Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Шигин Владимир : " Всадник Рассвета " - читать онлайн

Сохранить .
  Владимир Шигин
        Всадник рассвета
        
        Анонс
        На Небесном Холме ждут Посланника Неба. Ждет красавица Лада, дочь Сварога. Ждут волхвы, воеводы, воины, которых Посланник поведет в последний бой против Зла и Тьмы.
        И он приходит - морской пехотинец в полосатом тельнике...
        
        
        
        ... Вспомним о том, как сражались с врагами отцы наши, которые ныне с неба синего смотрят на нас и хорошо улыбаются нам. И так мы не одни, а с отцами нашими... и увидели, как скачет по небу всадник на белом коне. И поднимает он меч до небес, и рассекает облака, и гром гремит, и течет вода живая на нас. И мы пьем ее...
        Книга Белеса
        
        ... Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои...
        Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем...
        Из Экклезиаста
        
        Над Дворцом Мрака трепетала вечная ночь. Ужас летал по гулким залам, отражаясь и дробясь в бесчисленных холодных зеркалах. Тысячелетние мумии в золотых саркофагах скалили зубы. Здесь пахло тленом, если бы кто-нибудь мог ощущать это. Но никого здесь не было, да и не могло быть, ибо всюду царствовала беспредельная тьма. Здесь никогда не было света, здесь не было даже смерти, потому что никогда не было жизни, и не было границ между днем и ночью и ничего не имело своего бытия. Ибо сам Мрак парил в пустоте за пределом и пониманием всего сущего.
        Но призвал Восседающий На Троне посланцев своих и спросил их голосом гулким, как эхо:
        - Что нового в земных мирах и что замышляют против нас враги наши?
        И отвечали Восседающему посланцы его, бестелесные и невидимые смертным:
        - Не утруждай себя, о великий, ибо тщатся враги твои в жалких потугах своих изменить порядок вещей! Мы всюду и везде, зря и слыша, вникая и следя!
        - Где ныне обитает Посланник Неба? - спросил Восседающий, и дрогнули разом звезды далеких миров, хотя голос его был ровен, ибо не ведал он ни радости и ни печали.
        - Он готовится вступить на свой путь по предначертанному кругу, и силы Мрака уже ведут его все дальше от задуманного врагами твоими!
        - Я доволен вами! Да сбудутся все мои желания и не нарушится вечный ход событий! Идите и будьте всюду!
        - Верь в нас, о великий! Потому как мы знаем то, что ты поручил нам! И никто не в силах нам в том помешать!
        Неслышными вихрями воспарили бестелесные и невидимые. Мутной дымкой колыхнулись они, исчезая, словно их никогда и не было здесь.
        Восседающий На Троне сжал огромными когтями свой посох, что увенчан оскаленной головой шакала. Он откинулся на троне и застыл, недвижимый и вечный.
        И снова над Дворцом Мрака затрепетала нескончаемая ночь, потому что даже время бессильно проникнуть сквозь его границы и запоры, разбиваясь о них, так же как разбивается сама жизнь, когда встречается со смертью.
        А Земля все так же летела в пустоте Вселенной, свершая предначертанный ей свыше путь. И еще ничего не было совершено и не было решено, потому как никому ничего еще не было известно.
        
        
        Часть первая
        СВЯЩЕННЫЙ МЕЧ КЛАДЕНЕЦ
        
        Глава первая
        ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ
        
        Мокрое ночное шоссе. Летящая по нему машина. Почти ослепленный встречными фарами, что есть силы жму педаль газа. Противно визжат тормоза на поворотах. Меня то и дело отчаянно подбрасывает на ухабах, порой я едва успеваю вписаться в поворот, но все равно упрямо держу ногу на педали газа. Справа на сиденье матово и зловеще поблескивает вороненой сталью верный автомат. Вперед, только вперед! Бросаю взгляд на часы и внезапно понимаю, что отчаянно опаздываю. С силой вдавливаю педаль газа. Я знаю, что там, куда убегает черая лента ночного шоссе, меня ждет враг, там скоро должно решиться что-то чрезвычайно важное для меня. Мимо в реве дизелей проносятся огромные рефрижераторы, воздушной волной мои “жигули” почти отбрасывает на обочину. Но я упорно продолжаю мчаться к цели. Мой враг наверняка давно готов к встрече. И пусть обратного пути уже нет, я хочу теперь только одного: забрать его жизнь раньше, чем он заберет мою.
        Я еще раз бросаю взгляд на лежащий на сиденье автомат. Кажется, без него сегодня не обойтись. Что ж, пусть он скажет свое веское слово. Правда, у меня всего лишь один магазин. Хватит ли патронов, чтобы поставить все точки над “i”? Но иного варианта все равно нет, так чего ж печалиться и переживать?
        Я пытаюсь представить себе того, кого мчался сейчас убивать, но не могу, как ни стараюсь. Я видел лишь черную фигуру. Кто он, человек или зверь? Этого я еще не знаю. Что ж, пусть он и будет для меня просто врагом. Мой самый страшный, смертельный враг. Он стоял ко мне спиной. Обернись, и я узнаю, кто ты есть! Обернись! Я только хочу взглянуть в твои глаза! Я уже почти знаю, кого должен увидеть, и от этого мне не по себе. Вот он обернулся ко мне, и я обмер. На меня смотрят жуткие желтые глаза. Ну вот мы снова встретились! Что ж, ждать осталось уже совсем недолго, и мы наконец-то сойдемся в последней решающей схватке. Пусть же победит справедливость, если она еще есть на этом свете!
        Внезапно я почувствовал на себе еще один взгляд, на этот раз любящий. Я скосил глаза в сторону и внезапно за стеклом машины увидел девушку-фантом. В легком сарафане, с ослепительно желтыми волосами, заплетенными в две толстые косы, она не отрываясь смотрела на меня, и взгляд ее молил: будь осторожен! Я был готов поклясться, что никогда раньше не видел ее, но в то же время лицо было до боли родным. Кто ты? Откуда? Зачем? Наверное, я отдал бы сейчас все за то, чтобы узнать о ней хоть что-то. Внезапно виденье исчезло, а я, снова утопив до предела педаль газа, помчался навстречу своей судьбе...
        
        * * *
        
        Тело ныло от саднящей боли, будто его кто-то долго и без жалости молотил ногами. Глаза мои были закрыты, и, боясь их открыть, я лишь вслушивался в звенящую тишину вокруг. Что со мной?
        Я сел. В спине отдалось резкой болью. Осмотрелся по сторонам. Вдалеке был лес. Сам же я находился посреди заросшей травой и цветами поляны. Вот рядом с жужжанием тяжеловесно пролетел шмель, вот в немыслимой карусели промчались бабочки. Осмотрел себя. Внешний вид оставлял желать лучшего. Старая выцветшая тельняшка и спортивные штаны. Куртка куда-то подевалась, вместе с ней пропала и одна кроссовка. Машины нигде не было видно, как не было видно и шоссе.
        Посидев некоторое время в тщетных попытках сообразить, что к чему, я поднялся и сделал несколько шагов, разминая затекшие ноги. Куда идти, да и надо ли? Оставшуюся кроссовку я с силой забросил в кусты. Не ковылять же в одной!
        В конце концов надо было что-то делать, к тому же мне безумно хотелось пить. Встав, я побрел к видневшемуся лесу. На краю поляны протекал небольшой ручей. Припав к нему, долго и жадно пил. Вода показалась какой-то особенно вкусной. Я пил, а жажда все никак не проходила. Куда идти дальше, было совершенно все равно. К моей радости, лес оказался сух и редок. Я шел, оглядываясь по сторонам, но нигде не было никаких признаков людей. Спустя некоторое время вышел на какую-то тропинку. Человек ли, зверь проторил ее, мне было не известно, да, честно говоря, и не особенно интересно. Главное, что мне был указан хоть какой-то путь. Рано или поздно тропа сама должна меня куда-нибудь вывести.
        Лес расступился, и, оказавшись на его опушке, я увидел вдалеке холм над речкой, а на холме изгородь из заостренных бревен. За изгородью угадывались какие-то приземистые домишки. Скорее всего, это был дачный поселок. Слава богу, значит вышел! Обрадованный, я сделал шаг в сторону увиденного мною селения, и страшный удар в затылок поверг меня на землю. В сознании вспыхнул яркий свет, и все снова погрузилось в непроницаемую тьму.
        
        * * *
        
        ... Итак, вот уже несколько дней я сижу в какой-то яме. Иногда сверху мне бросают некое подобие хлеба. Хорошо, что еще нет дождей и меня не заливает. Днем над головой видны лишь проносящиеся по небу облака, зато ночью - ослепительные звезды. Смотреть на них мое единственное развлечение. Несколько раз я пытался завести разговор с бросающими мне еду, но всякий раз безрезультатно. Если я заложник, то почему меня об этом не известят, если пленник - почему не допросят? Ну и влип! Было до соплей обидно, что меня так легко взяли. Это с моим-то опытом. Яма весьма похожа на чеченский зиндан, однако люди, находящиеся наверху, были славянской наружности. Вполне возможно, что меня взяла какая-то местная преступная группировка, но на кой ляд я ей нужен? Что ж, как говорится, и на старуху бывает проруха, но все же было очень обидно из-за собственной неосмотрительности.
        Времени для обдумывания сложившейся ситуации у меня было предостаточно, однако думать особенно было не о чем, так как я совершенно ничего не знал и еще меньше понимал в происшедшем. Прежде всего я никак не мог понять: куда это я мчался ночью на машине, да еще с автоматом. При этом я готов был поклясться чем угодно, что в действительности ничего подобного со мной не было. А что тогда было? Впрочем, сейчас волновало другое: как выбраться из ямы. А так как мои похитители явно не торопились, то оставалось лишь действовать в соответствии с правилом: слушай, смотри и молчи. Но как я ни успокаивал себя, непонимание происходящего просто изводило. Куда я попал? Кто и почему меня держит в этой проклятой сырой яме? Что меня ждет дальше? “Успокойся, - говорил я себе, - будь терпелив и наблюдателен. Что толку терзать себя домыслами, когда ничего путного все равно не узнаешь!”. Проходило немного времени и я опять, в который уже раз, начинал терзаться этими вопросами.
        Впрочем, я был твердо уверен, что когда-нибудь все должно проясниться. Не век же мне прозябать в этой треклятой яме!
        Наконец настал день, когда над ямой показалось сразу несколько голов. Они долго разглядывали меня и о чем-то шептались. Я же, в свою очередь, задрав голову, молча смотрел на них со дна своей тюрьмы. Затем один смачно плюнул вниз. Но я исхитрился уклониться от летящего плевка. Наверху дружно загоготали, а затем сбросили веревку в узлах. Отказываться от приглашения было явно не в моих интересах, и я быстренько выбрался наверх, где сразу же очутился в тесном кольце обступивших меня людей. Они с интересом разглядывали меня, а я их. Еще бы! Люди вокруг выглядели более чем странно. Белокурые и сероглазые, в домотканых рубахах и сарафанах, они словно сошли с каких-то сказочных картин. Может, я на съемках какого-то исторического фильма? Но при чем тогда яма? А может, это все же чей-то нелепый и идиотский розыгрыш?
        - Здравствуйте! - разлепил я наконец свои губы. - Кто здесь, в конце концов, объяснит мне, что все это значит?
        Вопрос мой повис в воздухе. Никто и не подумал на него отвечать. Более того, под лопатку мне тут же уперся острый наконечник копья.
        - Эй, полегче, приятель! - попытался было возмутиться я, но копье ткуло меня в спину еще сильнее.
        Ободряемый таким образом, я побрел к центру селения. Толпа безмолвно последовала за мной. Мы вышли на поляну с вытоптанной травой, которая, видимо, играла здесь роль главной площади. В центре поляны в землю был воткнут деревянный столб с вырезанной из дерева жутковатой рожей. Подле столба, опершись на посох, стояло несколько седобородых стариков. Очередной толчок копьем в спину был так неожидан и силен, что я упал перед стариками на колени.
        - Встань, незнакомец! - сказал один из седобородых. - Негоже валяться в ногах, когда тебе того не велят!
        Речь его была весьма странновата и сильно акающая, но в общем-то вполне понимаема. Этому своему открытию я обрадовался несказанно. Поднявшись на ноги, я покосился на преследовавший меня наконечник копья, который, разумеется, снова был рядом.
        - Кто ты? - спросил старец.
        - Человек! - ответил я с вызовом, хотя понимал, что такой ответ никак не может понравиться спрашивающему. Но не пересказывать же им сейчас всю свою биографию!
        Однако вопреки моему предположению никаких эмоций на лицах седобородых я не увидел.
        - Откуда ты? - продолжили они свой допрос.
        - Из Москвы!
        Старики недоуменно переглянулись. Что я им такого удивительного сказал?
        - Где это?
        Ну не идиоты ли! Я уже начинал заводиться:
        - За кудыкиной горой!
        - Значит издалека! - покачал головой один из старцев.
        - Зачем следил за городищем? - спросил второй.
        - Я ни за кем не следил, а искал дорогу, чтобы добраться домой!
        Ответ мой был, разумеется, из природы самых идиотских, но что еще я мог ответить?
        - Что это за одежды? - ткнул в меня пальцем третий.
        - Одежда как одежда! - пожал я плечами. - Тельняшка и штаны. Вот кроссовки потерял!
        Старички переглянулись. Мой ответ им явно не понравился. Им вообще, кажется, не нравилось ничего из того, что я говорил.
        - Глаза твои черны и власы тоже! - покачал головой один из старцев, который, как мне показалось, был старше всех остальных. - Ты не из нашего племени. Однако хорошо знаешь наш язык и понимаешь речь. И в наших краях ты объявился тоже не зря! И шел ты к нам не с добром, ибо, идя с добрым сердцем, тебе незачем было прятаться в лесу. А потому ты нам враг!
        “Этого мне еще не хватало! Теперь меня еще и в шпионаже обвинят! Почему я обязательно должен быть блондином? Чего им вообще от меня надо? Ну идиот, ну вляпался! Ни дать ни взять нарвался на какую-то секту! Вот расплодились, заразы, уже у самой Москвы обосновались и ни черта не боятся!” - подумал я и сразу же почувствовал себя весьма и весьма тоскливо.
        - Да какой же я вам враг, когда я ваш друг! - начал я было свой оправдательный монолог, но меня уже никто не слушал.
        - Враг! Враг! - вопила толпа, обступая меня все теснее.
        - У меня же нет даже оружия! - закричал я в отчаянии.
        - За тобой идут орды степей! Перун требует искупительной жертвы, а небо ниспошлет за нее дождь на наши поля! - сердито затопал в ответ ногами один из стариков, чье морщинистое лицо напоминало мне печеную в костре картошку.
        - Смерть! Смерть! - вопила толпа, впадая в настоящее неистовство.
        Кто-то наиболее усердный сразу же заломил мне руки.
        - Эй, поосторожней, не нарывайся! - оттолкнул я его. - Сейчас схлопочешь по соплям, сатанист паршивый!
        - Свяжите его и готовьте алтарь! - велел самый древний из старцев. - Нам нужна искупительная жертва!
        На меня разом навалилось несколько здоровенных лбов. Скрутив веревками, меня бросили в траву. Краем глаза я видел, как эти дюжие молодцы уже с радостью стаскивают бревна, споро сооружая мой погребальный помост. Обреченно вздохнув, я перевел взгляд на траву, что буквально лезла мне в глаза, и разглядел, как совсем рядом с моим лицом ползет по траве букашка. Как бы я хотел в этот миг быть на ее месте! Вот так бы, как она-сейчас, скрыться под листом, чтобы жить, жить и жить. Но счастливая букашка уползла куда-то по своим букашечьим делам, а я остался лежать и ждать своей незавидной человечьей участи.
        От собственного бессилия мне хотелось грызть зубами землю. Что же это происходит? Куда подевалось ночное шоссе и машина, откуда взялись на мою голову эти идиоты-сектанты, которые явно собираются меня жарить? Что же делать? Кричать, что я невиновен? Но им на мои крики явно наплевать. Молить о пощаде? Но, судя по решительным рожам, разжалобить эту публику просто невозможно.
        Мимо меня то и дело пробегала босоногая ребятня, весело таская хворост для будущего костра. Несколько умельцев наскоро сбивали столы, вероятно, для будущей пирушки. Да, веселье по поводу моего убиения, а может быть, и последующего поедания, предстояло здесь самое серьезное.
        И снова череда липких бесполезных мыслей: что произошло со мной, почему и за что меня собираются убивать, да еще и столь изуверским способом? Кому и для чего все это надо? Какая жертва? Какой алтарь? Какой Перун? Дребедень какая-то! Театр полного абсурда, в котором почему-то именно мне уготованна самая незавидная роль... Куда смотрит милиция, когда рядом с Москвой творятся такие дела? По щекам моим непроизвольно текли слезы. Было безумно жаль себя, идиота, столь бездарно попавшего на костер. Душила обида, что меня, прошедшего огонь и воду, взяли как последнего пацана! Но что я мог сделать: только ждать смерти да еще скрежетать от бессилия зубами!
        Меж тем суета по приготовлению к моему убиению, видимо, стала подходить к концу. Не знаю почему, но за устроителей предстоящего действа я даже невольно порадовался. Уж больно у них все было отработано. Наверное, подобные развлечения здесь были не столь уж большой редкостью.
        Наконец все, радостно гомоня, снова собрались вокруг деревянного истукана. Женщины расставляли по столам кувшины с каким-то питьем и огромные миски с кусками жареного мяса. Меня подняли с травы и тоже потащили в центр. Толпа расступилась предо мною опять оказались знакомые старички-душегубы. Но теперь вместо старых дерюг на них были чистые белые рубахи. Что ж, гулять так гулять!
        - Несите жертвенный нож! - прокашлял старец с лицом, напоминающим печеную картошку.
        Ему подали какую-то немыслимую секиру. “Печеный” деловито опробовал ее остроту пальцем, а опробовав, довольно поцокал языком.
        - Несите и возложите на алтарь тело! - велел он стоявшим сзади меня молодцам.
        Ничего себе! Я для них уже только тело! Ну не мерзавцы ли! Скорее всего, меня хотят вначале зарезать, а уж потом поджаривать! Это все же несколько лучше, чем поджариваться заживо, но хуже, чем остаться в живых!
        Только тут я разглядел, что перед деревянным истуканом лежал большой плоский камень темно-бурого цвета. Подхватив под мышки, меня подтащили к нему. Я тоскливо глянул в пустые глазницы деревянного урода. Уж не во имя ли тебя меня собираются кончать? И почему камень такого необычного цвета? Да это же запекшаяся кровь! Это кровь моих предшественников, чью незавидную участь мне тоже предстоит сейчас разделить.
        Двое здоровенных детин в одно мгновение завалили меня навзничь на камень. Да это, впрочем, было не так-то и сложно сделать, ведь я был связан по рукам и ногам и даже не пытался сопротивляться. Да и что я мог? Кусаться, что ли?
        В высоком небе неторопливо плыли белые облака. Как хорошо и покойно, наверное, сейчас там! Внезапно мне показалось, что я увидел смотрящее на меня с небес женское лицо. Я был готов поклясться, что совсем недавно уже видел его. Девушка пристально и изучающе смотрела на меня. Глаза ее были печальны и полны сострадания. Наши взгляды встретились, и видение, вздрогнув, тут же растворилось в облаках.
        Распнув мое тело на камне, детины из рук меня, однако, не выпускали. Ребята были опытные. На площади тем временем приступили к первому действию разыгрывающегося спектакля.
        - О Перун, повелитель дождя, грома и молний! О Перун, тучегонитель и победоносец! Будь милостив к нашему скромному дару и ороси водой наши поля и пашни! - заорал во весь голос, воздев руки к небу, старший из старичков.
        - О хозяйка нив и хлеба полногрудая Жива, дай нам добрый урожай! Подари нам удачу! - тонко заголосил другой.
        - О крылатый страж посевов Симаргл, не побрезгуешь ли и ты нашей скромной жертвой! Остереги поля от напастей! - вторил обоим, поигрывая ножиком, “печеный”.
        “Не больно щедры что-то вы, ребята, - подумалось мне злорадно, - одного меня сразу трем предлагаете, а запросы при этом будь здоров! Хрен вам за меня что-то обломится!”
        “Печеный” тем временем что-то яростно троекратно прокричал и, бубня себе при этом под нос какие-то заклинания, уже подступал ко мне. Я невольно напрягся. Сердце в ожидании неминуемого билось отчаянно. Я тяжело дышал. Старик занес надо мной свой нож. Безоблачное небо слепило бездонной синевой. Я закрыл глаза. Ну вот, кажется, и все!
        - Сдерите с тела рубаху! - рявкнул вдруг в самое ухо мой убивец. - Священный нож не может касаться грязного тряпья!
        Подскочивший подручный резким рывком разорвал тельняшку. Я вздохнул полной грудью и снова закрыл глаза. И тут над моим ухом раздался жуткий вопль. Неужели это кричу я, уже пронзенный дурацким ритуальным тесаком? Но нет, кричал нависший надо мной дед-убивец. Отбросив в сторону свою секиру, он тыкал в меня пальцем и голосил не переставая. Что именно он кричал, я разобрать не мог, да, честно говоря, и не пытался. Стыдно признаться, но я был безумно счастлив тому, что судьба подарила мне по какому-то своему капризу еще несколько лишних минут жизни.
        Меж тем под вопли старца вся окружавшая меня толпа внезапно разом рухнула на колени. Впечатление было такое, что у всех столпившихся одновременно подкосились ноги. Люди ползли ко мне со всех сторон. Я невольно дернулся, и тут же державшие меня за руки и за ноги молодцы тоже бухнулись в ноги. Происходило нечто невероятное, но что? Над поляной стоял сплошной нескончаемый крик. Теряя остатки рассудка, я боком сполз с лобного места. Напрягая слух, пытался разобрать, о чем столь дружно голосят ползшие на четвереньках ко мне люди. И я расслышал слово. Всего одно лишь слово. Но какое!
        - Посланник! Это Посланник! - голосила поляна не переставая.
        “Ну, слава богу, - подумалось мне. - Вот и имечко мне подыскали! Надо ж, какая радость! Однако что и кому я должен переслать?”
        Мог ли я представить, что случайно задал себе вопрос, ответ на который буду искать долгое время не только в иных землях, но и в иных мирах... Но тогда для меня было куда более важно то, что я пока все еще оставался живым. К тому же было еще непонятно, сколь хорош или плох для ползущих ко мне буду я в образе неведомого посланника. Как знать, может, вся эта свистопляска будет иметь своим продолжением еще более мучительную казнь? От этих субчиков ожидать можно что угодно. У меня отчего-то внезапно заболела грудь. Боль была такая, словно кто-то ткнул туда горящей головешкой. Однако сейчас было не до этого.
        А потом внезапно хлынул дождь. Но не обычный. Сплошная стена воды, буквально обрушившаяся на землю и в одно мгновение превратившая ее в сплошную грязевую лужу. При этом я готов был поклясться, что еще минуту назад небо было совершенно безоблачным. Росчерк молнии вновь поверг всех на землю. Оглушительные громовые раскаты добавили сцене драматизма. Прошло еще несколько мгновений, и поток воды исчез так же внезапно, как и появился. Я поднял голову. Небо было таким же безоблачно-голубым, как и минуту назад. Это могло показаться галлюцинацией, если бы не грязь и лужи вокруг, если бы и я сам не был мокрым с головы до ног.
        - Посланник! Посланник! - снова закричали люди. - Сварог дал нам знак! Боги не желают великой жертвы!
        Я по-прежнему полулежал, прижавшись спиной к своей каменной плахе. По-прежнему горела и пылала огнем грудь, по-прежнему била предательская дрожь от всего пережитого, по-прежнему я был в полном неведении, что же меня ждет теперь.
        “Идиоты, - думалось мне тоскливо. - Хоть бы развязали меня!”
        Словно поняв мои мысли, один из седовласых убийц, жалобно поскуливая, подполз ко мне и, целуя мои грязные ступни, перерезал ножом все веревки и так же, скуля и заискивающе заглядывая мне в глаза, отполз обратно. Теперь я уже с явным интересом окинул взглядом валявшихся в грязи и воде. Все складывалось не так уж и плохо. По крайней мере, я все еще был жив. Меня наградили именем. Правда, оно достаточно дурацкое, но все же лучше чем вообще никакого. Стыдно признаться, но я поймал себя на мысли, что мне приятен вид валяющихся в грязи людей, которые еще совсем недавно желали моей смерти с той же неистовостью, с какой они сейчас меня боготворили.
        В небе засияла радуга.
        - Сварог доволен! Боги радуются вместе с нами! - кричали и обнимались люди.
        Кто такой этот Сварог и почему он должен быть доволен, я не понял, да, честно говоря, и не пытался. Какое мне до этого дело! Если кто-то чем-то доволен, ради бога!
        Наконец, поднявшиеся с колен старцы дали знак покинуть поляну. Сами же старики стали робко приближаться ко мне, не смея поднять глаз. Особенно подобострастно вел себя “печеный”, будто это не он еще несколько минут назад собирался вырвать из моей груди сердце. От этого зрелища мне стало противно, и я поморщился. Увидев это, старики снова разом грохнулись в грязь.
        - О великий Посланец! - истошно и с надрывом возопил один из них. - Как вымолить нам у тебя прощение? Как умилостивить тебя?
        - Может, Посланник желает хорошей жертвы в честь своего прибытия на нашу землю: юношу, девушку или младенца? - деловито поинтересовался тот, который должен был лишить меня жизни.
        Этот старикашка был просто патологическим маньяком!
        - Ну уж нет! - выкрикнул я им, отрываясь от камня. - На сегодня убийств хватит!
        - Что же ты желаешь, Небесный? - недоуменно спросили седобородые старцы.
        - Чтобы меня оставили в покое! - ответил я без раздумий.
        Спустя четверть часа я уже был переодет в чистую рубаху и широченные порты, уписывал за обе щеки куски горячего жирного мяса и запивал поедаемое сладкой брагой. В глубине избы два здоровяка, те самые, которые распинала меня на камне, усердно взбивали толстую перину.
        - Чистый лебяжий пух! - простодушно улыбнулся, поймав мой взгляд, один из них.
        Странно, но к этим простодушным крепышам я не испытывал никакой ненависти. Хотя сложись сегодня ход событий несколько по-иному, они с такой же милой улыбкой сбросили бы сейчас мои обугленные кости в какую-нибудь выгребную яму.
        - Да пребудет с вами покой, Небесный! - кланялись, покидая избу, старцы.
        - Пребудет, пребудет! - нетерпеливо махнул я им в ответ. - И двери за собой закройте!
        Все! Теперь я наконец-то один! Как же я устал от всего происшедшего! Посланник! Небесный! Ну и дела! Рассказать кому, не поверят! Как я от всей этой белиберды устал! Даже думать о чем-то было для меня сейчас выше всяких сил. Опрокинув залпом еще чарку золотисто-сладкой браги, я кое-как добрался до перины и буквально упал в ее мягкое лоно.
        
        * * *
        
        Где-то совсем рядом кричали петухи. Я открыл глаза и, глядя в потолок из тесаных бревен, начал восстанавливать в памяти то, что произошло со мной вчера. Я еще не знал, как попал в этот мир, но то, что это был не мой мир и не мое время, до меня уже начало понемногу доходить. Сквозь небольшое оконце, затянутое бычьим вузырем, пробивалось солнце. По тому, что стояло оно высоко, да по отдаленному гаму голосов было ясно, что день уже в самом разгаре. Взгляд невольно упал на запястье. Часов там не было. А жаль, хорошие были часы - наградные “Командирские”. Дотронулся рукой до груди: вспомнил, как болела она вчера. Теперь она лишь немного ныла от небольшого ожога. Опять и опять я вспоминал минувший день, шаг за шагом восстанавливая все со мной происшедшее. Шоссе... автомат... черный враг... девушка-фантом... неведомое селение и весь кошмар вчерашнего жертвоприношения. Стоп! Девушку я, кажется, видел вчера еще и среди облаков! Чертовщина какая-то! Впрочем, пора было вставать и готовиться к новым самым невероятным сюрпризам.
        Потянувшись, я выбрался из пуховика. Несмотря на сытный ужин, хотелось есть. Дни голодухи в яме сказывались: организм требовал восполнения сил. В избе было пусто. Позевывая, вышел на крыльцо. Перед крыльцом на траве, видимо, уже давно сидели в ожидании меня три вчерашних деда-убивца. Глаза их лихорадочно блестели, а руки тряслись.
        - О великий! - тотчас начали они биться лбами о землю.
        Терпеливо подождав, пока старички завершат весь ритуал, я подошел к ним.
        - Хочу есть и пить! - сказал кратко.
        Злость на моих вчерашних погубителей еще не прошла. Один из ползающих дедков метнулся куда-то, и спустя несколько минут предо мной уже был солидный кувшин с медовухой, каравай свежего, еще горячего хлеба и солидный кусок жареного мяса. Забрав все, я демонстративно хлопнул у них перед носом дверью и вернулся в избу. Сел за стол. Перекусил. Рукавом вытер губы. Что же мне делать теперь?
        В это время в избу вполз на карачках мой друг “печеный” и запричитал быстрым полушепотом:
        - О великий! Наш род принял тебя и теперь стал самым счастливым из всех родов! Этого прихода ждали еще наши деды и прадеды, но именно нам выпало счастье лицезреть чудо! Каждый твой взгляд и слово, каждый клочок твоей одежды - это величайшая радость для нас, ничтожных! Возжелай...
        - Хватит, папаша! - прервал я жестом его бесконечное словоблудие. - Теперь вопросы буду задавать я.
        - Как скажешь, великий! - смиренно вздохнул седобородый.
        - Прежде всего, где я?
        - В земле раксолонов!
        - Кто такие раксолоны?
        - Мы великое племя!
        - Кто вами правит?
        - Наши вожди!
        - Что вы знаете обо мне?
        - Ты Посланник!
        - Почему вы так решили?
        - У тебя его знак!
        - Где?
        - На груди!
        Еще одна новость! Что у меня за знак на груди? Сразу же возникло непреодолимое желание глянуть на этот знак, но не делать же это перед седобородым!
        - Хорошо! Пока говоришь верно! - кивнул я со всей возможной важностью.
        Старик обрадованно ощерил беззубый рот, счастливый моей похвалой.
        - Хочу видеть вашего самого главного вождя! - совсем обнаглел я. - Пусть явится ко мне сюда!
        Но по тому, как мгновенно изменилось лицо деда, как в испуге вытянулся его подбородок, каким стало выражение его глаз, я понял, что переборщил и спорол явную чушь, но отступать было уже поздно. Блефовать так блефовать!
        - Я Посланник! - выкрикнул я ему в лицо. - А потому желаю говорить лишь с тем, кто равен мне!
        Старики, которые вслед за “печеным” по одному вползли в избу, сразу же задергались. Ага, теперь я точно знал, как себя вести с этими разбойниками!
        - Мы уже послали гонца на Небесный Холм! - доверительным полушепотом сообщил мне один из них.
        - Это вы сделали правильно! - кивнул я. - Давно бы так!
        Что у них там еще за Небесный Холм? Столица? Ставка?
        - На Небесном Холме в ожидании тебя скоро соберутся самые достойные. Тебя же мы тоже нижайше просим отправиться туда!
        - Далеко ли ваш холм?
        - Пять дней конного пути.
        - Что ж, поехали сейчас же! - махнул я рукой. Оставаться в этом мрачном месте хотя бы еще на день у меня не было ни малейшего желания.
        - У нас все уже готово к поездке! - обрадованно заголосили, перебивая друг друга, седобородые.
        - Хорошо! - осадил я ледяным взглядом их не по летам горячий пыл. - Едем, но вначале я хочу умыться! Да, еще верните мне мою тельняшку!
        -?!!
        - Ну, мою рубашку! - Я ткнул пальцем в одеяние одного из старцев.
        Тот торопливо покачал головой.
        Старики вышли. Спустя несколько минут мужчины принесли мне берестяные ведра с речной водой, а женщины быстро и бесшумно накрыли стол. Мой затянувшийся пост явно завершился. От запаха и вида пищи у меня вновь пробудился аппетит, и я не отказал себе в удовольствии еще раз порадовать свой отощавший желудок. Когда ланч был завершен и все присутствующие удалились, я снял рубаху и окатил себя двумя ведрами воды. Обмывшись таким образом, я, вперив подбородок в грудь, принялся рассматривать свой спасительный “посланнический” знак. Увы, ничего, кроме старого, еще дедовского, нательного креста, на груди у меня не было. Под крестом, правда, был все тот же небольшой ожог. Где и когда это меня угораздило обжечься? Потрогал пальцем. Ожог еще побаливал. Пора было отправляться в путь.
        Безмолвная женщина внесла и положила предо мной выстиранную тельняшку. Надев ее, почувствовал себя сразу же как-то уверенней. Ведь я не какой-то там дурацкий Посланник, а офицер морской пехоты, а это дорогого стоит! Теперь я был готов к любым испытаниям, которые приготовила мне злодейка судьба. За оконцем кто-то деликатно кашлял, давая понять, что все готово и ждут только меня.
        На проводы вышло все селение. Дети с завидным воодушевлением сыпали предо мной на дорогу цветы. Это были те самые детишки, которые с таким же воодушевлением еще вчера таскали хворост для костра, на котором мне предстояло поджариваться.
        Лошадь, которую мне подвели, была маленькая и косматая. Когда я взгромождался на нее, то не на шутку испугался, выдержит ли? Но лошадка довольно стойко перенесла мое водружение на свой круп. Ни седла, ни стремян, естественно, не было. Присутствовала лишь уздечка и какая-то расшитая попона, так что поездка обещала быть веселой. Вместе со мной в путь собралась целая свита: десяток воинов с копьями и щитами и неутомимый друг - “печеный”, с ними еще несколько бородачей неопределенного возраста на лошадях, с мешками. Итак, вперед в неизвестность из той же неизвестности!
        
        Глава вторая
        НЕБЕСНЫЙ ХОЛМ
        
        Поездка наша заняла не пять дней, как уверяли меня ревнители кровавых алтарей, а почти вдвое больше. К тому же она была, прямо скажем, не из приятных. Так как на лошадь я сел первый раз в жизни (не считая катания на игрушечных лошадках в детстве), то кавалерист из меня получился, прямо скажем, никудышный. После первых же часов нашего конного пробега вся нижняя часть тела болела у меня немилосердно. И хотя мои спутники подкладывали мне под попону какие-то подушки, помогало это мало. Правда, бородачи с мешками сооружали на привалах весьма обильные трапезы, - это было единственное, что радовало.
        Где-то на полпути к неведомому мне Небесному Холму, когда мы проезжали какое-то болото, оттуда внезапно начало вылезать нечто, облепленное тиной и истошно кричащее. Не знаю, чего больше было в этом нечеловеческом крике, злобы или испуга. Больше всего меня поразили глаза - две огромные иссиня-черные плошки. Мои спутники, впрочем, ничуть не удивились. В одно мгновение они выпустили в зеленое чудище несколько десятков стрел. Я даже не успел понять, что произошло, как болотная образина с жутким воплем погрузилась в мутную жижу.
        - Что это было? - спросил я чуть погодя ехавшего рядом со мной старца.
        - А! - махнул тот в ответ рукой. - Обыкновенный упырь. Не стоит вашего внимания!
        Ничего себе! Представляю, что было бы со мной, столкнись я с этакой уродиной один на один! Теперь я уже с интересом оглядел свою охрану. Лица воинов были непроницаемы, а их вид говорил о том, что молниеносная расправа с болотным гадом - дело для них совершенно обыденное.
        На привале ночью снова кто-то пытался напасть на нас. По крайней мере, я явственно слышал чей-то вой, но мои охранники дружно бросились во тьму и скоро вернулись, деловито отирая травой окровавленные наконечники своих копий. Сон, однако, был прерван, и до самого восхода солнца я беспокойно проворочался, вслушиваясь в шум ночного леса.
        Больше в дороге с нами ничего существенного не произошло. На десятый день пути, миновав несколько сторожевых застав, мы подъехали к высокому холму. Меж деревьев вверх уходила широкая тропа. У подножия холма мы остановились.
        - Дальше, Посланник, мы пойдем вдвоем! - сказал, слезая со своей лошади, мой седобородый попутчик.
        - Это и есть ваш Небесный Холм? - спросил я.
        - Да, это и есть Небесный Холм, Посланник! - ответил он мне.
        Воины тоже молча слезли с коней и начали тут же деловито обустраиваться. В обратный путь, судя по всему, они пока не собирались.
        Подъем в гору был достаточно крут, а утомленный дорогой старик едва переставлял ноги. Шли мы поэтому довольно медленно. Через каждые полсотни метров встречались воины-охранники. Молча пропуская нас мимо себя, они лишь наклоняли головы в знак приветствия. Впрочем, я особенно никуда и не торопился. Пусть все идет своим чередом, откуда я знаю, что ждет меня там, на вершине! Истерзав себя за время дороги всевозможными предположениями и сомнениями, я уже пришел к гениальному выводу: надо пока просто радоваться каждому дарованному дню и ничего не загадывать наперед.
        Но вот за деревьями стала понемногу видна и вершина. Затем показалась большая поляна, заставленная по периметру деревянными столбами с вырезанными на них жутковатыми рожами. Около каждого из столбов были видны следы недавних кострищ. Посреди поляны лежал огромный темно-бурый камень - штука мне уже хорошо знакомая.
        - Мы здесь! - внезапно визгливо закричал во всю свою старческую мочь мой спутник.
        Не успел я и глазом моргнуть, как напротив меня появился еще один древний старик в белой рубахе. Седая борода его свисала до самых колен. Дед был бос, а в руках держал сучковатый посох.
        - Здрав будь, Посланник! - поздоровался со мной старик и протянул руку. - Я Любомудр, верховный жрец Небесного Холма.
        - И ты будь здрав, Любомудр! - Я пожал протянутую мне руку и ощутил ее немалую силу.
        Старик смотрел прямо, не пряча взгляда. В его выцветших голубых глазах угадывались и ум, и проницательность. Не знаю почему, но в отличие от всех ранее встречавшихся жрецов этот дед показался мне куда более симпатичным.
        - Я знал, что ты скоро придешь! - улыбнулся мне тем временем хозяин поляны так, словно знал меня уже тысячу лет, и от этой улыбки мне стало как-то спокойней. - Как добрался?
        - Хорошо! - кивнул я и улыбнулся ему в ответ.
        - Запомни навсегда - я твой друг, и ты должен верить мне! А теперь пойдем. - Старик взял меня под локоть и повел мимо столбов в глубь своего капища.
        Пройдя несколько шагов, он, вдруг вспомнив о чем-то, обернулся к моему спутнику:
        - Разожги костер Перуна, соверши все требы и поддерживай огонь!
        Мы зашли в полуизбушку-полуземлянку.
        - Садись! - сказал старик, показывая на лавку. Я послушно сел.
        - Покажи свой знак! - велел главный жрец голосом, не терпящим возражений.
        Я молча снял тельняшку и оголил грудь. Но старец даже не стал на нее смотреть. Закрыв глаза, он долго держал в руках мой нательный крест.
        - Да, - сказал он, наконец открыв глаза. - Ты истинный Посланник. Я чувствую твою силу! Я рад, что дожил до этого дня и смог дождаться твоего пришествия! Будь ты благословен и ныне, и присно, и от века до века!
        После этого Любомудр уже совсем по-отечески положил мне руку на плечо.
        - Располагайся! Здесь отныне будет твой дом!
        - Что же мне делать дальше? - спросил я его.
        - Вначале ты получишь от меня необходимые знания, а затем уже сами боги укажут тебе твой путь!
        - Как долго ты будешь меня учить и чему?
        - Времени мне отведено мало, придется поторопиться. Ты познаешь наш мир и свое место в нем. Ты научишься владеть оружием и властвовать над собой, творить требы и уничтожать врагов!
        - Кто же мои враги? - поинтересовался я.
        - Те, кто боятся Посланника! - был весьма туманный ответ.
        Затем жрец оставил меня отдыхать, а сам покинул жилище. За что я был ему весьма благодарен.
        Значит, все дело в моем нательном кресте! Сняв висевший на тесемке крестик, я принялся внимательно его рассматривать. Крест был самый обыкновенный, только что очень старинный. Нося его уже немало лет, я, казалось бы, знал его до мельчайших царапин, но теперь разглядывал, словно в первый раз. Ничего необычного в кресте не было: на внешней стороне распятие Спасителя с черепом и перекрещенными костями в ногах, на тыльной стороне изображено всевидящее око с исходящими от него солнечными лучами и словами “спаси и сохрани”. Сделан крестик был, судя по всему, из какого-то медного сплава и от старости в углах давным-давно позеленел.
        По семейному преданию, этот неказистый с виду нательный крест из века в век передавался по мужской линии нашей семьи и неизменно приносил удачу. Крест передавали тем, кто уходил на войну, и, как гласит семейная легенда, за все времена еще ни один обладатель фамильного креста не пал на поле брани. Сколь давно находился этот крест в нашем роду, никто не знал. Бабушка говорила мне, что этот крест был у нас всегда, а потому на войне моим предкам неизменно сопутствовала удача. Упоминала она и о каком-то древнем пророчестве, связанном с этим крестом, но суть пророчества была утрачена. Если насчет времен отдаленных я ничего конкретного не знал, то что касаемо более близких, все выходило именно так, как говорила бабушка.
        Семейная хроника сохранила сведения, что в екатерининские времена один из моих пращуров участвовал в знаменитом штурме Измаила, откуда вышел цел и невредим. Его сын, в свою очередь, защищал родину в Смоленском и Бородинском сражениях, в битве при Березине. Без единой царапины прошел весь заграничный поход 1813-1814 годов, дойдя до Парижа. Мои предки были участниками длиннейшей Кавказской войны, а также Венгерского похода, одиннадцатимесячной обороны Севастополя. Там дрался уже мой прапрапрадед Никанор. На долю прапрадеда Трофима пришлись Среднеазиатские походы и Порт-Артур. Прадед Тимофей честно прошел дорогами Первой империалистической, а Гражданскую войну закончил на врангелевском фронте. Деду Степану выпала уже Великая Отечественная: оборона Одессы, Севастополя и Северного Кавказа, затем их же освобождение и освободительный поход до Вены. Из всех передряг он выходил сухим из воды, что же касается креста, то до конца своей жизни относился к нему как к живому существу и даже разговаривал с ним. О многом, что происходило с ним во время войны, дед не считал нужным говорить со мной по моему
малолетству, но однажды проронил такую фразу:
        - Наш крест не обычный, а живой. Он хранит какую-то очень большую тайну.
        - Какую? - попытался допытаться я у деда.
        - Этого я, внучек, не знаю! - погладил он меня по голове. - Впрочем, когда придет твой черед его надеть, то, может быть, крест будет к тебе более добр, чем ко мне!
        Особых чинов и наград мои предки никогда не имели. Большинство из них так и закончило службу если не унтер-офицерами, то капитанами, а в лучшем случае - подполковниками. Все они были храбрыми воинами, но спин перед начальством не гнули. Может, потому и карьер особых не сделали.
        Отец тоже изрядно помотался по горячим точкам. Он был инженером-электронщиком, работал в оборонном КБ по проектированию ракетных комплексов ПВО. По этой причине командировки во Вьетнам и Египет, Анголу и Алжир были для него делом привычным. Не раз позиции ракетных комплексов, где находился отец, подвергались налетам неприятельской авиации. Но всякий раз судьба уберегала. Будучи убежденным коммунистом, отец фамильный крест никогда на шее не носил, а держал под обложкой партийного билета, тем не менее крест, как оказалось, помогал. Что касается меня, то знаменитый семейный крестик мне передали отец с бабушкой в день окончания училища.
        За годы моей офицерской службы я так сроднился со старым крестом, что обращал внимание на него только тогда, когда надо было заменить в очередной раз поистершуюся тесемку. В таинственную суть креста я не особо верил, но относился к фамильному талисману с должным почтением и бережностью. И вот теперь дедовский крест, оказывается, не только спас мне жизнь, но еще обеспечил титул некого неведомого Посланника! Может, в этом и была его главная тайна и именно об этом говорило наше древнее родовое пророчество?
        Еще раз оглядев ожог на груди, я пришел к потрясающему выводу: ожог этот мог быть сделан только крестом. Форма и место ожога говорили сами за себя. Значит, в тот самый момент, когда меня распнули на жертвенном камне, нательный крест внезапно сильно раскалился. Именно вид моего полыхающего огнем креста и напугал тогда старичков-вурдалаков. Покопавшись в памяти, я с удивлением обнаружил, что нынешнее спасение меня крестом было, скорее всего, далеко не первым. Как же я был слеп, что не сумел разгадать этого раньше!
        И сбывающиеся семейные пророчества, и недавнее собственное спасение были просто невероятными, однако никакого иного объяснения происшедшему я не находил. А если учесть мое не менее непонятное перемещение в древний языческий мир, то чего удивляться всему остальному! Здесь было над чем подумать...
        
        * * *
        
        В последующие две недели ничего особенного не произошло. Все было достаточно однообразно. Хотя на обхождение жаловаться было бы грешно. Поили и кормили же как на убой.
        Каждое утро перед рассветом ко мне приходил Любомудр, и мы вместе с ним поднимались на вершину Небесного Холма встречать солнце. Едва огненный диск показывался на горизонте, верховный жрец вставал на колени, а я рядом с ним.
        - Здравствуй, Пресветлый! - протягивал к солнцу свои иссохшие морщинистые руки Любомудр. - Здравствуй и благослови нас на новый день!
        Затем я, сидя у подножия холма, подолгу беседовал с Любомудром о смысле жизни и строении окружающего мира, о богах и обычаях здешних земель.
        - Где я нахожусь? - спрашивал я моего седобородого учителя.
        - Все мы, и ты тоже, находимся в Яви!
        - Что такое Явь?
        - Явь - это все текущее и настоящее, все, что сотворено Правью!
        - А что же было до Яви?
        - До и после Яви есть Навь. А в Прави есть Явь!
        - Понятно, - кивнул я Любомудру, хотя, разумеется, все услышанное еще предстояло хорошо обдумать.
        - Кроме Яви, Нави и Прави, - продолжал старый волхв, - есть еще и Ирий!
        -?!!
        - Из Ирия сияют нам души наших пращуров. Там плачет и речет Желя, если мы пренебрегаем Правью, Явью и Навью.
        - Но как можно пренебречь сразу прошлым, настоящим и будущим? - уже совсем запутавшись, вопросил я.
        - Кто сим пренебрегает и глумится над истиной, тот не достоин быть Дажьбоговым внуком, ибо лишь моля бога и имея чистые души и тела, можно получить духовное единство с праотцами нашими и богами, слившись в единую Правду!
        - Спасибо! - искренне пожал я руку старому и мудрому волхву. - Кажется, я что-то понемногу уже начинаю понимать!
        - Наша жизнь бренна, - сказал уходя Любомудр. - И мы сами тоже. А потому нам надо трудиться над своей Душой и биться с врагами, не выпуская из рук освященный кровью меч!
        Я и вправду не кривил душой перед стариком Любомудром. Может быть, я не до конца еще разобрался во всем сказанном, но общую суть того, что объяснял мне Любомудр, я уже начал чувствовать. Придет время и я непременно разберусь во всем до конца.
        Встретив солнце, старец вел меня к себе в землянку, где поил тягучим и сладким напитком.
        - Что это? - спросил я его, с удовольствием осушив деревянный ковш впервые.
        - Это лучший из напитков: мед-сурья с девясилом и щавелем!
        - К чему он мне? - удивился я. - Когда вполне достаточно и простого молока!
        - Сурья - это молоко воинов и наш небесный корм! - терпеливо пояснил мне Любомудр. - Дадена же она нам от священной коровы Земун. В сурье мы варим тайные травы и пьем ее для бодрости тела и духа, а также для чистоты душ и помыслов!
        - Ну тогда все ясно! - кивнул я, а старик налил мне еще один ковш целебного напитка.
        Время до обеда мы проводили в беседах, после обеда я обычно отдыхал (адмиральский час есть адмиральский час!), а затем до темноты упорно осваивал нелегкое дело верховой езды.
        Вечером меня, по обыкновению, поили каким-то сладким отваром, и я почти замертво падал на свое ложе из свежескошенного пахучего сена. Что случилось со мной, что происходит теперь и что будет дальше - все по-прежнему оставалось для меня полной загадкой. Впрочем, постепенно что-то в моей непонятной жизни все же менялось.
        В один из дней Любомудр повел меня вниз с холма к стоявшей в отдалении кузнице. Краснолицый кузнец-бородач уже поджидал нас. Едва я подошел, он встал на одно колено и, склонив голову, протянул мне двумя руками меч. Я принял его молча и так же молча стал разглядывать. Меч был достаточно тяжел, обоюдоостр, лезвие отливало матовым светом. Судя по рукояти, меч предназначался для удержания двумя руками.
        - Зачем два лезвия, когда достаточно и одного? Кроме того, это, наверное, затрудняет изготовление? - поинтересовался я у кузнеца.
        Тот поднял на меня глаза. Во взгляде его читался интерес, смешанный с недоумением.
        - Куя мечи наши, чтобы поражать врагов с обеих сторон, я передаю им силу божественную!
        - В таком случае все ясно! - кивнул я коленопреклоненному кузнецу.
        - Бери этот меч, он твой! - велел мне Любомудр. - Однако вначале тебе предстоит еще научиться владеть им! - Старик сделал едва заметный знак рукой, и из-за деревьев выступил здоровенный кряжистый воин. - Это Вакула! - кивнул на здоровяка Любомудр. - Он научит тебя драться!
        Вакула без долгих рассуждений отобрал у меня боевой меч и сунул мне в руки не менее тяжеленный, но тупой. Не успел я разобраться что к чему, как мой новый учитель рубанул своим мечом по моему с такой силой, что тот вылетел из рук.
        - Не ладно! - пробасил Вакула, кивнув на валявшийся в траве меч. - Подними!
        Я беспрекословно поднял меч, и мы продолжили урок. Обучение мое было весьма своеобразным. Вакула рубился со мной своим не менее тупым мечом на полном серьезе и наносил удары что есть силы. Разумеется, мне было нелегко, но я сумел понять: чтобы выжить в этом суровом мире, надо уметь владеть оружием, а потому стоически переносил уроки. К моей радости, дело освоения меча продвигалось достаточно успешно. Даже удивительно, но я столь быстро схватывал все нюансы доселе неведомого мне боя, что даже мой беспощадный и неутомимый учитель вынужден был признать мое мастерство, когда я однажды, неожиданно для себя самого, нанес ему впечатляющий удар по голове. Помимо рубки на мечах, меня столь же безжалостно и усиленно учили стрельбе из лука, владению копьем и щитом. Так что скучать было некогда, а к вечеру тело ломило от усталости и боли.
        Вскоре на Холме появилось еще несколько стариков-жрецов. Они палили ночами огромные костры, о чем-то меж собой шептались, затем внезапно исчезали, чтобы спустя некоторое время появиться вновь. И если поначалу действия стариков меня почему-то беспокоили, то затем я к этому привык и относился уже с полнейшим, безразличием, порою меня даже пугавшим.
        Однажды мне пришлось стать и свидетелем ритуального жертвоприношения. Убивали какого-то мужчину. Более всего меня поразили тогда его глаза: недвижимые и безразличные. Убиваемый сам не торопясь лег на жертвенный камень и ничуть не сопротивлялся своим убийцам. От всей этой картины мне стало тогда настолько тошно, что я не выдержал и покинул место казни к большому неудовольствию собравшихся там жрецов. Когда же через несколько дней жрецы снова стали приглашать меня на просмотр очередного убийства, я отказался наотрез. Приглашатели были удивлены несказанно и просили объясниться.
        - Мне это противно! - ответил я резко. - Убивать невинных могут только отпетые негодяи!
        - Ты слишком категоричен, ведь у каждого своя судьба! - ответил мне Любомудр. - Мне тоже далеко не все нравится из наших древних обычаев, но что поделать, если это завещано нам предками, да и боги наши не слишком милосердны к смертным!
        - Ваших богов создал только ваш страх! - в запальчивости высказал я жрецу свое мнение, и, как мне тогда показалось, в глубине выцветших голубых глаз Любомудра уловил понимание.
        - Возможно, тебе кажется, Посланник, что наш мир излишне жесток! - сказал он мне примирительно. - Но это наш мир, и мы обязаны жить по его законам! У наших богов весьма длинные руки, а души людей так беззащитны и хрупки!
        Я попытался было продолжить эту тему, но Любомудр лишь махнул рукой, давая понять, что он и так уже поведал гораздо больше, чем мне надо было знать.
        Однако после этого разговора никто с приглашениями поучаствовать в очередном жертвоприношении ко мне больше не приставал, хотя человеческие заклания продолжались и продолжались с какой-то неумолимой последовательностью.
        Несколько раз я попытался было покинуть уже порядком осточертевший мне Холм, чтобы оглядеть окрестности, но все мои попытки были пресечены на корню. Впрочем, у подножия Холма я успел рассмотреть самый настоящий военный лагерь. Десятки, а может, и сотни воинов жарили на кострах мясо, о чем-то бранились и ходили дозорами. Завидя меня, все они вскакивали, кланялись и рассматривали как некое чудо. Получалось, что меня даже не столько стерегли (такое количество стражи было явно излишне для одной персоны, пусть даже и весьма ценной), сколько оберегали.
        
        * * *
        
        Над трибунами трепетали праздничные флаги. В последний раз мы стояли в развернутых ротных колоннах. Перед трибунами теснились столы, а на них стопами лежали золотые лейтенантские погоны. Взревела медь оркестра, на плац вынесли знамя училища. Легкий ветер развернул шелковое полотнище, к горлу внезапно подкатился ком. Неужели на самом деле все происходящее сегодня присходит с нами в самый последний раз? И этот столь часто проклинаемый, но все же родной плац, наше знамя, подле которого выстояно немало ночных часов в караулах, да и все мы вместе тоже в последний раз?
        - Вручить дипломы и погоны! - командует в микрофон начальник Государственной комиссии, старенький, седенький и в общем-то симпатичный старичок-генерал, прозванный нашим братом невесть за что “мойдодыром”. Старичок-генерал выкрикивает Мишкину фамилию.
        Мишка строевым шагом выходит из общего строя, подходит к генералу. Лихо прикладывает руку к козырьку еще курсантской фуражки:
        - Представляюсь по случаю присвоения мне лейтенантского звания! - докладывает он “мойдодыру”.
        Тот вручает Мишке диплом с училищным знаком и погоны. Поверх этого сверкает золотом военно-морской кортик - это значит, что Мишка получил назначение на флот в столь любимую нами морскую пехоту. В последнюю очередь генерал передает ему коробочку с золотой медалью. Мишка - гордость училища и любимец всего преподавательского состава. А потому его золотая медаль - награда вполне заслуженная. Четко развернувшись на месте, Мишка становится в строй.
        Я ж, затаив дыхание, вслушиваюсь в фамилии своих однокашников, ожидая, когда прозвучит и моя.
        - Веригин!... Коротков!... Маркидонов!... Черемисин!...
        Наконец я слышу свою фамилию. С дрожью в сердце выхожу из строя, чеканю шаг. Рука стремительно взлетает к козырьку:
        - Представляюсь по случаю присвоения мне лейтенантского звания!
        Старичок-генерал смотрит на меня снисходительно и уже устало. Стоящий рядом офицер, заглянув в какие-то бумажки, что-то шепчет генералу на ухо. Тот согласно кивает. Вот он вручает мне диплом, училищный знак, погоны и... кортик! Значит, я так же, как и Мишка, отныне не просто лейтенант, а лейтенант морской пехоты! И хотя о назначении на флот было известно заранее и мы с Мишкой даже сшили себе флотскую форму, до самой последней минуты меня не покидали какие-то сомнения, что все может измениться в самый последний момент, и вот наконец все свершилось!
        - Удачи тебе, морячок! - улыбается старичок-генерал.
        Держа равнение, мы проходим торжественным маршем мимо трибуны с начальством. И это тоже в последний раз!
        В роте творится что-то невообразимое. Все торопливо переодеваются в лейтенантскую форму. Кто-то из наиболее нетерпеливых уже открывает заранее припасенное шампанское, пробки с оглушительным грохотом бьют в потолок.
        - Быстрее! Быстрее, ребята! - волнуясь, кричит ротный. - Время! Закончить переодевание! Пора выходить! Рота, построение на улице! Господа лейтенанты, пошевеливайтесь!
        Господа лейтенанты! Как непривычно и красиво, как почти сказочно звучат эти слова! И вот мы снова на нашем плацу. Теперь уже в офицерских тужурках. Все в зеленых армейских. Мы с Мишкой в ослепительно белых.
        - Для прощания со знаменем училища! - звучит команда.
        Бьет барабан. По первому удару мы снимаем фуражки. По второму преклоняем колени. По третьему склоняем головы. Прощай, училище! Здравствуй, флот, и здравствуй, море!
        Наконец строй распускают, и мы попадаем в объятия родных и близких. Отец обнимает меня, а мама с бабушкой не скрывают своих счастливых слез. Еще бы, их сын и внук теперь офицер военно-морского флота!
        - Как думаешь, наверное, уже пора? - вдруг спрашивает отца бабушка.
        Глаза бабушки сразу же становятся озадаченными и строгими.
        - По-моему, сейчас как раз самое время! - кивает он. - Отойдем в сторонку!
        Мы уходим с училищного плаца и останавливаемся под ближайшим деревом. Отец достает из кармана маленький позеленевший от времени крестик на веревочной тесемочке.
        - Помнишь, я рассказывала тебе о нашем родовом кресте? - спрашивает бабушка.
        - Помню! - говорю я им. - Мне его еще дедушка показывал!
        - Сегодня настал твой черед взять его в дорогу! Целуй и надевай!
        Я прикладываюсь губами к кресту и ощущаю его приятный холод. Отец надевает мне его под рубашку на шею.
        Бабушка трижды крестит меня, приговаривая:
        - Спаси и сохрани! Во имя Отца, Сына и Святого Духа! Аминь!
        - Ну вот теперь и ты заступил на службу Родине! - говорит мне отец.
        Несмотря на царящее вокруг веселье, мне становится почему-то тревожно, словно с обретением креста у меня начинается какая-то совершенно другая жизнь...
        Вечером в снятом нашим классом для выпускного вечера ресторане мы уже вовсю рассуждали с Мишкой о дальних плаваниях и дальних странах. Еще бы, мы уже знали, что нас ждет “солнечный Пиллау” - Балтийск. Отныне мы командиры десантно-штурмовых взводов гвардейской бригады морской пехоты Балтийского флота.
        Когда я не утерпел и показал другу только что переданный мне семейный талисман, тот иронично скривил губы.
        - Ты что, верующий?
        - Да вроде бы нет, - замялся я. - Это просто семейная реликвия, наш оберег от всех напастей!
        - Выбрось и забудь! - сплюнул Мишка. - Вот амулет так амулет!
        Он запустил руку за ворот рубашки и вытащил оттуда маленького эбонитового чертика на тесемке с желтыми глазками и оскаленной пастью. Выражение рожи у чертика было столь злобное, что меня даже передернуло:
        - Зачем тебе эта дрянь?
        - Уж защитит получше твоего креста! - усмехнулся Мишка. - Считай, что это мой родовой амулет! Мне его моя бабка передала, а она у нас в поселке всегда первой ведьмой считалась!
        Мишкину бабку я уже имел честь лицезреть, а потому сейчас говорить о ней мне совсем не хотелось и я сменил тему, заговорив о нашем недалеком будущем, ведь как морским пехотинцам нам предстояло участие в боевых службах кораблей.
        - Сейчас, насколько я знаю, балтийская бригада несет службу в Анголе. Один батальон в готовности в Балтийске, второй - на боевой службе. И так по очереди: полгода одни, полгода другие. Представляешь, что мы скоро без всякой турпутевки попадем в настоящую Африку! Сколько всего там увидим!
        - Ну, старикашка! - охладил мой пыл Мишка, явно стремясь деланно важным видом произвести впечатление на свою знакомую. - Скажу тебе, как старый морской волк молодому: главное для тебя - это не вывалиться в иллюминатор в штормовое море!
        - А что будет, если все-таки выпадет? - испуганно заморгала Мишкина подружка.
        - Что, что! Акула слопает! - добил ее Мишка.
        - Неужели и такое бывает? - ужаснулась уже и моя спутница.
        Требуемый эффект был достигнут, но Мишке этого было мало.
        - У нас на флоте и не такое бывает! - понесло моего друга. - Особенно когда много “шила” проглотишь!
        - Зачем же морякам шило-то глотать надо? - в ужасе всплеснула руками одна из девушек.
        - Это наша старая пиратская забава! - вновь хохотал Мишка.
        - Да не слушайте вы этого болтуна! - успокоил я перепуганных девчонок. - “Шилом” на флоте называют спирт.
        Наши спутницы весело посмеялись над Мишкиным остроумием и своей наивностью. Мы пили вино и танцевали до упаду. Боже, как я был счастлив тогда!
        
        * * *
        
        В одну из ночей на Небесном Холме я проснулся от далеких криков и железного лязга. Звуки были незнакомы и в то же время очень и очень узнаваемы. В тревоге я выскочил из своего жилища и сразу же наткнулся на стоявшего у порога Любомудра.
        - Что случилось? - крикнул я ему.
        - Не стоит беспокоиться! - ответил он мне. - Иди и спи. Все идет своим чередом.
        - И все же что происходит? - не удовлетворился я ответом.
        Любомудр пожал плечами, хотя все же был явно взволнован.
        - Наши враги хотят выкрасть тебя! - сказал он нехотя после паузы. - Но все плохое уже позади, и сейчас мы добиваем последних! Спокойной ночи тебе, Посланник!
        Ничего себе, спокойной ночи! Надо ли говорить, что я так и не сомкнул глаз?
        А под самое утро в моей землянке внезапно оказалась девушка. Как она могла пройти сквозь все заслоны и пикеты, просто удивительно. Лицо незнакомки было озабочено и радостно одновременно.
        - Не волнуйся! - сказала она мне. - Никто не посмеет причинить тебе зло, пока я с тобой!
        Я еще раз внимательно глянул в ее лицо и обмер, ибо узнал. Именно это лицо я видел тогда в небе, когда лежал распнутый на жертвенном камне, именно эту девушку я видел тогда на ночном шоссе! Та же копна длинных золотых волос, те же огромные голубые глаза. На голове ночной гостьи был венок из полевых цветов.
        - Мы, кажется, уже встречались? - неуверенно спросил я, ища ее взгляд.
        В ответ незнакомка загадочно улыбнулась:
        - Я рада, что ты меня еще не забыл!
        Девушка подошла ко мне и несколько раз провела ладонью по голове:
        - Я очень долго тебя ждала, ты мне слишком дорог, и поэтому я очень боюсь тебя потерять! - не сказала, а выдохнула она.
        - Но кто ты? - спросил я ее, совершенно сбитый с толку происходящим.
        - Мы еще не раз встретимся, и ты обязательно узнаешь мое имя! Возьми от меня на память! - Девушка сняла с головы венок из полевых цветов и положила передо мной. - А пока прощай!
        Порывисто поцеловав меня в губы, незнакомка так же таинственно исчезла, как и появилась.
        Я ошарашенно оглядывался по сторонам: куда делась явившаяся мне девушка и была ли она вообще? Внезапно мой взгляд упал на стол, я увидел оставленный венок полевых цветов. Значит, моя таинственная посетительница не обман и не видение, значит, она на самом деле была! До самого восхода солнца я сидел, неотрывно глядя на венок. Кто ты? Откуда? Почему и зачем вошла в мою жизнь?
        Едва рассвело, я поспешил спуститься с холма, чтобы своими глазами удостовериться в сказанном мне ночью жрецом. Вокруг холма были видны явные следы недавней битвы. Воины перевязывали раненых, сносили в разные места тела поверженных врагов и павших товарищей. В воздухе уже кружило воронье. Сзади ко мне незаметно подошел Любомудр.
        - Скоро ты будешь знать столько, сколько и я, а затем и многим более! Пока же тебе некогда отвлекаться на подобные мелочи. Иди наверх, тебя ждет твой меч! Не огорчайся, твои битвы еще впереди, поверь мне, их будет у тебя более чем достаточно! Будь же готов к ним!
        - Но чей же я все-таки Посланник? - не выдержав, спросил я его.
        Старик усмехнулся углом губ:
        - Ты - это тот, Кто Открывает Путь! Сегодняшней ночью тебя посетят наши боги! Готовься к великой встрече с ними!
        Ничего себе ответ! Что Посланник, что Открывающий Путь, что в лоб, что по лбу! Да еще какая-то встреча с какими-то богами! Час от часу не легче! Я хотел было высказать все, что думаю по этому поводу, но Любомудр уже повернулся ко мне своей согбенной спиной. Этот волхв был мне здесь самым близким человеком. Может, потому, что был стар и мудр, а может, потому, что это был единственный человек, который меня понимал.
        В тот день я особенно яростно рубился с добродушно-молчаливым Вакулой. Мой натиск был столь бешеным, что соперник выглядел довольно растерянным и как-то вяло отбивал шквал моих ударов. Общий итог схватки остался в тот раз за мной, и явно не ожидавший от меня такой прыти Вакула счел за лучшее прекратить на сей раз мое обучение раньше времени.
        С наступлением вечерней темноты пришедший ко мне Любомудр повел меня на вершину холма, где к тому времени развели большой костер. Встав в круг возле костра, волхвы что-то усиленно шептали, протягивая к небу руки. Затем они бросали в костер какие-то зелья, и огонь вспыхивал с неимоверной силой. Едва же взошла луна, волхвы как по команде удалились.
        Я остался у костра один. Подняв голову, я смотрел на небо и думал о том, что, может быть, уже совсем скоро я наконец-то узнаю, зачем я здесь и что меня ждет в будущем. По небу неслись тучи, диск луны то закрывался ими, то, наоборот, ярко блистал в разводьях туч. Ночной ветер шелестел в верхушках деревьев, несмотря на жар огня, мне было весьма неуютно, зябко и одиноко.
        - Здравствуй, Открывающий Путь! - раздался внезапно за спиной громкий и резкий голос.
        Я обернулся, и спина моя мгновенно покрылась мурашками. Передо мной стояло настоящее чудовище: получеловек-полумастодонт. Ростом более двух метров, с лицом, отливающим золотом, и длинными серебряными усами. Но более всего поразительным было то, что мастодонт имел два лица при одной голове. Это было столь невероятно и жутко, что я обомлел. Незнакомец же смотрел на меня пристально и пронизывающе, не скрывая, что изучает мою особу. Его зеленые, почти кошачьи глаза, казалось, старались забраться в самую глубь моей души, чтобы вывернуть ее наизнанку. Не зверь и не человек, источающий бешеную силу и не менее бешеную злость.
        - Кто ты? - спросил я, стараясь сохранить самообладание, понимая, что передо мной стоит кто-то из местных богов, чье изображение я уже не раз видел вырезанным из дерева.
        Совсем рядом громко заржал конь. Может быть, это был конь прибывшего бога? Но если это его конь, то откуда он мог сюда приехать?
        - Я великий бог этих земель Перун - повелитель храбрых и доблестных! - пророкотал своим громовым голосом явившийся предо мной бог, и мне показалось, что его черные ноздри пыхнули огненными искрами.
        - Что ж, - сказал я, стараясь держаться как можно более независимо. - Оригинал много лучше своих деревянных копий.
        - Спасибо за комплимент! - ответил Перун. Глаза его сузились в две пронзительные щели: - Ты мне пока нравишься!
        - Взаимно! - беспардонно покривил я душой.
        - Ну а как тебе здешний прием? - прогрохотал Перун.
        Ночной небосвод пронзила острая вспышка молнии. Чуть погодя донеслись и раскаты грома. Я невольно глянул вверх, ожидая дождевых струй.
        - Встреча была душевна, особенно поначалу!
        Перун мотнул своей двуликой головой, серебряные усы его со скрежетом зашевелились:
        - Ты Посланник, а потому у тебя впереди опасный, но славный путь!
        - Что и когда я должен сделать? - Честно сказать, мне было несколько не по себе, а потому я был предельно лаконичен.
        - Ты должен идти и добыть мне Священный Меч предков!
        - С кем идти? Куда? Против кого?
        - Против мировой нечисти в северные земли с моей дружиной! Властитель нечисти Коуш захватил Священный Меч, не имея на него никаких прав, и готовит с его помощью уничтожение людского племени!
        “Ничего себе масштабы! - подумалось мне с тревогой. - Нет чтобы просто с нечистью, а то сразу с мировой!”
        - Когда? - спросил я, стараясь выглядеть как можно спокойней.
        - Об этом тебе скажут волхвы, - ухмыльнулись разом оба лика Перуна. - А с тобой мы еще увидимся не раз, пока же прощай, Посланник!
        Бог легко вскочил в седло огромного крылатого коня. Скакун бил в землю горящими копытами, в хвосте его вспыхивали и гасли голубые и зеленые искры. Перун натянул поводья. Конь всхрапнул и, легко оттолкнувшись от земли, круто взмыл вверх. В небе было светло от бесчисленного количества молний, в ушах звенело от громовых раскатов. Затем все разом стихло. Дождя я, к своему удивлению, так и не дождался. Возвращаясь, думал о только что состоявшейся встрече. Меня оставили жить, объявили чьим-то посланником, затем привезли сюда и поставили задачу идти воевать. В конце концов, я солдат. Только что я получил приказ, правда, более чем необычный, но зато вполне конкретный. А потому я обязан его выполнить, а по выполнении доложить, как и положено настоящему солдату!
        Спускаясь со священной поляны, я наткнулся на волхвов, сидевших кружком и явно ждавших меня. Увидев мою особу, они разом вскочили и начали петь, выкрикивая что есть силы:
        Славься Перун - бог огнекудрый!
        Ты посылаешь стрелы небесные во врагов,
        Ты ведешь верных тебе стезей верной!
        Ты нам - честь и суд.
        Ибо праведен ты, златорун, милосерд!
        Ничего не говоря, я прошел мимо певших. Они, как мне показалось, уже забыли про меня. Запрокинув свои седые головы к небу, они продолжали увлеченно голосить свои гимны.
        Так прошла эта памятная для меня ночь. И если кое-что новое для себя я выяснил, то вопросов возникло при этом еще больше.
        
        * * *
        
        - Подходим к берегу! Десанту приготовиться к высадке! - голос командира большого десантного корабля по “каштану”1 сух и лаконичен, но мы невольно переглядываемся. Вот оно, начинается!
        < 1 “К а ш т а н” - внутрикорабельное многоканальное переговорное устройство >
        Я в последний раз обхожу стоящие на десантной палубе бэтээры и танки. Экипажи и десантники уже заняли свои места. Ребята спокойны, но внутреннее напряжение чувствуется. Еще бы, ведь все они сегодня впервые идут не в учебный, а в настоящий бой. Я, впрочем, тоже. Как могу, подбадриваю их. На десантной палубе невыносимо жарко и душно. Люди буквально купаются в собственном поту. Забираюсь на броню своего “флагманского” танка. Пробегающий мимо корабельный матрос протягивает мне большой алюминиевый чайник с водой. Пью прямо из носика. Вода почти горячая и горькая, не иначе как из опреснителя. Напившись, рукавом камуфляжа вытираю губы. Теперь остается только одно - ждать, когда прозвучит команда “вперед!”
        Мы уже больше полугода в составе десантных сил нашей оперативной Индийской эскадры. Наш батальон сменил здесь тихоокеанцев. Им тоже пришлось не сладко. Довелось и пострелять, и повысаживаться, но тогда события еще только начинались. Нам же, судя по всему, придется лезть в самое пекло.
        Все сведения о последних драматических событиях в районе так называемого Африканского Рога мы больше черпали из теле- и радиопередач, чем из оперативных сводок. Почему так было, не знаю. Может, наша разведка в этом регионе не слишком владела информацией о происходящих событиях, а может, наше командование просто не считало нужным посвящать нас во все хитросплетения местных дел. Большую часть времени мы сидели на Сакотре, где занимались боевой подготовкой, ибо кроме этого там делать было просто нечего. А пока мы занимались бесконечными стрельбами да рубили разлапистые кораллы на сувениры родным и друзьям, совсем рядом с нами, через Красное море, ситуация стремительно накалялась. В районе Эритреи столкнулись интересы Эфиопии и Сомали. Эфиопы первыми бросили сюда армию, возглавляемую нашими инструкторами. Сомалийцы не остались в долгу и ответили своими силами освобождения Эритреи во главе с инструкторами-американцами. И те и другие имели еще с ветхозаветных времен какие-то права на этот кусок выжженной солнцем пустыни и теперь вдруг разом о них вспомнили. Судя по всему, эритрийцы где-то обскакали
своих братьев-эфиопов, а потому кем-то и было решено в поддержку последним позвать и нашего брата россиянина.
        И теперь два БДК1, “Красная Пресня” и “Донецкий шахтер”, в ордере почти всей Индийской эскадры на полном ходу мчатся через Красное море к песчаным пляжам Эритреи, чтобы, сбросив на берег десант морской пехоты, спасти кого-то от кого-то.
        < 1 БДК- большой десантный корабль >
        Я командую десантно-штурмовой ротой, размещенной на “Красной Пресне”. Мишка со своей ротой на “Шахтере”. Вместе с ним и комбат со своим штабом.
        В динамике “каштана” что-то надрывно скрипнуло. Затем послышался усталый голос командира корабля:
        - Десанту приготовиться! Открыть ворота!
        - Вот оно! Началось! - Сердце забилось бешеными толчками.
        Это моя первая война и первый бой, к которому я готовился столько лет. Я засунул руку под тельняшку и вытащил оттуда крест.
        - Ну, как говорила бабушка: спаси и сохрани!
        Поцеловал крест и засунул его за ворот тельняшки.
        Две половины носовых ворот начали медленно расходиться в стороны. В образовавшуюся щель ворвалось яркое солнце. Вот щель становится все больше и больше. Вот наша дверь в мир уже открылась во всю свою ширь, наполнив десантную палубу ослепительным южным солнцем. До берега еще неблизко, но дальше корабли идти не могут. Прибрежные воды усеяны массой рифов. До берега мы уже будем добираться самостоятельно. Где-то над головой ухают орудийные залпы - это наша корабельная артиллерия начала обработку плацдарма во избежание возможных сюрпризов. Напрягая слух, пытаюсь разобрать в грохоте пушек незнакомые мне нотки. Если так, то это значит, что с берега тоже ведут ответный огонь. Однако ничего незнакомого мои уши не улавливают, и я успокаиваюсь.
        - Опустить аппарель1! - раздается по циркуляру голос командира корабля.
        Гудя мотором, медленно опустился горизонтально металлический настил-трап, по которому нам предстоит сейчас съезжать прямо в воду.
        < 1 Аппарель - опускаемая металлическая сходня, предназначенная для высадки десанта и выезда автобронетехники из десантного трюма десантного корабля >
        - Пошел десант! Пошел первый! - кричит голос в динамике. И уже не по-уставному, тоном ниже: - Желаю удачи, ребята! Возвращайтесь живыми!
        Первый - это я.
        - Давай! - говорю своему механику-водителю. - Обороты держи как можно меньше! Спускаемся с аппарели, сразу отходи влево! Начинаем выстраиваться для движения к берегу! Ну, с богом! Пошли, славяне!
        Мой танк, утробно урча двигателем, сползает и плюхается в раскаленную солнцем воду. За ним второй, третий... За танками пошли бэтээры - амфибии. Выстроившись в походный порядок, начинаем движение к желтой полоске пляжа, за которой видны чахлые рощи занесенных песком пальм. В триплекс лихорадочно осматриваю берег, не видно ли где вспышек орудийных залпов, но ничего подобного обнаружить не могу. Зато хорошо видно, как по всему пляжу и дальше встают султаны песка - это уже вовсю работает наша корабельная артиллерия. Справа виден строй танков Мишкиной роты. Его машины идут к берегу на хорошей скорости, четко выдерживая дистанцию. Да иначе и быть не может: Мишка есть Мишка!
        Внезапно слышу бешеную дробь по танковой башне. Рядом с плывущим танком встают фонтанчики воды. Еще мгновение, и они почти закрывают мне видимость. Значит, по нам уже начали вести огонь! Значит, впереди бой за высадку! Что ж, теперь только вперед, а там будь что будет!
        
        * * *
        
        Проснувшись, я долго не могу прийти в себя, все время возвращаюсь к фрагментам своей прошлой жизни. Тягостные раздумья о загадках собственного бытия прервал стук в дверь.
        - Входи! - Я нехотя спустил ноги со своей лежанки. Это Любомудр. Старик выглядел взволнованным и озабоченным.
        - Ты говорил с Перуном? - спросил он меня.
        - Да! - кивнул я ему.
        - Велел ли он тебе следовать в нечистые земли?
        - Да! - снова подтвердил я.
        - Готов ли ты к этому подвигу!
        - Разумеется, готов, - развел я руками. - Что мне еще остается делать?
        - Значит, твой час настал! Собирайся в дорогу! Время не ждет! - велел мне верховный жрец и, тяжело опираясь на свой крючковатый посох, куда-то побрел.
        День прошел в сборах. Меня посвящали в тонкости предстоящего похода. Уже в сумерках Любомудр снова пришел ко мне.
        - Пойдем, я покажу тебе твой путь! - сказал он.
        Выйдя из землянки, старец запрокинул голову и что-то долго шептал, а затем показал мне рукой в черное вечернее небо:
        - Смотри, это Седован-звезда, она указывает точно на север, пока будешь идти на нее, ты никогда не ошибешься!
        Я посмотрел туда, куда указывал старый волхв. Далеко в небе ярко и призывно светила до боли знакомая Полярная звезда! “Здравствуй, старая знакомая! - мысленно сказал я ей. - С тобой мне будет не так одиноко! Сколько раз на полевых занятиях по ориентированию ты указывала мне путь к цели!”
        - Следуй со мной! - велел мне Любомудр. - Я покажу тебе твой отряд, тех, кто пойдет с тобой в поход и кто будет оберегать тебя от всех опасностей и напастей! Раньше мы отправляли в землю нечисти большие дружины и толку от этого было мало. Наши воины гибли во множестве, не принося никакой пользы. Однако теперь Перун подсказал нам новый способ одоления врага: послать небольшой, но отборный отряд. Ты же как Посланник должен его возглавить, и тогда обязательно, в силу обещаний Перуна, мы добьемся успеха и уничтожим тех, кто желает нашей погибели!
        Что касается “обещаний” Перуна, то, несмотря на пафос в словах верховного жреца, я отнесся к этому весьма скептически. Мое личное общение с богом грома и молнии настроило меня на несколько скептический лад относительно этой самовлюбленной персоны. Наверное, на моем лице при упоминании имени Перуна отразилось мое к нему отношение, потому что Любомудр, внимательно поглядев на меня, заметно помрачнел.
        - Кто такой Властитель нечисти Коуш? - спросил я Любомудра.
        - Этого точно не знает никто! - помолчав, ответил тот. - Говорят, что Коуш очень стар и выглядит как настоящий скелет, но это только одно из его обличий. Говорят, что когда-то он был казначеем у бога Белеса, но сбежал от него к нечисти и вскоре возглавил ее. Говорят, что его самое любимое занятие - пересыпание драгоценных камней и золота, говорят, что он иногда ворует для себя девиц и может жить вечно.
        - Ни дать ни взять наш сказочный Кощей Бессмертный! - вырвалось у меня.
        Любомудр как-то странно поглядел на меня:
        - Да в стародавние времена Коуша иногда называли и так! Его полное имя Кощей Трепетович.
        Теперь уж пришла очередь удивляться и мне.
        - Коуш - бог?
        - Точно не знаю, но он долгое время был рядом с богами, а потому многое знает и многое может. Возможно, что он происходит из знатного древнего рода, проклятого богами.
        - Почему боги сами не разберутся с Коушем?
        - То мне неведомо, ибо то дела божественные! - ответил мне Любомудр, и в голосе его была тревога. - Мы же не будем обсуждать наших богов!
        - Я же слышал, что смерть Коуша находится в иголке, которая упрятана в яйце, яйцо в утке, а утка в зайце, который сидит в сундуке, висящем в ветвях дуба на каком-то острове! - поразил я верховного волхва своими знаниями.
        - Про то мне ничего не известно! - пожал он плечами, но по глазам я понял, что Любомудр просто потрясен моей осведомленностью.
        Неподалеку от землянки нас уже ждала группа рослых, облаченных в доспехи воинов. Впереди остальных стоял кряжистый седой крепыш. Лицо его, несколько обезображенное сабельным ударом, было, однако, весьма приятным, хотя и излишне хмурым. Свой островерхий шлем он держал на согнутой руке.
        - Это воевода Вышата! Он будет главенствовать над всеми воинами и станет тебе надежной опорой! Вышата лучший из наших воевод. Он вырос в боях и никогда не знал поражений!
        Я протянул руку воеводе, и он крепко пожал ее.
        - Будем знакомы, Вышата! - сказал я ему.
        - Будем знакомы, Посланник! - ответил он мне.
        В голосе воеводы я не уловил ни тени того подобострастия, которое неизменно присутствовало в речах окружавших меня волхвов, и это мне сразу, честно говоря, понравилось. Любомудр представил мне следующего из воинов:
        - Это Вакула - наш великий витязь и силач! Впрочем, вы уже хорошо знакомы!
        Вакулой оказался мой напарник по учебным боям с мечами. Здоровенный детина с добродушным, почти детским лицом. Меня Вакула приветствовал, на правах старого приятеля, обезоруживающей улыбкой. Если бы не присутствие воеводы и верховного жреца, то я почти не сомневаюсь, что силач бы с удовольствием заключил меня в свои объятия. Любомудр тем временем подвел меня к другому воину.
        - Рогдай - мастер лазуточных дел и тайных походов во вражьи станы!
        Рогдай был высоким голубоглазым белокурым красавцем с точеным лицом и широченными плечами. По этому местному Алену Делону наверняка сохли десятки и десятки девиц. На тонких губах Рогдая играла чуть заметная усмешка. Глаза, внимательно изучавшие меня, были пронзительны и умны. От всего облика Рогдая веяло некой холодностью и даже настороженностью. В противоположность Вакуле Рогдай был не так-то прост. Если первый выглядел этаким силачом-увальнем, то второй смотрелся как настоящий аристократ. Я встретился с ним глазами, и Рогдай едва заметно усмехнулся мне в ответ. Эти двое были, как я понял, помощниками воеводы. Вакула по боевым делам, а Рогдай по тайным. А Любомудр уже представлял мне остальных воинов:
        - Местко... Мезислав... Боруслав... Храбр... Ратибор... Межич... Зорич... Зверич... Спира...
        - Это лучшие из лучших! - сказал мне верховный жрец, когда знакомство и обмен рукопожатиями были завершены. - Все они не раз и не два вступали в смертельные схватки с врагами и на деле доказали не только свою доблесть, но и преданность нашему делу и нашим богам! Все они воины Небесного Холма и по праву заслужили это великое звание. Все они давно ждут тебя, Посланник, и готовы, не задумываясь, отдать за тебя свои жизни!
        - Спасибо на добром слове! - поклонился я своему воинству. - Однако мне хотелось бы, чтобы мы все вернулись обратно целыми и невредимыми!
        - Да и мы вроде не против того! - развел руками добродушный Вакула, но тут же осекся под недовольным взглядом воеводы Вышаты.
        - Я сверился с небесными часами, и они определили наилучшее время вашего выступления в поход! - повернувшись ко мне, сказал Любомудр.
        - Когда же нам надо выступать? - спросил я его.
        - Завтра поутру! - ответил мне верховный жрец.
        - Завтра так завтра! - кивнул я ему довольно равнодушно, ибо никаких эмоций по этому поводу не испытывал.
        В те дни мне все происходящее вокруг было настолько чуждо, что идти куда-то в неведомые края было даже предпочтительнее, чем оставаться на Небесном Холме в окружении ритуальных маньяков-волхвов, ожидая двуликого уродца Перуна.
        В тот вечер я пошел пройтись в березовую рощу у подножия Холма, чтобы отвлечься от своих безрадостных дум, и неожиданно наткнулся на весьма обычное в здешних местах шествие. Несколько воинов везли на лошади мальчишку-подростка. Тот, связанный по рукам и ногам, был брошен поперек лошади. Я сразу же догадался, что мальчишку везут на Небесный Холм для жертвоприношения. Вообще-то Любомудр настоятельно не рекомендовал мне соваться в дела волхвов, но тут я просто не мог стерпеть. Зрелище несчастного обреченного мальчишки было столь вызывающе страшным, что я не выдержал и, заступив дорогу едущим, поднял руку:
        - Немедленно остановитесь и освободите ребенка!
        - Это кто еще такой здесь выискался! - расхохотался один из воинов и, неторопливо вытащив из ножен меч, направил прямо на меня своего коня.
        Я был совершенно безоружным и остановился, но не отдавать же им мальчишку! Глядя в бородатое лицо воина я понимал, что и тот шутить не намерен. Не знаю уж чем бы все закончилось для меня на опушке той березовой рощи, если бы внезапно не появился Вакула. Богатырь, мгновенно сориентировавшись в обстановке, выхватил свой огромный меч и бросился наперерез наезжавшему на меня воину. Тот оглянулся на бегущего к нему богатыря и тут же остановился. Когда же Вакула в три прыжка подскочил к нему, воин без всяких разговоров молча бросил свой меч в траву.
        - Благодари Перуна, что ты успел это сделать! - гаркнул ему подскочивший Вакула и с силой отшвырнул ногой валявшийся меч в сторону.
        Тот, несколько раз перевернувшись в воздухе, отлетел на добрый десяток метров. Остальные воины безмолвно застыли на своих лошадях.
        - Может, кто-то из вас желает померяться силой с дружинником Небесного Холма? - обвел всех взглядом Вакула.
        Ответом ему было всеобщее молчание.
        - Тогда немедленно исполните волю Посланника! - хмуро кивнул обезоруженному всаднику богатырь. - И побыстрее!
        Повторять два раза не пришлось. Спешившиеся воины, теперь с опаской поглядывая на меня, быстро развязали мальчишку и, бросив его на землю, тут же развернули своих лошадей. Вакула коротким взмахом меча разрубил веревки. Разминая затекшие руки, мальчишка испуганно поглядывал на нас с Вакулой.
        - Не бойся нас, - сказал я ему и, подойдя, положил руку на плечо. - Мы твои друзья!
        - Как тебя зовут? - поинтересовался Вакула и протянул мальчишке поясной туесок с водой.
        - Всегдр! - ответил тот и с жадностью набросился на воду.
        Подождав, пока мальчик напьется и немного придет в себя, я начал расспрашивать его о том, почему его везли на жертвоприношение.
        Как выяснилось из расспроса, Всегдр был родом из дальнего лесного селения. Матери он лишился вскоре после рождения. Отец его погиб, охотясь на медведя. Некоторое время его воспитывала сестра матери, но потом умерла и она, малец остался совсем один. И хотя с голоду он не умирал, так как его подкармливали все жители селения, жилось сироте, разумеется, не сладко. Но вот настал момент, когда приехавший в селение гонец возвестил о пришествии Посланника и потребовал от имени волхвов на Небесный Холм человеческую жертву. Мужчины селения вот уже несколько лет ни с кем не воевали, а потому припасаемых обычно для такой цели пленников у них не было. После долгих раздумий решено было остановиться на сироте. И хотя все понимали, что отдача на заклание безродного мальчишки являлась делом недобрым, каждому свои родственники были дороже. А потому, попросив прощения у Сварога за свершаемое дело, старейшины селения повелели вязать мальчишку и везти его на Небесный Холм.
        - Теперь тебя никто не тронет! - сказал я Всегдру, когда тот завершил свой печальный рассказ. - Теперь ты мой товарищ и мой друг!
        Вакула тоже был доволен исходом дела и, потрепав мальчишке волосы, велел говорить отныне ему обо всех обидчиках. На что мальчишка лишь сверкнул глазами:
        - Со своими обидчиками я привык разбираться сам! Главное, чтобы мне руки никто не вязал!
        - Каков шалопай! - искренне восхитился Вакула. - Теперь уж точно мы подружимся!
        Любомудр, узнав о моем разбое и отбитии жертвы, отнесся к этому с неодобрением, хотя и достаточно спокойно.
        - Как знать! - сказал он мне. - Возможно, и спасение этого дитяти также предусмотрено небом!
        Ночевал Всегдр на пороге моей землянки. Когда же наутро я сказал ему, что отправляюсь в опасное путешествие и вынужден оставить его здесь, что теперь никто не причинит ему зла, то мальчишка внезапно насупился и объявил, что если я не возьму его с собой, то он предпочтет умереть на жертвенном камне.
        - Ты, Посланник, никогда не пожалеешь, что взял меня! - горячо убеждал меня мой новый маленький друг. - Я умею биться мечом, знаю разные приговоры, я ловок и быстро бегаю!
        - Пусть будет по-твоему! - сказал я ему голосом, не допускающим никаких возражений. - Ты поедешь со мной!
        Любомудр и к этому моему решению внешне остался равнодушен.
        - Как решил Посланник, так тому и быть! - сказал он громко при всех. - Может, жертвенное искупление этого мальца поможет тебе в какую-нибудь тяжелую минуту! Хотя в то же время теперь тебя, Посланник, сопровождает тринадцать человек, а это не слишком хорошее число! Один из воинов явно лишний! Но кто?
        Сказав это, Любомудр на мгновение задумался, а затем, подойдя ко мне вплотную, зашептал на ухо:
        - Сдается мне, Посланник, что это знак свыше! Как знать. Уж не замыслили чего силы Тьмы против тебя! Будь всегда настороже и бойся предательства, особенно смотри за этим безродным мальчишкой! Помни, что тринадцать - число роковое!
        Старый и воистину мудрый Любомудр! Как прозорлив он был в большом и как искренне ошибался в малом!
        Воевода Вышата новым пополнением остался недоволен, хотя старался не показывать вида. С Всегдром он демонстративно не общался и вообще старался не замечать его присутствия в отряде. К моему удивлению, самую большую неприязнь Всегдру сразу же выказал Рогдай, который буквально испепелял подростка взглядом и, как мне показалось, был готов разорвать мальчишку в клочья. Почему мальчишка вызвал такую неприязнь у начальника нашей разведки, я понял, к глубокому сожалению, намного позднее...
        В последний раз зайдя в свою землянку, я остановил взгляд на том, что было мне ближе и роднее всего в этом чужом и враждебном мире - на венке полевых цветов. Он был по-прежнему свеж и благоухал. Удастся ли мне вернуться сюда еще? Увижу ли я когда-нибудь хозяйку этого венка?
        Перед самым отъездом ко мне подошел Любомудр.
        - Возьми, Посланник! - сказал он мне и протянул большой пучок стрел. - Это стрелы с серебряными наконечниками. Иногда помогают против нечисти, когда все другое оружие уже бессильно!
        - Спасибо! - кивнул я ему.
        После короткого молебна и напутствия Любомудра мы оседлали своих коней. Выстроившиеся вдоль дороги волхвы затянули длинную песнь:
        К тебе, громовержец, храбрейший Перун,
        Властитель битв и борьбы,
        Идущие нынче на смертный бой,
        С мольбой обращаемся мы.
        Веди нас, сверкающий в небе величьем,
        Стезею великих побед!
        Дай силы в сраженьях и тризны великой,
        Не брось и в сегодняшний день!
        Клянемся тебе, что не имем мы срама
        И дорого жизнь отдадим!
        Пусть бьет над главами крылами мать - Слава,
        Пусть острыми будут мечи!
        Где-то высоко в небе волхвам тонко подпевал заливистый жаворонок. Ночью прошел дождь, а потому в воздухе пахло свежестью. Я оглянулся на бывший уже на приличном отдалении Холм:
        - Прощай, мое очередное пристанище! Я не горюю особо, покидая тебя, но все же здесь был мой маленький Дом и здесь меня посетила загадочная любовь! А теперь вперед, навстречу неизвестности!
        Наш небольшой, в полтора десятка человек, отряд вытянулся цепочкой. Воины были опытны, и все делалось без всяких команд со стороны Вышаты, как бы само по себе. Первым, возглавляя отряд, ехал воевода, за ним Рогдай. Я и Всегдр были помещены в самое безопасное место - в центр. Замыкали наши походные порядки Вакула и Местко.
        
        Глава третья
        РЕКА СИМВОЛОВ
        
        Несколько дней пути - и возбуждение, которым обычно сопровождаются все проводы и встречи, заметно поубавилось. Весь отряд как-то внутренне подтянулся, все стали серьезны и сосредоточенны. Впрочем, пока мы все еще ехали по землям своих родов, и никакой опасности нам не предвиделось, хотя воевода все же старался объезжать все попадавшиеся на пути селения стороной. Для ночлега обычно подыскивали места у ручьев, сразу же разводили костры. Маленький Всегдр метался как заполошный: он таскал хворост и поил лошадей, готовил пищу и напрашивался в дозор. Отношение к мальчишке постепенно улучшалось. Лишь Вышата и Рогдай все еще относились к нему с подозрением и явным недоверием.
        Минуло еще несколько недель однообразной езды, а вокруг все было по-прежнему спокойно. Все так же шелестели над головой бесконечные густые леса. В кронах деревьев веселились беззаботные птицы, и лишь изредка дорогу перебегали стада оленей и лосей. И хотя мне вся эта идиллия очень и очень нравилась, время от времени все же вспоминалось жуткое чудище, внезапно вылезшее из болота во время поездки к Небесному Холму, и скрытое чувство опасности сразу же заставляло проверить готовность к бою.
        Но вот настал день, когда мы подъехали к широкой реке. Едва за деревьями мелькнула синяя гладь, как лица моих спутников разом посуровели и напряглись.
        - Река Символов! - мрачно сказал, подъезжая кс мне, Вышата.
        - А что за ней? - спросил я его, вглядываясь в темный лес на противоположном берегу.
        - Там чужой мир! - еще более мрачно ответил мне воевода.
        - Бывал ли ты там когда-нибудь?
        - Приходилось! - вздохнул Вышата. - Но оттуда мало кто возвращается!
        - Там живет враждебное племя? - Наверное, я выглядел сейчас назойливым, но интерес мой был далеко не праздным. - Там какие-то люди, желающие зла твоему народу?
        - Нет, - покачал головой воевода. - Там нет людей. Там только нелюдь!
        Меня словно током ударило. Значит, мы уже прибыли туда, откуда начнется наша дорога в неизвестность. Теперь я уже с опаской поглядывал на далекий лес, на воду и на шелестящий над ней камыш. Перебираться через реку на другой берег мне как-то сразу расхотелось.
        Меж тем солнце уже понемногу начинало клониться к закату. Переправляться вечером Вышата посчитал неуместным, к тому же надо было еще найти речных стражников. У них можно было разузнать кое-что о делах на противоположном берегу, к тому же стражники могли помочь и с переправой. Троих воинов Вышата немедленно послал на поиски стражи, остальные же занялись рубкой деревьев и изготовлением плотов. Работа эта была, видимо, всем хорошо знакома, воины справились с ней достаточно легко. Довольно споро было повалено несколько толстых дубов. Затем их перетащили на прибрежный песок, где связали между собой. Из бревен потоньше сделали весла и рули, укрепив и то и другое на хитрых распорках. В конце концов получилось два больших плота. Несмотря на всю неказистость, они внушали уважение своей явной добротностью.
        - Один будет основным, для переправы! - сказал мне Вышата. - А второй на всякий случай, про запас!
        Вскоре показались и наши воины, посланные на поиски стражи. Вместе с ними ехала целая группа всадников. Пожилой и бородатый воин, легко соскочив с коня, подошел к Вышате, и они троекратно расцеловались.
        - Это воевода речной стражи Бродич! - представил мне прибывшего Вышата.
        - Мы уже извещены о тебе, Посланник, и ждем тебя! - приложил Бродич руку к сердцу. Я сделал тот же жест. Поглядев на наши “боевые корабли”, Бродич кивнул.
        - Мы тоже заготовили вам загодя несколько надежных плотов.
        - Это никогда лишним не будет! - многозначительно заметил Вышата.
        За вечерним костром начальник стражи поведал нам последние новости с того берега.
        - Уже с полгода, как мы прекратили вылазки на нечистую сторону, - рассказывал он неторопливо, обращаясь больше к Вышате, чем ко мне. - Последний раз потеряли там слишком много людей, чтобы повторять походы. На той стороне последнее время что-то происходит, но что, точно сказать я не берусь. Во время последней вылазки вообще произошло ранее небывалое. Когда мы уже вернулись обратно, то спустя несколько дней на противоположном берегу увидели несколько наших воинов из тех, кого считали погибшими. Они были живы и просили о помощи. Разумеется, я немедленно организовал переправу, она конечно же не обошлась без жертв, но отставших мы вернули. Признаюсь честно, я не заметил в них ничего необычного. Правда, они не могли толком объяснить, что же с ними случилось, но мы посчитали, что сказались перенесенные волнения. А на следующий день в лагере начали происходить страшные вещи. Привезенные стали бросаться на своих же товарищей и впиваться зубами игл в глотки. Укушенные исходили пеной, а спустя несколько минут уже присоединялись к их укусившим. При этом глаза как у привезенных нами с той стороны, так и у
укушенных были кроваво-красными и лишенными зрачков. С огромным трудом и немалыми потерями удалось со всеми расправиться.
        - Что вы сделали? - спросил я.
        - Разумеется, поубивали! - немного помолчав, сказал Бродич. - При этом у тех, кто вернулся с той стороны, были совершенно нечеловечьи зубы, настоящие волчьи клыки. Кстати, среди них был и твой друг Отадр!
        - Да, - склонил голову Вышата. - Когда-то Отадр спас мне жизнь. Кто знал, что его ждет такая страшная судьба!
        - Я думаю все же, что Отадр и остальные пали в бою, а те, кто пришел к нам, были ожившими мертвецами-оборотнями! - покачал седой головой Бродич. - Помянем же их светлые души!
        Мы, не чокаясь, выпили по чаше с крепким медом. Помолчали.
        - До каких пределов вам удавалось доходить во время последних вылазок? - продолжил свои расспросы Вышата.
        - С тобой когда-то мы отдалялись от реки верст на десять, если помнишь, - ответил начальник стражи. - Но тогда сопротивление было гораздо слабее. Я чувствую, что нечисть крепнет и собирается с силами день ото дня. Добром для всех нас это не кончится. Близок тот час, когда они начнут рваться в наши земли через реку. Что тогда будет, сказать не берусь. Последние недели кто-нибудь оттуда все чаще и чаще пытается прорваться на нашу сторону. Раньше такого почти никогда не было. Теперь же почти каждую ночь. Позавчера они пытались пробиться целым отрядом. Теперь нам уже не до рейдов на ту сторону, впору удержать свой берег. Что касается твоего вопроса, то последние два раза мне удавалось, теряя больше половины людей, углубляться не более чем на пять верст. С каждой верстой сопротивление нарастало так сильно, что нам приходилось отступать.
        - Кто сражается против нас на той стороне? - по-интересовался я.
        - Однозначно сказать трудно. - Бродич, не отрываясь, смотрел на колеблющиеся языки пламени костра. - Всякий раз там подстерегает что-то новое. То какие-то драконы, то огромные свиноподобные твари, то летающие чудища. Каждый раз их нападение - полная неожиданность. Никогда не знаешь, откуда они ударят, с земли или с неба. Нечисть воистину неисчислима.
        - Когда лучше переправляться? - спросил Вышата.
        - Лучше всего ближе к полудню. Нечисть не любит яркого солнца и в это время не так агрессивна.
        - А что нас ожидает в реке? - поинтересовался я.
        Тут уж на меня посмотрели оба - и Вышата, и Бродич. Ответил Вышата:
        - В речке тоже полно всякой мерзости, но она больше держится противоположной стороны.
        - Значит, река - это граница двух миров?
        Оба молча кивнули. Бродич подкинул в начавший гаснуть костер несколько веток.
        - С речкой дела тоже стали хуже. Пакость, живущая в ней, стала все чаще подбираться к самому нашему берегу и подстерегать подходящих близко к воде. Так мы потеряли уже несколько человек. Да и в размерах твари прибавили. Помнишь, если раньше самые большие водные твари были с хорошую свинью, то теперь уже попадаются почти с корову. А совсем недавно объявилось вообще огромное создание, перекусывающее человека как тростинку. Мы его прозвали Речным Гадом. Правда, пока Гад этот всего один, а потому попадается на глаза не слишком часто, но, как говорится, лиха беда начало!
        Мы помолчали. Костер, затухая, уже тлел. Внезапно с другой стороны реки раздался пронзительный и долгий вой. Кто-то невидимый и неведомый вопил в ночи, оглашая все и вся выворачивающим душу истошным воплем, от которого становилось по-настоящему жутко. Я глянул на Бродича, надеясь получить разъяснения. Тот, изменившись в лице, быстро-быстро шептал одними губами какое-то заклятие.
        - Кто это?
        Начальник стражи поднял на меня глаза. В них я прочел нескрываемую тревогу.
        - Это плачет Кричащий-в-ночи!
        - Кто это такой?
        - Никто его никогда не видел, но все здесь знают, что плачет Кричащий-в-ночи всегда в предчувствии скорой крови! Он чувствует добычу и воплем созывает нежить на пир плоти. Сколько бы раз мы ни собирались уходить на тот берег и как бы мы ни соблюдали при этом тайну, всякий раз перед выступлением он воет и плачет. Теперь он кричит по вам.
        - Нас еще рано хоронить. Пусть лучше поплачет о самом себе! - сказал я с неожиданной для себя злостью.
        Оба воеводы промолчали. На небосводе брезжил ранний рассвет.
        - Ну, Все! - встал от костра Вышата. - Давайте хоть немного поспим. День нам предстоит не из самых легких.
        Укладываясь на конскую попону, я думал, что из-за воя Кричащего-в-ночи и всего того, о чем узнал сегодня, сидя у костра, так и не смогу заснуть, но ошибся. Сон мой был мгновенным, глубоким и на этот раз без всяких сновидений.
        
        * * *
        
        С восходом солнца мы начали приготовления к переправе, а перед полуднем приступили и к самой переправе через реку. Все облачались в боевое снаряжение. Из переметной сумы я вытащил тельняшку и надел ее под кольчугу. Что ждет меня на противоположном берегу, я не знал, но то, что в родном тельнике мне будет погибать куда легче, чем без него, - это я знал твердо. Одевавшиеся рядом воины молча, но с удивлением глядели на столь странную для них полосатую рубаху. Вакула, видимо, хотел меня спросить о ней, но не решился.
        Первым рейсом на плоту отправилась ударная группа: Вышата с Рогдаем, Местко, Мезислав с пятью речными стражниками. С собой они взяли только оружие и огромное количество стрел. Вышата с людьми должен был добраться до противоположного берега, закрепить там канат и отправить обратно наш плот - паром для последующих рейсов. Затем, заняв круговую оборону на берегу, он должен был обеспечить нам успешную высадку. Насколько я понял, это был старый и испытанный прием здешней переправы.
        Вокруг меня кипела работа. К месту переправы речные стражники подтянули свои резервные плоты, сделанные конечно же куда более основательно, чем наши. К урезу воды сносились припасы, сюда же привели и коней.
        - Ну, да пребудет с нами Перун и удача! - осенил себя мечом Вышата, и наш авангард бодро отчалил от берега.
        Едва плот отошел, как все на нем находившиеся, кроме гребущих, натянув луки, расселись вдоль бортов, всматриваясь в мутные волны. Сам Вышата, расположившись в центре плота, неотрывно глядел вперед. Видно было, что и эта операция отрабатывалась не один раз. Время тянулось до бесконечности медленно. Мы, оставшиеся, тоже до рези в глазах вглядывались в реку и в темнеющий за ней лес. Но все было спокойно и тихо. Вот плот легко ткнулся в прибрежный песок, и воины во главе с Вышатой спрыгнули на берег. Они ловко закрепили канат за росшее у берега дерево и тут же заняли оборону.
        Вышата свистнул птицей три раза. Это был условный сигнал, что у него все готово. На нашей стороне сразу несколько десятков воинов налегли на канат, и плот быстро заскользил обратно. Плот снова беспрепятственно пересек реку. Второй рейс, которым перевозили в основном лошадей и припасы, тоже прошел совершенно спокойно. Казалось, что перед нами самая обычная речка, а все давешние рассказы о ее страшных подводных обитателях не более чем выдумка.
        Я посмотрел на Бродича. Тот, хмурясь, покусывал свои длинные усы.
        - Что-то здесь не так! - сказал он мне. - Все это мне очень не нравится. Обычно драка начинается с первого же броска. Что-то здесь не так!
        Третьим рейсом должен был переправляться я с несколькими воинами нашего отряда и десятком лошадей. Прощаясь, речной воевода крепко пожал мне руку:
        - Да хранит тебя Перун и да пребудет с тобой удача!
        Оттолкнувшись шестами от песчаного дна, воины тут же расселись вокруг меня с готовыми к бою луками. Я разместился, как и Вышата, в самом центре плота. Рядом со мной встал Вакула, а у моих ног примостился маленький Всегдр. Видимо, мое место считалось наиболее безопасным и традиционно отводилось здесь самым оберегаемым лицам.
        Уже подплывая к середине реки, я обратил внимание, что в отличие от нашего берега, где вовсю горланили птицы и лес, казалось, был пронизан жизнью, приближающийся берег зловеще тих. Ни птиц, ни каких-либо иных звуков оттуда не доносилось. То был иной мир, мир, где не только человеку, но и зверью места не было.
        Когда плот уже пересек середину реки, я несколько успокоился. Возможно, все обстоит здесь не так страшно, как рассказывал Бродич. Но едва я об этом подумал, как прямо передо мной из воды в брызгах пены возникла огромная оскаленная морда. Чешуйчатая шкура блестела на солнце всеми цветами радуги. Чудовище плотоядно вращало тяжелой челюстью и громко шипело. Прежде чем я успел что-то понять, в ее широко раскрытую красную глотку вонзилось с десяток выпущенных в упор стрел. Взвыв, страшилище рухнуло в воду, обдав нас мощным водопадом брызг.
        - Речной Гад! Бейте его по глазам! - крикнул бывший с нами на плоту речной стражник. - Так вернее!
        “Вот тебе и первое сражение, - подумалось мне. - И сразу морское. Что ж, для морского пехотинца это как раз то, что надо!”
        А впереди перед плотом уже вставала целая стена воды. Не одна, не две, а по меньшей мере десяток оскаленных голов на длинных извивающихся шеях жаждало с нами боя.
        Кони ржали и в испуге, дрожа всем телом, жались к середине плота. Речные Гады окружили плот со всех сторон. Они безостановочно били извивающимися хвостами по воде, и нам теперь ничего не было видно, кроме фонтанов. Рядом со мной уже вовсю рубились воины. Вакула то и дело обрушивал на врагов свой огромный меч, но одолеть их ему пока не удавалось.
        Тем временем одна из голов, на мой взгляд, самая здоровенная, целила явно на меня. Случайностью это быть не могло. За мной охотились! Такое внимание к моей особе льстило. Увы, к схватке я оказался совершенно не готов. Едва я успел выхватить из ножен свой меч, как огромная, покрытая склизкой чешуей и тиной туша взлетела в воздух и, обрушившись на край плота, поползла что было силы ко мне. Мимо меня, едва не задев, полетел в реку не удержавшийся на ногах конь. Но не успел он достичь воды, как был тут же перекушен надвое.
        - Спасайте Посланника! - кричал кто-то рядом.
        Огромная пасть дышала смрадом прямо в лицо, и помочь мне не мог никто, кроме меня самого. Скользя ногами по накренившемуся плоту, я все быстрее и быстрее съезжал прямо в эту пасть. Все решало мгновение. И тогда, падая, я обхватил меч двумя руками и со всей силы вонзил его прямо в самую середину раскрытой пасти, загнав обоюдоострое лезвие по самую рукоять. Глаза Гада тут же из непроницаемо-черных сделались бесцветно-мутными, а пасть захлопнулась так быстро, что я едва успел выдернуть из нее руку. Несколько раз судорожно дернувшись в конвульсиях, тело соскользнуло с плота и погрузилось в воду. Почти сразу последовал сильнейший удар в днище плота, от которого мы все попадали. За борт вывалилась еще одна лошадь. Больше мы ее уже не видели. Вода вокруг плота по-прежнему кипела. Речные Гады безостановочно атаковали нас, но в последнюю минуту отступали, поражаемые стрелами и мечами. Лучники целили по глазам и, надо признать, в этом весьма преуспели. Неподалеку от плота бились на воде уже несколько ослепших рептилий, чьи окровавленные глазницы были утыканы десятками стрел. Воины Небесного Холма промаха не
знали.
        Тем временем по плоту из глубины реки было нанесено еще несколько мощных ударов. Кто-то необычайно сильный и умный сосредоточенно и со знанием дела разламывал наше утлое прибежище снизу, понимая, что в случае разрушения плота мы будем уничтожены в несколько мгновений. Скорее, как можно скорее к берегу! Разумом я понимал, что на берегу сейчас Вышата с воинами, - бросив все, из последних сил тянут нас к берегу, но как же медленно шло время!
        После пятого или шестого удара бревна плота начали медленно расходиться. Щели между ними становились все шире и шире, а атаки треклятых Гадов все не прекращались. В какой-то момент я увидел, как в наибольшую из щелей снизу пытается протиснуться чья-то отвратительная харя. Впереди нее ползли лапы-щупальца с массой присосок. Щупальца выползали наверх целым клубком, постепенно разматываясь в разные стороны в поисках добычи. Это уже был явно не знакомый нам Гад, а нечто иное. Не теряя времени, я принялся рубить мечом щупальца, но они оказались на удивление прочными, так что перебить их удавалось лишь с третьего-четвертого раза. Расползались же по плоту они столь быстро, что угнаться за ними я не успевал. Еще одна такая же тварь тянула свои бесчисленные лапы к канату, соединявшему нас с обоими берегами. Выбрав наиболее выгодную позицию, я изо всех сил пытался отбить эти атаки, но получалось не слишком удачно. Почуяв, что от меня исходит в данный момент наибольшая опасность, оба страшилища одновременно частью щупалец предприняли атаку уже против меня. Это были какие-то особые щупальца, заканчивающиеся
не присосками, как большинство других, а когтями-секирами. Не знаю, чем бы все завершилось для меня и для всех находящихся на плоту, если бы в этот критический момент мне на помощь не подоспели сразу два воина из числа сопровождавших нас речных стражников. Общими усилиями они загнали под воду того, кто пытался атаковать плот сквозь щели. Я продолжал бой с тем, кто пытался перерубить канат. От когтей-секир мне все же досталось. Несколько раз они прошлись буквально по мне, порвав кольчугу. Но и я показал себя молодцом. Выбрав подходящий момент, когда секира пронеслась мимо меня в очередной раз, я успел что есть силы рубануть по ней. Отлетевший обрубок забился в конвульсиях. Но и тогда он, извиваясь, все равно пытался добраться до меня. Это ему не удалось. Поддев обрубок ногой, я вышвырнул его в воду. Затем сам, не теряя времени, атаковал противника и удачно перерубил ему еще несколько щупалец. Испуская смрадную жидкость из перебитых культей, мой враг наконец-то покинул поле боя, скрывшись в волнах. Оглядевшись, я с ужасом понял, что до полного разваливания плота остается какая-то пара минут. Однако было
очевидно и то, что и атаки на нас явно ослабли. Огромных Гадов уже не было видно. Правда, вокруг еще кишмя кишели их более мелкие собратья, но с ними пока управлялись. Однако успокоения от всего этого было немного. Развались сейчас плот - и плотоядные присосники расправятся с нами и за себя и за своих павших сотоварищей. В момент, когда плот ткнулся в прибрежный песок, я понял, что родился вторично.
        Не теряя времени, я спрыгнул на землю, там меня уже встречал встревоженный всем происшедшим Вышата.
        - Горячо вам пришлось на речке! - покачал головой воевода, критически оглядев всех нас, еще не отошедших от лихорадки боя. - Мы все видели, но помочь ничем не могли!
        Воины сводили на берег дрожащих от страха коней, сгружали припасы.
        - Раньше на реке никогда не было ничего подобного! - сказал Вышата чуть погодя. - Бродич прав, что-то здесь ныне замышляется!
        Сгрудившись под берегом, мы держали совет, как быть дальше. О каком-то продолжении переправы не могло быть больше и речи. Вода в реке буквально кипела от обилия подводных Гадов. Опоздав к моменту нашего прорыва, они теперь бесились, в неистовстве выпрыгивая из воды. Было ясно, что помощи ждать уже неоткуда. Дороги назад не было тоже. Большая часть отряда Небесного Холма так и осталась на той стороне. Мы видели, как воины в отчаянии попытались пробиться к нам на запасном плоту, но едва тот отошел от берега, как был тут же разнесен в клочья, а все находившиеся на нем стали добычей обитателей реки. Больше попыток прорваться к нам с противоположного берега уже не предпринимали.
        Все мы были, разумеется, удручены столь неудачным началом похода. Перво-наперво подсчитали наши более чем скромные силы. Без меня и Всегдра насчитывалось двадцать семь воинов во главе с Вышатой. Однако воинов Небесного Холма, специально подготовленных для предстоящей миссии, оказалось меньше половины. Остальные были помогавшими нам в переправе речными стражниками, лишенными возможности вернуться обратно Присутствие на чужом берегу Всегдра Вышата воспринял с явным неудовольствием: он, видимо, полагал, что я в последний момент все же оставлю мальчишку на том берегу, но теперь деваться было уже некуда.
        Однако нет худа без добра. К нашей радости, лошадей у нас оказалось даже на две больше, чем людей. Изначально планировалось, что каждый из воинов будет иметь по две сменные лошади, да еще по одной для перевозки припасов. Теперь от этой идеи пришлось отказаться. Однако мы все могли ехать верхом. Это была хоть маленькая, но удача, иначе пришлось бы идти пешими. С нами оказались и основные припасы, оружие, весь запас стрел. На том берегу осталось более двух третей продовольствия и запасы ячменя для лошадей. Но горевать было особо некогда. Мы собирались в путь.
        Я окинул взглядом стоящий перед нами лес. Он был тих и темен. Казалось, что солнечные лучи вполне осознанно стараются не проникать в него. Впрочем, это, наверно, было лишь плодом моего воспаленного воображения. Итак, что же ждет нас впереди? Ответ на этот вопрос нам предстояло получить очень скоро.
        С противоположного берега нам непрерывно махали руками и что-то усиленно кричали, но ветер относил голоса, и ничего не было слышно. Оседлав лошадей и бросив прощальный взгляд на ставший сразу же таким дорогим берег земли людей, мы дружно двинулись вперед.
        - Оружие иметь под рукой! - велел выехавший вперед Вышата. - Нападение теперь может последовать в любую минуту и откуда угодно! Ну, да пребудут с нами наши боги! Тронулись!
        
        Глава четвертая
        ЗЕМЛЯ НЕЛЮДЕЙ
        
        Прежде всего Вышата велел выстроить наиболее приемлемый для наших условий походный порядок. Я и воевода составили своеобразный штаб. Для посылок при нас был Всегдр. Остальные поделились на три группы. Первая во главе с Рогдаем стала нашим авангардом. Вторая, где предводительствовал Вакула, составила как бы мою личную охрану и, наконец, третья с Добровитом и Радигором - арьергард. Оставшиеся при нас воины речной стражи были поделены поровну между всеми тремя группами.
        С выбором пути проблемы пока у нас не было. От самой реки вглубь враждебной территории уходила достаточно широкая просека - дорога. Можно только себе представить, какие страшные дела происходили здесь раньше, но совершенно невозможно было предположить, что могло ждать нас за ближайшим поворотом.
        Мы медленно углублялись в темный и безмолвный лес. Все то и дело оглядывались, стараясь в последний раз увидеть реку и полоску родной земли за ней. Но вот уже не стало видно и реки, а лица моих воинов сразу же стали сосредоточенно непроницаемыми. Отныне все связанное с прошлым ушло из их жизни, отныне они жили только настоящим.
        Я ехал рядом с Вышатой. Кони наши шли голова к голове, но вели себя как-то необычно, то и дело вздрагивая и тревожно всхрапывая. Тишина вокруг не успокаивала, а вызывала чувство опасности. Чтобы немного отогнать мрачные мысли, я обратился к Вышате:
        - Когда меня везли на Небесный Холм, то на одном из болот нас пыталась достать какая-то нечисть. Как она могла пробраться в землю людей?
        Вышата хмыкнул в усы:
        - Раньше, еще при дедах наших, подобного не бывало, но сейчас нежить все чаще и чаще проникает к нам. Причем порой объявляется в совершенно неожиданных местах. Та, что помельче, охотится лишь за малыми детьми, та, что покрупнее, нападает уже на всех без разбора. Пока мы еще в силах выслеживать и уничтожать эту погань, но что будет дальше, неизвестно, наверно, и самому Сварогу!
        День меж тем клонился к вечеру. Мы жаждали увидеть врага и сразиться с ним лицом к лицу. Но врага не было. Для ночлега Вышата присмотрел поляну неподалеку от ручья и небольшого озера. Разложили костер, напоили из ручья коней, затем плотно закусили и сами. Спать решено было в две очереди. Для меня и мальчишки Вышата сделал исключение. Однако лежа на конской попоне, я долго не мог заснуть. Рогдай попытался было в одиночку направиться к озеру, но Вышата решительным жестом вернул его обратно. Начальник разведки подчинился воеводе, хотя и с видимым неудовольствием.
        Над головой блистала полная луна, находившееся рядом с нами озерцо, казалось, было полито щедрыми россыпями светящегося серебра. Под рукой у меня лежал меч, и я, несмотря на тишину, то и дело прикидывал, откуда на нас сейчас выгодней нападать: со стороны леса или от озера. Однако постепенно усталость взяла свое и я задремал.
        
        * * *
        
        ...Высадились мы на берег в общем-то удачно, а главное, без потерь. Корабельная артиллерия и установки “Град” без труда отогнали сепаратистов от береговой линии, и мы смогли закрепиться на ней. Но дальше нам пройти не дали. Дальше шли скалы и узкие проходы-дефиле между ними с густыми минными полями. Пришлось окапываться и переходить к обороне. А затем вынуждены были уйти и наши корабли. По словам комбата, местное правительство запросило артиллерийскую поддержку еще в каком-то районе, и Москва без долгих раздумий дала на это согласие. Короче говоря, мы остались одни.
        Уход кораблей, ясное дело, не остался без внимания нашего противника, а потому, едва мачты их скрылись за горизонтом, сепаратисты перешли в наступление. Используя господствующие высоты, с которых простреливался весь занятый нами пляж, они обрушили на наши головы шквал огня. Мы, разумеется, в долгу не остались. Непрерывная перестрелка, перемежающаяся периодическими атаками, продолжалась несколько суток. Время шло, кораблей все еще не было, а потому комбат принял решение взять одну из ближайших господствующих высот, чтобы переломить ситуацию в нашу сторону. Командовать штурмом было поручено мне. Мишка же должен был поддержать меня огнем и своими людьми.
        Едва стемнело, двинулись вперед. Известняковые скалы оказались круты и высоки, а потому лезть по ним вверх было крайне сложно. Однако почти до самой вершины нам удалось добраться незамеченными. А затем была стремительная атака, и оставшиеся в живых эритрийцы едва спаслись бегством.
        - “Десятый!” “Десятый!” Я “второй!” - передал я на КП батальона. - Задача выполнена! Я наверху! Потерь нет! Закрепляюсь! Прием!
        - Хорошо, “второй”! - отозвался комбат. - Возможны контратаки! Будь начеку!
        “Десятый” как в воду смотрел! Бешеные атаки начались, едва я положил микрофон. В течение оставшейся ночи и всего остального дня мы как могли сдерживали натиск врага. Комбат не мог нам помочь, так как и все остальные роты тоже были втянуты в бой. Противник явно желал скинуть нас в море, не считаясь с потерями, а потому, совершенно не жалея людей, бросал их в одну атаку за другой.
        А затем откуда-то из ущелий выползло два десятка танков, которые по разминированным проходам устремились на пляж. Несколько из них были почти сразу же расстреляны ПТУРСами и огнем закопанных танков, но остальные все-таки вклинились в нашу оборону. За танками следовало никак не меньше двух батальонов автоматчиков, которые сразу же залегли в песке и начали вести прицельный огонь. Теперь сражение за пляж кипело по всей линии нашего фронта. Однако, находясь на вершине высоты, я понимал, что и бешеный натиск на пляж, и даже танковая атака не более чем отвлекающий маневр, главный же удар будет направлен на меня, ибо, проворонив высоту, противник лишился господства над всем побережьем. Понимал это и комбат, но, увы, помочь не мог.
        А затем на нашей высоте начался настоящий ад. Откуда-то из внутренних районов эритрейцы подтянули артиллерию, которая тут же начала гвоздить и по пляжу, и по нам. Судя по точности и кучности огня, там не обошлось без американских или китайских инструкторов. После артиллерийского шквала последовали волны новых атак. Едва отбились, снова артогонь и снова атаки. К исходу следующего дня мы начали выдыхаться. Пулеметные и автоматные стволы от беспрерывного огня раскалились докрасна. Серьезными были и потери, некуда было девать раненых, которые лежали и стонали здесь же, под каменным навесом скалы. К концу подходили боеприпасы. Однако хуже всего было то, что противник, вклинившись в нашу оборону, отсек нас от главных сил, и теперь мы сражались в полном окружении. Как долго мы сможем здесь держаться, не мог сказать никто. Комбат по рации выяснял наши возможности, призывал продержаться еще немного. Он уже не приказывал, он просто просил. Это был крик души, ибо комбат не мог не понимать, что, лишившись высоты, запертые на пляже, мы будем обречены на быстрое и полное истребление. Разумеется, я ответил, что
будем держаться до последнего. Чтобы хоть как-то облегчить наше положение, была проведена контратака оставшимися танками. Сепаратисты несколько убавили свой пыл, но затем принялись методично расстреливать танки, которые были видны на пляже как на ладони. Пришлось их снова отвести почти к самому урезу воды.
        Мы держались уже на одних нервах. Матросы, понимая, что дело близится к концу, приставляли к автоматам штыки для последней рукопашной схватки. В этот момент я почувствовал сильный удар в грудь. Меня швырнуло на камни. Поднявшись, оглядел себя: тропическая куртка разорвана на груди, и из-под нее сочится кровь. Я вытащил нательный крест. Он был слегка погнут и поцарапан. Почему? Потому что принял на себя удар летящей в меня пули! Вот и не верь после этого семейному преданию! Рядом одна задругой вжикнули еще несколько пуль. Похоже, по мне пристрелялся снайпер. Спрятавшись за камень, я вставил в автомат новый рожок.
        - Товарищ старший лейтенант! - окликнул меня согнувшийся над рацией радист. - Вас комбат!
        - Слушаю, я “второй”! - прохрипел я в трубку.
        - Держишься? - спросил он меня.
        - Пока держусь! - ответил я ему.
        - Потери?
        - Треть состава!
        - Убитых?
        - Семнадцать!
        - О черт! - В трубке было слышно, как комбат заскрежетал зубами.
        - В чем больше всего нуждаешься? - спросил он меня напоследок.
        - В боеприпасах и медикаментах! - ответил я ему.
        - Прорваться к тебе, сам понимаешь, невозможно! - помолчав в трубку, сказал он мне. - Но есть ребята, которые умеют делать и невозможное! Жди!
        А ночью ко мне прорвался с несколькими своими “головорезами” Мишка. Они притащили на себе патроны и гранаты, кое-какие медикаменты.
        - Как тебе это удалось, дружище?! - обнимал я Мишку, а тот только отмахивался.
        - Для настоящего морпеха не существует преград, тем более когда речь идет о помощи другу!
        До настоящего дня я так и не могу себе представить, как же Мишка тогда прорвался к нам. На мой взгляд, это был поистине гениальный рейд через боевые порядки врага, который был под силу только ему.
        Утром после очередного артналета противник снова пошел в атаку, и мы уже вместе с Мишкой отбивались от него автоматным огнем, а когда сепаратисты все же сумели добраться до вершины, то внезапным штыковым ударом сбросили вниз. В бой пошли все, кто еще мог держать в руках атомат. Удивительно, но эта наша почти безрассудная атака обошлась без жертв. Воистину храбрецам всегда сопутствует удача!
        Уже после рукопашной я, перевязывая разбитую в кровь осколком камня руку, подумал, что, не прорвись Мишка к нам этой ночью, нам ни за что не удалось бы выстоять. Именно Мишка со своими ребятами спас нам жизнь. Когда же я в минуту передышки сказал ему об этом, то в ответ Мишка только улыбнулся.
        А после полудня к берегу подошли долгожданные корабли. Вначале заговорили орудия главного калибра показавшегося на линии горизонта крейсера, и десятки песчаных фонтанов разом встали в расположении противника. Танки и бронетранспортеры сепаратистов взлетали в воздух, как картонные игрушки. Затем к крейсеру присоединилось еще несколько кораблей, и от туч поднятого песка исчезло солнце. Спустя час-полтора в поле нашей видимости уже не было ни одного врага.
        Затем мы грузили на десантные корабли раненых и убитых, а через день пришел приказ оставить берег и самим грузиться на корабли. Как доходчиво объяснил нам замполит, местное правительство поругалось с нашим, теперь мы уже не поддерживаем столичного президента, а будем вести переговоры с лидерами сепаратистов. От всего этого на душе было тошно, а потому, погрузившись на свои БДК, мы с Мишкой и еще несколькими офицерами, закрывшись в каюте, пили разбавленный спирт, закусывая его армейской тушенкой из НЗ.
        - Ты знаешь, нательный крест спас мне жизнь! - сказал я Мишке, когда мы выпили уже по третьей, не чокаясь.
        - Покажи! - потребовал он.
        Я вытащил из-под тельника свой крест. Мишка долго и пристально рассматривал его:
        - Да, крест погнут, но в эти христианские штучки я не верю. Кстати, меня мой амулет тоже спас. Смотри!
        Он вытащил из-под своего тельника висящего на цепочке черного чертика с безумными желтыми глазками и оскаленной пастью. Чертик был перебит почти пополам минометным осколком, который прямо в нем и застрял.
        - Как видишь, спасают от смерти не только белые силы, но и черные! Так что еще неизвестно, кому надо служить!
        Слова друга меня покоробили.
        - Служить надо только Родине! - сказал я, наливая еще по стакану.
        - Это все так! - кивнул мне Мишка. - Однако кто знает, где кончается добро и начинается зло и чего больше нашей Родине надо!
        Тогда я не придал его словам никакого значения.
        Спустя месяц мы были уже в Балтийске.
        
        * * *
        
        Внезапно я вздрогнул и проснулся, ибо явственно услышал... заливистый женский смех. Я повернул голову и увидел их. Не менее десятка совершенно обнаженных молоденьких девушек с длинными распушенными волосами, весело хохоча, вовсю резвились на озерном мелководье. Несмотря на горящий костер, нас они, судя по всему, пока не видели или просто не хотели видеть. Сон в одно мгновение как рукой сняло. От неожиданности я сел и оторопело глянул на Вышату. Тот лишь недоуменно пожал плечами:
        - Ерунда какая-то, откуда они здесь? Ничего не понимаю!
        Внезапно одна из девушек, обернувшись, увидела нас. Ойкнув от неожиданности, она прикрыла рукой обнаженную грудь, другой же призывно начала звать нас:
        - К нам! К нам, храбрые воины! Мы живем в селении на другой стороне озера! Идите скорее в наш хоровод! Идите, и вам будет хорошо! Идите, мы всех вас ждем!
        Сидевшие подле меня Ратибор и Местко как по команде вскочили. Понять этих молодых ребят было можно, ведь смеющиеся купальщицы были на удивление хороши.
        - Сидеть! - внезапно рявкнул во всю мочь своего голоса Вышата. - Это не девушки! Людей здесь не может быть! Это ведьмы, скорее всего, какие-нибудь топлянки или русалки! Они завлекают легковерных, а затем топят их! Сидеть! Вспомните, где мы находимся!
        На самом деле, какие девушки и какие хороводы, ведь мы на территории врага! И все же, чего не бывает на белом свете...
        - Как могут такие хрупкие создания утопить таких здоровяков, как мы! - В голосе Ратибора слышалось негодование. - К тому же девушки только что сказали, что их деревня совсем рядом!
        - Нет здесь никаких деревень! Здесь обитает лишь одна нежить! - оборвал его Вышата.
        Не знаю почему, но в тот миг мне вспомнилось давнее болотное чудовище, каким-то образом попавшее на землю людей. Может, и эти девушки всего лишь дочери людей, оказавшихся в этих гиблых местах и каким-то образом приспособившихся к здешним условиям? Ведь если это так, то трудно даже представить, какую пользу они могли бы нам оказать. Откуда-то я твердо знал, что у русалок обязательно должны быть рыбьи хвосты. Купающиеся же девушки были самыми что ни на есть нормальными. Наверное, что-то похожее подумал и Вышата. Он несколько подобрел лицом и крикнул ближайшей из купальщиц:
        - Иди к нам, красавица!
        Рука воеводы, однако, осталась лежать на рукояти меча.
        В ответ девушка отрицательно замотала головой:
        - Я боюсь вас, ведь вы чужеземцы и вас очень много! Пусть лучше несколько из вас сами подойдут к нам!
        - Не бойся нас, если ты человек, а не нелюдь, то мы не причиним тебе никакого зла! Как тебя зовут?
        - Я Евна, дочь Татимира!
        - Это люди! Это люди! Мы должны им верить! - убежденно заговорил Рогдай мне на ухо. - Пойдем к ним, Посланник, пойдем!
        Он взял меня под локоть и слегка подтолкнул вперед. Я никогда не любил фамильярности по отношению к себе.
        - В чем дело? - спросил я начальника разведки.
        Тот хмыкнул, но руку убрал.
        Вышата тревожно глянул на Рогдая, потом на меня:
        - Однажды во время одной нашей большой вылазки в эти места с нами был и мой друг Татимир. Обратно он с нами не вернулся, но смерти его сам я не видел. Что с ним сталось, мы тоже так никогда и не узнали.
        - Сколько лет прошло с тех пор? - спросил я воеводу скороговоркой.
        - Наверное, уже около двадцати! Бросив еще один изучающий взгляд на девушку, Вышата на мгновение задумался:
        - Пожалуй, кое-что и впрямь совпадает. И время, и имя, ведь Евной когда-то звали любимую сестру Татимира! Да и внешне она чем-то напоминает мне моего друга.
        В голосе воеводы явно чувствовалась неуверенность. Рука его медленно сползла с рукояти меча.
        - Это же обычные девушки! Как вы не видите! Пойдем же, Посланник, вместе к ним! - все убеждал и убеждал меня Рогдай.
        - Ночью все кошки серы! - буркнул я себе под нос.
        - Какие еще кошки? - покосился на меня Вышата.
        - Да это я так, к слову!
        - Может, и впрямь Татимир сумел здесь выжить? Может, и впрямь здесь как-то живут люди? Но ведь этого просто не может быть, ведь нечисть есть нечисть, она никогда не потерпит рядом с собой человека.
        - Ты зря столь категоричен! - прервал я рассуждения воеводы. - Быть может, они исполняют какую-нибудь необходимую для здешних хозяев работу, а потому и оставлены жить.
        - Но почему мы никогда не слышали о них? - с недоверием обернулся ко мне Вышата.
        - А как они могли нам сообщить о себе? - тут же задал вопрос воеводе Рогдай.
        В ответ тот только пожал плечами.
        - А много ли ты вообще слышал конкретного об этих местах? - спросил я воеводу, и тот опять не нашелся, что мне ответить.
        Пока мы переговаривались, Местко и Ратибор двинулись к девушкам.
        - Идите к нам, любимые! Мы хотим быть рядом с вами! - махали те руками.
        - Назад! Назад! - внезапно начал кричать Рогдай. - Мы сами сейчас придем к вам! Первыми должны идти к здешним людям только двое: я и Посланник!
        Я вновь покосился на начальника нашей разведки: “С какой это радости мне идти вместе с ним к озерным девицам? Что-то здесь не так!”
        - Что ты мелешь, Рогдай! - дернулся вперед Ваку-ла. - Посланника нельзя подвергать опасности! Ты что, забыл?
        Но воины их спор уже не слышали. Минута - и они были радостно приняты в жаркие объятия. Обхватив шеи воинов руками, девушки буквально впились в них губами.
        Окружив обоих, они стали быстро оттеснять воинов к воде. Движения же Местко и Ратибора стали какими-то неуверенными. Явно потеряв разум и волю, они позволяли делать с собой все что угодно. Теперь девушки больше не смеялись. Их действия были умелы и торопливы. На нас они уже не обращали ровным счетом никакого внимания. Несмотря на то что это происходило у нас на глазах, все случилось столь стремительно, что мы пришли в себя только тогда, когда наших воинов уже утаскивали на глубину.
        - Это ведьмы! Это топлянки! - закричал что было силы Вышата. - Бейте стрелами!
        - Это девушки! Это простые девушки! - закричал Рогдай. - Что вы делаете? Опустите луки! Не берите греха на душу! Не стреля-я-я-яйте!!!
        Но было уже поздно. Мгновение, и десяток стрел просвистел мимо меня, и ни одна из них не миновала цели. В ответ раздался истошный нечеловеческий вой. Ведьмы как ни в чем не бывало вытащили из ран наконечники и, отбрасывая их в сторону, с еще большим упорством волокли на глубину свою добычу.
        - Вперед! - скомандовал Вышата.
        Обнажив сверкающий в лунном свете меч, он первым бросился вдогонку за озерными дивами. Внезапно одна из них, та самая, что еще минуту назад выдавала себя за дочь Татимира, развернулась и, расставив руки, бросилась прямо на Вышату. Голая, с растрепанными волосами и безумно страшными красными глазами, она бежала навстречу воеводе, издавая яростный звериный клекот. Вышата, не останавливаясь, на ходу что было силы наотмашь рубанул ее мечом, но тот лишь просвистел в мгновенно образовавшейся пустоте.
        - Проклятые русалки! - закричал Вышата. - Стреляйте серебряными стрелами!
        - Не надо! - снова закричал Рогдай. - Это люди-и-и!
        Залп серебряных стрел дал эффект совершенно противоположный первому. Теперь уже ведьмы, получившие рану, падали в воду и бились в страшных корчах, оглашая своим ревом окрестности. Оставшиеся невредимыми, не обращая внимания на издыхающих товарок и бросив одного из воинов, упорно утаскивали в озеро второго. Новый залп из луков уложил еще трех ведьм, но оставшиеся две уже скрывались с Местко под водой.
        - Добейте Местко! - крикнул Вышата. - Иначе будет плохо!
        Сразу несколько стрел разом вонзились в полубесчувственное тело нашего товарища. Издав злобный вопль, ведьмы бросили мертвое тело и скрылись в волнах.
        Затем мы притащили к костру ничего не соображавшего Ратибора, а рядом положили и тело мертвого Местко. Что касается мертвых ведьм, выброшенных волнами на прибрежный песок, то, когда я подошел к ним, чтобы разглядеть получше этих первых в моей жизни представителей противного человечеству племени, от увиденного меня чуть не вывернуло наизнанку. Вместо прекрасных девушек на песке валялись жутчайшего вида старухи с седыми космами и оскалами сгнивших зубов. Тела их были уже наполовину разложившимися, а раздутые зеленые лица с черными провалами глазниц выглядели как лица утопленников месячной давности. Вместе со мной был и Рогдай. Вид у него был такой подавленный, что мне стало даже не по себе. Перехватив мой взгляд, он спрятал за спину трясущиеся руки:
        - Сегодня я потерял своего лучшего друга и хочу получше разглядеть, кто его убил!
        На мое сочувствие Рогдай ответил полным безразличием и, как мне показалось, что-то или кого-то усиленно искал среди погибших русалок.
        Тем временем у костра приводили в чувство Ратибора. Ему влили в рот какой-то жидкости, а затем Вышата самолично отвесил ему хорошую оплеуху. После такой шокотерапии взгляд воина начал обретать некоторую осмысленность.
        - Где же девушки? - вопросил он, придя в себя. - Куда вы их прогнали?
        Ответом на эти вопросы был еще один отеческий удар кулака воеводы, который снова вверг Ратибора в первоначальное состояние. Но теперь он очухался намного скорее. Потирая саднящую челюсть, Ратибор слушал рассказ о только что происшедшем, оторопело глядя на лежащее рядом бездыханное тело своего товарища.
        Остаток этой ночи прошел без всяких приключений, но до самого рассвета никто из нас, естественно, уже не смог сомкнуть глаз.
        Ранним утром воины наскоро соорудили погребальный помост. На него поместили мертвого Местко, в руки которого Вышата вложил меч.
        - Покойся с миром! - сказал он и, взяв горящую головешку, поджег помост.
        Огонь взялся сразу, через несколько минут он уже стоял огромным трещащим столбом. Я оглянулся, поискав глазами Рогдая, вот кому сейчас, наверное, особенно тяжело присутствовать на сожжении лучшего друга. Но, к моему удивлению, Рогдай даже не смотрел на разгоревшийся костер, глаза его были устремлены в сторону озера, туда, где на песке валялись убитые нами русалки-топлянки. С чего бы это?
        Отъезжая, я бросил последний взгляд на берег озера, где ночью валялись трупы убитых. Тел, как таковых, уже не было. Вместо них на песке виднелись лишь полуистлевшие черепа, да легкий ветер гонял поодаль космы седых волос. Около черепов в одиночестве стоял грустный Рогдай. Мы уже были в седле, когда он нехотя присоединился к нам.
        - Может быть, нам не стоило убивать Местко? - спросил я Вышату.
        Тот смерил меня сердитым взглядом:
        - Случись подобное на обычной войне, никто никогда не допустил бы такого убийства. Но мы в земле нелюдей. Весь этот русалочий шабаш был придуман вовсе не для того, чтобы всех нас перебить. Нет! Коушу для чего-то очень был нужен пленник, а мы лишили его этого удовольствия! Можно только догадываться, как нечисть могла его использовать, ведь додумались же они вспомнить о сгинувшем здесь более двух десятков лет назад Татимире! Разумеется, мне жаль Местко, но мы не можем из-за одного рисковать всем! У нас есть цель, каждый должен быть готов пасть за нее.
        - Возможно, наш поход стал для Коуша полной неожиданностью, и он просто не знает, кто мы и что нам надо в его земле? - высказал я свои соображения. - Отсюда и желание иметь пленника, отсюда и относительно спокойное начало самого похода!
        - Возможно, все обстоит именно так. Может быть, Коуш и не знает, куда и зачем мы идем, но то, что он знает хотя бы некоторых из нас, это уж точно. История с именем Татимира не выходит у меня из головы, а в случайности я не верю давно.
        - Тогда наберемся терпения! - взял я покрепче поводья в руки. - Если все обстоит именно так, как мы думаем, то ждать осталось недолго. Скоро за нас возьмутся основательно.
        - Чем раньше, тем лучше! - мрачно ответствовал мне Вышата, застегивая на подбородке шлемный ремень. - Для того мы сюда и приехали!
        - Жалко Рогдая! - сказал я Вышате. - На нем просто лица нет. Он так переживает потерю своего друга!
        Воевода от неожиданности даже приподнял бровь.
        - Рогдай никогда не был другом Местко, наоборот, они всегда не слишком ладили друг с другом! С чего это ему горевать-то?
        Тут уж настало время удивляться мне. Что-то во всем происшедшем было для меня непонятно. Что искал Рогдай на песке? Почему соврал мне насчет Местко? Я глянул на едущего впереди Рогдая. Даже со спины было заметно, какое плохое у него настроение. А может, что-то недоговаривает воевода? Ладно, разберемся.
        Некоторое время мы ехали молча, а затем я вспомнил еще одну деталь минувшего утра, и все остальное сразу же ушло куда-то, словно этого и не было! Я вспомнил ворона, от этого воспоминания у меня мгновенно пошли мурашки по коже. Когда готовили погребальный костер, я внезапно увидел его. Это был неправдоподобно огромный иссиня-черный ворон, сидевший на придорожной ветке. Склонив набок голову, он внимательно смотрел на меня своим немигающим глазом. Честно говоря, в первое мгновение я даже обрадовался птице. Но вдруг ворон показался мне каким-го ненастоящим. Почему - не могу сказать точно. Может, потому, что он был слишком большим, а может, потому, что он с каким-то осмысленным упорством рассматривал не кого-нибудь, а именно меня. В какой-то миг наши глаза встретились, и я прочел в его взгляде неприкрытую и вполне осмысленную ненависть. Сразу же вспомнилось, что птиц в здешних лесах не бывает, и рука моя медленно потянулась к висящему за спиной луку. Однако ворон, не дожидаясь дальнейшего развития событий, тяжело взмахнул крыльями и, поднявшись в воздух, скрылся из вида. Как оказалось, никто кроме меня
ворона не видел, так как все были заняты подготовкой погребения Местко. Теперь же, вспомнив о необычном визитере, я рассказал в двух словах об увиденном Вышате.
        - Эта птичка наблюдала за тобой неспроста! - заключил воевода, внимательно меня выслушав. - Надо было все же достать ее стрелой, рядом же сидела!
        - Думаю, наша встреча с этим вороном явно не последняя, и шанс потрепать его оперенье у нас еще будет! - ответил я ему.
        В это время ехавший впереди всех Рогдай, достигнув очередного поворота дороги, внезапно остановился и поднял вверх правую руку - сигнал внимания и опасности. Обнажив мечи и приготовив луки, мы быстро выстроились плечом к плечу и поскакали к нему.
        
        Глава пятая
        БИТВА ЗА ДОРОГУ
        
        Их было дюжины три, если не больше. Точно сосчитать время не позволяло. Вид их сразу же показался мне не столько страшен, сколько отвратителен. Внешне эти образины напоминали нечто среднее между огромными хряками и африканскими гориллами, если такое сочетание вообще можно себе представить. Ростом далеко за два метра, со свиными рылами и толстенными волосатыми телами, они сжимали в своих когтистых лапах здоровенные, утыканные шипами дубинки и угрожающе рычали, перегородив всю дорогу. Обойти их просто невозможно. Из полуоткрытых клыкастых пастей то и дело падала на землю пузырящаяся желтая пена. Могу поклясться, что больших уродов в своей жизни я не видел даже в фильмах ужасов.
        Заметив нас, хрякогориллы издали торжествующий вопль и дружно двинулись вперед. К моему удивлению, передвигались эти существа весьма резво. Мои спутники с ходу выпустили в них целую тучу стрел. Мастерство есть мастерство, промахов почти не было. Но никакого толка от обстрела тоже не было. Шкура хряков была столь толста, что стрелы отскакивали от нее, как от каменной стенки. Лишь одна из стрел попала в глаз бежавшему впереди всех уродцу. Издав злобный рык, он с силой выдернул стрелу и с еще большей прытью бросился на нас. Да, противник весьма серьезный, но и мы тоже не лыком шиты.
        Все решали мгновения. Нам надо было успеть разогнать коней, чтобы сойтись с врагом на всем скаку, имея какое-то превосходство в скорости и маневре. Раскручивая над головой свой огромный меч, Вышата первым бросился в атаку. Мы последовали за ним. Бой сразу же сделался рукопашным и разбился на ряд мелких схваток.
        Это был мой первый конный бой, и я, разумеется, волновался, тем более что чувствовал, как все остальные стараются держать меня постоянно в поле зрения и готовы в любой момент прийти на помощь. Ведь я был Посланником, если бы со мной что-нибудь случилось, все наше предприятие сразу же теряло весь смысл. К моему удивлению, хряки тоже выделили меня из общей массы своих врагов и, как могли, пробивались именно ко мне. Так возник эпицентр баталии - вокруг моей особы.
        Первым из наших успеха добился здоровяк Вакула. Он на всем скаку так рубанул мечом зазевавшегося на какие-то доли секунды хряка, что буквально распластал его надвое. На меня тем временем кинулось сразу несколько образин, сумевших каким-то образом пробиться ко мне через все преграды. В последний момент подскочившие Сигбор и Храбр связали их боем. Но один, изловчившись, все же выскочил на меня.
        От одного удара его дубины я увернулся. Она просвистела рядом со мной, но не задела ни меня, ни коня. Теперь был мой черед. Я попытался дотянуться до “своего” хряка мечом, но не достал и тут же получил сильнейший удар. Щит, который я все же успел подставить под летящую дубину, разлетелся в мелкие куски, а сам я едва удержался на коне. Промахиваться было уже нельзя, ибо еще одного удара я бы просто не выдержал. Не ожидая, пока дубина хряка опишет новый полукруг и снова обрушится на меня, я что было силы вогнал свой меч прямо в морду чудовища. Удар оказался смертельным, но, даже дергаясь в конвульсиях, хряк из последних сил пытался дотянуться до меня цепенеющими лапами. Итак, пока один - ноль в мою пользу! Вырвав глубоко вошедший в голову врага меч, я развернул коня навстречу еще одному приближающемуся противнику. Это был особо “элитный” экземпляр, скорее всего предводитель всей их шайки. С радостным хрюканьем вождь свинорылых бросился на меня. Дубина его была окровавлена. Драться, судя по всему, он умел.
        На этот раз я уже не смог повторить свой прошлый прием и поразить своего противника в морду. Хряк без труда разгадал мое намерение и успел уклониться. Меч просвистел в пустоте. Зато мгновенно последовавший ответный удар своей цели достиг. Меня он, к счастью, не достал, но огромная дубина обрушилась на круп коня, перешибла его почти пополам. Бедное животное рухнуло наземь, не успев издать ни звука. Я едва успел соскочить с него. Мотая волосатой головой и разбрасывая во все стороны пену, хряк наступал на меня. Его розоватый нос-пятак противно морщился, а маленькие пронзительные глазки сверкали яростью. Мы снова обменялись ударами. На сей раз я оказался все же ловчее и, уйдя из-под удара, сумел ранить своего противника в лапу. Однако он перебросил дубину из раненой лапы в здоровую и с еще большим ожесточением начал размахивать ею передо мной. Надо было что-то предпринимать, и я совсем уже было решился на контратаку, чтобы, сойдясь вплотную, попытаться поднырнуть под дубину и достать мечом ничем не защищенное подбрюшие, как напиравший на меня хряк внезапно покачнулся, выронил из рук свое жуткое оружие
и рухнул замертво. В затылке его торчал боевой топор. За спиной поверженного монстра стоял Вакула.
        - Жив, Посланник! - крикнул он мне.
        - Вроде того! - прохрипел я в ответ.
        На следующего противника мы с ним бросились уже вместе. Рядом отчаянно дрался еще с одним рычащим врагом Вышата. Умело и как бы нехотя уклоняясь от сильных, но неточных ударов, он терпеливо выжидал момента для атаки. Когда же хряк на какой-то миг открылся, тут же был пронзен мечом. Еще одного хряка мы сообща с Вакулой тоже завалили довольно быстро.
        Получив некоторую передышку, я смог наконец оглядеться. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: дело сделано. Поле боя однозначно осталось за нами. Воины дружно добивали последних трех-четырех израненных образин, которые, став спина к спине, ожесточенно оборонялись, явно предпочтя смерть бегству. Вся дорога была завалена трупами, среди которых я с содроганием успел заметить и несколько тел наших воинов. Тем временем добили копьями одного из окруженных чудищ, затем другого. Последний из хряков вскинул дубину и обрушил ее на собственную голову, решив таким образом вопрос о своей жизни и смерти. Что ж, среди нечисти их, наверно, будут чтить как героев!
        У нас павших было трое. Двое уже не подавали никаких признаков жизни, а один был еще жив. Это был воин речной стражи Олеск. Сойдя с коня, Вышата присел рядом с ним, приподнял разбитую голову боевого товарища и вложил в цепенеющие руки меч. Олеск из последних сил прижал меч к растерзанной груди.
        - Я умираю? - разлепил он спекшиеся губы.
        - Да, но ты сражался как истинный герой! - ответил ему воевода.
        - Значит, на небе меня встретит Перун?
        - Бог грома и молнии всегда встречает храбрых из храбрых!
        - Тогда я счастлив! - прошептал Олеск, и глаза его закатились.
        Тело, дернувшись в последний раз, вытянулось и застыло. Вышата закрыл умершему глаза. Встав с колен, он обратился ко всем и ни к кому в отдельности:
        - Надо похоронить павших, и как можно скорее!
        Пока часть воинов торопливо собирала хворост для погребального костра, я пошел поглядеть на поверженных врагов. Вблизи при внимательном рассмотрении они показались еще более мерзкими, чем в отдалении и в горячке боя. Вонь от хряков стояла такая, что находиться рядом с ними было просто невозможно. Вокруг их тел были огромные лужи какой-то густой желеобразной жидкости, тоже изрядно смердящей. Из тел целыми легионами ползли какие-то совершенно безобразные черви, сплетавшиеся тут же в извивающиеся клубки. Внезапно я услышал, как над моей головой треснула ветка. Я вскинул голову и краем глаза успел разглядеть тень ворона, скрывшегося в непролазной чаще. Впрочем, возможно, что это мне только показалось.
        Вскоре над дорогой запылал наш очередной погребальный костер, и черный, уходящий в небо дым известил Перуна, что нас отныне осталось еще меньше.
        - Это были храбрые воины, хотя и сражались они с самым поганым врагом! - задумчиво сказал мне воевода, когда мы снова двинулись дальше.
        Я оглянулся на поле нашей недавней брани. Погребальный костер догорал. Сколько еще костров будет на моем пути? Когда и где взовьется к небу дым и от моего? Мы уже раскусили русалочьи хитрости и в честном бою истребили хряков. Когда и кто снова обрушится на нас? Думаю, что такие вопросы возникали не у меня одного.
        
        * * *
        
        Меж тем быстро темнело. Я готов и сейчас поклясться, что до вечера в тот момент было еще очень далеко. Но, видимо, чем дальше мы уходили от земли людей, тем больше набирали силу иные, совершенно неведомые нам законы природы К тому же я был уверен, чо недавнее нападение не последнее и скоро надо ждать новых. Битва за дорогу еще только начиналась.
        Через некоторое время ко мне подъехал Вышата.
        - Как быть с ночлегом? - спросил он, и в голосе его я уловил тревогу.
        - Думаю, что с дороги уходить смысла нет. Спать лучше в несколько очередей и не снимая доспехов! - предложил я без долгих раздумий.
        Ничего не ответив, Вышата отъехал в сторону. Я так и не понял, понравилось ему мое решение или нет, но все, что я сказал, он исполнил в точности. Солнце уже бросало на черный лес свой последний багрово-красный отблеск, когда мы остановили коней.
        - Привал! - объявил Вышата.
        Спешившись, все отвели коней к траве и, расстелив попоны, наскоро пожевав вяленого мяса из седельных сум, стали укладываться. Назначенные воеводой в ночной дозор, разойдясь в стороны, начали наблюдение.
        Конечно, мы предполагали, что ночью будет нападение, но то, что оно произойдет столь скоро и будет столь стремительным, не предполагал никто. Как я понял уже позже, в этой спешке была большая ошибка наших врагов. Никто еще не успел не то что заснуть, но даже улечься, все были наготове.
        Вначале мы услышали тяжелое хлопанье крыльев. Потом чей-то противно подвывающий клекот. А затем на нас сверху обрушилась первая туша. Она не опустилась, не спланировала, а именно упала, словно брошенный камень. Вероятно, в этом был свой резон. Но глазомер тушу все же подвел, она промахнулась, так никого и не придавив. Не знаю, сколько у нашего небесного визитера было душ, но голов он имел никак не меньше десятка.
        Огромные оскаленные пасти сразу же потянулись во все стороны, стремясь разорвать каждого попавшегося им на пути. Не успели мы вступить в бой с непрошеным гостем, как рядом с первой тушей грузно упала вторая... третья... пятая...
        Вскоре около нас уже вовсю шипела и пыхтела целая стая крылатых мастодонтов. Они довольно энергично взяли нас в кольцо и теперь медленно сужали круг. Грязно-зеленые чешуйчатые тела с длинными змеевидными хвостами, на спинах колыхались сложенные черные перепончатые крылья. Значит, Коуш уже бросил в дело свои военно-воздушные силы! Я обратил внимание, что размеры тварей и количество голов у них было самое разное. У некоторых по три, у большинства пять или семь, а у одного самого здоровенного даже тринадцать. Взошла луна, и ее тусклый свет придавал ползущему на нас скопищу совершенно неправдоподобный, фантастическо-жутковатый вид.
        Вышата хотел было уговорить меня спрятаться в середине нашего маленького боевого порядка, но я отказался наотрез. В конце концов я ведь не только какой-то неведомый Посланник, но я еще и солдат, а потому прятаться за спины своих сотоварищей мне не пристало. Обнажив мечи, мы встали в круг, плечом к плечу. Самое обидное, что мы оказались бессильны помочь нашим коням. В середину импровизированного каре Вышата успел убрать всего лишь пять животных. Остальные были на наших глазах в несколько мгновений растерзаны. Зрелище это было не для слабонервных. Толстопузые негодяи очень прытко гигантскими скачками настигали перепуганных коней, их многочисленные головы с утробным воем набрасывались на добычу и в одно мгновение разрывали несчастное животное. Все это делалось с такой жадностью, что головы в ярости даже набрасывались друг на дружку из-за лишнего куска.
        “И чего дерутся-то? - подумалось мне. - Брюхо же у них общее на всех!”
        Разделавшись с нашими несчастными конями и сыто икая, ящеры обратили свое внимание на нас. Эти летающие крокодилы, наверное, все же не отличались особым умом, иначе они ни за что не дали бы нам сорганизоваться для обороны.
        Когда, урча, они все же поползли на нас, Вышата велел целить из луков в глаза тварям.
        - С этими мы уже здесь встречались! - объявил он всем. - Главное - выбить в каждой голове хотя бы по глазу, тогда дракон становится беспомощным!
        Град стрел со свистом обрушился на наших врагов. Но никакого эффекта это не дало. В последний момент все драконьи глаза, как по команде, разом прикрылись роговыми пластинами, и стрелы, ударяясь о них, бесполезно падали рядом.
        - Что удумали, мерзавцы! - в сердцах сплюнул Вы-шата. - Раньше такого не было! Ишь как приспособились! Значит, придется рубиться!
        Да, это были явно не дневные хряки. Те были просто храбрые солдаты, а здесь перед нами были настоящие “летающие крепости”. Теперь мы не атаковали. Да это было и невозможно. Вырвись хотя бы один из нас вперед, он был бы тотчас растерзан.
        Но вот хищные бронированные морды приблизились к нам вплотную. Первым попытался нас достать один из молодых драконов. Возраст я определил по относительно небольшим головам. “Молодой” неосмотрительно бросился на нас и тотчас за это поплатился. Первую голову ему смахнул Вакула, две другие - стоявшие рядом с ним. Обезглавленная туша повалилась на бок и, фонтанируя черной кровью из обрубков шей, забилась в предсмертных конвульсиях. Остальные не обратили на это ни малейшего внимания. Более того, головы проползавшего рядом с погибшим собратом гада не преминули отхватить от него по хорошему куску. Нравы в этой семейке были явно не сентиментальные.
        Спустя какую-то минуту мы уже бились вовсю. В лунном свете мечи сверкали, как вспышки далеких молний. Драконы неторопливо напирали, а мы отбивались как могли. Некоторое время бой шел с переменным успехом. Я видел, как Рогдай и Вакула лихими ударами снесли уже не по одной голове. Нападавшего на меня гада достал и я. Но едва отрубленная голова, скрежеща зубами, упала у моих ног, я увидел такое, от чего мне стало не по себе Из пузырящегося кровью обрубка шеи начало появляться нечто, окутанное пленкой-коконом. Затем пленка слетела, и оказавшаяся под ней новая голова сразу же яростно бросилась в бой. Я скосил глаза на труп первого убитого нами молодого дракона. К моему изумлению, “покойник” уже как ни в чем не бывало находился в общем боевом строю, бешено молотя по земле своим чешуйчатым хвостом. Конечно, я помнил из курса школьной биологии кое-что о регенерации в животном мире, но чтобы до такой степени!
        Дравшийся рядом Вышата, заметив происходящее, хмыкнул:
        - Дело дрянь! Какие-то неправильные драконы! Их бить - только мечи тупить! Когда мы дрались с этими тварями в прошлый мой поход сюда, головы у них по новой еще не отрастали!
        - Все по Дарвину! Эволюция, едри ее корень! - ругнулся я и с новой силой вступил в бой.
        Отбивая нападение очередной головы, я с ужасом отметил, что заново вырастающие головы значительно больше и агрессивнее первых. Значит, мы своими руками создавали все более и более могучих врагов. Похоже, что, сколько бы мы ни бились, у нас не было ни одного шанса на победу.
        - Вляпались, кажется, крепко! - бросил я Вышате, пронзая острием чье-то горло.
        Бой шел уже пару часов, и я начал уставать. Реакция становилась уже не та. Того каскада ударов, которым я отшвыривал нападавших в первые минуты боя, уже не было и в помине. Несколько человек из наших ранены драконьими клыками. В какой-то момент я оглянулся и увидел рядом с собой Рогдая. К моему удивлению, он, казалось, был озабочен не снующими рядом ящерами, а мной. Сжимая в руке меч, он боком подступал ко мне. На драконов он не обращал ни малейшего внимания, но и они не обращали внимания на него! Драконы признавали начальника разведки за своего! Не знаю, но мне кажется, что, не оглянись я тогда на него, Рогдай расколол бы мне голову мечом, настолько решительны были его намерения. Наши глаза встретились, и я увидел, сколько злобы в его взгляде. Так может смотреть только самый заклятый, самый смертельный враг. Глаза Рогдая были почему-то красными и не имели зрачков, они буквально испепеляли меня своею ненавистью.
        “Что с ним? - пронеслось у меня в голове. - Может, впал в безумие? Может, что-то препутал?”
        Внезапно глаза Рогдая потухли. Он передернул плечами и отступил в сторону. Рядом со мной уже стоял наш силач Вакула, появившийся невесть откуда. Вакулу, кажется, сильно зацепил дравшийся с ним до того семиголовый ящер. Потеряв из поля зрения Рогдая, я крикнул Всегдру. Мальчишка ловко и быстро обмотал нашему силачу руку какой-то тряпицей, и Вакула снова ринулся в бой.
        Драконы особо никуда не торопились, утробно урча, они ползали вокруг нас, и головы их, раскачиваясь из стороны в сторону, внимательно следили за нами, чтобы затем внезапно кинуться вперед. Нас явно брали измором. Бесконечно это продолжаться, разумеется, не могло. Надо было что-то срочно менять в нашей тактике, но что? Где у этих птеродактилей слабое место, ведь не могут они быть абсолютно неуязвимы? Мысль работала лихорадочно, но ничего путного сообразить я не мог. Что поделать, но специалистом в криптозоологии я никогда не был!
        Справа от меня еще кто-то охнул от боли. В воздухе мелькнуло уже безжизненное тело и навсегда исчезло в огромной пасти. Мы молча сдвинули наши поредевшие ряды. Как хищно клацают перед лицом грязно-желтые клыки... Как отвратительны длинные раздвоенные языки... Сейчас доберусь до шеи... Удар... Удача!... Голова безжизненно повисает. Глаза ее закатываются и чернеют. Еще удар, и она уже катится по земле. Обрубок тут же набухает, точно флюс. Минута-другая, и из него полезет голова больше и злобней предыдущей.
        - Хозяин! Хозяин! - треплет меня сзади за рукав Всегдр.
        - Отстань! Не до тебя сейчас! - обрываю я его.
        - Огонь! Огонь! - кричит мне мальчишка на ухо. - Возьмите огонь!
        Какой еще огонь! Ага, вот сразу две головы нацелились на меня... Ну давайте, давайте, голубушки! Я уже вас жду! Милости просим! Удар... Нырок под кинувшуюся на меня вторую пасть и сразу удар из-под низа. Отлично! Эти пока отдыхают! Можно заняться следующими. Огонь, при чем здесь огонь? И тут меня наконец осеняет. Огонь! Может, это как раз то, что мы можем противопоставить летающе-ползающим гадам. Может, огонь это и есть наш единственный шанс?! Посмотрим, как вы дружите с ним!
        - Давай! - кричу я Всегдру и, не оборачиваясь, протягиваю назад левую руку.
        Всегдр сует в мою руку горящую головешку. Ну что ж, попробуем! Очередная голова летела на меня, изрыгая из своего нутра смрад и вонь. Змеиные глазки, полуприкрытые роговыми щитками, сверкали лютой злобой, а длинный язык выписывал немыслимые восьмерки. Моя попытка сунуть горящую головню в пасть дракону успеха не имела. Клацнули зубы, головешка была в одно мгновение перекушена. Неужели это все? Быстро ж они нас сделали! А что, если попробовать использовать огонь несколько по-другому?
        - Еще огня! - крикнул я Всегдру.
        Два раза повторять ему было не надо. Спустя несколько секунд в руке у меня был уже новый факел. Это, кажется, наша последняя попытка! Я напряг все силы. Сейчас или никогда!
        Тем временем голова, почувствовав мою вялость в движениях, резко рванулась вперед, пытаясь схватить меня за ногу. Это ей не удалось. Реакция у меня все же неплохая. В последний момент я успел отскочить в сторону. Клыки лязгнули в пустоте. А затем я нанес свой ответный удар. Пытаясь достать меня в очередной раз, голова опрометчиво вытянула свою шею слишком далеко, и я этого момента не упустил. Ударом меча сверху вниз я тут же снес ее. Теперь нельзя было терять ни секунды. Горящим факелом я с силой ткнул в срез только что отрубленной шеи. Запахло паленым мясом. Конец шеи мгновенно обуглился и почернел. Начавшийся было образовываться на шее флюс внезапно с треском лопнул, и из него вывалилась еще до конца не оформившаяся отвратительная безжизненная голова. Тут же на меня с небывалым остервенением бросилось сразу несколько рычащих пастей. Ага, значит, это вам не нравится! Кое-как отбившись от них, я тотчас повторил процедуру с прижиганием. Заодно кинул взгляд на своего первого пациента. К моей неописуемой радости, на обожженной мною шее никакой головы так и не возникло, а сама шея безжизненно
волочилась за явно озадаченным драконом. Ура, кажется, мы все же нашли ключ к победе!
        Дело сразу пошло на лад. Разумеется, не так быстро, как того нам бы хотелось, но чаша весов фортуны начала понемногу склоняться на нашу сторону. Драконы теперь гибли один за другим, а мы все наращивали и наращивали удары. Последние два не стали дожидаться неминуемой развязки и, пряча уцелевшие головы, вначале отползли от нас, а затем с каким-то кряканьем тяжело поднялись в воздух и скрылись за облаками. Проводив взглядом ретировавшегося противника, мы попадали от усталости на землю. Не было сил даже пошевелить рукой. На ногах остался лишь Всегдр. Открыв флягу с хмельным медом, он обошел всех нас и влил каждому в рот по несколько глотков живительной и бодрящей влаги. Затем почти насильно заставил выпить и какого-то горького отвара, от которого, однако, мы почувствовали себя значительно бодрее. Затем мы посчитали свои потери. Убитых четверо. Трое из них были речными стражниками, из воинов Небесного Холма погиб Спира. Тяжела была и потеря почти всех коней. Несмотря на уже вторую победу, потери мы понесли ощутимые, и восполнить их нам будет уже невозможно. А кто знает, сколько таких битв у нас еще
впереди?
        Тут же соорудили костер, и души павших были вознесены на небо. Но куда-то пропал Рогдай. В бою его в последний раз видели бившимся с самого края, а зател он исчез. Я, разумеется, сразу же вспомнил его попытку напасть на меня, которая не удалась только из-за появления Вакулы. Сразу же вспомнилось и необычное поведение Рогдая при встрече с русалками. Все это наводило на определенные выводы.
        - Не зря Любомудр говорил о том, что тринадцать - число несчастливое! Один из нас был явно лишним. По-моему, это и был Рогдай! - высказал я свою мысль.
        - Ты утверждаешь, что Рогдай лазутчик нечисти? - с явной угрозой в голосе спросил Вышата.
        - Всего лишь высказываю предположение! - таким же тоном ответил я. - Слишком много в его поведении непонятного, не говоря уже об исчезновении.
        В общих чертах я поведал воеводе то, что успел заметить в поведении начальника разведки.
        - Рогдая я знаю давно и словам твоим не верю! - нахмурился Вышата, но былой уверенности в его словах уже не было.
        Вакула высказал предположение, что Рогдая, скорее всего, сожрал один из драконов. Не поленившись, наш силач обошел всех поверженных звероящеров и, вспоров им животы, дотошно и долго ковырялся мечом в требухе. Пропавшего Рогдая, естественно, там не было.
        - Наверное, его сожрал кто-то из улетевших! - высказал мнение Вышата.
        Более ни у кого никаких версий не было, а потому на том все и порешили. О своих выводах я решил пока никому не говорить. Более всех о Рогдае печалился опять же добродушный и отзывчивый Вакула:
        - Как же так получилось, что я не заметил, как его сожрали эти треклятые змии! Как теперь он попадет без костра на застольный пир к Перуну?! Какой позор для всех нас!
        Вакулу никто не утешал и не переубеждал. Все были слишком уставшими для этого. Признаюсь, что тогда я, как и все остальные, постарался убедить самого себя в смерти нашего начальника разведки. Впрочем, даже если бы я тогда и начал выстраивать конкретную версию, на ход последующих событий это вряд ли каким-то образом повлияло. Ночь меж тем постепенно подходила к своему неизбежному концу, на востоке уже вставала новая заря.
        С рассветом мы решили в путь не трогаться, а остановиться на дневку, чтобы по-настоящему отдохнуть и отоспаться. Отъехав подальше от места очередного побоища, мы выбрали поляну, где к нам нельзя было бы подобраться незаметно. Выставили дозорных и мгновенно провалились в сон.
        
        * * *
        
        - Рота, подъем! - Голос дневального, громкий и резкий, в одно мгновение вышвыривает нас из теплых коек.
        - Время пошло! - Это уже ротный старшина. - Быстрее! Быстрее! Сейчас думать некогда! Одетые бегом в оружейку! Автоматы, боезапас, противогазы! Через пять минут построение на плацу!
        Застегиваясь на ходу, выскакиваем в проход между койками, налетая и толкая друг друга. Разговоров никаких нет. Второй час ночи. Никто еще толком не проснулся.
        - Совсем начальники с ума посходили! - возмущается кто-то, отчаянно зевая. - Все ж не пацаны какие-то, а выпускной курс, могли и утром тревоги играть!
        - Разговоры!
        Это уже командир роты. Сухощавый и подтянутый, он нервно поглядывает на часы.
        - Автоматы, боезапас, противогазы! - кричит старшина.
        Громыхая прикладами, прыгая через несколько ступенек, сбегаем вниз. На плацу темно и зябко. Противно моросит дождь. Выбегающие роты быстро и привычно строятся в походные колонны по классам и взводам. Где-то сдержанно матерятся. Большинство же молчит, мысленно прощаясь с теплом и уютом казармы.
        - Может, снимут нормативы и отпустят досыпать? - спрашивает кто-то сам себя с робкой надеждой в голосе.
        - Размечтался! - оборачиваются к нему рядом стоящие. - Видишь, вон все училищное начальство повылезало! Что, они зря ночевать здесь остались? Как пить дать, будет марш-бросок со всеми прибабахами!
        Командир роты бросает недокуренную сигарету:
        - Рота, за мной, бегом марш!
        Срываясь с места в карьер, начинаем свой разбег в неизвестность. Плотные ряды постепенно растягиваются. Наш взвод последний, а потому ритм бега у нас самый рваный. Мы то догоняем оторвавшуюся вперед голову колонны, то, натыкаясь внезапно на нее, наоборот, переходим почти что на шаг. Бежим долго. В небе уже светает. Город кончился. Впереди за обочиной распаханное поле. Бесконечный океан грязи. Может быть, мимо? Ну уж нет, мимо дерьма наше начальство не пройдет! Сворачиваем с дороги и с ходу влетаем по колено в навороты раскисшей земли.
        - Вперед! - кричит ротный. - За мной, орелики!
        И мы дружно месим за ним хлюпающую грязную жижу.
        - Даю вводную: впереди танки! Окапываемся!
        - Но это уже слишком! - стонет кто-то в бессилии. - Сейчас вываляемся как свиньи, а после обеда увольнение! Вот жизнь треклятая!
        Под саперными лопатками чавкает земля. По каске стучит дождь. В отрытом окопчике по колено воды. Но это уже не важно. Все давно мокрые насквозь. Бросаю осточертевшую лопатку на бруствер. Перевожу дух. Рядом с ненавистью бросает свою лопатку Мишка. Сейчас Мишку не узнать. Лицо его черное от грязи. Он смеется, тыча в меня пальцем:
        - Ну и рожа у тебя, старина!
        - Ты бы себя сейчас увидел! Фредди Крюгера от твоего взгляда бы сразу кондрашка хватила! - отвечаю ему.
        - Если хочешь сказать, что я похож на черта, то я чертей люблю!
        - Дурак ты! - говорю я ему. - С такими делами не шутят!
        - А я и не шучу! - Лицо Мишки делается серьезным, и он меняет тему разговора. - Сколько мы сегодня отмахали?
        - А кто его знает! Теперь уже без разницы!
        - Может, хоть теперь передых дадут?
        - Держи карман шире!
        - Рота! В атаку! - кричит наш неутомимый комроты и первым несется куда-то, выворачивая своими сапогами куски чернозема.
        - Вот сволочь так сволочь!
        В этот момент я искренне ненавижу своего начальника.
        - Ура! - подхватываем мы остервенело и с автоматами наперевес бросаемся за ним.
        Грохот холостых очередей заглушает все прочие звуки. Мы атакуем столь яростно, словно на опушке нас ждет настоящий враг.
        ... Лишь вечером добираемся до казармы. Какие там разговоры в курилке, какой там фильм в клубе! Кое-как моемся и валимся спать. В последний момент кто-то вспоминает, что завтра все-таки воскресенье, а значит, можно будет выбраться в город, где дискотека, пиво и приятные знакомства. Из тумбочки неожиданно вываливается целая стопка тетрадей. Настроение сразу падает. Это конспекты по истмату и военной педагогике. Впереди сессия с ее непредсказуемым сюжетом, а там и вожделенный отпуск.
        Летний отпуск мы собирались вместе с Мишкой провести у его бабушки в Крыму. Туда и отправились. Небольшой поселок на берегу Азовского моря. Это, конечно, не ЮБК, но и мы всего лишь курсанты, а не столичные богатеи. Честно говоря, бабушка друга мне не понравилась с первого взгляда. Было в ней что-то злое и недоброе.
        Едва приехав, мы бросили вещи и, разумеется, сразу же отправились купаться, благо что море видно прямо из окошек дома. К нашему приходу Мишкина бабушка накрыла стол. От внука она буквально не отходила, а на меня смотрела с подозрением. Как мне показалось, моему приезду хозяйка вообще не слишком обрадовалась.
        Вечером, когда мы уже укладывались спать, старуха вошла к нам в комнату и, порывшись в комоде, вытащила оттуда колоду старых карт.
        - Спокойной ночи, внучек! - улыбнулась она Мишке, совершенно игнорируя мое присутствие. - А я еще немного погадаю!
        Утром, выйдя умываться, я поздоровался с хозяйкой, но та ответила таким злобным взглядом, что у меня мурашки по спине побежали. На пляже я спросил Мишку, с чего его бабушка так меня возненавидела.
        - Не знаю! Вечером поинтересуюсь! - недоуменно пожал тот плечами. - Слушай, а слабо наперегонки до того мыса и обратно?
        - Почему слабо? - поднялся я с песка. - Ставлю бутылку пива!
        - Вызов принимается! - ударил по рукам Мишка. - Отвечаю еще одной! Раз! Два! Три! Пошли!
        Вечером старуха явно старалась меня избегать. А потом Мишка, помявшись и пряча глаза, сказал:
        - Я спросил у бабушки насчет тебя. Она говорит, что всю ночь гадала и карты сказали ей, что ты желаешь мне смерти и станешь моим самым страшным врагом!
        - Что за чушь! - вскочил я. - И ты в эту чушь поверил?
        - Я нет, а она да! - вздохнул Мишка. - Короче, она просит, чтобы ты уехал. Ты уж извини, что так получилось. Я и сам, честно говоря, не ожидал от нее такого. Пытался уговорить, а она уперлась: враг, враг! Старая, сам понимаешь, уже ум за разум заходит. Я бы и сам с тобой сбежал, но отпуск-то надо где-то проводить!
        - Ничего страшного, старина! - сказал я Мишке. - Утром поеду к родителям, тем более что они и так обижаются, что редко у них бываю!
        В ту ночь я долго не мог заснуть. Мишка, по-моему, тоже. Я слышал, как он вздыхал и ворочался на своем старом топчане.
        Утром бабка куда-то ушла. Мы попили чаю. Мишка хотел было меня проводить до вокзала, но я отказался. Доберусь и сам. Попрощались. А выйдя за калитку, нос к носу столкнулся с его бабкой.
        - До свидания! - буркнул я.
        Зло сверкнув глазами, старуха прошипела в ответ:
        - Я знаю, что ты хочешь погубить моего любимого внука! Но запомни: у тебя из этого никогда ничего не получится! Я уже приняла для этого все меры! Не ты погубишь его, а он погубит тебя!
        - Да в своем ли вы уме, бабушка! - воскликнул я с негодованием. - О чем вы говорите!
        - Я-то в своем уме и знаю, о чем говорю! Так что ты на пощаду не надейся! - погрозила мне старуха своей сучковатой палкой. - Изыди, вражья сила!
        Под впечатлением этого дурацкого разговора я провел весь остаток отпуска. По возвращении в училище Мишке я о нем ничего говорить не стал. Он и так чувствовал себя неловко. Прошло время, летняя неурядица забылась и мною.
        
        Глава шестая
        ДЕД ЛЕСОВИК
        
        День отдыха прошел без всяких происшествий. Мы прилично отоспались и теперь выглядели настоящими молодцами. Однако решено было все же не сниматься с места на ночь глядя, а переночевать здесь. Сидя на траве, я сосредоточенно точил куском кремня свой меч и раздумывал, почему во снах все время ко мне приходит мой стародавний друг Мишка, ведь было же немало других дорогих мне людей в той моей жизни? Почему же именно Мишка? Иногда мне казалось, что в тех воспоминаниях, что прокручивал по ночам мой воспаленный мозг, он пытается что-то сказать мне или, наоборот, что-то недосказать? Воспоминания о друге, разумеется, были мне приятны, но почему все же его образ преследует меня столь навязчиво и неотступно? Почему он заслоняет от меня все иные?
        С заходом солнца мы приготовились к отражению возможного нападения и не ошиблись. Едва взошла луна, как мы были атакованы мириадами летучих мышей. Впрочем, это были не совсем обычные мыши, а маленькие крылатые вампиры-кровососы. Они пикировали на нас сотнями и стремились достать до живой плоти, в которую тут же вонзались своими клювами-насосами. Опустив личины и выставив перед собой щиты, мы приняли бой, который напоминал бой с тенью. Наши мечи, разумеется, были грозным оружием, но не против этих маленьких и вертких существ, которые всякий раз легко ускользали из-под удара. Впрочем, и нам они причиняли не так уж много вреда, в бессильной злобе царапая когтями щиты и кольчуги.
        - Кони! Берегите коней! - внезапно закричал Вышата.
        Я оглянулся на наших коней. Они бились и ржали, буквально облепленные со всех сторон сотнями яростно пищащих и охочих до теплой крови маленьких вампиров. Все мы разом бросились на помощь нашим верным животным, и так столько выстрадавшим в этом походе. Мы накрывали их попонами, сбивали неистовых кровососов и безжалостно топтали их сапогами, но на место убитых летели новые и новые отряды врагов. И снова нас выручил Всегдр! Он опять схватил горящую головешку и начал яростно махать ею вокруг наших коней. Вампиры отпрянули. Нет, они не улетели, но приближаться к огню явно опасались. Так мы и промахали головешками до самого рассвета, пока маленькая нечисть не покинула нас. Одного коня мы спасти все же не смогли, от большой потери крови он издох еще ночью. Второго, вконец обессиленного, пришлось прирезать, чтобы создать хотя бы небольшой запас мяса впрок. Конину щедро пересыпали имевшейся у нас солью, чтобы она могла сохраниться. Продовольствия у нас еще было достаточно, но везти его было уже не на ком. Уже перед тем, как покинуть поле нашей самой продолжительной стоянки, я поднял с земли одного из
убитых нами ночных кровососов. Размером со среднюю летучую мышь, с точно такими же перепончатыми крыльями, эти создания имели почти человеческие лица: словно скорчившие гримасы младенцы, сморщенные и жалкие. Лишь жуткий оскал маленького, но хищного рта, наполненного множеством мельчайших зубов, да странный то ли язык, то ли клюв-присоска, безжизненно свисавший набок, заставляли усомниться в их человеческой сущности. Было очевидно, что, посылая в бой эти маленькие летающие насосы, Коуш не мог серьезно рассчитывать на победу над нами. Но зачем же тогда он их послал? Вывод напрашивался один - это было сделано только для того, чтобы не дать нам выспаться, чтобы мы были изнурены и усталы. А раз так, значит, он непременно в скором времени приготовит для нас очередной сюрприз.
        Еще ночью, несмотря на все вампирьи страсти, я лишний раз подкорректировал направление нашего движения по Полярной звезде. Идти теперь мы решили пешком, погрузив на оставшихся коней только поклажу. Вышата, правда, намекнул, что мне как Посланнику лучше было бы передвигаться верхом. Но я сразу же отверг это предложение, и воевода к нему более не возвращался. Вскоре после того как мы покинули наш лагерь, мы выбрались на перекресток. Одна дорога, самая широкая, шла на восток, две другие на север и на запад.
        - Ну вот, - сказал я, обращаясь к своим спутникам. - Прямо пойдешь - коня потеряешь. Направо пойдешь - друзей потеряешь, а налево пойдешь - сам погибнешь! Куда пойдем, други?
        - Конечно же налево! - ответили все разом не сговариваясь и рассмеялись.
        - Все правильно! Нам как раз туда и надо! Жребий брошен!
        В отношениях с Вышатой у нас сам собой сложился некий двуумвират. Хотя воевода, как и все остальные воины, был всецело подчинен мне, я вполне сознательно во многих случаях сам уступал ему первенство. Когда Вышата был рядом, я всегда чувствовал себя спокойно и уверенно. Да и как иначе, ведь воевода обладал огромным опытом, был мудр и хитер. Мне уже начинало казаться, что мы с ним понимаем друг друга с полуслова, а это в нашем отчаянном предприятии было уже само по себе большим делом. Да и чисто по-человечески он был мне очень симпатичен.
        Если верить словам Вышаты, то люди никогда еще не забирались так далеко в землю нечисти.
        - А ведь посылались отряды куда больше и сильнее нашего! - рассказывал мне шедший рядом воевода. - Но дальше, чем на несколько десятков верст, от реки уйти никогда не удавалось. Я участвовал в двух больших походах. В первом спасся только потому, что был оставлен сторожить переправу. Тогда из сотни ушедших в лес обратно не вернулся ни один. Второй раз мы дрались с драконами и одолели их, хотя бой был тоже тяжелый. Но потом на нас напало огромное стадо человекобыков, почти все наши пали в бою. Меня тогда почти насквозь пропороло рогом, я едва выжил. Странно, что ныне против нас дерется совсем иная нечисть, чем раньше. Похоже, что она никогда не повторяется.
        - Да, в этом, видимо, есть свой большой смысл, ибо, не зная, кто тебе будет противостоять на сей раз, ты не можешь приготовиться именно к этой битве. Все приходится узнавать о противнике прямо в бою, тогда как они нас уже изучили очень хорошо! - согласился я с Вышатой.
        - Давно хотел спросить тебя, Посланник! Что это у тебя за рубаха такая полосатая?
        - Это тельняшка! Такие носят в моем мире воины, которые дерутся на море и на суше!
        - Она что, заговоренная? - покосился на меня воевода.
        - Да вроде того! - усмехнулся я.
        - Если живым вернусь, тоже себе сошью такую. Нравится она мне! И на речках я тоже дрался, а чем река не море? Ты не возражаешь?
        - Да нет, - пожал я плечами. - Осталось только вернуться живыми!
        Идущие рядом воины внимательно прислушивались к нашему разговору. Внезапно в придорожных кустах что-то зашевелилось. Сейчас же туда, выхватывая на ходу из ножен мечи, бросилось сразу несколько человек. Слышна была недолгая возня, а затем показались наши воины, со смехом тащившие какую-то упиравшуюся образину.
        - Ну и страшилище! - скупо рассмеялся Вышата. - Эко его уродило!
        Образина, прямо сказать, была весьма живописная. Волосатая и замшелая, на маленьких кривых ножках, с такими же маленькими, почти детскими ручками. Еще умильней выглядела рожица страхолюдины с длинным шмыгающим носом и здоровенными, обвислыми ушами. Глаза образины затравленно бегали.
        - Ишь, уши какие! - сказал Вышата. - Ни дать ни взять лазутчик Коуша. Сейчас прикончим, и дело с концом!
        Услышав последнюю фразу, плененное существо внезапно разрыдалось.
        - Знаем мы эти штучки! - мотнул головой Вышата. - Уже с русалками встречались! Не разжалобишь!
        - Я не какая-нибудь поганая топлянка или кикимора болотная! - обиженно ответил пленник. - Я тварь благородная - Леший!
        - Этого нам еще не хватало! Тьфу, какая гадость! - брезгливо сплюнул Вышата, вытаскивая меч. - Был Леший и не будет сейчас Лешего!
        - Не надо! Не надо! - отчаянно замахал своими ручонками наш пленник. - Я никогда не делал людям большого зла! Я никогда никого не погубил! Не губите и вы меня!
        - Может, и впрямь пожалеем, - встрял в разговор и я. - Ведь он на самом деле не сделал нам ничего плохого!
        - Просто не успел! У нас здесь нет друзей. У нас здесь одни враги! - зло буркнул Вышата, но вытаскивать свой меч все же повременил.
        - Убить Лешего мы успеем всегда, гораздо лучше его допросить. Думаю, от этого пользы будет больше! - назидательно сказал я воеводе и повернулся к пленнику: - Итак, ты кто?
        - Я Леший, а по-нашему, лесному, дед-лесовик! - ответил он мне с явным облегчением.
        - Ну а что ты здесь делаешь?
        - Известно что, обитаю! - удивился Леший.
        - Зачем из кустов за нами следил?
        - Так любопытно же на вас поглядеть, каковы вы, погубители наши!
        - Кто мы такие, знаешь?
        - А то! - Леший, как мне показалось, даже обиделся на такой глупый вопрос. - Я человеков от своих сразу отличаю. Да и слух у нас здесь прошел, будто много нашего брата вы на дороге побили. Говорят, кого против вас ни пошлют, все одно что сразу ложись и помирай! Живым никто и не вернулся!
        - Это ты верно говоришь! - гордо усмехнулся Вышата. - От нас не уйдешь!
        - Что еще у вас говорят? - продолжил я расспрос.
        - Говорят и то, что сам Вечный Коуш гонцов всюду рассылает, чтобы противу вас новые рати собирать, но ныне на это дело охотников мало. Все больше спрятаться норовят.
        - Это почему ж?
        - А кому охота от людей пасть? Это ж позор на весь род! - Леший говорил с видимым удовольствием, чувствовалось, что он соскучился по общению. Затем он понизил голос: - А кроме того, ходит слух, что Коуш не может набрать большое войско против вас, потому что с вами идет какой-то посланник богов, который исполняет волю неба, а потому бороться против него бесполезно. Несколько дней назад, говорят, ушли куда-то на восток человекобыки и гадючьи гамадрилы, упыри с вурдалаками, говорят, тоже куда-то подались подобру-поздорову, а вчера я сам видел племя воинов ночи, которые уходили по западной дороге. Даже эти отказались драться с посланником богов, а уж на что всегда были верны Коушу и непобедимы в сражениях!
        Что ж, информация Лешего была для нас более чем ценная. Кто мог подумать, что слух о моем появлении вызовет целую серию мятежей в этом кошмарном подлунном царстве. Дело, разумеется, здесь было вовсе не во мне, а в моем новом имени и в тех, кто за этим именем стоял... Итак, с какой-то долей уверенности можно было констатировать, что в стане врага начался разлад и их правитель начал терять контроль над ситуацией. Наиболее дальновидные нелюди уже ударились в бега. Однако, несмотря на это, силы и средства для борьбы с нами у Коуша, судя по всему, все еще были в достатке.
        - Язык человеческий откуда понимаешь? - скороговоркой спросил я Лешего, чтобы тот не расслаблялся.
        - Известно откуда, бывал я в вашей земле, да и жил подолгу, там и выучился!
        - Пакостил, значит! - опять насторожился Вышата.
        - Куда там! - замахал ручонками Леший. - Какой из меня пакостник! Эх, времечко было, любо дорого вспомнить!
        - Чем же лес наш лучше вашего? - спросил кто-то из обступивших нас воинов.
        - А почитай всем! - топнул своей короткой ножкой старик-лесовик. - У вас и птички поют, и живность разная бегает, да и люди в лес по грибы да по ягоды ходят. Ве-се-е-е-елуха!
        - Так людям ты, наверное, и вредил! - подозрительно поглядел на Лешего Вышата, но тот, похоже, уже нисколько воеводу не боялся.
        - Окстись! - махнул он на него рукой. - Где же это слыхано, чтоб мы, лешие, погибель кому-нибудь учинили! Из всей нежити мы, почитай, к вам, людям, самые что ни на есть близкие будем! А я вообще... Девок, конечно, бывало, пугал, да и то больше для смеху. Они лукошки с грибами да ягодами побросают и бежать с визгами. Смехота, да и только! А мальчонку одного, что заплутал, я и вовсе как-то к дому вывел. Потом он, бывало, уж и сам ко мне в гости приходил. Мы с ним в прятки играли!
        - Ну а потом? - отвлек я Лешего от сладостных воспоминаний. - Что было потом?
        - Известно, что... кое-кто во Дворце нашептал, что я с людьми знаюсь, меня сразу оттуда и поперли. Не можешь, говорят, ты за границей себя достойно вести! Теперь я невыездной. Сколько лет минуло, а я все вспоминаю и девок-ягодниц и мальчонку того. Эх, жизнь была не чета нонешней!
        Не знаю почему, но Леший мне определенно нравился. Я верил его рассказам и понимал, что его встреча с нами вовсе не запланирована здешними силами. У меня было много важных вопросов к лесному болтуну, но я решил немножко повременить и разговорить его еще больше.
        - А может быть, тебя еще вернут к людям? - спросил я старика участливо.
        - Куды там! - осклабился остатками зубов наш замшелый гость. - У нас такие провинности не прощают, да и стар я уже, кому нужен! Счас у вас молодые лешаки девок гоняют!
        Внезапно глаза Лешего стали строгими, былая мечтательность спала с его волосатой морды.
        - Уходить вам надо отсюда! - сказал он полушепотом и со всей возможной серьезностью в голосе. - Слышал я, что Коуш самолично решил с вами расправиться. Быть беде великой! Вы и так уже распугали половину нашего царства, так что пощады от него не ждите! Уходите домой, пока не поздно!
        - Это мы всегда успеем! - мотнул я головой. - Ты лучше расскажи нам, кто он, этот ваш Вечный Коуш?
        - Как, вы не знаете Вечного Коуша? - Старик-лесовик с отчаянием всплеснул обеими ручонками. - Да ведь и вправду вы, люди, так мало знаете о нас! Вечный Коуш - наш великий правитель. От начала времен он правит нашим миром и сражается с вашим. Он бессмертен и беспощаден, он всезнающ и всевидящ. Он правит из своих недоступных чертогов, одолеть его никто не может!
        - Это мы еще посмотрим! - подал реплику Вакула. - Молодняк по осени считают!
        Я остановил Вакулу жестом. Времени у нас было не так уж много, а потому надо было побыстрее закончить допрос, не отвлекаясь на лирические отступления.
        - Где чертог Коуша?
        - Известно где, - хихикнул лесовик. - Во Дворце на острове Буяне!
        - Где этот остров?
        - На море-окияне!
        - Где окиян?
        - Там! - Леший достаточно уверенно махнул рукой на нашу уходящую на север дорогу.
        - Был ли ты сам на острове?
        - Нет, нет! - испуганно захлопал глазами Леший. - Куда мне! Кто из нас, ничтожных, его увидит, тот уж не возрадуется!
        - А нет ли на том острове дуба с сундуком на ветвях? - поинтересовался я, думая уже о своем.
        - Ни о чем таком не ведаю! - пожал плечами Лешак.
        - Но каков он сам, ваш Коуш?
        - А кто его знает! - искренне вздохнул наш пленник. - Говорят, что может он принимать самые разные обличья: быть человеком и зверем, чудищем несусветным, а больше всего любит прикинуться черной птицей.
        При последних словах я многозначительно поглядел на Вышату, тот понимающе кивнул.
        - Кого из приближенных Коуша ты еще знаешь? - продолжил я допрос.
        - Видывал его главного воеводу Черноморда!
        - Каков он? - сразу же вопросил явно заинтересованный этой личностью Вышата.
        - Писаный красавец! - аж причмокнул Леший. - Здоровенный, весь волосатый, а уж лицом прямо покойник!
        - Ясно! - удовлетворенно кивнул Вышата и подмигнул мне. - Запомним этого писаного красавца!
        - Да и мне теперь ясно, что верны были слухи о посланнике богов! - в свою очередь заулыбался Леший. - Теперь-то я точно знаю, что посланник - это ты!
        И лесовик ткнул меня легонько своей грязной рукой.
        - Много будешь знать, плохо и рано кончишь! - резко одернул его Вышата и довольно бесцеремонно оттолкнул от меня.
        Леший, однако, почти не заметил этого. Все его внимание было теперь приковано только ко мне.
        - Знаешь ли ты, где находится обиталище Коуша? - опять приступил я с расспросами.
        Вместо ответа Леший отчаянно замотал своей всклокоченной головой.
        - Тогда кто это знает?
        - Знают, видимо, те, кому знать об этом положено! - мудро заметил мне в ответ мой собеседник. - Но вот беда, я не знаю и этих! Хотя погодите!
        Леший немного помолчал, почесал когтями затылок, затем плюнул себе под ноги:
        - Эх, была не была! По пути на север в избе на столбах живет старуха Эго. Она-то уж точно знает, где обитает Коуш!
        - Откуда такая уверенность? - вопросил Вышата.
        - Как откуда? - даже удивился наивности вопроса Леший. - По молодости лет, веков так пять-шесть назад, была старуха Эго у Коуша в полюбовницах, а потому - кому как не ей знать, где обитель ее старого сердешного друга!
        - Спасибо тебе, дед лесной! - похлопал я по плечу Лешего. - Может, еще свидимся!
        - А чего там! - отмахнулся тот, затем опять почесал лапой затылок. - А могу ли я узнать, по какой такой надобности вы ищете Коуша?
        Вышата вопросительно глянул на меня. Я задумался. Врать доверчивому лесовику мне не хотелось, да и зачем? О причине нашего похода Коуш знает не хуже нас.
        - Мы идем, чтобы его убить! - сказал я, глядя Лешему прямо в глаза.
        - Только не это! Только не это! Зачем вам его жизнь, возьмите лучше все другие! - замахал лесовик руками.
        Из-глаз его внезапно брызнули слезы.
        “Ничего себе преданность правителю! - подумал я. - Никогда бы не пришло в голову, что у нечисти бывает такая преогромная любовь к своим начальникам!”
        Замшелое создание тем временем размазывало слезы по своей волосатой физиономии:
        - Со смертью Вечного Коуша изменится и вечное равновесие наших миров, кто знает, какие напасти обрушатся на нашу землю!
        - На вашу, может, и обрушатся, зато на нашу уж точно нет! - подал злой голос Вышата.
        Наш новый знакомец тем временем вытер свою рожицу и попытался изобразить улыбку, но та получилась вымученной, а потому жалкой.
        - Впрочем, я не желаю вашей смерти! - сказал он нам. - Пусть будет все как будет! Прощайте!
        С Лешим мы распрощались по-доброму. Он еще долго, пока мы не скрылись за поворотом, стоял на обочине и махал нам вслед лапой.
        Остаток дня прошел спокойно. Так же спокойно прошла и ночь. Кто-то, правда, где-то рядом жутко и протяжно завывал, но подойти ближе все же не решился.
        - Может, мы уже всех и перебили? - высказал робкую мысль Всегдр.
        - Как бы не так! - ухмыльнулся невесело в ответ Вышата. - Главная кровь еще впереди! А пока лишь передышка!
        - Что ж, будем радоваться и этому! - встрял в их разговор Вакула.
        Передышка, однако, явно затягивалась. Я, вместо того чтобы радоваться, начинал уже не на шутку тревожиться. Что готовит нам наш коварный противник?
        
        Глава седьмая
        ОБОРОТНИ
        
        Близился к концу второй день нашего марша. Начало смеркаться, когда я понял, что дарованная нам передышка подошла к концу. Внезапно из чащи леса впереди нас показался человек. Не какой-то монстр, а именно человек. За ним появился второй, третий, десятый. Скоро вся обочина была заполнена людьми: мужчинами и женщинами, стариками и детьми. В жалких рубищах и босые, они тянули к нам руки и молили о помощи.
        Наверное, в моем взгляде что-то дрогнуло, потому что Вышата, мельком глянув на меня, тут же выкрикнул для всех:
        - Помните русалок! Не останавливаться! Держитесь ко мне ближе!
        Мы сразу же подтянулись, ускорили шаг и, прикрываясь шитами, двинулись вперед маленькой стойкой фалангой. Толпа нищих-нелюдей тоже не отставала. А из леса к ним присоединялись все новые и новые люди. Не скрою, что хотя я прекрасно понимал, с кем мы имеем дело, мое сердце готово было к состраданию.
        - Нечисть и не на такие штуки горазда! - шепнул, поняв мое состояние, Вышата.
        Тут же он обернулся к остальным:
        - Теснее! И не глазеть по сторонам!
        Мне казалось удивительным, что я не слышал ни одного возгласа или слова, а лишь одни всхлипы и какое-то жалобное поскуливание.
        В этот момент к Вышаге буквально бросился под ноги малолетний мальчик. Не останавливаясь, воевода пнул его, и малыш отлетел в сторону, корчась от боли. Каюсь, я едва подавил в себе желание броситься на помощь плачущему ребенку. И в этот момент я услышал вой. Державшийся от остальных несколько в стороне древний старец с посохом в руке, которого я почему-то посчитал за местного волхва, внезапно отбросил в сторону посох, скинул с себя свое рубище, совершенно нагой упал на четвереньки и, высоко задрав голову, протяжно завыл на только что показавшуюся на небосклоне луну. Вторя ему, начала срывать свои жалкие одежды и падать на колени остальная толпа. Со всех сторон до нас доносился только жуткий нечеловеческий вой. Мы продирались сквозь темный коридор стоящих на четвереньках и истошно воющих людей-нелюдей.
        - Это оборотни! - повернул ко мне голову Вышата. - Я одного однажды видывал, о нескольких слыхивал, но чтобы их было так много - никогда не приходилось наблюдать. Наверное, к нашему приходу пособирали по всему миру!
        Да мне и самому было уже ясно, что это оборотни, что нас ожидает нечто весьма страшное. При этом я понимал, что, будь их несколько десятков и даже сотен, мы наверняка бы справились, но их были тысячи и тысячи...
        - Смотрите! - внезапно крикнул мне на ухо Всегдр. - Смотрите туда!
        Я глянул по направлению его руки и чуть не выронил свой меч. На придорожном пригорке неподалеку от нас стоял в окружении молодых и здоровых оборотней... Рогдай! По тому, как уверенно он держался среди прочих нелюдей, по лихорадочному блеску его красных глаз, по громким крикам, которые он издавал, было понятно, что здесь он свой среди своих, причем один из самых главных. Одновременно со мной Рогдая увидели и остальные.
        - Может, они его схватили в плен! - неуверенно произнес пораженный зрелищем Вакула и смолк на полуслове.
        - Это моя ошибка! - буквально проскрежетал зубами Вышата. - Ведь я давно должен был догадаться, что в нем что-то не так! Как же я был слеп!
        Воевода с силой ударил плашмя мечом по щиту, явно привлекая к себе внимание Рогдая. И когда тот обернулся к нему, громко крикнул:
        - Ты мой, Рогдай! Ты мой! Я не успокоюсь до тех пор, пока не возьму твою жизнь!
        В ответ Рогдай громко захохотал, и хохот его напоминал более лай, чем человеческий смех:
        - Ты мне не нужен, воевода! Тебя растерзают другие! Мне же нужен только Посланник! И моей добычей сегодня станет именно он!
        Выкрикнув это, Рогдай спустился с пригорка и исчез в толпе оборотней.
        Казалось, что воем наполнен весь чернеющий лес. Затем я увидел такое, от чего волосы на моей голове начали сами собой подниматься. Я увидел, как люди прямо на моих глазах начали превращаться в зверей. Их удлиняющиеся лица все более и более напоминали волчьи морды, тела быстро покрывались густой шерстью, откуда-то появлялись хвосты, а рты уже вовсю ощеривались клыками. Но более всего меня поразили глаза. Из человечьих они в несколько мгновений превратились в желтые прорези, в которых уже не было ничего, кроме жуткой ненависти и жажды крови.
        Я оглянулся. Толпы оборотней, мимо которых мы уже прошли ранее, теперь двигались на четвереньках за нами следом. Где-то среди них был сейчас и Рогдай, следящий за мной и нацеленный только на меня. Я искал его глазами и не мог найти среди множества воющих оборотней. А их следовало за нами без счета. Не меньше было по сторонам и впереди. Только теперь я понял, что означала недавняя передышка. Коуш просто собирал против нас великую рать, и, надо отдать ему должное, он ее собрал. Я чувствовал дрожь левой руки. Неужели это я? Однако, скосив глаза, понял, что это дрожит прижавшийся ко мне Всегдр. Мальчишка искал у меня защиты от охватившего его страха.
        Мы прибавили шагу. Но оборотни тоже не отставали. Завершая свое превращение, они кружились вокруг нас, пока, правда, не рискуя нападать. Казалось, они сгорали от желания отведать человечины, но что-то их сдерживало или они чего-то ждали. Но чего?
        И тут показался он. Я сразу же узнал его, а он, полагаю, меня. Наши глаза встретились, и он, хрипло что-то прокаркав и взмахнув крылами, исчез в ночном лесу. И вот тогда-то началось! На нас обрушилась лавина словно спущенных с цепи нелюдей. В первые мгновения мне показалось, что нас уже смяли и раздавили. Но, слава небу, мы как-то устояли. Вновь, как и в былые схватки, мы быстро образовали круг и, прижавшись спинами друг к другу, приняли бой. Издали, наверное, мы в те минуты напоминали маленькую одинокую скалу среди бушующего океана ненависти.
        Что нас спасло в те самые первые минуты бешеного натиска? Наверное, прежде всего виртуозное владение мечом воинов Небесного Холма. Мы все рубились как сумасшедшие. Спустя короткое время вокруг нас уже высились штабеля трупов павших тварей. Поэтому напирающим следом за убитыми приходилось прыгать и взбираться по мертвым телам своих сородичей. Это сразу же несколько ослабило силу напора. Кроме того, наш круг обороны был настолько мал, что большинство беснующихся тварей вынуждено было ждать своей очереди, чтобы принять участие в схватке. Им просто не хватало места. Но это были их проблемы. У нас же хватало своих. Мы были окружены со всех сторон таким плотным кольцом, что прорваться сквозь него было просто невозможно, да и некуда. Мы были обречены лишь отбиваться, ведь малейший разрыв нашего маленького бастиона грозил нам мгновенной смертью. Сколько предстояло так драться, не мог сказать никто. Хуже было другое. Я внезапно понял, что рано или поздно, но мы выбьемся из сил и тогда нас обязательно сомнут. Перебить всех мы не в состоянии. На этом, видимо, и строился весь расчет Коуша. Но я твердо знал и
другое: сражаться все мы будем до последнего дыхания, и если все же это будет наша последняя битва, то, по крайней мере, она будет славной.
        Тактика оборотней была достаточно примитивна. Вот из груды трупов на меня прыгает очередной оборотень-волк. Я принимаю его на щит и тут же наношу рубящий удар по голове мечом. Тварь падает, а на меня уже летит следующая. Порой, правда, получалось, что одновременно прыгали сразу двое. Тогда приходилось одного отбивать щитом, а второго сразу же встречать ударом меча в морду. В этой кровавой карусели изменить что-либо не могли ни они, ни мы. Будто некий страшный механизм уничтожения. Раз... Отбой щитом... Два... Удар мечом... Снова щитом... Снова мечом... И так до бесконечности. Вскоре наступила ночь, но было удивительно светло. Луна была полной и светила вовсю.
        Постепенно горы трупов стали столь высокими, что оборотни, взбираясь на эти жуткие завалы, уже бросались на нас сверху. Отбивать их тяжеленные тела, падающие сверху, оказалось несравненно трудней. Поэтому нам пришлось карабкаться на поверженных врагов и сражаться, стоя по колено в их потрохах. Со стороны, вероятно, все это выглядело просто чудовищно. Но нам до этого не было никакого дела. Как мясники, мы были с ног до головы залиты кровью. Она пропитала нашу одежду, хлюпала в сапогах, заливала лицо и глаза, мешая смотреть. Ее гнусный солено-сладкий вкус стоял даже в горле. Запах самой смерти витал над нами, и наши мечи, словно некие роковые жернова, взлетали ввысь, методично перемалывая волчью плоть. Сколько минуло времени, я не мог сказать, так как давно потерял способность что-либо воспринимать, кроме мчащихся на меня серых теней.
        В какой-то миг я все же бросил взгляд на мешавшую драться падаль под нашими ногами, и меня пробил озноб. Мертвые тела оборотней постепенно начинали принимать свое человечье обличье. Зрелище это было поистине кошмарным. Вскоре мы стояли уже не на кучах растерзанных волков, только что нами поверженных, а на грудах растерзанных человеческих тел. И хотя мой разум понимал, что все это совершенно не так, что все это лишь обман зрения и еще один способ сломить нашу волю, сердце отказывалось это понимать.
        Вот старцы, чьи седины уже спеклись от крови, вот изрубленные нашими мечами в крошево женщины и девушки, вот почти надвое перерубленный мальчишка, тот самый, что совсем недавно был столь грубо отброшен на обочину сапогом Вышаты. Я вспомнил этого волчонка, что одним из первых бросился на меня и пытался укусить за ногу, когда удар именно моего меча положил конец его недолгой жизни. Но почему я их жалею? Они же нечисть, и мы убиваем их сейчас лишь потому, что вынуждены делать это, ибо они хотят забрать наши жизни. Нет, не смотри, не смотри на мертвых, смотри на живых. Не знаю, что чувствовали в этот момент остальные мои спутники, глядя на всю эту жуть. Возможно, будучи детьми своего времени, они были куда более приспособлены к подобным зрелищам. Я буквально заклинал себя: “Только не смотреть на мертвых, только не смотреть. Я убиваю лишь нелюдь. Все, что я вижу, это только обман!” Как там держится Всегдр, ведь он еще совсем юн, хватит ли ему сил выстоять в этой мясорубке наравне со взрослыми и сильными? Я скосил глаза в его сторону. Всегдр храбро отбивался своим мечом, наполовину прикрытый опекающим
его Вакулой. Это меня сразу несколько успокоило. Вакула мальчишку в обиду не даст!
        Вот оборотни снова и снова бросаются на нас, скаля клыки и испепеляя своими желтыми ненавидящими глазами. Раз... Отбой щитом... Два... Удар мечом... Щитом... мечом... Щитом... мечом... Может, этот только что пораженный мной оборотень - Рогдай? А может, этот, следующий? Как долго тянется время. Как быстро слабеют руки. Когда же наконец наступит рассвет и наступит ли он вообще? Уберутся ли оборотни с восходом солнца, или в этих краях силы добра столь ничтожны, что не властны и днем? Отбой щитом... Удар мечом... Отбой... Удар... Отбой... Удар... Как же быстро слабеют руки. Хоть бы минуту передышки! Хоть бы возможность перебросить меч из правой руки в левую, ведь правая уже почти не поднимается. Удар... Отбой... Удар... Ну сколько же их там? Сколько?
        ...И, смеясь надо мной, презирая меня,
        Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
        Люцифер подарил мне шестого коня -
        И Отчаянье было названье ему...
        Настал миг, когда я наконец пропустил атаку. Нет, я видел этого летящего на меня в бешеном исступлении оборотня, но рука уже почти не держала меч и я не успел как следует прикрыться от прыжка. Оборотень кинулся мне на грудь, раздирая огромными когтями кольчугу. Удар был так силен, что кольчуга в одно мгновение была буквально вспорота. Вместе с ней когти разорвали и тельняшку, оставив на груди глубокие кровавые полосы. Последним усилием я все же сделал взмах мечом, и в тот же момент оборотень внезапно рухнул предо мной. Нет, я не успел ничего еще ему сделать. Он был по-прежнему цел и невредим. Он сам упал у моих ног, подставляя мне всего себя. Все произошло столь быстро, что раздумывать над происшедшим было просто некогда и я тут же рубанул по подставленной мне шее. Тем более что уже атаковал следующий. Но и он, так же внезапно подогнув лапы, упал у моих ног в ожидании моего удара.
        Затем это невероятное действо повторилось еще и еще. Помню, что вначале я подумал, что оборотни, вероятно, так же смертельно устали, как и мы, а потому, выложившись до конца, они просто падают без сил. Но уже спустя мгновение я отверг эту нелепость. Оборотни были сильны и свежи, сил у них было хоть отбавляй. Уставать им было просто не от чего, ибо они не вели столь долгого боя, а просто ждали своей очереди принять участие в нем. Быстро оглядываюсь по сторонам. Мы по-прежнему стоим нерушимой стеной. Оборотни по-прежнему атакуют. Но ни перед кем они не ведут себя столь непонятно, как передо мной. Почему они теряют весь свой пыл и волю к жизни только передо мной?
        Еще один человековолк рухнул у моих сапог. Я рублю ему голову, с нетерпением поджидая следующего самоубийцу. Но почему они так обреченно и безропотно принимают от меня смерть? Почему? И что же это все время так нестерпимо жжет мне грудь? Наверное, тот оборотень, что разодрал мне кольчугу, все же успел зацепить тело когтями. Я опустил подбородок. Мой крест пылал каким-то кроваво-красным пламенем. Языки этого пламени вырывались из-под кольчуги и рассыпались впереди меня жгучими снопами искр. Ничего себе!
        Новый оборотень уже летит на меня, скрежеща зубами. Глаза его видят горящий знак на груди, тут же закатываются, лапы подгибаются, он в бессилии рушится мне под ноги. Машинально рублю голову и этому. Так, значит, все дело в моем нательном кресте! Именно он своим горением парализует атакующих меня тварей!
        Я оглядываюсь. Наши, кажется, близки уже к полному поражению. Мечи почти не взлетают ввысь. Кто-то весь в крови лежит ничком за моей спиной. Еще какая-то четверть часа, и нас неминуемо раздавят. Времени для долгих раздумий нет. Брызгающий искрами крест на моей груди - это наш последний шанс. И я решаюсь. Резким движением я отбрасываю в сторону щит и раздираю на груди кольчугу. Я поднимаю над головой крест, и он начинает разбрасывать во все стороны искры с утроенной силой. Что есть мочи я кричу:
        - Смотрите на меня! Смотрите все! Я ваша смерть!
        Сейчас это произойдет или не произойдет! Может быть, я в желании спастись переоценил силу креста и на всех оборотней ее никак не хватит. Но иного выхода у меня все равно нет.
        - Смотрите все! Я ваша смерть!
        То, что произошло дальше, описать просто невозможно. Все неисчислимое воинство тварей, все многие тысячи еще только ждущих своей очереди принять участие в схватке оборотней в едином порыве послушно опускаются на землю и, вытянув вперед шеи, замирают в смиренном ожидании своей участи.
        - Что это значит? - хрипит кто-то рядом.
        В залитом кровью человеке с трудом узнаю Вышату.
        - Не сейчас! - шепчу ему, с трудом разлепив спекшиеся губы. - Все потом! Сейчас рубите головы, быстрее рубите головы!
        Кто знает, сколько времени будет длиться внезапная помощь моего нагрудного фамильного креста? Небосвод начинает понемногу алеть. Значит, мы прорубились целую ночь!
        Шатаясь от усталости, воины расходятся по полю, рубя направо и налево ждущих своей очереди на смерть оборотней. Чтобы искры были видны всем нашим врагам, мне приходится почти непрерывно поворачиваться по кругу. Едва я забывал вовремя обратиться в какую-то сторону, как там справившиеся с оцепенением твари начинали вновь быстро обретать сознание. Ну нет, пока мне помогает мой неожиданный союзник, мой таинственный знак, до тех пор я не дам вам ни единого шанса на победу!
        Тем временем, войдя во вкус бойни, вся моя маленькая дружина, рассеявшись по одному, с ожесточением творит свою беспощадную расправу. Даже Всегдр не отстает от других. И откуда только силы берутся! Однако меня все же не покидало смутное беспокойство. Перестань сейчас мне помогать нательный крест, то сразу же все мы, разбредшиеся поодиночке, будем мгновенно уничтожены. Но изменить ход событий я уже не мог. Будь что будет! По крайней мере сейчас берет наша!
        Внезапно один из оборотней вскочил на ноги и стремглав бросился в ближайшую чащу.
        - Это Рогдай! Хватай его! Держи! - раздалось сразу же несколько голосов.
        Уничтожавшие оборотней воины застыли как вкопанные, глядя на убегающего полуволка-получеловека. Кто-то даже бросился ему вслед, но было уже поздно: изменник скрылся в густом лесу.
        - Назад! Назад! - крикнул кто-то пытавшемуся преследовать Рогдая воину. - Сейчас не время! Рубите головы оборотням! А с Рогдаем мы еще встретимся!
        И бойня продолжалась. Мне же по-прежнему оставалось лишь поворачиваться во все стороны и молиться, чтобы крест помогал мне и дальше. И тогда я вновь услышал крик Ворона. Мне показалось, что на этот раз он был особенно злобен. Тень птицы стремительно мелькнула над дорогой. Я не успел и оглянуться, как просвистела стрела и вниз посыпались иссиня-черные перья. Попали! Но Ворон не упал, а, наоборот, ожесточенно взмахнув крылами, скрылся за ближайшими деревьями. И все же меня охватило чувство радости: пусть он еще не повержен, зато уже хорошо проучен!
        Но появление черной птицы не прошло даром. На моих глазах все воинство оборотней тотчас стало приобретать вид людей. Нет, они были по-прежнему парализованы (силы Ворона явно не хватило, чтобы перебороть силу моего знака!), однако птица решила нанести нам свой последний удар, на этот раз удар по нашей психике.
        ... Взошедшее солнце осветило жуткую картину. Перед нами на коленях стояли многие тысячи людей всех возрастов. Особенно много почему-то было детей. Все они плакали, рыдали и всхлипывали. Стоном убиваемых, казалось, был пронизан весь лес. Наверное, никто и никогда не был свидетелем и участником столь массовой и беспощадной казни.
        Что ж, Ворон нанес нам в этой битве сильный удар. Вот сейчас воины побросают мечи и забьются в истерике от увиденного. Но ничего этого не произошло. Все так же рыдали убиваемые, все так же сверкали мечи и падали на землю срубленные ими головы: мужские, женские и детские.
        Я закрыл глаза, стараясь думать о чем-то другом, но ничего не помогало, плач и стенания вызывали почти физическую боль. Не знаю, сколько минуло времени, но, когда я открыл наконец глаза, Вышата с остальными в большом отдалении рубили последних. Место нашей брани представляло собой картину самого жутчайшего побоища. Груды и груды обезглавленных тел, груды и труды срубленных голов. И дети! Этот кошмар, наверно, будет преследовать меня до скончания дней! Проклятый Ворон, ты знал, какой удар мне нанести!
        Однако я не мог не поразиться выдержке Вышаты и остальных. Ладно, воинов Небесного Холма, да и воинов речной стражи готовили к подобному всю их жизнь, но
        Всегдр, сам почти ребенок! Нет, я явно не из их времени, я из совершенно иного мира. В тот момент я почему-то почувствовал себя в сравнении со своими спутниками полным ничтожеством, не умеющим столь невозмутимо и хладнокровно творить суд над врагами.
        ...Когда все было кончено, мы собрались вместе. Наверное, вид окровавленных и вконец уставших людей был совершенно жуток, но нам было не до этого. Мы молча смотрели друг на друга и не узнавали. На лицах, покрытых коркой запекшейся крови, остались лишь глаза. Не хотелось даже говорить, на это уже и не было никаких сил. С Вышатой мы подошли к лежавшему ничком воину. Это был речной стражник по имени Темнич. Оборотень разорвал ему кольчугу и вырвал зубами большую часть живота. Затем снесли в одно место и других погибших. Всего их оказалось пятеро. Из воинов Небесного Холма погиб Зверич, остальные были речными стражниками. Затем мы наскоро обложили наших погибших хворостом и подожгли. Что бы ни случилось, священный обычай расставания с павшими должен быть неукоснительно соблюден. После этого мы обмылись в близлежащем ручье. День был в самом разгаре, но солнце светило в этих краях как-то по-особому: тускло и безрадостно.
        - Надо уходить отсюда побыстрее! - резонно заметил воевода. - Кто знает, что еще может вскоре здесь произойти.
        Закинув за спину исцарапанные когтями оборотней щиты и бросив мечи в ножны, мы молча побрели вперед, стараясь не оглядываться на сотворенное нами.
        Остаток дня прошел относительно спокойно. Никто нас не тревожил. Но далеко отойти от места побоища нам все же не удалось. Сказалась страшная усталость: едва начало смеркаться, мы, не сговариваясь, остановились на ночлег. Кое-как я заштопал разорванную тельняшку. Вакула помог скрутить порванные кольца на кольчуге.
        В ту ночь я спал как убитый. Не было ни снов, ни тревог. Это был скорее даже не сон, а какое-то глубокое забытье, когда разум и тело одновременно проваливаются в некую черную дыру. Сколько мы проспали, не знаю. Когда я открыл глаза, солнце было уже в зените. Сев, я огляделся. Наши понемногу очухивались и с явной неохотой, позевывая и потягиваясь, переходили в состояние сознания и бодрости. Рядом со мной, положив под голову кулак, сладко причмокивал во сне Всегдр.
        Внезапно я вспомнил Ворона, и меня приятно согрела мысль, что сейчас ему, вероятно, не до нас. Еще бы, вчера мы не только почтили его своей стрелой, но и положили всех его оборотней. Уж не знаю, как обстояло дело на самом деле, но думаю, что этим мы нанесли немалый удар по всему царству нечисти. Если верить нашему давешнему знакомцу Лешему, что и до вчерашнего дня нелюди без особого энтузиазма принимали с нами бой, то теперь, думаю, этого желания у них еще более поубавится.
        И хотя, несмотря на достаточно долгий сон, усталость после вчерашнего еще полностью не прошла, мы были снова готовы идти навстречу нашей судьбе. Мы обязаны победить или погибнуть. Это понимали мы, это, несомненно, понимал и наш враг.
        
        Глава восьмая
        РЫЦАРИ ПУСТОТЫ
        
        Последующие несколько дней обошлись без схваток и сражений. И если в первое затишье я весьма переживал обрушившееся на нас спокойствие, не без основания предполагая за ним последующие козни Коуша, то теперь затянувшейся передышке я был более чем рад. По моему разумению, она говорила о том, что наш враг уже достаточно деморализован и предпринимает некие лихорадочные попытки, чтобы хоть как-то остановить наше движение. То, что Коуш не на шутку напуган, я считал хорошим знаком, ведь недаром говорится: испуган - наполовину побежден. Много думал я и о Вороне. Кто же он такой? Скорее всего, он какое-то особо доверенное лицо Коуша. Однако потом меня внезапно осенило, а что, если Ворон и Коуш - одно и то же лицо, ведь не зря он имел такую власть над обреченными оборотнями. Если это так, то Рогдай был, судя по всему, давним агентом Коуша в наших рядах. Тогда понятным становится его озабоченность после нашей схватки с русалками. Как знать, может, одна из них была его возлюбленной, а мы на его глазах лишили ее жизни. Возможно, что именно это и подвигло Рогдая на необдуманное решение расправиться со мной
прямо во время схватки с ящерами. Помешал же Рогдаю Вакула, оказавшийся рядом. Поняв, что он почти раскрыт, Рогдай поспешил тут же спастись бегством, чтобы затем возглавить против нас орды оборотней. Теперь он наверняка в ставке Коуша, где самым подробным образом доложил все, что знал о нас, и они теперь вынашивают новые планы нашего уничтожения.
        От этих мыслей у меня даже мурашки побежали по спине. Своими соображениями мне захотелось поделиться с Вышатой. Однако, глядя на его молчаливое и сосредоточенное лицо, я понял, что делать это пока рано. Да и не все ли нам равно. К тому же какая нам разница, кто такой Ворон, кто такой Коуш и кем был среди нас Рогдай? Мы идем вперед, и это пока самое главное! Мы победители, а Коуш-Ворон и его подручный Рогдай пусть попытаются придумать еще что-нибудь, чтобы нас остановить.
        Лес меж тем постепенно менялся, переходя из лиственного в хвойный. Погода тоже становилась все более и более прохладной, и, хотя до настоящих холодов было еще далеко, чувствовалось, что зимой здесь жить не просто. Вечерами мы все больше и больше жались к костру, а Вакула как-то даже мрачно пошутил, что надо было бы содрать с оборотней шкуры, тогда бы уж точно никто не мерз. Шутка, однако, повисла в воздухе. Ее никто не поддержал, ибо вспоминать лишний раз о кровавом истреблении людей-волков никому не хотелось.
        В одну из ночей произошла встреча, которую мы уж никак не ждали.
        В этот раз на нас напали в самое, казалось бы, неудобное для нечисти время - ранним утром, когда последний сон наиболее сладок и крепок. Помню, с каким трудом я разлепил глаза, услышав крики тревоги.
        Нападавших насчитывалось около двух десятков. Это были самые настоящие рыцари, такие, каких я когда-то и где-то видел на картинках. Полностью закованные в отливающую черным металлом броню с опущенными забралами, они величаво восседали на своих тяжелых и таких же, как и всадники, неуязвимых лошадях. Всадники приближались шагом. Затем один из них протрубил в рог, и они прибавили ходу. Длинные копья, увенчанные черными флюгерами, одновременно наклонились вперед. В неторопливом беге коней, в том, как мерно и уверенно качались в своих высоких седлах седоки, чувствовалась мощь и уверенность в своих силах.
        - Ишь ты! - воскликнул кто-то из наших. - Наверно, это священный отряд Коуша! Вот теперь-то и сразимся на славу!
        Сразиться-то сразимся, но вот условия предстоящего боя были уж слишком неравными! Рыцари-нелюди были верхом, а мы пешими, их было раза в три больше нас, кроме того, не мы, а они избрали место и время атаки, имея на это какие-то свои резоны.
        Уже гораздо позднее, вспоминая тот тяжелый бой, я понял, что и время, и место атаки нашими врагами были выбраны идеально. В предрассветном тумане черным рыцарям удалось незаметно подобраться к нам достаточно близко. Не хуже было выбрано и место предстоящего боя. Опытный Вышата никогда не определял ночевок ни в самом лесу, ни далеко от него. Это позволяло нам выбирать тактику борьбы в зависимости от особенностей противника. Однако именно в этот раз мы почему-то нарушили свое же правило и заночевали довольно далеко от опушки леса на поляне. Эта ошибка была немедленно замечена и тут же использована, что говорило о том, что за нами неустанно наблюдали и выжидали выгодного момента для атаки.
        Первым, как обычно, сообразил, что к чему, Вышата.
        - Все в лес! - скомандовал он. - Бегом! Иначе сомнут!
        Бросив все, кроме оружия, мы помчались что было сил к видневшемуся поодаль лесу. Наверное, так быстро я никогда ранее не бегал в своей жизни. Да иначе и быть не могло, ведь настигни нас черные рыцари в чистом поле, исход боя мог быть для нас самый плачевный. Яростного удара тяжелой кавалерии мы бы явно не выдержали. Здесь бы не спасло уже никакое мастерство и никакая удача.
        Я мчался, перепрыгивая через пни и коряги, более всего боясь в этот момент споткнуться и упасть. А за спиной все ближе и ближе слышался тяжелый и мерный топот настигавших нас преследователей. Боковым зрением увидел, как кто-то, бежаший слева от меня, споткнулся о какую-то кочку и упал. Несколько мгновений спустя сзади раздался короткий предсмертный вскрик. Затем в отдалении коротко вскрикнул еще кто-то из наших, видимо, и его настигла смерть. Но вот наконец и долгожданные деревья. Как любил я в эти минуты этот враждебный нам лес царства нелюдей!
        - В чащу! В чащу! - тяжело дыша, кричал Вышата.
        За спиной трещали стволы и ветки - это черные рыцари уже вовсю ломились за нами, не прекращая преследования. Однако все же темп их скачки сразу же резко упал, и мы смогли оторваться от погони на несколько десятков метров. Вскоре перед нами возник самый настоящий бурелом, через который и пешему пролезть было не так-то просто.
        - Здесь и примем бой! - объявил Вышата.
        Я снял шлем, из-под него ручьями тек пот, грудь тяжело вздымалась, а в горле что-то скрипело и скрежетало. Огляделись. Теперь нас было всего пятеро. Забравшись на завалы поверженных деревьев, мы приготовили к бою луки. Бежать дальше не было ни сил, ни особого смысла. За буреломом лес снова сильно редел, там спасения искать нам было уже негде. Нам предстояло принять бой именно в этой случайно попавшейся на глаза засеке. Что ж, для начала это не так уж и плохо. Прежде всего попробуем дать бой на дальней дистанции, и хотя вероятность удачи в стрельбе по закованным в броню всадникам явно не велика, но шанс, пусть даже самый малый, надо использовать непременно.
        - Целить в щели для глаз! - велел наш никогда не терявший присутствия духа воевода. - Это их единственное уязвимое место! Повышибаем глаза, возьмем голыми руками!
        Увы, в этой проклятой всеми земле все было не так, как везде! Едва рыцари подскакали на убойное расстояние, мы немедленно выпустили в них не менее нескольких десятков стрел. Воины Небесного Холма били отменно, и промахов почти не было. Все стрелы попали именно в смотровые щели. Но, к моему ужасу, после этого ничего не произошло. Я не верил самому себе! Скакавший впереди других рыцарь, тот самый, что трубил в боевой рог, один получил в свои глаза не менее полудюжины стрел. Они торчали у него из забрала, как колючки ежа, но это, казалось, нисколько всадника не беспокоило. Совершенно не обращая на них внимания, он, доехав до завала, повернул в сторону и стал медленно его объезжать, явно выискивая наиболее уязвимые места в нашей импровизированной крепости.
        Где же глаза у этих мерзавцев? А может, они им не нужны вовсе? Впрочем, в здешних местах удивляться не стоило ничему, и все же мне безумно хотелось заглянуть под забрало, чтобы увидеть, какая неведомая безобразная рожа прячется под шлемом! Я никак не мог взять в толк, для чего надо прятать лица под шлемом, когда стрелы не приносят им никакого вреда?
        Последние из подъехавших к завалу всадников держали на остриях своих пик наших павших товарищей. По тому, как, легко и не напрягаясь, рыцари держали пики с безжизненно висевшими на них телами, можно было догадаться об их силе. Внезапно возникший перед рыцарями бурелом, судя по всему, их озадачил, однако в их движениях я не уловил ни спешки, ни суетливости, ни вообще каких-либо эмоций! Наши неведомые враги все делали размеренно и спокойно, даже с некоторым презрением к нам, спрятавшимся среди поваленных стволов. Да и как, впрочем, могли они еще относиться к противнику, который, едва завидя опасность, стремглав бежит в самую глухую чащу, чтобы спрятаться там от настигшей беды.
        Взмахнув копьями, всадники с силой бросили погибших в нашу сторону. Пролетев с десяток метров, безжизненные тела упали среди полусгнивших коряг. Их было шестеро: трое воинов Небесного Холма: Мезислав, Боруслав и Зверич, да трое речных стражников: Тудор, Любич и Горислав. Потери страшные! Мы почти разбиты, бежали с поля боя, а противник по-прежнему атакует и по-прежнему неуязвим! Даст небо, мы еще сможем их достойно погрести! Только каким образом? Неутомимый Вышата сделал еще несколько выстрелов из лука, на этот раз стремясь поразить в смотровые щели глаза бронированных лошадей. Но эффект оказался тот же. Оперения стрел буквально провалились в узкие глазницы, но ни одна из пораженных лошадей даже не вздрогнула.
        - Заколдованные какие-то! - сплюнул Вышата. - Даже ума не приложу, с какой стороны теперь к ним подступиться?!
        - Дай-ка попробую, может, у меня что-нибудь получится! - кивнул я Вышате.
        Отложив меч и щит, я снял и положил рядом с собой кольчугу. Затем, взобравшись на один из поваленных стволов, представил взору врага свой нательный крест. А вдруг поможет! Но это не произвело на рыцарей никакого впечатления. Рыцари вовсе не попадали из своих седел, увидев меня, а, напротив, начали неторопливо разъезжаться, стремясь окружить наш бурелом со всех сторон и равномерно распределиться по периметру. Пристыженный, я молча слез с дерева, облачился в кольчугу, взял меч и щит. Мои сотоварищи смотрели на меня с явным огорчением. Я был огорчен не менее их.
        Спустя некоторое время рыцари заняли выбранные ими места и, неторопливо подъехав к сваленным деревьям, начали как бы нехотя поддевать их своими длинными копьями и отшвыривать в стороны, расчищая себе дорогу. При этом все проделывалось в полнейшем молчании. Удивительно, но за все время нашего взаимного “общения” ни сами всадники, ни их лошади не издали ни единого звука, если не считать призывного рогового сигнала к атаке, и тот скорее предназначался для нас. Что-то в поведении закованных в броню воинов было очень и очень неестественное, но что, я никак не мог понять.
        - Если эти ребята разгребут все дрова, то нам конец! - достаточно равнодушно констатировал воевода, по достоинству оценивая трудолюбие противника.
        - Попробую-ка я! - раздался под самым моим ухом бас Вакулы.
        - Чем ты их хочешь? - спросил я его, обернувшись.
        - А хотя бы вот этим поленом! - подмигнул он мне и продемонстрировал свою увесистую палицу, заимствованную им еще у побитых свинообразных.
        - Давай, может, хоть у тебя что-нибудь получится! - кивнул я ему. - Попытка не пытка!
        Вышата тоже кивнул в знак согласия, но молча и как-то вяло, явно не веря особо в успех своего подчиненного. Впрочем, тоскливо было не ему одному. И вид мертвых товарищей, столь демонстративно брошенных нам с вражеских копий, и собственная беспомощность, и подозрительная молчаливость вражеского воинства - все это оптимизма не прибавляло. Уже в какой раз нам необходимо было в самый кратчайший срок решить задачу невероятной сложности, от которой зависели не только наши жизни, но и успех всего нашего предприятия: нащупать самое слабое место у очередного противника, уничтожив его раньше, нежели он уничтожит нас! Несколько раз нам уже удалось сделать это, но удастся ли на этот раз, ведь время течет неумолимо, а рыцари как заведенные отшвыривают и отшвыривают в стороны бревна, подходя к нам все ближе и ближе! И все же почему они прячут свои лица под шлемами, ведь стрелы не приносят им никакого вреда? Чего же им тогда бояться? Может, в этом и есть их тайна? Эх, поднять бы забрало, тогда бы многое сразу стало ясно!
        Вакула, прячась за поваленными стволами покрытых мохом деревьев, подбирался к одному из рыцарей. Мы, затаив дыхание, следили за ним, стараясь делать это незаметно, чтобы не привлечь внимания врага. Но бронированные всадники, казалось не обращая ни на что внимания, методично продолжали разбор завала. Кони их при этом вообще не шевелились, а стояли недвижимо, как истуканы.
        “Если мы все же как-то одолеем этих треклятых рыцарей, - подумалось почему-то мне тогда, - то их лошадей брать себе не станем, уж больно они зловещие”.
        А Вакула уже подкрался совсем близко. Теперь от всадника его отделял только вывороченный огромный пень с раскидистыми корнями. Вот рыцарь поддел концом своего копья очередное бревно и, словно шутя, отшвырнул его далеко в сторону. Конь его сделал ни больше и ни меньше, а ровно один шаг вперед и опять встал недвижим, а всадник выверенным движением засунул копье под очередной загораживавший ему дорогу ствол. Теперь рыцарь был в идеальной позиции для атаки на него: всего в полутора метрах впереди Вакулы да еще занятый поднятием здоровенного бревна. Неужели Вакула пропустит этот момент? Но воины Небесного Холма свое дело знали! Не успел я и моргнуть, как наш силач, рванувшись вперед, был уже рядом с врагом. Тотчас последовал замах палицы и на голову всадника обрушился мощнейший удар. Сила его была такова, что шлем седока прогнулся внутрь. Рыцарь качнулся в седле, но удержался. Он как будто пытался сообразить, что произошло. Конь начал медленно разворачиваться в сторону Вакулы. Не теряя времени, тот нанес свой второй удар, который был еще сильнее первого, ибо на сей раз Вакула бил не на бегу, а стоя во
весь рост и с большим замахом. Удар! И сплющенный в лепешку шлем летит прочь. Но рыцарь как ни в чем не бывало твердо сидит в седле. Его конь, как и прежде, продолжает неторопливо поворачиваться. Я смотрю, и мне кажется, что я теряю чувство реальности - у всадника нет головы...
        Теперь и соседние рыцари начинают разворачивать своих коней в сторону атакованного сотоварища. А Вакула все крушит и крушит всадника своей тяжелой дубиной. Под градом ударов тот рассыпается буквально на наших глазах. Перед нами поистине невероятное зрелище - нигде нет ни единой капли крови, нигде не видно хотя бы куска поверженного тела. Везде одни лишь доспехи, а под ними одна лишь... пустота! Расправившись в несколько ударов со всадником, Вакула начинает с тем же неистовством крушить и его коня. Повторяется та же картина: рушатся искореженные доспехи, под которыми совершенно ничего нет!
        Рыцари с копьями наперевес уже скачут к месту только что произошедшей расправы. Но поздно! Вакула уже перемахнул через завал и находится среди нас, тяжело переводя дух.
        - Ну как? - спрашивает он, и в его голосе сквозит нескрываемая гордость за результат своей дерзкой и успешной вылазки.
        - Молодцом! - кричим мы ему.
        - Но где же всадник и лошадь? - вопрошает чуть погодя Всегдр. - Я так и не увидел ни того ни другого!
        - Их там и не было! - вытирает пот Вакула. - Там под доспехами одна пустота!
        - Ну и дела! - чешет затылок Вышата. - Такого и в сказках не услышишь, а кому сам расскажешь, ни в жизнь не поверят!
        - Действительность лучше всякой сказки! - говорю я воеводе. - А пред нами рыцари Пустоты!
        - Это кто еще такие? - разом спрашивают меня мои спутники.
        - А шут их знает! - пожимаю я плечами. - Пока мне известно лишь это!
        - Ну а что будем делать дальше? - спрашивает меня любознательный Всегдр.
        - Будем воевать с Пустотой! - отвечал я ему как можно бодрее.
        - Это как? - не понял Всегдр.
        - А как Вакула! Будем лупить по одному!
        Не теряя времени, мы разделились на две группы. Всегдра, несмотря на все его просьбы, мы оставили в завале наблюдать за рыцарями и подавать нам знаки о всех их перемещениях.
        Рыцари после “гибели” своего соратника некоторое время стояли неподвижно, а затем разъехались, разделившись на этот раз на пары. Теперь один из каждой пары охранял другого, который продолжал разбирать завалы. Эти пустотелые ребята на деле оказывались весьма сообразительными. Пробираться к двоим, естественно, было намного труднее, но и мы тоже были не лыком шиты! А потому своими жертвами избрали не работающих, а их напарников-охранников.
        В нашем маленьком диверсионном отряде я исполнял роль “живца”, имитируя желание напасть на работающего всадника. Риск, разумеется, был велик, но иного выхода мы не нашли. Работа рыцарей шла весьма продуктивно, совсем скоро наша крепость должна была прекратить существование, так что нам приходилось поторапливаться в своих контрмерах. Пока я отвлекал работающего, а заодно и охраняющего, Вакула под поваленными деревьями подобрался к зазевавшемуся охраннику и, уже имея опыт подобного убиения, несколькими стремительными ударами разнес его в груду металлолома. Покончив с охранником, мы уже сообща принялись за так ничего и не успевшего толком понять работягу. Этого Вакула тоже изничтожил парой сокрушительных ударов. Как оказалось, бронированные всадники не слишком хорошо орентировались среди поваленных деревьев и вывернутых корней. Теряя нас из вида, они начинали методично искать, но делали это столь медленно, что мы к этому времени успевали поменять свою позицию. В лесной чаще они, похоже, испытывали дискомфорт. За какие-то полтора часа избранная нами тактика принесла весьма ощутимые результаты. Мы с
Вакулой завалили таким образом две пары “пустышек”, а затем и еще одну. Вышата с Храбром также не отсиживались за деревьями и разбили еще двоих. Теперь мы могли похвалить себя, ведь неприятельские силы уменьшились ровно вполовину! Это, конечно, была еще не победа, но уже успех. Ведь мы теперь не оборонялись, а сами нападали, а это вселяло веру, что теперь-то уж мы сумеем справиться и с этой напастью.
        Я поднял голову и оглядел кроны деревьев. Где же ты, наш старый знакомец? Что-то давненько мы не слышали твоего радостного карканья? Но Ворона не было, верхушки деревьев лишь уныло шелестели листвой.
        Видя, что вокруг творится что-то неладное, оставшиеся в строю рыцари съехались в одно место и на несколько минут застыли недвижимо.
        - Совещаются! - подмигнул мне Вакула.
        - Интересно, каким образом? - пожал плечами в ответ я.
        Непонятно как, но пустотелые, видимо, и в самом деле совещались. Пока враг пребывал в сомнениях, мы отошли на свои старые позиции, успев при этом забрать с собой тела двух наших павших товарищей и отнести их в завал к Всегдру.
        - Смотрите! - крикнул нам Всегдр, показывая рукой на неподвижных по-прежнему всадников.
        Зрелище и вправду того стоило! Вдруг сами собой поднялись все рыцарские забрала и оттуда вырвались языки зловещего синего пламени. Вот оно тонкими змейками побежало по копьям и вспыхнуло на их остриях, разбрасывая во все стороны яркие искры. Всадники молчаливо разъехались, взяли копья наперевес, снова окружая нас. Теперь они вовсе не хотели до нас добираться сквозь разбираемые завалы. Теперь они хотели эти завалы сжечь, а заодно и нас вместе с ними.
        - Жарить будут! - с неуместным детским восторгом прокомментировал происходящее Всегдр.
        Ему никто не ответил. Я повернулся к Вышате:
        - Чего боялись, на то и нарвались! Лучше уж нападать самим, чем так пропадать!
        Вышата, думая о чем-то своем, рассеянно кивнул:
        - Пусть подпаливают! - И добавил: - Лучше всего попробовать прорваться за дымом, ведь ничего иного нам и не остается!
        Естественно, я согласился с его планом. А рыцари Пустоты уже вовсю подпаливали наше убежище со всех концов. Огонь принялся сразу, спустя несколько минут все вокруг нас уже пылало и трещало. Мы задыхались в дыму.
        - Вперед! За мной! - скомандовал Вышата.
        Мы бросились за ним в небольшой коридор, где огонь еще только начинал лизать замшелые полусгнившие стволы. Сбивая с одежды пламя, черные и обгорелые, мы бросились в атаку на увлеченных своим гнусным делом поджигателей. В дыму и отблесках огня им трудно ориентироваться, и уж тут мы отвели свои душеньки! На моем личном счете вскоре было два бравых кавалериста Коуша. Не хуже меня сработали и остальные. Снося своей жертве мечом шлем, я все же надеялся увидеть хоть что-то. Но под доспехами так ничего и не было, кроме зловещей черной пустоты. Наконец настал миг, когда против нас остался всего один рыцарь Пустоты. Поняв, что он проиграл, рыцарь с достоинством отъехал от полыхавшего пожаром завала. Утихло пламя и под его забралом. Мы ждали, что наш последний противник предпримет дальше. Но он ровным счетом ничего не предпринимал, а стоял недвижим. Осмелев, мы стали подбираться к нему. Не видеть нас последний просто не мог, но упорно оставался на своем месте. Когда же Вакула ткнул его не слишком сильно своей знаменитой палицей, последний наш враг тотчас рассыпался на мелкие железки. Грозного воинства
рыцарей Пустоты отныне не существовало.
        Вернувшись на место ночевки, мы собрали свой нехитрый походный скарб и, не теряя времени, двинулись дальше на север. Несмотря на одержанную победу, настроение у всех было самое подавленное: слишком много ребят мы потеряли. Уходя, Вышата оглянулся на высоко полыхавший пожар завала и, поклонившись ему, сказал:
        - Хороший костер ребятам получился! Да возрадуются ему их души, и да примет их к себе небо!
        День уже давно перевалил за середину, нам надо было нагонять упущенное время, постаравшись пройти до сумерек как можно большее расстояние.
        - Так против кого мы воевали и кого победили? Пустоту! - рассуждал, вышагивая впереди меня, Вакула. - Вот уж до чего подлюча эта нечисть, ни сказать, ни придумать!
        Я шел по дороге и тоже думал о том, насколько умен и хитер наш враг. Нападение рыцарей Пустоты именно сейчас вовсе не было случайным. Поняв всю силу моего талисмана после избиения оборотней, Коуш выбрал для нас такого противника, против которого не действуют никакие талисманы. Заметив, видимо, что мы предпочитаем держаться ближе к опушкам, чем к лесным чащам, он выставил против нас таких воинов, которые были наиболее сильны как раз в бою на открытой местности. Теперь, после этого поражения, он, несомненно, сделает должные выводы и придумает какую-нибудь новую пакость с учетом всего происшедшего. Хотелось бы знать только, какую?
        Словно читая мои мысли, Вышата повернул ко мне голову:
        - Не терзайся напрасными догадками, Посланник! Придет время - все узнаем, если, конечно, останемся в живых!
        Ночью нас пытались атаковать какие-то мелкие крылатые твари, чем-то напоминающие уже известных нам летающих вампиров. При свете луны они казались нереальными существами. Впрочем, было ли вообще реальностью все то, что происходило сейчас со мной?
        Новые противники были несколько больше, чем их сородичи-вампиры, но количество их оказалось невелико и вели они себя осторожно. Не подлетая слишком близко, они лишь пытались нас напугать, противно вопя. Нескольких вопителей мы все же подстрелили, а перед рассветом вся летающая братия куда-то смылась. Всегдр очень радовался этой маленькой победе, может быть, потому, что одного из вопителей подстрелил именно он.
        У остальных эта ночная встреча ничего, кроме мрачных раздумий, не вызвала. Понятно, что Коуш особенно и не пытался нас атаковать. Он ограничился просто беспокойством, постарался, чтобы к утру мы были не слишком отдохнувшими. Так и получилось. Присутствие маленьких летунов, а более всего их непрекращающиеся визгливые вопли не дали нам толком выспаться. Вскоре нас, видимо, ожидали куда более серьезные неприятности. Но особых переживаний по этому поводу я, впрочем, совершенно не испытывал. Что будет, то и будет!
        Спать под истошные вопли было невозможно, я сидел, привалившись спиной к пню. Глядя на проносящиеся в ночном небе черные облака, я предался своим раздумьям. Почему нам до сих пор удается одерживать верх над врагом? Ведь все нападавшие были намного сильнее нас! Они нападали в самое удобное для себя время и в самом удобном месте и, в отличие от нас, были всегда прекрасно осведомлены, с кем им предстоит сразиться. Да и сражались все они превосходно. И все же побеждали именно мы! Мы всегда оказывались более ловкими, хитрыми и удачливыми. И тут я понял, в чем секрет нашего успеха. Мы люди, и никто не может действовать так, как действуем мы, не может думать, как мы думаем, все эти бесчисленные легионы нечисти бессильны противопоставить нам что-то, кроме своей ненависти и тупого напора. От этих мыслей почему-то стало удивительно хорошо и спокойно на душе, и я с удовлетворением подумал, что мы непременно должны победить. Ни я, ни оставшиеся в живых воины не представляли себе, что такое Священный Меч и зачем он нужен Перуну. По моим предположениям, этот меч, возможно, является неким символом грядущего
процветания земли людей. Ради этого стоит положить свои жизни. Мы - мельчайшая частица человечества, победить во славу его - наш святой долг!
        Тем временем довольный Всегдр отрубил птицевидную голову у убитой им твари и, продев сквозь нее шнурок, с самым гордым видом повесил себе на шею. Все это выглядело комично и доставило нам несколько веселых минут.
        В то утро пришлось обойтись без завтрака. На всех пришелся всего один сухарь, от которого мы отказались в пользу Всегдра. Тот немного поупрямился, но потом голод все же взял верх и в полминуты сухарь был с треском сгрызен. Остальные ограничились водой из близлежащего ручья. Когда мы выходили на дорогу, мне показалось, что из-под земли доносится какой-то гул. Что-то почувствовал и Вышата. Став на колени, он долго слушал землю. Затем встал.
        - Что-то где-то гудит, но как-то непонятно. Это не топот чьих-то ног или копыт. Гул быстро удаляется. Что-то очень странное!
        Обнажив мечи и взяв в руки щиты, мы двинулись по дороге, ведущей на север.
        
        Глава девятая
        ПОДЗЕМНЫЙ ГРОМ
        
        Солнце стояло над лесом, мы бодро шагали по изрядно заросшей травой дороге. Над нашими головами качались верхушки елей. Ветер был пронзительно холоден.
        - Не часто они здесь ездят! - многозначительно заметил Вакула. - Наверное, предпочитают по лесам бегать да в болотах нырять! Одно слово, нелюдь!
        - Сейчас главное - быть настороже и не пропустить старуху Эго! - объявил я своим спутникам.
        Какое странное имя - Эго! Где-то и когда-то я его уже слышал. Но где и когда? И зачем этой бабке жить в доме на столбах? Не легко поди в ее годы по ним забираться!
        А затем на нас напал гигантский подземный червь. Произошло это не слишком приятное событие так. Где-то вскоре после полудня вновь, как и рано утром, задрожала земля.
        - Смотрите! - закричал Вакула, первым увидевший происходящее.
        Мы глянули по направлению его вытянутой руки и увидели, как невдалеке от нас вздымается земля. В толще земли что-то грохотало и ревело, а наверху, словно под огромным невидимым плугом, вспучивалась дорога, валились одно за другим деревья. Невидимый плуг стремительно приближался к нам. Времени для раздумий у нас не было.
        - Бежим! - скомандовал Вышата, и мы бросились, как и в прошлый раз, к лесу.
        Вот мы уже среди деревьев. А сзади нас настигает грохот разрывающейся тверди.
        - Разбегаемся! - на бегу машет рукой Вышата, и мы разбегаемся во все стороны.
        Земельный горб на какое-то мгновение застывает, но затем снова начинает движение, однако теперь уже именно в мою сторону. Что это: случайность или закономерность? Я прекрасно понимаю, что главная цель для наших врагов - это я, но когда сталкиваюсь с тем, что на меня охотятся, мне становится не по себе. Что же на этот раз замыслил против нас треклятый Коуш и почему не каркает над ухом не менее любимый Ворон? Я слышу чей-то короткий вскрик, затем еще и еще... Вспучивающаяся земля уже почти меня настигает. Нас разделяет теперь какой-то десяток метров. Выхода у меня не остается, и я с разбегу бросаюсь на ближайшее дерево, дыхание прерывисто. Что-то слишком зачастил я с пробежками!
        В этот момент земля рядом с деревом комьями разлетается вверх и из нее наружу высовывается огромная морда столь жуткого вида, что все наши прежние знакомцы в сравнении с ней кажутся теперь вполне симпатичными милашками. Трудно описать явившегося предо мною урода. Это невообразимо гигантский, толщиной метра в три, червяк. Голова урода представляла собой настоящую землеройную машину, снабженную несколькими парами выдвинутых вперед клешней-зубов. Судя по их тоже весьма циклопическим размерам, червяк питался явно не травой с корешками. Часть головы была прикрыта двумя мощными роговыми пластинами. Между ними чернела пасть-дыра. Коушу не очень-то позавидуешь: иметь в подчинении этаких уродов!
        Высунувшись наружу, подземный монстр скрежетал на весь лес своими зубами-клешнями, раскачивая при этом головой из стороны в сторону. Странно, но, несмотря на то что я сидел у него на виду, готовый к неравной схватке, червяк не обращал на меня ровным счетом никакого внимания.
        “Да он же слепой! - осенила меня внезапная догадка. - В общем, так и должно было быть. Червь - существо подземное, зрение ему совершенно ни к чему!”
        Уродливая образина неторопливо раскачивалась так близко от меня, что я мог бы пнуть ее своим сапогом. Не скрою, я с трудом отказался от этого мальчишеского намерения.
        Как все же этот неулыбчивый житель Аида обнаружил нас? Если нет глаз, так, может, по запаху? Вряд ли! Лес полон столькими запахами, что определить запах человека, да еще находясь под землей, весьма маловероятно. К тому же, если бы червяк учуял меня, находящегося буквально рядом с ним, то со мной было бы уже все кончено. Но мой противник упорно не подозревал о моем присутствии. Значит, здесь что-то иное! Может, червяк нас слышит? Идя по земле, мы сотрясаем ее, и этот шум четко улавливает стерегущий под землей добычу червяк. Значит, он может улавливать самые малые колебания. Утром мы слышали отдаленный подземный гул. Видимо, червяк кинулся к нам, но затем что-то его отвлекло и он удалился. Сейчас червяк потерял нас и, нервничая, высунулся наверх, чтобы послушать, куда мы подевались.
        Вдруг подо мной хрустнула ветка. Червяк отреагировал мгновенно. Его здоровенная голова медленно повернулась ко мне. Клешни-зубы угрожающе раздвинулись. Я замер, стараясь даже не дышать. Вот сейчас червяк бросится на меня и все будет кончено! Но что-то отвлекло монстра, и камнедробильная машина вновь отвернулась от меня.
        Однако что-то предпринимать все же надо. Но что? Попытаться поразить этого мастодонта стрелой - гиблое дело. Даже на беглый взгляд видно, что его шкура по прочности не уступает хорошей броне. Если и можно чем-то достать моего червячка, так это только мечом. Причем бить следует, наверное, прежде всего в роговые пластины, которыми этот подземный гад, скорее всего, и улавливает шум. Разбить пластины, тогда червяк наверняка оглохнет. А уж с глухим мы как-нибудь сообща справимся! Я представил, как рублю мечом пластины, и сжимающая меч ладонь даже вспотела от волнения. Пожалуй, стоит рискнуть.
        Осторожно взяв в руки висящий за спиной лук, я тщательно прицелился и, не слишком сильно натянув тетиву, пустил стрелу прямо в роговую пластину под достаточно большим углом, чтобы червь не мог понять, откуда прилетела стрела. Как и следовало ожидать, стрела отскочила от пластины, как от камня. Огромное веретенообразное тело вздрогнуло и настороженно начало вращаться над землей. Клешни-зубы зловеще клацнули и замерли, червяк настороженно вслушивался в лесной шум, стремясь уловить движения живых тел. Вот его камнедробильная голова, описывая круг, максимально приблизилась ко мне. Я приготовился и замахнулся мечом, чтобы удар был предельно силен. Где-то в стороне раздался треск. Голова дернулась, и тот же миг я обрушил на нее свой меч. Удар получился на редкость удачный и сильный. Пластина хрустнула и разломилась под лезвием меча. Из-под нее обильно потекла черная булькающая жидкость. Жирное тело червяка дернулось и пошло кольцами: это сокращались мышцы. И в этот момент сидевшие на деревьях мои сотоварищи, разом соскочив наземь, стали сильно топать, явно пытаясь отвлечь червяка на себя.
        Ну уж нет, если я начал воевать с этим подземным обормотом, значит, я с ним и довоюю. Лишние жертвы нам сейчас ни к чему!
        Чтобы как-то отвлечь червяка от моих прыгающих в отдалении товарищей, я с силой швырнул в пасть-воронку свой щит: надо же напомнить червю о себе. Мгновение - и щит со свистом исчез в ней. Монстр еще раз дернулся, его пасть-воронка захлопнулась, а затем хищно раскрылась. Что ему мой щит, когда он камни переваривает!
        Однако щит все же несколько отвлек червяка, пока он вновь поворачивал свою голову ко мне, я, не ожидая развязки, нанес еще один удар: на этот раз уже по второй пластине. Пластина не просто треснула, а отвалилась несколькими кусками. Червяку, видимо, было очень больно, так как его огромное тело стало буквально вывинчиваться из земли. Кольца бежали по его телу, как волны по поверхности моря. На месте пластины оказался какой-то пульсирующий багровый бугор. Следующим ударом я поразил именно его. Снова обильно хлынула черная жидкость - кровь. Меч вошел в бугор по самую рукоятку, и выхватить мне его не удалось. Теперь надо было думать о собственном спасении. Подземный мастодонт буквально обезумел. Он уже весь выбрался на поверхность. Зрелище было ужасное. Несколько десятков метров мускулов и брони бились на земле, сворачиваясь в кольца и тут же с силой разворачиваясь, сметая все вокруг. Я едва успел спрыгнуть со своего убежища-дерева и отбежать в сторону. Дерево было тут же разнесено в щепу.
        Агония, а это была именно она, продолжалась не менее часа. Подземный монстр снес вокруг себя лес на огромной площади. Но вот извивы колец стали все менее и менее резкими, а броски тела из стороны в сторону уже не столь яростными. Наконец гигантский червяк сжался в кольцо в последний раз, потом медленно вытянулся и затих. Пасть-воронка закрылась. В последний раз клацнули и безвольно разжались клешни-зубы. Тело подземного исполина было бездыханно.
        С разных сторон мы с опаской приближались к поверженному червяку. Ведь достаточно одного его извива, и от всех нас останется лишь мокрое место. Но монстр был мертв и недвижим. Храбр и Вакула снесли в одно место наших погибших товарищей. Подземный червь не сожрал их, видимо, потому, что торопился прежде всего разделаться со мной. Он их только убил. Я подошел к убитым, они лежали в ряд: воины Холма - Ратибор и Межич, стражники - Богумир, Горислав и Любич - наши верные и надежные боевые друзья. Как жестока ваша судьба, но, по крайней мере, теперь с ней вам все ясно, что же касается нас, то что нас ждет впереди, никто не знает!
        Подойдя сзади, Вышата молча обнял меня. Надо знать воеводу, чтобы понять, что значил этот жест для него!
        - Я видел, Посланник, как ты дрался с этой гадиной. И я теперь могу сказать всем и каждому, что ты величайший из всех воинов! - сказал он мне, выпустив из своих объятий.
        Вакула, поплевав на руки, с заметным трудом вытащил из головы червяка мой меч.
        - На всякий случай хорошо бы перерубить эту тварь на несколько кусков, а вдруг отлежится и очухается! - кивнул он мне на червяка, передавая меч.
        - Резонно! - ответил я. - Начинай!
        Несколько ударов Вакулы, однако, не имели никакого эффекта. Кожа червяка была столь толста, что меч лишь отскакивал от нее, высекая снопы искр. Наконец Вакуле все же удалось врубиться в тело, а затем и перерубить его.
        - Вот это да! Идите сюда! - позвал он нас.
        Разумеется, мы подошли, и удивлению нашему не было предела. Из распоротого брюха подземного убийцы вывалилось наружу несколько полупереваренных, пропитанных желудочным соком и желчью тел.
        - Это оборотни! - приглядевшись, брезгливо поддел ближайшее из тел носком сапога Вышата.
        - Может, червяк пожрал убитых нами? - спросил Всегдр.
        - Наши все с отрубленными головами, а эти при оных! - кивнул на трупы Вышата. - Этих червяк жрал живыми!
        Значит, и в царстве нечисти нет единства, а идет своя отчаянная и безжалостная борьба за выживание, когда подданные Коуша не останавливаются и перед взаимным уничтожением.
        Для большей гарантии я велел обложить тело дохлого червяка деревьями и поджечь. Едва огонь объял расчлененное тело монстра, как он ожил! Обе его части внезапно начали дергаться и выписывать конвульсивные круги. Из перерубленной части вываливались горящие кишки и какая-то требуха. А тварь, полыхая во все более и более разгорающемся костре, извивалась и извивалась, опять, как и раньше, грозно скрежеща своими клешнями-зубами. Находиться рядом было небезопасно. Отойдя подальше, мы наблюдали поистине фантастическое зрелище.
        Но вот наконец огонь сделал свое дело: на месте гигантского хищника остался лишь некий обгорелый остов.
        - Как ты узнал, что этот гад еще жив? - спросил меня воевода, когда все было кончено.
        - Я это просто почувствовал! - ответил я, не желая продолжать эту тему.
        Затем мы занялись погребением наших товарищей, и еще один костер взвился ввысь. Но это был костер очищения и вознесения душ павших воинов. Поклонившись уходящим в небо, мы продолжили наш путь.
        Итак, мы оставили позади еще один неприятельский рубеж, сколько их ждет нас впереди и доведется ли кому-то из нас пройти весь путь до конца? Мы снова уходили в неведомое, нас теперь было всего пятеро: я, Вышата, Вакула, Храбр и маленький Всегдр. Всего пятеро посреди земли зла и ненависти!
        Сколько времени длится моя невероятная жизнь в земле собственных предков, а затем в земле нелюдей? Месяц? Два? Порой мне кажется, что она длится уже целую вечность! Да что-то и Ворона снова не было сегодня! Может, не очухался еще от вышатовской стрелы? А то прилетел бы, полюбовался, как мы червяка его поджарили. Не понравилось бы, наверное! Но что поделать, иногда надо и погоревать! Ну а мы готовы к новому визиту, ждем! Да пусть еще и Рогдая прихватит, чтобы сразу покончить с обоими!
        Привала решили не делать. Время не ждало. К тому же есть было все равно нечего. Теперь бы встретить обещанную Лешим старуху Эго, а там, глядишь, и до резиденции Коуша уже не так далеко будет.
        Небо было тускло-серым и казалось нависшим над самым горизонтом. Во всем чувствовалась мрачность. Даже окружавшие нас ели и сосны, похоже, источали враждебность. Мы вновь шагали молча по дороге, ориентируясь на Полярную звезду, сберегая силы и думая каждый о своем или вообще не думая ни о чем. Я смотрел на своих спутников и завидовал им. Они знали свое прошлое, жили настоящим и верили в будущее. У меня же все было не так, и это наводило на размышления.
        
        Глава десятая
        СТАРУХА ЭГО
        
        Еще несколько часов хода, и дорога оборвалась у небольшой поляны. Дальше в разные стороны расходилось несколько троп, но куда вела какая из них, нам было неизвестно. Посреди поляны стояла довольно ветхая избушка, как мне показалось на первый взгляд, весьма высокая. Приглядевшись, я понял, что это была, судя по всему, описанная нам Лешим избушка на столбах. Однако никаких столбов не оказалось. Вместо них из-под нижней части избушки выглядывали две огромные ноги, похожие на куриные. Дверь в избушку была распахнута. Сама поляна огорожена частоколом с насаженными на нем черепами всевозможных тварей.
        - Здесь есть кто-нибудь? - крикнул я, и гулкое эхо было мне ответом.
        - Может, вы меня подсадите, я залезу и гляну, есть ли там кто? - предложил Всегдр. Я покачал головой.
        - Хозяйки дома нет, лучше подождем ее здесь!
        Расположившись на поляне, мы набрались терпения и стали ждать возвращения старухи. Не более чем через час воздух внезапно наполнился свистом, в небе появилось весьма странное сооружение: огромная ступа со стоящей в ней старухой. Седые космы старой ведьмы развевались во все стороны. В руках старуха держала метлу и отчаянно размахивала ею. Как завороженные, мы смотрели на снижавшийся летательный аппарат. Ступа довольно легко и точно приземлилась около избушки, и та, заскрипев, начала разворачиваться к ней дверью на своих колченогих ногах. Сама ведьма, кряхтя, вылезла из ступы. Едва выбравшись оттуда, бабка остановилась и начала громко шмыгать своим длинным крючковатым носом, что-то вынюхивая. По виду она была ни дать ни взять Баба Яга из сказки.
        - Тьфу! Тьфу! - закричала ведьма, со злостью топая босыми ногами. - Человеческим духом пахнет!
        Тут же бабка увидела и нас, да мы и не пытались от нее скрываться. Мы молча стояли плечом к плечу, а ладони наших рук лежали на рукоятях мечей. Какое-то мгновение старуха безмолвно взирала на нас, а затем завопила противным визгливым голосом:
        - Чур меня! Чур меня! И что вам надо от бедной и старенькой бабуси? Шли бы вы себе дальше!
        - Мы бы и ушли! - ответил я за всех. - Но не знаем пока, куда!
        - А куда вам надо? - прищурилась хитро бабка.
        - Мы ищем Коуша! - ответил я. - И нам нужна тропа, что ведет прямо к острову Буяну!
        - Зачем вам Вечный Коуш и его остров?
        - Мы странники и хотим на него взглянуть! - внезапно по-дурацки соврал Вакула.
        Я недобро глянул на него: чего лезешь куда не надо! Вакула виновато пожал плечами и тягостно вздохнул.
        - К острову Буяну не ведет ни одна из троп! - злорадно рассмеялась на неловкое вранье Вакулы старуха, широко ощерившись. - Даже за одно желание попасть на Буян ты уже заслуживаешь смерти! Но я узнала тебя, ты не просто человек - ты Посланник, Открывающий Путь! А рядом твои воины, которые натворили во главе с тобой уже немало зла на нашей земле! Я вижу все насквозь, и меня не обманешь.
        Старуха была явно не так проста, как могло показаться на первый взгляд.
        - Если ты все знаешь, то тогда ты и покажешь нам путь к острову! - сказал я ей.
        Бабкино веселье мгновенно прекратилось.
        - Этого я не сделаю никогда! - ответила она гордо. - Я не какой-нибудь там болтливый Леший, а сама Эго, а потому вы от меня ничего не добьетесь!
        - Если не добьемся, то через час твоя голова будет украшать вот этот кол! - веско заметил Вышата, показав на торчавшую неподалеку пустующую жердь. - Нам на твою жизнь собачью тьфу! Да и время не ждет, пора уж идти дальше!
        - А вот и не тьфу! А вот и не тьфу! - сразу забеспокоилась бабка.
        Ее маленькие глазки забегали из стороны в сторону.
        - Я очень много знаю и могу быть вам весьма полезной, но только при условии, что вы меня не тронете и пальцем!
        - Условия здесь ставим мы! - обрезал я старуху. - А трогать тебя особого желания покамест у нас нет, если будешь разговорчивой! Кроме того, мы голодны и было бы неплохо подкрепиться!
        - Это можно! - сразу же согласилась старуха.
        - Поди сюды, малец! - позвала она к себе Всегдра. - Полезай-ка в избу да принеси скатерть, что лежит на столе!
        Спустя минуту Всегдр выпрыгнул из избушки, держа в руках старую дырявую и грязную скатерть. Взяв ее в руки, бабка аккуратно ее расстелила и прошепелявила:
        - Скатерть! Скатерть! Не обидь, не забудь, накорми всех, чем не жаль!
        Мгновенно откуда-то из воздуха появились блюда мяса, караваи хлеба и кувшины с молоком.
        - Откуда у тебя скатерть-самобранка? - спросил я о том, что невольно вынесла на поверхность моя запечатанная память.
        - Ты и это знаешь! - то ли с восхищением, то ли с осуждением всплеснула руками старуха Эго. - Скатерть подарена мне самим Коушем, когда он сватался ко мне. Когда скатерть была новой, то чем только она ни угощала: и вина заморские, и плоды краев неведомых. Теперь скатерть старая, дырявая, а потому кроме мяса, хлеба и молока ничего не дает. А раньше-то, раньше! Что ни день, то праздник! Э-э-эх! Я тогда первая красавица во всей нашей земле была!
        - Можно только себе представить! - аж поперхнулся очередным куском Вакула. - У вас тут и красавцев хватает, один другого краше!
        Поджав губы, Эго сделала вид, что не расслышала язвительной реплики. Как и наш старый знакомец Лешии, она, видимо, испытывала большой недостаток в общении, а потому говорила и говорила не переставая. Пока бабка предавалась воспоминаниям, мы уписывали дары самобранки за обе щеки, стесняться не приходилось. Насытившись, я продолжил разговор. Мои ж товарищи все продолжали и продолжали поглощать пищу в самых, казалось, немыслимых количествах. Первенствовал в этом деле, разумеется, Вакула. Бабка уже трижды просила самобранку накрыть заново, но все даденое почти сразу же сметалось оголодавшими воинами. Теперь уже Эго ворчала, что скатерть может обидеться и отказаться больше накрывать вообще.
        - На тебя, проглота, никакой скатерти не хватит! - злилась она, с неприязнью глядя на уписывающего за обе щеки здоровенный кус жареного мяса Вакулу.
        - А сколько тебе годов-то будет, бабуся? - поинтересовался я.
        Старая ведьма как-то странно поглядела на меня.
        - Сколь живу, никто никогда меня об этом не спрашивал! - ответила она чуть погодя. - У нас никто никого ни о чем не спрашивает! Каждый сам по себе. Тоска зеленая! А годов мне, почитай, шестьсот уже стукнуло, а может, и поболе будет. Когда так долго живешь, то поди упомни. Это ты молодой, а потому все помнить о себе должен!
        Последние слова ведьмы резанули меня как по-живому. Если бы только я мог вспомнить все, что со мной было! И хотя кое-что для меня уже понемногу прояснялось в темных закоулках моей дремлющей памяти, но до полной ясности было еще очень и очень далеко. Я это чувствовал, и это меня постоянно угнетало больше всего.
        - Где хранит Коуш Меч Кладекец? - вопросил я старуху, меняя неприятную для меня тему.
        - Этого не знает никто, - ответила мне Эго. - Ибо пользуется он им очень редко. Но думаю, что держит всегда при себе. Чтобы завладеть Мечом, надо убить самого Коуша, а это почти невозможно!
        - Почему же невозможно? - изобразил я улыбку, снова вспомнив неясные фрагменты своего позабытого детства. - На острове дуб, на дубе сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке рыба, в рыбе яйцо, а в яйце игла.
        Старуха Эго пристально поглядела на меня из-под своих свисавших на лоб седых косм:
        - Да, яйцо есть, и игла в нем тоже, а остальное чушь собачья! Когда-то Коуш на самом деле хранил свою смерть в сундуке на дубе. Было это давным-давно, когда он со мной женихался и звал стать царицей царства нашего!
        - Чего ж ты не пошла, старая? Счас бы не в избе кривой жила, а в палатах богатых! - вновь вставил свое слово Вакула, кажется, окончательно насытившись и вытирая рукавом рот.
        Чтобы он больше не лез в разговор, мне пришлось легонько ткнуть его сапогом в бок. Вакула недовольно что-то пробурчал и, зевнув, повалился в траву, явно желая вздремнуть после столь обильной трапезы.
        - Не спать! - подал команду Вышата. - Мало ли кто напасть может!
        - В моих владениях на вас никто не нападет, пока я сама на то своего согласия не дам! - махнула рукой бабка. - Пусть уж лучше спит, чем мою скатерть обжирает! А не стала я царицей потому, что этот кобель вечный на вашу человеческую девку позарился! - продолжила Эго дальше свой прерванный рассказ. - А та, цыпа такая, поначалу ему, дураку, голову морочила: мол, тебя не люблю, а люблю другого, сама ж потихоньку домой с птицей записку отправила, как ее найти и где смерть Коушева находится. Жених ее, парень не робкий был, сюды и приперся!
        - Как же он дойти-то сумел? - невольно вырвалось у меня.
        - А! - махнула рукой бабка. - Тогда наше царство не в пример нынешнему было. Нечисть в ту пору была у нас старая да правильная: лешие, водяные, да мы - ведьмы. Это сейчас Коуш таких образин позаводил, что сам порой пугается. Тогда ж мы чинно жили и по-благородному. Так вот этот жених ко мне и заявился. Я тогда на Коуша зла была страшно, что он меня, ведьму потомственную, на девку простую променял. Все жениху о том, как его найти, и рассказала. Молодец этот, как на Буян добрался, так на дуб тот и полез. Но и Коуш-то наш не промах, он яйцо, оказывается, уже загодя подменил на ненастоящее. Когда ж к нему молодец заявился за невестой своей, то уж Коуш повеселился всласть. Тот яйцо разбивает, иголку ломает! А Коуш стоит и хоть бы что! Вот потеха-то была! Когда посмеялись, Коуш его Змею Горынычу и отдал.
        - Кого его? - не понял я.
        - Да жениха того непутевого! - передернула плечами старуха. - Горыныч, сам знаешь, долго думать не привык, возьми его и сожри.
        - А я слышал по-другому, - перебил я бабку. - Что молодец тот с невестой от Коуша убежали и домой благополучно возвратились!
        - Так то люди сказки сочиняют! - усмехнулась Эго. - Желаемое за действительное выдают! Сожрал Горыныч жениха вашего-то, еще как сожрал, сама видела! Еще и облизывался потом, да рассказывал всем, что невкусный попался, отощал, наверное, за долгую дорогу.
        - А что с невестой его стало? - приподнял голову с травы явно заинтересованный разговором о невестах Храбр.
        - Известно что, повыкобенивалась, повыкобенивалась, да за Коуша замуж и вышла!
        - Ну а теперь она где?
        - Известно где, померла давным-давно от старости! Она же человек, а Коуш - вечный! Потом еще Коуш не раз девок воровал в вашей земле, но уж больно быстро они все старятся да помирают, и века не живут, будто напасть на них какая!
        Было заметно, что рассказ о смерти своих давних соперниц доставил бабке большое удовольствие.
        - Ну а за измену твою не наказал тебя Коуш-то? - подал голос Вышата.
        - Хотел было, а потом говорит: я тебя бросил, а ты моему убивцу дорогу показала - значит, квиты, но ежели еще раз что усмотрю противу себя - сразу смерть!
        - Что ж, вполне мужской поступок, - сделал вывод из услышанного Вышата.
        - Так ты хочешь занять трон Коуша? - спросила уже меня бабка.
        - Да вроде бы нет, - пожал я плечами. - А там как боги велят!
        - Всех богов рождает страх, а мы здесь сами себе боги! - зло сверкнула глазами Эго. - А на ваших плюем из оконца! Впрочем, я готова тебе кое в чем помочь!
        - Это за что вдруг такая милость? - спросил я с удивлением. - Мы ведь враги тебе!
        - Да не в тебе дело вовсе! - отмахнулась от меня старая ведьма. - Обидчику своему старому отомстить через тебя все одно хочу. Пусть перед смертью своей поймет наконец, какое сокровище в свое время потерял!
        - Так когда ж это было! - удивился я еще больше. - Сколько ж веков прошло, да и отомстила ты ему тогда-то с женихом тем, девкиным. Да и пожалел он тебя в свое время!
        - С женихом как раз тогда ничего не получилось. Какая ж месть, когда его самого сожрали! А я хоть и ведьма, но все же женщина, а потому обид женских своих не прощаю, пусть даже тыща лет пройдет! А что пожалел, то и дурак, потому как я своего часа все равно дождусь. Пусть, пусть поймет, какое сокровище потерял, когда ты пред ним иголку-то ломать будешь!
        - Так где он сейчас яйцо с этой иглой держит? - продолжил я расспрос.
        - И яйцо и Меч он всегда при себе носит, потому как никому более не доверяет.
        Меж тем уже вовсю смеркалось.
        - Надо и на покой! - засобиралась бабка в избу. - То вам, молодым, можно всю ночь лясы точить, а мне, старой, уже и на печку пора! Ночуйте здесь на дворе да ничего не бойтесь, никто вас у меня не тронет! Я ведьма особая, со мной никто связываться не любит! А завтра поутру и договорим!
        Вместе с собой в избу ведьма утащила и свою летающую ступу, видимо, все же не доверяя нам до конца.
        Расположившись на ночлег, мы не отказались от охраны, поделили ночь поровну на всех. Едва ж смерклось, как из леса показался всадник в черном и на черном коне. Не касаясь земли, он вихрем пронесся мимо нас и скрылся в другой стороне леса прежде, чем мы успели что-то сообразить. А затем разом вспыхнули огнями пустые глазницы окружавших нас черепов И хоть вокруг сделалось светло как днем, от этого огня было как-то не по себе.
        
        * * *
        
        Над Моздокским аэродромом стоял непрерывный гул. Один за другим садились транспортные самолеты, из них выгружали людей и технику. Тут же неподалеку формировались колонны под прикрытием бронетехники, которые затем уходили куда-то в сторону Чечни. Мой батальон прибыл без своей техники, и это меня сильно тревожило. По задумкам начальства, бронетехнику мне должны были передать в Моздоке, но, разумеется, никто и ничего не передал. Местные начальники, стуча кулаками в грудь, заверили, что все под контролем и мне скоро будут приданы танки и бэтээры, но в это верилось слабо.
        Потом был марш на Грозный и тяжелейшие бои за президентский дворец и площадь Минутка. День за днем, квартал за кварталом мы очищали город от бандитов. Днем перевес был на нашей стороне, но наступала ночь, и из каждого подвала вылезали враги. А утром все приходилось начинать сначала. За время боев я только раз побывал в штабе группировки, выбивая самое элементарное - продукты своим матросам. В штабе было полно генералов, не говоря уже о полковниках с внушительными орденскими колодками. Все они куда-то дружно бежали, размахивая какими-то бумажками, причем вид у всех был такой, что именно от их бумажки зависит судьба мира. Ничего толком не добившись, за исключением честного слова пойманного мною подполковника-снабженца, что он нас при случае не забудет, я вернулся обратно. Единственным реальным результатом поездки была новость о том, что только что с Севера прибыл батальон Мишки, который тоже вот-вот должны перебросить в Грозный. Перспектива скорой встречи с другом была столь радостна, что я даже поверил на слово толстощекому снабженцу, который, кстати, сдержал слово и спустя несколько дней прислал
машину просроченных, но еще вполне съедобных консервов.
        С Мишкой мы встретились уже перед переправой через Сунжу. Мой батальон занимал позиции напротив моста, через который бандиты то и дело пытались нас контратаковать. Тогда-то на усиление подошли и подразделения североморцев. Атаки моджахедов, пытающихся отбить у нас мост, длились несколько дней. Обкурившись анаши и наколовшись наркотиками, с криками: “Аллах акбар!” они бросались на нас, а затем, устилая трупами землю, бежали вспять. Затем следовала новая порция наркотиков и новая атака. Людей на той стороне реки не жалели. Одновременно наш берег обрабатывали и снайперы. Мишка пришел ко мне на КП сам. Мы обнялись, немного поговорили об общих друзьях, вспомнили былое, новости были в основном у Мишки, и самая главная из них - он женился и у него уже есть маленький сын. После этого мы вместе засели за карту обстановки, распределили цели на противоположном берегу, выработали общий план действий. Затем была переправа через Сунжу и бои за южную часть города.
        Мишка погиб уже под Шатоем. Наши батальоны сражались рядом, и мы все время поддерживали друг друга. Не раз и не два северяне выручали нас огнем, не раз и не два мы помогали им чем только могли. Взаимопонимание и взаимовыручка у нас были полные.
        Встретившись, мы просидели за разговорами в штабном блиндаже несколько часов, вспоминали однокашников и сослуживцев, вспоминали училище и Африканский Рог.
        - Ты еще таскаешь на себе свой “фамильный” крест? - с иронией в голосе спросил меня Мишка как бы между прочим.
        Его ирония меня покоробила.
        - Ношу! - ответил я. - А ты все еще таскаешь своего чертика?
        - А куда же я без него! - не без гордости заявил Мишка и тут же вытащил своего маленького черного дьявола из-под тельняшки.
        Любовно поглядев на него, поцеловал:
        - Он всегда со мной и всегда оберегает меня от всех напастей!
        Вид Мишки, целующего с упоением дьявола, был мне так омерзителен, что он, видимо, все понял.
        После этого разговор уже не клеился и мы улеглись спать.
        Спустя несколько дней, следуя в общей колонне, мы с Мишкой нарвались на засаду. Скорее всего, боевиков навел кто-то из местных чеченцев. Бой был яростный и жестокий. Лежа вдоль обочины, мы отстреливались как могли. Вызвали авиацию, но та не смогла вылететь из-за низкой облачности. Только к концу дня подтянулись танки и мы отогнали бандитов в лес. Тогда я был ранен в руку, оказавшийся рядом Мишка сам перевязывал меня, не доверив эту процедуру санинструктору.
        А через день Мишки не стало. Никто так и не видел его тела. Все мои попытки хоть что-то разузнать о последних минутах его жизни тоже не увенчались успехом. Дело в том, что, выйдя в горы во главе одной из разведгрупп, Мишка снова попал в засаду. Говорят, что, раненный в обе ноги, он остался прикрывать отход своих ребят, а когда кончились патроны, подорвал себя гранатой. Взрыв хорошо слышали его матросы. Уцелеть у него не было ни единого шанса. Это всем нам было ясно, как дважды два. Когда спустя несколько дней в район боя отправился отряд спецназа, то я напросился с ними. Осмотр местности ясно показал, что здесь совсем недавно шел яростный бой. Нашли мы и место последнего Мишкиного боя. Здесь он лежал, стреляя по пробирающимся к нему между деревьев врагам. Об этом говорила внушительная груда стреляных автоматных гильз. Нашли даже покореженный Мишкин автомат, который за негодностью душманы не забрали с собой. Но самого Мишки нигде не было. Зато нашли маленького эбонитового чертика. Я долго смотрел в злобную оскаленную рожицу с желтыми глазками, увенчанную кривыми рожками. Черный талисман так и не
спас моего друга. Вообще-то его нужно было бы сохранить, но что-то подсказывало мне, что от чертика надо немедленно избавиться.
        - Какой же ты амулет, если не уберег моего друга! - сказал я ему.
        И, бросив на камень, с силой размозжил в осколки автоматным прикладом.
        Как тщательно мы ни обследовали местность недавнего боя, но так и не смогли отыскать даже каких-то фрагментов Мишкиного тела. Это было весьма странно. Возникла робкая надежда, что Мишка был только ранен и взят чеченами в плен. Но ни тогда, ни после, ни войсковая разведка, ни агентурная так и не подтвердили факт пленения североморского комбата. Война, разумеется, жестокая вещь, и все же, даже понимая и принимая это как должное, всегда больно и горько, когда она забирает наиболее близких и родных.
        После смерти Мишки я как мог помогал его вдове и сыну - так как тело не было найдено, возникли проблемы с оформлением пенсии. Мишка считался не погибшим, а всего лишь пропавшим без вести.
        Затем Мишкина жена уехала к родителям и вскоре, как я слышал, оформив какие-то бумаги, вышла замуж. Это, честно говоря, меня не слишком удивило, так как последнее время они с Мишкой жили врозь. Ну а что касается самого Мишки, то он остался в моем сердце таким, каким я его помнил еще по беззаботным училищным годам: веселым, преданным и надежным. Знал ли я тогда, что в истории Мишкиной гибели все далеко не так-то просто...
        
        * * *
        
        Под утро мимо нас проскакал еще один всадник, на этот раз в красном и на красном коне, а с восходом солнца - третий. Последний был уже во всем белом и восседал на ослепительно белом коне.
        Проснувшись, мы, в ожидании бабки, коротали время за разными делами. Вышата занялся своим любимым времяпрепровождением - сосредоточенно точил меч, Храбр возился со своей кольчугой, Вакула костяной иглой чинил прохудившуюся обувь, а Всегдр прогуливался вдоль частокола и рассматривал висевшие там причудливые черепа.
        Наконец из избы вылезла старуха Эго. Изба наклонилась, слышно было, как подагрически скрипели ее куриные ноги. Бабка, позевывая в кулак, спустилась наземь.
        - Вот, возьми! - протянула она мне два клубка ниток. - Это не простые, а особые клубки. Надо бросить наземь и идти за ними, никуда не сворачивая, пока клубок не повернет сам. Первый клубок тебя приведет прямо к острову Буяну, а второй, если жив останешься, обратно, от острова Буяна к моей избушке.
        - Спасибо, бабуля! - поблагодарил я ее, засовывая клубки подальше за пазуху.
        - Есть будете? - спросила ведьма участливо.
        - Ага! - ответил за всех Вакула.
        - Вот тебя-то меньше всего кормить мне и хочется! - сварливо принялась старуха за старое.
        Как мне показалось, бабка была на редкость прижимиста, и непомерный аппетит здоровяка Вакулы буквально выводил ее из себя. Однако на сей счет я ошибся. Из избы бабка вынесла вместе со скатертью и какой-то кувшин. Когда на скатерти появились традиционные мясо, хлеб и молоко, бабка разлила нам по чаркам содержимое своего кувшина. Всегдр, которого она обошла кувшином, тоже было подставил ей свою чарку.
        - А тебе не положено, мал ишшо! - шикнула старуха на мальчишку.
        Мы подняли свои чарки и выпили. Напиток был столь крепок, что с ходу ударил в голову.
        - Что это? - спросил я, стараясь быстрее залить молоком горевшее огнем горло.
        - Настойка мухомора! - со значением промолвила старуха Эго. - Этому меня еще моя бабушка научила! Пробрало небось до самого нутра!
        - Пробрало! Пробрало! - морщился я, занюхивая выпитое хлебной корочкой.
        - Отравить нас мухоморами хочешь? - подозрительно поглядел на бабку Вышата.
        - Дурак! - ответила та кратко. - Отравить я вас могла еще вчера, когда вы все со скатерти без разбору сметали! Я ж говорила вам, что я ведьма правильная, а не какая-нибудь там отравительница безродная! А мухоморовку я и сама люблю по праздничкам стопочку-другую опрокинуть с ведьмами-подружками.
        - А кто были всадники, что всю ночь вокруг нас скакали? - не унимался Вышата, занюхивая мухоморовку хлебной коркой.
        - И вправду, мисс Эго, кто это тут у вас по ночам скачет? - поинтересовался и я, засовывая свою ложку за голенище сапога.
        - Какие еще всадники? - насторожилась бабка. - Никого здесь быть не должно!
        - Черный, красный и белый! - подсказал Храбр, уписывая хлеб с молоком.
        - А, это! - Старуха рассмеялась. - Так черный всадник - это ночь, красный - утро, а белый - день! Они тут все время мимо меня скачут.
        - Тьфу ты, - сплюнул Вышата. - И все тут у вас не как у людей!
        - Да уж, - деланно развела руками Эго. - Именно не так, потому что мы и не люди!
        Поблагодарив старуху за еду, мы начали собираться в дорогу.
        - Кто такая мисс и почему ты величаешь меня столь странным титулом? - спросила бабка.
        Но ответить я ей не успел. Над поляной пронеслась черная тень, злобное карканье вернуло нас к реальности нашего бытия. Вышата вскочил за своим луком, но Ворона уже нигде не было видно.
        - Значит, очухался! - погрозил куда-то вдаль Вышата. - В следующий раз я заткну твой поганый клюв стрелой навсегда!
        Я глянул на старуху Эго. Она стояла белее снега.
        - Что с тобой, бабуся? - спросил я ее.
        - Знаете ли вы, несчастные, кто это был? - ответила она вопросом на вопрос.
        - Это Ворон, предводитель нечисти, какой-то подручный Коуша, все время нам пакостит да нелюдей ваших на нас наводит! - ответил за меня Всегдр.
        - Это никакой не подручный! - с трудом произнесла старая ведьма трясущимися губами. - Это сам Вечный Коуш! Он видел меня вместе с вами, а это значит, что теперь мне конец! Этого предательства он мне ни за что не простит! Ой, что делать, что делать!
        Словно в ответ на ее слова, внезапно вспыхнула избушка на курьих ножках. Пламя в несколько мгновений взбежало к самой крыше, изба сразу же с шумом завалилась набок. Ноги ее еще некоторое время беспомощно и жалко дрыгались, пока не исчезли в пламени.
        - Ой, что мне делать, что делать! - запричитала бабка, обливаясь слезами. - Ой, пришла, настала моя погибель! Не простит мне соколик мой Коуш измены моей подлой!
        - Ты, старая, еще всех нас переживешь, да и по избе своей дырявой нечего убиваться-то! - подошел к ведьме Вакула. - Вот ступу твою летающую и впрямь жаль, а изба дрянь! Хорошо, что хоть скатерть-самобранку уберегла!
        - Может, нам лучше взять бабку с собой? - предложил я, подойдя к Вышате. - Она много чего знает, пригодится!
        - Дело говоришь, Посланник! - сразу же согласился воевода. - Ну-ка, Вакула, давай бабку в мешок!
        Не успела старая ведьма опомниться, как уже сидела в мешке за плечами Вакулы, высунув оттуда лишь свою косматую голову. Старуха громко рыдала о своей так рано загубленной жизни, но мы на нее внимания особо не обращали. Прихватив с собой скатерть-самобранку да один из черепов, чтоб осветить себе дорогу ночью, мы продолжили путь. Теперь впереди меня катился волшебный клубок ниток, а мы, растянувшись гуськом, послушно шли за ним.
        
        * * *
        
        Клубок резво прыгал по кочкам и лихо скатывался в овраги, и мы, проклиная все на свете, прыгали и скатывались за ним. Честно говоря, первое время я чувствовал себя не слишком уютно. Привыкший к тому, что на войне в лесу на каждом шагу следует ожидать сюрпризов, я опасливо поглядывал под ноги, а вдруг мина-растяжка? Или еще что-нибудь. И хоть разумом понимал, что такого быть не может, былой опыт брал свое.
        - И чего ты, милок, ищешь-то под ногами? - вопрошала из своего мешка бабка. - Тута следов никаких нетути!
        Остановок мы теперь почти не делали, разве только что на перекус. Благодаря старухе и ее скатерти, проблем с едой у нас теперь не было. Сумасшедший марш-бросок длился уже седьмые сутки. За все это время Коуш нас ничем не потревожил, да и нечисти на пути тоже не было, если не считать пары перепуганных водяных, которые, завидя нас, ошалело ныряли в свои болота.
        Судя по всему, к нашему внезапному альянсу со старой ведьмой ее бывший воздыхатель оказался просто не готов. Подручные Коуша ждали нас совершенно с другой стороны, мы же двинулись настоящими партизанскими тропами, перечеркнув этим все расчеты противника.
        На все мои расспросы о пути следования нитяного клубка старуха Эго отвечала кратко:
        - Кто его знает, каким путем он катится! Я сама уже ничего не понимаю. Но привести он должен обязательно к морю-окияну и острову Буяну.
        Стараясь не упускать из вида то и дело скрывающийся в высокой траве клубок, я прикидывал, что коль Коуш нас потерял, то гоняться за нами теперь ему нет никакого смысла, зато есть смысл встретить нас в том месте, куда, по его расчетам, мы обязательно рано или поздно придем. Таким местом должен, видимо, стать берег пресловутого моря-окияна, куда нас ведет этот клубок. В правильности своего вывода я не сомневался, хотя ни в раскладе сил, ни в нашей тактике мои умозаключения ничего изменить не могли.
        Мы все так же бежали, высунув языки, не признавая ни дорог, ни троп. Чтобы хоть немного передохнуть, мне приходилось периодически нагонять скачущий нитяной ком и, изловчившись, хватать его, засовывая к себе за пазуху. Только тогда и можно было перекусить да перевести дух. Однако неуемный клубок все время крутился и дергался у меня за пазухой, так и норовя выскочить.
        - Ой, держи его, Посланник, окаянного, ой, держи! - причитала бабка, выбираясь из своего мешка, чтобы поразмять ноги. - Ежели упустим и не нагоним, то сгинем навсегда в этих чащобах!
        Чащи и впрямь были отменные, продираться сквозь них порой приходилось только при помощи мечей. Чащи эти, однако, как оказалось, были весьма густо населены. То там, то здесь шарахались при нашем появлении какие-то обросшие волосами образины, в болотах испуганно ухали жирные и обляпанные тиной водяные да истошно то ли плакали, то ли вопили в ночи страхолюдные кикиморы. К этому, впрочем, мы привыкли быстро. Более забот доставлял нам, а в первую очередь мне, клубок волшебных ниток. В конце концов, поймав в очередной раз изрядно мне осточертевший своей непоседливостью клубок, я сделал для него хорошую петлю с длинной веревкой и теперь фактически вел на поводке. И хотя веревка то и дело цеплялась за какие-то коряги и пни, все же теперь мы могли двигаться более спокойно и размеренно, да и сам клубок теперь не мог уже никуда деться. Мои спутники отнеслись к этому новаторству спокойно, но старуху Эго оно привело почему-то в настоящий восторг.
        - Ну и голова ты, Посланник, ну и голова! - шепелявила она из своего мешка за спиной Вакулы. - У нас из нечисти такого бы никто ни в жисть не придумал! Сам Хитроплюй до такого бы не додумался!
        - А это еще кто? - насторожился я.
        Знакомство с еще одним противником, к тому же противником, судя по всему, далеко не глупым, мне явно не улыбалось.
        - Да жил тут у нас один колдун хитромудрый! - скривилась бабка. - Наши и сожрали его лет двести назад, чтоб не выставлялся шибко!
        - Значит, у вас умных не любят?
        - А где их любят-то? - искренне изумилась старая ведьма. - От умных одни неприятности! Я вот люблю дураков! Дурак, он жизни радуется, как дите малое, а умник во всем смысл да подвох ищет. А к чему искать? Живешь и живи, пока тебя не сожрали!
        Философские изыски ведьмы, видимо, порядком поднадоели тащившему ее в поте лица Вакуле, и он с силой тряхнул мешок. Бабка сразу все поняла, прервав изложение своих концепций на полуслове.
        Однажды к нам снова наведался Рогдай. Само его появление мы прозевали. Не знаю уж как, но он подкрался под утро незаметно. В охране стоял Храбр, и он не смог услышать коварного врага. Рогдай ножом бесшумно перерезал ему горло. В ту ночь я почему-то лег спать не в середине наших “спальных порядков”, как обычно, а немного в стороне. В центре спал Вышата. Он-то едва и не стал жертвой ночного убийцы. Во тьме Рогдай принял его за меня и одним ударом хотел пронзить сердце, но предатель не учел того, что воевода лег спать в кольчуге, поверх накинул конскую попону, которую носил с собой. Попона смягчила удар, а кольца кольчуги задержали острие кинжала. Вскочив, воевода увидел только убегавшего Рогдая. Утром мы прощались со своим павшим товарищем. Все погребальные приготовления делали молча. Не хотелось не то что говорить, но даже смотреть друг другу в глаза. На Вышате прямо не было лица. С Храбром они были родом из одного селения и дружны с детства. Как и все мы, он считал виновным за происшедшее ночью именно себя, а потому просто не находил места.
        Даже бабка Эго была ошарашена случившимся и сидела в своем мешке тихо, будто мышь.
        А затем мы снова пошли вперед, за нашими спинами догорал очередной погребальный костер. Но теперь нас было уже только четверо.
        
        Глава одиннадцатая
        “БЕССМЕРТНЫЕ” КОУША
        
        Но вот лес начал понемногу редеть, а спустя сутки мы внезапно для себя оказались на берегу то ли моря, толи озера. По крайней мере, противоположного берега видно не было. Над волнами лежала легкая дымка. Только теперь я понял, как соскучился по морю, по запаху йода, по бьющей в берег волне, по крикам носящихся над водной гладью чаек.
        Чтобы выяснить, куда мы пришли, я было подошел к воде, попробовать, пресная она или соленая, но внезапно отпрянул. Это была не обычная вода! Уже в нескольких шагах от нее меня обдало столь невыносимым жаром, что я отскочил. Передо мной лениво перекатывалась кипящая и бурлящая черно-красная масса, из которой то и дело вырывались вверх снопы пламени и искр. Да и туман над волнами вовсе не был туманом - это был самый настоящий пар.
        - Вот он, конец света белого! - мрачно констатировал Вышата.
        - Никакой это не конец свету, а самый что ни на есть наш огненный море-окиян! - снисходительно подала голос из мешка бабка Эго.
        - Где тогда ваш остров Буян? - повернулся к ней я.
        - А вон слева, вдалеке чуть-чуть виден, ежели прищуриться! - показала куда-то в покрытую паром даль старая ведьма.
        Мы принялись пристально вглядываться в указанном направлении. Вначале ничего не было видно, но затем ветер раздернул паровую занавесь и мы разглядели далеко на горизонте крошечный остров, на котором отчетливо виднелась какая-то высокая башня. Что ж, для шестисотлетнего возраста зрение у старушки Эго было весьма приличным!
        - А что это за сооружение на Буяне? - снова спросил я нашего заплечного гида. - Это и есть дворец Вечного Коуша?
        - Как же мы по этакому кипятку доберемся до твоего треклятого Буяна? - оглянулся на бабку расстроенный Вакула.
        - Как, как! По Калину мосту!
        - А где этот мост?
        - Пойдете вдоль берега к острову и обязательно на него выйдете! - прошамкала старуха. - Ну, какие же вы тугодумные!
        - Ничего, бабуся, это мы только с виду такие! - ответил ей за всех Вакула. - А внутрях очень даже смекалистые!
        Он с такой силой перекинул мешок с бабкой с одного плеча на другое, что та только ойкнула. И мы пошли вдоль берега в сторону, указанную старухой Эго. Впереди был мост, и я нисколько не сомневался, что именно там Коуш приготовил для нас еще один из своих многочисленных сюрпризов.
        Спустя несколько часов быстрого хода мы увидели и мост. Он, казалось, парил высоко в воздухе, перекинутый от берега до далекого острова. Но едва мы приблизились к Калину мосту, как сразу же увидели тех, кто нас, видимо, уже давно здесь поджидал.
        Поперек прибрежной тропы, тесно сомкнув ряды, молча стоял отряд воинов Коуша. Их было не больше десятка, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять: это не какой-то сброд, это самая что ни на есть гвардия! Прикрывшись огромными щитами и ощетинившись длинными пиками, зло поглядывая на нас из-под низких рогатых шлемов, они терпеливо поджидали нашего приближения. Впереди всех, опершись на топор, стояло вообще нечто огромное и мохнатое. Из-под мощного черного шлема не мигая смотрели маленькие злые глаза.
        - “Бессмертные” Коуша! - обреченно вздохнула Эго. - От этих еще никто не уходил!
        - А что это за чучело впереди? - не оборачиваясь, спросил я ее.
        - Это сам великий воин Черноморд! Его все почитают и все боятся! “Бессмертные” благородны! - возвысила голос старуха. - Они очень любят поединки и ценят настоящую силу! Но никто никогда еще не смог одолеть Черноморда! Он самый великий витязь нашей земли!
        - Это мы еще поглядим! - огрызнулся я.
        Злорадный тон бабки уже начал меня раздражать.
        Мы вытащили свои мечи и приготовились к неизбежной схватке. Я продемонстрировал противникам свой нательный крест. Никакого эффекта! А жаль! Теперь придется драться с этим обормотом Черномордом!
        Я глянул на своих ребят - они были спокойны. Притихла даже бабка Эго в заплечном мешке. Вышата посмотрел на меня. Наши глаза встретились.
        - Возможно, этот бой будет для нас последним, но он будет славным! - подмигнул мне невесело воевода.
        Я посмотрел вперед. Там происходило некоторое движение. “Бессмертные” Коуша выставили вперед свои сверкающие бронзовыми остриями копья. Вот сейчас они двинутся своим сомкнутым строем и втопчут нас в прибрежную грязь. Но “бессмертные” почему-то медлили. Лишь тот, которого звали Черномордом, вдруг тяжело двинулся по направлению к нам. Пройдя половину пути, он остановился и, что-то громко и протяжно то крича, то шипя, принялся бешено лупить концом копья о щит.
        - Ну-ка, старая, переводи быстрее, чего он хочет! - прикрикнул я на бабку.
        - Чего, чего! - высунула та голову из-за плеча Ва-кулы. - Известно чего, на поединок одного из вас вызывает. Кто одолеет, того и победа сегодня будет!
        - Это хоть какой-то шанс! - обрадовался я и сделал было шаг вперед, но меня остановил воевода:
        - Погоди, Посланник, не суетись! Твои дела еще впереди!
        - Это моя драка! - кивнул мне Вакула.
        Я было отрицательно замотал головой, пытаясь убедить товарищей, что и сам вполне способен померяться силой с этим обросшим шерстью гигантом, но Вышата был тверд.
        - Так надо! - сказал он мне сурово, и я понял, что должен подчиниться.
        Положив наземь мешок с бабкой, Вакула приготовился к бою. Итак, предстоял поединок двух настоящих богатырей, поединок, от которого зависела наша судьба.
        Мохнатое страшилище меж тем уже ждало нашего товарища. Едва Вакула успел сделать несколько шагов по направлению к своему противнику, как Черноморд со всей силы запустил в него огромное копье. Вакула успел сориентироваться и выставил вперед свой щит. Но удар копья был столь страшен, что щит буквально разлетелся в мелкие брызги, а Вакулу отбросило в сторону и повалило наземь. А в это время на него уже летел сам Черноморд, яростно размахивая во все стороны здоровущим топором. От упавшего Вакулы его отделяло всего ничего, когда тот все же сумел вскочить на ноги и выставить вперед свою знаменитую дубину. Мгновение, и на Вакулу обрушился настоящий каскад стремительных ударов, от которых он едва успевал уворачиваться. Начало поединка было более чем удручающим. Стоящие против нас нелюди восторженно ревели, поощряя своего предводителя.
        К чести Вакулы надо сказать, что он выдержал этот шквал, не пропустив ни одного серьезного удара. Отступая под натиском Черноморда, Вакула умело и расчетливо отходил от него, двигаясь спиной вперед по кругу, успевая то и дело уворачиваться от ударов боевого топора. Силища у этого любимца Коуша так и перла через край, и он, казалось, просто не знал, куда ее девать.
        Время шло, а в характере схватки ничего не менялось. Черноморд по-прежнему атаковал, а Вакула по-прежнему оборонялся. Между тем нелюди начали выражать неудовольствие затянувшимся поединком. “Гвардейцы” Коуша что-то яростно кричали и рассерженно топали ногами.
        А противники все кружили и кружили по поляне. Вот, издав истошный вопль, Черноморд резко бросился вперед и рубанул топором. Удар был на редкость силен, но Вакула в самый последний момент отскочил в сторону. Лезвие пронеслось совсем рядом с ним и вонзилось в землю по самое топорище. Теперь уже очередь была за Вакулой: прежде чем противник сумел вырвать свой топор из земли, он получил чувствительный удар дубиной по спине. Даже издали был слышен какой-то хруст и сдавленный стон волосатого гиганта. Однако он все же вытащил одним рывком свой топор и бой продолжился.
        Приглядываясь к движениям гиганта, я старался уловить хоть какие-нибудь последствия удачного удара Вакулы, но тщетно, видимо, одного попадания для этой туши недостаточно. Да и воином этот Черноморд был, судя по всему, настоящим.
        Он вновь и вновь атаковал. Делал Черноморд это яростно и на редкость искусно, не забывая вовремя отбивать и удары Вакулы. Несколько раз он опять чуть было не достал топором нашего витязя, но Вакула как-то исхитрялся в последнюю долю секунды уклониться. Время шло, а чаша весов все еще не склонилась ни на чью сторону.
        И все же Вакула сумел подловить дива! Уклонившись в очередной раз от вражеского топора, он сделал ложный выпад, заставив этим Черноморда открыться, и тут же обрушил на него свою всесокрушающую палицу. На этот раз Вакула бил Черноморда по голове. Казалось, что от такого удара та должна была треснуть, как орех! Ничуть не бывало, Черноморд лишь мотнул головою из стороны в сторону и вновь кинулся в атаку. Даже издали было видно, что Вакула потрясен и растерян.
        - Не унывай! Лупи дальше! - кричали мы нашему товарищу, пытаясь его приободрить.
        - Были б мозги, было бы сотрясение! - зло выкрикнул я, вызвав этим смешок Всегдра и улыбку Вышаты.
        - А зачем Черноморду мозги? - не поняв юмора, подала и свой голос наконец-то выбравшаяся из Вакулиного мешка старуха Эго. - Он же див! За него Коуш думает!
        И все же удар по голове не прошел для монстра даром. Движения его после этого стали более замедленными и какими-то вялыми. Теперь уже больше атаковал Вакула, а див, рыча и брызгая вокруг себя желтой слюной, едва успевал отражать его удары. Черноморд бросал свирепые взгляды на свое воинство, ища моральной поддержки. Было видно, что он нервничает, а потому следующий пропущенный им удар был вполне закономерен. Теперь палица Вакулы поразила дива в правое плечо. Удар был столь силен, что напрочь отшиб руку, и та упала на землю. Черноморд, впрочем, не растерялся, схватил топор другой рукой и продолжил бой.
        А затем произошло почти невероятное. Лежащий на земле обрубок руки внезапно подскочил в воздух и прилепился к кровоточащему плечу. Через несколько минут рука уже начала понемногу двигаться, а затем быстро обрела былую подвижность и хватку. Теперь мне стало понятно, почему эту волосатую банду именовали бессмертными. Еще бы, победить этих образин, когда на них тут же заживают самые страшные раны, было невозможно.
        Я повернулся к смиренно сидевшей на траве старой ведьме:
        - Есть ли у этих треклятых дивов хоть какое-нибудь слабое место или они и в самом деле неуязвимы?
        - Они почти бессмертны! - сообщила мне бабка. - Единственная возможность их одолеть - поразить голову. Запасных голов у них нет!
        Так вот почему эти гиганты столь тщательно прикрывают свои головы массивными шлемами!
        - Бей в голову! Бей в голову! - кричали мы теперь хором Вакуле.
        И он нас понял. Вновь уйдя от летящего на него топора, Вакула нанес удар по голове Черноморда. И хотя удар был не из самых сильных, замедленность движений дива стала сразу же очевидной. В какой-то момент Черноморд снова обрел второе дыхание. Атаки его стали, как и прежде, быстрыми и яростными. Но бешеный каскад ударов (так и не достигших своей цели) продолжался на этот раз весьма недолго. Скоро движения дива вновь замедлились, и теперь уже он ушел в самую что ни на есть глухую оборону. Прерывисто дыша от усталости, див явно не понимал происходящего с ним и вокруг него. Более слабый по силе противник переигрывал его своей ловкостью по всем статьям.
        А затем последовало еще несколько удачных ударов Вакулы по голове его соперника. Черноморд зашатался и, потеряв ориентацию, теперь уже на одной силе воли, кинулся вперед, чтобы вновь попасть под разящий удар Вакулы. И голова Черноморда не выдержала! Она треснула и развалилась на части, а обезглавленный Черноморд кулем грохнулся на землю. Некоторое время его толстенные ноги-колонны еще сучили по земле, а затем прекратилось и это. Тело волосатого дива вытянулось и замерло.
        Закинув свою окровавленную дубину на плечо, Вакула подошел к нам. От усталости его шатало и он не мог даже говорить. Всегдр протянул нашему победителю туесок с водой, и Вакула жадно осушил его единым глотком.
        В это время от неподвижной толпы дивов отделилось несколько фигур, которые стали с опаской приближаться к своему поверженному предводителю. Дивы медленно брели, побросав в стороны боевые топоры, истошно рыдали, рвали на головах свои косматые патлы. Затем, подняв на руки поверженного Черноморда, они, не обращая на нас никакого внимания, потащили своего предводителя куда-то в лесную чащу.
        Я был готов клясться чем угодно, что массовый исход дивов с поля боя не входил ни в какие сценарии Коуша. Можно только представить, как сейчас он бесится, видя, что его хваленые “бессмертные” беспрекословно открывают нам путь на заветный остров Буян!
        
        Глава двенадцатая
        КАЛИН МОСТ
        
        - Так вот он какой, Калин мост! - произнес, задумчиво растягивая слова, Вышата. - Сколь я слышал о нем в былинах, а теперь наконец-то и увидеть сподобился!
        - Еще не возрадуешься, что увидел! - подала голос из своего мешка и старуха Эго.
        - Почему Коуш не разрушил мост? - спросил я старуху Эго. - Ведь тогда мы бы уж точно никак не добрались до Буяна!
        - Не Коуш Калин мост строил, не ему его и разрушать! - важно ответила старуха Эго. - Коуш вечен, а мост еще более вечен, чем сам Коуш!
        Эта новость меня обрадовала. По крайней мере, вступив на мост, мы не окажемся в ловушке, если Коушу придет в голову сломать мост.
        - Ну, что будем делать? - обвел я взглядом своих товарищей.
        Хотя всем нам было совершенно ясно, что надо делать, мне все же хотелось перед решающим броском заручиться словесной поддержкой моих спутников.
        - А что еще остается! - хмыкнул себе под нос Вакула. - Пошли, что ли?
        Мост принял нас, плавно качнувшись под ногами, словно гигантские качели. Первые шаги мы делали боязливо, осторожно, но, постепенно продвигаясь вперед, быстро обрели былую уверенность. Калин мост, несмотря на свою весьма воздушную конструкцию, оказался сооружением весьма и весьма прочным. Мост мягко покачивался под нашими шагами, и у меня невольно возникла мысль о несоответствии его совершенной конструкции эпохе, в которой он находился. Но забивать себе сейчас голову умными мыслями не хотелось: одной загадкой больше, одной меньше, какая в конце концов разница!
        Первым шел воевода, следом за ним я, за мной Всегдр, а замыкал нашу боевую колонну герой последнего боя Вакула. В этом был свой смысл, ибо мои товарищи распределились так, чтобы по возможности прикрыть меня со всех сторон.
        - Ой, что сейчас будет, что будет! - занудливо причитала из заплечного мешка старуха Эго. - Тут у Коуша на мосту такие отвратины собраны, что вся остальная нечисть от них шарахается! Здесь и сам Горыныч на зорьке утренней выгуливается! Ой, что будет, что будет!
        - Что, что! - не слишком вежливо передразнил старуху Вакула. - Больше выгуливаться не будет! Конец пришел твоему Горынычу! Враз этому старому хрычу его бошки поотрубаю! Отгулялся!
        Бабка примолкла. После победы над Черномордом Вакула вызывал у нее уважение. Несколько минут ведьма лишь тихонечко всхлипывала.
        - Ой, жалко-то Змея! Ой, жалко! - внезапно завела она снова. - Он, Горыныч, хоть, конечно, и гад порядочный, но ведь сколь веков знаемся! Он ведь из наших, из старых! Его, бедняжку, Коуш к тому же все время в черном теле держит, а теперь еще и вы головы поотрубаете! Лишите меня дружка маво старинного!
        Но старуху уже никто не слушал. Упоминание о возможной скорой атаке заставило всех насторожиться.
        - Держи дистанцию! Не растягиваться! - велел я шедшему за мной Всегдру.
        - Чего? - не понял тот.
        Обернулся, удивленно посмотрев на меня, и Вышата:
        - Чего ему держать-то?
        - Тьфу ты! - в сердцах сплюнул я, поняв, что опять, в какой уже раз, ляпнул не то. Теперь надо было исправляться. - Расстояние держи!
        - А-а! - удовлетворенно кивнули разом Вышата и Всегдр.
        Мост медленно, но верно поднимался ввысь. Построен он был с царским размахом! Время от времени я поглядывал вниз: там надсадно кипел огненными волнами жутковатый море-окиян. Впереди по-прежнему на самом горизонте чернела скала с мрачной башней Коуша.
        Мы шли и шли, а она все, казалось, не приближалась к нам.
        При этом с нами, вопреки предсказаниям ведьмы, пока ровным счетом ничего не происходило. Никто не нападал, не атаковал. И небо и окиян были пустынны.
        “Чем черт не шутит, может, дуриком и проскочим!” - мелькнула заманчивая мысль, но я ее тут же отогнал, ибо понимал, что Калин мост для Коуша - последний рубеж обороны, на котором он просто обязан дать последний и решительный бой, бросив против нас все, что у него еще осталось, так что обманываться мечтами было глупо.
        Мы уже далеко отошли от берега, видна была лишь его тонкая полоска. И хотя это была чужая и враждебная нам земля, мы то и дело оглядывались на нее, словно ища защиты. Странен все-таки человек! Еще вчера там, на этой земле, нас повсюду подстерегала смертельная опасность и мы не чуяли, как оттуда выбраться, но вот выбравшись, сразу же с тоской оглядываемся назад!
        - Что-то здесь подозрительно тихо! - обернулся ко мне через пару часов нашего океанского перехода Вышата. - Опять небось подлюга замышляет какую-нибудь пакость!
        - Согласен! - кивнул я ему. - Коуш не может нас не видеть и не следить за нами! Из этого следует одно из двух. Первое - он настолько угнетен поражениями, что уже не может что-либо сделать. Второе, что гораздо более вероятно, - он просто выжидает, чтобы нанести свой последний удар наверняка!
        - Да пусть бы уж и наносил поскорее, а то думай тут всякое! - в нетерпении подал голос Вакула.
        - На то и расчет, по психике ударяет, да и от берега подальше заманивает!
        - Не знаю я, Посланник, никакого психика, но пусть только попробует меня ударить, я уж в долгу не останусь! - сказал Вакула.
        Мы уходили все дальше и дальше от земной тверди. Четыре человека, заброшенные судьбой и долгом на самый край мироздания.
        Так мы прошли большую половину расстояния до острова. Буян уже был виден во всем своем мрачном великолепии. Огненные волны с силой били в его черные скалы, рассыпаясь в искры-брызги. Над самим островом висела огромная черная туча, которая то и дело метала беззвучные молнии. Стоящий над обрывом замок Коуша являл собой зубчатую башню. Не знаю почему, но мне внезапно вспомнился столь любимый мной Гумилев:
        Мой замок стоит на утесе крутом
        В далеких, туманных горах,
        Его я воздвигнул во мраке ночном,
        С проклятьем на бледных устах...
        Напрягая глаза, теперь можно было даже разглядеть, что в башенных окнах замка светится огонь. Знать бы, кто и что там сейчас замышляет!
        И вдруг каким-то шестым чувством я понял, что сейчас все и начнется.
        - Внимание! - выкрикнул я своим соратникам. - Приготовиться к бою!
        Те недоуменно посмотрели на меня, затем оглянулись по сторонам и, хотя нигде ничего опасного не увидели, все же быстро изготовились к отражению атаки.
        Удар обрушился внезапно одновременно с воздуха и из-под моста. Сверху прямо из ниоткуда на нас буквально упал сонм каких-то невероятных тварей с перепончатыми крыльями. Вместо голов эти уроды имели когтистую лапу, сжимавшую меч. Словно “мессершмитты”, с диким воем они пошли на нас в крутом пике.
        - Птенцы Коуша! - взвизгнула наша старуха и в одно мгновение спряталась с головой в мешке.
        - Ни хрена себе птенцы! - загоготал Вакула, встречая своей дубиной самого первого и резвого. - Это ж целые петухи! Эх, понеслась звезда по кочкам!
        Одновременно с “птенцами” из-под опор моста на нас поползли до тошноты мерзкие осьминоги с многочисленными лапами-присосками. Длинные щупальца, извиваясь, летели в нас, как брошенные лассо, грозя схватить, обвить и задушить в своих кошмарных объятиях.
        Сгрудившись как можно теснее, мы приняли бой. Надо было драться, и драться отчаянно!
        Для того чтобы наиболее эффективно отбиваться от “верхних” и “нижних”, мы быстро разделились: Вакула с Вышатой сосредоточили свое внимание на “птенцах”, мы же с Всегдром занялись “осьминогами”, которых вернее было бы именовать стоногими!
        Проклятые слизняки оказались более чем серьезным противником и при своей на первый взгляд неповоротливости и медлительности на самом деле были подвижны и стремительны. Их щупальца в какие-то мгновения обвивали нас с ног до головы, и нам стоило немалого труда перерубать их мечами, к тому же мы должны были прикрывать от слизняков Вышату с Вакулой, которые, в свою очередь, берегли наши головы от истошно визжащих “пикировщиков”.
        Было тяжко. Проникая под кольчугу, тончайшие присоски вызывали страшную боль. Отдирать их приходилось вместе с кожей и мясом. Спасение было лишь в бешеной рубке треклятых щупалец. Смотреть, как дерутся наши товарищи, у меня времени не было, однако, судя по тому, как, кувыркаясь, падала в море то одна, то другая тварь, дела у них шли неплохо.
        Постепенно лес щупалец начал понемногу ослабевать. Мы брали верх, и пока без всяких потерь. Вот, похоже, партия врагов иссечена сверкающими клинками. Оставшиеся в живых спрятались под мостом, словно их и не было вовсе. Покончив с “осьминогами”, мы сосредоточили свое внимание на “птенцах”. Те, сообразив, что фортуна повернулась к ним спиной, сразу же утратили былую наглость и, отлетев на безопасное расстояние, собрались в круг и принялись выжидать подходящего момента для новой атаки. Лишь некоторые, наиболее дерзкие и злобные, время от времени вдруг ни с того ни с сего внезапно бросались на нас в крутом пике, но почти всегда были беспощадно поражаемы стрелой Вышаты или дубиной Вакулы. Нам с Всегдром работы почти не находилось. Итак, мы, кажется, выиграли еще один бой, бой на Калином мосту. Но была ли то последняя схватка, ведь до острова все еще так далеко?
        Пользуясь передышкой, я снял с себя кольчугу. Дело в том, что от кипящих волн моря-окияна шел столь сильный жар, что в кольчуге можно было просто свариться. В том меня наглядно убеждал вид моих товарищей, буквально истекавших потом. Поэтому я просто набросил ее на плечи, оставшись лишь в тельняшке. Вышата неодобрительно покачал головой, но промолчал.
        А снизу к нам на мост уже лезло нечто огромное и бесформенное, по виду напоминавшее гигантскую помесь слизняка с жуком. Значительное подкрепление получили и “птенцы”, а получив, с удвоенным остервенением атаковали. Судя по всему, Коуш бросал в бой все свои резервы, стремясь не дать нам ни минуты передышки. Коуша можно было понять.
        - Получай! - выкрикнул Вакула и с силой хватил своей дубиной переваливавшегося на мост слизняка. Огромные челюсти громко клацнули, в руках у Вакулы осталась лишь перекушенная рукоять. Из пасти на мост просыпался целый поток перемолотых металлических и деревянных опилок. Слизняк был самой настоящей молотилкой! Этого нам еще не хватало!
        Раздумывать, впрочем, было некогда. Отбросив в сторону огрызок своей еще минуту назад грозной палицы, Вакула выхватил из ножен увесистый меч. Теперь он истово поражал своего врага прямо в бесформенное тело. Но и здесь все шло не так, как надо. Меч оказался бессилен против студенистой массы. Пронзая ее, он не наносил ей никакого вреда. Туша меж тем медленно наползала на Вакулу, стремясь прижать его к краю моста, чтобы затем сожрать или сбросить вниз. Помочь нашему товарищу мы, к сожалению, ничем не могли, так как проклятые “птенцы” устроили в воздухе самую настоящую карусель, неистово атакуя. Неба мы не видели, все вокруг было заполнено хлопающими крыльями и крутящимися, как пропеллеры, мечами. Думаю, что нашим врагам мешало их собственное численное преимущество. “Птенцы” буквально толклись в небе, пихая друг друга, порой из-за этого даже злобно схватывались между собой. Через некоторое время кто-то все же навел в этой крылатой орде мало-мальский порядок. Теперь “птенцы” атаковали нас группами по пять-шесть летунов. Выполнив стремительную атаку, группа, не задерживаясь, круто взмывала вверх, а
вместо нее неслась на боевой заход следующая.
        Всегдр пропустил одного из летающих уродов, и тот поранил нашему мальчишке плечо. Встав с обеих сторон, мы с Вышатой прикрыли Всегдра собой, а “птенцы” все нападали и нападали, словно сорвавшись с цепи. Вскоре и я, и Вышата тоже получили по несколько ран, правда пока достаточно легких. Вышата был даже сбит с ног, когда один из “птенцов”, уже пронзенный моим мечом, взмыл вверх и в последнем порыве бросился всем телом на воеводу, стремясь увлечь его вслед за собой в бездну. Но Вышата все же вывернулся и, сбросив с себя агонизирующее тело, продолжил бой. Было ясно, что сейчас Коуш наносит по нам один из своих решающих ударов. Но сколько мы сможем продержаться в этом безумстве, я не знал. Нам просто надо было выстоять, и мы стояли.
        Вакула тем временем как мог отбивался от слизняка. Ценой неимоверных усилий ему удалось все же рассечь его на две части. Но те как ни в чем не бывало уже вдвоем нападали на Вакулу. Оттесненный от нас в сторону, Вакула дрался один, что там происходило, мы толком не видели. Когда же мне удалось бросить взгляд на то место, где только что дрался Вакула, я не увидел на мосту ни нашего витязя, ни слизняка. Это был удар - мы лишились Вакулы! Не стало нашего славного и надежного товарища, прошедшего с нами бок о бок весь путь и геройски павшего на последних подходах к Буяну. Прощай и прости, что не успели и не смогли вовремя прийти к тебе на помощь! Теперь нас осталось только трое, всего три человека посреди океана ненависти и враждебности.
        С исчезновением слизняка сразу же поубавилось наглости и у “птенцов”. Они снизили активность, хотя по-прежнему то и дело нападали. Не упуская из вида надоедливых “пикировщиков”, мы не оставляли без присмотра и нижний сектор обороны. Таким образом мы продвигались некоторое время по Калину мосту дальше. Мешок со старухой Эго теперь нес за спиной Вышата. Разумеется, скорость нашего движения замедлилась, но ничего поделать было нельзя. Настроение в связи с гибелью Вакулы также было подавленным. Мы не обмолвились ни одним словом, да и о чем было говорить! Старая ведьма, выбравшись ненадолго из своего мешка, обработала наши раны каким-то своим снадобьем. Мгновенно ушла боль, остановилась кровь, раны начали затягиваться буквально на глазах. Больше всего бабке пришлось повозиться с плечом Всегдра. Его рана была самой серьезной. Пока Эго возилась с мальчишкой, мы прикрывали их от атак с воздуха. Перевязав Всегдра и дав ему попить какой-то настойки, бабка торопливо забралась в свой мешок. Мы двинулись дальше. До острова было еще идти и идти, а день уже начинал клониться к вечеру. Надо было поторапливаться,
ибо неизвестно, какие сюрпризы могли подстерегать нас на Калином мосту ночью.
        Внезапно шедший впереди Вышата поднял вверх руку. Это означало: внимание! Одновременно резко взмыли вверх и осточертевшие “птенцы”. Со стороны Буяна к нам по мосту приближалось нечто безобразно огромное.
        - Это что еще за чудо-юдо? - прищурившись, вопросил Вышата.
        За его спиной зашевелился мешок, и оттуда показался длинный старухин нос, а следом за ним и она сама. Ведьме оказалось достаточным всего лишь одного взгляда, чтобы уразуметь, кто спешит к нам на встречу.
        - А вот и сам дедушка Горыныч пожаловал! А я думаю-гадаю, куда ж он запропастился, хрыч старый! Неужто Коуша в столь скорбный час покинул? - со всею возможной для нее ласковостью прокомментировала старуха увиденное. - Видать, оголодал бедняжечка, вишь как торопится, аж подпрыгивает от нетерпения!
        - Как бороться с твоим торопыгой? - скороговоркой спросил я бабку, ибо времени для долгих расспросов уже не было.
        - А я что, дралась с ним, что ль? - резонно заметила Эго. - Мы с Горынычем в мире и согласии вот уж сколь веков прожили! Да и не побеждал его никто никогда. Все ваши сказки о богатырях сплошная брехня! Горыныч уже забыл, когда их всех и жевал в последний раз!
        Меж тем Змей Горыныч уже приблизился к нам настолько, что его можно было хорошенько разглядеть. По внешнему виду он напоминал летающих ящеров, с которыми мы встречались в начале путешествия, но крупнее и внушительнее. Голов у Горыныча было всего три, однако каждая была столь велика, что в ее открытую пасть я мог бы войти не пригибаясь. Из черных ноздрей тонкими струйками валил то ли дым, то ли пар. Очень мощным и сильным был хвост, на конце которого имелся довольно забавный плавник в виде лепестка. Огромные перепончатые крылья сложены на спине. Чешуя Змея была замшело-зеленоватой, в довершение всего несло от этого мифического мастодонта какой-то кислой псиной.
        Было страшно, точно без брони встретить меч, разящий в упор, увидать нежданно драконий холодный и скользкий взор...
        Встречая Змея, мы изменили свой строй. Теперь в первый ряд встали я и Вышата, по центру моста следом за нами Всегдр. Его задачей было отбитие, по возможности, атак “птенцов” и наблюдение за тылом. Обнажив оружие и выставив щиты, мы были готовы к отражению первого удара, и он последовал.
        Тяжело отдувась и довольно комично семеня на своих коротких лапках, Горыныч доковылял до нас. Все три его головы, склонившись набок, снисходительно оглядывали противника. Одна из них смачно плюнула через перила моста. Затем головы разом икнули и из их ноздрей повалил быстро густеющий дым.
        - Щас жечь вас будет! - с патетикой в голосе провозгласила старуха Эго и юркнула, как обычно, с головой в свой мешок.
        И точно. Пасти Змея раскрылись во всю свою необъятную ширь, и в их глубине заплясали сполохи пламени. Может показаться невероятным, но Горыныч в самом прямом смысле раздувал в своих глотках огонь, умело орудуя в качестве кочерги тремя языками. Пламя становилось все сильнее, дым из ноздрей гуще. Наконец огненные языки стали с шумом и треском вырываться из пастей. Это был самый настоящий огнемет, только большой мощности. Огромный хвост нашего могучего противника поднялся вверх и вдруг резко, с силой ударил по мосту, так что тот содрогнулся. Из разинутых пастей пахнуло невыносимым жаром. Не успей мы прикрыться щитами, нам пришлось бы худо.
        Мост вновь затрясся, вырвался новый, еще больший сноп пламени. Закрывая лицо и тело щитами, мы невольно сделали несколько шагов назад. Новый удар, и новый сноп огня. Мы снова отступаем, но уже гораздо дальше, чем прежде. Змей, переваливаясь, словно гигантская утка с боку на бок, занимает отвоеванное пространство. Удар, пламя, и мы вновь отходим. Горыныч, не торопясь, обстоятельно занимает новую позицию и сразу же гонит нас дальше. И Вышата, и я пытаемся несколько раз в отчаянии достать Змея мечами, но наши попытки кончались ничем. Стена сплошного огня заставляла нас каждый раз отступать в полном бессилии. В какой-то момент Вышата решился на крайнюю меру. Собравшись с духом, он ринулся прямо в огонь. Пламя и дым скрыли от меня воеводу. Спустя несколько бесконечных мгновений Вышата вырвался обратно. Лицо его было черным и обожженным, кольчуга раскалилась докрасна, а одежда тлела.
        - Все бесполезно! - хрипло прокричал он мне. - Эта тварь даже не подпускает к себе! Сквозь огонь не пробиться!
        Пытаясь нащупать слабое место страшилища, мы пытались стрелять в движущееся на нас море огня из луков. Но и это было совершенно бесполезно. Большинство стрел тут же сгорало, ну а те, что долетали, не причиняли чудовищу ровным счетом никакого вреда, отскакивая от его толстенной чешуйчатой брони. Неудачей обернулась и попытка попасть Горынычу хотя бы в один из его глаз. К нашему огорчению, выше каждого из глаз находилась роговая пластина, которая чутко реагировала на летящую стрелу и тут же опускалась на глаз, надежно прикрывая его от наших посягательств. В отчаянии я швырнул Змею прямо в пасть свой щит, надеясь, что этот “огнемет” им поперхнется. Ничуть не бывало! Щит исчез в глубине глотки, а пламя все пыхало и пыхало с возрастающей силой.
        - Если так пойдет дальше, то эта гадина отгонит нас до самого берега, а то и вовсе поджарит за здорово живешь! - кричал мне, прикрывая лицо боевой рукавицей, Вышата. - Что-то надо срочно делать, Посланник!
        Это я прекрасно понимал и без воеводы, но что именно?
        - Кидай ко мне мешок с бабкой! - закричал я и отступил назад на несколько шагов.
        Позади и выше надсадно кричали “птенцы”. Они тоже опасались пламени Горыныча, а потому держались поодаль, но в то же время не сводили с нас глаз, чтобы воспользоваться первым же подходящим моментом. Вышата одним движением сорвал с плеча мешок и швырнул его мне. Я без всяких церемоний вытряхнул бабку. Эго, кряхтя и шипя, поднялась на свои кривые ноги.
        - Гляди, что твой дружок вытворяет! - крикнул я ей. Огонь у Горыныча гудел, как в хорошей печке, и перекричать его было очень трудно.
        - Я ж говорила, что жечь будет! - сердито пробормотала бабка, хотя было заметно, что и она опасается своего не в меру огнедышащего дружка.
        - Так скажи ему, чтобы прекратил это безобразие! - крикнул я ей с полным отчаянием, ибо понимал, что от старухи, судя по всему, не будет никакого толку.
        - Попросить об ентом меня можно было и сразу! - прошепелявила разобиженно бабка. - Зачем же было старую женщину об мост швырять!
        - Давай! Давай! - заторопил я ее. - Сейчас ведь и тебя вместе с нами поджарит!
        - Ой, и вправду! - заволновалась сразу Эго. - Он ведь такой бестолковый!
        Выбрав момент, когда очередной сноп пламени ее дружка несколько иссяк, она отважно просунула свою косматую голову между Вышатой и мною и прокричала что было силы:
        - Горыныч! Горыныч! Дурень старый! Чего ты вытворяешь! Это же я, веселушка Эго! Ты что, не признал меня, чурбан шестиглазый?
        Несмотря на всю драматичность момента, упоминание о веселушке Эго вызвало у меня невольную улыбку. Вот ведь как бывает: для кого костяная нога, а для кого и веселушка!
        Но “чурбан шестиглазый” был, видимо, столь увлечен своими пиротехническими делами, что не обратил на старую ведьму никакого внимания. Он снова что есть силы долбанул хвостом по мосту и в очередной раз обдал нас огнем и дымом. Было очевидно, что внутренняя печка Горыныча еще только начинает раскочегариваться по-настоящему. О том, что будет, когда огнемет заработает в полную мощность, можно было только догадываться!
        Вновь и вновь бабка поносила Змея Горыныча последними словами самой ненормативной лексики. Наконец одна из голов мастодонта закрыла пасть и склонилась набок. Судя по всему, это был признак усиленной мозговой деятельности Горыныча. Следом за первой приостановили свою поджигательскую работу и другие две головы. Головы с полным недоумением взирали на старуху, полностью игнорируя при этом нас.
        - Ты-то тут откедова? - хрипло обратилась к Эго после некоторой паузы одна из голов.
        - Да вот, солнышко мое, к Коушу в гости идем! - кокетливо улыбаясь, ответила старуха.
        Расталкивая нас, она пошла к Горынычу.
        - Не бойся! Никто тебя здесь ни обидит! - объявила Эго Змею и с силой начала чесать одну из голов за ухом.
        Та блаженно закатила глаза и оглушительно замурлыкала от наслаждения. Две другие головы обиженно потянулись к Эго, и она принялась чесать все три головы по очереди. Пораженные происходящим, мы стояли, не в силах что-либо предпринять. Наконец, головы, намурлыкавшись, вперили свой взгляд и в нас.
        - Как ты можешь идти с этими людишками, ведь это наши заклятые враги? - с угрозой в голосе проговорила средняя голова. - Они тебя взяли в полон?
        Наступил момент истины. Сейчас Эго достаточно лишь молча кивнуть и огнедышащее чудовище бросится поджаривать нас с новой силой. Но старая ведьма почему-то молчала, затем она повернулась к Змею.
        - Это не совсем обычные люди! - сказала она ему. - Вернее, один из них!
        - Чего же в них необычного-то? - искренне и разом удивились все три головы, презрительно оглядывая нас. - И ноги, и руки, и головы бестолковые - все как у самых обычных! Чего ж в них необычного?
        - А могли бы обычные добраться аж до Калина моста, поубивав вначале свинорылых, потом твоих троюродных змиевичей, истребив все великое племя оборотней, погубив рыцарей Пустоты, изрубив Большого Червя и прикончив наконец самого Черноморда, а между делом ранив и Коуша? - скороговоркой перечислила все наши подвиги старуха. - Все это случилось лишь потому, что среди них есть Открывающий Путь! Он Посланник высших сил!
        - Откуда ты все это знаешь? - с недоверием спросила у нее средняя голова.
        - Я и сама многого не понимаю в происходящем! - вздохнула старая ведьма. - Больно все запутанно, но что есть, то есть!
        Головы тем временем подозрительно осматривали нас.
        - Кто из них будет Посланником? - поинтересовались они затем.
        - Вот этот! - тыкнула в меня не слишком вежливо ведьма.
        Все три головы бесцеремонно вытянулись в мою сторону, внимательно лупая коровьими глазами. Рука невольно сжала рукоять меча. Вот сейчас, быть может, самый подходящий момент, чтобы нанести внезапный удар и отрубить хотя бы одну из этих бестолковок. Спутники мои тоже это понимали, а потому напряженно переводили взгляд с меня на Змея, а с него обратно на меня, ожидая одного лишь жеста, чтобы броситься в атаку. Горыныч же, в отличие от нас, настроен был явно философски. И это меня остановило. К ужасу своих сотоварищей, я демонстративно бросил меч в ножны и, затаив дыхание, поднес ладонь к ближайшей из голов, изобразив поглаживание. Мой уверенный жест произвел на Змея должное впечатление. Головы удовлетворенно хмыкнули. В небе, не понимая, что происходит внизу, взволнованно кружили “птенцы”. Отлетев на всякий случай подальше от нас, они что-то гортанно кричали друг дружке и грозили нам своими когтистыми лапами, сжимающими мечи. Но сейчас нам было не до них.
        - Докажи, что ты Посланник! - сказал мне огнедышащий.
        В логике ему отказать было невозможно! Все правильно, если ты чей-то посланец, то предъяви доказательсто данных тебе полномочий. Что ж, единственное мое доказательство - это мой крест. Я положил на настил моста мечи и вытащил крест. Все три головы разом вперились в него взглядами. В тот же миг я почувствовал, как от креста начинает исходить приятное тепло. Вскоре он начал неярко светиться.
        Горыныч глядел и молчал, не отрывая взгляда от моей груди. Пауза затягивалась. Внезапно лапы мастодонта подкосились, а головы рухнули к моим ногам.
        - Наконец-то ты пришел, владыка - шепотом произнесла средняя голова, и из ее глаз хлынули слезы. - Как долго! Как бесконечно долго мы тебя ждали! Теперь-то я понимаю, почему отказались драться за Коуша и ушли с Буяна “бессмертные”.
        Я стоял не в силах шелохнуться, не говоря уже о том, чтобы что-то произнести. И пусть “черномордовцы” пропустили нас к острову совсем по другой причине, реакция старейшего представителя нечисти на родовой оберег меня поразила. Не менее нашего была потрясена случившимся и старуха Эго. Наконец я собрался с духом.
        - Встань и расскажи мне, что движет сейчас твоими помыслами! - сказал я достаточно витиевато, чтобы выведать у Горыныча, почему он ведет себя, как мой раб, и в то же время не зародить у него и тени сомнений относительно моей избранности.
        - Как я могу не считать тебя владыкой, когда у тебя священный знак. Выходит, верно говорил мне еще мой дед, что придет в нашу землю Посланец высших сил и одолеть его будет невозможно, принесет он горе всем встающим на его пути! Я вижу в тебе Посланника! - дрожащим голосом поведала мне средняя голова.
        Это был уже явный подхалимаж, но, как ни странно, он был мне приятен. Две другие головы рыдали не переставая и утирались поочередно кончиком хвоста с нелепым плавником-листиком. Никогда не думал, что этакое страшилище может быть столь сентиментальным!
        - В нашем древнем роду издавна существовало предание о Посланнике, все Горынычи знали и верили, что когда-нибудь ты обязательно явишься и мы, драконы, должны будем служить тебе верой и правдой, ибо ты послан Небом! - продолжал свою исповедь Горыныч.
        - Так готов ли ты служить мне верой и правдой? - спросил я как можно строже, переходя к делу.
        - Пока бьются наши сердца и горит огонь в наших пастях! - разом, не сговариваясь, ответили мне все три головы.
        - Готов ли ты идти с нами против Коуша?
        - Готов, наш повелитель! - ответили головы, но уже не так уверенно.
        Я отвел в сторону старуху Эго. Всем происшедшим ведьма была поражена не менее нашего. Ее сильно трясло.
        - Можно ли доверять твоему дружку? - спросил я ее как можно тише.
        - Конечно! - закивала бабка без всяких раздумий. - Я не помню другого случая, чтобы Горыныч кому-либо клялся в своей верности.
        - Однако мне кажется, что ему не очень хочется помогать нам! - поделился я с ней своим сомнением.
        - Ну, а ты бы сам с большой охотой пошел убивать хозяина, которому служил не один век? - ответила вопросом на вопрос старуха Эго.
        Не согласиться с ее доводом было трудно. Кивнув ей, я вновь подошел к Горынычу.
        - Я понимаю, что тебе не хочется воевать против Коуша! - сказал я ему. - Поэтому я освобождаю тебя от этой неприятной обязанности. Ты только доставишь меня к нему во дворец, где и будешь ждать окончания нашего поединка.
        - Спасибо тебе, о Посланник! - радостно закивали головы. - Клянемся, что это будет единственный раз, когда мы останемся в стороне от твоей битвы!
        Я глянул на моих спутников. Они смотрели на меня широко раскрытыми глазами. Еще бы! Вконец усталые и обескровленные, бывшие, казалось, на грани поражения, мы самым невероятным образом не только избежали смерти, но и неожиданно приобрели могучего союзника, о котором нельзя было и мечтать!
        Над нашими головами по-прежнему вопили осточертевшие “птенцы”.
        - Разгони эту дрянь! - кивнул я Горынычу небрежно.
        - Это можно! - кивнула мне средняя голова. Похоже, что она была главной в их троице.
        Из ноздрей Змея сразу же повалил густой дым. Внутри у него что-то загудело. На всякий случай мы дружно отступили подальше. Воспоминания о боевых возможностях Горыныча были еще свежи. Головы разом запрокинулись вверх, и из едва приоткрытых пастей вырвались тонкие и длинные струи огня. Точность их была поразительна! В одно мгновение вниз рухнуло не менее десятка заживо сгоревших “птенцов”. Остальные с истошными воплями помчались к Буяну.
        - К Коушу поспешают! Жалобиться на Горыныча будут! - откомментировала происшедшее старуха Эго. - То-то он, узнавши, расстроится!
        - Думаю, скоро он расстроится еще больше! Не будем, однако, терять времени и мы! - сказал я. - Нам тоже надо поспешать!
        - Тогда забирайтесь на меня! - провозгласила средняя голова. - Прокатимся с ветерком!
        Выбирать не приходилось. Мы дружно взобрались на Змея. Его спина оказалась весьма широкой и достаточно удобной. Горыныч шумно расправил свои громадные крылья. Покачал ими несколько раз, как бы пробуя собственную мощь, а затем взмахнул с такой силой, что все мы едва не попадали. Мгновение, и мы уже были в воздухе. Взлетев, Горыныч неторопливо развернулся и, с шумом рассекая воздух, взял курс на Буян.
        - Как бы не сбросил! - придвинулся ко мне Вышата, так и не спрятавший в ножны своего меча. - Ежли попытается, я хоть одну башку, но срублю!
        - Думаю, что это не понадобится!
        На Всегдра же было страшно смотреть. Вцепившись намертво в Горыныча, мальчишка, зажмурившись, торопливо шептал какие-то заклинания. Горыныч летел ко дворцу Коуша не вдоль моста, а по кратчайшей прямой над морем-окияном. Глядя вниз на черно-красные волны, я с печалью вспомнил павшего Вакулу. Вышата тоже молча глядел вниз. Думаю, что он думал о том же. Комфортней всех чувствовала себя в воздухе старуха Эго, которая довольно беззаботно расположилась на спине Змея и что-то рассказывала на ухо одной из голов. По обрывкам фраз я понял, что Змей жаловался своей старой подруге на притеснения Коуша, та же, наоборот, его утешала. А мы уже пересекли береговую черту Буяна и теперь летели над черными острыми скалами.
        Да, не подвернись этот нежданный воздушный транспорт, нам пришлось бы немало попотеть, карабкаясь по этим скалам и, как знать, какие еще пакости нас бы здесь подстерегали.
        Горыныч тем временем уже заходил на посадку, стремясь приземлиться посреди дворцового двора. Сам дворец был тих и, казалось, совершенно пустынен. Приземлившись, Змей повернулся ко мне:
        - Прости, что по незнанию пришлось сожрать твой щит! Я, честно говоря, делать этого не хотел, но ты сам засунул его мне в пасть! Если очень хочешь, я попробую отрыгнуть!
        - Да ладно, чего уж там, какие счеты между своими! - оборвал я его. - Переваривай уж получше! Главное, чтобы запора не было!
        - Ха! - осклабились все три головы. - Сказал тоже! И не такое жрали!
        Причисление к “своим” пришлось Горынычу по душе, что выразилось в целой серии сокрушительных ударов хвоста по земле.
        - Вы ищите супротивника сами, а я вас туточки дожидаться стану! - обратилась ко мне ведьма.
        Я утвердительно кивнул. Свое дело бабка уже сделала, сейчас мы могли обойтись без нее. Вместе с Эго я решил оставить и Всегдра. Несмотря на все снадобья и перевязки, мальчишка выглядел очень ослабевшим. Попытку Всегдра увязаться за нами я пресек на корню. Разобиженный мальчишка поджал губы и отвернулся, но мне было сейчас не до увещеваний. Наступал решительный момент всего рейда. Старуха Эго уже занялась лечением Всегдра, не обращая внимания на все остальное.
        - Быть может, Коуша здесь давным-давно и нет? - спросил я у Змея.
        - Отсюда ему деться некуда! - грустно ответила мне средняя голова. - Свой последний бой Вечный Коуш должен принять именно здесь!
        - Есть ли здесь еще какие-нибудь охранники? - поинтересовался я снова у Горыныча.
        Вопрос далеко не праздный. Кто знает, что еще приготовил нам хозяин этого мрачного острова?
        - Никого здесь, кроме самого Коуша, быть не может! - решительно заверила меня главная из змеиных голов. - “Птенцов” вы, почитай, всех перебили, Вырви-глаза тоже, ну, а я перед вами!
        Кто такой был этот Вырви-глаз, оставалось только догадываться. Скорее всего, столь ласковым именем бы наделен тот отвратный слизняк, который погубил Вакулу.
        Дворец-замок был обширен, и куда именно идти, нам было не слишком понятно.
        - Где нам лучше искать? - спросил я у Змея.
        - Вон дверь! Она и ведет палаты Вечного! - ответила за Горыныча старуха Эго, на минуту отвлекшись от своих лекарских дел.
        - Пошли, что ли, в гости! - сказал я Вышате.
        - Если приглашают, почему бы и не сходить! - в тон мне ответил воевода.
        Мы подошли к закрытой двери. Там, в глубине дворца, мы должны сделать последний шаг на пути, которым столь долго и трудно шли. Итак, вперед!
        
        Глава тринадцатая
        БАШНЯ КОУША
        
        Но войти в дверь оказалось не так-то просто. Она была заперта. Ситуация складывалась самая идиотская: пройдя столько испытаний, мы в бессилии остановились перед закрытой дверью. Разбить ее возможности не было. Дверь была металлическая, к тому же, видимо, очень массивная, да и сама ее конструкция скорее напоминала мне броневые кремальеры противоядерных бункеров двадцатого века, а не примитивные запоры седой древности.
        Вышата с надеждой поглядел на меня, я на него. Встретившись взглядами, мы отвернулись друг от друга, понимая, что реальных шансов попасть за дверь у нас нет. Надо искать какой-то иной путь проникновения во дворец.
        Сзади комментировал создавшуюся ситуацию Горыныч:
        - Эту дверь не может открыть ни один из смертных! Но тебе, Посланник, это раз плюнуть! Ты же не такой, как все!
        “Этого еще мне не хватало! - подумалось с тревогой. - Сейчас и Змей, и Эго вовсю наблюдают за моими действиями. Для них эта треклятая кремальера - символ могущества. Смогу я открыть ее - значит, я истинный Посланник, ну а если мне это не удастся? Что будет тогда? Как знать, не решится ли Горыныч, в надежде на прощение своего бывшего хозяина, вновь переметнуться к нему? Вот было бы весело!”
        Правда, можно было, не теряя времени, заставить Змея доставить нас прямо на крышу башни, где угадывалось несколько световых окон. Но это был самый крайний вариант, к которому мне очень не хотелось прибегать.
        Вышата, поглядывая на меня, уселся на близлежащий валун, подперев подбородок рукоятью своего меча. Всю инициативу в деле отпирания двери он предоставил мне. Издали за моими действиями следили Горыныч, Эго и Всегдр. Стоять в бездействии не имело никакого смысла. В самом мрачном расположении духа я еще раз внимательным образом принялся осматривать злополучную дверь и... внезапно обмер. Увиденное мной было настолько невероятно, что я несколько раз протер глаза, а затем даже ущипнул себя для верности. Но наваждение не исчезло, наоборот, стало куда более зримо и явственно. И тогда я начал смеяться. Я буквально катался по земле, захлебываясь от хохота. Подбежавший ко мне Вышата растерянно стоял рядом, не в силах что-либо понять в происходящем со мной. Бывшие поодаль Змей и старая ведьма озабоченно переглядывались, соображая, уж не овладел ли Посланником приступ безумия. Наконец я немного успокоился.
        - Так вы говорите, что открыть эту поганую дверь не может ни один из смертных? - обернулся я к Горынычу с Эго, вытирая слезы, выступившие от смеха.
        Те молча закивали своими головами: Эго одной, а Змей всеми тремя.
        - Значит, невозможно! - наслаждался я столь редкой минутой нежданной радости. - Ну тогда посмотрим!
        Сняв с себя кольчугу, я оторвал от ее рукава одно из колец, затем разогнул его, придал определенную форму, в результате чего получилось нечто неведомое предкам, зато хорошо известное их дальним потомкам - обыкновенная отмычка. Затем я подошел к запертой двери. Еще раз внимательно поглядел на то, что вызвало у меня только что столь сильный приступ веселья. Никаких сомнений быть не могло - передо мной был порядком проржавевший, но самый заурядный английский замок. Каким образом этот продукт инженерной мысли двадцатого века оказался в столь отдаленном времени, оставалось только догадываться. Вид замка был мне столь приятен, что я даже погладил его пальцем. Здравствуй, товарищ по иной эпохе! Когда и каким образом занесло тебя на этот треклятый остров? Впрочем, если возможным было меня перенести, то почему бы, собственно говоря, не переносить и некоторые вещи, имеющие здесь явно повышенный спрос? Другое дело, кто и как занимается этой загадочной коммерцией? Если удастся поймать и допросить Коуша, то, возможно, именно он откроет мне тайну приобретения этого замка, а значит, у меня появится шанс
вернуться обратно в свое время, в столь дорогой мне мир!
        Толк в открывании замков я знал. Немного увлекался этим еще в детстве, а затем уже на профессиональном уровне сдавал зачет по этому воровскому искусству в центре “Сатурн”, где стажировался как командир разведвзвода. Однако до этого дня умение орудовать отмычками мне так ни разу и не пришлось применять на практике, если не считать случая, когда пришлось помочь соседке, случайно захлопнувшей дверь и оставшейся на улице. И вот наконец есть возможность воспользоваться, казалось бы, совершенно ненужными навыками. Просунув проволоку внутрь замочной щели, я осторожно начал прощупывать внутреннее строение замка. Как я и ожидал, никаких особых хитростей там не было. Вышата стоял рядом, наблюдал за моими непонятными манипуляциями, раскрывши рот, принимая в этот момент меня, вероятно, за самого настоящего волшебника-чародея.
        Пальцы чутко шевелили отмычку. Ага! Вот, кажется, я нащупал то, что мне нужно! Теперь надо лишь осторожно и правильно нажать. Еще одно почти незаметное для постороннего глаза движение, и замок громко и отрывисто щелкнул.
        - Вот и все! - отбросил я ненужную мне теперь отмычку в сторону. - Приходи, кума, любоваться! Вход свободен! Двинули!
        Ухватив за висевшее на двери тяжелое кольцо, мы с трудом отворили уже покоренную нами преграду. Впереди открылся темный проем с круто уходящими вверх ступенями. Пахнуло сыростью и плесенью. Да уж, не позавидуешь этому Коушу - жить столько веков в этаком склепе! Какое ж здоровье иметь-то надо, чтобы не загнуться здесь от ревматизма и чахотки!
        Перед тем как войти внутрь, Вышата, в знак солидарности со мной, демонстративно положил на землю свой щит.
        - Возьми, вдруг пригодится! - сказал я ему.
        - Обойдусь! - ответил мне воевода таким тоном, что более продолжать тему не имело никакого смысла.
        - Хорошо бы факел! - вздохнул Вышата чуть погодя, заглянув в черное нутро за дверью.
        - Чего нет, того нет! - ответил я ему. - Пойдем как есть!
        И первым вступил на покрытые мохом и слизью ступени.
        Итак, мы медленно и настороженно поднимались вверх по башенной лестнице. Над нашими головами в ужасе метались разбуженные летучие мыши. Везде царило запустение и заброшенность. Тошнотворно пахло какой-то гнилью.
        - Тоже мне, колдун великий, не мог хотя бы порядок маломальский навести! - ворчал Вышата.
        - Может, это у них и есть самая красота-то! - ответил я ему, перешагивая через нагромождения каких-то трухлявых костей и черепов.
        - Ага! - согласился со мной Вышата. - В таком случае красот здесь немерено!
        Поднимались вверх мы долго. Башня была высокая, а шли мы не торопясь, внимательно оглядываясь вокруг.
        “Не удивлюсь теперь, если у этого негодяя здесь имеется и вполне современный лифт! - почему-то подумалось мне. - Вот здорово было бы таковым воспользоваться, а не тащиться вверх почти в полной темноте по склизким вонючим ступеням!”
        Но сколько я ни глазел, никаких признаков лифта не обнаружил. Возможно, Коушу не хватило фантазии для приобретения столь полезного механизма, а может, продавец заломил слишком большую цену. Лифт - это ведь не замок какой-то!
        Долго, очень долго поднимались мы по лестнице. По моим прикидкам, это был как минимум двадцатый этаж жилого дома.
        Наконец добрались до какой-то площадки. На ней располагалось три двери. Две из них были закрыты, зато одна распахнута настежь. Беглым взглядом я оценил ситуацию. По толстому слою пыли перед закрытыми дверями можно было догадаться, что в них давным-давно никто не входил. Перед открытой же пыли почти не было, но хорошо заметны следы чьих-то ног или лап. Вышата, придя, видимо, к тому же выводу, что и я, кивнул мне:
        - Заходим в открытую?
        - Пошли!
        Сердце билось в волнении. Совсем скоро я встречусь со своим главным врагом и, быть может, перед нашей последней схваткой сумею получить у него ответы на массу мучавших меня вопросов, начиная со своего появления в этом мире и заканчивая этим несуразным английским замком. Выставив перед собой обнаженные мечи, мы осторожно двинулись вперед. Помимо меча Вышата приготовил к бою и свой лук. Гулкое эхо наших шагов отдавалось по всему дворцу. Внезапно откуда-то сбоку на нас выскочил кто-то и что есть силы бросился на меня. Прежде чем я успел что-либо понять, Вышата уже перегородил дорогу нападавшему и скрестил свой меч с его мечом. Лязгнуло железо, схватка началась.
        Я взглянул на нападавшего. Рот его был оскален, а глаза без зрачков горели огнем злобы.
        - Рогдай! - крикнул я Вышате.
        - Вижу! - отозвался он, не глядя в мою сторону. - Не трогай его, Посланник! Он мой!
        Оба противника принялись ожесточенно рубиться. Рогдай был яростен и неистов. Вышата хладнокровен и расчетлив. Несмотря на умение Рогдая, я чувствовал, что против Вышаты ему все же не выстоять, ибо воевода рубился не только за себя, но за Храбра и Криворога, за всех наших павших на долгом пути товарищей, а потому их силы становились теперь его силой. Спустя минуту понял это, кажется, и Рогдай. Движения его перестали быть такими уверенными, как в начале схватки. Вышата увеличивал и увеличивал скорость своих атак. И вот наконец очередной его удар достиг цели. Левая рука Рогдая, отсеченная мечом, упала. Дергаясь в конвульсиях, она еще сжимала и разжимала пальцы. Прежде чем Рогдай успел понять, что к чему, Вышата следующим ударом отсек ему и вторую руку. На этот раз вместе с рукой полетел на каменный пол и меч. Видя, что все кончено, Рогдай с криком отчаяния и ненависти бросился на воеводу, стараясь в своем последнем броске впиться ему в горло. Но это ему не удалось. Вышата мечом остановил его.
        - Будьте вы все, убившие мою ненаглядную Евну, прокляты! Прокляты! - истошно прокричал Рогдай, размахивая окровавленными культями отрубленных рук.
        - Будь проклят ты, подлый предатель! - выкрикнул ему в ответ Вышата. - А теперь издохни!
        Резким движением он вонзил свой меч в сердце врага и не вытаскивал его до тех пор, пока тот не рухнул на пол. Только тогда, заглянув в уже стекленеющие глаза, он вытащил свой меч из мертвого тела.
        - Будь ты проклят, предатель! - еще раз сказал он мертвецу и что есть силы плюнул в мертвеющее лицо.
        - Нам нельзя здесь задерживаться! - сказал я Вышате. - Дорога каждая минута! Надо ловить Коуша!
        - Тогда вперед, Посланник! - повернулся ко мне воевода, на его измученном лице я увидел затаенную радость человека, только что исполнившего свою клятву.
        Небольшой коридор быстро привел нас в довольно обширную залу, освещаемую лишь светом уходящего дня. На зеркальном полу дрожали отблески гаснущего заката. В центре залы стоял огромный мраморный помост с золотым троном посредине. В углу на толстых золотых цепях медленно покачивался серебряный сундук. По стенам тускло сверкали символы смерти: оскаленные черепа, скрещенные кости и прочая сатанинская муть. Сама зала была пуста.
        - Эй, Коуш! Выходи, если не трус! - рявкнул во всю силу своих легких Вышата.
        - Трус-трус-трус-трус! - ответило нам многоголосое эхо.
        - Ладно! - повернулся ко мне воевода. - Надо, кажется, ломать другие двери! Здесь никого нет. Пошли!
        Он быстрым шагом двинулся из залы. По всему выходило, что Коуш нас опять обманул. Пока Рогдай сражался с нами, он успел скрыться. Это была моя вина. Вместо того чтобы глазеть, как Вышата разделывается с изменником, надо было бежать в зал и хватать Коуша. А теперь ищи свищи!
        Внезапно дверь за вышедшим воеводой со скрежетом захлопнулась. В тот же миг по стене стремительно мелькнула какая-то тень. Я даже не успел понять что к чему, как невыносимая боль пронзила все тело...
        А затем было небывалое ощущение легкости и покоя. Я смотрел перед собой и ничего не мог понять. Все тот же зал с троном и сундуком на цепях. Только теперь неподалеку от меня стоял, тяжело переводя дух, какой-то облезлый старикашка. В черном одеянии и черном плаще он здорово смахивал на классического Кащея из фильмов-сказок режиссера Роу. Скрюченными пальцами старикашка сжимал здоровенный меч, который сверкал и полыхал огнем. В захлопнувшуюся дверь кто-то яростно колотил. Думаю, это был Вышата.
        А затем я увидел самого себя. Я лежал ничком, уткнувшись лицом в пол. И подо мной медленно расплывалась кровавая лужа.
        Старикашка, не скрывая своего торжества, подошел ко мне и, мерзко хохоча, несколько раз пнул меня ногой. Это было уже слишком! Я искренне возмутился и, подскочив к наглецу, что есть силы приложил его кулаком. Однако, к моему несказанному удивлению, кулак пронесся сквозь его голову, как сквозь пустоту. Старикашка повернулся в мою сторону. По тому, как бегали его маленькие бесцветные глазки, я понял, что он меня не видит, хотя и чувствует.
        - А, это ты, Посланник! - вновь расхохотался он. - Ну и упрямый же ты малый, все никак не успокоишься' Но теперь все кончено. Ты мертв, и ничего с этим не поделаешь! Хлопот ты мне, признаюсь, доставил много! Такого настырного Посланника я не помню, но все рано или поздно становится на свое место. А потому я буду, как и прежде, царствовать, а ты гнить. Прощай, за тобой, думаю, уже пришли!
        Спину мою обдало холодом, я обернулся. Передо мной стояла Смерть. Я никогда не видел ее, но сразу узнал, как сразу понял и то, что она пришла именно за мной. Смерть была точно такой же, какой рисовали: полуженщина-полускелет в белом саване и с косой в руках.
        - Ну что, Посланник, - оскалилась она. - Давненько я к тебе приглядываюсь. Парень ты, конечно, хороший, но на этот раз, кажется, вляпался крепко!
        Слов у меня не было, я просто мотнул головой.
        - Кстати, я и сама весьма разочарована твоей смертью! - клацнула Смерть зубами.
        - Это почему же? - невольно вырвалось у меня.
        - Почему, почему! - раздраженно скривилась моя собеседница. - Мы с сестрами на тебя спорили, и я на тебя поставила, а теперь вот проиграла!
        - И много поставила? - искренне поинтересовался я.
        - Достаточно! - хмыкнула смерть. - Здорово тебя обманул этот проходимец!
        Смерть кивнула в сторону Коуша. Тот, не видя нас, но, видимо, понимая, что рядом с ним что-то происходит, с беспокойством вертел своей облезлой головой.
        Мне теперь торопиться было особо некуда, а потому я решил подольше поболтать со своей собеседницей.
        - Дело теперь уж прошлое, - сказал я ей. - Но все же кто и для чего сделал меня Посланником, кого и зачем я должен был спасать?
        - Откуда я про то знаю? - искренне удивилась Смерть. - Дела земные не мои дела, а в чужие я не лезу!
        Мозг мой лихорадочно работал. Неужели это все? Неужели конец? Неужели все завершилось так обидно и нелепо, а я, как последний мальчишка, попался в засаду этого старого плюгавца? Может, все же есть хоть какой-то выход? Только не молчи, говори, говори со Смертью, тяни время, может быть, есть еще шанс!
        - Ты неплохо выглядишь! - неожиданно для себя брякнул я ни с того ни с сего первое, что пришло мне на ум.
        - Неужели? - В восклицании собеседницы не было ни грамма иронии.
        - В каждой женщине есть своя прелесть, надо лишь уметь ее разглядеть! - кинулся я уж совсем в омут головой.
        - Что да, то да, - вздохнула Смерть. - Только где найти настоящего ценителя! Раньше еще были, а теперь все перевелись. Сама всех на тот свет спровадила. Что поделать, работа у меня такая!
        - Да, работа у тебя не из легких! - посочувствовал я стоящей рядом даме. - Нельзя ли ее сменить?
        - Тут сменишь! - зло щелкнула зубами Смерть. - Вкалываешь, вкалываешь без выходных и проходных, стараешься днем и ночью, а в результате тебя еще все и ненавидят!
        - Да, - кивнул я ей. - Не позавидуешь!
        - Кстати, чего ты меня все Смерть да Смерть зовешь, у меня и имя есть!
        - Какое?
        - Марья Моревна, - гордо сообщила мне Смерть. - Но можно и по-домашнему, просто Морена!
        - Хорошее имя! - согласился я. - Морское!
        - Да какое там морское! - отмахнулась она от меня кокетливо костяшками пальцев. - Это от слова мор! Но какое есть, такое есть!
        - Имя - это прежде всего персональный знак человека, определяющий его место в мироздании и социуме! - неожиданно для самого себя выдал я и сам испугался сказанного.
        Морена долго молча смотрела на меня своими пустыми глазницами.
        - Ну ты и загнул! - восхищенно сказала она минуту спустя. Затем помолчала. - Ты бы только знал, как мне не хочется забирать тебя!
        - Так, может, оставишь? - робко поинтересовался я.
        - Сама вот думаю! - огрызнулась Морена. - С одной стороны, по всем правилам ты уже мой клиент, но с другой, уж больно ты мне симпатичен, да к тому же еще и просили тут за тебя!
        - Кто, если не секрет?
        - Много будешь знать, скоро преставишься! - ухмыльнулся череп моей собеседницы. - Скажу лишь, что есть девица, которая уж очень к тебе неровно дышит!
        - Кто такая?
        - Экий ты нахал! - расхохоталась Морена. - Сам уже обеими ногами на том свете находится, а все о том же! Эх, мужики вы и есть мужики, даже могила вас не исправит!
        - Извини! - развел я руками. - Само как-то вырвалось!
        - Ладно уж, - махнула опять своими костяшками Смерть. - Извиняю! Мне такие шустрые нравятся! Как же мне все же с тобой быть-то?
        - А как сердце подсказывает!
        - Да нету у меня никакого сердца. При моей работе никакого сердца не хватит! - вздохнула Смерть. - Ладно, так и быть, Посланник, оставляю пока тебя на белом свете! Живи и люби!
        - Спасибо тебе, Морена! - поклонился я Смерти в пояс. - И прощай!
        - Ну ты и наглец! - вновь расхохоталась та. - Эко завернул: прощай! Говори уж: до свидания! Придет время, еще свидимся! К тому же я не тороплюсь особо. Вишь, как убивец твой кругами бегает!
        Я перевел взгляд на Коуша, он и в самом деле метался по залу, как загнанный зверь, размахивая мечом во все стороны. Все так же трещала под ударами дверь.
        - Что это он делает? - вырвалось у меня.
        - Твою душу ищет, а может, и меня. Ишь, как Священным Мечом-то размахался! Вконец обнаглел старикан противный! - внезапно озлобилась Морена. - Возомнил себе, что и я ему нипочем! Бессмертным себя объявил! Символами моими без спросу весь дом украсил. Перехитрить меня думает! Ан врешь, от смерти еще никто не уходил! Давно у меня на Коуша этого зуб кривой вырос, да вот добраться все никак не могу. Уж больно хитер! Однако пора и его приструнить малость! Видишь, сундук на цепях?
        - Вижу! - ответил я, а сам уже неотрывно смотрел на меч в руках Коуша. - Так вот ты какой, Священный Меч Кладенец!
        - Не о том думаешь, Посланник! - резко одернула меня Морена. - Не на Меч, на сундук смотри! В сундуке яйцо, в яйце игла, на конце иглы и смерть Коуша! Понял?
        - Понял! - еще раз кивнул я ей. - Но я слышал, что там еще должна быть утка со щукой и зайцем!
        - Правильно, раньше были, а теперь сплыли! - весело хохотнула Морена. - Уж слишком много ты, Посланник, знаешь, прямо убивать пора!
        Уловив в моих глазах испуг, Смерть заливисто рассмеялась:
        - Ладно, ладно, не пугайся, это я так шучу! А теперь давай попытай счастья с Коушем! Ты мечтал о шансе? Вот я его тебе и даю, но учти, второго уже не будет! А я посмотрю, кто кого осилит!
        Не теряя времени, я бросился к своему распростертому телу. Какая-то неведомая сила мгновенно втянула меня в него. Мгновение, и мы снова стали с ним единым целым. Я попробовал пошевелить пальцами. Они меня слушались. Рукой. Все нормально. Ногой. Отлично. Я незаметно приоткрыл глаза. Мой меч валялся рядом со мной. С этим понятно. Теперь где Коуш? Ага, вон он, голубчик! Старик размахивал Священным Мечом в дальнем от меня углу, там, где мы только что стояли с Мореной. В чем в чем, а в чутье ему не откажешь! А сейчас попробуем, кто кого! Сейчас все решают секунды.
        Стремительным броском я схватил валявшийся меч. Еще бросок, и я уже у висящего на цепях сундука. Коуш, услышав шум, быстро обернулся. Но он был слишком далеко от меня. Удар мечом по цепи. Цепь рвется. Еще удар, еще и еще. На последнем ударе меч переламывается. Но теперь он мне и не нужен. Затылком чувствую, что Коуш уже изо всех сил бежит ко мне. Лишь бы только успеть, ведь Морена говорила, что у меня только один шанс! Обрубком меча взламываю крышку. Вот и яйцо. Хватаю его и оборачиваюсь. В метре от меня застыл Коуш. В его поднятых руках рассыпается искрами Священный Меч. На лице властителя нечисти смертельный страх.
        - Ну вот, кажется, и встретились, приятель! - пнул я его в знак приветствия.
        Это не слишком этично, но иного способа выразить свои чувства по отношению к негодяю, напавшему на меня со спины, у меня не было.
        Переводя дух, старикашка облизывал губы длинным и раздвоенным на конце, как у змеи, языком. Физиономия у него прямо на глазах сделалась пепельно-серой. Под ударами Вышаты стонала дверь, но сейчас мне было не до него.
        - Выглядишь ты, прямо скажем, неважно! Но ответ держать все равно будешь! - сказал я Коушу.
        Тот ощерился жутким оскалом своих желтых клыков. Глаза повелителя нечеловеческой земли вспыхнули каким-то дьявольским огнем.
        - Это обманка! - неестественно пытается расхохотаться Коуш, но это у него не получается. - Настоящее яйцо спрятано далеко и в надежном месте!
        - Очень даже может быть! - кивнул я ему. - Но мне хватит и обманки! Сейчас сломаем иглу и узнаем, кто из нас прав!
        Рожа у Коуша сразу же вытянулась.
        - Может, как-нибудь договоримся? - наконец сдавленно произнес властитель нечисти.
        - Вряд ли, - отрицательно качаю я головой. - Ты сам знаешь, что один из нас должен погибнуть!
        - Я знал, что ты поздно или рано, но обязательно придешь, Посланник! Я знал, что ты придешь сюда за моей жизнью. Так было предначертано еще в Книге Судеб! Но будешь ли ты счастлив, убив меня? Неужели жажда убийства - это высшее из твоих наслаждений? Во имя чего и кого ты пришел в мою землю?
        Не скрою, слова старика меня несколько впечатлили. Демагог он был великолепный, наверное, из него получился бы неплохой политик.
        За стенами зала бесилось небо, изрыгая из себя потоки черного дождя и снопы молний.
        - Я пришел сюда по велению людей и по воле их богов! Я пришел сюда со своими товарищами, чтобы вернуть Священный Меч, который этот народ именует Кладенцом!
        - Но истинны ли те боги, которые послали тебя сюда? - устало усмехнулся Коуш, примирительно опуская Меч к ногам. - Еще не родился такой мудрец, который мог бы отличить бога истинного от бога ложного!
        Пройдет время, и эти слова Коуша я еще буду не раз вспоминать, но тогда я не придал им особого значения.
        - Зачем же ты дрался против меня, если знал, что я Посланник и все предопределено заранее?
        - Не все так просто! Эта все та же история о лже-богах! Кто мог сказать, кто ты такой? Открывающий Путь или очередной лжепосланник, таких ведь тоже было на моем веку немало! К тому же ты шел уничтожить нашу землю и мы сражались за свои жизни. Так в чем же наша вина?
        - Отдай мне Священный Меч! - велел я Коушу. Тот устало махнул рукой:
        - Ты его получишь, когда не станет меня!
        - Мне придется тебя убить! - сказал я, угрожающе поднимая над головой яйцо.
        - Ха-ха-ха! - расхохотался Коуш. - Бедняга! Ты еще веришь в эти сказки! На самом деле все гораздо сложнее!
        Не скрою, смех старика меня несколько озадачил. Неужели информация Морены была ложной? Что тогда делать?
        Я лишь на мгновение расслабился и тут же едва за это не поплатился. Коуш с неожиданной для него резвостью метнулся ко мне и сильным ударом ловко выбил яйцо из моей руки. Никогда бы не мог подумать, что в столь хилом на вид теле сохранилось столько силы и ловкости! Яйцо отлетело далеко в сторону. Мы оба одновременно метнулись за ним. Я все же обогнал старичка. Вернее, на этот раз я просто оказался умнее. Если Коуш сразу же бросился за яйцом, то я метнулся за ним самим. В прыжке я настиг старика и проверенным десантным приемом запрыгнул ему на спину. Обхватил голову и шею, затем резко дернул голову в сторону с такой силой, что развернул ее лицом к спине. Громко хрустнули шейные позвонки, и старик повалился на пол. Не теряя времени, я перепрыгнул через него и, добежав до еще катившегося яйца, подхватил его.
        Все произошло в какие-то две-три секунды, так быстро, что я и сам не успел ничего толком понять. В данном случае сработала не голова, а тело. Ощутив яйцо в своей руке, я оглянулся. Коуш медленно поднимался с пола и, морщась, разворачивал голову. По всем человеческим правилам, он должен был быть уже мертвым, но ведь я имел дело с почти бессмертным существом. - Нечего разлеживаться, поднимайся быстрее! - сказал я ему примирительно.
        Коуш поднялся и как ни в чем не бывало продолжил свой прерванный нападением монолог:
        - Послушай меня, Посланник, ну что тебе даст моя смерть? Одним стариком меньше, одним больше, какая тебе разница! Но знай, что вместе с моей смертью исчезнет и Меч! Не лучше ли нам договориться: я тебе Меч, а ты мне яйцо!
        И снова я едва не дал себя обмануть! Поддавшись на предложение Коуша, я уже было собрался совершить обмен, как внезапно за спиной старика увидел Морену. Смерть смотрела на меня и более чем выразительно крутила пальцем у виска.
        - Нет! - сказал я Коушу. - Никакого обмена не будет!
        - Зря ты не соглашаешься, Посланник! Увидишь сам, что спустя некоторое время о вашем походе будут рассказывать такие небылицы, что вы и сами не узнаете в них себя. Но пройдут века, и об этом забудут, словно вас никогда и не было. Таков, увы, удел всех смертных!
        - Еще один вопрос, Коуш, последний! - торопливо спросил я старика, уже приготовившись раздавить яйцо в руке. - Откуда взялся замок на дверях, ведущих в твою башню, ведь он совсем из другого времени? Кто на земле владеет умением переноситься во времени и где мне его отыскать?
        И тогда Коуш расхохотался мне в лицо:
        - Странно, Посланник, что ты, избранник богов, не знаешь таких простых вещей! Все это очень странно! В мире нет ничего случайного, а потому если ты этого не знаешь, значит, тебе этого и не следует знать! Жизнь, как и смерть, полна тайн! Ты ведь тоже попал к нам совсем из иного мира и времени, что тогда говорить о подобных безделушках! Мир един и неразделим, как едино и неразделимо время, а потому сегодняшний день когда-нибудь уже был и когда-то еще будет. Ты взял мою жизнь, но я не испытываю к тебе зла, ибо и ты сам, и твои действия есть суть чьего-то высшего плана, а ты лишь слепое орудие убийства! Прощай, Посланник, мы встретимся когда-нибудь в царстве мертвых, которого не минует никто. Попробуй узнать смысл своего истинного предназначения, ведь не для того же ты прибыл сюда, чтобы убить меня, жалкого старика! Мое убийство - это лишь малая частица великих тайн, окружающих тебя и твой путь! Научись отличать лжебогов от истинных, познай самого себя!
        Говоря это, старичок боком-боком, но все ближе подступал ко мне, явно готовясь повторить свою попытку отбития яйца.
        - Хватит! - оборвал я его. - У меня нет больше времени!
        Яичная скорлупа хрустнула под моими пальцами, и на ладони оказалась большая, порядком проржавевшая игла.
        Внезапно я вздрогнул. Коуш открыто смеялся мне в лицо:
        - А тебе иногда везет, майор! Вспомни хотя бы тот остров под Сомали или когда ты вышел сухим из воды под Шали! Тебе везет и в нынешнем походе. Но ведь так было, согласись, далеко не всегда! Помнишь своего друга? Где он теперь, с кем он, а где и кто ты?
        Наверное, мое лицо в этот момент перекосила гримаса боли, потому что Коуш тут же противно осклабился:
        - Вижу, вижу, что не забыл! Память у тебя хорошая, а потому запомни, что конец твой будет страшен, потому что вслед за тобой уже идет Посланник иных миров и иных богов. Ты уже встречался с ним, но ты его еще не знаешь! Он силен и беспощаден, он хитер и удачлив. Именно он, Гений Тьмы, и будет торжествовать последнюю победу в последнем бою! Это тоже предопределено в Великой Книге Судеб! Нам с тобой предстоит еще одна встреча, на этот раз в аду! А пока попробуй выбраться с Буяна!
        В это мгновение Коуш бросился на меня, вытянув вперед свои длинные когтистые руки-лапы. Времени на раздумье у меня больше не было. Резким движением руки я переломил иглу. Лицо Коуша мгновенно скривила гримаса страшной боли. Корчась, он упал на пол у моих ног и забился в предсмертных судорогах, извиваясь и рыча зверем. Внезапно изо рта, ноздрей и ушей Коуша ударил огонь. Спустя какое-то мгновение все тело вождя нечисти было объято зеленым мерцающим пламенем. Еще минута, и на зеркальном полу осталась лишь жалкая горсть пепла.
        - Был Коуш, и нет Коуша! - сказал я сам себе, еще не осознав до конца только что услышанное.
        Носком сапога я машинально поворошил еще не остывший пепел, не заметив, как ко мне подошла Смерть.
        - Я рада, что ты использовал свой шанс! - сказала она. - А пока до свидания, меня уже ждет очередной клиент!
        И она показала в угол залы. Там, скорчившись, дрожала душа Коуша, зыбкая и жалкая.
        - Те, кто с легкостью лишают жизни других, как правило, больше иных боятся собственной смерти! - философски заключила Морена и, снявши с плеча косу, прикрикнула на Коуша: - А ну-ка, пошли за мной, любезный! Давненько ты от меня увиливал!
        - А как же ты оправдаешься перед сестрами за проигранный спор? - крикнул я ей вслед.
        - Свои люди, как-нибудь сочтемся! - ответила она мне, не оборачиваясь.
        Я взял в руки лежащий на полу Меч. Вопреки моему ожиданию, при всей своей внешней массивности он оказался почти невесомым. Меч был очень горяч и, как мне показалось, немного вибрировал в моих руках. Я поднял его над головой обеими руками и был сразу же ослеплен яркой вспышкой света. Свечение меча сменилось настоящим сиянием. Будто маленькое ослепительное солнце вспыхнуло в моих руках. Я чувствовал, как рукоять Меча изменяет свою форму, становясь наиболее удобной для меня. Меч буквально тянулся к моим ножнам. Я уже знал, что Кладенец признал во мне своего хозяина и отныне до скончания моего века мы будем вместе с ним единым целым! Отныне я становился не только Посланником, но и Владетелем Священного Меча. Подойдя к двери, я размахнулся и с силой ударил Мечом по засовам. Они с легкостью отпали. За дверью стоял испуганный Вышата. С лица воеводы градом катил пот. Меч в его руках весь был в огромных зазубринах, с такой силой рубил он им неподдающуюся дверь.
        - Жив, Посланник! - все еще не в силах отдышаться, воскликнул воевода.
        - Как видишь, жив! - ответил я ему.
        - А Коуш?
        - Он уже в объятиях Морены!
        - Слава Небу! - обрадовался Вышата, взгляд его остановился на сверкающем Мече. - Это и есть Кладенец?
        - Да, это он!
        Ноги воеводы сами собой подкосились, и он встал на колени. По его щекам и бороде текли слезы.
        Внезапно сорвавшаяся с потолка и рухнувшая рядом с нами балка вернула нас к действительности. В башне происходило нечто странное. На глазах по стенам бежали трещины, со стен валились кирпичи. Замок Коуша погибал со смертью своего хозяина. Надо было убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше. Теперь мне стали понятны последние слова Коуша о том, что мне необходимо еще суметь живым и невредимым выбраться с Буяна. Владыка нечисти продолжал нам мстить.
        - Бежим отсюда! - крикнул я Вышате.
        Но он уже и без моего напоминания сообразил, что к чему. Стремглав мы бросились вниз по бесконечной винтовой лестнице. Сверху летели камни, все трещало и рушилось. Башня разваливалась прямо на глазах. На бегу, сколько это было возможно, я прикрывал своим телом Кладенец. Но все обошлось, мы выскочили из башни целыми и невредимыми. Буквально минуту спустя башня рухнула со страшным грохотом, скрывшись в облаке дыма и пыли.
        - К нам! К нам! - кричал Всегдр, восседая на распустившем крылья Горыныче.
        Рядом с Всегдром, вцепившись руками в Змея, сидела перепуганная ведьма. Едва мы взобрались на спину Змею, как тот начал взлетать. Минута, и, тяжело оторвавшись от земли, он взмыл вверх.
        А внизу огненные волны уже захлестывали Буян, да и сам Калин мост, раскачиваясь все сильней и сильней, тоже, казалось, решил покончить жизнь самоубийством. Не только башня, но и весь мир нечисти бился в страшных конвульсиях, лишившись своего властителя.
        - Летим к берегу, а потом прямо к земле людей! - немного отдышавшись, приказал я средней голове.
        Та, согласно кивнув, рыкнула на своих соседок, и, сделав последний круг над погружавшимся в пучину Буяном, Змей взял курс к едва видимому вдалеке берегу. Но далеко улететь нам не удалось. Небо прорезал яркий росчерк молнии. Она ударила прямо в Горыныча. Змей, чадя дымом, как подбитый самолет с обгоревшими крыльями, стал быстро снижаться.
        - Куда ты! Внизу смерть! Тяни сколько можешь к мосту, а сколько не можешь, все равно тяни! - кричал я на ухо средней голове.
        Та согласно кивнула:
        - Если сил хватит!
        Теперь наше спасение снова зависело от Змея, хватит у него воли и сил - мы будем спасены, не хватит - всем нам предстоит бесславный конец в огненных волнах кипящего моря-окияна.
        - Ну давай, Горыныч! Давай, старина! Жми, что можешь, а что не можешь, тоже жми! - кричал я, подбадривая Змея.
        - Да жмем мы, жмем! - обернулась ко мне левая голова. - Вон хвост у меня дымится, затушить бы!
        Горыныч показал себя настоящим молодцом и на последнем издыхании все же дотянул до моста. К этому моменту его сгоревшие крылья представляли собой уже сплошное решето, в котором гулял ветер. На мост мы уже не спланировали, а просто тяжело бухнулись. Впрочем, и здесь мы оказались далеко не в безопасности. Мост уже не колебался, как вначале, а буквально рвался во все стороны, все с большей и большей силой. Нельзя было терять ни секунды.
        - Вперед! - крикнул я. - Быстрее к берегу, иначе будет поздно!
        И мы бросились бежать. Последним неуклюже семенил Горыныч, пытась помогать себе остатками своих культяпок-крыльев.
        Весь наш бросок по рушащемуся Калину мосту остался в памяти как кошмар непрерывного бега. Я бежал самым первым. Необходимо было любой ценой спасти Священный Меч. Я тащил на себе еще и старуху Эго. Вышата нес выбившегося из сил и не оправившегося после ранения Всегдра. Пот лил с нас градом, застилая глаза, легким не хватало воздуха, затем начала сдавать и дыхалка. Несмотря на всю нашу выносливость, мы с Вышатой буквально падали от перенапряжения и усталости. Но останавливаться нельзя было ни на мгновение. Вперед, только вперед! А Калин мост швыряло все сильней и сильней, так что мы порой почти едва не скатывались с него в беснующуюся бездну.
        В какой-то миг мне показалось, что нам уже пришел конец, ибо Калин мост начал в прямом смысле вставать на дыбы и мы кубарем катились по нему вперед. На наше счастье, раскачиваться, а затем и разрушаться он начал не сразу по всей своей длине, а постепенно, начиная от острова. Это, видимо, нас и спасло. Разумеется, что по мере нашего бега колебания настигли, а затем и опередили нас, но все же мы каким-то чудом сумели достичь береговой черты. Память моя напрочь стерла этот момент. Помню лишь красные круги перед глазами и страшную боль в ногах. Дальше был провал. Мы попадали на самом берегу, выложившись до самого донышка. Мы не слышали ни рева бури, ни грохота разваливавшегося на части и поглощаемого морем-окияном моста. В этот момент мы были, наверное, самыми беззащитными существами в мире. С нами мог бы справиться любой, но царства нечисти уже не существовало и мы никому не были нужны. Оставшаяся в живых нелюдь в ужасе разбегалась во все стороны.
        
        Глава четырнадцатая
        ДОРОГА К ДОМУ
        
        Когда же я открыл глаза, то увидел над собой участливо склоненное лицо... Вакулы. Первая мысль была более чем нерадостная: “Вот я снова на том свете!” В тоске и печали я закрыл глаза, но когда открыл их вновь, то вновь увидел нашего Вакулу. Еще не в силах что-либо говорить и понимать, я приподнялся на локтях. Рука лихорадочно нащупала Кладенец. Он был на месте. Это меня сразу же успокоило. Рядом со мной на пригорке лежал Вышата, чуть подальше Всегдр. Поодаль в лощине горел костер, старуха Эго варила в медном котле какой-то из своих бесчисленных отваров.
        Невдалеке ревело море. Да, да, именно море, а не огненный море-окиян! На берег обрушивались валы огромных волн, но они были не жутковатые, искрящиеся пламенем, а обычные, с пеной и оторванными со дна водорослями. Вдали не было видно ни острова Буяна, ни Калина моста. Отныне и остров, и мост станут лишь неизменными атрибутами наших сказок и преданий.
        Обнявшись и расцеловавшись с невесть откуда взявшимся Вакулой, мы вместе с ним растолкали Вышату. Воевода тоже долго не мог ничего понять, бессмысленно переводя взгляд с меня на Вакулу. Старуха Эго уже расстелила скатерть-самобранку и пригласила всех отобедать.
        - А где Горыныч? - спросил я ее.
        - Там, за пригорком отлеживается! - махнула она рукой. - Твой Вакула едва его не пришиб!
        - Откуда я знал, что вы на острове и дракона приручили! - пожал плечами Вакула. - Смотрю, вы бежите, а за вами этот Горыныч наяривает, я и решил, что эта образина за вами гонится! Совсем было уже собрался его дубиной пригреть, да старуха вот помешала, кричать начала, что он свой! А какой свой? У этой ведьмы ведь почитай вся нечисть своя!
        Эго попыталась рассказать мне свою версию тех же событий, но я ее оборвал. Все уселись за скатерть, и сытный обед примирил спорщиков.
        После обеда я пошел проведать Змея. Горыныч лежал под пригорком на траве. Старая ведьма позаботилась уже и о нем. Крылья звероящера были обмазаны какой-то вонючей смесью. Бабка не менее нескольких десятков раз накрывала свою скатерть, пока не накормила своего старого приятеля досыта. При моем появлении приподнялась лишь одна голова, средняя, остальные спали, храпя столь сильно, что с близлежащих деревьев облетала листва.
        - Уходить надо отсюда! - сказала мне голова тоном, не допускающим возражений. - Буян исчез, и море-окиян вместе с ним, теперь настанет черед и всей нашей проклятой земли. Я слышу уже, как гудит земля. Послушай и ты, если хочешь!
        Я не заставил себя упрашивать, припав ухом к земле, прислушался. Из-под нее действительно доносился далекий, но сильный гул.
        - Скоро земля начнет трястись, пойдут трещины и все провалится в бездонные пропасти! Надо уходить отсюда как можно скорее!
        - Можешь ли ты лететь? - спросил я Горыныча. Голова отрицательно покачалась из стороны в сторону:
        - Сегодня уж точно взлететь не получится, а завтра, пожалуй, попробую, если Эго не соврала, то за ночь дырки в моих крыльях должны затянуться.
        - Ну а пешком идти сможешь? - спросил я Горыныча.
        - Пешком смогу! - ответила голова, хотя и не очень уверенно. - Это вам, длинноногим, хорошо, а у меня лапы-то коротенькие!
        - Ладно, - сказал я примирительно дракону. - Буди остальные головы. Выступаем!
        Спустя какую-то четверть часа мы выступили в путь к дому. Впереди шли я, Вышата и Вакула, а за нами семенил Горыныч, на спине которого сидели Эго и Всегдр. Когда мы понемногу вошли в обычный походный ритм, я попросил Вакулу рассказать историю чудесного спасения.
        В общих чертах с нашим богатырем произошло следующее. Когда Вакулу атаковал гигантский слизняк (как оказалось, носивший у обитателей Буяна весьма ласковое прозвище Вырви-глаз) и выяснилось, что Меч совершенно бесполезен против его аморфного и студенистого тела, Вакула начал отвлекать слизняка, чтобы увести его подальше от нас и заманить на самый край моста. Когда страшилище наконец приблизилось к краю моста, Вакула рванулся к нему и всей массой своего тренированного тела сбил слизняка в море-окиян. Но и Вырви-глаз в долгу не остался. В последний момент он успел обхватить Вакулу своими щупальцами и увлечь вслед за собой с Калина моста. В горячих волнах слизняк буквально сварился. При этом его мертвое тело обрело достаточную прочность, и волны медленно понесли покойного к берегу. Вакуле же, сидящему верхом на безвременно почившем слизняке, просто некуда было деваться. Вначале он хотел подплыть под какую-либо из мостовых опор, но, к своему удивлению, обнаружил, что у Калина моста таковые отсутствуют. Мост просто висел в воздухе, существуя сам по себе. Вакула попал в сильное течение. Вечный Коуш не
был бы собой, если бы не предусмотрел и такую малость, как бурное течение, отгоняющее всех и вся от своего заповедного острова. Так Вакулу через несколько часов и прибило к берегу. Переведя дух и изготовив себе новую дубину, Вакула собрался было уже выступить в поход вслед за нами, как вдруг вокруг начало твориться нечто невообразимое. Над Буяном засверкали огромные молнии, море-окиян заволновался пуще прежнего, а Калин мост начал вставать на дыбы. Вакула догадался, что мы покончили с Коушем и мир властителя нечистых сил стремительно рушится.
        А затем Вакула увидел нас, бегущих к берегу на пределе последних сил. Кинувшись навстречу, он помог нам добраться до берега. Вот и вся история Вакулы.
        В эти минуты я чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Теперь мне было даже трудно представить, что не так давно я ощущал себя в этом мире совершенно одиноким и беспомощным. Теперь вокруг меня были мои верные, проверенные многими испытаниями и боями соратники, мы возвращались домой после небывалого в истории человечества победного рейда, а на бедре у меня висел Священный Меч Кладенец. Какое счастье, когда рядом с тобой настоящие друзья! Шагая рядом с Вышатой, я спросил его:
        - А кто такая Евна?
        - Ты разве не помнишь, Посланник, это ведь та самая русалка, которая завлекала в озеро нашего Местко! - с удивлением посмотрел он на меня.
        - Так, значит, Рогдай на самом деле любил русалку? - вновь спросил я.
        - Значит, любил! - нехотя кивнул мне воевода.
        Некоторое время мы шли с ним молча. А затем Вышата начал мне рассказывать историю своего бывшего начальника разведки.
        - Дело в том, - в голосе воеводы были слышны сожаление и печаль, - что Рогдай, как и Вакула, был моим самым надежным помощником. Не было такого задания, которое он не мог бы исполнить. Но один раз он был отправлен в разведку через реку. Вернулся Рогдай дней через десять. Все воины, ушедшие с ним, погибли, а на нем не было ни одной царапины! Кое-какие сведения он нам принес, но сейчас я могу сказать, что все рассказанное им было неправдой. А ведь на основе его рассказа мы и готовили свой поход во главе с тобой. Так что предал, получается, нас Рогдай уже тогда, когда переметнулся к нашим врагам и даже стал оборотнем! Видимо, увлекла его русалка Евна и приворожила, за ее красоту и любовь и продал Рогдай свой народ, честь и совесть!
        Несколько раз после возвращения Рогдая его поведение казалось мне подозрительным, то от него вдруг пахло волком, то во время рукопашных схваток с кочевниками он вдруг начинал рычать по-звериному и глаза его становились красными. Однако я по-прежнему верил ему, потому что сам его воспитал, не придавал всему увиденному особого значения. Рогдай же на все мои вопросы только отшучивался. Трудно представить, чем бы могло обернуться его предательство для нас, если бы не смерть этой Евны, которая очень сильно потрясла Рогдая. Затем кто-то или что-то вспугнуло его, и Рогдай бежал, воспользовавшись суматохой боя, ну а остальное уже известно...
        Выслушав Вышату, я рассказал ему, как мы с Вакулой, сами того не понимая, вспугнули Рогдая зо время сражения с летающими ящерами.
        Затем Вышата снова долго молчал.
        - Я должен был убить изменника! - сказал он потом сам себе с каким-то особым ожесточением. - На нем была кровь наших воинов! И я убил его!
        После этого в течение всего дня воевода вообще не произнес ни единого слова.
        На первом же привале я поинтересовался у старухи Эго и Горыныча, что они намерены делать дальше и куда идти. И ведьма и дракон заявили, что идти им теперь просто некуда и они хотят остаться со мной. Особых возражений против этого у меня не было. Вышата и Вакула, тоже успевшие почувствовать полезность усиления нашего маленького отряда перебежчиками со стороны противника, были не против.
        - Если вы решили остаться с нами, то прошу выслушать мои условия! - заявил я.
        - Мы слушаем! - хором отозвались все три головы Горыныча.
        Ведьма выразила свое согласие кивком.
        - Что касается Змея, то отныне я запрещаю ему есть людей!
        - Но хоть врагов-то иногда можно? - с надеждой вопросила меня средняя голова. - Сам знаешь, Посланник, как иногда вкусненького хочется!
        - Нельзя! - ответил я ей твердо.
        - Ясно! - горестно ответила средняя голова за всех. - Что поделать, мы согласные! Будем теперь травоядными! Эх, жизнь моя разлюли-малина!
        - Тебе же, Эго, отныне я запрещаю творить какое-либо зло людям! - повернулся я к взгрустнувшей бабке.
        - Что ж я тогда вообще делать-то стану, ведь я все же потомственная ведьма, а не бабка с печки какая-то! Я больше ничего-то делать и не умею! - всплеснула та изумленно руками.
        - Почему же? Будешь лечить людей и оберегать их от других колдунов и ведьм!
        - Обещаю! - кивнула ведьма без всякого энтузиазма. - Значит, мне теперь быть простой знахаркой! Ох, довелось же дожить до времечка лихого! Да уж куды деваться убогой бабушке, что ж поделать, буду людей травками да приговорами лечить. Согласная и я на твое условие! Верь мне, Посланник, мое слово кремень!
        Подземный гул тем временем все усиливался. Вскоре позади нас опять уже все гремело и рушилось. Пора было задействовать Горыныча.
        - Надо - значит надо! - сказал тот. - Залазьте!
        Мы не заставили его повторять дважды и вскоре уже были в воздухе. И хотя Горыныч, еще не оправившийся от удара молнии, летел и низко, и медленно, все же мы удалялись от эпицентра землетрясения. Сидя верхом на Змее, я радовался свежему встречному ветру, откровенно любуясь землей и небом. Неожиданно меня дернул за рукав Вышата:
        - Что это тебе говорил перед смертью Коуш? Что это за Черный Посланник, который уже идет по твоим пятам, и почему эта сволочь назвала тебя как-то странно - майор?
        Слова Вышаты вернули меня к действительности. Я вздрогнул, это не ускользнуло от проницательных глаз воеводы.
        - Все это мне тоже хотелось бы знать! - ответил я Вышате и по выражению его лица понял, что он мне не слишком поверил.
        Через несколько часов полета под нами блеснула полоса голубой реки.
        - Вот и порубежная река Символов! - повернулся ко мне Вышата. - Пора приземляться!
        Решив лишний раз не рисковать, мы приземлились на значительном отдалении от местонахождения пограничной стражи. Кто знает, какие мысли вызовет у них летящий по небу дракон. После приземления Вакула, Всегдр и Эго остались при Горыныче, а мы с Вышатой отправились искать стражников. Долго их искать не пришлось. Они уже сами бежали к нам навстречу, обеспокоенные и взволнованные. Затем нас привели в лагерь, где все мы смогли наконец-то по-настоящему отоспаться и отдохнуть от всего пережитого.
        Следующим утром мы с воеводой Бродичем пошли прогуляться к берегу реки. Я стоял на песчаном пляже и смотрел на противоположную сторону, вспоминая нашу тяжелую переправу и все то, что было с нами после.
        - Появляются ли еще водные чудовища? - спросил я воеводу.
        Тот недоуменно пожал плечами:
        - Они как-то странно исчезли два дня назад! На той стороне вообще творилось нечто невообразимое: тряслась земля, сверкали молнии. Водные гады повыскакивали из воды на берег и один за другим издохли. Да вон они еще валяются!
        Бродич показал мне на отдаленную отмель, где чернело несколько разлагающихся на солнце туш, по которым деловито прохаживалось слетевшееся воронье.
        - Мы провели вчера разведывательную вылазку на тот берег! - рассказывал мне воевода стражи. - Удалились от берега довольно далеко, но ни одного нечистого так нигде и не увидели! Куда они все подевались, ума не приложу! Более того, в лесу на противоположном берегу начали петь птицы, чего вообще там никогда не бывало!
        - Все так и должно быть! - сказал я Бродичу. - Земля просто стряхнула с себя всю нечисть и начинает жить настоящей жизнью!
        Вокруг нас радостно рокотал лес, раздавалось веселое птичье пение.
        - Мы уже оповестили гонцом старейших всех родов о гибели погани. Говорят, что они хотят собрать большое вече, чтобы обсудить, как заселять новые места на севере. Так что скоро, видимо, будем сниматься с места и двигаться на север за Надежду! - сказал Бродич.
        - За какую еще Надежду? - спросил я.
        - Мы реку эту так отныне зовем - Надежда!
        - Что ж, - помолчав, я положил ему руку на плечо, - тогда в добрый путь!
        На следующий день стражники поклялись на Священном Мече в том, что будут верны заветам предков на земле погани. Они имели на это полное право, ибо их товарищи сложили свои головы в рейде во имя общей цели.
        Рядом со мной плечом к плечу стояли Вышата, Вакула и Всегдр. Несколько поодаль седобородый Бродич. Резким движением руки я выхватил Кладенец из ножен и высоко поднял его над головой. Меч сверкнул вспышкой ослепительного солнца, воины разом пали на колени. Рукоять Меча слегка пульсировала в моей руке, я чувствовал, что душа Меча сейчас переливается в души стоящих на коленях людей, тех, кого в северных землях ждет много нелегких испытаний.
        - Во имя Священного Меча клянемся! - воздел к небу руки Бродич.
        - Клянемся! - ответили ему стоявшие на коленях стражники.
        Великий Меч предков был снова вместе с ними, а это значит, что вместе с ними был и дух их праотцов. Вместе со своими товарищами я проложил путь в неведомые ранее края. Теперь настал их черед. Что ждет воинов там, за рекой Надеждой? У них есть главное - у них есть вера. Пусть же будет добрым и удачным их путь!
        
        
        Часть вторая
        ВОЙНЫ БОГОВ
        
        Солнце только что встало из-за горизонта, лучи его, пронзив небо, осветили просыпающуюся землю. Седобородый старец ступал по облакам, босые ноги его были мокры от утренней мороси. Внизу, в рваных разводьях проносящихся облаков, он видел леса и поля, моря и горы. Где-то там уже вовсю трудились люди, они пахали и торговали, возводили дома и рожали детей. Над головой старца блистал золотой нимб, а от всей фигуры исходило сияние, которое не мог бы выдержать никто из смертных. Глаза же старика были всепонимающи и добры.
        - Здравствуй, Всевышний! - услышал он чей-то глас и обернулся.
        Рядом на облако легко опустился младший из ангелов. Юное, почти детское лицо, белоперые крылья за спиной.
        - Здравствуй и ты! - кивнул старец. - Исполнил ли ты мой наказ?
        - Исполнил, Всевышний!
        - Тогда говори!
        - Я был на Земле и неотступно следовал везде и всюду за Посланником, храня и оберегая его от всех превратностей судьбы!
        - Правилен ли наш выбор? - Брови старика вопросительно поднялись.
        - Правилен, Всевышний!
        - Где же наш избранник сейчас?
        - Он готовится продолжить начертанный ему путь!
        - Заметил ли ты рядом с ним силы Зла?
        - Силы Зла всегда преследуют его, но Гения Тьмы я не видел!
        - Это подозрительно! - помолчав, вымолвил старец. - Ибо я твердо знаю, что во Дворце Мрака уже давно знают о нашем Посланнике!
        Возле беседующих опустился еще один ангел. Этот был уже не так молод, но глаза смотрели по-прежнему ясно и легкая улыбка озаряла его лицо.
        - Что скажешь ты, мой друг? - повернулся к нему старик.
        - Я тоже все это время был на Земле и тоже видел слуг Зла! Они денно и нощно следят за Посланником Неба, но не приближаются к нему и словно чего-то ждут!
        - Это ближе к истине! - кивнул головой старец, нимб над его головой затрепетал в воздухе. - Они ждут Знака!
        - Что ж, мы всегда готовы сразиться с нашими врагами и победить их! - подал голос младший из ангелов.
        - Еще не пришел час великой битвы за души человечества! - покачал головой старик. - Еще не пришел на Землю первый из Пророков, а наш Посланник еще не завершил предначертанного ему круга! А потому пока нам остается одно: ждать Знака и оберегать Посланника!
        - Будь спокоен, Всевышний! Я буду, как и раньше, всегда рядом с ним, защищая от всех напастей! - сказал младший из ангелов.
        - Будь спокоен, Всевышний! Я буду неотступно следить за слугами Зла и предугадывать все их козни! - сказал старший из ангелов. - Когда же появится Гений Зла, я постараюсь предупредить об этом Посланника, ведь это единственное, что мы можем для него сделать. Все остальное будет уже зависеть от него самого!
        - Да поможет вам Небо! - благословил обоих ангелов старец. - Ступайте с миром!
        Бесшумно взмахнув крыльями, ангелы в тот же миг растворились в небесной голубизне. А старик продолжил свой путь, и золотой нимб над его головой покачивался в такт шагам, сверкая, как малое солнце. Все самое главное было еще впереди...
        
        Глава первая
        В ПРЕДДВЕРИИ НОВЫХ ИСПЫТАНИЙ
        
        В тот же день, тепло попрощавшись со стражниками, мы оседлали коней и отправились в путь - к Небесному Холму. Вместе с нами ехала, сидя на лошади по-бабьи боком, старуха Эго. От былого своенравия бабки не осталось и следа - покинув родные края, старая ведьма погрустнела и приумолкла. Горыныч летел неподалеку. Он то улетал зачем-то вперед, пугая своим грозным видом работающих в полях селян, то отставал, чтобы затем быстро нагнать. Верхом на Змее обосновался вездесущий Всегдр. Мальчишка благодаря заботам Эго уже почти поправился и теперь не разлучался со Змеем, к которому очень привязался после нашего спасения с Буяна. Дракон платил ему тем же.
        Мы ехали не торопясь, и во всех селениях нас встречали хлебом и солью. Впереди и сзади нас следовал почетный эскорт из двух десятков молодых воинов. Гордясь тем, что им поручено такое важное дело, они относились к своим обязанностям со всею возможной серьезностью, вызывая наши улыбки. Качаясь в седлах, мы о чем-то болтали или дремали, совершенно не боясь, что где-то за ближайшим кустом нас может подстерегать смертельная опасность. Мы были среди своих и ехали по своей земле.
        В который раз прокручивая в голове эпизоды последних дней, я снова и снова вспоминал свой разговор с Коушем, но от этих вспоминаний мне становилось не по себе. Допустим, что Коуш имел какую-то связь с миром будущего. Это вполне могло быть. Подтверждение тому не только английский замок, но и исчерпывающая информация о моей прошлой жизни. Хотя и это еще не доказательство. Главный ведьмак все время твердил о некой Книге Судеб, возможно, мои биографические данные он раскопал именно в ней. Но сейчас меня волновало даже не столько это. Коуш объявил мне о том, что по моему следу уже вышел некто, кому поручено меня уничтожить. Кто он, этот Гений Зла? Откуда и кем послан? Когда и где мы с ним уже встречались, где встретимся снова, так ли уж предрешен исход этой встречи?
        Но вот впереди показалась знакомая, покрытая лесом гора - Небесный Холм. Нас уже там ждали. У подножия Холма в конном строю отряд воинов. Завидев нас, они разразились долгими и громкими криками. Проезжая мимо, Вышата выкрикнул ответное приветствие, что вызвало еще больший приступ восторга. Далее теснились волхвы в белых одеждах. Их было много, наверное, несколько десятков. Видимо, собрались со всех концов земли, из всех родов. За волхвами теснилось множество народа. Впереди всех, устало облокотившись на посох, стоял Любомудр. Мне показалось, что за время нашего отсутствия он еще больше постарел и осунулся.
        Соскочив с коня, я молча вытащил Кладенец, поднял его над собой. Эффект был потрясающий. Меч вспыхнул, играя всеми цветами радуги. Люди закрыли глаза от нестерпимого сияния и пали ниц. Остался стоять лишь Любомудр. Старец воздел руки к небу и заговорил:
        - Там отец наш Сварог идет с нами и мысли свои посылает с неба на землю, и земля от этого расцветает. И Матерь Слава хочет ныне петь о трудах ваших ратных. И мы должны ее слушать и желать решающей битвы за землю и веру, какой бы жестокой она ни была! Матерь Слава сияет ныне в облаках, как Солнце, и, радуясь нынешним победам, возвещает о будущих, а врагам нашим сулит скорую погибель! Но и мы не боимся смерти, ибо имеем жизнь вечную, а потому и должны радеть о вечности, ибо все земное против нее - ничто! Наши жизни - всего лишь искры, сгораем во тьме, словно нас никогда и не было. Но зато остаются после нас дети наши и дела наши, остаются после нас боги наши и святыни! Вы славные потомки Дажьбога, родившего вас через корову Земун, а потому Матерь Слава всегда пребудет с вами!
        - Слава богам нашим! Слава! Слава! Слава! - в едином дыхании вырвалось у собравшихся.
        Я подошел к нему, и старец меня просто обнял, сказав всего лишь одну фразу:
        - Спасибо, сынок! Я все-таки тебя дождался!
        Затем волхвы творили вокруг Кладенца молитвы. Празднество растянулось на целый день. Волхвы, разжигая ритуальные костры, приносили в жертву белых коней, водили вокруг идолов хороводы, распевая своими хриплыми низкими голосами священные гимны.
        Любомудр все время находился около меня. Ни о чем не говоря, он лишь покачивал своей седой головой в такт распевным песням и обернулся ко мне всего лишь раз, сказав умиротворенно:
        - Ты только послушай, Посланник, как хороши Златогоровы гимны! Истинно лепы!
        Мы пили медовую брагу и заедали ее жареным мясом с жертвенных костров. Не знаю почему, но еда, изготовленная человеческими руками, казалась мне вкуснее и приятнее, чем невесть откуда появлявшиеся дары самобранки. Хотя, скорее всего, я чересчур предвзят. В разгар праздника я отправился поискать моих товарищей. Вышату я нашел в кругу седовласых воевод. Вышата что-то неторопливо им рассказывал, а те так же степенно слушали, задавая время от времени какие-то вопросы. Медовуха и еда оставались почти нетронутыми. Я подошел к говорящим, вежливо поздоровался. Воеводы приветствовали меня, встав и склонив головы. Пожав им руки, извинившись за прерванную беседу, я пожелал всего самого доброго и пошел дальше.
        Вакулу я увидел в окружении таких же, как и он, веселых молодых здоровяков. Здесь тоже центром внимания был мой сотоварищ, но брагой в этой компании явно не пренебрегали. Похохатывая своим густым басом, Вакула что-то изображал в лицах. По отдельным фразам я понял, что в данный момент речь шла о его поединке с Черномордом. В рассказе Вакулы обстоятельства этой схватки выглядели несколько иначе, чем было в действительности. Для чего это надо было Вакуле, я так и не понял. Из рассказа Вакулы следовало, что Черноморд долго таскал Вакулу по небу, а тот, ухватившись за развевающуюся бороду врага (которой никогда не существовало в природе!), прямо в небесах подбирался к Черноморду все ближе и ближе, чтобы поразить его своей палицей.
        Пытался Черноморд, хотя и безуспешно, утопить Вакулу в пучине океана, но и здесь ему не повезло. Вакула опять оказался на высоте! Невероятный рассказ вызвал бурные приступы восторга у присутствующих, бывших уже хорошо навеселе. Несколько поодаль от развеселой компании тихонько сидел старенький гусляр и, щуря свои подслеповатые глаза, все внимательно слушал и запоминал.
        “Вот так и рождаются былины! - подумалось почему-то мне. - Выходит, прав был Коуш, когда говорил, что весь наш поход скоро обрастет такой кучей нелепостей и приукрашиваний, что невозможно будет разобраться, где правда, а где ложь. А уж потомки и вовсе сочтут все это просто красивой сказкой!
        Увидев меня и догадавшись, что я кое-что слышал из его рассказа, Вакула несколько смутился. Однако я не стал ставить его в неловкое положение, а только махнул издали рукой в знак приветствия и отправился искать остальных своих товарищей.
        Горыныча, Эго и Всегдра я нашел на небольшой полянке в приличном отдалении от Холма и общего веселья. Старая ведьма, видимо, только что накормила своих подопечных очередным сытным обедом из самобранки и теперь занималась лечебными процедурами. Обмазав рану Всегдра какой-тo мазью, она уже вместе с мальчиком принялась обмазывать обожженные крылья Горыныча. Тот с видимым удовольствием подставлял крылья, лежа на солнышке и блаженно жмуря глаза. Моему приходу все очень обрадовались.
        - Почему ты не участвуешь в празднике? - спросил я Всегдра.
        - А что я там буду делать? - ответил он мне. - Здесь моя семья, здесь я нужен!
        - Дай-ка, внучек, мне еще один ковш травяного отвара! - попросила старуха Всегдра.
        Тот с готовностью бросился исполнять ее просьбу.
        - Очень смышленый и способный мальчишка! Когда вырастет, будет хорошим колдуном, я уж постараюсь! - важно объявила мне ведьма.
        - Тьфу на тебя! - не удержался я. - Пусть лучше вырастет просто хорошим и честным человеком!
        - А что, колдун хорошим человеком быть не может? - своенравно уперла руки в бока старуха. - Если хочешь знать, то мы, ведьмы да колдуны, и есть самые честные и порядочные!
        Спорить, а тем более ругаться с бабкой мне совершенно не хотелось, потому я просто махнул рукой и, пожелав всей компании хорошего отдыха, побрел обратно в Небесному Холму, раздумывая о превратностях и странностях нашей жизни, о том, что вчерашняя нечисть, рискуя собой, спасает людей от своих же сородичей, а мальчишка-сирота видит в ведьме и драконе уже не только своих друзей, но и свою семью.
        На заходе солнца ко мне зашел один из жрецов и пригласил к Любомудру. Старик лежал в избе на жесткой низкой лежанке.
        - Оставь нас вдвоем! - слабым голосом приказал он приведшему меня.
        Когда тот вышел, Любомудр положил на мою руку свою:
        - Рассказывай, как все было!
        Я долго и подробно рассказывал, а Любомудр изредка в знак одобрения кивал головой. Когда я закончил историю всех наших злоключений, верховный волхв приподнялся на подушке:
        - Ваш подвиг будут воспевать многие поколения, а звонкоголосые певцы сложат вековечные былины!
        Затем лицо старца приняло несколько сердитое выражение:
        - Надо ли было тебе тащить в наши земли ведьму с драконом? Я понимаю, что помогли они тебе, но от этого суть их не изменилась, теперь получилось, что, уничтожив царство нечисти, мы заполучили двух нечистых!
        - Я понимаю твое волнение, но клянусь, что ни дракон, ни ведьма не причинят никому из наших горя и беды. Они будут всегда находиться при мне. К тому же я предполагаю, что впереди у меня еще немало новых испытаний и такие помощники мне бы весьма пригодились!
        - Что ж, - подумав, согласился Любомудр, - пусть будет по-твоему! Куйте мечи, ибо грядет большая война!
        Мы немного помолчали, каждый из нас думал о своем. Затем Любомудр сказал:
        - Сегодня ночью на вершине Холма тебя будут ждать боги! Постарайся их не гневить. Они расскажут тебе, что надо делать дальше! Я тоже чувствую, что впереди у тебя еще много больших испытаний! Благословляю тебя, Посланник, и ныне, и присно, и от века до века! А теперь ступай и прощай!
        - А как же ты? - спросил я его.
        - А я сегодня заканчиваю свой земной путь! - с легкой улыбкой сказал мне Любомудр.
        Заметив на моем лице тень печали, он взял мою руку в свою:
        - Не волнуйся! Запомни, что смерть - это не наказание, а избавление и вознаграждение! Я и так уже зажился на земле в ожидании тебя, но теперь мой долг перед людьми и богами исполнен, я могу спокойно уйти путем предков! Поверь, Посланник, ныне я счастлив как никогда! А теперь уходи! Тебя ждут новые дела и подвиги, а мне пора уходить в вечность! Еще раз прощай!
        - Прощай! - сказал я ему, слезы неподдельного горя текли у меня по щекам.
        Глаза старца начали закатываться, а худые пальцы сжались в кулаки. Он несколько раз дернулся, затем вытянулся и застыл. Лицо Любомудра сразу стало каким-то молодым и на редкость спокойным.
        Я вышел из жилища Любомудра, я уже знал, что в этот момент его не стало. Мимо меня туда бросилось несколько волхвов, я услышал их громкие крики и песнопения. Делать мне было здесь нечего. Я пошел в ближайшую рощу и долго бесцельно и бездумно бродил меж деревьев. Пока не оказался на пороге своей землянки. Отворив дверь, вошел. На стене висел венок цветов.
        “Ну, здравствуй, вот я и вернулся!” - мысленно поздоровался я с ним.
        Наверное, я просто был влюблен в его таинственную хозяйку. Всего лишь несколько минут встречи, всего лишь несколько брошенных фраз и один безумный поцелуй. Кто ты? Увижу ли я тебя? Приди ко мне, мне так тебя не хватает!
        И снова я бесцельно бродил у подножия Холма. На этот раз сердце буквально разрывалось от желания увидеть ту, которую я любил. Что-то присходило со мной, такого никогда еще не было. Мне хотелось, чтобы рядом оказалась только она, одна-единственная, и я, взяв ее руки в свои, просто мог бесконечно долго смотреть в ее бездонные глаза, слышать ее звонкий голос и вдыхать пряный запах ее волос.
        Ночное небо прочертила вспышка молнии. Спустя минуту в отдалении грянул гром. Это был сигнал, что бог-громовержец уже где-то рядом. Воспоминания о первой встрече с Перуном не были для меня слишком приятными, но тогда я был всего лишь ничего не понимающий изгой, теперь же за моими плечами труднейший поход, уничтожение враждебного царства, возвращение главной народной святыни - Меча Кладенца.
        Помня желание Перуна заполучить Меч, я понимал, что он теперь попытается отобрать его у меня, а расстаться с Мечом мне хотелось бы меньше всего. Я уже начал ощущать некое внутреннее единство и родство с волшебным оружием, понимая, что отныне все мое будущее неразрывно связано с ним, как, впрочем, и его со мной.
        Я предполагал, что, может быть, этой ночью станет более ясна и моя истинная миссия на здешней земле. Я не хотел новой встречи с богами, но в то же время понимал ее важность и неизбежность.
        Было свежо. Зябко ежась, я вступил в избу, тотчас же чьи-то жаркие руки сплелись у меня на шее.
        - Любимый мой! - услышал я два самых главных слова.
        Неужели это она? Неужели это не сон и не сказка? Неужели я стал самым счастливым из смертных?
        Я попытался что-то сказать, но сразу же уткнулся лицом в ворох густых волос. Это был ее запах! Это был запах ее венка! Где я? Что со мной? Неужели это она? Неужели я наконец-то счастлив?
        Не знаю... Не верю... Не помню... Метались по стенам избы тени свечей, было дерзко и сладко, было умиротворенно и упоительно хорошо. Все так же трещали свечи и белое лицо незнакомки смотрело на меня, улыбаясь и желая... - Кто ты? Как тебя зовут? Откуда ты пришла?
        - В свое время ты все узнаешь! Потерпи еще совсем немного!
        Был вихрь... Был ветер... Был шквал...
        - Не уходи! Останься со мной! Не исчезай опять из моей жизни, я так долго тебя ждал!
        - Увы, любимый, не все зависит только от меня! Мы будем еще вместе, обязательно будем, но сейчас мне пора тебя покинуть!
        Непонятый, брошенный, но все же счастливый, я остался один на измочаленных и горячих перинах. Мое видение, мое счастье, моя любовь, невероятная и непостижимая, она опять внезапно исчезла, успев напоследок лишь поцеловать меня, шепнув на ухо: “Люблю навеки”.
        Я выскочил на улицу вслед за ней. Но ее не было видно. В темном небе сияли звезды. Я поискал глазами свою - Полярную. Вот она, все так же сияющая серебряным светом, далекая и молчаливая. Что ж, жизнь продолжалась, а впереди опять была полная неизвестность.
        
        Глава вторая
        БЕСЕДЫ С НЕБОЖИТЕЛЯМИ
        
        - Пора! Пора идти на встречу с богами! - это оставленный Любомудром за старшего волхв Разумслав напоминал мне, что пришло время давать отчет о свершенном и содеянном.
        Было далеко за полночь. Уже привычным движением я нащупал Меч. Он был рядом и источал слабое тепло.
        - Пора вставать, дружище, нас ждут великие дела! - сказал я ему, и Кладенец ответил мне короткой вспышкой.
        Неужели мы с ним сегодня расстанемся навсегда? От этой мысли мне стало горько и тоскливо.
        Нехотя пожевал кусок холодного мяса с хлебом, отпил молока из кувшина, оделся. Взяв в руку обнаженный Меч, неторопливо пошел по тропинке, ведущей к верхней поляне. Навстречу мне с песнопениями спускались волхвы, окуривая себя сладкими дымами кадильниц. Они только что завершили проведение неких ритуальных действий, которые должны были предшествовать моей встрече с богами, и теперь с чувством исполненного долга дружно двигались на заслуженный отдых. Завидя меня, старцы прибавили голос, а когда я проходил мимо них, они уже кричали во всю мощь своих иссохших грудей.
        Ну, вот я и на верхней поляне. Все те же деревянные идолы по кругу и жертвенный камень в центре. Жарко горит большой костер, треща и разбрасывая во все стороны искры. Пахнет паленым мясом, это кого-то уже успели принести в жертву неутомимые служители культа. Небо чисто, как всегда, ярко сияют звезды. Оглядевшись по сторонам, сажусь на поваленный ствол. Суетиться мне уже ни к чему, теперь надо только ждать, когда небесные гости осчастливят меня своим визитом.
        От нечего делать я принялся рассматривать звезды. Вот моя путеводительница Седован-звезда. А где столь знакомый по прошлой жизни “ковш” Большой Медведицы? К своему удивлению, я не сразу смог его отыскать. В этом было что-то непонятное и тревожное. В конце концов я нашел созвездие, отдаленно напоминавшее знакомый мне некогда “ковш”. И тут меня осенило, что иначе просто не могло и быть, ведь я отдален от родного мне мира такой невероятной толщей веков, что даже звезды на небе за это время успели существенно поменять евое расположение. От этого маленького открытия мне стало еще более неуютно и одиноко. Да, я, кажется, уже нашел свое место в этом чужом для меня мире! Да, я люблю и, кажется, любим! Но неужели никогда больше мне не придется вернуться в мой родной мир? Неужели мне суждено жить и умереть здесь, на самой заре человеческого бытия, во времени, о котором потомки будут иметь весьма отдаленное представление?
        Меж тем ритуальный костер внезапно взметнул свое пламя высоко вверх, оно громко загудело и затрещало, хотя никакого порыва ветра не было и в помине. Значит, сейчас все и начнется!
        Совсем рядом громко и призывно заржал конь. Я обернулся и увидел ослепительно белого крылатого скакуна Перуна. А вот и сам грозный и двуликий. Он не восседал, как в прошлый раз, развалясь на жертвенном камне, а довольно скромно стоял в стороне от него.
        Одно из лиц громовержца было весело и скалило зубы, другое весьма фамильярно подмигивало мне как старому приятелю. Золотые усы были залихватски закручены вверх, как у заурядного унтера.
        Я оглянулся вокруг, и мне стало не по себе. Со всех сторон ко мне медленно сходились невесть откуда взявшиеся боги-люди и боги-звери. Некоторых из них я сразу же узнавал по рассказам Любомудра, другие, наоборот, были мне совершенно незнакомы.
        Часть богов внешне ничем не отличались от обычных людей, иные имели звериные головы, но смотрелись, в общем-то, тоже весьма неплохо. Однако были и такие, от одного вида которых можно было сделаться заикой. Даже самые жуткие из виденных мною нелюдей выглядели куда более мило, чем некоторые боги. Возглавляла отряд страшилищ моя старая знакомая, богиня смерти и болезней Морена - безобразная тощая старуха-скелет в белом саване, все с той же неизменной косой в руках. Увидев меня, она по-свойски приветливо подмигнула. Я кивнул ей в ответ. Подле Морены держались и ее двенадцать омерзительнейших сестриц, тех самых, которым она проспорила в свое время спор насчет меня: Трясучка, Огнея, Озноба, Гнетуха, Грызуша, Глухея, Костоломка, Отечница, Желтуха, Корчея, Глядея-бессон-ница и Невея.
        От этого “девичьего” гарема несло могильным холодом. Я непроизвольно крепко сжал рукоять Меча, и он тут же ответил взаимным пожатием. Это меня сразу успокоило.
        Боги молча и не торопясь расселись вокруг меня на поваленные деревья. Взгляд их не выражал никаких чувств. Лица были неподвижны, а глаза пусты. Некоторое время все они разглядывали меня, а я их. Затем вперед вышел могучий старец. Пышная белая борода доходила до земли. На плече важно восседал желтоглазый филин. Это был отец всех богов, Рождающий и Небесный Сварог. Опершись на сверкающий золотом посох, Сварог некоторое время, насупив свои кустистые брови, смотрел на меня, затем удовлетворенно кивнул головой и сказал, обращаясь к Перуну:
        - Ты, громогласный, посылал Посланника, тебе с него ныне и спрос чинить!
        Оба Перуновых лика удовлетворенно хмыкнули, серебряная голова громовержца кивнула в знак согласия.
        - Мы пришли сюда, Посланник, чтобы узнать, как исполнен наш наказ об уничтожении царства нечисти, а заодно и забрать у тебя Меч! - начал двуликий напыщенно.
        Такое начало беседы мне сразу же очень не понравилось. Да и Кладенец при последних словах Перуна тревожно задрожал. Может, с моей стороны это выглядело весьма непочтительно, но я резко оборвал велеречивое выступление Перуна:
        - Я, как вы все уже прекрасно знаете, исполнил все, что только было в человеческих силах, доказательство же свершенного мной и моими друзьями перед вами! Надеюсь, вы еще не забыли, как выглядят ваши святыни!
        Я поднял вверх Кладенец. Вопреки моему ожиданию, Священный Меч не вспыхнул солнцем. Внезапно он начал резко дергаться из стороны в сторону, а затем в одно мгновение раскалился изнутри до почти прозрачной голубизны, так что я едва мог удерживать его в руках. Вокруг лезвия начали с треском вспыхивать и рассыпаться искрами маленькие юркие молнии. Сияние вокруг Меча сделалось каким-то блекло-потусторонним. Вероятно, Кладенец знал, как и когда себя вести. Боги тоже, видимо, хорошо знали язык Священного Меча, ибо сразу же среди них поднялся ропот:
        - Знак! Это знак! Знак!
        Огромный бог с головой быка, встав и подойдя ко мне, сказал, обращаясь к остальным многозначительно:
        - Что будем делать, братья и сестры? Меч не желает менять своего хозяина!
        То был бог растительной силы и богатства, покровитель скота Белес.
        - Но ведь настоящий хозяин Меча - это я! - топнул ногой Перун. Земля тревожно загудела.
        Где-то вдалеке блеснула широким росчерком молния, донесся раскат грома.
        - Хватит! - резко приструнил рассерженного Перуна Сварог.
        Громовые раскаты немедленно смолкли.
        - Хочу тебе, между прочим, напомнить, Перун, что именно ты и потерял в свое время в бою Меч Кладенец! Именно у тебя его отобрал Чернобог и передал своему сыну Коушу, а нынче именно Посланник вернул его нам обратно! - раздался голос подателя благ и бога солнца Дажьбога.
        - Вы же знаете, почему я лишился Меча и почему не мог затем отправиться за ним в землю нечисти! Просто так сложились обстоятельства! В том нет моей вины! - огрызнулся Перун. - Пусть только кто-нибудь из вас попробует упрекнуть меня в трусости!
        Я глянул на бога-громовержца. Тот явно был взбешен упреками Дажьбога и не пытался этого скрывать.
        - Кладенец может принадлежать только богу, но никак не человеку! - продолжал напирать на богов Перун. - Вы прекрасно об этом знаете! Это оружие бессмертных!
        - Все это так! - кивнул ему бог солнечного диска Хоре. - Но мы знаем и другое: Священный Меч выбирает себе хозяина сам, никто не может заставить его служить тому, кто ему не мил!
        - Подойди к Посланнику и возьми у него Кладенец! - велел громовержцу Сварог. - Посмотрим, как он поведет себя в твоих руках! Вспомнит ли он своего былого хозяина?
        Перун подошел ко мне, протянул руки к Мечу. Я почувствовал, как тот снова лихорадочно дрожит.
        - Отдай то, что по праву принадлежит мне! - сказал с явной угрозой громовержец.
        - Ты же слышал, что Меч сам должен определить своего хозяина! - ответил я ему. - Бери, если он этого захочет!
        С этими словами я выставил вперед обе руки, на руках лежал Кладенец. Не в силах смотреть, как сейчас лишусь своего вновь приобретенного друга, я закрыл глаза. Неужели это все?
        Перун потянулся было к Мечу, но в этот момент, неожиданно для всех, Кладенец скользнул прямо в висевшие на моем боку ножны. Оказавшись там, Меч сразу же осветился солнечным сиянием, которое было всем прекрасно видно даже сквозь кожу ножен.
        - Остановись, Перун! Священный Меч уже выбрал своего хозяина, мы не вправе навязывать ему другого! - высказал свою мысль мрачный и свирепый бог бурь, непогоды и ветров Позвизд.
        - Может быть, все же стоит выслушать и хранительницу Меча? - с явным вызовом внезапно прозвучал сильный женский голос.
        Из тьмы к костру выдвинулась пожилая, но еще статная и видная, могущественная богиня плодородия, супруга Сварога Макошь.
        - И в самом деле, почему моя суженая не может сказать здесь своего слова, ведь именно она небесная берегиня Кладенца? - тотчас поддержал Макошь сразу же взбодрившийся Перун.
        - Хорошо! - кивнул седовласый Сварог. - Пусть будет по-твоему! Послушаем Ладу!
        И тогда из-за спин вперед вышла ОНА! Да, это была именно она - моя таинственная и необыкновенная любовь. Это была Лада - богиня весны, любви и красоты. На голове ее был столь знакомый и дорогой мне венок из полевых цветов.
        Лада, улыбаясь, смотрела на меня, а я на нее. Мы оба, казалось, совершенно потеряли чувство реальности, видя только друг друга. Перун, перехватив наши неотрывные взгляды, занервничал:
        - Скажи, суженая, кому должен принадлежать Кладенец?
        Я стоял как оглушенный. Лада - суженая Перуна! Но кто тогда для нее я и кто для меня она? Почему любящая меня является невестой другого? Что все это значит? Прежде чем я успел что-либо понять, Священный Меч выскочил из моих ножен и оказался в руках Лады. Богиня весны подставила ему свои руки, и тот, оказавшись в них, радостно затеплился мерцающим светом.
        - Решай, Ладушка, Кладенец в твоей власти! - подал голос Сварог.
        - Ну вот, все и выяснилось! - пробасил Перун, решительно направившись к неподвижно стоящей девушке. Подойдя, он протянул было к ней руки. Но они так и остались в пустоте. Лада, не удостоив громовержца даже взглядом, подошла ко мне и, звонко поцеловав в губы, встала на колени и протянула мне Священный Меч.
        - Что происходит? Что происходит? Что все это значит? - начал кричать взбешенный Перун. - Почему моя невеста целует другого? Почему она отдает Кладенец какому-то Посланнику, а не богу грома и молнии?
        - Перун! Зачем тебе Священный Меч? Возьми мою косу, она тоже острая! Зачем тебе эта гордячка Лада? Бери в жены любую из моих раскрасавиц сестер! Не пожалеешь! - расхохоталась беззубая старуха-смерть Морена и снова заговорщически подмигнула мне.
        Вторя старшей сестрице, жеманно захихикали все ее двенадцать сестриц.
        - Хватит! - ударил посохом в землю Сварог. - Всем все ясно! У Кладенца отныне новый хозяин, и хозяин достойный!
        Мгновенно все смолкло.
        - И Лада, и сам Кладенец сделали свой выбор, никто теперь не может его оспорить! Закончим этот разговор, у нас есть еще много вопросов к Посланнику! - поддержали Сварога старшие боги Хоре и Дажьбог.
        Перун недовольно вернулся на свое место. Оба его лика выражали мировую скорбь.
        Однако сменить тему разговора оказалось не так-то просто. Часть богов принялись успокаивать разгневанного Перуна и укорять Ладу в том, что та предпочла человека богу. Насколько можно было понять из бессвязных реплик, богов возмутил даже не столько выбор нового хозяина Меча, как то, что Лада демонстративно при всех фактически отвергла Перуна, ясно дав всем понять, кто является ее настоящим избранником.
        Более иных старался корить ее в этом бог непогоды, ветра и бурь Позвизд, состоявший, надо полагать, в самых приятельских отношениях с отвергнутым громовержцем. Но Лада, гордо подняв голову, не обращала на все увещевания никакого внимания. Она встала около меня. Позвизда Лада не удостоила даже взглядом. Ее рука отыскала мою. Наши пальцы встретились и переплелись.
        Как мне показалось, и Сварог, и Макошь отнеслись к столь неожиданному выбору своей дочери если уж не доброжелательно, то вполне снисходительно. Мне почему-то подумалось, что перспектива заполучить себе такого зятя, как Перун, их не слишком-то радовала! Однако пока Сварог с супругой предпочли помолчать. Рядом с ними стояла, улыбаясь мне и Ладе, ее младшая сестра, покровительница домашнего очага и благополучных родов, еще совсем юная богиня Леля.
        Когда укоры и упреки собравшихся небожителей в адрес Лады мне поднадоели, я решил взять инициативу дальнейших переговоров в свои руки. Исходя из своего былого опыта общения с Перуном, я уже уяснил, что эта публика привыкла к тому, что люди, увидев ее, падают в обморок или ползают по полу, целуя следы ног. А поэтому держаться с богами следовало, на мой взгляд, как можно независимее, это должно поставить их на место! Я решил высказаться.
        - Вместе со своими друзьями мы избавили народы земли от угрозы нашествия нечисти. Отныне все ее силы разбиты и рассеяны! Прибежище вождя Коуша, остров Буян, и сам Коуш уничтожены! - заявил я громко и уверенно, даже с некоторой агрессивностью в голосе.
        - Это мы знаем! - несколько неуверенно и несогласованно закивали мне боги.
        - Знать мало! - оборвал я их предельно грубо. - Я и мои друзья совершили великий подвиг и ожидаем соответствующей награды!
        Разумеется, вымогательство награды не есть признак хорошего тона, но в данный момент иного выхода у меня просто не было. И дело здесь вовсе не в наградах (я вообще не имел понятия, каким образом это здесь делается). Мне важно было сбить спесь с допрашивающих и укоряющих меня, заставить их вспомнить и признать мои заслуги и говорить со мной на равных.
        - Это неслыханно! - возмутился Позвизд, выслушав мою тираду о награде. - Кто ты такой, чтобы диктовать нам свою волю?
        - Я Посланник! - скрестил я руки на груди. - А потому имею не только обязанности перед вами, но и права! К тому же, по вашему же признанию, я свершил то, что было не под силу даже вам: я вернул Священный Меч, а это значит, что я равен вам и могу говорить с вами на равных! Впрочем, если вы не желаете со мной разговаривать, я могу удалиться. У меня хватит дел и без вас!
        Конечно, я здорово блефовал и сознательно, рискуя, перешагнул допустимую черту, перечеркнув, возможно, все ранее намеченные планы разговора со мной, если таковые вообще имели здесь место. Теперь зверобоги были поставлены перед весьма непростым выбором: или сразу же резко прекращать все переговоры с таким наглецом, как я, или же, приняв мои условия игры, вести далее разговор на равных, без указаний и повелеваний. Я замолчал, мысленно готовый к любому исходу.
        - Не будем торопиться, Посланник! - вышел вперед босой старичок нищенского вида с сумой через плечо. - Ночь долгая, разговор у нас тоже будет долгим!
        Это был податель благ, бог провосудия и сострадания Белбог.
        - Что ж, - согласился я. - Мне торопиться тоже пока некуда!
        - Ты все же не забывай, что мы боги! Мы всегда знаем все. Мы не привыкли слушать, мы вещаем и повелеваем! - продолжал наскакивать на меня разобиженный за своего дружка громовержца Позвизд.
        Ну, с этим господином было уже все ясно. Что же касается энциклопедичности знаний присутствующих, то у меня на этот счет имелись большие сомнения, однако данную тему пока я решил не затрагивать. Я лишь демонстративно повернулся к Позвизду спиной. Боги опять ненадолго смолкли. Затем ко мне обратился бог межей, охранитель рода и имущества Чур:
        - Не было ли тебе, Посланник, во время пути какого-либо знака свыше о твоем предназначении?
        Вот так вопрос! Честно говоря, я даже не предполагал, что небожители столь быстро признаются в своей беспомощности. Мне их даже стало как-то жаль, уж больно бесхитростно-глуповатые ребята оказались!
        - Нет, - ответил я им как можно серьезней. - На земле нечисти никакого знака мне не было, но я знаю, что скоро он обязательно должен быть! Высшие силы все время следят за моими действиями и пребывают в курсе всех моих дел!
        Боги тревожно переглянулись и опять не нашлись что мне сказать. Я, в свою очередь, был удивлен не менее богов. Что же это такое, если они не есть те самые так называемые высшие силы? Кем же они тогда являются на самом деле и чего им от меня надо? Час от часу не легче!
        Единственный, кто не потерял присутствия духа, был бог хмеля и веселья Квасура. Бог веселья, кажется, был уже изрядно навеселе. Он периодически прикладывался к объемистому кувшину и громко беспричинно хохотал, чем вызывал неодобрительные взгляды других богов.
        - Я тоже пребываю в курсе твоих дел, Посланник! - пошатываясь, двинул ко мне Квасура. - Я знаю, как ты здорово пьешь ведьмину мухоморовку, от которой валятся с ног даже наши боги! Ты мне определенно нравишься, и я хочу выпить с тобой на бру-бру-бру...
        - На брудершафт! - подсказал я ему.
        - Вот именно! Ты и это знаешь! - искренне восхитился моими глубокими познаниями Квасура. - Давай дернем на этот шафт! А потом еще и за счастье молодых: тебя и Лады! Горько!
        Он протянул было ко мне свой кувшин, но взметнувшийся посох Сварога тотчас разбил этот кувшин вдребезги.
        - Не время нынче бражничать! - с укором сказал отец всех богов. - Гулять будем, когда одолеем врагов своих!
        - Ну до этой светлой пьянки я, пожалуй, не доживу! Уж больно долго ждать! - разобиженно хмыкнул бог всех пьяниц и нехотя отошел в сторону.
        Затем пожелал говорить Перун. Он все еще не успокоился, зло поглядывая на меня и на Ладу обоими своими ликами. Может, именно из-за этого громовержец говорил долго и путано, поминутно сбиваясь с мысди и возвращаясь к тому, о чем уже только что рассказывал. И с памятью, и с логикой у него были явные проблемы. В конце концов даже терпеливые боги начали демонстрировать свое неудовольствие. Все закончилось тем, что слово был вынужден взять Сварог.
        О чем же рассказал мне отец всех богов? В общих чертах его речь свелась к следующему. Весь мир заселяют разные народы. Большинство из них пока дики и невежественны, но некоторые уже достигли определенного величия. Их боги соответственно тоже весьма и весьма могучи, однако все они, в отличие от собравшихся здесь, не являются первородными богами, а второродны или, что еще хуже, даже третьеродны. Несмотря на это выскочки самовольно захватывают в своих краях владения присутствующих здесь первородных богов, не только ущемляя тем самым власть и силу последних, но и нанося непоправимый урон их авторитету во всех землях. Сам Перун, к примеру, имеет особенно большие претензии к греческому “лжебогу” Зевсу, который не только объявил себя местным богом грома и молнии, но и претендует на роль единственного громовержца земли, а потому всячески интригует против него, Перуна. Но и это еще не все, дело в том, что амбиции этих “полукровок” с каждым днем все возрастают, и они, осознавая при этом свою неполноценность и божественную ущербность, стремятся взять верх, сея вражду и распри между живущими на земле
народами. Для этого они провоцируют и поощряют войны среди людей, убийства иноверцев и насильственное обращение в свою веру. Долгие века первородные боги старались образумить и убедить своих агрессивных оппонентов, но сейчас чаша терпения переполнена, пора поставить их на законное место, то есть вообще лишить какого-либо места под солнцем. Для этого первородным богам и нужна помощь Посланника, обладающего к тому же Священным Мечом, то есть моя. Короче говоря, каша заваривалась весьма крутая! Между делом мне не только рассказали о моем последующем задании, но и приоткрыли занавес над всем построением древнего мира, поведав не только о явных, но и о его тайных пружинах. Разумеется, мне была высказана точка зрения именно этой божественной семьи, и я был уверен, что встреться я на таком же хурале с их оппонентами, то те рассказали бы мне эту историю с точностью до наоборот. Однако известная доля правды в рассказе Сварога все же была. Насколько я успел ознакомиться с жизнью этого северного лесного народа, он никогда ни на кого не нападал, сам, однако, подвергаясь почти непрерывным нашествиям и набегам, что
соответствовало услышанному мной от Сварога. Громовержец еще не закончил своего рассказа, а я уже понял, что от меня требуется новый поход, но на этот раз не на север, в землю нелюдей, а на юг, в земли, заселенные людьми. Мне предстояло сразиться с целым сонмом могущественных богов и богинь, и цена победы тоже была велика - процветание и благополучие моих далеких пращуров.
        - Но если мне придется сразиться с богами, я должен быть хотя бы ровней им, то есть тоже богом! - высказал я вслух свои мысли.
        - Ты намного выше их, ибо ты почти ровня нам, первородным! - ответил мне бог солнечного диска Хорс. - А потому ты знатнее всяких там второродных и третьеродных богов!
        У Хорса были, как я понял, сразу два “кровника”: греческий Гелиос и египетский Озирис.
        - Но они-то обо эмне могут не знать? - засомневался я.
        - Думаю, что они уже о тебе знают все и давно горюют, что ты не попал в их грязные лапы! - подал голос Ярила - бог страсти, похоти и плодородия.
        Ярила дотоле не принимал никакого участия в разговоре, занятый оказанием знаков внимания стоящей подле него богине лета и здоровья красавице Живе.
        Я снова замолчал. Молчали, поглядывая на меня, и боги. Похоже, меня ждал новый рейд в Элладу, далее, возможно, в Египет, а там и еще куда-нибудь. Священным Мечом мне предстояло уничтожить осиные гнезда худородных самозванцев и утвердить культы правильных северных богов. Что и говорить, предприятие выглядело поистине грандиозным и фантастическим. Перед ним меркли все наши полудетские победы на земле нечисти, да и сам Вечный Коуш выглядел в сравнении с сонмом греческих, египетских и прочих небожителей дешевым опереточным героем. Мысли буквально роились у меня в голове, я не успевал усваивать всю получаемую информацию.
        Пока я так размышлял, зверобоги что-то не поделили и между ними началась перебранка. К моему удивлению, собравшиеся оказались особами не слишком интеллигентными, а потому в выражениях особо не стеснялись. Да и кого стесняться? Я в этой семейке уже свой, ведь мне официально объявили, что я возведен в ранг “почти первобога”.
        Когда же я прислушался к перебранке, то понял, что речь идет всего-то о моей персоне. Дело в том, что боги решали, какой участок божественной деятельности отдать мне на откуп. Белес, а за ним и Дажьбог предложили немного урезать права Перуна и, оставив за ним громы и молнии, отдать мне битвы и победы. Перун, разумеется, бурно возражал. Мне стало его даже немного жаль. Сегодня у громовержца был явно не его день. Вначале Перуна лишили прав на столь долгожданный для него Кладенец, потом отобрали невесту, а теперь и вообще хотят урезать права лишь до начальника электрических явлений в атмосфере. Многовато для одной ночи!
        Но Перун был парень не робкого десятка и сдаваться просто так не собирался. Он не только огрызался, он и сам нападал на обидчиков.
        - А с чего вы на меня вдруг ополчились? Пусть Белес, к примеру, потеснится. Он у нас всегда добрый за чужой счет! Сам-то ведь бог богатства, сытости да скота, вот пусть скот Посланнику и отдаст!
        Услышав это, я чуть не упал! Этого мне еще не хватало - быть богом скота! На богатство или уж в крайнем случае на сытость, я бы, наверное, согласился, но патронировать коров и коз - это слишком! Однако никто моего мнения сейчас и не спрашивал. Перебранка была в полном разгаре. К моему удовлетворению, Белес в нескольких непечатных выражениях лихо отмел все посягательства на столь любимый им рогатый скот. Снова начали обсуждать Перуна, стараясь оттяпать у бедолаги или войны, или победы. Тот героически отбивался, не желая расставаться ни с тем, ни с другим.
        - Зачем Посланнику какие-то войны или победы, ведь у него есть Священный Меч! Вот пусть им и командует! - кричал, надрывая два своих горла, загнанный в угол громовержец.
        Шальная идея Перуна внезапно всем понравилась. Зверобоги сразу же успокоились и единогласно проголосовали за назначение меня богом Священного Меча, а заодно и всех мечей вообще! Это было потрясающе - стать богом своего же меча, пусть даже и самого необычного! Все сразу повеселели, даже Перун. Назначение меня богом Меча не затрагивало ничьих интересов.
        - Теперь ты наш брат, мы назначаем тебя младшим внуком Дажьбога! - торжественно объявил мне старец Сварог. - А сидеть ты будешь пока в крайнем дальнем углу по правую руку от меня! Если впоследствии совершишь подвиги во славу нашей семьи, то переместишься поближе!
        Сам Дажьбог, назначенный мне в дедушки, удовлетворенно кивнул головой, показывая, что согласен с приобретением нового внука.
        Итак, отныне я уже не человек, а самый что ни есть настоящий бог, хотя, судя по всему, пока и самый незначительный по рангу. Теперь мне стал ясен и порядок среди богов: ближе к верховному сидят как бы орденоносцы, а в отдалении - не отмеченные никакими отличиями. У меня появилась реальная перспектива продвижения по иерархической лестнице к большим высотам. Увы, и здесь, как и везде, шла упорная и не прекращающаяся ни на минуту борьба за власть. Как стар мир! Как незыблемы его принципы!
        - Надеюсь, что когда я повергну в прах всех второродных, то мое место станет к тебе значительно ближе? - Нахально поинтересовался я у насупленного Сварога, стараясь скрыть иронию в голосе.
        - Если победишь всех, то я посажу тебя к себе на колени! - ударил в землю посохом Сварог. - Быть посему, и Небо тому свидетель!
        По ошарашенным физиономиям собравшихся я понял, что сидение на коленях у старца есть тайная и вожделенная мечта каждого из них. Говорят, что человеку для счастья надо не так уж и много, теперь я могу с уверенностью сказать, что богам для счастья требуется гораздо меньше!
        - Как вы представляете себе эту вылазку за скальпами южных небожителей? - перешел я от общей риторики к решению практических вопросов.
        - За скальпами небожителей! Сильно сказано! Будем так называть отныне этот поход между собой! - внезапно громогласно расхохотался сладострастник Ярила.
        Его поддержал не слишком трезвый Квасура, готовый хохотать по любому поводу. Остальные отнеслись к сказанному мной более чем спокойно. С чувством юмора у большинства из них дела обстояли, видимо, несколько хуже, чем у повелителя человеческой страсти и бога веселья.
        - Что касается похода, то здесь такой шайкой головорезов, с какой ты ходил на нечисть, уже не обойдешься! Нужно собирать настоящее войско! - многозначительно заметил Позвизд.
        Сравнение моих товарищей с шайкой головорезов меня сильно покоробило. Стало обидно за ребят, отдавших столько сил, пота и крови и удостоившихся за все это столь уничижительного эпитета. Бывает, всего лишь одна фраза может весьма много сказать о человеке. Но эта фраза сказала мне очень много о настоящем отношении богов к племени людей. Увы, как это ни прискорбно осознавать, но искренне и исступленно боготворившие были не менее искренне презираемы их богами!
        Позвизд же разглагольствовал дальше:
        - Сколько войн уже было, настала пора провести последнюю войну в истории человечества, самую праведную и искупительную! И мы расправимся на этот раз не только с подстрекаемыми, но и с подстрекателями! Пощады не будет никому! Ты, Посланник, поведешь в южные земли лучших наших воинов. Но ты будешь не один, ибо душой и сердцем мы всегда рядом с тобой, вдохновляя, ободряя и призывая! Это наша общая великая война за души и сердца человечества!
        Признаюсь, что от такого краснобайства я прямо открыл рот. Неужели они искренне верят, что это будет самая последняя война на земле? Если это так, то где же их божественный дар предвидения? Если нет, то зачем столь дешево меня обманывать? Ну, а то, что все эти мои новые братья и сестры будут душой и сердцем с теми, кто уходит на смерть, то точно такие же слова я уже не раз слышал от иных небожителей в иной эпохе! Сколь много веков их отделяет, но сколь мало изменился по своей сути мир!
        От речи повелителя бурь и непогоды расчувствовался, разумеется, больше всех его дружок Перун. Подойдя ко мне, он сказал:
        - Что касается меня, то ты, Посланник, не бойся, когда дело дойдет до решающей схватки, то я буду с тобой рядом. Лично посчитаться с Зевсом я уж сумею без посторонней помощи!
        - Что ж, - ответил ему я, - буду лишь благодарен, тем более что лично у меня там никаких кровников не имеется!
        Затем слово взял Белес, начавший несколько нудновато, хотя и толково излагать, сколько и каких припасов мне следует приготовить, чтобы поход был успешным. Я уже слышал от Любомудра, что Белес жаден во всем, но здесь он, видимо, наступил на горло собственной песне, заявив, что не пожалеет для столь святого дела, как убийство конкурентов, даже собственных золотых запасов, чем привел в восторг всех богов и сорвал заслуженные аплодисменты.
        Стала заниматься заря, боги засобирались в дорогу.
        - Мы передадим волхвам нашу волю! - сказал мне на прощание дедушка Сварог. - Ты же, Посланник, не теряй времени и готовь к походу дружины! И запомни, что отныне ты один из нас! Перед походом мы с тобой еще встретимся! Тебя будет навещать крылатый пес моей супруги Симаргл! А пока прощай!
        Подошел ко мне и Перун. Демонстративно не замечая стоящую рядом со мной Ладу, он с явной горечью взглянул на Священный Меч:
        - Что ж, сегодня твой день, ты получил все, о чем только может мечтать не только человек, но и бог! Но впереди еще много дней и, как знать, будут ли они счастливыми?! Особенно не обольщайся. Любить богиню весьма непросто, а уж быть любимым ею еще сложнее. Женщины переменчивы, а уж богини и подавно! Как воин воину я скажу тебе, Посланник, что хотел было еще до начала нашей встречи уступить просьбе Сварога и отдать тебе своего крылатого скакуна, но вспомнил, что у тебя есть собственный крылатый дракон! У тебя есть Священный Меч и богиня Лада! Думаю, этого тебе более чем достаточно!
        Каков обормот! Надо ж быть таким наглецом, чтобы собственную жадность столь беспардонно выдавать за щедрость!
        Небожители тем временем уже начали понемногу исчезать. Производилось это действо в строгом соответствии с табелью о рангах. Первым растаял в воздухе всеобщий дедушка - патриарх Сварог с женой Макошью и дочерью Лелей, за ним исчезли не менее древний Хорс, мой персональный дед Дажьбог и Белес, после них умчались в облака Позвизд с Перуном, за громовержцем испарились и все остальные. Ночь с небожителями подошла к концу.
        Мы прощались с Ладой.
        - Мне тоже пора! - виновато сказала она мне. - Сейчас наступает осень, я не могу долго быть с тобой, но придет весна, и мы снова будем вместе!
        - Я буду ждать тебя! - крикнул я ей, уже исчезающей.
        - Я вернусь к тебе, любимый! - донеслось откуда-то издалека.
        
        Глава третья
        ПРИГОТОВЛЕНИЯ
        
        Оставшись один, я невольно осмотрел себя с головы до ног, ведь, судя по итогам ночного голосования, отныне я уже не был человеком, а превратился в бога. Учитывая склонность моей новой семейки к самым невероятным звероподобным обличиям, вполне можно было предположить, что нечто подобное, по своей душевной доброте, они приготовили и для меня. Однако ничего со мной пока не случилось. Возможно, у моих новоиспеченных родственников просто не хватит фантазии, чтобы смоделировать внешний вид бога собственного меча.
        Все это могло быть даже весьма забавно, если бы не та сумасшедшая задача, которая была передо мной поставлена: привести все мировые религии к единому знаменателю. То, что это совершенно абсурдно даже для моего будущего времени, это я представлял себе совершенно ясно и четко, но как знать, может, для времени, в котором я очутился по чьей-то прихоти, все не так? В общем, забот на мою бедную голову свалилось хоть отбавляй, ведь мне предлагалось в самые сжатые сроки завоевать и покорить всю Ойкумену. А ведь я никогда не мечтал быть Александром Македонским!
        После бестолковых ночных переговоров, угнетенный безрадостными мыслями, я тоскливо брел по тропе к подножию Холма. А навстречу мне бодро вышагивала целая когорта волхвов, спешивших наверх, чтобы удостовериться в том, что боги действительно осчастливили их в эту ночь своим посещением. Завидя меня, волхвы молча расступились. Я брел меж ними, скользя взглядом по лицам, и внезапно встретился глазами с моим давнишним знакомцем “печеным”. “Печеный” теперь выглядел куда более респектабельно, чем в день нашего знакомства. На нем была чистая рубаха, власы были вымыты и приглажены, а на груди висела массивная цепь с каким-то амулетом, что, видимо, означало нынешнее довольно высокое место в жреческой иерархии. Наверно, за меня и повысили! Вот уж заслужил так заслужил! Поймав мой взгляд, “печеный” подобострастно заулыбался в надежде на ответные объятия. Но скалить зубы своему несостоявшемуся убивцу мне не хотелось, я молча прошествовал мимо него.
        В землянке было свежо и прохладно. Умывшись в принесенной мне бадье, я переоделся в приготовленную холщовую рубаху, кем-то заботливо раскрашенную черными полосами под тельняшку и, растянувшись на перине, предался раздумьям, что делать дальше. В тот день я так и не покинул своего жилища: пил, ел, спал и думал. За это время волхвы выяснили волю богов и установили, что отныне небесный пантеон пополнился моей персоной. Теперь в их стане царила самая настоящая паника, ибо никто не знал, как ублажать нового бога, который живет среди людей.
        До следующего утра меня никто не тревожил. Честно говоря, я ожидал, что меня посетят Вакула, Вышата и Всегдр, но они не пришли. Как выяснилось впоследствии, их попросту не пустили ко мне волхвы, посчитавшие, что те ведут себя с богом слишком непочтительно.
        Зато на следующий день в землянку вползло сразу несколько жрецов. За ними вошел Разумслав. Вид унижающихся стариков был мне неприятен, я велел им встать с колен.
        - Знаешь ли ты, Посланник, великую волю твоих братьев? - вопросил Разумслав. Я утвердительно кивнул.
        - Исполнишь ли ты ее? - Я кивнул еще раз.
        - Что ты еще желаешь от нас?
        - Только чтобы вы мне больше не мешали, да, и позовите ко мне воеводу Вышату!
        Волхвы удалились. А вскоре заявился и Вышата. По тому виду, с которым он осматривал меня, я понял, что, узнав о моем божественном перевоплощении, воевода ищет во мне физические изменения. Это меня рассмешило.
        - Пока все хорошо! - поспешил я его успокоить. - Копыта еще не выросли!
        Но воевода юмора не понял и с опаской принялся глазеть на мои ноги. Тогда мне пришлось задрать кверху и продемонстрировать Вышате свои ступни, для пущей убедительности я пошевелил еще и пальцами. Только после этого воевода успокоился.
        - Как мне теперь тебя называть? - поинтересовался он затем. - По-новому - Богом Священного Меча или по-старому - Посланником?
        - Лучше Посланником! - ответил я. - К Посланнику я как-то уже привык, да и короче выговаривается!
        Вышата, замявшись, прокашлялся в кулак:
        - Помнишь, как Коуш перед смертью назвал тебя Майором? Может, это и есть твое истинное имя? Извини, если лезу не в свое дело!
        Тут уж настал черед удивляться и мне.
        - Вообще-то ты не далек от истины! - сказал я воеводе. - Но если быть точнее, то майор - это не мое имя, а мое звание!
        - Понял! - удовлетворенно кивнул Вышата. - У каждого бога должно быть свое звание. Значит, ты Бог Майор! Если тебе будет приятно, то на людях я буду именовать тебя Посланником, а наедине майором!
        - Согласен! - хлопнул я его по плечу. - Только просто майором называть меня не надо, уж слишком режет слух. Если хочешь доставить мне удовольствие, то называй меня “товарищ майор”!
        - Значит, и Коуш не знал до конца твоего настоящего звания! - обрадовался воевода. - Зато теперь его знаю я! Можешь быть спокоен, товарищ майор, что-что, а тайны воевода Вышата хранить умеет!
        Затем я в общих чертах, не вдаваясь в побудительные мотивы, обрисовал Вышате то, что нам предстояло совершить. Как я и предполагал, опытный воевода несколько подрастерялся.
        - Эко дело затеваем, Греколань завоевывать! - почесал он затылок.
        - Не завоевывать, а освобождать от гнета лжебогов! - поправил его я. - Да и не боги горшки обжигают, как-нибудь справимся!
        - Нам все одно: что завоевывать, что освобождать! Названия разные, а суть одна! - хмыкнул, уходя, Вышата.
        Вот и занимайся с такими пропагандой и агитацией!
        Ближе к вечеру я вышел поразмяться из землянки и сразу же натолкнулся на врытого у входа здоровенного идола с отвратно-жуткой плоской рожей и здоровущим мечом на боку.
        - Это что еще за урод? - поинтересовался я у гордо стоящего подле истукана волхва.
        - Это ты - Бог Священного Меча! - радостно сообщил волхв явно в ожидании похвалы.
        Еще раз поглядев на деревянного истукана и не найдя, разумеется, в этом страшилище никакого сходства со своей особой, я тем не менее кивнул довольному волхву:
        - Большое спасибо! Очень даже похож!
        - Если тебе нравится, то мы твоих идолов теперь понаставим по всей нашей земле! - обрадованный похвалой, заверил меня жрец.
        “Вот так и начинается культ личности!” - подумалось мне с тоской.
        Вслух же я еще раз поблагодарил волхва за столь пристальное внимание к моей персоне, но попросил ограничиться пока одним экземпляром моего изображения. Однако по тому виду, с каким помчался от меня окрыленный удачей жрец, я не был уверен, что вскоре мои кошмарные физиономии не будут украшать селения и капища. Да, статус бога, видимо, обязывает быть готовым и к самым бурным проявлениям всенародной любви!
        В тот же день во все стороны помчались гонцы, собирая на Небесный Холм воевод. Волхвы тоже пытались напроситься ко мне на совещание, но я их не пригласил, предстоял серьезный разговор профессионалов, а не религиозный диспут. Исключение сделал только для Разумслава, потому как именно он представлял в данный момент всю верховную власть в этих землях.
        Итак, я уже вполне прилично дебютировал в качестве бога, теперь же мне предстоял дебют в качестве полководца, собравшегося покорить весь мир!
        К концу недели собрались воеводы. Я познакомился с каждым из них, узнал, где и как они воевали, сколько у каждого воинов. Затем занялся подсчетами. Оказалось, что без особого ущерба для хозяйственных работ и прикрытия границ мы можем выставить до трех тысяч обученных бойцов.
        Отдав приказ о передислокации всех отрядов к Небесному Холму, я вплотную занялся организацией своей будущей армии. Вышату я сразу же определил на должность своего начальника штаба, Вакуле было велено отобрать особую гвардейскую дружину и возглавить ее.
        Всегдр отныне становился моим адъютантом и вестовым одновременно. Что касается Горыныча и Эго, то конкретных обязанностей у них пока не было, они просто находились при мне. Горыныч был нашими ВВС, а Эго сделалась санитаркой и поваром в одном лице. Воеводу, который, как мне показалось, был хозяйственней других, я назначил начальником тыла. Для лучшего понимания я назвал тыл “большим обозом”. Только что назначенному воеводе “большого обоза” надлежало сразу же готовить лагерь для приема прибывающих воинов. Кроме “большого обоза” был создан и “лекарский обоз”, для лечения больных и раненых, в том числе и лошадей.
        Подле своего “штабного” шатра я поставил длинный шест с флагом: на красном фоне всадник на белом коне, несущийся на врага с обнаженным мечом. Почему выбрал именно такой рисунок, сказать не могу. Просто показалось красиво!
        Затем было много иных дел и иных забот. После организации тыла мы с Вышатой занялись службой связи, куда определили самых быстрых и сообразительных воинов, которые должны были передавать мои приказы во все концы земли эстафетой. Затем настала очередь саперных частей. Туда отобрали умелых и мастеровитых. “Саперы” должны были наводить мосты и чинить телеги, заниматься осадой крепостей и оборудованием полевых лагерей.
        Нашлось дело и волхвам. Я отобрал из них наиболее хитрых и немедленно отправил под видом странников в сторону Греции и Египта. Эта своеобразная дальняя разведка должна была в будущем обеспечить нас самой свежей информацией при подходе к вышеупомянутым странам, а заодно сеять смуту и распространять панические слухи в стане врага. В преданности волхвов можно было не сомневаться, а потому их я подчинил персонально себе. Волхвы были горды этим доверием, ведь теперь они имели своим начальником и Посланника и бога одновременно.
        Помимо дальней разведки была образована и ближняя тактическая, в которую вошли наиболее опытные и ловкие воины.
        По мере подхода отрядов началось формирование войска. И сразу новая проблема! Привычную для всех организацию войска по родам я отверг напрочь, чем вызвал непонимание и роптание всех начиная с Вышаты.
        - Как можно воевать, не чувствуя плеча сородича? - недоумевали воеводы и простые воины.
        Все мои увещевания и убеждения, что родовая система изжила себя и не может быть применена для создания столь крупного войска хотя бы по той причине, что одни роды большие, а другие совсем малые, никакого действия не возымели.
        - Так деды воевали, так и нам надлежит! - твердили мне все упрямо.
        Дело дошло до того, что мнение по этому поводу стали высказывать даже волхвы.
        Пришлось действовать приказом. Все воины были перемешаны вне зависимости от их родов и поделены в соответствии с моим планом на равные полки. Воистину, единение народа через общность армии! Поначалу воины разных родов старались держаться обособленно друг от друга, но постепенно все встало на свои места. Это был, однако, единственный случай столь упорного непонимания. В дальнейшем, когда предложенная мною схема организации войска подтвердила свою жизнеспособность, никто к этой проблеме уже не возвращался.
        Сформированные полки насчитывали по пятьсот-шестьсот человек. Подразделялись они на сотни во главе с сотниками и десятки во главе с десятскими. Каждым из полков командовал полковой воевода. Помимо “большого обоза” при каждом полку был образован собственный мобильный “малый обоз”, который мог обеспечить основные первоочередные нужды, были у полка и свои собственные “саперы”.
        Закончив формирование, каждому из полков в самой торжественной обстановке, с песнопениями и жертвоприношениями животных, я вручил собственный стяг, у которого воины клялись умереть, но не изменить общему делу.
        По существу, я воссоздал наполеоновскую организацию армии, которая состояла из совершенно самостоятельных и автономных соединений, они с равным успехом могли действовать как в составе всей армии, так и отдельно от нее. Но, естественно, с поправкой на эпоху.
        Менее удачной была моя попытка создать нечто вроде артиллерии. Я начал было вечерами вычерчивать какие-то подобия смутно представляемых мною баллист, но инженерного таланта у меня никогда не имелось, и из этой затеи ничего путного так и не вышло. Пришлось удовлетвориться тем, что у нашего вероятного противника тоже, скорее всего, не было ничего подобного. Волхвы, по крайней мере, об этом молчали.
        Время было дорого, а потому сразу же по формировании началась интенсивная боевая учеба. С утра до вечера шли учения в поле и в лесу. Начав с индивидуальной подготовки, с которой все обстояло хорошо, мы постепенно перешли к полковым учениям. Здесь дела шли уже похуже, ибо приходилось учить сразу и воинов, и их воевод, которые еще никогда не командовали столь значительными массами. Большой проблемой оказался строй. Ни воины, ни их вновь назначенные начальники долго не могли уяснить, для чего надо куда-то маршировать плечом к плечу, а не бросаться всем вместе - кучей. Но удалось решить и эту проблему. Чтобы обучить воинов хождению в ногу, пришлось воспользоваться вычитанным мною когда-то в детстве рассказом о царе Петре, который привязывал к ногам своих солдат сено и солому. И теперь у нас, как и в будущие петровские времена, отовсюду неслось зычное:
        - Сено! Солома! Сено! Солома!
        Пока полки учились маршировать и исполнять самые простые команды, я засел за тактику. Пришлось вспоминать все, что когда-то читал в книгах, слушал на лекциях по истории военного искусства в училищных и академических стенах. В основу действий конницы я решил положить знаменитый принцип Фридриха Великого: “атака рысью с переходом перед непосредственным соприкосновением с противником в аллюр”.
        Пехоты я решил не создавать. Впереди у нас были большие рейды по степям, и с пехотой мы далеко бы там не ушли, однако, помня о знаменитых греческих фалангах, я стремился, чтобы воины были подготовлены для участия как в конном, так и в пешем бою. Говоря языком далекого будущего, вся моя армия представляла, по существу, из себя мобильный и компактный драгунский корпус. Такую организацию войска я считал наиболее оптимальной.
        Наиболее метких стрелков я выделил в особые отряды лучников, градом точных стрел они должны были поддерживать своих атакующих товарищей. За каждым из молодых воинов закрепил опытного ветерана. Зная, что греки, возможно, выставят против нас свою знаменитую фалангу, я долго мучился над вопросом, как бороться с ней, как ее расчленить и разорвать, пока не остановился на том, что должны быть в нашем войске наиболее сильными фланги, которые могли охватить неуклюжую и громоздкую фалангу, а затем, ударив в тыл, разнести ее в пух и прах.
        Придумать-то я все придумал, но теперь предстояло всему этому научить других, одновременно по ходу дела учась и самому!
        Кроме формирования армии, меня все время волновала одна совершенно шальная мысль: а не “изобрести” ли мне порох и не попробовать ли создать настоящее огнестрельное оружие? К этой мысли я пришел совершенно случайно, когда однажды стал свидетелем того, как местный знахарь втирал одному из воинов в тело серу, леча таким образом какое-то кожное заболевание. Вспоминая когда-то прочитанную мной хронику покорения Кортесом государства ацтеков, я знал, сколь необыкновенный и решающий эффект имело использование этого грозного оружия. В то же время меня мучили и большие сомнения: не получится ли так, что мое неосторожное “изобретение” причинит больше вреда, чем пользы, более того, изменит ход всей мировой истории? В конце концов после долгих и весьма нелегких раздумий я решил все же порох “изобрести”, но армию им не вооружать, а изготовить пороховые смострелы только для себя и наиболее близких и преданных мне людей. Итак, решение принято.
        Теперь надо достать основные пороховые ингредиенты. Серу и древесный уголь мне в тот же день привезли в большом количестве. Не хватало лишь селитры. Ее я начал искать по пастбищам и подвалам. И вскоре уже держал в руках первые соскребы этой желтовато-беловатой массы. Теперь по моему приказу селитру искали и соскабливали сразу несколько обученных мною людей.
        Следующим этапом работы было смешение всех трех составляющих в определенной пропорции. Так как днями я занимался войсками, то для пороховых дел у меня остались лишь ночи. По тому, с каким испугом на меня глядели теперь по утрам не только воины, но и волхвы, я представлял, сколь страшно для них было видеть по ночам неожиданные вспышки огня и грохот взрывов у моей землянки. Чтобы не смущать умы, мне пришлось перенести свои занятия глубоко в лес, запретив кому бы то ни было заходить в это место.
        Когда пропорции были мною более или менее подобраны, я велел изготовить несколько небольших круглых глиняных сосудов. Внутрь я засыпал порох. Вместо фитиля использовал крученую льняную веревку, вымоченную в растворе селитры. Поджигая фитиль, я бросал свои самодельные бомбы, те рвались с оглушительным грохотом, вздымая вокруг себя целую тучу черного вонючего дыма. По моим расчетам, радиус поражения бомб составлял около двух метров, что было весьма и весьма неплохо. Затем я модернизировал свое метательное оружие. В глиняные стенки бомб я вложил небольшие куски бронзы и меди, а сами бомбы, во избежание случайного разбития, решил обшивать шерстью.
        Когда бомбовый вопрос был решен, я перешел к самому сложному - изготовлению стрелкового оружия. По моему распоряжению и под моим контролем несколько наиболее опытных кузнецов приступили к изготовлению некоего подобия мушкета. Для начала толстую пластину расплющенной меди я велел обернуть вокруг глиняного стержня. Затем шов был тщательно запаян. Одна сторона почти метровой трубки была также запаяна, а сверху и снизу просверлены круглые дырочки - запальное устройство. В дырки я вставил фитильный замок, знаменитый испанский серпентин - крючок, изогнутый в виде змеи, нижняя часть которого выполняла роль протокурка. Серпентин был обвит пропитанной селитрой нитью. Все это нехитрое устройство действовало так: фитиль поджигался, а курок позволял огню быстро достигнуть пороха. Пули калибром почти в два десятка миллиметров я велел отливать в круглых каменных формах, что и было весьма легко сделано. Затем были выточены деревянное ложе и приклад, а также изготовлены разножки. Ствол был прикреплен к ложу с помощью металлических скоб.
        Наконец наступил момент первого испытания моего оружия, которое я решил осуществить в гордом одиночестве. Предварительно укрепив свой мушкет на разножках и засыпав в ствол порох, я дослал туда банником кожаный пыж, а затем и бронзовую пулю. Подпалив фитиль, я на всякий случай сиганул в кусты - и вовремя! Мощный взрыв разорвал всю мою конструкцию в клочья, а бронзовая пуля со свистом пронеслась у самого моего уха.
        Таким же образом было разорвано еще несколько стволов, пока я и кузнецы методом проб и ошибок не сделали ствол необходимой прочности и толщины. Всего я приказал изготовить десяток годных к употреблению стволов, которые не без гордости стал именовать мушкетами. Теперь на испытаниях пули летели только вперед, хотя и весьма бестолково.
        После этого я занялся пристрелкой своих мушкетов. Повесив на дереве бычью шкуру, я начал палить в нее, помечая на стволе направление своего прицеливания. Затем уже по меткам приваривал маленькие мушки. По моим расчетам, действенный огонь мои мушкеты вели на расстоянии в восемь десятков метров. Разумеется, что мой несуразный дробовик был полным уродом в сравнении даже со стародавними фузеями, но мне он казался тогда верхом совершенства и я был им чрезвычайно горд. И хотя в сравнении с луком дистанция его стрельбы была не так уж и значительна, зато бронзовые пули насквозь пробивали любые доспехи и щиты, да и внешний эффект должен был быть потрясающий. На это, собственно говоря, и был мой главный расчет.
        Покончив с изготовлением оружия, я приступил к обучению обращения с ним. Для обучения я отобрал Вышату, Вакулу и Всегдра. Остальные мушкеты были оставлены про запас. Первое же наглядное занятие привело к тому, что мои отважные соратники при выстреле попадали ничком на землю. Пришлось все проходить постепенно и не торопясь. Как я и предполагал, они оказались прекрасными стрелками и первыми же пулями в щепки разносили деревянные мишени. И если сдержанный Вышата старался при этом владеть собой, то Вакула и Всегдр даже не пытались сдерживать своих эмоций, крича во все горло при каждом удачном выстреле.
        Еще больший восторг вызвало у моих друзей метание гранат. Далее всех швырял свою бомбу, конечно же, Вакула, действуя при этом со скоростью и точностью хорошего гранатомета.
        Моя возня с порохом и новым оружием, непрерывная пальба и взрывы в лесу вызвали еще большее уважение к моей особе.
        Несмотря на желание богов поскорее начать поход “за чистоту веры” (за время подготовки войска я еще трижды встречался с Перуном, который каждый раз меня торопил), со всеми делами мы управились лишь к весне следующего года. К слову сказать, бог грома и молнии всякий раз настойчиво допытывался, чем это я все время грохочу и дымлю в лесу. Подозревал, видимо, меня в посягательстве на его громовую монополию.
        - Что ты это, Посланник, все в лесу гремишь? - интересовался он всякий раз, появляясь у меня по ночам в землянке.
        - Да так, учусь потихоньку, осваиваю, так сказать, смежную специальность бога-громовержца! - дразнил я Перуна.
        - Ну и как, получается? - спрашивал тот с полным смятением в голосе.
        - Ну, не сразу, конечно, - разводил я руками. - Учусь потлхоньку да помаленьку!
        - Смотри! Доучишься у меня! - грозил Перун, улетая. - Запомни, Посланник: тише едешь - дальше будешь!
        Начало большого похода я задумал на весну. Нам надо было успеть пройти южные степи, пока там имелся молодой, сочный, еще не высушенный палящим солнцем травостой. К весне стали поступать и первые сведения от лазутчиков-волхвов, которые оказались весьма ловкими разведчиками и конспираторами. На доставляемых коровьих шкурах они достаточно искусно вычерчивали маршруты возможного движения, переправы и броды, колодцы и селения. Условными знаками чертили состав войск различных народов. Так я постепенно накапливал весьма важную информацию. От чрезмерного усердия, не имея никакого понятия о масштабе, волхвы изрисовывали все шкуры сплошными деревьями и домиками, зверюшками и птицами. Поначалу я пытался им что-то объяснить, но потом махнул рукой на это бесполезное занятие и всю информацию воспринимал так, как она ко мне поступала, ибо, как оказалось, гораздо проще вникнуть в восприятие волхвами действительности самому, чем научить их чертить карты, как это будет принято в эпоху научной картографии.
        
        * * *
        
        А в одну из ночей мне снова приснился сон, в какой уже раз унесший меня к столь далеким теперь событиям моего прошлого. Словно кто-то неведомый все раскручивал и раскручивал передо мной киноленту моей жизни, стремясь сообщить мне нечто очень и очень важное. Но что?
        На этот раз мне снова снилась Чечня, самые последние и самые загадочные дни моего там пребывания. Широкомасштабные боевые действия были к тому времени уже закончены, повсеместно шла тяжелая и кропотливая борьба по обнаружению и уничтожению мелких бандитских групп, все еще во множестве бродивших в горах. В разгаре было лето, и еще недавно голые склоны покрылись густой “зеленкой”, что значительно облегчало действия врага и затрудняло наши.
        Однажды поступила информация о наличии в одном из районов крупной базы противника. Откуда информация, мы не знали, а спрашивать такие вещи было не принято. Да, в сущности, какая нам разница! По причине того, что решать задачу надо было немедленно, а под рукой, как всегда, не оказалось никаких спецподразделений, уничтожение базы поручили нам. Принимая во внимание специфику задачи, я решил возглавить эту операцию лично. Сам отобрал наиболее подготовленных ребят, каждого проинструктировал. Не теряя времени, экипировались. Зная предстоящие трудности, каждый, помимо пачки обеззараживающих таблеток, запасся еще и четырьмя-пятью фляжками воды. Затем погрузились в два вертолета. Едва взлетели, сверху пристроились “горбатые” - боевые вертолеты Ми-24. Их задача: прикрывать нас от всяких неожиданностей. Какие-то полчаса полета, и вот под нами уже непрерывная череда покрытых лесом гор. Сверяюсь с картой. Скоро нам десантироваться. На землю вертолеты ни при каких обстоятельствах садиться не будут. Во-первых, нас уже вполне могли обнаружить, тогда посадка выдаст нас с головой, ну, а во-вторых, садиться было
попросту некуда.
        Выбираем подходящую площадку: небольшую, свободную от деревьев полянку. Пара “горбатых” сразу расходится в стороны, готовая к немедленному открытию огня. Наши Ми-8 зависают над горной поляной. Вертолетчики молодцы, работают ювелирно.
        - Ниже не могу! - кричит мне, оборачиваясь, командир “вертушки”. - Давайте!
        Под нами никак не меньше шести-семи метров.
        - Первый пошел! - даю я отмашку рукой.
        Первыми прыгают снайперы. Приземлившись, они откатываются в стороны и распределяются по периметру поляны. Остальная группа будет десантироваться уже под их прикрытием. Еще минута - и все мы на земле. Подняв голову, благодарно машу рукой вертолетчикам. “Вертушки” с ревом унеслись вдаль. Долго задерживаться над местом десантирования они не могут - это может вызвать подозрение у “чехов”. Теперь мы совершенно одни среди враждебных гор. Но предаваться думам некогда. Надо как можно скорее убраться в глубь горного леса. Вперед уходит головной дозор. Влево и вправо - боковые. Группа начинает свой рейд.
        Сверяясь с картой, осторожно, но в то же время быстро идем вперед. Вовсю палит солнце, от его лучей не спасает никакая листва. Уже через несколько километров начинаешь чувствовать всю чугунную тяжесть бронежилета, боеприпасов и оружия. Пот течет градом. Бойцы то и дело прикладываются к своим фляжкам, но пьют совсем немного, просто смачивают водой пересохшее горло. Еще пара часов тяжелого перехода по горам - и передовой дозор докладывает об обнаружении прикрытой маскировочными сетями пещеры. Выставляем охранение. Обследуем подходы. Нигде нет никаких признаков присутствия противника, нет и мин. Пещера, похоже, заброшена. Спустившись в нее, убеждаюсь в своей догадке. На полу каменного склепа следы костра, полным-полно уже порядком проржавевших стреляных гильз, в углу куча грязных бинтов, обрывки тряпья, вскрытые консервные банки. Все ясно, бандитов здесь уже давно не было. Надо идти дальше. Не задерживаясь у брошенного убежища, продолжаем свой путь.
        Наконец со стороны передового дозора свистят манком условный сигнал: “Наткнулись на растяжку!” Взяв с собой пулеметчика, двух снайперов и сапера, выдвигаюсь к ним. Так и есть! Значит, мы на верном пути!
        У мины остается только матрос-сапер. Остальные отходят назад. Мину надо обезвредить без всякого шума, иначе мы сразу выдадим свое присутствие. Несколько томительных минут ожидания, мина обезврежена. Дальше идем уже медленнее и осторожнее.
        Еще несколько километров, и снова растяжки. На этот раз их несколько. Затем обнаруживаем еще пещеру. Она прекрасно замаскирована ветвями и маскировочной сетью, если бы не предварительная оперативная информация, ее обнаружить бы было просто невозможно.
        - Ого! - говорю я, спускаясь в довольно широкий лаз. - Это как раз то, что мы искали!
        Найденная нами пещера - настоящая база снабжения приличного по численности отряда. Здесь штабеля ящиков с различными консервами, аккумуляторные батареи, цинки с патронами, совершенно новые, еще в заводской смазке автоматы, несколько гранатометов “Муха”, пулеметы. В углу стоит небольшой, но мощный немецкий дизель-генератор для освещения. В довершение всего натыкаемся на целый штабель снарядов к “Граду”. Кому и зачем понадобилось тащить их в этакую даль, остается только догадываться. В глубине пещеры обнаруживаем и несколько вбитых в скалу железных крюков, явный признак того, что здесь содержались пленные или заложники.
        Вообще, нам теперь надо было бы подорвать базу и побыстрее убраться восвояси. В этом-то и заключалась наша задача. Однако я принял иное решение. Подорвать пещеру со всем содержимым мы успеем всегда. Не сложно вызвать и вертолеты. Через час они будут здесь. Но мы можем попытаться подстеречь хозяев подземных богатств, взять их на “живца” и преподать хороший урок. На связь со своими я пока не выходил, хотя и понимал, что там уже, по-видимому, начинают волноваться. Однако, помня о том, что противник может перехватить радиопереговоры, я предпочел до развязки событий отмолчаться.
        Заняв круговую оборону, мы принялись ждать. Ночь прошла спокойно, а утром следующего дня прямо под стволы наших автоматов вышли два человека. Оба они были безоружны и по виду напоминали скорее живые скелеты, чем людей. Непонятных посетителей мы подпустили вплотную, а затем без малейшего сопротивления захватили. Они оказались заложниками из российской глубинки. Несколько лет назад оба приехали на заработки и были захвачены. Затем их продали на городском рынке Грозного хозяину по кличке Слесарь, который, как оказалось, являлся и главарем одной из банд, или, как он сам себя гордо именует, бригадным генералом. С тех пор оба так и пребывают в рабстве.
        - Почему же вы не сбежали? - спросил кто-то из наших.
        - А куда сбежишь, когда кругом горы и одни чечены! - горестно вздохнул один из заложников. - Хозяин обещал в случае попытки побега без всяких разговоров отрезать голову! А не так давно на наших глазах был показательно казнен один заложник, который попытался было сбежать! Его поставили на колени, а потом кухонным ножом отрезали голову!
        Нам оба несчастных были рады несказанно и все никак не могли поверить, что мы российские моряки.
        - Только не бросайте нас здесь! Только не оставляйте! - молили они.
        - Мы вас не бросим! - заверил я их. - Уйдете отсюда вместе с нами!
        Из дальнейшего разговора выяснилось, что Слесарь со своей бандой в полсотни человек периодически посещает эту базу раз в две-три недели. На этот раз он должен посетить ее завтра, для чего и прислал вперед заложников, чтобы те посмотрели, все ли здесь спокойно, и приготовили пещеру для встречи. Упустить возможность встретить “слесарей”, разумеется, было нельзя. Мгновенно созрел и план завтрашней встречи. Заложников мы оставили в пещере, велев им создавать видимость того, что все спокойно, заниматься приготовлениями к встрече банды. Мы же, замаскировавшись, заняли оборону так, чтобы единственная ведущая к пещере тропа была под перекрестным огнем. Помимо этого на тропе было выставлено и несколько мощных противопехотных мин с дистанционным управлением. Когда все было готово, оставалось только ждать появления хозяев.
        Незадолго до полудня следующего дня противник появился. Как и следовало ожидать, впереди основной банды шел дозор. Этих мы пропустили. Спустившись в пещеру и обнаружив там заложников, бандиты на наших глазах по УКВ передали Слесарю, что на базе все спокойно.
        И вот на тропе показалась вся банда. Их было человек шестьдесят. Вид они имели уставший и довольно-таки помятый. Нескольких несли на носилках, некоторые были явно ранены и тяжело брели в хвосте колонны. Последняя вылазка далась Слесарю, по всей видимости, нелегко, наши его хорошо пощипали. Теперь же ему и вовсе пришел конец. В этом я нисколько не сомневался.
        Едва банда вытянулась вдоль нашей засады так, что каждый из “чехов” был на виду, я кивнул лежавшему рядом со мной сержанту-саперу. Тот нажал кнопку подрывного устройства, и несколько мощных взрывов огласило притихший лес. Одновременно со всех сторон мы открыли огонь из всех видов своего оружия. Внезапность нападения была полной. В ответ успело прозвучать лишь несколько разрозненных выстрелов... Несколько минут над тропой стоял непрерывный грохот нашей пальбы, а когда все стихло, живых на тропе не было. Не ушел ни один!
        Дозорные, находившиеся в пещере, попытались было прорваться, но трое из них были тут же уничтожены, а остальные, поняв, что все для них кончено, сдались. Живы были, хотя и до смерти перепуганы, оба заложника. Среди убитых они опознали и всемогущего Слесаря. Главарь банды был почти в куски разорван нашей миной.
        Затем мы заминировали пещеру. Думая уже о дне завтрашнем, прихватили несколько ящиков с тушенкой и сгущенкой да очень нам приглянувшийся миниатюрный дизель-генератор, о котором в своих палатках мы могли только мечтать. Пещеру подорвали снарядами от “Градов”. От взрыва скала раскололась и осела на несколько метров, вход в бандитское логово был навсегда погребен под огромными валунами.
        Затем вызвали “вертушки”. Вскоре вертолеты были уже над нами. По-быстрому загрузились. Бывшие заложники и большая часть группы - в один вертолет, я с несколькими бойцами и захваченными пленными - в другой. Сюда же загрузили и дизель-генератор, которому все были особо рады.
        Казалось, что все трудности рейда уже позади, осталось каких-то полчаса лета.
        Но война есть война. Внезапно с вершины горы, над которой мы пролетали, по нам открыли бешеный огонь несколько крупнокалиберных пулеметов.
        - Горим! - прокричал командир нашей “вертушки”. - Кажется, вляпались! Идем на вынужденную!
        Да я и сам видел, что мы горим синим пламенем!
        Посадка была жесткой. Горящий вертолет завалило набок, а затем и вовсе опрокинуло. При посадке погибли оба пилота и пленные “чехи”. Остальные отделались переломами и ушибами. У меня явно что-то было отбито внутри, потому что все тело страшно болело, а из горла непрерывно шла кровь. Едва выбрались из останков крылатой машины, как та рванула. А затем на нас со всех сторон обрушился яростный автоматный огонь, это старался добить уцелевших невидимый враг. С воздуха нас, как могла, прикрывала пара “горбатых”. Но связи с ними у нас не было, и они, чтобы хоть как-то нам помочь, били на глазок.
        Разумеется, я понимал, что нас в беде не оставят и помощь скоро обязательно подойдет. Нам надо было лишь продержаться. Но попробуй продержись, когда у тебя почти нет ни оружия, ни сил?
        Некоторое время мы сдерживали врага редким, но прицельным огнем. По тому, как то в одном, то в другом месте затихала стрельба, я понимал: труды наши не напрасны. Однако и наш огонь становился все реже... Две пули умудрился получить и я: одну в ногу, а другую в бок. Хотя, судя по всему, обе раны были не смертельны, кровь из меня хлестала, а я не имел возможности даже перетянуть свои раны. Вскоре от потери крови начало мутиться сознание. Все становилось туманным и расплывчатым, словно некто вокруг уменьшал резкость.
        И вдруг я увидел его! Нет, это был не человек! Черная фигура, почти не прячась за деревьями, быстро приближалась ко мне. Я стрелял по ней, но никак не мог попасть, а она все приближалась.
        - Ну вот ты и попался! - прокричал мне “черный”. - Готовься ответить за амулет!
        “Черный” явно желал уничтожить меня, и я, теряя сознание, уже не мог этому воспрепятствовать.
        Внезапно в небе появилась четверка вертолетов, мгновенно обрушивших на лес шквал ракет. Затем один из вертолетов приземлился, ко мне побежали люди.
        - Я здесь, ребята! Я здесь! - пытался я крикнуть им, но из горла вырывался только хрип.
        Из последних сил я приподнял голову. Черной фигуры нигде не было видно. К моему удивлению, пробегавшие меня не видели, хотя я был буквально в трех метрах от них. Они несли к вертолетам раненых и убитых, а меня не замечали. Я попытался снова приподнять голову и крикнуть им, что я здесь, но не смог этого сделать. А затем я почувствовал, что взлетаю куда-то ввысь, не проваливаюсь, а именно взлетаю, кружась волчком в темной и бездонной пустоте... Дальше я не чувствовал уже ничего.
        
        * * *
        
        В течение зимы широко раскинутый неподалеку от Небесного Холма войсковой лагерь стал, по существу, неофициальной столицей лесных земель. Сюда съезжались старейшины родов и волхвы, непрерывно тянулись обозы с продовольствием и припасами, шли рекруты, отсюда я рассылал свои повеления и приказы. Что касается моего авторитета, то он был, как я понял позднее, достаточно высок с самого моего появления на Небесном Холме в качестве Посланника. Еще более мой авторитет упрочился после завершения рейда в землю нечисти и обретения мною Священного Меча. Объявление богом также придало мне особый ореол, но когда я принялся за организацию совершенно необычного войска, то авторитет мой возрос до поистине небывалых высот, а любое мое слово стало отныне законом для всех и каждого. В какой-то момент я даже поймал себя на мысли, что я теперь почти единоличный правитель большого народа, этакий полубог-получеловек, которому можно все. Но бонапартовских замашек у меня никогда не было, и я весьма спокойно перенес это испытание.
        Разумславу как-то при встрече я сказал по этому поводу:
        - Не успел еще до конца пройти огонь и воду, как уже вовсю затрубили медные трубы!
        - Испытание властью самое страшное и трудное для человека! - ответил мне старец. - Но я верю, что ты выдержишь, сохранив все лучшее, что в тебе есть!
        В редкие вечерние минуты отдыха я собирал в штабном шатре всю старую компанию: Вышату, Вакулу, Всегдра и старуху Эго. После памятного рейда все они обзавелись тельняшками и теперь черно-белый треугольник тельника выглядывал у всех моих сотоварищей из-под кольчуг даже во время учебных боев. От соблазна не устояла даже старуха Эго, напоминавшая в тельняшке вдову отставного боцмана.
        Иногда, когда было не слишком морозно, к нам в окна просовывал свои головы и Горыныч, который квартировал неподалеку в специально выстроенном для него здоровенном сарае. Эго, как обычно, кормила нас со скатерти-самобранки, которая, после того как ее умело заштопали местные мастерицы, сразу же резко увеличила число своих разносолов. Баловала нас старая ведьма и своей замечательной мухоморовой настойкой, отличавшейся от местных слабосильных медовых бражек хорошим градусом. В такие вечера, сидя около жаркой печки, мы вспоминали все перипетии нашего похода, слушали бесконечные бабкины рассказы о стародавних временах, о нравах нечисти и ее помолвке с Коушем да подшучивали над немного тугодумными головами Горыныча. Не скрою, мне было тогда так хорошо и комфортно, что не было ни малейшего желания идти куда-то, воевать чужие земли и чужих богов.
        Весна пришла с оттепелью и звонкими ручьями, с пением птиц и ярким теплым солнцем. С каждым днем все больше расцветала природа, а значит, неумолимо приближался день, который станет первым днем Великого южного похода. Именно так наше предприятие уже успели назвать вездесущие волхвы.
        Однако человек предполагает, а небо располагает! Новые события заставили меня перечеркнуть все запланированное ранее. Готовя набег в иные земли, мы внезапно сами подверглись таковому.
        
        Глава четвертая
        ПРОТИВ ХУННУ
        
        К весне у нас все было готово к походу, я уже начал переброску войск к южным границам. Одновременно в южные степи ушли и легкие разведывательные дружины. Их задача была прощупать силу нашего первого вероятного противника - степняков, а затем, не ввязываясь в большие бои, отойти.
        Уже распустились почки, зазеленела первая трава, а Лады все не было. Я не знал уже, что и думать. Невольно вспоминалось злое предостережение о непостоянстве в любви у богинь. Наконец в одну из ночей я проснулся от жаркого прерывистого дыхания. Рука сразу нащупала Кладенец. В одно мгновение я уже сидел, сжимая в руках Меч. Рядом со мной стоял здоровенный пес, размером с годовалого теленка. Язык пса свисал набок, сам он тяжело дышал. За спиной псины колыхались роскошные, покрытые густой шерстью крылья.
        “Крылатый пес Симаргл! - вспомнилось мне сразу. - Гонец Сварога и его супруги!”
        - Здравствуй, Посланник! - кивнул мне пес и дружелюбно протянул свою мощную когтистую лапу.
        - Здравствуй и ты, Симаргл! - пожал я протянутую лапу. - Что-то долго тебя не было!
        - Сам понимаешь, дела! - ответил пес и фамильярно вильнул длинным хвостом. - Да и ты, как я понимаю, тоже не сидел без дела!
        - Да уж, забот хватало! - согласился я. - Что нового у Сварога?
        - У богов новости бывают редко! Все новости у людей на земле! - утер морду лапой Симаргл. - Но на этот раз для тебя новости все же есть. Меня, в общем-то, прислал не Сварог, а его дочь Лада! Ты помнишь еще такую? Впрочем, что я говорю, ведь если на твоей стене висит ее венок, значит, ты не мог ее забыть!
        - Что с ней? Где она? Почему так долго не дает о себе знать?
        - Очень много вопросов сразу, Посланник! - усмехнулся пес, широко раскрыв свою зубастую пасть. - Лада попросила меня навестить тебя, чтобы рассказать обо всем, о чем тебе захочется узнать. Сейчас она слишком занята, сам понимаешь, начало весны - самая горячая пора. Отец и мать зорко следят за ней. Если она хоть ненадолго отлучится, нарушится ход времени в природе, а этого, сам понимаешь, допустить никак нельзя! Но как только она немного освободится, то немедленно навестит тебя. К тому же там, наверху, тоже не все так просто. Перун еще не успокоился и по-прежнему требует руки Лады у Сварога.
        - Ну и что Сварог? - внутренне напрягся я.
        - А ничего, но Перун настырен, как никогда, а капля, сам знаешь, и камень точит!
        - А что же сама Лада?
        - Лада говорит, что любит только тебя, верна тебе и ждет вашей встречи!
        Несколько успокоившись, я привел свои мысли в порядок.
        - Что говорят боги о готовящемся походе? - спросил чуть погодя.
        - Все... - Симаргл на мгновение запнулся. - Почти все верят в твою победу!
        - Ну а почему почти все? Кто-то все же не верит? Вероятно, это старуха Морена со своими страхолюдными сестрицами?
        Крылатый пес ничего не ответил. Присев, он принялся остервенело чесать лапой за ухом.
        - Проклятые блохи! - ругнулся вдруг со злостью. - Никуда от них не деться!
        - У тебя, наверное, и блохи божественные?
        - С божественными я, пожалуй, договорился бы, но, к сожалению, таковых нет в природе, а потому кусают самые обыкновенные! - печально ответил Симаргл и еще раз ожесточенно почесался. - Что же касается интриг против тебя, то Морена тут совсем ни при чем. Старухе надо, чтобы трупов побольше было, уж больно любит она косой по головам людским прохаживаться. Не верит в тебя твой неудачливый соперник на любовном поприще Перун, ну и дружок его Позвизд!
        - Можно ли ожидать от Перуна каких-либо пакостей? - спросил я пса с нескрываемой тревогой. Тот внимательно поглядел на меня.
        - Не думаю! - сказал он, наморщив свой черный нос. - Ведь он, как и все мы, заинтересован в успехе твоего похода. У Перуна там, куда вы собираетесь идти, особый интерес. Греческий Зевс сильный соперник, да и Позвизду нелегко тягаться с тамошним Бореем! Однако и на помощь этих богов тебе рассчитывать особо не следует, зато уж плодами твоих побед они воспользоваться поспешат!
        - Почему Сварог недолюбливает Перуна?
        - С чего ты это взял? - даже присел на задние лапы от удивления крылатый пес.
        - Я просто наблюдательный!
        - Да, в проницательности тебе не откажешь! Ты прав, меж ними нет и не может быть любви.
        - Но почему?
        - Это старая и долгая история, о которой у нас в Ирийском саду предпочитают не вспоминать!
        - И все-таки!
        Я почесал крылатого пса за ухом. Тот блаженно зажмурился, прильнув ко мне своей здоровенной мордой.
        - И все-таки! - повторил я.
        - Ну если только в нескольких словах! - вздохнул пес, с явным неудовольствием открывая глаза. - Когда-то Перун встретил диву Додолу, дочь бога ночного неба Дыя и богини луны Дивии. Додола долго отвергала Перуна, но тот своего добился и женился на ней. Позднее родилась у них и дочь Девана. А затем Перун изменил Додоле и взял в любовницы русалку Рось, дочь Дона и Аси Святогоровны. После этого Додола, оскорбившись, бросила Перуна. А дочь его Девана прокляла отца своего и билась с ним палицами в чистом поле. С тех пор Перун один и шляется. Когда Рось ему надоела, начал он к Ладе свататься. Та его и на дух не переносила. Но затем Перун начал чем-то шантажировать Сварога и тот вроде бы согласился на свадьбу. Но Лада, как могла, затягивала ее проведение и говорила всем, что ее судьба еще впереди. А затем появился ты. Остальное знаешь сам.
        - Да! - искренне подивился я услышанному. - Прямо шекспировские страсти!
        - Шекспировские не шекспировские, а что страсти, так уж точно!
        - Когда ты увидишь Ладу?
        - Как прилечу в Ирийский сад, так и увижу! Кстати, кто этот Шекспир? Я что-то про такого не слыхал!
        - Да так, сказитель один, но он еще не родился!
        - А жаль, - вздохнул пес и зажмурил глаза. - Я ведь сказки люблю, особливо если там про страсть есть!
        - А мне нельзя наведаться с тобой в Ирийский сад, я ведь тоже, кажется, стал богом? - прервал я пса.
        - Точно не знаю, но, по-моему, все же пока нельзя! - помотал своей кудлатой головой Симаргл. - На это надо разрешение Сварога. А он пока ничего насчет тебя не говорил! Так что же мне передать Ладе?
        - Скажи, что я ее очень сильно люблю и очень жду! Скоро я выступаю в поход, хочу до этого увидеться с ней. Кто знает, сколько времени он продлится и удастся ли вернуться из него живым!
        - Ничего, прорвемся! - подмигнул мне уже совсем по-свойски крылатый пес. - Все передам как надо. Ты можешь мне доверять всегда, ведь я предан Ладе и совсем не болтлив!
        - Это я уже успел понять! - улыбнулся я ему. - Счастливо тебе!
        - Да какое уж там счастье, когда блохи донимают!
        - Попробуй растираться мятой! Говорят, помогает!
        - Спасибо, непременно воспользуюсь твоим советом! Ты мне потом что-нибудь из Шекспира расскажи!
        - Ладно, расскажу! Удачи!
        - И тебе!
        Симаргл расправил свои шерстяные крылья и, выйдя на порог избы, немного помахал ими, как бы разминаясь, а затем резко взлетел и, набрав высоту, скрылся в ночном небе.
        А утром взмыленный гонец привез известие, которое полностью перевернуло все наши расчеты и планы.
        - Всадники хунну вторглись в наши восточные пределы! - сообщил утомленный непрерывной скачкой гонец. - Они жгут, грабят, уводят в полон!
        - Кто такие эти хунну? - спросил я едва переводящего дыхание гонца.
        - Кочевники восточных степей!
        - Сколько их? - вопросил сразу же Вышата.
        - Не меньше трех тысяч!
        Это была уже не разбойничья вылазка! Это был большой поход! Три тысячи конных воинов - очень большая сила. Возможно, нападение хунну именно сейчас - случайное совпадение, которыми так богата наша действительность. Однако, возможно, это продуманное предупредительное мероприятие неких неизвестных нам сил, цель которого сорвать наш поход на юг.
        Кто-то подал гонцу кувшин с водой. Тот, запрокинув голову, долго и жадно пил.
        - Что с нашими заставами? - поинтересовался Вышата.
        - Вырублены под корень!
        Вышата глянул с тревогой на меня:
        - Это большая война. Хунну враг смелый и беспощадный. Они не успокоятся, пока не пройдут огнем всю нашу землю.
        Да, дело, кажется, принимало совсем не шуточный оборот. Вместо похода в чужие земли теперь надо было отстаивать свою.
        Я задумался. И было о чем! Большую часть наших войск мы уже двинули на юг. Под рукой сейчас имелась только какая-то тысяча воинов. Этого было явно недостаточно, но ждать подхода остальных полков значило отдать на разорение врага всю землю. Ждать войска с юга времени не было. Надо действовать!
        - Выступаем сегодня же! Ушедших на юг оповестить, чтобы разворачивались и спешили к нам, мы ждать их не будем. Если повезет, разобьем хунну в первом же сражении. Если нет, тогда понадобятся и резервы!
        - Когда выступаем? - по-деловому поинтересовался Вышата.
        - Сегодня же! Дорога каждая минута, а потому обозов не брать, все припасы иметь в седельных сумках. Каждому по две-три сменных лошади!
        - Хватит ли нам тысячи воинов? - с сомнением покосился на меня воевода.
        - Разумеется, нет! Будем присоединять всех попавшихся в пути. Кроме этого прихватим с собой и Змея Горыныча, пора и ему потрудиться!
        Спустя несколько минут лагерь напоминал разворошенный муравейник. В кузнях лихорадочно застучали молотки. Со складов разбирали сухари и сушеное мясо. Лошадей усиленно кормили овсом. Все куда-то бежали но через час сборы обрели конкретную деловитость.
        Спустя еще три часа мы двинулись в путь. Вперед ушел авангард Вакулы. За ним, чуть погодя, двинулся и я с главными силами. Отправленные по маршруту гонцы уже готовили нам встречи войска в селениях: воду и овес - лошадям, горячие щи - воинам. Ели не сходя с лошадей, и снова в путь! Высоко в небе, лениво помахивая крыльями, летел Горыныч. На нем точками смотрелись Всегдр и Эго. Старая ведьма тоже решила принять участие в походе.
        Неделя такого движения, и вот уже навстречу мчатся посланцы ушедшего далеко вперед Вакулы:
        - Хунну идут навстречу! Всего лишь два дня пути! Их много, очень много. Более шести тысяч, со стороны степи движутся еще!
        - Много ли наших впереди?
        - Мало! Мы бьемся не жалея себя, но хунну очень много, они давят нас своей массой!
        Вот те на! Шесть тысяч врагов - это уже не три! Шесть тысяч - это поголовная мобилизация нескольких степных племен. Шесть тысяч - это уже не просто война, это настоящее нашествие! Теперь можно с полной уверенностью говорить, что начато оно было именно сейчас не случайно. Кто-то умный и безжалостный бросил орды степняков на лесные народы, надеясь на их взаимное истребление. Зачем? Чтобы не состоялся южный поход? Если так, значит, наша южная кампания уже началась.
        Волновал меня и еще один вопрос: удастся ли моим воинам противостоять значительно превосходящему по силам противнику? Ведь соотношение шесть к одному - это не так-то просто! Вся надежда была на новую тактику, которую мы усиленно осваивали уже почти полгода. Итак, очень скоро предстояло первое испытание моей армии, и какое!
        Рядом рассуждал ехавший на лошади Вышата:
        - Если до врага осталось два дня пути и мы движемся навстречу друг другу, то бой будет завтра!
        - Надо бы дать людям и лошадям немного отдохнуть! - сказал я. - Десяток-другой верст уже не имеет никакого значения! Заодно присмотрим и поле предстоящего боя!
        Проехав еще немного, я увидел огромную поляну, за ней кустарник, небольшая речка.
        - Как называется эта река? - спросил я сопровождавшего меня воина из местной пограничной стражи.
        - Белоярица! - ответил тот.
        - Что ж, - сказал я сам себе, - в историю народа это сражение войдет, как бой при Белоярице!
        С нашей стороны поляны был достаточно крутой косогор, с которого нам были далеко видны все подходы со стороны противника, враг не мог видеть, какими силами располагаем мы, ибо косогор надежно скрывал от его взора наши тылы.
        - Вот и поле нашей брани! - сказал я Вышате и другим подъехавшим воеводам. - Здесь будем и кровь лить!
        Тотчас же расположились на ночлег, выслав во все стороны усиленные дозоры. Разумеется, самому мне спать не пришлось. Поднявшись на косогор, я хорошо видел, как далеко на горизонте горят подожженные врагом деревни. Ближе к утру вдали показались немногочисленные разрозненные группы всадников, то были остатки пограничных застав и местных ополчений, они из последних сил сдерживали орды захватчиков до нашего прихода. Измотанные, израненные воины, загнанные до пенного храпа лошади. Они молча прошли через наши порядки. Я велел им немного отдохнуть, затем находиться в резерве. Быстро светало. Вот уже примчались обратно посланные вперед отряды разведчиков. Прискакал взмыленный Вакула. Его рассказ был короток:
        - Впереди хунну! Прут сплошной массой! Выходят хорошо - прямо на поле перед нами! Но их многим больше шести тысяч!
        - Сколько? - с явной тревогой спросил Вышата.
        - Не меньше десяти! - вытер вспотевший лоб наш богатырь. - А может, и еще больше!
        - Сейчас это уже не имеет никакого значения! Мы принимаем бой в любом случае! - сказал я, стараясь выглядеть как можно спокойней, хотя сердце мое от сообщенного Вакулой невольно заныло. - Выводите воинов на рубежи атаки! Пора!
        Сзади нас в редком лесу поднимались клубы густого черного дыма да время от времени взлетало пламя - это Горыныч раскочегаривал перед дракой свои огнеупорные глотки. Строившиеся в боевые порядки воины с тревогой поглядывали не столько на появившиеся вдали черные массы противника, сколько на полыхающего пламенем союзника.
        Сев на коня, я выехал на вершину косогора. Рядом знаменосец с распущенным огненно-красным стягом - вышитый золотой нитью воин на коне поднял над головой меч. Здесь же трубачи и барабанщики с огромными барабанами. Чуть поодаль гонцы и воеводы штаба. Ко мне подъехал Вышата:
        - Ну что, товарищ майор, поколемся сегодня мечами!
        - Поколемся, воевода, обязательно поколемся! - ответил я ему.
        Черная масса, заполнившая весь горизонт, медленно наползала на нас. Хунну шли на рысях, явно горя желанием как можно быстрее разделаться с нами, а затем уж грабить и жечь все вокруг в свое полное удовольствие. Ну, ладно, посмотрим еще, кто кому сегодня холку намылит!
        Свои силы я решил не располагать сплошным фронтом. Войска были разделены на пять небольших отрядов: левой руки, большой, правой руки, запасной и особый засадный. Последним командовал Вакула. Засадный полк укрылся в ближайшей дубовой роще на краю поля. Когда враг проскочит мимо и врубится в наши ряды, Вышата должен выбрать наиболее подходящий момент и ударить в тыл. Именно так победил на Куликовом поле князь Дмитрий Донской. Так намеревался драться и я, тем более что природные условия вполне соответствовали задуманному плану. Помимо засадного полка у меня оставался еще и резерв главного командования - огнеметная батарея Горыныча. Змею я велел до поры до времени сидеть в самой чаще леса, вылетать на бой лишь по-моему личному приказу, который привезет ему Всегдр.
        Хунну приближались стремительно, словно черное покрывало накатывалось на землю. Вот уже стали видны отдельные всадники. Теперь нужно правильно выбрать момент для нашей атаки, ибо принимать бой на месте значило подвергнуться бешеному напору огромной конной массы, который мы вряд ли выдержим. По тому, как слаженно и четко шла вражеская конница, было понятно, что мы имеем дело с очень опытным и умелым противником. Хунну были прирожденными конниками, это видно сразу. Лица вражеских воинов закрыты масками-личинами, имевшими самые зверские выражения, чтобы испугать врага еще до вступления в бой. Вряд ли степняки пользовались этим приемом в мелких стычках, но для генерального сражения они решили и соответствующе экипироваться!
        Вдруг позади себя я уловил какое-то движение. Я оглянулся. Воины, не сходя с коней, наскоро раздевались, сбрасывая наземь доспехи и щиты. Вот тебе на! Стоило ли столько времени и труда затрачивать на столь дорогостоящую экипировку, чтобы перед первым же боем сбросить!
        - Что происходит? - недовольно спросил я Вышату.
        - Так надо, товарищ майор! - четко отрапортовал тот мне. - Враги нас хотят устрашить своими дурацкими масками! Но мы их нисколько не боимся и в знак нашего презрения станем биться за свою землю в том виде, в котором пришли на нее!
        Я и Вышата на полном скаку помчались вдоль шеренги воинов. Вышата кричал им:
        - Братья, скинем с себя железо, ибо лучшая защита наша доблесть! Пойдем в бой обнаженными! Оголим чресла свои и презрим жалкие брони! Пусть наших изнеженных ворогов уже ждут навии в реке Смерти! Прольем же нашу кровь-сурью! Возьмем мечами то, что было отобрано у нас, и очистим землю нашу от ее врагов!
        Воины отвечали радостными криками:
        - Бог наших мечей! Веди нас в смертный бой!
        - Прольем кровушку на зелену травушку!
        - Осурим сыру землицу!
        Не скажу что с большим удовольствием, но я тоже отбросил в сторону свой щит и шлем, стянул через голову кольчугу, оставшись лишь в тельнике. Теперь в моих руках был только меч. Вот уж никогда бы не подумал, что буду таким образом дебютировать в качестве полководца! Но что есть, то есть! Мой поступок вызвал у воинов настоящий приступ восторга. Что ж, как говорится, личный пример - это залог успеха!
        К моему удивлению, в тельняшках оказалось очень большое количество воинов. Полосатая нательная одежда бога Священного Меча явно понравилась ратному люду раксолонов, и теперь почти все щеголяли в самодельных тельниках. Признаюсь, что вид полосатого воинства доставил мне истинную радость. Именно так, спустя тысячелетия, будут идти в свой последний бой их далекие потомки - русские моряки, которые, бросив каски и гимнастерки, оставляли на себе лишь тельняшки да дорогие сердцу бескозырки.
        Увидев наше действие, которое было понято, как самое большое оскорбление, хунну разом взревели от ярости и, разгоняя коней, устремились в атаку. Честно говоря, я ожидал, что их предводитель разделит все же свою орду на какое-то подобие отрядов, выделит резерв и фланговые части хотя бы для самого примитивного маневрирования. Но ничего этого не было, видимо, все предыдущие победы одерживались именно таким прямым и мощным ударом. Спору нет, сила напора огромной конной массы была велика, но эта же масса напрочь лишала хунну возможности не только предпринять какой-либо маневр, но даже повторить еще раз ту же лобовую атаку: быстро развернуть такое скопище малоорганизованной конницы в условиях боя представлялось мне невозможным. Что ж, посмотрим, кто окажется хитрее на этот раз! Нам теперь надо только выдержать этот первый, самый сильный удар. Пусть завязнут, главное, чтобы не опрокинули. Умирать, но не отступать! Ну, кажется, настал и наш черед!
        - Пошли! - махнул я рукой.
        Взревели трубы. Ударили бубны и барабаны. Разом нацелились вперед копья. И мы пошли! Я глянул на небо. Оно было ясным. Значит, наши боги с нами! Со мной на холме осталось всего полтора десятка воинов охраны. Все остальные были брошены в бой.
        Мы встретили хунну, как я и рассчитал, немного ниже гребня холма. Это дало нам возможность легко и быстро разогнать коней, а хунну же, наоборот пришлось взбираться на косогор, в результате чего они потеряли темп атаки, а это было чрезвычайно важно! Бой начался с того, что обе стороны сделали друг в друга залп из луков. Мы выстрелили первыми. Результат залпа был ошеломляющим. Мы буквально выкосили первые ряды врагов. Каждая стрела нашла себе достойную цель. Падающие еще больше сбили темп атаки, и хунну перешли почти на шаг. Таким началом враг был явно сбит с толку, а потому его ответный залп был вял и неточен. Наши же ребята шли хорошо, плечом к плечу, стремя в стремя! Все в едином порыве, в едином напоре. Они врезались в массу врагов на полном скаку, успев как следует разогнать своих коней. Итак, дебют партии был явно за нами! Теперь важно было перевести все в не менее удачный эндшпиль.
        А затем начался конный рукопашный бой, кровавый и беспощадный, бой, который конники всех времен и народов именовали коротко и точно: рубка. Вот уже полностью втянулся в бой головной отряд, вот схлестнулся с врагом отряд левой руки, вот исчез в вихре схватки и отряд руки правой.
        Я взглянул вдаль, и оптимизма моего сразу поубавилось. В бой вступила лишь малая часть войска противника, основная масса еще только приближалась к месту сражения. Хунну было куда больше даже тех девяти страшных тысяч, о которых утром докладывал мне Вакула.
        Прошло уже более получаса всеобщей драки, и для меня все более и более очевидным становилось то, что если дело пустить на самотек, то бесчисленные орды хунну нас рано или поздно, но перемелют.
        Вдруг группа хунну прорвалась сквозь наши ряды к реявшему на вершине косогора знамени. Я сам возглавил контратаку. Часть наглецов мы перебили, другие ускакали вспять. Однако появление хунну в нашем тылу было тревожным симптомом: значит, наша оборона уже трещит по швам. Нужны самые срочные меры!
        - Всегдр! - обернулся я к ждавшему моей команды верхом на коне мальчишке. - Поднимай в воздух Горыныча и атакуйте врага сверху! Жгите всех, кого увидите!
        Два раза повторять Всегдру было не надо. Спустя мгновение он уже во весь опор мчался к лесу, где было припрятано наше “ноу хау”.
        А ко мне уже прорвался очередной отряд врагов. Без раздумий я выхватил из ножен Кладенец и, посылая пятками коня, бросился в атаку. Следом за мной кинулись в бой и все бывшие рядом воины.
        Вот когда я впервые по-настоящему оценил, что такое Священный Меч! Кладенец сверкал над моей головой, разя врага во все стороны, почти без всякой помощи с моей стороны. Меч рубил и поражал врагов с такой сумасшедшей быстротой, что никто не мог ничего ему противопоставить. Головы летели с плеч одна за другой без остановки. А затем я почувствовал, как опять воспылал на моей груди прадедовский крест. Что ж, я тоже не посрамлю своего рода и, если будет надо, лягу костьми за землю пращуров! Я дрался с таким остервенением, что враги начали разбегаться. Наверное, и на самом деле со стороны я выглядел достаточно жутко: с горящим нательным крестом на полосатом тельнике, со сверкающим искрами мечом над головой. Поняв, что в рукопашном бою меня не одолеть, хунну пытались достать меня стрелами. Но и тут мой Кладенец оказался на высоте! Он с такой непостижимой быстротой кружил над моей головой, что успевал не только разить врагов, но и отражать летящие в меня стрелы.
        Итак, хунну опрокинуть нас не смогли. Они завязли в бесчисленных мелких стычках и поединках, потеряв скорость и силу напора. И хотя враг все равно постепенно теснил и напирал, главное пока было сделано. Наступал момент нашей контратаки. Теперь слово было за Вакулой, сумеет ли он уловить переломный момент сражения, сможет ли разглядеть, что наступил его черед вступления в битву? Посылать гонца было уже поздно. Он бы просто не успел доскакать. Теперь все зависело лишь от расчета Вакулы.
        Увидев выносящихся из лесу всадников, я едва не закричал от радости. Вакула как нельзя кстати вводил в бой свой засадный полк.
        - Вар! Вар! Ва-а-ар! - кричали с надрывом его воины, высоко вздымая над головами мечи.
        Богатыри Вакулы внезапно врезались в тылы хунну с таким неистовством, что буквально прорубали себе просеки среди тесно сгрудившейся человеческой массы. Неприятель подался было в сторону. Хунну разворачивали коней, чтобы сражаться на два фронта: против нас и против ударившего в спину запасного полка Вакулы. И вот тогда на них обрушился с воздуха Змей Горыныч. С Всегдром на спине, он свалился вниз в столь крутом пике, которого от его огромного и неуклюжего тела я уж никак не ожидал. Горыныч оказался настоящим воздушным бойцом, показал во всей красе, на что он способен. Три тугие струи огня в одно мгновение обрушились на неприятельскую конницу, сжигая заживо людей и лошадей. Это было даже не избиение, это было испепеление! Полыхающие живыми кострами всадники, обезумев, метались по полю, пока не падали под копыта своих и чужих лошадей. Над полем стоял сплошной дым, и тошнотворно пахло горелым мясом. Всегдр, зорко оглядывая поле брани с высоты птичьего полета, не давал Змею в азарте жечь всех подряд и четко отличал своих от чужих.
        Видя успех Горыныча, прибавили темпа и наши. Теперь мы врубались в ряды противника уже без всякого опасения за исход боя, ибо верили, что перевес на нашей стороне. И вот тогда из облаков над полем боя вывалился еще один летучий ящер: двенадцатиголовый! Такого поворота событий я уж никак не мог предвидеть! В ответ на нашу огненосную авиацию противник бросил свою. Вот тебе и заря человечества!
        Двенадцатиголовый сразу же атаковал нашего Горыныча, между ними завязался ожесточенный воздушный бой. Вскоре противники скрылись из вида в облаках.
        Некоторое время оттуда иногда еще вырывались снопы пламени, но затем исчезли и они.
        А взаимное истребление на земле меж тем продолжалось. Хунну, впрочем, так и не смогли опомниться от урона, нанесенного им нашей авиацией. По-прежнему несли они огромные потери от перемалывающих их фланг бойцов Вакулы. Да и мы не отставали, из последних сил наваливались с фронта.
        Еще час ожесточенной рубки, и, избиваемые с двух сторон, степняки повернули вспять. А мы мчались за ними по пятам и рубили, рубили, рубили без устали. Мой Кладенец буквально рвался из рук, укладывая наземь одного врага за другим.
        - Шайтан! Шайтан! - кричали хунну при виде меня и разлетались, как угорелые, во все стороны.
        Не знаю уж, что на них действовало, скорее всего, ужас в их темных душах все же сеял сверкающий Кладенец.
        К полудню мы торжествовали на всех участках сражения. Бой был закончен, превратившись в отдельные локальные схватки по всему полю, а потом и в преследование с избиением. Но и уйти хунну от нас было нелегко. На усталых конях, в тяжелых доспехах они становились легкой добычей для наших вошедших в азарт погони воинов. Когда мы догнали врага до дальней кромки поля, я придержал своего дрожащего от возбуждения коня. Развернув его, медленно поехал обратно.
        Дело было, в общем-то, сделано. Я не новичок в военном деле. Прошел в своей жизни не одну войну, повидал кое-что и во время нашего рейда по земле нечисти, но вид поля недавней брани с тысячами и тысячами мертвых и умирающих был для меня по-настоящему ужасным. Я ехал по полю брани. Вот груды еще тлеющих трупов, их много, сотни и сотни - это поработал наш воздушный огненосец Горыныч. Вот вереницы поверженных хунну - здесь прошел ударный полк Вакулы. А вот недавние враги лежат уже целыми валами - тут сражались те, кто принял удар хунну в лицо. Поле стонало и кричало.
        Воеводе лекарского обоза я приказал подбирать и лечить всех раненых, как своих, так и врагов, чем вызвал его крайнее удивление. Старый вояка был твердо убежден, что лечить надо своих, а врагов из милосердия добивать. И хотя, я думаю, он от своего убеждения не отказался, ослушаться меня все же не посмел. Поднявшись на косогор, я надел на себя кольчугу. Взглянул на Кладенец. Он был весь залит уже спекшейся кровью и слабо мерцал. Крест на груди потух, едва я вырвался из боя. Большинство воинов возвращалось к своим полкам, ориентируясь по знаменам. Преследование продолжали теперь лишь воины Вакулы.
        Подъехал Вышата. Он был ранен в руку, которая висела на перевязи. Несмотря на это, воевода был доволен и улыбался:
        - Никак не ожидал, честно говоря, что сможем устоять против такой рати! Да и потери у нас не такие уж огромные! Зато врагов набили, что куропаток!
        - Будем считать, что боевое крещение мы приняли! - ответил ему я.
        Ближе к вечеру подоспела еще тысяча воинов из полков, ушедших ранее к югу и не успевших нагнать нас на марше. Они сменили лошадей и сразу же устремились вдогон за убегающим врагом. Оставшиеся же на поле приступили к погребению павших и дележу добычи. Тут уж я ничего не мог поделать, ибо таков закон всех войн и пытаться что-то изменить было бы бессмысленно. Объезжая поле боя, я с внутренним содроганием смотрел на тела погибших, рассеченных и иссеченных мечами и копьями.
        - Nulea salus bello est! - сорвалось невольно с губ. - Нет блага в войне!
        - Что? Что? - переспросил меня ехавший рядом Вышата.
        - Да это я так, - ответил я ему. - Это я о своем!
        - Жалеешь, что ли? - понимающе хмыкнул воевода.
        - А как же, столько крови пролили!
        - А как ты думал воевать-то, без кровушки? Такой войны еще не придумано!
        Ответить на сие мне было нечего.
        Нас нагнала старуха Эго. Ведьма находилась при лекарском обозе и помогала своими снадобьями выхаживать раненых. Для более быстрого передвижения бабке выделили какую-то старую клячу, с которой та весьма сноровисто управлялась. Сейчас ведьма была озабочена, ее волновала судьба Горыныча и Всегдра. Ничего утешительного по этому поводу сказать я ей не мог:
        - Будем ждать и надеяться! Иного нам теперь не остается!
        Горыныч с Всегдром вернулись лишь на следующий день. Змей, тяжело дыша, как старые кузнечные мехи, едва зарулил на посадку. Со спины его скатился черный от копоти, в разодранной тельняшке Всегдр. Оба были настолько вымотаны, что едва могли говорить. Следом за ними приземлился и мой недавний знакомец крылатый пес Симаргл. Морда пса была порядком разбита, крылья и хвост сильно подпалены, при этом он еще и сильно хромал на одну лапу.
        - Ба! Старый знакомый! С тобой-то что случилось? - спросил я его удивленно.
        - Да так! - ответил он мне, щуря глаза. - Повздорил тут немного с одним приятелем!
        - Досталось-то тебе, однако, прилично! - покачал я головой, оглядев боевые раны крылатого пса.
        - А на нас, собаках, все быстро заживает! - сплюнул тот демонстративно презрительно. - Зато вот блохи мои все, кажется, повыгорели, так что теперь не жизнь, а одно блаженство будет!
        Как выяснилось чуть позже из рассказа Всегдра, атакованные Степным Змеем (именно так назвал своего грозного противника знающий толк в этих делах Горыныч), они были вынуждены уйти высоко в облака. У Горыныча со степняком, как оказалось, были свои давние счеты. Двум огнеборцам трудно ужиться в одном небе. Уже гораздо позже я узнал, что во вражде мужчин, как это обычно бывает, замешана дама, в данном случае некая Змеиха, живущая в Рипейских горах. Как говорится, “шерше ля фам”... Вот почему, едва завидев друг друга, старые враги мгновенно забыли обо всем на свете и принялись выяснять давние отношения. За облаками бой продолжался с переменным успехом. У степняка было много голов, зато Горыныч брал опытом, да и огненная струя у него была куда более мощная. И все же Горычычу пришлось не сладко. Но в самый напряженный момент боя, когда двенадцатиголовый сумел спикировать на Горыныча сзади и обдать его столь мощным огненным валом, что даже броневая чешуя нашего Змея начала дымиться, а Всегдр едва остался в живых, откуда-то снизу появился Симаргл и без всяких раздумий впился степняку в самое чувствительное
место под хвостом. От внезапной безумной боли разом взвыли все двенадцать голов. Крылатый злодей лишь на несколько мгновений потерял ориентацию. Этого оказалось достаточно, чтобы он был атакован и сожжен не растерявшимся Горынычем. Однако и Симарглу досталось - степняк успел напоследок не только опалить его своим пламенем, но и хорошенько огреть хвостом, так что бедный пес кубарем летел едва ли не до самой земли.
        - Ты-то откуда там оказался? - спросил я Симаргла, когда тот приковылял ко мне на трех лапах с перевязки от старухи Эго.
        - Да к тебе повидаться летел, Посланник, с приветом от Лады! - прорычал пес со всею возможной для него ласковостью. - Вот угораздило в драку ввязаться. Уж больно люблю я это дело!
        - Так где привет-то? - достаточно бестактно прервал я его.
        - Ты его уже получил! - улыбнулся во всю ширину своей собачьей морды Симаргл. - Лада просила передать тебе, чтобы ты не волновался насчет Перуна. Он уже получил полную отставку по всем пунктам, да и Сварог разгневан на громовержца ныне так сильно, что тот почти не показывается в Ирийском саду, а шляется где-то по небесам и весям!
        - Что еще просила передать мне Лада?
        - Чтобы ты берег себя и не рисковал понапрасну. Потому что ты теперь не один, а вас двое, что скоро вы встретитесь и после твоей победы над греколанскими богами она будет просить отца поселить тебя навечно в Ирийском саду! - бодро доложился мне верный пес.
        - Спасибо тебе, старина, и за добрые вести, а за помощь в бою отдельное спасибо! - потрепал я Симаргла по шерсти.
        - А, не стоит благодарности! - махнул перевязанной лапой пес. - Что сделано, то сделано! Лучше скажи, что передать-то обратно?
        - Скажи, что мы победили, что больше рисковать мне пока незачем, так что пусть не беспокоится. Передай, что я по ней тоже очень скучаю и очень люблю!
        - Да! Чуть не забыл! - стукнул себя лапой по лбу пес. - Лада тоже передает, что тебя любит!
        - Ну вот, - искренне рассмеялся я. - Самое главное, а ты чуть не забыл!
        - После таких драк со змиями вообще память потерять можно! - проворчал крылатый пес. - Ну, да ладно, полетел я в Ирий дырки свои зализывать!
        - Подожди! - остановил я пса. - Не хочешь ли выпить за нашу общую победу?
        - Это можно! - мгновенно согласился пес. - Дырки, они ведь и подождать могут!
        Налив полную чару эговской мухоморовки, я поднес ее Симарглу. Крылатый пес скосил глаз на пузырящуюся и шипящую жидкость, глубоко вздохнул и опрокинул всю чару в себя. Секунду он стоял неподвижно с закрытыми глазами. Затем громко и удовлетворенно гавкнул:
        - Ну ты и даешь! До самого хвоста про-о-о-обирает! Такого зелья жизни нет даже у нас в Ирийских кущах! Вот уж уважил так уважил! Теперь я твой должник!
        Если бы я только мог представить тогда, чем обернется для меня желание Симаргла отплатить мне добром за добро! Но кто может знать, что ждет его впереди, а пока я отнесся к обещанию крылатого пса с радостью. Как-никак, но у меня в Ирии уже есть друг и союзник, который при этом еще считает себя моим должником!
        Симаргл тем временем тяжело взлетел и, медленно помахивая крыльями, направился куда-то в одному ему ведомую даль.
        Мы ушли с поля брани спустя три дня, когда отгорели до самой золы костры с погибшими воинами, когда была отправлена по ним достойная тризна. Оставив на границе сильный отряд, мы не торопясь двинулись в наш старый зимний лагерь неподалеку от Небесного Холма. Едущий рядом со мной Вышата был доволен.
        - Когда подсчитали потери, я не поверил своим глазам! - говорил он мне возбужденно. - Мы потеряли меньше пяти сотен, тогда как хунну более восьми тысяч! Если бы кто раньше такое рассказал, ни за что бы не поверил!
        В ответ я промолчал. Пять сотен вдов и матерей, оставшихся без сыновей, разве это мало?
        
        Глава пятая
        ПАПАЙ И АГНИ
        
        Итак, мы удачно отбили вражеское нашествие, а наше войско получило первое боевое крещение. Но при этом мы потеряли немало столь драгоценного для нас благоприятного весеннего времени. И теперь я стоял перед проблемой: начинать южный поход все же в этом году или отложить на следующий. В обоих случаях было много всевозможных “за” и “против”. Однако после нелегких раздумий я решил выступать немедленно.
        Мы двинулись на юг несколькими колоннами, имея усиленные дозоры впереди и подвижный обоз позади себя.
        Качаясь в седлах, воины Вaкулова полка пели с воодушевлением:
        По долинам и по взгорьям
        Шли мы весело вперед,
        Чтобы с боем взять Элладу,
        Богов вражеских оплот!
        В Большом полку в почете была другая песня, целиком взятая мной из известной кинокомедии Гайдая. Ее даже не пришлось переделывать, она пользовалась бешеной популярностью. Вначале заводил запевала:
        Зеленою весной, у речки под сосной
        С Марусею Ванюша прощается!
        Кольчугой он скрипит и нежно говорит:
        “Вернуся я к тебе, раскрасавица!”
        А затем разом многотысячная масса подхватывала с посвистом и прибаутками:
        Маруся от горя слезы льет!
        Как гусли, душа ее ревет!
        Кап-кап-кап - из ясных глаз Маруси
        Капают слезы на копье!
        Собирать все войско в единый кулак я считал пока преждевременным и неразумным. Большое скопление людей и лошадей сразу же сказалось бы на скорости передвижения, неизбежно создало бы проблемы и с питанием. Из академического курса военной истории я хорошо запомнил знаменитый постулат Наполеона: идти порознь, сражаться вместе. Кроме того, наличие нескольких отрядов создавало у местных жителей иллюзию нашей многочисленности, что тоже было нам на руку. При этом все колонны находились под моим присмотром, связь с ними была достаточно надежна. В случае опасности мы могли весьма быстро собраться воедино. Темп нашего движения был максимальный. Я надеялся, что мы стремительно пролетим степи и, нигде не задерживаясь, помчимся дальше. Возможность такого хода событий подтверждали и волхвы-разведчики, успевшие выяснить, что населяющие лежащие по ходу нашего движения степи кочевники-скифы вовсе не ожидают нашего удара и мирно пасут свои многочисленные стада.
        В положенной мне по рангу кибитке на деревянных колесах я находиться не мог. Все потуги соорудить что-то наподобие примитивных рессор так и не увенчались успехом, а потому первой же четверти часа отчаянного подпрыгивания на ухабах хватило, чтобы вытрясти мне всю душу. Как правило, я ехал верхом рядом с Вышатой. Всегдр и Эго летели где-то за облаками на Горыныче. Мы встречались с ними лишь на больших привалах, когда Змея кормили павшими лошадьми да пойманными сайгаками. Подкармливала его со скатерти-самобранки и Эго. Во время одной из дневок Эго рассказала мне, что, как-то оголодав, Змей проглотил несколько попавшихся ему на глаза скифских коров.
        - Ну съел и съел! - отмахнулся я от нее, не придав значения сказанному. - Мне сейчас не до ваших коров!
        Вакула тоже редко бывал с нами, так как возглавлял передовой полк и все время находился где-то далеко впереди по ходу нашего маршрута.
        Постепенно леса перешли в лесостепь, а затем и в степь.
        Еще зимой я составил на основании собственных географических познаний и донесений волхвов некое подобие карты, которую затем собственноручно изобразил охрой на нескольких сшитых между собой коровьих шкурах. Разумеется, от одного вида этого чудовища географ двадцать первого века пришел бы в ужас, не найдя там ни сетки координат, ни сколь-нибудь вразумительного масштаба. Но для меня этот “коровий атлас” был поистине неоценим, ибо помимо рисованных планов я записывал в него и всю получаемую информацию. Когда же Всегдр расстилал на траве мое рукотворное творение и я начинал озвучивать свои записи, показывая при этом рукой направление нашего движения, реки, горы и разные страны, то на лицах моих воевод читалось уже не только высочайшее почтение, но и почти мистическое преклонение. Созданную мною карту можно было, видимо, считать первой в истории человечества. Увы, я прекрасно знал, что до потомков не дойдет даже памяти о ней!
        За несколько дней похода по степи мы почти никого не видели. Лишь изредка на горизонте мелькали конные фигурки да кто-то жег на дальних курганах сигнальные костры. Затем произошло несколько мелких конных стычек, но и они завершились ничем. Скифы так же стремительно исчезли, как и появились, а наши их не преследовали. Крупное столкновение произошло всего лишь раз. Из-за окрестных холмов внезапно кинулось на нас в атаку более тысячи всадников. Однако не успели скифы проскакать по направлению к нам и половины расстояния, как их тут же контратаковал Вышата во главе с тысячей наших всадников. Над головами воинов трепетали на свежем степном ветру наши багряные стяги. Остальная часть колонны разделилась на два отряда и попыталась взять нападавших в клещи. Вот две конные лавы сшиблись на всем скаку. Несколько минут на поле брани царила полная неразбериха, но кочевники обратили своих коней вспять и так же стремительно понеслись от нас, как только что нападали. Запели боевые рожки, и наши всадники тоже повернули обратно. Разгоряченные схваткой, воины нехотя съезжались к месту сбора.
        - Каковы потери? - спросил я Вышату.
        - Убитых нет! Несколько раненых!
        - Отлично! - сказал я обрадованно.
        Результат боя был, однако, для меня не совсем ясен, так как я не знал цели произведенного нападения. Если скифы ставили своей целью разгром нашей колонны, то тогда успех на нашей стороне, если же целью их нападения было лишь прощупывание наших сильных и слабых мест, то они вполне могли быть удовлетворены достигнутым результатом. Несколько захваченных пленников упорно молчали при допросе, и я, к всеобщему удивлению, велел всех отпустить. Не менее остальных были удивлены моим решением и сами пленные, которые уже были готовы и к пыткам, и к казням. Не заставив себя упрашивать, они тут же вскочили на лошадей и умчались прочь.
        - Неразумно было отпускать врагов, которые расскажут о том, что они увидели у нас! - посетовал на меня Вышата.
        - Вполне разумно отпустить тех, с кем мы не желаем воевать и враждовать! Это жест дружбы, и я надеюсь, что его хоть немного оценят! - ответил я в тон ему. - И чувства добрые мечом я пробуждал!
        Ничего не ответив, воевода лишь пожал плечами и отошел в сторону.
        По ночам на привалах мы выставляли усиленные караулы, кочевники, проверив однажды их силу и надежность, больше не пытались нам докучать.
        Мы пронзили степь, как острый нож пронзает нежную плоть. Привыкшие к набегам степняки оказались абсолютно не готовы хоть как-то отреагировать на наш проход по их землям. Пронзив степь, мы, однако, не покорили ее. Пропуская нас через себя, она тут же смыкалась за нашими спинами, такая же бескрайняя и враждебная, как и была ранее. Мы уходили все дальше и дальше, оставляя в своем тылу огромные и пока не слишком дружественные территории. Как сложится наш поход в дальнейшем и чем нам грозит удаленность от своих земель, оставалось лишь только гадать.
        
        * * *
        
        А в одну из ночей в моем походном шатре внезапно объявился нежданный гость. Маленького роста, четверорукий, с большой бородой, гость был сердит и раздражен. Две его руки были явно лишними, бородатый карлик попросту не знал, куда их девать. По его нахальству да еще по тому, как он сумел проникнуть ко мне сквозь охрану, я сразу же понял, что своим присутствием меня осчастливил один из местных богов. А вспомнив донесения вездесущих волхвов, я примерно определил и его имя. Это был, скорее всего, верховный бог кочевых скифов Папай. Пока гость исподлобья оглядывал меня, я уселся перед ним на расстеленную на траве кошму и жестом пригласил своего визитера сделать то же:
        - Садись, Папай! В ногах правды нет! Будь моим гостем!
        - Я здесь не гость! Я здесь хозяин! - зло выкрикнул мне в лицо карлик, но сесть на кошму все же не отказался.
        Вызывающее поведение скифского бога не произвело на меня ровным счетом никакого впечатления. Предыдущие встречи и общение с богами уже выработали у меня устойчивый иммунитет ко всем их беспардонным выходкам.
        - Что тебе здесь надо? - спросил я бородатого карлика.
        - Я отец всех скифских богов Папай! - гордо вскинул свою кудлатую бородку старикашка. - Даже ты уже знаешь мое гремящее по всем степям имя! А пришел я, чтобы узнать у тебя, незнакомец, что тебе надо в моих владениях и скоро ли ты уберешься отсюда!
        - Я Посланник! - спокойно ответствовал я. - К тебе же я не пришел, а просто прохожу через твои владения, чтобы идти дальше!
        Ругаться, а тем более выяснять отношения со скифским верховником у меня не было никакого желания. Дело надо было решать миром, а потому я был настроен на редкость дружелюбно. Но Папай, видимо, имел на сей счет иную точку зрения. Он начал долго и грязно ругаться, а затем, подбежав ко мне и задрав голову, пытаясь заглянуть мне в глаза, закричал:
        - Ну и что мне до того, что ты перебил где-то на севере несколько дюжин всяческой нечисти! Здесь у тебя этот номер не пройдет! Ты простой смертный, хоть и зовешься Посланником! А я бог, и тебе не остается ничего, как только молиться мне и исполнять мои повеления. Перун уверял меня, что вы ничего не тронете в моих степях, а на деле все оказывается наоборот! Твое войско - сборище негодяев!
        Последняя фраза показалась мне особенно обидной. Ко мне коротышка мог относиться как угодно, но при чем же здесь мои воины?
        - Это почему же сборище негодяев? - спросил я зло.
        - А почему твой паршивый дракон сожрал целый табун моих священных скакунов с пастухом в придачу? - буквально убил меня известием Папай.
        Вот, значит, кем были на самом деле “съеденные буренки” из рассказа старухи Эго! Ну ладно кони, что же касается пастуха, то мне, видимо, предстоял более чем жесткий разговор, ибо получалось, что Горыныч нарушил данную мне клятву не трогать людей.
        - Так пастуха Змей тоже съел? - переспросил я скифского бога.
        Папай неожиданно замялся.
        - Ну, не совсем съел, - сказал он с явной неохотой. - Он его заглотил впопыхах, а затем, разобравшись, выплюнул!
        - Так пастух жив?
        - Жив-то жив, но кто ему компенсирует моральные издержки, а мне материальные?
        О! Папай был весьма сведущ в вопросах права. Вот тебе и степной неуч!
        - Сам себе и компенсируешь! - огрызнулся я на его наглость.
        Ответом мне была длинная тирада о его превосходстве надо мной, о величии скифского божественного пантеона и о ничтожестве всех остальных стран и народов.
        - Я превращу тебя в гадкого паука! - объявил мне важно в конце своего монолога Папай.
        К моей досаде, карлик, судя по всему, обладал ярко выраженным “комплексом Бонапарта”, которым, по утверждению психологов, страдает часть людей маленького роста. В такой ситуации в чем-то разубеждать воинственного коротыша было бы явно неразумно. Следовало постараться уладить дело. Я мысленно выругал себя за несдержанность. Воистину иногда лучше молчать, чем говорить! Взвесив все за и против, я избрал примирительный вариант:
        - Возможно, вы будете несколько разочарованы, уважаемый Папай, но не так давно я стал таким же богом, как и вы! А вот и доказательство моей избранности!
        Я расстегнул ворот рубахи и явил взору Папая свой нательный крест.
        Мой собеседник жадно вперился в него глазами. Желание сделать из меня гадкого паука у Папая сразу же пропало напрочь. Пауза явно затягивалась.
        - Это каким же ты стал богом? - Скифский бог наконец поднял на меня свои маленькие бегающие глазки.
        - Богом Священного Меча! - бросил я ему небрежно. Было видно, как бог скотоводов судорожно сглотнул слюну.
        - Священного Меча?! - полувопросил-полувоскликнул он сдавленно. - А где же сейчас сам Меч?
        - Где ему и положено, у меня на бедре! - указал я рукой на Кладенец, который при упоминании своего имени ответил мне слабым мерцанием.
        - Священный Меч... Священный Меч! Наконец-то я его смогу увидеть воочию! - Тон Папая сразу же изменился, он теперь глядел на меня с полнейшим почтением.
        - Врать тоже надо красиво! - внезапно раздался у меня за спиной звонкий девичий голос.
        Я мгновенно развернулся и лицом к лицу оказался с пронзительными черными глазами, смотрящими на меня дерзко и весело.
        - Врать тоже надо уметь, Посланник! - повторила девица и вышла из тени в центр шатра.
        Огонь костра осветил гостью, и я невольно замер при виде ее вызывающей неземной красоты. Тонкие точеные черты лица, миндалевидный разрез огромных глаз, капризно и иронично поджатые губы, ниспадающий водопад черных волос. Изящество тонкой выгнутой фигуры подчеркивали полураспахнутая кожаная куртка и обтягивающие длинные стройные ноги кожаные штаны да высокие сапоги на каблуках. У левого бедра висел легкий короткий меч-акинак. Не в силах стоять на месте, девушка буквально танцевала. Ни дать ни взять девушка месяца с обложки эротического журнала. В руках красавицы был кнут, которым она все время нетерпеливо поигрывала. Я еще не пришел в себя от увиденного, как Папай внезапно раздраженно затопал ногами и закричал:
        - Агни! Чего здесь тебе-то надо? Опять ты суешься не в свои дела!
        Агни - так звали скифскую богиню огня! Да, такая богиня на самом деле может зажечь огонь в чьей угодно груди!
        Агни тем временем подошла ко мне и, насмешливо глядя, скривила губы:
        - Какой же ты бог, если не имеешь жилища в Ирийском саду! Какой ты бог, если ты там даже ни разу не был! Какой ты бог, если ты смертен!
        - Я не спорю, ибо все это так! - развел руками я в ответ. - Но разве может простой смертный разорить царство нечисти и обладать Священным Мечом?! Разве может он идти на битву с богами греколанов и быть уверенным в своей победе!
        Мои доводы несколько смутили Агни и совсем уж озадачили Папая.
        - Ладно! - сказала красавица. - Бог ты или нет, все скоро выяснится само собой. Я пришла сюда не для этого. Я хотела лишь поглядеть на тебя и понять, почему Лада предпочла тебя самому Перуну!
        - Ну поглядела?
        - Да, и знаешь, поглядев, сильно разочаровалась! - Агни жеманно передернула плечами. - Таких, как ты, на земле тысячи и тысячи! Разве Лада не могла найти себе кого-нибудь получше?
        - А разве любят обязательно лучших? - ответил я ей вопросом на вопрос. - К тому же то, что не нравится тебе, не обязательно должно не нравиться и другим!
        - А ты неглуп! Очень даже неглуп! - приблизилась вплотную богиня огня, внимательно рассматривая меня. - Может, и на самом деле в тебе есть кое-что! Может быть, и мне стоит влюбить тебя в себя, чтобы узнать, что кроется за этим “кое-что”!
        - Ну, это тебе вряд ли удастся! - усмехнулся я ей в ответ. - Ты мне совсем не нравишься!
        Внезапно шатер буквально закачался от гомерического хохота развеселившегося Папая. Верховный бог скифов катался по кошме, дрыгая своими короткими ногами:
        - Он хочет устоять перед Агни! Он не захочет разделить ложе с моей дочерью! Он говорит, что она ему не нравится! Ой, не могу! Ой, насмешил!
        Сама Агни веселья своего папаши не разделяла. Опалив меня своим огненным взором, она сказала раздраженно:
        - Еще не родился такой мужчина, который не мечтал быть рядом со мной!
        - Наверное, я буду первым! - ответил я ей в тон.
        - До скорой встречи! - зло хлестнула себя кнутом по голенищу сапога Агни. - Запомни, что я никогда не отступаю от своего! И мы еще продолжим этот разговор! Запомни и то, что со мной лучше дружить, чем враждовать!
        Контуры прекрасного лица начали быстро таять, и вскоре о недавнем присутствии скифской богини напоминало лишь маленькое прозрачное облачко, которое некоторое время еще висело в воздухе посреди шатра.
        - Не повезло тебе, парень! - с сочувствием покачал головой маленький Папай. - Моя Агни недаром зовется богиней огня! От нее еще никто не уходил! Она всегда добивается того, чего захочет!
        - Я полностью верю всему вами сказанному, но сейчас меня волнуют несколько иные проблемы, чем ваша дочь! - вежливо, но твердо ответил я скифскому богу. - Ответь мне, Папай, в каком родстве ты состоишь с родом Сварога и чтишь ли его?
        - Когда-то мой род был выше Сварогова, но затем лесные боги сильно возвысились! - немного помолчав, начал мне рассказывать сразу посерьезневший Папай. - Однако мы никогда не враждовали с родом Сварога, даже дружили. Так было и тогда, когда род Зевса с родом Осириса попытались извести мой род. Была долгая и кровавая война, и, если бы не помощь сварожичей, нам пришлось бы тяжко.
        - Но какие тогда у тебя могут быть ко мне претензии, если ты прекрасно знаешь, что я иду походом против ненавистного тебе Зевса, да еще делаю это по личной просьбе уважаемого тобой Сварога?
        - Все это так! - обреченно кивнул головой Папай. - Но ведь и я должен был показать тебе, кто я есть! К тому же твой дракон сожрал мой лучший табун!
        - Стадами мы сочтемся после общей победы! Будем считать, что инцидент исчерпан! Что же касается первого, то теперь я никогда не забуду, кто таков скифский бог Папай! Давай же будем друзьями!
        - Ну что ж, давай! - сказал Папай и, встав с кошмы, с важностью протянул мне свою маленькую сухонькую руку.
        Я пожал ее и сразу ощутил железную хватку карлика.
        - Теперь, когда мы друзья, могу ли я рассчитывать на твою помощь?
        - Безусловно! - Папай, символизируя клятву, поднял вверх правую руку.
        - Тогда прошу тебя, чтобы скифы не мешали моим отрядам и не нападали на мои обозы!
        В ответ скифский бог кивнул:
        - Да будет так!
        - Я просил бы помочь мне мясом для воинов и кормами для коней!
        - Да будет так! - повторил Папай. - Будь уверен, идя на греков, что позади тебя остались те, кто искренне желает тебе победы над коварным общим врагом! Я переговорю с богами племен, которые встретятся у вас на пути, чтобы они не чинили тебе и твоим людям зла. Насколько я помню, с ними должен был переговорить и ирийский бог Позвизд!
        - Думаю, что он-то как раз этого и не сделал! - невесело усмехнулся я.
        - Почему? У тебя уже есть недруги в Ирийском саду? - искренне удивился Папай. - Это все очень странно, ведь ты делаешь благое дело для всех тамошних богов!
        - Увы, - пожал я плечами. - Боги тоже иногда руководствуются эмоциями, а не разумом! Скажи лучше, что могу сделать для тебя я?
        - То же, что и для ирийцев! - улыбнулся маленький бог. - Победи олимпийских гордецов или хотя бы немного их ослабь, добудь нам мир с Зевсом, в этом и будет твоя помощь мне. Не хватай без спроса моих коров. Да, вот еще, разреши мне немного подержать в руках Священный Меч! Просто подержать, ведь я так давно мечтал об этом!
        - Хорошо! - кивнул я Папаю, хотя его просьба особого удовольствия мне не доставила.
        Я вынул Меч из ножен и, поцеловав лезвие, как бы извиняясь перед Кладенцом за доставленные неудобства, передал Меч Папаю. Тот принял его, стоя на коленях. Кладенец сверкнул раздраженной искрой, но затем успокоился. По лезвию пошли какие-то необычные, переливающиеся всеми цветами радуги волны.
        - Видишь! Видишь! - поднял на меня плачущие глаза Папай. - Кладенец не отвергает меня и мой род! Он еще помнит нас, степных богов! Ведь когда-то именно мои великие предки владели им! В те далекие времена мы были самыми могущественными на всей земле, но затем, увы, утратили былое величие!
        Я принял от скифского бога Священный Меч и опустил его в ножны. Кладенец на это никак не отреагировал. Это было весьма странно, так как ранее любое мое прикосновение вызывало в нем всплеск радостных эмоций.
        Папай стоял рядом и вытирал заплаканное лицо своею бородой.
        - Я просил бы тебя еще несколько поумерить пыл твоей дочери. Я, естественно, нисколько не боюсь Агни, но ее напор вызывает у меня серьезные опасения, - обратился я к скифскому верховнику. - Не хотелось бы иметь в ее лице врага, их у меня и так предостаточно! И найди ей жениха. Видишь, девка бесится!
        - Я попробую с ней поговорить! - неуверенно развел руками Папай. - Девка она и впрямь бедовая, к тому же не всегда и меня слушает. Ну а если попадет шлея под хвост, то вообще держись!
        - Но ты же отец, да еще к тому же и верховный бог? - удивился я.
        - А-а! - махнул рукой Папай обреченно. - Много ли мы слушались сами когда-то отцов своих? Впрочем, я не был бы против, если бы ты пожелал стать моим зятем!
        Тут уж настал момент удивляться мне. Каков перепад отношений! Если в начале разговора меня грозили превратить в гадкого паука, то теперь готовы были видеть даже в числе ближайших родственников!
        - Твое предложение мне весьма лестно! - ответил я бородатому богу. - Однако у меня уже есть невеста, и иной мне не требуется!
        - Как знать, как знать! - покачал седой головой Папай. - Жизнь сложна и удивительна в своих поворотах, а потому никогда не говори никогда!
        Верховный бог скифов, помахав мне на прощание рукой, растворился в воздухе, и я наконец-то мог немного отдохнуть. Но сон не шел. Думалось о походе, о Ладе, о том, что завтра надо обязательно отчитать Эго за обман, а Горыныча за прожорливость, как ни странно, мысли все время возвращались к Агни. Не знаю почему, но я, таясь от себя самого, все больше и больше начинал опасаться этой своенравной и напористой девицы, для которой не указ даже слово собственного отца. С этим я и заснул.
        
        Глава шестая
        ТЫСЯЧЕЛИКАЯ ФАЛАНГА
        
        Но вот наконец позади осталась и степь. Мы форсировали реки и пересекали долины, мы шли полями и лесными дорогами. Начались предгорья, а затем и горы. Мы проходили сквозь земли все новых племен и народов, и их боги являлись ко мне на поклон, как к богу Священного Меча. Не могу сказать, чтобы нас всюду встречали цветами, однако ненависть к всесильным владетелям Олимпа почти всегда облегчала нам путь. Разумеется, в большом деле не обходилось без мелких инцидентов, но в целом все пока шло неплохо. Что касается Зевса и его родни, то мне оставалось только удивляться, как он сумел восстановить против себя всех и вся. Похоже, что мировые амбиции Зевса были куда более серьезными, чем у семейства Сварога.
        Но вот наш воздушный разведчик Горыныч, а за ним и передовые дозоры Вакулы принесли весть, что впереди появились отряды греков. Теперь надо было ожидать, что события начнут развиваться весьма быстро. Они в самом деле не заставили себя долго ждать. Подтягивая свое изрядно растянувшееся в походе войско, я приказал расположиться на дневку. Как и обычно, штабной шатер установили на наиболее высоком месте. Горыныч сразу облюбовал себе пещеру в близстоящей горе, куда едва втиснул свое грузное тело.
        - И была охота тебе забираться в такую нору? - пожал плечами Вышата, увидев, как старый дракон, кряхтя, вползает в узкий каменный лаз.
        - Мой дом - моя крепость! - ответили ему разом назидательно все три головы.
        В первую ночь после сообщения о появлении неприятельских дозоров разразилась страшная буря. Неумолкаемо гремел гром и сверкала молния. Порой огненные росчерки скрещивались, как бы поражая друг друга, и тогда раскаты грома грохотали особенно неистово. Небеса содрогались так, что казалось, еще немного - и они, расколовшись, рухнут на землю. Это была не простая буря, это было нечто иное.
        Всю эту ночь я провел в напряжении, ожидая крутого поворота событий. Вытащив из ножен Кладенец, я держал его наготове. Меч нетерпеливо дрожал в моих руках и полыхал искрами.
        Под утро наверху вспомнили и о моей персоне. Внезапный росчерк молнии ослепил меня. Прежде чем я что-нибудь успел сообразить, Кладенец рванулся из рук вверх и принял на себя удар молнии. Скользнув по лезвию и отразившись от него, та с треском ушла куда-то в сторону. За ней ударила вторая, третья, но всякий раз Меч успевал в самый последний момент отбивать их смертельные удары. За мной началась, кажется, самая настоящая охота, но успех был пока на моей стороне. Точнее сказать, на стороне моего Меча.
        Неподалеку от меня держались Вышата и Вакула, но чтобы не подвергать их ненужному риску (чем-то реально помочь мне они все равно не могли), я велел им отойти подальше.
        Отражая все новые и новые удары, я с нетерпением ждал рассвета. Прекратятся ли небесные атаки с наступлением утра? Наконец взошло солнце и, к моему большому облегчению, охота на меня понемногу затихла. Вот Кладенец отразил последнюю небольшую молнию, и все смолкло. Я огляделся, вокруг меня все было черным-черно. Неподалеку дымились обгоревшие и расколотые стволы деревьев.
        Ударами молний оказалась расколота ближайшая скала. Именно там в пещере лежал, отдыхая, Змей Горыныч. Летающий звероящер, как и я, оказался целью ночного нападения. Врагам удалось расколоть часть скалы и завалить вход в пещеру. Остались ли живы Горыныч и находившиеся с ним Эго и Всегдр, можно было теперь только гадать. Воины немедленно начали разбор завала, спустя несколько часов оттуда показалась злая голова дракона.
        - Почему так долго? - капризно провозгласила она. - Сколько можно ждать?
        Вслед за Змеем из завала выбрались старая ведьма и мой верный оруженосец. Вид у всех был изрядно помятый. Больше всех пострадал, разумеется, Горыныч, который из-за своих внушительных габаритов не сумел вовремя увернуться от камнепада. Дракон сильно хромал, а крылья его были перебиты. И хотя бабка Эго немедленно взялась за лечение своего старого друга, было очевидно, что из строя нашего дракона вывели надолго. Ночному нападению подверглось не все наше войско, а лишь я и Горыныч. Это наводило меня на серьезные размышления. То, что главной целью был избран я, было понятно. Моя смерть или даже мое серьезное ранение неминуемо привели бы к немедленному прекращению всего похода. Что же касается Змея, то кому-то очень и очень хотелось лишить нас военно-воздушных сил. Вывод из всего этого мог быть только один: близится время решающих событий.
        Я отправился к себе в шатер. Каково же было мое удивление, когда я увидел там Симаргла. Крылатый пес выглядел озабоченным.
        - Как там Лада? - спросил я, но Симаргл лишь отмахнулся лапой.
        - Об этом потом! - гавкнул он мне. - Я прибыл сейчас вовсе не от нее, а от самого Сварога.
        - Что передал мне Сварог?
        - Война с олимпийцами уже началась, ты должен быть готов ко всему!
        - В том, что она началась, я убедился сегодня ночью, когда меня пытались поджарить молниями!
        - Значит, и тебе уже досталось! - с сожалением взглянул на меня крылатый пес. - Сегодня ночью скрестили в небесах свои стрелы Перун и Зевс!
        - Ну и чья взяла? - поинтересовался я. Вопрос для меня был далеко не праздным.
        - К сожалению, верх сегодня в небесах одержали не мы! - вздохнул Симаргл. - Перун, конечно, дрался храбро, но мощь Зевса была больше, да и молнии его били дальше и точнее. Перун вынужден был отступить. Впрочем, ты и сам смог в этом убедиться, коль Зевс занялся тобой и начал метать в тебя свои огненные стрелы!
        Ничего себе новости! Значит, этой ночью я сошелся в поединке с самим Зевсом?! Что и говорить, начало многообещающее! Интересно, как отнесся к исходу нашей первой встречи повелитель Олимпа? Еще более любопытно было бы узнать, какие выводы он сделал из этой встречи?
        А крылатый пес уже переменил тему разговора.
        - Я думаю, тебе неплохо было бы знать, что творится в стане наших недругов на Олимпе? - спросил он меня.
        В ответ я утвердительно кивнул. Двух мнений на сей счет быть просто не могло.
        - Что же ты должен мне передать? - напрягся я.
        - Сейчас! - Симаргл, выбежав из шатра, прытко обежал его вокруг, проверяя, нет ли подслушивающих.
        Вернувшись, он положил мне передние лапы на колени:
        - Мне поручено передать тебе великую тайну, но прежде поклянись, что эта тайна умрет с тобой!
        - Клянусь! - сказал я. - Чтоб я сдох!
        - Хорошая клятва! - удовлетворенно кивнул Симаргл и, понизив голос чуть ли не до шепота, начал посвящать меня в одну из самых сокровенных тайн Ирийского сада. Тайна эта касалась неких близнецов: бога и богини, рожденных некогда богиней Лето. В силу ряда обстоятельств, еще малыми детьми эти брат с сестрой как-то попали на Олимп, где и прижились. Со временем, участвуя в многочисленных интригах и войнах, они стали там столь влиятельными богами, что с ними начал считаться даже сам Зевс. Самым удивительным во всей это истории было то, что на Олимпе о северном происхождении брата и сестры никто ничего не знал, а если кто и слышал об этом когда-то, давно ничего не помнил
        - Как же зовут этих богов? - спросил я Симаргла. Тот склонился над самым ухом.
        - Бога зовут Аполлон, а богиню - Артемида! - выдохнул он.
        - Как? - воскликнул я. - Эти знаменитые боги - дети Ирийского сада?
        - Тише! Тише! - захлопал крыльями, заглушая мои слова, Симаргл.
        - Но здесь же никого нет, - раздраженно бросил я.
        - Ветер и воздух тоже имеют уши! - резонно заметил мне крылатый пес.
        - Помнят ли брат с сестрой о своем северном происхождении? - спросил я шепотом Симаргла. Тот утвердительно затряс головой:
        - Помнят и даже несколько раз тайно от всех посещали Сварога и Лето. Но об этом даже у нас почти никто не знает. Если о связи близнецов с нами пронюхает Зевс, то его расправа будет с ними беспощадной, тем более сейчас, когда между нами началась серьезная война.
        - Как же тогда Аполлон с Артемидой смогут мне помочь?
        - Этого я не знаю! - искренне признался Симаргл. - Время и случай сами подскажут тебе, что и как делать! Я же должен передать тебе иное. Близнецы чрезвычайно осторожны, а потому ты должен знать особые петушиные слова, после которых они будут тебе доверять!
        - Какие же это слова? - насторожился я Но пес мне ничего не ответил. Он еще раз обежал вокруг шатра, согнал с куста какую-то птицу. Вернувшись, Симаргл горячо зашептал:
        - А слова это такие: “Я еще смогу отличить сокола от цапли, если подует северный ветер!” Запомни их и используй лишь тогда, когда иного выхода не будет!
        - Я сделаю все так, как ты говоришь! - заверил я небесного посланника. - Но что передает мне Лада? Как она?
        - Лада всегда передает тебе одно и то же, что любила и всегда будет любить! - снисходительно поведал мне пес. - Что же касается ее дел, то они, на мой собачий взгляд, не так уж хороши. Совсем недавно ее посетила скифская богиня Агни и они что-то долго говорили о тебе, а потом, после отлета скифки, Лада много плакала!
        Опять эта неугомонная Агни! Что, в конце концов, ей надо от меня и Лады? Мало мне своих проблем? Разбираться еще с женскими выкрутасами!
        Передав привет Ладе, я попросил Симаргла ее успокоить.
        Пообещав исполнить все мои просьбы, пес несколько замялся, явно не торопясь меня покинуть. Ни с того ни с сего он начал вдруг тоскливо вздыхать, а затем для большей убедительности стал усиленно тереть свой нос лапой. В просящем взгляде отразилась, казалось, вся мировая скорбь. Занятый своими мыслями, я не сразу обратил внимание на вздохи страдающего пса. Наконец, Симаргл не выдержал.
        - Ты сегодня не слишком добр ко мне, я уж не говорю о маломальском гостеприимстве! - гавкнул он мне с явной обидой.
        Только тогда я понял причину волнительного томления моего крылатого гонца. Без лишних разговоров, молча я налил ему полный ковш мутно-зеленой мухоморовки. Глаза Симаргла сразу же радостно заблестели.
        - Знаешь ведь, когда захочешь, что душе моей в радость! - подмигнул он мне и враз опрокинул в себя зелье старой ведьмы. - Вот теперь и жить веселее! Теперь и лететь можно! Счастливо оставаться, Посланник!
        А едва пес улетел, в шатер ворвался Вышата:
        - Греки!
        - Много?
        - Фаланга!
        У порога Всегдр держал под уздцы боевого коня. Спустя мгновение мы втроем уже мчались туда, где чернели колонны нашего войска, спешно разворачивающегося в боевые порядки.
        Прискакав к развернутому на холме штабу, я отдал необходимые команды и, получив доклады об их исполнении, решил лично удостовериться в наличии фаланги, но ее еще не было видно. Фаланга пока была скрыта от нашего взора соседним высоким холмом.
        - Сейчас, судя по всему, они взбираются на холм, и скоро мы их увидим! - поняв мои мысли, произнес Вышата. - А вон, кажется, и они!
        На вершине холма блеснула серебром тонкая движущаяся линия. На наших глазах она становилась все шире и шире. Вскоре была видна уже вся фаланга. Слов нет, выглядела она весьма внушительно. Огромная, плотно сбитая масса человеческих тел, ощетинившаяся частоколом копий, мерно и неторопливо надвигалась на нас. По флангам фалангу прикрывали многочисленные конные отряды.
        - Смотрите! - крикнул Всегдр. - Летающая женщина!
        Все разом взглянули по направлению его руки. Перед фронтом фаланги на небольшой высоте неслась по воздуху женская фигура в развевающейся тунике. Гоплиты сопровождали ее восторженным ревом.
        - Кто это? - повернулись ко мне воеводы.
        - Честно говоря, не знаю! - пожал я плечами. - Может, богиня войны Афина, а может, и богиня победы Ника!
        - А может, и богиня охоты Артемида! - подал голос кто-то.
        Услышав имя Артемиды, я беспокойно поискал глазами упомянувшего ее имя, но так и не нашел. Впрочем, сейчас было не до этого.
        - Может, и тебе, товарищ майор, проскакать с Кладенцом вдоль наших полков? - предложил мне вполголоса Вышата.
        - Это надо было сделать раньше! - развел я руками. - Теперь надо сражаться! Проскачем, когда победим!
        - Жаль, очень жаль! - недовольно буркнул Вышата, отъезжая от меня.
        Разумеется, опытный воевода был в своем недовольстве совершенно прав. Мое появление несомненно придало бы бодрости воинам, но что не сделано, то не сделано, сейчас меня волновали иные проблемы.
        Я поглядел в небо. Солнце светило уже вовсю, но до зенита было еще далеко. Интересно, все ли боги сейчас наблюдают за начинающимся сражением на земле? Будут ли они на сей раз вмешиваться в его ход или предоставят самим людям выяснить отношения между собой?
        Когда первое впечатление от грозного вида сверкающей фаланги сгладились, я смог оценить ее более критически, а оценив, несколько успокоился. Налицо был весьма серьезный недостаток греческого построения. Нет, это вовсе не было просчетом наших противников, ведь должно пройти еще немало веков, прежде чем фивиец Эпоминонд додумается до гениального открытия: войско вовсе не следует располагать равномерно по всему фронту, наоборот, в каком-то месте оно должно иметь ударный кулак. Грозная на первый взгляд фаланга была лишена этого тактического преимущества. Очевидным было и то, что фаланга слишком медлительна и неуклюжа, хотя сила ее лобового удара весьма велика. В этом отношении она являлась как бы антиподом подвижной коннице хунну. Прикрывавшая фланги фаланги конница также не произвела на меня особого впечатления. Бросалось в глаза, что греки сидят на лошадях значительно хуже, чем наши воины. У них не было даже попон, вынужденные тратить силы, чтобы удержаться на голой лошадиной спине, они теряли силу удара. Связанная защитой флангов фаланги конница была обречена медленно передвигаться вместе с ней. Ни
о каком стремительном маневре не могло быть и речи. В тылу фаланги я не обнаружил сколько-нибудь солидного резерва. Пара сотен шедших за главными силами людей с повозками скорее являлись обозом, чем боевым отрядом.
        Построение противника подсказало мне и последовательность наших действий. Первым делом я отдал команду, чтобы Большой полк начал понемногу отходить назад, не вступая в лобовое столкновение. Полки Левой и Правой руки должны были несколько податься вперед, чтобы в конце концов фаланга оказалась в тактическом мешке. Этим полкам было велено смело вступать в бой с конницей противника, чтобы отсечь ее от флангов фаланги. Увы, греки не знали еще не только Эпоминонда, но и Ганнибала с его знаменитыми Каннами! Я же некогда изучал обоих, а потому грех было не воспользоваться своими знаниями.
        Далее события разворачивались следующим образом: наш центр, подпустив на пару сотен метров фалангу, начал медленно откатываться назад. Одновременно запели роговые рожки и вперед, взметая пыль из-под копыт, устремились оба конных фланговых полка. Даже издали был хорошо слышен их боевой клич “вар-вар-вар!”.
        - Хорошо пошли! - кивнул мне Вышата.
        - Одно слово, кавалергарды! - вырвалось невольно у меня.
        Вышата, как всегда бывало в случаях, когда он меня не понимал, покосился в мою сторону:
        - Кто это такие твои кавалергарды?
        - Так греки зовут лучших из лучших своих наездников! - не придумав другого, соврал я.
        - Еще чего! - передернул плечами воевода. - Куда этим пакостным кавалергардам до наших витязей! Ты только глянь, как они идут!
        Лава нашей конницы стремительно захлестывала фланги противника. Но на греков, казалось, это особого впечатления не произвело. Собственная конница, судя по всему, имела для них второстепенное значение. Главной же ударной силой была фаланга, и сейчас она неотвратимо наступала на нас, а потому гоплиты, ободренные первым успехом, прибавили шагу. Еще несколько минут, и в боевое соприкосновение с греческой конницей вступили полки Левой и Правой руки. Конный бой стремителен и жесток. Каюсь, я рассчитывал, что наши опытные всадники быстро сомнут противника. Но этого не произошло. Греки, хотя и не без труда, но все же смогли отбить несколько атак, а на правом фланге даже попытались контратаковать. Ситуация начинала складываться не в нашу пользу. Фаланга все так же неумолимо накатывалась, а мы все еще не могли обнажить ее фланги.
        - Полкам Левой и Правой руки атаковать всеми силами! - велел я гонцам.
        Те понеслись в обе стороны. Наша конница вновь пошла в атаку. На этот раз грекам пришлось труднее. Оба полка довольно глубоко врубились в их боевые порядки. К чести греков, они, несмотря на всю тяжесть своего положения, и не помышляли о бегстве, предпочитая смерть позору. И все же на флангах мы постепенно брали верх. Слева дела шли более энергично. В центре же все оставалось по-прежнему: греки наступали, а мы, тревожа их, отходили.
        - Где Вакула? - обернулся я к окружавшим меня воинам.
        - Я здесь! - немедленно подъехал он ко мне.
        - Видишь, слева, кажется, начал обозначаться успех! - показал я ему. - Теперь его надо как можно скорее развить! Бери Запасной полк и поддержи полк Левой руки! Сбейте греческую конницу и поворачивайте вправо в тыл фаланге. Атакуйте ее со спины!
        - Понятно! - кивнул мне наш богатырь и поскакал к стоявшему в некотором отдалении Запасному полку.
        - Матерь Слава крылами бьет! - прокричал воинам Вакула. - Пойдем же вперед под нашими стягами!
        - Стяги Ясуни ведут нас! - отозвался Запасной полк в едином порыве. - Прольем кровь-сурицу!
        Спустя несколько минут Вакула уже в клубах пыли несся вперед. Удар резерва позволил нам быстро смять остатки правофланговой греческой конницы. Теперь вся масса двух наших полков вырвалась на оперативный простор. Греческие обозники попытались было организовать что-то вроде обороны, но были мгновенно сметены неудержимой конной лавой. Затем, развернув коней, Вакула ударил в тыл все еще наступающей в никуда фаланге. Та остановилась. Было очевидно, что греческие военачальники никак не могли придумать чего-нибудь радикального. Фаланга колыхалась и топталась на месте. Боевой порыв был напрочь утрачен. Первые ряды гоплитов просто не могли развернуться назад из-за большой длины своих копий, чтобы помочь избиваемым воинам последних рядов. Они вынуждены были лишь наблюдать гибель своих товарищей и ждать, когда очередь дойдет до них самих. Некоторые на свой страх и риск бросали копья и, обнажив мечи, вступали в ближний рукопашный бой. Сразу же нарушилась целостность грозного монолита. В образовавшиеся трещины немедленно вклинивалась наша конница, рассекая беспомощную фалангу на все более мелкие куски. К этому
времени расправился с греческой конницей левого фланга и полк Правой руки, завершив тем самым полное окружение неприятельского войска.
        - Похоже, мы побеждаем! - рассмеялся один из охранявших меня воинов.
        Я промолчал. Победа была уже одержана, но теперь мне надо было как-то остановить битву и не допустить бессмысленного истребления греческих воинов. И хотя я отправил к каждому из полковых воевод никак не меньше десятка гонцов, прошло не менее часа, пока удалось приостановить уже начавшееся побоище. К этому времени остатки греческого воинства представляли собой лишь несколько небольших островков среди бушующего моря нашей конницы. Но вот от истерзанных остатков фаланги отхлынул последний вал наших наездников.
        - Объявите, что пленных мы не будем ни приносить в жертву своим богам, ни обращать в рабов. Все они будут отпущены домой, если только поклянутся, что более никогда не поднимут против нас своего оружия! - приказал я.
        Потянулись томительные минуты ожидания. Наконец гонцы примчались обратно:
        - Греки согласны на твои условия, Посланник, но просят сохранить им оружие, а также разрешить похоронить павших!
        - Согласен! - кивнул я, собираясь проехать к одному из сдающихся отрядов.
        Но не успел мой конь сделать и нескольких шагов, как около меня осадил своего взмыленного скакуна Вакула.
        - Почему мы прекратили убивать врагов? Почему мы отпускаем их по домам, оставляем грекам мечи и возвращаем убитых? Ведь это наша добыча!
        Поведение нашего богатыря меня, честно говоря, изумило. Откуда вдруг в Вакуле проснулась такая кровожадность? Вероятно, это выражение возмущения не столько его самого, сколько всех воинов.
        - Я так решил, значит, так и будет! - зло выкрикнул я ему в ответ.
        Конь Вакулы в нетерпении плясал под седоком.
        - Почему мы отказываем нашим богам в кровавой жертве? Наши боги достойны таковой!
        А здесь уже явно слышался подстрекательский голос волхвов!
        - Боги сегодня перебьются! - отмахнулся я от надоевшего мне Вакулы. - Пусть попостятся! С них не убудет, к тому же им давно пора умерить свой аппетит!
        - Ты слишком добр! Но если бы мы проиграли сегодня, наши победители с нами бы не церемонились! - Вакула с досадой хлестанул коня кнутом и умчался к своему полку.
        Ко мне уже вели плененного предводителя противной стороны. Пожилой широкоплечий грек был с головы до пят залит кровью и, видимо, не только своей. Встав на одно колено, он протянул мне свой короткий меч. Никогда бы не подумал, что ритуал сдачи в плен столь древен! Приняв оружие из рук побежденного противника, я подал ему руку и помог встать на ноги, после чего вернул обратно меч. На глазах греческого предводителя блеснули скупые слезы.
        - Кто ты и откуда? - спросил я пленника.
        - Я предводитель уничтоженной тобой фаланги! - ответил тот с какой-то ожесточенной гордостью. - Я Диомед из Аргоса!
        - Даешь ли ты мне слово, что больше не поднимешь против меня свой меч?
        - Клянусь! И пусть меня покарают олимпийские боги, если я нарушу эту клятву! - ответил Диомед.
        Что касается олимпийских богов, то я вовсе не был уверен, что они покарают Диомеда в случае, если он снова решится драться с нами.
        - Есть ли в Греции еще фаланги? - спросил я.
        - Есть еще одна, но она составлена из молодых юношей и пока не готова к настоящему бою! - сказав это, грек помолчал. - К тому же, как мне теперь кажется, вы знаете секрет победы над нашим непобедимым строем?
        - Я знаю все секреты всех побед! - сказал я ему, чем вверг Диомеда в окончательное уныние. Иронии в моих словах он так и не уловил.
        - Иди домой и передай своим богам, что скоро я буду на Олимпе, пусть накрывают столы для меня и моих друзей! Скоро я буду решать, кому править на священной горе!
        В глазах грека мелькнул огонь негодования.
        - Ты можешь, пришелец, уничтожить хоть тысячу таких фаланг, как моя, но тебе никогда и ни за что не одолеть всесильного Громовержца!
        - С этим мы разберемся как-нибудь сами! - остановил я его. - Ты сегодня свое дело уже сделал, а потому прощай!
        - Не думай, что нас так легко победить! - уже уходя, обернулся ко мне Диомед. - Ты одолел сегодня лишь простых смертных, но прошлой ночью ваш бог проиграл нашему небесную битву. Ты еще не встречался с нашими героями и прежде всего с первым среди первых - с Гераклом!
        Перед глазами у меня сразу же невольно возник давнишний учебник истории Древнего мира для пятого класса с красочной картинкой, где мускулистый, пышущий здоровьем и силой Геракл разрывает пасть громадному льву. Тогда, помнится, я смог перечислить все двенадцать Геракловых подвигов и получить свою заслуженную пятерку. И вот теперь мне, возможно, предстоит не столь уж отдаленная встреча с любимым героем древнегреческой мифологии.
        На недавнем поле брани отлавливали отбившихся и потерявших седоков коней, собирали оружие, перевязывали раненых. И наши, и греки сооружали погребальные костры и сносили к ним павших товарищей. Время брани кончилось, начиналось время тризн.
        - Будем пить вино, ибо это кровь погибших и взятых на небо товарищей! - говорили воины, рассаживаясь вокруг костров.
        Всю ночь пылали костры и ветер носил по полю пепел тех, кто еще прошлым утром был жив. А затем остатки греческого войска, вытянувшись длинной вереницей, уныло побрели на родину, неся печальную весть о поражении непобедимых и о нашествии тех, кто желает не просто пограбить чужие кладовые, но на равных пировать с самим Зевсом и диктовать ему свою волю. Остатки неприятельского войска уходили по одной дороге, мы же двинулись вперед, обгоняя их, по другой.
        Покачиваясь в такт шагающему коню, я думал, что теперь, судя по всему, подходит к завершению первая фаза нашего похода, когда успех решался в войсковом бою. Противная сторона, похоже, готовилась ввести в дело своих героев, а значит, нам тоже надо выставлять своих. Таков закон жанра! Зачем рисковать тысячами жизней, когда можно ограничиться несколькими верными людьми. Мой недолгий опыт общения с богами подсказывал, что в борьбе с ними многочисленные войска абсолютно бесполезны. Кроме больших и совершенно неоправданных потерь, добиться чего-либо в борьбе богами будет трудно. Теперь я должен был вновь рассчитывать только на себя да на нескольких наиболее преданных мне людей. В том, кого следует взять с собой на Олимп, у меня особых сомнений не было. Конечно же Вышату, Вакулу и Всегдра! Кроме них, пожалуй, могли пригодиться и старуха Эго с Горынычем. Остальное войско я предполагал довести до Фермопил, где и оставить в качестве своего стратегического резерва. Фермопилы, это я твердо помнил из истории о трехстах спартанцах, важнейший и по существу единственный проход в Грецию - узкое прибрежное дефиле.
Я направил вперед небольшой конный отряд под началом Вакулы занять проход, а если его уже успели занять до нас, то постараться выбить противника оттуда и удержать до подхода главных сил. Как оказалось, мои опасения были далеко не беспочвенными. Греческие полководцы были далеко не наивными юношами и значение Фермопил понимали не хуже меня. Их подвело то, что известие о гибели фаланги пришло несколько позднее, чем летучий отряд Вакулы оседлал проход. Когда греческие отряды подошли к Фермопилам, те были уже заняты. С ходу штурмовать труднодоступную позицию греки не решились, стали ждать подкреплений. В этом была их роковая ошибка. Подкрепления подошли почти одновременно к ним, и к Вакуле. Но если у противника подкреплением было несколько наскоро набранных отрядов из различных городов-полисов, то к Вакуле подошли главные силы армии. Исход битвы за Фермопилы сразу стал настолько очевиден, что греки, понимая свою обреченность, в одну из ночей попросту ушли в горы. Хотели ли они принудить нас тем самым к началу партизанской войны или всего-навсего разошлись по домам, я так и не узнал, потому что далее свое
войско уже не повел, оставив его стоять лагерем в Фермопильском проходе.
        Через несколько дней там уже находился хорошо укрепленный и неплохо обжитой лагерь. На центральной площади, разумеется, первым делом установили страшенного деревянного истукана Перуна. Всегдр хотел было установить и страшилище, посвященное моей персоне, но я его обругал, и он от своей нескромной затеи отказался.
        В вечерние часы любимым занятием воинов было наблюдение за купанием Горыныча. Старый Змей, который к этому времени уже пришел в себя после ночной атаки Зевса, почему-то предпочитал заниматься морским омовением именно в вечерние часы. Делал он это с чувством. Ныряя и барахтаясь, дракон издавал всеми своими глотками столь кошмарные вопли щенячьей радости, что приводил наблюдавшую за его купанием публику в полнейший восторг.
        А я вместе со своими друзьями готовился к походу на Олимп. Предстоящие трудности, масштаб происходящего и ответственность за последствия затеваемого нами мероприятия невольно заставляли думать о том, что не столь давний поход в землю нечисти будет вскоре восприниматься всеми нами как некая почти детская забава. Главная работа по подготовке нашего отряда легла на Вышату, ему деятельно помогал и Всегдр. Вакула занимался сбором сведений о путях-дорогах на Священную гору греков. Я же, собирая воедино сведения от вакуловских разведчиков и странников-волхвов, пытался сложить всю пеструю мозаику в единое целое.
        В эти дни я все чаще и чаще думал о Геракле. Нет, вовсе не случайно пригрозил мне пленный грек скорой встречей с первым из греческих героев. Про себя я уже твердо знал, что наша встреча, от которой зависит очень и очень многое, скоро обязательно состоится, что исход ее еще никому не известен. Напрягая память, я старался вспомнить все, что мне было известно о Геракле из древнегреческой мифологии, ведь я так много читал о нем в детстве. Но я скоро понял, что ничего толком не знаю об этом полубоге-получеловеке. Вся серия рассказов о подвигах героя совершенно не давала возможности понять его как человека. Не знаю почему, но именно это казалось мне сейчас наиболее важным, гораздо более важным, чем отработка каких-то полузабытых приемов единоборства на тот случай, если придется вступить с Гераклом в поединок.
        А время мчалось и мчалось вперед с неослабевающей скоростью, и вот пришел день и настал час, когда нашему крошечному отрядику предстояло вновь отправиться навстречу опасностям, неизвестности и самым рискованным приключениям.
        Последнюю ночь перед выступлением мы провели за дружеским столом. Горынычу старуха Эго выставила сразу три здоровенные бадьи со своей убойной мухоморовкой. Все три головы дракона весьма быстро налакались и начали выяснять между собой отношения, кто когда кого из них обидел. Наверное, дело бы дошло даже до драки, если бы не вмешательство Всегдра, которого старый Змей любил и почитал как своего самого верного друга. После долгих увещеваний Горыныч, неуверенно пошатываясь на своих коротеньких лапах, отправился в лагерь, где каждая из голов, собрав подле себя собственных слушателей, принялась рассказывать о своих былых подвигах. А меж нами до самого утра гуляла по рукам не пустеющая братина с забористой медовой брагой. Обнявшись, мы пели долгие и распевные песни-былины о витязях и красавицах, о далеких северных лесах, где нас помнят, любят и ждут.
        Утром, оглядев свою команду, я обратился к Вышате:
        - Может, взять еще воинов? Не маловато ли нас?
        - Нас мало, но мы в тельняшках! - гордо ответил мне воевода.
        От этих слов у меня на глазах навернулись слезы. Ни дать ни взять морская пехота шестого тысячелетия до новой эры!
        Восток понемногу начинал светлеть, а это значило, что нам пора в дорогу.
        
        Глава седьмая
        ГЕРАКЛ
        
        Всю трудность похода по горным дорогам мы ощутили на себе с первых же часов. Это были уж никак не наши удобные лесные дороги и не ровная, как стол, степная гладь. Непрерывное прыганье по козьим тропам не столько выматывало, сколько раздражало. А вокруг были черные враждебные горы, где каждую минуту нас могла подстерегать опасность. Разумеется, можно было бы погрузиться на Горыныча и полететь на нем. Но, во-первых, наш Змей был еще весьма слаб и его надо было поберечь на будущее, а во-вторых, надо было еще и знать, куда лететь, а мы не знали. На земле же у нас оставалась возможность разузнать путь к Олимпу. По несколько раз в день я, правда, отправлял Горыныча с Всегдром на воздушную разведку, но от нее толку тоже было немного. Узкие тропы плохо различимы с высоты, спуститься ниже Горыныч тоже не мог, не рискуя задеть крылом за скалу и свалиться в пропасть.
        Спустя двое суток мы встретились с Гераклом. Первый герой Греции появился внезапно, словно из-под земли. На самом деле он просто вышел из-за поворота горной дороги. Внешность Геракла впечатляла. Это был здоровенный, под два метра, широкогрудый детина с длинными волосами и кучерявой черной бородой. Мощный голый торс его был облачен в огромную львиную шкуру. В руках Геракл держал увесистую дубину. Спутник Геракла имел короткий меч и два лука за спиной. Взгляд Геракла был мрачен и не предвещал ничего хорошего. Настроен он был весьма воинственно. Едва мы увидели греческого героя, как сразу же просветлело небо. Это был верный знак того, что боги, как его, так и наши, приготовились наблюдать за развитием событий. Это значило, что наваливаться скопом на двух греков было нельзя. Дело пахло очередным поединком-единоборством, как при достопамятной встрече с Черномордом. Вакула начал разминаться. Я остановил него:
        - Это мой бой! Не суетись!
        Вакула с Вышатой удивленно посмотрели на меня. Понять их можно. Геракл был выше меня едва ли не на две головы, да и шире раза в полтора. Рядом с ним я выглядел настоящим карликом.
        - Это мой бой! - повторил я своим друзьям. - Так хотят боги! С первым героем Греции обязательно должен драться именно Посланник!
        Вышата с Вакулой, все поняв, кивнули. Вышата, правда, беспокойно поинтересовался:
        - А справишься?
        Что я мог на это ему ответить?
        - Постараюсь!
        Геракл отбросил в сторону свою дубину и сделал несколько шагов по направлению ко мне, явно демонстрируя свое желание бороться без всякого оружия. Что ж, Геракл был весьма неглуп и своим предложением поставил меня в безвыходное положение. Отказаться от его вызова я не имел права, ведь наш поединок - это спор богов. Если решено бороться голыми руками, значит, так тому и быть. Делать нечего, я снял кольчугу, отбросил щит и лук. Бережно передал Вышате Кладенец в ножнах. Меч, выражая свое несогласие с моими действиями, разбрасывал во все стороны жгучие зеленые искры.
        - Может, возьмешь Кладенец да зарубишь этого Геракла по-быстрому? - не очень уверенно спросила старуха Эго. - Или хотя бы ножичком в спину?
        Что ни говори, а ведьма она и есть ведьма! Я отрицательно покачал головой и двинулся вперед. Спутник Геракла, отступив назад, стоял опершись на древко копья.
        Мы были с первым греческим героем один на один. Мог ли я, когда-то читая учебники древней истории и рассматривая картинки по греческой мифологии, думать, что встречусь в поединке с главным их персонажем?
        Геракл посматривал на меня снисходительно, но внимательно. Мы медленно шли навстречу друг к другу.
        Что ж, посмотрим, кто сильней: российский спецназовец или греческий мифологический герой? Разумеется, Геракл разрывал пасти львов и ударом в лоб замертво валил здоровенных быков, но его силе я мог противопоставить “боевой комплекс четыре”, который является величайшим секретом нашего спецназа и позволяет убивать человека при помощи одних только рук, но сотнями всевозможных способов. БК-4 - это смертельный коктейль самбо и карате, дзюдо и кунг-фу. В него отобрано все самое действенное и смертельное. Так что свои шансы я оценивал никак не меньше, чем шансы противника. Однако сказать, что я не волновался, нельзя. Еще бы, ведь мне предстояло помериться силой с самим Гераклом! К тому же это был не просто бой, а схватка, которая, возможно, во многом могла предопределить завтрашний день человечества.
        Учитывая огромную массу моего соперника, я решил до времени придерживаться оборонительной тактики, по возможности, уходить от его ударов и захватов, вырваться из которых было, судя по всему, весьма проблематично. Главным моим козырем могла быть только ловкость, и этот козырь надо было использовать как можно лучше.
        Первые минуты схватки не явили для меня ничего неожиданного. Геракл, прекрасно сознавая свое преимущество в физической силе, стремился навязать мне единоборство на руках. Вероятно, он был бы кумиром всех поклонников греко-римской борьбы, потому что исповедовал принципы именно этой схватки. Но такое выяснение отношений было не для меня, и я, игнорируя его предложение, нырками и отскоками все время уходил в сторону. При этом я отметил, что действовал Геракл чрезвычайно прямолинейно, похоже, совершенно не умел работать ногами. Очень скоро моя выжидательная тактика начала раздражать соперника. В мире, где жил первый греческий герой, столь трусливо, как я, в бою никто себя не вел. Все решалось в быстрой и честной схватке. Мое же поведение, с точки зрения Геракла, было вопиющим безобразием. Все это я, разумеется, понимал, но при всем уважении к сопернику никак не мог ему помочь в этом вопросе. Победа была нужна каждому из нас.
        Устав от моих бесконечных скачков по полю, Геракл в сердцах крикнул мне что-то обидное и решительно кинулся вперед. При этом он второпях необдуманно раскрылся, я тут же не преминул воспользоваться его оплошностью. Прежде чем Геракл успел схватить меня за руки, я, буквально взлетев в воздух, успел дважды нанести ему удары ногой. Первый из них пришелся в подбородок, второй в грудь. И хотя оба удара получились, на мой взгляд, весьма сильными, на землю Геракла они все же не повергли. Но атака его была сорвана.
        Видимо, впервые встретившись с этакой беспардонной манерой боя, мой могучий противник остановился как вкопанный и, недоуменно поглядев на меня, осуждающе покачал головой. В ответ я только развел руками: мол, на войне как на войне, что поделать, как могу, так и дерусь!
        Новую атаку Геракл начал куда осмотрительнее. Теперь он внимательно наблюдал за мной, но все равно не уследил. Сделав ложный выпад в сторону и отвлекши тем самым внимание противника, я тотчас же нанес ему целую серию весьма ощутимых ударов ногами. При этом мне пришлось перекрутиться в воздухе, и я с большим трудом сумел приземлиться. На сей раз удары доставили гиганту куда большие неудобства, чем в первый. И хотя на ногах он опять удержался, это был почти чистый нокдаун. Не давая противнику ни секунды опомниться, я провел еще одну стремительную атаку и завершил ее целым каскадом ударов ногами и руками в голову, грудь и в живот. Но и на этот раз Геракл устоял! Воистину сила этого полубога-получеловека была потрясающа! Хуже того, он, кажется, даже стал понемногу приходить в себя. По крайней мере, глаза Геракла стали приобретать осмысленное выражение. На мгновение мне стало даже не по себе: я его непрерывно бью, а он от удара к удару чувствует себя все лучше и лучше! Но времени для раздумий не было. Геракл, тяжело дыша, медленно начинал свою очередную мощную лобовую атаку, явно желая завершить ее
моим полным уничтожением. Ноздри его большого носа шумно раздувались, глаза налились кровью. Было ясно, что, допусти я сейчас малейшую ошибку., меня постигнет печальная участь немейского льва. Что ж, в нашей схватке наступал решающий момент. Подпустив разъяренного героя почти вплотную, я в последний момент сделал рывок ему под руку и, прежде чем Геракл сумел хоть что-то сообразить, оказался сзади него. Теперь разделаться даже с таким гигантом, как он, было лишь делом техники. Каскад заученных болевых приемов, и Геракл, глухо застонав, рухнул в траву с такой силой, что, не отскочи я в сторону, он бы точно придавил меня своим огромным телом. Не теряя времени, я тотчас уселся на спину поверженного противника и захватом перехватил его горло.
        - Добивай эту детину! Добивай, а не то он опять очухается! - кричали мне наперебой Вышата с Вакулой.
        - Дави его, миленькай, вусмерть! Ой, дави, дави окаянного! Не ровен час подымется! Уж он-то тебя жалеть не станет! - голосила старуха Эго.
        Но убить поверженного противника я не мог, ведь это был сам Геракл! Сидя верхом на его спине и сжимая жестким захватом горло, я чувствовал, как Гераклу не хватает воздуха, как тяжко и с надрывом дышат его огромные мехи-легкие. Сколько будет продолжаться эта пытка для нас обоих и что мне делать дальше, я совершенно не представлял. Я не мог убить своего великого противника, но я не мог и оставить его в покое, ведь тогда он снова поднимется и все придется начинать с самого начала. Как знать, кому из нас двоих улыбнется в следующий раз удача!
        Не знаю, как бы все пошло дальше, но в это время поверженный соперник повернул голову набок и наши глаза встретились. Я прочитал в них все: восхищение и недоумение, стыд своего неожиданного поражения, боль и затаенную мольбу о пощаде. Последнее было для меня важнее всего. Соскочив с поверженного Геракла, я протянул ему руку. Герой благодарно посмотрел на меня и протянул свою. Я помог ему встать на ноги. Поднявшись, он несколько минут стоял молча, покачиваясь и приходя в себя. Когда же к нему подскочил его спутник, протягивая услужливо меч и щит, то Геракл остановил его:
        - Не мешай, Иолай! Отойди!
        Из деликатности я тоже отошел в сторону. Нападения я не боялся, ибо твердо знал, что наш бой уже закончился, а благородный противник никогда не унизится до того, чтобы коварно напасть на только что сохранившего ему жизнь. Что касается моих друзей, то они придерживались иного мнения и на всякий случай изготовились к отпору. Но Геракл даже не посмотрел в их сторону. Отдышавшись, он подошел ко мне и с улыбкой протянул мне свою могучую длань.
        - Ты настоящий боец! - сказал он мне. - Будем отныне друзьями!
        - Будем! - ответил я ему, и мы обнялись.
        При этом Геракл так крепко схватил меня своими здоровенными ручищами, что, казалось, чуть-чуть и от меня останется лишь мокрое место. Вышата с Вакулой бросились уже на помощь, но Геракл разжал свои объятия и выпустил меня на свободу.
        - Теперь по нашему обычаю надо пить вино и петь песни в честь победителя! - сказал мне Геракл. - Сегодня победитель ты, а потому песни в честь тебя буду петь я!
        Спустя четверть часа все мы: я, Геракл, его товарищ и спутник Иолай, Вышата и Вакула сидели за скатертью-самобранкой. Хозяйничала за нашим импровизированным столом старуха Эго. Горыныч предпочел отлежаться в сторонке, где Всегдр скребком очищал своего крылатого друга от надоедливых насекомых.
        Скатерть, осознав всю ответственность текущего момента, заключающуюся в приеме именитой иностранной делегации, фантастически расщедрилась и выставила свое самое лучшее вино. После нескольких пущенных по кругу ковшей первоначальная напряженность спала, наступила пора всеобщего братания.
        К моему удивлению, наша чудесная скатерть не произвела на Геракла с Иолаем ровным счетом никакого впечатления. Не скрою, это меня даже задело и я, не удержавшись, поинтересовался, как они находят нашу самобранку?
        - У нас в Элладе тоже есть рог козы Амалфеи, и из этого рога изобилия сыплется на стол любая еда, что ни пожелаешь! - разъяснил мне ситуацию Иолай.
        Что ж, еще раз пришлось убедиться в том, что на каждое отечественное чудо в мире имеются и другие, не менее редкостные чудеса. В этом тоже был свой высший смысл...
        В какой-то момент я поднял голову и посмотрел в небо. В вышине ветер неистово гнал черные тучи. В отдалении вовсю громыхал гром.
        - Не нравится вашим наш завтрак на траве! - кивнул я Гераклу.
        Тот, задрав свою кудлатую бороду, тоже поглядел ввысь.
        - Ага, - сказал он затем, подмигнув мне. - Это мой папашка сердится! Да и твой тоже небось не слишком сейчас доволен!
        - А плевать нам на них с высокой горы! - высказал я крамольную мысль греческому герою, и мы оба рассмеялись.
        Моя оппозиция Небу явно пришлась Гераклу по душе. Судя по всему, он воспринял меня ровней себе, этаким северным получеловеком-полубогом, да к тому же еще и сыном Сварога или, что еще хуже, Перуна. Переубеждать Геракла я не стал: если мой “папашка” мною не доволен, значит, недоволен, что тут можно поделать!
        Разразившийся дождь с неистовыми молниями и громом заставил нас быстро ретироваться под навес скалы, чтобы продолжить свой заслуженный отдых.
        Общаясь с Гераклом, я все время ловил себя на мысли, что он мне кого-то неуловимо напоминает, но никак не мог припомнить, кого именно.
        Геракл довольно быстро опьянел, чего я никак не ожидал. Иолай, правда, объяснил мне это тем, что его старший товарищ еще никогда не пил вино столь громадными дозами, да еще таким варварским способом, не разбавляя водой. Что да, то да, пили мы, наверно, и вправду варварски, однако ж мне почему-то сразу подумалось, что стало бы с первым героем Эллады, угости мы его ведьминой мухоморовкой. Но спаивание новых знакомых в наши планы не входило.
        - Ты меня уважаешь? - то и дело спрашивал меня захмелевший герой.
        - Уважаю! - кивал уже изрядно тяжелой головой я. - А ты меня?
        - Спрашиваешь! Еще как! - раскрывал объятия Геракл. - Дай я тебя расцелую!
        Что бы ни утверждали активисты общества трезвости, а совместное распитие спиртных напитков во все времена сближало настоящих мужчин.
        - Давай станем побратимами? - предложил мне Геракл. - Я уважаю тебя, а ты уважаешь меня, так почему нам не быть братьями?
        Я, разумеется, согласился. Тогда Геракл вытащил нож и слегка надрезал свою левую руку у запястья, так что его кровь тотчас закапала на траву.
        - Давай сюда свою! - сказал он мне тоном, не допускающим возражения.
        С моей рукой он бестрепетно проделал ту же процедуру. После этого мы приложили свои ранки друг к другу и так недвижимо сидели некоторое время.
        - Все, теперь наша кровь перемешалась, и мы стали с тобой братьями по крови и по духу! - сказал мне после этого Геракл, вставая.
        - Нет, процедура братания еще не завершена! - в тон ему ответил я. - По обычаю нашего племени необходимо сделать еще кое-что!
        Я подмигнул старухе Эго. Многоопытная ведьма сразу же поняла, о чем идет речь, и метнулась в сторону. Спустя минуту мы с моим новым братом дружно осушили по полному ковшу вина.
        - Вот теперь все! - пояснил я Гераклу.
        Наш ритуал братания так понравился Иолаю с Вакулой, что они тут же за нами повторили всю процедуру. Всегдр, судя по восторженным глазам, тоже очень хотел бы с кем-нибудь побрататься, но пары для него не нашлось. Вышата, как я понял по его иронической улыбке, отнесся к происшедшему весьма скептически.
        Что означает для Геракла понятие побратимства, я пока толком не знал, но понимал, что хуже нам от этого уж никак не будет, а если повезет, то из серьезного врага мы получим на время нашего похода к Олимпу сильного и верного союзника.
        Старуха Эго тем временем посыпала каким-то порошком наши ранки и шептала над ними свои, одной ей известные заговоры.
        Честно говоря, по поводу нашего с Гераклом поединка меня мучили угрызения совести. Ведь Геракла победил не совсем я. Просто техника рукопашного боя третьего тысячелетия новой эры оказалась куда более изощренной, чем примитивные силовые приемы времен древней Эллады. Я всего лишь грамотно воспользовался тем, чему меня научили. При этом я был твердо уверен, что чисто в физическом плане Геракл куда сильнее меня и не мне, тщедушному отпрыску техногенной цивилизации, тягаться с этой горой тренированных мышц. А потому, сам того не желая, я испытывал перед своим недавним соперником нечто похожее на комплекс вины, хотя и старался этого не показывать.
        Подвыпивший Геракл взял в руки лютню и начал петь долгую и заунывную песню о своем походе и нашем бое, как сошлись два чернокудрых и от ударов их кулаков во все концы света разлетелись золотые искры. Что и говорить, у первого воина Эллады был талант настоящего акына. Несмотря на отсутствие малейших намеков на слух, пел Геракл столь долго и вдохновенно, что нас всех потянуло в сон. Даже Иолай, долгое время с преувеличенным почтением внимавший пению, в конце концов тоже устал сдерживать зевоту. Наконец Геракл в последний раз ударил по струнам и смолк.
        - Ну и как? - спросил он меня не без гордости.
        - Прелестно! - ответил я ему. - Просто прелестно!
        - Если желаешь, я могу спеть тебе сейчас про все свои подвиги, как я изрубил лернейскую гидру, усмирил эрифманского вепря и разогнал стимфальских птиц! - предложил греческий герой, искренне радуясь моей похвале.
        Вспомнив, что даже в курсе школьной истории он насовершал своих подвигов никак не меньше дюжины, а это значило, что впереди всех нас ждет бессонная ночь, я сразу же отрицательно замотал головой:
        - Все устали! Давай как-нибудь в другой раз!
        Геракл с явным сожалением отложил в сторону лютню.
        - Зря не хочешь послушать. В Элладе мое пение любят все. Знаешь, к примеру, как я добывал яблоки Гесперид?
        - Знаю! - кивнул я ему. - Тогда ты ловко надул этого простака Атланта!
        - И вовсе не надул! - обиделся Геракл. - Все было совсем не так. Не надо верить слухам. Просто вначале он попросил меня подержать небосвод, а потом о том же попросил его я! Что я, идиот, до конца своих дней стоять, согнувшись в три погибели? Сам небось так же поступил бы на моем месте!
        - Честно говоря, так же! Извини, если невольно обидел! - приложил я руку к сердцу. - А теперь давай лучше отдыхать. День ведь у нас выдался сегодня не из самых легких!
        Взглянув еще раз на своего недавнего соперника, а теперь друга и побратима, я наконец-то вспомнил, кого мне напоминает этот мускулистый гигант. Конечно же знаменитого Шварценеггера! Нет, не того реального Шварценеггера, который обитает в Голливуде. Российских спецназовцев почему-то никогда не приглашали в Голливуд, а знаменитый актер, в свою очередь, не слишком баловал своим вниманием наши военные базы. Геракл был как две капли воды похож на Шварценеггера киношного, этакого добродушного и не слишком обремененного интеллектом супермена, который при всем том стремится делать людям добро и неизбежно побеждает в конце фильма, в очередной раз спасая человечество от очередной напасти.
        Против предложенного отдыха Геракл ничего против не имел и уже через несколько минут громко и ровно храпел. Воистину у первого героя Эллады железными были не только мускулы, но и нервы.
        - И чего он это нам своими птицами да яблоками голову морочит! Если б мы про каждый свой бой в земле нечисти песни голосили, так и жизни бы не хватило! - недовольно прошептал мне на ухо Всегдр, когда я уже собирался смотреть свой первый сон.
        - Это ты зря! - зевнул я ему в ответ. - Про наши дела люди когда-нибудь позабудут, а обо всех его яблоках и птицах напишут даже в учебниках!
        Не знаю, что понял из сказанного мною Всегдр, но это меня совершенно не интересовало, ибо я уже спал.
        
        * * *
        
        ... Очнулся я в ростовском госпитале. Помню, как, открыв глаза и увидев белый потолок, долго не мог понять, где я нахожусь. Как оказалось, меня подстрелил снайпер, когда я пытался махать рукой санитарам. Меня случайно заметили в самый последний момент и закинули в уже почти отрывавшуюся от земли “вертушку”.
        - Ты, брат, в рубашке родился! - улыбнулся врач. - Пуля на какой-то миллиметр от сердца прошла! Не иначе для больших дел жить оставлен! Так что давай пей микстуры и слушай сестричек!
        Вспоминая все обстоятельства нашего рейда в “зеленку”, я каждый раз мучился последним, что помнил: “черным человеком”, яростно желавшим меня убить, и его фразой о мести за уничтоженный амулет. При чем здесь снайпер и Мишкина побрякушка? Чертовщина какая-то, а может, просто это был уже бред угасающего сознания?
        В госпитале я провалялся никак не меньше месяца. Затем меня переправили в госпиталь имени Бурденко в Москву, после которого я еще месяц томился на реабилитации в подмосковном Солнечногорске. Всего на поправку здоровья у меня ушел почти год.
        При выписке я больше всего переживал, как бы меня не комиссовали, но ВВК (военно-врачебная комиссия), помусолив мою раздутую лечебную книжку, в конце концов вынесла свой вердикт: годен!
        Выписавшись, я отправился в свою бригаду, где мне вручили залежавшийся орден Мужества. На главной аллее я остановился у небольшого ухоженного обелиска. Раньше его не было. Установили совсем недавно в память о погибших однополчанах. В глаза ударила строка с Мишкиной фамилией и инициалами. Купив у вокзала цветов, я положил их на символическую могилу друга. Затем немного посидел рядом, вспомнил, как учились, служили, воевали...
        В июле я поступил в академию имени Фрунзе. Учиться было, безусловно, интересно, к тому же всем давно известно, что учеба - это не служба. Проблема состояла лишь в том, что грянули ельцинские реформы и зарплату военнослужащим не выдавали по несколько месяцев. Мне как холостяку первое время кое-как можно было перебиться, но большинство ребят были женатыми, имели детей и им приходилось совсем уж туго. Однокашники подрабатывали кто где мог. Кто охранял что-то, кто грузил. Некоторое время я воздерживался от подобных приработков, стремясь все возможное время уделять только учебе, но настал день, когда даже мне стало ясно, что пора искать работу, иначе просто не выжить.
        Как опытного вояку по рекомендации однокашников меня взяли охранником в одну из фирм, которой заправлял мой бывший сослуживец по лейтенантским годам, а ныне преуспевающий бизнесмен Толик. В сущности, Толик был неплохим человеком, хотя бизнес и правила игры, в которую он теперь играл, наложили на него свой отпечаток. На работу в охрану к себе Толик брал только офицеров-десантников, платил довольно неплохо и придирками не изводил. А под настроение даже любил остановиться и по-свойски поболтать, вспомнить младые лейтенантские годы.
        Лицом к лицу с Толиком мы столкнулись спустя неделю после моего поступления к нему на работу.
        - Привет, дружище! - проходя мимо, увидел он меня. - Чего не заходишь, зазнался?
        - К тебе зайдешь! - парировал я. - Одних секретарш дюжина сидит, да еще и телохранителей столько же!
        - Это уж точно! - захохотал Толик. - Золотое тело надо охранять!
        Наверное, в этот день дел у Толика было немного, потому что он, прикурив, остановился подле меня с явным намерением поговорить по душам.
        - Да, пораскидала нас судьба! - затянувшись, вздохнул он. - Иных уж нет, а те далече! Кого из наших видел?
        - Ваня Кучмай в Балтийске, на пенсию собирается. Марченко в Питере осел. Говорят, менеджером по кадрам в “Елисеевском” гастрономе устроился. Мишка в Чечне погиб.
        - Мишель? В Чечне? - Толик чуть не подавился сигаретой. - Ты что, очумел, живой он!
        - Сам ты очумел! - разозлился я, забыв, что таким тоном со своим работодателем говорить не положено. - Погиб он на моих глазах. Гранатой подорвался!
        - Ну ты даешь! - зашелся в смехе Толик, нисколько не обидевшись. - У тебя, наверное, после ранения галлюцинации. Жив Мишель, я сам намедни его видел!
        - ?!!
        - Он и телефон оставил!
        - А ты не ошибся?
        - За кого ты меня держишь!
        - Где же он сейчас?
        - Ты знаешь, я так толком и не понял. Но насколько я разбираюсь в наших делах, мне кажется, что влез Мишель немного не туда, куда бы следовало.
        - Это как понимать?
        - А что тут понимать: у бандитов он!
        - Что еще известно?
        - А считай, что больше и ничего. Странный он какой-то стал. Я же помню, что вы дружили. Говорю ему, что, мол, ты у меня сейчас подрабатываешь. Он даже лицом сразу изменился. Задергался весь. Говорит, что, мол, пока ты ему не нужен, но придет время, и он с тобой за что-то рассчитается. Причем говорил с таким видом, словно ты его первейший враг. Какая-то кошка между вами пробежала, что ли?
        - Да нет, - пожал я плечами совсем уж ошарашенный. - Не было ни кошки, ни собаки!
        - От него словно холодом веет! - продолжал делиться со мной своими впечатлениями от недавней встречи Толик. - А глаза вообще ненормальные стали: желтые какие-то! Ты ж меня знаешь, я парень простой, сразу в лоб: “А что у тебя, Мишель, с глазами случилось?” Он аж пятнами пошел. “Это после желтухи!” - говорит и сразу очки черные на нос шлеп! Только я тоже кое-что соображаю, после желтухи глаза так не желтеют.
        - Дай мне Мишкин телефон, - попросил я Толика.
        - Я телефон тебе, конечно, дам, - кивнул он и засунул руки в карманы, давая понять, что разговор по душам закончен и его уже ждут большие бизнесменские дела. - Только мой тебе совет по старой дружбе. Держись от него подальше. Слишком мутный он какой-то!
        Толик ушел, а я до конца дня не мог прийти в себя. Как Мишка мог остаться живым? Почему он нигде не объявился: ни на службе, ни в семье, ни у родителей, почему он скрывается ото всех, почему не захотел увидеть меня да еще говорил в таком тоне (в том, что Толик не врет, я был уверен), что у него, наконец, с глазами? Может, это какая-то болезнь, которой он стыдится и поэтому не хочет ни с кем видеться? Я знал одно: увидеться с Мишкой я должен обязательно, а там будет видно, что и к чему. Слишком много мне надо было у него спросить. А вдруг ему нужна моя помощь? И все-таки, почему он не хочет меня видеть?
        
        Глава восьмая
        ОБЛАКА ОЛИМПА
        
        Утром, едва открыв глаза, Геракл обрушил на меня целый град вопросов. Вчерашняя эйфория братания уже прошла, настало время осмысления всего происшедшего.
        - Зачем ты пришел в нашу землю? - таким был первый из вопросов моего новоиспеченного побратима.
        Хитрить и лукавить мне не хотелось, а потому я с предельной откровенностью рассказал Гераклу об обстоятельствах, предшествовавших нашему походу, и о его целях. Геракл моим откровениям ничуть не удивился. Наоборот, он с одобрением кивал во время моего рассказа, а затем, с силой ударив себя кулаком в грудь, громко рассмеялся. Видя мое полное недоумение, герой поспешил объяснить мне свое на первый взгляд странное поведение. Суть его повествования сводилась к тому, что не так давно он был вызван на Олимп, где Зевс в присутствии всех остальных олимпийских богов поставил перед ним задачу, сходную с моей: идти в северные земли и покорить тамошних строптивых богов, мешающих олимпийцам править миром. Мы всего лишь опередили Геракла, который в настоящее время собирал отряд героев для похода в северные пределы. Слушая Геракла, я не смог не отдать должное прозорливости Сварога, который предугадал мысли и опередил действия своих южных соперников.
        - Ну и что мы теперь будем делать? - спросил я Геракла.
        - Не знаю! - пожал тот плечами. - Ты победитель, тебе и решать!
        - Тогда двинемся на Олимп! - сказал я ему. - А там будет видно!
        Эти слова пришлись моему визави явно не по вкусу.
        - Ты, конечно, мне теперь побратим, - сказал он мне. - Но если ты захочешь погубить наших богов, я вынужден буду оставить тебя!
        - Это лишнее! - успокоил я Геракла. - Ты ведь и сам знаешь, что наши боги бессмертны и не нам с ними тягаться!
        Мое объяснение несколько успокоило Геракла, он начал собираться в дорогу.
        Спустя четверть часа мы тронулись в путь. Впереди шли Вакула с Иолаем, за ними на некотором удалении семенила старуха Эго. Рядом с ней молчаливо и сосредоточенно вышагивал Вышата. Замыкали шествие я и Геракл. Высоко в небе кружил Горыныч со Всегдром на спине, оглядывая окрестности и оберегая нас от всяческих неожиданностей.
        Так минуло несколько дней пути. За это время с нами ничего существенного не произошло. Лишь несколько раз в небе внезапно скрещивались сверкающие молнии и гремел отдаленный гром. То, судя по всему, в очередной раз выясняли отношения Перун с Зевсом. Мы подчинились ритму: переход, привал и снова переход.
        По моим расчетам, мы шли уже где-то по срединной Греции. Иногда вдали открывались какие-то селения, но Геракл их все предусмотрительно обходил. На мой вопрос, почему он так поступает, герой ответил:
        - Людям не следует знать, что их боги выясняют отношения между собой!
        За дни нашего совместного “олимпийского” похода мы о многом переговорили с Гераклом. Первый герой Эллады, несмотря на свою наивность, оказался в целом весьма неглупым человеком и интересным собеседником. Разумеется, что главной темой наших бесконечных разговоров были наши взаимоотношения с богами.
        - Ты великий герой, но и ты не можешь быть равным богам! - говорил мне Геракл. - И тебе их никогда не победить!
        - Но мне всегда помогут мои боги! - упорствовал я.
        - Если бы твои боги могли одолеть моих, то они давно бы сами это сделали! - резонно парировал Геракл.
        - Хорошо, пусть будет так, - не сдавался я. - Но зачем тогда понадобилась им наша помощь, ведь, судя по твоим словам, от нас в этом споре ничего не зависит?
        - Этого я не знаю! - разводил руками Геракл. - Но бороться с бессмертными бессмысленно!
        - Где же логика? - спрашивал я Геракла.
        Логики не было. После долгих споров и раздумий мы пришли к выводу, что лучшим вариантом для всех нас станет примирение Олимпа и Ирия. В том, что сделать это будет неимоверно сложно, мы не сомневались, но иного выхода у нас просто не было.
        - Как, к примеру, поделят солнечный диск наш Гелиос с вашим Хорсом? - озабоченно сокрушался Геракл. - Они ж оба такие гордые! А папа Зевс с вашим Перуном? Такое невозможно и представить!
        - Как-нибудь да поделят! - успокаивал я его, хотя и сам смутно представлял, как все это может произойти. - Никто сейчас не может себе и представить, сколько бед и горя принесет людям вражда богов! Сколько крови уже пролито! Сколько может быть еще пролито!
        - Это будет самый трудный из всех моих подвигов, если мне удастся предотвратить вражду народов! - говорил мне Геракл.
        - Зато и цена его высока не в пример остальным! - отвечал ему я.
        - Какова ж цена?
        - Мир для всего человечества!
        - За такую цену можно и пострадать! - соглашался со мной Геракл. - Прометей за человечество тысячу лет на скале висел с изъеденной печенью, а от своего не отступил! Неужели мы хуже?
        - Не знаю, как насчет тысячи лет, - встрял в наш разговор долго молчавший Вышата, - но мы управиться должны до первых холодов. Зимой в горах делать нечего!
        И мы снова шагали по горным тропам Эллады. Наконец впереди показалась высоченная гора, вершина которой терялась высоко в облаках.
        - Это и есть Олимп? - спросил я Геракла. В ответ тот молча кивнул.
        - Как нам на него взобраться? - продолжил я расспрос, когда через несколько дней мы подошли к Олимпу вплотную.
        Подъем на гору был весьма проблематичен. Прямо от самого подножия она вздымалась вверх почти вертикально. Чтобы хотя бы попытаться подняться на нее, надо было быть профессиональным скалолазом.
        Геракл на сей раз лишь пожал плечами:
        - Этого я не знаю. Когда боги хотят кого-то увидеть в своих кущах, то они сами переносят его туда.
        Некоторое время мы отдыхали у подножия Олимпа. Но так как на приглашение олимпийцев посетить их дом рассчитывать явно не приходилось, надо было что-то делать. Я подозвал к себе Горыныча.
        - Осилишь горушку? - спросил его. Головы звероящера презрительно смерили взглядом Олимп и разом сплюнули:
        - Подумаешь! И повыше летали!
        - Хорошо! - обрадовался я железной самоуверенности Горыныча. - Тогда начнем посадку в аэробус!
        На спину Змея мы взгромоздились всей нашей теплой компанией: я, Геракл, Вышата, Вакула, Иолай и Эго. Ну и, конечно, Всегдр.
        - Держитесь крепче, чтобы не упасть, да старайтесь не ерзать, чтобы не натереть спину Горынычу! - инструктировал всех по очереди Всегдр.
        Глядя на дубленую шкуру ящера, я подумал, что если мы и натрем в полете что-нибудь, то это будут исключительно наши личные проблемы, однако трогательная заботливость о Змее нашего воспитанника меня растрогала. Ведь еще несколько месяцев назад они были смертельными врагами.
        - Мы так не договаривались! - неодобрительно покачались головы из стороны в сторону, увидя, с каким энтузиазмом все мы рассаживаемся на широкой спине.
        - На войне как на войне! - развел я руками. - Давай поднимай!
        - Может, он просто не может этого сделать? - громко спросил меня Геракл.
        Головы Горыныча чуть не поперхнулись от невиданного оскорбления:
        - Это мы-то не можем! Это мы-то не осилим! Вы лучше держитесь крепче! Взлетаем!
        Тяжело размахивая крыльями, Горыныч оторвался от земли и стал медленно подниматься все выше и выше. Постепенно мы вошли в полосу облаков и теперь продолжали свой подъем уже в сплошном молоке.
        - Здесь всегда так облачно? - поинтересовался я у Геракла.
        - Боги предпочитают оставаться невидимыми для смертных! - философски ответил мне первый герой.
        Пробив слой облаков, Горыныч вырвался к солнцу. Теперь нам была хорошо видна вершина Олимпа. На ней, ослепительно сверкая на солнце, виднелся белоснежный храм. Чем ближе мы приближались к нему, тем красивее он становился. Вскоре стали видны и маленькие человеческие фигурки, стоявшие на его ступенях. Это было потрясающе красиво. Все мы, включая Геракла и Иолая, затаив дыхание, глазели на обиталище богов Эллады. Наша восторженность едва не стоила всем нам жизни. Хозяева Олимпа явно не желали видеть нас своими гостями. Внезапный росчерк молнии был направлен прямо на нас. Положение спас Священный Меч. За долю секунды до удара молнии он рванулся из ножен и принял этот удар на себя. Сила молнии была такова, что Горыныч едва не закувыркался в воздухе, а мы чудом удержались на его спине. Еще секунда, и еще одна молния. Сразу же пропало солнце. Полил дождь. Сильный ветер грозил сбросить в бездну. Спустя минуту бой шел уже вовсю. Пригнувшись, мои спутники старались не мешать мне в поединке с олимпийским громовержцем.
        - Зевс, ты что, не понимаешь, что своими молниями можешь убить собственного сына? - с возмущением ругался, грозя кулаками в небо, Геракл.
        - Успокойся! - приободрил я его. - Твой папаша просто сильно осерчал!
        - А ты, Борей! - не унимался Геракл, стремясь перекричать свист ветра и раскаты грома. - Так-то ты помнишь былое добро! Мало ли я сделал для тебя, чтобы ты сейчас меня погубил! Подожди, доберусь я до твоих мешков!
        Держа Кладенец в руке, я метался по спине Горыныча, как сумасшедший, стремясь отбить град молний, сыпавшихся на нас со всех сторон. Сколько времени продолжалась эта воздушная вакханалия, точно сказать не могу. Позже Вышата говорил мне, что всего несколько минут. Мне же они показались вечностью. Некоторое время Горыныч довольно умело уходил от ударов молний, предугадывая их направление каким-то шестым чувством. Но затем бедный Змей, потеряв ориентацию, а может, и рассудок в неистовой свистопляске и непрерывном грохоте, начал кидаться из стороны в сторону, все больше удаляясь от Олимпа. Несколькими энергичными ударами его удалось привести в чувство.
        - К горе! Жми к вершине! Наше спасение только там! - кричал я ему, отбивая Мечом очередную небесную стрелу. - Я тебя прикрываю, давай!
        Немного взбодрившись, Горыныч подналег и из последних сил спикировал на поляну неподалеку от белоснежного чертога олимпийцев. Тяжело упав, он конвульсивно задергал крыльями и лапами. Этот полет дался нашим ВВС весьма не просто. Воздушная мощь была явно на исходе.
        Уже стоя на камнях, я отбил еще с десяток молний, прежде чем их сила стала понемногу иссякать. Наконец лезвие Кладенца рассекло последний бледно-зеленый электрический разряд, и все стихло. В тот же миг прекратился дождь и ветер, вновь, как ни в чем не бывало, выглянуло солнце. Это означало лишь одно - с нами заключено перемирие!
        Пошатываясь, мы сцепились в единый кулак, готовые к любому развитию событий. Вместе с нами плечом к плечу стояли и Геракл с Иолаем. Мы ждали нового нападения, но его так и не последовало. Вместо этого к нам стала приближаться невесть откуда взявшаяся женщина в белых одеждах. На левом плече ее сидела пучеглазая сова. Вместо пояса талию женщины охватывала шипящая змея. В руке женщина держала щит из козьей шкуры с головой некой змеевласой страшилы. Женщину можно было бы назвать красивой, если бы не чересчур мужественные черты лица и твердая мужская поступь.
        - Я рада приветствовать тебя на божественном Олимпе! - сказала она, смотря мимо нас на Геракла.
        - И я рад видеть тебя, премудрая Афина! - склонил перед женщиной голову Геракл.
        О! Вначале я познакомился с первым героем античной мифологии, а теперь и со знаменитой древнегреческой богиней мудрости и справедливых войн!
        - Ты пришел к нам сегодня без разрешения, а за своеволие мы караем даже героев! - произнесла Афина с милейшей улыбкой. - К тому же ты привел к нам еще и варваров!
        То, что у древних греков слово “варвар” якобы не имело оскорбительного оттенка, я где-то и когда-то читал, но в устах Афины оно звучало именно оскорбительно. Вот и верь после всего этого умникам филологам!
        - Они не варвары! - учтиво, но в то же время с достоинством ответил ей Геракл. - Они мои друзья, к тому же весьма просвещенные люди!
        - Просвещенные варвары! Что-то новое! - Афина издевательски рассмеялась. - Это была бы хорошая шутка, Геракл, если бы сейчас было время для шуток! Иди, тебя ждет отец, он в большом гневе!
        - А что будет с моими друзьями? - насупился Геракл.
        - Ничего особенного! - жеманно передернула плечами могучая красавица. - Мы их вымоем в розовой воде и принесем в жертву громовержцу Зевсу!
        - Не слишком ли ты молода, голубушка, чтобы меня, бабку, поджаривать! - неожиданно встряла в разговор старуха Эго.
        - А это еще кто здесь? - гневно подняла брови Афина.
        - Это я, потомственная ведьма! - дерзко подбоченилась старуха Эго. - А ты-то что еще за краля?
        Я шикнул на нее, но было уже поздно. Обе уважаемые дамы начали переругиваться между собой так, что я скорее поверил бы, что слышу диалог двух базарных торговок, чем знаменитой богини и не менее знаменитой колдуньи. Старая ведьма обозвала Афину грязной дешевкой, предварительно спрятавшись за широкие спины Вышаты и Вакулы.
        - Сама дешевка! Что, испугалась? - злорадно провозгласила Афина. - Но от меня не убежишь! Тебя, бабка, я отправлю на костер первой и ни в какой розовой воде мыть не буду! Это будет праведная жертва!
        - Посмотрим еще, кто кого отправит! - выкрикнула из-за спин Эго. - Дрянь паршивая!
        - От дряни и слышу! - не задумываясь, парировала Афина. - Да еще от старой и беззубой!
        - Это я - то беззубая? - высунулась ведьма. - У меня еще целых три зуба имеется! А вот тебе-то я последние повышибаю!
        - Цыц, вы обе! - прикрикнул я на спорщиц, и, к моему удивлению, обе сразу же затихли.
        Настроение у меня было препоганое. Нет, я не особо боялся угроз Афины быть выкупанным в розовой воде. И не такое видывали! Сейчас меня волновало иное. Отношение олимпийцев к нам было явно враждебным, а это значило, что переговоры будут весьма тяжелыми. Но это понятно, коль мы пришли на Олимп не как парламентеры, а как воины. Пора было что-то предпринимать.
        - Извини, златокудрая и целомудренная Афина, что не признал тебя сразу! - склонил я голову перед богиней. - Не гневайся, о великая, на меня и на моих друзей! Мы пришли издалека и не видели тебя раньше, хотя много слышали о твоей красоте, могуществе и уме!
        По выражению глаз воинственной девы я понял, что столь велеречивое обращение ей понравилось.
        - Кто ты, варвар? - спросила меня богиня, прощающе махнув рукой, в ее голосе я уже не уловил той агрессивности, что была минутой раньше.
        - Я Посланник, я тот, Кто Открывает Путь, я бог Священного Меча! - перечислил я с достоинством все свои титулы и звания.
        Слова мои произвели должное впечатление. Афина подошла ко мне вплотную и без всякого стеснения бесцеремонно оглядела с ног до головы. Так разглядывает редкостного жука любознательный натуралист. Вместе с хозяйкой пучила на меня свои круглые плошки и ее сова.
        - А где твой знаменитый Меч? - спросила она.
        - Как всегда, при мне! - Я выхватил из ножен Кладенец, и он осыпался каскадом искр.
        - Да, это Священный Меч! - воскликнула Афина изумленно. - Я видела его много тысяч лет назад в канун битвы с титанами! Но откуда у тебя Священный Меч, когда даже боги не могут им владеть?
        - Мне дало его Небо! - ответил я Афине и увидел, как на ее надменном лице мелькнул испуг.
        Чего и кого испугалась всесильная богиня? Почему? Это так и осталось для меня загадкой. Спустя мгновение Афина уже справилась с собой, лицо ее приняло свое обычное надменное выражение.
        - Что ж, я рада приветствовать нового бога в наших чертогах, но для начала мне хотелось бы узнать, зачем ты пришел к нам? - уже вполне примирительно вопросила Афина.
        - Я пришел, чтобы положить конец вашей вражде с северными богами! Я пришел для того, чтобы прекратить войны и кровь между людьми на земле! - ответил я ей.
        - Это слишком много для одного, даже если он и бог! - поджала губы богиня, а сова на ее плече оглушительно захлопала крыльями.
        - На все воля Неба! - снисходительно бросил я ей, и Афина вновь заметно погрустнела.
        Мои обращения к неведомому Небу производили на нее весьма сильное впечатление. Если так, то теперь я и во всех своих последующих переговорах буду прибегать к этому таинственному средству.
        - Ты неплохо сражался с молниями Зевса! - перевела разговор на новую тему богиня мудрости и войны.
        - Не скрою, Зевс доставил мне несколько малоприятных минут, - ответил я со всею возможной скромностью. - Хотя, разумеется, у меня бывали противники и посильнее!
        Стоявший рядом Геракл глянул на меня с удивлением и, как мне показалось, даже с некоторым испугом. Афина ограничилась дипломатичным кивком. На этом наши ознакомительные политесы подошли к концу.
        - Великий и всемогущий бог богов, защитник обиженных и покровитель молящихся готов принять тебя, бог Священного Меча и Посланник Неба! - склонила голову Афина, и сова на ее плече опять шумно забила крыльями. - Однако твоим храбрым спутникам придется покинуть Олимп. Великая гора не место для смертных. Пусть они спустятся к ее подножию и ждут тебя там!
        - Будет ли моим спутникам гарантирована безопасность? - спросил я.
        - Положись на мое честное слово! - топнула ногой раздраженная недоверием Афина.
        Я глянул на Геракла. Тот утвердительно кивнул. Я перевел взгляд на Вышату. Воевода тоже кивнул, одновременно подмигнув мне, мол, за нас не беспокойся, делай свое дело. Конечно, отправлять вниз своих верных друзей мне очень не хотелось, но иного выхода сейчас просто не было. Сразу же вступать в конфликт с олимпийцами в преддверии трудных переговоров было бы с моей стороны весьма недальновидно.
        - Хорошо! - кивнул я богине после небольшой паузы. - Я верю в твою честность и искренность! Мои друзья покинут Олимп!
        Вышата, Вакула, Всегдр и Эго по очереди подошли ко мне, и мы крепко обнялись. Старая ведьма между делом сумела сунуть мне в руку мешочек с какими-то травами.
        - Когда будет очень плохо, выпей отвар. Он укрепит не только силу, но и дух! - прошептала она.
        Было решено, что воевода с Вакулой и старухой, а с ними и Иолай отправятся вниз на Горыныче. Затем Змей с Всегдром вернется обратно и будет ждать меня на краю вершины. Горыныча мне удалось отстоять, сказав, что он никакой мне не друг, а всего лишь средство передвижения, мальчишка же и вовсе погонщик. На том и порешили.
        Звероящер, натужно помахав крыльями, унес моих друзей вниз, в облака, а мы с Гераклом и Афиной направились к белоснежным чертогам Зевса.
        Я шел и думал о том, что сейчас начинается еще одна глава моей сумасшедшей жизни. На душе было почему-то легко и весело от предвкушения новых испытаний. Что ни говори, но я уже входил во вкус своей новой судьбы Мне все это уже нравилось! Мне начинало казаться, что все бывшее со мной ранее в далеком будущем - это только какой-то невероятный сон-прозрение, а вся моя настоящая жизнь протекает именно здесь, в невероятном водовороте приключений. А потому смелее вперед и да будет сопутствовать мне ее величество удача!
        
        Глава девятая
        ПОЙДИ ТУДА, НЕ ЗНАЮ КУДА
        
        Итак, я шел, чтобы предстать пред очами древнегреческого громовержца. Возглавляла нашу маленькую процессию Афина. За ней вышагивал я, замыкал шествие Геракл. Мой бравый побратим был молчалив и мрачен, скорее всего, ему не слишком улыбалось предстоящее свидание со своим непредсказуемым папашей.
        Едва мы стали подниматься по мраморным ступеням дворца-храма, нам стали попадаться на пути красивые полуобнаженные девушки. Да, кажется, на Олимпе царили куда более свободные нравы, чем в пуританском Ирийском саду. Кивком здороваясь с Гераклом, девицы провожали меня долгими изучающими взглядами.
        - Кто это такие? - обернувшись, спросил я Геракла. - Наложницы Зевса?
        - Это нимфы! - ответил он мне. - Обычно Зевс не допускает их до Олимпа, но сейчас, видимо, он их для чего-то призвал к себе.
        Теперь уже и я с интересом поглядывал на стайки нимф. Ведь это же те самые знаменитые вакханки, о которых я слышал когда-то столько невероятных легенд!
        Затем мы вошли во дворец. На входе нас встретили стражницы Олимпа, дочери Зевса и богини Фемиды: Эвномия, Дике и Ирена. Как успел мне шепнуть Геракл, юные охранительницы отвечали за благозаконие, справедливость и мир. Девушки приветствовали Геракла радостными улыбками. Прибытию первого героя они были явно рады. Я тоже попытался улыбнуться прекрасным стражницам, но они не удостоили меня даже взглядом.
        В тронном зале было весьма шумно. Вдоль стен толпились боги. Наиболее известные держались ближе к трону громовержца. Остальные располагались поодаль. Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять: греческие божества в своей массе куда как симпатичнее своих северных сородичей. По крайней мере, среди них не было человекозверей и прочих страшилищ. Все они являли собой достаточно красивых женщин и мужественных мужчин. Но внешность внешностью, а что представляют собой олимпийцы на самом деле, в самое ближайшее время мне предстояло узнать.
        Едва я появился в зале, как шум и гам мгновенно стихли и все взоры устремились на меня.
        Сам Зевс, как и положено верховному божеству, важно восседал на высоком золотом троне. Был он весьма здоров, хотя и несколько грузен, с копной седых волос на голове и окладистой седой бородой. На тело громовержца был небрежно накинут белый хитон. В руках он держал сверкающий камнями посох. По сравнению с патриархальным стариком Сварогом Зевс выглядел аристократом. Однако особой симпатии громовержец у меня не вызвал. Было во всем его обличье что-то пугающе злое.
        “Нелегко, видать, живется бедолагам грекам с этаким батькой!” - подумалось мне, когда я разглядывал насупленного Зевса.
        - Подойди к трону, Посланник, и поклонись главнейшему из богов Вселенной! - полушепотом приказала мне Афина.
        Исполнив указание Афины, я подошел к восседающему на троне Зевсу.
        - Приветствую тебя, славнейший из бессмертных! - сказал я и так, чтобы это не показалось подобострастным, склонил голову.
        - Кто ты такой? - прогрохотал сверху громовержец. Голос у него был что ни на есть самый командный. Не бог, а командир гренадерского полка!
        - Я Посланник Неба! Я Открывающий Путь. Я бог Священного Меча!
        - Посланник Неба? - удивился Зевс, словно не знал, кто я такой, и густые брови его приподнялись. - О тебе говорят уже многие века, но я представлял тебя совсем иным.
        - Каким же? - поинтересовался я.
        - Не таким ничтожным! - пророкотал Зевс с высоты трона и внезапно расхохотался.
        Похоже, он обладал весьма оригинальным чувством юмора. Эхо хохота громовержца гулко отдалось в вышине зала. Вторя верховному, угодливо захохотали и захихикали остальные боги. Непроницаемо мрачным остался лишь один, стоявший подле Зевса. То был бог смерти и подземелья Аид, которому смеяться не полагалось. Явно издевательское отношение олимпийцев меня сильно покоробило. С момента начала моей посланнической миссии никто и нигде столь хамски ко мне еще не относился. Терпеть хамство я не был намерен, а потому решил в долгу не остаться.
        - Зачастую бывает так, что мал золотник, да дорог, а велика фигура, да дура! - подождав, пока стихнет веселье, огласил я во всеуслышание общеизвестную сентенцию, сделав при этом ударение на последней фразе.
        Ответом мне было напряженное молчание. Боги размышляли над сказанным и оценивали меру моей наглости. Несколько оторопело молчал и Зевс, видимо не привыкший к такому обращению. Лишь хмыкнула себе под нос стоявшая рядом со мной Афина. Богиня мудрости по достоинству оценила афоризм,
        - Покажи знак избранника Высших Небес! - потребовал Зевс.
        Зал всколыхнулся. Я привычно запустил руку под кольчугу и тельняшку.
        - Вот мой знак! - сказал я, вытащив свой крест. - Любуйтесь, сколь душе угодно!
        Родовой крест сразу же стал обжигающе горячим.
        - Это он! Это он! - пронеслось по залу.
        Все боги, включая даже Посейдона с Аидом, склонили головы. И хотя я понимал, что они склонили головы не предо мной, а перед посланием неких высших сил, мне было все равно очень приятно, ибо в этот момент я чувствовал себя выше их всех. Возникла долгая и томительная пауза.
        - Хорошо! - величаво кивнул мне после некоторого молчания громовержец. - Пусть ты Посланец Неба, но тогда объясни, с какой целью ты к нам послан и какой путь ты намерен отворить?
        Вопрос был весьма логичным, но если бы я знал ответ! Однако молчать было нельзя, надо было немедленно что-то отвечать. Приняв по возможности гордый и независимый вид, я сказал:
        - Я послан верховными силами Неба, чтобы восстановить порядок среди богов земли и разделить их сферы деятельности! Сейчас же я пришел к тебе, чтобы примирить тебя с богами северных лесов.
        - Выходит, ты пришел, чтобы укоротить мне руки! - угрожающе рыкнул сверху Зевс. - Ты уже уничтожил одну из моих фаланг и победил моего любимого сына! Что еще можно от тебя ожидать?
        - Я послан восстановить порядок, а не укорачивать чьи-то руки! - ответил я громовержцу с предельной твердостью.
        Зевс снова задумался. Было очевидно, что он не знает, как себя вести со мной, к тому же в присутствии всего своего пантеона.
        - Покажи мне теперь свой Меч! - грозно сказал Зевс.
        Я тут же вытащил из ножен Кладенец, и он радостно засверкал ярким голубым светом, бросая блики по стенам зала.
        - Это он! Это он! - донеслось до меня со всех сторон.
        - Может, уже хватит доказательств? - обратился я к восседающему на троне верховнику.
        Тот молча кивнул.
        Я оглянулся. Боги и богини едва ли не со слезами на глазах смотрели на Кладенец.
        - Да, это Священный Меч! - пророкотал Зевс. - Он был в моих руках во время великой битвы с титанами, но рок лишил меня обладания им! Что ж, обладать Мечом может на самом деле лишь достойнейший из достойных! Но пора подумать и об отдыхе. Ступай и отдыхай, Посланник. Завтра я снова призову тебя к себе! Все свободны! Пусть со мной останется лишь Геракл!
        Я вышел на крыльцо дворца в толпе богов. Посматривая на меня настороженно, они в то же время всем своим видом демонстрировали свое уважение к обладателю Священного Меча.
        Вот подошли ко мне две седовласые, но все еще красивые и статные богини: богиня брака и рожениц, супруга Зевса Гера и богиня земли Гея. Они попросили еще раз показать им Меч и долго смотрели на него, думая о чем-то своем. Затем Гера подняла глаза на меня:
        - Все, что происходит сейчас, очень и очень странно. Ты властитель Меча, но ты не бог! Ты Посланник, но ты не бессмертен! Все очень и очень странно. Ты пришел к нам с недобрыми намерениями, но как хозяину Меча мы не можем причинить тебе зла! Может быть, на самом деле что-то сдвинулось высоко в небесах, о чем мы еще ничего не знаем? Даже Зевс ведет себя с тобой тоже крайне странно!
        - Полно тебе, Гера! - взяла подругу за руку богиня Гея. - Пойдем отсюда! Разве ты не помнишь, что Меч появляется только тогда, когда начинается очередная война богов! Так было в дни борьбы с древним Ураном, так было и в дни битвы с титанами Кроноса! Так будет и ныне!
        Гера недобро глянула на меня.
        - Будь ты проклят, Посланник! - вдруг изрекла она ни с того ни с сего.
        Вот те на! И слова не сказал, а тебя уже и прокляли! Оставлять без ответа такое хамство просто невозможно!
        - Будь и ты проклята, законница Гера! - в тон ей ответил я, а для придания большего веса своим словам еще и сплюнул.
        Каюсь, мое поведение с дамой было далеко не джентльменское, но уж очень Гера меня обидела.
        Ничего не ответив мне, супруга громовержца гордо вскинула голову, повернулась и ушла. Гея лишь вздохнула:
        - Когда же наконец воцарится мир под нашими небесами!
        - Но ведь я пришел к вам именно с ветвью мира, что же вы не берете ее? - попытался я вызвать Гею на откровение.
        - Время покажет, кто с чем пришел! - сказала она мне дипломатично и удалилась вслед за Герой.
        Я остался один, мне было над чем подумать. Ясно, что и олимпийцы, как и сварожичи, всего лишь вторичные божества, не ведающие, что делается на высших небесах. Олимпийцы явно опасаются Меча и меня, как его владетеля, но по каким-то неведомым мне причинам не могут причинить мне никакого зла. В лице супруги Зевса я получил злейшего врага. Да, впрочем, иначе и не могло быть, ведь я был побратимом Геракла, а Гера, как известно, всегда отчаянно ненавидела первого из героев, так как он был рожден смертной женщиной от ее супруга. Что ж, один враг на Олимпе у меня уже есть. Теперь следовало бы поискать и друзей. Я вспомнил тайный пароль крылатого пса Симаргла и отправился на поиски тайного резидента северных богов.
        Аполлона я нашел на живописной поляне. Бог музыкантов и пастухов величаво возлежал на траве и заунывно играл на видавшей виды кифаре, одновременно что-то подвывая. Глаза его были закрыты в творческой истоме. Подойдя, я попробовал было уловить какую-либо мелодию, но так ничего и не понял. Что и говорить, музыка и музыкальные вкусы этой эпохи, видимо, весьма и весьма различались с моими.
        Имея некоторую информацию от волхвов относительно привычек и нрава самого музыкального из олимпийцев, я решил не прерывать его занятий. Присев рядом, стал терпеливо ждать. Судя по всему, Аполлону ближе всего была бардовская манера исполнения. Высоких нот он не брал, да и с рифмой у него тоже были проблемы. Сочинял он, видимо, как чукча: что вижу, о том и пою. Пока я размышлял таким образом, невдалеке мимо меня проковылял страхолюдный хромоногий дядька, направлявшийся к стоявшему на краю поляны покосившемуся сараю. Вскоре из трубы сарая повалил густой дым, а до слуха донеслись энергичные удары железа о железо. Проковылявшим был бог огня и кузнечного дела Гефест.
        Звуки ударов достигли и ушей Аполлона. Он недовольно открыл глаза.
        - Проклятый кузнец! - сказал, поморщась. - Вместо того чтобы стучать молотком о наковальню, присмотрел бы лучше за своей непутевой женой! Афродита сейчас наверняка уже с кем-то ставит ему развесистые рога!
        Отложив в сторону кифару, Аполлон пристально поглядел на меня:
        - Ну а что около меня делаешь ты, Посланник?
        - Я просто шел мимо и, услыша твою божественную игру, не смог удержаться от того, чтобы ее не послушать! - нагло соврал я олимпийскому музыканту без тени смущения. - Как жаль, что Гефест помешал дослушать твое пение до конца!
        - Тебе и вправду понравилось? - радостно спросил Аполлон.
        Похоже, вниманием соседей по олимпийской деревне он избалован не был.
        - Еще бы! - продолжил я свое словоблудие. - За все века моих странствий ни в одной из земель я не слышал ничего подобного! Ты не просто поешь как бог! Ты поешь как бог богов!
        - Это так и есть! - сразу приосанившись, величаво кивнул мне Аполлон, и длинные русые кудри рассыпались по его плечам. - В мире нет такого второго певца и музыканта, как я, и горе тому, кто дерзнет оспаривать у меня поэтическое превосходство!
        Аполлона явно понесло не в ту степь, я решил вернуть его к делам более прозаичным, к тем, ради которых я, собственно, к нему и пришел. Сейчас посмотрим, как ты отреагируешь на мой пароль.
        - Я полностью согласен с тобой, ведь у меня неплохой слух. Помимо всего прочего, я могу еще отличить сокола от цапли, если вдруг подует северный ветер!
        Итак, пароль был произнесен и, ожидая ответной реакции на него, я буквально впился глазами в своего собеседника. Услыша мои слова, Аполлон прервался на полуслове и некоторое время изумленно смотрел на меня. Мы сидели молча, по-новому оглядывая один другого. Затем пастуший бог тревожно осмотрелся по сторонам. Я вслед за ним проделал то же самое, помня многочисленные предостережения Симаргла. На поляне было пусто. Лишь из кузницы доносились звенящие удары Гефестова молота.
        - Ты, Посланник, произнес петушиное слово, которое мы с сестрой ждали тысячу лет! Это значит, что дух предков велит мне оказать тебе всяческую помощь! Я помню свой давний обет и исполню его! Я не забыл своей далекой родины! Спрашивай, что тебе надо?
        В одно мгновение из изнеженного сибарита Аполлон превратился в практичного реалиста. Даже взгляд его стал каким-то другим, более жестким, но в то же время и более человечным. Таким Аполлон нравился мне гораздо больше.
        - Посоветуй, что мне ожидать от Зевса и что мне следует делать? - спросил я его.
        - Делать тебе сейчас особенно нечего! - ответил мне бог пастухов. - Жди завтрашней встречи с громовержцем. Скорее всего Зевс пошлет тебя совершить какой-нибудь подвиг, а после того, как ты его совершишь, начнет вести переговоры.
        - Что это будет за подвиг? - задал я еще один вопрос.
        - Этого пока не знает никто! - пожал плечами Аполлон. - Но будь уверен, что Зевс и его старая наушница Гера придумают для тебя отменную пакость! Впрочем, и я, и моя сестра Артемида постараемся тебе помочь чем только сможем! А пока тебе лучше оставить меня одного. Не надо, чтобы нас долго видели вместе!
        - Хорошо! - кивнул я Аполлону. - Спасибо за информацию. Прощай!
        - Увидимся завтра! - кивнул мне в ответ патриарх бардовской песни.
        Отойдя достаточно далеко, я оглянулся. Аполлон неподвижно сидел на траве и пристально смотрел мне вслед. Рядом с ним лежала забытая кифара.
        Спать я отправился к Горынычу и Всегдру. Оба приветствовали меня восторженно, хотя каждый по-своему. Всегдр бросился обниматься, а звероящер на радостях пустил вверх три мощных фонтана огня. Как оказалось, они уже начали переживать из-за моего долгого отсутствия.
        За то время, пока меня не было, расторопный Всегдр достал нам кое-что на ужин. Этим “кое-что” оказались излюбленные лакомства олимпийских богов: амброзия и нектар. Что касается амброзии, то, несмотря на ее явно высокую калорийность, она оказалась довольно безвкусной аморфной и тягучей массой, чем-то похожей на раскисший пудинг. Нектар был намного приятней, но, на мой взгляд, все же слишком сладок, что не помешало Всегдру упиться им досыта. У Горыныча после амброзии началась икота, причем икали без остановки все три головы. Пришлось Всегдру бегать за водой и отпаивать нашего бедолагу.
        Придя в себя, средняя голова изрекла:
        - Да, трудно быть богом!
        - Ого, - порадовался я за нашего звероящера. - Мы уже становимся философами!
        Эта мысль внезапно породила у меня новую:
        - Слушай, Горыныч! Давай назовем каждую из твоих голов своим собственным именем!
        - А как же быть с моим старым? - насторожился Змей. - Я к нему уже так привык!
        - Старое общее имя пусть остается! - подумав, сказал я. - А новые будут у тебя для каждой головы в отдельности. Неужели тебе приятно, когда все твои головы обращаются друг к другу словами: “Эй ты, левая!”, или: “Эй ты, правая!” Насколько будет лучше, когда все они получат свои собственные имена!
        - Мы согласны! - разом закричали все три головы. - Назови нас, только чтоб имена были красивые!
        - Не боись! Придумаю, пальчики оближете!
        Настоящее местопребывание и философические высказывания Горыныча навели меня на крамольную мысль.
        - Я придумал! - решительно заявил я. - Отныне левую голову будут звать Демокрит, среднюю - Платон, а правую - Сократ!
        Средняя и правая удовлетворенно закивали. Новые имена им понравились. Левая же почему-то начала артачиться:
        - Что это за Демокрит еще такой для меня выискался? Не желаю так зваться! Нелюбо мне такое прозвище! Нет ли у тебя для меня чего получше?
        - Если не хочешь быть Демокритом, то можешь стать Софоклом, Эпикуром, Пифагором или на худой конец Архимедом! - предоставил я ей самый широкий и весьма достойный выбор.
        Худой конец левой голове тоже не понравился, и она решила отныне зваться Пифагором. На том и порешили.
        Уже перед самым сном Платон начал ни с того ни с сего нести какую-то несусветную чушь про неведомый остров, поглощенный океаном, где жили самые совершенные в мире звероящеры. Платон столь энергично живописал свой таинственный остров, что мне пришлось его одернуть.
        - Платон, ты мне друг, но истина дороже! - сказал я ему. - Заткни свою пасть, пожалуйста!
        - Что верно, то верно, Платон, истина дороже всего! - решительно поддержал меня в этом явно философском вопросе Сократ.
        Новоиспеченный Пифагор в нашей перепалке не участвовал. Он задумчиво чертил когтем лапы на земле корявые треугольники.
        Над Олимпом взошла ночь, и, глядя на небо, я подумал, что звезды отсюда намного ближе, чем с земли.
        
        * * *
        
        Утром я проснулся оттого, что мимо меня, обдав сильным жаром, с шумом и грохотом промчалась квадрига огненных лошадей, запряженная в золотую колесницу. То выехал на небо бог Солнца Гелиос. В золотом шлеме и ослепительном одеянии, с жутковато горящими глазами, он помчался вверх по облакам, приведя с собою новый день.
        Наскоро ополоснув лицо водой, проглотив кусок безвкусной амброзии и выпив ковш приторного нектара, я отправился во дворец Зевса выяснять наши дальнейшие отношения. Впереди, судя по предостережениям Аполлона, меня ждало не самое легкое из испытаний.
        На сей раз у входа в небесный дворец уже не было никаких нимф. Вместо них я увидел такое, от чего мурашки невольно поползли по моей спине, а лицо в одно мгновение покрыло липким потом. Перед самыми ступенями стояли три невообразимых чудовища. Каждое из них было в несколько раз выше и шире меня, имело с полсотни небольших, но явно хищных голов и никак не меньше сотни рук, в каждой из которых был зажат меч или увесистая дубина. Настоящие автоматы для убийства. Напрягая память, я вспомнил, что это скорее всего печально известные гекатонхейры, сыновья Геи и Урана. Некогда Зевс определил их сторожить низвергнутых в тартарары титанов. То, что все трое сторуких столь экстренно были призваны на Олимп, наводило меня на невеселые размышления. Выходило, что перевес здесь пока одерживает партия войны. Но делать было нечего и я, набравшись мужества, двинулся между сторуких к лестнице. Проходя мимо страшилищ, я все же не удержался и, сделав беззаботное лицо, крикнул им:
        - Приветствую вас, достойные сторожа Котт, Бриарей и Гиес!
        - Откуда ты знаешь наши имена, Посланник? - рявкнуло разом полторы сотни голов.
        - На то я и Посланник, чтобы знать о вас даже то, что и вы не знаете о себе! - озадачил я сторожевых монстров.
        Кладенец, шипя, извергал во все стороны снопы синих искр, явно горя желанием сразиться со сторукими. Успокаивая Меч, я нежно поглаживал его рукоятку. Внимая мне, Кладенец несколько поутих, но все равно время от времени внезапно подрагивал и тихонечко звенел.
        В парадном зале опять были собраны все боги. Я пробежался взглядом по стоявшим. Вот хромоногий Гефест, а рядом в короткой тунике, заколотой золотой фибулой, ветреная красавица, богиня любви Афродита. Вопреки моему ожиданию, первая красавица Олимпа никакого впечатления на меня не произвела. Может, потому, что мне никогда не нравились крашеные блондинки. Стоявшая далее Афина на правах старой знакомой едва заметно кивнула мне головой, увенчанной внушительным шлемом. Вот Аполлон и красивая женщина в короткой тунике с луком за плечами. Это, судя по всему, его сестра, богиня охоты и целомудрия Артемида. Я демонстративно равнодушно прошел мимо брата с сестрой, ни единым движением не показав свое знакомство с Аполлоном. Стоявшая далее богиня Гея тоже приветливо мне кивнула, а Гера, наоборот, демонстративно отвернулась.
        Рядом с троном громовержца стояли трое. Первый с длинными сине-зелеными волосами и такой же длинной бородой, сжимающий в руке трезубец. Это бог морей синекудрый Посейдон. Насколько я знал, Посейдон не жил на Олимпе, а имел свой собственный дворец на дне моря. Значит, и он был вызван сегодня Зевсом на свет!
        Второй не менее могучий, но куда более мрачный бог сжимал в руке двузубец. Это один из братьев Зевса владыка подземного мира и царства мертвых Аид. У ног Аида лежал здоровенный черный пес Цербер, скаливший на меня огромные желтые клыки. Чуть в сторонке стоял еще один бог. Он был по самые глаза закован в доспехи. Я почувствовал на себе его тяжелый и злобный взгляд. Это был бог коварной и вероломной войны Арес. Его, насколько мне известно, Зевс никогда не жаловал, так как тот был зачат Герой без участия громовержца, якобы от прикосновения к какому-то цветку. Его присутствие здесь тоже говорило о необычности предстоящего разговора. За спинами этих богов теснились и многие иные, но разглядывать их времени и желания у меня уже не было. Я еще раз окинул взором зал. Геракла нигде не видно. Это открытие меня не порадовало.
        В этот момент сверху раздался мощный бас Зевса:
        - Твоего дружка Геракла уже нет на Олимпе! Еще вчера я отослал его почистить Авгиевы конюшни! Это достойное наказание тому, кто проиграл поединок с равным себе, а затем без моего ведома привел его в мой дом!
        Итак, я лишился своего верного побратима и остался теперь совсем один против сонма явно не симпатизирующих мне олимпийцев. В душе я, правда, все же немного надеялся на помощь Аполлона. Но по-настоящему рассчитывать и надеяться надо было только на себя. “Ну что, морская гвардия! - сказал я сам себе. - Вперед! Где наша не пропадала!”
        - Я подумал, как мне быть с тобой, и решил, прежде чем вести с тобой переговоры, посмотреть, насколько ты силен и храбр! - начал свою речь Зевс.
        Я ответил так:
        - Я уничтожил твою фалангу. Я победил в поединке Геракла! Неужели этого мало, чтобы удостовериться в том, что я истинный Посланник? Если и этого мало, то взгляни на мой знак и на мой Меч!
        Не давая опомниться своему собеседнику, я разорвал ворот своей рубахи и вновь продемонстрировал свой посланнический знак. Одновременно я выхватил из ножен свой Меч, и верный Кладенец осыпал искрами мраморный пол.
        - Все ясно, и я тебе, в общем-то, верю! - уже куда более миролюбиво произнес Зевс. - Но ситуация такова, что Олимп ныне в большой опасности и мы нуждаемся в героях!
        - Но ведь боги куда сильнее героев? - не понял я логики громовержца.
        - Неужели северный герой столь труслив, что не может лишний раз продемонстрировать нам свою храбрость? - съязвил негодяй Арес.
        Я смерил его взглядом.
        - Не буди лиха, пока оно тихо! - ответил я ему, чем поверг бога агрессии в немалое изумление.
        - Итак, ты хочешь, чтобы мы исполнили твои требования о разделе божественных сфер и заключили вечный мир на небесах! - начал говорить о деле громовержец.
        - Да! - отвечал я ему. - С этим я к вам и пришел!
        - Хорошо! - кивнул мне Зевс. - Я не столь уж кровожаден, как обо мне говорят недруги, и готов принять от тебя ветвь мира, но при условии, что ты свершишь подвиг и избавишь нас от наших врагов. Готов ли ты к этому?
        Я мельком бросил взгляд на Аполлона. Тот едва заметно кивнул.
        - Согласен! - махнул я рукой. - Скажи, что я должен делать?
        - Ты должен победить Тифона с Ехидной, а потом принести мне голову Медузы!
        Тифон и Ехидна почему-то никаких эмоций у меня не вызвали. Может, потому, что я ничего о них раньше не слышал. Но Медуза? Медуза... Медуза... Я что-то смутно помнил о том, как кто-то из древних героев тащил ее за волосы. Кажется, это был Персей!
        - А разве Персей еще не принес ее вам? - ничего лучшего не нашелся я спросить у Зевса.
        Лицо громовержца мгновенно исказила гримаса гнева. Где-то вдалеке тут же прогрохотал гром, в небе сверкнул нервный росчерк молнии. Какое-то неясное движение произошло среди толпящихся богов. И тогда я услышал злобный хохот богини Геры. Почему и с какой радости вдруг начала хохотать супруга Зевса, я так и не понял, но верховный олимпиец топнул на не в меру развеселившуюся жену ногой, и та смолкла.
        - Про Персея забудь и делай свое дело! - сказал мне Зевс, в голосе его я уловил неприкрытую неприязнь.
        - Борьба с Медузой - дело весьма опасное и трудное! - сказал я.
        - Не больше, чем с Тифоном! - покачала головой Афина и с сочувствием посмотрела на меня.
        - Уж не испугался ли ты трудностей и опасностей? - ухмыльнулся Зевс.
        - Нет! - в тон ответил я ему. - Но если я исполню твою волю, то и ты исполни мою!
        - Это что же еще за воля у тебя такая? - пробасил сверху Зевс.
        - Все очень просто! - развел я руками. - Я привожу в чувство Тифона с Ехидной, приношу тебе желанную голову, а ты клянешься мне перед всеми сейчас в том, что как только я вернусь, немедленно заключаешь вечный мир с северными богами!
        - Не слишком ли много ты берешь на себя? - проворчал громовержец.
        - Как раз столько, сколько и должен брать на себя Посланник Неба и бог Священного Меча!
        - Хорошо! - кивнул после затянувшегося раздумья Зевс.
        - Поклянись! - потребовал я.
        По залу пронесся гул негодования. Мое обращение с верховным олимпийцем вызвало всеобщее осуждение. Но я уже закусил удила и на ропот собравшихся богов мне было теперь наплевать. Зевс, по-моему, был весьма обескуражен столь беспардонной манерой поведения. Подозвав к себе Посейдона и Аида, он о чем-то долго с ними шептался, а затем, вяло махнув рукой, сказал:
        - Клянусь в верности своему слову всею данной мне властью и могуществом! Тем более что избавив богов всей земли от Тифона, ты истребишь источник всех смут и злодеяний!
        - Пусть Небо будет свидетелем твоей клятвы! - кивнул я.
        - Надеюсь, теперь ты доволен? - зло вопросил громовержец.
        - Еще не совсем! - нагло заявил я в ответ. - Мне бы хотелось, чтобы никто из подчиненных тебе богов и смертных не противодействовал мне в моем деле!
        Снова последовало долгое совещание громовержца с богами, из чего я сделал вывод, что таковой вариант борьбы со мной, видимо, на самом деле предусматривался.
        - Пусть будет по-твоему! - опять махнул мне своею дланью верховный олимпиец, нашептавшись со своими родственниками.
        - Пусть Небо будет свидетелем и этому! - невозмутимо провозгласил я.
        - Кажется, теперь тебе пора и в путь! - вскинул свою поросшую водорослями бороду Посейдон.
        - Еще один вопрос! - сказал я, подступая вплотную к трону.
        - Говори!
        - Почему ты привязываешь победу над своими врагами к заключению мира?
        - Это долгая история! - недовольно буркнул Зевс. - Спроси потом кого-нибудь из олимпийцев, они тебе расскажут!
        - Но как мне найти дорогу к Тифону и этой вашей Медузе? - спросил я.
        - Тебе ее покажет Геракл! - услужливо подсказала мне Гера.
        Зевс зло глянул на жену.
        - Но без Геракла он никогда не найдет дороги! - не сдавалась Гера.
        - Хорошо, пусть с ним идет и Геракл! - скривившись, сказал он, обращаясь к своей жене. - Но отныне я больше не желаю тебя видеть подле себя!
        - А я и подавно! - гордо заявила богиня законности и семьи, величаво удаляясь.
        Увы, семейные скандалы, оказывается, бывают не только у смертных!
        Собравшиеся боги о чем-то вновь оживленно шептались и хихикали. Мне было как-то неуютно, ведь, сам того не желая, я стал свидетелем семейной разборки.
        - Все свободны! - грохнул посохом о мраморный пол Зевс.
        Кажется, на сегодня все. Кивнув громовержцу, я направился в выходу. Боги побрели за мной.
        - А ты, Посланник, задержись! - велел мне вдруг громовержец.
        Это выглядело как в известном фильме: “А вы, Штирлиц, останьтесь!”
        Остановившись, я пропустил мимо себя выходящих. Первой важно прошествовала, даже не взглянув, изгнанница Гера. Аид, напротив, остановился и, изобразив на своей покойницкой физиономии самую омерзительную улыбку, приторным голосом осведомился, не желаю ли я посетить в скором времени подвластные ему владения. Его не менее отвратный здоровенный пес плотоядно косился на мое горло, явно прикидывая, как бы лучше его перегрызть. Это был не обаятельный симпатяга Симаргл! Да и сам Аид был куда более мерзок, чем сентиментальная спорщица Морена. К тому же от Аида невыносимо несло тошнотворно-сладким запахом мертвечины.
        - Нет, - ответил я на приглашение бога потустороннего мира. - Я пока повременю с визитом. Знаешь, у меня и здесь очень много разных дел! И я уже обещал зайти в случае чего к Морене!
        - Но ты помни, что и я всегда буду рад тебя встретить! - еще раз нервно улыбнулся Аид и удалился вместе со своей псиной.
        Как мне показалось, упоминание Морены ему не понравилось. И среди богов была конкуренция!
        - Ты не из мореходов случайно? - спросил, проходя мимо, Посейдон и покосился на мою тельняшку.
        - Из них, папаша, из них!
        Вместо ответа бог морей запустил руку под тунику и показал мне ворот тельника.
        - Откуда? - только и мог вымолвить я.
        - А у тебя?
        - Мне положено!
        - Ну а мне тем более! - гордо хмыкнул властитель океана. - Бывай, флотский, еще повидаемся!
        Подошел, громыхая доспехами, бог захватнических войн Арес.
        - Тебе-то от меня чего надо? - осведомился я у него не слишком вежливо.
        - Я оскорблен твоим поведением с отцом богов и хочу драться с тобой в честном поединке, но чтоб ты был без своего Меча!
        Слова о честном поединке в устах самого беспардонного агрессора античности звучали смехотворно. Дуэль с коварнейшим из коварных!
        - Так ты мне прикажешь драться против тебя палкой? - покачал я головой.
        - Не хочешь по чести! - сразу же приосанился Арес. - Тогда жди от меня скорого удара!
        - И конечно же в спину! - прервал я его. - Ведь лицом к лицу ты нападать не посмеешь!
        - Ты можешь болтать, что тебе вздумается, но месть моя тебя все равно настигнет! - объявил мне Арес и важно удалился.
        - Помни о своей клятве Зевсу! - крикнул я ему вдогонку, зная, что Арес вряд ли будет ее соблюдать.
        Проходящий мимо меня Аполлон, не задерживаясь, шепнул:
        - Сегодня вечером там же, на поляне!
        Я едва заметно кивнул ему в ответ.
        Когда мы с Зевсом наконец остались одни, его тон сразу же резко изменился. Теперь это был уже не громыхающий словами небожитель, а умудренный долгой жизнью старик с волевым лицом и умными, всепонимающими глазами.
        - Нам есть о чем поговорить друг с другом наедине? - спросил он меня.
        - Думаю, что да! - ответил я ему.
        - Знаешь ли ты, кто тебя послал на Землю? Ответь только честно!
        - Нет, - покачал я головой. - Не знаю!
        - Я так и думал! Даже я знаю немногим больше твоего, только то, что ты послан высшими силами, неподвластными ни мне, ни любому другому из богов нашего круга!
        - А есть и иные? - не удержался я от вопроса. Зевс посмотрел на меня с высоты своего трона, словно пытаясь прочесть на моем лице усмешку.
        - Да, Посланник, есть и такие! - сказал он чуть погодя. - Есть еще высшие силы Добра и Зла. Мир слишком сложен даже для моего понимания, не говоря уже о вас, смертных!
        - Какими же из них я послан?
        - Я думаю, что силами Добра! - немного подумав, сказал Зевс. - Если бы ты был Гением Зла, то ты бы вел себя совершенно иначе. Однако существует и Гений Зла. Я не знаю, где он сейчас и что он делает, но он обязательно рано или поздно объявится и, думаю, тебе еще предстоит с ним встретиться!
        - Что ж, - положил я руку на рукоять Кладенца. - К этой встрече я всегда готов. Но ответь мне на один вопрос и ты. Если вы не высшие силы, то кто тогда вы?
        Зевс неопределенно хмыкнул и надолго замолк. Я переминался с ноги на ногу, несколько раз даже кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание Громовержца, но он оставался глух и слеп. Наконец Зевс вышел из ступора и взгляд его вновь обрел осмысленность.
        - Мы, как ты понимаешь, боги! - изрек он. - Но мы не творцы Вселенной и не творцы Земли. Нас создали вы, люди!
        - ?!
        - Да, да. Люди своей верой создали нас. Чем больше в нас верят, тем сильнее мы становимся. Уменьшается вера, и мы слабеем, а исчезнет - мы умрем. А потому мы всеми силами должны бороться за свое бессмертие. У нас просто нет иного выхода. Мы заставляем поклоняться себе, строить храмы в свою честь, поощряем и караем. Враждуем с себе подобными, борясь за верующих, ибо чем их будет больше, тем сильней будем и мы. Все мы мечтаем, чтобы когда-нибудь подчинить себе весь мир, ведь только завоевавший мир станет сверхмогучим и по-настоящему бессмертным!
        - Но ведь это невозможно! - пораженный откровением Зевса, воскликнул я. - Мир слишком велик, чтобы его мог завоевать кто-то один!
        - Да, это так, - величаво кивнул громовержец. - К сожалению, эту простую истину я понял только сейчас, с твоим прибытием. Видимо, в будущем всем нам надо будет договориться со всеми богами и по совести поделить между собой мир и людей. Иного выхода нет. Но первым я сделать столь рискованный шаг не могу. Меня просто сочтут слабым.
        - Такой шаг готов сделать я!
        Зевс снова надолго замолк, лишь теребил свою роскошную бороду.
        - Давай, Посланник, вернемся к нашему разговору после твоего возвращения! - сказал он мне чуть погодя.
        - Если я сумею вернуться!
        - А ты постарайся, Посланник! Мне бы хотелось, чтобы ты остался живым!
        - Честно говоря, мне тоже!
        На том мы и расстались. От Зевса я направился к кузнецу. Хромоногий Гефест пригласил меня к себе в кузницу похвастать своими поделками. Пока я любовался искусной работой мастера, его любвеобильная жена Афродита, стоя рядом и нисколько не стесняясь мужа, откровенно строила мне глазки. Честно говоря, я ожидал увидеть в богине любви нечто возвышенное, а увидел весьма легкомысленную и глуповатую мадемуазель. Куда ей было до той же степной гордячки Агни, не говоря уже о Ладе! Впрочем, может быть, я оценивал Афродиту слишком критически, понимание любви у древних греков несколько расходилось с моими представлениями об этом предмете.
        Едва стало смеркаться, я сразу же поспешил на встречу, с Аполлоном. На поляне пастуший бог ждал меня вместе со своей сестрой Артемидой.
        - Садись рядом! - велели они мне. - Времени у нас мало, а поговорить надо о многом! Прежде всего учти, Посланник, что Тифон могуществен и силен, коварен и вероломен! Тифон давно вносит разлад в жизнь Олимпа и натравляет нас на другие божественные кланы. Именно Тифон, а не Зевс хочет подчинить себе весь мир, хотя и не имеет для этого ни мудрости, ни человеческой любви. Божественным провидением он не обладает, зато великий мастер убийств и казней. Сам громовержец, зная его вероломство, опасается сразиться с ним в открытом бою, а потому и предоставил тебе эту сомнительную честь. К счастью, с тобой пойдет Геракл, а он с этой безумной семейкой дело уже имел! Хотя все равно вам придется нелегко. В борьбе с Тифоном нельзя пренебрегать ничем. Здесь будет хорошо любое средство, ибо он тоже стеснять себя ни в чем не будет. Более подробно об этом исчадье ужаса расскажет Геракл.
        Медуза тоже очень сильный и опасный враг. До настоящего времени ее никто и никогда не мог победить. Не так давно у нас на Олимпе стало известно, что Медуза вместе со своими сестрами желает договориться с Тифоном о переделе мира. Сама она хочет владеть северными землями, а Тифону с Ехидной оставить южные, но Тифон жаждет сам быть во главе всего. Пока они выступают как союзники, хотя при случае и готовы уничтожить друг друга.
        Медуза обладает убийственным взглядом, от которого обращаются в камень не только смертные, но и боги. Вот почему Зевс не рискует сам воевать с ней, но при этом желает иметь Медузу при себе. Ты увидишь не один каменный столб по пути к ней. По сути дела, ты послан на верную смерть, сделано это совсем не случайно. Если тебе удастся одолеть Тифона, то уж совсем сомнительно, чтобы ты смог уничтожить семейство горгон. Медузу Зевс не трогал уже несколько тысячелетий, думая, что с ее помощью сможет погубить Тифона, но просчитался и теперь эту сомнительную честь предложил тебе. Однако, по правде говоря, уничтожение семейств Тифона и горгон единственный шанс положить начало миру среди богов. Не будет этих вечных возмутителей спокойствия - реже станут и распри. Но и это не все! Сегодня, сам того не желая, ты настроил против себя почти всех богов и ждать помощи от них уже не сможешь.
        - Я на это и не рассчитывал!
        - Твой единственный сильный ход сегодня - это клятва в том, что никто из окружения Зевса не должен тебе вредить, хотя я не уверен, что эта клятва будет всеми исполнена. Например, слуга Аида Цербер является сыном Тифона, и я не дам и медной монеты за то, что он не предупредит своего папашу о вашем походе! Всем известно, что через Аида Цербер давно извещает своих родителей обо всем, что творится на Олимпе!
        - Но я же смогу спросить с Зевса за это фактическое пособничество нашему общему врагу?
        - Разумеется, сможешь, но для этого тебе надо будет победить Тифона и Медузу и вернуться с головой последней обратно, а это почти невозможно! Что касается Цербера, то громовержец себя подобными мелочами не утруждает!
        - О возможном и невозможном мы с тобой поговорим потом. Пока же расскажи, как мне драться с будущими противниками?
        - Что касается Тифона, то на этот счет я тебе уже сказал все возможное. Остальное зависит лишь от тебя самого!
        - Ну а Медуза? Как же я смогу победить, когда я не могу на нее даже посмотреть? - спросил я нетерпеливо.
        - В этом-то и весь вопрос! - вздохнул Аполлон.
        - Зачем меня к ней посылают, когда я не имею и шанса ее одолеть? - поинтересовался я.
        - Как зачем? - удивился бог пастухов и музыкантов. - Все очень просто: тебя хотят использовать! Если ты победишь, то сделаешь благое для всех дело! Если нет, то потеря не велика, ибо ты не олимпиец, а представитель чужого клана, на который обрушится весь гнев твоих противников. Что касается Зевса, то он останется в выигрыше в любом случае!
        - Неплохо придумано! - невольно восхитился я.
        - Не то слово! - усмехнулся Аполлон. - Придумано гениально!
        - Но для чего тогда со мной посылают Геракла?
        - Гера рассчитывает убить его заодно с тобой! - прояснила мне ситуацию Артемида.
        - Вот стерва! - невольно вырвалось у меня.
        - Еще какая! - Эти слова Артемида произнесла с той ненавистью, какая может быть только у женщины по отношению к другой женщине.
        - Ближе к делу! - прервал ее Аполлон. - Нам надо продумать твои действия! Прежде всего тебе, Посланник, следует сходить к Гефесту и попросить у него зеркальный щит.
        - Для чего он мне?
        - Глядя в него, при определенной тренировке ты сможешь сражаться с Медузой, не глядя на нее! - усмехнулся Аполлон.
        Черт возьми! Я был готов преклонить колени перед Штирлицем северных лесов, и правда ведь говорят, что все гениальное просто!
        - Спасибо за совет! - поблагодарил я Аполлона. - Что еще?
        - Опасайся Ареса, он злопамятен. Как мне кажется, он тоже каким-то образом связан с Тифоном. Старайся не иметь дела с Гермесом, как бы он ни льстил тебе, не связывайся с Андромедой! - подала голос Артемида.
        - Насчет Ареса мне все ясно, но почему я должен остерегаться остальных?
        - Гермес - покровитель обманщиков и воров. А Андромеда такая же стерва, как и Гера, к тому же она озабочена проблемой женихов и постарается околдовать тебя. Андромеда же дружна с Афродитой, а потому, как и та, более всего на свете любит переманивать чужих женихов, - назидательно пояснила мне Артемида.
        - Да у меня уже есть невеста и я ее очень люблю!
        - Кто же она? - В вопросе Артемиды прозвучало чисто женское любопытство.
        - Богиня весны Лада!
        - Ого! - разом удивились брат и сестра. - Если ты жених Лады, то это значит, что ты вскоре можешь стать нашим родственником!
        - Тогда я рад приветствовать свою будущую родню! - рассмеялся я.
        - Мы тоже! - закивали мне, улыбаясь, Аполлон с Артемидой.
        - Но какое отношение ко всему этому делу имеет Персей? - поинтересовался я, вспомнив о странной реакции Зевса на мое упоминание об этом греческом герое.
        Брат с сестрой быстро переглянулись. Затем Артемида пояснила мне:
        - Дело в том, что Персей такой же незаконный сын Зевса, как и Геракл, но от смертной женщины по имени Даная. Отсюда такая же ненависть к нему блюстительницы брачных уз Геры. Но, в отличие от Геракла, он совершенно никчемный и трусливый человек. Зевс почему-то сильно любит этого непутевого сына, хочет прославить его имя великими подвигами, которые Персей, разумеется, никогда не сможет совершить.
        - Но какова моя роль во всей этой семейной истории?
        - Все опять очень просто! - снисходительно покачал кшовой Аполлон. - Ты совершишь подвиги, но все, что ты сделаешь, сейчас же будет приписано Персею, а то и самому Зевсу. Ничего не поделаешь, но так принято не только у нас на Олимпе! Пройдет время, о тебе забудут, зато подвиги Персея и Зевса станут легендарными и дойдут до самых отдаленных потомков!
        - Что же мне тогда делать?
        - Совершить то, что тебе предложено! - развел руками Аполлон. - Насколько я понимаю, тебе сейчас важны не легенды, а конкретный результат!
        - Все ясно! - кивнул я. - Будем трудиться за Персея!
        - Это еще не все! - придержал меня за локоть Аполлон. - Первоначально предполагалось, что тебе дадут крылатые сандалии Гермеса и шлем-невидимку. Это весьма важные атрибуты для победы над будущими твоими врагами. С незапамятных времен они хранятся на Олимпе именно для того, кто дерзнет сразиться с Тифоном и Горгоной Медузой. С помощью сандалий ты должен был достигнуть мест, где живут эти семейства, а шлем мог бы помочь незаметно подойти к Медузе, не пав замертво под ее взглядом. Однако Гера и Арес уговорили Зевса не давать тебе ничего под предлогом, что всем этим ты можешь воспользоваться во зло Олимпа. Единственно, что могу тебе еще раз посоветовать, так это попросить нашего кузнеца Гефеста выковать тебе щит с зеркальной поверхностью, да обязательно прихвати с собой большой мешок для головы Медузы, иначе в какой-то момент не удержишься и все равно взглянешь на нее.
        Воспользовавшись тем, что Артемида отошла куда-то в сторонку, Аполлон наклонился ко мне и быстро прошептал:
        - Что касается россказней моей сестрицы относительно Гермеса и Андромеды, то этих двух бояться особо не стоит. Тут чисто женские обиды. С первым у моей сестрицы был не столь давно неудачный роман, а ко второй она вообще ревнует всех мужчин подряд. Ну, а насчет Ареса она совершенно права. Это самый отвратительный бог Олимпа, и я не удивлюсь, если он уже давным-давно затевает какую-нибудь пакость заодно с Тифоном. Бог агрессии не может остаться в стороне от такого соблазна!
        - Вроде я у вас совсем недавно, но врагов у меня здесь достаточно: и Цербер, и Арес! - покачал я головой
        - Но ведь есть и друзья, причем друзья надежные! - несколько обиженно передернула плечами вернувшаяся к нам Артемида.
        На поводу она привела ослепительно белого коня с крыльями за спиной. Пофыркивая, конь недоверчиво косил на меня своим налитым кровью глазом.
        - Что касается воздухоплавания, то в летающих сандалиях я не слишком нуждаюсь, ибо у меня есть верный друг Горыныч, летающий не хуже их. Ну, а отсутствие шлема-невидимки попробую возместить силой Священного Меча! - сказал я своим доброжелателям.
        - Будем надеяться! - улыбнулись мне разом брат с сестрой.
        - Мы хотели бы сделать тебе подарок! - добавил Аполлон. - Это мой любимый конь Пегас! Зная о тех трудностях, которые тебе предстоят, я хочу подарить его тебе. Пегас не любит много разговаривать, но он вынослив, обладает удивительным зрением и очень предан своему хозяину. Бери и владей им!
        - Это тот самый Пегас, который является покровителем всех поэтов? - спросил я и положил свою руку на спину коню.
        Тот вздрогнул и нервно ударил копытом в землю.
        - Да, это именно тот самый Пегас! - рассмеялась Артемида. - Ты слишком много знаешь обо всем, Посланник, а это не всегда безопасно!
        - Я давно устал чего-либо бояться! - пожал я плечами. - А за подарок спасибо! Надеюсь, что когда-нибудь сумею отплатить вам за добро добром!
        - Исполнив свое предначертание, ты рассчитаешься со всеми помогавшими тебе сполна, а об остальном просто забудь!
        - Теперь нам пора прощаться! - улыбнулась мне Артемида.
        Богиня охоты подошла ко мне и, внезапно прильнув, нежно поцеловала в щеку.
        - Мне бы очень не хотелось, чтобы ты был разорван Тифоном или превратился в каменный столб! - сказала она. - Ты еще так нужен своему народу!
        С Аполлоном мы обменялись крепкими рукопожатиями.
        - Прощай! - сказали мне брат с сестрой.
        - До встречи! Мы победим! - поднял я вверх сжатую в кулак руку.
        Бог пастухов и богиня охоты повторили этот жест.
        - Помни всегда, что и мы помним свою родину! Пусть крылья совы, которую держит Афина, тенью укроют тебя в минуту напасти и да поможет тебе мудрость всех богов!
        - При чем здесь сова? - спросил я.
        - А ни при чем! - рассмеялся Аполлон. - Просто так у нас принято желать удачи!
        - Тогда спасибо! - в тон ему ответил я.
        - Тогда пожалуйста! - помахали мне рукой брат с сестрой, уходя.
        На том мы и расстались.
        Направившись сразу же к Гефесту, я попросил его сделать мне зеркальный щит. Тот, вопреки моим тревогам, с радостью на это согласился.
        - Я сейчас тружусь над новым щитом для Афины, - сказал он мне. - Но думаю, ей пока не к спеху. Заготовка у меня уже имеется. Осталось лишь отполировать поверхность!
        Как мне показалось, бог кузнецов просто изголодался по настоящей интересной работе и был страшно рад моему заказу, а потому и обещал сделать все не позднее следующего утра.
        Ночевал я, как и в прошлый раз, с Всегдром и Го-рынычем. Оба выглядели весьма утомленными и озабоченными.
        - В чем дело? - поинтересовался я у них.
        - Очень уж тут на ихнем Олимпе беспокойно! - ответил мне Всегдр. - Чем скорее уберемся, тем будет лучше!
        - Ждать осталось уже недолго! - сказал я своим друзьям. - Завтра утром вылетаем!
        - Куда? - спросили меня разом Пифагор, Платон и Сократ.
        - На охоту за тифозными медузами! - ответил я лаконично.
        - Медузы так медузы! - разочаровались головы. - Нам главное кости поразмять!
        - Ну кости свои вы разомнете там неплохо! - успокоил я своего трехликого змееящера.
        Утром следующего дня я отправился к Гефесту и тот торжественно вручил мне здоровенный бронзовый щит, отполированный до зеркального блеска.
        - Ну как? - довольно поинтересовался бог кузнецов, вытирая свои черные руки о кожаный фартук.
        - Это то что надо! - улыбнулся я ему благодарно. - Лучше тебя этого никто бы никогда не сделал!
        Моя похвала пришлась Гефесту по душе, и он довольно расправил свою подпаленную бороду:
        - Всегда рад помочь! Заходи, коль еще нужда будет!
        - Обязательно воспользуюсь твоим приглашением, а за щит огромное спасибо! - сказал я ему на прощание. - Теперь вашей Медузе не поздоровится!
        Спустя час Пегас уже доставил меня к нашему лагерю у подножия Олимпа. Там были все, включая Геракла и Иолая. Чуть позже прилетел и Горыныч с Всегдром.
        Собрав своих спутников, я в общих чертах обрисовал задачу.
        - Вот гадина! - покачал головой Геракл, когда я кончил говорить.
        Я понял, что энергичное восклицание герой отнес к своей божественной мачехе, спровадившей не слишком любимого пасынка в весьма небезопасное путешествие.
        Наш маленький отряд сразу же стал собираться в дорогу. Пегас все время держался подальше от здоровущего Горыныча, которого он, вне всяких сомнений, с непривычки побаивался. Уже перед отлетом я заметил, что всегда улыбчивый и добродушный Вакула выглядит слишком подавленно.
        - Что с ним? - спросил я у Вышаты.
        - Да тут у нас кое-какие неприятности были! - нехотя ответил он.
        - Ну-ка, давай выкладывай! - велел я.
        Из лаконичного рассказа воеводы следовало, что день назад лагерь посетила одна из олимпийских богинь, “девица безумной красы” (как возвышенно охарактеризовал ее Вышата). Эта девица вела себя довольно свободно и в первую же ночь успела завязать бурный роман с Вакулой. Когда же бравый витязь открыл поутру глаза, то рядом “безумной красы” уже не было. А потому теперь он и страдает от неразделенной любви. Кем была искусительница Вакулы, долго думать не приходилось. Мне еще раз стало искренне жаль трудягу Гефеста, столь необдуманно устроившего свою брачную жизнь. Что касается Вакулы, то пришлось не очень вежливо сказать, кем была его ночная гостья, и посоветовать как можно скорее выбросить ее из головы, потому как таких, как он, у богини любви тысячи и тысячи. Выслушав меня, Вакула молча кивнул и отошел. В глазах нашего витязя стояли слезы, каких я у него еще никогда не видел.
        - Всем занять места согласно купленных билетов! - подал я команду. - Горыныч, выруливай на взлетную полосу!
        - Чего нам куда-то выруливать, когда мы взлетаем с места! - не оценив юмора, обернулась ко мне голова Пифагор.
        Несколько мощных взмахов крыльями, и Змей был уже в воздухе. Следом взлетел и я на Пегасе.
        - Куда править? - поинтересовался молчаливый Пегас.
        - Летим на закат солнца! Нам надо попасть во владения Тифона, а там и Горгоны неподалеку! - сориентировавшись по направлениям света, объявил генеральный курс наш штурман Геракл.
        - На закат так на закат! - отозвались разом Пегас и Змей и, описав широкую дугу в воздухе, развернулись в нужном нам направлении.
        
        Глава десятая
        БОГИ И ГЕРОИ
        
        Время в пути всегда располагает к раздумьям. Смотря на проносящиеся мимо облака, я думал над словами Зевса о таинственном Гении Зла. Кто он такой? Где находится сейчас? Что замышляет? Что ему в конце концов надо от меня? Есть ли у меня шанс одолеть его? И во имя чего мы должны с ним все-таки сразиться? Ни на один из этих вопросов я не мог найти ответа.
        Скажу честно, подаренный Аполлоном крылатый конь мне сразу же пришелся по нраву. Пегас был быстр и легок, к тому же ловок и, что самое замечательное, очень внимателен к своему седоку. К тому же лететь, сидя на коне, было, на мой взгляд, куда более приятно, чем лежать распластавшись на широкой спине Горыныча, ожидая в любой момент его очередного воздушного кульбита и лихорадочно думая, за что бы ухватиться.
        Когда мне становилось скучно, я просил своего крылатого вплотную приблизиться к Горынычу. Они, как два авиалайнера, уравнивали скорости, и мы могли вдоволь беседовать с Гераклом на интересующие нас темы. При этом рассказывал в основном Геракл, я ж больше слушал, лишь иногда перебивая его монолог вопросами.
        Итак, наш новый противник чудовище Тифон являлся якобы сыном богини земли Геи. Но последняя, по словам Геракла, категорически отказывалась признавать себя матерью этого монстра. Злые языки на Олимпе говорили и то, что матерью Тифона, возможно, является и Гера, родившая его, ударив рукой о землю в отместку своему неверному супругу Зевсу, зачавшему на стороне Афину. Однако и Гера в своих родственных отношениях с Тифоном не признавалась, настолько он ей был омерзителен. Недолгое время это страшилище обитало на Олимпе, но затем общими усилиями было оттуда изгнано и сейчас обитает в одной из полуночных стран, периодически напоминая о себе угрозами начать войну за престол верховного бога. Однажды Олимп уже схватился с тифоновским семейством. Тогда Геракл, действуя на свой собственный страх и риск, сумел уничтожить двух детей Тифона: лернейскую гидру и немейского льва, шкуру которого он и поныне таскает на себе. Несмотря на то что Зевс тогда несколько раз почти испепелял своего врага молниями, Тифон каждый раз возрождался и победить его никак не удавалось. В итоге война завершилась боевой ничьей. И хотя
нападение Тифоновичей было отбито, угроза с их стороны по-прежнему осталась. Ныне же, снова уверовав в свои силы, Тифон и поддерживающая его Медуза вновь стали вынашивать планы овладения всем миром. Зевс, при всем своем могуществе, побаивается новой войны, исход которой трудно предсказать, и не желает обострять отношения с Тифоном, идет ему на всяческие уступки. Однако аппетиты Тифона все возрастают. Совсем недавно стало известно, что он опять замышляет в самое ближайшее время сразиться с олимпийцами, чтобы самому стать верховником Олимпа. Ходят слухи, что он хочет освободить из тартар сидящих там титанов и переманить на свою сторону каменных сторуких сыновей Геи и Урана. Между Олимпом и Тифоном никогда не было прочного мира, а сам Геракл, совершая свои подвиги, просто-напросто убирал возможных союзников Тифона, ослабляя того. Так, помимо его сына-льва и дочери-гидры, первым героем Эллады были разысканы и поочередно истреблены и дальние родичи Тифона: эриманфский вепрь, стимфалийские птицы с острыми железными перьями. Затем была война с союзницами Тифона амазонками и убийство их царицы Ипполиты. В
результате долгой и изнурительной “партизанской” войны Геракла Тифон на сегодня несколько ослаблен. Ныне рядом с ним обитает лишь его жена Ехидна и дочь Химера. Что касается полудевы-полузмеи Ехидны, то она являлась внучкой Геи и бога северного моря Понта и была, по словам Геракла, прекрасна ликом, но ужасна в своей змеиной сущности. Есть еще дети: пес Цербер, находится в услужении у Аида, именно он, судя по всему, и занимается сейчас освобождением титанов, Сфинкс, который куда-то со времен последней войны запропастился, и никто не сыщет теперь его следов. По некоторым сведениям, Тифону тайно симпатизируют Аид и Арес, они ведут какую-то свою хитроумную и дальнюю игру. Им якобы обещано большое возвышение в случае смены власти, но прямых улик против них пока ни у кого нет. Сам Геракл уже однажды сражался с Тифоном и едва остался жив.
        Внешне же это извечное пугало Олимпа, по рассказу Геракла, представляет собой огромное существо, выше пояса имеющее вполне человеческий вид, но с сотней драконьих голов. Ниже бедер вместо ног у него извивающиеся кольца множества ядовитых змей. Тело монстра покрыто густыми перьями, при этом он бородат и волосат. Каждая из глоток Тифона издает дикие вопли быка, льва и пса одновременно. Признаюсь, но даже напрягая все свое воображение, я так и не смог представить себе, как же в целом выглядит этот треклятый Тифон.
        Что скрывать, рассказанное Гераклом заставляло серьезно задуматься над предстоящим нам испытанием. Мы возобновляли прекращенную на время войну богов, при этом перед нами стояла задача завершить ее в самый кратчайший срок и победоносно. В противном случае последствия могли быть самыми непредсказуемыми и катастрофическими не только для нас самих, но и для всего мира.
        Внизу под нами проносились кучевые облака, в редких разводьях которых виднелись горы, леса и поля.
        - Но во дворце Зевса я видел и Ареса, и Аида, и даже Цербера! - обратился я к Гераклу после некоторых раздумий. - Есть ли у них возможность предупредить Тифона о нашем походе?
        - Не знаю! - пожал плечами Геракл. - Но к этому нам надо быть готовыми!
        - Как вообще понимать то, что Зевс терпит подле себя вражеских соглядатаев? - снова спросил я героя.
        - Этого я тоже не знаю! - ответил тот. - Отец в свои дела никого не посвящает! Вполне возможно, что это и есть одна из его уступок Тифону.
        - Но ведь тогда получается, что нас предали уже в самом начале операции и Зевс прекрасно об этом осведомлен! - воскликнул я ошеломленно.
        - Выходит, так! - невесело усмехнулся Геракл. - Но ведь мы герои, а потому обязаны в любом случае сразиться с чудовищем, каким бы ни был наш конец!
        На этом беседа и завершилась, ибо более говорить было уже не о чем.
        Впрочем, из всей нашей маленькой армии мрачными выглядели только мы с Гераклом. Да еще Вакула, который по-прежнему держался от всех в стороне и грустил о своей красавице. Остальные пребывали в самом приподнятом состоянии духа, именуя Тифона на северный лад Трифоном и нисколько не сомневаясь в быстрой победе над ним.
        На одном из привалов я поговорил со старухой Эго. Меня интересовал вопрос возможной нейтрализации ядовитых укусов многочисленных змей Тифона-Трифона. Ведьма обещала приготовить хорошее противоядие. Теперь оставалось только ждать появления противника да надеяться на удачу.
        Наконец над одним из горных ущелий Геракл попросил Горыныча снизиться. А когда тот опустился до высоты деревьев, объявил, что мы, кажется, подлетаем к месту обитания Тифона, что вызвало заметное оживление всей нашей компании.
        Через несколько минут мы прямо в небе были атакованы неким страшилищем с тремя головами: львиной, козлиной и змеиной. Бдительность у нашего врага была явно на высоте. Это энтузиазма не прибавляло.
        - Это и есть Тифон? - невольно втянув голову в плечи, спросил Всегдр.
        - Нет, это его младшая дочка Химера! - ответил ему Геракл.
        - Ну теперь будет у нас битва трехголового против трехголового! - обрадовался Иолай, видимо, имея в виду наши бравые ВВС.
        Однако классического поединка трехголовых не получилось. Неся на своей спине седоков, Горыныч был лишен всякой маневренности и не мог атаковать, его сил едва хватало на то, чтобы отбиваться от непрерывных наскоков Химеры. Приземлиться, чтобы избавиться от нас, он тоже опасался, так как при посадке становился совершенно беззащитным от атаки сверху.
        - Надо что-то делать! - крикнул Геракл. - Если сейчас Химере на помощь прилетит ее папаша или мамаша, то нам будет не сладко!
        Первый герой Эллады лукавил, ибо нам и так было уже далеко не сладко. Непрерывно наскакивая с различных сторон, Химера изрыгала из своих пастей огонь, почти каждый раз успешно подпаливая нашего Змея с обоих боков. Горыныч как мог огрызался. Все три его головы отбивались мощными струями огня, но имевшая явное преимущество в маневре Химера каждый раз уходила от них, демонстрируя фигуры высшего пилотажа.
        И я решился на крайне рискованный шаг! Я решил атаковать врага на Пегасе. В этом был свой расчет, ибо конь был намного быстрее и маневреннее неповоротливого тяжеловеса Горыныча.
        Увидев, что теперь надо противостоять сразу двум противникам, Химера на мгновение растерялась, а затем кинулась в атаку против меня, резонно решив, что вначале надо разделаться со слабейшим. Оставшись без присмотра, Горыныч камнем кинулся вниз, стремясь как можно скорее избавиться от пассажиров, чтобы затем начать настоящий воздушный бой. Химера немедленно бросила меня и устремилась было вдогонку за нашим Змеем, но сразу же была сзади атакована мной. Ударом Кладенца я отсек ей добрую половину хвоста. Резко развернувшись, отвратная дочь отвратных родителей снова в ярости кинулась на меня в лобовую атаку. Изрыгая пламя, она мчалась столь быстро, что я едва успел, натянув поводья, увести Пегаса из-под смертельного жара вверх. Чудовище пронеслось, задев головами копыта летучего коня. Описав полукруг, Химера снова устремилась ко мне, и снова в самый последний момент я буквально поднырнул ей под брюхо, она пронеслась надо мной в такой близи, что я смог Мечом пропороть ей часть брюха, откуда тотчас же посыпалась вниз какая-то требуха. Несмотря на полученное серьезное ранение, Химера, сделав новый
разворот, вновь помчалась в бой, но было уже поздно!
        Яростными ударами крыльев набирал высоту торопящийся поспеть к развязке Горыныч. Чтобы не мешать поединку двух огненных монстров, я отлетел на Пегасе несколько в сторону, с таким расчетом, чтобы иметь возможность в любую минуту прийти Горынычу на помощь. Но таковая не потребовалась. Ослабленная Химера была не в состоянии долго противостоять истосковавшемуся по настоящему делу северному Змею. Напор огня нашей противницы после ранения заметно ослабел, и Горыныч в три атаки обратил ее в пылающую развалину. К чести Химеры, даже пылая свечой, она продолжала яростное сопротивление. Однако младшая дочь Тифона была уже обречена. Горыныч вышел еще на один боевой разворот, вслед за которым последовала стремительная и точная атака. Чадящее тело Химеры разорвало в небе, до земли долетели лишь догорающие ошметки.
        Когда мы с Горынычем приземлились, нас встретили радостные возгласы наших товарищей.
        - В моем мире за каждого сбитого противника рисуется одна звезда! - сказал я герою дня. - Твоя первая победа - Степной Змей, а сегодня уже вторая - Химера!
        - Знал бы ты, Посланник, сколько мы насбивали врагов раньше! - с гордостью заявил мне Сократ.
        - Если все нарисовать, наверное, вся шкура была бы испорчена! - поддакнул Платон.
        Пифагор в разговоре не участвовал, он опять что-то чертил лапой на пыльной земле.
        Когда страсти несколько поутихли, ко мне подошел Геракл.
        - Дальше лучше идти пешком! - сказал он мне. - Где-то здесь поблизости должна быть и Ехидна!
        По совету Эго, мы тут же натерлись ее антиядовитой мазью, причем рачительная ведьма велела нам даже промазать ею глаза, что и было нами беспрекословно исполнено. От запаха ведьминого противоядия меня чуть не стошнило, но выбора не было, ибо гораздо лучше быть вонючим, чем мертвым. Обнажив мечи, мы двинулись вперед и скоро очутились подле входа в глубокую пещеру.
        - Это ее пристанище! - объявил всем Геракл. - Ехидна залегает здесь, вдали от людей и богов, производя на свет все новые и новые чудовища! Я пойду за ее головой!
        - И я с тобой! - решительно шагнул вперед Вышата. - Двое как раз поместятся в проходе!
        Оба воина исчезли в темном зеве пещеры. А мы остались наверху их ждать. Вакула и Иолай, явно раздосадованные, что воевода, а не они пошли в пещеру, сидели у входа и напряженно вслушивались, надеясь, если понадобится, вовремя прийти на помощь своим друзьям. Старуха Эго и Всегдр обмазывали подгоревшие бока Горыныча мазью, а Пегас, кося глазом, лениво жевал траву. Я же, держа в руках Кладенец, внимательно оглядывался по сторонам, опасаясь атаки Тифона. И, как оказалось, не зря!
        Папаша Тифон появился, словно из-под земли, а может, и в самом деле так. Был он настолько страшен, что смотреть на него было просто невыносимо: двигающийся огромный клубок змей и драконов. И он стремительно мчался прямо на меня. Тифон все рассчитал правильно. В одно мгновение мы оказались отрезанными друг от друга: с одной стороны я и успевший подскочить ко мне на помощь Всегдр, с другой - Горыныч и старуха Эго и, наконец, с третьей - Вакула и Иолай. Если это вышло случайно, то нам крупно не повезло, если же это был продуманный тактический ход Тифона, то уже только за это он был достоин уважения как опытный и расчетливый боец.
        Выставив перед собой Кладенец, я ждал нападения чудовища. Долго ждать не пришлось. Весьма прытко оказавшись рядом со мной, Тифон пустил против меня сразу всех своих змеюк. Сотни и сотни извивающихся гадов тянулись ко мне, плюясь отравленной слюной. Несмотря на то что я прикрывался от этого сплошного ядовитого потока щитом, через какую-то минуту я был уже заплеван с ног до головы, а так как все головы целили мне прежде всего в глаза, то я вскоре едва мог разлепить их. И хотя все тело и глаза невыносимо жгло, я был по-прежнему в строю, а это значило, что смертельный яд Тифона на меня не действовал. Тогда-то помянул я добрым словом старуху Эго. Если б не ее забота, то наша схватка с Тифоном закончилась бы очень быстро. Так, поливаемый сплошным потоком яда, я вел неравную борьбу, отсекая Кладенцом один десяток голов за другим, но голов не становилось меньше. Верный оруженосец Всегдр, как мог, помогал мне. Всегдр сумел поджечь какую-то палку и стал тыкать ею в отрубленные шеи. Однажды нам такой нехитрый прием помог уже одержать победу. Продолжая сражаться, я боковым зрением следил, поможет или нет на
этот раз? Не помогло! Несмотря на все усилия мальчишки, головы отрастали снова и снова, а отрастая, тут же бросались в драку.
        Тем временем в бой вступили Вакула с Иолаем. С другой стороны уже торопливо переваливался с боку на бок Горыныч, что есть силы раздувал свои огнедышащие мехи. Несмотря на окружение и достаточную согласованность наших действий, существенного перевеса над Тифоном нам добиться не удавалось. Надо было использовать что-то особенное, переломить противника. Возможно, выход мог бы подсказать хорошо знающий это семейство Геракл. Но он вместе с Вышатой был все еще в пещере и рассчитывать надо было сейчас только на себя.
        В какой-то момент у меня мелькнула мысль попробовать использовать одну из моих бомб, но времени для ее разжигания не было, а огонь Горыныча не доставал до меня. Что касается Змея, то вскоре он вообще выбыл из боя, заплеванный ядом. Слюна Тифоновых голов, видимо, оказывала на него несколько иное действие, чем на людей, потому что наши военно-воздушные силы, получив очередную порцию плевков, внезапно остановились, огонь в глотках сам собой погас и Змей, грузно повалившись набок, нелепо задрал свои лапы. Бедный Горыныч, почти в каждом бою ему доставалось больше всех!
        По моему наблюдению, скорость отрубания нами голов Тифона в точности соответствовала скорости их нового отрастания. Мы, по существу, сражались вхолостую, начинали уже уставать от непрерывного боя. Возможности получить хоть какую-то передышку не было никакой. Дело в том, что, внезапно появившись, Тифон сумел прижать меня и Всегдра спиной к скале около пещеры и отступать нам было некуда. Вакула с Иолаем тоже дрались, не позволяя себе ни секунды передышки. Вакула отбросил в сторону свой щит, выхватил второй меч и начал с удвоенной силой рубиться обоими, невзирая на яд и боль. Что касается самого Тифона, то в его движениях я не улавливал даже намека на усталость. Появлявшиеся вместо отрубленных новые головы были полны энергии. Нечто подобное нам уже встречалось во время похода в страну нечисти, хотя здесь противник был куда более грозным.
        И в этот момент из темного зева пещеры появились Геракл с Вышатой. Оба были залиты с головы до ног черной кровью, причем первый держал в руках красивую женскую голову. Мгновенно оценив ситуацию, они сразу же кинулись в бой. Причем Геракл, прежде чем устремиться в атаку, что есть силы бросил в Тифона отрубленную голову его супруги. Тот оторопел, а затем с тысячеголосым воплем: “Херакл! Херакл!”, игнорируя всех, бросился на нашего греческого побратима. Это произошло столь стремительно, что Геракл едва успел отбежать в сторону, иначе был бы навсегда погребен под многочисленными змеиными ногами Тифона. Мы с Всегдром получили возможность отскочить от скалы и присоединиться к своим товарищам. Бой закипел с новой силой. Теперь я надеялся, что мы начнем рубить головы быстрее, нежели они вырастают, но надежды были напрасны. И теперь змеиные морды появлялись ровно с такой же скоростью, с какой мы их отрубали. Мы дрались уже никак не меньше четырех часов, день понемногу начал клониться к закату. А Тифон, казалось, становился час от часу все сильнее. Что было делать дальше, я совершенно не представлял!
        - Геракл, как нам его победить? - крикнул я сражавшемуся с противоположной стороны греческому герою.
        - Меч! Попробуй Меч! - прокричал он мне хрипло в ответ.
        - Какой еще Меч, когда я и так им сражаюсь! - крикнул я ему, не прекращая сечь ненавистные головы.
        - Священный Меч! Используй его как копье! - крикнул снова Геракл. - Постарайся поразить его в сердце.
        Поразить в сердце! Легко сказать! А где оно у него, это сердце, когда весь Тифон - сплошная гора голов, перьев и шерсти.
        - Копье! Священное копье! - кричал мне опять и опять Геракл. - Это единственная возможность! Чем ближе к ночи, тем Тифон сильнее, а ночью он нас всех перебьет!
        - Где у него сердце?
        - А я откуда знаю, где-то в животе, наверное! - откликнулся Геракл.
        Глянув на закатное солнце, я понял, почему с каждой минутой наш грозный враг становился все сильнее. Надо было и в самом деле рисковать, и я рискнул!
        Выбрав момент, я прикинул, где в соответствии с анатомическими канонами могло находиться сердце у этого урода, и, размахнувшись что было силы метнул свой Меч прямо в Тифона. Кладенец, искрясь внутренним пламенем, ракетой вонзился в самое скопище голов и перьев и исчез там. Немного погодя откуда-то из недр огромной туши вырвался столб голубого пламени, который с треском рассек Тифона пополам. Две половины чудовища, постояв еще несколько мгновений вертикально, развалились в разные стороны. Мириады голов дернулись еще пару раз и, издавая жутчайшие вопли, забились в предсмертных конвульсиях. Через какую-то минуту все было кончено.
        Подойдя к останкам нашего грозного врага, я взял в руки свой Меч. Кладенец слабо мерцал. Победа, по всей видимости, тоже далась ему нелегко.
        - Спасибо, мой верный друг! - сказал я ему и, обтерев от черной крови, бережно опустил в ножны. Усталые, мы собрались вместе.
        - Что же ты раньше не сказал мне о том, как использовать Священный Меч? - спросил я Геракла с некоторым упреком.
        - А ты меня об этом не спрашивал! - достойно ответил тот.
        Из последующего разговора выяснилось, что в пещере нашим товарищам тоже пришлось туго. В начале схватки с полудевой-полузмеей едва не погиб Геракл, которого спас, вызвав всю ярость Ехидны на себя, Вышата. Затем огромный камень, брошенный женой Тифона, едва не придавил Вышату. На этот раз уже Геракл спасал своего напарника по сражению. В общем, что и говорить, победа над семейством Тифона нам далась трудно, но это все же была наша победа.
        Пока мы обменивались впечатлениями о только что завершившемся бое и приходили в себя от всех его перипетий, старуха Эго со Всегдром, как могли, отхаживали бесчувственного Горыныча, который еще только-только начинал слабо шевелить своими лапами.
        Затем, по совету старой ведьмы, мы сожгли останки Тифона и его супруги, а пепел Эго развеяла по ветру. Часть пепла она, однако, завязала себе в платочек.
        - Зачем? - поинтересовался я.
        - Такое зелье мне всегда пригодится! - уклончиво ответила старая ведьма.
        Только после этого почти в полной темноте мы расположились на ночлег. В ту ночь, несмотря на всю усталость, никто из нас так и не заснул, столь велико было перевозбуждение в бою.
        Утром стали собираться в дорогу, ибо наш Змей почувствовал себя лучше. В течение всей ночи Эго отпаивала его ведрами вина, добавляя туда какие-то только ей одной известные корешки и... пепел Тифона. Но, несмотря на все ее старания, Горыныч шатался из стороны в сторону, хотя все три его головы и кричали, что им по плечу любой перелет. А так как лететь все же было надо и как можно быстрее, я решил облегчить нагрузку на нашего Змея. Вдвоем с Гераклом мы оседлали Пегаса, а остальные взобрались верхом на спину безотказному Змею. Я махнул рукой, и тот пошел на взлет. Вслед за ним стремглав взвился в воздух и крылатый Пегас. Теперь где-то впереди нас ждали страшные сестрицы горгоны.
        
        Глава одиннадцатая
        ОХОТА НА МЕДУЗУ
        
        Наш перелет продолжался почти неделю. Ближе к вечеру мы выбирали себе подходящее место для ночевки и уставший Горыныч на радостях кидался в столь крутое пике, что его седоки едва удерживались на нем, хватаясь за что придется. Сколько я ни увещевал звероящера, сколько ни ругался с ним на сей счет, всякий раз все повторялось снова и снова. По этой причине, перед тем как дать команду на очередную посадку, я вынужден был каждый раз, подлетая вплотную на Пегасе, предупреждать наше бравое воинство о грозящей опасности:
        - Держаться крепче, Горыныч падает!
        Несмотря на это, к Змею все относились с должным уважением. Как ни крути, но все мы пока были по сравнению с ним самыми настоящими бездельниками. Что касается Всегдра, то каждое мое внушение Змею он принимал на свой счет, да и вообще чрезвычайно обижался на всякое непочтительное обращение со своим крылатым другом. Мой рассказ о победных звездах Всегдр воспринял со всей серьезностью, однажды утром нас всех ждал сюрприз: на боку Змея охрой были выведены две здоровенные и корявые звезды.
        - Ну как? - спросили меня в один голос все три головы и Всегдр.
        - Ничего более красивого я никогда не видел в своей жизни! - ответил я.
        - Народ должен знать своих героев! - назидательно сказал Платон.
        - А герои не должны забывать своих подвигов! - вставил веское слово Сократ.
        Пифагор, как всегда, отмолчался.
        Наблюдая за поведением голов нашего Горыныча, я неожиданно для себя сделал потрясающее открытие, с которым, к своему большому сожалению, ни с кем не мог поделиться. Дело в том, что головы Горыныча после обретения ими собственных имен стали вести себя в полном соответствии с поведением тех людей, чьи имена они носили. Средняя голова Платон, к примеру, теперь все время назидательно чему-то поучала правую - Сократа, а та, в свою очередь, время от времени отвечала ей, что истина для нее превыше любой дружбы. Левая же голова - Пифагор, задумчивая и молчаливая, теперь все время занималась бесконечным подсчетом звезд на ночном небе и облаков на дневном, количеством седоков и числом пролетающих мимо птиц, а во время земных ночевок с остервенением чертила, с помощью ближайшей к ней лапы, круги и треугольники на земле. Теперь голова Пифагор разговаривала в основном со мной. Остальные собеседники были ей не интересны. Пифагор спрашивала, сколько единиц в десятке, десятков в сотне и сотен в тысяче. Особенно нравился голове почему-то миллион, голова неоднократно говорила мне, что ее самая большая мечта в жизни
досчитать до этого заветного числа.
        - Какой уж раз начинаю считать, но все время кто-то мешает и я сбиваюсь! - сокрушенно делилась она со мной самым сокровенным.
        Глядя на все это, я невольно думал, что, может, и в самом деле каждое имя несет в себе заряд некоего прогнозируемого поведения? Так ли обстояло дело на самом деле или нет, я так до конца и не уяснил, однако наблюдать за поведением Горынычевых голов было весьма занимательно.
        Волновало меня и моральное состояние нашего Вакулы, который все еще страдал по Афродите, держался особняком и ни с кем не разговаривал. По моей просьбе старуха Эго начала подсыпать нашему силачу в вино какое-то отворотное зелье, и Вакула начал понемногу отходить от своей неожиданной влюбленности в ветреную богиню. Старуха Эго, как все дамы, весьма проницательная в подобных делах, сказала мне об этом так:
        - Любовь как болезнь, если о ней забыли, значит, она прошла!
        Геракл, которому я рассказал о проблеме Вакулы, выслушав меня, лишь расхохотался:
        - Что ваш Вакула, когда по Пеннорожденной вот уже тысячи лет страдают Посейдон и Арес, а она все еще не нагулялась! Впрочем, возможно, Афродита все же сделала доброе дело. Как богиня любви, она разбудила в сердце Вакулы совершенно новые чувства и удалилась, чтобы не мешать его судьбе. Богиня любви знает о делах сердечных почти все!
        Наконец мы достигли страны Ночи. Странно, но я не мог себе представить, что даже в столь отдаленные времена на Земле могла быть такая область, которой почти не достигает солнечный свет. Теперь я уже не мог бы однозначно ответить на вопрос: где кончается мир реальный и начинается мифический?
        - Надо приземляться и идти вон туда! - сказал мне Геракл и показал на узкую щель в скале.
        - А другого входа нет? - с надеждой спросил я.
        - Нет! - отрицательно покачал головой первый герой Эллады. - Хорошо хоть такой оставили!
        - Как же мы в этакой тьме будем искать нашу Медузу? - с тревогой поинтересовался я. - Темень, хоть глаз выколи!
        - Самая большая тьма именно на границе этой земли, а дальше постепенно будет все светлее и светлее! - успокоил меня стоявший рядом Иолай.
        - Но почему дальше надо идти пешком? - обратился я к Гераклу.
        - Посмотри сам! - ответил он мне. - Все, что в небе достигает границы этих мест, падает на землю замертво.
        И правда, прямо на наших глазах какой-то бесшабашный воробей рванул в сторону тьмы и тут же, как подстреленный, грохнулся замертво на землю.
        - Что его убило? - повернулся я к Гераклу.
        - Точно не знаю! - пожал он своими могучими плечами. - Но так было всегда! Наверно, племя горгон таким образом защищается от пришельцев!
        - Но почему тогда можно идти по земле?
        - Потому что земной вход в страну сторожат древние Грайи. А они и так никого туда не пропустят!
        - Что это еще за ведьмы? - спросил я.
        - На Олимпе говорят, что стражи они очень надежные, так как приходятся горгонам родными сестрами и мало кому удавалось проскользнуть мимо них!
        “Ладно, - подумал я. - С “бабками-вохровками” мы как-нибудь да разберемся!”
        Куда больше сейчас меня волновало иное. Новая вводная сразу же поставила меня перед вопросом, что делать дальше с нашим Змеем и Пегасом? Тащить с собой в узкую щель прохода здоровенного Горыныча и ширококрылого коня я не мог. И звероящера, и крылатого скакуна надо было однозначно оставлять. Вместе с ними я после некоторых раздумий решил оставить и Всегдра, а для безопасности всех троих и для общего руководства - Иолая, знакомого с местными условиями. Иолай своим назначением, естественно, доволен не был, но на войне как на войне, и ему пришлось подчиниться. Хотел было я оставить и старуху Эго, но та уперлась:
        - Я кое-что когда-то слышала о ведьмах Грайи и наверняка смогу вам помочь! Как помогу, так и вернусь к Горынычу и Пегасу с мальчишкой, а пока пойду вместе с вами.
        На том и порешили. Оставив на границе Ночи наш тыловой отрядик, мы дружно двинулись вперед. За неделю сидения на спине у ящера все несколько обленились, но в то же время и соскучились по движению, а потому пешком шли с удовольствием.
        Вскоре мы увидели знаменитых старух Грайи. Все три сторожихи стояли у входа в страну и подозрительно глядели в нашу сторону, обеспокоенные появлением чужаков. Все пространство подле бабок было усеяно человеческими черепами и костями. Значит, смельчаки, желающие пробраться в царство горгон, все же иногда появлялись. Обилие костей значило и то, что наши “вохровки” были настроены весьма воинственно и являлись далеко не столь безобидными старушенциями, как могло показаться на первый взгляд.
        - Людоедки они, что ли? - поинтересовался Вакула, но вопрос его повис в воздухе.
        Вид у всех трех сторожих был столь безобразен, что наша старуха Эго казалась в сравнении с ними писаной красавицей. Это подметил даже Вышата. Наклонившись, он шепнул мне на ухо:
        - А наша бабуся куда все ж красивше будет!
        - Ага! - кивнул ему. - У нас все получше, чем у них!
        Тем временем ко мне подошла наша ведьма.
        - Сестры Грайи так стары, что у них на троих лишь один зуб и один глаз! - пояснила она мне со знанием дела.
        Я еще раз покосился на старух-охранниц. Обилие человеческих костей никак не вязалось с этой инвалидной командой, хотя я понимал, что внешний вид в этом мифическом мире часто весьма обманчивый.
        - Как же они тогда сторожат вход, если на троих всего один глаз? - шепнул я нашей ведьме.
        - Они передают этот глаз друг другу и смотрят им, не переставая, днем и ночью!
        - Вот старые клячи! - ни с того ни с сего обругал престарелых охранительниц Вышата.
        - Но-но, потише! - прикрикнула на него обидевшаяся на столь нелестный комплимент старуха Эго. - Сам когда-нибудь таким будешь, если доживешь, конечно!
        - Как же тогда к ним подобраться?
        - Вы отвлеките их внимание, а я попробую подойти и украсть глаз! - подумав, сказала мне Эго.
        - Может, лучше попытаться подобраться кому-нибудь из нас?
        - Нет, - ответила старая ведьма. - Только я смогу определить, у какой из сторожих сейчас находится глаз. К тому же все мы ведьмы, и они меня не тронут, пока я им не сделала ничего худого!
        Вакула предложил расстрелять старух из наших мушкетов.
        - Нет! - сказал я. - Убивать престарелых леди - это уж слишком бесчестно! Да и вполне возможно, эти бабки вообще бессмертны, и мы лишь опозорим наше тайное оружие!
        - Тогда давай, Посланник, закидаем их твоими бомбами! - не унимался Вакула. - Чего нам терять время и сюсюкать с этими отвратинами!
        Вышата был, наоборот, категорически против использования тайного оружия. Воевода недолюбливал мои смертоносные изобретения, считая их (и не без основания) весьма вредным и подлым оружием, недостойным настоящего воина.
        - Геракл! - обратился я к герою Эллады. - Смертны ли Грайи?
        - Этого я не знаю! - пожал неуверенно тот плечами. - Но это можно всегда проверить!
        И он многозначительно перебросил из руки в руку свою дубину. Я все же решил, по возможности, избежать боя со старухами, а потому обратился к услугам старухи Эго.
        - Хорошо! - сказал я ей. - Будем действовать по твоему плану, но будь как можно более осторожной!
        Старая ведьма довольно кивнула в ответ.
        По моей просьбе Геракл с Вакулой затеяли между собой борьбу, причем оба кричали и вопили что есть силы. Мы ж с Вышатой громко стучали мечами о свои щиты. Сестры Грайи сразу заволновались, беспокойно завертели своими страхолюдными головами.
        Старуха Эго направилась к ним, нашептывая себе под нос какие-то охранительные заклинания. Грайи, к моему удивлению, отнеслись к приближению Эго весьма спокойно. Может, дело было в бабкиных заклинаниях, а может, сработала некая международная ведьминская солидарность, я не знаю, но наша ведьма, беспрепятственно подойдя к охранницам, о чем-то начала с ними перешептываться. Что и как происходило между нашей и греческими ведьмами, в точности я сказать не могу. Мы увидели только, как наша старушенция внезапно развернулась и быстро-быстро засеменила к нам, держа что-то сверкающее в руке. Вслед ей неслись какие-то крики. Старухи-охранницы топали ногами и размахивали руками, но дело было уже сделано и драгоценное око было у нас.
        - Как ты смогла вырвать глаз? - спросил я Эго, когда та вернулась в наши боевые порядки.
        - Дело известное! - ответила та. - Я подождала, когда одна из сестер вынула его из глазницы и стала передавать другой. Тогда я выхватила глаз и убежала! Может, мне еще у них и зуб вырвать?
        - Нет, зуб нам, пожалуй, ни к чему!
        Теперь бдительные стражницы стали бессильными слепыми старухами. С воплями и причитаниями они бросились на землю, умоляя вернуть им столь драгоценный для них глаз.
        - Впустите нас в страну Ночи и расскажите, как найти Медузу, тогда и получите ваше сокровище обратно! - объявил я старухам.
        - Нет! Никогда! - закричали все три слепые разом. - Горгоны нам родные сестры, мы ни за что не позволим сделать им зло!
        - Пусть будет по-вашему! - сказал я. - Но тогда мне придется попросту разбить ваш глаз о камень.
        - Нет! Никогда! - снова закричали старухи. - Не бей наш последний глаз! Мы все тебе расскажем!
        - Говорите!
        - Пойдете прямо и прямо до самого края земли. Дальше будет море, в море остров. На том острове и живут наши бедные сестры!
        - Далеко ли до острова?
        - Три дня пути!
        Я посмотрел на своих спутников:
        - Как будем добираться до острова, когда у нас нет Горыныча?
        - На берегу есть лодка! - расслышав мои слова, прошамкала одна из сестер-охранниц.
        Две другие тут же набросились на нее с упреками. Началась настоящая базарная свара. Мы ж тем временем попрощались с возвращавшейся обратно Эго. Внезапно старая ведьма вытащила из заплечной сумы скатерть-самобранку и одним движением разорвала ее надвое. Одну половину она протянула нам.
        - Чтоб не голодали в пути!
        Мы были растроганы, а старуха Эго, вздохнув, двинулась в противоположную от нас сторону. А мы, подойдя вплотную к переругивающимся между собой Граням, велели им открыть проход. Старухи разом прекратили браниться и хором начали бормотать какое-то заклинание. Едва они кончили свое бормотание, как огромный камень, закрывавший вход в страну Ночи, медленно и со страшным шумом отодвинулся в сторону, открывая узкий лаз. Мы немедленно поспешили туда. Минуя последнюю из бабок, я сунул ей в руку сверкающий глаз. Старуха тут же вставила его себе в глазницу, начав торопливо выкрикивать какое-то заклятие, явно желая водворить камень на прежнее место до нашего прохода. Но было поздно. Мы уже вторглись в пределы их царства.
        Еще несколько дней ушло на марш-бросок к морю. За все это время мы не видели ничего живого, только множество больших и маленьких каменных столбов.
        - Это те, кто некогда встретился глазами с Медузой! - пояснил мне Геракл, хотя все и так было ясно без слов.
        Во время нашего похода Геракл неоднократно интересовался, показывая на висящие за нашими плечами мушкеты, что это за тяжелые штуки мы таскаем все время с собой.
        - Это наши священные жезлы! - отвечал я ему.
        Геракл удовлетворенно кивал, но спустя некоторое время опять задавал тот же вопрос. Интересовали первого героя Греции и непонятные обшитые шерстью глиняные шары, которые мы тоже все время держали при себе.
        - Это сосуды со священной землей! - говорил я.
        Геракл качал головой, но не переставал подозрительно коситься на удивительные предметы, с которыми мы не расставались.
        А мы все шли дальше и дальше, и вот наконец в глаза ударила ослепительная синева. Море! Оно появилось как-то неожиданно, сразу заполнив собой весь окоем. Не огнедышащее море-окиян Коуша, а самое настоящее море! Как я соскучился по нему! Как я давно его не видел! Подбежав к воде, я окунул в нее руки. Поднес их к лицу, почувствовав до боли знакомый солоноватый запах. Набежавшая волна лениво обдала пузырящейся пеной мои ноги. Здравствуй, море, если бы ты знало, как мне тебя не хватало все это время! Геракл, Вышата и Вакула издали, улыбаясь, смотрели на меня.
        Чуть погодя мы увидели и старую лодку. Осмотрев ее, я прикинул, что при хорошей погоде дойти на ней до острова, который виднелся на горизонте черной полоской, мы сможем. Однако при волнении даже в два-три балла нам была уготована самая печальная участь. Старая лодка прилично текла и нуждалась в серьезном ремонте. Ее надо было бы прежде всего хорошенько просмолить. Но времени на это у нас не было. А потому приходилось уповать лишь на его величество случай и на удачу. Мы наскоро заткнули щели сухими водорослями. Авось выкрутимся!
        - Только бы Посейдон с Бореем не вздумали порезвиться! - озабоченно высказал мои мысли Геракл.
        - По крайней мере, Зевс это мне обещал! - сказал я, помогая своим товарищам сталкивать лодку в воду.
        Геракл как-то странно посмотрел на меня, но промолчал.
        - Отчаливаем! - скомандовал я. - Весла на воду!
        Нам и вправду повезло. Весь день дул легкий ветерок, попутные волны легко несли нас вперед. На веслах мы сидели по очереди. Пока двое гребли, другая пара занималась вычерпыванием воды, которая непрерывно прибывала. Так и плыли. Остров меж тем быстро увеличивался в размерах.
        - Что-то не видно ни одной рыбешки! - глядя в прозрачную воду, произнес Вакула. - Куда-то вся подевалась!
        - Известно куда! - невесело усмехнулся Геракл. - Видишь, на дне каменные столбики - это все бывшая рыба. Медуза часто купается, а потому ничего живого здесь быть не может. Это мертвое море!
        От его слов мне стало не по себе, я уже с иными чувствами смотрел на пологие зеленые волны.
        Ближе к вечеру мы подошли к острову почти вплотную. Это была огромная каменная скала, брошенная в море. Нигде не было видно ни деревца, ни кустика. Лишь голый камень.
        - Смотрите! Вон, кажется, и они! - почему-то шепотом произнес Вышата, показывая рукой вдаль.
        Я глянул: какие-то страшилища лежали на камнях. Это и были сестры горгоны. Из-за большого расстояния хорошо разглядеть я их не мог, хотя уже различимы были их чешуйчатые, отливающие сталью тела, красно-медные лапы с огромными когтями и сложенные за спиной золотые крылья. Одна из горгон заметно выделялась среди остальных своей величиной.
        - Это и есть Медуза! - пояснил Геракл.
        Горгоны не ожидали гостей, а потому предавались безмятежному сну. А Медуза лежала недалеко от воды в стороне от сестер.
        - Правим в сторону! - велел я. Отвернув в небольшую бухточку, мы, стараясь не шуметь, причалили к берегу.
        - Дальше пойду один! - объявил я своим спутникам. Попытку моих товарищей отправиться вместе со мной я пресек на корню:
        - Против горгон вы все совершенно безоружны! Если пойдете, на острове прибавится лишь три новых каменных столба, и не более того. У меня же помимо Кладенца имеется еще и зеркальный щит Афины! А потому лучше прикрывайте мой тыл и сторожите лодку!
        Закинув за спину свой зеркальный щит, я короткими перебежками стал приближаться к спящим Горгонам. Сестрицы-чудовища явно страдали избытком металла в теле, потому как даже храп у них был с каким-то железным скрежетанием. По ходу дела я отметил, что по острову разбросано немало каменных столбов. Значит, все же находились смельчаки, добиравшиеся до острова, чтобы окаменеть здесь от взгляда его главной обитательницы.
        Чем ближе я подбирался к своим противникам, тем осторожней приходилось мне быть. Пришлось вспомнить свое морпеховское прошлое и ползти по-пластунски. На спящих сестриц я старался не глядеть, прекрасно представляя, чем все может кончиться, если спящие дамы проснутся. Но запретный плод, как известно, сладок! Так и тянуло взглянуть на страшных монстрих, так и тянуло... С каждым метром я замедлял свое движение, стараясь ползти как можно тише, стремясь не делать даже лишнего вдоха. Теперь до Медузы оставалось уже совсем немного, всего несколько метров. Я еще раз вскользь бросил взгляд на Медузу и чуть не обмер. Вместо волос на голове ее был сплошной клубок шевелящихся змей. Часть из них, что-то почуяв, уже подняла вверх свои головы.
        Теперь все решали какие-то мгновения. Не теряя времени, я вскочил и, выхватив из ножен Меч, бросился что было сил к Медузе. Завидя меня, змеи поднялись на голове дыбом и отчаянно зашипели, пробуждая хозяйку. Медуза зашевелилась и открыла свои страшные глаза. В какие-то доли секунды я успел отвернуться от нее. Подскочив вплотную, навел на поднимающуюся с камня Медузу щит Афины. В зеркальном отражении ясно угадывалось пробудившееся ото сна страшилище. Глядя в зеркало, я примерился и, не теряя времени, с силой рубанул Мечом по шее младшей из горгон. К моему удивлению, голова отлетела с первого удара. Змеи на голове сразу же опали и повисли, словно веревки. Все еще глядя в щит, я схватил голову и быстро сунул ее в мешок. Теперь надо было как можно скорее убираться восвояси, пока не проснулись сестрицы убиенной. Стараясь не шуметь, я отошел немного от поверженного чудовища, а затем что было сил рванул к лодке. Вскоре за моей спиной раздалось хлопанье крыльев. Это всполошившиеся горгоны бросились в погоню. В голове у меня лихорадочно билась всего лишь одна мысль: каменеют ли люди от взгляда сестер
Медузы? Металлическое хлопанье крыльев меж тем слышалось уже прямо над моей головой. Вот и по спине, моей проскрежетали огромные когти, сдирая кольчугу.
        “Будь что будет!” - сказал я себе и обернулся, выставив вперед Меч.
        Обе горгоны, словно боевые вертолеты, висели прямо надо мной. Вид их был настолько ужасен, что не опишешь. Обе сестрицы испепеляли меня взглядами, и я с ужасом почувствовал, что ноги начинают каменеть. Они перестали меня слушаться и остановились как вкопанные. Я теперь даже не мог повернуться!
        “Неужели это конец! - мелькнула тоскливая мысль. - Как обидно закончить свою столь бурную жизнь каменным столбом на этом поганом острове! Неужели я теперь никогда больше не увижу Ладу?”
        - Врешь! - крикнул я горгонам. - Нас за рубль двадцать не возьмешь! Морская пехота не сдается!
        В ответ обе твари с диким завыванием бросились на меня. И тогда я принял бой. Мой Меч сверкал, словно молния, разя во все стороны. Горгоны, получив несколько чувствительных ударов, лишь издали сверкали своими пронизывающими глазами в надежде на то, что я скоро окаменею. Воспользовавшись мимолетной передышкой, я приложил Меч к ногам. В то же мгновение их пронзил мощный электрический заряд и я почувствовал, что мои ноги начали понемногу оживать.
        Тем временем горгоны, подвывая, пошли в повторную атаку. На этот раз им не повезло. Одна из сестриц, уверовав, что мои ноги уже окаменели, весьма опрометчиво подлетела ко мне со спины. Этот маневр ее и погубил. Неожиданно развернувшись, я чиркнул кремнем и поджег одну из своих бомб. Огонь, шипя, бежал по пропитанному селитрой фитильному шнуру. Выигрывая время, я прыгнул за валявшийся рядом огромный камень. Не ожидавшая от меня такой прыти горгона пронеслась мимо. Когда она развернулась для своего второго захода, я сильным броском метнул в нее бомбу. Взрыв был столь удачен, что голову несчастной горгоны оторвало напрочь. Мертвая страшила с размаху грохнулась на землю.
        Мгновенное уничтожение сестрицы произвело, видимо, сильное впечатление на последнюю из горгон. Не рискуя более, она бросилась прочь, голося на все море противным пронзительным голосом.
        Проводив улетающую счастливицу взглядом, я уложил в мешок и голову второй горгоны, а затем, забросив мешок за спину, поспешил к своим друзьям.
        Те хорошо слышали шум битвы и особенно взрыв, но Геракл, во избежание напрасных жертв, так и не отпустил никого ко мне на помощь. Это было, разумеется, самое правильное решение в сложившейся обстановке.
        - Что там громыхнуло? - спросил меня Вышата с подозрением. - Уж не бомбу ли ты свою взорвал?
        - На войне как на войне! - ответил я ему неопределенно. - Главное, что мы победили!
        Покачав головой, воевода ничего не ответил. Геракла тоже заинтересовал неожиданный гром. Герою мне пришлось сказать, что с таким жутким звуком упала на землю убитая мной горгона.
        - Никогда не слышал ничего подобного! - искренне удивился Геракл. - Это, видать, что-то новое у горгон появилось!
        - От старости, наверное, костями громыхают! - отмахнулся я.
        Не задерживаясь более на острове, мы быстро отчалили и устремились к видневшемуся вдали берегу. Обратное плавание не было столь же спокойным, как первое. Посейдон явно не желал сдерживать свое слово. Вскоре разразился настоящий шторм, и я уже готовился к самому худшему, когда оказалось, что мои спутники не теряли даром времени в мое отсутствие и сумели немного подлатать наше дырявое корытце. Вода в нем конечно же пребывала, но уже не так интенсивно, как во время плавания к острову. Волны, однако, нас заливали все больше и больше. Ветер при этом был такой силы, что, сколько мы ни выгребали против него, ничего не могли поделать, нас все дальше и дальше сносило в открытое море. Вдобавок ко всему Вакула так неистово греб, что сломал пополам свое весло. Теперь мы оказались совсем безоружны против всесильного Посейдона. Наше, казалось бы, совсем уже безысходное положение спас Геракл. Встав на носу лодки, он начал что есть мочи кричать, потрясая кулаками:
        - Жалкий обманщик Посейдон! Ты обманул бога богов и хочешь погубить его любимого сына! Знай же и помни, что не будет тебе прощения ни от Зевса, ни от тех, кто послал на Землю Посланника! Дни твои отныне сочтены!
        - Мы вроде бы с ним так мило побеседовали на Олимпе! - придвинувшись, прокричал я на ухо Гераклу, когда тот закончил свой гневный монолог. - Посейдон мне еще свою тельняшку показал!
        - У богов нет друзей, у них есть только интересы! - прокричал мне в ответ сквозь вой ветра Геракл. - Если Посейдон решил нас утопить, значит, в том сейчас его интерес! Все очень просто!
        “Да уж, проще некуда! - подумал я с горечью. - А ведь мне так понравился этот морской бог в тельнике и с бородой в водорослях!”
        Встав на носу нашего утлого суденышка, я обратился с вдохновенной речью к богу морей:
        - Братишка! Неужели ты хочешь смерти своего флотского собрата? Нас, настоящих моряков, не так-то много. Зачем же уничтожать тех, кто есть? Если ты бог морей, то ты, как никто, должен знать, что такое настоящее морское братство!
        Для пущей убедительности я снял кольчугу и остался в одной тельняшке. Мои спутники, включая Геракла, сидели открыв рты.
        К нашей неописуемой радости, моя речь свое действие возымела, шторм почти сразу улегся, хотя изматывающая душу зыбь чувствовалась до самого подхода к берегу.
        Достигнув отмели, мы кулями вывалились на прибрежную гальку и долго отлеживались на ней, приходя в себя. Когда я встал и посмотрел на водную даль, она снова, как и прежде, была гладка и спокойна, а робкая волна лишь лизала ступни моих ног. На этот раз вид моря никакого умиления у меня уже не вызвал. Однако я до конца решил остаться джентльменом и от всей души поблагодарил Посейдона за его верность принципам морского товарищества и взаимовыручки.
        - Пора в дорогу! - оповестил я затем своих спутников. Все трое молча поднялись, и мы двинулись в обратный путь.
        
        * * *
        
        Не раз и не два пытался я дозвониться по данному мне телефонному номеру до Мишки, но все было бесполезно. Каждый раз срабатывал автоответчик. Глухой незнакомый голос говорил: “Меня нет на месте. Если имеете информацию, говорите после сигнала”. Не знаю почему, но я никогда не мог говорить с автоответчиками. А потому, услышав в очередной раз: “Меня нет на месте”, я просто клал трубку. Однако я был настырен и моя настырность была в конце концов вознаграждена. Однажды я все же дозвонился.
        - Слушаю вас! - отозвался аппарат.
        - Здравствуйте! Извините за беспокойство, но я хотел бы поговорить с Михаилом! - торопливо прокричал я в трубку, боясь, что на том конце опять сработает автоответчик.
        Но этого не произошло. Трубка немного помолчала (мне показалось, что на том конце о чем-то совещались) и ответила:
        - А ты кто такой?
        - Я его старый училищный друг!
        - Кого его? - удивилась трубка, но, как мне показалось, сделала это неискренне.
        - Михаила!
        - Впервые слышу это имя! Такого здесь нет! Больше по этому номеру не звоните.
        Положив трубку, я еще долго сидел у телефона как оплеванный. Не удовлетворенный происшедшим, я окольными путями нашел по телефонному номеру адрес. Но когда я пришел по адресу, то узнал, что до последнего года здесь и вправду располагалась какая-то общественная организация, но буквально на днях она выехала, а куда, никто не знает. Что за организация, никто толком сказать тоже не мог. Лишь один из охранников офиса, поморщившись, сообщил:
        - Да, по-моему, оккультисты какие-то. Не стоит вам их искать, добра от этого все равно не будет!
        На этом, собственно говоря, мои поиски Мишки и закончились. Правда, я еще звонил его родителям и наводящими вопросами попытался определить, знают ли они что-нибудь. Но родители ровным счетом ничего не знали, как и прежде, считая Мишку погибшим на войне.
        Прошло еще несколько месяцев. Не могу сказать, что я забыл о друге, но повседневные заботы и учеба брали свое. В один из немногих свободных вечеров я штудировал лекции, вполглаза смотря телевизор. Вдруг что-то словно заставило меня посмотреть на экран внимательнее, когда в новостях сообщили о раскрытии деятельности какой-то обширной и влиятельной сатанистской секты. После маловразумительного сюжета о творимых сектантами шабашах диктор сказал, что часть рядовых участников секты арестована, но лидеров поймать не удалось. Имеются лишь их фотографии, и, если кто встретит и опознает этих людей, просьба немедленно сообщить органам милиции: эти люди чрезвычайно опасны. Я еще раз глянул на экран и обмер. На одной из фотографий вне всяких сомнений был Мишка. Хотя на глазах его были черные очки и диктор назвал совершенно иные имя и фамилию, я твердо знал, что это именно он, ибо узнал бы его из тысяч.
        Передача давно закончилась, а я все сидел подле телевизора как оглушенный, не в силах связать концы с концами и понять, что же все-таки произошло с моим другом.
        
        Глава двенадцатая
        ЛЮБОВЬ ВАКУЛЫ
        
        Итак, одержав победу над Медузой, мы шли теперь к границам страны Ночи, чтобы побыстрее покинуть эти не слишком гостеприимные места. Каюсь, но настроение у меня было преотличное, ибо я твердо верил, что все трудности нашего рейда уже позади и теперь осталось только долететь до Олимпа и предъявить Зевсу заказанную им добычу. Как я ошибатся тогда!
        Первая неприятность нас ожидала прямо на границе, когда мы обнаружили, что выход из страны Ночи наглухо закрыт огромным камнем, а стражницы Грайи куда-то исчезли. В горячке Геракл и Вакула попытались сдвинуть камень, но из этого ничего не получилось. Каменная глыба даже не пошевелилась от их усилий. Затем я в отчаянии начал было рубить камень Мечом. Но Кладенец воспротивился столь варварскому обращению со своей особой и обиженно выскочил из моих рук. Потом мы пытались с таким же успехом подрыть камень снизу, а я даже демонстрировал ему головы убитых мною Горгон, в надежде, что хоть это заставит треклятую каменюку отодвинуться в сторону. Все было напрасно! Старые ведьмы на этот раз нас обхитрили, взяв реванш за прошлое поражение. Вот и жалей после этого безглазых пенсионерок!
        Выбившись из сил и усевшись прямо у треклятого камня, мы устроили военный совет. Предлагали разное. Наиболее разумным было предложение Вышаты идти вдоль границы, ведь где-то она обязательно кончится.
        - Хотя, конечно, этим мы значительно удлиняем свою дорогу! - сказал он в конце своей речи.
        - Зато у нас появляется цель! - поддержал его я.
        Со сказанным все согласились прежде всего по той причине, что иного выхода просто не было. Мы двинулись вдоль высокой каменной гряды, что отделяла страну Дня от страны Ночи.
        Наш фланговый марш продолжался не менее двух недель. За это время все вымотались вконец и сильно оголодали, так как скатерть самобранка в здешней земле почему-то выдавала только по паре буханок черствого хлеба в день.
        Но вот мы увидели еще один проход в каменной гряде. Он был свободен. Каюсь, но я очертя голову кинулся было туда, однако меня схватил за руку Вышата:
        - Осторожно, товарищ майор, здесь, кажется, не все чисто!
        Воеводу поддержал и Геракл:
        - Горгоны не столь глупы, чтобы охранять один проход и оставить без присмотра другой! Думаю, скоро нас ждет хорошая драка!
        И он не ошибся! Едва мы, обнажив мечи, вступили в узкий проход, как увидели впереди великана. На мой взгляд, рост его был далеко за десять метров. В руках великан держал здоровеннейшую дубину, сделанную из огромного дуба. Похоже, он давно уже поджидал здесь, потому что, завидев нас, радостно осклабился и пророкотал:
        - Добро пожаловать! Вас уже заждался Аид!
        - Ему придется запастись терпением! - прокричал ему, задрав голову, Геракл. - Мы туда не торопимся! - Затем первый герой Эллады обернулся ко мне и сказал: - Я узнал этого идиота. Это хромой Перифет - первый из великанов поднебесного мира!
        - Он состоит на службе у горгон? - спросил я.
        - Кто его знает, где и кем он состоит! - пожал плечами Геракл. - Раньше великаны жили сами по себе и никому не мешали, но времена меняются!
        - Может быть, ты нас все же пропустишь? - крикнул я хромому Перифету.
        - Еще чего! - отозвался тот.
        Внезапно Геракл в бешенстве затопал ногами.
        - Что с тобой? - окликнули мы его.
        - Смотрите! - огорченно махнул он рукой.
        Я глянул и понял причину бешенства нашего спутника. За спиной первого великана появились еще трое таких же громил. Геракл, прищурившись, характеризовал новых противников:
        - Вторым стоит свирепый Синид. Этот известен как сгибатель сосен. Именно так он обычно казнит свои жертвы, разрывая их на части.
        - Какая сволочь! - возмутился Вакула. - С этим буду драться я!
        - Далее подлейший из подлейших Скирон! Этот обычно сидит на берегу моря и заставляет людей мыть ноги, а потом, подловив момент, сбрасывает их в воду на корм хищным муренам.
        - Меня уж не обманет! - покачал головой Вышата. - Будут ему сегодня и вымытые ноги, и мурена в собственном соку!
        - А кто третий? - не выдержав, спросил я.
        - Их вождь - кровожадный Прокруст!
        - Что-то когда-то я слышал про прокрустово ложе! - обернулся я к Гераклу. - Это случайно не о его ли постели шла речь?
        - О его! - кивнул Геракл. - Этот живодер укладывает людей в свою постель, кто оказывается длиннее, тому тут же обрубает руки и ноги, а кто меньше, того растягивает, пока не разорвет!
        - Что и говорить, веселые ребята! - почему-то обрадовался Вакула. - Что ни молодец, то разбойник!
        - И в самом деле, что-то в этом походе везет нам на семейные дела! - поддержал его Вышата. - То с сестрами воевали, теперь вот с братьями!
        Великаны не торопились вступать в бой, а чего-то выжидали, настороженно поглядывая на нас. Открыв свой мешок, я достал оттуда голову Медузы и на всякий случай продемонстрировал ее великанам - а вдруг окаменеют? Но этого не произошло. То ли у этих здоровяков был хороший иммунитет, то ли расстояние до их голов было слишком велико. С большим сожалением я засунул голову Медузы обратно в мешок.
        - Может, пора нам применить мушкеты с бомбами? - почесал я затылок, раздумывая.
        - Я против! - неожиданно подал гневный голос воевода.
        - Почему?
        - Они богатыри, и мы богатыри. Надо биться честно!
        - Ладно, - сказал я ему. - В общем-то, ты прав, однако если будет совсем худо, то придется использовать все имеющиеся у нас средства! Тут уж не до игры в благородство!
        - Согласен! - лаконично ответил Вышата.
        - Как будем драться? - спросил меня Геракл.
        - Очень просто! - ответил я ему. - Нас четверо, их тоже четверо. Каждому по великану, и вперед!
        - Тогда я беру себе Перифета! Он что-то мне больше всех сегодня не нравится! - объявил во всеуслышание Геракл.
        - А я, как уже говорил, хочу пообщаться со сгибателем сосен! - в тон ему заявил о своем выборе Вакула.
        - Тогда и я хотел бы выяснить отношения с любителем чистых ног! - подал голос Вышата.
        - Что ж, - усмехнулся я невесело, - на мою долю выпадает любитель здорового сна Прокруст!
        - Не будем же терять времени и покажем нашим врагам, кто есть настоящие герои на этой земле! Это будет славный подвиг! - Геракл высоко поднял свой меч и смело шагнул вперед.
        Что ни говори, а коллекционирование подвигов было у нашего греческого друга в крови!
        Мы двинулись за Гераклом. Увидев нашу атаку, великаны весьма удивились, так как, очевидно, рассчитывали, что мы не примем боя и уберемся подобру-поздорову. Затем, быстро сориентировавшись, они выстроились в шеренгу. Мы проделали то же самое. Теперь каждый имел против себя своего персонального противника, и наша битва, а точнее, четыре поединка начались.
        Против меня дрался Прокруст. Вооружен он был, как и его соратники, здоровенной дубиной. Тактика Прокруста не отличалась оригинальностью. Он с завидной методичностью со всего маха пластал вокруг себя дубиной, пробивая в земле целые ямы. Нечто подобное мы уже видели во время давнего боя Вакулы с вождем дивов в земле нечисти. Разница была лишь в размерах противника. Этот превышал покойного дива в несколько раз. А потому и я решил, как некогда Вакула, прежде всего уходить из-под смертельных ударов. Несколько раз мне это удалось. Но затем дубина едва не превратила меня в лепешку, вонзившись в землю перед самым носом. Откуда-то сверху раздался удовлетворенный гогот:
        - Может, прекратим бессмысленный бой и ты отдохнешь на моем ложе?
        - Мы еще его и не начинали! - прокричал я в ответ и с надеждой взглянул на свой Меч.
        Неужели придется доставать мушкет и бомбы?
        Кладенец все еще был обижен, что я бил им по камню. Но чувство долга все же победило и Меч начинал уже светиться всеми цветами радуги в предвкушении новой брани. Вот наконец с его лезвия с шипением посыпались голубые искры - это значило, что Меч просится в бой.
        - Ну, Кладенец, поехали! - прокричал я ему и резко кинулся вперед.
        Занесенная надо мной дубина нависла огромной тенью. Я выставил над головой Меч. Дубина просвистела, и отсеченная Мечом ее часть с грохотом упала рядом со мной. Прокруст тотчас замер, с изумлением взирая на оставшийся в его руке обрубок дуба. Зато я не растерялся и в два удара отсек ему обе ноги. Гигантская туша беспомощно свалилась на землю. В злобном бессилии Прокруст швырнул в меня своим дубовым обломком, но промахнулся и попал в голову своему братцу, сгибателю сосен Синиду. Тот от боли и неожиданности выронил свою палицу, а Вакула, не растерявшись, несколько раз поразил его своим мечом. И хотя это Синида не убило, раны он получил весьма приличные. Я было уже хотел броситься на помощь Вакуле, когда он крикнул:
        - Посланник, справлюсь сам! Лучше помоги Вышате!
        Я огляделся по сторонам. Вышате и вправду приходилось нелегко. Любимец мурен Скирон наступал на него с редким ожесточением, и воевода вел тяжелый оборонительный бой. Мое вступление в сражение оказалось как нельзя кстати. Поначалу мы заставили Скирона умерить свой пыл, а затем понемногу и сами перешли к активным действиям, пока не прижали своего противника к высокой скале.
        - Сдаешься или нет? - прокричал Скирону Вышата.
        - Никогда! - гордо ответил тот.
        - Тогда получай! - вновь поднял голову воевода и бросился в решающую атаку.
        Я его поддержал Кладенцом, и спустя несколько минут Скирон, сверкая своими свежевымытыми пятками, уже валялся на земле бездыханный.
        За это время Вакула тоже успел сбить спесь со своего соперника. Борьба между ними шла теперь на равных, но инициатива постепенно переходила к Вакуле. Я еще раз крикнул нашему силачу, что готов ему помочь, на что Вакула лишь отмахнулся, чтобы ему не мешали.
        - Пусть дерется! - сказал мне Вышата. - Он это дело любит!
        Воевода оказался прав, не прошло и десяти минут, как Вакула лихо разделался со своим соперником. Со стороны это смотрелось потрясающе: обычный человек разил насмерть огромного великана, а тот, несмотря на всю свою силу, не мог ничего противопоставить ловкости и боевому мастерству.
        Что касается Геракла, то он в это время уже приканчивал заносчивого Перифета. Первый герой Эллады продемонстрировал нам, что этот громкий титул принадлежит ему по праву. Когда Перифет так же, как и его братцы, завалился на землю, Геракл, вытирая сорванной травой окровавленный меч, подошел к нам.
        - Если говорить по чести, то победу над Перифетом я мог бы считать своим тринадцатым подвигом! - сказал он устало. - Обидно, что ее припишут все тому же хлюпику Персею или кому-нибудь еще!
        - Славой сочтемся потом! - улыбнулся я Гераклу. - Сейчас надо убираться отсюда поскорее!
        Как показало время, Геракл оказался совершенно прав: наши победы над четырьмя великанами были почему-то впоследствии приписаны еще одному из любимцев Зевса Тесею, который в этих краях и вовсе никогда не бывал. Но этот так, к слову. Тогда же для нас самым главным и важным было лишь то, что мы без потерь пробили себе дорогу из страны Ночи.
        Особенно доволен был одержанной победой Вышата.
        - А ты еще, товарищ майор, собирался доставать свои мушкеты! - сказал он мне, улыбаясь. - Видишь, мы и так победили, без твоего колдовского оружия. Победили по-честному, как настоящие витязи!
        Оставив позади себя поверженных великанов, мы устремились вперед. Где мы оказались, теперь никто из нас не знал. Где-то далеко за горами остались Иолай, Горыныч, Всегдр и Эго, которые, наверное, уже терзались догадками о нашей судьбе. Мы шли по совершенно неизвестной местности в надежде встретить людей и узнать, куда же нас занесло. Через некоторое время Геракл стал почему-то волноваться.
        - Что-нибудь случилось? - спросил я его.
        - Кажется, я уже бывал в этих краях! - невесело отозвался он.
        - Так где же мы?
        - На самом краю обитаемой земли, во владениях Атланта!
        - Он может угрожать нам чем-либо?
        - Вам нет, а мне да!
        - Это почему же?
        - Когда я совершал свой одиннадцатый подвиг, то отправился за золотыми яблоками в сады Гесперид. По пути победил силача Антея, а затем встретил Атланта, держащего на плечах небосвод. Атлант знал, где находятся сады и яблоки. Он вызвался принести их мне и попросил подержать небосвод. Но он оказался слишком тяжел для меня. Атлант же решил оставить меня держать эту тяжесть навечно. А потому мне пришлось его обмануть и, забрав яблоки, уйти.
        - Встреча ваша вряд ли будет радостной! - прокомментировал рассказ Вакула.
        - Ладно! - приободрил Геракла Вышата. - Где наша не пропадала, как-нибудь выкрутимся!
        С горных дорог мы постепенно спустились в живописную зеленую долину, посреди которой был огромный сад. Неподалеку журчала речка.
        - Это и есть сады Гесперид! - объявил нам Геракл. - А вон и Атлант!
        Невдалеке стоял настоящий человек-гора, в сравнении с которым все наши давешние великаны выглядели жалкими карликами. На плечах Атланта лежал небосвод, который он поддерживал руками. Судя по всему, Атланту приходилось нелегко, потому как по его лицу обильно струился пот. Завидя нас, держатель небосвода гневно закричал:
        - Это опять ты, нечестивый сын нечестивого родителя! Ты опять пробираешься в мои сады, да еще привел поживиться за мой счет и своих дружков! Мало того что твой отец когда-то ни за что приговорил меня к этой каторжной вечной работе, так и ты в благодарность за мою помощь подло меня обманул!
        - Но перед этим ты обманул меня! - прокричал ему в ответ оскорбленный Геракл.
        - Наглый обманщик! - возопил человек-гора.
        - От такого и слышу! - было ему достойным ответом.
        - Я сейчас брошу небосвод и покажу тебе силу великого Атланта! - прокричал гигант.
        Похоже, слова Атланта вовсе не были пустыми угрозами. Он сильно тряхнул небосвод, оттуда роем посыпались вниз оборванные звезды. Я смотрел и не верил своим глазам. Все мои познания по астрономии казались теперь сущим бредом, а может, бредом было то, что я сейчас видел воочию. Где же все-таки та хрупкая грань, что отделяет мир реальности от мира мифологии, и есть ли она вообще? Но времени для философских раздумий не было. Атлант был настроен решительно. Он всерьез собирался сбросить с плеч свою тяжелую ношу и разделаться с обидчиком.
        - Этого нельзя допустить! - крикнул мне Геракл. - Если Атлант сбросит с себя небосвод, тот упадет и накроет весь мир!
        - И что тогда будет? - невозмутимо поинтересовался Вакула.
        - Всемирная катастрофа и гибель всех людей!
        При упоминании о всемирной катастрофе я понял, что настал мой черед действовать. Развязав свой мешок, я достал оттуда один из наших трофеев и показал его Атланту. Особого эффекта показ головы горгоны не произвел. Тогда я достал вторую голову - голову Медузы Атлант глянул в ее мертвые глаза и прямо на глазах начал каменеть. Почувствовав неладное, он пытался было сбросить небосвод, но руки его уже не слушались. Через несколько минут Атлант был уже огромным каменным столбом, подпирающим небо. Позднее творцы мифологии так весьма поэтично опишут это превращение: “Голова его стала скалистой вершиной, борода и волосы - густым лесом на вершине, плечи - крутыми утесами, руки и ноги - каменистыми уступами. На вершину этой каменной горы, на крутые утесы лег небесный свод со всеми бесчисленными звездами. С тех пор стоит там Атлант на краю земли и держит на своих плечах небо”.
        - Ну вот, наш спор, кажется, и окончен! - с сожалением в голосе вздохнул Геракл, глядя на окаменевшего противника.
        - Ты его жалеешь? Ведь он же твой враг! - возмутился поведением Геракла Вакула.
        - Он не был моим врагом! - ответил ему Геракл. - Нас просто столкнули лбами, и мы не успели понять друг друга!
        - А можно ли из окаменевшего человека сделать обычного? - спросил я у Геракла.
        - Увы, - развел тот руками. - Камень в живую плоть не превращается!
        - Да, - сказал Вышата после некоторых раздумий - Иногда бывают такие победы, воспоминания о которых не вызывают ничего, кроме горечи!
        - Нам пора в путь! - скомандовал я, и мы поспешили покинуть место вечного упокоения окаменевшего Атланта.
        Беднягу Атланта мне было тоже, честно говоря, жаль, но иного выхода не было, ведь не выяснять же с ним отношения, когда он сбросит тебе на голову небосвод?
        Ориентируясь по солнцу, мы продвигались вперед и вперед. Минула еще неделя изнурительного похода, за ней другая. И вот мы снова на берегу моря. На этот раз эмоции от встречи с ним были у меня уже более умеренными. В памяти были еще свежи воспоминания о едва не погубившем нас шторме. Вдалеке на берегу угадывалось какое-то селение. Скоро мы уже входили туда. Люди на улицах встречали нас молчаливыми взглядами, и в этих взглядах я безошибочно прочитал страх. Нет, люди боялись вовсе не нас, а чего то иного, и боялись этого “чего-то” смертельно.
        - Что-то здесь не так! - шепнул мне на ухо шедший радом Вышата. - Это не воины, это рабы!
        Геракл тоже непонимающе пожал плечами, явно озабоченный увиденным.
        Дойдя до центральной площади населенного пункта, мы остановились. Из небольшого и весьма запущенного полудворца-полусарая навстречу нам вышла пожилая, но все еще очень красивая женщина.
        - Я узнал ее! - шепнул мне Геракл. - Это эфиопская царица Кассиопея!
        Я с недоверием покосился на него. Эко нас занесло! Однако царица была явно не негритянкой, а вполне обычной европейской женщиной, к тому же и одетой явно по-гречески в тунику и сандалии, хотя и весьма бедно. Ну а имя у нее тоже чего-то стоило! Кассиопея - ведь это известное созвездие. Никогда бы не подумал, что дама, давшая созвездию имя, выглядела столь затрапезно. Но спорить или расспрашивать было не время.
        - Что привело вас, чужеземцы, в нашу забытую богами страну? - грустно спросила Кассиопея.
        - Неужели ты не узнаешь меня, Кассиопея? - спросил ее Геракл. - Ведь я сын Зевса!
        - Да, я узнала тебя! - кивнула царица. - Но что это меняет для всех нас?
        - Мне странны твои слова! - удивился первый герой Эллады. - Не так встречают у нас гостей, особенно если эти гости великие герои!
        Я глянул на Геракла и не узнал нашего друга. Выпятив грудь колесом, он стоял важно и гордо, словно хозяева были ему чем-то обязаны.
        - Не волнуйтесь, - махнула рукой Кассиопея. - Вам окажут все знаки внимания, но вы выбрали не самое подходящее время для визита!
        - Вас что-то угнетает? - спросил я участливо, но вместо ответа Кассиопея внезапно разрыдалась и скрылась в своем ветхом дворце.
        Я оглянулся. Жители, и дотоле державшиеся поодаль, быстро расходились. К нам подошел лишь седобородый и лысый дед.
        - Пойдемте, я размещу вас на отдых! - сказал он нам, отводя взгляд, и повел в стоявший неподалеку дом.
        Расположившись там, умывшись, перекусив и немного отдохнув, мы начали дружно расспрашивать хозяина о причинах столь горестного состояния селения и его жителей. Тот немного поупрямился, а затем все же рассказал о здешних бедах.
        Для себя я прежде всего выяснил, что эта Эфиопия не имеет ничего общего с Эфиопией, которая мне была с детства знакома по учебникам географии. В конце концов я все же уразумел, что эта Эфиопия - область, расположенная несколько западнее древней Эллады, где-то в районе позднейшей Испании или Франции.
        Что касается угнетенного состояния “французских эфиопов”, то, как оказалось, дело было в том, что несколько лет назад рядом с селением объявилась некая рыба-чудовище, которой нужно было регулярно приносить жертву. Некоторое время горожане отделывались лошадьми да коровами, но затем прибыл Посейдон и потребовал исключительно человеческих жертв. Кассиопея пыталась протестовать, но, когда на селение обрушились страшные ураганы, сносившие крыши с домов и с корнем вырывавшие из земли целые сады, ей пришлось смириться. С тех пор ежемесячно кого-то приковывали здесь постоянно к прибрежной скале и ждали, когда всплывет жуткая рыба, чтобы отведать весьма любимой ею человечины.
        - Что связывает Посейдона с этой рыбой?
        - Кто ж его знает! - почесал дед свою загоревшую лысину. - Любит ее, наверное!
        - Разве можно любить холодную и скользкую рыбу? - вздохнул Вакула.
        - Кто-то влюбляется в ветреных богинь, а кто-то в склизких рыб! - назидательно пояснил Вакуле Вышата.
        - Опять эта тина подкильная на нашем пути! - невольно вырвалось у меня.
        - Вы о ком? - поднял брови старик.
        - Да о Посейдоне! - с раздражением бросил я.
        Хозяин с ужасом посмотрел на меня. Такого неуважительного отношения к всемогущему богу он еще не встречал.
        - Ну а кто ныне висит на вашей скале? - поинтересовался Вакула, демонстративно отодвинувшись от сидевшего рядом воеводы.
        - Дочь царицы Андромеда!
        “Андромеда! Туманность Андромеды! Еще одно созвездие и старый фильм из далекого детства об отважных покорителях Вселенной и непознанных инопланетянах”.
        Слушая плешивого старика, я никак не мог отделаться от мысли, что все это невероятно напоминает мне многочисленные сказки о храбрых принцах, спасающих прекрасных принцесс, отданных на съедение страшным чудищам. С принцессой, кажется, все было ясно. Но кто из нас претендовал на звание храброго принца? Я? Вышата? Геракл?
        - А красива ли эта девушка? - вновь проявил любопытство Вакула.
        - Еще как! - поднял вверх палец старик и для убедительности причмокнул языком.
        - Тогда чего же все мы здесь сидим? - вскочил на ноги Вакула. - Надо немедленно спасти эту несчастную!
        “Ну вот теперь, кажется, все на самом деле, как в сказке. Принц, по крайней мере, уже объявился!” - не без улыбки сказал я сам себе.
        Взяв оружие, мы дружно поспешили к морю. Я шел и размышлял над тем, почему известие о девушке так подействовало на Вакулу. Может быть, это попытка окончательно забыть будоражившую его сердце Афродиту, а может быть, наоборот, сердце нашего друга уже вполне свободно от прошлых переживаний и он мечтает о новой большой любви. Сам Вакула, торопясь, почти бежал впереди всех нас.
        - Ишь, как наяривает! - ухмылялся Вышата, глядя на этакую прыть. - Небось, если бы бабка какая-нибудь на цепях висела, не скакал бы козликом, а за девицей так просто на крыльях летит!
        На берегу мы увидели царицу Кассиопею. Она стояла над обрывом и горячо молилась, глядя в даль моря. Мы подошли к ней.
        - Почему ты сразу не сказала нам о своей беде, царица? - обратился к ней Геракл.
        Кассиопея повернула к нам заплаканное лицо:
        - Здесь уже было немало героев, пытавшихся помочь нам, и судьба всех их была одинаковой!
        - Это какой же? - протиснулся вперед Вакула, явно озабоченный проблемой.
        - Все они стали пищей для подводного страшилища!
        - И не таких лупливали! - выпятил грудь колесом не в меру расхрабрившийся Вакула.
        - Незавидная судьба для героя кончить свои дни в рыбьем желудке! - усмехнулся я. - Но мы все равно попробуем вам помочь, тем более что здесь сразу четыре героя и, может быть, рыба нами подавится!
        - Вы и вправду хотите помочь нам? - с недоверием прошептала Кассиопея.
        - А почему бы и нет! - вновь возвысил свой голос Вакула.
        - Тогда поспешим вниз к моей несчастной дочери! - заторопилась Кассиопея. - У нас очень мало времени! Рыба должна приплыть за жертвой именно сегодня! Наверное, это боги услышали мои молитвы и послали вас к нам на помощь! Я верю, что удача будет на вашей стороне, вы обязательно одолеете чудовище! Что касается меня, то я не пожалею за спасение дочери половины своего царства!
        - Твоими устами бы, мать, да мед пить! - покачал головой Вакула. - Я обещаю вам, что постараюсь избавить от смерти вашу дочь без всякого царства!
        “Пока все развивается в точном соответствии с законами сказочного жанра о принцессах и принцах! - подумалось мне. - Поглядим, как пойдет дело дальше! Ведь если мы победим, то Вакула почти обязан будет влюбиться в спасенную девицу!”
        То и дело соскальзывая с узкой козьей тропы, мы спустились к подножию скалы. У самой воды к ней была прикована цепью совсем молодая девушка, показавшаяся мне весьма симпатичной, хотя и очень изнуренной. Дочь царицы, видимо, висела на цепи уже достаточно давно, так как сильно обгорела на солнце и пребывала в полуобморочном состоянии. Увидев это, я невольно повернулся к Кассиопее:
        - Могли бы хоть напоить ее водой и прикрыть от солнца!
        - Пусть она лучше попадет в зубы чудища уже полумертвой, чем живой! - ответила мне ее мать. - Может быть, так смерть покажется ей менее страшной!
        Спорить о гуманизме было не время и не место.
        - Как тебе девушка? - спросил Вакулу Вышата, когда они оба начали мечами разбивать цепи.
        - Не понимаю, как можно есть такую красавицу! - воскликнул тот, в бешенстве перерубая звено длинной цепи.
        - У всех разные вкусы! - со знанием дела ответил ему воевода. - Кому свиной хрящик, а кому и краса-девица!
        - Забирайте свою дочку и ступайте наверх! - велел я Кассиопее.
        - А как же рыба и повеление Посейдона? - спросила та с испугом.
        - С вашей рыбой мы как-нибудь сообща управимся, а со своим дядей я договорюсь обо всем после! - ответил ей Геракл. - После горгон и великанов мы с этой селедкой разделаемся в два счета! - похлопал он меня по плечу рукой.
        - Не скажи, - покачал я головой. - Селедки бывают разные. Посмотрим, какую приготовил для нас твой добрый дядюшка! А пока приготовимся к возможному нападению!
        Мое предостережение оказалось как раз вовремя. Вдалеке появился мощный белый бурун, быстро приближающийся к берегу. Молча обнажив мечи, мы стояли на берегу и ждали. За нашими спинами в ужасе прижались друг к другу мать и дочь, так и не успевшие подняться на скалу.
        И вот из воды показалась огромная голова. Открылась пасть, сплошь усеянная огромными зубами. Черные, ничего не выражающие глаза окинули нас тусклым взглядом. Я всмотрелся в лик морского чудовища и чуть не вскрикнул: передо мной была самая настоящая акула! Но какая! Создатели знаменитых голливудских “Челюстей” умерли бы от зависти, увидев этот экземпляр! Наша любительница человечины скорее всего являлась одной из последних представительниц древнего рода гигантских акул, чьими окаменевшими полуметровыми зубами будут через много веков восхищаться криптозоологи. Факт, что эта страхолюдина пользовалась особым покровительством Посейдона, говорил о том, что в распоряжении бога подводного мира остался, возможно, вообще последний экземпляр этого уникального вида, который он и пытался сберечь и прокормить всеми доступными ему способами, не останавливаясь и перед самыми безнравственными. За всю свою жизнь я еще никогда не браконьерничал, тем более не уничтожал животных из Красной книги. Я вообще люблю животных и даже когда-то в детстве имел дома кота по кличке Канарис и любил читать книжки о поисках
реликтовой кистеперой рыбы. Но здесь был особый случай.
        Пошарив в заплечном мешке, я извлек оттуда голову убиенной нами горгоны Медузы и представил ее лик на обозрение обитательницы подводного мира. Акула по-прежнему пялила на нас свои ничего не выражающие черные плошки, при этом пасть ее раскрылась еще шире. Наверное, она была не прочь сожрать и голову Медузы. Ни о какой окаменелости, естественно, речи не шло. С большим сожалением я сунул голову Медузы обратно в мешок. Теперь нам однозначно предстоял бой по всем правилам военного искусства.
        Пока я рассматривал акулу глазами просвещенного интеллигента, мои менее просвещенные в вопросах зоологии друзья уже осыпали подводную обитательницу целым градом стрел, которые не причинили ей никакого вреда. Было похоже, что привыкшая к более приветливому (по ее разумению) поведению людей акула просто не понимала, что сейчас происходит. Наконец одна из стрел залетела к ней пасть и вонзилась в черное небо. Акула сомкнула челюсти и в гневе хлестанула по воде своим огромным хвостом, подняв целый водопад брызг и большую волну, залившую нас едва ли не до пояса. Силища в ней была невообразимая. Судя по всему, наши действия возмутили подводную обитательницу и она была готова к сражению с нами. Вообще сам бой не представлялся мне слишком сложным. Нам предстояло лишь выманить акулий реликт на мелководье, где и разделаться с ней мечами, соблюдая при этом предельную осторожность, ибо чтобы сплющить всех нас в лепешку, акуле достаточного было одного удара хвостом, не говоря уже о страшной и огромной пасти, в которой мы могли бы поместиться всей компанией.
        И тут произошло такое, чего я уж никак не ожидал. Не веря своим глазам, я увидел, как проклятая акула начала медленно выбираться на сушу. Огромное тело несли маленькие толстые лапы! Вот и утверждай после этого, что жизнь зародилась в океане! Поди разберись, что во что у этого монстра превращается: лапы ли в плавники или плавники в лапы! Зрелище выползающей на берег акулы было настолько невероятно, что на меня напал самый настоящий столбняк. Я стоял и смотрел на приближающийся ко мне ужас, будучи не в силах двинуться с места. Из ступора меня вывела не слишком ласковая оплеуха Геракла:
        - Бежим, Посланник! А не то эти жернова размолотят нас в муку!
        К нашему счастью, на земле акула двигалась медленно и неуклюже. Суша не являлась местом ее постоянного обитания, и нахождение здесь было лишь вынужденной кратковременной мерой. Хуже было другое. Выбравшись на берег, акула случайно, а может, и не случайно перекрыла нам путъ к единственной уходящей вверх тропинке. Понимая, что оказались в самой настоящей западне, все кинулись вдоль маленького пляжика к дальней скале, чтобы выиграть хоть немного времени для организации обороны, пока неповоротливая туша доковыляет до нас. Я бежал и думал, как же она дышит, эта тварь, ведь у нее должны быть только жабры! Оглядываясь на ходу, я хорошо их видел. Жабры были, и они дышали на воздухе! Поистине велик мир, и нет правил, в которых не было бы исключений!
        - Что предполагаешь делать, товарищ майор? - обратился ко мне Вышата, когда мы добежали до почти отвесной скалы, преградившей нам путь к дальнейшему отступлению.
        По званию воевода называл меня только в минуты большой опасности или большой радости. И это, как ни странно, всегда действовало на меня ободряюще.
        В голове у меня к тому времени все совершенно перемешалось: акулы и принцессы, жабры и небесные созвездия. Встряхнувшись, я огляделся. Ситуация и впрямь была аховая. Из охотников-рыболовов мы сами превратились в добычу. Деваться с крохотного пляжика, огражденного со всех сторон скалами, нам было абсолютно некуда. Не бросаться же в воду, где огромный хищник разделается с нами вообще в два счета. За нашими спинами, немея от ужаса, дрожали Кассиопея с Андромедой.
        Акула двигалась к нам медленно. Было видно, что это дается ей не легко и она напрягает все свои силы. Ну что ж, пора и нам обнажить свои мечи.
        - Мы с Гераклом в центре! - скомандовал я. - Вышата слева, Вакула справа! Будьте осторожными! Особое внимание на хвост! Пошли!
        Но едва мы приблизились на десяток метров, как огромная туша с такой силой хлестанула по песку хвостом, что тот встал сплошной стеной. Продрав засыпанные глаза, я успел в самый последний момент увидеть огромную черную тень, несущуюся прямо на меня. Мне безумно повезло, так как успел отпрыгнуть в сторону, и огромный хвост промчался мимо. Отскочив подальше, я обозрел поле боя. Мои товарищи так же, как и я, поразбегались в разные стороны. При этом я обратил внимание, что Вышата и Геракл делают это непозволительно медленно. Похоже было, что акула все же немного их зацепила.
        - Отходим! - прокричал я. - Быстрее! Как можно быстрее!
        И вот мы снова стоим спиной к скале. Акула тоже остановилась. Этой твари тоже трудно. Ее полулапы-полуплавники проваливаются под огромным весом в песок, палящее солнце быстро сушит шкуру, а жабры, вздымаясь как мехи, явно не справляются с перекачкой воздуха.
        Обернувшись к держащемуся за грудь воеводе, вижу, что тот харкает кровью. Акулий хвост, видимо, все же задел его весьма основательно.
        - Не будешь ли ты против, если мы все же применим наше тайное оружие? - вежливо спрашиваю я его. На лице Вышаты мелькает гримаса улыбки.
        - Давай, - снова кашляет он в песок кровавой пеной. - Кажется, и впрямь настала пора!
        Рядом с воеводой мотает головой оглушенный хвостом Геракл. Первому герою Эллады досталось хорошо. По тому, как он бессмысленно таращит глаза, понятно, что Геракла контузило. Одновременно замечаю, что в руках Геракла нет меча. Оглядываюсь на акулу и вижу, что Геракл все же успел вонзить в нее свое оружие по самую рукоять. Этот удар и вызвал столь бешеную реакцию древнего обитателя океана. Что и говорить, Геракл есть Геракл!
        Однако ни Вышата, ни Геракл уже не бойцы, по крайней мере, на какое-то время.
        Кивнув Вакуле, молча достаю из-за спины свой мушкет. Хорошо, что он всегда у меня заранее заряжен. Вакула достает и ставит на разножки свой. Кассиопея и Андромеда непонимающе глядят на наши приготовления. Вышата, несмотря на скручивающую его в дугу боль, торопливо стучит кремнями и сует нам тлеющий трут.
        - Не торопись! - говорю я Вакуле. - Бей наверняка! Твоя цель - левый глаз! Моя - правый! Если вышибем их - половина дела сделана! Стреляем разом, иначе второй наверняка не попадет!
        - Понял! - говорит наш богатырь.
        Акула, немного передохнув, возобновляет свое медленное движение к нам, явно желая закончить затянувшееся выяснение отношений и как можно скорее приступить к обеду, меню которого обещает быть сегодня разнообразным. Теперь нас и акулу отделяет не более полутора десятков метров.
        Спокойствие! Только спокойствие! Медленно навожу мушку мушкета на черный безжизненный глаз. Еще и еще раз проверяю наводку. Акула все приближается. Словно почуяв, что против нее затевается какая-то пакость, она максимально ускоряет свое движение. Второго выстрела я уже сделать не успею. Подношу к фитильному запалу горящий трут, медленно начинает гореть пропитанный селитрой шнур.
        - Я готов! - выдыхает рядом Вакула, и я не узнаю его голоса.
        - Залп! - кричу я и поворачиваю свой курок.
        Наши выстрелы следуют почти одновременно. Сильная отдача опрокидывает меня на землю. Вакула на ногах все же удерживается. В клубах порохового дыма ничего не видно. Зато слышно, как с грохотом взметаются ввысь, а затем оседают тучи песка и гальки. А это значит, что хотя бы один из наших выстрелов был удачным. Прибрежный ветер быстро относит дым, теперь становится кое-что видно. Огромное тело в болевом шоке катается по всему пляжу, яростно ощеривая свою жуткую пасть и хлеща во все стороны хвостом. Но это еще далеко не агония. Это безумная ярость боли, от которой нам может и не поздоровиться, ибо все происходит буквально в десятке метров от нас.
        - Вакула! Бомбы! - кричу я своему напарнику по стрельбе.
        Вышата протягивает нам еще по одному горящему труту. Мы подпаливаем свои бомбы.
        - Готов! - кричит Вакула.
        - Бросаем на счет три! - кричу ему я. - Раз! Два! Три!
        Мы разом швыряем что есть силы свои смертоносные горшки в акулу. Два взрыва сливаются в один. Огромное ослепшее тело бьется от боли, но все равно продолжает искать нас, пропахивая глубокие борозды в песке.
        - Бомбы! - снова командую я. - Раз! Два! Три!
        Снова два взрыва, и снова бешеные конвульсии.
        - Бомбы!
        Взрыв... Взрыв...
        - Бомбы!
        Взрыв... Взрыв...
        Теперь акула едва дергается. В ее огромной туше зияют дыры, из которых хлещет, заливая пляж, черная кровь. Из разорванного брюха вывалились осклизлые внутренности.
        - Бомбы! - снова кричу я, и последние два взрыва навеки успокаивают патриарха подводного мира.
        В воздухе витает запах пороха и серы, крови и моря. В ушах стоит звон от близких разрывов. Я устало опускаюсь на песок. Все закончено, мы, кажется, опять победили. Рядом постанывают Вышата и Геракл. Вакула побежал к акульим останкам и, не удовлетворясь результатами бомбовой атаки, производит своеобразный “контрольный выстрел”: распарывает до конца брюхо и вырубает оттуда огромное акулье сердце. Оно грузно падает в набежавшую волну, окрашивая пену в розоватый цвет.
        Да, теперь уж наверняка все кончено. Кассиопея с Андромедой еще никак не могут прийти в себя. Откуда-то сверху слышатся голоса - это боязливо и осторожно спускаются со скалы на пляж селяне, наблюдавшие сверху за развитием событий. Кассандру и Андромеду уводят. Здесь же на месте оказывают первую помощь Гераклу и Вышате. Сами они идти не могут, а нести их наверх невозможно. Затем сверху спускают на веревках настил, наших раненых товарищей по очереди поднимают на скалу. Мы с Вакулой, передохнув и приведя в порядок оружие, медленно поднимаемся по уже знакомой нам козьей тропе. Около дохлой акулы к этому времени полным-полно народа. Местные жители хотят отрубить ей голову и возложить ее в местный храм Посейдона, чтобы вымолить этим прощение за доставленную неприятность. Спрашивают у меня разрешения.
        - Хочется, помещайте! - говорю я им. - По крайней мере, будет первый в мире музей ихтиологии!
        Мое замечание насчет музея все пропускают мимо ушей, но согласие встречают криками радости. Много ли надо людям для счастья?
        Наверху нас встречают как героев. Не скажу, что это было неприятно, но что утомительно, так это точно. Я просто сильно устал.
        После небольшого отдыха спешу к помещенным отдельно Вышате и Гераклу. Вокруг них вовсю хлопочут местные лекари и знахари, чем-то поят, что-то прикладывают к избитым телам. Остановив старшего из них, спрашиваю, что с моими товарищами.
        - Могло быть и хуже! - отвечает он мне. - Через пару дней будут на ногах!
        Это уже лучше!
        - Спасибо вам за заботу! - благодарю его.
        - Что вы, что вы! - машет руками эфиопский эскулап. - Мы, врачи, всегда помним заветы Гиппократа!
        Во дворце застаю следующую картину. Вакула в обществе премилой Андромеды что-то увлеченно рассказывает девице о своих былых делах, а та с немым обожанием внимает ему. Полная идиллия: спасенная принцесса и спасший ее принц - счастливый финал любой классической сказки.
        Ко мне подошла Кассиопея.
        - Какая прекрасная пара! - вздыхает она. - Они, кажется, созданы друг для друга! Может, сразу сыграем и свадьбу?
        - В принципе я не против такого мероприятия! Что касается Вакулы, то он явно засиделся в холостяках! - говорю я ей. - Однако пусть наши влюбленные проверят свои чувства временем: вдруг это не любовь, а всего лишь минутное увлечение?
        Кассиопея понимающе улыбается мне:
        - О, поверьте мне, я умею отличать любовь от сиюминутных страстей! Наверное, вы и сами сейчас проверяете свои чувства? Можно ли мне узнать, как зовут вашу избранницу?
        - Лада! - говорю я, а сердце мое пронзает острая тоска.
        - Какое необычное и какое красивое имя! - говорит Кассиопея. - Поверьте мне, вы будете счастливы, обязательно счастливы со своей избранницей!
        - Спасибо! - отвечаю я этой мудрой и сильной женщине.
        Спустя два дня в селении начинаются большие торжества в честь избавления от чудовищной рыбы. У храма Посейдона, пугая детей и женщин, возлежит огромная акулья голова с оскаленной пастью. В пустые глазницы вставлены какие-то сверкающие камни, а это означает, что оба наших выстрела были в свое время весьма точны.
        После продолжительного и вычурного обряда священнодействия нас приглашают во дворец на праздничный пир. Геракл и Вышата еще бледны, но уже сносно передвигаются и готовы принять самое активное участие в предстоящей гулянке.
        Флейтисты начинают играть заунывные мелодии, чаши наполняются черным, как деготь, вином, и веселье начинается! Во главе стола на царском ложе возлежит Кассиопея, рядом с ней Андромеда и Вакула, не сводящие друг с друга глаз. Чуть подальше удобно располагаемся мы с Вышатой и Гераклом. Гулянье в разгаре. Геракл, немного перебрав, то и дело порывается петь свои бесконечные песни о свершенных им подвигах, а когда я отговариваю его от этой затеи, он принимается рассказывать близвозлежащим местным барышням о своем неком тайном подвиге, в результате которого он в течение ночи якобы оплодотворил сорок девственниц. Вопреки ожиданиям Геракла, рассказ его производит обратный эффект, местные барышни под разными предлогами немедленно ретируются от столь любвеобильного героя. Мы с Вышатой искренне смеемся неудаче Геракла, а тот, проводив последнюю из покинувших его барышень вздохом, вновь обращается к чаше с вином.
        Вдруг у входа во дворец раздается какой-то шум, потом стук мечей и воинственные крики. Мы переглядываемся с Вышатой. Руки наши тянутся к лежащим подле мечам. В тот же момент двери праздничного зала распахиваются настежь и в него врывается целая ватага воинственно настроенных молодых людей. Я вижу, как резко вскакивает бледная как смерть Кассиопея, а Андромеда в испуге прижимается к Вакуле. Это что еще за новости? Впереди остальных белокурый юноша со злым взглядом. Глаза его горят ненавистью.
        - Берегись, похититель! Пришла твоя смерть! - кричит он Вакуле и целит копьем ему прямо в сердце.
        Его дружки бросаются ко мне, Вышате и Гераклу. Ну, это уже наглость!
        Зарвавшихся юнцов, конечно, можно проучить, но уж очень не хочется омрачать праздник, к тому же не наше дело драться с местной шпаной.
        - Да, молодежь нынче пошла не та, что раньше, во времена нашей молодости! - вздыхает находящийся рядом со мной распорядитель обеда. - Вы только посмотрите, какое падение нравов! Никаких моральных устоев! Шляются, пьют, танцуют и дерутся! Полный беспредел! Куда только смотрят их родители!
        - Да, проблема действительно серьезная, а главное вечная! - говорю я ему и отставляю в сторону недопитую чашу.
        Хулиганье расходиться не собирается, и дело начинает приобретать скандальный характер.
        - Убирайся немедленно прочь, Финей! - кричит на злобного блондина Кассиопея. - Наш гость Вакула не похититель, а спаситель! Это он со своими друзьями спас Андромеду от чудовища! Если ты по-настоящему любил мою дочь, то почему ты не пришел на берег моря, когда чудовище явилось ее съесть? Ты бросил ее, когда она ожидала гибели, а теперь являешься как ни в чем не бывало и требуешь Андромеду себе!
        Однако увещевание царицы никакого действия не возымело. Еще более озлобившись, Финей без долгих раздумий метнул свое копье в грудь Вакуле. Наивный безумец, он совершенно не знал, с кем имеет дело! Сориентировавшийся к этому времени в обстановке, Вакула перехватил копье прямо на лету и тут же швырнул его в обратную сторону. Не желая смерти нападавшему, он кинул его так, что копье, не задев тела Финея, лишь пригвоздило конец его туники к стене. По мнению Вакулы, это должно было бы образумить безумца, но вышло иначе.
        - Эти хваленые чужеземцы-рыбоеды не умеют даже владеть копьем! - взвизгнул несостоявшийся жених и, обнажив меч, ринулся на Вакулу, расшвыривая во все стороны ногами вина и яства. Следом за ним бросилась творить кровопролитие и вся его шайка, человек двадцать-тридцать. Мы вновь переглянулись с Вышатой. Делать было нечего. Праздник явно испорчен, и нам опять надо драться.
        - Вечер перестает быть томным! - вздохнул я, поднимаясь со своего ложа.
        Вместе с нами неохотно поднялся и Геракл. Подвыпивший герой Эллады тоже был весьма раздосадован.
        - Куда подевались девушки и откуда появились разбойники? - медленно ворочая языком, говорил он сразу всем и никому. - Я их к себе не звал, а потому их надо примерно наказать! Но где девушки, которые были рядом? Я не спел им еще всех своих героических песен!
        Кто бы знал, как нам не хотелось драться в тот вечер, но уж больно нагл и дерзок был незваный гость. Первый наскок наглецов мы отбили шутя. Я прокричал на весь зал, чтобы все покинули его. Собравшиеся не заставили себя упрашивать и ломанулись во все тяжкие, благо их никто не держал. Спустя пару минут зал опустел. В нем остались лишь дружки Финея с ним во главе, мы, да еще возмущенная Кассиопея с перепуганной Андромедой.
        - Ну вот, пришел ваш смертный час, вонючие чужеземцы! - расхохотался нам в лицо Финей и прибавил к этому еще несколько непечатных выражений относительно всех наших родственников.
        К его ругательствам я отнесся достаточно спокойно, однако мои друзья взъярились не на шутку.
        - Как? Как он назвал мою бабушку? - мигом протрезвел Геракл.
        - А как ты назвал моего дедушку? - выхватил свой меч Вышата.
        - Спокойно! - гаркнул я на них во все горло. - Не будем проливать кровь, но избавим этот несчастный город от еще одной напасти! Вы не против, царица?
        Кассиопея резко кивнула.
        - Это мы сейчас избавим всех от вашего гнусного присутствия! - закричал Финей. - Режь их всех, ребята, на мелкие куски!
        Последняя его фраза повисла в воздухе, ибо к этому времени я уже высоко держал над собой голову горгоны Медузы, взиравшую своими мертвыми глазами на творимое вокруг нее безобразие. Засунув голову обратно в мешок, я обернулся к пораженной всем увиденным царице:
        - Эти каменные столбы вам лучше всего поставить у храма Посейдона! Мне кажется, что такое приношение будет ему приятно и несколько уменьшит печаль бога по любимой рыбе!
        В городе Кассиопеи мы задержались еще на несколько дней, которые были крайне необходимы для восстановления сил наших еще не полностью окрепших товарищей. Все это время я почти не видел Вакулу. Наш богатырь был так увлечен своим романом, что совершенно потерял голову.
        - Это, кажется, уже настоящая любовь! - сказал мне как-то Вышата. - И здесь не помогут уже никакие ведьмины отвороты!
        Наконец настал день и пришел час, когда нам надо было двигаться дальше. Мы долго прощались с гостеприимными горожанами. Снова был пир, прошедший уже без всяких осложнений, на котором Гераклу удалось все же спеть несколько своих новых песен, сорвав при этом вежливые аплодисменты, чему он был несказанно рад. Хуже всего было, разумеется, бедному Вакуле, который оставлял в этом забытом богами городе свою невесту, взяв, однако, с Андромеды слово, что она его обязательно дождется. Бедная Андромеда провожала нас до самой пристани, все никак не решаясь покинуть своего возлюбленного. Однако настал момент, когда ей все же пришлось проститься с Вакулой.
        По совету Кассиопеи мы решили добраться до материковой Греции кораблем, что, по ее словам, было быстро и безопасно. На прощание она высказалась так туманно и неопределенно, что истинный смысл ее слов стал мне понятен гораздо позднее. Царица Эфиопии сказала следующее:
        - Благодарю вас еще раз за избавление от подводного чудовища! Вы совершили великий подвиг, который мы никогда не забудем. Однако в мире существует еще немало зла. И я верю в то, что пройдет совсем немного времени и с вашей помощью мы избавим мир от страха!
        - Это нам, мамаша, раз плюнуть! - бойко ответил за всех нас ее потенциальный зять.
        Вместо ответа Кассиопея благодарно улыбнулась.
        Честно говоря, после уже перенесенного нами шторма плыть по владениям Посейдона мне не слишком-то хотелось, но царица и Геракл заверили меня, что на сей раз штормов на нашем пути не предвидится. Происки Посейдона наверняка уже получили огласку на Олимпе, и бог океана сейчас, возможно, оправдывается перед Зевсом. Пока он отсутствует, море будет как зеркало. Надо лишь не терять драгоценного времени и поскорей отправляться в путь. Мы взошли на борт небольшого парусного судна. Кормщик со знанием дела послюнявил палец, определив направление ветра, затем поднял парус, и мы вышли в море. На берегу еще долго были видны две маленькие женские фигуры - Кассиопеи и ее дочери. Пока не исчезла последняя полоска земли, Вакула стоял на корме и безотрывно смотрел туда, где осталась его любимая. Чтобы не мешать его чувствам, мы деликатно отошли в сторонку, любуясь морем и волнами.
        Расчет Кассиопеи оказался верен. Море было вполне спокойным, а легкий попутный ветер исправно наполнял парус нашего судна. Мы быстро пересекали столь небезопасное для нас водное пространство. Жизнь воистину богата самыми невероятными поворотами, а потому никто из нас даже не мог представить, с кем и с чем нам вскоре предстоит встретиться.
        
        Глава тринадцатая
        ВИЗИТ К МИНОТАВРУ
        
        Морские плавания, как известно, помимо бурь, рифов и штормов, таят в себе еще немало неприятностей. Одной из них является дефицит пресной воды. Необходимость пополнить запасы пресной воды заставила меня принять решение завернуть на ближайший остров. Этим островом и стал появившийся вскоре на горизонте Крит.
        Плыли мы медленно, так как наше судно попало в полосу полного штиля. В то время мореплаватели еще не освоили косых парусов и не умели пользоваться всей розой ветров, а потому плыли мы лишь с попутным ветром. Если все остальные воспринимали такое положение дел как должное, то меня оно сильно удручало. Но изменить что-либо в конструкции парусного вооружения, находясь в море, я не мог.
        На подходе к Криту, кормщик доходчиво просветил нас относительно положения дел на острове. По его словам, в настоящее время Критом правил коварный и жестокий царь Минос, у которого была весьма премилая дочка по имени Ариадна. Минос имел в услужении великого ученого по имени Дедал. Дедал построил огромный Лабиринт. В Лабиринте обитало некое страшилище по кличке Минотавр, жравшее всех подряд. По воле Миноса, Минотавру свозили в жертву юношей и девушек со всех подвластных Криту земель, и тот глотал их всех без разбора.
        Рассказ кормщика настроение нам, разумеется, нисколько не поднял.
        - Какого лешего мы вообще премся на этот остров? - решительно возмутился Вышата. - Чую селезенкой, что уж мимо этого Минотавра нам не пройти! Зачем нам все это? Свое дело мы уже сделали, теперь надо поторапливаться обратно. Пора разобраться с Зевсом и возвращаться к войску, о котором мы уже столько времени не имеем никаких вестей. Может, пока мы тут шляемся по островам, его уже разгромили какие-нибудь злодеи!
        В словах Вышаты был большой резон, ибо, на самом деле, не могли же мы вчетвером изничтожить все зло да земле. Но кормщик еще раз повторил, что свежей воды у нас не осталось, а впереди по курсу, кроме Крита, никаких островов в ближайшее время не предвидится, и мне пришлось согласиться с ним.
        - Ничего страшного! - попытался я успокоить раздосадованного воеводу. - Ни в какие местные дела ввязываться не будем, только возьмем воды из ближайшей речки и снова в путь!
        В ответ Вышата лишь недоверчиво помотал своей седовласой головой. Слушая нас, стоявший поодаль кормщик неопределенно усмехнулся в кулак. Итак, теперь мы плыли к Криту.
        Огромный остров заполнял уже полгоризонта, упираясь своими скалами в высокое небо.
        Едва мы подошли к Криту, как сразу же увидели на берегу множество воинов.
        - Это властитель острова царь Минос устроил нам торжественную встречу! - радостно заметил наш кормщик.
        - Хотелось бы верить! - пробасил Геракл, обвязывая потуже вокруг своего торса львиную шкуру.
        Вид встречающих настораживал. Воины были облачены в боевые доспехи и, выставив вперед копья, весьма враждебно ждали нашего подхода к берегу. Вдалеке на горе виднелся большой дворец и множество домов, окружавших его. Это была столица Миноса город Кносс.
        - Еще не поздно повернуть назад! - Вновь подошел ко мне Вышата. - Перебьемся как-нибудь и тухлой водой! По крайней мере, это несравненно лучше, чем самим превратиться в тухлятину!
        Я оглянулся назад и с горечью обнаружил, что путь к отходу от берега нам преграждает целый флот. Не менее десятка быстроходных триер, выскочивших из-за ближайшего мыса, развернулись широким полумесяцем и как гигантской сетью оградили нас от открытого моря.
        - Пожалуй, уже поздно! - ответил я опечаленному таким оборотом дела воеводе.
        Из всех нас не потерял присутствия духа лишь один Геракл. Герой Эллады, напевая себе под нос, размеренными движениями полировал бархоткой свою дубину.
        - Не вижу причин для радости! - зло одернул его Вышата.
        - А я не вижу пока причин для печали! - мгновенно отозвался Геракл. - Впереди у меня, кажется, еще один подвиг, может, он будет самым великим!
        - Помешался он на этих своих подвигах! - сплюнул Вышата, отходя. - На что они ему? Никак не пойму!
        - В любом деле, а особенно в нашем, всегда нужен строгий учет. Как же меня будут славить потомки, когда не будут знать, когда и кого я побеждал! - назидательно высказался ему в спину Геракл, не прекращая своей подготовки к боевым действиям.
        Вакула тем временем, не встревая в разговоры, прикидывал соотношение наших сил.
        - В море нам ловить нечего! Здесь они нас перетопят как слепых котят и не пикнем! На суше тоже придется несладко, уж больно много они воинов понагнали, хотя каждый из нас, разумеется, стоит никак не меньше сотни их бойцов!
        - Что будем делать, Посланник Небес? - обратился ко мне кормщик.
        - Что, что! Причаливать! - Я решительно взялся за меч. - Готовься, дружок, сдается мне, что тебе сегодня предстоит тяжелая работенка!
        Едва мы вступили на твердую землю, как нас окружили толпы свирепых воинов. Кормщик, как и следовало ожидать, предпочел остаться на своем судне. Более того, он еще поднял и трап, не оставляя нам пути к отступлению. Ладно, с ним мы разберемся после. Пока же мы стояли лицом к лицу с воинственно настроенными островитянами, готовые ко всему.
        - И чего они на нас обиделись? - пожимал плечами Вакула. - Им что, воды для нас жалко?
        - Славная будет сейчас драка! - беззаботно помахивал дубиной Геракл.
        Мы ж с Вышатой все еще надеялись уладить дело миром. Для этого я прибег к испытанному средству: обнажил Кладенец. Вид сверкающего Меча немедленно возымел свое действие. Пыл критян несколько поубавился. Вперед вышел, сверкая медными доспехами, какой-то начальник:
        - Кто вы такие?
        - Простые странники! - ответил я смиренно.
        - Для странников вы слишком хорошо вооружены! - покосился на мой сверкающий Меч критянин. - Куда следуете и откуда?
        - Из Эфиопии в Грецию!
        - Что привело вас к нам?
        - Отсутствие воды!
        - Хорошая вода стоит хорошего золота! - ухмыльнулся мой собеседник.
        - Или хорошей взбучки! - внезапно встрял в разговор воинственный Вакула, но тотчас был мной резко одернут.
        - Мы расплатимся с вами за все! - уверенно кивнул я критянину, хотя у нас в тот момент не было даже горсти золотых монет.
        - Следуйте во дворец к нашему царю! Он сам примет решение о вашей дальнейшей судьбе.
        Мои спутники выжидательно поглядели на меня. Они не желали идти ни в какой дворец, предпочитая принять бой на берегу. Однако я все же предпочел плохие переговоры хорошей войне, и мы двинулись в сторону дворца.
        Дворец Миноса был внушительным сооружением. Стоял дворец на высокой прибрежной скале. Сложенный из белоснежного известняка, издали он казался поистине великолепным. Но все великолепие исчезло, едва мы подошли к нему ближе. Построен дворец был весьма неряшливо и еще больше неухожен. Перед воротами лежали два грифона. Когда нас проводили мимо них, полуорлы-полулюди лишь лениво приоткрыли глаза.
        - Очень любят свежие трупы! - охотно сообщил нам шедший рядом предводитель копьеносцев. - Ишь, как на вас поглядывают! Оценивают!
        - Не шедевр! - буркнул я себе под нос, входя в раскрытые настежь ворота.
        - Чего? Чего? - переспросил Геракл.
        - Дворец у царя ихнего дерьмо, вот что! - доходчиво пояснил ему за меня Вакула.
        - Какой хозяин, такой и дом! - согласился с нами Геракл.
        Мы поднялись по широкой каменной лестнице. По сторонам в кадках с водой цвел папирус. Стояло множество огромных, выше человеческого роста, сосудов - пифосов, предназначенных, видимо, для хранения масла и вина. На стенах были выбиты изображения двойного топора и бычьих рогов. Наверное, это гербы острова или династии Миноса.
        И вот мы в апартаментах царя. Огромный белоснежный зал с черно-коричневыми мраморными колоннами. Стены щедро разрисованы морскими волнами. Властитель Крита оказался тщедушным, маленьким старикашкой. Он сидел на столь огромном троне из слоновой кости, щедро инкрустированном золотом, что не доставал ногами до пола и болтал ими во все стороны, что выглядело довольно комично.
        В другое время мы бы с удовольствием пошутили по этому поводу, но сейчас ситуация к шуткам не располагала. Минос был очень зол.
        - Один из вас, чужеземцы, должен быть немедленно принесен в жертву! - Старикашка с ожесточением потер одна о другую свои потные ладошки. - Таков установленный мною обычай, и все без исключения прибывающие на остров обязаны его соблюдать!
        - Ничего себе гостеприимство! Да кто ты вообще-то такой! - возмутился не столько сказанным, сколько тоном старикашки Геракл.
        - Я царь Крита и сын величайшего Зевса, а значит, почти что бог! - гневно воскликнул тот, сморщенное лицо его покрылось от волнения красными пятнами.
        - Да что за братья у тебя! Один другого краше! - толкнул локтем Геракла Вакула.
        - Я тоже сын Зевса! - с важностью объявил Гераю властителю острова.
        - Какой же ты сын Зевса, когда в тебе нет ничего от громовержца! - усмехнулся коротышка Минос, критически окинув взглядом монументальную фигуру Геракла.
        “Вот уж в тебе поистине все от Зевса! - подумал я, глядя на тщедушного карлика. - Наверное, папаша громовержец и не ведает, какого уродца произвел он случайно на свет!”
        - Выходит, боги тоже могут ошибаться! - задумчиво произнес стоявший плечом к плечу со мной Вышата. - На месте Зевса я от такого сынка со стыда бы удавился!
        - Но-но! Не очень-то! - встрепенулся сидящий на троне царь.
        Вдруг позади царского трона в стене открылась потайная дверь и оттуда вышла молодая красивая девушка с короной на голове. Нисколько не стесняясь царя, она подошла к нему и села рядом на небольшой трончик.
        - Если ты сын Зевса, следовательно, ты и племянник Посейдона, а потому тебе не составит никакого труда достать это кольцо! - воскликнул Минос, обращаясь к Гераклу, и, сорвав со своего указательного пальца увесистое кольцо, с силой вышвырнул его в окно дворца.
        Снизу раздался слабый всплеск. Коротышка нарочито громко расхохотался и довольно потер свои розовые ладошки. Царь Минос, как оказалось, не был лишен дешевой театральности и самого вульгарного позерства.
        Геракл направился было к двери, чтобы идти доставать кольцо, но я жестом остановил его. В конце концов не он, а я был когда-то морским диверсантом, обученным нырять на большие глубины без снаряжения. Сейчас, видимо, настал момент вспомнить былое.
        - Уважаемый царь! - сказал я. - Племяннику Посейдона ничего не стоит достать твою вещь. Но вот если это сделаю я, простой смертный, тогда обещай, что дашь нам воды и отпустишь нас с острова, не причинив никакого вреда.
        - Я тебе обещаю что угодно! - скрипуче рассмеялся венценосный интриган. - Однако прежде достань мне кольцо!
        - Считай, что оно уже у тебя на пальце! - сказал я уродцу и пошел на берег. Глянув вниз, удостоверился, что глубина у берега никак не меньше метров десяти.
        Затем, спустившись к урезу воды, нашел несколько больших камней и надежно обвязал их веревкой. Меч я передал на хранение Гераклу. После этого разделся и начал делать комплекс дыхательных упражнений. Собравшиеся вокруг воины Миноса и мои друзья смотрели на меня с некоторой оторопью. Сам царь, расположившись поодаль под балдахином, гадливо хихикал над моими, как ему казалось, совершенно нелепыми действиями. Стоявшая рядом Ариадна была печальна и взволнована происходящим.
        - Стоит ли унижаться, товарищ майор? - подошел ко мне Вышата. - Давай покажем Миносу голову Медузы, и он успокоится навсегда!
        - Я думаю, пока этого делать не стоит! - ответил я. - Мы не можем превращать в камень всех, кто попадается нам на пути, так весь живой мир можно запечатать в камень!
        Хорошо размявшись, я повесил себе на шею один из приготовленных камней и прыгнул в воду. Дно моря было скалистое, расщелин хватало. Оглядевшись, я прикинул площадь возможного нахождения кольца. Затем, мысленно поделив площадь на секторы, начал неторопливо обследовать дно. С первого раза, естественно, мне ничего найти не удалось. Пришлось сбрасывать с себя тяжелый камень и всплывать, выбираться из воды, опять делать комплекс дыхательных упражнений, вешать себе на шею новый камень и снова прыгать в море. Так постепенно, метр за метром я обследовал морское дно, стараясь не пропустить ни одной расщелины. Миносу моя тактика вскоре наскучила, и он начал откровенно зевать, не забывая при этом отпускать в мой адрес весьма сомнительные комплименты.
        Кольцо я отыскал во время своего седьмого ныряния. Оно, вопреки моим ожиданиям, лежало на большом, покрытом водорослями камне, ослепительно сияя в лучах пробивавшегося сверху солнца. То, что я так быстро отыскал столь маленький предмет, было несомненной удачей, однако я постарался не показывать своих чувств.
        Когда я отдавал Миносу его кольцо, лицо старикашки потускнело.
        - Наверное, тебе помог Посейдон или его слуга Тритон? - нахально заявил он.
        - Если ты не доверяешь своим глазам, можешь выдумывать что угодно! Лучший же способ проверить меня - это нырнуть самому! - ответил я властителю Крита, одеваясь.
        - Ладно! - примирительно сказал Минос. - Решение я приму завтра, а пока вас отведут на отдых!
        - У нас мало времени! - напомнил я ему. - Если ты откажешься завтра нас снабдить водой, то тогда тебе придется пролить немало крови - это мое последнее слово!
        - Все будет хорошо! Все будет хорошо! - внезапно засуетился царь-карлик и опять принялся ожесточенно потирать друг о друга свои потные ладошки.
        Суетливость Миноса мне очень не понравилась, за всем этим чувствовалось нечто мерзопакостное и не совсем честное. Но делать было нечего, и мы отправились на ночевку. Дом, куда нас привели, поразил меня своей величиной и отсутствием окон. Нас впустили внутрь через маленькую металлическую дверь.
        - Что это такое? Куда мы попали? - спросил я закрывавшего за нами дверь стражника.
        - Лабиринт! Прощайте навсегда! - расхохотался тот и с силой захлопнул дверь.
        - Ну вот мы и попались! - мрачно вздохнул Вышата. - Говорили же тебе, что надо было драться на берегу. А теперь что!
        Я отмолчался. Да и что говорить, когда воевода кругом прав!
        В Лабиринте, разумеется, не было никакого освещения, беспросветная темнота давила на глаза почти физически.
        - Так, наверное, и выглядит царство мертвых! - вздохнул Геракл.
        - Как жаль, что у нас нет с собой даже лучины! - подал голос из темноты Вакула.
        - Впредь всем будет наука! - зло буркнул Вышата.
        - До этого “впредь” еще надо дожить! - отозвался я.
        На некоторое время все смолкли, думая каждый о своем. И тут я вспомнил о своем кресте. Стянув кольчугу, а затем и тельняшку, я поднял крест над головой. Через некоторое время тот начал слабо мерцать, но его света едва хватало на то, чтобы я мог разглядеть пальцы своих рук.
        - Не мучайся! Это нас не выручит! - подал голос кто-то из темноты.
        Внезапно темнота озарилась бледно-синим мерцающим светом, и этот свет шел от меня! Я вздрогнул и, глянув туда, откуда исходило свечение, невольно рассмеялся. Это пришел на помощь мой верный Кладенец! Меч с каждой секундой разгорался все ярче и ярче и вскоре уже полыхал холодным светом, как некий фантастический факел.
        - Клянусь Зевсом и всеми олимпийскими богами, но это настоящее чудо! - воскликнул не привыкший сдерживать свои эмоции Геракл.
        - Свети ярче, дружище, чтоб мы знали, куда обратить свой взор! - прошептал я и крепко сжал рукоять Священного Меча.
        Я, разумеется, был рад не менее Геракла, но предпочел сдержать свою радость. Впрочем, возможно, и зря. Психологи говорят, что эмоции позволяют освободиться организму от излишних переживаний. Увы, я все же предпочитал все свои переживания хранить в себе. Это был явно не лучший из вариантов, но что поделаешь, коль привык! А порадоваться можно было вполне, ведь с появлением света у нас одной проблемой стало меньше.
        - Какие будут предложения? - спросил я у своих спутников без особого энтузиазма.
        - Чего тут думать! - буркнул воевода. - Надо как-то выбраться из этой ловушки!
        Меня все еще жгла обида на самого себя, что я позволил так дешево себя обмануть. Но теперь стенать и заниматься душевным самокопанием было поздно.
        - Надо разбить дверь! - высказался Геракл.
        - Нереально! - ответил я. - Дверь слишком прочна!
        - Может быть, просто подождать, когда царь сам откроет ее? - подал голос Вакула.
        - А если не откроет никогда?! - проворчал Геракл. - Тогда здесь все и околеем!
        - Надо идти вперед! - Это уже Вышата. - У меня есть кое-какой подарок!
        - Это еще какой подарок? - спросили мы все хором.
        - А вот! - сказал Вышата и показал нам большой клубок ниток. - Когда нас собирались вести сюда, его мне незаметно сунула в руки царская дочь.
        - Волшебный клубок, как когда-то у старухи Эго? - вспомнил я прошлый поход.
        - Нет, думаю, что это самый обыкновенный клубок! - покачал головой Вышата.
        - Для чего же он нам тогда? Мы что, собираемся штопать свои портки? - рассмеялся, несмотря на всю драматичность ситуации, Вакула.
        - Вовсе нет! - взял я в руки клубок. - Но сейчас этот клубок поистине для нас бесценен!
        - Это почему же? - Геракл искренне пытался уяснить бесценность нитяного клубка.
        - Дело в том, что Минос, судя по всему, заточил нас в своем знаменитом Лабиринте, том самом, из которого еще никто никогда не выбирался. Где-то там (я кивнул в глубь теряющегося в темноте коридора) нас поджидает не менее знаменитый Минотавр.
        - Это что еще за такое? - поинтересовался с самым воинственным видом Вакула.
        - Какое-то очередное чудовище!
        - А-а-а! - протянул Вакула разочарованно. - Мало мы их уже поубивали! Одним больше, одним меньше! Вот если бы с воином каким знаменитым в поединке схватиться, а то чудовище, эка невидаль!
        - Не скажи! - прервал его Вышата. - Этот самый Минотавр знает здесь, почитай, все ходы и выходы, а мы не имеем никакого представления, куда попали! К тому же нападать будем не мы, а он! А потому противник он весьма достойный! Гераклу вполне на подвиг тянет!
        - Так для чего же нам все-таки эти нитки? - напомнил о главной теме нашего разговора греческий герой.
        По его тону чувствовалось, что информация о Минотавре его очень заинтересовала.
        - А нитки для того, чтобы не заблудиться в Лабиринте! - пояснил я своим соратникам. - Мы привязываем нитку и идем вперед, разматывая клубок. Таким образом мы всегда можем не только вернуться назад, но и выяснить внутреннее устройство Лабиринта! Для начала все складывается не так уж и плохо: у нас есть свет и мы не заблудимся!
        - А ниток-то хватит? - с сомнением покачал головой Геракл. - Лабиринт-то вон какой огромный, а клубок вон какой маленький!
        - Нитки тонкие, и их, наверное, должно вполне хватить. Но если и не хватит, то мы всегда можем распустить тельняшки и продолжить свой путь.
        - Здорово! - сказал Вакула, переступая ногами в нетерпении. - Пошли, что ли!
        - Предупреждаю, что Минотавр может напасть в любой момент. Коридоры слишком узки, а потому мы не сможем все сразу принять участие в схватке, нам просто не хватит места. Тот, на кого выскочит чудовище, должен будет сражаться с Минотавром один на один! - пояснил я обстановку.
        - Кому-то из нас сегодня повезет! - подал голос Геракл. - Это как при игре в кости, кому больше выпадет. Давайте заключим пари.
        - На что будем спорить? - деловито осведомился Вакула.
        - А хотя бы на щелчки! - подумав, предложил Геракл. - Кто с Минотавром дерется, тот потом проигравшим по десять щелчков и дает. По рукам?
        - По рукам! - ответили мы хором.
        Заключенное пари внесло заметное оживление и прибавило уверенности. Все были рады предстоящему соревнованию. Шансы сразиться с Минотавром у всех были одинаковы, а потому, несмотря на сложность нашего положения, нами овладел азарт охоты.
        - Все совсем не так уж и плохо! - беззаботно рассмеялся Вакула. - Я думаю, что именно мой меч уложит хозяина этого нескончаемого жилища!
        - Я надеюсь, что чудовище выскочит именно на меня! - поднял с пола свою дубину Геракл.
        - На все воля богов, а потому как будет, так и будет! - сказал рассудительный и опытный Вышата.
        После этого я привязал конец нитки к кольцу на двери и мы двинулись вперед, понемногу разматывая драгоценный клубок.
        Час шел за часом, а мы все шли и шли по узким гулким коридорам. С потолка на нас капала вода, метались над головами с писком летучие мыши, а клубок все разматывался и разматывался.
        - Жаль, что Горыныча с нами нет! - подал голос через несколько часов молчания Вышата. - От его пламени не только светло бы было, но и тепло.
        - Да и старушка Эго со скатертью-самобранкой тоже была бы нелишней! - со вздохом отозвался замыкавший наше шествие Вакула.
        Напоминание о еде заставило меня сглотнуть слюну. Только сейчас я понял, что по-настоящему голоден.
        Сколько мы шатались по этому треклятому Лабиринту, точно не скажу. Время здесь, кажется, замерло навсегда. Клубок наших ниток давным-давно кончился, мы теперь разматывали на нитки свои тельники. А так как в Лабиринте было очень сыро и промозгло, то вскоре все начали чихать и кашлять. В несколько лучшем положении оказался Геракл, укутанный своею львиной шкурой. Наш добрый и бескорыстный друг предлагал всем надевать шкуру по очереди, но, когда все отказались от нее, он в знак солидарности с нами тоже снял ее и мерз вместе со всеми.
        Время от времени на пути попадались человеческие кости и черепа. Судя по тому, как они были переломаны и разбросаны, поджидавшее нас чудовище обладало большой силой и хорошим аппетитом.
        Как я и предполагал, Минотавр атаковал нас внезапно, выскочив из какого-то бокового коридора. Как мы ни старались сохранять бдительность, нападение “коридорного чудовища” произошло все же неожиданно. Выскочивший Минотавр нарвался на Вышату, нашему воеводе пришлось вступить в поединок, а нам из-за тесноты оставалось наблюдать за происходящим. Особое бешенство чудовища вызвал свет. Минотавр, видимо, остро ненавидел его, ибо, дерясь с Вышатой, успевал скалить свои зубы в мою сторону, а вернее, на Кладенец.
        По внешнему виду Минотавр являл собою самого настоящего мутанта: огромное, почти человеческое тело, но с копытами на ногах и руками-серпами, венчала же тело здоровенная рогатая бычья голова с большими ушами. Глаз у Минотавра почти не было. Вместо них отчетливо виднелись два больших белых бельма, зато раздувающиеся от ярости ноздри были до безобразия велики и вывернуты наружу.
        - Я ж говорил вам, что это будет настоящий урод! - воскликнул почему-то с радостью Вакула, разглядев Минотавра. - Хорош, ох, хорош! Жаль только, что не мне сегодня улыбнулась удача! Вот уж повезло воеводе нашему так повезло!
        Я подумал было показать Минотавру голову Медузы, но сообразил, что на слепого “коридорного” она впечатления бы не произвела.
        Схватка Минотавра с Вышатой было долгой и жестокой. Что и говорить, обитатель Лабиринта был здоров, свиреп, а самое главное, очень агрессивен. Вышата бился не так эффектно, как Геракл и Вакула, зато надежно и обдуманно. На все яростные выпады Минотавра он отвечал мечом. Несмотря на то что простора для хорошего удара с замахом было маловато, постепенно тактика воеводы стала приносить свои плоды. При этом несколько раз Вышата чудом избегал проносящихся рядом с ним рук-серпов, несколько раз был на волосок от смерти, когда Минотавр бодал его своими рогами. Но вот очередной выпад Вышаты оказался удачным, меч достиг цели, войдя по самую рукоять в тушу монстра. Однако Минотавр не унял прыти, а с удвоенной яростью кинулся в новую атаку. Чтобы Вышата не остался безоружным (вырвать из тела врага свой меч ему не удалось), Вакула бросил ему свой меч. Еще одна яростная сшибка, и меч Вакулы тоже оказался в теле Минотавра. Теперь свое оружие передал Вышате Геракл. Третья рана оказалась для хозяина Лабиринта почти смертельной. Когда Вышата вонзил в тело монстра третье лезвие, тот вновь было кинулся вперед, но
вдруг, внезапно остановившись, рухнул на пол. Не дожидаясь, когда Минотавр придет в себя, Вышата вырвал из его раны один из мечей и в два удара отсек ему голову.
        Мы наперебой поздравляли воеводу, а он стоял и тяжело переводил дух. Когда все немного успокоились, решили идти обратно к двери. Во время схватки мне показалось, что в Лабиринте есть кроме нас кто-то еще. Какой-то шум возник вдруг в стороне. Я даже было двинулся по направлению этого шума, но он прекратился.
        В решении возвращаться к двери Лабиринта был, на мой взгляд, свой резон. Рассуждал я приблизительно так: Минос уже наверняка извещен о самом факте нашей схватки с Минотавром. Однако он не знает ее исхода, хотя в силу своей непомерной самоуверенности явно считает, что победа осталась за его любимцем. Дверь поэтому вполне может быть уже открыта, хотя бы для того, чтобы направить к монстру на съедение новую партию обреченных.
        К моей радости, все оказалось точно так, как я и предполагал. Когда мы добрались до двери, та была открыта нараспашку. А подле нее уже жались друг к другу мальчишки и девчонки, предназначенные для утоления голода убиенного Вышатой урода. Наше появление было столь неожиданным, что стража, побросав оружие, разбежалась. Освободив трясущихся от страха детей, мы поспешили к дворцу Миноса. С собой в качестве трофея прихватили и голову Минотавра.
        Завидя нас, воинство Миноса обратилось в бегство. В царском дворце тоже было совершенно пусто. Самого Миноса мы отыскали в парадном зале, где тот прятался под собственным троном. Вытащенный на белый свет царь был столь ничтожен и перепуган, что не вызывал никаких чувств, кроме презрения. К ногам Миноса Вышата швырнул голову Минотавра, карлик с перепугу пустил под себя большую лужу. Лицо царя перекосилось, он держался за сердце и тяжело, прерывисто дышал.
        - А вы говорили, что его надо превращать в каменный столб! - сказал я, обращаясь к своим друзьям. - 3ачем же нам увековечивать такое ничтожество, когда он уже и сейчас почти прах!
        - И все же я его пришибу! - решительно сказал Вышата и с мечом в руке направился к трясущемуся от страха Миносу.
        - Не надо! Не надо! Пощадите его! Убейте лучше меня! Не хочешь убить, возьми в рабыни, но пощади отца! - бросилась к ногам воеводы невесть откуда оказавшаяся здесь Ариадна.
        Появление девушки смутило воинственного Вышату, от всей его решительности в одно мгновение не осталось и следа. Бросив в ножны меч, он поднял с пола рыдающую царевну и нежно погладил ее по голове.
        - Ладно, не буду убивать твоего папашу-кровопийцу! Пусть живет и трясется!
        На выходе из дворца нас поджидал седой и худой старик, едва прикрытый драной туникой.
        - Простите меня, что мое изобретение причинило вам столько неприятностей! - сказал он печально.
        - Что за изобретение? - не сразу понял я его.
        - Меня зовут Дедал, именно я создал Лабиринт!
        - А где твой сын Икар? - огорошил я его вопросом.
        - О, вы знаете о моем сыне! - всплеснул руками Дедал. - Он у меня такой сообразительный и умный. Когда вырастет, превзойдет меня по всем статьям.
        Из-за спины отца выступил худенький мальчишка-подросток с печальными и умными глазами.
        Я предложил старику покинуть остров вместе с нами.
        - Нет, - замотал тот головой. - Я не все еще доделал здесь, к тому же у меня есть возможность уехать отсюда беспрепятственно и в любой момент!
        - Если ты говоришь о самодельных крыльях, то не советую тебе ими пользоваться! Воск от солнечных лучей непременно растает, крылья распадутся прямо над морем!
        - Я это уже предусмотрел! - замахал руками изобретатель. - Мы с Икаром просто не будем подниматься высоко в небо!
        - Еще раз говорю тебе, что не надо пользоваться крыльями! - крикнул я Дедалу на прощание.
        - Тихо! Тихо! - замахал тот руками. - Нас могут услышать приближенные Миноса.
        Я глянул на сына Дедала. Икар восторженно смотрел на нас. Бедный мальчишка! Его трагическая судьба, судя по всему, уже предрешена, и я не могу ему ничем помочь! Ход истории невозможно изменить.
        На берегу нас уже поджидал кормщик. Как ни в чем не бывало он сообщил мне, что амфоры залиты свежей водой и судно готово продолжить плавание. Взяв кормщика за шиворот, я его как следует тряхнул:
        - Признавайся, ты специально затащил нас на этот проклятый остров?
        Тот жалобно заскулил и попытался освободиться от моей хватки. Это ему не удалось.
        - Кто тебя подослал?
        - Никто!
        - Почему ты нас предал?
        - Вы убили сына моего хозяина!
        - Какого еще сына хозяина?
        - Финея!
        Сразу все встало на свои места. Я выпустил из рук кормщика, тот сразу же отскочил от меня в сторону.
        - Но ведь это не мы, а Финей хотел крови и начал ту драку! - сказал я.
        - Да, - согласился со мной кормщик. - Финей был не прав, но он сын моего хозяина!
        - Есть ли у тебя свои дети? - спросил я.
        - Семеро!
        - Постарайся лучше, чтобы они выросли достойными людьми, а не негодяями! Довези нас до берега, и мы не причиним тебе никакого зла. Детям нужен живой отец, тебе еще стольких поднимать!
        Кормщик побрел ставить парус, а я отошел в сторонку. Подумать было над чем.
        Перед самым отплытием на пристань прибежала взволнованная Ариадна.
        - Ты настоящий герой! - упала она на колени перед растерявшимся вконец воеводой. - Ты убил страшного Минотавра, а затем пощадил моего отца! Верь мне, я сдержу свое слово и отныне вечно буду твоей рабыней! Если хочешь - возьми меня с собой, если нет - я буду ждать тебя столько, сколько будет нужно, хоть всю мою оставшуюся жизнь!
        - Он вернется! Он обязательно вернется! Ты только жди! - ответил за воеводу Вакула.
        - Это правда? Правда? - бросилась на грудь Вышаты рыдающая девушка.
        - Да, это правда! Я обязательно вернусь к тебе и заберу тебя к себе на север! - промолвил Вышата и заключил девушку в свои крепкие объятия.
        Чтобы не мешать выяснению отношений, мы деликатно отошли в сторону.
        - Быть нашему Вышате теперь царем Крита! - съехидничал Вакула.
        - Как и тебе царем Эфиопии! - поддел его и я.
        - Тогда мне остается одно! - расхохотался Геракл. - Стать царем Эллады! Вот была бы теплая компашка! Одна беда, настоящие герои для царствований никак не годятся. Наше дело совершать подвиги и идти дальше! Каждому свое!
        Когда наше судно отошло от острова, на берегу еще долго виднелась хрупкая девичья фигурка. В глазах воеводы стояли слезы, не менее расстроен был и Вакула, вспомнивший, видимо, свою Андромеду.
        - Нынешний наш поход не слишком успешный. Несмотря на все победы и трофеи, нами навсегда потеряно два сердца: одно в Эфиопии, другое на Крите! - приободрил я в шутку своих друзей.
        Но те ее не приняли. Обоих сейчас занимали куда более важные мысли...
        Стоявший у борта Геракл рассуждал сам с собой, считать ли свое участие в деле убийства Минотавра подвигом или нет, так как дрался с чудовищем все-таки не он, а Вышата.
        - Я, конечно, Минотавра не убивал, но убит он был моим мечом! Как мне быть? - спрашивал Геракл меня. - Значит ли это, что в победе есть и моя доля участия? К тому же я не виноват, что Минотавр выскочил не на меня, а на Вышату!
        - Считай убийство Минотавра в полподвига! - посоветовал я ему.
        - А так разве можно? - усомнился Геракл.
        - А почему бы и нет, если очень хочется, то всегда можно! - убедил я сразу же повеселевшего героя.
        Нагрустившись после расставания с Ариадной, Вышата подозвал нас к себе.
        - Ну что? - оглядел нас критически, разминая свои пальцы. - Спор о Миносе выиграл я, с кого будем начинать?
        Впереди на горизонте тонкой фиолетовой чертой уже показалась материковая Эллада. Там нас ждал Олимп.
        
        * * *
        
        Я уже заканчивал академию, когда произошло то, что должно было рано или поздно произойти. К нам прибыли представители кадровых органов и каждому предначертали его ближайшую судьбу. Так как я числился в кадрах ВМФ, то это значило, что я должен был возвращаться в свою родную морскую пехоту. По распределению мне предложили ехать в Астрахань и принимать дела начальника штаба новоформируемой бригады морской пехоты, создаваемой в составе Каспийской флотилии специально для действий на Северном Кавказе. Вообще-то я просился к себе на родную Балтику, но приказ есть приказ и я уже начал понемногу собирать свой нехитрый офицерский скарб.
        Встреча произошла совершенно случайно. Какова вообще вероятность встретиться со знакомым человеком в Москве, я не подсчитывал, но думаю, что не больше тысячной доли процента. И надо же, чтобы эта тысячная доля выпала именно мне. Мы столкнулись лицом к лицу на станции метро “Павелецкая”. Наши взгляды встретились, и мы мгновенно узнали друг друга. Мы стояли друг против друга и молчали.
        - Надо бы поговорить! - сказал я.
        - О чем? - бесстрастно отозвался он.
        - Как тебе удалось выжить? Почему ты не объявился? Почему ото всех скрываешься? Почему не разыскал меня? Что это за чушь с сатанистами?
        - Ты слишком много хочешь узнать! - Он зло ухмыльнулся.
        - Что с тобой происходит, наконец?
        - То, что предопределено свыше!
        - Почему ты не нашел меня, ведь ты же знал, где я!
        - Один раз тебе уже повезло, но второго уже не будет! К тому же у меня не было еще на тебя приказа! Но поверь, когда я его получу, то найду тебя, где бы ты ни был! Ты лишил меня амулета, и Хозяин очень гневается на меня! Этого я тебе никогда не прощу!
        - Да какой, к черту, приказ?! Какой Хозяин?! Ты что, обиделся из-за того дурацкого чертика? Каюсь, что растоптал его в сердцах, когда нашел. Прости! Но неужели из-за этого мы теперь враги? - почти выкрикнул я, теряя всякое терпение.
        Вместо ответа Мишка снял черные очки, и на меня уставились немигающие желтые глаза. В них не было зрачков и вообще не было ничего человеческого. Это не были даже глаза животного, это было нечто, названия чему я вообще не мог подыскать. Глаза эти буквально жгли меня такой ненавистью, что я невольно отпрянул в сторону, не выдержав взгляда.
        - Я убью тебя! - прошипел мой бывший друг. - Пусть для этого придется ждать целую вечность!
        Резко развернувшись, он скрылся в толпе, а я стоял совершенно ошалевший от происшедшей встречи.
        По дороге домой я купил две бутылки водки и, выпив их без всякой закуски, не ощутил ни малейшего признака опьянения. Меня било как в лихорадке. Я забрался под теплое одеяло, но все равно меня немилосердно трясло. С кем я встретился? Это был и Мишка, и не Мишка одновременно. Мало того, чем больше я анализировал эту нашу встречу, тем больше и больше мною овладевала мысль, что это вообще был не человек. Но кто же тогда это был? И почему такая агрессивность по отношению ко мне? Почему он так переживает за выброшенного мной в Сунжу чертика? Неужели символ зла может быть амулетом, да еще и родовым? Кто этот Хозяин, что гневается за потерю амулета? Странно, но я не был в обиде на Мишку. Несмотря на всю его враждебность ко мне, я все же был склонен считать, что все те ужасы, которые я узнал о нем, лишь приписаны ему, а сам он, скорее всего, лишь жертва чьей-то страшной игры. Все происшедшее между нами во время нашей последней встречи было настолько реально и в то же время нереально, что никакого объяснения этому я не находил. Удручало еще и то, что я не мог ни с кем посоветоваться. Самые близкие друзья
подняли бы меня на смех, расскажи я им Мишкину историю. О чем только я не думал тогда: о тайных сектах и зомби, об агентах вражеских разведок и космических пришельцах, о жертвах радиации и колдовских чар, но в глубине души я понимал, что все это не то. Тайна была слишком хорошо спрятана, чтобы я мог к ней хотя бы прикоснуться. А потом мне еще очень долго снились немигающие желтые глаза. Я проснулся и уже не мог заснуть до самого утра.
        
        Глава четырнадцатая
        ВЕЛИКОЕ ПРИМИРЕНИЕ
        
        Как я и думал, у подножия Олимпа нас уже давно ждали вернувшиеся от границы Ночи друзья. Извещенные Аполлоном, что мы пошли другим путем, они вернулись к Олимпу, чтобы не потерять нас. Надо ли говорить, какой радостной была наша встреча.
        На самой же горе нас встретили куда более сдержанно. В течение нескольких дней Зевс упорно отказывал мне в приеме, передавая через Афину, что он слишком занят. Воспроизводя слова отца, богиня справедливости иронично кривила губы и разводила руками:
        - Что поделать! И Зевсу надо время, чтобы свыкнуться со своим поражением!
        Аполлон и Артемида, наоборот, были весьма рады моему возвращению и, расспросив самым подробным образом о всех злоключениях, сообщили, что не так давно сюда тайно прилетал из Ирийского сада крылатый пес Симаргл, велевший передать мне на словах, что с Ладой все хорошо, что она, скучая, очень за меня беспокоится.
        Неожиданно проявил ко мне участие и хромой Гефест. Правильнее было бы сказать, что интерес божественного кузнеца распространялся не столько на мою особу, сколько на его боевую продукцию. Бог-кузнец долго и дотошно расспрашивал меня, как показал себя в боях его зеркальный щит. Когда же я дал щиту самую высокую оценку, обрадованный Гефест без лишних разговоров отобрал его у меня, сказав при этом, что пора возвращать вещи их законному владельцу, то есть Афине. Я, разумеется, ничего не имел против, и мы расстались с кузнецом весьма довольные друг другом.
        - Благодарю за услугу! - сказал я ему на прощание.
        - Всегда рад оказать помощь! - ответил он мне, уходя.
        Наконец меня принял и сам громовержец. Его тронный зал на этот раз был совершенно пуст, если не считать озлобленного воителя Ареса, буквально сверлившего меня ненавидящим взглядом. Зевса можно было понять: громовержец готовился к подписанию капитуляции, а такие дела на глазах своих подчиненных лучше не делать. Что же касается Ареса, то наша неприязнь была изначальной, и ожидать иного отношения к своей особе с его стороны было бы просто нелепо.
        Перво-наперво Зевс потребовал от меня продемонстрировать голову Медузы. В ответ я молча вытащил из своего заплечного мешка сразу две головы сестриц горгон. Поглядев на них, верховный бог так же молча кивнул мне, и я передал обе головы Аресу.
        - Что ж, мое повеление ты выполнил! - задумчиво провозгласил Зевс и опять надолго замолчал.
        Молчал я, молчал и готовый меня растерзать Арес. Насколько я мог понять, громовержец просто не знал, что ему говорить дальше. Тогда я решил ему помочь.
        - Я исполнил твою просьбу, Зевс, - сказал я повелителю греческих молний. - Теперь пора и тебе исполнить свое обещание!
        - Напомни его мне! - бросил сверху вниз громовержец.
        Это уже мне совершенно не понравилось!
        - У тебя что-то стало с памятью! - ответил я ему резко. - Я напоминаю тебе еще раз, что ты должен заключить мир и никогда ни на кого не нападать!
        В тот же момент я понял, что мне надо как можно быстрее развернуться. Прямо на меня летел с обнаженным мечом Арес. Прежде чем я успел о чем-либо подумать, в моих руках был уже верный Кладенец. Взмах... Удар... И голова бога неправедных войн покатилась по мраморным плитам. Тело дернулось и повалилось на бок.
        - Что ты наделал, несчастный! - разразился бранью Зевс. - Понимаешь ли ты, что совершил святотатство в самом священном месте!
        - Мы сейчас с тобой одни, и нам нечего кривить душой друг перед другом! Будь наконец когда-нибудь честным, хотя бы перед самим собой! - не менее яростно выкрикнул я Зевсу. - А потому признайся, что Арес, прежде чем стать моей жертвой, хотел убить меня! Мы сейчас заключаем с тобой вечный мир, и надобность в боге агрессии и вероломства отпала! Пусть Арес будет твоей жертвой во имя будущего мира!
        - Хорошо! - неожиданно легко согласился громовержец. - Пусть будет по-твоему!
        Арес меж тем с трудом поднялся с залитого кровью пола и, нашарив свою отрубленную голову, приложил ее к шее. Голова никак не хотела вставать на свое место и все время падала на пол. Закатившиеся глаза светились каким-то мертвым светом. Бог агрессии хотел было, шатаясь, приблизиться к Зевсу, но тот жестом остановил его.
        - Отныне твое место в царстве Аида! - сказал вероломцу громовержец. - Ступай туда и живи там вечно!
        Обезглавленное божество, шаркая, двинулось к выходу. Свою голову Арес держал под мышкой.
        - Мы еще встретимся, Посланник! - прошипела внезапно голова Ареса, когда тот ковылял мимо меня. - Моя война еще не окончена, она еще только началась!
        - Покойся с миром! - напутствовал я своего врага в неблизкую дорогу.
        - Глупец! - пожал плечами Зевс. - Не тебе тягаться с Посланником!
        Затем мы еще довольно долго беседовали с Зевсом, он клялся мне Землей, Небом и Солнцем, что отныне не имеет никаких претензий ни к северным, ни к южным, ни к восточным богам, а все сферы влияния отныне будут поделены честно и поровну, без ущемления чьих-то прав. На прощание громовержец вдруг попросил меня:
        - Покажи мне еще раз свой посланнический знак!
        Когда же я вытащил свой крест, Зевс долго и сосредоточенно разглядывал его. Затем он, почесав свою седую бороду, покачал головой:
        - Да, это истинный знак Посланника Высших Небес! Все случилось именно так, как и было предопределено на скрижалях времен! А это значит, что я поступил так, как и должен был поступить! Отныне никто и никогда не будет проливать кровь из-за распрей бессмертных! Войны богов отныне закончены, чему я очень и очень рад!
        - Могу ли я верить твоим словам? - поинтересовался я у Зевса, будучи относительно неплохо знаком с последующим ходом всемирной истории. - И как быть с богами Египта и Вавилона?
        Честно говоря, зная самолюбие своего собеседника, я почти откровенно провоцировал громовержца на скандал. Но, к моему удивлению, ничего подобного не произошло. Зевс посмотрел на меня как-то странно.
        - Увы, никто, даже я, не даст тебе в этом деле никаких гарантий! У людей было и есть немало богов, будут и новые. В мире нет ничего неизменного и вечного! Что же касается богов египетских и вавилонских, то я сам проведу переговоры с ними. Но поверь, даже они не посмеют перечить воле Неба, объявленной устами его Посланника!
        Разговор у нас опять получался весьма откровенным.
        - Как ты думаешь, что мне делать теперь? - спросил я своего знаменитого собеседника.
        - Тебе надо просто ждать очередного послания свыше!
        - Как долго это может продлиться?
        - Может, день, может, год, а может, и целую вечность. Ведь у Творца век, что день, и день, что век!
        - Что ты знаешь о Творце? - спросил я Зевса, понимая, что вторгаюсь в святая святых.
        - Почти ничего! - ответил мой собеседник очень и очень серьезно. - Высшие силы не любят любопытства и не поощряют его. А потому лучше просто существовать и исполнять свое предназначение!
        Сказав это, громовержец закрыл глаза и тотчас задремал. Скоро его сон сопроводился храпом, вторя которому где-то далеко загремел гром и засверкали росчерки молний. Впрочем, я был почти уверен, что это всего лишь уловка. Наша беседа перешла, с точки зрения Зевса, грань максимального откровения, и он счел за лучшее прервать ее таким образом. Постояв еще немного в тронном зале и убедившись, что мой визит завершен, я удалился, оставив Зевса наедине с его дипломатическим храпом.
        Покинув дворец Зевса, я долго бродил по почему-то пустынному Олимпу. Итак, громовержец поведал мне то, о чем я и сам понемногу начинал смутно догадываться. Теперь же после откровений верховного олимпийца все окончательно стало на свои места.
        Суммировав и проанализировав только что полученную информацию, я мысленно смог представить приблизительную картину существования небожителей. Многочисленные боги, а вернее, самые обыкновенные лжебоги, рождались и появлялись в результате массового уверования людей в их существование. Получалось, что их рождали мощные потоки человеческой психической энергии, которые не только материализовывали эфирных кумиров, но и наделяли их фактической властью над теми или иными явлениями природы. Затем, судя по всему, шел обратный процесс, и теперь уже сами боги начинали безраздельно властвовать над породившими их людьми, диктуя свою волю и обрекая их на слепое исполнение своих прихотей. Но, как правильно заметил Зевс, в мире нет ничего вечного, а потому рано или поздно, но любовь людей и вера их в тех или иных богов слабела. Место бывших кумиров занимали новые, более привлекательные на определенный исторический период по каким-то причинам. И тогда вчерашние властители исчезали. Нет, они не умирали в обычном человеческом понимании, они просто растворялись как некие фантомы, оставаясь лишь в отголосках мифов и
сказаний. Это был извечный и непрерывный процесс, всегда сопутствовавший человечеству. Но помимо уровня лжебогов одновременно существовал еще один, куда более сильный и могущественный. Зевс называл его Великим Небом. Что подразумевалось под этими словами, я пока в точности не знал, однако теперь вполне мог предположить, что речь идет о поистине великих силах, властвующих над всем мирозданием и определяющих, а зачастую и корректирующих этапы его развития. Именно таким своеобразным “корректором”, судя по всему, был и я. Деятельность моя была всего лишь неким прологом перед чем-то, что мне, видимо, еще предстояло исполнить. Ведь не для того же меня посылали в этот древний мир, чтобы я убивал какого-то Коуша и рубил голову горгоне Медузе. Все это были задания-подвиги уровня “лжебогов”, и только. Было еще кое-что, смущавшее меня. Зевс, уяснив, что я Посланник Неба, уверовал, что я исполняю именно волю пославших меня Небес, в то время к нему меня послало семейство Сварожичей, причем послало не мириться, а драться! Здесь тоже была загадка, ибо кто-то из нас ошибался. Он в том случае, если меня действительно
послали северные божества, а я, если высшие силы просто вложили в уста северных богов свою волю.
        Кроме всего прочего я еще совершенно не знал, как отнесутся к моей “мирной инициативе” те же Сварожичи, ожидавшие скорее всего несколько иного развития событий: не разграничения сфер влияний, которое я организовал в инициативном порядке, а полного уничтожения противника, которое они мне поручали. Но сейчас, после того что я выяснил для себя о природе возникновения и существования всего международного лжебожеского рода, реакция Сварожичей меня уже не слишком волновала. Гораздо больше волновали наши последующие отношения с Ладой.
        Теперь, после всего происшедшего со мной, я все больше и больше приходил к мысли о том, что впереди меня ожидало нечто большее и по-настоящему опасное!
        Весь день мы готовились к возвращению домой. Аполлон с Артемидой устроили мне небольшой прощальный ужин. Меню то же: амброзия, нектар. Кроме брата с сестрой были Геракл и Гефест с Афродитой. Кузнец был, как всегда, немногословен. Афродита, наоборот, вопреки своему обыкновению, вела себя на редкость скромно. Артемида с юмором рассказывала, как некогда уничтожила страшного пожирателя быков Буфага, пытавшегося было посягнуть на ее девственность. Афродита при этом хихикала, показывая всем своим видом, что рассказчица была не права. Аполлон с Гераклом вспоминали, как бог пастухов перебил циклопов и в наказание за это был сослан пасти стада в Фессалию, где вместе с первым героем Эллады спас от смерти жену местного царя Алкеста от страшных чудовищ. Я, в свою очередь, рассказал несколько “бородатых” застольных анекдотов, которые были встречены всеми на ура. Уже в самом конце вечера к нам пришла и Афина. Богиня мудрости и справедливости была улыбчива и снисходительна.
        - Значит, ты покидаешь нас, Посланник? - спросила она меня.
        Когда же я утвердительно кивнул, Афина протянула мне свой знаменитый зеркальный щит.
        - Пусть он будет тебе вечным напоминанием о нас и об Олимпе! - сказала она мне. - Поверь, что мы не столь уж злы и кровожадны, как это представляется людям. Добродетель, как известно, всегда быстро забывается, зато зло помнится вечно!
        - Спасибо! - поблагодарил я богиню.
        Не обошлась без подарка и “пеннорожденная и фиалковенчанная” Афродита. Богиня любви и красоты вручила мне свой золотой гребень, которым всегда расчесывала свои кудри.
        - Это не для тебя, - улыбнулась она мне. - Это для твоей самой любимой женщины. Едва она прикоснется гребнем к своим волосам, как будет любить тебя!
        Такие же гребни, но серебряные, Афродита вручила Вышате и Вакуле. Мой верный друг Геракл вызвался проводить нас до границы Греции, а потому расставание с ним было еще впереди. Утром следующего дня я, Геракл, Вышата, Вакула, Всегдр и Эго взобрались на спину Горынычу и тот, сделав прощальный круг над Олимпом, взял курс к северным границам Эллады.
        - Как красива Греция с высоты птичьего полета! - невольно вырвалось у меня, когда мы пролетали над отрогами гор.
        - Да! - кивнул мне Геракл. - Нам есть чем гордиться, и мы очень любим свою страну, а теперь ее полюбили и вы, тем более что, по-моему, двое из вас навсегда оставили за этими горами и морем свои сердца!
        Геракл многозначительно посмотрел на Вышату с Вакулой и заговорщицки им подмигнул. Те скромно потупили глаза.
        Наше небесное путеплавание прошло на редкость спокойно. Никто и ничто не мешало нам в пути, а потому мы весьма быстро достигли места расположения нашего войска. За долгое время нашего отсутствия воины обустроились в здешних местах весьма основательно. Всюду виднелись вырытые землянки. На берегу моря дымили трубами многочисленные бани. В кузнях стучали о наковальни молоты. Отдельные отряды покидали лагерь, другие возвращались в него по завершении каких-то учений. Слышалось ржание коней и говор тысяч людей.
        Наше появление было встречено всеобщими криками радости, ибо в сознании воинов оно ассоциировалось с окончанием самого похода и скорым возвращением на родину. После приземления Горыныча и приветствия выстроенных для нашей встречи воинов я перво-наперво заслушал воевод о состоянии войска, затем провел общий смотр и тут же отдал приказ о подготовке к переходу домой.
        А вечером мы с Гераклом парились в бане. Герой Эллады поначалу пришел в самый настоящий ужас от жара и пара, но затем, собрав все свое мужество, смирился и отдал свое тело в распоряжение банщика, который от души исхлестал Геракла березовыми вениками, несмотря на все охи и ахи последнего. Затем мы, распаренные и довольные, пили медовую брагу с квасом.
        - Поверь мне, Посланник! - говорил, блаженно улыбаясь, Геракл. - Никогда в жизни я не испытывал ничего, что могло бы сравниться с моим теперешним состоянием. Как будто снова родился на белый свет! Теперь я понимаю, откуда ваша сила и выносливость. Когда вернусь домой, то непременно построю себе точно такую же баню и буду сидеть в ней с утра до вечера!
        В те несколько дней, что мы провели вместе с Гераклом перед расставанием, мы о многом успели поговорить. И чем больше я общался с первым героем Эллады, тем все больше и больше проникался к нему искренним уважением, уже не столько за его силу и почти детскую искренность в отношениях с друзьями, сколько за его глубокую мудрость.
        - Наша дружба сделала главное! - сказал он мне однажды во время одной из бесед. - Она прекратила войны наших богов и положила начало долгому, а может, и вечному миру!
        - Да, - сказал я ему. - Ради этого стоило перенести и не такие тяготы, какие выпали на нашу долю!
        - Знаешь, о чем я мечтаю больше всего? - спросил он меня в другой раз.
        - Нет! - покачал я головой.
        - А мечтаю я о том, чтобы моя сила и умение убивать оказались бы совершенно не нужными никому, чтобы миром нашим правили только доброта и сострадание к ближнему!
        - Что же ты тогда будешь делать, если твоя сила и боевое мастерство останутся невостребованными? - спросил я своего греческого друга.
        - Я бы занялся хлебопашеством, пас коровьи стада! - вздохнув, ответил Геракл. - Но я, увы, не доживу до таких золотых времен! Мой удел жить и сражаться в нашем жестоком времени! Наверно, именно поэтому я ищу утешения в этих подвигах, хотя большинство из них никому не принесли ни добра, ни счастья!
        На эти слова греческого героя я, честно говоря, не нашелся, что ответить, но простые и бесхитростные слова Геракла навсегда запали в мою душу.
        Когда же пришла минута нашего расставания, то герой Эллады едва не прослезился. Признаюсь, что мои глаза тоже были мокры. На прощание мы крепко обнялись, и Геракл сказал:
        - Обещаю тебе, что обязательно посещу твои северные земли, а если будет надо, то и вступлю в бой с любым, кто попытается принести беду твоему народу!
        - Верю, - улыбнулся я ему в ответ. - Все непременно будет именно так. Ты еще посетишь северные земли, и мой народ навечно сохранит в своих преданиях твои подвиги! Но куда ты пойдешь сейчас?
        - Наши дороги, к сожалению, сейчас расходятся, каждый должен идти своей! Ты возвратишься домой и будешь ждать нового волеизъявления небес. Я же хочу теперь навестить царство Аида!
        - Зачем, ведь там нет места живым!
        - Именно поэтому я и пойду туда, чтобы именно там совершить еще один никому не нужный подвиг!
        - Это будет не очень-то легко, ведь Аид силен и коварен, к тому же у него есть Цербер!
        - Мне ли бояться каких-то собак! - небрежно махнул рукой Геракл.
        - Думаю, все же это будет не просто! - повторил я, вспомнив страшного стража подземного царства.
        - Тем почетней будет моя очередная победа! - тоном, не терпящим возражений, ответил Геракл и, вскинув на плечо свою огромную дубину, отправился куда-то по одному ему известной дороге. Я смотрел ему вслед до тех пор, пока мощная, покрытая львиной шкурой фигура не скрылась за поворотом.
        В тот же день наше войско покинуло свой Фермопильский лагерь и бодро направилось в неблизкий обратный путь к северным лесам. Качаясь в седле, я и не предполагал тогда, что главные события моей невероятной жизни произойдут очень и очень скоро.
        
        
        Часть третья
        УТРО ПРОРОКА
        
        Туда никогда не проникает даже малейший луч света. Там нет времени, а потому прошлое, настоящее и будущее слились воедино. Там нет ничего, и пространство принимает самые невероятные, жуткие формы. Там витает вечный страх, а безумием пронизана каждая пядь. Во мраке небытия парит там Дворец Мрака, где обитают великие силы, неподвластные разуму. Невозможно описывать Дворец, ибо из смертных никто никогда его не видел и никогда не увидит. В вечном холоде и хаосе главного зала все так же возвышается трон, где восседает Он - исчадие вселенского зла и ужаса. Во все времена Его звали и зовут по-разному, но это ничего не меняет, ибо сущность и суть Его всегда едина и неизменна. Ему поклоняются, Его проклинают и Его ненавидят. Но Его всегда боятся, ибо именно Он есть начало страха, боли и смерти. Он властитель Великой Ночи и знак его Череп.
        Разом вспыхнули воткнутые в стены огромные факелы, отразившись бесчисленными отблесками в пустоте переходов. Такое происходит раз в тысячи лет, а значит, на этот раз случилось нечто очень важное. Внезапно словно черным мазнуло по стенам, и тотчас что-то затаилось в углах зала.
        - Великий из величайших! Мы прибыли по-твоему зову!
        - Что нового в Нижнем мире? - спросил Восседающий На Троне, и когти его лап обхватили подлокотники.
        - Мир по-прежнему полон почтения к тебе, ибо проливая нещадно свою презренную кровь, черви боготворят заветы, ниспосланные тобой! Во имя тебя идут на смерть и муки, твоим идолам поклоняются, им возносят молитвы и приносят в жертву равных себе!
        - Мир все еще несовершенен! В нем еще мало гармонии, мало крови и искупительных жертв! Люди - лишь глина моих замыслов и стремлений, и я сделаю, чтобы смерть и муки стали для них высшим счастьем!
        - Так есть и так будет вечно, о великий!
        - Ну а что же нового в Верхнем мире? - Леденящий голос Восседающего вернулся в зал многократным эхом.
        - Верхние миры отправили в путь своего Посланника, и он упорно идет к своей цели! - качнулась одна из теней.
        - Да! - склонил свою оскаленную шакалью голову Восседающий На Троне. - Это мне уже известно. Но куда идет их Посланник и почему у вас нет силы, способной остановить его, ибо время смерти Посланника Добра уже наступает?
        - Мы неотступно следим за каждым его движением! - качнулось сразу несколько теней. - Он силен и хитер, а потому опасен! Ныне Посланник уже прошел определенный ему круг и ждет великого знака свыше. Что касается его сути, то на земле нет сейчас силы, способной противостоять ему! Силы Добра тоже не дремлют!
        - Именно поэтому я и призвал вас к себе! Вы следили за нашим врагом, а теперь пришла пора его убить. Вам надо торопиться, ибо вот-вот грянет час Пророка, и мы не смеем опоздать к нему! Грядет решающая битва за души человечества, и я не смею проиграть ее силам Добра! А потому я повелеваю отправить вслед за Посланником Неба Гения Зла. Он не смог сберечь амулет, а потому должен заслужить прощение. Для этого у него будет шанс! Я и сам был бы не прочь поразвлечься на Земле, но мой час еще не пробил. День Апокалипсиса еще впереди!
        - Все твои веления будут исполнены, о величайший из великих! Мы в точности совершим все желаемое тобой, и мир снова рассыплется прахом у твоих ног!
        - Тогда торопитесь, ибо дорог каждый день и час!
        Разом погасли огромные факелы, и Дворец Мрака опять погрузился в небытие.
        
        Глава первая
        ЯБЛОКИ ИРИЙСКОГО САДА
        
        Мы шли через степи, и никто не нападал на нас. Мелькавшие изредка на горизонте местные всадники скорее исполняли функции почетного эскорта, чем вражеских лазутчиков. Не привыкшие к этакой галантности и истосковавшиеся по настоящему делу воеводы то и дело просили меня дать им возможность разобраться с этими наглецами, но я всякий раз их осаживал. В душе я радовался: значит, после наступления мира среди богов и вправду начал устанавливаться мир среди людей, и хотя все еще подозрительно присматривают друг за другом, но, кажется, процесс все же сдвинулся с мертвой точки.
        Я ожидал визита местного верховника Папая и не ошибся. Папай заявился, как и в прошлый раз, без предупреждения, возникнув прямо из легкого облака, заплывшего сквозь откинутый полог в мой походный шатер. Вел себя верховный бог степняков на этот раз весьма уважительно, если не сказать подобострастно.
        - Мы весьма наслышаны о твоих подвигах и о заключенном тобою мире с Зевсом! - многозначительно сказал он мне, давая понять, что находится в курсе всех моих дел. - Мы с дочерью молились за тебя и возносили хвалу Великому Небу!
        - Спасибо за заботу! - ответил я ему. - Потрудиться пришлось немало, но наша работа того стоила!
        - Если Зевс навсегда помирился со Сварогом, то к этому союзу двух самых могучих богов обязательно присоединятся и все остальные божественные семьи. Сам я уже присоединился, о чем уведомил и Олимп, и Ирийский сад! - поведал мне с явным удовольствием Папай.
        - Спасибо, что дал нам спокойно пройти сквозь твои степи! - в свою очередь поблагодарил я главного бога кочевых племен.
        - О чем речь! - вскинул картинно вверх руки Папай. - Ведь мы же теперь все друзья!
        После этого в нашем разговоре возникла пауза. Я не знал, о чем мне еще говорить с богом степей, а тот упорно не желал завершать свой визит, желая поговорить еще о чем-то для него важном.
        - Как дела у твоей дочери? - спросил я первое, что пришло мне в голову, у Папая. По его просиявшему лицу понял, что попал точно в десятку.
        - Агни сейчас мчится в далеких степях на необъезженных скакунах! Она стала еще прекрасней, чем была раньше, и по-прежнему не забыла тебя, Посланник! Если ты только пожелаешь, то она сейчас же будет рядом с тобой!
        - Нет, нет! - замахал я руками. - Пусть она и дальше мчится по степям на своих скакунах! Хотя на твоем месте, Папай, я бы серьезно подумал о ее замужестве, уж больно она у тебя воинственна и неукротима!
        Лицо главного бога степей расплылось в самой лучезарной улыбке.
        - Ты, как всегда, прав, Посланник! - провозгласил он самым елейным голосом. - О замужестве своей Агни я давно уже мечтаю, причем даже присмотрел для нее весьма достойного жениха!
        - Вот и хорошо! - без всякой задней мысли порадовался я. - И кто же сей счастливец?
        - Ты, Посланник!
        Папай, взглянув на меня, осекся на полуслове. Что ж, в практичности и дальновидности этому не слишком могущественному божку было не отказать. Уяснив для себя, что время небесных распрей закончилось и теперь длительное время никаких существенных перестановок в божественной иерархии не предвидится, Папай решил поправить свое положение, выдав замуж свою дочь за наиболее авторитетного и популярного в данный момент бога, каковым являлся, по его разумению, я.
        - Ты же прекрасно знаешь, что у меня на севере уже есть невеста и я ее люблю! - ответил я.
        - Ну и что! - нервно пожал Папай плечами. - Ведь ты можешь позволить себе иметь сколько угодно жен! Я же не прошу, чтобы моя Агни стала твоей самой любимой женой. Пусть она будет просто женой. Этого вполне достаточно как для ее, так и для твоего счастья!
        - Послушай, Папай! - сказал я, желая как можно быстрее завершить эту не слишком приятную для меня тему. - Я бесконечно уважаю тебя и ценю необыкновенную красоту твоей дочери, но позволь мне самому определять, кого мне брать себе в жены!
        - Конечно, Посланник, конечно! - тут же закивал головой бог степных просторов. - Мое дело только предложить, а решать, конечно же, должен только ты!
        - За предложение спасибо! - кивнул ему я. - Впрочем, если хочешь, я могу подыскать твоей дочери достойную пару среди северных богов! Ее красота и характер того стоят!
        - Это было бы неплохо! - легко согласился Папай. - Только учти, что мне какого-то второсортного бога и даром не надо, мне нужен влиятельный и всесильный зять!
        - Так уж и быть, обещаю, что поищу тебе всесильного!
        - Тогда я буду ждать твоего приглашения на смотрины! Не забудь про старика! - торопливо, пока я не передумал, произнес мой божественный гость и, потоптавшись на месте своими по-кавалерийски кривыми ногами, бесшумно растворился в легком облаке тумана.
        - Ты с кем-то только что разговаривал, Посланник? - вошел ко мне в шатер Вышата, думающий о чем-то своем.
        - Сам с собой! - со вздохом ответил я ему.
        - Ты сильно устал! - покачал головой воевода.
        - Ничего! Скоро будем дома!
        - На все воля богов! - сказал Вышата. - Как ты думаешь, можно ли мне будет после возвращения съездить на Крит за невестой?
        - Поживем - увидим! Но одному ехать небезопасно. По крайней мере, отправляясь на Крит, надо будет заручиться поддержкой Геракла!
        - Я об этом уже думал и переговорил с ним перед расставанием! - кивнул мне Вышата своей седой бородой. - Геракл обещал помочь!
        - Возьмешь с собой Горыныча. С ним все можно будет сделать быстрее и надежнее!
        - Спасибо, товарищ майор! - улыбнулся мне воевода и вышел.
        Степь постепенно перешла в лесостепь. То там, то тут в распадках холмов стали появляться островки леса. Все ближе была родная земля. Не раз и не два меня посещала мысль оставить свою многотысячную рать, а самому на Горыныче поспешить вперед, чтобы отчитаться перед Сварожичами и как можно скорее увидеть Ладу. Но всякий раз я, скрепя сердце, заставлял себя остаться со своими воинами. Иначе и не могло быть: ушедший в поход во главе армии должен обязательно вернуться во главе ее.
        В один из дней ко мне прилетел крылатый пес Симаргл.
        - Привет, Посланник! - фамильярно приветствовал он меня, входя в мой походный шатер.
        - Привет и тебе, старина Симаргл! - с радостью приветствовал я желанного гостя. - Рад тебя видеть! Как там Лада? Готовится ли к встрече своего героя?
        - Лада-то к встрече готовится, вот только ее герой, судя по всему, не слишком на эту встречу торопится! - с легкой иронией, но в то же время и с явным осуждением ответил Симаргл.
        - Ты, как всегда, прав, старина! - потрепал я пса по его жесткой холке. - Я, разумеется, мог бы бросить сейчас свое войско и, усевшись на Горыныча, улететь к ней. Но ведь я повел эти тысячи и тысячи людей в далекий поход, а потому обязан привести их обратно. Только после этого я смогу со спокойной душой поспешить к любимой. Я ведь сейчас не только Посланник, я еще и главный воевода!
        - Понимаю! Понимаю! Можешь дальше ничего не говорить! - остановил меня поднятой лапой Симаргл. - Мне все ясно! Ты совершенно прав! А потому будем считать, что я лишь передал тебе привет от Лады и рассказал, что она, как и прежде, верно тебя ждет!
        - Чего ты хочешь? - спросил я Симаргла.
        - От жизни, даже собачьей, всегда хочется очень многого! - философски заметил мне крылатый пес. - Но вообще-то более всего мне сейчас хочется хорошего вина!
        Опустошив пару кувшинов, Симаргл, заметно повеселев, излил мне свою душу.
        - Понимаешь, Посланник! - начал свою исповедь крылатый пес, то и дело высовывая наружу от жары свой длинный язык. - За нашу Ладу я готов положить жизнь, но все же она женщина, а потому не в силах понять суровую мужскую душу. Прежде всего она противница настоящего пития, а потому всячески отвращает меня от вина и меда. Ты ж сам знаешь, как я люблю выпить в хорошей компании, а потому и приходится ее иногда обманывать. Конечно, я всегда от этого страдаю, но иного выхода у меня просто нет! Ты меня понимаешь, Посланник?
        - Да! - кивнул я ему. - Я тебя понимаю!
        - Эх! - мечтательно закатил глаза Симаргл. - Вот переедешь жить к нам в сады Ирийские, тогда мы с тобой вечерами, да под деревами, да на травушке-муравушке, да с песняком, да по кувшинчику, да по другому! Вот житуха бы была у нас! К тому ж и Лада бы поостереглась меня при тебе за холку трепать да слова обидные про пьянство говорить! Так что жду тебя не дождусь, друг милый!
        - Да там небось и вина-то, в вашем Ирии, нет! - насмешливо сказал я.
        - Что ты! Что ты! Было бы только желание! - замахал сразу обеими лапами Симаргл. - Я одну точку у нас знаю верную! У себя в избе богиня Невея, та, что над всеми сестрами-лихорадками старшая, веселящим зельем малость подторговывает, так что не пропадем! Ты только положись на меня!
        - С этой Невеей дела лучше не иметь! - посмотрел я на Симаргла с деланным испугом. - Еще вселится в тебя, и поминай как звали!
        - Да ты что! - искренне удивился крылатый пес и даже присел на задние лапы. - Неужели ты не понимаешь, что работа работой, а левый заработок есть левый заработок! Что ж она, Невея, дура, что ли, последняя, покупателей от себя отпугивать? Эх, Посланник, ты в нашей жизни еще сущий ребенок!
        - Что есть, то есть! - не споря, согласился я. Перед отлетом Симаргл навестил своего боевого друга Горыныча, с которым долго о чем-то болтал. Как мне показалось, крылатый пес травил звероящеру какие-то анекдоты, к тому же, похоже, не совсем приличные, потому как все три головы Змея, несмотря на их нынешнюю философскую утонченность, хохотали как ошалелые. Затем Симаргл улетел в Ирий, чтобы передать Ладе слова о моей любви.
        Войска за последние дни похода заметно подтянулись. Воины теперь в один голос требовали от своих воевод делать как можно меньше привалов и были готовы идти без всякого отдыха. Все жили только одной мыслью: как можно скорее попасть домой!
        
        * * *
        
        Тот день я до конца своей жизни буду помнить до самых мельчайших подробностей. Это довольно странно, ведь человек, проживая тысячи и тысячи дней, мало что оставляет о них в своей памяти. Порой и год-то вспомнить бывает сложно, а здесь день. И все же тот день я не забуду никогда, хотя и начинался он вполне обыденно.
        В академии уже были в самом разгаре государственные экзамены, все мы жили ожиданием вручения дипломов, прощального банкета и предстоящих назначений. Воспользовавшись паузой перед очередным экзаменом, я решил съездить в Главный штаб ВМФ, тем более что командующий береговыми войсками генерал-майор Шилов просил меня в обязательном порядке побывать у него до выпуска. На встрече с генералом речь должна была идти о формируемой сейчас бригаде морской пехоты в Астрахани, куда я предварительно назначался начальником штаба. Скорее всего мой будущий начальник решил еще раз поглядеть на меня вблизи и кое-что выяснить для себя о моей персоне. В этом ничего удивительного не было. Так поступают все начальники, которые болеют за свое дело. Честно говоря, я очень удивился бы, если бы меня на такую беседу не пригласили.
        Проснувшись утром, я, как всегда, выполнил комплекс не слишком обременительных упражнений, растянулся, посидел для проформы на шпагате. Размявшись, принял холодный душ. Пофыркав под струей воды, двинулся на кухню. Завтрак был традиционный: омлет их трех яиц и кофе с бутербродом (“Рама” и кусок позавчерашней вареной колбасы). Быстро оделся и двинулся в путь. Пропуск для прохода в здание Главного штаба мне должны были заказать еще вчера, а потому, по моим расчетам, прибыть к Шилову я должен был сразу после окончания его утреннего доклада, не позже и не раньше. Кандидат на новую должность должен отличаться прежде всего пунктуальностью.
        Хорошо помню, что по дороге купил номер “Московского комсомольца”. В метро развернул газету, но читать что-то не хотелось, а тут еще напротив стояла симпатичная девушка и искоса разглядывала бравого морпеха. Пришлось немного приосаниться и придать лицу соответствующее мужественное выражение. Так и доехал до “Красных ворот” с газетой в руке и воинственным выражением на лице. Девушка поехала дальше и, как мне показалось, с видимым сожалением, а я двинулся к эскалатору. И здесь я допустил ошибку, которую никогда раньше не допускал. То ли девушка память отшибла, то ли еще что тому виной, но я перепутал эскалаторы и вместо верхнего выхода, который расположен почти рядом с Главным штабом, выбрался из метро внизу напротив памятника Лермонтову. Сделав себе выговор за невнимательность, остановился в раздумье: спускаться ли снова под землю или перейти на другую сторону Садового кольца пешеходными переходами? Лезть обратно в подземелье не хотелось, и я отважно двинулся по переходам.
        Дальше все развивалось более чем стремительно. На последнем участке дороги, которую мне предстояло пересечь, уже замигал зеленый светофор, предупреждая о скором окончании своего действия, но я самонадеянно рванул вперед, надеясь успеть проскочить. Мимо меня стремительно мчалась красная “ауди”. Все дальнейшее заняло какие-то секунды. Едва машина поравнялась со мной, из открытого окна кто-то крикнул мне в лицо:
        - Получи за все, сволочь!
        Раздалась короткая автоматная очередь. Несмотря на то что стреляли почти в упор, я в доли секунды успел отреагировать и отпрянуть в сторону. Визг тормозов, и еще одна очередь огласила улицу. На этот раз били уже с заднего сиденья. Сразу несколько пуль, прорвавшись сквозь тело, рванулись куда-то дальше. Боли не было, но я физически ощутил небывалую тяжесть, клонившую меня вниз, это оставляла меня моя жизнь.
        - Киллеры! Киллеры! Человека среди бела дня убили! Что же это делается! Куда смотрит милиция! - истерично кричала какая-то женщина.
        - Своего небось и хлопнули! - пробасил над головой кто-то, оглядывая меня. - Ишь какой стриженый! Хана бандюгану по всем статьям!
        - Да это же офицер! Вон и погоны, и берет! Ой, что делается, что делается! Мужчины, вызывайте “скорую”!
        Я хотел было подтвердить, что никакой я не бандюган и мне далеко еще не хана, но язык уже не слушался меня, а глаза отказывались видеть.
        “Боже, как все это глупо! Неужели все? Как глупо!” - было последнее, о чем я успел подумать.
        Так нелепо и на первый взгляд случайно закончилась моя первая жизнь. А затем был полет в никуда, поляна, лес, древнее поселение, попытка жертвоприношения и все остальное, что составляет сейчас мою нынешнюю сущность. Только гораздо позднее я понял, что никакой случайности во всем том, что произошло со мной в Тот день, не было. Все было, наоборот, тщательно спланировано и предопределено заранее: и девушка, и газета, и ошибка в выборе маршрута, и мигающий светофор, и наконец словно из-под земли появившаяся машина. Так я завершил свою первую жизнь офицера морской пехоты, чтобы начать вторую - Посланника.
        
        * * *
        
        Наконец передовые разъезды донесли, что встретили пограничную стражу. Эта весть вызвала настоящую бурю восторга в полках. Спустя несколько дней мы уже шли по родной земле, мимо селений, и люди, выходя на дорогу, с радостью встречали возвращавшееся с победой воинство.
        Собрав последний военный совет, я поблагодарил всех за верную и хорошую службу, после чего мы устроили небольшой прощальный вечер, на котором и покончили с последними запасами греческого вина. Наутро в полках объявили мой указ о роспуске войска, который был встречен всеобщим ликованием. Согласно указу воины старших возрастов, получив причитающееся им вознаграждение за ратные труды, распускались по домам, а их более молодые соратники сводились в кадрированные дружины и, после заслуженных отпусков, отправлялись в различные края нашей земли для продолжения службы. Поблагодарив всех своих соратников за совершенные ими подвиги и по возможности наградив их за перенесенные лишения, я только теперь мог с чистой совестью отправиться на Небесный Холм. Войска, построенные в плотные колонны, провожали меня раскатистыми криками “гур-ра” и грохотом мечей о щиты.
        Взобравшись на спину Горыныча со своими ближайшими друзьями, через несколько часов лета я был уже у подножия. На Холм, как и положено, я взобрался в одиночестве. На верхней поляне меня встретил новый верховный жрец Разумслав.
        - Вот ты и вернулся к нам, Посланник! - сказал он, погладив мою голову своей морщинистой ладонью. - Я знаю, сколь многотруден и опасен был твой путь. Знаю, сколь успешно справился ты со своим делом, даровав нам мир на небесах, а значит, и на земле! А теперь отдохни, ибо ночью тебя призывают к себе наши боги!
        Я вошел в свою землянку, в которой коротал дни и ночи перед рейдом в землю нечисти, а затем и перед последним походом в греколанские земли. Все было там, как и раньше, а на стене по-прежнему висел неувядающий венок из полевых цветов. Я взял его в руки и задумался. Сегодня ночью я встречусь с Ладой. Как я соскучился по ней! Как давно мы не были вместе!
        Внезапно кто-то неслышно подошел ко мне сзади и ладонями закрыл глаза. Мое сердце забилось с утроенной силой - это могла быть только она! Взяв обнявшие меня руки в свои, я обернулся:
        - Лада! Ладушка моя!
        - Я знала! Я верила, что ты обязательно вернешься ко мне и ничего с тобой не случится, ибо моя любовь всегда была с тобою!
        Не знаю, сколько времени мы просто лежали, обнявшись, глядели друг на друга и все никак не могли наглядеться. Как мало мы были вместе, как много нам нужно было сказать друг другу...
        Находящийся рядом с нами Кладенец весь буквально светился от радости встречи со своей хранительницей и, казалось, разделял вместе с нами наше счастье. На улице уже стемнело, а я все рассказывал и рассказывал о своих приключениях и о своей любви. Лада, совсем как простая женщина, плакала от счастья на моем плече и шептала мне, как плохо ей было одной без меня и как страшно было за меня.
        - Богиня любви Афродита передала тебе вот этот золотой гребень, чтобы ты расчесывала им волосы и никогда не забывала меня! - протянул я Ладе подарок олимпийской красавицы.
        - Глупый! - сказала она мне. - Я тебя никогда не забуду и без этого гребня!
        Вдалеке запели свои священные гимны волхвы, двинувшиеся на поляну разжигать ритуальный костер.
        - Нам пора? - с тревогой спросила Лада.
        - Еще есть немного времени! - прошептал я ей на ухо и обнял.
        У входа в землянку деликатно закашлял все понимающий Разумслав.
        - Нам пора! - со вздохом произнесла Лада и протянула руку к своему сарафану. - Но мы скоро опять встретимся на поляне! До свидания, любимый!
        - До свидания, любимая!
        Общение с богами было на этот раз коротким и деловым. На встречу со мной прибыли лишь самые главные из многочисленного клана Сварожичей и сосуществующих с ним божественных родов: сам Сварог, Белес, Хорс, Перун и Дажьбог. Немного поодаль вместе с матерью Мокошью стояла и Лада.
        - Мы рады, что вновь видим тебя, Посланник, в целости и добром здравии! - сказал, приветствуя меня, Сварог. - Знаем мы и о твоих трудах на благо нашей земли и неба!
        - Ты нарушил наш наказ и вместо войны с олимпийцами заключил с ними мир! Это измена! - подал было голос серебряноголовый Перун. - Ты испугался Зевса и пошел на поводу у его хитростей!
        - Замолчи, громогласный! - тут же осадил его Сварог и гневно ударил посохом в землю, отчего та сразу загудела и с деревьев посыпалась листва.
        Перун осекся на полуслове. Оба его лика выглядели раздосадованными. Кладенец нервно трепетал в своих ножнах. По отношению к Перуну у него была стойкая аллергия. Успокаивая своего верного друга, я погладил рукоять.
        - Я победил в поединке бога агрессии и вероломства Ареса, сделав то, что за многие столетия не мог сделать ты! - сказал я Перуну. - Ныне он навечно сослан в Аид и ты можешь сходить туда, чтобы в этом убедиться! Что касается заключенного мною мира, то, как известно, самый плохой мир несравненно лучше самой хорошей войны!
        - Сильно сказано! - ухмыльнулись разом Дажьбог и Белес, всегда разделявшие именно эту точку зрения.
        - Я сделал все, что мог! - сказал я собравшимся богам. - А вам уже решать, хорошо это или плохо!
        - Ты сделал все как должно! - сказал мне Сварог. - Ты предпочел мир войне и принес его нам на долгие времена, это будет время, которое люди когда-нибудь назовут “золотым веком” человечества!
        - В этом, отец богов, наверное, и состояло мое высшее предназначение? - спросил я Сварога.
        Вместо ответа тот что-то неопределенно хмыкнул в свою роскошную бороду.
        - Если я исполнил то, что было предначертано свыше, то теперь я имею право на спокойную личную жизнь!
        В ответ Сварог опять что-то буркнул себе под нос и как-то странно посмотрел на меня.
        - Утро вечера мудренее! - вышел вперед старец Хорс. - А сейчас мы приглашаем тебя посетить наш Ирийский сад, ведь ты не только Посланник, но еще и бог Меча, а потому Ирий отныне и твой дом!
        - Как я попаду в ваш сад? - спросил я Хорса. - Ведь я не умею перемещаться в пространстве, как вы!
        - Ничего страшного! - прокашлялся древнейший из северных божеств. - В том тебе поможет Лада! От ее услуг ты, думаю, не откажешься?
        - Нет, не откажусь! - кивнул я головой.
        - Тогда увидимся в Ирии! - сказал мне на прощание Сварог и растворился в темноте.
        За ним, как и обычно, ту же процедуру проделали и остальные боги. Мы остались с Ладой одни.
        - Ну что, милый, пора и нам домой! - улыбнулась она, подойдя и беря меня за руку. - Полетели!
        - Полетели! - сказал я ей и вдохнул на всякий случай полную грудь воздуха.
        В тот же миг перед моими глазами все исчезло. Нечто подобное я уже однажды чувствовал. Это было тогда, когда я летел в никуда, чтобы затем без памяти прошлого и понимания настоящего очутиться на земле моих древних предков. Воспоминания о том, уже давнем полете всегда были для меня неприятны и тревожны. И вот теперь я снова куда-то лечу таким же образом. И хотя я абсолютно ничего не видел, ладонь Лады, лежащая в моей руке, меня все же несколько успокаивала.
        - Вот мы и на месте! - ласково сказала Лада, и у меня на душе сразу стало удивительно спокойно.
        В глаза плеснуло синевой небо. Мы стояли на площади-поляне, вокруг которой на некотором расстоянии друг от друга виднелись добротные большие избы, далее которых простирался огромный сад.
        - В этих домах живут все мои родственники, а вон и наша изба! - показала мне Лада на свежерубленый дом на окраине этого своеобразного божественного поселка. - В нем мы отныне будем жить! Перед твоим возвращением отец велел поставить его для тебя и меня! Пойдем скорее, я так хочу снова тебя обнять!
        - Привет!
        Я оглянулся. Из стоящей во дворе здоровенной будки навстречу мне неуклюже выбирался Симаргл. Крылья явно мешали ему в обыденной жизни, а потому, цепляясь ими за все, за что только было можно зацепиться, Симаргл что-то бурчал себе под нос. Подбежав ко мне, пес дружески положил мощные лапы на мои плечи и, лизнув пару раз в щеку, прошептал заговорщицки:
        - Я у Невеи уже все, что надо, закупил! Как сможешь выбраться ко мне, только свистни! Сразу полянку и накроем!
        - Хорошо! - ответил я ему таким же зловещим шепотом. - Как только, так сразу!
        Довольно виляя хвостом, пес вернулся в свою будку, а мы вошли в дом.
        На следующее утро я в обществе Лады совершил ознакомительную прогулку по Ирию. Следом за нами в некотором отдалении трусил верный Симаргл.
        Ирий показался мне северным вариантом Олимпа. И если Олимп поражал великолепием и вычурностью мраморных храмов, то здесь бросалась в глаза рациональная простота и добротность деревянных построек. По сути дела, Ирий был настоящим пансионатом для местных богов. Каждый из них имел здесь свою собственную избу, где жил и куда приглашал своих друзей в свободное от божественных дел время. Как оказалось, такового было у богов не так уж много. Пока мы гуляли с Ладой, я так почти никого и не увидел. Все где-то что-то делали. Что и говорить, жизнь богов была далеко не праздной! Самым заброшенным из домов оказалась изба бога ветров Позвизда, который, по утверждению Лады, вообще почти никогда в ней и не бывает, ибо на земле все время где-то должно быть ветрено. Что касается Позвизда, то у меня появилась мысль познакомить этого бога с дочерью степняка Папая. Когда я рассказал Ладе об истории своего общения со степным верховником и данном ему обещании, то она мой выбор вполне одобрила и даже пообещала помочь в его реализации.
        Знаменитый Ирийский сад оказался обиталищем всевозможных фруктовых деревьев. Здесь были персики и груши, цитрусовые, бананы, финики с кокосами и, наконец, всевозможные сорта винограда. Над деревьями летали и весело щебетали прекрасные полуптицы-полудевы.
        - Кто это? - спросил я Ладу.
        - Это алконосты! - ответила мне она - Их голос сладок, как сама любовь!
        Пели птицы с женскими ликами и в самом деле хорошо. У наших ног журчал чистейшей водой ручей, а трава была необычайно мягка и нежна. Повсюду цвел папоротник, его цветы то здесь, то там сверкали огненными вспышками.
        - Наш сад - наша гордость! - сказала мне Лада.
        Одна из птиц доверчиво села к ней на вытянутую ладонь. Мимо прошла куда-то грациозная лань, оглядев нас большими влажными глазами.
        - Давай пройдемся вон к тому дереву! - показал я своей избраннице на исполинских размеров дуб, одиноко стоявший посреди большой поляны.
        - Тебе пока туда рано! - немного помолчав, ответила Лада. - Это дерево всех деревьев, его яблоки дарят нам молодость! Каждые двадцать лет мы съедаем по одному яблоку и снова становимся молодыми!
        - А как же сохраняют молодость боги других народов? У них тоже есть свои молодильные деревья? - спросил я у Лады.
        - Нет, дерево деревьев на земле всего одно, другого нигде и никогда уже не будет! - ответила Лада, посвящая, видимо, меня в святая святых Ирия. - Существует стародавняя договоренность между всеми богами всех народов, по которой, несмотря на все наши распри и войны, мы снабжаем их молодильными яблоками. Некогда именно для охраны дерева деревьев и был создан Небом Священный Меч Кладенец, а я назначена быть его берегиней и сборщицей молодильных яблок! Распределением же их среди всех богов занимается всегда лично Сварог, не доверяя это важное дело более никому!
        Вот уж никогда не думал, что среди богов столь сильна самая настоящая корпоративность! Войны войнами, а молодильные яблоки молодильными яблоками! Честно говоря, этого и следовало ожидать, ибо, поддерживая богов иных народов в силе и молодости, Сварог объективно усиливал всеобщую веру людей в богов вообще, а следовательно, укреплял тем самым и свои собственные позиции.
        - Я говорила насчет тебя с отцом, и он сказал, что непременно разрешит тебе пользоваться наравне со всеми остальными богами молодильными яблоками, а это значит, что и ты будешь бессмертным и вечно молодым! Бессмертной будет и наша любовь! Скоро уже время сбора яблок и ты получишь по праву принадлежащий тебе плод.
        Не знаю почему, но щедрый дар Сварога на меня впечатления не произвел. А вся возня вокруг молодильных яблок напомнила мне ажиотаж вокруг новейших косметических технологий, реклама которых обещает женщинам вторую молодость. В волшебную силу яблок я не слишком-то и поверил.
        - Ну а где у вас живая и мертвая вода? - поинтересовался я у Лады и по ее смеху понял, что угадал и здесь.
        - Ты такой умный! - говорила она мне, ласкаясь. - Ты настоящий прорицатель, от тебя ничего не может скрыться! Живая и мертвая вода - это тоже собственность Ирия. Другой такой нигде более нет. Родник с мертвой и родник с живой водой бьют неподалеку от дерева деревьев, распределяется вода также с разрешения самого Сварога. Своевольникам же грозит отлучение от Ирия и вечное проклятие! Прошу тебя, обходи и дерево и родники до поры до времени стороной!
        - Да мне они пока без надобности! - успокоил я Ладу, хотя, разумеется, любопытно было выяснить, что же это за такая необычная вода.
        Почти неделю мы с Ладой были вдвоем и нас совершенно никто не тревожил. Однажды, когда ей пришлось отлучиться по каким-то своим делам, ко мне заявился искуситель Симаргл.
        - Ну вот! - обрадованно сказал мне крылатый пес. - Вот и дождались мы с тобой светлого денечка! Давай пошли скорее, у меня уже все готово!
        Не скажу, что идти спозаранку пить мне слишком уж хотелось, но и обидеть верного пса я тоже не мог. Пришлось покориться судьбе. Симаргл и вправду приготовился к гулянке на славу. Помимо вина, медовухи и припасенной со старых времен мухоморовки, он украсил стол всевозможными плодами - от персиков до огурчиков, заметно опустошив божественный сад, так что гулянка у нас предстояла весьма достойная.
        - Ну давай по первой! - вожделенно потер лапой об лапу Симаргл, и мы наполнили свои чаши.
        Где-то после пятой чаши Симаргл рассказал мне печальную историю своей любви к какой-то прекрасной белошерстной сучке из земного селения.
        - Это было чисто божественное создание! - рассказывал мне Симаргл. - Разве что крыльев не было! А какая у нее было шерстка! А как нежно и кокетливо она умела гавкнуть, я уж не говорю о ее жемчужных клыках!
        - А как звали твою избранницу?
        - Жучка! - с придыханием в голосе сообщил мне пес. - Правда, необыкновенное имя?
        - Еще какое необыкновенное!
        Увы, счастье крылатого пса было коротким. Собачий век на земле недолог, а потому Симаргл быстро овдовел. После Жучки у него было еще немало скоропалительных собачьих романов, но память о своей большой любви он хранил свято.
        Вообще мы сидели с Симарглом весьма чинно, и все, вероятно, так бы и закончилось, если бы на нас не набрел бог пьянства и веселья Квасура, у которого на любую выпивку был особый нюх. Увидев нас, Квасура несказанно обрадовался.
        - Вот хожу с утра по Ирию тверезый, сам не свой! - радостно хлопал он меня по плечу рукой. - Потом чую: где-то уже гульбанят! А у меня, сами понимаете, на это дело нюх острый, так что давайте наливайте!
        Разумеется, мы ему налили, а потом и себе, и не по одной. Затем пели песни. Запевалой был я. Остальные подпевали.
        Мертвая змея не шипит, не щебечет мертвый щегол,
        Мертвый негр не идет играть в баскетбол!
        Начинал я, а Симаргл с Квасурой тотчас разом подхватывали:
        Ай-я-я-яй, убили негра, убили негра, гады!
        Ай-я-я-яй, суки замочили, суки замочили!
        - Какие ты песни душевные знаешь! Так жалостно про этого негра, что даже плакать хочется! - восхищался мною Квасура. - Запиши потом слова!
        - О чем речь! - обнимал я его. - Заметано!
        Опустошая очередные чарки, мы закусывали нарванной где-то Симарглом разрыв-травой. Знаменитая трава мне очень понравилась, так как по вкусу очень напоминала черемшу, а потому весьма подходила в качестве закуски. Квасура что-то долго и нудно рассказывал мне о ее колдовских качествах, но в памяти моей из всего услышанного тогда совершенно ничего не отложилось. А потом нас вдруг потянуло на подвиги. Не помню уже как получилось, но Квасура вдруг предложил закусывать питие помимо разрыв-травы еще и молодильными яблоками.
        - Что мы здесь всякую дрянь жуем! - пьяно воззрился он на нас с Симарглом. - Боги мы или не боги? А ну-ка пошли, нарвем себе яблочек, под мухоморовку лучше закуски не придумаешь!
        Я пытался слабо протестовать, говоря, что яблоки вроде как запретные и что в истории был уже один случай, когда Ева поддалась искушению и отведала запретного плода, за что была немедленно выгнана из рая.
        - Ну, во-первых, Ева была, как ни есть, простая баба, а мы все ж как-никак боги, да к тому же у нас здесь не рай, а Ирий - наш родной дом, а искушает тебя не какой-то Змей, а сам Квасура, так что не трусь, Посланник, все будет душевно и пристойно! - блистал красноречием вошедший в раж бог веселья.
        Прослыть трусом в глазах своих сотрапезников мне не хотелось, а потому мы с песней про ожившего негра дружно двинулись к дереву всех деревьев.
        Нарвав с него яблок и посмеявшись над досужими вымыслами и предрассудками, мы тут же неподалеку продолжили наше веселье. На вкус яблоки показались мне совершенно обычными, может, только чуть кисловатыми. Как закуска под мухоморовку они были и впрямь хороши. Квасура не наврал. А затем был полный провал в памяти. Что произошло с нами после, я узнал уже позднее из рассказа Лады, которая, смеясь, поведала мне о дальнейших событиях того злополучного дня.
        Вернувшись в Ирий и не найдя меня дома, Лада поначалу не особенно беспокоилась, думая, что я пошел куда-то прогуляться. Но время шло, меня ж все не было и не было, а вместе со мною не было и Симаргла. Лада вышла на улицу, где встретила двух сестер-лихорадок Корчею и Трясею, которые с чисто женской радостью поведали ей, что не далее как несколько дней назад Симаргл на что-то выменял у их сестры Невеи несколько кувшинов вишневой настойки, собираясь хорошенько погулять с самим Посланником. Теперь Ладе все стало ясно, и она отправилась на поиски. Нас она нашла неподалеку от дерева всех деревьев. Как говорила потом сама Лада, она долго не могла понять, что означает открывшаяся ей картина. На поляне среди пустых кувшинов из-под вина ползали и истошно вопили два перепуганных пьяных младенца, а рядом скулил маленький крылатый щенок. Таким был закономерный финал нашего похода за молодильными яблоками. Взяв за шиворот нас с Квасурой и Симарглом, Лада принесла к себе домой. По ее словам, Квасура по дороге все время писался, а я, как и подобает Посланнику, держался весьма достойно, всего лишь один раз
культурно попросившись “а-а”.
        Борьба за наше возмужание была упорной и длилась целый вечер. Для этого Ладе пришлось прибегнуть к помощи богини смерти и старости Морены, а заодно и ее сестрицы Невеи. Последней Лада пригрозила, что в случае отказа от помощи она обо всем расскажет отцу и тогда подпольной торговке спиртным не очень-то поздоровится. Короче говоря, к полуночи все мы были уже в своем возрасте и при полной памяти. Однако состояние у всех троих было самым ужасным. Квасура, едва очухавшись, смотался куда-то к себе. Симаргл, очнувшись,. поглядел на меня мутным взором и произнес:
        - Зря мы с тобой, Посланник, всего намешали, в следуюший раз будем умнее!
        Получив тут же свое от Лады, он забрался в будку и больше не показывал оттуда носа. Что касается меня, то со мной моя любимая провела длительную воспитательную беседу о том, как следует выбирать себе друзей, сколько горя в мире от вина и что мне уж давно пора иметь свою голову на плечах, а не слушать каждого встречного пса.
        На следующий день о нашей гулянке стало известно Сварогу. Ко всеобщему удивлению, правитель Ирия отнесся к этой истории весьма снисходительно, посмеявшись над рассказом Лады. В результате наказан был только Квасура, его на какое-то время лишили прав исполнять свои прямые обязанности, то есть пить и веселиться, велев денно и нощно ухаживать за деревьями в Ирийском саду. Симаргл же, лишившись расположения своей хозяйки и оттого безмерно страдая, теперь почти не показывался нам на глаза.
        Затем мы с Ладой заглянули к появившемуся на короткое время Позвизду. В тот день Лада с утра зачем-то ходила к отцу, а вернувшись от Сварога, выглядела весьма подавленно, хотя всеми силами и старалась изображать на своем лице веселость. Несколько раз я попытался спросить ее о причинах столь необычного состояния, но всякий раз Лада неизменно уходила от прямого ответа. А потому я перестал донимать ее своими расспросами. В конце концов у каждого из нас бывают перепады настроения и не обязательно об этом рассказывать даже самому близкому человеку. А потому к богу ветров я ее повел еще и для того, чтобы она хоть немного развеялась.
        - А, это ты! - встретил Позвизд меня энергичным кивком головы. - Видел я, как ты с Горгонами воевал и с гигантской рыбой расправился! От ветра никуда не скроешься! К сожалению, я уже улетаю к северным морям, там давно пора хорошенько поштормить, извините, не могу с вами поболтать обо всем!
        - Мы не станем злоупотреблять твоим вниманием, Позвизд! - сказала Лада. - Ответь мне только на один вопрос: не надоело ли тебе ходить бобылем и не хотел бы ты жениться?
        Позвизд пригладил всклокоченную бороду.
        - Уж не ты ли собираешься идти за меня? - прищурившись, спросил он Ладу. - Но у тебя уже есть жених и я не хотел бы с ним лишний раз связываться!
        - Речь идет вовсе не обо мне! - ответила Лада.
        - Тогда о ком же? - еще более удивился Позвизд.
        - Дело в том, что у верховного бога степняков-кочевников Папая есть дочь, которую он хочет выдать за кого-нибудь из северных богов, а ты, на наш с Ладой взгляд, лучший из всех! - нагло сподхалимничал я.
        - Что касается меня, то здесь ты, конечно, прав! Никакой тщедушный греческий Борей не в силах противостоять Позвизду! И пусть, Посланник, ты поназаключал всевозможные мирные договора, но никто и никогда не посмеет помешать мне схватиться где-нибудь над океаном с южным ветром. Ты не можешь даже представить себе, что происходит на морях, когда над ними в небесной вышине сшибаются в схватке северные и южные ветры! Что касается Папая, то я хорошо знаю его дочь Агни. Она лихо скачет по степи на своих необъезженных скакунах с ветром наперегонки! Такая подружка мне по нраву, я обязательно залечу к Папаю. Пора, наверное, и мне заводить свой очаг и семью. Если у меня с Агни все сладится, то я твоей услуги, Посланник, никогда не забуду!
        - Доброго пути тебе, Позвизд! - пожелала Лада на прощанье богу северных ветров.
        Тот, собравшись было уже улетать, внезапно задумался и почесал затылок.
        - Пусть северные моря еще немного побудут без штормов, а мне, пожалуй, лучше сейчас полетать над южными степями! - подмигнул Позвизд мне и Ладе, после чего вихрем умчался в небесную даль.
        - Ну вот, кажется, и у него в жизни наметились перемены! - повернулась ко мне Лада.
        - Пора бы и нам переменить свою! - в тон ей ответил я и обнял свою красавицу.
        Вопреки моему ожиданию, Лада не прильнула ко мне, как обычно, а отстранилась.
        - Что-то не так? - спросил я ее с немалым удивлением.
        В ответ моя любимая попыталась было улыбнуться, но из этого ничего не получилось. Улыбка вышла жалкой и вымученной.
        - Что случилось? - уже достаточно резко спросил я ее. - Скажи мне, я же вижу, ты что-то скрываешь от меня!
        - Я ничего не скрываю, - ответила мне богиня весны. - Я просто не хотела тебе ничего говорить!
        - Это, по-моему, одно и то же! - усмехнулся я невесело. - Так в чем же дело, что мне не следует знать?
        - Не говори со мной таким тоном! - сразу же насупилась Лада.
        - Извини, дорогая, я несколько погорячился! - смягчился я сразу. - Но скажи мне все-таки, чем ты не хотела меня расстраивать?
        - Хорошо, - кивнула мне Лада. - Я тебе все расскажу. Пойдем где-нибудь присядем.
        Мы пошли в Ирийский сад на поляну, сели под деревом всех деревьев.
        - Несколько дней назад ты говорила, что мне нельзя даже подходить к этому дереву, а не то что сидеть под ним! - сказал я своей невесте шутливо.
        - То было несколько дней назад, а сегодня все изменилось! - грустно ответила мне Лада. - Ты хотел узнать, что я от тебя скрываю? Так слушай! Утром я была у отца. Таким Сварога я еще не видела никогда. Он был страшно взволнован и даже не пытался от меня этого скрывать. На мой вопрос, что случилось, отец ответил, что вокруг тебя начинается борьба каких-то великих сил, причем одна из этих сил добрая, а другая, наоборот, страшная. Величие этих сил таково, что никто, даже сам Сварог не имеет понятия, где начинается, а где кончается их могущество. Наш Ирий они могут испепелить в одно мгновение, да так, что от всех его обитателей не останется даже памяти. Он их так и назвал: Великое Небо и Великая Бездна. Далее отец рассказал, что скоро ты узнаешь о своем истинном предназначении, потому что все бывшее с тобой ранее ничего не значит для твоей настоящей судьбы. Небо только сейчас, после всех данных испытаний, определило твой путь. Еще отец сказал о том, что Бездна не желает этого пути, а потому готовится тебя уничтожить. Все это он попросил меня тебе рассказать именно под деревом всех деревьев, потому что
только здесь нас никто не сможет подслушать, даже ветер и воздух! Но я все боялась начать этот разговор и тянула как могла, пока ты сам не вынудил меня это сделать.
        - Когда я наконец узнаю свой путь? - спросил я у Лады.
        - Этого не знает пока никто, даже отец! - Лада, дрожа, прильнула ко мне. - Мне очень страшно за тебя, любимый! Что нас ожидает впереди? Почему у нас было так мало счастья? Я так боюсь этой Бездны!
        И моя любимая богиня разрыдалась как самая обыкновенная женщина.
        - Ничего, как-нибудь прорвемся! Пока мы вдвоем, нам никто и ничто не страшно! Все образуется! Ты только верь мне! - успокаивал я ее как мог, хотя у самого на душе вовсю скребли самые черные кошки.
        Да я и сам чувствовал, что только теперь мне предстоит выслушать свой настоящий и окончательный приговор и понять, для чего же я был столь бесцеремонно вырван из своей прошлой-будущей жизни и ввергнут во тьму веков, в этот безумный и нереальный мир мифов и былин.
        Рядом, буквально под ногами, из земли били два маленьких родничка, один с живой, а другой с мертвой водой, но в каком из них была какая, я так и не смог понять. Я поднял голову вверх. Надо мной в густой листве дуба виднелось большое красное яблоко. Как ни странно, но вид молодильного яблока меня почему-то успокоил. Все боятся смерти, даже весь сонм всевозможных богов и божков. Все бегут в Ирий в надежде получить свое яблоко от Сварога и тем самым продлить молодость. Но чего бояться мне? Для моей прошлой жизни я давным-давно умер, что касается этой, то мне было бесконечно жаль Ладу и своих друзей, к которым я за долгие походы успел крепко привязаться, но это вовсе не значило, что я боюсь умереть за правое дело, если это будет нужно человечеству. Скорее даже наоборот - я готов к этому шагу и, ни минуты не раздумывая, сделаю его, когда наступит решающая минута.
        - Что с тобой? Что с тобой? - трясла меня за руку зареванная Лада. - Почему ты не отзываешься?
        - Я всего лишь немного задумался! - поцеловал я ее в соленую щеку. - Пошли домой!
        Уже уходя, я еще раз оглянулся на дерево всех деревьев. Вся его крона была сплошь усыпана яблоками, дарующими молодость и здоровье. В высоком небе над Ирием сияло солнце, маленькие пуховые облака неспешно плыли куда-то вдаль. Я вдохнул полной грудью воздух. Как же все-таки прекрасен этот мир, да еще если рядом любимый человек! Что ж, за немногие мгновения человеческого счастья мне, судя по всему, скоро придется сражаться не на жизнь, а на смерть!
        
        Глава вторая
        ПРЕДНАЧЕРТАНИЯ
        
        Минули еще сутки, которые я провел, терзаясь неизвестностью. Лада, понимая мое состояние, не отходила от меня ни на шаг, почти по-матерински ухаживая за мной, как за капризным ребенком, стараясь предугадать любое мое желание. Даже крылатый пес Симаргл - этот известный циник и балагур - как-то сразу присмирел и, сидя в дальнем углу избы, молча и ожесточенно выкусывал блох.
        Вечером следующего дня Лада ненадолго отлучилась, а когда вернулась, то лицо ее было белее снега. Достаточно было одного взгляда на нее, чтобы понять - мой час пробил!
        - Тебя зовет к себе отец! - произнесла она.
        - Значит, мне пора? - спросил я ее, хотя все было ясно и без ее слов.
        - Да! - Лада едва разлепила губы, а по щекам ее уже скатывались первые слезы. - Возьми это с собой!
        Лада торопливо сунула мне в руки два небольших туеска.
        - Что это? - спросил я ее.
        - Это волшебная вода! - ответила она мне почему-то шепотом. - В темном мертвая, а в светлом живая! Чует мое сердце, что это тебе пригодится!
        Обняв и расцеловав Ладу, я взял Кладенец, и мы вместе пошли к дому Сварога. За нами, понурив голову, побрел и верный Симаргл. Крылья пса, как и его хвост, были уныло опущены и едва не волочились по земле.
        Отец богов встретил нас на крыльце. Всегда спокойный и уверенный в себе, на этот раз Сварог выглядел весьма взволнованным.
        - Вот и пришло твое время, Посланник! - сказал он мне. - Пойдем со мной!
        Сварог взял меня за руку, и мы пошли в глубь Ирийского сада. Лада тоже двинулась было вслед за нами, но отец взмахом руки остановил ее:
        - Тебе там не место!
        Не смея ослушаться Сварога, Лада так и осталась стоять у входа в сад. Вместе с ней остался и Симаргл, не сводящий своих страдающих глаз с плачущей хозяйки.
        У дерева всех деревьев мы со Сварогом молча остановились.
        - Что дальше? - спросил я своего спутника.
        - Не знаю, - честно признался он мне. - За тысячи лет моей жизни Великое Небо еще ни разу не являлось ко мне!
        В саду было уже совсем темно. Где-то рядом журчали волшебные родники да шелестела над головой листва. Мы ждали. Опершись на посох, Сварог шептал какие-то только ему известные молитвы и заклинания. Я посмотрел на Кладенец. Меч не подавал никаких признаков жизни, словно был самым обыкновенным куском металла. Состояние было такое, как когда-то в далекой юности перед первым прыжком с парашютом.
        Небо над нашими головами внезапно озарилось яркими всполохами. Откуда-то сверху прямо к нашим ногам ударил зелено-голубоватый луч, превратившийся в одно мгновение в мерцающий и колеблющийся световой столб.
        - Войди в него! - прошептал мне Сварог, становясь перед небесным светом на колени и склоняя свою седовласую голову.
        Собравшись с духом, я решительно вошел внутрь светящегося столба. К моему удивлению, со мной ничего страшного не произошло. Я стоял, закрыв глаза. Все мое тело трепетало и дрожало. В то же время я чувствовал невероятную легкость, которой наполнялось мое тело. Я чувствовал на себе чей-то пристальный доброжелательный взгляд, от этого взгляда мне стало на редкость спокойно и хорошо, словно некая благодать снизошла на меня, словно кто-то окружил заботой и лаской. Сколько продолжалось все это, я не могу даже представить, может, всего миг, а может, вечность. Затем мерцающий столб растворился и небо, вздрогнув последним всполохом, снова стало непроницаемо черным, только далекие звезды в его вышине все так же светили, как и раньше. Я стоял, не в силах прийти в себя от происшедшего, с трудом осознавая, что было со мной. Только нательный крест светился на моей груди каким-то необычным внутренним сиянием.
        Я огляделся по сторонам. Сварог все так же стоял на коленях и истово что-то шептал себе в бороду.
        - Вставай, отец, все уже закончилось!
        Поднявшись, Сварог долго смотрел на светящийся крест.
        - Именно Знак Посланника и передаст тебе веление свыше о том, что ты должен совершить! - сказал Сварог.
        Я посмотрел на крест. Его сияние медленно затухало, как бы уходя обратно внутрь.
        Всю дорогу Сварог молчал. У входа нас встретила заплаканная Лада и, ничего не говоря, бросилась мне на шею. Рядом, виляя хвостом и хлопая крыльями, бегал Симаргл.
        - Успокойся, Ладушка! - гладил я по голове свою богиню. - Видишь сама, что не произошло ничего страшного. Все, как всегда, хорошо, просто мне скоро предстоит еще один далекий поход, но на этот раз уже самый-самый последний!
        - Только не обманывай меня! Только не обманывай! - совсем уже по-бабьи причитала моя любимая.
        Когда она несколько успокоилась, подал голос молчавший дотоле Сварог. Теперь отец богов говорил со мной, почтительно склонив голову.
        - Ты видел ЕГО? - спросил он шепотом, сам, очевидно, страшась дерзости заданного вопроса.
        - Нет! - ответил я ему. - Но знаю, что ОН видел меня!
        - ОН сказал тебе, что тебе должно исполнить? На тебя снизошло откровение? - еще тише произнес Сварог, боясь, кажется, даже произносимых им слов.
        - Да! - кивнул я ему, все еще обнимая прижавшуюся ко мне Ладу. - Теперь я знаю все, или почти все!
        - Что ты намерен делать?
        - Мне предстоит долгий путь, а потому я хочу сейчас немного отдохнуть! - ответил я своему будущему тестю.
        - Да! Да! Конечно! - закивал тот своей сивой бородой. - Пойдем, я провожу тебя!
        - Это лишнее! - улыбнулся я ему. - Мы найдем дорогу и сами!
        - Увижу ли я тебя когда-нибудь еще? - спросил меня Сварог, и в этом вопросе я услышал всю глубокую мудрость этого старого бога, который, не зная ничего о сути моего общения с Небом, интуитивно понял и осознал нечто такое, о чем я сам только начинал смутно догадываться.
        - Не знаю, отец! - сказал я ему в ответ. - Но, честно говоря, мне бы этого очень хотелось!
        - Мне тоже! - тяжело вздохнул Сварог. - Ты мне очень нравишься, и я бы не желал для своей дочери лучшего мужа, чем ты! Береги себя и возвращайся, исполнив все предначертания, а мы будем тебя ждать и молить Небо о твоей удаче! Прощай, Посланник!
        - Прощай и ты!
        Вернувшись домой, мы с Ладой так и не смогли заснуть, а только лежали, тесно прижавшись, словно старались запомнить тепло друг друга перед близкой разлукой. Лада больше не плакала и не причитала. Она была богиней и понимала, что у каждого из небожителей свой предначертанный свыше путь и свой долг, который он должен исполнить, невзирая ни на что. Что касается меня, то я уже знал, что меня ждет впереди, хотя словами не мог бы выразить это посетившее меня откровение. Странное и ни на что другое не похожее чувство. Только теперь я начал понимать всю грандиозность и важность дела, которое мне предстояло совершить во имя завтрашнего дня человечества. Только теперь я понял всю гениальность неведомого режиссера, спланировавшего и поставившего грандиозное действо, в котором мне провидением уготована заглавная роль. Что зависит от меня, я исполню, чего бы это мне ни стоило. Мне будут противодействовать самые могущественные силы, не подвластные никому, даже Небу. Как мне справиться с ними? Как победить? На чью помощь теперь мне можно будет рассчитывать, а кого, наоборот, остерегаться, ведь силы зла в
достижении своей цели готовы идти на любую подлость? Неужели отныне я буду предоставлен только сам себе? Если так, то я снова один против всего мирового зла! Наши силы более чем не равны, но отступать уже поздно и потому буду драться, пока не остановится мое сердце! Иного уже не дано!
        Словно читая мои мысли, Лада лежала рядом тихая и покорная, а оттого еще более родная и близкая. Когда же горизонт окрасился первой багряной полосой рассвета, Лада встала, сказав:
        - Вот и пришел наш скорбный час! Тебе пора!
        - Да! - сказал я ей, - Мне пора!
        Я прицепил к поясу ножны с Кладенцом, закинул за спину лучший из своих мушкетов, лук и небольшой походный мешок-сидор с обрывком скатерти-самобранки, на пояс навесил туески с Ладиной водой и оставшиеся самодельные бомбы. Затем Лада дала мне зеркальный щит Афины. Теперь, кажется, я был готов к походу. Мы вышли из избы. Солнце еще не показалось, но вот-вот должно было взойти. Лежащий на крыльце Симаргл как-то виновато приветствовал меня, а затем деликатно отошел в сторону, чтобы не мешать нашему расставанию.
        - Не забывай меня, любимый!
        - О чем ты говоришь, ведь ты для меня дороже всего на свете!
        - Не будем прощаться, а скажем друг другу до свидания!
        - До свидания, любимая!
        - До свидания, любимый! Я буду тебя ждать!
        Налетевший вихрь подхватил меня и, закружив, понес куда-то в неведомую даль, навстречу самому главному, что мне предстояло сделать в моей жизни.
        Я падал в никуда. Всюду была пустота, не имея никакой опоры, я попросту куда-то проваливался, а может, наоборот, взлетал. Лишь изредка мои глаза улавливали какие-то пронзительно яркие вспышки, затем снова со всех сторон обволакивала меня бездонная тьма. Сколько минуло времени? Несколько минут, кажущихся вечностью, а может, вечность, спрессованная в минуты? Понимание реальности то оставляло меня, то опять возвращалось. Руки и ноги слушались, но я почти их не чувствовал. Мыслей тоже не было. Были лишь случайные бессвязные обрывки, внезапно возникающие и так же внезапно пропадающие. Первоначальный испуг быстро прошел. Да и какой смысл пугаться, когда все уже предопределено и изменить что-либо ты абсолютно бессилен! Оставалось одно: покориться судьбе и ждать, что будет с тобой дальше. А затем сознание отключилось, словно кто-то щелкнул выключателем, и тьма, бывшая вокруг, поглотила меня всего без остатка.
        
        Глава третья
        УБЕГАТЬ И ПРЯТАТЬСЯ
        
        Я с трудом разлепил веки. Огляделся. Передо мной расстилалось безбрежное песчаное плато без малейших признаков жизни. Я сел и начал думать. Страшно болела, почти раскалывалась голова. Что же мне теперь делать? Более всего меня волновал сейчас вопрос собственной безопасности. Наверное, еще никогда в своей жизни я так не беспокоился о своей особе. Нет, это была вовсе не трусость. В этом заключалась сейчас моя главная задача - выжить любой ценой!
        Сейчас мне прежде всего необходимо было спасаться от своих многочисленных врагов, которых я еще не видел, но о которых твердо знал, что они уже идут по-моему следу. Сколько будет продолжаться эта погоня за мной и насколько силен мой новый неведомый враг, я не знал. Зато я знал другое. Мне надо было продержаться до тех пор, пока не воспылает огнем висящий на моей груди крест. Только тогда ко мне придет откровение и я узнаю то, ради чего пришел в этот мир. Пока же мне надо убегать и прятаться, спасая себя и свой талисман. То, что я попал в такую глухомань, даже хорошо. По крайней мере, у меня, видимо, есть кое-какая “фора”, которую надо использовать как можно лучше.
        Солнце стояло почти в зените, а потому пекло невыносимо. Идти было тяжело, ибо я часто проваливался по колено в песок. Глаза заливал пот, мне то и дело приходилось расстилать более похожий на носовой платок, чем на скатерть, кусок самобранки, чтобы попросить у нее кувшин холодного вина, смешанного с водой. Это позволяло поддерживать силы. Иногда впереди я видел целые моря, по которым скользили парусники, видел рощи пальм и бегущие средь камней реки. Но то были только миражи, пропадавшие при первом же дуновении ветра. И снова перед глазами бесконечная и однообразная пустыня, по которой я брел неведомо откуда и неведомо куда.
        Первый враг появился внезапно, словно из-под земли. Еще мгновение назад его не было рядом со мной, и вот он стоит в нескольких метрах, жаждущий моей смерти Он не был ни чудовищем, ни животным, но он не бы и человеком. Мне было достаточно одного взгляда на него, чтобы понять - такого страшною противника у меня еще не было, ибо это Демон.
        “Ну вот и кончилась твоя “фора”, старина! - подумалось мне горько. - Быстро ж, однако, они меня вычислили!”
        Черный как смоль, с большой головой, увенчанной кривыми рогами, на мощной шее, враг уверенно попирал своими копытами песок. Только длинный, почти крысиный хвост его нервно бился за спиной, взметая песочную пыль. По внешнему виду это был самый настоящий Демон из фильма ужасов. За время, проведенное мною в Древнем мире, я понасмотрелся всякого, однако шестое чувство сразу же подсказало мне, что на сей раз мой враг совсем иного порядка. Это был он - мой самый главный враг.
        В руках страшилище сжимало огромный меч, тоже почему-то иссиня-черного цвета, испещренный рунами. Наши глаза встретились, сердце мое обмерло, ибо я готов был поклясться, что некогда уже встречал этот до боли знакомый, пристальный, почти пронзающий насквозь взгляд желтых глаз. Но когда, где и у кого? Неужели это он? Возможно ли такое?
        - Вот мы и встретились, Посланник, или как сейчас тебя здесь называют! - хрипло произнес Демон, и в лицо мне удушливо пахнуло серой. - Пришло время, пробил час решающей битвы, битвы Тьмы и Света! Великие силы уже начали свой спор, пора начинать и нам свой, Посланник! Вспомни, я говорил тебе, что мы с тобой еще обязательно встретимся, но эта встреча будет для тебя последней!
        - Кто ты теперь? Гений Зла?
        - Называй меня как хочешь! Но сегодня я - твоя смерть!
        - Врешь, со смертью я уже знаком, и мне в гости к ней еще рановато1 Поговорим сейчас об ином: биться будем или мириться?
        Мне надо было выгадать хотя бы минуту, чтобы приготовиться к бою: переместить со спины на локоть щит и придвинуть ближе ножны с Кладенцом, а заодно сбросить с плеча мешающий теперь походный мешок с мушкетом
        - Мириться мне с тобой незачем, а потому будем биться! - рассмеялся Демон, и его глаза стали похожи на два яичных желтка. - Я еще не рассчитался с тобой за украденный амулет!
        У меня перехватило дыхание. Эти до боли знакомые нечеловечьи желтые глаза! Амулет! Не может быть! Неужели это все же он?
        - Что же ты хочешь от меня, старина? - спросил я Демона и переместил одним движением щит с ножнами ближе к рукам.
        - Только одно - твою жизнь!
        Кладенец начал понемногу вибрировать, чему я был рад, ибо теперь мог рассчитывать, что Меч сам выскочит из ножен в мои руки, а это сберегало несколько драгоценных секунд. Теперь мне оставалось только резким движением плеча сбросить с него мешок с мушкетом, и я буду готов к поединку.
        - Может, ты чего хочешь еще, помимо моей смерти? - спросил я своего противника и окончательно приготовился сбросить с плеча мешавший мне груз.
        Кладенец уже буквально бился в ножнах, ожидая только сигнала броситься в битву.
        - Я хочу только убить тебя! Более мне ничего не надо! - расхохотался мне в лицо Демон. - Я так давно ждал этого радостного часа и вот наконец дождался, когда мне разрешили исполнить мечту всей моей жизни! Я пришел за твоей головой и твоим крестом!
        - И то и другое ты вряд ли получишь! - выкрикнул я ему, сбрасывая одним рывком с плеча мешок с мушкетом
        Поняв, что его перехитрили, Демон тут же с яростью бросился на меня, но было поздно. Кладенец к этому времени находился у меня в руках, и я без особого труда отбил его первый удар. Наши мечи скрестились и с лязгом отлетели один от другого. Да, противник был силен, но и я уже был готов к долгому бою. Как сложится поединок в дальнейшем, пока сказать было сложно, но начало схватки, по крайней мере, уже осталось за мной. Теперь, несмотря на внезапность нападения, мы были с врагом на равных. Демон, в силу своей самоуверенности, не воспользовался преимуществом неожиданного нападения, позволил мне сориентироваться в достаточно критической для меня обстановке, так что теперь мы еще поглядим, на чьей улице будет праздник!
        Раздраженный своей ошибкой и моим обманом, противник обрушил на меня нескончаемый каскад ударов. Я едва успевал отражать их, только благодаря Кладенцу, который, не дожидаясь моей реакции, сам то и дело бросался в контратаку.
        Что касается Демона, то он, несмотря на свою огромную силу, напор и бойцовский опыт, атаковал меня несколько примитивно, даже не пытаясь использовать какой-либо тактический прием, а полагаясь только на бешеный каскад своих непрерывных ударов. И хотя ни один из них так и не достиг цели, сила этих ударов была столь велика, что, встречая их Кладенцом или щитом, я всякий раз отлетал на несколько метров. Это было очень опасно, так как однажды я мог просто не удержаться на ногах и упасть. Подняться я уже не успею, в этом я был абсолютно уверен. Каждую свою удачную атаку Демон сопровождал громким звериным рыком, в котором неизвестно чего было больше - злобы или торжества.
        Несмотря на то что я находился в глухой обороне, а потому расходовал свои силы гораздо экономнее своего противника, спустя некоторое время я уже начал чувствовать усталость в руках. Соперник же, напротив, с каждым ударом и с каждой атакой становился все сильнее и сильнее. Это была самая настоящая машина для убийства, какой-то молот, который невозможно остановить. В этом поединке один из нас должен быть убит. Ни одному, ни другому отступать было некуда.
        - Когда же и ты, сволочь, начнешь уставать? - бормотал я, поглядывая то и дело с тоской на своего бывшего друга.
        А он все напирал и напирал. Время, казалось, остановилось. Вдруг я, к огромной своей радости, почувствовал, что мой враг тоже стал несколько уставать. Взмахи его черного меча стали все реже и реже, да и сила ударов тоже изрядно уменьшилась. Теперь уже от его точных попаданий в щит я не отлетал в сторону, а, хотя и качаясь, все же оставался на ногах.
        Затем произошло совершенно неожиданное. Демон внезапно отскочил от меня в сторону и, пригнувшись к земле, начал усиленно вдыхать и выдыхать воздух.
        Я поспешил приблизиться к своему врагу, чтобы попытаться воспользоваться ситуацией.
        Но не тут-то было. Изо рта Демона показался дым, а затем и пламя. Удивить меня подобным действом было уже трудно. Огнедышащих я повидал за время своих походов уже немало, тем более что по возможности воспроизводства огня Демон был все же весьма далек от огненных фонтанов Горыныча. Однако в этом огнемете хорошего для меня было мало. Раскочегарив свой агрегат, мой противник, прежде чем я успел к нему добраться, снова был во всеоружии. Раздувая свои огромные ноздри и что-то воинственно голося, он бросился на меня, орудуя одновременно мечом и огнем, который то и дело вырывался из его зловонной пасти. Противостоять такому напору было чрезвычайно трудно, а потому мне снова пришлось уйти в глухую оборону. Не знаю, что было бы со мной, если бы не подаренный мне Афиной Гефестов щит. Зеркальная поверхность его прекрасно отражала не только удары меча, но и бьющие в меня огненные струи. Беда была лишь в том, что скоро сам щит раскалился докрасна и все сильнее и сильнее жег мне руку и плечо. Теперь меня спасало лишь то, что напор огня со временем тоже ослабел и уже не был столь опасен для меня, как в самом
начале.
        В какой-то момент я сумел отскочить на несколько метров в сторону от своего противника, тот не бросился следом за мной, а остановился, громкими вдохами нагнетая себе внутрь воздух, который, видимо, был ему очень нужен для формирования мощных огненных струй. Итак, в нашем поединке наконец-то возникла первая короткая пауза, которая, возможно, станет последней перед решающим столкновением. И я никак не мог ею не воспользоваться.
        Торопливо, ибо дорога была каждая секунда, я сорвал с пояса одну из моих самодельных бомб. Разжечь ее я попытался, приложив запальный шнур прямо к раскаленному щиту, однако это не удалось. А Демон, закончив продувать свои мехи-легкие, уже спешил ко мне, чтобы обрушить поток новых огненных струй. И он их обрушил!
        На этот раз мне показалось, что мощь моего врага еще более возросла. Впрочем, возможно, мне это казалось из-за собственной усталости. Как бы то ни было, но первая же горячая струя едва не прожгла меня насквозь. На сей раз меня спас верный Кладенец, подставивший себя самого под напор огня и отразивший его несколько в сторону. Едва я пришел в себя от первой огненной атаки, как последовала вторая, третья. И тогда я решился на очень и очень рискованный шаг. Смелости в этом никакой не было, а была лишь отчаянная решимость использовать пусть малый, но шанс, чтоб переломить ход схватки. Выждав момент, когда Демон в очередной раз приготовился пустить в мою сторону огненную струю, я выставил вперед руку с зажатой в ней гранатой. Теперь все зависело только от моей реакции. Успею или нет?
        И когда огненный вихрь понесся ко мне навстречу, я поджег запальный шнур и, отсчитав до десяти, с силой швырнул свою гранату прямо в грудь Демона. Тот, как мне показалось, даже ничего не успел понять, потому что подобное действие было для этого исчадия ада полной неожиданностью. Демон даже не дернулся, когда граната, ударив в грудь, взорвалась. Мимо меня пролетела его огромная рогатая голова, из пасти которой еще вырывались последние языки пламени. Рухнуло в песок дымящееся тело. Рядом упал черный меч с рукояткой в виде человеческого черепа.
        Я сел прямо там, где только что стоял. Первым делом развернул кусок самобранки и с жадностью выпил большой кувшин разбавленного водой вина. Оглянулся вокруг. Пусто. Потом поднялся и, не оглядываясь, быстро пошагал с этого места. Не знаю почему, но на языке все время крутился дурацкий стишок, весьма, впрочем, подходящий к моей ситуации:
        Как-то на дороге
        Девятого числа
        Встретил добрый человек
        Человека зла.
        Добрый взял гранатомет,
        Бац! - и нет козла.
        Все-таки добро-то
        Посильнее зла!
        Шагая в никуда, я знал наверняка, что как только силы Зла узнают о неудаче своего эмиссара, немедленно последует новая погоня. Я был уверен, что силы противника на этот раз будут увеличены, и если при первой встрече мне повезло, то что случится во время второй, нельзя предугадать. Как ни вспомнить мудрый девиз спецназовцев всего мира: убегать и прятаться! В этом был свой глубокий смысл, ибо спецназовец, доведший дело до лобового столкновения с противником, расписывался этим в собственном непрофессионализме. Итак, прятаться в пустыне мне было пока абсолютно негде, но зато я мог еще убегать. Другой вопрос куда? Пока куда глаза глядят, а дальше будет видно!
        К утру следующего дня я был уже на окраине какого-то небольшого оазиса. Бредя через него, дошел до жалкого селения. Жители с ужасом смотрели на меня и, падая на колени, умоляли о пощаде. Наверно, вид мой был и впрямь весьма устрашающим. Бедные люди, неужели всякий, кто появляется в этих краях, грозит им смертью? Весьма заманчиво отдохнуть здесь, но останавливаться нельзя. Это я знал точно. Внутренний голос подсказывал, что надо уходить. Куда, я все еще не знал, но интуиции своей верил вполне.
        Затем был новый переход. Он дался мне очень нелегко. Сказать честно, если бы не самобранка старой ведьмы, я никогда и никуда вообще бы не дошел. Но, несмотря на то что у меня всегда была в достатке вода, идти по пустыне, то и дело проваливаясь по щиколотку, а то и по колено в песок, подниматься и спускаться по бесконечным барханам было все равно весьма утомительно. Несколько раз меня посещала заманчивая мысль выбросить что-нибудь из своего тяжелого вооружения, ведь только одна кольчуга, которую я тащил в заплечном мешке, весила никак не меньше двух десятков килограммов. Но всякий раз я сдерживал себя. Кто знает, что ждет впереди?
        Пару раз я приложился губами к туеску с живой водой, что дала мне на дорогу Лада. Я оценил значение этого дара. Даже маленький глоток давал такую силу, что после этого я мог идти и идти, будто не было за плечами долгих километров по бесконечной пустыне.
        Так минуло несколько совершенно спокойных дней. Я оказался среди песчаных холмов унылой равнины. У подошвы одного из холмов смутно угадывался полузанесенный песком провал. Подойдя к нему, оглянулся. Сколько было видно глазу, вокруг были одни барханы. Опять тащиться по пустыне или попытаться разрыть дыру, вдруг она куда-нибудь да ведет? Погоня, судя по времени, была уже близка. Если она настигнет меня здесь, то будет близка и развязка.
        Наверное, это можно было бы назвать озарением, но я именно в этот момент понял, что укрываться от сил Зла все же лучше именно под землей, то есть как можно ближе к их собственным адским владениям. В то время, когда меня будут искать на земле, на воде и в воздухе, я, возможно, буду некоторое время вне их досягаемости. Ну а дальше поглядим!
        Если раньше я убегал, то теперь пора было подумать и о том, чтобы прятаться.
        Помогая себе Мечом и щитом, я как остервенелый разрывал и разрывал песок, но дело двигалось медленно. Стоило мне хотя бы немного углубиться внутрь холма, как находящийся сверху вырытого мною тоннеля песок обрушивался вниз, сразу же засыпая плоды моего каторжного труда. Все приходилось начинать снова. Хотелось бросить этот сизифов труд и хоть немного отлежаться, но всякий раз я с упорством фанатика вновь и вновь принимался за раскоп. Вдобавок ко всему быстро начало чернеть небо. Приближалась песчаная буря. После таких бурь пустыни, как известно, совершенно меняют свой рельеф, ибо под напором ветра разносятся в пыль одни барханы и тут же создаются другие. Шансов пережить бурю у меня не было никаких, а потому оставалось лишь с остервенением копать дорогу к своему спасению.
        Ура! Мое упорство было все же вознаграждено. Когда я вырыл очередную яму, со страхом думая, что она опять вот-вот обрушится, песок подо мной внезапно ухнул вниз, а вслед за песком полетел вниз и я.
        Очнувшись, я выбрался из груды песка и по окружавшей сплошной темноте догадался, что я оказался в подземелье. Итак, я уже не убегал, но уже спрятался, а это было сейчас как нельзя кстати. Лежа на куче песка и отплевываясь от набившихся в рот песчинок, я со смешанным чувством тревоги и радости прислушивался к все усиливавшемуся вою ветра наверху. Песчаная буря была в самом разгаре, а это значит, что никаких моих следов, как и следов моего раскопа, найти уже невозможно.
        Отлежавшись и переведя дух, вытащил из ножен Кладенец. Меч сразу же понял, что от него требуется, начал разбрасывать во все стороны искры, а потом засиял, освещая подземелье, как некогда делал это в Лабиринте Минотавра. Затем я осмотрелся. Передо мной был узкий тоннель, уходящий куда-то вдаль.
        
        Глава четвертая
        ВО МРАКЕ
        
        Итак, я был сейчас где-то глубоко под землей, куда попал через прокопанную дыру, которой больше не существовало, ибо обрушившийся песок заполнил ее полностью. Это значило, что теперь я отрезан от мира Верхнего и мне остается лишь один путь - в мир Нижний, то есть в черный лаз.
        Перво-наперво я решил не паниковать, а действовать так, как подсказывает ситуация. А потому обратился к помощи самобранки, решив, что перед принятием важного решения солдат должен быть сытым. Немного перекусив и умывшись - так как воды у меня не было, то пришлось ополаскиваться вином - привел в порядок снаряжение и, мысленно пожелав самому себе удачи, направился в глубь тоннеля, освещая путь Священным Мечом.
        К моей большой радости, в подземном тоннеле не было никаких ответвлений и мне не пришлось морочить себе голову, в какую сторону идти. Я все время шел только вперед.
        Первые несколько дней тоннель круто уходил вниз, я вынужден был спускаться по бесконечным полуобвалившимся ступеням. На какой глубине я оказался, оставалось только догадываться. Впрочем, какое это имело теперь значение!
        Чувство времени было давным-давно потеряно. Особых неудобств в своем подземном скитании я не испытывал: еда и питье в достатке, свет тоже. Угнетали неизвестность и одиночество.
        Шагая по бесконечному подземелью, я с тоской вспоминал свои прошлые походы, когда все время чувствовал рядом плечо друзей. Как было тогда хорошо и легко! Как тоскливо и одиноко было теперь! Чтобы хоть немного развеяться, на привалах я иногда пел вполголоса песни, все, какие знал, от старых революционных и пионерских до последних эстрадных. Это отвлекало.
        Иногда, когда становилось особенно не по себе, я разговаривал с Кладенцом. Как настоящий верный друг, он поддерживал мои монологи, реагируя на слова вспышками искр.
        Время шло, а враг все не появлялся. Силы Зла, наверное, все же потеряли след, а может, и вообще поставили на мне крест, решив, что я погиб во время песчаной бури. Хотя, по правде говоря, в последнее мне верилось с большим трудом. Ставки в противостоянии были слишком велики! Скорее всего, меня теперь ищут по всей земле, не предполагая, что я нахожусь глубоко под землей.
        Где-то приблизительно на третьей неделе я наконец достиг цели своего похода, которая оказалась заурядным тупиком. Самым тщательным образом обследовав все стены, я убедился, что нигде нет даже малейшего намека на какую-либо дверь. Разочарованию и горести не было предела. Теперь надо было решать, что делать дальше: оставаться сидеть в подземелье, пока меня здесь не найдут, или же начинать поход в обратную сторону с тем, чтобы попытаться выбраться через гору песка наверх и вновь оказаться одному посреди пустыни? И то и другое радости не вызывало. В полной тоске я опустился на землю и неожиданно ощутил под ногой массивное кольцо. Осветив его и попытавшись разгрести руками скопившийся за века мусор, я обнаружил перекрытый бронзовым люком лаз. На то, чтобы открыть люк, ушло много времени. Вначале я долго и нудно выковыривал землю по периметру люка. Затем, просунув в паз острие Меча, пытался сдвинуть в сторону сам тяжеленный люк, но, вымотавшись, ничего не добился.
        Вконец обессилев, я присел передохнуть, как вдруг люк пришел в движение и открылся. Это было настоящим чудом! На самом деле я, скорее всего, облокотился на какой-то скрытый механизм.
        - Где наша не пропадала! - сказал я самому себе и прыгнул во тьму.
        Глубина колодца оказалась небольшой: метра три-четыре. Когда я встал и отряхнул с себя пыль, то с удивлением обнаружил, что где-то вдалеке брезжит едва различимый свет. Если есть свет, то значит, есть люди или выход наверх. И то и другое я считал удачей. Однако внезапно меня охватило чувство тревоги. Новый коридор отличался от прежнего. Внешне особых различий видно не было, однако я чувствовал, что попал в совершенно иной мир. Это было уже не просто заброшенное и позабытое всеми подземелье. Только что я перешел некую незримую границу, а потому теперь следовало быть готовым к любым неожиданностям. На всякий случай изготовившись к немедленной обороне, я медленно и осторожно двинулся вперед.
        Идти до источника света пришлось долго, все это время я буквально изнывал от любопытства. И вот я наконец добрался до таинственного светильника. То, что я увидел, повергло в недоумение. Свет шел от факела, воткнутого в специальное гнездо в стене коридора. Факел был весьма необычным. Он не горел, как положено обыкновенному факелу, а светился изнутри. Вполне возможно, что по своей природе его свечение было схожим со свечением Кладенца. Этот псевдофакел мог вполне светить целые тысячелетия, что, конечно же, не слишком меня радовало. Однако возник другой вопрос: для чего вообще нужно освещать этот подземный ход? И кому нужно. В этом была явная загадка.
        - Что ж, - сказал я самому себе. - Если есть загадка, рано или поздно будет и отгадка!
        Надо сказать, что за недели своего подземного рейда я настолько привык разговаривать сам с собой, что порой, размышляя над какой-то проблемой, устраивал настоящие диалоги. Вначале это делалось в основном ради развлечения, а затем стало привычкой.
        Итак, я двинулся дальше по подземному тоннелю, к следующему источнику света, который оказался точной копией первого. Новый коридор отличался отделкой стен, чистотой. Иногда на стенах встречались какие-то письмена, но разобраться в них мне было не по зубам. Так минула еще неделя похода, пока я наконец не оказался перед огромной дверью.
        Наученный горьким опытом многотрудного и бесполезного открывания подобных препятствий, я решил для начала просто подождать, как знать, может, эта дверь так же откроется, как и давешний люк? Попивая разбавленное вино и закусывая его куском хлеба, я раздумывал над тем, что в случае, если чуда на этот раз не произойдет, открыть дверь будет весьма тяжело, а потому придется собрать в кучу все мои запасы пороха и попытаться ее подорвать. То, что теперь мне уже не придется возвращаться обратно, я знал точно, ибо такая дверь просто не могла вести в никуда.
        Отдохнув и обдумав различные варианты, я подошел к двери и долго ее осматривал, затем несколько раз ударил ногой, попытался с силой толкнуть - никакого эффекта.
        - Сезам, откройся! - сказал я ей со зловещей ласковостью в голосе, но та, разумеется, и не подумала этого сделать.
        - Что ж, голубушка, тогда будем тебя взрывать! - добавил я уже с раздражением. - Коль не хочешь по-хорошему, будем применять насильственные методы!
        Желая получше привязать заряд пороха, чтобы взрыв получился как можно действеннее, я потянул за кольцо на себя, и, к моему изумлению, дверь легко отворилась. Не скрою, что от неожиданности я несколько минут не мог прийти в себя. Сезам открылась, причем столь просто, что мне стало даже смешно от собственного идиотизма! Вместо того чтобы пинать дверь ногами, надо было просто потянуть ее на себя. Что и говорить: век живи - век учись!
        Взяв Меч и щит на изготовку, я вступил в ожидаемый третий коридор. Но вместо коридора попал в прекрасно освещенный зал, где сияло никак не меньше десятка лжефакелов. Внезапно за моей спиной раздался негромкий звук. Привыкший за недели подземных скитаний лишь к собственному голосу да шуму собственных шагов, я вздрогнул и оглянулся. Дверь, бывшая только что открытой, оказалась закрыта. Я подбежал к ней и попытался открыть. Пустое! Она была заперта намертво!
        Итак, пути назад не было. Я осмотрелся по сторонам более внимательно. Огромный зал был пуст и, судя по толстому слою пыли на полу, давно уже никем не посещался. В конце зала была еще одна дверь, точная копия первой. Я потянул за кольцо, она открылась столь же легко. За дверью я обнаружил еще один зал. На моих глазах и вторая дверь стала медленно закрываться. Подскочив к ней, я успел разглядеть, что за дверью с другой стороны никого не было, одновременно я успел заметить в проеме между дверью и стеной некий механизм, который и захлопнул дверь на моих глазах. Несмотря на то что теперь я оказался запечатанным уже двойной печатью, я не расстроился. Обе двери закрывали не живые существа, от которых можно было ожидать всяких гадостей, а всего лишь старые механизмы, призванные неизвестными строителями сработать в нужное время. Что это значило? Только то, что это время настало!
        
        * * *
        
        Не могу сказать, что я был напуган происшедшим, больше раздосадован. Опыт подсказывал, что какой-нибудь выход из создавшейся ситуации обязательно найдется, надо только не суетиться и все обстоятельно обдумать. А потому я начал не торопясь (торопиться было мне теперь особо некуда) оглядываться по сторонам.
        Второй зал был во много раз больше первого. Это было целое футбольное поле, упрятанное глубоко под землю. Посреди этого поля возлежала огромная скульптура какого-то сказочного существа, покрытая, как и все вокруг, толстым слоем пыли. Далеко впереди, за спиной скульптуры я разглядел еще одну дверь и без долгих раздумий направился прямиком к ней, огибая стороной монумент. Но миновать его мне так и не удалось. Едва я поравнялся с монументом, как тот внезапно открыл глаз. Огромный и пыльный глаз, величиной с мою голову, пристально глянул на меня в упор. От неожиданности я отпрянул в сторону и, прижавшись спиной к стене, изготовился к бою, хотя и не представлял, как драться с ожившим камнем.
        Сама скульптура потянулась с оглушительным грохотом, стряхнув с себя не меньше тонны пыли. Когда пыль немного улеглась, я увидел, что она подняла голову и внимательно меня разглядывает. Голова каменной глыбы напоминала львиную.
        За время своей посланнической миссии я уже навидался столько всевозможных чудес, что поразить меня было достаточно сложно, однако оживший камень все же вызвал у меня настоящий страх.
        - Давно здесь у меня никого не было, а те, кто был, давно стали прахом! - внезапно прогрохотал сверху камень медленно и скрипуче.
        Только сейчас в дальнем углу я увидел большую груду полуистлевших человеческих мумий. Я понял, что как продукт питания интереса для ожившей скульптуры не представляю, и хорошо.
        Затем я получше пригляделся к скульптуре и обнаружил, что каменный лев имеет вполне человеческое лицо, причем не мужское, а женское. На, спине угадывались огромные сложенные крылья. Елы-палы! Да это же самый настоящий Сфинкс, только очень огромный, да еще и каменный! Вот и верь после этого школьным учебникам, вбивающим в детские головы, что жизнь - это всего лишь форма существования белковых тел! Так вот где, оказывается, пребывает бесследно исчезнувший с земли один из сыновей Тифона и Ехидны!
        - Здравствуй, Сфинкс! - сказал я каменному гиганту, задравши голову кверху. - Давно мечтал тебя увидеть, но честно признаюсь, не в столь мрачном подземелье!
        - То, что ты меня знаешь, - это уже хорошо! - пророкотал Сфинкс.
        Впечатление было такое, что где-то с гор сошла каменная лавина.
        - А знаешь ли ты, что тебе предстоит сейчас? - вопросил Сфинкс, и новая каменная лавина сошла где-то с гор.
        - Не знаю! - ответил я каменному чудовищу. - Но узнать был бы не против!
        - Не торопись радоваться, чужеземец, ибо тебе предстоит наитруднейшее дело!
        - Какое? - снова задрал я голову кверху.
        - Я загадаю тебе загадку, если ты ее отгадаешь, то сохранишь себе жизнь! - прогрохотал Сфинкс и неожиданно громко чихнул.
        Со сводов подземелья взлетели летучие мыши и испуганно заметались над моей головой.
        - А, черт! - выругался Сфинкс. - В этом проклятом подземелье у меня вечный насморк! Никак не избавлюсь!
        - Лечиться надо! Болезнь нельзя запускать! - выразил я свое сочувствие.
        - Надо-то надо! Но я ведь на работе! Эх, грехи мои тяжкие! Ну ты готов отвечать-то?
        - А если не отгадаю? - задал я самый дурацкий из всех возможных вопросов, хотя валявшиеся в дальнем углу зала неудачники наглядно демонстрировали недалекое будущее проигравшего.
        - Если нет, то умрешь подле меня! - без всяких эмоций обрисовал ситуацию Сфинкс.
        - Могу ли я рассчитывать на твою честность?
        - Можешь, не можешь, но у тебя просто нет другого выхода! - буркнул Сфинкс и после долгих потуг снова оглушительно чихнул.
        - Аргумент исчерпывающий! - почесав затылок, сказал я. - И будь еще раз здоров!
        - Спасибо! - простуженно ответила каменная гора.
        По всем моим прикидкам выходило, что Сфинкс никоим образом не связан с силами всемирного Зла, в противном случае он не стал бы вступать со мной в дурацкие разговоры о каких-то загадках, а в одно мгновение раздавил бы, как муху.
        - Я готов! - крикнул я Сфинксу. - Давай свою загадку!
        - Тогда слушай, чужеземец, и не говори, что не слышал! Это загадка всех загадок! - отозвался каменный великан. - Кто утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?
        И тогда меня разобрал почти гомерический смех. Боже мой, пятый класс, вторая четверть! И из-за этой ерунды здесь, в подземелье, сгинуло столько народа? А может, эта загадка всего лишь уловка и судьба отгадавшего не слишком-то будет отличаться от судьбы неотгадавшего?
        - Чему ты радуешься, чужеземец? - поинтересовался с высоты своего роста Сфинкс. - Или смех твой - это уже смех безумца?
        - Да вот хочу узнать, много ли было таких, кто отгадал твою великую загадку? - вопросил я своего экзаменатора.
        - Ни одного! - был самонадеянный ответ. - Скорее рухнет мир, чем человек отгадает ее!
        - Значит, я буду первым! - крикнул я Сфинксу. - Потому что я знаю правильный ответ! Но боюсь, что мир все же от этого не рухнет!
        - Так говори же его!
        - Это че-ло-век!
        Слова мои отозвались эхом в подземной пустоте. После чего последовало долгое молчание. Сфинкс молчал никак не меньше нескольких часов, я уж забеспокоился, не заснул ли он. Кто знает, сколько у каменных монстров длится сон? Может, мне и жизни не хватит!
        - Ты отгадал мою загадку, хитрый чужеземец! - отозвался в конце концов Сфинкс, и голос его на этот раз уже не был равнодушен, ибо в нем чувствовалась нескрываемая горечь. - Наверное, я давно не был на земле и люди за это время успели узнать много нового! Сижу здесь взаперти, хронически болею, и никакой информации! Такой вот несчастный удел!
        - Да, жизнь никогда не стоит на месте. Я думаю, что ты все же сдержишь свое слово! - обратился я к оконфузившемуся Сфинксу. - Пропусти же меня мимо себя!
        - Ты ошибаешься, чужестранец! - покачал головой Сфинкс, и несколько тяжеленных камней с грохотом упали с его головы. - Я обещал лишь оставить тебя в живых!
        - Но мне надо идти дальше!
        - Тогда ты должен будешь отгадать еще одну загадку! - пророкотала каменная глыба.
        Выбора у меня все равно не было никакого.
        - Хорошо! - крикнул я Сфинксу. - Выкладывай еще одну!
        - Отгадай, что это такое: три головы, шесть глаз, шесть ушей, два хвоста, две руки, три носа, четыре рога и три спины, от чего есть жизнь и процветание всему миру?
        - Сколько времени ты даешь мне на отгадывание? - спросил я Сфинкса.
        - А сколько хочешь! - ответил тот мне. - Время не властно надо мной! Тем более что коротать время вдвоем как-то и веселее!
        - Это уж кому как! - сказал я сам себе. Новая загадка была куда потрудней первой, а потому ее надо было как можно более обстоятельно обмозговать.
        Куском камня я нарисовал на пыльном полу весь предъявленный мне список рук, ног и хвостов и принялся думать. При этом я сразу же дал себе установку, что отгадка должна быть, в силу специфики мышления каменного стража, весьма и весьма архаичной. Добавление о жизни и процветании следовало рассматривать как подсказку. Не час и не два просидел я на каменном полу, силясь понять, о чем же идет речь. Десятки раз я составлял самые немыслимые комбинации из перечисленных атрибутов, пока наконец не понял, что речь в загадке шла скорее всего о землепашце, пашущем землю двумя быками. Обрадованный, я несколько раз перепроверил исходные данные, похоже, все сходилось!
        - Сфинкс! - закричал я, встав и отряхнув с себя многовековую пыль. - Я готов сказать тебе правильный ответ!
        - Если ответ будет неправильным, ты умрешь! - ответил он мне с нескрываемым торжеством в голосе. Вот те раз!
        - Такого уговора не было! - попытался я выговорить себе хоть какие-то гарантии.
        - А теперь есть! Я хозяин своего слова: хочу дал, хочу взял!
        Да, что и говорить, а семейка Трифона все же была удивительно отвратна.
        - Говори свою отгадку! - пророкотал говорящий камень.
        - Это пахарь с двумя быками! - вскинул я голову кверху.
        Молчание Сфинкса меня уже не удивило. Если бы я ошибся, он бы сразу объявил приговор. Значит, я угадал. Пусть теперь поворочает своими каменными мозгами! И снова минуло несколько часов, прежде чем мой собеседник раскрыл свои уста.
        - Ты отгадал и эту загадку, а потому останешься в живых! Можешь пройти мимо меня невредимым куда пожелаешь! А то подумаешь, что я и вправду такой нечестный! Я вовсе не собирался тебя убивать, я просто шутил! - заявил мне Сфинкс. - Ты мне сразу понравился, уж очень сообразительный!
        Я было хотел уже проследовать мимо Сфинкса, как вдруг меня осенила шальная мысль отплатить каменному стражу его же монетой.
        - Послушай, Сфинкс! - крикнул я ему. - Теперь я и сам хочу загадать тебе загадку!
        - Загадывай! - пророкотал мой каменный собеседник. - Но запомни, что нет такой загадки, на которую я бы не знал отгадки!
        - Хорошо! - сказал я. - Тогда слушай! Идут по дороге два отца, два сына, дед и внук. Сколько всего человек идет по дороге?
        Немного покряхтев, Сфинкс надолго задумался. По тому, что время от времени откуда-то сверху летели вниз целые кучи пыли, я понимал, что мыслительный процесс все еще в самом разгаре. Конечно, моя загадка была достаточно примитивной, но ровно настолько, насколько были примитивны загадки и самого каменного хозяина. На всякий случай в запасе у меня было еще несколько “убойных” загадок про то, что зимой и летом одним цветом, и про то, что без окон и дверей, когда полна горница людей, не говоря уже о том, что не лает, не кусает, а в дом не пускает, так что отгадывать Сфинкс, с его расторопностью, мог бы до самого скончания века. Но вся проблема заключалась в том, что до скончания века не мог ждать я! Нательный крест мог в любой момент озариться сиянием, а это значило бы, что я сразу должен был получить свое последнее и самое важное задание. Как мне тогда выбраться из этого подземного гроба?
        - Я знаю ответ! - сказал наконец после нескольких часов раздумий сфинкс.
        - Так сколько же шло по дороге человек? - еще раз спросил его я.
        - Шестеро! - был мне гордый ответ.
        - Ты не прав, мой юный друг! - прокричал я огорченному вконец каменному получеловеку и тут же доходчиво разъяснил, что идущих по дороге было всего трое и почему.
        - Какой ты умный! - искренне подивился Сфинкс. - Оставайся со мной, и мы вместе будем загадывать загадки!
        - Увы, - развел я руками. - Я состарюсь и умру раньше, чем сюда забредет какой-нибудь ненормальный вроде меня!
        - Похоже, ты прав! - согласился со мной Сфинкс. - Век человека так короток, что он не успевает оглянуться, а уже стоит на трех ногах!
        У Сфинкса, оказывается, было и чувство юмора!
        - Так я могу идти дальше? - спросил я его.
        - Можешь! - ответил тот. - А куда, собственно, ты направляешься?
        Обманывать не было никакого смысла, и я ответил честно:
        - В никуда!
        - В никуда ты никогда не опоздаешь! - сказал мне Сфинкс. - Давай еще немного побеседуем!
        Что я мог ему на это ответить? Разумеется, я согласился.
        - О чем будем беседовать? - поинтересовался я.
        - Не хочешь послушать о моей жизни?
        Все сразу стало понятным. Прозябающему веками в одиночестве каменному гиганту просто захотелось выговориться. Исполнив свой долг с загадыванием своей идиотской загадки, теперь он видел во мне лишь слушателя, способного посочувствовать его тяжкой судьбе.
        - Конечно хочу! - сказал я не совсем искренне.
        - Тогда слушай!
        И Сфинкс рассказал мне, что был рожден полудевой-полузмеей Ехидной и великим Тифоном.
        - Не знаешь ли ты, что ныне с ними? - спросил Сфинкс.
        - Не знаю! - нагло соврал я, представив себе на мгновение, что было бы со мной, знай каменный лев о моей роли в истреблении его мерзопакостных родителей.
        Где-то и когда-то я читал, что сфинксы обладают даром прозрения и умеют читать чужие мысли, однако, глядя на своего собеседника, я в этом глубоко засомневался. Впрочем, возможно, что, будучи Посланником, я просто был надежно защищен от посягательств на свой внутренний мир.
        - Очень жаль! - вздохнул Сфинкс. - А ведь я так люблю свою маму!
        Что ж, понять его печаль было можно. Мама, даже если она была отвратной Ехидной, все равно оставалась для сына только мамой!
        Вскоре после рождения, по словам Сфинкса, на него обрушился целый шквал несчастий. Властолюбивая Гера разлучила его с родителями, братьями и сестрами: лернейской гидрой, немейским львом, Химерой и псом Цербером, упрятав в глубокое подземелье, где он прозябает и поныне. Вообще, в этом случае Геру если и можно было в чем-то упрекнуть, то только в непозволительном мягкосердечии, в том, что она сразу не посадила по подземельям всю тифоновскую семейку, а ограничилась лишь одним отпрыском.
        - Не знаешь ли ты, чужеземец, где теперь мои братья и сестры? - вновь вопросил меня каменный любитель загадок.
        “Час от часу не легче! - подумал я с тоской. - Не рассказывать же бедному сироте, что двух сестриц в свое время успешно лишил жизни мой побратим Геракл, что немейского льва я имел счастье созерцать в качестве шкуры на его плечах, а сестрицу Химеру самолично не столь давно отправил в мир иной!”
        - Я знаю лишь, где обитает сейчас твой брат Цербер! - сказал я Сфинксу, чтобы не вызывать у него каких-либо подозрений в свой адрес, ведь Сфинкс все равно не сможет с ним увидеться.
        - Где же он ныне? - заволновался сразу Сфинкс, и каменные крылья за его спиной начали с грохотом расправляться.
        - Он сторожит вход в царство Аида!
        - Не слишком почетная должность для сына Тифона и Ехидны, но все же, пожалуй, лучше, чем у меня! А ведь мы должны были править миром! Что же и кто нам посмел помешать?
        Услыша эти слова, я мысленно вздрогнул, представив себе на мгновение, что было бы с человечеством, приди эта веселая семейка к власти.
        Сфинкс продолжал:
        - Я знаю, на земле все думают, что меня давно уже нет в живых, что я, погубив сына царя Креонта, навлек якобы на себя гнев его отца и некий Эдип отгадал мою великую загадку. От этого я будто бы в отчаянии бросился в глубокую пропасть и разбился. Но я жив и еще вернусь на землю, когда меня призовут!
        Сфинкс еще долго изливал мне свою душу, грозил карами врагам своей семьи и особенно ненавистной ему Гере. Удивительно, но его нисколько не интересовала моя особа, столь велика была потребность поделиться с кем-то наболевшим. Когда красноречие Сфинкса наконец несколько иссякло, я напомнил, что мне пора в путь.
        - Хорошо! - недовольно громыхнул своими камнями мой собеседник. - А куда бы ты хотел попасть из подземных царств?
        Разумеется, мне было весьма жаль, что Сфинкс может помочь в достижении только подземных царств, так как навечно был лишен права показываться на земле, но выбирать не приходилось. К тому же я знал всего лишь одно из подземных царств, где у меня обитали знакомцы, - это было царство Аида. И хотя особой симпатии ни к владениям этого бога загробного мира, ни к нему самому я не испытывал, отправиться я решил именно туда. Ведь Аид все же имел дверь в Верхний мир. Как говорил классик: главное ввязаться в драку, а там уж разберемся, что к чему!
        - Я хотел бы попасть к Аиду! - объявил я свое решение Сфинксу.
        - Похвально, чужеземец! - оживился тот. - Это лучшее из всех возможных желаний, и я с удовольствием исполню его! Иди прямо, никуда не сворачивая, через три дня пути будешь в Аидовом царстве! Когда же встретишь там моего брата Цербера, передай ему мой поклон и обязательно расскажи о моих страданиях!
        - Попробую исполнить твою просьбу! - сказал я одинокому монстру. - Но ответь мне: если бы я избрал для своего следования иное подземное царство, куда бы мне надо было в этом случае идти?
        - Тогда бы ты опять шел только прямо и попал бы туда, куда пожелал!
        - Но как такое может получаться? Ты изменяешь пространство?
        - Нет! - ответил мне каменный гигант. - Я изменяю дороги!
        - Прощай! - сказал я Сфинксу. - Мне пора в путь!
        - Постой! - сказал он мне. - Подожди хоть еще немного!
        - Ну вот, - сказал я себе под нос. - Сейчас передумает отпускать и оставит помирать около него от старости! А то и того хуже, что-нибудь заподозрил!
        - Ты не будешь в обиде, если я теперь буду всем проходящим мимо меня загадывать твою загадку? - вопросительно посмотрел на мою особу с вершины своего роста Сфинкс. - И еще, не придумают ли мне там, наверху, каких-нибудь новых загадок? Все-таки я тоже должен идти в ногу со временем!
        Вообще из всего тифоновского клана Сфинкс был наиболее либеральным представителем и, кажется, последним настоящим романтиком. Остальные родичи его бы просто не поняли: загадывать какие-то дурацкие загадки! Судьба, увы, не уготовила каменному льву, судя по всему, каких-то ярких событий, оставив навсегда прозябать далеко под землей, но зато она уберегла его от многих иных неприятностей. Вполне возможно, что Сфинкс окажется единственным, кому суждено будет остаться в живых из всего некогда многочисленного разбойничьего клана Тифоновичей. Ну а в том, что вскоре я посчитаюсь с предателем и негодяем Цербером, у меня не было никаких сомнений. Хотя, честно говоря, сейчас мне было уже не до выяснения отношений с порядком надоевшими мне монстрами. Проблемы, волновавшие меня в данное время, были куда более серьезными и сложными.
        - Что касается новых загадок, то их придумано много: ребусы, сканворды, кроссворды и всякая прочая чушь!
        - Как это интересно! - встрепенулся Сфинкс. - Как бы хотел я загадывать и разгадывать эти кроссворды!
        - Я тебя обязательно научу, но только в следующий раз!
        - Хорошо, - кивнул мне Сфинкс. - Мне торопиться некуда. Я тебя подожду!
        - Что же касается моей загадки, то загадывай ее хоть каждый день! - крикнул я ему и поспешил побыстрее оказаться по ту сторону двери, еще в одном подземном коридоре, который должен был вскоре привести меня прямо в царство Аида.
        
        Глава пятая
        РЕКА ЗАБВЕНИЯ
        
        Дорога к царству Аида оказалась не слишком близкой, и у меня было вполне достаточно времени, чтобы еще раз поразмыслить над всем, что произошло со мной после ухода из Ирийского сада. То, что встреча со Сфинксом была не случайной - это я уже понял, как и то, что не случайно сейчас иду в царство мертвых. Но почему Аид, зная о местонахождении Сфинкса, не известил об этом ни его брата Цербера, ни его папашу Тифона? Скорее всего, Сфинкс был нужен ему самому как страж одного из путей к его царству. Я вспомнил, как перед нашим расставанием Геракл заявлял, что хочет отправиться именно в Аид. Если он до него все же добрался, то у меня был шанс встретиться с Гераклом, а это в настоящей ситуации было весьма кстати.
        Но все это было, разумеется, не главное. Главное заключалось в том, что на моей груди был родовой нательный крест и он все еще был темен. Впереди меня ждала новая встреча с силами Зла. В том, что она непременно будет, я нисколько не сомневался. Единственное, на что я мог надеяться, что в царстве мертвых меня искать пока не будут. Зачем искать своего врага среди мертвых, когда его нужно искать среди живых! Впрочем, Аид, конечно же, постарается сразу же известить своих высших хозяев о моем прибытии, а потому надо было поторапливаться.
        Передо мной опять встал вопрос, куда идти, достигнув Аида: вверх или вниз? Взвесив все за и против, я решил пока остаться внизу, тем более что посещение Аидова царства могло дать мне нужную информацию о ситуации наверху, не говоря уже о возможной встрече с Гераклом. Разумеется, что на выходе из Аидова царства меня наверняка будут ждать враги, но там будет видно, что делать. И вот я оказался на берегу подземной реки. Священный Меч осветил ее неспешное течение. Я хотел было уже зачерпнуть и попить свежей воды, но какая-то внутренняя сила остановила меня.
        - Не пей воды из реки Забвения - Стикса, иначе забудешь все, что знаешь! - будто сказал чей-то неслышный голос, и я с большим сожалением выплеснул воду с ладони.
        Рядом со мной колыхались в воздухе какие-то неясные тени, от них веяло холодом. Тени чем-то напоминали людей, но это были не люди. И тогда я понял, что это души умерших, которые ждут своего часа переправиться в царство Аида.
        Затем откуда-то из тьмы показалась лодка, в ней стоял кто-то похожий на человека.
        “Это перевозчик душ Харон! - вспомнил я рассказы Геракла. - Надо заставить его перевезти меня к Аиду или хотя бы что-нибудь разузнать у него о Геракле!”
        Души умерших со всех сторон уже слетелись к причалившей лодке и стали протягивать лодочнику монетки, которые их родственники при погребении заботливо клали им в рот. Но Харон брезгливо отмахивался от предлагаемых ему монет.
        - Я перевезу в царство смерти всех и без вашего бесполезного золота, а там каждый из вас получит то, что он заслужил за свою земную жизнь! - говорил он ровным голосом. Наверное, то же самое и тем же голосом он говорил все время вот уже десятки и десятки веков подряд.
        Души одна за другой неслышно заполняли лодку.
        - Ну, здравствуй, Харон! - сказал я, подходя к перевозчику, когда погрузка очередной партии новоприбывших душ была уже им завершена. - Я хочу узнать, не видел ли ты здесь Геракла?
        В ответ на мои слова перевозчик вздрогнул. Глаза его вспыхнули черными углями и тотчас погасли. Он явно что-то знал, и это “что-то” его пугало, хотя, казалось бы, чем можно испугать перевозчика теней?
        - А, это ты, Посланник! - сказал он деланно бесстрастным голосом. - Разве тебе уже пришла пора отправляться в Нижнее царство? Разве ты уже умер?
        - Нет, я пока еще скорее жив, чем мертв! - попробовал пошутить я, но шутка повисла в воздухе.
        - Это пока, но придет время, и ты будешь скорее мертв, чем жив, тогда и встретимся, а пока иди своей дорогой! - ответил мне Харон, беря в руки весло и собираясь отчаливать от берега.
        - Так ты не скажешь мне, где Геракл? - еще раз спросил я его.
        - Я никогда никому ничего не говорю! - ответил он мне тихо. - Так велел мне мой повелитель! На все вопросы знает ответы только он!
        - Ну, тогда отвези меня к нему! - велел я тоном, не терпящим возражений.
        - Это невозможно! - покачал головой Харон. - Ведь ты живой!
        - Я Посланник, а значит, для меня нет ничего невозможного! - крикнул я ему и поднял над головой Кладенец.
        Меч сверкнул яркой вспышкой. Души шарахнулись в испуге и забились в дальний угол лодки.
        - Так ты решился, или же я сам все решу за тебя! - еще раз крикнул я Харону и еще раз для убедительности взмахнул Мечом.
        Сноп искр разлетелся в стороны и, шипя, погас, падая в Стикс.
        - Садись! - кивнул перевозчик. - Так и быть, я отвезу тебя в царство мертвых, но уж не знаю, как ты вернешься обратно!
        - Об этом мы с тобой поговорим в свое время, а пока налегай на весла! - сказал я, решительно ступая в лодку. - Отчаливай!
        Харон оттолкнул лодку от берега, и та неслышно заскользила по черной воде. Сгрудившиеся на корме тени с отчаянием смотрели назад, словно пытаясь в последний раз разглядеть то, что они оставляли навсегда в мире солнца и жизни.
        - Да, невеселая у тебя работенка! - с сочувствием повернулся я к лодочнику.
        - Каждому свое! - ответил тот, флегматично гребя веслом.
        Вот лодка вошла из Стикса в еще более широкую реку Аида - Ахеронт и через какой-то час плавания по ней причалила наконец к низкому пустынному берегу. Наше водное путешествие на этом было закончено. Едва днище коснулось песка, как тени разом вспорхнули ввысь и медленно полетели куда-то вдаль.
        - Ну вот я и перевез тебя, Посланник! - бесстрастно произнес Харон. - Прощай!
        - Почему же прощай, тебе еще везти меня обратно!
        В ответ Харон ничего не сказал, лишь молча пожал плечами. Я вышел на берег и разглядел вдалеке большие ворота в скале. У ворот толпились улетевшие вперед тени. Едва подошел к воротам, как те бесшумно раскрылись. Тени влетели в ворота, а вслед за ними вошел и я.
        Однако едва я сделал первый шаг за воротами, как услышал зловещее рычание. Я глянул в сторону, откуда доносился рык, и тут же узнал его обладателя. Это был Цербер.
        - А, старый приятель! - сказал я ему. - Давненько мы с тобой не виделись! Что нового у Аида? Как самочувствие твоего господина?
        У Цербера от бешенства из ощерившейся пасти закапала пена.
        - Я все уже знаю! - зарычал он в ярости. - Я знаю, как ты убил моего отца Тифона и сестру Химеру, как Геракл отрубил голову моей матери Ехидне! И ты еще набрался смелости прийти в мое царство! Пусть трепещет твоя душа, ибо сейчас она отделится от мертвого тела!
        - Не будь глуп, Цербер! - сказал я сторожевому псу. - Ведь ты прекрасно знаешь, что никакой личной ненависти у меня к твоей родне не было, а расправиться с ними мне велел Зевс! Все это происходило на твоих глазах, но тогда ты почему-то даже не подал голоса в защиту своих родственников, а сейчас еще в чем-то упрекаешь меня!
        - Я не мог! - крикнул Цербер, и в крике его сквозило непритворное отчаяние.
        - Но ты мог хотя бы предупредить отца с матерью о нашем походе к ним! - продолжил я обличение Аидова стража. - Почему же ты не сделал хотя бы этого и тем самым не спас их жизни?
        - Я не мог! - хрипло выдавил из себя Цербер. - Меня посадили на цепь!
        - Нет такой цепи, которую нельзя было бы разорвать во имя любви к ближнему! - сказал я назидательно псу, и тот понуро опустил голову. - Но я не хочу, чтобы ты думал обо мне так уж плохо! А потому предлагаю тебе обмен сведениями. Я расскажу тебе, где находится твой брат Сфинкс, а ты мне расскажешь, где сейчас находится Геракл.
        Цербер встрепенулся, видимо, кое-что человеческое этой псине все же не было чуждо:
        - Сфинкс жив? Ты видел его? Где он?
        - Твой брат жив, я его не столь давно видел и имел с ним весьма учтивую и приятную беседу! Может, хоть это убедит тебя в том, что я не желал изначально зла твоим родителям, как не желаю его теперь вам с братом!
        - Скажи, где Сфинкс?
        - Скажи, где Геракл?
        - Но Геракл самый заклятый враг нашей семьи, и более всего в жизни я желаю его смерти!
        - У тебя еще будет возможность с ним посчитаться! Пока же он нужен мне! Скажи, где сейчас находится Геракл, и я скажу, где ныне обитает твой брат!
        Цербер надолго замолчал. Видно было, что его терзают сомнения. Он ненавидел меня, еще больше ненавидел Геракла, но желание встретить брата было все же сильнее ненависти, и в конце концов он решился.
        - Хорошо! - рыкнул он мне. - Геракл находится сейчас у Аида! Он пришел сюда по приказу Зевса, чтобы расплатиться с моим повелителем за измену!
        - Какую измену?
        - Аид хотел стравить моего отца с громовержцем, чтобы затем стать верховным богом!
        - Как же бог смерти может стать верховным богом?
        - Может, если всюду будет одна смерть!
        От услышанного у меня чуть не подкосились ноги. Час от часу не легче! Вот тебе и Аид - хранитель душ и судья умерших, законник и аскет! Уже ради того, чтобы помешать этому упырю начать поголовное искоренение жизни, надо было становиться Посланником! Вполне возможно, что амбиции бога загробного царства были завышены, но то, что дел бы он натворил много, яснее ясного!
        - Что же случилось с Гераклом здесь?
        - Мы удачно заманили его в ловушку, и теперь он готовится к скорой смерти! Если сможешь, попробуй вытащи его отсюда! Я рассказал тебе, что ты просил, скажи и ты теперь, где мой брат?
        - Хорошо, правда за правду. Сфинкс лежит в подземелье в нескольких днях хода от реки Забвения. Если от места причаливания Харона со стороны дороги жизни пойти влево, то спустя час увидишь дыру в скале. Иди дальше, никуда не сворачивая, и обязательно встретишься со своим братом. Но он почему-то стал каменным и, как мне кажется, не сможет выйти из своего заточения!
        - Будь проклят Зевс! Будь проклят Геракл! Будь проклят и ты, Посланник! - в гневе закричал Цербер. Голос его сорвался и перешел в визгливый лай.
        - Я исполнил твое желание, шелудивый пес, - сказал я ему. - А теперь пропусти меня в царство Аида!
        - Об этом у нас уговора не было! - прорычал Цербер.
        - Что ж, попробуй остановить меня, тогда ты сам сразу станешь гостем своего же царства! - предупредил я его и выставил вперед Меч.
        Вид сверкающего Кладенца в один миг остудил Цербера, и тот, совсем по-собачьи поджав свой хвост, отступил во тьму.
        - Вот так-то лучше! - сказал я ему и двинулся в глубь владений Аида.
        Я шел долго, очень долго, и сердце мое разрывалось от увиденных страданий. Даже те, кто, судя по всему, вел на земле праведную жизнь, не менее иных страдали от разлуки с близкими. Я видел рыдающих матерей и скорбящих отцов, отчаявшихся встретить материнскую ласку детей и никому не нужных стариков. Тени безмолвно расступались предо мною, и я проходил под их скорбящими взорами. Нигде в Аиде я так и не увидел счастья и понял, что оно может быть только при жизни.
        Так дошел я до дворца Аида и вступил в его мрачные чертоги. Сам Аид величественно восседал посреди обширного зала на высоком золотом троне. Судя по всему, не лишенный честолюбия повелитель подземного мира во всем старался подражать громовержцу, потому свой дворец он сделал почти точной копией Зевсова дворца, с той лишь разницей, что вместо белого мрамора Олимпа мрамор Аида был черен. Так же, как и Зевс, Аид имел и свой “малый двор”.
        Рядом с троном повелителя стояла жена Аида, прекрасная Персефона, некогда обманом увлеченная в царство мрака и теперь вынужденная вечно разделять невеселое бытие своего супруга. Рядом с ней маячила богиня ночи Никта. За спиной Аида с мечом в руке стояло еще одно человекоподобное существо с крыльями - вестник Смерти. Вокруг трона по сторонам толпились залитые кровью прислужницы Керы, они летают над полями сражений и отнимают жизни у воинов. Чуть поодаль находилась ужасная Ламиния, ее сторонились даже сами обитатели царства мертвых. Ламиния крала по ночам у матерей маленьких детей и уносила их души в Аид. Еще дальше у стены стояла обладательница ослиных ног безобразная Эмпуза. С ее огромных клыков то и дело капала на мрамор свежая пузырящаяся кровь. Эмпуза была предводительницей вампиров и питалась кровью живых людей. Подле нее, жадно высунувши языки, сидела стая свирепых стигийских собак, тоже питавшихся человечиной. В темных углах зала, за массивными колоннами, робко прятались зыбкие туманные Воспоминания. Вместо рук они имели живых змей, которые должны были больно жалить прибывающие на суд души.
В самом дальнем углу виднелась еще какая-то фигура, но кто это был, я так и не разобрал. Только младший брат вестника Смерти - бог сна, маленький улыбающийся карапуз Гипнос, летал под потолком, взмахивая легкими крылышками и сжимая в своей руке серебряный рог со снотворным напитком.
        Аид нервно взглянул на меня, все присутствующие в зале вздрогнули. Что ж, держать своих отвратных подданных в страхе и почтении Аид умел.
        - Я пришел к тебе, Аид, чтобы ты отдал мне моего друга Геракла! - сказал я повелителю Нижнего царства без всяких предисловий.
        - Откуда ему здесь быть?! - усмехнулся своей мертвой улыбкой Аид. - Он же еще живой!
        - Я знал, что ты бог мертвых, но я не знал, что ты еще и бог вранья! - развел я руками.
        Аид поморщился. Унижение при подданных было ему неприятно.
        - Убирайся прочь отсюда, Посланник, ибо твое время находиться здесь еще не пришло! Тем более наверху тебя уже давно ждут мои друзья! И убирайся быстрее, пока я не решил оставить тебя здесь навсегда!
        - Не раньше, чем ты отдашь мне Геракла!
        - Зачем тебе этот покойник! Если ты пожелаешь, то можешь остаться у меня навечно и по своей воле! Отдай Меч, покорись и будешь самым счастливым из мертвых! Я замолвлю за тебя словечко перед Властителем Ада. Он меня послушает. Соглашайся!
        Аид явно переигрывал, стремясь показать свою власть и величие собравшимся подле его трона. Наглеца следовало немедленно проучить и поставить на место.
        - Если помнишь, то Зевс клялся мне в твоем присутствии, что ни он, ни кто-либо из подвластных ему богов никогда не станут чинить мне препятствия, наоборот, обязаны во всем помогать! Однако я вижу иное! - не сказал, а почти прокричал я. - Значит, твой истинный властитель не Зевс! Значит, ты предал громовержца!
        Высокие своды тронного зала умножили мой голос и разнесли его эхом по всему дворцу:
        - Громовержца! Громовержца! Громовержца!
        Аид неуютно заерзал на своем золотом троне. Упоминание имени Зевса возымело свое действие. Теперь нельзя было снижать темп атаки!
        - Я по-прежнему требую отдать мне Геракла! - еще раз громко заявил я. - Поторопись, Аид, иначе мне придется прибегнуть к помощи его великого отца!
        - Вначале я укорочу тебя ровно на голову! - раздался дребезжащий голос у самого моего уха.
        Я резко оглянулся, выхватывая Кладенец. Ба! Так вот кто прятался в самом дальнем и темном углу зала - мой старый знакомец бог агрессии и вероломства Арес. Голова его была снова на плечах, но сидела на сей раз как-то криво и несуразно.
        - Наша прошлая встреча тебя так ничему и не научила! - сказал я ему, и мы скрестили свои мечи.
        Симпатии всех собравшихся в тронном зале Аида были, естественно, целиком на стороне бога агрессии. Неистовыми криками и воплями они поддерживали своего любимца. Особенно неистовствовали отвратные Ламиния и Эмпуза, готовые вот-вот вцепиться в меня своими клыками. Единственная, кто был на моей стороне, так это супруга Аида прекрасная и несчастная Персефона. Едва над моей головой вздымался меч Ареса, она в испуге закрывала лицо руками, а когда я брал верх, хлопала в ладоши от радости к большому неудовольствию своего мужа.
        Наш поединок продолжался в общем-то недолго. Достаточно быстро мне удалось нащупать слабые места в обороне моего противника. Как и большинство вероломных личностей, бог Арес был горазд к нападениям из-за угла, когда же дело принимало затяжной оборот и драться надо было лицом к лицу, он терял свою былую удаль. Так получилось и на этот раз. Кладенец просто творил чудеса, отбивая самые коварные удары бога агрессии, а сам все ближе и ближе подбирался к его шее. И вот наконец я выбрал момент и нанес свой решающий удар. Голова Ареса, стуча, покатилась по черным плитам, что-то еще злобно выкрикивая в мой адрес. Подружки Ламиния и Эмпуза, подскочив и схватив голову и тело, с воплями и стенаниями потащили куда-то останки своего дружка, а я как ни в чем не бывало повернулся к Аиду.
        - Так мы не окончили разговор о Геракле! - сказал я, обтирая окровавленный меч. - Может, ты тоже хочешь испытать сталь Священного Меча?
        - Хорошо! - прошипел мне Аид. - Пусть на этот раз будет по-твоему! Но и ты знай, что рано или поздно, но все равно попадешь ко мне, и тогда я припомню тебе эту дерзость!
        - Вот тогда и поговорим! А пока вели привести Геракла!
        Вскоре какие-то упыри ввели в зал моего греческого друга. Первый герой Эллады был совершенно наг и закован в тяжеленные цепи.
        - Хорошо же ты, Аид, принял сына Зевса! - покачал я головой и добавил: - Немедленно освободить Геракла и вернуть ему львиную шкуру!
        Это мое требование было немедленно исполнено, и я смог наконец обнять своего друга. Геракл выглядел чрезвычайно изможденным и едва стоял на ногах.
        - Я не верил уже в свое освобождение! - сказал он мне, когда мы, покинув подземное царство, плыли в обратный путь на лодке угрюмого Харона. - Как ты отыскал меня? Тебя нашел Вышата?
        - Нет! - покачал я головой. - Это вышло само собой!
        - Но тогда, значит, на то была воля богов, а может, ты сам совершил это чудо!
        - Уж чего не знаю, того не знаю! - развел я руками.
        Вслед за этим я в общих чертах рассказал Гераклу о своих злоключениях, а когда закончил рассказ, тот ударил меня кулаком по плечу:
        - Но я тоже приготовил для тебя маленькое чудо!
        - Какое?
        - Выберемся из этого кошмара, все увидишь сам!
        - Тогда давай поторапливаться, потому что наверху нас ждет, судя по всему, большая драка!
        - Драка - это тоже неплохо!
        Проходя ворота, Геракл не удержался и с силой пнул ногой Цербера. Тот побежал прочь, волоча за собой длинную цепь и громко скуля.
        Мы миновали Стикс и на прощание кивнули Харону.
        - Еще свидимся! - сказал тот нам и, помолчав, добавил: - Хотя, между нами говоря, я бы хотел, чтобы новая встреча произошла не слишком рано!
        Затем мы долго шли по руслу какого-то ручья в глубокой пещере, и вот наконец вдалеке блеснул солнечный свет. Только тогда я понял, как долго я не видел солнца, как долго я не дышал свежим воздухом. Чтобы не ослепнуть после долгого нахождения в полумраке, я завязал себе глаза и последние несколько десятков метров до выхода из пещеры Геракл вел меня за руку.
        Но вот позади и пещера. Я все еще в повязке на глазах, а Геракл кого-то громко подзывает своим громоподобным низким басом. Я слышу топот бегущих ко мне ног и в то же мгновение попадаю в чьи-то объятия.
        - Посланник! Посланник! Товарищ майор! - слышу я столь знакомые мне голоса и понимаю, что я среди своих старых и верных друзей.
        
        Глава шестая
        НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ!
        
        Когда в вечерних сумерках с меня сняли повязку, я увидел рядом с собой всех: Вышату и Вакулу, Всегдра и Иолая, старуху Эго и Горыныча. Несколько поодаль держался гордый и независимый крылатый конь Пегас, приветствовавший меня снисходительным ржанием. Радости, как моей, так и моих друзей, не было предела.
        Как оказалось, после моего исчезновения из Ирия Вышата узнал о случившемся со мной от волхвов, а узнав, немедленно отправился на поиски. К поискам подключился сам Сварог, а затем, по его просьбе, и Зевс. Короче говоря, меня искали все и везде. Морские боги шарили в океанских пучинах, северный бог ветров Позвизд и греческий Борей, позабыв былые распри, облетели несколько раз всю землю, но так и не смогли отыскать моих следов. Вообще на мои поиски были брошены все божественные и не только божественные силы, но безрезультатно. В это же время богам стало известно, что меня ищет кто-то еще, причем этот “кто-то” был столь могуществен, что сталкиваться с ним как Сварог, так и Зевс весьма опасались. Оба понимали, что вокруг моей особы происходят необычные и страшные события, излишнее любопытство может навлечь большую беду. В то же время богам было ясно: если этот “кто-то” найдет меня первым, то произойдет что-то непоправимое не только для самих богов, но и для всего человечества.
        В эти тревожные для всех дни, разумеется, не сидели сложа руки и мои друзья. Отправившись в путь на Горыныче, Вышата быстро отыскал Геракла и вместе с ним и с остальными сотоварищами поспешил на мои поиски. Они обшарили многие страны, но нигде не нашли моих следов. Тогда-то у воеводы и появилась мысль поискать меня в царстве Аида.
        - Найти мы тебя не могли, а потому я решил, что посторожу тебя на входе в Аид, - рассказал мне Вышата. - Если у тебя все обстояло благополучно и ты жив, то наша помощь была бы тебе не нужна. Если же ты был уже мертв, то твоя душа должна была прийти к Харону, тут-то мы б ее встретили и постарались отбить.
        - Как говорится, место встречи изменить нельзя! - рассмеялся я, вспомнив знаменитый некогда остросюжетный фильм.
        Прежнее желание Геракла спуститься в Аид весьма кстати совпало с решением моих друзей. Геракл должен был проверить, не успела ли моя душа залететь в царство мертвых раньше, чем мои товарищи добрались до пещеры Аида. С Гераклом хотели идти все. Однако простым смертным, как известно, идти туда было нельзя, а потому в пещеру Тэнара Геракл отправился один. За первого героя Эллады особенно не волновались, ведь Аид приходился ему родным дядей. Остальные же остались наверху ждать результатов его миссии, а так как Геракла все не было и не было, Вышата уже решился, несмотря на грозившую опасность, идти всем отрядом вниз и попытаться любой ценой спасти попавшего в беду товарища. В этот-то момент и появились наверху мы с Гераклом. В общем, все можилось на редкость удачно.
        - Единственное, что нам удалось узнать о тебе, так это то, что за тобой охотятся некие могущественные силы, но и они тоже никак не могут тебя найти! - еще раз озабоченно повторил мне воевода.
        - Все именно так и есть! - кивнул я ему. - Однако боюсь, что с моим появлением на земле они быстро меня разыщут!
        - Ну, это теперь не столь опасно! - заверили меня в один голос Вышата и Геракл. - Теперь рядом с тобой мы!
        Затем мы решили перелететь в какой-нибудь забытый всеми уголок земли, где ждать знака моего нательного креста. Вылетать решили с восходом солнца. Однако, как известно, человек предполагает, а небеса располагают.
        Нападение было произведено по всем правилам военной науки в тот предутренний час, когда сон более всего сладок, а бдительность, естественно, притупляется. Прежде чем мы что-то успели понять, был убит охранявший наш сон Иолай. Враги свалились на него как снег на голову. Это были какие-то крылатые существа, обрушившиеся на нас сверху. Шансов в этой ситуации уцелеть у Иолая не было никаких, но греческий герой успел все же своим предсмертным криком предупредить нас о нападении. Секунду спустя все мы уже вступили в схватку. Некоторое время мы просто рубились, стараясь сообразить что к чему. Нападавшая сторона, видимо, тоже несколько растерялась, не ожидая столь энергичного отпора. Сориентировавшись и пробившись друг к другу, мы начали действовать уже единым фронтом. Ситуация, однако, была не из простых. В начале схватки получил серьезное ранение Вакула, но, несмотря на рану, остался в строю. В стороне, оказавшийся отрезанным от всех, вел в одиночку неравный бой Змей Горыныч. А судя по столбам пламени и тучам дыма, пока он держался неплохо. Вместе с ним, скорее всего, находились и Всегдр, и Эго. Мы же
бились вчетвером: я, Вышата, Геракл и Вакула.
        Я долго не мог понять, с кем же мы сражаемся. Лица наших противников были скрыты какими-то черными масками. Меня не покидало ощущение, что мы ведем бой против невесть откуда появившегося спецназа начала третьего тысячелетия. Когда же начало светать и стало возможным хотя бы немного разглядеть наших противников, я невольно вздрогнул: против нас сражались не кто иные, как демоны. Их было не менее десятка. Еще какое-то количество дралось одновременно и против нашего героического Змея, который предпочел смертельный бой спасению бегством.
        По тому, как грамотно на нас напали, как мастерски владел противник своим оружием, как энергично пробивались противники именно ко мне, я понял, что вновь найден своим самым главным врагом, что именно этот бой будет для меня, возможно, самым тяжелым, а может, и самым последним.
        Демон, который сражался со мной, показался мне очень знакомым. Разумеется, все эти черные исчадия ада были схожи между собой, но этот был какой-то особый. Я еще раз глянул ему в желтые глаза и внезапно узнал их! Так, значит, тогда в пустыне я не убил его, возродясь, он снова нашел меня.
        Встретившись со мной взглядом, Гений Зла (а это был вне всяких сомнений опять он) усмехнулся:
        - Ну что, вот мы и снова вместе! Я же говорил, что найду тебя даже под землей! К тому же мне надо еще и поквитаться за последнее рандеву в пустыне! Смертям уже дан ход!
        - Что ж, я готов рискнуть!
        Мой враг был искусен и опытен. Сражаясь, он зло рычал, обнажая желтые зубы-клыки. Во всем его дьявольском облике не было абсолютно ничего человеческого, за исключением разве что глаз. Но это были уже знакомые мне желтые глаза!
        Меч моего противника мелькал молнией, и мне приходилось очень и очень нелегко. Причем и меч у него был тоже весьма не прост. С черного меча, как и с Кладенца, сыпались искры, он так же светился изнутри неким таинственным светом. Когда же Кладенец скрещивался со своим черным противником, то между ними будто вспыхивала яркая электрическая дуга, оба пылали огнем: Кладенец голубовато-зеленым, а его противник багрово-черным. Да, мой противник был равен мне во всем, а может, даже и сильнее. Впервые со времени обретения мною Священного Меча я столкнулся с таким серьезным соперником, тем более что он был мне не просто врагом. Я знал, что это давно уже не человек, хотя раньше и был таковым. Но нынешний Демон не был и простым демоном, которые сейчас вовсю сражались с моими товарищами. Он был Посланником! Таким же, как и я, но Посланником иных, черных сил! Посланником Зла и Мрака, Смерти и Небытия! Значит, ты и есть тот самый Гений Зла, о котором мне говорил Сварог, о котором я слышал от Зевса и Коуша? Что ж, наша первая встреча в пустыне завершилась моей победой, посмотрим, чем закончится вторая у входа в
царство Аида!
        Изредка бросая взгляд по сторонам, я старался не терять из виду общую обстановку боя, который кипел уже вовсю. Геракл в первые минуты боя успел прикончить двух демонов, Вышата с Вакулой уложили еще по одному, и теперь они втроем сдерживали оставшихся пятерых. Я же все еще никак не мог разделаться с предводителем вражеской стороны. Мы по-прежнему обменивались сокрушительными ударами, и наши Мечи, пылая друг к другу не меньшей ненавистью, чем мы, буквально рвались из рук в бой.
        Тем временем в отдалении от нас дела обстояли хуже. Огонь Горыныча внезапно исчез, зато стали слышны чьи-то отчаянные крики и громкое рычание. Как хотелось бы мне оказаться там и поддержать своих друзей, прикрыть их от бешеных атак черного воинства, но, увы, сделать это было невозможно...
        И все же мне удалось поразить своего врага. Не знаю уж, чьей заслуги было в этом больше, моей или Кладенца, скорее всего мы сделали это вместе. В какой-то момент я обманул Черного Посланника ложным выпадом Меча и заставил его раскрыться. Противник сразу же понял свой промах, но тяжелый меч не шпага, его не перебросишь мгновенно из руки в руку. И пока враг с запозданием попытался встретить мой удар, я опередил его. Кладенец взлетел ввысь, и мне осталось только точно направить его удар, который в одно касание и напрочь отсек левую руку врага. Отлетев и упав наземь, она быстро поползла ко мне и даже попыталась было вцепиться в ногу, но я впечатал ее каблуком сапога в землю. Морду Демона передернула судорога, но я так и не понял, была ли это боль физическая или же ярость мщения за свою руку, на которую я столь бесцеремонно наступил сапогом!
        После ранения контратаки моего противника стали несколько слабее. Он ушел в глухую оборону и теперь то и дело беспокойно вращал своей рогатой головой в ожидании помощи. Так что радоваться было рано. А помощь не замедлила к нему прийти!
        Оттуда, где еще недавно отважно сражались Горыныч с Всегдром, огромными прыжками, словно кенгуру, к нам неслось никак не меньше десятка демонов. Яростно хлопая крыльями и задрав кверху длинные хвосты, они с ходу вступали в бой. Сражение продолжилось, но уже в гораздо худших условиях для нас.
        Теперь расклад сил был таков: против меня помимо персонального однорукого врага прибавилось двое двуруких. Против Вышаты, Геракла и Вакулы оказалось сразу одиннадцать. Двоих своих старых противников они все же успели обезглавить за несколько минут до подхода вражеского подкрепления.
        Теперь, с подходом новых сил, однорукий Демон старался держаться несколько позади двух своих товарищей, хотя из боя, несмотря на столь тяжелое ранение, не выходил. Судя по подпаленному виду двух моих новых противников, победа над стариком Горынычем досталась им не очень легко. Они тоже выглядели достаточно уставшими и дрались без особой резвости, монотонно поднимая и опуская свои многокилограммовые мечи.
        И снова, уже в который раз, меня выручил верный Кладенец! Понимая мою усталость, всю инициативу боя Священный Меч взял на себя. Я теперь только сжимал его в руках, сообщая ему поступательное движение, направление же последнего определял сам Кладенец, и определял всегда безошибочно. А потому в скором времени с плеч полетела одна, а за ней другая рогатая голова. Мы снова остались с одноруким Демоном один на один и снова скрестили свои пышущие пламенем мечи. Но наше противостояние продолжалось на этот раз недолго.
        Неожиданно откуда-то сверху появилось еще более полутора десятков черных фигур, которые с гортанными воплями немедленно бросились на нас. Преимущество снова было на стороне врага. Едва группа прилетевших гадов распределилась по фронту и энергично вступила в рукопашный бой, как следом за ней в предрассветном небе показалась еще одна партия демонов, по количеству не уступавшая только что прибывшей. Силы Зла бросали против нас все свое воинство. Значит, где-то в мире уже произошло или вот-вот должно было произойти нечто, чего наши враги смертельно боялись и к чему мы, и в первую очередь я, имели самое непосредственное отношение. Именно поэтому наши враги стремились лишить нас жизни любой ценой. Надо отдать им должное: в этом стремлении они весьма преуспели. Дело принимало для нас совсем плохой оборот. Мы были окружены, несли потери, а неприятельские силы все прибывали. Чаша весов все больше и больше склонялась на сторону врага. Это было совершенно ясно как им, так и нам. Положение дел, возможно, могли бы переломить северные и греческие боги, но они почему-то не решались прийти к нам на помощь. Скорее
всего, просто боялись открыто выступить против сил Зла. Короче говоря, мы были брошены на произвол судьбы и рассчитывать должны были только на себя.
        Прекрасно понимая это, мой однорукий враг наконец-то оставил меня в покое и, отойдя в сторону, с интересом наблюдал, как семеро его соратников, обступив меня плотной стеной, пытаются нанести решающий удар. Увы, его ожидания не оправдывались, ибо я не собирался так быстро погибать! Пот заливал мне глаза, а я все рубился и рубился в каком-то яростном исступлении, потеряв счет времени и погибшим врагам.
        Внезапно раздался истошный вопль. Вопил однорукий. Показывая уцелевшей рукой на меня, он что-то кричал своим соплеменникам. Отбив последовательно несколько очередных ударов и сам сделав точный выпад прямо в хрюкающую морду одного из нападавших, я опустил подбородок и скосил глаза вниз, туда, куда показывал однорукий. Туда, где поверх кольчуги мотался из стороны в сторону на шнурке мой нательный крест. И не поверил своим глазам. Крест СИЯЛ! Он сиял точно так же, как тогда, когда я стоял в столбе солнечного света, но только еще более ярко. Так вот чего так боялись мои враги, вот почему они столь яростно торопились разделаться со мной как можно быстрее! Мой родовой крест подал мне знак, и этот знак был им страшен!
        Итак, час настал! Час, которого я так долго и трепетно ждал, час, к которому я так долго шел через все лишения и бои, сквозь пот и кровь! Но как некстати он настал! Что же мне теперь делать, когда и враг уже знает о том, что момент истины близок как никогда? Когда враг одерживает верх в нашей неравной схватке и вот-вот закончит ее несколькими точными ударами. Что я могу сделать в этой ситуации? Только как можно дороже отдать свою жизнь и надеяться на чудо!
        Выход из ситуации напрашивался сам собой. Собрав оставшиеся силы, я дерзко бросился вперед и врубился в боевые порядки своих врагов, тут же положил еще троих, а остальных заставил отпрянуть. Этого рывка мне хватило, чтобы получить передышку и, пользуясь ей, бегом проскочить к своим сражающимся товарищам и оказаться у них за спинами. Силы их были уже на исходе. Вакула буквально истекал кровью. Его правая рука висела безжизненной плетью, и он, как мог, рубился только левой. Тяжелую рану в бедро получил и Геракл. Стоя на одном колене, он продолжал отважно драться. Вышата выглядел несколько целее, хотя досталось и ему. Прямо на моих глазах воевода ловко раскроил надвое череп очередному демону, но поднимал меч двумя руками уже с видимым усилием.
        Я перевел взгляд на противников. Они по-прежнему лезли напролом. А откуда-то со стороны к ним уже мчался, хлопая крыльями, новый отряд свежих сил.
        - Да сколько их там? - в яростном бессилии воскликнул Вакула. - Когда они закончатся?
        Отступать нам было некуда, так как уже в самом начале боя нас оттеснили от входа в пещеру, ведущую в царство Аида, и прижали к высокой отвесной скале. И если в начале схватки это давало нам немалое преимущество, ведь нас не могли полностью окружить, то теперь невозможность отхода становилась для нас роковой.
        - Ребята! - крикнул я своим. - Крест воссиял! Это знак!
        - Все понятно! - прохрипел мне Вышата не оборачиваясь. - Тебе надо уходить!
        - А как же вы? - крикнул я ему и, встав рядом, снова вступил в общий бой.
        - Мы как-нибудь выстоим! - подал голос Геракл. - К тому же и Аидово царство рядом, не надо далеко ходить!
        - За нас не беспокойся! - подмигнул мне залитым кровью глазом Вакула. - Мы тут, как у мамки на печке!
        - Уходи быстрее, Посланник! - вновь подал голос Геракл и страшным ударом расплющил попавшего под его дубину демона. - У тебя свой путь, а у нас свой!
        Да, несмотря на весь трагизм ситуации, мне надо было уходить, но куда, когда за спиной была отвесная стена? И в этот момент произошло настоящее чудо, о котором я мечтал, но на которое уже и не надеялся. Откуда-то из облаков дерзко спикировал Пегас, на спине которого, вцепившись обеими руками в гриву, сидел Всегдр. Крылатый конь буквально рухнул на наши спины.
        - Ну вот и оказия тебе выпала! - обрадованно закричал Вышата. Пропустив чей-то удар, он болезненно охнул.
        - Уходи, Посланник! - крикнул мне Всегдр, спрыгивая с коня.
        В руках мальчишки был окровавленный меч, с которым он кинулся в общую свалку.
        - Уходи скорее! - кричал Вакула.
        - Да улетай же ты наконец! - кричал Геракл.
        Времени для раздумий не было. Демоны, заметив крылатого коня, всем скопом бросились вперед, не считаясь с потерями. Им надо было убить меня раньше, чем я попытаюсь улететь. Надо было действовать, и действовать немедленно.
        - Держите! - рывком развязав пояс, я бросил к ногам Вышаты два подаренных мне Ладой туеска.
        - Что это еще? - выкрикнул тот, не оборачиваясь и не прекращая ни на мгновение орудовать мечом.
        - Живая и мертвая вода! - крикнул я ему в ответ. - Мертвая стягивает раны, а живая оживляет и дает силы!
        - Оставил бы себе, пригодится? - отбив очередную атаку, воевода устало повернулся ко мне. - Нам теперь уже все одно!
        Но я уже его не слышал. Запрыгнув на Пегаса, я дернул его за узду, и конь свечой взвился вверх.
        - Прощай, майор! - донеслось снизу. - Не поминай нас лихом!
        Пегас подо мной как-то нервно дергался, что было для него необычно. Я оглянулся назад и увидел, что однорукий Демон, вцепившись своей единственной рукой в хвост коня, пытается изо всех сил добраться до меня, помогая себе ногами и зубами. Его черные перепончатые крылья неистово бились, стараясь поспеть за летучим конем. Сзади меня нагоняло еще несколько крылатых врагов. Точный удар Кладенца пронзил однорукого насквозь, и Демон со страшным воплем, кувыркаясь, полетел вниз. Провожая взором падающего, я увидел, что внизу к месту схватки спешат все новые и новые толпы демонов. Судьба моих боевых друзей была уже предрешена. Сколько им суждено будет еще продержаться? Полчаса? Час? Может, даже полтора? Как дорого они отдадут свои жизни? Прощайте навсегда и простите, что не смог разделить вашей участи!
        Тем временем меня нагоняли еще несколько крылатых рогоносцев. И тогда, развернув Пегаса, я бросился на них. Не ожидавшие такой дерзости, мои преследователи были застигнуты врасплох. Двоих из них я уничтожил почти одновременно, однако с третьим пришлось немного повозиться. Этот решил было спрятаться в ближайших облаках, но просчитался. Пегас летал куда быстрее, а потому вскоре враг был настигнут и уничтожен. В облака я забрался как нельзя кстати, так как в белой пелене мимо меня пронеслось несколько десятков демонов, явно ищущих меня. Причем, насколько я успел понять, это не были демоны, которые только что сражались с нами внизу. Это был какой-то иной отряд, возможно, специально стороживший небо на случай моего возможного бегства по воздуху. Если все обстояло именно так, то тогда мы обманули их хоть в этом. К моему счастью, воздушные сторожа ничего не заметили и сломя голову умчались куда-то в одну им ведомую даль. Я же, прячась в облаках, все больше и больше удалялся от места гибели моих боевых товарищей, а крест все ярче и ярче горел на моей груди, раскаляя кольчугу и обжигая меня болью постигших
утрат. Мое лицо было совершенно мокрым, может, от окружавшего меня со всех сторон тумана, а может, от слез, которых не перед кем было стесняться.
        
        Глава седьмая
        ГЛАЗА В ГЛАЗА
        
        Сказать, что я знал, куда мне надлежало направиться теперь, значит, не сказать ничего, ибо теперь я твердо знал не только куда мне надо лететь, но и зачем. Прозрение пришло вдруг. Словно вспыхнуло солнце в глубине моего сознания, словно кто-то шепнул мне все то, что было мне недоступно ранее. Все сразу стало на свои места, и я снова был Посланником, готовым на все ради единственной цели, которую теперь твердо знал.
        Развернув Пегаса, я взял курс на восход солнца. Весь день мы летели не останавливаясь ни на минуту, но едва спустилась ночь, как разом погасли все звезды. Большой неожиданностью для меня это не стало. Такой ход со стороны врага вполне можно было предположить. Вспомнив о необычном зрении своего коня, я спросил его:
        - Светят ли звезды?
        - Нет, - ответил он, тряхнув гривой. - Звездное небо померкло!
        - Куда же мы сейчас летим?
        - К звездам! Только к звездам!
        Каким необыкновенным чутьем угадывал Пегас наш курс, мне так и осталось неведомо, но по уверенным взмахам его крыльев я чувствовал, что пока все идет нормально. Что ж, нами одержана еще одна, пусть маленькая, но победа над всесильным противником, ибо сбить нас с верного пути ему не удалось. Так мы летели не одни сутки, и каждое утро после ночного мрака вставало на востоке светило и все наполнялось жизнью, а сам я чувствовал себя настоящим всадником рассвета, тем, кому выпал жребий сражаться с силами Тьмы за будущие восходы и рассветы человечества. Отныне я знал, что впереди меня ждет человек, который нуждается в моей помощи, тот, кто вот-вот должен прийти в этот мир, чтобы сделать его лучше и чище, чтобы подарить людям веру и доброту, надежду и любовь. Отныне я знал, что с момента его рождения человечество начнет отсчет своего нового времени. Я как бы мысленно прошел через некие врата познания, и меня озарили откровения, недоступные не только простым смертным, но и сонму всевозможных лжебогов, все еще обильно заселяющих Землю. Отныне я знал, кем и для чего я послан на Землю, чьим Посланником я
являюсь. Отныне я твердо знал самое главное: в мире есть всего лишь один бог, творец всего сущего - прошлого, настоящего и будущего, тот, кто стремится сделать этот мир прекраснее.
        Но я знал теперь и иное: силы Зла тоже спешат, стремясь не допустить скорого рассвета человечества, и я во что бы то ни стало обязан их опередить! Нет, совсем не напрасны были все перенесенные мной испытания, как не напрасной была и смерть моих друзей, отдавших свои жизни во имя великой цели.
        Я летел к Репейским горам, за которыми в маленькой, всеми забытой деревушке молодая женщина вот-вот должна была произвести на свет своего первенца, того, кого я должен был отныне спасать и оберегать.
        Репейские горы я увидел внезапно. Они открылись в разводьях густых облаков, и я понял, что это Урал. Цель моего полета, кажется, была близка. Теперь я все время настороженно оглядывался по сторонам. Мой личный враг должен был быть где-то рядом. В том, что он остался жив, я нисколько не сомневался, ибо так и не смог поразить его прямо в сердце. Он так же, как и я сейчас, спешит, чтобы успеть опередить меня и исполнить повеление пославших его.
        Вот среди лесов и горных отрогов мелькнули домишки-хижины. Возле них спокойно ходили люди. На душе сразу стало легче: значит, я успел первым добраться до цели. Что ж, теперь я был готов к нашей неизбежной встрече. И она состоялась!
        По облакам мелькнула черная тень, и я, поняв, что это значит, сразу же выхватил Меч. А затем я увидел своего врага, который летел прямо на меня, готовый к решающему поединку. Он вновь был двурук, силен, полон энергии. Ни один из нас двоих не мог теперь отступить, и один должен был обязательно погибнуть, чтобы восторжествовал другой. Как хорошо было бы сейчас сделать пару глотков живой воды, но чего нет, того нет!
        Это снова был Гений Зла. Он кинулся на меня с гортанным криком, и мы, как уже много раз было, скрестили свои мечи. Высоко в небе, среди проносящихся облаков, мы начали свой новый бой. День еще только занимался, поднимающееся из-за горизонта солнце бросало по небу кроваво-красные блики. Был час рассвета, мой час, а потому я был обязан выстоять и победить!
        Мы схватывались в единоборстве, а затем разлетались, чтобы тотчас схватиться вновь. Крылья моего врага давно уже превратились в лохмотья, а с морды Пегаса клочьями падала пена, наши Мечи пылали огромными факелами, а мы еще только начинали по-настоящему драться. Снова и снова я бросал в бой своего коня. Но никак не мог одолеть противника. Мы обменивались градом ударов. В какой-то момент Демон замешкался, и я сумел поразить его в бедро. Однако потом замешкался я и тоже получил удар, рассекший кольчугу и нанесший глубокую рану в предплечье. А затем Демон, изловчившись, нанес мне еще один удар, на этот раз по голове. Он был настолько силен, что вдребезги разнес мой шлем и едва не разрубил голову. Я потерял сознание. Наверное, Демон был бы не прочь добить меня, но мою жизнь спас Пегас, который вдруг изо всех сил рванулся в сторону и не позволил моему врагу свести со мной счеты. Гоняться за мной Демону было ни к чему, ибо теперь не я был его главной целью. Цель врага была совершенно иная. А потому, когда я несколько минут спустя пришел в себя, Демона в небе не было. Произошло самое худшее, что только
могло произойти! Теперь дорога была каждая секунда! Повинуясь моему посылу, Пегас камнем свалился на землю, как раз посреди маленькой деревушки. Соскочив с коня, я бросился к одной из хижин, к какой, я знал уже твердо. Попадавшиеся мне навстречу люди в ужасе разбегались в стороны, наверное, вид залитого кровью человека со сверкающим мечом был и в самом деле ужасен.
        Неужели он меня опередил? Неужели все уже кончено и я проиграл в этой схватке? Дверь хижины была раскрыта настежь, вбежав, я перепрыгнул через валявшийся на пороге женский труп и со всего размаху налетел на Гения Зла, который, согнувшись, ожесточенно тыкал своим мечом в груду валявшейся на земляном полу соломы. Не ожидая столь быстрого моего появления, он оказался стоящим ко мне спиной, что его и погубило. Прежде чем мой враг успел что-то понять, он повалился ничком на солому от моего толчка. Встать с нее Демон уже не успел. Кладенец одним ударом пригвоздил его к земле. Теперь Демон оказался в положении пришпиленного иголкой жука. Скребя по соломе руками и ногами, он изо всех сил пытался подняться, но все было тщетно, Священный Меч вошел в его тело по самую рукоятку. Поняв это, мой враг повернул ко мне свою рогатую голову.
        - Ты можешь пока торжествовать! - прохрипел он, харкая кровью. - Но наша война еще не кончена, я снова восстану из праха и снова найду тебя! Запомни навсегда, что впереди всех идет ночь! Так было, так есть и так будет до скончания века!
        - Нет! - покачал я головой. - Это наша последняя встреча, ибо отныне впереди всегда будет рассвет!
        Я ногой отшвырнул увенчанный оскаленной шакальей головой меч в дальний угол хижины, а затем выдернул из спины Демона пылающий огнем Кладенец.
        - И ты сможешь убить безоружного, зная, что это твой старый училищный друг? - снова прохрипел он. - Вспомни, сколько нами пережито вместе!
        - Мой друг погиб в бою под Шатоем, а ты лишь его жалкое подобие! - сказал я своему поверженному врагу, однако в глубине сердца у меня все-таки что-то дрогнуло.
        Вероятно, Гений Зла хорошо определил мое внутреннее состояние, потому что в его голосе появились жалостные нотки:
        - Пощади меня во имя нашей прошлой дружбы!
        Гений Зла тяжело перевернулся на спину. Для всякого другого живого существа рана, нанесенная Кладенцом, была бы смертельной, но не для него. Говоря со мной, Демон торопливо искал глазами свой Меч. Увидев его в углу, он, пытаясь отвлечь меня разговорами, начал продвигаться к нему. Когтистая рука Демона быстро вытягивалась в направлении отброшенного оружия. Спустя какие-то секунды я с ужасом увидел, что длина ее превысила уже несколько метров. Гений Зла, не замолкая, что-то говорил и говорил мне, но я уже не слышал его вкрадчивых стенаний. Я просто смотрел ему в лицо, а он неотрывно смотрел на меня. Налитые злобой желтые глаза сверлили меня лютой ненавистью. Черные когти оставляли на земляном полу глубокий след. Еще минута, и враг будет снова во всеоружии. То, что в случае его превосходства в бою пощады от него ждать не приходилось, я знал точно, как и то, что медлить дальше было тоже нельзя. Раны врага затягивались прямо на глазах, он быстро обретал былую силу.
        - Я мог бы пощадить человека, но не исчадие ада! Так пусть же бездна призовет к себе бездну!
        Обхватив Кладенец обеими руками, я что было силы вонзил его в сердце врага. Тот пытался вырвать из раны сверкающее лезвие, но сил на это у него уже не было.
        - Будь ты проклят! - прохрипел он в последний раз. - Пусть будет проклят и тот, за кем ты пришел! На этот раз ты победил, но силы Мрака еще возьмут свое! Великая война еще не окончена!
        Копыта Демона судорожно засучили по раскиданной соломе, после чего он затих, на этот раз уже навсегда. Я стоял над поверженным врагом, руки мои почему-то дрожали. Кого все же я убил: Демона или своего бывшего друга, ставшего жертвой чьей-то изуверской хитрости? Если Демона, то о нем не стоило и жалеть. Если друга, пусть даже в столь страшном облике, то тогда до конца своих дней я буду терзаться угрызениями совести. Но прочь сомнения! Ведь не ты, а он искал тебя, чтобы убить. Ведь не ты, а он был на стороне самых страшных сил. Я еще раз посмотрел на мертвое тело. Желтые глаза смотрели на меня. Из приоткрытой пасти между клыков медленно стекала черная кровь. Во всем облике убитого не было ничего человеческого. Нет, это был не мой друг, друг остался где-то там в чеченской земле. Убедившись, что Гений Зла в самом деле мертв, я осмотрелся в хижине.
        
        Глава восьмая
        РАССВЕТ
        
        Теперь надо было уже думать об ином. Молодая мертвая женщина, что лежала на пороге, была, похоже, матерью того, кого искал только что убитый Демон. Спасая ребенка, мать пыталась остановить явившегося убийцу, но была тут же рассечена мечом. Мальчика же нигде не было видно. Исходя из того, что я застал Демона тыкающим мечом в солому, я понял, что ребенка он так и не успел найти. Но где же малыш? И тут я услышал горький детский плач. Он доносился из самого дальнего угла хижины. Я немедленно бросился туда и сразу же в ворохе сена нашел новорожденного ребенка. Это был совсем крохотный карапуз, который испуганно плакал. Взяв мальчика на руки, я вышел из хижины. Поодаль толпились испуганные люди, не решавшие приблизиться.
        - Кто из вас старший? - крикнул я им.
        Вперед вышел седобородый старик с палкой.
        - Погребите достойно мать ребенка, а мертвого Демона немедленно сожгите и сразу же покиньте это место, ибо скоро сюда нагрянут его собратья и тогда вам всем придется плохо!
        В ответ старик молча кивнул мне. Сзади подошел и положил голову мне на плечо Пегас.
        - Ну что, старина, - сказал я ему. - Видишь, какого крепыша спасли мы с тобой! А теперь нам пора в путь!
        Скосив глаз, мой конь внимательно оглядел малыша.
        - Он мне нравится! - сказал он чуть погодя.
        - И мне тоже! - ответил я ему.
        Какая-то старуха, подойдя ко мне, подала чистую тряпицу, в которую я завернул ребенка, а затем протянула кувшин еще теплого парного молока.
        - Спасибо, мать! - поблагодарил я ее. В ответ она разрыдалась.
        - Убитая женщина была моей дочерью! Но я с чистым сердцем отправляю моего внука с тобой, потому что его ждет иная судьба!
        Едва я вскочил в седло, Пегас взмыл вверх. Понимая, что теперь он везет особо ценного пассажира, крылатый конь летел осторожно, стараясь не делать резких движений. Время от времени он оглядывался, кося глазом на завернутого в тряпицу малыша, как бы удостоверяясь, что с тем все обстоит хорошо.
        Куда мы летели, я не знаю. Пегас сам выбрал путь, я ему не мешал. Я чувствовал, что пока все идет так, как предначертано свыше, и вмешиваться ни во что не надо. Во время нескольких посадок я, как мог, поил малыша молоком, кутал во все имевшиеся тряпки, чтобы ненароком не застудить.
        Но вот наконец ночью, покружив над каким-то лесом, Пегас что-то увидел внизу и начал плавно снижаться. Судя по всему, наше воздушное путешествие подошло к концу. Внизу на лесной поляне, где горел большой костер, нас уже давно ждали. Несколько стариков и старух неподвижно стояли, воздев кверху руки, и что-то шептали. Когда мы приземлились, ко мне направился один из них.
        - Мы очень долго ждали тебя, Посланник, но ты исполнил все как должно и не обманул наших ожиданий! - сказал он мне. - А теперь отдай ребенка! С нами он отныне будет в полной безопасности!
        Хотя я прекрасно понимал, что все идет сейчас по некому высшему плану, я не спешил передать своего малыша в чужие руки.
        - Как я узнаю, что ты именно тот, кому я должен отдать ребенка? - спросил я старика.
        Вместо ответа старец молча расстегнул рубаху. Моему взору предстал нательный крест. На моих глазах он засиял, словно ожив после долгого сна. И в то же самое мгновение я почувствовал жгучую боль в своей груди - это отреагировал на происходящее мой собственный крест.
        - Вот ты и передал мне свое предназначение! - промолвил седобородый старец. - Теперь настал мой черед!
        Кивнув старику, я встал на одно колено и передал спеленутого малыша новому Посланнику. Тот, склонясь до земли, принял от меня бесценный дар. Стоявшие за спиной старца запели протяжные гимны.
        Я отцепил Священный Меч и протянул его старцу. Кладенец был совершенно спокоен и светился изнутри мягким розовым светом.
        - Меч оставь себе! - покачал головой новый Посланник. - Этот ребенок никогда не будет воином!
        - Кем же он будет? - спросил я с трепетом в голосе.
        - Он будет великим Пророком!
        Ноги мои сами собой подкосились.
        Посланник и сопровождавшие его под пение священных гимнов удалились в чащу леса вместе с будущим пророком, а я остался сидеть на поляне один, если не считать пасущегося неподалеку от меня Пегаса. Костер медленно затухал, тишину леса теперь нарушали только все еще потрескивающие в огне сучья.
        Мое состояние в тот момент описать невозможно. С одной стороны, с меня разом упала огромная ответственность. Я исполнил то, что было мне предначертано, свою миссию, свой долг. А это значит, что весь мой путь, смерти моих товарищей были не зря. Мы сделали все, что смогли и как смогли. С другой стороны, теперь, когда пропала главная цель этой моей необыкновенной жизни, я совершенно не знал, что мне делать дальше. Отныне я не был больше Посланником. Кем же я теперь стал? Обыкновенным человеком? Но что мне тогда следует предпринять, куда и к кому идти? К Ладе? Но она богиня, а Ирийский сад не место для простых смертных! На Небесный Холм? Но там я тоже не нужен, ведь я не волхв!
        А затем я увидел, как из облака на еще ночную землю упал луч, в луче что-то ярко и солнечно светилось. А потом я услышал голос, голос был строг и доброжелателен одновременно.
        - Ты исполнил все, как и было тебе предначертано! - сказал он мне. - Я знаю все, через что тебе пришлось пройти, а потому тебе разрешено познать истину, недоступную иным!
        И в тот же момент я познал то, что никогда бы не смог познать иначе. Я понял, что именно спасенный мной малыш станет впоследствии первым истинным пророком, который поведет человечество из мрака жестокости и крови по пути добра и мира. Этот путь будет долог и тернист, но первый шаг будет уже сделан. Затем, спустя многие века, на землю придет новый пророк, а вместе с ним люди познают истинную веру, и я, живший некогда на рубеже двадцать первого столетия, знаю, о ком шла речь. Но и после прихода второго пророка на земле не прекратятся войны и насилие. Только тогда, когда Великим Небом будет решено, чтобы к человечеству явился третий истинный пророк, только тогда на Земле окончательно наступит столь долгожданная эра счастья. Я знал уже, что первенцем у меня будет сын и именно ему я передам по наследству свой нательный крест, чтобы спустя тысячи лет вновь получить его от своих пращуров.
        - Когда же придет к нам третий пророк? - спросил я мысленно, и луч света слегка заколебался при моем вопросе.
        - Ты слишком далеко забегаешь вперед, ибо это еще не определено свыше! - услышал я голос. - Все, что надо, свершится и настанет в свое время! Ты много перенес во имя великой цели, а потому тебя ждет награда! Посмотри вдаль!
        Я взглянул, и сердце мое сразу же забилось с неистовой силой. По поляне, широко раскинув в стороны руки, бежала ко мне моя Лада.
        - Любимый! - кинулась она мне на шею. - Как же давно я была вдали от тебя! Как долго мы не были вместе! Но теперь все наши разлуки позади! Я тоже избрала свой путь! Во имя нашей любви я отреклась от всего. Отныне я уже не богиня, а такая же смертная, как и ты, а потому мы будем теперь всегда вместе, и пусть только смерть разлучит нас!
        Я целовал ее мокрое от слез лицо, и больше ничего, кроме нее, мне не было в этот момент нужно. Как мало и как много надо человеку, всего лишь одно - быть рядом с любимой!
        - Ты рад? - спросил меня неслышный для иных голос.
        - Конечно! - ответил я ему, не открывая рта.
        - Ты счастлив?
        - Нет! - покачал я головой.
        Лада, не понимая моего молчания, с удивлением смотрела на меня.
        - Почему? - спросил меня голос, и я уловил в нем нотки недоумения.
        - Я не смогу никогда быть до конца счастливым, ибо всегда перед моими глазами будут стоять тени павших ради меня товарищей!
        - Хорошо! - сказал голос. - Пусть будет так, как ты хочешь! А теперь обернись!
        Я обернулся. Из леса на поляну ко мне шли неторопливой усталой походкой четверо: Вышата, Геракл, Вакула и Иолай. Подойдя, они приветствовали меня поднятыми вверх мечами. За спинами их я увидел двух девушек. Сомнений быть не могло - это были невесты Вакулы и Вышаты Андромеда с Ариадной.
        - Вы живы? - ошарашенно спросил я их.
        Вид у меня, наверное, в этот момент был самый идиотский, потому что все, несмотря на необычность ситуации, сразу же заулыбались.
        - Да, мы живы, и живы благодаря тебе! - ответил за всех воевода.
        -?!!
        - Нас спасла живая и мертвая вода!
        - Это не я, это она! - и я взял за руку свою любимую.
        - Такие вот у нас тут дела! - неопределенно пробасил Геракл и сосредоточенно почесал свою курчавую бороду.
        - А где же Всегдр, Эго и Горыныч? - спросил я друзей, все еще не веря своим глазам.
        - Они за тем лесом готовятся к скорому перелету! - хитро усмехнулся мне воевода. - Не век же вы с Ладой будете стоять на этой поляне!
        Я зажмурил глаза и снова открыл их. Неужели все происходящее сейчас со мной правда?
        - Если хочешь, то ты сейчас же можешь отправиться вместе со своей избранницей в тот мир, откуда попал сюда! - вновь раздался неведомый голос.
        Все молчали, глядя на меня. Никто, кроме меня, не слышал гласа свыше, но по выражению моего лица все понимали, что я принимаю сейчас какое-то очень и очень важное для них и для себя решение.
        В это мгновение у меня действительно даже пересохло в горле. Снова вернуться домой в непостижимое будущее! Снова увидеть тот далекий, но все же такой близкий и родной мне мир! Снова окунуться в столь знакомую мне с самого рождения жизнь! Сколько раз ночами, оставшись наедине с собой, я мечтал об этом, как о самом заветном, но несбыточном чуде! Неужели сейчас это все возможно, неужели сейчас достаточно одного моего краткого “да” и все мои мечты станут явью? Неужели я снова стану самим собой?
        Я посмотрел на моих друзей. Тесно стоя плечом к плечу, они молча ждали моего решения. Избитые и израненные, но по-прежнему непобежденные. Я смотрел на них, а они смотрели на меня. Они ждали моего последнего слова. Ладони богатырей привычно лежали на рукоятях мечей. Я также положил свою руку на Кладенец, и тот радостно задрожал под ней, приветствуя меня и ожидая моего окончательного решения.
        - Нет! - покачал я головой. - Я остаюсь здесь! Будущее всегда создается в прошлом! В мире еще слишком много зла, а потому нам снова пора в дорогу!
        - Ну что ж, - как мне показалось, с некоторым сожалением произнес голос. - На этот раз свой путь ты избрал сам! Прощай!
        - Прощай и ты! - сказал я мысленно своему неведомому собеседнику. - Спасибо за все, что ты дал мне в этой моей жизни!
        Над утренней Землей уже вставал огненный диск солнца, и с каждой минутой рассвет нового дня разгорался все ярче и ярче.
 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к