Фаранг Евгений Шепельский
        Сбылась мечта идиота: я попал в другой мир, мир меча и магии. Да не просто попал, а - поменялся телом со здоровенным воином по имени Джорек, грозой врагов, любимцем женщин. Теперь я - это он, и впереди - дивный новый мир. Казалось бы, живи да радуйся. Но… те, кто переселил меня в новое тело, заблокировали все воспоминания Джорека. Я - это он. Да вот беда: я не помню прошлого, а в этом прошлом успел натворить столько бед, что не разгрести и за тысячу лет. Меня называют ублюдком, убийцей, вором, пытаются убить, повесить, отравить. Друзей нет. Врагов - несметное число. И совсем мало времени, чтобы разобраться в тайне личности Джорека. Точнее, времени совсем нет. Впереди - еще одно преступление, которое я должен совершить. Не могу не совершить…
        Евгений Шепельский
        ФАРАНГ[Фаранг (тайск.) - чужеземец, наемник.]
        Благодарю Олесю Дмитриеву из Екатеринбурга, которая придумала для этой книги новое и весьма звучное название.
        Благодарю Марину Янковскую, прекрасную читательницу из Москвы, чье позитивное отношение поддерживало морально.
        Благодарю dimky, который застал этот текст еще в позе эмбриона семь лет назад и с тех пор теребил автора, чтобы дописал (и я все-таки его дописал!).
        Спасибо всем читателям, кто поддерживал.
        1
        Не верьте тем, кто говорит, что понедельник - день тяжелый. Вторник, скажу я вам, ничуть не лучше, да и пятница та еще мачеха, особенно если тебе не с кем, некуда, да и не нужно. Если ты в разладе с самим собой и весь мир выписан для тебя в серых красках. Если ты раз за разом просыпаешься в пустой квартире, из которой давно испарился женский смех…
        Итак, утро вторника началось со звонка будильника. Знаю, банальное начало, но есть некие отправные точки, и от них автору легче начинать повествование. Бац: проснулся, побежал. Или не побежал, а медленно пополз, если вчера набрался. К телефону или к двери, если за ней трезвонят. Или… куда-то в направлении ванной, медленно так, борясь с тошнотой. Ну, не мне вам пояснять, а? Или просто к чертовой матери.
        Утро - всегда новое начало, но оно редко бывает добрым. Эту нехитрую истину я усвоил еще до того, как мне стукнуло пятнадцать. Когда просыпаешься на рассвете и стремглав летишь к двери, где проведены карандашом черточки-отметки твоего роста, и… и понимаешь, что не растешь уже который месяц, что твой рост застыл на отметке сто пятьдесят два сантиметра. И что так будет всегда.
        Я сбросил простыню, скатился на пол и начал отжиматься на кулаках. Знаю, такие штуки с утра вредят сердцу, но мне по барабану. Привык еще с армии: побудка - зарядка. А на гражданке… В смысле, не зарядка на гражданке, то есть… Черт, я путаюсь! Короче говоря, от такой зарядки (на гражданке!) я просыпаюсь быстрее, чем от чашки зверской робусты, хотя лучше бы гражданка продолжала мирно посапывать в моей постели.
        Увы, гражданка ушла от меня месяц назад. Проверив телефон, я, как обычно, не увидел от нее посланий. Но что-то подсказывало - сегодня новости будут. Либо я наконец решусь ей позвонить, либо она.
        Так, теперь умыться и побриться. Ненавижу ходить заросшим, а зарастаю я быстро, так что бриться приходится каждый день.
        Зеркало в ванной отобразило плотного, крепко сбитого парня с упрямым подбородком, короткой стрижкой и внимательным взглядом (и если вы решили, что я хвалю себя - вы правы).
        Не люблю зеркала… Некоторые, чтобы я в них отразился, требуют привставать на цыпочки.
        Пока я кудесничал в ванной, маленькую бабушкину квартиру (отцовское наследство) заполонило солнце. Разгар лета, жара… К полудню в квартире будет бесплатная сауна - заходи, парься.
        Я заварил чаю, шлепнул на сковородку пару яиц, позавтракал под песни Питера Гэбриэла. В комнате мирно дремал ноут. Я клацнул мышкой, и экран ожил. Где-то в дебрях Кураста застыл под атакой мой варвар из второй «Дьяблы», вооруженный, аки истинный головорез, сразу двумя пудовыми клинками. Вокруг него роились серокожие карлики с мясницкими тесаками и духовыми трубками, а стамина бедняги показывала уверенный ноль.
        Как я вчера уснул, не вырубив ноут? Не помню… Ну да, жара, да и старость - не радость, уже, почитай, двадцать седьмой годок мне: ума нет, денег нет, жены - нет, даже внебрачного ребенка не сделал.
        Так, ноут - выключаем, шорты - проглаживаем, смотрим на часы - охаем, хватаем свежую футболку и напяливаем. Ну и панамку не забываем. Солнце головушку нагревает.
        Когда надевал футболку, внезапно стрельнуло под левой лопаткой, да так сильно, что я присел.
        Что за… Я осторожно вздохнул. Проверил рукой, может, режутся крылья? Хрень какая-то… Я же здоров, абсолютно, сердце как пламенный мотор, и вообще… Наверное, это от жары. У нас в Екатеринбурге, в июле месяце две тысячи двенадцатого года термометр уже который день уверенно показывает тридцать три в тени.
        Я подождал еще минуту, стараясь дышать осторожно и не делая резких движений. Новых приступов боли не последовало. Ну и отлично. Спишем все на жару и стресс.
        Я сунул ноги в кожаные сандалеты тридцать седьмого размера и, приподнявшись над миром еще на три сантиметра, победно развел плечи.
        Тут затрезвонил мобильник.
        - Тиха, ну где ты там, елки твои моталки?
        Звонил Серега Ключевский, мой приятель, похабник, матерщинник, эрудит и вообще неплохой человек, хотя и порядочный зануда. Мы с ним работаем на одном рынке, он торгует секонд-хэндом у каких-то крутых арабов, я же занимаюсь благородным делом спасения домашних животных в маленькой ветклинике на территории рынка. Оба мы, что характерно, закончили институты, оба - не совсем дураки, оба - прозябаем на копеечной работе, хотя, честное слово, достойны лучшего. Почти как в фильме «Клерки».
        - Поймал в прихожей, - буркнул я. И вспомнил, чего так волнуется Серега. Он, как бы сказать помягче, тот еще ходок по бабам. Но когда ты ходишь, желательно заметать следы, а вот с этим у него случился недавно очевидный прокол: Сереге пообещали набить морду и назначили рандеву у ворот рынка ранним утром. Я хоть и мал ростом, зато не дурак подраться, а что касается Сереги, то драться он умеет только в «Mortal Combat», на ясельном уровне сложности.
        - Не стремайся, добрый молодец, храбрый доктор уже едет, - сказал я. Говоря по правде, хорошая трепка вправила бы Ключевскому мозги, но нельзя же предавать товарища, верно?
        - Ну, давай, - сказал он с деланной небрежностью. - Я тоже поехал. Акула мотата!
        - И тебя с Новым годом.
        Выходя из квартиры, я вспомнил, почему не отрубил ноут.
        Странное приключилось со мной вчера вечером. Странное, если не сказать - страшное. А почудилось мне, что комната начала растворяться и вместо стен вдруг открылся простор: пронзительно зеленый лес с высоты птичьего полета, и заснеженные горы, у подножия которых высился дивной красоты город - не Минас-Тирит, но тоже вполне, вполне, из светло-серого камня, с башнями-шпилями и необычайно прекрасным белокаменным дворцом на макушке холма. «Ступай в Вермор… В Вермор, мой друг… - услышал я в своей голове женский голос с приятной такой чувственной хрипотцой. - Мы проведали, что она родилась. Значит, время пришло… Двигайся к Рендуму как можно скорей, пересекай границу, не входя в пределы Корналии. Там глейв и Сумрачье - не входи туда! Ты нужен всем нам! Помни про…» Этот голос внезапно был заглушен целым хором, который что-то горячо обсуждал на незнакомом мне языке, злобно и рьяно. И звучало там имя, я точно знал, что это - имя. Джорек. Женский голос - не тот, хриплый, а другой, бархатный, мягкий, повторял его: «Джорек, Джорек, Джорек…» И говорила женщина с такой тоской и злостью, что меня пробрал ужас.
        Галлюцинации длились считанные секунды, затем мгновенно исчезли. Но мне хватило и этих секунд.
        Холодный пот выступил на лбу. Я присел на кровать в глубоких раздумьях на тему разнообразных психических расстройств. Я не врач, я всего лишь ветеринар, но моих медицинских познаний хватает, чтобы сделать кое-какие выводы. Психоз, расстройство личности, шиза - выбирайте по вкусу. В любом случае, если это повторится, мне придется обратиться к врачу. А пока… лучше списать все на усталость и жару: от жары, да будет вам известно, у людей частенько шарики заезжают за ролики. Временно. Или навсегда, как у американских солдат после вьетнамских джунглей.
        Затем я плюнул на самокопания и с головой погрузился в «Дьяблу», играя самым честным персонажем - варваром. Он полагается только на смекалку и голую силу, и ненавидит подленькую магию, с которой так легко убить человека на расстоянии, с которой самый дрищеватый подросток может стать героем. А что? Качаться не нужно - получил магическую силу, и вперед. Особенно если существует Предсказание, согласно которому ты - Избранный, и так далее, и тому подобное. Ну, не мне ли вам пояснять?
        Играл я до упора, чтобы отвлечься, играл, пока от кликов мышью не заныл указательный палец, а тот самый нерв, что ведет от пальца к спинному мозгу, не скомандовал - «Спать!».
        Лес и горы… И голоса. И имя - Джорек.
        Джорек. Кто он такой, этот Джорек?
        Я - Тиха, Тихон Громов. У отца было неплохо с чувством юмора, раз он дал мне это имя при наличии такой громкой фамилии. А мать… Не хочу о ней говорить!
        Еще раз убедившись, что крылья из спины не растут, я вышел в коридор и захлопнул дверь.
        До рынка мне ехать почти час. Маршрутка и метро, от самой «Чкаловской», где, с трудом уцепившись двумя пальцами за поручень, я заглядываю под мышки великанам. Да, мой рост - сто пятьдесят два сантиметра, ниже - только садовые гномы. По улице я хожу с высоко задранным подбородком, чтобы прибавить себе еще несколько сантиметров, и частенько не могу разглядеть, что делается под моими сандалиями.
        Улица плавилась и подыхала от жары. Изнывая, как и большинство прохожих, я прошел, наверное, метров тридцать, глянул в небо, вздохнул, после чего уверенно наступил на чужую ногу.
        - Ай! Вс-с-с-с! Мальчик, осторожней!
        Девушка в ярко-голубом сарафане смотрела на меня разъяренной кошкой.
        - Простите, пожалуйста, - сказал я. - Не заметил…
        Тут она толком меня разглядела, и взгляд ее стал точно такой, какой я и привык обычно видеть у девушек. Вариаций взгляда ровно три. Сверху вниз, снисходительно, сквозь меня - презрительно, и самый мерзкий взгляд, вокруг меня, как будто Тихи Громова вообще в природе не существует.
        Так вот она смотрела вокруг.
        - Ты вообще не видишь, куда идешь, придурок конченый?
        Хорошее начало хорошего дня…
        - Да пошла ты, коза!.. - буркнул я и ушел, задрав подбородок. Она что-то пробормотала мне в спину.
        День был испорчен - окончательно и бесповоротно.
        Вдобавок мне снова стрельнуло под левую лопатку.
        Крылья. Там с вероятностью сто процентов резались крылья. Ну, вернее, крыло. Только вот какого цвета будут перья - белого или черного, а?
        2
        В дороге постоянно ловил на себе сочувственные взгляды. Умом-то я понимал, что взгляды - обыкновенные (не будем сейчас о девушках), но мой комплекс мог нарисовать сочувствие даже в невинном взгляде ребенка.
        Приходилось хранить на лице мрачно-суровое, отрешенное выражение. В рамках месячника борьбы с собственным эго я перестал носить темные очки.
        У эскалатора, в жаркой и нервной толчее, мне отдавили ногу, пихнули в бок, а плечистый одышливый хрыч с баулами рявкнул:
        - Двигай, пацан!
        Эх, если бы не месячник…
        У выхода из метро, чуть дальше распашных дверей, кто-то, терзаемый душевными муками, написал на асфальте ядовито-зеленой краской из баллончика: «Катя - сука!» Надпись была старая, позавчерашняя, и уже изрядно затоптанная. Сегодня она предстала в новом свете. Ночью ее тонко зачеркнули красной краской и красным же приписали внизу: «Я не сука! Катя!»[2 - Реальная надпись.]
        Она бы еще добавила свой телефон, чтобы каждый смог перезвонить и убедиться.
        Эх, сколько мне попадалось таких, хм, круглых интеллектуалок… Впрочем, как и умных женщин. Эти, как правило, смотрели сквозь меня. За редким исключением. Это самое исключение так и не отозвалось на мою последнюю смс.
        У открытых ворот рынка Сереги не было. Он вынырнул из сумрачных дебрей прилавков, едва я прошел на центральную аллею, и уставился на меня прозрачными глазами, подавая какие-то знаки. Мы скрылись в тени навесов.
        - Ну, мой юный падаван, Дарт Вейдер заглядывал? Или мастер Йода успел раньше?
        - Приходил, да я спрятался, - сказал Серега, возвышаясь надо мной на полторы головы. Одет он был как пиратский боцман: черная борцовка, камуфляжная бандана и шорты-бермуды. Я бы с радостью поменял свой метр с кепкой на его сто восемьдесят два.
        - Значит, кара световым мечом отложена.
        - Он меня не нашел…
        - Повезло мужику.
        - Говорят, громко матерился, обещал прийти завтра.
        - Резвый… Хочется спросить, где ты прятался, но не спрошу - пожалею свои нервы.
        - А ты где был, Тиха?
        - В метро я был, Серега, в метро! Там душно, темно и противно.
        Ну, и проспал я малость, надо было добавить.
        Если я сильный, но легкий, то Серега - слабый и тяжелый. При желании и определенном старании он мог бы нарастить на свой костяк отличную мускулатуру. Но нет, он предпочитает накачивать пивом живот. С другой стороны, есть в его неброской внешности что-то, что привлекает девушек и женщин, поэтому отросшее пузо для него не является особенной проблемой. А вот мне, чтобы привлечь девушку, надо… Ну, вырасти хотя бы на двадцать сантиметров. Или стать Наполеоном. Даже не знаю, что проще.
        Серега спросил, помогу ли, если рогатый муженек, ставший практически аватаром Дьябло, явится по его душу днем. Я сказал, что помогу, если он, в смысле - Серега, успеет до меня добежать и его не забодают.
        - И надень уже повязку на глаз, блин.
        - Это зачем? - оторопел Ключевский.
        - Для маскировки и полноты образа. А если ногу поломают и будешь передвигаться на костылях - станет вообще отлично.
        - А-а-а… Метко пошутил, да. Слушай, а как там твоя эта, которая?..
        - Никак, - сказал я. - Не хочу об этом говорить.
        С этим мы и разошлись по рабочим местам. Серега отправился вращать колесо торговой сансары, я - врачевать невинных зверушек.
        Сеть веткликник «Zorro-хэлс» снимала три комнаты в административном здании рынка. На вывеске слово «Zorro» было написано хитрым образом, сдвоенные «r» были меньшего размера, чем другие буквы, и выкрашены не зеленой, а салатовой краской, в результате вывеска читалась издалека как «Zoo-хэлс», звериное, надо понимать, здоровье.
        У порога клиники сидел, вывалив язычище и с натугой раздувая и без того толстые бока, старый знакомец Васенька - пожилой канне-корсо, молосс, бойцовская собака с головой, как у теленка. Васеньке шел десятый год, и бедняга, рано одряхлев, как и полагается молоссам, страдал всеми мыслимыми собачьими хворями. Сердце его в такую жару качало кровь все хуже, и Васенька распухал на глазах. При виде меня он с кряхтеньем встал, а его хозяйка - молодая и исключительно привлекательная особа, промокнула глаза платочком. Была она выше меня на голову, а пес - ростом мне под подбородок.
        - Сердце…
        Усыплять пса она не хотела, ставить уколы - не умела, и потому Васенька служил надежным источником дохода для филиала клиники. Я кивнул, отпер дверь и пропустил Васеньку с хозяйкой внутрь, где, не надевая халата, вкатил молоссу порцию мочегонного и сердечных гликозидов. Васенька, уже привычный к этой экзекуции, только кряхтел. Глаза у него были по-стариковски мутные, и застыла в этих глазах такая тоска, что сердце мое помимо воли сжималось.
        Говорят, у настоящих, человеческих врачей происходит профессиональная деформация психики, они грубеют, становятся жесткими, на людские страдания им начхать. Этот верный защитный механизм, который оберегает врачей от стресса, в случае со мной, ветдоктором, ни черта не работал или работал с перебоями. Знаю, что глупо и инфантильно равнять страдания людей и животных, тем не менее - равнял.
        И потянулся рабочий вторник. Последний мой рабочий день на Земле. Кошки, собачки, мексиканские тушканы и змеи-уроборосы в ассортименте. Чуть позже явилась Марго, медсестра-помощница, раздолбайка, каких свет не видывал, и по совместительству - абсолютно здоровая курица. Я устроил ей нагоняй, от чего она разнюнилась. Затем пришел Ключевский, где-то раздобывший шаурму.
        - И о погоде! - сказал он, блеснув глазами. - О погоде нам хотел рассказать знаменитый сурок Фил из Панксатони, но утром заживо сварился в своей норке. Жители города в трауре.
        - Смешно, - сказал я. - Слушай, любитель жареных кошек в тесте, иди-ка ты прятаться в другое место.
        - И ты, Брут! - патетически вскричал Серега. Марго хихикнула.
        Есть такие мужики: ну никаких усилий им не нужно прикладывать, то есть - вообще, просто пройти мимо, подмигнуть, сказать пару остроумных фраз, и женщина сама прыгнет к ним в постель. Да и не только в постель - душу раскроет. А что до меня…
        Никаких смс на телефоне… Никаких смс от нее.
        Голос настиг меня в полдень. Напевающий, мягкий женский голос возник в голове из ниоткуда. Он выкликал одно и то же имя: «Джорек!»
        Джореееек! Джореееек! Джореееек!
        Тот самый голос, который уже звал меня ранее. Не хриплый, мягкий. Отчего-то близкий моему сердцу. Родной, словно я знал его обладательницу тысячу лет.
        Глюк - а что еще это могло быть? - длился не больше минуты и оборвался на высокой ноте. Марго ничего не заметила, хозяин кота с грустными глазами (ему предстояла кастрация, черт, я не хозяина имею в виду) - тоже. Я умудрился сохранить на лице бесстрастное выражение. Затем, спустя полчаса, мне снова стрельнуло под лопатку. Я перетерпел боль стоически, проверил еще раз: крылья не пробились. Угу, агнец божий, бескрылый, обыкновенный, брошенный своей девчонкой далеко и надолго.
        Смс от моей бывшей по-прежнему не было.
        К трем часам дня у меня яростно зачесались кончики ушей. Что же за напасти-то сегодня? Подхватил вирус кошачьего гриппа или собачьей лихорадки? Я осмотрел уши в зеркало: ничего особенного. Что за…
        Дальнее эхо, которое слышал только я, принесло женский напев: «Джореееек!»
        Чертовщина. Я действительно начал сходить с ума!
        Голоса и зуд кончиков ушей настолько меня разозлили, что я вышел на улицу и набрал номер Лены, чего в нормальном состоянии ни за что бы ни сделал.
        Наш разговор закончился спустя минуту.
        - Прости, Тиша, мне звонит Том Круз, - хихикнула она и дала отбой.
        Она имела в виду, что главный коротышка Голливуда выше меня на целых восемнадцать сантиметров!
        Женщины умеют унизить словом, когда захотят.
        Я возненавидел этот мир и себя в нем.
        3
        Не стал я болтаться в своих рефлексиях, как недоповешенный в петле. С головой погрузился в работу, шпыняя Марго по поводу и без. Она только шипела рассерженной кошкой, наконец расплакалась и пригрозила нажаловаться мужу. Тогда я слегка поостыл и даже извинился. Блин, надо же - из-за одной… не будем употреблять дурных слов… перенес свои обиды на ту женщину, которая оказалась под рукой, вдобавок - на свою подчиненную. Храбрец, ничего не скажешь.
        Под левой лопаткой продолжало иногда постреливать. Косоглазый балбес Амур угодил не в того, в кого надо, и теперь сопел, пытаясь выдернуть стрелу.
        Нитроглицерин не помогал. Боль затихала по собственному желанию.
        Кончики ушей по-прежнему зудели, и я их почесывал время от времени, стараясь делать это по возможности незаметно. Почесывал и жалел, что не снабжен для этих целей левой задней собачьей лапой.
        Странное ощущение. И зачем оно, вот такое? Может, народная примета? Ну, чешется левая ладонь - к деньгам, стреляет под лопаткой - к инфаркту, зудят уши - к мордобою. Или… к новому роману? Не тому, который на бумаге, а - к любовному, способному перерасти в нечто большее, в нормальные чувства…
        Мечты юного идиота.
        Серега вломился за час до закрытия. Показал на свое багровое от жары лицо:
        - Вишь, не забодали.
        - Угу, - сказал я. - Продолжай кобелировать. Свободен.
        Марго хихикнула.
        - Много ты понимаешь, - хмыкнул Серега. - Я ищу свою единственную любовь. Где-то она там бродит, среди тысяч…
        - Ага. Квест бесконечный, и оттого увлекательный.
        - Ну так!
        Тут он разглядел выражение моего лица. Вот она, мужская солидарность, ему не потребовалось даже уточнять.
        - Буду скоро. Скоро буду. Никуда не уходи!
        Обычно я не пью ничего крепче пива, но сегодня был особый случай. Главное в процессе заливания горя алкоголем не уйти в запой, пить точечно, редко - да метко. Запой только усиливает депрессию.
        Я разрешил Марго (ничего в ней не было от королевы!) уйти на полчаса раньше и дождался Серегу, который явился с двумя бутылками и закуской. Затем опустил ролеты на окнах, включил свет и разлил водку по ядовитым пластиковым стаканчикам. Из закуски у нас был черный хлеб, маринованные огурцы и практически кошерное сало.
        Мы приняли.
        - Слушай советы бывалого, чадо, и мотай на ус, - сказал Ключевский важно. - Перетопчись. Забудь. Вышиби клин клином. И сразу станет легче.
        - Угу, - сказал я.
        - Сам виноват. Зачем подпускаешь близко? - Он схрупал половину огурца. - Они хитрые-е-е… В тебя корешки пустят, расцветут, заколосятся. А потом этот колосок другой сорвет, а ты будешь корешки эти пустые еще год с мясом вырывать. Нельзя так…
        Миллион раз слышал я эту байку - и читал о ней. В этом ублюдочном мире повторяли ее в разных вариациях и мужчины, и женщины, оправдывая собственный паршивый эгоизм, взаимную невозможность построить отношения, пестовать чувства, быть постоянным и отдавать больше чем получаешь, зная, что твоя вторая половина делает то же самое для тебя.
        - Легко тебе, Казанова, советы давать: у тебя огромный выбор, а я при своем росте…
        - Да ну это фигня, Тиха, надо просто уметь с ними обращаться! Пошутил, подмигнул, за попу ухватил…
        - Ша, Серега, я не хочу об этом.
        - Да ладно! Мягкий ты очень. Бабы любят грубость. Не смотри на нее, не обращай внимания, веди себя жестко… шутки шути, опять же.
        - Серега, мне нужна обычная женщина, а не сабмиссивная мазохистка.
        - Да поверь, все они одним миром… Любят мачо… Плюнь на нее - больше любить будет.
        - Я не мачо. Я обычный. И я хочу найти обычную женщину.
        - Мда-а-а… Да пойми наконец - нет нормальных. У всех свои тараканы, а уж у баб… Вот опять же коснемся БДСМ. Ты не поверишь, сколько из них помешалось на этих «Пятидесяти оттенках…» и любят, когда их связ…
        - Ша. Закрыли тему.
        - Тьфу! Старорежимный ты! Воспита-а-ание! Ну страдай, страдалец. Добрый ты слишком, я тебе серьезно говорю. Добрый и устаревший. А с бабами добрым быть нельзя. Не ценят. Давай еще тост: против баб!
        - Ладно тебе, бабы - хорошие.
        - Пока спят - да. А так - мороки с ними, ой. Они еще и жрать хотят каждый день. - Это было сказано тоном Эйнштейна, только что открывшего теорию относительности. - Ладно, новый тост: за мужиков, пострадавших от баб!
        - Ага, за тех, кто в диспансере. За врачей кожвенерологии и их пациентов. За дары Венеры!
        Мы выпили. Серега икнул. Я заел водку бутербродом и почесал правое ухо.
        - А вообще - все фигня, - родил Серега.
        - Безусловно.
        - Скажи: «Акула мотата» и забей.
        - Угу.
        - Во, ща рассмешу. Когда ваш «Zorro-хэллс» погорит, а он погорит, к бабке не ходи, откроете ресторан корейской пищи. Слоган и название я придумал: «Корейский ресторан „Хатико“[3 - Реальное название ресторана.] - лучший друг вашего желудка!»
        Я сказал строго:
        - Вот собачку я тебе не прощу!
        Этот пошляк имел наглость поглумиться над чудесным семейным фильмом!
        - Не прости, а сходи и отведай! - Он заржал.
        По-моему, это удел всех неудачливых юмористов, смеяться над собственными шутками.
        - Не шути над дедушкой Тихоном, - сказал я. - Дедушка злой, пропишет тебе люлей и заставит мыть казарму.
        - Если догонит и допрыгнет! - парировал он бесстрастно.
        Я не обиделся. Просто кивнул в такт своим мыслям.
        - Угораздило же меня родиться пигмеем…
        - До пигмея тебе нужно ужаться на двадцать сантиметров, - заявил этот недоделанный Вассерман. - Не хнычь. Забей. Будем считать тебя королем хоббитов!
        - А бутылкой по лбу за такие речи?
        Мы еще выпили.
        Звякнул мобильник.
        Я взглянул на экран с затаенной надеждой - а вдруг?
        Вдруг не получилось. Звонил Армен Борисович, Биг Босс, основной владелец сети «Zorro-хэллс». От приветствий сразу перешел к делу. Владельцы рынка подняли аренду, платить которую при нынешних доходах филиала было нереально.
        - Кризис, сам понимаешь, - сказал Борисыч сумрачно. - Закрываем вас через две недели с концами. Завтра наведайся в контору, напиши по собственному желанию. Новых вакансий у нас пока нет. Если что - будем иметь тебя в виду.
        Как говорится - беда не ходит одна. «Иметь в виду» - это он так тактично послал меня на хрен.
        - Кто звонил-то? - осведомился Серега.
        - По работе.
        - Работа не волк, а гиена: ходит вокруг тебя кругами и ждет, пока ты не сдохнешь!
        Ключевский затеял обычный трендеж, смесь из анекдотов, новостей и похабщины, а я потирал свои многострадальные уши и думал.
        Не мой это мир. Сейчас я ощутил это особенно сильно. Мне здесь плохо. Просто - скверно. У меня толком ничего не получается, все валится из рук. Двадцать шесть лет - ни семьи, ни нормальной работы. Эта несчастная ветклиника, где я получаю жалкие гроши, да и то с задержками… А теперь - добро пожаловать к Сереге в продавцы секонд-хенда, потому что друзей с серьезными связями за двадцать шесть лет своей жизни я не нажил. Не умею дружить для чего-то, для пользы. Ненавижу такое. Пожалуйста, загнивайте без меня. Лгите и социально подстраивайтесь, прогибайтесь, стелитесь, я так делать не могу, не хочу, не умею!
        И нет семьи, нет женщины, которая поймет и утешит, примет тебя таким как есть, не будет дразнить «недомерком» и, мать твою, «хоббитом»! Не будет смотреть сквозь и вокруг меня! Да, пигмеи тоже хотят личной жизни, черт подери! Они тоже люди, им нужна семья, дети, нормальная работа!
        Куда я не тычусь - всюду стена, которую не прошибить лбом. Не мой мир. Или не мое время. Знаю, так многие говорят, и это уже превратилось в банальность, но - я опоздал родиться.
        - Тебе никогда не казалось, что ты родился не в свое время? - быстро спросил я, прежде чем Ключевский опрокинул в себя очередные сто граммов. - Те же рыцари…
        Он сосредоточил на мне прищуренный взгляд.
        - Рыцари были сто пятьдесят сантиметров роста, сопливые, плешивые и с геморроем от постоянного ношениях доспехов. В тридцать - повально беззубые, с шалым взглядом от алкоголизма. - Серега посмотрел на опустевшую бутылку и икнул. - Пили тогда по-черному. - Он внимательно меня оглядел. - Сто пятьдесят… Точно, в рыцарях тебе самое место!
        И хотя бы извинился за бестактность!
        Я не успел собраться с мыслями. Ключевский опередил меня новой порцией глума:
        - И где бы ты хотел родиться? Ну, скажем, не родиться, уже случилась эта досадная оказия, а… вот попасть, оказаться? Хочешь угодить в тело негра-раба на плантацию южан? Или - в тело пленника на жертвеннике майя? Нет, ты подумай над перспективой - жизнь будет короткая, но зато ярка-я-я-я-я… Перед смертью увидишь, как жрец поднимает в руках твое бьющееся сердце. Можно еще оказаться среди песцов на северном полюсе. Так сказать, писец среди песцов!
        - Самураем при сегуне… - несмело предположил я.
        - Тогда уж лучше иди в спартанцы, особой разницы не заметишь.
        - Э-э…
        - Ну, к девушкам и те и другие были слегка равнодушны. Сечешь фишку? Устраивает тебя такая перспектива?
        Я обмер.
        - Что, и самураи тоже?
        Этот паршивый эрудит радостно кивнул:
        - Ага!
        - Ну, не все же они…
        - Нельзя выделяться из коллектива! Коллектив на это смотрит косо! Нужно уважать чужие культурные традиции! Вот представь, попал ты в самураи. Дали тебе деревянный меч-субурито, расшитое золотом кимоно, тапки-сандалеты с белыми носками и позвали, значит, к сегуну… И ждет он тебя, понимаешь, по вечерней зорьке…
        - Иди ты!
        - Так это что, я виноват? Это ты в самураи захотел!
        Я ощутил болезненный укол под лопаткой. Скрипнул зубами.
        Перетерпел.
        - Знаешь, где бы я хотел очутиться, Серега?
        - Ну?
        - В мире варваров. Мне по душе Конан - прямой, как палка. Способный разбить стену лбом. Честный. Открытый. Умный. Жесткий. Неистовый.
        Серега посмотрел на меня блудливыми глазами.
        - А я хотел бы на Восток, денек побыть владельцем гарема.
        4
        От духоты в метро меня здорово развезло. Не помню, как ехал в маршрутке. Очухался на лавочке остановки - в голове шумит, кончики ушей зудят, тошнота подкатывает к горлу.
        Я плохо переношу крепкий алкоголь, и если переборщу - то на следующее утро мне, скажем так, плохо, и это не мрачное похмелье, а самое настоящее отравление, не любит мой организм крепкие напитки.
        Разгребая густой, как патока, воздух, я отправился в магазин прикупить чего-нибудь на ужин и, заодно, слегка остудиться. Взял два кило картошки, яйца, куриное филе и полтора литра минералки из холодильника. Сейчас приду, заброшу водичку в себя, родимого, и кое-как очищу организм от алкоголя.
        По ступенькам вниз. У парковки девушка в голубом сарафане выбиралась из джипа. Она что-то прощебетала в открытую дверцу и выпрямилась. Вот сюрприз - та самая, которой я отдавил ножку с утра. Увидела меня. И тут случилось худшее, что могло сегодня случиться. Она сунула голову в салон машины и начала что-то быстро говорить.
        Одновременно с тошнотой у меня зародилось скверное предчувствие. Когда стоянка осталась позади и я подумал, что все будет хорошо или, по крайней мере, неплохо, в спину мне рявкнул раскатистый бас:
        - А ну иди сюд-д-а-а-а!
        Да что за день-то сегодня такой, а?
        Рядом с девушкой стоял наголо стриженный шкаф ростом за метр восемьдесят. Навскидку - около ста килограммов живого веса. Горячий привет из девяностых, когда такие кадры наводили шорох на рынках.
        Сто килограммов против моих пятидесяти пяти. Я, повторюсь, сильный, но исключительно легкий по причине своего роста.
        - Добрый день, что случилось?
        Амбал-абнормал был примерно моих лет, красношеий, налитый дурной силой. Рукава тенниски распирают бицепсы, каких не имел даже Шварценеггер в лучшие свои годы.
        Да славится гормон роста во веки веков, аминь!
        - Ты как ее назвал? - взревел этот абнормал на всю стоянку.
        Люблю я неформальное общение.
        - Я сначала извинился.
        - Что? Ты извенился? - Точно говорю, он произнес «извЕнился». Плоть от плоти социальных сетей, расплодивших недоумков, которые вполне серьезно пишут «вообщем».
        Я кое-как сосредоточился, разогнал алкогольный туман, застлавший мозг.
        - Д-да, я… извинился, а потом она меня оскорбила. Назвала придурком. Я виноват, согласен, но зачем оскорблять?
        - Че? Че ты гонишь, пацан! - И снова это «пацан», как будто я обычный подросток. - Ты ее отматерил там при всех!
        - Это ложь.
        - Да ты… - Бычок задохнулся и сделал шаг в мою сторону. Навис, обдавая жаром. - Моя девчонка мне не врет никогда!
        Я бросил взгляд на девицу. Эта дура смотрела на меня с вызовом. Плодит же небо мстительных идиоток.
        «Лох ты, - хотел сказать я. - Врет она тебе каждый раз, как открывает свой милый ротик, манипулирует, как восхочется ее микроскопическому мозгу, а ты, болван, ведешься».
        - Возможно, она не расслышала, плохо поняла…
        - Че-е? А ну пошли туда! - Он показал на угол магазина.
        И я пошел. Я вообще-то человек гордый, чтобы бегать от книжного шкафа.
        Стенка магазина была украшена чудесной перепиской, нанесенной краской из баллончика. Первая надпись - настоящий вопль души! - гласила: «Настюша, ты моя жизнь, люблю тебя! Будешь моей девушкой?» Ответ был настолько чудесен, что я приведу его тут во всем великолепии: «ХЗ».[4 - И это тоже - реальная надпись. Мы живем в замечательном мире.] Угу, именно так - огромными буквами. Настюша была высокодуховной особой, возможно даже барышней тургеневского типа. Женщины все-таки удивительные существа…
        - Я т-тебе за Настю, с-собака!
        Да это же была та самая Настюша!
        Несмотря на опьянение, я успел блокировать первый удар и огрел придурка пакетом с продуктами. Далее его левая рука припечатала меня к стене, а правая, сжатая в кулак, описала смачную дугу, и…
        Очнулся я в скверике: сердобольные прохожие перенесли на лавку. Качок растоптал пакет с продуктами и разбил мой телефон.
        Это только в кино люди разных весовых категорий могут драться долго и упорно. В реальности, когда тебе в челюсть пробивает верзила весом в сто кило, ты обычно теряешь сознание, а иногда и голову.
        Впрочем, будь я трезв, я бы не дался так легко. Какой, однако, насыщенный и интересный день выдался!
        И все по нисходящей. Ниже и ниже. Каким будет финал этого дня, хотелось бы знать?
        Дома я намочил два полотенца и положил в морозилку. Умылся и кое-как смазал ссадины. Нос вроде не сломан, хотя и превратился в сливу, так что говорил я как тот слоненок-очкарик из старого советского мультфильма. Под глазом синяк, челюсть распухла, ребра ноют. Как пойду в таком виде завтра на работу?
        А ведь нет у меня больше работы. Вернее - не будет, через две недели.
        Бывают на свете дни, когда все идет вкривь и вкось, но чтобы вот так сразу навалилось столько дряни, такое со мной случилось впервые.
        Я налил в чашку холодной воды из-под крана и сел к ноуту развеяться. Включил новостной портал. Америка как обычно нагибала весь мир, Китай скромно молчал и копил силы, из России стабильно вывозили наворованные миллиарды. Жизнь текла своим чередом, и не было ей дела до какого-то побитого Тихи росточком в сто пятьдесят два сантиметра, который даже по телефону не мог сейчас позвонить. Хотя - нет, мог - по «Скайпу», да только кому? Похабнику Сереге? Или друзьям детства? Или матери, у которой давным-давно своя семья, свои - любимые! - дети? И у друзей - почти у всех - семьи. У Славки дети уже идут в школу… Практически все мои друзья отлично устроились в жизни. Только я да еще пара дурней, превратившихся в алкашей, прозябают. Но я почти не пью, я нормальный, я хороший, правильный, стараюсь жить по законам порядочности и чести, и… и что? Посторонись, пацан. Аккуратней, мальчик. Тиха, тебе срезана зарплата на четверть, кризис. Тиха, мы закрывает точку, иди на хрен. Том Круз… Блин, при чем тут этот сайентолог? А, ну да, девочка Леночка меня подколола… Сейчас, небось, хихикает в кулачок рядом с новым
кавалером. У него тоже своя квартира, только побольше, и денег у него больше, и такой хороший шанс зацепиться в городе-миллионнике терять нельзя, не-е-ет, поэтому - бросаем Тишку и переезжаем к Петьке, все просто, верно? Женщины - удивительные существа!
        Черт, не мой это мир. Просто - не мой. Он выталкивает меня, как вода - пробку. Гниль и ложь. Предательство. Глупость. Неужели повсюду - так? Человек-то везде одинаков.
        «Джоре-е-ек!»
        Схожу с ума помаленьку. Мало мне неприятностей - так еще и это!
        Где-то на самом краю сознания забрезжила мысль: утро вечера мудренее. А вдруг завтра все пройдет, развеется, исчезнет? Нужно только вечер простоять и ночь перебыть. А лучше - проспать, отрубившись наглухо.
        Беда только, спать совсем не хочется.
        Я заварил крепкий чай и снова примостился у ноута, хватая взглядом заголовки новостей. Как обычно на любом сетевом портале, серьезные новости и откровенный бред шли вперемешку, создавая дивный информационный шум, напоминающий крики буйнопомешанных.
        «Гей-парад в Белгра…»
        «Фильм Никиты… лкова…»
        «Филипп Кирк… заявил…»
        «Олигарх Про… заявил…»
        «Голод в Сомали продолж…»
        - Богато живут люди, насыщенно… - От охватившей меня внезапной злости я хватанул горячего чаю, подавился и долго кашлял. Угораздило же тебя, человече, жить на рубеже веков, да что веков, эпох! Войны, болезни, смерти, псевдодемократия… Не мой мир? Точно, не мой. Совсем, вашу мать, не мой. Чужой, чуждый. Я не могу его воспринять, не могу адаптироваться, а могу ощущать его только как враждебную мне среду. Выдайте, пожалуйста, презерватив во все тело! Или скафандр в виде бутылки водки, чтобы выпить и отключиться. А проснуться… ну да, высоким, богатым, знаменитым, как олигарх Прохоров.
        Новости… ну что там еще недовзорвали, недодемократизировали?
        Одну новость я прочитал целиком.
        «В Алтайском крае неподалеку от Барнаула семеро членов ортодоксальной секты сурвайверов „Мародеры“ доставлены в реанимацию с острым пищевым отравлением, полученным ими от ритуального поедания тушенки отечественного изготовления. Позднее было точно установлено, что все семеро заразились ботулизмом - тяжелым токсико-инфекционным заболеванием, вызываемым бактерией рода клостридий, которая может развиться в просроченной колбасе, тушенке и других мясных продуктах. К счастью, жена одного из сурвайверов приехала навестить своего мужа и вовремя спустилась в сакральное убежище сурвайверов, т. н. „схрон“. По заявлению врачей, опоздай она хотя бы на час, и больных было бы уже не спасти. На данный момент жизнь всех сектантов вне опасности. Добавим, что сходный токсин ботулина типа „А“ в очищенном виде используется в современной косметологии под торговыми марками „Диспорт“ и „Ботокс“».
        - Где… карательная психиатрия… - пробормотал я, сделав новый глоток. Чай постепенно остывал.
        Пришла некстати мысль:
        «А может, и мне самое время… к этой самой психиатрии… малой скоростью, на добровольных, так сказать, началах?»
        Я продолжал бездумно щелкать по ссылкам, наконец набрел на сайт «Слон эпохи», где новости подавались в стебном ключе. Эти охальники умудрялись выжимать смешное даже из трагедий, а по событиям бескровным проходились титановым сапогом спейсмаринера. Плашка, выводящая к новостям политики, называлась «Из жизни инопланетян-захватчиков» (слоган: «Смерть терранам!»), а новости отечественной культуры проходили под рубрикой «Зов из з(ада)» (слоган: «Да, я ем ЭТО. Я сошел с ума!»).
        С ума… гм…
        «Джоре-е-ек!»
        На «Слоне» я отыскал Блог БезМУДрого Анонимуса, раздел «Месячные», где Анонимус раз в месяц публиковал стебные «приМУДрости».
        Нынешние «Месячные» гласили:
        «Бог и сатана кроются только в наших поступках. Только в поступках. Не в словах священников и жрецов и политиков. Только в наших поступках.
        P.S. Бога нет.
        P.P.S. Вранье. Я есть. Пожалуйста, переводите старушек через дорогу. Спасибо. Бог».
        - Во как! - промямлил я. - Значит, ты есть? Ау, Бог?
        Тишина.
        Комната вдруг поплыла перед глазами.
        Я постарался сосредоточиться. Получилось плохо. Темнота расползалась по комнате. Экран ноута потек чернотой, его верхний край расплавился и загнулся внутрь, как смоляной блин. Край стола начал проседать на ножках, те колыхались, точно большие макаронины, крашенные чернилами каракатицы. По стенам прошла перистальтическая дрожь, словно они были из пленки и снаружи на них дул ветер.
        Я дернул ворот футболки, хрипя, вскочил, сделал шаг, второй, третий…
        Внезапно мир растворился. Вновь открылся простор. Подо мной был лес, и я парил над ним на высоте птичьего полета. Сочное покрывало зелени внезапно стало приближаться, все быстрее и быстрее, пока…

* * *
        Приснился мне интересный сон, будто я прикорнул на большом плоском камне посредине лесной поляны. В лицо припекает солнышко, а в ухо нашептывает приятный женский голос…
        «Джоре-е-ек… Джоре-е-ек… Джоре-е-ек!»
        Я поднес руку к лицу, чтобы протереть глаза. Сдавленно выругался.
        Понимаете, рука была не моя!
        5
        Даже не рука, лапища. Мозолистая и сильная. На тыльной стороне пальцы заросли рыжими волосами. Ох, мать…
        Так, спокойно, разберемся. Или сойдем с ума. Тоже выход. Я поднес правую руку к лицу. Не знаю, что ожидал увидеть, может быть, что правая рука - она моя собственная, Тихи Громова, рука.
        Правая лапища была еще больше, или мне так показалось. Тяжелая, в мозолях, на последней фаланге безымянного пальца - тонкое золотое кольцо. Ногти короткие, обкусанные, с темными ободками.
        Я осмотрел эту лапищу со странным чувством, кажется, это называется когнитивным диссонансом, а проще - кратковременной шизой, когда разум под влиянием противоречивой информации сходит с ума.
        Так, тихо, без паники, только спокойствие!
        Лежу на спине на чем-то прохладном. Пялюсь в небо. В небе - солнышко сияет, и, надо сказать, порядочно пригревает. Вопрос: сплю я или не сплю?
        Я поднес к глазам обе руки. Не мои, точно. А как насчет всего остального?
        Медленно ощупал тело. Ой, мама… Во-первых, я разлегся нагишом. Во-вторых, «все остальное» тоже было не мое. Широкая мохнатая грудь, могучие плечи, пудовые бицепсы…
        Так, а это что? На руках какие-то чуть заметные красноватые потеки, длинные, от ладоней до самых небритостей под мышками. Впечатление такое, что я вымазался в краске, которую потом кто-то не очень старательно стер с моего тела.
        Ладно, о краске подумаю как-нибудь потом. Главный вопрос по-прежнему один: сон или явь? И если явь, то… Пожалуй, закрою глаза и слегка помедитирую.
        Я закрыл глаза и полежал так минут пять, слушая, как мерно бухает в богатырской груди не менее богатырское сердце. Потом в богатырскую ноздрю заполз муравей, и мне стало не до медитаций.
        Я вскочил, кашляя и чихая, неловко переступил ногами и упал в траву. Снова вскочил - будто меня подбросили. Со странной кошачьей грацией приземлился на полусогнутых. Тело само приняло… боевую стойку? Не знаю, как мою позу охарактеризовать точнее: ноги напружинены, руки перед собой, ладони стиснуты в огромные кулаки.
        Эй, тихо, тихо, на этой поляне никого нет!
        Я огляделся. Действительно, никого. И за деревьями, и за подлеском тоже никого. Но как я это… Слух! И обоняние. Новое тело работало на каких-то диких инстинктах и неизвестном мне опыте. Буквально мгновение потребовалось, чтобы прислушаться, принюхаться и сделать выводы.
        Руки опустились сами собой.
        Никого нет, я тут один. В смысле - один из людей и нелюдей. В теле какого-то рыжеволосого бугая с ногами сорок шестого размера. Это значит, если прикидывать рост… Метр девяносто. Сбылась мечта идиота. Я вырос!
        Погодим радоваться. Я теперь - не я. Тело-то чужое. Главный вопрос по-прежнему открыт - сплю или нет? Мистический путь познания действительности мы отвергнем как мракобесие. Остается эмпирический щипок за задницу. Да пожестче.
        Я и сделал… пожестче. Только не слишком рассчитал силу новых пальцев, из-за чего едва не выдрал клок кожи с мясом.
        Не сплю. Определенно - не сплю.
        Не сплю. И вокруг никого нет. Тогда почему так тревожно на душе?
        Я покрутил головой. Над цветущей поляной плавают пряные ароматы, но в них вплетается нота, которая не дает успокоиться. Я потянул воздух, как собака, поводя носом в разные стороны. Ага, вот оно что: кровь!
        Застарелый запах крови… И тянет им во-о-он оттуда. Направление - старый, трухлявый изнутри вэллин… Стой, как? Вот это раскидистое дерево с острыми листьями и бородами седых лишайников, что свисают до самой земли, как я его назвал?.. Сбоку растет обычная ольха, с другой стороны - вяз. Да и весь этот лес - простой человеческий лес. И вдруг - вэллин.
        «Вэллин часто отмечает место выхода силы. Рядом может быть заброшенное капище Прежних… Бывает, что Сыны Света и малефики Алой Пасти…» - слова, произнесенные скрипучим старческим голосом, прозвучали в голове дальним эхом.
        Мой разум вновь забил тревогу, тело само приняло боевую стойку. Голова, как у Терминатора, начала поворачиваться с пугающей, обстоятельной вкрадчивостью.
        Тихо в лесу… Только не спит барсук… Барсук или другой мелкий зверь и правда не спал: деловито шурудил метрах в двадцати за спиной. В кронах деревьев чирикали птицы. Бабочки вились над поляной. Только вокруг бородатого вэллина простиралась мертвая зона, в которой не было ничего живого кроме травы.
        Безопасно. Пока - безопасно. Повинуясь безотчетному инстинкту, я поднес к лицу предплечье с затертыми следами краски и принюхался.
        Гррррр! Кровь! Не к добру это… Не к добру.
        Хорошо, подведем краткий итог. Я в лесу, в новом теле. И это - реальность. Новая реальность. Будем исходить из этой посылки. Глупо бегать, истерить и рвать волосы на голове. Еще глупее - сойти с ума от попыток рационально объяснить происшедшее. Рационализм нам не помощник. Итак, я в новом теле, приму это как данность.
        Но почему в таком виде? Нашли добрые люди, обогрели, обобрали? И кому раньше принадлежало тело?
        Сплошные вопросы, и ни одного ответа.
        Я переступил с ноги на ногу, согнал муравьев. Да-а, что и говорить, мускулистый бугаина… В моем новом теле я бы скрутил давешнего качка одной левой.
        Камень, на котором я очнулся, был здоровенный, круглый и плоский, как блин, он возвышался над травой сантиметров на тридцать. Маслянисто-черный, наверное, базальтовый, рассеченный строго пополам трещиной шириной в палец. В мой новый палец.
        «Капище… место Силы…»
        Однако.
        Мои новые глаза приметили смятую траву - кого-то волоком тащили от вэллина к камню.
        Кого-то? Да тебя же и тащили, дурик! Это с той стороны пахнет кровью!
        Нет, не меня тащили. Когда тащили - в этом теле не было меня. Тиха Громов законнектился позже.
        У меня зачесались кончики ушей.
        Опять? Я в чужом теле, так почему… Я выругался - густым приятным баритоном. Бархатным, можно сказать. Такой тип мужского голоса очень нравится женщинам.
        Поднес руку к правому уху и как следует почесал. Затем недоверчиво ощупал само ухо. Взялся за левое. Дела… Маленькие, прилегающие к черепу уши, по внешнему ободку покрытые редкой, но жесткой шерсткой, имели острые кончики. Не вполне те, какими щеголяли эльфы и хоббиты в фильмах Джексона, скорее, они напоминали по форме волчьи… или лисьи. А может, собачьи.
        Пожалуй, острым ушам я удивился больше, чем попаданию в чужое тело. Уши были явно не человеческие, а значит, я оказался в теле… Черт, где тут ближайшее озеро или река? Сейчас малость приду в себя, соображу, что к чему, и отправлюсь смотреть на свое отражение.
        Мой бугай щеголял длинной, собранной в хвост медно-рыжей шевелюрой. Край хвоста успел измараться в крови сантиметра на три, его тоже не слишком старательно пытались отмыть. На кожаном шнурке, оплетающем волосы, болталась бронзовая, покрытая зеленой патиной монетка. Я подтянул ее к глазам, надеясь разобрать год и название страны. Увы, узор на обеих сторонах монеты был затерт.
        Я снова осмотрел руки, затем все тело. Кожа белая, но отнюдь не нежная, дубленая, можно сказать. Живот ровный, с чуть заметными кубиками пресса. Навскидку я бы дал моему дуболому лет тридцать, плюс-минус год. Примерно моих лет парниша. Только здоровенный, крупнее Шварценеггера, плечистей.
        Солнце начинало ощутимо припекать. Мое новое тело внезапно подало сигнал: плохо! Угу, рыжие не любят солнца, они на нем обгорают.
        Ну, хорошо, куда молодцу податься? Меня раздели и бросили посреди леса без всяких путеводных знаков.
        Хотя… вэллин! Меня - черт, не-меня-меня тащили оттуда к капищу. А если пойти по следам примятой травы?
        Ну что вам сказать? Я и пошел, на удивление быстро освоившись со своим новым телом. Миновал трухлявое дерево с дурацким названием, когда проходил мимо, мои уши снова начали чесаться. Интересно… Я отступил на три шага - и уши успокоились. Снова подступил к дереву - и по ушам пронесся табун муравьев. Стало ясно, что мои уши - нечто типа индикатора. Они реагируют на что-то, чего я пока не могу уяснить.
        Разберусь позже.
        В лесу пришлось осторожно ставить ноги, чтобы не повредить ступни о сучки и коряги. Мне не понадобилось делать для этого особых усилий: я двигался так, будто бродил по дубравам голым всю свою жизнь, аки русский Маугли.
        Струйки запаха, которые не мог перебить даже дух лесного перегноя, привели меня на лесную тропу в двадцати шагах от поляны. У груды замшелых валунов валялась куча барахла, накрытая сверху громадным мечом. Рядом в лужу засохшей крови кто-то воткнул короткую металлическую стрелу. Кажется, их называют болтами и стреляют ими из арбалетов.
        Меч да стрела… Меня определенно занесло куда-то в средневековье!
        Вот не знаю, почему я не взял меч, а первым делом выдрал стрелу. Ее трехгранное острие отковали из серебра. Оно блеснуло, поймав сквозь кроны солнечный луч.
        Серебро… ненавижу серебро… Почему - неизвестно. Просто ненавижу.
        Я спешно воткнул стрелу обратно в землю и, повинуясь безотчетному инстинкту, завел руку за спину и ощупал кожу под левой лопаткой.
        Там был уродливый, похожий на крупную кляксу шрам.
        Вихрь воспоминаний вскипел, ударил в виски, бросил на колени.
        По этой тропе среди пустошей Ланграма шел вчера Джорек по прозвищу Лис. Северянин. Герой. Его убили ночью выстрелом под левую лопатку.
        Меня, меня убили! Предали - и убили. Ррррааау-ууммм!
        6
        Я проторчал на этой тропе, стоя на коленях с раскинутыми руками, как последний, а может, и первый дурак, наверное, минут десять. Я рычал от ярости и злобы. Перед глазами мелькали картины - обрывки воспоминаний, короткие эпизоды, тусклые и размытые. Я не мог толком различить лиц, вместо них виднелись затертые пятна, я слышал голоса, но не мог вникнуть в суть слов, и это бесило больше всего. Мужчины и женщины в странных одеяниях что-то говорили мне, Джореку. Мужчины в основном угрожали, иногда нападали, чтобы повалиться от ударов моих кулаков или меча (штуковина была здоровенная, и работал я ею - ну, не я, а Джорек - мастерски). Женщины обращались со словами нежности, часто - с упреками и плачем. Многие голоса - и мужчин, и женщин - обдавали презрением и ненавистью.
        Я смотрел и слушал, я впитывал эту пустую информацию, раскачиваясь на тропе перед засохшей лужей собственной крови, а в груди разгорался пожар. Я не вижу лиц! Я не способен различить голоса! Ррррааа-уууммм!
        Наконец схлынуло. Я повалился на бок, плечом в траву, пытаясь отдышаться. Виски разламывались от боли, во рту пересохло, а сердце стучало о ребра, как молот.
        Это было как… загрузка информации на комп. Только гнилой, закодированной вирусом информации. Моя личность соприкоснулась с воспоминаниями убитого Джорека, впитала их, инсталлировала, теперь бы и поработать, да вот беда - из-за вируса я вижу только одну абракадабру.
        Я носил в себе все воспоминания Джорека, но не мог их листать, не мог толком раскодировать картинку!!!
        Не знаю, чего добивались те, кто вселил меня в тело такого бойца и оставил лишь обрывки воспоминаний. Не знаю. Но узнаю. Я доберусь до тех, кто это сделал, а после…
        Я приглушенно зарычал, до того по-звериному, что сам себя испугался. Верхняя губа вздернулась, обнажив зубы.
        Приступ ярости удалось подавить, стиснув кулаки и глубоко дыша. Я обнаружил, что могу управлять телом и чувствами этого тела, стоит только приложить волевое усилие. Примат чистого разума над грубыми инстинктами. Что ж, и это неплохо.
        Итак, я успокоился. Различил пение птиц, шорох листвы под порывами ветра, задышал ровнее, затем открыл глаза, увидел синие капли неба сквозь ажурные кроны деревьев.
        Я не из породы придурочных истериков, которые реагируют на все воплями, беспорядочным бегом по кругу и ударами лба о стену. Это удел слабых и глупых, а я - не глуп. И уж теперь - совсем не слаб, верно? Оказался в чужом теле, так что ж, чай, мне выбрали не карлика и не хоббита, не тролля, и, что совсем уж хорошо - не троллиху. Будем обживать.
        Я прилег на травку у обочины, закрыл глаза, положил руки под голову и постарался сосредоточиться. Запах крови волновал, но уже меньше, я очень быстро научился одергивать инстинкты Джорека, приглушать их.
        Медленно и вкрадчиво я попытался прощупать личность своего подопечного, так сказать, изнутри.
        Личность Джорека, безусловно, отсутствовала. Остался какой-то слепок, фантом, обеспечивающий меня минимумом необходимой информации. Я не слышал явных мыслей Джорека, а если бы услышал, думаю, не очень-то обрадовался. Две личности в одном теле - это как-то чересчур. Проще удавиться на ближайшем суку, чем привыкнуть. Фантомная личность просто снабжала кое-какими подсказками.
        Особенных успехов я не достиг: попытка углубиться в личность Джорека вызвала головную боль и тошноту. Я не сумел прочитать его характер, не смог понять, каким он был в прежней жизни. Честный - или привык лавировать? Хитрец или простак? Держит ли слово? Нормальный человек - или негодяй? Однако - может ли герой быть негодяем? Думаю, нет. А единственная определенная вещь читалась в разуме Джорека легко - он считал себя героем. И, уверен, не просто так. А беря во внимание его габариты и меч, можно сказать, что сомневаться в геройстве Джорека по прозвищу Лис было бы неразумно.
        Беда только в том, что я-то никакой не герой. От слова вообще.
        Я решил отложить углубленное изучение личности Джорека на потом. Пусть пройдет некоторое время, я освоюсь в новом теле, вот тогда…
        Тем не менее, стало ясно, что Джорек - свирепый малый, у которого слова не расходятся с делом.
        Как и у меня, впрочем. По большей части. Вот только свирепости у меня нет. Я гуманист. Согласен, глупое качество в сегодняшней жизни, но - таким родился. Добро в нашем мире причинять не так-то просто, куда лучше следовать темному пути зла, находя для каждой подлости бесконечную цепочку оправданий. Жить по совести - просто жить и оставаться человеком - сложно. Думаю, и в этом мире правила игры в жизнь неизменны. Человек везде одинаков. Что же касается нелюдей… Хм, м-да… Могу ли я назвать себя человеком, если щеголяю острыми лисьими ушами? Впрочем, это-то сейчас не важно. Мне бы вспомнить хоть что-то о прошлой жизни Джорека.
        А может, у меня получится вспомнить, что случилось с Лисом вчера? Это ведь самые свежие, последние его воспоминания?
        Давай, Тиха, ты сможешь! Раскодируй хотя бы пару строчек. Тем более, торопиться пока некуда.
        Я сосредоточился, до боли зажмурив глаза.
        Мало-помалу картинки начали проясняться, но это потребовало от меня таких усилий, что я начал хватать воздух ртом, словно пробежал километров десять. И это при моем новом богатырском теле!
        Вчера… Вчера-вчера-вчера… Так что же случилось вчера? Вчера на тропе Джорек по прозвищу Лис повстречал существо… Человека или нелюдя? А что, тут есть нелюди, кроме меня? Кажется, да, и много…
        Итак, Лис повстречал давнего знакомого. Об этом говорило ощущение приятного спокойствия и… вожделения, заполонившего громадное тело Джорека. Вот это чувство оказалось настолько сильным, что я немедленно присел на корточки, устыдившись вполне естественных реакций своего организма. Скажем так: у Джорека все работало, как часы, и даже лучше.
        Я поворошил обрывки воспоминаний, пытаясь сложить из них общую картину. Мутное пятно лица… мелодичный смех. Женщина! Давняя знакомая. Вот оно что. Вот значит как. И здесь не обошлось без бабы. С другой стороны - радостно, что мой бугай нормальной ориентации, радостно.
        Смех… Манящий запах знакомой женщины - острый и пряный. Протянутая тонкая рука…
        Я-Джорек расслабился, сбросил в траву манатки, положил сверху меч. Выпрямился и шагнул к женщине, которая стояла в пятне лунного света, шагнул, сгорая от желания. Кажется, тут, в этом лесу, мне назначили интимную встречу.
        Смех… Острый слух Лиса притупился, обоняние слышало только запах женщины. Н-да, половая сила есть - ума не надо. Я-Джорек придвинулся к барышне, где-то на периферии сознания различив за грудой валунов шорох, и - тут-то меня и убили. Услышал щелчок, не успел отпрянуть - стрела с серебряным наконечником вошла под левую лопатку. Черт, как же больно!
        Я-Тиха резко выдохнул и оперся руками о землю. Не каждый день случается пережить собственное убийство. Голова закружилась, перед глазами поплыли цветные пятна. Помимо воли я снова погрузился в воспоминания.
        Боль, вспышка ярости… Я рухнул на колени, пытаясь вырвать стрелу, и таки вырвал ее, обливаясь кровью. Пробитое сердце екало, стучало все слабее, но я-Джорек с глухим рычанием пополз вперед, чтобы, аки мавр, сомкнуть пальцы на шее предательницы. Золотые волосы… Да, у нее были золотые волосы, длинные и шелковистые!
        Из-за деревьев за ее спиной появились какие-то существа в балахонах. Нелюди… Явно - нелюди. Я не смог рассмотреть их толком. Женщина что-то промолвила… странные интонации. Она будто извинялась передо мной. Потом существа схватили меня под белы руки и… мое сознание угасло.
        Я вернулся к реальности, стоя на коленях и задыхаясь. Голова кружится, боль стучит в виски свинцовыми молоточками, в теле слабость.
        Кое-как добрался до груды камней, присел, низко опустив голову. Боль и слабость медленно отпускали…
        Ладно, подведем итог. Для того, чтобы вселить меня в тело воина, его сначала понадобилось убить и, что характерно, стрелой из серебра. Почему убить - вопрос, со всех точек зрения, интересный, но ответа на него я пока не знаю, но приложу все силы к тому, чтобы узнать. Джорек - если ориентироваться по ощущениям - терпеть ненавидел магию и ничего о подобных ритуалах не знал, во всяком случае, в его закодированных воспоминаниях не содержалось и намека на такое знание.
        Ясно одно: Джорека именно убили - стреляли прицельно в сердце практически в упор, чтобы не успел отпрыгнуть, уклониться. Убили - а потом каким-то образом вылечили смертельную рану. И вселили в тело меня, Тиху Громова, коротышку и неудачника. А что же мозг? Без поступления кислорода его кора умрет за шесть минут, это скажет вам всякий любитель сериала о докторе Хаусе. И человек, если его потом оживить, превратится в идиота. Или местным бойцам законы природы не указ? Как знать, может, кора их мозга выполнена из лучшего (полированного?) дуба? Ясно мне, что ничего не ясно. И дело тут, конечно, не обошлось без магии.
        А может, я того, зомби? Ну, нет. Я чувствую боль, тепло, жажду и весь спектр эмоций, а значит, я жив-живехонек. Ну и сердце, опять же, колотится. К тому же зомби, со всей очевидностью, не способен думать - все из-за отмершей коры. Это только в дурацких фильмах и играх зомби ведут себя как полуразумные существа. Короче, не зомби я, нет.
        Предположим пока, что некто, включая бывшую пассию Джорека, решил с неизвестными мне целями устроить рокировку и переправил мое сознание - или душу - в тело Лиса, а его душу - в мое тело. Не завидую я парню. Шел на свиданку, а вместо бабы получил стрелу в сердце, помер - и очухался в теле безработного избитого коротышки, которого уже лет пять тошнит от собственной тусклой жизни. Ах да, еще и похмелюга у него. Веселенький пинок судьбы, что тут говорить.
        Очевидно, что многие - если не все - навыки Джорека при мне и не слишком меня обременяют, скорее, помогают обживаться. И к тому же я теперь - воин с могучими габаритами, боец ростом метр девяносто. Свирепый вояка.
        Ура, что ли? Пожалуй, ура.
        Вот только я отдал бы и рост и умение биться за воспоминания Лиса.
        Пить хотелось все сильнее.
        Я встал, пересиливая головокружение, добрался до вороха своих вещей и опустился на корточки.
        Мои руки сами откопали в манатках объемистую деревянную флягу. Сознание в этом не участвовало. Некоторые вещи я теперь проделывал на инстинктах-воспоминаниях моего тела. На несознательных воспоминаниях. К счастью, их мне не заблокировали.
        Я выдернул пробку и поднес флягу к губам, думая как следует напиться. Во фляге оказалось вино. Блин, терпеть не могу эту кислятину. Я с трудом убрал флягу от лица, сделав всего два глотка. Слушай, Лис, я люблю пиво. Могу иногда жахнуть водки, накатить стопарик вискаря на чьем-нибудь дне рождения, но от любого вина меня выворачивает наизнанку, и с этим тебе, мой неживой приятель, придется считаться.
        Я вылил содержимое фляги в траву. Это далось мне легко, хотя на середине движения кисти возник рефлекс отторжения: дикарь во мне начал сопротивляться, но я-Тиха запросто его обломал.
        Острые уши услужливо подсказали: рядом протекает ручей. Гм. Напьюсь я ключевой водицы, заодно наберу во флягу, ну и посмотрю на себя - красивого.
        Ручей сыскался метрах в тридцати, в распадке. Чистейшая вода струится по каменистому ложу, деревья полощут ветви, птицы заливаются. Для Тихона Громова - картина непривычная. Для Джорека - обыденность. Он знает все породы деревьев, по щебету различает породы птиц, умеет охотиться, при желании - ежа убьет голым задом. Неплохо для бугая. И куда лучше - чем было раньше, там, в моей другой жизни.
        Я припал на колено и напился, зачерпывая горстью. Затем нашел островок спокойной воды среди камней и уставился на свое отражение.
        Мать моя женщина…
        Вышел я и ростом, и статью, и мордой. Сиречь физиономией. Была в свирепых резких чертах моего голубоглазого альтер-эго какая-то первобытная привлекательность. Подбородок из литого чугуния, ломаные светлые брови на тяжелых дугах, тонкие суровые губы. Ай, хорош! Ай, красавэц! Все бабы будут наши! Я - как Жерар де Мордье в лучшие его годы! Далеко не хомо эректус, сиречь человек прямоходящий. Скорее - хомо сапиенс, с легкой добавкой… инакости.
        Голова крепилась к могучей жилистой шее. Еще более могучими выглядели плечи. Вообще мускулатура рельефная. Не такая, конечно, какой привыкли щеголять жрущие стероиды и фуросемид культуристы, но массивная, и - соразмерная телу. Малый я объемистый, килограммов сто двадцать, похож, скорее, не на Шварценеггера, а на Ральфа Меллера, что сыграл в «Гладиаторе» и в сериале «Конан». Всегда завидовал габаритам этого немца.
        Я напряг бицепсы и покрасовался в отражении. Да-а-а… Были люди в наше время. Но - люди ли? Так-то меня не отличить от человека, если бы не уши…
        И зубы. Верхние и нижние клыки все-таки выступают слишком заметно, такими только сырое мясо рвать… Или глотки. Зато - никаких следов кариеса!
        Я нагнулся, рассматривая свой собственный оскал. Веселый такой, звериный.
        Легкий ветерок колыхнул волосы. В груди родилось чувство опасности. Кто-то смотрел на меня, беспардонно разглядывал с той стороны ручья.
        7
        Я начал медленно выпрямляться. Одновременно поворачивал голову, чтобы понять, откуда тянется нить взгляда. Ага, есть. Смотрят чуть сбоку - примерно там, где русло ручья делает изгиб, исчезая в зарослях сочно-зеленой осоки.
        Кто-то изголодался по общению. А может, просто хотел жрать.
        Я распрямился, тихо вздохнул, отбросил дурацкий хвост волос за спину.
        Что за манера - растить волосы ниже поясницы? Гномы растят бороды до пупка, а северные дикари, стало быть, не стригутся, чтобы волосы свисали до зада. Стесняются своих ягодиц, очевидно. Нет, нафиг этот хвост - срежу при первой возможности! Я не Джорек, я - Тиха, приятно познакомиться.
        Взгляд прикипел ко мне намертво. Я сделал шаг в сторону - маленький такой шаг. Начал пятиться вбок. Взгляд вел меня, не отрываясь. Странный взгляд. Не живой и не мертвый. Холодный. И явно - нечеловеческий.
        Мой нос попытался уловить запах таинственного наблюдателя, но ветер дул в другую сторону. Тут я понял еще одну штуку: птицы в округе притихли. Где-то там, вдали, они чирикали себе, но вот здесь - рядом со мной и взглядом - нишкнули, сидели тихонько, зажав клювы лапками.
        Наблюдатель немного сместился. Стал ближе. Я зарычал - предостерегающе, злобно.
        На том берегу, метрах в двадцати от меня, колыхнулись кусты, и что-то большое с шумом приземлилось в воду.
        Сквозь мельтешение листьев обрисовались острые плечи и коричневый ком головы…
        Нелюдь!
        Я рванул к своим вещам, к мечу, бросив злосчастные волосы за плечи, босиком по корням и сухим веткам. Инстинкты Джорека не протестовали. Лучше встретить врага мечом, чем голыми руками.
        Шлепки по воде добавили мне прыти. Я ломился сквозь подлесок на первой скорости, как призовой кабан, а молчаливый охотник мчался за мной, кажется, иногда припадая на все четыре лапы. Я чуял, как земля подрагивает от его скачков.
        Вот и валуны. Я подхватил меч с кучи барахла, сдернул ножны, обернулся. Руки сами выставили блеснувшее оружие. Клинок на уровне груди, обмотанная кожей рукоять сжата обеими руками.
        - Ичих-ха-а-а!
        Похоже, это был боевой вопль Джорека.
        Преследователь не выскочил с ревом следом за мной, не вышел чинным шагом, не выбрел, ковыляя, на четырех лапах. Он… остановился. Метрах в десяти от дороги в густом кустарнике маячил силуэт - с оплывшими плечами и головой, от взгляда на которую меня пробрала оторопь: это был настоящий ком. Бугристый, голый, лишенный растительности ком. Пока даже мои новые глаза не могли различить подробностей сквозь мельтешение листьев. Морда - или лицо? Не понять… не вижу… Толком не могу разглядеть ничего… Лица словно нет, на его месте как будто бугристая поверхность без глаз, носа, рта.
        Существо словно наткнулось на стену. Оно ощупывало ее передними… руками? Лапами?.. Тыкалось башкой, но не могло ступить вперед и шага.
        - Ну, давай! - крикнул я, внезапно осмелев. - Подходи, бери посылку, zlyden pisukaviy!
        Меч подрагивал в руке, отблескивал зловещей синевой.
        Существо не издавало звуков. Просто тупо рвалось ко мне сквозь невидимую преграду. Я, говоря откровенно, чувствовал бы себя куда более уверенно, если бы услышал рев, лай, даже безумный хохот, если бы оно хотя бы щелкнуло зубами!
        Чувства Джорека внезапно подсказали: здесь, на тропе, никакой опасности для меня нет. Вот просто - нет, хоть ложись да засыпай, или… занимайся тем самым, за чем Джорек вчера сюда и явился.
        Тварь начала движение вбок, с хрустом проламываясь сквозь заросли и пытаясь пробиться сквозь стену то на четвереньках, то - становясь на задние конечности. Угу, хоть тушкой, хоть чучелком, лишь бы за границу… Я поворачивался следом, острием меча как стрелкой отмечая путь твари.
        Она отходила все дальше: невидимый барьер, сквозь который ей не было хода, тянулся вдоль лесной тропы. Вопрос: есть ли в барьере брешь, и почему я запросто прошел сквозь него? Загадка. А выпустит ли меня стена обратно к ручью, а?
        Когда треск сучьев под ногами-лапами твари слегка утих, я начал медленно красться, повторяя в обратную сторону путь своего бегства.
        Раздвинул кустарник мечом, ступил туда, где недавно находилась тварь. Прошел чуть вперед. Вэлкам, так сказать, ту зэ хэлл. Значит, меня - пропускает. И то хорошо. Даже - замечательно.
        Я потянул носом, пытаясь своим новым обостренным чутьем уловить запах неведомой зверушки. А вот фиг. Я слышал терпкий запах леса, гнилых листьев, коры, а вот твари - нет. Она просто не пахла ничем. Странные такие чудеса.
        Вдали раздался частый топот. Я спешно отбежал к валунам. Когда оглянулся, силуэт твари снова оказался напротив меня. Она начала двигаться в другую сторону, все так же пытаясь нащупать брешь. Я слышал треск, хруст, и - никаких иных звуков. Ладно бы рев, так хотя бы посопела для порядка!
        Я рассмеялся и молодцевато выпятил грудь. Показал твари средний палец.
        - Вот тебе загранка! Вот тебе Courchevel с бабами!
        Как интересно я мешаю местную лингву с родным языком, заметили?
        Треск и хруст постепенно затихли. Тогда я положил меч в траву и занялся своей экипировкой.
        Одежда была аккуратно свернута и лежала рядом с вещевым мешком из плотной серой ткани. Сбоку притулилась шляпа - тяжелая, с обширными вислыми полями. Ну, ясно, это от солнца. Я ведь рыжий. Плащ светло-каштанового цвета скручен в скатку. Именно на нем Джорек собирался предаваться любовным утехам…
        Вместо труселей мне полагались подштанники на завязках. Слава богу, не красные. Натянул, завязал. Потом влез в штаны цвета хаки. Были они из мягкой ткани, я бы сказал, классического кроя - обычные штаны-дудочки, без клеша, бахромы и прочих излишеств. Пояс - из потрескавшейся старой кожи, вот-вот порвется, с тяжелой бронзовой пряжкой, изображающей оскаленную рожу какого-то неадекевата. Ничего так, сойдет. В родном краю у придурочных байкеров и неформалов встречаются пряжки и похуже. Застиранная рубаха надевалась через голову, ворот на шнуровке. Сапоги - из мягкой кожи, с коротким голенищем, тоже на шнуровке, подметка левого обвязана веревкой. Небогато что-то для героя… Я заправил штанины в сапоги, встал и пошевелил плечами. Нигде не жмет, надо же, какое удивление! И все натуральное, никакой синтетики.
        Под всем барахлом лежали, крест-накрест, черные кожаные перчатки.
        Интересно, на кой они мне сейчас, летом? Может, чтобы рукоятка меча не скользила? Да она вроде и так не скользит…
        Ладно. Я заткнул перчатки за пояс и принялся обследовать торбу Джорека в тайной надежде найти там записку, мол, вот тебе, молодец, инструкции по прибытию на место. Пойди туда-то и туда-то. А вот сюда - не ходи, зарежут.
        Худ был мешок, вообще-то. Для долгого пути Джорек мог бы экипироваться и поприличней. Ни тебе смены белья, ни жратвы, ни даже потрепанного томика Марининой. В мешке нашлись: точильный камень, кресало с огнивом (память Лиса подсказала, что это и как обращаться с этими вещами), маленький топорик в чехле, явно - чтобы рубить ветки для любовного ложа и костра, моток бечевы, хлебные крошки и кошелек - такой, как рисуют на старинных картинах: малинового бархата потертый мешочек с горловиной на шнурке.
        И все. Странно. Как-то слишком по-спартански. Джорек-то у нас, конечно, неприхотливый малый, но как он намерен добывать пищу в лесу с помощью меча?
        А может, благодетели меня того, обнесли? Чтобы усложнить, так сказать, задачу?
        Я вдруг ощутил запах, который знал даже Тиха - ветеринар. Мешок насквозь продушился лошадиным потом. Ага, дело проясняется. Джорек странствовал на коне - но для визита в лес к даме почему-то решил отказаться от конной тяги - я четко помню, что двигался он пешком. Может, у дамы была аллергия на лошадей или лошадь гнусно ржала во время секса, - кто знает, да теперь уже и не важно. Главное я выяснил: раз пришел сюда ножками, значит, жилье неподалеку. Час ходьбы, или два.
        При мысли о жилье в животе у меня заурчало. Да, надо выбираться отсюда, и чем быстрее - тем лучше.
        Записки, понятное дело, не нашлось. Неведомые благодетели оставили меня в лесу со стертой памятью и прыскают в кулачки. Делают ставки - выберется Тиха в теле Джорека из пустошей или нет. А та, которая меня предала…
        Чертов «Тотал реколл» наоборот! Волна ярости снова накатила. Я знаю, в чьем я теле, но весь массив воспоминаний у меня отобрали, и раскодировать даже незначительный эпизод стоит неимоверных усилий!
        Я сжал кулаки, сердце яростно колотилось, дыхание вырывалось пополам с рычанием. Найду! Найду каждого, кто участвовал в «переселении душ», и нанесу добро, причиню справедливость! И даже ее, золотоволосую, покараю!
        Вдали послышался треск: тварь возвращалась. Я сграбастал меч и вскочил. Ком головы замаячил в просвете ветвей напротив меня. Я сощурил глаза - и все так же не сумел различить ничего кроме бугристого силуэта.
        Существо, однако, так и не смогло ко мне пробиться.
        Хотя бы один плюс за сегодня.
        Логично предположить, что тропа либо ее часть закрыта чем-то вроде силового поля, или… избирательного заклятия. Магия, то бишь, а мы магию не очень. Кушать - да, а так - нет. Заклятие пропускает своих, а чужих - не пропускает. Только как способно различать? Берет мгновенный анализ ДНК? Загадка.
        А вот что насчет вэллина и алтарного камня, на котором меня «оживили»? Очевидно, защита распространяется и на них, а может быть так, что сам вэллии или камень и генерирует эту защиту. Бросив меня там, загадочные благодетели знали, что мне ничего не грозит. А дальше, как очнулся, сам, все сам. Дали тебе пистолет, тьфу, меч, и вертись, как хочешь. Вот и верчусь, а вы думали? Так наверчусь, что и вас, дорогие мои, скоро поймаю. А там…
        Мой соглядатай теперь напоминал статую. Убедившись, что хода ко мне нет, он просто застыл среди веток на задних лапах и сверлил меня взглядом. С безглазого, между прочим, лица!
        Я вскинул голову и погрозил ему пальцем:
        - Че пялишься, суслик?
        Он не ответил.
        Я взял кошелек и распустил завязки. На монетах обычно ставят год чеканки, да и приветливые лица диктаторов печатают. Посмотрим.
        Я высыпал монеты на ладонь.
        И тут же заорал от нестерпимой боли: на широкую мозолистую ладонь Джорека посыпались раскаленные угли.
        8
        Заорал я, конечно, здорово, еще и монеты в воздух подбросил. Они осыпались сверкающими каплями. Я же принялся дуть на руку, на которой вздулись белые волдыри. Ожог энной степени, как раскаленную сковородку ухватил. Боль пронзала до самых костей. Холмс, но - как? Почему? Что это за напасть?
        Потряхивая рукой, я наклонился и поискал разлетевшиеся монеты. Вот одна, притаилась в мураве, ничуть не раскаленная на вид. Я присел на колено. Боль подозрительно быстро стихала. Я еще немного подождал, подул на руку. Волдыри вроде как уменьшились, или мне так показалось. Я помедлил, затем коснулся монетки указательным пальцем.
        Уууууааааааа!
        Палец теперь, равно как и ладонь, украшал вздувшийся волдырь. Красивый такой, налитой.
        Чертовщина! Монеты у нас на ядерном подогреве, или как? Я нашел опустевший кошелек, просунул большой палец внутрь, и потрогал монетку через ткань. Ощутил… Догадайтесь с первого раза!
        Монета была холодной.
        Ладно, через ткань не пробивает. Вывод: моя кожа и металл монеты не дружат. Возможно, редкий вид аллергии, местной аллергии, ага, ибо я не слышал, чтобы в моем мире от аллергии вздувались натуральные волдыри. Впрочем, бывает всякое. Наша психика способна внушить телу все… ну, почти все. Включая ложную беременность. Возможно, в нашем - моего и Джорека случае - есть какая-то психосоматическая непереносимость металла. В детстве, может, одноклассники ему башку между прутьев железной решетки заклинили или родители заставляли драить кастрюли… Стоп, а меч? Я преспокойно брал его в руки, касался стальной гарды. Так, значит, выдвигаю версию: мою кожу ранит не всякий металл.
        Резонно? Вполне. Сейчас проведем следственный эксперимент.
        Пока я думал и рассуждал, случилось еще одно занятное событие. Волдыри с моей ладони пропали. То есть - исчезли без следа. Я уставился на мозолистую ладонь с загрубевшей кожей. Последний волдырь - на указательном пальце - исчез на моих глазах: разгладился, втянулся в кожу. Боль - я только сейчас понял - пропала еще раньше, примерно тогда, когда я увлеченно рассуждал о том, как башку юного Джорека заклинивали между прутьями.
        Ускоренная регенерация? Похоже, что так. Чем еще порадует новое тело? Может, летать умею?
        Мой соглядатай зашуршал в кустах, звонко хрустнула ветка. Он отбежал в сторону, все такой же малоразличимый среди мельтешащей листвы, насторожился. Прислушивается к чему-то, болезный… Черт с тобой, на дорогу не суешься, и ладно.
        Уши снова зачесались - слабенько, легким таким зудом. Я поскреб, выругался. Джорек употреблял обычные ругательства, обозначавшие срамные части тела, половой акт и физиологические выделения, а также набор из трех слов, пришедших из какого-то древнего, позабытого языка другого мира - «крэнк», «мандрук» и «шлендар». Насколько я понял, буквального перевода этим словам не было, только приблизительное значение. Крэнк - мать твою! Мандрук - нехороший человек. Шлендар - тоже нехороший, но рангом повыше, не настолько плохой, как мандрук. Надо же - язык мертв, а вот ругательства его - живы.
        Я подул на ладонь и сграбастал меч. Провел по прохладному металлу клинка пальцами. Как и ожидалось - никакой реакции не последовало. Тогда я начал высматривать в траве монеты. Нашел одну, всю покрытую зеленоватой патиной. По виду - простая медяшка. Коснулся пальцем - не больно-то и осторожно. Ноль реакций. Я кинул медяшку в кошель: нечего разбрасываться добром. Потом натянул на левую руку перчатку и подобрал первую монетку. Осмотрел. Серовато-белая, никель, или… серебро! Вот оно что: мой бугай не переносит прикосновений серебра!
        Я начал выискивать в траве другие монеты. Медяки сыпались в кошель, кое-где попадались золотые - их я тоже спокойно брал голыми пальцами. А вот серебро - обжигало. Ясно теперь, зачем Джореку перчатки…
        Я отыскал в траве стрелу, коснулся трехгранного наконечника - буквально миллиметром кожи, и… серебро обожгло, опалило!
        Серебро представляет для меня опасность. Запомню.
        Хм, как говорит Библия: за все отвечает серебро. И даже за мою жизнь.
        Теперь ясно, зачем моему бугаине перчатки - чтобы монетки считал, да не обжигался. Без серебряной монеты в этом мире металлических денег никуда. Самая ходовая монета, если получать сдачу, скажем, с золотого. Альтернатива - получить на сдачу полкило меди - никуда не годилась. И ясно также, почему в меня стреляли серебряной стрелой. Чтобы нанести действительно смертельную рану. Вот только почему остался шрам? На мне же все рассасывается…
        Еще одна загадка.
        Я собрал большую часть монет, когда существо в кустах по-настоящему разволновалось. Оно начало носиться туда-сюда, как обезьяна в клетке, затем метнулось на невидимую стену, отскочило, снова кинулось, боднуло ее комком головы. На всякий случай я поднял меч. Среди ветвей тварь по-прежнему была плохо различима. Кое-что я разглядел, конечно. Существо покрыто какой-то багрово-серой растрескавшейся коростой, похожей на древесную кору. Передние лапы длинней задних, мне показалось - намного. Какой-то реликтовый, мать его, гоминид, вымазавшийся, как пикт, в грязюке с неведомой мне целью. Может, это ритуал у него такой - нападать на путников, вымазавшись грязью. Какой-нибудь местный йети.
        Вдруг беспокойство существа передалось моему телу. По спине прошли мурашки, уши поджались, сильнее застучало сердце. Новая опасность? Я начал оглядываться, с оттенком паники водя перед собой мечом. Затем вдруг почувствовал, что земля под ногами чуть ощутимо вздрагивает. Тут мое тело вновь сработало само: я распластался на дороге, прижав к ней свое острое волосатое ухо.
        И услышал дробный нарастающий стук. Конский топот. Сюда направлялись всадники. Двое… а поодаль за ними следуют еще пятеро. Спасибо, Джорек, хоть ты и беспамятный болван, все твои рефлексы и некоторые познания при мне.
        Вопрос: что делать? Встретить их тут, в чем мать родила и с мечом в руках? Думаю, меня поймут неверно. Я отнял ухо от земли и прислушался: топот приближается, земля вздрагивает. Джорек, чего делать, подскажи? Враги это едут - или друзья? Или это те, кто меня оживил? Не исключено, что они посовещались и решили… переиграть ситуацию до тотального, так сказать, устранения Лиса.
        Ау, Джорек, чего мне предпринять?
        Джорек трусливо смолчал. Пришлось решать за него. В два приема я перетаскал имущество Лиса за валуны и распластался там, устроив себе маленькое обзорное окошко из скрещенных ветвей. Вовремя успел. На тропу, сдерживая коней, выехали два всадника. Одеты они были в то, что я-Джорек охарактеризовал как «дорожная одежда»: запыленные плащи из немаркой серой ткани, черные штаны и сапоги со шпорами.
        Первый всадник был пожилой, низенький и полноватый, на куцей лошаденке, второй - массивный, как медведь, с гривой черных волос и обильной щетиной на вислых щеках, которая придавала его роже совершенно разбойничий вид. Лошадь была ему под стать - широкогрудая, с шалыми блестящими глазами.
        За ними, на повороте тропы, показались гуськом еще пятеро верховых - блеснуло оружие. Они остановили коней, не доезжая до первых всадников метров десять. Держатся на почтительном расстоянии. Ага, это, типа, телохранители. В стальных заостренных шлемах, в кольчугах, прикрытых плащами. Странные какие-то телохранители, приземистые и очень широкие. Подбородки тяжелые, скулы выпуклые, лобные дуги низкие, а глаза мелкие, пуговицы, а не глаза, да к тому же глубоко посажены.
        Орки, подсказал мне разум Джорека. Нишкни, Лис, это серьезные ребята. Да и двое, что передо мной, - тоже не лохи.
        Нахлынула волна запахов - обоняние Лиса было острым, как у настоящей лисицы. Я, как заправский хищник, умел регистрировать индивидуальный запах каждого человека или нелюдя, а затем опознать его даже с закрытыми глазами.
        А еще я мог определять перемещение живых существ только по запахам, с закрытыми глазами. Богат Джорек талантами, ох, богат!
        Да, закроем глаза… В мозгу вспыхнула яркая картинка. Вот двое впереди - розовые человеческие пятна, под ними крупные багровые кляксы - это скакуны. Позади на тропе - пять оранжевых блямб нелюдей, орков, и багровые кляксы лошадей.
        Синестезия. Цветное обоняние. Редкий талант, надо признать. В моем случае оно обеспечивало меня яркой четкой картинкой, вплоть до того, что я мог определять с закрытыми глазами не только расположение живых существ, но и предметов. Не думаю, что на Земле кто-то обладал подобным талантом. Это был запредельный, уникальный даже в мире Джорека дар.
        Ай да я, ай да Лис!
        Куцая лошаденка фыркнула, стукнула копытом и заржала. Я-Джорек немедленно разлепил веки и уставился в просвет.
        Пожилой всадник откашлялся, повел рукой перед собой:
        - Это случилось здесь, Эрко! Бабочка чует кровь лучше, чем пес.
        Косматый Эрко привстал на стременах и оглядел землю.
        - Вот пятно! Эге-е, мэтр Флоренсий, да вы правы: бастард убрался, но оставил стрелу! Знает, что жжется.
        Мэтр Флоренсий с кряхтеньем сполз из седла.
        - Где, Эрко, где стрела? - Схватил, долго рассматривал, наконец упрятал в складки своего плаща. - Редкая удача. На ней сохранились все эманации… О, как же нам повезло! А теперь - быстро собирай землю, да поторапливайся!
        Мой соглядатай затаился. Ни слуху от него, ни духу. Я даже не мог различить его тени. Умело прячется, ничего не скажешь.
        Лошадь Флоренсия бухнула копытом и заржала, потряхивая головой. Конь Эрко ответил перестуком и поддержал запев.
        Чуяли они Джорека или же существо, я не знал, но покрепче стиснул рукоять меча. Что-то подсказывало не ерепениться, лежать тихо и слушать.
        Косматый Эрко успокоительно похлопал коня по шее и достал из седельной сумки маленькую коробочку, по виду - золотую. Рукой в перчатке наскреб в нее земли с моей кровью и, спрятав коробочку в сумку, направил по сторонам настороженный взгляд.
        - Ну вот, готово, мэтр Флоренсий. Так говорите, по его следу Алая Пасть пустила голема-охотника? Я все же не могу понять - зачем?
        Мэтр Флоренсий начал забираться обратно в седло, и Эрко помог ему занять место.
        - Нам-то, Эрко, нечего бояться. Тропа на нити силы от вэллина, которую не может пересечь магическая нежить. Впрочем, что рыжему голем? На один укус… А вот Душегуб, которого направила Алая Пасть, - это серьезней. Ты же знаешь, Душегуба крайне сложно убить. Но у рыжего есть способ… если примет облик. Хотя теперь он, как будто, про облик не ведает, но может вспомнить, если приложит усилия… - Мэтр Флоренсий повысил голос. - Да-да, если приложит усилия! Хозяин, когда узнает, будет очень недоволен, очень… За самоуправство он примерно накажет Алую Пасть.
        - А мы, мэтр, будем посматривать… сбоку, - угодливо поддакнул Эрко.
        Мэтр Флоренсий кивнул и с мерзким хрустом начал массировать пальцы, словно замерз.
        - Верно. В прошлой жизни бастард Лис был везуч… на диво везуч. Возможно, ему повезет и сейчас. Думаю, он уже на пути к корчме Азартота… Кажется, туда лежал его путь перед вселением.
        - А как скоро до него доберется Душегуб?
        Мэтр щелкнул суставом указательного пальца.
        - Душегуб не тронет его до тех пор, пока бастард не совершит назначенное ему дело. Однако же Душегуб скоро воплотится и начнет преследование и будет сопровождать бастарда неотступно… Если Джорек совершит то, что ему назначат, и не сумеет вспомнить про облик - Душегуб его убьет. Но, возможно, событие сие будет к нашему счастью. - Щелкнул большой палец. - К нашему всеобщему счастью, ибо мне не нравится предсказание…
        - Да, но ведь его потому и вселили, чтобы предсказание не исполнилось? - недоуменно выгнул брови Эрко.
        - Не совсем, мой дорогой, не совсем… Не будем же больше здесь задерживаться. Во имя Маэта - возвращаемся в город! Ох, Джорек-Джорек! Как же злы на тебя все, кого ты предал!
        Оба развернули коней и уехали. Телохранители-орки пропустили чародеев и направились следом.
        - Пришлось умертвить перед вселением, ибо он поглощает магию… - услышал я напоследок. Мэтр Флоренсий говорил буднично, словно речь шла о процедуре обычного наркоза.
        Проклятие, ведь говорили они - обо мне! Это я поглощаю магию! Это меня умертвили! Это я кого-то предал!
        Ичиха-ха-а-а!
        Когда топот стих и даже земля перестала вибрировать, я перевел дыхание. В разговоре загадочных всадников была какая-то фальшь, они будто разыграли заранее написанный сценарий. Черт возьми, Тиха, да так оно и было! Каким-то образом они узнали, что я все еще на месте, на тропе - выехали и наскоро слабали передо мной пьеску, куда ввели все нужные мне сведения! Голем-охотник и Душегуб… и корчма Азартота - вот куда первым делом следует идти… избавившись, конечно, от соглядатая. Так, сейчас имеем дело с големом - и не коростой покрыто существо, а самой обычной обожженной глиной. Голем для меня на один укус, и это вселяет спокойствие. А чем я насолил Алой Пасти? Какое мне назначили дело? Что такое - облик?
        Я поежился. Мало приятного сознавать, что врагов у тебя, оказывается, немало, что киллеров по твою голову наняли, как у нас в России в лихие девяностые. Да уж, ничто не ново под луной.
        «Впрочем, что рыжему голем?»
        Значит, говорите, для меня он - на один укус? Ладно, поверим вам на слово. Вон какие у меня руки, да и протыкальник не из самого плохого железа. Корчма Азартота? Хоккей, ребята, я пойду туда - возможно, там меня ждет очередной кусочек паззла. Вот только мэтр Флоренсий не озаботился подсказать мне направление, черт его дери!
        Я приглушенно зарычал в досаде. Догнать бы Флоренсия огромными прыжками, схватить за холку, свалить с коня и выбить все, все, все!
        Все? А головушка не треснет?
        Погоди, если предположить, что Флоренсий озвучил на тропе то, что мне полагается знать и ни копейкой больше - не значит ли это, что направление к корчме Азартота мне известно? Или, как минимум, что я могу его раскодировать без особого труда?
        Я снова перенес свои манатки на тропу и задумчиво уставился на голема. Тот стоял неподвижно, сверлил меня взглядом из кустов, ждал.
        Я закрыл глаза и сосредоточился.
        Ладно, Джорек, будь другом, покажи мне направление к корчме Азартота. Это единственная отправная точка в этом мире. Хочу - или нет, но мне нужно двигаться туда.
        Моя правая рука дернулась, поднялась на уровень груди. Палец сам собой вытянулся. Ого! Работает, однако!
        Рука указывала на тропу, в сторону, противоположную той, откуда прибыли загадочные всадники. Так-так. Возвращаться за своими вещами, оставленными где-то там, в городе, естественно, я не буду. Я не самоубийца. Пойду налегке. Деньги есть - а это главное. Весь мир у меня в кармане. С ними у меня будет и еда, и одежда, и, если понадобится, лошадь. Надеюсь, Джорек подскажет, как держаться в седле.
        Я устроил из плаща скатку поперек груди, сунул меч в ножны и повесил за спину, на плече - вещевой мешок, на голове - шляпа, хвост волос колышется меж лопаток.
        В путь!
        Рано или поздно нить силы кончится, и тогда голем нападет на меня. Но у меня найдется, чем его угостить.
        9
        Плохо наезженная, частично заросшая тропа вилась в лесных дебрях молчаливо и спокойно. Так же молчаливо и спокойно за мной в стороне от тропы следовал голем-охотник. Он мелькал в кустах, иногда похрустывая веткой. Фигурой он напоминал гориллу и был примерно с меня ростом, с оплывшими плечами, округлым туловом и мощными руками и ногами. Голова была просто кое-как слепленным бугристым комком с выступающей нижней челюстью, на месте глаз темнели впадины. Но я знал, что эти впадины каким-то образом способны видеть. Может, наводятся на жертву в инфракрасном спектре, как у Хищника.
        Мы шли, можно сказать, плечом к плечу, как давние боевые соратники, я уже почти свыкся с его присутствием, чуть ли не касался плечом, не пересекая, однако, невидимый силовой барьер. Птицы вокруг нас замолкали, затем отпускали возмущенные трели нам в спины. Пернатые, как видно, не очень любили магических созданий.
        - А жена твоя как, а дети? Им все равно, что их папка - киллер? Или гордятся? Молчишь? Ну-ну. Понаехало тут всяких… Рожа-то у тебя заграничная, eshkin dryn! Часом - не шпион?
        Я отпускал в его сторону шутки, затем - оскорбления, делал примитивные тесты, чтобы выяснить, имеет ли голем зачатки эмоций и, возможно, разума. Он не реагировал.
        - А папеньку твоего как зовут? Небось, слепил тебя из особой глины? Замесил ее пополам с конским пометом, взбил миксером, потом базилика для вкуса - и в печь. А обжигали тебя на медленном огне, да, видимо, забыли - потому потрескался и мозги вытекли. Слышь, чудо? У русских есть свой голем - называется «Kolobok». Фильм ужасов, короче, страшная история. Молчишь, скифская баба? А зря! Я тебя на одну ладонь посажу, другой, прихлопну и скажу, что так и было. Ты, govnyck на палочке!
        Через десять минут я приблизился к границе безопасной зоны. Тропа тянулась дальше, а вот невидимый барьер заканчивался аккуратным выступом. Я ощутил это инстинктами Джорека. Если прикрыть глаза, можно увидеть, что нить силы заключает вэллин, алтарный камень и тропу в изогнутую капсулу длиной несколько километров. Но я подошел к краю. Дальше - либо снова возвращаться к вэллину, либо - сходить с тропы.
        Твою!..
        Хочу или нет, а в схватку придется вступать.
        Я остановился и поискал взглядом. На стороне голема сквозь просветы в подлеске мои новые глаза заметили достаточно широкую поляну.
        Круг для битвы.
        Я забросил в кусты вещевой мешок и скатку, шляпу и перевязь с ножнами отправил туда же. Это чтобы случайные прохожие не притырили барахлишко, пока я буду раздавать люлей куску глины.
        Меч лежал в руке, как влитой. Ну что, глиняный болван, я готов.
        Голем молча смотрел на меня из кустов.
        - Только не говори, что меня любишь, - сказал я. И опрометью кинулся мимо него на полянку. Выскочил, промчался до середины, едва не запнувшись о крупный булыжник, круто развернулся, встав спиной к солнцу, и занес меч для удара. Голем мчался на меня, загребая ручищами. Глиняная горилла, оживленная проклятой магией… Голова крепилась к тулову короткой шеей, и я ударил по ней, наискось, сделав могучий замах.
        - Ичих-х-ха-а-а!
        Меч врезался… в камень. И сломался почти у самой рукояти, отсушив мне вибрацией руку. Голем даже не ощутил удара. Он сшиб меня с ног, прижал ледяным плечом и занес кулак. Пальцев на нем было всего три. Я отпихнулся коленями, а затем носками сапог - с превеликим трудом, ибо весил голем килограммов триста. Он не упал, просто отступил на два шага. Я вскочил… и тут же отлетел от могучего удара в грудь. Рухнул в траву, перекатился, рядом топнула тяжеленная нога. Проклятие, голем намерен размозжить мне голову, а я… Что я могу сделать против куска ожившей и до кирпичной твердости прокаленной глины, которую не берет меч?
        Это ваше «на один укус», мэтр Флоренсий? Шуточки у вас, я скажу!
        Чудовищный удар врезался мне в ребра, закрутил волчком и бросил на траву. Сил достало вскочить, но меня тут же сшибли обратно. Новый удар в ребра - и я отчетливо услышал, как хрустнули кости. Боль обожгла изнутри. Мне хватило глупости откатиться немного и встать. Голем в три шага оказался рядом - стремительный удар бросил меня на спину. Глиняная ступня, покрытая ошметками перегноя с прилипшими к нему зелеными травинками, нависла над лицом. Никакой… м-мать… изящности! Тупая жестокая сила. Но зато - действенная!
        Ножища бахнула рядом с моей головой, придавив идиотский хвост волос. Пойман! Голем нагнулся - без малейшего скрипа, черная магия придала обожженной глине непонятную гибкость. Вместо лица - слепой комок глины, который надвое рассекла пасть с рядами стальных заостренных клыков.
        На один укус? Ну, теперь ясно, кто кому - на один укус.
        Я упер руки в грудь голема, пытаясь отстранить чудовищную пасть.
        Челюсти лязгнули. Пасть открылась и закрылась, а потом начала щелкать с безумной скоростью.
        Голем не бил кулаками - очевидно, включилась программа «загрызть Джорека», он просто старался пересилить мои руки и кренился ко мне, прямо к лицу.
        Обглодает же, парой укусов снимет с меня кожу вместе с мясом, а потом с хрустом вопьется в кости.
        Крэнк! Твою!..
        Боль залила мои внутренности океаном вулканической лавы.
        Я дернулся, попытался извернуться. Увидел перед лицом врытый в землю замшелый рыжевато-красный булыжник. Оружие, блин, пролетариата! Единственное мое оружие! Я еще дернулся, выдирая из-под ступни голема свои волосы, немного изменил положение тела, так, чтобы иметь возможность дотянуться до камня. Упер в грудь голема колени, высвободил левую руку, впился в спасительный камень и вывернул из земли. Весил он килограммов пять, но мне этот вес казался детским.
        Я размахнулся и тюкнул голема в голову изо всех сил. Оружие пролетариата сработало - голем завалился на бок. Я вскочил, в глазах было красно от боли. Ни рычать по-джорекски, ни орать не было сил. Голем поднялся стремительно: ну да, ему-то что этот удар - просто сбил с ног.
        Я попытался зарычать, но услышал только хрипы - ребра пробили легкие, черт, немного мне осталось до потери сознания, но эту тварь я успею прикончить раньше!
        Голем ринулся на меня. Включилась программа «забить Джорека кулаками».
        Средневековый терминатор, дьявол его забери! Однако надо признать - терминатор весьма действенный. Есть программа - убить, и он выполняет ее, как умеет, а умеет, прямо скажем, неплохо. Крепко же насолил Алой Пасти Джорек.
        Правый кулак поршнем пошел вперед. Я выставил свой булыжник, сжимая его обеими руками. Удар был чудовищный, я еле удержал свою каменюку. Раздался хруст, в траву плюхнулось что-то тяжелое. Голем покачнулся - и я увидел, что он лишился руки до половины локтя.
        Ха! Гранит все-таки покрепче закаленной глины!
        Голем снова пошел в атаку, программа была та же - и я снова подставил гранитный булыжник под удар. Теперь голем остался без обеих кистей, и его директивы дали сбой. Он замер - словно обдумывал ситуацию. Я налетел, ударил острым краем камня по голове, сбил в траву и начал молотить, крушить в труху бугристую голову. Бил и бил, сплевывая кровью из пробитых ребрами легких, молотил, орал и снова бил. Опомнился, когда от башки голема остались мелкие обломки - и железные, мастерски откованные острозубые челюсти с каким-то рунным клеймом.
        Голем не шевелился.
        Похоже, средневековый процессор был все-таки зашит в его голову, а не, скажем, в грудь или задницу. Когда найду конструктора этой мрази, я его спрошу, по-доброму, подвесив головой вниз над котлом с расплавленным свинцом, куда же он вшивает средневековый аналог «Пентиума» и портативный атомный реактор.
        Я убил голема. Я, не Джорек, сломавший свой меч, я, Тиха Громов.
        А хорошо, что зубки у мальчугана не из серебра. Мне бы хватило пары легких укусов.
        «В прошлой жизни бастард Лис был везуч… на диво везуч. Возможно, ему повезет и сейчас».
        А ведь повезло, мэтр Флоренсий! Повезло!
        - Лежи, Арнольдушка… - прохрипел я. - Приказ «Скайнета» - спать.
        Я бросил взгляд на солнце, давно перевалившее за полдень, отковылял в тень и сам прилег на травке, положив рядом спасительный булыжник. Поломали меня изрядно. Ребра, пробитые легкие, кажется, лопнувшая селезенка. Остается положиться на регенерацию Джорека.
        Я закрыл глаза, чувствуя, как в моем новом теле начинается работа. Сердце уже стучит ровно, поломанные ребра распрямляются, словно под пальцами невидимого костоправа, боль постепенно утихает…
        Я не заметил, как погрузился в забытье. Но прежде пришла мысль: голема оставили для проверки. Если он убьет меня - нечего и горевать. А если я выживу - значит, неведомые кукловоды могут использовать меня для своих целей. Лучше бы - выжил. Кукловодов я найду, умно, не дуриком с бухты-барахты, а кое-как обжившись в этом мире и поняв законы игры, которую со мной ведут. Найду - и сделаю им кое-что нехорошее. Я - не Джорек, я из другого века, из другого времени. Я умнее и цепче. Думаете, что управляете мной, да? А вот хрен, вы еще узнаете у меня места зимовки раков!

* * *
        Я мчусь по лесу… Огибаю кустарники, подныриваю под ветки… Ощущение величайшей свободы пылает в груди… Ночь, но я вижу, как днем. У меня нет рук. У меня лапы. Тяжелые рыжие лапы едва касаются земли… Выбегаю на поляну. Полная луна очертила световой круг под деревом. Там меня ждет… девушка. Длинные волосы едва запахнули ее наготу… Страх в ее глазах… Прыгаю на нее и смыкаю челюсти на шее.

* * *
        Я проснулся в полдень следующего дня абсолютно здоровый и зверски голодный. Я лежал, вдыхал терпкий запах листвы, а в моей голове бесконечным рефреном звучали одни и те же фразы:
        «Двигайся вдоль границы Корналии, затем садись на корабль и отплывай в Вермор. Торопись! В корчме Азартота тебя будет ждать мое послание. Торопись, мой старый друг, ибо время пришло. И не вступай в границы Корналии, если тебе дорога твоя жизнь».
        Их повторял женский голос, обладавший приятной хрипотцой. Тот самый, что чудился мне в мире Земли. Первый голос.
        Я проснулся с воспоминанием, с программой действий, которую заложили в меня неведомые кукловоды, понимаете?
        10
        Зверски хотелось есть и так же сильно - пить.
        Я поискал своим чутьем и засек ближайший ручей. Выхлебал, наверное, не меньше литра воды - жадно, фыркая и отдуваясь. Затем умылся и наполнил флягу. Рассмотрел себя в воде: под глазами Джорека залегли темные пятна. Все-таки регенерация изматывает, и силы нужно восполнять. Ладно, корчма Азартота ждет меня! Там есть жареное мясо. И пиво. И много-много сна. Все, что требуется усталому путнику.
        Разыскал свои вещи в кустах, нацепил скатку. Мельком глянул на останки голема, долго смотрел на сломанный меч - клинок и рукоять. Что с ними делать - взять для перековки или выбросить и купить новый меч? Да, оружие в средние века стоило недешево, но средства у меня, как будто, есть. Черт с ним, возьму. Хотя оружие, что подвело в битве, лучше продать. Подвело раз - сделает так и снова. Но я хозяин рачительный, так что - возьму, а там видно будет.
        Я бросил рукоять в мешок, кое-как сунул обломок клинка в ножны и привесил их к поясу. Затем подумал - и, обмотав край обломка куском ткани, отпилил проклятый хвост волос под самый корень, после чего закопал его под корнями дерева. Нельзя оставлять на виду отрезанные волосы в мире, где очевидную роль играет магия. Даже я, простой парень Тиха, знаю, что через волосы можно навести замечательную порчу.
        Без дурацкого хвоста и дышалось легче.
        Небо было пронзительно синее. Солнце сияло, как натертая золотая монета. Я напялил шляпу и, попросив Джорека указать мне кратчайший путь к корчме Азартота, отправился в путь. В глубину леса, в чащобу.
        Лес казался бесконечным, обычный такой лес русской средней полосы, просвеченный солнцем, он редел, густел и тянулся, тянулся бесконечно. Вэллинов, алтарных камней и всякого подобного на пути не попадалось. Не было и монстров, чудовищ, людей и нелюдей. Птицы молчали. Лес вообще был подозрительно пуст. По мере того как я продвигался вперед, от одного лесистого холма к другому, густела жара. Я потел и часто отхлебывал из фляги теплую воду, пахнущую вином, а заодно слушал, как яростно бурчит пустое брюхо.
        Так минуло несколько томительных часов. Я шел в безмолвии, с медитативной размеренностью переставляя ноги. Хождение по лесу становилось все более изматывающим. Голод - ладно, но я давно вытряхнул в глотку последние капли воды. Ручьев и рек поблизости не ощущалось. Устал я, прямо скажем, хотя и выглядел двужильным. Только эту самую двужильность нужно чем-то питать, а у меня в вещевой суме - шаром покати.
        Наконец я остановился и прислушался к лесу.
        Живности кругом совсем мало. Почему - не ясно. Мое чутье просто говорит - эй, Джорек, кабаны и медведи отсюда давно ушли, осталась мелочь пузатая - зайцы-кролики, лисы, несколько волков. Ну и один большой Лис, который очень хочет кого-нибудь слопать.
        В этом лесу ощущалось что-то странное. Оно угнездилось в нем давно и почему-то распугало дичь. Ага, вот что - странное не в самом лесу, а под ним. Под моими ногами.
        Я ощущал легчайшую вибрацию. Она пропадала, затем появлялась снова. Источник ее находился под землей. В глубинах.
        Кто-кто в подземельях живет? Добрые дяди-гномики? Только не убирайте, бога ради, из слова гномики букву «н», иначе черта с два я туда пойду.
        Ладно, снова в дорогу.
        Минут через десять дрожь земли стала ощутимее. Очевидно, источник вибраций находился неподалеку. Пойти глянуть, что ли? Наплевать на риск и сходить поглазеть? Любопытство, в конце концов, не порок, а составная часть полноценной личности.
        Где-то сбоку раздался раскат грома. Баб-бах! Ого, а на небе-то вроде ни тучки! Возможно, гроза собирается на невидимом для меня горизонте, черт его знает, но я не ощущаю приближения дождя. А вот Джорек что-то чувствует - тело напряглось, из глотки рвется низкое рычание.
        Я все-таки решил пойти в направлении источника вибрации, пересилив опасения Лиса. Интересно, что гром доносился именно оттуда. Не прошел я и ста шагов, как загремело уже неподалеку. Гроза надвинулась стремительно, я даже втянул голову в плечи в предчувствии ливня. Ближайшие кроны деревьев озарили всполохи молний. Что-то огромное, отливающее стальным глянцем, проплыло метрах в тридцати над головой, быстро набирая ход. Взгляд различил странный обод посередине, сотканный из клубящихся туч. Молнии из него рвались наружу, выстреливали острыми короткими хлыстами, образуя вокруг обода огненную корону.
        Пахнуло озоном, порыв ветра колыхнул деревья, ударил в лицо. Посыпались листья. Я присел, затем, устыдившись, встал - в боевую позицию, с растопыренными руками. Готовый… защищаться?
        Громовые раскаты быстро затихли. Я перевел дух.
        И что это было, господа-товарищи? А? Клянусь, эта штуковина рукотворна. И я не я буду, если то, что пронеслось над головой, не является каким-то местным летательным аппаратом! А летел этот… громолет от источника вибраций. Стало быть, мне - туда, посмотрю одним глазом. Любопытство не порок, а?
        Джореку не понравилось мое решение. В той стороне было что-то, что активно не нравилось ему и даже… пугало. Громолет принадлежал людям исключительно неприятным, да и людям ли?
        Вскоре я вышел к низине, зажатой между каменистых горушек. Затаился в кустах, которыми поросла ложбина между гор, перевел дыхание, продвинулся вперед крадучись. Джорек сопротивлялся моему предприятию. Я приближался к месту, с которым у него были связаны нехорошие воспоминания.
        Припав на колено, я устремил взгляд сквозь кустарник и присвистнул.
        На противоположном конце низины в теле горы виднелись высокие врата, черные, как души грешников, усеянные бородавками заклепок. Мордор, блин… В такие ворота мог спокойно проехать «БелАЗ» с назгулами, стоящими на крыше. Над воротной горой торчали четыре крупные трубы, сложенные из черного камня - из жерла одной вился серый дымок. Площадка перед вратами была каменная, блестящая. Прочая низина поросла сорной травой. Тут и там из нее торчали каменные трубы, прикрытые стальными конусами, ближайшая находилась метрах в двадцати от меня.
        Воздухозаборники.
        Ворота приоткрыты, не настежь - но достаточно, чтобы в темную пасть прошли в ряд два человека. Туда и входили… люди. Я различил блеск цепей, расслышал тусклое звяканье кандалов.
        Крэнк!
        Пленники, рабы или каторжники? Возможно, я вижу перед собой вход в подземную каторгу? Жаль, отсюда я не могу разглядеть, что находится внутри горы.
        Пленников торопили всадники в синих плащах и средневековых доспехах. Всего человек десять. Кандальников же было - тех, кто еще не прошел в ворота - больше двадцати. Мужчины и женщины примерно поровну, молодые, с испуганными лицами, одежды простые, часто рваные, на лицах - ссадины. В стороне от конников виднелась дорожная карета - серенькая, без позолоты, с тяжелыми колесами, запряженная четверкой лошадей.
        Джорек вдруг зарычал - сам по себе, я даже испугался.
        Драпать отсюда! Драпать как можно скорей!
        Но я остался и досмотрел представление до конца.
        Когда последняя пара кандальников прошла в ворота, настала минутная пауза. Затем из ворот появились две приземистые фигуры в черных плащах с наброшенными капюшонами. Они несли тяжелый, окованный стальными полосами сундук. Сундук был погружен в карету. Пассажиров я не увидел.
        Ворота начали закрываться, и тут же ударила вибрация - сильная, как будто в недрах горы, под моими ногами заработали непонятные механизмы. Все трубы над горой начали выбрасывать дым, светло-жумчужный, но быстро загустевший до черноты. Острый запах резанул ноздри. Дым был горек, как слезы невинных, он был нехороший, и Джорек отчетливо понимал это всем своим беспамятным существом.
        Я поежился. Крематорий там для живых людей, что ли?
        Всадники и карета уехали. Я понял, что и мне пора убираться. Это место дурно пахло - в буквальном смысле. А любопытство - это таки порок. Меньше знаешь - крепче спишь, верно?
        Осторожно, пятясь на цыпочках, я вернулся назад и продолжил путь.
        Первое свидание с цивилизацией получилось неважным. Вдобавок я кое-что понял. Приземистые обитатели подземелья участвовали в моем убийстве. Это они схватили меня и поволокли к алтарю.
        11
        Я пробирался по лесу, время от времени беспокоя окрестности ругательствами. Пить нет, есть нет, моя злой как Халк! Пробирался - и, в перерывах между приступами брани, думал над тем, чему стал свидетелем. Похоже, упырь в карете поставляет человеческий материал для тех, кто сидит в недрах горушки, и получает за это плату какой-то хренью в сундуке. Громолет, естественно, собственность недобрых обитателей горы. Интересное дело. По виду - эта штука применяет для полета какую-то технологию, а я знаю, что в этом мире используется магия. Рассуждая логически - если у нас магия, то не должно быть технологии. Магия успешно заменяет науку и тормозит прогресс, так ведь? Либо прогресс идет по пути слияния магии и технологии. Техномагия, вот оно что! Злая техномагия, даже Джорек, герой, ее боится.
        Что ж, обживусь - разберусь. Пока наша задача - добраться до корчмы Азартота.
        К вечеру я спустился с холмов на равнину, увидел поля, огороды, изгороди и деревеньки. Сплошная буколика, благостность и расслабуха.
        «Сифилизация!» - как сказал бы похабник Ключевский. Кто тут живет, интересно мне знать, люди или нелюди, и как отнесутся к моему облику и те и другие? И как тут все-таки обстоят дела насчет магии и техники?
        Травяной ковер под ногами был ощутимо мягок, запах цветущих трав пьянил. Еще раз спросив у Джорека направление к корчме, я вышел к накатанной сельской дороге, увидел череду коровьих плюх и улыбнулся. Вот она, проза деревенской жизни - все такая же, неизменная за тысячи лет существования цивилизации.
        Я двинулся по дороге, мимо огороженных выпасов, втайне надеясь, что мне не повстречаются виденные у котловины всадники или иные представители местной власти.
        На юго-западе примерно в пяти километрах виднелся большой холм, на котором обосновался замок - приземистый и мрачный, похожий на старую бородавчатую жабу. При взгляде на него мне почему-то захотелось убраться с дороги, затеряться в полях, желательно - ползком.
        Хм, Джорек чего-то явно недоговаривает о своей прошлой жизни. Я бы даже сказал, что он, скотина такая, напоминает мне быка - мычит и пучит глаза, знает куда идти и иногда может поддеть на рога, а вот лишнего слова из него не вытянешь. Хорошо, что корчма Азартота лежит в стороне от замка. Не хотелось бы идти мимо того места, где тебя ждут недруги.
        Закатное солнце добавило в пейзаж пастельных тонов. Я шел, а дорога на корчму Азартота вилась меж полей, меж деревенек и перелесков. Навстречу мне попадались крестьяне-люди в одежде, которую Джорек презрительно именовал «домотканой». Хм, да Лис, оказывается, сноб! Смотрит на селян так, словно они надоедливые… вши. Вид деревянных граблей и иных инструментов помимо воли вызывает кривую улыбку - мол, быдло вы, тупое и неумытое, чей удел - чистить мне сапоги.
        Обожаю снобов, тьфу. Неужели Джорек был таким?
        Несколько раз проехали конники, однажды я увидел отряд солдат - но те проскакали вдалеке. Синие плащи… так-так. Подумаем логически. Ребята в плащах служат тому упырю, что сидел в карете. Кареты имеют богатые упыри. Богатые упыри живут в замках (а в моем мире упыри предпочитают загородные виллы). Замок - вон, на горизонте. Стало быть, обитатель этого замка и поставляет рабов подземникам, ибо других замков в окрестностях что-то не видно. Теперь ясно, почему Джорек его опасается.
        Мой облик не особенно тревожил крестьян, впрочем, я держал свои острые уши под шляпой, из-под тульи которой виднелся только мой кирпичный ральфмеллеровский подбородок.
        Впереди снова начинались холмы.
        Я остановился перевести дыхание перед подъемом, присел на обочину. Если я в скором времени не наемся и не напьюсь до отвала, то просто остановлюсь, замру, как тот заяц из рекламы батареек, а потом, наверное, полностью отброшу коньки.
        Пока отдыхал, сдуру попытался вспомнить, кто же такой Азартот. Информацию не удалось расколоть, свинцовые молоточки снова застучали в висках, на миг я потерял сознание. Очухавшись, долго приходил в себя, дыша с натугой. Вот блин… Битый пиксель! Хард-драйв юзера закодировали нахрен! В следующий раз буду проводить раскодировку только как следует отдохнувший и с набитым желудком.
        Правда, кое-что удалось ухватить - Джорек хорошо знал Азартота, считал его своим другом. Корчма была местом отдохновения для Лиса. Пиво и мясо и, если повезет, - голопузые танцовщицы. Пришла вдруг жаркая и непристойная мыслишка использовать новое тело в личных целях, устроить ночь любви сразу с двумя… или тремя…
        Ну-ка, стоп, Тиха! Это ведь не твои желания! Это инстинкты Лиса, кажется, законченного полигамщика. Больше женщин хороших и разных, смуглых, светлых, разнообразных! Да чтоб тебе пусто было, Джорек! Тихе Громову это не надо! Ему нужна одна, одна нормальная, смуглая или светлая - все равно. Добрая, пусть даже некрасивая, но - моя, моя личная, та, с которой я смогу завести нормальную семью!
        Придется одергивать инстинкты Лиса время от времени, и не давать попустительства, иначе я стану как он, во всех смыслах, частично, а может полностью и утрачу свое «я». Не слишком приятная перспектива, верно?
        Я встал с намерением продолжать путь. Ну-ка, Джорек, куда мне топать? Нет, я знаю, что наверх, а… дальше? Давай, рыжий сукин сын, показывай!
        Тут мое чувство направления внезапно дало сбой. Я-Джорек не знал, куда идти! Кажется, процесс раскодировки временно сбил мою программу ориентации! Надеюсь, что временно.
        Ну и что мне делать теперь?
        Верно - спросить у кого-нибудь дорогу. Ага, легок на помине!
        Со мной поравнялся пожилой крестьянин, который неторопливо ехал себе на скрипучей телеге-развалюхе. Конь загадочной масти, дохлый конек-горбунок, едва влек эту колымагу, лениво отмахиваясь жидким белесым хвостом от слепней. При виде меня пейзанин что-то буркнул.
        Я радушно улыбнулся, стараясь не демонстрировать в улыбке клыки, и приподнял руку.
        - День добрый. Не подскажете, верно ль я иду к корчме Азартота?
        - А тебе пошто? - осведомился он неприятным тоном и натянул вожжи.
        - Есть хочу и выпить бы не мешало.
        Он пригляделся ко мне, близоруко щурясь.
        - А-а-а, Охотник. Все туда же…
        Охотник? Хм, ну, пускай охотник. Не буду отрицать.
        Я неопределенно отмахнулся:
        - Да так… Иностранец я, в общем. Chuhonetc, ferchtein?
        Пейзанин кивнул вполне удовлетворенно.
        - Так бы и говорил, што Охотник. Много вас развелось… А мрет ишшо больше. Чрево вас не любит, ой, не любит вас Чрево… - Он смерил меня колючим взглядом, превратив глаза в щелочки. Лицо на миг дрогнуло. - Где-то я тебя видел, память плоха стала…
        Прописал бы я, дед, тебе «циннаризин», да только тут его не достать. Тут из всех лекарств от склероза используются только живительные пинки по наиболее чувствительным частям тела.
        Я улыбнулся еще радушнее.
        - Прибыл я из далеких краев… Нездешний я, добрый человек.
        - Кхм… Ну, Охотник ты… До корчмы три лиги…
        Лига, это что-то около пяти километров, если не ошибаюсь. Еще топать и топать. К ночи там буду.
        Пейзанин в очередной раз окинул меня взглядом с ног до головы.
        - Я, слышь-ко, в корчму азартотову еду, лярву для барона Урхолио забирать. Привезли нынче ночью, в леднике дохлая валяется. Так вот, раз Охотник ты, так садись рядом, подвезу!
        Ого, автостоп удался.
        Я не заставил себя упрашивать и взгромоздился на облучок. Пейзанин подвинулся.
        - Большой ты… может, и проживешь дольше, чем эти…
        Какие еще эти?
        - Нет, где-то я тебя точно видел… Ты, слышь-ко, скажи, из каких таких краев будешь?
        - Tambovskie мы.
        - Tambovskie? Я так думаю, это совсем далече…
        - Угу. За горами, за лесами, за широкими морями.
        - А зовут-то тебя как?
        Благоразумие подсказало - имя Джорека не называть.
        - Кларенс Топор.
        Пейзанин испуганно на меня покосился:
        - Из палачей, что ли?
        - Да окстись, папаша, - мы лесорубы!
        - А-а, - протянул он, как мне показалось, недоверчиво. Я уже и не рад был, что присвоил себе такую звучную фамилию. Вечно меня кто-то тянет за язык, стеб - он хорош в нужном месте и в меру.
        Навстречу нам попадались подводы, конники и пешие путники в средневековой одежде. Видимо, анклав техники был надежно скрыт в недрах горы. Примем это и будем считать, что вокруг - натуральное средневековье.
        Настал мой черед задавать вопросы.
        - А не подскажешь, кто правит этой местностью?
        - А тебе пошто? - Он ощупал мое лицо колючим, как терн, взглядом.
        А блин. По то, что я ни черта не помню, елки-палки!
        - Прибыл я из далеких краев… Здешних обычаев не ведаю. Как бы не попасть впросак!
        - Да уж, по голосу твоему слыхать, што нездешний… Слова наши коверкаешь здорово… Край наш в подданстве барона Урхолио, сына Урхолио, сына Урхолио, чьи предки приняли титул барона Урхолио из рук корнальской династии Мэйсов. А к востоку лежат земли барона Торвальдо, сына Торвальдо, сына Торвальдо, чьи предки приняли титул барона из руки корнальской династии Мэйсов. А к западу Рендум со столицею в Верморе, которому барон Урхолио нынче платит дань, ибо освободился из-под гнета Корналии. - Он отбарабанил эти сведения, словно рассказывал домашнее задание. - Баронство Урхолио тянется до самого Сумрачья и процветает в достатке и благополучии милостью Спящего! Встречая его милость барона Урхолио, мы должны кланяться ему дважды и еще раз - в память его невинно убиенного сына!
        Хм… Плыть к Рендуму… вопрос: плыть ли? Посмотрим, какую часть паззла предложит мне Азартот. Он - друг. По крайней мере я-Джорек так ощущаю. А от Урхолио, продавца человеческого материала, мне нужно держаться подальше.
        Сбоку от нас показалась деревня, над которой господствовал замок или храм - кажется, это все-таки был храм, чем-то похожий на небольшой готический собор. Две острые башни, массивное основание с витражными стеклами на уровне человеческого роста.
        Крестьянин несколько раз, не вставая с облучка, поклонился в сторону храма и произнес скороговоркой:
        - Слава Измаверу! Слава Спящему! Слава Спящему-у-у! Да пробудится он вскорости и принесет блага всем сирым и убогим, а равно всевластным и имущим! И убережет нас от Маэта, и отведет Сумрачье, и принесет счастье, и обрушит Кобальд, и убьет Императора, и убережет нас от всех Неспящих, что еще бродят! Слава!
        - Слава… - повторил я следом, чтобы, по заветам Ключевского, не выделяться из коллектива. Старик зыркнул неодобрительно, и я поклонился трижды, и столько же раз произнес «Слава!».
        - Охотник… - выдавил пейзанин, как мне показалось, презрительно.
        Охотник, видимо, равнялось для него безбожнику.
        Измавер, так, это имя местного божества, а Маэт, очевидно, аналог нашего нечистого. Старо, старо, и на земле, и на небесах бьются за власть паны, а у холопья трещат чубчики. Ничто не ново, все уже придумано (а местами и украдено) до нас.
        - Маэт-то, он гад еще тот! - выкатил я пробный шар.
        Крестьянин глянул на меня букой.
        - Не поминай к ночи Маэта всуе, Охотник! Дурная примета…
        «А сам-то только что чем занимался?» - хотел парировать я, но осекся. Крестьянин все же творил молитву.
        Постепенно мы разговорились, я заметно обнаглел и попросил пить. Крестьянин выдал мне баклагу с теплой водой. Потом я обнаглел еще сильнее и спросил - осторожно подбирая слова - о громолете.
        Старик спал с лица.
        - Ты эта… чего, совсем тронутый? Прежних никогда не видал?
        - Прибыл я из далеких краев…
        - Да что у вас там за шлендары такие, что и Прежних никогда не видали? Прежние - они везде!
        Я пожал плечами.
        - У нас их… - едва не сказал «дефицит». - Нет их у нас. Оттого и спрашиваю - кто они?
        - Кто-кто - Прежние! Видел - и молчи! Летают себе… Пущай летают. Мы их не трогаем, а они - нас. Наверху и внизу… и подземье и воздух за ними… И на земле ухи имеются. Тихо!
        Прежние… Хм. Значит, там, в недрах горы - не люди?
        Впрочем, я это предполагал.
        12
        Ехали мы еще долго, крестьянин не подгонял свою клячу, и правильно делал. Недавний дождь превратил земляную дорогу в скопище бугров и ям, а телега не была оборудована даже самыми примитивными рессорами. В результате мы даже на малой скорости дуэтом подскакивали на любой выбоине, качались и едва не падали. Впрочем, Джореку это было привычно - подскакивать и хлопаться на жесткую деревянную лавку. И морской болезнью он, судя по всему, не страдал.
        Давно пали сумерки, на небо высыпали звезды - непривычно яркие, разноцветные. В созвездиях я не разбираюсь, а вот серебряный рожок луны заставил улыбнуться - хоть что-то родное, знакомое. Злой ветер забросил меня на параллельную Землю, или, во всяком случае, такую планету, что по многим параметрам сходна с Землей. И комары тут… как у нас в разгар лета. Только фумигатора нет.
        Потянуло прохладой, где-то вдали лягушки открыли вечернюю сессию. Я облачился в плащ, крестьянин набросил на тощий стан что-то вроде вязаной безрукавки. Комары вились над Джореком по прозвищу Лис и настоятельно требовали его крови.
        Я обнаружил, что обладаю ночным зрением. Не знаю, как там видят в темноте хищники, но в моем случае не было ночного размывания предметов, я мог различить на порядочном расстоянии каждое деревце и почти каждый листик. Лишь бы луна светила. В полной темноте даже кошка становится слепа.
        Сон… внезапно вспомнился нынешний сон. Страшный… манящий… будоражащий… Я несся по ночному, залитому луной лесу, точно так же видя каждую травинку, каждый листик… Жестокий финал сна заставил сердце сжаться. Джорек, ну и кошмары тебя одолевают!
        Корчма стояла неподалеку от леса, к ней сходились три бугристые, разбитые дороги. Обнесенная высоким частоколом, она была заключена в хоровод огней - это фонари вывесили наружу на длинных палках.
        - Глейв сюда, конечное дело, не достает, да и твари не добегают, - промолвил крестьянин, зябко ежась. - Раз только было… илот шальной… забили его.
        Лярвы, илоты… что это все за твари, хотелось бы знать? И что такое глейв? Женщина из зова предупреждала не соваться в Сумрачье. Джорек, ау, подскажешь?
        Колыхнулись смутные воспоминания, в виски тут же шваркнула дикая боль.
        Ну и ну… Чтоб они сдохли, эти средневековые программисты!
        Широкие ворота распахнуты. Я увидел мощеное подворье с двумя коновязями, большим колодцем, поленницами дров. Мимо расставленных в беспорядке телег слонялось около десятка вооруженных людей, чья внешность, скажем так, не вдохновляла. Звякали доспехи, поблескивало оружие.
        - Во, охотнички, - процедил крестьянин. - Готовятся, кажись, в поход. Ну-ну… Чрево-то в последнее время озверело, жрет отряд за отрядом, так жрет, что уж и охотников на охоту все меньше… Но ты пробуй, пробуй. Могет да и выживешь, вернешься с добычей. - Он снова мимолетно меня оглядел. - Нет, парень, где-то я тебя видел… Вот ей же ей!
        Склероз у тебя, батя, склероз!
        Сама корчма больше походила на разбойный притон - мрачное трехэтажное здание из бревен, словно выросшее из земли. Все окна первого этажа забраны тяжелыми решетками, за мутными стеклами ничего не разглядеть. Из труб вьются дымы, двери на высоком крыльце полураспахнуты.
        Я спрыгнул с телеги, поклонился благодарно, натянул перчатку и, покопавшись в кошельке, выдал крестьянину серебряную монету. Он не столько удивился монете, сколько моей руке в перчатке. Долго смотрел, прежде чем взять серебряный кругляш.
        Я вошел в корчму, совершив первую непростительную ошибку в своей новой жизни.

* * *
        Общий зал был велик и плохо освещен. У огромного и уже прогоревшего камина виднелся здоровенный стол с остатками трапезы; парень в нечистой одежде собирал на деревянный поднос грязные тарелки, другой служка гасил свечи на столах. Посетителей было немного - два человека у окна наливались пивом. По виду - такие же наемники, как и те, что слонялись по двору. А где, интересно, полураздетые официантки?
        От запахов пищи начало мутиться в голове. Я внезапно ощутил такой зверский голод, что едва не завыл.
        В глубине виднелись два выхода в смежные залы, меж ними притулилась барная стойка - простая деревянная стойка высотой мне по пояс, на которой рядком уложены бочонки. Пивные, наверное. За стойкой - шкаф с бутылками и кресло - пустое.
        Место Азартота.
        А где же он сам?
        Внезапное чувство опасности заставило оглянуться.
        В тени - по обе стороны широкой двери - на массивных табуретах устроились два… существа. Ростом - с баскетболистов. В немарких черных робах и таких же штанах. Бледнокожие, с вытянутыми, как дыни, лысыми головами. Маленькие птичьи носы, покатые лбы, глаза-щелки. Зато всю эту мелочь компенсировали рты - широкие и губастые. Руки с огромными кистями свисают до самого пола.
        Горные яджи, кольнуло воспоминание. Нелюди. Существа времен войн Прежних. Тупые и послушные. Используются для охраны, войны, тяжелых работ.
        Ну вот, приехали. Оказывается, в этом мире есть разумные существа, которые намного крупнее меня.
        - Мне нужен хозяин. Азартот.
        Яджа справа прогнусил:
        - Нет-у-у…
        - Когда придет?
        Яджа слева распахнул рот - я увидел тупоконечные зубы, налезающие друг на друга, как бревна старого забора:
        - Нету. Ушел. Навсегда.
        Опс…
        - Как - навсегда?
        - Нету-у-у.
        М-мать! Все планы полетели к черту.
        - Кто здесь теперь главный? Позови. Быстро, я сказал! Arbaiten!
        Приказной тон подействовал. Яджа справа встал - оказалось, что он выше меня на голову и, конечно, массивней в плечах - и, тяжело переваливаясь, болтая невероятно длинными руками, отправился на поиски. Я невольно посторонился. Мой затылок не доставал даже подбородка горного великана. Пахло от него странно… не скверно, странно. Как от медвежьей шкуры. Черт, откуда мне знать, как пахнет медвежья шкура? Воспоминания Джорека…
        Яджа скрылся в другом зале. Я терпеливо ждал, пытаясь понять по ощущениям Лиса, каково ему в корчме. Кажется, раньше тут было все по-другому. И музыка звучала, и песни, и даже полуголые официантки - или, как их тут называют, разносчицы, и те шастали.
        В зале появился низенький, но плотный, как бык, человек в черной блузе и белом фартуке корчмаря.
        - Джорек, родной!
        Он приблизился семенящим шагом, склонив голову. Я увидел обширную лысину за оборкой коротких рыжеватых волос.
        Родной? Хм. Родственник, что ли?
        - Заждались, заждались! Пойдем же в отдельный кабинет, ты поешь и выпьешь. Ты малость осунулся и, видно, оголодал!
        Быстрый взгляд ощупал меня с ног до головы. Я уставился на человека, стараясь сохранять спокойствие. Корчмарю было лет пятьдесят - одутловатый, веснушчатый, с мясистым лицом, вид продувной бестии, эдакого еханного бабая. Джорек его знал… наверное. Вот только воспоминания молчали.
        - Что, не узнаешь, Джорек? Это я, Йорик Остранд!
        - Остранд? Давно было дело…
        - Давно? Хо-хо, да ты шутник, Джорек! Давно! Ну, я бы так не сказал! Мы не виделись года два… А за этим местом я смотрю уже месяц, Азартота здесь нет, он отправился в лучший из миров, слава Спящему, слава Спящему! Пойдем, пойдем! Я предложу тебе прекрасные яства из рук моей супруги! Сегодня я узнал, что ты прибудешь, от наших общих друзей!
        Кусочек паззла…
        Общие друзья? Погоди, поем, затем возьму тебя за грудки и все узнаю! И только попробуй не рассказать!
        Корчмарь увлек меня в другой зал, пустой, затем провел в кабинет (ничего особенного - лавки, столы, голые деревянные стены) и лично зажег на стенах две масляные лампы… нет, не масляные. Это были вечные лампы, Прежние постарались.
        Джорек знал.
        - Сейчас все принесу! Пока - какое вино будешь пить?
        - Пива.
        Он удивился, но быстро кивнул:
        - Как скажешь! Лучшее пиво - моему другу!
        Другу? Вот как? Хм…
        - Только Obolon не неси, это гнилое пойло ненавижу.
        - Ась?
        - Выпью все что принесешь, старый друг!
        - А-а-а, этоть хорошо, этоть правильно! А что с твоим мечом? Сломан? Ай-ай-ай, какая незадача. Я скажу местным кузнецам, чтобы починили, пока ты будешь у меня… отдыхать.
        Получив пиво, я жадно накинулся на него. Излишне горькое оно было, как на мой вкус, слишком, хм, пряное. Затем принесли блюдо с жареным мясом, краюху хлеба и какие-то тушеные овощи в горшочке. Я ел быстро, орудуя трезубой вилкой, как шпагой, глотал, едва успев прожевать. Соображалка отключилась полностью. Я заправлялся топливом.
        Йорик лично принес еще жбан пива:
        - Пей, пей, мой старый друг! О делах - после!
        Я не почувствовал в его голосе странных интонаций.
        Блюдо опустело в пять минут. Овощи, серый грубый хлеб - все поглотила ненасытная утроба Джорека. Я схватился за жбан с пивом, поднес к губам. Горьковато… Возможно, тут все пиво такое?
        Йорик устроился напротив меня, суетливо утер со лба бисерины пота.
        - Скоро поговорим о делах, мой старый друг… Скоро…
        В моей голове начали стучать молоточками маленькие гномы, громко и настойчиво просясь на выход. Тело сковывала усталость, теплая и приятная, как после ванной.
        - Азартот не оставлял для меня послания?
        Йорик потер пухлые ручки.
        - Сейчас-сейчас… Ась? Не-ет, он умер. Теперь тут я, моя жена и мои правила. Ни о каких посланиях мне неизвестно.
        Куда-то девалась напускная любезность, голос стал жестяным, грубым.
        - Азартот должен был…
        Внезапное озарение подбросило меня на лавке, я отпихнул ее и ринулся на корчмаря, пытаясь обогнуть стол, но покачнулся, замер, шатаясь. Йорик угрем скользнул в двери, что-то крича. Проем заслонила тень яджа.
        - Kozel krivonogiy!
        Я бросился на великана, боднул головой в солнечное сплетение и сбил на скрипучие доски пола. Второй яджа неслышно надвинулся сбоку, облапил и сдавил мои плечи и грудь. Я откинул голову, врезал великану темечком по подбородку. Ушиб голову, но своей цели достиг - яджа рефлекторно разжал руки. Мощным ударом я-Джорек обрушил его на пол.
        - Ичих… а-а-а…
        Я свалился рядом, не закончив боевого клича - два жбана пива с каким-то снотворным отваром наконец подействовали.
        13
        - О-о-остроу-хи-и-и-ий! О-о-остроу-хи-и-и-ий! У Иммо и Тинни родился остроухий ребенок!
        Вопли старой повитухи эхом отдаются в моих… острых ушах. Повитуха резво ковыляет по главной улице деревни, прижав к груди крохотный сверток. В свертке - я. Остроухий. Верчу головой. Вижу дома. Раннее утро. Дымки из труб устремляются в осеннее свинцовое небо.
        Повитуха ковыляет от дома к дому. Стучит в стекла. Орет. Родился остроухий. Я.
        Я верчу головой. Слышу, как собирается за повитухой толпа. Мне страшно, но я не плачу. Смотрю внимательно. На горизонте вижу скалу, похожую на человеческий череп. Над скалой в просвет туч виднеется бледное солнце.
        Повитуха подходит к богатому дому - очевидно, здесь живет староста, забирается на крыльцо, поворачивается и высоко поднимает сверток в воздух. Толпа без меры возбужденных селян взирает на меня с ужасом.
        - Семь лет несчастий для деревни! Семь лет! - вдруг вскрикивает кто-то. И сразу же сотни глоток подхватывают его истерический клич:
        - Семь лет несчастий! Родился остроухий! Семь лет неудач, болезней и голода!
        На крыльцо выходит староста - похожий на гнома сморщенный человек. Долго смотрит на меня. Трогает заскорузлыми пальцами мои крохотные розовые, остроконечные ушки.
        Испускает тяжелый вздох. Поворачивается к толпе. Вздыхает снова. И громко:
        - Убейте ребенка! Убейте мать! Убейте отца! Дом сожгите!
        Вдруг - конский топот. Далекий. Затем близкий. Толпу раздвигает группа всадников. Не могу их разглядеть… меня держат вполоборота. Алые плащи…
        - Отдай ребенка.
        Голос скрипит, как свежий снег под сапогами.
        Меня передают в другие руки. И - надо же такому случиться! - в момент передачи роняют…

* * *
        Кто-то хлопал меня по щекам, настойчиво и властно.
        - Ну, ну, Лис, просыпайся.
        Я замычал, потом рыкнул: кто смеет бить Джорека, великого героя? Сейчас как встану, как врежу!
        - Давай, давай, Джорек, кончай спать! Ура, траля-ля, на небо выползла заря! Пора подниматься, за работу приниматься!
        Удары по моему лицу стали сильней, яростней, меня колотили с наслаждением.
        - Ну, хватит дурочку валять! Мне известно, что твое тело справляется с любым ядом! - Он мерзко и двусмысленно хихикнул.
        В моих глазах понемногу прояснялось. Я увидел красную мозолистую ладонь, летящую к моему лицу, и, на рефлексах Джорека, попытался ухватить ее зубами.
        Йорик рассмеялся.
        - Узнаю Лиса!
        Я попытался сфокусировать взгляд на Йорике. Со зрением были какие-то нелады, но пленка перед глазами быстро рассасывалась. Крохотные гномы в моей голове колотили молоточками по вискам и затылку, но уже лениво, видимо, им хотелось спать.
        - Ох-х…
        - Во-от, очухался, радость ты моя семипядная! А и всего было в пиве, что дурман-трава. - Он снова мерзко захихикал. - Побольше, конечно, чем для обычного человека… - Он пошевелил в воздухе толстыми пальцами. - Чем для пяти человек. Но и ты у нас парниша не простой, ага?
        Намекаешь, что я не совсем человек? Я это знаю, спасибо. Исходя из нынешнего сна - я уникум, вроде полукровки, реликта или мутанта.
        - Крэнк… Что-то не заладилось у нас, Йорик…
        Корчмарь бросил на меня выразительный взгляд:
        - Ды ты, Лис, догадлив. Ну, очухался, болезный? Два часа тебя не могли добудиться, хилый ты стал. Стареешь!
        Не хилый, Йорик. Внутри Лиса - другой человек. А сам Джорек изможден переходом. Все очень просто, если понимать, что регенерация Джорека напрямую зависит от его физиологии, от водно-солевого обмена и потребленных калорий. Поел-попил - восстановился. Но только постепенно, ведь пищу еще нужно обратить в энергию, а это происходит не так уж и быстро.
        Я сидел перед небольшим круглым столом в главной зале. Руки заведены за спину и надежно примотаны к спинке стула. Зал едва освещен - одна вечная лампа на стене, вторая - на столе, заполненном какими-то бумагами. Светильник был пузатый и матовый, внутри спокойно тлело маленькое желтоватое солнце.
        Я повертел головой. Ставни заперты, но за ставнями - я помню - решетки. И, конечно, в зале никаких посетителей. Йорик сидел по другую сторону стола, отхлебывал зеленоватую дрянь из маленькой рюмки и сверлил меня взглядом. Белый фартук корчмаря он так и не снял.
        За спиной чуть слышно скрипнула половица. Я закрыл глаза и, отдавшись на волю синестезии, увидел позади два мутно-белых пятна. Яджи. Йорик страхуется на тот случай, если мне удастся разорвать веревки.
        Странно, но я не ощущал страха. Ярость - была, но ее я пригасил. Что-то подсказывало: коль не убили сразу, стало быть, есть крупный шанс выпрыгнуть из этой переделки живым.
        Корчмарь сцепил руки на груди и сказал:
        - Не знаю, какие у тебя дела с Азартотом, и мне плевать. Этот мандрук тут больше не смотрящий от своих - и твоих - покровителей. Теперь тут я - надолго. И мои покровители хотят, чтобы ты кое-что для них сделал.
        Покровители? Это какие же у нас покровители? Спросить, что ли? Да только не хочу я рисковать. Сначала послушаем так называемого друга. Вопрос главный - знает ли он, что внутри Джорека - никакой не Джорек? Нет, есть вопрос поглавней: покровители корчмаря - не те ли, кто провернул рокировку с душами - моей и Лиса?
        Взгляд Йорика стал твердым:
        - Молчишь? Ухо востришь? Этоть верно. Да, я продался, мой дорогой Лис, и продался очень неплохо. Дела сейчас таковы, что покровителей надо выбирать с умом… Ведь скоро… Говорят, скоро проснется Измавер Спящий…
        - Что-то не слыхал я этой fishki.
        Он взглянул на меня резко и расхохотался:
        - Да уж, остер на язык! Не слыхал! Ха-ха-ха! Умеешь пошутить, Лис! Только теперь это никакие не слухи, не помешательство крестьян. Измаверу суждено проснуться, я знаю это от своих покровителей точно. Они слышат глас Спящего, и он говорит, что родилась уже та, что споет Песню Пробуждения…
        Я сделал скучающий вид. Корчмарь истолковал выражение моего лица верно:
        - Да-да, смешно, о Пробуждающей твердят уже полтыщи лет… Вот-вот проснется, вот-вот, и это вот-вот длится и длится… Но поверь - теперь это не шутки. Спящий слышит Пробуждающую… Она еще мала, но уже скоро она подрастет и войдет в силу! Осталось немного времени. Год-два-три. Ты ведь понимаешь, что никто не знает, что случится, если Спящий все-таки пробудится.
        - Это да…
        - Конец света… или новая жизнь, или старая жизнь, но получше чем была - справедливая! Ведь Маэт давно низвергнут и никто не помешает Измаверу творить добро так, как оно его понимает…
        Маэт, напомнил я себе, это местный дьявол, низвергнутый в шлюзы Измавером. Крестьянин упоминал его в негативном контексте. Только у Измавера, видимо, силенок после боя не хватило на добрые дела - он и уснул.
        - Но нужно ли Спящему вообще просыпаться? - продолжал рассуждать Йорик. - Впрочем, это старые разговоры, помнится, наши общие покровители хотели его пробуждения… А вот мои новые покровители - не хотят…
        - А кто твои новые покровители, Йорик?
        Толстый прохвост улыбнулся, поскреб жировой депозит, что выпирал из фартука оплывшей глыбой.
        - Ты же догадываешься, на кого я теперь работаю. Но напрямую я тебе не скажу. Барон Урхолио - их человек. Подумай сам. Жрецы Неспящих… Или Свет… Или Алая Пасть. Или Кобальд… А может, Прежние. Попытайся угадать.
        Я сделал вид, что задумался. Все эти имена и наименования Лис, разумеется, знал, но раскодировать воспоминание о каждом даже в минимальных подробностях стоило бы мне, наверное, нескольких лет жизни. Лучше молчать и на ус мотать. Копить информацию. Я не глуп, думать - умею. Постепенно узнаю обо всем. Если выберусь от корчмаря живым.
        Йорик отхлебнул из рюмки и сказал:
        - Маэт, как всегда, обещает больше нам, простым смертным… и не простым… магам… тоже.
        - Низвергнутый?
        Корчмарь скроил хитрую рожу.
        - О, всякий низвергнутый рано или поздно может вновь подняться на гору… Что и происходит…
        - Хочешь сказать, Маэт тоже… говорит?
        Йорик усмехнулся загадочно.
        - Где же ты пропадал, Джорек? Неужто не слышал… новости? Говорит - не то слово. Сначала шептал, а теперь буквально вопит. Осталось совсем мало времени до его явления… Вопрос в том, кто придет и возьмет власть над миром раньше. Маэт - или Измавер? Гонки начались. Мои покровители за Маэта. Ну а тебе, я думаю, все равно - лишь бы платили?
        Я промычал невнятное.
        Попал - так попал. Гонки богов… и между ними - Джорек Тихович Громов!
        Йорик скуксился.
        - Ладно, перейдем к делу, чтобы сохранить немного времени. Моим покровителям срочно требуется от тебя услуга по твоему классическому профилю.
        Классическому профилю? Какой же у меня профиль, скажи, Йорик? Римский или греческий? То, что ты не знаешь про Тиху Громова, я уже понял. Что ж, продолжаем играть втемную.
        - Мой профиль? Хм… Я готов тебя выслушать.
        Толстые губы корчмаря растянулись в улыбке.
        - Ты всегда был умен, Лис. Я в тебе и не сомневался. Сделаешь ты вот что. Доберешься до Кустола в кратчайшие сроки… Кустол - это столица Корналии, разумеется… Где после пропажи Кеми-Кредигера Мэйса правит принцесса Кеми Орнела, которую ты слегка потрепал… за шейку… А братца ее, хм-м-м… мда.
        Он сделал значительную паузу, будто ждал от меня подробностей. Я предпочел отмолчаться.
        - Оружие и все полагающееся получишь от меня. Сам видел - у меня тут работа, фактория… Досталась в наследство от Азартота. Тварюшек из Сумрачья охотнички ко мне привозят, а дальше я их своим покровителям отдаю… или Прежним… А часть продаю барону Урхолио, у него в замке два чокнутых раба-алхимика, с их помощью тоже надеется… отыскать вечную жизнь! - Йорик хмыкнул презрительно. - Сегодня продал лярву. Навар неслабый.
        - Да уж, - сказал я, чтобы поддержать разговор. Интересно играть вслепую, но только до тех пор, пока тебя не раскусили, не отобрали слепую и не взвесили тебе люлей.
        - Ну вот, - промолвил Йорик слегка утомленно. - Ты нужен моим покровителям в Корналии. Доберешься до Кустола в кратчайшие сроки. - Он явно повторял чью-то инструкцию. - Знаю, там тебе рады не больше чем бешеной собаке, после того, что ты натворил, но ты же умелец, прикинешься ветошью. - Глаза корчмаря закрылись, он сделал вид, что задремал, но я чувствовал, как цепко изучает меня в щелочки между веками.
        Яджи чем-то зашелестели. Конфеты жрут, что ли? Поделились бы с Лисом. Я, вообще, сладкоежка. Я-Тиха. И я-Джорек. Ушастый тоже любит сладкое, даром что собаки и лисы не едят конфет.
        Йорик вскинулся:
        - Ась?.. Чуть не уснул, вот оно… оно… что оно? О чем я тебе говорил? - Он в насквозь фальшивом жесте приложил ко лбу пятерню. - Ах да, да-да! Ты проберешься в Кустол, окольными путями, разумеется, даже не вздумай идти сквозь Сумрачье! В Кустоле года два уже, как окопался человечек именем Аврис Сегретто. Не слыхал?
        - Что-то не припомню.
        - Запомнишь имя, или мне записать на бумажке, хе-хе? Аврис Сегретто. Человечек. Мелочь пузатая… но опасная. Ты найдешь его.
        В случае, когда ты связан, а за спиной топчутся великаны, способные сломать твои руки, а заодно и шею, лучше не спорить.
        Йорик добавил в рюмку зелья. Я принюхался: это был всего лишь мятный ликер, а не змеиный яд, как я подумал изначально. М-да…
        - Найду - и? Что я должен сделать с этим человеком?
        Йорик уронил рюмку на стол и с хохотом захлопал себя по ляжкам.
        - Джорек, ну ты сегодня в ударе! У меня просто нет слов! Ты отыщешь его и, как обычно, - прикончишь.
        14
        В первый момент мне показалось, что погас свет. Затем я сообразил - у меня просто потемнело в глазах.
        Я чудом сохранил на лице невозмутимое выражение. Сердце прыгнуло к горлу, молоточки превратились в молоты, грозя расколоть мою бедную беспамятную голову. Я должен совершить убийство? За кого он меня принимает? Герой-Лис, он, что, головорез?
        Спокойно, Тиха, спокойно. Корчмарь не должен прочитать по твоему лицу ничего.
        - А какие же преступления совершил этот Сегретто, что я должен его убить? В чем провинился?
        Йорик хмыкнул, взял рюмку и подлил себе еще ликера, потом звонко щелкнул по бутылке, от чего в моей голове взорвалась сверхновая.
        - Крэнк! В первый раз слышу, чтобы ты спрашивал такие вещи. Тебе-то не все равно, а, Джорек?
        Все равно? Черт… не понимаю… Почему он говорит со мной так, словно я… Головная боль усиливается от любого напряжения, а мне как никогда нужна светлая голова! Хорошо, что в желудке уже нет пищи, иначе я вряд ли удержал бы ее внутри.
        - Просто скажи.
        Йорик перекатил глаза куда-то в сторону окна.
        - Ты же матерый убийца… Ты бы и Измавера прихлопнул, если бы Маэт кинул тебе монеток на карман.
        Убийца? Джорек - обыкновенный убийца? Вот так вариант… Я мог бы предположить все что угодно, но - убийца? Информация не укладывалась в голове. Я - в теле убийцы? Возможно, психопата? Ублюдка, упыря? Вот свезло так свезло!
        - С некоторых пор… С некоторых пор мне не все равно, Йорик.
        Корчмарь бросил на меня косой взгляд, затем деланно хохотнул. Джорек, кажется, перестал его веселить и начал всерьез беспокоить.
        - О-о-о… А не ударился ли ты с некоторых пор в религию, мой добрый приятель? Человеко- и прочее любие, и все такое? А? Раньше ты убивал без разбора - платили бы деньги. А платили тебе немало, хо-хо.
        Я - в теле головореза. Это - данность. Успокойся, Тиха. Уйми свою панику. Работаем с тем, что есть. На тебе-то нет крови, и это сейчас - главное.
        - Платили, Йорик. Но и шишек я набил немало. Я поумнел.
        - Неужели… надумал выйти из дела?
        Толстяк хмыкнул. В сухом смешке мне почудилась угроза. Я сообразил, и для этого мне не понадобилось долго шевелить мозгами, что, если я дам утвердительный ответ, более того, если вздумаю ляпнуть что-то о гуманизме и человеколюбии, меня… спишут со счетов одним движением красной веснушчатой руки.
        М-да, веселенький поворот.
        Я сказал, преодолевая эмоции, что захлестнули:
        - Не совсем. С некоторых пор я… скажем так, хочу побольше узнать о тех, с кем мне предстоит… работать. Чем живут, дышат, какие они в жизни.
        Он даже привстал от изумления.
        - О-о-о, уважаю. Растешь в моих глазах, Джорек. Раньше тебе нужны были только деньги - и плевать на моральную сторону. Но пройдет еще немного времени, и, если Маэт к тому времени не воплотится, ты все-таки обратишься к Спящему, верно? Груз грехов имеет обыкновение давить… с возрастом… Как у того жирного кондитера, который решил, что поймал звезду с неба… Так вот, ты обратишься, и…
        И меня сразу можно будет списать со счетов. Кажется, ты меня проверяешь, Йорик? А вот очищенный хрен тебе в задницу, я не расколюсь! Не на того напал.
        - Вряд ли, Йорик. Все стареют, обжигаются, набивают шишки. Я просто стал осмотрительней. Я больше не shlemazl.
        - Ась? - Он верно уловил суть этого земного слова. - Больше не? Этоть хорошо, этоть верно! Этоть правильно!
        Ох, не идет тебе мужицкий говор, Йорик, совсем не идет… Никакой ты не простолюдин, ты летаешь высоко. И Джорек знает твою подноготную. А Тиха Громов - нет. Он как слепой котенок, ползает да пищит, да и пищит - так себе.
        - Мне тоже так кажется.
        - Ну да, ну да. Тем более, на тебе проклятие. Что я, не понимаю? С возрастом хочется уже остепениться, осесть где-нибудь с золотцем и барахлишком, а ты не можешь…
        Проклятие? Еще одна напасть. Да что же это такое? Но нельзя задавать прямые вопросы, иначе корчмарь меня расколет.
        Йорик слегка шевельнулся, сосредоточив взгляд на бутылке ликера.
        - Шутки в сторону, Лис. Заказ очень срочный. Мне вчера передали, что ты явишься в корчму, назвали имя клиента. И кое-что еще передали - для твоего усмирения. - Он сделал значительную паузу, глядя на меня из-под полуопущенных век. Я не отреагировал. Усмиритель Джорека? Что же это - цепи? Ошейник в садо-мазо стиле? - Моя почтенная женушка очень не хотела тебя видеть. Она помнит, что ты наворотил в прошлый раз. Но… с покровителями спорить чревато… Если им нужно, то - разбейся, а сделай. Я и делаю…
        - Хорошо, Йорик. Что ты знаешь о Сегретто?
        - Что я знаю, мой дорогой Джорек… Что же я знаю… Зовут… как зовут, тебе уже и так известно. Живет в столице Корналии, в самой ее сердцевинке, в чудесном и прохладном месте, именуемом Ямой.
        - Не помню этого места. Я слишком давно не был в Корналии.
        - Конечно, ты же сам мне говорил, что сбежал так, что только пятки сверкали. Яма, мой дорогой Джорек, это обширное подземелье под рыночным кварталом и главным храмом Измавера в Кустоле. Сегретто - там. Он, как бы тебе сказать, прячется.
        - Ждет визитеров?
        - О да. Трусливый человечек. Кто он и что - я понятия не имею, мне не сказали. Поведали только, что его действия могут помешать приходу Маэта…
        Гонки, Йорик. Это называется - гонки. Борьба за власть.
        - Так… Я найду его.
        - Ты найдешь его и убьешь. Как именно - меня не волнует. Главное, убедись, что клиент мертв. Убей надежно, как ты умеешь. Убей нежно.
        Я - убийца, стучало в голове. Джорек по прозвищу Лис - наемный убийца… Угораздило же меня, угораздило. Попал в другой мир - и сразу угодил в оборот. Убей, мол. А я - мол, чего там, сделаю. Во всяком случае, пообещаю - иначе живым от Йорика не уйти.
        Яджи за моей спиной поскрипывали половицами. Переминались с… лапы на лапу. И чем-то шелестели.
        Йорик ухмыльнулся.
        - Ну, вижу, думаешь.
        - Думаю, Йорик. Ладно. Предположим, я согласился…
        - Вот и замечательно!
        - Ни черта не замечательно, я еще думаю.
        Он сморщился, будто откусил от лимона.
        - Ты, умник! То-то, смотрю, нажил башкой проблем на свою задницу!..
        - Моя задница, мои проблемы. Так вот: предположим, я согласился…
        - Да куда же ты денешься! Я же сказал: мне передали средство усмирения! Ты согласишься, затем принесешь клятву. Сейчас, сейчас… - Он порылся в бумагах на столе, взял какую-то записку. Поднял голову и мигнул яджам.
        На мою шею легли огромные холодные пальцы - две сцепленные пятерни были настолько велики, что задрали мой подбородок. Я напрягся, но веревки на лодыжках и запястьях были слишком толсты.
        Йорик фыркнул, как конь, поддернул рукава блузы.
        - Слушай внимательно. Сейчас повторишь то, что я записал. Не повторишь - яджа оторвет тебе голову. Сомневаюсь, что у тебя отрастет другая.
        Я смог прохрипеть что-то невразумительное. Перед глазами расходились цветные круги.
        Йорик сделал знак, и нажим страшных ладоней великана ослаб.
        - Я, Джорек по прозвищу Лис, завтра отправлюсь в Корналию и ее столицу Кустол, и не остановлюсь, пока ее не достигну, и не успокоюсь, пока не убью в Кустоле человека или существо, чье истинное имя Аврис Сегретто. Я клянусь в этом той силой, которой сейчас принадлежит моя душа. Я клянусь креал-вэй-маррагготом. - Йорик отдулся, опустил дрожащую записку, по всему было видно, что чтение ее не доставило ему особой радости. - Повторяй слово в слово. Запнешься - яджа сломает тебе шею. Повторяй, Джорек, я не буду заново читать!
        Я повторил, понимая, что от этого зависит моя жизнь. Я - Тиха Громов, я не Джорек, плевать мне на эти клятвы. Повторил слово в слово. И почувствовал, как на миг потеплело кольцо на моем пальце.
        Магия? Но мэтр Флоренсий говорил, что я невосприимчив к заклятиям? Или я могу заклясть сам себя?
        Йорик смял записку, затем бросил ее на доски пола, как нечто… фантастически грязное, нет, даже - греховное. Дрожащей рукой утер обильно вспотевший лоб.
        - Слыхал я, Лис, что такое креал-вэй-марраггот, только намеками и шепотом. Не думал, что ты с таким свяжешься. Крепко же тебя припекло… Даже я не способен ради жизни заложить свою бессмертную душу!
        15
        Ледяные ладони убрались с моей шеи. Я вздохнул свободно.
        - Извини, пока не буду тебя развязывать, - сказал Йорик. - Закончим разговор, тогда.
        - Я солгу, если скажу, что испытываю к тебе теплые чувства, мой друг.
        Он равнодушно пожал плечами.
        - Да, разумеется. Но я - тот, кто принял от тебя клятву креал-вэй-марраггота. Ни убить меня, ни избить не сможешь. Зато обязан точно выполнять мои приказы!
        Я живо вспомнил третью директиву Робокопа - не причинять вред членам корпорации «ОСР». Проклятие, я натурально похож на робота! Есть программа, которую сам же в себя прописал, по глупости и незнанию, так будь добр - выполнять. Но если подумать трезво - был ли у меня иной выход кроме принесения клятвы? Только сломанная шея. Нет, ошибся - не сломанная шея, а открученная руками яджи голова.
        Ну и потом, я - не Джорек. Ни черта эта клятва на меня не подействует!
        - Тогда почему не развяжешь сейчас?
        - Хочу, чтобы помучился. Тебе-то мучения как с гуся вода, а мне приятно.
        Попал один в тело супермена, твою же ж растак! Приключения, радости, много-много женщин! Дурень! Обалдуй! Пора бы уже понять, что ни в какой жизни, ни на Земле, ни тут, ничего не бывает легко и просто! Это только у болванов в жизни все зашибись!
        Ладно, успокоимся и продолжим… играть. И будем надеяться, что неведомый креал-вэй-марраггот не подействует. Я - не Джорек, я - Тиха Громов, и пошло оно все лесом!
        - Креал-вэй-марраггот… - Йорик сплюнул, будто это слово поганило ему рот. - До сих пор не могу поверить, что ты с таким дерьмом связался.
        - Мне не оставили выбора.
        - Скажешь, кто?
        - Нет.
        - Ну, я и знать особо не хочу, а мои покровители не сказали… - Он посмотрел на рюмку, затем на бутылку, схватил и жадно поднес горлышко к губам. - Но дурак ты, Лис, ой, дура-а-ак!
        Угу. Стало быть, клятву я принес не тем, кто меня оживил, а другой… группировке. Стало быть, и в этом мире есть такая штука, как утечка информации. Покровители Йорика ее вызнали и использовали… для своей пользы. Умно. Аморально. Просто - замечательно.
        Я сказал:
        - Как мне идти? Что ты там болтал… про Сумрачье?
        Йорик набулькал в себя полбутылки ликера.
        - Пфу-у-ух… Ну, чую, у нас начинается деловой разговор. Мне тебе карту показать? Покажу, что ж… - Он зашелестел бумагами на столе. Яджи о чем-то переговаривались вполголоса. Смысл разговора ускользал, хотя Джорек неплохо знал язык великанов - хриплый клекот с обилием согласных.
        - Карта… была бы кстати, - проронил я, царапая сухим языком десны. - Пить…
        - Не рассохнешься. Жди. - Йорик выудил бумажный свиток, развернул передо мной, поднялся, придерживая бумагу толстыми пальцами. - Значит, смотришь и запоминаешь. - Он ткнул в край карты, где темнело большое серое пятно. - Вот туточки вот! Верно тебе говорю! Сумрачье. Смотри, запоминай, карту не дам - это свежая, еще не успели копию снять. Сумрачье - оно растет помалу, каждый месяц вешки переставляем… Еще пару лет, и заползет через выработки Прежних на земли нашего Урхойо, милостивца, чтоб ему змею проглотить… Хотя это уже неважно будет, к тому времени Маэт воплотится… Ну, зырь, да запоминай, умник!
        Я скосил глаза на карту. Она изображала кусок Рендума (столица, как я помнил, Вермор), Корналию целиком (столица - Кустол) и владения барона Урхойо (столица - замок на холме), отделенные от Корналии вытянутым красным пятном. Масштаб в милях, север и юг указаны подписанными стрелками.
        - Карта бы мне весьма пригодилась.
        Йорик скривил губы в сардонической ухмылке.
        - Да не бреши! Тебе достаточно раз глянуть, чтобы запомнить тютелька в тютельку! Так значит, Сумрачье выросло, пока ты бродил незнамо где, а я выплачивал Алой Пасти деньгу за твои проделки. Видишь? Не вздумай идти через Моар и Кратис - эти города уже пожраны. Пятно теперь тянется до самой Тилуанны, - он провел кургузым пальцем по извилистой линии реки, которая разграничивала Корналию и Рендум. - Вода дурная, в Кустоле болеют… Можешь пить, но осторожно. С малым количеством глейва справится любой человек. Полагаю, что ты, умник, сможешь разгуливать даже в Чреве без вреда для себя - но это я так полагаю. Лучше избегать. Не знаю, как на тебя подействует глейв… Поборешь ты его или в тварь обратишься.
        Ни черта себе!
        От интонаций корчмаря по моей спине пробежали мурашки. Глейв был чем-то крайне нехорошим. Но спросить напрямую, что это - нельзя. Йорик меня раскусит.
        - Пойдешь на юго-запад по левому берегу Тилуанны до самого Кустола, выработки Прежних - обойдешь, коли не дурак. Водное сообщение работает, захочешь - наймешь транспорт. Запомнил?
        Мой взгляд скользнул по карте, я легко читал заостренные буквы местного алфавита. Корналия, как и говорил пейзанин, соседствовала с владениями барона Урхолио. Вернее - Сумрачье соседствовало. Очевидно, ранее оно было частью Корналии и сейчас простерлось уродливым серым пятном на треть ее территории, едва не захлестывая столицу королевства под названием Кустол, лежавшую почти строго на юге. Нет, ребята, туда я не ходок. Тиха Громов двинется вдоль Сумрачья, затем по Тилуанне направится в Рендум, - вот он, приятно так зеленеет на карте, и поминай как звали. А дальше он заявится в столицу Рендума - Вермор, красиво изображенный на карте в виде белого, похожего на Минас-Тирит замка… Хм-м… А не этот ли замок я узрел в своих видениях еще на Земле? Интересное дело…
        Красное пятно между владениями Урхолио и Сумрачьем было обозначено как «Выработки Прежних».
        Выработки? Хм… Верно говорил старик: Прежние - повсюду. Расспросить бы о них Йорика, да нельзя. Черт подери, ни о чем его нельзя спрашивать напрямую! Но косвенно - можно. Попробуем…
        - Йорик, а если я перейду границу у реки? Этой ночью. Я вижу, что отсюда до Кустола не больше сорока миль… Nash postrel vezde pospel!
        - Ась? - Йорик уставился на меня, сморщив мясистый лоб. Цитату он, разумеется, не узнал, а то, что я произнес по-русски, не понял. Удивился бы я вельми, пойми он русский язык.
        - Если я вжарю до Кустола напрямки, Йорик?
        Под нос мне ткнулся веснушчатый кулак, внушительная штуковина размером с дыню. У самого носа кулак раскрылся - мелькнула красная мозолистая ладонь - и вновь сложился, на этот раз в кукиш. Йорик поводил им перед моим лицом с неизвестными целями, хохотнул, затем сел, снова расправил карту.
        - Дурак? И костей от тебя не останется. Даже не пытайся идти через Сумрачье, Лис. Сожрут. Или глейвом надышишься и станешь уродом.
        - А если я все-таки…
        Огонек лампы на нашем столе дрогнул - это Йорик ударил кулаком по столешнице.
        - Ты головой своей подумай! Хорошо подумай головой-то! Сожрут тебя, кретин!
        Но я видел по глазам - он боится не только этого. Было что-то еще, чего я не мог прочитать в его взгляде, чего не мог понять.
        Корчмарь скрывал от меня нечто такое, что просто вопило - не ходи в Сумрачье, Джорек! Даже не смей туда ступать!
        - Я подумал. Хорошо подумал. Что ж, ты меня убедил. Через Сумрачье я не пойду. Йорик, а какие из тварей глейва опаснее всего? Я слышал про лярву…
        Толстый жучила уставился на меня сердито:
        - Ох, Джорек-Джорек, Неспящие тебя забери! Кого ты решил надурить? Вздумал прорваться в Кустол напрямик?.. Вот что, Лис. Деньги для дела ты получишь, а вот оружия я тебе не дам! Не будет чем от тварей отбиваться, и пойдешь ты вдоль Тилуанны как миленький, понял?
        Я кивнул.
        - Думаю, что взывать к былой солидарности бессмысленно? А как насчет флера старых добрых времен?
        Он прожег меня яростным взглядом:
        - В задницу твои старые времена! И тебя тоже в задницу!
        Взгляд корчмаря налился кровью, веснушчатый кулак-поршень нырнул вниз, чтобы набрать разгон для удара… Я пожалел, что вовремя не завязал язык узлом. Флер старых добрых времен отчего-то вызвал у Йорика припадок ярости. Кажется, Джорек поучаствовал в жизни корчмаря достаточно весомым образом. Недаром же Йорик упоминал, что выплачивал за меня долг Алой Пасти…
        Толстяк наверняка прошелся бы по моему лицу кулаками, но позади с грохотом распахнулась дверь. Раздался дробный топот шагов, и к нашему столу подбежал взволнованный служка. Не глядя на меня, склонился к уху Йорика и что-то прошептал.
        В мой затылок подул ветер. Чувство опасности поднялось в груди жаркой волной. Нос уловил запах взмыленных лошадей там, за частоколом.
        Йорик вскочил и наподдал стул ногой.
        - Крэнк! Старый барон Урхолио у ворот, а с ним два десятка солдат! Им нужен ты, Джорек! Скажи мне, родной, есть на свете хоть один человек, которому ты не насолил? Барон Урхолио работает на моих покровителей, и он знает, что у него будут неприятности, если тебя тронет, но ему плевать, ты ему нужен… Вернее, ему нужна твоя голова. Без тела. Подумай, Лис, стоит ли мне тебя отдавать?
        16
        Я вздохнул глубоко. Очень глубоко. Известие не вызвало удивления. Джорек - убийца. Что может быть еще хуже? Убийцу хотят убить за его прошлые дела? Как смешно.
        Жирная рожа корчмаря пошла складками. Гримаса была яростной, злобной.
        - Я знаю старого Урхолио. Умен, хитер, жесток. Если захочет - найдет! А он - захочет. Кто-то сказал ему, что ты здесь!
        Я стиснул зубы. Какой сюрприз, а?
        - Его сынка прикончили три года назад в Верморе, где он студентил. Значит, Джорек, это был ты - а барон об этом как-то узнал. Грязно работаешь… плохо! Кровавый след за тобой, как за мясником каким-то…
        Из рукава Йорика выскользнул нож. Блеснуло серебряное, недавно начищенное лезвие. Я напрягся: подлец знает мою тайну! Раны серебром для меня - болезненны и опасны.
        Йорик нагнулся и начал перепиливать веревки на моих лодыжках. Потом освободил запястья, при этом коснулся плоской стороной ножа обеих кистей - как клейма ставил. Я молча перетерпел дикую боль.
        Лошади за частоколом заржали. На ворота обрушились отчаянные удары.
        - Барон, - пискнул служка, - велел открывать срочно!
        Йорик выругался, наотмашь ударил слугу по искаженной физиономии.
        - Джорек, твою… Урхолио нас обложил! Значит так, умник. Я слеплю ему хрень, а ты - шасть за стойку, там люк в тайный подпол. Знаешь ведь, пострел, где.
        Я? Знаю? Где? Смешная шутка, спасибо. Аффтар, жги есчо.
        - Откроешь запросто.
        Я? Запросто?
        - И вниз. Твое шмотье возле лаза, где лаз - знаешь.
        Да не знаю я!
        - Дальше как обычно - в лаз, и - бегом в лес. - Он порылся в кармане и швырнул мне туго набитый кошель. - Это тебе для дела. Свои отдаю, кровные! Должен будешь, голодранец…
        Неуемная скорбь читалась в его бычьих глазах.
        Кошелек я схватил и негнущимися пальцами бросил за пазуху. Если чему и научила меня жизнь, так это тому, что от халявных денег не отказываются. А когда мне платят, я всегда выполняю свою работу… Черт, это уже мысль Джорека. В нашем мире так высказывался один персонаж… забыл, кто.
        Блин. Найти лаз - и бегом в лес, угу. Джореку, видимо, были известны все ходы-выходы в корчме Азартота. Но только не Тихе. Придется импровизировать, иначе - убьют. Сомневаюсь, что Джорек даже в лучшие годы мог справиться с десятком профессиональных солдат. Это не кино, реальная жизнь - тут тебя окружат и приткнут копьем со спины, пока ты будешь изображать крутого героя.
        Йорик наградил меня огненным взглядом: мол, чего застыл истуканом? Кургузый палец указал на барную стойку:
        - Все, двигай!
        Сомнительная ситуация! Убийственная ситуация!
        Я уже сползал под стол, держась пальцами за края изрезанной ножами столешницы. Руки и ноги плохо слушаются - при всем желании я не могу ходить еще минуты три. Только ползком… хренов герой!
        Йорик двинул ногой стул. Ужасный скрип! Стул упал.
        - Я пошел открывать этому мандруку. Через три минуты чтобы и духу твоего… Если тебя найдут, то убьют. Помни. Лаз прикроешь тщательно, чтобы никто…
        - Не бойся, я найду выход! - Мой голос был полон оптимизма. - А кто старое помянет, тому глаз вон, верно? - Я еле успел отдернуть руку, которую Йорик вздумал припечатать башмаком.
        - Убирайся, Джорек! - Тени придали его лицу вид гротескной маски… не злого, а, скорей, растерянного духа. - Сбоку на полке у лестницы - фиал с гномьим траат-теоргом. - Йорик коснулся ножки плафона вечной лампы. Зал погрузился в полумрак - я даже испугался. Ночное зрение не включилось. Видимо, снотворное здорово нагрузило мой организм. - Не мне тебе объяснять, как им пользоваться.
        Да уж пояснил бы, сделал милость! А то я совсем зашьюсь! Фиал - это сосуд. Значит, там жидкость. Гномий траат-теорг. Наверное, какая-то особая водка. И как ей, интересно, пользуются? Только по прямому назначению, или, там, спину натирают?
        Да пошли вы все со своими загадками!
        Я мимо воли оглянулся назад: а ну, как солдаты барона уже во дворе? Увидел захлопнутую дверь и яджей, что застыли в тени. Под ногами-лапами каждого серые бумажки… проклятие, они действительно жрали конфеты! Стало быть, бумага в этом мире - не такая уж дорогая, обыденность, проще говоря…
        Йорик был уже у двери, бросил на меня злобный взгляд, мол, уваливай!
        Я выдал ему ободряющее напутствие:
        - Katis v zadnicy, - и заскользил меж столов, напоминая змею с покалеченными позвонками. Руки и ноги покалывали сотни иголок. Максим на пузе проползет, и доползет, и уползет; оглушительная боль в обожженных кистях только прибавляет мне прыти.
        За стойкой царила темнота, слабо пахло алкоголем. Над головой нависли пивные бочонки. Стукнувшись локтем о шкафчик, я сдавленно засипел.
        Я поморгал: темнота уже не была тьмой, в сумраке обозначились дверки шкафчиков с латунными ручками, чуть выше начинались ряды бутылок - глянцевитые бока, соблазнительные формы. Вино, самогон, бренди… Выбирай на вкус! Все паршивое, самое дешевое, для охотников. Я улавливал, регистрировал запахи алкоголя, чутье Джорека подсказывало - что и где, зрение, впрочем, все еще отказываюсь работать в полную силу.
        Украсть, что ли, пару бутылок, чтобы подтвердить репутацию негодяя?
        Ладно, шутки в сторону. Где этот проклятый люк?
        Двор наполнился стуком копыт и лошадиным ржанием. Разлаялись псы.
        Подштанники вдруг стали мне тесны. Как и штаны, и рубаха. Холодок пробежал по спине, в груди родилось тягучее чувство страха. Я начал панически шарить ладонями по полу.
        Тени заметались на потолке, а потом выход из барной стойки перегородил клин света.
        Чтоб я подавился! Солдаты направлялись сюда! Явились с фонарями, чтобы меня найти!
        Сорок против одного… против пары моих единственных штанов - они меня увидят! Внимание, вопрос к знатокам: чего делать, а?
        - Бу-бу? - невнятно сказал Йорик от двери.
        Послышался мокрый, захлебывающийся кашель. Затем хриплый голос сказал - гулко, на весь зал:
        - Я ищу человека по имени Джорек, по прозвищу Лис.
        - Бу-бу-бу! Бу!
        - Мне нужно это пояснять, Йорик Остранд?
        Старый барон вновь надрывно закашлялся.
        Ну, теперь ясно, чего барон ищет вечную жизнь - жить ему с таким кашлем недолго.
        - Он убийца моего сына! Джорек пришел к тебе днем, крестьянин Моргард опознал его.
        Старик на подводе меня слил. Черт, или, как тут говорят - крэнк, я же чувствовал, я же знал, что дело не чисто!
        - Бу-бу-бу! Бу!
        - Высокий, рыжий, уши острые. Возможно, полукровка северных эльфов. Мускулистый угребок.
        На четвереньках «мускулистый угребок» и возможный полукровка северных эльфов отполз в глубину барной стойки; над головой нависли бочки, едва видимые в полумраке. Никогда не паниковал так сильно. Даже когда за мной гналась пара ментов, которым я сдуру отдал честь (старая и глупая история). Возможно, мне придется стать искупительной жертвой за все грехи Джорека. Вернее - моей душе, если меня найдут.
        - Бу-бу-бу!
        - Уехал? На охоту?
        - Бу!
        - Осмотрим тут все, корчмарь!
        - Бу-бу? - В голосе Йорика послышалась наигранная растерянность. Он тянул время. Тянул, давая мне возможность бежать.
        Я отполз еще дальше, молясь про себя, чтобы случайно не зашуметь. При моих габаритах задеть что-то, обрушить, просто стукнуться в тесноте лбом или локтем - проще простого.
        Где же люк в подпол?
        Я слепо шарил ладонями по половицам. Нет. И тут нет! Лисы отлично видят в темноте, я же после зелья не мог пока толком сфокусировать взгляд.
        Я начал поворачиваться, чтобы встать на четвереньки. Громыхнул сапогом. Тут же раздался холодный голос. Йорик ответил:
        - Бу-бу.
        - Крысы? Вот как?
        - Бу-бу-бу!
        Тени заметались на потолке, а потом выход из барной стойки перегородил клин света. Я утер холодный пот. Пока он держит барона разговором. Минута, две. Они не дураки, заподозрят. Ох. Выскочить, перемахнуть стойку, и… Судя по шагам, солдат барона - около десятка, наверняка - с оружием. При мне же - голый энтузиазм, что чуть лучше голого зада, но все равно не спасет от гибели. На окнах решетки - не выломишь. Ломануться на второй этаж? А там? Прыгать сверху на выставленные копья? Угу, герой, разбежался.
        Клин света расширился. Барон с солдатами приблизились еще на два шага! Йорик удерживал их трепотней, верно, умел это делать, обладал… знатным опытом.
        Я начал молиться всем богам сразу, слепо шаря ладонями по гладко скобленным доскам. Хм, я давно подозревал, что родился под несчастливой звездой! Под звездой тотальных неудачников.
        Я ощупал весь пол - никакого кольца! Крэнк, да где же этот люк?
        - Сейчас мы все осмотрим, милостивый государь Остранд. Не пытайтесь препятствовать моим людям.
        - Бу-бу-бу!
        Лепет Йорика стал униженным. Я представил, как он скукожился под враждебным взглядом. Играя, конечно. Внутри он был как взведенная пружина. Я это ощущал, это ощущал сам Джорек.
        А что делать мне? Прикинуться случайно забредшим идиотом? Притвориться статуей?
        Я вжался в стойку, ногами уперся в основание шкафа для бутылок.
        - Бу-бу-бу!
        - Твоя супруга приняла снотворное? А какое мне до этого дело, корчмарь?
        Носок сапога звякнул какой-то фиговиной - едва слышно. Я качнулся вперед и нашарил ладонью железное кольцо! Маленькое, едва заметное, под нависающим шкафом! При беглом осмотре - не заметишь! Чтоб мне погореть - люк в подвал не на полу, а в стене!
        Спасен.
        Замка нет, петли врезаны в стену. Я потянул кольцо на себя, люк распахнулся беззвучно.
        Застучали тяжелые шаги. Йорик лепил какую-то несусветицу, аж уши вяли. Несчастье ты мое! Сейчас пожалею, как же.
        Люк был узкий, но я ввинтился в него, нащупывая мокрыми от страха ладонями ступени, уходящие вниз. На ступенях развернулся, по чистому наитию нашел точно такое же кольцо на внутренней стороне люка и, подцепив пальцем, успел прикрыть, прежде чем клин света перегородили тени солдат.
        Голос Йорика прыгнул на высокие ноты. Я боялся вздохнуть. Кто-то прошел за стойку, заскрипели половицы. Я не двигался. Лестница - тоже скрипит. Если я начну движение вниз, меня могут услышать. Темно тут было - хоть выколи глаз. Люк был настолько плотно подогнан к стене шкафа, что ни единой струйки света от фонарей не пробилось ко мне.
        С одной стороны - плюс. С другой - я же ни черта не вижу, куда двигаться!
        - Бу-бу-бу-бу-бу бу! - вел свое Йорик визгливо. Внезапно я сообразил - он же заглушает меня, Джорека, на случай, если я каким-либо образом зашумлю.
        Угу, шумелка мышь. Я сидел тихо. Шаги, поскрипев (и позвенев бутылками), удалились. Тогда я перевел дух и принялся нащупывать путь вниз.
        17
        На лестнице имелись поручни. Я начал спускаться во тьме кромешной, осторожно, ступенька за ступенькой, нащупывая путь каблуками. Лестница круто забирала вниз, настолько круто, что каждый неверный шаг грозил мне падением, - она скрипела и пошатывалась, как позвоночник старого коня. Плашки лестницы были не струганы. Я занозил ладонь. Выругался. Тут же прикусил язык. Проседали, хрустя, от шагов солдат половицы. Слышалось пчелиное гудение голосов и хриплый захлебывающийся кашель старого Урхолио. Поверх всех звуков вдруг лег пронзительный женский визг. Кажется, это супруга Йорика (хорошо, что не привелось с ней сегодня познакомиться) вступила в перепалку с людьми барона.
        Спустился я, по моим прикидкам, метров на двадцать, наконец, коснулся пола, встал, выпрямился и оглянулся во тьме, моргая, как щенок, у которого прорезалось зрение. Темно. Ни черта не видать. Стены, однако, рядом - от них тянет знобкой сыростью, я чувствую ее.
        Есть мнение, что животные видят в темноте. Как ветеринар заявляю - фигня. Ночное зрение работает лишь тогда, когда есть хоть какой-то источник света, если же его нет - животное, вроде Джорека по прозвищу Лис, может ориентироваться только на ощущения и запахи.
        На миг мне показалось, что в темноте есть кто-то, невидимый и неслышный. Вот он приблизил свое лицо ко мне и беззвучно рассмеялся, вот он зашел сбоку, вот - сзади. Ненавижу этот безмолвный смех.
        Твою же мать! Оказался в теле супермена - но в душе обычный человек. А нужно - соответствовать. Быть посуперменистее, ведь это так просто. Сила - она в душе, а не в мускулах. Только в душе.
        Усилием воли я подавил страх. Сосредоточился. Джорек уже тут бывал. Значит - помнит направление. Знает, куда грести.
        Я слепо начал шарить по обе стороны от лестницы. Нащупал нишу. В ней был искомый фиал с гномьим траат-теоргом. Небольшой стеклянный сосуд, пузатый, с узким горлышком, заткнутым пробкой. Я коснулся ее пальцем и сдавленно зашипел - пробка сделана из серебра. Проклятый… корчмарь!
        Оп-па! От боли я встряхнул рукой, и тут же фиал засиял слабеньким ядовито-зеленым светом. Я встряхнул сосуд посильней; кругом разлилось гнилостно-зеленое, мягкое сияние. В жидкости фиала, похожей на глицерин, плавают сияющие крупинки, - ни дать ни взять, помет радиоактивной крысы. Алхимия, или что-то подобное… Нет времени размышлять. Встряхиваю - светится, и на том спасибо. Главное - не касаться пробки, а света - пускай и тусклого - моему зрению хватит с избытком. Поиграю в Сэма Гэмджи в логове тетушки Шелоб. Только меча у меня нет.
        Наверху шумели и ссорились. Истошно визжала вторая половина Йорика. Я подумал, что нахожусь в тайной части подвала, скрытой от основной части. Если рассуждать логически - Урхолио и его люди вряд ли знают об этом схроне. Тем не менее, шестое чувство настоятельно рекомендовало торопиться.
        Каменный мешок заканчивался обшарпанной дверью, ее углы разбухли от влаги, кованая ручка проржавела. Петли, тем не менее, блестели от масла. Дверь открылась беззвучно.
        Я сжал светильник в кулаке, как делают с фонарями американские полицейские; света от донышка хватает с избытком. Увидел низкий, обшитый дубовыми панелями коридор, загроможденный ларями, ящиками и мешками. С каменных балок свисают пучки трав, связки сушеных кореньев. Пахнут - гнилью и плесенью. Местная флора, сушится, чтобы потом намолоть из нее специй? Судя по запаху - скорее, Йорик намелет из нее яду. А может, таким образом трактирщик отпугивает крыс.
        Впереди метрах в пяти виднелась еще одна дверь, обитая полосами ржавого металла. Я двинулся к ней, осторожно занося ноги. Было свежо. Наверху продолжала верещать жена Йорика.
        Я приблизился к двери и толкнул ее. Она распахнулась беззвучно. В нос ударил запах плесени - влажный и тошнотворный.
        Чувство опасности внезапно стало острым. Я замер на пороге, созерцая осклизлые каменные ступени, которые исчезали за выступом стены, сложенной из старого, крошащегося от времени кирпича. Винный подвал небось, погреб, или как это может здесь называться… Впрочем, я забываю - эта часть подпола тайная. И - вот она, тайна - Джорек знал, что внизу может находиться нечто важное и при этом… опасное.
        Я насторожил уши. Крики наверху прекратились. Вместо них я различал шебуршение - солдаты занялись плановым осмотром корчмы. Срочно - ноги в руки, и драпай из подвала, Джорек!
        Я сбежал по ступеням метра на три вниз, выдохнул облако пара и осмотрелся. Тут же выругался. Взгляд выхватил ряды клеток, цепи с заржавленными крюками на каменных балках потолка. Один из таких крюков был занят куском тела. Обрубком без рук и ног или… лап? Просто кусок охлажденной плоти.
        Ледник, вдруг кольнуло понимание. Здесь ледник. Вдоль стен и между клеток уложен колотый лед, прикрытый дерном. Допотопный холодильник, чтобы мясо не портилось.
        Только хранят здесь не туши крупного и мелкого скота.
        Я посветил фонариком. Между клеток в глубине увидел очередную дверь. Там же на приступочке лежит родимый мой вещевой мешок и все прочее - кроме меча, отданного Йориком на перековку. В ближней ко мне клетке справа взгляд вдруг различил движение. Раздался почти человеческий - но все же не человеческий вздох. В клетке поднялось нечто, похожее на кучу белых костей. Выпросталась сквозь прутья бледная рука, протянулась ко мне.
        - Да-а-ай… Коу-х-р-р-р… - Слабый вопль превратился в хрип, чахоточный кашель. Рука опала, начала болтаться меж черных прутьев. Пальцы были увенчаны длинными когтями - частично или намеренно обломанными. Тварь скорчилась в клетке боком ко мне. Живая дохлятина - именно так она выглядела. Умершая и оживленная кукла, на которую кто-то натянул сморщенную белесую кожу. Кожу покрывали многочисленные рубцы. Тварь били до полусмерти. Йорик, твою же… Больной сукин сын. Я словно попал в подвал маньяка из «Молчания ягнят»! Я едва сдержал рвотный позыв. Тварь воняла плесенью. Этот запах был знаком Джореку. Запах опасности - и почти неотвратимой смерти. Верно мне говорили - когда ты вырастешь, лучше не станет. Я вырос, ага. На целый метр стал выше - и набрал проблем по самую шею. Большая буква «Ж» - и никакого просвета меж ее половинок. Ребята, нас обманули, мы в заднице! Так, ладно. Тихонько, прижимаясь к левой стороне, идем. В клетке, явно, не человек. Монстр, чудовище, морлок. Во, морлок - точно! Может - так выглядят Прежние, а? Спер одного Йорик, или его покровители приказали украсть - и проводят над ним
эксперименты в стиле Менгеле. Вперед и с песенкой. Вместе весело шагать… и на косточки в клетках смотреть… Холодно. Пар изо рта. Существо вроде дышит, мимо, мимо… В других клетках пусто, да. И слава богу. Вот и дверка. Существо молчит и не дрыгается. Вещи подберем, скатку через плечо повесим, дверочку откроем. Ага, фиг тебе - засов. Отодвинем тихонько. Ход, обшитый деревом, впереди. Крепи сосновые. Корешки деревьев свисают с потолка. И паутинка. Это ничего, что паутинка, с лица ее приберем. Дверку прикроем. И бегом, бегом, бегом по лазу все двадцать метров - пригнувшись почти вдвое, бегом, пока не очухалась белесая тварь!
        Выход был скрыт кустарником. Я начал проламываться сквозь него, хрипя и ругаясь. Какая там конспирация! Сэмуайз Гэмджи испугался так, что, если не удерет, то запросто двинет коней! Оказался в овраге с ручейком. Перебежал его, едва замочив голенища сапог. Начал взбираться вверх, трактир остался за спиной, сиял огнями, как новогодняя елка. Лязг оружия, запахи пота, вина и страха - позади. Адье, Йорик. Я сваливаю в лучшее будущее!
        - Он здесь! Ловите его! Джорек по прозвищу Лис убега-е-ет! - Женский голос донесся с третьего этажа трактира. Тот самый, визгливый, принадлежащий супруге Йорика. Супруга моего бывшего приятеля, по-видимому, имела на меня зуб. Очень серьезный зуб. Я бы даже сказал - клык моржа. Она знала про тайный подвал и лаз. Муж и жена - одна Сатана. Я припустил, но оскользнулся на склоне и скатился в ручей с громким «Плюх!», потеряв шляпу. Пока вздымал себя на ножки и откашливался, жена Йорика продолжала корректировать огонь. Какое-то количество своих людей барон Урхолио разумно рассредоточил вокруг трактира, так что я не особо удивился, когда, громко шлепая по ручью, ко мне устремился солдат. Молодой, в кожаном стеганом доспехе, отличной защите от комаров и мошкары. Меч в его руке отсвечивал синим блеском. Очевидно, барон не экономил на оружии для своих людей. Инструкции, думаю, барон дал следующие - задержать, а если не получится - убить. Солдат замешкался - трусливое ничтожество на голову ниже меня. Ждал подкрепления. На миг я зажмурился. Аура солдата была светло-розовой.
        Я-Джорек сделал к нему шаг, легко перехватил взметнувшуюся с мечом руку, выкрутил оружие - с хрустом, ломая кости, - и ударом в кадык вышиб из солдатика жизнь. Убил… так просто… Тиха Громов замер, глядя на оседающее в воду тело. И чуть не поплатился за рефлексию своей драгоценной жизнью. По бережку, почти неслышно, подбежал еще один солдат и ткнул в мою накачанную тушку копьем. Целился он спешно, бил без замаха, потому острие копья едва пропороло мой бок. Справа, там, где природа велела находиться печени. Я-Джорек взревел. Скорее удивленно, чем от боли. Схватил древко, вырвал копье из рук солдата, развернул и отправил посылку острием в грудь. Все это время солдат маячил на берегу, как статуя. Копье осталось в его груди, когда он повалился на спину. Я всадил его с нечеловеческой силой - и яростью.
        - Ичих-х-ха-а-а!
        В ушах звенело от прилива крови. Еще одного убил… Мои уши различили плеск за спиной. Разворот. Моргаю. Втягиваю запахи. Картина перед глазами - светло-красные пятнышки - много. Вокруг и больше всего - на склоне, над которым высится трактир.
        Солдат плеснул сапогами рядом со мной. Я очнулся, раскрыл глаза и выставил ладонь, в которую врезался клинок. Удар предназначался моей головушке. Лезвие скрипнуло о кость запястья. Больно. Яростно. Злобно. Костяшками в кадык - и новый труп с застывшим взглядом падает в воду. А и ладно же работает Джорек!
        Кто это там верещит? Женщина… Чего она хочет?.. Моей смерти. Не могу вспомнить, почему она на меня зла. Кто это сипло и мокро кашляет в другом окне? Да ведь это барон! Чего он хочет? Моей смерти… Все хотят смерти Джорека, а он не дается, ну что ты будешь делать!
        Плеск сбоку - о, а это уже не солдат, кольчужка интересная, да и взгляд томный. Офицер барона. Почему-то знакомое лицо… Встречал его раньше? Тоже хочет меня убить… Я подхватил меч в левую руку и отбил удар тяжелой сабли. Офицер двигался так же замедленно, как и солдаты. Что за чертовщина? Джорек умеет ускоряться - или замедляет время? Прежде чем офицер попытался ударить вторично, я вогнал меч ему в горло и оставил там, ибо в левый бицепс вонзилась стрела. Еще одна стрела царапнула щеку. Солдаты садили по мне из луков, высунувшись из окон трактира. Ловкие ребята!
        Я ринулся на берег, схватил торбу и помчался, петляя, как заяц, вверх по склону. Стрела прошелестела рядом. Более удачливая товарка впилась в икру левой ноги.
        - За ним! За ним! За ним! - хрипло заорал начальственный бас. - Стоять, ты, ублюдок! Ты - вне закона!
        Угу, стоять, чтобы меня расстреляли. Я выскочил на гребень и нырнул под сень деревьев. И помчался, со стрелами в теле, словно кабан-подранок. Если вам скажут, что бегать со стрелами неудобно - скажите «Ну-у… да». Это больно. Но инстинкты Джорека приказывали одно - бежать, бежать, бежать. Бегать в темноте по лесу - не совсем приятное занятие, однако меня вел инстинкт и зрение - ночное, звериное. Отбежав километра на два, я нагнулся и выдернул стрелы, обломав их древка. Ту, что увязла в икре, пришлось протолкнуть острием наружу. Было больно. Оглянулся и потянул носом, прикрыв глаза. Пятна… много красных пятен по моему следу.
        Я развернулся и похромал в неведомую даль. Я проковылял километров десять, точно зная - Джорек ведет меня по определенному маршруту (он включал и движение по руслу какого-то ручья, чтобы сбить собак с толку, полагаю).
        Когда сил уже не осталось, Джорек смилостивился и разрешил остановиться. Меня била дрожь. Раны, как и ожидалось, успели затянуться, даже распоротый бок теперь напоминал вареник с вишнями - кровь под стянувшейся раной темнела, но регенерация брала свое. В торбу присные Йорика натолкали разной еды. Суточный примерно рацион я смолотил весь, запил водой из фляги и уже намеревался отрубиться, положив под голову скатку, как рука нашарила в торбе что-то, чего там не должно было быть. Записку на тонкой, свернутой в трубку бумаге.
        «Существо, ранее известное как Джорек. Мы знаем все. Двигаешься в Кустол. Аврис Сегретто. Убей. Помни - нарушивший клятву креал-вэй-марраггота умрет».
        Излишнее напоминание. Я смял записку, затем расправил и высморкался в нее.
        18
        - Ты не поверишь, но убить человека - очень просто, - говорит мне наставник - седой, морщинистый старик, обманчиво хрупкий. - Сложнее заставить себя убить что-то невинное и прекрасное. Но если ты научишься убивать это невинное и прекрасное - с людьми у тебя проблем не будет.
        Передо мной - щенок. Длинноухий, с короткой белой шерсткой и вытянутой мордочкой. Резвится в глубокой корзине, пытается выбраться, опираясь лапками, смотрит с живым любопытством поочередно то на меня, то на наставника. И каждый раз наставник сталкивает его в корзину узловатыми пальцами вампира.
        - С нелюдями проблем не будет тоже. Ты понимаешь, Джорек? - Я не вижу лица наставника. Только смазанное пятно. Я киваю. Мне - пятнадцать лет.
        - Теперь убей его. По счету три.
        Я поднимаю щенка за холку. И убиваю, вонзив в крохотное сердце стилет.

* * *
        Цепочка конников там, цепочка конников здесь, много пеших - пестрая толпа, дымки от костров в безоблачное жаркое небо. Можно не закрывать глаза, и так ясно: барон Урхолио поднял, наверное, все свое войско, срочно мобилизовал крестьян и рабов. Если б умел, так и покойников заставил бы за мною гнаться.
        Каждый раз, когда я оглядывался, гребни ближайших холмов напоминали мне разворошенный муравейник.
        В охоте на Джорека по прозвищу Лис участвовало не менее тысячи человек. Они вытянулись огромным полумесяцем и без устали преследовали меня. Я бежал, закинув язык на плечо, чуя, как неравнодушные к моей судьбе персоны дышат мне в затылок.
        «Господа, неужели вы будете меня бить?» - «Нет, бастард, мы будем тебя убивать - больно и долго, и так, что ты пожалеешь о своем появлении на свет».
        Чувство опасности разбудило посреди ночи, вырвав из когтей чудовищного сна. Острые лисьи уши различили далекий тявк собак, ржание коней, брязг оружия. Я вскочил и, еще не до конца стряхнув кошмар, помчался прочь от звуков, сулящих смерть некоему бастарду северных эльфов.
        По моему следу спустили псов войны. Вот только кричать «Резня!» еще не пришло время.
        Интересно, как отыскали след - я же вроде бежал по ложу ручья? Магия? Или особо чуткие собаки? Что у Йорика осталось из моих вещичек? Только меч и ножны. Значит, их и использовали. Запомню на будущее - ни единой нитки не оставлять в руках врага.
        Меня загоняли в Сумрачье. Вернее, я-Джорек мчался вчера именно туда - не понятно за каким чертом, и теперь, вытянувшись полумесяцем, люди барона Урхолио не давали мне возможности вырваться из ловушки. Или Сумрачье, куда столь красноречиво отговаривал меня идти Йорик, или - в любезные руки загонщиков. Пятьдесять человек, я, конечно, убью, но их слишком много, да еще и собаки… Уж кто-кто, а я знал - умело натасканные собачки спокойно останавливают даже матерого медведя, давая время охотникам подъехать и избавить косолапого от мирской суеты.
        Бегом, бегом, бегом через пустоши и перелески. А лай в спину все ближе. С собаками нагонят быстро, вернее - загонят. Мое самочувствие и скорость напрямую зависят от количества потребленной пищи, а ее-то как раз и нет - я смолотил вчера суточный запас.
        Почему-то вспомнился первый «Рэмбо» - как этот хрен голым носился по горам. Я - практически в такой же ситуации. Однако не обладаю в полной мере талантами Джорека - проскользнуть между загонщиками мне вряд ли удастся. Значит - путь один: в Сумрачье. В Кустол я, разумеется, не пойду и никакого Сегретто убивать не буду. Плевал я на креал-вэй-марраггот, я не Джорек, я Тиха Громов, и под маррагготом не подписывался. А отправлюсь я вдоль реки в Рендум, туда, куда так настойчиво зовет меня женский голос. Уверен, его обладательница предложит мне кусок паззла.
        Странно, но нет отчаяния, нет потери самоуверенности. Даже вчерашние убийства, скажем так, не колышут. Я сделал то, что должен был сделать, иначе бы меня пленили - и убили. После долгих, страшных пыток.
        Джорек, что ты делаешь с моими эмоциями… Я не хочу относиться к убийству даже по необходимости как к чему-то незначительному! А сон… в какую же мразь меня вселила злобная судьба!
        Я уже говорил - я сострадаю животным так же, как и людям. А может быть, и больше. И плевать - глубоко плевать - на мнения знатоков, которые вещают с умным видом, что, мол, такое сострадание - глупо и инфантильно. Животные - невинны. А люди, если разобраться, виновны все до одного.
        Тем не менее, обрывки снов хотя бы немного приподнимали завесу таинственности над личностью Джорека…
        Убийство щенка - пусть и во сне - подействовало на меня куда сильнее, чем убийство четырех солдат. Те выполняли свою работу, а щенок - он и правда был невинным. Загадочный наставник - я тебя найду. Найду и тех, кто забрал меня из поселка, чтобы планомерно воспитать из меня убийцу. Найду и молча сверну вам шеи.
        Собачий лай давил в спину. Я поджимал уши, как загнанный волк. Все ближе… Если не случится чудо - меня загонят и пленят.
        Деревьев становилось все меньше. Местность была изрядно пересечена оврагами. Впереди я вдруг увидел шлейф из трех густых черных дымов. Они упирались в небо, как щупальца гигантского спрута. Что-то знакомое… Я выскочил на гребень холма, понизу вытянулся овраг, складка местности шириной метров в десять, до середины заполненная какими-то белыми продолговатыми предметами, сквозь которые там и тут пробились чахлые деревья.
        Преисполненный решимости выжить, я сиганул в эти предметы (инстинкт Джорека сказал - можно) и только по приземлении понял, куда меня занесло.
        Овраг был заполнен человеческими костями. Грудные клетки, берцовые и тазовые кости, кисти рук. И черепа. Много пустоглазых людских черепов, давным-давно выбеленных солнышком, у каждого - аккуратная круглая дыра на темени.
        Я увяз в останках по пояс, вдыхая черствую солноватую пыль.
        Перед глазами вспыхнула карта, виденная в трактире.
        «Красное пятно между владениями Урхолио и Сумрачьем было обозначено как Выработки Прежних».
        Прежние…
        На противоположном склоне оврага находилась решетка. Круглая, обложенная черным камнем, скрывающая вход в туннель - такой, по которому я мог бы пробираться, только согнувшись пополам. Я-Джорек знал, что тоннель уводит вниз, в глубины. В места обиталища Прежних. От решетки шел каменный желоб, погруженный в кости.
        Место сброса человеческих отходов, всего-навсего.
        Во как…
        Ребята, Прежние, да вас и в ад-то не пустят!
        Бледное лицо смотрело на меня с той стороны решетки. Девушка, совсем молоденькая, лет, может, семнадцати. Я выпростался из костей и, не понимая, что делаю, полез вперед. Брех собак приближался. Плевать. Я схватился за решетку и рванул на себя. Заперто.
        Лицо подалось ко мне, из-под наброшенного капюшона смотрели огромные глаза. Взгляд был тусклый, странный, но одновременно - в нем читалась неявная мольба о помощи.
        - Уйди-и-и…
        Я моргнул. Пятно девушки было нежно-васильковым. В душе - трепет надежды. Это я тоже прочувствовал. Но трепет этот быстро поглощал страх.
        Заскрежетали камни, я, схватившись обеими руками, выворачивал штыри решетки с мясом. Сейчас действовал я - Тиха Громов, запихнув слепок личности Джорека в самые сумрачные глубины нашего общего разума.
        Я вырвал решетку, девушка испуганно откачнулась в глубину тоннеля, но я поймал ее за складку нелепого серого балахона.
        - Нет, нет, не-е-ет! Нельзя…
        - Zakroy rot!
        Я выдернул ее наружу, странная ткань скользила под пальцами. Капюшон упал, обнажив стриженную наголо голову. И обруч - плотно насаженный на тонкую шейку обруч из золотистого металла, с крупным пурпурным камнем, свисающим между ключицами.
        Рабыня.
        Где-то вблизи нехотя, словно пробуждаясь, заурчал гром, земля содрогнулась. Я не придал этому значения, больше меня волновал близкий собачий лай.
        Наверное, мне на роду написано влипать в неприятности. Ну вот просила же она - уйди. Нет, вмешался, сломал, выдернул. Чего теперь делать?
        Я взметнул девушку на плечо поверх скатки, мелькнули маленькие босые ступни, и начал карабкаться вверх по склону. Не мог я ее оставить там, в туннеле, живой пищей для Прежних, не мог бросить в овраге - чтобы она попала в руки людей Урхолио, который торгует с Прежними… этой вот самой пищей.
        На краю оврага, откуда я совершил смелый и не менее глупый прыжок в кучу костей, появилась псина. Поджарая, длинная. Она смерила меня взглядом и слабенько тявкнула. Джорек, оказавшийся на расстоянии нескольких прыжков, ее пугал.
        Ах да, я ведь не совсем человек. И даже на медведя не похож.
        - Ичиха-а-а! Рррауууммм!
        Раскат грома ударил в уши, я дрогнул. Застыл меж кустов боярышника, как дурак.
        На меня плыл громолет, вблизи похожий на огромную двустворчатую ракушку вместимостью так в двадцать моллюсков размером с человека. Бока аппарата жирно лоснились, словно покрытые слизью. Вихревое кольцо вращалось, ежилось короткими голубоватыми молниями, похожими на ядовитые щупальца медуз. Узкий нос с целым хороводом маленьких круглых оконцев нацелился на меня, снизу выдвинулась какая-то блестящая сталью штуковина…
        Повинуясь инстинкту, я распластался на земле.
        «Пуф-пуф-пуф-пуф-пуф!»
        Череда глухих негромких звуков заставила вжаться в землю. В глубине моего сознания взвыл Джорек. Меня-Тиху пронзил животный ужас. Не нужно было открывать воспоминания Джорека, чтобы понять - в меня стреляют. С негромкими, вкрадчивыми, какими-то детскими звуками. Девушка скатилась с моего плеча и заскулила.
        Я зарычал, вскочил, сграбастал свою мягкую, податливую добычу и помчался огромными прыжками - прочь, прочь, прочь. Людские вопли и лай собак подсказали - загонщики прибыли. Но я-то понимал, что людишки - это сопливая мелочь по сравнению с Прежними, у которых имеется самый настоящий пулемет.
        Бабахнул гром, дьявольское устройство, видимо, начало разворачиваться.
        Я несся, петляя следы, среди кустов, вниз, по пустошам и оврагам, затем - мимо развалин какого-то строения. Адские разряды грома зазвучали над головой.
        «Пуф-пуф-пуф-пуф-пуф!»
        Швак… швак… швак…
        Вихляя, я умудрился попасть под очередь. Меня пронзили сразу три огненных шмеля. Бедро, плечо, почка. Я упал в кустарник, подмяв под себя девушку, кажется, мертвый.
        Наверху громыхнуло. Тень закрыла солнце. Я приготовился получить контрольный в голову, но громыхание отдалилось. Агрегат Прежних унесся обратно, и спустя несколько секунд я услышал вопли людей, ржание лошадей и предсмертные взвизги собак: громолет принялся зачищать территорию. Барон Урхолио забылся, без спроса вторгшись туда, куда, очевидно, нельзя было вторгаться.
        Отлично, чудо, о котором я молил, случилось - погоня больше мне не страшна. Теперь будем молиться, чтобы не вернулся громолет. Надеюсь, Прежние решили, что я покойник - откуда ж им знать, что я регенерирую, как та морская звезда.
        Усилием воли я-Тиха заставил себя подняться, огляделся мутнеющим взглядом. Выдернул из тела три штыря черного металла. Вернее, не штыря - болта. Они были еще горячие, но порохом не пахли. Судя по звукам и по форме снарядов, в меня стреляли из болтера. Чудно. Прямо как в первом «Quake», где я таким болтером глушил фиендов и огров. Теперь охота объявлена на меня.
        Кровяные фонтаны, хлеставшие из дыр в моей шкуре, быстро унялись. Регенерация принялась за свое.
        Девушка была мертва. Она взяла на себя часть очереди, которая предназначалась мне. Болты перебили ей позвоночник, угодили и под левую лопатку. Она лежала, скорчившись, поджав под себя ноги, похожая на куклу с глазами из живого стекла.
        Ладно…
        Ладно, Прежние. Даю слово - с вами я тоже разберусь. Рано или поздно.
        Я огляделся: развалины, возле которых нас настигла очередь, располагали остатками черепичной крыши. Я отволок девушку туда.
        Храм. Некогда это был храм, судя по остаткам заплесневелых фресок на стенах. От него теперь остались только три стены, часть крыши и купол - пробитый дырами купол, сквозь который падали снопы солнечного света.
        Есть где переждать, если громолет вернется. Есть где пересидеть, чтобы раны стянулись.
        Но сначала я вооружился обломком кирпича и вырыл рядом со стеной неглубокую могилу. Разомкнул ошейник. Вот так. По крайней мере похороню тебя свободной. Женщина может стать рабыней лишь по собственному желанию - да и то, рабыней любимого мужчины. Все прочие виды рабства - порочны.
        19
        Я распростерт на теплом алтарном камне. Над головой лениво шевелит листьями вэллин, а вот я - не могу пошевелиться. Я чем-то опоен, и яд надежно держит меня в неподвижности. Людские фигуры - лица снова видятся смазанными пятнами - склонились надо мной. Я снова ребенок. Десять лет - мне десять лет, я это знаю точно. Люди, что склонились надо мной, проводят ритуал. Магия. Магия - чернее некуда. Напевно читаются заклятия. Острие кинжала чертит на моей груди каббалистические знаки. Затем голоса поднимаются до высоких нот. Голоса почти визжат. Кинжал взмывает в воздух и резко опускается, с хряском пробивая мою грудь и вонзаясь в сердце. Я неподвижно смотрю в небо. Лист вэллина падает на мою окровавленную грудь. Меня в первый, но далеко не последний раз - убивают.

* * *
        В любом путешествии есть своя прелесть. Не помню, кто написал этот вздор. Пусть он скажет это тому, кто не по своей воле взялся путешествовать по кругам ада. Желательно - в глаза. Когда я, хрипя, завалил труп девушки землей, а вместо надгробия установил в изголовье могилы обломок кирпича, я понял, что никогда не приживусь в этом мире. Не смирюсь с положением вещей. Не приму этот мир, не приму в самой категорической форме даже при том, что не знаю о его устройстве и десятой части. Может быть, тут есть разноцветные пони и радуги, чудные высокие эльфы и единороги. Может быть. Но чутье подсказывало - дряни здесь значительно больше. Наверное, больше даже, чем в моем мире.
        Если получится своими силами этот мир изменить - хорошо. Не получится - я его уничтожу, порву, разметаю. Не спрашивайте - как. Разумеется, это были мысли маньяка, я это понимал и позволял себе плавать в них, пока свинцовая усталость окончательно меня не сморила.
        Мне приснилось собственное убийство. А из сна выдернул женский голос:
        «Двигайся вдоль границы Корналии к Рендуму, затем садись на корабль и отплывай в Вермор. Торопись! Торопись! Торопись!»
        Кроме взволнованного женского голоса (того самого, волшебно-хриплого), утро принесло с собой влажный душный туман. Плотная молочно-белая завеса сократила видимость шагов до трех. Солнце, забравшееся довольно высоко, просвечивало сквозь туман, как яичный желток. И запах… Я еще валялся в полудреме, когда учуял его. Какие-то одинокие флюиды наплывали и рассеивались, наплывали и рассеивались, словно какой-то великан далеко отсюда натужно дышал сквозь гнилозубый рот. Плесень, тлен и гниение - как в подвале у жирного корчмаря. Дыхание Сумрачья… Вот оно что… Спасибо за подсказку, Джорек! Я громко чихнул и привстал. Усталость сморила меня рядом с могилой, у полуразрушенной храмовой стены. Мда… А если бы вернулся громолет? Или Прежние выслали патруль на поиски тела? Не вышлют. Они редко покидают… убежище. Вот как. Спасибо второй раз, здоровенный лоботряс! Значит, твои инстинкты спокойно позволили мне уснуть у стены, не прячась, ибо ты знал, что особой опасности нет.
        Ну, здравствуй, новый день. Третий день в теле Джорека. Чувствовал я себя до странности бодрым, и это - заметьте - после вчерашнего. Кошмарный сон на голой земле не сделал меня разбитым. Джорек запросто мог спать на снегу, в навозной куче, в ледяной луже, в муравейнике, и вообще где угодно. Как говорится - гены, мутация. Недаром же у него - нет, теперь уже у меня - острые мохнатые уши. Что же мне снилось? Определенно - со мной-Джореком проводили какие-то манипуляции, я бы даже сказал - какой-то аналог местной вивисекции. Укрепляли плоть и дух, что ли? Ведь убийцам было ведомо, что регенерация меня оживит. Хм… Если собрать все, что я знаю о Джореке, и прибавить к этому разрозненные куски снов (кроме первого, в котором я не могу пока разобраться), можно прийти к выводу, что… из Джорека целенаправленно выращивали убийцу. Хорош сюрприз. Впрочем, я уже ничему не удивляюсь. Я сделал несколько простых упражнений, чтобы разогнать кровь. Побоксировал, вспоминая - а вернее, возвращая в тело Джорека бойцовские навыки Тихи Громова. Затем отжался на кулаках под яростную ругань собственного желудка. Если я в
ближайшее время не найду харчевню или любое заведение, где подают все жареное и вареное, я… за себя не отвечаю.
        - Если хочешь быть здоров… закаляйся! - Мой голос увяз в густой пелене. По ощущениям Джорека я понял, что туман ему неприятен и, разумеется, знаком. Отчетливо теплый, туман давил, теснил мою грудь, и каждый вдох требовал незначительного, но все же осознанного усилия. Мне показалось, что туман липнет к лицу и рукам, оседает на них жирной пленкой. Я даже провел ладонью по лицу, но ощутил только влагу и ничего больше.
        Дыхание Сумрачья… Обычный туман смешан с глейвом на границе… Неопасно. Глейв растворяется под солнцем.
        Вчера тумана не было, сегодня - есть. Значит, Дыхание - явление, может, и постоянное, но проходящее днем, и, если судить по словам Джорека, пока не опасное. Ладно, Лис, что еще скажет-присоветует слепок твоей фантомной памяти?
        Джорек молчал.
        Повинуясь странному импульсу, я забрел в развалины и некоторое время смотрел на фрески. Они оплыли и взялись плесенью, но кое-что я разглядел. Картинки, в общем, повторялись - некая лежащая навзничь фигура, человеческая или нет, не разглядеть, и фигура поменьше, кажется, маленькая девочка с воздетыми к темным небесам руками. Из рук устремлялись лучи света, расходились веером, разрезали низкие тучи. Под ногами девочки в каком-то подземелье, что ли, корчилась мерзкая тощая фигура - по всему видно, гнусь еще та. Она прикрывала одной рукой башку, другой же рукой держалась за брюхо.
        Надписи были тоже полустерты, но кое-что я прочел. «Измавер Низвергающий» - это, стало быть, имя Спящего. «Маэт Низвергнутый» - имя местного дьявола. Это он держался за брюхо, словно его прихватило. Хм. Знакомые все лица. Участники предвыборной, тьфу ты, нет тут выборов, простой гонки за власть над миром, где я оказался. А Сегретто, коего мне сказали устранить, играет на стороне Измавера…
        Девочка с поднятыми руками - это, очевидно, Пробуждающая, о ней говорил Йорик. Она родилась, по его словам, и вскоре споет песню Пробуждения, если только Маэт не возникнет раньше и не заявит свои права на мир, в котором я теперь обретаюсь.
        Волнение и испуг внезапно охватили меня при очередном взгляде на фрески. Я выскочил из храма, руки дрожали.
        Что за чертовщина, а?
        Пробуждающая родилась…
        Ну? И что с того, Джорек? Тебе какое до этого дело? Ответь! Ну же?
        Молчит, лишенец, как воды в рот набрал. А Тиха - мучайся догадками. Женский голос снова ожил в моей голове - и звучали в нем тревога и плохо сдерживаемая ярость. «Двигайся вдоль границы Корналии к Рендуму, затем садись на корабль и отплывай в Вермор. Торопись! В корчме Азартота тебя будет ждать мое послание. Торопись, мой старый друг, ибо время пришло. И не вступай в границы Корналии, если тебе дорога твоя жизнь».
        Я ощутил раздражение.
        - Да помолчи ты, идет твой старый друг, идет! И опоздала ты уже со своим Азартотом - его устранили!
        Слышит мой треп? Да где там… Какой-то односторонний подпространственный канал связи местного производства. Радио Попова, первые шаги прогресса, блин! Желудок снова напомнил о себе - скандально и властно.
        - И ты пасть свою прикрой! - рявкнул я. На меня открыли охоту, и пока мне остается идти вперед, вперед и только вперед. А, собственно, откуда я знаю, куда именно мне нужно идти? Туман заслоняет обзор, так откуда такая уверенность?
        Я начал поворачиваться и вдруг понял, что Джорек безошибочно определяет направление. Вот оттуда я пришел, а вернее - прибежал. Теперь я у границы Корналии, ежели еще не пересек ее. Нет, не пересек, граница - это река. Теперь, благодаря громолету Прежних стряхнув с хвоста погоню, я должен пройти вдоль границы к Рендуму, там сесть на корабль и отплыть в Вермор. Отлично, Григорий? Да зашибись, Константин! Давай, Джорек, покажи, куда мне надо топать. У тебя в башке встроен местный аналог GPS или что покруче. И пока он тебя не подводил. Итак, куда мне идти?
        Рука - помимо воли - сама показала направление. Прекрасно, положусь на Джорека. Раскодировать бы еще все, что он помнит…
        Я подхватил торбу, устроил поверх груди скатку и бросил последний взгляд на могилу девушки.
        - Спи.
        Туман, туман, молочная река… Я зашагал вперед, глядя под ноги. Из мглы выныривали кусты, под ногами некстати оказывались камни, а я все шагал и шагал, перебирался через ложбины, влезал по склонам холмов, заросших редколесьем. Вниз, вверх. С севера - на юго-запад. Оставляя позади выработки Прежних, земли барона Урхолио и корчму Азартота. Кто он такой, кстати? Я попытался воссоздать его образ в уме, но виски сразу заломило, а в затылок с размаха всадили раскаленный штырь. Мда… бугаям думать вредно. Достаточно и того, что я знаю, куда идти. По пути, возможно, попадутся деревеньки, где я смогу разжиться хоть какой-то едой. Деньги-то у меня есть. Не разживешься. Сумрачье пусто… Э-э, что? Погоди, Джорек. Я не иду в Сумрачье, мой путь - к границе Корналии, а оттуда - к Рендуму! Верно? Ответь! Джорек молчал. Я прошел еще метров двадцать, затем, осененный внезапной догадкой, притормозил.
        - Джорек, за ногу тебя и твоих родителей, покажи мне путь к Рендуму!
        Рука бугая указала путь - в сторону от моего нынешнего маршрута. Чертовщина… Джорек, покорно сориентировав меня на Рендум, все равно навострил лыжи в Сумрачье! Я развернулся и направился в Рендум. Прошел минут десять, потом снова попросил бастарда указать мне путь. Крэнк! Я опять встал на маршрут, ведущий в Сумрачье!
        - Джорек, я иду в Рендум! Ты меня слышишь?
        Остроухий безмолвствовал.
        «Пойдешь на юго-запад, по левому берегу Тилуанны, до самого Кустола, выработки Прежних - обойдешь, коли не дурак. Водное сообщение работает, захочешь - наймешь транспорт. Запомнил?»
        Слова Йорика. Я запомнил, Джорек все помнит, ничего не забывает. А теперь - кто мне скажет, почему он идет не вбок, а напрямую?
        Еще эксперимент. Местность стала понижаться, я вышел к реке, да не просто к реке - а к броду через нее. Ой-вэй, как говорится. Тело Джорека, фантомный слепок его личности, или закодированные воспоминания, не знаю, что - но меня специально вели туда! Хорошо. То есть - хреново, хорошо - в смысле, продолжим наши опыты. Итак, слушай, ушастый: теперь ты пойдешь вдоль речки!
        Не получилось. Едва я зашагал низким речным берегом, как управление телом перехватили. Ноги сами понесли меня к воде, к броду через Тилуанну. Раздвигая клубящийся туман, я перебежал реку, подняв фонтаны брызг. На том берегу удалось остановиться. Усилием воли я направил бугая вдоль речки. Шаг за шагом топает малыш…
        Малышок протопал пять шагов, после чего упорно развернулся в сторону Сумрачья.
        Еще попытка.
        Втуне.
        Еще.
        Еще!
        Еще…
        Я опомнился метрах в двадцати от реки. Джорек упорно лез в Сумрачье. А значит - в Кустол. Убивать Авриса Сегретто. Он решил пойти кратчайшим путем - чего не учел Йорик и его покровители.
        Джореком двигала клятва креал-вэй-марраггота. Я-то думал, это семечки. Думал, клятву дал Тиха Громов, так какой с него спрос? Оказалось - ого-го, какой. Размером с Эверест.
        Убить себя, что ли? Прикончить, чтобы не мучился? Или все-таки дать шанс - дотопать до Кустола, и уже там - посмотреть, как быть? Ладно, уговорил - посмотрю. А что мне еще остается делать? Возможно, в этом самом Кустоле я успею найти какого-нибудь мага, чтобы он снял проклятие. Чудеса ведь случаются, а? Случаются?
        На этом берегу реки запах тлена и плесени стал намного сильнее. Туман был им пропитан, попросту говоря.
        Ну да, резонно - чем глубже в Сумрачье, тем больше влияние этого самого глейва, способного обращать людей в монстров. Можно подождать, пока солнце его растворит, но лучше рискнуть - к тому же Йорик говорил, что с малым количеством глейва справится любой человек, а я - не любой, я же чистый, дистиллированный супермен!
        И я двинулся в глубь Сумрачья, чвакая мокрыми сапогами и кусая губы до крови. Хреново мне было и злобно.
        Я не сдался. Я просто решил временно усыпить бдительность Джорека.
        Часа через полтора я упарился, пот стекал по лицу градом. Туман, похоже, забирал от солнца все тепло и не думал его отдавать. И рассеивался медленно, нехотя.
        Я настроился на размышления, но внезапно среди почти полной тишины услышал странный посвист. Он доносился сверху и чуть сбоку, несся из белого марева, стремительно нарастая.
        Подчиняясь инстинкту, я распластался на земле, больно ударившись подбородком о камень. Еще миг - и меня накрыла тень. Порыв ветра взъерошил короткие волосы, саданул в ноздри отвратительным гнилостным запахом. Крик застрял в глотке. Я распахнул рот, куда сразу набились трава и пыль. Что-то царапнуло скатку, легко, в одно касание. Что-то очень, очень острое. Когти?
        Я проворно откатился в сторону, слепо нашарил булыжник и вывернул из земли, ободрав кожу на пальцах. Оружие бедняков, но, как говорится, чем богаты… Привстав на колене, я замер с занесенной каменюкой. Воображение нарисовало крылатого гада с картин Валледжо: скользкое тело с длинной шеей, кожистые крылья, бородавчатое рыло и выпученные рыбьи глаза.
        Но тварь улетела. Я различил лишь бесформенную тень в белесом мареве, которое застило небо. Она стремительно уносилась ввысь и вскоре растаяла в тумане.
        - Крэнк! Шуточки у вас, tovarish боцман… - Я присел на корточки, булыжник дрожал в ладони. Пришло отчетливое понимание - меня спасло только чудо. Однако хорошеньким сюрпризом меня встретило Сумрачье! Что это было? Огромный стервятник? Или что-то покруче и похлеще?
        Я посмотрел в небо, но не различил там зловещих теней. Подождав еще немного, я рискнул подняться на ноги. Существо пикировало на меня с высоты. Так сокол падает на добычу. Свист - это был звук ее тела, рассекавшего воздух. Она рассчитывала на внезапность… Но уж теперь - дудки! Меня так просто не возьмешь. Разыскав в траве штук пять камней размером с яблоко, я бросил их в мешок и потуже затянул горловину. Несколько раз крутанул мешок над головой. Хорошо! Не меч, конечно, и не копье, но будем радоваться тому, что имеем. Такой мешок, направленный опытной рукой, запросто расколет череп медведю. Ну, или что тут водится страшного, в Сумрачье. Лярвы, Тиха, илоты… И прочие… твари. Хороший логический ряд: лярвы, Тиха, илоты. Тиха с некоторых пор тоже водится в Сумрачье!
        Я продолжил путь. Слух был обострен, взгляд часто устремлялся вверх. Торба оттягивала плечо, острые углы камней кололи спину. Я шел, солнце поднималось все выше, а туман медленно, но верно рассеивался. Наконец от тумана осталась лишь кисейная дымка, белая понизу и розоватая, если взглянуть наверх. Она не пропала, так и висела, какая-то неестественная. А небо над ней было лишено облаков.
        Жарко…
        Внезапно моя нога за что-то зацепилась, да так прочно, что я едва не упал. Что за… Ну и ну! Правый сапог стоял посреди островка свинцово-серой стелющейся травы. И каждая травинка оканчивалась тонкой, загнутой, как рыболовный крючок, колючкой. Интересное дело! А будь я босиком?
        - Вот pakost! - Я подергал ногой. Колючка держалась прочно, а вот подметка - и так уже расхлябанная - грозила слететь. Ругаясь вполголоса, я нагнулся и вцепился в травинку. Ого! У травинки были острые края, как у болотной осоки! Того и гляди, поранишь себе пальцы. Придется осторожно… Я извлек топорик для рубки валежника.
        Травинка оказалась прочней каната. Скрежеща зубами, я перепиливал ее волокна больше минуты. Наконец освободился из плена, совершенно затупив лезвие топорика. Колючка так и осталась в подметке. Чертов сорняк! Угораздило же его вырасти здесь! Кругом трава как трава, а… Я огляделся. Там, откуда я пришел, и вправду была трава, а вот впереди, метрах в двадцати, среди зелени я различил еще один серый островок.
        - Проклятье! Это же самая настоящая ловушка для овец! - Я представил, как овцы цепляются губами за колючки, как жалобно блеют, пытаясь вырваться. И вырываются, оставляя на колючках куски мяса. Или какой-нибудь дикий зверь - лиса или волк, ночью попадает в естественный капкан, устроенный природой. Колючки вонзаются в лапы, влезают под шкуру… Бр-р! В любом случае, земли с такой приятной травкой не пригодны для выпаса скота.
        Я передернул плечами. Когда увижу людей, то спрошу их об этом. Когда увижу… Предчувствие чего-то скверного зашевелилось в душе. Чего-то очень скверного. Я поежился. Потом бросил:
        - А, пошло оно все в jopu! - и двинулся в путь.
        20
        Душно… А как хочется пить! Пыхтя, я взбирался по отлогому скату. Мешок колотился о плечо, плащ лежал на груди тяжким грузом. Чертова жара! А на небе - ни облачка. Одно радует: белесая дымка, оставшаяся от тумана, рассеивает солнечные лучи, и они не опаливают кожу. И это хорошо, шляпу-то я потерял. Но все равно, впечатление такое, что сидишь в парилке. Только к парилке обычно прилагаются бассейн и холодное пиво. Вот сейчас - конкретно сейчас - я бы не отказался пропустить пару кружек, а потом кемарнуть часа три или четыре. Ан шиш, клятва несет меня вперед.
        Я выругался и, выпятив подбородок, вскарабкался на гребень холма. Ау-у-у, люди, где вы? Может, хоть кто-то остался, чудищ не испугался?
        Где-где люди - а вон, внизу, под холмом у реки - горстка домов, обнесенных частоколом. Не деревня, хутор. Ну и кто сказал, что Сумрачье - необитаемо? Пугают своей Корналией, не суйся, мол, дальше границы. А вот черта с два, пройду Корналию насквозь до самого Кустола и ничего со мной не случится!
        Бодрой трусцой я помчался к людям, можно сказать, распахнув объятия. Хутор встретил молчанием. То есть кроме шума текущей воды я не услышал вообще ничего. Ни людских голосов, ни квохтанья кур, ни собачьего лая. Над печными трубами не вьются дымки… Я замедлил шаги. До частокола метров двадцать… Так, ясно - людей тут нет. Да и нелюдей - тоже.
        Ушли… Вопрос: как давно? И откуда это давящее чувство, что я не один, что рядом находится кто-то…
        Я прикрыл глаза, повел носом. Ни одного теплового пятна не засек. А может, синестезия моя временно ослепла.
        Все осмотрю, но сначала - утолю жажду. Инстинкт выживания Джорека сам выстраивал приоритеты. Я сошел к реке, устроился на толстом покореженном корне ольхи и быстро напился, зачерпывая горстью и не отрывая взгляда от частокола. Тепловатая вода имела необычный, достаточно скверный привкус, словно где-то выше по течению в реку скинули цистерну с прелым зерном. Я даже не стал наполнять флягу. Хм. Возможно, выше находится заболоченный участок? Или семейка бобров устроила запруду, вот вода и застаивается.
        Я передернул плечами: «Загадки!» С тех пор как оказался в этом мире, я собираю загадки полными горстями и не получаю ни одного ответа. Ненавижу играть роль слепого котенка!
        Ярость начала подниматься в груди, но я подавил ее, стиснув кулаки. Спокойствие. Только спокойствие. Сейчас произведу осмотр на месте. Может, на хуторе удастся найти какую-нибудь пищу.
        Я бросил взгляд на тот берег. Полоса глянцевитой гальки, несколько валунов поблескивают капельками росы. Клонятся к воде ивы. За береговой кручей угадывается низинка, а дальше - снова поднимаются холмы, голубовато-серые в душном безветрии; над их гребнями вьются клочья тумана. Плешины лугов, перелески… Там и тут - стальные пятна травы убийцы. Ладно, положим - в Сумрачье вообще нет людей, после того, как здесь произошло нечто, народ убрался с таких вот хуторов поближе к метрополии. Наверняка тут есть еще хутора, спрятанные в складках холмов, по берегам рек - такие же безлюдные. Йорик сказал, что за время моего отсутствия Сумрачье выросло. Вопрос: вот этот хутор, как давно он попал под действие Сумрачья? Ладно, все-таки осмотрю хутор. Проклятое любопытство. Плеск ручья успокаивал, навевал дремоту. Я внезапно осознал, что говор текущей воды лишь подчеркивает мертвенное безмолвие.
        Тут птицы не поют, ага. И собаки не лают. И коровы, что характерно, не мычат. Нехорошо… На сей раз в груди родилось странное чувство. Я бы не рискнул назвать его страхом - Джорек вообще мало чего боялся, в отличие от Тихи Громова. Скорее - опасение.
        - Останусь я сегодня без обеда… - Собственный голос показался гулким и каким-то невнятным. И нарочито громким. Здесь так говорить не следовало. Вот просто нельзя было, и все! Колыхнулась ветка. На том берегу, в ивняке, колыхнулась ветка! Я подпрыгнул и едва не грохнулся в воду, оскользнувшись на корне. Успел вцепиться в ствол ольхи обеими руками, ногами уперся в выбоину под деревом. Кое-как выполз на сухое и посмотрел на тот берег. Пусто. Сонные ракиты все так же клонятся к воде. Поблескивает роса на камнях. И - никаких следов чудовищ. Ну вот, уже мерещится всякая дрянь. Я свирепо ощерился, глухо зарычал - так рычит пес для острастки. Или лиса - лисы ведь относятся к семейству псовых. Мне не ответили.
        Я сполоснул ладони, подобрал торбу и пружинисто вскочил. Если на хуторе есть кто из людей - ох и испугается он Джорека. Щетинистый малый со свирепыми глазами - настороженный, вернее - свирепо-настороженный. Злой. И голодный. Героям тоже надо есть. Прикид от Хьюго Босого, а торба с камнями - вместо фирменной барсетки. А теперь спокойно и обстоятельно проведем осмотр хутора. И заодно проверим собственную смелость. Не Джорека, прошу заметить - Тихи Громова, обычного ветеринара росточком сто пятьдесят два сантиметра, любителя носить обувь на утолщенной подошве.
        Взвесив в руке торбу, я двинулся к частоколу - осторожно, словно по топкой гати. Частокол навис надо мной, здоровенный, весь в каких-то грязно-серых пятнах, словно его обрызгали краской. От бревен шел запах, подобный тому, что был рассеян в тумане. Запах тлена, гниения. Опачки, как говорится. Приехали…
        Я присмотрелся к пятнам. Они были испещрены крохотными дырочками, как ноздреватый хлебный мякиш. Плесень! Да как много…
        Я пнул сапогом бревно палисада и ощутил, как подается дерево. Эге, а частокол-то - трухлявый! Я отскочил, живо представив, как подгнившие бревна валятся мне на голову. Трухлявеет обычно снизу, а вот сверху древесина еще вполне крепкая, запросто долбанет по темечку. Но частокол выдержал. Из вмятины, пробитой сапогом, осыпалась серая труха, похожая на крысиный помет.
        - Вот дрянь… надо же…
        Я с брезгливой гримасой постучал каблуком о землю.
        Очень захотелось развернуться и дать деру. Вот это точно говорил Тиха Громов, не Джорек, хотя и чувства Джорека подсказывали - задерживаться на хуторе не стоит. Хм, а если по всей Корналии такая чертовщина? Жалко, что Йорик не рассказал мне о Сумрачье хотя бы несколько лишних подробностей.
        Я бросил взгляд за реку и покрыл Йорика самыми последними словами, затем, двигаясь мягким кошачьим шагом, подкрался к воротам. Правая створка приоткрыта, в щель виднеется двор, поросший травой. Запустение…
        Хозяев нет уже давно. А может, они того, внутри? Ну, в разобранном виде? В виде обглоданных костей. Или даже - расколотых костей. Костный мозг - а это всем известно - лакомство для хищников.
        - Эй, - тихо позвал я в проем. - Эй, есть кто живой? Эй, люди? Почта приехала! Магазин на диване! Считаю до трех, кто не отзовется, пусть всю жизнь страдает геморроем!
        Тишина громко зевнула в ответ. Я легко отжал створку локтем, чтобы руками не касаться заплесневелой древесины. Петли взвизгнули, хлопьями осыпалась ржавчина. В лицо повеял легкий ветерок. Жилой дом смотрел пустыми глазницами окон. Ставни распахнуты. Дверь косо висит на одной петле. Сложенные из массивных брусьев стены и черепичная крыша заляпаны серыми пятнами, причем на крыше плесень образует причудливые узоры. Я покрутил головой. Двор широкий… Справа сарай и слева сарай, весь перекошенный, с просевшей соломенной кровлей. За домом виднеется еще пара хозяйственных построек. Вдоль частокола, сделанного хитро, с навесом, поленницы дров, заготовленных неведомо кем неведомо когда. И все - все, все! - измарано плесенью. И гнилое. Мертвое.
        Впрочем, плесень не мешала расти вьюнку, заткавшему поленницу. Он даже цвел, распустив голубовато-серые колокольчики.
        Мурашки пробежали по моей спине. Мертвый хутор. Мертвый и проклятый. Эта плесень, быть может, с одинаковой легкостью пожирает не только дерево, но и людей. Я превозмог страх и, движимый любопытством, направился к дому - массивной громаде с четырьмя кирпичными трубами. Как видно, тут живали люди имущие.
        Стиснув горловину мешка, я, крадучись, приблизился к входу. Крыльцо было невысокое, но явно подгнившее, как и все здесь. Я не рискнул на него становиться. Зайдя сбоку крыльца, толкнул разбухшую дверь. Открылась сумрачная комната с плесенью, все той же плесенью, только на сей раз ее было куда больше, словно в таком затененном месте она лучше росла. Ее кляксы усеивали стены и дощатый просевший пол столь обильно, что местами под ними не было видно дерева. Потолок также просел, подгнившие балки грозили в любую секунду рухнуть вниз. Мебели я не увидел. А что это на полу?
        Посредине комнаты были свалены различные вещи - гора внушительная, мне по колено. Кривясь от тяжелого запаха, я осматривал ее несколько секунд. Домашний скарб. Некогда увязанный в мешки домашний скарб. Плотная мешковина припала плесенью и рассеилась, утварь и инструменты выглядывали из прорех: дерево сгнило, а железо изошло ржавчиной до дыр. Угу, так и запишем: люди отсюда сбежали. Они снаряжались второпях, и для утвари просто не хватило места в фургоне, или на чем там они собирались податься в бега. А вторую ходку сделать не рискнули. И, видимо, на то были веские причины. Очень веские.
        Разум Джорека нарисовал мне яркую картину бегства. Повального, панического бегства. Что-то здесь случилось такое, из-за чего…
        У меня зачесались кончики ушей. Легонько так, словно перышком щекотали. Я недоуменно вскинул брови и яростно заскреб пятерней. И только потом, инстинктами Джорека, сообразил, что на меня смотрят со спины.
        Я круто повернулся на каблуках, шагнул вперед и…
        У ворот сидел пес. Кротко устроился на задних лапах, глядя на меня огромными кроваво-красными глазами без зрачка и радужки. Я чуть слышно вздохнул.
        Пес? Нет, тварь! Еще одна тварь, черт дери! Она была размером с кавказскую овчарку. Здоровенная псина, но при этом худая, настоящий скелет, обтянутый шкурой. Да собственно, это, кажется, и был оживший скелет. Тощие лапы с гротескно огромными когтями, отливающими стальным блеском, грудь - костяная заостренная пластина, покрытая черной как уголь шерстью. Местами шерсть протерлась, и виднелась грудная кость - бледная, словно ее давным-давно выбелило солнце. Тонкая шея, оплетенная выпуклыми жилами, и голова… Вот от головы меня натурально кинуло в дрожь. На голове не было шерсти. Совсем. Белая кость - и плетенка из голубоватых пульсирующих вен. И глаза - выпученные и красные. Маленькие дыры там, где некогда были уши. Морда вытянута, я бы сказал - чрезмерно. Пасть с огромными белыми клыками отвисла, и наружу высовывается обычный собачий, розовый язык. Зенки с красными бельмами, выпученные и круглые, смотрели на меня пристально, изучали, временами подергиваясь жемчужно-розовыми, слюдяными веками. И читался в безмолвном взгляде пса такой разум, что я волей-неволей отвел глаза.
        В горле вдруг поднялось рычание, но смолкло, захлебнулось на жалкой ноте.
        Милая собачка… Баскервилей. А уж какая у Баскервилей рыбка - я вообще боюсь представить! От пса исходил густой дух тлена, гниения.
        Внезапно у меня защипало в ноздрях. Мне нестерпимо захотелось чихнуть, но я сдержался. И тут… к горлу горячей волной подступил ужас. Волосы на руках встали дыбом. Кажется, даже на голове зашевелились. Ужас подсек колени, я покачнулся. По-прежнему избегая взгляда собаки, начал пятиться, шаркая подметками о траву. Пятился, пока не уперся задниками сапог в крыльцо. За спиной оказалась полуоткрытая дверь и отсыревшая, заполненная плесенью комната. Отступать дальше, в трухлявый дом, крыша которого в любую секунду могла обрушиться, было глупо.
        Перед глазами стояла жуткая голова-череп с красными бельмами глаз.
        Демон. Настоящий демон. Не какой-то там голем, о башку которого я обломал меч. Как справиться со сверхъестественной тварью?
        Или тут все собаки такие? Не повезло с предками, вот и получились уродцы. Ага, очень смешно. Воздух стал вязким. Виски сдавило. Дневной свет начал слепить глаза. Запахи обострились, накатили волной. Кровь расходилась по телу упругими толчками.
        В моей голове был кто-то еще.
        Я оцепенел. Несколько предельно долгих мгновений я вообще не мог двигаться. Не мог даже крикнуть. Дыхание с хрипом вырывалось из груди. Где пес? Приближается ко мне, или… Но я не могу на него смотреть, не могу - иначе сойду с ума!
        Внезапно меня отпустили. Это ощущение можно было сравнить… ну вот как если бы веревку, на которой болтается еще живой повешенный, обрезали ударом ножа. Я вскинул голову, сморгнул слезы. Собрался с духом и взглянул на собаку. Она сидела у ворот не шевелясь. Молча смотрела. Смотрела внимательно, мертвенно, неподвижно.
        Гнусная морда, чего же ты хочешь? А ну, кончай играть в гляделки! Фу, собачка, фу!
        Пес шевельнулся. Переступил с лапы на лапу. Лениво и даже как-то наигранно… зевнул.
        Насмешка? Да ты смеешься надо мной, тварь!
        Вот этого я-Джорек уже не стерпел. Заревел, зарычал страшно, перехватил котомку с каменюками и бросился на монстра.
        - Разорву! Хребет сломаю! Жалкая шавка!
        Мои зубы оскалились, рассудок затуманила ярость, и не было в нем уже страха перед мистическими тварями и прочими порождениями этого сумасшедшего мира. Схватить пса! Сокрушить его кости! Если получится - зубами выгрызть монстру кадык!
        Мне померещилось, что пес попятился. Ага, испугался! Бойся, бойся Джорека - ну и Тиху-ветеринара, мы теперь заодно. Плевать мне на животнолюбие, ты не милая собачка, не бедный щенок из моих снов, ты - тварь!
        Тут-то я запнулся о тележное колесо, до поры незаметно лежавшее в густой траве. Запнулся - и со всего размаха повалился на землю. Мешок выскользнул из руки. Больно приложившись носом, я на миг потерял сознание, а очнувшись, привстал на четвереньки, сдавленно рыча, потряс головой. Мешок? Где мешок? Пропал к чертям мой мешок! А пес…
        «Конец! - пронеслось в голове. - Хана рулю, сушите весла! Сейчас песик сиганет мне на загривок и щелкнет зубками только раз…»
        Вскочив, я судорожно вскинул руки. Напрасная попытка защититься… Мой нос горел от удара, но глаза все видели ясно. Руки сами собой опустились. Двор был пуст. Ни следа собаки, как будто она мне привиделась. Что за чертовщина? Куда подевалась эта гнида?
        Я повертел головой, потом, осененный внезапной догадкой, оглянулся. Никого. Милая собачка Баскервилей растворилась в воздухе. Может, была сыта? Или не захотела связываться с психом? Я ощупал разбитый нос. Ничего, с моей регенерацией ушиб рассосется за пару минут. Подобрал мешок. Ощущение тяжести в правой руке успокоило. Сделав пару глубоких вдохов, я приблизился к воротам. Может, песик проскользнул на улицу? Сидит там, весь такой тихий, меня дожидается? Я осторожно выглянул наружу, и увидел… Речной берег, склоненные над водой ивы. И никаких следов пса. Пса-демона?
        - Хорошо у вас гостей встречают, blyaxa muxa! - Голос мой прозвучал до странности тихо. Омерзительное чувство, когда в твоей голове кто-то копошится. Собачка-то, говоря прямо, рылась в моем мозгу, как в собственной будке. Телепатия, или что-то вроде этого. Вывернула меня наизнанку меньше чем за минуту. Считала информацию. И удалилась по-английски. Интересно, смогла ли она раскодировать воспоминания Джорека? Я наподдал створку ворот сапогом.
        Тонко скрипнули петли. Створка качнулась, распахиваясь во всю ширь. Я закинул котомку на плечо и энергично зашагал прочь. И тут у меня снова зачесалось в затылке.
        - Что за… - Я обернулся.
        У крыльца дома, поставив лапы вместе, сидел красноглазый пес, провожая меня взглядом. Я всего миг разглядывал монстра. А потом побежал. Припустил так, что только пятки сверкали.
        21
        Я помчался вдоль реки, заплетаясь в собственных ногах. Страх подгонял, бился внутри испуганной птицей. Бежал я с приличной скоростью, то и дело оглядывался и только чудом ни разу не упал. Инстинкты Джорека были подавлены, но равновесие мое новое тело держало исправно. Перед глазами стояла картина: красноглазый демон, ощерив клыки величиной с ладонь, выносится из ворот, без труда догоняет, впивается в шею…
        Но пес не погнался за мной.
        Когда хутор скрылся за пригорком, я мысленно вознес благодарность Спящему и всем прочим богам (оптом, как известно, дешевле). Да, бегство - позорно, но, похоже, у меня случился приступ неконтролируемой паники: слишком много всего навалилось за такой короткий промежуток времени. Короче говоря, я позволил страху немного собой поуправлять. Героем я побуду в другое время, ладно?
        Мелькали деревья, тянулась сбоку лента реки. Я вошел в ритм и бежал легко, прыгая через коряги, огибая кустарники и пятна клыкастой травы. Дважды в облаке брызг пересек мелкие притоки, прошлепал по небольшому болотцу. Местность понижалась. Холмы за спиной теперь закрывали полнеба, за ними синели кряжи неизвестных мне гор.
        Скатка из плаща сдавливала грудь, но я не думал ее бросать - как-никак, плащ - это походная постель, хотя и жесткая, прямо скажем.
        Я одолел, наверное, километров пять или семь, прежде чем бодрая рысь сменилась вялой трусцой. Наконец правую ногу свела жесткая судорога, я повалился в прибрежные кусты, растирая голень и слушая гулкие удары сердца. Еще свистело в ушах и во рту ощущался гадостный привкус. Но это все мелочи. Я сбросил с себя страх этой пробежкой, ну и спасся, да.
        Бытует мнение, что современный человек, закаленный просмотром фильмов со спецэффектами, не испугается монстров, если увидит их воочию. Заявляю ответственно - чепуха. Мозг наш все равно знает, что на экране - анимированная картинка, что все это сказки, выдумки и ерунда, что актеры взаимодействуют с зеленым экраном, на фоне которого компьютерные хитрецы затем нарисуют чудовищ. Реальность отрезвляет. Вид настоящего монстра включает инстинкты выживания, упрятанные до поры в потаенных глубинах мозга. Джорек ринулся бы в атаку на пса. Тиха Громов, прикинув свои шансы за долю секунды, натурально сбежал. Не только потому, что пес мог играючи меня растерзать, но и потому еще, что вид чудовищной собаки едва не освободил меня от оков рассудка. Сбежав, я просто спас собственный разум. Нужно еще немного времени, чтобы… привыкнуть к здешним реалиям. Адаптироваться. И я адаптируюсь - человек ко всему привыкает.
        Ну-ка, подсчитаем, сколько раз я пускался в бегство? Я драпал от людей барона Урхолио, от громолета и, наконец, от пса. Рано или поздно мне это надоест, и я начну встречать опасность открытой грудью. Раздобыть бы где-то меч. Без него… чувствую себя голым и безруким.
        С големом другая ситуация. Это была кукла. Не знаю, как пояснить точнее… Ни Джорек, ни Тиха не испугались куклы настолько, чтобы страх затмил разум. Ни Джорек, ни Тиха не испугались изначально безжизненной марионетки. И недооценили при этом ее силу. Если бы не регенерация - гнил бы Тиха-Джорек в том лесочке, неподалеку от места своего воплощения…
        Судорога унялась, и я, разыскав мешок, на четвереньках выполз из кустарника, весь облепленный стеблями и шишками хмеля. Сел, отдышался и глубоко задумался над своей судьбиной. Куда честному молодцу податься? Нет, не так: куда податься доброму молодцу, который вдруг обнаружил, что не такой уж он и честный и что ведет его сдуру данная клятва.
        Хорошо. Малый я упорный. Попробую еще несколько раз… отклониться от курса. Надеюсь, получится.
        Я попробовал.
        Несколько раз.
        Не вышло.
        Значит, остается что? Верно, совершить марш-бросок по Сумрачью до Кустола. По прямой - всего километров тридцать, если карта Йорика не брешет. Отмахал я уже порядочно, будем считать, что до города осталось полпути, а сейчас я почти в самой сердцевине, мякотке проклятых земель. Ну и что за напасть тут приключилась? Почему Йорик так настойчиво уговаривал меня быть осторожным? То есть я-то теперь вижу, почему, но хочется, блин, подробностей. И выяснять эти подробности как-нибудь придется. Если только я хочу выжить.
        Успею в Кустол до заката, пробегусь с ветерком.
        До заката.
        Воспоминания Джорека подсказали: не дай тебе бог куковать в Сумрачье ночью.
        Хм.
        Жираф, как говорится, большой, ему лучше видно. Что для нас пятнадцать километров? Тьфу, комариный чих.
        Силы быстро возвращались в тело. Не иначе, внутри Джорека была ядерная батарейка. Тем не менее, батарейку надо питать, а вокруг кроме хмеля - никакой еды.
        Я добрел до реки и опустил лицо в воду. Затхлая она или нет, мне нужно освежиться. Заодно и чувство голода приглушу. Поймать бы еще рыбы на обед, рыбы, или хотя бы лягушек… Я настолько оголодал, что и лягушку схомячу, да и хомяка сожру без соли (и долой животнолюбие - я хочу жрать!).
        Вкус воды изменился. Она стала еще более затхлой. Тем не менее, я напился - просто заставляя себя делать глотки, затем вымылся по пояс.
        Присев у берега, я сощурился на солнце. Тускло-желтый диск заваливался к западу. Прикрытое маревом небо казалось бледным, выгоревшим.
        Однако вечер не за горами. А за ним и ночь. Очевидно, в темноте на охоту выбираются собачки вроде моей знакомой с хутора. И другие интересные личности. Сложим два и два - одну такую я видел в клетке у Йорика, и когти ее - пусть и обломанные, запросто вспорют живот или горло человеку. Лярва, или как там ее называл крестьянин? Охотники пробираются в Сумрачье и вылавливают этих тварей на свой страх и риск. Еще пейзанин толковал о Чреве, узнать бы - что это. Некая штука, которая находится внутри Сумрачья и очень «любит» охотников: на завтрак, обед и ужин. Я не охотник, но, думаю, сойду в качестве добычи Чрева… если не уберусь в Кустол до заката.
        Ноги в руки, Джорек. Ноги в руки.
        Ладно, остроухий убийца - веди.
        Так, я в лесной долине - она забирает на юго-восток, а нужно двигаться на юг, верно, Джорек? Где Кустол? Рука сама указала направление. Юг. Во-о-он тот проход между грядами, поросшими кустарником и редколесьем.
        Я пружинисто вскочил, оглянулся: а ну как загонщики барона Урхолио рискнули и, обойдя выработки Прежних, пересекли границу с Сумрачьем? Фигли, кишка у них тонка. Никаких признаков жизни на ближайших холмах. Это только мы, русские, надеемся на авось, когда лезем в пасть к демонам. Авось да пронесет - демон подавится.
        До темноты еще немало времени, и я успею пройти несчастные пятнадцать - двадцать километров.
        Шиповник, черемуха и боярышник (я-Джорек знал названия всех кустарников) местами сплетались в непроходимые заросли. Я долго продирался сквозь них, костеря всех демонов и богов. Склоны тоже плотно заросли кустами, кое-где темнели стволы буков и вязов. В узких местах лощины их ветви свешивались, образуя вместе с кустами сплошную стену. Я здорово ободрался, оцарапал нос и намотал на себя немало паутины.
        Но все мучения окупились сторицей. Лощина вывела на старую, мощенную каменными плитами дорогу. Потоптавшись у обочины, я прикинул, что дорога ведет почти строго к Кустолу. Что ж, хоть и говорил мне Йорик не переходить границу у реки, я все же не послушался и топаю теперь к столице Корналии так, как и хотел изначально. Выгляжу как обормот, пахну как обормот - бомжуан, граф с понтом Кристо, только что бежавший из тюряги!
        «Удалец-молодец, - подумал я. - Спецназовец на выпасе. Где мой меч? Без него, как без трусов - холодно».
        Кстати, интересно - Йорик, давая задание, настаивал на том, чтобы я шел в Кустол обходным путем. Я-Джорек наплевал на его слова - и вжарил напрямки. Есть две версии его мотивов. То ли клятва креал-вэй-марраггота так сильно действует, то ли фантомная личность Джорека решила покончить с Сегретто как можно быстрей, чтобы освободиться для более важных дел, которые ждут в Верморе.
        Да, верней всего - так. Женщина, что призывает меня в Рендум, очевидно, нуждается в моей… помощи? Возможно, она - единственный мой истинный друг в этом мире?
        Значит, нужно как можно быстрее устранить Сегретто… Черт, да заткнись, Джорек!
        Проклятие. Я не хочу убивать этого малого! Но ноги сами несут меня к нему. И я не знаю, что буду делать, когда окажусь рядом с ним.
        Хотя, знаю - я убью Сегретто. А потом прикончу себя. Потому что оказаться в теле наемного убийцы - это кошмар. Но вдвойне кошмар, когда ты - просто орудие в руках неизвестных ублюдков и не можешь остановиться убивать.

* * *
        Лента дороги разматывалась под ногами. По сторонам тянулись невысокие холмы с купами деревьев и обширными пастбищами, - занятыми, как и повсюду, клыкастой травой. Иногда я видел деревни - и достаточно было взглянуть на слепые окна домов, чтобы понять - людей там нет.
        Дома… еще дома… Мертвые хутора и поселки. Замок. Настоящий замок - классической архитектуры, с башенками, на которых ветер треплет почерневшие остатки флагов. Еще замок - с разбитыми воротами, с башнями в пятнах серой плесени. Церковь, а вернее - храм. Пустой. С выбитыми витражами.
        Люди, люди, где вы, люди?
        Нет ответа.
        Запустение.
        Никаких людей. Никаких животных. Никаких птиц.
        И, конечно же, никакой еды. Голодай, Джорек.
        Я пересек каменный мост через неглубокую реку. Перила сгнили и осыпались; их подпорки торчали, как оплывшие свечи.
        Эх, а в родных пенатах сейчас ужин. Или обед. Черт его знает, вечер в Екатеринбурге, день или утро. А что, интересно, делает в моем теле Джорек? Наверное, сошел с ума и носится по квартире. Или вышиб окно и сиганул с седьмого этажа.
        Я зябко передернул плечами. Ну, выскочил, чудом не разбился и попал, скажем, в психушку - как в таком случае я выручу свое старое тело, если вдруг да понадобится?
        У обочины валялись остатки повозки - развороченные борта, проломленное дно. Дерево почернело от дождей и, конечно, обросло плесенью. Пройдя еще немного, я наткнулся на разбитый фургон: лежит на боку, на дугах еще болтаются обрывки парусинового тента.
        Такое впечатление, что люди повстречали на своем пути… в общем, кого-то они повстречали, и этот кто-то… Но костей - человеческих ли, лошадиных, я ни у повозки, ни у фургона не обнаружил.
        Внезапно вернулось чувство опасности, темное, давящее. Зло собиралось где-то впереди. Неподалеку. Безликое аморфное нечто, оно стекалось в одно место, вяло шевелилось, разбухая, выбрасывая усики пахнущего гнилью тумана и ожидая… ночи?
        И я шел к нему навстречу легким прогулочным шагом. Свернуть? Ну нет, не на того напали. Я набегался нынче, хватит. К тому же по ощущениям - зло направлено не на меня, это зло - зло вообще. Если я не буду светиться, то есть шанс разглядеть все в подробностях.
        По-моему, во мне заговорили воспоминания Джорека. Он знал, куда я иду. И знал так же, что особой опасности - по крайней мере, вот сейчас - мне не грозит. Ну и хорошо. Ну и ладно.
        С вершины очередного холма я увидел город.
        Он лежал примерно в километре от меня в обширной речной долине среди заросших полей и обмелевшей реки с рыжими глинистыми берегами. Высокие внешние стены когда-то были побелены, теперь же они облезли, серел выгоревший на солнце кирпич. Местами стены осыпались, и, кажется, кое-где их покрывали подпалины, словно город когда-то подвергся атаке огнеметами или чем-то подобным. После болтеров и громолетов я, в принципе, поверю и в существование огнеметного оружия в этом мире. Применяли же византийцы в свое время аналог напалма. Рассмотреть в подробностях я мог только стену, которая петляла по холмам. Только стену, ибо… Над городом висела толстая шапка серо-желтого тумана, вроде как смог над каким-нибудь Мехико. Только слишком низко висел этот смог, покрывая даже верхушки стен и затеняя башни и все выступающие из-за стены части города. Мда, изрядная картина… Есть ли внутри люди? Я сосредоточился. Жизни в городе не было. Нормальной жизни. Там и гнездилось то самое зло, которое почувствовал Джорек. Зло вообще, воняющее той самой гнилью и тленом. Глейв. Шапка глейва вздымалась и опадала, ритмично, медленно,
в спокойном дыхании. Крэнк! Оно - дышит! Что же там такое - внутри? Глейв вонял - тленом, гниением. Я слышал даже отсюда его смрад.
        Я оглядел окрестности - никаких признаков какого-либо хозяйства, свежей людской деятельности. Многочисленные пирсы у реки сгнили, осыпались, торчат опорные столбы, несколько ведущих к городу дорог заросли бурьяном. Деревья в тени стен - мертвые, покореженные, без листвы. Разумеется - никаких следов животных или птиц. От стен города расползается серое пятно - примерно метров на пятьсот, в его периметре все мертво. Трава-убийца, ага… А чуть дальше - она постепенно переходит с серого цвета на тускло-зеленый. «Алистен… - вдруг пришла ниоткуда мысль. - Город называется - Алистен. Это отсюда все началось. Теперь он называется - Чрево». Мысли Джорека… Его воспоминания. Он знал, что произошло в Алистене. Но я мог слышать только обрывки воспоминаний, да и то - от случая к случаю, остальное закодировано, и не в том я состоянии, чтобы, переживая очередной приступ боли, пытаться их раскодировать. Так вот ты какое, пресловутое Чрево. И правда, шапка тумана напоминает толстое, выпяченное к небу брюхо. Внезапно моего сознания коснулась нить. Не совсем так, как было в случае адского пса. Нет. Легкая нить
удивленного внимания. Кто-то из города смотрел на меня сквозь черный зрачок ближайшей бойницы. Взгляд не принадлежал человеку. Он вообще не принадлежал… живому. Это было… оно. Я поежился. Затем шустро упал на колени и, совсем не по-геройски, совершил позорную ретираду. Распрямился я только тогда, когда гребень холма надежно скрыл от меня город и неживой взгляд. У подошвы холма я остановился, прислушался к своим ощущениям. Драпать бегом - или отступить спокойно, сохранив остатки геройского достоинства? Кажется, особой опасности нет. Пока нет. Значит, отступлю красиво - неторопливой походкой.
        Кратчайшая дорога на Кустол пролегает по долине Алистена, но идти через нее - это все равно, что сунуться в пасть тигру. Значит - нужно в обход. Ну-ка, Джорек, подскажи - куда и как мне топать? Закрыл глаза. Рука поднялась, указав направление. Вдоль холма по бездорожью? Ладно, я не барин, который везде требует карету, справлюсь.
        Я отправился в путь, закинув мешок с камнями на плечо, и вскоре снова выбрел на дорогу.
        22
        Город остался километрах в пяти, я изрядно устал. Есть, пить, спать - эти желания сейчас подавляли все остальные. Тело ломило, икры и бедра налились тяжестью. Моя регенерация явно не хотела работать без доброго куска мяса, жбана пива и десятичасового отдыха.
        Я оглянулся.
        Холмистый горизонт начинали затягивать сумерки. Ночь подбиралась к Корналии, к Сумрачью, к моей жизни. Я вдруг осознал: никакое убежище меня не спасет. Ночью оно придет по мою душу. И, скорее всего, это будет не родственник собачки Баскервилей, а кое-что похуже, хотя куда уж хуже, а?
        Оно придет. То самое, что смотрело из бойницы.
        Оно…
        Это будет бесформенное, безымянное нечто без имени, без названия. То, что гнездится в тайниках души каждого человека и никогда… почти никогда не выплескивается наружу.
        Я выдал залп жутчайших ругательств, русских и местных, перемешав их в одном забористом коктейле.
        Снова обернулся.
        Дорога. Я поднял взгляд выше.
        С холмов, клубясь, катилась волна тумана. Серовато-желтая мертвая волна, чуть подкрашенная багровыми лучами заходящего солнца.
        Боги, до чего она широка!
        Меня сотрясла дрожь.
        Как быстро она надвигается… Бурля, клубясь, вздуваясь… С обычным туманом не бывает такого. Да никто и не скажет, что это - обыкновенный туман. Глейв. Порождение Чрева.
        Катится… прямой дорогой от Алистена.
        Вскоре глейв будет здесь. Окутает холмы, запутается в ложбинах… и принесет запах тлена.
        А что придет вместе с ним?
        Страх захлестнул меня. Бросив мешок на плечо, я рванул по дороге, превозмогая ноющую боль в икрах.
        В затылок подул слабый ветер. Это волна тумана гнала перед собой воздух.
        В какой-то момент я свернул с дороги - чутье Джорека отказало, включился не рассуждающий страх Тихи Громова, - и, не разбирая пути, как слепой, понесся сквозь ольшаник, полусогнувшись, грудью ломая ветви. Дыхание рвалось со свистом, ноги едва гнулись, да еще кололо в боку.
        Да уж, любого коня можно загнать.
        Вверх!
        Впереди наметился просвет, я заслышал плеск воды. Не в силах сдержать бег, выскочил на край широкой и глубокой промоины, по дну которой струился ручей.
        Я метнулся в отчаянном прыжке, перемахнул промоину, и рухнул в мешанину кустов.
        - Умгму-у-у!
        Вот такой бычий рев, оказывается, я способен издавать.
        Встал и вломился в кустарник - слепо, быком, используя все силы. Пологий подъем… Ветка в глаз!.. Едва не достала!
        - Черт! Черт, да пошли вы все, мать вашу! Ой! - Когда бежишь, лучше не трепаться: я прикусил язык.
        Дурак. Сбился с дороги. Конечно, это мой, Тихи Громова, страх. Дрянной липкий страх застилает глаза и мысли. Но что теперь горевать? Скачи вперед, зайчик. Скачи, чтобы выжить.
        Пологий подъем сменился ровным участком: я взбежал на плоскую верхушку холма. Здесь деревья стояли реже, но все так же закрывали обзор, и я не мог разглядеть, насколько близко вал тумана.
        Может, он обтечет холм, не затопит макушку?
        Угу, надейся и жди.
        Я остановился немного отдышаться.
        Кроны деревьев тронуло ветром, зашумела листва.
        - Blin!
        Я снова сорвался на бег. Нет, бег это напоминало не слишком - скорее, усталое ковыляние марафонца.
        Рубаха прилипла к спине, сердце трепыхалось где-то у самого горла, даже ругаться не было сил.
        Спуск превратился в настоящую пытку. Последнюю треть пути великий герой Джорек-Лис скатывался между кустов. Я собрал богатый урожай ушибов и царапин, оставил на сучках ошметья ткани и пару клоков своей дорогой кожи.
        Скатившись к подножию, с размаху ударился ребрами о котомку. Камни внутри оказались жестковаты. Мать же вашу!
        - Ох, чтоб вас всех! Мой бок…
        Я заохал, как тот Вини-Пух, что сверзился с дерева прямехонько в колючий куст. Где этот чертов Пятачок, чтобы сорвать на нем свою ярость? Пущу на жаркое, и пусть не вздумает молить о пощаде!
        Внизу раскинулся пустырь. Покрытое кочками место шириной метров в двести, ограниченное с трех сторон скосами холмов. Здесь был выход красновато-коричневой глины, на которой жухли полынные кустики. У крутого, одетого лесом западного склона (инстинкты Джорека, снова очухавшись, безошибочно указывали стороны света) я увидел остатки деревянной конструкции, похожей на примитивный подъемник. Когда-то тут добывали глину. Вот и дорога рядышком - обе колеи размыты дождями и заросли полынью, я едва разглядел их.
        Упрямо выставив подбородок, я подобрал мешок и, хромая, поплелся было к дороге, но приступ слабости заставил согнуться вдвое, а потом и вовсе упасть на колени.
        Перед глазами заплясали цветные чертики, в груди разлилась жгучая боль.
        Я сплюнул кровью на сизый куст полыни.
        Отличный получился забег по пересеченной местности, да.
        И чего, спрашивается, было нестись? Я хоть и супермен, но от тумана мне все равно не уйти: у него скорость электрички, а я, в лучшем случае, даю километров двадцать в час, да и то с горем пополам.
        Я выругался - громко и грязно.
        И услышал в ответ приглушенный смех.
        Я бы много дал за то, чтобы увидеть себя со стороны в тот момент. Такого раззявленного рта и широко распахнутых глаз наверняка не видел еще этот мир.
        С грозным возгласом я перехватил мешок с камнями. Где вы, монстры? Подходите!
        - Государь? - откликнулся высокий голос. - В-е-е-еличества! Уже явился, да? Вшивая задница ты! Лекаэнэ файн! Ларта! Измавер!
        Лекаэнэ файн… Слова были смутно знакомы, но я не мог вспомнить их значения. Язык… тайный, как будто. Только почему - тайный? Кто использует его? Попытка воскресить воспоминания отозвалась головной болью - резкой, будто огненный штырь вбили в виски. Я застонал.
        Послышался хохот:
        - Вой, вой, голодающий… Тля! Нобла тикле аутр!
        Я поискал взглядом, чувствуя, что меня начинает трясти. Нервная дрожь, слишком всего много навалилось, слишком много!
        - Кто здесь? - шепнул я. И громко: - Кто здесь? Выйди, покажись?
        Новый взрыв смеха оборвался.
        - Эге-е, - сказал тонкий голос. - Никак, человек. Знаешь что? Ты точно человек. Ну-ка, брякни еще что-нибудь?
        Голос звучал со стороны подъемника. Но рядом с ним нет высоких кустов, а деревья на склоне начинаются метрах в тридцати. Где же ты, невидимка?
        Тут меня осенило. Я метнулся к подъемнику. У стоек валялись обглоданные кости - много костей с остатками посеревшего обветренного мяса. Почти все расколоты вдоль, из них высасывали, выковыривали мозг. Островки полыни вокруг ямы и земля стали охристыми - добычу убивали прямо тут, щедро обрызгав растения кровью.
        - Эй, ты, никак, смылся? Ну и урод! - донеслось снизу, из черной дыры глиняной шахты. Голос принадлежал, кажется, подростку, либо женщине, либо человеку исключительно хлипкому.
        Я оглянулся на север. Деревья на макушке холма раскачивались, сорванные листья кружили стайками вспугнутых птиц.
        - Я здесь. Кто ты? Что там делаешь? - Умнее вопроса нельзя было придумать, конечно.
        - Здесь? Да? Ну и ладушки. Там моя кобылка… останки! Смотри не споткнись!
        Из полумрака колодца на меня взглянули два блестящих глаза. Лицо было скрыто в тени, виднелись только острый нос да выпуклые скулы.
        - Э, да ты человек. Волосы рыжие, глаза синие, говор нездешний. Ты что, явился со стороны баронства Урхолио, э?
        Я пожал плечами:
        - Пришел издалека.
        - Совсем, совсем издалека? Ты что, охотник на здешнюю живность? Сдаешь тушки в таверну Йорика или другим факториям, или самому барону Урхолио? Далеко же ты забрался! Твои собратья не ходят дальше Алистена, да и то… Слушай, темнеет, скоро нахлынет глейв. Вытащишь меня, а?
        Эти слова сопроводил умоляющий взгляд.
        - Твою… - Я медлил. Проклятие. Туман-то нагонит меня в любом случае. Но что придет вместе с ним?
        - Прошу тебя, мой новый дивный друг! - Пленник сорвался на крик (и куда только подевался бесшабашный тон?). - Я стою здесь, на приступочке, вот-вот упаду!
        Ворча, я попробовал сапогом край шахты, опустился на колени, затем плюхнулся на живот (отбитый бок екнул) и протянул ладонь:
        - На!
        Человек комично взмахнул руками. Со стены обрушились комья глины.
        - Кха, кха! Тьфу, высоко! Я не могут дотянуться! Нужна веревка! Есть у тебя веревка? Канат?
        - Откуда у меня канат?
        - Тогда цепь! Ты же охотник на монстров! Одиночка, да? Верно, одиночке даже проще, работа опасная, но и Чрево, может, тебя не учует. А вот толпу охотников оно учует обязательно!
        Ты не первый, кто принял меня за охотника. Но это скорее монстры охотятся на меня.
        - Цепи нет.
        - Так как же ты вывезешь, скажем, живого илота? Не понимаю… Он же порвет веревки, а потом и тебя!
        - У меня ни цепи, ни каната.
        - Ох, шлендар, я не знаю… Сообрази что-нибудь!
        Я присел у шахты в раздумьях. Хм, легка на помине: на трухлявой перекладине подъемника болтается ржавая цепь… Слишком короткая, в четыре звена, не годится… Что же предпринять? Веревки у меня нет, но можно сломать ветку дерева, и…
        Гигантская пятерня мягко пихнула меня в спину и едва не обрушила в провал. В следующий миг меня обволокло чем-то теплым. Это волна глейва захлестнула пустырь. И, не останавливаясь, помчалась в глубину Сумрачья.
        На миг я ощутил удушье. Запах тлена был куда сильнее, чем тот, что я слышал в тумане на границе с землями Прежних, и тот, что учуял подле Алистена. То были лишь отголоски… Смрад проник в легкие, свернулся в желудке клубком. Я закашлялся, вдохнул полной грудью. Дышать тошно, а не дышать - невозможно.
        - Ничего, оно всегда так - по первости, - заявил пленник. - Сейчас раздышишься! Носом, носом!
        Я вдохнул носом. Раз, другой. Стало легче. Наш мозг регистрирует новые запахи несколько минут, затем притупляет ощущения, если только смрад не настолько плотный, что режет легкие и глаза. Так произошло и сейчас. Ощущения притупились, я смог дышать нормально.
        - Умоляю, быстрее! - вдруг затараторил пленник. - Сейчас явится хозяин здешних угодий, его величество живоглот! Видишь кости? Глянь! Это он с моей кобылкой такое сотворил, никакой совести! А я - на закуску!
        Я поежился. Хозяин здешних угодий… Тот, кто смотрел на меня сквозь бойницу Алистена? Нет, то было что-то крупное. Но кто сказал, что живоглот - карлик?
        Вали, убегай, сказал мне голос Джорека. Драпай, как только можешь быстро. Живоглот - твоя смерть, а потому - спасай свою шкуру, придурок. Я начал привставать - делая это помимо собственного желания, - и укусил себя за губу, чтобы болью сбить чужую волю. Слишком много ты начал за меня решать, Джорек! Раньше это меня устраивало, Лис знал, как выпутаться из опасной ситуации, но теперь чужие решения начинали бесить… и пугать.
        Я в шкуре подлеца, который решает любую проблему наиболее выгодным для него образом. Предаст, солжет, украдет, зарежет. Социопат, аморальный ублюдок, воспитанный неведомыми кукловодами убийца, не достойный доброго слова упырь - вот кем был Джорек по прозвищу Лис. Если я не смогу подавлять его инстинкты, превращусь в тупоумного зомби: жрать, спать, сношаться, подличать - так живут девяносто процентов людей моего мира. Они спят и не могут проснуться для лучшей жизни. И потому зло торжествует везде, где есть человек.
        - Чума на тебя! Холера! Маэт тебе в глотку! - заблажили вдруг из ямы. - Ой, милый боженька Спящий, помоги мне! Ой, зачем я тебе все рассказал! Ты сбежишь!.. Ой, только не убегай! Друг! Брат! Вытащи меня, я все для тебя сделаю! Деньги… у меня много… У меня есть сокровище! Яма… знаешь Яму в Кустоле, где сидят Сегретто и его дети? Там запрятано столько, что на всю жизнь хватит. И только я могу достать, я один! Ведь туда нет никому хода! А еще у меня имеется родная сестрица! Блондинка! На месяц отдам! Нет, мелочусь - на два! На два, слышишь? На два месяца - и делай с ней, что захочешь!
        Сегретто? Я замер. Сегретто!
        Знаю ли я Яму в Кустоле? Нет, не знаю. Но о Яме и Сегретто говорил Йорик, а значит, любые знания будут полезны мне-Джореку… Если только удастся разговорить этого человека.
        На сей раз наши с Джореком желания сошлись - и ему, и мне нужно было спасти пленника.
        Сегретто и его дети. Он что, семьянин? Нет, тогда я лучше вырву себе горло, но убивать Сегретто не стану!
        Впрочем, сначала нужно все разузнать.
        Я поднялся с кряхтением. Видимость в тумане была на семь-десять шагов. Не дыши полной грудью, Тиха, подсказал Джорек, - это опасно.
        Угу, тут, в Сумрачье, похоже, опасно вообще все.
        - Быстрее, ох, я прошу!
        - Не торопи, а то развернусь и уйду.
        Впрочем, я знал, что должен спешить. Нет, я не полезу по склону за веткой. Чувство опасности вдруг стало пронзительно острым, сердце тяжело билось в груди, туман стискивал ее, как обручем.
        - Быстрее, умоляю! - проскулил сиделец. - Бывают случаи, когда все решают секунды!.. Долбень, ты меня вытащишь, или нет?
        - Крэнк! Бывают случаи, когда на сидящих в яме недоносков валятся бревна! Не вякай, пока я тебя не достану!
        На моем лице выступил пот. Веревка… Приспособить штаны? Ага, у меня же есть пояс! Я расстегнул тяжелую пряжку и вытянул пояс. Попробовал его на разрыв (кожа потрескалась, эх, слабовато!) и подтянул сползшие штаны.
        - Эй, - крикнул, придерживая штаны рукой. - Я скину пояс. Схватишься за него, я тебя вытащу. Удержишься? Хватит сил?
        - Сдюжу! Упрусь ногами в стену! Кидай!
        Туман завивался над шахтой в спиральную воронку. Я подумал, что влажный теплый морок засасывает внутрь, в подземелья. Кто знает, насколько тянутся выработки? Да и глину ли тут добывали? Насколько помню, в глине часто находят алмазы…
        Намотав конец ремня на ладонь, я присел над колодцем:
        - Лови!
        Послышался глухой удар и вопль:
        - Ой, мандрук!
        - Что случилось?
        - Нич… о-о-ох… Ты меня убить решил? Пряжка! Надо предупреждать!
        Я почувствовал, что краснею от злости. Этот сиделец, еще не выбравшись из ямы, уже довел меня до белого каления.
        - Крэнк!
        Пояс дернулся:
        - Тяни!
        Я потянул. И сразу почувствовал, как трещит, разрываясь, высохшая кожа пояса. С ужасной руганью я дернул пояс, как бы подсекая огромную рыбу. Из ямы проклюнулась голова - вся в глиняной пыли. В этот миг пояс звонко лопнул, и его край больно хлестнул по предплечью.
        - Убр! - сказала голова, исчезая в яме.
        Я схватил ее за длинные иссиня-черные волосы и рванул на себя.
        Раздался протестующий возглас, почти женский взвизг, который оборвался после того, как сиделец распластался в полынных кустах физиономией вниз. Я выдернул его, как Гэндальф - Сэма Гэмджи (в третий раз поминаю этого близкого моему сердцу персонажа) из-под подоконника в той памятной сцене «Властелина колец», хотя лично я всегда недоумевал, как хлипкий и пожилой на вид маг мог поднять упитанного хоббита в стиле «подъем штанги рывком» и не расстаться после этого с поясницей. Впрочем, Гэндальф не человек, а майар, кости майаров, может, из титанового сплава, а позвоночные диски нарезаны из автомобильных рессор. Короче, классический «Т-100» из «Терминатора».
        С гримасой, которая могла сойти в полумраке за улыбку, я перевернул человека на спину:
        - Живой?
        - Еретики Неспящих! Маэт… - Мужчина осторожно щупал затылок аристократически-тонкими пальцами с заостренными ногтями, затем стряхнул рыжеватую пыль с волос и короткой кожаной куртки. - Да ты хват! Едва не содрал с меня скальп! А вообще, мог бы додуматься свою скатку бросить, вот!
        Черт, и правда. Скатка плаща пригодилась бы лучше дрянного пояса.
        Человек присел, повертел головой. Потом, отдуваясь, взглянул на меня:
        - А у тебя уши покраснели! Остренькие какие, ага!
        Я подавил желание съездить ему по сопатке. Вместо этого сграбастал сидельца за ворот грязной синей сорочки и рывком поставил на ноги.
        Мужчина скосил глаза вниз:
        - Теперь у тебя штаны упали.
        Я торопливо натянул свои модные бахромистые брюки, подхватил торбу, испустив сдавленный рык. Выдернул завязку горловины торбы, торопливо пропустил в шлеи штанов, завязал. Лучше чем ничего и намного лучше, чем бегать со спадающими портками.
        - А видок-то у тебя задрипанский, - спокойно констатировал спасенный.
        Он оказался субтильным коротышкой, лет эдак тридцати. На лбу алел кровоподтек, по щекам расползался почти девичий румянец. Глаза были черные и быстрые, а в лице с узким подбородком проглядывало что-то хищное, кошачье. Черты правильные, но их безнадежно уродовал шрам, перекроивший правую сторону лица от виска до самого подбородка. Бывают шрамы тонкие, хм, утонченные, этот же был широким, бугристым, похоже, срасталась кое-как залатанная рваная рана. Коротышку явно резали чем-то солидным.
        Он бросил на меня спокойный взгляд.
        - Пожалуй, я должен сказать тебе спасибо. Хорошо, что у меня патлы до плеч, было за что зацепиться. А ты на бродягу похож.
        - Я странник.
        - Ага.
        «Ври больше!» - сказали глаза коротышки.
        - Что здесь происходит? - Я не мог придумать вопроса глупее.
        - А то ты не знаешь! Дерьмо! Много, много дерьма, и даже больше, чем могут навалить самые ученые мужи из храма в Ильминдаре!
        - В смысле?
        Взгляд коротышки дрогнул:
        - Послушай, ты что, в самом деле не охотник за тварями? Кто же ты, Маэт тебя раздери?
        - Странник.
        - Ага, странник… И лицо у тебя… странное, и уши - острые… И говоришь с акцентом. Да ты, небось, бастард какого-то залетного эльфа! Да я как будто тебя видел раньше… Скажи, мы не встречались в Кустоле?
        Блинский блин! Джорек, каких дел ты успел наворотить в Кустоле, что тебя знает каждая собака? Будем врать. А вернее - блефовать. Красивое слово - «блеф», куда лучше, чем слово «брехня», правда?
        - Вряд ли. Я прибыл издалека.
        - Ага.
        Я думал, что он спросит мое имя, но - нет, не спросил. Задумчиво ел меня глазами.
        - И все-таки, сдается мне, что раньше я тебя видел.
        - Сомневаюсь.
        - Ага. Послушай, государь живоглот убрался в Алистен, в самое Чрево, но он явится вместе с глейвом. А бегают живоглоты ой-ой как быстро.
        - Живоглот?
        Тонкие губы коротышки скривились в ухмылке:
        - Хе-хе-хе! Да ты, я вижу, будто только на свет народился. Правда, совсем-совсем не знаешь, что такое живоглоты и прочая дрянь?
        - Я прибыл издалека.
        - Как же ты отмахал половину Сумрачья? Шел днем, а ночью где-то прятался? Днем безопаснее, твари не любят, когда нет глейва, это верно. Но все равно - тебе повезло. Послушай, нам стоит смотаться отсюда, и как можно быстрей. Придется в Кустол… а что делать? Браэн уже отплыл, думает, что меня перехватили гвардейцы и ковен Измавера. Твой конь вынесет двоих?
        - Нет у меня ни жеребца, ни кобылы. Был осел, но я его съел.
        Коротышка спал с лица.
        - К-как… нет? Ты что, двигался… пешим?
        Он схватился за щеки жестом, который мог показаться смешным, чисто женским, вот только его глаза выражали самый настоящий страх.
        - Спящий… У тебя что, даже меча нет?
        - Сломал об одного лиходея.
        - Сло… об… ли…
        - Заткнись, - попросил я угрюмо. - Ты знаешь безопасное место? Тогда веди, v nature! - Я встряхнул торбой, словно угрожая.
        Глаза коротышки лихорадочно блестели.
        - Но… Но… без коня нам не добраться до Кустола…
        Туман принес долгий приглушенный вой. В нем слились злоба и обида, да такие, что я живо и в красках представил, что случится с обидчиком, если его поймают.
        - Он увидел! - прохрипел коротышка. Лицо его стало темно-оливковым. Обычно люди от страха бледнеют, спасенному же мужчине кровь бросилась в лицо. - Я тебе говорю, он нас заметил! Создания Чрева могут видеть сквозь туман!
        Вой накатил с большей силой: «Уив-в-ва-а-а!.. Увв-а-и-и-ияяяя!» Мне пригрезилось, что я различаю в этом стоне обрывки слов. Так воют безумцы: долго, пронзительно пытаются что-то сказать.
        Северный склон, что за моей спиной. Это оттуда. Какое существо способно видеть сквозь туман?
        Вой повторился. Теперь - ближе. Кто-то спускался по склону, раздирая легкие в безумном яростном вое. Вое-вопле, вое-стенании.
        - Бежим! - Коротышка сорвался с места, промчался два шага и упал. - А-а-а… Ларта! Я подвернул лодыжку! - Крутанулся на боку, уставился на меня испуганным взглядом. - Лодыжка! Не бросай, умоляю!
        Я подковылял к нему.
        - А ну кончай дурить!
        Из синих очей коротышки брызнули слезы:
        - Он видит нас! Он идет! Ты украл его добычу, он теперь злой на нас обоих!
        Вой раздался намного ближе. Его обладатель, похоже, бегал с немалой скоростью.
        - Кто - он?
        - Государь… Живоглот… Живоглот, тварь, чудище из Чрева!
        Чудище… кто бы сомневался. В таком месте, похоже, совсем не обитают розовые пони.
        - Я не могу идти… ты… как тебя… святой-добрый человек, радость очей моих, красивый, мудрый, послушай! Я. Не. Могу. Идти!
        - Ты что же, хочешь, чтобы я тебя понес?
        - Прошу, не бросай, святой-добрый человек! Я век буду твоим должником!
        Я рывком поставил недомерка на землю. Тот издал громкий вскрик и упал. От боли вены на его тонкой шее вздулись, слезы ручьями катились по щекам.
        - А-а-а, Спящий… Это не вывих! Я сломал лодыжку! Понеси, молю, молю униженно, на коленях, я не стану тебе в тягость! А потом… я отплачу тебе за заботу сполна! Золото, хочешь золота? Или мою родную сестру!
        - Много чести, ездить у меня на закорках, - буркнул я. Но не оставлять же калеку монстру? Джорек бы это сделал, если бы не услышал о Сегретто… А я - нет. Я - Тиха Громов, только в новом теле. Новый, усовершенствованный Тиха, который не бросит никого на поживу чудовищу! Я самый, мать его, суперменистый супермен, я прилечу и спасу, землю остановлю, если надо будет. С другой стороны - драться неизвестно с кем голыми руками я не буду. Этой твари… как там ее, живоглот? - хватило аппетита обглодать целого коня! А я хоть и крупный, но поменьше лошади. Бежать - не позорно. Позорно - не бежать и попасть в желудок монстра.
        Коротышка заскулил, как побитый щенок. Он возился в пыли, отставив покалеченную ногу.
        Ругаясь так, как никогда не ругался, я схватил его за ворот, и кинул за спину, как мешок с картошкой.
        - Обними меня правой рукой!
        - Ох!
        - За шею - рукой!
        - Я съезжаю!
        - Заткнись и обними меня правой рукой!
        Рука коротышки обвила бычью выю Джорека. Я напряг кадык: нормально, не задохнусь. Ноги недомерка я удерживал на предплечьях. Занятная, чувственная поза! Хорошо, что нас никто не видит… не считая таинственного государя, названного почему-то живоглотом.
        - Но одной рукой…
        Я увидел, что скверно завязанный узел на опояске развязался. Да что ж такое-то! Нет времени перевязывать, каждая секунда на счету!
        - А второй держи мои штаны! И не дай бог, если они упадут!
        - Клянусь Спящим, я удержу! - Недомерок ухватился за штаны и дернул. - Моя родная сестра! Помни о моей сестре! Она брюнетка, высокая и пышногрудая! А зад у нее как спелый персик! Клянусь, я не трогал, но мне говорили! Бархат, бархат!
        - Не блажи! - Кренясь то влево, то вправо, я двинулся по кочковатому пустырю, постепенно набирая скорость. В голове жужжали пчелы, пленка перед глазами делала туман кровавым. Чертова регенерация куда-то запропастилась, а, верней всего, просто не могла толком восстановить мои силы без еды и воды.
        Из пасти преследователя выплеснулся вой. Я уже ясно различал, как бухают в землю ножищи монстра, как трещат ветви под напором огромного тела. Все ближе и ближе. Тварь бежала на двух ногах - я-Джорек слышал это по звуку. Не зверь… двуногий демон. Живоглот. Глотает, как лев, не жуя, просит добавки. Надеюсь, встану ему поперек горла.
        «Бух-бух! Бух-бух! Бух-бух!»
        Тварь нагонит - это только вопрос времени.
        - Правей! - скомандовал недомерок, поддернув мои штаны так, что ткань врезалась между ягодиц. - Большак вон там. Скорей! Да что ты плетешься, как черепаха?
        Блеснул влажный булыжник - я резво помчался по большаку, вбивая ноги в мостовую. Дорога была в щербинах. Приходилось следить, чтобы не попасть в такую носком сапога.
        Асфальт тут, как видно, еще не изобрели, что странно - летательные аппараты ведь уже в ходу. Хотя эти Прежние, как уже говорил, скрывают свои секреты от жалких людишек. Интересно, на каком они уровне развития, ведь изобрели такие штуки, как громолет и болтер? Может, тьфу-тьфу, и в космос летают?
        Мелькнули скаты холмов. Дорога сделала петлю, затем раздвоилась.
        - Налево! - тут же приказал коротыш. Он, явно, знал местность и не терялся даже в тумане.
        - Уф-ф! Пых! Хых! - Давление на мою спину было ужасным, проклятый захребетник просто пригибал меня к земле. В другое время… Черт, да что говорить!
        - Быстрее!.. Может, тебе будет легче бежать без штанов?
        - Крэнк! Мне будет легче бросить тебя здесь! Хых… Хых…
        Меня начало качать из стороны в сторону, как пьяного матроса, и при этом - кренить вперед; котомка в моих руках была крайне слабым балансиром.
        Коротышка громко чихнул:
        - Ты что, стригся недавно? Твоя щетина лезет мне в нос!
        А еще эти бесцеремонные претензии маленького поганца! Бросить бы его, да ведь я гуманист, бросаю людей монстрам, только когда совсем припечет.
        Гулкий топот за спиной нарастал. Охотник больше не выл, уверенный, что добыче от него не уйти. Земля вздрагивала от ударов громадных ножищ, мне казалось, что по дороге пробегает рябь. Ишь ты, бегун, как тебе только удается сохранять в целости коленные суставы? С таким-то весом получить артроз - как два пальца того этого…
        Я не считал шагов, но наверняка продвинулся больше чем на километр, прежде чем коротышка завертелся у меня на закорках и придушенно всхлипнул:
        - Он нагоняет! Наддай же, наддай! Ох, помолись Спящему, он поможет! Измавер, говорят, всеблаг и по пробуждении хочет переделать мир так, чтобы маг был равен королю, а король - обычному крестьянину! А? Слава Спящем-у-у-у… Ох, крэнк, наддай же, наддай!
        Легко сказать - наддай. Я не стайер, не спринтер и даже ни разу не участвовал в забеге с мешком угля на плечах. Я вымотался. Мое дыхание стало быстрым и скачущим, зрение помутилось. Я прилагал чудовищные усилия, чтобы сохранить равновесие. В груди свистел и клокотал закипевший чайник.
        Все, еще немного, и я зароюсь носом в дорожную пыль.
        Что ж, Тиха Громов, он же Джорек по прозвищу Лис - весьма сомнительная, надо заметить, личность! - примем бой с превосходящими силами противника, как принимали бой с фашистами мои предки. Пусть там будет что угодно, позади, плевать.
        Я сбавил темп, пробежал еще немного по инерции, остановился и стряхнул захребетника на обочину.
        - Конечная остановка! Хых-хых… Всем зайцам - shtraf!
        Коротышка плюхнулся в пыль и завозился там, как жаба в припадке эпилепсии.
        - Ох-х, моя лодыжка! Сломал! Сломал!
        - Ищи камни, дубину, будем драться! - проревел я.
        - Не… о-о-ой… - Он взглянул на меня глазами, полными слез. - Я слом-а-ал… Больно… Не могу ходить… о-о-ой…
        Черт, как некстати! Минус один друг - плюс враг. Плюс на минус в моем случае дает устойчивый минус, ибо за спиной - чудовище, с которым одному не сладить.
        Я круто развернулся к преследователю.
        И увидел дорогу, тонущую в тумане.
        «Бух-бух!.. Бух-бух!.. Бух-бух!.. Бух… Бух… Бух…»
        Тишина.
        Существо замерло, невидимое во мгле. Оно было тут, рядом, шагах в двадцати. Я различил сиплое дыхание и мускусный запах пота (надо сказать, что и сам я дышал как паровоз, а взмок как лошадь). Прикрыл глаза на миг - но, кажется, прелый туман забил все виды моих синестезий. Я раскрыл глаза и приготовился встретить врага грудью.
        Ан шиш. Враг не нападал.
        Почему же он медлит? Хочет нас обойти?
        Внезапно я ощутил на себе изучающий взгляд. Как и пес, живоглот уставился на меня с интересом. Только в мои мысли не вторгался - не умел, видимо. Интерес был иной, я бы сказал - гастрономический. Интерес голодного льва, увидевшего аппетитную добычу.
        За спиной померещился шорох. Я развернулся, издал изумленный возглас. Маленький поганец сделал из меня лоха! Подставил, обрек на заклание, чтобы получить шанс спастись. Он сделал так, чтобы я вымотался до предела, загнал меня, а теперь…
        Он удалялся не прощаясь. И не оглядываясь. Он убегал на здоровых ногах!
        - Ах ты, тухлый мерзавец! - заревел я, потрясая котомкой. - Да чтобы ты подавился собственной гнилью, урод! Да чтобы тебя katock переехал! Мандрук, шлендар, ублюдок конченый!
        Патлатый коротышка молча исчез в тумане. Бросил меня на поживу монстру, всего-навсего, как и полагалось, верно, в их благородном средневековье.
        От свистящего дыхания позади меня кинуло в пот. Я быстро завязал опояску крепким узлом, перехватил мешок дрожащей рукой, развернулся и крепко встал на дороге. Герой, великий герой, ничего не скажешь! Он сражался и победил, даже не имея пояса на штанах!
        Зыбкий силуэт монстра начал проступать в туманной мгле.
        - Твою же…
        Из тумана на меня надвигалась живая гора.
        23
        Существо медленно выплывало из тумана. Мгновение назад я решил не отступать ни на шаг, но здравомыслие - и мое, и Джорека - взяло верх над отчаянной смелостью, и я попятился. Отступил немного, затем прочно встал на дороге. Тварь остановилась тоже. Я все еще - как и тогда, с големом-охотником - не мог разглядеть ничего, кроме смутного глыбообразного силуэта высотой далеко за два метра. Здоровая сволочь… Очень опасная сволочь. Джорек знал - наверняка знал - что представляет собой живоглот. Его знания, хотя и заблокированные, будили во мне глухой страх.
        В рукопашной я не справлюсь - этот гигантопитек разорвет меня на части за считанные мгновения. Меча нет, есть только смешной топорик для рубки хвороста. Таким оружием сподручно отбиваться от розовых поняшек (клянусь, я упоминаю этих гнусных тварей в последний раз!). А здесь - чудовище, словно порождение самых дурных страхов, порождение ночного кошмара.
        Тварь пока держалась на зыбкой грани между сном и явью. Как настоящий кошмар, она готовилась вторгнуться в реальность. Но пока не спешила, все еще дразня, все еще пугая, все еще наслаждаясь чужим страхом.
        И она смотрела на меня, нагло пырилась, оставаясь в тени.
        «Бармаглот! - мелькнула мыслишка. - Истинный Бармаглот! А Стрижающего меча у меня нет. Только мешок с камнями, да и те - совсем не алмазы, а обыкновенный гранит».
        Царапины начали болезненно пульсировать в такт ударам сердца. Проклятие, моя регенерация окончательно сдохла! Я мельком осмотрел ладонь, запястье, предплечье - царапины сочились кровью, даже не думая затягиваться. Засада, черт подери! Засада!
        Я тряхнул головой и выпрямился, и внезапно страх оставил меня, сменившись холодной расчетливой яростью. Тварь - черт с ней. Я одолею ее, я справлюсь. Я должен ее одолеть, чтобы затем найти и прибить коротышку! Свежий должок, так сказать. И старый, чуть более старый - найти и прибить тех, кто втравил меня во все неприятности, включая Йорика и женщину, которая заманила меня в ловушку на тропе возле вэллина. Но сперва - недомерок! Ах, как я разделаюсь с ним, когда поймаю! Ух, разделаюсь! Перед глазами предстала картина, как после встречи со мной, Тихой-Джореком, одноглазый коротышка с оборванными ушами побирается на костылях. Возможно, у него не хватает руки. Или ноги. Или сразу обеих. И, безусловно, челюсть у него сворочена набок, а по малой нужде он бегает каждые пять минут.
        Предательство - самая паскудная штука в нашей непростой жизни. Жизнь и так полна дерьма, но мы делаем ее еще дерьмее, предавая друзей, детей, родителей. Предавая всех, кто нам дорог, тех, кто совершил для нас благодеяние. Сознательно или нет, придумывая себе бесконечные оправдания и предавая, предавая раз за разом ложью, отказом в помощи, умолчаниями. Предать - легко, верно? Предать - чтобы облегчить жизнь самому себе. И снова предать - и снова твоя жизнь становится легче, и еще легче, пока предательство не утягивает тебя в пучину ежедневной мелкой и крупной обыденной подлости. Мы принимаем предательство как обыденную рутину - вот что самое страшное, вот что вымывает из нас остатки человечности. Снаружи ты вроде и человек, а внутри - чудовище похлеще живоглота.
        Я поднял глаза, стараясь пересечься взглядом с монстром. И крикнул, набравшись щенячьей наглости:
        - Ну, чего пыришься, суслик?
        Из мглы, как из пещеры доисторического медведя, донесся тяжкий вздох.
        - Мне хо-о-от… - раздалось в ответ, и туман, колыхнувшись, открыл на долю мига серую фигуру, руки которой свисали ниже колен. - Мне хо-о-от, разумей… Теменно! Теменно в ог… не… Спрясть туман… н-н-ны… Я ви-и-идеть! Ви-де-е-еть! - Тварь говорила невнятным булькающим голосом, такое впечатление, что через силу, словно давно позабыла человеческую речь. - Я ви-и-и-деть, как они прядутся!
        Я чуть не выронил мешок.
        - Kapetc… да ты… говоришь?
        Монстр разродился серией ухающих стонов.
        - Оо-о-о-оу! Тот мал сбежать… Тебе - нет… Оо-о-оу! Теменно! Холодно! Бо-о-о-оль!.. Без сил! Жела-а-ать! Мне желать… есть… мне… есть… тепло! Вразумли нашу боль!
        Этот плачущий лепет был куда страшнее угроз. Он гипнотизировал, затягивал в какой-то безумный черный водоворот, отнимал силы и волю.
        Нет, подумал я злобно, не проймешь, ты не проймешь меня, тварь!
        - Оо-о-уу-уу! Оо-о-о-оу-у-у!
        А стонет - прямо как зомбяки из первого «Quake», медаль бы тому, кто их озвучил.
        - Вразумли-и-и…
        - Вразумил, - сказал я, пятясь мелкими шажками. - Малой сбежал, и ты решил сожрать меня взамен. Но только не выйдет, паренек. Поперек глотки у тебя встану.
        А глотка-то, мелькнула мысль, глотка-то у паренька - ого-го! Большая глотка, прямо скажем. Чем бы ее законопатить? Сунуть в пасть кость, как Люк Скайвокер ранкору? Да только у братца Люка была Сила, которая и решила исход схватки. А у меня - голые руки, правильно работающие мозги и мешок с камнями. Джедай каменного века, блин! Меч бы волшебный… Можно - говорящий. Что-то в форме польской карабеллы с турбонаддувом, и пусть треплется все время. Я, в отличие от многих мужиков, люблю женский треп.
        Кажется, от страха у меня началось мысленедержание… Что ж, и такое бывает!
        - Может, разойдемся миром, паренек?
        Паренек неслышно надвигался, покрывая ровно то расстояние, на которое я отступал.
        - Не-е-ет… Спя-я-я-ящий… Не-е-ет наш-ш-ша с-сил! И боль, и холод вкупе!
        Угу, как обычно - голодные, босые, одежка рваная и папа умер. Подайте на билет до Таганрога. Мы уедем, честно!
        Я подобрался, готовясь к бою. Сейчас…
        - Тебе бы с баяном по дворам побираться, парниша.
        - И бездны тьма! И боль! И боль! Чрево не давать нам много пищи! Оно ма-а-ало… мало нас куор… куормит! Он нас не корми-и-ит! Он смотрит! И слу-у-у-ушает. И прядет туманы!
        - Был бы ты животинкой, я бы тебя заврачевал. Специалист я по домашним животным. Ветеринар, не слышал? У вас таких коновалами кличут.
        Тень качнулась:
        - Тс-с-с-а-а-а!!!
        Как змеюка шипит, надо же! Меня передернуло, я снова отступил на шаг и увидел, как качнулась тень монстра. Тот придвинулся, неуловимо перетек вперед, снова покрыв то расстояние, на которое я отступил.
        Подвижен, как ртуть. Я вдруг понял: загадочный государь будет держаться в тени до тех пор, пока не решит, что пришла пора напасть. Тогда он рванется, одним прыжком покроет разделяющие нас метры, и… Хряп! Хрусть! Щелк! Он свернет мне шею, как цыпленку. Я даже не успею размахнуться для удара. Чтобы это сделать, нужно увидеть начало атаки. Здесь же будет стремительный, неуловимый глазом прыжок из тумана. Отклониться, упасть на бок я тоже вряд ли успею, но даже если и сделаю это, верткий мерзавец не даст мне времени встать.
        Разорвет на куски и скажет, что так и было.
        А если тихонько отвести руку с торбой? Пожалуй, у меня будет время для одного удара.
        Чушь. Без резкого замаха это будет не удар, а посмешище. Нет, надо придумать что-то такое… Чтоб уж наверняка.
        Знал бы я заранее, с чем столкнусь, я бы смастерил копье с крестовиной, с каким на медведя ходили мои предки. Кто сказал, что такой штуковиной нельзя завалить демона? Пронзил грудь, упер древко в землю, и держи тварь на расстоянии, пока не истечет кровью.
        Если только у этой твари есть кровь.
        Туман точно не позволял определить размеры, но я прикинул, что в плечах загадочный государь не меньше полутора метров. Огромная туша. Тяжелая. И при этом - фантастически резвая.
        Живо вспомнились компьютерные игрушки. Тролли, демоны, прочая нечисть. Эх, как же легко и приятно было их побеждать, сидя в тепле за клавиатурой.
        - Тс-с-с-а-а-а! - Аморфный силуэт покачнулся.
        Тварь прыгнет! Всего одно мгновение!
        - Постой! - хрипло вскрикнул я, от ужаса и отчаяния готовый рвать волосы на груди. Даже Джорек - еще тот ухарь - прекрасно понимал, что без меча либо копья бесполезно драться с живоглотом. Это как если бы современный боксер-тяжеловес вышел на ринг против гориллы. Сколько бы он не качался и не колотил боксерскую грушу, горилла разорвет его на куски. Ну, или как там убивают гориллы? Один удар кулака - и до свидания.
        - Тс-с-с?
        Остатки - или зачатки? - разума у этой твари есть, значит, могу на них воздействовать.
        - Постой! Погоди, парниша! Эй, да ты, небось, и не знаешь!
        - Тс-с-са-а… Что-о-о… ты-ы-ы…
        - Да откуда ж тебе знать!
        Силуэт не шевелился. Отлично! Ошеломить тварь, сбить ее с толку! Время, мне нужно совсем немного времени! Монстр видит сквозь туман и понимает человеческую речь? Прекрасно, с этим и будем работать!
        - Ты не знаешь, что такое мартовский мужской пасадобль!
        - Тс-с-с!
        - «Танцы со звездами», знаешь?
        Я нащупал бечеву, которая перетягивала скатку плаща. Дернул за нее: простой узел легко развязался. Вот так… полдела, считай.
        Я сказал, избоченясь:
        - Танцы, пляски, прекрасная картина! Ксюша Собчак! Сашка Невский! Качок, не слыхал? Джигурда! Не, Джигурды там не было, но все равно - Джигурда лучший!
        - Тс-с-с?
        Так и знал, что Джигурдой можно заинтересовать любое чудовище!
        - А мартовский мужской пасадобль - это же легенда! Да-да! Это танец любви и страсти! Мы танцуем его перед нашими женщинами в марте! Да-да! Мужской танец - танец любви! Гляди, это самое прекрасное зрелище, которое ты видел в жизни! Смотри, вот так, ножку вперед. Оп-па!
        Надо ли говорить, что про пасадобль я знал только то, что он (оно, она?) так называется. Танцевать я не умел в принципе. А уж мартовский мужской пасадобль, так вообще…
        Монстр не двигался. Я стащил скатку и присел, разведя руки. В правой - мешок, в левой - плащ, рот полуоткрыт, на лице - безумный восторг, в глазах - ужас.
        - Первая фигура! - возгласил я. - Алле - гоп! - Я подпрыгнул и выбросил левую ногу вперед, чувствительно стукнув пяткой о булыжник дороги. Одновременно моя рука встряхнула и расправила плащ, подцепив его за воротник. - Гэй-гоп. Оп-па! А еще мы поем песни, когда танцуем! Зайка моя, я по тебе-е-е… - Я присел, вскочил, ударил правой, затем левой ногой. - Выпьем за любо-о-овь… А теперь вприсядку, как маленькая уточка… Без меня тебе-е-е…
        - Уа-а-а-а-а!
        Туман всколыхнулся, распался жирными космами, и я увидел…
        …что существо прыгает, оттолкнувшись от земли неимоверно длинными руками, похожими на древесные стволы.
        Время замедлилось, как во сне.
        Тварь летела на меня, разрывая клочья тумана. Бугристая пепельно-серая плоть… Безобразно отвислое складчатое брюхо… Глыбы плеч, между ними - огромная безволосая голова с лицом… о, Небо!.. с человеческим лицом от покатого лба до кончика острого вислого носа. Нижняя челюсть - выпяченная и неестественно удлиненная, была размером с мой локоть. Вся в отвратительных серых наростах, она словно пригибала голову, искривив шею чудовища так, что та выступала дугой над макушкой. Безгубый морщинистый рот жуткая дыра размером с футбольный мяч, усеянная мелкими зубами-крючьями.
        Глаза твари словно залили изнутри молоком.
        На неуловимую долю мгновения я встретился взглядом с живоглотом. И понял: когда-то это был человек.
        А потом серый вихрь налетел, но я недаром исполнял перед монстром дурашливый танец. Все время находясь в движении, я успел откачнуться, набросив плащ на голову чудовища.
        На тебе темную! Ичих-х-ха-а-а! Рр-р-ра-а-аууммм!
        И вихрь промазал, пролетел мимо, задев меня лишь плечом. Чужая, чуждая плоть была липкой и прохладной, как кожа рептилии. Даже мимолетного касания хватило, чтобы меня закрутило волчком и, как щепочку на волнах, швырнуло на обочину. Я покатился в вихре пыли, чихая и кашляя.
        Раздался глухой звук, земля содрогнулась. Я охнул и разлепил веки: перед глазами плыли листья подорожника, темно-зеленые, чуть присыпанные пылью. Я приподнялся на локте, поводя мутным взглядом… И увидел…
        - Edrit tvoyu nalevo!
        Я хмыкнул, потом расхохотался. Затем, превозмогая дурноту и боль, кое-как встал, сплюнул кровью (прикусил язык, всего-то!). Руки пусты… где мешок с камнями? Да вот же он, валяется у обочины.
        Сграбастал мешок и, злобно ощеряясь, подковылял к дороге.
        Мне повезло, пожалуй, сильней, чем я мог рассчитывать. Ослепленный живоглот не сумел извернуться в прыжке и засветил головой в булыжную мостовую. Он распростерся посреди дороги, вытянув вдоль тела руки - древесные стволы с пальцами, которые напоминали узловатые корни и сейчас слабо подергивались. Плащ прикрывал башку и искривленную шею.
        Хм, нет, после живоглота я это носить не буду.
        - Ая-я-а-а-а… Оо-о-оар-р-р… ы-ы-ы…
        Тварь стонала. Как быстро она придет в себя?
        Я приблизился, боясь поверить в свое счастье. Мартовский мужской пасадобль, чтоб тебе, чертяка! Спасибо, дружище, выручил!
        Было в этой твари что-то бычье, со спины… Огромный хребет выпирал, словно под кожу живоглоту насовали яблок. Мускулистые икры, широченные ороговевшие ступни. На пальцах рук и ног нет когтей… А в паху… Я отвел взгляд. Пол твари не вызывал сомнений.
        Чувствуя в руке успокоительную тяжесть мешка, я подковылял к голове страшилища. Пинком сбил плащ, глянул на выгнутую змеиную шею, на плоский затылок и заостренные уши - каждое величиной с мою ладонь. Откашлялся и сказал (и куда только делся страх?):
        - Согласен, я жулик. Я тебя обдурил. Это не танец был, так, импровизация. Хотя, видит Спящий, я глубоко благодарен мартовскому мужскому пасадоблю. Не придумай его, я бы уже устраивался коротать ночь в твоем брюхе. По-моему, ты балда, живоглот.
        Поверженный монстр дернул башкой, замедленно оборачиваясь на голос. Щелкнули зубы-крючья, ртутно блеснул глаз…
        Я упал на колено и шибанул мешком по виску живоглота. Благо, опыт убивать монстров камнями у меня уже имелся. Я ударил раз, второй, третий, четвертый - я бил и бил как иступленный, понимая, что живоглот куда опасней голема. Не знаю, сколько я нанес ударов, прежде чем раздался хруст, тело существа вздрогнуло и обмякло. Исторгся протяжный вздох, из пасти потекла желтая пузырящаяся хрень. Корявые пальцы скрючило судорогой так, что они стали напоминать паучьи лапы.
        Тут меня отпустило. Я поднялся и, глядя на дело рук своих (желтая кровь твари постепенно заливала камни вокруг головы), начал вытряхивать пыль из волос. Левая рука все еще сжимала мешок.
        - Вот такие танцульки, ты, злокачественная морда. Честно тебе скажу, такую образину даже в фильме ужасов редко по…
        Я осекся. На пальце правой руки существа сверкнул золотой обод. Кольцо? Да, массивное золотое кольцо, втянувшееся в толстую плоть, будто не первый десяток лет на пальце.
        Ого…
        Кем же ты был в прошлой жизни? Вряд ли теперь расскажешь…
        Я покачал головой и уселся передохнуть на обочину.
        - Для баяна у тебя пальцы толстоваты. Для тебя в самый раз барабан и marackasy, паренек.
        24
        Я просидел на обочине минут двадцать. Туман мало-помалу мерк, подступали сумерки. Скоро ночь, мне нужно собраться с силами и успеть в Кустол. Не дойду вовремя - съедят. Но - дойду ли? Обижаете! В таком-то теле. Жаль, из еды только камни да эта вонючая дохлятина, которой я побрезгую даже на необитаемом острове. Впрочем, до Кустола, как подсказывает чутье Джорека, недалеко. А там меня ждет гостиница с горячей водой, горячей едой и горячими женщинами. Благо, кошелек - все еще в кармане моих штанов.
        Я похлопал по карману. По пустому карману. Вскочил, как ужаленный. Да елки-моталки! Кошелек выпал? Или… меня обобрали?
        Чертов патлатый прощелыга, он успел обнести меня, пока я его тащил!
        Волна ярости накатила, я принялся сыпать отборными ругательствами, смешивая родимые земные и заемные местные в водопад размером с Ниагару.
        Впереди на дороге - если считать передом то направление, куда улепетнул коротышка, родился слабый гул. Он быстро нарастал, но его перекрыл близкий топот. Не такой раскатистый, как от ножищ монстра, мелкий, дробный.
        Я осекся, застыл.
        Положительно, мне сегодня не дают ни минуты покоя!
        Из серой слоистой мути, в которую обратился туман, громко топоча ботинками, вылетел коротышка. Судя по румянцу на щеках, ему было донельзя страшно. Он увидел меня, живоглота, мгновенно ухватил суть и возопил:
        - Я вляпался!
        - Это точно! - подтвердил я и врезал ему под дых. Легко, даже не в четверть силы, но этого хватило, чтобы он брякнулся на задницу. В моей груди поднялась новая волна ярости и злобы. - Скажешь что-нибудь, прежде чем я тебя убью?
        - Ой… и-и-и… убьешь?
        Я сжал кулаки, в душе боролись гуманизм Лехи и бессердечность Джорека.
        - И не сомневайся!
        - Сегодня мой самый несчастливый день!
        - Я знаю!
        - А может… сестра?
        - Иди ты… со своей сестрой!
        - Персик!..
        На самом деле, ни я, ни Джорек не собирались его убивать. Я - не зверь, так, малость отпинаю, а Лис поможет. Убить человека, который знает дорогу к Сегретто, Джорек мог только в крайнем случае.
        Я сжал кулак и занес его над коротышкой.
        - Ой…
        - Заткнись уже. Терпи! Молча!
        - Ой… сейчас меня…
        Я замахнулся кулаком, и мерзавец скорчился в пыли, жалкое ничтожество, человеческая пустышка… Хотя я понимал, что ничтожество его - лишь маска. Маленький вор в совершенстве владел местным, средневековым искусством психологической манипуляции и, конечно, никакой пустышкой не был.
        Дорога загудела от конского топота. В сумерках заплясал хоровод бледно-желтых огней, один, два, целый десяток. Всадники шли галопом, торопились, и я, кажется, знал, по чью душу они прибыли. Промелькнула мысль удрать, затеряться в тумане, но я различил лязг доспехов и бряцанье упряжи. Люди. (Или люди и нелюди, не будем заранее гадать.) Ну, наконец-то! И раз уж они гонятся за этим прощелыгой, стало быть, могут оказаться друзьями. И не только друзьями, но и защитой, если на тропу выбредет еще один живоглот или подобная страховидина.
        Вскипела пыль, первый конник вырвался из марева, сжимая копье, на котором болтался каплевидный стеклянный фонарь. Не осаживая лошадь, объехал меня, что-то крича во всю глотку. Я обернулся с глухим рычанием, но быстро сообразил: этот нападать не станет, просто отрезает мне путь к бегству. Прочие уже охватывали кольцом, располагая коней шагах в двадцати от меня, коротышки и дохлого живоглота. Все при оружии и в доспехах. В руках копья с нацепленными фонарями. И арбалеты.
        Солдаты или стража, больше двадцати, хм, особей.
        Умелые загонщики.
        Я-Джорек отметил добротность оружия и доспехов, мечи, копья, щиты у седел, закрытые и открытые шлемы. Народ вооружен, как надо. Я бы даже сказал - оружия как-то чересчур.
        Коротышка сидел, судорожно разевая рот; руки безвольно свисали вдоль хлипкого тела. Я огляделся - верховые нацелили в меня арбалеты. Только рыпнись - превратят в ежика. Такая большая, хорошо освещенная мишень. Кто-то направил фонарь прямо в лицо, и я вскинул ладонь, защищаясь от света.
        Впрочем, все равно смотрел в щель между пальцами.
        - Охой! - крикнул огромный всадник в открытом гребенчатом шлеме. Доспехи на нем были громоздкие, как бы из зернистых каменных плит. - Не убивать. Это не илот. Ты, оборвыш, кхм, убери руку от глаз!
        Я молча повиновался, хотя в горле застыло злобное рычание. Всадник нахмурился, мазнул по мне взглядом, презрительно хмыкнул. Лицо он имел строгое и властное, с чередой морщин на лбу и глубокими складками у рта. Нос напоминал багровую картофелину. И - да - командир отряда был человеком, как, впрочем, и все, кто явился вместе с ним.
        Черт, я знаю, что выгляжу оборванцем. Надеюсь, тут с бродягами не поступают так, как в старой доброй Англии, где их вздергивали на первом же суку.
        - Джентро, - отдуваясь, сказал командир. - Дай сигнал остальным. Мы нашли… Пусть отходят в Кустол!
        Пронзительно затрубил медный горн. Через миг из далекого далека, с разных сторон, ему ответили собратья.
        - Два… три… - считал предводитель. - Все пять. Отлично. Рейф, Одноглазый! Где повозка? Поторопи этих увальней!
        - Да, генерал Болгат! - Детина в шипастых оплечьях (они напоминали мне две огромные паутины, вросшие в нагрудник) начал разворачивать лошадь. Поверх левого глаза Рейфа лежала повязка из багровой ткани, чистенькая, наверняка каждый день стирает. В глаза бросились скулы и особая, врожденная смуглость кожи. Оп-па, а вот и орк, легок на помине. Значит, не все в отряде люди, не все.
        Пришлый. Орки не живут в Корналии и Рендуме…
        Спасибо за информацию, ушастик! Давай предположу: дела в Кустоле не слишком хороши, раз пришлых берут в солдаты?
        Джорек не ответил.
        Хм. Пришлый. Прямо как я. Я - чужак в этом мире, настоящий, мать его, иностранец. Как говорят тайцы - фаранг. Только я - фаранг в кубе. Уникальная личность. Другой такой ищи - не найдешь.
        Взмахнув рукой с двумя оттопыренными пальцами, одноглазый нелюдь по имени Рейф умчался в туман. За ним последовала пара всадников.
        - Брат Архей, вы там спите?
        Послышался звук, отдаленно напоминающий «да-да», и из тени за спиной командира выдвинулся низенький, но вполне крепкий конек, на котором восседал низенький и не вполне крепкий субъект в кольчужке поверх синего плаща. Он подъехал к трупу живоглота (я отметил, что все лошади, все до одной, не страшатся монстра, значит - научены) и, кряхтя, спустился на дорогу. Присел рядом с головой твари, поставил светильник, что-то нашептывая. Повертел утиной сморщенной шейкой. Достал из поясной сумки мечевидный красновато-серый кристалл длиной в мою ладонь и глянул сквозь него на размозженную голову твари. Затем оттянул веко монстра и ткнул мизинцем в глаз. Острый ноготь звучно царапнул роговицу.
        - Мертвый живоглот-с, м-да… безусловно. Очень крупный экземпляр, клянусь Спящим! Таких мне не доводилось видеть даже во время последней атаки на Кустол. Хотя и там один попался… неплохой, м-да… Мы его сетями из колодезных цепей, помнишь, Йон? Гм, м-да… А ведь жуть! И как близко к Кустолу! М-да, м-да…
        Щека генерала дернулась:
        - Чрево крепнет, а фиал с кровью Спящего по-прежнему в Ильминдаре!
        Брат Архей пожал тонкими плечиками:
        - Увы, мой друг, увы. У него слишком надежная защита, и магические ловушки таковы, что их не обойти даже самому умелому вору…
        - А все потому, что вы, сборище неумех, именуемое ковеном Измавера… Твою же… старейший чародейский ковен мира!.. И вы до сих пор не можете сварганить нормальных защитных амулетов! Глядите, кончится у нас терпение - свяжем, посадим на баржу и отправим в Ильминдар тамошним чернож… чернокнижникам!
        Архей снова передернул плечами.
        - Когда кончается терпение, бегут в нужник. А мы делаем что можем. И не наша вина, что магия фиала настолько велика, что позволяет питать защитные контуры храма.
        - Я предлагал Орнеле взять храм штурмом!
        - О да, Йон, о да… и положить впустую несколько тысяч человек. Нет, мой горячий друг, фиал можно взять только с помощью некой уловки. Или счастливого случая… И мы терпеливо ждем этот случай. И продолжаем совершенствовать наши амулеты. Возможно, в будущем…
        - Сколько нам осталось того будущего, Крейн! Год, два, три? Когда Прядильщик возьмет полную силу и впустит в наш мир Маэта? Что мы тогда запоем? Ой-ой, где мы были, почему не отобрали фиал, способный прихлопнуть Чрево?
        Брат Архей молча махнул рукой. Как видно, этот диалог-перепалка был у них не первым.
        Маэт в Чреве? Вот о чем говорил Йорик! Что-то пока мешает ему воплотиться, вот почему Йорик сказал о гонке. Власть над миром получит тот, кто явится в него первым! А поскольку Измавер спит - то его можно приравнять к отсутствующим на рабочем месте. Либо его разбудят, либо Маэт возьмет дела фирмы в свои руки и тогда мало никому не покажется.
        Архей устало провел по лицу тощей ладошкой.
        - Увы, мой старый друг… Хм… м-да… - Он покачал головой, разглядывая кольцо на пальце монстра. Внезапно подобрался. - Вот что, Болгат, я его забираю!
        - К чертям собачьим, Крейн, на кой тебе еще один живоглот? Снова гнать антидот и ваши вонючие микстуры? - Болгат отцепил от пояса фляжку и приложился к горлышку. Кое-кто из солдат последовал его примеру; у всех к поясам или седлам подвешены похожие фляжки емкостью, наверное, литр. - У вас и так этого, кхм, добра, как дерьма за баней.
        - Объясню, как прибудет повозка. Мне нужен живоглот, Йон. Очень нужен.
        Генерал Болгат выбранился.
        - Ты в своем праве.
        Брат Архей кивнул, подвигал водянистыми пустыми глазами, глянул на разбитую голову монстра, затем на меня, нашел взглядом остатки мешка. Изумленно вскинул жидкие брови:
        - Он убил. Забил мешком с камнями. Вон мешок.
        - Он, он! - вдруг отмерз коротышка. - Ларта… Он же чокнутый, псих! Он же что… он же меня убить хотел! Ударил больно, а потом и говорит: какой смертью, мол, хочешь умереть - выбирай! - Вскочив, он начал тыкать в меня пальцем. - Я к вам пока бежал, так чуть не описался! Говорю вам - он ужасный маньяк! Бродит по Сумрачью почти без штанов, в одной рубахе, никого не боится! Накидал в мешок камней, чуть кого увидит - сразу кидается, и мешком его, и мешком! Пока не убьет - не утихнет!
        Кровь бросилась мне в лицо. Я зарычал. Негодяй! Я же тебя сегодня спас!
        - Видите, видите? Моя правда! - проскулил недомерок, прикрыв морду руками. - Ох, Спящий, он меня укокошит! Помогите! Он же безумец!
        Меня словно кипятком окатили. Эмоции Джорека одержали верх и над разумом Тихи Громова и над расчетливым желанием Лиса сохранить проводника в Яму. Я кинулся на подлого лжеца. Джорек убивает таких одним ударом, и правильно делает, что убивает! Мне живо заслонили дорогу копьем, а сзади хорошенько наподдали чем-то твердым, так, что я, охнув, упал на четвереньки.
        - Рр-ра-а-ум-м-м! - Я вскочил и увидел перед самым кончиком носа сверкающее острие протазана. Джорек мысленно отметил название оружия, надо же.
        - Не суетись, а то маленько подколем, - говорил Болгат, на лице генерала было выражение заинтересованности. - Так брат Архей правду сказал? Ты убил живоглота? Кхм… мешком с камнями?
        Коротышка взвизгнул - истерично, как женщина:
        - А я повторю: он опасный маньяк! Не надо его ко мне подпускать!
        - Замолкни, Рикет. С тобой будет говорить ковен Измавера. И Кеми Орнела. Я тебе не завидую. Покажешь безопасные пути к Сегретто, Проныра!
        - Ой… Я так обожаю нашу Орнелу! Ее никто так не обожает, как я обожаю! Это женщина-праздник! Все покажу, все ходы-выходы покажу лично, а если выходов не будет - сам продолблю, ручками своими прокопаю, носом разворочу! А Орнела - женщина-праздник!
        - Замолкни, Проныра.
        - Вы ей так и передайте: Рикет сказал - «женщина-праздник»!
        - Замолкни, грязный вор, или я отшибу тебе почки! Ты! - Генерал наставил на меня палец, который напоминал обрубок круглой деревяшки. - Отвечать коротко, не сметь лгать! Ты убил живоглота?
        Я покосился на недомерка. Значит, Рикет. Вор. Ну, что ж, ясно теперь, у кого кошелек.
        - Отвечу. Но сначала пусть шмакодявка вернет мои деньги. Он меня обокрал.
        Болгат набычился, затем лицо его разгладилось, в глазах появилась усмешка.
        - Вот как. Проныра в своем репертуаре. Верни ему деньги, тля!
        Рикет сжался, изобразил на лице святую невинность.
        - Деньги? Какие деньги, я ничего… Можно ли узнать, какие именно деньги имелись в виду? Сумма, номиналы монет, все такое прочее? Я немного разбираюсь в деньгах, я люблю деньги, иногда они сами липнут к рукам, но не в этот раз! Дорогие мои, любимые, я не взял у этого долбеня ни гроша, ни грошика, ни единой завалящей монетки!
        По знаку Болгата на землю спустился один из солдат, вознамерился облапить коротышку, но Рикет вдруг заверещал и отпрыгнул.
        - Я сам! Сам! Ваша взяла, жадюги! А я детишкам хотел… котикам бездомным… молочка купить щеночкам… Вот! Берите! Забирайте последнее, жестокие, без меры жестокие люди!
        Кошель Йорика, добытый из кармана пыльных грязных штанов, плюхнулся мне под ноги. Я подобрал его и отвесил благодарственный поклон генералу.
        - Тьфу, - сплюнул маленький вор. - Весь мир… помешался на этом… злате!
        - Рот свой закрой, - рыкнул Болгат. - Так, рыжий, твоя очередь. Убил, значит, мешком…
        - Я не большой мастак драться. Да, убил. Мешком много раз хрястнул. Ну и что?
        Среди солдат послышалось недоверчивое хмыканье. Болгат скорчил такую мину, словно пятые сутки не может оправиться.
        - Кхм… Стылая бездна! Что это за тварь, ты, вообще, знаешь?
        - Нет. - Я громко чихнул. Кажется, мой гигант подхватил простуду или что-то подобное - ощущение озноба, появившееся минуты три назад, не проходило. Регенерация, ау? Регенерация-я-я? - Ну, тварь сказала, что намерена меня сожрать. Меня это не устроило. А что, это редкий зверь под охраной короны?
        Кто-то расхохотался, а вот выражение лица Болгата мне не понравилось. Он был скор на расправу, этот генерал.
        - Крэнк… Я словчил… - Я решил не расписывать в подробностях военную хитрость. - Набросил ему на голову плащ, он упал - головой на булыжники. А так как весит он немало, то - расшибся и сознание утратил. И вот тогда я его… мешком… Он был неподвижен, когда я его убивал, я имею в виду.
        Генерал скосоротился, он, похоже, так улыбался:
        - Слыхал, Джентро?
        Вояка справа от Болгата усмехнулся в усы:
        - И так бывает, Йон, оторви и выбрось! Живоглот-то, конечно, быстрый гад, да только прожорливый и безмозглый. Оторви и выбрось, брюхом думает! Соображалки никакой. Не, могло быть, ежели этот рыжий ловкач, да и подфартило, может, ему. Ну и не хиляк он, конечно, сам видишь.
        Тупой живоглот, тупой, прямо как среднестатистический американец. А вот насчет фарта я не уверен - все сам, своими ручками сделал: придумал, станцевал, набросил и заколотил. А вообще… не предполагал, что, оказавшись в теле огромного детины, я буду временами ощущать себя карликом в стране великанов.
        Болгат подъехал ко мне, развернул лошадь боком и слегка наклонил голову. Глаза у него были налитые, но взгляд живой, с прищуром. Из панциря торчала даже не шея, а настоящий чурбак для рубки мяса. Вечный доспех. Работа Прежних. Прошибить почти невозможно. Очень дорогая вещь. Мысли Джорека отдались в голове дальним эхом. Значит, не только лампочки делают и продают эти подземные уродцы…
        Генерал кашлянул, сплюнул мне под ноги.
        - Ну и кто… кхм… кто ты такой? Морда кирпичом, уши острые… бастард эльфа или еще чего похуже?
        Я подумал, что Болгат не поверит мне при любом раскладе. Стараясь держаться прямо, хоть и нелегко мне было, я сказал:
        - Кто? Да обычный бродяга, которому на родине не нашлось места. Шел через владения барона Урхолио, да только не понравился его солдатам. Пришлось бежать.
        Болгат наклонил голову, глядя на меня сквозь глаза-щелки.
        - Кхм. Джентро, ну-ка, глянь на мандрука, осмотри. Ты знаешь, что.
        Джентро снова спрыгнул с коня, подошел ко мне вразвалку. Взял и закатал рукава моей рубахи. Ощупал запястья. Распустил завязки рубахи, глянул за ворот. Я не сопротивлялся. Ясно, ищет следы кандалов и блатные татуировки. Первичный, так сказать, осмотр. Болгат - прямо как матерый опер-чистильщик. Наверняка с ворами и прочим отребьем разбирается строго.
        - Чистый.
        сказал:
        - Чистый, да не совсем. Мне бы в гостиницу да поесть. Порубать, говорю, трошки. А потом, погостив в вашей чудесной стране, я отправлюсь дальше. Путь мой лежит в Рендум. Там… родственники.
        Генерал пошевелил густыми бровями. Он явно ощущал, что дело со мной нечисто, но не мог сообразить, что именно.
        - Кхм… Кхм… А сам-то ты откуда родом?
        - Из Рендума, аккурат в Верморе проживал.
        - Вот как? Что-то не слыхал я, чтобы в Рендуме было много эльфов.
        - Несколько семей завалялось.
        - Кхм. Разве что несколько. Давно там не бывал. А говоришь на восточном аквилоне с акцентом…
        Черт, засыпался!
        - Давно оставил я родные края… Отправился в путешествие, что длилось десять лет. Да вот, возвращаюсь… Не нажил добра, только немного денег, которые пытался присвоить этот… мелкий… смесь крысы и дохлого cheburatora!
        Рикет благоразумно отступил.
        - Кхм… Как же звучит твое имя, приятель? Ну-ка, капни на ухо!
        - Кларенс. - Чуть не сказал - «клиренс», значения слова, впрочем, Болгат все равно бы не понял.
        - Кларенс. Странное для Рендума имя… Впрочем, у эльфийских бастардов свои обычаи. Но я готов поверить тебе, человече. Ты странствовал десять лет и мог не слышать про катаклизм и местное Сумрачье.
        - Так и есть. А еще у меня amnezia, голову, говорю, прихватывает - после удара вражеской дубиной.
        - Кхм, кхм… Рыжий… Не видел, чтобы в Рендуме обретались рыжеволосые…
        - Это мой природный цвет!
        - Маэт! Почему мне кажется, рыжий, что я тебя где-то видел?
        Крэнк, да оттуда, что Джорек натворил дел в Кустоле и Корналии!
        Мой озноб усилился. То ли от голода, то ли от волнения. А может, от всего сразу. Ох, расколет меня Болгат, как пить дать - расколет. А против топора палача не поможет никакая регенерация.
        - А зачем же ты пустился в странствия, рыжий Кларенс?
        Да черт его знает, идиот потому что.
        - Я искал жизни, отличной от той, что вели мои родственники - купцы. Хотелось приключений.
        - Ну и как, нашел?
        - Только синяки и шишки. Да еще… меня в одном месте женить пытались…
        Болгат запрокинул голову и расхохотался, да так, что лошади тревожно заржали.
        - А вот теперь я готов поверить тебе, приятель! - И не ясно было по его речи, правду он говорит или насмешничает. - Женить, хо-хо-хо! С этого и надо было начинать. Значит, драпанул от женитьбы с голым задом и полупустыми карманами. А с Пронырой как сошелся? Или он тоже… искатель приключений?
        Я кратко поведал о том, как выручил коротышку. Рикет не перечил, прятал глаза, смотрел то в землю, то на брата Архея, который с каким-то странным, одеревенелым видом пялился то на дохлого монстра, то на меня сквозь свою драгоценность. Судя по всему, брат Архей имел дело с оккультными силами, говоря проще - был магом.
        Когда я закончил рассказ, в глотке Болгата родился недобрый смешок.
        - И вновь я готов тебе поверить, - сказал он, одарив Рикета взглядом, который был красноречивей плевка. - Ну, ты, отродье смердящей Ямы и вонючего детоубийцы Сегретто! Если бы ты не был нужен ковену и Орнеле, я бы велел затоптать тебя лошадьми.
        Детоубийца? Что-то не сходится… Рикет сказал: у Сегретто - дети? Что же он с ними делает, в своей Яме?
        - Она очень умная, очень добрая женщина, я ее уважаю!
        - Угу, и у тебя будет возможность ей об этом сказать. А мне все странно было… чего ты дал, кхм, тягу, да не вбок, а прямо по дороге. Думал столкнуть нас с живоглотом, а?
        - Я - удирал? - Лицо Рикета стало младенчески невинным. - У меня было смятение! Я убегаю от этого маньяка, тут впереди какой-то грохот, огни! Я испугался! У меня просто сердце в пятки ушло!
        - Замолкни! Заткни свой гадючий рот, ты и Сегретто у меня уже в печенках! Ничего, ничего, тебя поймали и с Сегретто сладим! Что смотришь, отродье Ямы? Мы прикончим твоего покровителя на днях и вытащим всех детей из его Ямы!
        Колесики в моей голове защелкали. Сегретто. Яма. Сегретто сидит в какой-то Яме. Там дети. Но с другой стороны - Сегретто называют детоубийцей. Маньяк, что ли? Похищает детей - пытает, убивает? Или сдает их Прежним, как барон Урхолио? Чертов Йорик не рассказал подробностей. Но я все равно не собираюсь осуществлять заказ. Я не конченая тварь, которая убивает за бабло направо и налево, старый Джорек - сдох. Теперь есть новый Джорек - малость грязный, но почти святой. И я, черт подери, докажу это! Словами, поступками и всем, чем можно. Я сломлю клятву креал-вэй-марраггота. Не знаю как. Но - сломлю. Если, конечно, генерал не надумает положить мою рыжую голову под топор.
        - Кхм… Ты, Кларенс… Ты мне понравился. Пожалуй, я спасу сейчас твою шкуру и возьму с нами. Только не говори со своим дурацким акцентом - «карашо».
        - Хорошо.
        - «Кфарашьо» тоже не говори, ха-ха-ха!
        - Хорошо.
        - Упорный, да? За месяц станешь моим десятником, если глейв не поглотит нас раньше. Ты воевал? Ты развитый малый, я вижу. В седле держишься твердо? Ну, что умолк, пузыри из носа? Радуйся, попал к хорошим людям! Только не говори - «я сокласхен»!
        Да нет у меня пузырей… пока. Хотя самочувствие, прямо скажем, хреновастенькое.
        Я молча пожал плечами. В солдаты - так в солдаты. Сбежать всегда успею. Главная на теперешний момент задача - спасти свою шкуру. И, черт, я только сейчас, с подачи генерала, отчетливо заметил, что говорю с акцентом. С неслабым таким, скажем, как армянин на русском. Раньше как-то не отдавал себе в этом отчета - восточный аквилон Джорека казался естественным и не резал слух. Блин, как же он с такой приметной внешностью, с акцентом этим растреклятым, умудряется убивать людей? Убийца - профессия, все же, тихушная. Если постоянно будешь вламываться к жертвам с гиком и свистом - рано или поздно тебя самого устранят.
        Болгат вдруг повел головой, нос-картофелина сипло втянул воздух.
        - Джентро, Вако, туман густеет, или мне это кажется?
        - Густеет, - подтвердил Джентро.
        - Истинно, - добавила Вако - крупная дама не первой свежести. На передней луке ее седла лежал готовый к бою топор с длинным клевцом на обухе. Во как. В Корналии процветает гендерное равенство? Или в солдаты берут только вот таких, не шибко красивых женщин? Но, по-моему, разгадка в другом: с профессиональными бойцами у генерала напряженка.
        - Кхм… Где эти дристуны? Где повозка?
        Туман вдруг обжег холодом. Скверная мелкая дрожь поднималась от ног к самому горлу, наваливалась слабость, от запахов тлена и лошадиного пота начинало мутить.
        Болгат метнул на меня взгляд, прицокнул языком:
        - Знобит? Ты в тумане, конечно, куковал долго…
        - Сегодня… туман захлестнул, когда вызволял… недомерка.
        - Выходит, рыжий, ты нахлебался под завязку. Кровь переполнилась глейвом, теперь он расползается по твоим органам. По всему, кхм, телу. Скоро начнется превращение, и станешь ты как тот живоглот…
        У меня подогнулись колени. Не будь рядом столько свидетелей, я бы, пожалуй, тупо заорал в истерике. Слишком много всего за один день, а теперь еще и это!
        Я через силу выпрямился, вскинул голову: пространство за лошадиными крупами уже налилось чернотой. Проклятый туман оседал на доспехах мириадами сверкающих капелек, а каждый фонарь окутал сияющим ореолом, который вытягивался огненным шлейфом, если фонарем двигали.
        - Глейв - это… что? Яд?
        Болгат рассыпался коротким смешком:
        - Не совсем. Брат Архей тебе пояснит. Суб… как там, Крейн?
        - Субстанция, - сказал Архей мрачно.
        - Во, субстунанция. Рыжий, маги тебя вылечат в городе. Не боись, трудней гонорею лечить. А ты и правда… издалека, раз не слышал о Сумрачье.
        - Глейв - дыхание чужого мира, - сказал брат Архей. - Прядильщик перекачивает его к нам. Отравление вызывает… превращение.
        Твою же дивизию!
        Я-Тиха со свистом втянул ядовитый воздух. Йорик ошибся - глейв сломил даже регенерацию Джорека. И теперь… Трясущейся рукой я указал на живоглота.
        - В… в это? Вот в это я могу превратиться?
        Архей развел руками, затем спрятал мечевидный кристалл обратно в суму.
        - В сущность. Они разные. Мы не знаем, в кого именно превратится отравленный глейвом человек, если его не лечить. В илота. В лярву. В креву. Или вот в такого живоглота. Кое-кто превращается в фантомов. Или… в Авриса Сегретто. Но в любом случае, такой человек перестанет быть человеком и потеряет свою душу.
        В глазах у меня начало мутиться от ужаса. Сбоку презрительно рассмеялся Рикет Проныра.
        - Сегретто! Хо! Да вы даже не видели его ни единого раза, а уже говорите! Вы, жалкие трусливые душонки, что не могут одолеть Чрево уже третий год, вы не видели его в лицо, вы не говорили с ним, а смеете выдвигать суждения! Вы, дурачье, которое ненавидит иных! Вы, чертовы тупицы! Трусливые, сонные тетери! Вы только твердите про дыхание преисподней, про потерянные души, вы ненавидите Сегретто и его детей, но ни разу - ни разу не попытались понять! - Он надвинулся на сидящего Архея, готовый, мне так показалось, вцепиться в его лицо острыми ногтями. - Они несут свет нового мира! А вы, старые трухлявые мрази…
        Архей вскрикнул, откинулся назад, выставив руки. Коротышка безумно хихикнул, сделал шаг навстречу. Я смотрел молча, оцепенение взяло в клещи, ужас колыхался в груди.
        Тонкогубый рот генерала стянулся в узкую щель. Набычившись, он двинул коня на маленького вора, но в этот миг застучали копыта, и к генералу подлетел Рейф. В одной его руке был меч с искривленным клинком, в другой - большой круглый щит, кожаную обтяжку которого словно ободрала исполинская рука. Стальной умбон в центре щита лишился пики, его смяли, как бумажный шарик. Нагрудник был тоже во вмятинах, щедро забрызганных желтыми пятнами. Тканевая повязка исчезла, обнажив каверну, начисто лишенную век.
        - Едут! - проговорил орк, задыхаясь. Во рту мелькнули острые зубы. Подобрав поводья, Рейф удерживал коня, который рвался то ли в бой, то ли прочь из этого жуткого места. - Но плохо дело… Подоспели мы вовремя, илоты и лярвы их обсели, рвались до коней. Лайша и Мори они убили, мы не успели… вовремя. И, Йон, я видел фантома.
        Болгат выругался смачно, как портовый грузчик. Дернул за ворот кирасы, будто хотел ослабить ее тяжесть.
        - Ты уверен? Точно?
        Рейф подвесил щит к седлу и не без иронии тронул пустую глазницу:
        - Даже одним глазом я вижу лучше, чем люди двумя. Я ведь говорю с тобой и жив, верно? Этот мандрук болтался в сторонке, он, знаешь, смотрел, как они обычно глядят. Мы уж думали - нам кранты, ан нет, глядим - уплывает. А за ним потянулись и прочие выродки. Вот так.
        Авэрасса торр!
        Проклятие тьмы. Язык южных орков. Я его знаю. Какой сюрприз. Солдаты загомонили, и я понял по их толкам, что таинственный фантом сулит всем им, а вернее - нам - скорый конец.
        Болгат издал такой звук, словно ему на шею набросили петлю.
        - Их же не было полгода… Кхм… Что, они снова полезут на Кустол, а, Крейн?
        Лысый чудила встал - замедленно, сонно. Отстранил Рикета брезгливым жестом.
        - Этого… м-да… следовало ожидать. Сегретто или его присные вновь начали заниматься чернокнижием в своей Яме, и Чрево переполошилось…
        Значит, Сегретто не маньяк, он колдун. И, если я правильно понимаю, колдун без официальной лицензии, чего очень не одобряют власти предержащие и даже - так я понимаю по обмолвкам Архея - само Чрево. Вопрос - что же он творит в своей Яме? Варит магический мет, как Уолтер Уайт?
        Болгат набычился.
        - К чертям! Медлить нельзя! Мы выдвигаемся навстречу повозке и труп не берем!
        Брат Архей поднял на генерала водянистые очи:
        - Этого, увы, никак не получится, префект.
        - Что? А ну, не пори чушь, лысый пингвин! Я посмотрю, как ты запоешь, когда за нас возьмутся фантомы!
        На аскетичном лице брата Архея отражалось бесконечное смирение.
        - Будь я хоть трижды пингвин, этого, увы, никак не получится, префект… - тихим шелестящим голосом произнес он. - Мы дождемся повозку и увезем на ней труп живоглота.
        - Холера, Крейн! Что тебя приклеило к этой твари?
        Вместо ответа брат Архей сцепил сухонькие пальцы рук замысловатым образом, так, что получилось нечто вроде двойного кукиша. Он подвигал этим произведением, чем-то напоминая мне лозоискателя, и невозмутимо сказал:
        - Фантомов поблизости нет. Мы спокойно дождемся повозку и увезем на ней труп живоглота… Что приклеило? М-м-м… ты бы мог выразиться и учтивей. Пингвин, гм… Йон, тебе известно, кого укокошил твой остроухий?
        - Что? - сразу забеспокоился Болгат. - Что такое? Кого он убил?
        - Это существо, - не поднимая глаз, Архей ткнул острым мизинцем в литое плечо живоглота, это существо, дорогой мой префект, никто иной, как Кеми-Кредигер Мэйс. Наш обожаемый пропавший в Алистене во время катаклизма монарх. Его величество. Августейшая особа.
        Солдаты ахнули. Болгат чертыхнулся. Я чертыхнулся следом. Совсем с ума сошли в этом средневековье! Допустить, чтобы вами управляло какое-то прожорливое зубастое мурло, это очень постараться надо. Нет, ясней ясного, что почти над всеми странами и народами и тут, и в моем мире, стоят именно такие правители, но они хоть снаружи человеки, зато внутри - мрази и чудовища. Но вот здесь… Тьфу! Вот оно, истинное лицо всякой власти - без малейший прикрас.
        - В прошлом, - продолжил Архей задумчиво, - государь Корналии и баронства Урхолио, и иных баронств, что отделились от нас после катаклизма. А ныне - убийца-живоглот. Деградант последней ступени. Не зверь и не человек. Искаженный. Потерянная душа.
        Тирада, которую загнул Болгат, показала мне, что генерал знаком с морем и, в частности, знает, каким образом развлекаются матросы, когда в их сети случайно попадает русалка.
        - Мэйс? Боги… Почему так решил? Откуда знаешь?
        - Он, конечно, гол как сокол, но в палец вросло кольцо со знаками царского дома. Вот оно, взгляни. Это магия, мой друг. Старинное кольцо Мэйсов, скрепляющее древний договор между ковеном Измавера и королевской фамилией Мэйсов. Кольцо магическое. - Архей бросил на меня странный взгляд. - Его просто так не надеть и не снять. Наследство нашей принцессы.
        - Это точно! - встрял Рикет. - Этот мандрук мне все уши прожжужжал: государь, государь. Все мозги выел, прямо! Даже когда в яму сажал, все время талдычил, что он - величество. А я что? Я легковерный! Меня всяк вокруг пальца обведет! Вот я и уверовал! По-моему, это все, что он помнит о своей прошлой жизни.
        Архей кивнул, лицо стало серым, безжизненным, как гипсовая маска.
        - Чрево почти стерло его воспоминания и исказило душу. Страшные муки он переносил ежесекундно, ежечастно… Ты, остроухий, совершил благое дело, хотя и кощунственно так говорить. Мы не могли до него дотянуться, и все гадали, что случилось с ним после сдвига. Погиб он или… Он был закрыт магией своего кольца, и весь ковен Измавера… сколько же минуло лет?.. не мог к нему дотянуться.
        Болгат выругался и вперил в меня недобрый взгляд. Прямая и явная угроза сквозила в этом взгляде.
        - Метко, ухарь! Приплелся в Сумрачье и сразу убил нашего короля! А! - Генерал звучно хлопнул себя по набедреннику. - Стылая бездна! Да тебе палец в рот не клади! Вот так, браток… Кхм… С одной стороны, ты совершил благодеяние, освободив нашего монарха от страданий, а с другой - преступление цареубийства, караемое, разумеется, смертью. А с третьей… освободил престол, за который теперь начнется дикая грызня между Орнелой и Кронгаймом. Весело, правда?
        В тишине раздался издевательский голос коротышки:
        - Ой, что теперь буде-е-ет!
        25
        Меня разом придавила тишина, вязкая и глубокая. Только потрескивали факелы, да лошади переступали копытами, которые оплетали бледные струйки глейва. Теперь уже видно было, эта субстанция клубится и расслаивается по собственной прихоти, словно… живая. Кажется, глейв набрался борзости с наступлением темноты.
        Я опустил глаза, стараясь сохранять на лице невозмутимое выражение. Известие о казни, которая полагается за убийство монаршьей особы, вогнало в смертную тоску. А как насчет пыток перед казнью? И в таком случае, будут ли лечить мое отравление глейвом, чтобы я не сошел с ума и не превратился в белоглазую тварь раньше срока?
        Рикет не смотрел на меня, он, как ребенок, чертил носком ботинка в пыли. Сказал и радуется, мелкая погань!
        Плешивый оккультист вдруг поднялся с земли, искоса взглянув на меня. Я поймал в этом взгляде заинтересованность сродни той, что прочитал сегодня в глазах пса. Не простой интерес, о нет! Интерес… удивленный.
        Брат Архей медленно покачал головой. Пробормотал, глядя куда-то в пустоту:
        - Фактор… случайности… Случайный человек с острыми ушами убивает нашего монарха, волею темных сил ставшего чудовищем… До крайности странно. Разве таков перст судьбы? А впрочем… Почему на тебе нет амулетов?
        Хороший вопрос. Откуда ж я знаю, эй? Итак, что соврать? Архей не Йорик, глаза как два кинжала, бьют насквозь.
        - Я не склонен к суевериям и предрассудкам. Bred I jopa это все, можете так и записать.
        - Вот как? Обычно все охотники, что приходят в Сумрачье, вооружаются заряженными амулетами с магией… Хоть какая-то защита. Охотников, конечно, твари сжирают вместе с амулетами, но человеческая вера в магию - велика.
        Я передернул плечами; меня все сильнее морозило.
        - Да мне pofig. И никакой я не охотник. Говорю же - меня преследовали люди барона Урхолио. И это - чистая правда!
        - Да-да, конечно… - Брат Архей мелко кивнул, всем видом показывая, что не верит ни единому моему слову. - Bred I jopa, ты сказал? Странные, пугающие слова… На каком языке ты говоришь?
        Моя правая рука произвела перед лицом Архея невнятный жест - несколько кругов и волнистую линию. Меня несло по волнам лихорадки, и изумление от этих - доселе неведомых Джореку - ощущений болезни смешивалось с моей личной усталостью и злобой на весь этот проклятый мир.
        - Понахватался словес я на своем пути. И знаков тоже нахватался я, например. Вот знак уважения из далеких земель, например. - Я помахал перед лицом Архея средним пальцем. - Самым достойным людям показывают его, например, и то изредка, не всегда.
        - Людям? - Архей сощурился. - Значит, края, откуда ты прибыл, населены в основном людьми? Bred I jopa, хм… Мне кажется, я когда-то уже слышал этот язык… Употребляют его люди опасные.
        - О да, края дальние, а живут там в основном люди… разные.
        И много бы я отдал, брат Архей, чтобы вновь туда вернуться. Чтобы вернуться в свое старое тело и забыть приключения в этом мире как страшный сон.
        Плешивый оккультист разглядывал меня все пристальней.
        - Кто бы что ни говорил, ты по виду - северный человек. Из о-о-очень далеких земель. Только там сохранились такие… рыжие и с острыми ушами. Возможно, эльф-полукровка. Или бастард северного орка. Ты поклоняешься идолам? Духам? Богам? Какова вера там, откуда ты пришел? И как называется место, откуда ты родом?
        Если бы я знал, папаша! Только обрывки снов приоткрыли немножко завесу…
        Что ж, снова блефовать.
        - Я… не помню своих родителей… Сиротка я, сиротинушка. Не знаю, откуда я в точности родом. Воспитывался как приемыш в семье эльфов-купцов из Рендума, а они нашли меня в корзинке, в камышах на реке… Плохо со мной обращались они, zolushok был я. И вся на мне была домашняя работа… - Я начал загибать пальцы. - Посуду мыл. Kartoshku чистил. Полы драил. Паркеты натирал. Били меня регулярно. Надоело мне это, и бежал я, обучался боевым искусствам в монастыре боевых монахов… Правда били меня монахи регулярно, посуду им мыл, полы драил, kartoshky чистил… А потом и от них бежал. С тех пор странствую по свету… Как и все, поклоняюсь Спящему. А в духов многие верят… Говорят, они живут повсюду - и в горах, и в лесу. Да и культ Спящего не отрицает духов и призраков, верно?
        Ну, как я слабал идиота, а? Высший сорт!
        Архей внезапно подхватился на ноги, с ловкостью, необычной для такого тощего угловатого тела, придвинулся ко мне. В глазах плескался красноватый отсвет факелов.
        - Кем ты послан?
        Э-э, что?
        Мое недоумение было искренним: откуда он знает про Йорика и его покровителей? Телепатия? Ментализм? А может, кто-то донес?
        - Послал? Кто куда меня послал? Да я сам кого угодно пошлю!
        Плешивый оккультист издал горлом звук, похожий на кошачий мявк.
        - Ты-ы… не шути со мной, остроухий! Не прикидывайся болваном, плохо у тебя выходит! Если хочешь жить… если хочешь прожить еще немного - прекрати ломать комедию и признавайся! Я жду ответа: кто направил тебя в Сумрачье и в Корналию? Алая Пасть? Свет? Кобальд? Или… возможно… Прежние?
        Я вздрогнул, среди солдат раздался шум. Что же это за Прежние такие, что одно упоминания о них вызывает испуг даже… Да, черт возьми - даже у чародеев!
        Архей придвинулся почти вплотную. Меня взяла оторопь: зрачки оккультиста сузились по вертикали, превратившись в узкие разрезы чернее самой тьмы.
        - Я жду ответа, остроухий мандрук! Кто направил тебя к нам? Неужели это был… Кронгайм? Он вновь выполз из Рендума? А?
        Кронгайм - средний брат Орнелы… Нанял тебя для ее убийства. Ты не справился. Убил ее младшего брата…
        Ох… даже не стану говорить - спасибо, Джорек. Честно - лучше бы ты сдох!
        Архей молча ждал ответа.
        Тут я понял, что, если прямо вот сейчас не придумаю вранье понадежней, мне крышка. Но что сказать-то… Раньше я за словом в карман не лез, да и сейчас мог сказать Архею кое-что теплое, но беда в том, что в таком случае я бы просто расстался с жизнью. А вранье… ничего толкового на ум не приходило.
        Внезапно раздался вскрик, похожий на женский взвизг - вроде того, что почтенные дамы издают, увидев поблизости мышь. Это Рикет вскочил на ноги и спешно подбежал ко мне.
        - Архей, да ведь я вспомнил! Я его знаю! Ха! Ларта! Да знаю я этого гуся! Ну-ка, кто догадается с трех раз - тому я позволю пощупать мою родную сестру во всех мягких местах! А попа у нее - как персик! Ну-ка, кто угадает и персиком отобедает, а?
        - Щусенок! - гаркнул Болгат, сдвинув брови. - Брехло! Да я тебя…
        Архей круто повернулся к Рикету, махнув рукой генералу - молчи, мол.
        - Говори!
        Воренок бросил на меня лукавый взгляд.
        - А я-то все думаю, откуда он такой знакомый… Да ведь этот шлендар - тот самый Джорек по прозвищу Лис! Х-ха-а! Ясно, почему он юлит и скрывается! Только волосы отрезал, а раньше-то у него были - ой-ой, косы мог заплетать, что твоя баба!
        Я дернулся, и тут же в землю передо мной впился арбалетный болт. Нервишки у солдат, мать их!
        - Преступник, тот самый! - выкрикнул Рикет, в притворном ужасе приложив руки к всклокоченным волосам. - Ну, теперь вы смекаете? Он не долбень, не чудик - он просто не хочет себя называть!
        Болгат крякнул как селезень, которого за ногу цапнула утка. Лица солдат вытянулись. Архей зашевелил бескровными губами, натужно переваривая информацию Рикета.
        Коротышка шлепнул себя по ляжкам и зашелся в коротком лающем смехе.
        - Мой папа всегда говорил: убийцу тянет на место преступления снова и снова, и вот - пожалуйста, он и пришел!
        Убийца? Я застыл, губы мгновенно пересохли. Меня раскрыли. Прости-прощай, Джорек, вздернут на первом же суку!
        - Стрига, свет! - рявкнул Болгат. - Держать его на мушке, но не стрелять, иначе прибью! - Он наградил плюхой рябого солдата: дескать, не жми на спуск без приказа, мелочь!
        Надо мной навис каплевидный фонарь, желтое пятно света упало под ноги. Я рефлекторно вскинул руку к лицу.
        - Руку! Убрал руку!
        Я убрал. Не время разыгрывать из себя крутого.
        Архей вперился в меня, пальцы с остроконечными ногтями подрагивают, словно хочет вцепиться в горло. Болгат свесился с седла, внимательно посмотрел.
        - Похож.
        - Похож, - вкрадчиво, тонко, как кошка, сказал-пропел Архей. - Приметы совпадают. Теперь все ясно… Кронгайм не остановился… Что ж… Это будет малым подарком Кеми Орнеле. Убил ее младшего брата, до нее не добрался, но решил попытать счастья снова? Нагло, Йон, а?
        - Нагло, - пророкотал генерал, глядя на меня с прищуром товарища Сталина. Усы бы ему еще для комплекта.
        - А я и говорю! - пропищал коротышка. - Он безумец! Убийца-безумец! А может, Кронгайм ему денег пару мешков предложил?
        Я ошеломленно встряхнул головой. Попал. Вот так попал!
        - Ну? - пророкотал Болгат, он навис надо мной как черная замковая башня. Массивный конь всхрапнул, роя копытом землю.
        Я взял минуту на размышление. Хуже уже не будет, верно? Или - будет? А что именно будет? Если правильно понимаю, меня пообещали в виде малого подарка Кеми Орнеле, принцессе, которую я уже пытался убить по заданию Кронгайма, ее брата, скрывающегося в Рендуме - но, как видно, неудачно. С подачи Рикета все решили, что я предпринял второй заход. Хорошо. Стало быть - немедленная казнь откладывается. Меня привезут в Кустол, для дальнейших, так сказать, разбирательств. И еще - младшего брата Орнелы я все-таки убил. На мне убийство двух очень благородных особ. Причем сегодняшнюю особу, уж простите, прикончил Тиха Громов.
        - Что ж молчишь, а? - пророкотал Болгат.
        Молчу, потому как нечего мне сказать. Куда ни кинь - всюду клин. И так и так пропадать.
        Я развел руками, в немом изумлении покачал головой.
        Что ж, лучше сказать правду и с удобствами прокатиться в столицу Корналии. Может быть, там удастся что-то доказать магам? Пускай залезут мне в голову и убедятся, что от Джорека там - только закодированные воспоминания. Возможно, маги помогут мне снять проклятие креал-вэй-марраггота? Сбросить с шеи ярмо, это, пожалуй, самое важное, чего я хотел. Если же проклятие снять не удастся - тогда я попрошу запереть меня в самый глубокий подвал… или убить. Потому что быть куклой, которая совершает убийства по велению неведомых кукловодов, я не желаю.
        Что ж, наберем воздуха в грудь, и…
        - Я Джорек.
        Болгат хлопнул кулаком о раскрытую ладонь.
        - В стылую бездну… - пророкотал он. - В стылую бездну…
        26
        «Двигайся вдоль границы Корналии к Рендуму, затем садись на корабль и отплывай в Вермор. Торопись, мой старый друг! Пожалуйста, торопись! Торопись, ибо время пришло! В корчме Азартота тебя будет ждать мое послание. И не вступай в границы Корналии, если тебе дорога твоя жизнь… Не вступай, Джорек! Ты меня слышишь? Не вступай!»
        Женский голос - злой и встревоженный - ворвался в мою бедную голову огненным вихрем.
        Поздно, дорогая. Уже вступил. Как в коровью лепеху - и даже хуже. Болтаюсь по шею в этом самом и выбраться пока не могу. Может, ты бросишь мне веревку?
        «Торопись, мой старый друг, ибо время пришло… Торопись!..»
        - Вот такая штука… - проронил генерал, смерив меня взглядом. - Убил сына, а потом и государя, отца, стало быть… м-да… Случайность? Не думаю! - Он пожевал губами. - Что ж, ладушки… поедешь в Кустол, кхм, кхм. А там с тобой поговорят… нужные мастера. Кеми Орнела будет рада.
        Струйка глейва как бобовый стебелек оплела мою ногу, закрутилась вокруг колена и распалась молочными прядями.
        Затухающий женский голос еще дважды повторил: «Торопись!», после чего затих.
        - Сначала с ним поговорят в ковене Измавера, - напомнил Архей мягко. - Поговорит лично мастер-маг Ормазар. После такого… другие мастера уговоров не понадобятся.
        Болгат рыкнул.
        - Как решит Орнела.
        - Разумеется, Йон. Будет так, как решит Орнела.
        Кто же она такая, эта Орнела? С чем ее едят? Ох, не нравится мне это… Да и голос Архея звучит фальшиво. Ох, не отдадут меня Орнеле чародеи, нет, не отдадут! Заберут… для опытов. Вернут Орнеле по кусочкам, или - что куда хуже - в виде идиота. Буду развлекать толпу в качестве кретина-шута. Черт, черт, надо обязательно убедить их в том, что я - не Джорек никакой, а так, имитация, фикция, внутри другой человек, вертит марионеткой, так сказать.
        А если у магов нет способов влезть мне в башку? Чертовщина… это ведь даже в моем, Тихи Громова, мире способен провернуть любой гипнотизер. Влезет, пороется, даст руководящие указания…
        Нет, сейчас я ничего пояснять, разумеется, не буду. С комфортом доеду до Кустола. Ну а там напрягу все свое красноречие и постараюсь выбраться сухим из этой мутной воды с привкусом гнили.
        - Я Джорек, - повторил я. - А зачем я пришел в Корналию - расскажу только Ормазару. У меня для него… послание!
        Болгат выбранился. Архей уставился на меня, сузив глаза.
        - Послание?
        - Да! Послание - самой высокой секретности!
        - От кого?
        - Я могу сказать это только Ормазару.
        Им не понравилось то, что я сказал, однако ни уговоров, ни угроз не последовало. Мне поверили. И это было хорошо. Я обратился к высочайшей - наряду с принцессой Орнелой - инстанции.
        - А я? - встрял Рикет. - Будут мне послабления? Ведь без меня бы ни в жизнь не догадались, я помог!
        - Будут, - кивнул Болгат. - Я похлопочу, чтобы тебя не казнили на Судном Дереве медленной смертью. Отрубят голову в Кустоле, если откажешься показать нам безопасный путь в Яму. Радуйся, прощелыга.
        Коротышка увял.
        - Я, конечно, покажу. Ларта!.. Расклады я понимаю, и наша милая принцесса понимает. Я соглашусь, да, можете не сомневаться! Потому что кто сомневается - тот ничего не добивается! А вот я добился уже многого! Посмотрите на меня - я популярная особа! За мной вся армия Кустола охотится…
        Джорек внутри меня встрепенулся. Знает путь в Яму! Проведет к Сегретто! Нужно найти способ сбежать от магов, прихватив с собой коротышку, и…
        Рикет продолжал разоряться и ерничать, пока Болгат не приложил палец к губам:
        - Цыть!
        Рикет осекся. Ходить с отбитыми почками ему, видимо, не слишком хотелось.
        Время застыло в ожидании. В тягучем, вязком ожидании повозки.
        Наконец на дороге, в той стороне, откуда прибыли всадники, послышался скрип. Кто-то из солдат тихонько вскрикнул, подал коня назад. Массивная Вако направила скакуна в брешь, проехала с десяток шагов и развернулась:
        - Едут!
        Она вскинула руку, и мне почудилось, что ее грудь (а у таких дам грудь всегда огромна) сейчас пробьет кованый цельный доспех.
        - Ох, - увял Рикет. - Прибыли по наши жалкие душонки…
        Вскоре из тумана выдвинулось странное сооружение: приземистая подвода на шести массивных колесах. Влекли ее четыре тяжеловоза с мохнатыми ногами. На подводе высилась клетка в высоту человеческого роста, примерно до середины обитая широкими полосами вороненого железа, в которых зияли многочисленные дыры. В моем мире что-то подобное называлось «гуляй-городом». Из таких укрепленных телег составляли настоящие бронепоезда средневековья. А тут всего одна клетка… Сидим внутри, отбиваемся от врага и демонстрируем ему кукиши сквозь прутья. Да только если враги размером с убитую мною тварь - недолго в таком бронепоезде просидишь, вскроет его, как банку шпрот. Впрочем, у живоглота нет когтей… но у кое-кого из Сумрачья - есть, лично видел.
        На каждом верхнем углу клетки по три фонаря в глухих железных коробах, открыто лишь маленькое продольное оконце; белые лучи веером падают примерно в двух метрах от клетки, заключая ее в сияющий шатер. Угу, это чтобы ярко освещать… только поле боя.
        Болгат нашел взглядом Рикета:
        - Твой личный экипаж, Проныра. Не сбежишь, да и тебя не сцапают.
        Маленький вор метнул насмешливый поклон. Его руки заметно дрожали.
        - Со всем почтением и разумением. Готов споспешествовать своему заключению в экипаж и поездке в Кустол и в дальнейшем обязуюсь… сотрудничать…
        - Хорошая выдалась ночка, брат Архей, - сказал Болгат задумчиво. - Нам попались сразу две такие птицы…
        - И один убитый кабан, - снова вмешался воренок, тыча пальцем в тушу монстра.
        Генерал двинул коня на Рикета, высвободил ногу из стремени и пнул коротышку в грудь носком сапога.
        - Не сметь… плохо… о государе!
        Рикет скорчился в пыли, кашляя и задыхаясь.
        Крутой, однако, начальничек!
        Я невольно отступил, когда Болгат проезжал мимо.
        На тяжеловозах были попоны, от шейного сгиба до самого хвоста, свисали ниже брюха, прикрывали и грудь; на головах кожаные шлемы с прорезями для глаз и рта. У одного из коней на попоне ряд длинных царапин, словно огромная кошка решила поточить коготки - прорвана красная стеганая ткань, вылезла серая набивка. Пожалуй, в такой завязнут… когти живоглота.
        Вот только нет у живоглота когтей.
        Меня вдруг прошиб холодный пот. Тьма сомкнулась за спиной, там, в глубине, у неведомых тварей были огромные яростные когти и влажные кожистые крылья. И глаза цвета молока. Глаза, которые раньше принадлежали людям. В основном людям.
        Я глухо зарычал, попятился еще, и тут же меня хлопнули лезвием копья по спине.
        - Тпру-у-у!
        Болгат привстал в седле, стукнул себя по нагруднику:
        - Вы, уроды, почему так долго? Ближе давай, у нас скорбный груз… И два подарка. Епрт… Сперва разверни, Торке! Дай Спящий затащить этого живоглота.
        - Нельзя… так… о кха-а-а… государе! - просипел с земли коротышка. - Невеж… ли… кха-а-а… во!
        Болгат не обратил на него внимания.
        На широком облучке, защищенном с боков стальными решетками (поверху наклепаны пики, часть погнута или обломана), было двое возниц - оба без шлемов и кирас, в рваных кольчугах. У одного в прореху под грудью набито окровавленных тряпок, второй держится за щеку - небритая морда распухла на правую сторону, будто поймала плюху стальной рукавицей. Он-то и кивнул, подобрал вожжи. В руках второго было стрекало, длинный гибкий шест вроде удилища с железной колючкой на конце. Это, догадался я, чтобы погонять накрытых попонами лошадей, царапая им голые задницы. Хитро и жестоко. Впрочем, если хочешь выжить - и не на такую жестокость пойдешь. Лошади - не люди. Хотя, черт, я уже говорил - животных я люблю и им сочувствую больше, чем людям. Животные невинны, а люди по большей части хитрые злобные бестии.
        Колымага начала со скрипом разворачиваться, благо места для этого хватало.
        Я потянул носом, пытаясь уловить запах человеческой крови - но глейв окончательно добил мое обоняние. Я слышал только смрад прели, гниения. Отвратительный и неизбывный. Мерзкий озноб поднимался от ног к груди, к шее. Кажись, температура. Гриппер и простудифилис. Хотя никакой не простудифилис, а самое обыкновенное превращение…
        - Авэрасса торр!
        Несколько солдат соскочили с лошадей, под командой Рейфа взялись за живоглота. Словно муравьи, облепили покойного государя, просунули канаты под мышки, ухватились за ноги. Каждый норовил покоситься на палец с чародейским кольцом. Лица были кислые, растерянные, изумленные. Орк раздавал указания, бранясь на своем языке.
        Я потер теплый золотой ободок на своем пальце. А что, если и мое кольцо… тоже, ну, того-этого? Волшебное. Поверну его, и все исчезнет, и я окажусь дома, в своей однокомнатной квартире.
        Дурацкие мечты.
        Брат Архей маячил возле туши, напоминая упыря, которому не терпится полакомиться свежим покойником.
        - Раз-два, - негромко командовал одноглазый. - Помалу, помалу…
        Дернули… кряхтя, общими усилиями стронули мертвую тварь с места, подволокли к тылу повозки.
        - Как-то невежливо… с государем, - прокряхтел Рикет, поднимаясь на ноги. - Сановную особу - как бычка дохлого, ай-ай-ай!
        Откинулся поддон с двумя узкими прорезями-бойницами, упал в пыль с грохотом железного листа. В клетке были люди, неявные смазанные тени. Мне показалось, пленники, но - бряцнули доспехи, и стало ясно - это команда гуляй-города, такие же солдаты.
        - Эт-то еще на кой? - вспыхнул один. - Снова падаль для малефикаров? Пол вонючкой загадим! Генерал! Пущай потом ковен присылает своих отскребать живоглотову кровяку!
        - Заткни хлебало, щегол! - рявкнул Болгат. - Это… кхм… Кеми-Кредигер Мэйс, наш государь! И всякого… кто… кхм… будет его… поносить… Впредь вежливей будьте, а то разобью морду.
        Кое-что, однако, начало проясняться. Раскодировать бы еще подробные воспоминания Джорека о том, что он натворил в Корналии. Скелеты в шкафу моего бугая набиты плотненько, так, что и места свободного не остается.
        Мертвяка начали затаскивать внутрь.
        Сбоку от меня испуганно всхрапнула лошадь. Солдаты мгновенно развернулись в сторону звука, вскинули самострелы. Волосы на моем затылке встали дыбом. Я хоть и утратил тонкий нюх, но опасность чуял по-прежнему здорово.
        Их мертвое величество, оставленное без присмотра, съехало по стальному поддону, отдавив кому-то ногу, свидетельством чему был приглушенный вопль:
        - Ур-род!
        Ткнув пальцем в направлении звука - мол, глаз да глаз, ребята! - Болгат подвел лошадь к поддону, свесился и двинул кулаком в нос строптивцу:
        - Не сметь. Больше. Так. Про. Государя.
        Бедняга-солдат осел в пыль, одной рукой он держался за нос, другой - за ногу, отдавленную живоглотом.
        Я поежился. Генерал скор на расправу. Хорошо, что мои инстинкты не велели особенно рыпаться, иначе и меня бы погубил.
        Лошадь снова всхрапнула. Потом заржала чуть слышно. Один раз, словно предупреждая седока.
        Опасность! Рядом - опасность!
        Я огляделся. Ага, вот оно!
        За обочиной световой круг разбивался о клубящуюся стену глейва. И там, за кругом, двигалась какая-то тень. Она то пропадала, то вновь приближалась к очерченному светом пространству, на грани видимости, как недавно живоглот. У самой кромки света на миг четко проступал силуэт, вроде бы человеческий, но с ужасно тонкими конечностями, покатыми плечами, удлиненной шеей и неестественно большой головой. Движения были порывистые, рваные, какие-то нелепые, будто у марионетки, которую водит ребенок.
        Тень-призрак…
        Генералу хватило одного взгляда:
        - Илот.
        Оп-па! Вот ты каков, северный олень. Видел я тебя только в зоопарке, сиречь в клетке у Йорика (да, не лярва это была, а илот), а на вольном выпасе - не приходилось пока.
        Внезапно тень раздвоилась: теперь рядом с первой плясала, как хмельной паяц, еще одна фигура - выше и массивнее. Она скользила вдоль светового круга, вздергивая острые колени до самого подбородка в гротескном танце, осмеливаясь подступать чуть ближе, едва не вываливаясь из белого сумрака. Загривок ее был увенчан горбом, слегка заостренным книзу и оттого похожим на акулий плавник.
        Я подобрался, напрягся всем телом. Сейчас начнется…
        Раздалось тонкое, до звона, поскуливание, которое перемежали отвратительные причмокивающие смешки.
        Брат Архей остановился рядом с Болгатом, держа в поводу своего конька.
        - Илот. А с ним лярва. - Он прикрыл глаза, зачерпнул пятерней воздух. - Пока двое. Кровь живоглота зовет.
        - В стылую бездну… Так близко к Кустолу!
        - О да…
        - Здрасьте-приехали! - вскричал коротышка. - Да вы… Вы… Друзья мои, товарищи, трижды премудрый генерал! Давайте же поспешим с переездом! Мамой клянусь, мне обрыдли здешние соседи! - Он вихрем пронесся мимо меня, шмыгнул в клетку и уже оттуда дернул веревки, которые опутывали живоглота. - Заноси башкой вперед его почтенное и уважаемое величество! Шевелись, дармоеды! Кеми Орнела хочет меня видеть! И тебя, Лис, тоже, а ну мотай сюда, место есть!
        К смешкам и поскуливанию вдруг добавился голос - скрипучий, словно во рту вместо языка у твари находилось старое мельничное колесо.
        - Арм-м-м… Ях-на-а-а… Мер… ти… га-а-а…
        Я различил по теням - это вступил илот. Он будто силился сказать что-то, доказать нам, людям, но, в отличие от Кредигера Мэйса, мог воспроизвести только липучие обрывки слогов, которые никак не складывались в осмысленную речь. Он «говорил» недолго, а затем, словно обозлившись за то, что его не понимают, издал высокий, визгливый вопль:
        - Коу-у!
        Крик пробрал до костей. Я покачнулся. Едрена… Да чистый ультразвук! В подвале у Йорика измученный илот тоже пытался воспроизвести этот клич, да толком не вышло.
        Лошади заржали, но не понеслись и не взбесились. Их даже не особо сдерживали. Стало ясно, что к крикам илотов они приучены.
        - Стрелять, генерал? - пробасила валькирия по имени Вако.
        - Нет.
        - Коу-у!
        Брат Архей снова черпанул ладошкой воздух - снизу-вверх, от бедра, в направлении звука. Стена глейва колыхнулась, и призраки монстров исчезли, как будто их стерли белой краской с покрытого грунтовкой холста.
        Мои уши зачесались.
        - Коу! - донеслось уже издалека.
        - Гу-ма-нист! - процедил Болгат с насмешкой.
        Архей взглянул на меня, хлопая пегими ресницами.
        - Нужно ехать.
        - Торопыга, - откликнулся Болгат ехидно. - Уж не ты ли заставил нас тут париться?
        Архей молча передернул детскими плечами, уставившись на генерала. Лысую макушку мага приморосило испариной; по дряблому затылку за воротник стекали тонкие струйки.
        Наконец живоглота затащили в клетку, и меня нелюбезно хлопнули копьем по спине.
        - Двигай, убийца!
        Я направился к гуляй-городу. Шел медленно, ощущая озноб теперь уже каждой частицей тела. Хреново мне было, прямо скажем. Шатало, как с перепоя, в висках стучали молоточки. И взгляды, которыми меня сопровождали солдаты, были… Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Это же надо так вляпаться! Я доберусь, клянусь всеми святыми, доберусь до тех, кто втравил меня в эти пакости, а особое внимание уделю тому, кто закодировал память Джорека! Перекушу ему горло!
        Когда я поставил ногу на заляпанный желтушной кровью поддон, мне врезали коленом под зад:
        - Шевелись!
        Это был возница по имени Торке. Через миг он уже валялся на земле, выхаркивая из глотки собственные зубы. Я бил кулаком, в последний момент придержав силу удара, чтобы не убить.
        - Стоять! - рявкнул Болгат. Я подобрался, но кричали не мне - солдатам. Генерал подъехал, скалясь на меня, как на свое отражение в зеркале, придержал громоздкого коня. - Смел… Кхм… Убийца… Да, мы слыхали про тебя, Лис! Влепил за дело, потому прощаю. Торке, слыхал? Чтоб без обид. - И мне: - Но больше так не делай, а то жевать будет нечем, ручаюсь! А ковену ты и без зубов сгодишься, так ведь, любезный Архей?
        Любезный Архей не ответил, молча влез на конька.
        - Да ты… пылкий! - выдал Рикет из тьмы фургона. - Ох и завидую я твоей будущей жене!
        Э? Что?
        Я забрался в гуляй-город, подумав: чтобы служить у такого ухаря, как Болгат, следует запастись двойным комплектом вставных зубов. А лучше сразу поставить стальные челюсти, чтобы при случае покусать генерала за ляжку.
        Болгат хрипло проорал команду двигаться.
        - Живыми пришли - живыми уйдем, - добавил тихо. Следом и весь отряд пробубнил эти слова, как заклятие.
        27
        Конники сбились в две группы: одна впереди колымаги, вторая - позади; трех человек Болгат услал для дозора, еще несколько ехали по бокам стальной крепости. Прутья потолка были впритык с моей макушкой, и я предпочел опуститься на узкую деревянную лавку, что тянулась сбоку клетки. Напротив красовалась такая же лавка. Ну просто - натуральный армейский кунг, кузов унифицированный нулевого габарита… Рикет устроился напротив меня, подтянув колени к подбородку. Его костлявая задница неплохо помещалась на узкой лавке, а вот мне-Джореку в этом кунге и на этой лавчонке было тесновато. А еще - тут не было плиты с горячим чайником. Средневековье, мать его. Ненавижу.
        Я осторожно откинулся на влажные прутья, мельком подумав, что спина под ненадежной защитой железных листов. Коготки здешних бестий запросто пропарывают металл - вон, там зияет длинная узкая дыра, тут - широкая рваная, да и повсюду дыры, как будто в консервную банку дите тыкало ножиком. Дыры прорваны внутрь, что значит - процарапать обивку и добраться до людей, конечно же, пытались снаружи. А доберется такая тварь - вмиг выпотрошит. Нарежет фигурную резьбу по живому, подаст к столу с украшением в виде вывернутых наружу ребер. У солдат хоть какие-то доспехи, а у меня, красивого, один голый… хм… вернее - одна. Сижу на ней сейчас.
        Наш революционный броневик тронулся, поскрипывая и дребезжа.
        По деревянному полу, заляпанному кровавыми пятнами, перекатывалось несколько тяжелых копий, из-под лавок выпирали колчаны со стрелами, подсумки с арбалетными болтами. Арсенал, конечно, подходящий, чтобы огрызаться из-за решетки, только я бы отдал его целиком за один болтер с летающей машины. Поставить его наверх и стрелять в набегающих мразей, только подноси патроны. Интересно, почему местные правители не договорятся с Прежними да не купят это оружие? Ведь доспехи - купить можно. Не хотят? Не могут? Или дипломатия с Прежними - нелегкая штука? Но, скорее, ответ в другом - Прежние не намерены делиться своим оружием.
        Живоглот валялся у самого выхода, у каких-то сундуков, и вонял, как рыбьи потроха, перегревшиеся на солнце. Там же лежали трупы двух солдат, очевидно, павших в схватке, описанной Рейфом. Лежали внахлест, голова того, что наверху, покачивалась на остатках шеи. Чья-то пасть отгрызла от шеи огромный кусок. Кровь уже почти не капала, вся вытекла через разрывы артерий.
        Благовонных палочек бы сюда, ну, или хотя бы респиратор.
        Четверо солдат сидели в головной части колымаги, двое рядом, двое - напротив, и переговаривались с возничими. На их коленях покоились готовые к стрельбе арбалеты. Даже я, неуч, знал, что арбалет невозможно постоянно держать заряженным - дуга постепенно придет в негодность. Значит, положение таково, что арбалеты должны быть заряжены все время. В любой момент из теней глейва могут выметнуться твари и приняться за дело. Весело, что и говорить.
        Я надеялся, что никто не решится мстить мне за Торке, чья шепелявая невнятная речь явно не была исполнена кротости и человеколюбия.
        Рикет поерзал и сел точнехонько напротив меня, подперев локтем солдата. Маленький паршивец воровато скользил по мне взглядом, когда я отворачивался. Я чувствовал этот взгляд - странный, где удивление смешивалось с недоумением и каким-то вопросом. За макушкой прощелыги маячил Болгат. Генерал разумно ехал рядом с основным рубежом обороны. Брат Архей был где-то позади.
        Коротышка молчал. Я молчал тоже, иногда - усталой шутки ради - сдирая с Рикета взглядом кожу. Паршиво мне было, сердце стучало как молот и озноб делался все сильней. Местный аналог инфлюэнцы с выпадением в астрал и превращением в безмозглого зомби. Кажется, я готов на все… почти на все, чтобы добрые эскулапы вылечили меня в городе по имени Кустол.
        Ярко освещенная стена глейва была рядом, похожая на молочную сыворотку, в которой плавают слепые белые змеи: она шевелилась, распадалась на толстые и тонкие пряди, вздувалась буграми, завитками, кочками, но не могла захлестнуть очерченный фонарями повозки круг. Только редкие стебельки да усики проникали в фургон, обвивались вокруг прутьев и быстро таяли.
        Вот оно что, наконец уразумел я: свет - защита, он отталкивает колдовской морок, не дает ему окончательно поглотить маленький караван.
        Колдовство. Я содрогнулся. Дрянь, мерзость! Это ощущения Джорека. Колдовство и магия были ему ненавистны по какой-то причине… Что-то личное, что-то прошлое, давнее, но по-прежнему - болезненное связано у Джорека с магией. А с другой стороны, было еще что-то, что позволяло Джореку насмехаться над магией в открытую. Над простой, обычной (но отнюдь не уличной!) магией.
        «Пришлось умертвить перед вселением, ибо он поглощает магию… - услышал я напоследок. Мэтр Флоренсий говорил буднично, словно речь шла о процедуре обычного наркоза.
        Проклятие, ведь говорили они - обо мне! Это я поглощаю магию! Это меня умертвили! Это я кого-то предал!»
        Вспомнилось. Хоть ближние мои воспоминания - как на ладони. А все что было до вселения - как быльем поросло. Что-то. Где-то. Когда-то.
        Слишком много этих неизвестных. И давят они на меня, как тонна кирпичей. Ладно, будет возможность, время и силы - раскодирую, вспомню. В этом чертовом мире слишком много завязано на магию, чтобы оставить именно эти воспоминания Джорека без внимания. Опять же, мне необходимо узнать, что такое креал-вэй-марраггот, клятва которым связывает меня по рукам и ногам.
        Если я хочу выжить - кое-что о магии мне придется вспомнить. И я вспомню. Вспомню, даже если придется сдохнуть. Но только не сейчас. Сейчас я и так чувствую себя, как…
        Внезапно я обнаружил, что меня буквально колотит в ознобе. Черт, я же позабыл плащ! А ночи тут не такие уж и теплые… А больному лихорадкой никогда не помешает лишняя одежда, и плевать, что она покрыта кровью живоглота.
        Рикет поерзал, опустил ноги на пол, не выдержал и сказал сочувственно:
        - Морозит небось, Лис?
        Не называй меня Лисом… дрисливая мелочь!
        Я быстро пнул его в колено. Проныра уклонился, задел ближайшего солдата. Кто-то вскинул арбалет, нацелился на меня:
        - Ну, стихнул уже!
        - Что там? - прорычал Болгат. И сразу, все поняв без слов: - Джор-р-рек! В последний раз! Что, зубам во рту тесно? Это мы поправим!
        - А меня бить нельзя! - громко добавил Рикет. - Я им нужен!
        В ответ ему сунули под ребра кулак.
        Езда была тряской, небыстрой, монотонной. Своим избитым телом я ощущал все бугры и выбоины. Иногда под днищем повозки раздавался хруст, словно по дороге были разбросаны осколки глиняной посуды. Порой в световой круг вплывали ветви деревьев, мирные, сонные, с глянцево-синими листьями.
        По мере того, как мы продвигались вперед, стена тумана становилась все светлее и прозрачней, хотя фонари вроде бы светили с прежней силой. Я недоумевал, потом услышал, как возница, тот, что держал стрекало, громко вздохнул: «Взошла луна. Хвала небесам!»
        Луна… Кое-что здесь устроено так - или почти так - как в моем мире. Черт, а ведь могли бы закинуть меня в какой-то благостный мирок, где, скажем, три луны, нет никакого глейва и монстров, а даже, напротив, - по радугам, весело роняя леденцовые катышки, носятся розовые пони, порхают бабочки… Черт, ладно, больше никаких пони - я ведь обещал.
        Луна… почему она тревожит меня? Что-то связано с луной в моем теле, в душе.
        «Иди в Рендум… В Рендум!» - внезапно прозвучало в голове. Усилием воли я подавил огненный вихрь, затушил, смял.
        Молчи, молчи, приду - когда стряхну с себя клятву креал-вэй-марраггота.
        Я потер ноющие виски, затем, с кривой усмешкой, высморкался на пол, по старинному способу зажав одну ноздрю пальцем. Не баре, дескать. Носовых платков не держим. Да и куда сморкаться - не в полу же рубашки?
        - Да, вот это верно, - кивнул Рикет и пересел на край лавки, подальше от солдат, поближе к мертвому живоглоту. - Оскверняй это место, чем можешь. Узилище скорбных, которым нынче сторгуют пустые ящики… Я бы предал его огню!
        - Заткнись там, - отозвался кто-то из солдат.
        - Ликаэнэ файн… Я молчу! Я постиг все возможные глубины неудач и теперь громко об этом молчу!.. Вот мне интересно, любезный Лис, ты все еще зол на меня?
        Дурацкий вопрос не нуждался в ответе.
        - А окажись мы в чистом поле, убил бы?
        Во поле березка стояла… Кудрявая, однако. Тиха Громов не умеет убивать, Рикет. Во всяком случае - не умел. Но что сказать этому прощелыге? Да забей, мол, Рикет, это с виду я крутой и страшный, а так-то я гуманист, живу по законам чести. Поверит, как же. В этом мире, если хочешь выжить, нужно быть жестоким. Как, впрочем, и в моем. По сути - никакой разницы. Нет, разница есть, и она состоит в том, что мы приглушили, закамуфлировали жестокость, в этом же мире явная жестокость - обыденность.
        - Это уж будь уверен. Погрузил бы тебя в воду… без обратного всплытия.
        - Ох, надо же…
        - А потом бы голову отгрыз. - И лицо бы обглодал, - чуть не добавил я известную цитату. Все-таки «ДМБ» - гениальное кино. Чего только один пассаж про суслика стоит!
        Подошвы ботинок вора заерзали по дощатому полу.
        - Это ты сейчас такой горячий, день-два пройдет, остынешь. Ларта… Да мы… подружимся еще!
        Дружить с подлецом? Да ты меня за дурака-то не держи. Я, дорогой Рикет, дурак временный, дай срок, вернутся воспоминания Джорека, и тогда…
        - Даже не надейся, щенок.
        Улыбка Проныры была открытой, насколько возможно изобразить открытость на такой шельмовской роже:
        - Вот-вот, я знал, разговорить тебя несложно. А я не всегда подлец, я иногда очень даже…
        - Очень даже? Крэнк, ты всегда очень даже, гнусный шлендар!
        Взгляд маленького вора стал бегающим - он довольно умело изобразил замешательство:
        - О, ларта… В жизни бывает, когда нужно выбирать - умереть или солгать, и третьего не дано. Ты учти, я тебя совсем не знаю. Будь ты моим другом… Ну… Если представится случай, я тебе докажу! Кстати, у меня по правде есть сестрица. Только сводная, и мы с ней уже лет пять на ножах. Видел когда-нибудь задницу, целиком усыпанную огромными прыщами? Хоть сейчас снимай урожай… Так вот у нее такое лицо. Кстати, а вот у тебя - цвет лица чудесный! И эти острые уши… О, мое почтение, любезный брат Архей!
        Маг неслышно подъехал на своем коньке, и теперь следовал рядом с тем местом, где сидел я. Наши головы оказались почти на одном уровне, я лишь слегка повернул туловище, глядя на чародея поверх загнутого стального листа. Взгляд у брата Архея был цепкий.
        - Я хотел бы узнать твое полное имя, человече.
        Мгм. Откуда ж я знаю, а?
        - Джорек. Прозвище - Лис.
        - Имена родителей? Откуда ты родом? Один из твоих родителей, несомненно, эльф!
        Чтоб тебя задом посадили на раскаленную эльфийскую сковородку, да я ведать не ведаю, знать не знаю! Жил тихо-мирно, не очень, правда, счастливо, мечтал о всяком, надеялся жениться, завести детишек. Купить, черт возьми, котика, мебель, машину в кредит. Делать снимки на фоне ковра! Нянчится с малыми, качать коляску, жену любить хотел (по-всякому хотел, а не так, как делают пуритане). Тебе-то этого явно не понять, чародеюшко! Ну, не нравилась мне моя тогдашняя жизнь, нет, не нравилась, и мир был несовершенным, но я, черт подери, никого не просил вселять меня в тело Джорека по прозвищу Лис!
        Ладно, успокоимся и начнем импровизацию.
        - Я не знаю имен. Я найденыш. Приемные родители. Говорят, нашли меня годика в три. Били, конечно. От них я сбежал.
        Брат Архей задумчиво кивнул. Похоже, эта часть моего блефа сработала.
        - Хм. А в какой местности тебя нашли? Где жили твои… опекуны?
        Я, преисполнившись наглости и веры в себя, бодро отбарабанил:
        - Не знаю… Странствующие артисты… по всем странам… там и тут… «Летающий цирк братьев Farmazoni», может, слыхали? Bredom i jopoy они занимались, как раз.
        - Вот как… Значит, это они назвали тебя Джореком?
        Легенда о потерянном принце. Индийское кино!
        Санта-Барбара. Сейчас он поведает мне тайну моего рождения, ха!
        - Да, разумеется.
        - Ага… А откуда у тебя кольцо, что ты носишь на пальце, Джорек по прозвищу Лис?
        Тут он меня поймал. Я уставился на золотой ободок вокруг безымянного пальца. Неужели таскаю кольцо всевластия, люди?
        - Я… не знаю…
        - Ага, ага, - встрял коротыш. - Сейчас расскажет! Он уснул возле ювелирного магазина. Проснулся - бац, кольцо на пальце, а в руках две торбы с золотишком! Ну а рядом, как водится, златокузнец с перерезанным горлом!
        Я попытался пнуть его в колено. Он уклонился, влез с ногами на лавку и издевательски оскалился:
        - Тс-с-с, свирепый Джорек! Меня нельзя бить!
        - Не трогай Рикета, Джорек, - произнес Архей сухо. - Иначе поплатишься жизнью. Значит, как у тебя на пальце оказалось это кольцо, ты не знаешь?
        - Нет, - чистосердечно признался я. - Вернее, не помню. Совсем не помню. - И это была правда, невинная, как розовощекая девственница. - На пальцах у меня перебывало много колец… добытых нечестным путем, в чем сейчас раскаиваюсь. Я продавал их, если прижимало с деньгами. Вот, все распродал, одно осталось…
        Одно, всесильное, чтоб лишить Джорека воли.
        Плешивый чудила кивнул, мелко и суетно.
        - Хм, хм… Что ж, я поверю… поверю и проверю, хм, да… И неведомо тебе, что на этом кольце имеется какое-то неявное, скрытое заклятие? И что ты не можешь просто так взять и снять это кольцо?
        Я дернул за кольцо двумя пальцами. Черт… его действительно невозможно снять!
        - Н-нет… никогда не думал… Н-нет…
        - Не пытайся, впустую, - ввернул коротышка. - Магическое кольцо не снимешь даже с мылом. Только под особым заклятием - но оно скрыто, а знает его только маг, который вплел это заклятие в твое колечко. Ну, можно еще отрубить пальчик, но тогда ты, скорее всего, в муках помрешь. Вон, погляди, у нашего государя Кеми-Кредигера Мэйса на пальчике очень похожее колечко! Даже то, что он стал живоглотом, не спасло от кольца! Заклятие держит его на пальце цепко!
        Твою же…
        - Вор сказал чистую правду, - кивнул Архей. - Я не могу прочесть заклятия, вплетенного в твое кольцо, но знаю, что оно неопасно для окружающих. Тем не менее, снять кольцо по своей воле ты не можешь. Хм. Не задавай вопросов, Джорек. Сейчас спрашиваю я.
        Я снова дернул кольцо, с оттенком паники, как парашютист, которому с земли сообщили, что внутри мешка нет парашюта - и сник под насмешливым взглядом воренка. Крэнк! Чертовщина. Кто надел на меня это кольцо и зачем?
        Архей кинул на меня быстрый взгляд:
        - А твое истинное имя, Джорек, данное родителями при рождении, неведомо тебе?
        - Нет, неведомо.
        Какого черта ты спрашиваешь одно и то же по нескольку раз? Следователь, что ли? Ищешь несоответствия, зацепки?
        - Хм. Пожалуй, я тебе верю.
        - Берегись! - снова встрял Проныра. - Истинное имя - истинная порча! О, брат Архей на это мастер! Сделает так, что волосы на твоем лобке навечно встанут дыбом. Какая женщина с тобой ляжет? Или еще хуже. Представь: ты просыпаешься утром, голова светлая, хочется, ларта, дышать полной грудью и жить, и вдруг оказывается, что у тебя толстая жена, двое сопливых детей, старый геморрой и ни хрена в кошельке. Порча, мой любезный Джорек, вещь жу-у-уткая!
        Аскетичное лицо Архея не дрогнуло.
        - Надеюсь, вскорости я узнаю твое истинное имя, Джорек по прозвищу Лис. Я вижу вторым зрением, что ты его знаешь - но говорить не имеешь никакого желания.
        Я стряхнул со лба знобкий пот.
        Видит. Чародей видит, что со мной все не так просто. Видит - но не догадывается пока, в чем дело. Но если начну говорить сейчас - поднимут на смех. Матерый убийца и злодей придумал легенду и отпирается! Что может быть смешнее? Сдулся Джорек, распустил нюни, молит о пощаде.
        - Я не знаю истинного имени Джорека, брат Архей. Это - правда.
        И это, елки-палки, таки было истинной правдой!
        Архей выпрямился в седле, пальцы правой руки схватили воздух прямо перед моим лицом. Глаза чародея снова стали как две замочные скважины.
        - Что же… в ковене тебе развяжут язык… возможно. Правда, после такого ты вряд ли сможешь стать… нормальным. Впрочем, такому негодяю, как ты, нормальным становиться уже поздно. Ведь люди не меняются со временем, а если и меняются, то к худу… Ты веришь в игру случая, Джорек по прозвищу Лис? Все в мире определяется ею!
        Я с трудом разлепил спекшиеся губы:
        - Не знаю. Я над таким не задумывался.
        А тут я, разумеется, солгал.
        - Твоя судьба странно переплетается с судьбой Корналии и всего мира… Я вижу это, но зыбко и неявно… И жалею, что ты не знаешь даты своего рождения, иначе я составил бы твой гороскоп…
        Рикет сказал тихим голосом, вовсю имитируя серьезность:
        - Брату Архею хорошо бы знать год и месяц твоего рождения. Давай-ка поможем ему, мой новый друг. Он составит гороскоп и разжует твою судьбу до кашицы. Ну, напрягись, да вспомни, когда ты родился на свет?
        - Я не знаю.
        - Хо! Скры-ы-ытный! Я вот я - Лев! Слыхали, ваше любомудрство? Знак сильный, только Львы все поголовно эгоисты. Знаю, что говорю. Тяжко с нами общаться. Вот скажите, брат Архей: со мною легко?
        Но брат Архей больше не нуждался в собеседниках. Продолжая ехать рядом с клеткой, он клюнул носом и забормотал невнятно, будто читал под нос молитву Спящему. Заостренные приплюснутые уши он явно взял поносить у знакомого вурдалака. Впрочем, они все равно выглядели человеческими ушами, не то что мои.
        Следом за Археем и я опустил голову: меня бросило в жар, нехорошая истома разлилась по телу, затрагивая каждую мышцу и цепеня конечности. Голос Проныры доносился как сквозь вату. Что он там бормочет? Гироскоп? Гороскоп? Ну, тоже дело… Только по какому гороскопу рассчитывать судьбу Джорека, скажите, пожалуйста? По дате его рождения или по дате рождения Тихи Громова? Заказывал я когда-то для себя гороскоп, не у Глобы или другого какого звездного халтурщика, у неприметной девушки с умным взглядом и премилым носиком. Заплатил довольно много, а толку получилось чуть. Ничего там не было интересного, в гороскопе, никаких тебе вех, да и делал я гороскоп, только чтобы с девушкой познакомиться. Познакомился, как же. Она - как и большинство - смотрела сквозь меня.

* * *
        - Верить нельзя никому, - говорит мне наставник.
        Я киваю. Мы стоим на вершине горного кряжа. Внизу грохочет поток. Вода пенится, перекатывает камни. Необоримая сила. Дальше горный склон, покрытый лесом. Нигде ни души. Солнце встает в светло-розовой дымке. Наставник качает коротко стриженной, седой головой. Татуировка за ухом в виде паука - новая деталь его облика. Его лицо по-прежнему скрыто размытым пятном.
        - Нет, ты не понял, Джорек. Вообще никому.
        - Я понял.
        - Ты уверен в этом, Джорек?
        - Да.
        - Нельзя верить. Нельзя расслабляться ни на секунду.
        - Я понял.
        - Будь всегда начеку.
        - Я понял.
        Наставник улыбается. Неуловимое движение руки - и в мое сердце вонзается тонкий стилет. Хруст. Боль. Наставник извлекает окровавленный стилет и улыбается.
        - Никому, Джорек.
        Меня вновь убивают.

* * *
        Я пришел в себя от резкой боли в груди, но не вскинулся, не было сил. Втянул воздух полной грудью.
        - …А брат Архей - о, я его хорошо знаю! - он родился в год мусорного паразита. Он Крыса, мой любезный Джорек. Крыса везет в клетке Льва, это ли не ирония судьбы? Кстати, облысел он от большого ума!
        - Ты доиграешься, - заметил Архей почти ласково.
        - Да разве ж я сказал что дурное? Из моих уст истекают только правдивые речи! О, у кого-то в животе играют трубы! По-моему, это ваш конь, брат Архей. Ан, нет, это урчит в необъятном брюхе Джорека!
        Я с усилием приподнял голову: ответить, что ли, на подначку? Но Архей вдруг вскинул ладонь, повел ею в воздухе…
        - Болгат, за нами стогнер!
        Коротышка звучно сглотнул:
        - Оборони Спящий!
        Раздался перестук копыт, и генерал оказался рядом с Археем.
        - Где, Крейн? Где?
        - Сто ярдов позади на дороге… уже чуть меньше… Учуял след, движется.
        - Проклятый выродок!
        Архей заморгал, взгляд его стал пустым. По белому напряженному лицу стекали ручьи пота.
        - Это не все! Справа три лярвы…
        - Стылая бездна!
        - Там же два илота… они ближе…
        - Коу!
        - Почти рядом… пятно… горячее… Еще лярвы направляются с юга. Много. Не могу определить…
        - Коу! Коу!
        - Фантом движется с востока. Миля, чуть больше. Знаешь, Йон, у меня такое чувство, что они нас загоняют.
        Болгат выругался.
        - Как так?
        Архей уставился на туман пустым взглядом.
        - Не имею представления, Йон. Их направляет к нам воля Прядильщика. Я это чувствую.
        Прядильщика… Не он ли рассматривал и пытался читать меня сквозь бойницы в Алистене? Так что же, выходит, если нас загоняют, - Прядильщику нужен я?
        Болгат выругался снова.
        - Воренок ему потребен, что ли? Человек Сегретто? Как Прядильщик понял, что он иной, если даже вы, маги, не можете отличить иного от простого человека? Не понимаю…
        Иные… Сегретто как-то связан с иными, по словам коротышки. Мотай на ус, рыжий Лис!
        Архей бросил на Рикета задумчивый взгляд.
        - Просто довези его в целости, Йон. Просто довези в целости.
        Прядильщику нужен я, Джорек по прозвищу Лис, любезный Архей. Только я этого тебе не скажу. Не поверишь, да и не время и не место сейчас рассусоливать.
        Генерал звучно стукнул себя по нагруднику.
        - Живыми пришли… - пробормотал он. - Живыми… Ускорить ход! Ускориться, выродки! Мы почти дома! - Он дал шпоры коню и рысью умчался вперед.
        - Хэй, хэй! - закричали возницы, и гуляй-город затрясся, со стонами, скрипами и лязгом набирая ход. Сбоку понеслись солдаты, позади, кажется, не осталось никого.
        - Коу!
        Близко. Мерзкий звук пробрал до костей. Но он же стряхнул болезненное оцепенение. Я выпрямился на лавке. Тело напружинилось, готовое к бою. Из горла полилось чуть слышное рычание.
        Рикет вдруг оказался рядом, держался за решетку побелевшими пальцами.
        - Попали, - прошептал он. - А я пуст и не могу закрываться… Уже не могу, и они чуют…
        - Пятна… вокруг! - визгливо воскликнул Архей. - Пятно на пятне… Горячие… Красные… смерть…
        - Ну вот, - подчеркнуто спокойно сказал коротышка, - сейчас начнется.
        - Коу! Коу! Коу!
        Вопли сразу со всех сторон всколыхнули стену тумана. Твари словно бросали на дорогу эти звуки, били ими, кололи. Чем-то это напоминало сцену из фильма «Лодка», когда миноносцы союзников зондировали водную толщу над фашисткой субмариной. Правда, местные звуки были куда неприятней, но сулили они то же самое - смерть.
        Тревожно заржали лошади, где-то впереди раздался утробный рев, вслед за ним - вопль боли, не разобрать - человеческий ли.
        - Коу! Коу!
        - Полные штаны радости, - кисло обронил Проныра. - Веселая ночка нам обеспечена.
        Я привстал, смотрел сквозь прутья, сжав их взмокшими ладонями. Стена тумана неслась мимо, клетка раскачивалась. Мне казалось, что в глейве мелькают стремительные тени. Призраки не нападают? Их все еще держит на расстоянии свет? Или у них есть какая-то цель? Скажем, загоняют наш броневик в нужное место, чтобы там спокойно вскрыть и полакомиться содержимым?.. Джореком по прозвищу Лис? Всем нужен Джорек, нет ему покоя! Везде побывал, повсюду нажил врагов! Или все-таки - им нужен коротышка? Что он сказал насчет того, что нет больше сил закрываться? Ну да, он же человек Сегретто, а чрево не любит Сегретто и его подельников!
        - Саранча! - верескнул брат Архей.
        Впереди началась свалка, я услышал лязг железа, вопли, стоны и рев. Торке заорал матерно, натягивая вожжи, направил повозку в сторону. На дороге впереди мелькнуло месиво тел - кони, люди, серые тени, похожие на оживших деревянных кукол, которых клеили на досуге постоянные жильцы сумасшедшего дома. На месте одного солдата в седле вдруг выросла уродливая серая фигура. В нашу сторону брызнуло красным, и все поглотила стена глейва.
        Где-то в стороне затрубил горн, но умер, сдох на визгливой, как глотка Архея, ноте.
        Ага, Прядильщик отрезал нас от передового прикрытия. Чик-чик!
        Колымага продолжала нестись, подпрыгивая на бездорожье. Рядом с нею было пять или шесть солдат да плешивый оккультист, которого мотыляло в стороны.
        - Думаю, нам самое время заключить мир, - сказал коротышка. - Да и ты, должно быть, не против? Не против же, а?
        28
        Страх камнем лег на желудок. Сминая полынные кусты, мы стремглав неслись в ночь, а в туманной мгле, очерченной зыбким мятущимся светом фонарей, ярились тени ночных призраков. И не мог я понять, обман зрения это, или и впрямь - бегут рядом, сопровождая наш броневичок к месту вскрытия.
        - Ну же? - сверкнул зубами маленький вор. - Ну?
        Я не успел ответить: гуляй-город подбросило на ухабе, и Рикет полетел с лавки; сверху на него рухнул солдат. Я удержался - все-таки обе руки были на прутьях решетки.
        - Ой, - пискнул недомерок, - нога!
        - Спаси Спя-а-а-ащи-и-ий! - взревел возница, горяча коней стрекалом. Кажется, броневик повернул: клетка опасно накренилась, и я едва не повалился следом за солдатом и Рикетом.
        Да уж, много бы я отдал, чтобы иметь в своем распоряжении болтер с корабля Прежних!
        Болтер - и неиссякаемый запас болтов. И чтобы обязательно ввести думовский чит-код бессмертия, IDDQD, который ничего не скажет молодому поколению, воспитанному на третьей идиотской поделке Кармака.
        Но вот колымага выровнялась, качнулась в другую сторону, и маленький вор подкатился к моей лавке. Перевернулся на спину и уставился на меня блестящими маслинами глаз:
        - Так как насчет перемирия? Будет или нет? А?
        Вместо ответа я втащил его на лавку.
        - Верное решение, - кивнул Проныра. - Вижу, любезный Джорек, ты парень с головой. Слушай, сейчас мы наверняка завалимся, а потом…
        - Брат Архее-е-ей!
        Позади что-то бабахнуло, меня окатила волна горячего воздуха. Одновременно Торке натянул вожжи, клетка содрогнулась: под лязг железа и скрип дерева гуляй-город начал останавливаться, ощутимо забирая вправо. Шальное ржание коней смешалось с воплями всадников, они пролетели мимо, чертя фонарями путь в сером слоящемся тумане.
        Я повернулся и охнул, перебежал на другую сторону. За мной устремились Рикет и караульщики.
        - О, Спящий!
        Уцелевшие конники были рядом, метрах в десяти от клетки. Неподалеку от них здоровенным оранжевым клубком билось пламя. Оно не выбрасывало языков, только суетливо выпячивалось там и тут, как взбесившееся солнце, заключенное в гибкую прозрачную оболочку. И оно висело над землей. Покоилось на неподвижных лошадиных ногах. Миг, два… Ноги подломились, и шар плазмы сожрал их, упав на землю без явного шума и искр. Качнувшись, он изрыгнул что-то… обугленную, всю в дыму конскую голову, намертво спекшуюся с растопыренной белесой пятерней там, где полагается быть левому глазу. Пятерню венчали загнутые когти-крючья, впившиеся в обгорелую плоть лошади.
        Вряд ли это была длань лысого чародея. Мои уши начали отчаянно зудеть.
        - Огроменная бука крева, - с интонацией изумленного ребенка протянул Рикет. - Сиганула на лошадь со стороны морды, испугала нашего Архея так, что он жахнул по ней квантум сатис. Предельно! Теперь, коли не загнулся, пару дней без чужой помощи даже оправиться не сумеет. Ой, дурни-дурни, зачем же вы остановились!
        Я услышал жуткую вонь горелого мяса, густо перемешанную с запахом тлена, будто магия Архея сожгла гору падали. Тем временем пламенный шар начал раздуваться, одновременно по нему пошли черные пятна, затем огонь прорвал магические границы и вскинулся острыми точеными языками, испаряя глейв метра на три во все стороны и пятная землю черной копотью.
        - Знатно зарядил, - повозившись на лавке, словно кот в лотке, сказал Проныра. - Магия квантум сатис, она, Лис, вычерпывает все силы чародейского организма!
        Я почесал кончики ушей. Ясно уже, ясно, что уши мои - индикатор магии. Ясно так же и то, что я могу прервать зуд усилием воли. Я - хозяин этого тела, и баста. Ну-ка, уши - молчать!
        Уши замолчали.
        Тело напряглось в ожидании схватки. Твари были где-то рядом - пока их удерживал яростный свет костра.
        Внезапно в свободное от тумана пространство ввалилась растрепанная фигура. Она ползла на четвереньках куда-то в направлении гуляй-города, заметая ошметками обгоревшего плаща. Луч фонаря скользнул по закопченной лысине, покрытой большими розовыми волдырями.
        - Брат Архей!
        - Уа-а-ай… - услыхал я. - Уа-а-ай…
        Плешивый чудесник выл, как недокормленный младенец. Из одежды на нем остались целыми только кожаные сандалеты. Кольчуга пропала. Штаны - тоже. Вернее, штаны были. Условные. Два обугленных клочка ткани там, три - здесь. Человек благонравный, к коим я Джорека уже давно не относил, сделал бы вид, что обрывки не открывают всеобщему взгляду лютиково-желтый суспензорий.
        - Счастье-то какое, - ядовито бросил маленький вор. - После долгих попыток нашему чародейке почти удалось спалить собственные портки. Ну, ничего, потерял лошадку да обжегся маленько, зато жизнь осталась.
        Двое солдат направили к Архею коней. Однако в тот же миг из туманной стены позади оккультиста, семеня и переваливаясь, выползло нечто приземистое и мерзкое.
        - Выворотка, - с ходу определил недомерок. - На свет им начхать, лезут себе и лезут. Десять золотых за живую платят малефики Алой Пасти.
        Ходячая дрянь напоминала крупную захворавшую кошку, у которой на морщинистом теле выпала вся шерсть, а на плоской морде прорезался - наверняка от непомерной жадности - длинный, почти человеческий розовогубый рот с загнутыми вверх уголками. Носа не было, глаза - едва видные прорези, сквозь которые сочится молочный туман. Длинные лапы - просто кости, оплетенные сеткой голубовато-розовых вен.
        Чеширский кот из Чернобыля. Оч-чень похож. Сто пудов - несъедобен. Но - явно - не так опасен, как бармаглот, который следует за нами. А я знал, я ощущал, что тварь, названная стогнером, скоро будет здесь, знал, чувствовал по дрожанию почвы, которое передавалось колесам и всей повозке, как она движется к нам - огромная и непредставимо гнусная.
        Припав на задние лапы, чеширско-чернобыльский кот растянул рот в широкой… проклятие, щедрой улыбке… Блеснули мелкие и частые клыки, высунулся плоский, покрытый костяными зазубринами язык…
        Архею закричали, но он был словно пьян, не повернул головы. Двое солдат - среди них массивная Вако - надвинувшись, закрыли чародея лошадьми.
        Вопль.
        Напарник Вако поддел улыбчивое создание на пику и отбросил в горящий костер. Затем оба схватили чародея под микитки и волоком потащили к гуляй-городу.
        Мимо меня простучали шаги; железный поддон с двумя прорезями для стрельбы упал на траву с глухим «Бам-м!». Архея закинули внутрь как мешок с мукой; к лавкам тащили уже на ходу: Торке рванул с места, поминая Спящего и Маэта ласковыми словами. Я оглянулся. С одной стороны колымаги скачут двое солдат, с другой - трое. И все. Прочие отстали или погибли. А Болгат? Удрал? Но можно ли спастись в одиночку, когда глейв кишит тварями?
        Архея бросили лицом вниз, наверное, это был тот случай, когда условные штаны были только кстати: зачем сдирать то, чего и так нет. На правой ягодице мага виднелась глубокая рваная рана, кровь выплескивалась, повинуясь частому биению сердца.
        - Надо же, - сухо сказал Рикет. - Отыскала место. Я-то думал, у него кругом мослы… Назад! Я вылечу! Держите меня трое! Держите меня, я сказал!
        Караульщики послали его хором, кто-то замахнулся, но Рикет с необычайной ловкостью ускользнул от удара.
        - Ликаэнэ файн! - Его голос стал вдруг тонким и злым, блеснул уродливый шрам. - Да, я вор, мои дорогие, вор! - Он шмыгнул вбок, спрятался за мной, крикнул из-за плеча визгливо: - Мы владеем своей магией! Что, не знаете? Ну же? Маэт… Он хлипкий, из него сейчас вытечет вся кровячка!
        Не дожидаясь согласия, Проныра скорчился рядом с телом, простер над укусом ладони. Солдаты прижали его с боков, чтобы меньше шатало. Мне показалось, что из-под пальцев Рикета исходит чуть заметное белое сияние.
        Тут же зачесались уши. Черт… да знаю я, Джорек, что муравьи носятся по твоим ушам стадами, когда рядом творится магия. Индикатор, да-да-да. Только вреда пока больше, чем пользы. Во-первых, отвлекает, во-вторых - магия в этом мире повсюду. Сколько раз мои уши чесались - уже и не упомню. А толку - чуть.
        Усилием воли я согнал с ушей муравьев.
        - Стягиваю рваные сосуды, - пояснил тем временем коротышка сквозь тяжелые вдохи и бесконечные ойканья Архея и зыркнул на меня хитро, мол, вот как я умею. - Самая простецкая магия. Ну? А! Все! - Он продемонстрировал в улыбке превосходные зубы. - На два-три часа. Сейчас бы перевязать, а зашивать будем после, в Кустоле. Дай Спящий туда добрести… И, кто-нибудь, напомните Архею как очнется - что это я, Рикет, его спас!
        Рану перетянули готовыми бинтами, среди снаряжения гуляй-города были и они. Я рванулся помочь - все-таки медик и повязки умею накладывать не только на собак, но меня огрели прикладом. Ретивый караульщик отомстил за выбитые зубы Торке.
        Я сдержал встречный удар. Набрался ума, так сказать. Глядишь, через годик стану гением.
        Тем временем маг перестал стенать и охать. Один из солдат, отложив арбалет, перевернул раненого на спину:
        - Брат Архей!
        - Молчит…
        - Брат Архей!
        - Небось, врезал дуба…
        Колымага немилосердно раскачивалась, и повернутая в мою сторону голова мага болталась на тонкой шейке, как тыква на сухом стебле. Глаза неплотно заслонены веками, рот открыт. Солдат, тот, что пытался дозваться, приложил палец к шее Архея, щупая пульс, затем поднялся с колен:
        - Без сознания, дышит.
        Веки Архея дрогнули, поползли вверх. Тусклого света хватило, чтобы я ужаснулся. В орбитах были не глаза, а до кровавой черноты переспелые вишни!
        - Tvoyu diviziyu!
        Кровь из полопавшихся сосудов залила белки Архея, взгляд был пустой, бессмысленный, темный. Тут не обойтись закапыванием «тауфона» и таблетками «аскорутина», как бы не ослеп…
        Землистые губы чародея дрогнули, взгляд - совершенно пустой, черный взгляд - остановился на мне. Архей пытался что-то сказать!
        Я бросился на колени, придержал его голову. Я хоть и простой ветеринар, и не приносил клятву Гиппократа, но…
        - Слушаю тебя, чародей!
        - Изм… Изма… - Брат Архей застонал. - Слу-у-ушай!
        Я отпихнул сапогом колчан со стрелами.
        - Я слушаю! Слушаю!
        - До… доро…
        - Он говорит! - Рикет склонился над магом, двинув лбом мне в висок - чистая случайность, разумеется!
        - Дорог…
        - Что-что? Говорите, любезный Архей, Рикет Проныра вас слушает! И кстати - это я вылечил вашу рану, помните об этом!
        - Что-то о дороге! - Караульщики тоже нависли над магом. - Тш-ш, воренок, дай ему сказать!
        - Дорог… а-а-а… ло…
        - Дорога? Ложбина? Сворачивать в ложбину? Где здесь ложбина, Торке?
        - Фы-фны? - откликнулся возница.
        - Дорога-а… ложка к обеду! - выдал Архей.
        - Фыфны? Фны?
        Недоуменные взгляды.
        - Соль в каше - погибель! Арбуз хорош к любому столу! Медом вымажи свои прыщи, о прекрасная дева, и кожа твоих ланит посвежеет. Однако не забудь смыть маску через неделю, иначе с тебя облезет лицо!
        - Фыфны?
        - Он бредит, - сказал я. - Оставьте его в покое.
        - Пе… редайте родным: я шалун и навеки им останусь! Бу! Спириту ал квестис герми! - Рой голубых огоньков вылетел изо рта чародея, взмыл кверху и исчез между прутьями решетки. - Я слон! Я парю! Я витаю!
        - Ларта… - Рикет издал гортанный смешок, потер шрам. - Законопатьте его, а то сейчас наплетет нам… заклятий!
        Кто-то схватил клок бинта, уверенно занес руку…
        - Гончие Смерти и Псы Скорби! - Голос Архея вдруг набрал силу, стал низким и страшным, слова, как ледышки, выкатывались и звучно падали на окровавленные доски. - Джорек по прозвищу Лис, твоя судьба… со Спящим… ты единственный сможешь… сможешь… избавишь мир… от Вечного сн… ох-х… Бойся мертвого чародея и Алой Пасти! Бойся женщины с красными волосами! Запомни: случайность плетет предназначение! Случайность плетет предназначение! Случ…
        Наш броневик ощутимо тряхнуло, и брат Архей звучно прикусил язык. Его глаза закатились, лицо обмякло, из рта потянулась нить слюны.
        - Никак, помер? - Караульщик с кляпом охнул.
        Я приставил палец к шее чародея:
        - Жив.
        Рикет метнул на меня острый взгляд:
        - Пророчество! О как! Слыхал, Джорек? Да, бывает. Или он с ума сошел. Тоже бывает, но чаще. Они, маги, все на голову шлепнутые - магия голову-то выкручивает. Всякий кто шаманит - с ума сходит, кто быстро - кто помаленьку… Тебе, Джорек, стоит бояться мертвого чародея, ха-ха! Ну, у нас в Корналии мертвяков хоть завались - даже крестьяне иногда попадаются. А баба с красными волосами - это серьезно! Я проверю: если моя сестра выкрасила волосы в красный, пока меня не было, то… Будешь жениться, никуда не денешься!
        Я попробовал ухмыльнуться, но лицо свело в жуткой гримасе.
        - Молчи, остряк.
        - А я что? - Взгляд Рикета вдруг стал серьезным. - Я, кстати, очень даже… Я предупреждаю! Брат Архей - он в ковене Измавера один из тех, кто видит, да так видит, что ни один предсказатель с ним больше не сравнится. И про бабу, и про мертвого чародеюшку, и про Спящего, если уж сказал Архей - то так оно в твоей жизни и будет. Если выживешь, Лис. Будущее… оно иногда меняется.
        Я занял свое место на лавке.
        Выживу, Рикет, выживу! Обязательно! В случае, если удастся отбиться от загонщиков, которых направил Прядильщик.
        Мы продолжали путь в тягостном молчании. Гуляй-город подбрасывало, мотало, и мне едва удавалось усидеть на лавке. Мысли начинали путаться, даже тряска и боль в теле не мешали постепенно впадать в забытье. С головы до ног начала охватывать отупляющая слабость, перед глазами поплыли картины далекого детства, деревня, город, школа… драки на переменках… Глумеж подростков над моим ростом… Сочувственные взгляды девчонок. А что, пришла мысль, если бы мне сказали - вернись, и все будет по-старому, в старом теле, с карликовым ростом, без работы, любимой женщины, денег? Вернулся бы я? Ха, они еще спрашивают! Отдал бы что угодно, лишь бы выбраться из сегодняшнего ада. А Джорек - пусть возвращается в свое тело и приводит свои дела в порядок… Если сможет. Если сумеет.

* * *
        Девушку я встречаю в лесу во время прогулки. Она собирает хворост. Внизу деревня, куда меня пока не пускают. В деревне знают, что наверху, в пещере, живет пара нелюдимых охотников - молодой и старый. Охотников, что связаны с всадниками в плащах. Всадники просто проезжают к нам через деревню - и не причиняют вреда крестьянам.
        Девушка пугается, но я говорю, что не сделаю ей дурного. Жуткий у меня акцент… Странно, почему он не выправился до сих пор… Хватаю ее за хрупкое запястье. Девушка и сама как тростинка, могу переломить, если сильно сожму. Она вздрагивает, пытается вырваться. Отпускаю без слов. Девушке страшно. Я взваливаю вязанку хвороста на плечо и начинаю идти по направлению к деревне.
        Тишина. Затем слышу, как она догоняет меня. Идет рядом. От ее волос исходит волнующий аромат.
        Я провожаю ее до кромки леса.
        Завтра она придет снова.
        Мы начинаем встречаться. Тайком от наставника.
        Это я так думаю.

* * *
        - Коу!
        - Дер-р-рьмо!
        Ругались с облучка. Я открыл глаза и не сразу понял, что случилось: кони ржали, пытаясь вырваться из упряжки. Потом, вскочив, разглядел в просвет между спинами возниц: у левого переднего коня на спине растянулась серая тень. В воздух летели ошметья ткани - руки твари яростно потрошили стеганую попону, расплываясь в стремительных движениях.
        - Коу! Коу!
        Илот. Ультразвук, что он издавал, ввинчивался в уши, лошади ржали безумно, сбившись с галопа.
        - А, подлюга! Не стреля-я-ять! - Громогласная Вако промчалась мимо клетки, откинувшись в седле. Нагнала, крутанула топор и вбила заостренный штырь клевца в безволосую голову серой твари.
        - Подлюга конченая!
        Илот удержался, не упал, и Вако рванула топор на себя, сбрасывая монстра на землю. Миг - и по нему прохрустели колеса, под днищем повозки раздался то ли писк, то ли стон.
        - Хо! Ха-а-а! - Вако победно взмахнула топором, но в этот момент с другой стороны повозки раздался стонущий вопль: «Ко-о-оу-у!» - а за ним со всех сторон сразу десяток глоток взвыли на разные лады. Я различил голоса илотов и лярв. Были и другие - тонкий скулеж, утробное рычание. Твари были разными и присутствовали… в количестве.
        Волосы на моем затылке встали дыбом. Я зарычал в ответ, громко, не сдерживая инстинкты. Усталость временно отступила, даже озноб забился куда-то. Я был готов к драке. Я-Джорек. И я же - Тиха Громов. Хватит, набегался. Я хочу рвать, кромсать врагов, я больше не намерен убегать!
        Громкий вопль раздался сбоку. Я извернулся на лавке, и, будто время замедлилось, успел разглядеть, как один из всадников, в чью ногу впилась тонкая серая тень, бьет копьем, целя в другую тварь, массивную, голокожую, с омерзительно белым человеческим лицом, что подбиралась сбоку.
        Копье скользнуло по литому плечу. Тварь вскинула руки, готовясь сграбастать всадника в объятия; ее пальцы напоминали змей, приподнявшихся в странном танце - они переплетались между собой, извивались, словно были лишены костей. Вако налетела, швырнула топор, прихваченный темляком к правому запястью: короткое лезвие развалило монстру плешивый и вздутый, как шляпка поганого гриба, череп.
        Возницы попытались придержать коней, но из молочного сумрака лезли новые тени, и Вако, оглянувшись, захлебнулась воплем:
        - Гони-и-и!
        Возницы погнали, и завеса глейва сомкнулась за солдатами: каждый успел обзавестись противником, а то и двумя, а кое-кого серые твари уже стащили на землю.
        Я смотрел, вцепившись в прутья решетки взмокшими ладонями. Опомнился и увидел, что разжал прутья - несильно, всего на несколько сантиметров. Помраченный разум призывал к драке. Думаю, если бы мне удалось сломать решетку, я кинулся бы в гущу схватки, не думая о последствиях.
        Плохо. Очень плохо.
        Я сделал глубокий вдох. Нужно учиться контролировать новое тело. И себя самого, Тиху Громова. Задача моя - выжить. И разобраться с теми, кто втравил меня во все это. А в викингов-берсерков пусть играют дурачки.
        Проныра зашевелился рядом со мной: он сидел на полу, конвульсивно стискивая срез лавки.
        - Вот как дорого я стою!
        Ты? Да что ж в тебе такого, любезный мой Рикет, воренок-прощелыга с блудливыми глазами? Паршивый недомерок, ради которого погибло столько народа? Я почему-то уверен, что Прядильщик охотится на меня. А вот кто ты такой? Знаешь дорогу к Сегретто, тем и ценен? Или - связан с магией Сегретто, и при этом плотно?
        Паршивый недомерок, хо! И кого я так называю? На глаз - Рикет был выше моего прежнего тела на полголовы.
        Глейв позади тяжко охнул, плеснул низким густым рычанием, от которого ощутимо завибрировала клетка.
        - Стогнер, - сказал Рикет, и кровь волной прилила к его лицу. - А вот он совсем некстати.
        Торке гикнул, терзая коней стрекалом. Мы понеслись, наверное, с предельной скоростью: казалось, что земля проседает под колесами повозки.
        Туман вдруг начал быстро редеть, проступили очертания деревьев - те самые тени ночных призраков, растопырившие ветви-руки. С безоблачного неба луна, на боку которой не хватало лишь крохотного кусочка, щедро бросала горсти света. Он словно прибивал глейв к земле; вскоре дыхание чужого мира уже только стелилось над травами. Показались низкие оплывшие холмы, и вот уже наш броневик выкатил на равнину, полностью свободную от тумана. Вдали, усеянный гирляндами огней, виднелся город - обвод стен и острые башни, врезанные в звездное небо.
        Очевидно, Кустол. Столица Корналии. Здравствуй, столица, встречай гостя: Джорек по прозвищу Лис прибыл!
        29
        Торке отчаянно забранился, останавливая разогнавшуюся упряжку. Повозка накренилась, где-то со звоном отлетела заклепка.
        - Опофдали!
        - Что? Торке? Почему? - Караульщики кинулись к решетке, жадно вглядываясь в очертания города. Многоголосая брань тут же сменилась воплями досады. - Из-за этого… Сегретто!
        Глухой рокот, как далекий прибой, доносился от городских стен. Там что-то происходило, но я, привстав, так и не смог разглядеть в подробностях, что именно. Мое ночное зрение снова приказало долго жить - на сей раз, видимо, из-за отравления глейвом.
        Под Кустолом, будто грозовые тучи, двигались какие-то огромные сгустки теней, сверкали иногда пронзительно-синие ветвистые молнии - снизу-вверх, снизу-вверх. На городских бастионах метались желтые огоньки - словно светлячки вились над поляной.
        Кто-то из солдат оглянулся, пронзил Рикета взглядом.
        - Снова твой мандрук Сегретто накрутил Чрево! Мразь, подонок! Да когда же он сдохнет!
        - Ты, блевотина! - заорал еще один. - Из-за твоего господина мразотного твари Чрева лезут на Кустол!
        - Кончать его нужно! - крикнул третий. - Удушить и бросить. Крэнк, слыхали, что Архей говорил? Чрево за воренком охотится. Бросим, от нас отстанут и от города тоже!
        Рикет отбежал в хвост повозки, в буквальном смысле поджав уши, спрятался за мной, положил ладони на мою спину - так делает женщина, ища защиты.
        Я стряхнул его руки, отодвинулся. Похоже, назревает суд Линча. И что в таком случае делать мне? Говоря прямо, я не испытываю к маленькому вору горячих чувств, и даже мой врожденный гуманизм заткнулся. Но в моих силах не допустить самосуд. Это - мысли Тихи. А Джорек полагает так - убьют Рикета, он потеряет нить, ведущую в Яму. Наконец-то обе части моей личности пришли к согласию: не допустить, защитить. И убить, если потребуется защитить. К тому же, если разъяренные солдаты отправят Проныру на тот свет, то и меня не помилуют. Уж об этом им напомнит шепелявый Торке. Тем более, цареубийца все равно обречен, так, может, ковену Измавера и нет особого дела, в каком виде меня к нему доставят? Может, чародеям хватит одной моей головы?
        - Спящий… помилуй! Из-за него… Обозлили Чрево… Прикончим воренка!
        Проныра снова настойчиво спрятался за моей спиной.
        Я же встряхнулся. Из груди полилось глухое рычание.
        Выкрики сменил вкрадчивый шепот, поверху которого змеиным шипением проносились «вс-с!» и «пс-с!» беззубого Торке. Солдаты, сгрудившись в голове повозки, совещались с возницами. Клацнул арбалет.
        Я напружинил ноги, готовый кинуться на врага, едва кто-то из солдат направит оружие в нашу с Рикетом сторону. Пару стрел выдержу, а там - налечу и разметаю служивых голыми руками.
        Но вдруг все разом смолкли.
        Под колесами повозки содрогнулась земля. Сначала раз - а затем начала содрогаться постоянно, поднималась и опускалась при каждом шаге неведомой сущности, огромной, как слон, как тиранозавр из парка юрского периода, а может, еще огромнее.
        Зубы коротышки выбили глухую дробь возле моего плеча:
        - Стог…
        С облучка заорали, напарник Торке взмахнул стрекалом, но…
        БАМ-М!
        Стальной поддон выгнулся в самой середине; пронизывающий утробный рев сотряс нашу крепость, вытягивая воздух из легких, бросая на колени. Раздался хруст, и повозка начала крениться назад; сбоку мелькнуло оторванное колесо, унеслось в ночь, посланное могучим броском. Лошади закричали - клянусь вам, не заржали, именно закричали - визгливо и пронзительно. Кажется, они упали на колени - я только мазнул по ним взглядом, удерживаясь за прутья решетки.
        На поддон обрушился новый удар, и железо, лопнув, пошло узкой трещиной между бойницами. Чертов мутант колотил в поддон своим лбом или кулаками, как Кинг-Конг, вот только женщин, чтобы его умилостивить, как короля обезьян, среди нас не было.
        Впрочем, может, коротышка сгодится?
        - Стогнер! - рявкнул караульщик. - Он нас всех обгложет!
        Кто-то пронесся мимо меня, наставил в перекошенную бойницу арбалет, выстрелил. Еще один солдат попытался сделать то же, но клетку тряхнуло, и он растянулся на полу. Третий подхватил копье, перемахнул чародея и ударил в бойницу, сжав древко обеими руками. Копье пронзило зрачок бойницы, вышло наружу на треть, а затем… копейщик, словно боксер-мухач от удара тяжеловеса, взлетел на древке к потолку, ударился о прутья и шмякнулся вниз. Обломок копья хлопнул его по затылку. Монстр обладал неимоверной силой!
        Внезапно я почувствовал себя донельзя маленьким. Я снова будто съежился до размеров моего прежнего тела. Захотелось юркнуть под лавку, переждать. Как маленькие дети, что прячутся под кровать в надежде, что их не найдут и не накажут за проказы.
        Тихо, Тиха… Ты теперь Джорек. Будь им и не вякай. Борись до конца.
        Стогнер взревел, оглушительно, до звона, и этот звук будто вытянул весь воздух из клетки. Я жадно пытался им насытиться - и не мог. Ни черта у меня не получалось, до тех пор, пока рев не пошел на убыль, а затем не унялся. Новый удар: железо вдавилось внутрь, как мокрая глина под пальцами гончара; прореха раздалась на ширину двух ладоней. В просвете мелькнуло что-то серое, будто плотный комок тумана. Я сполз на пол, слепо нашаривая под лавкой копье. Маленький шельма приткнулся рядом, в его руках уже был арбалет.
        - Работает головой! Стогнер - тварь башковитая, что твой профессор магической академии, правда, сам он академиев не кончал, но вот повозки - повозки он вскрывает умело!
        БАМ-М!
        Возницы бранились, подгоняя обезумевших коней. Я привстал, глянул: кони дико метались в упряжке, стремясь вырваться, выдраться, убежать. Внезапно наша колымага начала крениться на бок, сначала легонько, затем все сильнее. Торке завопил, что тяжеловозы срываются с постромков. Добавил что-то еще, но его крики потонули в скрежете металла и треске дерева.
        - Па-да-а-ем! - завопил Рикет и шустро уперся ногами в доски под лавкой. Я последовал его примеру.
        Способен ли монстр перевернуть гуляй-город? Наверняка - да, раз запросто отломал тяжеленное колесо.
        - Он не очень злой, - прошептал маленький вор. - Просто очень кушать хочет. Долго-долго Чрево не спускало его с поводка.
        Колымага завалилась набок, скрипя, охая и дребезжа. Падение остановилось примерно в метре от земли - решетка навалилась на большой камень, выгнулась с жалобным скрежетом. Брат Архей сполз под лавку между мной и прощелыгой.
        Я посмотрел на камушек и вздохнул с облегчением - если бы мы хлопнулись на бок плашмя, масло из раздавленных светильников, что приделаны по краям клетки, могло вспыхнуть. Лучше уж пасть в схватке с монстром, чем заживо изжариться в клетке. В схватке, по крайней мере, есть шансы уцелеть.
        Задник фургона огласился воплями - там образовалась куча-мала из людей и трупов. Над солдатами навис большой ларь, к счастью, он был приделан к полу, и крышка его была под замком.
        - Ба-ла-ган! - оценил коротышка, шею которого плечом пережал брат Архей.
        Взвизгнуло, застонало железо. Просунув в трещину длинные белые пальцы, стогнер играючи разорвал поддон, разъял на две части и отогнул их - одну к земле, вторую - к ночным небесам.
        Миг тишины.
        Свистящее дыхание твари, мускус и гниль…
        Затем стогнер заглянул в повозку.
        Это был оживший глейв, исполинское нечто, свитое из магического тумана, подсвеченного желтым светом луны.
        Я привстал и зарычал - но даже Джорек-Лис боялся этой твари, и рычание вышло жалким, чуть слышным.
        Это была странная сущность, наверняка из плоти и крови, но только устроенная так, что туман - а вернее, глейв - окутывал громадные конечности - массивные руки, плечи, голову, все тело - живым, колеблющимся покрывалом. Тут и там, как выдранные нити, свисали, едва заметно колеблясь, усики глейва. Стогнер был словно огромный мертвяк, выкопавшийся из могилы. И вонял он примерно так же. Будь он на месте живоглота сегодня, я вряд ли уцелел бы.
        - Ларта!
        Рядом щелкнул арбалет коротышки. От входа выстрелили тоже. Обе стрелы утонули в густом сером мареве, которое закрывало тело твари. Стогнер рыкнул - не взревел, именно рыкнул, будто в насмешку, затем бухнулся на все четыре конечности. Проем заполнили тяжелые плечи и огромная голова, увенчанная короной из живых завитков тумана. Клубящийся глейв вместо морды вздувался и опадал. Тварь… дышала.
        Гигант загреб длиннопалой рукой, враз прихватив двух солдат и мертвеца, выкатил их наружу. Затем нагнулся (я увидел острогорбую спину), слегка повернул башку к нам - мол, вы не очень-то шумите и до вас дойдет очередь, - и туман, прикрывающий морду, раздвинула широкая черная дыра. Сбоку я не мог видеть ничего, кроме черного пятна, но пленники стогнера наверняка в подробностях разглядели «содержимое». Они заорали от нестерпимого ужаса. А затем - от боли, когда голова монстра, похожая теперь на огромный монашеский клобук, склонилась над ними. Кто-то вскинул в предсмертной агонии руки…
        Я отвернулся. Арбалет коротышки снова щелкнул. Я кое-как нашарил копье - руки дрожали. Вытащил, поднял и опустил: ко мне, пятясь по скособоченному полу, приближались двое уцелевших солдат.
        - Сюда… хода нет… - развернувшись, сообщил один. - Не пролезет. Добьем, покуда раскурочит. Коли успеем, да.
        - Ему твои стрелы… - отозвался другой.
        - Вот бы нам брат Архей поколдовал, - с нескрываемой иронией сказал коротышка. - Зомбей бы поднял или огоньки зажег, на худой, мать его, конец!
        - А-а-а… О-о-о… - Некстати очнувшись, брат Архей, зажатый между нами, вновь затянул что-то неразборчивое.
        Стогнер приподнял голову и опять загреб огромной лапой, ненароком сбив крышку с ларя. Оттуда вместе с пучками соломы посыпались какие-то предметы, похожие на большие белые капли. Зазвенело битое стекло.
        Да это же фонари, которые цепляют на копья солдаты, сообразил я.
        - В ларе еще были заправленные, - громко, давясь словами, сказал один из солдат. - Пять или шесть, лежали сверху… Это единственный шанс. Стреляй, Осмен! Торке, Башка, дайте нам огня. Слышите, эй?
        - Фполне, Лейн, - прозвучал сверху спокойный голос Торке. - Мы с Бафкой узе снимаем фонари с крысы. Стреляйфе перфыми, а мы дафим фам огня!
        Тени двух возниц маячили над головами. Тихий лязг, приглушенная ругань, а потом…
        - Фделано!
        Осмен и Лейн (или как их там обозвал шепелявый Торке), перезарядив самострелы, ползком двинулись к выходу. Рикет потянулся за ними, балансируя на перекошенном полу.
        Тварь возилась с трупом живоглота - вертела его так и эдак, принюхивалась, фыркала.
        Я стиснул копье, понимая, что пока в драку соваться рано, а вернее - переть с этой зубочисткой против стогнера - по крайней мере сейчас - чистой воды самоубийство. Однако, подняв копье острием кверху, я принялся красться следом за маленьким вором.
        - Спяфил, болфан! - немедленно прозвучал сверху резкий шепот. - Офусти кофье, крефин! Фы мефя подколефь!
        У меня перехватило дыхание. Крэнк, сегодняшний день соткан из неудач и глупых положений. Проще говоря - лажа прет сплошняком, и я не знаю, как ее остановить. Слегка опустив копье, я подступил к выходу. Стальные прутья решетки казались теперь хлипкой защитой, безумная сила монстра могла разметать клетку за несколько минут.
        Между тем Лейн и Осмен придвинулись к самой прорехе и начали шарить в поисках уцелевших фонарей. Стогнер пыхтел, ворочая добычу, шумно и недовольно обнюхивал, будто живоглот успел провонять на солнце. Затем, все же, принялся за трапезу, похрустывая костями.
        В стороне валялись кровавые останки солдат, блестели покореженные доспехи. Я не видел, как именно обгладывал их стогнер, не слышал скрежета срываемых доспехов. Но обглодал их монстр удивительно быстро, почти мгновенно, можно сказать.
        Лейн и Осмен, ругаясь, искали фонари. Звякало битое стекло.
        - Рук-ка… ох-х… Весь в масле…
        - Молчи… Нашел?
        - Да, один…
        - А второй?
        Рикет склонился над солдатами и поднял тускло блеснувший фонарь.
        - А второй у меня, господа караульщики. Остальные разбились. Бросаем по моему счету! Раз… Два! Да ждите же, когда скажу «Три», тих-хо! Раз… Два… Три!
        «Блямс!» - разлетелось битое стекло.
        Стогнер даже не поднял головы.
        - Один не разбился! - прошипел Осмен. - Воренок, твою…
        Коротышка раздвинул плечами солдат и выстрелил навскидку. Стрела разбила фонарь, одновременно с этим сверху простучали шаги, и пылающая стрела сорвалась вниз, в лужу тускло блестящего масла, что растеклось под брюхом чудовища. Желтый огонь лизнул брюхо стогнера, опутал его лапы, и сразу же сверху на его плечи сверкающими болидами упали еще три фонаря, освобожденные из стальных коробов. Один отскочил, но два лопнули где-то там, в пучине глейва, и растекшееся масло мгновенно вспыхнуло, расчертив монстра сверкающими огненными лентами.
        Миг - пару заполошных вздохов, несколько ударов сердца - ничего не происходило.
        А потом тварь завизжала, тонко, надрывно, как подыхающий крысенок. Вскочила, взмахнула лапами-руками, роняя с мохнатых пальцев огненные брызги и распространяя острую серную вонь. Глейв вскипел, охватил стогнера мутным серым коконом, сквозь который рвалось безжалостное пламя. Лишь голова не была охвачена огнем, и все так же вились над нею гнусные завитки…
        Хорошо маслице! А если бы мы хлопнулись на бок? Одно воспоминание осталось бы о Джореке по прозвищу Лис и его недругах!
        Щелкнули арбалеты. Я прорвался вперед, выставив ногу, коротко размахнулся и, сокрушив торцом древка чью-то переносицу (вопль «Мой нос, скотина!» долго стоял в ушах), метнул копье, целя в брюхо чудовища. Метнул, приложив все немалые силы Джорека.
        Копье глубоко вонзилось в пылающее чрево, застряло там, покачиваясь. А из мерцающей тьмы за спиной стогнера вдруг вылетел залитый кровью всадник и на всем скаку всадил пику в затылок бестии.
        Вопреки моим ожиданиями, стогнер не рухнул мордой вниз, - взвыв, горящая тварь упала на лапы, нанизав себя на мое копье, и побежала, вихляя, часто перебирая конечностями и сотрясая землю, туда, где крутым валом до самого неба поднималась серовато-желтая стена глейва. Копье, что торчало из ее затылка, мотылялось при беге, как пика пораженного матадором быка.
        Рядом вздохнул коротышка.
        - Ну, мы пролили свет на стогнера, можно сказать!
        Солдаты нервно рассмеялись.
        Я не стал больше глазеть, - огонь подбирается к повозке, вот-вот вспыхнет масло от разбившихся фонарей, - ринулся внутрь, схватил Архея и выволок на свет божий. Солдаты тем временем выносили оружие. Не работал один Рикет: отойдя в сторону, он, улыбаясь, смотрел на суету, сложив на груди тонкие руки.
        Всадник объехал повозку, перекликнулся с Торке. Вернулся, придержал коня. Это была Вако, словно искупавшаяся в алой краске, без шлема, без кирасы и, кажется, без скальпа. Конь ее выглядел не лучше: кожаный капюшон пропал, из рваных дыр на шее вытекают кровавые ручьи.
        - Мрак! Глейв взбесился! Тварей больше, чем в прошлый раз! К городу пока не пробиться… А у нас… Две сорвались, одна сломала ногу. Моя ранена и скоро околеет. Значит, один с половиной конь на восьмерых. - Она сплюнула мне под ноги кровавым сгустком и указала куда-то во тьму. - Лейн, Осмен, Торке, Башка, здесь оставаться опасно. Постараемся добраться до Судного Дерева. Укрепимся там. Воренка приказали взять живым, а вот про этого генерал ничего не сказал. - Пронзительные, залитые кровью глаза остановились на мне. Вако моргнула, на миг болевой спазм исказил ее мужиковатое лицо. - Значит, человече, быть тебе на острие нашей обороны.
        Кто там говорил, что некрасивые бабы сплошь - мужененавистницы, а? Вы были правы, черти!
        Сумрак за моим плечом разродился саркастическим смешком. И тихим, предназначенным только любезному Джореку вопросом коротышки:
        - Выживешь, умник?
        30
        Надо же, чтобы так не везло! Да я наверняка самый невезучий человек в этом мире и в том! Или нелюдь - уже плевать, кто я. Меч сломал, вляпался по самую шею в такое дерьмо, что не отмыться вовек. Убийца, мразь, ублюдок - и все это мой Джорек. Приятно познакомиться, улыбнитесь перед тем, как я вас прирежу! Ах да, погодите - не умирайте. Меня убьют раньше. Я же теперь - на острие обороны против инфернальных тварей. Приятно познакомиться - Джорек-Почти-Бессмертный, ага.
        - Этого тебе нести, - Вако махнула рукой на неподвижное тело оккультиста.
        Ну да, еще один захребетник. Снова меня низводят до уровня вьючного скота. Не слишком ли на сегодня? И вообще, где гендерное равенство? Ладно, мужик ворчит, но делает - на то он и мужик.
        Я закинул на плечи колдунишку. Качнулся, но устоял. В другое время да в таком могучем теле я запросто пронес бы этого ханурика километров десять и не запыхался. Ну а теперь - что говорить? - нужно молиться всем богам, чтобы не загреметь носом. Если потеряю сознание, меня бросят на поживу илотам и лярвам. И вперед, сбивая хлипкие подошвы сапог о каменистую почву. В рваной одежде, с ознобом, который окутал тело. С заразой, ползущей по моим жилам с каждым ударом сердца. Хотя насчет заразы - чего опасаться? Я вряд ли уцелею этой ночью. Или все-таки - уцелею? Ведь Архей не просто так выдал свое предсказание!
        Позади бабахнуло - раз, затем другой, третий. Масло в уцелевших фонарях взорвалось. Вовремя мы отхромали. Я шаркал в середине процессии, припадая на левую ногу. Чувствовал себя как побитая, но еще не до конца издохшая собака. Для полноты картины мне не хватало высунутого языка. Впереди на уцелевшем тяжеловозе ехал Торке, посадив за собой напарника по прозвищу Башка. Далее следовали караульщики, Лейн и Осмен (кому из них я сломал нос, интересно?), а Вако прикрывала наши тылы, и ясно слышно было, как тяжело, с надрывами дышит ее раненый конь. Рикет скользил то справа, то слева, безмолвно, как призрак. В руках арбалет, за спиной набитый колчан и пара клинков из арсенала гуляй-города. Воренка приказали доставить живым. А что до меня - так насчет Джорека не было приказа. Горящая повозка какое-то время освещала путь, но затем осталась только луна, безмолвная и равнодушная спутница мертвых. Брат Архей что-то тихонько бубнил за спиной, как ужравшийся слесарь. Временами он начинал жужжать сквозь зубы, и тогда мне казалось, что я несу на себе улик с пробудившимся пчелиным роем: вот-вот вылетят и начнут
кусать! А хорошо чародеюшке - кровь остановлена, задница перевязана. И даже рот свободен: выплетай себе магические формулы, сколько душа пожелает. Авось да превратишь меня в настоящую лошадь. Ну, на край - в ишака, кем я де факто сейчас и являюсь.
        - Три амн… на четверть воды… залить рассолом и поставить под гнет! Извле… кра… и-и-ик!.. тек… фугуанта марис… и по маленькой! По маленькой!
        Алкота. Я выругался. Улучив миг, маленький вор забежал вперед и оглянулся:
        - Чувствую, тебе нужно что-то сказать!
        - Гр-р-р… ну ты-ы-ы…
        - Ага, я. А ты весь побурел, будто ежика рожаешь - даже в полутьме видно. Крепись! Веселей, веселей! Смотри на вещи проще, и проживешь дольше моего дедули. Он умер в восемьдесят девять от удара и до последнего часа не позволял родным титуловать себя «старым пнем»! А ударили его по голове камнем, когда выходил из кабака. До сих пор не знаем - кто.
        - Хых-хх-ху-у-у… - Я бы много отдал, чтобы в этот момент под моей рукой оказался булыжник.
        Брат Архей дернулся и заполошно проорал:
        - Подсекай! С-секвестируй!
        После чего захрапел. Рыбалка ему приснилась, что ли.
        Проныра пошел рядом со мной - слева. Уродливый шрам блестел на лице, словно к щеке прилипла низка рыбьей чешуи.
        - А вот еще был случай…
        - Заткнись.
        - Нет-нет, ты послушай! Мы отбились от стогнера, а все прочее - детский лепет, если за нас не возьмется фантом. Но это вряд ли - фантомы заняты городом, чуешь как шумят, а?
        Верно, от городских стен доносился приглушенный рокот, словно тысячи людей, собравшись в огромной пещере, одновременно молотили в барабаны. Звуки накатывались вибрирующими волнами, которые рождали в моем желудке неприятные ощущения. Рикет с болезненной гримасой потер живот.
        - Да, оно всегда так, когда сталкиваются магии. Кустолу удастся отбиться, не впервой, хотя предчувствия, конечно, дурные. Ежели Аврис Сегретто решит ударить в спину… Ведь никому неизвестно, что у него на уме.
        - Знаешь Сегретто лично? - пересилив усталость и одышку, спросил я.
        - О, а кто ж его не знает? Но не лично, не лично! - Коротышка скорчил рожу, став похожим на старую уродливую обезьяну. - Этот хитрец сидит в центре Кустола, под землей, и плетет себе чародейскую паутинку, а маги только зубами скрежещут - не могут к нему пробиться, болезные. Хе-хе-хе. Понаставлял Сегретто магических ловушек, на него маги работают - те, что в подполье ушли. Да ты, Лис, верно, не помнишь его, а только слышал - когда ты промышлял тут в последний раз, Сегретто был обычным человеком. Хе-хе-хе.
        Не человек. Нелюдь? Или? Так кого же я должен устранить? Конечно, я не собираюсь становиться убийцей, но узнать, на кого точит зубы Йорик и его хозяева - обязан.
        - А сейчас… хых… он изменился?
        Йорик титуловал Сегретто человеком. Даже - человечком, именно так он сказал.
        - Ларта! Еще бы! После того как побывал в Чреве, он вернулся измененным. Сейчас он - эталонный образец иного. Э-э-э, - Рикет обратил на меня лукавый взгляд. - Да ты, Джорек, что, имеешь особый к нему интерес?
        - Ничего я… хых… не имею. Просто спросил.
        А врать-то ты не умеешь. Именно это сказали блеснувшие глаза коротышки. Больше он ничего не произнес. Ну вот - никакой информации, я снова тычусь, как слепой котенок.
        - Если Сегретто такой ухарь, почему не поможет придушить Чрево? Отбить атаку на Кустол?
        Лицо Рикета на мгновение застыло. Затем он сказал:
        - Сегретто блюдет свои интересы. Ну а дети, бездомные, которых он похищает… Бред это все. Дети сами к нему идут…
        О как! Чудится мне или нет - в голосе твоем, Рикет, звучит боль. И ни единой глумливой нотки я что-то не слышу. Только глухая ничем не заглушаемая боль.
        - Хых… зачем же дети к нему идут?
        Рикет ответил, глядя перед собой:
        - У Сегретто приют. И школа.
        Вот это поворот!
        - Чему же он их учит?
        - Тебе не все ли равно, Лис? Новой жизни. Совести. Понимаешь, как это сложно - учить совести?
        Я успел изумиться, но не успел спросить, что же это за новая жизнь и совесть такая и как ей можно научить, ибо брат Архей взвыл:
        - Я шалунишка! Шалун! Мальчиком я заглядывал девочкам под юбки! Аяким бо-о!
        Проныра ухмыльнулся, лицо и взгляд вновь стали глумливы: ни дать ни взять - инкарнация бога Локи. В его руке оказался клочок ткани. Неслышной тенью он мелькнул справа, и тело брата Архея на миг потяжело.
        - Умп-ф… ф-ф-ф…
        - Спасибо не говори, Лис. Я по дружбе. И не сипи так, а то и правда ежика родишь.
        Да шел бы ты, недомерок. Плод страсти кабана и лягушки. Мы еще посмотрим, кто из нас двоих родит ежа.
        Я потупил взгляд. Под ногами была темная растрескавшаяся земля. Она кренилась, вращалась, казалось, еще шаг - и она бросится мне в лицо. Асфальт борзый, сволочь, угу, как в том анекдоте про алкоголика. Каждый шаг отзывался в груди легким покалыванием. А все тело окутал озноб, поганый, лишающий остатков тепла озноб, примета магической болезни, которая способна сотворить из меня… Илота? Лярву? Живоглота? Или стогнера? В любом случае, если верить словам прощелыги, я останусь без души. Без своей, Тихи Громова, души, не такой уж и скверной, надо признаться, да что там - просто нормальной человеческой души, которую без спроса запихнули в тело двухметрового облома, как выяснилось - преступника самой омерзительной породы. Дерьмо! Надо бы хуже - да некуда! Попал, что называется. Нет, чтобы засунули меня в тело нормального человека, желательно - короля, или там наследника престола, или крутого чародея, так фиг вам. Попал Тиха, попал! А все люди, что встречаются на моем пути, похоже, имеют на меня зуб или знают обо мне-Джореке такое, чего я сам не знаю, ведать не ведаю, да и, похоже, не хочу ведать! Мне бы
забиться в какую-то пещеру, в глухом медвежьем углу, пересидеть и остаться там на вечном поселении, лечить зверушек, если только зверушки не схарчат меня раньше… Чертовы мысли труса! Нет, выберусь, выкарабкаюсь, зубами, если надо будет, раздеру врагов, прорвусь к нормальной жизни! И найду тех, кто вселил меня… И плохо им будет. Во всяком случае, куда хуже, чем мне сейчас.
        Я заскрипел зубами. Рикет, шедший сбоку крадущимся шагом, в притворном изумлении отшатнулся.
        - Суров, Лис!
        Ага, это ты меня еще плохо знаешь, деточка. Тиха Громов добряк, но если его довести, своими новыми руками тебе голову открутит. Крэнк! Йорик отправил меня на убийство Авриса Сегретто, связав какой-то неведомой клятвой, коротышка обманул, государь пытался сожрать. Да не забыть еще красноглазого пса, который просеял мой разум, как через сито. И громолет, расстрелявший меня из болтеров. И голема. И Душелова, который неизвестно как выглядит, но - вот-вот должен настичь и предать лютой казни после неизвестного, но назначенного мне дела. А, и убийство государя, как венец всему. Убийство, ведущее на плаху! Редкая цепочка злоключений и неудач. Интересно, кому на небесах стукнуло в голову отмерить мне столько несчастий? Может, страданиями я искупаю грехи Джорека? Точно-точно, а финальная точка искупления - смерть. На плахе или от рук чудовищ, какая, в сущности, разница? Я приглушенно зарычал. Рикет зыркнул на меня и благоразумно поотстал. Чует опасность, мелкий подонок!
        А что это за предназначение, о котором трепался лысый подранок? Небось, тоже послано мне во искупление, а? Или же - и оно, и все, что со мной случилось - просто цепочка случайностей? Ну нет. Это скорее похоже на спланированную игру судьбы, ломающую мою волю. Ведь сдавшийся человек - мертвец, и этот закон не отменить ни одному королю.
        Улыбка раздвинула мои спекшиеся губы. Сдаться - это расписаться в собственной слабости. А я кто угодно, но только не слабак. Я сильный - и не только физически. И теперь уже не совсем легкий. Я еще побарахтаюсь. Мозги Тихи Громова и мощь Джорека помогут! А насчет судьбы и рока - об этом можно подумать как-нибудь потом. А оно будет, это потом. Обязательно.
        - Умпф… п-ф-ф… - неугомонный Архей силился выплюнуть кляп.
        - Веселей, остроухий! - снова пристал коротыш. - Мы уже скоро будем на месте. А правда… Все хотел спросить тебя… Уточнить один момент… Так вот, правда, что ты в Верморе после грабежа ювелира Маркюса, отбиваясь от стражи, убил десять человек и двух яджей?
        О боги! Небо! Вселенная! Я не хочу больше слышать про собственные преступления! И часовню я развалил? Да пошли вы!
        - Тебя повязали на пристани, ты прятался среди складов, резал ножиками стражу, прыгая с крыш, коли б не сеть, что на тебя бросили, говорят, так бы и драпанул благополучно… А вот как набросили сеть, так и присмирел малехо… Ларта! Десять человек! Яджи! До сих пор не пойму, как ты из тюрьмы выбрался… Тебя ведь казнить хотели, под стражей в темнице держали. По особому велению королевы Велерии тебе придумали пять разных казней - начиная со сдирания кожи… Маги, дескать, удержат тебя живым, пока палач, мнэ-э-э, будет разделывать тебя под орешек. И вот… Ночью перед казнью ты вдруг исчезаешь из королевской темницы. Как же ты выбрался, а?
        Я лишь глухо зарычал. Скверное у меня получилось рычание, почти вой. Тоскливый такой вой, как у волка на луну, пусть и говорят, что волки воют на луну просто потому, что хотят петь. Мы-то знаем - они тоскуют. Почему и отчего - неизвестно, но это вой тоски.
        - Веселей, веселей! - глумливо хохотнул Рикет. - Да ты не хочешь, не говори. Только мы в Кустоле среди своих все в толк не возьмем - как ты из камеры исчез. Камера без окон, под стеной да у дверей - стражники. Приходят утром, значит, вести на казнь, а тебя след простыл. Только на стене матерное слово процарапано. Но я его тебе не повторю, нет. Брат Архей - он не одобряет ругательств! А-а-а, да мы уже пришли! Вот он, нарывающий палец всех воров и сволочей Кустола!
        31
        Я с усилием приподнял голову. Взгляд зацепился за луну, которая полоскалась то ли в огромной луже, то ли в маленьком озерке, издававшем нестерпимую вонь. Коняга возницы уже трюхала мимо этой клоаки, направляясь… Посреди равнины громоздился крутобокий каменный вырост размером с московскую сталинку. Угольно-черный, блестящий, он опускал в озерко тяжелые и толстые, переплетенные между собой корни - каменные корни, округлые и глянцевые, - словно вырос из этой зловонной лужи. Узкая верхушка, вся в частых острых зазубринах, казалась мне подобием окаменевшего пламени костра.
        Маленький вор шмыгнул носом.
        - Ковен Измавера расстарался. Да-а-авным давно. Топорная работа, жалкое подобие Святилища Измавера в Ильминдаре. Там ведь что… там десять подземных уровней и вдвое больше надземных… Ай, страшное место, не хочу про него! А тут? Вот ты мне скажи, что тут? Обычная скала без полостей, хрень собачья. Такую гору вырастить - что кучу наложить, нехитрая работа. Правда, нынешние маги и на такое не способны. То есть выращивать горы, конечно. То ли дело во времена, когда Спящий только уснул и магия была в истинной силе… Да что я тебе треплюсь, ты и сам, поди, все это знаешь…
        Знаю, как же, угу.
        - А вот хотела… а… я тебя спросить хотел, любезный мой друг Джорек, как…
        - Заткнись.
        - Э-э, я вижу, что ты не в настроении. А давай так: я возьму Архея за руки, а ты за ноги. Легче будет нести! А ты мне в благодарность расскажешь, как смылся из тюрячки?
        - Хых… пошел… в tuhes.
        - Ась? - Рикет прищурился.
        - В dupu иди, сволочь. В задницу!
        - Ходу! - Огромную Вако перекосило в седле - она была похожа на огородное чучело, почти сбитое на землю ветром. Голос звучал булькающий, хриплый.
        - Вот и Вако того же мнения, хых-хых… Ходу - да побыстрей, а будешь вякать - я оторву твой гнилой язык.
        Рикет хохотнул:
        - Злой ты, Джорек… молва-то не врет. Злой, этот, как его, хищный!
        Брешет твоя молва, коротышка. Джорек больше не злой и не хищный. Он добрый, больной и запыхавшийся. Но язык - если случится такая оказия - тебе все-таки оторвет. Брат Архей что-то замычал, настойчиво и скандально. Я встряхнул подранка, жалея, что не могу сбросить его на землю и надавать пинков - может, тогда пьяная дурь выйдет из чародея? Ох, как бы самому не упасть: ноги подкашиваются, в груди клокочет, во рту солоно от крови. И озноб как ледяная вуаль окутывает тело. Нехорошо, верно? Куда уж хуже… Регенерация отправилась покурить… с вещами. Говорят, в последний раз ее видели где-то в районе Канарских островов. Она была хмельна и обнимала стройного мулата… предательница!
        Следом за Рикетом я потащился вдоль плоского берега озерка, которое курилось чуть заметным паром. Под ясной луной вода казалась черной, как нефть. От гнилостных испарений запершило в горле, начали слезиться глаза. Рикет оглянулся, кивнул:
        - Их бросают сюда, когда провисят трое суток. Ты не смотри, что тут ширины ярдов двадцать. Глубина - выше крыши. Рыбка, правда, не ловится… Ребятки Аргелона как-то взяли двухсотярдовый линь… Не хватило. По слухам, там ниже - каверна и течения, и так до самого сердца земли. Короче, жмуров, казненных, бросают сюда, и они тонут, и больше не всплывают. Это ж не вода.
        Я изумился.
        - Хых… не… вода?
        - Кровь земли, - сухо сказал коротышка. - Или гной. Или флегма. Нет, это не земляное масло, как там ее называют, нефть. Эта штука… Она, понимаешь, выступает на месте незаживающих магических ран. Я думаю, земная плоть так гниет… Рану в святилище Измавера в Ильминдаре сразу зарубцевали, а тут… силенок не хватило. Я почему и сказал: топорно сработали, суходрищи и маготрахи.
        - Крэнк… Флегма…
        Рикет кивнул и снова оказался рядом.
        - А все же, как ты драпанул из тюрячки, Лис?
        - Секрет.
        - Ну и не говори… Магия?
        - Секрет.
        - Ой-ой-ой!
        - У тебя любопытство… хых-хых… как у бабы!
        Проныра расхохотался - не слишком-то откровенно.
        - Смешной, Лис. Об этом твоем кунштюке судачит весь воровской мир.
        Мы обогнули озерко и увидели вырубленную в скале лестницу - широкие и пологие ступени поднимались к верху островерхой скалы под резким углом, едва ли не отвесно. Метрах в десяти (я давно заметил, что считаю в метрической системе, спасибо немцам) лестница поворачивала, все так же - в объятиях высокого, по шею рослому человеку, скального коридора с гладкими стенами. Торке и Башка уже скрывались за поворотом, а их тяжеловоз, которому, кажется, наподдали по крупу, рысил вдоль скалы, низко опустив голову. Да, лошадкам сюда не подняться, и лучше их отпустить - авось уцелеют. А хватить ли мне сил подняться наверх? Вопрос не праздный, я едва держусь на ногах. Если упаду - вряд ли такую тушу кто-то будет тащить на самую верхотуру. Бросят здесь, авось подберет какая-то лярва… как бы двусмысленно это не звучало.
        Тьфу, черт, держаться! Держаться, я сказал! И держать. Если упаду - то могу своим весом раздавить о камни брата Архея. За возницами поспешили Лейн и Осмен. Вако спрыгнула с коня и огрела его ножнами короткого меча.
        - Ты… рыжий… сперва… - сказала на выдохе.
        Я показал ей непристойный жест - тот самый, с выпяченным средним пальцем, плевать мне на гендерное равенство, - она не поняла и передернула тяжелыми плечами. Я поудобней перехватил чародея. Тот был легче мешка с картошкой, но тоже не сахар - мешок хоть лежит молча и не порывается в бреду читать заклятия сквозь кляп. Широкий зев коридора смотрел точно в направлении Кустола, откуда неслось монотонное и зловещее «Туду-у-дду-даааммм, тпуд-ду-ум боу-ум». Темные тучи клубились под стенами города. Из туч вырывались всполохи молний. Я не мог различить в подробностях, что там происходит. Темные тучи, молнии, все. Острие меча укололо между лопаток.
        - Двигай, Джорек!
        - Да-да, двигай, Джорек! - глумливо поддакнул Рикет.
        - Хых-хых… Иди в баню, кретин.
        Подъем был крут, очень крут. Меня пригибало к ступеням, иногда я помогал себе свободной рукой. Чудно - ступени теплые, будто вот только что нежились под солнцем. Рикет шлепал следом, комментируя каждое мое движение. Но сейчас я даже был благодарен ему - ибо от его слов закипал, а значит, делался сильнее, яростней, злобней, мог продолжать… бороться.
        - Джорек Лис поменял профессию, глядите - стал носильщиком немощных старцев! Ай, всем расскажу, смеяться будем до-о-олго!
        - Ох! - Я оскользнулся, едва не выпустив чародея. Раскорячился на камне в немыслимой позе, чтобы не упасть.
        - Задняя мысль у тебя внушительная, - вкрадчиво заметил коротышка. - Я вот гляжу на тебя снизу… и прямо нечего добавить.
        Я смолчал. Наверное, маленький вор даже на смертном одре будет изощряться в площадном остроумии. Хм, забавно, этим он похож на меня самого. Меня-прошлого, но не теперешнего. Что-то скис я, хотя буквально недавно пытался стебаться над братом Археем. А теперь… Какие уж тут шутки, уцелеть бы да заодно понять, что вообще происходит, а то ведь и правда - тычусь как слепой котенок или щенок недотопленный. Но разве суждено уцелеть… убийце государя? Человеку, на чьей совести множество преступлений, да и человеку ли? Зверю, упырю, ублюдку! Непрощеному. С грузом чужих грехов, который вот сейчас начинает давить на мою психику.
        - Крэнк!
        - Однако в душе я трагик, - неверно истолковал мое восклицание Проныра. - Унылый трубадур и печальный бродяга. И нос мой вечно в соплях от слез, что проливаю над страданиями этого мира. Ах, Маэт, ай!
        Звучный шлепок бальзамом пролился на мои раны. Маленький вор таки загремел на ступени.
        - Мне не больно! - тут же откликнулся он. - Я… фс-с-с… ай! Я акробат! Я умею падать!
        Раздался звучный удар. Голос Вако пробулькал:
        - Двигайся молча, ты, глумливая нежить!
        Я молча сказал ей «спасибо».
        Из-за очередного поворота вынырнул прямой, как палка, подъем до самой верхушки - короткий, метров пятнадцать, и чуть более просторный, я уже не боялся, что шебуршащийся брат Архей случайно стукнется головой о стену. Проход на вершину сторожили два каменных выроста, похожих на змеиные клыки. Они почти соприкасались кончиками, образуя высокую арку. Я шагнул под нее, не чуя ног, давясь хрипами, что рвались из легких.
        Навстречу мне кинулся Торке. Мое сердце дрогнуло: вот, хочет помочь человек, добрая душа, а ведь по моей вине стал теперь беззубым.
        Не тут-то было. Отпихнув меня, так, что я едва не полетел обратно на ступени, возница оперся о каменный клык и крикнул вниз, распираемый гневом:
        - Фако! Фрафы феф! Фроклятые фурки фрафанули ф фороф! Фтоб ифы корофой пофыфся! Фдефь фе фифит Фтулимаф Фифар!
        Нет, он, кажется, еще и язык прикусил. На дне моего желудка что-то шевельнулось. Похоже на упрек совести: до конца жизни вот так жевать во рту вату… Честное слово, я бы сам за такое убил! Верный Башка тут же перевел, огласив коридор трубным гласом:
        - Вако! Стражи нет! Проклятые сук… сурки драпанули в город! Чтоб им коростой покрыться! Здесь же висит Джулиман Тизарр!
        Снизу что-то одышливо ответили. Я не стал прислушиваться, сделал несколько шагов и свалил Архея у каменного парапета, похожего на застывшие языки пламени. Захотел сесть рядом и не сел - взгляд упал на дерево, которое возвышалось в центре небольшой ровной площадки.
        - Господи…
        Я одурело тряхнул головой. Оно было высоким, это дерево, высоким, раскидистым и, видимо, неимоверно старым, нет, не старым - мертвым. Потому что…
        Вместо листьев на голых ветвях болтались повешенные. Их было много - человек двадцать. Висели там и тут, высоко и пониже. Старые и молодые (луна ярко освещала лица), мужчины и женщины, в отрепьях и богатых нарядах. Изломанные линии нагих черных ветвей, как бы составленных из гигантских иголок, придавали этой картине вид кошмарного сна. Ствол, у основания толстый, в три обхвата, на высоте роста человека начинал истончаться и, устремляясь ввысь, также ломано, часто изгибался, будто его терзали все хвори мира. Страшно…
        Я не сдержал вздоха. Пробежал взглядом до самой верхушки, оглядел подножие. Ствол вырастал из середины площадки, рисуя идеальную окружность, и нигде вокруг корни не взломали камень, он был ровный, как лед на озере. Я шагнул к дереву, коснулся гладкой и блестящей, похожей на антрацит, коры. Теплая. Кора теплая! Я отдернул руку. Ого, значит, и скала теплая, и деревце это, веселенькое, праздничное. Такое впечатление, что в глубинах скального выроста пылает огонь. Гномы там, что ли, шуруют, в своих топках. Или эти… подземники, Прежние. Угу, только дыма не видно. За спиной раздались голоса (крэнк, сейчас меня пристроят к работе!), и я быстренько обошел дерево, глядя то на ветви, то себе под ноги. Мрачная потусторонняя красота дерева мертвых завораживала.
        Туду-у-дду-даааммм, Туд-ду-ум боу-ум…
        И было что-то еще, сперва не понятное осознанно. Обойдя дерево (с другой стороны у самого подножия зияла продольная, длиной в метр и шириной сантиметров десять дыра, откуда курился зловонный дымок), я вдруг понял, что именно меня тревожит. Дерево не отбрасывало лунной тени. То есть - ни чуточки. Екарный бабай!
        Только повернись - и покажется, что мертвецы болтаются прямо в воздухе, их силуэты, четко обрисованные луной на камнях ограждения и на площадке, не имеют сцепки с ветвями - в воздухе застыли натянутые веревки, прикрученные… к пустоте. И все. И никакого дерева. Колдовское место. Место ужаса.
        - Тьфу!
        Над моей головой ржаво звякнула цепь. Плевок приземлился прямехонько мне под ноги, едва не измарав сапоги. Я отпрыгнул, нелепо взмахнув руками, и чуть не упал. Что за напасти?
        - Тьфу! Гусиные потроха и телячья печень! Тьфу! Тьфу!
        Я совершил новый прыжок, потом сообразил и немного отступил от квадратной клетки. Маленькой квадратной клетки, подвешенной над разломом на высоте трех метров.
        Между прутьями показался приплюснутый шнопак, и злобный глаз, блеснув, скосился на меня. Клетка была настолько тесна, что ее пленник, поджав колени к подбородку, почти не мог шевелиться. Он мог поворачиваться только вместе с клеткой, вращая ее на цепи.
        Ржавая цепь издала мерзкий стон.
        - Шлендар маргот. Тьфу!
        Но я ловко ушел с линии атаки.
        - Да ты сдурел, приятель!
        Узник раскашлялся, хрипло, захлебываясь.
        - Ларта… А ну пшел отсюда, ишачий помет! Не хочу… не сметь!.. никто не должен видеть, как подыхает тан-джерет Кустола!
        Тан-джерет - заместитель джерета. Вора воров. Второе лицо в гильдии. Джерет… Тан-джерет… Звания воровских гильдий этой части континента… Ага, эти вещи я знаю даже без напоминаний Джорека. Этот участок воспоминаний мне милостиво оставили - для каких-то неведомых целей. Джорек, как выяснилось, сам грабил и воровал, так может, поэтому? Чтобы Тиха сломался психологически и продолжил деятельность по основному профилю Лиса, так сказать? Да черта с два, сволочи! Я - честный человек! Я вам не дамся!
        - Вот так-так! Джулиман Тизарр! Роковая встреча под полной луной! Хе-хе, радости-то!
        Вышагивая с какой-то издевательской кошачьей степенностью, маленький вор прошел мимо меня к клетке и стал почти рядом с разломом, прикрывая нос рукавом. Слегка наклонив голову, он разглядывал пленника.
        - Рикет? Ларта шлендар!
        Туду-у-дду-даааммм, Туд-ду-ум боу-ум…
        Коротышка рассмеялся.
        - А ты высоко взлетел, мой друг! Вижу, тебя решили подкоптить у разлома? - Взгляд на меня. - Кеми Орнела, дай ей Спящий долгих лет жизни, не пытает, сразу вешает. Принцесса у нас ду-у-ушечка! - В голосе прорезалась звериная ненависть. - Но иногда… Ну, ты понимаешь, Джорек, иногда за особые заслуги дарует вот такую вот казнь. Но это надо постараться, для такой вот казни.
        Брякнула цепь.
        - Т-с-с, Джулиман. Виси тихо. Дыши воздухом. Слыхал, Джорек? Джулиман - тан-джерет Кустола, бо-о-ольшой человек, только сейчас в клетке его немного сплющило. Но правда - бо-о-ольшой человек там, внизу. А я что? Я мелочь пузатая. Ильфа тинно варрас? - Эти слова он обратил к пленнику. Рикет, как мне показалось, говорил с издевкой.
        - Амеларт! - прокашляли из клетки. - Вакорна!
        - Онто ферро.
        - Ликаэне токо ратилло Браэн?
        - Импта краоно лавор. Ампет тилло лавор. Трейх гилендар!
        - Аману крау Кустол?
        - Ликта.
        - А ну-ка цыть у меня! - прикрикнула издалека Вако. - Закрыли хлеборезки. Если еще услышу эльфийский треп - оторву ботало и прибью к дереву. Осмен, следи: если еще будут болтать языком, бей мелкого куда душа пожелает. Только не калечь.
        - Клянусь любимой мамочкой! - Рикет ухмыльнулся, шутливо взъерошил свои патлы и отошел, что-то показав на пальцах узнику. Мне почудилось - обидное. Джулиман начал перхать, будто горлом хлынула кровь. Клетка закачалась. Меня передернуло. На секунду померещилось, что там, в клетке, вишу я сам - в наказание за убийство государя Кредигера Мэйса. Страшная, твою же мать, негуманная казнь. Как доктор, пускай и звериный, могу сказать: человека обрекли дышать какими-то едкими испарениями, сжигая легкие, горло, захлебываясь собственным дыханием. Ме-едленная смерть. Садистская. Да лучше на гильотину! В каких же преступлениях этот Джулиман повинен? И - черт подери, если я помню, кто такие джереты, почему их воровской язык, который Вако насмешливо окрестила эльфийским, мне неведом? Знал ли я его раньше, я ведь якшался с ворам и убийцами? Знал - и забыл. Или не знал - и забыл? Или знал, но знание это заблокировали мои «благодетели»? Кто бы подсказал…
        - Тьфу!
        Я отпрыгнул, втянул добрую порцию едкого вонючего дыма и тоже закашлялся. Принцесса повесила Джулимана за дело, мелькнуло в голове. А на утро это дело опухло… Тьфу ты! Короче говоря, раз этот мерзавец плюет в каждого встречного, стало быть, он невоздержанный тип! Видит же, что перед ним не стражник, а… ну, пускай не пленник, но обычный человек. Я погрозил Джулиману кулаком.
        - Тьфу! Тьфу!
        А от города все накатывался тяжкий надсадный рокот: «Туду-у-дду-даааммм, туд-ду-ум боу-ум». Чрево продолжало испытывать Кустол на прочность.

* * *
        Торке бинтовал Вако голову (грудь у валькирии была шестого размера, не меньше), прочие солдаты разбирали нехитрый арсенал. Рикет топтался возле Архея, который лежал на боку. Я подошел к ним. Чародей был живехонек, дышал размеренно, с закрытыми глазами. Кляп, к счастью, по-прежнему был во рту.
        - А ничего с ним не случится, любезный Джорек, ничегошеньки, - буркнул маленький вор, что-то сосредоточенно жуя. - Маги крепкие заразы, только с головой редко дружат. Особенно в Сумрачье, когда делается по-настоящему страшно. К чему было тратить квантум сатис на жалкую креву? Ис-спугался! А теперь что? Толку как с козла молока. Лежит, стонет, искры пускает. Ох, Спящий! Разница между башкой Архея и его задницей всего-то в том, что у последней две половинки.
        Я встряхнулся. В голове начинало мутиться. Не только от отравления, но и от испарений, которыми сдуру надышался возле клетки.
        - Почему… теплый? - выдавил я, прислонившись к зубцу ограждения.
        - А, заметил, - кивнул Проныра, и его глаза метнулись в направлении дерева. - Говорят, корни горы уходят в адскую бездну и потому, дескать, все казненные здесь отправляются прямехонько в тартарары без малейших проволочек. Ну и сам понимаешь: казнь здесь… не очень любима народом, хе-хе-хе. Да ведь ты и так это все знаешь, Джорек! Говорят еще, что если это милое дерево - ведь ты уже понял, что на самом деле это не дерево? - когда-нибудь зацветет, тут-то миру и кранты. И Спящий не успеет пробудиться, как ад захлестнет всех и вся. Смешно, правда? На вот коврижку, только не поломай зубы.
        Я взял протянутый хлебец и надкусил. Во рту было сухо, но я заставил себя жевать.
        Туду-у-дду-даааммм, туд-ду-ум боу-ум…
        До Кустола отсюда было мили три, не больше. Я посмотрел поверх зубцов (они были разной высоты, но все до одного острые, как пики) - под стенами бурлила огромная вязкая масса мышастого цвета, похоже, она охватила город кольцом. Иногда она выстреливала синими разлапистыми молниями, и тогда рождался тот самый грохот, от которого в моем животе все переворачивалось. А над городом скапливались облака - темные, тяжелые, низкие, они перечеркнули матовую полосу Млечного пути (проклятие, тут был точно такой же Млечный путь!) и клубились, как густое алхимическое варево.
        - Чародеи Кустола поднатужились и готовятся ударить, - сказал из-под локтя коротышка. - Ну и слава Спящему, все же смогли, все же сумели! Надеюсь, им повезет, а то и подумать страшно, что будет… Потеряем Кустол, как Моар и Кратис, а там уж и на поклон к Велерии идти придется… А что? В деревнях да замках не сильно-то отсидишься! На вот, хлебни. Не нектар, конечно, но и не яд какой-нибудь. Пей-пей, Лис, а то сам на себя не похож. Ты, кстати, как выглядел раньше? Вот эти круги под глазами, они у тебя всегда были? И впалые щеки? И этот взгляд хворой лошади? Говорят, раньше-то ты был на пол-ярда выше, и в плечах пошире, и мог за одну ночь удовлетворить два десятка женщин. Вот, думаю, брехливые слухи, а?
        Я молча взял баклагу и отхлебнул горьковатой вяжущей жидкости. Что за дрянь такая? Уж явно не пиво, да и вообще не алкоголь. Какой-то химический отвар, три четверти «Юпи», два «Зуко» или еще какой дряни под названием «Сок сухой растворимый» из моей юности, три ложки соды, соль и перец по вкусу, все вскипятить на водяной бане и дать настояться. Пить маленькими глотками, преодолевая отвращение. Рыгать - по желанию. Впрочем, я настолько хотел пить, что выхлебал половину баклаги, прежде чем меня передернуло, жидкость вязко колыхнулась в желудке, но я усилием воли удержал ее внутри.
        - Антидот, - пояснил Рикет, тряхнув сальными патлами. - Против глейва. Надо пить до, во время и после. Тебе, правда, пить уже поздновато, но хоть силенок прибавится. Пей все, мне это пойло без надобности, - он хитро прищурился, - у меня свои секреты.
        Внезапно от бурлящей массы отпочковалось вытянутое, похожее на кляксу пятно.
        Рикет привстал на цыпочки, всмотрелся и застонал:
        - Нет, нет, только не сюда! Только не сюда, помоги нам Спящий! Только не сюда-а-а! Тут же закрытое место!
        Разумеется, пятно направилось именно «сюда». После стольких пинков судьбы я бы очень удивился, направься пятно в другое место. Похоже, я начинал, как магнит, притягивать неудачи. Проныра стремительным движением отобрал флягу и сделал несколько жадных глотков, приплясывая, как человек, которому приспичило в метро.
        - Ва-а-ако! К нам в гости прется имагон! Ой, нехорошо! Ой, плохо! А я думал, пересидим тихо. Как же он увидел? Как почувствовал? Ой, я как знал, нельзя было сегодня вставать с левой ноги!
        Вако оказалась рядом, привстав, всмотрелась в сумрак. Кивнула. Обернулась и взглянула на меня - мрачно.
        - Щусенок сказал правду. Собирайся, остроухий, тебе быть на первом рубеже нашей обороны.
        Лицо Рикета исказила глумливая усмешка.
        - Ох-х, Джорек по прозвищу Лис, теперь уж мы будем драться без шуток да прибауток! Ух-х, ох-х! Умоемся красным и уйдем со вкусом, верно?
        Я с размаха двинул ему в зубы.
        32
        Удар вышел хлипкий, просто беспомощный тычок, а не удар, до того я ослабел. Рикет нырнул под мой кулак, отпрыгнул и ухмыльнулся совершенно беспардонно. Выражение его лица получилась до того обидное, что в моей груди вновь зажглась яростная злоба.
        Она же и прибавила мне сил, да и проворства накинула немало.
        Я поймал воренка шлепком ладони в ухо, другой рукой схватил за воротник, поднял, встряхнул и саданул пудовым кулачищем под ложечку.
        Ну а затем проделал такое, что раньше - еще в бытность мою простым Тихой Громовым - повергло бы меня в состояние шока.
        Я сграбастал коротышку поперек туловища и швырнул его в неразлучную парочку - Лейна с Осменом, благо, оба отирались поблизости. Тело прощелыги врезалось в солдат и, судя по звуку, сшибло их с ног - я не смотрел, уже занимался другим делом - бил в скулу многострадального Торке, чей удивленный и растерянный взгляд навсегда отпечатался в моей памяти. Затем оприходовал Башку, легко, дабы обездвижить на несколько мгновений.
        Вако оставалась на закуску. Опасная рана приглушила ее реакцию и скорость: она попыталась выхватить меч, потянула его из ножен. Вероятно, успела бы - но плохо намотанный бинт налез ей на глаза.
        Я пнул ее в колено, ушиб ногу, но своей цели достиг - Вако откачнулась к зубцам парапета, ощерив зубы в немом крике. Впрочем, тут же напряглась, пытаясь превозмочь боль и как-то атаковать, но я легко стукнул ее сапогом под грудь (пошло лесом это гендерное равенство!) и наступил на ладонь. Затем проревел, вкладывая в голос всю Джорекову свирепость - авось, да поверят:
        - Крэнк! Только рыпнись - башку разобью. Дыши через раз!
        Вако поверила. Слыхала обо мне, наверное, больше, чем знал сейчас я сам. Уставилась на Джорека из-под повязки бусинами глаз. Расплесканная по лицу кровь казалась в лунном свете черной акварелью.
        Я выдернул из ножен меч Вако, приставил к ее горлу. Слова давались с трудом и прозвучали неожиданно тихо и вкрадчиво:
        - Плевать мне, кто там на вас ощерился, плевать с высокой колокольни на вашего дохлого короля, чихать на живую принцессу и на Авриса Сегретто плевать. Я шел тихо-мирно, никого не трогал… И вот… Крэнк, чего уставилась, морда? Черта с два ты, шлендарка, будешь мной прикрываться! А дернешься - проверчу в тебе дырку, поняла?
        Вроде бы удалось сыграть крутого. Вако поверила еще раз. Откуда ж ей знать, что до недавних пор я не убивал… не убивал человека. Да и сейчас вряд ли смогу… просто так. Безоружного. Я еще недостаточно… осредневековился, чтобы убивать направо и налево всех, кого моя душенька захочет.
        - Ладно, кончай, - мрачно сказала Вако. - У меня от твоих слов, Джорек-Лис, уже поджилки трясутся. Испугалась я, да. И не двигаться никому! Ты, Лис, что предлагаешь?
        Я перевел дыхание. Мне почудилось на миг, что реальность погасла и я вывалился в черную пустоту. Наверное, потерял сознание на какую-то долю мгновения. Небо, Вако намеревалась заслониться таким доходягой!
        - Так… вот мои слова. Вам нужен лишний меч - мне нужна моя жизнь. Простая сделка. Биться на переднем крае я не хочу, умаялся шибко. - Подбородком я указал на Лейна с Осменом, которые не успели подняться с колен (здорово я их зашиб недомерком!). - Вот эти - годятся!
        Ну, вот вам компромисс. Да или нет? Со мной - или без меня? И если без меня - скольких они готовы потерять в схватке? Дела-то у них и так - хуже чем плохо.
        Но в ответ прозвучала тишина, звонкая, без привычного уже рокота. Ярко освещенная луной площадка показалась мне сценой, на которой разыгрывается финальный акт шекспировской пьесы. Самонадеянно, конечно, но каждый из нас - Вселенная, и каждый переживает свои, личные шекспировские трагедии. Только бы этот финальный акт не обернулся кровавой баней, где герой и злодеи самозабвенно режут друг друга.
        - Ты… сегодня нервный, - с трудом проговорил Рикет, ворочаясь на блестящем базальтовом полу. Привстав, он кашлянул и потрогал ухо. Брошенный на меня взгляд был, скорее, удивленным, чем озлобленным. - Совсем, брат-Лис, распоясался. Дважды по голове за один день! Пей, что ли, пустырник, помогает от нервов.
        Ты мне еще предложи транками закинуться, умник!
        - Чтоб тебе угореть, - скрипуче пожелал Осмен. Лейн поддакнул кивком, показав темя, где сквозь жидкие сальные пряди пестрели мелкие плеши, будто моль поела. Болячка с говорящим названием «Я люблю ходить по шлюхам, и вот я заимел от них сифилис, как же мне теперь быть?». Интересно, как вышло, что Болгат берет к себе больных этой заразой? Ах да, у него нехватка в людях, вон даже меня намеревался пристроить в десятники.
        Все мое внимание было сосредоточено на этих двоих. Торке и Башка куда менее опасны. Но все четверо - слушаются Вако и поступят, а я знал это, как решит командир. И решение это будет единственным, менять его не позволит время, отпущенное на раздумья фантомом.
        Или я не позволю. Они же думают, что я приколю Вако недрогнувшей рукой, если та скомандует меня атаковать.
        Красноречивый взгляд Вако обещал мне многие горести, болести и прочие несчастья. Она, кажется, была готова рискнуть наказать знаменитого Лиса - наказать примерно, раз и навсегда избавив мир от его присутствия. Толстые окровавленные губы дрогнули…
        - Ваккарио Олмас!
        Тощий чародей приподнялся из-за спины коротышки. Кричал, надсаживаясь, из последних сил, слепые черные глаза выпучились, как у жабы. Дикие огоньки, однако, изо рта не вылетали, наверное, аккумулятор разрядился.
        - А? - Вако даже привстала, так, что кончик меча уперся в ямку между ключицами.
        - Ваккарио Олмас, угомонись! Ты сделаешь так, как сказал Джорек-Лис! И все… все вы будете его слушать! Вы… Амтра… тино… ом-ман… - Архея повело, живые мощи, в чем только держится душа? Голова с набухшими бородавками ожогов мотнулась в стороны. - Все… отвечаете его жизнь! Все… его жизнь! Если… с ним… Закопаю! Клянусь всеми силами ковена - сделаю вам горе! Беречь… Они уже идут, вы, кретины!
        Тело чародея со звучным шлепком распласталось на камнях.
        Рикет, а за ним и Осмен с Лейном выглянули из-за зубцов, причем маленький вор встал на цыпочки.
        - Имагон! Ларта, какой огромный!
        - Старшая! - рявкнул Осмен. - Он же и правда, выше крыши! Ох, Спящий, сейчас посыплется горох! Что делать, старшая?
        Лейн громко чертыхнулся и крикнул просительно:
        - Старшая? Вако?
        Я увидел краем глаза, как подобрался Торке. Нет, все-таки главным авторитетом после Болгата и Рейфа среди солдат была именно Вако, а чародеюшка так, в стиле «Конечно, о свирепый господин!» и кукиш ему в спину. Тем более - он снова отрубился, поди узнай потом, как оно все было. Может, задрали Джорека-Лиса злые силы да и сбросили прямо в смердючую яму под скалой.
        И где, скажите, доказательства, что все было не так, если тела в яме тонут?
        Вако взглянула на меня в упор:
        - Слышу. Не глухая. Брат Архей ровно сказал. Пускай живет. Оставь, Башка.
        - Ты начальник, - прозвучало сбоку, совсем рядом. Башка, этот мелкий головастый щенок, неслышно подкравшийся сбоку, опустил взведенный арбалет. Целил он мне в висок - уж это я успел заметить.
        Абзац… куда делось хваленое чутье Джорека? Похоже, не только у Архея в ноль разрядился аккумулятор. Теперь бы встать на зарядку эдак на пару суток - с горячими отбивными, жареной картошкой (интересно, знают ли тут картошку, которой я дразнил Архея и Болгата, или ее - проводя параллели с моим миром - до сих пор не завезли из-за моря?), горячей ванной и целительным сном, да только ломится мне сырая допросная камера в ковене Измавера.
        Но это лишь в том случае, если удастся уцелеть.
        Вако брезгливо, как грязную тряпку, отпихнула клинок, все еще направленный в горло моей рукой, села и цыкнула сквозь зубы струйкой крови.
        - Хочу тебе сказать кой-чего. Братцы, конечно, встанут на фронтире. Но ты, человече, будешь сразу за ними, ты будешь, клянусь Тхотом, драться сегодня, или я сама тебя убью!
        Мир снова наполнился тьмой на мгновение, потом все прояснилось. Похоже, я тупо засыпал на ходу от усталости и болезни.
        Я убрал меч, нашел в себе силы кивнуть:
        - О большем и не просил.
        «Вышел на следующий уровень, - подоспела мыслишка. - Молодец, Джорек, возьми с полки пирожок, если черствый - разбей молотком, окуни кусочки в молоко и сожри».
        А интересно, есть ли у бой-бабы муж и дети? Или только домашняя жаба в крынке с молоком?
        Лейн опять чертыхнулся. Осмен состроил мрачную гримасу. Потом, не сговариваясь, бряцая доспехами, они кинулись к оружию. Решение Вако было для них сродни непреложным законам бытия.
        Рикет тоже оказался рядом: за спиной меч, в одной руке копье, в другой на ременной петле болтается сияющий тускло каплевидный фонарь. Наверняка его принес рачительный Торке, сняв с броневика. Вот только - зачем? Луна и без того сияет, как огромная масляная лампа.
        - Фантом сюда не просунется, любезный Джорек, - информировал меня прощелыга. - Не просунется, но сподобит нас подопечными. А уж их будет много, поверь.
        - Адово семя! - буркнул Осмен, подбирая сразу два клинка.
        - Ну, чего встал, придурок? - крикнул Лейн. - Хватай самострел, орясина!
        Обращался он ко мне.
        «Дзооооуууннн!» - Этот звук донесся откуда-то снизу, будто ударили в великанский гонг. И сразу через скальный коридор устремился густой поток почти осязаемого злобного шепота. Казалось, это безумец, свихнутый маг-отшельник читает бесконечное заклятие.
        Несомненно, дела принимали крутой оборот. Более крутой, чем все, с чем мне довелось столкнуться в этом безумном мире. Хотел бы я… черт, ладно! Драка - значит драка. Но - честно - я смотрел бы на жизнь с большим оптимизмом, будь я на вот столечко здоровее именно сейчас.
        - Сожри меня демоны, повеселимся! - Заполошно крикнул Лейн, хватая в одну руку топор, а в другую - короткий тесак.
        - Имагон открылся, - буднично сообщил коротышка. - Фантом посылает своих питомцев к нам на праздник. Не знаю, чем все закончится, но на всякий случай - до скорого свидания, мой любезный Джорек по прозвищу Лис. Как свидимся - с тебя монетка за все мои пояснялки. Или даже две.
        На лестнице послышались частые шлепки, такие звуки издают босые ноги множества бегущих людей. Лейн и Осмен были уже «на фронтире» - по обе стороны клыкастой арки. Рикет устремился туда же. В одной руке копье, в другой - фонарь.
        Я попытался размяться - поводил плечами, покрутил головой, сделал что-то типа земной разминки-зарядки. Каждая царапина отдавалась пульсирующей болью. Озноб снова проснулся, окутал тело дурманящей пеленой. Чертов глейв, я бы не так боялся схватки, будь при мне моя регенерация!
        Вако была рядом, держала пару взведенных арбалетов, наблюдала за мной недоуменно. Ну да, гимнастику еще не изобрели или благополучно забыли с греческих времен, если тут были такие - или похожие на них - времена. В средневековье было модно умерщвлять плоть - или жрать в три горла. Культ красивого тела бытовал во времена античности - и снова появился со второй половины двадцатого века. Все остальные исторические периоды можно назвать периодами толстяков, доходяг и целлюлита.
        В левую руку я взял короткий меч с тяжелым выщербленным клинком, тесак, а не меч - им лучше всего действовать в тесном строю, в свалке, такой клинок как саперная лопатка у спецназа, правой сграбастал взведенный арбалет. Подсумки с болтами валяются рядом. Стреляй - не хочу. Но будет ли время перезаряжать? Не будет, нет. Выстрелю - отброшу оружие, перехвачу тесак правой рукой и - вперед, с песней.
        - Бей! - вдруг яростно вскрикнула Вако.
        И на площадке началась потеха.
        Дребезг расколотого фонаря заглушился чудовищным воплем. Клин света метнулся мне под ноги. Я увидел охваченную белым пламенем фигуру, спаянную тонкой перемычкой копья с маленьким вором. Безумно хохотнув, Рикет толкнул горящую тварь в коридор и, отпрыгнув, начал сбивать пламя с рукавов куртки.
        Ага, швырнул фонарь в коридор, в наступающих. Умница.
        Коридор захлестнули вопли, проем арки осветился, в нем заметались гротескные вытянутые тени.
        Короткая пауза… И вот они полезли неукротимым потоком, перебирая четырьмя конечностями, осыпанные горящим маслом, но, кажется, нечувствительные к боли. Оскаленные рты на почти человеческих лицах, серая плоть, удлиненные конечности с сухими мускулами, безволосые головы на тонких, но сильных шеях. Кое у кого - остатки одежды вокруг чресл. Больше всего они напоминали клонированного киношного Голлума - только среди них были и женщины. Не менее омерзительные, чем мужчины.
        Илоты.
        С белыми, как молоко, глазами.
        И с когтями - острыми, готовыми одним движением распороть человеческую плоть.
        - Коу! Коу-коу-коу!
        Лейн и Осмен заработали клинками, как жнецы в страду. Твари валились под ударами, съезжали по ступеням, но снизу напирали, тянули к паре солдат жадные когтистые лапы. Чудовищная картина, достойная кисти Босха: грешники, вырвавшиеся из ада, стремятся утянуть в ад живых.
        Запах тлена разлился по площадке.
        - Стреляй же, остроухое отродье!
        Я сообразил, что Вако обращается ко мне. Стряхнул наваждение, поднял арбалет, выцеливая… Вако выстрелила в плотную массу нападающих и, конечно, попала, с десяти шагов не промажешь, отбросила арбалет и выстрелила из другого. Рядом снова оказался Рикет с багровым ожогом во всю щеку. Он схватил заряженный арбалет, выстрелил с лету, не целясь, - стрелять явно не в деревне учился. Лейн что-то проорал, опуская забрызганный желтой дрянью топор. Осмен поддержал, чуть отступая, чтобы дать очередному телу упасть. Тоже был забрызган желтым. В голосе Осмена слышалась паника.
        Желтое… кровь существ Сумрачья. Меня отчетливо замутило. Кровь демонов, кажется, кличут ихором. Да, верно - не кровь это, ихор, порождение зла.
        Башка и Торке заряжали арбалеты. Вако и Рикет стреляли. А из коридора, под ледяной и почему-то очень звучный шепот фантома, перла самая настоящая саранча, тупая, целеустремленная, не знающая сомнений и страха. Казалось, поток тощих лап и оскаленных зубастых ртов нескончаем. Будь я сейчас на месте солдат, сколько бы я продержался без доспехов, ослабленный болезнью и лишениями? Да и просто - сейчас я был Тиха Громов, не готовый к кровавому бою. В груди медленно закипала ярость Джорека, но - слишком слабо, мои инстинкты все еще довлели, ничтожный страх ползал в душе.
        А потом мир вокруг меня начала заволакивать серая пелена, и я понял, что близок к потере сознания. Нет, нет, только не сейчас! Только не в эти минуты, когда на кону моя жизнь! Когда каждый человек на счету! Когда на счету каждый нелюдь!
        - Р-р-р-раууммм! Ичи-ха-а-а!
        Я выстрелил навскидку, кажется не попал, и резанул по левому предплечью зазубренным лезвием тесака. Боль отдалась в голове грохотом прибоя, мир снова набрал красок, пускай и тусклых от света луны.
        Внезапно поверх илотов, запрудивших проход, метнулась серая тень, быстрая, как молния.
        - Крева!
        Существо с сухим шорохом приземлилось позади Лейна и Осмена. Узкое, как у богомола тулово чуть просело на четырех тонких ножках. Они напоминали черные хлысты - живые упругие хлысты с острыми загнутыми кончиками, готовыми распрямиться и снова отправить креву в полет. Мгновение существо приходило в себя, слепо поводя головой, висевшей - именно висевшей - на кольчатой, как у креветки, шее. Когда-то… да, оно было человеком. Глейв настолько изуродовал его, что в моей душе рядом с ужасом зашевелилась какая-то отчаянная жалость. Голова монстра была вжата в узкие, хрупкие плечи, а оплывшее лицо казалось старческим, усталым. Глейв безжалостно выпятил, преувеличил человеческие черты в некоторых местах. Губы были уродливо вздуты, скулы походили на крутые холмы, а глаза стали выпученными, как у совы. Пара верхних конечностей были вполне человеческими, только длинные пальцы заканчивались тонкими изогнутыми когтями.
        Крева ловко развернулась и семенящими шажками побежала к Лейну. Тут же в ее сутулую спину воткнулась арбалетная стрела, но целеустремленная тварь не сбилась с пути. Окрик Вако запоздал - тварь сгребла голову Лейна в охапку, будто истосковавшись по ласке. Осмен отпрыгнул, заслоняясь клинком, похоже, он хорошо знал о любвеобильности твари.
        - Держи ворота, м-мать! - гаркнула Вако.
        Поздно. За порог прыгнул один илот, другой, третий, четвертый. И все навалились на Осмена, к добыче кревы они приблизиться не решились.
        Я пустил стрелу в толпу, подхватил арбалет с каменного пола. Кто-то сунул мне под руку щит, маленький железный подгузник. Впрочем, мне сейчас годилась любая защита.
        Ноги Лейна вздернулись в воздух: тощие ручки кревы обладали неимоверной силой. Вако, размазавшись в прыжке (немало ловкости было в ее грузном теле!), полоснула клинком вдоль спины чудовища, затем ударила по ногам. Лейну, впрочем, было уже все равно: крева раздавила его голову, как гнилую картофелину, и, даже подыхая с мечом в затылке, не выпустила солдата.
        Три уродца, так и не встав с четверенек, запрыгали к Архею, и я, двигаясь будто во сне, бросился им наперерез. Тиха Громов убивать не умеет, зато Джорек - вполне. Я выпустил его инстинкты на волю. Ударом кромки щита пришиб одного илота, мечом, на выдохе, второго. Перерубил руку третьему, а потом выпал из реальности - опять в темноту, на сей раз слегка разреженную красным сиянием.

* * *
        Вечер. Небо чистое. Полная луна. Моя кровь кипит.
        Наставник недоволен тем, что у меня появилась женщина.
        Меня учат одному - убивать.
        Пока - всего лишь в теории.
        Пока.
        Но уже скоро…
        Он говорит. Запрещает. Резко. Жестко. Я рожден для убийства. Это моя цель. Это моя неизбежность.
        Меня зачали и вырастили для этого. Еще до рождения в меня вложили необходимые качества. Меня учат убивать. Скоро экзамен.
        Хотел бы я знать - кто вырастил, кто принял решение изуродовать мой разум, мое тело, мою душу? Сон не знает ответа. Сам Джорек тоже не знает.
        Наставник говорит и говорит, повернувшись ко мне спиной.
        Его слова будят во мне глухую злобу.
        Я не против убивать, но я не хочу быть куклой. Меня воспитали львом в стаде баранов? Ну пускай… Но на льва не наденешь ошейник, хотя я и сознаю, что ошейник этот уже вшит в мою душу. Однако… ошейник непрочный. В полнолуние я ощущаю это особенно сильно.
        - Ты не пойдешь к ней, - изрекает наставник. - Ни сейчас, ни потом.
        Конечно, не пойду.
        Я подхожу к наставнику, покорно кивая, и быстрым движением ломаю его шею.
        Нельзя доверять никому.
        Вслед за тем меня накрывает жаркая волна. Луна пронзает мое сердце. Я…
        Что…
        Со мной…
        Происходит?

* * *
        Когда вернулся в реальность, оказалось, что я рублюсь спиной к спине с коротышкой и отовсюду к нам тянутся когтистые лапы и отвратные серые морды на длинных морщинистых шеях. Щита уже не было, вместо него в руке красовался тяжелый кавалерийский палаш. Твари больше не вопили, хотя рты их были растянуты в омерзительных вампирских оскалах. В тишине удары клинков о плоть звучали особенно яростно. Я был забрызган ихором - так скажем, с ног до головы. Рикет был тоже облит им. Картина называлась - «Больше желтого, и нафиг красное!».
        К счастью, пока так и было - я не чувствовал на своем теле серьезных ран. Ну, и все конечности были на месте, даже голова.
        Поблизости в одиночестве билась Ваккарио Олмас без повязки и половины лица, которое ободрали чьи-то загребущие лапы. Где-то за правым моим плечом, судя по негромким матюгам с обилием буквы «ф», сражался Торке. У меня ныли запястья, и в ногах ощущалась слабость. Но я держался. Мы - держались.
        Небо потемнело, луну вот-вот должны закрыть тяжелые тучи, похожие на белую овечью шерсть, вымазанную углем. Что будет тогда? Порождения глейва не любят света, но, кажется, сейчас луна им не очень мешает. Но если ее скроют тучи? Не возрастет ли сила и резвость тварей?
        Крэнк! Нет времени размышлять!
        Я воткнул меч в особо прыткую гадину, другим клинком вертя мельницу перед оскаленным худыми рожами без бровей и ресниц. Так, наверное, и выглядят порочные души, если сдернуть с них оболочку благочинности и притворства.
        Эпическая резня! Наверное, об этом когда-то сложат песню, чтобы исполнять ее над могилами участников. Вот только, если илоты возьмут верх, удастся ли похоронной команде найти хоть что-то пристойное для этих самых могил?
        Рикет позади пыхтел, поминал Спящего и Маэта, с хряском рассекая очередного упыря. Силы в его маленьком теле было немало. Все кругом было забрызгано желтушной кровью, словно мы перебили не одну сотню тухлых яиц.
        - Это… только… илоты… - между ударами сообщил маленький вор. - Спасибо… Спящему. Мелочевку осилим!
        Мелочевку!
        Вдруг клинок Вако обломился у самой рукояти. Сгоряча она рубанула воздух, заметила и в последний момент прикрылась щитом; в него с разбега врезался башкой илот, так, что вощеная кожа щита лопнула. Вако запустила рукояткой в толпу и выхватила короткий кинжал.
        Я выругался. По-нашему, по-простому, обыкновенным и емким русским матом. Заорал страшно и удвоил усилия, начав пробиваться к Вако под чавкающие звуки ударов. Бил крест-накрест, широкими яростными ударами, полосовал, разваливал черепа и отсекал конечности. Работал за пределами сил, черпая энергию в отвращении, которое мне внушала мысль быть погребенным под сонмом серокожих чудовищ. Погребенным - а затем пожранным, так что и косточек не останется. И я пробился, прорвался, сунул Вако клинок, успел увидеть, как с сосредоточенной миной пробивается к нам коротышка, после чего сознание вновь задернул багряно-черный полог.
        Из тьмы я выплыл под обвальный грохот, казалось, это скала проседает в адские глубины. Рядом заливисто ржал коротышка:
        - Ну, наконец! Маги Кустола грянули в литавры!
        Над городом клубились черные тучи. Они метали вниз раскаленные зигзаги золотых молний, метали без перерыва, с громыханием, от которого закладывало уши. Из молний составилась настоящая завеса, огненная и нестерпимо яркая.
        И серые твари пятились от нас, многие, снова упав на четвереньки, так, задом наперед, спотыкаясь о трупы собратьев, уползали в коридор. А стена молний медленно двигалась прочь от города.
        Мимо, вскинув заляпанный ихором топор, промчалась Вако:
        - БЕЙ! Бе-е-ей! Бей!!!
        Ее исступление передалось и мне: кровь вскипела, я ринулся следом. В руке был обломок клинка, узкий и зазубренный, и я хлестал им налево и направо, как плетью, и за ударами тянулись шлейфы крови. Илоты, судорожно взмахивая тонкими руками, валились под ноги, скуля, как собаки. Они не сопротивлялись.
        А в небе сверкали молнии, сделав из ночи день, заполненный резкими угловатыми тенями.
        Площадку очистили за минуту, и Вако, сменив топор на увесистый меч, бросилась в коридор. Я отстал, переводил дыхание, борясь с дурнотой и слабостью. В коридоре лежали рассеченные тела, плавал слоистый дым, отдающий вонью горелого мяса.
        «Кровища…» - мелькнула мысль. Почему-то вспомнилась древняя игрушка «Blood», о которой современные подростки даже не имеют представления.
        За поворотом валялись останки тварей, отведавших фонарного масла. Последние метры я проехал на заднице, цепляя стены обломком клинка. Ноги вдруг отказались служить, наверное, были поумнее своего господина, который следом за обезумевшей валькирией пер на рожон.
        И, черт, они были правы!
        Сначала, вывалившись из коридора, я увидел Вако. Женщина стоял ко мне вполоборота, опираясь на крестовину меча. Согбенная поза наследственного ревматика казалась странной, ведь только что носилась с шальными воплями. Метрах в ста перед нею плавало в воздухе нечто, похожее на занавес из мерцающего черного атласа, раздуваемого ветром. Эдакая накидка со сцены самого Дэвида Копперфильда, только размерчик - для великана.
        Я упал на землю, пытаясь отдышаться, стряхнул со лба пот и ихор дрожащей рукой, провел ладонью по рваной одежде, проверяя, нет ли серьезных ран. Их не было, а вот царапин и порезов я собрал неплохой урожай. И они не спешили затягиваться. Они кровили.
        Переведя дух, я приподнял голову, глядя то на Вако, то на занавес. К нему бежала горсть уцелевших илотов - кто на двух ногах-лапах, кто - на четвереньках. Серые мерзкие тени…
        Раздался знакомый звенящий звук, и занавес распахнулся.
        Шагах в тридцати от Вако был фантом. Я-Джорек узнал его. Высокая и тонкая фигура в багровом плаще с наброшенным капюшоном, в проеме которого кипел глейв. Ба, знакомые все лица. А вернее - картины. Усики глейва робко выглядывали наружу там и тут, оплетали края капюшона и таяли, и снова выглядывали, и снова таяли в бесконечном цикле обновления. Руки фантома были раскинуты, но кисти и пальцы скрывались в провисших чуть не до земли складчатых рукавах.
        Тихий жалостливый шепот пробивался сквозь рокот грома.
        Я приподнялся с корточек, неуклюже, будто только учился ходить. Фантом парил метрах в десяти над землей, из-под подола плаща расползалось гнилостное зеленовато-желтое свечение. А за его спиной был тот самый занавес - черный, мерцающий, похожий на огромный парус со скругленными концами, замыкавшими фигуру в багровом плаще почти в правильный круг. Парус полоскался на несуществующем ветру. А еще сквозь него не просвечивали молнии.
        Илоты бежали к своему повелителю, казалось, это ожившие куклы торопятся к своему мастеру.
        Изумленный, я прошел вперед, поравнялся с Вако и вознамерился топать дальше. Любопытство - великая сила! А дурное любопытство - вообще невозможно ничем остановить.
        Впрочем, Вако остановила. Вскинула руку, выбранилась хрипло.
        - Дальше не ходи, сожрет без соли. Стой, говорю, ушастый, он сейчас улетит!
        Близкие контакты третьего рода, твою дивизию. Где там Спилберг со своей кинокамерой?
        Я остановился.
        Как только илоты достигли своего повелителя, черный парус растянулся и запахнул их и фантома в мерцающий шаровидный сгусток высотой с четырехэтажный дом. Крутясь, но не касаясь земли, этот зорб-переросток поплыл в сторону серой завесы глейва, все быстрее и быстрее. На ходу он отрастил десятки коротких и толстых подвижных жгутиков, из-за которых в отдалении стал похож на жирную кляксу.
        - Вот такой он, имагон, - сказала Вако.
        Я перевел дыхание.
        И снова выпал из этого мира.
        Когда вернулся, вокруг царил ад. Сухая и безветренная гроза продолжалась. Десятки сфер-имагонов торопились прочь от города, а с небес их прижигали уже не молнии, а настоящие полосы огня, широкие, расшитые золотом ленты. Некоторые пузыри не выдерживали и лопались, как гнойные нарывы, из них горошинами сыпались серые фигурки. От Кустола под завывание труб рассыпной лавой шла конница в блестящих доспехах.
        Перед ней со звуками «Рр-ррооо! Рр-ррооо!» бежали три стальных великана с широкими раструбами вместо рта и руками, которые заканчивались круглыми набалдашниками. Они первыми настигли тварей глейва, начали расшвыривать их могучими ударами, а иных давили широкими ступнями.
        Мимо скалы, ковыляя, отступала адская погань. Вако была поблизости, рубила исступленно всех, до кого доставали руки; сама стояла на коленях. Монстры не атаковали, у них не было другой мысли, кроме покатой стены глейва, куда один за другим вплывали уцелевшие имагоны. Я не присматривался к уродам, сейчас все они были одинаково страшны, и… Проклятие, ведь все они - ну, во всяком случае, большая часть - были когда-то людьми! Все, даже вон та, уносящаяся с неистовым воем уродина, у которой серые мышцы выпирают так, будто внутри тела перебродило тесто.
        Вако обернулась ко мне, что-то крикнула. Но я не расслышал: снова выпал из реальности.

* * *
        Наставник мертв.
        Мне чертовски дурно. В груди пожар. Я едва ковыляю, подхожу к устью пещеры и падаю на четвереньки, разрывая на себе одежду. Воздуха! Воздуха!
        Луна жжет меня, прожигает насквозь мертвыми лучами. Я кричу одновременно от страха, ужаса и какой-то неясной еще пока страсти. Кровавое возбуждение рождается внутри, пронзая все мое существо.
        Я падаю на бок, тело начинает корежить.
        Хруст.
        Мои кости хрустят, омерзительно, сухо.
        Я уже не кричу, я ору, вою. Глаза замечают труп наставника.
        Я вою уже не от страха. Я вою от радости. Я убил человека, которого давно хотел убить.
        Я счастлив, даже несмотря на яростную боль во всем теле, которое искажается, я - счастлив.
        Я сделал то, что давно хотел сделать.
        Теперь так будет всегда.
        Я вою совершенно по-звериному.
        С камней поднимается уже не человек.

* * *
        Очнулся на лестнице. Оказалось, что я на пару с Вако тащу под микитки брата Архея. У Вако из носа тянулась кровяная соплища, но валькирии было недосуг ее утереть, она бормотала, что кудесника нужно срочно доставить в город, иначе загнется.
        - Все… все убиты, м-мать! - добавляла она. - Я осталась… как тогда… Но отбились! Отбились!
        Над равниной вновь сияла луна. Чародейские тучи давили серую массу глейва, но их молнии уже ослабли, а рокот грома напоминал звук дальнего обвала. Конница, видимо, прорвалась внутрь Сумрачья, по полю сновали только разъезды. Они добивали раненых тварей. Земля курилась дымом с дурным запахом - вонь была такая, что хоть вешай топор. У мага началась горячка, он бредил. Да и его спасители, скажем прямо, чувствовали себя не лучше. Мы усадили Архея у стены, сами попадали на спекшуюся землю, пытаясь отдышаться. Не было сил даже крикнуть, замахать руками, подзывая конников. Я не знал, сколько прошло времени с момента моей последней отключки. Десять минут? Полчаса?
        Тут в коридоре послышался шорох, и оттуда высунулась хитрая физиономия маленького вора. Он покрутил головой, с усмешкой оглядел нас, немощных старцев.
        - Пошли, Джу.
        Рикет был не один. На его руку опирался некий субъект - тощий, изможденный, стриженный наголо. Он припадал на левую ногу, раскачивался, как упившийся матрос. Рикет практически тащил его на себе. Маленький вор напялил солдатский нагрудник, за спину повесил меч, в свободной руке нес арбалет. Его напарник был в кольчуге, тоже с мечом за спиной и арбалетом в руке. Сквозь туман слабости я сообразил, что оба намерены сойти за солдат и в таком виде проникнуть в город без лишних вопросов.
        Парочка отхромала с десяток шагов, когда Вако, шевельнувшись, внезапно подхватилась с земли.
        - С-стой! Стоять, крысята! Куд-да?
        Она двинулась за ними, злоба, кажется, придала ей сил, поэтому шаги получались уверенные. Я тоже попробовал встать, но без толку - распялился на земле, как старик с артрозом.
        Коротышка застыл и несколько мгновений простоял неподвижно, словно обдумывал что-то. Затем развернулся, и Ваккарио Олмас схлопотала арбалетную стрелу в правое бедро. Лишенный поддержки, Джулиман Тизарр упал на колено, но встал и с искаженным лицом начал ковылять к Вако, чтобы добить. Тан-джерет Кустола, очевидно, шибко не любил солдат и закон вообще, каковая нелюбовь весьма усилилась после копчения у разлома.
        Я умудрился вскочить, хрипло рыча, с губ на руки срывались кровавые капли. Сделал шаг к Вако (она распласталась на боку) и подхватил ее меч. Сделал еще шаг и увидел арбалет Тизарра, лежащий в руках коротышки.
        - Назад, Джорек! Тебя я убивать не хочу! Назад, я сказал! - Взгляд маленького вора был ледяной и острый, и ни малейшего следа дерганья и ерничанья ни в его словах, ни в жестах я не увидел.
        В груди моей начал расти обжигающий ком ярости. Звериной, нутряной, сумасшедшей.
        Как во сне.
        - Крэнк… убрали от нее руки!
        Джулиман рыкнул - им двигала злоба. Пожалуй, провиси в клетке над зловонной трещиной сутки, я бы тоже исполнился ненависти к представителям власти.
        - Нет, Джу! - взвизгнул коротышка. - Нет, пожалуйста, назад!
        Джулиман Тизарр временно оглох. Лицо исказила безумная гримаса. Он вскинул щербатый клинок, и я ринулся на него. Рикет прянул вбок и выстрелил. Стрела угодила мне в плечо, я ощутил что-то вроде пчелиного укуса. Тизарр попытался достать меня клинком. Я отбил его меч, крутанул собственный и, не помня себя, обрушил по косой дуге удар, разрубая кольчугу и грудь тан-джерета Кустола. Рикет завопил - визгливо, тонко и страшно. Удивительно, подумал я, кричит так, словно я спровадил на тот свет единоутробного братика или еще какую-то близкую родню. Затем силы оставили меня окончательно. Земля накренилась, и я распластался на ней, глядя в небо и слушая нарастающий топот копыт. И тут же подкралась мыслишка: интересно, успеет ли прикончить меня Рикет? А? Шею пронзила острая боль. Рикет успел меня прикончить. За порог безмолвия я шагнул спокойно - Джорека убивали далеко не в первый раз.

* * *
        На высоком холме, скрытом глейвом, далеко от места битвы, сидел белый пес. Изредка помаргивая прозрачными веками, он смотрел в сторону города.
        Мне вновь приснился бег. Как и в первом видении после победы над големом. Только поменялась локация. Рыжей тенью я стелюсь над ночным городом, едва касаясь крыш. Совершаю прыжки - огромные, на двадцать метров. Приземляюсь неслышно, дышу легко, перед глазами цветная картинка из запахов. Тонкий розовый завиток ведет по следу…
        Прыжок.
        Еще прыжок.
        В небе сияет полная луна.
        В моей груди пылает свобода!
        Прыжок. Внезапно сбиваюсь с ритма - новый запах! Опасность! Гнилостно-желтый завиток где-то там, внизу, среди городских улиц! Движется за мной, несется так же быстро, как и я. Очень опасный! Для меня. Преследует! Рычу. Не понимаю… Снова нащупываю розовый завиток и снова несусь по следу. Любой ценой добраться до розового завитка, а уж там… Да, грядет схватка! Гнилостно-желтый завиток явился по мою душу… А вот я тороплюсь, чтобы спасти женщину…

* * *
        Еще до того, как я очухался, вонь глейва проникла в нос, затем в легкие, тонкой струйкой скатилась в желудок и свернулась там ноющим отвратительным клубком. Как тогда, в месте под названием Сумрачье… Когда же это было? Давно, так давно, что и не вспомнить… Мысли сбивались и путались, но постепенно обретали стройность. Так же постепенно я начал ощущать собственное тело. Руки, ноги… о, голова на месте, отличная новость! Под спиной - жесткая, чуть пружинящая поверхность. Хм, я лежу на матраце?
        Руками пока не пошевелить, слишком велика еще слабость, но силы уже возвращаются, и ожившее сердце начинает разгонять застоявшуюся кровь мощными толчками.
        Сколько меня не было… в живых? Сколько минуло времени, прежде чем я очнулся? Странно, мне кажется, что прошло… много лет.
        Вокруг темнота. Я лежу в каземате, скрытом глубоко под землей. Меня зачем-то лишили света. Кто я? Тихон Громов. Он же - Джорек-Лис. Осознание пришло мгновенно. Так же мгновенно я вспомнил все, что случилось со мной с момента попадания в чужое тело. Но не вздрогнул и не вскочил. Просто не сумел пошевелить даже пальцем.
        Нахлынули звуки. Сквозь гудение крови в ушах я различил капанье воды, чьи-то смутные полуохи-полустоны, шорох подметок о влажный камень и неприятный, пугающий шелест за изголовьем - кажется, все-таки за стеной. Да, определенно, эти звуки доносились из-за стены, и там, за этой стеной, было нечто скверное - кубло крысят, или других таких же приятных глазу и душе тварей, или змеиное логово, во всяком случае, звуки эти производил не человек и не домашний зверь. В странной парализующей полудреме я читал окружающее пространство с пугающей точностью. После долгого забвения восприятие обострилось, правда, синестезия на запахи пока отказывалась включаться. Шаги приблизились. Раздался лязг, затем - скрежет просевшей, обитой железом двери. Каземат осветился ярким светом. Скрипнул засов. Дверь заперли изнутри.
        Возле моего ложа остановились двое - я видел сквозь парализованные веки колыхание теней.
        - Ну-с, брат Гор, - сказал высокий хриплый голос, - давайте же начнем антропометрический обмер. Признаться, чудесный экземпляр бастарда горных эльфов, и как же я рад, что нас двоих все-таки к нему допустили…
        Голос еще более тонкий ответил - с фальшивой кротостью, что я особенно остро почувствовал:
        - Смею заметить, мэтр Финкель, бастард все же кажется мне полукровкой эльфов равнинных…
        - Оставим пока диспут, брат Гор. Наше дело - обмер.
        - Само собой, мэтр Финкель. Давайте же начинать! Снотворное зелье, как сказал мэтр Бромбак, продержит означенного бастарда в дреме еще не более получаса: он слишком велик и силен, даже несмотря на измождение и воспаление в легких, которое ковену удалось победить.
        О-о-о, сколько нам открытий чудных… Выходит, я под сильным транквилизатором. Ага-а-а… А вот воспаление - это совсем интересно. Значит, не было у меня никакого превращения от глейва! Болгат ошибся. Обычное воспаление легких. Глейв частично или полностью отключил мою регенерацию, а все пережитое вылилось в обычную человеческую болезнь, какие с самого рождения обходили Джорека стороной. Так, стоп. А если регенерация отключилась насовсем? И теперь меня, как Иова, захлестнет вал всех болезней, которых Джорек счастливо избегал тридцать лет своей недоброй жизни? Не будь я под успокоительным, вскочил бы и закричал от вдохновляющей перспективы. Холодные пальцы безжалостно оттянули мои верхние веки.
        - Зрачки, однако, прекрасно реагируют на свет.
        - О да, мэтр Финкель, я зрю - он вообще загадочный экземпляр. Недаром брат Архей даже в бреду настаивал, чтобы ковен вылечил его как можно быстрей. Говорят, его доставили со страшной раной в области шеи и стрелой в плече…
        - Удивительно, как быстро удалось излечить - на местах ран, заметьте, брат Гор, ни малейшего следа.
        - Не могу понять, почему так? Одна из многочисленных загадок!
        Угу, угу, не знаете вы про мою регенерацию, ребята!
        - Кстати, как брат Архей? - Голос мэтра Финкеля был холоден.
        - Брат Архей? Уже прекрасно ходит… без чужой помощи… и даже не мочится под себя… А ругается еще сильней, чем раньше. Он, конечно, выкарабкался, но силы, что вложил в заклятие, ожоги и раны, несомненно, в будущем скажутся на его чародейском мастерстве и намного приблизят безумие.
        Мэтр Финкель пробурчал что-то невразумительное. Тени колыхнулись: переместили источник света. Послышался стук, моего плеча коснулось нечто холодное. Оно распространилось по руке вниз, тонкой дорожкой.
        - Мнэ… Двое суток болезни после квантум сатис…
        - Стареет, мэтр Финкель. Как и все мы…
        Двое суток? Ой вэй! То есть, если я правильно понимаю, я был без сознания двое суток! Ни хренашечки чебурашечки… Такое впечатление, что меня держали в состоянии искусственной комы. Лечили, как понимаю. А заодно ставили опыты.
        - Мнэ… Записывайте, брат Гор. Общая совокупная длина руки данного горного бастарда эльфов, или, что не исключено, представителя бастарда равнинного составляет…
        Обмеряют, как покойника, подумал я, осознав наконец, что абсолютно наг. До чего тонкие голоса у этих чародеев. Я, значит, где-то в логове у магов. А что же принцесса Орнела и генерал Болгат? Он собирался доставить меня в Кустол пред ее светлые (а может, и темные) очи, дабы предать справедливому суду за убийство ее младшего брата и… государя Кеми-Кредигера Мэйса, обратившегося в живоглота. Однако сперва Архей хотел, чтобы меня допросил Ормазар, а я, не будь дурак, слепил на ходу сказочку про то, что имею к чародеям послание!
        Нахлынули воспоминания. Смерти, дикая рубка у Судного Дерева, кровь и ихор, и фантом, призывающий илотов в свое чрево, а затем ранение Вако и убийство Тизарра…
        Э, нет, подожди, Дэвид Блейн! Болгат обронил, что в Кустоле умеют лечить отравление глейвом, так? Так! Теперь думаем. Не означает ли это, что и меня, Джорека, сначала вылечили от яда, а потом уже и от воспаления? И скоро, как и было обещано, доставят пред августейшие очи?
        Или?
        Словно в ответ на мои размышления голос мэтра Финкеля сказал:
        - Так вы говорите, он мало подвержен тлетворному влиянию глейва?
        - О да, мэтр. Едва этот субъект поступил в ковен, мэтр Раузер лично взял толику его крови и проверил, ибо Архей настаивал… Итак, означенный горный, а может быть и равнинный, бастард умеет сопротивляться влиянию глейва достаточно успешно. Хотя, конечно, без антидота и он начал бы превращаться в тварь рано или поздно…
        - Короче, брат Гор.
        - Слушаюсь, мэтр Финкель. У субъекта наблюдалось чрезмерное утомление, на фоне коего начались болезненные процессы в легких… Что неудивительно, так как, по словам мэтра Сангвини, в его крови нашли следы некоего яда, действующего медленно, но верно… Яда работы Прежних. Очень странная, пугающая формула с теми самыми компонентами, коих не добыть на поверхности. К счастью, компоненты сии у нас имелись, и ковен сумел приготовить антидот. Без меры дорогой, но мастер Ормазар настоял… Ибо принцесса Орнела настояла… А до того брат Архей настаивал… Вы понимаете, мэтр Финкель, какую дорогую со всех точек зрения персону мы с вами обмеряем?
        Йорик! Какой же дрянью ты меня опоил, что она постепенно вырубила мою регенерацию? И зачем? Погоди-ка, погоди… Да просто все. Движимый клятвой, Джорек исполнит для твоих покровителей грязную работу, а затем - умрет. Медленно. От обычных человеческих болезней. Так сказать, двойная страховка - если раньше меня не прикончит Душегуб. Ну да, и именно поэтому Йорик настрого запретил мне идти через Сумрачье - ведь глейв просто ускорил бы мою смерть, то есть - я бы помер, не исполнив заказа. И, в общем, так бы и случилось, не попади я в руки чародеев. Которые, надеюсь, не ведают о всех моих талантах. Хотелось бы иметь пару козырей в рукаве… Так, на всякий случай. Я ведь пленник.
        Но нет худа без добра. Значит, одной проблемой меньше. Я не стану илотом, лярвой или живоглотом! Теперь бы еще избежать смертной казни за убийство государя! И как-нибудь разобраться с креал-вэй-маррагготом.
        - Да, удивительный человек… - проронил мэтр Финкель задумчиво. - Явился ниоткуда и за один день наворотил столько судьбоносных дел… И еще эта его резистентность к магии…
        Черт, про магию они выяснили… Что еще им известно? Не хотелось бы окончить свои дни в подвале под ножом вивисектора. Совсем не прельщает меня быть морской свинкой. Как ветеринар скажу - морские свинки, а также прочие лабораторные крысы и даже обезьяны отнюдь не рады послужить науке, что бы там не говорил торчок Джей в известном фильме.
        - Да, - вступил брат Гор. - Он поглощает магический флюид без вреда для себя! Это настолько удивительно, что у меня нет слов! Первое существо такого рода! Возможно, сие - особенность смешения кровей людской и эльфийской? Или чего-то подобного?
        Мэтр Финкель согласно заухал. Включилось мое обоняние. От мэтра Финкеля пахло некрепким вином, а вот от Гора - затаенным страхом. При этом страх его с каждой минутой рос, удары сердца звучали как барабанное крещендо. Хотя голос звучал тихо и кротко.
        - Это все крайне странно, - заявил мэтр Финкель, - и, очевидно, не имеет отношения к его интеллекту, ибо - взгляните на лобные дуги, брат Гор! - они свидетельствуют о несомненном интеллектуальном регрессе, свойственном всем горным, а может быть, и равнинным бастардам, согласно моей диссертации… Я удивлен. Ведь мне сказали, этот субъект опытный наемный убийца, весьма изворотливый к тому же… Записывайте, брат Гор: «У означенного горного, а может быть, и равнинного бастарда северных эльфов на лицо все признаки наследственного кретинизма…» Погодите, потом запишете, сначала я закончу обмер.
        «Сам ты - кретин!» - попытался сказать-воскликнуть я. Но даже не смог раздвинуть губы, не говоря уже о том, чтобы сжать пальцы в кулак.
        Мэтр Финкель продолжал свою антропометрию, иногда царапая мое тело острыми ногтями.
        - И все же я поражаюсь, как ему удалось убить живоглота… Неужели его везение настолько велико, что…
        - О да, - подхватил брат Гор. - Но он разрешил нашу проблему с кольцом договора!
        - Тс-с, брат Гор. Работа уже началась!
        - Я слышал, мэтр Ормазар…
        - Тс-с, брат Гор! Тс-с!
        - Но дело с наследником престола… Ужасная дискордия все-таки… И Кронгайм…
        - Тс-с! Принцесса сама виновата!.. А все что случилось - нам на руку, помните об этом, брат Гор.
        - О да, мэтр Финкель! Тс-с!
        Кронгайм - средний брат принцессы. Пытается прикончить ее, чтобы заполучить власть. Рассуждая логически - престол тут передается старшему… или старшей. Гендерное, понимаете, равенство. Когда государь Мэйс исчез в Сумрачье, власть по праву перешла в руки Кеми Орнелы, младший брат не возражал, а Кронгайм - не смирился. И вот теперь… Мой нос чует крысу, как сказал бы чернокожий персонаж какого-нибудь американского боевика.
        Вдалеке послышался странный треск, будто свора карликов рвала на мелкие клочки дорогие, шитые золотом ткани.
        - Коу! Коу-коу-коу-у-у-у… - Вопли илота захлебнулись, стихли. Вместе с ними оборвался и треск. Слабый ветерок, очевидно, из общей вентиляции, принес тошнотворный запах паленины. Моя синестезия нарисовала картинку весьма скверного свойства: туго спеленатый илот на мраморном столе, по бокам от стола - шары размером с футбольный мяч… Ого, яркая картинка - вроде не было таких раньше. К синестезии подключились не только обоняние, но и слух, и осязание, и черт его знает какие еще чувства, может даже то, легендарное, шестое. Илот заверещал.
        По моим плечам пробежали мурашки. Опыты… Маги ковена занимались опытами над живыми существами, уродами, монстрами - но живыми, более того - существа эти когда-то были людьми!
        - Ага, - промолвил лениво мэтр Финкель, обмеряя левую голень равнинного, но, возможно и горного, бастарда. - Это то, что я думаю?
        Брат Гор зевнул и сказал преувеличено спокойно:
        - Безусловно. Мэтр Гористок начал производить опыты с применением к илотам сугубо небесного огня. Помните эти стеклянные шары, что мэтр Гористок выставлял в грозу на верхушки башни? Так вот, стол с илотом помещают между ними…
        Треск. Илот зашелся в булькающих криках. Моя синестезия включилась на полную катушку. Мэтр Финкель был синюшным тощим пятном. Брат Гор - пятном обжигающе-красным, мелким, как черт самой младшей категории. Сердце в его груди было похоже на пульсирующий сгусток лавы.
        - Всенепременно хотелось бы взглянуть! - сказал Финкель. - Жалко до слез, что он пускает в свою лабораторию одних только высших иерархов. Правду ли говорят, что ему удалось оживить отрезанную голову кревы? Что она теперь говорит и прорицает будущее?
        - Это слухи, мэтр.
        - Но до чего же странно… Мы слышали, будто он утверждает, что крева - это его бывшая сестра, обретавшаяся в Алистене. И что ему удалось уловить и спасти часть ее души. А говорит голова благодаря особым колебаниям воздуха - своего рода магии…
        Треск. Вопли.
        - Ничего не знаю, мэтр Гористок никому не показывает эту голову! Она в плетеной корзине у его ложа…
        - Ага, то есть голова существует!
        - Я видел только корзину, мэтр Финкель, и слышал доносящийся из нее голос!
        - Ну да, ну да… А что же боевой кадавр мэтра Раузера?
        - О, он великолепен, и мэтр Раузер вовсе не против, чтобы мы его осмотрели! Когда покончим с этим бастардом, направимся к нему…
        - Прекрасно! Говорят, кадавр уже готов к намеченному делу?
        - Вполне, мэтр Финкель, вполне…
        Нехорошее предчувствие закопошилось в глубине моей души. Слова про намеченное дело несли в себе зловещий смысл. Я только не мог пока сообразить его суть. Что-то мой Джорек уловил в словах магов, что-то ну совсем хреновое, настолько хреновое, что не передать словами.
        - Все кончится быстро, - сказал брат Гор, испустив затаенный вдох, и отступил за спину мэтра Финкеля.
        - И удачно для нас, - добавил мэтр Финкель. - Наконец-то - свобода от воли правящего дома. Наши покровители будет счастливы! Не понимаю, правда, как именно Ормазар намерен разрешить проблему Сегретто… А ведь сказал, что уже почти разрешил!
        Покровители! И Йорик говорил о них, выдав мне целую горсть названий спецслужб, не подберу другого слова. Кобальд, Свет, Алая Пасть… Попал ты, Тиха, меж жерновов местных чародейских силовиков… И при этом - ничего о них не знаешь. Хотя… спецслужбы всегда одинаковы. Подлость - их первое и единственное имя. Связался со спецслужбой - жди подстав и литров дерьма. Люди для них - всегда расходные пешки.
        Ну и чародеи Кустола не отстают, что-то готовят, но, блин, что? И извините уж за блатной жаргон: под какими покровителями они ходят?
        Брат Гор вынул длинный тонкий, прекрасно наточенный нож. Я вдохнул запах стали, нагревшейся о человеческое тело. Попытался вскриком предупредить Финкеля, но не сумел даже разжать губ, не говоря уже о том, чтобы замычать.
        - Быстро… - повторил брат Гор, его душа сжалась в пылающий комок.
        Он ударил мэтра Финкеля под лопатку.
        Знал, куда бить. Пронзенное сердце мэтра Финкеля трепыхнулось и замерло.
        - Тш-ш-ш… - произнес брат Гор, зажав рот мэтра рукавом. - Тш-ш-ш… Глазки закрой… Закрывай глазки… Умничка, умничка…
        Илот мэтра Гористока снова завыл под треск сугубо небесного огня.
        Убийца бережно опустил мертвеца на пол. Затем извлек орудие убийства. Что-то подсказало мне: дела брата Гора в этом каземате еще не закончены.
        Чародей подошел к моему ложу.
        - Свет передает тебе привет, Джорек. Я знаю, ты меня слышишь.
        Я, черт возьми, слышал!
        - Свет знает, для чего тебя хотят использовать иерархи ковена Измавера. Мы этого не допустим. Ошибки нужно исправлять. Спящий - да проснется!
        В руках его была сталь. Стали я-Джорек не боялся, а брат Гор и Свет не ведали о том, как мне опасно серебро. Адепт Света перехватил нож обеими руками и с размаху всадил в мое сердце.
        Боль была адской. Я выгнулся дугой, ощутив на губах рукав хламиды проклятого мага. Адреналин тут же влился в кровь, прогоняя оцепенение. Мышцы ожили. Я скатился с возвышения, подмяв под себя брата Гора. Убийца заверещал, отпихиваясь конечностями, вырвался и метнулся к двери.
        - Surpriz… - прохрипел я, поднимаясь на ноги. Пробитое сердце судорожно дергалось в груди. Дышал я рывками, но - дышал.
        Брат Гор пытался открыть засов, елозил пальцами… Все-таки открыл, но понял, что позади - смерть, и оглянулся с обреченным видом. Был он неимоверно тощим, на впалых щеках синела щетина.
        Мой вид с торчащим из груди ножом произвел на чародея неизгладимое впечатление. Я рванулся к нему, но тут дверь распахнулась, наподдав брата Гора по заднице. Он упал ничком, в каземат ворвались стражники в синих мундирах. Мой вид тоже поразил их, и весьма. Аттракцион - человек с ножом в сердце! Только одна гастроль - в казематах чародеев Кустола!
        Пока одни стражники скручивали Гора, а другие пялились на меня, третьи наставили мне в лицо короткие клинки - очень необычные клинки, от которых пахло неизбежностью смерти.
        Серебро.
        Иерархи ковена знали о моей слабости.
        Гвардия магов, подсказал Джорек, пробудившись от сна. Это личная армия ковена Измавера.
        У местного ковена есть своя гвардия? Однако!
        Распихав гвардейцев, вперед протолкался одутловатый человек в серой блузе и таких же немарких, рабочих штанах. Мельком оглядев тело Финкеля (покойник был средних лет и явно злоупотреблял выпивкой), пришелец направил взгляд на убийцу.
        - Мэтр… Раузер… - прохрипел брат Гор с пола. - Вы же… заняты… делом…
        - Мы знали, что кто-то из вас двоих работает на Свет, - скупо улыбнулся Раузер. - И запустили внутрь, к Джореку. И не прогадали, конечно.
        Чертов средневековый детектив! Меня использовали как живца!
        Раузер воззрился на меня:
        - Вытаскивай эту ерунду, простачина, и пойдем. Вытаскивай, Джорек, и не прикидывайся. Иерархи знают о тебе все!
        Все? Как высокопарно! Ну нет, от вас скрыто, по крайней мере, то, что внутри Джорека - Тиха Громов!
        Ерунду не пришлось вытаскивать. Мой организм сам вытолкнул полоску стали наружу. Она упала с лязгом к рукам брата Гора. Его пальцы конвульсивно сжались.
        - Демон! - прохрипел брат Гор с пола, побагровев шеей. Перекатил выпученные глаза на Раузера. - Не-е-ет! Свет не допустит… переворота!
        - Уже допустил, тупой ты мандрук, - сказал мэтр Раузер сухо. - Осталось несколько часов до того, как начнется. Впрочем, тебе нет до этого дела. В подвал. В камеру с глейвом. Прощайся со своей душой… илот Гор!
        Брат Гор страшно завопил.
        34
        Его выволокли наружу. По окрику Раузера в каземат внесли одежду и кинули мне под ноги.
        Мэтр кивнул:
        - Одевайся, простачина.
        Я быстро осмотрел свое тело - ссадины и порезы от когтей илотов исчезли, шрамов от ран Прощелыги тоже нет, потеки желтой крови с меня стерли (правда, потек моей личной кровушки протянулся по телу до самого колена). Мда, баня не помешала бы, это точно - я все еще ощущал гнилостный запах глейва на своем теле. Я молча оторвал от одежки Финкеля клок, обтер кровь, затем облачился во все новое. Рубаха, подштанники, носки с завязками (до резинок тут, конечно, технология не дошла), простые ботинки. Все идеально село на меня. Сшитое вот-вот, по меркам, снятым, пока я лежал в забытьи. Хе-хе, конечно, все обмеры маги совершили намного раньше, а нынешний обмер - это была лишь ловушка для шпиона, а Джорек послужил приманкой. Ну, раз маги озаботились пошить мне одежду, а не обрядили в местный секонд, стало быть, я им нужен. И, по-моему, не для опытов. Опытный образец, вон, орал недавно за стеночкой. Когда я оделся, Раузер знаком велел следовать за ним. Я кивнул, изображая спокойствие, прошествовал в угол каземата и помочился в дырку в полу. Надеюсь, это была не отдушина на следующий этаж и я не подмочил
репутацию какого-нибудь заключенного бедняги.
        Раузер шагал впереди, бессловесный, мрачный и - напряженный, как струна. Я созерцал его коротко стриженный складчатый затылок и намечающуюся плешь. Позади меня шли четверо гвардейцев. Обнаженное и острое серебро я ощущал спиной и сердцем. Раузер даже не стал предупреждать - мол, веди себя пристойно, иначе прикончим. Я-Джорек это и так понимал. Здесь вам не тут, ковен Измавера шутить не будет. Куда меня ведут? Просвечивать мозги, как и обещал Архей? Он предрекал, что после того как Ормазар влезет мне в черепушку, я уже не буду нормальным. Но почему не сделали этого, пока я валялся без сознания? Не могли? Конечно, нет! Местное зондирование использует магию, а я к ней резистентен. Экий я молодец. Коридор с арочным сводом закончился дверью. Раузер толкнул ее, мы оказались в приземистом помещении, где у обоих стен громоздились бочки и бочонки, наглухо залитые смолой. Вечная лампа на стене горела вполнакала. Сквозь запах смолы мой нос уловил знакомую скребущую вонь. Глейв! Крэнк, в бочках был глейв! Не знаю, как его туда закачали маги, но - закачали, залили смолой, пленили. Товары на экспорт? Мне очень
хотелось поджать уши. В следующем помещении царил могильный холод. С крюков свисали выпотрошенные туши илотов и еще каких-то тварей. Знакомая картина… На разделочных мраморных столах тоже искореженные, уродливые останки - трофеи от побоища на поле перед Кустолом… Разные, но одинаково страшные, застывшие в смертном окоченении. Возле одного такого стола находились двое людей, облаченных в серые робы. Они деловито орудовали двуручной пилой, и скрип перепиливаемых костей ввинчивался прямо в мозг. Я прошел мимо, глядя перед собой. Все же не хватает мне пока тренировки и здорового пофигизма… Новый коридор был освещен ярче. Запахи в нем витали разнообразные, но преимущественно - пахло лекарствами, аптекой. Кажется, тут, за дверями, находились лаборатории, где маги изготовляли микстуры и антидот от глейва, применяя, видимо, и заклятия, так как уши мои зачесались. Усилием воли я справился с этим.
        Еще три витка лестницы, и мы поднялись на следующий уровень. За полураспахнутыми дверями виднелись двухэтажные койки, откуда-то веяло тушеной кислой капустой. Знать, братья-чародеи питаются не шибко хорошо. Или нет, не так. Как и любой орден, ковен Измавера имеет иерархическую структуру. Те, кто находятся внизу пищевой цепи, едят овсянку и капусту, а те, кто на самом верху, - устриц и черную икру и зачастую - тех людишек, что под ними. Каждому по потребностям, всем - по справедливости. Элита на то и элита, чтобы питаться лучше, иметь баб краше, одеваться богаче, верно?
        Кольцо на пальце стало теплым. Из черных отдушин под потолком дул сырой, но все же свежий воздух. Вентиляция…
        Подвальчик у чародеев был, конечно, неслабый. Вернее сказать - здоровенный, огромный, как бункер под Пентагоном. Мы шли еще долго, поднимались по витым лестницам, затем опускались, меня обдавало то жаром, то сыростью, вечные лампы освещали наш путь. Шли мимо кирпичных стен, мимо стен каменных, мимо стен, с которых хлопьями осыпалась штукатурка. И мимо дверей - в основном запертых. Несколько открытых тоже было. Мелькнуло что-то вроде склада с пыльными полками, затем я увидал учебный класс - за партами сидели детишки, все до одного - мальчики, все до одного - в серых хламидах, с бледными серьезными лицами. За кафедрой о чем-то бубнил преподаватель. Магическая, блин, школа, местный подземный Хогвартс. Не таким я тебя представлял! Все должно быть ярче, праздничней, а? Веселенькие преподы, летающие метлы, местный квиддич, ну и девочки в количестве - Гермионы там, или как их. Постепенно от сна проснулся мой желудок. Наконец, дико, нестерпимо захотелось мне вкусить пищи, пусть даже такой дряни, как тушеная капуста. Мы поднялись на верхний уровень, и тут я впервые увидел маленькое зарешеченное оконце.
Тусклый серый свет лился сквозь него. То ли вечер, то ли утро. Так сразу и не скажешь.
        М-да, а ведь запихнули меня чародеи как можно глубже… Знать, не просто так это сделали, была у них какая-то цель. А, стой - ведь меня хотела видеть Орнела. Верно, от ее людей и запрятали: лечим, мол, показать не можем. Я магам необходим - и принцессе тоже. Но магам я, видимо, нужнее, и, сдается, нужен я магам для таких целей, которые не соответствуют интересам принцессы.
        Чем выше мы поднимались, тем богаче становилось оформление залов. Появились статуи в нишах, гобелены на стенах, мрамор и позолота. Навстречу попадались люди в дорогих одеждах. Маги, так скажем, верхнего уровня. Они торопились, проходили мимо, глядя на меня с очевидным любопытством и немалым удивлением. Очевидно, о Джореке проведал уже весь ковен. Два моих детектора снова зачесались, и снова мне пришлось подавлять их усилием воли. Синестезия отключилась - запахов слишком много, и все они - исполнены адреналина и страха.
        Готовится… что-то готовится!
        Часто группы магов сопровождали гвардейцы ковена в полном вооружении. Под синими мундирами тускло отсвечивали кольчуги. Оружия было как-то чересчур много. Постепенно во мне родилось и окрепло ощущение, что готовится некая акция, в которой будут задействованы все силы чародеев. Та самая акция, о которой перемолвились Гор и Финкель. Атака на Чрево? Ну да, прошло двое суток, маги отдохнули и, так сказать, со свежими силами могут…
        Внезапно мэтр Раузер нос к носу столкнулся с Археем. Тот брел куда-то, опустив перемотанную голову и теребя складки серого мышастого балахона. Зыркнул на меня краем глаза. Ничего не сказал, но снова посмотрел через плечо, когда мы уже прошли. Я ощутил его взгляд, оглянулся. Брат Архей смотрел на меня кроваво-красными налитыми глазами и что-то неслышно проговаривал одними губами. Я не смог понять - что. С тем мы, можно сказать, и разошлись. Правда я учуял, что от брата Архея пахнет страхом.
        Громадное окно в коридоре открыло мне панораму Кустола, над которым занимался рассвет. Я ухватил взглядом острые шпили храмов Спящему, дома с красными черепичными крышами, многочисленные дымки из труб… По этим крышам я скакал во сне… Изображал местного Бэтмена, не иначе.
        Из окна тянуло дымами с отчетливыми запахами приготовляемой пищи.
        Утро, печка, завтрак. Добро пожаловать в средневековье. Удобства - во дворе.
        А вон и резиденция Мэйсов - я-Джорек знаю, как она выглядит. Во-он, сереется вдалеке громадина королевского замка. Владения ковена Измавера - в противоположном конце города. Ну и правда - нефиг совать пауков в одну банку. Это только в книжках маги обитают при королевских дворах, как собачки на побегушках.
        Новое окно показало мне территорию ковена - множество плоскокрыших строений, соединенных переходами. Территорию ковена огораживала стена - настоящая крепостная, с башнями, с караульными. Во дворах было полно людей, блестело оружие. Да, что-то явно готовится…
        Раузер привел меня в зал с высоченным потолком и мраморным полом в черно-белую клетку. Окна скрыты свисающими огромными штандартами багрового цвета. На них изображена некая затейливая, шитая золотом завитушка - как видно, знак ковена Измавера. Между штандартами - тяжелые колонны, как тысячелетние секвойи. В зале пусто - лишь стальной великан застыл в дальнем конце у неприметной дверки. Я видел его собратьев на поле перед Кустолом. Голем из кованой стали, с раструбом, способным извлекать ревущие звуки там, где полагается находится рту. Вместо пальцев - круглые булавы-набалдашники. Охрана. Если бы вместо глиняного, в лес на встречу со мной направили вот такого уродца - гнил бы Джорек в сырой земле…
        «Что-то готовится! - стучало мое сердце. - Что-то готовится! Осторожнее, Тиха! Тебя собираются вовлечь в паутину здешних интриг! А может, решат поставить на острие атаки - если все-таки задумали сунуться в Чрево!»
        Кольцо на пальце ощутимо нагрелось. То ли реагировало на разлитую вокруг магию, то ли еще на что… Устал я от загадок. Остро хотелось развязки - пусть даже кровавой.
        Не успели мы подойти к дверке, как голем вдруг издал свое раскатистое «Рр-р-ро-о-о» и, упав, закляк на коленях, наклонив к мраморному полу блестящее тулово.
        Включилась синестезия. Голем был серой мертвой грудой. Пах железом и ржавчиной.
        Раузер чуть слышно произнес бранное слово. В его дрожащей от нервного напряжения руке возник некий позолоченный предмет. Мы подошли, и Раузер приложил предмет (это оказался заключенный в золото прямоугольный фиолетовый кристалл) к выемке на покатом лбу голема. Кристалл осветился изнутри и погас. Мои уши запротестовали.
        Голем встал, скрежеща железными суставами.
        Раузер упрятал кристалл в карман, зыркнул на меня и выругался, как портовый грузчик.
        - Говорил же Ормазару, делайте кадавров! Нет, наклепали вот этого дерьма!
        Угу-у-у… Значит, внутри голема нет Энерджайзера и заряд необходимо возобновлять. Как часто, интересно? Видимо, не слишком надежная штука, такой вот стальной голем. А глиняный? Мой голем пер за мной как терминатор! Возможно, глина держит заряд дольше?
        Раузер открыл неприметную дверь:
        - Входи, простачина!
        35
        Зал был невелик, в нем помещались библиотека - на стеллажах у завешенных узорной тканью стен, камин с мраморным порталом, большой полированный стол, несколько стульев и кресел. Стол располагался у витражного окна, распахнутого настежь. Пахло старой кожей и плесенью, которой взялась бумага. А также - вином. За столом сидели трое и, как водится троим, выпивали.
        - Проходи, Джорек, - сказал Раузер и сам прошел вперед, поскрипывая цветным натертым паркетом.
        Джорек, конечно, прошел. Гвардейцы остались в первом зале.
        Мои уши тут же зачесались. Библиотечка была насыщена магией. Каждый свиток, каждый фолиант, каждая неприметная книжица источали ее. Но больше всего энергии исходило от тех, кто сидел за столом. Я прикрыл глаза и потянул носом. Синестезия тут же нарисовала картинку: ярко-оранжевое пятно в центре, намного более тусклое оранжевое - справа, и синее, как почивший мэтр Финкель - слева.
        Я открыл глаза.
        В центре у самого окна находился человек, в котором я-Джорек сразу опознал Ормазара. Архимаг, или, как тут называют - мастер-маг, глава ковена. Лет шестидесяти, похожий на усохшего Билла Гейтса, только очков не хватает. Седые редкие волосы сальными прядями падают на лоб, выпуклый подбородок покрыт белым, заляпанным винными пятнами пухом. Глаза под нависшими бровями впились в меня, как два буравчика. Одежда у мастер-мага самая простая, даже - простецкая: безрукавка из канареечной ткани и белая рубаха. Были, очевидно, и штаны - вряд ли мастер-маг сидел за столом без оных.
        Под рукой, прислоненный к креслу, стоял магический жезл, похожий на клюку с ручкой-загогулиной. Тоже… простенькая вещь, только набитая магией под завязку. Руки Ормазара - хилые, безволосые, с острыми, как тут водится, ногтями мусолили окованный серебром стеклянный кубок с вином.
        Руки чуть заметно дрожали. У мастер-мага Ормазара шалили нервишки. Да, несомненно, в ковене Измавера готовилось нечто крупное.
        Справа сидел еще один маг - чистенький, крупный, холеный усач. Лет сорока, в богатом, шитом золотом камзоле, на пальцах - почти десяток перстней. Ну прямо - Никита Сергеич, правда - каждый перстенек, как понял я-Джорек, скрывает настроенное и готовое выстрелить заклятие страшной мощи.
        Уши мои вновь расчесались, но я цыкнул на них мысленно, строго призвал к порядку. Кольцо стало горячим, но - терпимо горячим, не обжигало. Все-таки - реагировало на окружающую магию.
        Куда, интересно, направился Архей? Он не входит в круг высших иерархов. Дружит с Болгатом - или, во всяком случае, ему симпатизирует…
        А вот сидящий слева с магией совсем не дружил. Был чист, хотя и таскал на себе защитные магические амулеты самого высокого свойства. Кронгайм, подсказал Джорек. Средний брат принцессы Орнелы. Среднего же роста, хилого телосложения человек с сухим лицом, изрезанным глубокими носогубными складками. Молодой, но здорово подкошенный какой-то плохо излечимой болячкой типа туберкулеза. Судя по тому, что я узнал - Кронгайм нанимал меня для убийства Орнелы, да только с заданием я не справился - прикончил их общего брата. Видел ли Кронгайм меня во время найма или осуществил его через посредника? Если судить по ощущениям Джорека - нет, не видел. Но я-Джорек знаю облик Кронгайма, выяснял приметы с какой-то целью. Взгляд у него страшный. Власть - все, что нужно этому человеку. Власть - его маниакальный фетиш. Власть любой ценой.
        Ну вот, многое встало на свои места. Кронгайм, разумеется, явный враг Орнелы и доселе старался не появляться в Кустоле. Значит, что-то заставило его плюнуть на опасность и приехать. Я бы сказал - то, что готовят нынче маги ковена. И это отнюдь не атака на Чрево. Иерархи ковена - скверные ребятки, раз мараются знакомством с Кронгаймом, не говоря уже про самого Джорека.
        Раузер подсел к столу, налил себе из большого графина. Я увидел фрукты, яблоки, виноград, а еще свежую выпечку в тарелках. Несколько бокалов и кубков, вилки. Желудок взвыл совершенно по-волчьи.
        Хм, интересно, пока не встретил ни одного мага в канонической тунике, расписанной каббалистическими знаками, или хотя бы мага с длинной бородой. Вообще вот эта тройка магов, собравшихся в библиотечке, напоминала бизнесменов, обряженных в старинные одежды. Косплей, так сказать. Сейчас переоденутся в костюмы-тройки, возьмут нетбуки да планшеты и пойдут косить бабло, как и полагается бизнесменам. А Кронгайм при них - что-то вроде старшего менеджера.
        Сесть мне не предложили, мол, невелик барин. Безмолвно мерили взглядами, отпивая из кубков, прессовали, так скажем. Тогда я нагло взял свободный стул и устроился напротив стола, но все же не вплотную. Вдохнул полной грудью струю живительного утреннего воздуха из окна. Воздух пах дымом печей и… полированным железом. Железо острили и готовили к сегодняшнему бою. Железо собиралось пить кровь.
        Скормил ли иерархам брат Архей мою байку о таинственном послании Ормазару, что я несу? Интересный вопрос… Наверное, да, но пока маги не заговорят о послании первыми - я буду молчать и изображать святую невинность.
        - Ну и? У вас ко мне дело по моему профилю? - Тут я наугад процитировал слова Йорика. - Ни слова не скажу, пока мне не принесут жрать.
        Они удивились, вздрогнули хором. Я, кажется, выстрелив наугад, выбрал надежную тактику.
        - И чего ты хочешь, простачина? - проронил Раузер. - Бери все, что видишь.
        - Я очень крут, я ем камни на завтрак. Булыжники. Неполированный гранит. Мраморные шарики. Малахит.
        Во мне закипала ярость. Хватит изображать пассивную жертву! Инициатива - на моей стороне! Я им нужен. Нужен.
        Они удивились. Тогда я позволил себя проявить милость.
        - Мясо. И пиво. Много мяса. Много пива. На закуску можно shayrmy, дивное заморское блюдо. Да, знаю, его у вас не делают. Ну и черт с ним. Мясо. И пиво. Разговоры - потом. На закуску к пиву сойдут и подсоленные уши мэтра Раузера.
        Я вдруг ощутил давление внутри головы - нечто сходное с тем, что проделал со мною чудовищный пес на покинутом хуторе. Мастер-маг Ормазар, глядя исподлобья, силился проникнуть мне под черепушку, прозондировать, так сказать. Но - не смог, я очень четко понял это. Моя резистентность победила. Я выиграл раунд. Мэтр Раузер, следуя знаку Ормазара, выскочил из зала.
        Прошло несколько минут. Мы ждали в томительном молчании. Я не знал, о чем говорить, они - как себя вести при мне, таком странном и загадочном (добавлю - и красивом, но это качество лучше оценили бы отсутствующие девушки). Я сумел их ошеломить, выбить из равновесия. Я смотрел в окно, отщипывал виноградины, жевал со скучающим видом.
        - А еще - я бы не отказался от бани. Я слегка испачкался в Сумрачье. От меня пахнет. - Я посмотрел на всех троих поочередно. - Но это потом, когда будет сделано дело, верно рассуждаю?
        Они переглянулись.
        - Джорек, - сказал усач скрипуче и слегка удивленно, - дело, разумеется, имеется, и ты его, разумеется, исполнишь. Ты ведь не просто так объявился в Корналии, верно?
        Ага, похоже, Архей по каким-то причинам умолчал о моем блефе. Значит, будем блефовать быстрее, выше, сильнее, а самое главное - понаглей!
        Я расслабленно откинулся на спинку стула.
        - Конечно. Не просто так. Во-первых, по пути недруги отравили меня скверным и опасным ядом Прежних, и я планировал получить от вас помощь… которую и получил, ведь я ощущаю себя здоровым… Ковен Измавера знаменит опытными магами-целителями!
        Они переглянулись. Усач рванулся что-то сказать, но я перебил:
        - Второе и главное. - Я улыбнулся углами губ, вспомнив слова мэтра Финкеля. - Меня направили сюда ваши покровители… Споспешествовать, так сказать, в задуманном вами деле.
        Снова удивленный обмен взглядами. Ормазар дрогнул лицом, открыл рот, закрыл, наконец, сказал, скосив глаза к переносице:
        - Корни травы малой лисы гниют в доме небес! А купно же и листья можно зажарить в темном углу. И не бойтесь лить прик на бесту! И не нужно рочку на жап класть!
        - Не вполне понимаю, но целиком разделяю ваши взгляды, - промолвил я, бросив в рот виноградину.
        Глаза Ормазара начали вращаться в орбитах, изо рта потянулась нить слюны.
        - Огость требуема троки сдемам шабаш чечок! - выговорил он, сознавая, кажется, что несет ахинею, и от того ужасаясь какой-то частью мозга, способной еще к здравому мышлению. - Я крук бобер рис гладить рерук! Макри? Мкри шоб анреб!
        - А? - сказал я.
        Ормазар страшно побледнел, на лице обозначилась сетка мелких морщин, руки затряслись, как у припадочного.
        Усач выбранился, сорвался с места, подбежал к книжной полке, на которой стояли какие-то флаконы темного стекла. Схватил один, тут же вернулся, откупорил. Запахло спиртовым настоем, весьма зловонным. Не говоря ни слова, усач открыл мастер-магу рот и начал по капле заливать на язык дурно пахнущий отвар.
        Крэнк! Лекарство от безумия! То самое безумие магов, о котором я успел наслушаться! Рано или поздно практикующий чародей сходит с ума…
        Микстура подействовала быстро. К лицу мастер-мага прилила кровь. Он выдохнул резко, кивнул. Усач поставил флакон на место.
        Я молча переваривал увиденное. Что-то подсказывало, что микстура - не панацея, что приступы будут усиливаться, и безумие захлестнет рано или поздно такой волной, после которой уже не откачают.
        Мастер-маг поднес ладони к лицу, провел ими по глазам. Взгляд, устремленный на меня, был уже собранным, властным и, главное, целиком осознанным.
        - Ты многое знаешь, Джорек…
        Я пожал плечами.
        - Только лишь то, что вам нужна моя помощь. В детали меня не посвятили. Сказали, что могу неплохо на вас… заработать!
        Язык денег они понимали хорошо. Да, здешние маги отнюдь не витали в горних высях и не плавали в океане духовной благости.
        Ормазар попытался что-то сказать, однако тут явился мэтр Раузер в сопровождении слуги с подносом. Мне принесли жбан пива, половину краюхи серого хлеба, жареного барашка с гарниром из овощей, среди которых я обнаружил горошек, спаржу, брюссельскую капусту, но, увы, не отыскал никакого картофеля.
        Пока я ел, запивая пивом, за столом царило гробовое молчание. Все собравшиеся созерцали неведому зверушку, Джорека по прозвищу Лис. Джорек ел культурно, не чавкая, пользуясь ножом и двузубой вилкой и подбирая подливку ломтями хлеба. Наконец я откинулся на спинку стула со счастливым вздохом. Впервые за трое суток натрескался от пуза.
        - Ну, милостивые государи, чего же вы от меня хотите? Давайте предположу: вам нужно, чтобы я шлепнул принцессу Кеми Орнелу Кредигер-Мэйс? Ду-у-ушечку? Предупреждаю - это будет стоить вам немало денежек.
        И тут же родилась мыслишка, покрытая пупырышками страха: только бы не проведали про клятву креал-вэй-марраггота! Только бы… Да и о том, что внутри Джорека - вселенец, тоже.
        Мастер-маг Ормазар долго смотрел на меня, но я выдержал взгляд его глаз-буравчиков. Тогда он отверз уста - и голос его, скрипучий, каркающий, и слова его, мне не понравились:
        - Нет, Джорек по прозвищу Лис, эльфов бастард. Мы хотим, чтобы ты нынче ночью проник в Яму и прикончил там человека по имени Аврис Сегретто.
        36
        Мне потребовались усилия, чтобы сохранить на лице беззаботное, слегка шалое выражение.
        - О! Расклад даже лучше, чем я думал. Хотя честно - на самом деле я предполагал, что вам понадобился Джорек, чтобы проникнуть в храм Измавера в Ильминдаре и свинтить оттуда фиал с кровью Спящего! Кажется, именно с его помощью можно прихлопнуть Чрево?
        Тут я изобразил не совсем пристойный, развязный икающий смех, как и полагается беспринципному ублюдку. Они переглянулись - я сморозил если не ересь, то нечто такое, что вызвало удивленную насмешку и даже… испуг, как будто перспектива заполучить фиал с кровью Измавера и прихлопнуть Чрево их пугала до кровавых мальчиков в глазах. Усач вдруг насупился, переплел пальцы, блеснул и звякнул перстнями.
        - Этого не нужно, Джорек по прозвищу Лис. Нам потребно, чтобы ты сегодня убил Авриса Сегретто. Сколько золота ты хочешь? Подумай хорошенько.
        Вот это поворот! Очевидно, они знать не знают про Йорика и его покровителей. Но цели всех этих покровителей, в общем, сходны… Будь на месте Тихи Джорек, он бы предался ликованию - можно сторговать неплохие бабки за убийство, которое подрядился сделать бесплатно, повинуясь смертельной клятве!
        - Ну? Так сколько, Джорек?
        - Нисколько. Удивлены?
        Они, безусловно, удивились. А я, такой маленький и тихий в прошлой жизни, вдруг ощутил, как мне приятно вот такое всеобщее удивленное внимание.
        - В таком случае, чего же ты хочешь? - спросил Ормазар, с трудом сохраняя спокойствие. Спокойно, дедулька, попустись! Сейчас все скажу. Терпение, и не вздумай больше нести хрень про жареные листья!
        Вместо ответа я встал, подошел к окну, нагло оттянув витражную створку к самому лицу усатого мага. Панорама столицы показалась мне мрачной. Вдалеке за городскими бастионами я различил Сумрачье - серые холмы, покрытые редколесьем. Да, несомненно - там было Сумрачье, я знал это. А вот гору с Судным Деревом отсюда было не разглядеть. Да, крыши города были те самые, по которым я прыгал в своем сне. Наряду с прошлым, мне снится будущее? Хм-м… Или - возможное будущее? Где бы еще найти того человека, который поможет разобраться? В Верморе, не иначе. Какие-то странные отношения связывают ту, что призывает Джорека в Вермор, и самого Джорека. Любовница она ему, что ли… Впрочем, это-то как раз неудивительно. Женщин в объятиях Лиса перебывало множество. В любом случае, мне придется прибыть к ней, так как, по-видимому, она - единственный персонаж в этом мире, настроенный к Джореку положительно. По крайней мере мне так кажется.
        У нее я смогу узнать о себе больше. Надеюсь, что узнаю.
        Голос Ормазара хлестнул, как бичом:
        - Джорек!
        Я мазнул по нему взглядом, иронично вскинув брови. Терпи, дедуля, терпи!
        - Я возьму камнями. Булыжниками, необработанным гранитом… Ха! Мне нужны драгоценности. Бриллианты, изумруды, рубины и прочая шняга. Золото слишком… тяжелое.
        Все четверо прекрасно разумели язык денег. Они не удивились. Последовали согласные кивки. Несчастный мэтр Раузер вновь сыграл роль мальчика на посылках.
        Кронгайм сказал, отчетливо хрустнув шеей, которую я мог переломить двумя пальцами:
        - Джорек… ты человек дела.
        Я промолчал. Мы нашли общий язык. Вернее - я помог его найти.
        - Только не облажайся, как с моей сестрой в прошлый раз!
        Облажайся! Какой высокий слог!
        - Тогда… закончить дело не позволили обстоятельства.
        Он кивнул - видимо, я снова угодил в цель.
        Мы находились, кажется, на третьем либо четвертом этаже. Во дворах ковена сновали вооруженные люди, готовые к акции. Время начинало спрессовываться. Я ощутил страшную, чудовищную предопределенность. То, чему суждено произойти сегодня - произойдет, как бы я ни старался этого избежать, как бы ни вертелся, как бы ни извивался, словно уж на сковородке.
        - Почему я? - спросил, глядя на Ормазара. - Болгат поймал Рикета, гнусного воренка, правую руку Сегретто, как я понял из разговоров.
        Ормазар повел лохматой бровью.
        - Мэтр Бромбак?
        Усач сказал брюзгливо:
        - Джорек, человек, известный тебе как Рикет, вор и знаток ловушек Ямы, сбежал. Мы надеялись использовать его знания, чтобы пройти магические охранные контуры, расставленные Сегретто.
        О-о!
        - Бежал прямо с поля? Или из ваших катакомб?
        - Прямо с поля. А тебя мы нашли с клинком, торчащим в горле. Если бы не подобрали, ты бы сгорел, умер, - до того тебя обессилили глейв и яд.
        Ну да, Рикет успел меня прикончить. Он так думал, по крайней мере. Я ведь убил Тизарра - очевидно, большого его приятеля.
        - Рикет Проныра знал все магические ловушки, расставленные Сегретто и его подельниками, - сказал Бромбак. - Знал он и безопасный путь в логово Сегретто. Он ведь его правая рука… тут, наверху. Мы долгое время не могли его поймать… Однако недавно мы его изловили - но он бежал прямо в Сумрачье еще до того, как мы смогли его допросить нашими, магическими методами…
        Другими словами, до того, как вы принялись зондировать ему мозги.
        - Однако изловили и там.
        Мэтр Бромбак кивнул.
        - Изловили и там - но он удрал прямо с поля во время атаки Чрева на Кустол. Однако же мы заполучили кое-что получше Рикета - тебя.
        Я кивнул, залихватски стукнув себя в грудь.
        - Точно так. Только я шел к вам добровольно. Но если в Яме ловушки, они прикончат и меня, разве нет?
        Бромбак покачал головой.
        - Нет. Ты, Джорек, уникум, и сам знаешь это. Ловушки - магические, а магия почти не причиняет вреда твоему телу. Пока ты лежал бездыханным, мы провели над тобой множество… экспериментов! Ты пройдешь сквозь все капканы Сегретто как нож сквозь масло. Пройдешь центральным путем Ямы и убьешь Сегретто. Наша гвардия и мы пойдем следом. Ловушки, ранее умерщвлявшие наших магов и солдат, будут разряжены - ты разрядишь их, Джорек! Ты разрядишь их для нас!
        Черт подери, мать твою, вот это блин расклад!
        Тиха Громов немедленно захотел уменьшиться до размеров своего прежнего роста, отрастить крылья, сигануть в окно и улететь. Однако я все-таки пообтерся в этом мире, да и в своем был делан не совсем пальцем. Я не стал орать и прыгать, изобразил на своем новом лице кривую и без меры циничную улыбку конченой мрази.
        - Резонно, Бромбак. Знаю, что я жру магию. Есть такое дело. Я не против прикончить Сегретто, но это будет стоить вам лишних денег.
        Они не возражали. Я стал своим. Я пел на их языке. Все-таки - все, все, все сильные мира сего, короли, президенты, менеджеры, директора фирм, и даже маги, говорят на одном языке - языке денег и власти. Теперь я начал раздевать их вопросами. Они окончательно приняли меня за своего - за такую же циничную, сгнившую мразь. И не боялся я выдать себя, как при Йорике, - они не знали о личности истинного Джорека почти ничего. Не знали, что ему плевать было на моральную сторону заказа.
        - А чем же так знаменит этот Сегретто? Я, признаться, слышал о нем еще в баронстве Урхолио. Говорят, он обучает бездомных деток? Как… - чуть не сказал «самаритянин». - Как бескорыстный… э-э-э… благотворитель? К чему он это все… э-э… затеял?
        Они набычились - все, одновременно. Переглянулись - мол, стоит ли доверять мне такую информацию. Молча - глазами - выдали мне пропуск.
        Заговорил Ормазар:
        - Сегретто побывал в Чреве. Надышался там… глейвом. Глейв суть дыхание чужого мира, до сих пор не познанное нами в полной мере… Глейв творит чудовищные метаморфозы с душой и плотью смертных… и бессмертных тоже… Но не всех это касается. Некоторые - и их единицы - невосприимчивы к глейву. А иные - их ничтожно мало, после отравления глейвом получают усиление… некоторых иных качеств… Мыслительные способности и… - тут он сказал, как сплюнул, - моральные качества возрастают многократно! А также у них появляются спонтанные способности к чуждой, малопонятной для нас магии… Сегретто из таких. Побывал и изменился. И теперь доставляет нам проблем больше, чем… принцесса… любящая совать нос не в свои дела.
        - То есть Сегретто, говоря прямо, изменился в лучшую сторону? В нем проснулась, как это… ну… как же она называется? Совесть?
        Лицо мастер-мага затвердело. Я тут же, чтобы не заподозрил чего дурного, хохотнул глумливо, мол, все свои, чего там, и Ормазар сразу расслабился. Я, кажется, поймал мелодию, чтобы играть на струнах его души.
        - Он стал другим. Опасным. Послание, кое он нам направил, обосновавшись в Яме, звучало просто: «Я вас уничтожу. Я полностью переделаю этот сгнивший мир». Я резко отвернулся к окну, надеясь, что выражение моего лица не заметят. Вместо минуса - плюс, надо же! Дыхание ада, в котором пребывает Маэт, произвело на свет что-то наподобие боевого ангела, решившего повернуть мир в сторону справедливости.
        Переделать этот сгнивший мир - да не об этом ли мечтает каждый нормальный человек? Только рычагов влияния, сил у него нет, а глупая присказка «Изменись сам, стань лучше - и мир вокруг тебя изменится» на самом деле глубоко лжива. Мир категорически отказывается меняться. Если ты становишься слабее, добрее - мир, заполненный хищниками, начинает тебя жрать. Добро - слишком тонкая штука, его необходимо выдавать в хищный мир дозированно, и то, лишь тогда, когда ты сам - что-то вроде сильного и пофигистичного медведя, которому прочие хищники - не указ.
        Однако у Сегретто появились рычаги.
        - И как же он… хочет вас уничтожить?
        Ответил Бромбак:
        - Он собирает бездомных детей и вкладывает в них… совесть. Мы не знаем как… Магически вроде бы… Или просто через свою… опасную философию равенства! А также обучает боевой магии… иной, страшной магии, которой мы не можем толком противостоять… Пока можем, вернее, но силы его адептов прирастают… Он растит из детей, там, под землей, новое войско магов… Пока слабое, но он закрывает их смертельными ловушками, и мы не в силах пройти к нему… чтобы… чтобы захватить и подавить! А дети взрослеют… и вместе с взрослением возрастают их силы!
        Я сказал, хорошенько подумав:
        - Так… То есть я правильно понял: у Сегретто в подземелье своя школа магии, которая вдобавок прививает детишкам правильные… - я сделал глумливую паузу, - на его взгляд, моральные нормы? Любовь, бескорыстие и все такое прочее?
        Бромбак смотрел на меня вполоборота. «Ты свой, - говорили его прозрачные рыбьи глаза, - ты все понимаешь, с тобою можно без обиняков».
        - Насилие над личностью! - вскричал он визгливо. - Насильно, с помощью магии, вкладывает в них совесть! И иные… - он подвигал челюстью, словно пережевывал кусок какой-то дряни, - иные вещи, которые имеет право вкладывать лишь давно уснувший господь бог! Они изменяются, делаются хуже илотов! Превращаются в иных! Мы их так называем - иные! Подростки… некоторых мы изловили… Договориться с ними или просветить с помощью нашей магии невозможно - они лучше умрут, покончат с собой, лишь бы не предать своего Сегретто! Даже не выдали его облика! Он мнит себя - ни больше ни меньше - новым богом нашего мира! Тьфу! А новый бог, между тем, прорастает в Чреве!
        Тут Бромбак осекся, поняв, что сказал лишнее. Я же подхватил его волну и кивнул с кривой улыбкой:
        - Да-да… Маэт в Чреве, я слышал. Если ему суждено стать новым богом… Впрочем, мне все равно. Прав тот, кто сильней.
        Они оживились. Я еще раз подтвердил, что свой, тысячу раз свой - раз говорю на их языке подлости и цинизма.
        - Так значит, - сказал я, - у Сегретто в Яме целое змеиное кубло… А как же он их питает, чем они вообще живут?
        - Крестьяне, - сказал, как сплюнул, Бромбак, - селяне, горожане подлых сословий… Воры! Все симпатизируют этой гнуси! Он же проповедует… равенство! Равенство для всех и каждого! Защищает, о-ох!.. Прекратил поборы на главном рынке, что над Ямой… Наказывает стражу за поборы… всех наказывает. Запрещает церкви взимать свою десятину! В городе у него повсюду - глаза, уши и карающие руки! Даже джереты Кустола его боятся!
        Ого, да Сегретто - теневой король города Кустола.
        Перенаправил денежные потоки. Даже не так - перекрыл денежные потоки, текшие от бедняков к толстосумам, берет себе, очевидно, лишь малую толику, за что любим чернью, которая обеспечивает благополучие таких вот магов, дворян, попов и прочих… жирных кондитеров.
        Конечно, еретика необходимо уничтожить! И воров к себе расположил… Или, что вернее - подчинил. Нет, все-таки расположил, недаром Рикет - человек Сегретто - пытался спасти одного из глав воровского сообщества Кустола Джулимана Тизарра.
        - А еще… еще иные завлекают и детишек горожан в глубину Ямы и учат… всякому! - вскричал Бромбак, яростно теребя тараканьи усы. От него остро пахнуло страхом. - Дело Сегретто растет и крепнет, и мы ничего, ничего, ничего не можем ему противопоставить! Когда его адепты начинают творить в Яме свои чародейства, эксперименты с видами магии, Чрево сходит с ума и Прядильщик насылает на Кустол тварей! Мы отбиваемся, а потом лежим без сил… И в такие моменты мы бессильны перед Сегретто - и он это знает. Он играет с нами… Играет как кот с хворыми мышами! В любой момент, когда мы бессильны, он может ударить и взять власть в свои руки! Он вездесущ!
        Дело осложнялось. Маги боялись потерять власть и, возможно, расстаться с жизнями. А вот насчет атак Чрева на город требовалось уточнить. Я почему-то решил, что Чрево - среда агрессивная, развивающаяся экспоненциально, а Прядильщик - разумное существо, посылающее адептов взять один из пунктов сопротивления людей. Видимо, ошибся. Я вновь сел и отхлебнул пива прямо из жбана. Сейчас надо выпить, встряхнуться, иначе не пойму, не разберусь, не найду нужного тона вопросов, выдам себя.
        - Значит ли это, что Маэт - боится Сегретто? Что Сегретто может помешать его приходу?
        Последовала пауза. Затем Ормазар молча и чуть торжественно кивнул. Тут вернулся Раузер с ларцом под мышкой. С вызовом поставил его передо мной, бросил на стол бархатный кошелек-мешочек. Я благосклонно махнул рукой - мол, открывай коробчонку. Он открыл. Я уставился на сокровища Али-Бабы, на камни дивной величины и красоты. Содержимое ларца, полагаю, окупило бы стоимость ста процентов акций «Майкрософта». Почему-то вспомнились голодающие дети Африки. Всегда вспоминаются какие-нибудь голодающие дети, когда видишь сокровища, добытые неправедным путем.
        - Выбирай, Джорек.
        Я начал выбирать. Медленно и со вкусом. Брал камни, глядел на просвет, цокал языком, бросал презрительно обратно, либо совал в мешочек, изображая на лице неприкрытую алчность. Эмоциональный момент… Я полностью оседлал волну, на которой плавали мои предполагаемые работодатели. Их можно брать голыми руками. Я был для них уже не фаранг, чужак-наемник, а свой, родной, брат по ублюдочному, насквозь гнилому духу.
        - А что же Чрево с Маэтом, - сказал я словно невзначай. - Я полагал, что оно, это Чрево, прежде чем выпустить Маэта, стремится поглотить весь мир…
        Ормазар презрительно хмыкнул, пошевелил густыми молочными бровями.
        - Все непричастные к тайне так полагают. Чрево - защитный контур, Джорек. Ясно тебе такое выражение? Такой же контур, как ловушки Сегретто.
        Я кивнул.
        - Хоть и кажусь я темным иногда и зачастую спозаранку, когда ни крэнка не соображаю, но странствовал я много и постиг тоже многое. Но - поясните, защита от кого и от чего?
        Ормазар заговорил страстно, быстро:
        - От нас! После великой Схватки, когда Измавер сбросил Маэта в другой мир, который зачастую именуют Преисподней, а сам почил сном в неизвестном месте мира нашего, образовалась пустота… Великая пустота и страшная. Безбожие, когда всяк творил что хотел… Но Маэт не спит… Он и его соратники пытаются проникнуть в наш мир оттуда. Но проникнуть к нам из Преисподней… можно лишь тогда, когда кто-то отсюда приоткроет дверку… создаст достаточную брешь в пространстве, что разделяет наши миры… Многие годы это не удавалось даже Неспящим… Но государь Кеми-Кредигер Мэйс, сам будучи прекрасным магом, сумел открыть портал, чтобы призвать Маэта, но попал под влияние глейва… Увы, ни он, ни мы не знали, как именно можно защититься… Мы вообще не знали, что ждет с той стороны портала…
        Ого. Значит, старый хрен, обратившийся в живоглота, был дьяволопоклонником? Как и верхушка ковена Измавера. Всегда подозревал, что все сильные мира сего служат Сатане.
        Ой вэй. Я сделал пометку на будущее: узнать больше о взаимодействии Измавера и Маэта. Что они не поделили, почему схлестнулись и так далее.
        Ормазар продолжал говорить - вдохновенно. По-видимому, ему - да и подельникам его - требовалось высказаться, напеть, так сказать, в сторонние уши, некоим образом оправдаться за все, что делают. А делали они вещи скверные.
        - Материальное тело перемещается из мира в мир - постепенно, слишком… много энергии нужно. Даже Измавер, бог, низвергнув Маэта в другой мир, потерял большую часть сил и опочил сном… Необходим портал, в котором тело медленно прорастет в наш мир из мира иного, особенно - если это тело божества… И пока оно будет прорастать - с ним могут сотворить что угодно… Люди или сами Неспящие, которые все ходят по нашему миру… Значит, нужна защита - и Прядильщик ее обеспечил! Глейв превращает обычных людей в тварей, что охраняют Маэта! А магов он превращает в фантомов, что в имагоне, окруженные сонмом илотов, могут творить мощные заклятия! В Алистене было много наших братьев…
        Я не рискнул спросить о том, кто такие Неспящие и что есть Прядильщик, и так слишком уж приоткрылся. Про имагон стало кое-что понятно. Фантом - трансформированный глейвом маг, использовал таких же уродцев рангом попроще для энергетической накачки своих заклятий. Батарейки в комплект… все-таки входят.
        Ормазар вдруг приподнялся, со скрипом отодвинул кресло, выглянул в окно с очевидной тревогой.
        - Вы - чувствуете?
        Раузер и Бромбак суетно встали и приблизились к окну, задев меня локтями, только Кронгайм остался. Не мог он ощущать магические импульсы, впрочем, я тоже ничего не чувствовал - уши молчали.
        Бромбак выставил в окно руку, растопырил пальцы, унизанные перстнями, проговорил какую-то тарабарщину с обилием согласных.
        Заклятие. Мои уши зачесались.
        - Некая сущность только что прорвалась в город. Странно… Это не порождение глейва. Очень сильная, очень опасная магическая сущность. Мне не ясны ее намерения… Сейчас она в районе городской свалки. Не двигается. Ждет.
        Я вздрогнул. Уж не Душегуб ли явился за мной? Ждет - чего? Пока меня выпроводят за пределы ковена? Ах да, я должен совершить назначенное мне дело… и только тогда Душегуб нападет. Теперь уже ясно, какое дело мне назначили те, кто вселил меня в тело Джорека.
        Убийство Сегретто.
        Ормазар сказал, убрав со лба вдруг взмокшие серые пряди:
        - Отправьте на ее поиски отряд! Если возможно - поймать, если поймете, что слишком опасна для поимки - убить.
        Бромбак сказал с затаенным страхом:
        - Только бы не новая проделка Сегретто.
        Ормазар насупился, бросил резко:
        - Раузер, возглавишь!
        Раузер кивнул без вопросов, вышел, обратившись в нервную струну. То, что готовили маги сегодня, требовало безупречной слаженности и подчиненности начальству.
        Я продолжил было выбирать камни - с издевательской неспешностью осматривая и вкладывая в кошель, хотя, конечно, ни черта не понимал в драгоценностях, но мэтр Раузер вдруг вернулся, пинком распахнув двери.
        - Ормазар, сюда направляется Болгат! Требует Джорека!
        Мастер-маг удивился безмерно.
        - Крэнк! Как этот мандрук узнал, где Джорек?
        Бромбак резко захлопнул ларец с драгоценностями.
        Кронгайм мелькнул размазанной тенью - скрылся за драпировкой.
        Снаружи раздались крики, стальной лязг и басовитый грохот речей генерала. Дверь вылетела от мощного удара, запрыгала по паркету, царапая полировку.
        Проем заполнила могучая фигура префекта.
        - Ормаз-з-зар-р! Все сроки вышли! Именем королевского дома Мэйсов отдай нам Джорека и быстро!
        Вслед за Рикетом я мог бы, бахвалясь, сказать: дорого же я стою.
        37
        По лицу мастер-мага прошла болезненная судорога, он сдерживал ярость, злость и досаду. Болгат спутал ковену Измавера все карты.
        Хм, как же теперь сыграют маги? Я-то свой, я не сдам, но они меня лишаются… А у Орнелы маячит перспектива казни Джорека.
        Но Ормазар не стал возражать насчет моей выдачи, может, потому, что за Болгатом маячили солдаты, а может, потому, что время действовать для Джорека еще не настало, ведь акция была назначена на ночь. Без убийства Сегретто ковен Измавера не решался на радикальный шаг - осуществление переворота. А устранить Сегретто без меня не представлялось возможным. Значит, у магов был шанс вытащить меня от Орнелы живым до наступления темноты. Либо каким-то иным образом переиграть всю партию.
        Мастер-маг скупо кивнул.
        - Джорек здесь, Болгат, как видишь. Я разрешаю его забрать.
        Я кинул мешочек с камнями за пазуху и подмигнул мастер-магу - мол, я свой, не продам. А в голове бились сотни вопросов без единого ответа.
        Ормазар кивнул в мою сторону со значением - он во мне не сомневался. Уже не сомневался. Уверился, что я не предам - что я мразь, взявшая заказ за огромную сумму. Меня, фигурально говоря, приняли в бригаду.
        Голем валялся у входа с расплющенной головой и елозил набалдашниками по мраморному полу. Огромные ступни со следами ржавчины тоже конвульсивно подергивались. Над тушей голема высилась Вако. Макушка перемотана грязными бинтами, шрам на лице сшит грубой ниткой. В руках валькирии был тяжеленный молот на полированной дубовой рукояти. Буквально минуту назад он сплюснул башку голема, вбил внутрь пустотелой грудной клетки, да так, что раструб рта вдавился, став похожим на полураскрытый цветочный бутон. Рядом стоял и орк по имени Рейф - с новой повязкой поверх пустой глазницы и крепко перевязанной бинтами шеей. Когтистые пальцы только что отпустили толстое и длинное стальное копье, пробившее голема насквозь и свалившее на пол - где его и добил молот Вако.
        Однако… Да у Болгата отработан способ уничтожения големов!
        С генералом явилось еще около пятнадцати воинов - кое-кого я узнал, были в Сумрачье. Выжили.
        Мою шею обмотали стальной цепью, навесили тяжелый замок. Болгат сам взялся за конец цепи.
        - Двигай, Джорек!
        Легче сказать, чем сделать: я едва мог дышать.
        - Авэрасса торр! - прикрикнул Рейф.
        Очевидно, пока я гостил у магов, Болгат успел навести дополнительные справки и решил не рисковать: а ну как сбегу, если меня, скажем, не взять на поводок?
        Мы двинулись по лестницам и переходам. Богато оформленным, позолоченным и так далее. Я уже не особо глазел по сторонам. Я думал, что скажу Болгату и принцессе, когда покину ковен Измавера. Однажды мне почудилось, что сбоку, в каком-то коридоре, мелькнула перемотанная лысина Архея, но Болгат слишком настырно тянул меня за собой, я не успел даже оглянуться. Меня вывели во двор, где находилась крытая повозка с крохотными зарешеченными оконцами. Черная, как и полагается воронку. Затолкали внутрь, в тесное соседство пяти вооруженных до зубов стражей. Повозка тронулась. Цокот копыт сопровождал ее. В оконца мелькали тени конников. Меня везли на встречу с принцессой как какого-нибудь Ганнибала Лектера. Оставалось надеяться, что принцесса выглядит как Кларисса Старлинг, в первой, канонической итерации, где ее сыграла волшебная Джоди Фостер.
        Интересно, решится ли Ормазар меня отбить, пока буду следовать ко дворцу Мэйсов? Он не решился.

* * *
        Через полчаса раздался гулкий бас префекта, повозка качнулась и замерла, меня выпихнули наружу. Мы прибыли куда-то на задние дворы королевского замка - Джорек помнил окружающее, помнил эти глухие кирпичные стены с редкими зрачками бойниц. Он бывал тут. И отнюдь не с экскурсией.
        Конюшни, или, как их называют в моем мире, денники, пристроились к стенам, мощеный двор усыпан опилками. Пахнет лошадьми, дымом, едой. Болгат провел меня в жарко натопленную купальню для слуг, отомкнул замок. Под злобными взглядами Вако и Рейфа мне было велено раздеться. Я исполнил, ловко укрыв кошель с драгоценностями в смятой одежде. Как говорится - руки-то помнят! Затем, все так же под надзором, мне велели помыться. Жидкое мыло пахло земляникой. Мдэ… Очевидно, Джорека готовили к свиданию с женщиной и оставалось надеяться, что это не Вако. Затем, когда я обтерся и оделся, умудрившись спрятать кошель с драгоценностями в рукаве, меня вновь куда-то повели. Количество сопровождающих на сей раз было невелико - Болгат, тащивший набор кандалов, Вако с молотом, и орк с зубчатым изогнутым клинком, готовым вонзиться в мое тело. Такой ятаган хрен достанешь - зубья будут мешать. А пока я буду пытаться извлечь его, Вако размозжит мне голову. Болгат просчитал все точно, даже ведать не ведая о моей регенерации.
        Я попытался несколько раз заговорить с генералом, но тот постоянно пресекал меня окриками. Служака, что ты будешь делать - умный, но негибкий. Даже мои высокопарные слова о «деле жизни и смерти» не подействовали. Видимо, принцесса дала ему приказ не вступать со мной в разговор.
        Меня привели в кузню, где сразу трое работников бабахали молотами, плющили раскаленный металл, готовили подковы, мечи, оголовки стрел. Пятеро подмастерьев раскачивали меха, бросали уголь в три больших горна. Жар углей вытягивал кислород, я словно оказался в финской сауне.
        Болгат огляделся и, громогласно выбранившись, молвил угрюмо:
        - Духотища… Я сейчас высохну… Где Донко?
        Кто-то из кузнецов, оторвавшись от работы, заговорил. Выяснилось, что Донко, умевший заклепывать кандалы, внезапно слег с некой хворью. Сейчас, мол, подойдет Рибент из дворцовых казематов, он уж точно умеет. Рибент - не слишком плотный и, в целом, не особо похожий на кузнеца явился спустя десять минут томительного ожидания. Глаза его бегали, он слишком плохо скрывал возбуждение и страх. Болгат мазнул по нему желчным взглядом, но, очевидно, выбирать не приходилось, и он кинул ему кандалы, указав на меня:
        - Работай, тюремная крыса. И быстро! Кеми Орнела ждет! А я схожу промочить горло.
        Рибент принялся за дело, но прежде чем он за него принялся, я успел ловко перекинуть кошель за пазуху. Вслед за Болгатом и солдаты вышли подышать, кузня все равно имела лишь один вход-выход, мне некуда было деться.
        Руки тюремного кузнеца слушались плохо. Дрожали его руки, иначе говоря. Он заковал мои лодыжки и кисти, соединив ноги и руки общей цепью. Я стал похож на американского зэка, только оранжевой робы не хватало. Вдобавок - с меня успело испариться не меньше литра воды. Не представляю, как люди работают в кузнях, или на заводах, где плавят сталь.
        Рибент отложил молот, нагнулся проверить заклепки, шепнул:
        - Порвешь в два рывка. - И громко: - Забирайте падаль!
        Болгат вернулся (его нос, похожий на картофельный клубень, изрядно покраснел) и с хмыканьем воззрился на меня.
        - Селедка копченая, перемотанная!
        И меня повели переходами дворца. Выглядело это так: шаг за шагом топает малыш. Топает - и вполголоса матерится. На широкой мраморной лестнице я сделал еще одну попытку заговорить, но Болгат, круто развернувшись, тюкнул меня в челюсть - не слишком чувствительно.
        - Рот - на замок. Еще словечко - выбью зубы и… Молчать, кхм, кхм…
        «Дзынь-дзынь-шпок!» - вот такие звуки я издавал, молясь о том, чтобы преждевременно не порвать кандалы. По сторонам практически не глазел - ощущал себя так, будто несусь по какой-то белой трубе, как выпущенная из арбалета стрела. Несся я к заданной предопределенности и не мог ее избежать. Ощущение скорой гибели сотен людей давило на плечи. Я послужу спусковым крючком сегодняшней кровавой акции, если…
        Крэнк, нет, лучше сигануть в окно! Да только не поможет - у меня, мать ее, регенерация!
        Ладно, убивать Сегретто я не стану - это понятно. А если не убью - маги не решатся на переворот. Откуда же эта давящая страшная предопределенность?
        Я-Джорек знал во дворце каждую комнату, каждую ступеньку.
        Череда переходов, некоторые я видел ранее воочию, удивленные взгляды придворных - их во дворце было немного, они словно чувствовали, что готовится нехорошее - и мы у двустворчатых дверей. Болгат толкнул их, обернулся ко мне:
        - Принцесса Орнела. Будь с нею вежлив, щегол. Впрочем, тебе это уже не поможет. А я пойду заканчивать то, что ты наворотил в Сумрачье… Стылая бездна! Стылая бездна!
        Дзынь-дзынь-шпок!
        38
        К чему он клонит? Уже не поможет - то есть судьба моя предрешена? И отбрехаться… черт, в моем случае - доказать, что говорю правду, не получится?
        Меня втолкнули в проем, захлопнули двери. Как и при встрече с магами - солдаты остались снаружи. Так, видимо, велела Орнела.
        Я оказался в небольшом помещении, похожем на гостиную. С креслами, столиками, чем-то вроде оттоманки для непринужденных бесед за рюмками ликера. Стены декорированы голубовато-белой плиткой, потолок высокий, расписанный яркими буколическими картинками: пастухи, коровки, изумрудные поля и ярко-оранжевое солнце.
        Все, что потеряла Корналия с приходом Сумрачья.
        Миниатюрная фигурка принцессы застыла у окна, протянувшегося от пола до потолка, за ее плечом находилось возвышение с троном - мягкая лазурная обивка, массивные звериные лапы с выставленными когтями, навес с золочеными кисточками. По бокам от трона на багряных драпировках - щиты с оружием, шпагами, мечами, кинжалами.
        Малый приемный зал, подсказал Джорек, здесь принцесса проводит неофициальные приемы. Я вздрогнул. Что, неужто и тут побывал, бедокур ушастый? Или же люди Кронгайма знакомили с планом дворца, а часть комнат я все-таки видел, когда побывал тут впервые с намерением прикончить принцессу?
        Орнела не обернулась, смотрела в раскрытое окно, ограниченное до пояса кованой решеткой - грустная девушка с длинными русыми волосами, одетая неброско, в серенькие брючки и свободную белую блузу. Никаких знаков царского дома вроде короны или ожерелья я не углядел, только на указательном пальце тускло сверкал перстень с рубином.
        Я помедлил, затем набрался наглости и приблизился - дзынь-дзынь-шпок!
        Она бросила на меня резкий взгляд:
        - На колени можешь не становиться, Джорек!
        Я увидел косой шрам на ее шее, увидел - и содрогнулся. Это была моя работа.
        - М-м-м… - Это, как вы понимаете, промычал я-Тиха. Она круто развернулась, приблизилась на три шага и полоснула взглядом:
        - Здесь, на месте, где я сейчас стою, ты убил моего младшего брата.
        Я вновь не нашелся что сказать. Я впитывал ее запах - сладковато-пряный, проникающий до самого сердца. Если закрыть глаза, она виделась нежно-розовым лепестком, который хотелось сорвать губами…
        Тот самый лепесток из моего сна!
        Мне снилось будущее?
        Вероятно, какой-то из его вариантов.
        Но почему так будоражит ее запах? Я же не знал ее раньше! Нет, погоди, с ней виделся Джорек - пытался убить! Елки-палки, на пороге возможной смерти меня накрыла волна чувственности, замешанная на старых воспоминаниях Лиса!
        Кеми Орнела смотрела со сдержанной яростью, видимо, долго ждала встречи, многое в душе накипело.
        - Затем ты попытался убить меня… - ее голос дрогнул, - почти настиг смертельным ударом… на ступеньках этого трона! Но… ты помнишь, чем все закончилось.
        Я? Да если бы!
        Эта девушка давно повзрослела, а с иллюзиями, если судить по горькой складке у губ, распрощалась еще в возрасте подростка. Я вдруг с испугом понял, что мне не удастся ее убедить. И - вот это позабавило меня, действительно позабавило - я понял, что переживаю за нее, не за себя. Не удастся убедить - и Кеми Орнела погибнет. Маги и Кронгайм вряд ли оставят ее в живых.
        Собравшись с духом, я сумел выдавить нечто членораздельное:
        - Я не по… не помню…
        Она решила, что я испуган, - и усмехнулась тонкими губами. Ее глаза были похожи на осколки голубого льда. Лицо, в общем, было под стать одеянию - не красавица, в толпе и не заметишь. Самая малость косметики там и тут… Миниатюрная, ростом мне по грудь, в самый раз - для Тихи Громова! Да и возраст подходящий - еще нет тридцати. Блин, чертовы гормоны - ну вот куда они меня тащат на пороге смерти? Похотливый дурак! Или в моих душе и теле - не только похоть? Нет, не только. Странные чувства… Джорек, безусловно, вожделел Орнелу перед убийством. А я-Тиха - ощущал духовную сторону ее красоты. Смешались в кучу кони, люди. Теперь бы разобраться в своих эмоциях, да только хрен там - мою участь принцесса уже решила.
        Она провела ладонью по шраму. Затем резко отвернулась и подошла к окну, оттуда как раз донесся жесткий командный голос. Я узнал бас префекта. Кеми оглянулась на меня. По ее лицу прошла волна отвращения и ярости.
        - Останки моего отца сейчас сожгут во дворе. Ты убил его, избавил от чудовищных мук, за что я должна быть тебе благодарна. И свою кровь… я могу простить тебе свою кровь. Я много думала об этом и поняла - могу. Но мой брат… Его смерть я тебе не прощу.
        Она сделала паузу, готовясь озвучить некое решение, которое давно вынашивала. Мое сердце упало в пятки. Мало я пережил в этом мире… Уж не хочет ли она приказать бросить меня в костер к своему папаньке? Не думаю, что регенерации удастся справиться с пламенем костра. Умру весело, так сказать, с огоньком!
        Болгат громогласно раздавал команды. Запели трубы - печально и похоронно. Я произнес быстро, стараясь вкладывать в каждое слово максимум смысла и холодного, убедительного спокойствия:
        - У меня важные для тебя вести, принцесса. Прошу и молю - выслушай! Первое. У меня за пазухой - кошель с драгоценностями. Их выдали мне в ковене Измавера, как плату за будущее убийство Авриса Сегретто. Это первый залог моей правдивости!
        Ее брови иронично и чуть удивленно поднялись.
        - Второе. Договаривался я лично с Ормазаром. Пока я говорил, рядом с ним сидел второй твой брат - Кронгайм! Он приехал, чтобы о чем-то переговорить с верхушкой ковена Измавера. И ты знаешь, чего он хочет! Третье: это он ранее нанимал Джорека по прозвищу Лис, чтобы убить тебя! Я - свидетель. Я свидетельствую против самого себя!
        Она не казалась ошеломленной, удивленной, даже немного взбудораженной моими словами. Она просто кивнула и улыбнулась - слабо и очень устало.
        - Маги и Кронгайм планируют захватить власть! - заявил я в отчаянии. - Но этого не случится до тех пор, пока я не убью Сегретто, и до тех пор, пока в твоем распоряжении - кольцо Мэйсов с древним договором между правящим домом и ковеном Измавера! Согласно ему, маги ковена, как разумею, не могут причинить вреда членам правящего дома или каким-либо образом злоумышлять против королевской власти!
        Я резко выдохнул и сделал к Кеми Орнеле еще шажок - дзынь-дзынь-шпок! - глядя на нее вопросительно, расширенными глазами. Она застыла у окна, смотрела вниз с обреченностью.
        Жаркой волной взметнулось пламя. Зажгли погребальный костер. Я видел огромную поленницу, поверх которой возлежал принесенный из ледника живоглот, облаченный в золоченые королевские одежды. Неподалеку мрачной громадой застыл Болгат с тлеющим факелом в руке.
        - Две причины! - вскричал я. - Сегретто и кольцо договора. Вы сняли кольцо с трупа живоглота?
        Принцесса резко захлопнула окно: тяжкий запах горящей плоти начал подниматься к небу. Она почти не слышала меня, занятая важными мыслями, готовящаяся совершить давно обдуманный поступок. И я догадывался, какой.
        - Труп моего отца успел обглодать стогнер. Он поглотил почти всю плоть. Кольцо договора теперь в Чреве. Маги ковена… свободны отныне в своем выборе! - Ее голос - высокий и немного хриплый - звенел от ярости.
        Я переступил ногами, чувствуя, что время моей жизни, пожалуй, истекло.
        - Нет! Они не решатся выступить, если Сегретто будет жив! Но я не собираюсь его убивать! И еще… То, что вы называете катаклизмом… Это нечто большее… Чрево - портал, в котором прорастает Маэт! Верхушка ковена Измавера надеется споспешествовать его приходу! А твой отец…
        Тут я осекся: пожалуй, говорить принцессе о том, что ее отец был дьяволопоклонником, вообще не стоило.
        - Маги старейшего ковена Измавера охраняют Маэта и готовят его приход. Потому врут про совершенствование амулетов, про то, что не могут пока украсть фиал с кровью Спящего из Ильминдара!
        Брови принцессы иронично взметнулись:
        - Не понимаю, почему ты рассказываешь мне это, Джорек по прозвищу Лис… Это все не важно… Твоя участь давно решена… мною.
        Хочет казнить собственными ручками? Ну да, настроилась, ничего не слышит, мои слова отскакивают, как от стенки. Она попросту не воспринимает их сути! Когда успокоится, то проанализирует смысл сказанного мной, поймет - но будет уже поздно.
        Я сделал еще шаг, приблизился практически вплотную, ожидая, что она отступит. Но Орнела не отступила. Тогда я порвал кандалы. Рибент ошибся - им хватило одного мощного рывка. Порвал - и сжал шею Орнелы ладонью еще до того, как она вскрикнула.
        - Я могу убить тебя одним движением. Одним, принцесса!
        «Почему же не убиваешь?» - спросили ее глаза, в которых не было страха.
        - Но не убью. Я не причиню тебе вреда. Я другой человек. Я - не Джорек!
        «Близнец?» - Она насмехалась в открытую, без малейшего признака страха. Я впитывал ее запах, нежный, розовый, чувственный. Я не смог бы причинить ей вреда, даже если бы она была средоточием мирового зла. Я прижал ее к себе, услышал быстрые удары сердца, почувствовал волнующую, упругую мягкость небольшой груди.
        «Ну же?»
        Ее верхняя губа приподнялась, обнажая жемчужные зубы. Мне захотелось накрыть ее рот своим. Яростно и страстно сграбастать в объятия. Ее волосы пахли медом.
        - Душу Джорека извлекли из тела. Теперь внутри - другая личность, другой человек! Ты слышишь меня? Моргни, если слышишь!
        Она моргнула.
        - Я не убью Сегретто, и маги не станут рисковать! Моргни, если поняла.
        Она моргнула.
        - Моргни еще, если веришь моим словам!
        Она посмотрела на меня в упор. Глаза-ледышки начали слезиться, но эта чертова девка упорно отказывалась моргать! «Ты горазд на придумки, Джорек, недаром тебя называют Лисом!»
        Тогда я отпустил ее. Она молнией взлетела на возвышение к трону, выдернула клинок из тех, что украшали драпировку. Я ждал, опустив руки по бокам. Может быть, что-то удастся пояснить ценой собственных мучений.
        - Ты не понимаешь… Меня невозможно убить ста…
        Острие шпаги воткнулось в солнечное сплетение, пресекая мои слова. Я не успел объяснить, а скорая на расправу принцесса отказалась слушать! Она выдернула короткую шпагу и снова ударила меня - в сердце. Хрустнули кости.
        - Убей… сереб… - Я шлепнулся на колени, хрипя, как медведь. Новый удар пронзил горло, после чего я окончательно утратил дар бесценной речи и упал на бок, орошая рубиновыми каплями пол. Я лежал, глядя на изящные дамские туфли Орнелы, и истекал кровью.
        - Брата я тебе не прощу… - Услышал как сквозь вату.
        И подумал: а ведь она прикончила Джорека там, где несколько лет назад он убил ее брата. Хватило силенок. Пожалуй, это заслуживало аплодисментов. Она что-то крикнула. Раздались звуки шагов.
        - Выбросьте падаль… - А вот тут ее голос все же дрогнул.
        Нет, нет, не-е-ет! Я же не успею тебе обьяс… ни-и-ить…
        Я умер. Временно, конечно.
        39
        Я мчусь по лесу… Огибаю кустарники, подныриваю под ветки… Ощущение величайшей свободы пылает в груди… Ночь, но я вижу, как днем. У меня нет рук. У меня лапы. Тяжелые рыжие лапы едва касаются земли… Выбегаю на поляну. Полная луна очертила световой круг под деревом. Там меня ждет… девушка. Длинные волосы едва запахнули ее наготу… Страх в ее глазах… Прыгаю на нее и смыкаю челюсти на шее.
        Затем отстраняюсь.
        Я убил женщину, которую любил.
        Я спускаюсь в деревню и, будучи в облике, убиваю всех ее жителей. Поочередно, планомерно, не оставляя в живых даже младенцев. Во мне горит жажда крови.
        Утро застает меня в лесу. Я снова человек. Я бреду, не глядя под ноги. Я абсолютно наг.
        Свет… я выхожу на дорогу.
        Это начало моей новой жизни…
        Орудие вырвалось из лап создателей и отныне будет работать на себя.
        Наемник. Убийца. Фаранг.
        И все время я пытался найти тех, кто сотворил из меня урода.
        Безуспешно.
        Безуспешно до того самого дня, как меня-Джорека по-настоящему убили.
        Но с обликом я постепенно научился справляться.

* * *
        Меня вновь куда-то везли. Скрипели колеса, рыдван подскакивал на брусчатке.
        - Сегодня великая ночь! - произнес мужской голос.
        - Сегодня прекрасная великая ночь! - произнес голос номер два. Мужской.
        - Ночь сбывающихся надежд, - произнес третий голос. Мужской.
        Ну да, в ковене Измавера - только мужчины.
        Моей шеи коснулся серебряный нож - плашмя.
        От яростной пронзительной боли я застонал и полностью включился в реальность.
        - Тс-с, - сказал первый голос, - не вздумай ерепениться, мандрук. Лежи тихо… пока не довезем. У нас тут кругом… серебришко!
        И это было истинной правдой. Я вдыхал его запах - белый раскаленный запах смертельного для меня серебра. В фургоне было шесть человек - и у каждого по серебряному клинку, фатальному для оборотней, и цепи - тоже серебряные, чтобы хлестать по лицу, телу, если попробую сбежать. Все караульщики - маги. Лексикон у них, правда, как у дворовых гопников, но чему удивляться, коли сам глава ордена ведет себя как бандит?
        Под одеждами у магов были кольчуги.
        Я начал кое-что соображать.
        Намеченная на сегодня акция - совершится. Если я убью Сегретто.
        «Стук-стуки-стук!» - били подковы о булыжную мостовую.
        Падаль, как и велела принцесса, выбросили на помойку. Маги нашли ее, подобрали.
        Я лежал смирно и слушал мощные удары своего сердца. Боль в шее медленно отпускала. Караульщики переговаривались открыто, называя меня «этот». Хм, вот как - уже не Джорек, не Лис, не придурок, и даже не «бубочка-пупочка». Просто - этот. Занятно.
        Аппетит проснулся и не желал засыпать. Организм истратил на регенерацию слишком много сил. И пить тоже хотелось.
        Я был все в той же окровавленной одежде, высохшей, задубевшей. Хотя бы переодели для приличия. Ага, на лодыжках и кистях рук нет стальных обручей-кандалов, где-то в районе пуза - залитый кровью мешочек с драгоценностями.
        «Стук-стуки-стук!»
        Я лежал, прикрыв глаза. Маги обменивались нервозными репликами. Мое сердце билось учащенно.
        «Стук-стуки-стук!»
        Спустя десять минут мы прибыли. Меня вытолкнули на пустынную огромную площадь. Впереди возвышался массивный фасад с острыми башнями, между которыми находился исполинский, выложенный золотой черепицей купол. Главный храм Спящего в Кустоле.
        Луна висела в безоблачном небе молочно-белым, налитым яблоком мертвых. Протяни руку и срывай, и ешь… пока окончательно не превратишься в мертвеца.
        Полнолуние.
        Лунный свет жалил мое лицо, глаза, проникал до самого сердца.
        Маги ковена взяли меня в кольцо. Цепи готовы захлестнуть, мечи - пронзить. Я сомневался, что раны от серебра позволят мне пробежать - буде я надумаю удрать - даже полдюжины шагов. Я упаду и буду корчиться от чудовищной боли, пока меня не спеленают, чтобы все равно доставить туда, куда нужно.
        В храм. Там - один из входов в Яму. Так говорил недоброй памяти корчмарь… или сам Ормазар? Не помню…
        Я смотрел на луну прищурясь, по лицу стекали струйки пота. Свет волчьего солнца достигал моего сердца и будил там зверя.
        Никогда не думал, что луна способна светить столь неистово, ярко. Дитя города, где ночью горят фонари… Впрочем, тут фонари были тоже - по краям площади. Однако их погасили. Я принюхался: погасили недавно, фитили еще теплые. Вечные лампы, разумеется, привилегия богатых. Для улиц города сгодятся обычные масляные. В домах вокруг площади тоже ни единого огня. Народ затаился.
        У подножия храма лежала глубокая чернильная тень, похожая на бездонную яму. Широкий портал без дверей - входи всяк страждущий. Мы и вошли. Короткий притвор, и вот мы в центральном нефе. Выстеленный мрамором звонкий пол, массивные колонны у стен и нависающий колокол центрального купола: все выглядит величественно, грозно, как говорится - «Кайся, грешник, или будет тебе ата-та!»
        Снопы лунного света падали из стрельчатых окон, расположенных на высоте трех человеческих ростов. Иного света в храме не было.
        Меня повели к массивному алтарю на ступенчатом мраморном возвышении. Там теснились какие-то фигуры. Множество других фигур пряталось за колоннами. Люди с оружием… Маги и их гвардия в доспехах. А куда делись служители Спящего? Видимо, их попросили на выход - да так настоятельно, что они не сумели отказать.
        Попробовал различить лица фигур у алтаря, однако ночное зрение выключилось - маловато у меня оставалось силенок после возрождения. Организм без еды спешно убирал расширенные возможности, чтобы сохранить основной функционал.
        Внезапно я уловил чей-то знакомый запах, но не успел сообразить, кем же это так неприветливо пахнет, ибо в сей момент в храм проскользнул Душегуб.
        Его смрад мгновенно перебил всю мою синестезию кроме той, что направлена на самого Душегуба.
        Я учуял гнилостно-желтый завиток из своего сна, только теперь он распустился огромным зловонным цветком-хищником из тех, что за миллионы лет эволюции навострились привлекать мух запахом гнили. Прикрыл глаза… Душегуб неслышно крался следом за нашей группой, прячась в глубокой тени за колоннами. Маги и гвардейцы, мимо которых он шествовал, вжимали головы в плечи, их сердца начинали отчаянно колотиться.
        Как бы не сикнулся кто ненароком: Ормазар стыда не оберется. Но они не разбегались с воплями, да и моя группа не паниковала. Вывод: Душегуб им друг либо союзник.
        На меня вдруг снизошло самурайское спокойствие. Чему быть - того не миновать. Схватка с Душегубом, очевидно, предрешена. Но, в любом случае, я не стану убивать Авриса Сегретто.
        На возвышении подле алтаря ждали меня Ормазар, Раузер и Бромбак. Кронгайма, однако, не было. Видимо, осуществлял свою часть плана. Одеты маги были для битвы - куртки со скрытыми под ними кольчугами, штаны и башмаки. У поясов - короткие клинки и жезлы; у Ормазара простенький, тот, что видел прежде, у Бромбака и Раузера - серебряные с навершиями, куда вставлены островерхие кристаллы.
        - Здравствуйте, гости дорогие, - промолвил я. - Dzenkuyu bardzo.
        - Здравствуй, существо, - сказал Ормазар, и вечная лампа в его руках засветилась тусклым светом. На алтаре возлежала высеченная из мрамора скульптура человека в длинной тоге. Нет, не человека, бога. Лет так шестидесяти, если к богам применимо понятие старения, возраста. Окладистая борода и легкая добрая улыбка в углах губ. Глаза закрыты, спит. Измавер, сдается мне, при жизни, вернее, до засыпания, был приятным малым.
        Ормазар щелкнул его по носу - с болезненным показушным презрением.
        - Нам доставили запоздалое сообщение о тебе от наших покровителей… существо.
        Значит, нет смысла прикидываться. Отчего же медлит Душегуб?
        Душегуб застыл у последней перед возвышением колонны, метрах в пятнадцати от нас.
        Не двигается, замер, не отличишь от статуи. Воняет дико. Знакомый почему-то запах. Кажется, уже слышал… но тогда этот запах забивали примеси. Не могу вспомнить: в голове все еще шумит. Регенерация слишком много сил отняла.
        Я повел головой, и Ормазар верно истолковал мое движение.
        - Он терпеливо ждет, пока ты сделаешь для нас работу. И только потом… начнет терзать твою плоть. Таков его договор с теми, кто его призвал. Мы не станем причинять тебе вреда и, если ты справишься с Душегубом, - отпустим.
        - Сумели договориться с этим… этой тварью?
        Блин, стреляю навскидку. Может, и не тварь это вовсе - я же не знаю точно, как выглядит Душегуб, хотя его запах кажется смутно знакомым.
        Бромбак хмыкнул.
        - Он был отправлен покровителями. Он наш союзник. Что за ирония: Сегретто может справиться с Душегубом играючи, а с тобой - нет. Но Душегуб может тебя уничтожить… А Сегретто ты убьешь прежде, чем Душегуб нападет. Как тебя называть… существо?
        Я передернул плечами.
        - Я - derzkiy huligan! А вообще, у меня много имен. Дамы после ночи любви зовут меня Стойкий Джон. И вы можете меня так называть. Мы же с вами проводим ночь, как-никак. А в целом… Зовите меня Джорек по прозвищу Лис.
        Ормазар поставил лампу на алтарь, сказал с высочайшим раздражением:
        - Ну, ну, брось паясничать. Нам ведомо, что ты - пришелец из иного мира. Обыкновенный, простой человек. Тебя вселили, а душу Джорека - изъяли, ибо он стал слишком… неуправляем и опасен, и отказывался брать наше дело.
        О-о-о, вот так-так! Хороший кусок паззла, я почти вижу целую картинку! Взяли, понимаешь, неприметную личность, которая не доставит хлопот, связали клятвой… да при этом клятву-то я принес совсем другой группе силовиков… Так, чтобы не запутаться, просто предположу, что интересы нескольких групп магов пересеклись. Выпустить Маэта, прикончить Сегретто. Меня-Джорека создали заново, чтобы сработал дело и не ерепенился, вдобавок и платить мне не нужно. Но не на того напали, нет у вас методов против Кольки Сапрыкина!
        Однако я продолжил ломать комедию и загадочно хмыкнул:
        - Обыкновенный? Ну-ну…
        И по взглядам их понял - подействовало. Все-таки методы психологической манипуляции одинаковы во всех мирах…
        - В другое время и другом месте я хотел бы расспросить тебя о мире, из которого ты прибыл, - промолвил Ормазар с оттенком печали. Тосковал, видать, по себе-бывшему, магу и ученому, которого задавила жажда власти, денег и прочего разлагающего душу барахла.
        Я пожал плечами:
        - Там точно такое же количество уродов. Много грязи. Мало интересного. Человек везде одинаков. Как понимаю, вы возьметесь за Орнелу сразу, едва я устраню Сегретто. Вопрос: принцессе суждено умереть?
        Ормазар промолчал, желчно передернув губами. Раузер и Бромбак переглянулись. Вопрос, что я задал, был риторическим.
        - Прежде чем я скажу нет и пошлю вас на хрен, будьте любезны ответить мне на несколько вопросов. Вы же не против, родные мои?
        Ормазар был не против.
        - Попробуй. - Странно, но он был абсолютно уверен в том, что я осуществлю… убийство.
        - Я все-таки хочу окончательно понять, за каким крэнком вы, старейший, как уразумел, магический ковен, перешли… на темную сторону? Нет, я понимаю - вам нужен переворот, и Кронгайм более лоялен, чем Орнела…
        Душегуб вонял так свирепо, что Ормазар приложил к носу платок.
        - Он не просто лоялен! - вскипел Бромбак. - Он под полным нашим контролем!
        - Хорошо. Но почему вы стали кучкой драных… маэтопоклонников, а? - Я чувствовал, что могу хамить напропалую и что мне - вот ирония - ответят. - Деньги, власть, свобода… я понимаю… Но для чего в готовящемся приходе высших сил принимать сторону Маэта?
        - Вечные ценности. Власть, деньги, бесконечная жизнь приближенным, - ответил Раузер хрипло. Говорил тихо, вполголоса, чтобы слышали только те, кто собрался на алтарном возвышении. - Ждешь еще ответов? Ответь сначала сам себе: ты не предашь ради вечной жизни мать, отца, выживших из ума? Или, наоборот, своих детей, которым ты, старик, уже не нужен? Не предашь? А теперь подумай о нас. Мы жизнь посвятили магии. Вырастил нас ковен. У нас нет близких, кроме самих себя! Нам некого предавать! Наше дело - превыше морали жалких смертных!
        Наше дело, сиречь коза ностра, как же, знаем, слыхали. У нас на земле таких «чародеев» полным-полно. Только они хотя бы показушно молятся в храмах, а многие и личные церкви ставят в своих имениях - как же, приватизированный бог это круче бога общественного!
        Продолжил Бромбак:
        - Все, что обещает Измавер - ждать, терпеть, надеяться… Может быть, когда-нибудь… А тем временем наши собратья… Маэт говорит с нами… Он обещает много и быстро… много и быстро… И он избавит нас от безумия!
        - После низвержения Маэта и сна Измавера что-то сломалось в магии… - подхватил Раузер, дыша с какими-то натужными всхлипами. - Теперь любой практикующий маг сходит с ума - медленно, но верно! И даже эликсиры могут лишь отсрочить безумие! Если бы ты видел наш приют с обезумевшими братьями… ты бы так не говорил! Ты бы верней принял нашу сторону! Безумие подступает медленно, но неотвратимо… И мы не хотим ждать и надеяться на Измавера - нам нужно избавление, здесь и сейчас!
        Душегуб нетерпеливо шевельнулся в тенях.
        Время истекало.
        Я сказал, чувствуя, как сердце бьется где-то в районе горла:
        - Я понял в общих чертах. А еще, говорят, Измавер хочет переделать мир примерно так же, как Сегретто, чтобы маг был равен королю, а король - обычному крестьянину.
        Пучок лунного света падал сбоку алтаря, и я случайно задел его локтем. Меня пронзили сотни колючих иголок, я отпрянул. Душегуб заволновался, источая зловоние.
        Время почти истекло.
        - А дети, которых обучает Сегретто, - спросил я, - что станется с ними?
        - Не принимай нас за чудовищ, человек, - сказал Ормазар. - Дети с вложенной в них особой магией Сегретто - великолепный материал. Мы заберем их к себе, переучим, наполним артерии ковена свежей кровью.
        Не лгал. Однако что-то недоговаривал.
        У меня были еще вопросы, например, кто такой Прядильщик? Ведь, если рассуждать здраво, то любое материальное тело прорастает из мира в мир медленно, а Прядильщик, получается, оказался там сразу, иначе как бы смог перекачивать глейв из того мира? Или я что-то неверно понял. Однако я осознал, что подошел к краю.
        - Надевай доспехи, Джорек, - промолвил Ормазар устало. - Бери оружие.
        - Да не буду я этого делать. Прикончите меня.
        - Будешь. - Он что-то выкрикнул, замелькали тени, и передо мной возник Йорик Остранд. Та половина жирного лица, которую не покрывал обильный кровоподтек, залила смертельная бледность. Вот чей запах я слышал!
        - Этот человек взял с тебя клятву креал-вэй-марраггота. Ему ты обязан подчиняться.
        Йорик смотрел на меня, содрогаясь всем телом. Его доставили в Кустол, пока я беспамятным валялся у магов. Доставили, очевидно, против воли. А может - это барон Урхолио его так разукрасил? Нет, не он. Доставили против воли - да еще и застращали до полусмерти. Покровители у Йорика и ковена Измавера были разными, зато цели совпадали.
        - Одень доспехи, Джорек, - прошептал Йорик бледно. - Возьми оружие. Иди в Яму. Убей Сегретто. Делай все, что я сказал, делай прямо сейчас!
        Кольцо стало горячим.
        Я сделал. Мое тело отказалось мне повиноваться. Напялил вечный доспех - кирасу, оплечья, гребенчатый шлем. Взял короткий меч, второй - подлиннее - повесил на перевязь за плечом. Привесил к поясу топор и набор метательных кинжалов.
        Дрогнул свет вечной лампы. Что-то щелкнуло в алтаре - он отъехал вбок, обнажая вход в крипту храма - спиральную лестницу, узкую, черную, как смерть.
        - Что ж, - молвил мэтр Раузер с затаенным предчувствием. - Пожалуй, мне настало время отправляться во дворец.
        Он был уверен в моем успехе.
        Ормазар вручил мне вечную лампу.
        - Ступай, существо. Мы присоединимся, когда ты обезвредишь ловушки и убьешь Авриса Сегретто. Он не знает, что мы идем. Он слишком самоуверен. Он знает, что на сегодня назначен переворот, но не помышляет о том, что сам тоже будет сокрушен.
        - Детей я убивать не буду.
        - Иди, Джорек! - взвизгнул Йорик, потеряв разум от страха. - Убей Сегретто! Убей всех, кто заступит тебе дорогу! Иди-и-и!
        40
        Иди.
        Иди-иди.
        Иди!
        Уже и голос Йорика смолк, а слова продолжали стучать в моей голове. Мертвые, настырные, жалящие болью. Клятва пробудилась, и сейчас она управляла моим телом. Я пытался остановиться ровно четыре раза - еще на лестнице, но тело отказывалось повиноваться, с каждым разом все сильней. Если сначала я еще мог сохранить неподвижность на несколько мгновений, то на четвертый раз только немного замедлил шаги, а затем ускорил их - не по своей воле. Клятва не позволяла опаздывать.
        Иди. Иди. Иди.
        Иди.
        Иди-иди.
        Лестница тянулась вниз метров примерно на двадцать. Я спускался, ощущая себя в чужом теле. Мысли - свободны, действия - нет. Робот. Сторонний наблюдатель.
        Холодный коридор с мрачным сводом. Двери по сторонам, но мне - прямо. В конце коридора - тяжелые двустворчатые ворота с узкими бойницами. Их приоткрыли для меня раньше. На створках нанесены каббалистические знаки в количестве несколько большем, чем требовал здравый смысл. Маги защищались от Сегретто с некоторой даже истеричностью. Непознанное всегда пугает больше всего. Но больше непознанного сильных мира сего пугает справедливость.
        Я вошел в пределы Сегретто. Безумный стук сердца отражался от сводов.
        Кирпичная кладка с длинными и узкими нишами-реликвариями от пола до потолка. В нишах косточки каких-то мучеников - плотно набиты, человеческие, и не только. Ощущаю, знаю, слышу запахи чужаков. Разумной жизни вокруг нет. Крыс, паучья, прочих тварей тоже не дозовешься. Мертво. Все мертво. Тихо рядом с Тихой… Где-то вдали плещет вода.
        Первая ловушка поджидала метрах в десяти от ворот. Натянутая паутинка, аналог местной растяжки. Я порвал ее ботинком, и меня тут же окутал спиральный рой голубых искр, закрутил - с ног до самой макушки, сжимая в смертельных объятиях, туже и туже… и вдруг бессильно опал, растворился, исчез.
        Мое кольцо начало пульсировать жаром. Запоздало расчесались уши под шлемом. Поглощаю магию… без вреда для себя. И вроде бы даже стал ощущать себя лучше - тело налилось силой и мощью, шаги стали уверенней.
        Магический флюид - заменитель обычной пищи?
        Источник магии в реликварии справа, на уровне моей головы, откуда аккуратно вынули косточки, погас навсегда. Я сожрал его.
        Мир скурвился, и дурней всего, что я рожден добить его…
        Иди! Иди! Иди!
        Да иду я, что ты…
        Коридор вывел в широкую галерею, на каменную склизкую дорогу шириной в полтора метра, сбоку которой шумела подземная река. Интересно, смогу ли броситься в воду? Кажется, там глубоко, доспехи сразу утянут на дно.
        Не смог. Креал-вэй-марраггот пульсировал в голове. Страха не было. Мной владели разочарование и страшная усталость. И злость на то, что не могу управлять своим телом.
        Зеленый, в плесени, камень потолка галереи в точности над дорожкой усеивали яркие золотистые пятна. Они замигали, и свет вечной лампы замигал им в такт. Кольцо привычно запульсировало, а вот ушную чесотку я подавил. Пятна бросили вниз столбы золотистого света - их было семь, они падали, или, вернее, включались один за другим. И они перекрыли мне путь. Один за другим.
        Я ступил в первый столб. Ощутил легкое покалывание по всему телу. Столб мигнул и погас.
        Тю… всего-то!
        До следующего метр… Та же процедура… дезактивации. Я шел, вырубая навсегда магические ловушки Сегретто.
        Впереди между двумя столбами света лежал труп. Тускло отблескивали латы. Человек в доспехах. Убийца, ранее подосланный ковеном? Я посветил лампой - благо, этот жест креал-вэй-марраггот мне позволил. Наполовину сгнившее, с местами облезшей кожей лицо человека и его доспехи усеивали многочисленные отверстия толщиной с мизинец. Магия световых столбов навертела дырок, очевидно. Я перешагнул тело. Ощутил наличие разряженных магических амулетов на трупе. Не повезло тебе, касатик. А вот мне - везет. Будь проклято это везение.
        Иди. Иди. Иди.
        Вечные доспехи давили на плечи.
        Интересно, смогу ли снять на ходу, чтобы подставить свое тело под возможные стрелы защитников Ямы?
        Не смог. Заклятие знало, что амуниция может пригодиться.
        Лестница вниз. Широкая галерея. Еще ловушка. Невидимая, неосязаемая стена. Я завяз в ней, как в паутине, не смог вдохнуть, понял, что меня душат. Задергался, пытаясь рассечь невидимую стену клинком, но она была слишком вязкой. Я понял, что умираю, и обрадовался этому…
        С едва слышным хлопком ловушка пропала.
        Крэнк! Я не супермен! Я не убийца!
        Иди! Иди! Иди!
        Кольцо раскалилось и жгло палец.
        Череда склепов с ложами-нишами. А вот тут уже останки совсем древних тварей, которые когда-то обитали на месте Кустола. Ловушек нет. Запахи старой смерти и такой же, давно истлевшей магии.
        Широкая платформа в обрамлении колонн, теряющихся во мраке высоченного свода, за ней - еще лестница, узкая и без перил, как в Мории из прекрасного фильма Джексона. Сначала прямо - с небольшим уклоном, затем вниз круто, только смотри под ноги, ибо ширина лестницы - не более метра. Магические знаки вдруг проявились на колоннах золотыми иероглифами - и погасли. Мое кольцо запульсировало в такт ударам сердца.
        Ловушка. Не понимаю сути работы, но - ловушка. Я ее подавил.
        Начал спускаться вниз.
        Нет, не люди здесь ходили, не люди. И не люди строили, конечно. Зато люди выжили и пользуются, а один получеловек - Джорек-Лис, идет сейчас, чтобы совершить убийство человека. Иного, но все равно - человека.
        На середине лестницы я, вдохнув, понял, что за мной движутся. Маги ковена вступили в подземелье. Они были еще далеко, но прошли уже второй защитный контур, со световыми столбами.
        Развязка близилась.
        Я как запущенная программа, вирус-убийца, и нет от меня спасения.
        Лестница кончилась. Я в узком скальном зале и знаю, что это - предельная глубина Ямы. Нет, пустоты тянутся еще ниже, но это уже не Яма, а так… дикие пещеры. Нехорошие, опасные места, куда лучше не соваться.
        Последний, пятый контур поджидал меня у высокой, окованной ржавым железом двери. Я шагнул к ней и снова завяз в пустоте, не в силах вдохнуть.
        Повторная ловушка? Как банально! Что, на новую западню фантазии не хватило, Сегретто? Хватило. Прямо в голове раздалось гудение, надсадное шмелевое гудение, от которого закипел мозг. Я раскрыл рот в немом крике, чувствуя, как в голове набухает огненный цветок… Еще миг - и взорвется, разбрызгав по сторонам кровавые ошметки мозга, шлема и черепушки. Гудение прервалось на пронзительной острой ноте. Кольцо опалило мне палец. Последний контур пройден. Чисто. Теперь - двери. Я почему-то знал - Сегретто настолько уверен в надежности ловушек, что не поставил никаких дополнительных сторожевых заклятий, что могут предупредить о вторжении. Он не ждет нападения со стороны храма. Не знает, что защитные контуры пали. Не ведает, что я иду по его душу. А я ведь иду. И нет от меня спасения. А за мной идут маги. И Душегуб - я уже слышу запах падали.
        Иди. Иди. Иди.
        Толкнул двери. Конечно, открыты. Небольшой зал, дышит холодным сырым камнем, загроможден какими-то ящиками до самого потолка.
        Склад.
        Я закрыл глаза. Ощутил на лице дуновение ветерка и все так же с закрытыми глазами шагнул к очередной двери - не запертой, разумеется.
        Интересно, а если бы на двери был замок? Мне пришлось бы его вышибать, а на шум сбежались бы… обитатели Ямы. И тогда… Недаром меня обрядили в вечный доспех. Пока я буду разбираться… с детьми, подоспеет Сегретто - и нападет. Сработает клятва, и я его прикончу. Тем временем, заявятся маги. И конечно, по мою душу придет Душегуб. Ловко придумано, ковен Измавера! Только вы не учли, что Сегретто не сделал замков на дверях - ибо верит в ловушки. Значит, я могу подкрасться тихо-тихо… И так же уйти, чтобы попытаться разобраться с Душегубом и постараться спасти Орнелу. И будет всего одна жертва. Две, если мне не повезет справится с демоном. Нет, три. Сегретто, Орнела и я - Тиха Джорекович Лис.
        Я оказался в коротком, обшитом деревом переходе, темном, как дыра в преисподнюю. Вопрос: как мне найти Сегретто? Я не знаю его облика! Соваться во все комнаты? Перебужу детей. Похоже, маги этого и хотят… Шум и гам - Сегретто сам явится защищать подопечных. Нет, на это я не пойду… Значит, надо искать взрослого. И выпытать у него, где находится Сегретто. Можно так сделать, креал-вэй-марраггот?
        Молчит. А ноги сами несут меня вперед.
        Еще одна дверь - и новый, пустынный коридор. На стенах тускло светят вечные лампы.
        Двери по сторонам коридора. За ними - спальни. Я слышал дыхание спящих. Синестезия показала - там дети. Совсем малышня. А вот дальше - комнаты подростков. А вот столовая. Там чисто и прибрано, но запахи пищи въелись в стены.
        Если я убью хотя бы одного ребенка, клянусь, покончу с собой!
        Маги совсем рядом, Душегуб с ними…
        Иду дальше. Винтовая лестница наверх. За стенами чувствую гудение каких-то устройств, звуки льющейся воды. Короткая площадка перед низкой деревянной дверью. Сквозь замочную скважину слышу знакомый запах… Черт, не может быть? Откуда? Как? Ах ты мелкий…
        Я пихнул дверь, и та распахнулась легко, без скрежета и скрипа.
        Дамская комната - низкая, украшенная достаточно скромно, но все же сразу видно - здесь барышня живет. На стенах яркие драпировки, несколько вечных ламп. Письменный стол рядом с книжным шкафом, там же еще одни двери. Большая кровать, устеленная шелковым красным бельем. Слева полупрозрачная тканевая ширма. За ней я вижу тонкий силуэт обнаженной женщины, поднимающейся из ванной. А где же Рикет Проныра? Я слышу его запах! Любовничек хренов!
        Я шагнул вперед и обрушил ширму на пол.
        Женщина резко обернулась. Сверкнул на лице уродливый рваный шрам.
        - Ты?
        - Ты?
        Мы выкрикнули это одновременно.
        Рикет Проныра смотрела на меня, чисто женским, древним как мир жестом прижав руку к маленькой едва обозначенной груди. Черные, начисто отмытые волосы, рассыпавшись по плечам, сверкали глянцем. Прекрасное женское тело, которое я видел доселе под уродливыми мешковатыми штанами и кожаной курткой, жалило взгляд… и опалило душу, когда я разглядел множество шрамов. На плечах, под грудью, на боках. Кто-то уже пытался ее убить… Или же глумился над нею. Под пупком виднелся дугообразный длинный рубец - этот от операции, знакомой, увы, многим…
        Она никогда не сможет забеременеть. Даже самая умелая магия вряд ли сможет вырастить новую матку.
        Кое-что стало мне ясно. Кое-что. Но не все.
        Она опустила руки, первый испуг спал, взгляд снова стал глумливо-ироничным.
        - Я-то думала, что убила тебя, ушастый.
        - Я живуч. Ты любовница Сегретто? Говори!
        Мне следовало построить вопрос иначе, а ей - солгать в дальнейшем разговоре, и тогда все могло кончиться по-другому.
        Увы.
        Она взглянула на меня с вызовом и усмехнулась, выпятив маленькую грудь. Алебастровая ванна была наполнена водой с запахом лаванды.
        - Я была любовницей человека, убитого тобой у Судного Дерева, Джорек. А ведь это безумно больно - потерять человека, которого по-настоящему любишь… Ради которого я подставилась под удар и позволила себя пленить… чтобы иметь возможность его спасти…
        Маги были уже на складе. И Душегуб.
        Мои уши вдруг расчесались. Женщина, ранее известная мне как Рикет Проныра, вновь подняла руки к груди, словно зачерпывая воздух.
        - Знаешь, Джорек… Глейв по странному парадоксу отнимает у меня силы, которые сам же первоначально и дал… Я ведь была в Алистене, когда случился катаклизм… Прямо в том месте, именуемом ныне Чрево… И так много от него получила… Но стоит мне вдохнуть глейв теперь - я на время теряю свою силу… Зато в Кустоле я восстанавливаюсь, и нет мне равных в магическом умении…
        Она не докончила фразы, выбросив руки вперед, ладонями ко мне.
        Меч осыпался сухим прахом, лопнула и погасла вечная лампа. Я ощутил в груди покалывание - и увидел, что доспехи перфорированы десятком круглых дыр на уровне сердца.
        Но моей плоти заклятие не причинило вреда.
        Я посмотрел на женщину. Медленно вытащил из-за спины уцелевший клинок.
        Страх в ее глазах мелькнул и пропал. Умная, настырная, готовая на все ради главной цели - изменить мир, она готовилась победить или умереть. Так же она умела предавать - если считала, что глубинная, выстраданная цель оправдывает средства. Так же она предала меня в Сумрачье, когда глейв отнял у нее силы и ей понадобилось принести в жертву живоглоту меня, случайного спасителя.
        Она могла предать - ради высшей цели. И предавала - легко.
        Еще одно заклятие: мою шею сжали горящие невидимые пальцы… но только на миг. Я покачнулся и выпрямился с коротким всхрипом.
        Кольцо обжигало палец.
        - Ты Сегретто!
        Она выглядела изумленной от того, что ее магия на меня не подействовала.
        - Маэри Аврис Сегретто, Джорек. Я - Маэри Аврис Сегретто, ты это хотел узнать? Ты думал, здесь какой-то полоумный старик? Ты думал… Что ты думал? - Она все поняла по моему взгляду и вскрикнула: - Не трогай детей!
        - My body is a cage,[5 - «Мое тело - клетка». Песня Питера Гэбриэла.] - прошептал я.
        Креал-вэй-марраггот ударил Маэри Аврис Сегретто мечом под левую грудь. Она упала в ванную мертвой куклой.
        Затем креал-вэй-марраггот исчез. Я снова получил контроль над своим новым телом. Упал на колени и завыл, глядя на дело своих рук.
        Не знаю, что удержало меня в рамках рассудка. В какой-то миг я очнулся и понял - армия магов уже идет по коридорам, куда выводят двери спаленок. Душегуб размазанным желтым пятном прыгает позади.
        А наверху Кронгайм пытается убить Орнелу.
        Ладно, маги. Я совершил убийство - против своей воли. Но теперь - в моей воле спасти человека!
        Я закрыл глаза, потянул носом. Свежий поток воздуха из щелей двери возле книжного шкафа, на полках которого - маленькие фарфоровые куколки зверушек… Господи… Зверушки… Украшения… Боль резанула по сердцу, но я усилием воли прогнал жалость. Начал вдыхать всей грудью, пытаясь понять, сформировать картину подземелья. Да, за дверью возле книжного шкафа - коридор, ведущий наверх через ряд помещений. Мне - туда.
        Я вскочил, рывком придвинул книжный шкаф к двери, через которую вошел, сорвал со стены вечную лампу и ринулся на волю.
        41
        Я мчался сквозь Яму с закрытыми глазами. Я вдыхал запахи и рисовал картину. Я проскакивал и подавлял ловушки, поглощая их энергию, а тело, казалось, все никак не напьется магического флюида. Лампу я давно выбросил, как выбросил и шлем, только заглушавший восприятие. Меч, испивший крови, все же был в моей руке - оружие понадобится. Да… понадобится. Дырявые латы болтались и скрипели. Запах крови Рикета-Маэри на клинке лишь добавлял мне злобы. Позади маги прибирали к рукам Яму Сегретто и уже ломились в двери спальни Маэри. Позади топтался Душегуб, прознавший об исполнении клятвы и готовый пуститься в погоню… Я должен успеть раньше… Должен спасти Орнелу. Если спасу, это сможет примирить меня с тем, что я убил Сегретто.
        Я выскочил на поверхность через какой-то сырой, забитый крысами подвал. Ветер остудил разгоряченное лицо. Я повел головой и нащупал розовый завиток из своего сна. Бросился по следу - вполне себе в человеческом обличье. Зато все остальные детали из сна были тут как тут: ночь, луна и гнусное желтое пятно… Оно уже начало преследование, пробиралось по моему следу в Яме.
        Город не спал. Уже не спал. Каким-то образом горожане прознали, что в королевском дворце происходит неладное - но сидели тихо, как мыши. Даже не зажигали огней. Но я ощущал, как, таясь за ставнями, чутко слушают, смотрят в щелки. Я несся к королевскому замку, хрипя и задыхаясь. Луна жалила лицо и руки. В какой-то момент я понял, что доспехи затрудняют мой путь, и сбросил их, вспоров кожаные ремни острием меча.
        Свобода!
        Душегуб еще в коридорах подземелий. Движется по моему следу - пока медленно, опасаясь возможных ловушек. Парадоксально - магия Сегретто может его уничтожить, а вот Душегуб - может уничтожить меня. Мое же дело, мой долг - добраться до Орнелы и спасти ее. Дальше… Я, кажется, знал, что именно смогу предпринять против демона. Навстречу проскакала группа вооруженных конников с копьями-фонарями в руках - я быстро юркнул в подворотню. Оружие солдат уже отведало крови. Через десять минут безумного бега впереди показался сановный квартал, окружавший королевский замок. На улицах квартала было шумно. Звенело оружие, там и тут ржали лошади. Истошно, на одной ноте кричала какая-то женщина. Издалека слышалось раскатистое «Рро-о-о-о!» голема.
        Я бросился наверх, стараясь держаться в тени. Квартал напоминал разворошенный муравейник. Прямо мне под ноги вылетел из окна второго этажа полный человек в ночной рубахе, приземлился с хрустом на брусчатку, остался лежать неподвижно. Я перепрыгнул его, матерясь про себя. Меня грубо окрикнули сверху, но я не остановился.
        В окнах королевской резиденции заполошно метались огни. Я начал подниматься к замку, отметив про себя, что двигаюсь к тыльной стороне построек. Джорек знал кратчайший путь… Новая группа конников проследовала мимо. У некоторых поперек седел лежали связанные люди. Угу, люстрация придворных Орнелы в самом разгаре. Не убивают - видимо, планируют брать выкуп или что-то подобное. Я подождал, пока они скроются из виду, и выступил из-за дерева.
        Вперед, вперед, вперед, легко отталкиваясь от брусчатки лапами-ногами, вперед, вперед, вперед, насторожив острые лисьи уши!
        Свобода в груди… Свобода!
        Дворец полон боли и смерти. Кризис власти был в самом разгаре.
        Вот и дворцовая стена, а в ней виднеются главные ворота черного входа во дворец. Через них провозили сегодня меня. У ворот отирались пятеро вооруженных стражей, обилие синего в одежде подсказало - это гвардейцы ковена. Заградительный отряд, дежурят, чтобы никто не сбежал. В руках алебарды - такими сподручно рубить всех, кто выскочит. Смотрят в сторону проема, откуда пахнет кровью.
        Я ринулся на них из тени, бежал на цыпочках, стелился по-волчьи неслышно. Ударил одного в затылок острием клинка, под шлем, второго поймал на сгиб локтя и сломал шейные позвонки. Время замедлилось, как тогда, у корчмы Йорика, будь он навечно проклят. Я убил еще одного, прямо в спину, пробив резким ударом кольчугу, а вот двое других успели отпрыгнуть, наставили алебарды - но медленно, действуя словно нехотя.
        - Ичих-х-ха-аа!
        Я перехватил древко, рванул на себя. Солдат сделал вынужденный шаг, опасаясь отпустить оружие. Я выставил клинок и пробил гвардейцу горло. Он умер, так и не выпустив алебарду из рук. Последний успел рубануть алебардой, но я отпрянул, присел и рубанул заговорщика под коленями. Распрямился и ударил мечом в шею. Пятеро убиты. Я прыгнул в проем ворот и помчался по коридорам и залам. Розовый завиток Орнелы безошибочно вел по следу.
        В глейве ускорение не работало. Зато теперь! О, черт, я мчался как стрела!
        Только бы успеть! Пока завиток пульсирует - принцесса жива.
        Я убил одну женщину, но спасу другую. Это хотя бы немного примирит меня… с самим собой.
        В большом зале я увидел несколько обгорелых трупов. Гобелены на стенах были в подпалинах. Потолок тоже закопчен. Уши мои понемногу начали чесаться. Маги! Тут прошли маги, швырявшие заклятия. Я бросился по их следам. Сгоряча вылетел на толпу солдат ковена, волочивших какого-то сановника. Что он по ночной поре делал во дворце, интересно знать… Не иначе, навещал любовницу из служанок… Офицер-предводитель был из числа тех, кто сопровождал меня вместе с Раузером. Узнал, изумленно выкрикнул: «Джорек!» Я ринулся в боковой проход, топоча по мраморному полу, то и дело попадая в снопы лунного света, падающего из высоких окон. Проскочил в какой-то покой, захлопнул дверь и швырнул поперек нее дорогую резную мебель. На дверь тут же обрушились удары, я бросил в баррикаду еще стульев, придвинул массивный стол.
        - Авэрасса торр!
        Это где-то этажом выше. Там же пульсирует розовый завиток…
        Я прыжком вымахнул в коридор, несколько теней заградили мне путь, наставили оружие. Нет времени выяснять - свои или нет, я поднырнул под мечи, клубком прокатился между стеной и тенями, выпрямился и вновь помчался вперед.
        - Омм! Омм! - послышалось наверху. Утробный, какой-то чмокающий звук вселил в меня ужас. Его издавало не живое существо. Может быть, это големы магов?
        - Авэрасса торр!
        Я увидел лестницу и рванул к ней. По пути схлопотал стрелу в плечо со спины, но даже не остановился. На стене вдоль лестницы дотлевали остатки гобелена, слоистый дым затруднял дыхание. Лестничная площадка наверху была устелена трупами. Я пробежал по короткому коридору и выскочил в зал, не шибко-то и большой, но забитый людьми. Бой был в самом разгаре.
        - Омм! Омм!
        Отвратительно белокожее существо ростом метра два с половиной, в грубых штанах и более ни в чем, возвышалось перед солдатами Болгата, за спины которым я выскочил. Тварь колотила исполинским топором по невидимой, едва мерцающей преграде, растянувшейся от края до края помещения. За покатым плечом существа маячил мэтр Раузер собственной персоной, не менее бледный, чем тварь, с ним были два десятка гвардейцев ковена.
        Тускло светили на стене две вечные лампы.
        Я освободил свое плечо от стрелы и шагнул из тени.
        На моей стороне находились Рейф, Вако, другие, кому все-таки удалось спастись из Сумрачья, а с ними сам генерал. Архей в мышастом балахоне лежал на полу, обессиленный после заклятия, видимо, он эту стену и поставил. У стены стояла Орнела. В мужском кожаном костюме, подпаленном и разродранном. Ее сердце билось испуганной птицей, в руке была шпага.
        Болгат круто развернулся, почуяв спиной чужака, но я опустил меч книзу, царапнув мрамор пола, и выкрикнул:
        - Свой! Свой!
        Вако уже мчалась на меня, воздев над головой молот-големоубийцу, заляпанный кровавыми пятнами, но слабый окрик Архея все-таки заставил притормозить, а начальственный бас генерала и вовсе остановил.
        - Джорек! - рявкнул он. - Ты… щегол ушастый! - Он рванул ворот вечной кирасы, хрипя. Нос-картошка был малинового цвета.
        Орнела приглушенно вскрикнула. Я глянул на нее, кусая губы. Что сказать? Как пояснить, что внутри лютого убийцы Джорека - другой человек?
        Никак. Или - поступками. Только будет ли у меня время, чтобы их осуществить?
        Архей подозвал меня - вполголоса. Я положил клинок на пол, обвел всех взглядом. Поднял руки на уровень плеч, чтобы открытые ладони были всем видны.
        Вако прошла на лестницу, устало волоча молот, пихнула меня локтем.
        Белокожее существо продолжало исступленно колотить магическую преграду. Тело его было оплывшим, болезненно тучным, безволосая голова напоминала каплю. Щербатый топор в пухлых руках покрывали щербины.
        - Джорек! Или кто ты там… - прохрипел маг, глядя на меня глазами-вишнями. - Знаю, знаю, не все с тобой просто… Молчи! Тш-ш… Я не ведал, что они решатся… Не верил до последнего… Нас зажали… Кадавр страшен… не поддается магии…
        Кадавр мэтра Раузера, ну конечно! Что-то вроде магического Франкенштейна. Этот, очевидно, будет работать без дополнительного заряда, пока не пробьет мембрану.
        - Я хочу помочь, - произнес я быстро. - Чем могу. Чем угодно. Даже если придется умереть. Я хочу. Верь мне!
        Архей приподнялся, показал дрожащей рукой.
        - Верю! Ты… человек… случайный… пробей путь для принцессы. Там, позади Раузера дверь, за которой подземный ход… Вывести из дворца!
        Пробить путь - это значит прикончить кадавра. Что ж, сделаем. А как иначе?
        Я встал и подхватил меч.
        Вако вернулась, задела меня плечом.
        - Болгат! Кронгайм поднимается снизу. Это край. Давайте сдыхать. А этого ушастого я бы выперла на фронтир.
        Я молча поднес палец к губам. Орнела смотрела на меня расширенными глазами.
        - За мной, как только убью тварь. Ждите. Сдерживайте Кронгайма, пока я не прикончу тех, кто в зале.
        Кадавр издавал чмокающие звуки сморщенным беззубым ртом.
        Я подошел к преграде, дождался, пока тварь занесет топор куда-то за свое оплывшее плечо, и прыгнул. Преграда со звоном исчезла, я едва ощутил сопротивление воздуха. Кадавр застыл с поднятым топором. Я распорол ему бок, приземлился на полусогнутых уже за спиной твари, ударил под лопатку, проворачивая в ране меч. Извлек клинок, весь покрытый желтой кровью, и с силой всадил острие в затылок, покрытый пухлыми складками. Кадавр рухнул мордой вниз.
        Быстро. Просто. Эффективно. Если ты умеешь ускоряться.
        А Раузер, оказывается, мастерил кадавров из тварей глейва! Воняет дико.
        Болгат с рычанием устремился за мной, меч рассек воздух и упал на голову гвардейца ковена. Рядом был Рейф, орудовал зазубренным клинком. Остальные держали лестницу, по которой со своими головорезами наступал Кронгайм.
        Я убил нескольких гвардейцев и в какой-то момент в круговерти битвы заметил, что Раузер, отступив к окну, приподнял руки, намереваясь швырнуть в Орнелу заклятие.
        Она была ближе, чем Раузер, и я прыгнул к ней, схватил, прижал к себе, заслонил спиной, в которую тут же с шипением ударил жаркий воздух. И все. Заклятие распалось, не причинив мне вреда.
        - Стылая бездна! - проорал Болгат.
        Я развернулся, лицо Раузера напоминало маску азиатского божества. Я швырнул в него свой меч, и он не успел увернуться. Упал на колени с клинком в горле. Я захохотал.
        Мы уничтожили всех, кто пришел с Раузером, и, искупавшись в крови, прорвались к двери, за которой находился тайный ход. Я волочил Орнелу, принцесса не сопротивлялась - впала в состояние прострации, дышала рывками.
        Кладовая-кастелянская с кипами чистого белья. Пахнет лавандой… Мертвая кастелянша - молодая совсем девушка. Убили ударом меча. Зачем, блин, устраивать резню, маги?
        Болгат кивнул перед собой:
        - Туда, к дальней стене! Я сожгу сейчас тут все… Кеми, дай свой перстень! Скорей!
        Он нетерпеливо сорвал с пальца Орнелы перстень с мерцающим рубином, дрожащими руками напялил на скрюченный палец мертвой кастелянши.
        - Не поможет, если меня возьмут живым… Маги влезут в башку… кхм, кхм… Стылая бездна!.. Но я не дамся…
        Из-за прикрытых дверей слышался звон клинков и смертные вопли. Отряд Кронгайма нажимал.
        Болгат выскочил в зал, тут же вернулся с вечными лампами. Одну отдал мне, другую взял в руки и примерился швырнуть на пол.
        - Сейчас я зажгу… Джорек, сукин ты ушастый сын! Беги… И храни ее как зеницу ока! Иначе с того света достану!
        Он подбежал к стене, одышливо пыхтя, нажал невидимую панель - открылся узкий черный проход со ступеньками, полого спускающимися вниз.
        - Про этот коридор магам не ведомо! Выведет к королевским пристаням. Торговая галера - «Стриж». Капитан Джерико! Мой человек! Ждет на случай… Быстрее, Джорек или как тебя там! В Верморе передашь ее мастер-магу Окрану, запомнил? Окрану! Она - знает.
        В зале ужасно закричал брат Архей.
        Я подхватил Орнелу на руки, прижал к себе и шагнул в проход, к началу лестницы. Болгат затворил панель. Через миг я ощутил, как сквозь невидимые щели пахнуло жаром. Вечная лампа, видимо, годилась для устройства локальных, а также всяких иных пожаров.

* * *
        По тесной лестнице я старался идти аккуратно, бережно прижимая к себе Орнелу. Слышал биение ее сердца, ощущал дыхание на плече, впитывал запах волос.
        Мы спустились метров на двадцать, затем ход пошел горизонтально. Влажные плиты пола, гладкие каменные стены и толстые балки потолка… Мертво, тихо. Я подхватил девушку под спину и сгиб коленей, так, чтобы ее лицо было напротив моего лица.
        Орнела смотрела на меня неподвижными глазами.
        Я не нашел ничего лучшего, чем выложить ей свою историю - сжато, емко, смешными глупыми, чуть высокопарными фразами.
        Она не поверила, да я и сам бы не поверил.
        Я заговорил на своем родном языке. По-русски. Она слушала, хмурила брови, все еще пребывая в прострации. Я вдруг подумал вот что: Джорек ведь и тогда, в первый раз, ее вожделел, и не только, нет, не только. Он, если я правильно ориентируюсь в ощущениях ушастого, не убил специально. Что-то шевельнулось в его душе, и оно, это что-то, остановило его руку. Брата прикончил, Орнелу - не смог. Может быть потому, что она была похожа на ту его единственную настоящую любовь, которую он загрыз, в первый раз неумело и спонтанно приняв облик. Такие вот непростые дела… Мне где-то даже было жаль Лиса.
        Коридор окончился тупиком. Я пошарил рукой, нащупал едва выступающий кирпич и нажал. Замок простой, справится и ребенок. Панель ушла в сторону, и я ступил под своды крытой галереи. В обе стороны - пусто. Сумерки разрежены светом луны.
        За галереей я увидел открытую веранду с балюстрадой.
        Часть дворца выходит на набережную, где королевские пристани…
        Благодарю, ушастый. Теперь мне нужно отыскать лестницу, что ведет к пристаням. И барку под названием «Стриж». Я выбрался на веранду. Орнела казалась мне невесомой.
        Полнолуние снова зажгло в моем сердце пожар.
        Я прошел пять шагов и замер.
        По лестнице, ведущей на пристани, поднимался Душегуб.
        Он соткался из вечернего тумана у начала лестницы - тот самый адов пес, встреченный мною на мертвом хуторе. Пучеглазый, костомордый, с когтями-крючьями и диким смрадом преисподней. В тот раз его вонь перебил и исказил запах глейва.
        Орнела не видела Душегуба, но все поняла по моему взгляду. Я положил ее на плиты веранды, медленно извлек меч.
        Но…
        Душегуб прыгнул, размазавшись в полете, ударил когтями в мою грудь, пробил сердце.
        Оказывается, он тоже умел ускоряться. Я отлетел к колонне, впечатался в нее спиной, слыша хруст собственных костей. Меч выпал из руки. Пробитое сердце екало и трепетало.
        Душегуб навис, ударил лапой по лицу. Я покатился по плитам веранды. Он преследовал меня - бил лапой, ломая кости, пробивая плоть. Я не мог закрыться, просто не успевал что-либо сделать!
        А он был силен - дьявольски, безумно!
        Орнела что-то вскрикнула и смолкла.
        Спящий, оставит ли демон ее в живых, после того как покончит со мной?
        Нет, нет, я не могу допустить еще одной неправедной смерти!
        В моей груди вспыхнул неутолимый огонь. Дикое стихийное пламя пожара.
        Я завыл. Вернее, попытался это сделать своими пробитыми легкими.
        Огонь в груди распространился на все мое существо.
        Душегуб подкатил меня к балюстраде, за которой начиналась пристань, поддел когтистой лапой под ребра, поднял, смерил равнодушным взглядом выпученных буркал и швырнул вниз.
        Вниз.
        Вниз…
        Я перевернулся в полете лицом к луне, открыл рот, глаза, впитывая лунный свет каждой клеткой своего изувеченного тела.
        Перед тем как упасть на камни, я принял облик. Мгновенно. Быстрее, чем когда-либо раньше.
        С камней поднялось существо. Огромное, рыжее, как пламя, остроухое. С клыкастой пастью. И абсолютно здоровое.
        Демон приземлился рядом - но я был готов и встретил удар когтистой лапы своей лапой, когти которой напоминали кинжалы. Кольцо, понуждающее меня к рабству, превратилось в браслет, сверкающий на запястье. Я ударил Душегуба мордой, впился в костяное горло, ощутил, как под моим клыками крошатся адовы кости.
        На вкус Душегуб был мерзок.
        Он затрепыхался, но я держал за горло крепко, как терьер, усиливая давление челюстей, пока не перегрыз позвонки. Тогда я отпустил демона, и он пополз, волоча голову на полосках кожи. Глаза были направлены на меня.
        Я прыгнул сверху и ударами когтей оторвал голову, спровадил ее в реку. Затем принялся отхаркиваться, выплевывая осколки костей и мерзко воняющий ихор.
        Тело Душегуба содрогалось от конвульсий. Из обрубка шеи сочилась черная кровь. Лапы подергивались - Душегуб полз ко мне, даже без головы пытаясь атаковать, но внезапно застыл. Костистое тело на глазах стало прозрачным и растаяло. Тварь ушла из нашего мира. Навсегда ли?
        Я подбежал к краю пристани, заглянул в зеркало воды, освещенное луной. Вытянутая рыжая морда, гротескный то ли лис, то ли волк, с кинжальными верхними клыками, большущим носом, огромными глазами. Я поймал собственный взгляд и отпрянул.
        Нельзя долго оставаться в облике. Возвращайся!
        Орнела бежала по лестнице, что-то крича.
        Усилием воли я погасил в груди пламя. С камней я поднялся уже человеком. Обнаженным, разумеется. Пришлось закрыться руками.

* * *
        - Капитан Джерико? Капитан Джерико? - Я выглядел вполне импозантно, обмотав чресла кожаной курткой Орнелы. На носу «Стрижа» засветился огонек. Мы были спасены.
        42
        - За мыском - аккурат Вермор, - сказал капитан Джерико, сплюнув за борт. - Средоточие морской торговли, а также речной, а также обычной. - Он указал на покатый скальный выступ километрах в пяти по курсу. На его вершине громоздился храм Спящему - за время путешествия по реке я уже научился опознавать храмы по острым башням. Лодок, тягловых барж и прочих речных посудин за ночь на Тилуанне порядком прибавилось. Вермор, не затронутый Сумрачьем, был знатной торговой базой.
        «Стрижа» неторопливо гнал вперед легкий утренний ветер. Матросы только просыпались, готовились взяться за весла. Последний участок пути будет пройден быстро.
        Внезапно лицо капитана исказилось, он нашарил у бедра арбалет.
        - Глянь сбоку, облом. Только не вспугни.
        На дрейфующем комке водорослей метрах в десяти от «Стрижа» сидела огромная жаба, перевитая пульсирующими трубками-венами. Цвет жабы снизу был зеленовато-тошнотный, а сверху - болезненно-красный, отражал солнышко, по бокам же она отливала речной синевой. Пасть, как и полагается созданиям глейва, была немаленькая, острые полупрозрачные зубы выпирали. Жаба грелась, дремала, течение поворачивало ее к нам то мордой, то боком, и вместе с этим движением цвет частей ее тела менялся. Плеск воды, разрезаемой носом «Стрижа», не тревожил ее.
        - Вот она, химера, облом, - буркнул Джерико, снаряжая арбалет стальным дротиком. Подвигав рычажком, он взвел арбалет и направил его на порождение глейва, придерживая второй рукой за ложе. - Меняет окраску, в воде незаметна. Рыбу жрет как не в себя.
        Раздался резкий щелчок, и дротик впился жабе в глаз. По конвульсиям, пронзившим тело, я понял, что острие добралось до мозга. Слава Спящему - мозги у морфированных тварей оставались на своих местах, правда, как и все, искажались.
        - Впервые вижу, чтобы тварь глейва добралась так далеко, - сообщил капитан, привешивая арбалет к поясу. - Вода-то уже добрая… Совсем распоясалось… Чрево! Надеюсь, когда Маэт вылупится, меня здесь уже не будет. Да и стоит ли соваться в Кустол, после того как власть захватил Кронгайм? Не люблю я его, честно. Что, правду говорят, до прихода Маэта нам меньше годика осталось?
        - Да уж… - только и сказал я, неопределенно передергивая плечами. - Все когда-нибудь случается. Если только этому не помешать.
        - Шутник ты, облом! - хмыкнул капитан, сбив с плеши испарину. - Ага, Спящий Маэту помешает. Дело ж за малым - его добудиться. А еще надо найти место, где их милость божество решили предаться сну! Не-не, слушай - сначала надо найти Пробуждающую, верно? Лет пятьсот уже толкуют - она родилась, вот-вот явится, да?
        Он хлопнул себя по ляжке и разразился лающим смехом.
        Да уж, шутка была еще та…
        О том, что Пробуждающая уже родилась, мне толковал Йорик. Родилась…
        Я оперся о фальшборт и задумался.
        Итак, если суммировать все, что мне известно, ситуация выглядит следующим образом. Местный дьявол прорастает в Чреве, что является переходом из иного мира, фактически - порталом, и готов вот-вот вылупиться. Местный бог дрыхнет неизвестно где, и без Пробуждающей его не добудиться. Несколько группировок чародеев, аналогичных нашим мафиозным группам, имеют к приходу Маэта и пробуждению Спящего свои интересы. Я же оказался внутри клубка интриг проклятых магов и не знаю, как выпутаться, а заодно - вернуть все воспоминания Джорека, которые помогут лавировать в мире местных интриг и выжить. Зато кое-кто из групп знает, что во мне вшита программа, которой я обязан повиноваться, и пытаются использовать меня в своих целях. Положеньице у Тихи Джорековича Громова, прямо скажем, не фонтан. И плыву я в Вермор, одетый в матросскую одежду с чужого плеча, повинуясь женскому напеву в своей беспамятной голове. И я очень надеюсь услышать от этой женщины правду. О себе, и о том, что ждет меня в будущем… Она - друг, я это твердо знаю. Она - пока единственная путеводная звезда для меня в этом мире.
        Капитан Джерико крикнул, чтобы матросы начинали грести.
        Солнце вставало в легкой облачной дымке, красное и не слишком приветливое. Утро третьего дня нашего пути… Нас до сих пор не преследовали. Все-таки Кронгайм уверился, что Орнела сгорела при пожаре. И это было хорошо. Надеюсь, генерал Болгат выжил. По Рикету-Сегретто я не стал закатывать тризну. Слишком… неоднозначная была личность. А вот то, что Ормазар не стал разыскивать некоего Джорека, выглядело все же подозрительно. То ли просто махнул на меня рукой, то ли отложил дело в долгий ящик. Да, помню, он давал слово меня отпустить, если справлюсь с Душегубом, но веры его словам не было. Отпустить такого ценного кадра, как Джорек? Тем более, если имеешь ключ к его управлению? Нет уж, такого кадра держим в подземелье на цепи и выпускаем с приказом… когда возникает нужда в его специфическом умении убивать.
        Я прошел в каюту.
        Орнела не спала. Сидела на своей койке в длинной матросской рубахе, поджав коленки к подбородку. Босые ноги, спутанные волосы на плечах и детский, затравленный взгляд голубых глаз. Уже не льдинки. В них поселилась боль… и тепло. Мое сердце сжалось в горячий комок.
        - Джорек!
        - Не называй меня так, в который раз прошу.
        Она кивнула, быстро, испуганно.
        - Ты ушел так надолго!
        - Переговорил с капитаном. Мы скоро будем в Верморе.
        Ее губы задрожали.
        - И там…
        - Я передам тебя мастер-магу Окрану. Я обещал Архею сделать это и свое обещание сдержу.
        - И уйдешь?
        Вместо ответа я пожал плечами, хотя сердце вновь сжалось. Полегче, полегче, Тиха. Все, к кому привязывается Джорек, гибнут. Прежде чем проникаться чувствами, сдери с себя проклятие, как отжившую кожу. Да еще узнай, что это за проклятие!
        Первые сутки Орнела просто лежала пластом на койке, ничего не ела, только пила воду. Я бесконечно болтал, пытаясь вывести ее из состояния прострации. Мягким, успокоительным тоном рассказывал наши, земные сказки, перекладывая их на местный лад. Из окошка падал лунный свет. Странно, но он больше меня не тревожил. Видимо, организму моему достаточно было принять облик лишь раз в месяц. Смешно… теперь-то я понимал, как обычно действовал Джорек-убийца. Он прибывал в город, выслеживал жертву, затем ждал полнолуния, принимал облик и… осуществлял заказ. Ночью. Конечно, бывало, что он работал и в человеческом теле, как в случае с Орнелой, но в облике было намного проще. Проще проникать, убивать и уходить с места убийства. И избегать ран. Я говорил, говорил, говорил. Я вкладывал в слова и рассказы все добро, что было в моей душе. Я делал то, что умел, - лечил словами.
        На вторые сутки наступила перемена. Вечером я попытался выйти из каюты, но Кеми вскинула голову и схватила меня за запястье.
        - Джорек… не уходи… - пролепетала чуть слышно.
        Я остался. Теперь мы говорили о жизни. Вернее, я говорил. Я рассказывал о своем мире, но не думаю, что она усвоила и поверила хотя бы в десятую часть. Потом просто говорил. Говорил и говорил, бесконечно. Я ощущал, что мои слова омывают ее душу. И вот - она начала оживать, хотя первоначально напоминала куклу. Она больна чем-то вроде стокгольмского синдрома, надеюсь, со временем он рассосется… Я-то не против побыть добрым самаритянином для прекрасной дамы, но хочется, чтобы дама хотя бы иногда самостоятельно принимала решения… Да и насчет ее отношения ко мне… Я за искренность, а не за наведенные посредством шока ложные чувства.
        Да, конечно, события в Кустоле, мягко говоря, перепахали психику девушки, но по разговору и моей казни в библиотечном зале я понял, что Орнела - личность рано созревшая, сильная, способная на жесткие и бескомпромиссные поступки. Личность эта погрузилась в нечто вроде летаргии - от перенесенного шока. И дело Тихи - вытащить ее наружу. Или хотя бы не мешать этому процессу. Не подгонять, не усугублять. Ждать. Быть рядом. По крайней мере пока не передам девушку Окрану.
        «Когда твоя девушка больна…» Черт, она не моя девушка и даже… А впрочем…
        Несколько раз за вторую ночь она срывалась на рыдания, и я вытирал ее глаза, полные слез. Успокаивал и гладил по плечам. Наконец под утро она утихла, взглянула на меня и вымолвила:
        - Ты… ты действительно не он.
        - Нет, Кеми. Нет. Я сказал правду. Я - не он. Это просто оболочка.
        - А какой ты был… там?
        - Вот такой, - я показал на два вершка от пола. - Я был почти карлик. И ни одна женщина не хотела иметь со мной дела.
        По ее губам скользнула бледная усмешка.
        - Я бы захотела…
        Я чуть не ляпнул: «А я бы не отказался».
        Потом наступило утро, я вышел на палубу, переговорил с капитаном и вернулся.
        - Тебе нужно одеться. Вам нужно одеться, ваше высочество.
        - Да… хорошо… Не называй меня так, пожалуйста!
        Она решила, что я это всерьез.
        - Ладно, ваше высочество, уговорили.
        Вот тут она поняла мою иронию - и улыбнулась. Умная девочка. Под глазами ее все еще лежали темные круги, однако я отметил, что ее лицо отражает женскую чувственность и красоту куда сильнее, чем ранее, когда она носила холодную маску отрешенности. Ее лицо, когда она видела меня, становилось… обнаженным. А искренне обнаженное женское лицо - это то сокровище, которое дано видеть только очень близкому мужчине.
        Я принес воды и таз для умывания, вышел, пока принцесса приводила себя в порядок, затем помог Орнеле одеться и вывел ее наружу. Сцена, последовавшая вслед за этим, чем-то напоминала памятный эпизод из «Титаника» - я стоял на носу и, приобняв девушку за плечи, показывал ей речной простор. Волосы ее пахли… ну, в общем, мне-Тихе, а равно и мне-Джореку нравился этот запах и… короче, я понимал, что мне нравится стоять вот так и придерживать девушку за плечи. «Стриж» бойко шел по течению на веслах. Мы обогнули мыс и увидели Вермор - он раскинулся на приземистых холмах правой стороны широкого устья Тилуанны. Над морем вилась жемчужная дымка. Устье и морской простор были заполнены кораблями. Паруса всех цветов, вымпелы на мачтах… Ощущалось, что Вермор живет в первую очередь торговлей и пульс его всегда бьется с удвоенной частотой.
        Вокруг города было множество пахотных земель, поля, сады, деревушки и много-много храмов Спящему - побогаче, победнее, короче говоря, всяких. Люди молились и ждали пробуждения. Как и много сотен лет назад.
        - Замок… - чуть слышно промолвила Орнела. И показала рукой.
        Замок. Я вскинул голову и увидел Минас-Тирит из своего сна.
        43
        Белокаменный дворец, окруженный зданиями поменьше - но с такими же острыми шпилями, воткнутыми в синее безоблачное небо.
        - Там королева Велерия, - сказала Орнела. Голос ее не был исполнен тепла и радушия.
        Очевидно же, что именно эта властьпредержащая особа меня зазывала. Уверен, что она, вряд ли ритуал призыва творила ее фрейлина либо служанка. Хорошо… Теперь осталось прийти к ней и выяснить все, что удастся. Вопрос: когда сдавать Окрану принцессу? До - или после разговора с Велерией? Хм…
        - Знаешь ее?
        - Видела… Она бывала в Кустоле до катаклизма. Я была еще совсем малышкой. Я и брат… и другой брат… Кронгайм. Поклонник Маэта. Причастный к Алой Пасти. Узурпатор Корналии. Обретавшийся в Верморе, между нами говоря.
        Если судить по тону, не слишком тебе понравилась эта самая королева. Впрочем, женщины оценивают других женщин зачастую предвзято.
        - Не доверяешь ей?
        - Я… никому… я почти никому теперь не доверяю!
        Я положил руку ей на плечо. Жест, который вырвался сам по себе. Жест, который мужчина проделывает только со своей женщиной.
        Орнела бросила на меня просящий взгляд:
        - Джорек.
        - Тиха.
        - Тиха… прости… Я не хочу к Окрану. И к нему у меня нет доверия. Он маг. После того, что сотворили маги, я…
        Крэнк, вот этого я не учел!
        - Ты - что?
        - Я хочу остаться с тобой. У меня есть друзья… но не в Рендуме. Помоги мне добраться до Кверилла… А дальше… Я… постараюсь тебя отпустить…
        Кверилл… Далеко ли это, Джорек? А? Снова головная боль… Ладно, Орнела скажет. Но я не знаю, что скажет мне Велерия. Я не могу пока ничего обещать. И я очень надеюсь, что Велерия предложит мне кусок паззла.
        Я размышлял, а «Стриж» тем временем приближался к городу. Над водой с пронзительными криками реяли чайки.
        - Идем к нижним пристаням, - крикнул с кормы капитан Джерико. - Там дешевле… Хух, вода чистая, ни следов мерзких гадов!
        Моя интуиция сказала: нет. Никакого Окрана до визита к Велерии. Сначала королева, после - маг. А там… впрочем, что-то подсказывает, что там будет совсем не таким, как я ожидаю.
        - Хорошо, - сказал я. - Я тебя не брошу, даю слово. Сейчас мне нужно отправиться в город. У меня там дело. Да, не смотри так - у меня, у Тихи, дело. Архей поручил мне его. - Складно я соврал, верно? - Я решу его до заката. Ты будешь ждать меня здесь, на судне капитана Джерико. Ты все поняла?
        Мне показалось, что она готова протестовать, но - внезапно лицо ее стало строгим, взгляд - собранным. Проснулась прежняя Орнела. Принцесса не по титулу, но по крови.
        - Я верю тебе, Тиха.
        - Вот и хорошо. Сейчас я уйду. Но вернусь до заката. Даю слово.
        - Хорошо.
        - Теперь иди в каюту и старайся не появляться на палубе без особой необходимости.
        Она кивнула - кивнула как маленькая девочка, с обидой, мол, бросил, развернулась круто и ушла в каюту. И правда - ожила.
        Мы ошвартовались у нижних пристаней, кои представляли собой дощатые настилы в бедной части города. Морские каменные пристани были дороговаты для «Стрижа». Я одолжил у Джерико шляпу и прикрыл ею свои острые уши. Мы переждали девятый вал речной таможни, взятки, ругань за каждый фунт облагаемого пошлиной груза (олово и сера, то, чем была все еще богата Корналия), после чего я вознамерился прогуляться.
        - Оружие длиннее локтя в городе строжайше запрещено, - информировал меня капитан. - Вот кинжал, облом, спрячь под рубашку.
        Он протянул мне короткий кинжал в простых кожаных ножнах.
        - Гляди, народ тут горячий. Слово за слово, кулаком по столу…
        Я сказал, что вернусь вечером, пока, мол, принцесса - на его попечении. Джерико кивнул. Все-таки Болгат умел подбирать людей… Капитану я верил безоговорочно.
        - Я буду здесь еще сутки, - сказал он, полируя лысину не вполне чистым платком, - затем нагружусь пенькой и дегтем и двинусь каботажником до Ильминдара. В Корналию мне больше хода нет. Захотите оба - пойдете со мной в Ильминдар.
        Я сказал, что подумаю. И вспомнил, что у чародеев Ильминдара имеется сосуд с кровью Спящего. Просто вспомнил.

* * *
        Город был богат и огромен. Да, никогда бы не подумал, что после Ебурга мне покажется огромным средневековый город. Город дышал, жил, стремился. Обходя коровьи плюхи и лошадиные катышки, я поднимался от торговых кварталов наверх, к Минас-Тириту своего сна. Золото и росписи храмов, многоголосый говор, лай собак, разнообразные запахи… Все навалилось, пьяня, кружа голову, теребя все органы чувств. В отличие от депрессивного Кустола, Вермор жил радостно. Сумрачье и Маэт были где-то далеко. Приглядевшись к жителям, я понял, почему Болгат так сомневался в моем происхождении. Народ в основном был приземистый и смуглый, и, конечно, ни единого эльфа я не встретил. Зато попалось несколько орков, темнокожих, похожих на Рейфа.
        Однако Джорек подсказал - орки и в Рендуме не живут. Так, случаются изредка, как негры у нас в Екатеринбурге. Над шпилями дворца прогудел громолет Прежних. О как, получается, у Велерии с Прежними тесные связи? Это не есть хорошо…
        Я шел интуитивно. Джорек вел меня ко дворцу. И привел. И меня пустили. Спустя десять минут я оказался в приемном зале, где меня уже ждала Велерия - женщина лет сорока, крупная, с большой грудью и губами беспредельно чувственными. Волосы ее были ярко-красные, так похожие на застывшее пламя… Архей говорил мне… Предупреждал брат Архей…
        Впрочем, это было уже не важно.
        - Наконец-то ты прибыл, Джорек, - промолвила она.

* * *
        - Креал-вэй-маррагот, Джорек. Ты помнишь, что поклялся служить мне в обмен на свою жизнь и душу перед казнью?
        Раскаленная стрела проткнула мое сердце, да так там и осталась, подрагивая.
        - Да… Что я должен сделать?
        - Пробуждающая родилась. Найди и убей ее, во имя Маэта.

* * *
        Я вышел из дворца глубокой ночью, ощущая на губах вкус крови от поцелуев. Не помню, как добрался до «Стрижа». Орнела ждала меня на палубе, зябко кутаясь в плед.
        - Дж… Тиха?
        - Тс-с-с…
        - Что случилось? Тебя так долго не было, я… Зачем ты меня бросил?
        - Тс-с-с… Мы отправляемся в путешествие. Все будет хорошо.
        - У тебя страшные глаза… мне страшно! Не отдавай меня Окрану!
        - Я обещал, значит, не отдам. Да и не был я у него сегодня…
        - Я не хочу с ним быть! Я хочу быть с тобой!
        Стокгольмский синдром, ложные чувства…
        Перед глазами мелькнула Велерия… Жаркая зовущая плоть. Мне пришлось это сделать. И не могу сказать, что мне было неприятно. Глаза Орнелы вспыхнули.
        - Значит, Джорек…
        - Тиха… Зови меня Тиха.
        - Мы пойдем вместе!
        Я увлек ее в каюту, схватил за запястья, прижал к груди. Она учащенно дышала.
        «Я иду убивать человека! Против своей воли! Пойми, ты снова с убийцей!»
        Но сразу я этого не сказал.
        Потому что я придумал, как сломить клятву, затем найти Пробуждающую и не тронуть ее и пальцем.
        - Ты не боишься моих демонов? Они скверные, мои демоны.
        Она молча помотала головой.
        - Прими от меня клятву.
        - Что?
        - Прими от меня клятву креал-вэй-марраггота!
        Она отшатнулась…
        - Я, Тиха Громов, находящийся в теле Джорека по прозвищу Лис…
        Она молча мотала головой.
        - Прими от меня клятву, Кеми! У меня нет другого выхода!
        Губы задрожали.
        - Джорек… Тиха…
        - Знаешь об этой клятве?
        - Слышала от Архея… Страшно…
        - Джорек и Тиха клянутся, что будут с тобой всегда и везде, где потребуется, и всеми силами и душой обеспечат твою безопасность, покарают по твоему желанию врагов. Я пойду с тобой до Кверилла… пойду и дальше, куда ты меня позовешь. И я клянусь в том, что не посмею причинить вреда тому человеку или существу, которому ты запретишь причинять вред! Они клянутся в этом креал-вэй - маррагготом!
        Она смотрела расширенными глазами.
        - Ты принимаешь от меня эту клятву?
        - Да…
        Кольцо на миг потеплело. Отлично! Теперь на мне две взаимоисключающие клятвы. Одна велит - убить. Вторая - ни в коем случае не причинять вреда. Посмотрим, чем дело закончится.
        - А сейчас я расскажу тебе, что за груз возложила на меня Велерия.
        Я рассказал. Она ужаснулась. Потом сжала мою лапищу своими пальцами. Молча.
        - Я иду с тобой, Тиха. Мы пойдем - вместе.
        Я почему-то и не ждал от нее другого ответа.
        Вот так. А теперь - в путь. Найти Пробуждающую. Сделать так, чтобы она уцелела. Отыскать Спящего. Пробудить его. И потребовать наконец от него новой, лучшей жизни!
        notes
        Примечания
        1
        Фаранг (тайск.) - чужеземец, наемник.
        2
        Реальная надпись.
        3
        Реальное название ресторана.
        4
        И это тоже - реальная надпись. Мы живем в замечательном мире.
        5
        «Мое тело - клетка». Песня Питера Гэбриэла.