезл как символ твоей власти.
        Яртур принял жезл владыки Асгарда из рук кудесника и вскинул его над головой. И тут же все витязи, включая Бекаса, Хмару и Шемякича, преклонили колена. Не пред каганом, а перед богом. Ибо в этом жезле была сила Ударяющего, дарующего избраннику власть над божьей дружиной в мире Яви.
        - Клянусь не уронить чести ни своей, ни вашей, витязи Асгарда, - торжественно произнес Яртур. - Клянусь хранить законы, дарованные нам Родом. И да пребудет с нами бог Перун.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к