Небожители Севера Д. Дж. Штольц
        Демонология Сангомара #2
        2-я книга цикла. В мире, где нет места богам, а каждый печется лишь о собственном благополучии, молодой рыбак Уильям искренне верит, что после всего того, что с ним произошло, он обрел любовь и семью. Однако в Сангомаре, пережившим когда-то слияние с миром демонов, не существует счастья, а каждое создание в нем - заложник потребностей, воспоминаний и ошибок. Кто знает, какими мотивами руководствуется тот, кто пообещал помощь и поддержку? Куда заведет тропа судьбы? В сторону светлой и счастливой жизни или, быть может, к обрыву, предательству и смерти?
        Д. Дж. Штольц
        Небожители Севера
        (Демонология Сангомара - 2)
        Глава 12. Отъезд
        Серые дни тянулись друг за другом. Небо над Брасо-Дэнто затянуло свинцовыми тучами, и непрестанно лил сильный дождь. Изредка он прекращался, давая жителям города короткую передышку, а после начинал лить с новой силой - вниз по улицам устремлялись настоящие реки. И горе тому, кто оказывался на их пути!
        Город оставался не затопленным лишь благодаря уклону и отводу ливневых вод в реку Брасо, в других же областях Вороньей долины все плыло: переполненные водоемы выходили из берегов и затапливали поселения, сели спускались с гор, разрушая все на своем пути.
        И вот очередной закат остался за пеленой туч. Уильям, погруженный в раздумья, наблюдал за тоскливой панорамой города из окна своей спальни. Он вспоминал матушку, брата и его жену, соседей и просто знакомых из Больших и Малых Вардов. И конечно же Линайю.
        Заветный серебряный браслетик лежал в кармане, но в последнее время Уильям ловил себя на мысли, что все сильнее отдаляется от своей прошлой жизни. Все чаще украшение забывается в карманах и обнаруживается уже случайно, при стирке вещей. А образ Линайи с черной косой до пояса, взгляд её ласковых синих глаз теперь стал размытым и далеким. Любил ли он Линайю, и было ли это чувство взаимным? Или же она просто заменила Вериатель?
        Над крышами города сверкнула яркая молния, поделив небо пополам. Громыхнуло так, что, казалось, содрогнулась сама гора, а вместе с ней и замок.
        Уже утром Уильям отправится в заветную Йефасу, столицу вампиров, вместе с графом и его семьей.
        Но это случится только завтра. А пока Уилл тихонько вышел в коридор и направился к спальне Йевы, так же негромко постучал и стал ждать. Из дальней комнаты Леонардо доносились дикие крики перепуганного ворона. Тот проснулся от сильного раската грома и теперь, похоже, летал по комнате, мешая хозяину спать. Наконец дверь отворилась, и Уильям увидел зеленые глаза Йевы. Отчего-то их взгляд был грустным.
        - Уже завтра… - отрешенно, словно обращаясь к самой себе, пробормотала Йева, впуская Уильяма.
        - Да, уже завтра! - последовал радостный ответ.
        Уильям взял рукой ладонь девушки, поцеловал и прижал к груди. Другой рукой он обхватил её за тонкую талию и привлек к себе. Раскрасневшаяся Йева, словно желая запомнить каждую черту лица возлюбленного, гладила пальцами по его густым, но изящным бровям, небольшому шраму на переносице, щекам, покрытым щетиной, тонким губам.
        - Такое чувство, что ты в первый раз меня видишь, - широко улыбнулся Уильям, обнажив острые зубы, и поцеловал тонкие женские пальчики, скользнувшие по его губам.
        «Или в последний», - подумала Йева и прижалась к нему ещё сильнее.
        Он принялся неторопливо расшнуровывать завязки на нижнем платье, пока оно не упало к ногам Йевы. Та зябко поежилась от холода - камин потух уж как с час назад, а слуги, из-за забот по подготовке графского семейства к отъезду, забыли донести дров. Уильям с легкостью подхватил девушку на руки и отнес на кровать. Быстро скинув с себя одежду, он прижал Йеву к себе и накрыл теплым пуховым одеялом.
        Ближе к середине ночи дремавший Уилл почувствовал пристальный взгляд. Он погладил рыжие волосы Йевы и тихонько спросил:
        - Ты чего не спишь?
        - Не спится, - вздохнула та и придвинулась ближе. - Думаю об отъезде. Отец сказал, что я тоже поеду с вами.
        - Так это же замечательно!
        - Да… Но лучше бы остались здесь, в Брасо-Дэнто, - вздохнула Йева, устраиваясь на его плече. - И погода отвратительная. Это ты и сам видишь, да и… да и вообще.
        Раздался раскат грома, заглушивший стук в дверь. Ничего не подозревающая пара поцеловалась. Распаленный Уильям погладил Йеву по спине, спустился ниже.
        Повторный стук, громкий и настойчивый, заставил любовников подскочить в кровати. Уильям выпрыгнул из-под одеяла и кинулся спешно одеваться. Открыв дверь, он увидел нетерпеливого графа, который, сложив руки на груди, с иронией поглядывал на пару. Йева закуталась в одеяло так, что были видны лишь глаза и тонкий носик.
        Уильям покраснел, понимая, что Филипп сначала искал его в другой комнате.
        - Пойдем со мной. Перед долгой дорогой нам нужно поесть, - вздохнул граф и сделал приглашающий жест. - Тебя это тоже касается, дочь моя.
        Граф вышел в темный коридор и замер в настойчивом ожидании. Уильям скользнул вслед за ним, прикрыв дверь. Смущенная Йева быстренько надела нижнее платье, поверх - платье-сюрко, и, поборовшись с завязками, выбежала из спальни. Смерив дочь задумчивым взглядом синих глаз, Филипп развернулся и быстрым шагом направился к лестнице, оттуда вниз на первый этаж, к тюремному крылу замка. Пара следовала за графом, неловко поглядывая друг друга.
        - Отец, а Лео?
        - Уже поел, пока вы сладко спали в обнимку.
        Граф уже оделся в походный костюм. Сквозь шнуровку стеганого балахона, доходящего до колен, проглядывала кольчуга. Поверх черного кушака был пристегнут кожаный коричневый ремень, а к нему ножны. С другой стороны располагалась небольшая сума, куда Филипп сложил письма, печати и кольца. Седые волосы, ничем не подвязанные, свободно лежали на плечах.
        Троица спустилась по мокрым от подтекающих вод ступеням и прошла общее отделение, на удивление пустое. Лишь в ближайших к основному проходу клетках сидела пара человек, чистых и судя по всему недавно прибывших.
        - Почему так пусто? - удивился Уильям, оглядывая незанятые камеры.
        - Во-первых, мы уезжаем на несколько недель и здесь остается не так много вампиров. А во-вторых, осенью после сезона дождей первое отделение тюрьмы бывает заливает.
        И действительно, сапоги хлюпали по лужам, а терпкий запах сырости и плесени заставлял морщиться чутких к ароматам вампиров.
        Перед входом в темный коридор, где располагались камеры-комнаты, как обычно сидел охранник. Дремавший, он услышал приближающиеся шаги и резко выпрямился. Увидев хозяина замка, он побледнел и отвесил глубокий поклон.
        - Сколько там людей? - спросил Филипп.
        - В дальней камере трое, во второй один, - поспешно ответил стражник, поправляя плотный ворот стеганой накидки, которая согревала его в этом влажном и холодном помещении.
        - Хорошо, - Граф кивнул и повернулся к своим спутникам. - Йева, твой во второй комнате. Уильям, следуй за мной.
        Старейшины прошли коридор до конца, где Филипп снял засов и открыл железную дверь. И хотя эту часть тюрьмы топило не так сильно, но и здесь поселился терпкий запах прелости.
        Это была та же темница, где сидела троица братьев-насильников. Как и тогда, сейчас вдоль стен сидели трое мужчин с кандалами на ногах.
        - Лугос Залекон? - удивленно произнес Филипп, вглядываясь в одного из сидящих на подстилке мужчин. - Право, не ожидал я вас здесь увидеть.
        Пожилой мужчина, которого назвали Лугосом, вскинул голову и встал с лежанки. На плечах узника был накинут дорогой плащ из синего сукна, который выдавал в нем весьма обеспеченного человека.
        - И вам здравствуйте, господин Тастемара, - тихо произнес Лугос, кланяясь.
        Филипп вышел в коридор, достал из прикрепленной к стене доски лист бумаги и вернулся.
        - Ах, вот оно что… Как же вы так, уважаемый Лугос, не смогли сдержать себя в руках? - спросил Филипп, вчитываясь в историю заключенного.
        Уильям все это время стоял рядом с дверью, наблюдая за происходящим.
        Двое других смертников, обычные сельские мужики, посмотрели на их богатого соседа, который, до того как пришел граф, не обмолвился с ними ни словом и вообще делал вид, что находится в темнице один.
        - Я и не собирался держать себя в руках, господин, - мрачно буркнул купец, смахивая какие-то лишь видимые ему пылинки с плеча. - Если бы вы узнали о том, что ваша жена изменяла пару десятков лет с вашим же торговым партнером, а потом еще и понесла от него, выдав рожденного ублюдка за вашего сына - вы б не закололи ее?
        - Кто знает, - пожал плечами Филипп. - Но мальчика-то за что убили?
        - Потому что он не мой сын! - воскликнул с рыком Лугос. - Угробить двадцать лет, чтобы дать образование, одеть, обуть, купить дом у Вороньего камня. И кому! Сыну того, кого называл другом! А я ведь верил этой блуднице, хотя и видел, что Обрахам не похож на меня ни капли! Эти женщины - подлые существа!
        - Ох, Лугос, Лугос, - пробормотал задумчиво Филипп, возвращая лист бумаги в деревянный карман доски, - с таким талантом к торговле, с таким умом и дальновидностью закончить свою жизнь в тюрьме, убив собственную жену, сына, пусть и не родного, и зарубить своего торгового партнера…
        - Я восстановил справедливость, и если бы у меня был выбор, я бы убил их всех снова! - прорычал сквозь зубы купец, потом, вращая глазами, осмотрелся. - Но я не понимаю, почему моя голова еще не скатилась с плахи? Смертный приговор должен был быть приведен в исполнение еще два дня назад. Когда вы явились сюда, я уж было решил, что оправдан вами, своим покровителем… Но оказалось, вы даже не в курсе того, что я заточен здесь. Так почему я еще жив?
        - Это мы сейчас поправим, уважаемый Лугос.
        Из второй камеры, где-то вдали, в начале коридора, послышался крик о помощи - Йева убивала несчастного заключенного.
        На лицах арестантов проступил животный страх - так травоядные чувствуют скорую смерть от клыков хищника. Купец быстро заморгал и попятился назад.
        - Уильям, бери правого, - показал Филипп на крестьянина, а сам направился к другому.
        Граф уверенно подошел к подскочившему от страха простолюдину, резким движением подтянул его к себе и вгрызся в глотку. Глаза Филиппа, почерневшие, со вздутыми венами вокруг побледневших век, отрешенно смотрели в пустоту. Крестьянин не успел даже вскрикнуть.
        Уильям в замешательстве приблизился ко второму арестанту, пока тот в ужасе смотрел на своего товарища, высыхающего на глазах. Аккуратно, чтобы не забрызгать рубаху, он впился в горло человека, одновременно схватив его руки, чтобы избежать лишнего сопротивления.
        Вместе с кровью в вампира впитывались и воспоминания простолюдина. Оказалось, что его звали так же, как и брата Уильяма - Маликом.
        Лугос вжался спиной в стену и в молчании наблюдал за тем, как два вампира осушали крестьян. Лишь дрожащие руки и капли холодного пота на лбу выдавали его ужас. Но вздрогнул Лугос лишь тогда, когда тело первого выпитого простолюдина упало на пол темницы, а граф, бледный и с окровавленным ртом, повернулся и посмотрел на него черными глазами.
        - Я давно полагал, что ваше долголетие - это результат сделки с демонами Граго. С одним из тех, что дает золото, бессмертие, любовь или еще что-нибудь в обмен на душу… Но теперь я вижу, что вы сам демон, - дрожащим голосом произнес купец, но тем не менее он так и продолжал стоять ровно, не согнув спины и не выказав страха. - Я следующий?
        - Да, вы следующий, уважаемый Лугос, - прохрипел Филипп. Его пальцы укоротились, глаза приняли обычный вид, а сам он достал платок и вытер кровь с губ. Потом продолжил, уже обычным голосом. - Но это сделаю не я.
        Второй крестьянин упал на пол, выпитый до последней капли. Шатающийся Уильям посмотрел на графа и попытался прийти в себя, унять в себе то дикое упоение и желание убивать дальше, что нашли на него после глотка свежей и теплой крови.
        - Он твой, Уильям, - негромко сказал Филипп и показал на купца. Тот, даже зная о том, что умрет следующим, побледнел и затрясся еще сильнее.
        - Я сыт, господин, - неуверенно ответил Уильям.
        - Нет, одного тебе мало, ты сможешь поесть лишь через неделю в городе Орл, который рядом с границей Глеофа, - качнул головой Филипп. - К этому моменту, если ты сейчас не наешься, ты начнешь уже недобро посматривать в сторону моих солровских всадников, а это мне не нужно. Пей!
        Уильям на ватных ногах подошел к купцу. Тот кивнул и, посмотрев сначала в черные глаза убийцы, а потом на графа, прошептал молитву Ямесу. Через мгновение в его горло вонзились острые зубы, а слова превратились в предсмертный хрип. Он пару раз дернулся и обмяк, но был подхвачен присосавшимся Уильямом. Чуть позже бездыханное тело свалилось наземь.
        Граф протянул вампиру чистый платок.
        - Как ты считаешь, Лугос был прав, когда убил трех людей? - спросил граф у Уильяма, когда они вдвоем поднимались по ступенькам назад. Йева уже успела к этому времени покинуть тюремное отделение и вернуться в постель.
        - Тяжело сказать, господин. То, что он узнал, было для него таким большим ударом и несчастьем, что необходимость в наказании, таком жестоком, стала для него первостепенной. Он верил, что поступает справедливо, верил всем сердцем.
        - А что думаешь ты? - слегка улыбнулся Филипп. - Как сторонний наблюдатель?
        - Похоже, я стал бездушным, - вздохнул грустно Уильям. - Я считаю, что жена купца и его друг, Эртольф, заслужили наказания. Но не сын. Он не был виновен в том, что был зачат от другого отца. Но это так все сложно, господин… Мир оказался таким многогранным, что, наблюдая его глазами других, я обнаруживаю, что белое видится им черным, а черное - белым.
        - Это не бездушие. Просто ты взрослеешь на глазах, Уильям, - тепло посмотрел на рыбака Филипп. - Да, мир очень сложен, и понять его до конца, познать истину, что ускользает постоянно из рук, подсовывая вместо себя предрассудки, тяжело. Ох, помнится, старина Гиффард всегда мог мастерски отделить истину от правды!
        Уильям промолчал. Он шел позади Филиппа и касался влажных стен, чтобы не упасть. В голове мелькали воспоминания двух убитых, и Уилл тяжело вздыхал от совершенного им чудовищного поступка.
        - Знаете, господин, я много раз думал о том, зачем Гиффард это сделал. Ну, передал дар…
        - Ну и?
        - И я не могу понять, зачем он это сделал - передав кровь мне, он убил себя совершенно добровольно. Он ведь мог постараться отползти, скрыться, раз уж бессмертен. Но отдать дар мне, простому рыбаку без фамилии… Почему назвал наследником? Я часто вспоминаю то, что он мне говорил, и так жалею, что не услышал все до конца. Мне кажется, что там было что-то важное… - тяжело вздохнул Уильям, отчего-то чувствуя стыд.
        - Я тоже постоянно думаю о том, что сделал Гиффард, - признался Филипп. - У него действительно был шанс просто отползти как можно дальше, и Райгар, вероятно, даже не стал искать бы его. Ну, а если бы у тебя была возможность все изменить, ты бы оставил мать и убежал от вурдалаков, пока те тебя не истрепали?
        - Нет! - воскликнул Уильям.
        - Но почему? Разве твоя жизнь, жизнь молодого мужчины, если смотреть объективно, не важнее жизни старой женщины, которой и так осталось жить от силы пару лет? - Филипп развернулся и посмотрел в глаза собеседнику.
        - Это же семья, господин, - пробормотал в ужасе Уильям. - Как можно предать тех, кто дорог?
        Граф Тастемара промолчал и зашагал дальше. Вскоре ступеньки кончились, и двое вампиров поднялись из подвала. Брасо-Дэнто еще не тронул рассвет, и дождь заливал город, находящийся во мраке. Залы замка были пусты, слуги спали в своих постелях, и лишь конюхи заботливо готовили коней для господ.
        - Можешь вернуться к Йеве. У вас есть время до рассвета, - наконец, где-то между вторым и третьим этажом, тихо промолвил граф. - Базил позовет вас, когда все соберутся внизу. Если хочешь, то возьми что-нибудь почитать. Дорога будет долгой, дней пятнадцать или семнадцать, и тебе будет чем себя занять.
        На четвертом этаже Филипп свернул в коридор и пошел к кабинету, Уильям же, довольный, взлетел по ступенькам вверх, словно птица.

* * *
        Близился рассвет, и мысль о наступающем дне обвивалась вокруг сознания Йевы, словно холодное щупальце. Лежа в объятиях Уильяма, она размышляла о природе своих чувств к нему. Любила ли она его?
        Уильям же дремал, забывшись снами, в которых присутствовали Йева и Вериатель, но почему-то не нашлось места для Линайи.
        Йева тихонько вылезла из-под одеяла, взяла с кресла подготовленный слугами дорожный костюм. Сначала она надела теплое нижнее платье, на ноги натянула вязаные шерстяные чулки. Поверх платья было надето еще одно, верхнее, из коричневой шерсти, с поднятым воротником, который должен был защищать шею от ветра.
        Расчесав длинные волосы, отливающие огнем, Йева заплела косу, затем уложила её в прическу и закрепила заколками, привезенными южными купцами. Из украшений она взяла лишь маленькие золотые серьги, выполненные в виде листьев, да и те спрятала в небольшую суму, не желая позориться в походе вычурностью наряда. Правда, время от времени все же придется их надевать, чтобы проколы в ушах не затянулись.
        Серьги эти Йеве подарил отец, заказав у тех же купцов из-за Черной Найги за хорошие деньги. Обычно женщины Севера не носили сережек и даже понятия не имели, что можно украшать уши, сделав в них проколы. Эта мода была навеяна Югом недавно.
        Йева оделась и вздохнула, ибо мыслями она уже была в далекой Йефасе. Поэтому, когда девушка заметила Уильяма, который уже проснулся, от неожиданности она вздрогнула. Тот наблюдал весь процесс одевания с хитрой улыбкой на лице.
        - Сколько же действий женщинам нужно совершить, чтобы выйти на улицу!
        Йева в ответ лишь картинно закатила глаза.
        - Ладно, мне тоже пора собираться, - тихонько сказал Уильям и стал подбирать с пола разбросанные вещи. - А то я совсем уже обнаглел, когда под носом у графа стал заходить в комнату его дочери.
        - В обычной близости нет ничего плохого, и отец это прекрасно понимает. Молодой ли ты мужчина или старый вампир - перед желанием все равны, в большей или меньшей степени. Даже отец порой зовет к себе Эметту, хотя та тщательно скрывает эти визиты от очень ревнивого Леонардо.
        С этими словами Йева подошла к Уильяму, обняла за шею и нежно поцеловала.
        - Хотя, по-моему, у нас все вышло за рамки обычной близости, - прошептала чуть слышно дочь графа, обращаясь скорее к самой себе.
        - Наверное да. Мне хорошо с тобой, но я боюсь раскидываться признаниями в любви, - ответил смущенно вампир.
        - Почему?
        - Я уже клялся одной девушке в любви, при каждой встрече называл ее любимой, дорогой и желанной. И каков итог? Я сейчас так редко о ней вспоминаю, что даже стыдно! В моей голове лишь ты… и Вериатель.
        Уильям расцеловал девушку, оделся и вышел из комнаты. Тем более, его чуткий слух уловил на лестнице шаги. Йева посмотрела вслед и, когда дверь захлопнулась, задрожала подобно осиновому листу на ветру.
        Потерянная в мыслях, она подошла к окну и несколько минут отрешенно наблюдала за тем, как дождь барабанит по стеклу. Вдруг ее взгляд упал на браслет, который лежал на ковре. Видимо, безделушка выпала из кармана Уильяма. Помявшись, девушка подняла украшение и спрятала его в ящик, опасливо озираясь по сторонам.
        В комнату к Уильяму постучал Базил.
        - Здравствуйте, господин, - Базил поклонился почтительно и отступил. - Вас ждут внизу.
        - Благодарю вас, уважаемый Базил.
        Управитель с натянутой улыбкой сделал еще шаг назад, демонстрируя нежелание общаться, и закрыл за собой дверь.
        Затем Базил постучал в дверь и к Йеве. После разрешения он переступил порог и невольно потянул носом воздух. И побледнел - вся комната была пропитана запахами Уильяма, подушки на кровати смяты, а одеяло почти сползло на пол.
        - Зачем ты пришел, Базил? - коротко спросила девушка, отвернувшись, чтобы взять перчатки из сундука.
        - Госпожа, - Базил не отводил взволнованного взгляда от возлюбленной, - ваш отец просил, чтобы с рассветом вы спустились вниз.
        - Я это и без тебя знаю, Базил, - поморщилась Йева. - У тебя есть еще что-нибудь для меня?
        - Госпожа… Йева… - тихо сказал Базил.
        - Да? - громко переспросила дочь графа и посмотрела на Управителя. Базил с такой тоской взглянул на Йеву, что та растерялась и добавила уже чуть тише. - Спасибо, что передал. Я сейчас спущусь.
        Новый Управитель поправил ворот своего длинного одеяния, попятился и вышел из комнаты.
        Чуть позже Йева вышла в коридор и столкнулась нос к носу с Уильямом. На нем был надет черный гамбезон - длинная и очень плотная, до колен, верхняя одежда из нескольких слоев ткани.
        Уильям коснулся пояса, где были подвязаны пустые ножны.
        - Не пойму, зачем мне выдали ножны, но не дали меча. - тихо засмеялся Уильям.
        - Тебе просто выдали один из перешитых под тебя костюмов отца - снова эта воронья вышивка. Ну и ножны в довесок, - натянуто улыбнулась Йева. - Порой портнихи так увлекаются этой вышивкой, что расшивают ей все подряд. У меня даже есть пара нижних платьев, в которых я сплю, с воронами.
        Они спустились вниз, в главный холл, где уже собирались обитатели замка. Одна створка высокой главной двери была приоткрыта, и слуги кутались в шали и плащи, чтобы спрятаться от холодного ветра и капель дождя. Там же, за второй створкой, у самого входа стоял Леонардо, щегольски одетый в зеленый плотный плащ с золотистой вышивкой, под которым был дублет зеленого цвета. Мрачная черная повязка оборачивала голову и прятала выколотый в детстве глаз. На приподнятой и специальной перчатке сидел Таки-Таки, нахохлившийся от порывов ветра. Рядом с Лео стояла зябнущая в плаще Эметта, а недалеко от нее топтались двое слуг, которых Уильям не знал. Слуги тоже были одеты в походную одежду, они держали в руках очень объемные сумы с вещами и переговаривались меж собой.
        - Таки-Таки остаться, - ворчала птица.
        - Нет, - ответил Лео. - Отец наказал взять тебя.
        - Плохо и холодно, - каркал ворон.
        Леонардо, увидев сестру в сопровождении Уильяма, замолчал, так и ничего не ответив птице. Он сначала вперился в Йеву, потом в её спутника и после отвернулся и заговорил о чем-то с Эметтой. Та услужливо улыбалась и кивала в ответ.
        - Приветствую вас, господа! - В холл бодрым шагом вошел сэр Рэй Мальгерб. С него ручьями стекала вода. - Нам пора выдвигаться!
        Рыцарь отвесил поклон Леонардо и Уильяму, потом подбежал к Йеве и страстно припал к ее руке губами.
        - Откуда в вас столько энергии, сэр Рэй? - с теплотой спросила дочь графа.
        - Вот увидел вас, госпожа, и сразу силы появились. - Лицо рыцаря озарила широкая улыбка, сверкнули белоснежные ровные зубы. - А до этого был как рыбина, которую выбросило на берег!
        Уильям накинул поверх гамбезона теплый и плотный плащ черного цвета, отороченный мехом по капюшону. Несколько застежек крепко держали одежду и не давали краям плаща распахнуться от сильного ветра. Из карманов дублета вампир достал кожаные перчатки. В свою очередь, Йева обмотала голову шарфом, а сверху накинула плащ с глубоким капюшоном, под который сразу же спряталась.
        - Какая мерзопакостная погода, - проворчала девушка.
        - Да, дочь моя, погода не для путешествий, но мы заложники ситуации, - сказал спускающийся со ступенек граф. - Сэр Рэй, все готово?
        - Конечно, господин! - поклонился рыцарь, гремя доспехами. - Двенадцать Солров, включая меня и моего оруженосца, готовы к отправлению.
        Онакс, Брогмот и Базил, а также старик Него стояли впереди всей прислуги и преданно смотрели на господина.
        - Я надеюсь, вы не развалите замок за половину сезона Граго, - сурово обратился к своим помощникам граф, хотя его синие глаза улыбались.
        - Господин, как вы так можете говорить про нас. Мы - ваши глаза и руки, а когда они вас подводили? - шутливо возмутился Брогмот и снял с себя свою смешную шапочку с пером ворона.
        - Я присмотрю за своим внуком, господин, не переживайте, - старик Него вышел вперед. Он был бледен и словно еще больше иссох за несколько дней: глаза впали, а скулы заострились.
        Филипп смерил взглядом своего старого Управителя и вслушался. Старое сердце с трудом отбивало ритм, Него Натифуллус дышал часто и с трудом. Грустно улыбнувшись, граф подошел к старику и ласково обнял его, погладил по спине. Толпа вокруг замерла.
        - Спасибо тебе за все, мой друг, - чуть хрипло произнес Филипп. - Прощай.
        - Все вы знаете и чувствуете, мой господин. - Измученная улыбка тронула губы старого Него. - Прощайте, господин, я был рад служить вам!
        Базил смертельно побледнел и с ужасом уставился на дедушку, который, держась за руку внука, отошел от графа. Филипп фон де Тастемара развернулся и ступил под дождь. За ним последовали его дети и Уильям. Йева, понимая, что больше не увидит старика Него, не выдержала и тихонько расплакалась.
        Отряд из девятнадцати человек, семеро из которых были не совсем людьми, взобрались на лошадей. Вороной жеребец графа, весом почти в восемьсот цалиев, возбужденно бил копытом по земле, желая скорее отправиться в путь. К Уильяму подвели оседланную серую кобылу, самую ласковую и спокойную из всех.
        - Сэр Рэй, выдайте Уильяму меч, будьте добры, - вспомнил уже восседающий на коне Филипп. - Негоже с пустыми ножнами отправляться в путь.
        - Да-да, вы правы, запамятовал! - извинился рыцарь и снял с седла замотанный в ткань меч, взятый из оружейной палаты, и передал Уильяму.
        Тот немного растерялся, развернул сверток и осторожно взял меч за рукоять, словно это была змея. Со второго раза он попал им в ножны и залез на лошадь. Всадники вокруг заулыбались. По лицу сэра Рэя тоже скользнула неловкая улыбка.
        - Вы в первый раз держите меч, уважаемый Уильям? - спросил он негромко, хотя это услышали все. - Клинок рядом с гардой обычно не затачивают, так что могли спокойно и за лезвие взять.
        Леонардо громко рассмеялся и, поправив лук за спиной, воскликнул, пытаясь перекричать шум дождя.
        - Он больше по удочкам, сэр Рэй!
        В толпе солров послышались смешки.
        - Лео, довольно! - рявкнул граф и направил коня к воротам, где охрана уже поднимала железную решетку.
        - Да, я никогда не держал раньше меч, - смущенно пробормотал капитану Уильям и направил кобылу следом за отрядом, который уже длинной вереницей покидал внутренний двор замка.
        И хотя шел сильный дождь, некоторые горожане выбегали на улицу наспех одетые. Ярко-зеленая попона с изображением черного ворона украшала коня Филиппа, и когда люд узнавал ее, то восторженно приветствовал своего господина.
        Впереди отряда ехали шесть человек сопровождения вместе с сэром Рэем и его оруженосцем, в середине, чуть поодаль, граф, подле него сын, а чуть позади Леонардо, ближе к Уильяму, на гнедой кобыле ехала Йева. Завершали отряд солры и слуги графа: Эметта и еще двое неизвестных Уильяму мужчин.
        Косой ливень лил без остановки, и отряд ехал, закутавшись в плащи. Всадники придерживали капюшон, чтобы резкие и холодные порывы ветра не стащили их с головы. Под копытами коней бурлили потоки вод. Отряд проехал Парадную улицу и покинул город.
        Уильям с любопытством вертел головой по сторонам. Сбоку от ворот стоял огромный тотем Ямеса - это было выдолбленное в камне лицо, грозно сдвинувшее брови и следящее за своими детьми - людьми. Этому лику было более тысячи лет, и ежегодно на день Аарда сюда стекался народ, чтобы воздать почести своему Великому богу.
        И вот, брусчатка кончилась, и кони ступили на гравийную дорогу, широкую и ровную. Отряд двинулся мимо кучкующихся вокруг города поселений, через бесчисленные поля, где уже давно сняли урожай. Голая и черная земля сливалась с небом, и все вокруг было уныло и безрадостно.
        Пока была возможность, Уильям с интересом рассматривал солровских всадников, которые сопровождали семью графа в путешествии.
        Солры, высокие и крепкие, облачались в сияющие нагрудники поверх поддоспешников, закрывающих колени. Головы их защищали легкие конусообразные шлемы в виде полумаски, а плечи - несколько пластин, закрепленных друг к другу внахлест. Поножи на ногах закрывали область голени от колена до щиколотки. А поверх доспехов были надеты плащи черного цвета. Воины, питая особую любовь к символу своих земель, ворону, украшали все подряд смоляными перьями: плащи, шлемы, ножны и даже уздечки своих жеребцов. Крепленные к седлам сбоку круглые зелено-черные щиты тоже несли на себе символ этой мудрой, по мнению солров, птицы.
        Самым снаряженным оказался сэр Рэй. Помимо всего перечисленного, как у обычных всадников солров, руки капитана защищали металлические наручи, а из-под красного поддоспешника выглядывала еще и кольчужная юбка, доходящая до колен.
        Граф оделся проще, довольствуясь лишь кольчугой под добротным зеленым балахоном да пластинами на плаще, между которыми были вшиты черные перья. Впрочем, сами пластины были сделаны из совсем легкого металла и служили скорее украшением.
        Леонардо был одет так же, как и граф, но чуть более щегольски - вышивки больше, ткань ярче. В его одежде сквозила помпезность и напыщенность, а держался он в седле грациозно, словно родился на коне, а не в кровати. Недовольного ворона сын графа спрятал под плащ, и тот возмущенно каркал оттуда. Птица выглядывала из укрытия и, получая каплями дождя по клюву, пряталась обратно.
        Увидев повсюду черные перья своих собратьев, ворон закричал:
        - Перья! Негодяи!
        Люди вокруг рассмеялись.
        Когда город остался позади, Уильям радостно вздохнул. Несмотря на дождь, несмотря на слякоть, он воодушевленно представлял, сколько же всего его ждет в пути. И вот, поерзав в седле с непривычки, Уилл приготовился к долгой дороге.
        Глава 13. Равнины
        Дождь на время прекратился, тучи разошлись, и солнечные лучи осветили равнину. Но до заката оставалось совсем немного. Отряд находился в пути уже весь день, и было принято решение остановиться на ночлег. Перекусившие в дороге ячменными лепешками воины хотели поужинать, покормить коней и улечься спать.
        Брасо-Дэнто остался далеко позади, на северо-западе, а мрачный силуэт горы, тянущийся по левую руку, терялся в сгущающихся красках наступающих сумерек. Дул пронизывающий и холодный ветер. Отряд ехал среди темных полей и разбросанных то тут, то там небольших поселений. На пути не попалось ни одной крупной реки.
        К концу вечера, когда над головами путников снова сгустились тучи, отряд подъехал к Ферранту, маленькому городку в сорок дворов.
        Обычно чистый и уютный Феррант сейчас мало походил на себя - непрекращающийся дождь превратил его улицы в сплошные реки и озера.
        Отряд спешился около большого трехэтажного здания, совмещавшего в себе и постоялый двор, и харчевню. Выцветшая вывеска гласила «Желтый кот».
        Уильям не прекращал удивляться качеству дорог между поселениями. В его Офурте никто и слыхать не слыхивал о насыпных дорогах, все передвигались по обычным земляным тропам, протоптанным конями, ослами и людьми.
        - Йева, - позвал он тихонько, стоя чуть в стороне и наблюдая, как другие всадники спешиваются с коней.
        - Да?
        - У вас везде такие хорошие дороги?
        Девушка взглянула на изумленное лицо Уильяма и кивнула.
        - Да. Весь Западный тракт - это дорога шириной более трех васо. А Восточная тропа до моста на Белой Бетсе хорошая, потом при повороте к болотам сужается до двух васо.
        - Ничего себе… - поднял брови Уилл. На таких дорогах без труда могли разъехаться две повозки и ещё осталось бы место.
        - А то! - Йева вскинула к небу свой острый нос и улыбнулась, ненадолго оставив свои мрачные думы. - Солраг - единственные земли Севера, пронизанные такими хорошими дорогами! Ведь только через нас купцы с Юга попадают на Север и наоборот. Отец каждый год выделяет золото из казны на строительство новых дорог.
        - Ну нет, - сказал Филипп, ловко спрыгнув с лошади.
        Граф Тастемара, с легкой улыбкой слушая похвалу от дочери, встряхнул свои седые волосы и подошел ближе.
        - Спасибо, дочь моя, за столь лестные речи, но у нас не лучшие дороги на Севере. В Глеофе дорожная сеть качественнее и шире, и нам пока с ними не тягаться. Еще сюда можно добавить Летардию, Южные земли Альбаоса, Гаиврар и Дриад.
        - А почему мы тогда поехали по Восточной тропе, господин? - поинтересовался Уильям, вспоминая карты Солрага в кабинете. - По Западной же быстрее. Или я ошибаюсь?
        - Я хочу пообщаться с вождями некоторых поселений на Восточном Тракте… - ответил Филипп.
        По улочке брел сквозь грязевые потоки одинокий селянин, ведя за узду осла. Тот кричал и был недоволен, упирался копытами, но человек, который хотел поскорее довезти груз мяса до таверны, был еще упрямее. Наконец он каким-то чудом уговорил осла, и тот пошел к таверне. Из-под плотного капюшона выглянули серые настороженные глаза, и житель Ферранта удивленно рассмотрел высоких и дорогих коней. В конце концов, он понял, что это кто-то из знатных и, привязав осла к колышку у таверны, снял мешки и забежал внутрь.
        - Там знатные, знатные! - донесся до ушей Уильяма и Филиппа крик селянина.
        Тут же из таверны выбежал полный старичок.
        - Приветствую, путники!
        - Доброго вечера. Граф Филипп фон де Тастемара, ваш лорд, желает остановиться в Ферранте для отдыха, - произнес деловито сэр Рэй и спешился, прыгнув в лужу.
        - Сам граф?! Какая честь! - изумился управитель постоялого двора и таверны. - Проходите, господа, внутрь… А то ж сейчас, поди, опять дождь начнется. Сейчас я позову слуг.
        Подняв подол платья, пожилой мужчина забежал внутрь и громко позвал прислугу.
        - Вортон, Аудд, где вы, бездельники? - вопил управитель, пытаясь дозваться до потерявшихся работников сквозь сидящую в харчевне толпу.
        Посетители с интересом смотрели на путников, которых в сезон Лионоры можно было сосчитать по пальцам. В такое время мимо поселений проезжали по обыкновению лишь гонцы да безумные паломники Ямеса.
        Наконец пара слуг, закутанных в плащи, приняли коней. Уставшие путники пробрались сквозь душное и хмельное марево таверны к лестнице на второй и третий этажи. Управитель пошептался с графом в сумраке коридора второго этажа, где во все стороны разветвлялись двери комнат. Появились служанки, спешно вытиравшие руки о передники - мгновение назад они разносили напитки и еду, а сейчас принялись устраивать новых гостей.
        Шустро и ловко женщины забегали по комнатам, а Управитель стал запускать уставших путников в подготовленные спальни. Закончив с хлопотами, он принял увесистый кошель с даренами.
        - Отхожее место справа за таверной. - Управитель почесал куцую серую бородку и спустился.
        Уильям по приглашению Филиппа зашел в небольшую комнатку с двумя простыми кроватями, столом со стулом в углу и покосившейся вешалкой. Ставни были плотно забиты и замазаны в преддверии холодного сезона, так что пришлось зажечь свечу на столе. Ее желтое пламя осветило мрачную простую комнатушку, хотя и без нее вампиры прекрасно видели в темноте. Но все-таки свеча создавала некоторый уют и словно согревала своим рассеянным светом.
        На пол были сложены седельные сумки, а Филипп, оставшись в одной рубахе да теплых штанах, лежал на застеленной кровати и читал серую и замученную годами книгу «Фортификация». Что означало это дивное слово, Уильям не знал, но спросить стеснялся. Он, молчаливый и нерешительный, тоже лег на кровать, достал из седельной сумки «Мази» и углубился в чтение. Время от времени проницательными глазами Филипп поглядывал на молодого вампира, а в оплетенных морщинами глазах сменяли друг друга мрачные думы.
        За дверью затопотали - солры всей толпой спускались в харчевню поужинать. Все стихло, в спальнях остались лишь вампиры, привыкшие к тишине и спокойствию. Но не все… Спустя некоторое время за стеной послышалось сопение, а потом поначалу тихие стоны. Однако стоны все нарастали и становились громче и громче, а кровать в соседней комнате заходила ходуном, стуча ножками об пол.
        Пока Филипп излишне спокойно переворачивал страницы, за тонкой и хлипкой стеной, около которой он лежал, дико кричала Эметта. Наконец, граф не выдержал, захлопнул одним движением книгу и со сжатыми губами постучал по стене - деликатно и негромко. Но ничего не случилось - стоны только усилились, и уже на весь коридор было слышно и рычащего Леонардо. В конце концов, Филипп раскрытой ладонью ударил по стене быстрым рывком, да так, что на любовников с той стороны посыпалась известь. Это возымело эффект - за перегородкой притихли.
        - Леонардо, - холодным голосом, с трудом сдерживая гнев, произнес Филипп, чтобы его услышали в соседней комнате. - Имейте совесть!
        Лишь тишина прозвучала ответом, но это молчание вполне устроило графа, и он вернулся к размеренному чтению. Остаток вечера и ночи прошли спокойно. Уильям же всю ночь пролежал с распахнутыми глазами, боясь даже шевельнуться под надзором графа.
        Наутро люди, выспавшиеся и довольные, прикупили в Ферранте провизию в дорогу и отправились дальше в путь. Уильям кое-как, не умеючи, оседлал свою кобылу и последовал за другими спутниками, перекинув седельную сумку за заднюю луку.

* * *
        Дождь снова лил как из ведра и лишь к вечеру чуть поутих, дал путникам возможность поднять головы, осмотреться да скинуть с себя капюшоны.
        - Что за погода… - проворчал негодующе сэр Рэй, поправляя подшлемник.
        Силуэт гор, у подножия которых был основан Брасо-Дэнто, остался далеко позади, и отряд теперь брел посреди мрачного луга с жухлой травой - вокруг не было ни одного поселения. В этой низине скапливалась вода, принесенная от Белой Бетсы. Из-за низкой поймы луг Восточного Тракта сильно топило несколько раз в год. И сейчас кони брели по приподнятой над землей дорогой, а люди мрачно рассматривали затопленные луга.
        Солнце клонилось к закату, и пора было думать о лагере для ночлега.
        - Давайте остановимся у той большой реки, господин. - Капитан Рэй подъехал на своем гнедом жеребце к графу. - Может, Ямес позаботится о нас, и на ужин будет рыба, а не вяленое мясо.
        Филипп скинул капюшон, с которого ручьем полилась вода, и встревоженно посмотрел в темные воды полноводной реки.
        - Хорошо, устроим привал на ночлег у Белой Бетсы, - в конце концов, после минутных раздумий, настороженно ответил он.
        Натянув поводья, Филипп притормозил своего жеребца и поравнялся с Уильямом.
        - Ну как, освоился в седле?
        Тот довольно кивнул.
        - Хорошо, поезжай со мной, разведаем место для ночлега отряда.
        Филипп движением пяток ускорил коня, тот оторвался от отряда и побрел по жухлой и мокрой траве, порой проваливаясь по колено в грязь.
        Чтобы не отставать, Уильям погладил серую кобылу, и она, повинуясь, последовала за вороным жеребцом. Когда граф убедился, что они отъехали на достаточное расстояние, то замедлил коня.
        - Вы чем-то встревожены, господин? - спросил Уильям.
        - Это старая дорога, и в этот сезон мало кто ей путешествует, так что нужно быть настороже, - ответил Филипп.
        - Но в чем опасность? Если нет людей.
        - Тебе ли не знать, Уильям, - улыбнулся граф. Он подъехал к берегу реки и остановился. - Там, где нет людей, живет кто-нибудь другой. Многие демоны и духи предпочитают лишенные человеческих следов первородные земли. Так что нужно убедиться, что ничто или никто не выскочит на нас из реки.
        Уильям оглянулся. Они находились на каменистом берегу крупной из-за паводков реки, а вокруг раскинулись равнины с сгнившей травой, которая утопала в грязи из-за дождей. Местами стояли одинокие деревца, тоненькие и совсем чахлые.
        - Вроде бы ничего страшного, - скорее себе, чем графу, очень тихо ответил Уильям, но Филипп его услышал.
        - Вроде да. Возвращаемся.
        Старейшины приблизились к ожидающей группе, и граф дал добро на размещение отряда на холме подле реки. Две пары глаз, Йевы и Лео, понимающие, зачем Филипп отправился к Белой Бетсе в компании с рыбаком, смотрели в нетерпении на отца. Тот, незаметно для молодого Уильяма, пожал плечами.
        Воины графа срубили те небольшие и куцые деревца, что стояли у реки, и передали прислуге. Слуги достали утварь и, с трудом разведя огонь на сильном ветру, поставили котлы на треножники. Туда они накидали лук, зерно и начали варить похлебку. Эметта на лежанке подшивала оторвавшуюся фибулу с плаща Леонардо. Время от времени она злобно поправляла волосы, которые из-за резких порывов ветра попадали ей в глаза. Йева же сидела на берегу на камешке и любовалась закатом, скудным и унылым из-за далекой тучи, перекрывающей солнце. Впрочем, туча стремительно приближалась, всем своим видом обещая затяжные дожди.
        Пока оруженосец сэра Рэя готовил спальное место для господина, рыцарь, который снял доспехи и остался в теплом красном поддоспешнике, теперь сидел с удочкой на берегу реки в компании Йевы и пытался хоть что-нибудь наловить. Граф приводил в порядок своего жеребца и сумки, крепленные к седлу. Леонардо находился около Эметты и читал книгу о путешествиях доблестного рыцаря Обормонта из Чингистонта.
        Когда Уильям увидел тщетные попытки сэра Рэя что-нибудь наловить, то осторожно подошел к нему и присел на корточки.
        - Вы рыбак? - осторожно спросил Рэй, который поначалу думал, что Уильям вырос в зажиточной семье, но шутка Лео про удочку заставила его отказаться от этой гипотезы.
        - Да.
        - Тогда что я делаю не так? - пробурчал рыцарь, вытащив удочку с абсолютно целой наживкой. - Чертову наживку прикрепил, что треклятой рыбе еще нужно?
        - Хм… Не буду врать - я не ловил в таких спокойных водах и даже не знаю, какая рыба здесь обитает. Но предположу, что ее нужно подкормить.
        - Чем? Или скорее, как ее подкормить? Видите, как я далеко закидываю удочку? Тут у берега слишком мелко.
        - Подождите минутку, сэр Рэй! - и Уильям побежал к поварам.
        Осмотревшись на месте стоянки, Уильям подобрал холщовый мешочек из-под лука, затем полез к котлу, над которым колдовали двое слуг, спорившие меж собой, какие приправы добавлять. Прислуга почтительно расступилась, и молодой спутник графа взял деревянный черпак из их рук и нагреб немного разваренного зерна в мешочек, скрутил его. Затем он вернулся к сэру Рэю и отдал ему эту импровизированную прикормку.
        - Ох… Я как-то и не додумался. - Пришла очередь сэра Рэя озадаченно чесать затылок.
        Рыцарь размахнулся и швырнул мешочек. Тот упал в реку, и через некоторое время, с разрешения Уильяма, Рэй закинул удочку. Мужчины уставились на воду, как охотники, поджидающие добычу. Прошло несколько минут. Удочка дернулась, и сэр Рэй резко потянул ее на себя. На крючке извивалась рыба с толстым телом, сжатая с боков и с крупной чешуей серебристого цвета.
        - Сколько же их там! - азартно воскликнул рыцарь и, выудив одну рыбину, сразу же закинул удочку снова, надев на крючок очередное насекомое. Чуть ниже того места, куда он кинул мешочек, забурлила вода - рыба поедала прикормку. - Не знаю, что это за рыбина, но я ее съем!
        В это время Филипп, стоя на достаточном отдалении, на небольшом пригорке, с краю стоянки смотрел задумчиво на Уильяма. Леонардо подошел к отцу и ухмыльнулся.
        - Ну и где его хваленая Кельпи, отец? Похоже брехал он.
        - Еще не вечер, сын, - задумчиво ответил граф Тастемара. - В любом случае, мы живы и целы, так что если он и сказал правду, то вряд ли нам что-нибудь угрожает. А если соврал… Тогда нам тем более ничего не угрожает.
        - Ничего себе. Нужно будет в Брасо так попробовать половить, - восхищенно произнес сэр Рэй, доставая седьмую рыбину.
        - Там течение стремительное. Оно быстро унесет прикормку, - улыбнулся Уильям такому понятному для него факту. - В горных реках вода прозрачная, а рыба там сильная и быстрая, и если увидит опасность, может не взять наживку, так что ее ловить нужно иначе.
        - Это да… Хм, я об этом как-то не подумал, - подскочил с корточек сэр Рэй и сгреб пойманную рыбу. - Похоже, что сегодня с ухой мы опоздали, а вот завтра нас ждет славный завтрак!
        - Похоже на то, - улыбнулся Уилл, ловя выпрыгивающую из рук рыбину.
        - Уважаемый Уильям, если у вас будет желание, я могу потренировать вас во владении мечом. Все-таки путь предстоит тяжелый, и все может произойти.
        Уильям помялся, как-то неуверенно взглянул на лагерь, к которому они вдвоем с Сэром Рэем приближались, и, наконец, кивнул.
        - Я буду благодарен вам, сэр Рэй. Правда… боюсь, что это будет не тренировка, а посмешище!
        - Я понял. Тогда можно тренироваться в сумерках, где-нибудь за холмами, - ответил сэр Рэй.
        - Хорошо, спасибо.
        - Начнем прямо с завтрашнего вечера.
        Капитан сложил рыбу в мешок и сел на лежак около костра. Слуги передали ему деревянную миску с ужином. Рэй быстренько разделался с овощной похлебкой, закусывая ячменными лепешками и вяленым мясом. Люди стучали ложками по дну посуды, выгребая и выпивая все досуха. Филипп же, как и его дети, Уильям и трое слуг сидели, укутавшись в плащи, рядом друг с другом, и смотрели на голодных воинов. Послышались традиционные молитвы и восхваления Ямеса за предоставленный ужин.
        Покидав посуду в одну кучу, солры разошлись по лежанкам. Они укрылись плотными стегаными льняниками и провалились в сон. Слуги перемыли в реке деревянные миски с ложками, вычистили котелок и присоединились к спящим воинам. Один только дозорный, сев на пригорок рядом с костром, караулил отдыхающий отряд. Леонардо и Эметта лежали подле друг друга под одним широким льняником, а Йева спала на соседней с графом подстилке. Уильям сидел около Йевы и читал в темноте. Время от времени он ловил на себе взгляд Филиппа, который тоже не спал. В конце концов, и граф решил подремать. Он прилег на лежанку, укрылся льняником и вроде бы впал в забытье.
        Уильям выждал, поднялся, тихо переступая через спящих вокруг затухающего костра, и покинул лагерь. Он зашел за небольшой холм, чтобы часовой не видел его. Там спустился к реке, пошел вдоль берега и примерно через четверть часа остановился, усевшись на каменистый бережок.
        Тихая гладь разлившейся из-за паводков реки была подобно зеркалу, и ничто не нарушало красоту отражающихся в воде луны и звезд. Лишь ветер сильно шумел, порой все же создавая рябь на воде, а огромная туча подползала все ближе и ближе, грозя к утру извергнуть из себя дождь.
        - Вериатель, - тихонько позвал Уильям, вглядываясь в темные воды реки, прозванной Белой Бетсой.
        Тишина. Лишь рыба где-то у берега вдали плеснулась.
        - Вериатель, Вериателюшка, - еще раз, уже чуть громче. Он начал беспокоиться, что кельпи не придёт.
        Снова тишина. Разочарованный Уильям хотел уже было подняться и вернуться в лагерь, но тут в середине реки забурлило. Из глубин вод, будто по ступеням, взобралась темно-мышастая кобыла. Она медленно побрела в сторону берега, покачивая головой с гривой цвета вороньего крыла. Кельпи шла по лунной дорожке, ее хвост подрагивал, а копыта касались воды, словно земли. Наконец, она ступила на каменистый берег и посмотрела на зовущего голубыми глазами.
        Уильям словно вернулся в детство. Счастливый, он подбежал к лошади и обнял ее за морду, поцеловал кобылу в красивый лоб и погладил по бархатистой шее.
        - Вериатель, ты не представляешь, как я скучал по тебе! - ласково произнес Уильям, прикрыв глаза от счастья и наслаждения. Он вдыхал илистый теплый запах Кельпи, что был для него таким знакомым и родным.
        Воздух задрожал, и шею мужчины обвили холодные ручки, от чего походный костюм сразу же отсырел. Уильям открыл глаза и увидел смеющееся лицо своей любимой Вериатель. Он обнял ее за худенькую талию, и рукава тут же промокли от серого платьишка, которое никогда не сохло. С любовью, словно зачарованный, вампир посмотрел на ту, по которой так соскучился, и поцеловал. На губах появился привкус тины и воды.
        Вериатель рассмеялась и с фырканьем вырвалась из объятий, заскакала вокруг, высоко вскидывая ножки, на которых красовались сандалии с ленточками.
        - Столько же всего произошло с тех пор, как ты спасла меня у озера! - сказал Уильям.
        Вериатель кивнула и улыбнулась. Она остановила свой безумный танец и подскочила в один прыжок к рыбаку, взяла его руку в свою. Затем, похрюкивая, вложила сжатый кулачок в его ладонь. Кулачок разжался, и Уильям увидел, как маленький серебристый браслетик приземлился на его ладонь.
        - Но как? - воскликнул тот от изумления. - Я же потерял этот браслет!
        С повизгиванием Вериатель довольно потрясла черными как смоль волосами, тряхнула ими, словно это была грива.
        Всплеск, и гладь озера вновь заволновалась. Из воды на поверхность теперь поднимались другие кельпи. Удивленный Уильям наблюдал, как сначала одна кобыла, юная, с черными боками и длинной гривой, явилась из реки и пошла по воде к берегу, склонив голову. За ней показалась вторая, белоснежная и крупная, - жеребец - он последовал за кобылой. Там из воды возникла и голова третьей, потом четвертой и, наконец, пятой. Грациозно покачиваясь, кельпи вышли на берег и двинулись в сторону Вериатель и Уильяма. Они шли боком, склонили головы, глядели умными и бархатистыми глазами на чужака, который стоял подле их сестры.
        Уильям сделал шаг назад, но невозмутимая Вериатель удержала его за руку, и он остановился, ибо ей доверял и любил ее. Прекрасные кони, все как на подбор величавые и гордые, подошли ближе. Они стали обнюхивать Уильяма, не касаясь его.
        Юная кобыла, черная, как ночь, с красивыми голубыми глазами, приблизилась и тряхнула мордой. Она шумно втянула воздух, потом чуть приподняла хвост, навострила уши и радостно заржала. Сделав еще шаг вперед, вороная сама потерлась о руку Уильяма. Затрещало, в воздухе скользнула голубая искра, такая же, как много лет назад, когда мальчиком Уильям коснулся кельпи.
        Уилл погладил вороную кобылу за холкой, та негромко фыркнула и склонила голову, разглядывая вампира большими голубыми глазами.
        Вериатель довольно рассмеялась, прыгнула в сторону и в один миг обратилась в темно-мышастую лошадь.
        Остальные кони, которые потеряли всякий интерес к вампиру после обнюхивания, развернулись и медленно вернулись к воде. Вороная и темно-мышастые кобылы, пританцовывающие, заржали, попрощались, потрясли гривами и последовали за другими водяными демонами.
        Завороженный Уильям смотрел, как эти восхитительные и грациозные создания перешли на рысь и поскакали по глади реки дальше по течению. Время от времени какая-нибудь Кельпи игриво прыгала в воду и выскакивала где-нибудь сбоку от другой лошади, на что та отвечала веселым ржанием.
        Резко похолодало. Темная туча закрыла собой луну, поверхность реки почернела, и кельпи пропали где-то во мраке, который уже не мог преодолеть даже взгляд вампира. Уильям присел на каменистый берег и, потирая пальцы, задумался о вороной кобыле. За спиной что-то тихо хрустнуло. Уильям резко обернулся. На вершине холма стоял граф Тастемара - возвращаясь назад в лагерь, он по неосторожности наступил на ветку, сокрытую под сгнившей травой.
        Понимая, что раскрыт, Филипп спустился по мокрой земле к Уильяму.
        - Извини, не удержался. Я знал, что ты пойдешь звать свою Кельпи, и мне захотелось увидеть это своими глазами, - как-то неловко, впервые смутившись за долгое время, произнес граф.
        - Но вы же спали, - улыбнулся широко Уильям.
        - Это был тактический прием, - лукаво ответил Филипп и уселся рядом.
        Оба вампира молча уставились на темную гладь реки, кутаясь в теплые плащи. Каждый размышлял о своем, но в конце концов граф решил нарушить тишину.
        - Я не думал, что когда-нибудь увижу их еще… Такое чувство, что вернулся в детство, в Алмас, к реке Брасо. Знаешь, их же раньше было много больше, Уильям, и когда я был мал, еще мальчишкой, то часто видел их там на закате.
        - Быть может, они и перебрались сюда из Алмаса… - Уильям задумчиво сцепил пальцы под подбородком.
        - Не исключено. Тут на полдня пути во все стороны ни одного поселения, первозданная земля и много рек. Им здесь раздолье, - согласился граф.
        - Все же как странно, что Вериатель оказалась здесь. Я уж было решил, что она привязана к Офурту и озеру. Но она каким-то чудом услышала мой зов!
        - Не стоит недооценивать возможности Кельпи. Скорее всего, она просто была рождена на Сонном озере. Как и та вороная кобыла, самая юная из всех. - Граф хитро посмотрел в сторону резко раскрасневшегося Уильяма и, увидев его обескураженное лицо, расхохотался.
        - Да я… Ох, господин, это вилами по воде…
        - Да-да, - Филипп с задорным смехом толкнул локтем под бок Уилла.
        - Честно признаться, когда они вышли из воды, я уже мысленно простился со всеми вами.
        - Да я тоже с тобой попрощался, когда табун окружил тебя. - Филипп постарался взять себя в руки и стал вытирать платком мокрые от смеха глаза. - Наемники с юга, высшие маги, Кельпи - и все это за каких-то полгода! Ох, Уильям, откуда ты такой свалился мне на голову.
        - Из Малых Вардцев, господин, - ответил Уильям, плутовато сощурив синие глаза.
        Филипп вздохнул, набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул. Когда он успокоился, то крепко задумался и, как показалось Уильяму, помрачнел. Чуть погодя граф встал с бережка.
        - Ладно, пойдем назад в лагерь, Уильям из Малых Вардцев, - произнес граф насмешливо, но беззлобно, и стал медленно подниматься по мокрой и скользкой земле на холм.
        Лагерь по-прежнему был погружен в сонное царство, и лишь сменный караульный осоловело оглядывал пустые равнины, насколько хватало остроты его зрения. Он непонимающе взглянул на прогуливающихся в ночи господ, хотя виду и не показал. Была б его воля, он бы уже спал без задних ног, а не стоял на карауле.

* * *
        К рассвету черная туча закрыла собой восходящее солнце и извергла из себя дождь. Хлюпая по лужам, слуги поторопились водрузить навес над закипающей в котелках ухой. Филипп с осуждением посмотрел на недогадливую прислугу, которая не додумалась сделать это раньше, но ничего не сказал.
        Два вампира-слуги - Чукк и Грон - совершенно мокрые, но довольные, что спасли еду, стояли у полевой кухни и спорили.
        - Гран, брат мой, я тебе еще раз говорю, что в уху кладут окимон! - упер руки в бока Чукк, полноватый вампир лет семидесяти, который, впрочем, в соответствии со своей сущностью, выглядел лет на сорок.
        - Тут рыба пахнет тиной, чуешь? На зубах тоже наверное тина будет. Окимон здесь еще больше вкус испортит. Не клади его, я сказал! - прикрикнул на упертого брата Грон.
        - Кину окимон и трушковку, она уберет запах, - возразил Чукк, подсыпая в кипящую уху травы.
        - А вкус? - взмахнул руками повар замка Брасо-Дэнто, Грон. - Вдруг вкус не уйдет, балбес?
        Сэр Рэй Мальгерб, взбодренный утренним дождём, подошел к котелку и потянул носом ароматный запах.
        - Вот, сэр Рэй, будьте добры, не откажите нам в просьбе! Попробуйте уху… Вкус тины ушел? - спросил Чукк.
        Нахмурившись и странно взглянув на двух поваров, Рэй взял из руки одного из братьев поварешку и попробовал суп.
        - Недурно, очень недурно! Вкусный и наваристый супец выходит. Нет никакого вкуса тины, - ответил он медленно, потом развернулся к слугам. - А что вам самим мешает попробовать?
        - У нас вкус приглушен после болезни, в детстве переболели, - оправдались в один голос братья-вампиры.
        Рыцарь удивленно вскинул свои рыжие брови и пошел седлать лошадь.
        - Повара-вампиры - это такая шутка? - тихо спросил Уильям у Йевы.
        Пара стояла чуть поодаль от отряда, и Уильям помогал девушке уместить льняник в седельную сумку. Дождь лил как из ведра, и дочь Филиппа, прячась под капюшоном, беспомощно наблюдала за Уильямом. Серая кобыла Уильяма уже была оседлана благодаря советам всадников солров, которые подсказали, как это сделать правильно и быстро.
        - Да, звучит странно, - слабо улыбнулась Йева, подрагивая от холода. - Но ты не поверишь, Чукк и Грон готовят получше многих человеческих поваров.
        - Но они же даже не могут пробовать то, что готовят, - наконец, упаковав все вещи девушки в седельные сумки, указал в сторону навеса вампир.
        - Ну, да… Отец тоже до сих пор удивляется этому!
        Из-под навеса слышался стук ложек - солры с упоением выгребали уху из мисок, царапая деревянное дно.
        - О Ямес, прими наши благодарности за столь вкусный завтрак. И большое спасибо поварам! - воскликнул сытый и довольный сэр Рэй, сложив миски в общую кучу. Затем он обратился громко к воинам, перекрикивая звуки дождя. - Эй, народ! Сворачиваем навес, пора выдвигаться.
        Слуги перемыли миски в реке и упаковали их в седельные сумки. Всадники разобрали самодельный навес из палок и накидок. Взобравшись на лошадей, отряд двинулся в путь дальше.
        Их путь пролегал по старой вытоптанной тропе, которая сейчас превратилась в болото из-за дождей. Растянувшись вереницей, всадники ехали поодаль друг от друга, прячась под плащи. Грохотнул гром. Яркая вспышка молнии разрезала небо на две части и ударила в дерево в ста васо от отряда. Йева вскрикнула и наклонилась к лошади, которая терпела непогоду стойко и спокойно, в отличие от наездницы.
        - Господин, - обратился к рыцарю совсем юный оруженосец. Ему едва исполнилось четырнадцать лет, и он был прыщавым и очень неуклюжим.
        - Да, Винсент, что такое? - ответил сэр Рэй Мальгерб.
        Винсент, попавший в услужение к капитану совсем недавно, огляделся. Так как люди сильно растянулись, а ближайшие всадники к идущим рядом рыцарю и оруженосцу были на расстоянии пятнадцати васо, то Винсент решил, что его вопрос никто не услышит.
        - Господин, а вы заметили одну странность? - с придыханием спросил мальчишка. - Ни господин граф, ни его дети, ни тот молодой мужчина и даже слуги - они ничего не ели со вчерашнего вечера! Просто смотрели, как мы сидим да жуем! Да что уж там, они даже в отхожее место ни разу не отлучались!
        - И что здесь такого? - раздраженно ответил рыцарь, поправляя свои мокрые пряди рыжих волос.
        - Но… Я слышал о графе такооое… - протянул последнее слово Винсент. - Что он не человек… Как и многие из его замка. Неужели это правда?
        - А для тебя важно, кем является граф и его семья, прислуга, друзья? - задал вопрос капитан.
        - Ну… да, господин. А как же иначе?
        - Винсент, ты когда-нибудь голодал? - резко спросил сэр Мальгерб.
        Юноша опешил от такого странного вопроса. Он быстро помотал головой, капюшон слетел, и оруженосцу пришлось быстренько надеть его, пока дождь не залил за шиворот.
        - У нас самые богатые земли в этой области Севера, Винсент! Все те, кто севернее нас, завидуют нашему благосостоянию и сытости, и Солраг постоянно принимает людей из Офурта, Филонеллона и прочих земель Крелиоса - они перебираются к нам! И какая, демоны тебя побери, разница, кто нами правит? Пусть хоть сами приспешники Граго!
        - Но… - попытался возразить Винсент, однако рыцарь грозно посмотрел на неразумного юношу.
        - Никаких «но» … Не смей даже рот открывать с таким вопросом! Граф заботится о всех нас, и ты просто должен ему служить, как и все мы, понял?
        Оруженосец спешно закивал головой, придерживая рукой капюшон, и покрасневший от смущения, отстал от господина. Оглянувшись на графа Тастемара, Винсент увидел, как тот, едучи на расстоянии где-то тридцати васо, смотрел на него внимательно, не отводя глаз. Винсент вздрогнул и втянул голову в плечи.
        К обеду распогодилось, а туча лениво уползла на север. Люди скинули капюшоны и облегченно вздохнули. Эта сплошная и непрекращающаяся череда дождей утомила весь отряд.
        - Какая же мерзкая погода в этом году, - обратился к рядом идущему воину другой, по имени Мойрон. - Помнишь, Аурит, какая золотая осень стояла в прошлый сезон Лионоры?
        - Да, помню, - протянул всадник и, сняв шлем, смахнул с него воду. - Мы тогда в это время пили пиво в таверне «Алый конь».
        - А в этом году, поди, и праздник Лионоры праздновать не будут, - выругался третий всадник.
        - И хорошо! - радостно кивнул Мойрон.
        - Что ж хорошего? - спросил Аурит.
        - Ну, мы не попразднуем, но и они не будут отмечать. Ха-ха, считай, что ничего не пропустим! - расхохотался Мойрон и встряхнул плащ, с которого полились ручьи.
        - Ты как обычно… - рассмеялись окружающие Мойрона всадники.
        Леонардо, чуть натянув поводья своего гнедого жеребца, сравнялся с Йевой. Сблизившись с ее кобылой так, что продетые в стремена сапоги близнецов потерлись друг о друга, сын графа спросил:
        - Я рад, что ты поехала с нами, сестра.
        Таки-таки, сидя на его руке, повернул голову боком и посмотрел немигающим черным глазом на девушку.
        - Рады, рады, - прокричал ворон.
        - Да, спасибо отцу. Я хотя бы увижу Йефасу, о которой столько рассказывал Гиффард. - Девушка улыбнулась и закуталась поплотнее в плащ.
        Лео залихватски улыбнулся, умудряясь и не обнажать клыки, и демонстрировать белоснежный ряд передних зубов.
        - Смотри, вон там, справа, - указал сестре пальцем Леонардо и снял с плеча красивый резкой лук. - Наконец-то опробую свой заказ! Три недели назад забрал в городе у Мартилонна, ну ты его знаешь. Он сделал лук из составных частей, как это делают мастера глеофяне: тут черный тис, рог и сухожилия. Вот, гляди…
        Леонардо достал из колчана на спине стрелу и вложил в тетиву. Чуть прищурившись единственным глазом, он выждал, глубоко вздохнул и на выдохе спустил стрелу. Прозвенела тетива, и с победным вскриком Лео направил жеребца в сторону от тропы. Он спрыгнул со своего огромного коня, украшенного зеленой попоной, и поднял из гнилой травы жирного зайца.
        - Смотри, какой жирок нагулял за лето и осень, а? - Вернулся с трофеем сын графа.
        Воины Солрага с уважением переглянулись меж собой и поздравили наследника графа Тастемара с метким выстрелом.
        - Замечательный выстрел, - сказал сэр Рэй. - Вы мастерски владеете луком, уважаемый Леонардо!
        - Спасибо, сэр Рэй, - ослепительно улыбнулся сначала ему, а потом своей сестре Лео. Где-то сзади, в конце отряда, выглядывала Эметта, пытаясь увидеть, что происходит с ее любовником. - Мы же с вами родом с Филонеллона, а самые меткие лучники, по легендам, обитают именно там.
        - Это чистая правда, соглашусь с вами, - хитро улыбнулся сэр Рэй и, кинув быстрый взгляд на Йеву, уже чуть тише добавил. - Так же, как и правдивы легенды про то, что самые прекрасные девушки в мире, с глазами цвета изумруда и словно рожденными из пламени волосами, тоже родом из Филонеллона!
        Йева раскраснелась и отвернулась, покусывая нижнюю губу. Комплименты Сэра Рэя были хоть и просты, но всегда находили отклик в её сердце.
        - Как тебе выстрел, моя любимая сестра? - Леонардо закинул зайца в мешок.
        - Замечательный, Лео. Впрочем, как всегда, - развела руками Йева, и легкая улыбка тронула ее губы. - То, что ты рожден на коне и с луком в зубах - уже всем давно известно!
        Леонардо довольно улыбнулся, посмотрел на Йеву с хитрым оскалом, потом на мгновение повернулся и снова обратился к сестре.
        - Быть может, ты права… Все мы рождены для чего-то и с чем-то. Кто-то с мечом, кто-то с луком, а кто-то с удочкой, - расхохотался Лео и поправил повязку на глазу. - Кстати, как вам уха, сэр Рэй?
        - Если не вдаваться в гастрономические нюансы, то было вкусно, - сдержанно улыбнулся Рэй, понимая, что сын графа специально задевает Уильяма. - Вчера был хороший улов.
        - Ну конечно, как иначе! Рожденный с удочкой в руках никогда не оставит голодным отряд. - Леонардо снова посмотрел в сторону Уильяма, желая увидеть хоть что-нибудь на его лице.
        Но тот ехал с невозмутимым видом, разглядывая что-то в стороне. Казалось, что он вообще ничего не слышал и не знал, что говорят о нем. Хотя зоркий наблюдатель, например, как граф Филипп, который внимательно посмотрел через плечо на Уильяма, мог бы заметить некоторые выдающие тревогу признаки. Вцепившись побелевшими костяшками в поводья, молодой Старейшина пытался не обращать внимания на поддевки. Он уже сталкивался с таким в детстве, но, понимая, зачем это нужно было деревенским пацанам, он не мог взять в толк, почему это делает сын графа. Чем же не угодил Уильям графскому наследнику?
        - Уважаемый Лео, вообще-то рыбу ловил я, - заметил сэр Рэй.
        Лео сначала непонимающе уставился на сэра Рэя, а чуть позже к нему пришло осознание, что то, что казалось сыну графа остроумным пару мгновений назад, в свете новых сведений стало выглядеть глупо. Важно кивнув, графский сын чуть ускорил коня и проехал Йеву и сэра Рэя, почти поравнявшись с отцом. Рыцарь же, в свою очередь, наоборот замедлил коня, чтобы вернуться к своим воинам. Он встретился взглядом с Уильямом и сочувственно приподнял брови.
        Почему Леонардо питал такую нелюбовь к молодому Аверину, который оказался обычным рыбаком, сэр Рэй не мог понять. Хотя допускал, что слух, будто Уильям - незаконнорожденный сын графа, был правдой. Другого объяснения тому, что граф собрал полуэскадрон отборных воинов, чтобы спасти парня из рук солдат Райгара, рыцарь не видел. Но, вспоминая совет, который сам же дал своему оруженосцу, сэр Рэй заставил себя не думать о том, что творится в семье его господина, и просто стал смотреть по сторонам.
        Всадники перекусили в пути отсыревшими ячменными лепешками, от которых ломились сумы, и каждый впал в думы. Серый пейзаж осенних равнин с редкими невысокими деревьями, резвившимися речушками, коих хватало в этом крае, и жухлая трава - все это вгоняло в скуку. Дождь временно прекратился, но все же мрачное небо, еще затянутое серыми облаками, добавляло уныния окружающему пейзажу. Время от времени Леонардо, хвастаясь своей меткостью и зорким глазом, отстреливал какого-нибудь жирного зайца. Один раз ему даже повезло, и он смог поразить стрелой неосторожную косулю с расстояния более ста пятидесяти васо. Удивленные солры, крикнув «ура» будущему сытному супу, разделали тушу животного ножами и передали мясо слугам.
        Пребывая в замечательном состоянии духа, Лео достал из седельной сумки серебристую флейту, и над равнинами разнеслась тонкая душевная мелодия, от которой многие в отряде прикрыли глаза, наслаждаясь её размеренным течением и красотой.
        Филипп с задумчивой улыбкой поглядывал на сына, настроение которого улучшалось тем больше, чем дальше отряд удалялся от Брасо-Дэнто. Однако в глазах графа, наоборот, читалась легкая грусть. Порой, встречаясь взглядом со своей дочерью, Филипп видел и у нее состояние смятения от счастливого вида Леонардо. Леонардо еще не знал о том, что в Йефасе Филипп планирует передать дар Йеве, а вовсе не ему. Опасаясь скандала и зная мстительный характер своего сына, граф решил пока не говорить тому о смене своего решения.
        Поначалу, когда Лео был еще совсем юн, его амбициозность, яркий характер, обаяние и тщеславие создавали иллюзию, что Филипп получил того наследника, которого хотел. Будущего сильного лидера и мудрого правителя, готового взять на себя ответственность за благосостояние своего народа. Вспыльчивость и позерство сына Филипп списывал на молодые годы, считая, что с возрастом они уйдут. Гиффард не разделял мнения своего товарища и, встретившись в последний свой визит с уже подросшим Леонардо, стал осторожно и мягко настаивать на том, что надо бы подумать о другом наследнике.
        Граф Тастемара, ослепленный любовью к сыну, до последнего верил, что еще год-два - и Лео остепенится. Но годы все шли… Леонард потерял всякое желание учиться на своих и чужих ошибках, и лишь свое мнение стал считать единственно верным, а тщеславие раздулось до огромных размеров. И последние события доказали правоту слов Гиффарда. Можно было выждать еще пару десятков лет, быть может, Леонардо все же поумнеет, но времени ждать не было. Передача дара сыну могла обернуться катастрофой: Филипп понимал, что помощи в управлении от Леонардо он не дождется, а наворотить дел, будучи Старейшиной, сын вполне мог.
        Филипп посмотрел и на свою дочь: спокойную, последовательную и лишенную тех тщеславных страстей, которые присущи ее брату. И хотя у Йевы была та же упертость, что и у Лео, все-таки она была более восприимчива к критике и училась. Йева неплохо справлялась с некоторыми вопросами, касающимися управления графством, но вот лидером она не была. Тем не менее, Филипп был уверен, что на дочь можно положиться хотя бы в некоторых делах.
        В итоге Филипп получил одного лидера, но никудышного правителя, и одного неплохого управителя, но никудышного лидера. Граф вздохнул и погрузился в мрачные думы, вспоминая своего товарища Гиффарда.
        Послышался странный звук, а потом многочисленный дикий хохот со всех сторон. Граф вернулся из своих мыслей в реальность, замедлил коня и удивленно обернулся. Уильям повис под брюхом лошади на перевернувшемся седле и, пытаясь выбраться, плюхнулся в грязь. Кобыла встала, потеряв наездника. Выбравшись из-под лошади, грязный и пунцовый от стыда, взъерошенный вампир постарался безуспешно вернуть седло на место. Седельные сумки, по которым прошлась серая кобыла, лежали вдавленные в грязь, в ножны затекла вода, а все содержимое сумок испачкалось.
        Отряд хохотал. Солры держались за живот, кто-то прикрывал рот рукой, некоторые вытирали от смеха слезы. Леонардо смеялся громче всех, и даже Йева хихикала в руку от столь комичной картины. Филипп, еле сдерживаясь, чтобы не присоединиться к общей эйфории, направил коня к измазанному в грязи Уильяму, но сэр Рэй его опередил.
        Рыцарь шустро спрыгнул с коня и, гремя доспехами, с широкой улыбкой на лице помог бедняге, который был готов провалиться сквозь землю от стыда, поправить седло.
        - Вы плохо затянули подпругу, - смеясь сказал капитан и помог зафиксировать седло. - Вот так ее надо затягивать, чтобы не свалиться.
        - Спасибо, - выдавил из себя благодарность пунцовый Уильям.
        - Вы и на лошади не ездили, да? - осторожно спросил сэр Рэй, видя, как гость графа неуклюже взбирается на лошадь с правой стороны. - Всегда садятся слева.
        - Ездил два раза, но недолго… Да и то была один раз лошадь без седла, а в другой раз уже оседланная, чужая лошадь, - ответил смущенно Уильям.
        - Понятно.
        Отряд двинулся дальше, Уильям натянул поводья и остался в хвосте, пропустив даже слуг, что взглянули на него с сочувствием и весельем одновременно. Пользуясь тем, что никто его не видит, бедняга Уильям пытался отжать грязь с длинных волос и вычистить одежду. Но все же вид у него остался запачканный и несчастный.

* * *
        Ближе к вечеру отряд разбил лагерь у поймы весьма большой речушки, которая из-за дождей разлилась широко, на пару десятков васо. Воины Вороньих Земель установили навес над полевой кухней и, голодные, стали приводить в порядок коней. Чукк и Грон колдовали над котелками, а иначе как колдовством их споры насчет ингредиентов и пританцовывания и назвать нельзя было. Запахи вареной косули и тушеных зайцев разносились, казалось, над всей равниной, а нервно облизывающиеся солры постоянно оборачивались и с тоской смотрели в сторону варева.
        - Уильям, предлагаю нам уединиться, чтобы успеть потренироваться, - сказал негромко сэр Рэй, тоже принюхиваясь к ароматам с кухни. - Иначе я сейчас с ума здесь сойду… Повара графа - это кудесники какие-то, еще не дав миски в руки, они уже довели меня до безумия!
        - Пойдемте, сэр Рэй, - ответил Уильям, заканчивая чистить Серебрушку - так он назвал свою кобылу.
        Взяв мечи, мужчины обогнули холм и скрылись от любопытных глаз. Сэр Рэй, до сих пор облаченный в полное обмундирование, ободряюще улыбнулся Уильяму.
        - Так-с, ну, начнем-с… Для начала вытащите меч так, словно хотите меня атаковать прямо сейчас, - сказал рыцарь и быстрым движением достал меч из ножен, сделанных из тисненой коричневой кожи.
        Уильям, кинув взгляд на свой пояс, взялся рукой за рукоять и потянул ее, но уже через мгновение к его горлу был приставлен клинок.
        - Кто ж смотрит на меч, когда напротив стоит противник? Вы должны, Уильям, делать это не глядя! Был бы вместо меня реальный враг, голова б ваша уже покатилась по земле, - спокойным тоном заявил сэр Рэй, однако его карие глаза смеялись. - Еще раз.
        Рыцарь опустил меч и сделал пару шагов назад, вернувшись на исходную позицию. Уильям схватился за меч, глядя на капитана, и вытащил его как можно быстрее. Увидев одобрительный кивок, он взмахнул мечом вертикально, пытаясь нанести удар сверху. Ловко отпрыгнув в сторону, сэр Рэй усмехнулся и ударил мужчину мечом плашмя, как бы шлепая. Уильям потерял равновесие и рухнул лицом в грязь, уронив меч, чтобы выставить руки перед собой.
        - Уильям, следите за ногами. У вас очень плохая опора! Любой удар, и вы мало того, что открываетесь, так еще и заваливаетесь, - улыбнулся весело рыцарь. - Да, это будет сложнее, чем я думал… Ну, вставайте. О, Ямес, да не держите его, как женщину, это же меч!
        Спустя примерно с полчаса Уильям, избитый и грязный от кувырков по лужам, сел на камень около речушки. Он тяжело дышал и грязной перчаткой смахивал пот с лица, хотя погодка была холодная. Присев рядом на камень, чуть запыхавшийся, но все же очень бодрый, сэр Рэй усмехнулся.
        - Ну, со стойками поработали, уже хорошо. Но вы - непаханое поле, Уильям.
        - Это какой-то ужас, я даже не смог ни разу нормально атаковать… Уделали, как мальчишку.
        - Ну так сравнили, - хмыкнул капитан. - При рождении мне вложили в руку меч в буквальном смысле, и если бы я позволил вам достать меня, это было бы для меня крахом и позором!
        - Вы родились в семье военных?
        - Да, причем мой отец тоже был при графе капитаном гвардии, личного подразделения Тастемара, кузницы самых лучших конных всадников на самых могучих жеребцах Солрага!
        - И давно вы служите графу?
        - Так… Мне сейчас тридцать шесть, а пошел на службу я в возрасте двенадцати лет… Был сначала младшим помощником командира двенадцатого эскадрона. Ну, это что-то типа оруженосца по факту: портки стирать, коня чистить и прочее. А стал капитаном гвардии в возрасте тридцати лет, пройдя весь долгий путь самостоятельно… Ну почти… Считайте, что шесть лет.
        - Отец вас не баловал? - улыбнулся Уильям.
        - Он был очень суров, но я ему благодарен за это. А что с вашим отцом? Кем был он?
        - Мой отец погиб, когда мне было десять. Он был служителем и сгорел вместе с храмом во время пожара…
        - Кхм, сочувствую. А что же вы сами не служитель, уважаемый Уильям?
        - Жрецов Ямеса выбирают в возрасте лет семи или десяти из самых набожных детей, обычно младших сыновей служителей, и обучают до семнадцати лет, затем они становятся жрецами. Я был младшим сыном, но не срослось, учудил, - развел руками Уильям, и его синие глаза хитро блеснули.
        - Что же вы натворили?
        - Когда мне было пять лет, я разрисовал тотем Ямеса перед Вардами угольком из костра. Ну там… рожицу накалякал. Из-за этой глупости дорога в проповедники Ямеса для меня закрылась.
        Сэр Рэй Мальгерб рассмеялся и стал снимать с себя доспехи, очищая их в речке и промакивая специальной тряпочкой. «Если у него отец-служитель, значит теория о внебрачном сыне графа провалилась», - подумал рыцарь, но от этого ему стало как-то даже спокойнее.
        - Я тоже, Уильям, как-то от отца хорошо выхватил и едва не потерял свое место на службе.
        - Что же вы устроили?
        - Когда получил сведения из дозора у южных границ с Глеофом о том, что там собираются войска, я решил, что на нас собираются нападать и нужно как можно быстрее доложить обо всем графу. Молодой был, дурной, чего там, двадцать мне было.
        - Ну и… - непонимающе посмотрел на капитана Уильям.
        - Что ну и… Ну и поперся я прямиком в замок, болваны на охране меня пропустили, посчитав, что я записан на аудиенцию. Ну я и бродил меж этажей, пока слуги не показали, где кабинет графа. И я туда, собственно и вломился.
        Уильям рассмеялся, представив себе эту каверзную ситуацию.
        - Да-да, господин внимательно выслушал меня тогда, кивал, соглашался, потом спровадил со слугами. Я думал, что все серьезно, правда он улыбался все время… А потом оказалось, что и не войска то были, а пара калек, таких же дозорных, бродили туда-сюда.
        - Граф наказал вас?
        - Нет, что вы… Ха-ха, меня наказали все, кроме графа! Отец по шее тогда вломил, мой командир разжаловать хотел. Но отмазали. А вот тех, кто донес неверную информацию, а еще охрану у замка - тех поменяли, досталось им.
        Сэр Рэй, оставшись в одном красном поддоспешнике, снял сапоги, вытряхнул из них попавший туда мусор и надел снова. Потом взглянул на Уильяма и улыбнулся.
        - На самом деле, если говорить о владении мечом, то у вас очень хорошие задатки, - безапелляционно заявил рыцарь.
        - Шутите же, - не поверил Уильям, счищая с себя грязь. Впрочем, безуспешно, тут нужно было идти и окунаться в реку целиком, вместе с одеждой.
        - Не шучу. Все сильнейшие фехтовальщики, которых я когда-либо видел, были высокими и длиннорукими, крепкого телосложения. А вы так-то повыше многих будете! Как и я, впрочем.
        Не понимающе взглянув на капитана гвардии, Уильям нахмурился, почесал заросший щетиной подбородок, потом его озарило.
        - Это дает такое большое преимущество?
        - Конечно! В фехтовании это решающий фактор, даже опытному человеку будет тяжело против новичка на полторы-две головы выше, если тот владеет мечом хотя бы базово. Поэтому отбор в гвардию такой жесткий. Я думаю, вы заметили, что тут все как на подбор рослые и крепкие. Задохликов не берем!
        Сэр Рэй закончил говорить и, окончательно приведя себя в порядок, поднялся. Перевесив пояс с ножнами, рыцарь вложил меч и поправил вьющиеся рыжие волосы, что постоянно лезли в лицо. Раздалось голодное урчание.
        - Сэр Рэй, мой нос подсказывает мне, что повара закончили готовить, - принюхался Уильям, и до его носа действительно донеслись запахи с полевой кухни. - Там уже вовсю стучат ложками, слышите?
        - Хм, я абсолютно ничего не чувствую и не слышу, - втянул воздух капитан, потом прислушался и подозрительно глянул на собеседника. - Чуткий же у вас нос и острый слух, уважаемый Уильям. Тогда пойдемте быстрее в лагерь! Я голоден, как стая волков!
        - Пойдемте. Спасибо вам за уроки.
        - Не благодарите, мне все равно нечем заняться. Быть может, по возвращении назад вы уже так приловчитесь, что станете достойным соперником в спарринге. Ну не сказать, что достойным, но хотя бы не безнадежным увальнем.
        - Благодарю за откровенность, - весело улыбнулся Уильям.
        - А вот за это всегда пожалуйста, - оскалившись белоснежными и ровными зубами, рыцарь, учуяв запах еды, ускорился.
        И правда, в лагере Рэй Мальгерб увидел, как его воины ожесточенно лупят ложками по дну мисок, выгребая все до последнего куска. Рыцарю не пришлось долго ждать и он, получив горячую порцию от оруженосца, присоединился к трапезе.
        - Я уж думал, что придется снова жрать ячменные лепешки, как в тот раз, - обратился к своим товарищам конник Мойрон, подсыпая добавки. - Но с такой кухней можно хоть всю жизнь в дороге провести… Божественно, хвала Ямесу!
        - И не говори, Мойрон, - согласился второй солр. - Еще и погодка лучше стала.
        - У нас лучше, а вот в Брасо-Дэнто хуже, - заметил сэр Рэй, чувствуя, как желудок наполняется пищей. - Тучи-то в ту сторону пошли, и там, поди, льет как из ведра.
        - Вы правы, капитан, - приложил руку ко лбу третий конный воин и вгляделся в горизонт. - Но похоже, что нас еще помочит в дороге.
        - Что делать, Лионора готовит нас к прибытию Граго. Вернемся из поездки, а весь Брасо-Дэнто будет в снегу уже, - кивнул Сэр Рэй, требуя еще добавки. Шустрый Винсент подлил в миску супа.
        Уильям же, стоя у края лагеря, чумазый и облепленный высохшей грязью, рылся в седельном мешке в поисках чистой одежды. Граф, читающий какую-то техническую литературу, время от времени кидал на молодого старейшину любопытные взгляды. Леонардо с Эметтой не было на месте и, вполне возможно, они уединились где-то меж холмов.
        Стемнело. Подул сильный и холодный ветер. Тишина воцарилась на равнине, прерываемая лишь шорохами ночных животных и птиц - то заяц пробежит мимо лагеря, то кречет упадет камнем вниз, охотясь на мелких грызунов.
        Отыскав полный набор чистых вещей, полотенце, и кусок мыла, Уильям заботливо переложил браслет из карманов грязных штанов в седельную суму, чтоб уж точно не потерять по дороге. Йева сидела рядышком с отцом и разглядывала толпу счастливых и сытых Солров, готовившихся к отдыху, как вдруг увидела блеск украшения в свете факелов и повернула голову. Она вздрогнула, когда поняла, что Уильям держит в руке.
        - Но… откуда? - тихонько воскликнула девушка.
        - Что откуда? - спросил Уильям, который, как и граф, прекрасно все слышал.
        - Украшение, откуда оно у тебя? Ты же забыл его в комнате, - все еще не веря своим глазам, сказала Йева.
        - Да, забыл, мне его вернули вчера ночью, - медленно произнес Уильям, нахмурившись. - Погоди. Но почему ты не напомнила мне о браслете, если видела, что я его забыл?
        - Я… я впопыхах его закинула на свой столик. Кто тебе мог его вернуть? Больше в комнату никто не заходил, после того как мы спустились вдвоем вниз. Эметта? Базил?
        - Нет… Это не так важно… наверное. - В смятении Уильям взял вещи и посмотрел в сторону графа. - Господин, я пойду приведу себя в порядок у реки за холмами.
        Филипп, все это время переводивший подозрительный взгляд то с украшения на Уильяма, то с Уильяма на Йеву, кивнул. Дело принимало странный оборот. Граф прекрасно видел собственными глазами ночью, как Кельпи вернула побрякушку молодому вампиру, но он предполагал, что тот потерял браслет где-то в дороге, а не забыл в замке. Каким образом водяной дух смог достать украшение из комнаты Йевы?
        Когда Уильям скрылся за холмами, девушка шумно выдохнула. Она испуганно взглянула на отца.
        - Отец, я не понимаю, кто мог вернуть браслет Уильяму? Я… - Девушка замолчала и сказала уже шепотом, то краснея, то бледнея: - Я не буду врать вам! Я решила сохранить браслет себе на память. Я прекрасно помню, как положила его в ящик, куда даже слуги не имеют права залезать.
        - Кельпи вернула его. Вчера ночью на берегу реки они виделись, - мрачно произнес Филипп.
        - Но как?
        - Я не знаю. Мне важно другое - чтобы Кельпи нас не трогала. Пока все идет хорошо. И сейчас это главное. - Граф кратко пересказал ночную историю, не упоминая о вороной кобыле.
        Встревоженная Йева слушала все широко распахнутыми глазами, словно не веря тому, что рассказывал отец.
        Тем временем Уильям брел вдоль широко разлившейся реки, проваливаясь в ил по колено. Иногда в стороне тот тут, то там встречались одинокие и крупные валуны. Некоторые камни имели странную форму, что в ночи создавали в беспокойных умах людей образы чудовищ и монстров. Вон тот камень слева, высокий и тонкий, высотой с полтора васо, был изогнут так, словно он монстр человеческого роста, готовящийся к прыжку.
        Успокаивая себя, что он сам, в общем-то, чудовище и подобных ему теперь нет смысла бояться, Уильям подошел к кромке реки и оглянулся вокруг. А когда удостоверился, что опасностей нет, то разделся. Река в это месте была глубока, а уровень воды быстро поднялся выше груди. Вода холодила и, стараясь как можно скорее закончить, Уильям окунулся, смыл грязь с волос. Все-таки какими бы спокойными не казались равнины, что-то в них Уильяму не нравилось. Они казались словно неживыми, не желающими, чтобы посторонние топтали их землю своими ногами.
        Внезапно что-то коснулось его щиколотки. Уильям вздрогнул. Рыба? Нет, касания продолжились, вот нечто провело по бедру быстрым движением, потом по спине, и так со всех сторон. Холодная хватка страха сдавила горло и грудь. Он уже приготовился кинуться к берегу, но тут из воды показалась голова с черными волосами, затем немигающие голубые глаза Вериатель.
        - О Ямес, Вериатель! - схватился за сердце Уильям и шумно выдохнул, успокоившись. - Ты меня едва в могилу не загнала!
        Нижняя половина лица девушки осталась в воде, и та заливалась в ноздри и приоткрытый рот. Уилл протянул руки, чтобы обнять свою любимую демоницу, но вдруг девушка разогнулась и, обойдя мужчину, резко толкнула его в спину, по направлению к берегу.
        - Что такое? Я же не умылся до конца… Погоди, Вериателюшка, - воспротивился Уильям.
        В ответ на это Кельпи лишь усилила толчки, да так, что вампир едва не рухнул в воду с головой, споткнувшись о что-то. Препятствие, о которое запнулся вампир, зашевелилось. Кто-то или что-то продолжало касаться ног, живота и спины молодого вампира. Побледнев, Уильям уже сам побежал из воды, а Вериатель, высоко вскидывая ноги, стала пихать его еще сильнее, постанывая и рыча.
        Выбравшись на берег, Уильям оглянулся. Чуть рябая от сильного ветра поверхность воды вдруг взволновалась. Что-то шевелилось под гладью реки, словно множество змей скользили друг по другу, сплетясь в клубок. И так по всей длине реки, куда только доставал взор. Река ожила. Где-то там слева, в десяти васо от вампира, показалась из воды какая-то то ли спина, то ли что-то еще, гладкое и черное, округлой формы. В то же мгновение это что-то скрылось в водной пучине, а черная река вновь стала безмолвна, успокоилась.
        Уильям спешно оделся и, обернувшись, чтобы поблагодарить демоницу, обнаружил, что той и след простыл. С грязной одеждой в руках молодой Старейшина быстрым шагом, едва ли не бегом направился к лагерю, бледный и взлохмаченный, со стекающей с волос водой. На месте ночлега оживленный народ то штопал какие-то вещи, то чистил лошадей от грязи. Кто готовился ко сну, а кто оживленно переговаривался меж собой. Слуги разливали из котла остатки варева тем, кто хотел добавки, чтобы позже пойти и перемыть всю посуду в реке.
        Сэр Рэй, увидев Уильяма, весело направился к нему, сытый и довольный.
        - Ну и как водичка? - бодро спросил рыцарь. - Ноги можно ополоснуть?
        - Не надо там купаться, сэр Рэй, - испуганно ответил Уильям, вспоминая увиденное.
        Мимо них прошли двое воинов, неся вещи, которые надобно было почистить в воде. Солдаты направлялись в сторону реки.
        - Стойте, погодите! - воскликнул Уильям, обращаясь к переговаривающимся между собой конникам. - Не ходите на берег, пожалуйста!
        - Почему?
        Филипп встал с лежаки, подошел к молодому Старейшине и внимательно осмотрел его. Грязная и нестиранная одежда лежала в руках у вампира, а вид его, беспокойный и бледный, внушил тревогу окружившим Уильяма воинам. Даже Леонардо, ласково мурлыкающий с Эметтой, подскочил на ноги, вслушиваясь.
        - Что ты там видел? - резко спросил Филипп.
        - Не знаю, господин… Что-то коснулось моего тела, а потом появилась она… Ну вы поняли кто. Она выгнала меня из воды и, пока мы шли к берегу, всё огрызалась и шипела. Река словно ожила и зашевелилась, или в ней что-то задвигалось, либо большое, либо множество мелких… На мгновение что-то мелькнуло, но я не успел разглядеть, это было похоже на спину или руку. Что-то черное и гладкое.
        Филипп побледнел и закричал.
        - Сворачивайте лагерь, уезжаем! - Потом уже тише добавил, но также резко, обращаясь к сэру Рэю: - Кто-нибудь ходил к реке?
        - Да, господин. Аурит и мой оруженосец, Винсент. Они вдвоем пошли плащи от грязи почистить.
        Схватившись за меч, граф посмотрел на рыцаря, который тоже потянулся к ножнам, и рявкнул.
        - За мной не ходить никому! А ты, - глянул он на Уильяма, - вот ты как раз иди. Сворачивайте лагерь, я сказал! Всем держаться вместе, выставьте охрану с оружием наготове.
        - Но, господин, как вы одни, - сделал шаг в сторону Филиппа рыцарь.
        - Я вам что приказал, сэр Рэй? Пойдете за мной - лишитесь головы! Лично отрублю за неповиновение.
        Граф развернулся и быстрым шагом направился к холму, что отделял лагерь от реки. А за ним побежал Уильям, неуклюже держа меч в руках. Народ в лагере, встревоженный и перепуганный, спешно засобирался. Коней готовили к отбытию, седлая, а слуги закинули грязную посуду в мешки и принялись сворачивать походные пожитки.
        Старейшины завернули за холм, откуда до реки оставалось каких-то пятьдесят васо.
        - Если что-нибудь вылезет, то бей без раздумий, - предупредил Филипп, осторожно оглядываясь по сторонам.
        - Вы знаете, что это было в реке?
        - Догадываюсь, - мрачно ответил граф.
        Ноги провалились в жижу - пологие берега речки заболотились из-за долгих дождей. Вокруг было ни души. Ни Аурита, ни Винсента вампиры не увидели. Тихая водная гладь, рябая от ветра, была спокойна и ничего не предвещало беды. Филипп помялся на месте, обнажил меч и медленно, осторожно переступая в грязи, пошел куда-то в сторону.
        Последовав за ним, Уильям пригляделся и заметил что-то блестящее, васо в тридцати. Вода доходила уже до щиколоток, ноги вязли. Не было слышно ни звука, словно равнины сами обратились в слух, выжидая. Филипп поднял блестящую фибулу с изображением ворона - аксессуар плаща сэра Рэя, который должен был почистить Винсент. Васо в десяти от фибулы, чуть утопленный в реке, виднелся из воды и сам плащ.
        Филипп развернулся и пошел обратно, постоянно оглядываясь. Старейшины выбрались из реки и стали взбираться на холм.
        - Они мертвы? - дрожащим голосом спросил Уильям, понимая, что задал глупый вопрос и уже знает на него однозначный ответ.
        - Да, - кивнул Филипп.
        - А кто это был, господин?
        Граф резко развернулся, всмотрелся куда-то, затем схватив Уильяма за плечо, и тот тоже обернулся. Река, живая, опять зашевелилась. Из нее показались гладкие спины десятков, сотен тел, что, сплетенные меж собой, копошились. Уильям побледнел, вспомнив, что это касалось и его в воде. И если бы не Вериатель…
        - Это все одно существо. Его зовут Ехидной, и, судя по всему, это очень и очень старая тварь, вон до каких размеров вымахала, - тихо сказал граф, показывая острием меча на живую реку. - Хитрая, древняя и осторожная. Даже я не услышал ее.
        - Чем же оно питается, если люди здесь ходят редко? - с ужасом спросил Уильям.
        Гладь реки снова стала спокойна.
        - Не знаю… Быть может оно может как-то разделяться, путешествовать по речной системе, которая здесь растягивается на сотни миль во все стороны и связывается во время половодья с болотом. - Филипп потянул вампира за рукав и они стали подниматься еще выше. - Твоя подруга спасла не только тебя, но еще и тех моих воинов, что собирались пойти к реке перед сном.
        - Но тех двоих уже не спасти, - с сожалением промолвил Уильям.
        - Да.
        - Зачем вы взяли меня с собой, господин? От меня помощи, как от козла молока, - спросил молодой вампир, когда впереди показался лагерь.
        - Потому что ты под защитой своей любимой Кельпи. Иначе б тебя уже доедали в реке, - вздохнул Филипп. - Здесь раньше не было этой твари, и меж холмов, там дальше, ближе к болотам, много южнее, располагалось несколько крупных поселений. Триста двадцать пять лет назад вожди этих поселений все как один перестали отчитываться, а путники, что отправлялись по этой тропе, стали пропадать. Я взял полсотни верховых и выдвинулся в эти края.
        - Поселения опустели?
        - Да, просто брошенные дома. Все деревни располагались около воды, видимо, эта тварь, что пришла с болот, почуяла, что здесь есть пища для нее. Тогда мы заночевали в одном поселении, не понимая, куда все пропали. А ночью выползло оно, или она, или он… Даже, наверное, они. Безглазые змеи с огромными пастями извиваясь показались из воды, как огромный единый разум, и, действуя согласованно, потащили в реку и коней, и людей, обвиваясь вокруг их тел. Мы тогда едва спаслись… Я и десять конников. - Филипп остановился, и оглянулся. Впрочем, река уже скрылась из глаз.
        - Тогда зачем вы повели нас этой дорогой?
        - Потому что эта тварь не показывалась здесь уже больше трех столетий. А может это другая, не знаю. Я запретил здесь селиться людям, чья память так коротка, так что у Ехидны пропала кормовая база, и она должна была вернуться в болота. Иногда пропадают одинокие гонцы, но в целом лет двести эта дорога хоть и была весьма неприветливой, но относительно безопасной.
        В лагере у костра сидели одетые и вооруженные до зубов люди. Увидев графа и Уильяма, сэр Рэй отделился от других и вышел навстречу.
        - Они мертвы, сэр Рэй, а нам нужно выдвигаться дальше, чтобы быстрее проехать это чертово место, - скомандовал Филипп. - Обогнем реку меж тех холмов, а выспимся уже в обед, когда будем в безопасности.
        Бледный и осунувшийся, сэр Рэй приказал всем взобраться на коней, и перепуганный отряд двинулся по земле, минуя реки, прочь, дальше по тропе.
        В полном молчании люди, уставшие, брели верхом на таких же уставших от дневного перехода конях. Дул сильный ветер, и все попрятались от холода, закутались в плащи.
        Через пару часов дороги, ближе к полуночи, капитан гвардии натянул поводья и поравнялся с Филиппом.
        - Господин, вы нашли тела?
        - Боюсь что нет, сэр Рэй. Мы нашли лишь то, что несъедобно - одежду, которую должны были вычистить ваш оруженосец и тот гвардеец Аурит.
        - Как? Ни следов борьбы, ни каких-либо признаков того, что на моих людей напали? Они просто пропали?
        - Да, сэр Рэй, они уже в желудке или желудках той твари, имя которой Ехидна. С ней бороться бесполезно, - мрачно ответил Филипп.
        - Ехидна? - воскликнул громко рыцарь, не веря своим ушам. - Та тварь из сказок?
        - Сказки порой правдивы, уважаемый сэр Рэй.
        - Погодите. Но почему тогда Уильям остался жив?
        - Вы задаете слишком много вопросов, - со вздохом произнес граф. - Я понимаю, что вы огорчены потерей своего оруженосца и человека из гвардии и не верите мне, но я вас уверяю, что они мертвы. А что касается Уильяма, то о нем печется некое существо, которого побоялась даже Ехидна.
        - Я вас понял, господин! Простите меня за мой длинный язык, - склонив голову, сэр Рэй заторопил коня и проехал вперед.
        К обеду, проезжая место на большом удалении от реки, отряд раскинул лагерь, и, перекусив ячменными лепешками, уставшие люди завалились спать, потому что сон верхом, мимолетный и скоротечный, не мог дать телу и разуму полноценного отдыха. А отдых нужен был всем - и людям, и коням. Йева, лежа под двумя льняниками, один из которых отдал ей отец, с прикрытыми глазами наблюдала за Уильямом, который читал спиной к ней
        Словно почувствовав взгляд, молодой вампир обернулся и улыбнулся, тепло посмотрел на девушку. Та грустно улыбнулась в ответ и с тяжелым сердцем отвела взгляд. Глубоко вздохнув, Йева погрузилась в крепкий сон. Время от времени она подрагивала от холодных порывов ветра, непривычная ко сну вне своей спальни. Уильям поднялся, отложил книгу и укрыл девушку третьим одеялом, потом снова вернулся на лежанку.
        - Дамам не место в таких путешествиях, - зевая, сказал сэр Рэй, который, не наевшись ячменными лепешками, готовился ко сну. - Бедная госпожа уже измучена дорогой.
        - Ничего страшного, сэр Рэй, - ответил Филипп с лежанки, - Трудности закаляют характер, вне зависимости от того, мужчина ты или женщина.
        - Полностью с вами согласен, господин. Но я переживаю, как бы с нами что-нибудь не случилось на болотистых лугах. Вдруг там тоже водятся такие твари?
        - Все может быть, - согласился граф и, не поднимая головы, тихо добавил. - Отдыхайте, сэр Рэй.
        И хотя солнце поднялось высоко, затянутое тучами небо создавало впечатление, что сейчас вечер. Лагерь погрузился в сонное царство, лишь двое Старейшин, время от времени поглядывая по сторонам, бодрствовали. Да еще часовой, стоя на вершине холма, испуганно вертел головой, не забывая про печальную участь его товарищей прошлой ночью. Через пару-тройку часов, посвежевшие, люди и вампиры поднялись с лежанок и засобирались в путь.
        Леонардо заботливо прикрепил лук к седлу, обмотав его несколькими слоями тряпок.
        - Сын мой, - обратился к вампиру граф, уже сидя верхом на своем вороном жеребце. - Я бы советовал тебе не укрывать лук, он еще может понадобиться. Он все-таки задумывался как боевой, а не только чтобы зайцев стрелять для хвастовства.
        - Понял, отец, - пробубнел Лео и размотал тряпки.
        Отряд выдвинулся в путь. Йева, Уильям, слуги, которые не привыкли к длительным переездам, постоянно елозили в седлах, разминали затекшие мышцы. Спина Йевы уже закостенела. Девушка устала мерзнуть, мокнуть от частых дождей. Но она не была рада этому походу по другим, куда более важным для неё причинам.
        Пейзаж сменился, холмы стали ниже, реки - болотистее. Даже не реки, а стоячая вода, что большими лужами разливалась, отчего кони часто шли, меся грязь копытами. Темные тучи плыли по небу, гонимые сильным ветром.
        - О нет, опять дожди, - заметил Мойрон, хмуро поглядывая на черное небо.
        - Что поделать, - заметил другой конник, ехавший рядом.
        - Капитан, а скоро будет хоть какое-нибудь поселение? - спросил третий всадник, которого тоже звали Уильямом, ибо имя это было распространенное, простонародное.
        - К ночи подойдем к Малому Уплишу, там должны быть и таверна, и постоялый двор.

* * *
        Ближе к вечеру отряд подошел к Малому Уплишу, к небольшой, но очень живой и шумной деревне, что располагалась у нескольких ручьев, достаточно крупных, чтобы ловить там рыбу и брать пресную воду, но слишком малых, чтобы там что-то жило из тех существ, что звалось Ехидной.
        Всадники спешились, затем вошли в огороженное частоколом поселение. Отряд встретил сухонький старичок, представившийся Вождем деревни, Ормут.
        - Приветствую вас, путники! Откуда держите путь? - поклонился глубоко старик, видя, что перед ним хорошо одетые и восседающие на могучих конях люди.
        Вокруг отряда собралась толпа людей, преимущественно детей и женщин - они изумленно смотрели на огромных лошадей, и, бесстрашные и любопытные, лезли к всадникам.
        - Скажите, чтобы дети отошли! - крикнул один из конников людям. - Вы что, не видите, что это не деревенские кони, они живо копытом отправят к Ямесу!
        - Это граф Тастемара, ваш лорд, - указал на Филиппа сэр Рэй, восседая на пританцовывающем жеребце, что нервничал от снующих туда-сюда детей. - Нам необходимы кров и еда.
        - Ох, господин, - воскликнул старик и упал на колени. - У нас не хватит комнат на постоялом дворе, чтоб вместить всех. Но за скромную плату селяне с удовольствием дадут приют любому из вас.
        - Сколько мест есть?
        - Четыре комнаты, маленькие, без очага. В каждой по одной кровати да место под одну лежанку.
        Пока сэр Рэй прикидывал куда кого разместить, вперед выехал Филипп и обратился к ожидающему старику Ормуту.
        - Подготовьте все, - коротко сказал он.
        Перепуганные работники постоялого двора, которые никогда ранее не видели таких могучих коней, взяли вороного жеребца и отвели за постоялый двор, где под большим навесом накормили и почистили. Люд, чистый и аккуратный, несмотря на нищету, все не расходился и пялился. Юные девушки стреляли глазками в крепких гвардейцев, выцепляли из толпы самых красивых и улыбались им особенно тепло. Отряд разошелся по домам, в которых им предоставили лежанки жители поселения.
        - В одной комнате я и Леонардо, в другой Йева и Эметта, в третьей Чукк и Грон, а в четвертой вы, сэр Рэй, и Уильям.
        - Кхм, отец, может я с Эметтой в одной комнате? - тут же предложил Леонардо, который потерял уже надежду уединиться нормально со своей любовницей. - А к тебе Йеву?
        - Нет, - холодно отрезал граф.
        - Почему, отец? - возразил сын, непонимающе пялясь на отца. - В прошлый же раз я был с Эметтой…
        Удивленный сэр Рэй, расседлывая лошадь, поглядывал тихонько на Леонардо, спорившего с графом. Сын упер руки в боки и ждал ответа от отца.
        - Потому, Лео! Это поход, а не забег в бордель. А будешь разговаривать со мной в таком тоне, отправлю спать в дом к поселянам. - Филипп развернулся и направился на постоялый двор.
        - Но это нечестно… Отец, ты не прав, - прошипел негромко Лео, когда отец отошел достаточно далеко. Но на его несчастье, граф это услышал.
        Филипп уже на пороге обернулся и вернулся к старику Ормуту, который следовал за графом и вел за собой путников, чтобы расположить их по комнатам.
        - Выделите этому молодому человеку лежанку в каком-нибудь доме, - указал на побледневшего Лео Филипп.
        Выпучив глаза, Лео с ужасом и отвращением посмотрел на отца, который стоял и тоже смотрел на сына, сложив руки на груди.
        - Отец, но… Я не буду спать как простолюдин, в доме крестьян! Хорошо, я согласен быть с тобой в комнате!
        - Ты мне одолжение делаешь? - поднял брови Филипп и улыбнулся.
        - Нет, отец. Не будь так жесток ко мне! Что такого я тебе сделал?
        - Я все сказал, Лео. - С этими словами граф скрылся за дверью постоялого двора.
        Пнув пробегающую мимо курицу, Лео остался на холодной улице. На его челюсти заходили желваки, а злобный взгляд вперился в спины входящих в постоялый двор компаньонов. Сэр Рэй, который передал своего гнедого жеребца в руки неумелых конюхов, прошел мимо сына графа и тоже исчез в дверном проеме. К Леонардо вернулся невысокий старичок Ормут и очень вежливо, видя плохое настроение, предложил ему проследовать за ним. Лео, дав десять даренов хозяину дома, согнал на пол в другую комнату все семейство и устроился в одиночестве на нескольких положенных друг на дружку лежанках.
        Смеркалось. Ветер поутих, но пошел дождь. Счастливые члены отряда выглядывали из домов, радуясь, что они в тепле в эту мерзкую ночь, а не на улице.
        - Эметта, будь добра, простирни слегка это платье, оно на подоле вот тут сильно измазалось… Может высохнет до завтра, - передала в комнате служанке грязные вещи Йева. - Как хорошо, что ты не вчера это сделала.
        - И не говорите, госпожа, как Ямес спас, - закивала Эметта, расстилая лежанку у стены, около кровати дочери графа. Закончив, служанка взяла одежду из рук госпожи и отправилась на улицу.
        Йева с тоской оглядела захудалую комнату, обстановка которой состояла лишь из одной кровати да лежанки, а ширина комнаты была такой, что нельзя было пройти к маленькому заколоченному окошку, ничего не задев. Послышались гулкие шаги и голоса в узком и темном коридоре.
        - Вы не боитесь дождя, сэр Рэй? - спросил рыцаря Уильям.
        - Надо же, вы так трепетно заботитесь обо мне или боитесь шлепков мечом по заднице? - расхохотался капитан.
        - Погодите, я подучусь и тогда вы поплатитесь за такие слова, - ответил шутливо Уильям, идя вслед за пробирающимся по узкому коридору рыцарем - тому приходилось передвигаться боком, чтобы не цепляться доспехами за стены.
        - Поплачусь? Я? Ха! - воскликнул Рэй, который забыл, что за стенами находятся Йева и граф, а сами стены - что лист бумаги. - Если сможете сегодня хоть раз задеть меня мечом в спарринге, я готов выложить свое сезонное жалованье.
        - Ну это уже слишком… Вы чересчур азартны. У меня нечего дать взамен, если я проиграю в этом споре.
        - Азартен, да? Раз уж хотите, чтобы спор был честным, предлагаю тогда такие условия. - Рыцарь повернулся к идущему позади Уильяму. Глаза капитана неистово горели огнем спорщика. - Если вы сможете коснуться хотя бы кончиком меча моего тела в спарринге, то я даю вам свое сезонное жалованье. А если не сможете, то будете драить и седлать моего жеребца весь путь в Йефасу и обратно.
        - Седлать? Это я могу устроить, - хитро улыбнулся вампир.
        - Хотя нет, седлать все-таки лучше буду я сам, - одумался капитан и громко засмеялся. - Не хочу любоваться пейзажами из-под брюха коня!
        - Договорились, - согласился Уильям.
        - По рукам! - кивнул сэр Рэй. - Так, давайте пока идем, я расскажу, как правильно чистить моего коня, а то Тарантон с характером.
        Двое проникшихся симпатией друг к другу спорщика удалились хохоча. Прочие же постояльцы, которые стали невольными свидетелями столь комичного разговора, заулыбались.
        К своему удивлению, Уильям быстро нашел общий язык с сэром Рэем, который поначалу казался ему учтивым человеком с богатой семьи, склонным к излишней торжественности, а на деле оказался обычным и весьма приятным открытым мужчиной.
        Когда окончательно стемнело, в коридоре снова послышались шаги. Мокрые и довольные, спорщики возвращались в свою комнату. Когда они почти дошли до комнаты Йевы и Эметты, дверь распахнулась. Дочь графа, накинув шаль на нижнее платье для сна, выглянула в коридор, столкнувшись нос к носу с сэром Рэем.
        - Кто победил? - с любопытством спросила девушка, поглядывая то на рыцаря, то на выглядывающего из-за его плеча Уильяма.
        Уильям поднял над головой мешочек с даренами и поиграл бровями. Нахмуренный рыцарь, увидев потерянное свое жалованье за сезон, которое он планировал потратить в Йефасе, оскалился в улыбке побежденного.
        - Это случайность, госпожа! Вашему гостю благоволит удача. Он споткнулся о камень, и его клинок коснулся моей голени, в то время как сам Уильям растянулся на земле.
        - Но мы решили, что ничья, - весело заявил победитель.
        - Да… Слава богам, что мне не придется чистить Тарантона, хотя ваши услуги обойдутся мне чертовски дорого, - ухмыльнулся Рэй Мальгерб, обращаясь к вампиру. - Еще и седлать придется самому.
        Йева прикрыла дверь, чтобы двое мужчин смогли пройти, и снова выглянула, поглядывая на широкие спины Уильяма и Рэя.
        - Я же сказал, что могу седлать вашего Тарантона, - уже заходя в комнату ответил Уильям.
        - Нет, нет, спасибо, - провел пальцами раскрытой ладони от лба к подбородку, чертя знак Ямеса, сэр Рэй, и хмыкнул. - Ямес меня спаси от такого седлания! Мне потом придется от стыда подать прошение на разжалование.
        Скинув доспехи в угол комнаты около двери, сэр Рэй недовольно почесал крепкий живот, откуда слышались звуки бурчания.
        - Так, Уильям, лично я очень хочу есть. Предлагаю не сидеть в этой дыре, а сходить вниз. Пропустить пару стаканчиков того пойла, что тут у них наливают, вспомнить беднягу Винсента и Аурита, и вернуться уже сытыми.
        - Я не голоден, уважаемый сэр Рэй.
        - Ваше дело, - пожал плечами рыцарь.
        Сэр Рэй как можно скорее покинул отвратительную комнатушку и вышел на свежий воздух, где моросил мелкий и гадкий дождь. В таверне, одноэтажном здании с низкими потолками и грязными столами, сидели девять конников, занимая большую часть помещения. За оставшимися двумя столами теснились жители поселения, поглядывая на гостей то ли с уважением, то ли с ненавистью.
        - Сэр Рэй, - воскликнул Мойрон, - идите сюда, мы вам место оставили!
        Рыцарь присел на лавку между двумя солрами и оперся локтями о стол.
        - Чем здесь кормят?
        - Пока не знаем, но сказали вынесут скоро то, что есть. Но Кольрит попробовал уже их пива, - ответил спешно Мойрон.
        - Отвратительное пойло, не портите себе настроение и живот этим дерьмом, капитан, - сморщился Кольрит.
        Вскоре на столы перед воинами опустились запеченный заяц, куропатка и еще что-то непонятное.
        - А это что? - спросил сэр Рэй, показывая служанке на странное мясо, что вертела бедрами так, что порой сама себя ловила, чтобы не упасть. Она была полноватая и весьма страшненькая.
        - Свежезапеченная гадюка, - ответила та как можно ласковее.
        Лица мужчин вытянулись. Воины подозрительно привстали и посмотрели на лежавшие на деревянной миске поджаренные кусочки размером с палец.
        - Не беспокойтесь, - поспешно заверила людей служанка. - У гадюки яд только в голове. Мы отрубаем ей башку, вымачиваем мясо в воде пару часов, оно становится мягким, и жарим. Попробуйте!
        Для заверения она жестом показала, как именно отрубают змее голову. Вышло настолько убедительно, что один из воинов, сидящий рядышком с сэром Рэем, потянулся к кусочку, взял его осторожно кончиками пальцев, словно змея была живая, засунул в рот, тщательно пожевал.
        - Ну что? - спросил с интересом сэр Рэй.
        - Как курица, честное слово, курица!
        Люди похватали мясо, и вмиг деревянная тарелка с этим странным для них яством опустела.
        - Что только люди не едят, вот диво дивное, - произнес, уплетая за обе щеки гадючье мясо, сэр Рэй. - Жрать гадюк - это еще додуматься надо! А по вкусу действительно курица.
        Наевшись до отвала, солры все-таки решились заказать пива. Оно действительно оказалось отвратительным, но пить все равно хотелось.
        - Сэр, а что будут делать с конями Аурита и Винсента? - спросил полупьяный Мойрон.
        - Ничего, будут как запасные. Жаль парней, неплохие были. - вздохнул сэр Рэй, прихлебывая с отвращением гадкое пойло.
        - А этого, как его, Уильяма фон де Аверина не тронули-то, - сказал один конник и пихнул локтем другого Солра. - Его ж так же, как тебя зовут. Заметил?
        - Конечно, заметил, - кивнул другой солр по имени Уильям. - Имя же распространенное. У нас в деревне этих Уильямов как собак было… В каждом дворе точно!
        - Кто ж там печется о его жизни, я так и не понял, - промямлил Мойрон. - Никого ни разу не видел подле него.
        - Это нас не касается, ребята, - сморщился сэр Рэй, отодвинув кружку.
        - Ладно вам, сэр Рэй, здесь же никого нет из них, - ответил заплетающимся языком один из Солров.
        Служанка подошла к рыцарю и встала около него, потом наклонилась, чтобы взять пустые кружки. Ее пышная грудь едва не выпала из глубокого выреза, а девушка томно взглянула на капитана гвардии.
        - Дорогуша, - сказал захмелевший рыцарь, пялясь на очаровательные и зазывающие округлости. - А здесь есть нормальное пиво, пусть и подороже?
        - Есть, господин, для вас все есть, - ответила ласково служанка и, очень медленно разогнувшись, ушла с пустыми кружками.
        Девушку проводили изголодавшиеся до женского тела десять пар глаз, послышались вздохи. Многие из солров согласились, что служанка не такая уж полная и страшная, а один, самый захмелевший, и вовсе назвал её красавицей и не отказался бы жениться на ней.
        Обозленные селяне, что сидели за соседними столами, негодующе зыркали на чужеземцев.
        - Капитан, а чего мы вообще поперлись в Йефасу? - осторожно спросил самый трезвый из Солров.
        - Похоже, что как раз из-за парнишки, - ответил Рэй, чувствуя во рту гадкий привкус плохого пива.
        - Ааа. Помните, мы когда забирали его из того поселка… как там его? Большие Варды, кажись. Помнишь, Мойрон, что сказал граф? - хлопнул себя по лбу, вспоминая, конник по имени Лоцарт.
        - Не помню, - буркнул Мойрон.
        - Он сказал, что отвезет того на суд к совету какому-то… Так может мы туда и едем? - высказал свое предположение довольным голосом Лоцарт.
        - Может быть, - согласился сэр Рэй. - Может ты и прав, Лоцарт.
        К столу снова подошла та самая служанка и опять, откровенно выпятив свои достоинства, возможно единственные, выставила на стол с большого подноса кружки с пивом.
        - Это наше лучшее, господин, - промурлыкала нежно пухленькая девушка и медленно ушла, виляя бедрами под длинной юбкой.
        Мужчины опрокинули в себя пиво и радостно выдохнули.
        - Хорошее… Вот это нормальное пиво, я понимаю. - похлопал себя по животу объевшийся Мойрон. - Так что там насчет этого Уильяма?
        - Да сын он графа, наверное, - тихонько сказал Солр, до того молчавший. - Вон в городе слухи ходят.
        - Нет, не сын он, - возразил чутка захмелевший сэр Рэй, в голову которому ударило крепкое пиво. - Он сын жреца, сам мне рассказывал.
        - Да может врет он, капитан. Вы видели, как с ним граф нянчится? - поднял вверх палец Лоцарт.
        - Ничего он не нянчится, - покачал головой Мойрон.
        - Нянчится, я тебе говорю. Если б сэр Рэй не подошел первым помочь этому Уильяму, когда тот висел под лошадиным брюхом, там бы граф подскочил самолично! Он уже ноги из стремени доставал, я видел! - Лоцарт допил кружку и отставил, смотря на товарищей слегка хмельным взором.
        - Ну да, а как он его везде берет с собой, еще и постоянно поглядывает… Он так за своим родным сыном не следит, - закивал другой конник.
        - Леонардо не родной сын, как и Йева. - Сэр Рэй улыбнулся, вспомнив очаровательное личико дочери графа. - Наш лорд привез их из Филонеллона, они приемные.
        - Так у господина нет детей? - удивился еще один конник.
        - Я же говорю, что тот молодой парень, Уильям его сын, - прошептал уверенно другой.
        - Да не сын он! - начал выходить из себя сэр Рэй.
        - Сы-ы-ын, - возразили в один голос несколько конников одновременно.
        - Черт бы вас побрал! - разозлился рыцарь и уже захотел было встать, чтоб уйти, но снова подошла та служанка и склонилась к уху рыцаря.
        - Господин, как вам наше пиво? Понравилось? - шепотом, очень ласково и чуть с хрипотцой поинтересовалась служанка.
        Кинув в который раз взгляд на практически обнаженную грудь, подвыпивший сэр Рэй уже пожалел, что поселился рядом с графским семейством.
        - Замечательное пиво, то, что вы принесли последним, моя дорогая, - негромко ответил капитан, а потом добавил еще тише и вкрадчиво: - Я бы еще много что испробовал у вас, но, боюсь, что мне пора возвращаться на постоялый двор, а там яблоку негде упасть…
        - Ой, господин рыцарь, у нас постоялый двор плохонький, - заявила служанка, глаза ее, серого цвета, хитро блеснули в свете освещавших таверну факелов. - А у меня папенька как раз заночевал в домике лесорубов, что далековато отсюда, в небольшом лесочке около болотца.
        - О, дорогая моя, ну что ж, покажите мне тогда, какие еще яства есть у вас, - радостно и слегка осоловело протянул последние слова рыцарь и привстал с лавки.
        Служанка ловко проскользнула меж лавок и вышла из таверны под небольшой дождь. Последовав за аппетитно виляющими бедрами, сэр Рэй улыбнулся в предвкушении дегустации местных блюд. Девушка, пухленькая, но милая в силу юного возраста и большого количества выпитого пива рыцарем, отворила дверь в старую лачужку и запустила его внутрь.
        Сэр Рэй вернулся ближе к полуночи, довольный и уже чуть протрезвевший. Открыв дверь в маленькую комнатушку, он обнаружил сидящего в темноте Уильяма с книгой в руках.
        - Вы в темноте читаете? - удивленно спросил рыцарь, раздеваясь.
        - Я только потушил свечу, - соврал Уильям.
        Вампир подвинулся, чтобы сэр Рэй, оставшийся в одних штанах да рубахе, добрался до кровати.
        - Решили ночевать на лежанке? - радостно спросил капитан.
        - Да, - последовал ответ. - Я привыкший, так что могу и внизу поспать.
        - Благородный вы человек, и нравитесь мне все больше и больше!
        Рыцарь весело усмехнулся и рухнул на кровать.
        Раздался треск, и ножка кровати переломилась пополам, а сама кровать покосилась, и ошарашенный капитан скатился к стене.
        - Твою мать, дрянь, какого хрена в этом клоповнике такие кровати! - воскликнул рыцарь, потом, вспомнив, что в соседней комнате спят две дамы, покраснел. - Уильям!
        - Что такое? - спросил вампир, улыбаясь.
        - Я тоже, как человек благородный, готов поступиться своим комфортом и предлагаю вам лечь на кровать и выспаться. А я же в свою очередь готов пострадать на лежанке внизу, - вежливо предложил рыцарь.
        - Благодарю вас, сэр Рэй, но все же откажусь. - Уильям тихонько рассмеялся и отвернулся к стене.
        Не желая всю ночь созерцать эту жалкую комнату без окна, вампир погрузил себя в дремоту. Рэй Мальгерб повертелся в перекошенной кровати и тоже провалился в забытье, где ему снились местные блюда Уплиша, как оказалось - весьма аппетитные и съедобные.
        Глава 14. Болотистые луга
        Деревня ожила, едва солнцу стоило выглянуть из-за горизонта. Крестьяне отправились по своим делам, а отряд графа Тастемара выполз из домов. Воины благодарили тех, кто дал им кров и еду, пусть и не бесплатно - все расходы, связанные с походом, оплачивались из кармана правителя Солрага.
        Дождь закончился, пока народ завтракал в таверне, где сэр Рэй снова встретился с сияющей и, похоже, уже влюбленной служанкой. Не сводя глаз с рыцаря, девица, которую сэр Рэй одарил ночью десятком даренов за пробу местной кухни, пожирала капитана глазами. Впрочем, солры быстренько расправились с остатками вчерашнего мяса, свежей кашей и, залив в себя по кружке отвратительного пива, пошли седлать коней. Лошадьми графского семейства занимались те, кого отобрал лично сэр Рэй.
        Проверив подпругу на всякий случай ещё раз, Уильям вскочил на свою Серебрушку и последовал за отъезжающим отрядом.
        - Ну что ж, мы уже пятый день, как в пути, - потянувшись в седле своего гнедого жеребца, произнес довольный сэр Рэй. - Вы готовы сегодня драить моего Тарантона, Уильям?
        - Я все помню и готов, - улыбнулся уголками губ вампир. - А на нашем пути будет сегодня поселение?
        - Вроде бы нет, - задумался сэр Рэй. - Хотя… Сегодня или все-таки завтра? Хм.
        - Послезавтра, сэр Рэй, - негромко ответил Филипп, поравнявшись с Уильямом и рыцарем. - Нам еще два дня месить эти болотистые луга, а потом прибудем в Черные Тельи.
        - Вы все поселения по имени знаете, господин! - восхитился памятью графа капитан гвардии.
        - Конечно, сэр Рэй. Это ведь моя земля, - с иронией ответил Филипп.
        Леонардо ехал, молчаливый и угрюмый, и иногда злобно поглядывал то на отца, то на Уильяма. Он отвел свою лошадь в сторону от всех прочих и за весь день пути не сказал ни слова, только пальцы гладили обмотанный тряпками лук да украшенные тиснением ножны.
        Уильям же бросал сочувственные взгляды на Йеву, которая ехала одиноко, ни с кем не переговариваясь. Она куталась в свой теплый плащ, но все равно мерзла и иногда всхлипывала, дрожала как осиновый лист. Не выдержав, Уильям снял с плеч отороченный мехом черный плащ, что граф выделил ему со своего плеча, и накинул на Йеву поверх ее коричневого.
        - Не стоило, но спасибо, - поблагодарила Йева синими от холода губами, но все же поплотнее закуталась в два плаща, потихоньку отогреваясь и возвращаясь к жизни. - Из меня никудышный путешественник, отчего-то мерзну постоянно.
        Тут же на паре скрестились взгляды и тех, кто ехал сзади, и тех, кто брел впереди. Уильям заробел, понимая, что каждое их слово ждут, чтобы превратить в сплетни, и от того смолчал. Только ласково улыбнулся. Йева тоже все поняла. Она покраснела, спряталась поглубже под большой капюшон и взглянула оттуда на мужчину с такой теплотой и нежностью, что тот зарделся краской. И хотя без накидки ему было очень зябко и неприятно, этот ответный жест так согрел его душу и сердце, что весь остаток дня он ехал довольным, не замечая непогоды вокруг.
        - Смотрите, смотрите! - воскликнул, указывая в небо пальцем, Мойрон.
        Путники задрали вверх головы и удивленно воскликнули - под низкими облаками, близко к земле, всего лишь в каких-то ста васо над гладью заболоченного озерца, летели клином десяток черных птиц. Все бы ничего, но вот размером они были с лошадь. Тело птиц, как показалось Уильяму, было покрыто не перьями, а шерстью. Их вытянутый корпус заканчивался еще более длинным хвостом, который периодически раскрывался и становился третьим крылом, которым эти создания управляли в воздушных потоках. Под хвостом красовались две огромные лапы, с такими цепкими и мощными когтями, что, быть может, могли унести с легкостью и человека. Морды тварей хоть и напоминали птичьи, но имели по бокам острые уши.
        - Ну что ж. Значит в Брасо-Дэнто уже зима. Они каждый год так перелетают на юг, теплолюбивые существа, - ласково и восхищенно сказал Филипп, остановив своего коня.
        - А кто это? Драконы? - с разинутым ртом уставился на грациозно летящих существ Уильям.
        - Нет, что ты! Драконы давно вымерли. Это торуффы, или как их называют ближе к Югу - рух.
        - Они опасны?
        - Нет, они гнездятся в горах к северу от Брасо-Дэнто и питаются баранами и козлами. К нам спускаются крайне редко. Всю жизнь проводят в небе. Благородные создания.
        - Я никогда не видел их раньше, - завороженно ответил Уильям, наблюдая за приближающейся стаей.
        - Так их и мало осталось. Это потомки тех причудливых созданий, что родились из кровавых обрядов после слияния миров. Может быть, даже и родственники драконов, кто знает.
        Меж тем Леонардо нащупал лук и стал быстро разматывать его, не отводя глаз от грациозных существ. Завидя под собой людей, птицы медленно набирали высоту. Сын графа, наконец, торопливо освободил лук от обмотки и потянулся за стрелой из колчана.
        - Не смей, - рявкнул граф, да так, что весь отряд испуганно подскочил на конях. - Убрал лук, я сказал!
        - Что? Почему? - воскликнул Леонардо, но стрелу в колчан все-таки вернул. - Это же такой трофей, отец! Над Брасо-Дэнто они так низко не пролетают, как здесь! Позволь мне хоть один выстрел!
        Рух, поднявшись совсем высоко и задевая крыльями серые рваные облака, пролетели над отрядом в сторону юга.
        - Опоздал, - с сожалением и раздражением вздохнул Леонардо.
        - Эти существа не для того живут, чтоб их убивали ради забавы, Леонардо. - Филипп гневно посмотрел на сына, а конь графа, чувствуя злость хозяина, нервно пританцовывал на месте.
        Не желая сердить лишний раз отца, Лео отвернулся и уставился взглядом на бескрайние болотистые луга.
        К вечеру отряд остановился у широкого ручья, который змеей извивался по земле среди сгнившей травы. Шириной в три васо, и глубиной всего лишь по пояс, он дал путникам чистую воду и не сулил никаких опасностей.
        Слуги, понюхав воду и лизнув незаметно для других, убедились в ее чистоте и набрали котелки для готовки супа. Настрелявшие в дороге всякой мелкой живности солры по просьбе Чукка и Грона свежевали тушки, чтобы повара смогли их приготовить. Кто-то чистил коней, кто-то устанавливал навес от дождя, если вдруг бредущая над лугами туча решит излить из себя очередной поток воды.
        Йева вернула уже порядком продрогшему Уильяму плащ, виновато поблагодарив. Леонардо с Эметтой, у которых не было шанса уединиться посреди ровного, как лежащий на столе лист бумаги, луга, сидели на лежанке, пока их коней чистили Солры.
        Филипп изучал карту. За почти пятьсот лет своей жизни он успел досконально узнать свой край, но сейчас не тот случай, когда следовало надеяться только на память.
        - Ну что, вы готовы, уважаемый Уильям? - затянул потуже пояс на животе сэр Рэй и взял из седельной сумки, что лежала на земле около седла, несколько щёток. - Мой Тарантон уже в нетерпении, когда его почистят. Но, предупреждаю, он хоть и гнедой масти, но с характером, черт такой!
        Уильям поднялся с лежанки. Он уже кое-как почистил Серебрушку, и та отдыхала на земле после дневного перехода.
        - Кусается?
        - И это тоже. Лягается как бешеный! Одного моего оруженосца пять лет тому назад, когда совсем лютым был, прибил насмерть, земля ему пухом. Тому показалось, что конь привык к нему, и мальчишка имел неосторожность убрать руку со спины, обходя его сзади. - развел руками рыцарь. - Да я вам покажу, как правильно чистить, не бойтесь!
        - Я и не боюсь, - ответил Уильям, правда ответил безрадостно.
        - А ведь о нем заботились больше других. Просто ему передался этот дикий нрав, лютый он по крови… А по силе и выносливости может даже с Найхлистом графа потягаться, - ласково и гордо рассказывал о своем коне Рэй, пока они шли к жеребцу.
        Тот, высотой почти под два васо в холке, навострил уши, когда увидел хозяина. Огненно-рыжий конь с черными носочками на ногах, с темной гривой и хвостом, высоко поднял голову и посмотрел на хозяина.
        - Только меня признает… - заявил безапелляционно сэр Рэй.
        Рыцарь взял щетки и стал показывать, в какой последовательности нужно чистить коня.
        - Эту с той не перепутайте, та жесткая, ей морду нельзя чистить! - прикрикнул на Уильяма рыцарь, когда тот взялся не за ту щетку.
        Конь нервно перебирал копытами и задирал высоко шею, не давая Уильяму чистить. Иногда он хрипел и пытался укусить, лязгал желтыми зубами, но молодой вампир успевал отскочить.
        - Что за животное, - простонал он. - Теперь мне начинает казаться, что вы затеяли спор только ради этого!
        - Не специально, но вышло хорошо, согласитесь, - ответил довольный рыцарь, устраиваясь на плоском камне. - Бедняга Винсент страдал, пока чистил Тарантона, хотя все с ним страдают, чего уж там… А мои солры и так возятся с конями лорда, его семейства и слуг, так что свободных рук нет.
        - Зачем же вы, уважаемый сэр Рэй, приобрели такого коня, если он злющий, как демон?
        А меж тем Тарантон измывался над беднягой Уильямом, хрипел, задиристо ржал и норовил укусить. Из ноздрей его с шумом вырывался воздух, как из кузнечных мехов, конь кусал удила, и Уиллу казалось, что конь этот - не нормальный. Демонический, поди, из породы каких-нибудь кельпи.
        И пока Уилл ждал ответ от рыцаря, Тарантон изловчился и едва не умудрился вырвать у него клок волос, однако вампир со стоном успел отпрыгнуть.
        - Как это зачем? Это великолепный конь! Он меня признает, и это самое главное. Плевать, что страдают другие. Вам очень долго объяснять нюансы селекции, но если кратко, то название Солровский конь - это просто указание того, что конь выведен здесь, а так мы разводим несколько пород, и мой Тарантон был выведен в тех конюшнях, где содержатся лучшие кони. Один такой жеребенок стоит как дом в центре Брасо-Дэнто около Вороньего камня!
        - Ого! Не может быть, чтобы конь столько стоил.
        - Может. Те кони, что помельче, ходят под моими конниками. Они много дешевле, но тоже весьма ценны. Когда солр поступает на службу, он подписывает бумаги и обязуется заботиться о выданном ему коне. Причем, если чего натворит да загубит животное, потом много лет расплачиваться будет. Теперь понимаете, почему мои люди так трепетно относятся к лошадям и сразу чистят их, а потом уже занимаются собой? - улыбнулся рыцарь.
        - Понимаю. Не зря говорят, что главное сокровище Вороньих Земель - это кони!
        - Все верно, - одобрительно кивнул сэр Рэй и подошел к нервному и агрессивному Тарантону. - Вот замечательно, щетки давайте сюда, Уильям. Завтра сами тогда уж почистите Тарантона. А пока пусть он отдохнет с долгой дороги и поест, а жрет он много.
        - Мы сегодня будем тренироваться?
        - Конечно, уважаемый Уильям, тут уж не отвертитесь! Дайте мне слегка отдохнуть, а через четверть часа подходите.
        Усталый после этого бешеного и невоспитанного коня Уильям вернулся к Серебрушке, погладил ее по холке, отчего лошадь ласково посмотрела на своего нынешнего седока большими карими глазами, обрамленными пушистыми ресницами. Кобыла фыркнула и потянулась губами к руке, чтобы нащупать там лакомство.
        - Нет у меня ничего для тебя, - приголубил лошадь Уильям. - Вот ты такая красавица, и проблем не доставляешь, и нрав хороший… И чего рыцари гонятся за этими мясистыми породами, которые и на коней-то не похожи уже? Не кони, а монстры с копытами!
        Рядом показалась Йева, которая услышала причитания.
        - Зря ты так, - Она подошла ближе, кутаясь в свой теплый плащ, поверх которого был накинут отцовский. - Не все боевые кони такие злобные, как Тарантон. Наоборот, многие спокойные. Чтобы разозлить Найхлиста, графского вороного, нужно постараться, он детей чуть недолюбливает и отцовский гнев чувствует хорошо. Нервничать начинает. Луниалас - это конь Леонардо, тоже очень флегматичен и невозмутим.
        - Но едят они много. Им нелегко приходится здесь, где травы уже мало, - Уилл развернулся к девушке и взглянул на нее с теплотой.
        - Что есть то есть. Но отец решил не тащить обоз, чтобы добраться побыстрее до Йефасы. Как тебе тренировки с сэром Рэем?
        - Тяжело. Это… Знаешь, я всегда полагал, что махать мечом - это не так уж и сложно, но в спаррингах против сэра Рэя я чувствую себя таким деревянным и неуклюжим… - Уильям засмущался, вспомнив все свои падения на землю и кучу собственных ошибок и глупых замахов.
        - Но тебе это все равно нравится, - скромно улыбнулась Йева и тоже подошла к кобыле.
        - Наверное да… Но я стараюсь сильно не бить, мне кажется, что мои удары много сильнее ударов сэра Рэя.
        - Естественно, не забывай, кто ты. Ты должен быть сильнее и быстрее его на мечах, но Сэр Рэй берет опытом, которого у тебя пока нет.
        Девушка осторожно провела рукой по спине Серебрушки. Рука Уильяма, что лежала на теплом боку лошади, поднялась чуть выше и погладила миниатюрную кисть девушки. Йева как-то грустно вздохнула и взглянула на возлюбленного ласково своими зелеными, цвета изумруда, глазами.
        - Так ты виделся с Кельпи, Уилл? - Девушка в ответ тоже погладила пальцы Уильяма, чувствуя его напряжение даже сквозь перчатки.
        - Да, Вериателюшка приходила ко мне у Белой Бетси, а потом и у той реки, где была эта тварь. Спасла меня снова, - улыбнулся он. - Мне уже не по себе от того, что она все за меня делает и печется так о моей жизни.
        - Любит тебя, - задумчиво сказала Йева. - А ты ее?
        - Даже не знаю, как это назвать, - тоже погрузился в раздумья Уильям. - Она мне как сестра, как возлюбленная, и как лучший друг все вместе и ни одно из перечисленного. Когда она рядом - я спокоен и счастлив, кажется, что все беды позади и впереди лишь хорошее, но когда ее нет поблизости, я хоть и тоскую, но понимаю, что ей хорошо, и на душе тотчас теплеет от этой мысли. Ты когда-нибудь чувствовала что-нибудь подобное?
        - Возможно, - уклончиво ответила Йева. - Может быть и чувствовала. Мне иногда кажется, что Кельпи что-то с тобой сделала, отчего для тебя будет всегда существовать лишь она, а остальные лишь увлечения.
        - Не знаю, Йева. - Уильям продолжал гладить пальцы девушки. - Она же не человек, а демоница.
        - Я тоже не человек, - совсем тихонько, шепотом промолвила Йева и вздрогнула.
        Смутившись от этих слов, Уилл посмотрел на Йеву, в глазах которой стояли слезы, но та отвернулась и быстро убрала руку со спины Серебрушки под плащ.
        - Я тебя не понимаю…
        - Да это не важно… уже. - Йева быстро заморгала, чтобы не разрыдаться на виду у всех. - Смотри, сэр Рэй тебя зовет!
        И правда, рыцарь стоял с другой стороны лагеря, на ровной площадке, и остервенело махал мечом, чтобы привлечь внимание Уильяма. Там же собрались и остальные, тренируясь друг с другом, пока повара готовили ужин.
        Леонардо, красивый и статный, в зеленом дублете ниже колена, стоял рядом с другими воинами. Ветер трепал его рыжеватые волнистые пряди, которые держала черная повязка. В руке он держал меч Рирсуинсорсиан, сверкающий в закатных лучах огромным рубином в рукояти.
        - Ну же, кто следующий? - весело прокричал Леонардо.
        Он оглядел более рослых солров, которые переминались с ноги на ногу и не решались вступить в поединок с сыном графа.
        - А давайте я, - вышел вперед Мойрон, уверенный в своей победе - противник был ниже его на полголовы.
        Толпа разошлась, чтобы сделать круг. В этот момент Йева и Уильям приблизились к остальным и встали рядом, наблюдая за спаррингом. Леонардо легким шагом, словно дикая кошка, кружил вокруг Мойрона на полусогнутых ногах, красиво перекидывал меч из руки в руку. Следя за своим противником, Мойрон резко прыгнул вперед. Блеснул клинок, и гвардеец сделал быстрый выпад. Лео отскочил в сторону, размахнулся, но солр тоже был не дурак - успел парировать удар и, связав клинки, постарался выбить меч из рук Лео. Тот не растерялся, не дал противнику перехватить инициативу и совершил мгновенный прямой выпад вперед. Этого Мойрон не ожидал и резко отступил, свалившись на землю. Леонардо с улыбкой победителя посмотрел на поверженного противника и, красиво прокрутив меч в руке вокруг кисти, спрятал его в украшенные воронами ножны.
        - А вы действительно хороши, - заметил сэр Рэй. - Быстры, ловки, хорошо противостоите даже противнику выше на полголовы. Сразу видно, что над вашей техникой работал сам мастер Адд Фрауд.
        - Да, сэр Рэй, у меня хорошие учителя, но даже лучшие не научат ничему толковому безграмотного ученика, если у того нет задатков. - Лео радостно посмотрел на сестру, которую увидел в толпе. Потом, увидев рядом с ней Уильяма, ядовито улыбнулся. - О, а вот и ваш партнер по спаррингу подоспел! Он уже умеет хотя бы держать меч с правильной стороны?
        - Немного, - Сэр Рэй тоже расплылся в улыбке, но скорее сочувствующей. - Уважаемый Уильям, вы готовы?
        - Относительно, - не соврал тот, выходя вперед и обнажая меч.
        Филипп, который стоял сзади и наблюдал за боями вскользь, теперь подошел ближе. Воины расступились перед графом, склоняя в почтении головы. От лица правителя Солрага веяло холодом, но синие глаза с любопытством и беспокойством следили за сэром Рэем и Уильямом. Последнему выдали нагрудник и защиту для рук и колен, в которую тот поспешно облачился.
        Сэр Рэй встал на краю поля и вытащил меч, глядя с хитрой улыбкой на Уильяма. Тот встал, опустив правую руку с мечом до уровня живота и чуть приподняв клинок. Он не решался нападать, боясь и зная о том, что сэр Рэй мало того что отобьет удар, так еще и мгновенно контратакует. Поэтому Уильям решил выждать - он настороженно следил за рыцарем, который легко и грациозно пошел сначала в левую сторону от противника, потом в правую, раздумывая откуда лучше атаковать. Это был не тот бой за холмами, где Уильяму было не стыдно хлебать грязь - теперь десятки пар глаз смотрели на него в ожидании позора. Разгоняя сердце и мысли, Уильям старался обострить чувства, вспомнить те звериные ощущения, что пробудились в нем в лесу около Вардов во время погони.
        Сэр Рэй сделал шаг вправо. И быстро разорвал дистанцию, ударил слева, высоко подняв меч над головой. Уилл выставил клинок и отразил удар, чтобы сразу контратаковать, но рыцарь оказался шустрее - он уже развернулся вполоборота и резко ударил сбоку. Громко зазвенела сталь, мечи скрестились, выбили сноп искр. Чтобы закрепить инициативу за собой, сэр Рэй отскочил, воспользовался заминкой неопытного противника и сразу же атаковал с ухмылкой - выписал в воздухе восьмерку мечом, нарочито медленно совершая взмах. Не понимая, что это обманный удар, Уильям попытался заблокировать выпад слева, но клинок нанес удар справа по нагруднику. Сила удара оказалась столь высока, что вампир запнулся и упал, перекувыркнувшись.
        Вокруг захохотали. Клинок был приставлен к горлу, и Уильям, глубоко вздохнув и изобразив натянутую улыбку на лице, поднял руки в поражении.
        - Что же вы пропустили такой простейший финт? - рассмеялся сэр Рэй, а за ним и все остальные - Я же показывал его вам вчера.
        Вперед вышел Филипп.
        - Сэр Рэй, - обратился он негромко к рыцарю.
        - Да, мой лорд, - Сэр Рэй обернулся.
        - Не окажете ли мне, пожилому человеку, честь поединком? Я вижу, что вы очень опытный фехтовальщик.
        Толпа замерла. Леонардо и Йева с удивлением посмотрели на отца, который в спаррингах ранее замечен не был. И даже сэр Адд Фрауд за все время обучения Леонардо так и не смог уговорить графа Тастемара скрестить мечи. От такой просьбы сэр Рэй слегка опешил, крепко задумался и, конечно же, не имея права отказаться, согласился. Филипп надел нагрудник с выгравированными воронами, пластинчатые наплечники и наколенники. Свои длинные до плеч седые и густые волосы он подвязал лентой и вышел на край поля, которое спешно покинул чумазый Уильям.
        Граф обнажил меч. Меч этот был простой, без гравировок или украшений в навершии, ибо родовой меч Филиппа, «Рирсуинсорсиан», который достался ему от отца Ройса, сейчас покоился в ножнах Леонардо.
        - Господин, может наденете шлем? - засомневался сэр Рэй.
        - Не переживайте, сэр Рэй, за мою безопасность. Побеспокойтесь лучше о своей. Будете поддаваться - накажу! - весело ухмыльнулся граф.
        После этих слов он ловко прыгнул в сторону Рэя, который не ждал столь резкой атаки, и нанес косой удар. Капитан отбил меч, но Филипп атаковал уже с другого бока и, вынужденный сменить позицию, сэр Рэй отскочил, чтобы не попасть под удар. Дабы не упасть в грязь лицом, капитан сделал быстрый выпад. Филипп моментально парировал и с улыбкой на лице уже заносил над головой капитана меч. Тот испуганно увернулся, не успев даже контратаковать, и попятился.
        Граф прыгнул вперед, не отпуская рыцаря, хищно прищурился и снова занес меч для удара справа. Понимая, что это будет финт, капитан попытался защититься слева, но не успел - меч ударил его по нагрудной пластине с такой силой, что сэр Рэй отлетел, как мешок с картошкой. Он перевернулся и все-таки упал лицом в грязь. Бой закончился быстро.
        - Что же вы, сэр Рэй, такой простейший финт пропустили, - лукаво сказал Филипп. Его синие глаза, обрамленные сеточкой морщин, смеялись и довольно блестели. - Уж вам ли, опытному фехтовальщику, не знать о нем?
        - Я вас понял, господин. - Рэй поднялся на ноги, пошатываясь, и виновато добавил, обращаясь уже к Уильяму: - Прошу меня извинить за издевки!
        Уильям смущенно кивнул, принимая извинения.
        Толпа удивленно взирала на пожилого графа, который играючи свалил лучшего мечника Солрага, будучи на полголовы ниже и намного уже в плечах. Сняв доспехи, Филипп передал их ошарашенному рыцарю и как ни в чем не бывало удалился, устроился на лежанке и достал из седельной сумки книгу.
        - Это невероятно! - воскликнул сэр Рэй. - Такая скорость и сила! Меня словно мальчишку уделали!
        Спарринги продолжались, пока повара не известили уже порядком изголодавшихся воинов о приготовленном супе. Впрочем, запахи сами заставили всех забыть о поединках и прийти под наспех сооруженный навес. Люди сидели на лежанках и ели в темноте, ловко орудуя ложками. Сэр Рэй же постоянно касался места, куда граф ударил, и тихонько охал.

* * *
        Уже ближе к ночи, проверив широкий ручей на наличие какого-нибудь голодного и опасного существа, воины улеглись спать. Дождь закончился, и теперь редкие облака плыли по небу, а огромная луна заливала своим светом болотистые луга.
        За пару часов до полуночи, когда все спали, Филипп взял ножны и бесшумно подошел к Уильяму, толкнул в бок. Тот намек понял, подскочил и последовал за графом. Филипп двигался быстро и живо, словно молодой. С восхищением перед такой кипучей энергией Уильям без всякой опаски шел за ним хвостом.
        Когда они отдалились на достаточное расстояние от лагеря, Уильям обратился к графу:
        - Господин, спасибо!
        - Пожалуйста. Сэр Рэй не имел права укорять тебя, держащего меч второй-третий раз в жизни, в том, что ты пропустил финт, - пожал плечами Филипп. - Не сравнивай себя ни с сэром Рэем, ни с Лео - у них у обоих с детства были лучшие учителя. Я лично привез для своего сына пожилого наставника - вампира из самого Вильхельма.
        - Но разница между вами и сэром Рэем была, как между мной и сэром Рэем, - осторожно заметил Уильям.
        - Да, но мы не люди с тобой, Уильям. Не забывай, что мне почти пятьсот лет. Я и так сильно замедлял себя, чтобы не быть слишком быстрым для солров.
        - Невероятно!
        - Все вероятно… Ты неопытен, поэтому и проигрываешь. Даже месяц практики с нормальным тренером, а не сэром Рэем, и ты бы их всех с легкостью уделал, - улыбнулся граф. - Пойдем, пройдемся еще вон до того деревца и назад. Я хотя бы буду спокоен, что ничего не вылезет ночью из воды.
        - Господин?
        - Да, Уильям.
        - Быть может, если вам не трудно… Вы, кхм… можете преподать мне урок? - очень вежливо спросил Уильям у своего покровителя.
        - Хм, - задумался граф. - Почему бы и нет? Но до того деревца давай дойдем.
        Меся грязь, они направились вдоль ручья к одинокой иве, которая стояла на низеньком холме. Оттуда откроется вид на раскинувшиеся вокруг заболоченные луга, луга тихие, зыбкие и зловеще молчаливые.
        - Интересно, господин Обуртальский добрался уже до Райгара в Офуртгос или еще в пути? - спросил негромко Уильям. - Как я понимаю, Райгар не очень любит гостей.
        - Да, но им ничего не угрожает. Райгара нет в Офурте, - улыбнулся Филипп.
        - Как это?
        - Он, как и мы, отправился на твой суд, Уильям. Зная постоянные проблемы с мостом на западной тропе, Райгар должен был отбыть из Офуртгоса перед началом сезона дождей.
        - То есть выходит, что Ханри приедет в пустой замок, развернется и уедет?
        - Да. Но за дорогу Лейт Дорелгоф, командир эскадрона, вытрясет всю нужную мне информацию из людей посла, - ответил Филипп.
        - Ого… Вы и впрямь всё знаете…
        Наконец они дошли до одинокого и скрюченного дерева, которое в лунном свете напоминало старуху с сухими руками и ногами, узловатыми пальцами и длинными редкими волосами. Оглядывая болота, Старейшины пытались узреть во мраке опасности, таящиеся в скрытых местах, средь кочек и трясины.
        - Еще день пути, и будем в Тельях, дальше несколько дней по окраине болот, по Маровскому лесу. За Маровским лесом осушим несколько заключенных в городке Орл, он очень приличный по размерам, а комендант тюрьмы там - вампир. Перейдем Мертвую Рулкию и там уже по общему тракту к Йефасе. - Граф показал рукой направление, куда отряд собирался тронуться по утру.
        - И много Старейшин соберется в Йефасе?
        - Хм… Ну, сезон сейчас нехороший, северянам тяжело добираться, так что думаю, что с десяток представителей Старейших вампиров ты увидишь, - ответил Филипп.
        - Скорее бы… - задумчиво ответил Уильям и вздохнул.
        Филипп тоже глубоко вздохнул и не ответил, только тяжело посмотрел на отвернувшегося Уильяма - тот любовался лугами в свете луны, думая о своем. Граф отошел от скрюченной ивы и достал меч из ножен.
        - Ну что ж, давай поучу тебя. Правда, давненько я этим не занимался. Если понравится, то могу по ночам тренировать где-нибудь подальше от лагеря. - Филипп красиво прокрутил меч кистью, разминая руку. - Я, как и ты, не любитель шума и зрителей.
        - Сэру Рэю сказать, что он может больше не тратить на меня время? - Уильям оголил меч.
        - Нет, пусть учит тебя как человек. Я попробую другой подход, как видишь, мы с тобой без доспехов.
        Филипп действительно оказался очень опытным фехтовальщиком. Да, он не щадил молодого вампира и заставлял того отбивать удары, уворачиваться и бороться за свою жизнь, как в реальном поединке. Но за весь бой меч Филиппа ни разу не коснулся незащищенного тела Уильяма - клинок всегда останавливался вовремя, порой в опасной близости от шеи или груди.
        Уильям же напротив изо всех сил старался, но так и не смог дотянуться до Филиппа. Разница между сэром Рэем и графом была разительна - меч в руках Филиппа походил на коготь хищника, неотъемлемое продолжение его руки, и с ним он передвигался ловко и быстро, подобно дикому зверю.
        Тем не менее, своего неуклюжего оппонента граф ни разу не укорил - он спокойно указывал на ошибки и показывал, как делать правильно в той или иной ситуации. Через час запыхавшийся, но довольный Уильям душевно поблагодарил Филиппа, и они вернулись к лагерю.

* * *
        Поутру отряд позавтракал замоченным на ночь в котле пшеном и остатками вчерашнего мяса. Люди двинулись в путь по бескрайним лугам, не встретив на пути ни одного поселения за весь день.
        - Почему здесь так мало поселений? - проворчал Мойрон, которому хотелось нормально выспаться где-нибудь на лежанке в деревенском домике. - Я слышал, что южнее Брасо-Дэнто город на городе и городом погоняет, а нам за четыре дня пути встретилась лишь одна деревня.
        - Места дурные, - ответил сэр Рэй.
        - А что здесь дурного, сэр? - непонимающе уставился конник на капитана.
        Но за сэра Рэя ответил граф, который ехал позади.
        - Все, что ты слышал, касается юго-запада и юга Солрага, - сказал Филипп. - А здесь же низина - рядом болота, которые часто горят, от нескольких дней до пары лет. Никому не хочется жить рядом с горящей землей, в дыму и страхе. Тем более, восточнее обитают болотные гарпии, а если углубиться в Маровский лес, то там - вурмы. Нехорошее соседство: прожорливое и опасное.
        Мойрон вздохнул, ловя себя на мысли, что граф, похоже, слышит вообще все.
        - Как это болота горят, там же вода? - удивился другой солр.
        - Горит что-то в самих болотах, - ответил Филипп. - Плохая слава у этих мест, поэтому мало поселений.
        К вечеру отряд расположился в холмистой местности, около небольшой речушки, которую вдоль и поперек прошли, истыкав палками, солры. Слуги попробовали воду и, убедившись в ее чистоте, набрали котлы для готовки.
        - Уважаемый Уильям, мой Тарантон ждет вас и очень скучает!
        Сэр Рэй неторопливо, по-старчески, сполз с коня. Он сделал пару шагов, и его лицо исказила гримаса боли, а капитан страдальчески схватился за плечо.
        Смеркалось, и очертания местности расплывались в наступающей темноте. Уильям спрыгнул с Серебрушки, и погладив кобылу за ушами, взял под уздечку и повел к сэру Рэю.
        - Давайте я сразу двоих почищу, сэр Рэй, а потом уже проведем спарринг, - деликатно предложил он.
        - По поводу спарринга… Давайте сегодня пропустим, потому что, честно сказать, у меня очень болят плечо и грудина после удара графа. Черт возьми, даже дышать тяжело. Почистите Тарантона и привяжите там, где другие лошади, - сморщился капитан и кряхтя пошел с седельными сумками и седлом в сторону костра, чтобы погреться и отлежаться. - Что за удары у графа, поверить не могу… Словно бревном по мне врезали!
        Осторожно ведя Тарантона и Серебрушку за холмы, ближе к реке, Уильям постоянно уворачивался от зубов коня, когда тот пытался схватить за волосы и злобно фыркал. Морда гнедого жеребца, хитрая и наглая, выражала полное счастье от своего свинячьего характера, а Уилл вздыхал от этой конской вредности.
        Лагерь скрылся из поля зрения. Рыбак завернул за холм, стреножил двух коней и привязал их к колышкам, васо в десяти от воды. Серебрушка ласково смотрела своими бархатными глазками, а Тарантон же нервно перебирал мохнатыми ногами, поднимал хвост и задирал шею. Но хотя бы не убегал, и то хорошо - колышек, к которому его привязали, вряд ли смог удержать такого здоровяка.
        Сначала Уильям почистил от головы до копыт свою серую кобылку, та с радостью восприняла эти процедуры и довольно фыркала.
        Тем временем на луга опустилась ночь. Промыв в реке щетки, Уильям со вздохом подошел к Тарантону. Ну что ж, очередной бой. Только с конем. Тарантон, когда почуял, что его сейчас будут чистить, заржал и воинственно брыкнул воздух задней ногой. Уильям попытался обойти коня с другой стороны, но хитрый жеребец снова встал задом и всем своим задиристым видом намекнул, что он, поди-ка, готов биться с неумелым рыбачком до изнеможения.
        Раздался знакомый всплеск, и Уильям тотчас повернул голову в сторону воды. Из совсем неглубокой речушки, по грудь взрослому мужчине, на берег вышла Вериатель. Бросив щетки на землю, рыбак подскочил, радостный, к своей возлюбленной и обнял ее. Он расцеловал фыркающую от счастья Кельпи в ее аккуратный носик, бледные щечки и красивые губы.
        - А я уж думал, что здесь мелко для тебя, - сказал он.
        Вериатель мотнула головой, вырвалась из объятий и вприпрыжку в каком-то диком танце подбежала к лошадям. Те стояли, замершие, и смотрели на Кельпи спокойно и умиротворенно. Тарантон вдруг перестал брыкаться, хвост его мирно повис, а голова склонилась к земле.
        Вериатель сначала погладила Серебрушку, затем скакнула к Тарантону и обняла его рыжую наглую морду, которая сейчас выражала полное смирение. Конь радостно фыркнул и заржал, когда демоница потерлась о него лицом.
        - Вот негодяй, а меня все пытается укусить! - пожаловался Уильям, с завистью наблюдая, как этот мерзкий конь играет с Кельпи, словно ласковый котенок.
        Вериатель рассмеялась, громко и чисто, и ее смех донесся до бивака и чутких ушей Филиппа. Демоница радостно заплясала, подскочила к рыбаку, взяла его за руку и повела, как ребенка, к Тарантону. Там она положила ладонь мужчины на морду присмиревшего гнедого жеребца и чуть застонала. Пальчиками Вериатель гладила уши, гриву, губы Тарантона, и тот млел от ласки, закатил глаза и фыркал. Открыв глаза, конь ласково посмотрел на Уильяма и потерся о его ладонь мордой.
        - Вериателюшка, как мне тебя благодарить? - счастливо улыбнулся Уильям и взял холодную и бледную ручку демоницы в свою ладонь, припал к ней губами.
        Кельпи улыбнулась и, немая, ответила только томным взглядом голубых чарующих глаз. В Уильяме забурлило желание, и он уж было потянул к девушке руке, смакуя в памяти тот день на озере, но Вериатель расхохоталась и в один прыжок отпрыгнула от него на пару васо. Уже через мгновение темно-мышастая кобыла с черной гривой скакала вокруг и громко фыркала.
        - Вот ты шкодница, все не даешься, - рассмеялся Уильям. - Эх, дудочку бы сюда, я б сыграл что-нибудь веселое для тебя!
        Послышались звуки пения. Как под заказ, люди у костра, наевшиеся жареных перепелов и зайцев и довольные тем, что дождь прошел и стало заметно теплее, запели. Пели какие-то солдатские простые песни: о любви, матери, родном городе. Леонардо наигрывал на серебристой флейте удивительно красивые мелодии, которые находили отклик в душах и солров, и вампиров.
        Луна освещала маленькую речушку. Уильям был в стороне от всеобщей эйфории в лагере, за холмами у берега реки и в окружении трех лошадей, однако громкие голоса, поющие неровно и не в такт под звуки флейты, развеселили Кельпи, и та выделывала различные фигуры, брыкалась, подскакивала и приземлялась попеременно на разные ноги.
        Тело кобылы поплыло, воздух вокруг нее задрожал, и уже абсолютно черная демоница со страшной разверзнутой пастью, усеянной длинными и кривыми зубами, подскочила к Уильяму. Тот совсем не испугался, но удивился - нечасто за долгие годы знакомства Кельпи представала перед ним в своем истинном облике.
        - Ты у меня красавица, - с восхищением прошептал он.
        Он взволнованно дотронулся до демоницы и погладил странную черную кожу, липковатую и мягкую. Огромные зубища сверкнули и клацнули у него перед лицом и, довольная своей шуткой, Вериатель высунула длинный язык и облизнула мужчину. Словно змея она обвилась вокруг него в несколько колец, растянув свое демоническое тело, с которого капала черная слизь, тут же стекаясь обратно к чудищу.
        Странное ощущение единения захлестнуло Уильяма - он почувствовал умиротворение и счастье, будучи оплетенным с водяной демоницей, словно растворившись в ней целиком и полностью. Пальцы гладили полужидкое склизкое тело, проходя сквозь него, длинную гриву, что напоминала тину, обезображенную морду с острыми зубами и ярко-голубыми глазами.
        Вериатель еще раз облизнула Уильяма, и ее теплое большое тело сократилось до нормального размера - она отпустила рыбака и обратилась в лошадь.
        «Это было невероятно!» - подумал Уильям. Он зачарованно погладил свою любимую Вериатель, и та, прифыркнув, скакнула в воду и пропала.
        Уильям осторожно вернулся к Тарантону и тихонечко, опасаясь зубов и копыт, сделал к нему шажок. Но гнедой конь лишь радостно фыркнул и тоже шагнул в сторону мужчины. Перед Уильямом теперь стоял совершенно другой Тарантон: ласковый, послушный и смирный. Уильям, который все переживал, как бы волшебство не развеялось раньше времени, быстро взял щетку, почистил Тарантона и отвел двух коней в лагерь.
        - Как успехи? - спросил весело сэр Рэй, развалившись на лежанке. - Не укусил?
        - Нет, все замечательно, уважаемый Рэй, - улыбнулся довольный Уильям. - Вы всё-таки пропустите сегодня нашу тренировку?
        - Боюсь, что да. Прошу меня извинить, но мне нужен отдых, - кивнул рыцарь и, укрывшись льняником, свернулся клубком. - Доброй ночи всем.
        Звуки пения стихли, люди разошлись по лежанкам и забылись крепким сном. Чуть потеплело, и Йева лежала под двумя одеялами без дрожи. Две лежанки - Леонардо и Эметты - были соединены друг с другом, и пара похрапывала обнявшись. Над лагерем воцарилась тишина, отряд умиротворенно спал под звездами и полной луной. И лишь часовой осоловело хлопал глазами, пялясь на окружающие его луга.
        Филипп поднялся с лежанки и взял меч. Уильям последовал его примеру, и вампиры скрылись за холмами от глаз любопытного часового. Примерно через час, может чуть позже, они вернулись. Уставший и опустошенный Уильям упал на лежанку и забылся глубоким сном.
        Глава 15. Тарантон, мой дивный конь
        На рассвете шестого дня путешествия путники доели вчерашний ужин, последние ячменные лепешки, и вскочили на лошадей. Уильям уже умело подготовил Серебрушку к дороге, затянул потуже подпругу, погладил кобылу за холкой и даже помог Йеве с её конем. Та посмотрела с благодарностью и глубоко вздохнула, показывая взглядом тоску. Они не могли и не хотели демонстрировать свои отношения, как это делали Эметта и Леонардо, поэтому лишь ласково переглянулись и взобрались верхом.
        Кто-то закричал. Люди повернули головы - сэр Рэй пытался оседлать своего жеребца, но тот не давался и убегал от хозяина.
        - Что с тобой, Тарантон? Какая гарпия тебя грызанула? - кричал рыцарь с седлом в руках. - Иди сюда, скотина, я сказал!
        Уильям подъехал ближе, удивленный неповиновению Тарантона. Гнедой жеребец, как только увидел рыбака, замер, радостно зафыркал. Сэр Рэй решил, что фырканье адресовано ему и быстренько оседлал коня, закинул седельные сумы на его спину.
        - Вот так и надо было сразу… Как смел ты хозяина не слушаться, а, Тарантон? - поучительно погрозил пальцем рыцарь и вставил ногу в стремя.
        Все это время Тарантон смотрел на Уильяма и счастливо ржал. Тот почуял неладное. И действительно, стоило сэру Рэю усадить в седло свою задницу, как конь осознал, что на нем сидит рыцарь, и встал на дыбы. Люди кинулись в разные стороны, чтобы не попасть под копыта обезумевшего жеребца, который исступленно лягался и брыкался. Перепуганный рыцарь пытался успокоить коня, но тот, понимая, что всадник еще в седле, лишь становился яростнее и свирепее.
        Ошалевший от того, что натворил, Уильям кинулся к жеребцу и замахал руками, привлекая его внимание.
        - Куда лезете! - заорал на него один из солров. - Прибьет!
        Однако Тарантон, как по-волшебству, замер. Он, будто и не было у него на спине всадника, пошел в сторону Уильяма, покачивая головой и фыркая.
        Уильям побледнел, а сэр Рэй, то натягивая поводья, то пришпоривая коня, но все безрезультатно, вскоре слез с него, раздосадованный. И тут же Тарантон увидел рыцаря и, пока тот в полном непонимании смотрел на Уильяма и хлопал глазами, захрипел и распахнул пасть. Обнажились желтые зубы. Конь вцепился в волосы рыцаря и, вырвав рыжий клок, радостно и нагло заржал.
        Сэр Рэй с воплями испуганно отпрыгнул от бешеного жеребца, хватаясь за голову, с которой чуть не сорвали скальп, и теперь беспомощно наблюдал, как огромный конь подошел к Уильяму и потерся о него головой. Тарантон просил ласки и нежно ржал.
        - Твою мать… - только и смог выдавить из себя Уильям, когда осознал подарочек от Кельпи до конца.
        Филипп, который тоже все понял, громко рассмеялся, схватился за живот. А вот ничего не понимающие солры смотрели то на хохочущего графа, то на Уильяма, то на обескураженного рыцаря.
        - Уильям, какого хрена творится? Что вы сделали с моим конём? - заорал сэр Рэй.
        - Я ничего не делал, - попытался оправдаться тот.
        Граф продолжал заливисто смеяться. Он прикрыл рукой рот, чтобы не обнажать клыки. С ужасом наблюдая за отцом, Лео и Йева переглянулись. Уильям сделал шаг в сторону от жеребца, но конь, как верный пес, последовал за тем, кого считал своим истинным хозяином. А не этого обманщика в тяжелых железках.
        - Сэр Рэй, я… - пробормотал Уильям, - я сожалею, что такое случилось. Я сейчас попробую все исправить.
        - Исправить? Почему, какого хрена, вашу мать, он ластится к вам, а меня не признает? - кричал рыцарь.
        Сэр Рэй уж было снова сделал решительный шаг к своему коню, но тот лишь клацнул зубами в воздухе, мол, попробуй-ка подойти.
        - Я сейчас вернусь, - негромко сказал Уильям и, оттолкнув ласкающегося коня, развернулся.
        Однако Тарантон последовал за ним, жалобно застонал и ухватился губами за ворот гамбезона рыбака. Уильям отмахнулся от влюбчивой скотины и остановился.
        - А ну сиди тут, жди меня! - приказал он гневно этому рыжему источнику проблем.
        И огромный конь неожиданно для всех плюхнулся задницей на землю, сел на задние ноги, словно человек, и довольно заржал. Народ опешил. В толпе зазвучали нервные смешки. Филипп, уже почти успокоившийся, захохотал с новой силой. Уильям убежал в сторону реки, периодически оглядываясь, ну а Тарантон, когда видел взгляд хозяина, каждый раз радостно фыркал, как бы напоминал, что он здесь и ждет.
        - Не переживайте, сэр Рэй! Я думаю, Уильям все исправит, - Филипп подошел к рыцарю. - Ну а если не исправит, с меня новый конь.
        Потом, оглядев ни на что не реагирующего жеребца, Филипп хохотнул.
        - И правда сидит как человек. Хорошо, что он ему не приказал на дерево взобраться. - Из глаз графа текли слезы, которые он смахивал платком.
        - Господин, что здесь происходит? - жалобно вскрикнул сэр Рэй и испуганно посмотрел на сидящего на задних ногах коня.
        - Я думаю, подруга Уильяма решила помочь ему и заколдовала вашего Тарантона вчера вечером, когда он не давался чистке. То ли ненароком, то ли она так пошутила, но бедный конь теперь воспринимает как хозяина только Уильяма, - развел руками граф и снова рассмеялся. - Забавно вышло!
        - Какая такая подруга Уильяма? - насторожился сэр Рэй.
        - Это не столь важно, сэр Рэй. Есть у Уильяма одна очень старая знакомая, что неотступно следует за ним всю нашу дорогу.
        Из-за холма показался красный, как рак, Уильям. Он подошел к сэру Рэю и Филиппу и виновато почесал затылок.
        - Сэр Рэй, я прошу простить меня за то, что произошло, но я пока не могу исправить то, что случилось… Кхм, тот, кто это натворил, не хочет вылезать из воды.
        Филипп хитро глянул на молодого вампира, который готов был под землю провалиться от стыда. Тарантон же, увидев хозяина, встал с земли и, разминая ноги, подбежал. С радостным фырканьем огромный боевой конь облизал руку Уильяма, а тот, глядя на влюбленную лошадь, застонал.
        - Тарантон, повези, пожалуйста, сегодня сэра Рэя! А к вечеру мы тебя снова перевоспитаем, - взмолился к жеребцу вампир.
        Конь негодующе заржал, но все же пошел к рыцарю. Тот испуганно сделал шаг назад, но лошадь его настигла и встала боком, нервно перебирая копытами. Сэр Рэй вздохнул и взобрался на коня.
        - Ямес вас побери! Я больше не буду спорить с вами, Уильям!
        Тарантон замер, повернул шею к рыцарю, прижал уши к голове, злобно заржал и оскалил зубы, намекая, чтобы тот не повышал голоса на Уильяма. Побледневший рыцарь приказал коню двинуться вперед, и тот неохотно послушался.
        Уильям же, под прицелом десятков пар глаз, взобрался на свою серую кобылу, и смущенно последовал за отрядом. Весь путь до Тельи все весело поглядывали то на Уильяма, то на коня, который постоянно, несмотря на приказы рыцаря, подходил близко к Уильяму, всячески привлекая к себе внимание.
        Сэр Рэй, поначалу хмурый, молчаливый и непохожий сам на себя, к полудню чуть успокоился. И уже начал не так злобно поглядывать в сторону Уильяма. Наконец, когда отряд растянулся длинной вереницей и всадники брели на большом расстоянии друг от друга, рыцарь отпустил поводья. Конь, почувствовав волю, тотчас направился к своему новому хозяину. Граф ехал где-то далеко в хвосте, разговаривая с Йевой, так что сэр Рэй решил все разузнать из первых рук.
        - Уважаемый Уильям, может быть вы все-таки проясните ситуацию, что случилось с моим Тарантоном? - Карие глаза рыцаря вцепились взглядом в рыбака.
        - Кхм, сэр Рэй… это вышло случайно! Ваш конь не давался для чистки, и кое-кто помог мне успокоить Тарантона. Видимо, перестарались, - развел виновато руками Уильям. - Я надеюсь, что сегодня все исправлю, извините меня за случившееся.
        - Я тоже на это надеюсь. Вы же лишили меня моего коня, понимаете? Эта скотина теперь лишь делает одолжение, что везет меня, своего хозяина, по вашей просьбе, - возмутился сэр Рэй.
        Гнедой Тарантон повернул свою красивую и могучую шею к седоку и оскалился, обнажил желтые зубы.
        - Ну что это такое? Был ведь нормальный, вредный конь. Мой конь! - возмутился сэр Рэй. - Стоит вам отъехать, и он не преминет возможностью скинуть меня и растоптать.
        - Я попрошу вечером на привале перевоспитать Тарантона заново. Главное, чтобы рядом была река.
        - Река? - удивился рыцарь. - С каким же существом вы водите дружбу, демоны вас побери? Русалки?
        - Сэр Рэй, поверьте, это не важно.
        Уилл поторопил лошадь пятками. Но Тарантон тут же сам догнал хозяина, и рыцарь снова поравнялся с Уильямом, от чего тот обреченно вздохнул.
        - Если не расколдуете моего коня, то мое обещание, данное в Брасо-Дэнто у Вороньего камня о том, что мы успеем надоесть друг другу, сбудется, - рассмеялся сэр Рэй, к которому постепенно возвращалось веселое расположение духа.
        - Да я же уверил вас, что постараюсь, - возмутился Уильям. - Мне самому неприятна произошедшая ситуация, поверьте!
        - Хорошо, я вам верю, Уильям, - кивнул сэр Рэй. - И все-таки, кто же она?
        - Ох, сэр Рэй… Почему это вам так интересно?
        - Просто интересно. Нельзя быть таким молчуном, Уильям, нужно уметь поддерживать разговор, - проворчал сэр Рэй, затем добавил уже ласковее. - Смотрите, граф в самом конце вереницы, а мы в начале. Ну хоть шепните, чуть намекните! Одно словечко, мне больше не нужно!
        - Не хочу, сэр Рэй, извините, - отвернулся Уильям.
        - Можете пальцем в воздухе какую-нибудь шараду изобразить. Я в детстве их хорошо разгадывал.
        - Ох, нет, сэр Рэй!
        - Вы зануда, - ухмыльнулся рыцарь и тоже отвернулся.
        Сэр Рэй, повесив шлем на седло, поправил свои красивые рыжие вьющиеся волосы, из которых теперь был выдран клок, и попытался приласкать коня, погладить его по гриве. Но тот только повернул шею и оскалился. Рыцарь обреченно вздохнул.

* * *
        Пейзаж разительно сменился - теперь отряд ехал среди невысоких, куцых деревьев и кустарников. Ольха и ивняк, сбросившие листву, торчали среди застойных озер, покрытых мхом и мелкой порослью.
        - Хм, двадцать лет назад здесь было озеро, окруженное сосной, - задумчиво произнес Филипп, осматриваясь. - Заболачивается Маровский лес, скоро совсем пропадет.
        Впереди, на небольшой возвышенности, показался городок: обветшалый, неаккуратный, но по размеру куда больше Уплиша. Путники подъехали к сплошному и высокому частоколу, установленному за рвом с кольями. Кислый запах гнили ударил в нос.
        Окруженный ольхой и болотными кустарниками городок выглядел мрачно. За частоколом отряд встретила пара вооруженных копьями стражников, одетых в шкуры и жилеты.
        - Кто будете? - спросил громко один.
        - Граф Филипп фон де Тастемара, ваш лорд, - возвестил сэр Рэй и захотел подъехать ближе, но конь его не послушал. Рыцарь тихо вздохнул и громко добавил: - Позовите Вождя! Вас должны были предупредить о приезде графа.
        Из-за деревянных, покосившихся ворот высотой в три человеческих роста выбежал полный мужчина. Он был уже в годах, лыс и одет в простое многослойное тряпье, но яркий зеленый кушак на пузе демонстрировал его статус.
        - Да, да, господа, проезжайте! - глубоко поклонился местный Вождь.
        Отряд миновал ворота и двинулся по единственной широкой улице, пока не выехал на центральную площадь. Здесь, как и в любом поселении севера, сосредотачивалась общественная жизнь городка: торговые лавки, храм Ямеса и место для празднеств и ярмарок - всё как в тех же Вардах, только без позорного столба посреди площади.
        Около шестидесяти деревянных домов высотою в один или два этажа - вот и весь городок Орл, стоящий на болотах. Тем разительнее на их фоне выделялся большой постоялый двор, выходящий на площадь. Это на удивление добротное трехэтажное здание с огромным навесом для конюшен сулило путникам крепкий сон и нормальную еду.
        - Хватит ли мест для семнадцати усталых путников? - спросил сэр Рэй.
        - Конечно, хватит, господин, - довольно улыбнулся Вождь. - Вы не смотрите, что мы на болотах живем. Этой тропой часто следуют из Филонеллона в Глеоф. У нас полтора десятка хороших комнат, большая таверна, прекрасные конюхи.
        - Слава Ямесу и торговым путям за столь благодатное место, - удовлетворенно произнес рыцарь.
        Сэр Рэй быстренько спрыгнул с седла и отскочил от Тарантона, который уже недобро косился и примерялся пастью, как бы еще урвать клок рыжих волос в качестве трофея. Конь всем своим видом показывал, что временное перемирие заканчивается.
        Остальные путники тоже слезли с коней и передали их конюхам, и вскоре расседланные и вычищенные животные стояли в стойлах конюшни, хрустя овсом.
        Уильям, помня о своем обещании, сам снял седла с Серебрушки и с Тарантона, затем вычистил обоих коней. Он хоть и устал от внимания бедной скотины, ставшей жертвой магии водной демоницы, но все же стойко терпел все проявления любви - Тарантон, донельзя ласковый и нежный, впечатывался своими мягкими губами в руки и лицо нового хозяина при каждой возможности и довольно пофыркивал.
        Вычистив коней, Уильям отвел их в денники и отправился к постоялому двору. Там уже все расположились по комнатам. Маленький человечек с проплешинами на голове, который сидел в узеньком холле деревянной постройки, завидев одного из гостей, подскочил. Судя по аккуратно скроенной одежде и черному кушаку, это был сам хозяин заведения.
        - Господин, вам уже тоже место выделили, последуйте за мной! - Он провел гостя по коридору и остановился у одной из дверей. - Вот сюда, проходите!
        Уильям поблагодарил его за радушие и вошел. Комната была весьма добротной - хорошие кровати с матрасами из соломы, столом и окном с деревянными ставнями.
        Там его уже ждал веселый сэр Рэй. Он снял броню и сидел на кровати в красном поддоспешнике, теплых штанах и сапогах.
        - Как там наш Тарантон поживает? - спросил он с хитрой улыбкой. - Расколдовали?
        - Его сейчас покормят, он немного отдохнет, и я его обязательно отведу на озеро.
        - Это замечательно… Я бы предложил вам пойти со мной в таверну, уважаемый Уильям, но что-то мне подсказывает, что вновь получу отказ, - сказал сэр Рэй, вытряхивая камешек из сапога.
        - Да, сэр Рэй. Я побуду здесь либо прогуляюсь по окрестностям, - кивнул с мягкой улыбкой вампир. - Мы будем сегодня тренироваться?
        - Я уже и позабыл, если честно. Конечно! Давайте прямо сейчас отправимся за городские стены и скрестим там мечи. Я как следует разомнусь, нагуляю аппетит, а затем пойду есть. Думается мне, что сегодня я съем целого поросенка! - воскликнул рыцарь, напрочь позабывший о тренировках из-за всей этой суеты с Тарантоном.
        Они взяли свои мечи, облачились в нагрудники и вышли из постоялого двора. Идя по улице, Ульям обратил внимание, что весь город построен из дерева - дома, постройки, частокол.
        - У них все из дерева. Разве они не опасаются пожаров?
        - Я думаю, что в этой местности просто-напросто мало камня, - ответил рыцарь. - Похоже, что и леса скоро не останется. Видимо, те сосны около озера, про которые говорил граф, как раз местные и повырубили.
        - Наверное вы правы. Мрачное место, если честно.
        - Соглашусь с вами. Чую, что не просто так они частокол такой выстроили! Нужно будет разузнать, для кого, - ответил сэр Рэй. - Хотя эта дорога считается безопасной.
        Найдя рядом с городом круглую полянку для тренировки, сэр Рэй и Уильям приступили к учебному поединку. Для себя вампир отметил, что его неуклюжесть хоть и осталась, а сэр Рэй продолжал все также ловко побеждать, но все же что-то поменялось, и он уже не так легко падал на землю, не так быстро проигрывал, и даже рыцарь под конец тренировки это отметил.
        - Должен признать, что вы стали шустрее и уже не так отвратительно плохи, уважаемый Уильям! - произнес уставший сэр Рэй, устраиваясь на бревно с краю полянки. - Все-таки замечательный из меня учитель, согласитесь.
        - Соглашусь, - мягко улыбнулся Уильям, снимая кирасу. - Возвращаемся?
        - Да, пойдемте, хочу поесть и продегустировать местные блюда, - заторопился рыцарь, обгоняя вампира.
        - Разве это не одно и то же?
        - О нет, это приятные дополнения друг друга. - В карих глазах рыцаря блеснуло вожделение, и он громко вздохнул от скуки по женской ласке.
        - Я вас понял, - До Уильяма дошел смысл, который вложил в слово «дегустация» капитан гвардии. - Тогда действительно пора спешить.
        Они вернулись в город. Дело близилось к сумеркам, но в деревню уже спешно стекался люд: с рыбой, деревом, тушками животных и травами, ягодами. На площади около постоялого двора стояли граф и вождь. Филипп внимательно слушал обеспокоенного вождя, размахивающего пухлыми руками.
        Обогнав людской поток, тащивший добычу, сэр Рэй и Уильям подошли к лорду и вождю.
        - Да, да, господин. Вот такая вот у нас ситуация!
        - Почему вы не выслали гонца до ближайшего крупного города и не отразили эти сведения в отчете? - сурово спросил Филипп и сложил руки на груди. - Вы понимаете, что своим молчанием создали опасность для всех, кто мог бы избрать другой путь?
        - Мой лорд, - виновато произнес вождь, тряся вторым подбородком, - Здесь же и так проезжают лишь те, кто живет на востоке Солрага да филонеллонцы. Им-то деваться некуда! Прут по этой тропе, и разве ж их остановишь страшилками про чудищ? У них своих страшилок-то хватает, местных, они уже бывалые! Вон, в прошлую ночь несколько человек спокойно переночевали и тронулись в путь дальше, живые же…
        - Из-за вас погибли два моих воина. Сейчас я вас предупредил. А в следующий раз повешу, - холодно сказал граф.
        Вождь смертельно побледнел и закивал головой. Задумчивые глаза Филиппа наконец увидели приближающихся сэра Рэя и Уильяма.
        - Еще кто-нибудь остался за воротами? - спросил граф капитана.
        - Нет, господин, только мы выходили, другие уже в таверне, ужинают.
        - Хорошо. Потому что ворота скоро наглухо закроют. - кивнул Филипп.
        - Почему? - удивился сэр Рэй.
        И действительно, послышались громкие окрики, и стражники, схватившись вшестером за створки ворот, закрыли их изнутри на засов. Город оказался отрезан от остального мира.
        - В конце сезона Самама болото на востоке в течение нескольких недель горело. Из-за этого многие его обитатели перебрались ближе к окраинам, - мрачно сказал Филипп, наблюдая за воротами.
        Все вздрогнули при слове «обитатели», понимая, к чему клонит лорд.
        - Так вот почему ехидна оказалась в той реке? - обеспокоенно спросил Уильям.
        - Да. На наше счастье самые опасные твари, которых нам стоит бояться, охотятся ночью, - ответил граф.
        К гостям подошел мужчина, худощавый и высокий, закутанный в плотную накидку из шкурок.
        - Мой лорд, - поклонился мужчина, - меня зовут Аудерл, я комендант тюрьмы. Мы списывались с уважаемым Него Натифуллусом по поводу ревизии в тюрьмах.
        - Да, Аудерл. Я готов осмотреть состояние тюрьмы и отчеты по ним. Уильям, следуй за мной.
        На края городка, около высокой деревянной стены, располагалось двухэтажное старенькое здание. Пара окон, покосившаяся крыша и одинокая ива, что росла впритык к тюрьме, символизировали обреченность этого унылого дома и его обитателей. Комендант прозвенел связкой ключей, снял замок с крепкой двери и вошел внутрь. Филипп и Уильям последовали за ним, и безо всяких факелов они, прекрасно ориентирующиеся в темноте, спустились в подвальное помещение. В этом темном и сыром подвале, в трех комнатках, разделенных очень условной деревянной перегородкой высотой по пояс, сидели шесть человек. В кандалах, с мешками на головах и, скорее всего, кляпами во рту. Услышав звуки, люди забеспокоились и стали греметь цепями, замычали.
        - Почему вы их так содержите? Словно они здесь незаконно? - едва ли не с угрозой спросил Филипп коменданта.
        - Господин, их здесь уже быть не должно, - развел руками Аудерл. - Последние пару месяцев при вынесении смертного приговора он приводится в тот же вечер в исполнение.
        - Что это значит?
        - Раньше-то как было, хозяин… Когда мы приговаривали к смерти человека, то давали ему ядовитый отвар из Змеиной травы да Упырника, от которого смертник погибал, заснув, а потом я отвозил тела и скидывал в топи, - ответил поспешно комендант тюрьмы, он же охранник, он же уборщик тюрьмы. - Ну и я, если надо было поесть, выпивал жертву безо всякого яда, кутал в тряпки и топил в болоте.
        - А сейчас?
        - А в последнее время наш вождь устраивает смертную казнь, просто выставляя преступников вечером за ворота. А там с ними живо расправляется Многоголовая. - Комендант поджал губы и тяжело вздохнул. - Чтобы сохранить этих пленников до вашего прибытия, я спрятал их в подвал. Полтора месяца приходилось врать о том, что один скончался от болезни, я вывез набитое тряпье под видом тела; про второго, что помер с голода… И так со всеми шестью. Они долго здесь сидят уже.
        Филипп сначала побледнел, но уже через мгновение сжал челюсти и выругался.
        - Идиот! - вскрикнул граф. - Он своими действиями погубит весь город.
        - Почему, хозяин? - испуганно спросил Аудерл, почтительно склонившись от страха.
        - Потому что тварь, ехидна, поняла, что здесь кормушка, и никогда уже не вернется в болота, - ответил Филипп. - Тупоголовый болван ваш вождь.
        Впрочем, очень быстро граф взял себя в руки, подуспокоился и задумался. Затем сделал шаг в сторону одного из заключенных.
        - Уильям, пей одного быстро! У нас мало времени, - приказал он и, схватив первого попавшегося человека, впился в глотку, не снимая мешка с его головы.
        Тот, с кляпом во рту, что-то промычал, дернулся и затих. Уильям послушался своего покровителя, взял под грудки второго и, сдвинув ткань мешка вверх, вгрызся в жертву. Этот преступник, осужденный на смертную казнь, оказывается, всего лишь украл курицу у соседа. Чувство вины охватило молодого вампира - он убил невиновного. Но что было еще хуже - чувство вины оказалось не таким большим, каким было прежде. Выпивая пленных в замке, он чувствовал себя гораздо хуже. А сейчас он просто воспринял то, что этот человек невиновен, скорее, как данность, и не более того. И все-таки допил, не дав пленнику ни шанса.
        Закончив, Уильям обеспокоенно посмотрел на Филиппа, который вытирал губы платком.
        - Господин! Неужели за воровство курицы теперь приговаривают к смерти?
        Филипп повернулся к коменданту, тот, побледневший, кивнул.
        - Теперь вождь карает даже за малое… А сам залезает на дозорную башню, что около ворот, и смотрит, как человека утаскивают. - Комендант потупил взор. - Наш Вождь немного того стал, когда эти твари появились… Говорит, что это кара, гнев Ямеса.
        Сорвавшись с места, граф быстрым шагом направился к выходу. Уильям побежал за ним, в спешке благодаря Аудерла. Тот отвесил глубокий поклон.
        - Для меня честь лицезреть вас, Старейшины.
        Стемнело. Сизый туман окутал Орл - обычное дело для болотных земель. Вампиры покинули тюрьму и направились в сторону постоялого двора. Филипп искал глазами вождя, но того как назло нигде не было. Поднявшись на второй этаж, граф без стука ворвался в комнату к Леонардо. За ним неотступно следовал Уильям, который еще не решил, стоит ли ему уйти или он еще может понадобиться своему покровителю. Но в комнату к Лео он не вошел, ибо счел это неприличным, и потому остался ждать в коридоре.
        Филипп застал своего сына со спущенными штанами у кровати, на которой стояла на коленях Эметта с задранным платьем и громко стонала. Увидев отца, Леонардо выругался, оторвался от служанки и натянул штаны. Перепуганная Эметта спешно поправляла юбку.
        - Отец, какого… Что случилось? - воскликнул Леонардо, дрожа от негодования.
        - Что случилось, что случилось? - повторил ворон Таки-Таки, до этого внимательно наблюдавший за своим хозяином.
        - Потом дотрахаешь! Бери лук и живо за мной, - приказал Филипп и так же быстро покинул комнату, как и вошел. Затем он обратился к Уильяму: - А ты возьми меч на всякий случай. Подстрахуешь, если что пойдет не так. И позови сэра Рэя, пусть с людьми тоже стерегут деревню! Отоспимся днем.
        Впрочем, сэр Рэй уже выскочил из соседней комнаты, озадаченно смотря на графа.
        - Что произошло, господин?
        - Будем отваживать отсюда тварь, - ответил Филипп. - Зови людей. Я не знаю, как поведет себя это существо, когда наестся стрел из двух луков. Думаю, что уйдет, но случиться может все что угодно - забор не в лучшем состоянии.
        - Кто второй лучник? - спросил удивленно капитан, увидев у выходящего из комнаты Леонардо лук в руках.
        - Я, - кратко ответил Филипп и, быстренько прихватив из своей комнаты лук, сбежал по ступеням вниз.
        Чуть позже солры собрались у ворот и оживленно переговаривались меж собой. Местные жители выбрались из домой и с любопытством пялились на воинов в доспехах.
        Проверив свой лук, Лео взобрался по лестнице на единственную дозорную башню у стены и осмотрелся. Все вокруг городка было затянуто туманом, и человеческий глаз ничего не смог бы разглядеть в этой мгле. Но зрение вампиров отличалось от людского - пусть Лео и не мог разглядеть каждую веточку при таком тумане, но все же различал предметы на расстоянии до полусотни васо.
        На площадь выбежал полный вождь городка Орл, впопыхах завязывая зеленый кушак вокруг пуза.
        - Господин, что вы делаете? - обеспокоенно проблеял он.
        - Жду тварь, - спокойно ответил Филипп и сделал шаг в сторону вождя.
        - Но она же не сразу приходит, а в течение ночи… Поскребется о ворота да уходит.
        - Я думаю, что когда она почует кого-нибудь мясистого с той стороны стены, то быстренько явится, так ведь?
        Филипп ядовито улыбнулся, но вождь не понимал намеков.
        - Господин, но сейчас все здесь, - ответил вождь, оглядываясь.
        - Конечно, ведь сегодня ты милостив и не стал никого карать за кражу курицы, выгоняя за ворота.
        Вождь побледнел, отшатнулся от хозяина земель и тоненьким голосом, очень несоответствующим его телосложению, произнес:
        - Мой господин, это все Ямес наслал на наш грешный город кару… И я всячески пытаюсь задобрить нашего единственного повелителя на этой бренной земле, отдавая его детям грешных созданий! - промолвил дрожащий от страха толстяк.
        - Ну-ка пойдем, пообщаешься с детьми единственного повелителя лично.
        Вампиры, солры и простой народ побелели от этих слов, а Филипп с легкой улыбкой выхватил из ножен меч и приставил клинок к горлу насмерть перепуганного Вождя.
        - Господин, что вы делаете? О Ямес, пощадите меня… Люди, спасите! - завопил не своим голосом вождь.
        - Ты прикормил эту тварь! По твоей воле погибли люди и погибнут ещё, если этому не положить конец. А теперь шагай к башне, - приказал Филипп.
        Сэр Рэй уже хотел было сделать шаг к Филиппу, чтобы помочь, но тот махнул в его сторону рукой, отказываясь от помощи. Дрожащий и вспотевший вождь на ватных ногах пошел к башне, откуда уже слез Леонардо.
        - Залезай, - властно прикрикнул граф, надавив клинком в дрожащие телеса толстяка.
        Испуганный вождь полез на дозорную башню по лестнице. Филипп следовал за ним, подгоняя тычками меча. Пристальные взгляды сопровождали весь их подъем.
        Наконец они оказались на верху.
        - А теперь что, господин? - икнул вождь.
        - Как что? Перелезай через стену и прыгай. - Филипп показал мечом на землю за воротами, у частокола. - Твой прикормышь будет рад тебе. Живее!
        Вождь испуганно таращился то на туман за стеной, то на графа, но очередной тычок острием меча заставил его закинуть ногу за перила дозорной башни. Он чуть помедлил и сделал вид, что сейчас вот-вот перелезет, но вместо этого извернулся и с неожиданной для своего грузного телосложения ловкостью попытался схватить Филиппа за шкирку в отчаянной попытке столкнуть его за стену.
        Все, кто наблюдал за происходящим снизу, испуганно вскрикнули. Но граф быстро перехватил руку вождя и вывернул её. Хрустнула костьм, и локоть толстяка вывернулся под неестественным углом. Вождь взвыл. Филипп ухватил его за грудки одной рукой и вышвырнул за стену, словно щенка, а не мужчину весом в два раза больше его самого.
        Полное тело плюхнулось на сырую землю с истошными криками и громким хрустом - вождь Орла сломал ногу. Граф выглянул за стену и удовлетворенно усмехнулся. Затем он посмотрел на сына, стоящего у лестницы башни.
        - Лео, иди сюда и неси мой лук, - приказал он. - И несколько копий!
        Леонардо схватил пяток коротких копий стражников и присоединился к отцу, ловко взобравшись по лестнице. Вампиры разложили перед собой копья, вложили стрелы в тетивы и принялись ждать, вглядываясь в туман.
        Долго ждать не пришлось. Через полчаса что-то тихо зашелестело, словно много змей ползли по земле. Люд этого не слышал, но вампиры прекрасно понимали, что тварь где-то рядом. Йева с ужасом вслушивалась в шуршание, распахнув ставни окна своей комнаты и высунувшись наружу наполовину. За ее спиной стояла Эметта, которая нервно грызла ногти. В соседней комнате Чукк и Грон, бледные, дрожали как листья на ветру.
        - Она рядом, - тихонько сказал Уильям, стоя рядом с сэром Рэем.
        Лошади в конюшне захрипели и нервно заржали. Филипп с Леонардо вглядывались в густой ночной туман, а вождь молча сидел у ворот, понимая, что крики лишь привлекут внимание, и лишь изредка всхлипывал и тихонько постанывал.
        Черная безглазая змея вынырнула из пелены тумана и бесшумно устремилась к ничего не замечающему Вождю. Она уже раскрыла пасть, усеянную двумя рядами острых зубов, как вдруг просвистела стрела. Острие вошло в гладкое туловище чуть ниже головы. В зловещей тишине, без визга и шипения, змея ударилась о землю, но потом что-то подняло ее над землей и утянуло обратно в туман.
        Вождь увидел это и закричал.
        И тут же из сизого тумана родились другие змеи без глаз, но всех их настигали стрелы. Одна голова, две, десять, двадцать, некоторые кидались в атаку одновременно, бесшумно. Только и успевали щелкать тетивы. Леонардо стрелял без промаха и быстро, но даже он не мог угнаться за отцом, выпускавшим по три стрелы, пока сын едва успевал отправить в цель одну.
        Последняя змея ударилась оземь, поднялась над землей и пропала в тумане. Над городом нависла тревожная тишина. Только шелестела гнилая листва за частоколом. Леонардо вслушивался и вглядывался во мглу, медленно поворачивал голову, но ничего не слышал и не видел. А вот Филипп вдруг резко побледнел и крикнул:
        - Обнажить мечи!
        Теперь уже все услышали странный шум, словно что-то большое, намного крупнее тех змей, волокло свое тело к воротам. Филипп выстрелил в туман, куда не доставал взор Леонардо. Дикий визг. Что-то яростно завопило и ускорилось. Руки графа стремительно посылали стрелу за стрелой, и каждая настигала сокрытое в тумане чудовище.
        Леонардо вскрикнул от ужаса, когда сумел разглядеть то, что надвигалось на город, - гигантский клубок шевелящихся змей. Черные гладкие тела словно бы защищали что-то, сокрытое в центре этого чудовищного существа.
        Мертвые змеи, истыканные стрелами, были в качестве щита - ехидна прикрылась ими, защищаясь.
        Вождь истошно закричал, когда тварь приблизилась настолько, что стала различима и человеческому взору.
        Ехидна сжалась, как пружина, и прыгнула. Ее змееголовые конечности вытянулись вперед и обвили толстяка. Хрустнули ломающиеся кости, и змеи подтянули безжизненное тело к переплетенному клубку. Ненадолго плотно сжатые тела разомкнулись, и перед вампирами показалось нечто белесое.
        В тусклом свете факелов сверкнуло острие копья. Сталь впилась в истинное тело ехидны, открытое по неосторожности. Истошный визг боли и ярости. Филипп потянулся за следующим копьем, но болотная тварь поняла свою оплошность и скрыла истинное тело.
        К дозорной башне устремились несколько ее длинных змей. Они преодолели забор, перевесились и широко раскрыли пасти.
        В одно мгновение Филипп схватил застывшего от испуга сына за шиворот и спихнул его с дозорной башни к солрам, а сам быстрым движением обнажил меч. Он увернулся от атаки одной змеи. Блеснул клинок. Обрубленная голова упала к ногам графа. Затем вторая голова, третья, четвертая… Сталь без устали рассекала черную гладкую плоть, отрубленные конечности извивались и клацали зубами.
        Вновь над болотами раздался визг. Последний. И наступило безмолвие, только шелестела старая листва за частоколом. Змеи скрылись за стеной, и ехидна бесшумно отступила в плотную пелену тумана, унося в себе тело вождя.
        Над городом повисла тишина. Насмерть перепуганные люди стояли с открытыми ртами и с благоговением и ужасом смотрели на Филиппа. Тот ловко спустился по лестнице дозорной башни и подошел к сыну.
        - Ничего не сломал? - поинтересовался граф.
        - Нет, - промямлил Леонардо.
        Граф кивнул, развернулся и подошел к одной из отрубленных голов, что лежала у подножия дозорной башни. Обрубок продолжал извиваться, прыгать по земле и открывать зубастую пасть.
        Филипп взял факел со стойки у ворот и осмотрел отрубленную конечность ехидны, служившую и рукой, и ногой, и оружием, а затем поднес к ней огонь. Зашипело, и смрадная вонь паленой плоти наполнила воздух. Обрубок судорожно дернулся и сжался в клубок.
        - Огня боится, - прошептал Филипп сам себе. - Значит, это пожар в болотах выгнал ее и сестер с их охотничьих угодий.
        - Господин, - испуганно сказал сэр Рэй, - что дальше?
        - Сожгите остальные головы, выставьте караульных и можете идти отдыхать, - ответил Филипп, пряча свой клинок в ножны. - Нам повезло, что эта тварь оказалась меньше и неопытнее, чем я думал… Совсем юная и мелкая ехидночка!
        - Мелкая? - воскликнул пораженный рыцарь. - О, Ямес…
        - Да, сэр Рэй. Если бы это была матерая, большая ехидна, похожая на ту, что мы встретили у реки, то она бы не стала довольствоваться подачками Вождя. Мы бы обнаружили лишь пустое поселение с поваленным забором.
        С этими словами Филипп повернулся к перепуганному люду.
        - Я разжаловал вашего вождя! Так что выбирайте другого, и чтобы утром он уже стоял передо мной. Ясно?
        Жители городка закивали, соглашаясь. Филипп развернулся к своему сыну и, поблагодарив его, отправился к постоялому двору. Там он поднялся на второй этаж и погрузился в спокойную дремоту.
        Обрадованный Леонардо, который наконец-то почувствовал свою значимость и восстановление статуса в глазах отца, тоже вернулся к себе в комнату. Пыл сражения разгорячил его, и он овладел Эметтой едва ли не на пороге.
        Сэр Рэй, как и прочие солры, проводил графа взглядом, полным восхищения.
        - Что за человек! Вы видели то, как ловко он управлялся с луком и отрубал головы этой твари? - обратился рыцарь к Уильяму. - Никогда бы не подумал, что мой лорд на такое способен.
        - Да, граф Тастемара удивительный… человек.
        Йева, высунувшись из окна, встретилась взглядами с Уильямом, тот тепло улыбнулся.
        - Уважаемый Уильям, сказать честно, я невероятно голоден! Быть может, вы все-таки составите мне компанию и разбавите мой отряд чересчур веселых ребят своим редкостным занудством? - рассмеялся сэр Рэй.
        - Нет, прошу меня простить, - ответил Уильям, поглядывая на окошко Йевы. - Я, пожалуй, пойду отдохну.
        - Ваше дело. Но не ждите меня до полуночи - мы с моими солрами будем праздновать головокружительную победу нашего лорда над ехидной из Орла! Ее тут зовут Многоголовой! Знатная баллада выйдет, ох знатная! «Победа над Многоголовой»! Нет, лучше «Свержение великой Многоголовой»!
        С красивой улыбкой белых зубов, что для мужчин его лет было редкостью, сэр Рэй поправил рыжие волосы и бодрым шагом направился в сторону таверны, гремя доспехами.
        А Уильям же, увидев ласковый взгляд Йевы, которая все слышала, взлетел словно птица по ступенькам на второй этаж. Его комната была крайней на втором этаже, в то время как спальня графа находилась сразу же около лестницы. Так что пара могла не переживать, что каждый их звук и вздох будет услышан чуткими ушами Филиппа.
        Йева подошла к двери комнаты Уильяма, шелестя подолом шерстяного платья, которое уже изрядно поистрепалось в дороге. Взгляды возлюбленных встретились, и рыбак нежно взял девушку за руку, притянул к себе.
        Не успела закрыться за ними дверь, как руки Уильяма нырнули под юбку Йевы, скользнули вверх и добрались до сокровенного. С ее губ сорвался тихий стон.
        - Ты уже пил, - с томным придыханием прошептала Йева, ощущая на губах вкус крови после поцелуя.
        Уильям не ответил. Вместо этого он потянулся к завязкам на её платье и стал их быстро распутывать, продолжая целовать Йеву. Та в свою очередь на ощупь разбиралась с шнурками на груди поддоспешника. Наконец её платье упало на пол, а он стащил с себя штаны, рубаху и отнес Йеву к кровати. Вдохнув ее аромат, Уилл в нетерпении зарычал и подтянул ее бедра к своим.
        Чуть позже они лежали под теплым одеялом, обнимались и гладили друг друга, не в силах оторваться после долгого воздержания.
        - Ну ты и зверь, - совсем тихонько шепнула Йева с нежной улыбкой. - Я тоже по тебе очень соскучилась!
        - Знала бы ты, как тяжело не смотреть на тебя, когда ты так близко!
        - Я из-за этого уже возненавидела походы, - ответила Йева и положила голову ему на грудь. - Каждое твое слово, каждый твой взгляд становятся поводом для пересудов. А потом кости моют в таверне меж собой. Брр… Отвратительно.
        - Ничего не поделать, придется терпеть, - ласково улыбнулся Уильям, поглаживая её по бронзовым волосам. - Интересно, та тварь еще вернется или нет?
        - Не знаю… Отец её, похоже, сильно ранил. Но не убил.
        - Но мог отбить желание приползать сюда за едой. Твой отец… Я даже не знаю, как передать то, что я чувствую… Он ни разу не ошибся, все делал уверенно!
        - Так ему уже почти пятьсот лет, Уилл! Отец не всегда сидел в замке, погрузившись в отчеты да аудиенции. Он говорил, что в молодости любил путешествовать по Солрагу и многое повидал. А знаешь, сколько он раз участвовал в сражениях? Как часто то Имрийя, когда Офурт еще принадлежал ей, то Глеоф пытались покуситься на Солраг - ты думаешь, что отец позволил им?
        - Нужно будет порасспрашивать его, может захочет хоть о чем-то рассказать.
        Йева ничего не ответила, но посмотрела на Уилла с любовью и прикусила нижнюю губу, ведя изящными пальчиками по его широким плечам и крепкому торсу. В зеленых глазах зажегся огонь, и она вскарабкалась сверху на Уильяма, обхватив его ногами.
        - Тебе мало? Ну ладно, - тихонько рассмеялся он и сел, опершись о спинку кровати.
        Йева обхватила его шею руками и стала то опускаться, то подниматься, постанывая. Уильям помогал ей, поддерживая руками её бедра. Влюбленные томно смотрели друг на друга. Бронзовые волосы Йевы волнами струились по обнаженному телу - худенькой талии, небольшой, но красивой груди, изящным плечам.
        Холодный сквозняк продувал сквозь полуоткрытые ставни, но не мог остудить разгоряченные тела и сердца.
        В коридоре затопали. Вдруг дверь отворилась, и в комнату ввалился обозленный сэр Рэй.
        - Нет, ну представляете, поесть они дали, а вот мест, чтоб отметить, у них нет! Видите ли, вся деревня собралась там на голосование. Вождя, гады, выбирают! - возмущенно пожаловался сэр Рэй, входя в комнату.
        Он кинул взгляд на кровать, освещенную лунным светом сквозь щели ставней, и замер. Рыцарь обомлел от вида обнаженной Йевы, прикрытой лишь бронзой густых волос.
        Уильям подхватил одеяло и укрыл девушку по плечи, и та соскользнула с его бедер пряча раскрасневшееся лицо.
        - Понял, зайду позже, - медленно произнес тоже зардевшийся рыцарь и вышел из комнаты. Впрочем, он все-таки обернулся еще раз и посмотрел на свою госпожу, чье прекрасное личико выглядывало из-за одеяла.
        Накручивая круги по площади в течение получаса, капитан, наконец, взял себя в руки и вернулся в комнату. Там уже лежал в постели Уильям, одетый и смутившийся, кода сэр Рэй сел на кровать напротив и посмотрел на него. Рыцарь тоже отвел взгляд. Он вспоминал очертания хрупкого и изящного тела его госпожи, ее горящий взгляд и теперь завидовал Уильяму.
        В полном молчании мужчины, не обронив ни слова, улеглись спать.
        - Кхм… Уважаемый Уильям, - уже лежа в постели и укрывшись одеялом, сказал рыцарь. - Вы ж не забудьте про Тарантона завтра.
        - Не забуду, не переживайте, - ответил Уильям. - Сегодня из-за ехидны не смог добраться до воды.
        - Хорошо, благодарю, - произнес рыцарь и осторожно добавил: - И извините меня, пожалуйста, за то, что помешал.
        - Ни к чему извинения. Нас не должно было быть здесь. Поход - не место для проявлений чувств.
        - Да бросьте. - Сэр Рэй сел в кровати, опустив ноги в теплых штанах и носках на пол. - Вам ведь тоже не чужды человеческие чувства, я все прекрасно понимаю.
        - О чем вы?
        - Вы знаете, о чем я, - прошептал рыцарь. - Уже третье поколение моей семьи служит Тастемара и многое знает. Вы не едите обычную пищу, но мои воины постоянно конвоируют смертников в замок Брасо-Дэнто. Господа Йева и Леонардо - мои ровесники, нам почти по сорок лет, но дети графа до сих пор выглядят как двадцатилетние молодые люди. Так что я догадываюсь, кто и вы.
        Уильям промолчал, лишь рассеянно взглянул на капитана, который, в свою очередь, внимательно смотрел на него.
        - Вы ведь вампир, да?
        - Возможно, - смутился Уильям.
        - Ха! Я оказался прав. Когда граф подписал назначение меня капитаном гвардии, отец в самом темном и тихом углу дома шепнул мне на ухо то, что знал… Я поначалу решил, что он свихнулся на старости лет, но потом тоже стал замечать странные вещи. - Рыцарь приглушенно продолжил: - Ведь весь город считает, что граф просто обменял у какого-нибудь прислужника Граго душу на вечную молодость. Но, получается, он сам монстр, вот такая забавная штука!
        - Что-то я не вижу на вашем лице ужаса от того, что вы сидите напротив вампира, - сказал Уильям и оскалился, обнажив острую улыбку.
        Сэр Рэй слегка вздрогнул, увидев задние чуть вогнутые внутрь и заостренные зубы, а также длинные клыки, но ответил достаточно спокойно:
        - Вы лишь подтвердили мою догадку! Я уже смирился с тем, что служу чудовищам. Хотя нет, я неправильно выразился. - Рыцарь пытался подобрать верные слова, чтобы как можно точнее выразить свою мысль. - Несмотря на то, что я служу семейству вампиров, мой лорд настолько великодушен к нам, его подданным, а люди в Брасо-Дэнто и во многих поселениях так зажиточны по сравнению с другими землями, что природа сущности графа меня уже не беспокоит… Я воспринял это как данность.
        - Да, граф мне тоже кажется человечнее многих людей, - вздохнул Уильям. - Все в последнее время смешалось… Монстры ко мне более человечно относятся, нежели сами люди. Что за несуразица…
        Сэр Рэй задумался, внимательно глядя на молодого вампира.
        - Позвольте спросить, а что произошло в Офурте? Отчего вас как собаку приковали цепями да закинули в клетку люди Райгара? Просто из-за того, что вы вампир?
        - Нет… Я был рожден человеком в семье жреца, я вам не соврал. На нашу деревню напали вурдалаки. Чтобы дать уйти своей матушке и жене брата, я решил пожертвовать собой, чтобы задержать тех тварей. - Уильям замолчал на мгновение, вспоминая ту злополучную ночь. - Дом рухнул. А наутро я проснулся, умирая от балки, проткнувшей мою грудь. Господин Гиффард фон де Аверин, вы возможно знаете его…
        - Да, знаю, - подтвердил удивленный сэр Рэй. - Он был важным гостем у графа и жил несколько лет в замке.
        - Да. Он, видимо, пожалел меня и сделал таким, какой я есть, отдав взамен свою жизнь. А потом Бартлет меня стал гонять по лесам, желая изловить. И вот поймал. И меня убили бы в Офуртгосе, если бы не граф, - развел руками Уильям.
        - Погодите, погодите! Разве вампиры могут делать вампирами других людей? Я думал, это сказки об укусах и обращении в упырей. Ну, иначе б их расплодилось, как мышей в амбарах.
        - Такие, как граф, - Старшие вампиры - да, могут обращать. Но они сами умирают тогда. А так обычными вампирами рождаются.
        - Ах, жаль… - проворчал сэр Рэй и глубоко вздохнул, хмыкнув.
        - Что, попросили бы куснуть вас? - развеселился Уильям.
        - Не буду врать - да, - расхохотался сэр Рэй, а потом добавил уже тише: - Я, конечно, поклоняюсь Ямесу, который не любит рожденных после слияния тварей, но я готов взять грех на душу ради долголетия! Быть может, тогда бы госпожа… Йева… Тогда бы она… Впрочем, не важно… - Сэр Рэй поджал губы и почесал бороду.
        В комнате воцарилось молчание. Уильям, задумавшись, смотрел на рыцаря перед собой - красивого мужчину средних лет, уверенного в себе, дослужившегося до капитана стражи, с подвешенным языком и прекрасными боевыми навыками.
        - А почему вы до сих пор не женаты? - нарушил затянувшуюся тишину Уильям.
        - Нуууу, - задумчиво протянул сэр Рэй, вперившись в потолок, - тут все сложно. Что касается детей, то, думается мне, что в каждой деревеньке, где я проезжал, я наследил. Но отец хочет официального наследника. Я же в разъездах постоянно. Либо на учениях, либо вот в походах, а порой выполняю личные поручения графа и покидаю Брасо-Дэнто на долгий срок.
        - Но это же не мешает тому, чтобы жениться и зачать ребенка, - удивился Уильям.
        - Так, давайте начнем с другого конца. Вот вам сколько лет?
        - Двадцать три.
        - И где ваши дети? - ухмыльнулся сэр Рэй. - В этом возрасте в деревнях уже имеют двух или трех, не так ли? А вы, словно юнец, без семьи, без детей.
        - Все так. Но… я как-то не стремился к семейной жизни так скоропалительно. У меня была невеста, которую я любил, но… непутевый из меня жених оказался, - развел руками Уильям.
        - Вооот… Видите, вы не знаете. А я вот всю жизнь отдал служению графу, с самого рождения знал, что буду служить. И меня всю жизнь на это настраивали. Когда я родился, мой отец вложил в ручку воронью нашивку капитана и меч. Обычно, согласно поверьям, вкладывают меч, кошелек ну или камушек - оберег Ямеса. А мне нашивку. Такую, которая у меня на плаще. - Сэр Рэй указал в сторону валявшегося на полу плаща.
        Уильям повернул голову в сторону плаща и кивнул, улыбнувшись.
        - Да и знаете… Вот подсовывали мне как-то одну невесту, дочь купца. Миленькая, стройненькая, сероглазая, характер спокойный, ну и груди приятные, из выреза так и просятся в ладони. Но я тогда активно продвигался по службе, не до женитьбы было. Через пару лет смотрю на нее, а она уже после пары родов, выскочив замуж за другого, вся обрюзгла, сварливой стала, лицо осунулось. А грудь, грудь, как я подозреваю, надо уж было искать у нее где-то в ногах. А вот Йева фон де Тастемара все такая же прекрасная и свежая! Как тут на обычных женщин смотреть потом, а? - развел руками сэр Рэй. - Надо бы, конечно, решиться и заделать пару наследников. Может займусь по приезду, а то отец весь мозг мне проел.
        - Получается, что все из-за Йевы?
        - Нет, из-за службы, я же вам все сказал! - буркнул сэр Рэй, но его взгляд заметно потеплел, когда он вспомнил зеленые глаза госпожи. Потом добавил: - Ладно, Уильям! Давайте сворачивать этот разговор, он мне уже не нравится. Сегодня был тяжелый день - предлагаю выспаться.
        - Согласен. Честно сказать, я таким бесполезным себя давно не чувствовал, - признался Уильям и повернулся лицом к стене.
        - А какую пользу вы от себя ждете? - улыбнулся сэр Рэй, обняв подушку руками.
        - Кхм… Мечом махать я не научен, с коня сваливаюсь, стрелять из лука тоже не умею…
        - Если бы вы, рыбак, могли это все делать, я бы очень удивился, - перебил его рыцарь, позевывая. - Не беспокойтесь, наш лорд всему научит. Он и так печется о вас, как о родном сыне.
        - Да бросьте.
        - Да-да. Это и слепому видно! Вот почему сын графа так раздражается на вас.
        - Да, давайте-ка спать, уважаемый сэр Рэй.
        - Давайте. - Сэр Рэй прикрыл глаза, но снова открыл и, вспомнив кое-что, спросил: - Уильям!
        - Ну что такое, сэр Рэй? - слишком спокойно, монотонным голосом, ответил Уилл.
        - Так кто она, эта ваша загадочная подруга, которую испугалась сама ехидна? Ради всех богов, скажите мне! - взмолился капитан гвардии.
        Уильям глубоко вздохнул и задумался. В принципе, после всех тех откровений, что здесь произошли, рассказ про кельпи уже ничего не решит.
        - Кельпи, - вздохнул Уильям. - Я познакомился с ней в восемь лет, она хотела меня сожрать. Но… мы нашли общий язык, и я ее знаю уже пятнадцать лет, она всегда приходит на помощь и не раз спасала мою никчемную жизнь.
        - Ничего себе! - воскликнул сэр Рэй. - Те кельпи из сказок - водные демонические лошади?
        - Да.
        - А вы на нее накидывали уздечку, чтобы она стала служить? - спросил с придыханием сэр Рэй.
        - Зачем? - удивился Уильям.
        - Ну, чтобы она служила вам… Я слышал в сказках, что если накинуть уздечку на водного демона кельпи, тот всю жизнь будет в облике огромного коня, которому не будет равных по скорости, силе и мощи. И он станет подчиняться только своему хозяину. Неужели вы не знаете об этом? - Сэр Рэй едва не подскочил в кровати от таких понятных ему вещей.
        - Я знаю об этих историях… Но я не хочу накидывать на нее уздечку - это же чудовищно! - возмутился Уильям.
        - Неужели даже мысли такой не было? - спросил удивлённый рыцарь, не веря своим ушам.
        - Нет. Вериатель для меня друг. Я не могу требовать чего-то от нее или пытаться заставить ее что-то делать.
        - Ох, Уильям… Как можно быть таким, как вы! - поднял руки к небу сэр Рэй. - Ну это же… Это же сам Ямес велел попробовать сделать - накинуть узду на водного демона!
        - Да ну вас, сэр Рэй! Доброй ночи.
        - Доброй ночи, уважаемый Уильям, - проворчал рыцарь и тоже отвернулся. - Вы точно не от мира сего… Но вы мне нравитесь, демоны вас побери!

* * *
        На следующее утро Йева вместе с братом и слугами спустились поочередно в тюрьму и выпили оставшихся людей.
        Сразу после рассвета на площади собрались жители городка. Филипп стоял у ворот, готовый к отъезду. Из толпы вышел пожилой мужчина, точнее его вытолкнули к лорду Солрага. Тот вопросительно взглянул на человека.
        - Господин, похоже, что я новый вождь. Кхм. Я не хотел, но люди просят, - произнес худощавый и весьма скромный человек преклонного возраста. - Меня зовут Нотр, господин.
        - Хорошо, - ответил граф, заложив руки за спину. - Слушайте меня внимательно. Окружающее вас болото - охотничьи угодья вчерашней твари. Она ранена и сейчас зализывает увечья, поэтому в ближайшее время к вам не полезет. Понятно?
        Новый Вождь Нотр кивнул.
        - Но! Ваш покой зависит от ваших дальнейших действий. Тщательно следите, чтобы никто не покидал город после заката, всегда закрывайте ворота! Не кормите Ехидну, и тогда она может уйти обратно в болота.
        - Я вас понял, господин, - чуть дрожа произнес пожилой мужчина.
        - Оформлением отчетов, как я понимаю, занимался ваш писарь, а не вождь?
        - Да.
        - Отлично, он вам все объяснит. Два раза в год вас будут навещать мои люди, сборщики податей. Им и вручайте подготовленные отчеты. Если что-то срочное, то отправляйте гонца в Корвунт, оттуда мне уже доставят донесение специальным посыльным. Ясно?
        - Да, господин. И… спасибо за помощь, мы вам очень благодарны!
        И вождь упал на колени.
        - Пожалуйста, вернете налогами, - чуть улыбнулся Филипп и обратился уже к своему отряду. - По коням!
        Уильям подвел к рыцарю его гнедого Тарантона, конь возмущенно заржал и негодующе взглянул на седока.
        - Ну потерпи, Тарантоша, - приласкал коня за холку Уильям.
        Капитан, молчаливый и мрачный, следил за тем, как его рыцарский конь, ранее дикий и свирепый, теперь терся свой огромной мордой об Уильяма, словно котенок. И фыркал. Наконец, разрешив капитану гвардии взобраться на себя, мерин пустился в путь и нагнал отряд. Чуть ускорив Серебрушку, Уильям выехал за ворота и оглянулся в последний раз на это поселение посреди болот.
        Когда отряд достаточно отдалился от Орла, Леонардо поравнялся с графом.
        - Отец, а что было у ехидны там, за змеями, белого цвета? - поинтересовался он. - Мне показалось, будто там человеческое тело… Но это же глупости!
        - Не показалось, Лео. Та часть тела Ехидны, что расположена над пастью, имеет вид туловища женщины или мужчины. Точнее отдаленно напоминает. Ее-то Ехидна и защищала от стрел, потому что там живая плоть, ее сердце и разум, который повелевает змеями.
        - Отвратительно, фуу, - поморщился сын графа и сплюнул на землю. - Я уж надеялся, что мне привиделось!
        - После слияния родилось множество дивных тварей, которые населяют север. Нет вины ехидны в том, кто она есть.
        Отряд проезжал по старой тропе, что петляла и витиевато изгибалась, проводя путников мимо трясин, куцых деревьев и затянутых ряской озер. Серое небо полыхнуло зарницей, грохотнул гром и пошел дождь, мелкий и назойливый. Вода в окружающих путников лужах заволновалась. Уильяму почудилось, что он что-то видит. Он подстегнул Серебрушку и догнал Филиппа.
        - Господин! В воде что-то есть!
        - А, да… - протянул граф, даже не смотря в ту сторону, куда указывал обеспокоенный Уильям. - Эти не опасные. Так, болотные чертята.
        - Болотные чертята?
        - Да… Они отдаленно похожи на ваших лесных киабу. И также опасны лишь для одиноких беззащитных путников, - скучающим тоном объяснил Филипп.
        Уильям вгляделся в гладь озера, рябую от капель дождя. То тут, то там из воды показывались головы чертят, украшенные неким подобием рожек. Их хитрые мордочки поблескивали темными глазками-бусинками и смешно морщили носы. Они прятались в воде и появлялись уже в другом месте. Хоть чертята и не показывались целиком, но все-таки Уильям смог разглядеть тонкие хвосты и лапки, оканчивающиеся коготками и перепонками между ними. Они действительно немного напоминали киабу - тоже удлиненные ручки, покрытые темной шерсткой тела, а крупные черные глазки иногда загорались желтым светом.
        Заприметив любопытных водяных жителей, все в отряде испуганно завертели головами и сгруппировались. Леонардо тихонько достал свой лук, вложил в тетиву стрелу и выстрелил. Стрела вошла в одно тельце, и существо, дернувшись, тихо погрузилось в пучину. Остальные чертята тут же истошно заверещали. Над болотами воцарился яростный гомон.
        Демонята мигом скрылись в воде, вылезли уже где-то около противоположного берега, прячась в траве и кустах, и грозили оттуда маленькими кулачками. Везде слышались тоненькие и гневные окрики и оханья, сулившие путникам возмездие. Правда возмездие вылилось в бросках грязью, и Леонардо то и дело теперь огрызался, когда в него или в его коня прилетали то камень, то ветка. Чертята визжали, воинственно зашвыривали всем, что попадало под их лапки, уже не только убийцу, но и отряд. Но когда кто-то из воинов касался лука, так сразу болотные существа, как по команде, прятались под воду и оттуда злобно стрекотали.
        Развернув коня, Филипп раздраженно посмотрел на Леонардо.
        - Да что ж тебе все неймется, сын мой, - холодно произнес он. - Зачем нужно было убивать чертенка?
        - Показываю, кто здесь хозяин, отец. Нечего им, как и Ехидне, предъявлять права на наши земли, - произнес Лео. - Будь моя воля, я б их всех тут перестрелял. Наглые и тупые создания.
        Филипп вздохнул, посмотрел на сына усталым взглядом, но более ничего ему не сказал. Ибо это было бесполезно.
        Весь день путники брели средь унылых и мрачных болот под гневное стрекотание чертей. И только к вечеру отряд выехал на небольшую поляну, относительно сухую и отдаленную от воды.
        Кони долго месили грязь копытами, сильно устали и изголодались. Впрочем, валились с ног и люди, которые в течение всего дня неустанно смотрели в воды болот, ожидая со страхом увидеть в них конечности какой-нибудь неведомой твари. Кто знает, кого могли своим галдежом призвать мстительные чертята?
        - Надеюсь, что в этой округе не охотится Ехидна… Или еще кто-нибудь похуже, - сказал негромко Филипп и уже громче, властно, обратился к отряду: - Остановимся здесь на ночлег! Разожгите несколько костров по периметру, подготовьте дерево, чтоб огонь горел всю ночь. Далеко не расходиться, когда стемнеет, все должны быть в лагере!
        - Ну что ж, похоже, что мой конь и сегодня побудет вашим, - потянул шумно воздух носом капитан гвардии и поставленным голосом крикнул, видя, как некоторые Солры принялись сразу за чистку и кормёжку лошадей. - Сначала за деревом, потом уже займетесь конями! Выполнять!
        Чукк и Грон спустились к воде, принюхались и, зачерпнув ладонью, попробовали и сразу выплюнули.
        - Эту воду пить нельзя… - фыркнул Чукк.
        - Согласен, брат, - ответил Грон.
        С этими словами братья вернулись в лагерь и, достав посуду, принялись жарить ту мелкую дичь, что настреляли Солры в дороге. Ячменные лепешки, к счастью конников, уже закончились, и люди хотели нормальной еды. Котлы поставили на вершину холма, чтобы собрать дождевую воду.
        Наконец заполыхали костры, создавая вокруг лагеря огненную преграду. Солры ели жареное мясо и слушали шорохи ночи. Местами ухали совы, иногда визжали чертята. Были и еще другие, странные, звуки: хлюпанье, шелесты - это пугало не привыкших к болотам людей и вампиров.
        Продвигаясь на юг, люди заметили, что стало теплее. Йева, уже не дрожавшая, спокойно сидела на льнянике под одной теплой накидкой и завороженно смотрела на огонь. Рядом с ней сидел Леонардо в обнимку с Эметтой и что-то той рассказывал, активно жестикулируя так, словно натягивал лук. Да, похоже речь шла об охоте. Потом Леонардо достал любимую флейту и наиграл коротенькую мелодию Эметте. Та, натянуто улыбнувшись, кивнула и похвалила сына графа.
        Уильям дочитывал последние главы книги про врачевание. Почесывая щетину, Филипп тоже читал у огня. Время от времени он вслушивался в ночь, хмурился и прикрывал глаза. Но затем, успокоившись, продолжал чтение.
        Чуть дальше от лагеря, над поверхностью затянутых ряской болот, летали светлячки. Их было немного, но свет от их тел был таким ярким, что Уильям невольно присмотрелся к ним.
        - Что за диво, - промолвил он, завороженный зрелищем. - Я думал, что это светлячки, как наши мацурки в лесах… Хотя для них уже холодно. Но… это просто огонь, а не светлячки!
        - Да, - сказал Филипп. - Я сам не знаю, что это, но оно может появиться здесь в любое время года. И это не просто огонь, Уильям. Присмотрись, и ты заметишь крылья, обрамляющие эту точку света. Кстати, через пару дней, после того как покинем болота, я смогу снова позаниматься с тобой.
        - Я так и понял, господин, - кивнул Уильям в знак признательности. - Сейчас опасно отходить от лагеря.
        - Все верно… - ответил граф, и добавил уже совсем тихо: - Даже для нас опасно.
        Кони спали на жухлой траве, завалившись на бок. Порой они резко просыпались, поднимали шеи и вслушивались, нервно водя ушами. Но потом снова погружались в беспокойный сон. Тарантон лежал около Уильяма, в паре шагов от хозяина, рядом с Серебрушкой. Солры, наевшись, тоже укладывались спать, но пара воинов осталась стоять по краям лагеря с мечами наперевес.
        Неожиданно над болотами раздался тихий стон, окутал топи вуалью тоски. Вздрогнув, люди повскакивали с лежанок и вытянули шеи, вгляделись во мрак. Стон повторился. Филипп поднялся с земли, повернулся в сторону источника звука. Вышедшая из-за облаков луна осветила своим мертвенно бледным светом юную девушку. Та, высунувшись по пояс из воды в васо ста от путников, держалась за камень и скорбно стонала.
        - Пожалуйста, помогите, - тоненьким, жалобным голосом плакалась нагая женщина, подняв свою милую черную головку.
        - Есть здесь слабоумные герои, которые пойдут спасать девушку? - весело и громко произнес граф, обращаясь к солрам.
        - Никак нет, господин, - произнес чуть побледневший, как и другие воины, сэр Рэй. - Нам своих женщин хватает… Это же болотница?
        - Да, она самая. Прячет в воде свои искаженные конечности.
        - Храни нас Ямес от таких вот тварей, - промолвил рыцарь, вглядываясь в красивые женские прелести демоницы, и начертил на лбу знак Ямеса. - Что ж они тут жрут?
        - Мелкую живность, людей… Иногда друг друга, - развел руками Филипп, устраиваясь на лежанке. Затем громко обратился к отряду: - Ложитесь-ка спать! Эта особа может стонать всю ночь.
        Впрочем болотница, которая смотрела на лагерь грустными и томными глазами, стонала недолго. Уильям, все это время наблюдавший за монстром, увидел, как заволновалась вода за ее спиной. Всплеск. Болотница обернулась и истошно завизжала, разбудила уже успевших забыться сном конников. Длинные конечности Ехидны оплели белое тело женщины и утянули в воду. Болото, побурлив, успокоилось.
        - Так, а это уже нехорошо, - тихо сказал граф. - Подкиньте дерева в огонь!
        Дозорные испуганно исполнили приказ, и огонь костров, расположенных по периметру лагеря, весело загудел, пожирая дерево.
        - Опять Ехидна? - с ужасом прошептал сэр Рэй, вскочив с лежанки.
        - Да, - ответил коротко Филипп.
        Остаток ночи прошел спокойно, хотя некоторые так и не смогли выспаться из-за страха перед болотными тварями, а лишь изредка проваливались в дремоту. Весь следующий день люди ехали, засыпая в седле.
        - Ну что ж, хорошая новость, - произнес граф, ехавший вровень с дочерью и Уильямом. - Большая часть пути преодолена. Осталось каких-то шесть или семь дней, и мы прибудем в Йефасу.
        - Нам еще долго по болотам ехать, господин? - спросил настороженно Уильям.
        - Чуть меньше двух дней. Дальше будет подъем. Сначала нам встретится приличный городишко под названием Корвунт, наш восточный пограничный аванпост, а за рекой Рулкией уже начнется королевство Большой Глеоф.
        - Все остальные города остались западнее?
        - Да, они в основном располагаются вдоль западного тракта, Вороньей дороги. И мы опережаем график, что есть хорошо. - удовлетворенно сказал граф.
        Йева от этих слов сжалась, как пружина, и плотнее закуталась в накидку, хотя ей было совсем не холодно. Леонардо же, в свою очередь, выпрямил спину и заметно приободрился.

* * *
        К вечеру отряд, как и в прошлую ночь, выбрал достаточно удаленное от воды сухое место и разбил лагерь. По правую руку от путников виднелся куцый Маровский лес из ольхи и низкорослых кустарников. Нарубив дерева, конники разожгли несколько костров вокруг лагеря, а повара принялись жарить пару молодых косуль, подстреленных днем.
        - Господин, смотрите, тут кто-то ночевал прошлой ночью, - показал на следы старого костра сэр Рэй.
        - Да, я вижу, - склонился над землей Филипп. - Кто-то опережает нас. Не больше, чем на сутки.
        - Радует, что люди минуют эти опасные земли, не погибая, - произнес задумчиво рыцарь. - А ведь это выходцы с Филонеллона, смотрите на отпечатки копыт их лошадей, они иначе подковывают их.
        - Верно. Скорее всего, это мой старый знакомый тоже следует в Йефасу, - кивнул Филипп и ушел к лежанке, обустроенной на краю лагеря, чуть в отдалении от навеса с котлом, где готовилась еда и стояли толпой голодные Солры.
        Леонардо услышал последние слова отца и заспешил к нему. Рядом с графом расположился Уильям с книгой в руках. Рядом отдыхали вычищенные и довольные Тарантон и Серебрушка. Кони ласково общались меж собой, пофыркивая. С таким видом, будто бы и нет тут рядом рыбака, Лео прошел мимо.
        - Отец, это Ярл Барден Тихий нас опережает? - поинтересовался Леонардо.
        - Скорее всего, потому что из Филонеллона никто в такой сезон не отправится в Глеоф. Купцы Болотной тропой следуют лишь во время сезона Аарда.
        - Понятно. Может недалеко от нас еще кто-нибудь.
        - Вполне возможно. Если Горрон де Донталь решил посетить суд, то он тоже двинется в сторону Йефасы по этой тропе, чтобы было проще добывать еду. Синистари из Кроугга, что располагается в Стоохсе на самом Севере, тоже воспользуется этой дорогой. Насчет Марко Горнея я не уверен, он уже пару столетий не показывался из своей пещеры, но все может быть. Ну и Асканели де мор Скрам, хотя тут тоже я сомневаюсь.
        - Что-то я не помню, отец, про Асканели де мор Скрама, - вмешалась в разговор Йева, вернувшись от костра к лежанке. - А что значит приставка «мор»?
        - Это Старейшина с Имрийи, который не общается с Советом уже более четырех столетий. Он весьма нелюдим и живет в своих небольших землях около перевала. Его обратил Старейшина Лондрон Скрам, прозванный Опальным, когда тот был еще в очень юном возрасте, примерно, как Уильям. А приставка «мор» как раз и означает «изгнанный» - так его кличут среди Совета. Люди же просто зовут его бароном Асканели де Скрамом.
        - А разве господину Донталю и Синистари не проще проехать через перевал Астерра и, не пересекая Мертвую Рулкию, попасть в Йефасу? - удивился Леонардо.
        Уильям оторвался от книги и озадаченно глянул на сына графа. Это же сделала и Йева, подняв красиво очерченную бровь. С легкой улыбкой Филипп посмотрел на сына.
        - Лео, мне иногда кажется, что я не нанимал для тебя учителей, приплачивая им хорошие деньги, - граф продолжил: - Перевал Астерра находится на самом западе Имрийи и он не сообщается с королевством Астернот, которое находится за горами южнее Имрийи. Чтобы попасть в Йефасу предложенной тобой дорогой, путник должен проехать вдоль всего побережья моря Альбо на самый юг до Черной Найги, там через грозное королевство Гаиврар, которое вообще не пропускает через свои земли никого без бумаг или большого кошелька, снова вдоль Черной Найги на восток, пока не попадет в Глеоф, пройдя через большое количество королевств. И оттуда на север к Йефасе. Это огромный круг…
        - Погоди, отец, но почему тогда перевал в Имрийе называется Астерр, если само королевство Астернот с другой стороны горы на юге и с ним не соединяется?
        - А ведь это было в обучении, - ухмыльнулся уже невесело Филипп. - До землетрясения в 786 году между Имрийей и королевством Астернот был проход в горах, и Имрийя, как и Офурт, была частью королевства Астернот, в честь которого и был назван перевал к Альбаосу - Астерр. Но после землетрясения проход завалило и части королевства Астернот оказались отрезаны друг от друга. Старое королевство оставило свое имя, а то, что располагалось в долине вместе с Офуртом, стало именоваться Имрийей. Ну а перевал между Имрийей и Альбаосом остался Астерром.
        - Я думал, там есть и другие перевалы через горы между Имрийей и южными королевствами… Ну и между Ноэлем и южными королевствами севернее Черной Найги, - соврал Лео, ничуть не смутившись.
        - Нет, дорог в Ноэль всего две - через перевал Астерра, который ведет в Альбаос, и через Гаиврарский проход. А между Имрийей, Офуртом и королевствами-соседями Глеофа - высокие горы, которые только в обход нужно миновать. - Филипп закончил урок географии и снова углубился в чтение.
        Леонардо ушел к своей лежанке, где уже устроилась Эметта, вытянув ноги и укутавшись в теплую накидку. Поглядывая из-под густых темных бровей на сына, Филипп устало вздохнул.
        Тем временем Тарантон решил завладеть вниманием хозяина. Он потянулся к Уильяму и коснулся мягкими губами его плеча. Рыбак с теплой улыбкой посмотрел на огромного гнедого жеребца и почесал его за холкой.
        - Бедняга… Вот Вериатель над тобой поглумилась. И над сэром Рэем… Да и надо мной, чего уж… - произнес он совсем тихонько. - На вот, угощайся!
        Уильям достал из седельной сумки мешочек.
        - Это я утром у селян в Орле купил. Они свежую клюкву засыпают сахаром. Вроде, должно быть вкусно. Угощайся!
        Конь довольно фыркнул и взял теплыми губами сладко-кислые ягоды с ладони, затем проглотил. Похоже, что угощение жеребцу понравилось - он привстал и подошел вплотную к хозяину за добавкой. Серебрушка, которая учуяла лакомство, тоже потянулась к вампиру. Дав еще по несколько ягодок довольным и фыркающим лошадям, Уильям завязал мешочек веревкой и спрятал его обратно. Кони посмотрели на седельную сумку и потянули свои головы уже к ней.
        - Эээ не, друзья… Это для Вериатель, а то обидится, - пригрозил коням вампир, и те послушно легли на землю.
        - Умеешь ты налаживать контакт с животными, - улыбнулась Йева, сидевшая неподалёку.
        - Да это ж не моя заслуга, а Вериатель! Бедный сэр Рэй… Быстрее бы уже расколдовать Тарантона, а то не по себе мне от такого конского внимания, - ответил негромко Уильям и посмотрел в сторону капитана.
        Словно чувствуя, сэр Рэй обернулся и, держа в руках миску с костями, хмуро глянул на своего коня. Тот, в свою очередь, нагло и весело заржал, оскалил желтые зубы.
        - А вот характер вредный остался, - рассмеялась Йева. - Я Тарантошу помню еще жеребенком. Мы как-то приехали за город, на кобыльи конюшни, где разводят лучших Солровских коней. Вот я тогда решила погладить его, а он оторвал в ответ кусок моей юбки. Полтора года ему было, представляешь?
        Найхлист, вороной жеребец графа, поднял большую голову и с укором посмотрел на развеселившегося после угощения Тарантона, а затем снова прилег отдохнуть.
        - Да, характер Тарантона можно воспевать в легендах, - улыбнулся Филипп, оторвавшись от чтения. Он почесал своего коня за холкой. - Я предупреждал прошлого капитана гвардии, уважаемого Эри Мальгерба, о том, что жеребенок вырастет с норовом, но он не внял моим замечаниям. Хорошо хоть к сэру Рэю жеребец привык… Ну, пока не появился Уильям.
        Йева и Уилл заулыбались.
        - Да я исправлю этот казус, господин!
        - А если не исправишь? Я так понимаю, что твоя Вериатель тоже с характером. Вдруг она не станет ничего делать?
        - Нуууу, - нахмурился Уильям, - я не думаю, что она откажет… Но тогда придется упрашивать Тарантона послужить капитану Рэю.
        - Он будет рад такой медвежьей услуге, - рассмеялся Филипп. - Он у тебя уже выпытал насчет того, кто твоя подруга?
        - Да.
        - Ну как же иначе, это же сэр Рэй! - ответила Йева и весело сверкнула зелеными глазами, поглядывая на сидящего у главного костра рыцаря. - Если бы Вериатель попалась ему, он бы уже с уздечкой исступленно бегал за удирающей Кельпи.
        Граф, Йева и Уилл расхохотались, представив себе эту презабавную картину.
        - Господин, а кто-нибудь накидывал уздечку на кельпи, когда вы жили в Алмасе? - вдруг поинтересовался Уильям.
        - Нет… Хотя сказки такие бродили средь молодняка. И вроде бы находились желающие, дерзкие и молодые, которые пытались это сделать с гуляющими на берегу кельпи, - ответил граф, задумчиво поглаживая подбородок. - Но успехом ни разу не оканчивалось… Порой даже находили растерзанные трупы этих храбрецов. А ты хочешь попробовать?
        - Нет-нет, что вы! И мысли такой не было. Просто полюбопытствовал, - замахал руками Уильям. - Мне кажется, что это кощунство - накидывать уздечку на подобное существо. Не для того оно было рождено.
        - Может, поэтому Кельпи и разрешает тебе быть рядом с ней… А может, твоя душа понравилась ей на вкус, кто знает…
        - На вкус?
        - Да. Я же тебе говорил, что кельпи могут питаться душами. Так и твоя Вериатель могла первое время присасываться к тебе и истощать. А потом, быть может, и прониклась к тебе симпатией.
        - Звучит жутко, господин граф… - смутился Уильям - Вериатель не желала мне зла!
        - Почему она тогда тебя сразу не убила, когда была возможность?
        - Мне кажется, что она просто одинока, господин граф. Ну, была, - сказал тихонько Уильям.
        - С чего ты это взял? - поднял бровь Филипп.
        - Не знаю, просто кажется… Это мне еще тогда почудилось, в восемь лет, на берегу Сонного озера. Она выглядела одинокой и выла так, словно ей тоскливо на душе. Хотя это могут быть и мои глупые догадки.
        - Возможно, твоя Кельпи принадлежит к очень древним созданиям. Может, она устала от долгой жизни и удалилась на Сонное озеро в поисках тишины. Но не знаю, насколько это правдиво в отношении водных демонов, которые мыслят иначе, - нахмурился Филипп.
        - Но как можно устать от долгой жизни? - искренне удивился Уильям. - Ведь вокруг столько интересного, и тысячи лет не хватит, чтобы обойти… Наверное.
        - Все везде одинаковое. Суть одна, а отличается лишь внешний вид: пейзажи, одежда, характеры и культура. Но за 200 лет и это приедается, и все кажется уже старым и знакомым. Чтобы удивиться, нужно постараться.
        Уильям тоже нахмурился, задумался. Он оглядел темные ночные болота, что освещались лишь странными огоньками, посмотрел на небо с россыпью звезд и покачал головой.
        - А если это все приедается, зачем тогда вообще долго жить?
        - Хороший вопрос. Обычно Старейшины находят себе какое-нибудь дело. Как ты мог заметить из моих рассказов, многие Старые вампиры - это графы, бароны, герцоги, в общем, при власти. Это не прихоть, а опора, ответственность, что держит нас в этом мире. Ну а те, кто не хочет контактировать с миром и нелюдим, - Филипп вздохнул, - как, например, Марко - такие уходят в глушь, селятся в пещерах и впадают в забытье на столетия, время от времени просыпаясь от дикого голода и уничтожая ближайшие деревни за раз. Потом снова засыпают. Либо отдают свой дар кому-нибудь другому.
        - А Гиффард? Он не правил, но и не сидел в пещерах.
        - Гиффард фон де Аверин - это исключение из правил. Он… - Граф вспомнил своего старого друга и замолчал на мгновение. - Он был очень образованным, интересным и умным созданием с невообразимой харизмой и обаянием.
        Филипп остановил свою речь и, посмотрев на сияющие звезды, грустно улыбнулся, чуть прищурившись.
        - Но и его не обошли стороной усталость и чувство одиночества. В последнее время он часто жаловался, что больше не видит смысла существования. Гиффард даже совершил путешествие, или, как он это называл, паломничество к жизни, на Юг. Побродил несколько лет в этих опасных землях, где нет снега, и вернулся. И сообщил, что там - все тоже самое. И нет смысла ему больше цепляться за жизнь, которая ему опостылела.
        Йева грустно вздохнула, подтянув колени к подбородку. В ее памяти мелькнули картины вырезанных деревянных игрушек, что дарил ей старина Гиффард, улыбки и забота этого причудливого Старейшины. А теперь она смотрела на такого же, в чем-то необычного, молодого вампира, которого должна будет осушить после вынесения приговора.
        - А как же тогда живут самые древние Старейшины? Вы говорили, что некоторым по полторы тысячи лет, - прошептал Уильям.
        Тем временем солры поужинали и устроились на сон в кругу костров. По сравнению с равнинами, здесь, южнее, было теплее, и воины уже не дрожали под льняниками по ночам. Понимая, что скоро придется прервать разговор, Филипп заговорил быстро, но тихо:
        - Самые древние - они уникальны в своем роде. У них большая жизненная сила, сильный характер и цель. Поэтому их авторитет непоколебим и они пользуются уважением в мире вампиров, Уильям.
        В лагере наступала тишина, люди умолкали и погружались в сон. Уже позевывающая Йева тоже клевала носом и осоловело слушала отца, укутавшись в одеяло. Леонардо с Эметтой уже давно спали в обнимку, в стороне от других.
        - Нам пора заканчивать. - Филипп взял в руку книгу, отложенную на время разговора.
        - Тогда всем доброй ночи. - С этими словами Уильям лег на бок и отвернулся в сторону главного костра, прикрыв глаза.
        - Доброй ночи, Уилл, - тихо прошептала Йева.
        Укутавшись в одеяло, она смотрела на Уильяма. Тот лежал спиной, отвернувшись, но Йева знала, что он думал о словах графа, Йефасе, Старейшинах и Гиффарде. Он выглядел настолько спокойным, безмятежным и, возможно, счастливым, что её сердце учащенно заколотилось.
        Йева вытерла рукавом шерстяного платья покрасневшие глаза и неожиданно встретилась взглядом с отцом. Тот из-под нахмуренных густых бровей как-то достаточно встревоженно взглянул то на свою дочь, то на Уильяма. Наконец, граф сделал глубокий вздох и, сложив руки под подбородком, сочувствующе и печально посмотрел на дочь, пожал плечами. Та, всхлипнув, отвела свои зеленые глаза, отвернулась. Она долго смотрела вдаль, успокаивая сердце, пока не погрузилась в беспокойный сон.
        В лагере воцарился покой, лишь двое дозорных время от времени подбрасывали дерево в огонь, чтобы все костры горели. Где-то вдалеке раздавались всплески в болоте, но никто и ничто не приближалось к отряду. Маленькие болотные чертята прятались в траве, изредка болтали друг с другом тихим повизгиванием.
        Филипп перелистывал страницы книги, не вникая в суть написанного. Он наблюдал за мирно дремлющим Уильямом, за Йевой, что пребывала в тревожном сне, за Леонардо, который уснув морщился и периодически нащупывал Эметту, дабы убедиться, что она рядом и никуда не пропала.
        Легкий южный ветерок трепал края одеял и волосы путников.
        Двое дозорных зевнули и неожиданно улеглись на льняники. Продолжая также безостановочно зевать, солры сложили мечи на землю и провалились в глубокий сон. Уже хотевший прикрикнуть на воинов Филипп услышал тихие шаги. Кто-то едва слышно брел по жухлой траве и мягким мхам.
        Один из пограничных костров осветил невысокую фигурку девушки, облаченную в серое грубое платьишко по икры. Она шла к костру, в красивых сандаликах с ленточками, с длинными и черными как смоль волосами ниже пояса. Граф замер, понимая, что в данной ситуации он ничего не сделает демонице. Подойдя к огню, Вериатель не остановилась - она ступила в пламя, высота которого достигала груди, прошла по углям, вышла невредимой и двинулась в сторону Уильяма. Вода продолжала капать с волос демоницы и платья, а маленькие ножки хлюпали словно по лужам. Кельпи кинула взгляд в сторону окаменевшего Старейшины, посмотрела на него, как на пустое место, и подошла к спящему Тарантону, наклонилась к жеребцу и погладила его по красивой морде. Затем Кельпи развернулась и медленно побрела назад, к краю лагеря.
        Филипп облегченно выдохнул, понимая, что Вериатель пришла лишь за тем, чтобы исправить свою шалость с конем. Но когда до ушей демоницы донесся вздох графа, она вдруг замерла. Ее голова резко и неестественно повернулась в сторону вампира, а голубые пустые глаза как-то не по-человечески и отрешенно посмотрели на графа, отчего тот побледнел и покрылся испариной. Сейчас эта хрупкая особа напугала Филиппа в разы больше, чем Ехидна в реке.
        Вериатель улыбнулась, но в улыбке не было ничего человеческого. Она стояла с этой демонической улыбкой на лице, без единого движения, без единого вздоха, и смотрела на графа. И вдруг расхохоталась, ядовито и злобно, словно узрев в облике Филиппа изъян, а затем медленным шагом прошла через костер по направлению к кромке воды и пропала.
        Наступило утро.
        - Ооо, Тарантон! - радостно завопил сэр Рэй, когда конь утром сам подошел к нему и поластился теплыми губами. - Да ты же мой любимый, мой дивный конь! Как я по тебе скучал, чертяка!
        Уильям смотрел с удивлением на то, как довольный капитан суетился возле своего коня, а тот стоял, пофыркивая.
        - Вы ночью отвели его к воде? - спросил счастливый сэр Рэй.
        - Нет, не отводил, - смутился Уильям. - Может, заклятие само спало… Позволите?
        Капитан кивнул.
        Уильям подошел к Тарантону, готовый в любой момент отпрыгнуть от клацающих над головой желтых зубов. Но вместо этого жеребец лишь радостно фыркнул и ткнулся головой в его руку. Выдохнув, вампир погладил коня по морде.
        - Ладно, такой вариант меня вполне устраивает, - сказал сэр Рэй.
        Удивленные люди подходили к Тарантону, чей злобный нрав стал легендой, но мерин доброжелательно реагировал на всех и позволял касаться себя. Лишь через некоторое время, устав от такого обильного внимания, он фыркнул и отошел к другим коням.
        Филипп же мрачно наблюдал за этой переменой в гнедом жеребце. Хотя Кельпи и не трогала отряд, но само ее присутствие пугало графа - он понимал, что в голову демоницы в любой момент может прийти что-нибудь дурное.
        Глава 16. Корвунт
        Позавтракав вчерашним мясом, отряд напился собранной дождевой водой, оседлал коней и тронулся в путь. Болотный пейзаж с редким ольховником и кустарниками стал меняться. Уже к середине дня начался небольшой подъем, и кони пошли под уклоном. Земля стала заметно суше, но все еще встречались лужицы и озерца, подернутые ряской.
        После полудня отряд прибыл в город Корвунт, расположенный по обеим берегам неширокой, но очень быстрой и глубокой реки Малая Рулкия, что спускалась с гор и устремлялась вниз, на Маровские болота, подпитывая их.
        Обнесенный каменной стеной высотой в четыре человеческих роста, Корвунт стоял на юго-восточной границе Солрага и имел важное стратегическое и торговое значение для графства. Через ворота по главной улице, вымощенной брусчаткой, купцы попадали в город, где отдыхали, торговались, а затем двигались дальше на северо-восток Вороньей земли, а оттуда в независимый Филонеллон и подчиненные ему области.
        А ещё можно было на развилке у городских ворот повернуть на запад, а там выбраться на Западный тракт, более широкий, безопасный и популярный среди торговцев и странников.
        Путники подъехали к крепким деревянным воротам, украшенным резьбой в виде ворона с распахнутыми крыльями. Стражники с алебардами, в простых, но добротных нагрудниках, встретили путников оценивающим взглядом. Они увидели герб Тастемара на накидке седого мужчины с властным взглядом, на попонах коней и глубоко поклонились.
        - Приветствую, - обратился к страже сэр Рэй, восседая на пританцовывающем Тарантон. - Лорд Солрага, граф Филипп фон де Тастемара прибыл в Корвунт. Немедленно сообщите Вождю.
        - Да, сэр, - в один голос гулко ответили стражники, и один отбежал за ворота.
        Там он прикрикнул на кого-то в сторожевой фланкирующей башне, и оттуда ловко спустился молодой стражник, совсем ещё юноша, и кинулся со всех ног по главной улице вглубь города.
        Отряд двинулся по мостовой, которая расположилась на берегу Малой Рулкии. Кони ступали по брусчатке, звонко цокали копытами.
        Меж домов, что растянулись вдоль Парадной улицы, сновали городские жители, одетые куда богаче поселян в Орле - в чистых костюмах и платьях, закутанные в теплые шали. Люди при виде герба графа выходили к отряду и приветствовали его. Те, кто был на другом берегу, перебегали по широкому мосту через бурную речку и присоединялись к гудящей толпе. Воронья символика на попонах и плащах отряда говорила сама за себя, и народ прекрасно понимал, кто посетил их город.
        Люди рукоплескали и свистели, кидали в воздух шапки и чепцы. Великодушно кивая, Филипп приподнимал руку и приветствовал народ, который любил своего повелителя. На мостовую чуть вперед вышел человек в зеленом плаще и с длинной седой бородой.
        Всадники остановили коней, и пожилой мужчина - вождь - вместе помощниками подошел к отряду. Он снял шапочку с пером ворона, и все вокруг поклонились графу. Один из помощников был одет в балахон из плотного материала, а на лице красовалась красная линия от лба к подбородку. Подобный наряд говорил о том, что перед графом был Жрец Ямеса, и, судя по всему, довольно высокого ранга.
        - Приветствую вас, господин, - поклонился еще раз вождь. - Меня зовут Усвури Докансев. Я - Вождь Корвунта.
        - Приветствую. Отряд нуждается в отдыхе, - промолвил граф.
        - Конечно, наш лорд, последуйте за мной, вот, собственно и постоялый двор - наша гордость и символ Корвунта - «Зеленый ворон». - Вождь махнул рукой в сторону трехэтажного широкого здания из серого камня.
        Подле постоялого двора располагалось здание с яркими вывесками, гласящими, что перед путниками таверна «Зеленый ворон». Из крепких дубовых дверей постоялого двора вышел мужчина, одетый в черный кафтан с накинутым поверх плащом. Он подбежал к вождю и отвесил поклон всадникам.
        - Добрый день, господин! Меня зовут Ольтест. Я Управитель постоялого двора «Зеленый ворон». Прошу последовать за мной. На заднем дворе у вас примут лошадей и позаботятся о них.
        Филипп кивнул, и отряд, ведя по узду уставших коней, направился в сопровождении вождя к трехэтажному зданию. Солры передали лошадей и направились по комнатам, куда их расселяли согласно приказам сэра Рэя помощники.
        - Надолго задержитесь, господин? - вежливо поинтересовался Усвури Докансев.
        - На пару дней, - ответил граф Тастемара. - У меня есть к вам несколько вопросов касаемо отчетов, присланных в прошлом сезоне Лионоры.
        - Как прикажете, мой господин! Надеюсь, наш постоялый двор будет соответствовать вашим ожиданиям. Если вам нужно будет что-нибудь особенное, только скажите! - с раболепием во взгляде заявил Вождь. - Я оставлю мальчишку, моего посыльного, на постоялом дворе. Он в любое время донесет ваши требования до меня в кратчайшие сроки.
        - Благодарю, - коротко ответил Филипп и кивнул, поглядывая на исчезающих в проеме постоялого двора людей. - Расскажите мне об отрядах, что проезжали Корвунт в течение последней недели. Рассказывайте подробно.
        - Конечно, конечно… - закивал вождь и пригладил прекрасную белоснежную бороду. - Буквально утром от нас отбыл отряд из Филонеллона, десять вооруженных конных. Во главе - дородный мужчина в годах, со светло-рыжими волосами и крупным носом. На щеке - глубокие шрамы, словно его полоснул волчара. Похоже, что особа знатная, господин, ибо носил на голове серебряный обруч, а на поясе - дорогой меч. Платил хорошо. Имени не называл, и мы не узнали, ибо сопровождающие звали его не иначе, как «хозяин».
        - Хорошо, с этим понятно, - поблагодарил Филипп, понимая, что речь шла о Ярле Бардене Тихом. - Еще кто-нибудь проезжал?
        - Буквально неделю назад были еще два путника, очень странных, - вспоминая, вздрогнул и побледнел Усвури.
        - Как выглядели?
        - Один очень высокий, худой, аж кости торчали сквозь старый и поношенный кафтан. Я такого дырявого тряпья даже на отшельниках не видал. Как он в них не замерз насмерть, не понимаю! Почти зима на дворе, а он даже без плаща! Ехал на такой же костлявой лошади, господин. Лицо вытянутое, скулы торчат, глаза ярко-голубые, впалые, с кругами под ними, взгляд какой-то дикий и неестественный. Он сразу не понравился страже, но придраться ни к чему не смогли. Волосы жидкие и редкие до плеч, с сединой, хотя, вроде, и не стар. Бороды нет. А еще он… похоже не мылся очень долгое время… Смрадило, как от целого хлева. И самое интересное, что при нем меча не было… Да и вообще никакого оружия.
        - Ясно, - произнес задумчиво Филипп. - Кто второй?
        - А этот побогаче - на черной кобыле. Жилистый такой, с вас ростом и вашего возраста, лицо белое, как снег. Хотя лицо первого белее намного было, словно тот из пещеры вылез… Нос горбатый и узкий. Был в черном плаще, плотно застегнутом, так что никаких гербов я не увидел. По воротнику накидка оторочена мехом волка, а ножны украшены какими-то надписями, которые я не понял. И эти оба общались на странном языке, вот, я такой и знать не знаю, и мои помощники, что владеют Глеофским наречьем, наречьем Филонеллонцев и дальнего Севера, тоже не понимали их речь. Имен мы не узнали. Первый с нами не говорил, за него второй договаривался.
        - Никто не пропал из города, пока эти двое тут были?
        - Ах, мы до сих пор ищем дочерей плотника! Девушки ночью пошли к реке, туда, где обычно вещи замывают, у одной… кхм… похоже, что кровь началась, по словам матери, а вторая решила сопроводить сестру. И как в воду канули… - погрустнел Вождь.
        - Я вас понял, спасибо, - ответил граф и, попрощавшись, направился к постоялому двору. - Подождите меня здесь, я скоро вернусь, и можно будет обсудить отчеты и сборы.
        Усвури не сильно ошибся, когда сказал, что один из тех двух путников словно из пещеры вылез. Первым, судя по описанию, был Марко Горней, тысячелетний вампир, который жил в пещерах на севере Крелиоса. Связь с ним совет держал через Летэ - вампиры, будучи достаточно старыми, могли общаться друг с другом мысленно. Марко раз в полусотню лет покидал свои пещеры, вырезал ближайшие деревни и снова впадал в сон.
        Синистари же, семисотлетний вампир, сосед Марко, проживал в крайней Северо-Восточной области на границе Стоохса, бывшего Крелиоса, и был бароном мелких земель. Похоже, что эти Старейшины отправились в путь вместе.
        Видимо, их заинтересовала история с рыбаком, получившим дар от Гиффарда, обрушив на него дом при взрыве шинозы. На обычные советы по наследованию дара эти двое не являлись примерно около трех сотен лет. Однако этот суд обещал быть многолюдным, если такое можно сказать о вампирах.
        Филипп поднялся по крепким дубовым ступенькам постоялого дома на третий этаж, где располагались лучшие комнаты. Переодевшись, он спустился к Вождю.
        Уильям почистил свой запасной костюм, пока была такая возможность. Тарантон и Серебрушка уже стояли в стойлах, расседланные и довольные, и жевали сено. Рядом с рыбаком, на соседней кровати ближе к камину лежал в одних шоссах с голым торсом капитан Рэй. Он курил трубку и пускал колечки дыма в воздух, время от времени счастливо вздыхая.
        - Чего не идете обедать в таверну, уважаемый сэр Рэй? - закашлялся от дыма чуткий к запахам Уилл. - Как же ужин и дегустация местных блюд?
        - Успеется… Наконец-то я могу получить удовольствие от подаренной одним знакомым купцом трубкой. Смотрите, какая красавица. - Сэр Рэй показал глиняную трубку, выполненную в виде лапы хищной птицы. - И какой тонкий вкус раскрывается при курении… Мм…
        - Я вам верю, - улыбнулся Уильям.
        - Хотите попробовать? - предложил рыцарь и вытянул трубку вперед, поднял заговорщически рыжеватые брови. - Вряд ли вы когда-нибудь курили трубку! Все-таки это дорогое удовольствие, прибывшее к нам с Юга. Я уверен, что в Офурте даже слышать не слыхивали о курении.
        Вампир помялся с ноги на ногу и, хотя запах от трубки был сильным, он решил попробовать.
        - Ну, давайте, - неуверенно сказал Уильям и взял трубку.
        Он брезгливо протер краем рукава мундштук и вложил его в рот, сморщил нос от ароматов.
        - Просто втяните, - подсказал сэр Рэй.
        Уильям сильно втянул дым и дико закашлялся. Перед глазами у него поплыло. Он спешно вернул трубку сэру Рэю, продолжая кашлять и давиться, согнулся пополам.
        - Ну, Уильям… Втягивать надо ж не так сильно, а слегка.
        Уильям, едва не выплюнув легкие, смог успокоить кашель только через несколько минут.
        - Еще? Только легче вдыхайте, - посоветовал рыцарь.
        - Нет, уважаемый Рэй, не мое это… И запах слишком резкий. Спасибо за предложение, - просипел Уильям, ловя мушки, всплывающие перед глазами. - Даже в глазах зарябило!
        - Ну ладно. Хотя б попробовали, я уж думал, что вы и тут занудничать будете, - пожал плечами сэр Рэй и присел на кресло перед зажженным камином. - О Ямес, как вы живете?
        - О чем это вы?
        - Ну, пить алкоголь же не можете?
        - Нет, - помотал головой вампир.
        - Есть обычную еду тоже?
        - Тоже не едим, - согласился Уильям, присаживаясь на кровать, чтобы переодеться.
        - А почему не едите, не вкусно? Или плохо становится? - поинтересовался рыцарь.
        - И вкус уже не тот, гадкий, и выворачивает, если что-нибудь съесть.
        - Понятно… Жутко, конечно… Так о чем это я? Ааа, вы ж не пьете, не едите, трубка вам воняет, - сочувственно произнес рыцарь, пуская колечки дыма. - Как вам вообще живется-то, а? Ну хоть спать с женщинами можете, и то хорошо! Или там тоже не до конца?
        - Сэр Рэй… - предостерегающе произнес Уилл.
        - Прошу прощения, что-то да, сболтнул лишнее, - одумался капитан гвардии и произнес виноватым голосом: - Я не хотел задеть вас, друг мой! Быть может, вы все-таки составите мне компанию в таверне?
        Уильям, открывая ставни в комнате, чтобы проветрить ее от мерзкого дыма, обернулся и задумался.
        - Прощаю. Да, давайте прогуляемся вместе. Корвунт - красивый город. Хотя ему и далеко до Брасо-Дэнто, но есть в нем что-то притягательное, - ответил Уильям.
        - О да, Брасо-Дэнто - это жемчужина Срединных земель Севера! Но и здесь неплохо. Кстати, где вы планируете жить, после того как мы вернемся из Йефасы?
        - Я думаю, в Брасо-Дэнто, если граф Филипп даст разрешение. Устроюсь писарем или помощником лекаря, а, быть может, даже в Налоговый дом.
        - Интересное решение… Ну что ж, я рад, что остаетесь в городе. Вы хоть и занудны, но мне нравитесь! - Сэр Рэй, закинув ногу на ногу, почесал рукой свой голый и крепкий торс, поросший рыжими волосами. - Я надеюсь, что все хорошо разрешится на этом самом суде.
        - А вы откуда про суд знаете?
        - Так когда господин граф забирал вас из Больших Вардов, он сказал Бартлету, что вас ждет суд. Я все запомнил, уважаемый Уильям! - улыбнулся хитро и обаятельно капитан, подмигнув карим глазом.
        - Понятно. Так, сэр Рэй, а что насчет тренировок? Из-за Ехидны мы потеряли несколько дней.
        - Да хоть сегодня, тут-то этой твари уже не будет, мы почти в горах. Да и река здесь бурная и горная, видимо, не для таких существ. Давайте-ка сейчас сходим в лесок около Корвунта и там скрестим мечи, - предложил сэр Рэй. - А то я планирую вечером, раз мы завтра остается в городе, как следует продегустировать местную кухню. Если вы понимаете, о чем я.
        - Понимаю, - улыбнулся слегка Уильям и потянулся к мечу. - Тогда пойдемте.
        - Пойдёмте. - Рыцарь положил трубку на окно. - Только давайте вы будете бить в полную силу. У вас и так никакого опыта в фехтовании, так вы еще и долго думаете, соразмеряя силу удара. Я же все понял, уважаемый Уильям!
        - Хорошо.
        - Надо зайти за грудаком к ребятам… Хотя все-таки бейте не в полную, ладно? А то я после удара графа тогда еще день рукой тяжело двигал, - передумал сэр Рэй.
        По главной улице города прогуливалась Йева в теплой накидке. Она мрачно разглядывала быструю речушку и очертания гор, с тоской вспоминая Брасо-Дэнто. Ее бронзовые волосы были заплетены в толстую косу, а на голове красовался золотой обруч. Золотые серьги в форме листочков красиво блестели в лучах солнца. Многие мужчины, из тех, кто видел Йеву на улице, останавливались и наблюдали за ней с неприкрытым восторгом.
        Из здания постоялого двора вышли Уильям и Рэй, одетые в нагрудники, с ножнами в руках. Заприметив Йеву, они направились к ней, а глаза сэра Рэя счастливо засияли, и он галантно поклонился.
        - Госпожа! Я вас увидел и теперь мой день точно завершится удачно! - тепло произнес капитан гвардии.
        - Сэр Рэй, вы же и так меня всю дорогу видите, - ответила чуть устало девушка.
        И тут Сэр Рэй вспомнил очертания нагого тела госпожи, смутился и рассеянно улыбнулся. Вампиры тоже вспомнили тот момент и зарделись краской. Ненадолго воцарилось молчание.
        - Вы куда-то собираетесь? - спросила дочь графа.
        - В лесок около города на тренировочный поединок, - ответил Уильям и сразу же предложил: - Может, составишь нам компанию?
        - Можно. - Йева натянуто улыбнулась, словно была не рада такому предложению.
        Вампиры и сэр Рэй отправились к воротам, откуда, следуя десять минут по сырой из-за дождя тропе, попали в небольшой, почти вырубленный сосновый лесок.
        - Как вам наше маленькое путешествие? - поинтересовался капитан гвардии. - Еще не утомились?
        - Быть может, - тихонько сказала девушка, поправляя косу тоненькими пальчиками. - На нашем пути еще будут города?
        - Конечно, госпожа! Там, за Мертвой Рулкией, как выедем на тракт, городов будет как грибов по осени! Устанем платить проездной налог.
        Они скрылись за стройными деревьями от любопытных глаз стражников.
        - Сегодня, раз уж нас порадует своим присутствием госпожа Йева, я вас не буду сильно шлепать мечом по заду, уважаемый Уильям, - хитро блеснул глазами сэр Рэй, доставая из ножен меч.
        Уильям ухмыльнулся.
        - Спасибо, сэр Рэй, вы невероятно великодушны.
        Йева прислонилась к стволу дерева и со скукой наблюдала за кружащими друг напротив друга соперниками. Сэр Рэй, как обычно, атаковал первым. На солнце блеснуло занесенное острие меча рыцаря, и Уильям, отбив удар, попытался нанести ответный, рубанув сбоку. Ловко увернувшись, капитан хохотнул и кинулся в атаку.
        Так незаметно пролетел час. Уильям, весь в хвое и траве от падений на землю, отряхнул с поддоспешника мусор и вздохнул.
        - Неплохо, очень даже неплохо, - удовлетворенно произнес запыхавшийся сэр Рэй. - Все-таки длинные руки и высокий рост позволяют вам хорошо держать дистанцию. Правда, чересчур открываете ноги, но это ничего страшного. Можете еще копье попробовать потом. Вам подойдет.
        - Благодарю, - улыбнулся Уильям и вложил клинок в ножны. - Сэр Рэй, может, вы пока пойдете переоденетесь, а мы с госпожой чуть прогуляемся по лесу? Я скоро подойду в таверну.
        Йева кивнула и вопросительно посмотрела на рыцаря, ожидая его ответа.
        - Да, давайте. Тогда встретимся там, - нерешительно произнес капитан гвардии и развернувшись пошел в сторону ворот, оглядываясь.
        Йева посмотрела вслед уходящему рыцарю и вздохнула. Настроение у нее, как понял Уильям, было совсем плохим. Когда сэр Рэй скрылся за деревьями, он подошел к дочери графа, взял ее руку в свою и поцеловал ее тонкие пальчики.
        - Ты в последнее время сама не своя, Йева, - прошептал Уильям. - Может, расскажешь, что происходит?
        - Все хорошо. - Йева попыталась убрать руку, но Уильям не выпустил ее ладошку из своих пальцев. - Просто устала.
        - А мне кажется, что не в этом дело.
        Он обнял Йеву, которая после сопротивления все же прильнула к нему, положив руки на его грудь. Уильям нежно гладил её спину, проводил пальцами по волосам, ласкал ее бледные щеки.
        - Я хочу назад, в Брасо-Дэнто, и чтобы ты жил в соседней комнате.
        - В ожидании, не зная, что ждет впереди? Нет уж!
        Уильям качнул головой и поцеловал Йеву.
        - Иногда лучше так… Вдруг в Йефасе произойдет что-нибудь плохое, никто ведь не знает. - Девушка рассеянно ответила на поцелуй.
        - Да брось… Что может случиться? Граф сказал, что все будет хорошо. Неужели ты своему отцу не веришь?
        Йева натянуто улыбнулась, поглаживая кончиками пальцем рубаху под завязками поддоспешника. Не зная, что ответить, дочь графа молча отвернулась и пошла в сторону города, пиная носками сапог сырую хвою.
        Сгущались сумерки. Йева ускорила шаг. Но Уильям догнал ее и теперь шел рядом, глядел на девушку с тревогой и недоумением.
        - Йева, послушай! Если я чего-то не знаю, может быть, ты расскажешь мне?
        Та помотала головой, сжалась, втянула голову в плечи и пошла быстрее.
        - О чем ты умалчиваешь, Йева? - Он зашел с другого бока и развел руками.
        Йева всхлипнула и, шелестя потрепанным от дороги платьем, ускорилась, почти побежала. Уильям резко остановился. Он посмотрел вслед удаляющейся девушке и решил ее не нагонять. Йева испуганно обернулась и, увидев, что тот больше не идет за ней следом, плотнее закуталась в накидку и вытерла горячие слезы рукавом.
        Послышался топот копыт. По Восточной тропе, прозванной в народе Болотной, двигался небольшой отряд, всего из четырех всадников. Впереди слуг величаво ехал на сером жеребце мужчина, облаченный в коричневый добротный плащ без символов принадлежности к роду или дому. Выглядел незнакомец лет на сорок, был обладателем иссиня-черных волос (без седины), которые волнами опускались на плечи, и голубых глаз. Чистейший орун, которых теперь днем с огнем не сыщешь, подумала Йева.
        Путник был среднего роста, и имел лицо без ярко выраженного недостатка, впрочем, как и достоинства. Если бы кого-нибудь постороннего попросили описать этого мужчину, он бы не смог назвать ни единой отличительной черты, так что лицо незнакомца можно было считать приятным лишь ввиду того, что оно было лишено явных изъянов. Всадник остановил коня и взглянул на Йеву.
        Та, придав своему лицу спокойное выражение, обошла отряд и плотнее закуталась в черную накидку, расшитую по краю серебристыми воронами.
        Всадник бросил любопытный взгляд на догоняющего девушку Уильяма, спрыгнул с коня и повернулся в сторону удаляющейся неторопливым шагом Йевы.
        - Милая леди, уж не дочь ли вы моего молодого друга, графа Тастемара? - красивым и бархатным голосом произнес незнакомец.
        Йева обернулась, посмотрев серьезно на мужчину, расплывшегося в вежливой и приятной улыбке.
        - Да. С кем имею честь разговаривать?
        - Горрон де Донталь, бывший герцог бывшего королевства Крелиос, - со смешком произнес путник и, подойдя к девушке, протянул руку.
        Йева смущенно посмотрела на господина Донталя, о котором так много рассказывал Филипп, и улыбнулась, протянула ему в ответ ладошку. Улыбнулась она, правда, грустно и натянуто, ибо печаль в сердце девушки была уже так велика, что застлала все прочие чувства. Горрон изящно припал губами к ручке Йевы и обернулся к подошедшему Уильяму. Он втянул воздух и с интересом взглянул на молодого мужчину перед собой.
        - А вы, стало быть, Уильям, рыбак? - чуть поднял брови герцог.
        - Да… - поклонился Уилл, понимая, что перед ним самый древний Старейшина, основатель Крелиоса.
        - Ах, я счастлив, что успел нагнать вас, - произнес Горрон и, взяв под узду лошадь, пошел медленным шагом к воротам. - Всегда приятно узнавать все раньше, чем прочие.
        За ним направились Йева и Уилл, поглядывая на трех оставшихся всадников. Те тоже спешились и молча последовали за своим господином.
        - Это мои слуги, самые верные. Они не очень разговорчивы, так что не удивляйтесь. И они тоже вампиры, если вы еще не разбираетесь в запахах, Уильям.
        На воротах стража с подозрением оглядела интеллигентного Горрона и его отряд.
        - Откуда будете? - спросил охранник.
        - Крелиос, - ответил коротко Горрон.
        - Плата за пребывание в Корвунте - десять даренов с каждого, - оповестил один из охранников, скрестив со своим напарником алебарды.
        - Конечно.
        И Горрон вежливо улыбнулся, достал кошель и отсчитал сорок даренов стражнику.
        - Премного благодарю, желаем хорошо отдохнуть от долгой дороги, - громогласно и заученно произнес воин и убрал алебарду с дороги путников.
        Горрон де Донталь кивнул и направился по главной улице, вдоль аккуратных каменных домов, к постоялому двору. Он озирался по сторонам с легкой улыбкой и с хитринкой посматривал на двух молодых вампиров, что шли порознь друг от друга.
        Йева опустила глаза в землю, чтобы не замечать Уилла, и брела, молчаливая и задумавшаяся. Уильям же, в свою очередь, поднял высоко голову и смотрел по сторонам, поглядывая с интересом то на Горрона де Донталя, то на Йеву - уже с непониманием и сожалением.
        Из двухэтажного здания, в котором располагался Налоговый дом, спешно вышел граф Филипп, который услышал цокот копыт по брусчатке. Он радостно взглянул на герцога и подбежал к Горрону. Тот протянул руки. Мужчины тепло обнялись.
        - Друг мой, я так рад тебя видеть! - радостно сказал Горрон, похлопывая Филиппа по спине. - Сколько же мы не виделись?
        - По-моему, около ста тридцати лет, уважаемый Горрон, - произнес трепетно Филипп. - Я рад, что увидел вас до Йефасы!
        - С Уильямом и Йевой я уже имел честь познакомиться. Быть может, представишь мне своего сына?
        - Йева, дочь моя, найди, пожалуйста, Леонардо и приведи сюда. Да поживее!
        Та молча кивнула и пошли к постоялому двору. Взлетев по ступеням на третий этаж, Йева постучала в дверь Лео. Ее брат выглянул в проем и улыбнулся.
        - Что такое, сестра? Ты пришла навестить меня? - Лео усмехнулся, впрочем, не злобно, а скорее тепло и по-родственному.
        - Прибыл Горрон де Донталь. Он хочет познакомиться с тобой.
        И Йева, увидев, как ее брат кинулся собираться, чтобы увидеть самого Горрона де Донталя, пошла дальше по коридору к своей комнате, где Эметта чистила и подшивала вещи семьи Тастемара, поистрепавшиеся в походе.
        Тем временем Филипп и Горрон тепло общались.
        - Как прошел ваш путь, уважаемый Горрон? Не встречали ли кого по дороге? - поинтересовался Филипп у герцога.
        Уильям топтался на месте, не зная, следует ли ему уйти или он должен остаться здесь, так как герцог едет все-таки на его суд. Он жадно ловил каждое слово, произнесенное Филиппом и Горроном в надежде, что это прольет свет на туманные высказывания Йевы.
        - Ты о Ехидне? - улыбнулся Горрон. - Да, одна такая попыталась напасть на меня ночью на равнинах, но я ей пришелся не по вкусу. И люди в Орле, кстати, рассказали мне о твоем подвиге.
        - Да какой там подвиг, - усмехнулся граф. - Вы прекрасно понимаете, что там была юная Ехидна, которую надолго отгонит от города любой, кто умеет держать в руках лук.
        - Тем не менее, ты с возрастом не обрюзг, и хотя бы имеешь представление, как держать в руках и лук, и меч, что уже похвально, - расхохотался герцог, потом посмотрел на смущенного и одиноко стоящего чуть поодаль Уильяма. - А вы, юноша, привыкли уже к новой сущности?
        - Немного, - честно ответил Уильям.
        - Хорошо. Филипп, отпусти, пожалуйста, юношу, а то он, бедняга, как не в своей тарелке.
        - Да, Уильям, иди, займись своими делами, мы пока пообщаемся с уважаемым Горроном наедине.
        Уильям вежливо поклонился, преданно посмотрел на своего защитника и спешно скрылся в дверях харчевни, где его уже ждал сэр Рэй. В то же время из дверей постоялого двора показался Леонардо, по-щегольски одетый в яркий зеленый кафтан, украшенный традиционной вышивкой воронами по кайме и воротнику.
        Леонардо подошел к Горрону и отвесил элегантный поклон.
        - Рад вас приветствовать, господин Донталь, король Крелиоса! - произнес Лео.
        - И я вас рад встрече.
        Горрон проницательным взглядом прошелся по вычурному наряду Лео, затем обратил внимание на ворона, который восседал на руке у сына графа и балансировал хвостом и взмахами крыльев. Птица склонила свою черную голову набок, тоже посмотрела на Старейшину и точь-в-точь интонацией и голосом Лео повторила:
        - Рад вас приветствовать, господин Донталь, король Крелиоса… Крелиоса!
        - Мм, интересно, - промолвил герцог, почесав гладко выбритый подбородок. - Помнится, в пятьсот восемьдесят пятом году такая же птица предопределила расположение центра Солрага, как и его название
        - Скинула на вас ветви, что зацвели поутру? - восторженно произнес Леонардо.
        Филипп от этих слов сдержанно улыбнулся, коснулся пальцами носа, но промолчал.
        - Нет, тогда у меня конь издох от болезни посреди пустыря, у скалы. И вороны собрались на деревьях, ожидая, когда мы бросим лошадь. Ну, к утру птицы уже научились ругаться отборными словами, пока мы отдыхали с моим братом Курроном, чем нас знатно повеселили. А к рассвету мы заметили, что место, в общем-то, неплохое, и, изучив его поподробнее, решили возвести там город, - рассказал Горрон, с удовольствием наблюдая за недоуменным лицом Лео.
        - Как? И все? - разочарованно протянул молодой рыжеволосый вампир. - А как же легенда о Корвусе, которую воспели в своих песнях и стихах такие известные поэты как Луниалас из Вертеля, Иовий из Влесбурга и прочие барды?
        - А, Луниалас из Вертеля, да, помню такого барда. Любил женщин и выпивку, кончил очень плохо, но писал и пел красиво, спору нет!
        Горрон и Филипп переглянулись, обменявшись веселыми взглядами. Леонардо же замер, не зная, что ответить на выпад в сторону его любимого стихотворца. Ему оставалось лишь терпеть и смущенно молчать.
        - Ладно, Филипп. Давай отойдем в тот дивный лесок около города, пообщаемся с глазу на глаз, - предложил Горрон де Донталь, с любопытством поглядывая на Лео, который выглядел как франт со дворца. - Приятно было познакомиться с вами, Леонардо.
        - И мне, - сказал Лео и на всякий случай еще раз глубоко поклонился.
        Старейшины покинули город через небольшую калитку в воротах, которые уже были закрыты, и зашагали в сторону темного леса, не освещенного даже мацурками, впавшими в спячку в это время года. Сосны шумели меж собой, а прохладный ветер дотягивался даже в эту обитель покоя, играя с плащами вампиров.
        Полная луна стояла над городом, необычайно огромная и яркая, словно Корвунт находился не в предгорье, а высоко-высоко, под самым небосводом.
        - Прекрасная ночь, - заметил удовлетворенно герцог, любуясь звездами сквозь ветви рослых сосен. - Я же надеюсь, что ты отказал королю в передаче земель?
        - Конечно, мне такие проблемы ни к чему, лишь растрата ресурсов, - кивнул Филипп, опершись о ствол дерева. - А вы, уважаемый Горрон, тоже отказались от своих владений? Я не вижу на вас символов вашего дома, да и свита маловата для герцога.
        - Просто ушел, - после секундной заминки произнес ровным голосом Горрон де Донталь, словно речь шла не о чем-то столь важном для него, а о сущем пустяке. - Причин много, история долгая и нудная. Чтобы не изводить тебя трепом, кратко подведу итог - устал и разочаровался.
        - Уж не собираетесь ли вы передавать свой дар кому-либо? - встревоженно спросил Филипп, которого этот ровный тон не обманул.
        - Подумываю, но достойных претендентов пока нет. Обожду пару-сотню лет, и если ничего не изменится, то буду уже решать этот вопрос конкретно с советом, а пока это так, лишь жалобы.
        - Понятно, - вздохнул граф. - Что-то в последнее время все устают и жалуются, всем тяжко жить на этом свете.
        - Это всегда так было, Филипп. Обыкновенная смена поколений, - улыбнулся Горрон и облокотился о соседний ствол сосны, отвел свой взгляд в сторону и уставился им на землю, присыпанную хвоей. - Просто ты уже достаточно пожил, отчего перестал замечать рождения, а лишь ведешь счет смертям. Это привычное дело, Филипп, в твоем пограничном возрасте.
        - Возможно, уважаемый Горрон. Время стало как песок, что сыпется сквозь пальцы, унося с собой людей, вампиров, родных и близких, врагов.
        - Друг мой, давай перейдем к тому, кто свел нас здесь. Все-таки не о времени мы сюда пришли разговоры вести. Что насчет Уильяма? Проблем не доставлял? - спросил заинтересованно Горрон, пережив втайне от Филиппа ту секундную душевную слабость, когда он отводил глаза.
        Выдохнув, граф с легкой грустью посмотрел на огни ночного Корвунта, потом на герцога, интерес в глазах которого лишь вырос от мрачного вида товарища.
        - Отнюдь. Парень обладает ясным умом, весьма вежлив, не из тех, кто ищет неприятностей, но если сталкивается с ними, то смотрит им в лицо. Проблем от него совсем не было.
        - Какое красноречивое описание. Уж не прикипел ли ты к мальчику? - вкрадчиво спросил Горрон, теперь понимая, откуда в глазах его более молодого друга такая горесть.
        - Есть такое, врать не буду. Но мои планы по передаче дара Гиффарда детям еще в силе, - кивнул, казалось, сам себе Филипп, убеждая себя в сказанном.
        - Леонардо? - поднял многозначительно бровь бывший король Крелиоса.
        - Нет. Поначалу я склонялся к тому, чтобы сделать его наследником старины Гиффарда, но потом, поразмыслив, передумал.
        - Это хорошо, - поморщился Горрон. - Буду с тобой откровенен, твой приемный сын создает впечатление того, кто годится скорее во дворцовые франты, а не в управители.
        - Согласен, - нерадостно произнес Филипп. - Хотя я тешил себя мыслью, что дар мнемоника сделает его более приземленным и дальновидным.
        - Сомневаюсь, мой друг. Ни дар мнемоника, ни тем более кровь Старейшины не дает того, чего нет. Если человек глуп, наследие не прибавит ему ума, если он излишне жесток, не сделает его добрее. Зато обостряет имеющиеся черты характера, так что тут выбирать нужно с умом. Я тебя внимательно слушаю, что же было дальше?
        - Я пришел к тому же и отказался от идеи передачи дара Леонардо. Я думал о Йеве, своей дочери, о Брогмоте, моем личном помощнике по золоту и связям, а также о Базиле, молодом Управителе. Брогмот, при всей его услужливости, излишне падок на кровь и не умеет остановиться вовремя, так что пришлось исключить этого ненасытного вампира из списка, чтобы он не повторил судьбу печально известного Ижовы. Базил очень мягок и легко подвержен влиянию кого бы то ни было. А дочь, моя дочь…
        - Уперта, но весьма рассудительна и умна, - закончил мысль Горрон.
        - Да, в вашей наблюдательности я не сомневался. Остается лишь моя дочь, которая на данный момент - лучший выбор. Как вы считаете? - граф замолчал.
        - Филипп, ты прекрасно знаешь, что я тебя поддержу в любом случае. Единственное, что я попрошу взамен - дай мне посмотреть на ситуацию твоими глазами.
        Впервые за весь разговор маска с вечной улыбкой сползла с лица герцога, а глаза стали очень серьезны.
        - Я как раз собирался предложить это вам, Горрон. Потому что помимо выбора есть и иная проблема.
        - Какая же? Впрочем, я сам все увижу.
        С этими словами Горрон подошел к графу Тастемара и достал из внутреннего кармана плаща белый накрахмаленный платок с гербом дуба - последний намек на утерянный титул. Закатав рукав по локоть, граф протянул вперед свою руку к герцогу. Придерживая ее, темноволосый мужчина осторожно прокусил вены выше запястья и замер в отрешении, провалившись в воспоминания и мысли Филиппа.
        Он так простоял с пару минут, задумчиво, покачиваясь и время от времени втягивая в рот еще крови, чтобы заново прокрутить в голове некоторые моменты. Наконец глаза открылись, темные и неестественные, и стали медленно принимать цвет неба. Кожа чуть порозовела, перестав быть похожей на лицо мертвеца, круги под глазами исчезли, а вид бывшего короля Крелиоса стал обычным, человеческим. Горрон де Донталь молчал, приходя в себя.
        Где-то в ветвях прокричала птица, похоже, это был козодой, маленькая ночная охотница. Филипп терпеливо ждал, рассматривая бывшего герцога Донталя. Тот, очнувшись, медленно промокнул губы платком, стерев кровь, и нахмурился еще сильнее.
        - Очень интересно… Конечно, нужно будет поднять вопрос по южному магу и наемникам на совете. Мне не нравится эта ситуация, - промолвил тихонько Горрон.
        - Кто-то потратил на юношу очень много ресурсов.
        - Да. Вопрос, зачем?
        Герцог поправил свои длинные и черные как смоль густые волосы, и почесав гладкий подбородок, снова оперся спиной о ствол сосны и глубоко выдохнул.
        - Тебе, возможно, не понравится то, что я скажу, но мой тебе совет: усынови мальчика.
        Нахмурив брови, граф бросил из-под них на герцога взгляд, полный сомнения и неприятия сказанного. Он задумался. В сосновом лесочке воцарилось молчание, двое старейшин поглядывали друг на друга.
        - Он был человеком…
        - Я использую свою власть, чтобы убедить совет принять его.
        - Я обещал Йеве… - тихо сказал граф через некоторое время.
        - И ей плохо от твоего обещания, - заметил проницательный Горрон. - Она мне напоминает Пайтрис, которой тошно уже даже открывать глаза после долгого сна, и она бы рада передать дар, да Летэ не позволяет. Ты бы хотел, чтобы дочь постигла та же судьба, что и эту бедную, уставшую от жизни женщину?
        Филипп прикрыл глаза, крепко задумавшись.
        - Мальчик будет тебе хорошим сыном, - поднял бровь герцог и чуть грустно улыбнулся, - Пора уже забыть прошлое, Филипп, сделать из него выводы и идти дальше.
        - Этот дар слишком ценен, друг мой, чтобы рисковать. Вы сами это знаете лучше меня. А в Йеве я уверен, не думаю, что она пойдет по стопам Пайтрис, - упрямо произнес Филипп. - И я разослал письма некоторым Старейшинам и Летэ в Йефасу, где утверждал, что необходимо передать кровь рыбака моим детям.
        - Филипп, - прервал графа Горрон, негодующе посмотрев на друга. - Ты просто ищешь причины, причем несущественные! В тебе должна говорить мудрость пятисотлетнего вампира, а я слышу упрямство двадцатилетнего мальчишки! Нужно признавать ошибки, а не подыгрывать им для утешения гордыни.
        - Вы правы, мой друг, - произнес граф Тастемара устало, пытаясь свести разговор на нет.
        - Мальчик слушает тебя во всем, он достаточно умен, рассудителен и обучаем, чтобы ты смог вырастить из него достойного Старейшину. А что касается посягательств с Юга, то, я думаю, у тебя хватит сил, чтобы уберечь Уильяма и научить его защищаться, - произнес заключительно герцог. - Я знаю, что ты очень уперт, Филипп, ибо это Тастемаровское проклятье - бить лбом камни! Но подумай о моем совете. Ты можешь горько пожалеть о своем выборе, возможно не сразу, а через многие годы.
        Ветер поутих, и вампиры стояли в темноте, наблюдая за звездами на небе. Все также пронзительно и горестно кричал козодой, прячась в ветвях рослых, раскинувших свои ветви сосен.
        - Что будете делать после суда? - наконец граф прервал молчание.
        Герцог мягко, но чуть грустно улыбнулся и встретился взглядом с Филиппом, прищурив мудрые и повидавшие многое глаза.
        - Не поверишь, но впервые в своей жизни я ничего не планировал и думал просто брести куда глаза глядят, подобно Гиффарду.
        - Звучит не очень хорошо. - В глазах Филиппа мелькнуло беспокойство и понимание, что отсроченный герцогом срок может быть гораздо меньше сотни лет. - Вас с удовольствием примет любой Старейшина.
        - Я знаю, Филипп. Меня уже звали к себе и Синистари, и вдова Амелотта, и многие-многие другие. Но дело в том, что все те Старейшины, что предлагали мне кров, делали это в порыве стервятничества, предчувствуя необходимость оказаться ко мне как можно ближе, когда я буду готов передать дар кому угодно. Это сквозило между строк, что они адресовали мне в любезных письмах, а также в их мысленных обращениях ко мне. Ведь у меня нет наследников, и это все знают, - развел руками герцог.
        - А вы ждали чего-то другого?
        - Ах, нет, конечно же нет! Я знаю, то, что они делают - это нормально и естественно, но я не горю желанием быть гостем на таких условиях, - спокойно ответил Горрон де Донталь, затем внимательно взглянув на Филиппа, подошел к нему ближе и встал на расстоянии вытянутой руки. - Впрочем, у меня есть еще одна идея, Филипп. И я хотел ее обсудить с тобой.
        - Я вас слушаю, мой друг.
        - Филипп, все-таки ты мой родственник. Твой прадед Куррон был моим родным братом. Я это помню и поэтому всегда к тебе хорошо относился, - достаточно сердечно и открыто произнес бархатным и приятным голосом Горрон де Донталь, а затем покрутил на пальце простое кольцо с агатом, напоминающее ему о его родном брате Курроне. - И ты, пожалуй, единственный, из старейшин Срединных Земель и Дальнего Севера, кто не стал звать меня к себе из корыстных целей, обещая дать приют.
        Герцог чуть помолчал, смерил взглядом Филиппа, который уже начинал догадываться, о чем заведет сейчас речь Горрон. Белый Ворон тоже потрогал сухими пальцами свое кольцо с агатом. Слегка улыбнувшись, лишь краешками губ, как это делают жители Дальнего Севера, Горрон де Донталь продолжил:
        - Я бы хотел пожить некоторое время в Брасо-Дэнто и, если у тебя будет желание, предложить тебе свои услуги и помощь, - мягко закончил бывший герцог. - У меня остались хорошие связи со Стоохсом, и я в силах сделать так, чтобы они сдержали свое обещание о ненападении.
        - Друг мой, вы знаете и об обещании? - искренне удивился граф. - Но это была тайная переписка.
        - Я все знаю, что касается моего бывшего королевства, так что мой вопрос в начале нашего разговора был скорее риторическим, - гордо заявил Горрон с довольным видом, но потом, через мгновение, вспомнив судьбу его детища, потух и спросил уже тише: - Так каков твой ответ?
        - Вы прекрасно знаете мое отношение к вам, поэтому должны знать и ответ, - тепло улыбнулся Филипп. - Для меня это честь.
        Граф протянул руку с уже запекшейся на месте укуса кровью, и Горрон, душевно улыбаясь, пожал ее. Старейшины крепко обнялись по-дружески или даже по-семейному и, задумчивые, побрели назад к городу.
        Они прошли через калитку и двинулись неторопливо по брусчатке к постоялому двору, вдоль берега, отделенного от реки невысоким забором из камня. У края улицы, на берегу Малой Рулкии стояла одинокая фигура, закутанная в длинный плащ. Девушка с бронзовыми волосами смотрела с тоской на полную луну и держалась за завязки на накидке, словно утопающий за тростинку. Было безветренно, но Йева дрожала, вечно оборачивалась, бросала перепуганные взгляды на таверну позади нее. То порываясь войти туда, то одергивая себя, дочь графа едва ли не со слезами на глазах боролась с душевными порывами.
        - Дочь моя, почему ты стоишь здесь ночью и одна? - спросил Филипп, подойдя к Йеве.
        - Просто прогуливаюсь, - холодно ответила Йева и отвернулась от отца.
        - Вернемся на постоялый двор, уже похолодало.
        Филипп заметил дрожь девушки и снял со своих плеч плащ, тут же накинув его сверху на Йеву.
        - Она не от холода дрожит, друг мой… - ответил за девушку Горрон, кидая на своего родственника и товарища многозначительные взгляды.
        Из таверны доносились хохот и громкие крики. Солры похоже устроили себе хороший отдых и поназаказывали в большом количестве выпивку и еду. Ведь за все платил граф.
        Дверь увеселительного заведения с грохотом распахнулась. Это Уильям отворил её пинком ноги и, не рассчитав силы, едва не выбил.
        - Ох, сэр Рэй! Вам нельзя много пить, - мрачно произнес Уильям, таща на себе тело вдрызг пьяного рыцаря.
        - Я и не пил много, просто вино и пиво оказались большой крепости! Слегка… голова… в голову чуть пнуло… ударило то есть, - промямлил осоловело капитан гвардии, вращая впалыми карими глазами.
        - Да, я вижу, - терпеливо вздохнул Старейшина.
        Наконец Уильям обратил внимание на три фигуры у берега реки и встретился взглядами с Йевой, Филиппом и Горроном. Вежливо улыбнувшись, Уильям приподнял сползающего сэра Рэя. Тот, увидев перед собой Йеву и Филиппа, приосанился и попытался выпрямиться.
        - Прошу простить меня за столь неподобающий вид, - виновато произнес поддатый рыцарь. - Я сожалею, что вы стали… свидетюмями… свидетюлями… свидетелями… Уильям, да не держите меня, я в силах сам стоять на… ик… ногах.
        Уильям кивнул и убрал руку, которой придерживал рыцаря за шкирку. Грохотнуло. Загремели доспехи упавшего наземь сэра Рэя. Тот смачно выругался всеми известными бранными словами, да так, что Йева зарделась.
        - Я вижу, ты нашел общий язык с моим капитаном гвардии, - сказал, приподняв брови, Филипп.
        - Прошу извинить его, господин, - сдержанно улыбнулся Уильям, чувствуя себя отчего-то виноватым от вида сэра Рэя. - Ему конники подливали да подливали, а он не мог отказать. Если вы не против, я отнесу его в комнату.
        Граф дал согласие наклоном головы. Уильям играючи взвалил на плечи рыцаря в доспехах, словно ребенка, и пошел бодрым шагом к постоялому двору. Йева с разочарованием поглядывала на обычно галантного капитана, который, напившись, превратился в знатного матершинника. Образ прекрасного и романтичного рыцаря окончательно испарился из её сознания, и мир для нее стал еще серее и теснее в эту ночь. Как говорится, лицо человека раскрывается в походе и пьянке.
        Стоило Уильяму исчезнуть в проеме таверны с рыцарем на плечах, как Йева снова впала в тоску. Медленно, под взглядом двух Старейшин, она сняла с плеч тёплый большой плащ и вернула отцу. Не сказав ни слова, так же неспешно она развернулась и пошла тоже в сторону постоялого двора. Филипп не окликал ее. Он видел состояние дочери и понимал, из-за чего все происходит, а точнее из-за кого.
        - Говоришь, судьбу Пайтрис не повторит? - вкрадчиво спросил Горрон.
        - Это всего лишь влюбленность, чувство скоротечное и быстро проходящее, - шепотом ответил граф Тастемара. - Пролетят годы, и она даже не вспомнит его.
        - Но это не значит, что она тебя простит, - покачал головой Горрон и тоже зашагал к постоялому двору.
        Уильям поднялся на второй этаж, распахнул ногой дверь в комнату и заботливо уложил уже похрапывающего сэра Рэя на кровать. Из-за своего чуткого обоняния, что в таких ситуациях становилось не даром, а проклятьем, молодому рыбаку пришлось открыть окно, чтобы выветрить мерзкий запах. Трубка, алкоголь, а с утра запах перегара - то еще испытание жить с сэром Рэем, когда нос улавливает все и реагирует даже на малейшие ароматы. Из окна комнаты Старейшина наблюдал, как задумчивый Филипп медленным шагом пошел по брусчатой дороге и направился в сторону двери на постоялый двор. Уже у дверного проема он поднял голову и встретился взглядом с Уильямом.
        Прошло немного времени, может десять минут, может пятнадцать. Наконец, взяв на всякий случай ножны и прикрепив меч к поясу, Уильям открыл дверь и вышел в коридор второго этажа, освещенный свечами, установленными в каменные карманы стены. Вампиру показалось, что граф был не в духе, поэтому он решил не беспокоить его тренировкой и хотел всего лишь прогуляться. Но по лестнице с третьего этажа спустился Филипп с мечом в руках. Взгляды Старейшин встретились, и граф холодно и натянуто улыбнулся, развернулся и, поманив рукой, стал спускаться еще ниже.
        Вампиры вышли на главную улицу, лишь в редких местах освещенную фонарями на металлических стойках. Сейчас был не сезон, поэтому город, обычно живой и полный купцов, и торговцев, пустовал. От этого на ночь ворота закрывали, а расходы на обслуживание города во время поздней осени и зимы уменьшали.
        Вампиры тихо подошли к калитке, около которой уже начал подремывать стражник с алебардой. Он дернулся, увидел из ниоткуда людей, выпустил их, отворив дверь, и почтительно поклонился. Впрочем, когда двое мужчин покинули город и направились в сторону соснового лесочка, воин подозрительно посмотрел им вслед - ему показались странными эти хождения туда-сюда по несколько раз.
        За всю дорогу Филипп не произнес ни слова, а у Уильяма сложилось впечатление, что тот лишь выполняет свое обещание, не желая общаться более необходимого. Он не настаивал и ни о чем не спрашивал своего покровителя. Но все же, чувствуя отчего то вину, ему казалось, что у графа испортилось настроение именно из-за Уильяма. Равно как и у Йевы.
        Они вошли под сень сосен и погрузились в темноту, что прерывалась лунным светом, сочащимся сквозь хвойные ветви то тут, то там. Обнажив клинок, граф принялся объяснять Уильяму его ошибки с прошлой тренировки и способы, как их избежать. Объяснял кратко, холодно, но все же объяснял. Природная учтивость Филиппа не позволила ему ни срываться на молодом мужчине, ни как-то упрекать его - он все делал тактично и последовательно. Время тянулось очень долго, и оба Старейшины, желая, как можно скорее закончить тренировку, уже через полчаса вложили клинки в ножны.
        - Спасибо вам, господин, - поблагодарил графа Уильям.
        - Ты пойдешь проведывать свою подругу? - спросил сдержанно Филипп, взглянув на висевший на поясе вампира красный холщовый мешочек с ягодами.
        - Да.
        - Хорошо.
        С этими словами Филипп, потеряв всякий интерес, отряхнул свой зеленый балахон и энергичным и бодрым шагом направился к городу. Уильям посмотрел вслед своему покровителю рассеянно и смущенно. Нечто нехорошее таилось в воздухе, что-то случилось во время разговора Горрона и Филиппа. Уильям был уверен в этом. Что же происходит?
        Он, расстроенный переменой отношения и отягощенный думами, дождался, когда Филипп фон де Тастемара скроется за калиткой, а затем развернулся и пошел к реке. Та, извиваясь вниз по склону, бежала через сосновый лесок, петляла между каменных глыб, которые словно специально были расставлены аккуратно вокруг города каким-нибудь великаном.
        Вспоминая то слезы Йевы, то холодный взгляд Филиппа, Уильям направился вниз к извилистой реке по каменистому уклону, поросшему редкой травой. Малая Рулкия шумела в ночи под мертвенно-бледным светом луны.
        Немногочисленные поля остались с другой стороны города.
        Зайдя за небольшую скалу, он подошел к берегу, усыпанному острыми камнями, и тихонечко позвал.
        - Вериатель…
        Раздался знакомый всплеск, и из бурной воды вышла, словно поднимаясь по ступенькам, черноволосая девушка с ярко-голубыми нечеловеческими глазами. Кривовато улыбнувшись, она протянула свои ручки к Уильяму, и тот обнял свою демоницу, вмиг промокнув.
        - Я скучал, - шепотом произнес мужчина, целуя девушку в лоб.
        Он прижался к той единственной, которая, казалось, всегда была рада появлению Уильяма. И той единственной, появлению которой он сам радовался подобно ребенку. Вериатель прифыркнула, чуть замычала, и ее пальцы скользнули к бедрам парня, ловко сорвали мешочек с пояса и раскрыли его.
        - Да-да, это для тебя! Но я думаю, ты уже знаешь, - улыбнулся Уильям.
        Кивая, Вериатель выпотрошила засахаренную клюкву и съела все до последней ягодки. Сок тек по ее губам и подбородку, оставляя красные и липкие следы. Огромные голубые глаза ласково взглянули на своего любимого с сочувствием и пониманием. А быть может, он сам захотел увидеть эти чувства в нечеловеческих глазах Кельпи и все надумал.
        Тем не менее, Кельпи села на берег, вытянула к воде стройные ноги в сандаликах с ленточками и протянула к Уильяму руки. Тот прилег на землю и положил голову ей на колени. Белоснежные руки гладили его по черным как смоль волосам, лицу, шее, и он смотрел влюбленными глазами на склонившуюся над ним демоницу с красными следами от ягод на фоне звездного неба. И хотя дул холодный ветер, Уильяму было тепло и хорошо. Тягостные мысли на время покинули его разум и, убаюканный лаской Вериатель, он прикрыл глаза и провалился в глубокий сон, который был столь редок из-за самой природы вампира.
        Глава 17. Мертвая Рулкия
        Уильям проснулся от того, что его кто-то тыкал в бок. Приоткрыв глаза, полусонный и еще не понимающий, где он: во сне или в реальности, - он посмотрел сквозь холодные пальцы на силуэт. Кто-то стоял прямо напротив солнца, и ослепленный мужчина учащенно заморгал.
        - О, вы живы, - произнес радостно незнакомец. - Я уж думал, что покойничка нашел!
        Голос принадлежал одному из жителей Корвунта, одетому в длинный темный кафтан, старый, но ладно скроенный и из хорошей теплой ткани. Поверх кафтана - жилет из овечьей шерсти, а на голове красовалась простая тканевая шляпа с пером ворона. За спиной висел короб для рыбы, а через плечо перевешивалась удочка - рыбак, судя по всему.
        - С вами все хорошо, господин? - спросил встревоженно рыбак, поправляя шляпу, что норовила улететь от порывов ветра.
        - Да, спасибо. Уже утро?
        - Эко вас развезло, перепили что ли? Почти полдень, - удивленно воскликнул житель Корвунта. - Холодно спать на земле, вставайте, а то заболеете!
        Уильям поднялся с холодной каменистой земли и потянулся.
        - Эх, молодость, - произнес с завистью пожилой рыбак. - Я б уже помер, если б ночь провел на сырой земле.
        Вампир улыбнулся. Он выспался и чувствовал себя невероятно бодрым и сильным. Все тяготы прошлой ночи остались позади.
        - Что ловите? - поинтересовался Уильям.
        - Форелька, белогуша, бурбулька, - выпалил житель Корвунта.
        - И как клев?
        - Плоховастенько… Рыба у нас хитрая, быстрая, ловить тяжело, от одной тени шарахается под камни, - посетовал старик.
        - У нас в Офурте она тоже такая, не волнуйтесь, - улыбнулся вампир, скрывая за полузакрытой улыбкой клыки.
        - Так вы из Офурта? Я слыхал об этих землях.
        - И что же слыхали? - поинтересовался участливо Уильям, неожиданно для себя увлекшись беседой.
        - Край тысяч гор и рек, или же вурдалачий край, - сказал пожилой рыбак. - А что за рыба там водится?
        - Форелька, гольричка, ленки, краснушка, костяная рыбка и гарпуша… Да много всякой, на самом деле. - Уильям, поглядывая на осеннее безоблачное небо, прищурился и поправил свои длинные, до плеч, волосы. - И вот форелька самая вредная из всех, тяжело поймать, приходится прятаться за камнями, не показываться и обильно сыпать прикормки в тихом течении.
        - Ох, да вы тоже рыбак! - воскликнул счастливо старик, поправив чудную шляпу с пером. - Приятно встретить человека, который знаком с рыбой не только по тарелке. Меня зовут Орлтон, Орлтон из Корвунта.
        - Уильям, из Малых Вардцев, - представился вампир и чуть склонил голову в знак приветствия.
        - Ну, приятно познакомиться, Уильям. Вас ищут в городе, господин, и вам, наверное, стоит поспешить туда.
        - Да, вы правы. Прощайте, Орлтон.

* * *
        Уильяма встретил у таверны сэр Рэй, одетый в красный поддоспешник и теплые штаны под высокие сапоги. От рыцаря разило дивным сочетанием перегара и запаха табака.
        - Где вы пропадали, демоны вас побери? Вас уже ищут повсюду, весь город стоит на ушах, - воскликнул рыцарь. - Нам пора отъезжать, граф закончил все свои дела, а мои конники отобедали в таверне.
        - Прошу прощения, уснул на берегу, - извинился Уильям.
        - Так пойдемте, скажем графу, что вы нашлись, и будем уже собираться, - поторопил взмахами рук молодого вампира сэр Рэй. - Хотя мы уже все готовы, я даже приказал оседлать Серебрушку и упаковал седельные сумки.
        - Спасибо, сэр Рэй!
        - Вам спасибо. Никто, кроме матушки, еще не снимал с меня пьяного сапоги и не укрывал одеялом, - радостно оскалился капитан стражи, но затем, вспомнив кое-что, резко помрачнел. Он, хмуро сведя рыжие брови на переносице, спросил шепотом. - А госпожа меня, надеюсь, не видела в таком состоянии?
        - Боюсь, что видела, сэр Рэй.
        Тень печали легла на лицо капитана, казалось, что он после ответа в душе проклял вчерашнюю попойку и, может, даже зарекся больше не пить. Рыцарь тяжело и громко вздохнул, почесал свою рыжую бороду.
        - Да уж, нехорошо, - горестно протянул он, говоря это скорее сам себе, так как Уильям уже в это время взбегал вверх по ступеням, чтобы сообщить Филиппу о своем появлении. - Так обосраться перед прекрасной госпожой… Болван ты, Рэй. Правильно батенька говорил, что в башке конский навоз у меня колыхается. Так обосраться…
        Филипп был у себя в комнате в компании Горрона и встретил Уильяма таким же ледяным, как и ночью, взглядом. Сложив руки на груди, он, одетый в свой бессменный зеленый балахон посмотрел на стоявшего на пороге вампира с легким осуждением.
        - Где ты пропадал всю ночь и полдня?
        - Извините, господин. Уснул на берегу.
        - Хорошо. Пойдем, нам пора выдвигаться дальше, - кивнул Филипп и прошел мимо провинившегося вампира.
        Уильям последовал за господином, поникнувший и растерявший ту бодрость и хорошее расположение духа, что дала ему Вериатель вместе с крепким сном. Последним покинул комнату Горрон, такой же молчаливый, как и его товарищ, и сочувственно посмотрел в спину молодого вампира. Герцог конечно же понимал, что отношение Филиппа к юноше совсем не поменялось, а граф лишь пытался убедить сам себя в том, что Уильям ему безразличен.
        Старейшины спустились вниз, где их уже ждали все остальные, и взобрались на лошадей. Медленно и неторопливо, растянувшись вереницей, два отряда: один Филиппа, другой Горрона, - покинули Корвунт.
        Бросая последние взгляды на город, Уильям размышлял о том, как сильно меняется отношение к месту событиями, которые там произошли. Вот, казалось бы, Корвунт - второй по красоте город после Брасо-Дэнто, в котором он побывал. Незыблемый страж Вороньих земель, удачно расположенный на перепутье двух дорог. За мощными стенами укрыты аккуратные каменные дома, стоящие вплотную друг к другу. Кругом нарядные флаги с изображением ворона, а по берегам быстрой и говорливой реки обустроена каменная набережная. Чем не приятные воспоминания?
        Но беспричинная ссора с Йевой и внезапная перемена в отношениях с графом напрочь перечеркнули все хорошие впечатления о городе, оставив лишь разочарование. Уильям с радостью покидал этот злосчастный Корвунт с надеждой на то, все плохое останется в этом городишке.
        Йева держалась поближе к брату. Она ни с кем не общалась, была в своих угрюмых мыслях и упорно не реагировала ни на взгляды отца, ни Уильяма.
        Лошади брели по сухой каменистой дороге вверх, по горной тропе. Огромные каменные глыбы вперемешку с невысокими соснами и куцыми елями составляли унылый пейзаж, на который не очень и хотелось смотреть. Узкая тропа, чуть шире повозки, постоянно петляла между скал, и поэтому люди не имели возможности ни оглянуться и полюбоваться раскинувшейся позади панорамой равнины, ни нормально переговорить друг с другом.
        Горрон ехал впереди отряда, рядом с Филиппом, а его молчаливые слуги следовали чуть поодаль. Они прятали лица под капюшонами и были странно безмолвны.
        Сэр Рэй тоже был не в лучшем расположении духа. Не зря поговаривали, что народ Филонеллона, они же филонейлы или филонеллонцы, - очень чувствительные люди, глубоко переживающие за каждый поступок. И сейчас капитан гвардии был погружен в мрачные думы, стыдя себя внутри за то, что позволил дочери графа увидеть его в подобном состоянии. Он смутно помнил свои слова и поступки и, хотя Уильям уверил его, что сэр Рэй ничего страшного не натворил, все же чувствовал сильную вину.
        Отряды двигались молча, все пребывали в дурном настроении. И даже солры, прекрасно отдохнувшие в таверне, все же прониклись этим мрачным настроением, витавшем в воздухе, и стали такими же невеселыми и безмолвными, как и их командир.
        Петляя между скалами, по тропе, ведущей к Мертвой Рулкии, люди желали лишь одного - быстрее бы выйти на равнины и избавиться от какого-то странного гнетущего ощущения, что создавали окружающие их каменные глыбы.
        В добавок ко всему по затянутому серыми тучами небу прокатился раскат грома и пошел непрекращающийся и нудный мелкий дождь, что преследовал людей и вампиров на протяжении нескольких часов. Временами дождь сменялся мокрым снегом. Зима была близка.
        И только Леонардо пребывал в хорошем расположении духа, ибо близилась его мечта, которая должна будет свершиться в Йефасе. Леонардо принялся настреливать рябчиков, которые, заслышав топот лошадей, испуганно взлетали на ветки деревьев и жались к стволам в попытке слиться с ними. Собрав несколько тушек и передав их солрам, рыжеволосый вампир загорелся азартом и принялся искать еще птиц, которые прятались среди сосен и елей.
        Отряд прошел мимо небольшой деревеньки, что располагалась на маленьком ровном участке в еловом лесочке. Неподалеку от поселения возвышалась высокая скала с высеченными прямо в породе ступенями, а на вершине стояла башня. Сквозь узкие бойницы за местностью наблюдали дозорные Солрага, оберегавшие границу графства. В случае опасности или возможной переправы войск из Глеофа им предписывалось обрубить мост, затем послать гонца в Брасо-Дэнто. С высоты можно было разглядеть и Мертвую Рулкию, и мост, все еще сокрытые от путешественников непростым рельефом.
        Наконец послышался далекий рев, и вампиры, все как один, повернули головы в сторону звука. Этот шум мощного горного потока извещал уставших путников о том, что очень скоро они перейдут горную цепь, протянувшуюся с северо-востока на юго-запад и служащую естественной границей между Большим Глеофом и Солрагом. Рулкиевские горы были щитом Солрага от воинственного Глеофа, а река Мертвая Рулкия - непреодолимой преградой, способной остановить любое войско.
        - Наконец-то, - пробурчал сэр Рэй, обращаясь к задумавшемуся Уильяму. - Считай, что большую часть пути прошли. Когда вниз спустимся, там быстренько доберемся до Йефасы.
        - Это хорошо. - Слова рыцаря вырвали вампира из раздумий, и он вслушался в рев.
        Когда шум реки заложил уши, отдавая эхом меж скал, путники вышли к мосту. Уильям ожидал увидеть нечто невероятно грозное и невообразимо могучее, соответствующее имени Мертвая Рулкия, но разочаровался. Да, Мертвая Рулкия после сезона дождей была глубока и стремительна, и горе было тому, кто бы попал в ее неспокойные воды, но Уильям, похоже, излишне нафантазировал себе тот ужас, который намеревался испытать. А вот те, кто не родился в землях тысяч рек и гор, разинули рты и вперились со страхом в пропасть, где шумела чудовищная, по их мнению, река.
        Подвесной мост был перекинут через самое узкое горло между горами, там, где Рулкия сжималась, а после с новыми силами рвалась дальше, в ущелье. Шириной в одну повозку, из толстых бревен, перевязанных друг с другом крепкими веревками, мост легко выдерживал груженую товарами телегу и пару лошадей. С другой стороны моста извилистая тропинка ответвлялась от главной дороги и вела вниз, к берегу, где шириной всего в пару васо тянулась далеко, вслед за рекой. Небольшой, но крутой берег, бывший скальным выступом, оказался завален камнями и корягами.
        - Величественно, правда? - с восхищением произнес сэр Рэй, подъехав почти вплотную к Уильяму из-за сузившейся тропы.
        - Нуууу… Не буду вам врать, я в ущельях, что в одном дне на юго-востоке от Малых Вардцев, видел пусть и не столь большие реки, но похожие, - покачал головой Уильям.
        - Ах да, вы же родились там, где этих горных рек пруд пруди! Но все же она пострашнее реки Брасо будет, согласитесь, - протянул уныло капитан, разочарованный ответом товарища. - Она сейчас не очень полноводна и свирепа, но я думаю, что увидь вы Рулкию весной, воодушевились бы куда больше!
        - А на какую высоту она поднимается во время сезона Аарда? - поинтересовался Уильям.
        Он смерил взглядом расстояние от моста до воды и прикинул, что высота там примерно двадцать васо.
        - Вот весь этот узкий бережок затапливает полностью! А сверху ещё васо воды, - гордо ответил сэр Рэй, показывая пальцем на тонкую и извилистую полосу берега с россыпью камней, обломков дерева и прочего, что наносит весной туда полноводная Рулкия.
        - Понятно… - чуть улыбнулся Уильям, весело посмотрев на нескрываемое восхищение рыцаря увиденным.
        Мертвая Рулкия вместе с оголенным каменистым берегом изгибалась за скалу и, судя по всему, где-то далеко падала в обрыв, потому что до ушей Уилла доносился грозный шум.
        - Там водопад?
        - Да, - кивнул рыцарь. - Она и тут порожистая, видите, а там за поворотом, насколько я знаю, она становится еще круче и в конце концов срывается еще в одно ущелье. Южнее этого перехода никак не попасть в Солраг. Лишь здесь, через мост.
        Филипп подъехал к переправе, слез с лошади и ступил на бревна. Конструкция даже не колыхнулась, и граф Солрага вместе с Найхлистом, испуганно прижимавшим уши от шума реки внизу, перешли подвесной мост и оказались уже в Глеофе.
        Всадники спешились и стали по одному идти по мосту вслед за графом, поглаживая лошадей по морде и холке, чтобы успокоить. Река действительно очень шумела, глубокая и яростная, белого цвета от разбивающейся о камни пены. Уильям взял по узду Серебрушку, прошел с ней мост и ласково поцеловал в красивую морду, а затем стал следить за сэром Рэем. Он переживал за Тарантона - как же поведет себя конь? Но гнедой жеребец, вопреки всем страхам, медленно и чинно проделал путь по бревнам и ступил на тропу Глеофа.
        Лишь в середине моста спешившийся рыцарь поскользнулся из-за мха, облюбовавшегося сырое дерево, но успел схватиться за перила из крепких веревок, протянутых вдоль всего моста.
        - Чертов мох, - рассмеялся чересчур браво капитан.
        Наконец, когда отряд полностью перешел реку, выдохнувшие от напряжения всадники стали отшучиваться и снова вскочили на лошадей. Все понимали, что мост выдержит и несколько коней, на то он и был рассчитан - все-таки этой дорогой следуют торговые караваны во время сезона Аарда. Однако вид грозной Рулкии, прозванной Мертвой, заставлял сердца и людей, и вампиров биться сильнее.
        Мелкий дождь продолжал моросить, и все, промокшие и уставшие, хотели как можно быстрее если уж и не на постоялом дворе отдохнуть, так хотя бы на льняниках. Начинало смеркаться, но осеннее солнце еще ярко освещало Мертвую Рулкию, играло в ее водах и слепило глаза тех, кто в ожидании рассматривал реку и ущелье впереди на ее пути. Где-то вдалеке закричал рябчик.
        - Где Леонардо? - встревожился Филипп, вглядываясь на ту сторону моста.
        Из-за скалы показался сын графа, высоко поднимая руку, сжимающую за лапки несколько рябчиков. На плече Леонардо гордо восседал Таки-Таки и что-то каркал на своем, вороньем. Лео довольно взглянул на ожидающий его отряд и, погладив своего коня по шее, чуть надавил ему бока и направил к мосту.
        - Луниалас, вперед, - скомандовал своему жеребцу Лео, вешая рябчиков на седло сбоку.
        Конь ступил на мост и повез своего всадника на ту сторону, спокойно и величаво. Все уже взобрались верхом и, зевающие, ждали, когда смогут спуститься с чертовых гор, где было на порядок холоднее.
        Где-то уже за серединой моста, ступив на бревно, обросшее мхом, копыто Луниаласа вдруг скользнуло в сторону. В глазах графского сына мелькнул страх - он попытался успокоить животное, но конь всхрапнул, поскользнувшись, и завалился на бок. Его огромное тело прорвало веревки, служащие боковой опорой, и полетело вниз, увлекая за собой всадника.
        Раздался плеск. Леонардо успел достать ноги из стремени и спрыгнуть с коня в этом недолгом полете - это и спасло его от участи быть раздавленным корпусом лошади о камни. Коню же повезло меньше. Он ударился об острый выступ, торчащий посреди бурлящей реки, и, замолкнув навсегда, отдался воле потока, что стала уносить его огромную тушу, словно это был не рыцарский мерин, а какой-нибудь котенок.
        Река схватила Леонардо, который только и успел что коротко завопить. Но Рулкия, точно живая и грозная, тотчас закрутила его и в ту же секунду швырнула Лео на камень. Сын графа потерял от удара сознание, а течение подхватило и поволокло его с дикой скоростью вслед за трупом жеребца с перебитой спиной.
        Все произошло слишком быстро. Вот река, жадная и злая, уже уносила Лео, а люди с той стороны моста только поняли, что произошло. И закричали. Филипп побледнел. Он, отдав приказ всем оставаться на своих местах, с силой ударил пятками в бока коня и послал его вниз, по узкой тропе, к берегу. Найхлист всхрипел и, едва не спотыкаясь о крутые повороты дорожки, стал быстро спускаться, приседая.
        Люди поспрыгивали с коней и, перепуганные, бросились к краю моста, пытаясь найти в воде Леонардо. Его уже не было видно, словно река перетерла его о камни в порошок и проглотила. Белоснежная пена и мутный поток мешали что-либо разглядеть, и даже огромное тело Луниаласа время от времени пропадало из виду, скрываясь и закручиваясь в пучине вод.
        - Вон он! - закричала не своим голосом Йева, разглядев в воде зеленый кафтан дальше по течению.
        Река стремительно уносила тело Леонардо, вертела и била о камни с такой скоростью и силой, что ни у кого не осталось сомнения - сын графа уже мертв. Сам же Филипп находился слишком далеко - его конь только спустился по тропе на крутой берег.
        Йева схватилась за сердце, едва сдерживая рыдания.
        - Он не успеет, - дрожащим голосом произнес Уильям, увидев тщетные попытки Филиппа нагнать тело, уносимое рекой.
        Идея, опасная и рискованная, пришла к нему в голову внезапно. Он быстро скинул с себя плащ и побежал к мосту. Времени на то, чтобы спускаться вниз по извилистой тропинке не было - даже Найхлист не поспевал за скоростью реки. Нельзя было терять ни секунды! Пальцы вцепились в перила с такой силой, что побелели костяшки. Горрон, повернувшись в сторону Уильяма, по его лицу понял, что тот задумал, и кинулся, чтобы его остановить.
        - Стой, дурак! Рулкия и тебя перемелет! - закричал герцог и прыгнул к Уильяму.
        Но тот оказался на секунду быстрее, и пальцы Горрона схватили лишь воздух. Уильям перемахнул через веревки, служащие боковой опорой, и полетел в бездну вниз, в объятия Мертвой Рулкии. Он, будучи юношей, прыгал когда-то в реки и с больших высот, поэтому не испугался, а сжавшись, приготовился к удару. Он не успел позвать Вериатель, но всеми силами стал взывать к ней мысленно.
        Это был риск, да. Если она не откликнется, возможно, он сам погибнет.
        Рулкия оказалась очень глубока, глубже, чем он думал. Даже в прыжке он не смог коснуться ногами ее дна. Мощный поток оглушил его, завертел, и мужчина почувствовал сильный удар головой о камень. Скорее всего пошла кровь, но вампир не обращал на это внимания, а лишь звал, испуганно взывал к той, на чью помощь так рассчитывал.
        А река продолжала кромсать его, оббивала сопротивляющееся тело о камни, топила. Уильям пытался задержать воздух, но Рулкия так сильно закрутила его, а ледяная вода настолько беспощадно сдавила тело, что он вдыхал лишь воду и начал захлебываться.
        Вдруг что-то изменилось - Уильям почувствовал, словно обхватил нечто ногами против своей воли. С трудом вырвавшись на поверхность в этом водовороте смерти, он увидел, что его сейчас вот-вот кинет на острые камни. А поток был так свиреп и быстр, что это грозило смертью. Но неожиданно то, что ему поначалу лишь показалось, стало боками лошади. Вериатель появилась прямо под ним и выскочила из воды в грациозном прыжке, и мгновение спустя ее копыта коснулись скользкой поверхности острых камней.
        Едва не свалившись обратно в воду, Уильям судорожно вцепился в длинную черную гриву темно-мышастой кобылы со всех сил.
        Кельпи, стоя посреди бурлящего белоснежного потока, повернула свою красивую морду с ярко-голубыми овальными зрачками и ласково, но с осуждением посмотрела на Уилла. Тот, окровавленный, с вывернутой рукой и перебитым бедром, дико откашливаясь, припал к шее Вериатель, погладил ее и взмолился.
        - Вериатель, надо догнать, там в воде Леонардо… Там обрыв, Вериателюшка, - прохрипел Уильям.
        Кельпи, пританцовывая на камнях посреди реки, резко замерла, а из ее глотки вырвался такой истошный и громкий визг, что у людей, видевших это все, кровь застыла в жилах от ужаса.
        Вериатель прыгнула вперед, оттолкнувшись копытами от камней, и помчалась по воде. Она бежала по Мертвой Рулкии словно по земле, отталкивалась от камней, ловко прыгала на другие - ее прекрасное грациозное тело преодолевало пороги играючи. Вампир испуганно прижался к ней, обхватил мокрую шею, боясь свалиться.
        Неожиданно из воды, где-то справа от кобылы, выскочило что-то черное. Уильям поднял голову от шеи демоницы и увидел счастливо ржущую вороную кобылу, которая, перепрыгнув свою мать, приземлилась уже слева от Уильяма и помчалась рядом. И если Вериатель бежала напряженно, со стремлением помочь своему избраннику, то вороная кобыла, казалось, просто забавлялась. Она отпрыгивала от скал, нависающих сверху и по бокам реки, ныряла в воду и появлялась в другом месте, истошно и радостно визжа.
        Уильям и две кобылы скрылись за поворотом и пропали из виду людей, что стояли по краям обрыва и напряженно наблюдали за всем происходящим действом.
        За поворотом река становилась еще порожистее, и Уильяма постоянно подбрасывало в воздух. Он боялся упасть с лошади и вжимался в свою подругу, держался за ее роскошную черную гриву, которая, мокрая, все норовила выскользнуть из ослабших пальцев. Вериатель поняла страх Уилла, и он почувствовал, что словно врос в тело кобылицы ногами. И все же рывки Кельпи были так сильны, что Уильяму из-за тряски очень тяжело было различить в пенной реке зеленый балахон Леонардо.
        Где-то впереди мчался Филипп, подгоняя Найхлиста, бежавшего из последних сил и уставшего от постоянного преодоления камней и обломков дерева на берегу. Все-таки это был рыцарский конь, а не приученная к таким забегам верховая лошадь.
        Где-то далеко впереди мелькнула и снова пропала в воде часть зеленого кафтана.
        - Вон он, Вериателюшка… О Ямес, там уже обрыв! - с ужасом воскликнул Уильям.
        И действительно, впереди вода резко обрушивалась вниз, в глубокое ущелье. И Уильям, и Филипп прекрасно понимали, что даже Старейшине придется тяжко от падения в бездну на острые камни. Что уж говорить об обычном вампире, следов которого потом и вовсе не отыскать!
        Вериатель еще ускорилась. Ветер, ледяные брызги и грива демоницы хлестали лицо наездника, а тот, приподняв голову, осторожно выглядывал, стараясь не потерять Леонардо в воде. Поток крутил бездыханное тело, бил о камни, и, похоже, что спасать уже было некого и нечего.
        Темно-мышастая лошадь вместе с вороной кобылой промчались мимо Найхлиста так быстро, словно конь графа не скакал галопом, а шел медленной рысью. Филипп, увидев Кельпи, коня не остановил, а лишь ускорил ударом пяток.
        Найхлист, хрипя, рванул вперед, но вдруг споткнулся о корягу, выброшенную Рулкией на берег, и, пролетев с десяток васо, упал. Хрустнули ломающиеся конечности. Истошный визг. Филипп успел спрыгнуть с коня и не пострадал. Вскочив на ноги, он, бледный, посмотрел вслед исчезнувшими за очередным изгибом реки двух кельпи и Уильяма.
        Показался обрыв, тело Леонардо стремительно несло к нему, и уже вот-вот оно должно было сорваться в бездну, где разбилось бы об острые камни и скрылось в свирепой реке навсегда. Вериатель дико заверещала и, оттолкнувшись копытами от высокого камня, взлетела в воздух. Уильям вцепился в нее, ища глазами снова пропавшее в воде тело Леонардо. Пролетев в воздухе длинную дугу, кобыла, казалось, прыгнула в бездну.
        Уилл закричал от ужаса, перед его глазами пронеслась вся его жизнь, но Вериатель замерла на самом краю обрыва, резко остановившись и не поддаваясь потоку. Уильям, придя в себя, огляделся, сунул руку в воду и успел поймать Леонардо за шкирку за мгновение до того, как тот бы сгинул в пропасти вместе с водами рычащей и озлобленной Рулкии.
        Кафтан треснул по швам, и Уилл в страхе быстро перехватил Леонардо подмышки. Вторая рука отчего-то стала тяжела и неподъемна и, пересиливая себя, Уильям закинул сына графа на спину кельпи.
        Вид развернувшейся бездны с острейшими камнями далеко внизу, с узким и глубоким ущельем, на самом краю которого стояла кельпи, держась лишь в потоке воды, внушал дикий ужас.
        - Вериателюшка, - простонал не своим голосом Уильям, - Вериателюшка, отвези нас отсюда, пожалуйста!
        Голова Уильяма закружилась, когда Вериатель развернулась и поскакала рысью к берегу, скрытому за поворотом реки. Молодая вороная кобыла счастливо заржала, перепрыгнула через свою мать, обдав наездника ледяной водой. Вода смыла кровь, что текла по голове Уилла. Придерживая здоровой рукой Леонардо, он нащупал болезненные раны. Левая рука слушалась с трудом - ее вывернуло от удара, а бедро правой ноги разворотило камнем и, похоже, раздробило кость.
        Боль приходила постепенно, пульсируя, и когда Вериатель добралась до берега, Уильям уже стонал от каждого движения.
        Тело Леонардо было бездыханным. Уильям с трудом сполз с кельпи. Шатаясь, он снял труп с мокрой лошадиной спины и опустил на холодные камни. Они опоздали…
        Из-за поворота показался Филипп. Прыгнув через корягу, он упал на колени рядом с Леонардо, на котором не осталось ни одного живого места. Здоровая часть лица, которую не успели обезобразить в детстве фанатики, теперь продавило камнями. Глаз каким-то чудом уцелел, а вот ухо просто стерло. Челюсть и нос свернуло, руки и ноги неестественно вывернуло. Даже отец не узнал бы в этом трупе того, кто был когда-то его сыном, пусть и приемным.
        Леонардо лежал, смотрел безжизненно в небо одним глазом и пустой глазницей, с которой река сорвала повязку. Его мокрые и потемневшие от воды рыжие волосы пропитывались кровью, которая толчками хлестала из ран.
        Уильям стоял рядом и шатался. Ему было плохо, боль усилилась, но он старался не обращать внимания на нее. А Вериатель, обратившись в девушку, неподвижно замерла подле возлюбленного и тоже смотрела на безрезультатные попытки Филиппа что-либо сделать. Впрочем, смотрела с обычной кривоватой улыбкой - горе Филиппа её, конечно же, не трогало.
        Граф прекрасно понимал, что сделать уже ничего нельзя. С великим страданием в глазах он опустил руки и взглянул красными глазами на изувеченное тело.
        - Вериатель, - тихо обратился к своей любимой Уильям. - Ты… ты можешь помочь?
        Кельпи задумчиво вытянула губы трубочкой, а Филипп после этих слов резко обернулся к демонице, и в его синих глазах мелькнула мольба.
        Широко улыбнувшись, Вериатель вприпрыжку подскочила к трупу, склонилась, коснулась его лица длинными и мокрыми волосами. Граф сидел на коленях около сына по другую сторону и переводил взгляд с сына на демоницу и обратно. Внезапное горе состарило Филиппа, и теперь он глядел изможденно и устало.
        - Помоги ему, пожалуйста, если можешь, - прошептал Филипп.
        Кельпи коснулась лица Леонардо. Между кончиками её пальцев и его ртом промелькнула яркая голубая искра, как та, которая некогда вспыхнула между Уильямом и кельпи на озере. Вериатель жестом поманила что-то из бездыханного тела вампира - изо рта и носа стала выбегать вода. Но жидкость не стекала вниз по изуродованным щекам - тонкие струйки извивались и переплетались меж собой прямо в воздухе, змеей обвивали руку демоницы и взбирались все выше, к локтю.
        Вериатель резко дернула рукой, и вода, потеряв всякую силу, пролилась наземь. Раны на обезображенном лице Леонардо стали затягиваться, некоторые просто исчезли, а другие уменьшились и покрылись корочками. Его руки и ноги с хрустом вернулись в нормальное положение.
        Раздался хрип, и Леонардо открыл глаза и зашелся сильным кашлем. Мутный его взгляд ожил и прояснился, но Лео еще не понимал, где он и что с ним произошло. Меж тем Вериатель отошла от ожившего трупа всё с той же кривой улыбкой на лице, и Уиллу так и вовсе показалась, будто сделала она это с брезгливостью и нежеланием.
        Граф с великим изумлением посмотрел на воскресшего сына, не веря, что подобное возможно. Он бережно коснулся его лица, провел пальцами по почти затянувшимся ранам. И когда он убедился, что перед ним не иллюзия, то упал перед демоницей на колени, глубоко склонившись.
        - Спасибо! - поблагодарил он.
        Вериатель расхохоталась, взглянула на Филиппа, как на пустое место, и отпрыгнула от него в сторону Уильяма. Она подала рыбаку руку, но тот, стараясь сильно не опираться о хрупкую девушку, поднялся сам. Мир вокруг него закрутился, и Уильям вспомнил, как давно он не испытывал ничего подобного.
        Кельпи подхватила его под локоть и стала уводить по бережку обратно. Почему-то от её прикосновения Уильяму стало лучше, хотя тело все еще ныло от ссадин и ран. Он оглянулся, встретился взглядом с Филиппом - тот сидел на камнях подле тела и тоже смотрел на него. Филипп уже было подорвался, чтобы кинуться к Уильяму, но тут Леонардо окончательно пришел в себя.
        - Отец, какого… что случилось? Где это мы? - пробормотал он, стуча зубами от холода.
        Филипп скинул с себя теплый плащ и стал снимать с Леонардо промокший изодранный кафтан.
        Уильям отвернулся и медленно заковылял прочь, хромая и припадая на больную ногу, - сильным ударом о камень ему раздробило бедро до кости и изувечило правую ногу выше колена. Коснувшись головы, он нащупал большую вмятину на макушке, откуда лилась ручьями кровь. Лицо не пострадало, но вот рука была вывернута в неестественное положение, а ключица торчала в сторону. Мертвая Рулкия за тот короткий промежуток времени, что Уильям боролся с потоком, успела изрядно его покалечить
        Ему было больно, и только поглаживания Вериатель немного облегчали страдания, облегчили, правда, только душевные, ибо не зря Филипп рассказывал, что Старейшины к магии не восприимчивы. Возможно, поэтому Вериатель и не могла излечить Уилла при всем желании, а лишь шла рядом и гладила.
        - Спасибо, Вериателюшка, - ласково и устало произнес Уильям. - Это было безумие…
        Кельпи ласково фыркнула, согласившись, и дотронулась до стекающей по лицу вампира крови, что пропитала волосы и капала на землю. Она высунула язык и лизнула окровавленные пальцы, радостно причмокнула.
        - Я невкусный, Кельпичка. Одна кожа да кости. - Уильям с теплой улыбкой повторил фразу пятнадцатилетней давности и погладил свою любимую по ручке.
        Из реки вдруг выпрыгнула та вороная кобыла и пошла грациозной походкой рядом с Уильямом и Вериателью, время от времени игриво подталкивала мордой вампира вперед, когда тот останавливался, корчась от боли. Ее ласковые голубые глаза, обрамленные бархатными ресницами, тепло поглядывали на Уильяма, и тот чувствовал себя счастливым.
        Демоницы и Уильям завернули за скалу и почти нос к носу столкнулись с Горроном. Герцог вел по узду свою лошадь и сжимал в руке окровавленный меч. Увидев незнакомца, вороная кобыла ощерилась, завопила дурным голосом и, дикая, прыгнула в воду. Спокойно проводив исчезнувшую демоницу, герцог Донталь перевел свой взгляд на девушку в сером платье, а затем на дрожащего и слабого Уилла. Горрон поднял брови и сказал.
        - Уильям, вы напугали своим поступком даже меня! Демоны вас побери, что за восхитительное безумие…
        Вериатель тут же рассмеялась и отпустила руку Уильяма. Продолжая дико хохотать, девушка обратилась в страшную демоницу и скакнула к герцогу, клацнула рядом с его лицом зубами. А затем, вопя от удачной шутки, она прыгнула в воду, где и пропала в белой пене.
        Те силы, что оставались у Уильяма, стремительно таяли, и он, пошатываясь, сел на ближайшую крупную корягу, как только его подруга скрылась в бурных водах Рулкии. Не будь Уиллу так плохо, он бы сильно удивился от того, что герцог Донталь даже бровью не повел от выходки кельпи, и обязательно задался бы вопросом, какое же загадочное прошлое может быть у столь отважного вампира. Но сейчас рыбаку было не до того - тут бы не грохнуться позорно в обморок.
        - Леонардо жив? - спросил Горрон таким тоном, словно был уверен, что сын графа жив.
        - Да, - коротко ответил Уильям, касаясь окровавленной головы.
        - Хорошо… В общем-то, кельпи бы не стала спасать мертвеца, если бы не могла вернуть его к жизни, пусть и не задаром. Ох и дорого это обойдется Леонардо - принять помощь от водного демона, - улыбнулся уголками губ герцог и подошел к израненному вампиру. - Вам нужно вправить руку.
        - Давайте, - прошептал Уильям и закрыл глаза.
        Резкая боль пронзила его тело, и он сжал зубы, чтобы не вскрикнуть. Еле-еле, с трудом он открыл слипающиеся от крови глаза и пошевелил рукой, сжал и разжал пальцы, проверяя, не сломано ли чего.
        - Здорово же вас приложило о тот камень! Я уж подумал, голова расколется, как кочан, - улыбался Горрон, ощупывая пробитую голову. - Ну ничего, через пару недель будете как новенький, не переживайте. Хотя рану все равно нужно обработать.
        - Что за кровь на вашем мече? - спросил шепотом Уильям.
        - Пришлось прервать страдания бедняги Найхлиста, - вздохнул Горрон. - Хороший был конь.
        - Господин, - тихонько сказал Уильям, поднимаясь с коряги. - Ваша лошадь понадобится Леонардо, вряд ли он сможет дойти сам.
        - Да-да, затем я ее и веду. Вы сами-то дойдете? Вам нужно переодеться и обязательно обработать рану.
        - Да, дойду, - коротко и слабо ответил Уильям, а затем слегка улыбнулся. - На мне теперь все как на собаке заживает, так что можете не беспокоиться обо мне.
        - С каким же уважением вы описываете такой великий дар, юноша! - рассмеялся Горрон де Донталь, развеселившись от такого незамысловатого сравнения. - Держите, промокните хотя бы голову, а у моста вас подлатают.
        С этими словами герцог достал из кармана коричневого плаща, отороченного мехом волка, белоснежный платок, увы, уже не накрахмаленный, и передал его мужчине. Тот благодарно кивнул и, протерев от крови глаза, приложил платок к ране. Горрон взял под узду свою кобылу и повел дальше, там, где должны были быть Филипп и Леонардо.
        А Уильям, пошатываясь и сильно хромая, одиноко побрел назад к мосту, откуда началась эта безумная погоня за Леонардо. В ущелье гулял сильный ветер, и моросил мелкий дождь вперемешку со снегом. Поежившись от холода и мокрой отяжелевшей одежды, Уильям обхватил себя свободной рукой, продолжая прижимать уже насквозь пропитанный кровью платок к голове.
        Из-за скалы показались Филипп и Леонардо. Они брели по тонкой полоске берега - граф поддерживал сына, тот шел медленно, издавая стоны боли после каждого шага. Лицо Леонардо, изуродованное рекой, благодаря Кельпи стало выглядеть куда лучше, но все-таки свой след Мертвая Рулкия оставила ему на всю жизнь - размозжённое ухо и содранную кожу с нижней челюсти Кельпи не смогла исправить. А может просто не захотела, решив, что и этого для вампира будет достаточным. Но по крайней мере в остальном сын графа выглядел неплохо - сильные рассечения и раны затянулись, а руки, ноги и голова были целы, так что его здоровью ничего не угрожало.
        На Леонардо были надеты одни лишь штаны, да теплый плащ Филиппа обернут вокруг тела, чтобы согреть. Изорванная и уже никуда не годящаяся одежда осталась лежать обрывками на берегу.
        Горрон подвел лошадь к Леонардо и помог тому взобраться в седло. Со стонами и болью сын графа, мокрый и дрожащий, вскарабкался верхом и укутался посильнее в отцовский плащ.
        - Где он? - резко спросил Филипп, осматриваясь по сторонам.
        - Пошел к мосту, - ответил Горрон и хитро улыбнулся. - А ведь он сделал то, что было не под силу тебе четыре сотни лет назад, да, Филипп?
        Граф Тастемара ничего не ответил, лишь сильнее сжал челюсти и, передав поводья лошади Горрону, быстрым шагом скрылся из виду, чтобы догнать Уильяма. Он настиг его буквально через несколько минут - тот шел медленно, волочил раненую ногу, и продолжал прикладывать к голове платок, впрочем, уже бесполезный, так как с него капала кровь. Та же кровь продолжала стекать маленькими ручьями по глазу, щеке, волосам и падала наземь.
        Он прошел мимо благородного Найхлиста, труп которого лежал на берегу реки. Ноги коня были вывернуты, переломаны, кости торчали во все стороны. Уильям с сожалением посмотрел на это некогда прекрасное животное и медленно побрел дальше.
        Мокрая одежда облепила тело, и теперь черный поддоспешник казался неподъемным, потому что ватная набивка пропиталась водой и потяжелела. Из единственного оставшегося сапога хлюпала вода, а меч с ножнами остался в реке. В порыве Уильям просто не успел отцепить его от пояса.
        - Стой! - приказал сзади граф.
        Уилл сразу же замер, выпрямил спину, болевшую от сильных ударов о камни, постарался придать себе бодрый вид и обернулся. Двое Старейшин остались наедине - до моста был еще один поворот, скала скрывала их от глаз отряда, а Горрон тоже не сильно спешил показываться из-за другого поворота, сзади. Он как чувствовал, что нужно дать время и Филиппу, и Уильяму.
        Граф, оглядев раненого Уильяма, ничего не сказал, а лишь быстро подошел к нему и обнял. Сглотнув слюну, ослабший молодой вампир тоже положил свою руку на плечо покровителя и защитника, сына которого он только что спас.
        - Спасибо, - сказал негромко Филипп.
        - Пожалуйста, - смущенно ответил тот. - Я не мог иначе поступить.
        - Мог, - произнес граф.
        Филипп, учащенно моргая, взял себя в руки и сделал шаг назад, серьезно взглянул на рыбака. Тот, улыбаясь из последних сил, не выдержал и покачнулся, мир снова завращался вокруг с большой скоростью, словно Уильям до сих пор находился в реке, в объятиях бурных вод. Филипп подхватил израненного вампира и помог удержаться на ногах, хотя того продолжало шатать из стороны в сторону.
        - Не понимаю, - прохрипел Уильям, вытирая кровь с глаз. - В тот раз, в лесу Офурта, и то так голова не кружилась, когда меня насквозь истыкали копьями. А сейчас все из стороны в сторону ходит ходуном…
        - Потому что ты пробил себе голову, - объяснил спокойно Филипп. - Тебя тоже нужно переодеть и обработать рану. Пойдем.
        Граф, придерживая шатающегося и слабого Уильяма с одной стороны за перекинутую через плечо Филиппа руку, а с другой приобняв его за талию, повел рыбака к мосту. Тот поначалу отнекивался, пытался идти сам, но в конце концов смирился с помощью.
        Из-за поворота, наконец, показался Горрон, а с ним и Леонардо, который лежал на лошади, обхватив ее руками и ногами. Единственный целый глаз вглядывался в спину отца и Уильяма, но Лео молчал, хотя Горрон будто бы специально ускорил свою кобылу, чтобы догнать двух Старейшин, как только заприметил их.
        Герцог взглянул на безмолвного сына графа, который словно воды в рот набрал, и покачал головой, тихонько выдохнул с некоторой долей осуждения.
        - Уильям, мой платок вам уже, кажется, не нужен. Давайте я его заберу обратно, - вежливо обратился к рыбаку герцог и с сияющей улыбкой протянул руку.
        - Конечно, - смутился Уильям. - Спасибо вам.
        - Да право, мелочи, - так же открыто, демонстрируя клыки, продолжал улыбаться Горрон де Донталь и хитро сверкал глазами.
        Приняв мокрый и пропитанный кровью платок, герцог отошел назад, спрятался за круп лошади и быстрым движением сдавил ткань, закинул голову и залил к себе в рот несколько капель крови. Потом задумчиво облизнулся, глаза его едва потемнели, и, еще раз выжав платок и вкусив крови, он небрежно выбросил ткань на берег, а сам пошел дальше, отрешенный и пребывающий в своих мыслях.
        Погода стояла бурная и ненастная - дождь усилился и холодные капли били в лицо, трепали одежду вампиров, ветер продувал ее насквозь.
        - Вон они! - воскликнул сэр Рэй, одергивая свою госпожу за рукав.
        Йева, заплаканная и бледная, накручивала круги вокруг своей кобылы, не находя себе места. Ее дрожащие ручки постоянно касались то лица, то груди, то волос, а нижняя губа была искусана до крови от волнения.
        И вот, когда зазвучали заветные слова, насквозь промокшая девушка, как и все прочие люди и вампиры, кинулась к краю и всмотрелась сквозь пелену ливня на тонкую линию берега. Эметта стояла около нее и тоже, белая и перепуганная, пыталась что-то увидеть.
        - Он умер? Он ведь не мог выжить в этой ужасной воде, - прошептала служанка то ли себе, то ли Йеве.
        - Я надеюсь, что жив, - ответила тоже скорее самой себе дочь графа.
        - Нет, он умер… - разрыдалась снова Эметта. - И что мне теперь делать?
        Сэр Рэй, внимательно вглядываясь вдаль, радостно завопил. Его насквозь промокшие рыжие волосы облепили лицо, и он, раздраженно смахнув их, воскликнул:
        - Жив, жив! Вон на коне едет! Жив ваш брат, - обратился громко к Йеве рыцарь.
        Та, счастливая, облегченно разрыдалась, дала волю слезам. Впрочем, ливень тут же смывал слезы, бил в глаза, и никто не услышал рыданий Йевы сквозь перекликающиеся шум дождя и рев реки. А Мертвая Рулкия, эта грозная и буйная река, казалось, стонала от того, что из ее крепких объятий вырвались две жертвы, обманув саму смерть благодаря кельпи.
        Граф Филипп, герцог Горрон, кобыла с Леонардо и Уильям стали карабкаться по тропинке, с которой потоками лилась грязь, смесь из воды и земли. Сэр Рэй, солры и слуги герцога столпились у извилистой дорожки, некоторые осторожно спустились вереницей вниз и подавали руки для помощи.
        Леонардо спустили с лошади. Конники подхватили его с двух сторон и подняли к мосту. Йева кинулась к брату и обняла его, а тот ласково погладил по спине ту единственную, пожалуй, кого действительно любил, и затем медленно побрел к Эметте.
        Служанка с ужасом рассмотрела обезображенное лицо, но все же приняла своего любовника в объятия, хотя сделала это, скорее, в силу обстоятельств, не имея возможности отказать.
        Пока все были заняты Леонардо, Йева подбежала и к Уильяму и кинулась ему на шею. Она дала волю чувствам и обвила своими изящными ручками шею и поцеловала его в щеку, не обращая внимания на стоявшего рядом отца. Уилл смутился, погладил Йеву, но, все-таки опасаясь недовольства графа, отстранил от себя девушку. Филипп странно взглянул на дочь, но смолчал.

* * *
        Привал решили устроить под огромной нависающей скалой неподалеку от реки. Все устали, все проголодались. Тем более, нужно было заняться ранеными. Солры быстренько развели костер, переоделись, расседлали лошадей и стали ждать, пока Чукк и Грон приготовят тех рябчиков, которых Леонардо успел настрелять перед мостом. У всех разыгрался нешуточный аппетит, который бывает особенно острым после трагедии, когда она разрешается счастливо.
        Чуть поодаль от костра, но в его свете, ближе к каменной вогнутой стене, как бы в небольшой пещере, лежал на льнянике Уилл, оставшись лишь в одних полуспущенных штанах, что еле прикрывали бедра. На его плечи и торс накинули плащ, скрывавший наготу и дающий тепло. А один из слуг Горрона, прослывший прекрасным лекарем, сидел перед ним на коленях и молча, не говоря ни слова, обрабатывал мазью раздробленное бедро и затем обматывал рану повязками, под которые тоже наложил какую-то черную и очень вонючую мазь.
        Не смотря на протесты Уильяма, утверждавшего, что он может передвигаться верхом, именно из-за него граф принял решение переждать вечер и ночь здесь, под скалой. Хотя до ближайшего городка, пусть и небольшого, было всего пару часов пути.
        Впрочем, под скалой оказалось довольно сухо и так просторно, что она дала приют всем, укрыла от холода и дождя. Никто не жаловался, все, усталые, готовились ко сну. И даже Горрон, привыкший все-таки к мягким постелям, а не к походным условиям, улегся на твердую лежанку.
        - Вы безумец, - тихо сказал сэр Рэй.
        Он стоял по левую руку от Уильяма, сложив руки на груди. Того знобило от легкой лихорадки, и он ничего не ответил, лишь чуть оскалился и случайно показал рыцарю свою острые зубы. Да и не мог он отвечать, потому что из последних сил сдерживал срывающиеся с губ стоны от боли.
        - Да, он безумец, - ответил за рыбака граф, сидевший на соседней лежанке, постеленной совсем рядом с Уильямом. Затем обратился уже к самому молодому вампиру: - Я не знал, что Кельпи могут излечивать… Но сейчас Леонардо чувствует себя даже лучше, чем ты.
        - Я тоже не знал, - едва слышно прошептал Уильям. - Может… Может это потому что вы говорили. Тогда… Что на нас не действует магия?
        - Возможно, - вздохнул Филипп.
        Йева сидела в стороне, но тоже рядышком, и внимательно наблюдала за действиями лекаря. Наконец слуга, имя которого никто так и не узнал, закончил свою работу, посмотрел удовлетворенно на приложенную к ране на голове повязку, на обработанное бедро, на обтертые мазями мелкие ссадины и царапины, и ушел к костру, где сидел Горрон и слушал рассказы конников. Все обсуждали появление двух кельпи, восторженно вскидывая руки и делясь своим мнением по поводу этих созданий. Конечно, можно было бы спросить о кельпи самого Уильяма, но все побаивались этого странного человека, который был так близок к графу, а теперь, как выяснилось, еще и водил дружбу с демонами. Впрочем, Старейшины все прекрасно слышали, даже находясь на другом конце лагеря.
        - Кстати, Уильям, - поднял брови, услышав рассказы про Кельпи, сэр Рэй, - а откуда вторая демоница-то взялась, ну та, прекрасная вороная кобыла? Помнится, вы рассказывали лишь об одной.
        Йева подняла голову и внимательно посмотрела на Уильяма. Ее тоже интересовал этот вопрос, ведь граф ни слова не рассказал ни ей, ни Леонардо об отношениях между Кельпи и Уильямом.
        - Сэр Рэй, идите-ка погуляйте, - показал в сторону костра рыцарю чуть раздраженно Филипп. - Пусть Уильям поспит. Потом будете мучать его вопросами.
        Рыцарь кивнул и отправился в сторону прочих солров, тем более рябчики уже зарумянились, и все с радостью вгрызались в их нежное мясо и запивали это все дождевой водой.
        Филипп выделил для Уильяма несколько одеял, что достались ему от сгинувших от Ехидны конников. И теперь, в тепле и темноте, рассеянной лишь легким свечением от костра, вампир начал проваливаться в дремоту, но пока около него сидел граф, старался держать себя в руках. Йева, так и не дождавшись вразумительного ответа про Кельпи, тоже ушла к костру вслед за капитаном, чтобы погреться. Хотя время от времени она и бросала взгляды, полные сочувствия и переживания, на того, кто рисковал своей жизнью, спасая Леонардо.
        - Поспи, - мягко, но достаточно властно приказал Филипп.
        Он тепло взглянул на Уильяма, и тот лишь устало кивнул. Глаза его медленно закрылись, и уже через минуту он провалился в глубокую дремоту, чтобы дать своему телу возможность быстрее исцелиться.
        Тревожным взглядом из-под нахмуренных бровей Филипп смотрел на мирно спящего Уилла и думал о своем. А за ним, точнее, за теми мимолетными чувствами, что мелькали на лице графа, наблюдал Горрон де Донталь, сидевший чуть ближе к костру. Окончив разговор со своим верным слугой, герцог поднялся с лежанки и медленно подошел к Филиппу, сел рядом на корточки. Он взглянул на задумчивого графа, вскинул брови и заговорщически улыбнулся - всем своим видом он напоминал своему товарищу о беседе в сосновом лесу. Филипп мотнул головой, еще сильнее нахмурился, сжал губы и отвел глаза, вперившись ими в землю. Немигающим взглядом он смотрел словно в пустоту, а сеточка морщин вокруг глаз стала четче и глубже, что выдавало сильнейшее беспокойство, которое Филипп пытался скрыть от друга. Однако Горрона не провести. Герцог понимал, что графа Тастемара гложут сомнения. Его решимость, ранее непоколебимая и твердая, дала трещину и стала рассыпаться, подобно трухлявому бревну.
        Йева же обернулась, встала спиной к костру и, увидев спящего Уильяма, пошла совсем в другую сторону. Она приблизилась к отдыхающему с другой стороны костра Леонардо. Лео еще не спал и пребывал в дурном настроении, даже несмотря на волшебное спасение. Рядом с ним сидела служанка и поглаживала по плечам, спине и коленям.
        - Лео, - сказала тихонько Йева, чтобы ее слышал лишь Леонардо, ну и Эметта. - Как ты себя чувствуешь?
        Лео вскинул свой взгляд к Йеве и подал ей руку.
        - Хорошо, сестра.
        Та протянула в ответ свою изящную и маленькую ручку и, улыбаясь, нежно посмотрела на брата. Взяв ее ладонь в свою, Лео с любовью погладил ее.
        - Я… В тот момент, когда я падал, я подумал о тебе. А сейчас отчего-то из головы не выходят воспоминания нашего детства. Ты помнишь то ромашковое поле за домом родителей, Йева? Помнишь, как ты тогда морщила свой милый носик, когда я тебе приносил их букет?
        - Нет, не помню.
        Йева смутилась, опустила взор на землю и нахмурилась. Она вытащила свою руку из ладони Лео, и по лицу девушки пробежала тень сомнения. Близнецы молчали. Наконец, Йева, вскинув свои изумрудные глаза, шепотом произнесла:
        - Лео, я очень рада, что ты жив, - промолвила она. - Но я не слышала, чтобы ты сказал хоть слово благодарности тому, кто спас тебя.
        Щеки графского сына побледнели. Он яростно выдохнул, сжал свернутые челюсти и грозно посмотрел на Йеву. Затем понизил голос и произнес шипяще, шепотом:
        - Сестра, тебе кто дороже? Я или этот рыбак?
        - Лео, ты мой брат, конечно ты мне дорог… Но…
        - Но мне кажется, что ты пришла не поинтересоваться о моем здравии, а потребовать от меня благодарностей, Йева! - выпалил молодой мужчина.
        - Нет! Лео…
        - Да! - Глаза Лео гневно засверкали, и он взял сестру за руку, но уже не так ласково. - Ты забыла, кто твоя семья! Я благодарен ему за спасение, но разговаривать с этим рыбаком я не собираюсь. И посмотри на меня! Я теперь урод!
        - Тише, не кричи, - постаралась успокоить брата Йева.
        - Все равно всем плевать… Я едва не погиб, а отец возится с бессмертным! На кой хрен с ним возиться, он же бессмертен! - возмущался Леонардо.
        - Лео, тише, пожалуйста. - Йева положила руки на колени Леонардо, пытаясь успокоить своего брата-близнеца.
        Тот замер, сжал челюсть и прикрыл глаза. Так они и просидели вдвоем с пару минут, держась за руки, пока Леонардо не успокоился. Он, наконец, открыл единственный зеленый глаз, который лишь чудом уцелел в бурной реке, и уже более спокойно посмотрел на Йеву, даже печально.
        - Ты наверное думаешь, что я неблагодарная свинья, да? Но, сестра моя, для меня важна лишь ты. На всех остальных мне плевать, пусть хоть сгинут прямо здесь! - шепотом, чуть дрожащим голосом произнес Леонардо. - Ты забываешься, Йева, ты живешь чужой жизнью, не своей. Мы - из Филонеллона, сестра, мы с тобой рождены от одних отца и матери. Только мы родны друг другу, и наша цель - держаться вместе. Даже отец, Филипп, чужой нам, сестра. А кто все эти остальные вокруг? Никто, Йева, они тени для нас.
        Глаза Эметты, сидевшей рядом, безмолвной, но все слышащей, распахнулись, и она посмотрела на своего любовника тем взглядом, который распознает лишь другая женщина. С женской обидой, ставшей началом для становления на путь злости и мести. Впрочем, Леонардо абсолютно было плевать на присутствие Эметты, он смотрел только на свою сестру.
        - Йева, - продолжил тихо и более спокойно Лео, - мы всегда были близки, как продолжение друг друга, но после того, как появился в замке этот рыбак… этот… ладно, не суть. Ты забыла, кто для тебя самый любимый и важный.
        - Нет, Лео, ты не прав, - смутилась Йева, пытаясь вырвать руки из крепких пальцев брата.
        - Прав. Я никогда не забывал о тебе, а вот ты, похоже, потерялась в своих чувствах. Я люблю тебя, пойми же!
        Эметта коснулась плеча Леонардо, чтобы привести его в чувство, но тот лишь отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. А когда служанка попыталась встать и уйти, встать резко, как обиженная женщина, и случайно задела своего любовника, тот вспыхнул.
        - Ты, дура безмозглая, - зашипел он на Эметту. - Да какого черта ты мне мешаешь! Видеть тебя не хочу, скройся с моих глаз!
        И Эметта, тихо разрыдавшись, униженная и оскорбленная, убежала в ночь под дождь. Она ждала, что Леонардо последует за ней, он ведь клялся ей в любви, заверял, но тот так и остался сидеть рядом с сестрой.
        Смятенная Йева же, наконец, смогла вырвать свои руки из ладоней брата и, едва не упав, встала с колен и ушла. Она оставила Лео без ответа, в одиночестве. Леонардо продолжал смотреть в спину сестры странным взглядом, затем накинул себе на бедра одеяло, расправил аккуратно и улегся на бок, не обращая внимания на убежавшую любовницу.
        Похоже, что разговаривать с Лео бесполезно, но слова брата заставили Йеву крепко задуматься, что же вообще происходит в его голове. Какая же искаженная и кривая картина мира там нарисована! Или это у Йевы что-то неправильно с ощущением действительности?
        Солры, уставшие от последних событий, укутались в льняники и улеглись спать. Лагерь окутала тишина. Лишь ленивое и ослабшее пламя затухающего костра порой потрескивало догорающим деревом, да кричали ночные птицы.
        Время текло. Над Мертвой Рулкией поднялась бледная луна, осветила бурные воды и скалу, что дала приют отряду.
        Сидя около крепко спящего Уильяма и подперев подбородок сцепленными в замок пальцами, Филипп бросал задумчивые взгляды то на него, то на своего сына, то на Йеву. Вид графа с плотно сжатым ртом и постаревшими синими глазами доставлял Горрону невероятное удовольствие. Лежа на боку под спальником, он почесывал гладко выбритый подбородок и улыбался сам себе. В конце концов и он тоже провалился в дремоту, оставив своего товарища в гордом одиночестве.
        Как только забрезжил рассвет и первые лучи солнца скользнули под скалу, отряд проснулся и стал собираться в путь. Холод с Севера стремительно наступал, и Йева, поднявшись с лежанки, снова поежилась и укуталась в теплый и длинный плащ.
        Уильям приподнялся, осмотрелся и полез руками под повязку на бедре. Он хотел увидеть почти вылеченную рану, но нет - Рулкия слишком сильно покалечила его, жестоко наказала за сопротивление. Жизнь Леонардо обошлась очень дорого, но это того стоило. Осторожно ощупав пальцами пробитую голову и убедившись в том, что и там рана еще не зажила, хотя и стала затягиваться, Уилл попробовал подняться.
        - Вы проснулись! - подскочил довольный сэр Рэй, протягивая руку для помощи. - Пора собираться.
        Уильям хмуро на него посмотрел и встал самостоятельно, хоть и пошатнулся. Ковыляя к выходу, он увидел седельные сумки на уже оседланной Серебрушке.
        - Это вы оседлали мою кобылу?
        Он достал из сумки свернутые и чистые поддоспешник и рубаху, стал надевать это все, с трудом поднимая руки.
        - Да, я, - улыбнулся белоснежными зубами сэр Рэй и скрестил руки за спиной. - Кстати, граф очень просил освободить вас от обещания, и я не мог отказать.
        - А кто тогда будет чистить Тарантона?
        - Я поручил Мойрону, - быстро ответил капитан гвардии, расхаживая туда-сюда за спиной одевающегося Уильяма. - Как вы себя чувствуете?
        - Хорошо, сэр Рэй. Послушайте, может я тогда верну вам деньги?
        - Нет. Даже не пытайтесь! Улетит в реку!
        - Как скажете. А как Леонардо себя чувствует, не спрашивали?
        - Уж получше вас! Ваша подруга… - сэр Рэй замялся на последнем слове и почесал голову. - Я так понимаю, что она исцелила его?
        - Да.
        - Понятно. А почему о вас не позаботилась? - поднял рыжие брови рыцарь.
        - Она спасла нас обоих. Разве ж это не забота, сэр Рэй?
        - Ах да. Это было что-то невероятное! Ладно, чего языками молоть, я пошел, а то без меня опять все сделают неправильно, через одно место. - Сэр Рэй коротко кивнул и бодрым шагом вернулся к солрам.
        Раздались выкрики - громогласный сэр Рэй раздавал приказы, отряд спешно сворачивал лагерь. Пара оставшихся коней от убитых ехидной людей пригодились Филипу и Леонардо.
        Наконец, все уселись на лошадей и отправились в путь. Уильям взобрался на Серебрушку, погладил ее и последовал за остальными. Он искал глазами Йеву, а та, когда встретилась взглядом с вампиром, сначала улыбнулась, но затем словно тень пробежала по ее лицу, и она вдруг нахмурилась и отвернулась. В непонимании, что же происходит, Уильям хотел было нагнать девушку и уже ускорил Серебрушку, но Йева предвидела его намерения и тоже заставила свою кобылу идти быстрее. Лошадь Йевы поравнялась с Филиппом, и Уильям остановился, не смея заговорить с девушкой, пока граф находился поблизости.
        Леонардо держался в седле уверенно и выглядел неплохо, несмотря на то, что его сильно потаскало по камням. Магия Вериатель подействовала, и сын графа действительно чувствовал себя даже лучше Уильяма. Но обезображенные шрамы на лице, стесанное ухо и размозженная челюсть, которая осталась кривой, стерли все следы былой красоты.
        На плече у Леонардо сидел Таки-Таки, который успел вовремя покинуть хозяина перед падением в реку. Периодически ворон что-то каркал на лишь ему понятном языке, но раздраженный Леонардо шипел на него, пребывая в дурном настроении, и щелкал злобно по клюву пальцами.
        Отряд проехал мимо дозорной башни Глеофа, где их проводили настороженные взгляды дозорных. Спуск с горы по широкой, но извилистой тропе, петлявшей средь огромных камней, должен был занять всего лишь пару часов. С горы кони спускались куда живее и радостнее, чем когда поднимались к Мертвой Рулкии.
        Впереди отряда ехала пара солров, за ними сэр Рэй, а за капитаном гвардии уже Филипп вместе с детьми, за графом следовали прочие Солры и слуги. А Горрон и его молчаливые слуги вместе с Уильямом плелись в самом хвосте.
        Стояла пасмурная и отвратительная погода, дождь принялся снова моросить, а ветер задувал под плащи, и от этого путники ежились, кутаясь плотнее. Отряд проехал уже пару небольших деревень, но продолжал двигаться все дальше и дальше, стремясь как можно быстрее достичь Йефасы. Поэтому остановки планировалось совершать лишь на ночлег.

* * *
        Ближе к вечеру Уильям слегка подстегнул свою серую кобылу, чтобы догнать герцога. Горрон де Донталь замедлил коня и, дождавшись Уильяма, посмотрел на того со своей дежурной и обаятельной улыбкой, что делала его неприметное лицо довольно приятным.
        - Господин Донталь, - тихонько спросил Уильям, верхняя часть головы которого была замотана повязкой с мазью. - А много ли Старейшин будет на суде?
        - Вам до сих пор не рассказали? - вкрадчиво спросил Горрон, который и так все знал.
        - Только в общих чертах, но хотелось бы узнать точнее, - Уильям с любопытством взглянул на герцога. - Граф, как мне показалось, не любит общаться на тему суда, и я побаиваюсь беспокоить его по этому вопросу.
        - Ммм… А вы думаете, что здесь, в самом хвосте колонны, граф вас не услышит?
        И герцог задорно улыбнулся, почесал гладко выбритый подбородок и бросил взгляд вперед. В это время Филипп развернул своего коня, который достался ему от убитого Винсента, и, ухмыляясь, поравнялся с Горроном и Уильямом.
        - Увы, я все слышу, Уильям, порой сам того не желая, - печально улыбнулся Филипп.
        Смущенный Уильям опустил глаза, затем, решившись, поднял и посмотрел на Филиппа открыто и честно в желании узнать правду.
        - Господин, а как это все будет проходить? Осталось всего лишь четыре дня до суда, а я до сих пор ничего не знаю…
        - Три дня осталось, если мы доберемся последними, - подправил деловито Горрон де Донталь. - Филипп, друг мой, твой подопечный желает все знать.
        - И имеет право, - вздохнул Филипп. - Уильям, суд будет, когда хозяин молчаливого замка, Летэ фон де Форанцисс, он же глава Совета, решит, что собрались все те, кто должен был явиться.
        - А как он это узнает? - удивился Уильям.
        - У Летэ есть возможность звучать в наших головах, так что все Старейшины знают про суд. Летэ всегда в курсе, где находится каждый из нас, потому что все связаны одной клятвой, и, если он почувствует, что кто-то в пути, то мы будем ждать. Суд начнется с обряда памяти.
        - Памяти?
        - Да. Тебе дадут выпить гейонеша, это напиток из некоторых редких трав, смешанный с кровью тех, кто будет на суде, с наговоренной демонической речью. После него твое тело ослабнет, но все, кто выпьют твою кровь, увидят воспоминания. Процедура крайне неприятная, скажу сразу.
        - Значит, я увижу воспоминания Старейшин, чью кровь добавят в напиток? - с изумлением спросил Уилл, представив, как же смешаются воспоминания всех Старейшин в Гейонеше.
        - Нет, не увидишь.
        - А потом? - встревожился Уильям.
        - Потом, скорее всего, ты потеряешь сознание, истощенный напитком и тем, что тебе в руки и в глотку вгрызутся больше десятка вампиров. А я уже выступлю… выступлю с просьбой узаконить тебя и после голосования будет вынесен вердикт, - подытожил граф Тастемара.
        - То есть, все решится без меня? Пока я буду пребывать в забытье?
        Такой вариант Уильяма не очень устраивал, но выбора у него не было.
        - Все правильно, - подтвердил Горрон де Донталь, потом добавил с легкой иронией: - Но не переживайте, о вас позаботится сам граф Тастемара. Да, мой друг?
        - Да, уважаемый Горрон, - холодно ответил Филипп, выдержав преданный и сердечный взгляд Уильяма. Впрочем, потом он все-таки отвел глаза, и в них скользнула тоска, заметная лишь герцогу. - Поэтому, Уилл, тебе нужно будет осушить человека за пару дней до суда или даже ранее, чтобы тебя не вывернуло после Гейонеша.
        - Спасибо вам, господин, - тепло произнес Уильям и чуть погодя с опаской спросил: - Но почему вы так спокойно говорите о… о еде, ведь вокруг люди?
        Горрон и Филипп переглянулись, а лицо герцога расползлось в хитрой улыбке.
        - А вы не замечаете, как на нас странно смотрят все вокруг? - вкрадчиво задал вопрос герцог, который напоминал сейчас лиса.
        Уильям повертел головой по сторонам, и действительно, дети графа оглядывались и вслушивались в разговор Старейшин настороженно, словно не понимая, что происходит. А окружавшие вампиров Солры лишь с подозрением поглядывали на господ, абсолютно не испугавшись фразы графа про убийство человека.
        - Что… Но почему? - искренне удивился Уильям.
        - Мальчик мой, так мы говорим на другом языке. - Впервые за весь день Филипп мягко улыбнулся и ласково посмотрел на ничего не понимающего и ошарашенного рыбака.
        Уильям замолк, задумался и повторил вслух тихонько последние фразы. Его лицо вытянулось, побелело, и он снова повторил эти же слова. Весело поглядывая на изумленную физиономию рыбака, Старейшины расплылись в ухмылке.
        - Видите ли, юноша, - Горрон решил перестать терзать молодого вампира, - ваше мнение о даре, который вы охарактеризовали вчера как «заживает как на собаке все», - это всего лишь следствие наивности и незнания! Вы, как я понял, полагаете, что мы от обычных вампиров отличаемся лишь бессмертием да повышенной регенерацией?
        - Ну да… И невозможностью зачать дитя.
        - Вовсе нет. Мы - потомки союза велисиалов и вампиров, рожденные из страшных кровавых обрядов. Вампиры по своей сути ближе к людям, из которых они и были созданы. А вот мы - скорее к демонам. Хотя стоит отметить, что в классификации демонологов мы, кажется, причисляемся к разряду реликтов. Да, Филипп? Я не ошибся?
        - Да, по крайней мере так утверждал тот самоуверенный маг-демонолог, который около века назад вздумал прийти исследовать Север и которого я выпил и вышвырнул с балкона в Брасо, - усмехнулся Филипп. - Реликты якобы относятся к демонам высшей категории.
        - А кто еще причисляется к реликтам? - осторожно спросил Уильям, услышав об этом впервые, потому что в книге мифов и сказок об этом не было ни слова.
        - Честно сказать, не знаю, - развел руками Горрон. - Мы, Старейшины, не любим общаться с южными магами и не подкованы в вопросах классификации. Предполагаю, что к нам, реликтам, относят еще высших оборотней, фениксов, и вроде бы то морское чудовище, что живет в Ноэле. Так сразу и не вспомнить. Да и одним велисиалам известно, кого они там насоздавали после слияния. Но суть в том, что мы, реликты, - воплощение высших демонических сущностей, привязанные к своей оболочке. И поэтому мы знаем демонический язык, Хор'Аф.
        - То есть, когда я стал Старейшиной, то узнал демонический язык?
        - Да. Он в вас, в вашей крови… И на обряде мы, уже со знанием языка, посмотрим, что же такого сказал Гиффард. Вы ведь не поняли тогда сказанных им слов, потому как были еще человеком.
        - Хорошо. Это я понял, - кивнул осторожно Уильям. - А кто такие велисиалы?
        - Ооо… Юноша, не знать, кто это такие, - не есть порядок! - весело нахмурил брови герцог Донталь. - Это те, кто занимает самое высокое место в пищевой цепочке демонов, так сказать. В легендах, конечно же. Скитальцы, Оби, джинны, как их по ошибке называют некоторые глупцы, первые из первых, хозяева конструктов, обитатели артефактов - у них много имен.
        - Погодите! Конструкты? Кажется, про них говорил Зостра Ра'Шас тогда, на площади ярмарки.
        - Да-да! Вот некоторые болваны думают, что если найдут конструкты этих велисиалов, то те станут им служить. Иногда их лампами джинна называют еще. Глупости это все, - рассмеялся Горрон де Донталь, поглядывая на своего молчаливого друга Филиппа. - Вот вы бы стали служить какому-нибудь олуху, обладая почти безграничной силой?
        - Конечно нет! - Весело улыбнулся Уильям.
        - Ну вот… Правда, человечки любят придумывать различные ограничения для таких могучих существ, чтобы в своих сказках создавать героев, убивающих их или покоряющих… - Молодые голубые глаза Горрона смеялись, а окружавшие Старейшин люди и вампиры с интересом поглядывали на них, не понимая, о чем толкуют господа меж собой. - Мне кажется, что таким образом они пытаются успокоить себя, что на нас есть управа.
        - Помните, друг мой, как с Селеона вышел один из старших фанатиков Езопа, что поклялся изгнать вас молитвами? - Филипп тоже весело улыбнулся, вспомнив случай из прошлого.
        - Да, было дело… Очень забавный мужчина оказался, но с талантом хорошего оратора. - Горрон с довольным видом погладил свой гладко выбритый подбородок. - С ним тогда полсотни человек пришло.
        - И что случилось? - полюбопытствовал Уильям.
        - Он поднял людей против меня, называя демоном и монстром, которого его послал изгнать из земель Езоп, божество тех времен. Тогда перед моим дворцом собралась огромная толпа и несла этого проходимца едва ли не на руках. А я вышел к людям в окружении стражи.
        - Что было дальше?
        - Дальше этот несчастный человек при всех начитал молитвы, но я, увы, не сгинул, он окрестил меня знаком Езопа, но и тогда я не помер, вот беда-то! Тогда я сам предложил нам выяснить, кто же из нас истинный верующий.
        - Жрец согласился?
        - Конечно! Он же был фанатиком и не мог отказать из-за своих же убеждений! И мы, собственно, решили провести очищение огнем, на который помолятся жрецы. Угадайте, кто оказался истинно верующим, выйдя из костра невредимым, в отличие от сгоревшего бедняги жреца? - подытожил счастливо герцог, и лицо его расплылось в демонической улыбке.
        - Любите вы поглумиться над сирыми и убогими, мой друг, - со вздохом покачал головой Филипп, саркастически ухмыляясь.
        В ответ на это герцог расхохотался и жизнерадостно потер ладони, поиграл бровями. Отряд с интересом наблюдал за переговаривающимися на странном языке господами, и каждый отдал бы что угодно, правда не свое, чтобы узнать о чем они толкуют. Уж слишком довольное лицо было у бывшего советника короля.
        - Я просто очень люблю жизнь во всех ее проявлениях, и вам советую, - пошутил Горрон. - А то с таким серьезным подходом к жизни долго не протянете.
        - Что ни мнемоники, то сплошь остряки либо безумцы, а чаще и то, и другое, - проворчал шутливо Филипп.
        - Что есть, то есть, - кивнул герцог, распалившись не на шутку и весело поглядывая по сторонам.
        - Мнемоники? Вы тоже можете видеть воспоминания? - удивился Уильям.
        - Да. Мы с вами прокляты одним даром, ну, по крайней мере некоторые Старейшины называют это не иначе как проклятьем, - усмехнулся герцог де Донталь.
        - Но почему?
        - Не каждый волк захочет видеть и чувствовать то, чем жила и дышала каждая съеденная им овца… - Герцог приложил руку к глазам и вгляделся в даль. - А вот и Старый Бреабат…
        - Кстати о волках и овцах. Уильям, тебе нужно будет поесть в этом городе, чтобы восстановить силы, потраченные на регенерацию, - наставнически произнес Филипп и чуть ускорил коня.
        - А еще, похоже, приобрести трость! Мне было больно утром смотреть на вашу хромую походку, - произнес деловито Горрон и тоже подстегнул коня.
        Путники, уставшие от длительного похода, подъехали к воротам достаточно большого города уже под покровом ночи. Их встретили суровые лица стражников, которые, получив с Филиппа и Горрона проездной налог, пустили гостей за ворота. Внушительный постоялый двор с тридцатью комнатами, огромная таверна и примерно с сотню жилых домов - торговый город Старый Бреабат жил за счет путешественников, останавливающихся в нем. И расцвел благодаря расположению на торговом маршруте.
        И сейчас, почти в полночь, люди, которые задержались из-за случая на мосте, хотели как можно быстрее поесть. Сэр Рэй поручил Мойрону ухаживать за кобылой Уильяма и Тарантоном, а сам же, переодевшись в своей комнатушке, завалился вместе с другими солрами в таверну. Благо, был еще один повод для бурного празднества.
        Уильям же, ковыляя, добрался до комнатки, в которую его разместил в соответствии с приказом графа управляющий постоялого двора, и обнаружил там новых соседей. Герцог Донталь со своей дежурной обаятельной улыбкой встретил молодого вампира, а его помощники, все такие же молчаливые, дочистив костюм господина, расположились по кроватям - в большой комнате было пять мест для сна.
        - Господин Донталь? - удивился Уильям. - А почему меня разместили не к сэру Рэю, как обычно?
        - Я собираюсь плотно поужинать в компании со своими слугами. Поговорив с графом, мы приняли решение пригласить на трапезу и вас, - услужливо ответил герцог Горрон де Донталь.
        После этих слов двое из слуг поднялись без всякого приказа и, почтенно склонившись, один из них обратился к господину:
        - Повелитель, люди ушли в таверну, - сказал один из них, очень старый высокий мужчина с всклокоченными седыми волосами. Это был тот самый лекарь, обрабатывавший раны Уильяма.
        - Да, иди Йохве. Но учти нашего гостя при подсчете блюд, - дал добро герцог и улегся на кровать, затем посмотрел на Уильяма. - Располагайтесь, отдыхайте.
        Слуги спешно спустились по лестнице, а затем покинули постоялый двор и исчезли в ночи. Третий же остался в комнате и молча продолжил начищать и без того идеально чистый походный костюм герцога. Затем, безо всяких слов, встал к седельной сумке Уильяма, достал оттуда грязные вещи, в которых Уильям падал в реку, и принялся за них.
        - Эм… Не стоит, пожалуйста! Я как раз собирался их почистить сегодня ночью, - привстал с кровати Уильям и потянулся уже было забрать свои вещи, но Горрон жестом остановил его.
        - Он все равно почистит. Это его работа, так что лучше не мешайте, - повелительно сказал герцог и тоже улегся на кровать, закинув ногу на ногу.
        - Тогда спасибо, - Уильям благодарно кивнул слуге.
        Тот молча посмотрел на вампира и кивнул в ответ, но так ничего не ответил. Он заштопывал дыры на черном поддоспешнике. Нить ловко виляла, делая вместе с иголкой аккуратные стежки, а когда слуга закончил, он перекусил нить зубами и уложил аккуратно очищенный и заштопанный костюм обратно в седельную сумку.
        - Простите, господин, за вопрос. Но почему ваши слуги так молчаливы? За всю дорогу от Корвунта я не услышал от них и слова, - поинтересовался Уильям, которого уже стало порядком беспокоить безмолвие слуг герцога.
        - Все просто. У двух моих слуг нет языков, - ответил Горрон. - Были гонения на вампиров в одном городе, и братьям вырезали языки и спилили зубы. Клыки восстановились, а вот языки так и не отросли. Ну а старый Йохве сам по себе очень молчалив, хотя и бесконечно предан.
        - А что за гонения были, расскажете? Или не стоит ворошить прошлое?
        - Почему же… Прошлое всегда нужно помнить, мой юный друг. Тогда, восемьдесят два года назад, в столице Крелиоса, Габбросе, какой-то очень неосторожный дурак ночью осушил девицу прямо на пути проходящего дозора. Он был заколот до смерти копьями, но в городе началась паника. Обнаружив у мертвого человека полный набор острых зубов, люди принялись заглядывать во рты друг другу и сдавать всех обнаруженных вампиров страже. Я тогда отбыл в Йефасу по суду Тирготта из Сангары, а мои верные слуги, Йохве и его дети, Гифф и Роллан, остались в Габбросе. Йохве приглядывал за наследником короля и его новорожденным сыном, рождение которого прошло под руководством Йохве, к слову. И на моих слуг обрушился весь гнев гвардейцев, обнаруживших при обязательном досмотре клыки. Йохве чудом смог укрыться у своего старого приятеля в подвале одного из домов, а вот Роллана и Гиффа, тогда еще подростков, бросила в темницу стража среднего сына, Отиса Второго. Артрон, наследник короля, умный и догадливый мужчина, давно знал, кто я и кто мои слуги, поэтому он попытался использовать свое влияние и вытащить из тюрьмы Гиффа и
Роллана.
        Горрон де Донталь приостановился и задумался, затем почесал свой подбородок привычным жестом и продолжил.
        - Порой, Уильям, лучше оставаться безучастным, запомни это, ибо сердечность порой доводит до погибели. Тогда Артрон совершил большую ошибку, когда думал о жизни моих слуг и игнорировал подстерегающие его опасности. Слишком много людей узнало о том, что он пытался спасти из тюрьмы приговоренных к смерти вампиров. В ту же ночь погиб король Оренолд. Его задушили в собственной постели, но выставили это таким образом, словно его глотку перегрыз вампир. Отис Второй обвинил своего же брата в пособничестве и укрывательстве чудовищ, и обезумевший народ вместе с некоторыми ушлыми придворными поддержали его. Над жизнью Артрона нависла угроза, и пока меня не было в городе, он прекрасно понимал, что сложившаяся ситуация и перевозбужденный люд развязали руки его среднему брату.
        - Совсем юных Гиффа и Роллана пытали, заставляя признать, что наследник короля в связи с вампирами, но те не сказали ни слова. Им вырвали языки и спилили зубы, оставив умирать от голода в темнице. У Артрона хватило ума вовремя бежать из охваченного безумием города вместе с семьей, чтобы переждать бурю в своих владениях на востоке Крелиоса. Почувствовав власть, Отис попытался закрепиться и лишить брата права на корону - начались гонения на верных королю Оренолду и его старшему сыну людей. Буквально за пару месяцев, что я отсутствовал, их перевешали за пособничество вампирам, а кто смог, последовал за Артроном на Восток, в Стоохское герцогство. Когда же я вернулся в Габброс, пожар уже стих и я обнаружил правящего Отиса, а затаивший обиду Артрон признал свое герцогство и земли за ним на востоке королевством Стоохс.
        - И что вы сделали? - прошептал Уильям, поглядывая на замершего слугу, который все это слушал с печалью в глазах.
        - Много чего, но некоторые вещи нельзя повернуть вспять, Уильям. Меня не посмели тронуть, потому что меня поддерживали даже сторонники Отиса. Я вытащил из тюрьмы преданных забвению и почти умерших от истощения мальчиков, Гиффа и Роллана. Тогда я приложил все свои усилия и связи, чтобы восстановить то, что было порушено за сезон, но бесполезно, Артрон уже проклял своего брата и весь Крелиос и наотрез отказался возвращаться. Вот так порой одна искра сжигает целые королевства, мой юный друг.
        - А младший сын? Неужели нельзя было его посадить на трон? - удивился Уильям.
        - А толку? Шило на мыло? Самое страшное уже произошло - рыба сгнила с головы и королевство раскололось. Некоторое время я поддерживал мир, теша себя надеждами на будущее воссоединение Стоохса с Крелиосом. Буквально тридцать лет назад я, путем долгих переговоров с двумя сторонами, смог свести короля Стоохса - Артрона Буйного, тогда еще весьма прозорливого, умного и рассудительного юношу, только взошедшего на престол, и короля Крелиоса - Элисона Грозного. Они были прямыми потомками тех братьев, о которых шла речь ранее. Но тут опять вмешался злой рок, - развел грустно руками Горрон.
        - Что же произошло?
        - А произошло следующее. Гонец буквально за пару часов до переговоров доставил Элисону Грозному послание о том, что его старший сын погиб. Я не успел перехватить письмо, увы. Мальчика придавило упавшим деревом, здесь не было никаких интриг или заказного убийства, я проверял. Но уже тогда, будучи в возрасте сорока лет, Элисон начал проявлять зачатки безумия, он имел склонность к резким припадкам ярости. Он обвинил Артрона в заговоре. Едва не произошла поножовщина, потому что Элисон стал неуправляем и попытался напасть на короля прямо за столом переговоров. Артрона спас граф Роршар фон де Ларгоон, но, как вы поняли, слияния не произошло. Элисона с позором выдворили за границы Стоохса, и он поехал оплакивать любимого сына, убежденный, что это была не случайность, а вмешательство людей Артрона.
        - Это ужасно… Что за несчастное стечение обстоятельств… И с вампирами, и с этой нелепой смертью. Это звучит как страшная сказка! Получается, весь ваш труд был уничтожен просто чередой невезения. - Уильям посмотрел на бывшего советника, а ранее и короля Крелиоса, с удивлением.
        - Вся наша жизнь - это стечения обстоятельств, предсказуемых и неожиданных. Рано или поздно любая империя рушится - это лишь вопрос времени.
        - Что же вы сейчас будете делать?
        - Я… - Горрон де Донталь замер, вслушался и затем довольно потер ладони, облизываясь. - Ах, у нас прекрасные гости, Уильям!
        В дверь тихонько постучали. В коридоре послышались смеющиеся женские голоса, и двое слуг ввели пять барышень явно легкого поведения в комнату. Подвыпившие и разящие алкоголем особы весело хохотали и, скинув свои легкие плащи, не предполагающие долгого нахождения на улице, оглянулись. Все как одна были одеты в платья одинакового кроя на легко распутывающихся красных завязочках.
        - Откуда следуете, господа? - кокетливо произнесла молодая стройная девушка с двумя тоненькими косичками светло-рыжего цвета и карими глазами. В ее волосах красовалось дешевое украшение из ткани, похожее на дикую розу.
        - Издалека, дорогая леди, - наигранно произнес Горрон и протянул руку барышне. - Идите ко мне, а то я уже горю от нетерпения попробовать вас.
        Та, хихикая, ослабила ленты на своих косичках и, растрепав их, прыгнула на колени к герцогу. Горрон де Донталь спустил платье с плеч и, истосковавшийся по женскому телу, принялся целовать симпатичную барышню в районе шеи, иногда спускаясь к оголенной груди и лаская их по очереди.
        Три другие барышни расселись на коленях слуг, а темноволосая девушка с распущенными волосами, с серыми глазами чуть вытянутой формы, очень худенькая, но живая, стрельнула глазками в Уильяма. Тот словно прирос к кровати и, набрав в рот воды, молча взирал на девушку легкого поведения, взирал с ужасом. Его смятение развеселило особу, и она, еще красивая и свежая в силу возраста, с хохотом подскочила к опешившему мужчине.
        - Какой здесь скромный и красивый раненый воин, - игриво высоким голоском произнесла девушка, с удовольствием рассматривая бледное лицо вампира с повязкой на черных как смоль длинных волосах.
        - Уильям, мертвецы в могилах и то поживее вас! Придите уже в себя, мой юный друг, - прохрипел насмешливо Горрон, стаскивая с рыжеволосой девушки платье и забираясь на нее сверху. - Девушка требует внимания к себе!
        С самой дальней кровати, расположенной в полутемном закутке, в углу комнатки, донеслись стоны - Роллан, задрав у высокой и крепкой девушки платье до пояса и спустив лямки, что едва сдерживали полную грудь, уже в быстром темпе наслаждался женским телом. Лежа под ним, особа легкого поведения наигранно постанывала и подбодряла мужчину ответными движениями бедер.
        Сероглазая девчушка взобралась на колени сидящего на кровати Уильяма и, обхватив его ногами, с улыбкой хищницы ловкими пальчиками стала сама распутывать черные завязочки на своем красном платье. Тот же, чуть придя в себя, вдохнул сладкий аромат женского юного тела и, не в силах сопротивляться соблазну, начал помогать девушке, правда нерешительно. Наконец верхняя часть платья была спущен, и возбужденный Уилл прильнул к шее и груди особы, осыпая их поцелуями.
        Неожиданно чуткий нос уловил сладкий и резкий запах крови. Уильям, Горрон и двое слуг одновременно повернули головы в сторону угловой кровати. Там Роллан, лежа сверху на голой девушке, приобняв ее, поднимался и опускался в медленном темпе. Со стороны казалось, словно они вдвоем еще не до конца закончили, но бледная и свисающая с кровати женская рука и стойкий запах крови, витающий в воздухе, возвещали о том, что блудница уже была мертва.
        Горрон, стащив с себя штаны, вдавил рыжеволосую особу в кровать, а та, обхватив его ногами, застонала, тонко и протяжно. До ушей Уильяма донесся едва слышимый хруст шеи с другой кровати, и сознание затуманилось от нахлынувших ароматов. Клыки заломило, челюсть заболела от желания вгрызться в пульсирующую вену на тоненькой и белоснежной шее. Он спустил штаны и, чуть рыча, слился с игривой темноволосой девчушкой, которая, так же, как и рыжеволосая, обхватила его ногами и отвечала на его движения встречными движениями бедер. Он закончил быстро, словно давно не был с женщиной, но все еще покачивался над телом девушки в нерешительности, не в силах совершить задуманное.
        Веселая и озорная, сероглазая девушка поглаживала его плечи и торс и смотрела на него с хитрой и опытной улыбкой, покачиваясь в такт мужчине. Но что-то в ее взгляде вдруг поменялось, она испуганно вздрогнула, увидев потемневшие глаза, ее лицо исказилось, а рот уже открылся для крика. Все произошло очень быстро. Вампир, закрыв ей рот рукой, вгрызся в шею и принялся пить. Замахав изящными и тоненькими ручками в воздухе, юная блудница пыталась отбиться, но тщетно. Уильям дрожал, руки тряслись, но запахи были так сладостны и притягательны, что уже через полминуты вечно смеющиеся серые глаза блудницы остекленели и уставились в потолок.
        Больше в комнате никто не хохотал, а в коридор уже не доносились тихие стоны блудниц. Над постоялым двором повисла мертвая тишина. Прижавшись к ещё теплым женским телам, вампиры осушали их медленно, с прикрытыми глазами, смакуя каждый глоток.
        Наконец, Горрон первым оторвался от рыжеволосой девочки, поднялся, достал платок из плаща, что лежал на полу, и изящно промокнул окровавленный рот. Он еще раз облизнулся, смахнув последние капли крови с уголков губ и с улыбкой посмотрел на Уильяма. Затем медленно оделся.
        Уильям тоже уже натягивал штаны. Он всеми силами старался не смотреть на труп, вдавленный в подушки. С расширенными от ужаса глазами Уилл, бледный и перепуганный, озирался по сторонам. И везде его взгляд натыкался на осушенных девушек. В воздухе витали запахи крови, женского тела и пота. И все же, взглянув на перекошенное женское личико, лежавшее у него на кровати, его начало мутить, и он покачнулся.
        - Юный мой друг, спокойно! Не надо тут заблевывать нам пол, - предупредил быстро Горрон, видя, что Уильяму плохо. - Право же, пора вам уже привыкнуть к своей сущности и не гнушаться ее.
        - Я… Просто пить приговоренных к смерти и тех, кто смерти не ждал - это оказалось совсем разное… - прошептал Уильям, морщась.
        - Да… Ваша проблема в том, что вы были человеком.
        - Какая же в этом проблема? - удивился Уильям, успокаивая свои позывы и надевая рубаху.
        - Вы считаете, что стали монстром и, по вашему мнению, совершили злодеяние, убив эту проститутку в порыве страсти и голода. Правильно? - Горрон принялся поправлять свои черные волосы и смотрел, как совсем старый Йохве до сих пор с трудом тянул соки из своей барышни, ибо у него от старости уже выпала половина зубов.
        - Ну да, - печально вздохнул Уильям, ловя на себе насмешливые взгляды Роллана и Гиффа.
        - Вот. А мы, рожденные вампирами, злодеянием это не считаем. Мы, хищники, просто едим, а наши жертвы просто погибают - это естественный ход вещей. Постарайтесь уже мыслить все-таки как вампир и забыть о своей человеческой сущности! - развел руками, ухмыляясь, герцог Донталь. - Иначе ваша жизнь обещает быть тоскливой и…
        В дверь раздался стук, прервав философские рассуждения Горрона, который, как уже понял Уильям, был любителем поучить жизни. Герцог Донталь нахмурился, вслушался.
        - Это к вам, - кратко произнес он, оборачиваясь к Уильяму.
        Тот, удивленный, кому он мог понадобиться в полночь, подошел к двери и приоткрыл ее, выглянул в маленькую щель. За порогом стоял подвыпивший сэр Рэй, улыбающийся и довольный. Похоже, что он хорошо провел вечер в таверне и сейчас вернулся, счастливый и с едва уловимым женским запахом на своем теле, скрытом под наспех надетым красным поддоспешником.
        - Уильям, доброй ночи. Извините, что потревожил, - громогласно произнес рыцарь. - Управитель постоялого двора по моей просьбе кое-что достал для вас. Держите!
        С этими словами он достал из-за спины простенькую трость и протянул ее в узкий проем двери. Затем улыбка с его лица медленно сползла, и он, увидев безжизненно свисающую женскую руку с кровати, наспех укрытую одеялом, чуть побледнел.
        - Спасибо, сэр Рэй, - вздохнул Уильям, приняв трость. - Хотя я все равно не буду ходить с ней.
        - Я знаю, но так… так попросил граф, - ответил сэр Рэй, продолжая рассматривать выглядывающее из-под одеяла бездыханное женское тело. - Впрочем, я, пожалуй, пойду. Доброй ночи.
        - Доброй ночи.
        Закрыв за собой дверь, Уильям обернулся, и перед ним снова развернулась картина с мертвыми женщинами. Со вздохом он прикрыл глаза.
        - И все же, человеческого в вас осталось уже немного, - усмехнулся Горрон Донталь, с наслаждением рассматривая бледное лицо рыбака.
        - Почему?
        - Вы страдаете скорее не от того, что убили блудницу, а от того, что больше не слышите голоса совести.
        - Может быть, вы и правы, господин Донталь, - грустно произнес Уильям и снова посмотрел на убитую девушку с печалью и стыдом в глазах.
        В середине ночи, проветрив комнату, двое молчаливых слуг обмотали мертвые тела льняниками и, водрузили их себе на плечи и растворились во тьме, где ловко прятались в тени домов от сонных и проходящих мимо стражей. Трупы были скинуты в реку, что находилась около Старого Бреабата, и дети Йохве вернулись на постоялый двор, а затем улеглись спать.

* * *
        Наутро, позавтракав в прекрасной таверне, довольные и отдохнувшие люди оседлали лошадей у постоялого двора. Уильям чувствовал приток сил после ночного перекуса - раны его стали затягиваться быстрее, и хотя он до сих пор сильно хромал, его уже не качало из стороны в сторону от слабости.
        - Доброе утро, сэр Рэй! - весело произнес он, обращаясь к поравнявшемуся с ним капитану, конь которого радостно приветствовал Уильяма ржанием.
        - И вам доброе, - улыбнулся рыцарь и настороженно вгляделся в лицо вампира. - Вы сегодня очень бодро выглядите… Не так отвратительно, как вчера.
        - Да, хорошо выспался, - кивнул Уильям.
        Он довольно пригладил смоляные волосы, с которых поутру старик Йохве снял повязку.
        - Это замечательно, - натянуто ответил сэр Рэй.
        Растянувшись вереницей, отряд двинулся по брусчатке к главным воротам. Горрон де Донталь ехал около Филиппа, а рядом с ним Леонардо, Йева, Уильям и трое молчаливых слуг. Впереди всех двигался сэр Рэй на своем Тарантоне, мирном и прекрасном гнедом жеребце, что теперь каждый день радовал хозяина.
        Из дверей борделя вышла дородная женщина в годах, с толстым и обрюзгшим лицом да с куцым клочком волос, подвязанным в пучок. Она подбежала к путникам, а именно к Йохве, и ее лицо горело желанием поскандалить.
        - Эй, уважаемые судари! - обратилась она вежливо на словах, но с явным гонором. - Вчера вы взяли пять моих лучших девочек, а они так и не вернулись обратно!
        Горрон де Донталь спрыгнул с лошади, и, быстро подойдя к грозной управительнице Борделя, Своднице, как их называют в народе, обаятельно улыбнулся и обратился к женщине:
        - Уважаемая госпожа. Девочки действительно были лучшими, но куда они пропали, я не знаю. Но могу предположить.
        - И куда же? - вперилась неверящим взглядом в симпатичную физиономию герцога Сводница, которую благодушный и примерный вид мужчины не обманул - она видала клиентов-извращенцев и куда смиреннее обликом.
        - Когда ваши девочки одевались, Исбель, кажется, завела с подругами разговор о том, что с пару недель назад она получила очень много денег от одного знатного господина, проезжавшего Старый Бреабат.
        - Да, был один богатый купец, - свела брови на переносице полная женщина и сжала тонкие накрашенные губы. - Но о деньгах я не знала…
        - Так вот… Девушки за свои услуги попросили меня приплатить им чуть больше. По их словам, они собрались отправиться в Гроаг, где у Исбель был друг, и хотели работать в борделе там, получая гораздо больше, нежели чем у вас.
        - Ах они твари! - прошипела изумленно Сводница и взмахнула руками. - Да, этот козел Дрон из Гроага раньше работал у меня. Вот они что удумали, как я не догадалась раньше. Паразитки…
        - Вам еще что-то нужно от нас? Мы спешим, - поднял в ожидании брови Горрон де Донталь.
        - Нет, уважаемые господа! Хорошей дороги, - рявкнула Сводница и, погруженная в думы, с перекошенным лицом отвернулась и зашагала в сторону борделя, чтобы выносить коварный план мести и подсчитать убытки.
        Наблюдая за происходящим, Уильям испытывал целую бурю чувств по отношению к Горрону де Донталю - от восхищения его находчивостью и до ужаса от цинизма и хладнокровия. Так ловко выйти из затруднительного положения, воспользовавшись памятью блудницы! Молодому вампиру, узнавшему из воспоминаний Гретты примерно то же самое, даже в голову бы не пришла подобная идея.
        Отряд покинул Старый Бреабат и отправился дальше по широкой и ровной тропе, прорезающей равнины. Сухая трава да поросль мелких кустарников - вот и весь пейзаж Ванских равнин. Впрочем, ближе к вечеру по бокам от путников стали попадаться отдельно стоящие деревья, затем околки, и уже к ночи они пересекли небольшую опушку березового светлого леса и подошли к воротам небольшого городка Гроага. Как раз того, о котором упоминал герцог Горрон де Донталь в разговоре со Сводницей.
        Уильям с перекинутыми через плечо седельными сумами и тростью под мышкой, которая лишь раздражала его всю дорогу, направился вместе с другими членами отряда в здание постоялого двора. Как же ему хотелось зашвырнуть этот символ калеки куда подальше! Да хоть в реку, что текла около Гроага. Но эту трость ему приказал приобрести Филипп и, не смея неуважительно относиться к заботе графа, Уильяму приходилось везде носить её с собой, хоть и не пользоваться.
        Поглядывая на сильно хромавшего Старейшину с тростью под мышкой, Горрон и Филипп переглянулись, но промолчали. Наконец, когда люди и Уильям скрылись в проеме двухэтажного здания, Горрон с насмешливой улыбкой повернулся к товарищу.
        - Кого-то он мне напоминает… - вкрадчивым голосом на языке Хор'Аф произнес герцог.
        - Кого же? - поднял бровь Филипп.
        - Тебя! Тоже уперт и либо принимает руку помощи через силу, либо отказывается от нее. Калека с тростью под мышкой - как символично, не находишь ли, мой друг? Хотя можно было бы не упираться, делая вид, что здоров, а смириться и с тростью в руке зашагать дальше уверенной походкой.
        - Уважаемый Горрон, я же уже принял решение, - шумно выдохнул граф, уже порядком подуставший от назойливых намеков своего товарища.
        - Ты каждый раз, когда это говоришь, потом отворачиваешься от меня в попытке скрыть страдания, которые сидят в твоей раненой душе. Уже нет времени на сомнения, Белый Ворон! Прими то, что происходит, как данность, прими мальчика в род Тастемара, - шепотом произнес уверенным и ровным голосом Горрон и очень серьезно взглянул на своего товарища. - Твоя судьба мне небезразлична! И хотя я проголосую так, как ты потребуешь, я хочу, чтобы выбор шел от сердца, а не от чертовых обещаний и гордыни.
        - Сначала я посмотрю его воспоминания, а уже затем решу, что буду просить у суда, - ответил сдержанно Филипп. - Но я благодарен вам искренне за то, что советуете.
        - Твое дело… Ты играешь с огнем, - сморщил нос герцог и величаво, нацепив дежурную улыбку, направился в здание постоялого двора.

* * *
        Темнело. Комната постоялого двора, в который разместили Уильяма, оказалась крохотной, но при этом чистой и опрятной, хоть и вмещала с трудом две кровати. Каменные стены увешивали красные полотнища с изображением вертикально стоящего желтого меча, увенчанного такой же золотой короной - герба Глеофа.
        В дверь без стука вошел сэр Рэй и, кивнув Уильяму, приземлился на соседнюю кровать. Он снял сапоги, отбросил их в угол комнаты, потом стащил с себя теплый красный поддоспешник, рубаху и улегся в одних лишь штанах, закинув ногу на ногу.
        В руках у него была подаренная купцом трубка, и рыцарь пускал колечки дыма изо рта, задумчиво посматривая сквозь них. Время от времени он бросал взгляд и на Уильяма, но, готовый уже что-то спросить, замолкал и продолжал дальше хмуро раскуривать трубку.
        - Говорите же, уважаемый сэр Рэй! Что вас гнетет? Уж не увиденное ли ночью? - осторожно спросил Уильям, заметив отвратительное настроение своего товарища.
        Капитан гвардии убрал мундштук изо рта, в задумчивости пожевал свою нижнюю губу и кивнул.
        - Это меня не касается. Не мое это солдатское дело. Но врать не буду, одно дело браво рассуждать с вами о вашей сущности, а другое - видеть собственными глазами голую убитую девку! - мрачно произнес рыцарь. - Ее рука и пятно крови на ваших губах до сих пор в памяти всплывают. Не могу забыть.
        - Мне тоже было не по себе, сэр Рэй, чего уж там… - шепотом произнес Уильям, не зная, как далеко от него подселили Горрона и Филиппа. - В замке Брасо-Дэнто я осушал лишь приговоренных к смерти: насильников, убийц, бунтарей. А тут…
        Рыцарь, услышав признание молодого вампира, чуть привстал, поправил подушку и стал пускать колечки из трубки уже из положения полусидя.
        - И часто вампирам нужно убивать?
        - Раз в месяц, - тихо произнес Уильям.
        - Всего-навсего? - удивился рыцарь.
        - Да.
        - Хм. Негусто… - протянул изумленный капитан гвардии, затем добавил уже иным тоном, сокрушенным и уставшим: - Уильям, я порой веду себя, как кусок дерьма. Извините меня, не мое это дело знать, кто вы. Я просто исполняю приказы. Но в прошлую ночь не смог сомкнуть глаз. Когда посреди ночи мимо моей двери прошли слуги герцога, неся что-то на себе, что зацепилось о стену, тогда вообще до утра просидел, куря трубку. Я отойду от увиденного, как отосплюсь нормально.
        - Все нормально, сэр Рэй. - Уильям улегся на кровать, уставившись в потолок. - Если бы я мог есть то, что и вы, я бы даже не смотрел в сторону людей. Но я не могу.
        - И вы не скучаете по вкусу мяса, пива и вина? - спросил рыцарь.
        - Ещё как… Но я не могу их есть - меня выворачивает, стоит мне проглотить кусочек! Да я же говорил вам.
        - Уильям, знайте, вы мне все равно нравитесь, пусть у вас и торчат во рту острые клыки, - признался сэр Рэй. - Главное, чтоб мне в глотку не вцепились!
        - За это не переживайте. Вы тоже приятны мне, сэр Рэй, - улыбнулся Уильям, взглянув на капитана гвардии. - Кстати, как Тарантон поживает? Я уже соскучился по этому черту.
        - Коняга ласков, как котенок! Я поначалу жутко разозлился на эту ситуацию, но сейчас даже рад. Хорошо вышло в итоге. - Рыцарь улыбнулся, вспомнив любимого коня, а затем повернулся к Уильяму с серьезным лицом. - Завтра мы уже прибудем в Йефасу. Думаю, ближе к ночи. Так что готовьтесь.
        - Я жду с нетерпением, хоть меня и пугает эта неизвестность. Доброй ночи.
        - И вам, - ответил рыцарь и почти сразу прикрыл карие глаза и провалился в глубокий сон.
        Значит, уже завтра, думал встревоженный Уильям. Суд был разделительной чертой между прошлым и будущим, и ему казалось, что это событие поменяет очень многое в его жизни. Устало выдохнув, вампир провалился в целебную дремоту, чтобы его тело быстрее выздоровело.
        На рассвете следующего дня Уильям проснулся, сонно потянулся и посмотрел на все еще мирно храпящего капитана. Последний день пути обещал быть гадким - дождь за окном лил как из ведра. Вспомнились долгие осенние вечера, капли, стучащие по крыше. Руки сами потянулись к карману седельной сумки.
        Уильям нащупал подарок Линайи. Он с тоской рассматривал тоненькое серебряное украшение, проводя кончиками пальцев по нехитрым изгибам и простенькому замочку. Образы из прошлого нахлынули на него, словно волны горной реки.
        Он вспоминал свое детство, встречу с Вериатель, вспоминал тот день на берегу Сонного озера, когда его любимая демоница, задрав платье, взобралась на него сверху. Потом была Линайя, его милая девушка с задорными синими глазами. Он о ней так мало вспоминал в последнее время! Затем в памяти Уильяма всплыл Хемарт со своей отравой, Бартлет с повязками на лице, насмехающийся над ним, привязанным к позорному столбу. Вспомнил, как огрел стулом графа, своего покровителя и защитника, полагая, что имеет дело с Райгаром. И тот день, когда Йева пришла с кувшином и двумя кружками в его темницу, и то, что он чувствовал, лаская ее стройное и красивое тело, вспоминал ее смеющиеся зеленые глаза…
        Но в последнее время Йева закрылась от него, отстранилась. Он это чувствовал, видя её натянутую улыбку, мрачный взгляд и то, как она отворачивается от него. Но в чем он был виноват и что такое натворил? Он не знал причины, но очень бы хотел все исправить, вернуть на прежние места.
        В памяти всплыли разговоры с Филиппом фон де Тастемара, и Уильям, продолжая рассматривать серебряный браслетик, тепло улыбнулся. В Брасо-Дэнто он, кажется, приобрел дом, любовь и отца.
        Сэр Рэй всхрапнул и открыл глаза на мгновение, потом снова закрыл, провалившись в сон, чтобы узнать, чем же там все закончится. Уильям спрятал украшение обратно в седельную сумку как можно глубже, чтобы оно больше не попадалось ему на глаза, и поднялся с кровати. Полуобнаженный по пояс, он надел рубаху, поддоспешник, услужливо заштопанный слугой герцога, и, напялив сапоги, вышел в коридор.
        Похоже, что все-таки рассвет еще не наступил - погода порой так обманчива. А может, всему виной был непрекращающийся дождь, монотонно стучащий по крышам. Но как бы то ни было, прочие члены отряда все еще спали в своих комнатах.
        Вдалеке полыхнула молния, и следом прокатился далекий раскат грома.
        Уильям вышел на улицу, натянул на голову глубокий капюшон теплого плаща и пошел прочь из города. Он пребывал в странном состоянии, когда нужно было побыть одному и разобраться в себе. Вышел за ворота и под дождем, меся грязь ногами, побрел к реке. Возможно он хотел увидеть Вериатель, хотя на самом деле он просто шел куда глаза глядят. На берегу стояла маленькая и закутанная в длинную накидку фигурка. Он узнал ее и тихонько окликнул.
        Йева, удивленная, обернулась.
        - Что ты тут делаешь? - одновременно спросили друг друга вампиры и так же одновременно замолчали.
        Они смотрели друг на друга через пелену ливня, смахивая стекающие по капюшону капли.
        - Я просто пришла. Не спалось… - первой ответила Йева, отвернувшись. Она смотрела на спокойную реку, что величаво и неторопливо текла через Ванские равнины и лес.
        - Мне тоже не спалось, - сказал Уильям. - Йева, я не знаю, отчего ты не хочешь больше меня видеть… Но…
        - Хочу, - прошептала она.
        - Но что же тогда случилось? О чем я не знаю, Йева? Ты буквально в начале сезона Лионоры ходила со светящимися глазами, счастливая… А сейчас? Молчаливая, скрытная, не желаешь ничего говорить! - Уильям с тревогой смотрел на чуть покрасневшие от этих слов глаза Йевы, словно он разбередил рану в ее сердце. - Неужели я стал тебе противен?
        - Нет, конечно же не стал, - печально покачала головой Йева и вновь отвела взгляд.
        Как бы ей хотелось рассказать ему, что ее гложет на самом деле. Но она не могла. И дело было даже не в верности отцу и семье, а в том, что Уильяма все равно найдут, поймают и приведут на суд. Йеве оставалось лишь надеяться, что все решится в его пользу. Но что-то ей подсказывало, что надежда эта пуста и тщетна.
        Тогда Уильям, так и не добившись ответа, просто протянул дочери графа руки. Та взялась за них, и он прижал ее к себе, распахнув плащ. Йева уткнулась носом в теплый поддоспешник и еле сдерживала слезы, всхлипывая. Так они и простояли под раскатами грома и сверкающими вокруг молниями в обнимку.
        В конце концов Уильям с печальною улыбкой наклонился и поцеловал хрупкую девушку в лоб. Та фыркнула, как Кельпи, и отмахнулась. Он, ухмыльнувшись, приподнял рукой лицо Йевы и поцеловал уже в губы.
        Внезапно совсем рядом с ними молния ударила в дерево. Вспыхнул на мгновение яркий столб света, затрещало. Йева вздрогнула и посмотрела на горящее дерево, расщепленное до самого корня и горящее даже под проливным дождем.
        - Неудачное время для прогулок, - сказал Уильям, и пара спешно покинула открытое пространство.
        Вырвав руку из объятий мужчины, Йева вновь закуталась поплотнее в плащ и ускорилась. Уильям покачал головой, не понимая, что происходит у неё в душе. Все его попытки разобраться в происходящем разбивались в пух и прах.
        Меж тем, на постоялом дворе царило оживление - люди просыпались, уныло поглядывая на непогоду, и собирались в путь. Уже позавтракавшие солры, укутавшись в накидки, запрягали лошадей, навешивали седельные сумки, подтягивали подпруги. Наконец все взобрались на лошадей и тронулись по каменистой дороге за ворота, а оттуда по главному тракту - в Йефасу.
        Они проехали мимо березового Ванского леса. Таких деревьев Уильям никогда прежде не встречал.
        Весь день лил дождь, и все путники хмурились и молчали, не пытаясь перекричать шум воды. Один лишь Леонардо ехал счастливый и улыбчивый - впервые за пару дней после моста он пребывал в замечательном расположении духа и предавался честолюбивым мечтам. Но время от времени его руки касались обезображенного лица, которое он всегда холил и лелеял, и это ненадолго возвращало его в реальность. Тогда он хмурился, но потом сознание опять ласково возвращало его в фантазии, где он стал Старейшиной.
        Филипп же ехал совсем угрюмый и молчаливый. Он погрузился в думы, сомневался, вспоминал. Как-то раз к нему обратился сэр Рэй по поводу размещения в Йефасе, но граф не ответил, продолжая отрешенно смотреть на равнины. Удивленный сэр Рэй снова повторил вопрос - он давно привык к собранности господина. Но и тогда Филипп не ответил. И лишь через пару мгновений его глаза, постаревшие и опутанные сетью морщин, уставились на опешившего капитана гвардии, и граф Тастемара мрачно поинтересовался у рыцаря, что тому нужно.
        Ближе к вечеру вдали показались башни Йефасского замка. Невысокая стена, множество окон и две пестрые, украшенные красными гобеленами, башни, что стояли с торцов замка и соединялись между собой прямоугольным четырехэтажных зданием, делали замок похожим скорее на дворец. И все-таки облик этого не то дворца, не то крепости был по-северному лаконичным.
        Впрочем, хозяевам Молчаливого замка, окруженного лесом, не приходилось воевать уже больше тысячи лет. Воинственный Глеоф сам нападал на других, так что Йефаса жила, ориентируясь на открытые дворцы юга, а не на наглухо запертые замки Севера.
        Замок медленно рос. Перед ним лежал большой город, отделенный от дворца дубовым лесом. Он раскинулся вдоль реки и вглубь равнин и кипел жизнью, подобно большому муравейнику и был даже больше Брасо-Дэнто, зажатого меж скалами и рекой. Невысокие крепостные стены города вряд ли могли пережить серьезную осаду или штурм и служили скорее для поддержания порядка внутри.
        На перепутье отряд остановился. Одна дорога уходила влево, шла стороной от Йефасы к замку через Молчаливый лес, а вторая вела прямиком в город. По правую руку от путников текла река Йеф, широкая и спокойная, как и все равнинные реки.
        Конники окружили графа. Филипп вздохнул и громко обратился к людям, чтобы перекричать раскаты грома и шум дождя.
        - Сэр Рэй, вы расположитесь в Йефасе, как я и говорил ранее. Мы же с уважаемым Горроном его людьми, моими детьми, слугами и Уильямом направимся сразу же в замок лесной тропой. Завтра вечером я пришлю гонца в город, и там мы уже определимся, пустимся ли в обратный путь или задержимся.
        - Хорошо, господин, - склонил голову в почтении капитан гвардии и обратился уже к своим людям: - За мной, в Йефасу!
        Но прежде чем направить коня в город, он сердечно улыбнулся Уильяму. Его карие глаза сверкнули, и сэр Рэй тихо сказал:
        - А вам удачи от всего сердца.
        Махнув на прощание, рыцарь тронулся вслед за всадниками, спешащими в город, где их ждали сытная еда, теплый кров и, может быть, ласковые женщины. Ливень на протяжении всего дня пути изрядно утомил путников.
        Дождь продолжал хлестать по лицу и стекать с капюшона, молнии срывались с неба, а гром грохотал и закладывал чуткие уши вампиров. Филипп, чуть надавив на бока лошади, чтобы та шла быстрее, въехал на левую тропу и оглянулся. Он на мгновение встретился взглядом с Уильямом, сжал плотно губы и отвернулся.
        Глава 18. Суд
        Город остался по правую руку. Вампиры, ибо все люди остались в Йефасе, проехали вдоль стены, украшенной зубцами скорее для красоты, чем в оборонительных целях из-за их небольшой высоты, и въехали под сень голых деревьев Молчаливого леса. Сосны стояли вперемешку с дубом, а сгнившая листва вдавливалась копытами лошадей в грязь. Дорога заняла у отряда немного времени, от силы полчаса и, наконец, деревья кончились и вампиры выехали к воротам замка.
        Из небольшой калитки выбежал невысокий старичок, укутанный в забавный красный плащ, и подскочил к Филиппу.
        - Герцог Горрон де Донталь и граф Филипп фон де Тастемара прибыли на суд, - возвестил деловито Филипп.
        - Рады вас приветствовать, господа, - поклонился почтенно старый мужчина и, блеснув глазами, продолжил: - Все уже собрались. Ждут лишь вас.
        - Отлично, - произнес Филипп.
        Створки металлических ворот, украшенных гербом Глеофа с вывешенными красными гобеленами, отворились, и отряд двинулся дальше. Из груди Леонардо донесся вздох восхищения. От ворот до замка располагался сад, в сезон Граго, конечно, не очень красивый, но тем не менее ухоженный. Клумбы чередовались с деревьями и остриженным кустарником, составляя прекрасный ансамбль. Вампиры спешились, взяли коней под узду и повели их через сад по центральной аллее.
        Близнецы, Уильям и слуги восхищенно вертели головой по сторонам, никогда ранее в своей жизни не видевши, чтобы перед замком разбивали прогулочную зону, ибо замки на Дальнем Севере были маленькими и закрытыми. Филипп и Горрон же, абсолютно не обращая на это внимания, шли вперёд, и каждый находился в своих думах.
        Таки-Таки сидел на плече у Леонардо, поворачивал туда-сюда голову и, наконец, сделал свой вывод из всего увиденного.
        - Безобразие, - прокаркал ворон, отчего тут же получил сильный щелчок по клюву от Леонардо.
        В полном молчании, не говоря друг другу ни слова, отряд подошел к главному входу. Из вспомогательной постройки выскочили конюхи, взяли лошадей и увели в стойла.
        С седельными сумками в руках, мокрые и продрогшие путники поднялись по пятнадцати каменным ступеням, украшенным по бокам большими вазами, к массивным дверям. Едва они приблизились ко входу, как створки распахнулись, и вампиры оказались в просторном холле. После шумного ливня здесь царила оглушающая тишина.
        Слуги, не произнося ни слова, стояли и смотрели на прибывших гостей взором преданных вышколенных овец. Лишь старичок в красном, который зашел вместе с путниками в замок, очень живо обратился к ним.
        - Меня зовут Галфридус Жедрусзек, я Управитель Йефасского замка. Господин Форанцисс предупредил меня, что вы вскоре прибудете. Ваши комнаты уже готовы, прошу следовать за мной!
        Галфридус улыбнулся дежурной улыбкой. Он направился на второй этаж замка, приглашая гостей за собой. Управитель так старался держать спину ровно, что его семенящая походка выглядела забавной.
        - Кто еще прибыл? - спросил Филипп, оглядываясь.
        - Графиня Мариэльд де Лилле Адан, барон Теорат Черный, герцогиня Амелотта де Моренн, Ярл Барден Тихий, Ольстер Орхейс, Синистари, Марко Горней, Шауни де Бекк, граф Райгар Хейм Вайр, Джазелон Дарру, а также виконт Лагот Валорир и граф Мелинай де Джамед Мор, - Управитель перечислил имена и титулы, но потом задумался, не забыл ли кого.
        - Надо же, - удивился Горрон де Донталь, - даже на том скандальном суде Мараули не было столько Старейшин. Считай, больше половины приехало.
        - Так и причина более веская, господин Донталь! Давно ничего подобного не происходило - ответил Галфридус Жедрусзек и, осторожно взглянув на молодого Уильяма, более ничего не стал говорить. - Если вы готовы, то я бы забрал Уильяма… Уильяма… Как ваша фамилия, юноша?
        - Нет у меня фамилии, - смутился молодой вампир. Он снова почувствовал себя просто рыбаком.
        По губам Леонардо проползла ядовитая усмешка, и его обезображенное лицо еще больше перекосилось. Впрочем, здесь язвить было не принято - Молчаливый замок сурово относился к неосторожно брошенным словам, так что Лео, обладая хоть каким-то умом, промолчал.
        - Ну что ж… Тогда, если у вас есть желание начать раньше, так как все уже собрались, то я бы забрал Уильяма, чтобы подготовить его к суду.
        У Уильяма от беспокойства затряслись руки, и он сжал их в кулаки, чтобы не видно было дрожи. Хотя он так ждал суда, чтобы быстрее все разрешить, но боялся. Боялся того, что могущественные существа с демонической сущностью будут решать его судьбу. К такому невозможно быть готовым.
        Сердце Уильяма часто застучало, а на лбу выступила холодная испарина. Мрачное и тихое помещение с высокими потолками и скудным освещением давило на него, шаги гулким эхом отдавались под сводами первого этажа, необычайно высокого, а пустые коридоры внушали ужас. Уильям инстинктивно огляделся в поисках хоть какой-то поддержки.
        Он посмотрел на Йеву, однако та прикусила губу и отвернулась. Тогда он взглянул на Филиппа, но граф Тастемара вздрогнул и отвел глаза. Происходило что-то нехорошее, и Уильям это понимал. Там, на свежем воздухе, под затянутым тучами небом и проливным ливнем это беспокойство расплывалось под каплями дождя, рассеивалось с редкими солнечными лучами, но здесь, в темноте, оно тонкой вуалью опутало сознание и тело, лишив воли и заставив дрожать.
        - Да, - спокойно ответил Филипп. - Раньше начнем, раньше закончим.
        - Хорошо. Уильям, следуйте за мной. А вас, благородные господа, я попрошу подождать в своих комнатах, куда вас отведут мои помощники. Через полтора часа я пришлю за вами, - деловито произнес Управитель и, хлопнув в ладоши, подозвал к себе немого слугу.
        Тот выказал почтение глубоким поклоном и в полной тишине повел гостей к комнатам. Уильям же на ватных ногах последовал за Галфридусом Жедрусзеком, очень бойким старичком с коротко остриженной бородой, такими же короткими волосами, зачесанными назад, и в длинной мантии, подпоясанной красным ремнем. Пальцы старика отягощали два перстня с очень крупными рубинами.
        Все казалось Уильяму странным. Роскошные коридоры украшали гобелены и картины, высота потолков была просто невероятной, и привыкший к уюту и практичности замка Брасо-Дэнто Уильям не понимал, зачем нужны такие порочные излишества.
        Они шагали по глухим и пустым коридорам, вышли в большой зал с устремленными вверх колоннами, прошли сквозь него, подошли к низкому арочному проему, ведущему куда-то вниз, в подвал, и стали спускаться по каменным ступеням вниз. Коридор изгибался, устремляясь под землю. Факелы, установленные в стойки, лениво горели и создавали приглушенный рассеянный свет.
        Видимо, их зажгли исключительно к суду - Уильям боялся представить, сколько труда и времени понадобиться для того, чтобы осветить весь замок. Сердце его готово было выскочить от ужаса тем сильнее, чем глубже они спускались в подвал.
        - Не бойтесь, - ласково произнес Галфридус Жедрусзек, когда увидел бледное и испуганное лицо Старейшины. - Если суд приговорит вас к смерти, то вы умрете в бессознательном состоянии и ничего не почувствуете.
        - Спасибо, вы меня успокоили, - еще сильнее распереживался Уильям.
        Хромота из-за долгой ходьбы и тревог стала невыносимой, нога болезненно ныла, и Уилл, к своему стыду, едва поспевал за энергичным Управителем. Они спустились в подвалы, в низкий коридор, где трещали огнем развешанные на стенах факелы. Коридор упирался в дверь из камня, на которых были выбиты загадочные надписи. Были ли это письмена Хор'Аф или какие-то иные символы, Уильям не знал.
        Бордовая ковровая дорожка тянулась по всему коридору, а по бокам стояли лавочки из темного дерева. На стенах висели красные гобелены без каких-либо символов или гербов. Просто красная ткань, обшитая по краям черными нитями. Низкий свод потолка делал это место зловещим и мрачным.
        - Суд будет проходить за той дверью, - сказал Галфридус и показал на закрытые створки.
        Однако он так и не дошел до этой каменной двери, а повернул влево, в небольшой коридор-закуток, который почти сразу уперся в металлическую дверь, напоминающую тюремную. Ее темный проем не был освещен ничем, и она открылась гулко, отдав эхом в сердце перепуганного Уильяма.
        - Это место очень старое? - наконец спросил он, чтобы хоть как-то успокоить себя и отвлечься от дурных мыслей.
        - Да, намного старее замка! - гордо произнес Галфридус Жедрусзек. - Ему больше двух тысяч лет.
        С этими словами старик вошел в металлическую дверь, отворившуюся изнутри. Там, в каменном квадратном помещении, старом и холодном, сидели два вампира, которые смотрели на Управителя преданным взглядом - так смотрят прирученные псы на хозяина. На них были надеты легкие черные рубахи до колен да теплые шерстяные штаны, оба коротко острижены, так же, как и старый Управитель. В комнате располагалось несколько каменных столов, скорее напоминающих алтари для жертвоприношений. Пара скамеек, небольшой сундук сбоку - единственные предметы мебели в этой угрюмой и почти лишенной света комнате.
        - Я вас оставляю на них, Уильям. Прощайте, - коротко проговорил старичок и вышел из помещения, грохнув металлической дверью.
        Уильям остался наедине со слугами. Где-то в коридоре Галфридус Жедрусзек приказал страже охранять комнату подготовки.
        - Раздевайтесь, господин, - сказал первый слуга, как две капли воды похожий на второго.
        Слуга поднял подготовленный таз с водой, зажег факел и принялся в его тусклом рассеянном свете обмывать Уильяма. Ему промыли грязные и слипшиеся от крови волосы, сняли повязку с бедра, осторожно обработали рану, обтерли досуха куском полотнища, а затем вручили рубаху и штаны.
        Плохое предчувствие терзало душу вампира все сильнее, но, вспомнив о графе, в его сердце все-таки теплилась надежда. А ведь действительно, зачем он переживает? Его покровитель и защитник, могущественный и благороднейший Старейшина обещал ему, что все будет хорошо. Словам графа Уильям верил, и эта мысль, словно костер в ночи, согрела его и придала сил.
        У него еще было много вопросов, но он не стал спрашивать у слуг, понимая, что те ничего не знают. А если и знают, то ничего не скажут, ибо слишком фанатичным был их взор.
        - Присядьте, - вежливо пробормотал один из прислужников, указав на алтарь. - Нужно подождать.
        Облаченный в темные штаны и рубаху, как и слуги, Уилл послушно сел и принялся ждать. Время текло долго, а сердце гулко стучало в груди. И Уильяму казалось, будто стук его сердца разносится далеко за пределы комнаты, и от этого странного чувства ему было не по себе.
        Где-то в коридоре послышались тихие разговоры, зашелестели подолы юбок. Со скрежетом отворились старые каменные двери с письменами, и голоса пропали, затихнув. Значит скоро…
        Мгновения тянулись бесконечно долго. Слуги вслушивались - кажется, они знали, что сейчас кто-то должен был прийти. И действительно, семенящий топот, и металлическая дверь отворилась. На пороге стоял бледный мужчина, одетый побогаче слуг, с черной накидкой, продетой через голову и свободной, не сшитой по бокам. Он с глиняным кубком в руках осторожно подошел к Уильяму и протянул сосуд.
        - Пейте, - произнес он на языке Хор'Аф. - Пейте Гейонеш до последней капли!
        Гейонеш - так граф назвал этот церемониальный напиток. Значит это был он. Уильям взял кубок, понюхал, пахло не очень приятно, но и не сказать, что отвратительно. Аромат напоминал смесь трав бабушки Удды, которые она давала матушке Нанетте. Громко выдохнув, он залпом осушил глиняный бокал и вернул его. На вкус Гейонеш оказался горше крови, водянистым и склизским, но от него не тошнило, как от обыкновенных воды или пива.
        Ничего не происходило. Вампир хотел уже было встать, но слуги его остановили, коснулись со всех сторон: деликатно, но настойчиво. Три пары рук держали вампира и не отпускали.
        - Полежите, должно пройти время, - произнес один из служителей скорбным голосом.
        Время остановилось. Он лег, прикрыл глаза и почувствовал себя как-то странно. Голова закружилась, слабость охватила тело, а по пальцам пошла легкая дрожь. Уилла закачало, хотя он продолжал лежать на этом каменном подобии алтаря.
        Наконец, спустя неопределенное количество времени, слуга поднял его веко, вгляделся в расширенный зрачок, который не поменял размера, и кивнул братьям.
        - Вставайте, время пришло.
        Уильям сел на алтарь и попытался встать - голова на удивление приятно закружилась, и он оперся о каменный стол.
        - Я сам, спасибо, - отмахнулся он, когда слуги безмолвно подали ему руки, чтобы повести в зал.
        Осторожно ступая, он последовал за старшим служителем. По бокам шли двое слуг, мрачные и молчаливые.
        Один шаг, второй, третий, вроде бы он не падал, хотя голова продолжала кружиться и перед глазами плыло. Он подвигал плечами и, слегка придя в себя, вышел хромой походкой в коридор. Все перед глазами дрожало и искажалось. Уилл взглянул направо, и ему показалось, что он заприметил Йеву. Поначалу он это принял за иллюзию, за плод воображения под действием зелья.
        Но нет, в проходе на деревянной скамье и в правду сидели близнецы. Увидев Уильяма, Йева побледнела и затряслась как осиновый лист, а в глазах у нее заблестели слезы. Леонардо же расплылся в счастливой улыбке и с неожиданной прямотой посмотрел в глаза - в его взгляде царствовал восторг. Уильям не понимал, зачем близнецы здесь сидят.
        За уже открытыми каменными дверями начиналась пещера, которая вела во тьму, круто вниз.
        Уильям задержал рассеянный и мутный взгляд на Йеве, отвернулся и прошел через арку ворот, стал спускаться по выбитым в камне стертым ступенькам, все глубже и глубже под землю. Здесь уже не было ни факелов, ни ковров, ни мебели - только подземная галерея, нетронутая людьми.
        Вдалеке разносились голоса, которые тихим эхом прокатывались по коридорам. Миновав очередной поворот, Уилл попал в зал - круглую пещеру с высоким сферическим сводом. Где-то рядом, во тьме, журчала вода подземного источника. Уильям попытался найти его взглядом, но безуспешно - его глаза словно потеряли зоркость и он вынужден был таращиться сквозь полусумрак, стараясь хотя бы не споткнуться.
        В пещерном зале располагался большой каменный стол круглой формы, разделенный на две части. Проход между ними расширялся к центру, и именно туда и направились слуги, а Уильям безвольно поплелся за ними, с тревогой озираясь. За незаконным наследником Гиффарда следили два десятка пар глаз Старейшин. Те сидели за столом на каменных скамьях, безмолвные и холодные.
        Уильям старался приободрить себя и успокоить сердце, которое рвалось из груди, но под ледяными изучающими взглядами это получалось плохо.
        Слуги подвели его к центру и замерли по бокам, как изваяния. Пожалуй, стоило бы приветствовать Старейшин, но Уильям онемел, насмерть испуганный. Он шатался на ватных ногах и мог только в ужасе смотреть на тех, кто в свою очередь внимательно изучал его самого. Эти существа, древние небожители Севера, и должны решить его судьбу.
        Уильям нашел среди плеяды небожителей и Филиппа фон де Тастемара. Филипп, в своем бессменном котарди с воронами, сцепил руки в замок и плотно сжал губы. Его седые волосы были подвязаны черной лентой в хвост на затылке. Граф смотрел на Уильяма безучастно, как на чужого, и не было в его облике ни живости, ни энергии. Только такой же холод, такая же смерть, как и в глазах прочих. Бывший король Крелиоса, Горрон де Донталь, сидел поодаль, рядом с полным мужчиной чуть старше средних лет, и привычно гладил подбородок.
        Старейшины выглядели на разные возраста - от достаточно молодых, которым едва дашь лет двадцать пять, до глубоких старцев. Но более всего притягивала взгляд одна старуха - редкие и жидкие ее волосы висели колтунами, а кожа усохла так, что губы и щеки отсутствовали, обнажая острые клыки. Уильям старался на неё не смотреть, он боялся, но изредка поневоле все же бросал взгляд и содрогался от ужаса.
        Но всех Старейшин, в независимости от их возраста и внешнего вида, объединяло одно - их холодный и жесткий взгляд, вцепившийся в Уильяма, словно вурдалак в жертву. Пожалуй, лишь Горрон поглядывал на него с теплотой и печалью.
        - Итак, уважаемые Сир’Ес, - громко произнес Старейшина с куцой бородкой, сидящий слева от Горрона. Его голос был чист, властен и хорошо поставлен. - Перед нами Уильям, бывший человек, а ныне незаконный наследник Гиффарда фон де Аверина. Нам предстоит решить, оставить ли жизнь этому мужчине или передать дар дальше, более достойному.
        Летэ фон де Форанцисс, хозяин Молчаливого замка, а это был именно он, как догадался Уильям, - дородный мужчина с проплешиной на макушке, обрамленной ореолом жидких волос, - поднялся. Звякнул браслет с рубинами на его пухлом запястье. Внимание всех приковалось к Летэ, а тот поправил рукава черного платья и взял со стола одну из бумаг. А когда пробежал по ней глазами и убедился, что это нужный документ, то холодно посмотрел на Уильяма.
        - Уильям, я держу подписанный документ, в котором ты согласен сделать своим полным представителем графа Филиппа фон де Тастемара, верно? - спросил он ровным голосом, привыкшим повелевать.
        - Да, - тихо ответил Уильям, у которого пересохло в горле от страха.
        - То есть ты вверяешь ему право отвечать в суде вместо тебя и, по сути, отдаешь свою жизнь в его руки? - еще раз спросил Летэ, чтобы убедиться, что молодой Старейшина писал это письмо осознанно.
        - Да, - подтвердил Уильям и взглянул на Филиппа.
        Граф сначала выдержал открытый, честный и преданный взгляд, но потом отвел глаза. Уильям смутился. Он не понимал перемены в своем защитнике.
        - Хорошо, - спокойно произнес хозяин Молчаливого замка, держа в руках еще и другие документы, написанные явно не рукой Уильяма. - Тогда по обыкновению я предлагаю сразу же приступить к обряду воспоминаний.
        - Уважаемый Сир’Ес, я убедительно прошу вас провести суд в полном соответствии правилам. - раздался холодный женский голос с нотками гнева. - Это не обычная передача наследия, когда можно пропустить некоторые этапы. Перед нами стоит человек, хоть и бывший, но человек, что уже является плевком в наш вид!
        Слова принадлежали старой женщине. Она, с маленьким и злым лицом, состоящим сплошь из пучка морщин, пряталась в пышных черных облаченьях и походила этим на галку. Пальцы ее усыпали перстни, а на шее висел кулон с изображением морского конька с мечом в хвосте. Заплетенные в косы черные волосы обвивались вокруг головы подобно змеям, делая злое и морщинистое лицо еще злее и морщинистее.
        Это была герцогиня Амелотта де Моренн, из Лоракко, северных земель. Герцогиня жила на свете больше тысячи лет и была свидетельницей Кровавой Войны. Она, грозная, неуступчивая и свирепая женщина, приверженица старых правил, искренне считала людей за корм и, как предполагали Горрон и Филипп, была одной из основных угроз для Уильяма на суде. Так оно и оказалось.
        Амелотта недовольно посмотрела на Летэ и покрутила увесистое кольцо на тонком пальце.
        - Как скажешь, Амелотта. Это ваше право требовать полного соответствия нашим же законам. Тогда для начала я зачитаю все касающиеся дела этого юноши бумаги и требования, а уже затем мы проведем обряд памяти, - согласился Летэ с высказыванием герцогини.
        - Это уже лучше, уважаемый Сир"Ес, - произнес удовлетворенно Марко Горней хриплым и не очень человеческим голосом.
        Он сидел рядом с Амелоттой, одетый в рванье, подобно нищему, - узкий приталенный кафтан, видавший лучшие годы, и штаны с оборванным низом. Сапоги на его ногах уже развалились, а из-под швов кафтана кое-где проглядывало голое бледное тело, что абсолютно не смущало этого худого и странного вампира, который стал терять человеческий облик и уподобляться обезображенной женщине, на которую старался не смотреть Уильям.
        Филипп после этих слов посмотрел на Горрона с тревогой в глазах. Тот печально качнул головой, как бы говоря о том, что он предупреждал его.
        Летэ взял со стола первую бумагу, исписанную буквально парой строк.
        - Первое послание, кратко описывающее ситуацию, я получил гонцом спустя неделю после праздника Аарда. В нем граф Тастемара писал, что Гиффард фон де Аверин покинул его замок за полторы недели до смерти и отправился пешком до Ноэля, в земли Мариэльд де Лилле Адан. Почувствовав смерть нашего товарища, Филипп отправил на разведку двух своих детей, Йеву и Леонардо. На этом послание было окончено. Все верно, Филипп? - обратился к графу Летэ.
        - Да, - громко ответил Филипп, подтверждая сказанное.
        - А зачем он отправился к уважаемой Мариэльд? - спросил Синистари, повернув голову.
        - Гиффард был моим любовником и другом, - ответила красивая, синеглазая, пожилая женщина с белыми, как снег, волосами, которые она собрала на затылке в хвост и подвязала голубой лентой. - Я пригласила его к себе. Приглашение было отослано за несколько месяцев до событий. Думаю, что граф Солрагский подтвердит.
        - Да, все верно, - кивнул Филипп. - Гиффард получил ваше письмо.
        - Хорошо. С этим мы разобрались, хотя я не понимаю, почему Гиффард решил следовать через перевал Астерр, а не через южные королевства и Гаиврар. Насколько я помню, твое обещание, Райгар, еще в силе? - Летэ обратился к мужчине, сидевшему с краю от остальных.
        Все в Офурте до дрожи боялись своего графа, и потому, после всех бед, Уильям представлял себе Райгара Хейм Вайра едва ли не злобным чудовищем с клыками наружу, пускающим из ноздрей пар. Но перед ним предстал обычный коренастый мужчина, пусть и с крупными чертами лица: с мясистым носом и губами, глазами навыкате, которые прятались под лохматыми бровями. Выглядел Райгар совсем не свирепо, но и не очень-то дружелюбно.
        Райгар, взглянув на Филиппа, ядовито ухмыльнулся.
        - Мое обещание всегда в силе, Сир’Ес, - громко заявил он.
        - Хорошо, тогда пока опустим этот момент со странным маршрутом Гиффарда. Далее, спустя пять недель, я получил следующее послание. Оно оформлено на языке Хор'Аф и имело статус важного письма. Сейчас я вам его зачитаю. - Летэ хмыкнул, прочистив горло, посмотрел на Уильяма холодным и беспристрастным взглядом, как судьи смотрят на подсудимых, и взял со стола бумагу.
        Филипп весь обратился в слух, ибо он понимал, что сейчас будет зачитано, и потому с тревогой посмотрел на Уильяма, который выглядел уже не таким испуганным. Когда Старейшины перестали все как один буравить его взглядом, рыбак ощутил хоть и небольшое, но облегчение.
        «Уважаемый Сир’Ес Летэ фон де Форанцисс, Пайтрис фон де Форанцисс и Асска фон де Форанцисс.
        Я, Филипп фон де Тастемара, граф Солрага, сообщаю, что мои дети, Леонардо и Йева фон де Тастемара, обнаружили в Малых Вардцах, что находятся около Больших Вардов, в Офурте, следующее:
        Из-за случайного стечения обстоятельств Гиффард оказался в деревне Малые Вардцы во время атаки на нее вурдалаков. Гиффард был ранен шинозой, алхимическим ингредиентом, приобретенной местным жителем, рыбаком Уильямом, на ярмарке Аарда.»
        Уильям спокойно смотрел на читающего Летэ. Чуть отведя глаза, он взглянул на Филиппа с теплой улыбкой, чтобы приободрить обоих, но тот, когда увидел Уильяма, сделал лицо беспристрастным и холодным. Лишь цепкие глаза Горрона, которые наблюдали за Филиппом, заметили, как его молодой родственник спрятал руки под стол, чтобы не выдать дрожи.
        «Тело Гиффарда оказалось изувечено взрывом, устроенным молодым рыбаком. Нижняя половина туловища, а также рука отсутствовали. Ввиду того, что Гиффард находился в землях Райгара Хейм Вайра, он, вероятно, посчитал, что его дар будет передан последователям Райгара либо полностью утерян, если тот решит его осушить самостоятельно. Поэтому, не имея другой возможности, он обратил умирающего около него рыбака в Старейшину, чтобы тот смог донести дар до меня».
        Уильям смутился от странных формулировок в донесении. Он нахмурился, отвел глаза от графа и внимательно вслушался.
        «Однако рыбак, полуобращенный, был пойман воинами Райгара и находился в заточении в Больших Вардах в бессознательном состоянии. После донесения моих детей я с полуэскадроном Солров явился в Большие Варды и перехватил мужчину, чтобы сохранить того до суда, необходимого по законам совета. Молодой рыбак помещен в тюремные отделения до того момента, как он обратится полностью и перестанет быть опасным для себя и окружающих.»
        Уильям ловил каждое слово, как и прочие присутствующие.
        «Также хочу уведомить совет, что 35 лет назад Гиффард фон де Аверин дал клятвенное обещание мне, что, когда моему сыну, Леонардо фон де Тастемара, исполнится 70 лет, Гиффард явится в Брасо-Дэнто и мы составим завещание по передаче дара.»
        Лицо Уильяма, и без того бледное, стало белее снега, и он, сглотнув слюну, снова посмотрел удивленно на Филиппа. До него, пробиваясь сквозь любовь и преданность графу, стало доходить, что тот соврал ему про обещание Гиффарда якобы по переделу земель.
        «И я считаю, что Гиффард фон де Аверин, следуя своему обещанию, обратил рыбака в Старейшину, чтобы тот в дальнейшем передал в соответствии с клятвой дар моему сыну через суд. Со слов рыбака, Гиффард велел ему идти в Брасо-Дэнто, что уже является подтверждением описанного мной выше.»
        От услышанного ноги Уильяма подкосились сами собой, но слуги поймали его под руки. Все это время его обманывали, а он верил тому, кто его просто использовал, наивного деревенщину! Истина просочилась сквозь многослойную ложь, и Уильям уже не удивленно, а в ужасе, широко раскрытыми глазами посмотрел на того, кого считал покровителем и защитником. Истина, жестокая и беспощадная, ударила по нему сильнее, чем это сделали отряды Бартлета и Мертвая Рулкия вместе взятые.
        «Следуя данному обещанию, я обязуюсь предоставить рыбаку кров и еду, беру на себя ответственность за его поступки, а также гарантирую доставить его на суд в указанное вами время. Прошу суд учесть данные действия, клятву Гиффарда, верную службу совету моим родом Тастемара и вынести положительное решение в пользу моего сына, передав дар от рыбака к нему, как того желал Гиффард».
        Филипп поднял глаза, до этого опущенные к сцепленным, побелевшим пальцам. Взгляды рыбака Уильяма и графа Тастемара встретились. Ужас и страх - вот что увидел Филипп в глазах подопечного, красных от слез. Рыбака трясло мелкой дрожью, и он провис на руках слуг, уже не обращая внимания ни на окружающих Старейшин, ни на Летэ, который зачитывал доверенность Уильяма на разрешение Филиппу действовать от его лица на суде.
        Невольно прикованный к лицу Уильяма, по которому катились слезы, Филипп видел, как медленно ужас сменился ненавистью - мелькнули страх, ярость, затем злоба. И вдруг словно что-то подобно натянутой нити лопнуло во взгляде рыбака.
        Он медленно встал, уставился в пол пустыми глазами и перестал замечать все вокруг. Просто стоял и отрешенно ждал смерти. Для него пропали и Йева, которая поддерживала ложь, и Филипп фон де Тастемара. Исчез из его сознания и Брасо-Дэнто, ведь он понял, что он - наивный, глупый рыбак, которому было бы лучше умереть тогда, на руинах родного дома в Малых Вардцах.
        Горрон все это прочел на мертвенно-бледном лице Уильяма, повернулся к Филиппу и сердито посмотрел на того. Граф же сидел ни жив ни мертв, слушая Летэ лишь отдаленно.
        - Филипп! Филипп, еще раз спрашиваю, у тебя есть еще что-то для совета помимо этих бумаг? - громче обычного спросил Летэ, чтобы дозваться до графа Тастемара, который пропустил первый вопрос мимо ушей.
        - Нет, - мотнул головой бледный и словно постаревший Филипп, затем попытался добавить. - Уважаемый Летэ, я…
        - Тогда остальное после обряда, Филипп!
        И Летэ вышел из-за стола и медленным шагом, волоча подол длинного облачения простого кроя, но из дорогой черной ткани, направился к Уильяму. Зловеще звякнул рубиновый браслет. Уилл стоял, не реагируя. Но когда Летэ подошел вплотную, слуги тряхнули подсудимого, и рыбак все-таки поднял голову и пустыми глазами взглянул на графа Йефасских земель.
        Блеснули белоснежные клыки, и хозяин Молчаливого замка вцепился в горло Уильяма. Тот вздрогнул, прикрыл в страхе глаза, чувствуя, как по шее побежала теплая кровь. Летэ отошел, промокнул полные губы красным платком и вернулся на свое место.
        Вслед за ним вышла та самая женщина, которая напугала Уильяма своим звериным видом, иссохшей кожей, ввалившимся носом и длинными пальцами с острыми когтями. На ней было надето грубое платье-рубаха. Оголенные клыки старухи тут же вгрызлись в место чуть выше укуса Летэ. Испив крови, она вернулась на свое место, молчаливая и задумчивая.
        Третьей из-за стола элегантно поднялась седовласая Мариэльд, которая назвала себя любовницей Гиффарда. Она, холодно посмотрев на рыбака, подняла его безжизненную руку и прокусила запястье.
        Горрон уже ждал своей очереди за спиной Мариэльд. Прежде чем прокусить вену на другой руке, он взглянул сочувственно на подсудимого, но тот отвернулся от герцога пустыми глазами призрака. Герцог был мнемоником, и тогда, на берегу реки, он уже получил воспоминания Уильяма, вкусив его крови с платка. Но в тот раз крови оказалось мало, и память ему досталась рваная и неполная, так что он хотел узнать все. И вот, когда перед герцогом развернулась полная картина, он печально усмехнулся и посмотрел с осуждением на Филиппа. Тот учащенно дышал, обхватив свою седую голову руками. Казалось, что вся решимость графа куда-то испарилась.
        Старейшины подходили по очереди, от самых древних до юных, которым предстояло испить крови последними. Таков был Совет. Здесь уважали годы, уважали преданность вампира клану. Когда только половина Совета вонзила свои клыки в Уильяма, тот уже стоял весь в собственной крови, шатался, поддерживаемый слугами, и глядел безжизненным взглядом в пол. Но пока был в сознании.
        Наконец в числе последних, самых молодых, подошел и Филипп фон де Тастемара. Он приблизился неуверенным шагом, бледный и колеблющийся. Увидев черный подол котарди, обшитый по краю серебристыми воронами, Уильям все же поднял глаза, чтобы встретиться с тем, кто его обвел вокруг пальца, как последнего наивного болвана. Он хотел просто в последний раз взглянуть на своего убийцу и поэтому из последних сил старался не провалиться в забытье.
        Однако Филипп отвел глаза и взял руку рыбака, потом прокусил ее, испив крови. Он провалился, как и предполагалось, в последние воспоминания и мысли Гиффарда, плавно перетекающие в память Уильяма. Это то, ради чего и проводился обряд памяти.

* * *
        Сезон Аарда, утро после нападения на деревню.
        Гиффард открыл глаза. Стояла ночь, и звезды, бледные и едва различимые, были готовы вот-вот исчезнуть, чтобы уступить место утренней заре. Вампир очистил лицо от каменной крошки и огляделся, не понимая, что происходит. Память медленно возвращалась, и он со стоном боли обнаружил, что ноги его оторваны, живот разворочен, как и рука, которой он был повернут к этому чертовому мешку с шинозой. Посреди груди торчала деревянная балка, пригвоздившая его к обломкам дома.
        - Horoniku’Horp, - выругался Гиффард по-южному. Он любил эти крепкие и меткие слова, заученные им за Черной Найгой.
        Там, в завалах, лежал труп селянина, который все это и устроил. Хотя нет, ещё не труп, - мужчина дышал, пусть и тяжело. Но жить ему оставалось недолго. Гиффард заметил, что грудь его тоже пробита, а из ран хлестала кровь.
        Нужно убираться отсюда, пока Райгар, уже знающий от вурдалаков, глазами которых он мог видеть, что произошло, не послал свои отряды за Гиффардом. Либо не прискакал сам. Пошевелив единственной целой рукой, впрочем, без двух пальцев, Старейшина снова застонал от боли. Можно было попытаться позвать Летэ, чтобы тот приказал Райгару не сметь трогать Гиффарда. Но…
        Разве не смерти ли хотел Гиффард? Совсем недавно он прибыл из-за Черной Найги, где посетил пару крупных городов вдоль побережья, и пришел к выводу, что он уже все повидал. Люди на юге когда-то казались ему иными, а сам Юг - загадкой. Однако ж на вкус, что северяне, что южане, к сожалению, вышли одинаковыми - со схожими страстями и страхами. Долгая жизнь опостылела для Гиффарда, и он не чувствовал более сладости крови, тяги к приключениям, и - что страшнее всего - желания существовать. А этого Гиффард боялся более всего.
        И вот теперь он лежал и ждал смерти, что настигнет его через неделю-другую в какой-то богами забытой деревушке. Кто бы мог подумать… Так кончить свою жизнь! Все-таки, хотелось бы это сделать поприличнее, в окружении родных и близких. Но, по сути, какая разница как умирать, если ты просто жаждешь забвения?
        Гиффард вспомнил клятву, данную Филиппу, и отметил, что в принципе, смерть здесь, в этом горном поселении - это хорошая возможность не выполнять данного другу обещания, выставив себя жертвой ситуации. Наследник Филиппа, оказавшийся обыкновенной франтовской пустышкой, не оправдал надежд Гиффарда, которые тот когда-то возлагал на мальчика.
        Не то он ожидал увидеть, когда встретил повзрослевшего вампира с невероятно большими амбициями, но не прилагающего никаких усилий, чтобы эти амбиции свершились и воплотились в реальность. Леонардо считал, что за него все должны делать другие.
        Гиффард причмокнул, как он это любил делать, и теперь совершенно спокойно погладил обожженные темные бакенбарды с проседью. Вряд ли ему еще представится другой шанс повспоминать как следует, и Гиффард занялся этим увлекательным делом со всем рвением.
        Он вспомнил маленькую Йеву, которая была бы несомненно лучше, чем Лео, при выборе в качестве наследника Дара. Но все же… Нет, не то, у нее хороший характер, но этого недостаточно, чтобы быть достойной Старейшиной. И все-таки… Наверное, он не будет извещать Летэ, чтобы тот не передал сведения об этой неприятной ситуации Филиппу. Пусть будет что будет и все рассудит случай! - решил для себя Гиффард и прикрыл веки.
        Рядом кто-то закашлялся. Селянин открыл глаза, судорожно вдохнул и, протерев лицо от пыли и крошки, туманным взглядом стал осматриваться по сторонам. А он весьма красив лицом, отметил про себя Гиффард. Конечно, он видел мужчин и покрасивее за свою долгую жизнь, на все же этот был очень даже неплох. Жаль, что помрет в расцвете сил.
        - А ты молодец, - произнес Гиффард, поглаживая бакенбарды, а точнее то, что от них осталось. - Удивил… Не ожидал я найти шинозу в крестьянском доме.
        Поселянин огляделся и вперился перепуганным взглядом в вампира, который, по его мнению, должен был уже давно умереть от таких ран.
        - Да кто ты такой, демон тебя побери? - Человек попытался приподнять балку, у него ничего не получилось, но от попыток это сделать стало только хуже. Из ран еще пуще захлестала толчками кровь.
        - Я как раз-таки и есть демон. Или вампир. Всё одно, - ответил Гиффард шутя и улыбнулся с оскалом. А затем с интересом посмотрел на попытки селянина освободиться. - На твоем месте я бы даже не пытался, только помрешь быстрее - слишком много крови потерял.
        - Может, это и к лучшему… Мне и так не выжить, но я поступил… поступил правильно, еще и тебя с собой заберу на тот свет.
        - Хочу тебя огорчить, твой поступок тяжело назвать правильным. Он иррационален по своей сути. Если бы ты не стал помогать своей старой матери, которой и так осталось жить недолго, то вурдалак бы не разорвал тебе бедро и ты бы спокойно покинул деревню вместе с остальными.
        - Это… неправильно… бросать свою семью.
        - Надо же, какое врожденное благородство. А что до меня, то полученная мной рана неприятна, но не смертельна. Через сезон буду как новенький, с руками и ногами. Однако…
        Гиффард задумчиво посмотрел на небо и пригладил единственной рукой обожженные бакенбарды. Сейчас как никогда ему захотелось высказаться, и единственным слушателем стал этот умирающий поселянин.
        - Однако судьба сыграла со мной злую шутку… Я сейчас в землях врага, который благодаря вурдалакам уже знает, что в деревне что-то произошло. И наверняка уже отправил из Офуртгоса отряды. Как только они обнаружат меня, беспомощного и неспособного защищаться, их хозяин очень быстро будет здесь и оборвет мою жизнь. А на одной руке я, увы, далеко не уползу, ищейки найдут меня очень легко.
        Гиффард соврал сам себе, зная, что он может и уползти, и попросить Летэ вмешаться. Но вот именно сейчас ему захотелось отчего-то пожаловаться на свою судьбу и выговориться, ибо в последние годы он стал несносным ворчуном. Да и ситуация благоволила.
        - Зачем… зачем ты напал на нашу деревню? Неужели… тебе так нравится наслаждаться беспомощностью тех, кто не может защититься?
        - Я не нападал. Мой путь проходил мимо Больших Вардов, и я лишь немного отклонился от маршрута, когда заметил, что вурдалаки сбиваются в большую стаю и готовятся к атаке на деревню. Это очень необычно для них, и я решил взглянуть. Научный интерес, так сказать.
        Гиффард положил руку на грудь и посмотрел на светлеющее небо. Чуть позже он повернул обожженное лицо с сияющими глазами к притихшему селянину. Тот с резко потускневшим взглядом тоже смотрел ввысь и пытался что-то сказать, но его бледные губы испускали лишь хрипы. Наконец, грудь человека поднялась и он тяжело прошептал:
        - Тогда почему… ты не помог?
        - А зачем? Люди и так постоянно мрут как мухи, зачем вмешиваться в естественный ход вещей? - Гиффард улыбнулся. - И не смотри на меня так осуждающе, человечек. Ты очень мало пожил, чтобы что-то знать об этом самом естественном ходе вещей.
        Пение мацурок становилось все тише, быстро сгустился утренний туман - обычное дело для гор. Звезды скрылись за белесой поволокой, и вскоре плотная пелена опустилась на Вардцы. Видимый мир сузился до нескольких шагов.
        - Какой смысл тогда… долго жить, когда жизнь так… так пуста и бесчеловечна? - Поселянин, черноволосый красивый парень, с ненавистью посмотрел на того, кто безучастно наблюдал за тем, как убивают людей в деревне.
        - О-о-о, какие интересные размышления творятся в твоей голове! А откуда у тебя шиноза, человечек?
        - Я обменял у алхимика… на рынке в Вардах свои книги на шинозу, чтобы подготовиться… к возможной атаке этих тварей на нас. Недавно они… они утащили из Вардов пару человек.
        Человеку явно уже было гораздо тяжелее разговаривать, и он делал остановки, чтобы набраться сил. Но Гиффард, будучи вампиром терпеливым, ждал. Все равно лучшего собеседника он уже не найдет.
        - Понятно. Забавно получилось у тебя это сделать. Человечек, а как тебя зовут?
        - Уильям…
        Селянин прикрыл глаза и прислушался к своему хриплому дыханию.
        - А полное имя?
        - Просто Уильям, рыбак из Малых Вардцев…
        - Меня зовут Гиффард фон де Аверин. Ну что ж, просто Уильям, настал момент твоего забвения. Хотя…
        Проницательными глазами Гиффард всмотрелся в умирающего на развалинах рыбака. Весьма недурен лицом, высок, статен, благороден, с черными как смоль волосами и синими глазами племени орун, да еще и рыбак! Кого-то это Гиффарду вдруг напомнило… Он порылся в своей затянутой паутиной памяти. И вспомнил Филиппа.
        Будучи верным другом Ройса, Гиффард очень давно помогал ему в пестовании юного рыбачка с Алмаса, которого неожиданно сам для себя его товарищ привез по пути от Ярла Бардена Тихого. Тогда Ройса обуревало одиночество, и когда к нему подбежала селянка, держа в руках черноволосого нищего мальчонку, и стала умолять забрать его, чтобы спасти от расправы соседей, граф неожиданно сам для себя согласился. Он закинул этого вопящего вампиреныша, который хотел к матери, на седло и увез в Брасо-Дэнто, где и нарек наследником.
        Гиффарда в те годы еще преисполняла любовь к жизни, поэтому поступка своего друга он не понял, хотя и отнесся к его просьбе помочь со всей серьезностью. А потому, пока Ройс воевал, принялся обучать этого недокормыша Филиппа: тощего, узкоплечего, но весьма серьезного мальчишку.
        Все взросление Филиппа, будущего Белого Ворона, прошло на глазах Гиффарда. И поэтому старому вампиру не составило труда сразу заприметить интересное и занимательное сходство между графом в его молодости и рыбачком в развалинах. Да-да, и тот же огонь в глазах, пусть у этого молодого мужчины он уже и затухает.
        Вдруг дерзкая и дикая мысль родилась в потоках сознания старого вампира, и Гиффард сам себе удивился от того, что такое вообще могло прийти ему в голову. И возможно ли это… Не веря самому себе, Гиффард обратился к рыбаку, который смотрел тусклым взглядом в сереющее небо.
        - Послушай, просто Уильям, ведь мы можем помочь друг другу! Я считаю, что мой жизненный путь уже пройден и более ничего нового я для себя не увижу. Однако умирать здесь и отдавать кровь этому подлецу у меня желания нет.
        Гиффард немного подумал, почесал обугленный подбородок и, наконец, обхватив единственной целой рукой балку, стал вытаскивать ее из себя. Балка долго не поддавалась, но все-таки вампиру удалось извлечь дерево из тела. Он приподнялся на руке и подполз к умирающему Уильяму, волоча за собой ошметки тела.
        Пока рыбак не умер, нужно было срочно принимать решение, и Гиффард, не церемонясь, впился в горло рыбака и провалился в его воспоминания.
        - О-о, какой интересный молодой человек. - Гиффард оторвался от шеи мужчины, по его подбородку текла кровь и капала на лицо и грудь Уиллу. - Ну что ж, это будет любопытно.
        Увидев связь с Кельпи, Гиффард невероятно воодушевился и завис над перепуганным рыбаком, который изо всех сил пытался оттолкнуть его от себя, впрочем, безуспешно. Как же жаль, что этот молодой мужчина - всего лишь человек! Вполне возможно, что суд не одобрит его, как преемника, но жгучее желание попробовать, что же выйдет из этой авантюры, разожгло в уставшем от жизни Гиффарде неподдельный интерес.
        Он покачивался на одной руке над слабым Уильямом и решался. Но решение за Гиффарда принял рыбак - он вдруг захрипел, как хрипят в последние минуты своей жизни люди, истекающие кровью, которая переполняет легкие. Больше времени на раздумья не было!
        - Слушай меня внимательно, Уильям, - прошептал Гиффард, стараясь привести в чувство рыбака. - Иди на восток, через Большие Варды в сторону соседнего графства. Тебе нужно попасть в Брасо-Дэнто. Это полторы недели пешего пути, тропа очень хорошая, не заблудишься. Однако на саму тропу не выходи - иди вдоль неё лесом. Через несколько дней здесь появятся отряды Райгара, они будут искать тебя. И если найдут, ты умрёшь, - Райгар выпьет тебя досуха. Отыщи в Солраге город Брасо-Дэнто, а там иди к графу Филиппу фон де Тастемара и передай ему, что я прошу прощения, за то, что не могу сдержать данное ему обещание тем способом, о которым договаривались. И что я признаю тебя своим законным наследником, Аверином.
        Гиффард много еще что хотел сказать, чтобы рыбак донес его слова до Филиппа. Гиффард хотел, чтобы Филипп понял, в чем же заключалась его идея. Но тут сердце Уильяма дернулось, отстукивая последние разы, и он судорожно задрожал, всмотрелся отрешенным и пустым взглядом сквозь Гиффарда в небо. Времени не было - если не начать обряд передачи дара прямо сейчас, то Уильям просто погибнет. Воздев глаза к небу, Гиффард понадеялся на благоразумность Филиппа, на удачу и, не успев даже связаться с Лётэ по поводу рыбачка, принялся за дело. Он расчистил камни, вытащил деревянный брус, проткнувший бок Уильяма, и подтянулся к мужчине. Ногти вампира удлинились, он взмахнул рукой и перерезал себе глотку.
        - Теперь пей. Это будет моим даром тебе.
        С этими словами Гиффард разжал челюсти слабо отбивающегося мужчины, у которого уже не было сил, и торопливо зашептал слова передачи дара на языке Хор'Аф. В конце концов, взгляд рыбака остекленел, и он замолк… А сердце утихло - Уильям умер.
        Гиффард вздрогнул, испугался, что опоздал, но буквально через мгновение в груди Уильяма застучало сердце, застучало сначала тихо, с перерывами, но быстро вернулось к бодрому такту. Вампир почувствовал, как бессмертная кровь стала наполнять тело рыбака, исцеляя. Гиффард с облегчением выдохнул - успел! Еще бы секунда, и его безумная идея обратилась бы в пепел…
        Странное ощущение, думал Гиффард, когда наблюдал, как кровь покидала его тело, змеей оплетая рыбака. Смерть уже не казалась ужасной, ибо не было ни боли, ни страданий. Гиффард просто слабел. Веки его налились свинцом, и вампир вспомнил, сколько же лет он по-настоящему не спал и не видел сны. Лишь дремал перед любимым камином в своей спальне в Брасо-Дэнто… Сон окутал Гиффарда, стал погружать в забытье, но вампир скинул его сладостные оковы. Нужно закончить ритуал, иначе и рыбак не обратится, и он сам погибнет. Гиффард печально вздохнул от того, что он не успел все сказать, а рыбак уже лежит без сознания… Но он хотя бы выжил! Что ж, тогда старый вампир решил произнести завещание в пустоту.
        - Филипп, друг мой! Я знаю, что ты повезешь этого рыбака на суд, а там окунешься в его воспоминания, чтобы полностью вместе с Советом увидеть всю картину произошедшего. Возможно, ты попытаешься апеллировать на суде к моему обещанию передать кровь Леонардо. Но я не горю желанием передавать дар как твоему сыну, так и дочери, и поэтому отказываюсь от их кандидатур. Однако, чувствуя себя обязанным исполнить свое же обещание, я хочу сам выбрать того, кто станет Тастемара и примет от меня дар! Им будет этот рыбак. Да, он человек. Да, он не в том возрасте, в каком принято усыновлять будущих наследников. Да, он наивен и простодушен. Но он обладает весьма хорошими задатками и, поверь моему опыту, он будет тебе хорошим и благодарным сыном, как ты был примерным и любящим сыном Ройсу. Его тянет к знаниям, и я думаю, что ты моему выбору обрадуешься, хотя поначалу и будешь ворчать, что в твоем духе.
        - Уважаемый совет, прошу принять мое последнее и официальное завещание, произнесенное в ясном сознании! Увы, не оформленное в двух экземплярах. Но я думаю, вы увидите, что рядом со мной нет ни пергамента, ни чернил, ни печати. - Гиффард в последний раз усмехнулся. Даже на ложе смерти он не переставал острить. - Я признаю Уильяма своим законным наследником и прошу суд сделать его Тастемара.
        Кровь уже сама текла к юноше, покидая тело Старейшины по своей воле, если можно сказать так о крови. Гиффард перестал чувствовать свою руку, затем живот, и холод стал подбираться все выше и выше к голове. Наконец, он понял, что очень устал и, простившись со своей любимой Мариэльд, со своим воспитанником Филиппом, впал в последний свой сон, самый крепкий.
        Уильям очнулся ближе к полудню, но туман всё еще окутывал пустую деревню. Он словно очнулся от страшного кошмара, испуганно вскрикнул и резко сел. В боку отдало болью - рана продолжала кровоточить.
        Оглядевшись, Уильям побледнел. Рядом с ним лежал Гиффард, однако останки аристократа более не походили на человеческие даже отдаленно. Его кожа обтянула череп и походила на старый пергамент, а звериные клыки оголились. Вампир был иссушен и напоминал скорее тысячелетнюю мумию, чем того, кто умер утром.

* * *
        Йефаса.
        Филипп отшатнулся от Уильяма. Тот же, истратив последние силы, потерял сознание и провис на руках слуг, которые терпеливо приподняли его.
        - Филипп, вернись на свое место, - приказал Летэ, одергивая графа, за которым стояли уже другие Старейшины, помоложе.
        Граф Мелинай с легкой и вежливой полуулыбкой ждал за спиной Филиппа и рассматривал этого вампира, который был лишь на двадцать четыре года старше его.
        Шатаясь, как раненый зверь, Филипп вернулся на свое место. Бледный и потерявший всякое самообладание, которым всегда славился род Тастемара, он всмотрелся куда-то в пустоту, сквозь пещеры, сквозь стол. Рядом захохотали. Это дошла очередь обряда и до Райгара, и он, проходя мимо Филиппа, ядовито расхохотался еще раз, уже громче.
        - Да уж… Я хотя бы честно хотел осушить пацаненка и, похоже, оказался куда благороднее тебя, Белый Ворон! - Серые и обычно блеклые глаза Райгара довольно сверкнули, и он победоносно посмотрел на графа, наслаждаясь его унылым видом.
        - Райгар, Молчаливый замок не терпит оскорблений, - холодным, но очень опасным тоном произнес Летэ.
        Хозяин Офурта кивнул, натянул на свою физиономию смиренность овцы и молча сел за стол. Впрочем, он уже высказал то, что вертелось на языках у многих. Кто-то поглядывал на графа с тенью насмешки, кто-то с сочувствием, кто-то с безразличием, ибо были и те, кого произошедшая личная трагедия не тронула.
        - Ситуация следующая, - обратился, наконец, к совету Летэ. - С одной стороны, мы увидели официальное завещание Гиффарда, которое пусть и не было задокументировано, но все же весомо. Если мы посчитаем заявленного наследника Гиффарда законным, то законной становится и оформленная в виде завещания доверенность Уильяма, которая дает Филиппу право распоряжаться его жизнью на суде. Следовательно, дар в соответствии с просьбой Филиппа будет передан Леонардо. Если же мы сочтем, что Уильям - недостойный наследник, то согласно обещанию Гиффарда и тесной связи Аверинов и Тастемара, дар будет передан Леонардо, если не будет заявлено иных претендентов на дар.
        Старейшины важно закивали. Они внимательно наблюдали за Главой Совета, который по обыкновению крутил гранатовый браслет вокруг запястья и смотрел на всех свысока, покровительственно. Речь его, произнесенная чистым и поставленным голосом, разносилась по всей пещере, однако все же не достигала ушей сидящих в коридоре Йевы и Леонардо. Тем предстояло пробыть в неизвестности до конца суда.
        - Таким образом, ситуация однозначна, если не будет заявлено иных желающих. Кто-нибудь хочет что-нибудь сказать?
        Лётэ многозначительно поднял брови и посмотрел на левую сторону стола, которую занимали Старейшины. Все переглянулись между собой. В зале повисла гробовая тишина. Время тянулось бесконечно долго для Филиппа, который, покрывшись испариной, кидал полубезумные взгляды то на бессознательное тело Уильяма, которое придерживали слуги, то на всех вокруг.
        - Хорошо, - по прошествии нескольких минут молчания произнес Лётэ. - Филипп, кого ты заявляешь в наследники Гиффарда?
        - Сир’Ес Лётэ, уважаемый Совет, я хочу изменить прошение! - Филипп, бледный, но решительный, поднялся с каменной скамьи.
        - На что же? - поднял бровь, догадываясь, хозяин Молчаливого замка.
        Филипп окинул взглядом всех вокруг. Лицо его постарело, осунулось, взлохмаченные волосы лежали на плечах, а взгляд стал безумным, но твёрдым, и эта твердость крепла в нем ежесекундно.
        - Я прошу Совет оставить Уильяма в живых, а также позволить мне оформить над ним опеку в соответствии с завещанием Гиффарда, - сказал граф.
        Все зашептались. Горрон взглянул на своего друга с сочувствием и развел руками. Заявление было сделано поздно. Но все-таки лучше поздно, чем никогда! Поэтому советник короля довольно улыбнулся и потер ладони в предчувствии жаркого спора.
        - Филипп, подумай еще раз. Если Совет решит, что Уильям - недостойный наследник, то ты не будешь иметь права на его дар. А если же Совет одобрит твое прошение, то у тебя могут возникнуть с ним разногласия. Ты сам видел крушение его маленького мирка после прочтения доклада. - Летэ, сложив руки на груди, ждал ответа.
        - Я уже решил. Я прошу совет сделать Уильяма моим сыном, Тастемара. Это окончательное решение! - подтвердил Филипп.
        Он сел за стол, чувствуя, как дико колотится сердце, что готово было выскочить из его груди. Старейшины поглядывали на него то с яростью, то с одобрением, и граф оказался под прицелом многих взглядов. Известный своей прагматичностью и выверенностью действий, Филипп в глазах всех сейчас стал едва ли не безумцем, которым считался ранее и Гиффард.
        - Хорошо. У кого-нибудь есть что сказать по поводу изменения прошения до голосования?
        - Что здесь говорить, Сир’Ес Лётэ, - деловито сказала каркающим голосом Амелотта. - Чистота нашего совета не должна быть запятнана столь безобразным и слабым созданием, как человек.
        - Он сейчас уже не человек и ничем не отличается от нас, уважаемая Амелотта, - вставил свое слово Горрон.
        - Я вас полностью поддерживаю, Сир’Ес Амелотта, - громко сказал Райгар Хейм Вайр и победоносно улыбнулся Филиппу, который вперился в него жестким взглядом. - Человеку не место среди нас, потому я и хотел избавить мир от этого жалкого безобразия!
        - Он весьма достойный Старейшина! - басом проревел Ярл Барден, перекричав всех. - Вы все видели, что он не похож на обычный корм, коего под нашими ногами тьма!
        - Из-за таких суждений и разгорелась в свое время Кровавая Война. Тебе ли не знать это, Барден! - Марко Горней холодно уставился на своего товарища и, вытянув ноги, сложил руки на груди разорванного кафтана.
        - Это единичный случай, Марко, - вступился герцог Горрон де Донталь. - Я готов поручиться за мальчика.
        Летэ выцепил слова герцога.
        - Ты? Горрон, ты готов взять на себя ответственность за действия рыбака? - спросил он.
        - Да! Он достоин этого дара, и я обязуюсь провести подле него минимум полсотни лет, передавая опыт и знания.
        Но тут вставил свое слово Теорат Черный.
        - Барши Безумный тоже был уверен, что люди не менее достойны дара Старейшин, и даже более, чем прочие вампиры.
        Совет притих. Упоминание Барши Безумного возымело эффект, и над залом повисло мертвое и гнетущее молчание.
        - Как ты можешь ручаться за этого человека, Горрон, когда ты сам одной ногой в забвении? - голос подала обезображенная старуха, жена Лётэ - Пайтрис.
        - Я еще не собираюсь туда, Пайтрис, - ласково улыбнулся герцог. Слухи ползли по совету со скоростью птицы.
        - Как вы можете обсуждать достойность или недостойность еды? - прорычал из-под плотно сжатых зубов Синистари. - Я был рожден Старейшиной в великом и чистом клане Сир’Ес и не желаю делить скамью со скотом!
        Совет взорвался, и многие ожесточенно заспорили. Теперь уделом молодых Старейшин было лишь наблюдать, как древние исступленно доказывали правоту своих убеждений и обвиняли друг друга едва ли не в преступлении. Некоторые так и вовсе сидели в полном молчании, притихшие и безмолвные, словно обсуждение их не касалось и они были лишь приглашенными на зрелище гостями.
        - Смотрите, как бы не настигла Уильяма судьба Коа Шанриса, - среди всего этого хаоса промолвила язвительно Амелотта де Моренн.
        - История Коа до сих пор неясна, Амелотта, - воспротивился Горрон.
        - Но фабула ясна как день! Коа, будучи человеком, не ценил переданный ему уважаемым Джеремайей дар так, как ценят его вампиры. И что? Он сбежал на Юг, разорвав родственную с нами связь. Это позор! - зашипела Амелотта и нервно покрутила на пальце кольцо.
        - Коа не предавал совет, Сир’Ес Амелотта, - подал голос доселе молчавший граф Мелинай де Джамед Мор и обеспокоенно посмотрел на герцогиню.
        - Не сравнивайте Коа Шанриса с Уильямом, - Филипп решил вмешаться. - Я буду следить за своим сыном и клянусь, что он ничего не сделает, что выходило бы за правила Совета!
        - Ой, ты за собой последить не можешь, меняешь решения как перчатки! - усмехнулась герцогиня северных земель Альбаоса. - Что сказал бы достопочтенный Ройс, увидев своего сына молящим о сохранении жизни корму?
        Побагровевший Ярл Барден, услышав оскорбление своего товарища, принялся гневно напоминать Амелотте о ее скелетах в шкафу, громыхая кулаками по столу и брызжа слюной. Зверски ощерился Марко Горней, давний друг Амелотты, дико взглянул на повелителя Филонеллона и едва не сорвался с места, сжимая преображенные руки.
        Лётэ, заметив это, решил прекратить хаос.
        - Тихо всем! - громко сказал Лётэ и, сжав полные губы, возвестил уже более сдержанным голосом: - Я услышал достаточно. Горрон, ты готов понести ответственность за действия рыбака в той же мере, что и Филипп, если Уильям будет узаконен?
        - Да.
        - Хорошо. Итак, кто за то, чтобы признать рыбака достойным наследником и позволить Филиппу фон де Тастемара усыновить его?
        В зале повисла тишина. Некоторые Старейшины переглядывались, особенно это касалось тех, кто еще не имел большого влияния в совете. Более Древние же уже знали, как проголосуют. Поэтому первой взметнулась вверх рука Горрона, он ясным и величавым взглядом осмотрел всех присутствующих и даже привстал.
        Недолго думая, Асска фон де Форанцисс, удивительно красивая и молодая черноволосая девушка, которая за весь суд не произнесла ни слова и тихо сидела рядом с матерью, подняла свою изящную и украшенную кружевами и кольцами ручку.
        За ней последовал Ярл Барден Тихий, и его квадратная рука, украшенная кожаными браслетами с металлическими бусинами, решительно взлетела вверх.
        Ольстер Орхейс, рыжеволосый полный, не молодой и не старый, с узкими и хитрыми карими глазами мужчина уважительно посмотрел на Ярла Бардена и поднял руку.
        На него с легкой и интеллигентной полуулыбкой взглянул граф Мелинай и последовал примеру Ольстера.
        Лагот Валорир, чуть помедлив, встретился взглядом своих больших и серых глаз с Мариэльд де Лилле Адан, получил одобрительный кивок, и они оба проголосовали за сохранение жизни Уильяму.
        Лицо Шауни де Бекка, очень худощавого и жилистого мужчины в годах, с копной густых и коротких волос, что плавно перетекали в редкие бакенбарды, вытянулось - он посчитал количество рук и, сомневаясь, все же поднял и свою.
        Пайтрис, которая пугала ранее Уильяма своим звериным видом, осуждающе посмотрела на любимую дочь Асску, однако та деловито улыбнулась и поиграла тонко очерченными бровями. Вздохнув, Пайтрис фон де Форанцисс тоже подняла руку с острыми и обезображенными ногтями.
        К лицу Филиппа, который не имел права голосовать, являясь участником спора, прилила кровь. Он ожил, задышал радостно и глубоко - за сохранение жизни Уильяма проголосовало девять Старейшин из шестнадцати присутствующих. Граф обхватил седую и вспотевшую голову и прикрыл глаза. Затем снова открыл их и, удостоверившись, что все происходящее реально, встретился взглядом с Горроном де Донталем. Тот, улыбающийся и невероятно довольный, взметнул вверх одну бровь с видом того, кто был уверен в победе.
        - Ну что ж… Девять из шестнадцати, - возвестил Лётэ. - Уильям признается законным наследником Гиффарда фон де Аверина и сыном Филиппа фон де Тастемара, который берет его под свою опеку.
        - Мари! - прервала Лётэ сухощавая Амелотта и с ужасом уставилась на седовласую женщину, которая проголосовала за сохранение жизни. - Как ты могла поднять руку за этот скот… Ладно Горрон, но ты!
        По губам красивой Мариэльд де Лилле Адан, графини Ноэльской, пробежала хитрая улыбка. Она сначала лукаво посмотрела на счастливое и светлое лицо Филиппа, который уже оттолкнул слуг и взял из их рук бессознательное тело нареченного сына, потом поднялась с каменной скамьи.
        - Сир’Ес Летэ, у меня есть обращение для совета.
        Старейшины все как один обернулись к Мариэльд. Мариэльд де Лилле Адан, графиня Ноэля, была второй в Совете и по возрасту приходилась Летэ ровесницей. Это была миниатюрная, сухонькая женщина в черном платье с запахом, которое обхватывал в талии голубой пояс. Графиня была полностью седой, и волосы ее отливали серебром. И вот она свысока взглянула на совет.
        - Какое же? - спросил удивленно Летэ, который впервые за долгое время действительно удивился.
        - Почти тысячу лет назад мой род помог завершить Кровавую войну. Моя семья потеряла тогда слишком много, и совет на крови поклялся удовлетворить любое мое прошение по наследованию, - властно произнесла эта миниатюрная женщина с большими, синими глазами и еще раз смерила властным взглядом всех прочих.
        Филиппа словно поразило молнией. Он, уже заботливо придерживая бессознательного Уильяма, побелел, зашатался и испуганно посмотрел на Мариэльд. Растерял свою дежурную улыбку и Горрон.
        Все молчали и понимали, к чему это было сказано, но не понимали причины.
        - И сейчас я хочу воспользоваться клятвой совета и делаю Уильяма своим сыном, Лилле Аданом, принимаю его в свой род, - закончила она высоким и красиво поставленным голосом. С довольной улыбкой Мариэльд взглянула на едва живого графа Тастемара и села на свое место.
        За круглым столом воцарилось молчание. Ошарашенные Старейшины поглядывали то на Филиппа, то на Мариэльд, то на бессознательного Уильяма.
        - Сир’Ес Мариэльд, но решение по Уильяму уже принято, - осторожно заметил Горрон.
        - Пока Совет не покинул зал и не оформил все бумагами, ваше решение написано вилами по воде, - улыбнулась Мариэльд.
        - Мариэльд права, - после некоторого молчания ответил Летэ. - Не в наших силах отказать в этой просьбе, ибо клятва кровью священна, и мы помним ту жертву, что была принесена родом Лилле Аданов во время Кровавой войны…
        - Зачем он вам? - хрипло спросил Филипп.
        - Я тоже давно потеряла сына, Филипп, - подняла брови Мариэльд и высокомерно взглянула на лорда Солрага. - Мы с Гиффардом были очень близки, о чем я сообщила ранее. И я считаю, что мальчик будет хорошим продолжением наших отношений и верным и любящим сыном.
        - Но он вас даже не знает!
        - Зато тебя он уже хорошо узнал, Филипп. Я дам ему все то, чего не можешь дать ты.
        - Дорогая моя Сир’Ес! - испуганно взглянула на Мариэльд герцогиня Амелотта, которая питала особо теплые чувства к своей старой подруге. - Зачем тебе этот корм? Это запятнает твой древний и величественный род!
        - Нет, моя дорогая, он его наоборот оживит. И я попрошу тебя быть вежливее по отношению к тому, кто теперь является моим сыном.
        - Извини меня, Сир’Ес, за резкие слова. Раз уж ты принимаешь его, тогда приму и я, - неожиданно подытожила, смирившись, старая герцогиня.
        Летэ смерил учтивым взглядом свою ровесницу и вторую после него в Совете и кивнул. Покрутив гранатовый браслет на запястье, он прокашлялся, чтобы привлечь к себе внимание.
        - Нам еще предстоит обсудить вопрос по поводу проникновения в замок Брасо-Дэнто южных магов, - сказал Летэ, переходя к следующей теме. - Меня беспокоит случившееся, и я не могу взять в толк, зачем им понадобился Уильям.
        - Можешь временно закрыть и этот вопрос, мой дорогой Летэ, - произнесла уверенно Мариэльд. - Я смогу защитить своего сына от любых посягательств, будь уверен. Также я беру расследование под свою ответственность. И через девяносто восемь лет, на праздник Сирриар, когда мы встретимся здесь, в Йефасе, я думаю, что смогу предоставить достаточно сведений, касающихся этого происшествия.
        - Хорошо, Сир’Ес Мариэльд, - склонил голову, соглашаясь, хозяин Молчаливого замка. - Мы не сомневаемся, что ты пренепременно разберешься с этим вопросом.
        Филипп, непохожий сам на себя, дрожал и перепуганно озирался по сторонам, глядел безумными глазами то на совет, то на приобретенного и тут же потерянного сына, то на Мариэльд, которая парировала встречным взглядом: ледяным и высокомерным.
        - Филипп, клятва на крови - священна, а потому мы не можем отказать. Ваше прошение, Сир’Ес Мариэльд, я считаю удовлетворенным, - сказал Летэ. - Уильям будет вписан в род Лилле Адан. Суд считаю закрытым.
        Слуги буквально вырвали Уильяма из рук Филиппа, подхватили окровавленное тело с укусами на шее и руках и понесли к выходу. Графиня первой поднялась из-за стола, всем покровительственно улыбнулась и мягкой походкой пошла вслед за сыном, тихо шелестя черным платьем по каменному полу пещеры.
        А Старейшины все еще сидели за столом и наблюдали за чинно удаляющейся Мариэльд. Наконец, оцепенение спало с них разом, и они зашумели, живо обсуждая суд.
        - Да уж, ради такого сюда стоило приехать, - заявил Теорат Черный. - Такого жаркого суда, кажется, лет триста пятьдесят не было, да?
        - Если вы считаете интересным дело графа Мелинайя, то оно намного скучнее этого, не в обиду графу! Я думаю, что это заседание сравнится лишь с судом Джазелоно Дарру. Помните, какой накал страстей был восемь столетий назад здесь, за этим столом? - улыбнулся Шауни де Бекк, вспоминая, как два Старейшины едва не перегрызли глотки друг другу.
        Ярл Барден, этот крупный мужчина с серебряным обручем на голове, венчающим его светло-рыжие волосы, проводил взглядом Мариэльд и слуг и обратился к Филиппу, который стоял, шатаясь, с больными глазами. Все его лицо и руки были перепачканы кровью Уильяма, который буквально минуту назад был его сыном. Старейшины поднялись со скамьи и, растянувшись вереницей и возбужденно переговариваясь между собой, направились к выходу.
        - Филипп, друг мой, - громогласно произнес Ярл Барден, на веку которого уже было более одиннадцати столетий. Он тепло и благожелательно похлопал огромной ручищей еле живого графа. - Я сочувствую твоему горю! Но живи дальше и забудь этот случай.
        - Прошлое нельзя забывать, Ярл! - тут же сказал Горрон и печально качнул головой. Затем он тоже встал около Филиппа и сложил руки на груди, горько посмотрев на своего товарища. - Эх, Филипп, Филипп… Можно, конечно, попытаться переговорить с Мариэльд. Пока не оформили бумаги, ее победа тоже писана, как она сама сказала, вилами по воде. Но что-то мне подсказывает, что Уильям для тебя безвозвратно утерян.
        Филипп поплелся к выходу. Он шел, шатаясь и качаясь, словно пьяный, и бездумно смотрел куда-то вперед. Лишь время от времени его блеклые и старые глаза смотрели на руки, перепачканные кровью, но затем он снова терялся пустым взглядом в пространстве.
        Леонардо и Йева услышали шаги в пещерах и одновременно подскочили.
        - Ох, мое время пришло! Оно пришло! - воскликнул радостно Лео, одетый в свой лучший кафтан. - Смотри, сестра, я выйду оттуда уже Старейшиной!
        Вампиры-слуги одного из Старейшин с любопытством поглядывали на Леонардо, кичливого и хвастливого. Симпатичный молодой мужчина в серых шароварах, надетых поверх черных чулок, в белоснежной тунике с кирасой поверх, с интересом посмотрел на Йеву, залюбовался ее отливающими огнем волосами и ласково улыбнулся ей.
        Но Йева смутилась, отвела глаза и сжала губы. Она нервно ухватилась пальцами за складки своего дорожного шерстяного платья, которое не захотела менять на более нарядное. Шаги стали ближе, и Йева всхлипнула, еле сдерживая рыдания.
        На ступенях лестницы показались слуги. Они несли тело Уильяма, за которым тянулся кровавый след. Рядом шла хрупкая женщина с серебряными волосами, схваченными в хвост. Рука ее лежала на груди Уильяма. Женщина подозвала своих слуг, облаченных в одежды серого цвета, и те поспешно подхватили на руки раненого.
        - Что? Почему его уносят? - закричал Леонардо.
        Но никто даже не повернул головы к крикливому вампиру. Графиня чинно удалилась, глаза ее смотрели лишь на сына, который еще не знал исхода суда. И где-то в глубине своего сознания, возможно, считал, что никогда уже не откроет более глаз, как и говорил ему ранее Управитель Молчаливого Замка.
        Из проема стали выходить и другие Старейшины, которые живо переговаривались между собой. Кто-то говорил тихо, кто-то громко, но все они как один были удивлены судом и его результатом.
        Йева искала глазами отца. Филипп вышел в числе последних, и дочь не сразу узнала того, кто вырастил ее. Бледный, одряхлевший на десяток лет, он плелся и отрешенно смотрел под ноги. Весь его костюм был в крови, а руки тряслись.
        - Отец! - встревоженно позвала Йева, но Филипп ее не услышал.
        Он прошел мимо, едва волоча ноги, до своей комнаты на втором этаже. Немой и глухой, не замечающий ни Старейшин, ни своих детей. Йева поняла, что случилось что-то ужасное…
        Тогда она кинулась к Горрону, который поднялся по каменным ступеням в сопровождении Ярла Бардена.
        - Господин! - едва ли не воскликнула Йева, хватаясь за лицо. - Что произошло?
        Горрон посмотрел на встревоженную девушку, на притихшего на скамье Леонардо, покачал головой, помолчал пару мгновений и развел руками.
        - Твой отец решил усыновить Уильяма. Однако Старейшина Мариэльд де Лилле Адан использовала клятву совета и сделала его своим сыном. Он уедет в Ноэль и станет виконтом Лилле Аданом. А нет, у них там другая система наследования титулов. Графом Лилле Аданом, если кратко, - мрачно произнес Горрон де Донталь.
        У Леонардо после этих словно земля ушла из-под ног. Он задрожал, завращал единственным глазом, но не нашел в себе силы даже закричать от ужаса, ибо тело его охватило оцепенение. Его родная сестра же, наоборот, непонимающе взглянула на бывшего советника Крелиоса и спросила с надеждой в голосе:
        - Так он останется жив?
        Усмехнувшись, Горрон кивнул и прошел мимо близнецов к выходу. За ним последовал Ярл Барден Тихий, и наконец в коридоре почти никого не осталось - все разошлись по комнатам.
        Йева, подняв юбку, словно птица взлетела по ступенькам и побежала вслед за отцом, потому что понимала, что тому нужна поддержка. Леонардо остался одиноко сидеть на скамье, брошенный и покинутый. Он вперился в пол, и на его лице мелькала гамма эмоций и чувств, от просто отвратительных к самым отвратительным. Страх, ненависть и злоба. Он искренне полагал, что отец сделает все возможное и выполнит свое обещание, сделает сына Старейшиной. Но он, получается, хотел усыновить рыбака? Это же значит, что он отвернулся от названного сына, обрек того на смерть от старости или ран!
        Где-то сбоку раздался вкрадчивый шепот.
        - Что такое, Леонардо? Ты не получил предназначенный тебе дар? - спросил Райгар, последним покинувший зал суда.
        Одетый в простое черное котарди Райгар тихонько подошел к Леонардо, которого трясло, и присел на скамью рядом с ним. Хозяин Офурта погладил языком изнутри клыки, сложил на коленях руки, украшенные перстнями, и улыбнулся сыну графа Тастемара толстыми губами.
        - Вам какое дело? - вскрикнул Леонардо.
        - Ну, знаешь… Я считаю, что все-таки ты был достойным претендентом на роль Старейшины и наследника Филиппа.
        - Я и так наследник своего отца! - прорычал Леонардо. Его всего трясло от гнева, обиды и преданных надежд.
        Пламя факела, который висел на стене рядом, потускнело, колыхнулось в последний раз и погасло. Та половина скамьи, на которой был Леонардо, вдруг погрузилась в полумрак, от чего сын графа непроизвольно вздрогнул.
        - Как символично… - прошептал Райгар с легкой полуулыбкой, поглядывая на погаснувший факел. - Твой век короток, какой же ты наследник? Еще и изуродован так, что без слез не взглянешь.
        - Зачем вы мне такое говорите, - озлобленно прошипел сын Филиппа и хотел уже было встать, чтобы уйти, но Райгар его остановил, ласково взглянув и положа руку тому на плечо.
        - Просто выражаю сочувствие, ведь я прекрасно понимаю, что происходит в твоей душе! Я сам был в подобной ситуации, хотя и вышел из нее более чем достойно.
        - Вы предали Саббаса, - огрызнулся Лео.
        - Все было чуть иначе… Моя история очень схожа с твоей.
        - И чем же?
        - Саббас усыновил меня, как и тебя, когда мне было семь лет. Я всю жизнь служил ему, был верным и преданным сыном, который по заверениям отца, должен был перенять его дар, когда мне исполнится восемьдесят-девяносто лет. Но знаешь, что произошло? - Райгар выждал паузу. - Саббасу неожиданно подкинули Мараули, мальчика из рыбацкой семьи.
        По изувеченному лицу Леонарда: без глаза, уха и с перекошенной челюстью, - пробежала дрожь. Он сглотнул слюну и едва не разрыдался, вспомнив слова Горрона о том, что Уильяма ждет светлое будущее в Ноэле. Лео, словно желая оградиться от жестокости этого мира, коснулся трясущимися руками лица, ощупал свои уродства, и от этого ему сделалось еще дурнее.
        - Да-да, то же чувствовал и я, - сказал Райгар, с удовольствием наблюдая за муками Лео. - Обманутый своим же отцом, который променял меня на безымянного мальчика без каких-либо выразительных талантов и способностей.
        - Перестаньте вставлять мне ножи в и без того кровоточащие раны! Мне ваше лживое сочувствие не нужно!
        - Хорошо, как скажешь. Но если ты надеешься, что Филипп передаст тебе свой дар, то ты ошибаешься. Он сейчас на грани из-за того, что его лишили любимого сына, но ты в его глазах уже никто, просто отголосок. Я видел это из воспоминаний Уильяма.
        Леонардо озлобленно взглянул на Райгара, ощерился, оголил клыки, но тот лишь с мягкой улыбкой посмотрел на него, поднялся со скамьи и отряхнул подол котарди.
        - Мы порой так обманываем себя, Леонардо. Я надеюсь, что ты сможешь выбраться из этой череды перипетий, как в свое время это сделал я. Если что, то я живу на третьем этаже, левый коридор, последняя дверь.
        С этими словами Райгар еще раз послал Леонардо улыбку, уже более заговорщическую, и исчез, поднявшись по ступеням вверх. Слева от Леонардо потух еще один факел и, мрачно взглянув на него, Леонардо поднялся со скамьи и поплелся в свою комнату.

* * *
        Йева же в это время подошла к двери комнаты отца и тихонько постучала. Никто не отвечал. Но где же быть отцу, кроме как в спальне?
        Над Глеофом все еще стояла ночь.
        Йева приоткрыла дверь и вошла, осматриваясь по сторонам в поисках своего родителя. В кресле, в самом углу комнаты, перед зажженным слугами камином сидел Филипп.
        Филипп тяжело взглянул на свою дочь, но потом сразу же отвел глаза и отрешенно уставился на огонь. Йева подобрала подол черного шерстяного платья, которое из-за дороги верхом на лошади уже порядком износилось, и подошла к графу Тастемара.
        - Отец, господин Донталь сказал мне, что Уильяма усыновила женщина с белыми волосами, - тихонько сказала она.
        - Да.
        - Он уедет в Ноэль, графство Альбаоса?
        - Да.
        Йева понимала, что ее отец сейчас не желает общаться ни с одной живой душой, но все же чувствовала в себе необходимость поговорить с ним. Обняв Филиппа сзади за шею, она склонилась и поцеловала его в заросшую густой щетиной щеку.
        - Отец, но вы же еще увидите Уильяма и, какая разница, кто его усыновил… Он же считает вас отцом, покровителем и учителем. Я помню и его слова, и то как он вас любит! - как можно ласковее произнесла девушка.
        Филипп усмехнулся, поднял голову и посмотрел в изумрудные глаза своей дочери.
        - Дочь моя, как же ты наивна. Уильям сейчас подобен глине на гончарном круге, а Мариэльд, за те годы, что он будет жить в Ноэле, вылепит из него все, что ее душе угодно. Когда мы встретимся через много лет, Уильям либо будет смотреть на меня как на пустое место, в лучшем случае, либо будет ненавидеть еще сильнее, что куда вероятнее.
        - Но почему он вас должен ненавидеть, отец?
        - Потому что Летэ перед обрядом памяти ознакомил совет со всеми теми бумагами, которые я присылал ему.
        Йева побледнела.
        - Но… Погодите, вы же там писали, что хотите передать дар Леонардо?
        - Да, - развел руками Филипп, а затем нежно погладил руки своей дочери. - Я предал его и посеял в нем семя ненависти.
        - Так расскажите ему, отец, что вы хотели усыновить его. Может, он простит!
        - Уильям решит, что это было сделано под давлением завещания Гиффарда, - ответил граф. - Я видел в его мыслях, кем я стал для Уильяма после прочтения доклада.
        - Но отец…
        - Я уже подумываю о том, а не слишком ли много я пожил на этом свете… И может быть стоит сдержать свое обещание и передать свой дар тебе, - устало прошептал Филипп, прикрыв старые глаза.
        Йева посмотрела с изумлением на сломленного отца, словно не узнавая его без стремления к жизни, обежала кресло и упала перед ним на колени, положила на его колени свои изящные руки. Она схватилась за край черного котарди, нервно смяв его.
        - Отец, даже не смейте говорить такое! Я благодарна за все то, что вы мне дали… Но я не приму этот дар, он мне не нужен Я не буду врать, я рада, что Уильям жив и я не получила его дара! Но ради всех богов, поговорите с ним. Может, вам обоим станет легче!
        - Из-за Гейонеша и ран он пребудет в бессознательном состоянии еще некоторое время. - Филипп ласково взглянул на свою дочь и погладил ее по шелковистым волосам, украшенным золотым обручем. Затем продолжил: - Хорошо, мы задержимся до того момента, как я с ним смогу поговорить. И я, может быть, пообщаюсь с Мариэльд, хотя это все равно бесполезно.
        - Но это хоть что-то… Отец, пусть он станет не Тастемара, а Лилле Аданом, но может когда-нибудь в будущем он станет вам другом, подобно Гиффарду или Горрону, - взмолилась Йева, пытаясь пробудить отца к жизни и вселить в него хоть какую-то надежду.
        - Йева… Я рад, что у меня такая прекрасная дочь.
        Филипп привстал с кресла и крепко обнял Йеву. Он не стал говорить ей, как она наивна и простодушна, чтобы не лишать надежды. Филипп с любовью поцеловал Йеву в нос, та сморщилась, но нос не вытерла, стерпела. Граф же вымученно улыбнулся.
        - Наконец-то ты ожила, дочь моя. Теперь я вижу перед собой ту самую Йеву, которая была перед моими глазами до того, как я сказал тебе о смене решения по наследованию дара.
        - А я, отец, хочу увидеть вас, каким вы были раньше, живым и деятельным!
        - Я постараюсь. Однако насчет дальнейшего общения с Уильямом я не уверен. Во-первых, Ноэль слишком далеко, а во-вторых, Мариэльд вряд ли отпустит от себя Уильяма в ближайшую сотню лет.
        - С вашим бессмертием это время пролетит незаметно. - В глазах Йевы мелькнула тоска, а ее тонкие и красивые губы растянулись в грустной улыбке. Она понимала, что Уильяма уже не увидит. - Мы переживем это, отец, не волнуйтесь. А вот что происходит с Леонардо, мне не нравится.
        Филипп вспомнил о своем приемном сыне, нахмурился и, продолжая гладить свою дочь по волосам и спине, обеспокоенно произнес:
        - Я поговорю с некоторыми Старейшинами, быть может, мне удастся дать Лео то окружение, которое он так страстно желает, - мрачно произнес Филипп, затем, чуть погодя, добавил: - Ладно, Йева, на сегодня объятий достаточно. Прошу, оставь меня одного - я должен подумать. Попроси Эметту подготовить к завтрашнему вечеру нарядные костюмы.
        - Что будет завтра вечером? - удивилась Йева.
        - Я думаю, что традиционный небольшой ужин в Красном зале, где Старейшины обменяются новостями перед отъездом. Все-таки мы встречаемся нечасто.
        - Там будет Уильям?
        - Конечно, к этому времени он очнется и раны подзатянутся. А графиня Ноэльская обязательно покажет всем своего сына, в этом я не сомневаюсь, - покачал головой хмурый Филипп.
        Кивнув, Йева вышла из большой и богато обставленной комнаты и вернулась к себе в спальню, где сидела Эметта. Служанка пребывала явно не в лучшем настроении - она, прикусив нижнюю губу, сидела и зашивала свое же платье. Впрочем, когда Эметта увидела вошедшую госпожу, она немедленно оторвалась от шитья и вопросительно взглянула на дочь графа.
        - Ну что? - с придыханием спросила она.
        - Уильям остается жив и уезжает в другие земли, - быстро ответила Йева, впрочем, с радостью в голосе.
        - Получается, что Лео остался обычным вампиром? - задала вопрос Эметта с глуповатым выражением на лице, ведь ответ был и без того ясен.
        - Да.
        Служанка замерла с иглой в руке и улыбнулась, ядовито и мстительно, как улыбаются женщины, увидевшие падение ненавистного им мужчины. Она, блаженная, впала в какой-то радостный мимолетный транс, но уже через мгновение снова ловко заработала иглой.
        - Госпожа, мы же задержимся здесь? - поинтересовалась Эметта как бы вскользь.
        - Да, на день или два точно.
        - Спасибо, госпожа… Просто вдруг стало интересно.
        - Кстати, подготовь к завтрашнему вечеру костюмы, будь добра, - вспомнила о костюмах Йева, чьи мысли занимали теперь лишь двое мужчин: отец и Уильям.
        - Как прикажете.

* * *
        Дело шло к вечеру. Солнце, едва поднявшись на востоке, тотчас спряталось в тучах, которые извергали ливень целый день, обошло Молчаливый замок и село на западе. Пробившись с трудом сквозь темные облака, оно осветило левую башню замка и все комнаты, расположенные там, золотистым и теплым светом. Уильям, лежа в постели, поморщился, когда ему в глаза засветило солнце, но так и не очнулся.
        Рядом с ним, на столике из дуба, стояла чаша, из которой поднимался вверх, чуть извиваясь, легкий успокаивающий дым. Он окутывал тонкой вуалью бессознательное тело, погружал его в еще более глубокий сон, целебный и продолжительный. Вампира обмыли, перевязали разорванное горло, одели в белоснежную рубаху с высоким воротником и серые штаны из мягкой ткани. И он лежал на большой кровати под светлым балдахином, умиротворенный и окуренный травами.
        Лицо его было спокойно и безмятежно, грудь равномерно поднималась и опускалась. Он исцелялся и до сих пор так и не очнулся с самого суда, хотя Гейонеш уже перестал действовать.
        Заметив, что солнце играет на лице молодого господина и доставляет ему неудобства, молодая девушка-служанка вскочила из-за столика, который стоял посреди огромной комнаты, освещенной светом трех окон, и быстренько поправила балдахин. Затем вернулась к низкому столу, села на колени и принялась дальше шить вместе со своей сестрой. Сероглазые, темноволосые и стройные девушки порой бросали любопытные взгляды на сына своей хозяйки, но из-за страха получить замечание делали это мельком.
        В кресле рядом с кроватью, закинув нога на ногу, сидела Мариэльд де Лилле Адан в сером платье. Волосы графини, на ноэльский манер, служанки заплели в несколько кос, которые соединили в одну, украсив серебряными шпильками с цветками.
        Графиня наблюдала за своим обретенным сыном с легкой улыбкой. Рядом с кроватью стояло еще одно кресло, которое оставили специально для лекаря, что приходил время от времени и следил за состоянием Уильяма.
        Вдруг в дверь постучали. Швеи, они же личные служанки графини, вздрогнули, и одна из них подскочила и побежала открывать дверь. Мариэльд же, не поведя и бровью, продолжала сидеть в кресле и наблюдать.
        В комнату вошел Филипп в черном котарди. Мариэльд повернула голову в сторону служанок.
        - Оставьте нас одних, - тихо, но властно сказала она, и те спешно покинули комнату.
        Филипп сел в кресло напротив графини, всмотрелся в умиротворенное лицо спящего Уильяма, принюхался к аромату дурмана, что курился из чаши на столике. А когда убедился, что вампир окурен лишь успокаивающими травами, то посмотрел на Мариэльд и хотел уже было открыть рот, но она его опередила.
        - Твой приход сюда бесполезен, Филипп, - спокойно и высокомерно сказала женщина и сцепила руки без каких-либо украшений в замок, положив на колени.
        - Я знаю, Сир’Ес Мариэльд, - ответил граф и снова посмотрел на потерянного сына. - Но я не мог не прийти к своему сыну.
        - Моему сыну, Филипп, моему.
        Мариэльд поднялась из кресла, подошла к столу у противоположной стены, взяла оттуда какую-то бумагу и, шелестя юбкой серого платья из мягкой ткани, вернулась. Приняв бумагу, Филипп вчитался. Подписанный Летэ с проставленным гербом и печатями документ извещал об усыновлении Уильяма и принятие его в род Лилле Адан.
        - Юлиан де Лилле Адан? - поднял брови Филипп и хмуро продолжил зачитывать бумагу, проверяя все до последней буквы с малейшей надеждой, что хоть где-то закралась ошибка.
        - Да, Юлиан. Как мать, я дала ему другое имя, - кивнула графиня.
        Документ был оформлен идеально и, вернув бумагу, Филипп положил руку на подлокотник кресла и устало подпер лоб раскрытой ладонью, прикрыл глаза. Граф прекрасно понимал, что он не в силах вернуть потерянное, что он проиграл, но что-то держало его в этой комнате, у кровати Уильяма, а теперь уже Юлиана.
        - Сир’Ес Мариэльд, я прошу вас, донесите до него хотя бы то, что я изменил свое решение, - тихо сказал он после небольшого молчания.
        - Зачем? - мягко спросила графиня Ноэльская, погладив свое колено.
        Филипп поднял голову и посмотрел на хозяйку Ноэля, нахмурив брови.
        - Вы не собираетесь ему ничего рассказывать о произошедшем на суде? - Филипп вцепился взглядом в совершенно спокойное лицо Мариэльд, а та сидела и продолжала улыбаться, как улыбаются победители - покровительственно и свысока.
        - Нет. Я не вижу в этом никакого смысла. Зачем подливать масла и заставлять его метаться меж двух огней?
        - Тогда я поговорю с ним сам, как только он проснётся.
        И тут Филипп посмотрел за плечо Мариэльд, на низкий столик посреди комнаты, на котором лежал мужской наряд.
        - Попробуй. - По губам графини проползла улыбка, и она тоже обернулась, бросила мимолетный взгляд на стол, а потом быстро развернулась обратно.
        А граф Филипп фон де Тастемара все продолжал смотреть на костюм, который его очень насторожил. Он поднялся с кресла, медленно подошел к столику и, наклонившись, стал рассматривать результат труда швей.
        Ноэльцы, в отличие от прочих северян, предпочитали разделенный верх и низ, и, пропитавшись культурой Юга, носили шаровары с завышенной талией. Подпоясав их широким ремнем либо кушаком, они заправляли в шаровары белоснежные рубашки со стоячим и высоким воротником, с узкими либо чуть расширенными у локтя рукавами и обязательным запахом на груди.
        Поэтому, когда Филипп увидел на столе мужские шаровары серого цвета из плотной ткани, белоснежную рубаху с длинным узким рукавом и высоким стоячим воротником и верхнюю шерстяную рубаху серого цвета, в тон шароварам, с обрезанным на локте широким рукавом и запахом на груди, который открывал нижнюю рубаху, то не удивился фасону. Но его внимание привлекли ткань и вышивка.
        Это был дорогой южный, привезенный из-за Черной Найги, материал, который долго не изнашивался, был приятен телу и в холод, и в жару, но… Его отличительная особенность - сложность пошива одежды из такой ткани.
        Костюм же был, вероятно, уже почти подогнан по замерам тела заранее, что, учитывая высокий рост Уильяма, было странно. Дотронувшись до вышитого на рукавах верхней рубахи цветка голубого олеандра, символа Ноэля, до идеальных швов и украшенному витиеватым узором воротнику нижней рубахи и кайме верхней, Филипп удивился сложному исполнению костюма и нахмурился.
        Там, в углу комнаты, на кресле уже лежали и другие готовые запасные костюмы - черный мужской длинный плащ с прорезями для рук, украшенный по высокой горловине и капюшону белыми олеандрами, сапоги из мягкой добротной кожи, - все это было, похоже, сшито давным-давно и теперь ожидало, когда новый хозяин очнется и облачится в костюм ноэльца.
        - Сир’Ес Мариэльд, эти вещи нельзя сшить ни за день, ни за неделю. Работа очень тонкая и кропотливая, а арзамасовые ткани дорогие и привозятся издалека, с песчаного юга.
        - Да, ты прав. И что в этом такого? - весело произнесла Мариэльд.
        Женщина сидела в кресле и наблюдала за сыном, игнорируя озадаченного графа, который стоял позади.
        - Получается, вы знали, что воспользуетесь клятвой совета еще до того, как увидели Уильяма и его воспоминания.
        - Юлиана, Юлиана… - поправила снисходительно графиня. - Кто знает, Филипп… Будущее так туманно, что порой нужно готовиться ко всему, чтобы быть готовым хоть к чему-то. - С улыбкой Мариэльд подвинула кресло к кровати и ласково погладила руку спящего сына, который пока и не предполагал, что у него появилась мать.
        Догадка осенила Филиппа резко и неожиданно. Напрягшись, он переводил взгляд то с Уильяма на вещи, то с вещей на Мариэльд.
        - Филипп, тебе еще что-то нужно? - наконец прервала молчание графиня, не удосужившись даже обернуться к своему сопернику. - Если нет, то попрошу покинуть мою спальню.
        Ответом стала лишь тишина… Граф понимал. Он знал, что не смеет обвинять такую древнюю Старейшину, ибо на него сразу же обрушится гнев ее сторонников, которые составляли большинство Совета. Но так вертелся на языке вопрос. Впрочем, он смолчал. Развернулся и направился к двери, лишь на мгновение замер, чтобы посмотреть на своего утерянного сына. А он уже внутри считал его только сыном и никем другим.
        Хлопнула дверь. Филипп покинул спальню графини Лилле Адан и вернулся в свою. Он уселся в кресло перед зажженным камином, за которым исправно следили слуги, и задумался. Его не покидало ощущение, что Уильям попал в очередную перипетию событий. История рыбака с деревни с самого начала казалась подозрительной, но теперь Филипп был более чем уверен, что его подозрения - небезосновательны.
        Глава 19. Малый зал
        Время шло, и почти наступила полночь. Дождь прекратился, но сильный ветер все еще шумел и гнул деревья Молчаливого леса, который подобрался вплотную к замку. Говор ночных птиц доносился даже в коридоры неосвещенного дворца с высокими потолками, где под сводами словно зияла сама тьма.
        Леонардо сидел в полном одиночестве в полутемной комнате, где единственным источником света служили лишь тлеющие угли в камине. С согнутыми в коленях ногами он покачивался на бордовом покрывале и отрешенно смотрел на затухающий огонь. За весь день Эметта ни разу не навестила его, а отец и сестра словно и вовсе забыли о его существовании. Он качался туда-сюда, держась за стопы руками, время от времени касался своего обезображенного лица. Несмотря на то, что Кельпи излечила и каким-то чудом вправила руки и ноги на место, Мертвая Рулкия все равно оставила свой след - походка Лео больше не была грациозной и плавной, и он теперь чувствовал, как правая нога чуть волочится, а левая рука время от времени немела, ныла и теряла чувствительность.
        Вторя мыслям, от левой руки пробежал вверх болевой толчок, и Леонардо сморщился. Он потер круговыми движениями запястье и стал качаться дальше. Его губы были плотно сжаты, а лицо, и так обезображенное, перекосилось в гримасе ненависти.
        Транс Леонардо прервал Таки-Таки. Птица проснулась от налетевшего в окно ветра. Подпрыгивая на жерди, ворон захлопал крыльями и истошно закаркал.
        - Да заткнись ты уже! - озлобленно прорычал Леонардо и резко прыгнул к Таки-Таки.
        Хрустнуло, и в комнате вновь стало тихо - лишь шлепок вороньего тела с вывернутой шеей об пол прозвучал в ночи оглушающе громко.
        Единственным глазом Леонардо уставился на труп Таки-Таки на каменном полу и, выждав, встал с кровати. Приподнял с трудом левую руку и надел свой парадный зеленый кафтан, затем нечищеные сапоги, которые Эметта отчего-то проигнорировала, как и прочие вещи сына графа. Взглянув в зеркало, Лео вздрогнул и поначалу не узнал самого себя - из полутьмы отражения на него смотрело обезображенное лицо со свернутым носом, отсутствующим ухом и скошенной в сторону челюстью. Страшилище. Губы некогда красивого вампира дрогнули, и он тихо разрыдался, коснувшись своих уродств кончиками пальцев.
        Наконец, он поправил подол кафтана и дрожащим неуверенным шагом покинул гостевую спальню. Он постучал в комнату отца, но та оказалась пуста. Тогда он без стука зашел в комнату Йевы, но и ее не оказалось на месте. Нахмурившись, Лео посчитал, что Йева вместе с отцом куда-то ушли, не позвав его. Хотя на самом деле Филипп самостоятельно покинул комнату, спустившись в зал, а уже за ним последовала и Йева.
        И сейчас Белый Ворон и его дочь сидели в зале на втором этаже, в правом крыле башни. Этот было небольшое, но уютное помещение с длинным столом и множеством стульев и кресел, что располагались вдоль камина. Камин на полстены, отделанный мрамором, сиял подобно огненному порталу. В умиротворяющем его свете в креслах сидели несколько Старейшин, которые завороженно смотрели в огонь и тихо переговаривались между собой.
        Помимо Белого Ворона и его дочери в небольшом зале в креслах развалились Теорат Черный, Барден Тихий и Шауни де Бекк. В руках Теората Черного колыхался бокал с кровью - вампир намеренно наклонял его из стороны в сторону, любуясь игрой рубинового напитка в отблесках пламени.
        - Она бы в любом случае использовала клятву, выиграл бы ты это дело или нет, Филипп, - произнес негромко Теорат из Летардии, прозванный Черным.
        Его темно-карие глаза из-под черных бровей поглядывали то на Филиппа, то на его дочь. Вытянутое бледное лицо вампира, который выглядел как сорокалетний мужчина, обрамляли вьющиеся и черные волосы до плеч, и он время от времени ленивым движением поправлял какую-нибудь упавшую на глаза прядь. В противовес плавным и изнеженным движениям вампира лицо его было резким, угловатым и имело узкий длинный нос, впалые щеки и острый подбородок. Так что эта ленивая грация напоминала скорее движения дремлющего в тени хищника, готового в любой момент прыгнуть на свою добычу.
        - Я это понимаю, мой друг. Как и помню наш уговор, что ты поддержишь меня лишь в вопросе приоритета на наследие Уильяма, - ответил также тихо Филипп.
        Обстановка не располагала к громким разговорам, и потому все перешептывались между собой, растворялись взглядами в полыхающем на полстены огне в камине.
        - Да, ты знаешь мои убеждения, Филипп, а я не иду против своих убеждений. Слишком уж стар для этого.
        - Так что насчет Леонардо, уважаемый барон? Давайте вернемся к насущным проблемам, потому что я все равно не в силах изменить то, что произошло на суде.
        - Сложно, но я это сделаю. Король Эадес, после того как едва не скончался от мышьяка, перестал принимать кого-либо ко двору.
        - Отравители с Юга?
        - Отнюдь, - усмехнулся Теорат. - Если бы за дело взялись веномансеры, то Эадес бы не выжил. Эти мерзкие создания неприятнее магов будут! Наши и отравили.
        - Попроси помочь Горрона, - неожиданно громко даже сам для себя произнес Ярл Барден, и от его рыка Йева вздрогнула. - Этот плут мигом распутает любой заговор, он в них как гарпия в воздухе себя чувствует!
        - Не нужно, мне политика интересна лишь в вопросах сохранности моих вложений в винные плантации Золотого Летардийского подле Солнечного Афше. Мнемоников вообще лучше не трогать лишний раз. - По бледным и тонким губам барона скользнула ироничная улыбка.
        В зале воцарилось недолгая тишина. Филипп снова подлил себе крови в бокал, а также, позаботившись о молчаливой дочери, что не осмеливалась говорить в присутствии других Старейшин, подал наполненный бокал и ей. Немые слуги поменяли графин на новый с теплой кровью, и, потянув носом воздух, Теорат посмотрел на Шауни де Бекка.
        Тот, кивнув головой с копной очень густых и коротких седых волос, грациозным и медленным, подобно Теорату, движением поднялся и налил из графина крови в два кубка, один из которых передал своему родственнику из Летардии.
        Шауни де Бекк своим таким же угловатым лицом напоминал Теората Черного.
        Однако эти двое очень худых и высоких мужчин разительно отличались друг от друга цветом волос и глаз. Шауни де Бекк со своей белоснежной шевелюрой и мягкими серыми глазами казался полной противоположностью черноглазому и темноволосому Теорату, зато абсолютно одинаковы у них были ленивые манеры, преисполненные достоинства. Оба были гладко выбриты в соответствии с южными традициями.
        Даже одежда их контрастировала между собой: на Шауни была белоснежная батистовая рубашка с небольшим острым вырезом на груди и серые льняные штаны, поверх вампир накинул нарядный плащ цвета сепии из мягкого материала, с прорезями для рук. Пальцы вампира украшало множество перстней, а на груди позвякивали друг о друга две простые серебряные цепочки. Теорат же одевался в черные и плотные одежды, с закрытой шеей и без каких-либо украшений.
        Филипп нахмурился прислушиваясь к тихим, но ещё далеким шагам в коридоре. Вскоре из арочного низкого проема вышел Леонардо. Он нашел беспокойными глазами отца и, настороженно поглядывая на собравшихся в зале, отвесил поклон.
        - Доброго вечера, господа.
        - И тебе, Леонардо, - мягко улыбнулся Шауни де Бекк.
        Остальные просто кивнули.
        - Мы как раз о тебе разговор вели, - произнес Теорат Черный, не отводя глаз от огня.
        - В каком же ключе вы меня обсуждали? - поинтересовался слегка побледневший Лео.
        - Ты поедешь с уважаемым Теоратом в Летардию, в Морайю, ко двору короля Эадеса, - ответил за своего товарища Филипп и затем добавил: - Как ты и мечтал.
        - Филипп, только не сразу. Дай мне пару месяцев, чтобы поговорить со своими людьми со двора и предоставить тебе расчет по ежегодным выплатам в сеттах. - Теорат так и не взглянул на Лео ни разу.
        Сын графа сделался еще белее, потом моментально цвет его лица сменился на пунцовый, и он процедил сквозь крепко сжатые челюсти:
        - Ты… Ты отделаться от меня вздумал, отец?
        Его повышенный тон приковал взгляды всех собравшихся: Теорат Черный отвернулся от огня и нахмурил брови, а Ярл Барден очнулся от легкой дремоты, навеянной тихим потрескиванием дров в камине, и гневно взглянул на сына друга.
        - Не смей повышать голос, - спокойно ответил Филипп, затем чуть вздохнул. - Ты сам просил это двумя годами ранее.
        - Кому я там нужен такой? - уже тише, но дрожащим от обиды и злобы голосом ответил Лео и показал пальцем на лицо. - Ни один двор не будет рад уроду!
        - Ты отказываешься?
        - Да! Я не уеду из Брасо-Дэнто!
        Потом, волоча за собой правую ногу, сын графа развернулся и ушел. Его трясло словно больного лихорадкой, и он побрел куда глаза глядят. Йева хотела было последовать за братом, но Филипп покачал головой, запрещая.
        - Ты позволяешь ему слишком много вольностей, - сердито заметил Ярд Барден. - Я бы уже призвал к ответу за такие слова!
        - По возвращении в Брасо-Дэнто он отправится в Далмон без единого дарена в кармане.
        - В Далмон, отец? - переспросила Йева, не веря своим ушам.
        - Да, - Филипп фон де Тастемара чуть вздохнул, с легкой печалью. - Мое терпение закончилось. Он становится безумен и представляет опасность для окружающих, особенно для тебя, Йева.
        С бледным лицом, которое делало зеленые глаза еще ярче, Йева посмотрела на отца и промолчала. Она вспомнила слова ее брата после событий на Мертвой Рулкии. И в самом деле, Леонардо, возможно, стал терять разум.

* * *
        Леонардо брел по черным коврам коридоров, то и дело спотыкался о них. Значит, Райгар прав. Галереи Молчаливого замка соответствовали своему названию и были безмолвны и пусты. Впрочем, когда-то очень давно, во времена, когда Старейшин жило намного больше, в замке Йефасы, тогда еще не графства, а княжества, было многолюдно. Если так вообще можно сказать о вампирском обществе. Более тысячи лет назад в Йефасе находилось восемь Старейшин с соответствующей свитой и окружением. Но сейчас, когда Древних или, как их кличут демонологи, реликтов, осталось уже не так много, замок опустел и многие комнаты открывались лишь во время суда.
        Лео поднялся на третий этаж, свернув в левый коридор и, пройдя до конца, с волнением занес руку для стука, но дверь отворилась сама. За порогом стоял Райгар Хейм Вайр, который приоткрыл дверь еще шире и ласково пригласил Лео войти. Тот оглянулся. Повертел головой по сторонам и, убедившись, что никого нет, вошел в не освещенную ничем комнату.
        - Здравствуй, Леонардо, - улыбнулся хозяин Офурта.
        Лео кивнул, перепуганный, но полный решимости. Он сел в кресло, на которое указал Райгар. Граф Офурта приземлился в кресло напротив и с гулким звуком подвинул его ближе, да так, что его колени коснулись колен Лео. Свет луны озарил бледное и широкое лицо, кажущееся в ночи жутким и неестественным.
        - Ну-с, ты возвращаешься в Брасо-Дэнто с Белым Вороном?
        - Да, - прошептал Леонардо.
        - И какие у тебя и у твоего отца планы? Поделишься? Раз уж пришел пообщаться.
        - У меня нет планов… У отца… - Лео подумал, что лучше не говорить о предложении Филиппа по поводу королевского двора. - Вроде тоже никаких.
        Райгар почесал задумчиво свой мясистый нос, почмокал толстыми, мягкими губами и стал рассматривать изуродованного Леонардо.
        - А как Филипп себя чувствует?
        - Не знаю… Вроде подавлен.
        - Вроде? Тебе не интересен собственный отец? - По губам Райгара скользнула ядовитая ухмылка. - Впрочем, можно ли считать отцом того, кто взял к себе бедных сироток, заведомо зная, что они обречены на гниение в смертной оболочке, а потом лишил их всяких надежд?
        - Так что насчет решения? Вы говорили…
        - Я ничего не говорил насчет решения. Мы просто общаемся. Знаешь ли ты что-нибудь про травы, растущие в Вороньих землях?
        - Нет.
        - Местоположение Солрага поистине чудесное… Много чего редкого растет. Взять тот же пятилистник - убирает жар, ускоряет регенерацию тканей. Просто чудо, а не цветок! Или, например, Ксимен - слышал об этом великолепном растении?
        - Нет.
        - У людей используется при Зеленой оспе, хотя немногие знают про его свойства. А вот Старейшины, например, весьма наслышаны о нем.
        - Почему же?
        - Его добавляют в Гейонеш, который дают Старейшине при обряде памяти. Совсем чуть-чуть, чтобы ослабить ровно настолько, чтобы тот не смог ни убежать, ни напасть. А вот если, предположим… - Райгар замолчал.
        - Что?
        - Предположим, если человека поить лишь отваром из Ксимена вместо воды, то когда Старейшина осушит этого человека, он рухнет камнем на землю всего через пару минут.
        - Умрет?
        - Нет, конечно, - расхохотался Райгар, довольно потирая руки. - Потеряет возможность двигаться на день или два. А пока он в таком состоянии, с ним можно делать что угодно.
        - Например, провести обряд передачи дара? - удивленно спросил Лео, внимательно вслушиваясь.
        - Да хоть обряд… Причем Ксимен в крови человека не чувствуется на вкус, это его отличительная особенность. Но обычным вампирам он не вредит, это тоже забавно. Только Старейшинам.
        - Но там нужны слова дара, - осторожно заметил Леонардо. - Я не знаю Хор'Аф.
        С улыбкой заговорщика граф Офурта поднялся и ленивым шагом подошел к суме, достал оттуда две уже готовые бумаги и вернулся назад, усевшись в кресло. Бумаги были переданы сыну Белого Ворона.
        После прочтения доселе бледное лицо Леонардо зарделось счастливым румянцем, глаза вспыхнули жизнью и он тепло улыбнулся тому, кто мог помочь решить его проблемы.
        - Смотри… Сначала делаются надрезы на шее преемника и дарителя… - Райгар, обратившись, провел острым когтем по шее, чтобы показать нужное место. - Необходимо встать как можно ближе, почти вплотную. Далее читается текст безостановочно, громко и четко. Я написал его на Северном наречии, чтобы тебе было понятнее и проще выучить.
        - Понятно, спасибо, - прошептал Леонардо, не веря тому, что держит в руках такой ценный дар.
        - Если бы кто-нибудь решил передать дар, я бы посоветовал ему сначала составить бумагу, примерно вот такую, я тебе набросал, - с этими словами Райгар показал пальцем на вторую бумагу в руках Леонардо. - Составить в двух экземплярах почерком того, кто отдает дар, и отправить один в Йефасу либо сразу после передачи дара, либо заранее. Но в твоем случае лучше сразу после передачи. Тогда тебя даже не будут вызывать в Молчаливый замок.
        Бледный Лео, кивнув обезображенным лицом, радостно посмотрел на Райгара Хейм Вайра и после поднялся с кресла.
        - А теперь верни мне пример завещания, а слова обряда оставь себе… Удачи, - улыбнулся Райгар и хохотнул, облизнул полные губы.
        Леонардо вылетел из комнаты как ошпаренный, быстро завернул за угол, потом сообразил, что до сих пор держит в руках листок. Перепугавшись, что его кто-нибудь заметит, он быстро спрятал бумагу в карман и уже более спокойной походкой отправился в комнату, где и предался честолюбивым сладостным мечтам.
        Глава 20. Уговор
        Уильям открыл глаза ближе к утру, когда небо ещё окутывал предрассветный сумрак, готовый вот-вот рассеяться. Ветер, разбушевавшийся не на шутку, бился в окна, а капли дождя вперемешку с мокрым снегом стекали по толстому стеклу.
        Он попытался разглядеть хоть что-то перед собой, но вокруг царила лишь непроглядная темнота.
        «Неужели это смерть?» - пронеслось в голове у Уильяма.
        Снова прикрыв глаза, он вслушался в шум ветра и дождя со снегом. Нет, он еще жив! Перед глазами пронесся суд, напоминавший скорее кошмар, чем акт правосудия. Наконец, он полностью очнулся, вернулся в этот жестокий мир и резко сел. Его грудь часто вздымалась, а на лбу выступила холодная испарина.
        На плечо мужчине опустилась рука и нежно погладила, успокаивая. Уильям повернул голову вправо и отшатнулся - рядом с ним, в кресле из темного дерева, сидела та самая женщина, которая на суде назвала себя любовницей Гиффарда.
        Ее белоснежные волосы были заплетены в мелкие косы и, сливаясь в одну, украшены черными шпильками в виде какого-то цветка с жемчугом между металлических лепестков.
        - Тише. Успокойся, - прошептала Мариэльд и ласково улыбнулась.
        Взгляд ее голубых глаз растерял всякую спесь и высокомерие, и она ласково посмотрела на новообретенного сына. А тот замер, всмотрелся в женщину. Почему он лежит в постели, а она находится рядом?
        - Ты не понимаешь, почему до сих пор жив, а я возле тебя? - спросила Мариэльд, словно прочтя мысли Уильяма
        - Да.
        - Я использовала клятву, данную мне советом тысячу лет назад, и усыновила тебя.
        - И зачем? - спросил Уильям. Все услышанное менее всего походило на правду.
        - Не затем, чтобы обмануть и передать дар кому-то другому, - мягко улыбнулась Мариэльд. - У меня нет приемных детей, друзей и прочих, кто мог бы жаждать твоей смерти. Но когда я увидела твои воспоминания, то решила, что могу помочь тебе. А ты, может быть, сможешь хоть как-то скрасить мое одиночество, полюбив как мать, и станешь мне ласковым и верным сыном.
        - У меня лишь одна мать, но ее, вероятно, уже нет, - стиснул зубы Уильям. - Я сожалею, но, боюсь, из меня выйдет никудышный сын. Лучше верните меня обратно в зал суда, чтобы уже закончить то, зачем меня сюда притащили!
        Из его груди раздался стон - он снова вспомнил предательство тех, кого любил и уважал, и сжал кулаки, заново пережил те ужасные минуты в зале суда. Обида и ненависть паутиной оплели его душу изнутри, и Старейшина мысленно перенесся туда, в центр зала. В памяти всплыл образ Филиппа, и лицо Уильяма перекосилось, потеряв всю природную красоту.
        Мариэльд вновь погладила его по плечу. Она попыталась взять ладонь Уилла в свою руку, но тот грубо вырвал ее и недоверчиво посмотрел на графиню. Он не хотел видеть больше никого в этой жизни и потому не собирался любезничать с очередной хищницей, которой он зачем-то понадобился.
        Уильям резко вскочил с кровати. Рваными движениями он, покачиваясь, побрел к окну, в которое исступленно бился дождь со снегом, затем быстро подошел к другому окну. Его грудь тяжело и часто вздымалась, и он беспокойным взором метался по комнате, не зная, куда себя деть.
        - Зимняя аспея обычно забирает в середине зимы, так что твоя матушка скорее всего еще жива, - сказала ровным голосом хозяйка Ноэля. - Мы можем ее навестить, когда отправимся домой.
        Вздрогнув от этих слов, Уильям замер у окна, обернулся и встретился встревоженным взглядом своих синих глаз со взглядом женским, мудрым и сильным. Он, не веря своим ушам, спросил:
        - Как это навестить?
        - Я тебя не обманываю. В Ноэль, твой новый дом, можно попасть двумя путями: либо через Гаиврар на юге, либо через перевал Астерр в Имрийе, через офуртский тракт. Вторая дорога чуть дольше, но, чтобы ты увидел мать и помог ей, мы сделаем этот небольшой крюк. - Глаза женщины, слишком живые и яркие для ее возраста, тепло смотрели на того, кого она назвала сыном.
        Уильям смутился и качнул головой. Он не понимал, что происходит и зачем эта женщина готова ему помогать. Да и о какой помощи идет речь, если зимняя аспея неизлечима.
        - Ей никак нельзя помочь, ее легкие поражены, - прошептал Уильям. - Я в замке перебрал полтора десятка книг по целительству. Во всех сказано, что это смертельное и неизлечимое заболевание. Так что ваши слова можно выбросить на ветер - они лживы изначально!
        - Смертельное и неизлечимое для северных лекарей, мальчик мой. - Мариэльд пропустила выпад мимо своих ушей.
        И вот Мариэльд, когда увидела, что ее слова успокоили Уильяма и заставили к ней прислушаться, пусть и невольно, поднялась с кресла, мягкой походкой подошла к нему и встала рядом. Ее рука погладила рукав его белоснежной рубахи, разровняла складочку.
        - Один мой друг - замечательный южный лекарь, который не раз справлялся с болезнями и пострашнее… И он ждет в Йефасе. Если твоя матушка еще жива, он не только облегчит ее страдания, но и может полностью излечить.
        - Это… Это невозможно… - прошептал Уильям, нахмурившись и глядя куда-то в даль, в пустоту.
        - Все возможно, сын мой. Нужно лишь иметь знания и средства.
        - Откуда взяться южному лекарю здесь, на Севере?
        - Пацель порой любит сопровождать меня в путешествиях. Ты с легкостью можешь подтвердить это у слуг. - Мариэльд коснулась пальцев Уильяма, но тот одернул руку. - Я повторю еще раз. Я не собираюсь забирать твою жизнь. Очень давно я потеряла сына, похожего на тебя, и поэтому, увидев тебя в зале суда, решила, что… может быть, ты сможешь полюбить меня как мать и станешь мне хорошим сыном.
        Уильям нахмурился и молчал, лишь сделал шаг в сторону от той, что назвалась его матерью.
        «Ростом с Йеву», - подумал он, и лицо его вновь перекосилось, едва он вспомнил дочь графа. Вспомнил, как она не желала ничего говорить ему и нагло врала в глаза… Впрочем, как и ее отец! А он, подобно последнему глупцу, бегал за Йевой, пытался извиниться и понять, что же с ней происходит. Дурак! Болван!
        - Тебе все равно некуда идти. Останься со мной до Офурта, чтобы убедиться, что мой друг сможет исцелить твою матушку.
        С этими словами женщина подошла к столу, взяла оттуда бумагу, которую ранее подавала Филиппу, и теперь вложила ее в руки сына. Тот принял документ, вчитался и нахмурился.
        - Юлиан де Лилле Адан? Что? Зачем вы мне дали эту бумагу? Про кого здесь написано? - растерянно прошептал Уильям и перевернул документ, ища ответа на другой стороне листа, но ничего не нашел.
        - Уильям - это имя, распространенное на Севере. Когда ты поедешь со мной в Ноэль, там это будет обузой и клеймом. Вместе со свободой ты получил и новое имя. Можешь оставить этот ценный документ у себя, - спокойно кивнула графиня.
        - Зачем он мне?
        - Ты можешь порвать его, уйти куда хочешь после Офурта. Да хоть сейчас. Я тебя не смею держать и не хочу обманывать.
        Графиня замерла, находясь рядом с названным сыном на расстоянии вытянутой руки.
        Уильям же снова молчал. Он смотрел то на документ, где его имя теперь было написано, как Юлиан, то на пожилую, красивую женщину с длинными и белоснежными волосами. Сомнения терзали его душу и сердце. Он устал, и хотел уйти отсюда, убежать, но Мариэльд смотрела с такой нежностью и теплотой, что Уильяму вдруг сделалось дурно из-за своих дерзких слов. И все-таки, зачем он ей? В бумаге четко было написано, что она его усыновила и он теперь - Юлиан де Лилле Адан. То есть никакого подвоха не было? Вампир задумался, сжал плотно губы и прищурился.
        - Я… Я все еще не понимаю, зачем вам нужен обычный рыбак? Неужели за все годы у вас не было возможности использовать какую-то там клятву на другого Старейшину? Я просто не верю! Извините… - Уильям вернул бумагу и теперь ждал ответа. - Скажите прямо, к чему вы ведёте?
        - После Кровавой войны, которая унесла жизнь моего сына и мужа, Старейшины завели правило обращать в Древних лишь после семидесяти лет, когда вампир, набравшись мудрости и опыта, считался уже очень зрелым. Я же вижу перед собой впервые за долгое время мальчика, который годится мне в сыновья и внешностью, и истинным возрастом.
        - Мне двадцать три, какой из меня мальчик? - ухмыльнулся Уильям от того, что его так назвали, а после вспомнил, что в его возрасте многие уже имеют по несколько детей.
        - Двадцать три… Ах, какой юный возраст! Для всех Старейшин ты мальчик или в крайнем случае юноша, - улыбнулась Мариэльд, и в глазах ее засверкали смешинки. - У меня не было возможности использовать клятву на кого-то достойного. На суде появлялись уже зрелые мужи, выглядевшие моими ровесниками, либо же отщепенцы-вампиры, дерзнувшие обмануть своего Старейшину и забрать кровь силой.
        - По сути, со мной произошло то же самое, - хмуро произнес Уилл.
        - Ты не прав. Гиффард сделал тебя Старейшиной не затем, чтобы ты донес дар Филиппу, как тот думал, а потому что ты достоин. Можешь спросить любого на ужине, он тебе подтвердит. Мы все видели твои воспоминания. - Мариэльд подошла чуть ближе и ласково посмотрела на Уильяма снизу.
        Уильям насторожился.
        - Я потерял сознание… Что было потом? Что я пропустил?
        - После того как совет увидел в памяти, что ты законный наследник Гиффарда, что он и сказал, умирая и обращаясь к нам, я решила использовать клятву и усыновить тебя. Слуги взяли тебя на руки и принесли сюда. А Летэ фон де Форанцисс уже через пару часов передал мне бумагу, подтверждающую твою принадлежность к моему роду.
        Уильям, раздираемый сомнениями, еще раз посмотрел на ту, что спасла его и сейчас смотрела честно, не отводя глаза. Так же, как это делал Филипп фон де Тастемара. Но предложение о помощи матушке вселили в его сердце надежду. У него появилась возможность спасти Нанетту, если та еще жива и графиня Ноэля не врет. Ради этого можно стерпеть её общество до Офурта, а там будь что будет!
        - Вы говорите много и красиво. Но я уже слышал что-то подобное об обещаниях помощи от… от графа Тастемара!
        - Хорошо. Я вижу, что ты, наученный горьким опытом, мне не веришь.
        - Не верю, извините, - покачал головой Уильям, наблюдая за успокаивающейся за окном бурей.
        - Я ни к чему тебя не обязываю. Как я и говорила, ты можешь уйти в любое время и, клянусь, я не буду преследовать и мстить. Если твоя мать жива, то мой друг исцелит ее, и даже тогда я не буду требовать от тебя благодарности. Ты можешь покинуть меня сразу после Офурта.
        - А если Матушка уже мертва?
        - Это ничего не изменит. Я тебе уже сказала, что ты можешь покинуть меня в любое время.
        По лицу Уильяма вновь пробежала тень сомнения. Он еще раз взглянул настороженно на красивую худенькую женщину, стоявшую рядом.
        - Хорошо. Я буду с вами до Офурта. И… спасибо за спасение…
        - Раз уж ты решил дать мне шанс, я хочу кое о чем тебя попросить, - с улыбкой на устах сказал графиня, поглаживая своей изящной рукой руку Уильяма.
        - О чем же, - нахмурился тот, и в его глазах снова вспыхнуло подозрение.
        Его рука дрогнула и медленно стала выпутываться из руки Мариэльд.
        - Не переживай. Единственное, о чем я тебя попрошу - позволить моим слугам тебя подстричь! - расхохоталась графиня, увидев недоумевающую физиономию сына.
        - Но чем плохи мои волосы? - искренне удивился Уильям, дотрагиваясь до своих черных густых волос, что лежали на плечах волнами и блестели подобно перьям ворона.
        - Юлиан, как говорят в Ноэле, «мужчинам с длинными волосами нужно быть либо на Севере, либо в свинарнике». Звучит грубо, но отражает отношение к ситуации полностью.
        Уильям поморщился от своего нового имени. Юлиан! Но на кону была жизнь матушки, если эта загадочная женщина не обманывает. И она сама же дала добро уйти при желании. Неужели она не ищет от него выгоды? Нет, Уильям не верил, он теперь знал, что улыбки и открытые взгляды - это все фальшь. В свое время Филипп, будучи для него небожителем и едва ли не отцом, также тепло смотрел на него своими синими глазами. И тот, веря в светлые отношения между ними, доверял ему без сомнений, чисто и преданно. Чем это все закончилось?
        Кто знает, что скрывается за улыбкой этой красивой женщины в годах? Она старше Филиппа, и намного. Наверняка куда более искушена в искусстве обмана.
        А с другой стороны, куда ему идти? Он одинок и более не желает видеть тех, кто хотел его смерти: ни Филиппа, ни Йеву. Рискуя своей жизнью, он спас того, кому должен был передать дар - ирония судьбы. Насмешка, не иначе! Жизнь, пустая и бессмысленная, давила на него, угнетала, а обида на род Тастемара сжигала сердце и воспаляла разум.
        Так какая, собственно, разница, умрет он или нет? Но, быть может, хотя бы увидит свою родную мать и поможет ей, если эта женщина не соврала.
        Будь что будет!
        В дверь без стука вошел долговязый вампир худой, как скелет, и одетый в серые шаровары с завышенной посадкой и белоснежную рубаху с высоким воротом, плотно облегавшим шею. В его руках был таз, а на боку висела витиевато украшенная тканевыми цветами кожаная сумка.
        Он окинул комнату взглядом прищуренных глаз, и его губы, обрамленные короткими и чудно остриженными усами, расплылись в раболепной улыбке. Поклонившись, он сказал:
        - Моя госпожа! Доброго утра вашему сиятельству! Вижу, что и ваш сын уже проснулся. Как я вовремя! Не поверите, бежал со всех ног, чтобы успеть сюда к рассвету.
        - Я ждала тебя раньше. Займись им, - властно произнесла графиня Ноэльская, указывая на сына.
        Смирившись с ситуацией, где он снова стал заложником обстоятельств, Уильям глубоко вздохнул и сделал шаг в сторону цирюльника. Наконец, когда мысли в голове чуть успокоились, он прислушался к своим ощущениям. Удивительно, но перед глазами уже не плыло, а рана на шее, кажется, стала затягиваться. И даже не рана, а раны, рваные, выгрызенные клыками Старейшин, что цеплялись ему в глотку на обряде памяти. И он шел, почти не хромая, вот что было вообще невероятно!
        - Сколько я спал? - резко спросил он.
        - Присаживайтесь, - произнес нетерпеливо цирюльник с Ноэля и пригладил свои забавные усы, короткие, но фигурно подстриженные, обвивающиеся вокруг его тонких губ по контуру. - Мне уже не терпится приступить! Руки так и чешутся от желания придать этой необузданной гриве формы, подобающие сыну графини!
        Уилл смиренно сел в кресло, уставился отрешенным взглядом в пол и уже совсем забыл о своем вопросе. Впрочем, Мариэльд не стала отвечать - она, взглянув на сына, попросила цирюльника не трогать щетину на его щеках, а после устроилась на кушетке около большого окна и прикрыла глаза.
        Около уха защелкали ножницы. Уильям на мгновение отвлекся от тягостных дум и увидел упавшую на пол прядь черных волос. Морщась от мелькающих у лица ножниц, он принялся снова вспоминать обряд памяти, пока его волосы сыпались на каменный пол.
        Уильяму показалось, что Горрон де Донталь смотрел на него во время суда сочувственно и, можно сказать, даже печально. Пожалуй, что к нему единственному он теперь не испытывал отвращения и ненависти. И что-то подсказывало молодому Старейшине, что Горрон пытался ему помочь, но делал это, возможно, слишком деликатно, не смея мешать своему старому товарищу.
        За окном улеглась буря, и теперь тихо шел снег, белоснежными хлопьями налипал на толстое стекло и тут же таял. Значит, в Офурте в полном разгаре уже зима. В комнате было свежо, хотя и горел камин. Но камин был всего один, и его явно не хватало большой спальне с тремя полуциркульными окнами, которые заметно холодили помещение.
        «Этот замок строился не для людей», - подумал Уильям, и от этой мысли его передернуло.
        - Ай, господин, не шевелитесь! - воскликнул недовольный цирюльник и раздраженно причмокнул губами.
        Чуть погодя он спрятал ножницы в сумку и достал оттуда несколько серебряных и тонких трубочек с витиеватым выбитым узором и принялся колдовать что-то на голове Уильяма. Тот, мысленно наплевав на то, что творят с ним, стал подсчитывать, как быстро они достигнут Офурта. Две недели до Брасо-Дэнто, потом несколько дней до Больших Вардов. Ну предположим, три недели в пути, а дальше он уже решит, уходить или оставаться.
        - Госпожа, - тихонько обратился он к женщине, что, казалось, дремала.
        - Да, Юлиан. - В ту же секунду глаза Мариэльд открылись и она взглянула на сына ясным голубым взглядом.
        - Когда мы покидаем Молчаливый замок? - поинтересовался Уильям, морщась от имени, которым его назвала эта женщина.
        - Выезжаем завтра утром, сразу же после окончания ужина.
        - Какого ужина, госпожа?
        - Сегодня вечером мы спустимся в Красный зал, где соберутся те, кто еще не уехал. Согласно традициям, мы пообщаемся под музыку, обменяемся новостями и разъедемся снова на сотню лет. - графиня развернулась и посмотрела на Уилла. - Хорошо получилось, мне нравится.
        Цирюльник пригладил свои забавные усики и удовлетворенно посмотрел на свое творение. Затем чуть шепелявым голосом с акцентом произнес:
        - Да, госпожа! Теперь ваш сын выглядит вполне по-ноэльски. Никаких северных патл, свисающих до плеч. Хотя я бы все-таки сбрил его щетину до идеально гладкого состояния. Но, раз вы пожелали её оставить, то пусть будет так. С щетиной он выглядит старше.
        Уильям нахмурился и попытался коснуться привычным жестом прядей волос чуть ниже ушей, но схватил лишь воздух. Тогда он поднял руку выше и нащупал короткие волосы с прямым пробором, зачесанные назад. Впрочем, передние пряди вдоль линии волос все равно пытались опуститься на лицо, и цирюльник, нанизав на них серебряные трубочки, уложил назад.
        - До вечера еще целый день, так что вставай, прогуляемся по саду. Юлиан, и перестань возвращаться мыслями на суд. Это ничего не изменит.
        - Извините, госпожа, не могу. Воспоминания сами все время возвращаются.
        - Сейчас ты один из нас. Что же касается Филиппа, то просто не обращай на него внимания - он для тебя более не существует. Будь смелее, мой мальчик! - произнесла ровным голосом графиня Лилле Адан, затем обратилась уже к цирюльнику. - Пайот, позови служанку, пусть принесет мне черно-серое платье с серым плащом, а Юлиану выдаст черный комплект также с серой накидкой. Да поживее!
        Поклонившись, шустрый цирюльник схватил таз и быстренько ретировался из спальни со своей цветастой сумкой на плече. Улыбнувшись сыну, Мариэльд неспешно, чинным шагом прошла вслед за Пайотом и покинула комнату. Уильям остался наедине сам с собой, но, впрочем, ненадолго. Уже спустя пару минут в комнату после короткого стука залетела сероглазая стройная девушка и низко ему поклонилась.
        - Здравствуйте, тео Юлиан! Хозяйка сказала выдать вам черный комплект… Ага, да вот он!
        Произнеся это, юркая служанка подбежала к креслу и отобрала черные шаровары до голени, которую прикроет сапог, белоснежную рубаху с узким рукавом и традиционным высоким воротом-стойкой, кожаный дублет с выбитым рисунком Олеандра и серый теплый плащ, весьма простой, но без меха и с прорезями для рук, а также с высокой стоячей горловиной, закрывающей подбородок. Черные кожаные перчатки, коричневые сапоги и черные чулки - все это дополняло ансамбль традиционного ноэльского костюма для холодного времени года.
        - Вам помочь? - сероглазая девушка, с чуть курносым, но все же милым носиком, приятно улыбнулась.
        - Нет… - покачал головой Уильям.
        Выбежав из спальни, но оглянувшись около дверного проема, чтобы взглянуть еще раз на печального господина, девушка вернулась в свою комнату, где принялась тихонько рассказывать таким же слугам о новом сыне хозяйки - красивом, высоком, но молчаливом и с мрачным выражением лица.
        Уильям с удивлением растянул шаровары, которые были не такие уж, в общем-то, и широкие, и удивленно оглядел их. Но выбирать не приходилось - он натянул белоснежную нижнюю рубаху, потом темные чулки, черные шаровары, намотал голубой кушак на штаны и надел приталенный укороченный дублет из кожи. Накинув сверху плащ и просунув руки в прорези, он отметил, что это очень удобно. Обувшись и натянув перчатки, он полностью зашнуровал плащ, украшенный по кайме черными Олеандрами. Впрочем, Уильям не знал названия этих растений, они для него были просто цветами.
        Он собрался с силами, и глубоко вздохнув, вышел в коридор, где его уже ожидала графиня, облаченная в черное платье и серый плащ, такого же кроя, как и у Уильяма.
        Мариэльд развернулась и пошла по коридору к лестнице, а за ней по пятам следовал ее сын. Но он пока не очень-то и рад был этому статусу, к тому же его коробило от одного только нового имени - Юлиан.
        Однако он был заложником ситуации и ему оставалось лишь смириться с ней ради настоящей матери.
        Семейство Лилле Адан спустилось по лестнице, где им встречались лишь слуги - те глубоко кланялись и бежали дальше по своим делам. Хромота Уильяма все же прошла не до конца, но насколько же лучше он себя чувствовал - не передать словами.
        - Госпожа, - почти шепотом промолвил он, словно боясь нарушить тишину Молчаливого замка. - Долго ли я спал? Мои раны почти затянулись…
        - Недолго, всего день. Просто хорошая медицина творит чудеса подобно магии, - улыбнулась графиня Ноэльская, продолжая спускаться по широкой каменной лестнице на первый этаж. - У нас и своя регенерация неплохая, но зачем страдать, если можно заживлять раны еще быстрее?
        - Понятно.
        Он не знал, о чем можно говорить с этой еще чужой для него женщиной. Нет, вопросов у него было много, в другое время и, возможно, при других обстоятельствах он бы уже расспрашивал Мариэльд обо всем. Однако настроения и желания говорить с кем-либо у него не возникало, как, впрочем, и прогуливаться по саду. Но разве он мог отказать той, что обещала исцелить его родную мать?
        Старейшины зашагали по длинному и прямому коридору первого этажа, где их шаги разносились эхом, затем прошли мимо главного входа, который оказался наглухо закрытым. Уильям уже было нахмурился и хотел спросить, куда они направляются, но, пройдя еще немного, Мариэльд повернула налево и они оказались напротив небольшой железной двери. Слуга, вышколенный и вежливый, поклонился и открыл дверь.
        После темноты Молчаливого замка Уильям на мгновение ослеп, прикрыл глаза рукой и прищурился. Снегопад успел укрыть землю белым пуховым одеялом, и даже деревья темного леса за невысокими воротами уже обрамляли шапки из снега. Уильям огляделся, вспомнил зимний Офурт, детство и на мгновение улыбнулся.
        - Ну вот. А кто-то хотел остаться в комнате, - хитро улыбнулась графиня.
        Тот смутился, опустил руку и тоже ответно улыбнулся, потому что воспоминания детства всегда приятны и греют душу даже в самые черные дни.
        - Такое чувство, что вы читаете мои мысли, госпожа…
        - В твоем случае это не требуется. У тебя все на лице написано, Юлиан.
        Мариэльд де Лилле Адан медленно пошла по усыпанной снегом дорожке, оставляя аккуратные неглубокие следы. Уильям следовал за ней, но вскоре поравнялся.
        - Госпожа…
        - Юлиан. Если не перестанешь называть меня госпожой, я буду тебя постоянно звать Юлианом, через каждое слово. Пока тебя судорога не возьмёт. - В глазах женщины засверкали веселые огоньки, и она хитро взглянула на оторопевшего сына. - Ну, говори.
        - Я всего лишь хотел спросить, как вы… Как вы можете так долго жить? Порой ведь кажется, что жизнь отвратительна и ужасна.
        - Просто моя жизнь имеет смысл, пусть даже в таких мимолетных радостях, как прогулка по усыпанному снегом саду. Ты думаешь, что твоя жизнь окончена из-за того, что ты узнал на суде?
        - Нет, вовсе нет… Хотя… Я не знаю. Внутри пустота… Иначе и не описать, - смутился Уильям.
        - Пока ты молод и простодушен, ты будешь очень остро чувствовать предательства, несправедливость и обман. Но с годами станет проще. Поверь моему опыту.
        - Чувства притупятся?
        - Нет. Всего-навсего перестанешь возлагать нелепые надежды на свое окружение. Отпусти ситуацию с Филиппом, забудь Белого Ворона, его дочь и иди дальше.
        - Я постараюсь, госпожа, - склонил голову Уильям, соглашаясь. Он осмотрелся, любуясь пусть пока и спящим, но прекрасным цветником и садом Молчаливого замка.
        - Хорошо, Юлиан. Постарайся, Юлиан. - Мариэльд с хитрецой взглянула на резко покрасневшего вампира. - Что такое, Юлиан? Тебе не нравится имя Юлиан?
        - О боги… Ну почему Юлиан, госп… - он вовремя осекся и улыбнулся второй раз за день. - Извините, но как же мне вас называть, если не госпожа?
        - Мама, матушка. Я знаю, что тяжело, но ты привыкнешь. У меня нет желания быть для тебя хозяйкой - слуг у меня и так хватает. Из зала суда был вынесен мой любимый сын, а не еще один послушный пес. Просто прими этот свершившийся факт и тебе станет намного легче.
        Нахмурившись, Уильям промолчал, ибо не знал, что ответить. И хотя ему от прогулки стало на душе спокойнее, пусть и совсем немного, все же он чувствовал себя не в своей тарелке с той, которую знал всего пару часов.
        - Ты меня не знаешь, Юлиан, я понимаю. Давай я расскажу тебе свою краткую историю жизни, может быть, ты взглянешь на меня чуть иначе. Я покопаюсь в воспоминаниях, ты послушаешь… Никому от этого хуже не станет.
        - Уж нет ли у вас дара чтения мыслей? - вздрогнул от неожиданной догадки Уильям и перепугано взглянул на Мариэльд, которая в очередной раз почти дословно произнесла вслух его мысли.
        - Нет, такого дара у Старейшин не бывает. Да он с тобой и не нужен, еще раз говорю - у тебя все на лице написано. Поэтому графу Тастемара и удавалось так легко манипулировать тобой. - Мариэльд, взяв сына под локоть и опершись на него, сняла капюшон, с которого осыпался снег, и стала рассказывать.
        Снегопад ненадолго прекратился, и Уильям тоже последовал примеру, скинул капюшон с головы.
        - Я родилась очень давно в землях, которые в те давние времена не имели ни названия, ни герба, ни короля. Мое поселение ютилось меж гор, их, подобно змеям, оплетали извилистые реки. Сейчас эти земли называют Офуртом.
        - Офурт? - изумился Уильям.
        - Да. А еще мои отец и мать были обычными людьми. Да-да, Юлиан, не смотри так, я такой же человек, как и ты. Как видишь, между нами достаточно много общего.
        Меня тогда звали Хеоллея. Мы занимались охотой, рыбалкой и жили среди гор уединенно, лишь изредка сообщаясь с соседней деревней Аурутроон, что в переводе с нашего старого языка Ютт означало «Большая». А наша деревенька звалась Руротроон, что означало «маленькая». Когда я стала женщиной и у меня началась кровь, отец продал меня незнакомцу за пару коз. Я была очень красива, и пара коз - это очень щедрая плата. Незнакомцем оказался Вождь отдаленного поселения Карнкапа - он прибыл из-за гор по торговым делам и, завершив их, возвращался назад. Вождь был зрел, бородат и имел взрослых детей моего возраста.
        По прибытию в мой новый дом я уже была беременна и к весне родила сына. Патрупприн из Карнкапа - так звали моего мужа - любил меня, я была четвертой и самой младшей женой. За тридцать лет, что Патрупприн был жив, я подарила ему пятерых сыновей, они выросли и тоже породили детей. К моменту тех страшных событий моему младшему сыну, такому же высокому, как ты, с голубыми глазами и красивым лицом, было около двадцати зим. Это были страшные времена, Юлиан, - поселения появлялись и исчезали целиком, когда по ним проходили последователи Юстуусов.
        - Кто такие Юстуусы? - спросил негромко Уильям, придерживая руку женщины, пока они гуляли по усыпанным пухлым снегом дорожкам.
        - Их еще называют велисиалами. Горрон де Донталь как-то рассказывал тебе о них. Но сейчас воспоминания о них остались лишь в сказках, а тогда их жрецы, вооруженные и жестокие, захватывали небольшие поселения, убивали всех зрелых и старых и забирали с собой лишь молодых мужчин и женщин для кровавых обрядов. Наше поселение, которое располагалось там, где сейчас Аелод, графство Крелиоса, постигла та же участь.
        Они пришли осенней холодной ночью. Их было около полусотни, но из-за того, что жрецы явились из темноты, никто не успел подготовиться. Мой муж уже давно умер к тому моменту, поэтому Вождем стал сын первой жены.
        На моих глазах убили Моллуда, а на двух других моих сыновей, Дроррука и Обехониона, накинулись толпой и закололи. Четвертый, Миллор, погиб в огне, оказавшись запертым в горящей лачуге с детьми, а мой любимый Енрингред попытался вывести меня и свою жену с новорожденным сыном за поселение. Но его настигло копье, жену забрали, ребенка растоптали кони, а мне достались стрелы, что пробили легкое, живот и ноги.
        Да, Юлиан, я вижу по твоему лицу, что тебе происшествие на суде кажется уже не таким страшным. Все познается в сравнении, мой дорогой сын. Своя беда кажется уже не такой страшной, когда ты узнаешь об истинных страданиях.
        Я умирала, мысленно готовясь к тому, что моя душа отправится в Сумрачный Хорренх. Мы тогда считали, что души после смерти успокаиваются в мире духов. Перед этим я держала на руках умирающего Енрингреда, хрипящего и окровавленного, который закрыл глаза в последний раз, лежа на моих коленях. Все мои сыновья погибли в ту ночь, а внуков либо увели, либо зарезали. Я осталась одна посреди мертвых либо готовящихся отойти в Хорренх раненых людей.
        К рассвету мое тело стало неметь, я наблюдала за восходящим солнцем со слезами на глазах, держа в руках уже холодную руку любимого младшего сына.
        Но пришел он, странник, коих была тьма в те времена… Он разговорился со мной, интересовался жизнью, и, похоже, ему было одиноко… Незнакомец обратил меня, и я получила это тягостное бессмертие. Но бессмертие в те годы, когда еще кипел этот котел Неги, просочившейся в наш мир с демонами, еще не гарантировало долгую жизнь. Существа, следов которых не осталось даже в сказках, страшные и опасные, созданные или рожденные после попадания демонов в наш мир, топтали Северные земли, боролись за свое превосходство и убивали.
        Многое произошло после той ночи… Рассказывать, увы, долго и нет смысла. Но через время я повстречала мужчину, такого же Старейшину. У нас завязались теплые отношения, и он частично излечил мои душевные раны, а я - его. У каждого из нас была своя мрачная история. Мы прибыли в Ноэль, который уже тогда звался Ноэлем, и, имея небольшое войско, смогли захватить власть. Я изменила имя на Мариэльд. Годы текли, Старейшин становилось все меньше - тогда не считалось дурным тоном одному Старейшине выпить другого… Я познакомилась с Летэ фон де Форанциссом и его женой. Имела знакомство и с Горроном де Донталем, но лишь отдаленно, сообщаясь через Летэ. Тогда, в зарождающихся королевствах, мы смогли занять свои ниши, получить титулы, земли и правили, периодически устраивая какие-то локальные стычки из-за дара или передела территорий.
        Тысячу лет назад мы с моим любимым мужем, Морулеоном, подобрали в одном из разрушенных из-за войны поселений мальчика-вампира. Когда он подрос и возмужал, то после победы над нашим воинственным соседом, родом Лортров, мы передали их дар нашему сыну. И наша семья стала полной и счастливой. Но ненадолго.
        Грянула Кровавая война, и мы метались меж двух крупных кланов Сир’Ес и Теух, каждый из которых старался переманить нас к себе. Когда казалось, что близился закат клана Летэ фон де Форанцисса и он проигрывал по мощи и силам более агрессивному клану Теух, возглавляемому Барши Безумным, мы с мужем, примкнув к клану Барши, предали его… На то было очень много причин, Юлиан, история очень запутанная, даже Летэ до конца ее не знает. Но факт остается фактом, мы выдали Летэ и его вампирам сведения о сборе клана Теух для совещания. Нам тоже пришлось присутствовать на том собрании, чтобы наши действия не показались подозрительными. Летэ и еще примерно двадцать Старейшин атаковали зал совета Теух, который находился в месте, где сейчас королевство Дриад.
        К сожалению, Барши Безумный, когда ему доложили о том, что он окружен неприятелем, благодаря дару мнемоника потребовал крови всех его последователей и понял, кто его предал. Он знал, что проиграл, но перед смертью успел отомстить. Моего мужа, а затем и сына осушили у меня на глазах в тот момент, когда Летэ вместе с Ярлом Барденом и Марко Горлеем ворвались в зал вместе со своими отрядами вампиров. Следом за ним, из другой двери, зажимая Старейшин в капкан, появились Горрон де Донталь, барон Теорат Черный и Амелотта. Там было много и других Старейшин, но я называю тебе тех, кого ты знаешь по суду.
        Из клана Теух не пощадили никого, даже тех, кто молил о клятве верности Летэ и его клану. Там же, в зале совещаний, Летэ, поняв, что опоздал, упал на колени перед мертвым другом Морулеоном и моим сыном и поклялся мне на крови, что удовлетворит любое прошение по наследованию, каким бы оно ни было. Часть клана Теух, те, кто по каким-то причинам не присутствовали на совещании, бежали на Юг. Они знали, что пощады от Летэ не будет.
        Некоторым Старейшинам Теух посчастливилось сбежать и из зала совета в Дриаде. Они тоже пропали, скорее всего покинув Север. Тех, кто был годен к передаче Дара, повязали, и в скором времени родилось пятнадцать новых Старейшин.
        После мы сделали Йефасу столицей совета и возвели над старыми пещерами, где ранее проходили кровавые обряды, Молчаливый замок. Я удалилась в Ноэль оплакивать свою семью, Летэ же стал наводить порядок на Севере, а Горрон де Донталь поспешил в Крелиос, который для него был подобно ребенку.
        Но перед этим мы все, абсолютно все Старейшины до единого, собрались в первый раз в пещерах под будущим замком и дали клятву родства. Мы породнились, став близкими друг другу, хоть и отчасти. Именно поэтому смерть каждого Северного Старейшины из клана Сир’Ес ощущается и остальными.
        Так что, мой милый Юлиан, подумай над этой историей и начни смотреть в будущее. На твоем пути будут и новые друзья, и смерти, и предательства, и счастье - все нужно принять и жить с этим. А теперь давай просто прогуляемся по этому безмолвному прекрасному саду в полной тишине, я хочу насладиться прогулкой со своим сыном, которого я ждала очень долго.
        Графиня Ноэльская, Мариэльд де Лилле Адан, закончила рассказ и замолкла, чтобы дать своему сыну обдумать услышанное. Уильям молчал, пребывая в изумлении от этой истории и от тех потерь, что несла на своем жизненном пути эта маленькая и хрупкая женщина. Почему же она сейчас, после стольких лет боли и предательства, идет рядом с тем, кого упрямо называет сыном и улыбается? Он смотрел искоса на графиню и не произносил ни слова. В свою очередь, Мариэльд прекрасно видела, что за ней следят, но делала вид, что просто любуется зимними пейзажами.
        Ее изящная рука в красивой перчатке с рисунком цветка олеандра держалась за локоть своего сына. Лилле Аданы, облаченные в серые ноэльские плащи, неспешно прогуливались по заснеженным дорожкам, думая каждый о своем.

* * *
        В это время граф Тастемара стоял у высокого полуциркульного окна и наблюдал за этой прогулкой с тревогой в глазах. Тут же в комнату вошел без стука, по-свойски и дружески, Горрон де Донталь, облаченный в бордовый праздничный кафтан, обшитый по всей ткани золотыми символами его королевства - дубом. Герцог оделся, как одевался во дворце, с шиком и блеском, чтобы соответствовать своему бывшему титулу. Подойдя к товарищу, он посмотрел в окно и улыбнулся.
        - Он одет и острижен как истинный ноэлец - красавец! Значит сегодня увидишься с Уильямом на ужине в Красном зале, - деловито произнес герцог. - Там и поговори с ним с глазу на глаз, потому что никто не осмелится заговорить в присутствии Мариэльд о суде из деликатности.
        - Уважаемый Горрон, я хотел кое о чем спросить вас или даже попросить.
        Филипп пропустил мимо ушей комментарии своего друга. Его плотно сжатые пальцы, скрещенные на груди руки и холодный взгляд выдавали крайнее напряжение.
        - И что же? - удивился бывший советник Крелиоса, протирая рукавом бордового кафтана запотевшее от дыхания стекло, которое мешало любоваться Мариэльд и ее сыном.
        - Я хочу попросить вас получить от Летэ бумагу для пересечения Черной Найги. В прошлый раз вы мне очень помогли с этим.
        - Ты собираешься провести самостоятельное расследование? - расхохотался Горрон.
        - Да. Я навещал Мариэльд, когда Уильям еще был без сознания. И меня очень смутил один факт. - Почесав подбородок, заросший небольшой седой бородой с редкими черными волосами, Филипп продолжил: - Мариэльд знала об усыновлении Уильяма еще задолго до того, как явилась на суд. В комнате на креслах я увидел несколько комплектов одежды, уже подогнанных по размеру, из очень дорогой ткани арзамас, что требует долгого пошива и закупается лишь за Черной Найгой. Так что я считаю, что она замешана и в истории с Зострой, и с южными наемниками.
        - Это вполне может быть, Филипп. Все знают, что Мариэльд не так проста как кажется. Или хочет казаться. И хотя она говорит, что у нее нет дара, мы уже давно подозреваем с Летэ, что она, скажем так, очень много знает о тех событиях, что должны произойти.
        - Я тоже знаю эти слухи, но… Мне кажется, что Уильяму угрожает опасность, - упрямо произнес Филипп.
        - Друг мой, даже если это она наняла тех людей, в чем я уверен, то сделала это лишь для того, чтобы провести свой обряд памяти и определиться, использовать клятву совета или нет. Иначе зачем брать у Уильяма кровь, волосы и кожу? Это же основные компоненты для проведения обряда памяти магами.
        - Но ведь мы устойчивы к магии.
        - Однако ж, когда от нас отрезают что-то, будь то конечность, волос или что-нибудь еще, Филипп, то оно гниет, причем, если Старейшина очень стар, то гниет моментально, чернея. А не отрастает заново. Так что я подозреваю, что южные маги вполне могут колдовать над нашими кхм… частями.
        - А Зостра Ра'Шас?
        - Она вполне могла подтолкнуть некоторые события, чтобы они произошли, как и я говорил ранее. Так что успокойся, отпусти ситуацию, попроси прощения и забудь об Уильяме - он больше тебе не принадлежит.
        - Не могу… - покачал головой Филипп. - Меня все равно терзают сомнения. Здесь что-то нечисто.
        - Ты слишком упрям и твердолоб, мой друг, - Горрон де Донталь положил руку на плечо своего молодого товарища. - Еще раз говорю, отпусти ситуацию. Но даже если бы ты признался Уильяму до суда, я думаю, что результат остался бы тем же - Лилле Аданы бы и тогда гуляли вдвоем в саду, как мать и сын. С той лишь разницей, что тебе бы не пришлось извиняться перед Уильямом за обман и предательство.
        - Я согласен с вами… Но бумагу все-таки добудьте, будьте добры.
        Филипп был упрям, как бык. Да, ему от собственного упрямства было отвратно на душе, но он не мог отступить и отпустить.
        - Ох, как скажешь… Будь по-твоему! В любом случае, как это обычно происходит, гонец либо не вернется, либо вернется ни с чем. Но может хоть это тебя успокоит. - Пожав плечами, Горрон де Донталь убрал руку с плеча товарища, отошел вглубь комнаты и уселся в кресло напротив разожженного камина.
        - Спасибо, мой друг. Вы еще не передумали ехать со мной в Брасо-Дэнто?
        Вытянув ноги в мягких туфлях вперед, к огню, Горрон де Донталь распластался в кресле и зевнул. Он почесал живот сквозь бордовый кафтан с вышитыми золотыми дубами и сонно сказал.
        - Поеду… Тем более, что с твоим начинающимся безумием нужен хоть кто-то, кто будет присматривать за тобой. - Герцог прикрыл глаза и лениво прошептал: - А у меня за камином не уследили - потух, хотя я так люблю подремать перед ним, наблюдая за языками пламени сквозь полуприкрытые веки. Пожалуюсь Летэ на нерадивых слуг.
        - Ну что ж, - пропустив выпад мимо ушей, Филипп в последний раз посмотрел на семейство Лилле Аданов, которые возвращались во дворец, и отошел от окна. - Отдохните здесь. Вас никто не побеспокоит: Йева в своей комнате, как и Лео. В свою очередь, я тоже подремлю.
        Тоже зевнув, граф Тастемара улегся на широкую кровать с балдахином и прикрыл глаза, сложил руки на груди и провалился в легкую дрему.
        Старейшины не спали и при необходимости могли надолго отказаться от любого намека на сон. Но все же многие любили сладко подремать, растянувшись в креслах либо лежа на кровати. Дремота считалась приятным времяпрепровождением. Некоторые так преуспевали в этом занятии, что, устав от жизни, могли провалиться в неё на много лет.
        Например, как Марко Горней, который, слыша голос Летэ в своем сознании по поводу каждого суда, игнорировал его и продолжал спать дальше. Он, лежа на каменном подобии алтаря в своей пещере, сцеплял воедино руки, закрывал глаза и под шум водопада, что срывался с гор неподалеку, дремал. Холод и долгий голод столетиями точили внешний облик Марко, и он стал напоминать Пайтрис. Человечность облика стала растворяться, уступая место звериной.
        Эта участь постигала и всех тех, кто уходил от человеческих благ и жил, как чудовище, вдали от цивилизации.
        Впрочем, сообщение Летэ о последнем суде, на котором предстояло решить судьбу бывшего человека, Марко Горней не смог пропустить. Открыв глаза, он пошевелился, скрипнул, поднялся. С него осыпались мусор, грязь и снег. Поведя плечами, Старейшина тогда решил впервые за многие столетия посетить Йефасу. С чувством дикого голода он, одетый лишь в один старый кафтан еще тех времен, просторного и широкого кроя, вышел из пещеры, спустился по камням в течение пары дней и достиг человеческого поселения. Он выпотрошил нескольких селян, возвращающихся вечером с рыбалки и пешком направился в сторону Йефасы по тракту, где отобрал лошадь и деньги у какого-то загулявшего путника, предварительно его осушив. После встретил Синистари, и уже вдвоем Старейшины направились в сторону Глеофа.

* * *
        Над Молчаливым замком повисла тишина. Все Старейшины в ожидании ужина лежали в своих комнатах и дремали, кто сидя, кто лежа, а некоторые и стоя - были и такие умельцы. Мариэльд и Уильям вернулись в замок, в спальню. Там, почувствовав легкую усталость, Уильям по наказу матери, которую он, правда, еще не признал, прилег на кровать, сцепил пальцы точь-в-точь как Филипп, и уснул. В свою очередь женщина легла на кушетку около окна и, подперев голову рукой, тоже прикрыла глаза.
        Солнце хоть и высоко поднялось над замком, но освещало его скудно, еле-еле пробиваясь через мглу плотных зимних облаков. В комнату вошла служанка за тем, чтобы поправить балдахин и сдвинуть шторы в комнате хозяев. Она передвигалась тихо, на цыпочках, боясь потревожить сон графини и её сына.
        Время текло медленно и лениво, пока снег продолжал засыпать Йефасу. Сэр Рэй, когда получил сообщение от Филиппа, что отряд выдвинется в обратный путь следующим утром, отправился в таверну, дабы отпраздновать скорый отъезд - за время путешествия он успел изрядно соскучиться по Брасо-Дэнто.
        Наступил вечер, снег продолжал идти и уже покрыл башни замка и стены былым покрывалом. Очнувшиеся Старейшины стали приводить себя в порядок и тихо спускаться в Красный зал, прозванный таким из-за символа клана Сир’Ес - красных гобеленов с черной окантовкой, вывешенных на стенах.
        Юлиан открыл глаза, когда его коснулась легкая рука.
        - Просыпайся, Юлиан, - графиня потормошила сына за плечо, и тот поднялся.
        Другая служанка, такая же сероглазая и стройная, как и та, что поправляла балдахин, держала в руках готовый наряд, и когда Уильям поднялся с кровати, передала его ему в руки и тихонько вышла.
        - Одевайся, Юлиан, я жду только тебя.
        Уильям полностью очнулся от дремоты, встал с кровати, подошел к окну и увидел белоснежный пейзаж - снег за день замел весь сад, лес и даже Йефасу, чьи высокие дома выглядывали из-за деревьев.
        Надев черные чулки и закрепив их на голени тонкими ремешками, темные шаровары до икр, белоснежную рубашку с высоким воротом и узкими рукавами, Уильям обмотал вокруг талии бело-серый кушак, украшенный, как и ворот рубахи, вышитыми голубыми цветами. Поверх нижней рубашки он надел верхнюю, с запахом по груди и вырезом, с обрезанными широкими рукавами чуть выше локтя, бледно-василькового цвета и ничем не украшенную, чтобы не делать образ кичливым.
        Наряд оказался весьма простым и сдержанным. Его можно было считать праздничным исключительно благодаря голубой вышивке на вороте и поясе.
        Надев на ноги мягкие черные туфли, Уильям осмотрел себя в зеркало, ужаснулся от традиционного костюма Ноэля и от своих коротких волос с несколькими серебряными трубочками. Поморщившись, он направился к выходу из комнаты.
        Он привык к одежде в духе шоссы с надетым поверх котарди, то есть платьем до колена и с повязанным поясом. Либо туники, надетой поверх штанов. Но никак не к шароварам с высокой талией, к верхним рубашкам, открывающим срамные нижние, и к вышитым цветам.
        И хотя ткань была невероятно приятна на ощупь, Уильям постоянно дергал плечами и пальцами, поправлял с непривычки ворот нижней рубашки.
        - Надень.
        Графиня протянула сыну серебряный перстень с выгравированными вокруг крупного сапфира олеандрами, точь-в-точь такой же, какой украшал и ее руку, лишь больше размером. Уильям смущенно кивнул и надел перстень на палец.
        - И не снимай более никогда. Теперь ты Лилле Адан.
        Взяв сына под локоть, Мариэльд повела его на празднество со счастливой улыбкой на лице. Уильям тяжко вздохнул, смирившись и со своим обликом, и с рукой женщины у него на локте, и медленным шагом направился по темному коридору, ведущему к Красному залу.
        - Доброго вечера, Сир’Ес, - послышался знакомый бархатный голос, и из-за угла показался Горрон, одетый в бордовый кафтан с вышитыми дубами.
        - Здравствуй, Сир’Ес Горрон, - покровительственно склонила голову Мариэльд.
        Уильям, пользуясь случаем, тут же деликатно выпутал локоть из руки своей матери, что не ускользнуло от внимания советника Крелиоса, и протянул ладонь, обменявшись с герцогом рукопожатием.
        - Здравствуйте, господин Донталь, - с легкой вежливой улыбкой произнес Уильям.
        И замер… Улыбка сползла с его лица. Через плечо герцога он увидел выходящего из-за угла Филиппа вместе со своими детьми. Тотчас сжавшись, словно пружина, Уильям убрал руку и вперился взглядом в пол. Он сглотнул ком в горле и попытался скрыть свои чувства, но опытные и очень много чего повидавшие Горрон и Мариэльд прочли все эмоции на его лице, в его движениях и взгляде.
        - Доброго вечера. - Мариэльд высокомерно поздоровалась с графом Тастемара, чтобы Уильяму не пришлось отвечать на приветствие Филиппа, если бы тот поздоровался раньше.
        - И вам здравствуйте Сир’Ес, - вежливо улыбнулся Филипп.
        Он едва вздрогнул, чего не заметили его дети, но прекрасно увидели Мариэльд и Горрон, и печально поглядел на утерянного сына, который изо всех сил разглядывал свои нарядные туфли, чтобы не обращать внимания на семейство Тастемара.
        Меж тем Йева, одетая в зеленое платье-сюрко, с ласковой улыбкой посмотрела на Уильяма. Она любовалась его лицом, которое стало выразительнее и красивее с короткими волосами, ибо они теперь открывали высокий лоб. Одежда хоть и была чудной, но подчеркивала и тонкую талию, и высокий рост, и стать.
        Йева была счастлива от того, что любимый ее мужчина жив и здоров, и потому безо всяких дурных намерений она сделала к Уильяму шаг, чтобы поприветствовать. Но, опередив девушку, Уильям тут же отступил, скользнул по ней ледяным взглядом. Замерев, Йева поняла свою ошибку и, бледная и пораженная, остановилась и тоже уставилась куда-то в сторону.
        Все это время Леонардо, стоя за спиной отца, злобно смотрел на Уильяма, но стоило Мариэльд один раз спокойно взглянуть на сына графа Тастемара, как тот сразу же стушевался и отошел еще дальше.
        Графиня Ноэля деликатно улыбнулась и взяла сына под локоть. Гнетущую тишину нарушила музыка - из зала, что находился за поворотом, донеслись звуки лютни. Графиня повела сына за собой, а тот, сжавшись, последовал за ней. Лишь раз он отчего-то обернулся и встретился взглядом с Филиппом, но тут же вздрогнул, тотчас отвернулся и пошел дальше за Мариэльд. Впрочем, Уильям постоянно пытался деликатно вытащить свой локоть из ее цепкой руки. Он все отходил и отходил от женщины, но та не отпускала и, держась за руку, следовала за ним.
        Горрон оглядел замерших Филиппа, Йеву и Леонардо, поднял брови, шумно выдохнул и направился вслед за графиней. Сбросив с себя оцепенение, хозяин Вороньих земель последовал за ним, разглядывая Уильяма, едва ли не бежавшего прочь от него.
        Уильям вошел в тот самый зал, через который его вел на суд Галфридус Жедрусзек. Огромные колонны из темно-серого камня по обе руки возвышались у стен, частично перекрывая собой окна, длинные и узкие. Красный Зал располагался в левой башне Молчаливого замка, и его высокие своды уходили вверх на два этажа. Колонны и стены украшали вывешенные красные гобелены, прямоугольные, простые и обшитые по краям черными нитями. Каменный пол, как только что заметил Уильям, украшал не простой узор, а круг с нанесенными письменами - клятвой, принесенной Старейшинами после окончания Кровавой войны.
        У ряда колонн, стоявших вдоль окон, расположились четверо музыкантов. Они настраивали свои инструменты, поочередно дотрагиваясь до струн и подтягивая колки. Все они были коротко острижены, по моде Глеофа, и лишь девушка с лютней в руках носила длинные распущенные волосы. Вдоль стен стояли столы с креслами, чтобы гости могли там отдохнуть. Втянув носом воздух, Уильям почувствовал запах крови, - похоже, что на столе в кувшинах была именно она.
        В зале царила полутьма, и только несколько зажженных свечей на столах да десяток факелов на стенах рядом с музыкантами давали рассеянный свет, но для такого большого помещения этого было мало. Впрочем, Старейшины прекрасно видели в темноте и им скудного освещения вполне хватало.
        В Красном зале уже было весьма многолюдно - около двадцати вампиров либо сидели за столами, общаясь, либо стояли у колонн и переговаривались.
        Ни одного человека Уильям здесь не учуял. И не спроста. Законом было запрещено приводить в замок людей, и именно по этой же причине все гвардейское сопровождение графа Тастемара осталось в Йефасе.
        - Госпожа… - прошептал Уильям, обращаясь к графине.
        - Да, Юлиан, что такое, Юлиан? - насмешливо ответила Мариэльд и улыбнулась от того, как перекосилось лицо ее сына. - Ну говори же, Юлиан!
        - Эм… Ну…… - не в силах сказать сакральное и священное имя «матушка», Уильям постарался вообще избежать какого-либо обращения. - Подскажите, а кто эти все вампиры?
        - Ах, это… Вон те четверо, одетые в черные кафтаны с красными поясами и с маленькими шапочками на голове, - это дипломаты. Именно они отвечают за связи между нашими землями, за обработку писем, да много за что… - Женщина, продолжая собственнически держаться за локоть Уильяма, показала в другой угол, на противоположный стол. - А вон там, Юлиан, сидит семья Летэ - Асска и Пайтрис, в ожидании главы семейства. Вон тот вампир - это Синистари, Старейшина из Кроугга в Стоохсе. Райгара ты уже знаешь… Около музыкантов стоит барон Теорат Черный из Летардии, он чуть младше меня. С ним рядом Шауни де Бекк, он живет вместе с Теоратом и состоит в родственных отношениях с ним подобно тому, как родны друг другу Филипп и Горрон. Других вампиров я не знаю - это обычная свита Старейшин и не думаю, что они будут интересны тебе. Прочие же Старейшины еще не спустились.
        Музыка заиграла снова, и музыканты, взявшись за лютни, дудочки и флейты, принялись наигрывать веселые мелодии, чтобы размяться перед долгой ночью.
        В зал вошла Амелотта де Моренн и сразу же направилась к Лилле Аданам, расположившихся у колонн.
        - Здравствуй, моя дорогая Мариэльд! - обратилась высоким голосом к подруге эта женщина с профилем хищной птицы. - И тебе здравствуй, Уильям.
        - Добрый вечер, - склонил голову Уильям.
        Амелотта протянула руку, усыпанную кольцами, и настойчиво потрясла ее, намекая. С виноватым видом Уильям склонился и поцеловал обтянутую сухой кожей руку. Прядь с серебряной трубочками упала на лицо, и выпрямившись, он нервно уложил ее обратно. Эти украшения для волос его дико раздражали.
        - Он больше не Уильям, моя дорогая Амелотта, - мягко произнесла Мариэльд. - Я изменила его имя на Юлиан.
        - Звучит хорошо… Да уж, тебе еще учить и учить своего сына этикету.
        - Я займусь этим по приезду в Ноэль.
        Пока подруги переговаривались между собой, Уильям, чувствуя себя не в своей тарелке, отошел к колонне и облокотился о нее. Он с тоской смотрел на живо общающихся между собой вампиров и чувствовал себя одиноко. Он был здесь чужим и никого не знал, а тех, кого знал, видеть не хотел. Как бы он хотел просто уйти из этого страшного места. Но нельзя, придется терпеть.
        Справа мелькнули знакомые зеленые гербовые цвета Тастемара и, вздрогнув, Уильям снова заприметил Филиппа. Тот прошел мимо колонны в сопровождении очень громкого и крупного мужчины со светло-рыжими волосами, тронутыми сединой. Уильяма перекосило. Он отвернулся, не зная, куда деть глаза.
        Из-за стола поднялась хрупкая девушка лет двадцати на вид, с темными волнистыми волосами и большими серыми глазами миндалевидной формы. Ее кукольное лицо: тонкие и красиво очерченные брови, полные и чувственные, словно созданные для поцелуев, розовые губы и легкий румянец на бледных щеках, - делало из нее невероятную красавицу.
        Асска фон де Форанцисс, что-то очень тихо сказав женщине, Пайтрис, обезображенной годами и долгим голодным сном, встала из-за стола и медленно направилась в сторону Мариэльд и Уильяма. За ней следом, поразмыслив, поднялась и сама Пайтрис.
        Асска фон де Форанцисс, в приталенном черное платье с высоким воротником, со вставками на горле и манжетах из очень дорого южного кружева, со множеством причудливых и фигуристых колец, с серебряными крупными серьгами в ушах, что звенели при ходьбе, - красивая и воздушная, дождалась мать. Две женщины подошли к семейству Лилле Аданов.
        - Здравствуйте, Сир’Ес Мариэльд. - Асска изящно поклонилась, прижала руку к сердцу и посмотрела сначала на хозяйку Ноэля, потом на Уильяма, причем на Уильяма взглянула куда теплее, отчего тот почувствовал беспокойство.
        - Здравствуй, Асска, - улыбнулась графиня. - И тебе здравствуй, Пайтрис.
        Женщина, которую назвали Пайтрис, ласково, насколько вообще может быть ласковым чудовище, улыбнулась, обнажила еще больше длинные и белоснежные клыки. Ее иссохшая кожа в некоторых местах словно была проедена чем-то или кем-то. Жидкий пучок волос держала простая заколка, а руки с длинными когтями эта женщина сложила на груди и смотрела на Мариэльд нежно.
        - Здравствуй, моя дорогая Мари, - чуть хриплым голосом произнесла она и повернулась к Уильяму. - Я рада, что теперь ты вновь не одна.
        - Здравствуйте, - поклонился женщинам Уильям.
        - Спасибо, Пайтрис, я тоже очень счастлива. И надеюсь, что мой сын будет счастлив со мной. - Мариэльд подошла к Пайтрис, и женщины тепло обнялись, похлопав друг друга по спинам.
        - Я уверена, что у вас все будет хорошо, - произнесла смиренно чудовищная Пайтрис и посмотрела вновь своими впалыми и почти звериными глазами на молодого Старейшину. - Ты попал в хорошие руки, Юлиан, так что не волнуйся, больше не будет никакого предательства и обмана. Я знаю Мари больше полутора тысяч лет.
        - Моя дорогая Пайтрис, из этих полторы тысячи лет ты проспала почти половину, - вздохнула Мариэльд, и ее голубые глаза стали печальны.
        Взгляд Пайтрис тоже подернулся тоской - она посмотрела в пол и тихо ответила:
        - Да, но Летэ не позволяет…
        - И это хорошо! - уверенно сказала Асска, поглядев недовольно на Пайтрис. - С кем мне, матушка, общаться в этом Молчаливом склепе, кроме как не с тобой? Но даже это случается так нечасто!
        - Никто не запрещает тебе ездить в Йефасу, моя дорогая дочь.
        - Я предпочитаю общество себе подобных, - деловито подняла красиво очерченные брови Асска и хитро взглянула на Уильяма. - Надеюсь, что хотя бы ты, Юлиан, будешь нас навещать почаще! Приятно, когда наш клан пополняется молодыми.
        В зал прибывало все больше вампиров, и теперь музыканты играли на полную силу - в Красной комнате звучала прекрасная музыка, то спокойная, то веселая. В полумрачном зале за столами, раскинувшись в удобных креслах из темного дерева, сидели все те Старейшины, которые присутствовали и на суде. Потягивая из бокалов и кубков теплую кровь, они оживленно переговаривались и с удовольствием слушали прекрасные мелодии.
        Филипп сидела между герцогом Горроном и Ярлом Барденом, задумчиво потягивал кровь и слушал друзей краем уха, ибо основное его внимание было сконцентрировано на семействе Лилле Адан, говорящих с Форанциссами. Напротив, рядом с окном, сидели подле друг друга Леонардо и Йева. Леонардо с отрешенным видом пил кровь, за весь день ни сказав ни отцу, ни сестре ни слова. В свою очередь Йева, абсолютно не обращая внимания на напитки, смотрела только на Уильяма.
        - Я говорю тебе, что эти собаки уже поглядывают в мою сторону, - прорычал Ярл Барден, прозванный Тихим, и очень даже не тихо грохнул кулаком по столу.
        - Да не нужен ты им, мой друг, в сотый раз повторяю, - поморщился Горрон, когда увидел обрывочные воспоминания из крови в кубке. - Артрона сейчас интересует лишь Крелиос.
        - Тогда почему у перевала Северного Фесзота шлялась сотня-другая конников?
        - Они перебрасывают свои войска к границам Крелиоса. Те конники, о которых тебе докладывали, - это скорее всего люди Роршара фон де Ларгоона. Весной через Торос атакуют Аелод.
        - Ты уверен? Потому что, хоть перевал и труднопроходим, я не хочу в один день проснуться от доклада о переходе Северного перевала Фесзота войсками Стоохса, пусть даже и с огромными потерями! - Ярл Барден сурово посмотрел на товарища.
        - Твои голые камни да рыжие барышни никому не нужны, мой друг, - вздохнул устало Горрон де Донталь, не зная, как убедить своего еще одного упертого соседа. - Куда большую опасность Стоохс представляет для Вороньих Земель, хотя я попробую использовать свое влияние, чтобы обезопасить Солраг на время.
        - На время? - спросил Ярл Барден.
        - Да. Я покинул Крелиос, и память обо мне, как и наработанные связи, будут работать очень короткий промежуток времени.
        - И что ты будешь делать теперь?
        - Пока обоснуюсь у Филиппа, - снова развел руками Горрон де Донталь.
        Филипп, наконец, оторвался от созерцания Лилле Аданов, обернулся к друзьям и поставил пустой бокал на стол.
        - В любом случае Стоохс ко мне не полезет, пока не покончит с Крелиосом - это растянется на лет пять или десять. И у меня достаточно ресурсов, чтобы быстро нарастить войско и перекинуть его ближе к северной границе, - холодно произнес Филипп.
        - Ты не можешь не рассматривать вариант войны со Стоохсом в ближайшие год-два. Стоохс может захватить Аелод и уже следующей весной двинуться в твою сторону, зная, что у тебя всего лишь полторы тысячи всадников, - покачал головой Горрон де Донталь.
        - Не всадников, мой друг, а Солров! А это совсем другое дело и весьма весомый аргумент даже для Глеофа, - уточнил Филипп. - У них нет такого войска, чтобы атаковать меня.
        - Да, но как только падет Аелод, а он падет из-за отсутствия армии, то рухнет и все королевство! Крелиос будет обескровлен из-за перекрытых торговых путей и сам отдастся врагу. И тогда Стоохс начнет смотреть на Солраг, потому что твои Перепутные земли перекрывают им воздух, - поспорил Горрон.
        - Они скорее всего предпочтут договориться по передвижению торговых караванов в Вороньих землях.
        - Но могут избрать путь топора и меча, - деловито парировал герцог. - Когда они захватят Крелиос, для них будет очень важно получить доступ к Югу.
        - Сраная политика, - недовольно причмокнул полными губами Ярл Барден. - Поспать не дают… Разбудили за три недели до дня, когда я должен был проснуться, паникой из-за донесения дозорных! А куда твое войско делось, Горрон?
        - Распустил, сократил расходы, подкопил прилично даренов, обменял их на сетты и распределил по нескольким крупным банкам: Глеофа, Сциуфского княжества и Ноэля, - хитро улыбнулся герцог Горрон и продолжил хвалебную оду самому себе: - А еще прикупил в Глеофии, столице Большого Глеофа, пару лавок, там сейчас за ними следит один из моих преданных слуг. Ну и парочка лавок есть в том же Сциуфском княжестве, в Гаивраре и в Летардии.
        - Ах ты изворотливый жук! - усмехнулись одновременно и Филипп, и Ярл Барден, а хозяин Филонеллона громогласно продолжил: - Почему не в Бофраите? Купцы рассказывали мне, что там сейчас неплохо.
        - Это пока, - улыбнулся герцог. - Инвестировать в соседей такого агрессивного и большого королевства, как Глеоф, опрометчиво. Поэтому я бы не рекомендовал связываться ни с Дриадом, ни с Бофраитом, ни с Великой Флоасией. У Глеофа быстрая рука, он, если надумает, берет свое мгновенно. Уж вам ли не знать, мои друзья, о печально забытых королевствах, типа Мордаффа, Тамасского княжества и Йены?
        - А чего ж в земли Филиппа не вкладываешь? - расхохотался Ярл Барден, поглядывая на задумчивого графа Филиппа, который продолжал наблюдать за своим утерянным сыном. - Неужто потому, что он сосед Глеофа?
        - Глеофу пока нет дела до Перепутных Земель. Куда аппетитнее выглядит та же Флоасия. Хотя если Филипп не заключит какой-нибудь выгодный для Глеофа договор, то скоро правители Глеофии могут посмотреть и в его сторону. А не вкладываюсь, потому что поток золота в королевствах вдоль Черной Найги куда больше.
        - Они всегда смотрели в его сторону, - донеслось рядом.
        Это сказал Летэ фон де Форанцисс. Он появился в Красном зале и сразу же направился не к жене и дочери, а к Филиппу с его товарищами.
        Летэ, как истинный мужчина, более всего любил говорить о политике, поэтому он, даже не повернув головы в сторону семьи, сразу же присел за стол. Поправил бархатистый красный пояс под приличным животом и, затянув его потуже, двумя пальцами взял кубок и элегантно отпил из него, но после первого глотка резко поморщился.
        - Уже остыла… Вот скоты… - Он нашел глазами слугу и показал тому недовольно кубок. Слуга все понял, побледнел и побежал менять кувшин. - Так о чем это я? Я бы не списывал со счетов Глеоф. Он подобен затаившемуся хищнику, который готов прыгнуть в любой момент. Глеоф смотрит во все стороны.
        - Да, но он, насколько я знаю из донесений, сейчас более всего обращает внимание на Великую Флоасию, с которой не в лучших отношениях, - осторожно заметил Филипп.
        - Не стоит испытывать судьбу, Филипп, - с этими словами Летэ отпил новую кровь из кубка и причмокнул с удовлетворенным видом. - Я бы на твоем месте съездил в течение пары лет в Глеофию и пообщался лично с Королем Авгуссом, а также попросил принять тебя в вассалы вместе с графством. Тот, конечно, сдерет с тебя три шкуры, обложив налогами, но это обезопасит тебя, и ты можешь быть спокоен на очень долгое время. И тогда Стоохс в твою сторону даже смотреть будет бояться.
        - Это люди, о каком долгом времени вы говорите, Сир’Ес Летэ? Сегодня там один король, завтра - другой.
        - Нет… Глеофу благоволит удача в отличие от Крелиоса - там рождаются исключительно мудрые и расчетливые правители, которые всегда поддерживают политику своих родителей, продолжая их дело. Поэтому Глеоф цветет и рано или поздно пожрет все вокруг, даже тебя. - Летэ посмотрел на Филиппа с усмешкой. - Я дал тебе совет, Филипп. Перебегать нужно вовремя, а не когда у тебя догорает замок.
        - Это нарушение всех договоров, заключенных с Крелиосом. Если я попытаюсь сменить сюзерена, мое слово более ничего не будет стоить в этом мире. - ответил Филипп.
        - В этом мире сильные диктуют правила, наплевав на договоры, так что думай.
        С этими словами Летэ привстал, поднял свое грузное тело и направился к Лилле Аданам.
        - В этом он прав, - тихо сказал Горрон де Донталь, развалившись в кресле и почесывая живот. - Я могу обезопасить тебя от Крелиоса лишь временно, но не смогу договориться по Глеофу.
        Затем он кинул ленивый взгляд на Леонардо и, увидев в его глазах неприкрытую злобу, с которой тот смотрел то на отца, то на Уильяма, заинтересованно приподнялся в кресле.
        - Леонардо, а у вас какие планы на жизнь? - обратился Горрон к рыжеволосому молодому вампиру, обезображенному шрамами.
        Тот резко вздрогнул от этих слов, испуганно подскочил и вперился взглядом единственного глаза в герцога. Потом, видимо, решил, что вопрос безобидный, и пробурчал:
        - Никаких.
        - Что, совсем никаких? Будете просто лежать в комнате и читать стихи, представляя себя героем? - хмыкнул Горрон.
        Сцепив руки в замок, Филипп холодно смотрел на своего сына, но где-то в глубине его синих глаз царило беспокойство. Он не вмешивался и пока ничего не говорил сыну о своих планах. Леонардо же, в свою очередь, побелел от такого вопроса, потом побагровел и ляпнул в порыве.
        - Да, в книгах все намного благороднее и лучше, чем в этом мире!
        Горрон издевательски рассмеялся и обратился уже к дочери графа.
        - А вы, прекрасная Йева, чем планируете заниматься по возвращению?
        - Я… - Девушка смутилась и отвела глаза от Уильяма. - Я как раньше буду помогать отцу в некоторых вопросах. А так пока не думала.
        - О семье не думали? Вы так красивы и молоды, что, как мне помнится, вашей руки отчаянно добивался весьма умный и симпатичный помощник Управителя, а теперь и Управитель замка Брасо-Дэнто, - заговорщически улыбнулся Горрон, отчего вогнал Йеву в краску.
        Впрочем, та, быстро оправившись, вскинула голову, сдержанно улыбнулась и произнесла.
        - Все может быть, господин Донталь.
        - Хорошо, Йева, спасибо за ответ.
        Горрон со скукой огляделся в поисках чего-нибудь более интересного. Ужины у людей в том же Крелиосе проходили куда веселее, а Горрон привык больше к людям, чем к вампирам. Наконец, его ищущий взгляд остановился на Уильяме и, наблюдая за ним, Горрон едва не расхохотался, затем очень тихо сказал:
        - Бедняга… Асска основательно взялась за него.
        Все как один повернули голову в сторону Уильяма. Тот, стоя около матери с изможденным видом, не знал, куда себя деть от взглядов Асски. Дочь, и она же жена, Летэ то накручивала свои темные пряди на пальцы, то подходила к мужчине излишне близко, и тогда тот отступал, чтобы выдержать дистанцию. Так они и кружили вокруг Мариэльд, Пайтрис и Летэ, пока троица тепло общалась друг с другом - Асска за Уильямом, а Уильям от нее, не желая огрести проблем, связанных с дочерью главы совета.
        Ярл коротко ухмыльнулся от комичной сцены, почесал свой уродливый шрам на лице и сразу же забыл о Уильяме, принявшись залпом осушать один бокал за другим. Облокотившись локтями о стол, он наклонился вперед и постоянно подливал себе. А бывший советник Крелиоса, наоборот, развалился в кресле и откинулся на спинку, и лишь кидал ленивые взгляды на кровь, не желая лишний раз подниматься. Филипп же молчал, сидел с ровной как палка спиной, продолжал смотреть в кубок с уже остывшей кровью, наклонял его то в одну сторону, то в другую. Иногда он кидал настороженные взгляды в сторону семейства Лилле Аданов.
        Чуть позже Лилле Аданы в компании Форанциссов прошли к столу и уселись недалеко от семейства Тастемара, Горрона де Донталя и Ярла Бардена.
        Райгар вошел в зал своей обычной тихой, но осторожной походкой, сложа руки за спиной и сутулясь. Он подошел к столу и сел слева от Уильяма, через кресло.
        Уильям при виде Райгара Хейм Вайра, который каких-то полгода назад хотел убить его, вздрогнул, устало выдохнул и посмотрел через стол в узкое и длинное окно, припорошенное снегом. Следом за хозяином Офурта тут же появился и коннетабль Бартлет. Найдя взглядом господина, он быстрым шагом направился к нему.
        Лицо Бартлета: изуродованное, с разбитым глазом и переломанной честью без половины зубов, со вбитым в кости носом - исказилось в кривой ухмылке. Коннетабль уселся между Уильямом и Райгаром.
        - Приветствую, Сир’Ес, - Райгар обратился ко всем с хитрой улыбкой на губах.
        Бартлет также склонил голову в знак почтения и вперился прямым взглядом в Уильяма, который сидел по соседству. Тот на взгляд ответил, но затем, сжав челюсть, отвернулся.
        Тут, думал Уильям горестно, собрались все те, кого он ненавидел, все те, от кого надо бежать как можно дальше. Чтобы не видеть ни Райгара, ни Барлтета, ни Филиппа, Уильям от безысходности начал пялиться в окно на падающий снег. Но и тут ему вновь не повезло - очень скоро в зал вошел Марко Горней, с висевшими на худом теле лохмотьями кафтана, и сел напротив Уильяма. И тоже уставился звериным взглядом на него, изучая.
        Уильям в душе застонал, словно его зажали горячими щипцами со всех сторон.
        Рядом с Марко присела герцогиня Амелотта. А по соседству с ней появился молодой мужчина, доселе Уильяму неизвестный. Его лицо «сердечком» украшали короткие, но очень широкие брови, делая облик его комичным. Лагот Валрир, а это был он, был одет в шаровары серого цвета, подобно тем, что были на Уильяме, серую рубаху с высоким воротом, кожаный дублет, укороченный и приталенный, и черный плащ, который он накинул на одно плечо и прикрепил к противоположному плечу брошью с большим сапфиром. На накидке белоснежными нитями вышит узор - в черном круге три вершины горы у воды, изображенной в виде волн синими нитками.
        Лагот производил впечатление весьма благоприятное, и с виду дикости в нем было не больше, чем в Уильяме. И вот, чтобы отдохнуть от ненавистных и мрачных физиономий, Уильям решил, что уж лучше он будет смотреть на этого молодого виконта. Тем более, тот тоже глядел доброжелательно.
        - Сир’Ес Мариэльд, - вежливо обратился к хозяйке Ноэля Лагот, - вы выезжаете утром?
        - Да, Лагот. Ты что-то хотел? - мягко улыбнулась Мариэльд.
        - Думал составить вам компанию до Гаиврара, - негромко произнес очень мягким и интеллигентным голосом Лагот из Гаиврара.
        - Увы… Мы поедем по Западному тракту Брасо-Дэнто и далее через перевал Астерр, - покачала головой графиня. - Но в нашем доме, Лагот, тебе всегда будут рады. Приезжай.
        - В таком случае явлюсь к вам через два месяца. - Облаченный в южные одежды Лагот Валрир деликатно сложил указательный и средний палец вместе и приподнял их в странном жесте, отставив другие пальцы в другую сторону.
        Похоже, что это было жестом одобрения, потому что Мариэльд покровительственно кивнула и улыбнулась своему будущему гостю. Справа от женщины сидели Летэ, Пайтрис и Асска. А уже за ними, по правую руку, Филипп с товарищами.
        Музыка, теперь уже спокойная и размеренная, лилась вместе с кровью из кубков, наполняла души прекрасными звуками и скрашивала тихую ночь. Никто не танцевал. Трубки, столь модные в тавернах Глеофа, тоже никто не раскуривал, ибо чуткие носы на дух не переносили запаха табака. Старейшины лишь лениво разговаривали между собой в полутьме, пили теплую кровь и любовались видами из окон. Привыкший к веселым человеческим пирам Горрон иногда испускал тяжелые и ленивые вздохи.
        Южные старейшины из королевств вдоль Черной Найги, а именно граф Мелинай из Дриада, Шауни де Бекк из Летардии, Ольстер Орхейс из Бофраита, а также барон Теорат Черный, тоже из Летардии, вели между собой и с Мариэльд разговоры о политике, торговле и истории. Как заметил Уильям, южные Старейшины, как, впрочем, и северные, предпочитали общество соседей. Один Райгар сидел в стороне от Северных Старейшин и общался лишь со своим подчиненным на тему торговли с Имрийей.
        Время шло. Уильям никого не знал, о политике и торговле не ведал, а потому сидел отрешенно и чувствовал себя одиноким. Наконец, он потянулся к графину, налил теплой крови и посмаковал ее, пока в голове пронеслись рваные воспоминания того, у кого взяли кровь. Уильям повертел головой по сторонам. Все вокруг живо переговаривались. Граф Мелинай из Дриада озабоченно обсуждал с Летэ амбиции агрессивного и воинственного Большого Глеофа - он жил в Дриаде, и сохранность его земель и статуса его невероятно волновала.
        Не зная, чем себя занять, Уильям повернулся к менестрелю-женщине. Вдохновленная и трепетная, она, без каких-либо украшений и вычурности, о чем-то пела невероятно красивым и тягучим голосом. Уильям нахмурился и попытался понять.
        И лишь там, вдалеке, за красными горами,
        Что зовут меня тягучей жаждой вдаль,
        Пройду сырыми, темными и мертвыми лесами
        И там я обрету в душе отцовскую мораль…
        Кровавой пеною вздыбается мой горизонт,
        Но, отринув боль и тяготы всего живого,
        Что вскоре пылью станет и прах свой обретёт,
        Стремлюся я к горам и тайнам Севера седого…
        Уильям покачал головой сам себе и тяжело вздохнул, ибо ничего он не понял даже тут, в этих мудреных строках. Впрочем, девушка так сладко и так нежно пела, что Уилл решил просто насладиться красивым голосом, не пытаясь вникнуть в смысл. Затем его взгляд скользнул по обезображенному лицу Леонардо, которого песнь взволновала, и тот печально прикрыл глаза, держа в трясущейся руке кубок с кровью.
        Уилл заметил, как поднялся Марко Горней, попрощался со всеми и вернулся в свою комнату. Это же чуть позднее сделал Райгар вместе с Бартлетом, который за весь ужин не посмел произнести ни слова в сторону Уильяма, а лишь бросал злобные взгляды.
        Над Йефасой колыхалось снежное ночное марево и, желая побыть в одиночестве, Уильям склонился к уху Мариэльд.
        - Позвольте мне уйти.
        - Иди, - улыбнулась графиня, желая пообщаться с давними товарищами.
        Уильям поднялся и тихонько, да так, что на него никто не обратил внимания, попрощался и улизнул из Красного зала. Лишь Асска фон де Форанцисс проводила его долгим взглядом, печально вздохнув и уставившись на мать, которая сурово покачала головой. На ужине собрались все те, кто сыграл решающую роль в его судьбе, и Уильям так устал от этого всего, что едва не побежал на улицу, лишь бы никого не видеть.
        Вышколенный слуга в черном платье, повязанном красным кушаком, открыл дверь. Уильям уже хотел было переступить порог как есть, в нарядном костюме, но ему любезно подали прогулочный плащ с мехом.
        - Спасибо, - поблагодарил Уильям и, накинув на плечи накидку, вышел в сад.

* * *
        Укрытые снегом и нетронутые следами от сапог белоснежные дорожки петляли между деревьев и клумб, а главная тропинка вела от ворот к замку. Но Уильям пошел не по ней, он нырнул в темноту, в сугробы, и тут же почувствовал, что его нарядные туфли хлебнули снега. Впрочем, его это не остановило. Уилл зашел за левую башню Молчаливого замка и обнаружил там, за ней, каменные беседки, пристроенные прямиком к стене. Летом их украшала крепкая лоза с яркими красными цветами, которая сейчас высохла. В этих беседках порой отдыхали обитатели Йефасского дворца.
        Сейчас же сад, росший около ротонд, спал, и шапки снега укрывали голые ветви деревьев. Вокруг не было ни души, поэтому Уильям, зная, что будет один, зашел в каменную ротонду и сел на холодную скамью. Он вытряхнул из туфлей снег, прикрыл глаза, вздохнул и прислонился спиной о стену беседки, выложенную из темного камня.
        Тихо шел снег, и сквозь неплотно прикрытые веки Уильям наблюдал за падающими хлопьями. Тишина. Смахнув с волос снежинки, Уильям потянулся к карманам и достал оттуда любимый серебряный браслет. Он провел по нему пальцами, вспомнил Линайю, которую, возможно, снова увидит. И спрятал браслет в карман. Затем облокотился о стену, закинул голову назад, вытянул ноги, положив руки на живот, и, спокойно выдыхая пар от мороза, снова прикрыл глаза. Он отдыхал. Отдыхал от всего того, что свалилось на него, пытался исцелить душу покоем и одиночеством.
        Но вот слева от беседки сквозь веки он заметил движение. Мелькнул фрагмент зеленого облачения и, исчезнув за колонной беседки, появился в проходе. Филипп стоял и смотрел на Уильяма, заслоняя собой вид на уснувший сад.
        Уильям дернулся, но идти было некуда, поэтому он лишь вздохнул и отвел глаза от силуэта графа. Тот зашел внутрь беседки, стряхнул снег с седых волос и присел рядом.
        - Ну и что вы от меня хотите? - спросил Уильям спокойным, но усталым голосом и прикрыл глаза.
        - Я хочу поговорить. Я должен был все рассказать тебе еще до суда, как и советовал Горрон.
        - О чем рассказать? - печально усмехнулся Уилл. - Что все время врали, и мне с самого начала суждено было умереть?
        - Бумагу, что зачитали в суде, я написал сразу после приезда в Брасо-Дэнто. Тогда я действительно хотел пожертвовать тобой. - Филипп посмотрел на якобы спокойное лицо своего утерянного сына, но дрожащие и крепко сцепленные пальцы Уилла говорили о том, что в душе у него разыгралась настоящая буря. - Когда ты потерял сознание, я изменил прошение.
        К беседке подошла Йева. Она зябко подергивала плечами от холода, но побоялась войти внутрь, и осталась снаружи, только спряталась от падающих хлопьев глубже под капюшон. Уильям приоткрыл глаза, увидел встревоженное женское личико. Смерив Йеву равнодушным взглядом, словно она - пустое место, он отвел глаза в сторону.
        - Я попросил суд дать мне возможность усыновить тебя и наречь сыном. - продолжил Филипп. - Но Мариэльд использовала клятву кровью, и тебя буквально забрали из моих рук.
        Уильям молчал и не отвечал Филиппу, лишь смотрел на него апатично, холодно, пряча дрожавшие руки под плащом. Йева наблюдала за ним и едва сдерживала слезы.
        - Ты в праве не прощать меня, - сказал Филипп, который различил в этом напускном спокойствии и боль, и ненависть, и ярость, что тщательно скрывались. - Но я хочу предупредить тебя, что Мариэльд - очень непростая женщина. Подозреваю, что это она послала тех наемников с юга. Будь осторожен и не верь всему, что говорят. Тебе может угрожать опасность.
        - Мне все равно. Пусть хоть осушит сразу за воротами, какая уже разница. Извините, граф, но я устал от лжи, и более не хочу видеть ни вас, ни вашу семью!
        Уильям поднялся со скамьи, усталый, и направился к выходу из каменной ротонды. Хромота усилилась, и он, сам того не замечая, снова заволочил ногу. Он молча прошел мимо Йевы, которая с мольбой смотрела на возлюбленного, но осталась без ответа, ибо для Уилла этой лгуньи больше не существовало. Молодой Лилле Адан исчез за башней.
        Филипп смотрел ему вслед тусклым взглядом. Шаги вдали затихли, и в ротонде снова воцарилась тишина. Только падал снег. Когда все стихло, и пропала всякая надежда на примирение, граф поник и уставился куда-то в пустоту. Прижавшись к колонне у входа в ротонду, заплакала Йева, закрыла лицо руками и затряслась всем телом.
        Меж тем, Уильям вернул плащ слуге, поднялся в комнату, лег на кушетку и пролежал так, уставившись сквозь окно на зимний цветник до самого утра. На рассвете дверь в большую спальню отворилась, и в проеме появилась Мариэльд, а за ней бежала сероглазая служанка.
        Графиня Ноэльская медленно и грациозно подошла к кушетке и присела на ее край.
        Уильям привстал, устало улыбнулся женщине и посмотрел на нее выжидающе.
        - Лежи, мне места хватит, - произнесла Мариэльд и, тряхнув волосами, глянула на служанку.
        Та, кивнув, шустро и ловко стала расплетать тонкие косички на голове хозяйки, вынимать витиевато украшенные шпильки и после всего этого взяла в руки гребень и принялась расчесывать длинные, до поясницы, белоснежные волосы.
        - Ты разговаривал с Филиппом? - вкрадчиво спросила графиня.
        - Да.
        - И как все прошло?
        - Никак. Все хорошо, госпожа…
        Уильям смутился от слова «госпожа», однако графиня не стала дразниться, и только печально улыбнулась.
        Пока молчаливая и услужливая служанка занималась ее длинными волосами, Мариэльд положила свою тонкую изящную руку с бледной кожей на плечо Уильяма и погладила.
        - Фийя, скажи остальным, пусть собираются к отъезду. Через час я хочу уже покинуть замок.
        Служанка присела в легком реверансе и выбежала из комнаты. Проводив ее взглядом, Мариэльд посмотрела на сына с любовью и спросила:
        - Что имеет высшую ценность для древних Старейшин? Как ты думаешь, Юлиан?
        Уильям задумался, вырвавшись из мрачных мыслей по поводу Филиппа, и почесал затылок.
        - Власть?
        - Это тоже важно, да. Но не первостепенно и тем более не для всех. Отношения, сын мой, вот что важнее всего. Можно назвать это любовью, семьей, друзьями… Как угодно.
        - Отношения? - спросил непонимающе Уильям. - Разве их недостаточно?
        - Отнюдь. Мы лишены возможности иметь детей, Юлиан. А те дети, что рождаются от нас до обращения в Старейшину, потом умирают на наших же руках от старости или болезней. Чем дольше живешь, тем быстрее течет время, и даже сотня лет проносится как один миг, только и успеваешь хоронить и хоронить… Поэтому мы так цепляемся друг за друга, поэтому Филипп, будучи очень одиноким, так хотел сделать бессмертным хотя бы одного ребенка, и поэтому я, как полоумная, смотрю на тебя с любовью и счастьем в глазах. Да- да, я понимаю твое недоумение - отчего это незнакомая женщина усыновляет уже взрослого мужчину и называет того сыном.
        - Я не считаю вас сумасшедшей, - смутился Уильям.
        - Считаешь, я же вижу, - рассмеялась тихонько Мариэльд. - Ладно, нам нужно собираться. Земли Ноэля ждут нас. Но сначала Офурт.
        Послышались тихие шаги, а затем негромкий стук в дверь. В такой ранний предрассветный час он пронесся эхом по мрачным коридорам.
        - Войдите, - тихо отозвалась Мариэльд.
        В спальню вошел Галфридус Жедрусзек, Управитель замка.
        - Прошу извинить, господа, - поклонившись, произнес он. - Но у меня большая просьба… Проверьте, не пропало ли что-нибудь у вас.
        Следом за Галфридусом в комнату вбежала взволнованная служанка и кинулась к столику, где принялась открывать шкатулки, сумки и рыться в вещах, проверяя их сохранность. А Галфридус Жедрусзек терпеливо ждал и так же, как и Старейшины, наблюдал за её действиями.
        - Ничего не пропало, госпожа, - со вздохом облегчения произнесла девушка.
        Все взоры обратились к Управителю.
        - Хорошо… Это очень хорошо, - произнес тот.
        - Что произошло? - подняла бровь Мариэльд.
        - Служанка одного из Старейшин, пока все пребывали на ужине, обчистила комнату своего господина и покои двух других Старейшин, а после пыталась пройти через калитку ворот, где ее, конечно же, задержали… Что было в ее пустой голове, я не знаю, - брезгливо поморщился Управитель Молчаливого замка.
        - Чья служанка? - властно спросила Мариэльд.
        Галфридус Жедрусзек помялся, видимо, сведения просили не разглашать, но Мариэльд еще раз подняла вопросительно брови, уже выше. И Управитель не рискнул отказывать Старейшине, второй после Летэ. Собравшись с духом он коротко произнес:
        - Графа Филиппа фон де Тастемара. Только прошу, не распространяйте.
        Уильям и Мариэльд молча переглянулись, а после хозяйка Ноэля кивком отпустила Управителя, который помчался дальше.
        За окном забрезжил рассвет. Уильям облачился в принесенные служанкой одежды: черные шаровары до щиколотки, высокие сапоги, серую нижнюю рубаху с высоким воротом и черную верхнюю с запахом и вырезом, а также теплый плащ с прорезями для рук из темно-синей плотной ткани. На плечах накидки, зашнурованной по груди черными завязками, красовался вышитый голубой с белым Олеандр. Уилл перекинул через плечо свои старые седельные сумки и вышел в коридор.
        Уильяма безумно интересовало, что за диковинное растение - Олеандр, но сейчас было не до расспросов. Наконец появилась Мариэльд. Её сопровождали две служанки, один слуга, цирюльник и пара воинов, которые несли на себе большую часть хозяйских вещей. Желая помочь, Уильям подал руку, чтобы ему передали одну из сумок, но те лишь помотали головой. На всей свите были такие же темные шаровары и плащи с прорезями для рук, разве что материалом и фасоном намного проще.
        Глава 21. Западный тракт
        На пути им никто не попался, и семейство Лилле Адан спустилось в холл и оттуда вышло через главные двери во двор. Слуги Летэ уже подводили южных лошадей, размером много мельче, чем солровская порода.
        Из замка неторопливо вышли два друга, Синистари и Марко Горней. Им тоже передали коней и, усевшись на них, Старейшины улыбнулись, хотя у Марко была скорее не улыбка, а оскал. Они попрощались и первыми покинули Молчаливый замок.
        - Ну что ж, сын, вперед, к новой жизни, - с ласковой улыбкой произнесла Мариэльд де Лилле Адан и ловко вскочила на серую кобылу с яблоками.
        Закрепив седельные сумки, Уильям взобрался на своего жеребца, тоже серого, но без белых отметин, и вместе с четырьмя слугами и двумя воинами Лилле Аданы неспешно выехали за ворота.
        Уильям в последний раз оглянулся на Молчаливый замок - оглядел две его башни, соединенные прямоугольным зданием, раскинувшийся перед ними сад с цветником, который сейчас был заботливо укрыт снегом и спал до сезона Аарда, и на тёмные, словно безжизненные, окна. Складывалось впечатление, что замок - необитаем.
        Ступая по мягкому и рыхлому снегу, отряд углубился в небольшой лесок. Путники ехали молча, словно не желая нарушать священную тишину рассвета.
        С неба вновь срывался мелкий снег, и в эту безветренную погоду он красиво падал на землю. Был крепкий морозец, и вампиры Ноэля, непривычные к таким резким похолоданиям, надвинули на уши шапки либо поглубже натянули капюшоны.
        Вскоре лес закончился, и они выехали на равнину. Впереди неторопливо вырастали окраины Йефасы. Проехав знакомой дорогой вдоль невысоких каменных стен, окружавших город, путники добрались до перепутья. Оттуда одна тропа поворачивала в Йефасу, а вторая вела к другой развилке, где можно было свернуть либо на Западный путь Солрага, либо на Восточный.
        На перекрестке дорог было многолюдно. Уильям различил знакомые цвета на попонах коней. Его зоркие глаза вычленили самого высокого конника - сэра Рэя. При виде капитана гвардии, который еще не заметил его, сердце Уильяма кольнула тоска. Он жалел, что больше не увидит этого, в общем-то, весьма неплохого человека, верного и чистосердечного.
        Меж тем, сэр Рэй с любопытством разглядывал чудаковато одетых странников, а когда смог различить их лица, брови его поползли вверх от удивления. Он проморгался, отгоняя от себя последние следы похмелья, всмотрелся в лицо одного из всадников, а затем пришпорил Тарантона, пуская его в галоп.
        - Мои глаза! Я уж решил, что они подводят меня! - воскликнул он. - Уильям, где же граф и его дети? И почему вы так чудно одеты и острижены?
        - Я не возвращаюсь в Брасо-Дэнто, уважаемый сэр Рэй, - произнес Уильям, когда поравнялся с капитаном гвардии, и, тяжело вздохнув, печально улыбнулся. - Но я был рад знакомству с вами.
        - Что? Как? Куда вы уезжаете? Так где граф Филипп? Мы договорились встретиться с рассветом здесь, но его и близко не видно.
        - Граф Филипп, похоже, задержится из-за некоторых непредвиденных обстоятельств в Молчаливом замке, - деликатно вмешалась в разговор Мариэльд и повернула голову к Уильяму. - Сын мой, нам пора отправляться.
        От услышанного слова «сын» сэр Рэй побледнел и взглянул на своего друга так, словно тот все время его обманывал, а истории о рождении в деревне были ложью.
        - Прощайте, мой друг, - сказал Уильям. - Всего вам хорошего.
        Сэр Рэй подогнал Тарантона, конь счастливо фыркнул и поскакал к своему хозяину. Протянув руку, капитан гвардии крепко пожал ладонь Уильяма, все еще продолжая подозрительно поглядывать на него.
        - Прощайте, Уильям. Я не знаю, что случилось в замке, но я желаю вам счастья. Вы - хороший… человек…
        Проводив удаляющегося товарища, сэр Рэй нахмурился и сжал губы.
        Лилле Аданы подъехали к другому отряду из пяти всадников, четверо из которых были одеты точь-в-точь как слуги графини. В пятом Уильям различил явного иноземца.
        На мужчине было надето длинное шерстяное платье коричневого цвета с накинутым сверху очень толстым табардом - накидкой через голову без сшитых боков. Этот незнакомец мог бы показаться непримечательным, если бы не одно «но». Лицо его было не белым, как у северян, а смуглым и оцелованным южным солнцем. Нос с широкими крыльями, глаза навыкате янтарного цвета, короткие, слегка вьющийся волосы вместе с дежурной, но обаятельной улыбкой - всё это выдавало в нем истинного южанина, которых здесь не любили. На голове у чужеземца был накручен длинный шерстяной платок, плавно перетекающий в шарф, обвитый вокруг шеи. Очень объемная накидка черного цвета, почему-то не до конца застегнутая, обнажала табард вместе с платьем.
        Уильям не сразу сообразил, что перед ним тот самый лекарь Пацель, о котором говорила Мариэльд.
        И неудивительно - незнакомец не был похож на врача. Он походил обликом скорее на купца: и располагающей к себе улыбкой, и ощупывающим, но теплым взглядом, и этой напускной доброжелательностью ко всем. Выражением лица он напоминал Горрона де Донталя - тот тоже всегда был приветлив и вежлив.
        Безо всяких украшений, лишь с простой сумкой на боку, Пацель, стукнув по бокам лошади пятками, двинулся вместе с воинами навстречу Мариэльд. Он посмотрел одинаково благосклонно и на графиню Ноэля, и на Уильяма, хотя на новом представителе рода Лилле Адан его взгляд задержался чуть дольше.
        - Да осветит солнце ваш путь, - негромко произнес с акцентом Пацель с мягкой улыбкой на лице и приложил руку к сердцу. - Здравствуй, Мари!
        - Приветствую, Пацель, - кивнула с улыбкой Мариэльд и изящным жестом указала на Уильяма. - Познакомься с моим любимым сыном, Юлианом.
        Уильям смутился от такого представления, но кивнул и вежливо улыбнулся. Склонив набок голову с вьющимися каштановыми волосами, Пацель растянул губы в длинной улыбке и протянул руку. Мужчины обменялись рукопожатиями - рука Пацеля была мягкой, ухоженной и словно не приспособленной для тяжелого труда.
        Уильям втянул носом воздух, сделал это как можно незаметнее, и брови его удивленно поползли вверх. Пацель оказался самым обычным человеком!
        - Я очень рад, что Мари наконец-то обрела сына… Долгожданного и выстраданного, - произнес шелковым голосом Пацель. - Меня зовут Пацель, Пацель из Детхая.
        - Рад знакомству, - ответил Уильям, подозрительно взглянув на человека. - Вы целитель?
        - И целитель тоже. Мари, мы поедем через Север?
        - Да, я пообещала Юлиану, что ты поможешь его матери в Офурте встать на ноги.
        И кобыла Мариэльд медленно повернула на север, а следом за ней тронулись в путь и все остальные. Накинув капюшоны, вампиры вместе с лекарем из Детхая двинулись по укрытому снегом тракту. Впереди всех ехала Мариэльд, наравне с ней Пацель по правую руку, по левую - Уильям, а сзади на некотором расстоянии держалась свита.
        Сэр Рэй поглаживал Тарантона, который был готов рвануть за любимым хозяином в любой момент, и опасливо поглядывал на южанина в странных одеждах. И постоянно озирался назад в надежде увидеть Филиппа со своей семьей, который вот-вот, как казалось капитану, должен появиться на горизонте. Рыцарь хотел догнать Уильяма и обо всем расспросить, но Филиппа все не было. Сэр Рэй и предположить не мог, что граф Вороньих земель задержится в Молчаливом замке еще на пару дней.

* * *
        Как заметил Уильям, отношения между слугами и господами в отряде его матери были не такими свободными, как у Филиппа. Слуги побаивались своей хозяйки и раболепно преклонялись перед ней, ловя каждый взгляд, чтобы вовремя выполнить любое желание. С опаской и глубочайшим уважением они поглядывали и на нового господина, сына хозяйки.
        - Уважаемый Пацель, - спросил Уильям чуть погодя. - А вы точно сможете излечить зимнюю аспею?
        - Думаешь, я не осилю эту хворь, а Мари тебя обманывает? - мягко улыбнулся Пацель.
        - Нет, что вы! Но я читал в книгах, во всех, что касались целительства, о том, что аспея не лечится.
        - Южные лекари с этими книгами не согласятся, - усмехнулся целитель из Детхая. - На юге любая болезнь лечится золотом.
        - Совсем любая? - искренне изумился Уильям.
        - Разве что кроме смерти… Но и мертвых можно ненадолго… оживлять… скажем так. - Хитрая улыбка скользнула по губам Пацеля.
        Лицо Уильяма вытянулось от этих слов, и он уставился на Пацеля.
        - Они как Вендиго становятся? - спросил он с придыханием, вспоминая сказки.
        - Нет. Вендиго - это миф и причем очень глупый. После смерти человек не может стать плотоядным сгнившим трупом. Разве что его тело проклянут… Но столько ресурсов тратить на труп… хм… равносильно глупости, - сморщился Пацель.
        - Просто при мне лечили раны и оживляли мёртвого.
        - И долго был мертв этот… человек… вампир? Кто? - поинтересовался Пацель.
        - Пару минут. И это был вампир.
        - Это совсем другая категория, юноша. Залечить раны и запустить сердце, если смерть произошла несколько минут назад, намного проще, чем заставить ходить и действовать истлевший труп. И зачем трупу питаться плотью, если он уже мертв и разлагается? Не думал об этом? - Лекарь насмешливо поднял бровь, а после поплотнее закутался в теплый плащ, завязал его на черные застежки и нахохлился.
        - Нет… Извините…
        - Ничего страшного. Любознательность - это хорошо, но только если в меру, - благосклонно улыбнулся Пацель.
        - Юлиан, кажется, подумывал стать помощником лекаря по возвращении в Брасо-Дэнто, Пацель, - улыбнулась мягко Мариэльд, все это время молчаливо слушающая диалог. - Поэтому и интересуется вопросами целительства.
        - Хм, вот оно как… Я не рекомендую заниматься целительством вампирам.
        - Но почему? - спросил Уильям.
        - Слишком много тонкостей… Долго объяснять. Но если у тебя есть желание, то можешь начать изучать веномансию. В этой сфере ты будешь чувствовать себя хорошо, - деловито объяснил Пацель.
        Припорошенные снегом всадники неторопливо ехали по тракту посреди равнин. Когда стены Йефасы остались позади, отряд добрался до очередного перепутья и свернул не на северо-восток, а на северо-западную дорогу.
        По коротким разговорам между слугами Уильям узнал их имена. Сероглазую миловидную девчушку с курносым носом и круглым лицом, темными волосами, оформленными четырьмя косичками, звали Фийя - это имя Уилл уже знал.
        Ее сестру, с удивительно схожими чертами - такую же сероглазую, но, видимо, чуть постарше, чуть выше ростом и чуть более фигуристую звали Ада.
        Мужчину-слугу звали Кьенс. Он был чуть старше девушек, высок, худощав до безобразия и странно молчалив. Если сестры между собой хотя бы изредка переговаривались, то Кьенс же за весь день пути ни произнес ни слова, лишь кивал или мотал головой, утверждая или не соглашаясь со сказанным служанками.
        Пайот, цирюльник, тоже оказался весьма молчаливым и, как показалось Уильяму, напыщенным и тщеславным. Похоже, Пайот считал, что он на голову выше обычных слуг и от этого не желал с ними общаться.
        Шесть воинов, сопровождающих отряд, были одинаково молоды, чем-то похожи друг на друга лицом, словно все шестеро были братьями. Путаясь между ними, Уильям так и не понял, кого как звали. И так же, как и Кьенс, охранники были безмолвны, но, впрочем, изредка они позволяли себе замолвить словцо по поводу дрянной погоды на Севере либо опасностей в пути.
        Пацель ехал молча, лишь лениво оглядывался временами по сторонам и, находя пейзаж скучным и однообразным, утыкался дальше в книгу, написанную на неизвестном Уильяму языке. Все молчали. Даже Мариэльд была погружена в какие-то думы.
        Уильям оглядывался на вампиров и тоже размышлял о своем будущем. Спроси его неделю назад о планах, он бы с уверенностью, не моргнув и глазом, заявил, что будет жить в Брасо-Дэнто и служить графу фон де Тастемара. А если тот не сможет дать какой-нибудь работы, он наймется либо помощником лекаря, либо писарем.
        Но сейчас все перевернулось с ног на голову. Жизнь преподала ему жестокий урок и насчет женщин, и насчет того, насколько лживыми бывают окружающие.
        Для себя Уильям определил, что решит свою судьбу в Больших Вардах. Он был благодарен Мариэльд за спасение, но играть роль сына в этом театре абсурда не желал. Единственное, что его заставило отправиться в путь вместе с графиней Ноэля, это ее обещание помочь матушке.
        В Больших Вардах Уильям будет нежеланным гостем, он это понимал, и, вздрогнув от одного воспоминания о позорном столбе и публичном линчевании, решил, что не задержится там дольше положенного. Если матушку исцелят, возможно, он отправится дальше с Мариэльд, передав Нанетте четыреста девяносто даренов - всю сумму за вычетом купленных ягод, выигранную в споре с сэром Рэем. И этих денег должно хватить на хороший дом в Больших Вардах.
        Если же матушка Нанетта уже мертва или Мариэльд его обманула, то у Уильяма была уверенность, что он покинет хозяйку Ноэля - с графиней его не связывало ничего, помимо бумаги, подписанной Летэ. И тогда почти пятьсот даренов пойдут на покупку дорожного костюма, и Уильям уйдет с оставшийся суммой куда глаза глядят.

* * *
        Время шло, вечерело. Лошади хрустели копытами по покрытому корочкой снегу и медленно брели вперед. Отряд проехал мимо одного города, второго, третьего… Сэр Рэй был прав - вдоль Западного тракта городков и поселений стояло, как грибов по осени.
        Однако, наконец, переглянувшись друг с другом, Пацель и Мариэльд без слов направили лошадей к городу. Это, наверное, был один из самых крупных встретившихся городов по пути, не считая Йефасы. Город звался Аарин на Брунге.
        После оплаты проездного налога краснолицему замерзшему стражнику, одетому в несколько слоев одежды, отряд проехал через высокие ворота и направился по главной улице, вокруг которой выстроились двумя рядами каменные дома высотою до трех этажей.
        Кажется, здесь располагалось сразу несколько крупных постоялых дворов, конкурирующих между собой, потому что мелкий мальчишка, напялив плащ из шкурок животных, выбежал из ближайшего двора и направился быстрым шагом, оглядываясь по сторонам, к отряду. Но тут же из соседнего Постоялого двора, расположенного через три дома, вышел молодой парень и, недовольно взглянув на мальчика, ускорился, чтобы опередить его. Соревнуясь в скорости, молодые ребята выросли будто из-под земли перед конями всадников и принялись расхваливать свои заведения, толкаясь.
        - Господа, у нас лучшие комнаты с каминами, - воскликнул тоненьким голосом мальчик в шапке и плаще. - Остановитесь у нас, и вы будете довольны!
        - У нас тоже есть камин в нескольких комнатах, и спальни куда лучше, чем в обрыганной «Белой Деве», - возмутился парень постарше и грубо оттолкнул мальчишку, тот свалился в снег у края улицы и насупился.
        Мариэльд кивнула молчаливому слуге-мужчине Кьенсу, и слуга, безмолвный, отправился сначала в первый постоялый двор, куда его повел счастливый мальчишка, вылезший из снега. Затем он вышел к парню, качая головой, и тот, показав дули мальчонке, довольный и громко рассказывающий об удобствах, проводил к другому постоялому двору. Имя того было «Вороной жеребец». Но Кьенс вышел и оттуда, еще больше морщась, и вернулся к уже приунывшему мальчонке.
        Всадники спешились, передали лошадей конюхам, которые тут же вывернули из-за угла постоялого двора.
        - Эй, малец, - подозвал к себе зазывалу «Белой девы» Пацель и сунул мальчишке в руку десять даренов. - Купи мне в харчевне что-нибудь посвежее: мясо, пару лепешек и пива. Принеси все в мою комнату и я дам тебе еще пяток даренов. И поторопись!
        Тот кивнул и с загоревшимися глазами кинулся к харчевне, что представляла из себя отдельно стоящее здание. Впрочем, для начала нужно было поинтересоваться, куда собираются поселить господина, но он об этом благополучно забыл.
        Старый Управитель, радостный от того, что путники остановились у них, а не в «Вороном жеребце», повел их в соответствии с указами Кьенса, который наконец-то хоть что-то сказал за весь день пути.
        - Проходите, - указал Уильяму рукой на добротную дубовую дверь Управитель.
        Уильяму выделили отдельную комнату, и он отчего-то с тоской вспомнил сэра Рэя, которого ему будет не хватать. У Мариэльд в отряде царили явно иные порядки, отличные от правил Филиппа. Уильяму не выдали меч, да и Пацель ехал без оружия. Слуги же держались подальше от господ. Еще и разместились на этаже ниже, чтобы не мозолить глаза хозяйке.
        Уильям вздохнул и положил седельную сумку, доставшуюся еще от Серебрушки, на кровать, затем разжег камин, уселся перед ним и просидел так до полуночи. Все же раны на шее и порой постанывающая нога давали о себе знать и он, поднявшись, устало заполз под толстое одеяло и прикрыл глаза.
        Неожиданно в дверь постучали. Перед этим чуткий слух вампира уловил шелест платья и тихие шажочки. Удивленный, он поднялся и, посчитав, что Мариэльд хочет поговорить с ним, открыл дверь и замер. На пороге стояла Фийя и смущенно улыбалась, уставившись своими большими серыми глазами в пол. Она была одета в серое платье без каких-либо украшений, с высоким и охватывающим горло воротником.
        - Можно войти, тео? - скромно спросила она, быстро взглянула на Уильяма и снова опустила глаза.
        Тот, нахмурившись, отошел и запустил служанку в комнату.
        - Что-то нужно? - удивился Уильям, наблюдая, как Фийя в растерянности встала посреди комнаты и оглянулась по сторонам.
        - Тео Мариэльд сказала, что я теперь должна спать с вами.
        И Фийя тут же робко потянулась к завязочкам платья. Не успел Уильям открыть рот, чтобы остановить служанку, как оно уже упало на пол. С небольшой грудью, узкой талией и крутыми бедрами, юная и совершенно нагая Фийя с улыбкой взглянула на Уильяма. Она запустила свою ручку в волосы, обхваченные лентой, и сняла ее. Густые темные волосы волнами упали на красивое женское тело.
        Уильям хоть и смутился, но взгляда от обнаженной Фийи отвести не смог.
        - Погодите, - наконец замотал он головой. - Это уже слишком… Нет!
        Он подошел к девушке, поднял платье и накинул ей на плечи. Та посмотрела на своего господина непонимающе.
        - Передайте госпоже, пожалуйста, что это чересчур! - возмутился Уильям, с трудом отводя взгляд от голого живота, груди и округлых бедер.
        - Я вам не понравилась? - в ужасе прошептала Фийя, глаза ее мигом наполнились слезами и она затряслась. - Раз уж я вам не подхожу, то, может, позвать свою сестру?
        - Да нет… Да боги… Причем здесь вы, - поднял в возмущении руки к небу Уильям. - Вы красивы… Но я не хочу, чтобы ко мне насильно клали женщину в кровать! Пожалуйста, идите к себе!
        - Не могу, - произнесла тихонько Фийя. - Госпожа сказала, что я теперь должна спать только у вас.
        - Что? Аргх… Хорошо… Ложитесь спать вон на ту кровать, - показал Уильям на соседнюю кровать, ближе к камину. - А завтра я поговорю с госпожой, хорошо?
        - Как скажете, тео Юлиан.
        Фийя в смятении запахнула платье и принялась завязывать шнурочки. Правда, она не сводила взгляда с сына хозяйки в надежде, что вдруг тот передумает. Служанка медленно подошла к кровати и легла под одеяло, укрылась почти с головой. Лишь большие и серые глаза продолжали следить за Уильямом, словно спрашивая его, а точно ли дело не в ней. В конце концов глаза девушки закрылись, и она засопела, тихонько и едва слышно.
        Уильям, уже не в силах уснуть, сел в кресло и просидел так до утра, иногда поглядывая на спящую служанку. Он негодовал от действий Мариэльд и с нетерпением ждал рассвета.
        Наконец, за окном забрезжил серый рассвет. Снежные хлопья продолжали засыпать город Аарин. Очнувшись, девушка распахнула свои серые глаза, огляделась и, увидев Уильяма, ласково и услужливо улыбнулась. Она вылезла из-под теплого и большого полотнища, которое служило одеялом - платье ее перекрутилось от сна, и небольшая грудь выглядывала через приоткрывшийся запах.
        Уильям сглотнул слюну и отвернулся к уже потухшему камину. Опустив глаза, Фийя выскочила из комнаты.
        Пока он одевался, возмущение в нем буквально клокотало. Собравшись, он вышел из комнаты и принялся искать глазами Мариэльд. Та долго не показывалась - мимо прошли уже все слуги, воины и даже Фийя, но графини все не было. Наконец дальняя дверь отворилась, и вместе с Адой, которая судя по всему приводила хозяйку в порядок и заплетала ей косы, вышла Мариэльд де Лилле Адан. Увидев гневный взгляд Уильяма, она улыбнулась и подала жест служанке. Та быстренько ретировалась. Графиня Ноэля подошла к сыну.
        - Доброе утро, госпо… Сир’Ес Мариэльд, - произнес Уильям, сложив руки на груди. - Я хотел поговорить с вами.
        Услышав, как выкрутился из ситуации Уильям, который не назвал женщину матерью, но и не произнес вслух «госпожа», графиня весело вздернула бровь.
        - Я тебя слушаю, мой любимый сын.
        - Пожалуйста, не присылайте ко мне больше женщин… Это выходит за все рамки, - тихо возмутился Уильям, чтобы никто другой не услышал разговор.
        - Тебе не понравилась Фийя?
        - Дело не в этом! Но это же неправильно - заставлять служанку спать со мной… Я вас не просил подкладывать ко мне в постель женщин! Пожалуйста, не присылайте ко мне в комнату больше никого!
        - Ну что ж, тогда Фийе придется спать в коридоре, как скажешь, - развела руками Мариэльд и хитро улыбнулась.
        - Но почему? - воскликнул ошарашенный Уильям.
        - Она твоя служанка. Так что, если ей не дозволено спать в твоей комнате, то место её будет либо на улице, либо под дверью. Это мое последнее слово, Юлиан.
        Пунцовый и трясущийся от такого беспредела, Уильям перекинул за спину седельную сумку и уверенный в том, что покинет эту безумную женщину после Офурта, пошел вниз.
        Всадники вскочили на коней и тронулись в путь. Уильям весь день молчал, лишь время от времени то кидал хмурые взгляды на Мариэльд, на что она ласково улыбалась, то оборачивался и смотрел на Фийю. Почему-то он не сомневался, что хозяйка Ноэля не сжалится и уложит служанку на пол в коридор, поэтому решил еще раз поговорить вечером, на постоялом дворе. Ну а если Мариэльд заупрямится, то придется положить Фийю на соседнюю кровать, думал Уильям.
        К середине дня отряд подъехал к Мертвой Рулкии. Уильям услышал знакомый гневный рев и вздрогнул. Все утро и до самого обеда дорога шла в гору, хоть и не с такими перепадами высот, как на Восточной тропе, и когда мост показался из-за поворота, это стало неожиданностью.
        Уильям замер, покачал сам себе головой. Перед глазами пронеслись картины из прошлого, которое казалось таким давним, но на самом деле произошло лишь несколько дней назад. Снова заныла нога, которая напомнила о скачках наперегонки со смертью.
        Западный переход через реку был не таким высоким. Мост, судя по всему, починили совсем недавно - он нависал над рекой гораздо ниже, чем на Восточной тропе, но был шире. Спешившись, отряд перешел на другую сторону
        Пряча страх от посторонних глаз, Уильям погладил своего серого жеребца, успокаивая. Конь оказался не так ласков, как Серебрушка, но все же послушно пошел за хозяином, когда его взяли под узды.
        Наконец все перебрались на другую сторону моста, в Солраг. Уильям глубоко выдохнул и снова вспомнил графа Филиппа, его взгляд на берегу и слова благодарности. Какая все-таки ирония - Уильям спас того, кому должен был отдать жизнь, и не получил взамен от Лео даже «спасибо».
        Ехать в компании одних вампиров было приятно - много времени экономилось на завтраках, ужинах, и отряд двигался бодро и быстро. Пацель питался тем, что лежало у него в мешках. Лекарь, судя по всему, прикупил достаточно провизии еще в Йефасе - бока его седельных сумок раздуло до безобразия. Молчаливые путники к вечеру добрались до городка в Солраге, Нового Тавинна.

* * *
        Небольшой, но уютный городок встретил их, содрав по пять даренов за каждого члена отряда, и распахнул для них двери пустующего в этот сезон постоялого двора. Он был в городе один, среднего размера, в два этажа, неказистый по сравнению с Корвунтом или Аарином на Брунге. Харчевня располагалась с постоялым двором по соседству.
        Из дверей постоялого двора выбежал Управитель. Он грубоватым жестом пригласил иноземцев в странных одеждах пройти внутрь. Конюхи увели лошадей, а путники последовали за Управителем.
        Уильяма расположили на верхнем этаже. Не заходя внутрь спальни, он сразу же подошел к Мариэльд.
        - Сир’Ес Мариэльд, - впервые за весь день обратился он к госпоже Ноэля. - Я хотел поговорить насчет Фийи.
        - Юлиан, сын, я тебе все уже сказала. Если она не будет спать у тебя, она будет спать в коридоре.
        Графиня махнула рукой и скрылась в комнате, захлопнула за собой дверь. Оставшись за дверью, гневный и раздраженный Уильям пошел к своей спальне. По лестнице поднималась Фийя и, когда она увидела господина, то скромно улыбнулась, заправила выскочившую из наспех заплетенной косы прядь за ухо. Ну что ж, придется класть девушку на соседнюю кровать.
        Уильям зашел в спальню вместе со смущенной Фийей. И грязно выругался - в спальне была только одна широкая кровать.
        - Господин Юлиан, я буду спать на полу, - похлопала серыми глазами курносая девушка и принялась раскладывать вещи из сумки на пол.
        - Нет, будете спать на кровати. На пол я лягу!
        Уильям покачал головой и тоскливо глянул на холодный пол. На улице стоял крепкий мороз, снег весь день сыпал и сыпал, поэтому в спальне было очень холодно. Однако, если бороться, то бороться до конца.
        Фийя смутилась, подняла сумку и положила ее на кровать
        - Вам нужно что-нибудь подштопать, почистить? - услужливо поинтересовалась она.
        - Нет.
        Поднялась вьюга. Яростный ветер бросался на ставни, те хлопали, стонали и пропускали холодные сквозняки, которые неприятно скользили по ногам. Дико ревущая метель отбивала всякое желание выйти на улицу, и путники были счастливы, что успели разместиться на постоялом дворе до ее начала.
        Спустившись по лестнице вниз, на первый этаж, Уильям постучал в первую дверь с деревянной табличкой с изображением замка и ключа - комнату Управителя. Та отворилась, и на пороге появился уже готовящийся ко сну полный мужчина в двух теплых платьях.
        - Я вас слушаю, господин, - вежливо произнес он.
        - Я бы хотел снять еще одну комнату, - произнес Уильям, нащупав в карманах пару десятков даренов из сбережений сэра Рэя.
        Управитель отчего-то смутился, уставился в пол своими выпученными блеклыми глазами и затем как-то неловко произнес.
        - Я прошу прощения, но свободных комнат нет.
        - Как это нет? - воскликнул Уильям.
        - Та женщина с белоснежными волосами их все и выкупила, - пробормотал Управитель.
        - Хорошо, - едва сдерживаясь, произнес Уильям. - А есть у вас хотя бы льняники на пол?
        - Запретили выдавать, господин. Извините, - прошептал перепуганный Управитель. - Та же женщина и сказала, что если выдам кому-нибудь, кто попросит, то поплачусь головой. Это меня возмутило, но знаете, выдавать льняники я вам не стану! Извините.
        Уильям развернулся и, злобный, направился к выходу из постоялого двора. Скрипнула дверь. Он вышел на улицу через небольшой сенник, и тут же холодный ветер едва не сбил его с ног. Бушевала вьюга, снег хлестал в лицо, вздымаясь клубами. В ушах стоял вой и рев стихии и, борясь с ней, Уильям пошел в сторону харчевни, кутаясь в плащ. Что ж, думал он, тогда он проведет ночь за столом таверны.
        Дойдя до здания, Уильям налег телом на дверь, но та не поддалась. В такую безумную погоду харчевня, оставшись без посетителей, закрылась раньше времени.
        Выругавшись, он вернулся на постоялый двор. С него осыпался наметенный сугроб - снег замело даже в шаровары. Из комнаты снова выглянул Управитель и удивленно поглядел на безумного постояльца, который решил прогуляться в такую мерзкую погоду. Дрожа и стуча зубами, Уильям поднялся на второй этаж, вошел в свою спальню. Там в кровати под теплым одеялом лежала Фийя, и один лишь нос и серые глаза торчали из-под него.
        Стащив с себя промокший плащ с налипшим снегом, Уильям постелил его на пол. Он стряхнул с волос снег и улегся на плащ, укрылся им. Пол был чертовски холодным, и по телу сильно тянуло от окна. И хотя Уилл, будучи Старейшиной, переносил любую непогоду лучше, чем прочие, но сквозняк был таким мерзким и студеным, что уже через десять минут Уильям вовсю застучал зубами, выбивая дробь.
        - Тео Юлиан, - обеспокоенно прошептала Фийя, высунувшись из-под огромного и теплого одеяла. - Может, вы приляжете хотя бы рядом?
        - Нет. Спите, - уверенно ответил Уильям и прикрыл глаза, отвернувшись к стене.
        - Но… Я не могу спать, когда вы так мерзнете. Лягте около меня, пожалуйста!
        Уильям не ответил. Он подложил руки под голову, глубоко выдохнул и попытался не реагировать на холод. Выходило скверно, ибо очень быстро Уилл перестал чувствовать пальцы на ногах, однако, будучи уверенным, что ему, бессмертному, ничего не станется, решил потерпеть. Впрочем, тут же закоченела и поясница.
        Послышались тихие шлепки. Фийя слезла с кровати и, поеживаясь от холода и подпрыгивая на ледяном каменном полу, подошла к мужчине. Она достала из сумки одно из своих платьев, постелила на пол и устроилась рядом с Уильямом. Тот ошарашенно обернулся, посмотрел на это безумие.
        - Что вы творите? - воскликнул он. - Вы же замерзнете!
        - Да, но я не могу спать на кровати, когда господин лежит на полу. Значит, я тоже буду спать на полу, - дрожащим голосом произнесла девушка и всхлипнула от холода.
        Уильям со стоном поднялся с ледяного пола и подал ей руку. Та поднялась, опершись на него.
        - Хорошо, - холодно произнес он. - Ложитесь под одеяло к стене на кровать. Я с краю лягу.
        Довольная Фийя пробежалась по комнате, поднимая босые ножки, подобно Вериатель на берегу, и нырнула под теплое одеяло. Женская уловка сработала, и пожалевший девушку Уильям пошел у нее на поводу. Он расправил вторую половину одеяла и лег на нее сверху, а девушка осталась лежать под одеялом. Отвернувшись от Фийи, он погрузил себя в дремоту, чтобы быстрее исцелить ногу и шею.
        Рассвет пришел незаметно. Вьюга все еще рвала и метала, наносила снег через щели в ставнях. Намело так, что Управитель с утра с трудом смог открыть дверь постоялого двора. О том, чтобы продолжать путь в таких условиях, и речи не шло. Мариэльд заперлась в своей спальне и попросила никого не беспокоить ее до следующего утра. Уильяму сказала об этом Фийя, а Фийе - Ада.
        - Давайте я вам подкладку у плаща подошью, а то, смотрите, может порваться, вот здесь, - услужливо предложила служанка, сидя под теплым одеялом.
        - Подшейте, - вздохнул Уильям.
        Служанка вылезла из-под огромного одеяла, перелезла через Уильяма и опустила ноги, вскрикнув от того, что каменный пол оказался ледяным. Фийя сморщилась и надела сапоги. Взяв из сумки набор для шитья, она вернулась к теплой постели и с накинутым на плечи одеялом, будто королевской мантией, стала ловко работать иглой. Да еще и высунула от старания язык.
        - А давно вы служите Мариэльд? - поинтересовался Уильям, понимая, что ему придется провести с девушкой взаперти целый день.
        Фийя оторвалась от шитья, тепло улыбнулась господину и принялась дальше работать.
        - Всю жизнь, тео Юлиан.
        - Как? - удивился Уильям - Вы родились в семье слуг Мариэльд?
        - Нет… Ну, да. Меня, то есть нашу с Адой мать купили на рынке в Детхае, в городе Зунгрун. Она уже была беременна нами к тому моменту, о чем не знала.
        - Что значит купили?
        - Ну, на невольничьем рынке нашу маму купила госпожа Мариэльд. Моя мама - очень хорошая швея.
        - Так вы не служите у Мариэльд, вы - рабыня? - едва ли не воскликнул Уильям.
        Теперь он понял, почему Фийя не смогла отказать госпоже в требовании удовлетворить похоть ее сына.
        - Ну… не совсем, - мягко улыбнулась служанка.
        - А как?
        - В Ноэле нет такого слова, как рабство. В Детхае, например, если человек или вампир становится рабом, то он остается им на всю жизнь. А вот в Ноэле раз в десять лет слуга может сменить либо покинуть хозяина и стать свободным. Мы не рабы.
        - Но почему вы тогда служите Мариэльд? - нахмурил брови Уильям, следя за ловкими пальцами служанки, которая почти закончила работу. - Раз могли уйти?
        - А зачем, господин Юлиан? - пожала плечами Фийя. - Служить такой Старейшине - это честь! Каждый вампир мечтает об этом, я уверена. И… - тут Фийя неожиданно перешла на шёпот, - хотя ваша мама порой очень грозная и ей тяжело угодить, мы ее все очень любим. Как и вас теперь, ее сына.
        - Я не ее сын. И меня зовут Уильям, не Юлиан, запомните это, будьте добры, Фийя.
        - Нет… тео Мариэльд сказала, что вы ее сын и наш господин Юлиан де Лилле Адан. Значит, вы ее сын. Другого и быть не может.
        Фийя закончила шить и, снова перепрыгнув через Уильяма, отнесла его плащ на шатающийся от старости стул.
        - Тео? Что значит тео?
        - На Ноэльской речи «госпожа» или «господин», разве что может называться с именем, а не только с фамилией. Хотя я и северное «господин» использую с именем, - мягко и чуть виновато улыбнулась Фийя. - Когда мы прибудем в Ноэль, вам нужно будет подучить язык.
        - Возможно, я покину вас раньше Ноэля, - отвел глаза и уставился в стену Уильям.
        - Но как? Почему, тео Юлиан?
        - Я не знаю госпожу Лилле Адан и я не ее сын, говорю еще раз. Поэтому, может быть, в Офурте я уйду.
        - Так вы узнаете, у вас впереди вечность, вы же тоже Старейший, - удивилась Фийя и встревоженно посмотрела на хозяина. - Не уходите от нас. Тео Мариэльд - хорошая женщина, поверьте!
        Обеспокоенная Фийя на коленях подползла по кровати к Уильяму и взяла его руки в свои, распахнула глаза и с мольбой посмотрела на него.
        - Да и вы же одиноки, ведь так? Вам некуда идти? - спросила она, разволновавшись.
        - Некуда… - шепотом, словно сам себе, ответил Уильям.
        Он выпутал свои руки из рук Фийи и встал с кровати, затем направился к двери и вышел. Служанка так и смотрела ему в спину, пока дверь не захлопнулась.
        Уильям пошел к Пацелю, желая узнать про веномансию, о которой тот говорил. Да и вообще он чувствовал себя неуютно, находясь рядом с девушкой, которая готова была отдаться ему по одной просьбе. Помня комнату, куда вошел Пацель с сумкой, Уильям постучал в дверь. Тишина… Но где же еще быть господину врачу, как не в спальне? На улице бушевала так яростно и гневно вьюга, что и мысли о том, что лекарь где-то гуляет, быть не могло. Может, спит? Но нет, звуков дыхания чуткие уши вампира не уловили.
        Дернув плечами, Уильям нехотя вернулся в комнату.
        - Вы быстро, - улыбнулась Фийя.
        - Да, - пробормотал озадаченно Уильям. - Господина Пацеля в комнате не оказалось.
        - А-а-а. Это обычное дело, тео Юлиан! - махнула рукой девушкой. - Он же маг. Он постоянно то исчезает, то появляется из ниоткуда.
        Уильям от удивления открыл рот. Как он сразу не догадался? Ведь Пацель с усмешкой и пониманием говорил о воскрешенных мертвых и о том, что его инструменты пригождаются в различных сферах. Вот оно что! Мариэльд хотел вылечить матушку Нанетту магией? Изумленный новостью он сел на край кровати.
        - Вы никогда магов не видели, господин Юлиан? - догадавшись, спросила служанка.
        - Ну, одного, а так лишь в сказках читал в Офурте. Я представлял их иначе… Высокими, с белоснежной бородой, с посохом и в мантии, разукрашенной какими-нибудь таинственными символами. Но не такими. Я когда видел одного мага, он был с бородой и в красивом плаще.
        - Ой, ну это вы, конечно, сказали! - хихикнула весело Фийя. - Ни один из тех магов, что у госпожи бывают, не похож на этот образ.
        - А их много?
        - В Ноэле?
        - Да, в Ноэле, - уточнил вопрос Уильям.
        - Ну, прилично… Мы же больше южане, чем северяне, господин Юлиан. Магов не любят там, на севере. То есть тут, на севере. А на юге они пользуются почетом.
        - А Ноэль не похож на прочий север?
        И Уильям искренне изумился, ибо он наивно полагал, что раз Ноэль находится выше Черной Найги, то и похож на все прочие северные королевства. Столько же снега, сосны, чертята и много рек.
        - Ой, что вы, - расхохоталась девушка, и ее глаза заблестели от слез смеха. - Не сравнивайте нас с северянами…
        - Фийя, а расскажите о Ноэле, пожалуйста.
        - Это я могу, - ласково улыбнулась та и, хитро блеснув серыми глазками, легла на бок, подперла рукой голову. - Но рассказ может быть долгим…
        - У нас впереди весь день.
        - Ну хорошо. Ноэль - он прекрасен! Наша земля, насколько я знаю, единственная соединяется и с Югом, и с Севером. Там, за Лорнейскими вратами у нас другое королевство, в которое мы также входим. Оно называется, называется… - Фийя задумалась.
        - Альбаос, - подсказал Уильям, осознав, что девушка малограмотна, хотя и владеет Северным наречием.
        - Да-да! А на юге - Детхай, из которого и прибыл господин Пацель. Эээ… рядышком с нами, кажись, Гаиврар, но в него можно попасть через перевал, за которым следят злые воины. Но у тео Мариэльд хорошие отношения с Гаивраром, поэтому она лишь показала свой перстень и нас с почетом пропустили. Да и вообще через все королевства, пока мы ехали сюда!
        Летом у нас не очень жарко благодаря морю, а зимой не так холодно, как здесь. Ну так говорят. Хотя и у нас порой хорошо присыпает снегом. Ноэль называют землей голубого Олеандра, потому что этот цветочек, он самый ядовитый и единственный переносит зимы со снегом. Всю весну, лето и осень он цветет, усыпая Ноэль голубыми цветами. Это очень красиво, тео Юлиан. Я люблю в месяц Осте сидеть на высоком холме около особняка госпожи и любоваться морем и укрывшими холм, подобно одеялу, голубыми олеандрами. Ада правда ругается на меня, называет лентяйкой, но она просто не понимает! Вам понравится, господин, вы полюбите Ноэль…
        - И какое оно, море? - с придыханием спросил Уильям, никогда ранее не видевший его.
        - Оно… Ну, большое, - помялась девушка, не зная, как объяснить. - До самой полосочки, там далеко…
        - Горизонт… - снова подсказал Уильям.
        - Да, спасибо, - раскраснелась Фийя. - В общем, во время хорошей погоды море ярко-синее и сияет в лучах солнца, а во время непогоды становится серым и мрачным. Не зря же наши цвета, господин Юлиан, - это голубой, бледно-васильковый, синий, серый и белый. Это цвета олеандра и моря.
        Вдруг очень мощный порыв ветра ударил в ставни, и те распахнулись. Крючок, державший их, отлетел куда-то в угол. В комнату ворвалась вьюга. Уильям вскочил с кровати, с трудом закрыл ставни, отплевываясь от летящего в лицо снега. Нужно было чем-нибудь скрепить створки, чтобы те не распахивались. Он оглянулся, но под рукой не было ничего подходящего.
        - Дайте что-нибудь твердое, длинное и узкое! - воскликнул Уильям.
        - Да, да, сейчас… Спица есть. - закивала Фийя и достала из сумки спицу. - Держите, господин!
        Уильям продел спицу в отверстия вылетевшего крючка, скрутил ее и обернулся, потом грустно выдохнул. Метель успела хорошо намести в комнату снега. Молодые вампиры принялись стряхивать его с кровати, отметать с пола к стенам, чтобы когда он растаял, ничего не промокло. Наконец, работа была окончена.
        - Как бы нам здесь не проторчать несколько дней, - проворчал он негодующе и улегся на кровать с краю.
        - А вы куда-то спешите?
        - Моя родная матушка в Офурте. И она больна… Я боюсь, что мы не успеем, - нахмурился и с тяжелым вздохом произнес Уильям.
        - Ох… Ну, это очень плохо. Но я надеюсь, что распогодится, господин Юлиан, - сказала служанка, а затем густо покраснела. - Хотя это прозвучит ужасно, но я с утра наоборот думала, что подольше бы продлилась эта метель. Быть может, тогда я смогу доказать, что я не так уж плоха, как вам показалась ночью.
        Она уже полезла через Уильяма к своей половине кровати, чтобы спрятаться под одеяло, но тот взял ее за локоть и остановил. Он взглянул на зарумянившееся от вьюги лицо, красивые серые глаза и вздохнул, выругавшись про себя. Похоже, что Мариэльд победила. Уже стало казаться, что она и вьюгу наслала, но конечно же Уильям понимал, что это глупости.
        Фийя сразу все поняла, смущенно улыбнулась и подползла к Уильяму, легла ему на грудь. Тот поцеловал девушку. Его руки скользнули к запаху платья и принялись расшнуровывать завязки. Уже через мгновение платье полетело на пол, и обнаженная Фийя зябко подернула плечами и с горящим взглядом принялась стягивать с вампира рубаху и шаровары. Пара заползла под теплое одеяло. Уильям прижал к себе тоненькое и стройное тело, целуя в красиво очерченные чуть полноватые губы, в шею. Фийя отвечала на поцелуи страстно, не стеснялась ответно ласкать Уильяма, и тот уже не в силах ждать подтянул бедра девушки к своим.
        - Ну вот. Все-таки я вам понравилась, - через время прошептала разгоряченная девушка, закинув под одеялом ногу на мужское бедро.
        - Сразу понравилась, - вздохнул Уильям. - Просто мне пришелся не по душе поступок госпожи Лилле Адан.
        - Чем же он плох? Нам обоим хорошо стало, тео Юлиан, - хитро оскалилась, сверкнув задними острыми зубами, Фийя. - Тео Юлиан. Вы просили рассказать меня про Ноэль.
        - Да, просил. Если хочешь, расскажи еще что-нибудь.
        - Я просто хотела попросить… Может, лучше вы расскажете о себе?
        - Нечего рассказывать, - нахмурился Уильям, поглаживая под одеялом закинутое на него бедро девушки.
        - Ну ладно, нет так нет, извините.

* * *
        Пока вьюга буйствовала за окном, молодые вампиры провели весь день в постели, согревая друг друга. Фийя развлекала их обоих, рассказывала о своем детстве, об отношениях с сестрой, о матери, что умерла, когда девочкам было по десять лет. О Ноэле она говорила мало, просто не понимая, как описать то, где выросла. Для нее Ноэль, похоже, был настолько привычным, что она не знала, как отделить отличающие его от других королевств черты и описать их верно. Она даже путала «Тео» и «господин», отчего господин произносила уверенно с именем Юлиан, не понимая, что совершает ошибку.
        Уильям слушал истории о жизни Фийи вполуха, мыслями же он пребывал то в прошлом, то в настоящем, то в будущем. Тем не менее, эти разговоры его успокаивали, и он покачивался на волнах сознания, пребывал то в полудреме, то в диалогах, легких и ни к чему не обязывающих. Фийя напоминала Линайю, и даже их имена были созвучны. Обе весьма любящие жизнь девушки, доверчивые и простодушные.
        Уже очень скоро Фийя так задорно разболталась, что говорила все подряд, без разбору, и выкладывала начистоту все свои простенькие мысли из милой головушки. И Уильям невольно подумал, что в глазах Филиппа он, возможно, выглядел примерно таким же наивным олухом.
        - Фийя, а сколько тебе лет? - обратился он к служанке, после того как они договорились обращаться друг к другу на ты.
        - Семнадцать. А что?
        - Я думал около тридцати или сорока, - нахмурился Уильям. - Странно, я не понимаю, что у вампиров с возрастом.
        - Ах, так это! Мы лет до двадцати лет растем как обычные люди, в общем-то… Ну, кроме зубов. А дальше словно замираем лет на десять и начинаем очень медленно стареть. Но тут тоже кому как повезет. Вон, Ада выглядит старше меня, а мы с ней близняшки! Хотя мама говорит, что Ада пошла в отца. Ну, того работорговца, который маму изнасиловал перед продажей на рынке, - деловито произнесла Фийя, уткнувшись курносым носом в шею Уильяма.
        Уилл вздохнул, прикрыл глаза, поглаживая эту неожиданно свалившуюся ему на голову служанку. Клыки снова начинало чуть ломить, и Уильям гладил их изнутри языком.
        Если так подумать, то за все время у него не было проблем с кровью - Филипп фон де Тастемара давал ему и кров, и еду. Но как же живется тем, у кого нет под боком темницы, набитой смертниками?
        - Фийя…
        - Да, тео Юлиан.
        - А как кормятся обычные вампиры? Где они берут кровь? Просто убивают первых попавшихся?
        - Нет, господин Юлиан, что вы! Это опасно… Нам нужно есть ну хотя бы раз в месяц, чтобы не кидаться на людей. Так что обычно, как рассказывала мама, к жертве присматриваются уже заранее. Узнают тропки, берут тех, кто надолго куда-то уходит. И утаскивают в кусты, оглушают, убивают. Если дома ждет семья, то могут подвесить человека вниз головой, сделать надрезы и дать стечь крови в какой-нибудь сосуд. А есть еще и такие, кто всю жизнь бродит по землям, и не остается надолго на одном месте, чтобы местные не прознали и не наказали. От деревни к деревни. Убивают и сбегают. Мама и про таких говорила.
        Уильям поморщился, представив себе эту ужасную картину.
        - Ну это на Севере так… - закончила Фийя. - Дедушка мамы жил где-то там… на Севере, в общем.
        - А на Юге?
        - На юге все вампиры должны быть записаны в книгу, их проживание контролируется очень строго. В больших городах юга многих существ, отличных от людей, могут селить в специальные районы. И тогда уже утаскивать в кусты не получится, ибо поймут, найдут и убьют за преступление. Поэтому вампиры работают и покупают либо рабов на съедение, либо смертников, либо просто кровь, договариваясь с кем-то, либо на черном рынке.
        - Это ужасно…
        - Да, господин. Поэтому служить могущественному Старейшине, у которого нет отказа в еде, - это самое лучшее, что может случиться с вампиром. И мы все ценим и любим вашу мать за то, что она нам дает. Я за весь день сделала пару стежков на вашем плаще, а где-нибудь на юге не покладая рук работает кто-то другой, чтобы получить гораздо меньше, чем я. - Девушка смутилась от таких мыслей, ее лицо помрачнело, но затем, изгнав дурные мысли из своей светлой головки, она снова заулыбалась.
        - На юге есть Старейшины? - неожиданно поинтересовался Уильям.
        - Ну да, в Ноэле.
        - Ноэль - это Север, Фийя.
        - Это северянам так кажется, - расхохоталась весело служанка. - Южане считают Ноэльцев своими… Это всем известно!
        - Так на юге есть Старейшины? - Уильям вернул девушку к теме разговора.
        - Ну это я не знаю, господин Юлиан, - покраснела Фийя. - Вы у госпожи узнайте, она все ведает!
        Ближе к вечеру Уильям вылез из-под одеяла, оделся и снова попробовал достучаться до Пацеля, но его опять-таки не было на месте. Чуть поглаживая изнутри языком ломящие клыки, он выглянул на улицу, там до сих пор бушевала вьюга. Вздохнув, Уилл прошел по узкому коридору, освещенному лишь свечами на полочках.
        Он остановился у комнаты Мариэльд и занес уже было руку для стука, но потом вспомнил, что Фийя говорила о том, что хозяйка просила никого ее беспокоить. Тогда он убрал руку.
        - Входи, - послышался тихий голос изнутри комнаты.
        Уильям приоткрыл дверь и вошел. Комната была такой же, как и у него, но в углу стоял стол без стула, а в другом два кресла, одно из которых, видимо, было отодвинуто от стола. И в этом кресле, закинув нога на ногу, в светло-сером платье из очень мягкой ткани с накинутым на плечи темным платком сидела Мариэльд. Она держала в руках книгу, но смотрела на сына и мягко улыбалась.
        - Доброго дня, Сир’Ес Мариэльд, - слегка поклонился Уильям, прикрыл за собой дверь и замер.
        - Здравствуй, сын, - женщина изящным жестом пригласила его присесть.
        Сев рядышком с хозяйкой Ноэля, Уильям нахмурился, но не от плохих мыслей, а от робости.
        - Как тебе Фийя? Милая девушка, правда?
        - Я… Я все равно считаю, что вы поступили не очень правильно, Сир’Ес. Но что случилось, то случилось.
        - Замечательно, что у тебя все сложилось хорошо с Фийей. Ты для девочки будешь защитой от невзгод и опорой, а она, наивная и глупенькая, одарит тебя лаской, ни к чему не обязывая и не обманывая.
        - Я как раз и пришел поговорить с вами по поводу обмана. - Взгляд Уильяма потемнело, он поднял голову и встретился взглядом с Мариэльд. - Когда я говорил с графом, он упомянул, что вы замешаны в том нападении в замке Брасо-Дэнто. Это правда?
        - Да, правда.
        Уильям побледнел, убрал руку из-под ладони женщины и посмотрел на нее уже настороженно.
        - Но зачем вы это сделали? - едва ли не воскликнул он.
        - Когда поступила новость от Летэ, что скоро состоится суд над бывшим человеком, молодым мужчиной и, самое главное, наследником Гиффарда, которого я любила, я заинтересовалась. Но мне нужно было все выяснить перед судом. Через друзей на Юге я связалась с одной гильдией, которая за хорошие деньги выполняет, скажем так, любую прихоть.
        Уильям в изумлении смотрел на графиню, а та совершенно спокойно продолжала говорить с улыбкой на лице.
        - Их задачей было проникнуть в замок Брасо-Дэнто, выяснить твое расположение, взять необходимые для магического обряда памяти элементы тела и уйти, никого не убив, - закончила Мариэльд.
        - Но они воткнули кинжал в горло графу!
        - Да, но они знали, кто он, и лишь задержали его.
        - То есть это все ради того, чтобы решить - усыновлять меня или нет?
        - Конечно. Мне понравилось то, что я увидела. Все твои костюмы были пошиты заранее, швеи лишь подшили их после суда. Фийю я тоже взяла из Ноэля для тебя. Как и моего друга Пацеля, чтобы излечить твою человеческую мать.
        Уильям, искренне изумленный, замолк. Он не знал, что сказать, ибо думал, что Мариэльд, как и ранее Филипп, либо обманет, либо ничего не ответит на заданный ей вопрос. Но такое! Такая честность! Столько сил и денег потратить на обычного рыбака?
        - Я не понимаю, зачем столько сил тратить на меня… Эти услуги наемников наверняка стоили баснословных денег, - мрачно спросил он, вспоминая комментарий Филиппа по поводу проникших в его замок южан.
        - Да, даже не буду называть сумму, а то тебя приступ хватит, - рассмеялась графиня. - Ты все еще не веришь мне и думаешь о том, чтобы уйти?
        - Возможно. Хотя мне и некуда идти. Но, получается, что вы меня опять обманули.
        - В чем же?
        - Пока я не спросил об этом, вы мне ничего и не собирались рассказывать. Хотя ранее вы и клялись, что не хотите врать мне.
        - Это не обман, Юлиан. - Уверенная и веселая улыбка скользнула по её губам.
        - И что же это, если не обман?
        - Если бы я сказала тебе все сразу, когда ты еще не отошел от суда, то это бы тебя сломило еще сильнее. Поэтому я открыла лишь часть истории с умыслом, что до остального ты дойдешь сам, когда немного успокоишься.
        - Госпо… Сир’Ес Мариэльд! Но как я могу быть уверенным, что вы не утаили еще что-нибудь?
        - Выпей кровь Фийи, - пожала плечами Мариэльд. - И ты увидишь все, что происходило за пару десятилетий до этого дня в Ноэле.
        - Кого… Фийи? Да что вы такое говорите? - Уильям ужаснулся от одной только мысли об этом.
        - Ты же мнемоник. Ты удивишься, но многие женщины получают великое удовольствие, когда их нежную кожу на шее прокусывают клыками, Юлиан. - Сверкнув синими глазами, Мариэльд довольно расхохоталась от обескураженного вида сына. - И Фийя из их числа!
        Сначала побледневшее, а затем густо покрасневшее лицо Уильяма вытянулось от такой новости, и он, хотя и сразу же отказался от идеи впиваться в горло Фийи, все же крепко задумался над своей способностью видеть мир глазами других.
        В дверь постучали, и через некоторое время вошел Кьенс. Он склонился в глубоком поклоне и раболепно посмотрел на хозяев.
        - Тео Мариэльд, я все сделал, как вы просили. Раз господин Юлиан здесь, принести сюда? - спросил он очень вежливо.
        - Да.
        Буквально через минуту слуга вместе с одним из воинов, припорошенные снегом и закутанные в плащи, занесли на руках двух человек. Те были лишь в легких одеждах, вероятно их вытащили прямиком из домов: мужчину и женщину, молодых, возраста Уильяма. Люди спали либо были под действием какого-то напитка. Их глаза были прикрыты, и глазные яблоки нервно двигались под веками.
        В ужасе Уильям воззрился на этих людей, которых слуги положили к ногам господ, а после тихо удалились из комнаты.
        - Их выкрали? - ошарашенно произнес он.
        - Да, - улыбнулась Мариэльд и наклонилась.
        Она, не вставая с кресла, подтянула мужчину к себе с такой легкостью, словно это был ребенок, а не крепкий человек на голову выше Мариэльд. Водрузив тело еще живого человека себе на колени, пожилая женщина стряхнула с груди мужчины снег, откинула назад за спину косы и, оскалившись, вцепилась в горло.
        Спустя несколько мгновений она оторвалась ненадолго от тела, резко потемневшими глазами посмотрела на сына и указала свободной рукой на лежавшую у ног Уильяма девушку.
        - Она вскоре очнется, поторопись! - После этих слов Мариэльд де Лилле Адан продолжила неторопливо и с наслаждением грызть шею мужчины, иногда отрываясь, чтобы облизать губы.
        Юлиан подхватил девушку на руки, подтянул ее так же, как это сделала Мариэльд, и посмотрел на умиротворенное лицо спящей. Сначала тюремные заключенные, приговоренные к смерти, затем блудницы, а теперь невинные люди? Что же дальше будет?
        Но шея так волнующе пульсировала, а девушка пахла так сладко: молодостью и свежестью, - что, погладив изнутри ломящие клыки, Уильям не выдержал, прокусил шею и принялся пить. Девушка дернулась, но так и не очнулась. Уилл прикрыл глаза, и перед ним пронеслась жизнь этой молодой швеи, рядом с которой лежал ее муж, уже почти осушенный.
        Уильям не торопился и смаковал каждый глоток. С каждым разом его совесть звучала все тише и тише. И похоже, что теперь она окончательно замолчала.
        - А быстро вы, госпожа, привыкли к тому, что питаться нужно не обычной едой, а… кхм… людьми? - наконец, когда иссушенные тела лежали на полу, Уильям вытер края губ пальцами и обратился к Мариэльд. Он старался не смотреть в сторону трупов.
        Графиня весело улыбнулась, пригладила белоснежную косу и облокотилась о подлокотник кресла.
        - Не так быстро, как хотелось, Юлиан, но все же привыкла, Юлиан. Что такое, Юлиан? - хитрая улыбка скользнула по губам Мариэльд, она всмотрелась в лицо сына и радостно кивнула. - Ммм, у тебя уже глаз не дергается. Привык, значит, к имени.
        - Возможно… Я…
        Но тут из коридора донеслись быстро приближающиеся шаги, и Уильям не успел договорить.
        - Где она остановилась? - возмущенно произнес далекий, но удивительно знакомый голос.
        Мариэльд повела плечами, выпрямила спину и усмехнулась. Она уже знала, кто сейчас будет врываться к ней в комнату. Через мгновение раздался очень требовательный стук.
        - Входи, Горрон, - усмехнулась она, откинувшись на спинку кресла.
        Дверь открылась, и на пороге возник припорошенный снегом Горрон де Донталь. Он окинул взглядом двух вампиров, лежащие на полу тела и поднял брови. Затем, пока Управитель ничего не увидел, он захлопнул за собой дверь и стряхнул с плеч снег.
        - Сир’Ес Мариэльд, Юлиан, приветствую, - герцог снял капюшон и улыбнулся своей дежурной улыбкой. - Этот человек в коридоре заявил мне, что ты выкупила все комнаты.
        - Да, выкупила, - ответила Мариэльд.
        - Не буду спрашивать зачем, но нам теперь негде поселиться, - развел руками Горрон.
        - Я тебя поняла, Горрон. Выбирайте любую свободную, - Графиня с улыбкой посмотрела на сына. - С тобой прибыл Филипп?
        - Нет, он, увы, задержится из-за этой пустоголовой служанки на несколько дней, либо недель, - произнес герцог и увидел в глазах Уильяма хоть и скрываемое, но все же облегчение от того, что Горрон был один. - Как и некоторые другие Старейшины.
        - Почему так долго?
        - Из-за ее воровства всплыло наружу и еще кое-что. Так что скоро нас ждет еще один суд, связанный с Филиппом. Летэ разве не связывался с тобой?
        Горрон скинул с себя плащ, под которым был обычный дорожный костюм, на вешалку.
        - Лишь интересовался, - ответила Мариэльд, - Можем ли мы остаться с Юлианом еще на некоторое время. Я отказала, и он более ничего не говорил.
        Горрон ощупал взглядом комнатку на этом бедном постоялом дворе и не нашел куда присесть, кроме как на кровать. Уильям уж было подорвался, чтобы уступить место, но Горрон, поблагодарив его кивком головы, отказался.
        - Кьенс! - крикнула Мариэльд, и уже через мгновение слуга зашел в комнату, получил указ и вернулся с креслом.
        Слуга вынес тела из комнаты, а Горрон водрузил кресло напротив Юлиана и Мариэльд и уселся в него.
        - Надо же, как вышколены у вас слуги, - изумленно и с удовлетворением от скорости исполнения приказа произнес он.
        - Так что произошло, господин Донталь? - встревоженно спросил Уильям.
        Горрон закинул нога на ногу и растекся по креслу.
        - Произошло следующее. Служанка Эметта, с которой мы все знакомы по воспоминаниям Уильяма… простите, Юлиана. Эта девушка оказалась весьма расчетливой и злопамятной натурой, а когда поняла, что Леонардо не станет Старейшиной, то решила покинуть семью Тастемара. Во время ужина она обчистила комнаты Филиппа и его детей, затем заглянула в соседние спальни барона Теората, герцогини Амелотты и Лагота. Причем перед тем как обчистить, она под благовидными предлогами обходила эти комнаты и узнавала у слуг, кто будет на ужине. Затем, посреди ночи, она попыталась покинуть замок через калитку, но была задержана.
        - И из-за этого весь переполох? Обычная проворовавшаяся служанка? - подняла саркастически бровь Мариэльд и переглянулась с сыном.
        - Если бы. Слушайте дальше. При ней помимо обычных драгоценностей были обнаружены различные бумаги: доверенности, закладные и прочее, что она выгребла из сумок Старейшин, посчитав, что это имеет ценность. И среди бумаг была найдена записка, оформленная аккуратным почерком на языке Хор'Аф, а потом с транскрипцией на Северном наречии. А в записке - слова обряда передачи дара.
        Уильям нахмурился, не понимая, что здесь странного. Горрон де Донталь взглянул на него и улыбнулся.
        - Старейшинам такая транскрипция ни к чему - мы и так знаем Хор'Аф. Это я для вас, Юлиан, объясняю. Но зачем она служанке? Ааа, поняли… Хорошо. В общем, Эметта скорее всего посчитала эту бумагу какой-нибудь ценностью и прихватила с собой. В Молчаливом замке служат отнюдь не дураки, поэтому Галфридус Жедрусзек сразу же понял, что к чему, и передал бумагу Летэ. Тот очень заинтересовался находкой и потребовал допросить служанку в присутствии Филиппа. Та, понимая, чем ей это все грозит, выдала владельца.
        - И кто же он? - спросила Мариэльд.
        - Леонардо фон де Тастемара! - печально усмехнулся Горрон. - Бедняга Филипп… Леонардо привели на допрос, он поначалу врал и врал очень нахально и бессовестно. Нужно ли тебе рассказывать Мариэльд, как Летэ не любит, когда ему лгут.
        - Я представляю.
        - В конце концов… Ой, да что уж там в конце концов, сразу, как Летэ серьезно прижал мальчишку, Леонардо рассказал, что к нему после суда подошел Райгар Хейм Вайр и под предлогом помощи поделился своей версией истории с Саббасом. Затем Леонардо, узнав, что Филипп хотел отправить его с Теоратом в Летардию, посчитал, что от него хотят избавиться, и направился к Райгару и там получил наставления по Ксимену и обряду. Райгар даже удосужился показать образец завещания.
        Уильям побледнел от этих слов.
        - Что за Ксимен? - прошептал он с пересохшим горлом.
        - Один из ингредиентов Гейонеша, из-за него вы были слабы. Но в напитке его концентрация мала, а вот если Старейший выпьет человека, которому давали Ксимен на протяжении пары дней, то он некоторое время не сможет даже пальцем пошевелить, - объяснил Горрон вампиру, а затем продолжил. - Далее Летэ попросил меня, как самого доверенного мнемоника, прочесть память Леонардо. Ну… Я вам скажу, что в голове у него еще больший бардак творится, чем я предполагал, - поморщился Горрон де Донталь. - На основании увиденного мной, Летэ вызвал на допрос Райгара, который убедительно заявил, что мальчик сам интересовался подобным обрядом и он, цитата, «будучи очень сердечным, помог юноше».
        - Похоже, Райгар доигрался, думая, что он самый хитрый. - Глаза Мариэльд, голубые и красивые, блеснули недобрым огнем.
        - Да. Ведь тогда Гиффард и Филипп не смогли добиться обряда памяти, чтобы доказать вину Райгара в деле с Саббасом фон де Артерусом. Но сейчас, пока все Старейшины, за исключением нас с вами, в сборе, а Марко и Синистари вернулись, суд будет проведен уже завтра, и к Райгару применят обряд памяти. И на нем, я уверен, полетят головы и Леонардо, и хозяина Офурта!
        - У Райгара есть наследники? - спросила Мариэльд.
        - Нет. Но пострадавшей стороной выступает Филипп. Если бы не это невероятное везение и Эметта бы не обнесла своего хозяина, то Леонардо уехал бы в Брасо-Дэнто и по научению Райгара отравил Филиппа ксименом, а затем, осушив отца и подделав бумаги, отослал бы липовое завещание в Йефасу. - Горрон печально улыбнулся, объясняя все скорее Уильяму, чем Мариэльд. Та и так все прекрасно понимала. - Как некогда это сделал Райгар.
        - Разве никто бы не заподозрил странное, если бы такое произошло? - удивился Уильям.
        - Скорее нет, чем да. - Горрон очень внимательно посмотрел на молодого Старейшину и уже обратился непосредственно к нему: - После обряда памяти, когда Филипп стал умолять совет оставить вам жизнь и позволить усыновить, но вмешалась Сир’Ес Мариэльд и забрала вас, у него было очень подавленное состояние. Некоторые из нас были уверены, что Филипп еще в Йефасе напишет завещание на кого-нибудь из детей.
        - Горрон, ты только из-за того, чтобы сказать это Юлиану, покинул Молчаливый замок? - с раздражением произнесла Мариэльд и подперла голову ладонью.
        - Да! - расплылся в довольной улыбке герцог. - Я оформил бумагу, которая позволяет учесть мой голос на суде, и поспешил вслед за вами.
        - Но зачем? - смутился Уильям, который уже не знал, куда деться от испытывающего взгляда голубых глаз Горрона.
        - Чтобы вы, пока не закостенели в своей сущности и воспоминаниях, могли простить Филиппа или хотя бы встать на путь прощения. Он упертый баран, будем честны, но он тоже привязался к вам и полюбил, полюбил, как сына. Но пусть вы не станете уже ему сыном, Юлиан, но, быть может, станете товарищем хотя бы спустя столетия! - порывисто и с чувством произнес Горрон.
        - Извините, господин Донталь, но я не хочу более говорить об этом, - покачал головой Уильям, сжав челюсти.
        Горрон де Донталь, бывший король, герцог и советник Крелиоса, посмотрел на ожесточенный взгляд Уильяма, который напоминал скорее взгляд раненого зверя, на вздувшиеся желваки на красивом, но холодном лице, и отметил про себя с грустью, что юноше еще не хватает мудрости. Он страдает, это видно, но до прощения еще далеко… Хотя… все-таки в глазах была и тень сомнения, а может Горрон просто хотел её увидеть.
        - Юлиан, быть может, вы взглянете на суд моими глазами и узнаете для себя что-нибудь новое? - опасливо поглядывая на Мариэльд, предложил Горрон. Он понимал, что если Уильям согласится, то у хозяйки Ноэля не будет возможности запретить это делать.
        Решив рискнуть, он закатал рукав шерстяного черного кафтана и протянул руку Уильяму. В глазах того мелькнуло сомнение, то самое, которое так вожделенно ждал Горрон. Но, потухнув, сомнение уступило место неприязни, и Уилл лишь покачал головой.
        - Горрон… - произнесла Мариэльд ровным, но очень опасным тоном.
        Герцог де Донталь все понял и в смятении поправил рукав. Он увидел жесткий и холодный взгляд графини, обещающий крупные проблемы. Ее лицо ничего не выражало для Уильяма, но знавший эту женщину уже полторы тысячи лет Горрон понял, что едва не пересек черту.
        - В общем, я все сказал, что хотел, - поднял он брови и тяжело выдохнул, поднимаясь с кресла. - Доброй ночи всем!
        С этими словами герцог вышел из комнаты в коридор, где его караулил Роллан, уже подготовивший комнату для хозяина.
        - Сир’Ес Мариэльд, я тоже, пожалуй, пойду, - произнес Уильям и встал с кресла. - Спасибо вам.
        - Подожди! - сказала достаточно властно, но негромко хозяйка Ноэля и подошла к сыну.
        Тот остановился, не понимая, чего от него хотят. Графиня жестом заставила Юлиана нагнуть голову, и он уж было решил, что женщина хочет ему что-нибудь сказать, и наклонился. Но вместо этого довольная Мариэльд обняла сына за шею и погладила по волосам рукой с перстнем. Так продолжалось несколько мгновений, пока женщина не отошла назад. Смущенный Уильям распрямился.
        - Доброй ночи, сын, - ласково улыбнулась Мариэльд.
        - И вам, Сир’Ес Мариэльд, - пробормотал он в ответ и покинул комнату.
        На дворе стояла ночь, вьюга еще бушевала, но уже не так свирепо. Уильям зашел в темную комнату с ледяным полом, разулся, снял с себя вещи и быстро залез под одеяло. Там, посередине кровати свернувшись клубочком, спала обнаженная Фийя. Чуть подвинув девушку, Уильям обнял ее и провалился в дремоту.
        Глава 22. Второй суд
        Йефаса, эта же ночь
        Они стояли вдвоем, рядом друг с другом, поддерживаемые слугами по бокам. На обоих были черные одежды, такие же, какие были на Уильяме во время суда. Леонардо трясся, словно осенний лист на ветру, и похныкивал, переводил взгляд то отца, то на Летэ. В отличие от сына графа, Райгар Хейм Вайр стоял спокойно и с насмешливым взглядом смотрел на совет, пожевывая полную губу.
        Глотка Райгара была разорвана, но не так сильно, как ранее у Уильяма, - ибо Старейшины еще не знали, какое решение будет принято по хозяину Офурта, поэтому кусали осторожно и пили мало крови. Леонардо тоже истекал кровью, но чтобы раньше времени не убить вампира, к нему приложились лишь Летэ, Теорат Черный, Шауни де Бекк, Амелотта и Марко Горней - самые старые и доверенные лица совета. Также выпил крови Леонардо, чтобы увидеть воспоминания сына, и Филипп фон де Тастемара.
        И сейчас, сидя с бледным лицом в окружении других Старейшин, лорд Вороньих Земель с отвращением прокручивал в голове память Леонардо и видел, насколько неблагодарным он вырастил сына. А ведь сколько было вложено в него, сколько любви, терпения! Мальчишка-рыбак за полгода проникся большей любовью к Филиппу, чем его сын, пусть и приемный, за всю жизнь.
        Горько усмехнувшись, граф Тастемара взирал на своего насмерть перепуганного сына, который не сводил с него глаз.
        - Отец, - простонал Леонардо, хватаясь за горло. - Я не хотел! Прости меня, пощади… Умоляю!
        - Помолчи, - холодно сказал Летэ, затем обратился к совету: - Уважаемый совет, все вы увидели воспоминания Райгара Хейм Вайра, обвиняемого в покушении на жизнь Филиппа фон де Тастемара, а также еще и в убийстве Саббаса фон де Артеруса и его наследника Мараули. Некоторые из вас смогли впитать память и Леонардо фон де Тастемара. Нам предстоит решить сначала вопрос по Райгару, затем мы перейдем к сыну Филиппа, Леонардо.
        Старейшины, задумчивые, кивнули и согласились. Покрутив на полной руке гранатовый браслет, Летэ окинул взглядом абсолютно темную пещеру, в углу которой, недалеко от стола, за которым сидели Старейшины, было небольшое подземное озеро.
        - Ну что ж. Кто считает, что Райгар виновен и заслуживает забвения? - громко и чисто спросил хозяин Молчаливого замка.
        Старейшины переглянулись. Сначала руку поднял Филипп, взгляд которого, ледяной и требующий отмщения, впился в Райгара Хейм Вайра. Тот усмехнулся и в ответ лишь злобно оскалился. Следующей взметнулась ввысь рука Ярла Бардена, прозванного Тихим.
        - Таким не место среди нас, - басом проревел Ярл и утих под суровым взглядом Летэ.
        Вверх поднялись руки всего совета: единогласно все вампиры проголосовали за казнь. Ноги Райгара подкосились на мгновение, но слуги поддержали его. Из разжеванной полной нижней губы хозяина Офурта побежала кровь, которая стекала по подбородку, по пропитанной насквозь темной рубахе и капнула в уже приличную лужу крови под ногами.
        Он был подлым вампиром, интриганом и абсолютно беспринципным, но не дураком. И Райгар Хейм Вайр понимал, что облажался. Из-за глупой девки-служанки, которая была уже мертва, весь его план мести рухнул.
        - Хорошо. Нам осталось проголосовать по Леонардо фон де Тастемара, и затем мы приступим к вопросу, кому передать дар Райгара Хейм Вайра, - удовлетворительно кивнул глава Совета.
        - Отец, - воскликнул истошно Леонардо и попытался кинуться к Филиппу, но слуги его удержали. - Пожалуйста, пощади… Не дай им убить меня!
        Филипп посмотрел на сына-предателя с горестью, однако ничего не ответил. Вопли Леонардо разнеслись по всей пещере, отчего многие Старейшины поморщились и с сочувствием взглянули на графа, на долю которого выпал уже второй суд.
        - Помолчи, говорю еще раз, - жестко и властно сказал Летэ, да так, что Лео сразу притих и лишь со слезами на глазах смотрел на отца.
        - Кто считает, что этот вампир, соучастник покушения на Филиппа фон де Тастемара, должен умереть? - обратился к совету Летэ.
        Сначала подняла руку герцогиня Амелотта, затем Ярл Барден и, наконец, лес рук взметнулся вверх. Последней рукой, поднятой в воздух, оказалась рука Филиппа. Несмотря на любовь к сыну, на воспоминания, как тот в детстве сидел у Филиппа на коленях и целовал щеки отца, граф понимал, что Леонардо был опасен не только для него, но и для Йевы.
        - Что? - воскликнул снова Лео, увидев поднятую руку отца. - Ты… Ты… Я ненавижу тебя… Ты забрал у меня все!
        - Замолчи, - приказал яростно Летэ сыну графа, но тот не реагировал.
        - Ты меня, сына, обменял на ту тварь с Вардцев! Ты позволил той мрази уйти живым… А меня, сына, предал! Сука, чтоб вы все сдохли, и ты, и тот ублюдочный рыбак, - разрыдался Леонардо, закрывая лицо ладонями. - Ненавижу!
        Летэ в гневе поднялся из-за стола и уже готов был подойти к Лео, чтобы привести решение суда в исполнение, но вдруг в пещере раздался вопль.
        Старейшины повскакивали с мест и перепуганным взглядом уставились на озеро, откуда и донесся истошный крик. Вопль повторился, а к нему, вторя, присоединился и второй. Лед, которым было укрыто небольшое подземное озеро, треснул с оглушительным хрустом. Вода в озере забурлила, и оттуда выскочила черная демоница, с оскаленной вытянутой пастью, кривыми ногами и ярко-голубыми глазами. Ее тело, блестящее и продолговатое с искаженными конечностями, гривой с водорослями и травой, стремительно поволоклось по направлению к столу. За Вериатель из воды показалась и другая Кельпи, чуть поменьше, и с таким же гневным воем понеслась вслед за матерью.
        Старейшины повыбегали из-за стола, началась толкотня, а Райгар и вампиры, поддерживающие Леонардо, когда увидели, что кельпи ползут именно к сыну графа, разбежались в стороны. Огромные смоляные тела в одно мгновение грузно переползли через стол, оставляя на своем пути черную и словно живую слизь.
        Все произошло за секунду. Леонардо, когда понял, что Кельпи целенаправленно добираются до него, истошно закричал и попробовал убежать вслед за остальными, но Вериатель, оттолкнувшись передними копытами от стола, прыгнула, вцепилась зубами в плечо вампира и рванула на себя. Хрустнуло, и рука исчезла в пасти демоницы. Та завизжала еще громче, проглотив руку, и навалилась телом на придавленного к каменному полу Леонардо, который вопил и пытался отбиться. Вторая демоница, поменьше, распахнула пасть и схватилась за бедро вампира.
        Старейшины поприжимались к стенам, встали поодаль и в безмолвии взирали, как две кельпи разрывали на части Леонардо.
        Все закончилось очень быстро. Тело Леонардо, мертвое и изувеченное, без рук и ног, лишь с верхней половиной туловища, перегрызенной шеей, отчего голова склонилась набок, лежало на залитом кровью полу и пустым взглядом единственного зеленого глаза уставилось в потолок пещеры.
        Воздух вокруг кельпи задрожал, и Вериатель, обратившись в молодую девушку, оглядела ошарашенных Старейшин и не по-человечески расхохоталась. Вслед за ней превратилась в очень юную девушку и вторая демоница. Бледная, в черном платьишке до пят, с длинными до бедер смоляными волосами, с красивым лицом, голубыми глазами - она так сильно напомнила всем Уильяма чертами лица, что сомнений в его причастности к рождению этой демоницы не осталось.
        Вторив матери диким визгом, более тонким и высоким, демоница взялась за шиворот искалеченного трупа и поволокла его к проходу между половинками столов, оставляя за собой кровавый сплошной след. За ней, шлепая по лужам крови, пустилась вприпляску и Вериатель. С хохотом две демоницы вместе с телом скрылись в озере. Вода забурлила, и через мгновение гладь озера успокоилась.
        - Кельпи дали жизнь, Кельпи ее забрали, - медленно произнес Летэ.
        Он подошел к слизи на столе, потрогал ее пальцами и попробовал на вкус.
        - Мда… - задумчиво прошептал Летэ. - Сдается мне, что потребуй Совет смерти Уильяма, то здесь была бы бойня.
        - Возможно, - произнес чуть бледный барон Теорат. - Похоже, что в сторону молодого Юлиана теперь вообще и слова плохого не сказать, а то затопчут!
        В совете раздались смешки, и Старейшины с улыбками уселись за стол, протерли платками разбрызганные повсюду следы крови. Кто-то, особо любопытный, даже попробовал на вкус черную слизь.
        Райгара вновь завели в центр, и тот, ступая через кровавые ошметки, встал посередине, придерживаемый слугами. Филипп, бледный и взъерошенный, молча взирал на уже спокойные воды озера, куда уволокли тело его сына.
        - Итак, возвращаемся к суду, - произнес деловито Летэ, протирая от слизи поверхность стола около себя. - Решение о смерти Леонардо было приведено в исполнение, хоть и не мной. Теперь стоит решить вопрос по поводу передачи дара Райгара. У тебя ведь нет наследников, да, Райгар?
        - Нету, - коротко и хмуро ответил хозяин Офурта.
        - А что же Бартлет и Оллотид?
        - Тупоголовые болваны, - сплюнул на пол, по которому были размазаны кровавые ошметки Леонардо, Райгар Хейм Вайр. - Но даже если я назову имя, все равно мой дар отойдет Филиппу.
        - Скорее всего да… Ни родственников, ни друзей у Райгара Хейм Вайра нет. Сир’Ес Горрон перед отъездом по срочным делам оставил бумагу, в которой отдал свой голос за Филиппа фон де Тастемара, а точнее, за его дочь. Поэтому, если сейчас не найдутся желающие доказать в суде свое право на дар Райгара, я предлагаю проголосовать за передачу дара пострадавшей стороне - Филиппу.
        Летэ замолчал и уставился на совет.
        Старейшины тоже молчали. Филипп сжался подобно пружине и смотрел по сторонам, вглядывался в лицо каждого. Он уже был однажды уверен в том, что победил, и уже потерял сына. И теперь, не веря в успех, он, бледный и встревоженный, ждал очередного удара судьбы.
        - Кто-нибудь желает что-нибудь сказать? У кого-нибудь есть какие-нибудь доводы против передачи дара Йеве фон де Тастемара? - еще раз настойчиво спросил Летэ.
        И снова тишина, Старейшины качали головами. И хотя почти у каждого был тот, кому бы они хотели передать дар, но все понимали, что они никем не приходятся Райгару, который имел славу нелюдимого вампира, и приоритет в любом случае будет у Филиппа, как у пострадавшей стороны.
        - Хорошо, - удовлетворительно кивнул Летэ. - Что ж, Филипп. Ты свое все-таки получил.
        - Подождите, - неожиданно вмешалась герцогиня Амелотта.
        И Филипп настороженно посмотрел на герцогиню, сжался в предчувствии очередных препятствий. Что опять?
        - Что такое, Амелотта? - спросил Летэ.
        - Я бы хотела уяснить статус Офурта, - произнесла деловито хозяйка Северных земель Альбаоса, Лоракко, покручивая на пальце огромный перстень. - Мои земли ведут активную торговлю с Офуртом через Имрийю. Соответственно, в случае передачи дара Йеве фон де Тастемара либо ей придется заниматься Офуртом, либо Крелиос пришлет своего наместника, когда узнает о смерти лорда.
        - Йева поедет в Офурт вместе с Горроном де Донталем, который сейчас как раз направляется в Брасо-Дэнто, уважаемая Амелотта. Габбросу сейчас не до Офурта, - ответил Филипп, глубоко выдохнув. - И в таком случае мы планируем сделать земли Офурта более безопасными для торговых караванов, когда Йева получит дар Райгара и сможет контролировать вурдалаков. Она станет графиней Офурта.
        - Не женский дар, конечно, - сморщился Ярл Барден. - Но лучшего претендента нет.
        - Приведите Йеву! - грозно обратился к одному из слуг Летэ.
        Райгар проводил быстро удаляющегося слугу мрачным взглядом и поник. Буквально через пару минут Йева, в черном шерстяном платье с брошью в виде серебряного ворона, спустилась по ступеням пещеры вниз, к столу. Ее волосы были завязаны в толстую косу, а на голове красовался золотой обруч. Она дрожала, искала глазами брата, но нигде не могла найти его. Ее бледное лицо и огромные зеленые глаза сияли решительностью - Йева понимала, зачем ее вызвали.
        Филипп вскочил по-молодецки со скамьи, с трудом сдерживая свою радость. Он подал ей руку и завел в центр стола. Йева ласково улыбнулась отцу и последовала за ним, подойдя к Райгару, которого держали слуги.
        Летэ и Филипп встали по бокам Райгара, чтобы тот не посмел причинить вред девушке. Пара слуг подошла и к Йеве фон де Тастемара и взяла ее под локти. Рука Летэ видоизменилась, и он посмотрел на девушку потемневшим взглядом. Та внешне хоть и казалась спокойной, сердце ее бешено колотилось.
        Хозяин Молчаливого замка сделал пару надрезов на ее шее, потом на шее измученного Райгара. Тот не смел противиться, зная власть и силу Старейшин, и понимал, что проиграл. У него мелькнула мысль попытаться свернуть девчонке шею, но Филипп, зная подлую натуру хозяина Офурта, предугадал его желание и заломил тому руки за спину.
        Летэ стал нашептывать слова на языке Хор'Аф над Райгаром, движением пальцев выманивая дар. Тот, почувствовав, что его кровь пришла в движение, задергался, но Филипп не отпускал его. Из раны на шее показалась тонкая струйка крови и медленно поползла по воздуху к почти вплотную прижатой шее Йевы. Почувствовав касание, девушка вздрогнула.
        - А теперь пей! - приказал Летэ.
        Йева, дрожа, оскалила клыки и вцепилась в шею хозяина Офурта и принялась быстро осушать тело, пока Летэ наговаривал слова. Райгар ощерился, дернулся, но двое Старейшин не позволяли ему ничего сделать. Его кожа стала высыхать, глаза потускнели, он застонал не своим голосом, а Йева все пила и пила.
        - Не останавливайся, - приказал Летэ, видя, что девушка уже готова оторваться от тела.
        Та послушалась и продолжила иссушать Старейшину, высасывая все до последней капли. Наконец почти сухое тело с натянутой на череп кожей рухнуло на каменный пол, и Райгар вперился мертвым взглядом в каменный потолок.
        Йева же почувствовала странное ощущение приятной слабости и, пошатнувшись, потеряла сознание, упала в объятия счастливого отца, который подхватил её на руки и вынес из зала совета. И хотя ему было плохо от ощущения смерти Райгара, как, впрочем, и всем Старейшинам, которых связывало родство, но от этой боли Филипп ощутил облегчение и счастье впервые за долгое время.

* * *
        Западный тракт Солрага, постоялый двор.
        Уильям вскрикнул, когда его тело, от макушки до пят, полоснуло резкой болью. Перед глазами встал незыблемый образ Райгара. Уилл камнем рухнул с кровати на ледяной пол и свернулся клубком. Перепуганная Фийя проснулась и непонимающе уставилась на своего господина, страдающего по непонятным ей причинам.
        - Что это… - прошептал Уильям, хватаясь за бешено колотящееся сердце. - Какое ужасное чувство…
        Он покрылся потом, а тело его продолжало корчиться в муках, дрожать и трястись. Уильям с трудом натянул шаровары, рубаху, сапоги и вывалился в коридор.
        Подойдя к двери графини, он постучал. Из своей спальни тоже выглянул наспех одетый Горрон, в одних штанах да нижней рубахе. Босой и дрожащий, он подошел к двери Мариэльд.
        - Входите, - раздался женский голос.
        Два Старейшины вошли в комнату, где Мариэльд, одетая в легкое спальное платье черного цвета, сидела в кресле с распущенными волосами. Она тоже тряслась, не в силах сдержать боль.
        - Что это? - прошептал Уильям.
        - Это, сын мой любимый, смерть Райгара.
        - Как я и предполагал, суд проголосовал за казнь, - счастливо и с чувством воскликнул Горрон, который дышал тяжело. - Мариэльд, кого же выбрали?
        - Погоди, Горрон. Я разговариваю с Летэ, там случилось что-то весьма интересное, - прошептала графиня и прикрыла глаза.
        - Господин Донталь, что значит разговаривает с Летэ? - удивился Уильям, садясь на кровать, чтобы не упасть. Его еще шатало, а перед глазами теперь вместо Райгара были мушки.
        - Те, кто проводил обряд родства более тысячи лет назад, имеют лучшую связь друг с другом, чем преемники, которые могут лишь слышать голос Летэ, и то лишь те, кто старше хотя бы полусотни лет. Хотя некоторые старые вампиры моложе тысячи лет тоже способны отвечать, например, Гиффард был таким, - ответил Горрон, присаживаясь рядом с Уильямом. - Райгар умер, и его дар кому-то передали. Леонардо скорее всего тоже мертв.
        Вдвоем они смотрели на молчавшую Мариэльд. Та сидела, сложив руки на животе и закинув нога на ногу, с закрытыми глазами и умиротворенным лицом, словно пребывала в дремоте. В конце концов, хозяйка Ноэля открыла глаза и весело улыбнулась.
        - Ох, Юлиан, тебя опять на суде вспоминали, - рассмеялась она.
        - В каком это смысле?
        - Когда Леонардо приговорили к смерти, он стал проклинать Филиппа и тебя. И из озера выпрыгнули Вериатель и ещё одна молодая кельпи и разорвали беднягу, утащив в воду, - сверкая насмешливо голубыми глазами, произнесла Мариэльд. - Причем, как говорит Летэ, та вторая демоница в облике юной девушки была удивительно похожа на тебя, Юлиан.
        Горрон расхохотался, громко и чисто, и с удовольствием посмотрел на обескураженного вампира.
        - Так кто получил дар, Мариэльд? - поинтересовался герцог.
        - Йева фон де Тастемара, графиня Офурта, - с мягкой улыбкой произнесла Мариэльд.
        - Слава Езопу! - воскликнул громко Горрон.
        - Горрон, такому богу уже больше тысячи лет не поклоняются.
        - Да плевать, они все на одно лицо, - махнул рукой невероятно довольный герцог. - Я рад, что Филипп получил свое! А ведь если бы не вы, Юлиан, Йева бы не стала Старейшиной.
        - Почему это? - удивился Уильям.
        - Если бы Леонардо погиб тогда в реке, а вас бы в любом случае усыновила Мариэльд, то Леонардо не обсуждал бы с Райгаром слова обряда и не задумал против своего отца заговор, - потер ладони Горрон. Сейчас он более всего напоминал довольного лиса. - И тогда его не обнесла бы служанка и к Райгару не применили обряд памяти. Так что благодаря вашему поступку Филипп получил Дар для дочери и поквитался с давним врагом. Или вы не рады этому, Юлиан?
        - Я не желаю зла графу Филиппу, - смутился Уильям под пристальным взглядом голубых глаз герцога.
        - Я рад, что у вас в сердце лишь обида, но не зло… Значит, со временем…
        - Горрон… - Мариэльд перебила герцога зловещим голосом.
        - Ах да, Мариэльд, извини, - виновато улыбнулся Горрон.
        Улыбаясь от довольного и лучезарного вида герцога де Донталя, Уильям вышел в коридор. Там, у входа в его спальню, стояла Фийя в наспех надетом платье, босая и подпрыгивающая от холода на ледяном полу. Она тревожно смотрела на своего господина.
        Горрон вышел следом за сыном Мариэльд и задержался в коридоре, чтобы внимательно рассмотреть Уильяма-Юлиана и его симпатичную служанку. Герцог усмехнулся. Похоже, Мариэльд не желает ни с кем делить сына и ревностно привязывает его к себе, не гнушаясь даже подкладывать в постель женщин. Хитрая эта женщина - Мариэльд, думал про себя Горрон. Ну ничего, он еще повоюет с этим всем. Но сначала придется повозиться с Йевой, как герцог и обещал своему молодому родственнику.
        Меж тем, Уильям вернулся в спальню.
        - Что с вами стряслось? - перепугано прошептала Фийя, заходя в комнату с хозяином. - Вам было так плохо…
        - Сейчас уже все хорошо, Фийя, - очень тихо ответил Уильям.
        Он стянул с себя шаровары, сапоги и рубаху. Не раздумывая, служанка развязала шнурки на платье, и оно соскользнуло на пол. Голубые глаза Уильяма блеснули в предрассветном сумраке, и он потянулся к девушке, отчего та расплылась в томной улыбке.

* * *
        С рассветом метель улеглась, и на улице стало удивительно тихо и спокойно. Вампиры отворили занесенную снегом дверь и, прикрывая привыкшие к полутьме постоялого двора глаза, по глубокому белоснежному ковру стали пробираться к лошадям. Ноги по колено проваливались в снег.
        Пацель вышел из постоялого двора последним. Горрон с удивлением осмотрел странную южную персону, принюхался и вскинул брови, заметив, что это не вампир, а обычный человек.
        - Горрон, это лекарь Пацель из Детхая, - Мариэльд, предугадав вопросы, которые уже вертелись на кончике языка герцога, сразу же представила его южанину. - Пацель, это мой давний друг Горрон де Донталь.
        - Да светит вам ярко солнце, - доброжелательно произнес Пацель, вытянув вперед раскрытую кверху ладонь.
        - И я рад с вами познакомиться, - расплылся в дежурной улыбке Горрон.
        - Мари, ты не говорила о том, что к нам присоединятся и другие попутчики, - добродушно обратился Пацель графине.
        - Я и не предполагала, что Горрон пустится вслед за нами, - ответила хозяйка Ноэля. - Но он с нами лишь до моста на Драрге.
        Глаза слуг герцога Горрона вытаращились от такой фамильярности лекаря. Манера речи Пацеля удивила даже Горрона, привыкшего уже, казалось бы, ко всему, но тот не подал виду.
        - Впервые вижу лекарей из Детхая в Солраге, - произнес Горрон с улыбкой, но с настороженным взглядом. - Вы здесь по приглашению?
        - Да, - закивал дружелюбно и часто Пацель, поправляя сумку на боку. - Мари попросила меня помочь вылечить одну женщину в Офурте.
        - Ах, так вот почему вы отправились в Ноэль через Север! Но, насколько я знаю, обычным целительством зимняя аспея не лечится.
        - Обычным - безусловно, не лечится, - лукаво усмехнулся Пацель.
        Горрон де Донталь еще раз внимательно присмотрелся к странному человеку: никаких украшений либо опознавательных знаков - обычная безликая одежда самых серых и невзрачных цветов и самое типичное лицо южанина. Решив, что разговор закончен, лекарь достал из боковой сумки книгу, название которой даже Горрон не смог понять, и принялся читать с самым серьезным и сконцентрированным видом.
        Уильям к своему удивлению заметил, что даже бесчувственные и молчаливые слуги Горрона почему-то весьма негативно восприняли лекаря из Детхая. Всю дорогу, едя чуть сзади, они сверлили спину южанина взглядами, полными подозрений. И даже сам Горрон де Донталь косился время от времени на увлеченного чтением Пацеля.
        Посреди дня мимо их отряда промчался одетый в теплые одежды гонец, который следовал, судя по всему, куда-то на Север. И даже он, торопясь по приказу какого-нибудь явно важного человека, увидев смуглое лицо с янтарными глазами, остановил коня и ошарашенно уставился на южанина. Затем, смутившись и оглядев незнакомца и отряд, с которым тот ехал, снова ускорил лошадь, и та, взмыленная, понеслась дальше.
        Весь день всадники ехали в тишине, укрывшись от слепяще белоснежного снега под капюшонами. Солраг уже целиком укрыло пуховым зимним одеялом, а крепкий мороз сковал льдом речушки, которые проезжали путники. Уильям оглядывался в поисках Вериатель, быть может, хоть где-нибудь мелькнет силуэт какой-нибудь водной лошади. Но нет… Видимо, другие кельпи водились лишь на безлюдных равнинах Восточной тропы.
        Отряд проехал несколько крохотных поселений Солрага, но они были столь неказистыми, что вампиры не пожелали останавливаться в них. Наконец, когда день уже плавно перетек в сумерки, всадники подъехали к Балготту, относительному крупному городку с невысокими деревянными стенами, расположенному у скованной льдом реки.
        Еще было светло, когда одетые в тряпье ребятишки выбежали посмотреть на диковинных путников, облаченных в странные плащи с прорезями для рук и шаровары. Особенно всех удивил южанин, закутанный в шерстяной шарф, чудаковатым образом повязанный на голове и шее. Некоторые дети, как, впрочем, и взрослые, беспардонно тыкали в него пальцем и восклицали: «Смотрите, он с юга!»
        Как отметил Уильям, люди смотрели на Пацеля все-таки больше с негодованием, чем любопытством.
        Отряд подъехал к таверне по вытоптанной главной улице городка. На втором этаже здания размещались комнаты для постояльцев.
        Вампиры и лекарь спешились, передали своих лошадей конюхам и направились было вслед за Управителем, который тоже хмуро смотрел на Пацеля, но тут послышались крики.
        - Эй ты, кудлатый с юга, вали отсюда! - выкрикнул какой-то совсем юный и дерзкий горожанин, одетый в шубу длиной до икр из сшитых между собой шкурок животных.
        За его спиной загалдели дети и подростки.
        Пацель не отреагировал, даже не посмотрел в сторону оскорбившего его мальчишки. Он продолжал перелистывать страницы книги, явно очень заинтересовавшей его. Горрон покачал головой от этой закоснелой нелюбви северян к южанам.
        - Эй, тебя что, говном обмазали? Морда как у гарпии! - закричал вслед этот же самый парень, расхрабрившийся от молчания Пацеля, которое, как ему показалось, свидетельствовало о слабости.
        Воины Мариэльд, как и ее слуги, безмолвно взирали на обидчика, ничего не говоря ему, - Пацель не был их господином, и потому дело их не касалось. Слуги же Горрона вместе с хозяином наблюдали за происходящим с нескрываемым интересом. Мариэльд тоже была безучастна, лишь один Уильям, нахмурившись, сделал уже было шаг к борзому мальчишке, но его мать остановила его, взяв под локоть.
        - Пацель сам о себе может позаботиться, сын, - улыбнулась ласково она и повела Уильяма ко входу в таверну.
        Лекарь продолжал читать и едва не споткнулся о скрытую под снегом кочку, когда шел вслед за Мариэльд. Загоготав, малышня и уже подросшие дети скатали снежки и принялись швырять в незнакомца с удивительно загорелой оливковой кожей. А главный мальчишка так и вовсе откопал в снегу камень, завел руку, размахнулся и швырнул его в южанина.
        Но камень не долетел до Пацеля, а неожиданно завис в воздухе, так и не коснувшись земли. Как, впрочем, и снежки, брошенные детьми. Пацель печально вздохнул, недовольно оторвал взгляд от книги и посмотрел на камень, поднимавшийся в воздух все выше и выше, пока не оказался на уровне его глаз. Держа книгу одной рукой, второй он соединил большой и указательный пальцы в круг и выстрелил указательным пальцем резко вперед. В этот же миг и камень, и снежки понеслись назад, в сторону своих владельцев, стремительно, словно выпущенные из лука.
        Дети попадали, очищая лицо от снега и отплевываясь с криками, а самый главный из них, тот, кто и кинул тот единственный камень, упал на снег и так и остался лежать. Лишь из пробитой головы медленно засочилась кровь.
        Все вокруг закричали. К мальчику подбежала женщина, скорее всего мать, и истерично затрясла лежавшее тело с пустым и неживым взглядом. Во лбу юноши зияла дыра.
        - Позовите Гиппа! Позовите Вождя! - завопили в толпе.
        Горрон удивленно уставился на Пацеля, но тот лишь добродушно улыбнулся и пожал плечами. Из одного дома выскочил худощавый старичок с лысой головой, на которую он спешно надел шапку. Подбежав к мертвому мальчику, он перепуганно взглянул на пробитую насквозь голову и обернулся к путникам.
        - Он колдун! Демон Граго! - закричала рыдающая женщина, держа в руках труп, под которым уже растеклась лужа крови. - Он убил моего мальчика!
        Старика затрясло от ярости, и вот он вскочил и побежал к южанину. А Пацель стоял и улыбался, а шаги Вождя все замедлялись и замедлялись. Наконец, старик подошел к лекарю, замер, покачнулся. Постоял, помолчал, вращая глазами, затем вдруг развернулся и обратился к людям.
        - Ты сама виновата, Курода! - крикнул матери убитого мальчика Вождь. - Лучше нужно было воспитывать своего сына, безмозглая ты баба!
        По губам Пацеля снова скользнула улыбка, и он, развернувшись, пошел ко входу на постоялый двор. Вождь же качался и продолжал стеклянными глазами смотреть на своих людей, пока не поднял руки.
        - Расходитесь, чего уставились! - закричал он жителям городка и сам поплелся по направлению к дому.
        Горрон теперь уже с изумлением посмотрел сначала вслед колдуну, а затем на Мариэльд. Но та, лишь безучастно пожав плечами, взяла ошарашенного сына под локоть и повела к постоялому двору.
        Люди, перепуганные и бледные, разошлись. На улице осталась лишь женщина, рыдающая над телом сына, и ее стенания продолжались до самой ночи. К счастью, поселение было крохотным, и, случилось подобное где-нибудь в большом городе, Пацеля бы ждали неприятности. Однако все обошлось.
        Пацель скрылся в своей комнате и снова пропал, и сколько бы Уильям не ходил возле его двери, он так и не услышал ни дыхания, ни скрипа кровати, ни биения сердца.
        Горрон тоже не покидал свою спальню вместе со слугами. Лишь среди ночи те ненадолго покинули постоялый двор и вернулись уже с телами. А затем еще раз покинули спальню, чтобы избавиться от остатков ночного пиршества.

* * *
        Утром, выпутавшись из объятий Фийи, Уильям оделся и собрал вещи. Служанка смутилась от того, что всю ее работу сделали, наспех нацепила нижнее платье, затем верхнее, заплела себе косички, расчесала хозяину волосы, хотя тот сопротивлялся, поправила серебряные украшения в его волосах и выскочила вслед за ним в коридор.
        Ноэльцы уселись на коней. Не хватало только Пацеля. Тот снова вышел последним и, поприветствовав всех на южный манер, взобрался на своего гнедого жеребца. Отряд отправился дальше в путь.
        Чуть позже Уильям поравнялся с лекарем. Тот со скучающим видом оглядывался по сторонам, взирал на заснеженные равнины, усеянные небольшими поселениями.
        - Уважаемый Пацель, - обратился негромко к магу Уильям.
        - Да-да, - тот вскинул голову.
        - Вы тогда вскользь упомянули про веномансию… Расскажите, пожалуйста, что это?
        - Все-таки заинтересовались? - ухмыльнулся маг. - Это искусство ядов.
        - Всего-навсего?
        - Ох-ох, всего-навсего… Ха-ха. Услышь вас мой товарищ, мастер ядов Гор’Ахаг, он бы от такого невежества черкнул ваше имя в список, а к вечеру уже вычеркнул, - лукаво улыбнулся Пацель. - Опытные веномансеры на юге пользуются не меньшим почетом, чем маги. И в разговоре касаемо целительства я порекомендовал вам увлечься веномансией, потому что с обостренными чувствами Старейшин и умением пережить любой яд можно очень быстро развиваться в этой сфере. Не боясь смерти от случайной передозировки, вдыхания ядовитых паров и прочих маленьких неприятностей.
        - А где веномансия используется? Чтобы травить кого-то?
        - Нет. У веномансии широкий спектр использования. Например, многие лекарства изготавливаются на основе ядов, у правителей южных королевств личная охрана обязана быть сведуща в веномансии, чтобы вовремя определить отравление и подобрать противоядие, - деловито произнес Пацель.
        - А разве нельзя просто вылечить магией? - удивился Уильям.
        - Чтобы лечить магией, нужно понимать, что лечить, - улыбнулся от таких наивных суждений Пацель. - Вот предположим, перед вами лежит умирающий человек. Представили?
        - Ну… Я вас не понимаю… От чего умирающий?
        - Вот! Видите… А вы не знаете, от чего он умирает. Например, у человека онемели конечности, его рвет, начались судороги. На что указывают эти симптомы? Что вы предпримете?
        - Не знаю, - смутился Уильям.
        - Скорее всего, это будет отравление мышьяком, столь популярное на Юге, и вам потребуется противоядие. Но вдруг это не мышьяк? Чтобы быть уверенным, что противоядие поможет, нужно удостовериться в постановке причины отравления и сделать это быстро. Поэтому вам, вампиру, который может через вкус крови чувствовать наличие яда и распознавать его, будет намного проще.
        - И долго обучаются веномансии?
        - Всего лишь всю жизнь, юноша. Мастера веномансии вечно соревнуются друг с другом в скорости создания новых ядов, а затем противоядий к ним, - ухмыльнулся маг и почесал очень короткую щетину. Затем закутался еще плотнее в накидку и стряхнул с шарфа налипший снег. - Но если приложить умственные усилия, то можно стать весьма неплохим веномансером за четверть века.
        - Как долго, - разочарованно вздохнул Уильям.
        Мариэльд и Горрон переглянулись, и герцог едва не расхохотался. Маг же лишь сдержанно улыбнулся, взирая на простодушного молодого Старейшину, который пока не осознавал всей ценности своего дара.
        - Юлиан, если у тебя будет желание, то я могу попросить Пацеля пригласить какого-нибудь веномансера в Ноэль для твоего обучения. В дополнение к основной программе, конечно же, - графиня с любовью взглянула на сына.
        - Какой основной программе? - очень живо поинтересовался Уильям.
        - Различные науки: философия, политика и экономика, несколько языков, в том числе языковая группа Аеля, на котором разговариваем мы, Ноэльцы, и еще несколько крупных южных королевств. О, я вижу блеск в твоих глазах! Это хорошо, - удовлетворенно заметила графиня Лилле Адан. - В довесок к обучению я тебе дам немудреную работу, как это делал Филипп. А затем, когда ты уже освоишься, возьмешь на себя половину от моей ответственности.
        - Вы уже так все распланировали, - прошептал Уильям, мрачно взглянув на мать.
        - Конечно, я же знаю, что ты никуда не уйдешь после Офурта и останешься со мной, обретя дом в Ноэле.
        - А вы хотели уйти, Юлиан? - спросил Горрон и вцепился взглядом своих пронзительных синих глаз в Уильяма.
        - Не знаю, - затравленно ответил Уильям. - Слишком многое произошло за последнее время.
        Путники ехали по тропе, проходящей сквозь заснеженные поля. Справа возвышались странные деревянные строения с крыльями. Непонимающе уставившись на эти сооружения, Уильям пытался понять их назначение. Он видел уже что-то подобное около Брасо-Дэнто, когда вместе с Филиппом покидал город, но тогда постеснялся спросить. Как и сейчас.
        - Это ветряная мельница, с ее помощью мелят зерно, - ответила за сына Мариэльд, различив в глазах сына интерес. - Они появились сначала в Глеофе, попав туда с Юга. Глеоф всегда перенимает все с юга первым. Вот теперь и Филипп очень быстро ухватился за эту технологию и установил мельницы на плодородных западных равнинах, где постоянно дуют ветра.
        - Да, Филипп в этом плане молодец, - кивнул довольно Горрон. - Он вроде еще на реку Брасо собирается поставить водяные мельницы, чтобы заставить служить эту лютую реку на пользу города.
        - Потом придет Глеоф и поблагодарит его за развитый и богатый край. - Саркастическая улыбка скользнула по тонким, но красивым губам Мариэльд.
        - Я тоже переживаю об этом, Мариэльд. - Взгляд Горрона затуманился, он пытался заглянуть в будущее. - Но Филипп никогда не нарушит соглашение с Крелиосом. Даже я уже похоронил Крелиос, но Белый Ворон упрямо продолжает соблюдать договоренности.
        Мариэльд не ответила. Но чуть позже привыкший к бурной деятельности и принципиально не выносящий молчаливого бездействия Горрон де Донталь вновь обратился к Мариэльд:
        - Мариэльд, а как обстоят дела в твоем графстве?
        - Отчего это ты заинтересовался Ноэлем? Неужто вложил большую часть своего золота в цветочный банкирский дом?
        - Так и есть, половину, - улыбнулся Горрон. - Я уверен, что у тебя все в порядке, но на всякий случай уточняю.
        - У меня все в порядке, - повторила с насмешкой Мариэльд и перебросила косы на другую сторону плеча.
        - А с Детхаем и Гаивраром как складываются отношения? - не унимался герцог. - Правление Детхая, надеюсь, еще не смотрит в вашу сторону?
        - Можешь сам узнать у советника и верховного мага короля Лод’Арана, он справа от тебя. А с Гаивраром все хорошо.
        Горрон посмотрел на Пацеля, на которого указала графиня, с еще большим интересом. Погладив задумчиво гладко выбритый подбородок, он снова ощупал взглядом облик лекаря, который оказался не совсем лекарем, пытаясь найти хоть что-то… Но Пацель был одет так серо и блекло, что Горрон лишь дернул плечами сам себе.
        - Вы очень молоды для советника, - мягко улыбнулся Горрон, в глазах которого читалось все больше подозрений.
        - Вы тоже в свое время были очень молоды для короля, Элрон Солнечный, - в ответной улыбке склонил голову набок Пацель.
        На лицо Горрона набежала тень, хотя деревьев рядом не было. Он умолк, всмотрелся еще раз в абсолютно спокойного и непроницаемого Пацеля, внюхался и убедился, что передним все-таки человек.
        - Откуда вы знаете такую информацию? - поинтересовался он с совершенно благодушным и смиренным видом, однако Мариэльд, знающая его, понимала, что персона Пацеля вызвала жгучий интерес у герцога.
        - Если вы ничего не знаете о Юге, то это не значит, что Юг ничего не знает о вас.
        - Мариэльд? - Горрон обратился вежливо к хозяйке Ноэля.
        - Я ничего не говорила Пацелю, - спокойно ответила та и продолжила дальше любоваться заснеженными полями с ветряными мельницами. - Но он прав.
        - Мари, мы минуем мост на Драурге завтра? - Пацель достал книгу и принялся читать, показывая и своим вопросом, и видом, что он не желает продолжать общение с Горроном.
        - Да, Пацель. И завтра мы повернем на северо-запад, а Горрон отправится в Брасо-Дэнто на север, если ты клонишь к этому.
        - Хорошо, спасибо, моя дорогая.
        Горрон де Донталь деликатно улыбнулся и Мариэльд, и Пацелю, и Юлиану, и, наверное, всем вокруг, а потом провалился в думы, периодически поглядывая на мага.
        Чем севернее продвигались всадники, тем сильнее укрывался Пацель своим подобием головного убора, и теперь лишь янтарные глаза и широкий нос выглядывали из-под плотно обмотанного со всех сторон лица шарфа. От забавного вида мерзнущего мага Горрон и слуги тихонько усмехались, но, похоже, Пацеля это не волновало.
        - Уважаемый Пацель, вам бы еще сверху один плащ, а то совсем замерзли, - Уильям попробовал снять накидку с себя и передать ее магу, но тот вежливо отказался.
        - Не стоит… Спасибо, юноша… Хотя… От ваших перчаток с обрезанными пальцами я бы не отказался, - произнес Пацель. - В них куда удобнее читать.
        Уильям кивнул и передал лекарю из Детхая свои перчатки, плотные и теплые. Радостно улыбаясь, маг надел их, снова нахохлился от холода и снова потерялся в книге.
        Вечером отряд решил остановиться в каком-то небольшом безымянном городке, чтобы переждать вновь нарастающую метель и отдохнуть в тепле и уюте. Замотанный со всех сторон маг на этот раз не привлек никакого внимания к своему лицу, которого просто-напросто не было видно, и всадники, спешившись, спокойно расселились по комнатам.
        Утром путники продолжили путь, в полном молчании. К полудню по заснеженным и белым равнинам они подошли к реке Драург - перепутью. Дорога на север, даже скорее на северо-восток, через мост вела к Брасо-Дэнто, а уходящая влево тропа вела вдоль замерзшей и покрытой толстым льдом реки на северо-запад, к тракту в Офурт.
        - Ну что ж, Лилле Аданы, был рад увидеться с вами, - с чувством произнес Горрон и с теплотой взглянул на сына Мариэльд. - Юлиан, желаю вам счастья от всего сердца! Что-то мне подсказывает, что когда мы увидимся через девяносто восемь лет, вы приятно удивите всех нас.
        - Спасибо вам, господин Донталь, - с улыбкой на лице ответил Уильям и подал руку герцогу. - Я был рад знакомству с вами и тоже надеюсь увидеться через девяносто восемь лет. А что, кстати, будет через этот срок?
        - Сирриар - полторы тысячи лет с момента основания клана Сир’Ес Летэ фон де Форанциссом.
        - Значит большой праздник… - протянул Уильям.
        - Да. И там будут абсолютно все Старейшины, от мала до велика, от самых нелюдимых до самых общительных.
        - До встречи, Горрон, - покровительственно склонила голову Мариэльд.
        - И тебе всего хорошего, Мариэльд.
        Герцог, помахав семье Лилле Аданов, проехал со своими тремя слугами деревянный невысокий мостик и, постоянно оглядываясь на мага, направился на северо-восток, в Брасо-Дэнто.
        Глава 23. Новая жизнь
        Ноэльцы повернули на северо-запад и двинулись в сторону Офуртского тракта, по которому когда-то везли раненого Уильяма из Больших Вардов в Вороний замок.
        Дни стали похожи один на другой. От восхода до заката солнца Уильям ехал среди белоснежных равнин с разбросанными посреди полей поселениями и городами. Западная сторона Солрага действительно была более обитаемой, и люди здесь жили зажиточно, на пышных нивах и среди плодовых садов. Ветряные мельницы попадались то тут, то там, и Уильям любовался этими странными сооружениями.
        Уильям часто возвращался мыслями на суд, но сердце его уже болело не так сильно, а душа, кажется, медленно зацветала, вырываясь из плена опустошения. Да, перед глазами еще стоял Филипп, этот подлец, но Уильям настойчиво старался изгнать его из своей памяти, как изгонял и всякие воспоминания о Брасо-Дэнто, о Йеве. Ах, Йева. Умом Уильям понимал, что девушка может и хотела сказать правду, но, верная отцу, не могла. А вот сердцем простить, увы, не мог.
        Уильям так остро желал забыть графа, что ему уже не казалась ужасной идея отправиться в Ноэль. Право же, там, у моря, о котором рассказывала Фийя, он сотрет из головы этого изменника. Так он думал, уверенный, что в один прекрасный день он действительно все забудет.
        Мариэльд же, сидя по ночам в кресле и поглаживая руку Уильяма, постоянно напоминала сыну о просьбе называть ее матерью, но тот лишь виновато качал головой.
        Впрочем, всегда теплый и ласковый взгляд Мариэльд, ее внимание и готовность честно отвечать на любой вопрос стали усмирять подозрительность Уильяма, как вода точит камень. Женщина рассказывала истории о своей жизни, вытягивала сына на живой разговор, тот говорил о себе, делился впечатлениями и к моменту приезда к Большие Варды молодой Старейшина стал относится графине пусть и не с любовью, но с уважением и теплотой.
        Благожелательно настроенный к Уильяму Пацель с радостью рассказывал о веномансии, хоть и постоянно мерз. У этого мага была удивительная черта. Обо всем, что касалось обычного обыденного общения, он говорил расплывчато, ибо создавалось впечатление, что он просто устает от долгих диалогов - Пацель мог резко прекратить разговор, просто замолкнув и уткнувшись в книгу.
        Но едва речь заходила о науках, то янтарные глаза мужчины молодели, в них появлялся блеск, и маг мог часами рассказывать о действии какого-нибудь яда, об изготовлении противоядия для него. Уильям заслушивался с открытым ртом, и интерес к показавшейся поначалу скучной науке все рос и рос.
        Холодными северными ночами Фийя, которая спала теперь вместе с Уильямом, даже если комната была более чем с одной кроватью, грела его поцелуями и прикосновениями. Девушка ничего не требовала, и, похоже, ей действительно пришелся по душе красивый молодой мужчина. Тот в свою очередь тоже старался заботиться об этой юной служанке и относился к ней уважительно. Пусть любви между ними и не было, но привязанность родилась быстро.
        С рассветом Фийя, укрыв спину одеялом и касаясь сидящего с краю кровати Уильяма обнаженной грудью, ловко расчесывала его короткие и чёрные как смоль волосы, переплетая заново маленькие серебряные трубочки и продевая через них пряди. Уильям ворчал, считая, что не мужское это дело - украшать волосы, но служанка качала головой и настойчиво спорила, утверждая, что в Ноэле все знатные мужчины следят за собой.
        Он вскользь познакомился и с Кьенсом, и с Адой, и с Пайотом. Стража Ноэля, сопровождавшая Лилле Аданов, оказалась абсолютно безмолвной. Удивленный такой вышколенностью Уильям пытался заговорить и с ними, но те отвечали в солдатском стиле - не более чем нужно, используя минимум фраз. И слуги, и воины держались всегда поодаль от господ, не смея даже поравняться с ними в дороге.
        Как объяснил Пацель, причиной этому была близость земель Мариэльд к рабовладельческому Детхаю - в этом королевстве особо жестоко относились к рабам, и это отразилось на отношении к прислуге в Ноэле, которая имела промежуточный статус между слугами и рабами.
        Дни пролетали, и равнины сменились густым ельником: мрачным и темным даже зимой - путники свернули на Офуртский тракт. Тогда воспоминания нахлынули с новой силы, и с дрожью Уильям вспоминал первые дни после обращения. Укус Гиффарда, дом бабушки Удды, перепуганное лицо Линайи, потом погоня, позорный столб, летящие камни и выкрики односельчан. Он временами вновь становился мрачен, хотя и пытался скрыть от своих путников эти наплывы меланхолии.
        Но Мариэльд, словно читая мысли, всегда в тот момент, когда воспоминания особо остро терзали его душу, отвлекала сына разговорами. И тот был благодарен графине за заботу и ласку.
        Привыкнув к своему новому имени, он начинал ассоциировать себя именно с ним. Уильям из Малых Вардцев медленно умирал, растворяясь в сознании вампира, и на его смену приходил Юлиан де Лилле Адан из Ноэля - живой любознательный мужчина, который хотел жить, хотел исследовать окружающий его мир.
        Проезжая мимо рек и озер, Юлиан с любовью вспоминал Вериатель. Кельпи зимой всегда приходила реже. Вглядываясь в припорошенную снегом ледяную гладь рек, он был уверен, что у демоницы все хорошо.
        Постепенно темный ельник уступил место высоким и стройным соснам, и сердце Юлиана кольнула тоска. Он всматривался в священный и укрытый снегом горный лес, вслушивался в тихий шум маловодных горных речушек. Даже воздух здесь, в лесах Офурта, казался каким-то иным - все эти запахи, звуки, образы теперь воспринимались куда ярче, возвращали его к приятным воспоминаниям.
        Наконец, пейзажи стали удивительно знакомыми, и Юлиан понял, что они подъезжают к Большим Вардам. Но те еще были скрыты за деревьями. Тогда вампир глубоко вздохнул, унял дрожь в руках и на мгновение прикрыл глаза, чтобы успокоиться.
        - Юлиан, сын, - обратилась к нему ласково Мариэльд.
        - Да? - он открыл глаза и постарался выглядеть спокойным.
        - Теперь ты волк, который вместе со своей стаей приближается к стаду овец. Так перестань дрожать уже, словно ты овца! - Хозяйка Ноэля подняла брови и сурово посмотрела на сына.
        - Хорошо, - смутился Юлиан.
        Деревья расступились, и они выехали в небольшую и узкую долину, посреди которой расстелился вдоль речушки зажатый между лесов городок - Большие Варды. Узкая тропа влево от общего тракта уводила высоко в горы, в Малые Вардцы. Проваливаясь в снег, лошади шли по нерасчищенной дороге, которая была уныла и пуста в сезон Граго.
        Где-то в лесу слева стучали топоры - люди рубили сосны для растопки очагов. Стоял крепкий мороз, и выдыхая пар изо рта и кутаясь в плащи под ярким, но холодным солнцем, отряд подъехал к деревянным воротам городка. Справа от Вардов стоял старый и сгоревший остов храма, где когда-то погибли отец, учитель и друг того, кто когда-то носил имя Уильям. А около храма в землю был врыто изображение Ямеса - высеченное в камне нахмуренное лицо со сведенными на переносице бровями.
        Вампиры проехали ворота, никем не охраняемые в это время года, и кони ступили на площадь, вокруг которой сгрудились небольшие дома. Юлиан поднял глаза вверх, но, конечно же, сверху позорного столба уже не висело тело травницы Удды. Клетка, оставленная Бартлетом, похоже, тоже уже была распилена и растащена жителями городка.
        Пацель облегченно вздохнул от того, что отряд уже не будет двигаться дальше на Север, и размотал свой чудной головной убор - показались янтарные глаза, длинный нос, подбородок и вьющиеся темно-каштановые волосы.
        Из некоторых домов повыбегали дети и подростки, не занятые помощью родителям. Одетые в многослойные одежды с наспех напяленными шапками ребятня, открыв рты, рассматривала странных путников в шароварах, замысловатых плащах с вышитыми голубыми цветами.
        Члены отряда скинули капюшоны, оглянулись, но седла не покинули. Лишь Юлиан, сглотнув слюну, спрыгнул со своего серого жеребца рядом с позорным столбом. Все лица вокруг были ему знакомы, но эти же люди смотрели на Юлиана и, похоже, не узнавали в нем того чудаковатого рыбака. В их глазах не было ни тени страха, лишь интерес и удивление. Впереди компании детей стоял заметно подросший и вытянувшийся за несколько сезонов Элиот.
        - Элиот, - позвал негромко Юлиан, обращаясь к мальчишке.
        Тот, вытаращив глаза, взглянул на незнакомца, который откуда-то знал его имя, и подбежал к нему. Лицо этого красивого и высокого мужчины с синими глазами, короткими и зачесанными назад волосами со странными побрякушками, показалось Элиоту удивительно знакомым. Озарение пришло к нему неожиданно, словно его ударили обухом по голове. Мальчик задрожал и с ужасом посмотрел на рыбака Уильяма.
        - Элиот, здравствуй. Где сейчас живет матушка с Маликом? - спросил тревожно Юлиан, видя, как побледнел брат Лины.
        - Там, в доме вдовца Уннота, - трясущейся рукой показал в сторону Элиот и отскочил назад словно ужаленный.
        - Это же Уильям! - перепугано произнесла жена Большого Пуди.
        - Уильям! - поднялся в толпе крик, и люди стали выходить из домов. - Демон вернулся… Зовите Вождя!
        С бешено колотящимся сердцем Юлиан оглянулся. Жители Вардов стали узнавать его, бледнели и дрожали от испуга. Кто-то показывал на него пальцем, кто-то смотрел яростно и злобно, а были и те, кто хватался за сердце, прижимая детей к себе.
        - Веди нас к той женщине, сын мой, - произнесла Мариэльд, продолжая, как и все прочие члены отряда, сидеть верхом на лошади.
        Взяв по узду своего жеребца, Юлиан быстрым шагом направился к самой отдаленной улочке, которая вела к дому бабушки Удды. Толпа испуганно расступилась перед ним, но таращиться не перестала. То тут, то там кто-то вскрикивал, в ужасе произносил его прежнее имя.
        За Юлианом последовал и весь прочий отряд. Наконец, они остановились около небольшого покосившегося каменного домика, такого же маленького и старого, как лачуга погибшей бабушки Удды, расположенной по соседству. Вокруг дома был разбит огородик, о котором явно забыли еще в сезон Самама, летом, - куча листвы, лопата и грабли лежали брошенными на присыпанной снегом земле, гния в сырости. Старую покосившуюся дверь кто-то недавно отремонтировал, видимо, перед самыми холодами. Но подлатал грубо, неумело, и в щели продолжали задувать стылые зимние ветра.
        Это была самая настоящая лачуга без сеней, без второго яруса, с тонкими стенами, выложенными из плохонького камня - она и близко не стояла рядом с тем домом, который был у семьи в Малых Вардцах. Неудивительно, что желающих здесь поселиться, после того как жилище опустело со смертью вдовца, не было.
        Погладив морду коня, Юлиан передал поводья спрыгнувшему наземь Кьенсу. Пацель деловито сполз с лошади и поправил сумку, а рядом с ним встала Мариэльд, и ее белоснежные волосы, заплетенные в две толстые косы и украшенные серебряными трубочками, легли на плечи по бокам, едва женщина скинула капюшон.
        Юлиан постучал в лачугу.
        - Ну что опять? - послышался знакомый ворчливый голос, и дверь отворилась.
        Не сразу Юлиан узнал старшего брата. Малик сильно исхудал, его синие глаза впали, поблекли, а вокруг рта залегли глубокие морщины от тяжелой жизни. Одежда, мешковатая и огромная, буквально висела на тощем теле. Зато Малик сразу узнал младшего брата - он, широко распахнув глаза, открыл рот, тяжело задышал, как рыба на берегу. И тут же отступил назад на несколько шагов, хватаясь за дверь.
        Юлиан понял, что Малик хотел запереться от него, но успел войти в проем и придержать носком сапога закрывающуюся худосочную дверь из тонкой доски.
        - Ты! - пролепетал севшим голосом брат.
        - Я. Где матушка, Малик? - быстро сказал Юлиан, заглядывая в лачугу через костлявое плечо брата. - Я пришел помочь.
        Видя за спиной младшего брата вооруженный и странно одетый отряд, Малик не посмел противиться и отошел от двери. Рука Малика нервно гладила поредевшие сальные волосы.
        Пригнув голову, Юлиан, Пацель и Мариэльд переступили порог с низкой дверью и зашли в лачугу.
        В доме почти не было мебели. Очаг, обложенный камнями, горел посреди земляного пола маленькой и единственной комнатушки. Вокруг были раскиданы несколько лежанок. Маленький, кривой столик, два стула да колыбель - вот и все богатство.
        Закричал ребенок - сын Шароши и Малика проснулся от стука и теперь орал, требуя внимания матери. Шароша, тоже исхудавшая, одетая в старое платье матушки Нанетты, заботливо укрывала кричащего младенца льняником. Она сначала не узнала младшего брата своего мужа и с удивлением смотрела на богато одетых господ из далеких земель. Ее тусклые голубые глаза уставились на диковинные шаровары, на высокие сапоги, на странные и украшенные какими-то чудными голубыми цветами накидки с прорезями для рук.
        Наконец, и к ней пришло понимание. Шароша вскрикнула в истерике, резко выхватила с колыбели своего уже почти успокоившегося сына, прижала к груди. Ребенок заверещал еще громче, а Шароша отошла к стене и мутным взглядом уставилась опасливо на того, кого считала чудовищем. Уж не пожрет ли он ее сына? Уж не затем ли он пришел к ним?
        Юлиан только устало покачал головой. А он-то спас ее от смерти во время нападения вурдалаков.
        Часть комнаты занимали тонкие и гибкие прутья, из которых Шароша вместе с мужем плели различные предметы, а затем продавали или выменивали на что-нибудь другое.
        Перед очагом на другой лежанке, приподнятой над землей настеленными под низ ветками и травой, уже сгнившей, лежала женщина, укрытая старым дырявым льняником. Матушка Нанетта, похоже, пребывала в бессознательном состоянии и ее лихорадило. В комнате стоял спертый воздух, а от женщины разило нечистотами.
        Юлиан подскочил к матери, потрогал ее лицо: бледное, худое, но почему-то одутлое. Он одернул одеяло и увидел сбоку и внизу на бедрах и спине пролежни, которые пахли гнилью. Похоже, что женщина была лежачей уже долгое время.
        - Малик, почему ты не обрабатывал тело матушки! - схватился за голову Юлиан, видя, что женщина при смерти и вот-вот готова отдать Ямесу душу.
        - Я обрабатывал, пока были деньги на мази… - пробубнел с дрожью в голосе Малик, опасливо поглядывающий на вошедших женщину с белоснежными волосами и странного мужчину с желтыми глазами. - Но мне тяжело прокормить три рта.
        - Отойдите, Юлиан, - мягко сказал Пацель, снимая с плеч сумку.
        Он размотал шерстяной шарф, снял с себя накидку, остался лишь в платье и теплом шерстяном табарде. Юлиан послушно отошел, уступив место магу. Присев на колени, лекарь из Детхая потрогал тыльной стороной ладони лоб женщины, взял ее почти безжизненную руку в свою, помял пальцами, затем прислушался к тяжелому дыханию, которое давалось Нанетте с большим трудом.
        - Вовремя успели. Еще неделя-две, и она бы умерла, - улыбнулся Пацель.
        Маг снял с рук перчатки, достал из кожаной сумки на боку странный нож с очень длинным и тонким лезвием. Приложив острие к одной стороне груди, он надавил, и клинок вошел в легкое женщины.
        Шароша истошно закричала, прижимая к себе младенца, тот завопил еще пуще, вторя матери писклявым голосом. Малик, бледный на ватных ногах, покачнулся, глядя как нож вошел почти полностью в грудную клетку Нанетты.
        С распахнутыми от ужаса глазами Юлиан посмотрел на мага, но тот был так спокоен и сконцентрирован, что он полностью доверился столь опытному человеку, лишь сжал трясущиеся ладони в кулаки.
        - Дайте какой-нибудь сосуд или посуду, - приказал маг.
        Малик продолжал вращать выпученными глазами и ничего не делал. Вздохнув, младший брат взял со стола миску и подал ее Пацелю. Тот поставил ее на грудь и поводил пальцами у пробитой дыры.
        Юлиану вспомнились движения Вериатель, когда она выманивала воду из тела Леонардо. Здесь было что-то подобное. И действительно, спустя мгновение белая и дурно-пахнущая жидкость стала выползать из разреза, оставленного ножом, и, переползая через края тарелки, плюхаться туда. Она текла медленно, и несколько минут Малик, Шароша и Юлиан завороженно наблюдали за целебной магией.
        Наконец, вся гнойная жидкость покинула легкие, а вслед за ней, извиваясь, показалось белесое тело. Это был червь с узким телом, длиною с мужскую ладонь.
        - Что? Червь? - воскликнул пораженный Юлиан, не веря собственным глазам.
        - Да. - победоносно ухмыльнулся Пацель. - Летом он спит, а зимой активизируется, жрет носителя и откладывает яйца, которые зреют до лета.
        Насильно волоча свое тело к миске, червь пытался вернуться в носивший его годами организм, но проигрывал в схватке с магией. В конце концов сплетясь в клубок, он лег посреди белоснежной гнойной жидкости. Пацель со спокойным лицом поднес руку к тарелке и всё содержимое вспыхнуло зловещим пламенем.
        - Миску спалить до конца, - приказал Пацель.
        Он приложил к груди старой женщины руки и прикрыл глаза. Его веки дергались и, казалось, что маг мысленно что-то нащупывает. Пробитая рана на груди стала на глазах затягиваться, как и пролежни на боку.
        - Как думаете, почему зимняя аспея так называется? - довольно улыбнулся Пацель, убирая руки от груди женщины.
        - Не знаю, - прошептал изумленно Юлиан и сел на колени рядом с матерью.
        - Аспея образовано от Аспид. Аспидами называли летающих змей, которые жили около двух тысяч лет назад, но вымерли. То есть все южные и просвещенные лекари уже давно знают про паразитов, пока северные недоумки лечатся травками, - бахвалисто сказал маг из Детхая. - Эта женщина проскачет, как молодая кобыла, еще лет тридцать.
        - Спасибо вам, Пацель, - с большой благодарностью шепнул Юлиан, словно боясь нарушить царившую в лачуге магическую тишину.
        - Говорите спасибо Мариэльд, я проделал такой путь только ради нее, - поднял брови маг и, отряхивая колени, встал с земляного пола. - Женщина очнется завтра.
        Юлиан удивленно вглядывался в посветлевшее и словно ставшее моложе лет на десять лицо Нанетты. Она умиротворенно и спокойно спала, дыхание ее выровнялось, а грудь опускалась и поднималась равномерно, без резких вздохов и хрипов. Уилл нежно погладил руку Нанетты и поднял счастливые глаза. Мариэльд стояла рядом, облаченная в темно-синий плащ и ласково, с материнской любовью смотрела на сына.
        Встав с колен, Юлиан подошел к Мариэльд, наклонился и обнял эту хрупкую и миниатюрную пожилую женщину. Та, прикрыв глаза от радости, обвила шею сына изящными руками и погладила его по шее, волосам.
        - Я не знаю, как вас отблагодарить, - прошептал Юлиан.
        - Ты знаешь, что я хочу от тебя услышать, - произнесла Мариэльд вполголоса, продолжая гладить сына по волосам.
        - Матушка, - после недолгой паузы сказал Юлиан чуть смущенно.
        - Да-да! - рассмеялась Мариэльд, поглаживая сына по щеке.
        В это время Пацель подошел к Шароше, прислушался к ее дыханию, деловито постучал пальцами по груди насмерть перепуганной женщины, затем послушал притихшего голубоглазого малыша и с удовлетворенным видом отошел. Наконец, лекарь приблизился к дрожащему Малику, приложил ухо к его груди, чуть двигая пальцами, словно настраивая свой слух.
        - Здесь еще один паразит. Давно кашляете? - сухо поинтересовался Пацель.
        - С этой зимы, - перепуганно прохрипел Малик, с ужасом взирая на южанина. - Вы тоже мне будете ножом в грудак ширять?
        - Нет, это я делал для отвода гнойной жидкости, скопившейся за долгие годы… У тебя достаточно просто извлечь червя. Впрочем, тебе это все равно не понять, - поднял бровь маг.
        Он повел рукой, и Малик вытянулся, словно струна, сложил руки по бокам и замер, выпучив глаза. Он засипел от страха - маг полностью обездвижил его.
        - Дайте ту же миску, пожалуйста, Юлиан, - маг требовательно протянул руку.
        Юлиан, отодвинувшись от матери, взял с пола кончиками пальцев миску и передал ее Пацелю. Тот кивнул в знак благодарности и, держа одной рукой тарелку, другой стал водить у лица мужчины, чтобы составить в воздухе какие-то знаки. Раздался хрип, Малик задавился, закашлял, но Пацель не обращал внимания на его страдания и продолжал водить пальцами в воздухе. Неожиданно из правой ноздри Малика высунулся кончик белого хвоста. Шароша вскрикнула, а Юлиан брезгливо поморщился. Белый червь размером поменьше прошлого плюхнулся на подставленную тарелку, и маг сжег его.
        Малик, обмякнув, отшатнулся от колдуна, схватился за нос и горло руками.
        - Спасибо… - прохрипел он.
        Ничего не ответив, Пацель опалил нож вырвавшимся с кончиков пальцев пламенем и спрятал его в сумку. Вскинув сумку на плечо, он взял со стула шарф и снова причудливо намотал на лицо и шею, затем набросил на плечи плащ, не зашнуровывая, и вышел к ждущим снаружи слугам и воинам.
        - Сир’Ес Мариэльд, мы можем остаться до завтра? - спросил Юлиан.
        - Конечно, - кивнула женщина. - Я хочу, чтобы ты увидел эту женщину, что была тебе матерью до обращения, в полном здравии и попрощался с ней.
        - Малик, я завтра вернусь, - обратился к брату Юлиан.
        - Спасибо, - в смятении пробормотал старший брат.
        Юлиан, улыбнувшись Малику и Шароше, а также их малолетнему сыну, взял Мариэльд под руку и вышел с ней из лачуги, снова пригнув голову, чтобы не удариться макушкой. Смотря вслед брату, Малик счастливо вздохнул, то ли от радости избавления от болезни, то ли от того, что Уильям вернулся.
        - Уважаемый Пацель, - негромко обратился к лекарю Юлиан, когда отряд брел по глубокому снегу к площади.
        - Да? - теплые янтарные глаза мага внимательно посмотрели на сына Мариэльд.
        - Получается, что зимняя аспея заразна? - поинтересовался мужчина.
        - Да.
        - А… Кхм… Во мне нет ли такого червя? - смутился вампир, ощупывая свою грудь.
        - Не переживайте! - Маг из Детхая от чего-то рассмеялся особо весело. - Если и был, то умер. Но если вы сомневаетесь, то в Ноэле я могу вас препарировать и сами взглянете.
        Лилле Аданы прошли в сопровождении Пацеля, а также спешившихся слуг и воинов, к площади, на которой собралась галдящая толпа. Юлиан уже спокойно смотрел на возбужденных людей - матушка Нанетта была здорова, и это самое главное. Плевать, что о нем думают или говорят - он сделал то, зачем вернулся. Чувство облегчения охватило его, а камень, который придавил душу, наконец раскололся.
        Этим солнечным зимним днем жители Вардов собрались на площади. Их оказалось около пятидесяти - кто-то даже побросал свои ежедневные дела, чтобы посмотреть на вернувшегося Уильяма. Толпа понимала - незнакомцы в меньшинстве, а потому уверенно зароптала, закричала гневно в сторону бывшего рыбака. Досталось злых слов и Пацелю, чье южное происхождение не давало северянам покоя.
        Отряд подошел к добротному постоялому двору, расположенному около харчевни с одной стороны и дома купца Осгода - с другой. В задках трехэтажного постоялого двора были денники для лошадей. И сейчас, желая отдохнуть, отряд ждал конюхов, чтобы те забрали лошадей.
        Однако толпа продолжала роптать, окрики становились все громче и настойчивее, а прислуги постоялого двора все не было. В конце концов, из соседнего с трактиром здания, дома Осгода, вышел сам хозяин. Следом за Осгодом вышел и Вождь Эхор в длинном и теплом платье с накинутым сверху плащом, отороченным мехом.
        Мужчины подошли к отряду. Осгод сжал губы, упер руки в боки и хмуро глянул на Юлиана.
        - Доброго дня, - недовольно произнес Кьенс и вышел вперед. В его голосе звучал сильный южный акцент. - Почему до сих пор ваши слуги не приняли лошадей и не выделили нам комнаты?
        - Приветствую, - сказал басом Осгод, с неприкрытым раздражением рассматривая причудливо одетых незнакомцев. - У нас нет комнат для вас.
        - Как это нет? - поднял брови Кьенс и нахмурился. - В такой сезон все постоялые дворы пустуют.
        - Вот так. Если хотите отдохнуть, то езжайте в направлении Офурта, а здесь вас не примут, - грубо ответил хозяин трактира.
        Чуткий слух вампиров уловил тихий скрип. Юлиан поднял голову и увидел, как створки одного из окон, обращенных в сторону постоялого двора, на последнем, третьем этаже дома господина Осгода отворились. Оттуда высунулась темноволосая головка, и Линайя, не веря своим глазам, уставилась на Юлиана. Это заметил и Осгод - он злобно зыркнул на дочь, а желваки на его челюсти заходили туда-сюда.
        - Это божественный город, мы поклоняемся Ямесу и находимся под его покровительством, - послышался мерзкий высокий мужской голос.
        Из толпы выскочил очень худой и низкий человечек с полными губами, куцей бородкой и черной чертой, проведенной краской от лба до подбородка. Это был Жрец Ямеса. Он вышел вперед, обошел прибывший отряд по кругу и встал рядом с господином Осгодом. Трясущимися от злобы руками он показал на Уильяма и закричал:
        - Тебя, безбожник, этот город не примет! Вали отсюда со своим иноземным сбродом!
        Юлиан побледнел. Толпа закричала, вторя словам жреца.
        - Я не сделал этому городу никакого зла! - сказал Юлиан. - Мы переночуем здесь и покинем Варды завтра.
        - Нет, ты уедешь сейчас! - исступленно заверещал жрец.
        - Я забыла спросить тебя, когда нам уезжать, человек, - произнесла гневно Мариэльд, делая шаг вперед.
        - Подожди, Мари, - ласково улыбнулся Пацель.
        Маг вышел вперёд, поправил свои широкие рукава и с доброжелательной улыбкой обратился к стоявшим рядом друг с другом жрецу, Осгоду и Эхору.
        - Это свободные земли, - сказал Пацель, - И мы имеем право остановиться, где хотим, оплатив золотом услуги.
        - Это земли Ямеса! - закричал яростно жрец, которого умиротворенный вид лекаря взбесил еще больше. - Мы под защитой повелителя и не позволим демонической твари находиться в нашем городе!
        - Ямеса? Кто это? - с чувством спросил Пацель, весело поднимая брови. - Это какой-то могущественный маг?
        Жрец позеленел, а его лицо налилось желчью, как и физиономии господина Осгода и Эхора. Такое-то богохульство не часто услышишь! А иноземец явно сделал это намеренно.
        - Это бог! - едва не бросился на мага жрец. - Великий Ямес создал наш мир и послал четырех посланников: Аарда, Саммама, Лионору и Граго, чтобы следить за его творением!
        - Ах вон оно что… - наигранно произнес Пацель. - Всего-навсего выдуманный божок, которых было сотни и будет еще сотня.
        - Да как ты смеешь! Южное отребье! - возмутился служитель. - Ямес покарает тебя!
        - Пусть карает, я жду, - ухмыльнулся Пацель, сложив руки на груди.
        На площади воцарилась тишина. Перепуганный люд озирался по сторонам, ожидая кары своего божественного господина, о котором им внушали с самого рождения. Но небо не громыхнуло, стерев с лица земли странного южанина, а земля не разверзлась под ногами богохульника.
        А Пацель стоял и улыбался.
        - Где же Ямес? - поглядывая с любопытством в небо, поинтересовался маг из Детхая.
        Кровь отлила от лица жреца, и он тоже посмотрел вокруг себя, растерялся, не зная, что ответить.
        - Видишь ли, глупый человечек… Твой Ямес, такой, как вы себе его представляете, - это просто выдумка. А вот мы, демоны, стоящие перед тобой, абсолютно реальны. Мне кажется, что разумнее пытаться договориться с нами, существование которых доказано для вас произошедшими ранее событиями, чем пытаться взывать к ирреальным богам, - в насмешке Пацель развел руками и заулыбался.
        И тут над Вардами словно пробежала туча. Все вокруг посерело, и на город легла огромная тень. Юлиан, как и все вокруг, вздернули головы, но нет - небо было таким же голубым, без единого облака. Побелевшие люди не понимали, что происходит. Они поутихли и уже пугливо смотрели на стоявшего перед ним человека с Юга, человека странного, насмешливого, не верящего в бога.
        - Ну и какой твой ответ, человек? - спросил Пацель, продолжая улыбаться.
        - О, Ямес, защити нас! - воскликнул опешивший жрец, когда увидел сгустившуюся над Вардами серую мглу.
        - Ну что ж, - пожал как-то разочарованно плечами Пацель. - Тогда молись своему Ямесу!
        Ноги жреца с хрустом подогнулись, и он упал на колени. Изумленные Осгод и Эхор отскочили от товарища. Подняв руки к небу, жрец согнулся пополам в поклоне.
        - О, Ямес, спаси нас… - снова воскликнул он.
        В исступленной молитве служитель склонился к земле и вдруг с силой ударился о нее лбом. Народ вздрогнул. Снова воздев руки к небу, жрец опять со всей дури ударился головой. А когда он поднялся, то люд увидел перекошенное и испуганное лицо жреца - из его рассечённого лба по носу стекала струйка крови.
        - Ямес, где же ты, - разрыдался жрец.
        Раздался хруст… Жрец снова и снова бился головой о землю и плакал. А Пацель, меж тем, ходил вокруг жреца, наклонялся, заглядывал ему в лицо с улыбкой. Охваченные страхом Осгод и вождь Эхор испуганно отошли как можно дальше. Никто не знал, что делать. Напасть на колдуна, ударить? Но все боялись за свою жизнь, все дрожали.
        - А Ямеса все нет, - развел руками маг. - Что же делать? Может, нужно больше молящихся?
        После этих слов вдруг все на площади попадали на колени. Раздались истошные вопли, люди застонали, взмолились южанину, совершенно забыв о Ямесе. Пацель улыбался и с радостью смотрел на напуганных жителей Вардов. Его янтарные глаза засияли странным нечистым огнём, и он издевательски расхохотался. Побледневший Юлиан с беспокойством следил за этим хаосом, но за его локоть держалась Мариэльд, поглаживая и успокаивая сына.
        - Ну что, готовы молиться Ямесу? - громко и с чувством спросил Пацель у жителей Вардов, едва ли не приплясывая.
        А хруст все продолжался. Тело уже мертвого жреца с разбитой головой продолжало подниматься и опускаться, снова и снова ударяясь с силой о землю. Юлиан вспомнил, как с таким же звуком трещала челюсть Бартлета.
        - Пощадите! - захрипел трясущийся Эхор, стоя на коленях против своей воли.
        Его руки, как и руки прочих селян на площади резко взметнулись вверх и, закинув голову назад, люди с силой устремились головой к припорошенной снегом земле. Но их лица, по которым уже бежали слезы, замерли перед самым ударом. Обмякнув, все жители Вардов попадали ниц. А тело жреца все продолжало исступленно долбиться головой о площадь.
        - Пожалуйста, остановитесь! - взмолился Осгод.
        - Ну, я вас слушаю, - улыбнулся Пацель и подошел к хозяину трактира, прикованному магией к земле.
        - Мы будем рады предоставить вам кров и еду, - произнес перепуганный Осгод, дрожа как осенний лист на ветру.
        - Мне по душе ваше здравомыслие, - ласково протянул маг из Детхая и потер ладони. - Мне, будьте добры, комнату потеплее. И не забудьте принести курицу, хлеб и пиво. От всех этих дел с божками так разыгрывается аппетит…
        - Как скажете, господин.
        Линайя, бледная и напуганная, хотя к счастью ее магия не коснулась, перевела взгляд с отца на Юлиана, потом на странную женщину с белоснежными волосами и на колдуна с юга. И захлопнула ставни.
        Выйдя из толпы, насмерть перепуганные работники постоялого двора, измазанные в грязи, приняли лошадей и увели их в стойла, чтобы накормить и почистить. Юлиан с матерью направился вслед за Управителем, таким же дрожащим, как и все остальные.
        Пропустив Фийю вперед, он зашел в комнату, весьма хорошо обустроенную, - с камином, крепкой кроватью, правда, единственной, столом и с двумя деревянными креслами и вешалкой.
        - Господин, вы здесь родились? - спросила тихонько служанка, раскладывая и приводя в порядок вещи.
        - Да, Фийя.
        - Вы, как и хозяйка, были человеком? - удивилась она.
        - Да, - еще раз кивнул Юлиан, снимая темно-синий плащ.
        - Понятно, - Фийя чуть покраснела. - А вы отправляетесь с нами в Ноэль?
        - Да, Фийя, и еще раз да!
        - Я рада, господин, - облегченно выдохнула служанка и расплылась в счастливой улыбке.
        Вампир прислушался. Похоже, что тело бедного жреца до сих пор остервенело билось о землю. Юлиан подошел к окну, открыл створки. В спальню ворвался морозный воздух. Перевесившись через подоконник торца здания, он убедился, что да, служитель до сих пор стучал разбитой до мяса головой о площадь. Остальные жители Вардов быстренько ретировались по своим домам, чтобы не показываться на глаза страшному южанину.
        Пацель явно был склонен к проявлению черного юмора.
        Фийя высунулась вслед за Юлианом, посмотрела совершенно спокойно на служителя и улыбнулась.
        - Так этому жрецу и надо! - довольно заявила она. - Как он посмел вообще что-то вам говорить?
        - Но заслуживает ли он такой смерти? - задумчиво произнес вампир, поморщившись от вида обезображенного жреца.
        Даже сюда, до окна постоялого двора, доносился запах крови служителя, и Юлиан с жадностью втянул его, прикрыл глаза и погладил языком ломящие клыки.
        - Я бы тоже перекусила, господин, - отметила чуть печально Фийя, заметив слегка потемневшие глаза мужчины. - Мы в последний раз ели в Молчаливом замке.
        Тело жреца перестало биться и легло, раздробленное, на землю. Северные ветра быстро нагнали небольшую тучу, и хотя во время событий на площади на небе не было ни облачка, сейчас посыпал снег. Труп жреца стало быстро заметать.
        Пока не стемнело, Юлиан решил узнать по поводу приобретения дома в Вардах. Он вытащил из седельной сумки мешочек с даренами и, чуть отдохнув в обнимку с Фийей, поднялся с кровати. Фийя дала ему красивые серые шаровары, белоснежную нижнюю рубаху с высоким воротом-стойкой, шерстяную жилетку и голубой пояс. Одевшись, Юлиан накинул плащ и с кошелем под плащом вышел из комнаты, спустился на первый этаж и покинул постоялый двор.
        Только-только начинало смеркаться, а припорошенное снегом тело все еще лежало на земле, нетронутое. Устрашенные люди боялись его трогать, чтобы не разгневать колдуна с юга. Помявшись на пороге постоялого двора, Юлиан вышел под снег и направился через площадь к дому Эхора, поскрипывая сапогами. Дверь открыла жена вождя. Увидев лицо гостя, она едва не упала в обморок от ужаса.
        - Здравствуйте. Я хотел бы увидеть вождя Эхора, - сказал Юлиан как можно спокойнее.
        - Он у купца Осгода, - промямлила женщина, прячась за дверь.
        - Спасибо.
        Чтобы не довести уже сползающую по стене женщину до бессознательного состояния, Юлиан развернулся и быстро ушел. Он не знал, когда вернется Вождь, поэтому, чтобы не торчать среди площади и не быть пугалом для и без того перепуганных жителей, он вздохнул и пошел в сторону дома Осгода. И хотя он хотел спросить про покупку дома у Вождя, но выходило так, что встретиться придется и с самим купцом, отцом Линайи.
        Дом Осгода располагался почти вплотную к постоялому двору и некоторые окна дома выходили на окна постоялого двора. Напротив комнаты Юлиана располагалась спальня Линайи с намертво запертыми створками.
        Поднявшись по ступеням, Юлиан постучал в крепкую светлую дверь. Ее распахнула жена Осгода и, увидев гостя, с реакцией, похожей на реакцию жены Эхора, отшатнулась назад.
        Не спрашивая разрешения, которое все равно будет дано из страха, Юлиан переступил порог, поздоровался с женщиной, прошел по узкому коридору к маленькой гостиной. Оттуда слышался возбужденный разговор Вождя Эхора и купца Осгода. Обстановка дома после замка Брасо-Дэнто или Молчаливого замка казалась очень небогатой. С улыбкой Юлиан вспомнил, как в детстве с открытым ртом заходил в эти, казавшиеся тогда огромными, комнаты и с благоговением взирал на роскошное убранство, считая господина Осгода едва ли не богатейшим человеком в мире. Обычные деревянные скамьи, кресла, столы, шкаф, простенький камин - вот и вся роскошь.
        Юлиан попытался придать своему виду спокойствие и благодушие, с которым действовал ранее тот же Пацель. Он вошел в гостиную. Посреди комнаты за столом с зажженными свечами сидели господин Осгод в теплом спальном платье и Вождь Эхор, а в углу комнаты в креслах были Линайя и Генри. Генри поглаживал большой живот своей жены, а та, облокотившись о подлокотник рукой, отрешенно смотрела куда-то вдаль. Увидев Юлиана, у неё перехватило дыхание, и она побледнела, потом покраснела.
        - Приветствую, - негромко произнес Юлиан и вошел в гостиную.
        Мужчины резко побледнели. Эхор подскочил, едва не опрокинув скамью, на которой сидел, а господин Осгод так и остался сидеть на месте, лишь вздрогнул.
        - И тебе здравствуй… Или вам? - нахмурился Осгод, перед которым стояла опорожненная большая кружка, в которой, судя по запаху, было пиво. Капли от напитка стекали по его густой темной бороде с небольшой проседью.
        - Это не важно, - произнес Юлиан и, повесив плащ на вешалку, присел за стол с другого края.
        - Что тебе нужно? - резко сказал Осгод.
        Юлиан чувствовал, что они боятся его куда больше, чем он их, поэтому воспрянул духом и произнес:
        - Я приехал помочь матери, только и всего. Лекарь излечил ее, но в таких условиях ей жить нельзя. Я хочу приобрести тот двухэтажный дом у мастерской сапожника, что вы выставляли на продажу за двести пятьдесят даренов весной, во время праздника Аарда.
        Осгод мрачно осмотрел чудаковатые, но явно очень дорогие одежды бывшего рыбака, большой перстень со странным голубым цветком на указательном пальце, серебряные украшения в коротко остриженных волосах.
        - Да, он до сих пор продается. И как бы я не хотел тебе отказать, но, видимо, не смогу этого сделать. - Купец сцепил руки в замок и положил подбородок на него, а локти уложил на стол.
        - Хорошо, тогда давайте оформим бумаги, чтобы завтра, когда матушка очнется, она сразу же перебралась в новый дом.
        Эхор, который чувствовал себя не очень уютно рядом Уильямом, встал, отряхнул колени и зад.
        - Осгод, дружище, я, пожалуй, пойду, - промолвил тихонько Вождь, не желая оставаться в доме с демоном.
        - Пап, я тоже с тобой! - подскочил на ноги с кресла оробевший от вида Юлиана Генри. - Линайя, любимая моя, пойдем…
        - Я с отцом побуду, Генри, - покачала та головкой, обрамленной пышными черными волосами.
        - Как скажешь, сладкая моя.
        Хлопнула дверь - Вождь и его сын позорно сбежали. Юлиан остался наедине с Осгодом и Линайей. В комнате было темно и тихо, лишь две свечи на столе, догорая, освещали небольшое пространство вокруг слабым рассеянным светом. Впрочем, вампир прекрасно все видел. И залегшие вокруг крепко сжатого рта Осгода морщины, и нежный взгляд синих глаз Линайи, обращенный к нему.
        Грузно поднявшись из-за стола, купец, почесывая бороду, подошел к шкафчику, со скрипом открыл дверцу и достал бумагу, чернильницу и перо. Он вернулся, сел за стол, чуть ближе к Юлиану, но все же на некотором отдалении, и стал писать купчую.
        Господин Осгод шумно дышал, и, прислушавшись к биению его сердца, Юлиан заметил, что оно какое-то дерганное. Сосредоточившись, он послушал сердце Линайи, его равномерный стук, пусть и слегка учащенный из-за присутствия того, кто ей был когда-то дорог.
        Осгод дописал, передал бумагу Юлиану. Тот стал проверять все по буквам. Затем вампир поднялся, подошел к плащу и нащупал рукой мешочек с заветными даренами. Достал его, поставил на стол и замер. Завязанные края кошеля обвивал сложенный пару раз серебряный браслет Линайи. Смутившись, Юлиан осторожно размотал его и, увидев пронзительные взгляды девушки и ее отца, собирался уже было спрятать украшение назад, но Осгод негромко произнес:
        - А врала, что потеряла, - не глядя на Юлиана, сказал купец, нахмурился и стал ощипывать писчее перо своими большими пальцами. - Хорошо хоть насчет девственности не соврала.
        Линайя смутилась, встала с кресла и, придерживая одной рукой живот, подошла к столу и попыталась сесть.
        Отец отодвинул скамью, и она с трудом уселась за нее.
        - Я хотел прийти к вам тогда и просить руки вашей дочери, - тихо, но ровным голосом сказал Юлиан, понимая, что Осгод, похоже, в курсе про их отношения. - Но судьба распорядилась иначе.
        Осгод молчал. Юлиан развязал кошель сэра Рэя, отсчитал оговоренную сумму и аккуратными стопками разложил дарены перед купцом. Тот принялся пересчитывать их, скрупулезно перекладывая в еще более аккуратные и подогнанные друг к другу стопки. Затем, приняв подписанные два экземпляра от Юлиана, недовольно глянул на сточенное перо, снова поднялся и пошел к шкафу. Он достал оттуда нож, подточил гусиное белоснежное перо для письма, тяжело дыша. Закончив работу, он расписался и передал один экземпляр покупателю дома.
        - Спасибо, - произнес Юлиан.
        Осгод снова промолчал и даже не взглянул на гостя. Нахмурившись, Юлиан снова достал тот самый серебряный браслетик, подошел к Линайе, которая сидела рядом с отцом, и вложил украшение в её ладонь.
        - И тебе спасибо, - ласково прошептал он. - За все.
        Линайя приняла обратно свой браслет и смущенно кивнула. В ее темно-синих глазах мелькнула искорка еще горевшей в сердце любви к Уильяму. Юлиан же вдохнул человеческий запах девушки, прикрыл ненадолго глаза, посмаковав и запоминая, и затем вернулся к краю стола, дождался, когда чернила на бумаге подсохнут и после скатал ее в трубочку.
        Про себя он отметил, что Линайя теперь пахла для него иначе, не так, как раньше. Тогда, с полгода назад, она пахла фиалками, которые так любила вплетать в косы, пахла любовью и лаской. Но сейчас этот же запах лишь меланхолично откинул его к прошлым воспоминаниям и обострил чувство голода. Линайя пахла аппетитно, но не более того. Им уже никак более не суждено было быть вместе - это подсказывало даже чутье.
        Надев на себя накидку, Юлиан еще раз обернулся у выхода из гостиной и посмотрел на Линайю в последний раз в своей жизни, печально улыбнулся ей и вышел из дома под густо падающий снег. Он поднялся на второй этаж постоялого двора, где его в спальне встретила Фийя.
        Нежная и покорная, она, завидев в глазах хозяина вожделенный огонь, все поняла. Поднялась с кровати и распахнула свое серое платье из мягкой ткани. Оно упало к ее ногам, а Фийя протянула руки к Юлиану. Тот снял плащ, быстро разделся и уложил служанку в кровать. Он вдохнул чувственный запах женского тела, влекущий не прокусить глотку, а утащить в постель, и поцеловал Фийю в сладкие губы.

* * *
        Утром Юлиан выбрался из-под одеяла, поцеловал Фийю, оделся и подошел к окну. Распахнув ставни, он всмотрелся в площадь - тело уже убрали, по крайней мере, его не было на том месте, где оно лежало вчера. Снег сильно припорошил Большие Варды, и утро было серым и морозным. Фийя встала с кровати и, закутавшись в одеяло, подошла к Юлиану и обняла его изящными ручками. Он улыбнулся, обернулся и поцеловал её в губы. Та расплылась в счастливой улыбке, смотря на хозяина с нежностью и лаской.
        Где-то сверху скрипнули ставни. Уильям поднял голову и увидел дрогнувшие створки окна Линайи. Он глубоко вздохнул, закрыл окно и, накинув плащ, покинул свою комнату и постучался в двери к Мариэльд.
        - Входи.
        Он вошел в комнату. Мариэльд сидела на краю кровати, а Ада заплетала ее длинные волосы во множество кос, украшая их серебряными трубочками. На женщине было надето серое теплое платье с запахом и высоким воротом.
        - Доброе утро, мой любимый сын, - мягким голосом произнесла Мариэльд.
        - И вам доброго утра… матушка… - Юлиан склонил голову в знак уважения.
        - Когда мы выдвигаемся в Ноэль?
        - Как только я попрощаюсь с матерью. Я надеюсь, что она уже очнулась.
        - Как? Ты не хочешь побыть здесь еще? - лукаво поинтересовалась графиня Ноэля.
        - Нет. Как только я попрощаюсь с братом, матерью и передам им купчую, меня больше ничего не будет связывать с прошлой жизнью.
        - Тогда поспеши, - кивнула пожилая женщина. - Я прикажу Кьенсу тотчас начать собираться, чтобы мы быстрее покинули Варды и направились в Ноэль.
        Юлиан выбежал из комнаты и словно птица, устремился к дому Нанетты. Выскочил на улицу, окунулся в серую мглу от сильного снегопада, и не глядя на отскакивающих от него перепуганных людей, быстрым шагом поспешил к лачуге. С бешено колотящимся сердцем он постучал. Дверь открыл Малик, с посветлевшим и довольным лицом.
        - Это Уильям? - послышался до боли знакомый и любимый голос где-то изнутри дома.
        Юлиан ликующе улыбнулся и вошел в дом, пригнувшись. В руках он держал заветную бумагу, а сам он дрожал - от счастья.
        У очага стояла Нанетта с ровной спиной, улыбающаяся и словно помолодевшая на десяток лет. Ее добрые и красивые синие глаза, которые достались её младшему сыну, засверкали, и женщина кинулась к Юлиану.
        - Сынок! - воскликнула Нанетта и обняла своего Уилла. - Малик мне все рассказал. Спасибо тебе, мой мальчик, спасибо!
        - Я рад, что с тобой все хорошо, матушка. - Он ласково погладил старую женщину по спине, и глаза его предательски покраснели. - Как ты себя чувствуешь?
        - Замечательно! Я никогда себя так хорошо не чувствовала, Уилл. Столько сил, это просто невозможно… - Женщина, увидев покрасневшие от слез глаза сына, тоже разрыдалась. - Что же с тобой случилось, сынок?
        - Много чего, мама, - сквозь слезы произнес Юлиан. В этот момент он вновь стал Уильямом, рыбаком из Вардцев, пусть и ненадолго. Он все ещё продолжал обнимать свою родную мать, не в силах оторваться. - Но я обрел новую семью и сейчас, когда с тобой и с Маликом все хорошо, я отправляюсь в Ноэль.
        - Ох, да защитит тебя Ямес, мой мальчик. Я тебя так люблю, сынок! И неважно, кем ты стал. Удачи тебе.
        - Спасибо, матушка! - поцеловал женщину в лоб Юлиан и обратился уже к Малику: - Брат, я купил у господина Осгода тот добротный дом у мастерской. Держи бумагу.
        Он передал ошарашенному старшему брату купчую, тот повертел ее, но не умея читать, поверил на слово.
        - А вот на покупку мебели и одежды, - добавил Юлиан и достал из внутреннего кармана плаща мешочек с даренами - остатками от спора с Сэром Рэем. - Там двести сорок даренов. Вам должно хватить надолго. Только не смей пить.
        - Я не пью уже полгода, - проворчал Малик и радостно потянул руки к заветному мешочку.
        - Уильям, сынок, я не знаю, как благодарить тебя, - еще пуще разрыдалась сердобольная Нанетта и закрыла лицо руками, а сквозь пальцы побежали слезы.
        - Вы моя семья, - мягко улыбнулся Уильям, прислушиваясь.
        За дверью послышался топот копыт - похоже, отряд собрался в дорогу и уже ждал молодого Лилле Адана.
        - Матушка, мне пора! - произнес Юлиан чистым голосом.
        - Погоди… Подержи хоть на руках племянника, его назвали Балином, в честь дедушки, - воскликнула женщина и махнула рукой, подозвав Шарошу.
        Та нахмурилась, но подошла, ибо не могла противиться Нанетте. С недоверием Шароша передала мирно улюлюкающего карапуза брату ее мужа. Юлиан принял ребенка аккуратно, посмотрел в его еще мало что понимающие голубые глазенки и, недолго подержав пускающего слюни малыша, вернул назад. Он не знал, что с ним делать. Смущенный, он обнял матушку Нанетту, пожал руку брату, кивнул Шароше и вышел на улицу, смахивая слезы счастья.
        Кьенс держал за поводья его серого жеребца и, вскочив на коня, Юлиан в последний раз посмотрел на стоявших на пороге мать и брата, ласково улыбнулся им.
        - Ну что ж, мой любимый сын, - Мариэльд де Лилле Адан с любовью посмотрела на сына. - Пора к новому дому, в Ноэль.
        - Да, матушка, пора, - счастливо вздохнул Юлиан де Лилле Адан.
        Отряд медленно направился к деревянным воротам и покинул Варды. Вскоре городок исчез за поворотом, как и прошлая человеческая жизнь рыбака Уильяма, а ныне Юлиана де Лилле Адана.