Дмитрий Щербинин
        МИЛЛИОН Я
        Джовану Семирону исполнилось двадцать два года и произошло это 1 фев- раля 2498 года. Встретил он свою годовщину в отдалении не только от сво- их друзей, но и от родной планеты - матери человечества Земли.
        Встреча происходила в мрачной обстановке, навеянной состоянием самого Джована, хотя еще накануне в своей, богатой на всякие фантазии голове, представлял он, как вместе с друзьями и девушкой Катриной отметит этот памятный день где-нибудь в зеленой роще, на берегу синего моря.
        Резкий поворот в состоянии Джована произошел, когда накануне пришло сообщение от Катрины - оказывается, она получила приглашение от своей тетушки работавшей в исследовательском комплексе на спутнике Сатурна Тритоне; конечно, отказать она не могла и в нескольких словах поздравила Джована. К тому же - послание пришло одним только голосом, без объемного изображения и без поцелуя...
        В одну минуту состояние Джована переметнулось из веселого в наимрач- нейшее, ночью он так и не смог заснуть; его мучила ревность: "Я для нее пустышка... она любит другого..." - ну и так далее.
        Когда заря коснулась громад Атлантического мегаполиса, он выскочил из своей спальной камеры, где крутился в невесомости, отдал распоряжение домашнему мозгу послать всем друзьям извинения и, не сообщая причины, побежал к своему двухместному кораблику, который стоял в парковочной по- мещении его квартиры.
        - Ну, куда прикажите, капитан Джован? - дружелюбно (как и полага- лось), поинтересовался корабль. - Куда... куда... - попытался повторить мягкую интонацию корабля Джован, но вышло у него только мрачное бормота- ние. - Не все ли равно? Неси в темное облако; пусть пыль скроет все; пусть будет это далеко-далеко отсюда...
        - Темное облако АП23Е17 вам подойдет?
        - Не все ли равно? Е17 или какое-нибудь Е117? Главное, подальше и чтобы ничего не было видно!
        - Хорошо.
        - Что, хорошо?! Ничего хорошего!
        Кораблик поднялся сначала над мегополисом, затем над златистыми Ат- лантическими водами, наконец и над всей Землей.
        Проскользнув через кишащие мириадами больших и малых кораблей окрест- ности матери человечества, двухместный кораблик Джована, как и полага- лось, включил А - двигатель и переместился за 500 с лишнем световых лет, в облако АП23Е17.
        Джован печальным взглядом смотрел на сероватую, похожую на утренний непроглядный туман мглу, застывшей за смотровым экраном.
        - Мгла, мгла! - мрачно шептал он. - Далеко ли до света звезд?
        - Если бы свет мог пробиться через эту мглу... - возвышенно в такт своему господину говорил кораблик. - ... ему бы понадобились десятилетия - мы в самом центре. Мрачнее не придумаешь, не так ли?
        - Да уж! - вздохнул Джован.
        Целый день смотрел он на мглу, вспоминал Катрину, писал стихи (как часто с ним бывало в мрачном состоянии); также, придаваясь меланхолии, начинал даже и плакать и все больше и больше мрачнел с каждой минутой.
        - Быть может, полюбуетесь на туманность Конская голова? - участливо поинтересовался кораблик, когда Джован уткнулся в смотровое стекло и из- мочил его слезами.
        - Оставь меня глупая железяка! Не смотри на меня, я приказываю!
        К вечеру состояние 22 - летнего, Джована сделалось мрачным до край- ности.
        - Вот тебе и день Рождения! - шептал он, прохаживаясь из угла в угол, и время от времени ударяя кулаком по перекрытиям.
        Когда же, на одном из экранов в надписи "Сейчас на Земле 1 февраля" цифра "1" сменилась на "2", он почувствовал, что мрачность этих непроби- ваемых светом бессчетных верст, вскоре доведут его до отчаяния.
        Тогда в Джоване Симероне произошла очередная резкая перемена.
        - Вот что, друг. Обет молчания закончен. - неровным от волнения голо- сом сообщил он кораблю.
        - Вы замыслили что-то не совсем законное, не так ли?
        - Послушай, если ты друг мне; если хочешь, чтобы не перерезал я себе вены и не проглотил марсианский лишай, так исполни одну просьбу...
        - Я весь внимание, командир.
        - Понимаешь ли, чтобы прошло мое мрачное состояние и смог я писать стихи не такие, как сейчас:
        - Все черным черно вокруг,
        И молчит мой верный друг,
        И горит во мне слеза,
        Я умру сегодня...
        А такие как раньше:
        - Снова свет в твоих очах,
        Словно луч вечерний;
        Снова страсть в твоих руках,
        Словно пламень летний...
        Чтобы произошло это, мне необходимо зрелище потрясающее, незабывае- мое... Ладно, буду краток: я хочу увидеть нашу галактику, со стороны.
        - Понятно: могу прокрутить изображение.
        - Ты же понимаешь...
        - Понимаю, командир. Но перелеты дальше чем за шестьсот парсек от на- ших внешних маяков не рекомендуются космическим агентством. Координаты каждого броска автоматически поступают в главный мозг агентства, но чем дальше цель, тем менее точны те координаты, которые получит мозг, с те- ми, которые окажутся в действительности. Если мы хотим удалится от га- лактики хотя бы на два ее поперечника, процент неточности составит де- сять световых лет и если случится что, кто найдет нас на этих десяти световых годах?
        - Да знаю я! Глупости все!
        - За последний год, нашлось только десять сорви голов - не научников, а обучающихся, как ты, которые решились на такой шаг. Один из них про- пал. Быть может, он и жив сейчас; быть может и любуется на нашу галакти- ку со стороны, на своем сломавшемся корабле; но домой он уже не попадет. Впрочем, несколько спасательных зондов тыкаются там наугад, ловят его маяк. Вероятность, что найдут: один к пятистам триллионам.
        - Хватит нудеть! - раздраженно потребовал Джован. - Мне все равно: и летим мы не на два, но на три поперечника галактики, чтобы ненароком не встретится с этим болваном. А когда занудит с предупреждениями этот мозг, включи Баха.
        Мозг Космического Агентства монотонным голосом бубнил предупреждения в течении получаса, а Джован плавал под потолком в волнах музыки древ- них.
        Когда же голос, наконец замолк, кораблик еще раз попытался проти- виться:
        - Впечатления от просмотра записи, не чем не хуже впечатлений от нас- тоящего путешествия.
        - Такую же запись я мог просмотреть и дома, а мне нужно понимание, что я нахожусь за миллионы световых лет от дома и от Катрины.
        - Все, через десять секунд переход.
        Темный туман за смотровым экраном наполнился синеватым светом, а за- тем исчез - перенесся за миллионы световых лет.
        - Полное изображение! - потребовал Джован и кораблик весь стал проз- рачным, теперь Джован словно бы повис в бездне, на таком расстоянии от дома, которое можно было назвать цифрой, но невозможно было представить.
        Пред ним, на этом невообразимом расстоянии сияла пятью миллиардами звезд родная галактика. Огромная сфера; в центре ее яркий шар, из бесс- четных звезд-гигантов, ну а по краям звезды менее яркие, такие как солн- це, они подобны пылинкам, какого-то невообразимо прекрасного, но неиз- вестного людям камня. Цветными вкрапленьями горели пылевые туманности, два льющих звездный свет облака - Большое и Малое Магеллановы повисли над этим звездным островом.
        Космос же вокруг галактики был почти совершенно черен; пустоты еще более невообразимые, чем расстояние до дома, окружали Джована. Вон ту- манность Андромеды - словно упавшее боком колесо, развалившейся при ка- ком-то катаклизме колесницы Создателя, еще редкие точки - совсем далекие галактики, в большинстве из которых не побывал еще даже и автоматические зонды.
        - Красота какая! - восторженно прошептал Джован, после нескольких ча- сов безмолвного созерцания. - Какая необычайная извечная тишь и покой. Представляешь - когда нас людей еще и в помине не было; все здесь было так же, и когда от нас и следа не останется, все здесь останется также неизменно...
        - Извините командир. - вежливо прервал его корабль. - Дело в том, что из межгалактического пространства движется астероидный поток. Скорость
300 верст в секунду; протяжность потока от двенадцати до пятнадцати све- товых лет. Передние глыбы вы уже можете видеть.
        Действительно, из черной бездны, как казалось медленно, выплывали по- ка еще редкие, неправильной формы глыбы. Свет галактики отбрасывал на их испещренных поверхностях тени, но температура на их поверхности, как со- общил голос корабля, равнялась абсолютному нулю; далекие звезды совсем не грели.
        - Судя по результатам сканирования: их возраст около 12 миллиардов лет; примерно тогда же образовались и галактики. Можно предположить, что они частички вещества не попавшего в состав ни одной из галактик и обре- ченные вечность парить в этом холоде. По моим расчетам, через пять мил- лиардов лет они пройдут у внешних рубежей нашей галактики и продолжат свое путешествие. А появись мы здесь на часок попозже, капитан - могли бы столкнуться с одной из этих уродин. Предлагаю вернуться домой: плот- ность потока постепенно увеличивается, помимо довольно больших (до нес- кольких сот верст в поперечнике), есть здесь и булыжники в несколько метров, столкновение с которыми при скорости в 300 верст может повредить моей обшивке. Пока вы принимаете решение я приравниваюсь к скорости по- тока.
        Теперь каждую секунду кораблик пересекал периметр крупнейшего мегапо- лиса Земли Москопетра - окраинами которого были древние архитектурные комплексы Москва и Петербург, но все оставалось неизменным, и чтобы за- метить ничтожное передвижение против галактики, понадобились бы многие и многие тысячелетия. Несколько глыб стального оттенка неподвижно застыли перед висящем между галактик Джованом.
        - Что же; домой так домой. Объяснюсь с Катриной; домой, домой! Теперь будет о чем вспомнить.
        - Через десять секунд...
        - Нет, подожди-ка; только сейчас увидел! - Джован развернулся в ту сторону, откуда вылетели первые астероиды. - Что-то я не припомню, чтобы раньше была вон та звездочка.
        Он указал на оранжевую точку.
        - Сейчас, проведу сканирование. - прозвучал (как показалось Джовану, слегка раздраженно), голос кораблика.
        - Результаты, думаю, будут для вас весьма любопытны. Во первых: эта уже не астероид, но целая планета, правильной формы, размером с Луну, но с притяжением земным, засчет тяжелого ядра, состав которого не поддается определению. На высоте шестисот верст поверхностью, планету обволакивает полотно неизвестного газа. Газ реагирует на свет дальних звезд, нагрева- ется и создает наблюдаемое оранжевое излучение. Таким образом, этот газ заменяет планете солнце. Климат там хоть и более жаркий чем на Земле - так на экваторе температура 50 градусов - все же, вполне пригодный для обитания человека. Помимо этого, атмосфера хоть и несколько отличается от земной, но тоже пригодна для дыхания.
        - К ней! - тут же отреагировал Джован.
        - А я и не сомневался. Как жаль, что в нас введен интеллект, но пол- ностью исключена возможность говорить не правду или умалчивать. Ведь, сказал бы что...
        - Хватит болтать, скорее!
        - Слушайте командир: плотность астероидов и простых булыжников возле планеты чрезвычайно высока...
        - Хватит же болтать, скорее! Это же открытие! Это же какая удача! Ведь какой ничтожный шанс был у человечества обнаружить эту планету! Быстрее!
        - В одном случае из десяти мы получим повреждения и, возможно, оста- немся там навсегда. Если, что выйдет из строя, нас здесь...
        - Ох, ну знаю же! Лети скорее, и не появляйся!
        Невидимый кораблик вздохнул...
        Вокруг Джована стремительно и плавно отлетали назад освещенные галак- тикой глыбы, большие и малые; одна пролетела совсем близко и Джован даже вздрогнул, отдернулся.
        - Несмотря на наличие огромного числа астероидов и камней в этом по- токе, все они движутся в условленном миллиардами лет порядке. Каждый ка- мушек знает свое место, и все столкновения произошли еще при зарождении потока, 12 миллиардов лет назад. - словно лекцию читал кораблик.
        Несколько раз кораблик вздрагивал, когда совсем незначительные камуш- ки, расплавлялись его полем. Более крупные глыбы он облетал, иногда ос- танавливался и резко уходил то вверх, то вниз.
        - Да, да! - улыбаясь, и вытирая ладонью выступившей от напряжения пот, выкрикивал Джован. - К черной дыре эту серую туманность! Надо же было просидеть там целый день рождения! Вот это да! Быстрее же!
        - Развитие большей скорости, увеличит вероятность столкновения 1/2.
        - Ну, зануда - так и знал...
        Джован не смотрел больше ни на галактику, ни на глыбы: все внимание свое он перебросил на оранжевую планету. Сначала из точки переросло она в пятнышко, а потом уже и в шар; испещренный темными точками - плывущими перед планетой глыбами.
        - Плотность потока увеличивается, снижаю скорость вдвое...
        Под оранжевой пеленой проступали очертания горных хребтов и пятен цвета запекшейся крови - морей, или озер, как догадался Джован. Синего цвета не было, зато кой-где проступали темно-зеленые пятна.
        - Получаю новые данные. - ворчал, по прежнему невидимый кораблик. - На планете присутствуют растительные формы жизни. По мимо этого, из недр произрастает большое количество минералов, состав которых не поддается анализу... Внимание: в минералах протекают чрезвычайно сложные химичес- кие реакции не поддающиеся анализу. Нет возможности определить их приро- ду, не достаточно данных... Внимание: проведен дополнительный анализ - возможно несколько вариантов реакции газа из внешней оболочки на мое вторжение, один из вариантов представляет опасность.
        - Если хочешь нудеть про эти опасности, так нуди, но только про себя. Понял?
        Кораблик обиженно промолчал...
        Планета раздувалась все больше и больше; проступили все новые детали - бордовые реки, озера; темные ниточки ущелий, темно-зеленые расти- тельные массивы, а над всем этим висела оранжевая пелена - излучение внешней оболочки.
        - Внимание: вхожу в верхние слои атмосферы.
        - Только не появляйся! - вздрагивая от восторга, произнес Джован Си- мерон. Он чувствовал себя богом.
        Да богом! Без скафандра, без ничего; позабыв о том, что он в чреве корабля; Джован стремительно летел к открытому им миру. Исполинские оранжевые облака плыли перед ним, приближались, и он даже чувствовал ветры.
        Неожиданно, одно из облаков взвилось перед ним, завихрилось много- верстным потоком, обхватило окружающее пространство в форму кораблика, расцветилось десятками ослепительных молний.
        Все больше и больше их было; вот уже все вокруг ослепительно пылает.
        - Что случилось?!
        В ответ шипение.
        - Эй ты, железяка! Отвечай немедленно, что случилось!
        Шипение усилилось и по прежнему ничего кроме слепящего сияние не вид- но. Потом прерывистый, прерывающийся через гул пламени голос:
        - Повреждена охладительная система двигателя... Немедленная посад- ка... Перегрев коммуникаций жизнеобеспеченья. Пожар...
        Джован почувствовал жар; и тут только вспомнил, что сидит в обзорной каюте; понял, что приближается к нему невидимое, как и корабль, пламя.
        - Немедленно появись!
        Отчаянное шипение:
        - Не... шшш... перегрев... дополнительный резервуар на посадкушшш...
        Неожиданно белесое сияние исчезло и оказалось, что до поверхности ос- тавалось уже не больше одной версты.
        Мелькнуло бирюзового цвета плато и изумрудные заросли.
        Ближе... ближе - складки местности слились в оранжевое месиво.
        - Перегрев... шшш...
        - Черт, да появись же ты! - Джован вскочил, побежал по невидимому по- лу, но тут кораблик сильно дернуло и он врезался в прозрачную стену.
        Невидимое пламя обожгло его, но Джован уже вскочил, на ощупь нашел выход... До поверхности метров двадцать, десять; изумрудные заросли заскрежетали по днищу; потянулось бирюзовое поле и... сильный удар, от которого Джован словно запущенный камень врезался в стену; кажется трес- нула кость, нахлынула тьма.
        * * *
        Сначала он услышал шипенье, затем почувствовал боль в руке; затем по- явились перед ним расплывчатые контуры и, наконец, сложились в четкие очертанья.
        - Можем взлететь? - был первый его вопрос, а в ответ: "Ш-шшш..."
        Над ним разрывался потолок и из него свисали, плавно покачивались, словно маятники сотен часов, разорванные провода. Воняло жженными плас- тиковыми перекрытиями, и что-то гулко капало.
        - Пр-роклятье! - заскрипел зубами Джован, когда попытался подняться и почувствовал сильную боль в ноге.
        Схватившись за погнувшуюся переборку приподнялся, присел, осматривая свою рану: оказывается, нога его зацепилась за что-то и теперь разворо- чена была почти до кости, но кровотечение уже остановилось, кровь свер- нулась, так как Джован, как и любой другой человек 26 века, еще в детстве получил вакцину, благодаря которой, при ранении кровь сворачива- лась в течении одной-двух минут; благодаря той же вакцине срослась и сломанная кость. Рана, однако, осталась; разорваны были мышцы и сухожи- лия - и пока Джован мог только прыгать на здоровой ноге.
        Так он и допрыгал к затянутому серой паутиной обзорному окну и потре- бовал у "информационного ящика" отсчет о нынешнем состоянии корабля.
        Видно, все динамки были выведены из строя и появилось только отобра- жение на обзорном экране. Красными линиями были помечены поврежденные или выведенные из строя коммуникации.
        В течении получаса Джован, заглатывая одна за другой болеутоляющие пилюли, внимательно изучал этот план; потом вздохнул и прошептал:
        - Похоже, все повреждения достались моему собеседнику. Если бы зала- тать охладительную систему, я бы мог поднять корабль на ручном управле- нии, ну а там рывок и дом... Катрина... Так, надо осмотреть, эту трекля- тую "охладилку"
        Подпрыгивая на одной ноге, хватаясь за стены, пробрался он в хвосто- вую часть кораблика, открыл люк, да там и вздрогнул, чувствуя, как выс- тупает на лбу испарина.
        Вот черный цилиндр - двигатель: он цел, но оплавленные перекрытия вокруг еще исходили серым дымком, а между ними зияла двухметровая дыра; из перебитой трубы еще вырывалась по капелькам охладительная жидкость, с шипением падала на железо и тут же застывала в синею пирамиду.
        - Ну, здорово! - дрожащим голосом прошептал Джован и допрыгал до про- ема, опрометчиво схватился за его края и, обжегшись вывалился на покры- тую бирюзовым крошевом поверхность планеты.
        Словно кто-то пилой провел по больной ноге, но на этот раз Джован не потерял сознание; только перевернулся на спину, созерцая нависающий над ним бок кораблика, и небо - светло-оранжевое, ровное. Дышать было тяже- ло; казалось, что не воздух, но кисель вливал он при каждом вздохе себе в легкие. Таким же тяжелым, обволакивающим словно саван был и ветер, прерывающийся лишь на недолгие промежутки.
        - Здорово... здорово... - тоскливо шептал Джован. - Я смогу взлететь на ручном управлении и перенестись за миллионы световых лет к Катрине. Остается заделать только пробоину в охладительной системе. - тут на гла- за его выступили слезы. - Ну а для этого, Джован, тебе потребуется сов- сем немногое: пробить шахту в недра планеты, найти руды А5 и Е67, пост- роить металлургический завод, или хотя бы кузнецу, выковать лист толщи- ной в метр и весом в полтонны, припаять его к обшивке. Только то и всего - как раз через пять миллиардов лет управишься... Катрина меня подож- дет...
        Он вздохнул и вытер дрожащей рукой слезы, которые жгли лицо.
        Затем, перевернулся на спину; и замер так, оглядывая местность.
        Кораблик упал на бирюзовой долине окруженной изумрудными зарослями, среди которых, впрочем, попадались и исполинские цветы с радужными ле- пестками. За зарослями поднимались с одной стороны пологие холмы корич- невого цвета, с другой - крутосклонные горы, с зелеными шапками и с се- ребристыми пятнами.
        Бирюзовый цвет мягко излучали прямоугольной формы кристаллы, которые во множестве пробивались из недр. Высота их было от нескольких сантимет- ров, до одного, а то и полутора метров. Толщина же тоже колебалась от нескольких сантиметров до полутора метров. Кое-где росли они скученно - из одного корня, в других же разделяло их до нескольких метров.
        - Сложные химические реакции... - бормотал Джован, ползя к кристал- лам. - Черт... пошли они все! Мне бы присесть; отдохнуть, черт подери!
        Он уже подполз к ближайшему кристаллу высотой в полметра; поднимаясь, схватил его рукой - сначала кристалл обжег ладонь холодом, потом неожи- данно стал теплым и ровный бирюзовый пламень в его глубине разгорелся сильнее, стал пульсировать, словно живое сердце.
        - Ну, ладно, дружок. - мрачно шептал Джован. - Если ты хочешь меня проглотить, так глотай. Делай, что хочешь, сложная ты химическая реак- ция, но я все равно присяду на тебя!
        И он подтянулся и присел на гладкой верхней поверхности.
        Ничего не произошло: поверхность оказалась даже мягкой, как плоть. Джован повернулся к кораблю и осторожно положил больную ногу на ближай- ший кристалл.
        При падении он повредил недавнюю свою рану и теперь не заметил, как капелька крови, скатившись по ноге, коснулась соседнего кристалла...
        Он услышал звук похожий на воркование большой голубиной стаи, и по- чувствовал, как кристалл под его больной ногой вздрогнул, потом стал ме- нять форму.
        Взглянул: и поспешил отдернуть ногу, забыв даже вскрикнуть от боли - кристалл теперь был куском плоти обтянутой розовой, младенческой кожей. Вот пробились волосы; кожа погрубела, вот выросли руки, ноги, появилась и одежда... не было уже кристалла - на его месте сидел человек.
        "Это же мое отражение" - понял Джован, вглядываясь в свои, изумленные глаза - перед собой видел он свою точную копию. Такая же одежда, такая же рана на ноге.
        Он не удивлялся и смотрел на это только как на отражение, как в обыч- ное зеркало. Но вот двойник, провел рукой по лбу, вытирая испарину; хотя Джован этого не делал - отражения такого не могут.
        - Ты кто?! - он услышал свой изумленный возглас, хотя и не открывал рта - зато открыл рот двойник.
        "А ведь и я где-то в глубине хотел задать этот вопрос..."
        - Я... я Джован Симерон...
        - Стой! - вскрикнул двойник. - Ты откуда взялся!
        - Да кто ты такой?! - подхватил его крик первый Джован.
        - Ты житель этой планеты! - отодвинулся двойник.
        - Ты появился из этого кристалла, ты хочешь вступить со мной в кон- такт. - дрожащим голосом предположил первый Джован.
        - Что ты хочешь этим сказать? - спросил двойник. - Это, ведь, ты поя- вился из кристалла. Кто же ты...
        - Кажется, я кое что начинаю понимать...
        - Да и я тоже, черт подери!
        - Подожди, подожди - значит, несколько моих...
        -То есть моих капель крови попали на этот кристалл. Так, но подожди; прежде всего скажи - ты что же; знаешь все про Катрину, знаешь все мои чувства, все чем жил.
        - Но ведь ты двойник. Это моя кровь попала на кристалл, точно-точно! Корабль говорил о каких-то сложных химических реакциях в их глубинах. И по видимому, мои молекулы ДНК, каким-то образом попали в него, были рас- шифрованы и воспроизведены в точную мою копию - то есть в тебя.
        Джован второй внимательно смотрел на него:
        - Но ведь это я Джован Симерон! Я прекрасно все помню: помню падение, помню, как полз сюда, помню, как клал ногу на этот чертов кристалл. По- том бирюзовая вспышка...
        - Вот оно! Вспышка! А я не видел никакой вспышки - я настоящий, а ты: копия, дубликат.
        Второй Джован сжал кулак и кое-как поднялся, опираясь о растущий поб- лизости кристалл:
        - Ну уж нет! К черту! - выкрикивал он. - Я люблю Катрину, и ты не смей лезть в мою жизнь! Все разница в нас; то, что я видел вспышку, а ты нет! И вообще, я ничего не видел...
        - Ты начинаешь лгать! - чуть дрожащим, но все же более спокойным го- лосом, чем двойник, говорил Джован первый, он то точно знал, что он нас- тоящий Джован; зато второй помнил эту мгновенную бирюзовую вспышку и страшные сомнения грызли его, хоть он помнил себя Джованом Симероном и никак не мог представить, что он какой-то дубликат, что пару минут назад его еще и не было. Сомнение страшное, жгущее, с ума сводящее...
        - Да откуда ты взялся! - завопил двойник, пятясь. - Пусть вспышка, пусть, но ведь... Ведь, это я Джован Симерон! - завопил он, и стараясь держаться подальше от кристаллов, запрыгал к изумрудной роще.
        - Да, что же я. - шептал он, прыгая. - Ну, видел я эту проклятую вспышку; ну и что?! Почему это говорит о том, что двойник я?! Скорее настоящий Джован и должен был видеть ее, а дубликат то и не мог ничего видеть - он, ведь, только появился.
        Джован второй развернулся и погрозил кулаком Джовану первому, который отползал к кораблю:
        - Самозванец! Лжец!
        Тут он услышал за спиной знакомый ему звук похожий на воркование большой голубиной стаи, и позабыв о больной ноге, резко обернулся; уви- дел, как на месте стоявшего у края рощи кристалла взметнулся метров на десять диковинный цветок, распустился радужными, благоуханными листьями.
        Вот из листьев другого растения вылетела маленькая, трещащая в полете коробочка, она упала на кристалл; вздрогнула, раскрылась, высвобождая изумрудную пыльцу.
        Заворковала голубиная стая и вот на месте кристалла поднимается увен- чанный изумрудными листьями стебель.
        - Таким образом они, значит, размножаются. - рассуждал вслух двойник. - Да, да; видно - это такой установившийся здесь за миллиарды лет симби- оз: кристаллы принимают молекулы ДНК растений и воспроизводят точную их копию. Чем-то похоже на наше клонирование; только там требуются годы, и двойник только выглядит, как его родитель; воспитание же, характер, ра- зум - все, черт подери, получает он от учителей!.. Но кто же, в таком случае, я? Я не могу быть каким-то двойником, не могу, черт подери!.. Ладно, ладно - пройдем подальше от этого проклятого места...
        Подпрыгивая на одной ноге, он углубился в изумрудные заросли.
        * * *
        Когда двойник запрыгал прочь, Джован первый - пополз обратно к кораб- лю. И по дороге он увидел вот что: там где полз он по бирюзовому кроше- ву, лежали теперь бесформенные, дымящиеся, как на сковородке, но заметно подрагивающие куски мяса, меж ними кипела кровь и сокращались вырванные мышцы.
        "А ведь это я!" - понял он с ужасом. "-Ведь, это моя кровь попала на разбитые кристаллы и получился разбитый я!.." - он прополз побыстрее к кораблю, сжав зубы, схватился за горячие края корабельной раны и вполз в железные недра.
        - Ну, ладно, ладно, Джован, успокойся! - шептал он, уже сидя в воз- душном кресле и все поглядывая на выход, все ожидая, что наброситься на него оттуда двойник:
        "Размышлять надо логично. Во-первых: чего я хочу? Ясно - убраться от- сюда ко всем чертям. Для этого надо починить корабль, а чтобы починить, надо добыть руду и выковать пластину. Во-вторых: в одиночку тебе с этим не справиться и за всю жизнь. Значит, остается одно - размножаться таким способом. Оросить своей кровью не один кристалл, а, скажем, сто. Что ж - получится сотня Джованов Симеронов; таких же, как я. Если они точная моя копия то, думаю, нам удастся прийти к соглашению - сначала надо починить корабль, а потом уж решать, кто из нас главный, кто должен вернуться на Землю...
        * * *
        Двойник в это время стоял среди изумрудных зарослей, перед двухметро- вым зеркальным листом, разглядывал свое отражение.
        - Да это же я: Джован Симерон. Сколько раз точно так вот, видел я се- бя в зеркалах. А как мы отдыхали с Катриной на Эльтроне! Да разве же можно забыть такое! Да, как же я мог появиться из какого-то камня! Да я же, черт подери, Джован Симерон! Я! Я!
        Тут он оступился и вздрогнул от рванувшейся в ноге боли.
        - Проклятье! - заскрипел он зубами. - Тот жалкий выскочка, пройдоха, занял мой корабль. - тут он увидел Катрину и, сжав кулаки тяжело зады- шал. - Я не позволю какой-то дряни из этого кристалла появившейся рушить мою жизнь! Отражение! - он замахнулся и ударил кулаком по стеклянной по- верхности листа. Изображение треснуло, разбежалось трещинами, померкло и упало к земле серой требухой.
        - Вот так будет и с тобой! - произнес двойник и запрыгал дальше.
        До вечера он несколько раз останавливался, сквозь сжатые зубы стонал - рана жгла так, что в глазах мутнело. Несколько раз он видел плоды ви- дом напоминающие в сотню раз увеличенные персики, но не смотря на голод, попробовать их так и не решился. Потом вышел на широкую, усеянную крис- таллами долину, за которой поднимались горы.
        - Будем рассуждать логично. Чтобы починить корабль, нам потребуется: во-первых - выгнать оттуда самозванца. Во-вторых - добыть руду, выковать пластину и залатать пробоину. Не знаю, смогу ли я справиться со своей точной копий. Быть может, создать еще нескольких, которые были бы верны мне?.. Черт, а ведь он уже наверняка создал! Быть может, они уже гонятся за мной!
        Он покосился на заросли, представляя, как выбегает оттуда десяток... нет - сотня! - Джованов Симеронов и набрасываются на него.
        - От него всего можно ожидать, черт подери! Мне нужна защита! Создам свою армию, потом уже построю рудники; да - пусть он сидит в моем кораб- ле, все равно - руда где-то в горах! Ха! Будет у меня большая армия, тогда пойду на самозванца... Ну что же, начнем прямо сейчас.
        Он запрыгал к ближайшему кристаллу. Положил на него ногу, расковырял рану и, наблюдая, как течет струйка крови проникся таким убеждением: "Пока надо действовать сообща - терпеть этих двойников, тройников и еще черт знает кого! Сейчас - главная цель достать того, захватившего его корабль"
        Заворковали голуби и вот из кристалла появился третий Джован Симерон. Он ни сколько не удивился; так как, помнил все-то, что помнил двойник первого Джована. Он знал его последние помыслы: "Главное действовать со- обща...", и считал, что это он породил третьего, что это он истинный Джован, и говорил:
        - Ну что же, как и решено, будем действовать сообща, а потом уж раз- беремся, кто из нас кто!
        - Не стану с тобой спорить - это мои мысли.
        - Я решил создать для начала еще несколько сотен.
        - Они все будут спесивы. - оскалился двойник. - Нам не нужно, так много воображающих из себя истинных Джованов Симеронов. Надо указать их место, я создал тебя затем чтобы...
        - Это я тебя создал!
        - Если начнем спорить - дело заведомо проиграно.
        - Да, согласен, черт подери!
        - Итак, мы вдвоем должны скрутить следующего. Свяжем его этими лиана- ми. - он кивнул в сторону зарослей. - Наверное придется его бить, чтобы потерял он свою спесь.
        - Да, конечно - каждый из этих Лжеджованов, будет помнить только ис- торию своего родителя - для всех общее останется только то, что было до падения на планету. Все остальное - у каждого разное. Так рожденные тем первым двойником, что засел в моем корабле, будут помнить все то, что видит, что чувствует он сейчас, они будут рождаться с его помыслами, а наши, с нашими.
        - Правильно, ты хорошо рассуждаешь, помощник.
        - Помощник - ты. Хотя, не будем спорить.
        - Итак, в следующем Лжеджоване мы должны воспитать подчинение; хоть он и появиться с моими помыслами, то есть сам захочет кого-то подчинять. Но нас то будет двое, а он один. Заготовим какую-нибудь дубинку или ка- мень: как появится, так сразу по голове, скрутим; ну а там посмотрим, что делать дальше...
        Так они и исполнили: сходили в рощу, сломали там один из стеблей, от- делили от него верхнюю часть - теперь в руках у них появилась увесистая, изумрудного цвета дубинка.
        К тому времени раны на их ногах почти зажили - остались только крас- ные рубцы.
        - Ну, кто будет капать? - спрашивал второй Джован.
        - Давай ты. - предложил третий.
        - Черт подери, ведь это я тебя создал! Ладно, давай я. А ты готовь дубину.
        Итак, третий Джован встал над кристаллом и замахнулся изумрудной ду- бинкой, второй же расковырял рану, выдавил несколько капель...
        Раздалось воркование и второй закричал:
        - Бей же!
        Одновременно с этим закричал и только что появившийся четвертый:
        - Бей по нему!
        Этот четвертый Джован, помнил все то, что помнил Джован второй, он даже помнил, как расковыривал свою рану, как приготовился отпрыгнуть в сторону. Потом эта неожиданная бирюзовая вспышка, сквозь которую он зак- ричал:
        - Бей по нему!
        И с изумлением услышал рядом свой же крик:
        - Бей же!
        В следующий миг, в голове его взорвалась изумрудная звезда и оранже- вый мир на какое-то время погрузился во мглу.
        Медленно возвращалось зрение - склонились над ним двое: он узнал свои лица, попытался подняться и тут обнаружил, что скручен по рукам и ногам.
        - Ты двойник! - закричал четвертый Джован, полагающий, что это он прыгал через заросли и расковыривал свою рану.
        А тот, кто в самом деле расковыривал его рану, склонился над ним и произнес:
        - Не смей возомнить себя Джованом Симероном; коим являюсь я!
        Стоящий рядом третий, едва заметно усмехнулся, покосился на второго: мол - мели, мели, все равно, настоящий Джован - я.
        Второй же склонился над четвертым и потребовал:
        - Так признайся же, что ты есть моя копия, что ты вышел из кристалла, а следовательно, обязан служить своему создателю!
        Четвертый Джован стал отчаянно извиваться:
        - Да это ты раб! Это ты напал на меня! Развяжи меня и служи, черт по- дери!
        - Ну уж нет! - зло усмехнулся второй, который чувствовал крайнее раздражение к этому: "никчемному двойнику, который знает все его тайны, но является лишь порождением кристалла", он прохрипел:
        - Последний раз спрашиваю - будешь подчиняться?
        Четвертый вздрогнул, но все-таки ответил:
        - Никогда не стану служить своему двойнику, клянусь! Я человек - ты камень неотесанный!
        И все же четвертый чувствовал сильный страх - ведь он был связан, ведь он находился во власти этих двух "двойников". Второй же чувствовал только злобу. И еще до того, как он нанес первый удар, они уже были раз- ными: разъяренный второй, испуганный, связанный четвертый и ухмыляющийся выжидающий третий.
        Второй Джован принялся бить четвертого ногами...
        Не то, чтобы Джован Симерон был садистом, - ну да, раз он, так же вот, ногами, избил укусившего его пса - но только один раз в жизни. Джо- ван был человеком мрачным, неразговорчивым, но никогда не позволял себе распускать руки. Но сейчас он был в невиданной ранее ярости. Сказалось все то, что накопилось за долгие, мучительные прыжки через изумрудные заросли, вырвалось, наконец, отвращение к этим двойникам, смеющим пре- тендовать на его Джована Симерона сущность. И он был твердо уверен, что в этих "двойниках", что-то не так - что-то не человеческое...
        Ногами он ударял связанного четвертого в грудь, потом в живот, и на- конец в лицо - избиваемый закричал, все пытаясь подняться; проклинал, стонал, а Джован второй входил все в большую ярость; бил его уже без разбора и со всей силы:
        - Ты ведь не человек! Ты ведь хочешь убить меня! Меня Джована Симеро- на! Жалкий самозванец! Получай!.. Ну что - будешь служить человеку... кристалл неотесанный! Черт подери! Получи!
        Четвертый испытывал страшную боль - его самого никогда не били; а тут столько отборных ударов! И от боли, и от ужаса, он уже не мог думать связанно; все помыслы его крутились, рядом с примитивными порывами, как то, избавиться от боли и, просто вырваться, убежать куда-нибудь прочь от своих мучителей.
        Он уже и не посмел бы утверждать, что Джован Симерон - это он. Глав- ное избавиться от этих ударов, а все остальное - и Катрина, и починка корабля отошли куда-то в сторону.
        Избавиться от боли! Приспособиться как-то к этим условиям, подстро- иться; но только не испытывать больше эту боль! Хорошо, хорошо - я не Джован Симерон, вы сильные! Пусть будет по вашему, иначе я умру...
        Он застонал:
        - Я не Джован... я двойник... я подчиняюсь... хватит... хватит...
        Разгоряченный, тяжело дышащий Джован-второй присел на корточки:
        - Так то! Признаешься! Так я и знал...
        Он поднялся и, стараясь не смотреть на ухмыляющегося третьего, выдох- нул:
        - Ведь у меня не было другого выхода. Понимаешь? Ты понимаешь меня?.. Я не хотел этого делать, но иначе бы ничего не вышло! Иначе и он возом- нил бы себя Джованом и задушил меня!.. Ну, что же ты молчишь?!
        Третий пренебрежительно ответил:
        - Ты хорошо поработал!
        - Не знаю, черт подери, что на меня нашло! В следующий раз грязную работу будешь исполнять ты.
        - Посмотрим... Так, думаю, следует поколотить его еще раз, чтобы вы- бить последнюю дурь, а потом пустим ему кровь, да разнесем по кристал- лам. Пока потомки первого слуги будут лежать без движения свяжем их. Главное - они все признают наше превосходство... Потом выделим из их среды надсмотрщиков - ведь ты понимаешь, что каждый из них захочет те- перь подняться повыше и каждый будет ненавидеть, но главное у них теперь все же - страх! Так я говорю, компаньон?
        Второй Джован вздохнул - в глазах его плыли темные круги - он устал, он чувствовал отвращение и к этому жалкому, избитому, стонущему, моляще- му о милости; и к самому себе.
        Третий сказал спокойно:
        - Одного из них еще заставим попробовать плод - ты знаешь, на персик похожий...
        Четвертый застонал, зашевелился; и вместе с кровью выдохнул:
        - Помилуйте... довольно... довольно...
        - Надо его еще отделать, чтоб уж наверняка - усмехнулся Джован тре- тий.
        Он усмехался, потому что чувствовал свое превосходство и над избитым, и над тем, кто его избивал. Ведь, он был уверен, что Джован - это он. А все остальные просто исполняли его волю.
        * * *
        На этой планете, несмотря на отсутствие солнца все же происходила смена дня и ночи. Оранжевая оболочка под действием беспрерывных ветров вращалась над планетой и часть ее была более плотной, испускающей больше тепла и света нежели другая - разряженная.
        Джован первый, отполз на два десятка метров от корабля, чтобы не чувствовать вонь горелого мяса получившегося из бирюзового крошева. Нес- колько раз он оглядывался на изумрудную рощу, все ожидая, что выскочит оттуда двойник. Раз он даже закричал:
        - Если ты, выходи! Нечего прятаться! Выходи, выходи! - в ответ только новое растение поднялось на месте кристалла - в это самое время Джо- ван-второй стоял перед бирюзовой долиной, в нескольких верстах от кораб- ля и, усталый и раздраженный, воображал, что за ним уже гонятся Лжеджо- ваны; - замышлял создать себе воинов и рабов, чтобы они защитили его...
        И первый Джован, глядя на заросли тоже воображал, что двойник его уже создал целую армию и выйдет сейчас; захватит корабль, улетит на Землю, к Катрине, а его навсегда оставит на этой планете.
        - Да кто он такой? - в раздражении шептал Джован первый, глядя на ро- щу. - Самозванец! Двойник из кристалла, но человек то я! Моя жизнь это, черт подери, моя жизнь!
        И тут ему, как и второму Джовану, пришла идея создать подчиненных - рабов, роботов, пусть и с его внешностью, но покоренных.
        - Наверное, придется применить силу. - бормотал он, переворачиваясь на спину.
        Так он остался лежать долгое время, созерцая спокойную оранжевую высь. Постепенно ветер сдувал плотные слои газа в сторону гор и медлен- но-медленно проступало черное, беззвездное небо. Там, в выси этой, над головой Джована, смотрел сотканный из миллиардов звезд глаз. Он виделся Джовану печальным, и завораживающим осознанием истинных его размером. Где-то там, среди звездных пылинок был и его дом... в какой неизмеримой дали! Он смотрел на галактику и уходили из него и страх, и злоба, и нап- ряжение. Оставалась светлая и глубокая печаль.
        - Я вернусь к тебя, любимая. - прошептал он негромко, протягивая к галактике руку. - Да, и с крови моей взойдут новые Джованы Симероны, но не для вражды; для дружбы. Вместе мы починим этот корабль; не будем спо- рить - будем работать. Да и как ничтожны были бы все наши споры перед тобой, галактика.
        Прошептав так, он поднялся, прошел к ближайшему кристаллу, расковырял рану. Голубиное воркование показалось ему прекрасным, предвещающим прек- расное звуком. Он распахнул объятия навстречу появившемуся из кристалла двойнику, улыбнулся; и тот, знающий и чувствующий то же, что и первый, распахнул навстречу ему свои объятья.
        Одновременно один из них сказал:
        - Здравствуй, друг мой!
        А второй:
        - Здравствуй, брат мой!
        Они уселись на земле; подняли головы к светящемуся в полнеба пе- чальному оку, помолчали некоторое время, созерцая.
        Первым заговорил двойник:
        - Мы никогда не должны спорить, кто из нас истинный.
        - Это приведет только к вражде. Ведь и ты считаешь себя Джованом?
        - Конечно, как и ты...
        - Ладно... Оставим это. Сейчас, под взором галактики разойдемся по этому полю; создадим до утра сотни две, три себе подобных...
        - А о еде ты подумал? Глядя на такую красу, конечно о еде и не дума- ется, но все же - найдут ли они чем себя прокормить? Не обрекаем ли мы их на голодную смерть. Они проклянут нас.
        - Нет, не проклянут. Каждый из них будет считать, что он все это при- думал. Каждый, будет помнить этот вот разговор. Что же касается еды - если в джунглях есть хоть один съедобный плод, мы его сможем воспроизво- дить сколько угодно с помощью кристаллов. Прости, конечно, что я тебя создал не проверив это...
        - Нет - это ты прости мою трусость. Я, ведь побоялся пройти в заросли один. Боялся, что нападет на меня тот... Ладно, оставим...
        Разговаривая о величии галактики, направились они к изумрудным зарос- лям, которые засветилась - стебли растений оказались полупрозрачными и в каждом медленно пульсировало длинное, от корней и до вершины, сердце. Непрестанный дневной ветер теперь утих, и в воздухе пахло чем-то незна- комым, сочным.
        Лица Джованов казались изумрудными, полупрозрачными, в глазах, как у кошек, вспыхивали зеленые искры.
        Вскоре они нашли плод, напоминающий огромный персик.
        - Давай одновременно
        - Нет, лучше уж останется один, чем вообще никого не останется... Предлагаю бросить жребий... Только вот как?
        - Я кое-что придумал. - Джован первый сорвал еще лист. Одна его сто- рона была стеклянной, другая - темно-зеленой, мохнатой. - Какую выбира- ешь?
        - Мох.
        - Значит я - зеркало. - лист закружился в воздухе и наконец упал на изумрудную, плотную травку - упал стеклянной поверхностью вверх и тут же распался темной пыльцой.
        Через некоторое время они вновь вышли под озаренное звездным оком не- бо.
        - Тебе страшно было первому пробовать.
        - В общем - да. Но по вкусу, как смесь персика и дыни. Еще согревает, по жилам, как от вина, тепло бежит, но хмели нет.
        - Согласен с тобой.
        - Лучше бы ты не пробовал. Мало ли: может - все-таки яд; может действие только через неделю проявится.
        - Ну, к тому времени все равно пришлось бы их попробовать. Лучше смерть от яда, нежели от голод.
        Постояли некоторое время, подняв головы вверх.
        - А ты тоже умеешь сочинять стихи? - спросил Джован первый.
        - Да, умею, так же, как, впрочем, и ты...
        - Ну, ты все мои стихи знаешь.
        - И ты тоже все мои стихи знаешь.
        - А можешь под этим небом придумать что-нибудь новое?
        - Отчего же нет; придумал, когда жребий выпал мне - помнишь, как за- думался?.. Ладно, слушай.
        - Мне выпала тяжкая доля,
        Быть может, уйду навсегда,
        И светлый двойник в нашем доме,
        Обнимет, обнимет тебя...
        Двойник вздохнул и в глазах его вспыхнули слезы.
        - Это испытание навело тебя на столь печальный лад. - ободряюще улыб- нулся Джован первый. А я, пока смотрел на небо, сочинил совсем иные сто- ки:
        - Только в отдалении, понимаем мы,
        Как близки нам родины тучные холмы.
        Только в одиночестве, понимаем мы,
        Как согреют сердце, милые черты.
        - Ты про Катрину вспоминал? - спросил двойник.
        - Да, в общем - да. - молвил Джован первый.
        - И я тоже вспоминал... Ладно, ладно - все, расходимся.
        - Сделаем по десятку. Потом, каждый из этого десятка пусть сделает еще по десятку. Двух сотен пока хватит.
        * * *
        Джован Симерон второй и третий - оба усталые, голодные сидели под не- бесным оком, время от времени смотрели бросали на эти мириады звезд и туманностей взгляды, но тут же опускали глаза - было страшно смотреть в эту бесконечную высь и вспоминать совершенное:
        Джован третий придумал использовать листья для переноски крови "ра- ба". Они сложили листья лодочками и без труда набрали из этого четверто- го, лежащего без движенья, с неузнаваемо распухшим лицом, достаточно крови. Они разносили эти капли по ближайшим кристаллам, и когда, появля- лась там копия избитого раба, связывали заранее заготовленными изумруд- ными стеблями. Так сделали около полутора сотен...
        Даже третий, чувствующий свое превосходство над этими "булыжниками"; чувствовал некоторую неприязнь к самому себе.
        - Натворили дел. - прошептал он, глядя себе под ноги и тут же попы- тался себя успокоить, даже посмотрел на галактику. - Но они, ведь все двойники... Ведь они - это создания из камня. В них есть только мой об- лик, и воспоминания, а так они пустышки. Так я говорю?.. - он вздрогнул и вновь смотрел в траву.
        - Ну, раз начали падать, теперь за воздух не зацепишься. - слабо про- шептал второй. - Ведь ты тоже можешь сочинять стихотворения?
        - А кто ж, черт подери, ха-ха, их может сочинять. - нервно отвечал третий.
        - Значит и ты можешь... вот пришло тут в голову...
        - Темна и бездонна меж звезд тишина,
        Во мраке не вспомнить святого лица.
        Я в темную бездну со стоном лечу,
        И боль в своем сердце, и грезы храню.
        - Кого ты сохранишь, кого ты можешь сохранить? - так же нервно вопро- шал первый. - Уж не Катрину ли? Впрочем - оставим. Я сочинил - слушай. - и прошептал слабым голосом, смотря под ноги:
        - Эй, жди меня! - тебе я ввысь кричу,
        Ты где-то там, средь звезд - тебя зову. -
        Эй, скоро я приду! Эй, скоро прилечу!
        Не затушить в душе свечу!
        Второй вздохнул:
        - Ладно, давай спать; завтра нам много дело предстоит.
        Они улеглись на исходящей едва заметным бирюзовым сиянием земле; по- вернулись на бока, чтобы только не видеть галактику и вскоре заснули.
        Разбудил их сильный оранжевый свет который лился из облачного покры- вала, завесившего небо в версте над их головами. Горы уходили в эти об- лака и подобны были стенам великанского дома.
        Дул непрерывный, медленный, тяжелый и вязкий ветер. Медленно продви- гал облачную громаду. Было жарко и душно, как в парилке.
        Второй тормошил третьего:
        - На утро мне пришло такое соображение: раз уж и ты и я считаем себе Джованами Симеронами, так, давай придумаем, друг другу какие-то новые имена, чтобы не смущаться.
        - Пойдет. - зевнул третий. - А рабам дадим просто номера.
        - Хорошо. Пусть я буду Хэг. - предложил второй.
        - Нет, ты будешь - Везелвул - где-то я это имя слышал.
        - Пусть Везелвул. Все равно - это не настоящее имя.
        - Конечно. - хмыкнул третий. - Ну а я назовусь Мефистофелем. Наши имена должны, понимаешь, звучать как бич для наших рабов. Не какой-то там Хэг, а Везелвул и Мефистофель.
        Но и тот и другой добавили про себя: "Настоящее то мое имя Джован Си- мерон"
        - Значит я Везелвул. - вздохнул второй. - Как же здесь жарко! С потом уходят и последние силы. Надо заставить раба попробовать плод.
        - Это - без проблем. Но сначала разделим наши должности: в твоей власти Везелвул все рабы, ты волен их наказывать и награждать - ты ста- нешь их богом; в моей власти будет армия, которой пока нет, но которая будет выделена через некоторое время из рабской среды. Ну что - согласен ты?
        - Да. Да... - кивал тот, кого звали теперь Везелвулом - он сильно ус- тал; за всю ночь так и не смог заснуть, всю мучили его раскаянья, да страшные, постепенно все более развивающиеся мысли: "Что если, все-таки двойник - я. Все из-за той бирюзовой вспышки. Что, если я рожденный этой планетой; и все что есть во мне от Джована настоящего - только его па- мять. Если я - Джован Симерон, то, как я мог избивать так, того несчаст- ного - может и не человека, но существа способного испытывать боль." -Ему хотелось побыть одному; обдумать все.
        Что же касается третьего или теперь - Мефистофеля, то он, накануне, наблюдая, как Везелвул избивает первого раба только больше укрепился в уверенности, что он есть истинный Джован; он и забыл, что и сам уже за- нес ногу, чтобы ударить раба и ударил бы, но первым ударил Везелвул, и дальше Мефистофель только смотрел, испытывая презрение.
        Почти все рабы пришли в себя, слабо постанывали; все вспоминали то Катрину, то родную планету и с ужасом поглядывали на Вузелвула и Мефис- тофеля.
        - Что вы так стонете? - с неприязнью глядя на избитых, окровавленных Джованов Симеронов кричал Мефистофель. - Вас здесь так много, и вы, если не хотите, еще раз получить трепку, должны признать, что вы рождены кристаллами! Вас полторы сотни и каждый, кто возомнит себя творцом Джо- ваном будет сурово наказан. Ну, отвечайте...
        По лежащим рядам прокатилось, где более, где менее искреннее: "Да!" - все зависело от того, куда их вели полные страха, почти бессвязные вос- поминания, об обстоятельствах своего появления и про боль...
        Вот лежит один, которому вскоре присвоили номер "А1", лежит, и пыта- ется вспомнить свою прошлую жизнь - все, как в тумане... гораздо ярче воспоминание, как был он Джованом вторым, как задумал создать рабов и капнул на кристалл - бирюзовая вспышка и удар по голове; потом избивал его такой же Джован, наконец, в полубессознательном состоянии - вновь вспышка и очнулся он связанным, в стонущих рядах. Он не чувствовал себя больше Джованом Симероном, все затмевал ужас; и еще заискивание перед этими Везелвулом и Мефистофелем. В рядах себе подобных он чувствовал се- бя в как грязи, и хотел как-то приблизиться к тем двоим - не связанным, способным дать ему голодному, ослабевшему, и еду, и какую-то власть.
        - Итак! - кричал, презрительно ухмыляясь, Мефистофель. - ... Кто из вас хочет заслужить нашу благосклонность? Кто хочет услужить нам и под- няться из общих рядов?
        Тот, кого назовут "А1" первым закричал:
        - Я! - он еще испытал отвращение к самому себе, еще вспомнил себя Джованом Симероном, который отмечал свой двадцать второй день рождения в облаке космической пыли; но как вспомнил, что было дальше, так такая его боль и отчаяние схватили, что понял - если будет дальше об этом размыш- лять, да вспоминать, так скоро сойдет с ума.
        - Я!.. Я!.. Я! - раздалось еще несколько запоздалых голосов, но Ве- зелвул и Мефистофель уже подхватили А1 и поставили его, стонущего, на ноги.
        - Ты должен опробовать фрукт! - ровным презрительным голосом говорил Мефистофель, вглядываясь в избитое, подрагивающее лицо.
        А1 истово закивал:
        - Хорошо, хорошо. Только не бейте меня больше, а фрукт я и сам хотел попробовать...
        - Хорошо... Друг Везелвул, будь добр, сходи за этим плодом...
        Вскоре, дрожащий от ужаса А1, впихнул в себя похожий на огромный пер- сик плод и заискивающе взглянул на Мефистофеля - он сразу понял, что большей волей и, значит, властью обладает он.
        А Мефистофель поднял руку над дрожащей, стонущей толпой и мощным го- лосом рявкнул:
        - Эй вы! Видите, как услужил нам того, кого нарекаю А1! Отныне он главный надсмотрщик, он получает привилегии: избавление от телесных на- казаний, от сдачи крови на размножение!
        А1, который совсем не давно, молил только о том, чтобы не били его так сильно, да чтобы накормили его; теперь склонил голову, а потом, что- бы заслужить еще какого-то большего блага, даже пал на колени.
        - Вот так! - передернувшись от отвращенья кричал Мефистофель. - Каж- дый из вас может выделится над общей массой. В дальнейшем понадобятся новые надсмотрщики; потом и войсковые командиры. Так что вы - первые на- ши слуги, если будете верно служить, избавитесь от телесных наказаний и получите такое же благо, как А1.
        Один из лежащих истерично захохотал, попытался подняться, выкрикивая страшные ругательства - его воспоминания, и размышления над тем, кто он привели в безумие. Теперь он крутился, выкрикивая бессвязные слова и все пытался подняться.
        А1 вскочил, взглянул на этого, по его мнению ничтожного, грозящему ему лишится всех благ, истово поклонился Мефистофелю, бросился к безумцу и со всей силы ударил ему ботинком в висок - выпустил часть накопившейся к чему-то неопределенному злобе; желая показать этим избитым, что он не такой, как они, что он... пусть не Джован Симерон, но, хотя бы А1.
        Безумец затих навсегда, а А1 уже стоял на коленях перед Мефистофелем.
        - Хорошо. Хорошо. - испытывая отвращение к этому "низшему существу", процедил сквозь зубы Мефистофель. - На усмотрение Везельвула - выбери трех для сбора плодов и трех надсмотрщиков за ними.
        Везельвул наугад ткнул в избитые ряды рукой и вот уже стоят перед ни- ми, смиренно склонив головы сборщики плодов С1, С2 и С3 и младшие надс- мотрщики Б1, Б2 и Б3.
        Они отправились в изумрудные заросли; набрали там сколько могли унес- ти плодов, и вернулись. При этом никто из них и не думал бежать: они знали, что где-то поблизости корабль, который, потом надо захватить, но пока недостаточно для этого сил. Все ждали нападения врагов.
        Избитые, голодные, находящиеся на грани умопомешательства, а некото- рые уже и перешагнувшие через эту грань - они верили, что сила в руках Мефистофеля и Вазелвула, что если вздумают они бежать, то их нагонят, изобьют еще сильнее чем прошедшей, ужасной ночью.
        В каждом из них еще жил Джован Симерон, но был он затоптан, загнан в угол чудищем по имени ужас. В каждом из них жил еще Вазелвул жаждущий создать своих рабов - с ненавистью смотрели они друг на друга, с покор- ностью на тех, в чьих руках (или ногах?) была сила...
        * * *
        В то время, как испуганный, ослабший, но все-таки довольным таким "благополучным оборотом дел" А1, прохаживался перед угрюмыми рядами ра- бов - Джован Симерон сидел в позе лотоса, в большом кругу таких же как он Джованов Симеронов.
        Созданные им этой ночью, они, как и он, появились в благодушном наст- роении - некоторые даже, со слезами на глазах, читали только что приду- манные стихи и обнимали своих новых братьев.
        - Нас так много! - говорил один из них, помнящий, как он сидел совсем недавно, созерцал галактику, сочинял стихи, и уверенный, что, конечно же он - Джован, а все остальные милые, во всем с ним схожие помощники, к которым надо относиться, как к равным. - Нас так много и для каждого ос- корбительно было придумывать какое-то имя в то время, как он - Джован Симерон. Так, давайте же звать друг друга просто Джованами или братьями! Джован - поэт, брат - кузнец. Разве не прекрасно?!
        Со всех сторон полились улыбки, и одобрительные реплики.
        И вот теперь они сидели друг против друга, звали друг друга Джованами и братьями; при этом считали только себя Джованами, но все же, соблюдали это почтительное обращение: во-первых - из-за того, что они действи- тельно не испытывали какой-либо неприязни к своим двойникам; а во-вторых - понимали, что без этих "двойников" никогда не удастся починить ко- рабль. Время от времени лицо какого-нибудь Джована омрачалось мыслями о том, что же делать, когда корабль будет починен, но вот вновь появлялась улыбка и лились приветливые слова.
        - Прежде всего, надо выяснить, что сталось с тем первым, который сбе- жал от нас. Пусть выступят добровольцы-разведчики.
        - Могу и я пойти. - поднялись разом несколько Джованов Симеронов.
        - Во-вторых. - подхватил один из сидевших в кругу. - Нам надо постро- ить какие-нибудь укрепления и жилища.
        - Ведь здесь могут обитать и животные.
        - Хорошо. - кивал один из них. - Пусть некоторые займутся строи- тельством; хижины можно плести из местных растений.
        - Хорошо. Надо создать еще сотни две братьев, которые отправятся к холмам, искать рудные выходы. Я сам пойду с ними... Не забывайте: плане- та по большей части состоит из металлов; отчего и притяжение, как зем- ное.
        - Да уж помним, помним. - с мягкой улыбкой смотрели на своего "двой- ника", сразу пара дюжин Джованов.
        А сам первый Джован сидел, как и все в позе лотоса, улыбался и уж не знал: может он и впрямь не Джован? Может и впрямь, двойник? Столько их, таких же, как он, говорящих его языком, слагающих стихи, которые еще только вертелись в его голове. Огляделся и понял, что часть Джованов прибывает в подобных гнетущих рассуждениях.
        Кто-то предложил разделиться на группы: и оказалось, что никто не хо- чет плести жилища из растений и идти на разведку; зато все Джованы хотят идти в холмы, искать руду...
        Пока думали, что делать создали еще две сотни Джованов, а потом, на- конец, решили построить их в две колонны по двести "братьев" и бросить жребий-лист. Колонне в которой стоял Джован выпало идти на поиски руды. Ну а из второй колонны быстро нашлось десять добровольцев, решивших, что лучше уж пробраться к противникам (если они вообще есть), чем плести (да еще не известно как) эти хижины...
        * * *
        Вечером откачали из двигателя одну каплю горючего - и ее хватило, чтобы воспламенить заготовленную изумрудную груду.
        Пламень сначала шипел, был почти невидимым, когда же прожег внешние полупрозрачные слои стеблей и впился во все еще пульсирующие сердца рас- тений - стал ярко изумрудным, повеяло жаром, раздался шум, будто где-то кружило целое облако пчел, а в воздухе во множестве повеяли почти не приметные и невесомые пылинки. Сначала их сдували с кожи, да потом бро- сили это занятие, не замечая, что пылинки, смешиваясь с потом растворя- ются, впитываются под кожу...
        Четыре сотни Джованов Симеронов - все усталые; каждый уже с какими-то своими мыслями, впечатлениями, расселись в несколько рядов вокруг много- метрового изумрудного столба.
        Сначала, некоторые из них разнесли, похожие на огромные персики, пло- ды.
        - Братья разведчики, вы вернулись? - крикнул кто-то - в ответ тишина.
        - Ладно, что их ждать то? Может, и не вернуться совсем. - устало вздохнул кто-то. - Не вернуться - новых создадим. Вы давайте рассказы- вайте, что за день произошло.
        Из каждого отряда вышло по одному добровольцу. Первым начал рассказ один из Джованов, что ходил к холмам:
        - Дорога заняла у нас несколько часов. Ветер дул с гор, подгонял нас в спины; такое ощущение, будто огромная ладонь подталкивает в спину. Тогда и задумаешься - к холмам то хорошо идти, а, как обратно то возвра- щаться! Когда мы подошли к холмам, выяснилось, что не холмы это вовсе, но какие-то огромные растения - может грибы... Склоны их гладкие, отвес- ные и такого же цвета, как человеческая плоть. Вокруг них чувствуется запах каких-то фруктов; просто сочный, свежий запах... не знаю, с чем его еще можно сравнить... Ладно, когда подошли мы к ним уже почти вплот- ную, увидели растение высотой метра в полтора - стебель почти черный, а в верхней части расходилось оно чашечкой из которой непрерывно пыльца вырывалась. Но самое удивительное было в том, что растение это двигалось и оставляло за собой бороздку...
        - Надо было поймать его! - высказался один из братьев.
        - Попробовали бы вы его поймать, когда нет никакого оружия. На кораб- ле, правда, лежит один разрядник, но, надеюсь, никто не станет утверж- дать, что оружие принадлежит ему?.. Итак, продолжаю. Подошли к склонам, фруктовый запах еще усилился; дотронулись до них - склоны мягкие, и та- кие, словно в них сердце прохладное бьется; ветер то жаркий, а склоны прохладные. На ощупь - мягкие. Мы попробовали от них кусок отковырнуть; только пробником дотронулись, как в "грибу" (я их "грибами" называть бу- ду), так вот - открылся проход и полетела пыльца, била фонтаном - многих из наших присыпала.
        Потом, значит, пыльца прекратилась, а отверстие осталось; смотрим в него: идет туннель, такой что и два человека могли бы разминуться; а стены, точно сердце, пульсируют. Туннель тот вниз заворачивал, но от не- го еще и многие боковые проходы отходили. Тут вызвалось несколько добро- вольцев, чтобы пройтись по этому туннелю. И мы правильно рассудили, что уж если идти в этот лабиринт - проходов то сколько! - надо связать ве- ревку. Сходили в ближайшую рощицу, нарвали там этих стеблей, связали их... ну и трех добровольцев, среди которых и я был к этой веревке при- вязали.
        Идем мы по туннелю, а там уж так фруктами пахнет, что и дышать тяже- ло, голова кружится; потом, правда, перестали замечать - привыкли, зна- чит. Я там даже и стихотворение сочинил, рассказать?
        - Нет - давай дальше!
        - Что в туннеле то было?!
        - До конца его мы так и не дошли - у нас ноги слабеть стали. Ну, ста- ло быть, решили поворачивать.
        - Могли бы и дойти!
        - Вот вы бы и шли, "братья"!.. Ну, так вот - только собрались мы на- зад поворачивать; как оглянулся я - ДЖОВАН СИМЕРОН, и вижу: в проходе боковом вроде, как комнатка, в центре той комнатки коричневый стебель поднимается; в верхней своей части бутоном расходится, а в бутоне том, та пыльца, что на нас вначале посыпалась. Подошел я к этому растению; рукой пыльцу зачерпнул - она в ладонях движется, щекотит. Ну, а как вы- шел обратно пыльца затвердела, как гранит стала, а может и тверже... Вот тогда Я и понял, зачем нам это нужно...
        - Да, сразу понял. - кивнул другой Джован Симерон - ведь, он считал, что идея пришла первой к НЕМУ.
        - Конечно, мы можем с помощью этой затвердевшей пыльцы залатать днище корабля. - улыбнулся еще один Джован, считавший, что все придумал он.
        Еще несколько дюжин кивнули этим "помощникам"...
        - Вот. - первый рассказчик протянул темно-коричневую, в форме ладони плюшку. - Мы ее уже пытались разбить, и пробником пробовали - все беспо- лезно. Если бы там таких растений было побольше - мы уже и сегодня могли бы залатать корабль, но я видел только одну такое.
        Вскочил другой Джован Симерон и, оглядев "братьев" созданных, как он полагал им - молвил:
        - Если вспомнить "фонтан" который вырвался, когда вы дотронулись до "гриба" пробником, то можно предположить, что в этих лабиринтах находит- ся достаточно подобных комнаток. С другой стороны интересно - почему пыльца не застыла прямо на ваших телах?
        - Мы чувствовали щекотку, кожу покрыла коричневая пленка, а потом сразу исчезла.
        - Я думаю, что она впиталась в нашу плоть...
        - И тут еще в воздухе что-то летает; видите - пепел от жженых расте- ний и кружит, словно живой...
        - Да уж - мы надышались тут всяким. Когда вернемся на Землю...
        - Так, эту тему пока оставим.
        - Тогда скажу я - поднялся один из "строителей". - Сегодня мы опробо- вали эти стебли: если приловчиться, то из них вполне можно вязать хижи- ны. Примитивные конечно, но от ветра вполне могут защитить. К тому же: нельзя чтобы все было на виду. Каждый из вас тоже имеет право на личную жизнь. Так вот: сегодня создадим еще сотни три "братьев" и общими усильями перенесем корабль к "грибам", там построим крепость... - он по- вернулся туда, где за светящей ровным изумрудом рощей, мерцали, словно росинками, серебристыми крапинками горы.
        - Будем все время увеличивать нашу численность. - говорил Джован ка- кой-то.
        - На добровольной основе разделим должности. - с сомненьем голосе проворчал еще кто-то...
        - А вот и "братья"-разведчики вернулись!
        Из кустов медленно вышли и, не подходя к костру, остановились десять "разведчиков". Испуганными, напряженными голосами говорили они:
        - У ваших противников огромная армия; все долина за лесом заполнена кострами, перед которыми сидят тысячи; смеются, громко кричат, грозят в скором времени вымести всех нас прочь. Наше воинство ничтожно против них и потому не вздумайте преследовать!
        - Преследовать? - удивился целый хор. - Мы на них и нападать не соби- рались, но, разве они уходят?
        - Нет, нет, нет... - зачастили испуганные голоса. - Только не взду- майте преследовать их!
        - Да уж какой тут преследовать! - вскочили почти все Джованы. - Соз- даем три сотни!
        - Пять!
        - Ладно - пока пять и сразу уходим к "грибам"!
        * * *
        Еще днем, когда двести Джованов подошли к грибам, а еще двести пыта- лись скрутить из стеблей хижины; десять разведчиков были схвачены дозор- ными, которых выбрали Мефистофелем и Вазелвул из рабов.
        Этих десятерых испуганных, но все же держащихся с достоинством, под- вели к двум "владыкам", которые, словно на тронах, расселись на самых высоких, полутораметровых кристаллах. А вокруг столпились рабы и надс- мотрщики; причем, надсмотрщики держали в руках хлесты из изумрудных стеблей, которыми должны были погонять нерасторопных.
        - Сколько вас? - спрашивал Мефистофель, глядя на низкое оранжевое по- лотно заслонявшее небо.
        - Много; достаточно много; но мы не угрожаем, а приглашаем; войдите в наше братство. Ведь сора наша произошла из-за незнания. Шок полученный от первого раздвоения был гораздо большим нежели...
        - Заткнись! - раздраженно отмахнулся Мефистофель, продолжая разгляды- вать волнистый оранжевый купол и думать.
        Несколько надсмотрщиков, желая услужить тем, в чьих руках была власть, и подняться, как можно выше от рабов - бросились на разведчиков, скрутили их; связали руки лианами; избили, вымещая накопившееся...
        Мефистофель не вмешивался; он давно уже укрепился во мнении, что все эти "двойники" несравненно его ниже, что в них главенствуют зверские, первобытные инстинкты; что их использовать нужно только, как примитивных роботов для достижения своей цели - уничтожение "первого двойника - дос- тойного противника, который захватил его корабль, починка корабля и - домой к Катрине".
        - Сегодня он может выслать за нами погоню. - в раздумьях шептал он. - Не так ли, Вузелвул? - не отрывая взора от оранжевого купола, спрашивал он.
        Вузелвул молчал - второй, задумавший все это, прибывал во мрачнейшем состоянии; чернота даже просочилась сквозь кожу, вырвалась на лице серы- ми пятнами: "Какая мерзость вокруг творится; какие они все идиоты - и Мефистофель, и все эти жалкие цифры. Что творят они! Что сотворил я на- кануне, избивая это несчастное полуживотное! Как после всего этого смогу я вернуться на Землю, предстать перед Катриной... Нет, я не Джован Симе- рон. Джован Симерон - это бог, которого я видел лишь раз, с которым дол- жен был бы остаться; но бежал и движимый своей гордыней создал демо- нов!.. Что со мной - может, схожу с ума?.. Как кружится голова, какой плотный, густой ветер... эти лица, мои искаженные окровавленные лица кругом, повсюду... Что про молекулы ДНК?.. Что за мысли лезут мне в го- лову - все искушения, все зовет меня, чтобы погрузиться в еще больший мрак... Да - я помню ту бирюзовую вспышку - я был рожден по его образу и подобию; он мне дал благость в голову, но я разрушил все; я создал демо- нов своей гордыни... Какой душный ветер, господи, дышать невозможно... Что же мне теперь делать?.."
        А Мефистофель, разглядывая горы, говорил:
        - Мне потребуются десять смельчаков, которые вместо разведчиков вер- нуться в лагерь врага и скажут, что войско мое неисчислимо - награда бу- дет соответственна риску.
        Тут же из рабских рядов потянулось множество рук, а надсмотрщики просто выступили вперед и склонили головы.
        Мефистофель чувствовал себя повелителем муравейника и оттого испыты- вал отвращение. Наугад тыкал он пальцем в этих "жалких своих подобий", и те, кого выбирали, улыбались, тут же отходили в сторону, подальше от тех, с кем недавно стояли.
        - Ваша задача - убедить противника в нашем численном превосходстве и не допустить, чтобы он направился за нами в погоню. - любуясь постепенно расходящейся темно-оранжевой вечерней завесой, говорил Мефистофель.
        Каждый из десяти избранных, стоявших перед Мефистофелем, размышлял примерно так: "Был ли я не был когда-то на планете Земля, была ли, не была девушка Катрина - ничего теперь не ясно, все, черт подери, переме- шалось! Быть может - это некая цивилизация проводит эксперимент над моим разумом; но если я хочу выжить, надо, как то приспособится к этим новым условиям. Иначе, опять будут бить; и если не покажу себя -стоять мне в одной колонне с этими "полуживотными, рабами... А ведь и я хотел создать рабов... Нет - это бред какой-то. А может рабы, созданные мной, восста- ли. Нет - лучше и не думать об этом..."
        Итак, через несколько минут, отряд во главе которого на двух больших изумрудных листьях, как на носилках; несли Мефистофеля и Вазелвула, отп- равился к горам, а лжеразведчики отправились в лагерь к "братьям".
        - Быстрее! Быстрее! - кричали надсмотрщики; поглядывали на предводи- телей, помахивали кнутам, ударяли время от времени спотыкающихся, идущих слишком медленно или неровно "рабов".
        И все эти Джованы Симероны "надсмотрщики" испытывали отвращение к то- му, что делали; понимали, что поступки их мерзки, но все они ДЖОВАНЫ СИ- МЕРОНЫ, боялись, как-то неугодно выделится из общей массы - тогда, ведь, другие "эти ничтожества" - набросятся на них, вновь избивать станут; поставят в конце концов в одну колонну с рабами.
        А некоторым, как А1, например, сложившаяся обстановка нравилась - это они несли листья с Мефистофелем и Вазелвулом; заискивающими речами пыта- лись вызнать о дальнейших их планах.
        - Пока идти, как можно быстрее. - бормотал Вазелвул, разлегшись на листе и разглядывая прояснившуюся в темноте галактику; сейчас в ее се- ребристом свете он увидел и несколько камешков, неподвижно застывших в небе - на самом деле астероидов, ежесекундно, как и планета пролетающих
3 сотни верст. - Потом пробьем рудники, построите металлургический за- вод. Изготовите пластину. - он зевнул. - Еще какое-нибудь простейшее оружие; создадим мощную армию, двинемся на противника... Вот, собствен- но, и все... - промолчал, потом добавил пренебрежительно, как лакомый кусок псам бросил. - Вы станете командирами крупных отрядов; будете есть, пить до отвала; все что захотите делать... только служите мне ве- рой и правдой... - он даже сморщился от отвращения к этим "жалким ничто- жествам, готовым на все ради достижения своим мелочных, подлых целей", и Мефистофель глядя на подрагивающую в такт движения "цифр" галактику, осознавал, как ничтожны эти рабы, эти надсмотрщики и даже Вазелвул, про- тив этого светящегося миллиардами звезд ока: "Быстрей бы только выр- ваться отсюда, да позабыть обо всей этой суете..."
        Вазелвул тоже смотрел на галактику и настолько глубоко погрузился в свои размышления, что ничего не слышал, и не видел ничего кроме этого звездного острова: "Я ничтожество... - давил он себя. - ... Я сбежал от бога имя которому Джован Симерон; теперь несчастные обречены на стра- данья и все из-за моей гордыни! Я возомнил себя богом, хотя он только дал мне воспоминания о блаженной земле и святой деве, кои я по неразуме- нию своему извратил, захотел присвоить себе; в то время, как воспомина- ния эти и сила божественная были даны мне для самосовершенствования; для постижения новых истин... Прости же мою гордыню, о Джован Симерон созда- тель! Но что же мне делать теперь, как искупить свою вину, как вернуться в сад мудрости... Думай, думай...
        По земле между кристаллов протянулась мягкое и теплое бирюзовое сия- ние; казалось, теперь, что идут они по огромному, но не глубокому - только до колен спокойному морю, которое тянулось до самых гор. При каж- дом шаге бирюза вихрилась, расплескивалась плавными, медленно опускающи- мися каплями.
        - Эх... - стонали рабы, а потом кто-то из них решился и запел негром- ким, забитым голосом:
        - Мы идем по чисту полю, Впереди громада гор; И горит в сердцах на- дежда, Что мы вырвемся на бой.
        - А ну заткнись, мразь! - рявкнул кто-то из надсмотрщиков.
        - Пускай поет. - еще раз зевнул Мефистофель.
        - Обретем в горах мы силу, И захватим звездолет, И к родимой, милой хате, Мы отправимся в полет!..
        Песенку неуверенно подхватили многие рабы, а потом и надсмотрщики; и пели до тех пор, пока раздраженный Мефистофель не велел им заткнуться и не заснул.
        По бирюзовому морю шли они до самого утра; впереди медленно вырастали первые отроги, за которыми громоздились все новые и новые вершины, ухо- дящие в конце концов под самое небо; на склонах серебрились пятнышки, но из-за расстояния не возможно было разглядеть, что это...
        * * *
        Той же ночью, под оком той же самой галактики, "семь сотен" братьев переходили к "грибам".
        Две сотни уместились под звездолетом и тужились, неся эту многотонную громаду; остальные шагали вокруг, поддерживали добрыми словами тех, кто "дабы показать свое расположение к "двойникам", переносил звездолет.
        Шли медленно; обходили кристаллы, а когда это было невозможно, пере- носили прямо через них. Один раз звездолет стал заваливаться на бок и раздавил пятерых или шестерых братьев (в суматохе не разобрали). Подня- лись крики; звездолет кое-как выровняли и пошли дальше, не сколько не жалея о погибших - ведь на их место можно создать хоть шесть сотен, хоть шесть тысяч, хоть шесть миллионов! Почти все видели вокруг себя только наделенный речевыми способностями материал, к которому, чтобы он рабо- тал, надо относится с лаской с уважением. Немногие, (в их числе и первый Джован) сомневались; видя вокруг такое количество себе подобных: "Быть может и не было ничего? Быть может, все воспоминания - ничто?"
        Уже к утру, усталые, измученные дошли таки до "грибов", крутые склоны которых поднимались над ними метров на двадцать - попадались, однако, и такие, которые высились на полсотни метров. В темноте из глубин их шел слабый коричневый цвет, такого же цвета была и земля между ними.
        В воздухе стоял сильный фруктовый дух, и без конца слышался шелест, будто мириады песчинок терлись друг о друга.
        На рассвете между криками послышались отчаянные крики: десять Джова- нов Симеронов стояли на коленях перед почти тысячей своих, не изуродо- ванных отражений; на лицах же недавних "рабов" сохранились еще следы бо- тинок, уже каявшегося в то время Вазелвула.
        - Ваших разведчиков захватили! - иступлено кричали они. - А нас зас- тавили пройти к вам; на самом деле у Мефистофеля не такая уж и большая армия, и он уходит с ней к горам. Только не гоните нас обратно! Давайте, все станем братьями!
        И некто не пожалел тех десятерых разведчиков; вот если бы на их месте были псы, или даже кролики - жалости было бы куда больше. Здесь же, каж- дый рассматривал окружающих, как стихию, как море - испарилось из него несколько капель, так и что ж - не жалко. Хотя, в целом, ко всем надо относиться с уважением; но, выделить кого-то не допустимо - все одинако- вые, все двойники; кристаллов вон целые равнины, а крови еще больше.
        - Собираются завод там построить!.. Железо добывать!.. Армию созда- вать! - на перебой выкрикивали недавние рабы, желающие присоединиться к этому счастливому сообществу, ну и стать поближе к цели каждого - к ко- раблю.
        - Ушли в горы? - перекатывалось по рядам. - Ну и пусть уходят! Сегод- ня же начнем строить крепость! Оставайтесь с нами! Сдавайте кровь! День начался! За работу!
        С воодушевлением занялась работа. Сначала выбрали место для будущих укреплений; между четырьмя "грибами" высотой от двадцати до сорока мет- ров - была совсем ровная площадка метрах ста в поперечнике; в центр ее и пронесли корабль. Затем сотни три воодушевленные идеей построить непрес- тупные стены, не пожалели своей крови, создали еще около шести тысяч строителей. Огромной толпой пошли в ближайшие заросли, размножили их об кристаллы и нескончаемой вереницей поволокли изумрудные стебли к "гри- бам"; их сплетали, несли новые - потом поняли, что для всей грандиознос- ти задуманного недостаточно шести тысяч и создали еще двадцать тысяч Джованов Симеронов. Теперь все окрестности кишели одноликими братьями... впрочем, среди них попадались и с лицами разукрашенными ботинками Вазел- вула... Ползла и ползла вереница с изумрудными ношами; росли стены между "грибами" и когда стебли касались коричневой поверхности, та слегка при- открывалась заглатывала край стебля, изумрудный цвет жадно впитывала в себя, а стебли окрашивала в коричневый - они становились такими прочны- ми, как малахитовое дерево с планеты
Бурь.
        Где-то в пылу этой работы поступило предложение, разом от нескольких сотен Джованов, выделить специальный отряд для размножения фруктов - го- лод чувствовали все и потому желающих оказалось более чем достаточно.
        - Нам нужен руководитель! - предложил один "брат".
        - На каждом направлении работ по руководителю! - перебил его другой. - Я согласен стать руководителем продовольственного отряда.
        - Да каждый бы хотел!
        - А не все ли равно! - презрительно ухмыльнулся один из тех, у кого на лице остались следы побоев. - Вот ты, ты и ты. - он указал на троих. - Не чем не хуже других, вот и командуйте ими. - и он назначил, кто кем будет командовать. И с ним не спорили - решили, что лучше строить по- быстрее стены, разводить фрукты, да добывать коричневую пыльцу из "гри- бов" - все равно, все это мелочи главное, что Я (почти каждый из десят- ков тысяч) - настоящий ДЖОВАН СИМЕРОН, а кто, будет командовать в этом братском МУРАВЕЙНИКЕ - не важно.
        Побывавшие в шкуре рабов, побывавшие и Вазелвулом, испытывали к при- нявшим их сильную неприязнь; тоже считали их муравьями и кипела в них высвободившаяся злоба: "Все из-за этих двойников! Вся боль, все страда- ния!" - крутилось в их сметенных мозгах...
        К вечеру, строительство стен было почти уже завершено: толстые - до пяти метров, прочные, как малахитовое дерево, высокие - до пятнадцати метров - встали они между четырьмя грибами; огородили площадь в центре которой стоял корабль. За день, усилиями нескольких сотен было разведе- но, целые горы, похожих на персики плодов - как раз достаточно, чтобы прокормить три десятка тысяч Джованов; зато, с высоты новой стены было замечено, что окрестности были опустошены - ни зарослей, ни кристаллов - только ровная, с бирюзовым подсветом земля.
        - Не много ли братьев? - вздыхали некоторые.
        - Создать легче чем разрушить. - придумал кто-то новую поговорку.
        Еще один отряд исследовал внутренности "гриба"; сплели длинные верев- ки и опоясавшись этими "нитями Ариадны" ходили по колышущимся, заплетаю- щимся в лабиринты туннелям. Было замечено, что все проходы постепенно опускаются вниз, и чем глубже - тем больше разветвляются в какой-то со- вершенно немыслимый, - как кто-то предположил - охватывающий многие версты лабиринт. Несколько раз в эти подземных, едва освещенных коричне- вой дымкой переходах, видели подвижные растения из голов которых рывками вырывались семена; только почувствовав приближение Джованов, растения срывались с места и скрывались в коричневом мареве. Искали, конечно, комнатки с растениями, в чашке которых была коричневая пыльца и за весь день нашли только пять таких комнаток - всего пять горстей.
        Но и их не стали пока трогать - сначала решили изготовить форму буду- щей заплатки; чтобы поставить ее у выхода и сбрасывать в нее твердеющую пыльцу.
        Примерками, затем изготовлением этой формы занимались сразу несколько "умельцев" в течении всего следующего дня. Форму сплели из стеблей, за- тем краешком воткнули в "гриб" и когда она затвердела - общими усильями едва этот краешек вырвали.
        Сменялись дни и ночи... Вскоре выяснилось, что тридцать тысяч, соз- данных в желании завершить за один день строительство стен - слишком большое число. Для поиска пыльцы требовалось максимум сто человек - ведь форма стояла у единственного открывшегося прохода.
        Итак, сотня, двигалась по проходам; кто-то в принесенным из корабля объемной чертежником, заносил все переходы, да переплетения от "братьев-исследователей". Изредка, несли в горсти порошок...
        Форма медленно, день за днем заполнялась. Кто-то посчитал, что до окончательного заполнения, потребуется еще два - два с половиной месяца.
        Из-за большого своего числа, Джованы братья, испытывали недостаток в еде. Ведь все окрестности благодаря их стараньям, были освобождены от кристаллов и для размножения "персиков" приходилось бегать на дальние поля. Порой, уходила утром толпа, несущая несколько плодов, и возвраща- лась уже под вечер, разросшаяся, напухшая персиковым цветом...
        Так и жили, стараясь не задумываться ни о будущем; ни от том, что ни- ми происходит в настоящем - находились, впрочем, и такие, которые заду- мывались - они целыми днями ходили мрачными или же сходили с ума: начи- нали орать, что "они и только они Джованы Симероны!", что "Они улетят, а все жалкие "двойники" останутся. Такую "выбивающуюся из общего цикла массу" несли к расщелине шириной в метр, которая тянулась неведомо отку- да и неведомо куда и дна ее никто не видел - в нее "взбесившуюся массу" и сбрасывали; дабы "не мешала общему трудовому спокойствию". Кстати, эту же расщелину использовали и по особой нужде...
        * * *
        Вазелвул, обхватив голову, сидел в просторном и высоком зале, прямоу- гольной формы с ровными каменными стенами, полом и потолком. Сидел он на каменном кресле. Вот из дальней части залы, где перед закрытыми створка- ми стояли двое стражников-номеров, раздался стук. Торжественный громовой голос возвестил:
        - Гонцы от великого Мефистофеля, повелителя гор; повелителя созданных и прочее и прочее к владыке рудников горной империи Вазелвулу.
        Воцарилась в тишина... где-то далеко-далеко забил молот.
        Вузелвул рассеяно вскинул голову, огляделся: "Так, ведь надо их приг- ласить", крикнул слабым, измученным голосом:
        - Входите!..
        Здесь надо сделать небольшое отступление и пояснить, что голос наз- ванный "слабым и измученным" - прозвучал бы таковым для жителей гор - "сынов Мефистофеля"; если бы услышал его нормальный человек, так принял бы за рык непомерной силы. Все дело, как выяснили "номера-ученые", в се- ребристой пыли, которая скапливалась в метровые наросты на поверхности гор, и при разработке шахт, проникала и в легкие и под кожу. К тому же, выяснилось, что пыль обладает питательными свойствами и одной ее горсти достаточно, чтобы "раб" целый день прорубал туннели, для добычи руды - это была единственная еда найденная в горах и от нее изменялся не только голос, но и внешность обитателей "Горного королевства". В первые дни по- явились железные наросты на коже, их пытались стереть, оторвать, но при- ходилось рвать плоть и текла кровь. Потом глаза стали серебристого цве- та, без зрачков и они забыли, что такое видеть мир в цветах - все предс- тавлялось теперь в черно-белой палитре.
        Когда же кто-то попытался снять одежду и обнаружил, что одежда уже не одежда собственно, а пористая часть тела - многие сходили с ума; был поднят даже бунт - участники которого, жаждали только одного - разрушить все и остатки сбросить в лавовые озера; когда бунт был усмирен, они са- ми, по воле Мефистофеля, нашли покой в лавовых озерах...
        Итак, спустя три месяца после прихода в Серебряные горы, в каменном зале; вырубленном трудом тысяч рабов сидел Вазелвул - трехметровая глыба серебристого, каменного цвета, с квадратными руками, ногами и головой - вместо лица толстого складки, из которых вылуплялись, как бы под давле- нием, два огромных ярко-серебристых шарика-глаза. Вместо волос, на голо- ве медленно двигался оранжевый, под цвет небес, кисель. Одежды ни на нем, ни на стражниках, ни на вошедших послах не было.
        - Тебе благоденствия от Мефистофеля!.. - начали долгую речь послы и через полчаса переполненных торжественными эпитетами, добрались, нако- нец, до цели своего визита. - ... Мефистофель не доволен темпами добычи руды. Рудоносных жил ведь не так уж и много; и использоваться они должны в полную силу, а не так, как нынче. Пусть надсмотрщики не жалеют плетей - пусть срок службы "номера-добытчика" не превышает одного дня, против прежних трех; с внешних склонов готовы присылать большее число рабов. Нам нужно больше руды: на заводах разработаны новые технологии и войско в ближайшие недели готово выйти в Великий поход, о чем будет вам сообще- но после".
        Вазелвул все это время сидел, обхватив свою, раскалывающуюся от нап- ряжения, квадратную голову; стонал и вырывался звук похожий на бульканье лавы.
        - Хорошо. - застонал он, наконец. - Пусть, будет так! Пусть, пусть! А теперь убирайтесь прочь и ни слова больше! Слышите вы - ни слова! Ни слова! Про-очь!!!
        Стены задрожали, с потолка посыпались мелкие камешки, некоторые упали на послов, которые поклонились и вышли из залы.
        - Оставьте меня одного! - рыкнул Вазелвул стражам, и когда вышли они, соскочил с трона, повалился на пол, пробулькал там, а потом замер и ле- жал без движенья, в течении долгого времени.
        "Я помню счастливую жизнь, которой жил в раю, которым правил светло- ликий бог Джован Симерон; там было много чудес, суть которых я понимал когда-то, но потом, по подлости своей согрешил, восстал на своего бога и был изгнан в ад... Да... да - помню, как падал с неба в этот проклятый мир, как говорил он со мной в последний раз, как потом я продирался сквозь изумрудный лес и в проклятой долине попал к демонам... Теперь лик мой ужасен, и ежедневно продолжаю совершать богомерзкие поступки. Нет... этому должен был положен конец, я должен вырваться из ада и заслужить прощение у бога - у Джована Симерона. Поддержки надо искать не у надс- мотрщиков - этих прихвостней Мефистофеля, а у рабов. Я не выдержу больше нынешнего своего состояния... сегодня же... только бы собраться, только бы говорить вдохновенно..."
        Размышляя так, он поднялся и, подобный каменной горе, прошел к створ- кам, толкнул их и раздался звук, будто два камня терлись друг об друга; даже искры посыпались.
        Перед ним склонились два стражника; подняв в знак приветствия свои железные клинки.
        - Оставайтесь на месте! - прогремел он, когда они собрались идти за ним.
        По широкому туннелю прошел он к узкой лестнице, которая вела из уп- равленческой части рудника в рабочую; лестницей этой пользовались крайне редко - руду несли по другому туннелю; передавали на носилках сплетенной из темной травы сагриллы, рабам носчикам, которые уж бежали по проруб- ленным среди горных склонов тропам, к металлургическому заводу...
        У начала лестницы; почти полностью ее перегораживая, дремал страж - этакая огромная, бесформенная глыба; из широких пор в его теле, медленно струились выделения организма...
        Вазелвул осторожно перешагнул через спящего и начал спуск.
        В течении получаса шагал он по ступеням, оставляя над собой каменные толщи пронизанные серебристыми жилками; из разорванных каменных жил вяло струилась серебристая пыль, быстро распадалась в воздухе и чем ниже, тем больше его затемняла - ведь, "Сыны Мефистофеля" не могли видеть ка- ких-либо цветов, кроме черного и белого.
        С каждой ступенькой все тяжелее становился воздух; и от избытка, се- ребристого вещества; с болью разрасталась грудь. Вот, наконец, и времен- ное, все время углубляющееся дно преисподней.
        Железная стена уходила под углом в недра планеты; перед ней усиленно махали молотами, раздувшиеся; пышущие при каждом вздохе серебром меш- ки-рабы. Они еще что - они проводили здесь, под ударами плетей, надрыва- ясь не больше трех дней, а потом надорванные, истощенные сбрасывались в лавовые озера. Они казались жалкими, против многотонных груд - надсмотр- щиков; которые слегка (чтобы не разорвать их пополам) погоняли железными хлыстами замешкавшихся. С каждым днем, они разрастались все больше; и, чтобы поддерживать деятельность своих чудовищных организмов, постоянно поглощали срывающийся с потолка порошок.
        - Вазелвул! - зарычали надсмотрщики и склонили свои маленькие, против непомерных тел головки. Они даже подняться не могли - только сидели и моргали выпуклыми глазищами - беспомощные, как младенцы.
        - Всем остановится! - взревел Вазелвул и изо рта его раздулся и лоп- нул железный пузырь.
        Колонны рабов покорно остановились.
        - Передайте тем, кто наверху, чтобы бросали свои ноши и спускались в зал! - громыхал Вазелвул - его приказ был исполнен мгновенно и безмолв- но; освобожденные от нош; забитые, потерявшие уже всякий рассудок, ли- шившиеся надежды рабы, как тупой скот стояли перед ним, ожидая свой участи.
        - Стражники, заткните свои уши и глаза! - повелел Вазелвул - и этот его приказ был исполнен мгновенно и безоговорочно. Среди многотонных, бесформенных громад, подпирающих самый потолок, собралось безмолвные ря- ды над которыми камнепадом, в исступлении надрывался Вазелвул:
        - Сознаете ли вы, как несчастны?! Как ужасно ваше существование?! Завтра вас не станет - ваши измученные тела сольются с лавой! А на ваше место встанут новые и их будет ждать то же самое! Неужели не осталось в вас стремления к свободе; неужели не хотите разрушить все это - мерз- кое?!
        Толпа безмолвствовала - ожидала конкретных указаний.
        - Видели ли вы; гору, что высится над всеми остальными?! Белая гора из вершины которой бьет в небо неустанная белая пелена! Видели ли?! От- вечайте - я приказываю!
        Один из рабов подался вперед и, опустившись бесформенной лепешкой, глухим, ничего не выражающим шорохом камнем поведал:
        - На белой горе живет верховный благодатный бог; но думать о нем, указом владыки Мефистофеля запрещено, так же, как и тревожить свой мозг безумными виденьями из прошлого. Мы - слуги. Сгорим в лаве - перейдем на следующую ступень - станем надсмотрщики. Потом - учеными. И наконец - искупим все грехи вкусим благости в земле Джовансимерон. Сейчас главное - добросовестно трудится, во благо...
        - То безумие - это демоны хотят лишить вас воли к борьбе!
        - Как вам будет угодно.
        - Ах, как мне будет угодно?! Тогда запевайте за мной песню:
        - Из сжиилеза в вверх,
        Из плеена, пр-рочь!!!
        Сжии-иих, Сжии-иих!!!
        К горе из сжиилеза пр-рооочь!!!
        Звуки вырывались из него, как скрип лобзика по железной поверхности; изо рта с каждой извивающейся стонущей строчкой сыпались, оставляя за собой дымные полосы, искры.
        - Мы идем про-очь, про-очь! - тянул он безумную, страшную песнь и надрывное, иступленное это пение подхватывали рабы - сначала только нес- колько, потом все разом, так что и стены и потолок задрожали, пошли тре- щинами из которых сильно вырывался серебряный дым.
        - Ваалим охраанииковв! - завывая, исходя жаром, вопил Вазелвул и ра- бы, движимые его властным голосом, налетели на так и не слышавших и не видевших ничего, покорных стражей.
        Многотонные серебристые глыбы с грохотом рухнули на пол и, жалобно завывая, затрясли беспомощно ножками; стали переворачиваться с бока на бок и так раздавили нескольких рабов.
        - К бееелой гореее! - визжала за Вазелвулом толпа, а он в ее главе уже поднимался по длинному истоптанному туннелю, навстречу оранжевым не- бесам.
        * * *
        За один месяц, трудом тысяч и тысяч ушедших в лаву рабов, была возве- дена из железных блоков крепость; которую властитель ее Мефистофель наз- вал "Клыком галактики"; так как ночью, под падающим с небес светом, она подобна была сломанному, кривому клыку, отражающим ровный свет небесного ока.
        Наружные стены поднимались на тридцать метров, и толщиной были в три метра; маленький дворик и над всем этим на добрую сотню метров собствен- но "Клык Галактики" - сооружение уродливое, кривобокое, режущие воздух сотнями острых углов; перекосившееся, свисающее подъемными механизмами, чернеющее провалами бойниц; покрытое слоем ржавчины.
        - Проклятье! - взревел в огромном зале, где все было из железа Мефис- тофель. Он сидел на железном троне и сейчас, выслушав доклад о восстании на рудниках, пришел в бешенство:
        - Проклятый изменник! Мерзавец, предатель! - он сжал в своей огром- ной, каменной ручище знак своей власти - железный шар и смял его в бес- форменную лепешку; метнул ее в гонца, и тот, пролетев через весь зал, с грохотом врезался в стену и раскрошившись, бездыханный рухнул на пол.
        - ПРОКЛЯТЬЕ!!! - взревел Мефистофель и изо рта его вырвались огненные клубы. Он резко вскочил со своего трона...
        Теперь было в нем добрых пять метров; из-за постоянных напряженных раздумий разрослась квадратная голова, а возложенная на нее в первые дни железная корона вросла в каменную плоть. Когда эта бесформенная глыба двигалась, раздавался грохот, лязг, а в железном полу оставались царапи- ны.
        Он остановился перед зарешеченным окном и так легко, будто это была бумага, разорвал железную решетку.
        - Проклятье! - прохрипел он, и увидев во дворе одного из своих вои- нов, вдохнул поглубже в грудь и выдохнул стремительную и плотную струю пламени, которая преодолев сто метров превратила воина в лужицу булькаю- щей лавы.
        Свою способность извергать на такое расстояние пламя, Мефистофель по- лучал от слизи, которая накапливалась над подгорными лавовыми озерами. Доставать эту слизь было очень трудно и подсчитали, что за каждую порцию - маленькая железная тарелочка - гибли, в среднем пять сотен рабов.
        Испепелив солдата, Мефистофель несколько успокоился - разглядывал те- перь свои владения. Прямо за стенами замка начинались солдатские казармы - грубые, квадратные домины, наспех составленные их железных листов. Их было великое множество - все ближайшие склоны были изуродованными этими квадратами. На одном из пологих склонов примостился металлургический за- вод; гораздо более низкий чем "клык Галактики", но протяжностью в добрую версту...
        - Что ж - сейчас у меня более ста тысяч воинов: все отлично вооруже- ны; пусть орудиями ближнего боя - пусть многие погибнут, но они, как ла- вина сметут "стручков" из долин! Учеными разработаны огнеметные ору- дия... эх, еще бы немного!.. Если бы не предательство Вазелвула, еще за неделю, моя армия получила бы лучшее вооружение. Но теперь нельзя терять время - на восстановление деятельности рудников уйдет, как раз эта неде- ля... у меня не остается больше времени - враг может забрать корабль в любой день...
        Он посмотрел туда, где за спускающимися вниз отрогами лежали гладкие, выжитые их нуждами долины. У самого горизонта виднелись "грибы" и на ни- ми висело полупрозрачное облако; представляющееся Мефистофелю серым - как и все обитатели гор, видел он мир черно-белым.
        Мефистофель развернулся, разглядывая трепетно склонившиеся каменные глыбы у выхода, прогромыхал:
        - Мой приказ таков: завтра мы выступаем в поход. Когда глаз небесный закроется покрывалом, все воины должны быть построены. Вместе с утренним ветром мы двинемся на долины! День настал!
        Глыбы у входа вскочили и с грохотом, ревя весть, бросились по желез- ным коридорам.
        Мефистофель стоял, задумавшись: "Пусть я был когда-то Джованом Симе- роном; теперь я совсем иной и Катрина, увидев меня, примет за жителя од- ной из окраинных планет. Никто из людей меня не узнает, никто не при- мет... я властитель железного царства, где все боятся меня - ненавидят, если из них не выбит еще разум; или вообще не о чем не думают, если это рабы... И хоть это мои отражения, я не знаю, о чем думают они. Сколько запрещал я сочинять стихи, сколькие воины и надсмотрщики были сброшены за это в лаву, а все ж пишут... А их надо запрещать писать - все это ве- дет к разрушению гармоничного труда; стихи ведут к свободомыслию, а у этих ничтожеств все эти помыслы должны подавляться в зародыше, иначе возникают восстания, хаос, разрушения, как в случае с Вазелвулом... По- дожди, подожди - я еще доберусь до тебя, предатель..."
        Он со скрипом выдернул железный ящик в стене и достал металлический лист, на которым когтем было выцарапано начало поэмы. Надсмотрщика, ко- торый ее писал выследил лично А1, и без суда (как и полагалось) сбросил эту многотонную глыбу в лаву, а поэму (как и полагалось) принес Мефисто- фелю.
        - Когда-то я, легкий, как ветер, По небу с тоскою летал, И тихий и светлой мечтою, Твой образ в созвездьях мерцал. Я был невесомый и лег- кий, Как ангел, мог вечность познать, Но в темный пылающий рокот, Меня решил разум забрать. И вот среди демонов злобных, Среди камне-зубых ра- бов, Лишился я разума, боже, И как же мне выход узнать?! И я уже груда каменьев, И мне не подняться к тебе, Со страшной тоской это пенье, Летит пусть к родимой звезде...
        Мефистофель сжал кулаки; и с рокотом стал ходить по залу. Вот скрип- нула маленькая дверка и вошел со склоненной головой А1, дослужившийся до звания первого советника; причем, ему так часто приходилось гнуть перед "повелителем" голову, что она уже навсегда застыла в таком положении и А1, все время смотрел себе под ноги.
        - Я слышал, вы объявили на завтра выход? - заискивающим рокотом спро- сил первый советник.
        - Да! - рыкнул Мефистофель.
        - Оставите здесь какой-нибудь гарнизон?
        - Минимальный! Битва решающая - все силы в нее!
        - Правильно. Ведь вы знаете - их войско всего тридцать тысяч - мы их сметем...
        - Да знаю, знаю... Скажи-ка мне А1, ты сам никогда не писал стихов?
        - Ох, да что вы! - истово всплеснул каменными ручищами советник и рухнул на колени.
        - Да встань ты! - раздраженно рыкнул "повелитель". - Убирайся прочь, ничтожный! Прочь, раб!
        А1, весь согнувшись, уродливым булыжником, скрипя по полу, пополз к двери.
        - Эй! - окрикнул его Мефистофель.
        - Да? - развернувшись боком, настороженно спрашивал А1.
        - А ты некогда не вспоминал о девушке Катрине?
        А1 вздрогнул, залепетал каменным баском:
        - Безумные виденья, навеянные врагом; были изничтожены моими ста- раньями не только в ваших рабах, но и, прежде всего, во мне самом. Я весь служу вам...
        - И что ты - мой двойник, избитый, растоптанный, жалкий, подлый - ты никогда ни хотел написать стихов или увидеть вновь ее? Неужели...
        - Не сомневайтесь! Я чист перед вашим величеством! Я никогда не допу- щу в свою помыслы греха, никогда, о повелитель!
        - Так значит... ну убирайся же прочь!
        Мефистофель вернулся к окну и, рассматривая как задвигались, засуети- лись десятки тысяч точек, по всем окрестностям, испытал страстное же- ланье выброситься со стометровой высоты; расколоться и стать свободным: "Что натворил я?! Ради какой цели столько боли?! Столько безумия?! Нич- тожные рабы - такие же, как и я; только те в ком проявляются самые худ- шие, самые подлые мои стороны, как в этом А1, пробиваются повыше. Но ведь это все я!.. Нет, нет, как же я хочу жить! Как хочу оставить всю эту грязь, захватить корабль, вернуться на Землю, забыть все; жить как прежде! Поэма, поэма!" - он скомкал железный лист сожженного надсмотрщи- ка. "-А, ведь, и я написал почти такие же строки и в тот же самый день!
        Так каким же провиденьем я сидел в этом зале, а он - тоже я - огром- ная глыба, - с отвращеньем, только для того, чтобы сохранить жизнь, хлестал рабов в руднике?.."
        Он услышал за спиной быстрые шаги, почувствовал жаркое дыханье, успел обернуться и увидеть склоненный лоб А1, затем - сильный толчок и Мефис- тофель, с диким воем рухнул на камни, разбился на мелкие камешки, и по- текла из него, вгрызаясь в горную плоть, лава.
        А1 уселся на трон, поднатужился в тщетных попытках поднять голову; да так и замер с опущенной головой.
        В зал вбежали стражники.
        - Господин первый советник, что случилось с повелителем?
        - Мефистофелю наскучило жить и он решил выбросится из окна. Теперь я ваш новый повелитель; зовите меня... зовите меня просто Дьявол, черт по- дери! Ха-ха-ха!
        Стражники, которым было совершенно все равно, кто сидит на троне - Дьявол или Мефистофель, почтительно склонились.
        - Указ о завтрашнем выступлении остается в силе?
        - Зачем завтра?! Ха-ха! Сегодня же! Сегодня, черт вас всех раздери, болваны!
        Стражники еще раз поклонились и выбежали из залы.
        "Жалкий пройдоха! Спрашивает - не писал ли я стихи, не вспоминал ли о Катрине? И надо было врать этому ничтожеству, этому двойнику - МНЕ Джо- вану Симерону, что не писал и не вспоминал. Да когда мог - тогда писал, а Катрину вспоминал всегда, черт подери! И сколько надо было унижений пройти, чтобы добраться, наконец до него! Ну ничего - теперь двойник уничтожен и никто, и ничто мне - Джовану Симерону или, если хотите Гор- ному Дьяволу, не в силах помешать! Только надо держать все эту мерзкую низость в стальных рукавицах; дисциплина железная - казни, террор - они не люди, они не звери; они камни, наделенными моими Джована Симерона воспоминаньями, я их ненавижу!"
        Со он вскочил с трона; грохоча по полу, бросился к выходу; страшный его рев скрипучими волнами понесся по железным коридорам:
        - Армию к бою! Выступаем сейчас же!
        * * *
        "Грибы" единственное, что осталось на некогда пестревшей изумрудами и бирюзой равнине. Теперь, здесь тянулась сероватая с коричневыми прожил- ками земля испещренная небольшими впадинами в тех местах, где росли раньше кристаллы.
        По стенам, протянувшимися между четырьмя грибами, день и ночь проха- живались прежние братья Джованы - теперь, во внешности их было столько же сходства с изначальным Джованом Симероном, сколько сходства между оленем и... пальмой. Как объяснили впоследствии - виной всему была пыльца, которая впитывалась в их кожу, попадала в легкие, в глаза... Вначале же, многие сходили с ума - бросались в расщелину, куда раньше сбрасывали "выбивающихся из общей массы".
        Да, нелегко было этим людям, развившим в себе чувствительность, при- выкшим вести долгие рассуждения о космосе; читающим стихи о прекрасной деве Катрине - нелегко было увидеть себя в новом обличии.
        Изменения происходили в течении нескольких дней по истечении которых вот каким становился их облик: вместо ног - замысловатое переплетенье подвижных коричневых корней которые, когда "Джован-брат" шагал по земле, впивались в нее, и без труда, как древней сохой, ее рассекал; оставлял борозду. По корням из земли поднимались питательные вещества, а из дру- гих корней, уже переработанная - коричневая земля выходила в борозду.
        Корни переходили в туловище похожее на сильно вытянутый эллипс, спле- тенный, как капуста из множества тонких изумрудных листьев в центре ко- торых пульсировали толстые жилы; от туловища отходили две гибких, ярко изумрудных жилы, извивающиеся под любыми углами и заканчивающиеся то- ненькими но очень прочными и сильными хватательными отростками, которых было на каждой "руке" по три десятка.
        Наконец - голова. В верхней части "туловище-кочан" расходилась свет- ло-коричневыми, источающими фруктовый аромат лепестками, на которых раз- местилось и дюжина красных крапинок - глаз, благодаря чему "Братьев-ростков" могли видеть сразу все окружающее и спереди и сзади и сбоку - хотя где у них теперь перед, а где зад они сами уже не знали. В верхней части коричневые лепестки розовели, сходились конусом, который в течении каждого получаса медленно опадал внутрь головы, а потом резко распрямлялся, выбрасывая в на многометровую высоту светло-коричневую пыльцу, которая собиралась над их лагерем в облако, и вместе с не заме- чаемым уже никем ветром, относилась в сторону от гор...
        В самые первые дни "изменения" тридцатитысячное братство раскололось - большая ее часть - 25-тысячный изумрудный отряд во главе с "Ростковым мессией" в безумии создавшем свою религию, ушла к кровавому морю, берега которого видели разведчики в землях "откуда приходят ночь"; в тех водах канул и "Ростковый мессия" и его безумные приверженцы жаждущие "смыть нечистое в крови небесного ока". Все что осталось от них - широкая, в версту шириной борозда, тянущаяся за горизонт...
        Итак, осталось четыре тысячи "Братьев-ростков", которые и жили без- бедно - чтобы не сойти с ума, не думали ни о чем, кроме своей цели (по- чинке корабля) и сложении стихов для "прекрасной девы Катрины". Так, день за днем, спускались в "грибной лабиринт" "братья-добытчики", шли и шли по его замысловатым бессчетным переходам, находили по несколько дра- гоценный горстей твердеющей пыльцы и постепенно заполняли ей форму у входа.
        В тот день на стенах, с внутренней и с внешней стороны изумрудной кровью добровольцев была выведена цифра "3" - столько раз оставалось не- бесному оку закрыться и вновь открыться до того, как форма была бы за- полнена полностью.
        - Идут! - услышали четыре тысячи братьев тревожную весть стражей.
        Причем, слышали они не голоса, но чувства, которые передавались по земле и дальше в из корни (хоть стражи и ходили по стенам, но и стены являлись частью земли и при ходьбе по ним из корней выделялась коричне- вая, сцепляющая слизь)
        На этот случай было придумано 5647 торжественных песен, и теперь каж- дый из братьев, поднимаясь на стены извлекал сочиненную им песнь - все голоса сливалось в один многоголосый хор, единый в своем чувстве, как шелест листьев в весеннем лесу...
        Даже спускающиеся с гор железно-каменные ряды почувствовали, как дро- жит под их ногами вспаханная и засеянная земля.
        "Дьявол со склоненной головой" которого две дюжины носильщиков тащили на железных носилках впереди войска, велел остановить его на одной из голых возвышенностей в трехстах шагах от коричневых стен.
        - Ну! - в возбуждении говорил он своим командирам. - Не жалейте своих глоток, гоните воинов на штурм! Крепость и корабль должны стать нашими!
        И каждый, из пробившихся в командиры не жалел теперь своих каменных глоток - кто-то надеялся, что именно ему - тайному Джовану Симерону удастся обмануть всех и улететь на корабле; кто-то и впрямь уже считал себя командиром каменного войска, а все прошлые воспоминанья - сводящим с ума, недостижимо прекрасным, и опасным для всеобщего блага бредом. То же и в воинах: кто мнил себя Джованом, кто вспоминал прошлое, как бред, или вовсе ни о чем не думал...
        А стены стали выше от стоящих на них "братьев-ростков", которые стоя- ли плотно, обнявшись изумрудными лепестками, и склонив навстречу против- никам свои втягивающиеся "головы". Большая их часть не уместилась на верхней кромке стены; но не беда - цепляясь выделяемой из корней слизью, они закрепились с внешней стороны стен; да так плотно, что, казалось, вся стена составлена из этих коричневых, медленно втягивающихся голов.
        Каменная лавина стремительно приближалась и тогда по переплетенным корням "братьев-ростков" прокатилось общее их желание: "Пора!".
        Каменные глыбы уже были под самыми стенами, уже замахивались своими мечами, как розовые конусы окончательно втянулись в головы "растительных братьев" и стремительным рывком распрямились высвобождая многометровые струи коричневой пыльцы; когда она била в воздух то поднималась до сотни метров - тут же, вся ударная сила была направлена на бегущих: передние ряды были сбиты с ног, отброшены назад... они сминали бегущих следом, уже все вместе, вперемешку катились по земле; летели обломки их каменных тел, шипела, вгрызаясь в землю, лава.
        Самое ужасное действие возымела на "обитателей гор" сама пыльца - она вступала в реакцию с камнем, словно кислота прожигала его, и воины захо- дясь воплем, испуская ядовито-желтый дым валялись под стенами; голосили, визжали - так, что земля дрожала, а "Дьявол с согнутой шеей", прошипел:
        - Быстрей бы все это кончалось!
        - Быстр-рее! Сокрушите их, тр-русы! - надрывались, громыхали горной лавиной командиры.
        А каменные ряды уже и невозможно было остановить: стотысячное во- инство, затапливая долину, двинулось все разом; наращивая бег, размалы- вая в порошок тех, кто спотыкался, падал под ноги бегущим. Ряд за рядом летели они на крепость уже не в силах остановится ибо бегущие сзади не ведали, что творится впереди и напирали, так, словно сами горы решили двинутся на крепость.
        Еще несколько рядов были разъедены пыльцой, но дующий беспрестанно ветер снес ее, и следующие, вминая плавящиеся останки Джованов Симеро- нов, уже налетели на стену. Нижние ряды развесившихся на ней "братьев-ростков" тут же были порублены мечами; посыпались растительные внутренностями; струями хлынула ослепительно-изумрудная кровь мгновенно прожигающая в "каменных" дыры.
        "Каменные" все напирали и напирали; цепляясь за тела "ростков", ка- рабкались вверх, своей тяжестью разрывали растительные тела, и сами ра- зорванные изумрудной кровью, падали вниз..
        Вот "брат-росток" - он развесился по всей стене, он чувствует боль своих частей ибо каждый из братьев, сцепившись составил единый организм; он чувствует, как карабкается по его многометровой плоти плоть каменная, как рвет его, как сама рвется от его крови. Все выше и выше - эх, как жалко, что до следующего "запуска" пыльцы еще полчаса - иначе бы...
        - Впер-ред! - в исступлении орали командиры, а мимо них неслись ка- менные ряды. Не было видно ни крепости, ни грибов; все затянул плотный, беспрерывно относимый ветром, но и беспрерывно поднимающийся из разод- ранных тел дым.
        Под стенами кипело уже целое озеро из расплавленных тел - новые ряды, заполнили его, сами оплавились, а по ним бежали следующие и конца-края им не было. Новая яростная атака: каменные достигли вершины стены - часть, бесформенной массой опала вниз; часть уже видела корабль.
        Огромный организм: "брат-росток", был при смерти - слишком многие его части погибли, слишком много крови утекло в землю. Он стонал, корчился; сбрасывал мертвые части и уже отчаялся, готов был распасться, рухнуть в лаву, как вдруг почувствовал в себе великую силу. Он вырос - в него в одно мгновенья влились сотни тысяч новых составляющих.
        Настал день, названный в последствии "днем великого поднятия". Раз в полгода, планета выбрасывала из недр, вскормленные ею ростки: только ле- жала голая, испещренная бороздами равнина и вот уже все в бирюзовых кристаллах, в рощах - как пыльца из голов "братьев-ростков", было выбро- шено все это под оранжевые небеса.
        А там где раньше тянулись борозды, поднялись те, кто были в них засе- яны. "Братья-ростки", сами того не ведая, при ходьбе выпускали из корней семена, которые, удобренные ими же, все это время росли, не зная не вре- мени, и вот теперь поднялись все разом, чувствуя себя частью огромного растительного организма; уже зная все то, что знали и чувствовали защит- ники стен.
        Между бирюзой двигалось море "ростков" и был их миллион!
        Они поднялись и между бегущих рядов, которые с высоты птичьего полета представились бы теперь каменной нитью, в движущемся изумрудном море. Вот вобрался в головы миллион розовых конусов...
        - Нет! - заорал "Дьявол с согнутой шеей". - Я Джован Симерон! Слышите вы! Вы цветки, вы не смеете, черт вас подери! Дайте мне вернуться домой, черт подери! Дайте уйти, а сами...
        Он не успел доорать - из миллиона голов вырвался миллион струй и за- полнил долину огромным и плотным облаком, которое вскоре отползло к кро- вавым морям, оставив долину такой, какой она была прежде - а от "камен- ных" остались только булькающие лужи, которые быстро засосала в свои жи- вые недра планета...
        * * *
        Прошло три дня.
        Огромный растительный организм, чувствуя каждую из своих частичек расползался по планете, оставляя в бороздах новые семена, чувствуя, что планета, частью которой они является обо всем позаботится сама - остано- вит, когда посчитает нужным его рост.
        Ему не нужны были больше плоды: всю силу он получали из корней и из ветра, который видел теперь в плавных радужных цветах. Ему не нужна была речь - ежедневно в нем рождался миллион поэм, и каждая из этих поэм, представлялась в этом организме не как строки, но как огромное чувство.
        И на третий день, он приник к корням "грибов" которые окутывали все ядро планеты, и высосал, сколько ему требовалось, твердеющей пыльцы.
        "Мне нужна, та которой посвящены миллионы поэм" - таково было единое чувство организма...
        Проем в корабле был залеплен и в распахнувшийся, ставший чуждым люк вошла одна из частичек организма, никем не избранная - просто частичка, которая в это время была ближе всех других частичек к люку.
        Уже отделившись от земли, частичка почувствовала сильную тоску и оторванность от целого: "Вернусь на Землю - под любым предлогом вызову Катрину на эту железку, потом настрою корабль на возвращение - астероид- ный поток растянулся на несколько световых лет, хоть край его я найду, а координаты планеты, относительно расположения других астероидов, уже в памяти мозга... Я вернусь в единство, но и она разовьется; и она, охва- тит всю планету, сольется со мной, по всей этой поверхности... Я вер- нусь, вернусь"
        Кораблик, следуя заложенному курсу, поднялся в оранжевое небо, прово- жаемый миллионами слитое в единое красных глаз, превратился в точку, а затем исчез...
        На третий день он вернулся - люк откинулся и "росток" вынес на руках бесчувственное тело Катрины, другие "частицы" в благоговении окружили ее плотными рядами и, заливаясь беспрерывной поэмой-чувством, стали засы- пать коричневой пыльцой; она открыла глаза, закричала, вскочила на ноги, и бросилась среди этих, тянущихся на версты рядов.
        Она бежала, спотыкалась о кристаллы, царапалась, капала на них кровью, двоилась, троилась... десять... сто... а из "ростков", из огром- ного, давно уже не человека, но все еще хранящего в себе имя Джована Си- мерона - из него сыпалась и сыпалась на увеличивающихся Катрин коричне- вая пыльца - впитывалась в кожу, попадала в легкие...
        Она кричала, она смеялась, она плакала, она понимала, она сходила с ума, она обнимала его...
        * * *
        И на седьмой день бывшие рабы, а теперь "Люди неба" во главе с Вазел- вулом достигли вершины горы, которая им, видевшим все в черно-белом све- те, представлялась ослепительно белой, но на самом же деле была она ярко оранжевой, а из вершины ее неустанно вырывалась в небеса, сливаясь с ни- ми, медленная оранжевая струя толщиной в полверсты.
        Вазелвул стоял перед этим "белым, как волосы небесной девы Катрины" потоком газа.
        - О, братья мои! - рокотала в умилении Вазелвул. - Вот он - предел нашего пути - вот луч, который заберет нас на небо, к подножью трона на котором сидит сам Джован Симерон. Немногие из нас дошли - сколькие рас- кололись в ущельях, сколькие сорвались вниз! Будем верить, что души их обрели покой, а теперь...
        Он запустил свои квадратные ручищи в поток согревающего планету газа, почувствовал легкость, осторожно двинул руки назад - они ровно и безбо- лезненно были срезаны, и от краев их по телу разбежался яркий оранжевый свет...
        Бывшие рабы видели, как предводитель их сразу стал ослепительно белым - "оделся в благость неба".
        По горам грянул заунывный, торжественный хор, от которого посыпались камнепады, затряслись ущелья.
        Один за другим, они - жаждущие познать "мудрость бога Джована Симеро- на, от которого были изгнаны когда-то", ступали в слепящий розовый по- ток, растворялись в нем, сливались с ним в единое, растеклись над плане- той, созерцая суету под собой, и сотканное из миллиардов звезд око в вечном космосе.
        КОНЕЦ
        1.02.98 - 8.02.98
        : 16.10.2002 13:31