Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Юлия Федотова : " Очень Полезная Книга " - читать онлайн

Сохранить .
Очень полезная книга Федотова Юлия
        # Никому не дано предугадать, как сложится его жизнь. Вот, к примеру, Иван Васильевич Степной, студент-почвовед… разве знал он заранее, что однажды по собственной, прямо скажем, глупости угодит в совершенно чужой мир, да не один, а в компании двух нелюдей, непростые взаимоотношения которых можно определить как
«хищник - жертва»? Что придется ему якшаться с ожившими удавленницами и сумасшедшими магами, сражаться с плотоядными чудовищами и благородными героями, избавлять от проклятий королевские замки, свататься к принцессам, разыскивать одни магические артефакты и создавать другие?.. Конечно, ничего подобного он не ожидал! Но случилось.
        И с каждым может случиться!
        Именно на такой поворот в жизни читателя и рассчитана наша «Очень полезная книга».
        Юлия Федотова
        Очень полезная книга
        Часть первая
        НАЗИДАТЕЛЬНАЯ
        Глава 1
        которая учит читателя: прежде чем вызывать демона, уточни, сможешь ли ты отправить его обратно
        Более прозаического начала для удивительной, полной загадок, тайн и смертельных опасностей истории трудно представить, но было оно именно таким. Позвонила сестра из Саратова и трагическим голосом объявила:
        - У ребенка запор!
        - И что?! - От такой новости Иван даже как-то опешил. Упомянутый ребенок, двух лет от роду, приходился ему племянником, любимым настолько, насколько вообще способен двадцатилетний парень любить лысого и бессмысленного малыша. Дядюшка всей душой желал чаду добра, однако совершенно не представлял, какую конкретную пользу может принести в сложившейся ситуации. Даже если бы не разделяли их сотни километров, он все равно не имел бы ни малейшего представления о детском здоровье и мерах по улучшению оного.
        - Не строй из себя идиота, - раздраженно велела сестра. - В Интернете посмотри!
        - А сама что, неграмотная? - огрызнулся Иван. - Мама с папой читать не научили?
        - А сама я заплатить забыла, отключили! - последовал предсказуемый ответ. Так уж была устроена от природы Анна Васильевна Степная, что забывала все, всегда и везде: батоны в парикмахерских, мобильники в гостях, имена преподавателей, дни рождения родных и знакомых, собственный возраст и дни прививок ребенка. Впервые получая паспорт, она забыла, как пишется буква «с», и долго стояла с задумчивым видом у окошка, пока паспортистка не прикрикнула… Бабушка Лиза уверяла, что однажды непременно настанет день, когда Анька забудет где-нибудь собственную голову и явится домой без этой жизненно важной части тела. В раннем детстве Иван с нетерпением ждал этого события - интересно было посмотреть, как же старшая сестрица станет обходиться без головы? Не дождался, к большому счастью…
        - Ну ладно, - великодушно согласился он. - Щас посмотрю и перезвоню… нет, скину. Сама перезвонишь. А что искать-то? «Запор»?
        - Как вызвать дефекацию у ребенка! - выдала сестра без запинки и поспешно отключилась - конец фразы потонул в богатырском реве Ивана-младшего.

«Как вызвать де…» - начал набирать Иван.

«Как вызвать демона», - вылетела ссылка. И главное, ведь он на нее тогда даже внимания не обратил, поглощенный более насущной проблемой. Но, видно, засело что-то темное в глубине подсознания. Потому что ночью снилось странное. Громоздились отвесные скалы, увенчанные не то средневековыми замками, не то вороньими гнездами. Разверзались огненные пропасти, и черные крылатые тени с воем метались над ними. Кипело, пузырилось кроваво-красное зелье в огромных перегонных кубах, и что-то злое зарождалось внутри, тянуло белые пальцы к Иванову горлу…
        Проснулся он от толчка коленом в бок.
        - Эй! Ты что орешь? - В голосе Лехи, соседа по комнате, звучало праведное негодование. - Три часа ночи! Всю общагу перебудишь! Перебрал, что ли, вчера?
        - Нет… Я того… приснилось что-то… - пробормотал Иван, утирая холодный пот со лба.
        - Дрянь какая-то… Задушить меня пытались!
        Но Леха вникать в подробности его ночных переживаний не желал, а желал только спать. Буркнул что-то неразборчиво и нырнул под одеяло с головой. Иван последовал его примеру и преспокойно проспал до утра, благо кошмары больше не беспокоили.
        А утром была суббота, и Леха свалил домой в Черноголовку, оставив комнату в полном распоряжении Ивана (поскольку два других соседа, Амангельды и Трофимыч, дружно вылетели после первой сессии, а новых пока как-то не образовалось). Вот тогда ОНО и случилось. Как, почему - трудно судить. Единственное, что собирался сделать Иван, включая комп, - это придать индивидуальность скачанному накануне реферату по истории, каковой надлежало сдать уж три дня как. Но вместо этого пальцы сами, без участия разума, набрали в окошке поисковика: «КАК ВЫЗВАТЬ ДЕМОНА?»
        Оказалось - ничего сложного. Рекомендаций было столько, что невольно закрадывалось подозрение: в нашей стране общение с потусторонними силами - дело не менее обыденное, чем детский запор. И как-то все вдруг подобралось одно к одному, будто нарочно! Кусок мела услужливо завалялся в кармане куртки - вчера машинально утащил из кабинета. За алтарь сошла картонная коробка от телевизора - уже три дня стояла в коридоре возле пятой комнаты. Девчонки из двенадцатой одолжили сырой куриный окорочок - вообще-то требовалась лапа, но Иван решил, что не суть важно. Чахлая майская былинка крапивы взросла под окнами второго корпуса. Свеча имелась в хозяйстве, пусть не восковая, парафиновая, зато с ароматом ванили. И даже псевдолатинская абракадабра заклинания с третьего прочтения крепко впечаталась в память.
        Вопроса, зачем он все это делает, Иван не успел себе задать. Должно быть, так не хотелось заниматься историей, что на любую глупость был готов, лишь бы подальше от хрущевской оттепели. А может, это таинственные потусторонние силы уже простерли над его головой свою могучую длань.
        Конечно, он просто валял дурака, и на эффект ни одной секунды не рассчитывал, и думал лишь о том, как в понедельник на лекции по химии будет шепотом рассказывать Аленке о своем мистическом эксперименте, и она будет хихикать так мило, как умеют только московские девчонки, а саратовские не умеют… Поэтому, когда в пентаграмме вдруг полыхнуло, и грохнуло, и взвыло, он от неожиданности повалился навзничь и, может быть, даже сознание на миг потерял не то на нервной почве, не то потому, что приложился затылком о край Лехиной кровати.

«ДЕМОН! Я вызвал демона! Они СУЩЕСТВУЮТ!!!» - восторг смешивался с паникой, мысли разъезжались, руки и колени тряслись. Стоя на четвереньках, Иван с трепетом вглядывался внутрь пентаграммы. Там, в густых клубах черного дыма, обреталось что-то живое - угадывались смутные контуры, чувствовалось движение. А дым потихоньку рассеивался…
…Оно полулежало, опершись на невидимую стену пентаграммы, задушено кашляло и всем видом своим вызывало разочарование. Потому что ожидания не оправдывало катастрофически. В облике пришельца было что-то от анимешного персонажа - длинная челка, острый подбородок, глазищи чуть не вполсыта. Пожалуй, юные девицы были бы от него в восторге. Но только не Иван. Он-то демона вызывал! Он-то рассчитывал увидеть чудовище с картинки: крылья, когти, клыки… А у этого - когти разве? Ерунда какая-то, чуть больше, чем у кошки. А клыки? Вампирам и то крупнее рисуют! И одежда дурацкая: штаны… кожаные, что ли? - не разберешь на глаз, белая рубашка с кружевами по отложному вороту, поверх нее - что-то вроде серого мундира с красными отворотами и несколькими неопрятными заплатками, пришитыми явно мужской рукой. Высоченные сапоги с отворотами. Еще нож на поясе. Большой. Серьезный такой нож, Настоящий. Но это дела не меняет, демонам оружие вообще не положено, равно как и одежда.
        - Эй! - окликнул Иван сердито. - Ты кто? Ты демон?
        - Демон? - Пришелец удивленно заморгал глазищами. Похоже, он был еще не в себе. - Почему демон? Не-э… Я вот… - он поднял свой пакет, - за сосисками в лавку ходил…
        Тут днище у пакета лопнуло, содержимое вывалилось на пол. Это действительно были сосиски, розовые и толстые. Иван не смог сдержать удрученного вздоха.
        - Ну вот! - огорчилось странное создание (к слову, говорило оно уж никак не по-русски, но Иван его непостижимым образом понимал). - Порвался из-за тебя… А ты сам кто? Некромант? Или чернокнижник?
        - Спятил?! - Иван с негодованием отверг оба предположения. - Я человек! Студент!
        - Вижу, не слепой! - буркнул пришелец недовольно. - Ты человек и учишься на некроманта…
        - Я на почвоведа учусь! - перебил Иван, почему-то почувствовав себя оскорбленным до глубины души. Но ему не поверили.
        - Неправда! Почвоведы не такие! Они не стали бы меня похищать!
        - А я тебя и не похищал, я демона вызывал!
        - Демона?! - округлил глаза пришелец. - А говоришь, не чернокнижник! Ты темная личность, и я тебя опасаюсь! Сгинь!.. Нет, лучше верни меня на место. Я же не демон, значит, тебе не нужен.
        - Абсолютно не нужен! - согласился Иван охотно. - Можешь отправляться, откуда пришел! Я тебя не держу!
        Пришелец взглянул на него, как на глупого. Выговорил медленно и раздельно:
        - Ты. Меня. Должен. Вернуть. Сам я никак не могу. Тут нужен ритуал. Расстарайся уж как-нибудь, у меня завтра зачет по искаженной логике. Раз ты студент, должен понимать, что значит пропустить зачет.
        - Понимаю, - снова согласился Иван. - Ритуал так ритуал. Щас, на сайте гляну…
        Глянул. Право, лучше бы и не видеть никогда! Вернее, раньше надо было глядеть. Чтобы вовремя остановиться и глупостей не натворить. Да, вызвать демона оказалось сущим пустяком. Но вернуть обратно… От перечня необходимых ингредиентов у Ивана глаза полезли на лоб: конская моча, крысиная шерсть, земля с безымянной могилы, ветка розмарина, капля крови девственницы… И апофеозом всей этой чертовщины был указательный палец мертвеца!
        Ничего себе! - взвыл Иван. Он только теперь начинал осознавать, в какую историю угодил. Выходит, ему еще повезло, что пленником пентаграммы оказался этот странный парень с сосисками! А если бы попался НАСТОЯЩИЙ ДЕМОН?! Как быть тогда, не имея под рукой шерсти, мочи и всего прочего?
        - Ты чего орешь? - осведомился пришелец не без осуждения в голосе. - Что там тебе не нравится?
        - Палец мертвеца! Где я его возьму, по-вашему?! - Ответ был адресован скорее компьютеру, нежели собеседнику, но тот откликнулся, не задумываясь:
        - Надо найти на улице безродного покойника и отрезать. Обычное дело.
        - Обычное?! У нас, знаешь ли, покойники на улицах не валяются.
        - Да? - Пришелец выглядел неприятно удивленным. - Неужели так быстро сжирают?! Безобразие какое! Куда смотрит магистрат?!
        Иван даже поперхнулся от такого высказывания и ответить не смог. Пленник истолковал его молчание по-своему.
        - Значит, надо кого-нибудь убить. Если тебе самому неловко, выпусти меня, я сделаю. Не хотелось бы, конечно, не люблю… - Он поморщился и продолжать не стал.
        А Иван почувствовал себя очень, очень неуютно. Слишком уж спокойно, по-деловому говорил парень об убийстве.
        - И что, часто тебе доводилось это делать? - хрипловато спросил он.
        Пришелец пожал плечами:
        - Ну как… Случалось, конечно. Война… А ты сам разве не того?..
        - У нас нет войны! - отрезал Иван зло.
        - Вообще? - Пришелец вроде бы даже не поверил.
        - По крайней мере, поблизости.
        - Везет! - вздохнул тот. - Значит, тебе беспокоиться нечего. А я не явлюсь ночью на зачет и загремлю на передовую…
        - А! Так ты от армии косишь! - догадался Иван.
        - Что я делаю с армией? - не понял парень.
        - Бегаешь от нее.
        - Ты что?! - У пришельца округлились и без того огромные глазищи. - Ты вообще думай, что говоришь! За такие слова и убить можно! Неужели тебе не совестно? - Столько укоризны было в голосе существа, что Иван и вправду почувствовал укол совести. - …И выпусти меня наконец! Здесь уже дышать нечем! - Он снова закашлял.
        - Ага! Щас! Я тебя выпущу, а ты меня убьешь! - Чувства чувствами, а о собственной безопасности тоже забывать не стоило. Парень в пентаграмме грозным бойцом не выглядел, но очень уж хорош был его нож.
        - Не убью, иначе кто меня возвращать станет? - был ответ.
        Иван счел его убедительным.
        Убирать пентаграмму целиком он не стал - вдруг еще понадобится? Стер ногой контур одного луча, пришелец вывалился наружу, охнул, втягивая свежий воздух (удивительно, но в комнату дым не полез, так и остался в пентаграмме), и бесцеремонно, с размаху плюхнулся на Лехину кровать. Пружины взвизгнули, очередная ножка подломилась - ну не любила общажная мебель грубого обращения, деликатности требовала (пока Иван с Лехой не усвоили эту печальную истину, часть ножек успели заменить стопки учебников и два кирпича). Пришелец обескураженно сказал «Ой!», но вставать не стал, только велел Ивану:
        - Ты мои сосиски собери, они хорошие. У тебя тут ледник есть?
        Ледника, понятно, не было, был мини-холодильник Лехи, притом хронически пустой - даром место занимал. Леха просто мечтал от него избавиться - вернуть домой, но мамаша его была непоколебима в своей уверенности, что без холодильника ее любимому сыну в столичном мегаполисе ни за что не выжить. А просто выкинуть было жалко, все-таки новая вещь.
        Теперь вот пригодилась - для сосисок из потусторонних сфер.
        - Ну что, пошли? - спросил Иван, закончив хозяйственные дела.
        - Куда? - не понял пришелец.
        - Добывать ингредиенты для твоего ритуала, разумеется!
        Существо на минуту задумалось, что-то для себя решая. И решило.
        - Нет. Ты иди один. А я пока тут у тебя посплю. Я всю ночь искаженную логику учил
        - глаза слипаются прямо… - Он деликатно, прикрыв рот ладонью, зевнул.
        Почему-то Ивану стало досадно, уязвленным себя почувствовал: что за пренебрежение такое?
        - Слушай! Ведь ты впервые оказался в нашем мире! Неужели тебе даже не хочется на него посмотреть?
        - Хочется, - согласилось существо. - Очень. Но спать - еще больше. Когда еще момент выпадет?
        - Ладно, - согласился Иван, - спи. Я запирать не стану, туалет в конце коридора.
        - Разберусь, - пообещал пришелец и отвернулся к стенке.

…Может, оно и к лучшему, думал Иван по пути. С одной стороны, заниматься поисками мертвых пальцев и конской мочи он предпочел бы не один, а в компании. С другой - могли возникнуть сложности: конечно, вызванное им существо демоном не являлось, но и на человека было не очень-то похоже. Правда, пусть лучше в комнате сидит. Интересно, кто же оно все-таки по природе? Ах черт! Тут только он вспомнил, что они с существом даже имен своих друг другу не назвали! Но не возвращаться же ради этого назад? Пути не будет.
        Начать поиски Иван решил с розмарина. Нашел! Бабка, что торговала пряностями у остановки, клятвенно заверяла: это розмарин и есть, сама на подоконнике взрастила! Иван не нашел причин ей не верить, купил пучок изрядно помятой зелени.
        С кровью девственницы, как ни удивительно, тоже не возникло проблем! Девчонка лет шести катилась на роликах по площади перед университетом. Шлепнулась и коленку разбила. Ребенок был хорошим - не пищал, не ревел, поднялся самостоятельно и хотел продолжить путь. Но налетела бабка, раскудахталась, принялась промокать ссадину бумажным платочком… Вот на этот платочек и нацелился Иван, замер, как хищник в ожидании добычи, прозорливо решив: уж если это не девственница, значит, их вовсе на свете не осталось… Окропленный кровью платочек полетел в урну. Иван выхватил его молниеносно и незаметно для окружающих (по крайней мере, он на это надеялся). Два дела было сделано!
        Но дальше начались непредвиденные трудности с крысиной шерстью.
        Крыс держала Танька Никитина, девчонка из их группы. Были они, конечно, белыми, но все-таки крысами, не носорогами же! Сойдет, решил Иван, но Таньки дома не оказалось, уехала на выходные в Питер (вот, оказывается, почему ее мобильник не отвечал!). А выпрашивать крысиную шерсть у Танькиной матери было как-то неловко: что она подумает? Вернулся с «Юго-Западной» на «Университет», пошел на биофак, но там чучело крысы было надежно заперто в стеклянной витрине. Объехал несколько зоомагазинов, потратив уйму времени даром - бдительные продавцы вовсе не желали, чтобы кто-то выщипывал их товар… Вот так, в бесплодных поисках, прошла суббота. Шерсть и мочу пришлось отложить на воскресенье. О пальце же Иван предпочитал пока не думать вовсе.
        - А, это ты! - вяло приветствовал его пришелец. Похоже, за весь день он так и не покидал своего, точнее, Лехиного ложа. - Ну собрал, что нужно?
        - Не все! - уклончиво ответил Иван. - Ужинать будешь? Твои сосиски, мой батон…
        - Я так понимаю, сегодня мне домой не вернуться? - присаживаясь, уточнил пришелец.
        - Никак, - подтвердил Иван сурово. - Только завтра вечером… - и добавил про себя:
«Если повезет».
        - Плакала, значит, моя извра… искаженная логика. Ну ладно, давай поедим. Все одно помирать, так хоть сытым… - В тот момент Иван еще не обратил внимания на его последнюю реплику.

…Батон был длинным, свежим и аппетитным, пришелец очень хорошо на него налег, половину съел. А сосиски имели привкус странный.
        - Куриные, что ли?
        - Ага, - согласился пришелец. - По сути своей, что есть василиск? Огромная огнедышащая курица, и ничего больше… То ли дело драконина! - Он мечтательно вздохнул. - Драконина с мандрагорами… Пробовал?
        Иван поперхнулся куском и сосисок больше есть не стал, сварил оккультный окорочок.
«Все-таки простая курица привычнее огнедышащей», - пояснил он, чтобы не обижать гостя.
        А больше они в тот день ни о чем не говорили - пришелец снова хотел спать. Уже в темноте Иван вспомнил:
        - Слушай, давай хоть познакомимся, что ли! Я Иван Степной, а как тебя зовут-то?
        - Меня?! - Странное создание беспокойно заворочалось. - Меня? Ох! Слушай, давай завтра, на свежую голову, а? Я сейчас не в состоянии просто вспоминать…
        - Ну завтра так завтра, - откликнулся Иван упавшим голосом, провести ночь в компании ненормального ему как-то не улыбалось. А он еще сестру ругал за беспамятство! А оно вон как на свете бывает - собственного имени некоторые вспомнить не могут!
        Только утром он понял, в чем было дело, и перестал пришельца осуждать. Потому что звали того Кьетт-Энге-Дин-Троннер-Альна-Афауэр - и Стренна-и Герцерг ан Свеффер фор Краввер-латта Феенауэрхальт-Греммер-Игис-Маарен-Регг… - а дальше он так и не вспомнил, хотя очень старался.
        - С ума сойти! - присвистнул Иван. - А покороче нельзя?
        - В смысле?
        - Ну родители в детстве тебя как называли?
        - Я с малых лет сирота, - ответил пришелец с достоинством.
        - Извини. Но ведь не может быть, чтобы тебя всеми этими словами называли… гм… в быту. Друзья к тебе как обращаются? Или там начальники, преподаватели?
        - А! - обрадовался несчастный обладатель бесконечного имени. - Ну близкие друзья, понятно - Энге; преподаватели - Кьетт Краввер; начальники - ан Свеффер; подчиненные - фор Краввер-латта… Вот!
        - Ладно. Мне лично как тебя называть? Не жди, что я стану оглашать весь перечень!
        - Нет, конечно, - поспешно согласился пришелец. - Не надо весь! Зови меня… ну хотя бы Феенауэрхальт. Пусть будет коротко и нейтрально.
        - Ничего себе - коротко! - возмутился Иван. - Язык свернешь. Я буду звать тебя Дин. - Это единственное, что он смог запомнить на слух.
        Но пришелец смутился и фыркнул:
        - С ума сошел? Что о нас подумают?! Так меня станет звать жена, если однажды я ею обзаведусь!
        - Ох! Как у вас все запутано!.. Ладно, как там первое было? Кьетт? Вот им и будешь.
        Пришелец поморщился:
        - Это будет звучать так, что ты меня старше.
        - А тебе сколько лет? - быстро сориентировался Иван.
        - Мне? Много. Девятнадцать.
        - Вот видишь! А мне - двадцать один! Я тебя определенно старше.
        - Да? - Кьетт оглядел его придирчиво, с недоверием. - А сколько у вас здесь длится год?
        - Триста шестьдесят пять дней.
        - А день?..
        В общем, как ни крути, по всему выходило, что Иван старше.
        - А может, вы живете дольше нас? - нашел последнюю зацепку пришелец, ну никак не хотелось ему в младших ходить! - Продолжительность жизни здешних людей какая?
        - Ну… лет восемьдесят - девяносто в среднем… - немного приукрасил печальную действительность Иван.
        - И только? - вздохнул Кьетт и больше вопросов не задавал, видно, расклад вышел совсем уж не в его пользу. Молча дожевал остатки вчерашнего батона и вновь направился к кровати. - Ну ладно, ты ступай за мочой и шерстью, а я еще посплю.
        - Сколько же можно спать? - удивился Иван. - На вторые сутки пошел… Слушай! А ты того? Ты в порядке? Здоров в смысле?! - Только теперь он заметил, что его невольный гость выглядит совсем нехорошо, будто не спал эту ночь, а землю пахал… точнее, на нем пахали: бледный до синевы, глазищи обведены чернотой, взгляд мутный какой-то… - Тебе не плохо, нет?
        - Ну что тебе на это ответить? - пробормотал Кьетт, потянувшись по-кошачьи. - Сдается мне, здесь у вас очень низкая плотность внешних астральных полей… Слабоват естественный магический фон.
        - И что? - не понял Иван.
        - Как бы тебе объяснить… Ты ведь имеешь представление об осмотических процессах?
        Иван согласно кивнул:
        - Допустим.
        - С магией то же самое. Я - магическое существо, и мой внутренний м-потенциал, без ложной скромности, очень высок. И поскольку любая магическая система стремится к равновесию… тьфу, запутался. В общем, начинается перераспределение сил. Астральные поля твоего мира - или реала, или слоя бытия, как хочешь обзови, не в том суть - начинают повышать свой потенциал за мой счет.
        - И что? - почувствовал недоброе Иван.
        - Да ничего хорошего. У каждого магического существа есть нижний допустимый предел м-потенциала. Так вот, если внешний магический фон меньше нижнего предела помещенного в него организма, то всё. Окружающая среда будет выкачивать из него все силы, и он в определенный момент погибнет. Но даже тогда мертвое тело его будет отдавать свою магию, пока внутренний м-потенциал не сравняется с внешним.
        - Та-ак! - Иван где стоял, там и сел. - И ты хочешь сказать…
        - Угу, - скромненько подтвердил обладатель высокого потенциала. - Хочу. Именно этот процесс в данный момент и происходит.
        Ивану стало жутко. Только мертвого тела ему в комнате не хватало!
        - И как долго это будет происходить?! - бестактно брякнул он. - На сколько тебя хватит?
        - Ну… - снова замялся Кьетт. - Скажи, здесь у вас есть практикующие маги?
        - Маги? Да черт их знает! Не верю я в эту чепуху! Попадаются шарлатаны какие-то: гадалки там всякие, колдуны…
        - И много их? - вздохнул пришелец.
        - Да полно… Но они же не настоящие. Людей просто дурят!
        - Потому и дурят, что естественный магический фон очень слабый, ни на что не годный… Ну сегодня не будут дурить. Все сделают по правде.
        - То есть?
        - Сейчас все колдуны, гадалки и прочие шарлатаны твоего мира тянут силы из меня. Так что сам понимаешь, - Кьетт виновато развел руками, - надолго меня не хватит. Все-таки я не демон… хотя тут и демона не хватило бы, пожалуй…
        - Сколько?! Конкретно! - прорычал Иван.
        - До вечера, думаю, дотяну. Но вторую ночь мне не пережить, нет.
        - И ты об этом так спокойно рассуждаешь?! - поразился Иван.
        Кьетт утомленно смежил веки.
        - А что мне остается? Или ты хочешь, чтобы я рыдал и возносил молитвы?.. И потом, я слегка надеюсь, что до вечера ты вернешь меня на место…
        - Верну! - горячо обещал Иван и собрался уж бежать, но обернулся с порога. - Слушай, неужели нет никакого средства тебя за изолировать? Ну чтобы потенциалы не перетекали… - Ох, не силен он был в магической терминологии!
        - Почему же нет? Есть! Иначе все магические существа давно бы вымерли!
        - Ну так изолируйся, чего ты ждешь? Что для этого нужно? Заклинания какие-нибудь, зелья, ритуалы?
        Кьетт мрачно рассмеялся:
        - Вот именно, зелья. И где я их, по-твоему, возьму, если в вашей богами забытой дыре даже такую мелочь, как палец мертвеца, нельзя раздобыть без проблем?
        - А раньше ты о собственной безопасности не мог подумать? - огрызнулся Иван, обидевшись за свой мир. - Прежде чем к нам попасть…
        - Прежде чем к вам попасть, - перебил Кьетт, - я тихо-смирно шел в лавку за сосисками. И даже заподозрить не мог, что некий олух примет меня за демона и без всякой на то причины выдернет из привычной, насыщенной магией среды в сию астральную пустыню! Если всякий раз, отправляясь в лавку, замыкать свое астральное поле - это все равно как… как… - Он запнулся, подыскивая подходяще сравнение.
        - Как если бы я перед выходом из дома каждый раз надевал костюм хим защиты на случай возможной техногенной катастрофы! - с раскаянием закончил его фразу Иван. - Ладно, ты лежи, а я пошел! Я быстро! До вечера успеем, не волнуйся!
        - Не буду, - покорно согласился Кьетт и тихо всхлипнул. Все-таки ему было страшно.
        Тревога придала Ивану изобретательности. Крысиную шерсть он раздобыл-таки на этот раз! Рванул на птичий рынок - уйму времени убил, пока добрался. Купил белую крысу, самую мохнатую из всех предложенных, клок шерсти состриг заранее припасенными маникюрными ножницами (знала бы Ирка из семнадцатой, зачем они ему понадобились, - ни за что не одолжила бы). А крысу тут же перепродал за полцены, зато в хорошие руки - ее сразу, не отходя от кассы, принялись целовать и кормить.
        С «Птички» довольный собой Иван подался на Беговую, на ипподром - опять через всю Москву. Сочинил трогательную историю - типа он несчастный студент-ветеринар, которому грозит неминуемое отчисление, если в ближайшие часы не произведет анализ конской мочи. Ну сжалился какой-то дядька, провел, позволил набрать шприцом из свежей лужи… Вряд ли отобранный материал годился для лабораторных исследований, но для целей оккультных - почему бы нет? Так ловко все прошло, что подумалось: может, и палец таким манером получится раздобыть? Пойти в морг, сказаться студентом-медиком, заплатить, если что… Есть же у них там бомжи какие-нибудь, не убудет с них от одного пальца…
        Бомжи, может, и были. Не было денег. А главное - решимости. Уж так не любил Иван все эти замогильные дела, так не любил… И потом, морг - это вам не ипподром. Наверняка какие-нибудь разрешения требуются, документы. Студенческий спросят и поинтересуются - а зачем почвоведу чужой палец? Выйдет неловко…
        В общем, от посещения моргов Иван отговорил себя на удивление легко. Но нужно было искать альтернативу. А какая может быть альтернатива свежему покойнику? Ясно: скелет. Скелетов Иван не боялся совершенно. И даже знал, где они есть: на биофаке. И даже не под стеклом, просто в кабинете стоит, на видном месте - заходи и бери. Если бы не воскресный день. До понедельника кабинет не откроют, до понедельника Кьетт не доживет… Как же быть, как быть…
        И тут решение попалось ему на глаза! Само! Просто бросил случайный взгляд на витрину магазинчика - и увидел.
        Это был манекен, причем не дешевый, из тонкого пластика, а отличный, очень натуралистичный, плотный - гипсовый, что ли? Да неважно! Главное, во-первых, человек, во-вторых, определенно не живой. Не живой - значит, мертвый. Мертвец! Что еще надо для счастья?

…Откуда было бедному Ивану знать, что ход его рассуждений как нельзя лучше соответствовал принципам той самой «искаженной логики», которую пришелец Кьетт не смог сдать по его вине?
        Бочком, бочком, стараясь казаться маленьким и незаметным, Иван проник в небольшой торговый зал. Огляделся. Побродил между рядами вывешенных пиджаков, курток и плащей, будто бы подыскивая обнову. Все ждал - вот сейчас подлетит разлюбезный продавец, начнет навязывать свои услуги. Но две девчонки за прилавком даже не обернулись в его сторону, было у них занятие повеселее возни с клиентом - одна другой сооружала что-то на голове с помощью массажной щетки и вонючего до слез лака. Средь бела дня, прямо на рабочем месте! Пожалуй, в другой момент Ивана такое поведение обслуживающего персонала возмутило бы: конечно, по нему видно, что небогатый клиент заглянул, но все-таки тоже человек! Однако на этот раз бессовестное поведение продавщиц было ему только на руку. Потому что в дальнем углу зала стоял облаченный в джинсы и диковатую желтую куртку еще один манекен! И был он куда доступнее первого, того, что на витрине, просто подходи и бери.
        Двадцать с лишним лет прожил на свете Иван Васильевич Степной и за весь этот срок ни разу ничего не украл. Вот и крался теперь на дрожащих, негнущихся ногах и трепетал так, будто не палец манекена - кассу собрался взять. Подобрался бочком, бочком, озираясь, нет ли камер. Отвернувшись, не глядя, пошарил за спиной правой рукой. Нащупал холодную мертвую кисть. Нажал сильно и резко. Хрупнуло.
        Спрятав трофей в карман, похититель удалился медленно и с достоинством, чтобы не вызвать у окружающих подозрения. Руки дрожали, холодный пот выступил на лбу. Одна-единственная мысль, точнее, фраза крутилась в голове: «Дело сделано, - сказал слепой…»

…В комнату свою он возвращался со страхом - разыгрались нервы, почему-то возникла уверенность: все было напрасно, он опоздал, и на Лехиной кровати ждет его молодой красивый труп.
        Однако пришелец Кьетт был жив и приветствовал его недовольной репликой: «Ну, наконец-то! Я уж думал, тебя рузы сожрали!»
        - Какие рузы? - вяло удивился Иван, он чувствовал себя совершенно разбитым.
        - Перепончатокрылые, - ответил Кьетт с раздражением. - Это присловье такое. У вас что, рузы не водятся?
        - Не водятся, - подтвердил Иван. - Нет у нас никаких руз. Тем более перепончатокрылых.
        - Да? Странно. Люди есть, а руз нет. Кто же вас ест тогда?.. Ну ладно, не до того сейчас… Ты все принес, что нужно?
        - Все! - с заслуженной гордостью объявил Иван. - Щас мы тебя на родину наладим… Давай, в пентаграмму становись… Ты сам-то дойдешь? - выглядел его пленник еще хуже, чем утром.
        Кьетт встал, покачнулся и бодро заверил:
        - Дойду!
        И впрямь дошел. В пентаграмме сразу сел на пол, обхватив руками острые колени, а потом спросил заботливо:
        - Иван, а ты не хочешь куртку надеть?
        - Зачем? - не понял тот. В комнате было тепло, даже душно. Или магическое перемещение демонов и лиц им подобных сопровождается поглощением тепла из окружающей среды? Ивану живо представилась промерзшая насквозь комната: иней серебрится на стенах и мебели, сосулька свисает с лампы, на полу хрустит корочка льда…
        - У нас во Флангальде сейчас прохладно.
        - А?
        - Прохладно, говорю, у нас во Флангальде. Весна затяжная в этом году, снег не сошел до сих пор.
        - А я тут при чем?!
        Кьетт беспокойно заерзал.
        - Ты-то?.. Знаешь, я все лежал, думал-думал и решил: ты отправишься со мной во Флангальд!.. И даже не спорь! Зачет я пропустил. Стану оправдываться - мне никто не поверит, решат, что вру или вообще спятил. Но если я предъявлю тебя, такого чужеродного и экзотического, и ты мои слова подтвердишь…
        - Стоп! - заорал Иван в голос. - И не надейся! Никуда я не отправлюсь! Решил он, видите ли! А меня нельзя было раньше спросить?!
        - А ты меня спрашивал, когда сюда тащил? - невозмутимо напомнил Кьетт. И продолжил проникновенно: - Послушай, Иван. Я - магическое существо. Ты - нет. Конечно, шарлатаны ваши крови моей выпили немало, но даже теперь у меня хватит сил заставить тебя сделать все, что я пожелаю. В окно выпрыгнуть. Родного отца зарезать. Отправиться хоть во Флангальд, хоть в Черные Сферы. Но я этого не хочу, понимаешь? Это неправильно - лишать разумное существо собственной воли, так не должно быть. Просто ты сделал глупость и обязан ее исправить, это твой моральный долг. Есть же у тебя совесть?.. И потом, сам посуди, когда еще тебе выпадет случай побывать на другом уровне бытия? Учитывая, как плохо у вас с магией! Может, это твой единственный шанс? Главное, меня упрекал, что я вашей жизнью не интересуюсь, а сам?! Сидишь как пришитый в своем мире - никакого кругозора, одно и то же день за днем…
        Да, это создание умело убеждать. Так тошно и скучно вдруг стало Ивану - четыре стены, две кровати, три стула - два хороших, один «гостевой», с ножкой, имеющей коварную привычку подкашиваться… Завтра понедельник - четыре пары, и снова четыре стены… В кои-то веки случилось в жизни что-то небывалое, чуть приоткрылись неведомые горизонты - и вот сейчас он захлопнет их собственной рукой, закроет навсегда, как и не было ничего…
        - И вообще, что ты теряешь? От силы час времени уйдет - от мясной лавки до академии дойти! А там у нас знаешь какие специалисты - в момент тебя назад вернут, без всяких мертвых пальцев и пентаграмм! Соглашайся, ну?..
        И он согласился.
        И сделал все как нужно: шерсть, окровавленный платок и розмарин сжег. Конскую мочу с пеплом смешал, используя для разбалтывания смеси указательный палец манекена (принял столько страданий ради такой ерунды, как будто ложкой нельзя было обойтись!), заклинания прочел без запинки. А когда пентаграмма озарилась изнутри мерцающим синим светом - прыгнул внутрь и вцепился в плечо Кьетта…
        Потом был свет, и грохот, и тьма…

«Вот так, должно быть, и помирают люди», - мелькнула последняя, полузадушенная мысль…
        Глава 2
        которая учит читателя: не снимай то, что не тобой повешено
        На самом деле никто не умер.
        Они сидели плечом к плечу на плоском и широком камне, о шершавую поверхность которого только что очень чувствительно треснулись. Холодно было - зуб на зуб не попадал, и куртка толком не спасала.
        Ветер гнал по низкому багровому небу рваные клочья черных туч. Невыразимо унылая равнина тянулась на все четыре стороны горизонта, сколько хватало глаз, - ни деревца, ни самого чахлого кустика, только редкие плоские камни, чуть выступающие над топкой серой почвой. В воздухе висел запах тлена, как в старом погребе. Мертво, голо, беспросветно. Признаков жизни - никаких…
        - Да-а, - с чувством протянул Иван. - Мрачное же место - этот твой Флангальд…
        - Место мрачное, - согласился Кьетт. - Но кто тебе сказал, что это Флангальд? Я бы сказал, ничего общего!
        - То есть… как?! - опешил Иван. - Если это не Флангальд… Нет, ты УВЕРЕН?! Может, просто место тебе незнакомое, ну в сторонку нас отнесло, я ведь в колдовстве не очень смыслю… не рассчитал малость…
        - Я уверен АБСОЛЮТНО. ЭТО НЕ ФЛАНГАЛЬД! - отчеканил Кьетт.
        - А что же тогда? Где мы вообще?! - В голосе Ивана явственно слышались панические нотки.
        - Откуда мне знать? - пожал плечами Кьетт, сохраняя внешнее спокойствие. - Колдовал ты, тебе виднее, куда нас забросило! - Помолчал и добавил: - Должно быть, ты сделал что-то не так.
        - Что я мог сделать не так? - искренне возмутился Иван. - Все, как написано: сжег, смешал, сказал…
        Кьетт окинул его подозрительным взглядом.
        - Может, компоненты плохие были? Знаешь, с кровью девственниц всегда есть риск. Торговцы так и норовят…
        - Девственница она была! - перебил Иван свирепо. - Головой ручаюсь!
        - Ну ладно, ладно, - поспешно согласился Кьетт, бурная реакция товарища по несчастью его, похоже, напугала, - девственница так девственница, тебе виднее. Наверное, это шерсть негодная оказалась, подсунули вместо крысы крашеного хорька…
        - Я ее самолично состриг с живой толстой белой крысы…
        - А-а! - обрадовался Кьетт. - Так с серой надо было! Белые для магии плохо подходят… Хотя нет. Не мог цвет такое радикальное влияние оказать, чтобы на другой уровень перебросило! Во времени сдвинуть, на день вперед, на день назад - куда ни шло. Но в другой мир… Нет и нет! Не в шерсти дело. Моча ослиная была?!
        - Сам. Из-под кобылы. Собрал.
        - А ты хорошо смотрел? Может, она была мул?
        - В нашем мире, чтоб ты знал, мула днем с огнем не сыщешь. Это была отличная беговая кобыла… Понял! Бабка обманула, зараза! Какую-то дрянь вместо розмарина подсунула! Убить мало!
        - Не клевещи на бедную старушку, - велел Кьетт сурово, - это грех. Розмарин был настоящий, я без тебя одну веточку нечаянно съел. Люблю розмарин до страсти.
        - Ты съел, вот и не хватило!
        - Ерунда. Там его за глаза было! На пять раз хватило бы!
        - Тогда что?!
        Пару минут они сидели молча, сверля друг друга обвиняющим взглядом. Потом снова заговорил Кьетт, на этот раз осторожно:
        - Слушай… Ну не мог же ты перепутать? Не мог отрезать палец от живого, правда?
        - Разумеется! - подтвердил Иван с чувством. - Что я, живое от неживого не отличу? Это был абсолютно мертвый, холодный, гипсовый палец!
        - Как… гипсовый? Почему гипсовый? - упавшим голосом пробормотал Кьетт. А потом спросил жалобно, совсем по-детски: - И что же теперь с нами будет?
        Ответа на этот вопрос Иван, понятно, не знал.
        - …Это все твое легкомыслие! Нельзя относиться к магическим манипуляциям столь небрежно! Ты и в первый раз что-то напутал, когда зацепил меня вместо демона, и теперь! В магии важна каждая мелочь, самая несущественная на первый взгляд деталь! Интонация заклинания, толщина линии, оттенок аромата… А ты посягнул на основы, изменил главные компоненты! Заменил природное искусственным! - отчитывал Кьетт Ивана. - Да как тебе в голову могло прийти использовать куклу вместо плоти! Уму непостижимо!
        Иван долго сносил его нотации молча, потом не выдержал, огрызнулся:
        - И ничего в этом особенного нет, все так поступают. Слышал про Вуду? Берут куклу из воска вместо живой плоти, втыкают иглу…
        И тут на лице Кьетта появилось выражение такого отвращения, что Иван невольно осекся.
        - И после этих слов ты будешь дальше утверждать, будто не практикуешь некромантию?
        Некромант ты и есть! Самый настоящий! О боги, с кем я связался!
        - Ничего подобного! - яростно воспротестовал Иван. Если бы он успел узнать своего товарища по несчастью чуть лучше, то понял бы, что на самом деле тот его просто дразнит. Но знакомство их длилось всего несколько часов, и обвинения в свой адрес Иван принял за чистую монету, стал оправдываться: - Не имею я ни малейшего отношения к некромантии! Ну слышал краем уха про Вуду, подумаешь! У нас все про это знают.
        - Того не легче! Значит, у вас некромантский мир! - сделал свои выводы Кьетт. - Мир, настолько пропитанный злом, что адепты не считают нужным скрывать свои методы от непосвященных. Одна радость, м-поле у вас слабое, не то страшно представить, чем ваше существование грозило бы всему Бытию!
        - Ладно, - потерял терпение Иван. - Мир наш ужасен, сам я ужасен…
        - Угу, угу. - Кьетт удовлетворенно кивнул.
        - …и что из этого следует? Мы так и останемся сидеть на этом камне до конца дней? Или попытаемся что-то предпринять? Помню, ты своими потенциалами хвалился, так, может, предпримешь что-нибудь магическое?
        - Вспомнил про мои потенциалы! - хмыкнул на это Кьетт. - Да я после вашего мира сам почти труп! И большее, что могу предпринять, - это попытаться встать… попозже.
        Вот черт! Про эту-то беду он и позабыл! Ивану стало стыдно. И еще - страшно. Если бы Кьетт помер в комнате общаги, это, конечно, было бы ужасно. Но если он помрет теперь, оставив Ивана одного в этом жутком месте…
        - Не бойся, не помру, - утешил Кьетт, будто прочитав его мысли. - Магический фон здесь вашему не чета! Настоящий астральный кисель! Думаю, через день-другой я вполне восстановлюсь. - Но подумал и прибавил: - Если мы не замерзнем раньше.
        - Надо развести костер! - решил Иван. И от этого решения сразу стало легче на душе, хоть какая-то ясная цель появилась в жизни.
        Перед всяким путешественником, попавшим в сложную жизненную ситуацию, рано или поздно встает подобная задача. Приходится пускаться на разные ухищрения: высекать искру с помощью кремней, добывать огонь трением или молитвой… На этот раз проблема была обратной. В кармане куртки Ивана лежал полный коробок спичек. Кьетт сообщил, что в принципе умеет разжечь магическое пламя на собственной ладони, им что угодно можно подпалить, хоть хворост, хоть уголь, хоть самые сырые дрова. Беда в том, что на всем обозримом пространстве не наблюдалось ровным счетом ничего, способного послужить топливом. Они даже от валуна своего кое-как откололи кусочек ножом, проверили - вдруг, паче чаяния, горючий? Увы, это был самый обычный серый гранит.
        И только приглядевшись внимательнее, Иван заметил стелющиеся между камнями тонкие бурые, изрядно подгнившие былинки - так выглядит ранней весной мурава, только что вытаявшая из-под снега.
        - На безрыбье и русалка рыба, - выдал Кьетт. - Иди собирай, а я подожгу… Только далеко не отходи, мне одному страшно.
        Нельзя сказать, что последнее его откровение прибавило Ивану боевого духа, но выбор был невелик, пришлось идти.
        Сначала все шло благополучно. Он собирал мотки ползучей травы, оказавшейся неожиданно жесткой, как спутанная проволока, - достаточно было дернуть один побег, и за ним тянулось множество соседних. Осторожно ступая по пружинистой почве меж камней, сносил добычу к «своему» валуну, там Кьетт раскладывал ее на просушку, придавливая собственным сапогом, чтобы не разлеталась. Очень споро шло дело, куча быстро росла.
        - …Ладно, давай уже назад! Хватит на первое время, - окликнул его Кьетт. - Поджигаю?
        Даже от магического пламени трава занялась не сразу, зато горела ровно, прогорала медленно и тепла давала достаточно, чтобы развеять мрачные мысли о гибели от переохлаждения организма. Но так уж устроены разумные твари разных миров, что не умеют довольствоваться тем, что имеют. Не успели немного отогреться - захотелось есть. Они сидели у огня друг напротив друга и страдали.
        - Зачем мы не поужинали перед дорогой? - стонал Иван, чувствуя, как голод царапается внутри острыми коготками. - Я пока бегал, один пирожок за весь день перехватить успел…
        - А я и того меньше, - вторил Кьетт печально. - Какая глупость: огонь есть, еды нет!.. Кстати, об ужине! Как ты думаешь, зачем здесь красное небо? Это восход или закат? - В тоне его послышалось беспокойство.
        - Откуда мне знать. - Иван пожал плечами. И предположил: - Может, оно всегда такое?
        - Хорошо бы… - пробормотал Кьетт, подползая ближе к огню. - Хорошо бы это был не закат…
        - Почему? - упавшим голосом спросил Иван - он догадался, каков будет ответ.
        - Не знаю, как у вас, - тщательно подбирая слова - чтоб не накликать! - выговорил Кьетт, - а у нас по ночам вылезает много всякого разного… которого лучше бы не вылезало. Знаешь, пока не стемнело, собери-ка еще травки, чтобы хватило до утра. А то мало ли… ТЫ ЧТО?!
        - Ай! - прошептал Иван, глядя ему за спину остановившимся взглядом. - Уже! ЛЕЗЕТ!
        Кьетт резко обернулся.
«Оно» лезло из-за соседнего, шагах в двадцати расположенного камня. Крупное, белесое, омерзительное до предела. Ползло на четвереньках, разевало широкую зубастую пасть, капало слюной, вращало тусклыми желтыми глазами. Пропорциями тела напоминало человека, исхудавшего до состояния живого скелета, но голову имело, пожалуй, собачью, только голую, без шерсти. Выглядело, скажем так, существом разумным, но совершенно обезумевшим и никакого сомнения в своих намерениях не оставляло: оно собиралось ЖРАТЬ.
        Иван трусом не был, это мы можем утверждать со всей ответственностью. Богатырским сложением он не обладал, приемами восточных единоборств не владел, но по-простому, по-нашенски дать в морду тому, кто заслужил, умел. Человека бы он не испугался. Но это… Это даже не страх был, а какая-то потусторонняя, парализующая жуть, как в дурном сне. Растерянность полная. Как быть, в чем искать спасения? Бежать? Прятаться? Сражаться ножом? Он был близок к панике и, пожалуй, бросился бы наутек, не будь рядом Кьетта, способного разве что попытаться встать…
        А тварь была уже совсем рядом, и узловатые пальцы ее цеплялись за камень. Иван пятился, она наползала медленно, но неотвратимо, влекомая теплом костра и запахом свежей плоти…
        И все-таки он нашел в себе силы собраться с духом. Сражаться! Другого выхода нет! Он обернулся к Кьетту, чтобы взять нож… И снова остолбенел.
        Его товарищ по несчастью как сидел, так и продолжал сидеть в расслабленной позе, наблюдая за приближением кошмарного монстра с благосклонной полуулыбкой. Такое выражение лица бывает в ресторане у гурмана, когда к его столику официант подносит любимое блюдо…
        - Эй! Ты чего… - начал Иван, решив, что несчастный повредился умом от страха…
        И тут он прыгнул. Нет, не монстр. Кьетт. Прямо с места, прицельно точно, одним отработанным боковым броском атакующего хищника впился чудовищу в белое горло! Иван от ужаса взвыл, тварь тоже, полузадушенно и жалко, - а кому понравится превращение из охотника добычу?
        К счастью для Ивана - в противном случае его нервы, пожалуй, не выдержали бы, - сцена кровавой не была. Кьетт просто висел на чудовище, вцепившись когтями, лишь немного превосходящими кошачьи, и клыками, уступавшими вампирским. Он висел, а тварь оседала, выцветала, будто таяла в промозглом воздухе чужого мира… Потом обмякла и испустила дух.
        Кьетт немедленно выпустил жертву и легко поднялся на ноги, веселый и довольный.
        - Ну вот! - объявил он, вытирая ладонью рот. - Сразу стало легче жить!.. А ты что такой зеленый? Тебе нехорошо? - Милый, заботливый такой…
        - Я… Мне… - У Ивана перехватило голос. - Как… Что ты с ним сделал?
        Наверное, тон у него был слишком резким и осуждающим, Кьетт смутился.
        - Как что? Того… Примерно то, что делали со мной шарлатаны твоего мира. Выкачал. Опустошил. Потенциалы свои восстановил. Теперь идти сможем… Ты не рад?
        - Скажи. Честно. - Ивану еще трудно было говорить. - Ты и со мной можешь вот так?.
        - Ты что, дурной? - почему-то обиделся Кьетт. - За кого ты меня принимаешь? Я что, упырь? Ты немагическое существо, что с тебя можно взять? Если и есть в тебе зачатки магии - хоть всю до основания вытяни, ты даже не заметишь.
        - То есть человека ты убить не можешь? - уточнил Иван для полной ясности и спокойствия.
        - Могу. Ножом. Если нападет. Сам я на людей не охочусь, если ты это имеешь в виду.
        - Это утешает! - выпалил Иван с чувством. - Что ты не упырь… Слушай! - Он вдруг сообразил, что самое главное-то упустил! Сказали, что не демон, ну и успокоился… - А ТЫ ВООБЩЕ КТО?!
        - Как кто? В смысле? - Кьетт даже попятился от такого вопроса, не понял, о чем речь.
        - Ну я, допустим, человек. А ты? Кто ты по природе? Биологический вид или что там у вас бывает?
        - Я по природе нолькр, - с достоинством ответил Кьетт. - Не видно разве?
        - Просто я раньше никогда не встречал нолькров, - пробормотал Иван удрученно. - Вы у нас, слава богу, не водитесь! - Почему «слава богу»? Никакого представления о нолькрах Иван не имел, чего от них надо ждать - добра или зла - не знал. Просто вырвалось на нервной почве.
        Ясно, что от столь бестактного высказывания обида Кьетта меньше не стала, и некоторое время они сидели молча подле затоптанного костра и бездыханного тела аборигена, очень недовольные друг другом. Потом нолькр сменил гнев на милость, заговорил первым:
        - Ну ладно, хватит нам тут рассиживаться, пойдем.
        - Куда? - буркнул Иван отрывисто и мрачно, хотя уж у него-то ни малейшего повода для обиды не было, просто сдали нервы.
        - Вперед. Все равно куда. Поищем, нет ли здесь другого… гм… ландшафта. Или жилья. И вообще, на движущуюся цель нападать сложнее.
        Его последние слова решили дело. Никаких нападений Иван больше не хотел, за кем бы ни была победа, а потому вскочил резво, и они двинулись в путь. Вперед, куда глаза глядят, блуждая меж камней, цепляясь за петли травы, склоняясь под порывами злого ветра. Без цели по большому счету и без надежды. От безысходности.
        Шли молча.
        По прошествии времени Ивану самому стало казаться удивительным, что в первые дни знакомства они, выходцы из разных миров, к миру чужому не проявляли никакого любопытства, ни о чем друг друга не расспрашивали, и все разговоры их ограничивались темами чисто бытовыми, сиюминутными. Должно быть, так сказывался стресс, и разуму требовалось время, чтобы смириться с существованием невозможного…
        - Дураки мы с тобой! - минут через пятнадцать ходу сообразил Кьетт. - Зачем против ветра идем, мучаемся? Давай в другую сторону!
        И они развернулись, пошли назад, потому что какая разница.
        За три часа пути местность совершенно не изменилась, зато небо сменило багровый цвет на тускло-желтый: начинался день. Заметно потеплело, и ветер понемногу утих, перестал подгонять в спину. Какие-то мелкие синюшного оттенка твари стали выползать из-под камней, подставлять тусклому солнцу свои пупырчатые спины. Сами не нападали, но, стоило приблизиться к ним, принимались угрожающе шипеть и изгибать колючие хвосты на манер скорпиона, хотя к миру членистоногих отношения явно не имели, больше походили на рептилий или даже на млекопитающих, только очень уж гадких с виду.
        - Не трогай ты их, - велел Иван спутнику, коим овладела излишняя любознательность,
        - не дай бог, ядом стрекнут!
        - Думаешь, ядовитые? - опасливо попятился тот.
        - Откуда мне знать? Но зачем-то же они хвосты задирают?
        - Я думал, пугают просто… У них, между прочим, очень неплохой потенциал. Если что, сгодятся… гм… - Он уловил косой взгляд спутника и осекся.
        Ивану стало тошно от одного воспоминания об утренней сцене с чудовищем, становиться свидетелем новой он категорически не желал. Но поразмыслил и решил: каждый выживает, как может. Если природа магических созданий вынуждает их обращаться друг с другом подобным образом - это их личное дело. И разумнее всего не осуждать их, а постараться извлечь выгоду.
        - Давай так, - предложил Иван. - Я отворачиваюсь, ты ловишь этих уродцев, повышаешь свой потенциал до максимума и возвращаешь нас по домам. Идет?
        Нолькр фыркнул:
        - Когда б все было так легко! У нас нет подходящего оснащения, и заклинаний я не знаю нужных - мы даже простые портальные перемещения не изучали еще, не то что астральные. Не мой уровень магии, уж извини. Вызвал бы меня лет через десять, а лучше - через сто, тогда бы я тебе помог. Но не теперь.
        Иван помрачнел.
        - Хочешь сказать, у нас нет никакой надежды? Только и осталось, что загнуться в этой дыре?
        - Надежда есть всегда! - сию банальную истину Кьетт изрек тоном мудрого старшего товарища. - У нас даже есть варианты. Либо найти хорошего мага и попросить, чтобы он нас вернул, либо вызвать демона и заставить его нас вернуть, либо раздобыть хорошую литературу по магии и постараться вернуться самостоятельно. Что ты предпочтешь?
        Но Иван на его вопрос отвечать не стал, он думал о своем, страшном.
        - А если нет в этом мире ни магов, ни книг, ни средств для вызова демонов? И вообще ничего нет? Если эта пустыня или это болото… - он сделал широкий указующий жест, - нигде не кончается? Тогда что?
        - Тогда все, - признал Кьетт. И попросил: - Знаешь, давай будем надеяться на лучшее. Хотя бы еще часок-другой.
        Три часа они надеялись впустую. Устали, вконец оголодали, стерли ноги обувью, не приспособленной для дальних переходов по пересеченной местности. А хуже всего - страшно захотели пить.
        Почва меж камней была волглой и топкой, под ногами хлюпало на каждом шагу. Иван вырыл ножом глубокую ямку, и в ней довольно скоро скопилась мутная жижа - назвать эту неаппетитную субстанцию водой язык не поворачивался.
        - Думаешь, ее можно пить? - Иван с большим сомнением взирал на дело рук своих.
        Кьетт присел, понюхал, опасливо потрогал жидкость пальцем, понюхал снова.
        - Это не вода, - сообщил он. - Это настоящее поливалентное колдовское зелье, хоть разливай в бутыли и на рынок неси.
        - Но пить-то его можно? Или оно ядовитое?
        - Думаю, можно. Зелья пьют иногда. Но, думаю, нам стоит с этим повременить. Вот дня через три, когда у нас обезвоживание начнется, рискнем. Тогда ведь нам уже без разницы будет, от чего помирать…
        Однако до крайностей не дошло. Что-то смутно-серое возникло впереди на горизонте. Оно приближалось медленно, но неуклонно, росло, высилось стеной. Длинная зазубренная цепь, уходящая острыми вершинами в темные облака… Горы! Казалось бы, ну и что? Кто сказал, что в горах их ждет что-то хорошее? Что не безлюдны они, подобно окружающей равнине, или неведомыми чудовищами не населены? Но радость была такая, будто дом родной на горизонте увидали. Или это было предчувствие?
        - О-го-го! - радостно завопил Иван. - Живем!
        - Живем, - охотно согласился Кьетт. - Вот видишь, как хорошо, что с питьем не поспешили!
        А вскоре их ждала еще одна радость. Немощеная, разбитая и раскисшая, но явно рукотворная дорога пересекала их путь, тянулась вдоль горного хребта, до которого, по утверждению Кьетта (Иван в горах не разбирался, поскольку не бывал), оставалось еще много часов пути, хотя казалось - рукой подать. Определенно разумная жизнь в этом мире была, и дорога вела именно к ней! Очень обнадеживающее открытие!
        У всякой дороги, как известно, есть два конца. И у каждого из двух товарищей по несчастью оказалось собственное мнение, куда идти. Ивану почему-то казалось, что надо сворачивать направо, Кьетт возражал, ничем свое мнение не аргументируя: налево, и все тут! С какой стати?
        Поразмыслив, Иван решил, что надо внимательно изучить следы и выбрать то направление, куда их больше ведет. В этом определенно был смысл, и минут двадцать они ползали вдоль и поперек невысокой насыпи с видом заправских следопытов. Но их усилия ни к чему не привели. Определять направление движения по старым (да хоть бы и по новым!) колеям они не умели, а отпечатков обуви или, на худой конец, копыт на дороге не сохранилось.
        - Похоже, здесь сто лет никто не ходил, - заключил Иван уныло.
        - Или все следы дождем смыло, - внес свою лепту Кьетт. - Как теперь поступим?
        А как поступают разумные существа всех миров, когда им надо сделать немотивированный выбор? Жребий кидают! Одни считают результат случайным, другие усматривают в нем волю высших сил, но порой это бывает единственным способом принять решение.
        Пятирублевая монетка завалялась у Ивана в кармане. У Кьетта была своя, в три кроны. Но он честно признал - Иванова красивее, а главное, отлита лучше, равномернее по толщине. Кидали три раза. Победил Иван.
        И был очень горд, когда километров через пять-шесть (судя по времени) вдоль дороги, свернувшей к горам, стали встречаться сначала чахлые кусты, а потом и полноценные деревья - дубы с бурой осенней листвой и богатым урожаем желудей. Правда, гордость его слегка поуменьшилась, когда он увидел, что именно висит на одном из дубов, самом раскидистом и величавом.
        Это был удавленник. Точнее, удавленница. Дева лет восемнадцати, очень эффектного телосложения, но в разодранных одеждах, босая и косматая. Она глядела на мир мертвыми голубыми глазами, и несколько черных птиц уже прыгало рядом, радостно каркало в предвкушении обильной трапезы. Потом одна, самая нетерпеливая, слетела вниз, села красавице на голову и долбанула клювом в лоб.
        Подобного зрелища Иван снести не мог. Только что стремился как можно быстрее проскочить неприятное место, а тут как перевернулось все в душе!
        - Мы должны ее снять! - объявил он. - И предать тело земле!
        - Еще не хватало! - горячо воспротивился Кьетт, чей жизненный опыт был, может, и ненамного богаче Иванова, но оказался более приближенным к местным условиям. - Как бы ее соплеменники нас самих потом земле не предали! Не мы вешали, не нам и снимать!
        Иван его слушать не стал. Велел сурово:
        - Дай нож!
        - Ну и дурак! - пожал плечами нолькр, однако нож дал: не драться же из-за чужой покойницы! - Но на меня не рассчитывай, сам с ней возись…
        - Справлюсь, - сквозь зубы бросил Иван и сделал уверенный шаг к дереву. Один. Второй вышел уже гораздо менее уверенным, третий дался через силу, на четвертом ноги стали подкашиваться, а руки дрожать. В общем, виси дева чуть дальше - так и осталась бы висеть. Но пятого шага не потребовалось. Отворачиваясь, чтобы не видеть жуткого синюшного лица, Иван резанул ножом веревку, та поддалась не сразу, пришлось пилить, и наконец мертвое тело мешком свалилось прямо на ноги своему
«освободителю». Тот отскочил, не удержавшись от вскрика.
        - И что теперь? - приблизившись, осведомился Кьетт, и в голосе его звучало неприкрытое осуждение. - Чем зарывать станешь? Только не моим ножом, не то окончательно затупится! Что тогда делать будем?
        А вот это уже был аргумент! В краю, где юных дев принято развешивать на дубах, оружие следует содержать в боевой готовности. Иван без возражений вернул клинок владельцу и принялся беспомощно озираться в поисках какого-нибудь подручного средства: не настолько дорога была ему покойница, чтобы рыть ей могилу голыми руками. Подобрал с земли тяжелый сук, раз-другой ковырнул… Тяжелая и потная глинистая почва поддаваться не желала. «Натуральный суглинок!» - плюнул Иван и попытки прекратил. Ограничился тем, что, преодолевая отвращение, подтащил тело к краю насыпи, чтобы не видно было с дороги, и запорошил опавшей листвой. Изгваздался по уши, пока сгребал - десять раз пожалел, что связался. Однако главные последствия своего гуманистического акта ему еще только предстояло оценить.
        Они, последствия эти, долго ждать себя не заставили - получаса не прошло.
        Путники как раз устроили привал, расположились у обочины, чтобы дать отдых сбитым ногам, когда чуткое ухо Кьетта уловило приближающиеся шаги. Нолькр вскочил, рефлекторно сжав рукоять ножа. Иван последовал его примеру, обернулся и увидел.
        По насыпи, нелепо размахивая полными голыми руками, подволакивая одну ногу, резво ковыляла удавленница, и светлые как лен космы ее развевались на ветру, а на шее, на манер ожерелья, болтался обрубок петли.
        - Встала! - с мрачным удовлетворением в голосе объявил Кьетт. - А ведь я тебя предупреждал!
        Глава 3
        которая учит читателя, что красивая ложь порой бывает лучше горькой правды
        - Она что, ожила?! - озадаченно спросил Иван. Страха он пока не чувствовал, скорее омерзение.
        - Не думаю. Похоже, так мертвая и ходит, - очень серьезно ответил Кьетт.
        - Вампирка?
        - Это днем-то?
        - Зомби, значит?! - предположил Иван.
        Кьетт смерил его взглядом.
        - А кто-то еще утверждал, будто не имеет отношения к некромантии! Ну-ну!
        На этот раз Иван оправдываться не стал - не до того было. Удавленница приблизилась уже настолько, что различимы стали черты лица, изуродованные мучительной смертью.
        - Как ты думаешь, она ведь не желает нам зла? Мы же для нее доброе дело сделали… - Иван невольно перешел на шепот.
        - О тех, кто однажды переступил черту жизни, ничего нельзя сказать наверняка. У них слишком сильно меняется мировосприятие… Давай лучше от нее убежим, пока не заметила!
        Предложение было полезным, но запоздалым. Покойница повела носом по ветру, издала ликующий вой и устремилась прямиком к своим «освободителям» со скоростью, достойной хорошего скакуна. Бежать было поздно. В последний момент Кьетт успел подхватить с земли палку и сунуть Ивану в руки.
        - Круг! Очертись скорее кругом!
        Иван послушно черканул веткой по земле.
        - И символ, знак охранный любой, какой знаешь, твори!
        Иван перекрестился. На самом деле он не верил, что от его манипуляций будет прок, но Кьетт ткнул ладонью в его сторону, и та уперлась в невидимую преграду.
        - Действует! Сиди там пока!
        - А сам-то ты что? - заволновался Иван.
        - А я существо магическое, мне бояться нечего! - объявил нолькр и с прытью, достойной любого кота, вскарабкался на ближайший дуб. И уже оттуда, с ветки, крикнул: - И вообще я ей не нужен, она за тобой пришла! - Похоже, курс искаженной логики курсант Краввер усвоил в совершенстве.
        - Тогда чего ты меня внизу бросил?! - взвыл Иван, на дереве он чувствовал бы себя гораздо увереннее, чем за призрачной стеной колдовского круга.
        - Круг надежнее дерева, - с сожалением вздохнул Кьетт. - Она может следом полезть.
        - Сделал бы себе круг!
        - Как? Я же магическое существо! Защитная магия… короче, потом объясню! Эх, не сообразили! Ты должен был сначала меня в круг посадить, потом уже прятаться. А тебе бы только самому скорее спастись, а товарищ по несчастью пусть пропадает на дубу!
        От обвинения столь несправедливого Иван даже поперхнулся. Но отношения выяснять было поздно - удавленница уже спускалась с насыпи. Видно, она и в самом деле шла по Иванову душу, потому что на Кьетта в ветвях не обратила ни малейшего внимания. Простерла руки и с выражением слезного умиления на белом лице устремилась прямиком к кругу.
        - Любимый! Я пришла к тебе!
        Иван невольно шарахнулся назад и из круга чуть не вылетел - для своего создателя невидимые стены были проницаемы. Зато мертвая дева впечаталась в них с разгону, и ее отбросило назад - так бывает, когда человек сослепу не заметит стеклянную раздвижную дверь, не успевшую вовремя перед ним раскрыться. Правда, человек при этом чувствует если не боль и сотрясение, то уж, по крайней мере, неловкость. Удавленницу же происшествие ничуть не смутило. Она вновь ринулась вперед, широко раскрытыми руками обняла невидимую поверхность, прижалась к ней лицом - и без того отвратительное, оно еще и расплющилось - и завела старую песню:
        - Любимый! Я пришла к тебе! Я нашла тебя! Допусти! Я твоя навеки!
        Только этого ему и не хватало! Ладно бы покойница просто нападала - это еще можно было бы понять! Но «остаться с ней навеки» - нет, нет и нет!
        - Кыш! - смешно замахал руками Иван, будто отгоняя комаров. - Пшла! Пшла прочь! Домой, домой!
        - Отныне дом мой там, где ты! - сообщила удавленница со страстью. - Любимый, не гони! Я вся твоя!
        - Ну что тут у вас? - Это рискнул спуститься с дерева Кьетт. Он понял сразу: покойница сама не отвяжется, до конца века будет кружить рядом и канючить - видал он таких. Значит, требовалось вмешательство извне.
        - Я его люблю, а он меня не пускает, - пожаловалась дева капризно и по старой, прижизненной еще привычке попыталась пустить слезу.
        - Правильно не пускает. Ты же его защекочешь до смерти. Ты же лоскотуха! - На самом деле Кьетт назвал совсем другое, даже не созвучное слово, но Иван его понял именно так.
        - Ведьма я! - обиделась покойница.
        - Была ведьма, пока не повесили. Лоскотуха теперь.
        - Что, правда? - смутилась та польщенно, принялась себя оглядывать, прихорашиваться, спросила кокетливо: - Зеркальца нет?.. - Махнула ручкой: - Ах да, откуда у мужчин… - Нащупала на шее борозду от петли, опечалилась: - Не знаешь, сойдет со временем?
        - Сойдет, - обещал Кьетт, ни малейшего понятия о том не имевший. - Ты бы шла домой, умылась, причесалась. Глядишь, и похорошела бы!
        - Или я не хороша?! - огорчилась дева.
        - Нет предела совершенству! - пробурчал Иван из своего укрытия и тут же пожалел - синие губы девы расплющились во влажном поцелуе, и между ними стали видны остренькие, мелкие, совершенно не человеческие зубки - целый частокол. Такими тяпнет - мало не покажется! - Кыш, кыш! Домой!
        - Не могу домой, - пригорюнилась, запричитала лоскотуха. - Злые люди в деревне нашей, с места меня сжили, на дубу повесили, ворочусь назад - в огонь кинут. Нет, не пойду до дому! С вами буду! Вы добрые, обоих стану любить!
        - Обоих не надо! - малодушно выпалил Кьетт, не дав Ивану и рта раскрыть. - Кого выбрала, того и люби! А я обойдусь!
        - Ладно, - расплылась в улыбке дева. - Буду любить своего единственного. А ты мне не по нраву - тощ и глазищи страшные! Как у чудища лесного! Боюсь!
        - На себя посмотрела бы лучше, красавица ты наша! - пробурчал уязвленный нолькр, но лоскотуха его не услышала, в этот момент она уже одаривала «своего любимого» новым поцелуем «через стекло» и действием этим была абсолютно поглощена.
        А потом они на пару долго уговаривали Ивана покинуть защитный круп дева признавалась в вечной любви, Кьетт втолковывал, что долго ему там все равно не просидеть - и есть нужно, и вообще… К слову, это самое «вообще» уже давало о себе знать, но выйти Иван согласился лишь тогда, когда Мила (так звали удавленницу) поклялась страшной клятвой - не приближаться к нему ближе чем на три шага и любить только издали.
        Дальше они шли уже втроем, человек и нолькр впереди, а следом, в трех обещанных шагах, трусила лоскотуха, месила босыми ногами вязкую дорожную грязь и напевала себе под нос что-то заунывное, но не лишенное гармонии. Трудно сказать, как жилось Миле в бытность ее ведьмой, но ипостась лоскотухи явно пришлась деве по вкусу, выглядела она вполне довольной новым качеством своим.
        Ивана же ее присутствие раздражало несказанно. Бояться он давно перестал, благо внешность недавней удавленницы менялась к лучшему буквально на глазах. Трупные следы исчезали, распухшее лицо приобретало прежние пропорции, и мертвенная синева сменялась этакой романтической чахоточной бледностью, даже странгуляционная борозда заметно поблекла, и нечесаные патлы сами собой разгладились, легли красивыми локонами. Правда, зубы укрупнились вдвое (и возможно, это был еще не предел), почти исчезли ушные раковины, а между пальцами наметились перепонки, но в целом изменения смотрелись достаточно органично. На человека дева больше не походила, но, что гораздо важнее, не походила она и на труп. Просто существо другой природы, ничего в этом ужасного не было. Вела себя лоскотуха смирно, клятву соблюдала, а потому единственное, в чем Иван мог ее упрекнуть, - это в несусветной глупости. Верно, когда создатели этого слоя бытия отмеряли людям мозги, Мила стояла самой последней в очереди, и перепали ей лишь жалкие крохи. Напрасно они старались выведать у нее хоть что-то об устройстве окружающего мира. Лоскотуха
хотела - или умела? - говорить только о любви.
        - Не понимаю! - бесился Иван, не заботясь, слышит его бедняжка или нет. - Я совершенно иначе их себе представлял! Мне казалось, раз ведьма, значит, злая, но умная! Ведающая! А эта… - Он чуть не ввернул крепкое русское слово, но вовремя вспомнил, что уже полгода как решил отучаться от этой тупой провинциальной привычки, и ограничился многозначительным «гмм». - Или она от перерождения в слабоумие впала?
        - Не думаю, - шепотом ответил Кьетт, ему обижать бедную девушку не хотелось. - Скорее всего, она с детства такая - силой наделена, интеллектом - не очень. Умная ведьма никогда бы не позволила себя повесить… Но ты не должен ее за это строго судить!
        - Это еще почему?
        - Да потому что твои собственные поступки в последние несколько дней тоже, мягко говоря, благоразумием не… ладно, молчу, молчу!.. - Оглянулся на потрепанную фигуру новой спутницы и вздохнул. - Вот плохо, что у нас местных денег нету.
        - Почему? - переспросил Иван машинально, хотя и сам мог бы назвать тому миллион причин.
        - Да надо бы ее как-то приодеть. Что же она у нас таким пугалом ходит - голая, босая! Нехорошо!
        Он возмущения Иван даже руками всплеснул - ну точно как бабушка Лиза из Саратова.
        - Нет! Вы его только послушайте! Самим жрать нечего, пить нечего, обувь трет, куртка не греет, жизненных перспектив никаких - а он беспокоится, как бы ему чужую покойницу нарядить! Навязалась на наши головы, так еще заботься о ней!
        - Все-таки интересный ты человек, - очень добродушно, без всякого осуждения отметил нолькр. - Пока мертвая висела - носился с ней, как с родной. Стоило ей самую малость ожить - глядеть в ее сторону не хочешь! Вот она - некромантская повадка!
        - Некромантия тут ни при чем! Мертвая она меня не домогалась!
        - Сам захотел снять, никто тебя под руку не толкал! - хихикнул Кьетт бессовестно.
        - Теперь пожинай плоды своего нездорового некромантского интереса к удавленницам.
        - Нет, я сегодня точно кого-то убью! - взвыл Иван, и Кьетт ускакал вбок, на безопасное расстояние, сделал ему козью морду. Тот еще характер был у нолькра, не то по молодости лет, не то от природы!
        На втором часу совместного пути дорога сделала еще один крутой поворот, обогнув молодую дубраву, и взорам путников открылась довольно живописная низина, с недавним каменистым безобразием ничего общего не имеющая. Горы высились вдали, вершины их таяли в осенней дымке. Меж облетевших дерев и пожелтевших зарослей тростника петляла речка. Потянулась цепь небольших полей, черных - свежевспаханных
        - и ярко-зеленых, засеянных озимой рожью.
        Конечно, ни Иван, ни Кьетт определять культуру по виду ее всходов не умели. Это уж им лоскотуха подсказала: на минуту отвлеклась от дум о любви и вздохнула ностальгически:
        - Рясно нынче рожь взошла… Хорошо! С хлебушком будем, - а потом вспомнила и захихикала злорадно: - Хи-хи! А мне теперича и хлебушко не нужен, не нужен! - и предложила спутникам: - Айда посевы травить-топтать! То-то веселье будет!
        - Еще не хватало! - возмутился Кьетт. - Кто-то сеял, старался, а ты погубить хочешь! Смотри, как бы Иван тебя за такие дела совсем не разлюбил!
        Лоскотуха скуксилась:
        - Неужто и впрямь разлюбит?
        - Разлюблю! - прорычал Иван. - Что за вредительство! Чем тебе их посевы помешали?
        - А почто они меня на дубу повесили? Вот и пусть с голодухи пропадают, так и надо извергам!
        Пожалуй, был в ее словах определенный резон, поэтому Иван продолжать полемику не стал. А Кьетт вдруг разволновался:
        - Значит, ты из этих мест родом?
        - Знамо дело, - согласилась Мила. - Тутошние мы, подгорные. Во-он тамочки, за рощей, село наше лежит!.. - и загоревала: - А домок-то мой, не иначе, пожгли теперь, со всей утварью да припасами! Как жить? Как жить?
        - Болото себе искать, - посоветовал нолькр мрачно. - Лоскотухам по природе положено в болоте жить. И знаешь что! Ты давай-ка на дороге не маячь, пока не заметил кто. В рощу ступай и сиди там смирно до темноты. После нас найдешь.
        Красивые голубые глаза Милы наполнились слезами.
        - Да как же я без любимого-то буду до самой ночи?!
        Но нолькр на этот раз был настроен сурово - куда только подевалась его насмешливость и беспечность.
        - Тебе мало повешения было? Хочешь, чтобы они тебя еще и на костре спалили? С любимым на пару! Кыш в рощу, кому сказано! И чтобы носа не высовывала! Ну?! Ты еще здесь?!
        Сверкая босыми пятками, низко пригибаясь к земле, как под обстрелом, Мила бросилась бежать и скоро скрылась меж деревьев.
        Но предосторожность оказалась запоздалой.
        Очень скоро, за следующим поворотом, показалось село - почерневшие от времени и непогоды срубы под четырехскатными тростниковыми крышами. Стены построек были низкими, крыши, наоборот, высокими и издали напоминали колпаки, глубоко надвинутые на лоб. Сходство увеличивали глаза-окошки, расположенные симметрично по обе стороны «носа» - двери с навесом. Крылечки казались высунутыми языками. Рядом с домами теснились хозяйственные постройки, за ними лежали огороды, по-хозяйски перекопанные в зиму, только огромные капустные головы еще возвышались кое-где. Заборов меж домами не было, лишь низкая - от скотины - изгородь опоясывала село по периметру. А по внешнюю ее сторону на отшибе чернело пятно недавнего пожарища. Видно, тут Мила до своего повешения и обитала.
        Несмотря на относительную добротность построек и ухоженность огородиков, на единственной улице села грязища была несусветная. Похоже, ее использовали в качестве общественной помойки. Все было тут: навоз и куриный помет, кости, очистки, огрызки, старое тряпье… Ноги увязали в этой мусорной каше, как в болоте. Иван бросал завистливые взгляды на высоченные сапоги Кьетта и горестные - на свои раскисшие кроссовки. Прежде ему было только холодно и мокро, теперь еще и противно, поневоле одолевали мысли о грибке ногтей. Прозорливый нолькр его взгляд перехватил, хмыкнул:
        - Думаешь, у меня не промокают? Это же парадные ровверские ботфорты, в них только на конный парад выезжать. Или там на бал, если голенище подвернуть…
        - Зачем же ты их в сосисочную лавку напялил? - спросил Иван с глупым раздражением.
        - Ну-у зачем! Потому что по дороге в мясную лавку живет одна… неважно. Короче, когда я прохожу мимо, она смотрит в окно и машет мне рукой. Вот мне и хотелось… - он не сразу подобрал нужное слово, - …выглядеть! - И не упустил повода упрекнуть:
        - Я же не знал, что ты мня уволочешь.
        - Опять я виноват!
        - А кто же еще?
        Они шли по улице, выбирая, куда бы постучаться. Но одинаково грязно было везде, и от всех дверей тянуло чем-то кислым. «Вот угодили так угодили! Убожество какое! Это надо же так погано жить! Безобразный мир», - думал с возмущением Иван (просто как-то не случалось ему бывать по осени в селах собственного отечества, иначе он был бы менее категоричен в суждениях). Кьетт же смотрел на вещи иначе: «А что, неплохо живут! Войны нет!»

…Когда измученный дорожными невзгодами странник заходит в незнакомое село, чтобы разжиться едой и одежей, у него есть два варианта: либо там живут добрые люди, которые его накормят-напоят, оденут и приютят бесплатно, либо обитают жлобы, которые заставят его, за неимением денег, еду и обноски отрабатывать. К каждому из двух вариантов наши товарищи по несчастью морально подготовились и даже прикинуть успели, какие услуги можно предложить аборигенам, окажись они скупыми по натуре. Иван, к примеру, рассчитывал на работу физическую: ну там дров наколоть на зиму, сарай поправить, борону починить, вырыть колодец, в кузне молотом помахать (к слову, из этого перечня он в жизни своей мало что делал раньше, но почему-то уверен был, что справится со всем). Кьетт же, хоть и был с грубым ручным трудом знаком не понаслышке (война многому учит даже тех, кому по рождению совсем другое суждено), а может, именно потому, что был знаком и знакомство это приятным не считал, больше рассчитывал на свои магические способности. В программу подготовки боевого офицера входит курс целительства, очень краткий, сводящийся к
оказанию первой помощи, но достаточный для того, чтобы излечить немудреную сельскую хворь - ну там чирей, лишай, понос. Еще можно подрядиться на розыск утерянных предметов, изготовление простеньких амулетов, выведение мелкой нежити. А самое удобное - будущее предсказывать, все равно проверить нельзя.
        Но все планы их оказались напрасными, и события стали развиваться по сценарию неожиданному.
        От рощи, через пашню, с прытью, удивительной для его почтенного возраста, несся дед, махал руками и орал что есть мочи:
        - А-а-а! А-а-а! Вставайте, люди добрые! Демоны! Де-мо-ны-ы-ы!
        И бежал из всех дверей народ с дрекольем, и все пути к отступлению были перекрыты мгновенно.
        - Демоны-ы-ы!

«Живьем брать демонов!» - почему-то ожидал услышать Иван, но так и не услышал. К большому своему сожалению.
        Беснующаяся толпа окружила их широким кольцом, ощетинилась пачками, кочергами и кольями, а кое у кого в руках и ножи поблескивали. Но подступиться близко, сжать кольцо пока не решались, топтались на месте.
        - Спасибо, осень на дворе, косы в сараи попрятаны! - шепнул Кьетт Ивану, потом принял гордую позу и с потрясающим присутствием духа спросил: - Что за шум, любезные? Отчего непорядок? Какие демоны, где? - Подобный тон, спокойный, снисходительно-надменный, бывает лишь у тех, кто облечен большой властью. Селяне невольно притихли.
        - Они, они и есть демоны! - донеслось из-за мужицких спин. Кольцо разомкнулось, пропуская внутрь тощего щипаного старикашку. - Я сам видел! Я все-о видел! Зеркальце мое заветное не обманешь! Из проклятых пустошей вышли они давеча, из самого их нутра! Да! И ведьму Милку вынули из петли, бегает покойница! На своих ногах бегает, как живая, только страшна! Ночью по наши душеньки явится! А все они
        - демоны! Бей их!
        Толпа колыхнулась.
        - Назад, смерды! - Не «смерды», конечно, другое слово. Но Иван понял его так.
        В дремучие физиономии поселян ударила огненная волна. Только потому, что пленников она не затронула, Иван понял, что источником ее был Кьетт. И ловко выхватил у него из-за пояса нож: пусть творит свою магию, а грубую силу оставит ему.
        Одна беда - как раз силой-то особой Иван похвастаться не мог.
        В армии он свои полтора года отслужил. Служба была настоящая, к землеройным работам «от забора до обеда» отнюдь не сводилась, и определенные навыки рукопашного боя рядовой Степной приобрел. Но для отражения атаки вооруженной толпы их было явно недостаточно. Потому что не в ВДВ определила его когда-то судьба и не в морпехи, а в добрые старые мотострелки. Он, дурак, еще радовался тогда: повезло, хорошая специальность будет в руках, на гражданке пригодится. Откуда же ему было знать тогда, что в самое ближайшее время не в автомастерской подрабатывать предстоит, а по чужим мирам рыскать!
        Все-таки он порезал кого-то - двоих или троих, и Кьетт спалил все деревянное оружие противника. Но численный перевес был на стороне аборигенов, а те, напуганные огнем, хоть и не рвались в бой рьяно, разбегаться и выпускать пленников тоже не собирались. Трудно сказать, чем кончилось бы это дело. Кьетт потом уверял, что, прими оно совсем уж плохой оборот, стал бы не колья-дубины, а людей жечь; но Иван ему тогда не поверил, решил, это слишком уж сложное колдовство.
        К счастью, до крайностей не дошло. Из-за спин поселян послышался приближающийся конский топот и ржание, а потом и звучный человеческий голос:
        - Что за шум, смерды? Отчего непорядок? Так-то вы господина встречаете?!
        Кольцо мгновенно разомкнулось, открывая дорогу. Мужики повалились на колени, носом в землю. Великолепнейший кавалер лет тридцати, сложения самого богатырского, в нестерпимо зеленом костюме прогарцевал мимо них верхом на горячем вороном жеребце, легко постегивая плетью по задранным задам своих подданных, и остановился перед
«демонами». Еще несколько всадников, одетых поскромнее, осталось снаружи.
        - Кто такие будете, господа? - учтиво осведомился кавалер. По каким-то одному ему ведомым признакам (скорее всего, по раскисшим вдрызг ботфортам нолькра) он сразу принял пришельцев за ровню.
        - Демоны энто! - проскулил откуда-то неугомонный старикашка. - Из проклятых пустошей вышли, ведьму из петли вынули - как есть демоны! На погибель нам посланы.
        - Цыц! - рявкнул кавалер и звонко щелкнул плетью о голенище. - Молчать, когда не спрашивают! - и потребовал: - Объяснитесь, господа! Что привело вас в земли моего графства?
        Кьетт принял вольную позу.
        - Ах, граф… простите, не знаю вашего благородного имени…
        - Артуас ле Мозвик ле Сампа, граф Сонавриз, - отрекомендовался тот, приподняв зеленый берет с алым пером. А вы…
        - Позвольте представиться, Кьетт-Энге-Дин-Троннер-Альна-Афауэр - и Стренна-и Герцерг ан Свеффер фор Краввер-латта Феенауэрхальт-Греммер-Игис-Маарен-Регг и так далее, к вашим услугам! - Берета у Кьетта не было, пришлось ограничиться невразумительным приветственным жестом.
        - Ого! - присвистнул зеленый кавалер, впечатленный длинным перечнем. - Благородно! А спутник ваш…
        - Степной Иван Васильевич. - Впервые ему было неловко произнести собственное имя, слишком уж короткое для этих мест.
        - Это он, он ведьму вынул! - снова подал голос дед. - Я своими глазами видал.
        - Верно? - спросил граф, но гнева в голосе его не было, скорее любопытство.
        И тут Кьетт горько вздохнул.
        - Ах, граф, это долгая и печальная история! В ранней молодости любезного моего друга кобыла зашибла копытом по темени. Он чудом выжил, но с тех пор изредка бывает не в себе. Вот и теперь принял повешенную за свою любимую, но, увы, покойную ныне жену. Я не успел его остановить…
        - Действительно, печально, - молвил граф с состраданием и привычным жестом потер собственное темя.
        А Иван мысленно поклялся, что кое-кого сам зашибет, как только представится возможность.
        - …Выходит, людишки мои не без причины напали на вас?
        - Ни в коем случае не отрицаем этого, граф. Разумеется, все их обвинения в демонизме - это сущий вздор, в чем вы сами имеете возможность убедиться. Но удавленница действительно встала, по недомыслию друга моего. Именно поэтому, чувствуя за собой вину, мы не посмели причинить ущерб вашей собственности и негодование свое обратили исключительно против палок и дубин, но не людей. - Кьетт шпарил как по писаному, невольно восхищая Ивана высокопарным слогом - сам бы он так не смог!
        - Как благородно с вашей стороны, господа! - умилился Сонавриз, потому что сам в подобной ситуации с чужим «имуществом» деликатничать не стал бы - порубил, и вся недолга. Ну возместил бы потом ущерб хозяину - подумаешь! - А откуда же вы держите путь, господа, и далеко ли? Не будете ли любезны поведать, а то в наших глухих краях так редко происходит какое-либо движение.
        - С великим удовольствием поведаем, - живо откликнулся Кьетт. - Тем паче эта история будет еще более печальной и совершенно удивительной! Но боюсь, она займет немало времени…
        - Вот и прекрасно! - возликовал граф. - Так будьте же сегодня моими гостями! Эй, Свир! Лошадей господам, живо! Они едут с нами!
        Названный Свиром тут же подвел двух богатых коней - откуда только взял? Иван невольно попятился - езда верхом в число его умений отнюдь не входила. Кьетт это понял сразу.
        - Любезнейший граф, нам с другом будет вполне достаточно одной лошади. Видите ли, после того ужасного происшествия он так боится лошадей, что не может управлять ими самостоятельно. Мы поскачем вместе.
        Граф кивнул Свиру. Лишнюю лошадь увели. На оставшуюся «друзья» кое-как взгромоздились, медленно двинулись в путь. Иван чувствовал себя опозоренным навеки.
        - Да как же так, милостивец! - завизжал им вслед вредный дед. - Да ведь они, вороги, ведьму оживили! Лоскотухой теперича бегает!
        Граф придержал коня, сверкнул черным глазом из-под густой брови:
        - А потому что жечь надо ведьм, ежели вред чинят, а не вешать! Почему не пожгли вместе с домом?! Расплодили нежити в моих землях!
        - Дык ведь как оно дело вышло, ваша светлость! - быстро-быстро затараторил упитанный мужичок в относительно чистом кафтане - не иначе, староста, или кто у них здесь за главного? - Оно ведь в доме-то ее не возьмешь, там у нее вся сила! Ну выждали мы, покуда за кореньями пойдет, в рощах придорожных подловили да в петлю…
        - А тело почему огню не предали? - продолжал допрос граф. - Поленились, дармоеды, мерзавцы?!
        - Дык ведь дождик пошел, ваша светлость! - чуть не плакал мужик. - Тучу из проклятых земель пригнало - боязно! Ну мы и помыслили: повисит день-другой, ничего не станет с ей - кому она нужна? А там ужо мы все как надо сделаем! А оно вона как повернулось… Не вели казнить…
        - А, ладно, не велю! - неожиданно легко согласился Сонавриз. - Пшел прочь, надоел! Но теперь ежели защекочет кого - с жалобами не ходите! Сами управляйтесь!
        - Управимся, ваша светлость, управимся, - робко закивали мужики, потянулись по домам.
        А небольшая благородная процессия продолжила движение. Во главе ее скакал граф, следом, на одной кобыле, как неразлучные друзья-Аяксы, - Кьетт с Иваном. Несколько приближенных слуг замыкали шествие. Конские копыта с чавканьем месили грязь.
        - Ты чего ему про меня наплел?! - бесился Иван страшным шепотом. - Какая жена?! Какая кобыла?! Припадочным выставил! Убить тебя мало!
        - Это называется «ложь во спасение», - веселился Кьетт. - Ну что ты злишься? Сработало ведь? А победителей не судят…
        Глава 4
        которая учит: в гостях хорошо, а в гостях у графа - еще лучше, это первое. А второе: торговцам, особенно из породы гималов, доверять нельзя
        Дорога верхом, Ивану на радость, оказалась недолгой. От непривычного способа передвижения у него быстро заболело то место, где спина теряет свое благородное название. Страдалец принялся ерзать, моститься, но лучше не становилось.
        - Что ты возишься? Править мешаешь! - рассердился Кьетт. Путь шел неширокой горной тропой, требовалось соблюдать осторожность.
        - Да! Тебе-то хорошо! Ты в седле сидишь! - прошипел Иван.
        Нолькр противно хихикнул.
        - Хочешь, поменяемся?
        Пожалуй, Иван имел бы глупость согласиться, но тут впереди замаячила громада графского замка, и стало поздно что-либо менять.
        Переправившись по откидному мосту через устрашающе глубокий ров и миновав красивые ворота с башенками, всадники спешились на просторной площади перед массивным графским замком, прилепившимся задней стеной к отвесной скале так плотно, будто вырастал из нее. Хоть и имел он изрядную высоту, но из-за широких пропорций своих, да еще в сравнении с гигантской скалой, казался приземистым и кургузым и на Ивана, уважавшего эффектную готику, особого впечатления не произвел. Зато Кьетт кивнул одобрительно - отличное сооружение для защиты от драконов! О том, что оные крылатые хищники были в этих краях нередки, наглядно свидетельствовали вертикальные черные подпалины на сером камне стен - будто кто-то закоптил их гигантской свечой. Иван, по незнанию, принял их за следы давнего пожара, зато Кьетт сразу смекнул: здесь пахнет дракониной!
        И не просчитался! Была и драконина, и кабанятина, и перепела на вертеле, и кровяные колбасы, и еще очень много всего, что составляло, по определению графа,
«скромный дружеский ужин». Дымились котлы, мельтешили слуги, лилось рекой кислое вино, такое слабенькое, что требовалось пить его литрами, чтобы захмелеть. Что, собственно, и делал граф и гостям наливал щедрой рукой. Иван пил покорно - куда деваться, не обижать же гостеприимного хозяина? Кьетт тоже пил, но предварительно что-то шептал в кружку, и тогда от нее начинало разить уксусом. К счастью, манипуляции его замечал только Иван и помалкивал, решив: все-таки чужой мир, пусть хоть один из них двоих останется трезвым.
        Но хоть и был Кьетт практически трезв, в какой-то момент вдруг взял да и выложил графу всю правду о постигшем их несчастье и о том, что этому несчастью предшествовало. «Непорядочно обманывать того, кто отнесся к тебе с таким добром»,
        - объяснил он позже.
        В широкой душе графа Сонавриза эта история породила целую бурю чувств, от глубокого сострадания до неподдельного восторга. Никогда прежде не доводилось ему ужинать вместе с выходцами из иных миров, а теперь - такая удача - довелось, и за это тоже надо было выпить!
        Все последующее из памяти Ивана ушло начисто. Когда он открыл глаза, на дворе было далеко за полдень, тусклое солнце заглядывало в стрельчатое окно опочивальни, рядом сидел Кьетт и злился.
        - Ну наконец-то! - прошипел он, заметив, что спутник его пытается разлепить заплывшие веки. - Сколько можно разлеживаться? Вот задрых - не растолкаешь! Мы что, спать будем или пути к спасению искать?
        Ответить ему Иван смог не сразу, равно как и понять, где именно они находятся. Только вытащив свою тушку из грязной, зато шелковой, с балдахином, постели, кое-как доковыляв до окна и бросив удивленный взгляд на чудесный вид, открывшийся из него, он сообразил, что к чему, и сказал «ой!».
        - Именно что «ой»! - проворчал Кьетт. - Какого лешего было столько пить вчера?
        - Так наливали, - пожал плечами Иван, он все вспомнил. - Слушай… ты не узнавал, где у них тут уборная?
        - Под кроватью у тебя, - мрачно хмыкнул нолькр, указывая пальцем на крупный фаянсовый сосуд. - А сливать полагается прямо в окно.
        Иван опрометью бросился во двор. Кьетт поскакал следом:
        - Стой! Куда ты! Не туда! Заблудишься! Иди за мной, я все тут уже изучил, пока ты дрых.
        Внизу (к счастью для Ивана, уже на обратном пути) их встретил хозяин. На его широком, немного простоватом для дворянина лице вчерашняя попойка не оставила ни следа, граф был весел, бодр и обуреваем жаждой действия.
        - На рынок скакать поздно уже, - начал он без всякой преамбулы, из чего Иван заключил, что этот разговор - лишь продолжение начатого ранее, в его отсутствие. - Торговцы все разошлись уже. Я так думаю, чтоб не скучать, поскачем на нежить охотиться?! Перебить бы ее, чтоб в зиму голодная по округе не шастала. А повезет, так и лоскотуху вашу загоним.
        - Ой! - вырвалось у Кьетта невольно. - Не надо ее загонять! Жалко!
        Лицо графа расплылось в понимающей улыбке.
        - A-а! Так вы с ней поладили?! А что, баба, она и есть баба, как ни обзови… Ладно, пусть живет, коли так. Зовите ее сюда, посмотрим, что за красотка!
        - Зови! - Кьетт подтолкнул Ивана в бок. - Она тебя любит!
        - Да как же я до нее доорусь? - опешил тот. - Она в роще у деревни осталась! Это ж километров десять!
        Кьетт негодующе покрутил головой:
        - Сам ты деревня! Не надо орать, зови обычным голосом: любимая, приди. Она и явится.
        - Ну любимая, приди! - не без раздражения бросил Иван.
        Явилась. Грязная, полуголая, счастливая. Хотела броситься Ивану на шею, уж и руки простерла для объятий, и губы вытянула трубочкой для поцелуя и вдруг застыла как вкопанная, устремив восхищенный взор на графа. А потом замирающим от восторга голосом прошептала:
        - Не люблю тебя больше! Вот… его люблю!
        - А что, и люби! - неожиданно легко согласился граф. - Человек я холостой. Пруд у нас в хозяйстве имеется, прогуливаюсь я там частенько… Ежели кого из пьяной дворни защекочешь иной раз - тоже убыток невелик. Оставайся! - и обернулся к гостям. - Уступите девку?
        - Уступим! - выпалил Иван. У него как камень с души свалился.
        Но Кьетт почему-то почувствовал себя уязвленным. Сначала, правда, промолчал - ума хватило. Уже потом, наедине Ивану пожаловался.
        - Вот ведь дрянь какая! Я думал, она с тобой, потому что ты ее спас. А она в один момент к графу переметнулась, неблагодарная!
        - Переметнулась, и слава богу! - не стал скрывать радости Иван. А потом поделился своим наблюдением: - Знаешь, мне кажется, она себе жертву по габаритам выбирает. Смотри: из нас двоих предпочла меня - я тебя крупнее. А граф вообще амбал натуральный, где же бедной девушке устоять? Совет им да любовь.
        В общем, охота отменилась сама собой. Гостей, по их просьбе, проводили в библиотеку замка, где, по словам графа, колдовских книг имелась «неисчислимая прорва». И книгочей специальный был приставлен, чтобы их читать (видно, остальные обитатели замка, включая хозяина, грамотностью не блистали). Сам же граф отправился показывать лоскотухе ее новое пристанище и в замок вернулся очень не скоро. А вернувшись, поведал историю несчастной Милы, которую, имея богатый опыт общения со своим народом, сумел из нее вытянуть.

…Хоть и была Мила потомственной ведьмой в девятом колене, однако ведовством владела из рук вон плохо. Но не хуже, чем дед Сызук (тот самый вредный старикашка) - колдовал. В общем, они друг друга стоили, и подгорцы давно уже поговаривали на сходах о том, что не грех бы пригласить в село нового, знающего чародея, да все денег жалели. Так и ходили с нуждами своими от колдуна к ведьме, от ведьмы к колдуну, бранили обоих на чем свет стоит, и не разобрать было, кто кому помог, и помог ли вообще. Главное, большего вреда не случалось от их колдовства, и на том спасибо.
        Но на леший день вышло так, что одна половина жителей наняла Милу ходить вкруг околицы с хворостиной, отгоняя хвори от села, другая же половина позвала колдуна. Службу оба несли добросовестно, ходили от темна до темна, под кустами не отсиживались, заклинании твердили, как полагается…
        Однако наутро селяне, накануне еще как один здоровые, проснулись с распухшими, поперек себя шире, мордами! Поветрие началось! Кто из двоих заклинателей маху дал (а может, и оба сразу) - о том наша история умалчивает. Но дед был хитрее и догадался первым обвинить Милу в злонамерении. И пошло с тех пор: скотина ли околела, баба ли не разродилась, нежить с пустошей кого задрала или другая беда приключилась - все ведьма виновата. Бей ведьму!.. Так и от конкурентки дедок избавился, и от себя подозрения отвел. Сама же Мила именем любимого клялась: может, и творила чего по недосмотру, но без умысла.
        - …Я же так рассудил: если и дальше будут беды в Подгорном твориться, значит, колдун виноват, на костер его. А с каждого двора налог возьму втрое, повезу Милу к столичным колдунам, пусть из лоскотухи назад девку делают.
        - А если она виновата была? - полюбопытствовал Иван.
        - Тогда пусть лоскотухой свой век коротает, меньше будет вреда. А по мне, она и так и так хороша!
        Вот уж верно говорят: любовь зла!
        - …А в библиотеке-то мы что забыли? - ворчал Иван, нарезая круги по крутой винтовой лестнице, ведущей в одну из высоких боковых башен. Как и неказистый фасад, внутренность графского замка впечатления на него не произвела: грубые серые стены, бурые нештукатуреные потолки, местами давяще низкие, местами такие высокие, что казалось, где-то там, меж закопченных балок, должны прятаться вороньи гнезда, громоздкая кондовая мебель, будто не на людей, а на великанов каких-то рассчитанная. По молодости лет он не научился еще ценить благородную простоту древности и старым камням предпочитал евроремонт, а красоте необработанного дерева
        - лепнину с позолотой.
        Библиотечная же башня не понравилась ему особенно, потому что окон в ней не предусмотрено было вовсе. Иначе нельзя, пояснил слуга-провожатый, «иначе дракон в окно дыхнет и разом все графское достояние, что предки веками копили, спалит».
        - …Хочу уточнить способ вызова демона, - ответил на вопрос Ивана Кьетт, и голос его, отразившись от стен каменного мешка, загремел гулким эхом. - Мы с графом, пока ты дрых, договорились так: он проводит нас до столичного рынка, там мы закупим все нужное, вернемся в замок, демона вызовем и заставим растащить нас по домам. Но нужен точный список; твоим воспоминаниям я, уж прости, не доверяю.
        Книга колдовская в библиотеке имелась, и даже искать не пришлось, книгочей свое обширное хозяйство знал наизусть. Только руку потянул и сразу добыл нужную - потрепанный гримуар в черном переплете. На нужной странице его открыл, зачитал нараспев, а Кьетт старательно законспектировал. Сам. Ивану он не доверял.
        Местный способ вызова демонов от интернетовского заметно отличался сложностью своей. И заклинание было длиннее, и ингредиентов больше, в том числе глазная чешуя дракона, желчь покойника и пресловутая девственная кровь, да не простая на этот раз, а «порченая».
        - Ерунда! - заявил граф. - На рынке этого добра возами! Завтра поутру и отправимся, а пока отужинать надо!
        - Не надо! - За день они успели настолько освоиться в гостях, что обидеть хозяина отказом больше не боялись. Такой замечательной натурой обладал граф Сонавриз, что обидеть его можно было одним лишь способом: сказать, что есть на свете кони красивее и умнее его Ястреба. - Если мы отужинаем, как вчера, то завтра утром опять никуда не попадем!
        Так и легли гости голодными - по мнению графа. Потому что разве может наесться человек (а хоть бы и не человек!) одним-единственным жареным гусем на двоих? А вина, считай, вообще не пили - кувшина не ушло! Эх, слабовата молодежь в иных мирах!
        Поутру они держали путь в Зиассу, столицу королевства Семозийского. На этот раз Иван попросил отдельную лошадь, сославшись на то, что надо же когда-то учиться. Граф посмотрел на него с большим уважением и велел привести с конюшни Девочку. Это была невысокая смирная кобылка гнедой масти. Граф держал ее исключительно ради того, чтобы обучать верховой езде малолетних племянников. Иван со скотинкой быстро поладил и, сделав несколько кругов по просторному замковому двору, заключил, что ничего сверхъестественного в верховой езде нет и не боги горшки обжигают.
        Дорога до столицы заняла чуть меньше двух часов. Иван был очень доволен - скакать самостоятельно оказалось гораздо интереснее, чем вдвоем. Девочка была безукоризненно смирна, и Ивану порой казалось, что она гораздо лучше его понимает, что и как надо делать. Когда он путался с непривычки в поводьях, лошадка, вместо того чтобы выполнить неверную команду, останавливалась, поворачивала голову и глядела на горе-всадника с немой укоризной. Тогда приближался Кьетт, исправлял ситуацию, и путь продолжался.
        После «приятного» знакомства с «красотами» подгорного села и системой
«канализации» графского замка Иван подозревал, что и в столице будет не лучше. Ему доводилось читать описания средневековых городов собственного мира с их грязью, вонью и полным отсутствием представления о санитарии и гигиене. Нечто подобное он ожидал встретить в Зиассе, но ошибся. Городишко - назвать сорокатысячную столицу
«городом» у Ивана не поворачивался язык - оказался на удивление чистым. В смысле не грязнее любого провинциального российского городка. Помои на улицу там, конечно, сплескивали - ну так это и у нас сплескивают, но именно помои, а не содержимое ночных ваз. Мусорных куч в поле зрения не наблюдалось, центральные улицы (целых четыре!) были вымощены аккуратно подогнанным булыжником, но даже на окраинах, где мостовая отсутствовала, каменистый горный субстрат не позволял дороге слишком уж раскиснуть. Свежий ветер с вершин гнал прочь все неприятные запахи, воздух был свеж, правда, сквозило на узких улочках, как в трубе, и ветер свистел в ушах.
        Жилая застройка столицы была очень плотной - мрачноватые каменные дома, крытые толстой огнеупорной черепицей, тянулись вверх, налезали друг на друга, нависали над нижестоящими, обрастали боковыми пристройками - настоящая воронья слобода. Окна были крошечными, стены - массивными. «Типичная драконоустойчивая архитектура», - прокомментировал Кьетт, ему подобный стиль был не в новинку.
        Королевский замок, расположенный чуть на отшибе (если так можно выразиться применительно к резиденции главы государства), был выстроен на высокой скале и возносился над городом тяжеловесной закопченной громадой, его видно было с любой точки. Собственно, от замка графа Сонавриза он отличался лишь размерами: был крупнее раза в полтора-два.
        - Эх! А не заехать ли нам к королю? - вдруг засомневался граф. - Пожалуй, ему стоит с вами познакомиться, не каждый день наши земли посещают гости из других миров! Посидим, выпьем… - В королевские покои Сонавриз был вхож запросто, поскольку приходился их владельцу ни много ни мало родным дядюшкой и имел на молодого короля немалое влияние (каковое злые языки считали дурным).
        - Рынок закроется! - напомнил Иван, вздрогнув при упоминании о выпивке.
        - Верно! Ну в другой раз… А вот и рынок! Прибыли!
        Оставив лошадей у коновязи под присмотром своего человека, граф размашисто зашагал меж торговых рядов, врезаясь в толпу, и народ расступался перед ним, как лед перед носом могучего ледокола. Кьетт с Иваном спешили следом и не понимали, как можно на такой скорости купить хоть что-нибудь? Заваленные всякой всячиной прилавки мелькали мимо, товар даже разглядеть не удавалось, не то что выбрать и прицениться. Но Сонавриз знал, что делал. Он вел гостей к той единственной лавке магического товара, хозяин которой пользовался репутацией торговца относительно честного, потому что к роду человеческому принадлежал только наполовину - был гимал по отцу. Правда, если бы кто-то спросил мнение Кьетта Краввера, тот заявил бы, что нет на свете твари более лживой, хитрой и алчной, нежели гимал. Но обитатели этого мира, видно, мыслили иначе. Трудно сказать, кто из них был прав. В конце концов, нолькрам тоже не чужды этнические предрассудки.
        Лавка полугимала Вуссиха отличалась от соседних оригинальностью постройки. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: внутри торгуют чем-то необыкновенным! Входом служил настоящий череп огромного дракона с разверзшейся пастью, оштукатуренный и облицованный зелеными, красными и позолоченными изразцами. Миновав два ряда устрашающе-острых зубов (верхние нависали так опасно, что рослый человек рисковал поранить череп), посетитель попадал на крутую каменную лестницу, уводящую довольно глубоко вниз. Там, под землей, и находилось само торговое помещение, освещенное таинственным светом жидкого магического огня, разлитого по изящным колбам, свисающим с потолка на серебряных цепочках. Иван, не разобрав, принял их сначала за «лампочки Ильича», но, приглядевшись, понял, что это гораздо более редкостная и элегантная вещь.
        Поперек небольшого, пять на семь шагов, торгового зала (вообще-то в этом мире его считали едва ли не огромным) находился прилавок, заставленный множеством предметов, назначения коих Иван при всем желании угадать не мог. Вдоль задней стены тянулись стеллажи с книгами, на подозрительно черных корешках которых эффектно поблескивало золотое тиснение, с колбами и ретортами, бутылками и коробами. Сбоку стояло несколько свернутых в рулон ковров, к каждому булавкой был пришпилен ценник, и надпись на нем содержала такое количество символов, что сразу становилось ясно: к этому товару не подступишься! Даже объемистый восточного вида кувшин, отлитый не иначе как из чистого золота и инкрустированный каменьями, стоил меньше.
        - Ну этого нам, по счастью, не надобно, - перехватив взгляд гостей, объявил Сонавриз, - а надобно нам… Что нам надобно? Где список, друзья мои?
        При этих его словах за прилавком внезапно материализовалось нечто. Вернее, некто маленький, тощенький, в черной мантии и профессорской шапочке с кисточкой, плотно сидящей меж крупных заостренных ушей.
        - Чем могу служить, почтеннейшие господа?.. О! Кого я вижу! Ваша светлость! Польщен, право, польщен вашим визитом!.. - Существо лебезило, рассыпалось в поклонах и дурацких комплиментах всем присутствующим, отчего было неприятно.
        - Ладно, - остановил его граф, - слов сказано достаточно, перейдем к делу.
        Торговец мелко-мелко закивал - как голова не отвалилась!
        - Я весь внимание! Рад служить! Товар у нас отменнейший, лучший в королевстве… да что там - в королевстве! Такого вы на всем Ассезане не найдете! А главное - без обмана, без подлога! Мы ведь понимаем: подлог в колдовском деле недопустим!.. Так чего пожелаете-с?
        Кьетт принялся мрачно зачитывать перечень, и, по мере того как он читал, на прилавке росла куча предметов. За движениями торговца не успевал уследить глаз. Будто ниоткуда, сами собой появились запечатанная пробирка с ядовито-желтой жижей, кусок задубевшей кожи, покрытый чешуей наподобие рыбьей, но грязно-зеленого цвета, несколько пучков зелени, сушеной и свежей, куриная лапа с когтями отнюдь не куриными, «Молодой василиск! Конечно, подороже простой птицы обойдется, но поверьте, господа, оно того стоит! Берите, не пожалеете! Демоны на василиска так и клюют, таки так и кидаются! Вам ведь демона вызывать, я правильно понял?»
        Порченая кровь девственницы шла последней в списке. Да-да, именно девственная, именно порченая!.. Ну что вы, как можно-с!.. Всеми мамами клянусь!
        В общем, затарились наконец! Вырвались из душного подземелья, пропитанного запахами трав, химикатов и погребной гнили, хлебнули свежего горного воздуха!
        - Ф-фу-у! - шумно перевел дух граф Сонавриз. - Как заново родился! Нелегкое, однако, это дело - колдовство! Не люблю! - и пошел по лавкам выбирать подарки для лоскотухи Милы.
        От нечего делать Иван с Кьеттом увязались за ним и стали свидетелями приобретения красивой кружевной шали, серег с речным жемчугом, серебряного гребешка и изящного зеркальца - у графа оказался хороший вкус. Он хотел еще и платье купить, тяжелое, бархатное, со шлейфом, золотым шитьем отделанное, да Кьетт отговорил:
        - Зачем ей такое, в пруду-то? Водой напитается - так она, пожалуй, и всплыть не сможет!
        - Твоя правда! - крякнул граф и купил легкий шелковый хитон с орнаментом из водяных лилий.
        - Другое дело! - одобрил покупку нолькр.
        Иван в их переговоры не вмешивался, убежденный, что бывшая удавленница такого внимания не стоит вовсе. И вообще, он начинал нервничать. Шли вторые сутки отсутствия его в родном мире. Занятия вчерашние он прогулял - три семинара и лекцию, сегодняшние тоже. Скоро его могут хватиться родные в Саратове, или Леха, или ребята из группы… Конечно, по отдельности никто из них не обеспокоится. Ребята решат, что он укатил домой на недельку - такое иногда случалось. Леха подумает, что сосед ночует у подруги. Родные, если вдруг и позвонят по причине очередного поноса или там золотухи, догадаются, что раз не отвечает, значит, денег на счете нет или опять мобильник потерял. В общем, обойдется. Но если Анька надумает позвонить Лехе (и зачем, дурак, дал сестре его номер, на какой такой «случай»?!) и попросит того разузнать у Димки из пятнадцатой комнаты, где именно ее братец обретается, и выяснится, что о судьбе его никому не ведомо - тогда беда! Родители в панику впадут, как бы еще в розыск не догадались подать!..
        Короче, Ивану срочно требовалось домой. Так он и сказал по возвращении в замок: надо торопиться.
        - Как?! - ужаснулся Сонавриз. - А прощальный ужин?! А кабан на вертеле?!

«И правда, - подумал здорово проголодавшийся задень Иван, - когда еще снова доведется пожрать по-графски?»
        В общем, в тот вечер процедура возвращения не состоялась, была перенесена на завтра.
        Наступило завтра, пришла пора расставания.
        Сперва они очень тепло распрощались с графом, а пришлепавшая в замок лоскотуха расплакалась навзрыд и чмокнула-таки Ивана в щеку холодными синеватыми губами.
        Потом их, увешанных прощальными подарками (пара золотых кубков, пара вороненых клинков с инкрустированной рукоятью, плащи на меху и сапоги со шпорами) оставили в просторной, но полутемной комнате, специально для колдовских обрядов предназначенной. Она так и называлась: «колдовская» или «темная» - Иван заподозрил даже, что в языке Семозийского королевства эти два слова являются синонимами.
        Тонкий луч солнца, пробившийся сквозь единственное узкое, изящно зарешеченное окошко, стыдливо приткнувшееся под самым потолком, стрелой пронзал полумрак помещения, и в свете его снегопадом плясали пылинки. На потолке кистью искусного живописца были изображены химеры, грифоны, саламандры и прочая магическая живность, перемежающаяся с загадочными знаками и поучительными надписями на трех мертвых языках. Пол был украшен мозаичной пентаграммой - чтобы каждый раз новую не рисовать, пояснил граф. В тех же местах, где полагалось вычерчивать магические символы, каменные плиты пола были нарочно отшлифованы до блеска, чтобы лучше ложился мел и легче было потом стирать (потому что для разного колдовства и символы потребны разные). У стены стоял резной шкаф с дверцами, забранными от мышей медной проволочной сеткой, - там хранилась пара черных книг, каковым в порядочной библиотеке не место, а выбросить от греха тоже жалко - как-никак дедушкина память! Там же было спрятано несколько колдовских приборов, о назначении которых нынешний хозяин не знал и знать не желал, хотя чуть побледневший Кьетт предложил ему
растолковать.
        - Меньше знаешь - крепче спишь! - отказался граф. Еще раз церемонно откланялся, пожелал всяческой удачи, смахнул скупую мужскую слезу и удалился, оставив гостей одних.
        С минуту они стояли молча, выжидающе глядя друг на друга.
        - Ну что же ты медлишь? Начинай, вызывай! - велел Кьетт немного удивленно.
        Иван так и подскочил:
        - Я?!!
        - А кто же еще?! Я не могу, это ваша, человеческая магия. Если сунусь со своими потенциалами - беды не оберешься! На тебя одна надежда! Действуй, человече, и да не посрами вдругорядь род людской! - Похоже, нолькр издевался.
        А Иван медлил. Потому что в магических способностях своих успел за последние дни разувериться окончательно.
        - Ну ладно, - уступил Кьетт. - Давай я стану зачитывать вслух, что и как надо делать, а ты будешь выполнять. Идет?
        На том и уговорились. Ничего, ловко процесс пошел.
        Главное, они все сделали настолько безупречно, что, по выражению Кьетта, «хоть квалификационную комиссию приглашай - магический разряд будет в кармане!» Ни одного компонента не перепутали, ни одной черточки символа, ни одной буквы заклинания!
        Но то, что лежало в глубоком обмороке внутри меркнущей пентаграммы, походило на демона еще меньше, чем Кьетт-Энге-Дин-Троннер… и так далее! У первого хотя бы когти с клыками были, не абы какие, но все-таки! Второй имел лишь оттопыренные мясистые уши, плотно обхваченные гнутыми дужками дурацких круглых очков а-ля Гарри Поттер с сильными линзами, крошечный носик, заплывшие глазки, упитанное тельце и короткий толстый хвост, выглядывающий из специальной прорези в опрятных серых брюках со стрелками. Рядом с бесчувственной тушкой странного создания лежал объемистый кожаный портфель, изрядно напоминающий кабана.
        - Это еще что такое? - пробормотал Иван смятенно. - Это разве демон?! Это ботаник какой-то!
        - Он такой же демон, как и я! - яростно выплюнул Кьетт, и Иван, заметив, что рука нолькра непроизвольно потянулась к ножу, счел нужным попятиться. - Или нет. ОН В ДЕСЯТЬ РАЗ МЕНЬШЕ ДЕМОН, ЧЕМ Я! Это снурл! Типичный! Зачем ты вызвал снурла, несчастный?!
        - Я?! - возмущенно взвыл Иван. - Это же ты, ты лично диктовал, что и как делать, и хвалил еще вдобавок! Вот и разбирайся теперь, где что напутал.
        Озадаченный нолькр погрузился в свои записи. Потом несколько раз обошел пентаграмму кругом, сверяя начертание символов. Снова проштудировал записи. Наконец поднял голову и объявил:
        - Ничего не понимаю! Мы все сделали точнее некуда! И-де-аль-но! - На его остром лице было написано выражение полнейшего недоумения и растерянности.
        - Может, книга изначально врала? - дрогнувшим голосом предположил Иван.
        - Такие книги не лгут.
        - Тогда…
        - КРОВЬ!!! - Эта ужасная мысль пришла им обоим одновременно.
        Все-таки мерзкий торговец их обманул!

… - И что теперь? - вопрошал Иван убито. Надежда на скорое возвращение развеялась в дым. - И что теперь?
        - Не знаю… Может, поменять кровь и попытаться еще раз… - очень неуверенно предложил Кьетт.
        - НЕТ! Даже не надейся! - взвился Иван. - Хочешь, чтобы я еще кого-нибудь сюда притащил?! В жизни больше не свяжусь с колдовством! Надо найти хорошего мага, и пусть он нас возвращает… Кстати, почему мы сразу этого не сделали? Еще когда были в Зиассе?
        - Потому что хороших магов в Зиассе нет, все бежали на север во времена царствования Аззисара Доброго… или, может, его как-то иначе звали… Ассизар? Аззасир?.. Короче, ближайший обретается в двух неделях конного пути, в городе… не помню, но это далеко за пределами Семозийского королевства.
        - А ты откуда знаешь? - удивился осведомленности товарища по несчастью Иван.
        - Оттуда. Я, в отличие от тебя, ситуацию изучал, а не дрых чуть не до вечера с похмелья!
        - Скажите пожалуйста, исследователь какой! - оскорбился Иван. - А ты сколько дрых у меня в общаге?! Сутки напролет!
        - У тебя я не дрых, а помирал, - с достоинством парировал нолькр и, спохватившись, кивнул в сторону снурла, продолжавшего лежать неподвижно в расслабленной позе. - Слушай! Надо это… тело из пентаграммы извлечь, пока совсем не задохнулось! Зачем нашему доброму графу лишний труп в доме? - «Тело» уже начинало синеть.
        Пришлось же им с тем снурлом повозиться! Кое-как за руки за ноги выволокли из пентаграммы («тяжелый, зараза!»), провезли упитанным задом по полу, размазывая мел, по команде «раз-два, взяли!» водрузили на широченную скамью под окном. Скамья скрипнула. Иван утер пот со лба, Кьетт сказал. «Фу-у! Вот туша, прости господи! Не иначе, из мирных краев!»
        Но даже вызволенный из душной пентаграммы и обихоженный снурл еще долго не желал приходить в себя, хоть и обмахивали его листом пергамента на манер веера, и в лицо дули, и по щекам шлепали, и перо, прилипшее к лапе василиска, под носом сожгли, едва упомянутый нос не подпалив (не со зла, по неопытности). Наконец Кьетт потерял всякое терпение и пустил в ход какую-то магию. Только она и помогла. Сначала у снурла мелко-мелко задрожали веки, потом он отчаянно расчихался (видно, перо дало о себе знать), странно взбрыкнул ногами, сел, ошарашенно озираясь и одновременно пытаясь нашарить руками портфель… А потом вдруг взвизгнул истошно, вскочил как ужаленный, упал на пол, ужом заполз под скамью, в дальний ее угол, и там забился.
        - Чего это он?! - не понял Иван. - Больной, что ли, совсем?!
        Кьетт мрачно хмыкнул и, глядя куда-то в сторону, пояснил:
        - Меня боится.
        - Зачем?!
        Кьетт замялся.
        - Ну видишь ли… Были времена… а может, и сейчас где-то есть… Короче, традиционно нолькры охотились на снурлов. Исторически, так сказать, смотри не подумай чего плохого.
        - Ели, что ли?! - подумал-таки «плохого» Иван.
        - Фу-у, скажешь тоже! Какая нездоровая у вас, некромантов, фантазия! Не ели, а силу забирали. Хотя снурлам от этого, конечно, не легче. - Все-таки Кьетту не чужда была справедливость. - Ты его это… извлеки, зачем он под лавкой сидит?
        Иван взял свечу и заглянул под скамью. Несчастный лежал там, сжавшись в упитанный комочек, и мелко дрожал. Глазки у него были совершено затравленные, на лбу блестели капли пота.
        - Как я его извлеку? - недовольно спросил Иван.
        - За ногу, - посоветовал Кьетт.
        - А-а-а! - тоненько закричал снурл на своем булькающем снурловом языке. - Не надо! Не тронь! Убива-а-ют!!!

…Это был очень робкий снурл. Они долго убеждали и успокаивали его, а Кьетт еще и клятвы давал, прежде чем Болимс Влек - так его звали - согласился покинуть свое ненадежное убежище, но даже после этого он шарахался от каждого резкого движения нолькра. «Да не съем я тебя!» - раздражался тот, и снурл шарахался снова. Они вкратце объяснили ему суть происшествия, и он пришел в ужас. Потому что ровно через два часа начиналось слушание по делу «об изгрызении мышами плана реконструкции загородной резиденции государя», и младший практикант-помощник судьи Болимс Влек непременно должен был на том слушании присутствовать. Мало того, все бумаги по делу находились не где-нибудь в канцелярии суда, а у помощника Влека в портфеле, потому что его милость судья Бловсик был неделю нездоров, бумаги брал на ознакомление домой, а потом поручил помощнику доставить их в суд к началу заседания. И если Болимс Влек поручения не исполнит, то заседание не состоится, и судья Бловсик прикажет, и тогда…
        Что будет «тогда», слушателям узнать не удалось, потому что у рассказчика, к их радости, перехватило горло от ужаса, и он не мог говорить. Воспользовавшись паузой в его сумбурном и отчаянном монологе, Кьетт предложил устало:
        - Идемте уже наверх. Пора графу узнать, что гостей у него не убавилось, а совсем наоборот. Я думаю, он будет рад.
        Ну конечно, граф был рад! Неважно, что весь снурлов род он не слишком-то жаловал, почитая их занудами и, что греха таить, «трусами, каких мало рождается под этим небом». Из другого мира вышел - вот что ценно! Вот что надо отметить - и новое знакомство, и счастливое продолжение старого знакомства… «Хоть и сочувствую неудаче вашей, господа, но как есть, от души вам признаюсь и каюсь в том: рад! Рад снова принимать вас у себя в дому! К столу, господа, к столу!»…

«Сопьюсь, - расслабленно думал Иван, лежа поутру в широченной постели на грязноватых шелках. - Еще несколько дней в гостях у графа - и я непременно сопьюсь!»
        Немилосердно болела голова, ее хотелось отрубить. Неприятное осеннее солнце, ухмылясь, заглядывало в стрельчатое окно, забранное по старинке не пластинами слюды, и даже не витражом, а настоящим листовым стеклом, удивительной новинкой, доступной пока лишь сильным мира сего. На карнизе копошился голубь, пачкал драгоценную новинку своим пометом. В каминной трубе завывал ветер, хотелось ему подвывать. Где-то рядом умирающе попискивал Болимс Влек - несчастного тошнило всю ночь, и слуги бегали с тазиками. Жизнь не радовала. Иван смежил веки, повернулся на бок и заснул.
        Они уже никуда не спешили.
        Странные желтые облака чередой шли по небу - верные предвестники осенней колдовской бури. Она придет завтра, и тогда дождь будет хлестать три дня и три ночи, под ударами ветра станут валиться деревья, повылезет нечисть из проклятых пустошей, и разные безобразия будут твориться на земле. Нечего и думать пускаться в путь в пору осенней бури - это же верная погибель! Остается одно - пировать и спать, спать и пировать. Чтобы не думать о родителях, которые наверняка уже сходят с ума, куда сыночек дорогой пропал… Или скоро будут сходить…
        Глава 5
        которая учит: наличный расчет всегда предпочтительней безналичного
        Окончательно раскисшая от долгих дождей дорога плотоядно чавкала под копытами трех коней. Трое всадников, закутанных в непромокаемые плащи с капюшонами, сгибались под порывами северного ветра, больно бьющими в лицо.
        Вообще-то их должно было быть четверо, и это сильно упростило бы жизнь троим. Гостеприимный граф Сонавриз по широте и бескорыстию натуры своей собирался лично проводить пришельцев из чужого мира до самой границы семозийских земель. Собственно, он и дальше, до Фазака, рад был бы их проводить, но так уж вышло, что с гевзойским канцлером Мезгом его связывала давняя и кровавая вражда, и в землях Гевзои граф был персоной нон грата. Там общество его не только не принесло бы пользы трем товарищам по несчастью, но и смертельно навредить могло. Зато путешествие по Семозии в сопровождении всесильного графа Сонавриза, любимого дядюшки самого короля, сулило быть легким и беззаботным.

…Вольно же смертным строить планы, когда жизнями их управляют совсем иные силы.
        Буквально за час до отъезда прискакал из столицы гонец на взмыленной кобыле, и его роскошный алый плащ на спине снизу доверху был заляпан жирной дорожной грязью. Весть он принес радостную. Король, прожив четверть века холостым, наконец избрал себе даму сердца и со свадьбой решил не тянуть. Церемония бракосочетания его с леди Лоззой состоится уже завтра!
        Граф Сонавриз был в отчаянии. Он никакие мог пропустить свадьбу любимого племянника хотя бы потому, что именно его монарх желал видеть посаженым отцом. Но и новых друзей бросить на произвол судьбы не мог! И выход видел только один: они поедут во дворец вчетвером, отгуляют положенные двенадцать дней, а уж после…
        Ивана такое предложение повергло в ужас.

…Трое суток бушевала буря над семозийскими землями. Небеса рушились на землю потоками дождя и громовыми раскатами. Белые, желтые и кроваво-красные молнии сверкали почти непрерывно, и в свете их мелькали тела крылатых черных тварей, реющих среди туч и друг друга пожирающих. Ветер выл голодным зверем в каминных трубах замка, а за стенами его гнул деревья, переворачивал телеги, разметывал стога и прочие беды чинил. Казалось, весь мир превратился в сплошной грохот и рев. Даже каменная, почти монолитная громада замка перестала казаться надежным убежищем, она содрогалась до основания всякий раз, когда молния била в соседние скалы или очередная туша ночного чудовища грузно шмякалась на крышу, чтобы мгновение спустя быть растерзанной в клочья и растащенной без остатка.
        И все эти страшные дни, пока за окнами буйствовала безумная стихия, в замке гудело безумное веселье. Сутки больше не делились на день и ночь, как не было рассветов и закатов за окном, лишь мутная непроглядная мгла и дикое беспробудное пьянство. Люди жрали, пили и тут же валились спать, и слуги больше не растаскивали господ по комнатам, потому что сами валялись подле. Парадный зал провонял пьяной мочой и рвотными массами. Все слилось в один бесконечно долгий день, и Иван уже самого себя плохо помнил. С кем-то он постоянно и очень церемонно знакомился и пил на брудершафт, кто-то требовал историй о чужих мирах, и он рассказывал по сто раз одно и то же, а потом за это снова пили. Иногда откуда-то выплывало встревоженное и удивительно трезвое лицо Кьетта - он спрашивал с тревогой: «Ты уверен, что еще не помираешь?» - и Иван лихо отвечал: «Ого! Ты меня еще плохо знаешь! Русские не сдаются!» - а потом снова тонул в беспамятстве. А под конец и сам нолькр выглядел не таким уж трезвым - надышался винных паров, густо пропитавших атмосферу зала, да еще и уксусом слегка отравился. Время от времени пришлепывала
из своего пруда лоскотуха в новом шелковом хитоне и кружевной шали, отплясывала на столах что-то этническое, целовалась со всеми желающими, а может, и не только целовалась, Иван за этим не следил, и граф, похоже, тоже.

…Трое суток бушевал пир в замке Сонавриз. Трое человек его не пережили по тем или иным причинам, в которых никто не стал разбираться. Один из местных арендаторов, по слухам, утонул в бочке с вином, что стало с двумя другими - история умалчивает, все списали на бурю. «Ерунда! - пояснил граф гостям, ошарашенным траурным известием. - Такое у нас каждый год случается, не всем суждено колдовскую стихию пережить. Ничего, слуги их уже в погреб спустили, чтоб не пропали, закопают, как подсохнет». Тогда Кьетт поинтересовался: когда б не столь бурные возлияния, не было бы выживших больше? А вот и нет, отвечал граф победно. Давно замечено: что так, что эдак - все едино, и злое колдовство свою жертву найдет. Кому не суждено бурю пережить, тот ее и не переживет, однако же пьяному помирать веселее - сам не заметишь, как на тот свет шагнешь. Вот и хлещет винище вся Семозия от мала до велика, глушит страх…
        - Странно, - сказал потом Кьетт Ивану, - по-моему, это сущие предрассудки. Не знаю, как там снаружи, но внутри замка во время бури никакого колдовского влияния не чувствовалось… Ты чувствовал что-нибудь? - этот вопрос был адресован Болимсу Влеку, робко выползшему из темного угла, в котором он пережидал смутные дни.
        - Да! - прошелестел тот. - Воняло очень…
        - Я же про иное речь веду, любезный господин Влек! Ты улавливал флюиды злого колдовства, сочащиеся в замок извне в поисках ежегодной жертвы? Ощущал потоки злых чар, наведенных на головы тех несчастных? - Когда хотел, Кьетт умел выразиться очень цветисто. Пожалуй, впервые за все последние дни снурл взглянул на нолькра не как трясущаяся от страха жертва на кровожадного хищника, а как одно разумное существо на другое разумное существо, без страха, даже с уважением. И ответил не в обычной своей манере - умирающим лепетом, а спокойно и здраво:
        - Готов поклясться на Своде законов, ничего подобного не происходило, любезный господин… - Тут он замялся, потому что Кьетт до сих пор не успел ему представиться.
        - Кьетт-Энге-Дин-Троннер-Альна-Афауэр - и Стренна-и Герцерг ан Свеффер фор Краввер-латта Феенауэрхальт-Греммер-Игис… - началась старая песня. А закончилась категорическим заявлением. - Но для краткости зови меня нейтрально: Феенауэрхальт. Можно даже без «господина», запросто.
        Снурл возразить не посмел, знакомство состоялось.
        Возразил Иван, чуть позже и наедине, чтобы не создавать неловкости.
        - Ты знаешь, я, конечно, в снурлах не разбираюсь, но, по-моему, этот парень старше и тебя, и даже меня. Ему уже все двадцать два, наверное. Пусть бы тоже звал тебя Кьеттом, чего язык ломать?
        - Ну вот еще не хватало, чтобы какой-то снурл обращался ко мне, как к младшему! - возмутился нолькр.
        - Шовинист! - упрекнул Иван.
        - От некроманта слышу! - парировал Кьетт, и эта его реплика осталась без ответа. Иван просто не в состоянии был продолжать перепалку, голова вновь разрывалась на части после трех суток беспробудного пьянства…

…А что же будет после двенадцати?! Представить страшно.
        Должно быть, спутники его подумали то же самое и на свадебное приглашение графа ответили дружным испуганным «НЕТ!!!». Получилось бестактно, но дипломатичный Кьетт ловко сгладил ситуацию, сославшись на родительские переживания, ярость судебного начальства и непреклонность академической администрации. Граф повздыхал сочувственно и снабдил гостей всеми мыслимыми и немыслимыми дорожными грамотами и рекомендательными письмами. Это в придачу к коням, деньгам, дорожной амуниции и оружию. Неловко было принимать столь дорогие дары, зная, что вряд ли когда-нибудь доведется ответить добром на добро, - а куда деваться? В дальнюю дорогу без снаряжения не выйдешь, пришлось брать.
        И снова было расставание, трогательные прощальные речи и слезы…
        Остался позади шальной, диковатый, но такой гостеприимный замок. Впереди лежал целый мир, чужой и неведомый. Кони месили копытами грязь, и злой ветер, последний отголосок недавней бури, атаковал плащи трех бесприютных странников. «Какой же добрый человек граф Сонавриз! - время от времени повторял Кьетт, изящно покачиваясь в седле. - Бывают же на свете такие хорошие люди!» - Похоже, этот факт казался нолькру удивительным…
        Путешествие началось.
        Молодости свойственна тяга к приключениям. Совсем еще недавно Иван мечтал об экзотических землях, экстремальных путешествиях, загадках и тайнах. И вот судьба преподнесла ему невероятный, сказочный дар: чужой мир! По-хорошему, визжать следовало бы от восторга.
        Но радости почему-то не было. И даже не тревога о родителях была тому причиной - молодость не умеет долго переживать за других. Лезли в голову неподходящие какие-то мысли о самом себе.
        Ивану доводилось и книги читать, и фильмы смотреть о том, как герой из нашего времени переносится в далекое прошлое или в чужой мир. И всякий раз этот герой оказывался чудесно подготовленным к новым реалиям. И кулаками, и холодным оружием орудовал мастерски, как аборигенам и не снилось: годы службы в спецназе, мастерство не пропьешь. Магией овладевал в рекордно сжатые сроки, удивляя своими талантами признанных мастеров. Вдобавок в распоряжении его были все технические достижения нашей цивилизации. Захотел бомбу склепать - вот вам бомба. Самоходная машина потребовалась - да пожалуйста, долго ли, с нашим высшим техническим…
        Вот только он, Степной Иван, не спецназовцем был, а начинающим почвоведом. И никаких талантов за собой не замечал. Положа руку на сердце, скучным он был человеком. Средним. Среднестатистическим. Не слабак, но и не мастер боевых искусств. Талантов никаких, а уж магических - в особенности. В технике шарит, но не на уровне изобретателя-самородка. Из увлечений… ну по баскетболу первый юношеский, да разве еще футбол по ТВ посмотреть, и то без фанатизма… В общем, противопоставить этому миру в случае опасности ему было решительно нечего. Такое вот непростое положение. Чему уж тут радоваться?
        От расстройства поделился своими мыслями с Кьеттом. А тот будто этого и ждал. «Ты знаешь, сам об этом все время думаю!» - из чего Иван заключил, что нолькр тоже не чувствует себя героем. Странно! С его-то магическими потенциалами и академической боевой подготовкой!
        - Стандартная боевая подготовка младшего офицера. Таких, как я, тысячи… десятки тысяч.
        - А магия? Вон как ты лихо расправился с тварью в пустоши!
        Кьетт удрученно вздохнул:
        - Да. На свете есть множество тварей, с которыми я могу поступить подобным образом. Но тех, кто может поступить так со мной, - не меньше. Так что не обольщайся. Я магическое существо, а не маг.
        Стало совсем скучно. В смысле, не по себе.
        - Да ладно, - подумав, махнул рукой Кьетт. - Не будем отчаиваться. Ничего сверхъестественного от нас не требуется, всего лишь добраться из одного пункта в другой и нанять колдуна. Справимся как-нибудь.
        - Вот-вот, как-нибудь… - кивнул Иван, одолеваемый дурными предчувствиями, усугубляемыми полнейшим безлюдьем голой и бесприютной местности, сгущающимися сумерками, ветром, холодом и мелкой моросью, повисшей в воздухе после бури. Нет, не о таком приключении он мечтал!
        Вдобавок, предавшись собственным невеселым мыслям, они как-то позабыли о новом спутнике своем. А тот вел себя очень тихо: не роптал, не жаловался, не стонал. Но часов через шесть пути (по ощущениям, ибо мобильник Ивана давно сел, а Кьетт при себе часов не имел) просто свалился с лошади в грязь - мягко и тихо, будто мешок с отрубями, да так и остался лежать без движения. Хорошо еще, Кьетт в этот момент случайно оглянулся, иначе вышло бы, как в той песне: «Отряд не заметил потери бойца…»
        - Чего это с ним? - всполошился Иван, глядя в белое до синевы лицо снурла. - Припадочный он, что ли?
        - Припадочные дергаются обычно, а он просто лежит, - возразил Кьетт тоном знатока.
        - Я так думаю, может, он устал?
        - Да ну! Я сам… в смысле задница моя тоже устала, так не падаю же!
        - Так ведь ты и не снурл! Ты некромант. А он - юрист. Надо понимать разницу.
        - Я поч-во-вед! Сколько можно повторять?!
        - Ах, боже мой, сейчас это не принципиально! Со снурлом делать что-то надо, а не полемику разводить. На лошадь, что ли, его затащить?

…Ох, нелегкая это работа - снурла тащить из болота! Но вытащили как-то, подняли, повесили поперек лошади Кьетта, а освободившуюся снурлову повели под уздцы. А некоторое время спустя всю процедуру пришлось повторять в обратном порядке - место для отдыха нашлось! Первая радость за этот долгий и унылый день.
        Маленький кособокий трактир с недавно залатанной кровлей стоял у самой дороги. Или это была корчма. Или постоялый двор - Иван в таких тонкостях не разбирался. Главное - не на улице ночевать, и пожрать дадут! Восхитительный запах печеного мяса витал вокруг заведения, и проголодавшиеся путники ринулись на него, аки пчелы на мед. Даже бесчувственный снурл заводил носом. Но его оставили висеть поперек коня (просто сил не было еще раз тягать такую тушку), а сами устремились внутрь.
        Там, внутри, было полутемно, бедновато и не сказать, что чисто. Зато тепло и сухо
        - а что еще надо путнику после долгой дороги? Градус настроения стремительно пошел вверх.
        - Чего желают добрые господа? - сонно осведомился трактирщик, упитанный рыжеволосый дядька в заляпанном маслом фартуке.
        - Еды! - выпалил Кьетт и протянул хозяину ту из графских грамот, которая гласила, что «подателей сего» следует кормить-поить и брать на постой бесплатно, за счет казны.
        Трактирщик пробежал глазами бумагу, и добродушная физиономия его скисла, как старые сливки.
        - Ах, даже и не знаю, что вам предложить, добрые господа, - запричитал он. - Буря какая бушевала - страсть, не успел запасы-то пополнить, поиздержался. Ни мяса, ни сыра, ни вина доброго не осталось в кладовой, и тесто нынче баба не затевала, откуда, говорит, опосля такой бури постояльцам взяться. Оно, может, крупа какая завалялась, да молока маленько, так прикажете кашки сварить?
        Ивана передернуло. Последнее, чего ему хотелось в жизни, - это кашки на молоке, с самого раннего детства не терпел!
        - Не надо каши! - прорычал он.
        - Правильно, не надо каши, - поддержал Кьетт, лишний раз доказывая, что жизненный опыт от возраста напрямую не зависит. - Но если любезный хозяин поищет, не завалялось ли у него что-то, кроме крупы, а еще выделит нам хорошую комнату на ночь, у нас найдется, чем его отблагодарить за хлопоты, не дожидаясь, пока это сделает казна.
        Трактирщик заметно оживился, кислая мина сменилась угодливой.
        - Ах, ну разве могу я отказать в услуге таким благородным господам! Сделаю все, что в моих силах! Надеюсь, дорогие гости не откажутся от жаркого из кабана, рыбного рулета и запеканки с черничным соусом?
        Дорогие гости не отказались.
        - Да! И еще! Там, у коновязи, остался наш спутник, он нездоров и не может идти сам. Так нет ли у вас тут крепкого работника, чтобы снял его с лошади и отнес наверх?
        При этих словах нолькра Иван ощутил острый укол совести: про несчастного снурла он успел напрочь позабыть.
        - Нездоров? - заволновался трактирщик. - Уж не оспой ли он болен или, спаси господи, чумой?!
        - Разумеется, нет! - Кьетт с негодованием отверг подобное предположение. - Он и не болен вовсе, просто его слишком утомила долгая дорога верхом. Он, видишь ли, по природе своей - снурл.
        - Снурл? - искренне поразился хозяин. - Верхом? Впервые слышу подобное! Ладно бы в кибитке… Снурл - верхом! Вот диковина…
        Не переставая удивляться вслух, он дернул за шнурок, кокетливо украшенный бантиком. Где-то в отдалении послышался звон, секунду спустя из-под лестницы вынырнул огромный детина с физиономией дебильноватой и заспанной - в заведении он совмещал должности вышибалы и грузчика.
        - Звал, хозяин?
        - Увидишь у коновязи снурла, забери и отнеси наверх. Только бережно, не повреди лапищами своими… - велел трактирщик и посетовал: - Работничек! Ему бы ума - хоть десятую часть от роста - цены бы не было парню… Прошу, ваши милости, к столу, к столу, сей момент все подано будет.
        Конечно, они вели себя бессовестно. И каждый мысленно ругал себя последними словами. Но когда работник пронес мимо бесчувственное снурлово тело, расслабленно висящее у него на руках, ни один не оторвался от еды, чтобы оказать страдальцу посильную помощь. Только когда большая часть снеди была уничтожена, а оставшуюся уже не хотел принимать организм, они поднялись наверх в отведенную им четырехместную комнату.
        Болимса Влека они обнаружили аккуратно уложенным на кровати. Правда, дурень не догадался даже снять с него мокрый, густо забрызганный грязью плащ и ею же облепленные сапоги. Пришлось-таки потрудиться, избавляя горемычного спутника от лишней амуниции. Затем в ход снова был пущен весь арсенал по приведению обморочного в чувство, но даже магия нолькра не помогла на этот раз. Зато сработал метод совершенно нетрадиционный. Наитие нашло на Ивана - взял с подноса кусок рыбного рулета (всю недоеденную снедь заботливо доставила в комнату служанка - вдруг важные господа проголодаются ночью?) и принялся водить у снурла под носом. Тот оживился, заерзал, открыл глаза…
        - Вот вам и пожалуйста! - радостно удивился Кьетт. - А то лекари напридумывали перья жженые, нашатыри разные! Пироги-то, оказывается, куда эффективнее! Надо знать на будущее.
        Обмороком своим Влек был очень смущен.
        - Даже не представляю, как это получилось! - сокрушался он. - Совершенно не представляю! С чего бы?.. Опять я вам столько хлопот доставил…
        Ивана его нытье раздражало куда больше, нежели упомянутые «хлопоты», захотелось ответить что-то язвительное. Но Кьетт неожиданно растерял все то презрение, что питал к роду снурлов, и принялся беднягу утешать. Типа какая ерунда, с каждым может случиться, всему виной чужой мир, это он так действует. А под конец еще и комплимент сделал:
        - Никогда не видел прежде, чтобы снурлы так хорошо держались в седле.
        Бледные пухлые щеки Болимса Влека зарделись, он был явно польщен.
        - Меня в детстве водили в манеж кататься на пони…
        - Полезный навык, - одобрил нолькр великодушно. - Еще немного тренировки, и ты станешь лихим наездником.
        Иван глянул подозрительно - издевается, что ли? Но Кьетт был убийственно серьезен.
        За слюдяным окном, забранным, как и все окна этого мира, прочной кованой решеткой, по-осеннему быстро темнело. Единственная свеча освещала комнату неверным, дрожащим светом, заботливо скрывающим бедность и грязь их временного пристанища. Было тепло и уютно, как в доме родном. Пахло снедью, сохлой травой и, совсем немного, плесенью. В голове ласково шумело вино, употребленное без излишеств, исключительно
«для согрева». Натруженные седлами зады блаженствовали на свежей соломе матрасов. Правда она, солома эта, здорово кололась, но Кьетт уверял, что это только с непривычки, и вообще, скоро обомнется.
        - А ты откуда знаешь? Неужели в твоем мире тоже спят на соломе? Знаешь, он представлялся мне несколько более цивилизованным. Академия, потенциалы, сосиски…
        - Просто у нас война, забыл? - обиженно напомнил Кьетт и тему счел исчерпанной.
        Наверное, они все переутомились за день, потому что сон не шел. Лежали, ворочаясь с боку на бок, таращились в потолок, низкий, дощатый, потемневший от времени и сырости. Вдруг одолела ностальгия, потянуло на разговоры. Каждый хвалил свой мир.
        Иван, неожиданно для себя самого, впал в ура-патриотизм, принялся описывать красоты столицы, к коим прежде был довольно равнодушен, а также достижения отечественной (под «отечеством» в данном случае разумелся весь наш мир) науки и техники, от автомобилей и полета первого человека в космос до мобильной связи и скайпа.
        Болимс Влек, будучи натурой чувствительной, говорил больше о природе, как то: буковые рощи, вересковые пустоши, гремучие водопады, утренние туманы и капли утренней росы на кончиках листов болотного ириса. Все это у него гармонично сочеталось с повторными слушаниями, апелляциями, материалами дел и прочей юридической премудростью, чрезвычайно увлекательной с его точки зрения. Еще он пытался читать стихи, удивительно напоминающие по звучанию кваканье жаб, но смысл чужой рифмованной речи, в отличие от прозаической, слушатели почему-то воспринимать не могли.
        Кьетт Краввер вспоминал чудесные тихие рассветы после ночных магических атак, трофейные полевые кухни, маркитантские обозы, зимние квартиры в прифронтовых городках и удивительные огнеупорные щиты, по которым «хоть десять драконов разом будут жарить - даже края не оплавятся».
        При этом каждый из троих решительно не понимал, чего такого замечательного находят собеседники в собственных мирах и почему не хотят понять, что его-то мир гораздо лучше. Ну разве что Кьетт делал некоторое снисхождение: «Вот если бы еще не было войны…»
        Постепенно усталость начинала брать свое, разговор становился вялым, собеседники позевывали…
        И вдруг что-то большое, черное, крылатое впечаталось с разгону в оконную решетку, сокрушив своим телом тонкую слюду. Длинная, покрытая гладкой черной шерстью рука с пятипалой, почти человеческой кистью протянулась сквозь прутья. Желтые когти яростно рвали воздух.
        В мгновение ока снурл оказался под кроватью. Иван вскочил, шарахнулся к дальней стене. Только Кьетт не потерял присутствия духа. Сначала выругался: «Вот зараза, теперь из окна будет дуть!» - потом взял дареный графский меч и одним молниеносным движением отхватил страшную руку по самое плечо. Она конвульсивно задергалась на полу, пальцы комкали дерюжный половик, моментально пропитавшийся кровью. Искалеченная тварь жутко взвыла и умчалась в ночь на огромных серых крылах.
        В дверь робко постучали:
        - Не у вас ли шум, милостивые господа? - На пороге появилась фигура хозяина в одних подштанниках и смешном ночном колпаке. Волосатые ноги украшали растоптанные пантуфли с помпонами, похоже, бабьи второпях нацепил.
        - У нас. Вот! - Нолькр указал пальцем на «трофей». - Нельзя ли это куда-нибудь того… А то неприятно.
        - Сей минут будет убрано! - понимающе кивнул трактирщик. Ни удивленным, ни напуганным он не казался. - После бури они часто налетают…
        Через минуту явился работник, тоже в подштанниках, с рукавицей и мешком. Руку сгреб, окровавленный половик туда же, окно заботливо законопатил матрасом с четвертой, свободной кровати и, насвистывая себе под нос что-то бесшабашное, удалился.
        Только тогда Болимс Влек, кряхтя и охая, покинул свое убежище, а Иван, едва справившись с собственным голосом, прохрипел:
        - Это что за хр…
        - Фу! - укорил Кьетт. - Как не стыдно, в приличном-то обществе и такие слова! А еще некромант! Руза это была. Всего-навсего.
        - Кто? - Слово показалось смутно знакомым. - Какая руза?
        - Перепончатокрылая. - Кьетту не хотелось больше говорить про руз, хотелось спать.
        Но Иван не отставал.
        - А зачем она к нам лезла?
        - Тебя пожрать хотела, зачем же еще?.. Болимс, право, ну ты-то что дрожишь? Рузы на снурлов не охотятся, только на людей! Не знаешь разве?
        Знал. Но теперь его беспокоило другое.
        - Скажите, это правда… - Голос его сорвался, он недоговорил.
        - Что - правда?
        - Что Иван - НЕКРОМАНТ? - выговорил снурл страшным шепотом.
        - Ну разумеется, нет! Ничего общего не имею! - раздраженно опроверг объект рузьей охоты. - Ты слушай больше всяких разных нолькров. Они тебе и не таких еще гадостей наговорят! Они тебя самого в чернокнижии каком-нибудь обвинят!
        - Тьфу-тьфу, чур меня, чур! - булькнул Влек и торопливо юркнул под одеяло, укрылся с головой, будто в том было его спасение.
        Кьетт усмехнулся многозначительно и задул свечу.
        Наконец наступила ночь.
        Глава 6
        которая учит: не та тварь страшна, которую мы съедим, а та, которая нас съест
        А утром, в дороге уже, тема нашла неожиданное продолжение. Болимс Влек, бледный, невеселый и очень смущенный, поравнялся с Кьеттом и спросил:
        - Феенауэрхальт, скажи… только не сердись… а ей было очень больно?
        - Кому? - не понял тот. - Миле? Когда ее вешали? - Ну вот не шла у него почему-то из головы лоскотуха, привыкнуть, что ли, успел? Пусто казалось без нее в этом мире, нет-нет да и оборачивался невольно, будто надеялся вновь увидеть, как трусит она следом, глупая и грязная… Нет, как женщина она его не интересовала совершенно. Скорее, как занятная зверушка. Весело с ней было.
        - Нет, это я про рузу. Больно ей было, наверное, когда ты руку отрубил?
        - Конечно, больно! Это же рука! - согласился Кьетт машинально, продолжая думать о своем.
        Снурл горестно вздохнул. Помолчал. Еще раз вздохнул.
        - А как же она теперь будет, без руки?
        - Подумаешь! Новая отрастет. Это же руза! - отмахнулся нолькр, его судьба ночного чудовища не волновала нисколько, он вообще не понимал, к чему о нем столько разговоров вести.
        Но тут в их диалог вклинился возмущенный Иван.
        - Что значит - новая отрастет?!
        - То и значит! - Кьетт уже начинал раздражаться. - Начнет расти новая рука на месте старой, сначала маленькая, потом все больше и больше. И вырастет наконец длинная и красивая. «Регенерация» называется. Как хвост у ящерицы.
        - Тогда зачем ты ее отрубал? - вскричал человек свирепо.
        Нолькр вскинул на него округлившиеся глаза. Раздражение у него пропало, одно удивление осталось.
        - А ты хотел, чтобы она ею до утра у нас в комнате махала? Дуло же из окна!
        - Я хотел, чтобы ты эту тварь убил! Чтобы она больше на меня не охотилась! Не конечности рубить, а проткнуть ее надо было, прямо в сердце, или какие там у ваших руз жизненно важные органы!
        - Вот видишь, какой он у нас жестокий! - обращаясь к Влеку, заметил Кьетт. - А говорит, будто не некромант. А самому только бы убивать направо и налево.
        Снурл скуксился окончательно.
        - При чем тут жестокость? - заспорил Иван. - Речь идет о самосохранении! Эта тварь охотится на людей! И я не желаю, чтобы она оставалась в живых! Все рузы должны передохнуть!
        Кьетт хихикнул, отвернувшись, - разговор начинал его развлекать. Такая уж натура у нолькров, что хлебом не корми, дай поехидничать.
        - Мало ли кто чего желает. Ты у Болимса Влека спроси, к примеру, - он наверняка мечтает, чтобы передохли все нолькры. Правда, Влек? Только честно?
        - Да… Нет… Не все… - совсем стушевался тот, принялся на нервной почве колотить хвостом по крупу своей кобылки, та чуть не понесла, спасибо, Кьетт успел поймать под уздцы.
        - Вот видишь! Ты чуть не довел его до беды своими жестокими разговорами! - бессовестно обвинил он Ивана. - Впредь думай, что спрашиваешь и у кого! Снурлы - ранимые существа, не то что вы, некроманты.
        Вот и поговори с ним! Спорить с нолькром - себе дороже, пришел к печальному выводу Иван.
        Постепенно походная жизнь входила в свою колею. Все большее и большее расстояние преодолевали путники за день. Болимс Влек перестал падать без чувств, и в этом была заслуга Кьетта Краввера.
        - Ты не тяни до последнего, - внушал он горе-спутнику. - Почувствовал усталость - сразу говори нам, сделаем привал, отдохнешь.
        Снурл отвел глаза, шмыгнул коротким носиком.
        - Мужчине не пристало жаловаться на усталость, - прошептал он. - Мужчина должен стоически сносить все жизненные тяготы и невзгоды.

«Это не ты их сносишь, это мы тебя на руках носим! Родился дохляком, так не создавай другим лишних проблем!» - хотел ответить Иван, но не успел.
        - При чем тут жалобы? - очень мягко возразил нолькр. - Мужчина должен уметь объективно оценивать свои возможности, и если он испытывает временные затруднения оттого, что еще не успел адаптироваться к чужому миру, чего зазорного в том, чтобы лишний раз передохнуть?

«Ах ты бог ты мой, какие мы деликатные! - рассмеялся про себя Иван. - Временные затруднения, как же!» Но вслух ничего говорить не стал, решив, что это будет действительно жестоко. Зачем окончательно добивать того, кто слаб от природы, да еще страдать вынужден по твоей вине? Главное, результат был достигнут: обмороки прекратились, и привалы приходилось устраивать все реже: снурл мало-помалу
«адаптировался».
        Очень тяжелыми были первые ночевки под открытым небом. Обычно спутники успевали за один дневной переход добраться до очередного постоялого двора или деревни. Но на пятый день пути, а может, на шестой - уже сбиваться начали - на месте ожидаемого трактира обнаружилось свежее пепелище.
        Главное, всего часа два-три назад они проезжали через большое село. Но тогда на небе еще светило солнце, и снурл чувствовал себя бодро, и дядька какой-то встречный заверил, что впереди есть ночлег. Вот и не захотелось даром тратить время, решили продолжить путь.
        Теперь красный закатный шар утонул в черных тучах, длинные тени протянулись от деревьев, и с неба полетели мелкие белые мушки - первые в эту осень.
        - Никакого смысла двигаться дальше, - сказал Кьетт Краввер таким тоном, чтобы спутники поняли: это не обсуждается. - Пока совсем не стемнело, надо готовить ночлег! - Если честно, он боялся, что его не послушают. По большому счету кто он такой, чтобы распоряжаться? Младший из троих.
        Но спутники спорить не стали, только Влек спросил робко:
        - А нельзя ли ехать всю ночь? - Он был уверен, что на улице все равно не сможет заснуть.
        - Нельзя, - был ответ. - Во-первых, на такой дороге лошади переломают ноги в темноте. Но это полбеды. Главная беда - те, кто в этой темноте охотится, а их немало кругом.
        - Откуда ты знаешь? - удивился Иван. С момента нападения рузы новых опасных встреч не случалось, и он пришел к выводу, приятному, но ложному, что ночная нечисть в этих краях - большая редкость.
        - Знаю, и все, - сообщил нолькр спокойно, как нечто само собой разумеющееся. - Они голодные и злые. Защита нам нужна. Ставь.
        - Я?!
        - Кто же еще? Мы с Болимсом - магические существа, забыл?
        - А, типа вам бояться нечего?
        Кьетт хмыкнул недовольно:
        - Есть нам чего бояться. Просто к пассивной, защитной магии мы неспособны от природы. Она не на нас рассчитана, а как раз против нас, это ваши, человечьи фокусы. Круг рисуй, как с Милой тогда, помнишь?
        Иван очертил круг. Вокруг себя, где стоял.
        - Не такой! - обиделся Кьетт. - Большой надо, чтобы все поместились - и мы, и лошади. Ты же не хочешь, чтобы задрали их? Сейчас мы все в кучку встанем…
        - Нет! - неожиданно пискнул снурл, с тревогой озираясь и будто прислушиваясь к чему-то. - Не надо! Не здесь! Это плохое место!
        Дорога шла через редкий, чахлый лесок. Голые деревья тянули к небу пучки тонких веток. Ветер свободно гулял меж ними, так что искать укрытия в чаще не было никакого резона.
        - Место как место, - отмахнулся Иван, он уже подобрал на обочине удобный дрын и собрался чертить. - Лучше все равно не будет. Разве что шалаш поставить? Или не успеем до темноты? Тогда костерок…
        - Нет, ты не понимаешь, - заволновался, засуетился Болимс. - Это место совсем плохое, тут кругом гнездится зло, я чувствую! Нельзя здесь задерживаться, поскачем прочь!
        - Ерунда, какое там зло… - начал было Иван, но Кьетт перебил:
        - Ты уверен? Ты в самом деле чувствуешь или тебе просто страшно? Болимс, разберись и ответь честно, это очень важно!
        - Чувствую! - чуть задыхаясь от волнения, бормотал тот. - Я… я никогда не практиковал магию, я не думал, что способен… Но зло, здесь кругом зло, оно хочет меня, и Ивана, и лошадей тоже… Хочет наши жизни…
        - А меня? - Даже в тусклом свете сумерек было заметно, как Кьетт вдруг побледнел.
        - Нет, тебя не хочет… - Тут лицо снурла сделалось совсем растерянным и жалким. - Ты только не обижайся… но оно… оно…
        - Что?!
        - Оно как бы тебе сродни! - выпалил несчастный, собравшись с духом.
        - Так, двигаем отсюда! - почти выкрикнул Кьетт. - Живо!
        Снурла даже подсаживать на седло не пришлось, сам взгромоздился, да так прытко, что едва не свалился с другой стороны. И скакали они, не разбирая дороги, убегали от невидимого врага, и лошадей не приходилось погонять, сами несли. А потом сами перешли на шаг.
        - Ну теперь чувствуй, - велел нолькр снурлу. - Есть зло?
        Зла не было. Только рузы, упыри, цегры и оборотни. И еще фальгрим может во-он из тех могильников вылезти. Ничего страшного, ночевать можно. Только защиту надо ставить спешно, потому что стемнело совсем, и хворосту уже точно не набрать.
        Так и просидели до рассвета посередь дороги, прижавшись друг к другу и дрожа от холода. Пытались дремать, получалось плохо. Рядом топтались, всхрапывали лошади - глаза их были предусмотрительно закрыты шорами. С чужого неба падали редкие снежинки. Рузы носились во мгле на перепончатых крыльях, врезались в невидимую стену защиты и, грязно бранясь на каркающем своем наречии, падали вниз. Потом пришла пара упырей, и рузы устроили обед: разодрали мертвецов в клочья, из-за кусков передрались и погибшего в драке соплеменника съели тоже. Оборотни выли где-то за лесом. Цегр приходил, себе на горе, - огромный, безмозглый, на горбатом загривке дыбом шерсть, в желтых глазах плещется слепая ярость, с клыков капает слюна. Ломился тупо в стену, и рузы все разлетелись с его появлением.
        - Выпусти меня на минуточку, - попросил Кьетт Ивана невинным голосом. - Щелку сделай, чтобы я пролез бочком, а цегр - нет.
        Иван щелку сделал. Зачем - спрашивать не стал, знал, что сейчас произойдет. Сам глаза закрыл и снурлу велел не смотреть. То, что осталось от цегра, дожрали рузы. А фальгрим так и не пожаловал. Спокойно ночь прошла, уверял измученных и окоченевших спутников нолькр. На войне гораздо хуже бывает.
        Потом было еще несколько таких ночей. Ничего, привыкли. А от какого зла они так спешно удирали в ту, самую первую, кого именно чувствовал снурл, а нолькр не чувствовал, но боялся, Иван так и не узнал. Допытывался у Кьетта, но тот был неумолим:
        - Не скажу пока, в другой раз. Мы с тобой еще мало знакомы, я стесняюсь.
        - Это что, твои соплеменники были? - наседал Иван, сделав из вышесказанного некоторые догадки.
        - Нет. Не совсем. Отстань. Попозже.
        Так и не признался. И снурл ничего не знал. Или тоже говорить не хотел? Как же это нелегко - водить знакомство с магическими существами!
        Через девять дней пути они должны были выехать к семозийско-гевзойской границе - так обещал граф. «Там вас стража остановит, спросит пошлину за выезд-въезд. Так вы только гевзойцам платите, а нашим не давайте, скажете, по казенной надобности едете», - ну не делал королевский дядюшка большой разницы между своим карманом и государственным, что тут поделаешь.
        Не выехали. И местность стала совсем необжитой, не у кого и спросить, далеко ли осталось.
        - Заблудились! - запаниковал снурл к вечеру, днем он еще надеялся на лучшее.
        - Как мы могли заблудиться, если дорога одна-единственная и мы с нее не сворачивали? - резче, чем следовало бы, огрызнулся Иван. С каждым днем чужой мир раздражал его все сильнее. Наскучило однообразие осеннего ландшафта, лишенного всякой живописности. Надоело качаться в седле день за днем, надоело бояться руз и прочей местной дряни. Тошнило уже от трактирной грязи и бедности деревень, в которых случалось ночевать. Будучи, с легкой руки графа Сонавриза, «важными господами», они останавливались только в самых лучших, по местным меркам, домах, принадлежащих старостам или зажиточным арендаторам. Но даже в них было убого и промозгло, хозяева явно экономили на дровах. Одежда провоняла костром и лошадьми, ее мучительно хотелось сменить или хотя бы постирать, но, когда он заикнулся об этом, Кьетт только и вымолвил с тоской в голосе: «Не высохнет за ночь»… Скучный, серый, неустроенный мир - угораздило же в такой угодить! Общага уже домом родным казалась, все-таки в ней и туалет теплый, и душ есть на первом этаже…
        - …А может, как-то не заметили и свернули?
        - ОДНА ДОРОГА, говорят тебе! Некуда было сворачивать. Скорее, обсчитались днями. У меня, к примеру, все в голове уже перепуталось: что вчера было, что позавчера - не помню.
        - Да я вроде считал…
        - Вот именно - вроде!
        - Не кричи на него, он тебе ничего плохого не сделал, - вступился за снурла Кьетт, и Ивану стало стыдно: нашел, в самом деле, на ком досаду срывать! - Не заблудились мы и дни не перепутали. Просто двигались не так быстро, как привык граф, вот и выбились немного из графика. Ничего страшного.
        - Правда? - облегченно вздохнул Влек.
        - Ну конечно! Даже не сомневайся!

«Немного» - это оказалось три дня. Лишних три дня в чужом мире! В тайне Иван был готов рвать и метать, но воли нервам больше не давал. Потому что сам виноват, из-за его собственной придури вляпались.

…Всего час отделял их от границы, когда из придорожного леска вынырнули трое, встали поперек дороги с арбалетами на плече. Худые, узколицые, длинноволосые, с клыками, когтями и большими глазами, мрачно сверкающими в осенней мгле. В общем, не требовалось становиться этнографом, чтобы издали признать в них соплеменников Кьетта Краввера.
        - Ну-у-у, - с досадой протянул тот, - вылезли! Щас начнется!
        - Думаешь, у них злые намерения? - В испуге снурл осадил коня, затоптался на месте.
        - Я не думаю, я знаю. Мародеры. Я эту породу носом чую!.. Ладно, не назад же возвращаться. Прорвемся. Хорошо, я цегром не пренебрег тогда… Эй, чего надо, уважаемые?
        Нолькров вежливое обращение не смягчило. Они взяли оружие на изготовку. Правда, еще не успели заметить, что наконечники их коротких стрел как-то странно обвисли и закапали, будто не из стали, а из воска были отлиты, и этот воск теперь таял. Зато Иван заметил и приободрился. А Влек подумал отрешенно: «Это же страшно сильная магия - вот так растопить металл!»
        - Силы надо, - последовал ответ. - Снурла отдашь, тебя и человека пропустим.
        Краем глаза Иван заметил, как припал к конской шее несчастный Болимс Влек.
        - Шакалите? - Кьетт растянул губы в неприятной, жутковатой ухмылке, она ему очень не шла. - И Закона не боитесь?
        - Мы сами себе Закон! - Они прекрасно понимали друг друга, нолькры разных миров.
        - А! Ну так я и думал! - кивнул Кьетт и, обернувшись к спутникам, нарочито громко объявил: - Все прекрасно, их можно убивать!
        Сразу три арбалетных болта полетели ему в грудь. И, отскочив, попадали наземь. А что они могли еще сделать, без наконечников-то?
        - Ай, как больно! - сказал Кьетт с издевкой.
        Тогда мародеры прыгнули.
        То, что творилось дальше, по стилю больше всего напомнило Ивану страшную кошачью драку. Четверо нолькров - трое против одного - катились по дороге визжащим клубком, то распадающимся на миг, то сцепляющимся снова. Больше никакого оружия, только собственные когти, рвущие плоть врага, только клыки, ищущие чужое горло. И не было никакой возможности вмешаться в эту дикую свалку, помочь своему - слишком стремительно, глазом не уследишь, а главное, не по-человечески все происходило. Еще никогда в жизни Иван не чувствовал себя таким растерянным и беспомощным. Кьетта он мысленно уже похоронил и думал только об одном: надо скакать прочь во весь опор, надо хотя бы снурла увести, спасти… Думал, но с места так и не сдвинулся. Топтался бессмысленно, вцепившись в рукоять. Потому что другая часть сознания надеялась: а вдруг случится хоть секундная заминка в драке, и тогда он дареным мечом… Можно подумать, он умел с ним обращаться!
        Зато Кьетт драться умел. О чем наглядно свидетельствовал образовавшийся на дороге труп. Один из мародеров отвалился вдруг от клубка, да так и остался лежать в грязи лицом вниз. И длинные, еще недавно очень темные волосы его были теперь… нет, не седыми, другой оттенок… выцветшими.
        Противники превосходили Кьетта числом и чисто физической силой - старше были, по крайней мере, вдвое. Но верткости им не хватало и профессионализма, назовем это так. Потому что выросли в тихих и скучных землях Семозии, а не на полях сражений Флангальда. И еще. В этой драке они не помогали друг другу, каждый был сам за себя и рвал свою долю. Ну и дорвались.

…Четыре окровавленных, вывалянных в грязи тела лежали на дороге. Три выцветших, одно просто очень бледное. Признаков жизни не подавал никто. Иван понял, что к Кьетту надо подойти. Несмотря на то что ноги этого почему-то решительно не хотят - противно дрожат в коленях и гнутся плохо. Нельзя его оставлять вот так… одного на чужой дороге.
        Снурл, робкий и пугливый, его, сильного и решительного человека, опередил. Потому что с собственными ногами спорить не стал, просто свалился мешком с лошади и на четвереньках, прямо по грязи, подполз к лежащему.
        - Эй! - осторожно, будто опасаясь обжечься, дотронулся пухлым пальчиком до холодной белой щеки. - Эй! Феенауэрхальт! Ты живой? - И вскинул отчаянные глаза на доковылявшего наконец Ивана. В глазах скапливались слезы и текли по щекам, оставляя грязные дорожки, но снурл и не думал их стыдиться. - Он у нас умер, да?!
        - Нет. Вроде бы. Хотя…
        Это ответил не Иван. Иван выдохнул только:
        - Живой! - будто страшный груз свалился с души.
        Кьетт Краввер открыл глаза и спросил с большим недоверием:
        - Ты уверен?
        Потом чихнул и выметнул маленькую шаровую молнию. Она с шипением растаяла в луже, всех слегка дернуло током. Хорошо, до лошадей разряд не дошел, а то бы разбежались, пожалуй.
        - Силы перебрал! - констатировал нолькр. - Через край пошло… - Он завозился, пытаясь встать, но снова упал. - Ох, больно вообще везде… А хорошо, что у них оружие незаговоренное оказалось, да? Видели, как я его растопил? В кисель! - Похоже, именно это действие, а не победу в жутком рукопашном бою он считал главным своим достижением.
        Только три часа спустя они смогли продолжить путь. А до этого, как умели, приводили в порядок порванного и покусанного товарища: оттащили в сухое место, долго оттирали кровь и грязь, промывали раны вином из фляжки, перевязывали нижней рубашкой Влека и майкой Ивана, разрезанными на длинные куски. Кьетт к их стараниям относился безучастно, просто лежал на спине тихо и расслабленно, смотрел, как проплывают над головой чужие серые облака. Ему было больно, но при этом даже приятно вроде бы, что с ним так заботливо возятся, а снурл еще и тихо плачет все время от сострадания. Когда это кто раньше над ним плакал? Он же с детства сирота… Но дольше тут оставаться нельзя, как бы ни было хорошо лежать на сухом местечке, головой на мягких снурловых коленях, окруженному заботой и сочувствием. Мало ли кто еще на свежие трупы да на запах кровищи вылезет?
        - Все. Ехать надо! - объявил Кьетт и решительно дернул правой ногой - эта часть тела почти не пострадала в бою и была более или менее управляемой. Все остальное подчиняться разуму пока не желало.
        - Ты же магии наглотался так, что верхом лезет, - пристал к нему Иван. - Не можешь эти свои дыры как-нибудь зарастить? Не представляю, как ты с ними дальше поедешь! Опять кровь потечет.
        - Пусть течет, авось вся не вытечет, - вяло отмахивался Кьетт. Он уже сел, почти без посторонней помощи, теперь дело оставалось за малым - встать. - Я сам на себе раны лечить плохо умею.
        Тогда Иван переключился на Влека - снурлы ведь тоже магические существа! Но тот не только на себе, тот и на других раны закрывать не умел. «До чего бесполезное создание, удивительно!» - подумал про себя Иван. Но если бы сказал вслух, Кьетт с ним не согласился бы, ведь снурл его так хорошо жалел. Это тоже надо уметь.
        - …По казенной надобности? Что-то непохоже. - Заспанный порубежный страж с подозрением оглядел истерзанную фигуру Кьетта. Кровь с нолькра кое-как оттерли, но располосованная когтями одежда целее, понятно, не стала. Хоть и положила графская экономка, собиравшая гостей в дорогу, иголку с ниткой в один из мешков (Иван обнаружил случайно, когда укололся), но воспользоваться ими никому из троих даже в голову не пришло.
        - Разве казенные люди… гм… и не люди тоже в таком виде ходят? Что-то непохоже, - повторил он.
        - Что значит «непохоже»?! - возмутился Кьетт и сунул под нос стражу графскую грамоту. - Сами развели под боком разбойников и еще осуждать берутся чужой вид! Это слыхано разве, чтобы в часе от границы нападали на графских посланников?! - именно такую «должность» назначил им Сонавриз.
        - Разбойники?! Где?! - всполошился страж и уже воздуха в легкие набрал, чтобы заорать: «Застава! По коням!»
        - Где были, там уж нету! - сердито остановил его порыв Иван. - Стараниями вот этого благородного господина, в чьей благонадежности ты посмел усомниться, мерзавец!
        О как заговорил! Неужели в роль стал входить на нервной почве?
        В общем, сэкономили они, вышли из Семозии задаром. Чтобы тут же отдать двойную
«въездную пошлину» погранцам Гевзои. Содрали, гады, все за тот же неблагонадежный вид. Но потом вдруг прониклись сочувствием и любезно предложили переночевать в караулке.
        - Время-то позднее, засветло вам до Моза не добраться никак. А на улице ночевать - рузы гужом слетятся на кровищу вашу, - сказал пожилой стражник. - Это кто ж тебя, парень, так подрал? Живого места нет!
        - Нолькры, - ответил Кьетт мрачно.
        - Вот те на! - удивился дядька. - А сам ты разве не их роду-племени? Что же у вас до смертоубийства дошло? Ну народ, доложу я вам! Хышшники, одним словом! - Он был опытным воином, знал, какие следы оставляет простая драка, какие - настоящий бой.
        Кьетт нахмурился еще больше, передернул плечами.
        - Можно подумать, среди вас, людей, разбойников не бывает и вы друг друга не убиваете никогда!
        - Тоже верно, - примиряющее закивал тот. - Разбойников средь нас хоть пруд пруди, ловить-вешать не поспеваем!.. Ну, сынки, ступайте в караулку, отдыхайте до утра. А еще пару серебряных не пожалеете, так ужин вам велю собрать, и коновал у нас при заставе свой есть. Он всех пользует - и коней, и коз, и людей тоже иногда. Мыслю так, и нолькров умеет.
        Хотел разобиженный Кьетт от коновала отказаться, да не устоял. Очень уж болело все.

…Вот так мирно, в тепле, сытости и относительной чистоте маленькой, на двадцать коек, караульной казармы закончился тот бурный день. На ужин дали овсяную кашу, сваренную, к общей радости, на воде, большой ломоть хлеба и полголовы сыра к нему. Показали, «где тут можно умыться и до ветру сходить». Молодой лекарь, с помощью снадобий и магии, привел Кьетта в более или менее сносный вид, если не исцелил раны полностью, то, по крайней мере, закрыл, чтобы не кровили и болели «послабже» (как он сам выразился); но с двумя сломанными ребрами, как ни старался, ничего поделать не смог, оставил «как есть». Потом объявилась какая-то баба и взялась починить порванные одежды всего-то за медяк. Иван, с легкой грустью наблюдавший, как в гевзойских землях утекает сквозь пальцы графское серебро, был приятно удивлен такой дешевизне.
        Казалось бы, все хорошо, живи да радуйся. Но тут в душу Ивана клыками вгрызлась неспокойная совесть. «Струсил, - шипела она по-змеиному, - струсил, и товарища в трудную минуту чуть не бросил, и палец о палец не ударил, чтобы ему помочь! Стоял столбом, глазел. Даже подойти побоялся первым, какой-то жалкий толстый снурл тебя опередил! А убили бы Кьетта - как бы ты тогда? А? То-то!»
        В общем, никакой возможности заснуть.
        Громко храпела смена на соседних койках - десять мужиков, все на разные голоса. Нежно посвистывал носом Болимс Влек. Кьетт тихо хныкал и скулил во сне, хоть и
«послабже», а болели раны, и укусы в особенности. Потом вдруг проснулся, сел, моргая ошалелыми спросонья глазами.
        - Ты чего? - шепотом спросил Иван.
        - Пить хочу. От зелий во рту сохнет.
        - Лежи, я принесу.
        Принес кружку, напоил, а потом сел рядом на кровати и выложил все как есть. Что растерялся, что не помог… Просто невмоготу уже стало молчать, страдать в одиночку. Определенно он был о себе гораздо лучшего мнения - до сегодняшнего дня. И вдруг узнал, что на самом-то деле - трус, трус, и больше никто. Как с этим жить?
        - Мне бы твои печали! - присвистнул нолькр. - Молодец, что удержался, не сунулся! Я же, к примеру, не вмешиваюсь, когда ваши - люди в смысле - на двуручных мечах сходятся или верхом, с копьями. Каждому свое. Мы бы смели тебя в момент, просто люди к такой драке по природе неспособны. Я бы даже сам не разобрал, что это ты - убивал всех подряд, кто рядом шевелился… Если еще раз на беззаконных нарвемся - смотри, так же поступай! Обещаешь?
        Иван обещал. А потом спросил.
        - Признайся, то зло, которого ты в лесу испугался… ну его еще снурл почувствовал… Это ведь тоже нолькры были? Беззаконные?
        - Ну вот еще! - опроверг Кьетт решительно. - Стал бы я беззаконных пугаться. Не дождутся! - Он назидательно помахал пальцем перед Ивановым носом. - Бойся не того, кого мы сожрем. Бойся того, кто нас сожрет.
        Глава 7
        которая напоминает тем, кто вообразил себя венцом творения: против природы не попрешь!
        От семозийских гевзойские земли отличались своим обжитым и благоустроенным видом, лишь немного подпорченным осенней распутицей. Жили здесь люди, снурлы и низкорослые бородатые венхи, которых Иван поначалу принял за гномов. Нет, тут же растолковали ему спутники, никакие это не гномы. Гномы живут только в горах, и природа у них совершенно другая, и нравы, и обычаи. А это - именно венхи, и нет для венха худшего оскорбления, чем быть принятыми за гнома. И наоборот, обзови гнома венхом - сразу узнаешь, сколь остра у него секира. Если же в подобной ситуации окажется венх, он, конечно, за оружие хвататься не станет по причине врожденного миролюбия и уравновешенности характера. Но и уважать тебя тоже не станет, хорошего отношения от него уже не жди.
        - И как же их различать? - осведомился Иван озадаченно. Не усматривал он никакой разницы между первыми - теми, что встречались на улицах гевзойских придорожных селений, и вторыми, известными ему из фольклора родного мира.
        - Ну с женщинами и детьми вообще просто, - пояснил Кьетт. - У венхских нет вообще никакой растительности на лице, а у гномьих - длинная щетина, редкая и курчавая, очень неопрятного вида. С мужчинами немного сложнее, внешне они действительно похожи. Но гномы всегда заплетают бороду в одну или две косы, никогда ее не стригут, отращивая до неимоверной длины, украшают бусинами, колокольчиками, драгоценными заколками и вообще носятся с ней как дурни с писаной торбой. Венхи к бородам своим совершенно равнодушны, постригают «лопатой», довольно коротко - не длиннее уровня груди. Кроме того, они не имеют привычки постоянно ворчать, не шалеют при виде золота, и вообще по всем статьям куда более мирный, уживчивый и приятный народ.
        В последнем Иван имел возможность убедиться неоднократно. Люди Гевзои всегда брали за постой серебром. Венхи же чтили законы гостеприимства и приютить странника, накормить, обогреть и снабдить всем необходимым для дальнейшего пути почитали своим долгом. Именно поэтому Иван, при полной поддержке спутников, предпочитал останавливаться у людей - неловко было дары принимать от совершенно незнакомых и не сказать что очень богатых венхов. Лучше уж людям переплатить, чем жить на халяву.
        Были, правда, еще снурлы, но к ним не заглядывали вовсе - Кьетт стеснялся, опасался напугать то ли драным своим видом, то ли хищной природой. «Мимо иду - они и то косятся, а представьте, если в дом ввалюсь?» Дома у снурлов были опрятными, по форме напоминали эскимосские иглу, но выстроены были не из снега и льда, а из искристого сланца и размер имели более внушительный - до пяти метров в поперечнике.
        - У тебя в родном мире тоже такой? - не без зависти полюбопытствовал Кьетт у Болимса, очень уж ему эти строения понравились своим добротным и уютным видом. На родине он подобных не встречал, флангальдские снурлы боялись драконьих налетов и уже полвека селились только под землей.
        Влек отрицательно покачал головой.
        - Я же в городе живу, седьмой этаж доходного дома. Комната, кухня и кладовка есть. У нас весь район - человечьей застройки. Престижнее считается. Все-таки я юрист… будущий.
        - Жаль! В смысле не то, что ты юрист, а что домика у тебя такого нет. Очень колоритные домики, сам бы жил! А современную человечью застройку я не люблю.
        - Чем же это она тебе не угодила? - счел нужным оскорбиться Иван.
        - На психику давит. И в подъездах вечно воняет.
        Последнее утверждение Иван оспорить не мог и в архитектурную беседу двух нелюдей больше не встревал.
        На тринадцатый день пути случилось непредвиденное. Болимс Влек захотел жениться.
        С самого утра он вел себя странно. Обычно тихий, робкий и очень нерасторопный, он вдруг сделался взвинченным и суетливым. За столом у степенной пожилой четы венхов (люди в деревне Кайзара оказались жлобами и за постой запросили золотом, таких трат путники наши позволить себе уже не могли - в дороге и без того здорово поиздержались, а еще должно было на мага хватить) снурл едва мог усидеть на месте. Он возился и подпрыгивал, то и дело выглядывая в окно, нервно колотил по скамье хвостом, нечаянно обмакнул кусок жареной рыбы в яблочное повидло и все время торопил: ну что мы медлим, ну когда уже поедем?
        - Ты что, с цепи сорвался сегодня? - потерял терпение Иван. - Дай доесть спокойно. Дорога никуда не убежит.
        Пухлое, чуть зеленоватое от природы лицо снурла пошло красными пятнами от смущения.
        - Ты не понимаешь, - забормотал он. - Я должен спешить… Мне нельзя здесь оставаться… Она меня чует, и я ее чую… Я скоро вообще ничего не буду соображать! И не знаю, что тогда… Поедемте уже, а? - Он чуть не плакал.
        От слов таких по спине Ивана побежали мурашки.
        - Кто тебя чует? Те, что были в лесу? От которых мы убегали? - все не шел у него из головы тот загадочный случай.
        - Нет и нет! Не они! Не они и не они! Нет-нет-нет! Не они, тут совсем дру-го-е! - вдруг запел снурл резким петушиным тенором на разудалый мотив. И хвостом забарабанил в такт. И еще руками принялся выделывать некие танцующие движения в народном стиле.
        Ивану стало совсем жутко. Ему еще никогда не приходилось иметь дела с буйнопомешанными. А снурл выглядел именно таким. И сходство это еще усилилось, когда он резко сорвался с места, выхватил из-за печи хозяйскую метлу и с ней унесся прочь.
        - Ч…ЧТО это с ним? - дрогнувшим голосом выговорил Иван. - Зачем ему м…метла? - Никакой более умный вопрос в тот момент в голову не пришел. Беспомощно взглянул на Кьетта, который не соизволил встать к столу «по причине подорванного соплеменниками здоровья» и завтракал прямо на лежанке, куда сердобольная хозяйка принесла ему поднос с яичницей и киселем.
        Теперь опустевший поднос стоял рядом на полу. Сам же Кьетт спрятал лицо в подушку и неслышно, но совершенно безудержно хохотал. И если честно, на вменяемого тоже не очень походил.
        Иван похолодел. «Да что же это с ними такое?! - вскружился вихрь панических мыслей. - Угорели, что ли, оба? Или… ОТРАВИЛИСЬ? Неужели мирная парочка венхов на самом деле - злодеи-душегубы, которые заманивают путников на огонек, убивают вселяющим безумие ядом и грабят?» А что еще он должен был подумать? И главное, как поступить? Поднять тревогу, позвать соседей на помощь? Но поверят ли они чужакам и захотят ли помочь? А может, тут все село промышляет грабежом?..
        В общем, единственное, что предпринял растерявшийся Иван, - тряхнул нолькра за плечо и глупо, чужим, жалким голосом переспросил:
        - Эй! Метла-то ему зачем? А?
        Но Кьетт в ответ лишь задушенно пропищал что-то вроде «Ой, не могу!» и зашелся в новом приступе веселья.
        Ответ был получен совсем с другой стороны. Хозяйка-венха пришла за подносом и попутно откликнулась, очень спокойно и буднично, будто о самом обычном деле речь шла:
        - Известно зачем. Гнездо строить. Все ж таки прутья в ей! - и ушла посуду мыть.
        - Ой, не могу, ой, помру, смеяться больно! - веселился нолькр. - Ой, застряли мы надолго! Уж… я чу…чую!
        - Какое гнездо, черт возьми?! - взмолился бедный Иван. - Почему застряли?! Объясните кто-нибудь что-нибудь толком! Кьетт, хорош ржать!
        - Ой, не могу!!! Ой, влипли!!!
        - Известно дело, какое гнездо, - сжалилась венха, выглянув из кухни. - У соседей через дом - снурлы они, как и ваш, - нынче девка заневестилась. Парни снурловы со всего села уж два дня подле них кучкуются. Прутья тащат отовсюду к ним в огород, солому там разную, кто что найдет. У нас намедни стожок с заднего двора стащили, хороший стожок был, где теперь искать? Разметали весь, поди собери, отличи, где чей! Порода окаянная!.. - и поспешила уточнить, видно собственной нетолерантности устыдившись: - Нет, я ничего плохого о них сказать не хочу! Смирный народ, работящий, не пьют вовсе, чистоту уважают. Обхождение культурное знают: и поклонятся вежливо, и скотину на чужой огород не запустят никогда. Но как девка у кого в невесты выходит - спасу нет! Хоть привязывай! Вон он, ваш-то, скачет, хвост задрамши… Ох, как бы до овина не добрался!.. Дед! Дед! Гони его со двора-то! Сена! Сена сунь ему пук, авось сам убежит!
        - Тетенька! - Иван уже чуть не плакал, потому что все меньше и меньше понимал. - Какое сено? Какие невесты? Тетенька, расскажите, я в снурлах вообще не смыслю ничего, они в наших местах не водятся!
        - Вон как! - удивилась женщина. - А я думала, они везде… Ну слушай.
        Рассказывала она долго и бестолково, с ненужными подробностями и лирическими отступлениями, касающимися ее собственной далекой молодости. Но постепенно в голове Ивана сложилась такая картина.
        Хоть и были снурлы созданиями, скорее всего, млекопитающими, или к рептилиям ближе, на худой конец, но повадки имели совершенно птичьи. «Заневестившаяся», по выражению рассказчицы, девица неким магическим способом («Тут, пожалуй, не в магии, а в феромонах дело», - решил для себя Иван) оповещает о своих умонастроениях всех окружающих молодых самцов, и те, «потерямши всю голову от любви» (читай: инстинкта размножения), начинают ее обхаживать. Но это у людей, венхов или нолькров всяких-разных добрачные отношения сводятся к цветочкам, прогулкам при луне, парадным ботфортам и прочей ерунде, ни к чему по большому счету не обязывающей. Снурл же подходит к делу капитально, как его далекие первобытные предки: он строит гнездо. И чем масштабнее, добротнее и красивее выходит постройка, чем скорее она будет воздвигнута, тем больше у жениха шансов стать счастливым супругом. Неважно, что снурлы давным-давно селятся в домах и гнездо никогда не будет использоваться по назначению. Именно оно является единственным критерием, по которому девушка-снурл выбирает себе пару из множества претендентов.
        В общем, горемычный Болимс Влек пал жертвой собственной природы. И вместо того чтобы продолжать путь к спасению, рыскал теперь по чужому селу чужого мира, вил гнездышко для девицы, с которой у него не может быть никакого будущего. Дурацкая ситуация!
        - Как долго это может продолжаться? Когда он в себя придет, вы не знаете случайно?
        - Ну… - принялась считать в уме венха, - обычно седмицу или полторы они гуляют. Потом девка наконец мужа себе берет, и сходит с остальных блажь, кто не при делах остается.
        - Полторы недели! - взвыл Иван. - А если увезти его силой? Чтобы не чувствовал он самку свою?
        - И не пытайся, сынок. Ему увидеть надо своими глазами, что другого выбрала невеста, иначе так и останется дурным, будет всю жизнь гнездо вить. И «самка» не говори впредь, грешно. Хоть и чудные они, снурлы, а все ж таки не зверушки бессловесные, разум им богами дан, - назидательно велела хозяйка и ушла в сарай.
        - Не буду, - обещал Иван ей вслед.
        Минут пять в доме стояла тишина. Хозяева разбрелись по делам. Кьетт устал смеяться, Иван сидел молча, обхватив руками голову, и размышлял о несовершенстве бытия. Потом подал голос нолькр.
        - Все равно делать нечего, пойдем смотреть, как снурлы гнезда строят, - предложил он.
        - Чего я там не видел? - раздраженно прорычал Иван, которому свет был не мил, и перспектива просидеть в глухом селе среди озабоченных брачными проблемами снурлов целую неделю, а то и больше, приводила в ужас.
        - А что, видел разве? Пойдем! Будем делать ставки на женихов. - Кьетт Краввер относился к тому счастливому числу разумных существ, что в любой ситуации умеют получать удовольствие от жизни.
        - Ну пойдем, - вяло согласился Иван, ему было уже все равно.
        То еще было зрелище. Десяток неженатых снурловых парней, и Болимс Влек в их числе, с видом совершенно ошалелым и озабоченным до крайности рыскали по селу и без всякого уважения к частной собственности, пыхтя и отдуваясь, тащили с соседских дворов все, что под руку попадало: солому, сено, хворост, сушеный навоз…
        - Фу! Кизяк-то им зачем? - скривился Иван.
        - Навоз - очень теплое вещество! - хихикнул Кьетт. - Уютнее гнездышко будет.
        Главное строительство велось за домом невесты, на огороде соток в семь-восемь, с зарезом на чужой, смежный участок, заботливо перекопанный в зиму, но уже частично утрамбованный ногами влюбленных снурлов. Размах его впечатлял. Гнездам было тесно, они толкали друг друга в бок, около десяти шагов в поперечнике имело каждое. Большинство строителей уже возвело основание своей постройки, дно, так сказать, и теперь переходило к бортам. Кто-то успел поднять их на высоту локтя, кто-то - до колена. Наметился и явный фаворит состязания - стены будущего гнезда скрывали его уже по самый пояс. На фоне таких достижений особенно бросалось в глаза безнадежное отставание Болимса Влека, едва приступившего к делу, и вдобавок незнакомого со строительными ресурсами местности. Единственно, чем он пока мог похвастаться, - это распотрошенной хозяйской метлой, аккуратно, прутик к прутику, уложенной в центре намеченного периметра, и охапкой сена, равномерно распределенной по контуру.
        - Ну у нашего, я думаю, никаких шансов на победу! - радостно заключил Кьетт. - Вот и прекрасно, ни к чему ему жена из местных! - сказал так и тут же, следуя странным законам так и не сданной искаженной логики, прибавил: - Слушай, может, надо ему помочь? А то обидно, все-таки не чужой он нам!
        - Ты что, дурак?! - воззрился на нолькра Иван. - Одного «голубка» тебе мало, давай еще сами гнезда вить начнем!
        - Верно! - вскричал Кьетт таким тоном, которым мыслители обычно провозглашают
«эврика!» - Это ты хорошо придумал! Бежим сено искать!
        - Нет, ты СЕРЬЕЗНО? - Бедный Иван отказывался верить собственным ушам. - Точно, больной! Сдвинутый! Слушай, ты ведь не самец снурла, опомнись!
        - Я-то как раз здрав умом и трезв памятью! Это ты ничего не хочешь соображать. Какова наша главная задача на текущий момент? Свалить отсюда как можно скорее. И способ я вижу только один: ускорить весь процесс. То есть помочь снурлам. Чем скорее они отстроятся, тем скорее сделает выбор невеста, и с нашего Влека спадет… В общем, гон у него кончится или как еще это обозвать?
        Это было логично. Хотя «искажениями» все же отдавало.
        - Их тут десяток целый, и они гораздо лучше знают местность. Думаешь, наше вмешательство сможет что-то ускорить? Замучаемся только и изгваздаемся, смотри, как они ногами намесили…
        - Но мы же не будем помогать всем! Сделаем ставку на фаворита!
        Еще никогда в своей жизни не занимался Иван более глупым делом!
        Кьетт Краввер умел мыслить стратегически. Он сразу рассчитал: в селе им делать нечего, чужаков местные жители на свои сеновалы точно не пустят, погонят вилами. Но собрать хворосту в ближайшем лесу им никто не запретит.
        Сколько они вязанок перетаскали за день - не счесть. Лес рос на карсте, сушняка было полным-полно, бери - не хочу. Вроде бы не такая уж тяжелая работа, но измучились так, что под конец уже ноги не несли. Зато гнездовье фаворита росло как на дрожжах. Помощь снурл принимал охотно, точнее, просто не замечал ее. Для него, одурманенного любовью, не существовало ничего вокруг, кроме невесты и гнезда. И когда перед носом его вдруг возникала куча прекрасного, сухого хвороста, он даже не пытался разобраться, откуда она взялась и что делают рядом с ней две усталые бесхвостые твари. Просто хватал и тащил в гнездышко.
        На Ивана, с его чисто человеческой ментальностью, произвело большое впечатление то, как честно велась у снурлов борьба за руку и сердце дамы. В те моменты, когда кто-то из строителей, устремляясь на поиск материалов, надолго оставлял свое строение без присмотра, никто из оставшихся не пытался даже соломинку у него утащить, хотя, казалось бы, чего проще! Не было и драк: если двое снурлов одновременно замечали один и тот же стожок, присваивал его тот, кто добегал первым, и второй уже не претендовал на добычу, даже если был физически сильнее конкурента и вполне мог ее отбить. «Чудной народ эти снурлы! Не от мира сего!» - думал Иван и сам не мог понять, с уважением или с осуждением?
        А Кьетт про чужих снурлов думать не желал, он жалел своего. Смотреть было больно, как бегает тот, толстенький и неуклюжий, старается, суетится бездарно, без малейшего шанса на победу, и даже не подозревает о том, что спутники его, почти уже друзья, самым бессовестным образом содействуют конкурирующей стороне! И когда не было рядом никого из снурлов, а Иван отворачивался в сторону, нолькр хватал охапку из соседнего гнезда и быстро перебрасывал Влеку, тоже ничего вокруг себя не замечавшему. Такая помощь ни на шаг не приближала безнадежно отстающего Болимса к победе, зато давала небольшую передышку в гонке.
        Кьетт не знал, что Иван украдкой делает то же самое, оставаясь, однако, более последовательным: крадет сено для фаворита.
        Так прошел день. На ночь никто из строителей домой не ушел, каждый устроился в собственном гнезде. Сердобольные родственники натащили им туда перинок и одеял, и Кьетт выпросил у хозяйки старую рогожу и кусок кошмы - для Влека. И потом долго тосковал: «Замерзнет он там у нас один, простудится».
        - Ну тогда иди спать к нему, обогревай теплом своей души, - посоветовал Иван, рассердившись.
        Но на такую жертву нолькр решился не сразу, тем более что снаружи пошел снег. Пару часов проспал в доме, но потом проснулся в холодном поту. Ему приснилось, что рузы налетели на село и рвут беззащитных снурлов на части прямо в их недостроенных гнездах. Ну казалось бы, приснилось и приснилось, ляг на другой бок и дальше отдыхай. Так что бы вы думали?! Пошел охранять: «А вдруг сон вещий?! Вдруг здешние рузы охотятся не только на людей?» Просидел в соломе всю ночь, с мечом на изготовку. Но сон вещим не был.
        На следующий день строительство продолжилось. Это было очень сложное и кропотливое дело, отнюдь не сводившееся к поиску соломы и прутьев. Весь собранный материал требовалось особым образом уложить и затейливо переплести, чтобы конструкция вышла прочной и красивой. Напрасно Кьетт и Иван надеялись, что снурлово гнездо по форме будет открытым, как у аиста или грача. Соорудив стены такой высоты, что сидящего снурла они скрывали с головой, строители перешли к выплетанию конусовидных сводов. Постепенно их сооружения становились чем-то средним между гипертрофированным гнездом ткачика и шалашом Ленина в Разливе… А несчастный Влек, вступивший в брачную гонку на двое суток позже остальных, только-только начинал стены поднимать.
        Все меньше становилось хворосту в лесу, все дальше приходилось за ним ходить, тело болело от непривычной работы - каторга, а не жизнь! «Я с армии так не вкалывал! - злился Иван, сгибаясь под тяжестью очередной вязанки. - Когда уже это кончится?»
        Кончилось на третий день, ближе к вечеру. Дрожащей от усталости рукой фаворит гонки вплел в навершие кровли самый последний прут! Пошатываясь, обошел свое эпическое строение кругом, потом встал против входа, запрокинул осунувшееся лицо к розовеющим небесам и издал долгий, протяжный вопль, больше всего напоминающий альпийский йодль.
        Услышав его, остальные соискатели замерли на месте, кто где был. Пороняли из рук, кто что держал. Отчаяние исказило их лица, у многих слезы потекли по щекам.
        И тогда из дома вышла… нет, выплыла ОНА. Та, ради которой это грандиозное строительство велось. «Тьфу ты!» - сплюнул Иван с досадой, на его взгляд,
«красавица» даже одной-единственной собачьей будки не заслуживала, не то что десятка искусно сплетенных хором! Низкорослая, почти без шеи, кургузое тельце на ножках-тумбочках, белесые волосенки собраны в жиденький пучок. Но выступает так важно, будто в Зимнем дворце рождена, а не в глухом гевзойском селении.
        Но парни возле гнезд были иного мнения о даме - одурманенные гормонами, они видели в ней верх совершенства, и сердца их полыхали страстью. Они замерли в напряженнейшем ожидании, их глаза горели безумной надеждой: ведь не только скорость важна, но и качество - вдруг да не понравится невесте готовое гнездо? Тогда у каждого снова появится шанс…
        Какое там - не понравится! Шикарной вышла постройка по всем статьям! Просторная, высокая, красиво и плотно выплетена - не страшен никакой дождь, надежно утеплена навозом, законопачена выпотрошенной периной… Невольно вспомнишь расхожее выражение насчет милой, рая и шалаша!
        Три раза обошла девица вокруг строения, осматривая его все более и более благосклонно. Немного потопталась у входа, словно еще раздумывая… а потом стала на четвереньки и, кокетливо оттопырив упитанный зад, поползла внутрь сквозь узкое отверстие. Избранник ее придушенно пискнул от счастья и нырнул следом.
        По группе зрителей прокатился стон отчаяния. Заливаясь слезами, неудачные женихи в изнеможении повалились в свои гнезда, которым так и не суждено было стать семейными. Все было кончено. Любовная лихорадка прошла. Через пару часов, окончательно придя в себя, снурлы потянулись по домам.
        Болимс Влек сидел на хозяйской постели, спрятав лицо в ладони, раскачивался из стороны в сторону, всхлипывал и причитал: «Ой, стыд, ой-ой, какой сты-ыд, ой, какой кош-ма-ар! Ах, какое по-зо-ри-ще!!!» Жалко было смотреть на его терзания!
        Кьетт Краввер подсел рядом. Сострадательно похлопал по плечу:
        - Да ладно тебе, не переживай ты так. Мы с Иваном нарочно посмотрели, ничуть не красивая девушка была, совсем тебе не пара! Иван, подтверди!
        - Угу! - кивнул Иван, больше всего на свете ему хотелось спать, а не обсуждать достоинства и недостатки снурловых невест.
        - Да разве я о том?! - простонал отвергнутый жених, пустил слезу и вытирать не стал, она скатилась с носа и капнула на пол. - Мне эта девушка и даром не нужна, у меня дома своя невеста есть, законная! Мы уже и помолвку два раза огласили, и день свадьбы назначен; может, успею к ней вернуться еще!.. Гон у меня случился, будто я дикарь какой-то, вот в чем стыд! Подумать только! Образованный снурл, юрист, помощник судьи - и вдруг строит гнездо! Для совершенно незнакомой женщины! Ужас, ужас! О-по-зо-рен! - Он отнял руки от лица и вскинул на спутников полные слез глаза. - Скажите, только честно, не жалейте меня! Я ужасно себя вел, да? Я что-нибудь такое… странное делал?
        - Ну что ты! Ничего особенного! - горячо и искренне заверил Кьетт. - Как все, так и ты. И не опозорен вовсе, ведь в твоем мире об этом никто никогда не узнает, а в этом свои законы, и мы поневоле должны их принимать. Знаешь, как говорится: в чужой монастырь со своим уставом не лезут…

«Неужели и в других мирах так говорят?» - вяло подумал засыпающий Иван, но потом сообразил, что таинственный переводчик, засевший у него в мозгу, просто переиначил близкую по смыслу пословицу на привычный лад. В оригинале же речь шла вовсе не о монастыре, а, наоборот, о борделе, куда не принято ходить со своей подругой.
        - …И потом, - продолжал увещевать Кьетт, - благодаря тебе мы получили уникальную возможность воочию познакомиться с такой необычной народной традицией. Вот вернемся по домам, я, пожалуй, напишу эссе «Трогательные брачные обычаи и церемонии сельских снурлов» и опубликую в дамском журнале.
        - Почему именно в дамском? - заинтересовался Иван.
        - Кто же еще, кроме дам, станет читать такую ерунду? - бестактно брякнул нолькр.
        Всю ночь Ивану снились снурлы, сидящие в гнездах на яйцах и уговаривающие его присоединяться. Потом из яиц стали выводиться снурлята, но законных родителей они признавать не желали, упорно называли Ивана «папой» и жаловались на запор. Он лихорадочно обшаривал Интернет в поисках спасительного средства, но на мониторе каждый раз возникали роковые слова: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети». Измученный Иван проснулся ни свет ни заря и продолжал думать о снурлах: почему в этом мире у них случается гон, а на родине Болимса Влека, судя по всему, нет?
        - У нас для этого продаются специальные микстуры, - позже, очень смущаясь, пояснил Влек. - Без них не обойтись. Ведь в городах очень большая плотность населения, плюс транспорт, плюс другие народы рядом… Брачные флюиды, выделяемые женщиной, распространяются на расстояние почти в километр. Представь, что будет, если посередь самой столицы десятки, а то и сотни невменяемых снурлов разом начнут вить гнезда?
        Иван представил очень живо: Садовое кольцо, час пик, и прямо на проезжей части - десятки гнезд из картона и старого тряпья. И снурлы мечутся средь потока машин, тащат, что плохо лежит…
        - Транспортный коллапс, крах цивилизации и конец света!
        Конечно, он порядком сгустил краски, притом намеренно, чтобы подразнить, но снурл ему возражать почему-то не стал.
        Глава 8
        которая учит: главное - не поверить, главное - захотеть!
        Чудесная, легкая зима пришла в долины Гевзои. Скованная морозцем, застыла дорожная хлябь. На голых ветвях придорожных деревьев повисли белые перья инея. Потом пошел снег. Он летел крупными, опереточными хлопьями, и бедный снурл, решив, что пришел конец этому миру, запаниковал. В его-то собственном мире если и приключался раз в сто лет снегопад, то снежинки таяли в воздухе, не успев коснуться земли. Зато существовало вполне конкретное описание конца света, который именно с того и начинайся, что землю на целых сто дней покрывал слой снега аж до колен высотой. После чего все живое, включая снурлов, вымирало, но не от холода (минусовая температура у них случалась регулярно, только почему-то никогда не совпадала со снегопадом), а от белизны и тоски.
        Однако снег шел весь день и всю ночь, мир стал бел и странен, но никакой тоски на лицах встречных аборигенов не наблюдалось, наоборот, они сделались оживленными и праздничными. Будто что-то хорошее произошло. Так и пришлось Болимсу Влеку поверить словам спутников своих, со смехом убеждавших его в том, что «от этого не умирают». А когда поверил - взглянул по-новому на убеленный снегом мир и понял, что это изумительно красиво - какая уж там тоска! Вот и верь после этого предсказаниям и пророчествам!
        Морозец был небольшим - градуса три, по прикидке Ивана. И без того симпатичные и опрятные гевзойские села стали напоминать пейзажи с новогодних открыток. И если бы из ближайшей рощицы вдруг вынырнул Дед Мороз с мешком подарков или какой-нибудь Санта-Клаус промчался по небу на оленьей упряжке, Иван, пожалуй, не сильно удивился бы. Однако той радости, что приносит обычно первый снег, он не чувствовал, ведь по его-то личному календарю со дня на день должно было наступить лето!
        На самом деле Иван лето не любил по причинам, перечисленным еще самим Александром Сергеичем: зной да пыль, комары да мухи. И если выдавалось оно дождливым и холодным, только злорадствовал, слушая ахи-охи тех, у кого огурцы на даче не растут или там депрессия приключилась по причине отсутствия «солнышка». Сам он подобных страданий прежде не испытывал совершенно. А тут вдруг соскучился по теплым дням - с чего бы? Старость, что ли, подкрадываться начала?
        Зато Кьетт снегу радовался по-мальчишески, даже с коня слез специально, чтобы поваляться… нет, не в сугробе, конечно, - не намело еще, просто так, поперек дороги. Потом пришлось долго объяснять Влеку, зачем он так поступил и какое в том удовольствие. Снурл понимать никак не желал, просил уточнений. Пришлось стянуть его с лошади и вывалять в снегу - тогда вроде бы понял. А может, и нет, просто поддакнул из вежливости - кто их, снурлов, разберет?
        - Ты его еще снеговика научи лепить! - съехидничал Иван, глядя сверху вниз на их возню.
        И кто, спрашивается, за язык тянул? Не знал такого развлечения выросший на войне нолькр. Пришлось слезать, учить. И встали в ряд вдоль дороги чужого мира три снеговика: один классический, Ивановой работы; второй кривобокий - не хватило опыта Влеку, а третий - жуткий до дрожи, потому что Кьетт захотел быть оригинальным и вылепил рузу, явив миру неожиданно прорезавшийся талант скульптора.
        Потом они еще немного поиграли в снежки, а вечером Кьетт предложил обойтись без постоялого двора - выстроить укрытие из снега и ночевать в нем, просто так, развлечения ради. Иван был не прочь, ему с детства хотелось испытать: правда ли, что в снежном доме можно разводить костер, или все-таки будет капать? Но Болимс Влек нервно вздрогнул и с несвойственной ему твердостью объявил, что в ближайшие десять лет ничего строить не желает. Пришлось от затеи отказаться, чтобы лишний раз не травмировать хрупкую нервную систему несостоявшегося жениха.
        Свернули на постоялый двор, большой и богатый - уже чувствовалась близость гевзойской столицы и в обстановке, и в обслуживании, и в цене. Взяли комнату без кроватей, для прислуги предназначенную: этакий кут с единственным крошечным окошком-отдушиной, даже в решетке не нуждающимся - ни одна руза не пролезет, застрянет. Зато пол помещения был выстлан толстым слоем по-столичному свежей соломы. Иван плюхнулся в нее навзничь, раскинув руки: «Романтика!» И кто за язык тянул? Не знали нолькр со снурлом такого понятия, а попробуй-ка объясни! Ну вывалял их в соломе - а поняли, нет ли, кто их разберет?
        За окном стемнело по-зимнему рано, спать еще не хотелось вовсе. Заскучали. Завели разговор о женщинах, но и эта тема оказалась для снурла невыносимой, напоминала о недавнем позоре. Попытались рассказывать анекдоты, но взаимопонимания не нашли, потому что каждый рассказ невольно выливался в целую лекцию по истории, этнографии и лингвистике, и весь юмор пропадал.
        Вот тогда Кьетту Кравверу, склонному к нестандартным решениям и искаженной логике, и пришла со скуки совершено дикая идея.
        - Слушайте, чем вот так бездарно валяться на соломе, давайте я поучу вас колдовать, что ли! Хоть какая-то польза выйдет!
        Две пары глаз - карих и зеленых - уставились на него не без оторопи.
        - Ты это серьезно?! - не верил ушам своим Иван. Он давно свыкся со своей немагической сутью - и вдруг такое предложение! - А где мы среди ночи добудем это… принадлежности всякие? Ну типа кровь девственницы, пальцы мертвеца…
        - Ой! - услышав такие страсти, жалобно пискнул Болимс Влек и зарылся в солому.
        - Оставь свои некромантские замашки, Иван! - гордо велел нолькр. - Мы не о примитивном опосредованно-инструментарном чародействе речь ведем, а об элементах высшей активной магии! А для нее нужны не мертвецы, но исключительно сила мысли и духа!
        - Ну… если без мертвецов - тогда еще ладно… - прошелестел снурл.
        Но Иван продолжал сомневаться:
        - Ты же сам говорил: во мне магии нет напрочь.
        - Неправда, - заспорил Кьетт, - не мог я такого сказать. Собственные потенциалы у тебя низкие - это другое дело. Но их всегда можно пополнить за счет…
        - Только не рассчитывай, что я стану охотиться на чудовищ, как ты! Это отврати… - не дослушав, завопил Иван и осекся, вообразив, что Кьетт должен обидеться.
        Но тот обижаться не стал, лишь возразил с большим достоинством:
        - «Как я» у тебя и не получится. Ты при всем желании не сможешь забрать у жертвы столько силы, чтобы она подохла. В тебя просто не поместится такое количество, емкости не хватит. Но в том, чтобы черпнуть у ближнего, да хоть у меня, к примеру, малую толику силы и использовать ее в общих интересах, ничего зазорного нет. А в трудный момент может прийтись очень кстати.
        - Это в какой же такой момент?! - Иван в тот вечер был настроен полемически.
        - Ну к примеру. Дал мне враг по башке (тьфу-тьфу, не накаркать!), лежу я бесчувственным бревном, вся моя природная магическая мощь пропадает даром. И тогда ты, освоивший приемы бесконтактной трансляции, берешь мою силу, пропускаешь через себя потоком, направляешь его на врага - и он повержен! Разве не прекрасно?
        - Знаешь, из нас двоих по башке от врага скорее получу я, чем ты, - наступив на горло собственному честолюбию, пробурчал Иван.
        - В жизни всякое может случиться, - поведал Кьетт тоном умудренного этой самой жизнью старца. - И вообще, хватит уже отговорок! Если вы такие ленивые создания, что вам лишь бы в соломе лежать и ничего не делать, так и признайтесь. А на врагов и мертвецов нечего пенять.
        - А я что, я ничего! Я не отказываюсь, я готов! - почти испуганно затараторил Влек.
        Пришлось согласиться и Ивану. Хотя не хотелось почему-то. Быть может, это подсознание цеплялось за последние осколки привычных представлений о мироустройстве?
        Начали они, конечно, не с бесконтактной трансляции, а с использования внутренних резервов. Кьетт заставлял учеников выпускать огонь из кончика указательного пальца, у тех не получалось.
        - Это же самое простое магическое действие, - проникновенно убеждал нолькр и подкреплял слова наглядным примером. Язычки голубого пламени плясали у него на пальцах, перепрыгивая с одного на другой, разгорались, гасли и возрождались вновь. Это было красиво.
        - Осторожнее, - нервничал снурл, - осторожнее, пожалуйста, солома кругом!
        - Не думай о соломе, думай о деле, - велел наставник. - Пока я сам того не захочу, этот огонь ничего не подожжет!
        И в качестве доказательства сунул горящий палец прямо в соломенный валик, который сам же скатал на манер подушки. Не только у нервного снурла - у уравновешенного Ивана при виде такого душа в пятки ушла, уверен был: сейчас полыхнет. Нет, не полыхнуло.
        - Вот, видите!
        - Видим! - истово закивал Влек. - Истинное чудо! Только ты не перепутай, пожалуйста, не захоти случайно… - Он никак не желал успокаиваться и «думать о деле».
        - Нет, я так никогда не смогу, - очень убежденно заявил Иван.
        - Ерунда! Все могут, а ты нет?
        - Кто это - все?
        - Те, кто пробовал, все смогли. Потому что это ЛЕГКО. Для детей задачка!
        - У меня потенциала не хватит.
        - Хватит, не сомневайся.
        - А у меня? - вопросил Влек опасливо.
        - А твоих потенциалов хватит, чтобы все это заведение плюс три ближайших села спалить чистой магией, без всякой соломы.
        - Ой! - Вместо того чтобы обрадоваться своим выдающимся возможностям, снурл перепугался вконец. - Ты… уверен? - Заниматься магией ему хотелось все меньше, какой-то жутковатой стороной оборачивалась затея. Но Кьетт его сомнения истолковал неправильно, решил, что веры в себя Болимсу не хватает.
        - Ну разумеется, уверен. Как думаешь, почему нолькры охотятся на снурлов? Да потому что магии в вас прорва. Только вы ее использовать не любите…
        Личико Влека стало совсем жалким, вот-вот заплачет. Душу его раздирали противоречия. Как и любой снурл, он вырос в вечном страхе перед главными врагами своими - хищными нолькрами. Он с раннего детства был убежден: нет на свете тварей страшнее и опаснее. Нолькры были для него олицетворением Зла.
        Но вот судьба свела его с Кьеттом-Энге-Дин-Троннером-Альна-Афауэр-и-как-еще-там, и вдруг оказалось, что на самом деле это очень милый парень - вежливый, внимательный, деликатный, умеющий поддержать в трудную минуту… Да что там поддержать! Жизнью своей рисковал, кровь проливал ради него, слабого и беззащитного снурла. И если уж на то пошло, то из двух спутников, нолькра и человека, Влеку гораздо больше нравился первый. Потому что надменный Иван постоянно давал понять, что снурл для них только обуза. Феенауэрхальт же этого себе никогда не позволял, с ним было легко и приятно.
        И когда он лежал на дороге, порванный и искусанный, весь в крови, Влеку было жалко его до слез, будто родного.
        Но наряду с этими теплыми чувствами где-то там, в мутных древних глубинах души, продолжал жить страх. Он ни на минуту не позволял забыть: нолькры и снурлы - вечные враги; нолькр - хищник, снурл - жертва. Так было испокон веков, и так будет всегда.
        Разум пытался этому сопротивляться. Разум придумывал отговорки: Феенауэрхальт другой, он непохож на остальных нолькров, он не может быть монстром, потребляющим жизни разумных существ. Ведь встречаются, к примеру, вегетарианцы среди снурлов? Так почему среди нолькров не может быть чего-то подобного? Так убеждал себя день за днем Болимс Влек и почти убедил. Но одна-единственная фраза, так легко и небрежно брошенная, вдребезги разнесла старательно создаваемую иллюзию. Это было больно. Самые страшные опасения оправдывались. Никогда не станет снурл Болимс Влек другом нолькру Кьетту Кравверу. Потому что никто не дружит с курами, свиньями и прочей домашней скотиной, предназначенной на убой. Ее кормят, за ней ухаживают и от опасностей берегут - пока не придет пора пускать под нож…
        Такова правда - он понимал. И все-таки хотел, должен был услышать ее еще раз, от самого Феенауэрхальта. Должен, и все тут.
        - Феенауэрхальт, скажи, - сипло, не своим голосом попросил Влек. - Только честно. А тебе лично уже приходилось охотиться на снурлов?
        - Что значит «уже»? - Кьетт вскинул на снурла удивленные глазищи… и все понял, вот что самое ужасное.
        - Слушай! - старался сказать твердо, но в голосе предательски зазвенела обида. - Так дальше продолжаться не может! Давай проясним раз и навсегда. Если я говорю, что нолькры охотятся на снурлов, я имею в виду диких нолькров и первобытных снурлов, и речь идет о далеком историческом прошлом. Не знаю, как у вас, а в нашем мире, в наше время охота на разумных существ противоречит всем морально-этическим нормам. Да есть еще и уголовное законодательство, в конце концов! Я не знаю, может, где-нибудь, на дальних западных островах, еще остались хищные племена. Но я ни разу не слышал, чтобы даже в самые страшные дни войны хоть один нолькр напал на снурла! И никаких там «уже» или «еще» в этом вопросе быть не может. Я ясно выразился? Тогда все! - Он отвернулся к стене, зарылся лицом в солому. Хорошее настроение было безнадежно испорчено.
        Снурл всхлипнул. Вытер набежавшую слезу. Потом осторожно, будто боясь обжечься, погладил пухлой ладошкой острое, худое плечо нолькра.
        - Феенауэрхальт… Ну не надо, пожалуйста, не обижайся! Я дурак, я все время какие-то глупости говорю, прости!.. А я буду стараться, да! Я сейчас огонь выпущу, как ты велел, смотри!
        - Отстань! - дернул плечом Кьетт, уже чувствуя, что обида тает, как масло на сковороде. Ну не умел он долго злиться, что поделаешь, если характер такой? - Не стану смотреть! Ты меня это… оскорбил своими грязными инсинуациями… - И добавил в лучших традициях искаженной логики: - И знаешь что! Хватит уже язык ломать этим Феенауэрхальтом! Вот же имечко боги послали - без полкварты не выговоришь! Можешь звать меня просто Энге.
        - Как скажешь, - просиял Болимс Влек.
        А Иван почувствовал вдруг легкую досаду: ему, Ивану, Кьетт дружеского обращения пока не предлагал. Может, людоедом его надо было обозвать, тогда проникся бы?
        Но огонь в тот день Влек так и не «выпустил», хоть и обещал. Перенервничал, сконцентрироваться не смог, как ни старался. Зато это сделал Иван, до последнего не веривший в успех.
        - Ну не веришь и не верь дальше, - разозлился Кьетт. - Но захотеть-то ты можешь?
        - Как я могу хотеть того, во что не верю? Бред какой то!
        - Ничего не бред! - Похоже, в Кьетте Краввере пропадал тонкий психолог. - Скажи, тебе в детстве никогда не хотелось летать, как птичке? Так вот, чтобы взмахнул руками и полетел, полетел…
        Наверное, в детстве этого хочется всем.
        - И ты верил разве, что такое возможно?..
        Нет, не верил. Не мог поверить собственным глазам! Очень маленький, очень робкий, но все же явно различимый в полумраке комнаты огонек трепетал на самом кончике его пальца! Казалось, будто он вытекает из-под ногтя.
        От потрясения у Ивана перехватило дух. В голове сделалось пусто и гулко, потому что все старые представления о природе вещей оттуда ушли окончательно, а новые пока не сформировались. И в этой пустоте роились обрывки мыслей. Неужели такое возможно? Неужели он сделал это? Сам, без посторонней помощи, без мертвецов и трав? Горит, надо же, горит и светит! И не обжигает! Интересно, почему не обжигает, ведь огонь?..
        Только подумал - и палец пронзила острая боль. Огонек тут же погас, на его месте налился желтый волдырь.
        - Это еще что такое?! - Вместо того чтобы восхититься небывалым Ивановым достижением, Кьетт его отчитал. - Холодный надо было огонь хотеть! Не хватало, чтобы ты сам себя поджарил!
        Но Иван его сентенций почти не слушал, он млел от восторга. Он чувствовал себя если не богом всемогущим, то кем-то очень похожим. Вот вернется домой, вот он всем тогда покажет!.. Но тут его буквально сразила жуткая мысль: ПОНТЕЦИАЛЫ!
        - А дома я так не смогу, да?
        Кьетт фыркнул:
        - Разумеется, сможешь. Уж на такую-то малость ваших потенциалов за глаза хватит!
        - Мысли он, что ли, читал?

«Теперь не нужно будет никогда зажигалок покупать и спички!» - возликовал новоявленный чародей, хотя радость была глупой. Он и раньше их нечасто покупал, потому что почти не курил. Ну баловался иногда с ребятами в ранней юности, а привычки так и не приобрел. Но разве могла такая малость умерить его восторг? Ведь теперь он стал самым сильным магом своего мира! Нет, не так! Единственным настоящим магом своего мира! И пусть в других мирах его достижение можно разве что с детским лепетом сравнить - какое ему дело до чужих миров?
        Больше они в тот вечер магией не занимались - утомительным оказалось это дело, сон сморил начинающих магов. Иван продрых до самого утра как младенец, даже на другой бок за всю ночь ни разу не перевернулся - так затекло тело, что еле согнулся потом, и дежурное причитание бабы Лизы: «Старость не радость» - сразу пришло на ум.
        Оказалось, что пробудился он раньше всех. Квадратик розового неба проглядыват сквозь окошко-отдушину. Рядом, уткнувшись в солому лицом, спал Кьетт. Почему-то Ивану показалось, что нолькру холодно, и он накрыл его своим плащом. «Мм…» - тихо сказал тот и перевернулся на спину, проснуться не проснулся, но вид у него стал довольный.
        Тогда Иван поискал глазами снурла - вдруг тоже мерзнет? - но нашел не сразу. Каким-то образом тот откатился к дальней стене, да еще и под стол завалился. И спал нехорошо, навзничь, запрокинув голову, подергиваясь всем телом и дрожа веками. И ногами мелко перебирал, будто хотел бежать куда-то. Кошмар ему, похоже, снился. Из сострадания Иван осторожно тряхнул его за плечо, совсем легко, чтобы не разбудить, только дурной сон перебить. Но Влек вдруг взвизгнул и мгновенно подскочил как ужаленный. Долго оглядывался, моргал осоловелыми, невидящими и непонимающими глазами. А потом объявил без всякой преамбулы типа «доброго утра»:
        - Представляете, мне сейчас стих приснился! Целый стих! Ужас!
        - Чего ты визжишь, - укорил его поневоле пробудившийся Кьетт, - разве можно так пугать? Ну стих и стих, приснился и приснился! Мало ли кому что…
        - Нет, вы непременно должны его услышать, пока я помню! - перебил Влек взволнованно. - Это странный стих! Очень плохой стих, не к добру!
        - Ну давай читай, - вздохнул Кьетт обреченно, поэзию он не жаловал, тем более по утрам.
        И снурл прочел, подвывая от охватившего его мистического ужаса. И как ни странно, но на этот раз смысл поэтических строк оказался для слушателей предельно ясен:
        Там на черных дорогах чужие следы,
        Там кровавая пена по краю воды.
        Догорает холодный заката огонь…
        Будет ночь,
        будет страх,
        будет стон,
        будет боль…
        Там бессмысленна жизнь и мучительна смерть,
        Никогда никуда невозможно успеть,
        Там жестокие боги мир держат в руках…
        Будет мор,
        будет глад,
        будет тлен,
        будет прах…
        - Вот… - закончил читать Влек. - Правда, жуть?
        - Правда, - согласился Иван с удовольствием, стих ему понравился мрачным своим колоритом, но показался незавершенным. - А дальше там что было?
        - Ничего, - виновато пожал плечами снурл. - Не приснилось дальше.
        - Жаль. Хороший стих.
        - Угу, очень. - Голос Кьетта звучал странно. - И часто тебе такие хорошие стихи снятся?
        - Это первый раз в жизни! - прошептал Болимс совсем уж замогильным голосом. - Это дурное предзнаменование, да?
        Несколько минут все молчали. Болимс покорно ждал ответа, Иван не знал, что отвечать, он в таких делах не разбирался. А Кьетт думал, что ответить. И ответил бодро, причем не наигранно, как бывает, если лгут во спасение, а вполне искренне:
        - Необязательно. То есть, может, оно и предзнаменование, и ясно, что не доброе, но именно к нам, скорее всего, ни малейшего отношения не имеет. Просто у вас, снурлов, очень высокий магический потенциал, а пользоваться ты своими силами не умеешь. Активизировал их, разрядки не дал, ну они сами нашли выход ночью. Вот и нахватался ты какой-то ерунды, залез умом, куда не надо. Мало ли сколько пророчеств, предзнаменований и прочих вербально-магических структур витает в астральных сферах этого мира? Что же нам, все их на свой счет принимать? Наплевать и забыть! Не сегодня завтра будем в Фазаке, вернемся по домам, что нам за дело до местных проблем?
        - Никакого дела! - охотно согласились Влек и Иван. И тому, и другому чужой мир уже до страсти надоел, отчаянно хотелось домой.
        Но остаток пути до Фазака показался Ивану до обидного коротким - просто глазом моргнуть не успел, как день пролетел. А все потому, что было у него полезное занятие - уроки магии продолжились. Снурл в них больше не участвовал, боялся еще какую-нибудь дрянь подхватить. Зато Иван не только закрепил вчерашний навык, но успел выучить еще несколько «фокусов» - так он называл свои колдовские деяния. И Кьетт не возражал, потому что на самом деле ничего серьезного в них не было - так, забава, упражнения для начинающих. Но иногда могут и пользу принести. Например, когда в глаз тебе летит огненный шарик, так неважно, кто его метнул, боевой маг высшего разряда или недоучка с минимальными способностями, - результат будет одинаков, если отбить или увернуться не успеешь. Еще очень полезно уметь перемещать в пространстве физические объекты - иной раз ведь так не хватает третьей руки. Кьетт, к примеру, при большом желании мог целый дом на новое место передвинуть. Ивановых способностей хватало лишь на собачью будку - по максимуму. Но кто, скажите, кто в нашем обыденном человеческом мире способен таскать взглядом
собачьи будки?! И сколько возможностей этот навык перед человеком открывает! Допустим, проходит человек мимо чужого сада, а там за забором яблоки висят… Или лежит человек на кровати, а пакетик с чипсами - на столе, и хочется, и встать лень… В общем, горизонты пред Иваном распахнулись необозримые, и рвение с каждым новым «фокусом» только росло.
        - Делаешь успехи, - хвалил Кьетт. - Эх, времени мало остается, а то бы мы с тобой и до материализации объектов могли дойти!
        Иван так и ахнул. Вот бы этому чертову нолькру догадаться начать уроки парой недель раньше! Сколько возможностей упущено!
        - Немедленно! Учи меня материализации!
        - Вообще-то это очень сложное действие, - осторожно предупредил Кьетт и материализовал веник. Творение его вышло старым, грязным, и прутья выпадали. - Вот видишь! Я сам плоховато владею.
        - У тебя же потенциалы офигенные, - заметил Иван с укоризной, потому что веник действительно был дрянным, да и зачем он вообще нужен, когда едешь на лошади зимой?
        Кьетт с размаху зашвырнул свое творение в свеженаметенный сугроб.
        - Видишь ли, материализация требует не столько силы, сколько образного мышления, живого воображения и художественной одаренности. У меня с этим как-то не очень. Ну хочешь, попробуй сам, вдруг получится? Тут главное сконцентрироваться и очень точно представить…
        Иван попробовал. А дальше все было точно как в песне: «Сделать хотел утюг - слон появился вдруг…» «Интересно, что подумают местные жители, когда по весне обнаружат целую цепь странных, ни на что не похожих предметов, тянущуюся вдоль обочины?» - подумалось Ивану, когда он отправлял в сугроб очередное свое творение - покрытую сияющей амальгамой сферу величиной с кулак с торчащей сбоку (если так можно выразиться про сферу) скобкой. По замыслу оно должно было стать всего-навсего эмалированной кружкой, но еще ни разу замысел Ивана с воплощением не совпал.
        - Ой, зачем ты выкинул? - огорчился снурл. - Красивая штучка была.
        - Угу! Красивая! Только не похожа ни на что.
        - Да плюнь ты на это дело, - уже не раз советовал Кьетт. - Это тебе не огонь метать. Тут либо дано от природы, либо нет, тренировки мало помогают. Только напрасно силы расходуешь.
        Но Иван сдаваться не желал и упражнения свои прекратил только тогда, когда по настоянию Кьетта на поприще материализации испытал себя Болимс Влек. И надо же - с первой попытки извлек из небытия чудесную серебряную ложечку с витой ручкой и монограммой.
        - Ах! - удивленно обрадовался снурл. - Моя любимая, точно как дома!
        - Вот что значит живое воображение! - назидательно прокомментировал Кьетт. - А нам с тобой, друг мой, такого не дано… Кстати… - Тут он немного потупился, спросил осторожно: - Не согласился бы ты тоже звать меня Энге? А?
        Может, и согласился бы. Вчера. Если бы первому предложили. А теперь…
        - Ну уж нет! Я тебя старше и буду звать тебя Кьеттом, как полагается.
        - Я так и думал, - покорно вздохнул нолькр.
        Часа через два после захода солнца они достигли предместий Фазака. Увидев выросшую вдоль дороги череду небогатых домишек, решили, что это очередное село, потому что дальше дорога взбиралась на крутой холм, перекрывший весь обзор. Правда, в небе над холмом было разлито слабое желтоватое сияние, но его приняли за свет восходящей луны. Но свернули в придорожный трактир, не по-гевзойски грязный и облезлый, спросили у хозяина, далеко ли осталось до города Фазака, и услышали гордый ответ:
        - Чай, и мы не в деревне! Фазак это и есть, он самый. Столица земли нашей!.. Комнату желаете-с или отужинать?
        Пожелали и того, и другого. Хоть и выглядело заведение неприглядным, и навевало невеселые мысли о клопах, но слоняться по незнакомому городу в ночи не было никакого смысла. И городская стража всех миров такие прогулки обычно не одобряет, объясняйся потом с ней, кто такие, зачем пришли и не со злым ли умыслом. Но если бы и удалось ее миновать и жилье мага быстро отыскалось бы, все равно являться к нему незваными гостями в ночи - невежливо. В общем, остались до утра в заведении с трогательным названием «Приют странника» и совершенно отвратительной кухней, больше соответствующем приюту сиротскому. На ужин здесь подавали кашу-размазню тревожно-желтого цвета и непонятного состава, вареную колбасу с крупными вкраплениями жира и кувшин приторно-сладкого напитка, изготовленного из растворенных в кипятке леденцов с добавлением хмельной бражки. Причем один из леденцов, петушок на палочке, раствориться не успел, так и плавал в кувшине вместе с палочкой своей. «Не могу пить эту дрянь!» - возмутился Иван и потребовал пива. И тут же об этом пожалел. Чем угодно был поданный ему напиток, но только не пивом!
Пришлось обходиться колодезной водой.
        Комнату на этот раз они потребовали самую лучшую, из чувства самосохранения. По комфортабельности она сильно уступала тому закутку для прислуги, где они провели предыдущую ночь. Романтикой в ней и не пахло, пахло помойным ведром и плесневелой тряпкой. Зато у кроватей не подламывались ножки, на слюдяном окне висела засаленная штора, и пол был подметен «только вчера», а не на той неделе…
        - Верса-аль! - присвистнул Иван, оглядывая мрачное голое помещение с каменными стенами, почерневшими от старости, низким потолком и сиротливо примостившимся в уголке рукомойником. - Если эта комната у них лучшая, что же творится в других?!
        - А мне нравится! - возразил Кьетт без тени иронии. - Больше всего похоже на карцер в нашей казарме… Да, если занавеску снять и лишние койки вынести, вот эти,
        - он указал пальцем, какие именно, - ну точно наш карцер! Планировка та же почти…
        - Это прозвучало совсем уж ностальгически.
        Снурл жалобно пискнул ему в ответ.

…Но зря негодовал Иван и страдал Болимс Влек. Все равно они почти не спали в ту ночь, а какая по большому счету разница, в богатой или скудной обстановке не спать, если света нет? Лежали в темноте и говорили, говорили, будто наверстывая упущенное за все дни. Ведь это были их последние часы в этом мире. Завтра их странному приключению придет конец. Каждый вернется в свой мир, жизнь повернет в привычное русло, и только память останется об этом знакомстве - случайном, коротком, но, кажется, уже начинавшем перерастать в дружбу. Вот только не было у этой дружбы шансов на жизнь, каждый это понимал. Завтра их разделит не пространство - что такое пространство в наши дни, ерунда, а не преграда! И даже сквозь время можно протянуть нить, передать весть - есть способы. Из мира в мир, наверное, тоже… если настоящим магом быть, а еще лучше - демоном. Нолькру, снурлу, тем более человеку этого не дано. Связавшая их цепь случайных совпадений разорвется навсегда…
        Печально становилось от таких мыслей, и, чтобы не думать, они болтали до рассвета. И друг о друге узнали в те часы больше, чем за все предыдущие дни. «Синдромом попутчиков» называл такое состояние Иван. Ну случается в поездах дальнего следования, что вываливаешь вдруг совершено случайному человеку историю всей жизни своей, порой с излишними подробностями. Они уже чувствовали себя этими самыми попутчиками, готовыми расстаться навсегда.
        Кое о чем из сказанного в те часы им потом пришлось пожалеть.
        Часть вторая
        ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ
        Глава 1
        трактующая о том, что примесь золота придает стеклу красный цвет, всякая магия основана на искаженной логике, а демоны по природе своей тоже бывают разные
        Первое, что бросилось им поутру в глаза, был трактир. Нет, не то удручающее заведение, в котором они провели ночь. Буквально через три дома стояло еще одно, называлось «У тетушки Зо». Очаровательное, как пряничный домик, оно даже снаружи сияло хирургической чистотой, а из приоткрытой двери доносились такие ароматы свежей снеди, что пришлось позавтракать второй раз, просто невозможно было пройти мимо. И то сказать, после первого завтрака, состоявшего из подгоревшего, но не прожаренного омлета и куска сапожной подметки, гордо именуемой «пирогом», сытости в организме все равно не наблюдалось.
        Потом они поднялись на холм, и оттуда им открылся живописный вид на город Фазак, припорошенный свежим снежком, нежно розовеющим в утренних лучах солнца.
        Город было большим, очень большим по здешним меркам - народу в нем жило тысяч пятьдесят, не меньше (как со знанием дела определил Кьетт). Планировкой своей он напомнил Ивану Москву: в центре, на просторной площади, возвышался дворец местного правителя. От дворца во все стороны лучами расходились радиальные улицы, кольцевые опоясывали город идеально правильными окружностями, делили на кварталы. Всего Иван насчитал одиннадцать таких колец. Пять внутренних были обнесены зубчатой крепостной стеной, остальные лежали за ее пределами. Последнее же, внешнее, шло по самому подножию цепи холмов, окружавших город и создававших подобие гигантской чаши или арены, на дне которой и разместился Фазак. Дальше, за одиннадцатым кольцом, городская застройка утрачивала свою геометрическую строгость, и по внутренним склонам холмов маленькие бедняцкие домишки были разбросаны как попало, ни о каких улицах речи вообще не шло.
        - Похоже на метеоритный кратер, - заметил Иван, удивленный своеобразием рельефа, на родине ему не доводилось видеть ничего подобного.
        - Похоже на магическую расчистку территории под строительство, - возразил Влек. - У нас тоже так делают, если местность очень неровная. Маг становится в намеченном центре и особыми заклинаниями выравнивает площадь вокруг себя, а весь лишний материал оказывается выложенным по периметру кучками… холмами в смысле… - Он почему-то смутился и примолк.
        - Или когда-то здесь что-то очень большое взорвалось! - радостно предположил Кьетт. - Ах, видели бы вы воронку, которая осталась на том месте, где великий маг Кемиаргер Генг ан Фраурес сошелся в битве с хеввенским некромантом Буршхадом! Представьте: гряда вдвое выше здешней, сплошь черный, оплавленный камень. А дно - красная стеклянная корка полуметровой толщины, гладкая, как залитый каток! Красотища!
        - А почему красная? - испуганным шепотом спросил снурл, видно, не разделял он нолькровских представлений о красоте.
        Кьетт пожал плечами:
        - Да золота в расплавленной породе много было, а его примесь придает стеклу красный цвет. Они как раз из-за этого золота и сцепились. А что?
        - Нет-нет, ничего, - повеселел Влек, он рад был, что таким житейским, совсем не кровавым оказалось дело: подумаешь, какая-то примесь в породе…
        - И что же с ними самими стало? - Ивана рассказ тоже заинтересовал.
        - С кем? - не понял ход его мыслей нолькр, он уже успел отвлечься.
        - С великим магом Кеми… как его? И с некромантом тоже.
        - А-а! - понимающе протянул Кьетт и хихикнул. - Интересуешься судьбой коллеги по цеху? Ладно, ладно, не бей меня, не надо! А то еще сам с коня свалишься! (Скажите, заботливый какой!) Короче, ходят слухи, что если дойти до самого центра Стеклянной долины, то можно найти тела великого мага Кемиаргера Генг ан Фрауреса и его врага Буршхада. Они замурованы в красном стекле, как мухи в янтаре, и лежат так уже тысячу лет. Но я не знаю никого, кто видел бы это собственными глазами. До центра невозможно добраться живым. Над Долиной Битвы даже птицы не летают… - Тут он умолк на мгновение, потом добавил с непонятной досадой: - И драконы тоже, чтоб их! Сворачивают, хоть ты тресни!
        - Откуда ты знаешь? - прозорливо осведомился Иван.
        - Оттуда и знаю. Потому что новый меч проспорил! - и дальше объяснять не стал.
        - А если пешком пойти? - Снурлу снова сделалось жутко.
        - Пешком точно помрешь. Там такой остаточный фон - ни одна живая тварь не выдержит. Те маги, которые корку бурили, чтобы толщину стекла определить, за месяц все до единого загнулись, а ведь работали с самого края и защиту ставили какую-то. Я в газете читал.
        - Так зачем же ты, оболтус этакий, полез туда на драконе?! - вскричал Иван, которому все стало ясно.
        - Говорю же - на спор. И вообще, давно дело было, что теперь вспоминать. Уже про мага узнавать пора.
        Да, вот так, за разговорами, незаметно для себя они спустились в Фазак.
        Город им не понравился. Вблизи он оказался очень серым и однообразным, строгостью своей напоминал большой военный лагерь. Здесь даже высота зданий была подчинена определенной системе. Внешние кольца были застроены исключительно одноэтажными домиками. Сразу за крепостной стеной, которую миновали без проблем (стража документов не потребовала, пришлось лишь уплатить скромную въездную пошлину), пошли два кольца двухэтажек, и в каждом последующем кольце дома вырастали ровно на этаж. Крыши их располагались точно на одном уровне и часто смыкались козырьками, образуя единую поверхность. Улицы становились все темнее, все больше напоминали колодцы. Окна глядели на мир сквозь простые грубоватые решетки, которые устраивались от руз, но стены и крыши строений следов копоти не несли, видно, драконы были редкими гостями в этих краях.
        На улицах было по-утреннему людно. Сновали разносчики с корзинами товара, хозяйки возвращались с рынка, и из их плетеных кошелок торчали рыбьи хвосты. Точильщики истошно орали чуть не на каждом углу, их было так много, что у Кьетта закралось подозрение, уж не лежит ли на городе проклятие, от которого ножи и ножницы тупятся на порядок быстрее, чем в других местах. Стайками носились хорошо одетые дети, но вид у них был вороватый, явно искали, где бы что стянуть. Трубочист, весь в черном и с лесенкой за спиной, встретился на перекрестке. «Это хорошо, - обрадовался снурл. - Трубочиста встретить - добрая примета». И тут же обнаружил, что кто-то свистнул у него из кармана несколько медяков, приготовленных, чтобы купить леденец на палочке - вдруг захотелось сладкого. Иван, выполнявший в их маленькой компании роль казначея, на всякий случай, спрятал поглубже графский кошель: однако обстановочка-то криминальная в гевзойской столице, не хватало еще лишиться всех средств перед визитом к магу!
        - А не подскажете ли, любезный господин, где мы можем найти хорошего практикующего мага в вашем чудесном городе? - вежливо осведомился Кьетт у торговца, выставившего возле лавки корзину с горячими бубликами.
        Обращение так польстило небогатому лавочнику, что «почтенные чужестранцы» были тотчас же посвящены во все детали магической обстановки Фазака.
        Итак, чародеев всяких-разных в городе имелось предостаточно. При гвардейских конюшнях состоял коновал, но если в городе у кого из цивильных хворала скотина, тоже пользовал. На рынке сидели две гадалки, одна с шаром, другая с кофейной гущей, но верить ни одной не следовало, потому что обе - дуры старые. А если требовался хороший прорицатель, так это следовало обращаться к хироманту, он мужик толковый, хоть и пьет запойно по-черному. По женской части (ну там отворот-приворот, родовспоможение и прочие бабьи глупости) практиковали целых три ведьмы, по слухам, неплохие, но «не думаю, чтобы почтенные господа имели к оным интерес». Еще при кладбище подвизался некромант, тьфу-тьфу, не к ночи будь помянут. Серьезных же магов было трое. Но один шибко молодой - всего год как из обучения вышел, опыту никакого, зато уж гонору-то, спеси-то на всех троих хватит. Второй совсем старик, пора бы ему от дел отойти, потому как заговариваться стал и хватку потерял: иной раз дельное наколдует, а в другой - и вовсе несуразное, а исправлять не хочет. Зато третий, по имени Зижнол, по прозвищу Изгнанник (потому как в Гевзою
прибыл из соседней Семозии, от казни бежав), действительно важный маг. Другого такого на сто дён пути не сыщешь. В ордене Трилистника состоит вторым магистром! С тех пор как поселился в наших землях, над нами драконы и то летать перестали, а прежде-то житья не было от окаянных! А проживает господин Зижнол недалеко, три квартала направо, в собственном доме о трех этажах.
        - …Ну, пошли, что ли, к Зижнолу? - спросил Иван и с удовольствием запустил зубы в хрустящую корочку бублика.
        - Ага, щас доедим и пойдем, - кивнул Кьетт, вгрызаясь в свой.
        А снурл есть не стал. Его пухлое личико вдруг сделалось несчастным, и глаза подозрительно заблестели.
        - Послушайте! - дрожащим голосом выговорил он. - Я так не могу, нет! Ведь мы с вами расстанемся сейчас и больше не увидимся, вообще никогда. Нужно что-то сделать, что-то сказать… Нельзя так сразу… - Слезы не удержались в глазах, потекли по щекам, он не мог продолжать.
        - Верно! - от души поддержал Болимса Иван. - Надо пойти выпить!
        - Ага! И явиться к магу навеселе! Чтобы он указал нам на дверь! - усмехнулся нолькр. - Вам бы, людям, только пить! Порочное вы племя!
        - Да уж не хуже нолькров, - беззлобно отмахнулся человек, не портить же отношения пред вечной разлукой? - Что ты тогда предлагаешь? Есть я больше не могу, не лезет уже…
        - А тебя и не заставляет никто. Болимс хочет, чтобы мы сделали что-то символичное, запоминающееся. При чем тут еда?
        - Просто у нас в таких случаях принято посидеть где-нибудь в кафешке, закусить, выпить… - пояснил Иван. - Эх, жаль, мобильник разрядился, хоть сфоткались бы!
        - А у нас дарят памятные подарки, - вспомнил Влек, - с трогательными надписями.
        - Как же мы можем что-то друг другу подарить, если деньги у нас общие, к тому же графские, а не честно заработанные? - возразил Кьетт с каких-то своих, нолькровских позиций.
        Но Ивану идея понравилась.
        - Неважно, чьи деньги. Пусть каждый купит, что ему приятно, сувенир какой-нибудь, а трогательные надписи сделаем. Будет сразу и об этом мире память, и о нашей встрече.
        Нижний уровень почти всех трехэтажных домов занимали торговые лавки, полные всякого добра. Но Болимс Влек настоял пойти на рынок, похоже, он подсознательно стремился оттянуть минуту прощания. И оттянул. Дорогой они заблудились, полчаса плутали по жутковатым закоулкам двухэтажных кварталов, в какой-то момент уперлись носом в глухую кладку крепостной стены, потом свернули не в ту сторону… В общем, из затруднительного положения вывела их девчонка-торговка, за пятачок.
        На рынке было тесно и очень шумно от выкриков зазывал, поросячьего визга и воплей
«держи вора!». Кроме того, торговцы и покупатели отчаянно, с упоением торговались, и этот процесс тишины тоже не прибавлял. Иван поморщился: торговаться он терпеть не мог, предпочитал переплатить, лишь бы не унижаться.
        - Дурацкий обычай! - будто прочитав (или все-таки прочитав, без всякого «будто»?!) его мысли, шепнул Кьетт. - Ненавижу!
        Первым покупку сделал Иван. Он приобрел книгу. Неважно, что разобрать в ней ни слова не мог, и даже картинки были какие-то непонятные. Зато вид она имела неподдельно старинный и очень колоритный: пергаментные страницы, кожаный, тисненный золотом переплет с костяной инкрустацией и гранатовой вставкой-глазком. Лучшего доказательства визита в другой мир не подберешь! И цена оказалась вполне приемлемой, торговаться не пришлось.
        Выбор Болимса Влека оказался неожиданным. Робкий снурл обзавелся боевым топором. Если бы топор купил Кьетт, Иван не стал бы удивляться. Но нолькр мимо прилавка с оружием прошел равнодушно, даже не взглянул. Зато вцепился в бронзовую статуэтку диковинной длиннохвостой птички, к слову не бог весть каким искусником отлитую:
«Зато она рождает приятные ассоциации!» Интересно, какие именно? «Разные», - ответил уклончиво Кьетт. На самом деле он и сам не знал, брякнул для пущей важности, понравилась ему птичка, и все тут. А Болимса Влека он похвалил:
«Отличный топор, ты разбираешься в оружии!» Снурл порозовел от удовольствия.
        На трогательные надписи тоже ушло время. С книгой-то было просто: заняли перо у рыночного писца и нацарапали на форзаце по нескольку строк, типа «на память о встрече» - прочитать их все равно мог только автор. Зато на рукояти топора и подставке птицы те же слова пришлось процарапывать уже в буквальном смысле слова, ножами, устроившись за столом в очередном трактире. Провозились, конечно, порядком, тут и отобедали заодно, благо время подошло. «Ну теперь все как у людей», - порадовался Иван.
        Маг Зижнол Изгнанник жил широко - это сразу бросалось в глаза. Дом его выгодно отличался от соседних безликих строений своим изяществом: был выкрашен в приятный для глаз бежевый цвет, цоколь украшала мозаика с изображением львов и единорогов, окна были забраны не простыми решетками, а гнутыми, декоративными. А сверху даже башенка имелась, гордо возвышалась над единым уровнем крыш - видно, для столь важной персоны городские власти сделали исключение, разрешили отступить от канона.
        Не без внутреннего трепета ступила наша троица на высокое крыльцо, устланное диковинным войлочным ковром (снег с его поверхности чудесным образом исчезал, едва коснувшись войлока, следы сырой обуви тоже), постучали в роскошную филенчатую дверь, не иначе как дубовую, украшенную медной головой льва, держащего в пасти кольцо. Вообще-то именно для стука в дверь это кольцо и предназначалось, но никто из троих с такой конструкцией прежде не сталкивался, поэтому долбили по-простому, кулаком.
        Дверь распахнулась сама, без чьего-либо зримого участия. И скатанная рулоном ковровая дорожка стала разворачиваться сама, будто приглашая гостей следовать вперед, показывая путь.
        И привела она их в просторный зал, по виду нечто среднее между подпольной химической лабораторией (не той, где работают люди в белых халатах, а той, где в домашних условиях варят наркоту), аптекой, библиотекой, обсерваторией, кухней с большой печью и прозекторской - очень уж подозрительных пропорций стол стоял в дальнем темном углу, да еще и полотном был накрыт, и что-то выпуклое угадывалось под этим полотном! Хотя в целом обстановка была роскошной: благородное темное дерево, малиновый бархат, позолота, иссиня-черный камень лабрадорит и белый мрамор…
        А посреди всего этого великолепия в вычурном кресле с очень высоким изголовьем, валиками-подлокотниками и рахитично изогнутыми ножками сидел маленький, щупленький, лысенький человечек в долгополой мантии и крошечной круглой шапочке, едва прикрывающей голое темя. Черты лица у него были острые, бороденка тоже острая и будто молью траченная. Но взгляд казался приветливым, а голос - будто не ему, а совсем другому человеку принадлежал: мощный, густой бас, эхом отдающий под высокими арочными сводами зала. «Как у дьякона голосище!» - восхитился про себя Иван.
        - Рад приветствовать вас под крышей дома моего! - не сказал - провозгласил хозяин и поднялся навстречу гостям, простерев бесплотные руки. - Свершилось! Сбылись наконец пророческие слова покойного учителя моего Фреззива, величайшего из магов былых лет. Я был немногим старше вас - на полвека, не больше, когда тот призван меня к себе поутру и молвил: «Внемли учителю своему, любимый ученик Зижнол, ибо было мне этой ночью откровение! Я видел, как в далеком грядущем придут в твой дом трое славных героев, каких дотоле еще не рождал наш мир! Оные явятся к тебе за советом, и ты напутствуешь их на великий подвиг, каковой прежде ни один смертный не совершал. И никто, кроме них, совершить не в силах! Так пусть же идут они в Безумные земли, пусть принесут из сердца их Священный Кристалл, а как распорядиться им, тебе, ученик мой, ведомо! И тогда воцарится в мире благоденствие, а за светлое деяние героев-избавителей ты, Зижнол, исполнишь их единственную просьбу!» Так сказал мой учитель Фреззив, и счастлив я, что дождался исполнения пророческих слов его!.. - Тут пафосный тон мага сменился более будничным, и слог
стал попроще. - Так что же за просьба у вас, чада мои? Скажите, чтобы я мог хорошо подготовиться к ее исполнению, покуда вы странствуете в Безумных землях!
        - Ой! - сказал снурл. - Ой-ой! - Ничего более связного у него не получилось. Кьетт и вовсе молчал.
        - Но послушайте, господин маг! - Иван понял, что надо брать инициативу в свои руки. - Честное слово, это не про нас пророчество! Мы точно не герои! Нас вообще из другого мира к вам сюда занесло, случайно! Мы надеялись, вы поможете нам по домам вернуться! А мы бы хорошо заплатили, у нас золото есть…
        - Ну допустим, золото у меня самого есть, да и сделать недолго, в случае чего… - пробормотал маг, непонятно к кому обращаясь - к собеседникам или исключительно к собственной персоне. - Не герои, говорите?
        - НЕТ!!! - хором, не сговариваясь, выпалили все трое.
        Маг обошел их кругом, придирчиво рассматривая со всех сторон и продолжая бормотать:
        - А что, может, и не герои вовсе… очень, очень может быть… - при этом выглядел он озабоченным, но ничуть не обескураженным ошибкой. - Да, не слишком-то вы тянете на героев, чада мои. Герои, они другие совсем, что ростом, что статью… Очень, очень может быть… - и вдруг вскинул глаза, объявил весело: - С другой стороны, мне какая в том печаль?! Вас трое, вы явились в мой дом, и просьба у вас есть одна на троих. Стало быть, вам пророчество и исполнять, а там уж как боги дадут. Может, и повезет из Безумных земель живыми воротиться, мало ли какие чудеса случаются на свете!
        Вот так! От растерянности они не сразу нашлись что ответить, и маг спросил сам:
        - Но каким же ветром занесло вас в наш мир, юноши? Это ведь не в чужой дом, глаза заливши, забрести! Это ж какие силы нужно задействовать было! Кто же обошелся с вами столь сурово, кому дорогу перешли?.. Молчите? Я ведь не из пустого любопытства спрашиваю, мне знать нужно, чтобы обратный путь отыскать.
        - Говори, чего уж. - Кьетт подпихнул Ивана в бок.

…Как же он смеялся! Сто… нет, пожалуй, все сто пятьдесят лет, с того самого дня, как на занятиях по перевоплощению объектов его однокашник Физ, вместо того чтобы обратить в поросенка лабораторную крысу, каким-то образом обернулся сам, так не смеялся маг Зижнол! Он повизгивал, тряс бороденкой и утирал слезы с блеклых своих глазок.
        - Ну мастера! Ну ча-ро-деи! Ну уморили! Палец! Палец гип-со-вый!!! Кровь… кровь с рынка!!! А демон, демон-то зачем тебе понадобился, чадо неразумное?! Не во второй, в самый первый раз?!
        - Откуда я знаю! Захотелось! - передернул плечами Иван, ответил не без вызова, в душе его крепло раздражение. Неприятно, когда тебя так вот высмеивают, даже если ты и в самом деле глупостей натворил.
        Должно быть, маг почувствовал его настроение и веселость свою поунял. В конце концов, высмеивать клиентов в глаза - это не лучший способ вести дела, особенно если подозреваешь в них великих героев.
        - Ну что же, юноши, возьмем на вооружение две истины: первая - сделанного не воротишь, вторая - что ни делается, все к лучшему. Сотрудничество наше обещает быть взаимовыгодным. Вы мне доставляете Священный Кристалл, я вас возвращаю в родные миры. Принимаете ли такое условие?
        - Нет… нет… - Они колебались, условие казалось совершенно диким и невыполнимым. А куда денешься?
        - Нет! - решился на отказ Кьетт. - Мы бы рады, но торопимся очень. И не герои мы, сами видите… Мы лучше к другому специалисту обратимся…
        - А вот этого не советую, не советую! Видите ли, чада, в нашем магическом цеху очень сильна корпоративная этика. - Конечно, он не так сказал, другими словами; это Иван так понял. - Мне не хотелось бы чинить вам препоны, но слишком много судеб зависит от того, в чьих руках окажется Священный Кристалл, останется ли он на службе зла или обернется добром. Вот почему я вынужден буду оповестить коллег своих о нашей беседе. И поскольку каждый из них, не исключая даже тех отщепенцев, что практикуют некромантию, кровно заинтересован в возвращении кристалла из Безумных земель… в общем, вы, наверное, догадываетесь, какой получите ответ.
        - Угу. Догадываемся, - мрачно усмехнулся Иван. - Круговая порука в действии.
        - Да, вы меня правильно поняли, милые чада! Мне так жаль! - Маг был само сострадание.
        - Но послушайте! - жалобно вскричал снурл. Все-таки был он юристом и умел замечать нестыковки в договорах. - А если вдруг объявятся настоящие герои?
        Маг с ответом не медлил.
        - Ну что ж, пусть! Объявятся - тоже в Безумные земли пойдут. Кто первый принесет кристалл, вы или они, того и отправлю по другим мирам! Таково мое последнее слово!
        - Ай! - взвизгнул Болимс с отчаянием: вышло так, что вопросом своим он не только не помог, но еще и навредил. Теперь им предстояло не просто добыть злополучный кристалл из краев с названием, ничего доброго не сулящим, но сделать это в конкурентной борьбе с великими героями! Договорились, называется!
        - А если не надо героям в другой мир? - осведомился Кьетт скептически.
        - Ну это уже не мое дело! - развел руками маг. - Просьба вами первыми высказана, ее и исполнять стану. Все по справедливости!
        И что тут возразишь?
        - Ну мы договорились? - Маг потирал ручки, он был похож на торговца, предвкушающего прибыль от выгодной сделки.
        - Мы должны подумать, - хрипло ответил Иван заезженной фразой из дешевого детектива. И добавил от себя: - Мы пойдем обсудим, а потом вам сообщим.
        Маг закивал, сочувственно улыбаясь - ну просто дядюшка родной!
        - Пойдите обсудите, чада… Да вы не печальтесь так. Боги милостивы. Где настоящих героев угробят, там, может, и пожалеют трех молодых дурней, не дадут пропасть.
        - За «дурней» отдельное спасибо! - тихо пробурчал Кьетт, но маг его услышал.
        - И обижаться не стоит, юноша, я лишь называю вещи своими именами.
        - А я и не обижаюсь. Я благодарю за науку.
        - Вот это верный подход! Наука - она любому на пользу, за нее надо благодарить!
        - Нет, вы слышали! - бесился Иван. - «По справедливости!» Мы не герои - но первыми пришли, героям не надо в другой мир - но их отправят туда! Абсурд полнейший!
        - Типичный пример искаженной логики! - с мрачным удовлетворением изрек нолькр.
        - Слушай! Давно хотел узнать, а зачем она вообще нужна, эта искаженная логика? - спросил Иван почти спокойно.
        - А как же? Без нее никакая магия вообще невозможна!
        - Но что же мы теперь будем делать? - Голос снурла звучал очень тихо и обреченно.
        Для начала они решили не поверить словам мага. Пошли-таки «к другим». И поняли, что Зижнол не блефовал. И молодой выскочка, и старый маразматик, и даже кладбищенский некромант вели себя одинаково: встречали очень предупредительно и любезно, отказывали деликатно, но твердо, при этом завуалированно ссылались на
«мнение уважаемого коллеги».
        - Оперативно работает старичок! - Иван чувствовал едва ли не восхищение.

…Настроение было обреченным. Простились, называется, только что слезу не пустив!
«Расстались навеки»! Вот уж верно, не говори гоп, пока не перепрыгнешь! И что им светит теперь? Не принять условие мага - значит остаться в чужом мире навеки. Принять - обречь себя на верную гибель. Небогат выбор, скажем прямо!
        - Кьетт, а ты ведь в самом начале говорил про магическую литературу! - вдруг вспомнил Иван. - Типа почитать и попытаться выбраться самостоятельно…
        - Боюсь, я был слишком самонадеян! - очень мрачно ответил нолькр. Но вдруг оживился: - Слушайте! Только вы меня не бейте сразу, ладно? Я понимаю, это идиотское предложение и вы меня осудите…
        - Короче, Склифосовский! - прорычал Иван. А зря. Попробуйте-ка объяснить выходцам из других миров, кто такой Склифосовский в действительности и в данном контексте и почему именно от него обычно требуют особой лаконичности речи.
        Так что предложение Кьетта им довелось услышать не сразу. А выслушали - и ушам не поверили!

«Мы должны еще раз вызвать демона!» - так звучало оно.
        - …Нет, ты СПЯТИЛ?! Тебе двух раз мало показалось? - негодовал Иван. - Знаешь, нужно быть клиническим идиотом, чтоб на одни и те же грабли наступить не дважды даже, а трижды! Давай со всех миров сюда народ натаскаем, чего уж мелочиться.
        - Правда, Энге, не хочу тебя огорчать, но идея эта мне кажется необдуманной, - по своему обыкновению, робко вторил Влек.
        - Да подождите вы судить, пока не выслушали до конца! Иван, успокойся, ну что ты трубишь, как больной левиафан? Нам же при любом раскладе выгода будет!
        - Какая еще выгода?! Что за бред?! - не желал успокаиваться человек.
        - Прямая! Суди сам! И ты, Болимс, тоже, у тебя суждение более здравое! Допустим, нам повезло и мы выцарапали-таки демона. Он обязан доставить нас по домам. Выгода?
        - Ага! Только шансы, что это будет именно демон, стремятся к нулю!
        - Ладно. Пусть это снова окажется НЕ демон. Но тогда нас, обратившихся к магу Зижнолу, станет четверо! А в пророчестве сказано однозначно: героев должно быть трое! Значит, мы, по искаженной логике, для его исполнения перестанем подходить!
        - Ой, правда! - расплылся в улыбке снурл, но как юрист, привычный к логике простой, тут же нашел новую нестыковку. - Но ведь он может сказать, что на момент первого обращения и высказывания просьбы нас было именно трое, четверо стало уже потом. Значит, условие уже выполнено. Придется идти в Безумные земли…
        - Ладно. Пусть так. Но не забывайте, что в соперниках у нас могут оказаться великие герои! И численный перевес в нашу сторону будет совсем не лишним! Разве не так?
        - Так, - ухмыльнулся Иван. - Но где гарантия, что на этот раз мы не притащим сюда какое-нибудь чудовище, вроде той же рузы, и что оно захочет с нами сотрудничать?
        Но и на это убийственное возражение у Кьетта был готов ответ.
        - Во-первых, если его вид нам не понравится, будет вызывать опасения - можем просто не выпускать его из пентаграммы, оно там задохнется и подохнет. Во-вторых, руза хоть и хищная тварь, но какой-то ум у нее в башке есть, и домой она тоже хочет. Договоримся как-нибудь.
        После этих слов нолькра у Ивана больше возражений не нашлось. Но Болимс Влек совсем расстроился:
        - Но ведь это очень жестоко и безнравственно! Ради личной выгоды грубо вторгаться в чужую жизнь, подвергать ее опасности… Энге, ведь мы с тобой на себе испытали, что это такое! Но Иван, по крайней мере, поступил так непредумышленно, и это его оправдывает! Ты же предлагаешь действовать осознанно, заранее зная результат! Нет, это ужасно!
        - Почему - «заранее зная»? Во-первых, нам может повезти с настоящим демоном - сами видели, какой здесь хороший базар, не то что в Семозии! Наверняка там отыщется все нужное, и хорошего качества. Во-вторых, совсем не обязательно, что тот, кого мы выловим, будет этим недоволен. Вдруг он любит путешествия, разные приключения и будет только рад, что мы выдернули его из обыденной, скучной и надоевшей жизни в иной мир? Как-никак новые впечатления, новые встречи, загадки и тайны…
        - А сам-то ты не рад этому, часом? - подозрительно осведомился Иван, очень уж живо и вдохновенно расписывал Кьетт преимущества их положения.
        Нолькр горько вздохнул:
        - Я, может, и был бы рад прогуляться по чужим мирам. Только как бы под трибунал не загреметь за дезертирство! - Про отчисление из академии он на этот раз промолчал. Похоже, считал данный факт свершившимся.
        На этот раз они действовали очень тщательно. Не поленились выяснить репутацию каждого из пяти торговцев магическим товаром. Закупили все самое лучшее и дорогое
        - от денег маг отказался, можно было не экономить. Сняли комнату в гостином доме, чтобы не помешал никто посторонний, там и провели ритуал - четко, без сучка и без задоринки. «Набираюсь чародейского опыта!» - усмехнулся про себя Иван.
        Казалось бы, они предусмотрели все варианты, просчитали все возможности и неожиданностей было неоткуда ждать. Однако те неведомые силы, что управляют судьбами смертных, и на этот раз, будто в насмешку, все перевернули по-своему!
        ОНО стояло в пентаграмме и махало ладонью перед носом - разгоняло дым. Точнее, не оно, а он. Молодой, чуть старше их самих, светловолосый и зеленоглазый парень в дорожном плаще, с мечом на боку и пером в руке. С пера на гостиничный пол капали темные чернила. И вроде бы не было в этом парне ничего особенного: и рост не великанский, и сложение далеко не богатырское, и лицо приятное, и когти не крупнее, чем у простого нолькра, и никаких вам клыков, шипов, крыльев и прочей потусторонней атрибутики. Но почему-то одного взгляда на него хватило, чтобы понять: ДЕМОН. Самый настоящий, не подкопаешься. И разило от него такой жутью, что дух захватывало, хотелось выть и бежать прочь без оглядки. Правда, длилось это паническое состояние недолго, всего несколько мгновений, пока пришелец не заговорил.
        - Ну что, - сказал он утомленно, - демона вызывали?
        - А вы… демон? Точно? - глупо переспросил Иван, потому что и без слов все было ясно.
        - Нет, я маленькая феечка и живу в лепестках роз! - усмехнулся пришелец. - Опять лабораторная, что ли, у вас?
        - П…почему лабораторная? - справившись с волнением, выговорил Болимс Влек. - Какая лабораторная?
        - Обычная, по вызову демона, - последовал ответ. - Вы разве не студенты?
        - Студенты, - подтвердил Иван. - Только мы не того… мы по другому вопросу.
        - Правда? - В зеленых глазах демона мелькнула заинтересованность. - А именно? - С этими словами он преспокойно шагнул через линию пентаграммы, совершенно непреодолимую для прочих магических тварей, сел на ближайший табурет и пояснил немного виновато, будто оправдываясь. - Очень уж там внутри душно! Голова от вашего дыма кругом идет. Я присяду?
        - Да-да, конечно! Присаживайтесь! - запоздало пискнул снурл.
        - А как… - завороженно глядя на него, пробормотал нолькр.
        Демон понял его с полуслова.
        - Как я прошел через вашу линию? Просто она у вас на низших демонов рассчитана, а я - высший, меня такая не может удержать. - Это было сказано без всякой гордости, он просто констатировал факт.
        - Ой! - только и сказал Кьетт, с подобной градацией астральных обитателей он не был знаком.
        - Так зачем я вам понадобился-то? - напомнил демон дружелюбно.
        - Видишь ли… - как-то очень быстро забыв, что они еще не пили на брудершафт, ответил Иван, просто этот жутковатый парень на удивление быстро к себе располагал.
        - Мы в такую глупую историю попали… - И он вкратце изложил события последних недель.
        - Да-а! - присвистнул демон, с неподдельным интересом выслушав рассказ. - Тяжелый случай! Первый раз такое слышу! - Тут он не удержался и хихикнул, но сразу же поспешил принять серьезный и сострадательный вид (что далось ему явно не без усилий). - То есть демон вам понадобился, чтобы вернуть вас по домам… Я не против в принципе. Но дорогу-то вы хотя бы знаете?
        - Нет… - опешил Кьетт: дело принимало новый, неожиданный оборот. - Ни малейшего представления не имеем! Мы думали, это должен знать демон. Демоны - они все знают…
        - Ну да, - грустно согласился демон. - Нормальные, может, и знают.
        - А ты… - «ненормальный, что ли?» - чуть не брякнул Иван, но вовремя осекся.
        Демон ход его мыслей явно уловил, но не обиделся, а усмехнулся весело:
        - А я убийца вообще-то.
        Ответом ему было молчание, поистине замогильное. Пустая пентаграмма глупо белела на полу, демон покачивался на табурете посреди комнаты, и не было между убийцей и жертвами никакой преграды, не было ни единого шанса уцелеть… Вот вам и «выгода»!
        - И ты нас теперь убьешь? - спросил Иван обреченно.
        - Зачем? - удивился тот. - Я убийца по природе, а не по характеру. Просто сущность у меня такая, но я ей воли не даю.
        - Разве так бывает? - усомнился Кьетт. Он единственный имел представление о демонах-убийцах - доходили глухие и мрачные слухи, были они противоречивы, но сходились в одном: после встречи с этими жуткими исчадиями астральных сфер в живых не остается никто, даже другие, «нормальные» демоны. - Разве можно пойти против своей природы?
        Демон взглянул на Кьетта очень внимательно, и нолькр почувствовал что-то вроде невидимого прикосновения, легкого, деликатного, но достаточно явного, чтобы не быть принятым за обман восприятия.
        - А почему бы и нет? - ответил демон. - Вот ты, к примеру, тоже не дева-корриган! Вампиризм второго уровня, да? Но ты ведь всех подряд не убиваешь? И не пожираешь своих спутников почему-то? А ведь мог бы…
        - Нет, я не могу! Это безнравственно, я так считаю! - поспешил опровергнуть побледневший Кьетт, уловив косой взгляд Ивана.
        - Представь, я считаю точно так же! - обаятельно рассмеялся демон, и Кьетту сразу стало легче жить.
        Но не Ивану! И не демон его тревожил в ту минуту!
        - Так, значит, ты все-таки вампир?! - Он не стал скрывать возмущения при посторонних. - А говорил… Зачем врать-то было?!
        - Я не врал! - отчаянно воспротестовал Кьетт, глаза у него стали большими и подозрительно блестящими. - Я не вампир, я нолькр!
        - Он не врал! - вступился за Кьетта демон. - Он совсем другое существо, вполне живое, и к мертвецам, вставшим из могилы, никакого отношения не имеет. А вампиризм второго, энергетического уровня - это способность к поглощению чужой силы. Очень распространенное явление в магической среде. Все профессиональные маги на такое способны. - И удивился: - Неужели вас этому никогда не учили? Вот тьма сехальская! Это же примитив! Уж на что я в теоретической магии не силен, и то знаю!
        - В нашем мире нет магии! - гордо заявил Иван, будто в этом была его личная заслуга.
        - Что, вообще нет? Ты уверен? - Демон вдруг насторожился.
        - По крайней мере, очень мало. - Иван на всякий случай решил не быть категоричным.
        - Понятно, - серьезно кивнул демон. - Тогда скажи, тебе говорят что-нибудь слова:
«Москва», «Ломоносов», «Колумб», «лошадь», «туда и обратно», «пистолет», «пуля»…
        Иван не поверил собственным ушам! Потому что сказаны эти слова были на чистом русском языке, без малейшего акцента!
        - Д…да! - ошеломленно пробормотал он. - Говорят! Я сам прямо из Москвы сюда попал! Учусь там!
        - О! - искренне обрадовался демон. - А у меня брат на «Пролетарской» живет, представь! Я у него как раз недавно гостил пару дней! Правду гласит народная мудрость - мир тесен!
        От такого сообщения Иван обалдел еще больше, просто глаза на лоб полезли. Вот вам и мир без магии! Кто бы мог такое вообразить?!
        - Что?! На Пролетарской?! Брат?! Родной?!!! Тоже демон?!!
        - Нет, конечно, не родной! И не демон он вовсе, обычный человек, как и ты. Мне только братьев-демонов не хватало! Мало мне па… хм, неважно!..
        Вот теперь и Иван почувствовал, как камень упал с души. Как-то легче стало от мысли, что демоны на Пролетарской все-таки не водятся. А убийца продолжал:
        - …а еще у вас там в Москве университет классный, который на горах стоит.
        Начало фразы Иван, занятый личными переживаниями, пропустил мимо ушей, уловил только конец. Кивнул в ответ:
        - Да, я как раз там и учусь.
        - Везет! - восхитился демон. - А на каком факультете?
        - На почвоведении.
        - О! Мы с тобой почти коллеги! Знаешь, тебя я домой могу вернуть, хоть сейчас. Заодно и брата навещу.
        - Здорово! - просиял Иван. - Пошли!.. - и вдруг осекся. Снурл и нолькр стояли и смотрели на него, притихшие, бледные. - А… как же они?
        Демон пожал плечами:
        - Не знаю. Могу и их перебросить к тебе.
        - Нельзя! Они умрут там! - воскликнул Иван так горячо и поспешно, будто спутников его уже хватали и тащили на верную гибель. - И выбраться оттуда уже точно не смогут. Магии-то нет почти!
        - Понятно. Тогда сам решай, как быть. А то мне пора возвращаться, сестра не любит, когда я надолго исчезаю вот так, без предупреждения.

…Это были одни из самых тяжелых минут в жизни Ивана. Душа его разрывалась надвое. Домой хотелось страшно, как никогда раньше, мысль о родных жгла каленым железом: ведь они его ищут, они страдают, с ума сходят, мать с сестрой все исплакались уже, отец ходит, не поднимая глаз, и как бы не запил с горя. А бабушке, наверное, не сказали ничего, но должны будут однажды сказать… И конец семестра на носу, экзамены… А кто с первого курса вылетит - не восстанавливают… Он должен, он обязан был вернуться домой… и бросить Кьетта и Болимса в чужом мире. А ведь оказались они тут исключительно по его, Ивана, глупости и небрежности! Ему-то хорошо будет в родительских объятиях, а их ждет верная гибель в неведомых Безумных землях… Разве вправе он бросить друзей? Кто он будет после этого? Да тварь последняя, хуже рузы перепончатокрылой!
        - Нет! Я не могу!
        - Иван, - тихо начал Кьетт, - послушай, вдруг это твой единственный…
        - НЕТ, я сказал! Я остаюсь!
        - Понятно, - кивнул демон. Ему ничего не нужно было объяснять. - Ну я пойду тогда?
        Иван молча кивнул, он пока не мог говорить.
        И демон исчез. Мгновенно, как и не было.
        - Ох! - удивился снурл. - А вы говорили, чтобы вернуть демона назад, тоже ритуал нужен, еще сложнее! Столько мы накупили всего…
        - Он же высший, - вздохнул Иван и постарался улыбнуться. Улыбка вышла кривой и жалкой.
        И тут он появился вновь. Без ритуала и пентаграммы, просто возник из ничего, так же легко, как мгновение назад исчез. Только выглядел заметно бледнее, и под носом показалась кровь. Но, несмотря на эти перемены, вид у демона был довольный.
        - Всем привет еще раз! Я что вернулся-то! Человек, у тебя родные дома есть? Они ведь беспокоятся, наверное, куда ты сгинул?
        Иван кивнул, скрипнул зубами. Он чувствовал с ужасом, что еще мгновение - и просто расплачется, вроде чувствительного снурла.
        - Так давай я попрошу брата, пусть он передаст им весть, что ты жив-здоров! Про другой мир они не поверят, конечно, так надо что-нибудь наврать! Типа у тебя случилась несчастная любовь, и ты с горя уехал в Америку, не ищите, сам вернусь… Или еще что-нибудь.
        - А почему именно в Америку? - еще не веря своему счастью, прошептал Иван.
        - Это одно такое нехорошее место, у вас народ вечно туда уезжает. Ну будем родным звонить? Номер их помнишь?
        Так вот, оказывается, как сваливаются камни с души! А до этого - разве камни были? Ерунда, песчинки малые…
        - А у тебя есть чем записать?
        - Есть! - Демон гордо потряс пером. - Диктуй. Сегодня же передам. Обещаю. И знаете что, парни. Мой вам совет: не вызывайте никого больше, бесполезно. Судьба - это такая штука, что никак ее не обойдешь. Что ни предпринимай, куда ни беги, она все равно вас носом ткнет в предначертанное. Раз уж выпало вам попасть в пророчество, так плюньте и сделайте, что требуется, иначе от вас не отвяжутся. Проверено. Только прежде чем отправитесь в путь, постарайтесь собрать информацию, выяснить как можно больше о том, куда и зачем вас посылают. Вслепую не работайте, иначе в такое можно влипнуть… Да, вот еще… - Он вытащил нож, отхватил клочок собственных волос, протянул Кьетту. - Я не знаю толком, как это делается, но через них вы всегда сможете меня вызвать, если очень нужно будет. Чудовищ разных я не поглощаю принципиально, имейте в виду, но если надо будет, скажем, крышу снести или развалить что-то очень большое - пожалуйста, обращайтесь! Буду рад помочь. - И он развернулся, чтобы уйти. Почему-то на этот раз не в небытие, а в дверь - по привычке, что ли?
        Но его вдруг окликнул снурл, дотоле не проронивший ни слова.
        - Послушайте, господин демон. Я понимаю, это слишком смело с моей стороны… И если бы не обстоятельства… Если бы не сложное положение наше, я не осмелился б…
        - Короче, Склифосовский!
        - Не могли бы вы остаться с нами? Нам одним так… страшно! - выпалил снурл на одном дыхании и крепко зажмурил глаза. От смущения, не иначе.
        - Извини, никак не могу, - огорченно развел руками демон. - Видишь ли, мы сейчас как раз спасаем наш мир. - Эти громкие слова он умудрился сказать очень буднично, без намека на патетику. - Просто он снова того гляди рухнет, зараза! А у вас, согласись, все-таки менее критическая ситуация. Но как освобожусь - обязательно постараюсь к вам заглянуть, если уши с ногами не перепутаю. И сами, в случае чего, вызывайте, не стесняйтесь. Ну до встречи!
        И он исчез окончательно.
        - Хороший парень, - глядя в пустоту, сказал Кьетт. - Жаль, что демон. А то стал бы четвертым. Видели, как он двигался? - Нет, конечно, внимания не обратили. Не умели человек со снурлом такое замечать и оценивать. А нолькр умел. - Это, я вам скажу, воин, каких поискать! С ним нам любые герои были бы не страшны. Ах, досада какая!
        - Да, - далеким тихим эхом вторил снурл, - так жаль, уж так жаль… Что же мы не спросили хотя бы, как его зовут? Невежливо вышло…
        И только счастливый Иван их сожалений не разделял, он думал о другом, радостном. Потому что знал: искать без вести пропавшего сына среди мертвых - это одно, и совсем другое - точно знать, что он, оболтус этакий, родителей не спросив, сбежал куда-то от несчастной любви! Вернется - вот мы ему… Он очень надеялся, что в разговоре с его родней незнакомцу по имени Макс хватит ума не упоминать Америку.
        Глава 2
        трактующая о том, что безумным магам живется легче, нежели вменяемым, а мироздание уподоблено штырю для векселей
        Совету демона они решили внять. Собственно, ничего другого им не оставалось. После того как они увидели своими глазами, сколь ненадежна их пентаграмма, желание вызывать кого бы то ни было еще отпало окончательно. «Наверняка далеко не все из демонов-убийц не дают воли своей натуре», - подумалось каждому из троих, и этот вопрос больше не поднимался.

…Мага Зижнола они застали в состоянии, взвинченном до крайности.
        - Ответствуйте, несчастные, - возопил он прямо с порога, не тратя времени на приветствие, - что за исчадие вы приводили ныне в бедный наш мир?!
        - Никакое не исчадие, обыкновенный демон. - Кьетт очень удачно изобразил полнейшее равнодушие.
        - Обыкновенный?! Вы говорите, обыкновенный? - истерически взвизгнул маг. - Этому чудовищному созданию ничего не стоило уничтожить всех богов нашего мира! Всех до единого, слышите? Его мощь невообразима! Таких колебаний магические сферы не испытывали, пожалуй, со дня творения! Что за причины побудили вас задействовать силы столь могучие и страшные, о юные безумцы?!
        - Просто Ивану надо было послать весточку родным, - продолжая сохранять видимое спокойствие, пояснил Кьетт. - Сообщить, что мы тут у вас задерживаемся.
        - Весточку послать? Родным? С богом-разрушителем, способным крушить целые миры, как домики из песка? И после этого вы и дальше осмелитесь утверждать, будто не являетесь ВЕЛИКИМИ ГЕРОЯМИ?!!
        Они не стали его разубеждать. Решили: путь уважает.
        - …Да будет известно вам, милые отроки, что бедный мир наш некогда (и не сказать, что очень давно, я сам был рожден в те благословенные времена) был много счастливее, нежели теперь. А все потому, что рассадника скверны, именуемого Безумными землями, тогда не существовало вовсе. То есть сами-то земли, конечно, были на своем месте, но от остального мира ничем не отличались. Принадлежали они трем южным королевствам - Гезскому, Омизойскому и Южному Хегашуазу. Жизнь в тех краях текла как обычно: были войны и беды, но были и радости, люди родили детей, и поля родили хлеб.
        Все изменилось в тот злополучный миг, когда Священным Кристаллом завладел маг Зичвар Ха-Цыж. И в этом тоже не было ничего из ряда вон выходящего: пять веков подряд этот могущественный артефакт переходит из рук в руки, потому что каждый из магов желает владеть им, но далеко не каждый, завладев, способен удерживать долго. Как только коллегам по цеху становится известно имя очередного обладателя чудесного кристалла, они мгновенно пускают в ход все доступные средства, от колдовских чар до яда и кинжала, от многотысячных армий до наемных воров-одиночек, от груженных золотом телег до обещаний высоких постов в ордене… Кстати, именно так в свое время получил титул Второго Магистра мой дед. Он завладел кристаллом в магическом поединке с чернокнижником Мелизом Акафайским, удерживал его целых пять лет и много добра успел принести миру за эти годы. Но когда его жена произвела на свет долгожданного сына, дед решил, что опасно нести эту тяжкую ношу дальше, и добровольно передал сокровище ордену, за что и был пожалован столь высоким титулом. Но это я отвлекся, простите, милые отроки.
        Так вот, с тех пор кристалл еще много раз менял владельцев, пока его не сцапал молодой Зичвар, с тем чтобы не выпускать из рук уже дольше века!
        Вы спросите меня, как ему это удалось, о пришельцы? Закономерный вопрос, ведь Зичвар Ха-Цыж никогда не отличался ни выдающейся силой, ни особым искусством применения оной! Простой маг средней руки, каких в нашем мире не один десяток. Когда трагедия произошла, мы не сразу смогли осмыслить ее масштаб. Мы позволили себе передышку в вечной борьбе, решили: пусть юноша месяц-другой поиграет в могущество, а мы тем временем подлечим старые раны и восстановим силы для новых серьезных битв. И это было нашей роковой ошибкой! Мимо нашего внимания прошло главное: Зичвар Ха-Цыж был СОВЕРШЕННО БЕЗУМЕН!
        Для лучшего понимания ситуации я должен вам пояснить. Возможно, борьба за упомянутый артефакт порой велась не самыми законными и гуманными средствами, однако каждый из ее участников неизменно преследовал цель исключительно благую. Дело в том, что Священный Кристалл позволяет владельцу изменять мир по своему разумению. Вам ведь наверняка известно, что в душе каждого мага, от самого светлого волшебника до самого темного некроманта, живет благородное стремление сделать мир лучше. Другое дело, что их представления о добре расходятся, и порой весьма существенно. Тем не менее каждый старается действовать исключительно во благо живущих, а негативные побочные эффекты (к сожалению, нередкие) сводить к минимуму.
        Однако одержимый душевной болезнью Зичвар оказался начисто лишен подобных устремлений, и творить добро в его намерения не входило. Он принялся строить собственный, безумный мир, воплощение своего мрачного бреда.
        И начал с того, что обезопасил свое приобретение от посягательств коллег по цеху. Я не стану уточнять, каким именно образом - лишние подробности вас только утомят. Скажу одно: каждый из ученых магов теоретически в силах осуществить подобное. Но цена, которую ему придется заплатить, столь чудовищна, что, будучи в здравом уме, на это не пойдет никто. А Зичвар - он пошел.
        И когда мы наконец спохватились… Говоря «мы», я подразумеваю наш орден, поскольку сам я в те годы был слишком юн, чтобы нести личную ответственность за случившееся… о чем бишь я? Ну да! Когда коллеги спохватились, то с ужасом обнаружили, что не имеют никакой возможности добраться до кристалла магическим путем. Тогда границы новых владений Зичвара перешли наши войска… О какая ошибка, какая чудовищная глупость! Ведь у Зичвара не было никаких моральных преград, он не желал воевать по правилам и просто уморил наших солдат, всех разом. Точнее, не уморил даже, а придумал, что они никогда не рождались! Целая армия исчезла с поля боя без следа прямо у нас на глазах! О том же, какая участь постигла многочисленных воров и наемных убийц, засылаемых в Безумные земли, нам вообще неведомо - ни один из них назад не вернулся. Возвращались, очень редко, лазутчики, целью которых было не изъятие кристалла, а всего лишь выяснение обстановки в стане врага. Они рассказывали ужасные вещи - ну да не о том теперь речь, скоро вы все увидите собственными глазами.
        А хуже всего, что ограничиваться землями трех королевств Ха-Цыж не собирался, он стремился вовлечь в свои безумные затеи весь мир - и вовлек бы, не встань на его пути орден Трилистника! Чтобы остановить сумасшедшего, нам пришлось, объединив усилия всех магов мира, создать вокруг его владений своеобразную полосу отчуждения, именуемую в просторечии Проклятою пустошью. Ее назначение - сдерживать магический натиск кристалла, не выпускать наружу зло. Согласен, это был неоднозначный шаг. Нашлись недовольные - очень много недовольных из числа простых смертных, тех, чьи родовые владения либо земельные наделы попали в полосу отчуждения. И было бы их еще больше, если бы половина беженцев не погибла в дороге. Что поделаешь, жертвы неизбежны на любой войне! Не благодарят нас и те, кто продолжает жить по соседству с Пустошью - все жалуются: чудовища им досаждают, видите ли… Глупцы, они просто не осознают того, что сулит им власть Зичвара!
        Дольше века длится это противостояние, и ни одна из сторон не добилась в нем успеха: Ха-Цыжу не хватает сил, чтобы вырваться в мир, мы не можем отобрать у него кристалл. Но теперь, когда за дело возьметесь вы… Я верю в вас, чада мои!..

…Маг говорил, говорил, его слушали не перебивая. Только когда он остановился, чтобы перевести дух и утереть слезу умиления, подал голос Кьетт, и голос этот был более чем мрачен.
        - Как далеко находится то место, где Ха-Цыж хранит кристалл? - спросил нолькр.
        - Не близко, конечно, увы! - Изгнанник вздохнул с таким раскаянием, будто сам лично отправил Зичвара к черту на рога, да там и оставил. - Подозреваю, что наши меры длины для вас, выходцев из иных миров, - чистая абстракция, поэтому постараюсь охарактеризовать расстояние временными параметрами. («Зануда!» - подумал Иван с раздражением.) Так вот, от Фазака до внешнего рубежа Проклятой пустоши можно добраться дней за десять, ежели конь будет резв, а всадник - опытен…
        - Ну это не про нас, - пробормотал Влек, но маг сделал вид, что не расслышал, и продолжал:
        - Про Пустошь я вам ничего полезного не скажу, ибо время там течет по-иному. Прежде это расстояние пеший путник преодолевал в два дня, а теперь - как сложится. Один за несколько дней перемахнет, другому и месяца не хватит. Зато от внутреннего рубежа до омизойского замка Фазот, в коем, по доносам лазутчиков, угнездился наш безумец, расстояние известно - тридцать пять северных лиг, то бишь еще неделя на хорошем скакуне. Итого около месяца пути, ежели верхом. Хотя… в Проклятой пустоши лошади и часа не проживут, нет смысла вести их туда, разумнее оставить на границе. И то, что во владениях Зичвара удастся раздобыть новых, тоже не факт… В общем, путешествие ваше может несколько затянуться. НО! - Прежде чем вымолвить, что же означает это «но», маг сделал эффектную паузу, давая слушателям возможность ощутить себя несчастными в полной мере, и только потом закончил мысль: - Но я помогу вам сократить дорогу вдвое!
        Типа это он их так осчастливил! Наверное, еще и благодарностей ожидал!
        - Каким образом? - бросил Иван отрывисто, он был зол как черт.
        Зижнол просиял:
        - Портал! Я открою его для вас. И не стоит меня благодарить! - На самом деле благодарить его никто и не собирался, но маг на это никакого внимания не обратил, он любовался собой, как глухарь на току. - Да, это огромная затрата сил, и потом я долго буду чувствовать себя больным. Зато вы в мгновение окажетесь на внешнем рубеже Пустоши!
        - А на внутреннем нельзя? - недовольно осведомился нолькр. - Или прямо возле замка? Уж открывать так открывать, чего мелочиться-то?
        - Увы! - Маг беспомощно развел руками. - Такое невозможно в принципе. На то и создана Пустошь, чтобы никакая высвобожденная магия не проникала сквозь ее рубежи.
        - Это как понять - высвобожденная? - подозрительно уточнил Иван, слово его чем-то насторожило.
        Маг охотно растолковал:
        - Поясню на примере. Вот ваши друзья: снурл и нолькр, оба по природе своей - носители весьма значительной магической силы. Но она как бы заперта внутри тел, поэтому каждый из них в состоянии беспрепятственно пересечь рубеж. Однако вздумай они переметнуть через этот раздел хотя бы простейший огненный шарик - ничего не выйдет! Собственная сила рубежа отбросит его назад, поскольку шарик этот - суть высвобожденная магия. Равно как и портал, и прочие подобные проявления.
        - Тогда я не понял, какого дьявола… - На самом деле Кьетт сказал «темного бога», но Иван понял по-своему, - …было устраивать целую Пустошь, если хватило бы всего одного рубежа?!
        - Ах, милый юноша! - воскликнул Зижнол таким укоризненным тоном, каким обычно говорят «ну ты и идиот». - Ведь вас наверняка обучали магии в школе, значит, вы должны понимать: чтобы магическая система была стабильна и могла продолжительное время существовать автономно, без участия ее создателя, ей требуется постоянный источник силы. В нашем случае его роль выполняет Пустошь. Вдумайтесь, как оригинально все устроено! Внешний рубеж создан магией исключительно белой, внутренний - посредством черной некромантии. Этот контраст обеспечивает непрерывное движение астральных потоков внутри ограниченной рубежами зоны, инициирует мощные магические процессы с выделением огромной силы. Таким образом, рубежи поддерживают существование Пустоши, а Пустошь, в свою очередь, подпитывает рубежи! Идеальная замкнутая система! - Он обвел слушателей взглядом, ожидая слов восхищения. Поняв, что их не последует, продолжил: - Тут главное было вычислить оптимальное расстояние между рубежами. Ведь если его заузить - область питания окажется недостаточной, если разнести слишком широко - ослабнет их влияние друг на друга,
процессы потекут менее интенсивно, сила уменьшится, и питания рубежам, опять же, не хватит. Очень, очень тонкий расчет! Неслучайно тот молодой человек, что его произвел, стал самым юным из магистров нашего ордена. - Он снова сделал паузу в надежде, что слушатели сейчас начнут выспрашивать: «И что же это за удивительный молодой человек, как его имя?» - но те вновь продемонстрировали полнейшее равнодушие. - Вот почему несправедливы нападки тех, кто винит нас в расточительстве. Дескать, столько плодородных земель пропало, столько народу полегло, и ни к чему было такой ширины полосу проклинать, и пары лиг хватило бы… Невежды! Что же нам, поселиться на тех рубежах всем орденом и внутренней силой их поддерживать?
        - Теперь я понимаю, почему король Аззисар, или как его там, изгнал всех магов из Семозии! - злобно бормотал Кьетт, обращаясь не то к своим спутникам, не то к себе самому. - Если бы они по моим землям проклятую зону протянули, я бы их на плаху, всех до единого… Хотя что такое плаха для профессионального мага? На костер их, гадов, на костер!
        - Зачем ты так? - грустно возразил снурл. - Ведь это была вынужденная мера, они жертвовали меньшим ради спасения большего.
        - Ага! Знаю я таких жертвователей! А про «вынужденные меры» будешь рассказывать мертвецам Проклятой пустоши! Тем беженцам, что «погибли в дороге»!.. Ну извини, я не хотел на тебя накричать. Просто дурные ассоциации возникли. Может быть, я неправ, и тут совсем другой случай…
        - Не знаю, какой тут случай, - вмешался Иван веско, - но не хотелось бы мне жить в мире, который каждые пять лет перекраивают под себя придурковатые самовлюбленные маги! Меня от одного этого павлина Зижнола уже тошнит!
        Разговор этот велся уже на улице, на пути… нет, не к Проклятой пустоши, пока всего лишь к городскому рынку. Едва завершив свой монолог, маг вознамерился действовать:
«Становитесь в этот круг, юноши, приготовьтесь к перемещению…» Иван с Влеком, не подумав, встали, куда было указано, но Кьетт дернул их обратно. «Сомневаюсь, что в проклятых землях имеются хорошие трактиры и постели для нас приготовлены! Прежде чем туда лезть, надо запастись провизией, снаряжением, оружия взять побольше, карту хорошую найти. Потратим на это остаток дня, переночуем в Фазаке, а двинемся в путь утром».
        Человек со снурлом согласно кивнули. Втайне каждый из них досадовал на себя, что такая простая мысль не в его голову пришла. «А я его еще Кьеттом называю! - подумалось Ивану. - Это он меня должен Ваняткой звать! Хороши бы мы сейчас были - без жратвы, без спальников, без карт, в незнакомом проклятом месте, вдобавок посреди зимы!»
        - Разумное, весьма разумное решение! - горячо одобрил маг и хотел было уже предложить гостям заночевать в его доме, даже рот раскрыл. Но потом решил, что это лишнее, и только повторил: - Весьма, весьма!

…Ходить дважды в день по одному и тому же рынку - занятие скучное. Но Иван вдруг поймал себя на том, что смотрит на окружающую действительность совсем другими глазами, не так, как утром. Тогда жизнь этого мира проходила мимо него, как чужая страна проплывает мимо пресыщенного впечатлениями туриста, лениво созерцающего ее сквозь стекла экскурсионного автобуса - вроде бы и происходит вокруг что-то увлекательное, но на самом деле волнует его только одно: комфортным ли окажется очередной отель и что подадут к столу.
        Теперь все было иначе. Теперь он чувствовал себя вовлеченным в водоворот этой жизни, и все, что раньше не привлекало его внимания, вдруг сделалось чрезвычайно значимым, поистине жизненно важным. Чем канзифский булат лучше амоисской вороненой стали? Почем нынче солонина, и у кого она дешевле - у Толстяка Зипуха или у тетушки Ниммзы? И сколько гевзойских медяков дают нынче за добрый семозийский золотой? И сколько сухих лепешек можно взять на медяк? А что так дорого? Ах, неурожай случился? Ну конечно, откуда ему быть, доброму урожаю, ежели все лето ветер с Пустоши дул!.. А велико ли различие между старыми картами и нынешними? Старые точнее? А видите ли, почтенный, мы из чужих земель пришли и грамотой вашей не владеем, так вы окажите любезность, прочтите названия вслух, мы их рядом, по-своему запишем… Но разве бонаконская[Бонакон - в средневековой фольклорной традиции - диковинный зверь, покрытый густой шерстью, в случае опасности испражняющийся огнем.] шерсть теплее овечьей? Да быть того не может, чтобы целое одеяло из нее одной состояло! Это сколько же оно тогда должно стоить! Наверняка подмешали к
овечьей три волосинки и говорят: «бонаконское»!.. От дурного глаза? Нет, не нужен, мы не девки на выданье! А нет ли у вас амулета от наведенных образов? А стрелы отводить? А яды распознавать?.. И как мы все это унесем?! Ясно, кожаный лучше холщового! Конечно, заплечный, не в руках же его таскать, руки для оружия нужны! Три давайте! Нет, бурдюк нам не требуется. Уверены. И матушкам нашим не требуется. И папашам! А жен у нас вообще нет. И даже если будут, обойдутся без бурдюка!.. Вот фляжку можно, фляжка пригодится. Да, тоже три… Нет, шатер один. Зачем нам три шатра? Не беда, что тесно, нам в нем не балы давать. Шелк? Да еще и с розочками! Нет уж, полотном обойдемся. Да, одноместный, военного образца! Сколько стоит?!! У вас что, полотно с золотой нитью?! Нет, не берем! Парусиной обойдемся, вот этот отрез заверните…
        Затарились, короче, по полной, и года не прошло!
        А попутно с приобретениями материального плана много чего нового узналось как-то само собой. Просто стали слушать внимательное, что происходит вокруг. И услышали, к примеру, что гевзойский король Мознорам III магов терпеть не может и с радостью выслал бы их из страны по примеру своего южного соседа, но смелости ему не хватает; что с северных границ идет, по слухам, моровое поветрие, от которого люди маются поносом с кровью, но мрут на самом деле нечасто - только малые дети и больные старики; что мука к весне будет стоить столько, что как бы по миру не пойти…
        Кстати, о географическом устройстве этого самого мира тоже удалось получить кое-какие сведения. Выяснилось, что имеется в нем целых два материка. Южный называется Хум и населен дикарями с зеленой кожей, дикарями с песьими головами и злыми бабами, которые варят собственных мужей в супе с пряностями и ходят на войну вместо них.
        Северный же, «то есть наш», называется Ассезан, и народы здесь живут добрые, потому что молятся правильным богам (рузы, понятно, не в счет, они вообще никому не молятся).
        Всего ассезанская земля насчитывает целых двадцать королевств, а может, и все тридцать, но уж никак не меньше десяти! Еще на юге Ассезана всегда тепло, там собирают по два урожая в год, и снег, если выпадает, дольше недели не лежит. На севере - вовсе холодно, по морям плавают ледяные скалы, и меж ними снуют морские разбойники на страшных черных лодках с зубастыми головами. На западе земли бедные, потому что их выжгло войной, и народ там живет нездоровый. С востока, наоборот, везут много всяких диковинных богатств, но оттуда же идет холера и чума. Самая же лучшая жизнь была туточки, в центре Ассезана, до той поры, пока не родилась Пустошь и не было Безумных земель…
        В общем, если отвлечься от баб-мужеедок и зеленокожих дикарей, отметил Иван, аналогия между мирами просматривалась очевидная: холодный север, жаркий юг, легендарные богатства востока…
        - Ничего удивительного, - сказал на это Кьетт. - Так и должно быть. Миры у нас всех разные, но земля-то одна. География может существенно различаться, но общий принцип един для всех.
        - Как же мы тогда все на ней помещаемся? - еще больше удивился Иван. И предположил для важности, чтобы совсем уж профаном не казаться: - Измерения, что ли, разные?
        Кьетт озадаченно почесал нос, он всегда так поступал в минуты раздумий.
        - При чем тут измерения? Думаешь, в моем мире их больше, чем у вас? Типа длина, ширина, высота и еще что-то четвертое, уникальное? Или мы, наоборот, плоские, как на картинке? Просто слои бытия разные, в этом все дело… - И, поняв, что Ивану его слова ничего не говорят, решил прибегнуть к образному сравнению: - Скажи, ты видел когда-нибудь такой тонкий штырь на подставке, на который ростовщик накалывает векселя?
        - Допустим, - не слишком уверенно подтвердил Иван, который, может, и видел когда в своей жизни штыри на подставках, но ростовщиков точно никогда не встречал.
        - Тогда представь. Подставка - это наша земля. Векселя - миры или слои бытия. Они существуют параллельно друг другу, на одной земле, но друг от друга отдельно.
        - Но земля - это ведь шар, а не плоская подставка! - возразил Иван сердито.
        - Неважно. Это всего лишь примитивная модель, ее не следует трактовать буквально. Ну хочешь, давай не о Земле, а обо всей Вселенной речь вести. Векселя - миры, подставка - земля, стол, на которой она стоит, - Вселенная… Векселя существуют и относительно подставки и относительно стола…
        - А штырь? - требовательно спросил Иван, перебив.
        - Штырь - это портал. К примеру, та пентаграмма, которой ты меня поймал. Ты проткнул ею наугад, вслепую, несколько миров, зацепил ближайшее к дыре магическое существо и затащил в свою ловушку. Примерно такая схема! - Это было сказано не без укоризны.
        Иван на секунду задумался, осмысливая информацию. Что-то нравилась она ему все меньше и меньше!
        - Выходит, там, где в нашем мире расположена моя комната в общаге, у вас…
        - …дорога в сосисочную лавку!
        - А у нас - остановка дилижанса, - ностальгически вздохнул Болимс Влек, который до этого момента интереса к разговору об устройстве бытия не проявлял вовсе и, казалось, даже не слышал его, думая о чем-то своем, снурловом.
        - Это что же получается! Когда маг Зижнол будет отправлять нас по домам из Фазака, мы не на прежнее место вернемся?!! Не туда, откуда пришли в этот мир?!!
        - Нет, конечно, - подтвердил Кьетт немного обескураженно, он еще не понимал, чего это Иван так разволновался. - Мы окажемся там, куда проецируется его лаборатория. Вот если бы могли точно указать свои астральные координаты…
        Но Иван его больше не слушал.
        - А вдруг это будет густой лес?! Или вообще море?! Открытый океан?! Дорога с несущимися машинами?! Люк канализации?! Что тогда?!!
        - Ну уж в своем-то собственном мире ты как-нибудь доберешься до дому, - успокоил его Кьетт, но помолчал минуту, подумал и добавил печально: - Мне-то вообще хуже всех. Я-то вообще могу оказаться на территории противника! А есть еще Стеклянная долина и Драконий хребет… - Нолькр совсем приуныл.
        - А с демонами тоже такая фигня происходит? - чтобы отвлечь его от грустных мыслей, спросил Иван.
        Но этого Кьетт уже не знал.
        На пути с рынка в гостиницу Иван Степной получил редкую возможность ощутить себя вьючным ослом. Именно на его спину пришлась большая часть нелегкого груза. Так уж вышло: изнеженного снурла они старались лишний раз не нагружать: сам ходит, и на том спасибо; у Кьетта же ребра не успели срастись после встречи с соплеменниками. Правда, сам он утверждал, что здоров как крылатый конь Пегас, но Иван без лишних споров ткнул его пальцем в бок. Тот взвыл. Называется, «что и требовалось доказать»!
        Тогда спорить стал Влек:
        - Ты что, и дальше собираешься таскать все один? Ты же надорвешься просто! Давай я тоже понесу, я же здоров!
        - Понесешь! - обещал Иван. - Завтра упакуемся, уложимся хорошенько… - тут он невольно вздохнул, чувствуя, как в позвоночник все глубже вгрызается край походного котелка, - тогда все понесут. А до гостиницы я уж как-нибудь не надорвусь, не сомневайся! - сказал так, а сам припомнил марш-бросок с полной выкладкой… Пожалуй, тогда чуть полегче было.
        В гостинице, несмотря на ранний час, Кьетт сразу повалился спать, и даже от ужина отказался. Почему-то рынки его всегда утомляли до крайности, сколько себя помнил. Но снурл об этом свойстве Кьеттова организма не знал и запаниковал.
        - Наверное, он у нас заболел! Потому что без шапки по морозу бегает! И ты, Иван, напрасно ему в ребра тыкал, наверное, что-то повредил! И у него теперь жар! Вот потрогай, какая щека горячая!
        Так и вынудил потрогать! Иван ткнул пальцем, но никакого жара не нашел:
        - Щека как щека, просто теплая. Так и должно быть, он же не покойник!
        Однако Болимс не успокоился и пошел искать лекаря. А Иван остался переживать, как бы потом не пришлось искать самого Болимса. Но тот с задачей справился великолепно. Приведенный им лекарь, пожилой дядечка чрезвычайно важного вида, в дорогом красном плаще и профессорской шапочке, оказался магом-целителем, притом великим мастером своего дела - зря Иван тайно подозревал его в шарлатанстве. С пациентами из числа молодых парней (которые, независимо от природы своей, всяческой медицины стараются избегать до тех пор, пока совсем помирать не начнут) он обращаться умел прекрасно. Не дав Кьетту проснуться, усыпил его еще крепче,
«чтобы не брыкался». Усыпил, а потом долго бранился: «Это какой же коновал догадался сращивать кость такими идиотскими заклинаниями?! С ума сойти можно!» О том, что это действительно был коновал, в прямом смысле слова, столичному магу рассказать постеснялись.
        Ребрами так и не пробудившегося Кьетта (других хворей у него не нашлось, зря снурл переживал) лекарь решил не ограничиваться. Заодно исцелил Болимсу привычный насморок, а Ивану исправил сломанный в детстве нос и вылечил зуб, который еще не болел, но на днях заболел бы обязательно. И денег за зуб не взял. И слава богу, потому что за остальное пришлось заплатить очень прилично. От всех графских денег осталась в кармане Ивана пара-тройка жалких медяков. Но он не сердился на снурла: здоровье того стоит, а перед дальним походом - особенно. И нос больше на сторону не свернут: мелочь, а приятно!
        Наутро Кьетт, не подозревавший о вмешательстве местной магии в свой организм, был бодр и весел.
        - А вы говорили! - радовался он, не ощущая боли, уже ставшей привычной. - Да я здоров как боевой дракон его высочества! Могу не только мешки, могу и вас двоих на хребте тащить!
        - Боливар не вынесет двоих! - усмехнулся Иван и подсунул Кьетту котелок - пусть тащит, раз на подвиги потянуло.
        Глава 3
        объясняющая причину, по которой путнику грозит опасность заблудиться в лесу
        Во всем, что касается Пустоши и Безумных земель, Зижнол проявил удивительную неосведомленность. Кто там водится? Какие опасности могут подстерегать в пути? Какие неприятности магического свойства особенно вероятны? Можно ли добыть чистую воду, или зря они вчера так легкомысленно отказались от бурдюка? Где именно сумасшедший маг прячет свой кристалл? Ну ничегошеньки он не знал, будто и не маг вовсе, а дитя невинное! Суетился, торопился, от вопросов отмахивался: «На всю жизнь не напасешься, всех бед не предусмотришь!» - чувствовалось, прямо не терпится ему сбагрить «героев» куда подальше!
        Последнее, что увидели они, прежде чем кануть в небытие портала, была его сладко улыбающаяся физиономия.
        Но порталы маг открывать умел мастерски, в этом ему нельзя отказать. Ивану навсегда запомнилось то, первое перемещение через пентаграмму: свет, грохот - и тьма, немыслимая боль, будто дробящая на атомы все тело, мысли о неминуемой гибели… На этот раз все было иначе, очень деликатно: просто в одном месте взяли, в другом поставили, будто на экране сменился кадр. Ну может быть, уши слегка заложило, как в самолете, и окружающий пейзаж, прежде чем обрести новые очертания, несколько раз судорожно дернулся, но очень быстро стал на место и предъявил себя во всей красе.
        Собственно, Кьетт с Иваном ничего нового для себя не увидели, Пустошь уже была им знакома не понаслышке. Та же унылая равнина до горизонта, голая, топкая, усеянная редкими плоскими камнями, похожими на спины спрятавшихся под землей чудовищных жаб. Тот же тяжелый запах гнили, и небо вдали зловеще-багровое, несмотря на близость полудня. Где именно проходит граница Пустоши и жилых земель, сомнений не возникало: до рубежа снег лежал красивыми, пушистыми опереточными сугробами. За рубежом не выпало ни снежинки, времен года там, похоже, не существовало, как в погребе.
        Снурл осторожно, будто опасаясь, что ее откусят, протянул руку через рубеж и с удивлением почувствовал, что внутри, в Пустоши, воздух гораздо теплее. Не лето, конечно, но и не зимний мороз. Градусов пять-шесть, решил Иван, последовав его примеру.
        - Ну что, идем? - проявил нетерпение нолькр. - Что мы топчемся на месте, как кони перед оковой? Пустоши, что ли, не видели?
        - Я не видел, - напомнил снурл и признался: - Боязно! - Пустошь ему не нравилась все больше, и идти туда не хотелось до дрожи. - Ах, если бы прямо сейчас закрыть глаза, и - раз - оказаться дома… - Мечтательная улыбка скользнула по его пухлому, но уже немного осунувшемуся лицу.
        - Ага, - машинально согласился Иван. И вдруг замер, потрясенный неожиданным внутренним открытием. Он удивительно ясно и отчетливо осознал, что возвращаться в свой мир ему решительно не хочется! Мало того, сама мысль о том, чтобы вдруг «раз
        - и дома», вызывала едва ли не ужас! Позже, когда подвиг будет совершен и приключение подойдет к логическому завершению, - тогда обязательно! НО ТОЛЬКО НЕ СЕЙЧАС!
        - Вот и я думаю, - кивнул ему Кьетт, - чего мы так рвемся назад? Все там привычно, сплошная рутина! Учеба - казарма, учеба - казарма, и в любой момент на передовую загремишь, а там что? Бой - привал, бой - привал… Тоска зеленая! В кои-то веки выдалось что-то новое, волнующее и неизведанное, а мы от него как упырь от осины:
«Ах, дяденьки, верните нас скорее домой!» Разве не дураки?!
        - Да идиоты полные! - на этот раз не машинально, а с большим чувством подтвердил Иван… и снова пережил некоторое потрясение, причина которого на этот раз была в Кьетте. - Слушай! Никак не пойму, ты что, мысли, что ли, умеешь читать?
        - Я? Мысли? С чего ты взял? - Нолькр выглядел не менее потрясенным такой постановкой вопроса. - Разве такое вообще бывает?!
        - Да вот только что я стал думать о том, что не хочу возвращаться домой прямо сейчас, а ты мою мысль продолжил вслух, будто мы с тобой об этом говорили!
        - А мы не говорили разве?! - Кьетт от волнения даже немного побледнел. - Ты разве не сказал типа «какого дьявола я там забыл, родители больше не волнуются, с сессией все равно уже пролетел, куда спешить…»?! Может, ты сказал и не заметил?!
        - Нет, он ничего подобного не говорил! - заверил встревоженный снурл. Он сказал только «ага!» и потом долго молчал.
        - С ума сойти! - Кьетт схватился за голову, будто проверяя, в порядке она или какая-то беда с ней приключилась. - Выходит, я по правде твою мысль прочитал?
        - Выходит! - Голос Ивана звучал едва ли не обвиняюще. - И это не в первый раз уже!
        - Ох, прости! - От раскаяния нолькр не знал куда деваться. У человека был очень взвинченный вид, и он вообразил, будто глубоко оскорбил его своим невольным проникновением в сокровенное. - Я не нарочно, честное слово! Я не хотел, оно само вышло! Именем императора Ре-Веденара клянусь!
        - Тебе что, так дорог император Ре-Веденар? - усмехнулся Иван. Если бы у него на родине кто-то поклялся именем Владимира Владимировича или там Дмитрия Анатольевича, он бы ровно в грош оценил такую клятву.
        - Нет, Ре-Веденар изверг и тиран, его все ненавидят, - пояснил Кьетт. - Собственно, с ним мы все и воюем. Но он необыкновенной силы маг, земное воплощение бога Ригенда. И если поклясться его именем, а клятву нарушить, то клятвопреступника ждет скорая мучительная и неотвратимая гибель.
        - Ужас какой! Больше так не клянись никогда! - потребовал Иван.
        - Хорошо, не буду, - поспешно согласился нолькр, он на что угодно готов был пойти, лишь бы загладить свою мнимую вину.
        - А почему вы не клянетесь именем самого Ригенда, непосредственно, так сказать? - Этот вопрос заинтересовал Болимса Влека с юридической точки зрения. - Мне думается, такая клятва была бы еще надежнее.
        - Потому что имена богов не принято поминать всуе. Говорят, грешно. А императоров
        - ничего, можно, - немного подумав, растолковал Кьетт. На самом деле он был очень далек от всех религиозных тонкостей и премудростей, просто поступал, как все, не углубляясь в причины.
        - Ну ладно! - очень торжественно, в совершенно несвойственной ему манере объявил Иван. - Поговорили, и хватит! Вперед, на подвиги, друзья мои! - и с видом Наполеона под Аустерлицем первым переступил внешний рубеж. На самом деле это он так прикалывался. Кьетт понял и хихикнул, он был рад, что спутник больше не сердится. А Болимс Влек - не понял и смущенно потупился: на подвиги ему очень не хотелось.
…День шел за днем, вокруг не менялось ни-че-го! Похоже, Пустошь не собиралась быть милостивой к пришельцам из чужих миров. Больше всего они боялись потерять нужное направление, потому что ориентиров не было никаких. Иван в первый же день старательно изучил камни, надеясь в будущем определять стороны горизонта по ним. Но привычной закономерности не выявил. Та белесая слизистая дрянь (плесень, что ли?), что покрывала их подножия, разрасталась совершенно хаотично, и с южной стороны было ее ничуть не меньше, чем с северной. Не мог помочь и ход светил - его не было вовсе. С вечера примерно до полудня небо было кровавым, потом ненадолго желтело, чтобы к вечеру побагроветь вновь. Обычно по нему шли тучи страшного сизого цвета, но, даже когда их уносило ветром, солнечный диск так и не показывался на глаза, прятался за мерцающей пеленой магии. О луне и звездах вовсе речи не шло. В столице, на рынке, нолькр купил компас, это полезное изобретение уже состоялось в здешнем мире. Ха! Наивный! В Пустоши прибор работать отказался моментально, стрелка крутилась как заведенная и показывала что угодно - может, погоду на
лето, может, собственное настроение, но только не направление на север.
        Устраиваясь на отдых на очередном камне, чертили на его поверхности стрелку, чтобы не забыть, откуда пришли и куда идти. Потому что стоило ненадолго сомкнуть глаза - и представление о положении собственного тела в пространстве утрачивалось напрочь. Даже верх-низ странным образом путались в голове, не то что стороны света. Конечно, разом все старались не спать, обязательно выставляли «часового» - но где гарантия, что он тоже не задремлет? Лучше подстраховаться.
        И все равно было страшно. Всем троим, даже мирному и домашнему снурлу, было известно в теории: у любого путника (если он не левша, тогда наоборот) шаг правой ногой получается чуть длиннее, чем левой. Поэтому движется он не строго по прямой, а постоянно забирает немного в сторону. И если нет вокруг никаких примет, позволяющих скорректировать курс - глухой лес вокруг или такая вот пустошь, - начинает он ходить по широкой окружности и ходит так, ходит, пока не помрет… Где гарантия, что с ними этого уже не случилось?
        - Помните, маг говорил, что некоторые неделями не могли из Пустоши выбраться? - мрачно спросил Кьетт на пятые сутки. - Мне думается, не в магии было дело, просто они либо кругами бродили, как больные овцы, либо не поперек шли, а вдоль, либо сильно вбок забирали.
        - Это ты к чему? - подозрительно и мрачно осведомился Иван.
        - Это я предлагаю в другую сторону свернуть, - охотно пояснил нолькр.
        - С ума сошел?! - Реакция была единогласной. Одна мысль о том, чтобы поменять так трепетно хранимое направление, привела в ужас и снурла, и человека.
        - А вы уверены, что это было верное направление? - спокойно спросил Кьетт. - Вспомните, ведь в первый день мы меток еще не ставили, только потом догадались. Вдруг было уже поздно?
        - Ах, Энге, типун тебе на язык! - в сердцах воскликнул снурл.
        - Ай! - Кьетт невольно вскрикнул. А потом сказал сурово, на снурла не глядя. - Если у кого высокий магический потенциал и способность к материализации объектов, тот не должен бездумно разбрасываться проклятиями направо и налево!
        - Почему?! - невинно удивился Влек.
        - Потому. Знаешь, как язык больно! Будто иглой колет!

…А направление они, пожалуй, все-таки сменили! Уже на седьмой день, и не по доброй воле.
        С ними так долго ничего не происходило, что Болимс Влек решил: это не к добру. Но, памятуя о своих потенциалах и способностях, высказывать свои опасения вслух остерегся, чтобы не накликать беду. Не помогло. Пять дней им встречалась только разномастная магическая мелочь, с аппетитом пожирающая друг друга, но на чужаков не посягавшая. Потом пришла тварь крупная, и Кьетт не преминул повысить собственные потенциалы, а впечатлительного Влека стошнило. Но все это были пустяки, особого внимания не заслуживающие. Неприятности обрушились разом, одна за другой.
        Сначала был огонь. Хорошо еще, в тот момент, когда все вокруг вспыхнуло, они сидели на высоком камне! Иначе… даже страшно было представить. Вряд ли они успели бы заскочить наверх прежде, чем поджарились на синем огне!
        Пламя было бездымным, невысоким, но очень жарким. Его языки стремительно метались меж камней, и, надо сказать, зрелище это было очень красивым. Ивану оно напомнило немецкий открытый яблочный пирог. Когда-то, похоже еще до его рождения или где-то вскоре, мать вычитала в журнале рецепт и потом часто пекла такой на Новый год. Вообще-то Иван был к кулинарии равнодушен, относился чисто потребительски. Но в приготовлении именно этого пирога был один захватывающий момент. В половник наливали коньяк, подогревали над плитой, потом бабушка командовала: «Пора!», отец торжественно чиркал спичкой, сестра гасила свет, мать опрокидывала полыхающий огнем половник над, пирогом, и по его рифленой поверхности, между гребнями яблочных долек разбегались голубые огненные змейки. Такая была красота - в детстве Иван даже визжал от восторга.
        Теперь вместо Ивана визжал Болимс Влек. Ну не то чтобы по-настоящему, так, повизгивал скромно, когда языки пламени взметались особенно высоко, стараясь лизнуть теснящихся на камне чужаков. И еще когда заметил, что основание камня раскалилось докрасна и жар начал ощущаться даже через толстые подметки графских сапог. Жара становилась нестерпимой, воздух начинал обжигать горло.
        - Я чувствую себя яичницей, - пожаловался Кьетт, подпрыгивая.
        - Ага! Яичница с беконом! - усмехнулся Иван, но тут же устыдился. Дело в том, что под «беконом» он подразумевал снурла. И тут мелькнула мысль: зачем так нехорошо думать о ближнем, плечом к плечу с которым доживаешь, похоже, последние свои минуты? Это ведь, наверное, грех?
        - Может, материализацию попробовать? У меня же получается! - предложил ничего не подозревающий снурл. - Давайте я представлю, как на наш камень льется ледяная вода…
        - Ага! Чтобы он треснул на мелкие кусочки и мы рухнули в огонь?! - довольно резко остановил его порыв Кьетт. - Тебя что, никогда физике не учили?
        - Учили, - признал Болимс грустно. - Но я по складу ума гуманитарий.
        - Оно и чувствуется!.. Знаете что? Похоже, пора того… прощаться как-то.
        - Каким образом? - уточнил Иван, еле шевеля пересохшим языком.
        - Откуда мне знать? Мы раньше всегда…
        Что именно было «всегда», Ивану с Влеком узнать не пришлось, Кьетт закашлялся и не договорил.

«Так и помрем, не простившись как следует», - горестно подумал Иван, и тут все кончилось. Пламя погасло само собой. В спину ударил шквал ледяного ветра и сбил Влека с ног, ладонями на горячий камень. Кьетт молниеносно сцапал его за шиворот, рванул вверх. Только это и спасло снурлу руки. Его нежные, не знавшие физического труда ладошки мгновенно налились желтыми пузырями, но от этого обычно не помирают. Промедли нолькр хоть мгновение - было бы гораздо хуже.
        - С…спасибо, Энге, ах-х, если бы не ты!.. - шипя от боли, поблагодарил снурл своего спасителя. И Ивану подумалось, что на самом деле парень не так плох, как кажется со стороны. Да, изнеженный, да, неприспособленный. Однако сохранять присутствие духа умеет не хуже остальных, а собственные принципы, пожалуй, даже лучше. Во всяком случае, он, Иван, в подобной ситуации не вежливость соблюдал бы, а матом ругался от боли. Снурлу тоже было больно, больно до слез, которых он даже не пытался скрывать. Однако воспитание взяло верх даже в самую трудную минуту!
«Уважаю, черт возьми!» - сказал себе Иван.
        Местность остывала удивительно, неестественно быстро, в природе такое невозможно. Четверти часа не прошло, и о камень, послуживший причиной ожогов, эти самые ожоги уже можно было охлаждать. Влек стоял на четвереньках и скулил. Его не торопили, пусть лечится, как может.
        - Надо же, чуть заживо не поджарились! - Иван сполз с камня и принялся слоняться вокруг, изучая обстановку. Она его ох как не радовала! Жесткая ползучая трава, росшая меж камнями, выгорела дотла, ни былинки не уцелело. Про уютные ночные костерки можно было забыть. - Вот чертовщина! Болотный газ, что ли, горел?
        - Какой там газ! - откликнулся Кьетт с другой стороны камня. - Чистая магия была! Какой-то выброс случился. Интересно, вся Пустошь горела или только наш участок?..
        - Тут он снова взгромоздился на камень, тронул снурла за плечо:
        - Болимс, а хочешь, я попробую тебе руки исцелить?
        - А ты умеешь? - Снурл вскинул на него глаза, полные страдания, надежды и недоверия.
        - Ну не то чтобы очень… Иногда хорошо получается, иногда - никак. Но попробовать-то можно? Что мы теряем, в конце концов!
        - Давай! - с отчаянной храбростью кивнул снурл, протянул вперед распухшие ладони и закрыл глаза.

…Кое-что они все-таки потеряли. А именно - привычный внешний вид. Болеть руки перестали, от водянистых пузырей не осталось и следа. И то сказать, какие пузыри могут быть на чешуе? Очень мелкая, блестящая, отливающая радугой, она покрыла ладони целиком, включая внутреннюю поверхность пальцев. На гибкость их она не повлияла, движений не стесняла абсолютно, но снурла это мало утешало.
        - Ой! - сказал он сдавленно. - Ой! Ты нарочно, да?!
        - НЕТ!!! Клянусь!!! Ре-Веденаром, Ригендом, кем хочешь - я не хотел!!! - Горе-целитель был в ужасе. - Оно само! Даже не знаю, как получилось! Наверное, это заклинание, там в формуле есть: «уползи змеей, боль-страдание»!
        - Ну и что вы тогда страдаете оба?! - поспешил вмешаться Иван, пока дело не дошло до новых слез, и как бы не только снурловых - очень уж несчастный и перепуганный вид был у нолькра. Конечно, раньше за ним подобного не водилось, но мало ли! Как-никак двойной стресс, а Кьетт - парень совсем молодой, впечатлительный… - Уползла боль? Вот и прекрасно! Это главное! А то подумаешь, чешуя на руках! Невидаль какая! Змеи вон с ног до головы в чешуе живут, и ничего, не жалуются! Скажи спасибо, не шерсть выросла!
        - Да! - с чувством согласился Болимс Влек. - Шерсть - это было бы гораздо хуже!
        - У змей нет рук! - прошептал Кьетт так скорбно, будто это имело какое-то значение.
        - У ящериц есть, - утешил его Иван, и нолькр, как ни странно, немного оживился. И окончательно воспрянул духом после того, как Влек робко погладил его по плечу и сказал:
        - Ну что ты, Энге? Я совсем не обижаюсь, честно! Так мне гораздо лучше! Подумаешь, блестит немного - ерунда! Дома схожу к хорошему магу, он все исправит. Зато не болит нисколечко!
        - Раз не болит, пора идти дальше! - объявил Иван. - Отдохнули, и хватит! - а про себя подумал: «Ничего себе - отдых! Врагу не пожелаешь!»
        Вот тогда-то они и поняли, что ни малейшего представления не имеют, в какую строну надо идти. Пока скакали по раскаленному камню, пока рыскали вокруг, потом целительством занимались, ориентацию в пространстве утратили полностью!
        - Нам ветер вроде бы в спину дул, когда шли… - попытался вспомнить Влек. - А теперь в лицо…
        - После такого магического выброса он легко мог перемениться, - возразил нолькр.
        - В любом случае изначально он дул нам в бок! - вставил свое веское слово Иван.
        - В какой? В правый или в левый? - живо спросил снурл, но таких подробностей человек не помнил.
        Выход из положения предложил Кьетт. И был он, с точки зрения материалиста Ивана, более чем сомнителен, но за неимением лучшего пришлось согласиться.
        - Давайте помолимся всем богам, каких знаем, чтобы вразумили, а потом кинем жребий.
        С богами было легко: не так уж много их они знали - на троих всего штук двадцать, из них - шестеро темных, которым молиться не следовало. Со жребием - сложнее. Иван достал из кармана огрызок карандаша, завалявшийся еще с общаги, выудил из мешка случайную бумажку, сложил вчетверо, разорвал на куски и уже писать начал:
«вперед», «назад»… Спасибо, сообразил вовремя, что именно этого - где перед, где зад - они и не знают!
        - Осторожнее надо быть, когда ждешь совета от богов! - укорил его Кьетт. - Они любят морочить смертным голову. Надо очень четко формулировать мысль, если хочешь получить вразумительный ответ.
        - Не думаю, что наш бог станет кого-то морочить, - проворчал Иван немного уязвленно, - нечего чужих по своим судить! Я тогда напишу «по ветру», «против ветра»…
        - Ага! И в самый решающий момент ветер переменится! И нам останется только гадать, какое его направление, старое или новое, боги имели в виду!
        - Переспросим, пусть уточнят!
        - Нельзя. Два раза один и тот же вопрос богам задавать не принято, можно прогневить. Нужно сделать какую-то привязку к местности и от нее уже исходить. И что значит - по ветру, против ветра? А если надо под углом пятнадцать градусов к направлению ветра? Нет уж, без рулетки не обойтись. Знаете, такая штука - стрелка на оси, ее раскручивают…
        - Да знаем мы! - отмахнулся Иван. - Правда, из чего бы соорудить?
        Соорудили все-таки. На очередном камне начертили круг, отметили центр, для удобства разметили сектора. Роль стрелки исполнял все тот же карандашный огрызок, уравновешенный на длинной нитке точно над «центром».
        Молились долго - минут десять. Жаль только, своими словами. Из молитв традиционных Иван помнил до середины «Отче наш», Кьетт с Болимсом - и того меньше. «Никогда не знаешь, что в жизни может пригодиться! - сетовал потом нолькр. - Вернемся домой - вызубрю наизусть Тройной Кодекс Араванга, все тридцать катренов!»
        Помолившись, раскрутили импровизированную рулетку. Вращалась она мучительно долго, очень мешал ветер, и трудно было судить, приложил к ней руку хоть кто-нибудь из богов или не захотели они услышать молитв. Наконец остановилась на пару-тройку секунд, в какую-то сторону указала своим графитовым носиком. Туда и побрели.
        Но ровно через час настал черед второй неприятности. Она хлынула с неба, и поначалу ее расценили как удачу. Вода во фляжках угрожающе подходила к концу, хоть и расходовали ее буквально по каплям. Магическую жижу, что хлюпала под ногами, пить мог лишь тот, кого не страшила перспектива превратиться в козленочка, упыреночка или другую какую тварь. Зато дождевую воду Кьетт, как главный специалист по магическим вопросам, признал совершенно безопасной. На манер корыта растянули за углы кусок плотной непромокаемой парусины (именно с этой целью приобретенный), быстро наполнили фляги… И поняли, что можно было не спешить и с парусиной не возиться.
        Нельзя сказать, что дождь был как-то необыкновенно силен, он даже гордого наименования «ливень» не заслуживал. От него неплохо спасали новые фазакские плащи, и вещи в мешках не намокали через швы. Но под ногами вдруг стала стремительно прибывать вода! Будто плотину прорвало где-то неподалеку! Только что по щиколотку была - и вдруг сразу по колено! И останавливаться на достигнутом, похоже, не собиралась.
        - Давайте-ка опять на камень! - скомандовал Иван. - Вон тот, самый высокий! Теперь, похоже, всемирный потоп начинается!
        - Ти… - начал было снурл, но вовремя осекся.
        - Ничего! - Кьетт был настроен оптимистично. - Вода - не огонь! В крайнем случае Болимс материализует плот… Ты ведь представляешь, как выглядят плоты?
        - Разумеется, - подтвердил тот с большим достоинством и тут же материализовал - очень аккуратный и крепкий. Вот только рассчитан он был исключительно на мышей. Кошка, к примеру, уже не поместилась бы.
        - Да, - озадаченно сказал Кьетт. - Можно было бы немного побольше… Ну пусть это будет модель. Уж если возникнет нужда, тогда новый сделаем.
        Нужды не возникло. Хоть и не прекратился дождь, до верха каменной площадки вода не дошла, остановилась в нескольких сантиметрах от предусмотрительно нацарапанной стрелки - прошлую ошибку не повторили на этот раз. Совершили новую, оригинальную. Решили организовать себе полноценный отдых, с навесом и костром: раз уж не пришлось тратить силы на создание плота, почему бы не найти им альтернативного применения?
        Сначала Кьетт материализовал три вполне приемлемых шеста, уж такую нехитрую вещь он был в состоянии образно представить. Их скрепили сверху веревкой, установили на манер вигвама, накинули парусину. До низа она не доставала и не столько от дождя спасала, сколько создавала иллюзию крыши над головой и ощущение некоторого уюта. Потом Иван с Болимсом занялись дровами. Те, что произвел на свет снурл, вышли очень эстетичными - этакие идиллические полешки для камина, даже жечь жалко, хочется сложить в специальную корзинку и любоваться деталью интерьера в стиле кантри. Может, именно поэтому они решительно не желали воспламеняться? Творения Ивана не были похожи ни на что, друг на друга в том числе, каждый раз что-то новенькое получалось. Зато полыхали прекрасно - потрескивали, постреливали…
        Вот в этом ошибка и заключалась. Не то свет их привлек, не то тепло, но из окружающей пучины такие твари вдруг полезли! Откуда только взялись?! У них были очень низкие сплюснутые черепа, покрытые редкой щетиной, бесцветные глаза навыкат, мощные челюсти и цепкие лапы. Размером были невелики - с крысу. Но брали числом, точнее, бесчисленностью. Их была тьма! От них отпихивались, их швыряли ногами, рубили мечами, а они лезли, все новые и новые, и не было им конца. «Бесконечны, безобразны…» - вертелось в голове у Ивана, и он на нервной почве никак не мог вспомнить, откуда это. Хотя раньше точно знал!
        Трудно сказать, какую цель преследовали твари - может, им просто погреться хотелось, а может, и закусить заодно. Второе представлялось более вероятным. Тела убитых соплеменников исчезали в их обширных глотках в мгновение ока. Поэтому предположение, что они откажутся от человечины, снурлятины или нолькрятины, было бы очень смелым.
        Твари атаковали молча. Слышался лишь скрежет когтей по камню, чавканье и треск раздираемой плоти. Потом раздался душераздирающий визг - это самая ловкая забралась-таки на камень и вцепилась зубами в снурлову икру. И полетела, отброшенная ударом ноги, шлепнулась навзничь в воду. Но ее место тут же заняли новые, и сражение перестало быть тихим, к непрерывным взвизгам Болимса Влека добавилось злобное шипение Кьетта и восклицания такого сомнительного свойства, что приводить их тут мы не станем, лишь уточним: источником их был Иван. А твари, почуяв чужую кровь, удвоили натиск. Камень стал скользким от воды, стекающей с их шкур, и красным от крови. «Только бы не упасть!» - в панике думал Иван, стряхивая с себя уже целые грозди мокрых бурых тел.

…Они непременно погибли бы в тот день, если бы накануне Кьетту «на зуб» не попалось то чудовище. Он ударил магией. Иван с Влеком сначала даже не поняли, что происходит, - решили, новая беда пришла, когда над их головами вдруг родилось что-то вроде воздушной воронки, этакий перевернутый вверх ногами смерч. Завывая, он накрыл их как купол, а потом стал расширяться, расползаться, сметая всех и вся на своем пути. «Не бойтесь, это я!» - проорал нолькр спутникам, и голос его был едва различим в гуле ветра. Нелепо раскоряченные тела маленьких чудовищ кружились в бешеной карусели из воздуха и воды, их относило все дальше, и единственная работа осталась у защищавшихся - добить десяток-другой тех, кто задержался на камне и в магический круговорот не попал. Но это было уже совсем легко.
        А когда магическая круговерть прекратилась и воронка рассеялась, вокруг не оказалось ничего - ни живых чудовищ, ни тел их, ни воды. Будто и не было никогда! Только несколько перевернутых валунов свидетельствовали о недавнем сражении, едва не стоившем жизни победителям.
        - Ну вот, как-то так, - скромно пробормотал нолькр и сел в кровавую лужу, ноги его уже не хотели держать.
        Потом все трое стянули штаны и принялись изучать боевые раны. Больше всего укусов пришлось на долю неловкого снурла. Кьетт с Иваном пострадали примерно поровну, но был у Ивана один очень неприятный укус, такой, что придись он на пол-ладони выше и левее - и его сестра могла лишиться шанса обзавестись племянниками.
        Раны были болезненными, кровавыми, но не очень глубокими - спасибо графским штанам, теперь здорово измочаленным. Зубы тварей впивались в плоть, но вырвать кусок мяса им удавалось редко. Все равно зрелище было ужасным.
        - Я надеюсь, они были не бешеные? Как вы думаете, они не были бешеными? Вот ужас, если бешеные они были… - полуобморочно повторял Влек на все лады.
        - Не были они бешеными! Уймись! - строго велел ему Иван, и Болимс послушался.
        - Ну что, исцеляться будем? - неуверенно предложил Кьетт.
        - Валяй! - обрадовался Иван.
        Кьетт его уверенности не разделял.
        - А если опять чешуя? Или даже шерсть?
        - Плевать! Хоть панцирь хитиновый! Все лучше, чем кровью истечь!
        Но прежний целительский опыт, видимо, не пропал для нолькра даром, на этот раз он сработал безукоризненно. Беда в том, что исцелить самого себя он не умел. Всхлипнул, натянул окровавленные штаны, лег на камень, свернувшись калачиком, и замер в молчании. Это был дурной признак. Для любого организма опасно потерять слишком много крови. Но для организма магического потерять слишком много силы - еще опаснее. А если этот организм хищный - то не ему одному угрожает опасность. Тогда Болимс с Иваном этого еще не знали.
        Как могли, они устроили Кьетта поудобнее. Что-то под голову подпихнули, чем-то накрыли. И больше ничего сделать не могли. Оставалось только ждать, тесно прижавшись друг к другу, дрожа от холода, - в свете недавних событий, разводить костер поостереглись.
        Невыносимо медленно тянулось время. Нолькр не шевелился, на вопросы не отвечал и не очень-то походил на живого. Лежал безучастно, уставившись в пустоту невидящим взглядом. Болимс с Иваном тихо переговаривались ни о чем. Вспоминали какие-то глупые истории из жизни, почти не слушая друг друга - лишь бы хоть как-то заглушить тревогу. И когда вдруг подал голос Кьетт, оба вздрогнули от неожиданности. И от услышанного тоже.
        - Вы меня не ждите, - странным, чужим голосом сказал нолькр. - Идите вперед, я вас позже догоню.
        - Ты сдурел?! Чтобы мы тебя тут одного бросили?! Даже не надейся! - отрезал Иван.
        - Ни за что! - прибавил Влек отважно.
        Кьетт судорожно тянул воздух сквозь плотно стиснутые зубы. Процедил зло и отчаянно:
        - Уйдите, прошу вас! Убирайтесь, пока не поздно! Вас не должно быть рядом!
        - Ну точно, спятил! - пришел к ужасному выводу Иван. - От боли, наверное. Или отравился до глюков. Может, у тех тварей слюна ядовитая была!
        - Вот ужас! - всплеснул чешуйчатыми ладошками снурл.
        И в этот момент Кьетт прыгнул - будто стальная пружина выстрелила, распрямившись. Каким-то невероятным образом, прямо из положения лежа, гигантским броском перемахнул через их головы.
        Только тогда, обернувшись, они действительно увидели УЖАС.
        Очередная тварь была длиной с лошадь, и сложением тоже ее напоминала, и грязно-белой мастью. Только тело имела лысое, с горбом на загривке, а ноги - неестественно длинные, у Ивана они вызвали в память картины Дали. И башка была отнюдь не конская - узкорылая, с жутко зубастой гавиальей пастью. Она мотала этой башкой из стороны в сторону, потому что на длиной шее ее, впившись мертвой хваткой, висел нолькр. Она вскидывала свои невозможные ноги в диком галопе, она ревела, билась и металась, стараясь освободиться, но нолькр не отцеплялся. Напрасно невольные зрители замирали в страхе, что вот сейчас, сейчас он ослабит хватку и окажется прямо под копытами! Как бы не так! «Хищник! - восхищенно присвистнул Иван. - Вот это я понимаю!» И чего он понимал?
        А потом все очень быстро кончилось. Как обычно. Монстр осел, завалился набок, выцвел до бесплотности…
        Бодрый и оживленный, ну разве что немножечко забрызганный зеленоватой кровью, Кьетт взгромоздился на камень. Плюхнулся на живот между Влеком и Иваном и принялся их отчитывать.
        - Ведь просил я вас по-хорошему, как добрых - уйдите! А вы! Уперлись рогом, как два барана! Ладно, Иван - ему ничего не сделается! Но ты, Болимс, должен был понимать, какой опасности себя подвергал! Спасибо, эта гадость мне подвернулась, а если бы нет? Ты не представляешь, чего мне стоило себя сдерживать! Так сила была нужна - мозги отказывали уже, одни инстинкты оставались! Дурные притом! Я и с тобой мог так обойтись, как с этой скотиной зубастой! - втолковывал он.
        Снурл слушал его, склонив голову набок, и вовсе не выглядел сколь-нибудь испуганным или хотя бы просто обеспокоенным. Нолькр разозлился.
        - Ладно, себя тебе не жалко - меня бы пожалел! Как бы я жил потом, после ТАКОГО?! В другой раз увидишь меня в диком состоянии - беги как можно дальше, чтобы я тебя не достал. Обещай!
        - Вот что я тебе скажу на это, друг мой Энге, - очень спокойно, с расстановкой молвил снурл. - Ты можешь ругаться, злиться, но обещаю только одно: никто тебя одного в Пустоши не бросит, в каком бы состоянии ты ни находился. Тем более - в
«диком». Лучше постарайся впредь себя до этого не доводить. Это единственный выход.
        - Да тьфу! - раздосадованно плюнул Кьетт, а потом неожиданно стянул штаны и объявил: - Раз так - давай уже, начинай учиться целительству! А то у меня все ноги болят!
        Самое удивительное, что половину укусов снурл, следуя наставлениям нолькра, действительно сумел излечить. Интересно, почему вторая половина не поддалась его чарам?
        - Будем радоваться тому, что имеем, - уныло заметил Кьетт, одеваясь.
… - Огонь был, вода была… - рассуждал Болимс Влек дорогой (не так-то легко было ее, дорогу эту, найти - весь камень пришлось обшарить, сантиметр за сантиметром, прежде чем удалось разглядеть на его затертой, запачканной кровью поверхности заветную стрелку!). - Интересно, какая напасть подстерегает нас еще?
        - Медные трубы! - не задумываясь, выпалил Иван.
        Нолькр со снурлом озадаченно переглянулись.
        - Чего?! Какие трубы?!
        - Медные. Такая у нас пословица есть: пройти огонь, воду и медные трубы! В смысле
        - все испытания. Под «медными трубами» вроде бы подразумевается испытание славой. Хотя я не уверен.
        - Да? Славой? - переспросил Кьетт критически. - Хорошая пословица. У нас немного иначе говорят. В последнем пункте расхождение.
        - А именно?
        - Лучше не буду говорить. Вдруг накличем?
        Но, видно, сжалился над ними кто-то из «знакомых» богов, потому что нового испытания не последовало. И без медных труб обошлось, и без драконьих кишок - именно так формулировался «последний пункт» во флангальдском варианте известной пословицы.
        А может, это сама Пустошь решила, что достаточно уже бед наделали чужаки на ее территории, и задерживать их дольше - себе дороже выйдет, недолго и без обитателей остаться. Во всяком случае, она вдруг кончилась!
        - Гляньте, что это там белеет впереди? Или мне чудится? - вдруг спросил Влек, подслеповато щурясь. Спутники его по сторонам в тот момент не смотрели - исключительно под ноги. Отдельные травинки-проволочки все же ухитрились уцелеть в страшном синем пламени, вот их-то они теперь и собирали для ночного костерка. Кьетт так рассудил: пока местное, а не самостряпное топливо жгли - ничего, не нападал никто. Значит, можно и дальше его жечь, если удастся накопить достаточное количество. Занятием своим человек и нолькр были весьма поглощены, но слова снурла заставили их отвлечься.
        - Снег! - радостно воскликнул Кьетт, зоркий, как все хищники. - А там дальше - смотрите - деревья! Рубеж! - потом осекся и пробормотал: - Знать бы еще, внутренний или внешний.
        Глава 4
        трактующая о том, что зебр - это полосатая животина из Хума, а зонт - это очень подозрительная вещь
        Боги не обманули. Рубеж действительно оказался внутренним, в этом не было ни малейшего сомнения. Внешний маркировался очень четкой линией перехода от мерзлого и заснеженного субстрата к совершенно голому и топкому. Здесь же эта линия была ломаной и прерывистой: длинные снежные языки заползали на проклятую землю, местами по-прежнему топкую, а местами смерзшуюся в камень и покрытую серебристым инеем. Кое-где белели отдельные снежные островки, наметенные у подножия камней и вокруг оккупировавших чужую территорию кустов. В воздухе тоже не обнаружилось резкой, как на внешнем рубеже, границы тепла и холода, переход оказался плавным.
        - Ну-ка, стойте! Сейчас проверим… - Что-то заподозрив, Кьетт остановился и метнул вперед маленький огненный шарик - сгусточек высвобожденной магии. И что же? Он беспрепятственно преодолел границу Пустоши, упал в снег где-то далеко, у самой кромки леса. Точно такой же белый шарик свободно пролетел в глубь Пустоши и рассыпался искрами, налетев на камень.
        - И что это значит? - туповато спросил Иван, хотя сам прекрасно знал ответ. Это могло значить только одно: внутреннего рубежа, в том понимании, какое вкладывал в него маг Зижнол, уже не существовало. В полосу отчуждения вторглись Безумные земли. И случилось это, похоже, довольно давно - кустарник успел разрастись.
        - Не понимаю, если внутреннего рубежа нет - какая же сила поддерживает существование внешнего? - озадаченно пробормотал Кьетт. Но на этот вопрос у них пока не было ответа.
        Они ждали, что сразу за чертой Пустоши начнутся всяческие кошмары, недаром же эти земли названы «безумными»? Но час шел за часом, а ничего злого им на пути не встречалось. Доброго, впрочем, тоже - совершенно необитаемой казалась местность. Зато весьма живописной. Они шли по холмистой равнине, покрытой неглубоким снежком. Местами ее пересекали овражки, по тальвегам их текли не схваченные льдом ручейки, от них поднимался пар и кружевным инеем оседал на близлежащих кустах, камышинках и метелках высокой сухой травы. На склонах холмов вырастали прозрачные дубовые рощицы, и Болимс Влек утверждал, что именно в таких у него на родине водятся феи. Фей Иван не видел никогда в жизни, захотел пойти посмотреть - вдруг и здесь есть? Но оказалось, что спят они зимой, как, к примеру, медведи или сурки, а потому лезть в чащу нет смысла, только снег зря черпать - между деревьями сугробы наверняка выше, чем на открытом пространстве.
        В общем, красотища вокруг была неописуемая, но никаких признаков жилья. И это постепенно начинало настораживать. Думалось подспудно: «И почему было не поселиться людям (снурлам, нолькрам) в таких идиллических с виду местах? Должно быть, что-то тут нечисто, подвох какой-то есть».
        Стоп! А это что впереди - красное?!
        Это было дерево. Яблоня. Высоченная, раскидистая, от макушки до самых нижних ветвей увешанная крупными алыми плодами, украшенными снежными шапочками у черешка.
        - Что за чертовщина?! - остолбенел Иван. - Откуда яблоки средь зимы?!
        - Ну и ничего особенного, - неуверенно возразил Кьетт. - Земли необжитые, урожай снимать некому, случилась ранняя стужа, заморозились яблоки прямо на ветвях и висят себе. Весной оттают и попадают… - Чувствовалось, он и сам не очень-то верит своим словам.
        И правильно, что не верил. Потому что протянул Иван руку, сорвал яблоко, разрезал ножом - и оказалось, что вовсе не мороженое оно, а свежее, сочное и летом пахнет.
        - Ну, значит, магия какая-то, подумаешь! - уязвленно фыркнул нолькр. - По чужим мирам путешествуем, демонов вызываем, веники с ложками из ничего материализуем - это нас не удивляет. А тут яблоки увидели - экое чудо, скажите пожалуйста! Есть на что смотреть!
        - Вот именно - есть! - подхватил Иван. - В смысле есть их можно? Если они магические? Козленочками не станем? Или рога ветвистые не отрастут?
        - Почему именно козленочками? - удивился снурл, лично он между яблоками и рогатой скотиной никакой связи не улавливал.
        - Да это у нас в сказках так говорится, - отмахнулся Иван. - Если возьмешь в рот что не надо, либо превратишься в кого-нибудь копытного, либо вырастут у тебя рога, и будешь ходить рогатым, пока еще какую-нибудь дрянь не съешь.
        - Какие же это сказки? - возмутился Кьетт. - Давно известно, что из следа, оставленного на перекрестке ровно в полдень скотиной черной масти, пить ни в коем случае нельзя, даже если помираешь от жажды. Я сам так однажды трех бойцов потерял. Ну не то чтобы совсем, мы их потом в обоз перевели, провиант на них подвозили. А насчет рогов - это в субтропиках есть такое дерево - имменаль. Растет в два ствола, на одном ягоды спелые, на соседнем - всегда зеленые и кислые. Сладкую съешь - рога вырастают, а после кислой отваливаются.
        - А если сразу с кислой начать?
        - Не знаю. Обычно никто не начинает с кислой, сразу на сладкую кидаются… И вообще, чего вы ко мне пристали, ботаник я, что ли? Я этот имменаль только на картинках видел! - рассердился Кьетт. У него вообще было дурное настроение - очень болели недолеченные укусы, и ноги распухли из-за них.
        Должно быть, именно поэтому он решился на столь безумный шаг - яростно запустил зубы в половинку, взятую у Ивана для изучения. А ведь понимал не хуже, а может, и лучше других: не стоило этого делать, ох, не стоило! Яблоко вообще не простой плод, с ним много связано и светлого, и темного. А уж если оно заведомо магическое
        - надо быть совершенно ненормальным, чтобы так рисковать.
        - А-а-а! Что ты делаешь! - отчаянно заверещал снурл, но было поздно. Нолькры вообще очень быстро едят, а в раздраженном состоянии - особенно.
        Несколько минут царило молчание. Кьетт демонстративно жевал, а Влек с Иваном смотрели на него с замиранием сердца и ждали чего-то ужасного: рогов или, может, копыт…
        Вместо этого Кьетт вдруг стянул штаны. И с большим интересом уставился на собственные ноги. Что ж, вполне оправданным был интерес: на месте кровоточащих ран розовела тонкая гладкая кожа, и опухоль исчезла совершенно!
        - Полезные яблоки, - объявил Кьетт. - Надо про запас нарвать.
        - В следующий раз я тебя убью, - обещал Иван с чувством.
        И тут оно явилось - запыхавшись, выскочило из-за холма. Большое, как конь, свирепое, как тигр, страшное, как боевой дракон его высочества. Внешне очень смахивало на лысого борова-переростка с человечьей головой и зубастой пастью. Одежды на чудовище было не по-зимнему мало - лишь драная шкура обертывала чресла да на неповоротливой шее болтался какой-то амулет на замызганной веревочке.
        Налетело, встало на задние копыта и завело отрепетированно:
        - А-а-а! А-а-а! У-у-у! Я - страж яблони! Как смели вы, презренные воры, отведать моего волшебного яблока без особого на то дозволения?!
        - Не ори, - поморщился Кьетт, раны его зажили, но настроение еще не успело исправиться. - Откуда нам было знать, что это твоя яблоня, а не дикая? Что, так трудно было заборчик вокруг поставить?
        Страж набычился:
        - Ну вот еще - заборчик! Господин Мастер ясно сказали: вот тебе, Фытук, волшебная яблоня, стереги как зеницу ока. Ежели кто хоть одно яблочко без дозволения съест - того и жри на обед! Жри его, вора, будь он хоть смерд, хоть сам царь! Вот как мне господин Мастер приказали. Получается, ежели я загородку поставлю - что же мне, век голодному ходить? У нас и без того края нехоженые, редко кого занесет, почитай, с осени пощусь! Теперь вот хоть вас покушаю.
        Кьетт усмехнулся, сколь-нибудь встревоженным он не выглядел.
        - А нас нельзя кушать, - сказал он с большим убеждением. - Мы не воры.
        - Как же не воры?! Яблочко-то съели! - В голосе стража звучало праведное негодование. - Съели сами, а говорят - не воры!
        - Во-первых, не съели, а съел. Я один. А во-вторых, мы действовали НЕПРЕДУМЫШЛЕННО! Болимс, ты юрист, подтверди!
        - Ну вообще-то… - очень неуверенно пробормотал снурл, его желание не превратиться в обед вступило в противоречие с профессиональным долгом.
        К счастью, Кьетт не стал дожидаться его вердикта.
        - Вот видишь! Если бы стояла загородка, а мы полезли - жрал бы нас смело. Или сидел бы сторожил, а мы мимо тебя шмыгнули бы… А еще лучше - дали бы тебе по башке дубиной… - Он позволил себе немного помечтать. Но быстро вернулся к сути вопроса:
        - Тебя, кстати, где носило? Почему пост покинул?!
        - И не покинул вовсе! Туточки, за горкой, хоронился! - обиделся Фытук. - Чтоб не видать было. А то как рядом сижу, так и не подходит никто! Я уж отощал!
        - Ага! Знаешь, как это называется? Это называется ПРОВОКАЦИЯ! Страшный грех! Тебя за такие дела самого надо съесть!
        - Нельзя меня снедать! - не на шутку всполошилось чудовище. - Я при исполнении! А вы - воры!
        - Ну-у заладил! Ладно, не хочешь по-хорошему понимать - давай на примерах разберем.
        - Эт че, больно?!
        - Терпимо. Короче, видишь тот ручей? - Кьетт указал пальцем на дно ближайшего овражка. - Ты из него сегодня воду пил?
        - Завсегда оттудова пьем, - подтвердил страж с достоинством.
        - Зачем же ты «оттудова» пил? - Нолькр весьма артистично изобразил возмущение. - Это же мой ручей! Вот ты теперь вор и есть!
        Пару минут Фытук сопел носом, моргал глазами, оттопыривал губу сковородником - думал. Потом изрек:
        - Че это - твой? Не твой он! Общий!
        - Нет, мой. Яблоня твоя, говоришь?
        - Моя! Мне господин Мастер так сказали: это, Фытук, твоя яблоня, ты ее стереги. А тебе кто сказал?
        - А меня мой бог надоумил: это, Кьетт Краввер, твой теперь ручей, береги его. Близко никого не подпускай! А ты, поди, полручья выхлебал, верзила этакий!
        - Так я ж не знал… - принялся оправдываться страж; спорить с богом он, видно, не решился. - Я ж думал - общий! Я не вор вовсе!
        - Вот и мы думали - яблоня общая! Значит, тоже не воры! А господину Мастеру так и скажем при встрече: плохо Фытук службу несет, схоронится за горкой и дрыхнет там. Надо вам нового стража искать, а то без урожая останетесь! Короче, с тебя по пять яблок на нос, в уплату за воду, и нам пора! Заболтались уже с тобой!
        - Да плюнь ты на эти яблоки! - свирепо зашипел Иван Кьетту на ухо. - Валим уже отсюда! Надоело!
        Но тот был непоколебим.
        - Нет уж, пусть раньше расплатится!.. Ну что же ты! Неси!
        Сердито сопя носом, Фытук потянулся за плодами. Потом вдруг обернулся, спросил с неподдельным удивлением:
        - По пять на нос? А почто так много-то? Вроде нестарые ишшо. Или продавать станете? Так ведь только тому помогает яблоко, кто сам его добыл, либо от близкого родича получил из рук в руки, либо от верного слуги… А! Дедушкам своим понесете! - догадался он.
        - Дедушкам? - моргнул Кьетт. - Погоди! Так они у тебя омолаживающие, что ли?
        - Молодильные! - поправил страж важно.
        Тут уж нолькр запаниковал по-настоящему - в девятнадцать лет парням редко хочется стать моложе.
        - С ума сойти! А я ел! И что теперь будет со мной? Где ж ты раньше был, почему не предупредил?! Страж называется!
        - Дык я за горкой…
        - А! - махнул рукой вконец расстроенный Кьетт. - Говори честно, скоро я в младенца превращусь?
        - Не-э! - Тупая морда Фытука расплылась в злорадной ухмылке, обнажились огромные желтые зубищи. - Сразу не помолодел - теперь все уже. Может, на тебе болячка какая была?
        - Была. На ногах.
        - Во! Вся сила волшебная на нее ушла, на тебя ничего не осталось! Так тебе и надо, хоть ты и не вор! Ходи… гм… пожилым! - Все-таки назвать собеседника «старым» у чудища не повернулся язык.
        - Слава добрым богам! - Вздохнул Кьетт с облегчением.
        И они ушли и три яблока унесли все-таки. А вслед им неслось бормотание Фытука: «Ну и не больно-то хотелось их жрать! Сразу видно, из другого мира поганые твари поналезли! Отравные, поди, как цикута! Тьфу!»

…Яблоня с ее безмозглым охранником скрылась за дальним холмом.
        - Ну и зачем ты с этим уродом сцепился, можешь объяснить? - потребовал Иван, что-то понравилось ему в последнее время изображать из себя эдакого здравомыслящего и серьезного старшего товарища, уже и в привычку стало входить. - Дали бы по кумполу и пошли своей дорогой. К чему было диспуты на юридические темы разводить?!
        - Угу, пошли бы! - буркнул нолькр тоном совершенно замогильным, и только теперь Иван обратил внимание, на что он похож: лицо белое, глаза дикие, губы дрожат - сказалось нервное напряжение последних минут. - Пошли бы этому остолопу на прокорм! Это же был СТРАЖ! Самый настоящий, не смотри, что слабоумный!
        - Знаю. Страж. Ну и что? - Он еще не понимал, из какой беды им удалось вывернуться; после чудовищ Пустоши Фытук его как-то не впечатлил.
        - У стража абсолютная власть над тем местом, которое он приставлен охранять. Мы бы без его согласия шагу не сделали, сожрал бы заживо и не подавился! Спасибо, умом не вышел, иначе не заговорил бы я его! Это вам на будущее, чтобы знали: единственный способ спастись от стража - его переспорить…
        - Это тебе на будущее: не надо тянуть в рот что ни попадя! - проворчал Иван и сам себе очень живо напомнил бабушку Лизу.
        - Перестань, не надо его ругать. - Снурл незаметно потянул человека за рукав. - Пусть успокоится; видишь, ему и так плохо.
        - Ничего, переживет! Чуть не угробил нас, оказывается, по глупости!
        - Но спас же потом?
        - А если бы нет?
        Они говорили совсем тихо, но Кьетт их все-таки услышал, обернулся и заявил победно:
        - Зато у меня все укусы прошли! Что ни делается, все к лучшему!
        Совершенно идиллическое сельцо, освещенное закатным солнцем, лежало в ложбине меж двух холмов. Десяток маленьких двориков в обрамлении опрятных плетней, избушки по окна в снегу (странно, откуда столько снега в отдельно взятом месте?), розовые дымки над высокими шатровыми крышами - красота! Ни малейшего намека на зло! Там, где оно водится, люди не распахивают двери своих домов по первому стуку, даже не спросив, кого это черт несет на ночь глядя.
        - Переночевать? А что ж, ночуйте! Чай, место не пролежите! - спокойно согласился хозяин крайней избушки, седой, очень благообразный дед в добротной одеже и войлочных сапогах. - В дом пущу за спасибо, а монетка найдется - так и на стол баба соберет.
        Монетка сразу нашлась. Старик повертел ее в пальцах, понюхал зачем-то.
        - О! Ненашенская чеканка! Неужто с той стороны вас, парни, к нам занесло?!
        Отпираться было бессмысленно.
        - Оттуда, дедушка.
        - То-то я смотрю, тощие да зеленые какие-то… Эй, баба, на стол мечи!
        - Не пропеклось еще! - из глубины дома донесся тягучий невозмутимый женский голос.
        - Я ж на печку юбками не сяду! Как пропечется, сей момент и подам! Устрой пока гостей.
        Дед провел их в горницу. Неплохая комната оказалась, уютная. Простая крашеная мебель с цветочной росписью, домотканые половики в яркую полоску, кровать кованая с высоко взбитой периной, красная герань на окне, прялка под окном, каменная печь топится - потрескивают дрова, и кто-то темно-синий, мохнатый, утробно урчит в углу…
        - Вот так и живем, - без умолку тараторил дед, видно, нечасто ему приходилось гостей встречать. - Не богато, но и не бедствуем, чего богов гневить. Постеля, правда, одна. Ну да вы народ молодой, и на овчине не жестко будет - все не на снегу… Как же вы из такой дальней дали добрались-то? Неужто через Пустошь окаянную на своих двоих прошли? И не пожрал никто дорогой? И огнем не пожгло? Вот ведь диво! Нечасто так везет путникам, ох нечасто! А что же, дело какое у вас в наших краях али от властей бегаете? Уж не разбойники ли? - Впрочем, собственное предположение его, похоже, не сильно обеспокоило.
        - Нет, дедушка, мы не разбойники! - заверил Иван. - По делу пришли!
        - А! Поди, за яблоками вас отрядили? - тут же догадался старик. Возражать ему не стали на всякий случай. Кивнули согласно: да, именно за ними. - Бывает, бывает. Только это затея напрасная. Даже если с энтим, прости господи, дурнем Фытуком столкуетесь и не пожрет он вас с потрохами, назад через Пустошь вам яблочка не пронести. Сгниет непременно, бурой слизью расползется, и только-то. Устроено так хитро.
        - А кто устроил, дедушка?
        - Известно кто! Господин Мастер, чтоб ему…
        И тут что-то громыхнуло.
        - Ай! - раздалось с кухни. - Чугунок раскололся! Опять ты, старый, недобрым словом господина Мастера помянул?! Ну сколько тебя учить: язык свой длиннющий придерживай! Один убыток с тобой!
        - Ничего, мы вам еще одну монетку оставим, новый купите, - поспешно обещал снурл, чтобы хозяин не огорчался.
        - А толку? - высунулось из кухни круглое постное лицо в чепце. - Он и новый расколет длиннющим своим языком!
        - Тебе, старая, чугунка жалко, а меня тебе не жалко! - вступил в полемику дед. - Надо мне душу иной раз отвести, как ты считаешь, а?! Страдает душа-то! Чай, не чугунная!
        - Целый шкап посуды переколотил, вилы сломал, кочергу сломал, муки целый мешок шашелем попортил - и все еще у него душа страдает! А! - с досадой махнула рукой хозяйка и скрылась за клетчатой дверной занавеской.
        - Баба! - виновато развел руками старик, видно, неловко стало перед гостями за семейную сцену. - Баба - она на то баба и есть, чтобы браниться не по делу. Зато готовит знатно, потому ее в доме и держу. - Последняя фраза была почему-то сказана чуть ли не шепотом. Не то боялся дед, что зазнается его хозяйка от такой похвалы, не то опасался, что начнутся выяснения, кто именно кого в доме «держит».
        Так или иначе, но ужин, состоявший из пирогов с грибами, кислой капусты и домашней колбасы, действительно был хорош.
        Спать старики ложились рано, сразу после заката, и гостям тоже пришлось. После ночевок на камнях теплая овчина действительно казалась царским ложем. Заснули не сразу, но лежали молча, чтобы не беспокоить хозяев. И каждый из троих обдумывал один и тот же вопрос: угостить утром стариков молодильным яблочком или пожадничать, оставить себе на случай болезней или ран. И доброе начало победило в душе каждого, решили - надо поделиться. Засыпали с успокоенной совестью.
        А наутро о своих благих намерениях едва не позабыли. Все из-за того, что Болимс Влек бросил случайный взгляд в сторону окна. То, что он увидел, заставило его сперва растерянно моргнуть, потом, прищурившись, вглядеться пристальнее, потрясти головой и сказать: «Ой! Не может быть! Нет, вы только взгляните! Я что, сплю?»
        Нет, он не спал. Или они все трое спали и видели один и тот же сон. Там, за окном, было ЛЕТО! Да, самое настоящее, жаркое лето: травка зеленела, блестело солнышко, птички пели, цветочки цвели. Все как положено.
        Должно быть, у них был такой ошалелый вид, что хозяин все понял без слов, усмехнулся горько.
        - Что? Удивились? А чему тут дивиться? В наших краях - обычно дело! Надоела господину Мастеру зима, захотелось лета - вот вам и пожалуйста. А что после его фортелей с озимыми станется - это ему интереса нет. Так вот и живем, чтоб ему!..
        Ответом был жалобный звон стекла. Что-то снова разбилось на кухне.
        - Дедушка, - заговорщицким голосом попросил Иван. - А расскажите про него подробнее, про Мастера вашего.
        Старик отшатнулся и руками замахал:
        - Что ты, что ты! Эдак от всего нашего хозяйства не останется ничего, баба тогда совсем со свету сживет! - но, видно, очень уж велик был соблазн душу отвести, не выдержал дед, вдруг подхватился куда-то. - А, ладно! Пропадать так пропадать! Ждите, сынки, я щас!
        Он исчез за кухонной занавеской и принялся чем-то греметь. Когда же вынырнул оттуда, на голове его был лихо нахлобучен новый чугунок, а руки были заняты.
        - Нате, надевайте! - Он протянул «гостям» три глубокие глиняные миски с зеленой поливой.
        - Зачем?!!
        Они воззрились на хозяина с таким изумлением, что тот принялся весело кудахтать:
        - Хе-хе-хе! Хе-хе-хе! Думаете, свихнулся дедка, из ума выжил! А нет, дедка умом покуда здрав, хоть и годов ему тринадцатый десяток идет! («Сто двадцать лет! - поразился Иван. - А выглядит едва на восемьдесят!» Однако его спутников дедово долголетие почему-то не впечатлило.) Другие есть у нас… гм-гм… вы миски-то надевайте, надевайте! Говорить буду! Потому замечено: ежели чем тяжелым голова покрыта - говорить можно свободно, без особливого ущерба. Ну слушайте.
        Прежде, когда я ишшо молодой был, жили мы, стало быть, как все живут. Обыкновенно. Зимой зима, летом лето, чудеса токмо те, что богами посланы, волшебство, только ежели сам магу заплатишь. А потом господин Мастер пришел, и все у нас на евойный лад сталось. Что ему в голову войдет, то у нас и есть. Господин Мастер - он ведь не вовсе без ума, и не сказать, что злой, но с большой придурью человек. А силища у него - у-у-у! Иным богам под стать! Играется нами, как дите забавками, а мы народ маленький, терпим. С другой стороны, можно и потерпеть. В других местах и мор бывает, и война, и непогода случается, и иная какая напасть. А у нас ничего, покуда господину Мастеру не захочется. Так-то!
        Но чудного много вокруг. Кто молодые, те не понимают, думают, так оно и быть должно. Это мы, старики, знаем мир, каким его боги сотворили. А молодым - откудова знать? Молодежь нынче…
        - Кхе-кхе! - деликатно сказал Иван. Житейский опыт подсказывал ему: разговор на вечную тему: «Какая нынче молодежь пошла» - может затянуться до бесконечности, если вовремя не остановить. - Дедушка, а где, к примеру, этот ваш Мастер живет?
        - Да живет, где хочет, то там, то сям. Больше, понятно, в столице. Замок там у него, прости господи! - Воспользовавшись отсутствием бабки, дед смачно плюнул на чистый пол. Но тут же собственной лихости испугался и растер плевок подошвой.
        - А до столицы далеко?
        - А вот это я вам, сынки, не скажу! - развел руками дед.
        - Почему?! - Они никогда не слышали, чтобы из местонахождения столицы государства делали тайну.
        - Как же я вам скажу, ежели она, столица наша, на месте не стоит, а по всему царству нашенскому елозит и в соседние заглядывает?
        - О-о-о! - протянул Иван потрясенно. - Тяжелый случай! - К тому, что придется гоняться по всему региону за путешествующей столицей, он еще как-то не был морально готов.
        - Дед, а он вообще какой, Мастер? - перехватил инициативу Кьетт. - По виду, по характеру?
        - Лысый! - радостно отрапортовал дед и, приподняв чугунок, горделиво погладил собственную седенькую макушку. - Как колено! Это у него от колдовства все волосья слиняли. Бровей и то нет.
        - Что же он новые не отрастит? - полюбопытствовал снурл. - Зимой лето делает, города с места на место возит, а такую малость себе не наколдует?
        - Кто ж его знает? Может, привык? Может, ему свежее так? - предположил дед неуверенно. - Мозги-то слабые, вот он их и проветривает! - сказал и насторожился: не громыхнет ли? Нет, не громыхнуло. Работает защита!
        - Мыцук! Мыцук! - донеслось с улицы. - Что зря сидишь в избе, ступай хоть травки корове накоси, пусть свеженьким побалуется.
        - И то сказать, пойду, - вздохнул хозяин. - Хорошо с вами, да работать надо! - Он со скрипом разогнул спину. - О-хо-хо, старость не радость…
        Тут они вспомнили наконец про молодильные яблочки. Но старик от угощения отказался.
        - Не тратьте добро понапрасну, сынки. Вам их второй раз не раздобыть, а нам с бабкой нет-нет - перепадает: Фытук, дурень здоровый, уж больно падкий на бабкины пироги. Ну приносит взамен яблочко. Мы помногу-то не потребляем, перед соседями стыдно: вот, скажут, молодятся два старых дурака. Но кусочек-другой для здоровья, бывает, сгрызем… Ну пора мне, сынки, за работу браться. А вам удачи в пути. Не то оставайтесь еще на ночь, рад буду, приглянулись вы мне.
        - Пора нам, дед, - покачал головой Иван. - Только скажи еще, - задал он напоследок вопрос, еще с вечера не дававший ему покоя, - а вон тот синий, мохнатый, в углу спит - это у тебя кто?
        От такого глупого вопроса дед даже слегка оторопел, подумалось, уж не насмехаются ли гости над стариком. Потом вспомнил, что пришлые они, пояснил:
        - Как кто? Ясно, кот!
        - А зачем же он синий такой?! И здоровущий!
        Старик хмыкнул с горечью:
        - Это ты у меня спрашиваешь? Это ты у господина Мастера спроси, чем ему простые коты не по нраву пришлись, чем синие лучше!.. А вон у кума моего боровок в клетушке живет, по осени народился - знаете какой? Полосатый, что твой зебр! Вы ведь ненашенские, зебра-то видали, нет? Животина эта в Хуме живет, с виду лошадь, токмо вся полосатая. А у кума - свин такой! Вот что у нас бывает! А вы на кота синего удивляетесь!
        Синее животное в углу вальяжно потянулось, сделало по горнице круг почета, окинуло собравшихся взглядом, полным презрения, проурчало наставительно:
        - Надо уметь ценить красоту! - и удалилось вон.
        Они так и не поняли, к чему это было сказано. Но уже не удивились.
        Лето длилось ровно один день, и этого оказалось достаточно, чтобы снурл свалился с тепловым ударом. Впрочем. Иван с Кьеттом от подобного состояния тоже были недалеки
        - жара стояла градусов под сорок, видно, безумец Зичвар (в том, что искомый маг Ха-Цыж и так называемый господин Мастер - одно и то же лицо, сомнений не было) полумер не любил: лето так уж лето! Чтобы чувствовалось!
        Счастье еще, что встретилась на пути дубовая рощица с родничком! Отволокли тельце несчастного под сень вековых дерев, сложили у воды и сами в изнеможении попадали рядом.
        - Чувствую себя вареной мандрагорой, - пожаловался Кьетт и выразительно посмотрел на Ивана. Ему очень хотелось пить, но очень не хотелось шевелиться, и он втайне надеялся, что Иван, как старший товарищ, догадается зачерпнуть во фляжку воды и ему подать. И тот - надо же - догадался!
        - Спасибо, друг! Уважил умирающего! - поблагодарил от души и громко фыркнул: сесть-то поленился, пил лежа, вода попала в нос. - Скажи, ты ел когда-нибудь вареную мандрагору? Нет? Зря! Удивительно вкусная штука! Если не думать о том, в каких местах она растет.[Считается, что мандрагора вырастает под виселицами из естественных выделений тел повешенных мужского пола.] Знаешь, говорят, император Ре-Веденар… ну помнишь, я им клялся? Вспомнил? Вот он так любит мандрагору, что в его дворцовом огороде есть целая плантация с виселицами…
        - Ну и тему ты нашел! - присвистнул Иван и впервые подумал, что в здешнюю безумную обстановку Кьетт Краввер, пожалуй, не так уж плохо вписывается.
        А снурлу, чтобы скорее пришел в себя, они скормили кусочек яблока. Помогло, ожил!
        Они как раз решали, как поступить: героически продолжить путь или пересидеть полуденное пекло в тени, когда из-за деревьев послышались громкие уверенные голоса. Рука Кьетта непроизвольно дернулась к оружию.
        - Ты чего? - удивился Болимс. - Зачем тебе меч? Это враги, да?!
        - Просто старая дурацкая привычка, не обращайте внимания, - отмахнулся нолькр, но меча не выпустил.
        Иван, следуя его примеру, положил поближе свой, хотя был совершенно не уверен, что от оружия в его руках будет толк. Никогда прежде он не сражался на мечах. Дорогой Кьетт пытался их со снурлом хоть чему-то научить, и Ивана даже хвалил, что быстро схватывает. Но боевой опыт упражнениями не заменишь, все трое это прекрасно понимали и жалели, что не успели вовремя уползти в кусты. Потому что голоса неумолимо приближались. Кто-то шел вверх по ручью, вытекающему из родника, с явным намерением выйти именно на этот родник. Прятаться было поздно.
        Их было трое. Два парня и дева. И вид у них был самый что ни на есть героический. Ивана с Кьеттом никто не назвал бы низкорослыми, но эти (дева в том числе) оказались выше чуть не на голову. И старше лет на семь-восемь. И торсы у них были мощные, плечи необъятные, подбородки квадратные, а взоры орлиные. У парней под тонкими рубахами перекатывались горы мускулов, у девы имелись другие горы, немного излишне подчеркнутые одеждой. Оружие свое они держали так, что ясно было с первого взгляда: если и расстаются с ним когда-нибудь, то разве что в бане. Вообще все трое показались Ивану очень похожими друг на друга, даже лицом. Только волосами и различались: у одного платиново-белые, длинные, забранные в конский хвост, у другого темные кудри, пребывающие в живописном беспорядке, а у девы, соответственно, коса до пояса в руку толщиной.
        - Герои! - прошептал снурл, пятясь за спины спутников. - Те самые, к гадалке не ходи!
        - А может, местные какие-нибудь? - В ответном шепоте Кьетта звучало уныние. Он сам знал верный ответ.
        Иван невольно оглянулся, взглянул на своих спутников оценивающе: один коротенький, круглолицый, с оттопыренными круглым ушками; другой тощий совсем, мордка острая, одежда великовата… В сравнении с могучими пришельцами они казались школьниками-подростками. «Неужели и я так жалко смотрюсь?» - мелькнула мысль. Да, смотрелся он именно так, ничуть не лучше остальных.
        - Вы кто такие? - нарушил затянувшееся молчание беловолосый парень, видно, он был у героев за главного. Надменный тон его задел Ивана за живое.
        - А ты кто такой, что мы должны перед тобой отчитываться? - бросил он с откровенным вызовом, хоть и чувствовал себя той самой Моськой, что рискнула связаться с хоботным млекопитающим значительно превосходящих размеров.
        Деве его тон не понравился, она перехватила рукоять меча и сделала шаг вперед, но предводитель остановил ее едва заметным движением руки. Дева замерла на месте.
        - Я тот, кто не привык повторять свои вопросы дважды, - усмехнулся герой. Ситуация начинала его развлекать, он не видел в Иване серьезного противника.
        - Нелегко же тебе живется на свете! - решил вклиниться Кьетт, ему надоело молчать.
        - Пора менять привычки, парень. Иначе ты рискуешь никогда ничего не узнать. Видишь ли, вот он, - нолькр указал на Ивана, голос его звучал издевательски-дружелюбно, - он у нас некромант, а некроманты никогда не отвечают на прямые вопросы, такая у них манера вести дела…
        - Я поч-во-вед! - прорычал Иван, но герои, похоже, не увидели принципиальной разницы между первым и вторым, по их суровым и непреклонным лицам мелькнула легкая тень беспокойства. Но отступать они не собирались.
        - Уж не вы ли те трое, из-за которых мы, выполнив нашу священную миссию, не получим желанного вознаграждения и вынуждены будем отправиться в чужие миры? - Беловолосый не спрашивал - он утверждал. Или даже обвинял.
        - A-а! Так, значит, это из-за вас мы вынуждены волочься к черту на рога и разыскивать всякую дрянь, которая нам даром не нужна! - «догадался» Иван.
        - Не смей! - взвизгнула дева и вновь схватилась за оружие. - Не смей оскорблять наши священные реликвии своим грязным языком, ты, ничтожный червь! Я уничтожу тебя!
        - Сударь, уймите вашу даму! Она опасна для общества! - хихикнул Кьетт, кстати ни на миг не усомнившийся, что дама действительно способна уничтожить друга Ивана, и не только его одного.
        - Остановись, Гамиза, - велел беловолосый. - Еще не время браться за оружие.
        - Но, думаю, оно очень скоро настанет! - Брюнет впервые подал голос, и Кьетт очень удивился, он уже успел вообразить, что третий герой - глухонемой. Но нет, голос у него был - очень приятный баритон, таким обычно поют оперные арии.
        - Надеюсь, вы не поете арии? - очень вежливо осведомился Кьетт, оперу он не любил.
        - Умолкни, несчастный! - По матово-бледному лицу героя пошли алые пятна, ноздри возмущенно раздулись, как у дракона, готового дунуть огнем. Похоже, арии он все-таки пел.
        - Как-то не складывается у нас разговор, - огорченно посетовал снурл.
        - В общем, так! - объявил предводитель героев, решив, что они слишком уклонились от темы. - Мы готовы сохранить вам жизнь, если вы поклянетесь отказаться от дальнейших поисков Священного Кристалла и навсегда уберетесь с нашего пути.
        - Ничего себе наезды! - ухмыльнулся Иван. Вся его неуверенность давно прошла, одна злость осталась. Наглость героев просто выводила из себя! Так бы и дал в морду… если бы допрыгнул.
        Кьетт состроил убийственно серьезную физиономию.
        - Подожди, мы должны подумать. Это вопрос не простой, требует долгого обсуждения. Скажи, Болимс Влек, станешь ли ты клясться?
        Снурл отрицательно покачал головой.
        - А ты, Иван Степной?
        - Ага! Щаз-з! Этим… как его… Иосифом Виссарионычем!
        - Как-как? - поразился нолькр. - Последнее слово - скажи еще раз, я не разобрал!
        - Вис-са-ри-о-ныч!
        - Ах ты господи, какое красивое имя! Надо запомнить!.. Но видишь, - он обернулся к беловолосому, - клясться они не хотят, ничего не поделаешь. Такой у них нерушимый принцип. Поэтому я предлагаю другой вариант.
        - К примеру? - очень мрачно осведомился герой, он уже начал понимать, что над ним издеваются.
        - Обратный! - охотно растолковал нолькр. - Клянетесь вы, мы оставляем вас в живых! Неплохо, а?
        И тут герои расхохотались дружно, как по команде. Смеялись долго, будто над хорошей шуткой. Но не таким уж веселым получился этот смех, чувствовалось в нем какое-то напряжение, наигранность.
        - Мальчик, - отсмеявшись, молвил беловолосый, и задушевность его голоса была не более искренней, чем недавнее веселье. - Ты нелепое существо из чужого мира, известно ли тебе, У КОГО НА ПУТИ вы стали?
        - He-а! Кто подвернулся, у того и стали, нам же выбирать не приходилось.
        - Так слушайте же, юные глупцы! Я - рыцарь Золотого орла, Симиаз Ге-Минрезо по прозванию Истребитель Драконов, и со мной верные спутники мои, Гамиза Цыв, дева-воительница и ворожея, лучшая из дочерей славного народа муншаз, и Лекко Амезу, первый мастер меча на всем западном побережье!
        - Очень приятно! - шаркнул ножкой вежливый снурл. Странно, почему этот невинный жест дева-воительница восприняла как издевательство и снова чуть не сорвалась с цепи? Бедному Влеку, не ожидавшему столь неадекватной реакции, пришлось с визгом прятаться за спиной Ивана. Нельзя сказать, что такое его поведение внушило героям уважение.
        - Каждому из нас троих, - беловолосый презрительно скривил губы, - ничего не стоит покончить с вами одним-единственным взмахом меча. Но мы не любим убивать детей. Последний раз предлагаю - отступитесь! Вам нечего противопоставить нашей силе!
        - Уж так и нечего! - улыбнулся Кьетт приветливо. Мечом его было не напугать, этим оружием он владел гораздо лучше, чем можно было представить со стороны. Но что-то подсказывало ему: на героев простое оружие впечатления не произведет. Тогда он нашел другой аргумент, более оригинальный. - Ты даже не представляешь, как больно я кусаюсь!
        - Не говоря уже о том, что я вообще - почвовед! - добавил Иван угрожающе.
        Снурл решил тоже не оставаться в стороне.
        - А я умею материализовывать объекты! - похвастался он, извлек из небытия черный мужской зонт и машинально раскрыл его.
        Вот это было сильно! ТАКОГО в этом мире еще не знали!
        Так уж устроены настоящие воины, что в любой незнакомой вещи они склонны видеть оружие. Нельзя сказать, что зонт их устрашил. Но - насторожил. Не так прост противник, как кажется с виду, поняли они. И стали намного сговорчивее. Обоюдное соглашение было достигнуто и сводилось к тому, что каждая из конкурирующих сторон идет к цели, не мешая другой стороне, и пусть победит сильнейший.
        И они расстались. Герои, едва хлебнув родниковой воды, продолжили свой героический путь, а невольные соперники их остались пережидать жару в тенечке. «На сегодня с меня достаточно острых ощущений, очень хочется отдохнуть», - честно признался Болимс Влек и не услышал ни слова против.
        Глава 5
        подтверждающая расхожее мнение, что новичкам обычно везет в любом деле
        Лето кончилось на другой день, и Безумные земли утонули в снегу. Его откуда-то взялось слишком много, хотя снегопада не было. Очень трудно стало брести наугад по бездорожью, утопая по колено в сугробах, черпая снег бесчисленными прорехами штанов. Главное, была у них с собой и портновская игла, и катушка ниток - догадаться бы вчера, по теплу, одежду починить! Нет, не догадались, за что и расплачивались теперь. Впрочем, это была не единственная глупость, совершенная ими за последние два дня. Ну почему они не попытались хотя бы примерно выведать у деда Мыцука свое местоположение? Как называется это место, какие есть ближайшие города? Хоть было бы от чего плясать. А то как в сказке: пойди туда, не знаю куда… И пока они будут плутать по безлюдным равнинам Безумных земель, герои быстренько сграбастают кристалл - и ищи тогда новых путей к возвращению…
        Такие невеселые мысли одолевали путников дорогой - и вдруг среди них затесалась одна радостная.
        - Между прочим, это даже хорошо, что мы встретили героев! - объявил Иван неожиданно для спутников.
        - Чего хорошего-то? - пробурчал Кьетт. Воспоминание о вчерашней встрече было ему неприятно - он здорово перетрусил, хоть и старался виду не показывать. Не за себя, конечно, испугался - за спутников своих. Дойди дело до оружия - в одиночку как-нибудь вывернулся бы, в крайнем случае, сбежал. Отступление - это тоже стратегический маневр, как любил говаривать покойный ротмистр Кенгере в тех случаях, когда эскадрон их покидал поле боя не самым славным образом. Человеку, будь он хоть трижды герой, нолькра не догнать никогда, природа не позволяет. Зато другого человека - легко, о снурле и говорить не приходится. В общем, было от чего перенервничать. Лучше бы тех героев и не видеть никогда! - Глаза бы на них не глядели! - так он и сказал.
        Но Иван настаивал:
        - Нет, хорошо. Вот смотри. Мы с вами блуждали по Пустоши недели полторы вместо положенных двух дней: с пути сбивались, направление меняли. А с героями такого не могло случиться, ведь правда?
        - Скорее всего, - согласился Кьетт уныло, ему вдруг очень досадно стало, зачем он тоже не герой?
        - Да! - с энтузиазмом развивал свою мысль Иван, он-то в герои не рвался. - Они наверняка двигались в верном направлении и пересекли Пустошь строго перпендикулярно! И в результате догнали нас! Понимаете, что это значит?
        - Что ходим медленно, - продолжал дуться Кьетт, хотя все уже прекрасно понимал.
        - Что мы на верном пути! - обрадовался догадке Болимс Влек. - В смысле, что теперь мы можем сориентироваться по карте, где именно находимся, и двигаться по этим землям более или менее осмысленно!
        - Хорошо сказано! - признал Кьетт. - Чувствуется, что юрист, умеешь формулировать мысли!.. А где у нас карта?
        Карта лежала у Влека в мешке. И выходило по ней, что сотню лет назад ближайшим городом в этой округе был Гемгиз, лежавший к востоку от их примерного местонахождения.
        - Вот туда и пойдем! - объявил Иван. - Надеюсь, у них только столица «по всему царству елозит», а другие города на месте стоят?
        - Трудно сказать, - засомневался Кьетт. - Но в любом случае надо искать город, там всегда можно больше узнать, чем в деревне. Идем!.. Болимс, ты что?
        Снурл стоял со скорбным видом, опустив голову.
        - Просто не представляю, как мы явимся в город в таком виде! - горестно простонал он. - Выглядим сущими оборванцами!
        Да, именно так они и выглядели из-за погрызенных штанов.
        - Наплюй, - легкомысленно посоветовал Кьетт. - Здесь чужой мир, чего стесняться-то!
        - Тебе легко говорить! - возразил Влек. - У тебя почти все дыры ниже колена! А у меня вот! - Он повернулся задом, и Кьетт приумолк. Потому что прорехи у Болимса выглядели действительно очень нескромно, они шли от самого хвоста, и в них проглядывали не менее изодранные кальсоны нежно-сиреневого цвета, все в пятнах засохшей крови.
        К счастью, ум у нолькра был деятельным, он быстро нашел выход.
        - Ничего, сейчас мы с Иваном как-нибудь тебя зашьем, а в городе раздобудем новые штаны.
        - Как же мы их раздобудем, если денег нет? - напомнил Иван. - Медяки какие-то остались, на трое штанов точно не хватит. Воровать, что ли, станем?
        Некоторое время они молчали, обдумывая проблему.
        - Нет, воровать нам нельзя. Для этого специальные амулеты нужны. Иначе проклянет обворованный, и удачи не будет. - Видно, моральных преград у Кьетта не имелось - исключительно прагматические. - Придется зарабатывать как-нибудь. Иван, помнишь, ты хотел дрова рубить…
        Иван прикинул в уме - он уже немного разбирался в здешних ценах.
        - Дровами много не заработаешь. Помнится, ты колдовать собирался?
        - Можно еще материализовывать и продавать, - неуверенно предложил снурл.
        - Короче, будем действовать по обстоятельствам. Для начала надо хотя бы выяснить, есть там город или уже нет! - подытожил Кьетт. - А чтобы сделать это, мы должны прежде всего заняться штанами.
        Занялись. И узнали, что чинить на морозе кожаные штаны - занятие не из простых. Крови было пролито немало, особенно тяжело пришлось Болимсу Влеку, ему-то игла впивалась не в коченеющие на морозе пальцы, а в гораздо более чувствительные участки тела. И хотя Кьетт при каждом его «ой!» принимался втолковывать, что по сравнению с зубами водяных чудовищ укол швейной иглы - это сущий пустяк, снурлу от его слов легче не становилось.
        - Терпи, казак, атаманом будешь! Красота требует жертв! - упражнялся в остроумии Иван.
        - Какая уж там красота, - безнадежно вздыхал Влек, - об элементарном приличии речь идет. Он был с ранних лет приучен содержать костюм в идеальном порядке и от нарушения этого порядка втайне жестоко страдал. А те безобразно грубые, через край, швы, что украшали теперь его штаны, к порядку никакого отношения не имели. Понятно вслух он об этом не говорил, чтобы не обидеть спутников они ведь так старались, так мучились. Даже на свои собственные прорехи решили наплевать и не зашивать их, хотя первоначально одними только снурловыми штанами не ограничивались, собирались чинить все. Но Кьетт возроптал: «Надоело, я не шорник, и вообще, замерз тут стоять!», Иван его охотно поддержал, так и остались оба оборванцами.
        Плутать по снежному бездорожью пришлось еще несколько часов, а потом настал счастливый миг - под ноги им легла накатанная санями дорога. Широкая, прямая как стрела, она не петляла между холмами и не перебиралась с одного на другой, но прорезала их насквозь и уходила к горизонту.
        - Ох, сколько же еще идти до города! - простонал снурл, вглядываясь в заснеженную даль и не обнаруживая ничего, кроме привычных холмов, оврагов и перелесков.
        - Зато теперь мы точно знаем, что город там есть, - оптимистически возразил Иван.
        - Не может же такая шикарная дорога вести в никуда?
        А Кьетт ничего говорить не стал. Он-то знал, что кроме простых дорог смертных бывают еще дороги богов. Всегда очень прямые, идеально ровные, они как раз и отличаются тем, что начинаются ниоткуда и уходят в никуда. Никто не знает, зачем они нужны богам, и редко кто осмеливается по ним ходить… Здесь же явно видны множественные следы полозьев. Значит, эта дорога - обычная и ведет именно в город, и нечего паниковать раньше времени - так он себя успокаивал, но на душе кошки скребли.
        К счастью, на этот раз дурные предчувствия нолькра обманули. Удивительно близким оказался горизонт в этих местах - получаса не прошло, как на его фоне выросли островерхие башенки далекого города. Не исчез Гемгиз за минувший век, остался стоять на старом месте!
        Но сделался очень странным.
        И первым в череде странностей его оказался глаз. До самого города оставалось, по прикидке Ивана, километров пять пути, а он вдруг вырос посреди дороги! Глупый, голубой, он раскачивался на длинном тонком стебельке высотой в человеческий рост, стараясь заглянуть путникам в лицо, и часто моргал ресничками. Ивану он очень не понравился.
        - Это что еще за хр… - не совсем культурно выразился он.
        - Глазик! - пояснил очевидное Влек. Подумал и добавил: - Может, это растение такое?
        - Больше похоже на камеру слежения! - мрачно возразил Иван. - Вот уставился, зараза! А ну пшел! - Он сделал вид, что хочет ударить. Глаз испуганно отшатнулся и скрылся под землей, телескопически втянув стебелек.
        - То-то же! - ухмыльнулся Иван, но торжествовал он преждевременно. Не прошли они и тридцати шагов, как из-под земли вырос целый выводок глазок, и все стали таращиться, друг с другом перемигиваться. И хоть имели они вид совершенно безобидный, но было их так много, что Иван занервничал уже по-настоящему и достал меч. - Вот чертовщина! Щас я их всех порублю!
        - Не стоит, - спокойно возразил Кьетт. - Это просто растения или животные, они не желают нам зла.
        - Откуда ты знаешь? - удивился Иван.
        - Ну сам посуди, какой идиот станет сосредотачивать в одном месте такое скопище приспособлений для слежки? Какой в том смысл? - В его мире понятия «камера слежения» не существовало, ее роль выполняли обычно хрустальные шары. - Их расставляют по одному, самое большее, парой, на определенном расстоянии друг от друга, чтобы объект, покинув поле обзора одного, сразу попадал в поле соседнего.
        - Не забывай, что хозяин этих земель - законченный псих! - напомнил Иван.
        - В любом случае мы не должны портить его имущество, если не хотим раньше времени нарваться на неприятности. Наоборот, нужно всем своим видом демонстрировать дружелюбие и лояльность к существующему порядку! - И, перейдя от слов к делу, Кьетт мило улыбнулся в ближайший глаз и ручкой вдобавок помахал.
        Но глаз его поведения не оценил, обиделся и исчез, а следом и все остальные. Путь был свободен и примерно через час привел их к цели.
        Предместий у Гемгиза не оказалось, весь город был сосредоточен внутри высоченных крепостных стен. Снаружи не нашлось ни единого строения, только чернели вокруг огромные норы - сотни, а может, и тысячи нор в окружении высоких отвалов. Из некоторых и теперь вылетали комья земли, казалось, там трудятся гигантские кроты.
        - Еще того не легче! - присвистнул Иван.
        А Кьетт наклонился над ближайшей «обитаемой» норой и позвал громко:
        - Эй! Есть кто живой?!
        Сначала из глубины послышалось шевеление, потом на поверхность вынырнула голова с рыжими волосами и неузнаваемо грязным молодым лицом.
        - Чего надо, почтенные странники? - спросил землекоп озабоченно.
        - Да вот, уважаемый, хотели узнать, как называется этот город, - как можно любезнее осведомился нолькр. - Не Гемгиз ли?
        - Ну ясно, Гемгиз! - подтвердил землекоп. - Не Мусмарна же! Гы-гы-гы! - Он громко расхохотался над своей шуткой, понятной одному ему.
        - Очень радостно слышать, значит, мы на верном пути, спасибо большое, - вежливо поблагодарил Кьетт и, не справившись с любопытством, спросил: - А не подскажете ли еще, зачем вы тут роетесь?
        Глаза у землекопа от удивления расширились и сверкнули белым на черном, как у негра.
        - Как это - зачем?! Ясно, камур ищем! Камур - он ведь под землей водится, как же не рыть?
        - Понятно! Камур! - глубокомысленно кивнул нолькр. - Знаете, давно хотел узнать, камур этот, зачем он вообще нужен? Не могли бы вы растолковать, а то мы нездешние…
        Тут озадаченный до предела землекоп полез в затылок грязной пятерней. Видно, для него такого очевидного вопроса никогда не возникало, он не знал даже, как лучше ответить.
        - Ну! Зачем нужен, зачем нужен! Это же камур! КАМУР! Как без него? - бормотал он, стараясь голосом выразить то, на что не хватало слов. - Без него никак нельзя! От него радость бывает! Стихи, к примеру, разве без камура сложишь? То-то!
        В общем, ясности его объяснения не внесли, но кое-какие выводы Кьетт все же сделал.
        - Знаете что, - тихо сказал он спутникам. - Хоть и не собираюсь я слагать стихов, но давайте-ка этот камур тоже поищем… Эй, любезный! - Он снова окликнул землекопа, успевшего сусликом скрыться в своей норе.
        - Ну что еще? - поморщился тот, вынырнув. Он устал от сложных вопросов и отвечать больше не хотел - хотел копать. К счастью, вопрос оказался простым.
        - Скажи, а чужеземцам копать камур можно? Или разрешение какое-то нужно, лицензия там?
        - Зачем? - удивился гемгизец. - За стеной земля, поди-ка, не купленная, бери лопату да копай! Только учти! - Он бросил на намечающихся конкурентов ревнивый взгляд, назидательно помахал грязным пальцем. - Камур - это тебе не репа, он кому попало в руки не идет!
        - Учту непременно, - согласился Кьетт. - А продать его можно потом? - вот, оказывается, что он придумал! Иван с Влеком только теперь это поняли!
        - Ха! С руками и ногами оторвут! Только какой дурень продавать-то понесет? Камур самому нужен!
        - Мы понесем. Нам штаны нужнее.
        Что-то в его ответе насторожило землекопа, он перестал нетерпеливо морщиться, вылез из норы по пояс.
        - Эй, господа! - (Тут Болимс не сдержал довольную улыбку: несмотря на плачевное состояние костюма, их сочли «господами», значит, не все потеряно.) - Я смотрю, вы совсем нездешние? С той стороны пришли… или нет? Уж не из другого ли мира вовсе?
        - Именно! - Кьетт не видел смысла отпираться.
        - А камур прежде рыли когда-нибудь?
        - Ни разу в жизни.
        - Тогда вот что… Слыхали, верно, что везет новичкам? Ей-ей, везет! Я сам в первый раз от такущий желвак отрыл! - Он сложил пальцы колечком, изобразив что-то размером с мелкую сливу.
        Иван невольно поморщился: негусто! Когда речь шла о радости и стихах, ему казалось, что загадочный камур - это своего рода наркотик, может, корешок какой-то ядовитый, растущий в земле. Теперь он стал представляться ему чем-то вроде драгоценного камня, радующего глаз своей красотой. А землекоп продолжал:
        - Я это к чему веду? Новичкам везет всегда, но лопаты-то нет у вас? Копать нечем? И денег нет купить… А вы того… полезайте в мою яму! - Тут он будто сам испугался смелости такого предложения - голову в плечи втянул, заторопился: - А что? Все по-честному! Что нароете - мне четвертая часть! Я ж ведь тоже старался, вон какую дудку пробил - вам облегчение! И струмент мой! Все по спра…
        - Согласны! - перебил его Кьетт, чувствуя, что от волнения парень по второму кругу пошел. - Давай свой «струмент».
        Землекоп протянул нолькру лопату с укороченным черенком.
        - Держи, господин хороший! А я того… подале отойду, чтоб удачу не спугнуть! - Он прытью скрылся за дальним отвалом, и почти сразу оттуда поднялся дымок костерка.
        Копать решили по очереди, и первым за дело взялся Кьетт как инициатор. Он спустился в нору по расшатанной деревянной лесенке в семь ступеней и оказался в низкой земляной камере размером полтора шага на два, с ненадежным, ничем не укрепленным потолком. На полу нашлось крупноячеистое решето и кусок железной сетки от панцирной кровати, натянутый на деревянную раму; назначение его было то же - просеивать грунт. Тут же стояло ведро с водой, подернутое тонким ледком. В углублении стены примостилась оплывшая свеча в глиняной кружке, рядом лежали запасные. Оглядев это нехитрое хозяйство, Кьетт принялся за работу. Остальным было скучно, они бестолково топтались вокруг ямы, заглядывали внутрь и давали дурацкие советы типа «рой глубже», «ищи внимательнее». Знать бы еще, что именно!
        - Хоть бы спросили, как выглядит этот камур! - посетовал снурл запоздало.
        - Схожу узнаю? - вызвался Иван.
        - Не ходи! - крикнул со дна нолькр. - А то совсем глупыми нас сочтет. Как попадется что-то необычное - это, скорее всего, и будет камур… О! А это что?! Похоже, оно! - Он выхватил находку из кучки грунта, ополоснул в ведре и вынырнул из норы на свет божий. - Глядите!
        Это был крупный, размером с кулак, кусок красноватого пористого вещества. Неприятное на вид, довольно мягкое на ощупь, оно напоминало что-то мясное или, может быть, овощное, но уж никак не драгоценный камень. Пахло землей и немного плесенью. Радости пока не вызывало, желания слагать стихи - тоже.
        - Ладно, давайте еще поищем, отдавать же придется часть. - Оставив добычу снурлу на хранение, Кьетт вернулся в нору. Потом его сменил Иван, потом ненадолго Влек. За неполных два часа работы они нарыли двенадцать крупных комков камура и пригоршню мелких - если, конечно, это был он, а не другая какая дрянь. Потом это дело им надоело, решили: должно хватить. Позвали землекопа, предъявили решето, доверху полное добычи.
        - Ну смотри: оно? На штаны хватит, если продать? Или еще надо рыть?
        Реакция землекопа оказалась неожиданной и даже пугающей. Какое-то время, минуту, а может, и две, он стоял в гробовом молчании и дикими глазами таращился на решето. Потом издал тихий звук - всхлип или стон и, мягко осев в истоптанный снег, повалился в обморок! И привести его в чувство удалось далеко не сразу, равно как и добиться толку от очнувшегося.
        - Камур! - бормотал он дрожащим голосом. - Боже, боже, я сплю?! Это сон? Сколько камура! Не бывает так… Не бывает сразу столько… За год, за целый год и то… Мне мерещится?! - Он взглянул на пришельцев едва ли не с надеждой.
        - Ничего тебе не мерещится! - потерял терпение Иван. - Ты велел рыть - мы нарыли. Что не так?!
        - БЛАГОДЕТЕЛИ! - вдруг зычно взвыл землекоп и снова повалился, на этот раз им в ноги. Стало совсем неловко и даже жутковато: должно быть, и вправду необыкновенно много добыли, раз человек чуть с ума не сходит - откуда вдруг такое редкое везение? И к добру ли оно?
        Землекопа звали Мыз. Был он из бедной семьи, жил под самой городской стеной в опрятном домишке сливочного цвета, очень приятного для глаз. Гемгиз вообще был необыкновенно благообразным и аккуратным городом, правда начисто лишенным того, что обычно называют «улицами». Дома внутри городских стен не выстраивались рядами и не группировались в кварталы, как это обычно принято в городах. Нет, они были разбросаны совершенно хаотично, будто их скинули с высоты, и как упали они, так и остались стоять. Из-за этого весь город состоял из закоулков, переулков, проулков и тупиков. Но это были чистые, ухоженные, хорошо освещенные по ночам, совершенно безопасные для припозднившегося путника закоулки, переулки, проулки и тупики, а все строения в городе, от трехэтажного здания муниципалитета до каморки последнего бедняка, имели сказочно-пряничный вид, такой, что языком хотелось лизнуть - вдруг сладкими окажутся?
        Изнутри жилище Мыза оказалось ничуть не хуже, чем снаружи: небогатое, но уютное благодаря идеальной чистоте, полосатым домотканым половикам и фестончатым подзорам, искусно вырезанным из белой бумаги руками многочисленных Мызовых сестер. Увидев добычу, принесенную их братом, они подняли такой визг, что Ивану с перепугу показалось, будто их не меньше трех десятков. Но когда страсти поулеглись, выяснилось, что сестер всего-то шесть, и седьмая - мать семейства, женщина еще нестарая и не менее голосистая, чем выводок дочерей. Восьмой (точнее, первой) женщиной в семье была бабушка, она-то и сумела внятно растолковать «дорогим гостям», что такое камур и какой от него прок.
        Она еще смутно помнила те времена, когда камура в Гемгизе не добывали. Тогда это был унылый, серый, утопающий в грязи и помоях, не знающий радости городок, ну вот такой, как соседняя Мусмарна, к примеру. Северные ветры гнали затхлый воздух с недавно возникшей Пустоши, а с ним приходили болезни и даже мор. Жизнь становилась скуднее день ото дня. Раньше население кормилось стеклодувным ремеслом - огромные возы дорогой посуды, колб, реторт и перегонных кубов, зеркальных и цветных витражных стекол, аптекарских пузырьков, флакончиков для благовоний и прочих изящных вещиц шли из Гемгиза на север, в богатые королевства Центрального Ассезана, и возвращались оттуда, тяжело груженные всяческим товаром. Пустошь отрезала Юг от остального мира, и стеклодувы Гемгиза лишились основного рынка сбыта. Город стал вымирать.
        Но однажды по весне престарелый школьный сторож Афнуз пошел за стену копать для рыбалки червей. Он-то и вырыл восемьдесят пять лет назад первый кусочек камура. Может, он был очень голоден в тот день, может, имел привычку тянуть в рот что ни попадя, или сам камур его заставил так поступить - этого не знает никто, потому что старик помер давно, да и неважно оно теперь. А важно то, что находку свою он сразу же съел и вскорости заснул прямо на земле. И явился ему во сне не то какой добрый бог, не то сам господин Мастер, а может, и оба сразу, и все объяснили: что называется это камур, и отныне все жители Гемгиза должны копать его и есть понемногу, тогда станет их жизнь доброй, как прежде.
        Старик поспешил в город с радостной вестью, но поверили ему не сразу, а только когда заметили, месяц-другой спустя, как преобразился он сам. Из грязного, оборванного и вечно угрюмого старика с заплеванной бородой и непросыхающей соплей под носом Афнуз чудесным образом перевоплотился в благообразного, опрятного, а главное, доброго дедушку, любимца окрестной детворы. И каморка его под лестницей засверкала чистотой, и запах свежей домашней стряпни, а не помоев и перегара стал доноситься из нее. Вот тогда-то и призадумались люди. И потянулись за город с лопатами.
        Не сразу, постепенно им открывались свойства волшебного вещества. Стало известно, к примеру, что камур нельзя украсть или отнять - в нечестных руках он мгновенно расплывается черной жижей. Нельзя его из города вывезти - он существует только в Гемгизе, как минуешь полосу «моргучих глазок» - исчезает без следа. А жаль, могли бы соседям продавать. Не нужно есть его помногу - достаточно крупинки в два-три дня. Жадничать нет смысла: хоть самый большой желвак проглоти - радости больше обычного не получишь, только зря израсходуешь запас, которого на долгие месяцы могло хватить. Заводится камур в земле, и видно, живой он, плодиться умеет, потому что роют его всем городом уж восемь десятков лет, но год от года его меньше не становится, и появиться может там, где уже копали накануне, и все пусто было. В руки дается не всем и не всегда одинаково легко; детям, к примеру, нечего и браться за это дело, все равно ни кусочка не нароют. Зато новичкам всегда везет. Вот что про камур доподлинно известно.
        Но есть у него и тайны нераскрытые. Так и не разгадали люди до сих пор - в чем именно состоит волшебство камура, как оно улучшает жизнь? Ведь бедные, отведав чудесного вещества, богаче не становятся, болезни оно вроде бы не лечит, какой-то особой удачливости не дарит, ума не прибавляет, злых духов и то отгонять не умеет. Единственно - легко от него становится на душе, жизнь начинает радовать, уходит всякая зависть. И как-то образуется все само собой.
        И еще одно свойство у камура есть. Почему-то всякий, кто съест его, начинает прекрасные стихи слагать. Ерунда, казалось бы, баловство - кому те стихи нужны? Ан нет! Оказалось, сам господин Мастер - великий охотник до стихов. А потому два-три раза в год являются из столицы посланцы. Тогда в центре города, на площади перед ратушей, собираются все жители Гемгиза, и каждый, кто осмелится, кто не заробеет перед важными господами, читает новые стихи. И десять избранных, чьи стихи окажутся самыми лучшими, посланцы отправляют в замок, к самому господину Мастеру, и не было еще случая, чтобы поэт вернулся из столицы без богатой награды!
        Вот и завтра как раз такой день объявлен, город посланцев ждет…
        А вот это уже было интересно! Ради этого стоило копать камур!
        Глава 6
        трактующая о том, что люди и аксолотли вовсе не родственники
        - Это лучший… да что там! Это наш единственный способ быстро проникнуть в замок! Всего-то дела - красивый стих сочинить! - убеждал спутников Кьетт.
        Те упирались:
        - В жизни мы стихов не писали, на площадях их не читали, это уметь надо, и не факт, что посланцам понравится…
        Нолькр их отговорок слушать не желал.
        - Но попробовать-то можно? Даже если не выйдет - чего мы теряем? И откуда такой пессимизм?! У нас этого камура воз!
        Ну, допустим, камура был уже не «воз», а всего-то несколько кусочков - оставили на пробу. После того как Мыз получил свою долю и еще самый крупный желвак в подарок - для семьи, оставшееся его мать снесла на базар и очень выгодно продала. Денег принесла столько, что, по ее собственному выражению, «хватило бы королевскую свадьбу справить», причем сказано это было не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. Оттуда же, с базара, она принесла гостям новые одежды, очень точно определив нужные размеры опытным глазом швеи - пожалуй, сами, с примеркой, и то лучше не подобрали бы! В результате ее трудов вид у них стал вполне благопристойный, можно даже сказать, импозантный: узкие замшевые штаны, рубашки шелковые с отложным воротом и - о ужас! - кружевами, приталенные курточки на меху, затейливой формы шапочки с пером, мягкие сапожки, длинные плащи… Пожилая швея знала, как принято одеваться у господ!
        - Идиотский прикид! - тихо, чтобы не обидеть хозяйку - старалась ведь женщина, - ворчал Иван. - Я напоминаю себе карточного валета! - Он чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Конечно, с привычными джинсами и майкой он расстался уже очень давно, но даже самые дорогие из одежд той стороны выглядели гораздо скромнее, будто пошиты были позже на сотню лет.
        - Экстравагантно немного, - печально соглашался снурл. - Я бы предпочел пиджачную пару и манто.
        Один только Кьетт был обновами вполне доволен. Во-первых, в его родном мире еще и не такое носили; во-вторых, они ему очень шли. Хозяйкины дочери - и те умилились:
«Ахти, боженьки, каким господин нолькр красавчиком стали!» При виде же Ивана с Влеком они ничего такого не сказали, только прыснули в кулачок.
        Но это все детали, главное, на новых одеждах не было дыр и кровавых следов, и вообще, в Безумных землях все одевались именно так, значит, не стыдно было и в замке показаться… И всего-то дела оставалось - стих сочинить!
        - Ладно, попытка не пытка, - сдался Иван, но тут же перевел стрелки: - Мне кажется, у Болимса должно получиться. Помнишь, какой красивый стих приснился тебе тот раз? Держи камур… - Он протянул ему один из оставшихся кусочков.
        Но снурл побледнел и попятился, даже руки спрятал за спину.
        - Нет! Я не могу! Мне страшно что-то… Вдруг сочинится продолжение того стиха?
        - Пожалуй, и вправду не стоит, - согласился со снурлом нолькр. - Мало ли что. Нам дурные предзнаменования ни к чему. Давай-ка я попробую! - Он смело отправил в рот порцию камура, прожевал, с видимым усилием проглотил. - Вот пакость! На вкус как мочало! Вообще-то я в жизни стихов не писал. Мне надо бумагу и перо!
        - А радость? Радость ты чувствуешь? - Болимс Влек крутился вокруг него, немного встревоженно заглядывал в лицо.
        Кьетт прислушался к своим чувствам:
        - Пока что-то не очень. Ладно, не отвлекайте меня минут десять - пятнадцать, буду сочинять.
        Самое забавное - он действительно уложился в пятнадцать минут! А потом отложил перо и объявил: «Готово! Слушайте!» - и продекламировал громко, но без всякого выражения, в одну дуду, как школьник на уроке:
        БАЛЛАДА О ВРЕДЕ МУХ
        Расскажу я вам преданье,
        Как однажды утром ранним
        Собирался некий рыцарь
        На красавице жениться.
        Он в обновы нарядился,
        На кобылу взгромоздился
        И поехал во дворец,
        Где невестин жил отец.
        Да замечу, не соврав,
        Что отцом ее был граф.
        Ну а рыцарь был нахал -
        Он так прямо и сказал:
        «Уважаемый папаша,
        Нет девицы краше вашей,
        Мы давно уже близки -
        Я прошу ее руки!»
        Как на грех, граф был не в духе -
        Одолели его мухи:
        С этим злобным насекомым
        Все мы смолоду знакомы.
        Он схватил большой кинжал,
        Жениху им угрожал,
        За бесчестье и коварство
        Повелел покинуть графство.
        На красотку плюнул рыцарь
        И уехал за границу,
        А бедняжка Катарина
        Принесла в девицах сына…
        Граф-папаша чуть не плачет,
        А все вышло бы иначе,
        Если б в воздухе вокруг
        Не носилось столько мух!
        Дочитал, спросил с живым интересом:
        - Ну как? Получилось? - и добавил, на случай, если кто не понял: - Катарина - это человеческое имя. Это про людей стих, я подумал, про нолькров Мастеру неинтересно будет, он же сам человек… Ну чего вы молчите-то? Зря я, что ли, старался?
        Иван с Влеком переглянулись. Хихикнули. Потом Иван решился заговорить:
        - Знаешь, не хочу тебя огорчать… но боюсь, что зря. На высокую поэзию это не потянет, и с площади нас погонят в три шеи. Хоть оно и про людей.
        - Неужели так плохо? - Кьетт выглядел удивленным, но отнюдь не обескураженным. - А вроде бы в рифму. Ну ладно, раз у меня не получилось, Иван, давай тогда ты! - Это было сказано без малейшего вызова, поэтических амбиций нолькр был лишен начисто.
        - Я совершенно чужд поэзии! Мне никакой камур не поможет! - честно предупредил Иван, с отвращением пережевывая вязкое нечто. - И про что писать, представления даже не имею!
        - Так не бывает, чтобы камур не помог! - со знанием дела уверил Кьетт. - Ты давай глотай, хватит его мусолить! Сочини что-нибудь философское и глубокомысленное, чтобы сразить посланцев интеллектом, раз уж поэтической выразительностью нам не взять.
        - В нашем мире сейчас такая модная тенденция - писать стихи неясного, размытого содержания, - добавил от себя снурл. - Попробуй, вдруг это окажется новшеством и посланцы его оценят?
        - Не слишком ли многого вы от меня хотите? - рассердился Иван и камур свой проглотил.
        Должно быть, в нем и вправду содержалось что-то наркотическое. Вдруг как-то мутно и одновременно гулко стало в голове, почему-то нахлынули спутанные воспоминания последних школьных лет… и сами собой полились стихи - только успевай записывать! Причем такое лезло, что на трезвую голову точно не сочинишь!
        Аксолотль - личинка амбистомы.
        Апокалипсический сюжет…
        Есть у амбистомы хвост огромный,
        У меня же ничего такого нет.
        По законам странно объективным,
        Я - материя, все движется во мне!
        Аксолотль - он дышит инстинктивно,
        Потому мы родичи вдвойне.
        Все в процессе общего развития -
        Как галактики летят от центра к краю…
        Амбистомою сумел, наверно, быть бы я,
        Но зачем мне это - я не знаю.
        Аминокислотными цепями
        Меж собою связаны навек.
        Амбистома - странное создание,
        И еще страннее человек…
        В этом вихре сверхматериальном
        Из молекул, атомов, планет
        Нет конца познанью мирозданья
        И конца движенью тоже нет.
        Амбистома - вот венец творенья
        В мире отрицаний отрицанья!
        Есть у аксолотля жабров перья,
        У меня - увы - одно сознанье.
        Эволюция закручена спирально -
        Аксолотль - пространство-амбистома…
        Может размножаться не случайно
        Странная неотеническая форма!
        - Ну вот, как-то так, - скромно подытожил Иван и умолк в ожидании критики. Собственное творение казалось ему полным бредом, он ждал насмешек.
        Но Болимс Влек одобрительно кивнул:
        - Да, это именно то, что я имел в виду! У нас теперь все так пишут.
        И Кьетт согласился:
        - Да-а, вот это высокая поэзия - не подкопаешься! - И хоть почудилась Ивану в его восхищении ирония, на самом же деле оно было совершенно искренним, просто в поэзии нолькр не разбирался совершенно. - Чудесный стих! А говорил - камур не поможет! Еще как помог!
        - Прекрасное стихотворение! - вторил снурл. - Философское, полное скрытого смысла…
        - Нет, вы серьезно, что ли? - поразился Иван. - Думаете, с этим можно идти на площадь?
        - Безусловно! - подтвердили спутники в один голос.
        - Только знаешь что? Ты не мог бы нам растолковать, про что именно оно, стихотворение твое? - попросил Кьетт смущенно. - А то интересно просто…
        Эх, вот задача!
        - Да я и сам не знаю толком! У меня от вашего камура крыша малость поехала, вот и сочинилась муть какая-то шизофреническая! Не могу я ничего объяснить!
        Кьетт не отставал.
        - Ну хоть немного, пожалуйста! Вот, к примеру, аксолотль, амбистома - кто это?
        Ну, это Иван, слава богу, знал от своего саратовского приятеля Андрюхи, совершенно повернутого на почве всяких террариумных обитателей. Дома он держал тритонов, жаб, десяток разных ящериц и ручного удавчика по кличке Дятел. И о чем бы ни шел разговор, Андрюха удивительно ловко сводил его к своим ползучим любимцам. В результате в рептилиях, амфибиях и прочих гадах Иван смыслил гораздо больше, чем хотел смыслить.
        - Амбистома - это такая земноводная тварь, на саламандру похожа. А аксолотль - это ее личинка, вроде как головастик у лягушки. Только головастик размножаться не умеет, пока взрослой лягушкой не станет, а аксолотль - пожалуйста. Размножается в личиночной стадии. Это называется неотения. Вот.
        - Как это хитро у них устроено! - восхитился нолькр. - А дальше?
        - Что дальше?!
        - Ну дальше теперь объясняй! Почему вы с ним родичи? По чьей линии?
        - С кем мы родичи? - опешил Иван.
        - Да с аксолотлем же! У тебя так в стихе сказано!
        - Правда? - искренне удивился поэт: мутный стих сразу же вылетел у него из головы, он уж и не помнил, про что там. Пришлось заглянуть в запись. - Эх, и верно… Ну это я так, для красного словца. Никакие мы с ним не родичи на самом деле, ничего общего!
        - Да? Ну ладно, - немного обиженно буркнул Кьетт, было видно, что Ивану он не слишком-то верит. - Но имей в виду: от родственников отказываться грешно, даже на словах!
        - Учту непременно! - обещал Иван, радуясь втайне, что дело не дошло до аминокислот и расширяющейся Вселенной. - Ладно, давайте уже спать! Что-то меня с камура вашего совсем развезло! Точно - наркота! В жизни его больше в рот не возьму!
        Переночевали они в домике Мыза на двух сдвинутых соломенных матрасах. В темноте через их тела постоянно кто-то аккуратно переступал, жеманно хихикал и тряс чуть не над самым носом оборками ночных рубашек. Похоже, это камур настраивал гемгизских девиц на романтический лад. Но путники, вымотанные за день, хотели только одного - выспаться как следует, им совсем не до амуров было. Тем более что завтра предстоял такой трудный день.
        Проводить гостей до городской площади вызвался сам Мыз - в одиночку они бы никогда туда не добрались.
        Наверное, целый час пришлось плутать в хитросплетении переулков, все больше удивляясь местным странностям. И ведь даже условились заранее: не удивляться ничему, все воспринимать как должное - не получалось!
        Взять, к примеру, заборы. Обычно их ставят для того, чтобы оградить территорию, отделить собственные владения от чужих. В Гемгизе же далеко не все заборы могли похвастаться замкнутостью контура. Просто возникала вдруг стена поперек дороги - добротная, каменная, но совершенно непонятно, с какой целью установленная, потому что с обоих концов ее можно было не только обойти, но даже объехать на телеге. Часто на такой стене сидела тварь, тоже очень странная - без рук, без ног, только голова и хвост, вроде гигантской пиявки со злыми глазами и круглым ртом. На испуганный вопрос: «Это еще кто?!» - проводник пренебрежительно махнул рукой, дескать, не обращайте внимания, и какое-то труднопроизносимое зудящее слово назвал. «Коловерша», - возникло у Ивана в голове, но яснее от этого не стало. Тогда он попытался связать оба явления воедино: «Это для нее специально стенку построили? Чтоб было где сидеть?» Но Мыз его предположения не подтвердил: «Ну вот еще! Кто это станет ради коловерти стараться, строить? Облюбовала готовое и сидит теперь!» - «А зачем тогда здесь стена?» - «Ну как же? Забор это! Для
благоустройства он!» Вот и разбери, что к чему!
        Впрочем, заборами и коловершами странности не ограничивались, а только начинались.
        Удивляли ботинки, прибитые снаружи к входным дверям домов, удивляли фонарные столбы, с которых вместо фонарей свисали на цепях мягкие стулья. Удивляло полное отсутствие снега под ногами - он обильно сыпал с неба, пушистыми шапками лежал на деревьях и крышах, но на расстоянии около метра от земли куда-то исчезал. Нет, не таял, именно исчезал, так и не долетев до мостовой, выложенной странными круглыми булыжниками, напоминающими врытые в землю черепа (но, безусловно, таковыми не являющимися, не подумайте чего дурного). Деревянные колеса телег по такой мостовой громыхали немилосердно, а лошади часто оступались и смотрели на мир обиженным взглядом из-под своих длинных малиновых челок. Удивляли и деревья, голые ветви которых росли исключительно под прямым углом друг к другу и к стволу, хотя Мыз упрямо именовал их «елочками». Удивляли трубочисты в розовом трико - сначала их приняли за уличных акробатов, но Мыз эту версию с негодованием опроверг, потому что и сам состоял в трубочистах, но как раз накануне получил три дня выходных за ловкую работу, вот и был одет не по форме. Очень удивляли мокрые и
грязные отпечатки босых ног на стенах домов, доходившие до самых крыш. «Ай-ай, нехорошо! - сокрушался Мыз при виде такого непорядка. - Опять по весне красить - лишняя забота людям!» Но на закономерный вопрос, кто же это так наследил, только плечами пожимал и бубнил: «Обычное дело! Завсегда так зимой!» Впрочем, на другие вопросы, касающиеся местного быта, он отвечал столь же «вразумительно».
        Больше всего поразило, каким образом прохожие Гемгиза порой сокращали путь: вместо того чтобы обойти воздвигнутое на пути строение, они просто заходили внутрь, проходили его насквозь и вылезали с обратной стороны в окно, если там не было предусмотрено другой двери. Полбеды еще, если было это общественное здание, вроде школы или приюта для умалишенных. Но с частными жилыми домами тоже было не принято церемониться, и хозяева отнюдь не возмущались, если к ним в комнату вламывались без приглашения посторонние, просто не обращали внимания на мимолетных гостей. Здесь это было в порядке вещей, и Мыз никак не мог взять в толк, почему чужаки так настаивают на кружном маршруте и упорно отказываются идти коротким путем. (А отказываться они стали после того, как всей толпой в самый неподходящий момент ввалились в чью-то супружескую спальню.)
        Да, много было странного и необъяснимого в городе Гемгиз.
        Зато толстые темно-синие коты, деловито расхаживающие по подворотням с бумажными, запечатанными сургучом свитками в передних лапах, уже не могли удивить ни цветом, ни поведением своим: идет себе почтенное животное по служебным делам - эка невидаль!

…Наконец переход по городу, оказавшийся на удивление утомительным, был закончен, и путники оказались на обширной площади, несмотря на сравнительно ранний час уже запруженной народом до отказа.
        Одеты собравшиеся были прилично, без странностей, и вели себя вполне адекватно. Ивана это тоже удивило. После всего увиденного по дороге горожане стали представляться ему сборищем сумасшедших, он ждал от них чего угодно, кроме нормального человеческого поведения. И оказался неправ.
        Посреди площади был воздвигнут высокий помост из свежих неструганых досок, здорово смахивающий на виселицу с методом длинного падения или эшафот - так показалось Кьетту. Упомянутые сооружения были деталью лишь его мира, и у Ивана с Влеком столь мрачных ассоциаций не возникло. Первому вспомнились маленькие эстрадные площадки для масленичных гуляний, второму - трибуны для оглашения законов и чтения светских проповедей на темы нравственности и морали.
        На помосте, на ярко-красном ковре, свисающем с краев, стояли два кресла, а точнее
        - два раззолоченных трона со спинками необыкновенной высоты, украшенными искуснейшей резьбой. Два бородатых седовласых вельможи в кафтанах алого же цвета, в горностаях и соболях восседали на тронах с видом не столько высокомерным, сколько сосредоточенным и утомленным. Подле каждого стоял стриженный под горшок дурень с огромным опахалом из роскошных белых перьев и старательно этим опахалом работал. С учетом того, что погода была отнюдь не летняя: снежок продолжал падать, и ветром тянуло с Пустоши, сцена эта выглядела более чем неуместной. Пожилые вельможи ежились и кутались в меха.
        - Они сдурели, что ли, эти олухи с веерами? - возмутился Иван, проникшись сочувствием к старичкам. - И так мороз на улице, зачем еще махать-то?!
        - Так оно ж не для прохлады, а для почету! - растолковал Мыз не без снисходительности, глупые вопросы чужеземцев его уже начинали смешить. - Иначе как выделишь, что не простой человек пред тобой, а сам посланник из столицы? То-то!
        На самом деле Иван мог предложить добрую сотню более гуманных способов посланника
«выделить», но спорить с Мызом не стал - от того все равно ничего не зависело. К тому же им удалось подобраться достаточно близко к помосту, и до ушей уже стали долетать слова чтеца, стоявшего между кресел, лицом к посланникам, задом к народу.
        …Я ухожу в далекие края! -
        завывал чтец,
        Обратно я вернусь, увы, не скоро.
        Оставим же пустые разговоры,
        Ведь ты была коварна как змея!
        Ты мне лгала - всему я слепо верил,
        Но вот обман жестокий твой раскрыт!
        Нет, я не просто на тебя сердит,
        Я оскорблен, я зол, мой гнев безмерен.
        Любил тебя всем сердцем и душой,
        А ты мне изменяла с каждым встречным!
        Ну так прощай, я ухожу навечно,
        В скитаньях вновь я обрету покой.
        Останься, не беги за мною вслед!
        И слез не лей, они уже напрасны!
        Коварству твоему прощенья нет…
        В таком вот духе. Стихи были откровенно плохими, посланцы томились, публика зевала. Но в целом процедура была чрезвычайно благопристойной: никакого свиста, улюлюканья, тухлых яиц и овощей. И посланцы никого не прерывали, обязательно выслушивали очередное творение до конца, прежде чем указать перстом вниз, себе под ноги. Получив такой знак, неудачливый поэт покидал помост, возвращался в толпу слушателей, и его место занимал новый претендент. И только один из сотни получал другой знак: посланник благосклонно кивал головой. Тогда толпа разражалась громом аплодисментов, а побледневший от радости чтец перемещался в глубь помоста, за кресла, и присоединялся к жалкой кучке таких же взволнованных и бледных счастливчиков. Прирастала она медленно - примерно на одного человека в час. «Ай, нынче посланники суровы!» - сокрушался Мыз, оказалось, он тоже собирался читать и волновался чрезвычайно. Должно быть, именно поэтому, когда чинно, без споров и склок продвигающаяся очередь дошла до него, бедняга перезабыл все слова, промямлил что-то маловразумительное о весне и цветочках, расплакался от огорчения и убежал,
не дождавшись знака. Вослед ему не полетело ни единого смешка - только сочувственные взгляды и вздохи.
        А следующим был Иван! И ни с того ни с сего душа его вдруг ухнула в пятки, а ноги будто приросли к земле! И то сказать, последний раз он публично читал стихи (притом чужие, не свои!) во втором классе начальной школы, на утреннике в честь Женского дня, и выступление было таким «удачным», что с тех пор его на сцену никто не приглашал. А тут - собственное сочинение, многотысячная толпа, чужой мир, костюм этот дурацкий…
        - Иди же, руза тебя загрызи! - рычал Кьетт в ухо, толкал в зад, потом уже и за руку тянул. - Ну что ты застыл, как статуя короля Фимора?! Очередь пропустим! Не успеем в десятку войти!
        Но Иван буквально в ступор впал. А к помосту уже спешили протолкнуться другие.
        - А, была не была! - вскричал Кьетт Краввер отчаянно. - Влек, приведи пока в чувство этого осла, а я пойду место займу! - и одним нолькровским прыжком взвился на помост. И так это у него лихо получилось, и такой он был хорошенький в новой своей курточке и затейливой шапочке с пером, что толпа одобрительно загудела, и даже посланники, успевшие утомиться до предела, заметно оживились.
        Испытывал Кьетт хоть какое-то волнение или нет - осталось в тайне, во всяком случае, стих свой о брачных проблемах благородного семейства оттарабанил бодро и без запинки, весело глядя посланцам в глаза. Он ни на что не рассчитывал, просто время тянул. Каково же было его изумление, когда оба старичка вдруг дружно закивали! Конечно, не качество текста и исполнения было тому причиной, а единственно обаяние юности, но суть дела от этого не менялась: сам того не ожидая, Кьетт оказался седьмым в группе избранных!
        Так мог ли Иван после такого успеха товарища позволить себе малодушие? Он сгреб волю в кулак, твердым шагом взгромоздился на помост и, стараясь придать физиономии выражение глубокомысленное и философское, обнародовал-таки свое творение!
        Надо сказать, что подавляющее большинство стихов, прозвучавших в тот день, были о любви. На этом заезженно-амурном фоне произведение Ивана выгодно отличалось своей, мягко говоря, оригинальностью. Должно быть, именно это повлияло на положительное решение «жюри», трудно предположить, что они нашли в нем еще какие-нибудь достоинства.
        Итак, Иван стоял над толпой, плечо к плечу с Кьеттом… А Болимс Влек вдруг осознал, что остался совершенно один! Он понял то, о чем они как-то не задумывались раньше: очень сомнительно, что победителям этого поэтического состязания будет позволено отправиться в столицу в сопровождении друзей! Повезут ли их на телеге, отправят через портал или иной способ транспортировки изыщут - в любом случае лишние места при этом вряд ли будут предусмотрены!
        И тогда движимый отчаянием снурл ринулся на «сцену».
        В наступившей тишине жутко, как гром с ясного неба, звучали слова, пришедшие во сне. И не только они.
        …Там Безумье и Зависть схлестнулись в бою,
        Там за Силу продали свободу свою,
        Над руинами мира рыдают дожди…
        Это время наступит,
        Ты жди его,
        Жди…
        Продолжение, которого он так боялся, все-таки сложилось! Само собой возникло в голове, без участия разума!
        Изменившиеся в лице посланники сомнамбулически кивнул и головами.
        И сразу же глашатай в зеленом камзоле, возникший откуда-то из-за помоста, объявил о закрытии чтений. Заветная десятка была набрана. Толпа неудачников начала расходиться по домам. И в этой толпе - а может, это Ивану только померещилось от усталости и пережитых волнений? - мелькнули в какой-то момент три знакомых широких спины…
        Глава 7
        которая, в виде исключения, полезных сведений не содержит вовсе
        Все-таки это был портал - обошлось без телег. Прямо посередь помоста открылся он и воссиял. Оказалось, со стороны это очень красивое и немного зловещее зрелище - люди, уходящие в портал. Сначала фигуру окутывают мириады ярчайших искр, потом она медленно тает, будто искры эти ее съедают вместе с одеждой и сапогами. Изнутри все прозаичнее, никаких искр, просто смена кадра: была одна площадь - гемгизская, стала другая - столичная. Просторнее раза в три, мощенная гранитными плитами, красиво оформленная свежим снежком - здесь он до земли долетал, как и назначено природой, но укладывался не равномерно, пеленой, а веселеньким цветочным узором.
        Обрамляли площадь высокие, аж в пять этажей, здания очень помпезной архитектуры - с колоннадами, арками и совершенно безумной лепниной, изображающей непонятно что, но рождающей ассоциации откровенно физиологического свойства. А впереди высился он
        - прости господи, замок! Тут уж ни о какой архитектуре речи вообще не шло. Мало того что сооружение выглядело так, будто составляли его детали конструктора из разных, не подходящих друг к другу наборов. Вдобавок к своему откровенному безобразию оно возвышалось над площадью на шести колоссальных куриных ногах, - видно, не давали господину Мастеру покоя лавры Бабушки-яги! Причем ноги эти были не из камня высечены и не из железа отлиты, а самые что ни на есть настоящие, из плоти и крови. Замок то топтался на месте, то зябко поджимал одну из лап, то принимался увлеченно ковырять гранит мостовой полуметровыми когтями, выворачивая целые плиты. Иван почувствовал раздражение: вот зараза, кто-то ведь старался, мостил… Он невольно воспринимал замок как живое существо, хотелось прогнать его прочь, чтобы не пакостил.
        - Проходим, любезные, проходим, не толпимся! В замок, в замок, вас уже ждут! - К кучке оробевших гемгизских поэтов подлетел изящный кавалер в не по-зимнему легком камзоле и при сабельке. - И вас, господа, прошу! - Последнее приглашение вкупе с изысканным придворным поклоном было адресовано нашим спутникам. Кьетт поклонился в ответ ничуть не хуже, Иван с Влеком - как уж получилось.
        До замка было шагов пятьдесят в длину и метра три вверх. В сопровождении кавалера поэты приблизились к нему и замерли в растерянности: во-первых, неясно было, как взобраться на такую высоту; во-вторых, вызывали опасение страшные ноги - вдруг они лягаются? Но кавалер смело вышел вперед… и Иван поймал себя на том, что ожидает услышать традиционное «стань к лесу задом, ко мне передом». Но ничего подобного кавалер говорить не стал, просто крикнул: «Эй!» - и навстречу ему прямо из стены замка выросла узкая, явно не парадная лестница, и дверь образовалась двустворчатая, но невысокая и небогатая. Однако в тот момент, когда подниматься стали «господа», и лестница вдруг расширилась, превратившись в изящное крыльцо, и дверь раздалась, похорошела за счет филенок и кованых украшений.
        Уже на ее пороге Иван обернулся - захотелось взглянуть на площадь с высоты - и заметил краем глаза, как в том месте, где недавно был их портал, что-то вновь сверкнуло в сгустившихся сумерках… Или это ему опять показалось? Но задерживаться и проверять времени не было.
        Внутри замок оказался ничуть не лучше, чем снаружи. Пожалуй, даже хуже. Только самое больное воображение могло создать подобный «интерьер». Во-первых, изнутри сходство замка с живым существом, точнее, с внутренностями живого существа увеличивалось многократно. Скругляющиеся стены, пол и потолок длинных коридоров-галерей были сложены странным эластичным веществом мясного цвета и кольчатой структуры - ни дать ни взять гигантская кишка. Она еще и пульсировала - редко, едва заметно, но все равно противно. Оконные и дверные проемы, забранные тяжелыми бархатными занавесями, казались дырами в живой плоти; на каскадные люстры, свисающие с мощных крюков, было тошно смотреть. На золотую, а потому невероятно тяжелую мебель - шкафы с драгоценной посудой и драгоценными же книгами, диванчики на гнутых ножках, столики для карточной игры - тоже, потому что под весом всего этого великолепия заметно прогибался пол, и казалось, что ему, полу, должно быть больно.
        Еще очень действовали на нервы портреты, перемигивающиеся и ухмыляющиеся в лучших традициях «Гарри Поттера». «Ну и не оригинально!» - раздраженно подумал Иван. Ему очень захотелось плюнуть в декольтированную даму с мушкой, но он смог сдержать дурной порыв.
        А когда на одной из стен вдруг появилось странное округлое выпячивание полуметрового диаметра, на глазах превратившееся в нарост-бородавку, затем окончательно отпочковавшееся, отрастившее пару ножек и умчавшееся по коридору прочь, одному из поэтов стало дурно.
        - Ничего страшного, любезные, - скучающе пояснил провожатый, - это всего лишь новая пристройка к кухне, просто она еще молоденькая совсем. Скоро подрастет. Должны же вы где-то ночевать… О, разумеется, господа, к вам это не относится, для вас приготовлены покои в центральном крыле! Позвольте вас проводить! - Он снова расшаркался и хлопнул в ладоши. Откуда-то из-за поворота «кишки» возник заспанный слуга в ливрее. - Отведи этих! - отрывисто приказал кавалер, кивая на гемгизцев. - А вас, господа, прошу! Надеюсь, вам будет удобно в общих покоях? Или приказать, чтобы каждому отвели отдельную комнату?
        - Не стоит беспокоиться, - отказался Кьетт за всех. - Нам будет очень удобно, мы давно путешествуем вместе.
        Покои Ивану понравились немногим более коридора. Хотя стены в них были с виду нормальными, обшитыми дубовыми панелями, не оставляла мысль: а там, под деревом, что? Не живое ли тело, гвоздями утыканное? Еще в помещении почему-то не оказалось окон, Кьетт и Болимс не нашли в том ничего подозрительного, но у Ивана возникло ощущение ловушки. «Не знал, что ты склонен к клаустрофобии», - хихикнул нолькр, и Иван не нашел что ему ответить. Он и сам этого раньше за собой не замечал. Может быть, потому, что прежде ему не приходилось проникать в чужое жилье с целью ограбления?
        Но если отвлечься от неприятных деталей и подозрений, он не мог не признать, что комнату им предоставили роскошную, изысканно обставленную. В ней была темная мебель из драгоценных пород дерева, украшенная искусной резьбой, гобелены, бархатные занавеси и шелковые покрывала в приглушенных тонах, длинноворсные ковры, канделябры красивой ковки. И три кровати такой ширины, что на каждой можно было улечься поперек.
        Что они и сделали незамедлительно - улеглись. Слишком утомительным выдался день, потянуло в сон. Но тут явились слуги с подносами, и аппетитные запахи жареного мяса, свежего хлеба, экзотических специй и теплого вина напомнили
«злоумышленникам», что у них с самого утра маковой росинки во рту не было. Со сном пришлось повременить.
        - Черт возьми, - посетовал Иван, расправляясь с индейкой, - нас здесь так хорошо принимают - стыдно будет… - Тут он осекся, предположив, что если у этого странного замка есть ноги, так, может, и уши имеются там, где их меньше всего ожидаешь. Поэтому конец фразы прозвучал нарочито громко. - …Стыдно будет, если господина Мастера не порадуют наши стихи.
        Кьетт на это хихикнул, он очень сомневался, что его «насекомая» баллада способна порадовать хоть кого-то. А Иван продолжал:
        - Кстати! Не могу понять, почему нас отделили от остальных поэтов? Поселили так шикарно, в настоящую комнату, а не в пузырь на ножках. Кормят опять же… Чем мы такие особенные?
        - Ну как же? - Вопрос его Кьетта удивил. - Они простые, мы благородные - так принято.
        Тут уж настал черед Ивана удивляться.
        - А с чего они решили, что благородные мы? Неужели из-за гемгизских тряпок? - Новый костюм не переставал его раздражать.
        - При чем тут тряпки-то? Да и не тряпки вовсе, хорошая одежда… но и она ни при чем. Это же всегда видно, какого происхождения существо.
        - Каким образом? На лбу, что ли, написано?
        - Не на лбу, а видно. Просто ты в магии совершенно не сведущ. А опытный наблюдатель сразу отличит простого человека от благородного. С первого взгляда.
        - Так, значит, ты у нас из аристократов? А говорил - сирота от рождения!
        - Ну и что? Сирота, я правду сказал. Но это не мешало моему отцу в свое время родиться альденкваром.

«Ландграфом», - понял Иван и восхитился:
        - Так что же, теперь ты тоже альденквар?
        - Чисто по происхождению, - равнодушно пояснил Кьетт. - На самом деле это ничего не значит. Потому что от всех наших владений осталась одна выжженная пустыня, покрытая черной стеклянной коркой. Золота-то не водилось в наших краях…
        Но Иван не желал вникать в подробности семейной трагедии рода фор Краввер-латта.
        - Ну ладно, с тобой все ясно. Болимс, а ты?
        Снурл потупился.
        - Ну я тоже из хорошей семьи. У нас в роду все с незапамятных времен занимаются юриспруденцией. Это весьма почетно в нашем мире.
        - Подождите! А я?!
        - Что - ты?
        - Я каким боком в вашу благородную компанию затесался?!
        - Это уж тебе лучше знать, какое у тебя происхождение, - пожал плечами Кьетт.
        - Пролетарское! Баба Лиза говорила, наши предки из крепостных! - собрал все в одну кучу Иван, в сословиях дореволюционной России он не слишком-то разбирался, история не была его коньком.
        - И что с того? Откуда ты знаешь, что кто-то из твоей крепостной родни не повстречался на теплом сеновале с каким-нибудь проезжим королем? Такое сплошь и рядом случается. Примешалась к простой крестьянской старая благородная кровь, вот и распознают ее все. Магия - она ведь не показывает, был это законный брак или порочная связь…

«Если Бог даст вернуться домой, надо вплотную заняться своей родословной. А то вот так живешь и того о себе не знаешь, что даже посторонним очевидно!» - подумал Иван, прежде чем заснуть.
        Но спать пришлось очень недолго - всего-то часа три. По-хорошему, этого не стоило делать вовсе, не прохлаждаться надо было, а разведывать пути к заветному кристаллу. Но поэзия вкупе с сытным ужином доконали всех троих. И когда явился слуга с приглашением «проследовать к господину Мастеру», они едва заставили себя подняться, Кьетт - тот и вовсе расхныкался, как школьник, что ночь на дворе, и потому вставать он не желает, и отстаньте все, господин Мастер подождет. Так уж он был устроен, что в боевой обстановке мог сутками не смыкать глаз, но временами находила на него нездоровая сонливость, и тогда: «Ай! Уйдите! Не троньте! Дайте спокойно помереть!» Пришлось Ивану плеснуть на него водой из золотого рукомойного кувшина и сурово напомнить, что они сюда не на отдых прибыли. Помогло. «Я тебе этого никогда не прощу!» - возмущенно шипел нолькр, по-собачьи стряхивая воду с волос. Пожалуй, Иван и вправду немного перестарался с водной процедурой, можно было просто побрызгать, а не обливать с головы до пят. Но согласитесь, это было бы не так интересно!
        Мероприятие проводилось в Малом тронном зале. «Если это - Малый, тогда каков же Большой?!» - подумал Иван в смятении. Огромное сводчатое помещение напоминало помесь собора, брюшной полости и кунсткамеры: безумное сочетание золота, плоти и странных объектов, назначения которых невозможно было угадать даже приблизительно, равно как и в полной мере передать словами их внешний вид. Самым примитивным экспонатом этой безумной коллекции была гранитная колонна с торчащими из нее розовыми поросячьими хвостиками. Хвостики ритмично раскачивались из стороны в сторону, в такт тихой мелодии, льющейся ниоткуда. А были и еще более странные предметы - какие-то сферы на паучьих ножках, гигантские мясорубки с поверхностью, расписанной голубыми и розовыми цветами, стеклянные молотки, свисающие с потолка на тонких цепочках, тапочки с помпонами, уютные на вид, но размером с диван - всего и не перечислишь и взглядом не охватишь.
        Эти странные вещи заполняли все помещение, и люди (других существ, кроме одного снурла и одного нолькра, среди собравшихся не было) теснились, терялись среди них, чувствуя себя маленькими и незначительными. И что-то они Ивану мучительно напоминали, вот только он не мог сообразить, что именно.
        - Скажите, зачем здесь все эти вещи? - шепотом спросил он у важного и толстого слуги, оказавшегося рядом.
        - Для вдохновения! - значительно ответил тот.
        А над всем этим скопищем живого, неживого и странного на золотом подиуме возвышался трон. И сделан он был не из золота, не из камня, кости или драгоценного дерева. Составляли его перья и пух белого цвета. Нет, они не были налеплены на каркас, они висели в воздухе, создавая собой ажурную конструкцию, имеющую форму трона. И на этом эфирном сооружении каким-то образом восседал господин Мастер.
        Для человека, более века стоявшего у власти, он выглядел удивительно молодо - едва не на тридцать внешне тянул. Впрочем, чего тут удивительного, если в его распоряжении имелась целая молодильная яблоня? Хоть в младенцах всю жизнь ходи! Только волосы Мастера не желали подчиняться магии. Старый Мыцук не преувеличил: правитель Безумных земель был абсолютно лыс. Более того, не только собственных бровей не было на его гладком молодом лице, но даже ресниц. Издали это не бросалось в глаза, но вблизи становилось видно: брови его искусно вытатуированы, и ресницы на нижних веках, и тонкая полоска усов под вздернутым, совсем немагическим носом.
        Очень странное было на Мастере облачение. Одежды имели элегантный покрой и на его плотной, пожалуй, немного полноватой фигуре сидели очень хорошо. Только цвет их был более чем неожиданным, яркостью он мог поспорить с яичным желтком от домашней курицы. Сам желтый, в обрамлении белых перьев, маг выглядел чрезвычайно эффектно -
«шут гороховый», сказала бы баба Лиза. Ивану стоило немалого труда удержаться от смеха; все вокруг благоговели, а он веселился в душе.
        Спутники не разделяли его легкомысленного настроения. Снурла вдруг посетило тягостное воспоминание о собственном безобразном поведении, когда он, одержимый дикой страстью, строил гнездо для незнакомой женщины. А Кьетту просто мучительно хотелось спать, ему было ни до чего. «Ненавижу поэзию! - думал он с раздражением.
        - Ненавижу!» Посадочных мест в зале предусмотрено не было - в присутствии господина Мастера даже королям (каковых в зале, судя по коронам на головах, было двое) полагалось стоять. Кьетт стоять всю ночь не собирался, он спрятался за хвостатой колонной, пристроился на краю тапочки, склонил голову на помпон и собрался вздремнуть.
        - Энге, ну что ты! - с упреком позвал его снурл, дергая за рукав. Он всегда очень трепетно относился к соблюдению правил и приличий. - Встань, неудобно! Увидят!
        - Пусть смотрят! Не встану! - Он обнял помпон, как родной. - Если кто спросит, почему лежу, скажете, что я нечаянно умер.
        Так он и не встал. Наоборот, лег прямо в тапочку и все чтения прослушал лежа, благо все внимание окружающих было поглощено церемонией и внимания на его недостойное поведение никто не обратил.
        К слову, оказались они милосердно короткими, десятерых творцов подряд Мастер выслушивать не стал - ограничился одним. Растягивал удовольствие, что ли?
        После пространного вступительного слова распорядителя чтений, восхваляющего чувствительную поэтическую натуру господина Мастера, благодаря которой подданные имеют возможность регулярно приобщаться к прекрасному, на свободную от предметов и зрителей площадку перед троном вывели под руки ослабевшего от трепета и волнения поэта - бледного, тощего и нескладного юношу в костюме мелкого чиновника или писаря. Звали его Кимиз. Сначала он долго не мог раскрыть рта, но потом все-таки раскрыл и прочитал на удивление красивый стих о несчастной любви простого парня к неземной красавице, выстраданный, видно, на личном опыте. В процессе чтения у него дрожали губы, голос прыгал и давал «петуха», и слезы стояли в выпуклых по-рыбьи глазах, и все-таки он вызывал не насмешку, а сочувствие. Ему долго аплодировали, благосклонно кивали, а благородные дамы украдкой прикладывали к глазам платочки. От платочков этих по залу распространился столь резкий аромат благовоний, что нолькр отчаянно расчихался в своей тапочке. Только тогда на него стали оборачиваться, пришлось вылезать.
        И как раз вовремя вылез! Потому что дальше началось самое интересное.
        Тихая и романтическая музыка сменилась бравурной. Присутствующие замерли, будто чего-то ожидая. А потом прямо перед носом у вконец растерявшегося чтеца материализовался изысканный золотой постамент на витой ножке. На нем лежало нечто крупное, задрапированное лиловым бархатом.
        Музыка, радостно взвизгнув последним аккордом, смолкла. В зале наступила такая тишина, что Ивану показалось, будто у него заложило уши, он даже сделал несколько глотательных движений, прежде чем понял, в чем дело.
        И в этой тишине с трона поднялся ОН! Господин Мастер, дотоле сидевший неподвижно, как истукан, и ни взглядом, ни жестом не выражавший своего отношения к услышанному. Он окинул собравшихся пристальным взором, потом нелепым театральным жестом воздел руки к потолку (или уместнее сказать, к небесам?) и провозгласил:
        - Да! Это было ВЕЛИКОЕ ТВОРЕНИЕ! Ты заслужил награды, творец! Ты получишь много золота из казны, имя твое будет выгравировано на стеле Славы, рядом с другими величайшими именами, а произведение твое станут разучивать в школах и распевать на площадях. Но ГЛАВНУЮ НАГРАДУ - главную награду ты можешь выбрать себе сам! Я, Мастер Зичвар Ха-Цыж, дарю тебе возможность воплотить в жизнь любую, самую заветную мечту! Единственное условие - она должна быть материальна. Создай себе то, что всегда жаждал иметь, любую, самую дорогую для тебя вещь! - тут он своими поднятыми руками картинно взмахнул…
        Лиловая драпировка с постамента упала - и зрители ахнули с изумлением и восторгом. Правда, было в их дружном возгласе что-то ненастоящее, отрепетированное. Оно и понятно - если одна и та же церемония повторяется годами, участники успевают хорошо разучить свою роль.
        Зато уж трое пришельцев ахнули по-настоящему, со всей искренностью. И было от чего! На постаменте, испуская мягкое золотистое свечение, лежал КРИСТАЛЛ. Тот самый, священный!
        Иван невольно подался вперед, чтобы получше разглядеть вожделенный артефакт… и вдруг понял, что раньше его уже сто раз видел! Ну, может, не сто, может, он преувеличил, но раз пять - это точно! Где, спросите вы? Где простой парень из наших не слишком-то богатых магией краев мог встретить выдающейся силы волшебный артефакт, способный изменять мир по воле смертного? Да в Музее землеведения, где же еще? ГЗ МГУ, 27-й этаж… Правда, здешний вроде как поцелее с одного конца, и светится самостоятельно - подсветки не требуется, и крупнее раза в три, а то и в четыре. Но в остальном похожи как близнецы-братья: та же панорама гористого северного леса, образованная минеральными включениями в горном хрустале, тот же округлый объект на тонких ножках, на летающую тарелку похожий… Интересно, тот, который в музее, тоже способен изменять мир?!
        Внимание Ивана было так поглощено самим кристаллом, что от происходящего в зале он отвлекся, а когда снова включился в действие - не сразу понял, что к чему. Кристалл сиял, поэт странно, очень сосредоточенно таращился, Мастер сидел на троне в вольной позе нога на ногу и поглядывал снисходительно, улыбался в татуированные усы.
        А прямо перед поэтом из небытия медленно возникало нечто странное и, надо заметить, жутковатое. Состояло он из мрамора, белого и искристого. Форму имело удлиненную, высотой в человеческий рост. С верхнего, закругленного конца свешивался неопрятный пук волос, похоже конских, они вырастали прямо из мрамора. Вся поверхность была покрыта какими-то буграми и впадинами, посредине красовался большой черный глаз. Основание было обернуто шелковистой тряпицей…
        Материализация! - понял Иван. Ему живо вспомнились собственные творения, раскиданные вдоль дороги на Фазак. Только те были маленькими, а это - большое. Как и остальные объекты в этом зале. Видно, не одному юному Кимизу было предложено в награду материализовать свою заветную мечту при помощи магического кристалла. Мечта у каждого была своя, и ее воплощения отличались большой индивидуальностью. Роднило их одно - качество исполнения, прямо скажем, никакое. Что поделаешь, хоть и были эти люди поэтами, все же не хватало им образного мышления, живого воображения и художественной одаренности! Или это камур так влиял на их мозги?
«Точно, наркота!» - утвердился в своем мнении Иван.
        А бедный Кимиз закончил магические упражнения и теперь взирал на материальное творение своего разума едва ли не с ужасом. Публика прятала усмешки, позабыв недавние слезы умиления.
        - Ответь же нам, поэт, что ты задумывал создать? - вкрадчиво осведомился Мастер.
        - Я хотел… Я старался… Прекрасную мраморную статую моей любимой… - бессвязно пролепетал Кимиз.
        - Удалось ли тебе воплотить задуманное? - продолжал допрос маг, хотя и без слов все было ясно. Если бы отыскалась в каком-то из миров дева, хоть немного похожая на изделие несчастного поэта, тот первый бежал бы от нее, как от чумы.
        - Не удалось, о господин, - скорбно признал он. - Даже в сотой доле не удалось!
        - Желаешь ли ты увезти свое творение в родной город или предпочтешь оставить его здесь, в нашем собрании?
        - Нет! - взвизгнул поэт и так от неудавшейся статуи шарахнулся, будто боялся, что она не захочет остаться в замке и увяжется за ним следом. - Не желаю! Дозвольте оставить!
        Дозволили. На том мероприятие было завершено, и собравшимся разрешили удалиться, чему большинство было несказанно радо, ведь не все умели ценить поэзию так тонко, как господин Мастер!
…Так продолжалось уже пять суток. Днем гости как простого, так и благородного происхождения были предоставлены сами себе, им позволялось свободно бродить по замку, открывать любые двери, кроме тех, что не открывались в принципе. Таким образом, круг их перемещений ограничивался двумя нижними этажами в правом и левом боковом крыле и коридором, эти крылья связывающим. Здесь размещались различные общественные помещения, замковые службы, кухня, библиотека для открытого пользования, театральный зал (представления в нем шли непрерывно, одно за другим, поскольку искусство сцены господин Мастер тоже уважал), картинная галерея и зимний сад с растениями столь диковинными, что сама их принадлежность к царству флоры порой вызывала сомнения. Хотя бы потому, что многие умели и любили кусаться.
        Кроме того, каждый день гостей замка приглашали на «обеденный пир», сопровождаемый различными увеселительными действами, от плясок обнаженных дев до монашеских проповедей на темы нравственности и морали, причем второе часто следовало сразу за первым.
        В общем, приглашенным было чем себя занять, и для простых гемгизцев само пребывание в замке, приобщение к его чудесам являлось едва ли не главной наградой, событием из числа тех, о которых будут помнить многие поколения их потомков…
        Увы, с нашими злоумышленниками дело обстояло иначе. Они от своего визита в замок морального удовлетворения не получали, потому что время шло, уже пятеро гемгизцев успели представить свои вирши на суд Мастера Зичвара и пополнить его коллекцию абсурдных вещей, а выяснить, где именно, в каком из помещений или хотя бы на каком этаже хранится кристалл, никак не удавалось.
        Нет, из этого вроде бы никто не делал тайны, и замковые слуги радостно демонстрировали собственную осведомленность в вопросе такой важности.
        - А вот интересно, где же обычно хранится Священный Кристалл? - как бы невзначай спрашивал Кьетт, он лучше других умел заводить знакомства и вести себя непринужденно и естественно в любой ситуации. - Вы не знаете, любезнейший? Хотя это, должно быть, великая тайна, только для особо приближенных…
        Ну разумеется, тайна! Разумеется, для особо приближенных! Очень немногим ведомо, что хранится кристалл:

> в приватных покоях господина Мастера, в плетеном сундучке под его ложем;

> в глубоком подвале замка, пять тысяч ступеней вниз (какой подвал? замок ведь на куриных ногах стоит!);

> в особой тайной комнате, что блуждает по всему замку и каждый день оказывается на новом месте, а окон и дверей у нее нет вовсе, господин Мастер проникает туда сквозь стену;

> в огромном зеркале, установленном в Большом тронном зале… нет, тайника за зеркалом не имеется, просто господин Мастер умеет проникать внутрь зеркал;

> в одной из куриных ног, служащих опорой замку; ну да, прямо в мясе, а что тут такого?

> в картине с портретом любимого дедушки господина Мастера, той, что в Большом тронном зале… Какое зеркало?! При чем здесь зеркало, кто вам сказал такую глупость?! Зеркало - это вход в русалочий гарем, станет господин Мастер мешать личное с государственным! В картине кристалл, точно вам говорю! Дедушка его стережет!

> в казначейском зале, в особом сундуке, который нельзя увидеть простым глазом, только если сквозь камень-изумруд смотреть;

> в желудке самого господина Мастера, он его уменьшает до размера фасолины, заглатывает, а когда надо - извлекает магическим путем… нет, в кишки кристалл провалиться не может, дальше - тем более! Он же магический, не простой!..
        Да, версий было множество, одна другой невероятнее, и не факт, что хоть какая-то была приближена к истине. Замок умел хранить свои тайны, и за пять дней
«грабители» ни на шаг не приблизились к разгадке.
        Кроме того, их все злее мучила совесть.
        Окажись господин Мастер великим злодеем, пожирающим на обед невинных младенцев и прилюдно насилующим юных дев, кровожадным тираном, отравляющим жизнь несчастным подданным, было бы легче. Но он таковым не был. Эксцентричный, не совсем здоровый на голову дядька в цыплячьем наряде, и только. О народе своем заботится, как умеет, искусства ценит. У подданных пользуется любовью и уважением, кроме деда Мыцука, любителя поворчать и прошлое припомнить, никто про него дурного слова не сказал. Ну случается ему зимой лето устроить или перебить посуду у оппозиционеров
        - так это же не смертельно! Это не города жечь, не на войну население гнать, не отбирать последнюю монету в уплату непосильных налогов…
        Да, жизнь в этих краях чудная, не всем нравятся синие коты и изоляция от внешнего мира (к слову, не магом Зичваром, а именно «внешним миром» организованная), но где гарантия, что при новой власти будет лучше? Особенно если вспомнить странные принципы господина Зижнола! Еще неизвестно, кто из двоих окажется лучше.
        В конце концов, ограбить того, кто так хорошо принял тебя в своем доме, причем даже не ради какой-то высшей цели ограбить, а исключительно ради собственной выгоды, - это низко! Болимс Влек так прямо и сказал: «низко», и Иван с Кьеттом согласились, что лучшего определения не подобрать…
        Но мораль-то моралью, а домой-то им хотелось! Очень!
        - Не стоит ли нам просто рассказать обо всем Мастеру, не попросить ли помощи? Ведь он маг посильнее Зижнола, может, согласится нас вернуть? - предложил Влек после долгих колебаний, свойственных снурловой природе.
        - А если откажет? - возразил Кьетт мрачно и устало, какая-то несовместимость была у него с магией замка, чувствовал он себя здесь плохо. Хотя уже лучше, чем в первые дни, когда глаз открыть не мог, - должно быть, начинал адаптироваться.
        - Он ведь по большому счету псих, мало ли что у него на уме? И помочь не поможет, и кристалл нам тогда точно не раздобыть, потеряем последнюю надежду. Нет, давайте еще подождем, подумаем. Целых пять дней впереди.

«Целых»! Ха! ВСЕГО пять дней у них осталось!

…Четыре!

…Три!
        Утром пришел слуга, поклонился Кьетту Кравверу:
        - Нынешним вечером - ваша очередь, господин нолькр!
        Ивану стало страшновато. Кьетту, похоже, нет. Он даже оживился, повеселел. Влек это тоже заметил. Спросил с легкой иронией:
        - Энге, ты любишь выступать публично? Поэтому радуешься?
        - He-а! К публичным выступлениям я абсолютно равнодушен, хоть и не пугают меня таковые! Но меня развлекает мысль о том, что именно материализую я этим вечером. Представляю, какая дрянь получится! Ведь я умею материализовывать только веники, а они уж никак не могут служить воплощением моей заветной мечты!
        - А что может? Ты уже решил, что будешь создавать? - заинтересовался Иван.
        - Решил. Но вам пока не скажу - скучно будет. Вот создам, а вы попробуете угадать изначальный замысел.
        - Ты же сам раскроешь его Зичвару, так все делают.
        Но Кьетт легкомысленно махнул рукой:
        - А, это не проблема! Ему я что-нибудь навру!

…Выступление прошло удачно. Кьетт с большим воодушевлением выпалил свой дурацкий стишок, и все собравшиеся, а дамы в особенности, сочли, что это «очень мило». Хотя на самом деле, если бы не личное обаяние чтеца, вряд ли общественное мнение было бы таким благосклонным. Окажись на месте симпатичного, веселого и приятного в общении нолькра, к примеру, унылый гемгизский юноша Кимиз, его за столь художественное «произведение», пожалуй, выгнали бы из зала взашей.
        Дальше было все как обычно. Господин Мастер молвил свое традиционное слово, правда, на этот раз голос его звучал немного неуверенно, и того, что «Балладу о вреде мух» станут разучивать в школах, он почему-то не обещал. Но кристалл появился в положенный момент на положенном месте, и это главное!
        И Кьетт приступил к материализации.
        Почему-то Иван был уверен, что у него опять получится веник, только огромный и с какой-нибудь странностью типа глазок, ручек и ножек - это было бы в стиле здешней обстановки. Но то, что стало вырастать перед нолькром, на веник уж точно не походило, потому что состояло из стекла. Сформировалось оно не сразу, Кьетт каким-то образом затянул процесс материализации. Гигантский стеклянный сгусток сначала имел каплевидные очертания, потом долго корежился, перетекал из одной формы в другую, будто творец никак не мог решить, что именно ему хочется получить в итоге. На какой-то миг Ивану даже показалось, что прозрачная масса стала напоминать сам Священный Кристалл, увеличенный раз в десять, но сходство это тут же исчезло, и взорам притомившихся зрителей предстал огромный пустотелый цилиндр. Пустотелый - но не пустой. Внутренность его была заполнена жидкостью цвета морской волны, и в ней как живое (хотя живым оно не было) дергалось, скакало, извивалось что-то черное и мохнатое, с рогами и копытами, с ярко-красным языком и злыми желтыми глазами. Иван для себя определил это мерзкое существо как черта, Кьетт,
скорее всего, назвал бы его как-то иначе… Зачем он соорудил этакую гадость?! Вот уж действительно предел мечтаний!
        Не один Иван был подобным вопросом озадачен!
        - О! - вымолвил Зичвар, и в голосе его продолжало звучать плохо скрываемое удивление. - Я вижу, ты владеешь искусством материализации, поэт?!
        - О да, господин Мастер! - радостно подтвердил Кьетт. - Меня учили! Немного… - добавил он справедливости ради.
        - Что ж, твои учителя не зря теряли время! Но ответь нам, юный нолькр, неужели эта забавная вещица и есть воплощение твоей заветной мечты?
        Кьетт утвердительно кивнул.
        - Ах, господин Мастер, все дело в том, что я с детства сирота! Весь род мой погиб в страшной магической войне. Я рос в чужой семье, это были достойные нолькры, они честно исполняли свой воспитательский долг, я ни в чем не знал нужды. Но, увы, не знал и тех приятных излишеств, коими родные матери и отцы балуют любимых детей… - Тут присутствующие дамы вновь потянулись за платочками, а Кьетт продолжал: - И вот однажды мне довелось оказаться на ярмарке, там я увидел торговца из дальних земель. На лотке его было множество чудесных игрушек, но мне больше всего понравились стеклянные трубочки с «морским жителем» внутри! Ах, как же захотелось мне стать обладателем подобной забавы! Ведь с самого рождения я не держал игрушки в руках, моим уделом были лишь скучные назидательные книги, унылые канцелярские принадлежности и тяжелое, не по росту, оружие! Я знал лишь учебу, но игры и развлечения были мне недоступны… - Тут дамы пустили платочки в ход. «Не знал, что у бедного Энге было такое несчастное детство!» - прошептал Болимс Влек на ухо Ивану и шмыгнул носом. Похоже, снурлу тоже не помешал бы платочек. - … И
о подобном подарке я не осмеливался даже попросить. Мечта так и осталась мечтой… до этого счастливого дня! Сегодня благодаря вам, добрый господин Мастер, я смог-таки ее осуществить! - Кьетт удивительно талантливо изобразил восторг.
        - Желаешь ли ты увезти свое творение на родину или предпочтешь оставить его здесь, в моем собрании? - Стандартная фраза на этот раз прозвучала напряженно и хрипло - трогательная история не только придворных дам, но и самого господина Мастера проняла!
        Теперь нолькр принялся изображать колебания и сомнения. Он вздыхал, хмурился, снова вздыхал…
        - Ах, добрый господин Мастер! Я был бы счастлив забрать воплощение моей мечты с собой, но, боюсь, оно вышло немного великовато, крупнее оригинала. - (Да уж,
«немного»: вместо маленькой колбочки - колонна в человеческий рост!) - Если вы позволите, я был бы счастлив присовокупить его к вашей чудесной коллекции, чтобы оно радовало других так же, как радует меня!
        - Что ж, это мудрое и благородное решение, - благосклонно кивнул Ха-Цыж, и мероприятие было завершено. Вослед удаляющемуся нолькру неслись вздохи растроганных дам.
        Вернувшись в покои, Кьетт с размаху плюхнулся на ближайшую кровать, потянулся по-кошачьи.
        - Фу-у! Что-то я утомился сегодня! Трудный выдался вечер!
        - Да уж! - не без упрека хмыкнул Иван. - Какую мечту воплотил! А речь какую толкнул душевную! Это не всякому дано!
        - Ага! - согласился очень довольный чем-то нолькр. - Воплотил! Ну будете угадывать, что я имел в виду? Сейчас или подумаете до утра?
        Иван с Влеком озадаченно переглянулись.
        - Погоди… А разве ты не этого черта задумывал? Или как его? Морского жителя!
        - Ну вот еще! - фыркнул Кьетт. - Сдался он мне! Это я так, для отвода глаз.
        - Но как же сиротское детство, неосуществленная мечта?..
        - Ах, боюсь, я несколько сгустил краски, желая произвести впечатление на аудиторию, и к воспитателям своим был сегодня несправедлив. На самом деле они любили меня как родного и обходились со мной гораздо мягче, чем я заслуживал. А уж этих «морских жителей» у меня была целая коллекция всех сортов и размеров. Иначе как бы я его так ловко материализовал?
        - Ну слава богу, - выдохнул Влек с облегчением. - А то я совсем расстроился!
        - Не расстраивайся! Я же вас предупреждал, что придется врать… Ладно, отгадывайте уже, а то я засну сейчас. О чем я мечтаю больше всего?
        - Да откуда же нам знать?! Ты нас своим детством совсем заморочил!
        - Знаете, знаете, - веселился негодный нолькр. - Вы сами мечтаете о том же!
        - Мы?!
        - Ну да! О чем ВЫ мечтаете сейчас больше всего?!
        - Да ни о чем я не мечтаю! - рассердился Иван. - Домой бы вернуться, и больше мне не надо ничего!
        - О!!! - Кьетт приветственно взбрыкнул ногами в воздухе. - Уже горячо! В верном направлении мыслишь! А что нам надо, чтобы вернуться домой?
        - Кристалл нам нужен, что еще… ПОГОДИ! Так ты?!
        Нолькр просиял:
        - Вот именно! Я пытался материализовать второй кристалл! Так, на пробу. Но у меня, понятно, не вышло, способностей не хватило. Зато у Влека - хватит!
        - У МЕНЯ?
        - Ну разумеется! Ты и по памяти настоящие чудеса творишь! А уж скопировать образец, что лежит перед глазами, для тебя раз плюнуть! Не сомневайся! Зря я, что ли, тебя учил?!
        Глава 8
        трактующая о том, что и во сне можно сделать важное открытие, а отсутствие трубы на крыше свидетельствует о проблемах в половой сфере
        Целое утро Болимс Влек убеждал спутников, что учили его зря. Он перенервничает, он не справится! Это не его уровень магии, в конце концов! Даже если он и материализует внешнее подобие Священного Кристалла - это будет всего лишь мертвый камень, без капли магии! Кому такой нужен?
        - Нам! - не сдавался Кьетт. - Во-первых, есть закон подобия: если точно воспроизвести внешний вид дублируемого объекта, то все физические, химические, механические и магические свойства образца он приобретет автоматически. Но даже если тебе не удастся добиться нужной точности и ты сотворишь «мертвый камень», мы все равно подсунем его Зижнолу. Будет шанс, что он успеет отправить нас по домам прежде, чем заметит подмену.
        - А если не успеет?
        - Тогда мы ему наврем, будто это безумец его испортил, а мы принесли, что осталось.
        - Ладно. Допустим. Но как отнесется к этой затее господин Мастер? Не велит ли нас повесить, к примеру?
        - С чего бы это? Вспомни: «Дарю тебе возможность воплотить в жизнь любую, самую заветную мечту! Единственное условие - она должна быть материальна…» Это же господина Мастера собственные слова, никто его за язык не тянет! Кто же виноват, что ты именно о Священном Кристалле мечтаешь? Твое право!
        - Да когда же ты всю эту дичь придумал?! - вскричал бедный снурл, когда все его аргументы «против» были исчерпаны.
        - Прошлой ночью! - охотно пояснил Кьетт. - Я долго лежал без сна… - Ох, что-то он совсем заврался, по инерции, что ли?
        - Ты?! Лежал без сна?! - перебил Иван ехидно. - Да дрых всю ночь, как сурок в норе!
        - Откуда тебе знать?
        - Оттуда, что это именно я «лежал без сна»!
        - Да? Ну ладно. Значит, это мне снилось, что я лежу без сна и думаю. И ведь придумал, заметьте! Во сне! Говорят, самые лучшие идеи приходят именно во сне, когда разум смертного соприкасается с божественным сознанием. В нашем мире именно так и было сделано немало важных изобретений и научных открытий, от закона всемирного тяготения до явления интерференции магических полей!
        - У нас такое тоже случалось, - признал Иван, вспомнив о таблице Менделеева и
«Божественной комедии» Данте и втайне восхитившись богатством собственного кругозора.
        Почему-то именно слова Ивана убедили снурла, заставили смириться со своей участью.

… - Велено передать, нынешним вечером ваша очередь, господин Иван из степей! - объявил слуга, не вчерашний, а тот, что обычно накрывал стол (простых стихотворцев кормили на кухне за общим столом, но «господам» завтрак подавали в покои).
        Снурла это почему-то насторожило.
        - Скажи, любезный, а где же тот человек, что оповещал нас вчера?
        - Ах, господин снурл, такая неприятность! Мэтр Фензиз как раз направлялся к вам с этой вестью, но по дороге неосторожно задел створки злого буфета, того, что в левом крыле. Они вцепились зубами в его бедро и не желают отпускать. Управу на окаянный буфет умеет найти только сам господин гофмейстер Саз. Но господин гофмейстер Саз - человек чрезвычайно важный и занятой, не может же он бросать все дела и бежать на выручку по первому зову неосторожного слуги? Боюсь, бедному мэтру Фензизу придется просидеть в зубах буфета до вечера, и сам он опасается того же. Вот и послал меня с известием к вам, господа! - Слуга почтительно поклонился.
        - Однако! - присвистнул Иван. - Оказывается, здешней мебели следует опасаться!
        - Ну что вы, господин Иван! - поспешил заверить слуга. - В массе своей она мила и безобидна! Один лишь буфет от рождения наделен дурным нравом, ну да ведь и в самом лучшем стаде порой заводится паршивая овца, не так ли?!
        - Разумеется, - согласился Иван, только чтобы не обидеть человека. На самом деле он предпочел бы иметь дело с десятком паршивых овец, нежели с одним-единственным зубастым буфетом. Одно время его сестра увлекалась психологическими тестами: заставляла окружающих рисовать несуществующих животных,[Речь идет о реально существующих психологических методиках проективного тестирования «Несуществующее животное» и «Дом, дерево, человек».] а потом делала далекоидущие выводы. Так вот, если в части тела животного на рисунке оказывались «вмонтированы» механические детали, это следовало интерпретировать как склонность к шизофрении. Здесь же, в замке, смесь живого и мертвого встречалась буквально на каждом шагу - это ли не признак безумия?!
        Правда, по тем же методикам выходило, что, если на нарисованной крыше отсутствует труба, это должно свидетельствовать о проблемах тестируемого в половой сфере. Вот тут уж Иван при всем желании не мог углядеть связи, особенно с учетом того, что исследования эти предназначались, в том числе, для маленьких детей. Так что полного доверия к тестам и уверенности в собственных выводах у него не было.
        Зачем-то он рассказал об этом спутникам. Болимс Влек очень смутился - среди снурлов о таких интимных вещах не принято говорить. Кьетт, похоже, тоже, но уж он-то не растерялся:
        - Когда будем отсюда уходить, надо непременно обратить внимание, есть ли на крыше труба!
        Тут только Иван заметил, что они сидят безвылазно в замковых стенах уже девять дней и даже не подумали о том, чтобы посмотреть город. Досадно! Вряд ли им представится такая возможность в дальнейшем. Как бы ноги не пришлось уносить!

…Ночная церемония прошла без осложнений.
        Стих свой Иван прочитал хорошо, очень выразительно. Елена Семеновна, учительница начальных классов, в свое время сделавшая в его дневнике запись: «Читает достаточно уверенно, но слишком монотонно, без интонации», на этот раз была бы довольна. Подвывал Иван не хуже любого гемгизского поэта, слушателям понравилось.
        А главное - сам господин Мастер оценил! Вместо дежурных фраз выдал нечто новенькое:
        - Потрясающе! В жизни не слышал ничего подобного! Дети мои, - обратился он к подданным, - не находите ли вы, что это бессмертное творение как нельзя лучше отражает саму атмосферу нашего с вами бытия?!
        Ну разумеется, все именно это и находили, но магу было уже не до их мнения, он продолжал развивать мысль:
        - Талантливо, необыкновенно талантливо! Ни слова не понятно - разве не прелесть?! Милый юноша, не хотел бы ты занять должность придворного поэта? Условия истинно королевские: полное содержание, еда с моего личного стола плюс дозволение промышлять разбоем в землях к западу от столицы! О славе прижизненной и посмертной я уж и не говорю. Ты согласен?
        - Я… - От предложения такого Иван дар речи утратил. К подобному повороту событий он готов не был и совершено растерялся. Спасибо, рядом был Кьетт с его ловко подвешенным языком.
        - Дозвольте мне передать вам ответ моего друга, о господин Мастер! Боюсь, он слишком польщен и не в состоянии говорить сам. Но, увы, при всем своем горячем желании, он не может принять ваше почетнейшее предложение! Не по своей воле покинул он родные края, и священный сыновний долг велит ему вернуться туда во что бы то ни стало! Он умоляет вас простить его, о господин Мастер, но обстоятельства выше его воли! - О как завернул!
        - Так я и полагал, - печально вздохнул безумный маг. - Разве способна молодость усидеть на месте, пусть даже самом почетном и выгодном… Что ж! Пусть все идет своим чередом…
        И церемония вернулась в привычное русло: Иван принялся воплощать мечту. «О кристалле даже не думай! - предупредил его Кьетт накануне. - Его ты изготовить все равно не сумеешь, но можешь невольно выдать наши планы! Займись чем-нибудь сугубо индивидуальным». Вот он и занялся. В той, обыденной жизни ему давно и страстно хотелось купить подержанный джип «чероки». Почему именно подержанный? Да чтобы не трястись над каждой царапинкой, над каждым пятнышком на обивке, чтобы лихо разъезжать по пересеченной местности, а не пылинки с поверхности сдувать… Впрочем, единственное, что он мог бы себе позволить реально, - «жигули» первой модели, и то битые. Это в другой жизни… А в этой - отчего не попробовать?
        Попробовал. Результат вышел предсказуемым: совершенно дикая смесь гусеничного вездехода с гипертрофированным джипиэс-навигатором, увенчанным индейским головным убором из перьев орла. Именно в этом была главная беда Ивана: не умел сосредотачиваться и отсекать ненужные вербальные ассоциации. Ну, может, оно и к лучшему. С одной стороны, зачем ему джип, если бензина в этом мире еще лет этак триста не изобретут, если не дольше? С другой - господин Мастер был в полном восторге и больше не печалился о том, что должность придворного поэта так и осталась вакантной.
        И вот он наступил - решающий день. Точнее, вечер…
        - Нынешним вечером - ваша очередь, господин снурл! - поутру зачем-то сообщил очевидное слуга Фензиз, вырвавшийся из зубов буфета.
        - Спасибо, я готов, - кивнул Влек. - Скажите, а как ваша нога? Вы сильно пострадали?
        Такое внимание к его скромной персоне Фензизу явно польстило: упитанные щеки порозовели, губы невольно расплылись в довольной улыбке.
        - Ах, что вы, добрый господин, пустое! Он ведь, буфет, хоть и злой, как триста демонов ночи, а зубешки-то мелкие совсем. Ну прихватил, прижал малость, шаровары повредил. А кожу-то не порвал, нет. А как пришли господин гофмейстер Саз да пообещали его в открытый шкап переделать - он меня тот же час и выпустил! Я и не хромаю почти, спаси бог господина гофмейстера за спасение, а вас, господа, за заботу!
        Слуга откланялся.

…Как-то мутно и бестолково пошел день. Театр не радовал, диковины замка больше не занимали, друг с другом болтать не хотелось, и даже еда стала казаться безвкусной
        - на нервной почве, не иначе. Верно говорят, ждать и догонять - хуже всего.
        От скуки захотели прогуляться в город - оказалось, нельзя. До окончания чтений поэтов из замка выпускать не велено, правило такое. «А то случаи были - до дому убегали, заробев»… Тоска!
        - Неправильный нам попался мир, - принялся жаловаться Кьетт. - Мне доводилось читать повести о путешествиях по слоям бытия, и там все было иначе. По закону жанра, у мага Зичвара должна была иметься красавица-дочь. Она влюбилась бы в Ивана и помогла нам…
        - Э! - перебил упомянутый Иван с таким возмущением, будто дочь имелась на самом деле. - Почему именно в меня? Почему не в тебя, не в Болимса? Я что, крайний?!
        Кьетт ему тут же растолковал:
        - По двум причинам. Во-первых, Мастер - человек, и ты человек; логично, что дева должна влюбиться в себе подобного. Она ведь тоже была бы человеком!
        - А вот и не обязательно! Неизвестно, от какой матери она была бы! Может, от нолькрихи или снурлихи?
        - Ну-у вряд ли! Никогда не слышал о браках людей и снурлов! Слишком они разные во всем: природа, образ жизни, обычаи…
        Тут Иван невольно вспомнил о гнездах и поспешил перевести стрелки.
        - А о браках людей и нолькров слышал?
        - Слышал, - признал Кьетт. - Редко, но случается такое. Но в любом случае, то бишь во-вторых, мы с Влеком не свободны. У него невеста есть, а я… Помнишь, я рассказывал про ту девушку в окне? Ну ради которой потащился в сосисочную лавку в ботфортах? Так вот, у меня в отношении нее очень серьезные намерения. Она об этом пока не знает, но… - Тут он сделал многозначительную паузу.
        - У меня тоже есть девушка! Алена! - рассердился Иван. - Нечего мне сумасшедших дочерей сватать! У них наследственность дурная!
        - Иван, ау-у! Что ты раскипятился? Нет никаких дочерей! - напомнил снурл, пряча улыбку. А нолькр рассмеялся открыто:
        - Не боись! Она бы тебя любила платонически! - именно так понял сказанное Кьеттом слово Иван. - Издалека и без всякой надежды на взаимность!.. Ах, бедная девушка, до чего же ей с тобой не повезло! Какая это драма - безответно полюбить некроманта!
        На это Иван отвечать не стал, просто запустил в голову нелюдя подушкой. Тот успел уклониться. Подушка шмякнулась на пол, недовольно взвизгнула, потом вдруг встала на четыре угла, как на ножки, и поковыляла на свое место. Цепляясь за длинное покрывало, взгромоздилась на Иваново ложе, примостилась в изголовье и затихла как неживая.
        - Ничего себе! - опешил Иван. - Мы на ЭТО голову собственную кладем, а оно, оказывается, ходит!
        - Да, неприятно как-то! - серьезно согласился Кьетт. - Посмотри, у нее зубов хотя бы нет?
        - Сам смотри! Я ее боюсь теперь! Еще придушит ночью со зла!
        - Надо ее на ночь в шкаф запереть, - опасливо посоветовал снурл.
        Кьетт хмыкнул:
        - Еще неизвестно, где мы сегодня будем ночевать. Может, бежать придется! Забыли, что нам вечером предстоит?
        - Ну вот, - расстроился снурл. - Только я немного отвлекся - ты опять напомнил! Я уже устал переживать! Никаких нервов не хватает! Вдруг я не справлюсь?
        - Ой, да ладно, не бери в голову, - легкомысленно отмахнулся Кьетт. - Не справишься - еще что-нибудь придумаем, какие наши годы?
        И от этих его слов снурлу почему-то стало легче, он даже смог ненадолго вздремнуть.
        - …Это время наступит, ты жди его, жди… - дочитал он и умолк. И ответом ему было долгое молчание. Чувствительные дамы, легкомысленные и бойкие на язык кавалеры - никто из них ни слова не проронил. Все стояли, замерев, до того момента, пока сам господин Мастер не нарушил зловещую тишину. А он думал, долго думал, прежде чем заговорить.
        - Ты произнес страшные слова, юноша из рода снурлов. Ответь: являются ли они пророческими?
        Вот так! Ответь ему! Болимс Влек съежился, взгляд стал затравленным.
        - Я не знаю, господин Мастер! Я не думаю… Прежде мне никогда не случалось пророчествовать! Это просто стишок, он пришел мне во сне… - Кого он хотел обмануть? Зичвара или себя самого?
        - Ну все ясно, как лунная ночь! Это самое настоящее пророчество! - с глубоким удовлетворением изрек господин Мастер. Встревоженным он не выглядел, скорее, воодушевленным. Сумасшедший, что возьмешь? - Ничего хорошего оно нам не сулит, но сказано красиво, а потому достойно награды!

…Удивительно, как быстро все произошло. Был один кристалл на золотом постаменте - и вдруг стало два! Зрители даже не поняли ничего, все ждали, когда же поэт-прорицатель приступит к материализации? Раздвоение артефакта они сочли всего лишь очередной затеей господин Мастера и значения этому событию не придали. Все, кроме самого господина Мастера. Он-то знал, что не по его воле свершилось! Он был просто ошеломлен!
        - Это что?! - нервно и хрипло спросил маг, ничего более оригинального в тот момент не пришло даже в его больную голову.
        - Это я мою мечту… воплотил… - Снурл мгновенно сник и опустился на колени. От волнения его не держали ножки.
        Он ждал от Зичвара чего угодно: гнева, крика, магической атаки. Ждал, что вот сейчас налетит стража и уволочет его в темницу, и творение его будет уничтожено в прах, а может, и еще что-нибудь страшное произойдет… Он готовился к худшему.
        Но маг был безумен и непредсказуем. Маг поднялся с трона, медленно обошел кругом оба постамента. Он пристально всматривался в кристаллические глубины, переводя изучающий, сравнивающий взгляд с копии на подлинник. А потом вдруг плюхнулся на пол рядом со снурлом, уселся, расставив ноги, и принялся неудержимо хохотать.
        - Ой! - всхлипывая и вытирая глаза, бормотал он между приступами веселья. - Ой, я не могу! Ой, уморили! А эти-то, эти! Маги! Орден!.. Грабителей посылали, воров, лазутчиков хитрых! Убийц нанимали! Войной ходили! Из кожи лезли из собственной!.. И не догадались! Никто не догадался! Я сам не догадался! Ой, хе-хе-хе! Мальчишка-снурл из чужого мира! «Мечту воплотил»! Отвечай! - Он вдруг перестал кудахтать и строго воззрился на Влека. - Сам сообразил или надоумил кто?!

«Похоже, фокус-то удался, закон подобия сработал! Из-за простого камня не стал бы Зичвар так распинаться!» - мелькнуло у Ивана в голове.
        - С…сам! - отчаянно пискнул снурл, от ужаса закатив глаза.
        - Не лги мне! Хуже будет! - с напускной суровостью прорычал Зичвар, и тут уж не выдержал Кьетт Краввер, выскочил вперед:
        - Это я, господин Мастер!
        - A-а, сирота! - узнал его маг. - Что - ты?
        - Это я его надоумил! Клянусь! Болимс Влек не виноват ни в чем, он без меня не осмелился бы! Я его заставил силой! Это и моя тоже мечта была, просто я материализацией плохо владею… Умею только веники и морских жителей… А мне кристалл до зарезу нужен, я не со зла…
        - Ох-хе-хе-хе! - Безумец зашелся в новом приступе смеха, но тем, кто смотрел на него, было не весело - жутко. - Ох, молодцы! Ну молодцы! Это надо же - ТАКОЕ придумать! Воистину все гениальное просто! А никому и в голову не пришло, ни одной живой душе! И они еще говорят, будто я мыслю извращенно! Хе-хе-хе! Да кое-кто мне сто очков форы даст! Хе-хе-хе!
        - Ну вот еще! - еле слышно, но очень сердито прошептал Кьетт, и острые кончики его ушей вспыхнули красным. Не очень-то это приятно, когда тебя на публике выставляют чуть ли не сумасшедшим!
        А маг Зичвар наконец отсмеялся. Лихо, по-молодому, вскочил с пола, взгромоздился на трон и объявил свою волю:
        - Нами было сказано, и не нам от своих слов отказываться! Я, Мастер Зичвар Ха-Цыж, дарю каждому возможность воплотить в жизнь любую, самую заветную материальную мечту без всяких условий и ограничений! Так ответствуй и ты, юный снурл, как все до тебя отвечали: удалось ли тебе воплотить задуманное?
        - Удалось, господин Мастер, - устало прошелестел Влек. Больше всего на свете ему в тот момент хотелось найти маленькую темную норку, забиться в нее и больше никогда не высовываться. Маги, кристаллы, чужие миры - с него было довольно! Душа и тело просили одного: покоя. Неважно, в каком из миров, лишь бы дали отдохнуть…
        - Желаешь ли ты увезти свое творение в родной мир или предпочтешь оставить его здесь, в нашем собрании?
        - Я кристалл заберу, а подставочку оставлю… Она тяжелая очень… - совсем уж обморочно пролепетал Болимс в ответ.
        Маг расцвел и даже в ладоши захлопал от радости.
        - Чудесно, чудесно! Мы будем любоваться ею, целовать на ночь и вспоминать этот удивительный вечер! Наверняка он войдет в легенды! Хе-хе-хе!
        - Хе-хе-хе! Хе-хе-хе! - наконец-то осмелились подать робкий голос придворные.

«Все-таки он псих, самый настоящий!» - отрешенно подумал Иван, вся эта суета уже и его начала утомлять.
        А снурл, измученный до самого последнего предела, поддерживаемый под локоть бледным, серьезным как никогда нолькром, уже ничего вокруг не замечал, лишь механически повторял про себя: «Все закончилось, слава богу, все это закончилось»… Бедный, он и не подозревал в тот момент, что самое худшее еще впереди.
        Такой груз, как постамент, отлитый - точнее, материализованный из чистого золота, они при всем желании не унесли бы с собой. Но кристалл почти метровой длины тоже весил немало - килограммов под тридцать, с таким не очень побегаешь. Зачем-то они отказались от помощи слуг. Зичвар сам предложил: пусть донесут камень до покоев. Нет, побоялись даже ненадолго выпустить добычу из рук! Тащили Иван с Кьеттом - то по очереди, на плече, то вместе, за два конца. Болимс Влек порывался помогать, его мягко отстраняли: «Ты, главное, сам дойди! На тебе лица нет!» Можно подумать, на них были!

…Пустой коридор. Полумрак. Дрожащий желтоватый свет «ночных» магических шариков под потолком, тусклые блики на позолоте. Пугающие очертания теней: оскаленные морды, рога, шипы… Ищи не ищи, смотри не смотри, все равно не угадаешь, чем или кем они отброшены, будто тайная сущность вещей проявилась в них. Тихие звуки - кажется, кто-то невидимый перешептывается за спиной, крадется следом на мягких лапках, умышляет дурное…
        Или не кажется?!
        Трое вынырнули из стены, заступили дорогу. Высокие, широкоплечие, мощные. В руках мечи. Во взгляде безмятежность. Они явились не отвоевывать в тяжелом бою, а отнимать у слабого - ни тени сомнения в успехе. Ну может, совесть слегка беспокоит: не слишком-то героическое дельце предстоит провернуть. Да плох тот герой, что не умеет справиться с собственной совестью!..
        - О! Привет героям! - нарушил молчание Кьетт и продемонстрировал жутковатую нолькровскую улыбочку-оскал. - Сколько зим, сколько лет?
        - Какими судьбами, ты хотел сказать, - сам не зная зачем, поправил Иван.
        - Вот именно! - охотно согласился тот.
        - У вас есть то, что нужно нам, - очень спокойно молвил рыцарь Золотого орла Симиаз Ге-Минрезо по прозванию Истребитель Драконов. - Верните Священный Кристалл, и разойдемся по-доброму. У нас нет желания вас убивать, но, если понадобится, мы убьем.
        - Что значит - верните?! - Неверная постановка вопроса возмутила Ивана гораздо больше, чем прямая угроза жизни. - Это наш собственный кристалл!
        - Этот кристалл был незаконно присвоен безумцем Ха-Цыжем, и теперь он должен вернуться в большой мир! - Похоже, о событиях этого вечера герои не имели представления! И пожалуй, оно даже к лучшему…
        - Совершенно с вами согласны! Вот мы сами его туда и вернем!
        - Согласно пророчеству это наша миссия. И мы исполним ее, чего бы нам это ни стоило!
        - Скорее уж, чего бы НАМ это ни стоило! - хмыкнул Иван.
        А Болимс Влек предупредил честно:
        - Я стану громко орать и визжать!
        - Не станешь! - возразил герой хладнокровно. - Ты же не захочешь быть схваченным и казненным за воровство. Но даже если бы захотел… Несчастные юнцы, вы десять дней прожили в Безумном замке и даже не удосужились изучить его свойства. Ваша беда в том, что Зичвар не терпит никакого шума по ночам. Замок устроен так, что после полуночи и до рассвета даже самые громкие звуки не распространяются далее чем на пять шагов… И не вздумай бежать за стражей, нолькр! - Рыцарь перехватил взгляд Кьетта. - Да, мы не сможем тебя догнать, но, пока ты будешь бегать, десять раз успеем перерезать глотки твоим друзьям! У вас ведь даже оружия при себе нет, - напомнил он едва ли не с сочувствием и эффектно отработанным движением крутанул в воздухе собственным мечом.
        Вернее, хотел крутануть. И тут же понял, что у них, героев, настоящего оружия при себе тоже нет! А то, которое имелось, могло служить разве что театральной бутафорией. Напрасно они мнили себя знатоками по части здешнего устройства! Замок Фазот не спешил открывать все свои тайны чужакам-лазутчикам, он умел защитить покой своих обитателей. Вместо привычного свиста рассекаемого сталью воздуха тренированное ухо воина уловило совсем другой, какой-то плюхающий звук. Удивленный, он еще раз взмахнул мечом… и лезвие его вдруг повисло, будто сделанное из резины! Да не той прочной и грубой резины, какая идет на изготовление, скажем, полицейских дубин или автомобильных покрышек, а самой мягкой и эластичной, из какой в советские времена производили знаменитое «изделие № 2». (Понятно, что здесь мы приводим исключительно Ивановы ассоциации; что думал по этому поводу Истребитель Драконов, с чем именно сравнивал свой обвисший клинок - так и осталось для всех секретом.)
        Первым в новых, изменившихся условиях сориентировался Кьетт. И сделал то, чего герои, привыкшие к благородным расшаркиваниям перед сражением, никак не ожидали: ударил первым.
        - Бегите! Уносите! - крикнул он спутникам и прыгнул так, как это умеют только хищники: сбоку, когтями в лицо, зубами за горло…
        С одной стороны, Гамиза Цыв очень любила демонстрировать свое равенство с мужчинами во всем: в одежде, в манерах, в выборе оружия, в грубых приемах боя. О том, чтобы кто-то из друзей-героев попросил ее, к примеру, еду сварить вне очереди или там с починкой одежды помочь, даже речи не шло. Дева-воительница сочла бы это смертельным оскорблением.
        С другой же стороны, она почему-то не замечала, что ей, по женскому ее положению, достается лучшее место у костра, самое теплое одеяло, самый вкусный кусок или, в бою, противник послабее. И к тому, что он, противник, обычно сам ее не атакует, предпочитая иметь дело с мужчинами, и только обороняется вынужденно, она давно привыкла. И никак не ожидала, что мальчишка-нолькр внезапно вероломно нападет именно на нее! Она была совершенно не готова отразить удар, да и нечем было: оружие пришло в негодность, а когтей у нее не имелось от природы. Зато у Кьетта когти были - маленькие, но острые как сабли, они полоснули ее прямо по лицу…
        Собственно, этого оказалось достаточно. Гамиза Цыв не боялась кровавых ран, оставленных на теле мечом или стрелами. Но равенство равенством, а какой девушке понравится ходить с располосованной физиономией? Лучшая из дочерей славного народа муншаз отступила с паническим визгом, пряча лицо в ладонях. А Кьетт вцепился в глотку ринувшегося на него рыцаря…
        Если бы не испортилось оружие героев, у Кьетта не было бы ни малейшего шанса против них, скорее всего, он был бы уже мертв. Если бы герои оказались магическими существами, он получил бы неплохой шанс их победить. Но они были людьми, причем лучшими в своем роде. Силе, выносливости, опыту каждого из троих он мог противопоставить только скорость - слишком мало, чтобы выиграть бой, но достаточно, чтобы задержать их на пару минут, дать спутникам возможность сбежать.
        Так он полагал по юношескому недомыслию, не умея учитывать внешние обстоятельства в лице Болимса Влека. То ли ноги у снурла разъехались на пружинящем полу, то ли споткнулся он о едва заметный кольцевой выступ - рухнул с размаху, ничком, вскрикнул отчаянно. Кьетт обернулся на его крик, отвлекся на одно лишь мгновение… Разумеется, враг не замедлил этим воспользоваться. Лекко Амезу напал сзади, оторвал нолькра от истекающего кровью Симиаза и со всей своей могучей силы шарахнул о стену. И если бы это была обычная каменная стена, больше о Кьетте Краввере нам рассказывать бы не пришлось, разве что о его пышном погребении за счет замковой казны. К счастью, эластичная поверхность смягчила удар. Кьетт сполз по ней на пол, оставляя кровавый след, и затих.
        Иван остался один на один с врагом. А враг сжимал обвисшую тушку снурла в удушающем захвате; его, вернее, ее располосованная морда кривилась в радостной ухмылке:
        - Не вздумай бежать! Или я ему шею сверну!
        Она любила убивать. Ей казалось, так она мстит за вековое унижение всего женского рода, обделенного несправедливыми богами в момент творения. И шею снурловому самцу она свернула бы без колебаний, не посмотрела бы, что он смешной, неуклюжий и слабый. И Иван, никогда прежде не демонстрировавший чудеса проницательности, взглянул в ее бешеные черные глаза - и вдруг все это понял. И отступил. То есть просто сел на пол в обнимку с кристаллом - будь что будет!
        А враги угрожающе надвигались на него, высоченные, как осадные башни, мощные, как кони-тяжеловозы… И все-таки они медлили. Опасались. Потому что - почвовед! Кто знает, на какое зло способен?! Да еще кристалл у него в руках вроде бы начал светиться…
        - Убью! - тихо, угрожающе обещал Иван. - Урою, гады!…! - Этой угрозой он не ограничился, еще кое-что добавил. Что именно - мы умолчим, потому что в минуты сильного душевного волнения любой может выразиться некорректно. Отметим лишь, что герои, ни слова не разобрав, вообразили, будто он читает особые почвоведческие заклинания, и здорово испугались.
        - Молчать! - панически взвизгнула Гамиза, сильнее стиснула снурлову шею. - Ни слова больше, или он умрет! Вставай!.. Медленно!.. Отойди от камня… Ну!
        И тут у Ивана сорвало крышу. Начисто. От захлестнувшей его ненависти он вообще перестал что-либо соображать. Он бил, бил, не думая ни о чем, или, скорее, это его били, но он почти не чувствовал боли. Рот и нос превратились в одно кровавое месиво, престал видеть правый глаз, что-то хрустнуло в боку, но он продолжал бить, ничего вокруг не замечая. Единственное, что еще как-то доходило до одурманенного болью и яростью сознания, - это непрекращающиеся вопли Гамизы: «Назад! Или снурл умрет!» Но это уже не могло его остановить. Он хотел убивать больше, чем жить. Он, пожалуй, и не заметил, если бы убили его самого, - все продолжал бы кулаками махать.
        И они убили бы, конечно. Забили бы до смерти, совсем не героически, потому что были привычны к благородному оружию, а не к кулачному мордобою и под влиянием новых острых ощущений озверели не меньше Ивана. Так что пришлось бы господину Мастеру тратиться на двойное погребение.
        Но он этого не допустил.
        - Так-так-так! А что это у нас тут происходит?
        Голос раздался внезапно, одновременно со всех сторон. Вроде бы негромкий, он легко заглушил шум драки и истерические выкрики злой девки.
        А вслед за голосом появился он, безумный маг Зичвар Ха-Цыж во всем своем желтом великолепии! Совершенно один, без свиты и охраны. Невысокий, полненький, не старый, но и не молодой… На мгновение в умах героев мелькнула шальная идея, что они и его смогут одолеть. Но стоило им сделать всего лишь шаг в его сторону, как все трое повисли под потолком в беспомощной позе котят, схваченных за шкирку. Иван, тяжело дыша и отплевываясь кровью, сел у стены, во рту гадко хрустело крошево зубов, в правый бок будто лезвие ножа впилось. Освобожденный Влек мешком свалился под ноги Ивану. Кьетт не шевелился.
        - Так что случилось, объяснит мне кто-нибудь? - переспросил маг безмятежно, похоже, на самом деле он ни в каких объяснениях не нуждался.
        - Мы пришли забрать то, что принадлежит нам по праву! - заявил рыцарь гордо, хотя в его-то подвешенном положении всякая гордость была неуместна.
        - Да?! - наигранно удивился маг. - И кто же дал вам такое право - грабить и убивать моих дорогих гостей в моем же собственном доме? - Тут он, сделав шаг, склонился над неподвижным телом Кьетта, перевернул лицом вверх. Вздохнул с упреком: - Бедный мальчик! Только посмотрите, что вы с ним сделали! А ведь он сиротой был! И стихи писал славные…

«Был!» У Ивана упало сердце. Неужели?..
        - Впрочем, нет. Кажется, он еще жив… Сделаем-ка мы вот так… - С кончика указательного пальца мага сорвалась маленькая сиреневая искра и медленно, как падающая снежинка, опустилась Кьетту на голову. И в тот же миг он пришел в себя! Зашевелился, сел, моргая как спросонья, огляделся и спросил невпопад:
        - А они на невидимых крючьях висят или прямо в воздухе?
        - Представь, я как-то не задумывался! - развел руками маг. Уж на что он сам мыслил нестандартно, но и его вопрос нолькра застиг врасплох своей «своевременностью».
        Герои дернулись, будто их вытянули розгой.
        - Ладно, - принял решение господин Мастер. - Чувствую, сегодня от вас толку не добиться, да и спать пора давно! Поступим так: гости приглашенные вернутся в свои покои, гости незваные заночуют в чулане, а утречком, на свежую голову, вы мне доложите, что к чему. Договорились?
        Стороны согласно кивнули в ответ. Более здравого решения не то что сумасшедший - нормальный человек предложить не смог бы… Впрочем, надумай кто возражать - вряд ли его мнение было бы учтено: господин Мастер никогда не отказывался от своих идей.
        Было жутковато и в то же время забавно наблюдать, как невидимая сила прямо по воздуху тащит в каземат троих непобедимых героев. За рыцарем Симиазом потянулся кровавый пунктирный след.
        - А ведь я его почти убил! - сказал Кьетт мечтательно. - Совсем чуть-чуть до сонной артерии не добрался!
        - Они тебя тоже почти убили! - заметил Иван мрачно. - Ты лежал как труп. Я думал - все, крышка!
        - «Почти» не считается! - Нолькр был настроен легкомысленно и чувствовал себя прекрасно. Потому что следом за первой, сиреневой оживляющей искрой маг, прежде чем удалиться, выпустил еще три красных - по одной на каждого из «гостей». И все увечья, полученные ими в драке, исчезли без следа, даже пять выбитых и выплюнутых на пол Ивановых зубов волшебным образом вернулись на старое место! Но самое главное - с напавшими на них героями чуда исцеления не произошло, в каземат они отправились в виде более чем потрепанном! Пустячок, а приятно!
…В общем, все бы хорошо, если бы не одна настораживающая деталь.
        Когда ночью Влек попытался покинуть покои по естественной надобности, каковую в замке господина Мастера было принято справлять не где попало, а в особом помещении, специально для этой цели оборудованном (большая редкость в этом мире), то двери не пожелали открываться! Зато ему тут же была предложена альтернатива в виде расписной фарфоровой ночной вазы, воплотившейся из пустоты.
        Это могло значить только одно: из гостей они переведены на положение пленных.
        - Я во всем виноват! - затосковал снурл. - Если бы я не упал…
        - Во всем виноваты герои. Только они! - отрезал Иван, не затем чтобы утешить товарища, но он на самом деле так считал. Красная искра мага погасила боль, но не злость. Он все еще жалел, что так никого и не убил.
        Глава 9
        напоминающая о том, что психам противоречить нельзя, особенно тем из них, кто наделен властью
        Утром они рассказали Зичвару всё: и каким нелепым образом попали в этот мир, и какая нужда привела их в замок, и почему напали герои. Они ждали новых насмешек, но в отличие от коллеги Зижнола безумный маг веселиться не стал, лишь вздыхал сокрушенно: «Ах-ах, бедные мальчики, бедные несмышленые создания!» А когда повествование подошло к концу, подытожил:
        - Так, значит, вы здесь все-таки по наущению ордена! Вот негодяи! Это как раз в их стиле - ради собственной корысти отправить тех, кто обратился к ним за помощью, на верную смерть… Нет-нет! - поспешил успокоить он, заметив, как побелело лицо чувствительного снурла. - Вам троим ничего не грозит! «Верная смерть» - это если бы вы попытались выкрасть кристалл. Но добрые боги уберегли вас от неосмотрительных поступков, свой экземпляр вы раздобыли честным путем, и единственное, в чем вас можно упрекнуть, - вы не сказали мне всей правды с самого начала!
        - Да как-то к слову не пришлось, - возразил Кьетт, хотя спутники тыкали его с двух сторон в бока, чтобы, от греха, помалкивал. - Но ведь мы сразу честно признались, что мечтали о кристалле, только постеснялись уточнить, зачем именно он нам нужен! Мы не думали, что это так важно, и не решились беспокоить вас нашими личными проблемами.
        - Да, это тоже верно, - чуть поразмыслив, признал маг. - Вы чужие в нашем мире и не в состоянии верно оценить значение некоторых слов и поступков, понять тайный смысл пророчеств. К вам троим у меня нет претензий, я буду по-прежнему считать вас дорогими гостями. Но как же мне быть с другими тремя? Вот с этими. - Он указал пальцем вверх. Там, будто приклеенные спиной к потолку, висели герои. И вид у них, надо сказать, был совершенно не героический. Только серьезность момента заставляла Кьетта с Иваном удерживаться от издевок, ограничиваясь ехидными взглядами. - С одной стороны, - рассуждал Зичвар вслух, - я должен бы их убить, а тела скормить кладбищенским гейрам, поскольку именно такая кара назначена тому, кто посягнет на Священный Кристалл. Но с другой стороны, они ведь посягнули не на подлинный кристалл…
        - Как - не на подлинный?! - раздался крик души с потолка. - Мы видели собственными глазами! Это был настоящий кристалл!
        - Ошибаетесь, господа герои! - Маг сморщил личико в ядовитой ухмылке, и именно в этот момент стало особенно заметно, что не тридцать лет ему, как кажется с виду, а хорошо за сотню… - Оригинал хранится в таком тайнике, что смертному не добраться, будь он хоть трижды герой! А то, что видели вы, было всего лишь копией! Талантливо сделанной, не спорю, и по магическому потенциалу равной настоящему кристаллу, но все-таки копией! И в этом ваше спасение! Ответите вы лишь за недозволенное проникновение и разбой, эти провинности предполагают неизмеримо более мягкое наказание - всего лишь усекновение правой ноги при помощи затупленного топора!
        Надо было видеть лица героев в этот момент! Да что там герои! Бедному снурлу и то стало дурно, как представил! И даже Иван, все еще пылавший ненавистью к врагу, должного злорадства почему-то не ощутил. Пожалуй, он бы поспорил, какое наказание следует считать более мягким! Вряд ли в этом мире одноногий герой так легко найдет средства к существованию! Какая жизнь его ожидает и нужна ли ему такая жизнь?!
        И словно в ответ на его мысли с потолка прозвучало:
        - Да лучше смерть!
        - Правда? - оживился маг. - Вы полагаете? Ну это легко устроить!
        - Не на-адо! Пожалуйста! - вдруг разрыдался снурл. Нервы, вымотанные до предела за последние дни, окончательно сдали. - Я прошу, не надо! Ах, ну зачем все так ужасно вокруг?!
        Удивительно, но господин Мастер его состоянием очень проникся: принялся суетиться вокруг, по головке гладить, утешать…
        - Ну полно, полно… Ну не хочешь - не станем их казнить, не плачь! Да пусть себе живут, бог им судья! Найдем, где содержать!
        Под потолком задергались, заявили гордо:
        - Мы не нуждаемся в снисхождении и жалости!
        - А ваше мнение тут вообще никого не интересует, - отмахнулся маг. - Висите смирно и дожидайтесь решения своей участи молча. - Он легко взмахнул рукой, и у героев пропали рты, начисто, прямо в стиле «матрицы» - даже мычать не получалось. Затрепыхались в ужасе - конечности вросли в потолок, пустив корявые корни. Страшным противником умел быть забавник Ха-Цыж! Огромной силы маг!
        - Господин Мастер, - начал Кьетт осторожно, - нам так неловко злоупотреблять вашим гостеприимством… Но не умеет ли столь могущественный маг, как вы, возвращать заблудших существ в их родные миры?
        - Умеет, а как же! - с достоинством подтвердил Зичвар. - Но возможности таковой не имеет, увы. А жаль… да, очень жаль. Потому что теперь, когда нам стало известно, в чьи руки попадет отсевок кристалла, мы, разумеется, не можем этого допустить… Да! Совершим обмен. Золотой постамент вы можете забрать с собой, но камень придется оставить здесь.
        Что ж, к такому повороту событий они уже были морально готовы, его нетрудно было предугадать. Кто согласится добровольно отдать свое главное оружие, или даже его точную копию, в руки врага?
        - Значит, домой нам вернуться не суждено? - обреченно вымолвил Влек.
        Это был не столько вопрос, сколько констатация очевидного факта. Но маг вдруг протестующе замахал руками, отчего стал похож на большую желтую курицу, Иван не удивился бы, если бы Зичвар закудахтал.
        - Ах, юноша, ну зачем все так драматизировать? Я же выразился определенно: умеет, но не имеет возможности! Предоставьте ему возможность, и он с удовольствием вернет кого угодно куда угодно! Хоть к демону на рога!
        - Не надо к демону! - поспешил отказаться Кьетт. - А как ее предоставить?
        - Кого - ее? - Увлекшись, маг успел потерять нить разговора.
        - Возможность, - терпеливо пояснил нолькр. - Вы велели предоставить возможность.
        - A-а! Ну конечно! «Перемещение объектов либо субъектов меж слоями бытия осуществляется посредством благорасположенного демона, либо, при отсутствии такового, рекомендуется использовать силу Божественной Сандалии». - Зичвар явно что-то цитировал, не то учебник, не то какую-то инструкцию. - Так вот, с демонами я с некоторых пор перестал ладить, похоже, они почувствовали во мне соперника. А сандалию мы почему не можем использовать, а?
        - Почему? - эхом откликнулся снурл.
        - Да потому что не владеем оной, к великому нашему сожалению! - Радостный голос Зичвара никак не соответствовал его словам. - В нашем славном мире имеется пять подобных артефактов. Один хранится в личном тайнике знакомого вам негодяя Зижнола, да покроется лишаями и струпьями его тощее тело! Второй - в подвалах семозийского казначейства. Третий и четвертый - в престольном храме Дабозиана Громовержца, и последний, пятый - в замке хейзинского короля Мешнора Двенадцатого. Так вот, от Зижнола вам стоит держаться подальше, он вас знает и обязательно заподозрит неладное, а заподозрив, превратит в насекомых, это его конек. В казначейские подвалы вы бы, пожалуй, сумели проникнуть, семозийцы легкомысленны и беспечны по натуре. Однако я с большой симпатией отношусь к правящей семозийской династии, и мне не хотелось бы их обижать…
        - Нам тоже! - Это было бы черной неблагодарностью по отношению к доброму графу Сонавризу - ограбить его племянника. Впрочем, вполне вероятно, что по дядюшкиной просьбе король согласился бы добровольно отдать сандалию пришельцам; вряд ли в отринувшей магию Семозии дорого ценились магические артефакты.
        - Наверняка согласился бы, - подтвердил Зичвар, - она там без дела валяется. Но после этого ее можно будет совсем выкинуть. Такое уж загадочное свойство у божественного артефакта, что нельзя его получить в собственность законным путем: ни в дар получить, ни купить, ни выменять. Только кража, шантаж или иное преступное деяние, иначе пропадут чудесные свойства, останется обычная старая туфля… Хотя есть еще вариант - подвиг с риском для жизни…
        - Черт возьми, как у вас тут все сложно устроено! - присвистнул Иван.
        - Да, - кивнул маг с достоинством, - магия не для тех кто ищет легкие пути… Однако же в храм Дабозиана тоже лучше не соваться, туда не только вам - мне не проникнуть, его хранят сами боги. Остается что?
        - Что? - переспросил снурл, он запутался в местных названиях и уже ничего не помнил.
        - Остается хейзинский дворец! - бодро отрапортовал Кьетт.
        - И-мен-но! - просиял Зичвар. - Именно дворец! Не скрою, Хейзин - место гнилое, не каждому чужаку удается сохранить там жизнь. Впрочем, коренным жителям приходится ненамного легче. Но выбор у нас небогат, не так ли?
        Им оставалось только согласиться.
        - Вот и славно! - Зичвар захлопал в ладоши, как маленькая девочка, получившая в подарок большую куклу. Вскинул глаза к потолку и вспомнил про героев. - О! А с ними-то что делать, раз не хотите их убивать и калечить? В темницу? На каторжные работы? На галеры?
        Вот и ответь ему!
        - Ну типа того, - неуверенно пробормотал Иван, прежде ему не доводилось выступать в роли судьи, выносящего приговор, и надо сказать, это был неприятный опыт.
        - Типа, типа… именно что «типа»! А беда в чем? Беда в том, что нет в наших землях темниц и галер, да и каторгу мы до сих пор не завели, уж какой год собираемся, да руки не доходят! Чулан есть, но не держать же их в чулане всю оставшуюся жизнь? Он слишком мал для них троих… А? Как вы думаете?
        Они молчали. Просто не знали, что отвечать.
        - Может, проще их совсем отпустить? - Ах, как нелегко дались жаждущему мести Кьетту Кравверу эти благородные слова! На горло собственной натуре пришлось наступить!
        Зря мучился, кстати. Маг его предложения не одобрил, сложил трубочкой тонкие губы, протянул капризно:
        - Ну-у, отпустить! Это слишком скучно, это ничему их не научит! Прощение тоже надо заслужить! А поступим-ка мы вот так! - Он звонко щелкнул пальцами, будто развязный клиент в ресторане, только что «официант!» не закричал.
        Герои отвалились от потолка, медленно, легко и мягко, как осенние листья, спланировали вниз. Безобразные корни с их конечностей по дороге исчезли, и рты образовались на старом месте. На пол они приземлились и сели уже прежними. Почти. Кое-что все-таки изменилось, а именно - рост несколько уменьшился. Всего-то раз в десять, не больше. Скажем так: если бы дело происходило в нашем мире, гардероб куклы Барби пришелся бы Гамизе как раз впору. Ну и друзья вышли ей под стать. Теперь чулан замка Фазот стал для них огромен - живи да радуйся!
        Но что-то не было заметно радости на их крошечных лицах, одно лишь смятение. Мир вокруг изменился до неузнаваемости, и они не могли так быстро осознать, что именно произошло.
        - По-моему, это жестоко! - очень твердо, без обычной своей робости сказал снурл. - Да, это жестоко. Слишком. Так нельзя.
        Татуированные бровки мага поднялись домиком.
        - Нельзя?! Ты уверен? А мне кажется, неплохо получилось! Эти господа возомнили о себе слишком много, надо их вернуть к действительности, дать почувствовать, какое место в мире они занимают. Но это не навсегда! Да-да, не думайте, будто я жестокое чудовище, неспособное на милосердие! Они отправятся с вами в путь. И если проявят себя хорошо, окажутся полезными - по возвращении я сниму с них заклятие… Вы меня поняли? - Он наклонился к героям, уже сообразившим, какого рода несчастье их постигло.
        Ответом ему был писк, полный отчаяния и бессильной ярости.
        - Ой! Это нам придется повсюду таскать их за собой?! Всех троих?! - расстроился Кьетт. Герои ему не нравились в любом своем масштабе, и не было ни малейшего желания терпеть их общество постоянно.
        Маг на минуту задумался, потом изрек:
        - Да! В чем-то ты прав. Трое героев в пути - это слишком большая обуза, достаточно будет и одного. Выбирайте любого, остальные пока поживут в кукольном домике дочери гофмейстера Саза. Там они никому не причинят хлопот, а девочке поручим их кормить. Она будет рада.
        Нельзя сказать, что такое решение всех устроило, но один все же лучше трех. По-хорошему, и от него следовало бы отказаться, но не осмелились. Побоялись, как бы самим под раздачу не попасть, не загреметь в кукольный домик. Ведь известно, что психам противоречить нельзя. А психам, облеченным властью, - особенно!
        - Давайте девку возьмем, эту, как ее… на «г». Вроде бы ведьма она, может, пригодятся ее навыки? - предложил Иван.
        - Не надейся! - злобно взвизгнуло снизу.
        - Именно что ведьма! - фыркнул Кьетт. - По характеру. Ты подумай, какие у нас с ней возникнут сложности с… в… - Он не сразу подобрал достаточно деликатные слова.
        - В плане отправления естественных потребностей! И самим каждый раз куда-то прятаться, и ее выгуливать… Больше хлопот выйдет, чем пользы. Лучше драконьего убийцу возьмем, пусть по ночам крыс отгоняет. Эй, ты ведь справишься с крысой, правда? - Вопрос прозвучал вполне дружелюбно, почти без издевки.
        - Я и с тобой справлюсь, ничтожный! - В писке рыцаря прозвучали рыдающие нотки.
        Однако Кьетт воспринял угрозу по-своему.
        - Вот видите! Даже со мной справится! А ведь я гораздо крупнее крысы! Берем?
        - Нет, - отказался снурл. - Не станем этого брать. Он самый противный, спесивый слишком. - Крошечные глазки рыцаря полыхнули яростью, а кому понравится такое о себе услышать? - …Лучше вот того, брюнета. - Он показал пальчиком, в его мире этот жест некультурным не считался.
        - Правильно, - одобрил Иван. - Этот хоть не возникает.
        - Ну да! - подхватил нолькр. - И еще он умеет петь арии. Если у нас возникнет денежная нужда, посадим его в стеклянную банку, и пусть поет на ярмарках на потеху толпы. А я стану обходить почтеннейшую публику с шапочкой и собирать медяки.
        - Он не сможет петь, - резонно возразил Иван. - У него голос стал совсем не тот.
        - Подумаешь, голос! Пусть поет фальцетом. Главное, чтобы слух был!

…Маг Зичвар Ха-Цыж слушал их безумный спор с таким блаженным видом, будто на душу его лились целые потоки бальзама и елея.
        Окончательный выбор был сделан в пользу Лекко Амезу. Или уместнее сказать «во вред»?
        После трапезы им было разрешено выйти из замка, ознакомиться с достопримечательностями столицы.
        Да тут было на что посмотреть! На что был странен провинциальный Гемгиз с его хаотичной планировкой, столичная Зениара давала ему сто очков вперед. Она казалась не настоящим городом, а материальным воплощением жутковатого сна, но не лишенным своеобразного очарования.
        Откровенно безобразными были лишь несколько больших домов, обрамляющих замковую площадь, при ближайшем рассмотрении элементы их декора оказались еще более непристойными, чем показалось с первого взгляда… или это они уже успели измениться, приобрести более конкретные и узнаваемые черты?
        - Если это сделано по воле Зичвара, у него точно проблемы в деликатной сфере! - с осуждением изрек Кьетт и, вспомнив, обернулся посмотреть, есть ли у замка труба.
        Труба имелась. И не одна. Штук двадцать минимум! Часть их украшала крышу, другие, затейливо изгибаясь, выползали из стен, некоторые были выведены прямо в окна, как во время войны или топливного кризиса. Одна торчала из куриного окорочка, от этого вся нога заметно прихрамывала. Еще одна - из земли рядом с замком, она напоминала перископ. Из каждой валил ярко-оранжевый дым, и замок казался не цитаделью правителя Безумных земель, а огромной фабрикой по производству чего-то ядовитого. Удивительно, как они в первый момент не заметили!
        - Ну и что это может значить с точки зрения психологии? Я имею в виду, такое несметное количество труб? - осведомился Кьетт у Ивана. Но тот не смог дать ему внятного ответа, и нолькр остался недоволен. - Психология - очень мутная наука! - заявил он. - Больше при мне даже не упоминайте о ней! Не люблю!
        - С нашим удовольствием! - обещал Иван, процитировав собственную бабушку, и нервно хихикнул. Его с утра не покидало ощущение, будто весь окружающий мир потихоньку сходит с ума, и их компания не является исключением.
        За рядом отвратительных общественных зданий раскинулся квартал богатых частных особняков. Вот уж где хозяева расстарались, приложили фантазию, чтобы угодить своему безумному правителю! Жилища их были похожи на что угодно - гигантские пни, навозные кучи, огромные сахарницы, обрезки труб, скелеты животных и рыб, старые башмаки, опрокинутые телеги, перевернутые лодки, величавые парусники, тотемные столбы - но только не на жилые дома! Впрочем, многие владельцы не удержались от того, чтобы хоть в мелочах проявить собственные вкусы и предпочтения простых, психически здоровых обывателей. Поэтому уродливые перекошенные окна были завешены идиллическими шторками с кружевами; пред дверями, напоминающими то пещерные лазы, то оскалившиеся пасти, лежали самые банальные коврики с надписями типа «добро пожаловать»; палисадники, производившие впечатление изрытой окопами передовой, обрамлял мирный штакетник. Крыши самых невероятных форм имели вполне традиционный красный или темно-зеленый цвет, а опасно накренившиеся балконы украшали ящики с петунией, портулаком, маргаритками и прочей настурцией. При этом цветы
решительно не желали замечать, что на дворе стоит морозная и вьюжная зима.
        Трудно сказать, что думали обо всех этих несуразицах снурл с нолькром - впечатлениями они почему-то не делились, а в памяти у Ивана, как ни странно, всплыла картинка из детства. Читала ему баба Лиза сказку про то, как разная мелкая живность заселяла рукавицу, потерянную в лесу, а потом претендующий на жилплощадь медведь чуть всех не передавил. А на обложке была нарисована эта самая рукавичка, но с прорезанным оконцем, пристроенным крылечком и непременной трубой, торчащей из большого пальца… Так вот, если бы это импровизированное сказочное жилище воплотили в реальности этого мира, оно как нельзя лучше вписалось бы в городской ландшафт Зениары, все соседи завидовали бы!
        В общем, ассоциация была приятной, и Иван решил для себя, что ему здесь нравится. И даже когда их обхамил пробегавший мимо синий кот в белом накрахмаленном жабо - обозвал «юными бездельниками и ротозеями», хотя это не они на него, а он сам на них налетел, Иван обижаться не стал, в отличие от Кьетта, который крикнул вослед коту: «А вы вообще животное!» Таким важным выглядел зверь, что обратиться к нему на «ты» нолькр как-то постеснялся.
        Постепенно особняки были вытеснены более демократичными доходными домами в три-четыре и даже в пять этажей. Их архитектура была гораздо проще, без изысков. Но владельцы набирали очки расцветкой. Изощрялись, кто как мог, целые картины на стенах заказывали. Впрочем, Иван, привычный к наружной рекламе и граффити родного мира, ничего нового для себя не нашел, в отличие от спутников, которые охали и ахали, ругались или, наоборот, восхищались, в зависимости от сюжета, мастерства исполнения и собственных вкусовых предпочтений. Например, снурл был возмущен, увидев на одной из глухих торцевых стен чрезвычайно натуралистичное изображение дракона, взламывающего изнутри кирпичную кладку и рвущегося наружу из толщи стены.
        - Это надо же придумать такое безобразие! В сумерках увидишь - не разберешь, что к чему, с ума сойти недолго от страха! Разве так можно!
        - Конечно, можно! - возразил Кьетт. - Смотри, как красиво нарисовано! Дай бог, вернемся домой, я ночью на стене казармы так нарисую… Ну хоть ты ему скажи, скажи! Разве это не прекрасно?! - не встретив сочувствия у Влека, он стал искать его у Ивана.
        - Обычно, - пожал плечами тот. - У нас тоже так рисуют. Только картины неподвижные, без магии, а принцип тот же.
        - Правда?! Какая жалость, что я у вас не сходил погулять, в комнате провалялся! А что, ваши правители тоже на голову не здоровы?
        - Да кто их разберет? - хмыкнул Иван. - Смотришь на них - вроде с виду ничего. А как выкинут что-нибудь эдакое, так и задумаешься, а все ли в порядке у них?
        - Что выкинут? - полюбопытствовал Кьетт из вежливости, не очень-то его интересовали на самом деле чужие власти и политика вообще.
        - Ну к примеру, переименуют милицию в полицию… - Неудачный был пример, Иван уже приготовился было расшифровывать значение слов, но в языке Кьетта, верно, нашлись аналоги - он не стал спрашивать: «Что это такое?» - а озадаченно спросил: «Зачем?»
        - Да говорят, работают плохо, а если переименовать и сократить, то сразу заработают лучше!
        - Ну да, - понимающе кивнул нолькр после минутного раздумья. - Искаженная логика! Магию практикуют… Но знаешь, скажу тебе честно: если у нас кого-нибудь переименовать, от этого лучше работать никто не станет, хоть ты тресни! А если и сократить вдобавок - то вообще наоборот! Никакая магия не поможет! Должно быть, у нас очень порочный, испорченный мир!.. А еще что? - Теперь он заинтересовался уже по-настоящему.
        - Еще заставили все государство раньше вставать, перевели часы вперед… Вернее, запретили переводить назад… - вдаваться в подробности не хотелось. - Это длинная история с печальным концом. Короче, живем теперь с опережением астрономического графика. На небе полдень - у нас два часа пополудни!
        Кьетт что-то прикинул в уме и округлил глаза.
        - Но ведь это ужасно! Вот у нас в академии занятия начинаются в восемь утра. Но здание академии стоит на дворцовой площади, а курсантская казарма на северной окраине города - это час ходьбы. А там пока в умывалку попадешь, пока соберешься - это еще время… В полседьмого приходится вставать, а то и в шесть…
        - Ну и у нас так же народ встает, - согласился Иван.
        - Да! Но ведь у вас это на самом деле ЧЕТЫРЕ ЧАСА УТРА! Ночь, можно сказать! Спать-то когда?!
        - Говорят, не имеет значения. Ведь ложишься тоже на два часа раньше.
        - В восемь-девять вечера, если по-настоящему считать?! Ну-у не знаю! Может, у вас население привычное, а я лично так рано не засну! Я не курица!.. Нет, я понимаю, на передовой и не такое приходится терпеть - когда приткнешься, тогда и спишь, и радуешься. Но у вас-то войны нет? Тогда зачем такие мучения принимать?!
        - А этого на самом деле вообще никто не понял.
        Тут уж и снурл присоединился к беседе, до этого он сердито молчал, потрясенный окружающим безобразием.
        - Но куда же смотрят ваши боги?! Почему они позволяют смертным так грубо вмешиваться в установленный ими распорядок?
        Вот и ответь ему!
        Поэтому Иван был даже рад, когда новая столичная достопримечательность заставила его спутников сменить тему.
        Это был высоченный мост, переброшенный через узенькую сточную канавку, - красивый, выгнутый элегантной дугой… Зачем было такой громоздить там, где пары дощечек хватило бы? В поисках ответа на этот вопрос они поднялись наверх… и с удивлением обнаружили, что мост никуда не ведет - обрывается метрах в трех над землей!
«Спасибо, машин в этом мире нет, - подумалось Ивану. - А то въедешь на такой вот мостик с разгону, затормозить не успеешь - и с приветом!»
        - Достроить не успели, - догадался Влек.
        - Да, похоже, и не собирались достраивать! - Более наблюдательный Кьетт указал на низенькую, по щиколотку, кованую оградку, обрамляющую оборванный конец сооружения.
        - А может, здесь подъемный механизм есть, как у замковых мостов? То задерет край, то на землю опустит? - С этими словами он полез под мост. Механизма не было. Магических проявлений тоже не улавливалось.
        - Сумасшествие! - развел руками снурл. - Иначе не назовешь!
        А Иван снова не особенно впечатлился. Потому что в собственном мире видел нечто похожее - здоровенный автомобильный мост, переброшенный через крошечную речку, въезд имел, но съезда не было: поперек, на манер ограждения, лежала бетонная плита, за ней сразу шел обрыв. Правда, тот мост действительно был недостроен самую малость. Говорят, не успели просто - реформы в стране начались, денег не хватило. Так и стоит он долгие десятилетия, мост в никуда… Если в нормальном мире возможно такое - чего ждать от безумного? Надо все принимать как есть, не задумываясь и не удивляясь.
        Они еще долго бродили по городу, много видели странного и необъяснимого: фонари, разгуливающие взад-вперед на тонких голенастых ногах; тени, существующие отдельно от хозяев; свободные от снега зеркальные тротуары, на которые страшно ступить; перевернутые улицы: смотришь со стороны - полное впечатление, что там все вверх ногами, а изнутри этого совершенно не замечаешь… Абсурд полный! Для чего это надо было устраивать?
        На все расспросы горожане беспомощно разводили руками, улыбались чуть виновато, но по-доброму, будто детской шалости: «Так уж у нас устроено, ничего не поделаешь! Привыкли». Это были самые обычные, нормальные люди, смысла окружающих чудес им тоже не дано было постичь.
        Закончилось их городское путешествие возле рынка, только-только открывавшегося, - здесь было принято торговать по вечерам, благо в магических светильниках нехватки не было, они освещали базарную площадь так ярко, что сумерки казались полуднем. Торговцы спешили занять свои места, везли, несли, волокли свое добро. Столкнувшись нос к носу с корзинщиком, Кьетт проявил к его товару неожиданный интерес и, после краткого ознакомления, вдруг приобрел небольшую плетеную корзиночку с двумя откидными крышками, похожие в нашем мире обычно используют для пикников, но отнюдь не в дальних, полных опасностей и невзгод путешествиях!
        - Зачем тебе эта ерунда? - наконец Иван чему-то удивился! - Уж не заразился ли ты здешним сумасшествием?!
        - Ничего подобного, я совершенно здрав рассудком! - гордо возразил нолькр. - Должны же мы будем в чем-то носить нашего героя? Корзиночка как раз подойдет! Надо только тряпицу на дно постелить, чтобы ему помягче было, не ободрался о прутья… - Да, что ни говори, а Кьетт Краввер как никто умел позаботиться о ближнем!
        Часть третья
        ПРАКТИКООРИЕНТИРОВАННАЯ
        Глава 1
        которая рекомендует: транспортировку уменьшенных в размерах героев следует поручать наименее энергичному члену пешеходной группы
        Это называется, с чего начали, к тому и вернулись! Дорога дальняя, казенный дом, пустые хлопоты, пиковый интерес… Все это было уже, было! Пойди, раздобудь, принеси… Скучная это роль - состоять на побегушках у сильных сего мира, или, если угодно, слоя бытия.
        Правда, безумец Зичвар оказался гораздо предупредительнее своего северного коллеги Зижнола и все хлопоты по снаряжению гостей в путь взял на себя (точнее, отдал соответствующие распоряжения слугам). Так что бегать по рынкам им не пришлось, и корзиночка для героя была единственной их покупкой, не оплаченной из казны.
        В путь они вышли подготовленными как никогда: самая добротная одежда, самое лучшее и дорогое оружие, какое королям впору, особая дорожная еда - легкая, чрезвычайно питательная и не портящаяся ни при каких обстоятельствах. Плюс к этому неосушаемая бутыль для воды, набор чудодейственных мазей и снадобий от всевозможных хворей и ран (и якобы даже от чумы, тьфу-тьфу, не накликать), превосходную (ну разве что на столетие устаревшую) карту мира и еще сколько-то магических предметов, в которых Кьетт обещал «разобраться потом».
        Мало того, господин Мастер любезно избавил их от нового перехода через страшную Пустошь, открыв портал прямо у северного рубежа.
        Но радости все равно не было. Потому что НАДОЕЛО! Сколько можно шляться туда-сюда, как в компьютерной бродилке! Свет, что ли, клином на этих артефактах сошелся?! Маги называются - без цацек своих шагу ступить не могут, как дремучие сельские колдуны!..
        В таком духе они и высказывались всю дорогу от рубежа до ближайшего городка с нетипичным для Ассезана, с его зудящими и свистящими языками, коротким и резким названием Ры. Это были уже не гевзойские и не семозийские земли - Зичвар счел, что они далековато лежат от искомого Хейзина, и забросил своих «гостей» на границу страны Коззу. А в ней, Коззу этой, все названия были дурацкими, как сердито заметил Кьетт, ознакомившись с картой. В тот день их раздражали любые мелочи.
        И особенно раздражал герой. Стоицизмом характер лучшего мечника западного побережья Лекко Амезу не отличался. Всего-то несколько шагов успели сделать, как он уже начал пищать из своей корзины, что его трясет и о стенки колотит и поаккуратнее, не грибы несете, а человека, пока еще живого! Но это, судя по всему, ненадолго!
        - Правда, Иван, ну что ты этой корзиной размахиваешь, как ведьма помелом! - вступился за страдальца Болимс Влек. - Ты его убьешь раньше времени! Дай лучше я понесу, у меня шаг мельче, герою легче будет.
        Но его участие оценено не было.
        - Заладили «герой, герой»! - недовольно пропищал Амезу. - Можно подумать, у меня имени нет!
        - Это еще надо заслужить, чтобы к тебе обращались по имени! - огрызнулся Кьетт, потому что Болимс стушевался и не нашел что ответить. - А пока единственное, что ты сделал по отношению к нам, - это впечатал меня в стену. К душевному общению подобные поступки не располагают, знаешь ли! Так что сиди молча, пока тебя совсем не выкинули! Надоел! Его таскают на себе из чистого альтруизма, а он еще недоволен! Другие рады были бы так прокатиться. - Под «другими» нолькр подразумевал себя. Ему ужасно хотелось (ненадолго, конечно) оказаться на месте Амезу. Как это, должно быть, здорово - лежишь себе в плетеном коробе, на теплых мехах, а мимо тебя стремительными скачками проносится мир!..
        - Ты же летал на драконе, - сказал ему на это Иван. Ему казалось, ощущения должны быть схожими: тащит тебя кто-то огромный, какая разница, кто именно?
        Оказалось, большая. Во-первых, не лежишь на драконе, а неудобно сидишь у основания шеи, по толщине вдвое превосходящей лошадиную спину (понятно, что речь идет о молодом драконе, на зрелого уже не усядешься). Во-вторых, драконом надо управлять, что требует постоянной концентрации внимания и магических сил - не расслабишься, не отдохнешь. В-третьих, холодно на нем до ужаса, у профессиональных погонщиков драконов часто все пальцы на ногах отморожены, да и на руках половина, особенно если кто давно служит. В общем, даже сравнивать нельзя такие вещи, и этому гадкому герою повезло незаслуженно, в чем Кьетт Краввер был убежден.
        - Ну да! Повезло! - усмехнулся Иван. - А двум остальным - еще больше! Может, ты и в кукольном домике пожить не отказался бы?
        Нет, вот уж этого нолькр решительно не хотел. На одном месте - какой интерес? Интерес в том, чтобы путешествовать с комфортом!
        Вот тут бы Лекко Амезу с ним поспорил! Лучший мечник западного побережья обладал мощным телосложением и богатырским здоровьем, а потому выносливостью своей превосходил Кьетта по крайней мере вдвое. Но даже ему приходилось ох как несладко в раскачивающейся с гигантской амплитудой корзине! Его мотало из стороны в сторону, колотило о грубые стены (то, что для нормального человека тонкий прутик, для уменьшенного героя - настоящее бревно). От ударов не спасал даже толстый слой меха, который еще и кололся. Вдобавок внутри корзины порывами гулял ледяной ветер, свистел в ушах при каждом взлете-падении. Десяти минут не прошло, а все тело уже болело от ударов, голова кружилась, как на карусели, и кислым комком подкатила тошнота.
        Тогда он не выдержал, наступил на горло собственному самолюбию и стал роптать. В результате положение его улучшилось на порядок - теперь корзину нес не человек, а снурл. Он резво семенил мелкими шажками, руками не размахивал, с ношей своей обращался аккуратненько - сразу стало легче жить, можно было более или менее удобно лежать, придерживаясь раскинутыми руками за стенки, или даже сидеть, укутавшись в мех, вцепившись в прут, и обозревать окрестности сквозь щель в плетении.
        Но самолюбие пострадало еще больше - гадкий щенок-нолькр выставил его, прирожденного воина, чуть ли не барышней кисейной, способной только ныть и жаловаться!.. Ах, если бы не проклятие безумного мага - раздавил бы юного негодяя, как букашку!
        Чтобы отыграться хотя бы морально, стал в деталях вспоминать недавнее сражение, счастливый миг собственного торжества: вот хватает он парня за шкирку, как злобного зверька; отрывает, швыряет в стену, почти не чувствуя веса - совсем он легкий, тощий, куда такому в одиночку против настоящих бойцов лезть? Ждет, что от удара тело отбросит назад, и можно будет еще швырять и бить, швырять и бить… Но стена безумного замка чуть прогибается, смягчая удар, и поверженный враг, заваливаясь набок, беззвучно сползает вниз. Размазанный кровавый след остается на стене, как от огромного раздавленного комара… Враг повержен! Лежит неподвижно, из острого уха по белой щеке ползет струйка крови, левая рука вывернута, заломлена за спину, видно тонкое запястье, неспособное, поди, даже меча серьезного удержать… Глупые детеныши, задумали тягаться с ними - лучшими воинами Ассезана, героями саг и баллад…
        И вдруг от злорадства не осталось и следа! Наоборот, мучительно стыдно стало, чуть не до слез! Лучшие воины Ассезана, герои саг и баллад - нашли с кем связаться! С мальчишками - слабыми, неподготовленными, испуганными, виноватыми только в том, что им хочется вернуться домой. Достойный противник, нечего сказать!.. Да, достойный! Как они стояли друг за друга - отчаянно, насмерть… Так и умерли бы, защищая друг друга от благородных героев, спасающих мир… И ладно, кровными врагами были бы! Так ведь нет, всего-навсего соперники, притом договорившиеся о правилах игры: идти к цели, не мешая друг другу, и пусть победит сильнейший… Ведь так было условлено! Как же они могли об этом позабыть, поддавшись искушению войти в историю под именем Избавителей! Подкараулили, налетели как поморники на чаек - законную добычу отбирать. Мародерство это, а не подвиг! Стыдно, боги и демоны, как же стыдно…
        Вот о чем думал теперь Лекко Амезу. Ведь на самом деле он был хорошим человеком, и родители его в детстве учили: тех, кто слабее, обижать грешно… Что ж, поделом ему, подходящее наказание измыслил безумец Ха-Цыж: поживи-ка теперь сам маленьким и слабым среди сильных, узнай, каково это!..

… - Слушайте, что-то он совсем притих у нас! - забеспокоился Болимс Влек. - То все пищал, а теперь молчит, давно уже! Может, он того… умер?! - Он не сразу решился произнести самое страшное.
        - С чего бы вдруг? - возразил Иван.
        - От тряски. Он же крошечный совсем. - Голос снурла предательски дрогнул. - Проверить надо!
        - Ну проверь, - согласился Кьетт.
        Спутники остановились, корзину опустили на снег. Тут бы Амезу закричать: «Я живой, все хорошо!», - но горло вдруг перехватило, и момент был упущен.
        А они стояли вокруг его переносного «жилья» и отчего-то медлили.
        - Ну что же ты не проверяешь? - Нолькр подтолкнул снурла в бок. - Открывай!
        - Нет! Я боюсь! - попятился тот. - Открою, а там… Давай лучше ты! Ты воевал, тебе привычнее.
        - Я тоже боюсь, - мрачно признался Кьетт Краввер. - У нас на войне обычные трупы были, не такие мелкие. И не от тряски помирали… Эй! Геро-ой! - позвал он, опустившись на колени. - Ты там живой?.. МОЛЧИТ!
        - Ай, ладно, давайте я посмотрю! - собравшись с духом, решился Иван. Не вечно же им тут посреди дороги торчать? И трупик с собой таскать не хочется. Рано или поздно все равно придется открыть.
        Услышав скрежет приподнимаемой крышки, Лекко поспешно раскинулся в вольной позе и захрапел со всей громкостью, на какую был способен. Он чувствовал себя глупо до предела. До слушателей его богатырский храп доносился в виде комариного писка.
        - Спит! - умиленно выдохнул снурл, у него отлегло от сердца. - Ну слава богу!
        - Надо с ним аккуратнее обращаться, - серьезно сказал Кьетт, он перенервничал гораздо сильнее, чем следовало ожидать. Почему-то крошечное существо в корзинке с каждой минутой все меньше ассоциировалось у него с тем гигантом, что накануне впечатывал его в стену. - Все-таки он очень маленький, даже страшно!
        В дрянном городишке Ры они впервые столкнулись с проявлениями расизма в этом мире.
        - Со снурлами не пускаем! - пренебрежительно бросил владелец гостиного дома, высунув из окошка заспанную физиономию. - Потом проморгался, понял, что не с простыми дело имеет, принялся извиняться, лебезить. - Ах-ах, добрые господа, простите старого, не разглядел сослепу, какие важные персоны пожаловали! («Как же
        - сослепу! Спьяну! За километр перегаром прет!» - подумал Иван зло.) Проходите, проходите, обеспечим сей момент лучшую комнату! Другой такой комнаты во всем Ры не найдете, и кухня отменная у нас! Вы уж не серчайте, что вышло так неловко! Мы люди безродные, темные. Простите…
        Да, не соврал мужик. Кухня оказалась превосходной, если уж на то пошло, не хуже, чем в замке Зичвара! И комната была чистой, без клопов. А все-таки осадок на душе остался неприятный.
        - Все-таки не могу понять, - рассуждал Иван перед сном. - Ну допустим, персоны мы благородные, и со стороны это так заметно. Ладно. Но ведь мы чужие в этой стране, власти у нас точно никакой нет, и денег может не оказаться. Откуда же это особое отношение, привилегии какие-то?
        Причина в происхождении, растолковал нолькр. Считается, что знатные роды от простого отличаются своим божественным началом. Были якобы на свете времена, когда боги не гнушались связями со смертными, и вся нынешняя аристократия - это потомки тех давних неравных союзов. И если простой обыватель обидит знатного господина словом, делом, непочтением ли - как знать, не вступится ли бог за родственничка? Вроде бы даже бывали такие случаи. Вот и опасается народ неведомого, не хочет рисковать. Все просто.
        - А ты сам-то в это веришь? - Ивану стало любопытно, его одолевал скепсис.
        - Что бог вступится за потомка? Ох, сомневаюсь! Нужны мы им, как… - Уточнять Кьетт все-таки не стал, поостерегся.
        - Я не про то, - отмахнулся Иван с досадой. - В само божественное происхождение веришь?
        - Даже не знаю, не задумывался раньше просто… Но я подумаю.
        Этот разговор между человеком и нолькром происходил с глазу на глаз, полушепотом. Двое других спутников уже дрыхли без задних ног, утомленные один трудной дорогой, другой - ответственностью ноши.
        А утром случилось непредвиденное! Ответственный и заботливый снурл открыл корзину
        - спросить у героя, не надобно ли тому прогуляться по личному делу… И что же он там увидел?! Вместо Лекко Амезу, с существованием которого они уже успели смириться, на меховой подстилке, скрестив ноги по-восточному, сидел совсем другой человек! А именно рыцарь Симиаз! Самый противный из троих!
        - Что ты здесь делаешь?! - взвизгнул Болимс Влек и отпрянул так резко, что чуть не смел корзину со стола. Тут бы, пожалуй, и конец пришел ее обитателю, к счастью, случившийся рядом Иван успел подхватить.
        А герой вместо ответа яростно ткнул пальцем в лежащий рядом рулончик пергамента, запечатанный красивой печатью с изображением оскаленной, донельзя зубастой курицы о трех ногах (видимо, предполагалась и четвертая, но в проекцию не попала).
        Иван выхватил свиток из корзины, неаккуратно разломил сургуч, развернул…
«Любезные мои друзья из чужих миров, - раздался знакомый голос. - Предполагая, что письменность наша вызовет у вас затруднения, обращаться к наемным книгочеям вам не захочется по причине конфиденциальности сообщения, а лицо, именуемое здесь и далее
„героем“, может отказать вам в помощи в силу зловредности натуры, мы, Мастер Зичвар Ха-Цыж, постарались сделать наше к вам послание максимально доступным. Надеюсь, вы оцените наши труды и извините за тот обмен, на который мы вынуждены были пойти.
        К нашему огромному сожалению, характер у вышеназванного героя оказался столь скверным, что он в считаные часы довел до слез бедную девочку, дочку нашего гофмейстера Саза, заботам коей был поручен. Страдалица наотрез отказалась терпеть его общество далее, а потому мы сочли разумным заменить гордеца персоной более сговорчивой и менее порочной, то бишь мечником Амезу, в коем, к нашему великому удивлению, вчера, в три часа пополудни, заговорила совесть. Поскольку от данного героя раскаяния в ближайшее время ожидать не приходится, мы высылаем его из своих земель и надеемся, что общество столь примерных и положительных юношей, каковыми вы являетесь, принесет ему пользу в моральном плане: улучшит характер, поможет духовному росту и совершенствованию.
        Остаюсь ваш преданный друг, Зичвар Ха-Цыж».
        Вот так! Извольте радоваться!
        - На месте Зижнола и его шайки я бы серьезно озаботился состоянием внешнего рубежа, - заметил Кьетт недовольно. - Похоже, и от него уже мало что осталось. Высвобожденную магию он не пропускает, видите ли! Ха! Скажите об этом Зичвару Ха-Цыжу, пусть посмеется!
        - У него же теперь целых два Священных Кристалла, - напомнил Болимс Влек. - Должно быть, и возможности выросли вдвое, раз он смог пробить рубеж.
        - Логично, - согласился Кьетт.
        А рыцарь из своей корзинки принялся сыпать проклятиями и обвинениями.
        - Заткнись! - велел ему Иван и стукнул ладонью по крышке, отчего героя шарахнуло о стенку. - Мы тут ни при чем! Если бы ваша шайка не вмешалась, второй кристалл достался бы Зижнолу, и в вашем мире воцарилось равновесие. Сами виноваты, так нечего на других сваливать! А будешь возникать, я тебя лично всю дорогу понесу! - Увы, рыцарь Симиаз значения этой страшной угрозы оценить пока еще не мог.
        Пять дней занял переход через земли Коззу. Это был унылый, голодный край, населенный тощими злыми, вечно пьяными людьми и их соседями, такими же тощими и злыми, но трезвыми гималами. Люди ненавидели гималов за скупость, гималы презирали людей за беспробудное пьянство, порой и до поножовщины дело доходило. А чужаков в этих краях и вовсе не жаловали. В конце концов путники стали огибать селения стороной. Ночевали в дареном магическом шатре: в свернутом состоянии он сжимался до размера бабьего платка, стоило развернуть - увеличивался до объема двухместной палатки. К сожалению, это было его единственное волшебное свойство. Внутри было холодно, сыро и тесно - толком не вытянешь ног. Спалось плохо, по ночам своими резкими воплями донимали рузы, тоже вечно голодные. Кьетту захотелось охотиться, и он одну поймал на живца, роль которого сам же и исполнил. Потом ругался, что овчинка выделки не стоила, больше замерз, чем пользы извлек. Вдобавок герой обозвал его «отвратительным плотоядным чудовищем, которому не место среди людей», хотя на самом-то деле как раз плоть жертв нолькру была без надобности. Ну
разве не обидно?
        Характер Симиаза, вопреки смелым надеждам господина Мастера, улучшаться не собирался. «Должно быть, мы недостаточно примерные и положительные, чтобы способствовать духовному росту посторонних лиц», - искренне переживал снурл.
        А хуже всего, что идти приходилось пешком. Денег, благодаря щедрости господина Мастера, путники имели при себе предостаточно, но лошадей им никто не согласился продать. А вот нет лошадей лишних, и весь разговор! В город выехать и то не на ком, не то что на сторону отдавать!
        И похоже, хозяева не врали. Очень уж бедно было кругом. На полях из-под снега торчал враскоряку черный бурьян - видно, не засевали их в лето, не перепахивали в осень. В селах было много опустевшего жилья, из провалившихся крыш выпирали безобразные обломки балок, а в черных глазницах окон по ночам плясали зловещие синие огоньки - там было нечисто. В города путники не заходили вовсе - на стенах каждого трепыхались на ветру серые полотнища.
        В системе ассезанской «карантинной сигнализации» они уже научились разбираться. Вывешено белое полотно - одолевает город магическая напасть, держись подальше, если не хочешь злого духа домой приволочь или другую какую дрянь. Черное полотно - большой мор: чума, холера, черная оспа, легочная язва, гнилая горячка. Войдешь в такой город - и не выйдешь, закопают в общей яме. Полотно серое - поветрие ходит, опасность не столь велика, трупы по улицам не собирают. Но лучше все равно не соваться, кому интересно поносом заболеть или сыпью какой?
        Все это растолковал им какой-то мужик, более или менее доброжелательно настроенный благодаря презентованной бутыли кислого винища (это уж, конечно, Иван догадался). А мог бы и герой растолковать. Но не снизошел. Можно подумать, его самого миновали бы понос или сыпь!
        Да, весьма символичное наказание измыслил безумный маг для героев! Но беда в том, что испытанием оно стало не только для них. Попробуйте-ка день за днем терпеть подле себя мелкое существо с дурным нравом, о котором приходится заботиться ежечасно - кормить, поить, носить аккуратно, от холода укрывать, а в ответ вместо благодарности получать только злые издевки и презрительные взгляды! Самое трудное
        - это знать, что он целиком в вашей власти: одного щелчка достаточно, чтобы убить его на месте, а уж унизить - десятки способов найдутся. Но именно поэтому вы ничего не можете с ним поделать, ведь это было бы подло. Вот и приходится терпеливо сносить все оскорбления и постоянно бороться с собственными недостойными порывами.
        Был момент, едва не стоивший герою жизни. В шатре, за ужином, рыцарь, как обычно, сцепился с Кьеттом - ну никак он не желал оставить нолькра в покое, не мог забыть о прокушенной шее, о бесславном поражении своем. Слово за слово, герой язвил, Кьетт тоже в долгу не оставался, невольные слушатели клевали носами и в подробности не вдавались - надоело. Сначала разговор перешел на личности, потом на родителей и предков, и настал момент, когда Симиаз счел себя оскорбленным смертельно. И поступил именно так, как привык поступать в подобных случаях всегда
        - схватился за меч (обретший былую твердость сразу, как только рыцарь покинул стены замка), выскочил из корзины, перемахнув через борт, и без предупреждения пустил оружие в ход.
        Когда вам в кисть руки внезапно всаживают острейшее лезвие около десяти сантиметров длиной - это очень, очень больно. Кьетт взвыл. Выдернул, переломил в пальцах и отшвырнул окровавленный меч. Здоровой рукой сцапал врага поперек туловища, сжал, едва не ломая хребет. Дикими белыми глазами обвел войлочное
«помещение», примеряясь, обо что бы шарахнуть…
        - Стой! - Влек повис у него на руке. - Энге, НЕ НАДО! Остановись! Отпусти его… вот так, умница… Иван, забери это с глаз долой!.. Дай я посмотрю, что у тебя… Больно, да? Ну что ты, не плачь…
        Да, это был первый и последний раз, когда Иван увидел, как плачет от обиды и бессильной ярости не робкий и чувствительный снурл, а отчаянный, бесшабашный нолькр. Злые слезы текли по белому лицу, он даже всхлипнул пару раз, прежде чем сумел взять себя в руки и заявить почти твердым голосом:
        - Все! С этого момента станем его в корзине на ночь запирать и выставлять вон на мороз! А то еще вылезет и глаза нам сонным выколет! С него станется, такие твари, как он, на любую подлость способны!
        Рыцарь молчал. Он и сам уже понял, что перегнул палку.
        - Знаешь что, давай-ка выйдем поговорим! - С этими словами Иван подхватил корзину, не заботясь, успел ли ее обитатель ухватиться за прутья, и выскочил на улицу. Он был в таком бешенстве, будто не Кьетта, а его самого проткнули! - Вот что я тебе скажу, герой! Ты здорово научился пользоваться своим укороченным положением! До предела обнаглел! Только имей в виду! Когда вы были сильнее нас на порядок, - ох как нелегко ему дались эти слова, неприятно расписываться в собственной слабости,
        - …вас это не остановило, вы на нас напали! Вот и мы можем однажды не остановиться. Прибьем тебя, как муху, или просто выкинем. И тогда друзьям твоим придется доживать свой век лилипутами! А ведь они на тебя рассчитывают…
        Истребитель Драконов ничего не сказал в ответ.
        Но с той минуты он свел общение со своими «переносчиками» до минимума. В перепалки больше не вступал, претензий не предъявлял, на вопросы отвечал односложно, держался отстраненно и надменно. Ну оно и к лучшему. О его присутствии спутники постепенно научились забывать.
        Чем ближе к северной границе Коззу, тем оживленнее становилась дорога, Прежде на ней за полдня пути можно было не встретить ни одного пешехода, лишь изредка проезжал гимал на санях. Теперь полно было и конных, и пеших, и гималов, и людей, и все двигались навстречу. Шли, ехали, везли детей, баб и домашний скарб, гнали скот. Дорогу запрудили так, что местами уже и пробки начали возникать, приходилось обходить по заснеженной пашне. Переселение народов какое-то! Куда их всех понесло посередь зимы?
        На этот вопрос Ивану доходчиво ответил Кьетт, знакомый с подобными картинами по прошлой своей жизни.
        - Беженцы! - сказал он. - Неподалеку, похоже, война началась. Ну что за невезение?
        - Это очень плохо, да? - встревожился снурл.
        - Куда уж хуже! Линию фронта придется переходить. Если на этой стороне поймают - прикончат как перебежчиков, на той - как лазутчиков.
        - Черт бы побрал эти божественные тапочки! Из-за всякой дряни пропадать! - рассердился Иван.
        - Сандалии, - поправил нолькр. - Ты не имей привычки переиначивать названия священных реликвий, а то можно и пострадать.
        - Тапочки… сандалии отомстят? Или боги?
        - Да богам, я думаю, на имена наплевать, сандалиям тем более. Почитатели оскорбятся и захотят смыть свою обиду нашей кровью. Так сплошь и рядом случается.
        - Учту! - обещал Иван.
        А снурл продолжал тревожиться, слова Кьетта не шли из головы.
        - Разве нельзя им просто объяснить, кто мы такие на самом деле?
        - Почитателям? А зачем им что-то объяснять? С какой, собственно, радости? - не понял нолькр. - Надо не нарываться просто, сандалии тапочками не называть, и все.
        Болимс Влек с досадой поморщился:
        - Ах, да не о том речь! Я про тех, кто захочет нас прикончить как лазутчиков или перебежчиков! Мы скажем им, что мирные странники, идем по своим делам, зла никому не желаем. Они разберутся и отпустят…
        - Угу! - насмешливо кивнул нолькр. - Так они и поверили! - и добавил для пущей убедительности: - Я на их месте ни за что не поверил бы. И разбираться бы не стал, сразу приказал расстрелять. Мирные странники по передовой не шастают, вот что я тебе скажу!
        - Во-первых, ты на себя наговариваешь, - очень уверенно сказал снурл.
        - Ничего подобного! - горячо возразил Кьетт. Но тут же стушевался. - Ну, может, самую малость. Может, сперва приказал бы проверить, а потом уж расстрелять…
        - Во-вторых, почему бы мирным странникам случайно не оказаться на передовой? Мы сами - ярчайший тому пример!
        - Ха! Это мы-то - мирные странники?! Да мы грабители, вознамерившиеся умыкнуть ценнейшую государственную реликвию! Основные кандидаты на казнь!
        Снурл примолк. С этой точки зрения он их положение до сих пор не рассматривал.
        - Ну ты умеешь утешить в трудную минуту! - усмехнулся Иван.
…Как говорится, две новости, плохая и хорошая, с какой начать?
        Ехал дед на плохоньких санках, вез узел с пожитками. Сани развалились вдоль напополам, ездок со всем добром своим оказался на дороге, спасибо, солома смягчила удар. Мимо много народу шло, никто не остановился помочь. Сидел дед в соломе своей на куче тряпья меж двух половин некогда целого и горевал. Рядом топталась лошадь, радовалась легкой жизни.
        - Надо что-то делать с ним. А то прямо здесь на дороге и помрет, - сказал Иван мрачно. Нечистоплотный попался старик, на пять шагов воняло от него грязным тряпьем, соленой рыбой и чесноком, даже приближаться не хотелось, а куда деваться? Какой-никакой, а человек, не бросишь зимой в снегу.
        Пока чинили сани - сколачивали, веревками перетягивали, - вызнали у деда, что смогли. Не слишком-то он был разговорчив, отвечал сквозь зубы (каковых имел во рту ровно два) и на спасителей своих глядеть не хотел, потому что чужого роду-племени твари, людям с такими зазорно водиться… Но кое-что все-таки рассказал, разговорился под конец.
        Войны не было - вот хорошая новость! «Какая война, типун вам на язык, чудища иноземные! Стыдно благородным господам такое измышлять - накаркать недолго! А бегут все отчего? Да как же не бежать, ежели змей летит?» Вот она - плохая новость!
        - Дракон, что ли? - уточнил Иван.
        Дед смерил его презрительным взглядом выцветших глаз и отвечать не стал, лишь сплюнул в бороду. Вместо него ответил Кьетт, дал соответствующие разъяснения.
        Оказалось, что в данном и прилегающих мирах дракон и змей - это совсем разные твари, хоть и крылаты оба, и по величине сопоставимы, и с ящерицами имеют несомненное родство. Главное же их отличие не в том состоит, что у первого голова всегда одна, а у второго - сколько вырастет. И даже не в том, что у дракона мясо вполне съедобное, а то, что течет в жилах у змея, по составу, свойствам и консистенции больше всего напоминает сырую нефть, поэтому в пищу змеятину употреблять никак невозможно. А тем различны они, что дракон - это просто огнедышащая скотина с минимумом мозгов, очень средним магическим потенциалом и нездоровой страстью к благородным металлам, тогда как змей - тварь разумная, высокоинтеллектуальная и склонная к перверсиям: почему-то особям своего вида они зачастую предпочитают самок человеческих, преимущественно королевских кровей.
        - Что ни год, то свататься налетает, окаянный! И все по зиме, все по зиме, чтоб его разорвало!
        В общем, история такая. За что-то невзлюбили боги хейзинского короля Мешнора Двенадцатого и не давали ему сыновей, сколько они с супругой ни старались. С первой сначала, потом со второй, сейчас с третьей уже. Результатом этих стараний стали шестнадцать разновозрастных принцесс, рожденных на горе жителям сопредельных стран!
        Какая, спросите, связь? Самая прямая! Чем-то приглянулись хейзинские девы северному змею Игизару, и стал он таскать их в свой гарем. «Ну и пусть бы себе таскал, какая нам с того печаль?! Ан нет! Сватовство одним днем не обходится, бывает, по неделе гостюет у тестя. А жрать-то надобно ему? Надобно! Родню объедать стыдится, вот и промышляет по соседям. Вот и бегаем от него, изверга! Уж скольких пожрал да пожег! И снова пожрет-пожгет! Король наш обещался героев на службу пригласить, славного рыцаря Симиаза и сотоварищей его, деву-воительницу Гамизу, мечника Лекко с западных берегов… Да, видно, в цене не сошлись! Где они, герои те…
        - Да вот у нас, в корзиночке, один есть, - не подумав, брякнул снурл.
        Старик взглянул на него испуганно, засуетился, заторопился и сбежал на кое-как залатанных санях.
        Глава 2
        рекомендующая: прежде чем кого-либо спасать, выясните, желают ли спасаемые быть спасенными
        - Дурацкая сказочная история! - заявил Иван сердито. - Вы верите в эту лажу с невестами и змеями?! Да просто из ума выжил дед, вот и несет пургу!
        - Выражайся точнее, - поморщился Кьетт, - тебя трудно понимать, когда ты злишься. При чем тут метель?
        - Ну глупости сочиняет, я имел в виду.
        - Почему - глупости? История нашего мира знала похожие случаи, - вмешался Болимс Влек. - Змеи часто крадут человечьих женщин. Крали в смысле. Пока не истребили их всех.
        - Женщин? - испугался Кьетт. - А как же у вас люди теперь того… размножаются?
        - Да не женщин! - хихикнул снурл. - Змеев у нас не осталось, тридцать лет назад последнего убили в сражении под Химау.
        - Тоже жалко! - осудил Кьетт. - Надо было хоть одного оставить, на развод.
        - Одного мало, пара нужна! - молвил свое веское слово человек.
        Но нолькр в змеях разбирался лучше.
        - Не беспокойся, пару он бы сам себе обеспечил. Между прочим, нам вся эта свадебная суета только на руку. Легче будет проникнуть во дворец, так мне кажется.
        Иван его оптимизма не разделял.
        - Ага! Если раньше змею на зуб не попадем!
        - Не должны! - с великолепной, но непонятно на чем основанной уверенностью обещал Кьетт Краввер.
        - Знаете, о чем мне подумалось? - вдруг спросил снурл мечтательно. - Когда змеи похищают принцесс, монаршие родители обычно не жалеют средств, чтобы их вернуть. Что, если мы змея победим, дев спасем, а в награду потребуем сандалию? Тогда нам не придется идти на воровство! - Очень уж противно было его юридической натуре предстоящее деяние, несомненно уголовно наказуемое. Подвиг казался предпочтительнее, пусть даже с риском для жизни.
        - Ну точно, сказок в детстве перечитал! - прокомментировал Иван.
        А Кьетт просто поставил перед фактом:
        - Я лично змея не смогу победить. Это точно. Даже если до глотки его доберусь каким-то чудом. У него слишком высокий потенциал, в меня столько силы не поместится, чтобы он помер.
        Ах, как не хотелось снурлу отказываться от своей идеи, сочетающей законопослушание с истинно рыцарским благородством!
        - А если не твои… гм… охотничьи способности использовать, а оружие? Вроде бы мечи специальные делали раньше, до изобретения пороха, чтобы на змеев ходить.
        - Боюсь, нам они не помогут, - еле слышно пробормотал нолькр. - Нам такой меч даже не поднять. - И зачем Болимс затеял этот разговор при рыцаре-драконоборце?! Слушает и смеется теперь про себя, и воображает, как будет пересказывать их речи
«сотоварищам» и как они вместе будут издеваться над слабыми и никчемными чужаками: неспособны втроем одного змея одолеть, а туда же, с героями тягаться вздумали… - И вообще. Ты представляешь, сколько времени уйдет на поиски логова змея, на дорогу туда и обратно? - Это было сказано гораздо громче, явно в расчете на чужие уши. - Проще насовсем в этом мире поселиться! И с принцессами мы не знакомы совсем, мало ли какие у них умонастроения? Вдруг они своего змея любят как родного, домой не хотят вовсе? Мы их спасем, а они нам по шее за это! Неловко получится! Зачем в чужую семью лезть?
        - Не полезем в чужую семью, полезем в чужой дворец! - постановил Иван.
        И это было мудрое решение.
        Кьетт Краввер как в воду глядел! Ничего против брака со змеем Игизаром хейзинские принцессы не имели, поскольку был он несметно богат, а для хорошего мужа это главное. Родители тоже не возражали - надо же куда-то пристраивать шестнадцать девок, из которых только одна, младшенькая, пока еще обещает вырасти красивой, а остальные пятнадцать обещания не выполнили и числом претендентов на руку и сердце похвастаться не могли. Скажем прямо: Игизар был единственным на всех. Конечно, стоило королю Мешнору приказать, и женихов из числа его собственных подданных солдаты нагнали бы палками, хоть сотню, хоть тысячу. Мешала дурацкая, но незыблемая традиция, предписывающая отдавать принцесс непременно на сторону. Было время, когда Мешнор ночами не спал, ломая голову, гадая, как лучше поступить: вековую традицию попрать или сходить на соседей войной, взять женихов силой. И тут, как нельзя более кстати, объявился змей.
        Паника длилась недолго - ровно пять минут, пока чудовище протискивало центральную голову в огромное окно тронного зала. А потом Мешнор смекнул: о лучшем зяте и мечтать не приходится! В мирное-то время всю округу в страхе держит, а случись война? Разве помешает хейзинскому войску такая огневая мощь? То-то же!
        В общем, царили в их змеином логове мир да согласие, уже и внуки-змеята пошли. И тому, кто осмелился бы посягнуть на жизнь любимого зятя, король Мешнор не награду приготовил бы, а голову приказал снести с плеч.

…Вот о чем узнали они в первом же хейзинском кабаке, встреченном на пути в столицу королевства. И порадовались втайне, что отпала нужда спасать принцесс. А то неловко было, совесть грызла душу мелкими зубками: ведь это из-за их бесцеремонного вторжения в чужой мир настоящие герои временно сошли с исторической сцены и утратили возможность совершить причитающиеся им подвиги. К счастью, возвращение похищенных дев в число таковых подвигов заведомо не входило… Да и на службу к коззскому королю они в этом году тоже подрядиться не могли - пророчество определило им иную стезю! Выходит, если и пожрет кого-то нынче змей Игизар, косвенной вины пришельцев в том нет. И Болимс Влек как юрист должен это понять и успокоиться наконец!..
        Господин Мастер предупреждал не напрасно - очень неуютным, опасным местом оказался Хейзин. Все потому, что было в нем слишком много законов, писаных и неписаных. А чем больше законов, тем больше шансов какой-то из них нарушить - не по злому умыслу даже, по незнанию, каковое ни в одном из миров от ответственности не освобождает.
        Вот почему так нелегко было выжить чужакам в этом благополучном на первый взгляд королевстве. Местным жителям проще: старые правила они усваивали с детства, а чтобы не забывались новые королевские распоряжения и указы, их переписывали за казенный счет и развешивали на рыночных площадях, в трактирах, торговых лавках, лечебницах, в разного рода присутственных местах и просто по стенам жилых домов. От этого улицы хейзинских городов и сел имели вид неопрятный. Ветер разносил по ним обрывки исписанных и испещренных затейливыми печатями бумаг, и казалось, будто где-то неподалеку революционеры-повстанцы разгромили пару-тройку государственных канцелярий.
        Но далеко не все хейзинское население владело грамотой - на счастье пришельцев из чужих миров. Проявляя заботу о простонародье, казна ввела должность «оглашателя» - примерно так воспринял Иван хейзинское слово «зивис». Работа зивисов состояла в том, чтобы бродить по людным местам и зачитывать вслух тексты законов.
        Именно из их уст пришельцам стало известно, что в королевстве законодательно запрещено, к примеру, подворачивать штанины выше сапог, если на улице нет дождя. Возбраняется также петь хором с двух часов пополудни до пяти (зато на ночное время запрет не распространялся, пой - не хочу), давать домашней скотине имена святых, пророков, великих магов и монарших особ (а богов - ничего, можно), переносить грузы на голове и драться с кузнецами.
        Ничего из вышеперечисленного они делать не собирались. Но абсурдность запретов Болимса Влека насторожила, и он, проявив несвойственную снурлам настойчивость (легкомысленные спутники стремились продолжить путь), потратил несколько часов и золотых монет на общение с пожилым оглашателем, забредшим в трактир промочить горло. Только благодаря его профессиональной хватке будущего юриста они ухитрились добраться до столицы королевства без кандалов и цепей! Ведь опасность подстерегала буквально на каждом шагу! Постучишь после заката в окно чужого дома, а не в дверь, расплатишься за выпивку золотой монетой с королевским профилем, станешь в трактире
«кушать мясо с боевого ножа» - и ты уже преступник, и место тебе в темнице приготовлено! А если воспользуешься гербовой бумагой в уборной - будешь бит плетьми на площади! «Как страшно жить!» - удивлялся строгим хейзинским порядкам Иван и поглядывал на Болимса с уважением: снурлова память впитывала местное законодательство как губка: раз услышал краем уха и уже не забывал!
        Как ни странно, но в Сумесе, столице королевства, жизнь оказалась куда более вольной, чем в хейзинской провинции. Здесь действовало множество послаблений, позволяющих лицам благородного происхождения жить без постоянной оглядки на букву закона. Им даже петь хором разрешалось в любое время суток. И первое, что сделал Кьетт по прибытии, - этим правом воспользовался, из принципа! Очень немузыкально исполнил строевую песню «Шагают наши легионы…», а спутников заставил подпевать
«Эй-хе!». Те, надо заметить, не возражали, орали охотно, с энтузиазмом. Но к большой досаде нолькра, местные жители на их разнузданное поведение никакого внимания не обратили: в те дни на улицах звучало много песен, народ уже готовился отмечать «змеиную свадьбу», пил по-черному, благо уж это было дозволено всегда.
        Во дворец решили соваться не сразу - сначала просто пожить в городе, выяснить обстановку, освоиться. Правда, рыцарь протестующе запищал из своей корзины - героическая натура не терпела промедлений. Но его слушать не стали, сняли у пожилой вдовы угол сроком на неделю, с оплатой вперед. Конечно, средства позволяли им найти более респектабельное жилье, но тут был особый расчет. Вдову эту Иван приметил в торговом ряду у городских ворот - она вынесла продавать крендельки с маком и трещала при этом без умолку, только ее одну и слышно было. «Болтун - находка для шпиона!» - подумал Иван и напросился на постой.
        Раскаиваться в выборе информатора им не пришлось. Ни одно мало-мальски заметное событие в столице не могло пройти мимо внимания тетушки Манизы, а о том, что происходило во дворце, она рассуждала с таким знанием дела, будто была лично вхожа в королевские покои. Правда, чтобы извлечь крупицу полезных сведений, слушателям приходилось пробираться сквозь дебри ненужных подробностей, нравоучительных сентенций и воспоминаний о молодых годах, но дело того стоило. Именно рассказы разговорчивой хозяйки подсказали нестандартно мыслящему нолькру план дальнейших действий. Правда, Иван, услышав ТАКОЕ, заговорил о сивых кобылах, страдающих бредовыми расстройствами, а Болимс Влек заметно опечалился. Но ведь сработало же! А победителей не судят.
        Но обо всем по порядку. Тем более что на тот момент до счастливой развязки их безумной авантюры оставалось еще очень далеко.
        Так уж устроены женщины всех миров, что семейная жизнь знаменитостей почему-то вызывает у них нездоровое любопытство, тем более такое выдающееся событие, как бракосочетание монарших особ. Это Иван уяснил давно, на примере собственной фамилии: как только начинали транслировать очередную королевскую церемонию, женскую половину семейства Степных от экрана было не оторвать, даже под страхом голодной смерти половины мужской! Казалось бы, ну какой интерес глазеть на чужой праздник? Так нет же, уставятся стеклянными глазами все трое - сестрица, мать и бабушка (уж ей-то по возрасту пора бы стать умнее!) - и не дозовешься! Только и слышишь в ответ: «Отвяжись, не мешай, сам разогрей!» Одно хорошо: не так уж много королевских династий осталось в нашем мире. Иначе простым семьям плохо бы пришлось, если бы те постоянно свадьбы гуляли!
        В несчастном же Хейзине бракосочетание в королевской семье приключалось чуть не каждый год и служило главной темой для пересудов местных кумушек. Неудивительно, что тетушка Маниза знала всю процедуру в мельчайших деталях, от сватовства до отбытия в дом мужа, и была просто счастлива поделиться познаниями с благодарными слушателями.

«Как бывает оно? Да все по обычаю! Как, стало быть, новая принцесса в возраст войдет, заневестится, так его величество по всем землям, где благородные женихи водятся, гонцов рассылает. Дескать, выйдет наша любимая дочь замуж за того, кто всех умнее окажется! („Где-то я это уже слышал… Где я это слышал?“ - спрашивал себя Иван, а вспомнить не мог.) Ну вот, стало быть, разошлют гонцов. И давай сватов ждать. А их все нет и нет, нет и нет. Обходят невестушек-то наших! А все почему? Да потому как не может его величество за каждой из шешнадцати полкоролевства в приданое дать - сам ни с чем останется. А чем еще женихов завлечешь, если невесты, прости господи, не совсем красавицами удались и нравом суровеньки, да на руку, поговаривают, тяжелы? То-то же!
        Ну, поначалу горевали они, сердешные, - кому охота до старости в девках ходить? А потом САМ прилетел! Игизар-змей! Страшенный - своими глазами видала! Длиною как от мово дома до сапожной лавки, башки три, а уж лапищи - страсть! Как серпы когти-то! Жени-их!
        Зато, говорят, умен! Все задачи разгадал, старшую принцессу в жены взял - с пятницы и аж до среды свадьбу гуляли, в колокола звонили, большого пожару чуть не наделали! И ладно бы, молодой муж, выпимши, ноздрей фыркнул! Так нет, он-то аккуратненько себя соблюдал, один токмо раз хвостом башню задел, стену обрушил малость. А казарму-то наши, сумесские запалили, когда огненную забаву в небо пускали… О чем бишь я?
        Ну да! Отгуляли, стало быть, одну свадьбу, улетел змей в родные края с молодой женою. А через год за новой воротился, потому как тварь безбожная, значит, по закону может много жен иметь. Снова все задачи разгадал, свадьбу отгуляли - с тех пор так и повелось. Что ни год - таскает наших невест в свое логово, а те ждут не дождутся суженого, кисеты шелками вышивают.
        А потом змеят на свет рождают! Это уж я сама не видала, а золовки моей вторая кума, у той дочь, у дочери подруга во дворец вхожа, белье там стирает. Вот она говорила. Три старших-то принцессы родителей навестить раз выбрались, да не одни, а с выводками. Змеят много, да такие все славные, послушные: ручки сложат, хвостики опустят и сидят смирно, промеж собой не озорничают…
        Что? Подругу как зовут? Роза, кажись. Ну да, вхожа, а как же. Во дворце завсегда слуги нужны, работы там хватает… Нет, вас не примут. Потому как нет такого закона
        - благородных господ в простых слугах держать. Вот если, к примеру, в гвардию королевскую попроситесь или еще на какую должность - другое дело! Это у нас закон дозволяет, чтобы иноземцы при дворе состояли. Парни вы молодые, видные, обхождение благородное знаете - отчего не принять? Сходите, попытайте счастья… - Тут рассказчица из деликатности понизила голос. - Только того, что у вас в корзинке живет, с собой не берите. Мелок он больно, таких у нас при дворе не держат. Да и закона такого нет, чтобы людям в корзинках сидеть и малый рост иметь. Не положено, стало быть!»
        Да, таков был их первоначальный замысел, очень разумный и логичный: поступить на дворцовую службу, втереться в доверие, исподволь подобраться к добыче…
        - И сколько же это времени займет?! - тосковал Кьетт Краввер по дороге к дворцу. Не нравился ему Хейзин: послабления послаблениями, но правил все равно так много, что повернуться лишний раз боишься - вдруг не в ту сторону, вдруг нет такого закона, чтобы справа налево поворачиваться?! Серое, законопослушное, канцелярское королевство его вольной натуре казалось куда более безумным, чем владения сумасшедшего мага Зичвара! Несколько импонировало родство правящей династии с огнедышащим чудовищем, вносило оживление в болезненно скучную картину хейзинской жизни. Все остальное вызывало раздражение и внутренний протест. А в раздраженном состоянии все нолькры склонны к поведению, противоречащему здравому смыслу.
        - Нет, не хочу здесь задерживаться, обязательно под какую-нибудь статью закона попаду! Ну не в состоянии я постоянно каждый свой чих контролировать, не дано мне этого! Надо придумать что-то другое!
        У него был такой расстроенный вид, что Болимс Влек согласился: да, надо! За время их совместного путешествия снурл очень привязался к хищному своему спутнику и не мог смотреть спокойно, как тот страдает. Иван был более тверд характером.
        - А именно? - с иронией осведомился он. - Взять дворец штурмом? Или прямо попросить короля Мешнора об одолжении? Типа сами мы не местные, голодаем и скитаемся, подайте, бога ради, на возвращение?
        - Не то и не другое! - вдруг оживился дотоле мрачный нолькр, потому что именно в этот момент в голове его зародился тот самый план. - Мы пойдем и посватаемся к принцессе, вот что мы сделаем!
        - ЧТО?!
        - Зачем?!
        - Бред сивой кобылы в безлунную ночь!
        Реакция спутников вышла бурной, но Кьетт это предвидел и нимало не смутился.
        - Ради приданого, разумеется! Вы ведь слышали - не может король Мешнор землями своими разбрасываться, транжирить их на принцесс, оттого и не идут к ним женихи. А мы согласимся всего-то на сандалию, он же сам только рад будет!
        Сколько же тут нашлось возражений! Но все их Кьетт отметал с легкостью, играючи.
        У принцессы уже есть долгожданный жених? Ничего подобного! Не просватана она еще. По правилам, которые в Хейзине нерушимы, как нигде боле, будущий супруг определяется конкурсным путем. Прежде у Игизара не было конкурентов, вот он и сграбастал всех принцесс. Но неужели они втроем не перемудрят одного-единственного змея? Ведь он хоть и высокоинтеллектуальная, а все ж таки рептилия, ящерицам сродни.
        Не полюбит никого из них принцесса, откажется замуж выходить за победителя? Да не посмеет нарушить обычай! А может и полюбить, кстати. Мы «парни молодые, видные и благородное обхождение знаем». Чем не женихи?
        Змей на конфликт пойдет? Вряд ли. Не захочет он ради десятой по счету принцессы портить отношения с родней.
        Одному из троих грозит свадьба с нелюбимой, некрасивой и склочной женщиной? Досадно, конечно, но ради друзей приходится порой идти на жертвы. А потом, это ведь ненадолго! Для чего разводы придуманы? И вообще, на родине каждого из них троих вряд ли признают законным подобный союз, где-то в чужом мире по конкурсу заключенный!
        Фиктивный брак - преступление? А воровство - нет? И разве вы забыли, что заполучить сандалию в собственность можно лишь преступным путем, иначе чудесные свойства пропадут?
        Нечестно и жестоко по отношению к бедной принцессе и ее родителям? А честно разве заводить в государстве такие изуверские порядки? Шагу ступить нельзя, чтобы в преступники не записали! Вот и пусть это будет их расплата за страдания простого народа!
        Первая брачная ночь? Ну ее можно будет отсрочить, якобы до «прибытия в дом жениха». И вообще, не так страшен черт, как его малюют. Вдруг окажется принцесса более или менее симпатичной, тогда все проблемы отпадут сами собой.
        Что бывает с претендентами, которые по конкурсу не прошли? Не отрубают ли им головы? А вот это надо уточнить! Поэтому прямо сейчас, сразу, во дворец не пойдем, вернемся и расспросим тетушку Манизу, она наверняка знает…
        И представьте себе - уговорил!

«В самом деле, - сказал себе Иван. - Сколько можно заботиться о чужих интересах в ущерб собственным? Подумаешь, принцесса пострадает. И что? В рыцари мы вроде бы не записывались, чтобы хранить честь каждой встречной дамы… Рыцари? РЫЦАРЬ!»
        - Придумал! - радостно заорал Иван, позабыв, что на центральной и трех боковых улицах прохожим предписано говорить исключительно вполголоса. - Знаю, как увеличить наши шансы! Мы будем не втроем свататься, а ВЧЕТВЕРОМ! Должен же когда-то наш Драконий Живодер начать приносить пользу?! Даром, что ли, его за собой таскаем?
        - Ах, какая прекрасная мысль! - просиял Кьетт. - Иван, твоя мудрость заслуживает глубочайшего уважения! Я просто восхищен! - И не подумайте, что он иронизировал!
        Но глаз юриста и тут углядел повод для сомнений.
        - Вы уверены, что законом разрешена такая огромная разница в размерах жениха и невесты? - печально спросил снурл, его вся эта брачная афера продолжала пугать.
        - Безусловно! - выпалил Кьетт, не задумываясь. - Змей - он ведь огромный, куда больше любой принцессы! Однако их союз возражений не вызвал. Значит, размеры и пропорциональные соотношения будущих супругов в Хейзине законодательно не регламентированы. Ох, что это я как заговорил-то?! Похоже, заразился здешними манерами! Вот ведь беда! Домой вернусь - в штабные, пожалуй, за такие умные речи переведут!
        Самое забавное - герой весть о предстоящей авантюре воспринял вполне благосклонно. Никаких препятствий для себя он не видел и от законного брака в случае успеха отказываться не собирался. Перспектива стать мужем настоящей принцессы, пусть даже десятой по счету, ему очень даже льстила. А что до несовместимости пропорций - подумаешь! Это же временно! Так что господа-пришельцы могут не беспокоиться, он готов свататься в одиночку.

«Нет уж, - решили „господа“. - У четверых шансов больше. Свататься будем все вместе!» Тем более что никакой специальной кары для неудачных женихов хейзинский закон не предусматривал.
        Зато он регламентировал день сватовства - полагалось этим заниматься исключительно по пятницам. Трое суток пришлось проторчать в Сумесе в ожидании конца недели. Трудно сказать, чем в эти дни развлекал себя не предвидевший никакого подвоха змей, а соперники его даром времени не теряли, нет! Отчаявшись выведать у кого бы то ни было, какие именно испытания уготованы претенденту на руку хейзинской принцессы («Ну что вы, это же государственная тайна! За разглашение - виселица»), они углубились в собственные воспоминания.
        Кто из нас в детстве не читал сказок? Читали, было дело. И в нашем мире читали, и в соседних тоже. Удивительно, как схож оказался фольклор трех миров! В каждом из них бытовали истории о заколдованных принцессах, превращенных в тварей ползучих; о спящих принцессах, разбуженных поцелуем милого; о похищенных принцессах, томящихся в подземельях крылатых змеев и злых колдунов. И сюжет о принцессах капризных, любительницах хитроумных загадок, тоже был весьма распространен.
        Беда в том, что увлекаются подобными историями, как правило, натуры поэтические, преимущественно из числа юных дев. Ни один из четверых «женихов» себя к таковым причислить не мог. А потому память каждого хранила лишь жалкие обрывки некогда услышанного краем уха либо краем глаза прочитанного. Но они не сдавались, напрягали мозги, вороша пласты детских воспоминаний, и постепенно, постепенно из обрывков этих начинало складываться нечто целое.
        Лидировал на этом поприще Иван. Он единственный оказался счастливым обладателем сестры, некогда охочей до сказок, телевизора, эти сказки показывавшего, а главное, бабы Лизы, читавшей внучке вслух, чаще всего за обедом. Так что бабушкины борщи и пироги в его сознании довольно прочно ассоциировались с упомянутыми принцессами, одноименными ему дураками и царевичами, драконами, колдунами и прочей чепухой, неожиданно вошедшей в его реальную жизнь. Некоторые подробности восстановить удалось.
        Немногим отставал от Ивана Кьетт. Правда, для его мира это были не сказки, а предания старины (подчас не самой глубокой) либо сюжеты романов и повестей. Историю с литературой нолькр в школе изучал и кое-что даже умудрился не забыть.
        Несколько хрестоматийных казусов из юридической практики своего мира припомнил и Болимс Влек.
        Результатом их совместных усилий была следующая картина.
        Все испытания, предназначенные соискателям руки и сердца, делятся на несколько групп.
        Первая - проверка на проницательность и подлинность чувств: жениху предъявляется многократно размноженная невеста и предлагается при помощи любящего сердца определить, какой экземпляр является исходным. Но поскольку в нашем случае о любви речи не шло, подобной каверзы можно было не опасаться.
        Вторая - задания, ориентированные на выявление морально-нравственных качеств, как правило, неопределенного содержания, типа «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что», «раздобудь к моему незнаемому свое под пару». В них побеждает тот, кто умет слушать советы и уважительно относиться к старшим, проявляет щедрость, дружелюбие и бескорыстие.
        Третья - тесты на уровень владения магией: выстроить за ночь золотой дворец либо хрустальный мост; вспахать, засеять поле и собрать урожай в виде несметного воинства - в таком духе. Наиболее успешно с подобными поручениями справляются владельцы духосодержащих артефактов: ламп, кувшинов и т. п. Но и у профессиональных магов есть неплохой шанс. А среди простых, неискушенных в волшебстве женихов в особенно выгодном положении оказывается тот, кто втайне заручится поддержкой самой невесты, обученной колдовству, либо магической твари, случайно спасенной от лютой смерти.
        Четвертая - задачки на житейскую смекалку и находчивость, решаемые особо удачливыми соискателями еще до постановки проблемы. Эти умники являются во дворец с целым набором спецсредств, как то: дохлые вороны, старые башмаки, карманы, набитые грязью… Потом им остается ловко пустить свое снаряжение в ход - и семейное счастье обеспечено.
        Пятая - задания интеллектуального характера, чаще всего проводятся в виде игры в загадки, и на деле тут побеждает не столько умный, сколько пронырливый и удачливый жених. Но, видимо, именно такой типаж для управления государством и требуется.
        Шестая - испытание молодецкой удали и воинской доблести соискателя: доскочить «с одного лошадиного скока» до вершины башни, в коей засела невеста, победить в одиночку войско супостатов либо обезглавить в лабиринте злое чудище. Вот это как раз для настоящих героев дельце! Разумеется, если те пребывают в нормальных своих размерах, а не в корзинках для пикника живут.
        Седьмая группа - «творческая», назовем ее так. В этом случае депрессивную принцессу требуется развеселить. Ну тут главное - не перемудрить. Чувство юмора у страдалицы, как правило, оказывается примитивненьким: достаточно склеить друг с другом цепочкой какое-то количество народу, привести во дворец - и несмеяна «ваша навеки».
        И восьмая, последняя - деву, страдающую загадочным недугом, исцелить. Ну это уже запредельно сложная задачка. К счастью, хейзинские принцессы, согласно полученной информации, отличались крепким телосложением и завидным здоровьем, значит, это суровое испытание женихам явно не грозило.
        Такая вот классификация, оформленная и записанная Болимсом Влеком, младшим судейским помощником.
        - Тебе стоит ее доработать и опубликовать - потом, когда вернемся, - посоветовал Кьетт Краввер. - Получится интересное историко-культурологическое исследование.
        - Ах, боюсь, в нашем прагматическом мире оно мало кого заинтересует, - удрученно покачал головой снурл.
        - Ну тогда я опубликую его от твоего имени. У нас оно точно будет иметь успех, во Флангальде любят такие вещи.
        Снурл вздохнул ностальгически. Когда-то оно будет - возвращение домой? И будет ли вообще? Потому что из целого перечня, им составленного, он не мог назвать ни одного действительно выполнимого задания! Ни одного, хоть плачь!
        - Не боись, прорвемся! - почувствовав настроение снурла, хлопнул его по плечу Иван. Вышло наигранно и фальшиво: теперь, когда предприятие обрело более или менее конкретные очертания, оно и ему стало казаться безнадежным.
        И даже герой заметно приуныл в своей корзине, желания идти на дело в одиночку больше не изъявлял.
        Один только Кьетт оставался безмятежен и в толк взять не мог, чего это его спутники вдруг скуксились? Ему, исконному обитателю насквозь пропитанного магией мира, были чужды их сомнения и тревоги.
        - Да ладно, чего вы дергаетесь? Другие же справляются как-то? Принцы там разные или дураки, - убеждал он. - А мы что, хуже всех? Иван, ты же сам говорил, всех ваших удачливых дураков зовут точно как тебя! Это очень символично и может иметь тайный смысл…
        - Разве я такое говорил? - возмутился Иван.
        - Ну конечно! Не сам же я придумал, откуда мне такое знать. Ой, прости…
        - Что, опять в мои мысли залезал, паразит?
        - Я нечаянно! Оно само!
        - А вот я тебя сейчас подушкой!!!
        - Стойте! Прекратите! - Снурл взвизгнул так пронзительно, что они действительно прекратили. - Я ПРИДУМАЛ! Иван, успокойся, пожалуйста! Энге, а ты иди сюда. - Он взял нолькра за руку, усадил на хозяйское плетеное кресло, и под шею подушечку подложил, и колени лоскутным одеяльцем прикрыл, расправил аккуратно… - Вот так! Тебе удобно?!
        - Д…да… - растерянно пробормотал тот, не понимая, чем вызвана вдруг такая забота.
        - А что случилось-то?!
        - Ничего не случилось. Просто тебе должно быть хорошо и удобно, чтобы ты мог сконцентрироваться, полностью сосредоточиться на главном.
        - А именно? - Тут уж и Ивану стало интересно.
        Снурл взглянул на человека с упреком, типа неужели самому трудно догадаться, но ответил терпеливо, без раздражения:
        - Он должен срочно развить эту свою способность! - и уточнил, встретив непонимающие взгляды: - Чтение мыслей, я имею в виду! Оно может нам очень пригодиться. Если Энге сумеет проникнуть в мысли принцессы, мы получим ответ или подсказку хотя бы…
        - Ура-а! Молодец! - заорал Иван и на этот раз хлопнул снурла так искренне, что тот едва на ногах устоял. - Гениальная идея!
        - Вы думаете? - умирающе прошелестел нолькр, бледный и испуганный, на глазах растерявший всю свою уверенность и беспечность. - А у меня получится разве? - Превращения, чудовища, магические артефакты - вот его родная стихия, в ней он чувствовал себя легко и свободно. Но всяческая парапсихология была ему абсолютно чужда, тревожила и смущала. - Я не смогу, наверное…
        - Что это за разговоры?! - напустился на него Иван, по мнению Влека, гораздо более свирепо, чем следовало бы. - Ты нас магии учил? Учил! И применять заставлял? Заставлял! А как самому что-то новое испытать - так в кусты?
        Кьетт совсем сник.
        - Но я же не отказываюсь, нет! Я просто сомневаюсь…
        - Не сомневайся, - поспешил утешить Влек, пока Иван еще чего лишнего не наговорил и не добил Энге окончательно, а ведь тому сейчас как никогда требовалось душевное спокойствие. - Тут нет ничего сложного… в смысле для того, кто имеет природные задатки. Надо только потренироваться, я специальную методику знаю!
        - Тогда, может, лучше ты сам?
        - Так у меня же задатков нет! Совершенно! Ну все, хватит отвлекаться, выпей водички, успокойся, и приступим.
        Надо сказать, замешательство Кьетта длилось очень недолго. Там, в мире Болимса Влека, профессиональные телепаты сочли бы его идеальным учеником. Занятия классической магией развивают способность концентрировать волю и внимание, того же требует и практика чтения мыслей.
        Они начали с простых, четко сформулированных фраз, непосредственно к «чтецу» обращенных. Менее чем через час перешли к более сложным предложениям, затем к отвлеченным размышлениям, визуальным образам, эмоциям… Постепенно увеличивалось и расстояние между «источником мысли» и ее «приемником». Сперва нолькр и снурл сидели нос к носу, а под конец разошлись по дальним углам. А еще Кьетт должен был научиться работать с несколькими объектами одновременно или, наоборот, вычленять из толпы кого-то одного…
        - Не сегодня только! - простонал Кьетт, бессильно откидываясь на подушку. - Не могу больше, мозги распухли! У нас еще завтра день будет. Пожалейте нолькра!
        Его пожалели, конечно, отпустили спать. Время было далеко за полночь.
        Глава 3
        которая предупреждает: когда надумаете учиться телепатии, не забудьте в первую очередь позаботиться о безопасности собственных мозгов
        Методику Болимс Влек, конечно, знал. В общих чертах. Читал когда-то, а применять на практике прежде не доводилось. Неудивительно, что некоторые важные моменты он упустил. Забыл, к примеру, что параллельно с отработкой навыков чтения телепат должен развивать умение полностью от чужих мыслей отрешаться. И как же нелегко Кьетту из-за этого упущения пришлось!
        Всю ночь он смотрел чужие сны - Влека, Ивана, тетушки Манизы и ее пуделя Фуззи одновременно. Вышло нечто устрашающее. Наутро проснулся с больной головой и тут же узнал много нелицеприятного о себе и спутниках своих от героя Симиаза. Настроение было испорчено.
        Правда, оно улучшилось ненадолго, потому что Влек, взглянув на Кьетта, очень заботливо подумал, какой тот сегодня бледный, подавленный, и вечно на его долю выпадают самые трудные испытания, и, «не будь его с нами», еще неизвестно, остались бы они живы по сей день или уже нет… В таком вот духе. Приятно, конечно, ничего не скажешь.
        Но тут со двора вернулся Иван, и думал он о том, что если принцесса любит своего змея по-настоящему, то уж наверняка изыщет способ сделаться именно его женой, а не каких-то неказистых парней со стороны, и, значит, все их усилия напрасны. Стало досадно. Во-первых, неказистым Кьетт себя вполне оправданно не считал («Уж не страшнее змея, во всяком случае»); во-вторых, всегда обидно, когда твои замечательные планы постоянно критикуют. Ну да ладно, и не такое терпели.
        Наскоро съев завтрак (он показался Кьетту невкусным оттого, что хозяйка втайне была не уверена в свежести рыбы, поданной постояльцам) и оставив героя в комнате (очередной шквал негативных эмоций), спутники направились в ближайший трактир: пусть Кьетт потренируется работать при скоплении народа, ведь принцесса вряд ли станет принимать женихов с глазу на глаз.
        Улицу миновали благополучно. Мимо спешили прохожие, думали о дровах - где лучше подкупить, и что нынче на обед варить, и неплохо было бы набить ему морду, да больно здоров, уж не кузнец ли, и если с получки под процент положить - это сколько же к лету успеет набежать?.. Мелькали чужие мысли в голове и исчезали без следа. Раздражало, как комариный зуд, но жить было можно.
        А потом они свернули в трактир, заполненный ранними, еще не успевшими напиться посетителями. Пожалуй, только это и спасло Кьетта Краввера, начинающего телепата! Чужие (к счастью, трезвые) мысли хлынули в его неподготовленный мозг лавиной, загудели в голове, путаясь и смешиваясь, причиняя почти физическую боль. И разум, не пожелавший терпеть этакое безобразие, оградил себя единственно доступным способом: взял да и померк. Последнее, что успел разобрать Кьетт, прежде чем кануть во тьму, - это странные слова «информационный шок», сказанные голосом Ивана.
        Сколько-то он лежал бесчувственным бревном и ничего вокруг себя не замечал. Затем чувства стали понемногу возвращаться, и он, еще не открывая глаз, уловил слезное раскаяние снурла («Это из-за меня все! Ужас, ужас!») и панику Ивана («Вот черт, неужели помер! Да как же мы теперь?»). Первое Кьетта не удивило, это было как раз в духе Влека. Второе оказалось неожиданным, потому что внешне Иван любил изображать личность брутальную, типа «я почвовед, мне все нипочем!». Он даже брился через два дня на третий, чтобы казаться более суровым. А на деле, выходит, от них с Влеком недалеко ушел! Что ж, это, пожалуй, радует.
        Вдруг откуда-то нарисовался лекарь, молодой, очень неуверенный в себе. Кьетт его не видел - все никак не мог догадаться открыть глаза, но чувствовал, как его дергают за разные части тела и думают: «О! Парень-то, похоже, совсем плох! Что же с ним делать-то, а, люди добрые? Кровь, что ли, пустить напоследок? Или лучше клистир?.. Ведь так и так помрет…»
        - Не дождешься! - свирепо прорычал нолькр, щелкнул зубами в воздухе, рядом с лекаревой рукой, грубо приподнявшей его левое веко. - Я еще тебя переживу! - и воззвал к спутникам своим: - Уберите от меня этого коновала! Он вчера одного уже заморил сулемой, теперь и ко мне подбирается!
        Лекарь побледнел. О вчерашней промашке, кроме него самого, не могла знать ни одна живая душа! А вот поди ж ты! Проведал! Колдун, что ли? Ну точно, колдун, вон какие клыки! И почему нет нынче такого закону, чтобы колдунов на костре жечь?!
        - Ну раз я больше не нужен… - пробормотал он и задом, задом выскользнул за дверь.
        - Беги-беги! - донеслось следом. - Не то женюсь на вашей принцессе и сам тебя пожгу!
        В общем, неприятный вышел эпизод, но пользу, как ни странно, принес - больше Кьетт в свой мозг лишние мысли не допускал. Сам не заметил, как научился. Сразу стало легче жить!
        День они провели тоже легко. Ни о чем больше не думали, слонялись по городу, стараясь оставаться при этом в рамках закона, и ели разные вкусные вещи. Чудесная кухня была в Хейзинском королевстве! Но полностью удовлетворить потребности хищного нолькра она не могла. Должно быть, это утренний стресс так на него повлиял, что страшно захотелось охотиться! В законе на этот счет не было сказано ни слова - он специально уточнил. Видно, власти Хейзина не возражали, чтобы по ночам голодные иностранцы нападали на местных чудовищ. Или просто не догадались такую ситуацию предусмотреть. Но это уже их печаль!
        - Что не запрещено, то разрешено! - заявил Кьетт и ушел в ночь.
        Погода стояла чудесная: легкий морозец приятно освежал после провонявшей лавандой духоты хозяйской комнатушки, легкий снежок тихо падал с небес, луна размытым пятном проглядывала сквозь тучу. Деревья стояли в инее, белые на фоне серого неба. Ни одно окно не светилось в этот поздний час, и масляные фонари на перекрестках не горели, но светло было почти как днем. Тишина, покой, сонная идиллия… И чудовищ, сами понимаете, ни одного.

«Хоть бы самая завалящая руза попалась!» - мысленно хныкал Кьетт; о цегре, тем паче фальгриме он уж и не мечтал. Руз он не любил за то, что обладают подобием пусть извращенного, но разума, и потому употреблял лишь в крайних случаях - боялся греха. Теперь же, если честно, такого случая не было, потенциалы в восстановлении не нуждались. Просто захотелось острых ощущений на примитивном, животном уровне. Зов природы, голос предков, все такое. С кем не бывает?
        Один квартал, второй, третий… Все пусто! Дошел до городских ворот - может, там, на самой окраине, кто на зуб попадется? Нет, никого! Чары, что ли, защитные наложены на столицу? Тогда как он сам в нее проник? Тоже ведь магическое существо, причем отнюдь не из породы мирных снурлов! По средневековым человеческим бестиариям, в списках опасных тварей нолькры числятся гораздо выше цегров, руз и даже фальгримов… Загадка!
        Отчаявшись что либо понять и кого-либо поймать, он повернул назад. И вдруг… нет, не увидел еще - почувствовал! Что-то очень крупное, насыщенное силой, двигалось навстречу. Оно начиналось прямо за углом, а заканчивалось уже за вторым поворотом… Шикарная добыча! Странно, конечно, что не убегает, наоборот, приближается упрямо… Не чувствует, что ли? Ну тем хуже для нее…
        И, не раздумывая больше, Кьетт Краввер прыгнул. А подумать стоило бы! Может, и сообразил бы тогда, что не одним только нолькрам хочется порой поохотиться в ночи! И понял бы, какая угроза вынудила всех окрестных чудищ покинуть город!
        Но история сослагательного наклонения не имеет. Прыгнул Кьетт, ничего тут не поделаешь. Вцепился в чью-то глотку, повис…
        - У-у-у! - взвыл кто-то, пугая спящий город. И мы не станем его за такое шумное поведение осуждать: превращаться из охотника в добычу не любит никто. И неважно, что нападающий меньше раз в десять, все равно больно и обидно! И не отцепишь его - собачьим клещом впился и силу тянет так, что помереть недолго! А перед самой свадьбой кому охота помирать?! А-а-а! Убива-а-ют!!!

…Что? Какая свадьба! Откуда эти мысли в голове! Неужели…
        - Эй! - с риском для жизни разжав зубы, удерживаясь на бьющейся в конвульсиях туше при помощи одних лишь когтей, заорал Кьетт. - Эй, ты кто? Ты РАЗУМНЫЙ, что ли?
        - Естесссственно! - просипела дичь. - Я здешнего короля зять! - Откуда было знать змею Игизару, что признанием этим он рискует подписать себе смертный приговор?
        Не так уж силен оказался многоженец Игизар, нолькр ясно чувствовал, что в состоянии его опустошить. И тогда главный соперник будет устранен! Ну разве это не удача, разве не подарок судьбы?!
        Подарок, конечно, притом бесценный! Только Кьетт Краввер его не принял. Жалко ему змея стало, представьте себе! Ведь змеята у него, и жены - плакать будут! Из-за какой-то дурацкой сандалии останутся без родного отца и любимого мужа! Разве это справедливо?!
        В общем, когти Кьетт разжал, свалился в снег, увернулся от судорожно дернувшейся лапищи, нырнул в ближайшую подворотню и, грубо говоря, дал деру. Несся до самого дома, не останавливаясь, потому что очень опасался, как бы его несостоявшаяся добыча не захотела взять реванш. Но змею Игизару на самом деле было не до него. Отдышаться бы только, в себя прийти - какая уж тут охота!

… - Ну что, поохотился? - сонно пробормотал Иван, оторвав голову от пуховой хозяйской подушки.
        - Ага! - шумно выдохнул Кьетт и повалился навзничь на тюфяк. - Славно поохотился! Едва зятя не заел!
        - Угу, - понимающе кивнул собеседник и зарылся носом в одеяло. Он решил, что разговор этот ему снится. И наутро нолькр не стал его разубеждать. Он вообще не пожелал никому рассказывать о ночном происшествии. Стыдно было: ради совершенно чужого, постороннего змея пренебрег благополучием близких, можно сказать, друзей!
        - Стыдно, ох как стыдно! - страдал Иван по дороге ко дворцу. - Честное слово, я себя альфонсом каким-то чувствую! Делать предложение женщине ради личной выгоды! Тьфу!
        - Не бери в голову. - Кьетт Краввер уговаривал не столько даже Ивана, сколько себя самого. - Для монарших особ такое безобразие в порядке вещей, королевские браки всегда заключаются по расчету.
        - Но я-то пока еще не монаршая особа! Для меня не в порядке вещей! - продолжал злиться Иван.
        - Подожди, скоро станешь! - обнадежил Кьетт.
        Дворцовая площадь, еще вчера серая и хмурая, по случаю торжества была разукрашена гирляндами разноцветных флажков, отчего напомнила Ивану гигантскую детскую площадку. По скучным серым стенам дворца спускались длинные желто-синие (цвета хейзинского королевского дома) полотнища. Они трепетали на холодном зимнем ветру и оглушительно хлопали. «Как выстрелы», - подумалось человеку. «Как удары хлыста», - сказал себе нолькр. А снурл подумал просто: «Ой, как громко! Не оторвало бы, досадно будет!»
        Предстоящее развлечение пользовалось в народе успехом. Площадь была запружена до отказа, потребовалось поработать локтями, чтобы протолкнуться в передние ряды.
«Дорогу! - с наигранной свирепостью рычал Кьетт и время от времени хихикал: - Дорогу королевским женихам!..» Ну пробились как-то.
        И почти сразу началась церемония. Откуда-то с боков на высокое дворцовое крыльцо выскочили бравые герольды, разодетые в сине-желтое, затрубили в длинные блестящие дудки (должно быть, у этого благородного инструмента имелось другое название, но каждый из троих пришельцев про себя подумал «дудка», потому что в музыке они не смыслили), заорали истошно: «Радуйся, народ Хейзина! Принцесса Висса, десятая дочь нашего короля, объявляет о своем намерении выйти за-а-муж! Она станет женою того, кто окажется всех умне-е и иску-уснее! Всех умне-е и иску-уснее! А кто желает вступить в борьбу за руку и сердце принцессы Виссы - отзови-ись!»
        Тут распахнулись створки огромной парадной двери, явив нечто вроде сцены. На широкой ступени был установлен двойной раззолоченный, очень массивный трон. Его величество король и ее величество королева восседали на нем, кутаясь в белые меха. За их спинами полукругом разместились те принцессы, чей срок выходить замуж еще не наступил. Придворные теснились по бокам. А уровнем ниже, на изящном троне с высокой резной спинкой, угнездилась принцесса-невеста, как и родители, облаченная в меха. Бедняжка заметно мерзла и еще заметнее скучала - немудрено: десятый раз в ее жизни происходило это чисто формальное мероприятие, ничего нового она от церемонии не ждала. Сами понимаете, напрасно.
        - Кто желает вступить в борьбу за руку и сердце принцессы Виссы - отзови-ись! - повторили герольды. И третий раз, совсем уже истошно, срывая голос: - От-зо-ви-и-ись!!!

«Дед Мороз, приходи!» - вспомнилось Ивану.
        Но пришел не Дед Мороз.
        С неба, заглушив многоголосый гомон толпы, донеслось хлопанье гигантских крыл. Потом эффектно полыхнуло огнем поверх крыш, и, приветствуемый аплодисментами и ликующими воплями, явился САМ - змей Игизар, заслуженный жених Хейзинского королевства.
        Был он огромен - метров пятнадцать в длину (это ради него церемония сватовства была перенесена из теплого тронного зала на открытый воздух - не помещался под крышу жених), обсидианово-черен, покрыт сверкающей чешуей. Головы имелось три, одна другой злее. Глаза светились дурной зеленью. Перепонки крыльев были красными
        - зловещее сочетание.
        Кьетт невольно попятился, юркнул за спины спутников: вдруг узнает?! Но змей на него ни малейшего внимания не обратил, он вообще не смотрел по сторонам.
        - Я, могучий Игизар-змей, желаю взять в жены хейзинскую принцессу Виссу! - проревел он немного невнятно, все-таки не человеческая у него была пасть, а змеиная, усаженная рядами желтых хищных зубов.
        Герольды протрубили торжественную трель.
        - Приветствую тебя, жених Игизар, - провозгласил со своего трона король. Должно быть, он использовал магию: говорил вроде бы без всякого напряжения, но голос его был отчетливо слышен в самом дальнем уголке площади. - Рад, что змей столь славный и могучий ищет руки любезной и премудрой дочери нашей! Разгадай же ее хитроумную загадку, и принцесса твоя…
        В общем, это был чистый спектакль с давно известным концом, и отступлений от устоявшейся процедуры пока никто не предвидел.

… - Еще кто желает вступить в борьбу за руку и сердце принцессы Виссы - отзови-ись!
        - Ну пора! - Иван толкнул спутников в бока и первый выскочил вперед. Он уже знал, как себя вести, что говорить. - Я, Иван Васильевич Степной, почвовед, из дальнего мира пришелец, желаю взять в жены хейзинскую принцессу Виссу! - вот как складно вышло! Будто всю жизнь только и делал, что сватался!
        Удивленный гул прокатился по толпе. Змей выкатил дурные свои глазищи - впервые за десять лет он встретил соперника!
        - Приветствую тебя, жених из чужих степей. Рад, что человек столь… гм… достойный ищет руки любезной дочери моей! - неуверенно проблеял король, особой радости в голосе его как-то не слышалось. - Отгадай же загадку, и принцесса твоя… - и подал знак герольдам.
        - Если кто еще желает вступить в борьбу за руку и сердце принцессы Виссы - отзови-ись!
        - Я, Кьетт-Энге-Дин-Троннер-Альна-Афауэр - и Стренна-и Герцерг ан Свеффер фор Краввер-латта Феенауэрхальт-Греммер-Игис-Маарен-Регг и так далее, ландграф, императорской гвардии поручик, младший курсант военно-магической академии, из мира Флангальд пришелец, желаю взять в жены хейзинскую принцессу Виссу! - Конечно, это у него пышнее поучилось, куда там Ивану! О снурле и говорить не приходится.
        - Я, Болимс Влек, практикант-помощник судьи… младший тоже… желаю тоже…
        - Приветствую тебя, жених, - тяжко вздохнул король, уже не заботясь о соблюдении церемонии, один демон, все наперекосяк пошло. - Надеюсь, ты последний?!
        Вопрос был чисто риторический, так сказать, мысли вслух, но снурл виновато потупился, прошелестел:
        - Нет, вот тут у нас еще есть, в корзиночке. Тоже жених.
        - Ты смеешься надо мной, юный снурл? - Король скорее опешил, нежели рассердился.
        Влек поспешил откинуть крышку.
        - Радуйся, принцесса Висса! Ибо я рыцарь Золотого орла, Симиаз Ге-Минрезо по прозванию, Истребитель Драконов намерен взять тебя в жены! - лихо пропищало из корзинки.

«Наглый, зараза!» - подумал Иван с неприязнью, но короля Мешнора его стиль, похоже, не покоробил. Монарх подманил снурла пальцем, с любопытством заглянул в его корзиночку и очень заинтересованно спросил:
        - Ты уверен, что это и есть великий герой Симиаз?
        - Убежден, ваше величество! - выпалил Влек, зажмурившись для большей убедительности. - Гражданским кодексом клянусь!
        - Вот как! - пробормотал король. - Странно, странно! Мне всегда казалось, он должен быть крупнее!
        - Заколдован он, ваше величество! Временно уменьшен! - доложил снурл.
        Король благосклонно кивнул. Такое объяснение он счел вполне достаточным.
        Между прочим, надо было в этот момент видеть принцессу Виссу! Некрасиво-бледная, унылая девица с каждым новым женихом расцветала на глазах! Заалели блеклые щеки, жеманно сложились тонкие губы, в глазах появился победный блеск, а нос задрался на недосягаемую высоту. А как иначе! На девятерых старших сестриц один-единственный жених пришелся, и тот змей! А у нее, принцессы Виссы, отбоя нет от претендентов на руку и сердце, и величайший герой среди них, не беда, что заколдованный, с кем не бывает! Дева сидела и млела, наслаждаясь внезапным успехом, и завистливые взгляды младших сестер приятно согревали спину.

… - Что же, любезная и премудрая дочь моя, пришла пора узнать, кто из этих славных витязей заслужит право повести тебя под венец! Загадывай хитроумную загадку свою!
        Дева встала медленно и величаво. Дева одарила женихов благосклонной улыбкой. И молвила с видом чрезвычайно глубокомысленным, с осознанием собственного над женихами умственного превосходства:
        - Пусть каждый явится ко мне завтра поутру ни голым, ни одетым, ни обутым, ни босым. А кто отгадает загадку мою всех точнее, тому и стану я верною женою.
        - О-о! - простонал Иван. - Свеженькая задачка!
        - Не сбивай! - толкнул его в бок нолькр. - Подслушивать мешаешь! - Ему было трудно сосредоточиться, слишком много народу толпилось вокруг. Кьетт до дрожи боялся не справиться. Чужие мысли и образы снова путались в голове.
        - Да не парься ты, - ухмыльнулся Иван, позабыв на радостях, что тот невидимый переводчик, который сидит у них в головах, требует очень точного употребления слов и с отклонениями от литературной речи справляется плохо. - Загадка стара как мир! Я ответ знаю!
        - Нет уж, я все-таки послушаю, - возразил Кьетт с видом оскорбленного достоинства.
        - Зря учился, что ли?
        Он сконцентрировал внимание, стараясь вычленить из общего гула хоть что-то членораздельное. Сначала выплыло недовольное: «Десять лет одно и то же», «Других загадок разве на свете нет?», «Не иначе, глупа принцесска-то, новую сочинить не может», «Ладно, змей, почитай, свой, а перед чужими-то на кой позориться?» и тому подобное - это досадовали зрители в толпе. Потом откуда-то спереди пришло завистливое: «Да-a, всем один змей достается, а этой!», «Вон женихов сколько привалило!», «И за что некоторым такая удача? Ладно бы хоть красавица была!», «Чем она нас лучше, а?!», «У-у, гадюка бессовестная!» - это любящая родня радовалась удаче сестры. «…Ах ты господи, что же зятю скажем теперь?! Как бы не осерчал, сердешный, если, не попусти боги, из-под носа невесту уведут!» - это переживала ее величество. «…А что? И мы нынче с видными женихами! Чай, не хуже других!» - гордился король. И наконец: «Хи-хи! То-то было бы забавно, когда бы они вовсе голыми пришли! Без ничего прямо! Хоть посмотреть, как оно выглядит, а то достанешься змею, так ничегошеньки не увидишь, не узнаешь! Хи-хи! А может, завтра хоть что-то
видать будет? Через дырочки? Сложены-то они, женихи, неплохо… Одежа мешает… Хи-хи!» - в таком примерно духе. Потому что самые фривольные из принцессиных мыслей мы, приличия ради, опустили.
        - Дура! - фыркнул Кьетт, нервно дернул покрасневшими кончиками ушей.
        - Ты кого ругаешь? - удивленным шепотом спросил снурл.
        - Неважно! Потом, все потом! - отмахнулся нолькр. - Идемте отсюда уже!
        Начальный этап церемонии завершился, народ постепенно расходился по домам.
        - Ну рассказывай! - уже по дороге потребовал Кьетт у Ивана. - Что ты знаешь? Какова отгадка?
        - Да просто все, - ухмыльнулся тот. - Короче, надеваешь на одну ногу сапог, другую оставляешь разутой, вместо одежды заворачиваешься в рыболовную сеть и идешь к невесте во дворец.
        - Действительно, просто, - согласился Влек и припомнил: - Вроде бы я что-то похожее в детстве читал…
        - В таком виде? Через весь город?! - ужаснулся Кьетт, который в душе, по молодости лет, был гораздо скромнее и стеснительнее, чем всегда старался казаться. Подумал минуту-другую и очень твердо заявил: - Не пойду!
        - Необязательно через весь город, - рассудительно возразил Иван. - Все-таки не лето на дворе, чтобы голяком бегать. Можно потом, ближе к месту, где-нибудь за углом переодеться.
        Но Кьетт уперся: не желаю себя на посмешище выставлять, и все тут!
        - Между прочим, это была твоя идея со сватовством! - сердито напомнил Иван. - Сам втравил нас, а теперь в кусты, да?
        - Я же не знал, что принцесса такая дура и всякую пошлость станет загадывать!
        - Мог бы предположить! Все бабы дуры!
        - Необязательно! И не настолько! Эта - особенная! - Разве могли они его понять? Они ведь мыслей принцессы не читали!
        - Какая уж досталась! Теперь ничего не поделаешь, надо ее прихоть выполнять.
        - А я не стану! Не желаю позориться перед всякими дурами!
        - А кто желает?! Я, что ли?!
        Должно быть, они спорили бы и дальше, но Болимс Влек, как всегда, выступил в роли миротворца.
        - Энге, Иван, ну зачем вы ругаетесь? Совсем не обязательно наряжаться всем! Ведь принцессе требуется один муж, а не четверо! Давайте жребий кинем, пусть все будет по справедливости.
        Предложение было очень разумным, и Кьетт, несомненно, принял бы его, не приди ему в голову еще более удачная идея.
        - Нет! Не станем жребий кидать! Пусть герой наряжается, должен же он приносить пользу! Тем более что в корзинке его, кроме принцессы, не увидит никто! - и подумал про себя, не без злорадства: «Да и она ничего толком не разглядит, потому что мелкое!»
        - Между прочим, я не возражаю, - пропищал из корзины Симиаз. - В отличие от вас, юные негодяи, я был бы только рад удостоиться чести - стать законным супругом принцессы Виссы. Единственное, что смущает меня, - не я разгадал ее хитроумную загадку. Так вправе ли…
        - Вправе, вправе! - поспешил заверить Иван. - На войне все средства хороши!
        - Змей эту загадку уже в десятый раз отгадывает! - вторил Кьетт. - Так что вы с ним на равных!
        - Ну если так… - снизошел герой. - Согласен. Я готов разуться на одну ногу. Но где же мы отыщем такую рыбацкую сеть, чтобы пришлась мне впору и поместилась в мою корзину?
        Да, техническая проблема оказалась не легче морально-этической! А разрешил ее Болимс Влек.
        - Такой мелкой сети нам не достать, боюсь, аквариумных сачков в этом мире еще не создали. Но кажется мне, не будет принципиальной разницы, если господин Ге-Минрезо обмотается по всей длине суровой ниткой.
        Идея была признана великолепной. Последняя заминка возникла оттого, что господин Ге-Минрезо перед «обматыванием» никак не желал снимать нижние порты.
        - Но поймите же, - внушал Болимс Влек, - кальсоны тоже одежда. Если во дворце к вопросу отнесутся формально, мы можем проиграть дело!
        Иван был менее корректен:
        - Да что ты прирос к этим своим труселям как к родным! Чего тебе там прятать, при твоих-то габаритах?! Ну стыдишься если, нитку намотай в два слоя, и достаточно.
        Один только Кьетт Краввер молчал, а про себя сердито думал: «Я бы тоже не снял! Ни за что! Честь дороже божественной обуви!»
        И вот наступило оно - утро следующего дня. Снова была площадь, и народ на ней, и все королевское семейство в сборе. И змей явился, как без него? Первое, что бросалось в глаза, - костюм змея изменений не претерпел: прежде его не было вовсе и теперь не появилось. Ни сапог, ни сетей, ничего! Как это понимать?!
        - Ну разгадал ли ты мою загадку, достойнейший Игизар? - скучающе спросила принцесса, этот жених был ей уже неинтересен. - Явился ли ты ко мне ни бос, ни обут, ни гол, ни одет?
        - Да, свет очей моих, принцесса Висса! - пророкотало чудовище. - Я исполнил пожелание твое. Взгляни на меня, принцесса: одежды на мне нет вовсе, но разве кто-то назовет меня голым? Ведь тело мое покрыто чешуей! И обуви на мне нет, но разве я бос? Никто не сочтет босоногими вертких ящериц, злых хумских крокодилов, могучих драконов и прочих родичей моих босыми. Обувь - это удел двуногих и бескрылых, нам, благородным рептилиям, она не подобает вовсе. Значит, не обут я, но и не разут!
        - Все верно, - механически кивнула принцесса. - Ты разгадал загадку мою, жених Игизар! Я готова стать твоей женой, но послушаем прежде, что скажут нам остальные женихи, не будут ли их ответы точнее?
        Змея передернуло. Не привык он к таким поворотам! Его бы воля - пыхнуть одной левой пастью, и нет больше «остальных женихов», только горстка пепла на снегу. Но перед тестем неловко, придется потерпеть этот фарс!

«Вот-вот, потерпи! - усмехнулся нолькр. - Иначе и на тебя управа найдется, больше не посмотрю, что ты королевский зять! Распыхался один такой!» - Жаль, что нельзя было высказать все это змею прямо в лицо. Точнее, в морду.

…Так что же скажут остальные женихи?
        - Минуточку! - произнес возмущенный снурл, куда только обычная робость подевалась?
        - Это же чистой воды софистика! Я тоже могу раздеться донага и сказать, что на голове у меня шевелюра, да и на теле есть редкие волоски! И все дикие неразумные предки снурлов ходили без обуви, но я-то все равно буду бос! Увы, досточтимая принцесса, я не нашел ответа на твою премудрую задачу, но то, что говорил здесь любезный Игизар, - тоже не ответ! Искаженная логика хороша для колдовства, но не для сватовства!
        - Ого! Вот что значит юрист! - присвистнул Кьетт. - Афоризмами заговорил!
        А Ивану даже как-то неловко стало. Слишком умные спутники ему достались, понятиями-то какими оперируют: «софистика», «афоризмы»! Где уж нам, почвоведам, за ними угнаться!
        - Да кто ты такой, чтобы оспаривать мои слова?! - чуть запоздало взрыкнул змей, ошеломленный неслыханной наглостью соперника.
        - Болимс Влек, помощник судьи, к вашим услугам! - церемонно поклонился снурл, но голос его предательски дрогнул, потому что душа камнем провалилась в пятки, да там и осталась лежать, от греха подальше.
        Змей в ярости разинул центральную пасть, раздул ноздри.
        - Да я тебя… - взревели две боковые головы. - ИСПЕ-ПЕЛЮ-У-У!!!
        Но не испепелил. Потому что между ним и снурлом вдруг возник еще один жених, нолькр по природе, мелкий, но злющий, изготовившийся к прыжку. И змей Игизар поспешил захлопнуть пасть, потому что сразу понял, кто именно едва не заел его прошлой ночью. Воспоминание было тягостным, повторения не хотелось, пришлось отступить.
        - Легко хаять чужие ответы, труднее придумать свои! - огрызнулся змей, но уже на два тона ниже. - Пока я ничего лучшего не услышал. Услышу - с честью приму поражение. Не услышу - принцесса моя!
        - Да будет так! - выкрикнул со своего места король. У него давно уже душа была не на месте. По нерушимым законам государства, убиение одного жениха другим женихом во время церемонии сватовства каралось немедленной казнью через усекновение главы. К тому, похоже, все дело и шло. Вот и кручинилось его величество: неужто родного зятюшку придется казнить?! Одна зацепка - головы у него, змеюшки, три, а в законе такого не написано, чтобы за единственного убиенного больше одной рубить. С двумя-то вполне жить можно, люди и меньшим обходятся, да… Но красоты-то прежней уж не стало бы, дойди дело до казни. Славно, что примирились женихи, растаскивать не пришлось. А любопытно, отчего зятек перед мальчишкой чужеземным спасовал? Оскалился тот - и присмирел Игизарушка! Неужто змеи нолькров боятся? Тогда полезно было бы одного в родне заиметь, полезно… Ну-ка, что скажет? Сказал. Ничего хорошего!
        - Увы, ваше высочество, мудрейшая принцесса Висса, загадка ваша столь хитра, что не разгадать мне ее вовек. Вижу теперь, недостоин я стать мужем вашими, и не от меня узнаете вы, как оно выглядит! - Кьетт Краввер ехидничал, в голосе его было столько яду, что любой скорпион позавидовал бы. Но намека его не понял никто, мудрейшая принцесса в том числе, она, по великой мудрости своей, собственные мысли дольше четверти часа не помнила. - И его величеству, папаше вашему, с полезной родней не бывать. Мои сожаления! - Последние слова были сказаны совсем тихо, исключительно ради собственного удовольствия. Афишировать свои паранормальные (как их называл Иван) способности Кьетт был пока еще не готов.
        - А что ответит нам четвертый жених, человек из степей? - не скрывая разочарования, осведомился король.
        - Я тоже не отгадал. - Иван был краток. - Болимс, героя доставай, его очередь.
        Да, это была победа! Нелепое облачение рыцаря произвело фурор. Змей Игизар собственное поражение признал без возражений. Невеста была счастлива, родители невесты сияли, удачливый жених тоже выглядел довольным как никогда. Уже назавтра была назначена свадьба - а чего тянуть, когда все заранее готово? Рассчитывали-то на змея, а народ волнуется, если тот надолго задерживается в столице, да и соседи жалуются на разорение, грозятся войной…
        Глава 4
        предупреждающая: если случится вам попасть на свадебный пир в компании русского человека, легкой жизни не ждите!
        - Ну вот, успеха я достиг, принцесса стала моей! - заявил герой с таким важным видом, будто сам лично спланировал дело и загадку собственным умом разгадал. - Что дальше? Прикажете потребовать сандалию в приданое? Или выкрасть? Или…
        - Не то и не другое! - тут же откликнулся скорый на идеи Кьетт. - С тобой все гораздо проще. Ты ведь заколдован, так?
        - Допустим. - Герой не успевал за полетом его мысли.
        - Не «допустим», а заколдован! Расколдоваться тебе надо? Надо. Вот и объясни молодой жене ситуацию, типа, милая, так и так, божественная калоша - залог нашего семейного благополучия. Раздобудь ее для меня, чары спадут, и мы будем счастливы! Не раздобудешь - счастья не видать как своих ушей! Это будет своего рода шантаж, чудесные свойства артефакта не должны пострадать.
        Герой хмыкнул недоверчиво:
        - Думаешь, ее высочество на это пойдет? Пожертвует государственной реликвией ради…
        - Ради любимого мужа! Обязательно пожертвует! Видишь ли, твои будущая жена просто мечтает о первой брачной ночи, но ты из-за своего малого роста… - эх, как бы это поделикатнее выразиться? - …в качестве супруга совершенно бесполезен. Она такое положение вещей терпеть не станет, уж поверь!
        - Возможно… - подавленно пробормотал рыцарь, с этой точки зрения он свой брак еще не рассматривал, только плюсы замечал и радовался удаче, а о минусах как-то не подумал. - Да, вполне возможно… Хорошо, я исполню все, что от меня зависит! - В эту минуту он особенно остро ощущал собственную неполноценность и стремился избавиться от чар. Ведь какой, право, смысл в молодой жене, если она тебя чуть не в десять раз крупнее?!
        - Змею с принцессами такое соотношение не мешало… - по доброте душевной, противореча собственным словам, попытался утешить его Кьетт, но только на резкость нарвался.
        - Ты подслушиваешь мысли, презренный?! И при этом мнишь себя благородным существом? Где твоя честь?!
        - Ну извини, - буркнул Кьетт обиженно. - Мне казалось, ты говоришь вслух. Бывает так со мной. В другой раз думай тише.
        Сначала их не хотели пускать во дворец, рассудив, что присутствие на свадьбе обиженных соперников жениха нежелательно, оно огорчит молодых, заставит опасаться проклятия или сглаза. Но жених лично изволил сослаться на давнюю дружбу и честное соперничество - пропустили, к сожалению. Потому что королевская свадьба - это вам не заурядная гулянка в гостях у графа Сонавриза, совершенно иной масштаб, и нужно иметь определенный опыт, чтобы такое веселье пережить.
        Главное, совершенно непонятно, зачем они вообще туда потащились! Ну отнесли бы жениха, вернулись назад, сели тихо-мирно у тетушки Манизы и горя не знали бы, а герой свою задачу прекрасно выполнил бы и без них… Но что теперь об этом говорить? Все мы задним умом крепки.
        Оплошность свою нашим друзьям пришлось осознать очень скоро, уже в тот момент, когда они, стиснутые со всех сторон, пробивались по коридору замка к тронному залу. Обстановочка больше всего напомнила Ивану станцию «Лубянка» в час пик. С той лишь разницей, что пассажиры метрополитена редко носят при себе холодное оружие и еще реже порываются проткнуть им ближнего, наступившего на любимую мозоль или нечаянно толкнувшего в бок, - предпочитают обходиться словами. Впрочем, слов и здесь было сказано немало, были они весьма колоритны и экспрессивны, но мы не рискнем их повторить. Заметим одно: если бы не принадлежали собравшиеся к благородному сословию, по закону Хейзина их ждала бы в лучшем случае публичная порка на ярмарочной площади, а в худшем - отрубание языка и скармливание оного свиньям. К счастью, давку устроили важные господа, так что обошлось без репрессивных мер. Но начало церемонии вышло очень нервным: двум приглашенным сломали по ребру, семеро было вызвано на дуэль, а с одного юного красавца свалился парик, и несчастный был вынужден сверкать ранней лысиной, тщательно скрываемой даже от
приближенных.
        - Что за бардак?! - разозлился Иван. - Никакой организации! Неужели трудно было поставить охрану, чтобы пропускала всех по очереди? Все королевство по струнке ходит, народ дыхнуть лишний раз боится - вдруг не по закону? - а под самым королевским носом творится такое безобразие!
        Но ему тут же пояснили, что не бардак и не безобразие, а добрая примета: чем больше окажется на свадьбе побитых, тем крепче будет счастье молодых. Вот тогда они и поняли, что ввязались в церемонию напрасно. Но отступать было некуда, толпа внесла их в тронный зал.
        Это было огромное и богатое помещение с расписными потолками, гобеленами на стенах, орнаментально инкрустированным полом и мраморными колоннами. По случаю торжества меж колонн выстроились длинные накрытые столы, и роскошная снедь на них испускала такие ароматы, что о сожалениях своих «соперники жениха» на некоторое время позабыли и с нетерпением ожидали начала трапезы.
        Ждать пришлось недолго. По сигналу церемониймейстера приглашенные встали со своих мест, замерли с выражением подобострастия на голодных физиономиях. Королевское семейство и его пышная свита прошествовали в тронную часть зала и разместились там сообразно чинам и регалиям, за отдельным столом. Затем королевский канцлер торжественно, на красивом золотом подносе, вынес жениха и водрузил на специально приготовленный постамент. Жених, несмотря на весь свой героизм, отчаянно боялся свалиться с такой высоты. Последней в зале появилась принцесса, длинная и нескладная, в красном платье, перетянутом под грудью, полупрозрачной накидке, скрывающей лицо, и изящной короне, надетой поверх накидки. Невесте полагалось делать вид, будто она готова упасть в обморок, поэтому ее вели под руки две фрейлины. На самом же деле она была гораздо дальше от обморока, чем, к примеру, Болимс Влек, изрядно помятый в давке. Настроение у девы было прекрасным, обрести не простого мужа, а заколдованного казалось ей очень романтичным, но больше всего ее волновал в тот момент даже не жених, а запах кабана на вертеле. Дело в том, что
хейзинская традиция предписывала просватанной невесте до самого замужества маковой росинки в рот не брать (отсюда и обмороки), а потому принцесса Висса со вчерашнего дня не съела ничего, кроме трех яиц, жареного леща и куска сладкого пирога, украденного с накрытого стола. Немудрено, что бедняжка оголодала (это про нее мать-королева так думала, переживала: «Оголодала, должно быть, бедняжка»)!
        Основную часть церемонии провернули очень расторопно: от свиты отделился служитель местного культа в балахоне цвета хаки, расшитом золотой нитью и речным жемчугом, прочел коротенькую молитву пяти богам («Авось хоть один да услышит»). После священника выступил отец-король - произнес прочувствованную речь о драгоценном чаде, выпорхнувшем из-под заботливого родительского крыла, упомянул про ратную доблесть и выдающийся ум жениха, всхлипнул растроганно, объявил нашу пару мужем и женой, поцеловал приблизившуюся дочь и поданного на подносе зятя, пожелал молодым здорового потомства, а гостям - сытной трапезы.
        И началось…
        Позднее и снурл, и нолькр приставали к Ивану с дурацкими вопросами, типа зачем нужно столько пить, если потом становится так плохо?! А как объяснишь словами то, что надо чувствовать сердцем? Нет, не могут нелюди понять такую простую вещь, не дано им этого от природы, не хватает широты души! Вот люди, собравшиеся в зале, пусть в другом мире рожденные, пусть дремучие и вообще, технически отсталые, - они Ивана понимали! Они ели, и пили, и морды друг другу били, и засыпали под столами, потом вылезали, проспавшись, и пили снова, и так день за днем… Свадьба же! Гулять так гулять!

… - Помяни мое слово! - бесился Кьетт Краввер, до тошноты отравленный винными парами и чужими пьяными мыслями. - Этот человек однажды сопьется! Если, конечно, успеет, если не загонит себя в гроб в самое ближайшее время!
        - Ах, Энге, не говори так! - делал большие глаза снурл. - Не дай бог, накличешь несчастье! Мы должны немедленно бежать отсюда и Ивана как-то вынести. Может, еще не поздно, может, удастся его спасти…
        Беда в том, что традиция не позволяла гостям покидать свадебный пир раньше времени (примета плохая), за этим очень строго следила стража, перекрывшая все выходы из дворца. И что оставалось делать приглашенным? Только пить! Или прятаться за расписной хумской ширмой с павлинами. Но люди себя на свадьбах так не ведут, они же не хищные нолькры и не снурлы какие-нибудь! Люди должны друг друга поддерживать и в беде, и в радости тоже. А не за ширмами отсиживаться! Иван пытался втолковать это своим спутникам, но те лишь бранились и слушать не желали. Разве не обидно? Обидно! И что ему, обиженному, было делать? Только пить с горя! Вот он и пил. И не слышал уже, как Кьетт Краввер рычит:
        - Ну что за дурость, пройти столько испытаний, столько опасностей избежать, а помереть на чужом свадебном пиру от кислого вина и хмельной браги!
        Откуда им было знать, что русский человек от такой ерунды обычно не помирает.
        Вот и Иван не помер. Чудом. Потому что пир вовремя кончился и гостей распустили наконец по домам. Видно, в чужом мире умели правильно рассчитать возможности человеческого организма. Совсем немногих вынесли из зала ногами вперед - десяток, максимум полтора. Большую же часть слуги выволакивали под руки. В общем, свадьба прошла удачно, и, по всем хейзинским приметам, ждали молодых долгая жизнь и счастливый брак!
        - Интересно, - рассуждал по дороге Кьетт, - сколько времени придется слугам отмывать и проветривать дворец, чтобы в нем можно было хоть как-то жить? Думаю, недели три, не меньше!
        - Скорее всего, - чисто автоматически кивал Болимс Влек. Сам он думал только об одном: как бы скорее дотащить безвольное тело Ивана до дома и сгрузить там, самому вымыться в тазу, потом рухнуть на соломенный матрас и не вставать с него «недели три, не меньше»! Пять дней длилось разнузданное свадебное веселье, но ему казалось, целая вечность прошла, и счет времени потерялся. Из всех испытаний, выпавших на их долю, именно это оказалось для бедного Влека самым тяжким. Нестерпимая вонь пьяной мочи, тошнотворная (по происхождению своему) грязь, грубость окружающих, оглушительный шум, накопившаяся усталость и особенно тревога за друга Ивана сделали свое черное дело - снурл был почти что болен.
        И с постели он не вставал, пусть не три недели, но три дня - это точно. Уже и Ивану успело полегчать, а Болимс все еще чувствовал себя разбитым и слабым.
        - Это ты его довел! - пенял человеку нолькр. - Это из-за тебя он страдает, между прочим!
        Иван пристыженно молчал. Он не помнил ничего, он понятия не имел, какой именно ущерб причинил бедному снурлу, будучи в беспамятстве, и спросить о том не решался, чтобы не опозориться еще сильнее. «Это надо же было так набраться, да еще в чужом мире! Придурок, иначе не скажешь! Идиот!» - ругал себя Иван на чем свет стоит. А Кьетт слушал его мысли и тихо радовался: значит, осознал свою вину человек, не совсем он пропащий… Откуда ему, нелюдю по природе, было знать, что грешить и каяться - это тоже типично человеческая традиция?
        На четвертый день их болезненного бездействия возле маленького серого домика тетушки Манизы остановилась великолепнейшая санная карета, четверкой вороных запряженная, в пух и прах раззолоченная. Из кареты вышел вельможа в парчовом кафтане и распахнутом плаще на меху, в затейливой шляпе с пером белого фазана, в сапогах со шпорами и ремешками. В руках он держал самую шикарную из всех корзин, когда-либо существовавших в природе. Сплетена она была из золотого прута, украшена топазами и благородной шпинелью и весила, судя по натужному виду вельможи, немало. В общем, именно такой и должна быть корзина, достойная вмещать в себя законного супруга принцессы и первого героя континента. Семеро лучших мастеров королевства трудились над ее созданием три дня и три ночи, без отдыха и сна, и из рук их вышло подлинное произведение ювелирного искусства! Кьетт Краввер даже расстроился:
        - Ну вот! Если ты увеличишься, такая красота станет ненужной, пропадет зря! Подумай, может, оставить все как есть?
        Рыцарь Симиаз смерил его суровым взглядом, ответил холодно:
        - Когда я увеличусь, моя жена станет держать здесь рукоделие. А если вы намерены и дальше городить чепуху, вместо того чтобы говорить о деле, то я велю себя унести и вернусь, когда вы будете настроены более конструктивно.
        - Не надо! - поспешил вмешаться снурл. - Мы настроены весьма конструктивно. Продолжим разговор! Энге больше не будет отвлекаться, ведь правда?
        - Не буду, - согласился тот. - Ваши корзины, обращайтесь с ними как хотите! Хоть рукоделие держите, хоть на помойку выбрасывайте - мне дела нет! - У него с утра было дурное настроение, раздражало вынужденное бездействие.
        Но теперь бездействию этому, похоже, настал конец. Вот что поведал чужеземцам рыцарь Ге-Минрезо.
        Едва оправившись от последствий свадебного пира, он, движимый чувством долга, завел с молодой женой разговор о Божественной Сандалии. Он ничего не скрывал, объяснил, что с ее помощью можно разрушить злые чары, но только в том случае, если она будет передана в руки третьим лицам и вывезена из королевства. Слова эти дались Симиазу нелегко, он был уверен, что получит отказ, и готов был выслушать суровую отповедь. Каково же было его удивление, когда молодая жена пожала сухонькими своими плечиками и небрежно бросила: «Интересно, кому так понадобилась эта старая божественная рухлядь, что ради нее даже околдовали человека?!»
        В общем, ни принцесса Висса, ни монаршие родители ее против вывоза священной реликвии за пределы королевства не имели ни малейшего возражения, наоборот, были бы рады услужить новому зятю. Но существовала загвоздка иного рода.
…Случилось это во времена прежние, но не стародавние, чуть больше века тому назад, при короле Моззофе Суровом (принцессе Виссе он приходился прадедом). Хотя в те дни суровым он еще не стал, был молод, самоуверен и бесшабашен. Законы любил писать, но не соблюдать. Даже те из них забывал, что не людьми, но самими богами нам даны, а потому исполнять их должно и королям. А не исполнишь - жди беды…
        Ведь неслучайно все короли держат при дворах своих магов и колдунов. Потому что богами заповедано: сами короли не должны касаться неведомого. Оплошает колдун - беда колдуну. Оплошает король - беда всему королевству. Но Моззоф был слишком самонадеян и не верил, что может оплошать. Увлекся он темным колдовством и достиг немалых высот в этом деле. Мастером себя почувствовал, осмелел. Ну и конечно же дал маху.
        Что именно он натворил, история умалчивает, тайное было дело. Зато известны последствия. Жить в королевском замке стало нельзя. Что-то хищное и опасное завелось там, и людям пришлось уйти. Убегали ночью, в страшной спешке, кто в чем был, а сам король - в ночном колпаке, шлафроке и туфлях на босу ногу. Поутру самые отважные из слуг вернулись в покинутый замок, вынесли что смогли с верхних этажей: картины, гобелены, драгоценную мебель - всякое. Но пробиться в подземную сокровищницу не смог никто. А в ней-то Божественные Сандалии и лежали и по сей день лежат, если чудовища их не изгрызли, не попортили крысы.
        С тех пор прошло сто лет. Был выстроен новый дворец, оттого такой серый и скучный снаружи, что делали наспех, за красотой не гнались - не до нее было, сам король по чужим домам ночевал. А величественный старый замок с его массивными, увитыми плющом каменными стенами, с башнями, острыми шпилями пронзающими небеса, со всеми сокровищами, сокрытыми в обширных подвалах, так и стоит заброшенный на дальнем отшибе. Потому что город, прежде начинавшийся у самого подножия, отполз от него, как от прокаженного, и злые силы, выпущенные на волю неловкой рукой юного гордеца, хозяйничают в нем.
        Не проходит и года, чтобы кто-то из мастеров меча или магии не предпринял бы очередную попытку разрушить старое колдовство и вернуть замок к жизни - огромное вознаграждение обещано за этот подвиг Хейзинской короной. И поодиночке ходят люди, и скопом. Но только чудом некоторым из смельчаков удается сохранить собственную жизнь. Сколько их там полегло, уже и считать перестали. А ведь всего-то и надо - провести одну-единственную ночь в стенах проклятого замка, продержаться до рассвета, до крика петуха, и тогда чары сами спадут, никакой специальной магии не потребуется.
        Увы. До сих пор это не удавалось никому. Одни так и остались внутри, пошли на прокорм неведомому Злу. Другие вырвались из его лап совершенно безумными, и даже рассказать не смогли, с чем им пришлось столкнуться.
        И с чем предстоит столкнуться ВАМ…
        - Подожди! - перебил вдохновенного рассказчика Кьетт. - Зачем же разрушать колдовство?! Мы можем спокойно пойти в замок днем, забрать сандалии, а он пусть и дальше стоит проклятый, нам-то что за дело? Мы же не герои меча и магии!
        - Да уж, насчет героев - истинная правда! - скептически усмехнулся рыцарь. - Но ты плохо меня слушал. Спуститься в замковые подвалы невозможно в принципе, ни днем ни ночью, до тех пор, пока из замка не уйдет все Зло. Так что выбор у вас невелик.
        - Что значит «у вас»?! - возмутился Иван. - А ты с нами не пойдешь, что ли? Ты же герой!
        Симиаз Ге-Минрезо поджал губы, возразил сухо:
        - Боюсь, при моей нынешней величине я не смогу быть достаточно полезен в деле искоренения Зла. Придется вам на этот раз обойтись без меня, я и так уже сделал достаточно! - Ему вовсе не улыбалось пасть смертью храбрых в тот момент, когда судьба преподнесла ему чудесный подарок в виде супруги королевских кровей. Нет, не поймите превратно, прославленный рыцарь Симиаз вовсе не был трусом, просто он умел правильно оценивать боевую обстановку и понимал, что при «нынешней величине» своей не пользу принесет, а обузой станет. Вот не был бы он заколдован - тогда непременно отправился бы в замок, причем в одиночку, компания жалких чужеземных юнцов была бы ему ни к чему. А теперь он так же помешает им, как они помешали бы ему. И зачем ему тогда напрасно жизнью рисковать?
        Так рассудил герой, но Кьетт Краввер мыслил иначе.
        - Вот же зараза! Да его размеры самые подходящие для такого дела! Забился бы в уголок или щелку, ночь пересидел - Зло его и не заметило бы даже и исчезло бы спокойно к утру!
        - Так что же ты сразу не сказал, пока не унесли его?! - подскочил Иван. Он тоже не был трусом, но визит в проклятый замок, забитый трупами магов и героев, ему как-то не улыбался.
        - Да пошел он драконов кормить! Сами справимся!
        - Уверен? Я, если честно, не понимаю, на что ты рассчитываешь. Герои, маги всякие
        - и те не справились…
        - Ну возможно, нам повезет, и то, что обитает в замке, окажется пригодным для охоты. Тогда я его просто…
        - Сожрешь?
        Кьетт бросил на Ивана недобрый взгляд.
        - Опустошу. Знаешь, когда ты называешь это «едой», мне очень неприятно.
        - Почему? - ухмыльнулся Иван, считавший, что называет вещи своими именами.
        - Потому что питание и опустошение - это совершенно разные процессы. Ем я, если ты до сих пор не заметил, нормальную здоровую пищу. Как все! Как и ты, в том числе! И если бы мне предложили, к примеру, пообедать жареной плотью тех тварей, на которых я охочусь, я бы лучше помер от голода, чем согласился проглотить хоть один кусочек этой мерзости!
        - Да?! И снурловой?! - неприятно удивился Болимс Влек. А кому понравится, что его плоть обзывают «мерзостью»!
        - Что - снурловой? - не понял Кьетт.
        - Ну в смысле… - Влек понял, что глупость спросил, и смутился. - Ты и снурла не стал бы глотать?
        Кьетт Краввер совсем расстроился.
        - Я. Не охочусь на снурлов! Не опустошаю их! Не ем их мясо! И точно так же могу спросить вас, стали бы вы с голодухи потреблять жареную нолькрятину или отказались? Перестаньте уже делать из меня чудовище, я этого не заслужил!
        - Ладно, ладно. - Иван примиряюще похлопал его по плечу. - Не будем больше. Хватит дуться, лучше скажи, как быть, если… охота окажется невозможной? - вот как дипломатично он выразился!
        - Тогда будем рассчитывать на удачу и благосклонность судьбы. История знает немало примеров, когда лучшие из лучших не могли справиться с задачей, а потом кто-то, на первый взгляд совершенно неподходящий, разрешал ее на удивление легко.
        Иван скептически хмыкнул.
        - Ну да! «Старший мудрый был детина, средний сын и так и сяк, младший вовсе был дурак»! Обычное дело!
        Нолькр со снурлом непонимающе переглянулись.
        - Это ты о чем сейчас? - встревоженно спросил Влек.
        - Да так, о своем, человечьем, - отмахнулся Иван. - Слушайте, может, лучше все-таки специалиста поискать? Ведьмака какого-нибудь?
        Большие глаза нолькра округлились. Маленькие глазки снурла - тоже.
        - ВЕДЬМАКА? Зачем?
        - Так Зло изгонять! - Что за непонятливость!
        - Слушай, похоже у нас с тобой разные представления о ведьмаках! - догадался Кьетт. - Скажи, что ты понимаешь под этим словом?
        - То и понимаю! Ведьмак - это специально подготовленный парень, который ходит по городам и весям и, если у кого в округе завелось чудовище, нанимается его уничтожить. Разве не так?
        - Может, у вас и так, все миры разные. Но у нас ведьмак - это отпрыск черной ведьмы, рожденный от связи с козлом или кобелем, - рассказывал Кьетт, а снурл согласно кивал. - У него нет признаков пола, стыда и совести, зато есть короткий и тонкий хвост. Питается он падалью и мертвечиной. И нанимают его не для уничтожения чудовищ, а для наведения порчи и сглаза, умерщвления плода во чреве, размножения саранчи и прочих пакостей, на которые ни одна порядочная ведьма или колдун не пойдет.
        - Зачем же надо рождать эту дрянь? - спросил Иван неодобрительно. - Неужели им самим не противно такое рядом с собой иметь - без пола, без совести, с хвостом?..
        - Кому?
        - Ведьмам!
        - А! Они их не нарочно рожают, а по неосторожности. Во время ритуала зазевается какая-нибудь, неопытная, и… Слушай, тебе обязательно нужны подробности?
        - Не нужны! - охотно отказался Иван. - Но кто же тогда искореняет чудовищ в ваших мирах?
        - Специализированные маги и колдуны… Скажи, а ваши ведьмаки хорошо получают?
        Этот неожиданный вопрос Ивана удивил.
        - А что? Тебе-то какая разница?
        Кьетт отчего-то смутился.
        - Видишь ли… Если честно, мне в последнее время как-то меньше хочется возвращаться во Флангальд. Чего я там забыл по большому счету? Ни дома, ни семьи, ни образования теперь уже… Один только личный номер! Никто меня не ждет, не тревожится. Война эта бесконечная надоела… Вот если бы встретился мир, где для меня нашлось подходящее дело, так я, пожалуй, временно переселился бы…
        - Извини. - Ивану пришлось его разочаровать. - У нас нет ни ведьмаков, ни чудовищ.
        Кьетт фыркнул обиженно, видно, намерения у него были самые серьезные.
        - Конечно! Чего ждать от мира, населенного сплошь некромантами!
        - Какие некроманты?! У нас магии нет, забыл?! Ты же сам наши потенциалы ругал!
        - Это еще ничего не значит. У вас могли бы водиться чудовища астрально-замкнутые, я бы на них охотился, и собственные потенциалы поддерживал, и еще деньги за это получал…
        - Чего нет, того нет! - развел руками Иван, он почему-то почувствовал себя виноватым, будто лично всех чудовищ перевел. Глупость, конечно…
        - Как же получается, что чудовищ и охотников на них в вашем мире нет, а понятия такие - «чудовище», «ведьмак» - есть? - задумчиво спросил снурл, заметив странную неувязку в словах человека.
        - Ну… фольклор, литература…
        - Фольклор и литература тоже на пустом месте не возникают, - заметил нолькр сердито. - Некроманты вы и есть! И с миром своим сделали что-то странное. Неполноценный он у вас теперь, ополовиненный какой-то! Я бы на вашем месте непременно разобрался, что к чему.
        - Не делали мы ничего! - огрызнулся Иван раздраженно. - Всегда он такой.
        Но Кьетт упорствовал:
        - Не может этого быть! Ну посуди сам! У вас выработан развитый понятийный аппарат для описания магических процессов, явлений и объектов. У вас выстроена теория магии. Вам знаком внешний вид пусть не всех, но очень многих магических существ. У вас хорошие магические способности, вы легко обучаемы - ты сам тому пример. И при всем этом магических сил ваш мир лишен почти начисто, а те, что остались, практически не используются! Разве это нормально?! Скажи!
        - Не знаю… - пробормотал Иван, слова Кьетта звучали неожиданно убедительно. - Я прежде не задумывался как-то…
        - А ты подумай на досуге! И тогда признаешь, что я прав! - Все-таки Кьетт Краввер неплохо усвоил искаженную логику.

…Вот так, за разговорами, и прошел день до вечера.
        Глава 5
        напоминающая, что лучший способ спастись от призрака - это спрятать голову под одеялом. Но против духа такой метод совершенно неэффективен
        Замок высился на западной окраине столицы немного мрачной, но очень эффектной громадой. Да, он был исключительно красив, нынешней новостройке не чета. Жалко, что пропадало такое добро! На фоне красного закатного неба контуры сооружения прорисовывались особенно четко, и заметно было, что за сотню лет фланкирующие угловые башенки без ремонта поосыпались, утратили строгость линий.
        - И крыша, наверное, течет… - вздохнул снурл, как нельзя лучше выразив этими скупыми словами общее настроение.
        Как фортификационное сооружение замок перестал использоваться, судя по всему, не сто лет назад, а гораздо раньше: ров был засыпан почти полностью, осталась канавка не глубже полутора метров, предназначенная исключительно для лилий и лебедей. Под снегом и льдом она стала и вовсе не заметна. Подъемный мост был опущен, и механизмы его не работали. Ворота стояли настежь, и железная решетка, некогда защищавшая их, была снята и прислонена к стене. На ней висели растрескавшиеся цветочные кашпо. За воротами открылась заснеженная площадь с расположенными по бокам приземистыми строениями - замковыми службами. Голые побеги плюща и дикого винограда оплели их до самых крыш, сделав похожими на гигантские шалаши. По центру находился изящный трехэтажный дворец, он был моложе остального замка, лет этак на двести. Его затейливые башенки не выдержали бы даже самого легкого драконьего налета, но это было уже ни к чему, оборонительная магия успела достичь такого уровня развития, что защищала гораздо надежнее каменных стен. Другое дело, стоила такая защита столько, что по карману была лишь самым богатым из королей.
Видно, неплохо шли дела в Хейзине три века тому назад.
        А позади облупившегося дворца высилось сооружение совсем иного рода. Старый мощный донжон, плосковерхий, сложенный из тесаных валунов, мрачно и подозрительно смотрел на мир крошечными окошками-бойницами. В окошках плясали голубые огоньки. Стало жутко.
        - Туда мы не пойдем, - решил Кьетт Краввер, как всегда взявший на себя инициативу в боевой обстановке. - И вообще никуда не пойдем. Останемся во дворе, костерок разведем, пересидим как-нибудь до рассвета. Формально мы находимся внутри замка, должно сработать!
        Набрали сушняка, сложили в кучу посреди площади, подальше от заросших построек - все-таки они не затем явились, чтобы замок спалить. Впрочем, это им и не удалось бы. Пламя не желало разгораться, порывы ледяного ветра сбивали его «на корню». Хотя снаружи, за стенами замка, стояла такая чудесная и тихая ночь, что хоть рождественские псалмы пой.
        - Придется обойтись без костра, - вздохнул Иван. Чего он только не перепробовал - и собственным телом костерок прикрывал, защитную стенку из снега соорудил, и даже отыскал за поварней старую бочку, попытался разжечь огонь в ней. Но все его старания успехом не увенчались. Похоже, не любило здешнее Зло огня.
        - Холодно, - пожаловался снурл, зябко кутаясь в одеяло, предусмотрительно захваченное из хозяйского дома. - Замерзнем совсем до утра.
        Иван бросил на Кьетта укоризненный взгляд. «Что я тебе говорил?!» - читалось в нем. Перед самым выходом «на дело» Иван отвел Кьетта в сторонку и предложил снурла с собой не брать. В бою от него толку все равно не будет, а если до худшего дойдет, пусть хоть он в живых останется. «Он не заслужил такого оскорбления! - возразил на это нолькр. - Представь, если бы мы с тобой так обошлись!» Иван представил и спорить не стал. Не напрасно ли?
        - Ладно, давайте поищем, в замках обычно бывает храм, - придумал Кьетт. - Там должно быть безопаснее, вряд ли боги позволят Злу хозяйничать на своей территории.
        Храм отыскался между донжоном и дворцом. Спутники опознали его по внешнему виду - подобные шестигранные строения, увенчанные маленькими чешуйчатыми куполами, были нередки в Хейзине, да и во всем Ассезане тоже. С виду храм выглядел мирно, как и все вокруг, но стоило открыть застонавшую дверь и, переступив высокий неудобный порог, шагнуть в темноту, как под ногами неприятно захрустело. Кьетт засветил магический огонек, нагнулся посмотреть… Кости! Множество костей и черепов было разбросано по мозаичному полу храма. Среди костей поблескивали дорогие рыцарские мечи и доспехи.
        - Н-да, - разочарованно вздохнул нолькр. - Не одни мы такие умные оказались. Давайте-ка убираться отсюда поскорее, очень дурное место!
        Иван и Болимс не заставили себя упрашивать.
        На улице было неплохо, только ветрено очень, так, что свистело в ушах. Зато светло. С подернутого светлой рябью неба сияла огромная яркая луна в окружении широкого гало, поэтому было не страшно. Только синие огни в окнах - верный признак злых сил - порядком действовали на нервы.
        - И что же мы станем делать теперь? Может, на конюшню пойдем? Или во дворец?
        - Спешить нам до утра некуда, давайте пока сядем во дворе и подумаем, - предложил Кьетт. - Сюда до нас приходили колдуны и рыцари. Все они погибли, значит, что-то делали не так. Надо представить, что именно, и не повторять их ошибок. Тогда, может быть, обойдется.
        - Чтобы думать за колдунов и рыцарей, надо знать их психологию, - возразил снурл с сомнением. А мы от них слишком далеки.
        - Не так уж и далеки, - не согласился Иван. - Полезли же мы в храм? Это был типично рыцарский поступок! Непонятно одно: зачем они все в том храме оставались? Разве не видели костей?
        - Ну, конечно, видели! - ответил Кьетт. - Поэтому и оставались. Решили, что нашли главное гнездовье Зла, и захотели сразиться. Они же рыцари, значит, всегда лезут на рожон, их хлебом не корми, дай лишний раз доблесть проявить!
        - Перед кем ее проявлять-то? Перед костями, что ли? - Нет, недоступна была Ивану рыцарская психология.
        Кьетт Краввер усмехнулся. Уж он-то на своем коротком веку немало рыцарей повстречал и кое-что в них смыслил (сохранился еще во Флангальде этот пережиток, совершенно бессмысленный в эпоху грязных и бесчестных магических войн).
        - Да перед противником же! Рыцарям посторонние зрители не нужны, им важна лишь собственная честь и всякие архаичные ритуалы. Я однажды собственными глазами из окопа видел, как роганнонский рыцарь вышел против боевого голема и стал ему салютовать по всем рыцарским правилам! - Сказано это было таким тоном, будто глупость такого поступка должна быть очевидна для всех без исключения. Однако это было не так.
        - И что? - спросил Иван. Влек спросить постеснялся.
        - И ничего хорошего. Боевой голем (на языке Кьетта это слово звучало как
«декнавер») - это совершенно безмозглое приспособление для убийства. Магическая машина, и только. Пока рыцарь перед ним расшаркивался, он ему голову снес напрочь. И отшвырнул в мой окоп, прямо мне под ноги.
        - Это ужасно! - побледнел снурл.
        - О чем и речь!
        - А дальше что было? - вдруг заинтересовался Иван.
        - Дальше пришлось мне из окопа вылезти и этого голема разнести, пока у подчиненных окончательно не упал боевой дух. Големы - страшная штука, хуже осадной башни с тараном. Если звеном идут - бойцов никакой заградотряд не удерживает, бегут с позиций. А командира под трибунал потом… - Кьетт поморщился, воспоминание было неприятным. Големов Императорской Гвардии поручик фор Краввер-латта боялся не меньше, чем его подчиненные. Но страх перед трибуналом пересиливал. Так что дело заключалось не в каком-то особом героизме, как можно было подумать со стороны, а в выборе меньшего из зол.
        - В общем, с рыцарями ясно, - подытожил Иван. - Занимаем выжидательную позицию, сами встречи с врагом не ищем. А с колдунами и магами как быть?
        - С колдунами и магами сложнее, - вздохнул Кьетт. - У них чести меньше, а ума больше. Если бы я был колдуном, я бы тогда… - Он медлил, вживаясь в образ. - Если бы я был смелым колдуном, я бы изучил астрал, по нарастанию магических потенциалов вычислил место концентрации основного зла, источник его, так сказать, и чем-нибудь серьезным по нему ударил. Будь я осторожным колдуном - тоже изучил бы астрал, по убыванию потенциалов вычислил самое безопасное место, установил в нем надежную защиту и окопался бы там до утра.
        - А что, мне второй способ нравится, - заметил Иван.
        - Мне тоже, - вздохнул Кьетт. - Вот только я, к сожалению, не колдун.
        - Ты же в военно-магической академии учишься!
        - Учусь. Но у меня отделение военное, мы магию постольку-поскольку изучаем, не профилирующая она.
        Иван почему-то рассердился:
        - Неужели так трудно было на магическое поступить?!
        - Вообще невозможно, - спокойно ответил Кьетт. - Магических существ туда не принимают.
        - Это еще почему? - Ситуация показалась Ивану абсурдной.
        Кьетт пожал плечами:
        - Может, искаженная логика, а может, боятся, что мы, обучившись, возжелаем захватить мир, и тогда нас ничто не остановит.
        Иван разозлился еще сильнее:
        - Вот гады! Если бы ты мог разобраться с потенциалами…
        - Боюсь, это нам ничего не дало бы, - вмешался снурл. - Ведь маги успеха тоже не добились, хотя среди них наверняка были и осторожные.
        - Ну да, - согласился Кьетт. - Должно быть, это те немногие, что сумели вернуться живыми. Но все они спятили, а нам это тоже не подходит.
        - Эт точно! - от души согласился Иван. - Знаете что, давайте вообще ничего не делать! Это будет, по крайней мере, оригинально.
        Но его идея не понравилась Кьетту.
        - Всю ночь ничего не делать скучно. Давайте хоть песни петь. Про войну.
        - Почему про войну? - удивился Влек, ему хотелось про любовь.
        - А я других не знаю.
        В общем, они пели каждый свое: и про войну, и про любовь, и про славное море - священный Байкал, и про мир во всем мире, кому что на ум взбрело. Точнее, не пели, а немелодично орали, силясь перекрыть порывы ветра, но те становились сильнее с каждой минутой, бросали снег в лицо, валили с ног. Перекрикивать становилось все труднее. Первым сдался Кьетт.
        - Нет! - проорал он. - Некрасиво получается, тихо слишком. Ветер все глушит. Идемте куда-нибудь под крышу.
        - А там Зло…
        - Зло - оно везде! Что же нам из-за него, совсем голос сорвать, что ли? - Вот она, искаженная логика, в действии!
        В качестве «крыши» была выбрана пустая конюшня. То есть они думали, что пустая. Показалось им так сначала. Даже по две песни успели исполнить, наслаждаясь гулким звучанием собственных голосов. Но потом луна вскарабкалась вверх по небосводу, заглянула в приземистое окошко, и в ее отраженном свете они увидели то, что нельзя видеть в свете прямом, пусть даже и магическом.
        Просторные стойла отнюдь не пустовали! В каждом из них обреталась жуткая призрачная тварь, напоминающая помесь Пегаса с волком и еще с кем-то очень противным. Глядя на них, Ивану вспомнилась какая-то из серий про Гарри Поттера, там тоже были неприятного вида призрачные крылатые кони-скелеты, но те, по крайней мере, предполагались существами относительно добрыми. Для того же, чтобы разобраться в характере здешних «лошадок», достаточно было бросить один взгляд на огромные пасти, усаженные частоколом острейших зубов, синим огнем сияющие глазницы, свирепо раздутые ноздри…
        - Боюсь, им не нравится наше пение, - заметил Болимс Влек, пятясь к двери. - По-моему, они смотрят с осуждением.
        - Ничего, потерпят! - отмахнулся Кьетт, страшно почему-то не было. - Главное, близко не подходите, а то еще цапнут зубом!
        - Спасибо, друг, предупредил! - не удержался от скепсиса Иван. - А я как раз собрался подойти, по холке потрепать!
        - Может, лучше отсюда уйти? - занервничал снурл. - Боюсь, разорвут!
        - Могли бы, так разорвали уже. Не дотягиваются они, значит. Думаю, здесь самое безопасное место, пока никто не пришел.
        - А кто должен прийти? - Влек забеспокоился еще сильнее.
        - Хозяева. Поставил же их кто-то здесь! Давайте знаете как поступим? Сядем вон там, у стенки, закроем глаза, и тогда они нас не найдут.
        Болимс с Иваном переглянулись. Это была свеженькая идея! Ивану сразу вспомнился Анькин фокстерьер Вениамин, по случаю рождения ребенка сосланный на попечение родителей Анькиного мужа. Веник обладал позитивным характером и живым умом, но очень уж не любил мыться. И если чувствовал, что ему неминуемо грозит эта жестокая процедура, бежал в дальнюю комнату, засовывал голову под низкий диванчик, закрывал глаза и был уверен, что очень надежно спрятался. Притом что его солидная филейная часть оставалась торчать на всеобщее обозрение. Забавно, конечно, но он зверушка все-таки, что с него взять? Странно, что вполне разумный с виду нолькр предложил поступить аналогично! Он, конечно, любитель искаженной логики, но не настолько же!
        - Если ты ничего не смыслишь в тайных силах, нечего сравнивать меня со своими домашними питомцами! - Кьетт сделал вид, что оскорбился, хотя на самом деле не имел ничего против фокстерьеров. - Разве вы не видите, что лошади эти - призрачные?
        - Видим, и что?
        - На призрачных лошадях, чтобы вы, невежды, знали, - тоном сердитого школьного учителя пояснил Кьетт, - могут ездить только призраки. А какой способ спрятаться от призрака самый надежный? Укрыться одеялом с головой! Одеял у нас нет, к сожалению, значит, надо просто закрыть глаза и не открывать, что бы ни творилось вокруг. Призрак видит только того, кто на него смотрит. Он не замечает спящих, слепых, спрятавшихся детей и взрослых с крепкими нервами. Так что не вздумайте подглядывать - сразу засечет!
        - Я, наверное, шарфиком глаза завяжу, - жалобно пробормотал снурл. - А то вдруг так страшно будет, что не выдержу? - Ему уже стало страшно. Немало мужества требуется, чтобы взглянуть опасности прямо в лицо. Но встречать ее вслепую - еще хуже! Иван подумал об этом и тоже приуныл. Уточнил на всякий случай:
        - А звуки издавать можно хотя бы?
        - Да! - подхватил Влек. - А то вдруг я нечаянно закричу?
        - Хоть оборись до потери голоса, - утешил Кьетт. - Пока твои глаза закрыты, ты для призрака не существуешь, по голосу он тебя не найдет. Но как только вы друг друга увидели - все. Даже если снова закрыть глаза и вслепую на другое место перебежать, он тебя из виду уже не потеряет. Проверено.
        - Кем? - заинтересовался Иван.
        - Да уж не мной! Иначе я бы сейчас с вами не разговаривал.
        Тут сомнения возникли у Болимса Влека, успевшего добросовестно обмотаться шарфиком.
        - Но если все так просто - закрыл глаза и в безопасности, почему об этом никто не догадался до нас? Вдруг мы снова окажемся такими же «умными», как те покойники в храме?!
        - Не думаю. Скорее всего, наши предшественники и не догадывались, что будут иметь дело с призраками, а когда выясняли это - было уже поздно. Это нам повезло случайно заметить лошадей…
        - Вот именно! Мы лошадей ВИДЕЛИ, значит, и они - нас! Вдруг расскажут хозяевам?
        - Не надо переоценивать умственные способности бессловесной скотины, хоть и призрачной! - ответил Кьетт важно. - Давайте уже сядем спокойненько и будем ждать. Других вариантов я просто не вижу.
        - Значит, охотиться ты точно не собираешься? - Иван хотел полной ясности. - Призраки для тебя дичь неподходящая?
        - Кто же охотится на призраков? Они сами - те еще охотники! - Эту фразу Кьетт произнес случайно, даже не догадываясь в тот момент, насколько она верна.
        Ждать долго не пришлось. Сперва истошно заскрипела сто лет не смазанная дверь. Послышались тяжелые шаги, сопровождаемые отборной бранью на старинный манер. Иван хотел спросить, не слишком ли много шуму производит бесплотный призрак, но побоялся, вдруг все-таки услышат? В конце концов, и Кьетт не может знать всего на свете, и мир здесь другой. Что, если и призраки другие? Или это не призраки вообще?
        Так или иначе, но обещания Кьетта пока сбывались. Вошедший чужаков не замечал. Судя по звукам, он выводил лошадей во двор, одну за другой, и там становилось все более шумно. Свирепое ржание, собачий брех, оглушительный рев охотничьего рога, лихой посвист и странные выкрики типа «Ату! Куси!», похожие на выстрелы хлопки хлыста, разудалое многоголосое пение, зловещий хохот…
        - На охоту, что ли, собираются? - нашел в себе силы прошептать Иван.
        - Ага! - каким-то чужим голосом, помертвевшими губами ответил Кьетт. - На охоту! Дикая Охота!
        Так вот, значит, какое Зло угнездилось в хейзинском замке, выжив законных обитателей! Иван для верности спрятал лицо в ладонях. Ему вдруг нестерпимо захотелось взглянуть хоть одним глазком… Бывает так, что стоишь на краю высокой крыши, в каком-то шаге от ската соседнего дома, смотришь в пропасть девятиэтажной глубины, и так вдруг захочется сделать этот шаг! Повезет - не повезет, допрыгнешь или нет? И знаешь, что нельзя, но так и тянет! Вот и теперь Иван испытывал похожее чувство. Если бы не боялся подвести спутников, пожалуй, не удержался бы, подглядел… Как не удержались многие до него. Дикую Охоту трудно пережить в одиночку.
        В конце концов гвалт на улице сделался невыносимым, стало закладывать уши. Бедный снурл на миг потерял сознание, а когда очнулся - все уже было тихо. Охота умчалась своими призрачными путями, не потревожив мирный сон хейзинцев, представления не имеющих о таком опасном соседстве. Для них оно было абстрактным, неведомым Злом. Охотники искали себе жертвы в других краях.
        - К…кончилось? - дрожащим голосом прохрипел снурл. - М…можно открывать?
        - Не вздумай! - остановил его Кьетт. - Господа уехали на охоту, но всякие там конюхи, псари и прочая челядь могли остаться в замке! Думаешь, им не захочется нас угробить? До рассвета придется сидеть.
        - Я с ума сойду! - простонал бедный снурл.
        И сошел бы, пожалуй, если бы был один. Многие до него сходили.
        Втроем было легче. Сидели, привалившись к стене, тесно прижавшись друг к другу, но все равно отчаянно мерзли; тихо переговаривались ни о чем, потому что умные речи в голову не шли. Время от времени кто-то из призраков заходил в конюшню, чем-то гремел, чем-то булькал, пьяно бранился, спотыкался и падал, потом уходил на чей-то зов. Снаружи тоже происходило что-то - звякали ведра, молот бил в наковальню, вроде бы даже курица кудахтала. В общем, шла обычная жизнь. Только призрачная. Постепенно Болимс Влек успокоился, даже задремал.
        Но успокаиваться было рано - впереди ждало еще одно испытание для нервов и барабанных перепонок - возвращение Дикой Охоты. И оно вышло тяжелее их сборов. Немало грешных душ наловили злые всадники в ту ночь, и все эти души стонали и выли от горя - жутко было слушать их жалобы и мольбы.
        - Зато налицо риск для жизни, - не то спутников, не то самого себя уговаривал Кьетт. - Я думаю, артефакту это на пользу пойдет! Сколько мы ради него совершили: фиктивный брак, шантаж - это два преступления, а теперь еще и подвиг! Не удивлюсь, если сила его утроится!

…А потом вдалеке, там, где жили люди, в чьем-то теплом курятнике закричал петух, но в замке крик его прозвучал удивительно громко, будто рядом совсем. Медленно-медленно Иван разлепил глаза. Не так-то легко это оказалось сделать - веки склеились, пришлось пальцами помогать. Пошатываясь, они выбрели во двор.
        Утро наступило, и край неба над городом сделался чуть светлее. На площади перед дворцом снег лежал белой пеленой. Они ожидали увидеть его изрытым, но следы виднелись лишь те, что они сами накануне оставили, вели они к храму и конюшне.
        - Что, ВСЕ, что ли?! - Иван не мог поверить собственной удаче, он едва ли не разочарование испытывал. - Кончилось? Проклятие снято?
        - Да, слишком уж все просто оказалось. - В голосе Кьетта слышалось сомнение. - Неужели все хейзинские рыцари и маги были такими дурнями, что не справились с задачей, которую мы, чужеземцы, решили вот так, едва ли не походя?!
        - ЧТО?! ПРОСТО?! - Снурл не верил своим ушам. - Этот кошмар для вас ПРОСТО?!! - Он чувствовал себя ужасно. Затекшее тело болело, будто его всю ночь били палками, окоченевших рук и ног он почти не чувствовал, глаза под шарфом успели воспалиться и отчаянно слезились, к тому же и насморк начинался. Таковы были страдания телесные, о душевных и говорить не приходилось. Хорошо, что седина несвойственна снурлам по природе, иначе не только «шевелюра» на его голове, но и все «редкие волоски на теле» уже стали бы белыми, как перо птицы по имени лунь. - УЖАСНО это было, вот что я вам скажу!
        - Ужасно, - признал Кьетт. - Для нас. Потому что мы не герои и не ученые маги. Для них такое дело - пустяк. В общем, ясно только одно: мы счастливо избежали гибели. То ли нам несказанно повезло, то ли охотники по-прежнему остались в замке, просто затаились до ночи, как и положено призракам.
        - Чего гадать-то? - сказал Иван очень мрачно, ему страшно захотелось есть, а голодный он всегда бывал не в духе. - Надо пойти отыскать сокровищницу. Сможем туда попасть - значит, снято проклятие, нет - ну нет, ночью еще один заход сделаем.
        От последних его слов Болимсу Влеку совершенно расхотелось жить, но у Ивана были свои приоритеты.
        - Только в другой раз надо хоть бутербродов с собой взять, что ли! И одеяло купить. Как-то мы непродуманно действовали вчера.
        Все-таки королевский замок - это очень большое сооружение. И если хочешь в нем что-то отыскать, не грех запастись каким-никаким планом или хотя бы устной информацией. Но они этого не сделали по глупости. Действительно, непродуманно собрались: подхватились, побежали, ничего заранее не разузнав, будто боялись, что замок исчезнет. Примерно так они теперь себя ругали, в очередной раз демонстрируя крепость «заднего ума».
        Но что проку в пустом самобичевании? Возвращаться в город не хотелось - путь неблизкий. Решили искать сокровищницу самостоятельно.
        - Вот увидите, она должна быть в башне! - уверял Иван так азартно, будто кто-то ему возражал. - Донжон - это последний оплот осажденного замка, именно там держали… в смысле держат самое ценное!
        - Ясно, что не на конюшне! - хмыкнул Кьетт. - С другой стороны, замок этот уже давно не служит военным целям, сокровищницу и во дворцовые подвалы могли перенести. Надо оба места проверить.
        - Нет! Не надо! Я читал, владельцы замков любили устраивать на подступах к своим сокровищницам смертельные ловушки для воров! - вдруг вспомнил Болимс Влек. - Лучшее, что мы можем сделать, - это сообщить местным властям, что провели ночь в замке. А снято проклятие или нет - пусть они сами разбираются.
        Конечно, настоящие герои - искатели приключений никогда не согласились бы с таким прозаическим, лишенным всякой романтики предложением. Увы, Кьетт с Иваном были прагматики по натуре, они не стали спорить со снурлом, наоборот, похвалили его за предусмотрительность. В самом деле, даже если никаких ловушек не существует, не сочтут ли владельцы замка вторжение в их сокровищницу мародерством? Что там за него полагается по закону? «Потрошение с предварительным повешением»? Незавидная перспектива! Нет уж, двух преступлений ради одной сандалии вполне достаточно, без третьего можно обойтись! Зачем неоправданно рисковать жизнью, когда она только-только налаживаться начала?
…Хотя начала ли - это с какой стороны посмотреть! Потому что если королевский пир устроен В ТВОЮ ЧЕСТЬ - за ширмой с павлинами уже не отсидишься, твое место - во главе стола, подле королевской семьи, насчитывающей больше десятка женщин, каждая из которых считает своим долгом лично проследить, чтобы твои тарелки и кубки не стояли пустыми. Кьетт Краввер потом искренне удивлялся, как вообще остался жив, и Болимс Влек не мог поддержать его только потому, что связная речь на тот момент еще не успела к нему вернуться…
        Да, был большой королевский пир, и амнистия тех каторжников, что «не повинны в душегубстве», и народные гуляния с официальным дозволением петь хором от двух часов пополудни до пяти и драться с кузнецами, «случись у кого такая охота»! Потому что не зря трое чужаков, товарищей молодого супруга принцессы Виссы, провели ночь на конюшне! От векового проклятия своего, королем Моззофом навлеченного, старый замок, хвала добрейшим богам, был избавлен, и доступ к несметным сокровищам его вновь стал открыт! Это ли не радость всенародная? Ведь в Своде законов первой строкой прописано: «Что благо для короля - то благо для подданных его», и кто не радуется вместе со своим королем, тот, стало быть, против закона идет!

…Божественные Сандалии - их оказалось целых две! - победителям Зла вынесли торжественно, на огромном золотом подносе, и вместе с подносом вручили, чтобы не подумали подданные, будто король их неблагодарен и скуп. Слишком уж неказисто выглядел основной дар! На нем ведь не написано, что он божественное происхождение имеет и чудесные свойства! С виду-то просто пара старых разношенных тапок - грубая подметка и две кожаные перемычки крест-накрест. Да еще размер такой, что никому из новых владельцев впору не будут, разве что околдует их кто (владельцев, а не тапки) и вдвое увеличит… В общем, поднос куда богаче смотрелся, действительно - королевский дар! Потому и не стал Кьетт, мысли короля прочитав, скромничать, от этакой тяжести отказываться, и спутников в бок толкнул, чтобы помалкивали. Ведь в чужой бордель со своей бабой не ходят, хозяевам виднее, что и как дарить.
        Тем более что поднос недолго у них оставался. На второй, а может, пятый день пира уволок его кто-то, повешения и потрошения не убоявшись. Спасибо еще, на сандалии вор не позарился! Вот это действительно было бы досадно! А золото - да ну его к богам, легко пришло, легко ушло, стоит ли поднимать шум? Так и не сказали никому о потере, и не узнали никогда, какой избежали беды. Ведь по хейзинским законам, вольная или невольная утрата королевского дара трактовалась как неуважение к короне и каралась соответственно.
        - Столько хлопот из-за такой дряни! - критически разглядывал трофей Иван, когда глаза его вновь научились фокусироваться на предмете. - Язычество какое-то! Они же того и гляди развалятся. И воняет от них. Божественные ноги до сих пор не выветрились, что ли? Вы понюхайте только! - По доброте душевной он сунул сандалию прямо под нос Влеку, бессильно лежащему на тюфячке, и несчастного тут же стошнило. Ведь был он тохчинирским снурлом, а не русским человеком, которому здорово все, что для других - смерть.
        Кьетт Краввер, прошедший пять фронтов, был крепче. Мужественно обнюхал сандалию и возразил:
        - Какие ноги? Простая подвальная плесень и старая кожа. Но вообще я согласен с тобой, магический артефакт мог бы выглядеть более эстетично. То ли дело - Священный Кристалл!
        - Глупцы видят внешнее, лишь истинно мудрым открывается суть вещей!
        Голос был старческим, скрипучим и звучал ниоткуда. А может, и не звучал вовсе, а родился прямо у них в умах.
        - Ой! - вскрикнул Влек. - Вы это слышали? Или мне снова кажется спьяну? - В последние страшные дни чего ему только не мерещилось! То огнеглазые призрачные псы гонялись за ним по мрачным подземельям, норовя вцепиться в штанину, то принцесса Висса приглашала на свадьбу в роли посаженого отца, то он вил для нее, принцессы, гнездо из прошлогодней соломы и мотков прекрасного шелка, то змей Игизар предлагал спеть хором про любовь, и он пел… Теперь вот еще голоса начались! Ой! А вдруг не в пьянстве дело? Вдруг это последствия встречи с Дикой Охотой, и он сошел-таки с ума, как многие до него, только безумие не сразу проявилось? Ужас, ужас!
        - Слышали, слышали, не хуже тебя, - успокоил Кьетт. - Не переживай. С ума поодиночке сходят, и каждый по-своему. Все вместе только холерой болеют или сыпняком.
        Иван хихикнул. Где-то он что-то похожее уже слышал!
        - Смех без причины - призрак дурачины! - злорадно выдал таинственный голос и снова был услышан всеми.
        - Почтеннейший, не соблаговолите ли вы ответить нам, несведущим чужеземцам, кто вы и что вы и где именно находитесь, потому что мы не в состоянии вас узреть?! - выдал Кьетт, что-то подсказывало ему, что с таинственным невидимкой следует объясняться именно в таком высокопарном стиле. И он не ошибся.
        - Учтиво, учтиво! - признал голос, теперь он звучал более благосклонно. - Неплохо сказано, молодой нолькр. Что ж, отвечу вам, чужеземцы. Я - дух Божественных Сандалий.
        - О! - сказал Кьетт. - О! - Ему показалось, так будет вежливее всего. Вроде бы не ошарашен он, а восхищен. Жаль, что не все его спутники были такими дипломатами.
        - Никогда бы не подумал, что у старых тапок может быть свой дух! Читал я про говорящие мечи и котелки, на худой конец, но чтобы сандалии так себя вели! Удивительно! - фыркнул Иван, за что и был обруган «редким невежей, каковому в приличном обществе не место». Под «приличным обществом» дух, видимо, понимал себя.
        А нолькр удивился в свою очередь:
        - Мечи - да, это распространенное явление, я сам разговаривал с одним (редкий был зануда, к слову, ничто его не интересовало, кроме свежей крови). Но откуда ты взял про котелки?
        - Из японских сказок. Есть такая восточная страна, у них там котелки-оборотни всегда превращаются в барсуков, причем и те и другие разговаривают.
        - Странная фантазия! - осудил голос. - Зачем благородному вещественному духу превращаться в дикое животное? Абсурд и нелепица!
        Ну с этим Иван поспорил бы! Для него вопрос стоял иначе: зачем приличному животному превращаться в дурацкую кухонную посудину? Но Кьетт ткнул его в бок кулаком, и он решил промолчать, не обострять и без того не простые отношения с маниту - именно так воспринял словосочетание «вещественный дух» его внутренний переводчик. Насколько же верна была подобная трактовка - не нам, профанам, судить.

…А Болимс Влек в общей беседе участия не принимал, лежал тихо-тихо, натянув на голову меховое одеяло. Ему подумалось: раз оно от призраков спасает, может, и от вещественного духа поможет? Просто бедный снурл был еще не в себе после пира, вот и лезли ему в голову разные глупости.
        День выдался хлопотным. За сотню лет у духа Божественных Сандалий накопилось множество желаний. Он потребовал, чтобы вместилище его было вымыто с уксусом и тщательно просушено над камином, натерто оливковым маслом, подклеено рыбьим клеем и вдобавок украшено сусальным золотом - ну это уже был чистый каприз! Дух ясно давал понять новым владельцам артефакта: раз вы что-то от меня хотите, извольте ублажать и угождать. Причем лично. После пира «почетным гостям» была отведена чудесная комната в королевских покоях, туда их бесчувственные тела оттащили, там они и обретались, отлеживались уже какой день. И слуги в их распоряжение были предоставлены, по двое на каждого. Уж конечно, эти люди имели куда больше опыта ухода за обувью, но дух (кстати, имя ему было Мазувил) не позволил прибегнуть к их помощи. Слуги лишь принесли затребованные ингредиенты, а мыли, промасливали и клеили Кьетт с Влеком. Иван от этого занятия увильнул, пообещав, что будет золотить. Но когда дошло до дела, дух заявил, что человек слишком небрежен, и тонкую работу его пришлось доделывать снурлу. Справился он с ней неплохо, сам Мазувил
это признал, и Влек был очень горд, ведь прежде ему не приходилось использовать сусальное золото.

…За окном успело стемнеть, и во дворце зажгли свечи, когда дух соизволил объявить, что качеством ремонта своего жилья вполне доволен и теперь, в благодарность, готов выслушать, какая именно причина побудила его новых держателей (слова «хозяева» или
«владельцы» его категорически не устраивали) жизнью своей рисковать ради приобретения божественного артефакта. Не помочь, обратите внимание, всего лишь выслушать! «Лишь глупцы обещают другим помощь свою, не узнав заранее, в чем именно она должна состоять».
        Весь вечер ушел на пересказ долгой истории их путешествия - Мазувил требовал подробностей. Целый век провел он в обществе дурно воспитанных, разнузданных и злобных привидений, не интересующихся ничем, кроме охоты и убийства. Целый век ему не с кем было и словом перемолвиться, узнать хотя бы, что в свете творится. Ни про безумца Зичвара не слышал, ни про разделение мира на земли добрые и безумные… Да и пришельцы из чужих миров в Ассезан не каждый год заглядывают. Понятно, что духу хотелось знать детали - очень неприятно чувствовать себя на сто лет отставшим от жизни. А уж если они, детали эти, увлекательны и забавны - почему бы не послушать?
        Вот и пришлось рассказывать, недоумевая в душе, чего такого забавного находит дух в их злоключениях, почему начинает противно кудахтать в самых, казалось бы, трагических местах повествования? Но спрашивать его о том не стали, чтобы не серчал.
        - Так, значит, молодые создания, хотите вы, чтобы сила Божественных Сандалий вернула вас по домам? - переспросил Мазувил, вдоволь насладившись их историей. - Что ж, для того и предназначены они, чтобы носиться меж мирами, безумец вам не солгал. Вопрос, хватит ли на то его умения, чтобы воспользоваться ими? Не каждому смертному это дано!
        - Вроде бы он сильный маг, - без особой уверенности ответил Иван. - Если бы не умел туфлями…
        - БОЖЕСТВЕННЫМИ САНДАЛИЯМИ!!!
        - Ну да, извини. Если бы не умел Божественными Сандалиями пользоваться, так и не стал бы нас за ними гонять…
        - Ах, наивный юноша! Да будет известно тебе, что Божественные Сандалии способны не только переселять смертных в иные миры, но имеют множество других весьма привлекательных свойств, причем ими-то воспользоваться куда легче! Самый посредственный маг с помощью Божественных Сандалий может беспрепятственно, не тратя собственные силы на наведение порталов, перемещаться в любые концы родного мира, уходить глубоко под землю или в пучину вод, парить высоко в небесах… И это далеко не полный перечень возможностей! Так что я на вашем месте задумался бы: не в корыстных ли целях действовал Зичвар Ха-Цыж, отправляя вас на поиски моего артефакта?
        В общем, посеял дух Мазувил сомнения в их душах, это ему удалось!
        Тогда Кьетт Краввер попробовал зайти с другой стороны:
        - Скажи, о почтенный дух Мазувил, а не можешь ли ты сделать это сам, без Ха-Цыжа? В смысле домой нас вернуть? Ведь ты так мудр и могуч…
        - Увы, - был ответ. - Вы воспитанные и обходительные юноши, вы симпатичны мне, и я был бы рад вам помочь… Но отвечу так. Знаком ли кому-то из вас музыкальный инструмент под названием «орган», каковой ставят во храмах для услаждения слуха Бессмертных? Имеется ли нечто подобное в ваших мирах? - «Имеется», - подтвердили все трое, изрядно сбитые с толку таким поворотом беседы. - Прекрасно! Тогда вы сможете оценить мою аллегорию! Так вот, орган - это огромный великолепный инструмент с мощным и прекрасным звучанием, которое заставляет смеяться и плакать самих богов! Звуки его порой решают судьбу целых народов и царств. Да, орган воистину могуществен, среди прочих инструментов ему равных нет! Но что он может один, без органиста? - Тут дух выдержал театральную паузу. - Вот так же и я, дух Божественных Сандалий: силен и слаб, могуч и беспомощен. Будут ли деяния мои подобны сладкозвучной кантате или воплям мартовских котов - все зависит от того, в чьих руках окажется мое вместилище, завладеет им опытный чародей или рыночный пройдоха…

«Вот это самомнение! - мысленно присвистнул Иван. - Сам туфля-туфлей, а с целым органом себя сравнивает!»
        - Кстати о пройдохах! - Дух вдруг перебил сам себя. - Помните главное условие? Заполучить силу Божественных Сандалий возможно лишь неправедным путем! Вы не сможете просто передать их Зичвару из рук в руки, они станут бесполезны для него, да и вам он тогда не поможет! Хотя лично я, дух Мазувил, очень сомневаюсь в его намерениях вам помогать!
        Снурл похолодел. Картина запланированного преступления представилась ему очень ясно.
        - Вы думаете, он нас ограбит и убьет? Или сгноит в замковой темнице? Специально для нас построит и сгноит. А сам завладеет вашим вместилищем и заставит вас себе служить.
        - Боюсь, ты недалек от истины, молодой снурл, - подтвердил дух. - Подозреваю, что безумцу наскучило коротать век в отведенных ему пределах, он стремится вырваться в большой мир и ради этого готов на любое преступление. Но, строго говоря, ему необязательно идти на крайние меры. Достаточно просто отказать вам в помощи - это уже полноценный обман. Условие будет соблюдено.
        - Не понимаю, зачем вообще нужно такое аморальное условие? Кто его только придумал? - сердито высказал накипевшее Иван.
        Дух усмехнулся:
        - Это условие божественного проклятия. Боги, да будет вам известно, вещами своими направо и налево не разбрасываются, в мир смертных таковые попадают исключительно неправедным путем. А потому каждый смертный, желая воспользоваться силой магического артефакта, вынужден расплачиваться зато, первое преступление, приведшее данный артефакт в мир, - множить Зло и брать на душу грех. Каждый новый владелец подобной реликвии - преступник, и он же - жертва будущего преступления. Такова божественная кара, ее нельзя избежать. Правда, для тех, кто чист душою и смел, боги милостиво предусмотрели другой вариант - честный подвиг. Однако немногие идут на него, ведь украсть, отнять, убить куда как проще!.. Я ответил на твой вопрос, юноша из породы людей?
        - Ответил! - кивнул Иван. - Хорошо, что в моем мире все устроено иначе!
        - Ах, это тебе только кажется! - загадочно вымолвил дух. - Сила и власть нигде и никогда не даются даром, за все надо платить…
        Но разговоры разговорами, а что делать дальше, надо было решать. Доверие к Зичвару Ха-Цыжу было порядком подорвано. Однако других вариантов у них просто не имелось. К тому же и злые намерения его не были доказаны. Даже если и имелась у безумного мага своя корысть, еще не значило, что пришельцам будет отказано в помощи. Ведь сандалии можно сначала просто выкрасть, безо всяких там темниц или убийств, чтобы условие было формально соблюдено, но потом все-таки исполнить обещанное. Что бы там ни говорил дух Мазувил (тоже, кстати, личность малознакомая и непроверенная), но впечатление злодея-душегуба господин Мастер не производил и резкой перемены отношения к себе пока не заслуживал. Очернить за глаза можно кого угодно, но стоит ли огульно верить домыслам, не подкрепленным фактами?
        В общем, сошлись на возвращении в столицу Безумных земель. На этом особенно настаивал герой - там остались его верные друзья, там ждало избавление от чар. Но и дух Мазувил, узнав об их решении, возражать не стал:
        - Рискуете вы, а мне все равно, кому служить.
        - Тогда завтра же выйдем в путь! - возликовал рыцарь. - Его величество дарит нам трех прекрасных коней, так что до внешнего рубежа доберемся меньше чем за…
        - О-о-о! - вдруг простонал дух. - Какая карета?! Какие кони?! Да стоило ли вам рисковать жизнью ради моего божественного вместилища, чтобы потом передвигаться по свету со скоростью хумских черепах, тяжело больных подагрой?!
        Тут Ге-Минрезо собрался было запальчиво возразить, что самый последний из деревенских дурачков - и тот способен понять разницу между подагрической черепахой и скакуном из королевских конюшен, а уж многомудрому вещественному духу и вовсе негоже путать такие вещи. Он уже и рот раскрыл, чтобы все это и еще кое-что высказать, но Иван Степной, которому совсем не улыбалась очередная прогулка верхом, его опередил:
        - Вы можете предложить что-то лучшее?
        Дух, по обыкновению своему, был велеречив и многословен.
        - Надеюсь, вы не сочтете себя оскорбленными, узнав, что я отношу каждого из вас к категории магов весьма и весьма посредственных? Однако на простое перемещение во внутреннем пространстве этого мира ваших совместных усилий должно хватить. Тем более что от первоначальной силы рубежей уже мало что осталось, мы преодолеем их легко.

…Вот так и получилось, что уже на следующее утро все четверо (или пятеро, если считать Мазувила за отдельную личность) возникли посередь столицы Безумных земель на памятном мосту в никуда.
        Да, это оказалось совсем нетрудно, и совместных усилий не понадобилось, Кьетт справился самостоятельно. Собственные силы ему действительно расходовать не пришлось. Всего-то и требовалось от него - прочесть нужную формулу, очень точно представить себе место прибытия, уловить колебание астрального поля сандалий и войти с ними в резонанс, а портал открывал уже сам Мазувил.
        - Я решил, портал будет вам привычнее, - объяснил дух. - Можно было бы обойтись без него, единственно сверткой пространства, но это потребовало бы от каждого из вас дополнительных навыков и действий, и не уверен, что все с этим справились бы!
        - Тут он бросил многозначительный взгляд на Ивана. Похоже, он нарочно старался его задеть. Но тот сделал вид, что ему наплевать.
        - Да мне чем проще, тем лучше! Я в магии не силен, ее в нашем мире вообще нет!
        - Что?! - По голосу было ясно, что дух потрясен до глубины души, если можно так сказать. - Как - нет магии? Совсем?!
        - Потенциалы очень низкие, - пояснил Иван важно.
        - Тогда тебе нет смысла рассчитывать на мою помощь, - изрек дух драматически. - Я не смогу вернуть тебя туда ни при каком раскладе. При всем своем желании - не смогу! Не в моей власти!.. Мир без магии! Экий фокус! Кто бы мог вообразить такое? .
        Вот это был удар! Иван где стоял, там и сел - на каменную тумбу, непонятно чего ради водруженную посреди площади. У него буквально руки опустились, и увесистая корзина с героем упала в снег. Герой издал негодующий писк.
        - Заткнись, - велел Иван грубо. - И без тебя тошно! - Он чувствовал себя обреченным.
        Однако Кьетт Краввер так быстро отступать перед трудностями не привык.
        - Почтеннейший Мазувил, но как же так?! Ведь при всей скудости потенциалов того мира Иван, человек без малейших навыков колдовства, и то сумел произвести две сложные магические манипуляции - сначала вызвать меня, потом переместить сюда нас обоих! Ему хватило на это сил! Так неужели вы, столь могучий и опытный дух…
        Но могучий и опытный не стал его дослушивать, раздраженно перебил:
        - Его, с позволения сказать, «удачу» можно объяснить просто. Забрел к ним по чистой случайности какой-нибудь бог, на такое чудо - мир без магии - поглазеть, ну и увеличил потенциалы своим присутствием. Временно, разумеется.
        - А вы…
        - А я - не бог. Я - дух сандалий бога. Чувствуете разницу?
        - Бог! - вдруг радостно воскликнул снурл. - Вернее, демон! Тот жутковатый парень, помните, мы вызывали? Он сказал, что гостил пару дней у брата! Значит, это его потенциалами успел воспользоваться Иван! И он обещал нам помочь, если что… У меня где-то и волосы его остались… - Снурл полез в мешок. - Вот! Нашел! Иван, не переживай, мы его вызовем как-нибудь, и он тебя обязательно вернет!
        - Если у вас такие связи в божественных кругах, - сухо заметил дух, - не понимаю, зачем вам понадобилась моя скромная персона? Почему бы ему не распределить по домам всех троих, раз уж он так к вам добр?
        - Он говорит, что не умеет найти наши миры, потому что неполноценный по природе. Он убийца просто, - пояснил Кьетт.
        Тут дух издал хриплый кашляющий звук, как будто что-то ел и подавился. А потом простонал ошарашенно:
        - Невероятно! Вы не перестаете меня удивлять, юные создания! - и больше эту тему обсуждать не стал.
        Глава 6
        которая напоминает, что проигрывать тоже надо уметь. Но лучше все-таки не проигрывать
        - Ну что, идем к господину Мастеру? Сколько можно здесь торчать на ветру? - Иван вдруг понял, что отчаянно замерз. Хейзин лежал севернее Безумных земель, но там в эти дни было гораздо теплее. Мороз, мороз трещал в Зениаре, снег под ногами хрустел как наждак, воздух был белым и мутным, дома, деревья, заборы - все стояло, скованное толстым ледяным панцирем, увешанное гроздьями и гирляндами сосулек, будто накануне кто-то специально поливал городские строения из шланга. Хотя почему
«будто»? Может, и поливали. Безумцу Ха-Цыжу и не такое могло в голову взбрести. От холода и льда померкли все краски, яркая Зениара казалась выцветшей и серой. И только толстые столбы дымов над заснеженными крышами радовали глаз всеми цветами радуги.
        Улицы, несмотря на утренний час, оставались пустынны. Редкие прохожие, главным образом торговцы вразнос, разодеты были кто во что горазд и напоминали французов под Москвой. Похоже, этакая стужа была редкостью в здешних краях, и у жителей просто не нашлось достаточно теплой одежды, вот и кутались они в стеганые одеяла да вязаные бабьи платки, напяливали по двое штанов и плащей на меху. А синие коты растеряли всю свою важность и по городу проносились пулей, спеша укрыться в тепле. За то веселые маргаритки и настурции в кадках продолжали цвести как ни в чем не бывало, для них в этом городе не было зимы.
        - Скажите, любезный, зачем тут у вас так холодно? - спросил Кьетт прохожего, пожилого дядьку, с ног до головы завернутого в клетчатый плед. Из-под пледа торчал толстый багровый нос. От дядьки пахло пивом, он шел из кабака и был весел.
        Ответ его был исчерпывающим.
        - Господину Мастеру нравится. Он родом с дальнего северу, решил отчий край вспомнить. Но-сталь-гия! - Умное слово далось выпивохе с трудом.
        - И давно вспоминает?
        - Да с давешнего утра ужо! Ниче! К завтрашнему-то потеплеет, пооттает! Соседка моя в замок ходит полы мыть, она сама слыхала!.. А то, может, и мы пойдем выпьем, а? За знакомство? Пока недалеко ушли… я ушел…
        От выпивки пришлось вежливо отказаться, сославшись на дело государственной важности. Дядька огорчился, но виду не подал, это Кьетт его мысль нечаянно подглядел. «Жаль, жаль, - думал дядька. - Ежели в компании, то завсегда больше вовнутрь входит… Да разве молодым это понять? Дела, вишь, у них! А какие дела в такой лютой мороз? Одно дело - душу согреть, других и быть не может…» Подумал так, развернулся и побрел обратно в кабак.
        - Вообще-то выпить и правда не мешало бы! - сказал Иван, глядя ему вослед но-сталь-ги-чески.
        - Вот они, люди! - фыркнул нолькр.

…Площадь перед замком утонула в рыжем дыму. Дым пах маринованными огурцами. Они брели сквозь него, как ежики в тумане, пока не уткнулись носом в куриную ногу, в гигантское ее цевье. Пальцы были поджаты от холода, окорочок таял где-то в вышине…
        - Грандиозно! - восхитился дух. - Апофеоз маразма!
        - Стра-а-жа! Ау-у! - принялся орать Иван. - Где вы есть? Крыльцо спустите! Мы к господину Мастеру, по делу! Мы ему тапки принесли!
        - Божественные Сандалии! - взвыл дух, да так громогласно и возмущенно, что изящное крыльцо с коваными перилами молниеносно выехало им под ноги.
        - Добро пожаловать, любезнейшие господа! - расшаркался лакей.
        Начало было обнадеживающим.
        Чего нельзя сказать о продолжении. Шагов этак пятнадцать успели сделать они по коридору замка, прежде чем пол предательски разверзся под ногами, и вся компания, включая героя и духа, рухнула в темноту.
        Приземление вышло мягким - внизу что-то спружинило. И темнота кромешной не была - слабое свечение исходило от стен. Скоро глаза пленников (в том, что именно пленниками они стали, сомнений не возникало) привыкли к полумраку и смогли различать детали обстановки.
        Впрочем, какая там обстановка? Не было никакой обстановки - совершенно пустое помещение скругленной формы, без окон, дверей и каких-либо иных отверстий. Пол, потолок, стены имели уже знакомую эластичную и волокнистую поверхность, и, хотя цвет их в сумраке был плохо различим, Иван поспорить был готов, что они мясо-красные. И во мнении своем он был не одинок.
        - Похоже, эта птиценогая скотина… - он имел в виду замок, - …нас проглотила! Мы у нее в желудке! - в сердцах выпалил Кьетт и пнул стену ногой. Вместилище болезненно дернулось.
        - Не надо! - взмолился снурл. - Больно ему! Оно же не виновато!
        - Не буду больше, - обещал нолькр поспешно, он вовсе не собирался мучить странное, но несомненно живое создание безумной магии.
        Но Иван их добрых намерений не разделял, возразил жестко:
        - Наоборот, надо его бить как можно сильнее! Может, тогда оно нас выплюнет!
        - Ну что ты, Иван, разве можно?! Ведь мы не знаем пока, со зла нас упрятал сюда Зичвар или ради соблюдения условия! Вдруг он не имел в виду ничего дурного, а мы так невежливо поведем себя в гостях! - убеждал снурл, хотя на самом деле ему просто жалко было чужой желудок.
        - Хороши «гости»!
        - А чего плохого? Ведь не убили нас сразу, и упали мы аккуратно, не ушиблись почти… - Это «почти» к самому же снурлу и относилось. При падении он единственный пострадал - стукнуло по темечку корзиной с героем. Хорошо еще, что вскользь пришелся удар, не то могло и череп проломить, золото - оно тяжелое, это вам не ивовый прут!
        - Ладно, поживем - увидим. - Иван больше не спорил. Хотят сидеть в замковом нутре
        - пусть сидят, раз такие добрые. А ему больно надо себя живодером выставлять! Так что сменим тему! - …Кстати, что это у нас герой молчит? Может, разбился уже о золотище свое?
        - Я жив и здоров! - пискнуло из корзины. - Просто не вижу, о чем в нашем положении разговаривать.
        - Ну не видишь - и молчи! - обозлился Кьетт, надо же было на ком-то выместить досаду.
        - Господин Мазувил, а не можем ли мы выбраться из этого вместилища с помощью ваших Божественных Сандалий? - вежливо осведомился Болимс Влек, он еще не умел видеть то, что сразу понял Кьетт: эти мягкие с виду стены зачарованы таким образом, что никакая магия не проникнет сквозь их живую плоть, ни внутрь не пройдет, ни наружу не выйдет. Не только духа - демона удержат, даже высшего, пожалуй.
        Ну, примерно так Мазувил снурлу и ответил. Тот не очень огорчился, он ждал чего-то подобного. Иначе слишком уж все вышло бы просто, как в сказке. В жизни так не бывает.
        Довольно долго пришлось сидеть без дела. Даже планов побега они пока не строили. Ведь если бы и была такая возможность, какой смысл бежать, не выяснив планы Зичвара? Поэтому сидели смирно, говорили о вещах отвлеченных. А именно - дух Мазувил принялся излагать им житие Наззиравезина, бога-посланника, коему, собственно, и принадлежали Божественные Сандалии до того, как легендарный хумский герой Айзу выкрал их самым бессовестным образом у спящего, оставив того босым посередь дальней дороги.
        Повествование вышло увлекательным, слушали его охотно. Хоть и старался Мазувил быть осмотрительным в словах, остерегался выказать неуважение к любимому богу, а все равно из рассказов его становилось ясно, что был Наззиравезин изрядный пройдоха, плут и бабник. Вечно он попадал в какие-то двусмысленные истории с чужими женами, как смертными, так и бессмертными, сам любил украсть, что плохо лежит, и в возлияниях не всегда знал меру (а потому без обуви оставался регулярно). И с каждой новой подробностью божественной биографии Болимс Влек все больше удивлялся: как получилось, что в сандалиях персоны столь разнузданной и безнравственной завелся такой серьезный и положительный дух? Ивану же Наззиравезин напомнил греческого Гермеса - прослеживались явные аналогии, хотя бы в том, что оба покровительствовали торговцам и ворам.
        А Кьетт был занят тем, что снова и снова повторял имя «Наззиравезин» в уме. Ведь если его как следует затвердить, то потом, в казарме, можно будет спорить с желающими, что они не смогут его с первого раза правильно повторить - для каждого из пяти флангальдских наречий это сочетание звуков было совершенно непроизносимым, как говорится, язык свернешь.
        Вот так время и шло, медленно, но достаточно приятно.
        Потом был обед. От стены отпочковался похожий на кисту нарост, громко лопнул, заставив невольных наблюдателей в панике отскочить. Но вместо ожидаемой гадости внутри оказался красивый низкий столик с мозаичной крышкой и толстыми гнутыми ножками. На столе было полно богатой снеди, обычно пленникам такую не подают… если только не хотят порадовать их напоследок. Гордые и принципиальные герои есть ее, конечно, не стали бы, отказались демонстративно - рыцарь Симиаз именно так и поступил, ни крошки, ни капли не принял. А чужаки - те не побрезговали, съели. Опустевший стол исчез, провалившись в пол. Стало неприятно: где гарантия, что кто-то из них не провалится следом?
        - Если мы у замка в желудке, интересно, что там внизу, под нами? - задумался Иван.
        - Кишки! - бодро откликнулся Кьетт. Но Иван был не согласен.
        - Мне казалось, кишки - это коридоры, а они выше расположены.
        - Просто этот замок весь опутан кишками. И снизу кишки, и сверху кишки… - пояснил нолькр и сделал неожиданный вывод: - Так что давайте спать! А то голова кругом идет. Зачем я опять позарился на вино? Иван, это все твое дурное влияние, ты меня спаиваешь!
        Человек его наглостью даже восхитился:
        - Ну здрассте! Нашли крайнего! Зичвар вино прислал, я тут при чем?!
        Кьетт завозился, устраивая голову на коленях у снурла.
        - А вот если бы ты сказал: «Друзья, давайте не станем пить, что-то мы в последнее время слишком увлеклись спиртным», то я бы тебя обязательно послушался, потому что уважаю как старшего товарища. Но ты только и делал, что подливал. Разве это хорошо?
        - Спи уже! - Иван слегка толкнул нолькра ногой в бок и обещал: - В другой раз не стану подливать, сам все выпью!
        Но Кьетт заявил, что на данный момент ему от этого не легче.
        Как следует выспаться не удалось. Из стены вырос новый пузырь, больше прежнего, и Иван решил, что пришло время ужина. Но вместо стола из пузыря возник слуга в розовой ливрее и предложил следовать за ним. Куда? Да вот оно, отверстие…
        Отверстие было похоже на диафрагму, оно раскрылось в стене и вывело в ничем не приукрашенный коридор-кишку, плавно поднимающийся вверх и постепенно превращающийся в коридор более или менее обычный, с твердым полом и красивой мебелью. Слуга вел их в Тронный зал. Но уже не в Малый.
        Да, он был БОЛЬШИМ. Устрашающе огромным. Размерами мог бы поспорить с хорошим стадионом. Ивану сперва пришло в голову, что помещение таких грандиозных размеров внутри замка просто не может поместиться, потом сообразил, что дело в магии, и решил разговор на эту тему не начинать, чтобы вновь не выставить себя профаном.
        Обстановка Большого тронного зала резко контрастировала с залом Малым и всеми остальными интерьерами замка. Она была опереточно-зловещей, будто здесь собрались разыгрывать любительский спектакль про графа Дракулу: черные и красные драпировки, банкетки в форме гробов, огромный обсидиановый трон, украшенный золотыми черепами, и тому подобная замогильная атрибутика…
        - Готичненько! - хмыкнул Иван, и его никто не понял.
        Сам господин Мастер тоже отошел от привычного цыплячьего образа, теперь он изображал злодея: белое лицо, черные одежды гестаповского покроя, черный плащ с кровавым подбоем, высокие сапоги, хлыстик в руке…
        - Садомазо! - сказал Иван и снова остался непонятым.
        А Зичвар, несмотря на свой мрачный облик, заговорил весьма любезно (или это они не умели прочесть в его голосе скрытой угрозы?):
        - Ах-ах! Какая приятная встреча! Душевно рад вновь видеть вас у себя в гостях! Надеюсь, вам было не слишком неуютно в чуланчике?
        - Мы думали, это желудок, - мрачновато заметил Кьетт. Уверять, что там было уютно, не хотелось даже из вежливости, но надо же было что-то отвечать?
        - Желудок? Ах, какая прелесть, как тонко подмечено! - по старой привычке закудахтал, захлопал в ладоши безумец, но вспомнил о новом своем образе и сообщил с напускной суровостью: - Мы предпочитаем называть это чуланчиком.
        - Учту, - обещал нолькр, и маг сменил тему.
        - Так удалось ли вам раздобыть Божественную Сандалию, милые юноши?
        - Удалось, - подтвердил Иван. Сандалии были спрятаны у него под курткой, заткнуты за пояс. Мешались ужасно и выглядывали снизу из-под полы.
        - А много ли помог вам в том рыцарь Ге-Минрезо?
        - Он старался, - ответил Иван уклончиво.
        Ха-Цыж благосклонно кивнул.
        - Раз так, мы выполним наше первое обещание! - Он звонко хлопнул в ладоши.
        Герой увеличился столь стремительно, что золотую корзинку разорвало изнутри, и осколками поранило кое-кого из свиты, нетяжело, но кроваво. Поднялся переполох, пострадавших вывели под руки. Сам Симиаз получил контузию и остался сидеть на полу, обхватив руками голову, о нем никто не спешил позаботиться.

«Ох, что-то сталось с кукольным домиком дочери гофмейстера Саза?! - сокрушенно подумал Болимс Влек. - Хорошо, если ребенок не пострадал!» - В его глазах господин Мастер начал оправдывать свой злодейский облик. Вот почему он так испугался, когда маг щелкнул пальцами, и герой вдруг исчез, совсем как и не было.
        - Ой! Что с ним?! Куда он делся?!
        Ха-Цыж отмахнулся небрежно.
        - А! Я их отослал, всех троих, прямо к рубежу. Они мне больше не интересны. Надоели. Дальше нашей истории суждено идти без них.

«Ну к рубежу - это еще ничего», - подумал снурл с облегчением. А Иван осведомился не слишком-то любезно:
        - А как насчет нас? Вы ведь тоже обещали! Может, пора наконец? - уж очень не хотелось ему возвращаться обратно в желудок.
        Тут Болимс Влек похолодел, как уже было однажды: вдруг господин Мастер сейчас согласится: да, пора, а они ведь даже не простились толком, чего-то важного друг другу не сказали…
        Но волновался он напрасно. У господина Мастера были несколько иные планы на их счет.
        - Не спешите, милые юноши, - ласково, в старой куриной, а не новой злодейской манере заговорил он. - Прежде чем мы с вами расстанемся, я хочу, чтобы вы выслушали одну занимательную историю. Это поможет вам лучше понять движущие нами мотивы… Надеюсь, вы не станете возражать?
        Маг был сама любезность, но Кьетт вдруг почувствовал, как по спине пробежал холодок тревоги. Как ни старался он, проникнуть в мысли безумца не удавалось. И все-таки что-то недоброе просачивалось сквозь плотную стену, отгородившую от мира больной разум Зичвара, и Кьетт начинал это улавливать.
        - Мы с интересом и почтением выслушаем вас, господин Мастер, - церемонно ответил снурл, и Кьетту пришлось совершить над собой усилие, чтобы не заорать: «Нет, мы уходим немедленно!»
        - Так вот, - начал повествование Ха-Цыж. - Было это лет сто тому назад, а может, чуть больше. Жили в семозийской столице два молодых мага. Один был юношей мечтательным и смирным, любил науку и красоту. Другой… ну скажем так, выглядел немного эксцентричным - оригинал, авантюрист, искатель приключений… Юноши учились вместе, дружили с детских лет, и клятву верности друг другу принесли, и кровью ее подписали… - Тут рассказчик ностальгически вздохнул. - Да, они были очень, очень близки. Будто родные братья. У них даже имена были похожи, и прозвище имелось одно на двоих, забавное такое: Зи-Зи… («Тьфу, пошлятина!» - скривился Иван. И был неправ. На местном наречии звукосочетание звучало вполне нейтрально, не хуже, чем какой-нибудь «диджей», к примеру.)
        В те годы оба были еще очень молоды, и в душе каждого из них пламенело благородное стремление сделать мир лучше. Потому что не было в их мире покоя, и народам его жилось тяжело. А виной тому - Священный Кристалл, что позволяет владельцу изменять мир по разумению своему.
        Пять веков назад этот могущественный артефакт пришел в наш мир и с тех пор переходил из рук в руки, потому что каждый из магов желал владеть им, но далеко не каждый, завладев, способен был удерживать долго. Как только коллегам по цеху становилось известно имя очередного обладателя чудесного кристалла, они мгновенно пускали в ход все доступные средства, от колдовских чар до яда и кинжала, от многотысячных армий до наемных воров-одиночек, от груженных золотом телег до обещаний высоких постов… («Где-то мы это уже слышали!» - шепнул Иван Влеку.) Гремели войны, лилась кровь, невинные гибли ради чужой добычи. Но хуже всего то, что каждый новый хозяин, завладев артефактом, сразу же начинал устраивать жизнь по собственному вкусу: путались дни и ночи, на месте морей вставали горы, реки текли вспять, границы государств менялись в одночасье. Не успевали простые смертные привыкнуть к одному ходу вещей, как нужно было приспосабливаться к новому…
        Этому-то безобразию наши юноши и решили положить конец. Как? С помощью Священного Кристалла, разумеется; другого способа по сей день не придумано. И круг замкнулся. Они вступили в охоту за кристаллом.
        Но вот беда: магами они были тогда, что называется, средней руки, звезд с неба не хватали. И даже если выпала бы им удача Священным Кристаллом завладеть, долго ли они удержали бы его? Месяц? Год? Да, это им могли позволить. Могущественные маги порой давали себе передышку в вечной борьбе, разрешали юношам вроде Зи-Зи месяц-другой поиграть в могущество, а сами тем временем подлечивали старые раны и восстанавливали силы для новых серьезных битв. С помощью кристалла за этот срок можно изменить мир. А дальше что?
        А дальше все по новой… Если, конечно, от Священного Кристалла не избавиться раз и навсегда! Пусть исчезнет навеки за астральными горизонтами, чтобы никто из смертных больше не мог дотянуться до него!.. Правда, управлять новым, улучшенным миром тогда уже не получится, но власть - это же не главное, когда тебе двадцать лет! Главное - общее счастье, процветание и благоденствие. Значит, кристалл должен покинуть пределы этого мира, уйти на другой слой бытия, - решили Зи-Зи.
        Причем устроить это было не так уж трудно. На один магический артефакт всегда отыщется другой магический артефакт. В нашем случае это была Божественная Сандалия
        - вещица не такая уж редкая. Но ее тоже нужно было достать. Вот и договорились Зи-Зи разделить усилия: один, который побойчее, добывает кристалл, другой, смирный
        - что попроще, сандалию то бишь.
        И добыли, вот что самое смешное! Как им это удалось - история отдельная, весьма и весьма занимательная, достойная пера летописца, но не станем теперь тратить на нее время… - Рассказчик вдруг поскучнел и на секунду умолк, будто собираясь с духом. Так бывает, когда человек вынужден вспомнить что-то очень тягостное, неприятное. - Да. Так вот, добыли наши юноши оба артефакта, один - чтобы изменить мир, другой - чтобы мир перестал изменяться впредь. Добыли, да… И все. На этом их дружба кончилась.
        Неожиданно выяснилось, что мнения наших друзей расходятся в главном: как именно следует изменить мир, во что его превратить. Спорили они, спорили долго. Каждый стоял на своем, и ни один не желал уступать. А время шло, мир оставался прежним, неустроенным и жестоким, ведь последним владельцем кристалла был некромант Замих, а у них, некромантов, весьма своеобразные представления о всеобщем благе. С подачи Замиха по западным и северным окраинам Ассезана гремело три войны, на востоке случился недород, из Хума пришла страшная болотная лихорадка - вымирали Геза, Омизой и Южный Хегашуаз.
        И тогда один из бывших друзей понял, что медлить больше нельзя, нужно действовать в одиночку, не считаясь с мнением второго. Он имел право на такое решение, демон побери! Кристалл принадлежал ему, ведь это он его раздобыл, он, и никто другой! - Речь мага стала взволнованной, он горячился, будто спорил с кем-то невидимым. - И еще понял он, что изменить надолго весь мир, целиком, ему не позволят, рано или поздно за кристаллом придут те, кто сильнее, и этот час уже не за горами.
        Поэтому начал он с того, что обезопасил свое приобретение от посягательств коллег по цеху. Я не стану уточнять, каким именно образом - лишние подробности вас только утомят. Скажу одно: каждый из ученых магов теоретически в силах осуществить подобное. Однако цена, которую ему придется заплатить, столь велика, что немногим под силу. Но тот юноша - он заплатил. Он взял кристалл - не украл, заметьте, взял то, что принадлежало ему по праву! - и ушел на Юг. Если не может быть счастлив и благополучен весь мир сразу, пусть будет счастлива и благополучна, для начала, хотя бы частица его - так он рассудил и решение свое претворил в жизнь. На землях Гезы, Омизоя и Южного Хегашуаза не стало болезней, голода и войн. И пусть не сразу все пошло гладко, трудности были, и без жертв не обошлось - но разве не прекрасно мы теперь живем?! - Он обвел взглядом присутствующих.
        - Прекрасно, прекрасно, чудесно, великолепно… - зашелестели подданные, будто тихое эхо покатилось по Тронному залу.
        Удовлетворенно кивнув, Зичвар Ха-Цыж продолжил рассказ:
        - Но что же второй юноша, владелец сандалии, спросите вы. О! Этот юноша сделался главным, самым непримиримым врагом бывшего друга своего! Он почему-то вообразил себя обокраденным и принялся жестоко мстить, не жалея сил, средств и чужих жизней. Это он стал виновником полнейшей магической изоляции наших земель, принесшей нам столько бед! Это он уже столетие мешает нам сделать счастливым весь мир! Это он направил вас, чтобы разрушить созданное нами!
        Но справедливость восторжествовала! - Тут в блеклые глаза мага сверкнули безумным блеском. - Его собственное оружие волей судеб повернулось против него! Благодаря вам, юные друзья мои, мне, Зичвару Ха-Цыжу, не страшен больше Зижнол, не страшна сила всего ордена, и в мире этом для меня больше нет преград. - В тот момент до троих пришельцев еще не вполне доходил смысл его слов, но все трое уже чувствовали, как души их медленно, но верно уходят в пятки от мысли: «Что же такое мы натворили?!» А безумец продолжал: -…И не только в этом мире! Вы открыли мне путь в иные миры! Могущество мое больше не знает границ, я стал подобен богам! Вы сделали меня богом!
        Бум!!! Это души их долетели до пяток и замерли там холодными комочками. Потому что не каждый день простому смертному приходится узнать, что с его непосредственной подачи миру явился сумасшедший бог! А тот, не замечая состояния слушателей, все говорил, говорил без остановки…
        - Благодаря Священному Кристаллу я и прежде был самым могущественным из магов этого мира. Но беда в том, что за использование силы магических артефактов всем нам приходится платить по божественным счетам, и плата эта ох как велика и кровава, ведь боги так не любят делиться со смертными своим могуществом. С проклятием их нельзя не считаться, оно накладывает на нас ограничения, друзья мои, очень, очень серьезные ограничения! Вот почему я не мог до сих пор разделаться с этой шайкой ярмарочных колдунов, именующих себя «орденом»! Вот почему вынужден был сто лет сидеть внутри кольца Пустоши, как зверь в ловчей яме! И неизвестно, сколько бы это еще продолжалось, если бы сама судьба не привела вас ко мне!
        Вы создали то, что считалось невероятным, о чем могли только мечтать поколения и поколения магов всех миров: совершенно чистый артефакт! Артефакт, свободный от божественного проклятия! Артефакт, который дает силу, не требуя ничего взамен! Овладев им, я стал всемогущ. А в сочетании с Божественными Сандалиями, способными отворять границы миров и связывать слои бытия, он сделает меня вездесущим! Я мечтал изменить один-единственный мир - но теперь все мироздание лежит у моих ног!
        - От восторга безумец уже брызгал слюной, взор его блуждал, дергалось лишенное ресниц веко. Он был отвратителен.

«Интересно, что скажут остальные боги, когда узнают о его грандиозных планах?» - мелькнула у Ивана мысль.
        - По шее надают, - тихо хмыкнул Кьетт, невольно подслушав. - Но боюсь, пока они спохватятся, этот псих успеет перевернуть пару-тройку ближайших миров. Наших с вами миров!
        - О господи, что же мы наделали! - не сдержавшись, громче, чем следовало бы, простонал снурл. Ха-Цыж его услышал. Прекратил свои восторженные излияния, и взгляд его вновь стал осмысленным и острым.
        - Да, милые мои юноши, и это мы тоже должны обсудить. Собственно, ради этого я и завел весь наш разговор. Да. Как я уже сказал, вы совершили невероятное. Не в том смысле, что удивительное, а в том, что невозможное принципиально. За время вашего отсутствия мы изучили всю доступную нам магическую литературу, провели множество опытов и пришли к однозначному выводу. Используя силу магического артефакта, можно материализовать что угодно, кроме другого магического артефакта! Это - закон! Можно воплотить образ, это трудностей не вызывает, и в Малом тронном зале нашем лежит уже не один десяток подобных творений. С виду - настоящие Священные Кристаллы, от подлинника не отличишь. Но они пусты, мертвы, бесполезны, как придорожный булыжник! Магии в них - ноль! Понимаете, что это значит?
        - Нет! - честно ответил за всех Иван.
        - Это значит… - маг выдержал театральную паузу, - что из всех смертных нашего мира создать чистый артефакт способны вы одни! И судите теперь сами, могу ли я, зная такое, оставить вас в живых?!
        - Можете, конечно! - тут же откликнулся Кьетт, хотя вопрос предполагался чисто риторическим. - Почему бы нет?
        Но маг сокрушенно покачал головой, вздохнул горько, типа ничего личного.
        - Увы! Никак не могу. На данный момент я - единственный в этом мире обладатель чистого артефакта. И я должен остаться таковым. Нельзя допустить, чтобы подобное сокровище попало в руки моих врагов. Ведь тогда я лишусь своего главного преимущества, и все пойдет прахом! Мир…
        - Так в чем проблема? - грубо перебил Иван. - Во-первых, не собираемся мы больше ничего материализовывать, хватит с нас всех этих магических штучек! Поклясться можем, чем хотите! Во-вторых, если уж сомневаетесь, не доверяете - так верните нас поскорее в наши родные миры, пока мы не успели ничего нового материализовать, и делу конец. Что?
        Зичвар Ха-Цыж улыбнулся печально.
        - Во-первых, милый юноша, несмышленых мальчиков, вроде вас, очень легко вынудить сделать то, чего по собственной воле они делать не стали бы. А во-вторых, почему вы думаете, что в ваших родных мирах у меня никогда не появится врагов?
        - А если материализовывать артефакты умеет каждый из обитателей наших миров? - угрожающе спросил Кьетт. - Тогда что? Вы же не знаете точно…
        - Ах, это просто невозможно! - отмахнулся господин Мастер. Подобно прочим душевнобольным, он плохо поддавался какой бы то ни было логике и замечал лишь то, что укладывалось в систему его искаженных представлений о действительности, все остальное для него просто не существовало. - Вы трое - явление уникальное, опасное, не имеющее права на жизнь. Мне очень жаль, но сегодня вам придется умереть. Да. Но не печальтесь! Ведь проигрывать тоже надо уметь! - Он улыбнулся ободряюще.
        - А как же ваше обещание вернуть нас по домом? - хриплым голосом напомнил Иван. - Вы ведь никогда не изменяете своему слову?
        - И на этот раз не изменю! - радостно вскричал безумец. - Я верну назад ваши тела! Тогда ваши любящие родные смогут похоронить вас с честью, поплакать на могилке, исполнить все положенные обряды, чтобы душам вашим на том свете было легко. Подумайте, разве этого мало?
        - Слушайте, господин Мастер, - устало прикрыв глаза, спросил Кьетт, ему уже опротивел весь этот балаган, снова захотелось спать, - почему вы нас тогда просто не убили, а? Сразу, как только мы попали в замок? К чему весь этот спектакль, раз мы все равно приговорены?
        Бледно-голубые глаза мага стали круглыми от удивления. Казалось, он не верит собственным ушам.
        - Как?! Взять и убить?! Вероломно, без оглашения приговора, без последнего слова и прочих церемоний, принятых в культурном обществе?! Да разве вам самим было бы приятно погибнуть, так и не успев понять за что и почему?
        - Нам это, знаете ли, в любом случае одинаково неприятно, - усмехнулся нолькр.
        Лицо мага сделалось обиженным. «Вот так стараешься ради них, стараешься, а они не ценят!» - без слов говорило оно.
        - Пусть так! Вы глупые мальчишки, не умеющие ценить доброго отношения! Тогда посмотрим на дело с другой стороны. Мне лично неинтересно, чтобы по моему замку слонялись обезглавленные призраки и стенали: «За что?!» Я не желаю прослыть тираном и убийцей. Я справедливый и добрый правитель, и если вынужден порой идти на крайние меры, то потому лишь, что другого выхода у меня нет! Все мои подданные должны видеть это!
        - Мы видим, видим, господин Мастер, - пронеслось по залу эхом.
        Влажные розовые губы мага расплылись в торжествующей улыбке.
        - Слышите? Любимые подданные меня одобряют! Полная гармония власти и народа! Разве это не прекрасно?!
        - Разве вам не надоело выслушивать весь этот болезненный бред? - в уме каждого из троих приговоренных вдруг отчетливо и ясно прозвучал знакомый скучный голос. - Отчего бы вам вновь не воспользоваться силой моего вместилища и не покинуть сие скорбное место? Благо защита, лежащая на нем, не столь сильна, совместными стараниями мы могли бы ее преодолеть!
        Дух Мазувил! Как они забыли про него?! Ведь сандалии до сих пор оставались в их руках! «Бежать! Скорее бежать!» - была первая, спасительная мысль.
        Но за ней пришла вторая, очень неприятная. «Бежать? Спасать собственную шкуру, даже не попытавшись исправить то, что по неведению успели натворить?»
        - Безумец в любую секунду вспомнит обо мне и отберет у вас артефакт! Удивительно, что он сразу с этого не начал! Вы понимаете, что каждый миг промедления для вас смертельно опасен? - ворчливо напомнил дух.
        Да, они это понимали. Как и то, что уже не смогут просто взять и сбежать. Потому что жить с грузом такой вины потом все равно будет невозможно.
        - Последнее желание! - Голос Кьетта был чужим и мертвым.
        - Что? - участливо переспросил маг и по-птичьи склонил голову набок.
        - В культурном обществе у приговоренных к смерти существует право последнего желания! - без всякого выражения, как по писаному отчеканил нолькр.
        - Верно! - вновь разулыбался Ха-Цыж. - Совершенно верно, милые мои! Я рад, что вы смирились со своей участью и готовы играть по правилам! Так какое же у вас последнее желание? Я клянусь исполнить любое, кроме одного: не просите сохранить вам жизнь!
        - Мы хотим увидеть наш кристалл.
        Иван с Влеком со значением переглянулись. Должно быть, это дух Мазувил постарался, устроил так, что мысли друг друга были для них открыты, и оба сразу поняли, какую именно игру затеял Кьетт. А господин Мастер - не понял.
        - Зачем? Неужели вы рассчитываете воспользоваться его мощью? Тогда должен вас разочаровать. Создать вы его создали, но управлять своим творением не сможете никогда. Для этого нужно быть весьма сильным магом, ни одному из вас нужных высот уже не достичь. Хи-хи! - Он почему-то развеселился. У него вообще было прекрасное настроение. - Хотя вот этот мальчик из породы нолькров от природы имел неплохой потенциал… Жаль, что вам пришлось погибнуть так рано, искренне жаль! Вы могли бы многого добиться…
        О них уже говорили в прошедшем времени.
        - …Так зачем вам понадобился кристалл? Вы не передумали? Может, лучше бокал вина и тортик с заварным кремом? Право, это доставит вам куда больше удовольствия!
        - Мы хотим последний раз полюбоваться на лучшее, что смогли в своей жизни создать. Ведь это был наш триумф, - за Кьетта пояснил Иван. Какой только бред не выслушивал нолькр, храня внешнее спокойствие, но невинный тортик его почему-то добил: лицо стало совсем белым и каменным, а в глазах полыхнула такая ярость, что Иван испугался, как бы тот не зашвырнул в безумца каким-нибудь огненным шаром и все дело не испортил. (А причина была в том, что Кьетту и в самом деле вдруг отчаянно захотелось именно тортика с кремом, вот и взбесился он, посчитав предложение издевательским.)
        - А, понимаю, понимаю! - Для тщеславного мага это действительно был мотив. - Что ж, кристалл так кристалл! - Зичвар хлопнул в ладоши.
        И он появился - единственный чистый артефакт этого мира (о других мирах мы пока не беремся судить).
        Бывают идеи, что приходят смертным в голову исключительно от безысходности, и назвать их умными можно далеко не всегда. Затея Кьетта была из их числа. На что он, собственно, надеялся? Что профессиональный маг с вековым опытом и подозрительностью сумасшедшего не заметит его любительских манипуляций, призванных вышвырнуть «самодельный» кристалл за пределы Безумных земель? Не почувствует, как вибрирует астрал под воздействием формулы портала? Сущая глупость! Разумеется, Зичвар Ха-Цыж моментально оценил обстановку и обнаружил свою оплошность.
        - Сандалии! - взвыл он и взмахнул в воздухе рукой, будто дернул на себя что-то невидимое. В тот же миг Ивана бросило вперед, божественную обувь потащило из-под куртки…
        Но второй юношеский по баскетболу - это вам не огненные шарики метать! Решение пришло внезапно, как озарение. Пусть не видать нам победы и выжить в этом сражении не суждено, но уж нагадить врагу напоследок - от этого удовольствия мы не откажемся! Иван выхватил артефакт из-за пояса и резким, профессионально точным броском швырнул прямо в руки безумного мага.
        - Держи! Я тебе их дарю!
        Сто лет - это сто лет. Как ни молодись, столько брови ни татуируй, а реакция уже не та, что в молодые годы! Не успел отстраниться господин Мастер, схватил машинально летящий в него предмет… и тут же сообразил, какой наделал беды, взвыл, отшвырнул от себя «подарок»…
        Но было поздно. Стать вездесущим он больше не мог.
        Золоченые сандалии тяжело шмякнулись об пол.
        И тут, движимый собственным озарением, с места сорвался тихий и робкий Болимс Влек. Бросился плашмя, животом на божественную обувь и заверещал отчаянно:
        - Я украл!!! Я украл подарок господина Мастера!!! Украл!!! - Сандалии были возвращены.
        Спросите, что им это дало?
        Время! Время, которого сперва отчаянно не хватало Кьетту Кравверу! Пока Иван с Влеком занимались сандалиями, нолькр, сам не зная зачем и даже не задумываясь над этим, чисто автоматически продолжал дочитывать начатую формулу портала…

…И завершил ее в тот миг, когда в них полетели метательные ножи охраны. Кьетт с Иваном успели еще, по сложившейся привычке, заслонить собой снурла, а потом над ними сомкнулась черная пустота.
        Эпилог
        Они вывалились из портала в снег. Ледяное его прикосновение на миг привело Ивана в чувство. Он увидел обширный двор в окружении крепостной стены, замерзший прудик и массивное строение с закопченными башнями, тесно прилепившееся к скале.
        Кто-то очень знакомый, мокрый и не совсем живой вынырнул из прудика, пробив собственной головой корочку льда, затянувшего прямоугольник проруби, вылез на бережок, склонился над Иваном, ткнул холодным пальцем в щеку, а потом, истошно завизжав на одной ноте: «Уби-и-ли-и!!!» - помчался прочь, только босые пятки сверкнули в снежной мгле…
        Иван неловко перевернулся, желая встать, но не позволила жестокая боль в правом бедре. Пришлось снова опуститься в снег, локоть уперся во что-то массивное, твердое. Закусив губу, чтобы удержаться от крика, он кое-как приподнялся на локтях, посмотрел…
        Рядом с ним лежал кристалл.
        После этого он еще очень долго ничего не видел.
        Очнувшись второй раз, Иван обнаружил себя в состоянии гораздо более приемлемом, потому что нога больше не болела совершенно, хоть пляши, и холодного снега вокруг не было. Он лежал в тепле, на широком удобном ложе под шелковым балдахином. Ложе было знакомым, и место было знакомым, и лицо, выплывшее из полумрака комнаты, тоже.
        - Граф! - хрипло поприветствовал Иван и с удивлением почувствовал, что язык едва шевелится, с трудом выговаривает слова. - Это вы!
        Да, это был он, добрейший граф Сонавриз, собственной персоной! Огромный, шумный, разодетый в пух и прах, остро пахнущий лошадями и вином…
        - Я, мой дорогой друг, это я! - громогласно подтвердил он и от умиления, что его узнали, шмыгнул носом и смахнул скупую слезу.
        И в тот же миг раздался нежный женский голос, обладательницу которого Иван видеть никак не мог, балдахин мешал:
        - Ах, господин граф, ну зачем же так громко?! Ведь господа еще не совсем здоровы!

«Господа, - машинально отметил про себя Иван. - Значит, я выжил не один!» - Все, что приключилось в замке Ха-Цыжа, он помнил прекрасно, вплоть до того момента, как они бежали через портал. Помнил и потому страшился спросить о судьбе своих спутников. Но слова женщины его несколько обнадежили, и он решился:
        - А Кьетт? Влек?..
        - Господин Влек сейчас в библиотеке, любуется старинными манускриптами, - ответила женщина или, скорее, молодая девушка, судя по тембру голоса. - Он чувствует себя хорошо, потому как пострадал только хвостом, а хвост у снурлов хоть и толстая, но не самая важная часть туловища. А господин фор Краввер-латта пострадал спиной, поэтому мы боялись, что дело плохо, и господину лейб-медику Фарнезу, спешно прибывшему из столицы, пришлось исцелить его в первую очередь, пока не умер. Теперь господин фор Краввер-латта вне опасности, но у него нехороший характер, и он не желает лежать, как было предписано. Вместо этого уже два часа бродит по замку и разглядывает гобелены с батальными сценами. Господин Влек обещал, что вы, господин Иван, когда очнетесь, сможете на него повлиять, потому что никто больше на него повлиять не может…
        - Лиазза, сделай милость, удались, - велел граф Сонавриз, обращаясь к невидимой собеседнице немного более церемонно, чем того требует простая служанка. - Дай поговорить мужчинам!.. Дочь моего старого оруженосца! - объяснил он, после того как стих звук удаляющихся шагов. - Очень милая девушка и за больными хорошо ходит, нарочно ее к вам приставил… - Он задумался на миг о чем-то своем, вздохнул. - Одна только беда - с Милой они плохо ладят… Друг мой, вот ты, мудрый пришелец из чужого мира, скажи мне! Какой идиот измыслил, что у человека должна быть только одна жена, а две никак нельзя, даже если одна из них и не человек вовсе, а лоскотуха?! Разве это разумно, а?
        - Н…не знаю… - Вопрос был слишком неожиданным, особенно учитывая полусонное состояние Ивана.
        - Ну и ладно! - легко согласился с неопределенностью граф. - Что мы все обо мне да обо мне?! Сей момент пошлю людей за нашими друзьями, соберемся вместе, и вы наконец поведаете мне, что же с вами приключилось! Потому что я второй день с ума схожу от любопытства, но ваши товарищи, Иван, без вас ничего не рассказывают!
        Да, невеселый это был рассказ. Кому приятно расписываться в полнейшем своем поражении? Мало того, что дороги домой не нашли - с чего начали, к тому и вернулись, - так попутно едва не отдали весь этот мир (хорошо, если только этот) в руки безумца, лишь чудом успели предотвратить беду. А не успели бы - тогда что?
«Над руинами мира рыдают дожди, это время наступит, ты жди его, жди»?
        Но граф Сонавриз почему-то воспринял всю историю иначе и восхищался их предприимчивостью: благополучно миновали страшную Пустошь, проникли в легендарный замок безумца, избавили Хейзин от проклятия, раздобыли выдающейся силы магический артефакт, а другой - подумать только! - создали сами! Разве это не подвиги, не чудеса, о которых менестрели слагают песни?! И разве мало найдется примеров, когда самые славные из героев были вынуждены исполнять чужую злую волю? Попасть впросак может каждый, главное - выйти из положения достойно, как подобает персонам благородным! А что может быть благороднее исправления собственных ошибок ценой собственной же крови?!
        Два злобных мага (разрази гром небесный их подлое племя!) никак не поделят меж собой мир и вероломно втягивают в свои распри невинных чужеземцев. Но те, благодаря уму, силе и доблести своей, вовремя обнаруживают подвох и находят способ смешать негодяям все карты, зло остается посрамленным! - вот как выглядела наша повесть в глазах семозийского графа!
        Только «пришельцам» от его похвал и восторгов легче не стало, они смотрели со своей колокольни.
        - «Случайный успех - это несостоявшееся поражение, а не состоявшаяся победа!» - процитировал Кьетт кого-то из выдающихся полководцев своей далекой родины. - А в нашем случае сам факт успеха вызывает большие сомнения. Единственное, что нам кое-как удалось, - это минимизировать последствия своего присутствия в чужом мире. Пути в собственные миры как не было, так и нет.
        - Остается еще тот демон, - напомнил снурл. - Может, вдвоем с духом Мазувилом они смогут что-нибудь придумать? Давайте уже вызовем его как-нибудь, и…
        - Только не сегодня! - вскричал граф Сонавриз. - Потому что без пира я вас все равно никуда не отпущу!
        Спорить с хозяином они, конечно, не стали. Ведь это благодаря его заботам все трое остались живы! Пришлось пировать три дня и три ночи, но после безумных застолий Хейзина времяпрепровождение показалось необременительным и приятным. Даже у Ивана голова почти не болела с похмелья, хотя он ни в чем себе не отказывал, а на укоризненные намеки спутников-нелюдей отвечал, что ему необходимо поправить здоровье, пошатнувшееся от ран.
…Как это оказывается просто - вызвать демона, если у тебя имеется клок его волос! Ни крови девственницы уже не нужно, ни прочей мрачной атрибутики. Пентаграмма, клубы сиреневого дыма - и вот он стоит перед вами во всей красе, то бишь мокрый весь и в тине с ног до головы.
        - Ох! Привет! Давно не виделись… А, это я того… - он поймал их удивленные взгляды, смутился немного, - в болото как раз провалился, не обращайте внимания. Пиявок для своего профессора ловил! У нас ведь как: война войной, а наука наукой! - Он энергично тряхнул банкой, которую держат в руке. Там действительно были пиявки, они извивались и жаждали свободы. - Ну как у вас дела? Раздобыли свой артефакт?
        Пришлось излагать печальную историю с самого начала.
        - …А ведь предупреждал я вас: не работайте вслепую! - укорил демон на правах мудрого старшего товарища. - Ну да ладно. Как говорит одна моя знакомая любительница народной мудрости, сделанного не воротишь, хорошо то, что хорошо кончается, и еще про молоко что-то.
        - Над разлитым молоком не плачут? - предположил Иван.
        - Вот-вот. Типа того. Ну показывайте ваши тапки, попробую с ними поговорить. Может, вместе что-нибудь придумаем. Да, и кристалл покажите, ладно? А то интересно же!
        При этих словах оба названных артефакта были с большим почтением извлечены из-под кровати Болимса Влека и водружены на жалобно скрипнувший стол.
        - О! - восхитился демон, едва бросив взгляд на кристалл. - Знакомая штука! Вы его случайно не из Музея землеведения того… увели незаметно?
        - Нет! - горячо опротестовал предположение Иван. - Сами материализовали, из небытия! Смотри, здоровый какой! Музейный раза в четыре меньше!
        - Это верно, - признал демон.
        А Ивану стало интересно.
        - Скажи, а откуда ты знаешь про музейный кристалл?
        Простой вопрос заставил демона сконфузиться.
        - Да я сам его оттуда однажды… гм… позаимствовал. Но ты не думай, я все вернул на место. И это было сделано во благо вашего мира! - Он так оправдывался, будто тот кристалл был личной собственностью Ивана. Хотя на самом деле судьба его была Ивану совершенно безразлична. Более того, он предпочел бы, пожалуй, чтобы на его родине столь опасные объекты не хранились.
        - Другой раз бери, не стесняйся, - разрешил он. - Еще бы этот куда-то пристроить, от греха!
        Глаза демона вдруг хищно сверкнули.
        - Если он вам не нужен… Короче, я знаю один мир, которому лишний магический артефакт не помешает. И чем он будет опаснее, тем лучше!
        - Забирай! - обрадовались все. Потому что, вопреки собственным утверждениям, отнюдь не триумфальные настроения рождало у них снурлово творение!
        - Ну поскольку теперь судьба одного артефакта благополучно решена, не пора ли обратить внимание на другой? - скрипуче напомнили сандалии; духу Мазувилу не понравилось, что его игнорируют, а все только с глупыми мертвыми булыжниками носятся.
        - Ой! - сказал демон, вздрогнув от неожиданности. - Простите, пожалуйста, я не ожидал! - и отрекомендовался вежливо: - Хельги Ингрем, магистр естественных наук, ярл Рун-Фьорда к вашим услугам!
        Так они узнали его имя.
        Дух Мазувил, в свою очередь, цветисто представился, перечислив множество собственных достижений и заслуг, среди которых числилась, к примеру, победа хазов при Аззаноре и укрощение взбесившегося духа Пофиза. После чего оба магических существа уединились для обсуждения проблемы. Секретность объяснялась просто.
        - Я такой некомпетентный демон, что мне стыдно это демонстрировать, - признался магистр. - Мы уж лучше с глазу на глаз… гм… - Он осекся, потому что глаз у духа как-то не наблюдалось, равно как и всего остального тела. Был только голос из пустоты.
        Так или иначе, но заседали они долго. Время от времени приглашали то одного, то другого из своих подопечных, принимались расспрашивать о цвете астральных полей его мира и тому подобных магических тонкостях…
        Самое ужасное, достичь успеха им тоже не удалось!
        - Этот юноша в магии полный профан! - сердито объявил дух. - Даром что высший демон, а на деле хуже простого колдуна! Совершенно не в состоянии выполнить элементарный астральный поиск! Боюсь, мы ничем не сможем помочь бедным Кьетту и Влеку. По крайней мере, до тех пор, пока сие магическое недоразумение… - под этой нелестной характеристикой дух явно подразумевал Хельги Ингрема, магистра естественных наук, - не сподобится разыскать более толкового демона или бога и заручиться его помощью.
        Тут нолькр со снурлом переглянулись, но особого горя в их глазах Иван не заметил, похоже, оба к такому повороту были готовы и с бездомной участью своей успели смириться.
        - А до тех пор, - продолжал свою речь дух, - мы бы посоветовали вам временно поселиться в мире Ивана. Здешний мир тоже неплох, но магистру будет легче разыскать вас в знакомой местности.
        Кьетт Краввер помрачнел.
        - В его мире слишком малы магические потенциалы, - возразил он. - Я там умру от нехватки сил. Ну, может, продержусь месяц-другой, если, как некоторые некроманты выражаются, - он бросил сердитый взгляд на Ивана, - «заизолируюсь». Но потом все равно конец.
        - Ах, дети, дети! - тоном умудренного жизнью старца вздохнул Мазувил. - Все-то за вас приходится решать, самостоятельно думать совершенно не хотите! У вас в руках останется мое божественное вместилище! Уж не думаешь ли ты, юный нолькр, что силы его не хватит на поддержание твоей жизни?
        - Не думаю! - заверил тот, заметно оживившись. - Я буду вам горячо благодарен, почтенный дух Мазувил, за столь неоценимую услугу! - Все-таки он был очень хорошо воспитанным нолькром и умел себя вежливо вести. Дух остался доволен.
        Но сомнения возникли и у Влека.
        - А как же я? Иван рассказывал, в их мире совершенно нет снурлов, одни только люди! И если Энге, при большом желании, кое-как сможет выдать себя за человека, то я со своим хвостом и прочими деталями буду для коренных жителей странной диковиной, уродцем, можно сказать… Как же мне там жить?
        - Ничего страшного, - радостно выпалил демон, он был рад хоть в чем-то оказаться полезным. - Я знаю одно место в том мире, где твой облик никого не удивит. У моего брата Макса обязательно найдется для тебя работа! И потом, это же не навсегда! Разыщу я кого-нибудь умного, и вернет он вас по домам… Если только Силы Судьбы не вмешаются вновь и еще куда-нибудь вас не зашвырнут.
        Трое переглянулись.
        - Ты думаешь, такое возможно? - осторожно, с опаской, высказал общий вопрос Иван; трудно сказать, как сложится дальше, но на тот момент продолжения странствий и приключений ему вовсе не хотелось, соскучился по спокойной жизни. Спросил и сам себе ответил, обнадежил: - Нет, это нереально просто! Два раза подряд подобные казусы не случаются!
        Кьетт с Влеком обрадованно кивнули, поддакнули: конечно, невозможно! Один шанс на миллион! Успокоили сами себя, приободрились…
        И вдруг обнаружили, что демон смотрит на них с откровенной жалостью, а многоречивый дух Мазувил удрученно помалкивает.
        Потом демон заговорил:
        - Слушайте, парни… Вы так ничего и не поняли, что ли?
        - В смысле? - Они действительно ничего не понимали.
        - Какой казус?! Какой шанс на миллион?! Вы что, до сих пор воображаете, будто вся эта история произошла с вами случайно?
        - А как же? Конечно… - пробормотал Иван.
        - О санкта симплицитас![(От лат. О sancta simplicitas («О святая простота!») - выражение, приписываемое Яну Гусу.] Это ведь у вас так говорят? - молвил демон. - Да уясните же вы наконец: не бывает таких невероятных «случайностей» в природе! Это Силы Судьбы положили глаз на вас троих, нарочно втянули в историю!
        - Зачем?! - испуганно выдохнул снурл.
        - Откуда мне знать? Высшие силы пред смертными не отчитываются, перед бессмертными, кстати, тоже. Но, судя по некоторым личным наблюдениям, на службу они решили вас призвать, вот что!
        - …!!!
        Да, это надо было переварить! Поэтому Кьетт спросил не сразу, а после продолжительной паузы. Голос его был напряженным и хриплым.
        - И в чем же она должна заключаться, служба эта? - Как-то не радовало его столь бесцеремонное вмешательство посторонних сил, пусть даже самых что ни на есть высших, в его жизнь - скромную, но свою!
        Демон беспомощно развел руками:
        - Представления не имею, какие у них вакансии! Нас, например, они в свое время с первого же раза заставили спасать мир, с тех пор только этим и занимаемся… - Тут он оглядел собеседников с сомнением: грозной боевой мощи в них как-то не ощущалось. - Но это, по-моему, не ваш случай…
        - Судя по тому, чем вы здесь у нас занимались: сначала создавали проблему для постороннего мира, потом сами же решали ее, - вмешался дух, - Судьба устроила вам испытание. Но что именно она ждала от вас, прошли вы его или нет - судить пока преждевременно. Поживем - увидим. Но я, дух Мазувил, посоветовал бы вам БЫТЬ ГОТОВЫМ КО ВСЕМУ! Так и знайте, в покое она вас теперь вряд ли оставит!
        - Вот-вот! - жутковато улыбаясь, подтвердил демон-убийца. - Лучше и не скажешь!
…А потом была чужая, элегантно обставленная квартира, дети, рыжие собаки, ванна с гидромассажем, пироги с клюквой. Были радостные слезы родных по телефону, были неприятные беседы в деканате… Была новая, странная жизнь, в которую судьба втянула очередных своих рекрутов…
        Но это уже совсем другая, хотя и не менее полезная история.
        notes
        Примечания

1
        Бонакон - в средневековой фольклорной традиции - диковинный зверь, покрытый густой шерстью, в случае опасности испражняющийся огнем.

2
        Считается, что мандрагора вырастает под виселицами из естественных выделений тел повешенных мужского пола.

3
        Речь идет о реально существующих психологических методиках проективного тестирования «Несуществующее животное» и «Дом, дерево, человек».

4
        (От лат. О sancta simplicitas («О святая простота!») - выражение, приписываемое Яну Гусу.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к