Люди В Сером, №01 Люди В Сером- библиотека РусЛит

Люди в сером Кирилл Юрченко
        Андрей Бурцев
        # Бессмертные боги, умеющие метать молнии и устраивать всемирные потопы; колдуны и ведьмы, летающие по воздуху и ходящие по воде; монстры и вампиры… все это оказалось реальностью.
        Потому что гости из космоса часто посещают Землю. Всегда под чужой личиной и очень редко - с добрыми намерениями.
        Лейтенанту КГБ Георгию Волкову по прозвищу Вольфрам придется убедиться в этом лично.
        Чем закончится его расследование?
        Он может погибнуть.
        Или - стать Богом.
        А еще у него есть шанс получить новую работу…
        Андрей Бурцев, Кирилл Юрченко
        Люди в сером

…мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти указывают на присутствие каких-то сил, каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу человеческую жизнь.
        К. Э. Циолковский

«Жители г. Петрозаводска явились свидетелями необычного явления природы. 20 сентября около четырех часов утра на темном небе вдруг вспыхнула огромная
«звезда», импульсивно посылавшая на землю снопы света. Эта «звезда» медленно двигалась к Петрозаводску и, распластавшись над ним в виде огромной медузы, повисла, осыпая город множеством тончайших лучевых струй, которые производили впечатление проливного дождя.
        Через некоторое время лучевое свечение прекратилось. «Медуза» обернулась ярким полукругом и возобновила движение в сторону Онежского озера, горизонт которого окутывали серые облака. В этой пелене потом образовалась круглая промоина ярко-красного цвета в середине и белая по бокам. Все явление, по свидетельствам очевидцев, продолжалось 10-12 минут.
        Директор Петрозаводской гидрометеорологической обсерватории Ю. Громов сказал корреспонденту ТАСС, что аналогов в природе работники метеослужбы Карелии не наблюдали…»
        «Известия», 23 сентября 1977 г.
«…Академия наук СССР более не может игнорировать, равно как и не может объяснить, аномальные явления, аналогичные тому, что наблюдалось в сентябре 1977 г. в Петрозаводске, в связи с чем просит организовать комплексные исследования аномальных явлений с подключением к работе организаций Министерства обороны и ВПК».
        Из письма президента АН СССР академика А. П. Александрова, зачитанного на заседании совета Военно-промышленной комиссии. Кремль. Октябрь 1977 г..
        Часть 1 Столкновение
        Пролог
        Леса Карелии 24 сентября 1979 г.
        В палатку ворвался солдатик, стащил противогаз и застыл, словно не зная, к кому обратиться, лишь дышал как загнанный заяц. Мокрые волосы всклокочены, пот стекал по лицу и грязной шее. Все, кто был в палатке, замерли, разглядывая его, - немая картина «Приплыли».
        Пробежав по фигурам, взгляд его вцепился в человека с окровавленной физиономией, почему-то сидевшего на полу, после чего солдатик испугался еще сильнее и его белые от ужаса глаза остановились, наконец, на крупной фигуре полковника госбезопасности, очевидно, где-то в подкорке застряли остатки Устава: «…обращаются к старшему по званию…».
        - Что молчишь, твою мать?! Говори! - проревел полковник.
        - Там… там… - прохрипел солдатик, тряся, как паралитик, рукой в сторону выхода, и выкрикнул: - Началось!
        - П…ц! - прибавил кто-то из офицеров неуставное слово.
        Полковник сориентировался первым, но не засуетился - командиру положено иметь выдержку. Он с грохотом отбросил легкий походный стул, одним движением одернул китель и, отдав распоряжение охране сторожить пленника, бросил через плечо:
«Офицеры, за мной». Быстро двинулся к выходу. По пути критически глянул на костяшки пальцев, заляпанные чужой кровью, но вытереть было не обо что, так что он просто потер рукой руку, размазывая кровь.
        Солдатик, видя, как на него, подобно танку, надвигается туша полковника, окончательно потерял голову Жалобно пискнув, он заметался у выхода, пытаясь напялить противогаз, помня, что нельзя покидать помещение с безоружными глазами: на стекляшки резиновой маски надеты были черные светофильтры.
        Полковник легко, одним движением руки, отбросил солдатика в сторону. После чего, напялив защитные очки с такими же темными стеклами, как у бойца, - громоздкие, неудобные, но все же лучше, чем противогаз, - откинул полог палатки, чтобы выйти наружу.
        Не мой это воин, не «безопасник», мельком подумал он, немного жмурясь от яркого света. Наверное, первогодок из срочников. На фига Петух вообще сюда регулярную часть притащил? Решил оттеснить меня, сука военная? Задавить массой? Два года назад не научился ничему! Да еще шпиона заслал, переметыша!..
        На улице мысли разом вылетели у полковника из головы. Несмотря на позднюю ночь, кругом было светлее, чем днем. Не просто яркий, а яркий на самом пределе переносимости свет с едва угадываемым голубовато-сиреневым оттенком заливал все вокруг и, казалось, пронизывал насквозь предметы и людей. И только благодаря темным стеклам, неземной этот свет не слепил, позволяя отчетливо видеть происходящее вокруг.
        А происходило нечто непотребное. «Смешались в кучу кони, люди…» - эта некстати вылезшая из памяти строчка описывала открывшуюся его взгляду картину самым полным образом. Толпы людей в противогазах, рядовые и сержанты: драпанувшее из леса оцепление, догадался полковник, - беспорядочно носились взад-вперед, и было уже не разобрать, где военные, а где - свои, особая военизированная часть ГБ, да и разбирать некому. В пяти шагах от палатки какой-то лейтенант, размахивая пистолетом, что-то орал. Вернее, пытался орать, но от сорванной глотки из-под противогаза доносился один хрип.
        Полковника больно ткнули в спину - это следом за ним вылезали из палатки офицеры. Полковник шагнул в сторону и обернулся.
        - Прекратить этот бардак! - рявкнул он своим подчиненным. - Вернуть всех на позиции, собрать наших людей и - к объекту! Я буду там.
        Он сунулся в соседнюю палатку, где обосновалось военное начальство. Еще не дойдя предчувствовал, что никого там не обнаружит, и, убедившись в этом, с побагровевшим лицом выскочил обратно. Пригнув голову и похожий на помесь танка с носорогом, ломанулся через метущуюся толпу. Свет стал слабеть, тускнеть, словно откручивали невидимую лампу, потом вдруг вспыхнул с новой силой.
        В лесу было тихо. Паникующие солдаты - а что может быть хуже, чем паника среди вояк, где каждый чем-то вооружен? - остались позади. Полковник не боялся заблудиться, потерять направление. За две недели, прошедшие с момента приземления здесь, посреди леса, чужой «тарелки», люди успели протоптать между нею, казенно именуемой «объектом», и палаточным городком неплохие тропы.
        Полковнику не терпелось, его так и подмывало перейти на бег, но боязнь потерять достоинство если не в чужих - поскольку здесь никого не было, - то хотя бы в собственных глазах препятствовала этому, и он позволил себе лишь быстрый, при всей своей грузности, энергичный шаг. Впрочем, до места оставалось не более пяти минут такой ходьбы.
        Пульсации света - он исходил от «объекта» - учащались. Иногда он совсем гас, так что приходилось идти наугад, впрочем, через десяток шагов свет разгорался снова. Это тревожило полковника. Он не знал, лучше это или хуже постоянного ровного свечения, но предпочел бы стабильность. Эта пульсация мешала думать, а ему требовалось срочно решить, что он предпримет, когда дойдет до объекта.
        Значит, Петух уже там, зло подумал полковник, имея в виду своего коллегу по званию Петущенко, командира стоявшей по соседству ракетной части и прямого представителя Министерства обороны, на которого военные возложили со своей стороны ответственность за операцию. Полковник так и не успел, да и не сумел договориться с ним о совместных действиях. Впрочем, он сам крайне смутно представлял, какими должны быть эти действия, если не сказать, что не представлял их вообще. С самого начала было ясно, что на «летающую тарелку», по-научному НЛО, глаз положат оба ведомства. А полковнику истово претила любая совместная деятельность с вояками.
        Авария у «тарелки» какая-то произошла или «закончился ихний бензин», не суть важно. Главное, две недели она сидит здесь, а вояки и гэбисты топчутся вокруг, не зная, что предпринять. Ни о каком скрытном наблюдении речь, понятно, не шла. Лес был нашпигован людьми и военной техникой, как семечками огурец, и не заметить этого не мог бы даже слепоглухонемой. Эти зеленые человечки небось сидят и хихикают про себя над суетящимися людишками, мысленно представил полковник.
        Оборонку и военных в целом полковник презирал, в мощь и силу своей организации верил беспрекословно. Будь его воля, он не подпустил бы никого из Министерства обороны к объекту на пушечный выстрел. Но решение действовать совместно было спущено с самых верхов, и полковник даже мысли не допускал, чтобы в открытую оспаривать его. Однако намеки собственного начальства понимал хорошо и всеми силами старался сохранить за комитетом преимущество. После того как Петущенко пригнал сюда своих срочников и развернул палаточный городок, полковник, чтобы не уступать ему в силовом отношении, затребовал себе спецроту ГБ с полной боевой выкладкой, окружил объект своею доступной техникой. Второй городок ставить не стали, согласились на «совместном проживании». Патрули и скрытые посты вокруг объекта полковник выставил свои параллельно с вояками, не доверяя им ни в чем.
        Что делать дальше, полковник не знал. Поначалу «тарелка», этот чертов НЛО, окружила себя силовым полем, не позволяющим подойти к ней на расстояние десяти метров, и казалась безмолвной и мертвой. На звуковые и световые сигналы никак не реагировала. Затем время от времени начала излучать свет, притягивающий к себе против воли, и за первые дни с десяток солдат, невзирая на поле - вероятно оно отключалось в этот момент, - ушли в этот свет, как будто она их всосала в себя.

«Чтобы высосать!» - подумал полковник, и его передернуло от представившейся картинки.
        Вскоре выяснилось, что от этого злополучного приманивающего эффекта спасают обычные темные стекла, и люди больше не пропадали. Но с этого момента «тарелка», мать ее, начала излучать свет беспрестанно, как будто в расчете, что найдется какой-нибудь олух и скинет защитные стекла. Но солдатики и безопасники теперь даже в сортир боялись ходить без противогазов.
        В общем, время шло. Ничего не происходило. И полковника все чаще подмывало самому сбросить ненавистные очки и кинуться в этот притягивающий к себе свет, как в омут, и надавать зеленомордым тварям по сусалам. Но только страх навсегда исчезнуть из этой жизни останавливал его…
        - Стой, кто идет! - Резкий крик сбил его с мыслей. - Пароль!
        Свет как назло притух, и полковник не мог разглядеть кричавшего.
        - Какой пароль, дурак! - рявкнул он в ответ, смутно вспоминая, что до такого извращения в непосредственной близости к «объекту» вроде бы не додумался: куда ж еще строже! - Командира в лицо надо узнавать и по голосу…
        - Стой, стрелять буду! - упрямо крикнул часовой.
        Полковник хотел припечатать его каким-нибудь отборным матом, но не успел.
        - Отставить, сержант! - раздался начальственный голос. - Свои…
        Одновременно свет вспыхнул в «полный накал». Лес застыл в этом сиянии, волшебный, неземной, зачарованный, где ясно был виден каждый листочек, каждая хвоинка, и все - неподвижное, замершее, будто окаменевшее в пронизывающем свете.
        На тропинку вышел Петущенко, тоже в защитных очках - полагалось по статусу. За ним маячил сержант в противогазе и с «Калашниковым» наперевес. Лычки у сержанта были гэбистские.
        Полковник зло сплюнул в траву. Его чуть было не шлепнул собственный подчиненный. Переметнулся, падла…
        Ни слова не говоря, он прошел мимо, лишь бросил взгляд на часового. Естественно, сержант не увидел выражение его глаз сквозь темные стекла, но по напряженным мускулам лица мог прочитать свою собственную незавидную судьбу. Но не сейчас он с ним разберется. Потом. «Когда все кончится».
        - И что тут у нас происходит? - спросил полковник, глядя в упор на Петущенко, словно тот обязан был отчитываться перед ним.
        Тот снял фуражку, зачем-то пригладил и без того аккуратную прическу и вернул фуражку на место.
        - «Тарелочка» активировалась, - сказал он, чуть усмехнувшись, и добавил: - Как сами можете видеть.
        - Вообще-то я спрашиваю, какого хера ты здесь делаешь?!
        - Напомню вам, товарищ полковник, что мы командированы сюда вместе.
        - Тебе одного раза не хватило?.. - Полковник с трудом сдержался, чтобы не назвать коллегу тем самым петухом. - Зачем шпиона подослал?!
        И он машинально погладил все еще ноющие костяшки пальцев на правой руке.
        - О чем вы?! - с возмущенной невинностью уставился на него Петущенко.
        Полковник чувствовал, как лицо его наливается кровью. Руки сами собой сжались в кулаки.
        Он вдруг заметил вышедшие из леса фигуры солдат, но не срочников, а, судя по камуфляжам и манере передвигаться - отборных десантников. Они направлялись сюда строгими цепочками, и командовали ими совершенно незнакомые ему офицеры, тоже в камуфлированных костюмах.

«Все-таки переиграл, сука…»
        Между деревьями и, казалось, сквозь деревья лились мощные потоки молочного света с сиреневым отливом. На траве и листьях искрилась и вспыхивала предутренняя роса. Тропинка огибала небольшой, аккуратный такой буреломчик и выходила на поляну, большую часть которой занимало голубовато-сиреневое пятно, сквозь него ничего не было видно - именно там находился источник света.
        Полковник решительно шагнул на поляну.
        - У кромки свечения начинается поле, - предупредил его Петущенко. - И дальше не пройти - не пускает.

«И это он мне рассказывает?!»
        Полковник сердито отмахнулся. Как работает поле, он видел не раз за эти две недели. Они упорно пытались проникнуть сквозь него, но только человек с беззащитными глазами мог беспрепятственно исчезнуть в этом свету, что, скорее всего, означало верную погибель. А так - они и солдатиков посылали, и даже «газик» умудрились по этой тропинке пригнать - все без толку. Нечто невидимое, неосязаемое просто не давало ни проехать, ни пройти дальше определенной черты. Никакие ухищрения не помогали.
        Полковник снова представил себе, как веселятся сидящие в «тарелке» инопланетные твари, и в бессильной ярости стискивал кулаки. Откуда взялась в его воспаленном воображении эта картина, почему он был уверен, что твари вообще способны веселиться, полковник и сам не знал, но не мог избавиться от этого навязчивого, постоянно возникающего образа.
        - Они что, улетать собираются? - задал он риторический вопрос.
        - Может быть, - хмыкнул Петущенко. - А может быть, наоборот, аварию исправить не удалось и сейчас ка-а-к…
        Словно предвидя его опасения, кто-то из срочников проорал вдруг:
        - А-а-а-а! Сейчас взорвется!!! - и бросился бежать.
        Но прибывшие десантники быстро остановили панику.
        - Я бы посоветовал тебе убрать отсюда лишних людей, - сказал полковник. - Еще неизвестно, чем это все кончится.
        - Могу лишь сказать вам то, что уже говорил.
        - Ты еще за это ответишь, - с бессильной злобой выдавил полковник.
        Он замолчал, глядя через плечо Петущенко.
        Тот обернулся. Из кустов, окаймляющих поляну, выходила еще одна группа солдатиков с автоматами наперевес. В беспощадно-ярком свете они казались не людьми, а какими-то загадочными существами.
        - Сколько их еще у тебя?.. - зарычал было полковник, но тут же осекся.
        - Это не мои, - качнул головой Петущенко. - Отставить! - гаркнул он солдатам хорошо поставленным командирским голосом.
        Это не произвело никакого впечатления. Солдаты выходили на поляну, будто не слыша его. Один солдат, проходя мимо, сильно толкнул полковника и даже не заметил этого. Лицо его было спокойно, в широко открытых глазах отражалось голубое сияние.
        Только сейчас остолбеневший полковник понял - они ведь без противогазов, без очков! Возможно, это именно те исчезнувшие солдатики!
        Полковник заметил, что сюда спешит его группа. Однако бойцы ГБ стали в тупик, увидев незнакомых солдат в камуфляжах. Вроде свои. И эти свои… Кто враг?
        Да и десантники тоже, вместо того чтобы остановить вышедших из сияния
«возвращенцев», пропустили, растерянно оборачиваясь на их спины.
        Двигаясь плавно и неторопливо, находящиеся будто под гипнозом солдатики окружили сияние по периметру защитного поля «тарелки», развернулись и направили автоматы на источник света, невзирая на стоявших перед собою людей. Дружно, как по приказу, щелкнули затворами.
        - Бля-а! - заорал полковник, сообразив, что сейчас произойдет. - Стоять, суки! Не стрелять!
        Петущенко толкнул его в кусты, сам упал рядом. И вовремя. Ошеломленный внезапным падением, полковник едва успел поднять голову, как был оглушен прорезавшими тишину ночного леса звуками пальбы.
        Все было как во сне, как в замедленной киносъемке. Полковник смотрел, как из спины ближайшего к нему рядового вылетают фонтанчики крови - очередь из «Калашникова» с близкого расстояния пробивает человека насквозь. Смотрел, как падают, раскинув руки и роняя оружие, те солдатики, вставшие неизвестно по чьей команде в это странное оцепление. И понял, что в них тоже стреляют - уже другие бойцы, безопасники и десантники. Но стреляют неосознанно - лишь бы куда, и даже не пытаясь понять зачем. И друг в друга тоже.
        Все это происходило бесшумно, как в кошмаре, и потому еще более страшно. Потому что ему тоже захотелось присоединиться к ним - и стрелять, стрелять лишь бы куда…
        Потянувшись за пистолетом, Полковник вывернул голову. Рядом пытался встать с земли Петущенко, но почему-то руки его подгибались, и он раз за разом падал лицом в мох. Из уголка его рта стекала струйка крови, размазываясь по подбородку.
        И по-прежнему стояла тишина, какой не бывает в действительности, и все сильнее что-то давило в уши, до боли, по помутнения в глазах. Полковник тоже захотел встать, но только бессильно забарахтался на земле. Выронил пистолет и уже не мог его найти. Петущенко рядом замер и не двигался - то ли потерял сознание, то ли просто выбился из сил. Изнывая от боли, полковник провел правой рукой по уху, ничего не нащупал, но ладонь стала красной от крови.
        И только тогда полковник сообразил, что никакой тишины нет, что все заглушает ужасный, адский, рвущий тело звон, исходящий из сияния посреди поляны. Сияние это уже не было ровным, оно пульсировало все быстрее и быстрее, и в такт ему пульсировал звон, заглушавший все остальные звуки.
        Каким-то образом полковник умудрился встать на колени, когда свечение, не переставая пульсировать, вдруг оторвалось от земли и стало медленно и плавно подниматься в воздух. Пульсации, работавшие уже как вспышки прожектора, не прекращались, и в секунды наименьшей интенсивности света можно было разглядеть темные покатые бока «тарелки».
        - Улетает! Улетает!.. - прохрипел полковник.
        Свечение уже поднялось на высоту сосновых крон, звон ослабел, и сквозь него стали пробиваться отдельные звуки - хрипы, кашель, стоны. По всей опустевшей поляне корчились люди, пытались встать, пытались ползти и просто лежали, скручиваемые жестокой судорогой. По мере отлета «тарелки» становилось все темнее, и полковник даже радовался, что не различает лиц пострадавших. Нет, ему не было жаль их - тех, кого он привык иронически-уничижительно называть солдатиками. Они и были солдатиками, пешками в играх взрослых дядей из различных ведомств. Просто полковник брезговал, как ни странно, чужой кровью, хотя мог, особенно не задумываясь, пустить ее подчиненным, если того требовало дело.
        Одновременно полковник представил, что творится в лагере, если туда дошла эта странная волна, и у него потемнело в глазах от мысли, что скажут в Главном управлении и какие последуют выводы. Теперь уже ясно, что ни контакта, ни
«тарелки» не будет, и, разумеется, опять станут искать виновного, хотя понятно и ежику, что виноваты вояки из МО. Будь он один, то сделал бы все по-другому, элегантно, умно. Но как получилось - так получилось. Поздно жалеть…
        Полковник откашлялся и сплюнул в траву кровь. В уши уже не давило. Звон удалился, превратившись в тонкий комариный писк. На поляне хрипели и стонали раненые и пострадавшие. Сил не было. Хотелось упасть и лежать, ничего не делая, и пусть все катится в тартарары. И еще его наполняла дикая злоба на всех и на все. Злоба, переходящая в неуправляемое бешенство, потому что ничего не изменить и не исправить…
        Он заметил, что в лесу уже не темно - забрезжил рассвет. И вдруг увидел на том месте, где стояла «тарелка», странные фигуры, похожие на людей в непонятном облачении. И он понял, что это не люди. Они приближались, равнодушно проходя мимо корчившихся на земле солдат.

«Они не могут здесь быть - ведь „тарелка“ улетела…»
        Но эту мысль полковник уже не успел додумать. От какого-то непонятного внешнего воздействия разум его вдруг скукожился, свернулся в комок и отступил куда-то, освободив место примитивным рефлексам, и полковник уже ничего не понимал и не видел.
        Петущенко, перед тем как с ним случилось то же самое, немного приподнявшись на локте, увидел, как полковник с внезапно оглупевшей, багровой физиономией, стоя на коленях, издает рычащие звуки и рвет окровавленными кулаками мягкий мох.
        Часть 2 Начало
        Пролог
        За два года до описываемых событий.
        Сентябрь. 1977 год
        Утопший в реке «москвич» обнаружили случайно воскресным утром. Работники соседнего от Карельска тракторного хозяйства перегоняли с полей технику и решили срезать путь. Ранним утром они двинулись колонной прямиком на Чернушкин брод, где и нашли машину - немного в стороне от спускавшейся в реку разбитой колеи. Из-за скверной дороги легковушки в тех местах давно перестали ездить, и было отчего прийти в удивление мужикам, когда они увидели торчавшую из-под воды крышу. Сквозь открытые окна холодная мутная вода лилась по салону автомобиля, но водителю и пассажиру, что находились внутри, было уже все равно.
        Вскоре вся округа знала о случившемся. Из города приехала милиция. Собравшихся зевак из ближнего поселка разогнали, а оба трупа увезли в районную больницу, где они пролежали в морге почти сутки, пока занявшийся этим делом следователь Варенцов пытался составить хоть какую-то картину случившегося.
        В маленьком городе подробности любого ЧП обычно становятся всеобщим достоянием и если искажаются, то редко, но в этот раз все случилось иначе, и дальше слухов дело не пошло. На следующий день после случившегося в Карельск прибыли какие-то важные люди. Поговаривали - из самой столицы. Опер Варенцов отбыл с ними в Петрозаводск и вернулся домой только на вторые сутки. Те люди, которые знали его до этой истории, не могли понять случившейся с ним перемены. Несколько дней кряду, и в полном одиночестве, Варенцов пил горькую, хотя давно завязал с этим делом. А если кто пытался вытянуть его на разговор, того ожидала страшная многоэтажная ругань и угрозы «выпустить кишки», отправить туда, где «черти самосад жгут». В конце недели мать бывшей жены нашла Варенцова мертвым. По старой памяти добрая теща заглянула проведать страдальца. Дверь была открыта, в квартире полный кавардак, а сам Варенцов лежал на кухне возле батареи отопления. «Перепил и ударился головой о чугунный радиатор…» - так решили его коллеги и даже не стали заводить уголовного дела.
        Но это была не единственная загадочная смерть.
        Патологоанатом Василий Чиркин работал в «районке» и по роду своей деятельности сотрудничал с милицией. Именно он занимался вскрытием трупов, найденных в
«москвиче». В тот же день, что и Варенцов, Чиркин был найден мертвым на рабочем месте. Врачи сошлись во мнении, что у него случился инсульт - такое иногда и с молодыми бывает.
        Если кто-то и пытался сопоставить оба этих трагичных случая и связать их с тем самым загадочным автомобилем, неясно как попавшим на Чернушкин брод, где только тракторам дорога, то языком попусту молоть не стал. Именно так поступил Сергей Анисимов, лучший друг Чиркина. Уж он-то об этой истории знал больше, чем полагалось.
        Анисимов с Чиркиным знакомы были несколько лет. В тот год им обоим исполнилось по тридцать девять каждому. Рано овдовевший Анисимов и хронический неудачник Чиркин считались друзьями близкими и особых тайн друг от друга не хранили. Например, Анисимов был единственным, кто знал о прошлом Чиркина больше, чем полагается просто знакомым: однажды друг Чиркин признался, что после мединститута несколько лет проработал кардиохирургом в одном крупном областном центре (город он не называл) - издавна была у него мечта спасать людей с тяжело больными сердцами. Отличным кардиохирургом считался Чиркин - специалистом, подающим особенные надежды, и даже метил в заведующие отделением. Но однажды случилось нечто чудовищное, больше походившее на рок судьбы. Две операции подряд закончились гибелью пациентов - сердце не удавалось запустить. Чиркин сделал перерыв. Но и следующий пациент был потерян во время операции. Василий клялся, что профессиональной ошибки с его стороны и членов его команды быть не могло, тут нечто другое, мистическое, словно три раза подряд под его скальпель легли пациенты, которым сам Бог
отказывал в жизни. Но коллеги начали косо посматривать. Кто-то из завистников распространил слух, что Чиркин пьет, оттого, мол, и смерти эти. Давили с разных сторон конкуренты, давно метившие на обещанное ему место. А он и сам боялся вновь приступить к операциям. Переходить же в отделение экстренной хирургии, как советовали некоторые, Василий не собирался. Он и представить себя не мог врачевателем острых аппендицитов, панкреатитов и прочих желудочно-кишечных патологий. Опережая возможные пересуды, расследования и вероятные репрессии, Чиркин подал заявление об уходе, а вскоре и вовсе убрался в родной Карельск, где с горя предпочел заниматься трупами. Тем все равно, они не пожалуются. Только тогда он и начал пить, чтобы там ни говорили его прежние коллеги.
        Несмотря на грубую, по меркам обывателя, профессию, прозектор Василий Чиркин был очень добрым и отзывчивым человеком. Даже к трупам он относился с редкостной почтительностью, считая себя единственным, кто еще может отдать последнюю дань усопшим не на словах, а на деле. Да и трупами он их никогда не называл - только
«умершими».
        В тот день, когда на Чернушкином броду нашли затонувший «москвич», Сергей Анисимов зашел к Васе Чиркину пригласить друга на день рождения дочери. Ксении исполнялось шесть лет.
        Как и договаривались, Вася пришел к ним домой вечером следующего дня. Сильно поддатый. Но, поскольку он был лучшим другом отца именинницы, никто и словом не обмолвился. Когда после чествования Ксюши меж соседями и друзьями начались разговоры за душу, Чиркин попросил Сергея выйти с ним на улицу.
        Слишком уж заговорщицкий тон был у пьяного друга, который явно хотел что-то рассказать, да, видно, не знал, с чего начать.
        - Слушай, Серега. Я тут одну штуку обнаружил. Не знаю, поверишь ли…
        Анисимов удивился неловко возникшей паузе, как будто друг его Чиркин сомневался, стоит ли продолжать. Что же такое может рассказать Вася? Что клад нашел, зашитый в одного из своих «пациентов»?..
        Это предположение оказалось недалеко от истины.
        - Ты слышал, на Чернушке машину нашли с утопленниками? - спросил Василий.
        - Слышал, - ответил Сергей. - Жалко мужиков. И какого хрена они туда поперлись?
        - Да, теперь уже не спросишь, - согласился Чиркин. - А я, знаешь ли, сегодня в обед вскрыл одного. - Он как-то тоскливо хмыкнул. - Не поверил, что утопли, даже если бродом ошиблись. Там же вода чуть выше пояса, сам знаешь. Чего им стоило из машины выбраться?..
        - Это точно, - нетерпеливо кивнул Анисимов. Вася по давней привычке своей тянул с главным, и Сергею очень хотелось узнать, что же такое тот обнаружил. Даже не из любопытства, а сколько подозревая, что Чиркин не станет наводить интригу из пустяка.
        - Так вот, я обнаружил нечто такое, что в голове не укладывается…
        - Какое, ну? Не тяни.
        - А такое… - Василий раздраженно повысил голос. - Ты что-нибудь в кардиохирургии понимаешь? Хотя бы маленечко?
        - Не… не понимаю. Но если хочешь, валяй, объясняй.
        Чиркин махнул рукой:
        - A-а, все равно… Кому-то ведь надо рассказать. Сначала хотел с коллегами из области посоветоваться, да передумал…
        - Да ты объяснишь, наконец, чего ты такой дерганый? - потребовал Сергей. - Что ты нашел?
        - Я таких операций не видел и не слышал, чтобы так умели делать! - выкрикнул Вася.
        - О чем ты?
        Чиркин всхлипнул:
        - Серега, ты друг мне самый лучший. Может быть, подскажешь, как мне поступить? - Он вдруг захныкал, в голосе его проявились знакомые нотки закоренелого страдальца.
        Сергей встряхнул друга за плечи, и тот начал говорить. Путано, несвязно, сквозь пьяные слезы:
        - Послушай, Сережа, я знаю, как делают подобные операции. Допустим, когда у человека… Ну, от инфекции разрушается клапан в сердце. Чтобы восстановить функциональность, его можно заменить протезом. Для этого нужно вскрыть грудину, остановить сердце, рассечь аорту и, к примеру, вшить… - Чиркин немного отстранился и выкатил глаза: - Но тут ничего подобного! Ни единого рубчика, ни на груди, ни в сердце, ни одного следа, а клапан меж тем - искусственный. Механический!.. Знаешь, его как будто вырастили там, внутри! Он словно родной. Представляешь?!.. А сам клапан… Он идеален! Я ничего подобного себе представить не мог…
        Потребовав более доходчивых объяснений, Сергей, который и сам был нетрезв, постепенно начал понимать, о чем говорит Чиркин.
        У одного из мужчин он обнаружил в сердце механические клапана. Не примитивные шариковые, и даже не современные створчатые, что только начали производить на Западе. А гораздо более совершенные, полностью воспроизводящие естественную форму клапана, сделанные из непонятного серебристого материала, по цвету похожего на металл, но достаточно гибкого, как и положено створкам естественных клапанов. Эти клапаны составляли единое целое со стенками аорты, будто плавно истекали из нее, не было ни единого намека на строго очерченные границы, как это должно быть у любого механического протеза. Получается так, словно у человека тяжело болело сердце, отчего изъело створки родных клапанов, и кто-то неизвестный провел операцию, которая не снилась современным хирургам. Без разрезов и швов. Но Чиркин разгадал еще одно уникальное свойство материала. Рассказывая об этом, он даже прочел Анисимову небольшую лекцию. Обычно при установке клапанного протеза больной вынужден всю жизнь принимать антикоагулянты, лекарства, разжижающие кровь, поскольку без них обречен умереть от тромбоза. А все оттого, что организм
воспринимает механический имплант за чужеродное тело и начинает усиленно вырабатывать тромбоциты. Но клапаны того мужчины были идеально чисты: ни единого намека на указанный побочный эффект, да и в крови никаких признаков того, что погибший принимал антикоагулянты.
        Все эти факты и потрясли Чиркина, едва не доведя до шока.
        - Понимаешь, Сережа, я же не дилетант, знаю современные разработки, читал переводную литературу, западную, но даже там ничего подобного не могли создать. Не могли! У него и разреза-то на грудине нет. Это вообще в голове не укладывается! Только шрамчик небольшой между ребрами, да и то не с той стороны, от какого-нибудь ранения наверно…
        - А если они сумели? - спросил Анисимов.
        - Кто? - недоуменно уставился на него Василий.
        - Американцы…
        - Может, ты еще скажешь, что тот мужик - американский шпион? - язвительно спросил Василий. - Я тебе говорю, что не могут, а ты свое гнешь!
        - Ну а кто же это тогда сделал?
        - Я бы и сам хотел знать… - вздохнул Чиркин.
        И они ушли в дом допивать остатки спиртного.
        Через неделю Васю нашли мертвым в собственной прозекторской. Сергей узнал об этом вечером того же дня, когда это случилось. А перед сном, часов около десяти, в квартире Анисимовых раздался звонок. Маленькая Ксюша побежала в коридор и по детской неосторожности сразу отворила дверь. И, хотя Анисимов приучал ребенка к строгому порядку (сперва позвать отца), он не испугался, услышав, как лопочет с кем-то дочь. Мало ли кто мог заглянуть - хотя бы соседка. В ту минуту он еще ни о чем не подозревал, никаких гипотез не строил. И лишь когда увидел в дверях незнакомого мужчину, сердце екнуло.
        Мужик был в возрасте, крепкий в плечах, высокий, осанистый, видный из себя. Цивильный костюм, явно заграничный, рубашка, галстук, лакированные туфли. Впечатление официальности слегка портили небритые щеки, а еще по лицу было заметно, что незнакомец устал. Только всеми силами пытается это скрыть.
        - Сергей Иванович? - обратился к нему незнакомец. - Учитель физики в девятой школе?
        Анисимов кивнул и потянулся к дочери, схватил за маечку, чтобы оттащить к себе. Ксюша сопротивлялась - мужчина ей определенно понравился. А тот подмигнул ребенку, полез во внутренний карман и вытащил новомодную шариковую ручку с корпусом из прозрачной пластмассы и голубеньким стержнем внутри.
        - Не возражаете? - спросил он Сергея, собираясь вручить ребенку подарок.
        Сергей не возражал. Он только хотел знать, кто перед ним, и зачем пожаловал.
        - Японская, очень тонко пишет, не мажет. В школу пойдешь, пригодится, - сказал незнакомец, протягивая ручку Ксюше.
        Наконец гость выпрямился и произнес:
        - Моя фамилия Иванов.

«Мог бы и Петровым назваться», - подумал Сергей. Хотя пускай будет Иванов. Какая разница.
        - Не могли бы мы поговорить? У меня есть к вам несколько вопросов.
        О том, как ведут себя сотрудники госбезопасности, Анисимов знал только из кино. В том, что это представитель всесильной конторы, теперь он даже и не сомневался. Пока его впечатления ничуть не расходились с шаблонными представлениями. Да и от знакомых (а те от своих знакомых) он слышал, что люди «оттуда» ведут себя очень уверенно и корректно. Поначалу, правда. Но, так как никаких темных дел за Анисимовым не водилось, да и времена теперь другие, он позволил себе расслабиться и пригласил Иванова пройти в кухню, а сам достал альбом для рисования, чтобы Ксюше было чем заняться. Девочка расположилась на диване и увлеченно принялась выводить новой ручкой по бумаге.
        Пройдя в кухню, Сергей вспомнил, что мужчина не представил никаких документов. Преодолев смущение, он все же напомнил Иванову об этом упущении, на что гость ответил:
        - В данной ситуации, Сергей Иванович, я представляю службу, которая, к сожалению, не выдает документов специального образца.

«Выходит, не гэбист?» - еще больше забеспокоился Сергей. Ему вдруг показалось, что лицо гостя знакомо. Карельск - город небольшой. Вполне могли где-то пересечься. Вот только где? Может быть, родитель какого-нибудь ученика?
        Но гость не спешил развеять его сомнения и перешел к своим вопросам:
        - Сергей Иванович, когда вы в последний раз видели Василия Чиркина?
        - Васька умер, - почему-то именно так ответил Сергей. Словно ему неприятно было, что могли существовать причины, по которым кто-то чужой интересуется его погибшим другом.
        - Вы уж меня простите, но… Сергей Иванович, вы не считаете, что кому-то могла быть выгодна его смерть?
        Сергей вздрогнул.

«Выгодна смерть»… Обычно так говорят, когда считают, что произошло убийство.
        - Вы полагаете, Василий умер не своей смертью? - осторожно спросил он.
        - Разве я полагаю?! - несколько даже удивился собеседник. - Я в этом уверен.
        - Уверены… - Анисимов не знал, что добавить к сказанному. И еще он понял - если сболтнет что-то лишнее, то впоследствии может серьезно пожалеть об этом.
        - Уверен-уверен, Сергей Иванович, - повторил Иванов.
        - Может быть, вы все-таки признаетесь, какую организацию представляете? - потребовал Анисимов. Его злило и то, как к нему обращался Иванов. «Сергей Иванович!» - так его звала в школе классная учителка, когда, помимо свежей двойки в дневнике, ей хотелось покрепче досадить ученику за не выученный урок. И отец, перед тем как дать ремня, тоже приговаривал: «Не повезло тебе, Сергей Иванович!» Так с той поры и ненавидел Анисимов, когда его называли по имени-отчеству, даже коллеги по работе. Быть может, потом, когда стукнет за сорок и того потребует возраст, он начнет относиться к этому проще. Но не сейчас…
        - Я хочу знать, кто вы и откуда. В противном случае ничего говорить не стану.
        - Ладно! - Иванов поднял руки. - Собственно, не за тем я сюда пришел. Глупо было устраивать этот спектакль… Хотите, я сам расскажу, о чем вы говорили с Василием Чиркиным несколько дней назад?
        Сергей почувствовал, как по спине прокатилась дрожь.
        - Валяйте, - он хотел придать голосу уверенность, что вряд ли удалось.
        - Ваш друг обнаружил кое-что, что знать ему было не положено. Это была ошибка. Серьезный прокол с их стороны…
        - С их стороны?! - непонимающе переспросил Сергей, но его удивление осталось без внимания.
        Иванов продолжал:
        - …Из-за этой ошибки поплатились жизнью два посторонних человека. Один из них был вашим другом. Другой - следователь, ведший дело о людях в утонувшей машине. Я, собственно, пришел с той целью, чтобы ничего страшного больше не случилось. Чтобы и вы не пострадали. Ваша маленькая семья. Весьма влиятельные силы очень заинтересованы в том, чтобы та информация, которую поведал вам друг, не стала достоянием даже ограниченного числа лиц. Понимаете, Сергей Иванович? Нетрудно установить круг тесного общения вашего товарища…
        - А следователь Варенцов, - поинтересовался вдруг Сергей, - он тоже наткнулся на что-то странное?
        И тут же понял, что своим любопытством фактически выдал себя. До этой минуты еще можно было отпираться, утверждать, что Василий ему никаких особых секретов не открывал, но теперь поздно. Однако по взгляду Иванова понятно было, что, если он считает, что был между Чиркиным и Анисимовым некий разговор, значит, так оно и есть. И явился неспроста - явно с каким-то предложением.
        - Варенцов кое-что обнаружил в машине, - подтвердил его догадку Иванов. - Что, опять-таки, с точки зрения неких сил, он не должен был узнать.
        Сергею не нравился этот разговор. А главное - ощущение опасности, которое усиливалось с каждым произнесенным словом. То, что он узнал от Василия, казалось таким ничтожным, таким несерьезным, чтобы из-за этого могли гибнуть люди.
        - Все это кажется незначительным только на первый взгляд, - словно догадываясь о его мыслях, ответил Иванов. - Я хочу, чтобы вы воспользовались моим советом покинуть город, хотя бы на год. У вас, кажется, есть тетушка в Иркутске?
        Сергей обомлел. О существовании тетки не знал никто из его знакомых. Но этот-то как проведал? И про «маленькую семью» - про вдовство - знает. Все знает! Досконально изучал, справки навел…
        - Поезжайте к ней, - голос Иванова вернул его к действительности. - А я постараюсь запутать следы. Никто вас преследовать не будет. Завтра же поезжайте.
        И была в голосе Иванова какая-то особенная настойчивость, будто он и в самом деле заботился об Анисимовых чисто из альтруизма. Но Сергей был не того характера, чтобы вот так соглашаться абы на что.
        - Никуда я не поеду! - решительно произнес он. - Кто вы такой, чтобы мне указывать?
        - Я понимаю ваше беспокойство. Но, поверьте, с того дня, как вы узнали то, о чем расссказал вам Чиркин, ваша жизнь изменилась. И уже ничего нельзя поделать. Единственное - поверить, что я друг. Я хочу, чтобы вы воспринимали меня именно так. Пообещайте, что сделаете, как я прошу.
        - Ничего я не обещаю, - сухо ответил Сергей и замолчал, увидев на пороге кухни дочь, которой надоело рисовать в одиночестве.
        Иванов (Петров? Сидоров?) улыбнулся подбежавшей к отцу Ксюше, которая держала под мышкой альбом.
        - Ну-ка, что у тебя тут?
        Она протянула альбом Иванову. Молчаливо поджав губы, Сергей тоже с интересом рассмотрел рисунок: небольшой дом с надписью «Школа», из окна выглядывает человеческая фигурка, над которой начертано «Папа», а внизу к школе с цветами шагает девочка, и с перевернутой буквой «ю» подписано: «Ксюша».
        Девочка схватила его за руку и вместе с ним уставилась на гостя, изучая, быть может, еще пристальнее, чем отец.
        Иванов отдал альбом Сергею.
        - Не жалейте, Сергей Иванович, что вы не знаете, во что ввязались. Разумеется, не по своей воле ввязались. Так что лучше поезжайте, - он полез во внутренний карман и достал конверт. - Здесь деньги и билеты до Иркутска.
        Иванов передал конверт Сергею и непритворно вздохнул:
        - Да, втянул вас в историю Чиркин… Но, увы, с того, кто покинул нас, взятки гладки… Прощай, Ксюша! - Иванов протянул руку девочке и пожал ее маленькую доверительно протянутую в ответ ладошку. А Сергей испытал к нему благодарность, хотя бы за то, что гость ни разу не упомянул при дочери о гибели дяди Васи («Тот, кто покинул нас» звучит гораздо лучше «покойника»), как будто догадывался, что Ксюше, недавно потерявшей мать (и это он знал наверняка!), неосторожное упоминание о смерти доставит боль.
        - Скажите… Не знаю, как вас по настоящему звать, - сказал Анисимов, выйдя проводить Иванова. - У меня стойкое ощущение, что, даже если я уеду, вы не оставите меня в покое.
        - Как знать, Сергей Иванович. Как знать…
        Впоследствии Анисимов часто вспоминал эти слова и тот момент, когда, стоя на лестничной площадке и вслушиваясь в удаляющиеся шаги, открыл конверт и увидел толстую пачку сторублевок. Огромная сумма - такой он сроду в руках не держал. Сергей стоял и раздумывал: порвать билеты и деньги в мелкие клочки, отчетливо осознавая, что Иванов от него все-равно не отстанет, или последовать совету незваного гостя? Единственный человек, за которого он переживал, была Ксюша, но какая-то уверенность насчет их будущего коренилась в душе: прорвемся! И было еще чувство уверенности, что этот «некто Иванов» не стал бы ничего предлагать, если бы был опасен…
        Действительно, кто мог тогда знать, что спустя полгода Сергей Анисимов станет работать в той самой таинственной службе, которую представлял Иванов и которая носила весьма банальное на слух название - «Консультация».
        Глава 1
        Министерство обороны СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта
«Отражение».
        Сентябрь 1977 г. Совершенно секретно

«Вчера, 20 сентября, на полигоне 2-Б (Карельск), где находится основная научная база спецпроекта «Отражение», произошло чрезвычайное происшествие. Из всех подробностей пока доподлинно установлено, что после захода солнца над полигоном произошла яркая вспышка, в результате которой на несколько часов был выведен из строя весь персонал военной части и полигона. Сигнал бедствия получен с полигона только сегодня утром, 21 сентября, сразу после того, как первые сотрудники полигона начали приходить в себя…

…В настоящий момент расследование ЧП на полигоне 2-Б ведется специалистами оперативной группы КГБ при СМ СССР. Допросом персонала полигона 2-Б занимается сотрудник районного отдела г. Карельска, проходящий по внутренним шифрам комитета, как агент «Аякс»… В связи с особой важностью расследования инцидента, а также по требованию руководства спецпроекта «Отражение», все лица, причастные к расследованию, в настоящий момент находятся под усиленным наблюдением. Личное дело агента «Аякса» прилагается…»

21 сентября 1977 г.
        Учетно-архивный отдел КГБ СССР
        Дело № 75-09-2345-14 (2-Б).
        Совершенно секретно
        Из записи допроса инженера отдела испытаний полигона 2-Б
        капитана Литвинова Г. С. 21 сентября 1977 г.

«…- Назовите точное время вспышки.
        - С точностью до минут сказать не могу. Приблизительно в 21:40 по местному времени. До этого объект находился к югу от нашего полигона, но он очень быстро приблизился и оказался прямо над нами.
        - Как выглядел объект?
        - Пульсирующая звезда или огромная светящаяся медуза. Ничего другого на ум не приходит.
        - Почему вы считаете, что объект имел целью именно уничтожение полигона?
        - До вас меня уже несколько раз допрашивали. Значит ли это, что вы мне верите? Верите, что это был неопознанный летающий объект? Говорят, его еще видели над Петрозаводском!
        - Я задал вопрос.
        - Понимаю. Мы занимаемся… Вернее, раньше полигон работал над космическими технологиями и, в частности, над новыми видами топлива. А объект приближался предположительно со стороны финской границы. Вы же знаете, какие у нас напряженные отношения с Западом.
        - Появление объекта сопровождалось какими-то необычными эффектами?
        - Стыдно об этом говорить, но, если не считать вышедшей из строя радиосвязи, мы все испытали необъяснимый страх. Совершенную безысходность…»
        Предоставил: агент «Аякс»
        Из записи допроса сотрудника автохимлаборатории полигона 2-Б
        Савицкого Е. К. 21 сентября 1977 г.

«…- Где вы находились в момент случившегося?
        - Брали пробы грунта с учетом розы ветров. Сами понимаете, чтобы всякие там шпионы не определили, чем на нашем предприятии занимаются, приходится тщательно контролировать выбросы. Мы остановились где-то в пятидесяти километрах от полигона. Работы много, заночевали. Сучье место.
        - Прошу избегать грубых выражений. Наш разговор записывается.
        - Извините, не сдержался. Кто бы знал, что так долго обратно топать придется. Машина-то не завелась!
        - Вы лично видели вспышку над полигоном?
        - Нет, но я и мои товарищи хорошо видели тот объект, о котором вы спрашиваете.
        - Расскажите о нем подробнее.
        - Я даже не знаю, как его… Похоже на клубок, у которого порвались нитки и распустились вокруг, как щупальца у медузы… Вот-вот. На медузу похоже. Только щупальца со всех сторон! А потом от этой «медузы» отделился маленький шар. Тоже на нее похожий. И они вместе полетели к полигону.
        - Очевидцы на полигоне утверждают, что объект был один.
        - А на… мне врать?.. Простите. Я не вру. Других спросите, кто со мной был.
        - Обратно объект возвращался по той же траектории?
        - Да. Пролетел над нами через несколько минут. Только один. Тот, что большой.
        - Какие необычные явления вы заметили в ту ночь?
        - Необычные? Если я вам скажу, вы надо мной смеяться не будете? Нет? Впрочем, вы и так спрашиваете о вещах, от которых умом тронуться можно. Ха-ха… Простите… Мы для керогаза солярку использовали. Аккурат днем немного слили. Но, после того как эта
«медуза» над нами пролетела, солярка больше не горела. И «КамАЗ», бляха, не завелся! Мы к полигону на своих двоих топали! Через весь лес!
        - Эта солярка все еще в машине?
        - Да. Так в лесу и стоит машина. Кому она на хер нужна!.. А че, то топливо, которое на полигоне испытывали, тоже больше не горит?
        - Это не в моей компетенции. И вообще, советую не задавать лишних вопросов, если хотите жить спокойно.
        - Понимаю, понимаю. Я могила. Это все америкосы паскудные!..»
        Предоставил: агент «Аякс»
17 сентября 1979 г.
        Понедельник
        Поздним вечером Егор Фалеев, начальник турбинного цеха местной теплоэлектростанции, возвращался домой со смены. Он трясся в служебном автобусе и мечтал о том, чтобы оказаться дома прежде, чем начнется дождь. Водитель «дежурки» высадил Егора на перекрестке, и через соседние дворы Фалеев направился вглубь квартала к новостройкам, в одной из которых жил с семьей.
        Ветер заметно повлажнел, но дождя еще не было. Мысли уставшего до раздражения Фалеева сосредоточились только на одном - поскорее завалиться спать. Ну, может быть, жевануть чего-нибудь на скорую руку… Это, конечно, хорошо бы, если в доме есть чего пожрать, разумеется. Вечно с дежурства припрешься голодный как зверь, и даже хлеба нет… Чем только жена занимается, дети тоже пошли ленивые, оба в мать, дармоеды… Пашешь-пашешь нещадно на них всех, и никакой о тебе заботы!..
        На подходе к дому Фалееву пришлось оторваться от гневных дум. Он увидел свет в окнах своей квартиры - домочадцы не спали. В такое позднее время - уж полночь скоро - что там могло случиться?
        Перепрыгивая через ступени, позабыв о лифте, запыхавшийся и вспотевший от усталости, волнения, и злой на темноту в подъезде (новый-то дом!), вскоре Фалеев очутился на площадке предпоследнего, восьмого, этажа. Дверь открыли едва он позвонил.
        - Граф заболел, - объявила жена с порога.
        Ее осунувшийся бледный вид нисколько не вызвал сочувствия. И без того растравленный, Егор набросился на супругу, заворчал:
        - Опять небось куриных костей надавали?! Я давно говорил!..
        Не раздеваясь, он заскочил в гостиную, где беспомощно распластался на полу красавец-сеттер по кличке Граф. Егор Фалеев буквально холил и лелеял пса, с которым часто выбирался на охоту, а то и просто в лес, лишь бы подальше от дома, когда чересчур все доставало.
        Тринадцатилетние сыновья-близнецы тоже не спали, нахохлившись, сидели на диване против собаки, оба по-турецки скрестив ноги, встретили отца растерянными взглядами. Всегда великолепный, сегодня Граф выглядел неважно - живот распух, глаза полуоткрыты, язык вывалился из пасти, блеклая шерсть. Еще заслышав хозяина, пес поднял голову, а теперь, увидев его, слабо застучал рыжим хвостом по полу, намеревался встать. Но Егор склонился над ним и настойчивыми поглаживающими движениями заставил лечь снова.
        - Ветеринару звонила?!
        - Господи, да где я тебе в полночь ветеринара найду? - в ответ наехала супруга.
        - А… - отмахнулся Фалеев. Сил не было спорить.
        В препираниях долго выясняли причины такого состояния собаки. Неожиданно, прервав семейную ругань, Граф с трудом поднялся на дрожащих ногах. Все дружно уставились на него.
        Внутри собаки что-то забулькало, в распухшем животе словно заработал компрессор. Дернувшись несколько раз и склонив голову к полу, пес изрыгнул неприятного цвета пенистую жижицу, в которой все увидели изжеванную конфетную обертку.
        - Господи! - всплеснула руками супруга. - Так это же он все конфеты пожрал!
        - Ах ты мой ходячий самогонный аппара-а-а-т… - нежно пропел Егор, поглаживая булькающий живот пса.
        Сразу же найдена была изодранная собачьими зубами сумка, припрятанная под шкафом, - с основательно поеденными запасами конфет, ставших причиной несладких мучений Графа. Пришлось Фалееву сделать псу промывание желудка, а после и клизму поставить. Первая процедура заметно оживила Графа, а чтобы вторая не закончилась другим кошмаром, жена велела Егору вывести пса на улицу.
        Фалеев не стал спорить. Быстро напялил на собаку ошейник, схватил поводок и потянул Графа в подъезд, да тот и сам помчался, как реактивный, понимая, что к чему.
        Осыпая проклятиями тех, кто тырит лампочки на площадках, Фалеев придерживал собаку, чтобы не упасть в темноте. С другой стороны, если не поспешить, и Граф нашкодит, придется чистить пол во мраке. А многие квартиры на нижних площадках уже были заселены, причем людьми знакомыми, некоторые из которых приходились Фалееву коллегами, а то и начальством. Нехорошо будет.
        Однако успели выскочить без приключений. Вдоль дома Граф норовил присесть, но Егор хватал его за загривок и тянул дальше. Успели добежать до пустыря с густыми зарослями полыни.
        - Ну что ж ты, брат, напугал меня? - обратился Егор к собаке. Еле видная в темноте морда торчала из травы, и трудно было сказать - виноватая или просто так казалось?
        Чертовски хотелось спать, но Фалеев решил выгулять опроставшегося пса еще минут пятнадцать, для пущей уверенности, чтобы спокойно провести остаток ночи. Он углубился в пустырь, за которым возвышалась недавно начатая стройка - к ней вела петляющая колея, прорезанная в густой траве грузовиками. Егор отпустил собаку с поводка.
        - Далеко не убегай, не видно ни хрена! - крикнул он, заметив, что пес направился к стройке. - Да стой же ты!..
        Ругаясь, он медленно последовал за непослушным питомцем по дороге, затем вдоль забора, несколько раз едва не растянулся, спотыкаясь о разный строительный хлам. Неожиданно увидел Графа. Стоявший в неподвижности пес был плохо заметен в темноте. Если бы не тихое, наводящее жуть поскуливание, Фалеев не сразу разглядел бы его силуэт.
        - Что там? - Он подошел ближе и взял пса за ошейник. От его прикосновения Граф вздрогнул. У Фалеева мурашками захолодило спину.
        Он видел перед собой открытые ворота запасного въезда на стройку. С противоположной стороны здания висел прожектор, но та часть площадки, что находилась перед Фалеевым, была погружена в черноту. Висевший на стреле башенного крана сигнальный фонарь был слишком слаб, и свет его не достигал того места, где стоял Егор. Угадывались только очертания дома, возведенного до третьего этажа. Да контуры кирпичных штабелей, бетонных плит и куч песка, гравия. Как Егор ни напрягал зрение, как ни вглядывался, тень перед самим зданием представлялась сплошным черным пятном. Только слабый шорох долетал - будто кто-то ходил по территории. Возможно, сторож, но не факт - могли быть и жулики, таскающие по ночам стройматериалы.
        - Пойдем-ка отсюда, - тихо произнес Фалеев и потянул Графа за собой. - Дома уж, наверно, потеряли.
        Он шагнул влево, откуда пришли, и ступил на что-то твердое. В то же мгновение кривой пруток арматуры вздыбился из травы, ударил Графа по ляжке, одновременно резанул Фалеева по ладони. Пес испуганно заскулил, дернулся, и Егор выпустил поводок из ушибленной руки. Судя по тому, как засаднило кожу, ему крепко досталось. Фалеев облизнул тыльную сторону ладони и ощутил вкус крови.
        - Куда?! Стой! Вот падла! Черт бы тебя подрал! - заругался он, заметив, что Граф, вместо того чтобы вчистить домой, во весь опор помчался на стройку. - Граф! - крикнул он снова и прошел в ворота.
        Он позвал еще раз, другой, но ни звука в ответ. Тогда Егор направился к темному прямоугольнику здания. Под ногами предательски шуршал гравий, поэтому Фалеев двигался с перерывами, иногда останавливался и прислушивался. От забора до строящегося дома - метров двадцать. За то время, пока он, выбирая в густой тени каждый шаг, преодолел эту дистанцию, собака могла запросто обогнуть стройку и выскочить с другой стороны или даже забежать в любое из окон полуподвала. Попробуй теперь найди.
        Снова послышался невнятный шорох.
        - Граф… Граф… - на всякий случай негромко позвал Фалеев.
        Внезапно он услышал стук внутри строящегося здания - как раз напротив того места, где стоял. И следом совершенно отчетливо донесся визг и скулеж. Но сразу все стихло.
        - Граф!.. - хрипло крикнул Егор. Он перелез через гравийную кучу и заскочил в проем ближайшего окна.
        Как располагались клетушки перегородок в цоколе, Фалеев не имел и малейшего представления. Он тыкнулся несколько раз в пустые, резонирующие звуками его шагов комнаты; кое-как, почти вслепую, отыскал выход в подъезд и по лестнице, скользкой от рассыпанного песка и цемента, вбежал на следующий этаж. Снова прислушался. Нет, кажется, на втором этаже. Еще несколько секунд, и он оказался на нужной площадке, где снова услышал жалобный визг пса, который внезапно оборвался.
        Впервые в жизни Фалеев испытал по-настоящему животный страх, который требовал от него скорее убраться. Он уже не был уверен, что собака жива. Но кто мог покуситься на жизнь Графа?
        Крадучись, он вошел в ту квартиру, из которой донесся визг. Дощатого пола здесь еще не было, только голый бетон, и потому Егор мог двигаться тихо. Сквозь окно дальней комнаты, выходившей на фасадную сторону, в коридор проникал свет прожектора, отраженный от стены соседней блок-секции. И в контрасте с этим светом, в остальных комнатах чернота еще больше сгущалась.
        Из дальней комнаты опять послышался шум и звуки, похожие на скулеж.

«Так ты жив, малыш! - обрадовался Егор. - Только почему ты не бежишь ко мне? Ведь я здесь!.. Что тебе мешает?»
        Он хотел позвать собаку, но страх, казалось, стал еще гуще, заставил Егора прикусить губы. Он начал продвигаться вперед мелкими шажками. И чем ближе подходил к комнате, тем страшнее ему становилось. Рука его случайно нащупала кирпичи, сложенные в аккуратную стопку. Взял один. В какой-то момент Фалеев решил, что было бы правильнее сейчас уже не таиться, а ворваться в комнату с криком, используя преимущество неожиданности. Так он и поступил. Держа кирпич наизготовку, впрыгнул внутрь и заорал. Но, впрочем, тут же заткнулся.
        Из-за широкого балконного проема в этой комнате было достаточно светло, чтобы Фалеев совершенно отчетливо увидел фигуру человека, стоявшего посреди, спиной к нему. Человек пошатывался, ноги его были необычно широко расставлены, как будто он боялся упасть. А еще здесь был Граф. Испуганно зажавшийся комочком в угол, пес завыл, увидев хозяина.
        Фалеев снова закричал:
        - Эй, ты! А ну отойди от собаки!
        Но незнакомец, казалось, не слышал ни этого крика, ни предыдущего.
        - Ко мне! - скомандовал Фалеев, и умница Граф, невзирая на страх, повиновался приказу и с воем пронесся мимо ног незнакомца. Но не к хозяину - только мазнул хвостом ладонь Егора и помчался дальше - в коридор.
        - Ничего, сынок, все в порядке! - дрожащим голосом Фалеев подбодрил скорее себя, слыша, как разносится по стенам удаляющийся цокот собачьих когтей.
        У Фалеева перехватило дыхание, когда чужак начал медленно разворачиваться к нему.
        Егору известны были истории о том, как в военные и послевоенные годы люди ели собак, спасаясь от голодной смерти. И, даже служа в армии, он знал солдат, которые не гнушались поправлять здоровье за счет четвероногих друзей - такое частенько случалось на дальних кордонах, где не было строгого начальства. Это было скорее как хулиганство, способ чем-то выделиться среди прочих. Ели не только собак - кошек, ворон, голубей. Знал Фалеев и о том, что бичи, эти отбросы общества, до сих пор так и не исчезнувшие, как пережиток, тоже увлекаются ловлей городской «дичи» вроде птиц и домашних животных. И собак - наверняка.
        Все это пролетело в сознании его за тот короткий промежуток времени, пока незнакомец оборачивался. Егор заметил, что изувер, только что покушавшийся на его пса, наклонился вперед, как будто к чему-то принюхивался. Было тихо, и слышно, как свистит воздух в ноздрях незнакомца.
        - Только подойди! Сразу по вывеске получишь!..
        Фалеев тщился разглядеть его лицо, но против света, пусть и слабого, ничего не разобрать. Сам не зная для чего, кровоточащей ладонью, в которой сжимал кирпич, он описал круг в воздухе, и незнакомец почти в точности повторил его движение головой. Теперь несложно было понять, что же так заинтересовало его. Этот тип принюхивается к крови!
        - Не подходи, сука!.. - дрожащим голосом произнес Егор. - Убью!..
        Когда незнакомец двинулся, наконец, к нему, Фалеев сделал замах кирпичом, но тип оказался проворнее - на удивление прытко отскочил в сторону, и теперь они оба поменялись местами. Егор оказался у окна, ублюдок - у входа. Но убегать незнакомец был не намерен. Он отрезал Егору путь к отступлению и теперь стоял к нему лицом.
        Сейчас, когда за спиной находилось окно, в скупом свете Егор мог разглядеть выродка. Лицо мертвенно-бледное, бессмысленный, несмотря на явные логичные действия, взгляд. Рот искорежен, нижняя губа отвисла, и видны оскаленные зубы на черных деснах. И дыхание - как из выгребной ямы. Он будто сошел с экрана ужасного фильма, который Фалеев видел единственный раз, будучи приглашенным на дачу своего директора; какими-то неведомыми путями тот приобрел в столице дорогущий заграничный видеомагнитофон и хвастал покупкой только особо доверенным людям. После того сеанса про живых мертвецов Фалеев несколько дней не мог спать, так его впечатлил кошмар с экрана.
        И вот теперь он глядел на самого настоящего живого урода, изучал, не отрывая глаз, пытаясь угадать, каким будет следующее движение незнакомца. И снова тот кинулся вперед так же проворно, как в первый раз. Сумел схватить Егора за плечи, с хрипом потянулся к нему своим вонючим ртом. Фалеев ударил его кирпичом в висок, но скользя. Замахнувшись снова, отступил и запнулся о широко расставленные ноги чужака. Оба упали. Оказавшись сверху и видя перед собой искореженный рот, из которого тянуло зловонием, Егор закричал и стал бить в это лицо, в этот рот, в эти глаза, черные и огромные, как пуговицы от какого-нибудь тулупа. Даже когда противник обмяк и перестал шевелиться, Фалеев колотил и колотил кирпичом.
        Все было кончено. И теперь ужас от содеянного заставил Фалеева вскочить на ноги и бросить кирпич. Тот громко бухнулся об пол. В наступившей тишине Фалеев отчетливо услышал, как ходнем ходит в груди сердце, пытаясь вырваться наружу. Распластавшийся на полу незнакомец больше не был для него злодеем. Произошло какое-то чудовищное недоразумение, затмение рассудка.

«Я не хотел убивать! - завопило все естество Егора. - Я защищался! Так получилось! .»
        Ворвавшийся в комнату свежий ветер заставил Егора опомниться.
        Он выбежал в коридор и даже не заметил, как вскоре очутился на улице. Ударился о бочку, вымазанную в жидком битуме. Машинально вытерся об одежду, не соображая, что делает. Вспомнил о собаке. Надо найти Графа! Громким шепотом Фалеев окликнул пса несколько раз и чуть не завопил от радости, когда темная четвероногая тень бросилась к нему.
        - Ничего, ничего, Граф. Все будет хорошо! - часто дышал он, торопясь уйти, прежде чем нагрянут сторожа.
        Разные мысли вертелись в голове Фалеева, но была среди них одна достаточно здравая, подкрепленная собственным опытом охотника, - милиция будет искать преступника с помощью ищейки. Куда ни пойди, следы ведут от дома. Этого достаточно, чтобы его быстро нашли по следу.

«А вот хрен вам! Думаете, я так просто сдамся? - мысленно пригрозил Фалеев своим неизвестным преследователям: Еще поищете!..»
        Он вернулся и отыскал ту бочку с битумом. От души вымазал в нем ботинки, хорошенько наследил, с опаской прислушиваясь к звукам вокруг. (Нет сторожей - и слава богу!) Выбравшись на пустырь, он направился в противоположную от дома сторону - к реке, протекавшей в десяти минутах ходьбы отсюда. Там он взял Графа на руки и зашел в холодную реку, побрел вдоль берега. Быстро текущая вода шумно плескалась под ногами. Фалееву казалось, будто она возмущенно спрашивает - зачем человек пришел сюда в такое неподходящее время?..
        Домой Фалеев вернулся незадолго до рассвета. Глядя в красные от слез глаза супруги, открывшей дверь, он устало и зло прошептал:
        - Жена, ты меня не видела, не слышала. Ты и дети спали ночью, поняла?!
        Уже и не зная, что думать о его долгом отсутствии, супруга окинула мужа взглядом: грязная и мокрая одежда, кровь на руках, испачканное, в чем-то вымазанное лицо, отчего-то босые ноги, в глазах плещется страх. Граф жался к ее ногам и поскуливал, будто о чем-то желая сказать.
        - Что с вами случилось?!
        - Это все ты! - зашипел на нее Фалеев, чтобы не разбудить криком сыновей: - Твоя куркульская сущность! Все припрятать, запастись, да побольше! Пропади ты пропадом со своими конфетами!..
        В другой раз он бы еще и кулаком пристукнул, но сейчас только прогнал жену, а сам юркнул на кухню, где на минуту засел у окна, не включая свет. Отсюда, с высоты, на фоне подсвеченного городскими огнями пасмурного неба виден был кран и стройка. Потом Егор словно очнулся - надо спешить! - собрал вещи и велел жене, чтобы всем говорила, мол, супруг ее Егор Фалеев разругался с домочадцами, плюнул на все и уехал на охоту.
        Спускаясь с Графом по лестнице, он молил удачу о том, чтобы среди вселившихся в подъезд соседей не нашлось страдающих бессонницей.
        Когда он вышел на улицу, редкие капли захолодили лоб и щеки.
        Удача была на его стороне! Только бы начался дождь! Пусть он льет хоть целую вечность. Пусть смоет к черту все и всех…
        И через полчаса с неба действительно хлынуло, будто летом во время хорошей грозы…
        Глава 2
        МО СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта «Отражение»
        (входящие). Сентябрь 1977 г. Совершенно секретно.

«…нет оснований отрицать связь между появлением в небе над Петрозаводском неопознанного летающего объекта и вспышкой на испытательном полигоне в Карельске, где в результате разрушительного воздействия силы неизвестного происхождения уничтожены все испытательные стенды и лабораторные установки, предназначенные для производства ракетного топлива новейшего поколения по плану спецпроекта
«Отражение». Все это может выглядеть как предупреждающий удар со стороны тех сил, ради противодействия которым и был запущен спецпроект.
        Установлены также следующие последствия ЧП:
        - Полностью пришли в негодность запасы топлива, находившиеся в отдельных хранилищах, в т. ч. на значительном удалении от места вспышки. Топливо потеряло свои физико-химические свойства. Точно так же пришли в негодность все иные виды топлива, химических горючих и взрывчатых веществ, находившихся на территории полигона и в радиусе 50-70 км от него, в т. ч. бензин и дизтопливо, использовавшиеся для техники, принадлежащей полигону и соседней в/ч, а также боеприпасы оружейных складов.
        - Пришли в негодность аккумуляторные батареи машин и радиостанций.
        - В радиолокационных системах разрушены сверхвысокочастотные излучатели. Восстановлению не подлежат.
        Специалисты утверждают о невозможности продолжения производственного цикла на полигоне в ближайшие месяцы, а, возможно, даже и годы…
        По счастливому стечению обстоятельств человеческих жертв нет…

…В связи с катастрофическими последствиями, а также с целью исключить более масштабные последствия, настоятельно рекомендовано перейти к запасному плану
«Чужая воля».

…Необходимо исключить любую утечку информации о спецпроекте «Отражение», невзирая на сопричастность к расследованию сотрудников Комитета госбезопасности».
        Учетно-архивный отдел КГБ СССР
        Дело № 75-09-2345-14 (2-Б). Совершенно секретно
        Из записи допроса сотрудника пожарной части полигона 2-Б
        Прохоренко 3. Ф. 22 сентября 1977 г.

«…- Приходилось ли вам видеть на территории полигона или военной части субъектов, которые показались вам подозрительными или странными.
        - Почему вы меня спрашиваете? Я человек маленький…
        - Не стоит бояться. Это всего лишь разговор с целью выяснить все обстоятельства. Ваш непосредственный начальник Голубев утверждает, что видел странных личностей за несколько часов до происшествия на полигоне.
        - Значит, он решил рассказать… И вы ему поверили?.. Это же бред собачий!..
        - Я должен обладать всей информацией. И сам определю, что бред, а что правда.
        - Хорошо. Я расскажу. Я тоже их видел…
        - Продолжайте…
        - В общем, это был Фирсов, мой бывший шеф. А с ним незнакомый мне человек.
        - То есть вы готовы согласиться с тем, что видели на полигоне посторонних, один из которых был похож на бывшего сотрудника части? Кто-нибудь принял меры к их задержанию?
        - При чем здесь я? Я не охранник. Фирсова я хорошо знаю. Вернее, знал. Но… Нет, это чушь!.. Это был не он, а невероятно похожий на него человек. Это не мог быть он!.. Я знаю, что Фирсов погиб несколько дней назад, во время служебной поездки. У меня нет оснований этому не верить. В дежурке висел некролог. Впрочем, возможно, это была ошибка?..»
        Предоставил: агент «Аякс»
        Из записи допроса начальника службы охраны полигона 2-Б
        полковника Алиханова М. И. 22 сентября 1977 г.

«…- Никто из посторонних не проникал на территорию в последние дни?
        - Мышь не проскочит. Уверяю вас!
        - У меня есть другие данные. Временно исполняющий обязанности начальника пожарной части Голубев и некоторые его коллеги утверждают…
        - Вы этим алкашам верите или мне?! Ни один человек не попадет на территорию, если у него нет пропуска!
        - Тем не менее есть факты.
        - Если вы про тот пьяный бред, который несут наши пожарники, то их лечить надо! Можете меня под трибунал отдать, но я лично никого не видел, и через посты никто посторонний не проходил, тем более - Фирсов, когда он уже неделю как помер!..»
        Предоставил: агент «Аякс»
        Подшито:
        Служебная записка

«… Некоторые очевидцы утверждают, что за несколько часов до вспышки на территории полигона были замечены подозрительные личности. Ввиду того что мне поставлена задача фиксировать ЛЮБЫЕ факты, сколь необычными они ни покажутся, спешу сообщить следующее:
        Майор Голубев В. В., врио, начальника пожарной части полигона, с полной уверенностью утверждает, что одним из субъектов, не санкционированно находившихся на территории в день ЧП, был некто Фирсов Е. А, бывший начальник пож/части. По утверждению того же Голубева и его коллеги Прохоренко 3. Ф., Фирсов скончался 14 сентября 1977 г., то есть за несколько дней до ЧП (!). Об этом свидетельствует некролог, сохранившийся в красном уголке пожарной части. Продолжаю дальнейшее расследование…»
        Предоставил: Агент «Аякс».

22 сентября 1977 г.
18 сентября 1979 г.
        Вторник
        Бригадир Терентьев бегал по стройке и, брызгая слюной, требовал, чтобы с площадки убрали зевак, а особливо малолетних пацанов, которые так и норовили пролезть на территорию. Слух о том, что на стройке нашли мертвеца, успел разгореться, как сухая трава во время пожарища.
        - Самих вас поубивать мало! - Терентьев погрозил двум паренькам, чьи головы торчали из дыры в заборе, и кинул в них камушком. Не подействовало. Пришлось Терентьеву сделать вид, что не поленится догнать и оборвать уши. Едва шагнул, тут же исчезли.
        Заслышав с улицы гул мотора, бригадир обернулся и увидел, как в ворота въезжает милицейский «бобик».
        - Наконец-то! - проворчал он и велел проштрафившемуся сторожу, которого только что крыл матом за ЧП, нещадно драть ребятишек, кои попадутся в его руки, а сам, перепрыгивая через лужи, поспешил к машине.
        - А ну, шпингалеты, все назад! - раздался за его спиной нетрезвый голос. - А то щас метлой по задницам пройдусь!..
        Из машины вышли четверо - трое мужчин (лейтенант и два сержанта) и молодая женщина в гражданском. Объясняя все лейтенанту и поглядывая искоса на дамочку, Терентьев старался подбирать только цензурные слова, и оттого ему казалось, что объяснение вышло путаным и бестолковым. Закончив рассказ и немного вспотев от волнения, он молча уставился на лейтенанта, ожидая распоряжений.
        - Сейчас разберемся. Лавров, давай займись порядком! - приказал лейтенант одному из сержантов. - А мы пока сходим, поглядим на покойника.
        И он попросил бригадира отвести их на место.
        - А что, вы не из боязливых будете? - насмешливо спросил Терентьев у женщины.
        - Не из боязливых, - ответила та и достала из машины саквояж, похожий на медицинский.
        - Ну что ж, тогда пойдемте, - Терентьев повел их к подъезду. - Только предупреждаю, я сорок лет на стройках, жмуриков за свою жизнь разных навидался, но такие мне еще не попадались…
        Прибытие милиции раззадорило толпу любопытных, среди которых была лишь малая часть рабочих, прибывших к началу дня на стройку, остальные - жители окрестных домов. А так как пуще всех кричавший бригадир ушел, некоторые самые смелые сквозь ворота и дыры двинулись на территорию. Окрики сержанта их не остановили, хотя совсем вплотную народ подходить не решался. Слышны были голоса трепачей, утверждавших, что здесь случилась драка между уголовниками; другие с полной уверенностью говорили, что просто рабочие перепились, и один сорвался с крана аккурат в дыру недостроенного этажа. Кто-то предположил, что здесь орудовала банда малолетних садистов, издевавшихся над бездомными животными.
        Оставшийся наблюдать за порядком сержант Лавров с трудом противостоял искушению. Он уже подумывал о том, что неплохо бы прибегнуть к табельному оружию, чтобы успокоить и отогнать толпу. Шмальнуть разок в воздух - и площадка разом освободится! От сторожа все равно толку ноль. Тот был явно с похмелья и туго соображал. Да и какой там сторож - одно только название. Этот мужичонка с опухшим от беспрестанного пьянства лицом вскоре и вовсе оставил сержанта разбираться одного, а сам направился к разложенным в углу бетонным плитам, где нашел в теньке под ними место посуше, бросил на землю собственную тужурку и завалился спать.
        Неожиданно для сержанта ситуация разрешилась самым непредсказуемым образом. Рев клаксонов заставил толпу всколыхнуться, расступиться, и на стройку один за другим въехали два грузовых армейских фургона, из которых тут же высыпала группа курсантов из местного училища погранвойск. Во главе с двумя офицерами они принялись оттеснять зевак.
        Лавров, конечно, был благодарен им за участие, но в то же время ему стало досадно.
        - Здесь вам что, военные учения?! - возмущенно крикнул он. И тут же сообразил, что происходит нечто странное. - Мы никого не вызывали! Эй! Что такое?!..
        За грузовиками в ворота стройплощадки вкатилась серая «Волга» с затемненными стеклами. Сержанту хватило одного взгляда на номерной знак, чтобы по особому сочетанию букв узнать, откуда пожаловали гости. Сразу вспотел лоб под фуражкой.
        Из легковушки вышли двое. Один - пожилой угрюмый тип с пугающей квадратной нижней челюстью, как у боксера-тяжеловеса. Второй - молодой человек не старше тридцати. Но именно он оказался в паре главным. И вид у него был слишком независимый, настолько важный, что сержант Лавров даже и не думал как-то выказывать свое недовольство. Тем более, после того как его опасения подтвердились - эти двое из КГБ…
        Молодого комитетчика звали Волковым Георгием Ефимовичем. У всесильной организации, в которой он служил, повсюду были глаза и уши. И сегодня утром, через некоторое время после того, как в милицию поступило сообщение о жуткой находке в новостройке, лейтенант Волков получил особое задание. От него требовалось, чтобы следствие шло под строжайшим контролем органов госбезопасности.
        Волкову совсем недавно исполнилось двадцать пять, по-армейски короткая стрижка делала его еще моложе на вид. Но юнцом от этого он не казался. Одет безукоризненно, можно сказать с иголочки: плащ, костюм с галстуком, туфли на высоких толстых каблуках, которые казались без надобности: он и без того был рослым, немного, правда, худощавым, но с крепкими плечами и руками. Бледное то ли от постоянного недосыпа, то ли само по себе такое, лицо Волкова было очень выразительным: волевой, отчетливо выраженный подбородок, хорошо заметные желваки под скулами, тонкие губы, выдающие жесткую натуру, прямой нос довольно крупных размеров по сравнению с остальными чертами лица. И стальной взгляд серых глаз, казавшийся хищным всем, кто не знал Волкова лично.
        Окинув взглядом строящийся дом, Волков подошел к Лаврову:
        - Где ваши люди? Кто начальник строительства?
        - Все там, в здании, с ними бригадир, - махнул рукой сержант.
        Волков отдал своему угрюмому спутнику распоряжение оставаться на месте и, если нужно, помочь сержанту.
        Пройдя в подъезд, Георгий заслышал сверху голоса и направился на них. На площадке второго этажа, у порога двери в нужную квартиру, он увидел милиционера. Тот нервно покуривал. Заметив человека в штатском, сперва надвинулся, обратившись к Волкову с суровым «сюда нельзя!». И сразу же отступил, едва Георгий показал ему корочки.
        Отсюда хорошо чувствовался неприятный тошнотворный запах, доносившийся из квартиры.
        - Кто-то протух? - глупо пошутил Волков и подмигнул сержанту.
        После его слов тот сделал характерное движение кадыком, как будто его сейчас вырвет, и незамедлительно сбежал вниз по лестнице.
        Прежде чем зайти из коридора в комнату, откуда раздавались голоса, Георгий остановился. Прислушался к разговору.
        - …Нет, здесь какая-то ерунда! Как он мог пролежать тут две недели незамеченным? Это невозможно! - говорил мужской голос.

«Очевидно, лейтенант Филиппов», - подумал Георгий. Эту фамилию назвал дежурный из отделения милиции.
        Голосу лейтенанта вторил хрипловатый стариковский (вероятно, бригадир):
        - …Точняк не мог! Мы же вчера сюда матерьяла натаскали. Увидели бы!..
        - …Вы меня что, за дурочку держите?!.. - Возмущенный женский голос звонко забился о стены.

«А это, должно быть, Екатерина Ипатова, судмедэксперт», - определил Волков.
        - …Я специалист, а не фантазерка. Этот человек умер по меньшей мере две недели назад. Можете к кому угодно обратиться, вам скажут то же самое.
        - …Но как две недели, Катенька? - гремел сильный голос Филиппова. - У него голова разбита кирпичом. Откуда кирпич? Если я правильно понял, этот кирпич особенный. Так, Виктор Терентьевич?
        - …Так точно, наш кирпич. Облицовочный. Отличный кирпич! Намедни сорок поддонов завезли. Все остатки там, в коридорчике, сложены, от облицовки окна осталось. Кирпичик к кирпичику. У нас теперича с этим строго. Экономика должна быть экономной… Слыхали небось?..
        Георгий обернулся. Действительно, в коридоре, у стены, возвышалась стопка аккуратно сложенных кирпичей.
        - …Не знаю я насчет кирпичей, но только человек этот умер давно! - отрезала Ипатова. - И я могу повторить то же самое хоть сто раз. И вовсе не от того, что кто-то разбил ему голову. Конечно, об истинной причине смерти сказать пока трудно, нужно делать вскрытие.
        - …Ох, Катерина! Не то ты говоришь. Не то. Это же «висяк»! Нам оно надо? Нам эти загадки ни к чему!
        Поняв главную причину спора, Георгий Волков решил, что пора бы ему уже появиться.
        - Вот именно, загадки вам ни к чему, - с этими словами он вошел в комнату. - Поэтому будет лучше, если следствие по данному делу мы посчитаем закрытым.
        Устойчивый запах разложения здесь был еще сильнее. Нудно гудели мухи. Одна из них с размаху ударилась Волкову в лоб. Он заметил, что милиционеры и бригадир стоят в значительном удалении от тела - то ли оттого, чтобы не затоптать следы, то ли считали, что вонять так будет меньше.
        - Вы кто? Как вас сюда впустили? - направился к нему лейтенант.
        Георгий представился и в очередной раз полез за удостоверением.
        Почему-то всегда в такие минуты люди, даже обремененные официальными полномочиями, реагировали одинаково - сникали, замыкались в себе, становились молчаливыми. И почти всегда шелковыми. Но изредка бывали исключения. Как, например, сейчас.
        - А с чего это вдруг комитет заинтересовался этим делом? - хмуро спросил лейтенант. Если он и остерегался Волкова, то вида не показывал.
        Георгий не ответил. Он смотрел на облепленную мухами изуродованную голову мертвеца.
        - Что вы можете сказать об этом человеке? - Сейчас он обращался только к Ипатовой, словно не замечая ни лейтенанта Филиппова, ни бригадира. - Кроме того, что он умер две недели назад.
        - Так вы все слышали? - спросила Ипатова и переглянулась с лейтенантом.
        - Подожди, Катерина… Вы не ответили на мой вопрос, - не унимался тот, обращаясь к Волкову. - Почему вы здесь и мешаете нам?
        Георгий повернулся к нему. Оценил взглядом. Лейтенант явно зарывается. А спрашивает, видно, из противоречия, ведь только что сам плакался на бесперспективность дела. Такое отсутствие логики удивило Волкова.
        - Я вам не мешаю, товарищ лейтенант. Вы уже не занимаетесь этим делом. Им занимаюсь я. - И добавил, чтобы поставить Филиппова на место: - Теперь вы мне мешаете! Можете идти. Я вас не задерживаю.
        Лейтенант вспыхнул от возмущения, но спорить не стал. Спросил только, как быть с вызовом, поступившим в отделение.
        - Об этом не беспокойтесь, - примирительно сказал Волков. - С вашим начальством все согласовано. Я попрошу только вас остаться, - обратился он к Ипатовой.
        - Черт знает что!.. - Лейтенант не сдержался и, перед тем как исчезнуть в коридоре, плюнул на пол. За ним ушел бригадир.
        - Зря вы так с лейтенантом! - услышал Георгий.
        Он повернулся к Ипатовой.
        - Слишком высокомерно, - сказала она.
        Еще года два-три назад под таким осуждающим взглядом Георгию стало бы неловко. Он уже замечал за собой душевное окостенение и цинизм. Не считал, что это нормально, - скорее неизбежно, если ты намерен исполнять отведенную тебе роль до конца. Но, видимо, еще не до конца избавился от сомнений. Вот эта женщина поставила тебя на место - и сразу стало стыдно. Значит, что-то ты, Георгий, делаешь не так.
        Он вздохнул и, чтобы это совсем уж не выглядело слабостью, тут же произнес:
        - Давайте займемся делом!
        По его просьбе Ипатова вынесла предварительное заключение. Погибший - мужчина, предположительно тридцати или тридцати пяти лет, в последние месяцы тяжелым физическим трудом не занимался, возможно, когда-то бывал в местах лишения свободы, о чем свидетельствует характерная татуировка на руках. Неухоженность отдельных частей тела, включая грязь под ногтями рук и ног, а также на ступнях, свалявшиеся волосы - все это свидетельствует о том, что погибший не следил за собой достаточно продолжительное время. Во всяком случае, любовью к гигиене он не страдал. И признаки разложения здесь ни при чем.
        - Грязнуля, значит, - кивнул Георгий.
        - Только не могу понять, как это согласуется с его одеждой, - сказала Екатерина.
        Одежда у мертвеца действительно была просто супер, хотя, с точки зрения Георгия, не отличалась гармоничностью: дорогая, по виду явно заграничная шерстяная кофта несколько даже вызывающего покроя и цвета «вырви глаз»; под ней блузка необычного фасона; расклешенные джинсы, тоже весьма приличные, по последней моде, привозные наверняка; ремень кожаный черный, тонкий, с эмблемой иностранной фирмы на пряжке. Не было только обуви - из брюк торчали голые ступни с грязными и нестрижеными ногтями.
        Георгий присмотрелся к вышивке на джинсах. Золотистая нить узора создавала какой-то рисунок.
        - Вы тоже заметили? - спросила Ипатова, перехватив его взгляд.
        - Аляповато одет красавчик. Вы об этом?
        - Это не его одежда. Женская. Смотрите, на кардигане пуговицы с какой стороны?
        Георгий понял, что она говорит о кофте. Он посмотрел на ряд огромных пуговиц, пришитых слева. Хмыкнул. Да и вышивка на джинсах явно не примета сильного пола.
        - Вот еще что я заметила… Позволите?
        Наблюдая за действиями Ипатовой, Георгий присел на корточки рядом с телом, стараясь дышать только ртом. Она приспустила молнию на джинсах погибшего и завернула пояс. Нижнего белья не оказалось.
        - Странно… Признаюсь, я все-таки ожидал увидеть хотя бы семейные трусы… Ну и что вы можете сказать по этому поводу? - Волков выпрямился и по привычке полез за сигаретами в нагрудный карман, но вовремя вспомнил, что бросил курить. Впрочем, вряд ли это помогло бы перебить трупный запах. Казалось, он стал еще навязчивее после того, как Ипатова побеспокоила мертвеца, притронувшись к его одежде.
        - Вы думаете, при жизни он любил наряжаться женщиной? - спросила Ипатова.
        - Или спускать штаны в парке перед неискушенными девицами, - добавил Волков. - Да, встречаются еще такие извращенцы в нашем отечестве. Не всех перевели… - зло произнес он. - А как объяснить его нелюбовь к гигиене? У вас есть какие-то мысли?
        Екатерина пожала плечами - мол, не знаю.
        - То-то и оно! Скорее всего, он где-то взял эту одежду. Потому что собственной или не было, или пришла в негодность… - в задумчивости произнес Георгий. - Вот только обуви нужной не подобрал.
        - Но есть еще один момент, на который вам следует обратить внимание.
        - На какой же? - спросил он.
        - В этой стадии давно должны были завестись личинки. Но этого нет. Он чист, как будто хранился в помещении, где нет насекомых. Его сюда принесли. Это меня и смутило.
        Сказав это, Ипатова вздохнула:
        - Сплошные загадки.
        - Да уж, - ответил Георгий.
        Загадок было много. Гораздо больше, чем она подозревает.
        Послышался шум. Они обернулись. В комнату вошли люди, еще ранее вызванные Волковым. Нужно было все сфотографировать, осмотреть, убрать.
        - Ну что ж, спасибо вам, - поблагодарил он Ипатову, когда оба вышли на свет. Приятно было вдыхать прохладный, после дождя пропитанный свежестью воздух.
        - Не за что, - поблагодарила она, радуясь тому, что может быть свободной.
        Однако чувство это оказалось преждевременным.
        - Екатерина Ивановна, вы меня простите, - сказал Волков. - Все будет в порядке. Но… - он замялся. - Вам придется еще немного потратить свое рабочее время.
        Он дал знак, и к Ипатовой подошел тот человек с квадратной челюстью, что прибыл с Волковым. Попросил пройти в служебный «рафик», который подогнали недавно, пока они занимались осмотром тела. Там уже сидел лейтенант Филиппов вместе с бригадиром.
        Волков тоже подошел к машине.
        - Так когда, говорите, привезли кирпичи? - спросил он бригадира.
        Слыша странный вопрос, бригадир Терентьев, Екатерина Ипатова и Филлипов смотрели на него как на сумасшедшего. Что ж, их право…
        - Третьего дня, - ответил бригадир, прежде чем тип с квадратной челюстью забрался в салон и захлопнул за собой дверь.
        Волкову немного жаль было этих людей. Сейчас с ними проведут профилактическую беседу, возможно даже будут склонять к сотрудничеству. Раньше в такие минуты он ощущал себя позорно. Не единожды появлялись у него мысли о правильности избранного пути, но всегда он подавлял их. Так же как и сейчас - постепенно профессиональная ответственность все-таки взяла верх. Собственно, какое дело ему до этих людей, если все мы - каждый из нас - винтики в огромном механизме, именуемом государством.
        Георгий вспомнил, что нужно еще пообщаться с прибывшими коллегами, проконтролировать все. Он вернулся на стройку. Процедура шла полным ходом. Записи, акты, фотографии. В открытом чемоданчике - масса пакетиков с предметами, показавшимися наиболее важными для исследований. Но внимание Георгия было сосредоточено только на орудии странного убийства - кирпиче, который был взят из стопки точно таких же, привезенных на стройку, как он знал теперь точно, три дня назад. Всего три дня назад. А по всем объективным признакам, с момента смерти человека прошло не меньше двух недель. В этом Волков абсолютно доверял Ипатовой и своему эксперту. У него не было оснований не верить. Потому что это было не первое такое загадочное происшествие.
        Его беспокоило это странное совпадение. Почти точно такая же история произошла неделю назад поблизости от пригородной станции Заячий Луг. Идущие рано утром на электричку дачники обнаружили тело человека, подвергшееся сильному разложению. В этом месте всегда ходит много людей, и странным было, что никто не нашел труп раньше. Не было и следов, доказывающих, что тело откуда-то приволокли. В груди погибшего торчал большой складной нож, рядом валялись несколько пустых винных бутылок. Казалось бы, нет никаких сомнений в том, что послужило причиной смерти - банальная пьяная поножовщина. Но когда началось расследование, милиция столкнулась с необъяснимым фактом. Следователям удалось установить, что нож был куплен в одном из местных сельпо, а на промтоварной базе уверяли, что это новая партия ножей, на заводе только освоили их производство, и в магазины товар доставили всего два дня назад. Однозначно выходит, что кто-то вонзил нож в уже мертвое тело? Для чего?
        Был и еще один случай, тоже примерно недельной давности. Грибники нашли в лесу человека, упавшего в небольшой овраг и напоровшегося на сук. И точно такая же странность - сильное разложение. Один местный пьянчужка уверял, что чуть ли не через день ходит здесь. Если бы заметил мертвеца, то сразу заявил бы в милицию.
        И все случаи - за несколько последних дней.
        В специальный подотдел, созданный при местном управлении КГБ, стекались сведения обо всех преступлениях, происходивших на территории района. Если первые два дела из этой группы «странных» прошли в общем потоке, и никто в милиции сильно не заострял на них внимание, то третий случай вызвал самый пристальный интерес госбезопасности, и сейчас Георгию Волкову поручалось взять ситуацию под свой личный контроль. Что он и сделал сегодня.
        Перед уходом Георгию доложился один из сотрудников:
        - Мы обнаружили собачью шерсть. На полу и на руках трупа, немного на одежде. Пытались брать след, но после дождя без толку. Инструктор говорит, собака повела его в сторону реки, но дальше ничего.
        Георгий взял пакетик с шерстью. Задрал руку к солнцу, внимательно оценил волоски на свет. Отметил про себя волнистую структуру длинных волос, красновато-рыжий оттенок. Нахмурился задумавшись.
        - Узнайте, есть ли у кого-то из жителей окрестных домов охотничья собака, предположительно ирландский сеттер, - велел он и направился к «Волге».
        Его еще ждала работа в управлении.
        Глава 3
        МО СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта «Отражение» (входящие).
        Сентябрь 1977 г. Совершенно секретно

«…Наши источники в КГБ сообщили, что агент «Аякс» обнаружил факт присутствия резидента Смотрителей на территории полигона. В данный момент агент «Аякс» занимается проверкой информации о смерти гражданина Ф., физическая оболочка которого, по всей видимости, использовалась для проникновения на территорию полигона и осуществления операции по уничтожению научно-технической базы проекта
«Отражение»…»

23 сентября 1977 г.
        Учетно-архивный отдел КГБ СССР
        Дело № 75-09-2345-14 (2-Б). Совершенно секретно
        Из рапортов по результатам расследования причин ЧП на полигоне 2-Б

«…Довожу до вашего сведения, что мною за последние два дня проведена дополнительная проверка странных противоречий по поводу смерти гражданина Фирсова Е. А. Во время допроса служащие п/ч при полигоне Голубев и Прохоренко сообщили мне, что смерть Фирсова произошла 14 сентября 1977 г. Меж тем, с их же слов, 20 сентября за несколько часов до ЧП они видели на территории полигона человека, похожего на Фирсова, а с ним - постороннего. Установлено, что Голубев и Прохоренко в тот вечер находились в состоянии алкогольного опьянения, однако нет оснований не доверять их словам - факт появления Фирсова и незнакомца подтвержден показаниями других сотрудников пожарной части, хорошо знавших бывшего начальника в лицо…

…Мною установлено, что 13 сентября Фирсов был направлен в Петрозаводск в служебную командировку. Утром 14 сентября, по утверждению работников гостиницы, где Фирсов остановился, он был обнаружен лежащим на полу в своем номере. Скончался вскоре после прибытия врачей: реанимационные мероприятия не помогли. Причина смерти - острая сердечная недостаточность. Застарелый порок сердца, связанный с поражением сердечных клапанов. Об этом свидетельствует поступившая к нам медицинская карта Фирсова. Это же подтверждает врач бригады «скорой помощи», которая доставила тело Фирсова в морг. Поскольку у Фирсова из близких людей имелась только супруга от бывшего брака, а на момент смерти его она находилась в загранкомандировке (необходимо проверить связи!), от нее поступила телеграмма с просьбой задержать похороны, насколько это возможно.
        Также мною установлено, что утром 19 сентября при странных обстоятельствах из морга в Петрозаводске пропали два трупа. Один неопознанный, второй - тело Фирсова.
        Я показывал имеющуюся у меня фотографию Фирсова работникам гостиницы в Петрозаводске, экипажу «скорой помощи», забравшей тело, медперсоналу больницы, а также Голубеву и Прохоренко. Все они утверждают, что это один и тот же человек. По фотографии другого тела, сделанной перед вскрытием в морге, Голубев и Прохоренко опознали человека, которого видели вместе с Фирсовым на полигоне. Установить местонахождение тел в настоящий момент не удалось…»
        Предоставил: агент «Аякс».

24 сентября 1977 г.
19 сентября 1979 г.
        Среда
        Утром, по обыкновению, всегда чутко спящего Георгия разбудило радио, включенное на полную громкость в соседней квартире. Почему-то старушка, живущая за стенкой, считала, что, уйдя поутру торговать на рынок, таким образом - оставляя радио включенным - надежно защищала свое имущество от случайных воришек. Волков уже как-то раз говорил с бабкой на эту тему, но та оказалась не из пугливых, и тот факт, что сосед работает «кое-где» (о чем знали почти все в доме) ее не беспокоил.
«Ты меня, малец, не стращай, я свое уже отпужалась!» - таков был ответ на вполне вежливо озвученную однажды просьбу.
        - В эфире «Пионерская зорька»! - отчетливо послышался радостный детский голос за стенкой.
        Едрен-батон! Да я же проспал!..
        Волков посмотрел на будильник. Минутная стрелка немного не дошла до четверти седьмого. Будильник и раньше отставал, но чтобы почти на час!..
        Георгий вскочил с кровати, наспех оделся. Времени бриться уже не оставалось - ладно, сойдет и так.
        А вот наручные часы куда-то затерялись. Без них Волков себя ощущал некомфортно. Вскоре он вспомнил, что вчера перед сном чинил телевизор, и, чтобы часы не мешали, снял их. Там, на телевизоре, он их и обнаружил. Рядом с фотографией, оставшейся на память об армейской службе.
        Перед тем как надеть ремешок на запястье, он задержал взгляд на снимке: Леха Переверзев, Сашка Лукинский и он сам - трое дружбанов перед дембелем. Бравые парни: форма летняя парадная, кокарды и значки блестят на солнце, фуражки сдвинуты набок не по уставу, а в глазах у Лехи и Игоря предвкушение свободной жизни и мечты о долгих вечерах с девчонками. И только он, Георгий, серьезен и напряженно глядит вдаль, не замечая фотографа. Из троих один он точно знал, чем займется после службы, - уже тогда им заинтересовались в органах. Начальник заставы сразу выделил его из числа остальных и задолго до дембеля закидывал удочки - видимо, Волков произвел впечатление своей физической и боевой подготовкой да еще на гражданке в три года законченным высшим.
        Если перевернуть фотографию, то на обороте можно прочесть: «Вольфраму от Луки и Хасана». Лукинский получил свое прозвище от фамилии. Хасана так прозвали, потому что он действительно родился возле поселка Хасан, что под Владивостоком, неподалеку от того самого одноименного озера, где еще до войны наши надавали японцам по самое не балуй; да и потом, у Хасана в роду были китайцы, так что узкие глаза его четко соответствовали кличке. У Георгия же было несколько прозвищ - Волк не прижилось, равно как и переиначенное на немецкий лад Вольф. Некоторое время его за стойкость и характер один из старших офицеров называл Вольфрамом, но это было слишком вычурно для темноватого в массе своей армейского общества. Зато инструктор по рукопашному бою отметил необычную гибкость, молниеносную реакцию Георгия и в шутку прозвал Коброй. Это прозвище и закрепилось за ним, хотя быть тугоплавким Вольфрамом Георгию нравилось больше. Зная об этом, друзья так и подписали снимок…
        Несмотря на утренний холод, кристально чистое небо предвещало жаркий день. Да и в переносном смысле сегодня придется нелегко, думал Георгий. Правда, вскоре мысли о предстоящей работе съехали на личное.
        Путь от автобусной остановки к управлению пролегал мимо старых кварталов. Георгий выцепил взглядом небольшой двухэтажный старый купеческий особнячок, хорошо заметный с дороги. На втором этаже, в большой квартире с широкими балконами, жила Светлана Полевая. Изумительной красоты девушка, отношения с которой у Георгия были достаточно тесными, и он задумывался о женитьбе, пока однажды не засомневался: создан ли для семейной жизни? Когда он впервые обстоятельно задумался на этот счет, он стал избегать встреч со Светланой. Первоначально сильный эмоциональный порыв стал быстро угасать. Нет, еще рано заводить семью. Может быть, когда-нибудь… Но не сейчас.
        Если быть честным до конца, он не мог себе представить и дня без строго составленного режима (сегодняшний прокол с будильником не в счет!), без обязательной вечерней пробежки, без долгого чтения книг и газет перед сном, с возможностью уснуть, когда того потребуют обстоятельства и собственные желания. А если появится жена, многим придется поступиться. Опять же - служба требовала полной самоотдачи. Редко когда он приходил домой раньше семи, а двенадцатичасовой рабочий день не считался чем-то невероятным. Мало того - Георгию это нравилось. Лишенный всего этого, нынешний Георгий Волков элементарно перестанет существовать. У него не было друзей, у нее - множество. Даже в этом он видел противоречие. Он подозревал, что Светлана не понимает его любви к одиночеству. Но больше всего досаждало, что при ней он превращался в другого человека. Которого не любил в себе…
        И вообще, он давно заметил, что ему нравится быть отшельником. Впервые это проявилось после армии, когда Георгий, неожиданно вынырнув из опостылевшей казарменной среды, вдруг разом окунулся в тихий, малолюдный мир, насчитывающий всего нескольких человек на работе да по соседству, с которыми он общался чаще других. И этого общения хватало за глаза, чтобы в другие минуты ощущать приступы мизантропии.
        Ему нужен был честный разговор со Светланой, но Георгий трусливо оттягивал этот момент, как только мог. Поначалу думал, некая холодность с его стороны и редкие свидания сами собой отвадят ее любовь к нему. Светка найдет себе другого, а с ним просто останется в дружеских отношениях. Но получилось наоборот: несмотря на его холодность, девушка, напротив, все больше прикипала к Георгию и чаще требовала внимания. Об этом можно было судить хотя бы по бесчисленным намекам сходить в кино, театр или на какую-нибудь приезжую выставку, и предложения эти всегда исходили только от нее. Во многих случаях Георгий отказывался, в последнее время все чаще, но Светлану это не отвращало, хотя и случались ссоры.
        Георгий вдруг заметил, что остановился и смотрит на дом Светланы.

«Ну уж, брат, это ты зря!..»
        Он отругал себя за минутную слабость и продолжил путь.
        Нравилась ему работа: дисциплина, четкий распорядок, а кроме того, не менее приятно было ощущать себя причастным к делу защиты Родины от поползновений всяческих нежелательных элементов. И здесь Волкову не нужно было напоминать про Устав - любого врага он готов был ненавидеть всей душой. Правда, настоящих врагов, действительно способных навредить отечеству, в провинции не водилось. О них печатали все больше в газетах да рассказывали на специальных курсах. Карельск был слишком маленьким городом, чтобы вероятный противник мог рассматривать его в качестве плацдарма в своих подлых и далеко идущих планах. Никаких важных объектов - неподалеку воинская часть да тройка мелких заводов, но мало ли на просторах страны военных баз, куда больших по масштабу, и заводов-гигантов при городах-миллионниках. Вот там шпионы могут встречаться. А в Карельске даже не набралось бы и десятка грезивших об эмиграции евреев, и диссидентов сюда не ссылали - настолько городок был скромен.
        Однако в последние дни Волков, привыкший чутко воспринимать все, что творится в управлении, нутром чуял, что, возможно, ситуация изменится. Что-то грядет, и скучно не будет. Это можно было понять по участившимся звонкам шефа в Москву, по некой еле уловимой таинственности и недосказанности, которые сквозили между начальством всех степеней и подчиненными. Сам Георгий все еще относился ко вторым, хотя готовился вскоре выпрыгнуть из младшего звена - если все пойдет как надо. Пока его роль была - исполнять приказы. А это он умел делать безупречно и всегда оставался на хорошем счету. Так совпало, что наметившаяся активность в управлении случилась в одно время с теми преступлениями, расследованием которых он занимался. И Георгий понимал, что, если он хочет подняться на ступень выше, от него потребуется вся его интуиция, работоспособность, умение грызть и рвать из-под себя землю.
        Когда Волков, пройдя мимо дежурного, направился к лестнице, его окликнули.
        - Жорик! - донесся скрипучий голос.
        Георгий поморщился, но оборачиваться не стал, только замедлил шаг. Жориком его называл единственный в управлении человек, старый кадровик Васильев. Этот был из прежней гвардии, и давно сложился слух, что в юности на путь чекиста его будто бы благословил сам Дзержинский. А в годы войны, мол, Васильев работал рука об руку с Андроповым, нынешним председателем КГБ, который служил тогда в Петрозаводске. На сих двух фактах биографии основывался непоколебимый авторитет старика, но Иван Сергеевич Яковлев, шеф Георгия, как-то рассказал в приватном разговоре, что все это враки, и, если вдруг возникнет такая необходимость, Георгий может послать Васильева куда подальше. Будто предчувствовал, что такая потребность у его заместителя рано или поздно возникнет.
        Васильев был надоедливым типом. Кроме того, о себе он любил говорить в третьем лице. А еще одевался неопрятно: всегда ходил в истасканном, насквозь пронафталиненном костюме. Поговаривали, что это он специально - делал вид, будто внешность для него не самое важное. Хотя немногочисленные, еще не сбежавшие от старости волосы его всегда были зализаны блестящим кремом.
        - Жорик, как хорошо, что Васильев тебя поймал! - Догнав так и не обернувшегося Георгия, Васильев схватил его за локоть.
        Волков грубо вывернул руку. Теперь коварно сладкие глаза старика оказались аккурат напротив. Казалось, тот даже не заметил неуважения со стороны младшего сотрудника. Но это лишь казалось - Георгий ясно отдавал себе в этом отчет.
        - Ну как, не надумал к старику в отдел перебраться? А? Васильеву ой как нужна помощь! Вчера Дыблов допрашивал шабашников из Хомутовки, ну помнишь, они там чего-то натрепали по пьяни насчет колхозных порядков?..
        От Васильева и без того частенько несло прелым потом, как от козла, а уж если он говорил, при каждом слове изо рта выплескивался тяжелый дух от десен, изуродованных застарелым парадонтитом. Георгий пожалел, что в управлении нет сильных сквозняков, а то бы он встал по ветру. Но все что мог в данном положении - это сдерживать дыхание и сожалеть о том, что, к сожалению, не все еще ладно у нас в стране со стоматологией.
        - …Так этот Дыблов мне все ставки попутал, дело насмарку… - жаловался кадровик. - По-моему, он уже мышей не ловит, как ты думаешь? А Васильеву нужен молодой, рьяный сотрудник. Чтобы допрос так допрос, не сюсюканье. И зарплатой Васильев никогда не обидит, замолвит словечко. Так как, Жорик? Будем вместе с врагами бороться? У меня тут в одной деревеньке баптисты на примете…
        Так и подмывало Георгия последовать совету Яковлева и отправить старика по известному адресу, но он решил не рисковать.
        - Я подумаю, - как обычно, ответил он, только нарочно не стал добавлять имени-отчества.
        - Ну думай, думай. Васильев на память силен. Он добро не забывает. Такого перспективного сотрудника, как ты, еще поискать. Ох, отберет он тебя у Яковлева!.. - Старик маслено улыбнулся и с размаху хлопнул Волкова по ладони.
        Надо было убрать руку, чтобы разбил пальцы о перила, с досадой подумал Георгий, глядя на лисью фигуру удаляющегося Васильева. Надо же, попался на пути - все настроение теперь ни к черту.
        Впрочем, благостное расположение духа уже давно было нарушено. Предстоял разговор с начальством - все-таки он опоздал, а за это Яковлев по головке не гладит.
        Георгий фактически боготворил своего шефа и всегда с готовностью принимал любые упреки, которых, по счастью, выпадало мало - Иван Сергеевич не страдал любовью распекать подчиненных направо и налево, всегда говорил о том, что во всех ошибках начальство может винить только само себя. И если уж доставалось, то лишь по делу. Но вот опозданий, к примеру, Яковлев на дух не выносил. И здесь свою ошибку он видел в том, что: «Я, видимо, не слишком доходчиво объяснил вам, как надо себя вести!..» И тут же старался исправить упущение. Голос в такие минуты у него был - будь здоров: трубный, диктаторский.
        Да и вообще Яковлев был серьезный мужик. Одного роста с высоким Георгием, но вдобавок еще и весь такой величественный, с благородным лицом. Плюс редкое сочетание непререкаемого авторитета и духа рыцарства: вот уж кто - без страха и упрека. Георгий страшно уважал шефа, под началом которого с удовольствием работал уже не первый год, и даже после выволочек не забывал думать о том, что шеф - это и есть то, к чему нужно стремиться.
        Едва Волков поднялся на этаж, оказалось, что Иван Сергеевич его поджидает. Но, к великому удивлению Георгия, про опоздание он даже не заикнулся.
        - Вот молодец, вовремя! Я тебя из окна увидел! - радостно встретил шеф с порога. - Давай-ка мне быстренько свой вчерашний отчет. Пора доложиться. Не будем заставлять их ждать!
        Приняв бумаги, Иван Сергеевич Яковлев ненадолго задержал на подчиненном свой взгляд и зачем-то подмигнул Георгию. Он вообще казался чересчур возбужденным, каким-то взбудораженным. Обычно спокойный умный взгляд шефа сейчас горел задором, словно его обладатель вступил в какую-то безумно интересную и опасную игру. Георгию знаком был этот взгляд - он говорил о том, что к Яковлеву сейчас лучше не приставать с расспросами. Хотя Георгия так и распирало узнать о причинах суеты и о том, кто скрывается под грифом «их». Неужели гости из Москвы пожаловали? Но он не рискнул спросить об этом напрямую. Переборов это желание, вошел к себе, взял из сейфа красную папку и передал ждущему в нетерпении шефу.
        - Отлично!
        - А сейчас мне чем заняться, Иван Сергеевич?
        - Анализируй! - выкрикнул шеф из коридора.
        Это была универсальная фраза, своего рода шаблон речи, произносимый практически в любой ситуации, когда Яковлев предоставлял Георгия самому себе.
        Их кабинеты были рядом, разделенные небольшим «предбанником» с общей дверью в коридор. В теплые месяцы эти двери и коридорная тоже обычно были всегда открыты - Яковлев не любил духоты. Но сегодня шеф отчего-то поторопился спрятать себя и гостей - уходя, он задраил Георгия, и даже слышно было, как хлопнула дверь в его кабинет.
        Волков сел за стол и открыл блокнот. Он нашел странички, куда занес результаты осмотров последних трех случаев - на дачном поселке, в лесу и самый свежий - на стройке. Чтобы блокнот не закрывался, он водрузил на него давно сухую за ненадобностью чернильницу, из стопки в шкафу достал лист бумаги, карандаш и стал переписывать: в линию - хронологию событий, столбиком - разные отмеченные мелочи и запомнившиеся детали.
        По отдельности все данные в таблице казались нелогичными и бессмысленными. Однако объединяли эти случаи два очевидных факта. Первое - быстрое разложение трупов, если не сказать мгновенное. Второе - явное расхождение между тем, что утверждали свидетели, рассказывая о предшествующих находке событиях, и тем, что на месте обнаруживали оперативники. Выходило так, что тела появлялись непонятно как, словно из ниоткуда. Вот если бы найти реальных участников поножовщины на Заячьем Лугу - но покуда милиции и это не удалось.

«Думай, думай, никакой мистики!» - говорил Георгий сам себе, и почему-то собственный внутренний голос казался похожим на скрип Васильева.
        Яковлев учил Георгия обращать внимание на каждую мелочь, и пытливый ум молодого сотрудника одну за другой перебирал все детали, чтобы найти еще хоть что-нибудь общее и одновременно крайне важное, способное натолкнуть на след. Вот взять, к примеру, пол: все трое мужчины. Это уже теплее. Возраст: достаточно активный. Сфера деятельности: вот тут есть вопросы.
        Георгий задумался, в углу листка нарисовав карандашом рожицу. Подкрасил ей глаз, будто фингалом, добавил точек на щеки - небритость. Растер пальцем - получилась серая неприглядная физиономия.

«Это точно!»
        Похоже, что все трое являли собой асоциальные элементы. На это указала Ипатова на стройке, а сейчас Георгий вспомнил, что и в предыдущих случаях некоторые признаки указывали на то же.
        Он достал отпечатанные на ротапринте копии актов осмотра предыдущих двух тел. Действительно: неухоженное состояние кожных и волосяных покровов, полное пренебрежение личной гигиеной. Это бросилось в глаза всем экспертам. Не так много в городе мест, где могли бы собираться бичи и бродяги, но в том-то и дело, что все эти лавочки в очередной раз прикрыли совсем недавно, после нескольких рейдов милиции. Кого направили на принудительные работы, кого на лечение. Через какое-то время все снова вернется на круги своя, но сейчас этим самым бичам просто неоткуда взяться. Разве что предположить, что их кто-то привез сюда издалека, убил, а потом, спустя некоторое время, выбросил тела, имитируя преступление? За такое мог взяться только психически больной…
        Маньяк в Карельске?! В наше-то время? Возможно, но чересчур уж невероятно.
        Думай, думай, Волков! Анализируй…
        Скрипнула дверь к Яковлеву. Послышались голоса в предбаннике. Но, сколько человек там, понять было невозможно. Высовываться Георгий не стал. Если шеф закрыл его, значит, так нужно.
        Он собрался с мыслями и снова стал записывать столбиком - признаки, на которые можно ориентироваться при описании. Получился довольно приличный список. Наконец, задержавши взгляд на слове «одежда», он неожиданно задумался и обвел его.
        У последней жертвы одежда была явно с чужого плеча. И к тому же не полный комплект. Ни трусов, ни туфель с носками. Такое ощущение, что человек надел чужое просто потому, что иного под рукой не было. Взял что подвернулось - женское. А, учитывая размер женской обуви, туфли не подошли. Вроде логично. Вот только прямо банный анекдот получается!..
        Какая-то мысль вспыхнула и тут же погасла. Георгий попытался вспомнить, что его так взволновало, но мозг ушел в отказ: его мысли по-прежнему сбивались на таинственных гостей.

«Ладно, попробуем зайти с другой стороны. Нет ли чего-то подобного в предшествующих случаях?»
        Оба других тела - найденное на даче и тот труп, что обнаружили в лесу, - сфотографировали бездарно, при плохом освещении: мало деталей, кое-что вообще не вошло в кадр. Видно, что снимали дилетанты и абы как. Поэтому, рассчитывая, что хоть к письменному изложению подошли не столь безответственно, Георгий тщательно изучал акты. Почему-то в одном из них обувь вообще не упоминалась. Была ли это неосознанная ошибка в описании или обуви, в самом деле не нашли? Если второе, то это уже теплее. В акте осмотра тела из леса, обувь упоминалась, но это были домашние тапочки. Это видно и по снимкам, тоже неважным.
        Волков посмотрел сводку погоды - в ту ночь был ливень. Еще интереснее - какой придурок отправится в сырой лес в домашних шлепках? Что ж, и это можно отметить, хотя и тут анекдот: для покойника и белых тапок искать не нужно, сразу при нем - цинично усмехнулся он. И тут же понял, что его так смутило несколько минут назад. Эта мысль уже посещала его вчера, мелькнула сегодня, но он не придал ей особого значения.
        Покойник!..
        Если человек уже давно труп, сильное разложение не удивительно. Однако эти все трое были чистенькие, как сказала Ипатова, - будто пролежали где-то, где нет мух, или они не смогли добраться до тела. А вот где водятся такие покойники? Ну конечно же, в морге! Где же им еще пребывать?!

«Молодец, Георгий, - хоть что-то!»
        Нужно обследовать городские морги, их не так много - всего три. Правда, Георгий тут же успел засомневаться, мол, все это ерунда. Только маньяку понадобится похищать и снова убивать уже мертвое тело. А в маньяка не очень-то и верится. Но все-таки эту версию совсем исключать не стоит.
        Волков открыл портфель, достал оттуда папочку и сложил в нее все имеющиеся фотографии и акты. Затем позвонил в гараж, узнать насчет свободной машины. Оставив на двери шефа записку, Георгий закрыл свой кабинет и спустился вниз, думая о том, как бы снова не наткнуться на Васильева. Как оказалось - не зря. Обладатель скрипучего голоса подстерегал его у выхода, как будто с самого утра ждал, скромненько притулившись на скамеечке для посетителей. По слухам, в прежние годы, пока Васильев не принял отталкивающий вид, он мог разговорить какого-нибудь говорливого идиота на серьезную статью, а потом как ни в чем не бывало пригласить его в свой кабинет уже далеко не как свидетеля, и бедолага сколько угодно мог бы доказывать, что его сюда вызвали по ошибке.
        - Жорик, - с радостной улыбочкой поднялся старик. - А Васильев как чувствовал, что тебя застанет. Вишь, какой у меня нюх особый!
        Васильев оценивающе посмотрел на Георгия, заставив поежиться от колючего взгляда. Старый кадровик обладал каким-то особым, нехорошим даром, может, потому он и был до сих пор в обойме, хотя по всем остальным показателям давно пора валить на пенсию. Быть может, у него и есть чему поучиться, подумал Георгий, но это все равно как пойти в помощники Кощею Бессмертному - с кем поведешься, того и наберешься.
        - А что, Жорик, ты куда-то намылился?

«Куда, куда… тьфу ты, всю удачу прогонишь… На кудыкину гору!»
        - По работе, - сухо ответил Волков после паузы.
        - Не возьмешь с собой недолго прокатиться? - прищурился старик. - А Васильев тебе кое-что шепнет на ушко.

«А не пойти бы тебе!..» - И Волков улыбнулся. А затем, сам удивляясь такому своему мыслимому нахальству, открыто рассмеялся. Васильев подхватил этот смех, но колючий взгляд его так и шкрябал по лицу Георгия, словно норовя прочесть мысли молодого сотрудника.
        - Говорят, у вас гости, - сказал Васильев, прекратив смеяться первым.
        Волков тоже вмиг сделал лицо серьезным. Почему именно у нас? Что - мы, какие-то особенные с Яковлевым. Или чем проштрафились?
        - Едемте, - с неохотой все же предложил он.
        В машине они сели сзади: Волков справа, Васильев за водителем.
        Не впервые Георгий находился к старому кадровику так близко, но сейчас в тесном салоне смесь запахов, исходивших от неприятного спутника, ударила в ноздри с особенной силой. Даже водитель вывернул голову назад, но перехватил строгий взгляд Георгия и сделал вид, что обернулся так просто. Волков же подумал, что не зря Васильева все боятся: старика запросто можно использовать в качестве не ратифицированного никакими договорами биологического оружия против особо несговорчивых, а то и в качестве прямого орудия пытки.
        - Что-то душно, - сказал Волков, открыв окно, и водитель понял его, тоже приспустил стекло на своей двери.
        - Ты не переживай, Жорик, Васильев тебя надолго не оторвет, - проскрипел старик и хлопнул водителя ладонью по плечу: - Трогай, братец, не задерживай!
        Водитель снова оглянулся, дожидаясь приказа начальства. Волков кивнул, и «Волга» неторопливо вырулила на мостовую.
        - Вы что-то про гостей из Москвы говорили, - напомнил Георгий.
        - Про Москву Васильев ничего не говорил, - старикашка мотнул лысой башкой. - Хотя это оно верно. Из Москвы. Не в первый раз уже к твоему шефу такой интерес. И как бы не в последний… Мало, видать, ему два года назад досталось. Не впрок пошло. Гляди, Жорик, как бы не залетел твой шеф. И ты вместе с ним.
        Георгий решил не провоцировать Васильева лишними вопросами. Пусть выкладывает, что хочет, и убирается. Поэтому промолчал, хотя, разумеется, ему очень интересно было, откуда у старика такая информация про Яковлева. Но расспрашивать посчитал ниже своего достоинства.
        - Ты над чем сейчас занимаешься, Жорик?
        - Дело веду, - еще более сухо ответил он.
        - Да это понятно, что дело, - усмехнулся Васильев. - И как перспективы?

«Весьма туманны», - подумал Георгий. Все было написано на его лице.
        - А вот у Васильева дела всегда четки, прямы и ясны. Как детская слеза, - сказал старик, не уточнив, правда, где связь между делом в папке и детской слезой, и от такой нелепицы снова заставил Георгия разрываться между молчаливым презрением и естественным желанием задавать вопросы, несмотря на все свое неуважение к старому кадровику.

«Волга» катилась по почти пустынным в это время дня улицам Карельска. За окошками мелькали деревья, будки киосков, жилые дома, меж которыми проглядывали пустые дворы. Редкие прохожие шли по тротуарам. Чаще женщины.
        - Гляди, Жорик, тихо-то как! - снова заскрипел Васильев. - Граждане на работе, учебе, занятиях. Запросто можно вычислить какого-нибудь бездельника, праздношатающегося тунеядца. Но тут еще важно отличить его от какого-нибудь работяги, труженика, вкалывающего в ночную смену, а день отдающего прогулкам по городу. Чтобы не обидеть нашего (он выделил) человека незаслуженными подозрениями. Вот ты сумеешь это сделать по первому взгляду, а, Жорик? Чего молчишь-то? Иэх, распустили народ!..
        Скрип Васильева изменился, стал натужным, похожим на хруст.
        - А Васильев умеет… Мне бы годочков полета сбросить да ребят своих вернуть. Чую, чую, скоро всему конец настанет. Не удержать такую махину! Куда катимся… «Меховое» дело вспомни. Лично Андропов под свой контроль взял. Да только что наш уважаемый председатель - даже если вдруг его власть станет, что он может сделать, этот
«джазист», стихоплет? Тут другой масштаб нужен. Тут во как надо! - И Васильев показал как: стиснул сухонький кулак, да с такой силой, что костяшки пальцев стали избела-желтыми, а ноготь большого словно готов был взорваться от давления запертой в нем крови.
        Открытый наезд на высочайший чин в системе не испугал и не покоробил лейтенанта Волкова. Он давно знал, что Васильев тактичностью не блещет и порой может правдой-маткой крыть любого. И то, что при всех своих резких высказываниях он продолжает сидеть на месте, желающие накляузничать должны были понимать: лучше не стоит этого делать - себе дороже. К тому же не зря сплетни ходят про Дзержинского да про «самого» Андропова…
        - Так что насчет гостей-то? - не удержался Георгий.
        - А вот ты подумай, покрути мозгами, - прохрустел Васильев. - Как надумаешь, дуй сразу к старику. Зря, что ли, тебя отправляли на курсы? Ваньку валять? Все управление на тебя большие надежды возлагало, а твой Яковлев, хитрец, взял да и присвоил себе ценнейшего работника. Но не век-то ему барина из себя строить… Так что смотри, кумекай. Глядишь, старик Васильев замолвит за тебя словечко… Нут-ка, милок, высади меня здесь! - Старик нагнулся к водителю, обдав его облаком своего дыхания.

«Волга» остановилась перед серым зданием исполкома. Васильев, кряхтя, выбрался наружу, напустил на себя важный вид и ни словом, ни жестом не перекинувшись с Волковым, словно того больше не существовало для него в эту минуту, направился к высокому крыльцу. Георгий проводил его взглядом, представив, как Васильев общается с городскими чиновниками, и как те - прекрасно зная, откуда он, кто такой и какие, вероятно, стоят за его спиной люди, - вынуждены терпеть присутствие вонючего старикашки.
        Волков аж сам передернулся.
        - Ладно, поехали! - сказал он водителю.
        Через десять минут они прибыли к зданию мединститута. Угрюмое каменное строение анатомического театра (обточенный за сто лет дождями кирпич, давно немытые стекла) притулилось в тенистом парке на задворках огороженной чугунным забором территории. Когда Георгий выбрался из «Волги», входные двери распахнулись, и на улицу высыпала группа молодых людей в белых халатах - юноши и девушки, они что-то увлеченно обсуждали, и Георгий на миг позавидовал их беспечности и хорошему настроению. Студенты смеялись, говорили громко, никого не стесняясь, казалось совершенно не замечая ничего и никого вокруг, кроме самих себя.
        Георгий хотел обойти их, когда перед ним внезапно возникла Светка. Она обрадованно воскликнула: «Привет!» - и уставилась на него большими, удивленными и полными счастья глазами.
        - Ты ко мне?! Как ты вовремя, я как раз освободилась!
        Сама, как всегда, прекрасна - открытая улыбка, яркие глаза и длинные ресницы, светлые длинные волосы, подобранные в пучок, обнажали шею с изумительно нежной кожей, которую всегда так нравилось целовать и гладить ему. Он почувствовал приятное своей подлостью волнение, но быстро справился с ним.
        Эта встреча поначалу ошеломила Георгия, но он сообразил вдруг, что ничего странного нет - Светлана ведь учится в мединституте. Вот и еще одно подтверждение того, что им не суждено быть вместе, - он напрочь забыл об этом. И никаких этому не может быть оправданий. Да и не нужно.
        Он заметил, что шумливые студенты замолкли и десятки глаз уставились на них.
        - Прости, я здесь по служебным делам, - произнес он. Все же достаточно тихо, чтобы это признание не стало достоянием каждого.
        Сказав эти слова, Георгий не задержался и на секунду.
        Может быть, его холодная сдержанность отрезвит ее, думал он, входя в двери. Ну не должен ведь я врать. Ни к чему. Пусть найдет кого-нибудь более подходящего. Вон сколько симпатичных парней - он вспомнил, что среди прочих взглядов заметил даже ревнивые. Воздыхатели… A-а, мне все равно!..
        Какая-то струна, перетянутая и готовая лопнуть, зазвенела в душе. Поскорей бы лопнула, только легче станет…
        Вонь формалина прорывалась из находящегося где-то в глубинах здания трупохранилища и заполонила собой коридор, пробуждала тошнотный позыв, почему-то (хотя понятно, почему) напоминая о старике Васильеве. Низкие потолки, облезшая краска на стенах, тусклые лампы без плафонов добавляли мрачности. По всему видно было, что за порядком здесь не следили.
        Волкову долго пришлось заглядывать во все двери: таблички на половине из них отсутствовали, а те, что имелись, потемневшие от копоти, не соответствовали действительности, как это часто бывает. Спросить бы кого, но создавалось впечатление, что студенты на улице были единственными обитателями этого заведения, и теперь здесь никого нет. Георгий по очереди наткнулся на туалет, раздевалку, кладовую, четвертая дверь оказалась заперта, заглянул в следующую. Увидел зал с высоким сводом и опоясывающим стену пристроенным балконом, откуда, очевидно, наблюдали за вскрытием тел, - посреди зала стояли два огромных каменных стола, о реальном назначении которых можно было не гадать - наклонные канавки по краям предназначались явно не для дождевой воды. И пахло здесь особенно резко, как будто стены и пол впитали в себя царящие здесь запахи. Внутри зала виднелась еще одна дверь, из-за которой доносилось характерное металлическое звяканье. Георгий направился туда.
        Он открыл дверь и первым делом увидел труп на каталке - почему-то в странной скрючившейся позе, - одетый в синий тренировочный костюм. На мгновение Георгию стало не по себе, он отшатнулся, когда труп неожиданно открыл глаза и от души зевнул, не обращая на вошедшего и малейшего внимания, и снова смежил веки.

«Как можно спать в таком густом амбре?» - подумал Георгий и как раз в этот момент услышал за спиной женский голос:
        - Вы к кому?
        Он повернулся и увидел пожилую женщину. Та держала в руках кювету, полную хирургического инструмента; поверх белого халата накинут клеенчатый фартук. Она подошла к чану с водой и с шумом, грохотом высыпала инструмент. Вода сразу стала коричнево-мутной. Георгий вновь едва сдержал тошноту. Даже вчера на стройке его так не мутило. Вчера позавтракать не успел, сразу выдернули, надо было и сегодня поголодать.
        Он заметил, что женщина с насмешливым любопытством смотрит на него, едва скрывая улыбку.
        - Мне бы поговорить с вашим начальством, - сказал Георгий.
        - Евгением Санычем? А вон он, - и она показала на спящего. - Нажрался опять. Когда только успел?
        Георгий подошел к «трупу» и, не церемонясь, растолкал.
        - Чего… Чего?!.. - завозмущался тип в трениках и долго не хотел подниматься, пока Георгий не объяснил, с кем тот имеет дело.
        - Ну как, я могу теперь задавать вопросы?

«Труп» наконец принял вертикальное положение и повернул к нему отекшее лицо.
        - Хреново мне, - тип в трениках поморщился и скрежетнул зубами.
        - Вы заведующий?
        Тип кивнул.
        - Мне нужно знать, как у вас ведется учет тел. Вся информация.
        - А что такое? - сразу забеспокоился тип.
        Он спрыгнул с каталки. Георгию пришлось поддержать его, чтобы не упал.
        - Вообще-то я врио, - заюлил похмельнострадающий. - Настоящий заведующий в отпуске. Но у студентов уже практические занятия начались, приходится кому-то следить за порядком. Я вот…
        - Ну хоть что-то вы мне можете рассказать? - перебил его Георгий.
        - А что рассказывать. Которые тела разрешено брать, те и берем. Полная отчетность - акты, описи, печати. А потом уже наши ученички кромсают их, как бог на душу положит. Все по форме.
        - Пропадали у вас тела в последнее время?
        Мужичок посмотрел на него со страхом.
        - А что, пропадали?! - воскликнул он и бросил трусливый взгляд на женщину. - А мне ничего не говорили! Я же говорю - я здесь никто. Временно исполняющий обязанности. Я ничего не знаю!
        Георгию казалось, что Евгений Саныч вот-вот рухнет на колени.
        - Да успокойтесь вы. Я же не утверждаю, спрашиваю.
        Он сам повернулся к женщине и задал тот же вопрос. У той страха во взгляде не возникло, но все же мелькнуло что-то хорошо знакомое. «Меньше болтаешь, лучше спишь» - прочел он в ее глазах.
        Женщина повела плечами.
        - Наши покойники под семью замками. Можете проверить. Еще ни один не пропадал.
        - Покажите мне ведомости, или что там у вас? - попросил Георгий.
        Евгений Саныч был уже в предобморочном состоянии. В отличие от него, женщина проявила выдержку и с невозмутимым видом достала из кармана ключи, открыла железный шкаф. Передала Волкову толстую общую тетрадь и папку с подколотыми документами. Он пролистал ее из любопытства. Еще бы разобраться в этих записях, сделанных разным почерком, который у всех медицинских работников вне зависимости от их специализации с трудом поддается прочтению. Нет, тут надо изучать тщательно, в один день не управишься. Однако интуиция подсказывала, что здесь все чисто. А поведение Евгения Саныча легко объяснялось слабостью его натуры, вдобавок сдобренной тягой к спиртному. Но дело - есть дело, и любой вариант должен быть отработан от и до.
        - Я возьму это с собой, - сказал Георгий.
        - Расписку дайте, - опять-таки невозмутимо произнесла женщина.
        Волков дружелюбно улыбнулся ей. Ему всегда нравились такие уверенные в себе люди. Черви, подобные Евгению Санычу, напротив, своим малодушием вызывали только гадливость и не заел уж и ват и отношения на равных.
        Когда Георгий покончил со всеми формальностями, он поблагодарил работницу. Не подавая руки, попрощался с «врио заведующего», который глаз не сводил с лежавшей на столе расписки, будто это была не обычная бумага, а написанный кровью и заверенный кровавой же печатью договор с Сатаной.
        Вновь очутившись на улице, Георгий испытал чувство невероятной любви к солнцу. Ветерок ударил в лицо, сладко защекотал ноздри. Хотелось жадно пить воздух, что он и сделал с наслаждением.
        - Гера! - услышал он, и тоска вернулась.
        Светлана. Видимо, ждала его, в одиночестве сидя на скамеечке под тенью пожелтевшего клена. Заметив, как он вышел, поднялась навстречу. Уже успела переодеться, халат спрятала в сумку - край его торчал, словно неведомо откуда взявшийся снег.
        Бесспорно - лучше девушки не найти. Многие бы обзавидовались его счастью, подумал Георгий. Все ушли, а она осталась. Переступила через свою гордость. Ему вдруг стало жаль ее. Но с этим ущербным чувством нужно бороться. Вдобавок он не знал, как вести себя. Появилось ощущение, что он одинаково будет жалеть о любом выборе.
        - Я решила дождаться тебя, - сказала девушка, и не привычным милым тоном, а несколько резковато, обиженно, как будто все это время натравливала себя против Георгия. - Надеюсь, ты не забыл, что у меня скоро день рождения? Я хочу, чтобы ты пришел, обязательно! В воскресенье. Мы будем на даче. Кстати, папа тоже очень просил, чтобы ты был! Он сказал мне об этом несколько раз.
        Георгий заметил, что ее ресницы дрожат. Ему вдруг захотелось обнять Светлану, пожалеть и покаяться в своей напускной строгости. Все-таки она была необыкновенной девушкой - и по красоте, и по уму, и по способности выносить мужской деспотизм, в конце концов. Но и сейчас Георгий заставил себя проявить выдержку. В жизни есть более серьезные вещи, кроме любви, подумал он. Не собираюсь я когда-нибудь через десяток лет валяться на диване и почесывать яйца, со скуки пялясь в телевизор. А она… Что ж, переживет. Ей несложно будет найти какого-нибудь молодого человека, который не заставит жить по своим жестким правилам.
        Он искал в себе решительность, чтобы выложить ей как на духу все свои мысли, но понял, что длинного разговора не избежать. И сразу смелость куда-то исчезла. Он согласно кивнул.
        - Хорошо, я приду. Но сейчас мне некогда. Правда… некогда.
        Не дожидаясь ответа, он направился к «Волге», шофер которой почти сразу завел двигатель. Заняв место в салоне, Георгий невольно обернулся, но под кленом девушки уже не было…
        Следующий морг был при районной больнице - центральный, с ритуальной службой. Третий по списку - при железнодорожной больнице, но ближе по расстоянию. Поездка туда заняла чуть больше часа, после чего Георгий пришел к выводу, что и этот пункт можно вычеркнуть. Пропажа трупов здесь практически полностью исключалась - очень строгий учет, короткое время пребывания, к тому же тела сюда доставляли крайне редко и в основном после трагедий на железной дороге. Однако появление комитетчика вызвало настоящую панику у работников морга, и это поначалу сбило Георгия с толку. Причина вскоре выяснилась - холодные помещения использовались не по назначению: вместо мертвецов предприимчивые служители Аида хранили здесь дефицитные скоропортящиеся продукты. В душе Георгий посмеялся над заведующим, когда тот, всячески юля, едва не заламывая руки, взывал к его пониманию и утверждал, что все это лишь для блага живых - сотрудников больницы. Прощаясь, Георгий сказал ему, что волнения напрасны - сегодня за такие проступки не расстреливают. Но похоже было, что эта шутка едва ли возымела успокаивающий эффект. Скорее наоборот.
        Покидая холодное помещение, Георгий выцепил взглядом несколько надписей на коробках и с тоской подумал, что в обычных магазинах такие продукты едва ли встретишь. Он злорадно спросил себя, не натравить ли сюда Васильева с проверкой, - но решил, что это будет слишком жестоко. Да и, скорее всего, после его ухода здесь все будет шито-крыто…
        Заведующего моргом при «цээрбэ», стоявшим в списке под номером два, звали Михаилом Исааковичем Лазаренко. Это был полноватый мужчина старше шестидесяти лет с типично старорусской докторской внешностью - бородка клинышком, очки в толстой оправе, немного лукавый прищуренный взгляд интеллектуала. Едва только Георгий завел с ним разговор насчет учета тел, как старик огорошил его восклицанием:
        - Так вы по поводу пропажи тел? Наконец-то! А то я уже переживать начал.
        Волков попросил объясниться.
        - У нас три умерших пропали за последние дни, - сказал Лазаренко. - Я уже два раза в милицию обращался, обещали разобраться. Заявление я сразу написал, как первый раз случилось. - Заведующий нахмурился. - Странно, что все так нелепо выходит. Собственно, я уже смирился с тем, что могу полететь с должности. Но никто и пальцем не пошевелил, даже не позвонили. А что, у вас в комитете решили это дело в свои руки взять? Милиция не справляется?
        Если и была в его словах ирония, то Георгий сделал вид, что не заметил ее. Он достал из портфеля фотографии. Пока только лица двух первых «жмуриков» крупным планом - фас и профиль. Фото тела на стройке решил пока придержать, чтобы не пугать старика, почему-то забыв о том, что находится не в том месте, где должны бояться вида обезображенных тел.
        - Возможно ли, что это ваши пропавшие?
        Лазаренко долго рассматривал снимки, вертел их в руках, задумчиво похмыкивая.
        - За другого не ручаюсь, но вот этот точно наш! - уверенно произнес он и вернул Георгию фотографию. Это был снимок из леса.
        Волков не ожидал, что будет так горячо.
        - То есть вы утверждаете, что этот человек был мертв, когда находился у вас? - Это была глупая фраза, может, потому Лазаренко и улыбнулся.
        - Мертвее не бывает, - ответил он. - Тягчайший перитонит. Он не жилец был. Знаете, он у нас, наверное, месяц в холодильнике пролежал. Безымянный, никто на него прав не заявил. Никто не знал, куда его деть. Наконец решили передать студентам в анатомичку. Уже и труповоз для него заказали. А он исчез на следующий день. Смех смехом, но будто не хотел под нож отправляться…
        Лазаренко тяжело закашлялся.
        - Простите… - отдышался он. - Впрочем, под ножом этот человек как раз и побывал - у него чуть ли не через весь живот глубокий разрез. Поножовщина, знаете. Отсюда и перитонит.
        - То есть как разрез? Вы не путаете?
        - Рана очень серьезная. Трудно не заметить.
        Георгий лихорадочно вспоминал. Ничего такого при осмотре тела не было отмечено. Тот ли это человек?
        - Вы уверены?
        - Уж поверьте, это факт! - Лазаренко прицокнул языком. - Да, кстати, где вы его нашли?
        - В лесу.
        Георгий не знал - стоит ли показывать собеседнику те снимки, где погибший был в одежде. Казалось, что заведующий посчитает все это за розыгрыш, идиотскую шутку, маскарад. И в самом деле, получается, что кто-то нарядил труп, напялил на него домашние тапочки, а перед этим вспорол и снова зашил ему живот, да так, что эксперты не заметили? Все-таки это, наверное, не то тело. И Лазаренко мог ошибиться.
        Но что-то заставляло его не торопиться с выводами. Пока заведующий вернулся к изучению снимка другой жертвы, Георгий достал из портфеля записи. Вот копия акта осмотра тела, найденного в лесу, многократно изученная. Взгляд бегал по бумаге строчка за строчкой, пока, наконец, Георгий не наткнулся на то, что искал: «на животе в левой боковой области едва заметен тонкий шрам».

«Не может быть!»
        Он сунул лист под нос Лазаренко:
        - Смотрите, здесь написано - шрам едва заметен!
        Заведующий сначала прочел в очках, потом без очков, как будто они могли переврать. Посмотрел на Георгия:
        - Молодой человек, ваши эксперты что-то напутали, там было очень серьезное ранение, приведшее к смерти…
        - А как тогда объяснить это?
        Он все-таки достал и остальные фотографии. Они хоть и сделаны были неважно, однако любой по этим снимкам мог бы определить истинную причину смерти - при падении на старые отломанные ветви в шею воткнулся острый сучок. Что касается шрама из описания, то на одной из фотографий он тоже присутствовал, и, естественно, едва просматривался.
        - Как это понимать? - спустя минуту уставился на него Лазаренко.
        - Я бы то же самое хотел спросить у вас, Михал Исакич, - не особо церемонясь, фамильярно произнес Георгий. - Вы уверены, что не ошибаетесь? Может, это не то тело?
        - Я еще на память не жалуюсь. Мало того, вот этот тоже наш, - заведующий ткнул пальцем в дачный снимок. - Его я даже принимал лично. Сейчас припоминаю. Причина смерти - сильнейшая интоксикация. Технический спирт, знаете. Его мы не успели вскрыть, но не сомневаюсь, что нашли бы цирроз печени. Его подобрали где-то в подворотне, привезли в нашу больницу, но врачи оказались бессильны. Тоже, кстати, ни родственников, ни знакомых, кто бы согласился взять на себя похороны. Долго хранился у нас. Если не ошибаюсь, он пропал первым.
        Лазаренко спросил разрешения взглянуть на остальные фотоотпечатки. Что ж, пусть поглядит. Волков дал ему все снимки, в том числе и те, что со стройки. Лазаренко долго и внимательно рассматривал каждую фотографию. При этом качал головой и, не переставая удивляться, прицокивал языком:
        - Они все наши. Все трое. Это точно! Но все-таки почему в одежде? Это что, чья-то злая шутка?
        - Именно это я и хочу выяснить.
        - Все это, по меньшей мере, очень странно, - заведующий вернул фотографии. - Знаете, попахивает извращенными наклонностями.
        - Михал Исакич, у меня к вам просьба. Вы могли бы изучить эти тела еще раз? Чтобы исключить ошибку.
        - Готов хоть прямо сейчас.
        - Я позвоню только, договорюсь. Можно воспользоваться вашим телефоном?
        - Да, конечно, - ответил Лазаренко и подвел его к тумбе, где стоял древний аппарат цвета слоновой кости со стертыми цифрами в номеронабирателе. Чтобы не ошибиться, отсчитывая дырки пальцем, Георгий набрал номер дежурного:
        - Это Волков. Соедините меня с Яковлевым.
        Почти сразу в трубке раздался зычный голос шефа:
        - Ты как всегда вовремя! Бросай все дела и быстро дуй сюда!
        - Иван Сергеевич, погодите. Мне нужно еще раз осмотреть тела. У меня есть одна догадка. Потом все объясню…
        Возникла затяжная пауза. Георгию даже показалось, что их с шефом разъединили. Он дунул в трубку.
        - Не дыши, я здесь, - услышав голос Яковлева, он вздрогнул. Да, выдержке еще придется учиться и учиться.
        - Георгий, у нас это дело забрали, - голос шефа уже был не строгим, скорее сочувственным. - Поэтому бросай все, я тебя жду.
        - Но как же?..
        - Это приказ!!! - Голос Яковлева приобрел стальной оттенок.
        - Слушаюсь! - Когда в трубке послышались короткие гудки, Георгий с досадой водрузил ее на аппарат.
        - Я тут у вас любопытный снимок нашел, - услышал он голос Лазаренко.
        - Какой? - в растерянности повернулся к нему Георгий.
        - Вот эта кофточка мне знакома!
        И заведующий показал на фото со стройки.
        - Лицо не узнать, как разбито… а вот одежка известная! Дамская, какая-то современная. Я даже не знаю, как ее правильно называть. По мне, так кофта да кофта. Но из-за нее здесь такая ссора была! А потом кофта пропала. А с ней и другие вещи. - Михаил Исаакович наморщил лоб, вспоминая. - Точно! Именно в тот день, когда последний покойник исчез! Это было две недели назад. У Любы, нашей работницы, пропали вещи. Импортные, какой-то известной модной фирмы, я в их названиях тоже ни черта не разбираюсь. Так вы не представляете, как наши красавицы тут едва не разодрались! Иногда нашим девушкам, знаете, каким-то образом удается достать модную заграничную одежду. Эту кофту еще в начале месяца принесла Капитонова из рентгенологии, предлагала купить. А у Любы денег не хватало, так она выпросила их у Рыжовой, но зачем, говорить не стала. А когда Рыжова узнала, то сама захотела. Ну и…
        - Постойте-постойте! - оборвал его Георгий. - Так когда это было?
        - Сейчас точно скажу, - Лазаренко взглянул на стенной календарь, нахмурил брови, высматривая даты. - В пятницу.
        - И в тот же день у вас пропал третий покойник? Верно?
        - Да, именно так.
        - А он давно у вас хранился?
        - С неделю, наверное. Если надо, я могу уточнить. Такой же запойный, знаете, как и другие. И тоже без родственников - вот что странно…
        В ушах Георгия все еще звенел голос Яковлева, но при всем своем уважении к шефу впервые он решил не подчиниться. Причину задержки всегда можно придумать.
        - Давайте еще раз. Вы утверждаете, что все три тела подходят под описание ваших пропавших трупов.
        - Да, так.
        - Посмотрите записи еще раз.
        - Я же говорю… - Заведующий снова закашлялся. Лицо его раскраснелось, дрожащей рукой он потянулся в карман и достал ингалятор. Но и после того как пшикнул в рот дозу, некоторое время Лазаренко дышал как загнанный зверь.
        - Извините, астма, да еще волнуюсь, - словно оправдываясь, сказал он.
        - Посмотрите, - настоял Георгий, испытывая досаду от того, что привязался к больному человеку.
        Лазаренко вздохнул и принял из его рук копии осмотров, долго изучал. Наконец оторвался, снял очки и протер носовым платком вспотевший от смятения лоб.
        - Очень даже подходят. По многим признакам. У двоих одни только татуировки, знаете, уже в точку. Но ведь они одеты! Меня это смущает.
        - Меня тоже, - сказал Георгий.
        - M-да, ну дела, - качнул головой Лазаренко. - Все-таки мне хотелось бы осмотреть их. Когда я смогу это сделать?
        Волков замялся. Он, как смог, объяснил заведующему, что ситуация переменилась и нужно сперва поговорить с начальством. Мол, доступ жестко ограничен.
        - Понимаю. Если хотите, можете ознакомиться с нашей ведомостью, - предложил заведующий.
        - Да, пожалуй, - согласился Георгий. - Но меня сейчас очень интересует история с пропажей вещей. Я мог бы поговорить с вашей Любой?
        - Она сегодня с дежурства, ушла пораньше. Я могу дать ее адрес, но на квартире вы ее едва ли застанете. Она, знаете, дома сидеть не любит. Но у нее завтра снова смена.
        - Отлично. А пока скажите, неужели в вашем морге так легко пропасть трупам? Три случая, не многовато ли?
        - В том-то и дело, что не просто. У нас учет и замков полно. Если чужой кто, сразу заметят. Бывает, что родственники приходят, но всегда в сопровождении кого-нибудь из наших сотрудников. Однако ничего невозможного не бывает. И как-то ведь они исчезли. Из милиции, кстати, к нам так и не пришли. Не знаю, может, посчитали, что это шутка такая?
        Из коридора донесся гам. Лазаренко вышел узнать, в чем дело, вскоре вернулся:
        - Очередного привезли. Разбился. Мотоциклист, похоже, или скалолаз. Я так и не понял. Пойду принимать…
        Он снова вернулся в коридор, и Георгий последовал за ним. Там уже был милиционер, прибывший с бригадой «скорой помощи». Георгий подошел к нему узнать подробности.
        - Турист, - объяснил тот, - со скалы сорвался. У них лагерь на Вознесенке. Досюда полтора десятка километров. Пока ждали врачей, пока везли… Жалко парня, молодой совсем, - он махнул рукой.
        Когда тело перекладывали с одной каталки на другую, Георгий успел хорошо рассмотреть погибшего. Молодой человек, нет и двадцати, наверняка студент. Куцые усики пробиваются на верхней губе. Приятное лицо, но с застывшей маской предсмертного страдания. Спортивная одежда изодрана и вся в крови…
        Волков жадно запоминал каждую деталь, как будто этот умерший паренек мог стать очередным претендентом на странное исчезновение и не менее странное появление в каком-нибудь неожиданном месте, и снова со следами посмертного насилия. Вполне возможно, что заведующий прав, говоря о маньяке с изуверскими наклонностями.
        Отдав необходимые распоряжения, Лазаренко вышел проводить Георгия. Они шли по подвальному коридору пристроя, где располагался морг. Здесь было не так мрачно, как в мединституте. А еще - на удивление многолюдно: то и дело навстречу попадались мужчины и женщины в белых халатах, с которыми Лазаренко всякий раз раскланивался. Может, потому он и заговорил тихо, чтобы сохранить что-то важное от чужих ушей:
        - Только между нами! Раз уж вас интересует то происшествие с исчезновением одежды, могу сказать, что вещи пропали из раздевалки. Знаете, Люба считает, что это кто-то специально подстроил, чтобы досадить ей. Думаю, она грешит на Рыжову. Но зря… У меня такое ощущение, что взяли первое попавшееся. Любина кабинка стоит у самого выхода. Если уж кому-то хотелось посмеяться над ней, вряд ли он ограничился бы только кофтой и джинсами. У нее там много вещей было разных. - Лазаренко совсем перешел на шепот: - Я вам по секрету скажу, наши женщины даже нательное белье меняют на то, что поплоше. Знаете, никому не хочется потом перестирывать, если не дай бог испачкаешься при вскрытии. Да и запах в ткань хорошо впитывается. Так вот, я случайно слышал, как девушки смеялись, что трусики (это слово он вообще произнес едва разборчиво) у Любы не пропали. Значит, вероятнее всего, это был случайный воришка! Не мститель!
        Георгий внимал речи заведующего и удивлялся его способности к аналитике.
        - Теперь остается только выяснить: зачем этому воришке понадобилось похищать труп и наряжать его в женскую одежду? - сказал он.
        - Да уж, чудовищный маскарадец, - вздохнул заведующий.
        - Михал Исакич, у меня последняя просьба - вспомните точно, кто из ваших сотрудников дежурил в те дни, когда пропадали тела.
        - Так вы подозреваете, это кто-то из наших?
        - Я должен проверить все. Так что держите меня в курсе!
        На всякий случай он дал заведующему свои телефоны - рабочий и домашний тоже. Интуиция редко подводила Волкова, и сегодня, после того как в морг привезли погибшего паренька, у него появилось стойкое убеждение, что тремя телами дело не ограничится.
        Когда Георгий вернулся в управление, Яковлева у себя не оказалось, но, судя по тому, что кабинет шефа был заперт лишь на один ключ, тот обязательно должен был вернуться. Георгий достал старые газеты с неразгаданными кроссвордами, чтобы хоть чем-нибудь заняться. Но шеф как в воду канул. Молчал и телефон. Все это было не похоже на Яковлева - сначала требует вернуться, а сам исчез и даже никаких записок не оставил.
        Чувствуя себя морально и физически опустошенным, Волков имел полное право уйти домой, хотя обычно задерживался до семи. Отсутствие шефа он объяснял исключительной занятостью. И, хотя Георгию очень не терпелось узнать, почему же все-таки забрали дело (ради этого мог бы даже зайти к шефу домой), он решил потерпеть до завтра. И строго по окончании рабочего дня покинул управление.
        По пути домой Георгий не переставал искать причины: зачем же все-таки расследование отдали в чужие руки? Он вручил Яковлеву оригиналы всех документов, у себя оставил только вторые копии, но шеф отчего-то не затребовал их, и такая забывчивость его тоже казалась странной.
        Конечно, Георгий не имел ни малейшего представления о том, как обсуждалась предоставленная им информация в высших звеньях управления, но в одном не сомневался: Яковлев, как начальник отдела, а кроме него руководители более высокого ранга - все они имеют какие-то свои суждения об этих непонятных происшествиях. Можно только догадываться, какие выводы они сделали, что намерены предпринять. Но уж если решено передать расследование гостям из Москвы, значит, на то были веские причины. Единственное, на что уповал Георгий, - чтобы в список этих причин не входила его служебная несостоятельность.
        Ужин был типичным холостяцким: жареная картошка с тушенкой. Ни на что другое, даже порезать и добавить подсыхающий на пустой полке холодильника кусок сала, фантазии уставшего Георгия не хватило. Готовя еду, он продолжал терзать себя вопросами и предположениями. Он-то думал, что столичные гости проводят в управлении плановую работу, но теперь оказывается, что приехали они именно к Яковлеву, о чем и говорил старик Васильев. И не просто так пожаловали - а забрать материалы по следствию, вести которое шеф перепоручил своему молодому сотруднику.
        Другой бы, наверное, радовался, что у него забрали столь запутанное, туманное дело. Как, например, тот лейтенант Филиппов - вспомнил Георгий милиционера со стройки.

«Но тогда почему, если дело это такое важное, шеф не занялся им лично, а отдал мне?»
        Георгий пытался что-то придумать в ответ, но сознание его уплывало в другую сторону - он так вжился в это следствие, что ни о чем ином, кроме странных подробностей и нестыковок, думать не мог. Знакомство с Лазаренко казалось ему важной вехой - он чуял, что с помощью старика выйдет на нужный след. Еще во время разговора с заведующим решил, что нужно будет обязательно подшить к делу комментарий. Но теперь, после того как расследование уплыло из рук, даже не стоит мараться. Следователи из «центра» наверняка будут чего-то выспрашивать, допытываться. Но хрен им с маслом.

«Пусть роют с нуля, как я», - зло подумал Георгий и, открыв дверцу холодильника, посмотрел на поллитровку, которую давно собирался раздавить, да никак не выходило.
        Нет уж, как-нибудь в другой раз. По хорошему поводу…
        Он захлопнул холодильник и без особого аппетита принялся за горячую, еще дымящуюся картошку, насаживая ее вилкой и дуя, чтобы не обжечься. Всеми мыслями он находился где угодно: на стройке, в управлении, в машине рядом с Васильевым, в холодных мрачных склепах моргов, - но только не в своей маленькой кухоньке.
        Глава 4
        Учетно-архивный отдел КГБ СССР
        Дело № 75-09-2345-14 (2-Б). Совершенно секретно
        Из рапортов по результатам расследования причин ЧП на полигоне 2-Б

«…я поставил подлинный контроль все происшествия за последние несколько дней и обнаружил, что 22 сентября 1977 г. (т. е на второй день после ЧП на полигоне), неподалеку от г. Карельска, на Чернушкином броде, был найден автомобиль марки
«москвич» и в нем двое погибших. Предположительная причина смерти - утопление. Я сфотографировал лица погибших. Голубев и Прохоренко подтвердили тот факт, что эти двое - Фирсов и тот неизвестный, которого с Фирсовым видели на полигоне перед ЧП. Сегодня же я снова побывал в Петрозаводске и посетил тот морг, из которого 19 сентября, как я сообщал ранее, пропали тела Фирсова и неизвестного. Работники морга также опознали оба тела по фотоснимкам.
        В центральной районной больнице г. Карельска, где в данный момент находятся эти тела, их вскрытием занимался патологоанатом Чиркин В. С. С его слов, по некоторым биологическим параметрам есть основания предполагать, что смерть Фирсова произошла не 22 сентября, а как минимум на несколько дней раньше. Это наводит на мысль об уже называвшейся дате смерти Фирсова (14 сентября?). Также Чиркин утверждает, что им обнаружены особенности весьма необычного характера. Речь идет о следах дорогостоящих операций, для проведения которых на территории СССР в настоящее время не имеется необходимого оборудования и технологий. Все это может свидетельствовать об иностранном следе. Целиком полагаясь на опыт и умение гражданина Чиркина, к своему рапорту прилагаю отчет, составленный им по результатам вскрытия…»
        Предоставил: агент «Аякс.

25 сентября 1977 г.
        МО СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта «Отражение» (исходящие).
        Сентябрь 1977 г. Совершенно секретно

«…B части наблюдательности и оперативности, умения сопоставлять факты агент «Аякс» превзошел все наши ожидания. В связи с тем, что план «Чужая воля» требует привлечения особо ценных и по-настоящему профессиональных сотрудников, необходимо проработать варианты вербовки агента «Аякса» для работы на Министерство обороны…»

25 сентября 1977 г.
20 сентября 1979 г.
        Четверг
        Утром Георгий только собирался выйти из дома, как с порога его заставил вернуться телефонный звонок.
        - Георгий Ефимович, вы просили позвонить в случае чего, - услышал он голос Лазаренко. - Я вчера просмотрел свои записи…
        - Да-да, помню, - торопливо прервал его Георгий. - Давайте не сейчас. Я вам перезвоню…
        Положив трубку, Георгий представил себе обескураженное лицо заведующего. Все изменилось, и теперь лучше избегать лишних разговоров по домашнему телефону.
        Никогда Георгий Волков не позволял себе бунта. Он всегда слушался Яковлева, во всем доверял ему, честно исполнял любое поручение, ощущая себя маленьким, но важным стержнем в огромной структуре госбезопасности. Но сейчас душа его восстала против такого неожиданного исхода. Пусть он не может открыто воспротивиться решению передать дело в чужие руки, но и отказаться от расследования тоже не в силах - настолько это дело казалось ему необычным, интересным, преисполненным странных загадок и вопросов.
        На этом деле можно сорвать банк - в плане карьерном и моральном, естественно, тоже. И еще вчера перед сном он понял, что не намерен просто так лишать себя удовольствия связать концы с концами, когда все так лихо закручивается. Соблазн продолжить расследование был так велик, что Георгий готов был тратить все свободное время, лишь бы найти разгадку.
        Выйдя из дома, он пешком дошел до следующей автобусной остановки, где стояла будка телефона-автомата. В чем Георгий был точно уверен, так это в том, что его домашний номер обязательно прослушивается. Поэтому и собирался перезвонить в морг с уличного телефона. Взял трубку Лазаренко.
        - Михал Исакич, извините, не мог говорить, - вместо приветствия сказал Георгий.
        - Ничего, я понимаю… Так вот… - Старик замолчал, собираясь с мыслями. - Вы знаете, есть два совпадения. У одного сотрудника дежурства приходились на два случая из тех трех, когда случились пропажи. Правда, он у нас сейчас не работает. Уволился. Знаете, такой довольно строптивый молодой человек. И что странное, у него были очень неприязненные отношения с Любой… Ну помните, я вам говорил о наших модницах.
        - Да-да. У вас есть его адрес?
        - Сейчас найду…
        Пока Лазаренко рылся в своих записях, Георгий снова задумался об игре, в которую вступил. Лазаренко - пока единственный его козырь. Но если он вышел на заведующего, то же могут сделать и московские конкуренты. Но, впрочем, еще есть возможность сыграть на равных, а там и в дамки выйти. И уж в любом случае делиться информацией он ни с кем не собирается. Если же вдруг всплывет наружу, что он пытался что-то утаить от коллег, всегда можно будет отбрехаться.
        - Вы знаете, - услышал он расстроенный голос Лазаренко. - Не могу найти. Может быть, попозже? В крайнем случае, я визуально помню дом, где он живет.
        - Да, конечно, - сказал Георгий.
        Ему было бы достаточно имени и фамилии бывшего работника, чтобы установить адрес его места жительства, но в действительности Георгию нужен был старик. Сейчас главное, чтобы незваные гости не успели его выловить. Он решил надавить на Лазаренко:
        - Михал Исакич, дело очень серьезное, гораздо более серьезное, чем вы можете себе представить. К вам никто другой не приходил, кроме меня?..
        - Нет… - Стариковский голос прозвучал испуганно.
        - Мы могли бы вечером вместе прогуляться к этому вашему бывшему сотруднику. Вы ведь знаете его в лицо, а я нет. Но уйти с работы вам нужно прямо сейчас.
        - Но как я уйду? - растерялся старик.
        - Скажитесь больным, найдите где отсидеться до вечера. Я подъеду. Есть у вас такое место?
        - Я могу у дочери побыть. Она одна живет. Это за вокзалом, на той стороне. Путейская улица, дом шесть. Но вы действительно считаете, что мне стоит так поступить? Я ведь, знаете, вроде как преступления не совершал…
        - Да, я так считаю! - твердо ответил Георгий. О том, что он ведет свою игру, Лазаренко лучше не знать. Если заведующий согласится, тогда в запасе есть как минимум день. Вполне хватит, чтобы ответить хотя бы на некоторые вопросы.
        - Хорошо, если вы так настаиваете, - голос Лазаренко уже не казался испуганным, скорее озадаченным. - До завтра меня никто не хватится. Но вот завтра…
        - Михал Исакич, давайте доживем до завтра! - намеренно запугивая, надавил Волков. - Запритесь в доме дочери и никому не открывайте. Никому! Там есть звонок? Я позвоню четыре раза. Короткий, длинный, два коротких. Буква «Л» в азбуке Морзе. Лу-наа-ти-ки… Лу-наа-ти-ки…
        Подумав, как бы Лазаренко не посчитал его за сумасшедшего, Георгий положил трубку и взглянул на часы. Опять опаздывает. Интересно, шеф сегодня тоже ничего не скажет по этому поводу?
        Но торопиться на службу он и не думал. Побрел по улице, засматриваясь на полупустые витрины магазинов, читая развешанные повсюду плакаты, славящие партию и мудрость решений съездов. Купил «Советский спорт», но, чтобы не таскать газету в руках, сунул во внутренний карман. Немного задержался у здания кинотеатра, где на щите красовался плакат фильма «Синьор Робинзон» и суетились явно не торопящиеся в школу подростки, бурно обсуждавшие, как прорваться на вечерний сеанс, если ясно написано, что «до шестнадцати» не разрешается. Масла в огонь подливали те, кому уже повезло увидеть запретный фильм, и, сами корчась от смеха, показывали запомнившиеся сценки.
        От кинотеатра Георгий направился дальше, через сквер, мимо художественной школы, где в окнах, выходящих на улицу, были выставлены на обозрение прохожих детские рисунки. Ничуть не испытывая угрызений совести, он долго и старательно изучал ребячье творчество, пришел к выводу, что страна неиссякаемо богата талантами, и поделился этим замечанием со случайным прохожим, которому тоже оказалась не чужда тяга к прекрасному. Ничуть не зная друг друга, они еще минут десять поболтали о погоде и прочих малозначительных вещах, пожали руки и разошлись, каждый в свою сторону.
        В управление он зашел с опозданием почти на час. Встретился взглядом с дежурным, тот как-то странно посмотрел на него.
        - Никак шеф меня потерял? - спросил Георгий, в ответ получив кивок.
        Они не были в приятельских отношениях, но Георгий и с дежурным перекинулся парой слов, хотя внутри что-то начинало гореть. Похоже, он зашел слишком далеко.
        По лестнице поднимался с тяжелым чувством. Открыл дверь в предбанник. Услышал голоса в кабинете шефа. Притворил за собой так, чтобы не раздался скрип, и чуть не на цыпочках двинулся к себе. Но пока возился с замком, Яковлев был уже тут как тут. Шеф негромко кашлянул за спиной, а Георгию показалось, что раздался орудийный залп.
        Иван Сергеевич хмуро оглядел Волкова с головы до ног.
        - Заходи, - сказал он и широко открыл свою дверь.
        Очутившись в кабинете шефа, Георгий увидел троих. Вот они - гости… Все, как водится, в гражданском. Георгий был слишком мелкой сошкой, чтобы они сами доложили ему о своих званиях, но чувствовалось, что чином каждый из этой троицы был не ниже подполковника.
        - Товарищей из Москвы очень интересует начатое нами расследование, они хотят поговорить с тобой, - произнес Яковлев и, желая, видимо, подбодрить, похлопал Георгия по плечу. - Ну я пока оставлю вас.
        Это было похоже на предательство. Как будто шеф оставлял подчиненного наедине с голодными крокодилами. Этакая маленькая месть за опоздание.

«Ну что ж, - подумал Георгий, - мы еще поглядим, кто кого проглотит…»
        Когда дверь за шефом закрылась, приглашения присесть, разумеется, не последовало, и, переминаясь с ноги на ногу, Волков напряженно разглядывал гостей. Из троицы он выделил одного, который по статусу казался явно выше прочих, его Георгий окрестил
«генералом» - тип с характерным начальственным рылом: широкий подбородок, маленькие поросячьи глазки, в которых не прочтешь ничего личного, кроме самодовольства во взгляде. Следом Георгий отметил «полковника» - весьма изящного, если не сказать интеллигентного вида. Красивым лицом и статью он здорово напоминал Германа Титова, вот только, в отличие от второго космонавта страны, глаза этого типа отличались слишком хищным взглядом, и никаким обаянием не пахло. В третьем госте, красномордом (от пьянства?), нетрудно было определить самого младшего из троих по званию - едва ли какой высокий начальник позволит себе неопрятное отношение к одежде (на лацкане серого пиджака хорошо заметно пятно). Даже и то, с каким высокомерием этот «вождь краснокожих» смотрел на Волкова - словно на пустое место, - ничего не меняло. Потому Георгий и назвал его мысленно «майором», намеренно перескочив на одно звание ниже и заочно отказывая в уважении.
        Все трое были ему не приятны. В понимании Георгия, они относились к тому же сорту, что и Васильев, - скорее шакалы, чем государевы люди. Но первый и третий - особенно.
        Краснолицый «майор» начал первым - оправдывая догадку Волкова, он сначала вопросительно посмотрел на «полковника», потом на «генерала», словно спрашивая разрешения, и, обратив взгляд снова на Георгия, задал вопрос:
        - Георгий Ефимович, какие у вас соображения по поводу всех этих историй? Мы изучили дело, которое вы вели, но хотелось бы знать ваше личное мнение, какие-то замечания, не вписанные в протокол.
        Как странно он говорит, подумал Георгий. Будто я должен излагать собственное мнение человеку, которого вижу в первый раз, - где он такое видел? Да будь вы мне хоть трижды начальство. Есть у меня Яковлев - ему я изложу. А вам - извините… Есть у вас свои аналитики - вот пускай и разбираются.
        Нет, тут дело не чистое. Они как будто сами прекрасно знают, насколько нелепые разворачиваются события. Вполне возможно, сталкивались с чем-то подобным. «Но почему они прицепились ко мне?» - не переставал удивляться он.
        Требовалось выбрать тактику поведения. Такую, чтобы отстали как можно скорее.
        Интуиция была его сильной стороной. За свою не слишком длинную жизнь Волков уже не раз попадал в ситуации, когда давало о себе знать шестое чувство. Особенно в армии, на границе, где это имело особенное значение. Именно там он впервые ощутил себя Вольфрамом, как метко окрестил его один офицер. Даже тонкий волосок из этого металла не сгорает при высокой температуре, когда плавится все вокруг. Иногда Георгий задумывался насчет происхождения этой внутренней силы, но видел в ней только материальное начало - никогда не верил в случайность, равно как и в существование судьбы или одного всесильного вершителя, который может вести человека по жизни. Все зависит только от самого человека - так считал Волков.
        Но за прошедшие сутки его вера в свои силы подломилась - в такой ситуации сложнее сделать интуитивно правильный выбор. Как бы не обломаться…
        - Ну что же вы молчите, товарищ Волков? Да вы присаживайтесь, - произнес интеллигентный «полковник».
        Георгий послушно взял стул и сел напротив.
        - Вас смущает, что к делу привлекли старших коллег? - «Полковник» улыбнулся.
        Его кичливое «старших коллег» звучало как приговор навеки «младшему».
        - Что молчишь? - неожиданно гаркнул «майор», очевидно не привыкший сдерживаться в разговорах с подчиненными. - Может быть, тебя что-то странное привлекло в расследовании? Какие-то необычности?
        Его резкое «ты» после «Георгия Ефимовича» раскрывало сущность краснорожего ничуть не хуже, чем тон, с каким это было произнесено.

«Необычности, говоришь?..»
        Прислушиваясь к подсознанию, Георгий вспомнил, о чем вчера говорил с Лазаренко: трупы в одеждах, имитация смерти - все это похоже на действия душевнобольного человека. Эту мысль и нужно толкать. Единственное, не стоит даже упоминать о том, откуда взялись эти тела. Хорошо, вчера он и Яковлеву не стал говорить, что отыскал патологоанатома, прекрасно знающего ответ на этот вопрос. Понятно, до всего можно докопаться, но эти трое сейчас, видимо, уповают на него. Что ж, получите!
        - Мне кажется, мы имеем дело с ненормальным убийцей, - осторожно начал Георгий и убедился, что все трое его внимательно слушают.
        Он поерзал на стуле, показывая, что очень взволнован, общаясь с такими важными шишками. Все больше поглядывал на красную будку «майора», как бы давая понять, что именно в нем разглядел главного.
        - Не хочу разбрасываться словами, но очень похоже на маниакальные склонности, - продолжил и в запальчивости воскликнул: - Да этот преступник просто извращенец! Сначала убивает человека, потом держит где-то его тело, пока не начнет разлагаться, а затем притаскивает, чтобы все заметили. Как будто насмехается над всеми нами, над милицией, над законом! Таких подонков еще немало ходит по нашей земле. Прячутся под личинами!..
        - Верно подмечено, товарищ Волков! Но вы не горячитесь, - умиротворяющим голосом произнес доселе молчавший «генерал». - Не горячитесь!
        Все трое переглянулись. На миг Георгию показалось, что они крайне удовлетворены его ответом. Причем удовлетворены так, словно боялись, что некто (а в данном случае он, Волков Георгий Ефимович) мог прийти в результате расследования к совсем иным выводам.

«Выходит, я ошибся?» Им все известно! И не нужно им от меня ничего! Только хотят знать, что именно я нарыл.
        Да что же такое представляли собой эти убийства, если аж из самой Москвы прибыли три жлоба и рады тому, если следствие в Карельске пойдет по ложному пути? Ведь факт - эти трое знают об истинных причинах случившегося больше, чем кто-либо.
        - Ну что ж, Георгий Ефимович. Мы очень благодарны вам! - «Генерал» поднялся и пожал ему руку. - Всегда приятно знать, что на страже Родины стоят такие бравые ребята. Горячность - это хорошо! Но еще нужен и холодный ум, верно?
        - Так точно! - Георгий вскочил со стула и залыбился, как дурак. Картинно гаркнул: - Рад стараться!

«Не переигрывай, идиот!» - тут же заругал себя.
        - Если у вас будут какие-то соображения, смело обращайтесь к нам, - предложил красивый «полковник». - Мы здесь пробудем несколько дней. Иван Сергеевич знает, где нас найти…
        Когда они оставили его в кабинете одного, улыбка сползла с лица.
        Как же теперь вести себя с Яковлевым? Георгию казалось, что Иван Сергеевич поступил непорядочно. Предупредил бы сперва, объяснил, а потом уж сдавал его этим химерам. Но ведь ни слова не сказал! Надеялся, что сам выкручусь? Ну точно - отомстил. И что мне теперь - потолковать с ним или пусть все идет как есть?
        Но интуиция молчала. Видимо, он здорово вымотался за эти несколько минут.
        Георгий решил спуститься во внутренний дворик. В теплый период, иногда до конца сентября, из столовой открывался выход во двор, под уличный навес, где располагались столики и можно было посидеть на свежем воздухе, пообедать при желании или выпить чашечку кофе. Георгий так и поступил. Только обед у него сегодня выдался скромным - кофе с молоком да слоеная булочка. Не было аппетита. Он готов был сдаться и пойти каяться к Яковлеву, невзирая на то что шеф чуть не скормил его гостям, якорь им в душу…
        Внезапно под навесом Георгий заметил Валеру Исаева - того самого сотрудника, которому поручил обойти соседние со стройкой дома, выяснить про собаку породы сеттер. Исаев тоже увидел Волкова и подмигнул, как бы давая понять, что сейчас присоединится к нему. Вскоре явился с подносом, полным всякой снеди - щи, еще дымящаяся пшенка с жирной котлетой, два салата, колбасная нарезка, стакан сметаны и чай.
        - Вижу, у тебя с аппетитом полный порядок, - невесело подметил Георгий.
        - Не жалуюсь! К тому же есть о чем поговорить!
        Георгий заинтересовался, но торопить Исаева не стал. Наблюдал, как тот строго по порядку расставляет еду - первое, второе, третье. Наконец, сел.
        - Как бы ты меня самого за сумасшедшего не принял! - усмехнулся Валера и отхлебнул щей. - Короче, обошел я все дома и узнал, что один мужичок выводил гулять собаку поздно ночью. Порода - ирландский сеттер. По описанию - рыжая, чуть волнистая шерсть. Ты точно подметил! Ни с какой другой собакой не спутаешь.
        Исаев снова отхлебнул щей, отправил в рот ломоть хлеба, следом впихал кусок колбасы. Пока он жевал, Георгий прихлебывал остатки кофе. Его так и подмывало спросить Исаева: не пронесет ли от жадности? А еще предложить, чтобы со своими докладами обращался к московским субъектам.
        - Мужика зовут Фалеев Егор, - продолжил Валера, не до конца прожевав. - Работает на теплоцентрали. Во вторник он поздно ночью вернулся домой и захотел прогулять собаку… Они в новых домах живут, там еще не все квартиры в подъезде заселены. Так вот сосед с девятого этажа плохо спал и вышел покурить на площадку. Говорит, что слышал, как Фалеев с собакой спускался по лестнице… Извини…
        - Ты ешь, ешь, - махнул рукой Георгий, глядя, как Валера снова набивает рот.
        У него вдруг тоже разыгрался аппетит.
        - И я, пожалуй, супчика возьму.
        Георгий отправился за порцией, а когда вернулся, Исаев уже успел подмести большую часть своего обеда и теперь спокойно мог докладывать:
        - Так вот, этот сосед. Ему всю ночь не спалось, и он слышал, как у Фалеевых в квартире была ругань, после чего он вышел покурить - сосед в смысле - и услышал, как Фалеев повел собаку во двор. А вернулся домой только под самое утро. Снова какой-то шум у них был, после чего Фалеев окончательно ушел из дома. Когда сосед утром просто ради любопытства спросил у его жены, куда среди ночи сбежал муж, та сначала испугалась, потом сказала, что уехал на охоту. Ну, естественно, мне это показалось подозрительным, и я поднял всех своих ребят. Нашли мы Фалеева за городом - на даче у друга. Пьяный был до безумия!
        Исаев нелепо заозирался по сторонам, после чего заговорил совсем тихо:
        - Я знаю, что расследование у вас с Яковлевым забрали… Слухом земля полнится, - объяснил он в ответ на вопросительный взгляд Георгия. - Так вот, я решил не торопиться и с тобой посоветоваться. А то вдруг они меня за психа посчитают. По Фалееву дурка плачет, а не тюрьма. Тип вроде не такой уж опасный. Как считаешь?
        - А что с ним? - с затаенным ожиданием спросил Георгий. Он нутром чуял, что Исаев сейчас расскажет что-то важное.
        - Когда я начал ему говорить про стройку, у него аж пена ртом пошла, кричал, что всех нас поубивает! В общем, психбригаду за ним пришлось вызывать. Мы его в профилакторий доставили. Пока везли, он такой бред нес!.. Представляешь, утверждал, что тот мужик хотел съесть его собаку. Живьем! Ну там его уже доктора успокоили.
        - Какой мужик? - Взволнованный рассказом коллеги, Георгий все еще не мог поверить в то, что Исаев не кому-то чужому, а именно ему рассказывает особо ценную информацию.
        - Ну тот труп, который мы нашли! Фалеев утверждает, что это был живой человек, хотя от него и несло мертвечиной! Представляешь, живой покойник хотел съесть его собаку или кровь у нее высосать!.. Ну вот, я тоже не поверил! - сказал Валера, глядя в широко раскрытые глаза Георгия.
        Выдохнув, Исаев залпом выпил сметану, вытер губы салфеткой и поспешил досказать историю:
        - Я тебе точно говорю, у мужика крыша поехала! Врачи сказали, к нему уже пару раз приходила «белочка»! Постоянный клиент! Видимо, и в тот день… Сам же изуродовал голову покойника кирпичом, а теперь сказками кормит да на упырей сваливает! Надо же, у собаки кровь высосать!
        - Да уж, прямо какая-то «Семья вурдалака» получается, - вспомнил Георгий читанный в детстве рассказ, однажды произведший незабываемое впечатление.
        - Чья семья? - переспросил Исаев.
        Волков часто ругал себя за то, что демонстрировал перед сослуживцами свой интеллект. Исаев, как он знал, едва ли прочел в своей жизни книгу толще букваря.
        - Писатель такой был. Толстой Алексей Константинович.
        - А, знаю-знаю, «Буратину» написал!
        - Молодец, - не стал разубеждать Волков. - Ты вот что. Все, что ты рассказал, безумно интересно, но это уже не ко мне, сам понимаешь. Мне теперь до лампочки. Если хочешь, можешь доложиться москвичам.
        Георгий был уверен, что Исаев ни словом не обмолвится кому-либо. Уж очень Валера дорожил своей репутацией трезвомыслящего и ответственного работника.
        - Да ну их! - отмахнулся коллега. - Еще самого в психушку определят. Им надо, пусть и копаются. А у меня с понедельника отпуск.
        Он быстро допил чай.
        - Чао!
        Волков кивнул.
        Ну что же - это становится интересным! Надо бы перетолковать с этим Фалеевым.
        Наскоро дожевав, Георгий позвонил от дежурного Яковлеву - сказать, что ему нужно отлучиться. Но шефа на месте снова не оказалось. Все это было очень странно. Однако, с другой стороны, Георгий теперь был полностью в собственном распоряжении и никто не мог бы упрекнуть его.
        Брать машину Волков не стал, отправился в профилакторий на автобусе. Заведение это предназначалось для исправления и лечения алкоголиков и тунеядцев разных мастей, а часть его была выделена для содержания психически больных. По случайному, а может счастливому, совпадению, директором профилактория работала мать Светланы. В обычной ситуации Георгий ни за что не стал бы к ней обращаться с какими-либо просьбами - была между ними какая-то напряженка. С отцом Светланы, полковником Полевым, начальником военной части по соседству с Карельском, у Георгия были хорошие отношения, а вот мать его подруги словно чувствовала внутренний настрой претендента на руку дочери и остерегалась за ее судьбу. Но сегодня Волков мог себе позволить переступить через гордость. После короткого разговора и настоятельной просьбы, чтобы о его встрече с больным никто не распространялся («сами понимаете почему…»), Георгия отвели в небольшую комнатку, предназначавшуюся для общения пациентов с родственниками. На стенах висели плакаты, где сообщалось о правилах содержания «больных»; красноречивые агитки, взывавшие к строгому соблюдению
моральных принципов советского общества; под самым потолком краской и большими буквами было выведено «Говори тихо!», предназначавшееся, видимо, в качестве предупреждения любителям шумных свиданий.
        Ввели Фалеева. Он оказался мужчиной высоким, но чересчур худым, с угловатыми плечами и злым, угрюмым, подозрительным взглядом. С виду - типичный хиляга, но, как предупредили санитары, с дурным взрывным характером. Лицо - как у пропойцы, и очень было странно, что этот человек где-то служит начальником, пусть и мелким. По всему видно было, что, будучи в нетрезвом виде, Фалеев должен оставлять по себе крайне отвратительное впечатление. Неудивительно, что Исаев решил доставить его именно в психушку, а не в вытрезвитель.
        - Проходите, - указал Георгий на ближайший стол, по две стороны которого торчали деревянные табуреты.
        Фалеев хотел отодвинуть один, на что Волков заметил, что здесь вся мебель привинчена к полу.
        - Боитесь, гады… - зло шепнул Фалеев. Возможно, это высказывание не предназначалось для ушей Волкова, но в тишине все было отлично слышно. Он проглотил оскорбление.
        - Товарищ Фалеев, вы, наверное, догадываетесь, по какому поводу я с вами собрался поговорить? - мягко начал Георгий.
        - Ничего не знаю. Ничего не помню. Я в загуле был, - сразу пошел в отказ
«пациент».
        - Меня, собственно, интересует только один момент…
        - Ничего не знаю, не помню, - как заведенный повторял Фалеев, глядя куда-то в пол.
        - …что вы делали на стройке по соседству с вашим домом в ночь с понедельника на вторник?
        - На какой еще стройке?! - поднял глаза Фалеев. Его удивление прозвучало довольно убедительно.
        Георгий не выдержал и рявкнул:
        - На стройке, где нашли тело человека со следами насильственной смерти!
        Фалеев смотрел на него как на пустое место. Такого криком не прошибешь. Тут надо по-другому. Георгий несколько раз глубоко и медленно вздохнул, успокаивая себя, затем придвинулся к Фалееву и доверительно улыбнулся:
        - Понимаете, в чем дело, Егор Матвеевич. В милиции даже не догадываются о том, что вы были на стройке. Весь грех ваш сводится к буйству в пьяном виде, который вы устроили в отношении наших сотрудников. Они и я, как вы понимаете, не из милиции. И если я пойму, что вы готовы сотрудничать, никакого дела против вас не будет.
        Взгляд собеседника чуть оживился - достаточно, чтобы заметить.
        - Ситуация непростая, - продолжал Георгий. - Из морга пропадают тела. Потом их находят изуродованными в разных частях района. Кто-то похищает их, после чего всячески удовлетворяет свое маниакальное безумство. В последний раз это случилось поблизости от вашего дома. И так получается, что по времени это гнусное происшествие четко связано с вашей ночной прогулкой. Есть свидетели, которые утверждают, что видели, как вы отправились гулять с собакой и пошли по направлению к стройке.
        На миг Георгию показалось, что ресницы Фалеева дрогнули. Он, вне сомнений, заинтересован сказанным.
        - Так вот, лично мне кажется, что вы не причастны к хищению трупов из морга и надругательству над ними. Почему-то я так считаю. Однако нам ничего не стоит обвинить именно вас в этих деяниях и предоставить милиции необходимые улики. Например, собачью шерсть. Собака ведь у вас породы ирландский сеттер, верно? Далее. Кирпичная крошка и строительная пыль наверняка попали на рукава вашей одежды, которая лежит здесь, в хранилище. Сохранилась грязь на обуви. Следы битума. Если мы сейчас все это отправим на экспертизу…
        Он не договорил. Неожиданно Фалеев схватился за голову.
        - Я ничего не делал! - воскликнул он. - Вернее, я защищался! Я не хотел!
        - Чего вы не хотели?
        - Убивать его!
        Георгий хотел психануть. Что за идиот перед ним!
        - Но ведь он был уже мертв! - давя в себе раздражение, произнес он.
        - Это вы так считаете! - осклабился Фалеев. - А он был живехонький! Вот как мы с вами. А еще хотел собаку мою сожрать! Кровь высосать! - провыл он. - Это вы хотели узнать, товарищ ищейка?! Он Графа схватить собирался, а я сзади стоял и все видел…
        - Хватит! - Георгий ударил кулаком по столу. - Хватит мне тут сказки плести! Если видел, что кто-то принес тело, так и скажи. Да или нет! Кто они, эти люди? Чем запугали тебя?! Или ты с ними заодно был?!
        - Я кирпичом его, кирпичом!.. - закричал Фалеев и стал бить себя по лицу кулаком.
        Георгию пришлось выбраться из-за стола и с силой встряхнуть его. Замахнулся, едва сдержав себя, чтобы не ударить. Фалеев приник и затих. Похоже, совсем тронулся, подумал Георгий. Нет толку расспрашивать. Будет правильнее оставить его. Или заняться им позже. А пока действительно взять соско-бы с ботинок, с одежды.
        - От него трупом перло! - провыл вдруг Фалеев. - Но он живой был… живой!..
        - Заткнись, а, - устало произнес Георгий, продолжая держать психа за шкирку.
        - Я бы его еще раз убил! - теперь со злостью, но совсем тихонько произнес Фалеев, поняв, что бить не будут.
        Когда Волков отпустил его, он стукнул сам себя еще пару раз и успокоился.
        Георгий позвал дежурных. Сопроводил психопата взглядом. Косит или нет? Дурачком прикидывается?
        С другой стороны, к чему человеку на себя наговаривать?

«А зачем нести заведомый бред?»
        Голова грозила распухнуть от этих вопросов.
        Вернувшись в управление, Георгий решил заняться чем-нибудь полезным - прибраться в кабинете, очистить стол от лишних бумаг. Увлекшись этой работой, он совсем забыл про Яковлева и про свою обиду. Не заметил, как вернулся шеф и неожиданно возник в проеме открытой двери.
        - Они на тебя не слишком напирали?
        Выйдя из задумчивости (он только что наткнулся на подборку газетных вырезок и не мог вспомнить, когда и зачем они ему понадобились), Георгий даже не сразу понял, о чем речь.
        - Нет, не напирали, - ответил он.
        Шеф кивнул и ничего не добавил к сказанному. Ушел к себе и заперся. Больше они не разговаривали. От такого отношения веяло каким-то неприятным заговором. Создавалось впечатление, что Яковлев тоже что-то скрывает. И от москвичей, и от Георгия. Но хоть переживает за своего подчиненного - и то хлеб…
        В шестом часу Георгий вышел из управления и направился к железнодорожной станции. На полпути понял, что за ним следят…

«Николая Николаевича», то есть агента «эн-эн» (наружного наблюдения) он распознал, когда проходил мимо газетного киоска, в отражении витрины которого поймал взглядом худощавого мужчину вроде бы самой неприметной внешности, если не считать усиков, однако сомнений не было - тип шел за ним от самого управления.
        На первый взгляд, это казалось забавным - кто-то следит за сотрудником могущественной организации. Причем весьма умело. Но для ведения наружного наблюдения должны быть веские и достаточно неприятные основания, и первое из них - недоверие. Но чье недоверие и что за причины?
        Разумеется, в управлении полно сотрудников ни к чему не годных, кроме бумажной волокиты. Но Волков был не из их числа. Годы, проведенные в погранвойсках, учеба на спецкурсах и оперативная работа не прошли даром - он был достаточно опытен, чтобы распознавать опасность и уметь принимать решения, если того требуется, - молниеносные. Хотя никогда не выпячивал свой профессионализм. В управлении только Яковлев хорошо знал, на что способен Георгий, но нарочно не раскрывал своего сотрудника. Шеф неоднократно заявлял Волкову, какого придерживается принципа, - лучше показать себя с отличной стороны, когда никто от тебя этого не ждет. Вот сейчас и пригодилось одно из умений.

«Этот кадр что - считает, в Карельске одни болваны стоеросовые?» - подумал Георгий и, сделав вид, что обернулся на прошедшую мимо женщину в короткой юбке (одновременно подметив, что ножки у нее и правда - ничего), боковым зрением выцепил шагающего позади типа.

«Дернуть бы вас за усики, сударь, и выяснить, настоящие оне или не настоящие…»
        Подойдя к «стекляшке», Георгий, недолго думая, занял очередь в пивной ларек. Это вполне нормально, что после тяжелого трудового дня сотрудник хочет расслабиться. Не запрещено никакими правилами. Пусть даже несколько портит образ идеального чекиста - сейчас это скорее плюс.
        Мужики трепались, рассказывали анекдоты. Появление молодого мужчины в строгом костюме никого особо не удивило, и не таких пижонистых здесь видали, так что, ничуть не прервав разговоры, Георгий влился в очередь и осторожно наблюдал за усатым. Тот расположился в сторонке, делая вид, что изучает доску объявлений.
        Прямо как в кино, где разоблачают шпионов.

«Значит, я - шпион?»
        Георгий посмотрел на часы - время поджимало. Он оставил очередь и направился к магазину. На пол пути остановился, оглянулся на толпу у ларька, чтобы со стороны казалось, будто он рассуждает: заскочить в продуктовый или дождаться, пока не подойдет очередь? Все-таки «предпочел» магазин.
        Главное, чтобы все это видел томящийся в ожидании усатый. Георгий надеялся, что тип этот - не местный. Потому что жители окрестных кварталов хорошо знали, что продуктовая «стекляшка» имеет два входа. Один центральный, другой - черный, мимо склада. Открыты были всегда оба, чтобы покупателям не приходилось лишний раз огибать длинное здание.
        Неторопливо Георгий поднялся по крыльцу, изображая, что пересчитывает деньги, нужные для покупки. Постоял недолго у дверей, как бы в задумчивости, снова обернулся на ларек, «решая» - правильно ли поступил, что бросил очередь.
        Убедившись, что усатый не просто наблюдает за ним, а уже готов направиться к магазину, Георгий, наконец, потянулся к ручке двери.
        Едва очутившись за порогом, он молнией побежал к заднему выходу, толкая покупателей. Едва не сбил кого-то с ног. Под возмущенные возгласы промчался через весь длинный зал, пронзив две густых очереди в молочном и мясном отделах, нарушив строгие ряды страждущих получить свой кусок выброшенного на прилавки товара. Оставив после себя ругань и крики, нырнул в складской коридор, откуда пулей вылетел на крыльцо черного входа. Кинул взгляд вправо-влево. Поблизости никого и ничего подозрительного.
        В разрывах густого тенистого сквера мелькнул автобус - он как раз подъехал к остановке, и пассажиры только начали выходить. Георгий рванул вперед. Он успел впрыгнуть в салон в тот самый момент, когда зашипели, собираясь захлопнуться, двери.
        Автобус набирал ход. Георгий протиснулся вперед и через плечи соседей посмотрел на магазин. За углом скверика мелькнул проезд к грузовой площадке, и на мгновение Георгий увидел заднее крылечко «стекляшки» и застывшего на нем усатого. Из магазина к нему подбежал еще один мужчина, толком разглядеть лицо которого не получилось. Но, судя по тому, как он яро жестикулировал, что-то выговаривая усатому, выходило, что оба заодно.
        Это небольшое приключение заставило Георгия поволноваться и не сулило ничего хорошего. Кто бы ни были эти люди, от своей затеи они просто так не откажутся. И хотя он перехитрил их, еще неизвестно, чем это все кончится. А потом, ему очень хотелось все-таки знать, кто и зачем выставил за ним наружное наблюдение.
        Пока автобус ехал в нужном направлении, Георгий вспоминал - не было ли чего подозрительного вчера, сегодня утром или когда он ездил к Фалееву. Постепенно пришел к выводу, что обязательно заметил бы слежку. Оставалось надеяться, что это не самоуверенность. И все же теперь приходилось быть вдвойне осторожным.
        Он вышел, не доезжая одной остановки до конечной. Здесь был частный сектор, дома стояли едва ли не друг на друге. До Путейской улицы - с километр. Но Георгию пришлось идти несколько дольше - он намеренно скривил путь, чтобы смотреть по сторонам, не вызывая подозрений. Улицы в этом районе были, по обыкновению, малолюдны, и, похоже, никому он здесь не интересен.
        Дом номер шесть по Путейской оказался разделенным на две семьи, о чем Лазаренко не предупредил. Подходя к древней, но крепкой избе, рубленной из лафета, и слыша яростный лай хозяйских собак, Георгий решал, какая половина ему нужна. По аккуратным свежевыкрашенным ставням на окнах справа, по добротным воротам для машины и подогнанным одна к другой заборным доскам можно было судить о зажиточном и рачительном хозяине, но Лазаренко сказал, что дочь его живет одна, - трудно ожидать, что у одинокой женщины есть своя машина, а ее половина дома будет выглядеть как на картинке. Поэтому Георгий направился к обшарпанной калитке, что была слева, - через густую траву к ней вела узенькая тропиночка.
        Он нажал на кнопку звонка. Как договаривались - четыре раза. За стеклом углового окна дрогнула занавеска. Вскоре во дворе скрипнула дверь, раздались шаги. Звякнула щеколда и в открывшемся проеме возникла дородная стариковская фигура. Георгий с удовлетворением отметил, что не ошибся в рассуждениях насчет половин дома.
        - А я уже волноваться начал - придете или нет! - проворчал старик. - Забыл сказать, что здесь две квартиры!
        - Ничего, нашел же, - ответил Волков, заглядывая во двор через тучную фигуру заведующего. - Дочь дома?
        - Нет. Она в детском саду работает, воспитателем. Вернется после семи.
        - Как вы ей объяснили, что вам нужно побыть здесь? - Из-за надрывающейся собаки Георгию пришлось говорить громко.
        - Да угомонись ты! - прикрикнул старик на собаку, но та не унималась. - Я с ней еще не виделся сегодня.
        - Может быть, вам сегодня и не придется с ней общаться. Мы уходим.
        Лазаренко сощурил взгляд:
        - Я никуда не пойду, пока вы не объясните мне, что задумали. Постойте… - Его лицо вдруг озарилось улыбкой. - Я догадался. Вы в чем-то подозреваете меня, верно?
        Старик обернулся, и Волков понял, что он, вероятно, смотрит на собаку и решает: не спустить ли с цепи?
        Да, серьезный мужик - подумал он. Сейчас Михаил Исаакович выглядел взволнованным, но не испуганным. Это показалось Георгию хорошим признаком - всегда приятно иметь дело с уверенным в себе человеком.
        - Михал Исакич, ни в чем я вас не подозреваю. Мы оба хотим знать, как похищают эти тела. Поэтому мы будем действовать заодно. Такого объяснения для вас достаточно?
        - Не совсем, - с вызовом произнес Лазаренко, - К чему эта таинственность? Почему я должен был уйти с работы и целый день провести на нервах? Я, знаете, никого не похищал, ничего плохого не делал. Я даже сам в милицию обращался, когда у нас тела пропали! И сейчас готов! Вам не в чем меня обвинять или упрекать!..
        - Успокойтесь, Михал Исакич. Не нужно привлекать внимание соседей, поверьте! - мягко произнес Георгий.
        Похоже, в отношении к Лазаренко он избрал неверную тактику. Таким людям подавай правду, какой бы она ни была.
        - У меня есть основания считать, что я поступил правильно, когда предложил вам уйти с работы. Причины серьезные, и посвящать вас в них я не имею права, - Георгий говорил с нажимом. - Но о моих планах в отношении вас вы, конечно, должны знать. Сейчас мы отправимся к вашему бывшему сотруднику. Кстати, как его зовут?
        - Коля Чубасов.
        - Отлично. Мы посетим Чубасова, поговорим с ним и выясним, причастен он к похищениям или нет, - словно ребенку втолковывал Георгий.
        - Да, - устало согласился Лазаренко.
        - Отлично. Вот только…
        Георгий отошел от калитки, посмотрел по сторонам. Ему почудилось, что на перекрестке справа мелькнула фигура преследователя. Но оказалось, что это даже вовсе не мужчина, а высокая худощавая женщина в брюках. Он понял, что воображение чересчур разыгралось, надо успокоиться.
        Он вернулся к старику.
        - Знаете, я передумал идти прямо сейчас. Давайте попьем чайку перед уходом.
        - А если дочь придет? - Заведующий был явно обескуражен.
        - Что такого, ну придет, разве я против? Она же хозяйка. Представите меня как своего знакомого, скажете, что пришли к ней, по пути встретили коллегу, вот и решили пригласить в гости.
        - Не нужны мне ваши подсказки! Я сам могу придумать. Может быть, вы не доверяете мне?! - закипел Лазаренко. - Хотите удостовериться, что я ничего не сказал ей? Будете намекать или сразу спросите?
        - Откуда такая мнительность, Михал Исакич? - заулыбался Георгий. - И вообще, разве вы знаете мои методы?
        - Да. Я знаю ваши методы!

«Интересно, на кого этим «вы» товарищ Лазаренко хочет бросить тень - на меня или на наши органы?» - зло усмехнулся про себя Георгий. Ему было досадно еще и оттого, что собака окончательно разошлась и гавкала уже с подвыванием. Прислушиваясь к ее истеричному лаю, Георгий подумал, что, наверное, все соседи, какие сидят сейчас по домам, давно наблюдают за ними из своих окошек. Тоже мне, конспиратор хренов.
        - Вы еще очень молоды, но очень далеко пойдете! - гудел старик, неверно истолковав неосторожную ухмылку Волкова и заведясь еще больше. - В действительности вам плевать на меня и на прочих людей! - продолжал возмущаться он. - Лишь бы только делать так, чтобы вас боялись. А вот я, знаете, не боюсь! Так и знайте!.. И вот что…
        Он вдруг пошел на Георгия - толстый, решительный. Ни дать ни взять - рассерженный бык.
        - Можете убираться, откуда пришли. И возвращайтесь с ордером. Или что у вас там. Так просто сюда я вас не пущу!
        - Прекратите истерику! - коротко и резко бросил Волков, разумно посчитав, что только так можно остановить психоз Лазаренко. - Я не сторонник лозунга «кто не с нами, тот против нас», но в данную минуту вам лучше помолчать. Ясно?!
        Да, старик оказался крепким орешком. На такого можно положиться. Хоть и несколько неуравновешен.

«А ты как бы отреагировал на подобную бесцеремонность?»
        Лазаренко вдруг тяжело задышал, как в прошлый раз. Полез за ингалятором, но, видимо, забыл его в доме. Георгий испуганно потянулся к старику. Впервые с минуты их знакомства он почувствовал себя мерзко.
        - Михал… Михаил Исаакович, - поправился он. - Простите. Я виноват, что вывел вас из себя.
        Заведующий не ответил. Все еще тяжело дыша, но не позволяя себе сорваться в кашель, он помаячил рукой, мотнул головой и отступил, впустив, наконец, Георгия во двор. Сам заспешил в дом. Георгий последовал за ним, беспокойно глядя в спину старика и не обращая внимания на собаку, которая надрывалась до хрипа. Но тут же смолкла, едва за хозяином и гостем захлопнулась дверь.
        Лазаренко нашел, наконец, свой ингалятор. Лицо его к тому моменту стало багровым, он все-таки не удержался от душащего кашля, и, чтобы восстановить дыхание, в этот раз понадобилось больше времени, чем тогда, в больнице.
        - Простите, - обрел он, наконец, дар речи. - Иногда бывают такие приступы, если переволнуешься. Я сейчас…
        Пока Лазаренко разливал чай, Георгий украдкой наблюдал за ним. Интересно, как бы отреагировал старик, узнай он, что стычка во дворе - намеренная провокация. Это была одна из возможностей получить как можно больше информации о человеке, о его психологическом характере, и Георгий охотно ею пользовался. Но сейчас едва человека до смерти не довел.
        Он вспомнил попавшее вчера в его руки досье на заведующего, что имелось в распоряжении органов… Родился… учился… в пионерах и комсомоле не состоял (как сын врага народа), работал там-сям, в таком-то году женился, взял фамилию супруги, остался вдовцом, дети уже давно взрослые, живет один, на последней работе характеризуется положительно, хотя временами вспыльчив… Вот именно…
        Георгий подошел к шкафчику, где между стеклами были вставлены фотографии дочери Лазаренко, в том числе и семейные, старые детские, с родителями. Молодой Михаил Исаакович выглядел довольно симпатичным дядькой, рядом с которым жена - очень красивая женщина, неудивительно, что Лазаренко так и остался вдовцом. Их курчавоволосые дети - прямо сущие ангелы. И дочка у него красавица, хоть сейчас на большой экран, - а вот, поди ж ты, одна…
        - Еще раз извините, Михаил Исаакович, - покаянным голосом сказал Георгий. - Уж очень вы разозлили меня своими обвинениями. К тем методам, на которые вы намекнули, я не имею никакого отношения.
        - А как же пресловутое хладнокровие? - пока еще с желчью в голосе спросил Лазаренко.
        - Прямо в точку сказано! И все же, думаю, вы меня простите.
        - Откуда такая уверенность?
        - Интуиция, Михаил Исаакович. Интуиция. Она же инстинкт, оно же чутье, нюх, проницательность, шестое чувство. Как много определений чувству, существование которого трудно доказать, но все уверены, что оно реально.
        - Я, знаете, думаю, что тот человек, у которого и в самом деле особенный нюх на будущее, не стал бы распространяться на этот счет абы с кем.
        - И тут вы правы, Михаил Исаакович. Вопрос лишь в том, кого считать абы кем. Впрочем, не будем отвлекаться. Пьем чай и за дело…
        Небольшой четырехэтажный дом, где жил Коля Чубасов, состоял из частично расселенных коммуналок - готовили под снос. Одноэтажные избушки по соседству уже были снесены. О том, что и этому строению скоро придет естественный конец, даже если его не сносить, красноречиво свидетельствовала огромная трещина, протянувшаяся по диагонали между нижним углом и верхним этажом второго подъезда. В соседнем, первом, подъезде еще жили люди, и большая пятикомнатная квартира, где обитал Коля Чубасов, была целиком в его распоряжении - так сказала дворничиха, знавшая здесь практически каждого.
        - Кольки дома нет, я его час назад видела, как ушел, - сказала тетка и показала сначала на окна последнего этажа, потом в ту сторону, куда подался Чубасов. - Он на автобазе работает слесарем.
        - Что ж он образование-то губит? - расстроился Лазаренко. - А мне сказал, что в аэропортовскую медсанчасть устроился. Врал, значит…
        - Так он трепло и есть, - сказала тетка. - Мне трешку уже месяц должен, все никак отдать не может. Одними отговорками кормит.
        После этих слов она как будто более придирчиво посмотрела на Волкова и Лазаренко.
        - А зачем интересуетесь Колькой?
        Георгий с неохотой полез за удостоверением.
        - A-а, так вы небось из-за его братца здесь?
        - Какого братца? - спросил Георгий.
        - Да ходит тут к нему один. Ночует в квартире. Сперва я забоялась, как бы дом не сожгли. Сносить будут, а все равно жалко. Домоуправу пожаловалась, он вроде разговаривал с Колькой - тот сказал, что это брат его. Я сама только один раз его издали мельком видела вместе с Колькой. Какой-то он странный, братец у него. Больной, что ли. Росточком невысокий, лицо вечно прячет, будто уголовник беглый. Но ничего плохого пока не сделал. Ну, думаю, брат так брат. Может, болел в детстве, уродством Бог наказал несчастного. Пущай ходит. Колька, вообще-то, парень всегда бойкий был, шебутной. А как этот родственник объявился - тише воды стал. Значит, на пользу пошло. Ну я и не встреваю боле. Да я здесь теперь и не каждый день бываю. У меня вон тама, - она показала на стоявшие в удалении новостройки, - работы теперь полно.
        Таинственный братец, уголовник он там или не уголовник, - вполне приемлемая кандидатура на то, чтобы надоумить Колю Чубасова на какие-нибудь скверные дела. А то и сам… Кто-то же воткнул нож в живот тому мертвецу, которого нашли дачники.
        - И что, брат этот часто у него ночует? - пока для общей информации поинтересовался Георгий.
        - Да почитай что каждый день. Он и сейчас там, наверное.

«Оп-па!»
        Тетка попалась говорливая, и голос у нее оказался уж больно громкий. Как бы этот братец не услышал их из окна.
        - И давно он у Чубасова прижился? - тихим голосом спросил Георгий и дал знак дворничихе, чтобы не орала как оглашенная.
        - Почитай, недели две живет, - она заговорила сипло, но все равно громко, совершенно не умея шептать.
        Пока все сходилось - первая жертва непонятного изуверства подходила по времени.
        - Спасибо, - сказал Георгий и повернулся к заведующему: - Михаил Исаакович, вы вдвоем здесь постойте, ладно. А я поднимусь пока.
        Тетка встревоженно посмотрела на Волкова, потом на Лазаренко, как будто прицениваясь к старику: сможет ли он в случае чего дать отпор преступнику?
        - Вы его поймать хотите, да? Может, за участковым сбегать? - предложила она.
        - Ни в коем случае!..
        Деревянные полы и лестница неухоженного подъезда были сплошь усыпаны обвалившимися кусками штукатурки. Когда-то беленые углы стен чернели от копоти и паутины. Жизнь, если и скрывалась за дверями, то была не слышна. Зато каждый шаг Георгия, сопровождаемый тяжелым поскрипыванием, отчетливо разносился по пролетам.
        Дойдя до верхнего этажа, где дверь в квартиру Чубасова была первой на площадке, Георгий остановился, прижался ухом к двери, прислушался. Внутри ни звука. Он толкнул дверь - заперто. Нажал кнопку звонка, затем второй раз и не отпускал секунд пять. Снова прислонился ухом к растрескавшемуся филенчатому полотну - ни звука.
        Георгий понимал, что со своей неудержимой тягой к расследованию уже зашел далеко, и теперь находился перед выбором - либо отказаться от своих намерений, оставить все как есть, либо вторгнуться в чужое жилище, не имея на то никакого права. Первый вариант позволял избежать лишних проблем, но не устраивал своей бесперспективностью. Да он просто уважать себя перестанет!
        Вариант второй давал возможность приблизиться к разгадке и докопаться все-таки до правды, хотя и сулил неприятности. Но ради цели своей Георгий сейчас готов был наплевать на любые условности. Тем более что дверь необязательно взламывать. Все можно сделать очень культурно. Как говорит старик Васильев, зря, что ли, на спецкурсах ваньку валял?
        Без особого труда справившись с замком с помощью скрепки и швейцарского ножа, Георгий отворил дверь. В ноздри ударил несильный, но чувствительный застойный запах, царивший в квартире. Странный запах, немного напоминающий мертвятину. Так пахнут цветы в вазе, когда некому сменить воду и стебли обволакивает желеобразная дурно воняющая слизь. Если бы Коля Чубасов до сих пор трудился на своем поприще, можно было подумать, что паренек таскает работу на дом и препарирует тела на собственной кухне.

«Уж и вправду - не превратил ли Коля обезлюдевшую квартиру в прибежище каких-нибудь маньяков, изуверов-трупоедов?»
        Георгий прокрался к ближайшей комнате - через открытую дверь виднелись голые стены и валявшиеся на полу вещи, брошенные съехавшими отсюда жильцами: сломанная табуретка, тряпки, куски проводов, пустая рама от фотографии или картины, еще разная мелочь. Такое же запустение он нашел и в двух соседних клетушках, двери которых были открыты настежь. Георгий с досадой подумал, что забыл уточнить у дворничихи, в какой из комнат живет Коля.
        Заглянул в кухню - про утварь напоминали только отчетливые светлые пятна на грязных стенах и квадратные следы на полу, где когда-то стояли шкафы. И лишь ничейная старая газовая плита и раковина, покрытая ржавчиной, делили стену справа.
        Впереди еще оставались туалет и две дальние комнаты вымершей коммуналки. Запах в конце коридора становился гуще, и Георгий подумал, что это прет из туалета, и, может, зря он грешит на парня. Но в уборной пахло гораздо тише, здесь преобладал вполне соответствующий характерный дух грязного унитаза, не похожий на тот, что заполонял собою коридор.
        Георгий вернулся в коридор.
        Слева и справа остались две комнаты - окна одной выходили во двор, и дверь в эту комнату была закрыта. Георгий подошел, надавил - похоже, заперто на ключ. На эту комнату, вероятно, и показывала старуха, говоря, где живет Чубасов, но Георгий решил заняться ею позже. Его теперь интересовала комната слева, дверь в которую оказалась приотворена.
        Сквозь небольшую щель видно было, что, в отличие от предыдущих комнат, в этой окна задернуты, и внутри царит полумрак. По виду дверь тяжелая - если приложить силу, несмазанные петли наверняка огласят квартиру скрипом.

«Я слишком много значения придаю звукам. Если там кто-то есть, он давно уже услышал меня!» - подумал Георгий.
        Он подтолкнул дверь (та открывалась внутрь), и петли заскрежетали, но не так сильно, как ожидал. Сразу бросилось в глаза огромное зеркало, висевшее от входа напротив: с подленьким холодком внутри Георгий увидел перед собой дверной проем и силуэт, в котором узнал себя.
        Удивленный тем, что такой ценный в хозяйстве предмет жильцы не забрали с собой, он шагнул за порог и заметил, что зеркало треснуто, и части его держатся в раме на честном слове. Георгий уставился в ту часть зеркала, где должны были отражаться предметы, скрывавшиеся за дверью, в углу комнаты, погруженной в сумрак, и пока не доступные его взгляду. Пусть не четко, из кусков отражений, он разглядел кровать и два сложенных друг на друга матраца, а сверху - что-то черное.
        В комнате определенно кто-то был. И запах казался сильнее, чем в коридоре. Судя по продавленным складкам на матрацах, этот кто-то лежал в кровати. Может, спал, а может, ждал момента напасть.
        Георгию почудилось, что черная фигура на матрацах зашевелилась.

«Нет, показалось!»
        Пот, щекоча, сбежал между лопатками. Чувство опасности не унималось. Теперь уже не было смысла пренебрегать оружием - Георгий вытащил пистолет, клацнул предохранителем. Он молниеносно скользнул в комнату и за дверью развернулся, направив пистолет сначала на кровать, затем под нее. Матрацы действительно были продавлены, но ни под койкой, ни на ней никого не было. Фигура, которую он вначале принял за человеческую, оказалась всего лишь плащом, брошенным сверху.
        Георгий разочарованно вздохнул. Неужели чувства подвели его?
        Он вдруг ощутил затылком ледяной холод. И в тот самый момент понял свою ошибку: ведь он увидел в зеркале только часть комнаты - эту злополучную кровать с матрацами, - на ней и зациклился. А все остальное пространство так и осталось для его сознания сплошным темным фоном. Он пожалел, что не посветил в комнату фонарем, который лежал, позабытый, в кармане.
        По-прежнему держа на изготовку пистолет, Георгий развернулся - и вовремя: от угла между зеркалом и стеной неожиданно отделилась черная тень. Только что она казалась закопченным пятном на голой стене, как в одно мгновение превратилась в огромную лысую голову с глубокими впавшими в череп глазницами. Вдруг нахлынул тот сильный мерзкий запах. Он ударил, казалось, не только в ноздри, но и прямиком в мозг. Испугавшись и не в силах ничего поделать с собой, Георгий машинально нажал на спуск.
        Выстрела он не услышал, однако уверен был, что пистолет сработал безотказно: руки почувствовали отдачу - но почему-то очень слабую. Показалось, что вспыхнул кончик ствола. Вспыхнул и не погас, а начал затухать медленно-медленно. И невероятно тихо стало в комнате. Вся картинка перед глазами всколыхнулась, как будто кто-то бросил камушек в водную гладь. И Георгий вдруг понял, что случилось невозможное - время затормозило свой ход. А вспышка - это и есть выстрел. На небольшом расстоянии от ствола пистолета он увидел изящный вытянутый предмет, словно обернутый в красноватое свечение. И догадался, что это пуля. Она двигалась так медленно, как будто лениво, и можно было разглядеть царапины на ее блестевшей в свечении поверхности. Казалось - ничего не стоит протянуть руку и схватить кусок свинца пальцами. Но руки онемели, как и все тело.
        Выстрел растянулся на минуты, сознание Георгия будто жило в другом измерении, отдельно от рассудка. Меж тем чужак двигался по-прежнему быстро и уверенно. Пуля еще не преодолела середину расстояния, что разделяло Георгия от того места, где только что находился урод, а его страшное большое лицо со впалыми глазами уже очутилось сбоку. Но даже сдвинуть взгляд, чтобы разглядеть незнакомца лучше, Георгий не мог. Он только заметил, что тот невысок - его рост, должно быть, не доходил даже до середины груди Волкова. Единственное, что Георгий сумел уловить боковым зрением, - это какой-то предмет в руке уродливого недомерка.

…Сейчас обойдет и ударит сзади!..
        Но бледная голова исчезла, и ничего не произошло. Мгновение спустя стал восстанавливаться миропорядок - послышался шум в голове, он хоть и был похож на грохочущий водопад, но все же лучше мертвой тишины. Пришла в движение пуля и стала на глазах набирать скорость, направляясь в стену, где висело зеркало.
        Снова колыхнулось все перед глазами. Оцепенение сошло, и Георгий увидел, как стекло брызнуло крошками. Пряча глаза, он зажмурился, но, по счастью, не задело.
        Не отпуская пистолета, Георгий рванулся в коридор. Увидел, что входная дверь распахнута.

…Не уйдешь!..
        В несколько прыжков он преодолел расстояние до порога. Выскочил в подъезд, помчался вниз и едва не столкнул с лестницы Лазаренко.
        - Где он?! - проорал Георгий, схватившись за старика, а затем за перила, чтобы не рухнуть вдвоем. Пистолет выскользнул из его рук и покатился по ступеням.
        Лазаренко, бледный как его покойники, смотрел на Георгия очумелым взглядом и не мог произнести ни слова.
        - Он как…
        - Что, что?!.. - Позабыв об оружии, Волков затряс Лазаренко за плечи.
        - Как… как привидение… - только и смог вытолкнуть из себя старик, хватая воздух ртом.
        Оставив его, Георгий сбежал до следующего пролета, подобрал выпавший пистолет и, чуть не в несколько прыжков перемахнув оставшиеся этажи, выскочил из подъезда.
        Улица встретила его оглушительным гомоном птиц. Тетки-дворничихи тоже не было. Интересно, слышала она звук выстрела? Позвала милицию или нет? Это было бы нежелательно. И еще… черт!.. Придется отчитываться за патрон.
        - Черт!.. Черт!.. - Передернувшись, Георгий зло и во весь голос, не сдерживая себя, выпустил несколько крепких словечек, чего за ним обычно не водилось.
        Волков обежал дом и вернулся к подъезду. Незнакомца и след простыл, хотя спрятаться вокруг было попросту негде, даже пигмею с мерзкой рожей. Сарай, где хранили дрова, был раздавлен строительной техникой. А вход в нежилой подъезд и окна нижнего этажа были заколочены досками.
        Когда Георгий собрался войти обратно в дом, пережитая нервная встряска сменилась немощью. Теперь он едва передвигал ногами.
        В сознание не укладывалась чудовищная невозможность, невероятность произошедшего. Как могло быть такое, чтобы время замедлило ход? Чтобы пуля, обладающая скоростью в сотни метров в секунду, двигалась медленнее улитки. Или это так воспринял его возбужденный страхом рассудок? Он знал, что в минуту опасности люди успевают вспомнить всю свою жизнь, но здесь нечто другое, как будто само время вышло из берегов, - почему-то именно такое сравнение пришло ему в голову.
        Поднявшись, он увидел, что Михаил Исаакович сидит на лестнице и плечом подпирает стену.
        - Как вы?
        Лазаренко вяло улыбнулся. В руках его был баллончик-ингалятор. Георгий вспомнил, что у старика слабое дыхание, но тот, похоже, был в относительном порядке.
        - А мне показалось, что смерть пришла… - Старик протяжно вздохнул, как после хорошей нагрузки.
        - Вы его хорошо разглядели?
        - Как вас сейчас. Мне показалось, он макрокефал. Голова непропорционально велика телу. Между прочим, надежная примета. И рост невысокий.
        Георгий сел с ним рядом.
        - Примета хорошая, да только… - Он замолчал. Не хотелось признаваться, что он бы и рад сообщить об этом типе куда следует, но, увы, не может.
        - Я внизу стоял, - начал рассказывать старик. - Дворничиха-то ушла, сказала, что ей некогда, а мне одному вдруг стало как-то жутковато, вот я и пошел за вами. Вдруг слышу, будто кто-то в дверь ударил, а потом он появился… Я посреди лестницы стоял. Он мне навстречу. Думал, мы столкнемся. Я испугался, но даже отшатнуться не успел. И, знаете, как будто вдруг замерло все внутри, под сердцем… А он - все равно как молния! Мелькнул и исчез. Мне даже показалось, что время изменило ход…
        И Лазаренко описал примерно те же ощущения, что испытал Георгий.
        - А вы ничего такого не почувствовали?
        - Нет, - соврал Георгий. Ему стыдно было признаться, что его умение стрелять и выдержка дали осечку, не сработали. Но верить в непостижимое и необъяснимое не хотелось. Если постараться, все можно истолковать доступно и понятно. Правда, именно сейчас отчего-то не хотелось думать.
        - Что делать будем? - поинтересовался Лазаренко, пряча обратно свой ингалятор.
        - Ждать Чубасова. Может быть, объявится. Вы как себя чувствуете?
        - Было скверно, - признался старик. - Сейчас получше.
        - Посидите тут, я сейчас.
        Георгий снова вышел во двор. Было тихо. Никто так и не явился - ни дворничиха, ни участковый. Оно и к лучшему. Хорошо, хоть дом на отшибе и никто не слышал выстрела.
        Он вернулся к Лазаренко, помог встать. Вдвоем они поднялись к распахнутой двери. Георгий ввел старика в коридор, запер дверь и велел оставаться на месте, а сам осмотрел квартиру. Еще раз зашел в ту комнату, где застал незнакомца.
        Сначала задержался на пороге, будто не решаясь войти. Пережитая сцена вновь встала перед глазами. Георгий отчетливо запомнил каждую подробность - и замершую на месте пулю, и свое бессилие, и оказавшиеся рядом черные глаза на белой как луна физиономии. Как брызнуло зеркало, когда после минутной паузы снова все пришло в движение… Слишком фантастично это было, чтобы считать правдой.

«Да нет, я просто здорово испугался его рожи, - не мог врать сам себе Георгий. - Таких уродов еще поискать!»
        Хрустя ногами по осколкам, он подошел к окну и раздернул шторы. Теперь, при свете, комната выглядела гораздо дружелюбнее, и больше не казались живыми пятна на стенах, где содраны были обои. Он подошел к кровати. На матрацах раскинулся черный плащ. Георгий взял его в руки. Тонкая, как будто невесомая ткань на ощупь показалась необычно гладкой, не мнущейся. Явно заграничная штучка! Пальцы вдруг нащупали что-то влажное. Георгий передернулся, когда заметил, что это слизь.

«Прыткий, а сопливый!..»
        Он свернул плащ и, выйдя из комнаты, положил на пол. Из внутреннего кармана достал так и не прочитанную газету и завернул в нее плащ. Зашел в туалет, вымыл руки. Осталось заглянуть в последнюю запертую комнату. Замок поддался без труда, стоило только крепко взяться за ручку и умело надавить плечом.
        Уюта в этой комнате не было нисколько, но сразу бросилось в глаза, что кто-то в ней живет, и, судя по всему, Коля Чубасов. Мебель в его комнате, возможно, когда-то составляла единый гарнитур, но сейчас производила удручающее впечатление. Под кроватью вместо отломанной ножки стопка книг, постель измята, не заправлена. Отвалившиеся от платяного шкафа дверки прислонены к нему по бокам, внутри нет полок, и грудой валяется одежда. По углам, напротив спальной части комнаты, - два старых кресла с протертой до дыр обивкой, меж ними покосившийся секретер, внутри которого, сверху и под ним стопками лежали старые журналы, хорошо запылившиеся: очевидно, Коля Чубасов держал их в качестве макулатуры. На подоконнике и в остальных свободных местах комнаты плотными зарослями высились груды пустых водочных и пивных бутылок.
        Осмотрев комнату, Георгий склонился и заглянул под кровать, хоть и понимал, что в таком узком пространстве вряд ли кого-то обнаружит. Открыв секретер, наткнулся на паспорт Чубасова, внимательно изучил фотографию парня. Сунув документ обратно, вернулся в коридор к Лазаренко.
        - Может, вам лучше пойти домой? - спросил он.
        - Нет, я останусь, - твердо решил старик.
        - Только обещайте мне, что из той комнаты не будете высовываться ни при каких обстоятельствах!
        - Хорошо.
        В комнате Коли Михаил Исаакович занял кресло у окна. Волков присел на кровать, чтобы видеть коридор: лысый незнакомец все не выходил из головы. Не верилось, конечно, что он вернется, но так было спокойнее.
        - Михаил Исаакович, - позвал Георгий.
        - Да, - старик внимательно смотрел на него.
        - Я соврал вам.
        И он рассказал о своих ощущениях.
        - Кто бы это мог быть? Гипнотизер? Наш ответ Ури Геллеру… или Вольф Мессинг собственной персоной?..
        Лазаренко задумался.
        - Если так ставить вопрос, то вполне вероятно, что гипнотизер или телепат, - сказал он. - Первоклассный мастер, к примеру, может заставить человека не только пережить иную реальность, но и поверить в нее так, что не переубедишь. Известный науке факт, знаете.
        - Наверное, вы правы. А то мне уже тут разный бред в голову лезет, - ответил Георгий. - Но как здорово этот гад все провернул!..
        Лазаренко кивнул, взял из стопки журнал, сдул с него пыль и с интересом принялся листать.

«Странно, что старика уже отпустило, - глядя на него, позавидовал Волков, - а я так до сих пор не могу прийти в себя».
        Последовав его примеру, он тоже потянулся за журналом. Это оказался «Юный техник». Пролист-нул несколько страниц. Наткнулся на статью про орбитальную станцию
«Салют-6», прочел с интересом, затем снова перелистал страницы, нашел фантастический рассказ, начало зацепило его, и Георгий не заметил, как дочитал до конца. Посмотрел на старика. Тот, держа на коленях журнал, дремал, опустив голову на спинку кресла.

«Все-таки надо было его домой отправить…» - пожалел старика Георгий.
        Оставив его одного, он вышел в коридор и вывернул все лампочки, притащил из комнаты Чубасова настольную лампу, воткнул шнур в коридорную розетку. Сам принес из комнаты шатающийся табурет, приставил его в угол у входной двери и занял позицию, чутко прислушиваясь к звукам в подъезде.
        Постепенно дом немного ожил - его редкие обитатели пришли с работы, слышны были детские голоса. Где-то на втором или третьем этаже голосом Муслима Магомаева надрывался магнитофон:
        …Надежда, мой компас земной.
        А удача - награда за сме-е-лость!..
        Мурлыча приятную мелодию, Георгий вернулся в комнату Чубасова, посмотрел на спящего Лазаренко и, убедившись, что старик нормально дышит, отправился обратно к входной двери, где снова и не без удовольствия внимал доносящимся снизу звукам музыки. Сменяющие одна другую известные песни совершенно не напрягали, голоса исполнителей были слышны почти отчетливо. Взволнованно пел Яак Йоала, его сменила Анна Герман, следом эстафету принял Валерий Ободзинский:
        …Где же ты?
        И где искать твои следы?
        Как тебя зовут - никто не может мне подсказать… -
        доносился чарующий голос певца любви.

«Вот именно - кто ты и где?» - вдруг с досадой подумал про исчезнувшего незнакомца Георгий.
        Но вот в подъезд снова вошли и стали подниматься вверх. Второй, третий этаж. Крепко сжимая рукоять пистолета, Волков напряженно вслушивался. Хлопнула дверь внизу, и подъезд снова умолк. Внезапно и магнитофон заткнулся на полуслове, хотя Волков готов был слушать музыку бесконечно - она будто подпитывала его силы.
        И сразу из подъезда полезли в квартиру недобрая пустота и неуютность. Чтобы поднять настроение, Георгий принялся напевать себе под нос запомнившиеся слова:
«Всё вокруг как прежде // и только нет тебя. // Всего лишь один день прошедшего лета!..» - но это уже было не то…
        Коля Чубасов заявился в свою конуру часов около восьми. К тому времени уже начало темнеть.
        Когда снизу опять послышались шаги - твердая, но бодрая походка - и поднялись наверх, Георгий подумал, что это вполне может быть припозднившийся жилец. Но к этим шагам вдруг присоединились другие - дробные, мелкие. Если это Коля, то не один…
        Неужели гость решил вернуться?
        Георгий на миг почувствовал страх. Но лишь на миг - желание отплатить за поражение оказалось сильнее…
        Едва провернулся ключ в двери, и та приоткрылась, осветив треугольником часть коридора, он спрятался в черноте кухни, готовый к любым действиям.
        Тень из подъезда проскользнула в коридор и зашуршала по стене. Коля (а это наверняка был он) мог сколько угодно щелкать выключателем.
        - Нет, ну что за на хер?! - В возмущении Чубасова послышалась обида.
        - Что случилось? - раздался женский голосок.
        Георгий напрягся. Этого еще не хватало.
        - Света нет. Да ты заходи, не боись!.. Темнота - друг молодежи! Сейчас разберемся.
        Девица смущенно хихикнула. Парень закрыл за ней дверь и повел к себе в комнату.
        - Фу, как у тебя тут воняет!
        - Не ври. Подумаешь, попахивает чуть-чуть. Наверно, туалет засорился… Ничего, скоро новую квартиру дадут. Погуляем!..
        Когда они прошли мимо кухни, Георгий ступил в коридор и, нащупав выключатель настольной лампы, зажег свет. Плафон, заблаговременно направленный в нужную сторону, влепил яркий луч парню и девице в затылок, а когда они обернулись - прямиком в глаза.
        - Что это?! Кто?! - боязливо вскрикнула девица.
        - Тихо! - рявкнул Георгий.
        - Что за шутки, бляха-муха?! - подал голос парень.
        - Коля Чубасов?
        - Ну да…
        Парень оказался не рослый, но на вид нехилый, вполне мог учудить.
        Георгий немного отвернул лампу. Встал так, чтобы Коля и его подружка могли его немного разглядеть. Цивильный костюм, рост и - главное - оружие возымели свое действие. Коля беспокойно смотрел на Георгия. Его девица сжалась от страха.
        Симпатичная - подметил Волков. На Светку похожа…
        - Может, вы объясните?.. - Оказавшись смелее молчавшего Коли, девица нервно затеребила пальцами воланы блузки.
        - Документы есть?!
        - Нет… - тоненько пискнула она в ответ.

«На кой она здесь вообще нужна?» - подумал Георгий.
        Он подманил ее. Девушка боязливо приблизилась.
        - Имя, фамилия.
        - Крошева Вера, - еле слышно произнесла она.
        Георгий теперь мог лучше разглядеть ее лицо. Нет, на Светку не похожа, хоть и миловидная. Вульгарная косметика сильно портила девицу. Вдобавок слишком молода. Может, только недавно школу закончила. Георгий взглянул на Колю - лицом тот отнюдь не походил на романтичного героя девичьих грез, да и ума в глазах - не больше, чем у орангутанга. И чего она нашла в этом хмыре?
        - Идите домой, Вера, - добродушно произнес Георгий. - Нам с Колей пообщаться надо.
        - А если я откажусь?
        Тоже мне, жена декабриста…
        - Не уходи, свидетелем будешь… - подал, наконец, голос Коля. - Я ничего не делал! - Хоть и было это сказано с вызовом, от Георгия не ускользнуло, что Чубасову приходится бороться со страхом.
        Девицей прикрываешься?.. Георгий уже начинал ненавидеть Колю. Типичный трутень, годящийся лишь на то, чтобы совать свой подлючий болт в женскую теплоту. «Наше дело не рожать…» - вспомнил он поговорку. Тут думаешь, думаешь - как судьбу свою скроить и девушке, что тебя любит, не давать пустой надежды и жизнь ей не ломать. А такие, как этот… Мало того что живет не по чести, так еще и в преступлениях редкостной мерзости стал участником. А то и организатором…
        - Идите! - на фоне этих мыслей зло выдавил Георгий, обращаясь к Вере. - У Коли большие неприятности. Он слишком много гадостей сделал, за которые придется отвечать.
        - Кто вам дал право? - возмутился Коля, но не особо настойчиво.
        - Я знаю, о чем говорю. Я тебя насквозь вижу.
        Эти слова подействовали на девушку. Она с сомнением посмотрела на Колю, посторонилась и, повинуясь жестам Волкова, направилась к выходу. Он открыл дверь и выпустил в подъезд.
        В квартире стало напряженно тихо. Лазаренко, как ему было велено, сидел в комнате и не высовывался.
        - Я что, арестован? - захлюздил Коля. В отсутствие девушки он теперь мог быть самим собой.
        - Пока нет. Но есть много вопросов.
        Георгий махнул стволом, приглашая Колю пройти в собственную комнату.
        - Ты ведь раньше работал у Михаила Исааковича? Он кивнул на Лазаренко, который поднялся с кресла, едва они вошли, и зажмурился от яркого света, когда Георгий зажег верхний свет.
        Чубасов покосился на старика, видно было, сразу узнал его и, казалось, еще больше испугался.
        - Здрасте… - едва пробормотал он.
        Георгий заставил Колю сесть в свободное кресло.
        - Что за человек живет в той комнате? - Он показал рукой на дверь напротив.
        - Так вы из-за него?! - подскочил Коля.
        - Сидеть! Кто он такой?
        Чубасов молчал. Он нервно тряс коленями и смотрел в пол.
        Волков заиграл желваками.
        - Я бы на твоем месте не скрытничал.
        Парень вдруг взорвался:
        - Он уверял, что ничего плохого мне не сделает! Просто поживет здесь! Я его почти и не замечал!..
        - Кто он такой? - повторил Георгий.
        - Понятия не имею! - Зажав руки между коленями, он теперь дрожал всем телом.
        - А в домоуправлении сказали, что он брат тебе.
        Коля поднял взгляд и нагло уставился в глаза Волкова. Дрожь прекратилась. Он усмехался.
        - А вы его видели? - И Коля хитро прищурился, словно ожидая, что ему на это ответят.
        - Видел, - сказал Георгий после небольшой паузы.
        - Ну и как он вам? - Усмешка Коли стала издевательской. - Хотели бы вы такого братца иметь?
        На этот раз Георгий не знал, что ответить.
        - То-то же… Ему заставить в штаны накласть - раз плюнуть! Ведь правда? Раз вы его видели?.. - как бы мстя за предыдущее унижение, допытывался Коля.
        Георгию хотелось спросить в ответ - почему Коля Чубасов связался с этим типом, почему не сбежал, не заявил о незнакомце, если тот ему не понравился. Но парень сам начал рассказывать:
        - Я его когда первый раз увидел, чуть и правда в штаны не наложил. Он же страшный, как дьявол. Да что говорить, сами видели небось… Возле моего дома стоял. Я прошел мимо. А тут вдруг как шмякнет что-то в голову, будто дрель воткнули, просверлили дырку и какую-то штуку радиоуправляемую вставили. Хочу уйти - не могу. Руки-ноги не слушаются. А он, этот урод, в голове моей будто копается, за ниточки вытягивает: кто я да где работаю, где живу. Потом вдруг отпустило, и я понял - он хочет, чтобы я в дом пошел, а сам за мной направился… Я к себе, а он в соседней комнате устроился. Я когда в ту ночь спать лег, мне все казалось, что он зайдет ко мне и задушит на фиг… Потом уснул, правда. А утром его не оказалось. Я вообще подумал, что мне все это лишь причудилось… Вечером прихожу - он снова тут. Я с порога хотел в ментовку побежать - так, едва подумал об этом, нехорошо стало. Верите-нет, это он опять на меня свою силу навел…
        Коля качнул головой.
        - Дар у него плохой! - сказал он. - Про зомби читали? Так вот я как зомби был. Хотя это он больше на зомби похож. Урод…
        Он немного помолчал и продолжил:
        - В ту ночь я снова не спал, а потом он стал появляться здесь только на день. Уходит вечером, чаще когда меня еще дома нет. И возвращается поздно - я уже сплю. Я все удивлялся, как он без ключей ходит. Но вору ключи не нужны… Он ведь вор?..
        От этого рассказа в голове Георгия все смешалось, и он даже не разобрал вопрос.
        - …А потом он стал приносить бухло, - Коля снова усмехнулся и показал на груды бутылок. - Как будто знал, что мне понравится…
        Чубасов жалобно вздохнул.
        - А дальше я привык. Иногда и замечать его переставал. Даже к прежней жизни охота появилась. Вот с Веркой хотел покуролесить. Понимаете?.. - Ища поддержки, с улыбкой он воззрился на Георгия.
        Перед тем как задать следующий вопрос, Волков задумался - не слишком ли грубо будет подловить Чубасова на провокации? И все же решился.
        - Это была твоя идея переодеть труп в женскую одежду или этот тип надоумил? - спросил Георгий.
        - Не понимаю… - Чубасов удивленно вытянул челюсть.
        Георгий угрожающе приблизился.
        - Подождите, подождите… - взмолился Коля и загородился ладонями, должно быть решив, что его будут бить. - Я думал, это мне просто приснилось. Как кошмар!..
        - Что приснилось?! - навис над ним Георгий.
        - Будто я пришел на старую работу и… этой паскуде Любке пакость устроил! - Коля вдруг засмеялся. - Всю жизнь мечтал… Кха-хаха!.. Так это было на самом деле?! Кхе-кхе-хе!..
        Теперь он смеялся уже безостановочно, визгливо и противно.
        Георгий схватил его, встряхнул за шиворот.
        - Все-все! Молчу!.. - отдышался от смеха Чубасов и вытер слезы. - Мне и до этого снилось… Или не снилось?..
        - Что тебе снилось?! - заорал Георгий.
        - Ну что мы с ним… ну с этим… на бывшую работу ко мне пробирались, и я покойников помогал ему наряжать… А они потом оживали, вставали и уходили…
        Коля вдруг схватился за голову.
        - Господи! Это же кошмар!.. Этого не могло быть! Наваждение!.. Скажите, что все это мне приснилось!..
        Минуту спустя Коля Чубасов бился в истерике. Не замечая никого и ничего вокруг, он то начинал хихикать, то раскачиваться взад-вперед, продолжая повторять:
«Приснилось, приснилось!»
        Георгий не выдержал, ударил его по уху, хотел еще, но Лазаренко остановил:
        - Зачем вы?!
        Перехватив стариковский взгляд - тот смотрел на Волкова даже с какой-то жалостью, - Георгий вскипел:
        - Да он же издевается над нами!!! Порет всякую чушь и думает, что ему это с рук сойдет?! Дурку включил. Видел я таких!
        - Георгий Ефимович, вызывайте «скорую»! - вдруг толкнул его Лазаренко.
        На лице старика отразился испуг. Волков с сомнением повернулся к Коле и увидел, что у парня закатились глаза и вывалился язык…
        Георгий впервые ощущал себя в преглупейшем положении.
        За тем, как Колю Чубасова грузят в «скорую», они наблюдали издали - прячась за старыми кленами, чудом уцелевшими в хаосе снесенных частных построек.
        - Как тати… - ворчал в темноте Лазаренко.
        - Так надо, - бормотал в ответ Волков, сам прекрасно понимая, что все идет вовсе не так.
        После того как с Колей случился припадок, единственный работающий телефон в доме Георгий нашел по проводу, висевшему в подъезде, - тот привел его к дверям квартиры на втором этаже. Дверь открыла напуганная женщина. Не представившись, Волков попросил вызвать врачей, назвал номер квартиры Чубасова. Когда он вернулся наверх, заведующему удалось немного вернуть парня в чувства. И все же они оставили его одного дожидаться помощи. Как ни сопротивлялся Михаил Исаакович, Георгий спешил убраться и увел заведующего с собой.
        Теперь он лихорадочно обдумывал свои следующие шаги. Коля теперь никуда не убежит, а вот незнакомец… В принципе, еще не поздно и можно попробовать найти его с розыскной собакой.
        Когда «скорая» уехала, он сказал об этом старику и был очень удивлен, узнав, что даже сейчас, после случившегося, Лазаренко готов быть рядом.
        - Вам же не нравятся мои методы!
        - Я, знаете, так же как и вы, хочу докопаться до правды.
        - Ладно… Скажите тогда, как часто у вас в морге моют полы?
        Лазаренко удивился вопросу:
        - Должны каждый день, но… на самом деле у нас сейчас постоянной уборщицы нет. Так что только в прозекторской моют ежедневно. Наши девушки сами. А почему вы спрашиваете?
        - Да вот, - Георгий показал сверток, который захватил с собой во время бегства. - Нужна розыскная собака. Я тут захватил кое-какие вещи Чубасова и плащ. Он принадлежит тому уроду, который так напугал нас с вами. Факир он там, гипнотизер или кто, неважно… Если этот тип или Коля причастны к пропажам тел, мы это узнаем. Так что продолжим с морга, пожалуй…
        Через десять минут они ехали в «жигулях» частника, отважившегося ночью подвезти двух мужчин - естественно, не задаром. Назвав адрес питомника и встретив торгующееся сопротивление, Георгий посулил ему трешку. Он мог бы сунуть водиле под нос удостоверение и сослаться на оперативную необходимость, но предпочел оставаться инкогнито.
        Машина была новенькая, в салоне царил приятный своей неуловимой особенностью автомобильный запах. Удобно развалившись на переднем сиденье, Михаил Исаакович через плечо восторженно шепнул сидящему позади Волкову, что давно мечтал обзавестись собственными колесами, но теперь уже, видно, не судьба. Возраст не тот.
        - А что, папаша, учиться разве поздно? - встрял водила.
        Но Лазаренко не ответил. Только погрустнел. Вполне можно было ожидать подобной реакции от человека преклонного возраста. Глядя на него и слыша, как вздыхает старик, Георгий подумал о том, что и сам когда-нибудь неизбежно скатится к этому состоянию, когда дни мелькают один за другим, не оставляя никакой надежды зацепиться за этот мир. И с возрастом это, наверное, должно ощущаться с каждым годом сильнее.
        Ничуть не осознавая свою бестактность, водила решил поддержать разговор:
        - Слыхали, говорят, на мясо и молоко скоро могут талоны ввести? - трепанул он.
        Лазаренко обернулся на Волкова.
        - Что, правда? А я не слышал, - сказал Георгий, придвинувшись к водителю. Собственно, про слухи эти он и сам прекрасно знал, поскольку в системе с давних пор было принято подготавливать население к самым неожиданным решениям местных и высочайших властей. На информацию и дезинформацию работали целые отделы, к примеру прощупывающие реакцию населения на повышение цен, если оно планировалось, или на другие непопулярные в народе меры.
        - А вообще, мне по барабану. Я и так на рынке у бабулек отовариваюсь! - заявил водитель.
        - Ну если у бабулек, то оно конечно, - понимающе ответил Георгий.
        - У меня есть одна постоянная, только у нее беру все: молоко, сметану, яйца. Недавно хотела на молоко цену поднять - на три копейки, представляете? Мне, милок, говорит, невыгодно стало торговать, - голос его стал похожим на старушечий. - Я ей в ответ: бабка, не выдумывай, копейку добавлю, не больше. Уболтал. Вот хитрое племя. Натри копейки, представляешь? Еще бы на пятак!
        - Да, пятак это много, - откликнулся Лазаренко, но водитель иронии не понял.
        - Вот и я о чем! Давно этих куркулей снова раскулачивать надо. Она мне, значит, давай объяснять, что раньше корову на дальний луг водили, а теперь боятся, дескать, нехорошие на Заячьем Лугу стали места, вроде того, что леший там балует. Да только мне-то по фигу. Я че, должен свою личную копейку за их проблемы выкладывать?..
        Волкова резануло упоминание Заячьего Луга, и он отвлекся, потерял нить разговора. Когда сознание его вернулось в прежнее русло, частник и Лазаренко говорили о чем-то совсем другом.
        - …что правда? - услышал он, как смеется хрипло водитель. - А у меня дочка старшая хотела в медицинский поступать. Я ей говорю - там вас будут учить трупы вскрывать! Сразу расхотела! Ха-ха! Хотя, сейчас думаю, надо было ее на стоматолога отправить учиться. Вон у родственника сынок по коронкам большой мастер, хорошую деньгу зашибает!
        Водила заерзал на сиденье, видно было, что ему стало особенно интересно, когда он узнал профессию своего пассажира.
        - Значит, говоришь, прозектором работаешь… Папаша, а расскажи какую-нибудь байку. Говорят, с вами там разные истории происходят?
        - Да ничего особенного, выдумывают все, - ответил старик.
        Георгий заметил, что Лазаренко утомлен разговором, и даже если бы захотел поведать какой-нибудь любопытный анекдот из жизни, то отнюдь не водителю.
        По счастью для Михаила Исааковича, они почти приехали. Машина остановилась рядом с питомником. Георгий поспешил выскочить первым, чтобы помочь полнотелому Лазаренко выбраться из салона.
        - Только долго не задерживайтесь, - недовольно пробурчал мужик. - Поздно уже.
        Он ревниво удержал дверь, когда Лазаренко хотел ее захлопнуть, и сделал это сам - аккуратно, строго дозируя усилие. Уже идя к питомнику и обернувшись, оба заметили, как любовно водила попинывает машину по колесам.
        - Уедет, и поди поймай машину потом, - побеспокоился Лазаренко.
        - Не уедет. Из-за денег удавится, - не согласился Георгий.
        - Вот так и появляется в людях жадность и чувство собственничества, - подметил старик. - А ведь давно ли вырвался из среды себе подобных?
        - Мне кажется, оно не появляется, Михаил Исаакович. Оно либо есть, либо его нет. И с этим ничего не поделаешь.
        - А вы сами никогда не хотели стать автовладельцем? Ведь это удобно.
        - Не думаю.
        - Не зарекайтесь, Георгий Ефимович. Поверьте, скоро жизнь станет такой динамичной, что без машины трудно будет себя представить. Возможно, я еще дотяну до этого времени. Хотя, черт возьми, это будет не самый лучший час человечества. Представляете - сколько людей, столько машин. Что будет!..
        Так непринужденно разговаривали они, подходя к дверям небольшого деревянного строения, огороженного высоким забором, за которым, слыша их голоса и шаги, передаивались собаки. У входа, освещенного ярким фонарем, их встретил дежурный милиционер. Поскольку Георгий не раз бывал здесь, дежурный ничуть не удивился позднему визиту. Он узнал Волкова и козырнул. Видимо, парень только что вышел покурить, но спичек у него не оказалось: держа папиросу в руке, милиционер попросил огонька.
        - Извини, бросил, - ответил ему Георгий. С досадой: ощущение было такое, что события последних дней вполне могли заставить его вернуться к дурной привычке.
        А вот у Лазаренко нашлась зажигалка.
        - Разве вы курите? - удивился Георгий.
        - Нет, но всегда ношу с собой. На всякий случай. Когда-то дымил напропалую, а привычка осталась.
        - Вот это я понимаю! - обрадовался дежурный. - А вы, очевидно, за Лаймой? - спросил он Георгия.
        - За ней самой.
        Когда они перешли во внутренний двор питомника, Лазаренко признался, что с детства побаивается крупных служебных собак.
        - У вашей дочери собака тоже не маленькая.
        - Она только на цепи рвет и мечет. А стоит и вправду сорваться - сама тут же в угол жмется.
        - Да я это сразу понял. Так что вам бы не удалось ее на меня спустить, как хотели. Ведь хотели?
        Лазаренко потупился, улыбнулся виновато:
        - А вы, значит, и с собаками умеете обращаться?
        - Так еще в армии на границе служить довелось. Наряд на страже Родины, видали такие фотки в газетах?
        Старик показал на решетчатые ограждения, за которыми сверкали клыками лающие морды:
        - Дальше не пойду. Что-то в них, знаете, есть такое чересчур грозное. Я уж лучше тут подожду.
        - Не переживайте, Михаил Исаакович, Лайма вам понравится. Она еще никого не оставляла равнодушным.
        Вскоре Георгий вернулся с собакой. На удивление Лазаренко, она и впрямь оказалась редкостно красивой, в чем он поспешил признаться: немецкая овчарка небольшого росточка, с огромными высокими ушами и необыкновенно смышлеными глазами, смотрящими из-под остро очерченных, как будто «все знающих» бровей. Она одарила старика рассудительным взглядом, обнюхала колени и туфли, вежливо вильнула хвостом и, проявив свой добродушный характер, дала себя погладить.
        - Знаете, у нее в глазах больше человеческого, чем у многих людей, с которыми я знаком, - улыбаясь, как ребенок, заявил старик.
        - Я же говорил. Она редкостная умница. Да, Лайма?
        И собака, негромко тявкнув, радостно потянула Георгия к выходу. Видно было, что ей не терпится скорее заняться делом.
        Когда они подходили к машине, водила буквально выпрыгнул из своей двери навстречу:
        - О собаке мы не договаривались! У меня чехлы!
        - Ничего с твоей машиной не будет! - сказал Георгий. - Она сука интеллигентная. Ей даже маникюр регулярно делают. Когти подрезают.
        Водила усмехнулся. Поняв, что перед ним люди не простые, он сдался.
        - Ладно, уговорил. А вообще, это неплохо сказано - сука интеллигентная… Надо запомнить.
        Едва Волков открыл дверь, как Лайма прыгнула в салон и заняла не сиденье, а устроилась на полу, строго посмотрела на водителя, словно говоря: мол, не о чем беспокоиться.
        - Смотри ты, какая умница! - подивился мужик.
        Подойдя к больничному скверу, они прошли через ворота, сутки напролет открытые нараспашку. Чтобы ни с кем не объясняться на вахте за поздний визит, Лазаренко повел Волкова к отдельному входу, от которого у него были ключи. Оттуда они вошли в полуподвальный коридор. Сейчас здесь было необычно тихо - Георгий помнил, каким шумом он был наполнен вчера днем. А теперь отчетливо слышны были даже негромкие звуки - например, как тянет воздух носом принюхивающаяся Лайма.
        - Давай, девочка, нужно постараться. Ты у нас лучшая, покажи класс, - говорил с ней Волков, ожидая, пока Лазаренко откроет дверь покойницкой.
        - Сегодня никто не дежурит, - сказал старик.
        В зале отделения было темно, и, после того как Михаил Исаакович исчез в этой темноте и, слышно было, щелкнул выключателем, свет зажегся не сразу. Но Георгия поразило, что Лайма содрогнулась всем телом, едва только открылась дверь. Как полагалось бывшему инструктору, он хорошо разбирался в собачьих повадках, а Лайму и вовсе знал лучше прочих розыскных собак, с какими ему приходилось общаться. Обычно, если где-нибудь поблизости прятался чужак, которого Лайма могла учуять, она тоже дрожала всем корпусом, но скорее в нетерпении, готовая в любую же секунду по команде кинуться вперед и превратиться из добродушного существа в опасную фурию. Но сейчас она была встревожена. Сильнее, чем когда-либо. Не испугана, однако близка к тому.
        - Лайма, ты чего? - спросил Волков.
        Постепенно зажглись все лампы, и стало видно, что в большом квадратном зале-коридоре, двери из которого вели в другие помещения, кроме Лазаренко никого нет. Да и не могло быть.
        - Что-то случилось? - спросил заведующий.
        - Михаил Исаакович, вы уверены, что здесь никто не остался из сотрудников?
        - Едва ли, - немного задумавшись, но все же уверенно произнес Лазаренко. - Обычно, когда кто-нибудь остается, на два замка не запирают.
        Меж тем Лайма осторожно просочилась через порог - только такую аналогию мог провести Георгий, наблюдая за ней. Собака принюхивалась к каждому стоявшему в зале предмету, но казалось, осторожничает и не решается подойти близко.
        - Успокойся, девочка, - сказал Волков и погладил овчарку по голове. От его прикосновения она опять вздрогнула.
        - Разволновалась, - тоже подметил Лазаренко.
        Он провел их поочередно по всем комнатам. Георгий заставлял Лайму тщательно обследовать каждый угол, как будто кто-то незримый мог прятаться за стеллажами, на стеклянных или железных шкафах и под ними. Вошли в прозекторскую. К тому моменту Лайма постепенно успокоилась, словно убедившись, что бояться нечего. Теперь можно было переходить к делу. Волков достал из пакета оба свертка. Из одного вытащил кед, принадлежащий Коле Чубасову. Дал понюхать собаке. Натасканная на рефлексах, псина тотчас встрепенулась. К ней сразу вернулась живость. Она покрутилась по комнате, встала возле окна и гавкнула.
        - Ну что ж, - обрадовался Георгий. - Мы можем с полным основанием считать, что Коля Чубасов был здесь не так давно, а значит, уже после своего увольнения.
        Георгий развернул второй сверток. Это был плащ лысого незнакомца. Георгий еще не успел подать его Лайме, как овчарка снова отреагировала с беспокойством. Отступая от протянутой ей вещи, поджала хвост, заскулила точно так же, как в первый момент пребывания здесь.
        - Что ты? - Георгий присел с ней рядом и погладил. Лайма поджала уши и прижалась к нему, норовя спрятать нос под мышку человеку.
        - Говорят, собаки обладают сверхъестественным чутьем, - за спиной Георгия произнес Лазаренко. - Я слышал, у каких-то северных народов есть поверье, мол, если посмотреть между ушей собаки, можно увидеть лесных духов. Ну что-то в таком роде.
        Георгий через плечо метнул на него строгий взгляд.
        - Михаил Исаакович, давайте без этих штучек обойдемся. Тоже мне, выдумали. И ты не ной! - приказал он Лайме. - Ищи!
        Подчинившись, Лайма нехотя покрутилась по комнате. Встала у окна и завыла. Георгий зажать ей пасть.
        - Тихо, дурочка. Не шуми, покойников разбудишь, - засмеялся он, глядя на встревоженное лицо Лазаренко. - Что и требовалось доказать! Они оба были здесь, Коля и наш с вами злой гений. А тела выносили через окно.
        - Почему она так реагирует? - волнующимся голосом спросил старик, не сводя взгляда с овчарки.
        - Собака. Темное существо, что с нее взять? - ответил Георгий, но неуверенность Лазаренко теперь частично передалась и ему. Избавиться от нее можно было, только отдавшись делу и самому себе доказав, что ничем сверхъестественным тут не пахнет.
        Он встал у подоконника и осмотрел раму. Одна створка не заперта на щеколды, а лишь притворена.
        - Это окно всегда открыто?
        Лазаренко неуверенно мотнул головой.
        Георгий еще раз осмотрел раму. Окно стандартное и открывается внутрь, но рама, разбухшая от влаги, иначе бы распахнулась от ветра, и это обязательно кто-нибудь бы заметил. А вот если надавить снаружи, можно открыть и проникнуть сюда - без шума, без пыли. Он осторожно потянул за ручку и открыл окно. Неплохо бы снять отпечатки, проверить - но всем этим заниматься некогда, а официально - даже и речи быть не может.
        Он достал фонарик и перегнулся через подоконник. Выхваченная из полумрака трава под окнами, если и была когда-то примятой, то сейчас ничто об этом не говорило. Прошло много времени, дождь был. Едва ли Лайма возьмет след. И все же стоит попробовать взять след с улицы. Георгий собирался уже полезть обратно, как вдруг пальцы его нащупали на металлическом козырьке что-то скользкое. Он посветил - край козырька отогнулся, образовав острую как нож кромку На этой кромке он увидел субстанцию серебристого цвета, похожую на густую слизь. Как еще дождем не смыло. Но она была жирноватая на ощупь, потому, видимо, и выдержала непогоду.
        Георгий понюхал пальцы - и передернулся от неприятного запаха. Сразу вспомнил о плаще чужака - на нем была такая же на ощупь склизкая субстанция, похожая на сопли. На странный цвет ее тогда он не обратил внимания, слишком был перевозбужден столкновением с чужаком. Но сейчас припоминал - кажется, у «соплей», размазанных теперь по ткани, тоже был серебристый оттенок.
        - Михаил Исаакович, - позвал он, - не наши ли покойники тут наследили?
        Он показал руку, направляя ее к свету потолочных ламп.
        - Не знаю, - сощурился Лазаренко, разглядывая слизистое пятно на коже. - Цвет уж больно непонятный.
        - На серебрянку похоже, - хмыкнул Георгий. - Только это не краска.
        - Давайте я под микроскопом взгляну, - предложил старик.
        В руках его, как давеча зажигалка, откуда-то появился коробок со спичами, прямо как у фокусника. Он извлек одну и, сделав соскоб с пальцев Георгия, удалился. Пока старик занимался исследованием, Георгий нашел раковину, вымыл руки и осмотрел кожу на пальцах. Все-таки хорошо, что о козырек не порезался, запросто мог. Не хватало еще заразу какую подцепить. Еще бы чуть-чуть…
        Вытерев руки о полотенце, Георгий хотел обнять Лайму, но та шарахнулась от него, едва он приблизился, протянув к ней ладони.
        - Ты чего, дурочка? - Георгий спрятал руки за спину, дозволил собаке снова приблизиться и, не показывая ладоней, погладил ее правой рукой за ушами.
        Видимо, ей не по душе был оставшийся на коже запах. Все-таки у собак чутье не в пример человеческому. Он сам обнюхал подушечки пальцев: да, вонь настолько въедливая, что просто так от нее не избавишься.
        Старик вскоре вернулся.
        - Ну что там?
        - Все это странно. Похоже на колонию бактерий. Первый раз вижу, чтобы так много и все живые. Как будто свежий посев…
        - Ладно, я в этом все равно не разбираюсь. Давайте выйдем на улицу.
        Когда они очутились на больничном дворе и крадучись обошли здание, Лайма, как Георгий и предполагал, не смогла взять след, смытый дождем. Он давал ей по очереди то кед Чубасова, то плащ странного чужака. Оба раза собака обегала кругом небольшой пятачок, возвращалась к стене, пытаясь дотянуться до окна, где еще оставался запах, и все время поскуливала.
        - Ладно, одно мы определили. Они здесь побывали. Теперь давайте попробуем взять след незнакомца от дома Чубасова, - предложил Георгий. - Куда-то ведь этот тип убежал.
        Грузный Лазаренко тяжело сопел, еле поспевая за Георгием, которому, в свою очередь, приходилось сдерживать собаку. Поводок натянулся, и к Волкову, как всегда в такие минуты, вернулись воспоминания, связанные с армейской службой. Романтика, чувство риска, азарт преследования - все воедино. Он чувствовал в себе достаточно сил, чтобы идти за Лаймой куда угодно, хоть по пересеченной местности. Однако сейчас обузой был старик. Вряд ли он выдержит такой темп.
        - Михаил Исаакович, вы можете остаться, - предложил он, остановившись.
        - Нет, я с вами! - продышался тот и упрямо мотнул головой. - Я сегодня себя хорошо чувствую.
        Правда, зачем-то достал ингалятор и вдохнул дозу.
        - Это на всякий случай, - поспешил он развеять сомнения Георгия.
        Через пятнадцать минут ходьбы по улицам, залитым тусклым искусственным светом, они оказались на месте. Расселенный наполовину дом спал. И казалось, особенно зловеще чернеют окна в квартире Чубасова.
        - Как думаете, он мог вернуться? - зашептал старик, глядя вверх.
        Георгий тоже думал об этом.
        - Сейчас проверим.
        Лайма поначалу было заартачилась, учуяв след незнакомца возле подъезда, но, когда Георгий шикнул на нее, успокоилась быстро, из чего он заключил, что, скорее всего, уродливый тип сюда не возвращался. Но на всякий случай все же поднялся наверх. Дверь в квартиру Коли была не заперта. Это понятно - вряд ли Чубасов, когда его увозили на «скорой», вспомнил о ключах. Георгий вошел, помня, что свет в коридоре включить нельзя. Собака жалась к нему, пока они шли вдоль комнат, пугающих своей чернотой, и Волков, держа на изготовку пистолет, а в другой руке - фонарь, согласен был с Лаймой в том, что ему так же жутко здесь, как и ей.
        Убедившись, что квартира пуста, направился к выходу. Лайма вдруг кинулась на площадку. Зарычала. Раздался женский крик. Георгий выбежал и увидел тетку в шлепанцах и накинутом поверх ночной рубашки халате.
        - Назад! - крикнул он Лайме, которая, впрочем, не делала попыток кинуться на женщину.
        - Вы кто? - спросил он вжавшуюся в стену тетку. Это была другая соседка, не та, из квартиры которой он звонил в «скорую».
        - Я внизу живу, - дрожащим голосом ответила она. - А вы кто?
        Георгий достал удостоверение. Показал издали.
        - Да-да, Клавдия говорила про вас. Простите. Я услышала, кто-то ходит. Ну и хотела посмотреть. А что он натворил-то? - спросила она.
        - Спокойной ночи, - учтиво сказал Георгий, не ответив на ее вопрос.
        Выйдя из подъезда, Георгий позвал старика. Михаил Исаакович вышел к нему из-за семейки кленов, где они недавно прятались вдвоем.
        - Там никого, - сказал ему Георгий.
        - Я уже понял, - ответил старик. Он немного дрожал: то ли от холода, то ли от волнения.
        - Ну что, продолжим?
        Георгий снова дал собаке понюхать плащ. Лайма, видать, уже немного привыкла к запаху и в этот раз пошла без принуждения, но в то же время и без особой охоты. Обычно, когда входила в раж, частенько забывала о правилах и рвалась с поводка. А сейчас нет - значит, трусит. Георгию это не нравилось, но он не мог отказать себе в удовольствии изловить загадочного незнакомца.
        Когда они в быстром темпе прошли квартал, где преобладали такие же старые дома, как тот, в котором жил Чубасов, Георгий приказал Лайме стоять, чтобы дать отдышаться Лазаренко. Собака охотно послушалась.
        Он подождал, пока дыхание старика не успокоится:
        - Пора, Михаил Исаакович. Я буду так же сдерживать Лайму, как сейчас. Но вы все еще можете отказаться.
        - Конечно, хорошо бы помедленнее, - сказал Лазаренко. Судя по голосу, он был не совсем в порядке и снова полез за баллончиком. - Но я потерплю.
        - Точно не останетесь? - на всякий случай переспросил Георгий, давая старику последний шанс.
        - Нет. Пока силы есть, буду с вами.
        Они уже приближались к частному сектору, откуда до границы города - рукой подать. Казалось, что Лайма просто ошиблась: взяла чужой след и ведет их в ложном направлении. Вдоль частных домов они шли под невыносимый лай дворовых псов и шавок, учуявших присутствие чужой собаки и грозящих переполошить все окраинные кварталы. Еще немного - и очутились на улице, плавно переходящей в загородное шоссе. Немного не дойдя до городской черты, Лайма потеряла след. Завертелась на обочине, посмотрела на Волкова, как бы говоря виновато: «Извини, я сделала все, что могла!»
        Георгий осмотрелся. Самые ближние усадьбы находились в двухстах метрах отсюда. Ночь сгустилась, и окошки домов казались солнечными квадратиками, прорезанными в густой черноте. Он задумался. Можно попробовать опросить жителей, не видел ли кто-нибудь чего странного. Но это уже не сегодня.
        Пошли обратно. Лазаренко все еще тяжело дышал. Георгию захотелось похвалить старика:
        - А вы молодец, Михаил Исаакович. Не ожидал.
        - Просто мне хочется, знаете, докопаться до истины.
        - Докопаемся, - сказал Георгий, но не очень уверенно.
        - Вы теперь куда, домой? Или Лайму вернете в питомник?
        - Теперь, наверное, до утра оставлю у себя. Устал очень, - честно признался он.
        - Я удивляюсь тому, как вы отдаете себя целиком работе. А ваша жена недовольства не проявляет? И как она примет собаку?
        Лазаренко был на удивление словоохотлив. Как будто он радовался тому, что преследование окончилось, что больше не нужно ни за кем бежать. И все равно Георгий снова заметил про себя, что старик молодец - в его возрасте выдержать такую пробежку!
        - Я не женат, - ответил он. - На меня некому ворчать.
        - А знаете, что один мудрец сказал насчет женитьбы или не женитьбы? - поинтересовался Лазаренко.
        - Знаю. Какой бы выбор я ни сделал, все равно буду жалеть о нем. Не далее как вчера я думал об этом… Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Знаете, что меня беспокоит?
        - Что?
        - Помните фотографии, которые я вам показывал? Так вот, один тип утверждает, что избил до смерти человека. Мол, тот найденный на стройке труп был жив, когда он его бил кирпичом… Как вам это нравится?
        И Георгий решил вкратце рассказать о Фалееве. Лазаренко выслушал его внимательно, ни разу не перебил.
        - …При этом эксперты утверждают, что человек умер отнюдь не в тот день, когда его обнаружили. И вот я встречаю вас и узнаю, что это тело со стройки, оказывается, пропало из морга, и совсем недавно. Хотя у меня нет оснований вам не верить, возникает вопрос - то ли самое это тело? И можно ли это определить наверняка? Все бы ничего, как вдруг неожиданным образом я теряю доступ к этому телу… И к делу тоже…
        Он мог бы рассказать и о гостях-москвичах, но зачем старику знать лишнее.
        - Так что у меня голова кругом идет! Ни единого факта, на который я мог бы опереться. А еще… Вот как вы думаете, зачем нашему уродливому злому гению и Коле Чубасову мертвые тела? Хотя Коля Чубасов здесь не главная фигура - он запросто мог действовать по указке лысого недомерка. Зато Коля мог точно знать, какие из трупов не востребуют родственники, и потому они выбирали безродных. А если этот недомерок - ловкий гипнотизер, то он и Фалеева запросто мог загипнотизировать и заставить поверить, что тот убил человека. Ради хохмы? Что вы на это скажете?
        Он ждал ответа, но Лазаренко молчал. Шуршала под их ногами гравийная крошка, где-то на соседней улице протарахтел и мелькнул фарами мотоцикл, забрехали ему вслед собаки.
        - Я бы еще понял, - продолжил Георгий, - если бы Коля и его страшный товарищ оказались современными Авиценнами и похищали тела, чтобы препарировать их ради интересов науки. У меня просто в голове не укладывается, зачем эти уроды издеваются над мертвецами? Что же вы молчите, Михаил Исаакович?
        - Вы будете смеяться, - с осторожностью произнес старик. - Мне кажется… он что-то сделал с нашими покойниками, что они ушли сами.
        Георгий даже остановился. Чего он не ожидал, так это того, что у Лазаренко, как недавно у Коли Чубасова, а до того у Фалеева, тоже поедет крыша.
        - Кто - тот человек?
        - Вы знаете, о ком я говорю.
        Они смотрели друг на друга. Сейчас в полумраке старик очень походил на театрального Мефистофеля - глаза блестели, седая бородка посверкивала в отсвете ближнего фонаря на последнем (или первом, если с их стороны) столбе городской осветительной линии. Верхушки деревьев, выхваченные из темноты этим фонарем и торчавшие над головой заведующего, выглядели рожками. В другую минуту это показалось бы смешным, но не сейчас. Георгий вдруг вспомнил свою поездку к Фалееву. И как тот кричал в безумии: «Он живой был… живой!..»
        - Хотите сказать, что мы имеем дело с ожившими покойниками? - с недоверчивой усмешкой произнес он. - Случай летаргического сна?
        - Не совсем. Конечно, это звучит нелепо, даже дико, но это было бы очень логично. Когда я делал предварительный анализ того пятна, я ввел вас в заблуждение, потому что сам испугался того, что увидел. Не знаю, как вы отнесетесь к моим словам…
        - Говорите, ну!
        - Я только назвал их бактериями, потому что ничего другого на ум не пришло. Возможно, они образовались в похищенном теле. И выделились после пореза о карниз. Но это какие-то странные клетки, которых я не знаю. Ни разу не видел таких. В общем, это не похоже ни на какие мне известные микроорганизмы.
        - Вы уверены?!
        - Абсолютно. Уж мне, знаете, вы можете доверять. Я не страдаю склонностью к мистификациям.
        - Я тоже не намерен превращать дело в фарс. Но ладно, допустим, вы правы. И хотите сказать, что ваш покойничек сам встал у окна, забрался на подоконник, открыл окно и полез на улицу? Да вот беда! - язвительно повысил тон Георгий. - Наследил… Так, что ли?!
        - Не знаю. Я рассуждаю иначе. Помните, Коля Чубасов упомянул про зомби. Вы ведь про них тоже слышали истории - и про зомби, и про гаитянских колдунов.
        - Так вы считаете, к нам на гастроли прибыл заезжий гаитянский колдун?
        - Вы зря смеетесь. Кто-то считает, что это полная ерунда, другие согласны, что в этом что-то есть. Мы не только слишком мало знаем о жизни, мы еще почти ничего не знаем о смерти. Вы помните историю о воскрешении Лазаря?
        - Нет, - сказал Волков. - Хотя…
        Впрочем, он соврал. На курсах заставляли штудировать не рекомендованную к широкому распространению литературу.
        - Ну да, странно было бы вас об этом спрашивать, - не ведая о его мыслях, сказал старик. - Ведь в Бога вы не верите, а в школах такое не преподают. Если у вас найдется под рукой Библия, почитайте. Там, что ни страница - чудеса, исцеления, воскрешение.
        - Вы всерьез думаете, что воскрешение возможно? - разозлился Георгий на тон Лазаренко, показавшийся ему высокомерным. - Это противоречит науке. И никаких сверхъестественных сил, способных как даровать жизнь, так и отнимать ее, не существует. На все есть случайность и человеческая воля. Кирпич на голову упал или разбойник с ножом выскочил из подворотни - либо случайность, либо человеческая воля. И ничего другого!
        Лазаренко только что казался спокойным, как, по обыкновению своему, вдруг рассердился.
        - Да идите вы к черту со своей случайностью!.выпалил он. - А то, что солнце светит и дарует жизнь, - это, по-вашему, тоже случайность или человеческая воля? Погасить-то его мы, наверное, сможем, при желании, если сумеем создать атомную бомбу нужных размеров, а вот зажечь? Надо же, материя первична! - язвительно сказал он, как будто передразнивая кого-то. - А откуда тогда, по вашему мнению, берется душа? Или вы из тех, кто ни при каких обстоятельствах не верит в ее существование?
        Поповские бредни, подумал Георгий. Так вот откуда у вас эта «сомнительная, не советская внешность и меньшевистская бородка» (вспомнил он, как однажды выразился старый кадровик Васильев о каком-то человеке). У вас, гражданин Лазаренко, отец часом не священником был? Георгий знал, что это действительно так, и его буквально подмывало задать этот ехидный вопрос вслух. Впрочем, то было секундное чувство. Он быстро справился с ним, тем более что не испытывал никакой антипатии к старику. Его радовало, что Лазаренко не так прост.
        А старик тем временем разошелся:
        - Независимая от нас реальность - вот что требует познания, если мы, человечество, хотим развиваться! Превратить субъективное в объективное! - заявил он. - С этим я абсолютно согласен. Но при этом не отрицать духовное, а понять законы, по которым существует мироздание. Познать мир! Именно к этому призывали, знаете, все мыслители древности, а вовсе не к тому, чтобы начисто отрицать нравственные начала, щипать Бога за бороду и раздувать мировой пожар революции. Если философы дозволяли себе критиковать религию, то я лично считаю, что они делали это исключительно потому, что представители церкви, имеющие тогда колоссальное влияние на общество, не желали меняться сообразно времени. А ведь, между прочим, нынешних священников, которые прекрасно знают, что не Солнце вертится вокруг Земли, а совсем наоборот, давно бы сожгли на кострах инквизиции, если бы они только в те годы попробовали ляпнуть подобное. Нынче смеются над попами, которые когда-то верили, что небо - твердь. А мы-то, современные люди, чем лучше? Нам проще отрицать возможное, чем согласиться с тем, что идет вразрез с нашими привычными
понятиями.
        Под суровое молчание Георгия Лазаренко продолжал свой монолог:
        - Когда-то верили, что Бог - это симпатичный, но серьезный, а подчас и суровый дедок, парящий на облаках и смотрящий сверху вниз на нас, грешных. Сегодня космические станции летают к Юпитеру и Венере, а ни один из космонавтов не видел на небе ни ангелов, ни Бога. Говорят, набожные старушки задавали им вопросы - не видел ли ты, сынок, там Отца нашего Небесного? Нет, не видел, отвечает. Темные люди, что поделаешь. Но так что же - значит ли это, что Бога нет? Отнюдь. Ведь, как вы, Георгий, выразились, кирпичи, как падали на головы, так и падают, а разбойники, как выскакивали, так и выскакивают с ножами из подворотен. Разве что-то изменилось в этом мире с древних времен? Тридцать лет ученые пытаются расшифровать генетический код, кое-какие закономерности уже установлены. И они обязательно это сделают, пускай даже уйдет еще полвека или сотня лет. Для чего это им нужно? Чтобы изменить человеческую природу. Но ведь ничего не изменится! Кирпичи будут падать и падать, и черт с ними! Но ведь разбойники - будут резать и резать! Их можно подвергать лоботомии, отрезать руки и ноги, а когда наука дойдет до
того, чтобы научиться менять гены - будут делать и это.
        Но ведь и такое вмешательство ничего не изменит! Не перестанут рождаться на свет новые и новые разбойники, поверьте мне! Кстати, чем политик, по своему усмотрению распоряжающийся судьбами миллионов, лучше разбойника? Так что не надо, знаете, противопоставлять материальное духовному. Потому мы и живем так по-дурацки, что большинство из нас не хочет верить в жизнь после смерти. Так проще - живу сегодняшним днем, и ладно. Выпил, украл, бросил родных детей, убил - так ведь никто там за это не спросит, если этого «там» не существует. Мы боремся с Богом на небе, раздвигая границы познания, расширяя собственный кругозор и таким образом избавляя себя от суеверий, - это все правильно. Но отрицать мораль и нравственность, бороться с тем Богом, который внутри нас, - это чудовищно и преступно! Если мы забудем об этом - попросту уничтожим сами себя!
        Последнюю фразу своего сумбурного и очень эмоционального выступления Михаил Исаакович выкрикнул с надрывом и на минуту смолк. Слышно было его усталое дыхание.
        - Душа, Бог, разум - разве эти понятия не связаны воедино? Сегодня многие одержимы поиском братьев по разуму. А разве их нет среди нас? Мы отказываем в нем животным. Но скажите, Георгий, разве вы считаете, что у Лаймы, к примеру, совсем нет разума? Неужели откажете ей в этом?
        Лайма, до сего момента не произнесшая ни звука, вдруг тявкнула, словно своим собачим умом, каким-то образом поняв настроение старика, подытожила его речь.
        - Извините, - устало произнес Лазаренко, - с возрастом все больше мыслей вертится в голове, а поговорить не с кем.

«А ведь старик совсем не прост. Вот с кем, наверное, было бы приятно общаться вечерами», - подумал неожиданно Георгий. Сам по себе эпатажный выпад, пространный монолог, неоднозначные фразы и полное пренебрежение той опасностью, которую может представлять человек, служащий в органах, - все это заставляло его пересмотреть отношение к Лазаренко. Силен старик.
        - Михаил Исаакович, дались вам эти кирпичи и разбойники, отцы небесные, - примирительным тоном произнес Георгий. - Все это вы, конечно, мощно ввернули, хотя насчет мирового пожара революции - это вы зря. Будем считать, что я этого не слышал. Да и вообще, черт с этими философствованиями, давайте вернемся к главному. Значит, вы считаете, что воскрешение возможно? - сказал он и первым снова двинулся к остановке.
        После его слов Лазаренко вновь оживился:
        - Опять же вопрос в том, что считать воскрешением? Если просто возвращение рефлексов - это одно. Лягушачья лапка дергается под напряжением даже будучи отсеченной от тела лягушки. А вот когда человек страдает атеросклерозом с нарушением мозгового кровообращения и фактически превратился в растение, что это означает - душа покинула его, или она еще теплится где-то внутри? Или, может быть, снаружи? Или взять, к примеру, коматозное состояние - почему одни после комы возвращаются к жизни, а другие нет? Только не думайте отрицать существование души - не разочаровывайте меня окончательно…
        Георгий ничего на это не сказал - это был слишком щекотливый момент даже для него, всю жизнь прожившего в среде атеистов.
        - Так вот, опять же про этих зомби, - продолжал Лазаренко. - Если они действительно существуют, то нельзя ли предположить, что нечто энергетическое, назовем это душой, вместо того чтобы покинуть тело, вынуждено подчиниться колдуну? До некоего предела, за которым нет возврата назад, и оживший на время человек все равно обречен. Если подвести итог, то я, знаете, считаю, теоретически вполне возможно заставить мертвое тело двигаться, это лишь дело научного подхода и проблема врачебной, если хотите, человеческой этики. Но тут ведь на самом деле очень щепетильный вопрос. Если наука найдет способ возвращать умерших людей к жизни уже после того, как болезнь сделала свое черное дело, - будут ли это именно те люди, которых мы помнили?..
        Незаметно они очутились возле конечной остановки автобуса. Несколько человек стояли под навесом. Георгий спросил - ждали последний рейс.
        Стоя в сторонке, Волков и Лазаренко уже не разговаривали. Георгию было любопытно, о чем думает старик. Интересно, часто ли он так откровенничает с другими? Неужели не понимает, что некоторые мысли лучше держать при себе?
        Послышался рокот двигателя, а вскоре из-за поворота вынырнул автобус и резанул фарами собравшихся на остановке людей.
        - Михаил Исаакович, вы вот что… Если что, звоните, мой телефон у вас есть, - вместо прощания сказал Георгий.
        Когда автобус раскрыл двери, он пропустил старика вперед. Сам же с Лаймой зашел последним и остался на задней площадке.
        Заканчивая маршрут, автобус постепенно наполнялся пассажирами, засидевшимися в гостях или едущими на работу в ночную смену. В салоне стоял гул голосов. Не привыкшая к такому количеству людей Лайма жалась к ногам Волкова. Перед своей остановкой Георгий поискал взглядом фигуру Лазаренко, желая махнуть ему рукой, но старик уже нашел место возле окна и глядел в темноту, думая о чем-то своем.
        Георгий шел по пустынным тротуарам. Лайму он снял с поводка, и она семенила рядом. В окнах горел свет, навевая мысли о домашнем уюте. Он подумал о Светлане: нужно ли идти к ней на день рождения или все-таки придумать какую-нибудь отговорку?..
        Когда он вышел на улицу, по которой до его дома оставалось идти не больше получаса - прямо и никуда не сворачивать, - как вспомнил вдруг, что здесь рядом живет Яковлев.
        - А что, Лайма, не желаешь заглянуть к одному важному человеку? Пойдем сходим в гости, - и он, разглядев дом с нужным номером, свернул в арку.
        Яковлев был удивлен появлению сотрудника: без предупреждения, да еще с собакой. Явившись перед подчиненным в домашней одежде - трико и майке, - шеф выглядел поразительно контрастно в сравнении с тем подчеркнуто деловым видом, к которому привык Волков.
        - Георгий, ты с ума сошел?! Который час, знаешь? - Взгляд Яковлева еще раз скользнул на Лайму. - Ты что, по ночам подрабатываешь частным сыском?
        - Счастливые часов не наблюдают, Иван Сергеевич. А у хорошего чекиста всегда найдется время для работы.
        - Вижу, у тебя хорошее настроение! Чего хотел? - Яковлев вышел в подъезд и притворил дверь квартиры.
        - Мне бы поговорить… Вы меня уважаете?
        - Ты пьян?! - спросил шеф, но тут же сам качнул головой: это была почти невозможная версия.
        - Назрела куча вопросов, Иван Сергеевич, они требуют немедленного разрешения.
        Георгий старался выбрать такой тон, чтобы шеф понял: он максимально доверяет ему и тоже рассчитывает на откровенность.
        - Хорошо, - сказал Яковлев. - Сейчас, только подожди немного.
        Он вернулся в квартиру, закрыл за собой дверь. Слышен был недовольный голос жены. Через десять минут Иван Сергеевич вышел одетым достаточно тепло для ночной прогулки:
        - Пойдем во двор.
        Дом, где жил Яковлев, был обычным типовым, многоподъездным. Георгий знал, что со своим послужным списком шеф давно созрел, чтобы жить в одном из шикарных особняков с огромными квартирами, предназначавшимися для разного уровня номенклатуры Карельска. Однако в управлении Яковлев оказался единственным из начальства, кто отказался от такой привилегии и жил в обычном панельном доме в самом обыкновенном районе. Когда друзья и знакомые спрашивали о причинах такого аскетизма, ссылался на то, что не хочет менять насиженного гнезда. Но Георгий знал и другую причину - шеф никогда не выпячивался и не возвышался над другими, ему это просто претило. И в этом он воспринимался настоящим мужиком, человеком, достойным почтения. Уж кто не будет юлить и врать, так это Яковлев. Он лучше промолчит, чем выдаст откровенную ложь.
        Во дворе они зашли в детский городок и устроились в крохотном срубе на бревнах-ножках, изображавшем, видимо, домик Бабы Яги. Начиная разговор, Георгий не стал заходить издалека:
        - Иван Сергеевич, сегодня после работы я обнаружил, что за мной по пятам ходят какие-то люди. Вы что-нибудь знаете об этом?
        Зажглась спичка, на несколько секунд осветив непроницаемое лицо Яковлева - шеф по обыкновению дымил как паровоз. Почувствовав запах дыма, Георгий с тоской подумал, что тоже хочет затянуться и сдерживать желание нет больше ни сил, ни терпения. Слишком много навалилось в последнее время.
        - Дайте мне тоже.
        - Ты же вроде бросил? - в такт движению губ затрясся в темноте красный огонек.
        - Бросишь тут.
        Рукой Георгий нащупал протянутую Яковлевым сигарету. Подкурил от огонька, затянулся теплым дымом и неожиданно закашлялся, но дыхание быстро успокоилось, а вскоре организм постепенно стал наполняться уверенностью, словно вспомнил, как спокойно и хорошо было раньше, до всей этой истории. Георгий понимал, что это обманчивое состояние, но ничего не мог поделать с собой.
        Глаза вроде постепенно привыкали к темноте - фигура Лаймы, настороженно водящей ушами, была отчетливо видна в проеме на фоне подъездных светильников. Казалось, стало светлее и внутри избушки. Георгий уже мог разобрать силуэт Яковлева, разве что выражения лица нельзя было увидеть по-прежнему.
        - Что же вы молчите, Иван Сергеевич?
        - Думаю, - ответил Яковлев.
        Георгий затянулся, дожидаясь продолжения разговора.
        - Как ты определил, что за тобой следят?
        - Наблюдательность у меня хорошая. Вы сами это говорили.
        - И что ты хочешь услышать от меня?
        - Правду. Ничего больше.
        - Возможно, у тебя свое понимание правды, - вздохнул Яковлев. - К тому же мне не нравится то, каким ты угрюмым и скрытным стал в последние дни. Я не знаю, что у тебя на уме.

«Это я-то скрытный?» - подумал Георгий, радуясь тому, что его усмешка не видна в темноте.
        - Надеюсь, ты понимаешь, что не всякая информация доступна. Поэтому давай договоримся. Ты задаешь мне вопросы, а я либо отвечаю, либо нет.
        - Хорошо, тогда вопрос первый. Что происходит? Нет, не так. Это звучит абстрактно. Лучше иначе - что я такого сделал или не сделал, чтобы за мной была установлена слежка?
        - О слежке я ничего не знаю, Георгий. Надеюсь, ты мне веришь.
        - Я верю вам, Иван Сергеевич. Но почему за мной следят? Какие причины? Мне нужно ваше мнение.
        - Отсюда встречный вопрос - на кого ты грешишь? На кого-нибудь из нашего управления или на кого-то пришлого?
        - Хорошо, что вы намекнули. За мной никогда до этого не следили. Я грешу на наших гостей из Москвы. Это возможно?
        - Думаю, вполне. Насколько я в курсе, их прибыла сюда большая группа.
        - Тогда скажите, зачем им это нужно?
        - Спроси это у них. А лучше… анализируй…
        Георгий понял, что наткнулся на сопротивление.
        Яковлев определенно что-то знает или догадывается о причинах. Но сказать не хочет.
        - Хорошо, Иван Сергеевич. Тогда ответьте, может ли это иметь какое-то отношение к тем загадочным преступлениям, которыми я занимался?
        Казалось, Яковлев откусил язык, пока докуривал свою сигарету - так долго затянулась пауза. Наконец, шеф сделал последнюю затяжку и, не зная, куда деть окурок, загасил его об пол и зажал в кулак.
        - Самым непосредственным образом, - спокойно сказал он.
        Тут Георгий не выдержал. Свой окурок он выбросил в окно, заговорил громко и резко:
        - Ведь вы знаете! Все знаете! Неужели трудно сказать мне?!
        - Если ты хочешь, чтобы карьера твоя сложилась как ты хочешь, поверь мне, не задавай лишних вопросов, - все так же безмятежно отвечал Яковлев. - Надо будет, узнаешь. Не надо будет - только хуже себе сделаешь.
        - А я хочу знать! Если на то пошло, у меня скоро крыша поедет! Вы ведь хорошо знакомы с моими отчетами и знаете, сколько в них странностей. А я, между прочим, пытаюсь найти им объяснение.
        - Значит, до сих пор пытаешься?! И это несмотря на то, что нас отстранили от расследования?!
        - Да, я продолжаю! И не понимаю, где ваша профессиональная гордость? Почему какие-то шишки из Москвы могут диктовать, чем нам заниматься, а чем нет?!
        - Ну и что ты накопал, Шерлок Холмс?! - обозленно произнес Яковлев. - Гляди, накопаешь достаточно, чтобы вырыть себе могилу!!!
        Похоже, шутки кончены, шеф порядком рассердился.
        - Вы мне угрожаете?
        - Бог с тобой, Георгий! Ты сам напросился на резкость. Я до сих пор только и заботился о том, чтобы ты не вляпался в какое-нибудь дерьмо!
        - Ай, спасибо, Иван Сергеевич! Может, просветите человека, о каком дерьме речь?
        - Ничего я тебе не расскажу! - отрезал шеф. - Потому что, в отличие от тебя, четко понимаю границы дозволенного. Лишних вопросов не задаю и лишнюю информацию не распространяю. А потом, я просто поражаюсь - что тебя так беспокоит, чтобы прибегать ко мне среди ночи и играть на нервах?! За тобой следят? Какая жалость! Подойди к ним и скажи прямо, что обнаружил наружку и подашь рапорт! Вот и все!
        - Спасибо за подсказку! - зло ответил Георгий. - Но дело вовсе не в том, что за мной следят. Точнее, не только в этом. Есть еще одно обстоятельство…
        Он намеренно сделал передышку и попросил еще одну сигарету. Может, Яковлев проявит интерес и поторопит его с рассказом? Но нет, шеф казался непрошибаемым - впрочем, можно не удивляться - это всегда так.

«Да, Вольфрам, - подумал про себя Георгий, - признайся честно, на тугоплавкий металл ты еще недотягиваешь! Тебе еще у него учиться и учиться».
        - Есть еще одно обстоятельство, - наконец, повторил он. - Я знаю, откуда взялись эти тела и как объяснить их сильное разложение. Они действительно были давно мертвы на момент их обнаружения. Но есть одно невероятное предположение, которому вы можете не поверить, но которое единственное все объясняет!..
        Он не успел договорить.
        Ответ Яковлева не то чтобы поразил Георгия - он выбил его напрочь из состояния равновесия. После таких ответов не просто сохранить симпатию к собеседнику.
        - Может, еще скажешь, что они сбежали из морга? - засмеялся вдруг шеф. - Я догадался? Ха-ха!
        Ну уморил ты меня, брат! Ох, не могу!.. И для этого ты ко мне приперся за полночь, чтобы рассказать такую чушь?!
        Но ведь это и была часть той необъяснимой правды, которую Георгий пытался донести до Яковлева. Может, надо было сказать как-то по-другому?!
        Впервые в жизни Георгию вдруг захотелось выкрикнуть что-нибудь возмутительное, неподобающее в разговоре между подчиненным и начальником. Выматериться, грубо послать Яковлева по известному адресу. Заорать, а может быть, и пустить в ход кулаки, если шеф рискнет применить в ответ физическую силу.
        Внутри бушевала не буря - а торнадо, циклон, морской шквал, землетрясение и цунами вместе взятые. Чтобы не наделать глупостей, Георгий вскочил, собираясь уйти, но совершенно забыл о том, что в избушке низкий потолок. Он шибанулся головой о потолок, и острая боль в секунду отрезвила.
        - Лайма, идем! - скомандовал он и, прижимая ладонь к ноющему затылку, едва не скатился по лесенке вниз. Куда-то в траву выронил окурок.
        - Да погоди ты! - услышал он за спиной. - Георгий, обиделся, что ли?! Ну с кем не бывает!
        Шатаясь, он ускорил шаг, но Иван Сергеевич не отставал.
        - А ну стой! - вдруг приказал шеф, и Волков вынужден был подчиниться.
        Яковлев дернул его за плечо, заставив развернуться, и затряс рукой, словно обличая:
        - Ты вот что, прекрати истерику. Ведешь себя как баба!
        Этот выкрик напомнил Георгию, как он сегодня точно так же повел себя по отношению к Лазаренко. Получил свое?!
        - Давай соберись, не будь тряпкой! - слышал он голос Яковлева, стараясь не смотреть ему в лицо. - Завтра можешь снова опоздать. Разрешаю. Выспись хорошенько. Если вновь заметишь каких-нибудь подозрительных типов, сразу ко мне. Разберемся. А все свои бредни выкинь из головы, понял?! И анализируй!!! - по привычке добавил шеф свое любимое словцо.

«Нет, вы ничего не понимаете, Иван Сергеевич!» - хотелось крикнуть Георгию.
        Он молча обогнул шефа и быстрым шагом пошел прочь. Лайма тенью последовала за ним.
        Георгий не ожидал от Яковлева такой твердолобости и неспособности поговорить начистоту. Он, можно сказать, душу готов был вывернуть наизнанку, рассказать обо всем, чем занимался в эти дни, о своих мыслях. А шеф… Чего-то боится, что ли?
        Внезапно Георгий остановился. Он вспомнил, как Васильев упомянул, что два года назад Яковлев получил от начальства взбучку и даже был отстранен от какого-то расследования. Может, поэтому и перестраховывается?..
        Георгий не помнил этого момента. Два года назад он учился на курсах. Что-то, наверное, произошло серьезное, если об этом никто старается не упоминать, кроме Васильева, которому чужие неудачи, вероятно, в радость.
        Подумав так, Георгий готов был простить шефа. Ему вдруг захотелось вернуться и сделать еще одну попытку поговорить по душам, найти другой подход к Яковлеву.
        Но уже было поздно. Возвращаться - плохая примета. А кроме того, он честно боялся опять дать промашку. Нет, поговорить надо будет обязательно, только выбрать для этого более подходящий день.
        Глава 5
        Учетно-архивный отдел КГБ СССР
        Дело № 75-09-2345-14 (2-Б). Совершенно секретно
        Из рапортов по результатам расследования причин ЧП на полигоне 2-Б

«…До сих пор не выяснено, кому принадлежит найденный на Чернушкином броде автомобиль «москвич». Номера на кузове и двигателе автомобиля не соответствуют заводским данным. Речь идет о высокопрофессиональной подделке, полностью соответствующей заводской маркировке. Меж тем установлено, что с 19 по 21 сентября эту автомашину не единожды видели на трассе, которая соединяет г. Петрозаводск с Карельском и проходит мимо населенного пункта Заячий Луг. В частности, работники пригородной автозаправочной станции подтверждают, что автомобилем управлял человек, похожий на Фирсова…

…Из всего многообразия предположений одной из наиболее вероятных считаю версию о вербовке Фирсова иностранными спецслужбами. А сердечный приступ 14 сентября инсценированным. Возможно, врача «скорой помощи» принудили к сотрудничеству - это предстоит выяснить. Цель определенна и ясна - Фирсов мог установить на территории полигона маяки для наведения новейшего высокоточного оружия стран НАТО. Единственное, чего нельзя объяснить, - к чему такие сложности с инсценировкой смерти?
        А также почему, согласно утверждению Чиркина, есть биологические противоречия в дате смерти обоих тел? Над этими фактами я работаю в данный момент и намерен еще раз опросить Чиркина…»
        Предоставил: агент «Аякс».

26 сентября 1977 г.
        МО СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта «Отражение» (входящие).
        Сентябрь 1977 г. Совершенно секретно

«…по информации наших источников следует, что рапорты агента «Аякса» его непосредственным начальством рассматриваются скептически, ему предписано не выходить за рамки отведенных полномочий…»

26 сентября 1977 г.
21 сентября 1979 г.
        Пятница
        Утром одно радовало - что завтра наконец выходной. Во всем остальном никакой радости. После того как вчера приложился головой о потолок в детском городке, затылок болел невыносимо. Еще и не выспался - Лайме что-то снилось всю ночь, и она периодически повизгивала, несколько раз будила Георгия, а уснуть подолгу не удавалось.
        В седьмом часу он уже был в питомнике, где сдал собаку и поговорил немного с дежурным (тем же самым пареньком, что был и вчера), чтобы скоротать время. Стояли они перед входом, улицу заполонил сильный туман, и странно было видеть торчавшие из белой густоты одинокие ветви деревьев, стволы которых спрятались в густой пелене. Видеть, как исчезают в «нигде» провода. Как два голубя вылетели из-за стены здания, и тут же их не стало.
        Вот так и сознание, думал Георгий. Нам все кажется ясным только в пределах прямой видимости. То, к чему можно прикоснуться, пощупать, попробовать на вкус и цвет. Все остальное - иллюзорно. Или даже вообще не существует - так нам легче считать. Он вспомнил слова Лазаренко о том, что отрицать возможное всегда проще, чем допустить невероятное…
        Выпросив у дежурного сигарету и несколькими торопливыми затяжками выкурив ее, не чувствуя ни грамма сожаления по этому поводу, Георгий попрощался. Он направился к остановке, по памяти выбирая дорогу сквозь туман. Казалось, он стал еще гуще. Зато отчетливо слышны были звуки, где-то в нескольких шагах впереди покашливал мужчина, громыхая тяжелыми сапогами. Вскоре Георгий увидел попутчика, немолодого усатого дядьку в форме путейца. Они пошли рядом - Георгий чуть позади. С противоположного тротуара доносился стук женских каблуков, переместился за спину, перейдя на эту сторону улицы. Какое-то шуршание и скрип раздались впереди. Георгий не сразу распознал источник этого звука, как вдруг кто-то вынырнул из ватной пелены - оказалось, велосипедист. С напуганным лицом, он разъехался с мужиком и едва не налетел на Волкова, благо тот успел отскочить в сторону. Позади в тумане раздался женский вскрик.
        - Извините! - донесся крик велосипедиста. Теперь он, осознав свою ошибку, мелодично оглашал округу звонком.
        - Идиот! - выругался мужик и посмотрел на Волкова, словно искал согласия.
        Георгий усмехнулся. Он был рад тому, что этот маленький инцидент не заставил его отреагировать таким же образом. Обычно гнев исходит из глубины души, его трудно контролировать, еще труднее - заставить себя вообще не реагировать на мелкие раздражители. Хорошо, если что-то начинает меняться, и он возвращается в свое обычное состояние.
        Когда Волков добрался до управления, поднялся ветерок и начал рвать туман в клочья, разнося их в стороны. Некоторые улицы проглядывались теперь хоть и не насквозь, но вполне достаточно, чтобы разглядеть обе стороны, с домами и деревьями. Уже подходя к месту, на противоположной от управления обочине дороги Георгий увидел «копейку», в которой рядом с пустующим водительским креслом сидел мужчина, очень похожий на типа, от кого пришлось убегать вчера в магазине, - тот самый усатый, только теперь, естественно, без усов.
        Вспомнив о том, что говорил Яковлев, и ничуть не сомневаясь, Георгий перешел через дорогу. Видно было, что «усатый» заметил его и занервничал, повернул голову, глянув на тротуар сбоку машины, думая, очевидно, что Волков просто увидел там кого-то знакомого. Убедившись, что возле машины никого нет, вчерашний тип вернулся в прежнее положение и принял невозмутимый вид, притом что уже с головой выдал себя.
        - Здравствуйте! - сказал Георгий, подойдя к дверце, и даже приподнял кепку в приветственном жесте. Он мог бы и шляпу снять церемонно, если бы носил.
        - Здравствуйте! - ответил «усатый», словно недоумевая. - Мы знакомы?!
        - Лично еще нет, - улыбнулся Георгий. - Но, похоже, вы обо мне знаете больше, чем я о вас.
        - Не понимаю, - «усатый» тоже попытался изобразить улыбку, но она не удалась.
        Георгий обернулся, и вовремя. Из двери соседнего дома, где находилась дежурная булочная, только что вышел второй тип. О том что он и «усатый» заодно, нетрудно было догадаться, даже не видя их вчера вместе: оба слишком легко одеты - в рубашке с коротким рукавом не очень-то должно быть комфортно по утрам, а в машине - самое то.
        Второй тип, увидев Георгия рядом с «копейкой», затормозил, спустился с крыльца, но к машине подходить не стал. Достал папиросы и закурил, делая вид, что только за этим и стоит здесь.
        - Скажите вашему товарищу, чтобы шел сюда, - попросил Георгий.
        - С чего вы взяли, что это мой товарищ? - Тип за рулем теперь уже заметно нервничал, и голос его звучал неуверенно.
        Волков махнул второму рукой. Тот посмотрел на него, но и сейчас сделал вид, что это к нему не относится.
        - Ну как хотите.
        Георгий хотел заявить «усатому», как учил Яковлев, что подаст рапорт, но решил, что нет смысла заявлять об этом «шестеркам». Лучше сразу пойти к начальнику управления.
        - Как в Москве-то, хорошее было лето? - совершенно искренне полюбопытствовал он, перед тем как уйти. - А то у нас не очень. А вот осень - просто загляденье!

«Усатый» напряженно молчал.
        - Ладно, вижу я, вы не склонны к дружеской беседе.
        - Слушай, иди… - Тип зло нахмурился.
        - Уже, - ответил Георгий и направился к булочной.
        Подойдя к курящему, который и теперь всячески давал понять, что никакого интереса к нему не проявляет, Георгий сказал ему:
        - Вы бы лучше к товарищу в машину сели, а то еще простудитесь. Прохладно нынче по утрам. Кстати, передайте вашему товарищу, что усы ему не идут совершенно.
        И у этого лицо приняло злое выражение. Но смотрел он не на Волкова, а на своего коллегу в «жигулях» - так, словно желая испепелить взглядом и машину, и того, кто в ней сидит. Понятно было отчего - такой явный прокол для «топтунов» - работников слежки - с рук не сойдет. Какой-то провинциальный нахал сломал все планы.
        Как и собирался, первым делом Георгий поднялся в кабинет к начальнику управления. Он хотел пробиться к главному, пусть даже через препоны, однако заместитель его в ответ на просьбу не стал противиться. Велел подождать в приемной и скрылся в кабинете. Не прошло и минуты, как его пригласили пройти.
        Оказавшись в просторном светлом кабинете, в центре которого стоял огромный овальный стол, Георгий растерялся - среди присутствующих он узнал тех троих из Москвы. И только потом заметил Яковлева. Ну и «сам», конечно, восседал за столом лицом к могучим дверям, так чтобы видеть каждого входящего.
        - Проходите, Волков! - сказал главный.
        Имя его было - Владлен Генрихович Корсунский. Генерал Корсунский. Несмотря на свою начальственную сущность, он считался самым незаметным человеком в управлении. О нем ходили больше слухи, подтвердить или опровергнуть которые мог только сам Владлен Генрихович. Мало кому из сотрудников доводилось с ним общаться, такого права он удостаивал только руководителей отделов, да и то лишь тех, разговор с кем был остро необходим для дела. И если уж Волков с такой легкостью попал на аудиенцию, да еще в присутствии своего начальника и пришлых гостей, значит, дела и вправду нечисты. И вряд ли можно рассчитывать на объяснения. Скорее наоборот, как бы не стали пытать его самого.
        Идя к указанному месту, Георгий посмотрел на Яковлева, надеясь, что шеф хотя бы жестом или мимикой все-таки подскажет, как правильно вести себя. По напряженному взгляду Ивана Сергеевича он понял, что совсем недавно, аккурат до его прихода, здесь развернулась острая дискуссия, которая, без сомнений, касалась его персоны самым непосредственным образом. Так что он вовремя попал.
        - Мы как раз о вас говорили, - подтвердил его догадку Корсунский.
        Когда Георгий устроился за столом, Владлен Генрихович окинул взглядом присутствующих. - Наверно, вы уже знакомы с товарищами из Москвы?
        Перекинувшись взглядами со знакомой троицей и чувствуя холодок по спине, Волков кивнул.
        - Не будем ходить вокруг да около, перейдем сразу к существу, - начал Корсунский. - Мне стало известно, что за моими сотрудниками ведется слежка.
        Георгий удивился, но сумел не выдать себя. Похоже, Иван Сергеевич успел пожаловаться раньше него…
        - Не слежка, Владлен Генрихович, - воспротивился краснорожий «майор». - Наблюдение.
        - А мне насрать, как ты это называешь! - Похоже, Корсунский не любил лезть за словом в карман.
        Он смотрел на «майора» тяжелым взглядом. Челюсть генерала немного выдалась вперед, как у рассвирепевшего бульдога.
        - Я не для того тебя в Москву отправлял, чтобы ты сейчас из себя большую шишку строил! - загромыхал он. - Думаешь, пригрелся там, а старый хрен в Карельске ничего тебе уже не сделает? Ошибаешься. Я еще много чего могу сделать!..
        И без того красная шея «майора» приняла свекольный оттенок. Лоб вспотел. Георгий утайкой посмотрел на «полковника» и «генерала» - те хмуро отмалчивались. По всему видно, что Корсунский мог бы и по ним пройтись с таким же успехом, будь они хоть на десять званий старше. Это несколько приободрило Георгия. Хорошо иметь такую надежную защиту.
        Корсунский ослабил галстук, расстегнул ворот рубашки, вышел из-за стола и открыл форточку. Закурил, глядя в окно и выпуская дым вверх, но ничем не показывал, что и другим можно последовать его примеру. О повадках главного Георгий имел лишь самые поверхностные соображения и потому не знал - в манере ли Корсунского так затягивать собрание, или он делает это специально. Меж тем собравшиеся поглядывали друг на друга, бросали взгляды на спину начальника. Вынув платок, «майор» промокнул шею и лоб. Интеллигентный «полковник», возбужденный дымом, тоже достал сигареты, хотел извлечь одну, но быстро передумал и спрятал обратно. Тот, которого Георгий окрестил «генералом», заметно нервничал, легонько постукивая пальцами по лакированной столешнице. Один только Яковлев сидел спокойно и смотрел на каждого из троицы немного иронично, на Георгия - покровительственно, как бы говоря, что все будет нормально.
        - Что молчите-то? - спросил вдруг Корсунский, все так же смотря в окно.
        Троица переглянулась меж собой.
        - Вы кому это сказали сейчас, Владлен Генрихович? - вкрадчиво полюбопытствовал
«майор».
        Корсунский обернулся к нему.
        - Вам, вам, - сказал он сердито. - Ведь это у вас претензии к моему сотруднику! - И генерал поглядел на Георгия.
        Волков не знал, как правильно поступить - отвести глаза или продолжать смотреть. Все-таки не так уж он суров - этот взгляд, о котором так много говорят. Но все же благоразумно решил не рисковать, опустил голову.
        - Я хочу знать, - прогудел Корсунский, - насколько эти претензии обоснованны! А потом и Волкова послушаем.
        Вот это Георгию не понравилось. Неужели разговор пойдет о том, что он продолжает расследование?
        Он посмотрел на шефа, но тот, в свою очередь, глядел на Корсунского.
        Первым начал «генерал» из Москвы. Он крякнул в кулак, взглядом обратился за поддержкой к своим и заговорил:
        - У нас есть основания полагать, что Георгий Волков скрывает некоторые факты по тем происшествиям, о которых мы рассказывали вам, товарищ Корсунский. Да, представленные им отчеты достаточно полны, однако, согласно нашим инструкциям, мы обязаны были установить наблюдение за любым из тех, кто причастен к расследованию.
        - Вашим инструкциям? - прищурился Корсунский.
        - Да, - кивнул «генерал». - Инструкции сверху.
        Это хоть и немного, но произвело впечатление на начальника.
        - Почему вы мне не сказали, что у вас особые инструкции.
        - На это не было санкций нашего начальства, - ответил «генерал». - Мы стараемся посвятить как можно меньшее количество людей. Таков приказ.
        Он старался говорить мягко, чтобы не вызвать гнев Корсунского.
        - Вот как, - разочарованно произнес тот.
        Георгий заметил, что Яковлев, слыша этот диалог, нахмурился.
        - Ну пусть он что-нибудь расскажет! - снова поднял голос Корсунский. - А будет артачиться, поднажмем! А, Яковлев! Это ведь твой протеже!
        - Если ему есть что сказать, он скажет. Ведь так? - И Яковлев посмотрел на Георгия.

«Не вздумай!» - прочел Георгий в его глазах. То же самое говорил и жест шефа - у них давно была отработана своя система телодвижений, непонятных для сторонних наблюдателей. В данном случае Яковлев откинулся на стуле, оставив ладони на столе: на каждой видны только четыре пальца, большие оказались внизу под столешницей. Это означало «нет». Почти сразу шеф сменил позу.
        Ну что же, значит, надо врать. Впрочем, не совсем верно - придется утаить правду.
        То открытие, что шеф толкает его на преступление, ничуть не огорчило Георгия. Это означало лишь одно - они по-прежнему в команде. И он отнюдь не безразличен Яковлеву. В противном случае тот не стал бы использовать кодовые жесты. Сейчас важно не наговорить лишнего, чтобы не подставить Ивана Сергеевича, который фактически несет ответственность за своего подчиненного.
        Георгий осмотрел собравшихся. Гости из Москвы и Корсунский выжидающе смотрели на него.
        - Я все изложил в отчетах, - сказал он.
        - И тебе нечего добавить? - спросил Корсунский.
        Георгий мотнул головой. Он заметил, что Владлен Генрихович посмотрел на Яковлева, кажется, заинтересованно, как будто догадывался, что дело здесь нечисто, но готов был сохранить это в тайне, лишь бы как-нибудь досадить своим гостям.
        - Пусть он скажет, где был вчера после работы, начиная с шести вечера! - неожиданно встрял «майор».
        После его слов Корсунский долго не сводил с Георгия глаз. Смотрел, казалось, с надеждой.
        - Гулял по городу, - ответил Георгий. Это совершенно не противоречило правде.
        - Просто гулял? - усмехнулся красивый «полковник», впервые подавший голос, и переглянулся со своими. Все трое заулыбались.
        - У вас есть другая информация? - дерзко, но спокойно, без ехидства спросил Георгий.
        Улыбки мгновенно исчезли.
        - Есть? - обратился к троице Корсунский.
        - Нет, - с досадой ответил за всех «майор». - Но пусть тогда скажет, зачем ездил вчера в профилакторий?
        - Там работает мать моей подруги, - повел плечами Георгий. - Я заехал к ней по личному делу.
        Корсунский достал из портсигара новую папиросу, сдавил пальцами твердую гильзу и отправил в рот, зажал между губами, но поджигать не стал.
        - Тебе есть что скрывать, сынок? - хитро прищурился он в ожидании ответа.
        По внутреннему убеждению, Георгий всегда был противником лжи. Отчасти это граничило с суеверием. Врать он разрешал себе только в самом крайнем случае, когда положение безвыходно. А если есть возможность, лучше обойтись недосказанностью. Вот и сейчас надо как-то выкрутиться, ответить на вопрос так, чтобы его слова одновременно и не являлись ответом, а вопрос больше не повторился.
        - Не каждому понравится, когда за ним следует кто-то по пятам, - сказал он. - У меня есть своя личная жизнь! - произнес он, теперь с вызовом глядя на «майора» и прочих. - И когда два типа следуют за тобой неотступно, то кому это понравится?!
        Корсунский вдруг вытащил так и не зажженную папиросу и расхохотался:
        - Ведь он обвел ваших вокруг пальца, а! Молодец! Смотри, Яковлев, подрастет парень, на твое место метить будет!
        А Яковлев улыбался во весь рот.
        Георгий смотрел сначала на «полковника», потом на «генерала», на «майора», настоящих званий и фамилий которых не знал. Читал злость и раздражение в их взглядах и думал только об одном - чтобы никто из них не произнес: «А все-таки, Владлен Генрихович, он не ответил на ваш вопрос! Ему есть что скрывать!!!»
        Он даже вспотел от напряжения, хоть и понимал, что в случае лжи никакие молнии с неба не упадут, и землетрясение не случится.
        Но все обошлось.
        Корсунский еще посмеялся немного и велел всем убираться. Гости задержались в приемной, о чем-то заговорщицки перешептываясь, а Георгий и Яковлев отправились к себе.

«Здесь так много всего переплетено, и шеф что-то знает», - не сомневался Волков, смотря на спину шагающего впереди Яковлева. Он многое бы отдал, чтобы вникнуть хоть немного в суть происходящего. Тут ведется какая-то непонятная игра, в которую он включился по своей воле, но совершенно не отдавая себе отчет, во что влезает.

«Спасибо Яковлеву, конечно, за моральную поддержку, но как же до него достучаться? По какой причине он не желает делиться информацией? Считает, что я недостоин?»
        Неудивительно, что, когда Яковлев заговорил с ним - они уже зашли в свой предбанник, - Георгий не скрывал раздражения.
        - А ты правда молодец, хорошо держался! - сказал Иван Сергеевич.
        - Имеет ли это значение?! - огрызнулся Георгий, проходя за шефом в его кабинет.
        - А чего ты хотел?
        - Будто вы не знаете, - и он криво усмехнулся.
        - Иногда лучше вообще не знать. Поверь мне, - сказал Яковлев.
        - Дайте мне другое задание, - не тая обиды в голосе, сказал Георгий.
        - Сегодня пятница. Давай доживем до понедельника, - даже не глянув на него, ответил шеф.
        Лицо его стало серьезным и непроницаемым. Он словно потерял интерес к Георгию и с явно преувеличенной педантичностью занялся документами. Пришлось демонстративно развернуться и уйти к себе.
        Так, опять в натянутом молчании прошел рабочий день. Постепенно Георгий все больше погружался в состояние, близкое к равнодушию. Уходя с работы, он не поехал к Лазаренко в больницу, как хотел этого еще утром. А ведь еще собирался во внерабочее время съездить за город, исследовать место, где Лайма потеряла след, поговорить с людьми. Но апатия окончательно овладела им, и Георгий отправился домой. По дороге ему показалось, что снова кто-то следует за ним, на этот раз более удачно: никак не удавалось выявить источник беспокойства, быть может, оттого, что Георгий не мог сконцентрировать внимание.
        Наплюнув на все, он спешил поскорее добраться до квартиры, задраиться внутри, отключить телефон и долго-долго, как тот Премудрый пискарь, оставаться в полном одиночестве.
        Глава б
        Учетно-архивный отдел КГБ СССР
        Дело № 75-09-2345-14 (2-Б). Совершенно секретно
        Внутрислужебная переписка
        Источник: агент «Аякс»

«…Все обвинения в мой адрес - в мистицизме и намеренном искажении данных, а также в нагнетании страстей и «построении теорий мирового заговора» - считаю безосновательными. Есть факты, и я лишь пытаюсь выяснить истину. Как все происходило на самом деле. Факт смерти одного человека и появление его странного двойника на секретном полигоне перед ЧП имели место быть, как и многие другие необъяснимые пока события. На мой взгляд, все может быть объяснено логически. Необходима лишь правильная интерпретация событий, чего я и хочу достичь. Надеюсь на понимание…»
        Пометка: оставлено без ответа

27 сентября 1977 г.
        МО СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта «Отражение» (входящие).
        Сентябрь 1977 г. Совершенно секретно

«…наши источники в КГБ сообщают, что агент «Аякс» отстранен от дальнейшего расследования по ЧП на полигоне. Ему настоятельно рекомендован внеочередной отпуск. Настроение агента «Аякса» расценивается как подавленное. Учитывая это состояние, вербовка потребует более тщательной проработки. Необходимо также уточнить вопрос о базовом уровне доступа агента «Аякса» к информации по проекту
«Отражение». По объективным данным, агент «Аякс» удовлетворяет требованиям третьего или даже четвертого уровня доступа…»

27 сентября 1977 г.
22 сентября 1979 г.
        Суббота
        Почти все утро, по обычаю проснувшись от бравурной музыки в старухиной квартире, Георгий провалялся в кровати. Он думал о завтрашнем дне рождения Светланы. Идти или не идти? Возможно, это единственный и последний шанс изменить свое будущее и стать «как все». Вчерашний схлест с гостями из Москвы в кабинете Корсунского и та атмосфера, которая возникла в общении, довольно серьезно потрясли Георгия. Впервые он столкнулся с тем, что его профессия может быть отнюдь не столь романтичной. Непросто принять, что частью и сутью его работы могут быть едва ли не дворцовые интриги, присущие, как он считал, только романам Дюма и иже с ним. Быть винтиком и пешкой в сложном механизме - это нормально, однако ровно до той поры, пока тебя не готовы растереть в пыль. А о том, что такой исход возможен, Георгий никогда не задумывался. Вплоть до вчерашнего дня.
        Внутренне он всегда настраивал себя, что служебная дорога рано или поздно выведет его на более высокий уровень: не только чувствовал свое призвание, но еще и умел предугадывать, как будут развиваться события! Своему прирожденному чутью он нашел применение именно в органах. Но сейчас оно глухо молчало.
        Ну что же, в таком случае, Вольфрам, хреновый из тебя выйдет чекист, если мелочь может выбить тебя из колеи!
        - Но разве это мелочь?! - сам с собой вслух заспорил Георгий.
        Доверие к сотрудникам не может быть мелочью. Да, я нарушил принцип субординации, стал продолжать расследование, никому ничего не сказав. Но только лишь потому, что нутром чую - это важно! И малейшая ошибка недопустима. Я готов был рыть и рвать, копать до любой глубины, насколько это в моих силах. Но никто не захотел, никому не нужным оказалось мое стремление быть максимально полезным. Искреннее стремление…
        Георгию вдруг нестерпимо захотелось выпить. Не водки - пива. Так, чтобы насосаться постепенно и не до полной отключки.
        Чтобы не слишком выделяться в толпе праздношатающихся горожан, он отыскал старые, подштопанные в двух местах брюки и застиранную рубашку, нашел разношенные кеды и в таком наряде вышел на улицу. С первых шагов Георгий ощутил на себе взгляды любопытных старушек, извечно торчавших у подъезда. Наверняка и сейчас обсуждали его. Что ж, он был с ними согласен - давно никто не видел его в таком облике.
        В соседнем от дома гастрономе с пивом было глухо. Мужики подсказали, что свежую бочку еще ранним утром подкатили к «стекляшке» - той самой, где он позавчера ушел от преследования. Сейчас та история напомнила о себе малочувствительным уколом, как будто уже не имела отношения к действительности. Георгий неторопливым шагом отправился туда, куда уже подтягивались из дворов страждущие пиво-любы.
        Издали он увидел очередь, довольно приличную по меркам выходного дня. Из мужиков некоторые были с емкой тарой наизготове, другие - налегке, желающие, видимо, просто испить свежего пивка прямо сейчас, пока еще не разгорелся полдень, чтобы к вечеру дойти до нужной кондиции. Георгий встал в хвост, ощущая сопричастность с этой пока еще хмурой, но сосредоточенно ждущей своего куска счастья толпой. Когда подошла его очередь, он заказал две кружки. Отказался от неважного вида якобы вяленой, а на деле мокрой рыбы, предложенной на редкость добродушной киоскершей.
        Под открытым небом стояли небольшие круглые столики - теплые дни заканчивались, и скоро этот последний приют разберут. Ну а пока можно расслабиться в прекрасном сочетании солнца, свежего ветерка и холодного пива.
        Он отошел к столикам и занял место у входа.
        Группа парней в дальнем углу над чем-то громко захохотала. Георгий посмотрел в их сторону - смеялись над мужичком в возрасте, откровенно ханыжного вида. Правда, мужичок старался еще сохранить остатки приличия в одежде и облике: на нем был костюм, мятый, но все же, и выцветший галстук в горошек. Мужичок что-то заговорил обиженно, а парни засмеялись еще пуще. Наконец, он махнул на них рукой и решил сменить стол. Сперва с надеждой сунулся к двум угрюмым типам, на столике которых помимо груды пивных кружек была разложена рясная гроздь сушеной рыбы - явно не из ларька. Но к появлению мужичка типы отнеслись с открытой неприязнью, погнали его. Тот попытался занять еще один столик, за которым стоял лишь один любитель пива, но из очереди к нему набежали трое и оттеснили мужичка. Так, мыкаясь и галсируя от столика к столику, он в конце концов очутился возле Георгия.
        - Разрешите прилуниться?
        Волков кивнул.
        - Благодарствую, - несказанно обрадовался мужичок.
        С минуту они молча наслаждались пивом, от нечего делать разглядывая друг друга. Волков успел убедиться, что сосед его относится к категории спившихся интеллигентов, страдающих любовью к пустопорожней беседе на самые разные темы.
        Парни в дальнем углу снова над чем-то смеялись. Минуту назад никто из них даже не проводил взглядом мужичка, возможно, они и не заметили, куда он делся. Но тот, видно, был настолько обижен их обращением, что, едва заслышав с их стороны смех, пригнулся, после чего, убедившись, что смеются не над ним, заговорил:
        - Гогочут… молодежь… А над чем смеются - спроси, и ведь толком ничего не скажут. Просто ржут как кони. В наши годы неприлично было громко хохотать на людях…
        Он отпил пива, глянул на кружку, словно только сейчас заметил, сколь много поубавилось, и взгляд его совсем погрустнел.
        - А чего ржали? Будто я что-то смешное рассказывал. Вот вы, вроде молодой, но степенный. Прежде, верно, подумаете, стоит ли насмехаться над пожилым человеком, да? А эти… Я, между прочим, рассказывал про инопланетные цивилизации. Вы верите в существование иных миров?
        Начинается, подумал Георгий. Сейчас про Тау Кита заплетет, про марсиан…
        - Я намедни шар летающий видел в лесу. Вот такой здоровенный! - И мужичок описал руками круг, долженствующий описать размеры увиденного шара.
        Снова донесся дружный смех. Вжав голову в плечи, мужичок снова обернулся. Ему невдомек было, что парни и сейчас смеялись не над ним, а по какой-то другой причине. Когда до него дошло, он опять заговорил, но гораздо тише:
        - На Заячьем Лугу дачи знаете? Там лес за старой дорогой…
        После упоминания названия дачного поселка в мозгу Георгия опять сработал звонок, как во время поездки на частнике, который тоже упоминал о Заячьем Луге. А ведь там нашли одно из тел. Впрочем, какое это имеет отношение к бредням выпивохи?
        - Я там грибы собирал, - рассказывал ханыга. - Грибов море, до заката провозился. А вдруг как сверкнет! И шар большой из-за деревьев выплыл. Знаете, такой багровый, как при закате на непогоду. Я два года назад точно такие же шары в том месте видел! И тож в сентябре. Помните, в газетах еще писали: возле Петрозаводска светящиеся шары видели. НЛО, говорят. Так я тож такие же в точности видел!..
        Теперь уже убедившись, что Волков, в отличие от прочих, слушает его внимательно и не пошлет по всем известному адресу, мужичок подвел итог:
        - Думаю, это инопланетный корабль был. И в семьдесят седьмом годе. Там же база военная неподалеку. Вот они и решили высадиться. Ищут контакта, наверное.
        - С тобой, что ли, Матвеич? - раздался сбоку насмешливый голос.
        Георгий повернулся. Это был один из тех типов, стол которых был усыпан доброй рыбешкой.
        - Не со мной, а с правительством! - рассерженно парировал мужичок.
        - Да вы не обращайте на него внимания, - сказал сосед Георгию. - Он уже второй день всем лапшу на уши вешает про своих инопланетян.
        Волков кивнул ему и, не допив даже первую кружку, собрался на выход.
        - Ты хоть знаешь, кто это?.. - услышал он за спиной громкий шепот. - Он же в сороковом доме живет, гэбист. Дурила ты и трепло, Матвеич. Давай присоединяйся, что ли…
        Георгий уже шел по дорожке, когда вдруг передумал и вернулся. Троица посмотрела на него настороженно, даже с испугом. Он заметил, что со столика, за которым он только что находился, исчезли обе кружки, даже недопитая, и перекочевали на соседний, поближе к мужичку.
        - Это правда, - обратился Георгий к нему, - что возле Заячьего Луга грибов много?
        - Тьма! - откликнулся мужичок с великой радостью, что представителя такой всесильной организации интересует сущий пустяк, а не его персона.
        Не заходя домой, Георгий набрал из автомата номер Лазаренко.
        - Георгий Ефимович? - послышался в трубке голос заведующего в ответ на приветствие, немного виноватый. - Я вам вчера звонил, но телефон молчал. Как у вас дела?
        - Нормально. А у вас? Что-нибудь стряслось?
        - Нет, я просто звонил.
        - Михаил Исаакович, вы вот что… - Георгий замялся. - Вы грибы собирать любите?
        От долгого молчания понятно было, что Лазаренко даже растерялся.
        - Что-то меня в последнее время тошнит от работы. Развеяться хочется, - пояснил Георгий.
        - Да ведь время-то уже - не утро, - откликнулся, наконец, заведующий.
        - Вас это смущает?
        - Нет. Я вообще-то даже с охотой. А вы места знаете?..
        - На Заячьем Лугу.
        - Да, верно, там в хороший год можно неплохо пособирать.
        - Ну так я вас буду ждать…
        Уже через час они тряслись в набитом людьми «пазике», направлявшемся в сторону Заячьего Луга. В автобусе было еще несколько человек таких же «тихих охотников», желающих воспользоваться удачей перед концом грибного сезона, - те группой вышли у леса, сразу после дачных поселков. Лазаренко предложил выйти вместе с ними, но Георгий помнил, что мужичок в пивной рассказывал про старую дорогу, брошенную после строительства асфальтированного шоссе. Проехав еще с десяток километров, у ее начала они и вышли.
        Лазаренко вместо ведер, с какими обычно ходили грибники, захватил из дома две настоящие огромные корзины. Сразу возле дороги они срезали с растущей неподалеку от обочины ивы пару толстых ветвей, чтобы раздвигать мох и опавшую листву, и теперь выглядели как должно путным грибникам.
        - Сто лет не был в лесу, - сказал Георгий, вдыхая чистый влажный воздух. - Чтобы просто так, отдохнуть.
        - Да, хорошо-то как! И воздух просто обалденно пахнет! - согласился с ним Лазаренко. - Вам спасибо, вытащили!
        Немного пройдя по грунтовке, они сошли с дороги и побрели по склону, выискивая места повлажнее.
        Собственно, лугами здесь и не пахло, а сам Заячий Луг оставался в стороне. Здесь же преобладала неровная каменистая местность, густо поросшая лесом. В таких местах, где ветру негде разгуляться, хорошо сохранялась влага, да и усеянные камнями склоны и полянки дольше хранили подаренное солнцем тепло. Так что вскоре понемногу начали встречаться грибы - все больше грузди и рыжики, попадалось много старых, но дальше стали попадаться и молодые, чистенькие, как на подбор.
        - Не обманул мужичок! - по-детски радовался Лазаренко, склонившись с большим кухонным ножом над целой семейкой.
        Через полсотни метров пошла густая трава, и они снова зашагали быстрее, выбирая новое место.
        Вскоре увидели небольшое чистое озеро с крутым каменистым берегом, каких полно в этих местах. На водной поверхности, слегка подернутой рябью, отражалось небо и растущие по берегам деревья.
        - Красиво-то как! - теперь не удержался Георгий.
        - Да, места, сколь шикарные, столь же и загадочные. И вообще, Русский Север - сплошное собрание тайн. Эти петроглифы на скалах. Я читал, у них возраст не меньше шести тысяч лет. Так это получается - еще до египетских пирамид. А эти «вавилоны», каменные лабиринты? Никто так и не может сказать, для чего они. Что-то не верю я в эту ерунду про макеты рыбацких ловушек. А древние ритуалы погребения…
        - Михаил Исаакович, вам нравится ваша работа? - к месту полюбопытствовал Георгий.
        - Если вы насчет трупов, то я привык давно. Мы их трупами на самом деле обычно не называем - неуважительно как-то. Конечно, поначалу неприятно было возиться в мертвых телах. Даже снились иногда. Не все покойники красивы, как вы сами понимаете. А так, работа спокойная. Подсиживать некому - не больно кому охота ковыряться в чужих кишках.
        - Вы не обидитесь? Я, признаться, думал, что все прозекторы сплошь и рядом пьяницы. Пока вас не встретил.
        - Это от человека зависит. Даже мой коллега покойный, Василий Чиркин, был хоть и любитель выпить, но не пьяница. Может быть, знали такого? Нет? Он ведь моим учеником был. Позапрошлым летом сердце отказало. Молодой совсем. Почему-то все так и считают, что от стресса у нас, мол, только два спасения и есть - черный юмор да водка. Вот как тот водитель, помните, все просил какую-нибудь историю рассказать? Я тогда связываться с ним не стал, чтобы не поссориться. А обычно так говорю - смеяться над умершими себе дороже. Мы ведь, товарищ Волков, как-никак служители смерти. Служители! - многозначительно повторил он.
        Георгий кивнул.
        - Вообще, среди нашего брата суеверий и примет раньше было хоть отбавляй. Мой учитель, помню, у каждого умершего состригал маленькую прядку волос. Вроде как в дар принимал от покойника. Если же забывал случайно, покойник к нему обязательно во сне приходил и ругался: мол, брезгуешь, что ли? А с чего повелось, он даже сам не помнил. А я вот, к примеру, не люблю, если на дежурство выпадает нечетное количество тел. Значит, жди наплыва покойников. Вам смешно, быть может, да только ведь смерть - это тоже своего рода часть жизни, и никуда от этого не денешься. Сейчас, правда, молодежь к смерти чересчур просто относится. Веры-то нету. Все больше так рассуждают: мол, все там будем, а раз так, то чего беспокоиться. Опять же цинизм профессии. Могут и позавтракать на покойнике, и за бороду, за нос ради смеха пощипать. Или еще чего учудить.
        Лазаренко вдруг рассмеялся.
        - Мертвецы, видать, тоже поспокойнее пошли. Раньше за такое отношение к себе обязательно бы устроили какую-нибудь пакость. Поверите-нет, со мной была одна история. Нам же регулярно приходится подготавливать умерших для похорон. Так вот, это лет тридцать назад было, вскоре после войны. Одна старушка мне попалась непослушная, говорили, травница известная. Мне все никак подготовить ее не удавалось как положено - то одно, то другое, будто не хочет на кладбище уходить. Ну я возьми да и раскричись на нее с психу. Так после этого у меня все те два дня, что она у нас пролежала, из рук все валилось. Вот будто кто невидимый специально подпихнет или подтолкнет. Работать невозможно просто. Ну и пришлось мне к бабке этой с повинной идти. Представляете, постоял я перед ней, прям как Хома Брут перед панночкой, вспомнил какую-то молитву, прочел. И все как рукой сняло. Вот что это? Самовнушение, скажете? А я вот не уверен.
        Георгий смотрел на Лазаренко, с воодушевлением рассказывающего свою историю, и старался не улыбаться, чтобы не рассердить старика.
        - Я Васе Чиркину рассказывал, он понимал меня. Молодой, а ведь, в отличие от других, не позволял себе к умершим даже маленькой насмешки. Хороший человек был.
        Лазаренко остановился.
        - Надо же, а ведь, знаете, почти ровно два года прошло! - с удивлением вспомнил он. - Васька-то как раз в сентябре помер. После того случая, когда на Чернушкином броде «москвич» с утопленниками нашли. Помните такое?
        - Да, кажется, я что-то слышал. Но я в то время на стажировке был.
        - О-о, об этом тогда полгорода трепалось!
        Георгий действительно немного знал о той истории. Ситуация была глупая. Гибель людей объяснили тем, что перед самым бродом у них заглохла машина, и водитель попросил проезжавшего мимо тракториста (его потом посадили) перетащить их через реку. А тот был навеселе и затянул «москвич» в самый омут, где и утопил мужиков. После чего, испугавшись, переволок легковушку на мелкое место и сбежал. За то и судили.
        Он вспомнил это, и сразу что-то раззуделось в голове, какие-то связки воспоминаний.
        - Странная история, знаете, - вдруг произнес Лазаренко.
        - А что в ней странного? - с интересом, что можно отвлечься от мыслей, откликнулся Георгий.
        Михаил Исаакович как раз нашел вроде бы красивый гриб и завороженно смотрел, как шевелятся на его срезе черноголовые червячки. Отбросил гриб в сторону. Все это время Волков оставался в нетерпении.
        - Их тела у нас недолго лежали, - сказал старик. - Почти сразу их забрали. Приезжали какие-то люди из Москвы.
        - Из Москвы? - повторил за ним Георгий.
        - Да, из Москвы. Представляете?.. - Лазаренко нахмурил брови. - Вот именно!.. Как я мог забыть! Тут вот что удивительно - у них тоже обнаружились признаки быстрого разложения! Странно, как это у меня из памяти выпало!
        - Так же как в наших случаях?
        - Ну да! - кивнул Лазаренко. - Вот… А Вася Чиркин вскоре помер. Кстати, это он проводил вскрытие тех умерших.

«Два года назад, два года…» - лихорадочно соображал Георгий. Он уже припоминал на днях, что в позапрошлом сентябре в управлении была какая-то заварушка, может быть и похлеще нынешней, - та, после которой досталось Яковлеву. Даже кто-то из сотрудников погиб при выполнении опасного задания. Но именно в сентябре, в те самые дни, Георгия направили на долгосрочные курсы…
        На время позабыв о грибах, он догнал ушедшего вперед Лазаренко. Старик сегодня был в ударе - ни разу не закашлялся.
        - Михаил Исаакович, вы считаете, что между тем вскрытием и гибелью Чиркина может быть связь?
        - Не знаю. Но очень на то похоже. А кстати, вы ведь говорили, что одно тело на Заячьем Лугу нашли.
        - Да, но не здесь. - Георгий махнул рукой на запад. - В той стороне. У самых дач.
        Таким вот образом разговор все равно свелся к делу. «Видимо, не убежать от этого», - думал Георгий, заметив поодаль семейку рыжиков. Их ладный вид заставил его схватиться за нож.

«Нет уж! Хватит о работе - грибы собирать гораздо интереснее!»
        Он тщательно осмотрел каждый срезанный грибок и отправил в корзину только самые целые. Уже набралось больше половины.
        Когда поднялся, Лазаренко рядом не оказалось.
        - Михаил Исаакович! - позвал он.
        Тишина.
        И все-таки какое-то легкое движение ветвей и листьев он заметил неподалеку. Там кто-то был - на каменистом выступе над оврагом, краешек которого виднелся за молодым и густым ольшаником.
        Георгий не успел шагнуть в ту сторону, как неожиданно раздался окрик.
        - Стой!
        Он повернулся и посмотрел вверх. Увидел солдата, стоявшего на большом валуне. Тот держал в руках направленный в сторону Волкова автомат. В хмуром и немного туповатом лице рядового застыла решительность - такой, если надо, выстрелит не раздумывая. А из-за ольшаника показался другой солдат. Он вел сюда Лазаренко и держал в руке кухонный нож старика.
        - Что случилось, ребята? - невозмутимым голосом спросил Георгий.
        - Сюда нельзя! - сказал второй солдат, отдал Лазаренко нож и разрешил приблизиться к Георгию. - Вам лучше возвращаться к дороге.
        Он махнул рукой, указывая направление.
        - Мы должны доставить их капитану! - хмуро произнес первый.
        - Тебе охота тащиться?
        - Документы проверь, - не унимался первый.
        - Какие документы, Шурик… Да что с них взять?! Грибники, не лазутчики ведь.
        - Мы должны… - уже вяло, но все еще сопротивлялся первый.
        - Что ты заладил… Тебе надо - ты и веди.
        Хмурый солдат молчал. Видно было, что и ему не очень-то хочется тащиться с двумя
«шпионами» через лес, но и нарушать воинский долг он не привык.
        - Ребят, грибочков не хотите? - быстро сообразил Георгий. - Вот рыжики, к примеру, их даже варить не надо. На веточку наколете - можно на огне запечь или на углях. Солью посыплете - и готово!
        - Пожалуй, можно, - обрадовался второй рядовой. - А, Шурик? Ты как?
        - Ладно, Малеев, согласен, - оттаял и первый.
        - Да вы угощайтесь, ребятушки, - поддержал идею Лазаренко. Старик достал из кармана припасенный на всякий случай полиэтиленовый пакет и насыпал туда грибов от души. - Мы еще наберем!
        Он, видимо, разволновался и все-таки закашлялся. Достал баллончик, пшикнул. Георгий заметил, что его действия окончательно разжалобили солдат.
        - Спасибо. Только вы громко не кашляйте. И не разговаривайте, - предупредил Малеев. - Нас в оцепление поставили. Там за бугром наш прапорщик. Если услышит, точно к капитану отведет.
        - Понятно, - произнес Георгий. - А что, учения какие-то?
        - Нет, не учения, - снова проявил словоохотливость второй рядовой. - Нам толком ничего не сказали. Просто участок охраняем.
        Первый нахмурился, озабоченный его болтовней.
        - Ну ладно, вы лучше идите. А то вдруг проверка нагрянет.
        Георгий схватил Лазаренко под руку, и они пошли, насколько можно было скоро идти через усеянную камнями чащу, стараясь быстрее удалиться от запретного места.
        - Надо же, - делился впечатлениями старик. - Я, знаете, так напугался, когда из-за камней на меня солдаты вышли. Только что про покойников рассказывал, а тут они - снова, как призраки! А когда вы крикнули, они мне молчать велели…
        Слушая его, Георгий рассеянно улыбался. Все это было ему знакомо - оружие, лазутчики, лес… Он пришел в возбуждение от произошедшего и испытывал душевный подъем. Казалось, что после вчерашнего утерянное настроение спешит вернуться к нему.
        Сместившись в сторону от прежнего пути, они еще насобирали грибов, с лихвой восполнив отданное, - уже через час здоровенные корзины были переполнены. Кое-как добрались до шоссе, рискуя растерять по пути часть добытого. В автобусе Георгий к удовольствию своему ловил завистливые взгляды ленивых дачников.
        По возвращении в город он проводил старика до дому и отдал свои грибы.
        - Мне просто хотелось сменить обстановку. Я их и солить-то не умею. Ну, может, на жареху возьму немножко.
        - Нет-нет. Так нельзя! - воспротивился Лазаренко. - Впрочем, вот что! Я их заготовлю, а потом вам принесу. Знаете, как хороши грибочки под Новый год, да под водочку!
        - Хороши, - согласился Георгий.
        - Тогда помогите мне. А то я до квартиры не донесу. Заодно и в гости зайдете.
        Почему бы и нет? И Георгий с интересом отнесся к предложению Лазаренко. Было бы неплохо взглянуть, как живут простые советские прозекторы.
        Квартира старика поразила его своей библиотекой. Такого множества забитых книгами полок, стеллажей, шкафов с надставленными антресолями он никогда не встречал. Разве что в кино, когда по сюжету надо было показать жилище какого-нибудь ученого или аристократа. Половину богатства составляла художественная литература, но, судя по надписям на переплетах, было много профессиональных, научных изданий - по биологии, географии, исторических, медицинских, философских трудов, попадались фолианты со старинными шрифтами на корешках, много иностранных.
        - Надо же, какое великолепие! - не переставал удивляться Георгий.
        - Да, практически все деньги, которые я зарабатываю, трачу на книги. Это моя страсть.
        Георгия так и подмывало спросить, куда денутся все эти книги после смерти Лазаренко. Перейдут дочери - можно только позавидовать такому наследству. Но стоит ли оно того, чтобы отказывать себе во всем? Но, видимо, для старика они действительно были так дороги, что иного существования тот себе не представлял. Практически все книги на полках находились за самодельно вставленными стеклами - видно, что изготовлено с любовью, а там, где стекла отсутствовали, обыкновенной в таких случаях пыли не было, значит, за книгами ухаживали.
        Взяв с полки первый попавшийся, изрядно потертый экземпляр, Георгий прочел на обложке: «Евг. Замятин. Герберт Уэллс, «Эпоха», «Петербург, 1922 год».
        - Замятин… Евгений Замятин… - вспоминал он это слышанное однажды имя. - Не тот ли, который эмигрировал в Англию в тридцатых? Он там еще антисоветский роман написал?
        - Тот самый. Только роман свой он написал в двадцатом году, - спокойно поправил его Лазаренко. - А издан он был еще до того, как советское правительство отпустило Замятина на Запад, - добавил заведующий. - Сегодня его можно найти только в списках самиздата.
        - А у вас он есть?
        Лазаренко развел руки:
        - К сожалению. Правда, однажды я держал в руках эмигрантский журнал «Воля России», где отрывки из этого романа впервые вышли на русском языке. Но тогда я еще не был таким страстным коллекционером…

«Для приличия мог бы испугаться моего интереса», - подумал Волков.
        Он подержал книгу в руке, словно взвешивая ее.
        - Если бы это была хотя бы одна страничка того самого романа, о котором вы сейчас намекнули, на срок бы потянула. - Георгий вздохнул. - Я бы на вашем месте именами бы не раскидывался. Не афишировал.
        Лазаренко улыбнулся:
        - Я и не афиширую. Но не сжигать же книги. Это мы уже, знаете, проходили…
        - Да, Михаил Исаакович, сложная вы фигура, скажу я вам. - Он поставил книгу на место. - Вроде бы и советский гражданин, ответственный человек, а есть в вас что-то неподдающееся. Закалка, что ли, какая-то старая. Вы, кстати, в каком году родились?
        - В девятьсот пятом.
        - Вот как?! Так вы ровесник первой революции!
        Георгий смотрел на смущенно улыбающегося Лазаренко.

«А я ведь могу прямо отсюда отправить его на допрос к следователю. Раз, и все!» - подумал он. Но старик смотрел на него так спокойно, что Георгий почувствовал укол совести.
        - Я не грубо с вами разговариваю? Простите…
        - Ничего. Я ведь с вами тоже не слишком вежливо обошелся, когда мы только познакомились. Хотя мне неловко слышать от вас эти слова. Вспоминается прошлое. Моего отца, знаете…
        - Знаю, - виновато произнес Георгий. - Не обижайтесь, но я много о вас знаю.
        - Я понимаю, служба. А представьте, каково жить и знать, что тот человек, который приложил руку к его смерти, прекрасно здравствует? Он ведь тогда молокосос еще был - но ретивый очень. Подонок…
        Сказано это было с болью и с ненавистью, неожиданной для того Лазаренко, которого Георгий успел изучить.
        - Между прочим, у вас до сих пор работает.
        - Да ну? - искренне удивился Георгий.
        - Васильев Терентий Павлович, знаете такого?
        Перед лицом Георгия всплыла крысиная рожа старого кадровика - как не знать. Вот уж тесен мир…
        - Небось еще и счастливым себя ощущает, - произнес Лазаренко. Он вот-вот готов был тяжело раздышаться, но приступ быстро прошел.
        Георгий хотел успокоить старика и сказать ему, что не таким уж счастливым. Нет у Васильева ни жены, ни детей, одна работа. И сгниет он, когда уйдет на пенсию, - никто не заметит. Но вдруг подумал, что и о нем можно будет сказать то же самое. Правда, при одном смягчающем условии - если он не станет работать на благо людям. На настоящее благо, а не выдуманное кем-то, как это делал молодой и ретивый Васильев.

«Да, вот так вот поведешься с неподдающимся и сам превратишься в антисоветчика…»
        Чтобы прогнать эти мысли, Волков продолжил разглядывать полки. Здесь было много фантастической литературы.
        - Увлекаетесь? - достал он с полки очередную книгу. Это был сборник Артура Кларка
«Космическая одиссея 2001 года». Дефицитнейшее издание. По центру обложки - космический аппарат будущего, кольцевой формы, а внизу два человека друг против друга застыли в задумчивости, будто их гложет серьезный философский вопрос…
        - Да, это мое хобби, если можно так сказать, - откликнулся Михаил Исаакович. - В мире литературы, как мне кажется, нет другого более серьезного жанра, чем фантастика, хоть это, знаете, может быть, и странно звучит. Многие этого не понимают, особенно в вашем ведомстве. А может, и наоборот, прекрасно понимают ее возможности…
        Лазаренко как-то странно посмотрел на Георгия, понимая, что вновь допустил непозволительный выпад. Но Волков уже смирился с такими эскападами старика. Тот невольно, однако будто специально, провоцировал его, будто пробуждал в нем все те сомнения, какие только накопились в душе Волкова за его пока еще недолгую карьеру гэбиста. Он и сам считал непозволительно глупыми нынешние гонения на жанр, который всеми стараниями насильно загоняли в прокрустово ложе чьих-то дурацких понятий. Что же плохого в том, чтобы давать людям возможность думать - для чего, собственно, и служит фантастика.
        - Я к этому не имею никакого отношения. Я, признаться, тоже люблю фантастику, правда, не всякую, - как будто в чем-то винясь, ответил он. - Только не всегда есть время почитать…
        - Не всякую… - задумчиво повторил старик. - А какая фантастика вам нравится больше? - спросил он.
        Георгий ненадолго задумался:
        - Про наше будущее, про общество, какой Земля будет. Сценариев так много, что всех не перечесть. Но какой вариант окажется самым точным, никто не может сказать. Это всегда интересно.
        - И какой же вариант вам больше всего по душе?
        - Разумеется, оптимистический. Хотя…
        И Георгий, не боясь разоткровенничаться, принялся делиться со стариком наблюдениями своей жизни:
        - Вроде бы я еще молод, чтобы в уныние впадать, но вот что-то оптимизма в плане будущего мне иногда явно не хватает. Видимо, работа накладывает свой отпечаток. Сами знаете, какой контингент у нас. Хапуги, воры, жулики всех мастей, взяточники, извращенцы. Столько всего насмотришься…
        Он перехватил сочувственно-внимательный взгляд Лазаренко.
        - А ведь вы мне душу разбередили, Михаил Исаакиевич. Почему-то считается, раз человек на службе, значит, не может иметь своего мнения. Мне ведь иногда самому противно от того, что в газетах и по радио, телевизору, в лекциях провозглашают одно, а с жизнью это совершенно никак не согласуется. Вот наши фантасты про будущее пишут. Про светлое, красивое общество, в котором прямо так и хочется жить. Тот самый коммунизм, о котором мы все мечтаем, да никак построить не можем. А разве его построишь? С кем строить-то? С теми, кто все подряд тащит, лишь бы украсть, что плохо лежит? С теми, кто под прилавком вещи держит, а потом втридорога налево продает? А вспомните, сегодня мы из автобуса вышли - кучи мусора у дороги видели? Так это дачники стараются. Но ведь мусорный бак им поставь, завтра же украдут. Что делать-то, а? Вот, к примеру, фантасты дают прожекты на сто лет вперед, где все люди умны, целеустремленны, все любят работать, учиться, и все вокруг них так красиво. Я прекрасно понимаю - это все здорово, интересно написано. Но почему они не объяснят, как эти люди пришли к такому будущему? Что должно
произойти? Откуда они взяли всех этих прекраснодушных ангелов? А куда дели тех, кто не подходит для этого будущего, кто привык гадить и творить вокруг себя одно только зло? Вот этот вопрос они как-то стыдливо обходят стороной.
        - А что же вы предлагаете? - когда он замолчал, тихо спросил Лазаренко. - Надеюсь, не карательные меры?
        Георгий нахмурился:
        - Вы, конечно, не думаете, что я провоцирую вас этим разговором? Сейчас мне меньше всего хочется, чтобы вы считали так. А про карательные меры… Знаете, как о них мечтают многие? Они бы с радостью начали вешать и расстреливать направо-налево за малейшую провинность. Разумеется, с тем только условием, чтобы сами случайно не попали под раздел.
        - Ну а если бы у вас появилась такая возможность сделать то, что нужно. С чего бы вы начали?
        - Я знаю только, что слова не должны расходиться с делом. А хорошие поступки люди должны совершать вовсе не из страха быть наказанными. Только тот и человек, кто соблюдает эти два принципа.
        - Еще было бы неплохо знать, какие поступки хороши, а какие нет, - не то возразил, не то просто добавил свою реплику Лазаренко.
        - Ну а вы-то как считаете? Что можно сделать, чтобы всем нам жилось хорошо?
        Старик огладил бороду, улыбнулся. Он показался Георгию хитрым старым джинном, на все знающим ответ, но покуда желающим сохранить его в тайне.
        - В том-то и дело, что нет рецепта. Точнее, есть один, и давно известный, но ныне всеми отвергнутый. Других, кроме него, пожалуй что и не существует. А если и о нем забыть, то, значит, финита ля комедия.
        - Какой же?
        - По совести жить. Два ваших принципа с этим прекрасно согласуются.
        - Но ведь и творящие зло тоже могут считать, что они живут по совести, - возразил Георгий.
        - Это очень легко проверить. Две тысячи лет назад один человек сказал вполне ясно:
«По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы?»
        Слушая его, Георгий подумал, что еще два-три дня назад обязательно бы попенял на очередные поповские бредни, но сейчас что-то не давало думать так. Многое изменилось с того времени, как он познакомился с Лазаренко. И впервые у него появился собеседник, с которым он мог поделиться тем, что всерьез волновало.
        - И потом, - продолжал старик, - совесть предполагает наличие ее угрызений, если что-то сделано не так. Сомневаться и критически смотреть на себя - твердые признаки того, что человек имеет право себя называть таковым.
        - Совесть - это, конечно, хорошо. Но как пробудить ее в каждом?
        Лазаренко развел руками:
        - Дорогой мой, на это понадобятся столетия. Но, с другой стороны, если этого не произойдет, то и человечества не будет.
        - Вы прямо такой мрачный прогноз рисуете.
        - Чистая логика. Посудите сами. В руках человека появилось столько опасных игрушек, что мы, образно говоря все человечество, стали напоминать обезьяну с гранатой. И знаете, сколько таких обезьян, только поменьше, среди нас? Вот я недавно говорил, что автомобилей скоро будет столько же, сколько людей. И знаете, как остро встанет тогда проблема совести? О! Чрезвычайно остро! Не каждый ведь понимает, что автомобиль - это не только чудо инженерной мысли, но и орудие убийства одновременно. А что уж говорить о настоящем оружии, в котором мы теперь знаем толк.
        - Так, значит, вы не верите в светлое будущее?
        - Очень верю. Но человечеству предстоит к нему тернистый путь.
        Уже вечерело. Они сидели в большой комнате, и из открытой балконной двери начало тянуть прохладой. Георгий спросил разрешения выйти на балкон, ему снова хотелось закурить, он с трудом сдержал этот позыв. Лазаренко вышел вместе с ним и уставился в небо, где слабо дрожали первые крохотные искорки.
        - Вы никогда не задумывались над тем, от чего нас всегда тянет к звездам? - вдруг спросил старик. - Сразу вспоминаю Тютчева… «Небесный свод, горящий славой звездной, // таинственно глядит из глубины, //и мы плывем, пылающею бездной //со всех сторон окружены», - зачитал он, и Георгий - в который раз - подивился начитанности и эрудированности старика.
        Лазаренко весь подался вперед, тяжело нависнув над перилами, так что Георгий даже испугался.
        - Я верю в то, что там есть другая жизнь.
        - А я вот сомневаюсь, - произнес Георгий. - Если и есть там жизнь, то примитивнее, чем наша.
        - Ага. Но, значит, вы все-таки не отрицаете существование иной жизни!
        Волков перехватил радостный взгляд старика, будто тот нарочно подловил его.
        - Вот фантастику про инопланетян я, кстати, как-то не очень жалую, - сказал он. - Почитать, конечно, интересно, но вряд ли там есть разумные существа. Если есть, то что же тогда не идут с нами на контакт? Уж сколько их пытаются вызвать! Радиотелескопов понастроили.
        Старик поджал губы:
        - А может быть, мы им не слишком интересны?
        - Все это домыслы. Я вот как рассуждаю - если бы там были другие цивилизации, то воинственные давно завоевали бы нас. А высококультурные и нравственные обязательно научили бы, как жить правильно. Вряд ли они стали бы морщить носы от того, что люди злые и тупые. Ведь не такие уж мы дурные, наверное.
        - Это с какой стороны посмотреть.
        Лазаренко вновь посмотрел на небо, и странная улыбка появилась на его лице, когда он повернулся к Волкову.
        - А хотите, я вам расскажу, что происходит на самом деле? - спросил он. - У меня есть своя теория.
        Георгий тоже посмотрел на звезды, как будто хотел увидеть там то, что вызвало у старика такое желание.
        Михаил Исаакович взволнованно задышал:
        - Если бы они существовали, а я верю, что они существуют и очень высокоразвиты, они бы надежно отгородились от нас. У них там, вероятно, своих проблем хватает, а тут мы со своей начавшейся космической экспансией. Они попросту обложили нас флажками, как волков…
        Лазаренко смущенно поморщился, но Георгий махнул рукой, он к таким склонениям своей фамилии давно привык.
        - Так вот, они ни за что не позволят нам делать в космосе что заблагорассудится. Но наблюдают за нами и пристально изучают. С древнейших времен. А то и каждый шаг контролируют. Про НЛО сейчас разве что ленивые не говорят. Между прочим, в наших районах тоже постоянно наблюдают разные феноменальные явления в небе. Уж это вы оспаривать не будете?
        - Так и ведь северное сияние - тоже своего рода феноменальное явление.
        - Какой же вы все-таки непрошибаемый. Вот, например, два знаменитых феномена, о которых вы просто обязаны знать. Один был давнишний - осенью двадцать восьмого года в Ведлозеро рухнул непонятный цилиндрический объект. Тогда о нем ходили только слухи, хотя свидетелями были десятки жителей соседних деревень. Второй произошел совсем недавно - возле Петрозаводска. Да вы не могли не слышать о нем. Об этом даже в центральных газетах писали. Ну помните, два года назад, в сентябре…

«Тьфу, опять эти два года! Прямо мистика какая-то», - в душе чертыхнулся Георгий, прекрасно знавший, о чем говорит старик. Да, были такие сообщения, и он читал их. Но ведь не все природные явления изучены, если постараться, всему можно найти объяснение и обойтись без всяких там мистических и фантастических предположений.
        - Кстати, ведлозерский феномен тоже случился осенью, - уточнил Лазаренко. - На следующий год после падения странного объекта специальная группа НКВД изучала район, полагая, что взорвалась какая-нибудь тайная бомба империалистов.
        Его слова напомнили Георгию о том, что и такая история была, о ней в управлении рассказывали со слов давно почивших в бозе сотрудников. Кто знает, может, в ту группу входил и старик Васильев? Сколько лет ему тогда могло быть? Молодой, да ретивый.
        - Таинственный объект после падения лежал в озере на небольшой глубине, - говорил, словно докладывал, старик. - И даже деревенские мальчишки ходили по нему. Естественно, позже ничего там не нашли!

«Да потому что и не было там ничего!» - с сомнением покачал головой Георгий, но спорить не стал.
        Но старик продолжал говорить, и с таким воодушевлением, будто сам был свидетелем тех необычных событий, о которых торопился поведать Волкову:
        - Зато рядом с озером начали происходить разные необычные явления! Например, гуманоид появлялся - худой головастый карлик. Его местные жители не раз видели. Думаете, если это был пришелец, кто-нибудь о контакте думал? Да его камнями забрасывали, чтобы сгинул поскорее. Потом стали световые явления разные происходить. Я, кстати, одного человека лично знал, который мне рассказывал о необычных разноцветных кругах на воде. Это еще до войны было… Нет, рассказывал он после войны, а явления происходили в тридцатых годах. Сами знаете, какое время, люди старались лишний раз языком не чесать. Но, думаю, он ничего не выдумал, не из тех был. Но самое странное - это «студень», который однажды нашли на берегу после дождя. Тот же мужик мне рассказывал, что местные этот «студень» собирали в бутылочки и залечивали им раны, причем хранился он долго, его даже в военные годы использовали как народное средство. Ну так вот что вы на это скажете?
        - Это все можно легко оспорить.
        - Хотите поспорить, давайте.
        - Ну, положим, все эти разноцветные круги на воде - может оказаться и мазут разлитый. А всякие «студни»… Вон с неба порой лягушки падают, почему же медузы, к примеру, не могут после шторма попасть в небо, а потом выпасть с дождем? Похоже на студень? Очень даже похоже!
        Не желая сдаваться, старик выдвинул новый аргумент:
        - А цилиндрическое тело на дне? А пришелец?
        - Так ведь не нашли ничего и никого. А одним словам верить глупо.
        - Какой же вы, - качнул головой Лазаренко. - А еще говорите, любите фантастику.
        - Я доказательства люблю, - отбил укор Георгий.
        - Какие же доказательства вам нужны?
        - Осязаемые!
        - Ну да, конечно, - хмыкнул старик. - Знаете, в Америке сейчас очень популярно подвергать сомнению лунную программу «Аполлонов». Еще в семидесятом году один их известный математик выдвинул целую кучу аргументов, оспаривающих реальность высадки. Мол, уровень технического развития не позволяет сделать все это на самом деле, и звезд не видно на фотографиях. Вроде того, что флаг не может развеваться в вакууме. И кучу еще всяких сомнений. Там целая истерика вдет. Кричат: «Это инсценировка! Фальшивка!» Даже книги об этом публикуют. Я не понимаю, это что, мода такая - все поливать грязью? Но для чего?
        - Ну вы нас не равняйте. У них - мир чистогана. Ради дешевой сенсации и маму родную не жалко.
        - Так я не понял, вы тоже не верите, что мы были на Луне?
        - Это они были на Луне, - уточнил Георгий. - Мы, к сожалению, нет.
        - А разве это важно, кто именно? Важно, что человек ступил на другую планету. И не один.
        - Очень даже важно, кто именно. А если они захотят там военную базу построить?
        - А мы - разве не захотим?
        - Но вот почему-то не строим. И я знаю почему, - нам это не нужно.
        - А вы не спрашивали себя, почему американцы закрыли лунную программу? Посудите сами. Мы - я имею в виду человечество - вышли в космос в шестьдесят первом году. И уже через восемь лет на Луне! И несколько экспедиций подряд! И вдруг - р-раз! Как одним росчерком пера - баста! Уже почти восемь лет тишина. А мы - наши советские станции совершили столько облетов Луны, были высадки луноходов. И тоже - тишина! И даже никаких серьезных разговоров о грядущих межпланетных полетах!
        - Да потому что дорого все это!
        - Это самый распространенный и ошибочный аргумент. Когда технологии освоены, а корабли выпускаются чуть ли не серийно, это уже не дорого. Это вам любой производственник скажет. Да и наука шагает вперед семимильными шагами - новые знания, новые изобретения. Это все во сто крат оправдывает затраченные средства! Так почему остановили? Может быть, потому, что запретили?!
        Георгий протяжно вздохнул:
        - Михаил Исаакович, охота вам эти заговоры придумывать. Вы прямо наивный человек. Американцы весь этот проект и затеяли только ради того, чтобы догнать и перегнать нас в космосе. А нам ничего доказывать не нужно. Мы и без того впереди планеты всей!
        - Так впереди, что в магазинах шаром покати?! - возмущенно выкрикнул старик.
        Поняв, что зарвался, Лазаренко внезапно осел и в растерянности уставился на Волкова.
        - Михаил Исаакович, - медленно выговорил Георгий. - При всем уважении к вам, давайте забудем о том, что вы сейчас произнесли. И потом, вы противоречите сами себе. По-вашему - в космос мы летать можем, а страну накормить нет - так, что ли?
        Лазаренко совсем притих. Георгию бы радоваться, что поставил старика на место, но он, напротив, испытывал смущение. Несмотря на этот досадный инцидент, ему не хотелось обрывать разговор вот так.
        - И вообще, надо сменить тему. Раз уж мы начали о феноменах, то давайте к ним и вернемся…
        В разговорах до разделки грибов, а уж тем более до засолки, дело так и не дошло. В конце концов, когда Георгий вспомнил о добыче, Лазаренко пришлось свалить грибы в ванну и залить холодной водой.
        Домой Георгий ушел только ближе к полуночи. И не с пустыми руками - с двумя подаренными книжками. Одна была тем самым замятинским очерком об Уэллсе. Вторая - так заинтересовавший его сборник Кларка.
        Глава 7
        Учетно-архивный отдел КГБ СССР
        Дело № 75-09-2345-14 (2-Б). Совершенно секретно
        Внутрислужебная переписка.
        Источник: агент «Аякс»

«…Прошу объяснить причины моего отстранения от расследования ЧП на полигоне 2-Б».
        Пометка: оставлено без ответа».

28 сентября 1977 г.
        МО СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта «Отражение» (входящие).
        Сентябрь 1977 г. Совершенно секретно

«…при контакте с агентом «Аяксом» разрешен четвертый уровень доступа к информации…

«..Сегодня днем в районной больнице г. Карельска на своем служебном месте скончался патологоанатом Чиркин В. С. Официально объясняется, что причина смерти - инфаркт. Наши источники в Комитете утверждают, что это убийство…

…Существует большая доля вероятности утечки информации по проекту «Отражение». Возможно, речь идет о законспирированной в КГБ группе влияния, которая, минуя Министерство обороны СССР, пытается выйти на прямой контакт со Смотрителями, а также любыми способами вмешаться в политику МО СССР в космической сфере, используя для этого все доступные методы противодействия.
        Смерть Чиркина и отстранение агента «Аякса» от расследования ЧП на полигоне 2-Б являются звеньями этой цепи. Перед своим начальством чрезмерно активный агент
«Аякс» намеренно был выставлен в невыгодном свете, хотя вся предоставленная им информация изучалась группой влияния самым тщательным образом. Что касается смерти Чиркина, то, по всей вероятности, к нему пытались применить методы психофизического воздействия с последующей ликвидацией нежелательного свидетеля…»

28 сентября 1977 г.
23 сентября 1979 г.
        Воскресенье
        Проснулся Георгий в шестом часу, и, как ни пытался уснуть снова, не давали беспокойные мысли. Он зажег лампу и, достав со стола подаренную книгу про Уэллса, открыл наугад страницу и наткнулся на первый же попавшийся абзац:

«…И кто знает, может быть, еще через тридцать лет - через десять - через пять - мы так же равнодушно будем смотреть на машину, отправляющуюся на Луну, как теперь смотрим на аэроплан, чернеющий в небе чуть заметной точкой…»
        Фраза ударила его силой той одержимой уверенности, которой подчинялся автор, написавший эти строки. Как странно - пятьдесят лет назад люди верили, что космические путешествия станут обыденностью. Считали, что на других планетах обязательно есть жизнь. И ведь, когда был запущен первый спутник, - все было именно так: колоссальный энтузиазм, всеобщее ликование. А потом - настоящие полеты. Один за другим! И невозможное казалось возможным. Он хорошо помнил все это - воодушевленные разговоры родителей и соседей. И как однажды его выволокли во двор, где собралась толпа людей, и все смотрели в усеянное звездами небо. И как взрослые кричали: «Летит! Летит!» Он был еще тогда малышом - всего четыре года - и не помнил, видел ли на самом деле крохотную движущуюся по небосводу звездочку, но какое-то волнующее чувство, возникшее от сплава эмоций людей вокруг и собственного любопытства и заставляющее сердце биться сильнее, даже сейчас напоминало о себе, через двадцать лет после той ночи.

«А что, если нас заставляют верить, что в космосе нечего искать? Принуждают думать, что там - лишь пустота и одиночество?»
        Может ли быть такое, что космонавты открыли там нечто запретное?
        Да не… Ерунда. Если Лазаренко так хочется - пусть выдумывает свои теории. Но ты-то, Георгий, не поддавайся…
        И он в буквальном смысле заставил себя вынырнуть из этого омута. Встал и пошел на кухню, где включил радио. Да погромче - чтобы старуха за стенкой тоже послушала жизнерадостные голоса из репродуктора о том, как у нас все замечательно. И остальные соседи тоже! И чтобы самому себе доказать: нет никаких других теорий, кроме одной-единственной, верной и направляющей. А все остальное - чушь и фантасмагория!
        Но червь сомнения никак не хотел покидать выгрызенное в памяти уютное местечко. Вдобавок вспомнилось унижение со слежкой. И эти полунасмешливые, полупрезрительные экивоки, странные комбинации шефа, который ничего не желает объяснять, - ударили с новой силой.
        - Так что же, порвать со всем? Совсем? - спросил он себя под оглушающие звуки марша энтузиастов.
        «…Нам нет преград, ни в море, ни на суше!..»
        Он раздраженно вырубил радио.
        Вернулся в комнату, включил телевизор. Снова посмотрел на армейскую фотографию. И вдруг подумал о Светлане - а ведь ее большой фотографии у него так до сих пор нет. Что же мешало обзавестись?
        Он убеждал себя, что это всего лишь ничего не значащее упущение. У него есть фото в бумажнике, получается, он носит его почти рядом с сердцем. Разве этого недостаточно?

«Вполне!» - ответил он сам себе.
        Действительно, почему бы, наконец, не стать обычным нормальным человеком, обзавестись семьей? Создать еще одну здоровую, крепкую ячейку общества. Или хотя бы из героя переквалифицироваться в управдомы…
        Разумная мысль, но она не вызывала восторга. Вообще, в душе было пусто и мерзопакостно.
        Так идти или не идти на день рождения?
        А Светка будет ждать… М-да, все-таки надо. Если испытываешь сомнения - нужно только сделать первый шаг, а дальше само пойдет - и будь что будет. Кривая выведет, как говаривали в старину…
        Георгий приготовил себе завтрак, не спеша поел, пялясь в телеящик. Выгладил костюм, достал запыленные лакированные туфли, протер. Чистой белой рубашки в шкафу не нашлось - пришлось срочно стирать и повесить сушиться. Вот и еще один аргумент полезности семейной жизни - не без уныния подметил Георгий. Если, конечно, он не потерял и этот шанс - у Светланы от навязчивых поклонников отбоя нет, и то, что она тратит свою гордость именно на него, не может продолжаться бесконечно. Может быть, сейчас встретиться с ней? Однако он вспомнил, что выходные ее семья проводила за городом, и сейчас девушка с родителями наверняка уже на даче.
        По телику диктор объявлял список передач на сегодня, дошел до
«Очевидного-невероятного», одним упоминанием названия программы едва не вызвав у Георгия приступ нервного смеха.
        - …расскажет о том, какие интересные факты связаны с удивительным явле…
        Но Георгий выдернул шнур из розетки, не дав диктору даже закончить предложение и рассказать, какие же темы сегодня озвучит академик Капица на широкую аудиторию любителей загадок и тайн.
        В квартире стало необыкновенно тихо.
        Георгий начал готовиться к выходу.
        Запоздало вспомнил о подарке - да где его теперь найдешь! - и уже почти раздумал идти, но вспомнил вдруг, что в шкафу где-то завалялась статуэтка в виде собаки.
        Бросился к шкафу и начал выволакивать его содержимое на пол. Радиодетали, банки с шурупами, инструмент, куча разного хлама. Наконец, добыл искомое. Фигурка оказалась на самом дне, бережно завернутая в тряпку.
        Лежащий пойнтер - она так и называлась. В качестве пресс-папье ее подарили Георгию сослуживцы как почитателю собак (только статуэтка оказалась почему-то охотничьей породы - другой, видимо, не нашлось), и он о ней совсем забыл.
        Разглядывая фигурку, он вспомнил, что Светка на самом деле не очень любит собак. Но то живых. А к чугунной статуэтке каслинского литья, вероятно, отнесется благосклонно.

«Самое то!» - с уверенностью решил Волков, прикидывая на вес будущий подарок больше двадцати сантиметров длиной. Тяжелый, с килограмм точно будет. Таким и убить можно. Впрочем, ничего лучше не придумаешь…
        В автобусе Георгий один привлекал к себе внимание всего салона. Все дачники как дачники - один он в строгом костюме, при галстуке, да еще со статуэткой в руках, которую даже не догадался завернуть в бумагу. Одной рукой он держался за верхний поручень, статуэтку сунул под мышку, крепко сжимая, чтобы не зацепить кого-нибудь ненароком. На кочках автобус трясло, и непослушный пойнтер так и норовил выскользнуть. Какая-то бабка, сидевшая напротив, сжалилась и забрала у Волкова подарок, сунула внучке лет семи, сидевшей у нее на коленях. Девочка и без того с любопытством разглядывала собаку, а как та оказалась в ее руках, живо отреагировала - радостно облапила пойнтера. Георгий с тоской наблюдал за тем, как девочка принялась гладить неживого пса, согревая чугун своими наверняка горячими ладошками.
        - Осторожно, смотри, чтобы из рук не выпал, он тяжелый!
        - Ничего, - откликнулась девочка. - Зато красивый.
        - Тогда забирай! - предложил он вдруг.
        Малышка с сомнением посмотрела на странного взрослого, который разбрасывается такими подарками. Бабка - с еще большей подозрительностью.
        - Нам чужого не надо.
        - Забирай-забирай, - сказал Волков девочке. - На всю жизнь память будет.
        - Спасибо! - Она улыбнулась милым ротиком с недавно выпавшими резцами. - А вы как же?
        - А я обойдусь…
        Подходя к даче Полевых, Георгий увидел пока только один автомобиль - личную машину отца Светланы. Но в том, что гостей будет много и почти все на машинах, можно не сомневаться. Полевой служил в соседней военной части полковником и метил в генералы - он любил шумное общество, и деньги на празднества тратил с размахом.
        Оказавшись у калитки, Георгий загадал, что, если Света окажется первой, кого он увидит, тогда, значит, ему следует переменить жизнь. Однако, взявшись за ручку засова, подумал, что это глупость - с каких это пор он вверяет себя жребию? Но когда Георгий уже очутился во дворе, то действительно первое, что услышал, - голос Светланы. Он доносился из приоткрытой входной двери - девушка стояла за порогом.
        - Да, мама, слышу! - крикнула она в глубину дома. - Я сейчас, только на секундочку!
        Дверь открылась шире, сквозь щель показался край алого платья. Георгий на миг подумал - ведь так оно и получилось, что первой он увидит ее. Внутри что-то всколыхнулось - он не знал, радоваться этому или нет.
        Однако доносящийся из глубины дома неразборчивый голос матери заставил Светлану вернуться. А минуту спустя, когда дверь снова открылась, на крыльце появился ее старший брат - вечный студент Савелий, нестриженый тип с лоснящимися кудрями.
        - А, Гриня! Здорово! - обрадовался он, увидев Георгия.

«Значит, не судьба…» - подумал Георгий.
        Савелий сбежал по ступеням, схватил его за руку.
        - Чего такой невеселый? Что ли, со Светкой поругались? Она о тебе за два дня ни слова.
        Георгий пожал плечами:
        - Как она?
        - А я ее еще сегодня не видел, - Савелий подмигнул. - И меня еще никто не видел.
        Он оглянулся на крыльцо, прислушиваясь к шагам в доме. Георгий заметил, что Савелий с похмелья.
        - А, их, баб, не поймешь, - и Савелий заговорщицким тоном спросил: - Выпить не хочешь? А то у меня со вчерашнего трубы горят. Пока они еще за стол сядут… а я припас, только одному как-то несолидно.
        - Нет, спасибо. Пойду поздороваюсь!
        - Ну смотри, - Савелий хлопнул его по плечу и направился к зарослям черемухи, за которой пряталась беседка. Послышалось тихое звяканье стекла.
        Георгий поднялся на крыльцо. Он уже пожалел, что пришел слишком рано.

«Может, перегадать?»
        Но и теперь удача не улыбнулась ему. Вторым человеком, кому он попался на глаза, оказался Борис Андреевич - глава семейства. Полковник Полевой стоял под лестницей, придирчиво осматривая пустые, приготовленные для приглашенных, вешалки в прихожей. Он ужасно любил гостей и, увидев Георгия, чуть не смял его в своих могучих объятиях. Не обошлось без поцелуев - ими Борис Андреевич в обязательном порядке награждал гостей.
        - Георгий, долго жить будешь! Не поверишь, только что о тебе подумал! - громыхал он густым, хрипловатым, тренированным от извечного командирского тона басом.
        Со второго этажа послышался голос супруги:
        - Боря, кто там?
        - Это Георгий! - крикнул он и похлопал Волкова по плечу, подталкивая к гостиной: - Старик, потом, потом поговорим!..
        Он как-то хитро улыбнулся, словно хотел еще что-то сказать.
        А вскоре в прихожую вышла и сама хозяйка, Виктория Павловна.
        Она снисходительно улыбнулась Георгию. Заметно было, удивилась, что в его руках нет подарка. В отличие от Полевого, Виктория Павловна относилась к Георгию скорее снисходительно, чем доброжелательно.
        - Здравствуйте. Сейчас Светочка выйдет.
        Раздались шаги, но и снова Георгий увидел не Светлану, а ее подругу или родственницу, которая была вхожа в семью Полевых. Но тут же куда-то все исчезли, и он остался один.
        Стоя в задумчивости, даже не заметил, как на лестнице появилась, наконец, Светлана.
        - Привет!
        Он повернулся на голос. Она была как всегда прекрасна - красное приталенное платье с открытыми плечами, волосы подобраны в пучок. Девушка медленно сошла вниз, улыбнулась, но как-то сдержанно и почему-то глядела наверх, давая кому-то знаки. По ее глазам и жестам Георгий понял вдруг, что все уже переиграно. В подтверждение его мыслям заскрипели ступени лестницы, и в прихожую спустился молодой человек. Незнакомый парень - но, кажется, он его видел на днях среди студентов. В руке его были книжки.
        - Знакомься, это Игорь, - сказала Светлана.
        - Игорь, - смущенно улыбнулся парень и, переложив книжки из правой руки в левую, протянул руку.

«Так вот зачем я был так нужен?» - подумал Георгий.
        Ладонь у студента оказалась крепкой.
        Он заметил, что Светлана ласково посмотрела на сокурсника, потом с натужной улыбкой на него. И в ту же секунду необычайное спокойствие воцарилось в душе Георгия Ефимовича Волкова, лейтенанта КГБ. Как он страстно желал, чтобы его девушка справилась со своими чувствами и нашла себе другого, так и произошло. Подумал, что, может быть, лучше уйти прямо сейчас, но тогда Светлана расценит это как обиду. Хотя на самом деле он счастлив был от того, что все так разрешилось. Можно не размениваться на досужие размышления, как устраивать свою жизнь. Только работа - и отныне ничего кроме.
        Георгий не знал, нравится ли его спокойствие Светлане, наверняка специально устроившей эту сцену. Теперь понятно, для чего она так уговаривала приехать. Ему было немного грустно, но вовсе не из-за отставки, а потому что стало невыразимо скучно.
        Как в полусне, он провел эти несколько часов. Почти сразу, едва только Светлана познакомила его с Игорем, нагрянули гости. Один за другим, и было их так много, что Георгий так и не смог никого запомнить толком, а из тех, кого видел и знал, совершенно не помнил имен. Только Борис Андреевич да Савелий существовали для него в качестве реальных людей. С ними он больше и общался. Причем старший брат Светланы как будто понял настроение Георгия и тоже радовался его, как он выразился, «избавлению от бабьих чар». Выпивали тоже вдвоем, поскольку сели рядом, и Георгий уже не торопился домой. А когда наступило время гостям расходиться, отец и брат несостоявшейся невесты затащили его в ту самую беседку, окруженную черемуховыми кустами, чтобы продолжить возлияния.
        В тот миг ничего не существовало для Георгия за пределами этого маленького пятачка под дощатой крышей и с маленьким столиком посредине, заваленным остатками выпивки и закуски.
        - Георгий, ты меня уважаешь? - задал вдруг полковник извечный русский вопрос.
        - Батя, ты сомневаешься? - ответил за Георгия Савелий.
        - Нет, ты погоди, - остановил тот сына. - Просто Георгий не тот человек, который юлить и подлизываться будет. Эх, жаль, что Светка тебя продина-мила. Но это бабьи дела, я в них не лезу. Так ты меня уважаешь?
        - Конечно, уважаю, Борис Андреевич, - сказал Георгий и стукнул своей рюмкой по рюмке, протянутой ему полковником. Присоединился Савелий. Все трое залпом выпили.
        - Мне выговориться надо, понимаешь? - произнес вдруг Полевой. - Тут такая штука произошла…
        Он замолчал на миг, а Савелий вдруг пихнул Георгия незаметно ногой. На лице его возникла ухмылка, он подмигнул, как будто предупреждая, что отец в таком виде способен нести всякую околесицу и чтобы, мол, Георгий не удивлялся и уши не распускал.
        Георгий улыбался - просто лыбился без всякого повода, как это часто делают хорошо подвыпившие люди, настроение которых неожиданно достигает особенной гармонии. Ты чист и открыт, вокруг тебя прекрасные люди. Ты любишь весь белый свет и, кажется, начинаешь понимать реальный, а не выдуманный кем-то смысл своего существования. Что-то такое нащупывается - медленно, по чуть-чуть, и важно не оборвать это состояние, и тогда, наверное, ты окажешься первым из людей, кто действительно понял, в чем суть этой долбаной жизни…
        - Ты веришь в инопланетян? - как гром, раздался голос Полевого. Сдавленный голос, как будто он желал, чтобы, кроме сына и Георгия, их никто не услышал.
        Улыбка сползла с лица Георгия. Гармония была разрушена.

«И этот туда же…»
        - Борис Андреевич, вы это серьезно спрашиваете?
        - Уж куда серьезнее. Ты вот к оперативной работе имеешь отношение и наверняка с разными странностями сталкиваешься, с которыми приходится разбираться основательно и докапываться до каждой сути, верно?
        Георгию нелегко было возвращаться в реальность.
        - В самую точку, - вздохнул он. - Уж странностей у меня бывает выше крыши.
        - Так вот, ты же знаешь, что по соседству с моей частью находится группа ракетных войск стратегического назначения. И вот они в начале той недели подбили американский самолет-шпион. Прямо…
        - Я ничего об этом не слышал, - прервал вдруг отца Савелий. Он уже не был так критически настроен.
        - Ты что, дурак? - повернулся к сыну Полевой. - Ты узнаешь об этом тогда, когда тебе будет дозволено. И не перебивай! Так вот о чем я… Ну да, подбили самолет! По крайней мере так меня уверяли наши штабные крысы из командования округа - что это был именно самолет. А упал он возле нашей части. Возле МОЕЙ части! Но спецы из РВСН (с трудом выговорил он эту аббревиатуру) никому не разрешили даже близко сунуться. Такое ощущение было, что они уже знали, где эта бандура упадет.
        Полевой замолк и посмотрел на Георгия, как будто желал убедиться, что его слушают очень внимательно.
        - Я в ту ночь в части был и не спал. Не слышал никакого грохота. Да и никто не слышал. Все произошло так тихо, будто не самолет упал, а куль с ватой. Наши часовые с пятого склада - они первые видели. Говорили, что небо вспыхнуло, как от ракетницы. Они и подумали, что это горящая ракетница и что упадет прямо рядом с ними. Но оказалось, что эта бандура - огромных размеров. Она упала за территорией и на самом деле почти в десяти километрах. Вот как! Парни тревогу подняли, минут восемь мы потратили на сборы, чтобы послать за ворота две машины с бойцами. А когда приехали, там уже было оцепление, и нас не пустили…
        Георгий слушал его и поражался - выходит, вчерашний рассказ мужичка в пивной мог оказаться правдой. Когда среди ночи тихо падает с неба какой-то объект, едва ли найдется много людей, которые смогли бы его увидеть. От силы несколько человек, среди которых оказался пьяный ханыжка из пивнушки.
        Поражало и другое. Заячий Луг и тот лесок, о котором рассказывал Полевой, - они находятся как раз рядом с тем местом, где их вчера с Лазаренко задержали солдаты. Ничего себе совпаденьице…
        - Я бы всех этих гребаных особистов и штабных крыс перестрелял к чертям собачьим! - с досадой гудел Полевой. - Мне так хочется узнать, что же там такое упало, что жуть берет! Два года назад такая же история была…

«Опять - два года!..» - и это с досадой отметил про себя Георгий.
        - …тоже что-то грохнулось, и все скрывали, что именно. И вот на тебе - снова! В этот раз я уже все попередумал. Ты можешь считать меня старым придурком, но одна только мысль сейчас осталась - никакой это не американский шпион. А летающая тарелка, мать ее! Мы все привыкли считать вероятным противником америкосов! Но это не америкосы, мать-перемать. Это инопланетяне. Вот кто - наш вероятный противник!
        - Батя, ну ты уж завернул! - возгласил Савелий. И едва не получил затрещину, благо вовремя увернулся.
        - Не суйся не в свое дело! Если хочешь слушать, помалкивай! А нет, так проваливай!
        - Ладно, я молчу, - и под одобрительный взгляд отца Савелий разлил еще понемногу. В последней бутылке оставалось на донышке, и приходилось растягивать удовольствие.
        - Уже вторая неделя на исходе, а оцепление так и не снимают! - продолжал Полевой, подсев к Георгию поближе. - Уже чего-то даже понастроили.
        Он завозил указательным пальцем по столешнице, как бы рисуя, видимо, чтобы Георгию стало понятнее.
        - Кругом часовые, колючая проволока. Кордоны выставили. А у меня в части есть толковые ребята. С ними хоть сейчас в разведку. Если попрошу, они мне любого языка добудут. Так вот я хочу тихонечко изучить местность. Ведь ты в погранвойсках служил и в наряды ходил, рубишь в этом, верно?
        - Зачем вы мне это говорите, Борис Андреевич? - спросил Георгий, еще не совсем понимая, к чему клонит Полевой.
        - А затем, что хочу, чтобы ты для меня кое-что сделал. Я понимаю, в родственники мы с тобой уже не катим, но просто как хорошего человека прошу. Сходи туда, посмотри, что там и к чему. Ведь у вас в управлении наверняка и фототехника есть хорошая, и фотопленки не чета нашим. А я тебе приборы ночного видения дам, обмундирование такое, какого ни у кого не сыщешь. И человека дам классного!
        Георгий задумался. А что, если здесь и правда какая-то связь обнаружится? И этот разговор с Полевым - отнюдь не случайность. И вчерашняя вылазка по грибы, когда их с Лазаренко задержали солдаты, не оставила его равнодушным - там что-то есть, в этом лесу!
        С этой минуты он понимал, что уже не сможет думать ни о чем другом. И потому согласился без колебаний. Они договорились с Полевым, что Георгий завтра же, в понедельник, не раньше трех прибудет к нему в часть. Крайне желательно, чтобы никто не знал, куда он направляется, - оно и понятно.
        После трапезы к ним подошла Светлана объявить, что уезжает в город - вместе с Игорем. И опять будто специально, словно этой правдой хотела еще в очередной раз досадить Георгию. Пришлось еще задержаться, чтобы самому себе, а больше - остальным доказать, что никакой такой досады он не испытывает.
        Домой Волков добирался на попутках. Полевой хоть и предлагал остаться на ночь, но для Георгия это казалось немыслимо.
        Глава 8
        Учетно-архивный отдел КГБ СССР
        Внутрислужебная переписка

«Нами установлено, что агент «Аякс», с сегодняшнего дня официально находясь в отпуске, продолжает вести собственное расследование. Установлено, что сегодня он посещал населенный пункт Заячий Луг и соседний лес. Был также замечен возле старой автодороги.

29 сентября 1977 г.
        МО СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта «Отражение» (исходящие).
        Сентябрь 1977 г. Совершенно секретно

«…B связи с особыми обстоятельствами и учитывая внешнее давление, план «Чужая воля» входит в завершающую фазу. Операция «Контакт» в рамках плана «Чужая воля» состоится завтра, 30 сентября. Коллегиальное решение: мы готовы пойти на любые условия, которые выдвинут эмиссары Смотрителей…

…Необходимо принять все меры о недопущении нахождения посторонних в районе старой дороги н. п. Заячий Луг, где состоится высадка эмиссара Смотрителей….

…Вербовку агента «Аякса» исключить из плана действий…

…Внедренным агентам предписано активизировать работу по дезинформации и физическому устранению наиболее активных сил в известной нам группе влияния… необходимо также предусмотреть вариант по устранению всех нежелательных свидетелей…»

29 сентября 1977 г.
24 сентября 1979 г.
        Понедельник
        Еще с утра Георгий задумывал какой-нибудь предлог, чтобы сорваться с работы. Но ему повезло - получил от Яковлева какое-то пустячное поручение, а сам отправился на вокзал.
        Пока все складывалось в определенную картину: все следы ведут именно на Заячий Луг. Во-первых, неподалеку от дач нашли два тела: одно в лесу, другое возле станции. Во-вторых, когда Лайма взяла след, она привела их с Лазаренко к загородному шоссе, которое ведет именно к Заячьему Лугу. В-третьих, упоминал это название тот частник-хапуга. В-четвертых, эта странная история с таинственным летающим объектом, о котором рассказали два человека - мужичок в пивной и Полевой. Есть и в-пятых: оцепление в лесу.

…Блин, столько изовпадений и ни одного хотя бы мало-мал ьского объяснения!..
        Что уж там такое находится и не проводят ли военные какие-нибудь эксперименты - об этом Волков пока старался не думать. Сейчас ему нужно было попасть к местному участковому и расспросить о каких-нибудь странностях последних дней.
        Георгий вышел с электрички на остановке между дачами и той деревенькой, которая и дала название местности - Заячий Луг. Сама деревенька давно захирела, но частенько попадала в районные криминальные сводки - местные ненавидели дачников и корень своих бед видели в них. Правда, в последние годы бесконечные драки стали сходить на нет - молодежь предпочитала сбегать в город, а затем, немного поостепенившись, обзаведясь семьями и подзаработав деньжат, бывшие деревенские строили дачи по соседству с малой родиной. Сегодня в Заячьем Лугу оставались в основном старики, а дачный поселок медленно, с годами незаметно, подкрался к деревеньке с ее крохотными, полусгнившими избами. И контраст был разителен. Особенно в хорошую солнечную погоду, как сегодня. Если идти от остановки, то по левую руку от дороги стояли веселые разноцветные домишки, а по правую, чуть в удалении, были сплошь черные срубы с позеленелыми от мха дощатыми крышами, стыдливо прятавшимися под огромными старыми березами и тополями.
        Георгий запоздал, и участкового дома не оказалось. Его соседка как раз подходила к своим воротам, неся в руках авоську с пустыми стеклянными банками (хорошо хоть не ведрами!), когда увидела, как Георгий стучится в окна участкового. По виду тетка была из тех деревенских баб, которые все знают и все слышат. Для любого следователя - просто находка.
        - А Сан Саныч поехал на дачи! - сказала она. - Говорят, там самогонщик завелся. Но он скоро приедет. Хотите кваску? У меня свой, домашний. Не то что городской.
        - Можно, пожалуй, - согласился Георгий.
        Баба, видимо, запоздало подумала, что сразу пригласить в дом незнакомца было несколько неосторожно с ее стороны:
        - А вы к нему по какому вопросу? И кто будете?
        Он представился. Полез за удостоверением, но баба замахала руками - мол, и его слова достаточно.
        - То-то я смотрю, к нашему Сан Санычу какой-то важный мужчина стучится. А тут вон оно как. А меня Настасьей Егоровной звать. Тетя Тася. Меня здесь все знают. Я молоко летом дачникам торгую. Только скоро уже начнут разъезжаться, еще неделька-другая - и все клиенты в город повозвращаются!
        - А ваш участковый давно здесь работает? - прервал ее Георгий.
        - Да нет, он молодой совсем. С армии недавно. Это мы его для смеха Сан Санычем зовем. А так - Санька он и есть. У него мотоцикл. Тарахтит жуть как, сразу услышите! - говорила она, ведя его к себе во двор. - Я ему все говорю, наладь свою тарахтелку, никакого спокойствия с тобой нет! У меня когда-нибудь куры нестись перестанут…
        За калиткой Георгия встретила, очевидно, самая добродушная собака на свете - крохотная дворняжка, она и до того не лаяла, а потявкивала, слыша голос хозяйки. Увидев же незнакомца, ничуть не переменилась - завиляла хвостом так, будто давно знала Георгия. Из ее будки выскочил щенок и стал ластиться. Георгий не удержался и склонился погладить. Угадав его намерения, щенок завалился на спину, охотно подставив живот, а его мамка не проявляла ни малейшего желания кинуться на защиту потомства.
        - Проходите! - уже из сеней позвала Георгия тетка.
        Она ввела его в кухню, которая одновременно служила гостиной. Цветной телевизор стоял на столике в углу. Прикрытый, как и положено, салфеточкой. Сверху - радиоприемник VEF последней модели. И даже югославская электрическая плита, за которыми охотились городские хозяйки, стояла по соседству с русской печью. Обеденный стол, заставленный перевернутыми кверху дном банками с соленьями, явно был старым, саморубленым и когда-то рассчитанным на огромную семью. В целом видно было, что хозяйство небедное. Но сгорбленная спина хозяйки, ее грубые почти мужицкие руки говорили о том, что все, что здесь есть, досталось тяжелым трудом. И ни одного намека на то, что в доме живет кто-то из молодых. Только с виду мужскую одежду на вешалках да кирзовые сапоги большого размера Георгий увидел в углу, когда вошел. Видимо, мужнины.
        В доме царила странная смесь запахов свежеиспеченного хлеба и потягивавшего через открытую форточку навоза - от сарайчика, где обитала животина. В Карельске было полно частных домов, но жители их практически не держали домашний скот, в домах, как правило, было паровое отопление - местные власти об этом давно позаботились, и обитатели «деревяшек», по сути, ничем не отличались от тех, кто жил в многоэтажках. Так же по утрам спешат на работу, засиживаются вечерами у телевизора.
        Здесь же все было иначе. Георгий как будто попал в иную реальность. Если убрать черты современности - плиту, радиоприемник, - то все будет как встарь. Он вспомнил, как говорил Лазаренко о будущем, - для любого горожанина время станет бежать еще быстрее. А здесь, скорее всего, ничего не изменится - все также будут печь хлеб, ухаживать за скотом, готовить соленья-варенья. Или, может быть, все запустеет, захиреет, и пропасть между городом и деревней станет еще глубже.
        Хозяйка зашла за печь, погромыхала посудой и вынесла кружку, полную игристого напитка. Георгий сделал глоток. Квас оказался и впрямь хорош - в меру пузыристый, не сладкий, но и не кислый.
        - Ну как? - улыбнулась тетка.
        - Отлично!
        - Я же говорила. Да вы садитесь, - спохватилась она.
        Выдвинула из-под стола табурет. Снова вернулась к печи и принесла ему кусок хлеба.
        - Может, покушать хотите? Я быстро помидорки порежу. Яишенку могу пожарить.
        - Нет, спасибо, - поблагодарил Георгий. - Анастасия Егоровна, раз вы здесь всех знаете, то, может, разговаривали с кем-нибудь… Не появлялись ли здесь или на дачах какие-нибудь незнакомцы, которые могли бы показаться кому-нибудь странными? Или явными чужаками?
        Женщина посмотрела на него с сомнением, будто что-то хотела сказать, но сдержалась.
        - Это вам к Саньке лучше. Он все про всех знает. Я слышала только, что нашли недавно убитого возле станции… Жуть-то какая!
        Она перекрестилась.
        - Так ведь и не нашли кто убил. Господи, и не страшно людям грех такой на себя брать… - Она вздохнула.
        Снова предложила отобедать, но на этот раз Георгию отказаться не удалось - она не стала уговаривать, а начала собирать на стол. По правде, он сегодня не завтракал, и немного подкрепиться не помешало бы.
        Он пытался разговорить хозяйку, все спрашивал насчет хозяйства да как коровы доятся, но тетка осторожничала, отвечала немногословно.
        Вскоре после окончания трапезы приехал участковый. Как тетка и предупреждала, сначала послышался громкий треск. Первым делом Георгий подумал, что кто-то во дворе ломает доски, но уж больно непрерывный был звук. По мере приближения он дошел до такого грохота, что задребезжали стекла. Если это был мотоцикл, то явно без глушителя.
        - Санька приехал! - как будто с облегчением объявила хозяйка. - Вот бы вы ему сказали, чтобы не гремел так!
        Они вышли на улицу.
        Сержант Сан Саныч оказался совсем молодым человеком, форма на нем была новенькая и немного великоватая по размеру. Он как раз вкатывал мотоцикл в калитку, когда Анастасия Егоровна, схватив его за рукав, начала совестить.
        - Тетя Тася, да сделаю я! - виновато улыбаясь, оправдывался он. - Еще сегодня собирался, но времени нет.
        Он заметил Георгия.
        - А это к тебе. Из города, - доложила соседка. - Ну ладно, я пойду. Только помни, что насчет мотоцикла - обещал!..
        - Хорошо-хорошо, - проводил ее взглядом участковый и, когда тетка скрылась в калитке, вспомнил о Волкове. Повернулся: - Александр, - сержант поправил фуражку.
        - Георгий, - Волков протянул ему удостоверение.
        Паренек нахмурился, протер потной ладонью запыленные лоб и щеки - на них остались грязные разводы, отчего лицо участкового стало смешным, совсем несерьезным. Сержант мялся, ожидая, что гость сам начнет разговор. Поэтому Георгий не стал подходить издалека и задал в точности тот же вопрос, что и соседке.
        - Незнакомцы, говорите? - задумался сержант. - Что-то необычное?..
        Он покачал головой:
        - Странно, что вы спрашиваете… Нет, ничего такого. А что, серьезное что-то? Может, я чего недоглядел?
        - Да нет, - ответил Георгий. - Просто есть кое-какие непонятки.

«Видно, зря приехал», - подумал он.
        - Вы теперь в город? - поинтересовался сержант, когда Георгий собрался уходить.
        - Нет, еще на дачи загляну.
        - А я вам нужен буду? - Это было сказано с надеждой, видимо, сержанту не хотелось никуда идти.
        Лучше одному, чем с таким. И, словно подтверждая свою несостоятельность, сержант пожаловался:
        - Вам хорошо. Вы профессионал. И, наверное, работу свою любите. А я после армии кинулся туда-сюда, никуда поступить не успел. Пошел в милицию. Старый участковый в город перевелся, пока я на его месте. Предлагают - оставайся навсегда. А я еще не решил. Наверное, на будущий год снова поступать буду…
        Сержант вздохнул.
        - Ну раз я не нужен, займусь мотоциклом, пожалуй. А то правда тетка Тася еще напишет начальству жалобу.
        Он козырнул и скрылся в калитке.
        Георгий решил, что тетка и этот недоделанный участковый что-то недоговаривают. Но не щипцами же вытягивать. Решил - надо найти каких-нибудь стариков, с утра до вечера сидящих на скамеечках и лузгающих семечки, - с ними пообщаться. Он направился вдоль по улице, как вдруг его окликнула Анастасия Егоровна. Тетка стояла возле соседского дома в густой тени дерева, потому он ее и не заметил.
        - Товарищ Волков, ну как, узнали что-нибудь?
        Георгий мотнул головой.
        - Я так и знала, - она разочарованно взмахнула рукой, - Сан Саныч наш - человек непутевый, только мнит из себя серьезного. Вот вы давеча спрашивали про что-нибудь странное. Я говорить не стала, боялась, засмеете…
        Она подозвала его поближе, чтобы не кричать громко.
        - У нас тут есть бабенка одна, Захаровна. Полудурочная немножко, но добрая очень. Позавчера она приходила к Саньке, а он ее выгнал взашей. Ну она и правда немножко с приветом… От него обиженная ко мне пришла. Говорила, смерть в лесу видела. С коровой ходила на дальний луг и чего-то там увидела такое, что напугало ее. А коровы у некоторых соседей и правда доиться хуже стали. Люди бают, леший завелся…
        Заметив, что Георгий довольно спокойно отреагировал на ее слова, Анастасия Егоровна продолжила:
        - Вы у Саньки все-таки спросите. Захаровна у него долго была. Пока он ее с криком не выгнал. Я уж вам сразу говорить не стала, думала, сами узнаете.
        Вновь подойдя к калитке участкового, Георгий обернулся на тетку. Та, словно благословляя его на разговор, добродушно улыбнулась и махнула рукой. Слыша доносящееся со двора позвякивание, Георгий громко постучал в калитку и услышал в ответ недовольное бухтение. Когда сержант, успевший переодеться в грязный комбинезон, выглянул на улицу, на лице его было написано чрезвычайное неудовольствие. Заметив, что это Волков, он с еще большей досадой нахмурился:
        - Вы?.. Все-таки я нужен?
        - Нет. Просто расскажите мне про разговор с вашей односельчанкой Захаровной. Что за лешего она видела в лесу?
        Участковый скривился. Взглянул через плечо Георгия на Анастасию Егоровну, понимающе усмехнулся:
        - И вы туда же…
        - Все же прошу рассказать.
        Сержант посмотрел на Георгия так, словно усомнился в психическом здравии городского гостя.
        - Ну раз уж вы настаиваете… - Выйдя на улицу, он пригласил Волкова присесть на завалинку. Когда тот отказался, уселся один, с недовольством снова глянул на соседку и пробурчал: - Чесать языком - не кули ворочать… Ладно, есть тут одна тетка. С прибабахом. Захаровна. На днях ко мне приперлась, давай всякую чушь нести. Мол, тот леший, на которого все в деревне жалуются, вовсе не леший, а сама смерть. Смерть ей в лесу повстречалась, понимаете? Только, мол, она не баба, как все думают, а мужик. И косы, дескать, никакой нет… Захаровна от меня требовала облаву устроить, иначе смерть всю деревню изведет… Короче, такую лапшу мне на уши навешала, что я не выдержал, выгнал ее.
        Участковый засмеялся.
        - Она вообще-то и раньше была с приветом. Я ей говорю - ты, Захаровна, сначала с соседями общий язык найди, потом байками трепись. Сотню кошек во дворе держит. Ну куда это годится? Хоть и не город, а соседи жалуются.
        Он поморщился, словно Волков поймал его на вранье.
        - Ну не сотню, но кошек двадцать будет, - и, словно в оправдание себе, спросил у Георгия: - Вот скажите, как с такими людьми дело иметь? Ей-то все равно, что соседи говорят. А я, значит, каждому ее слову буду верить? Сама наорала на меня еще. Думает, я не могу в ответ, коли она чокнутая… Ну не сдержался…
        - Это все? - спросил Георгий.
        - Все, кажись…
        - Где она живет?
        Сердито поглядывая на соседку, участковый объяснил, как пройти.
        - Вы лучше не с ней, а с ее дочкой поговорите! - крикнул он вслед. - Она с дочкой живет…
        Воспользовавшись подсказкой, Георгий быстро отыскал дом Захаровны. Во дворе и вправду оказалось больше десятка кошек разных мастей. И ни одной собаки. Пока Волков объяснял дочери хозяйки - высокорослой худющей и некрасивой девице - зачем пришел, любопытные и настороженные морды то и дело высовывались отовсюду, чтобы посмотреть на чужака и снова спрятаться. Откуда-то слышно было многоголосое мяуканье котят. Георгий представил, в какой хор превращается эта орава по ночам.
        Хозяйкина дочь велела подождать. Сквозь приоткрытую калитку, ведущую в огород, он слышал, как дочка громко докладывала матери, что к ней пожаловал следователь из города. В ответ слышны были вполне логичные и справедливые жалобы Захаровны на то, что с ней обращаются как с умалишенной, меж тем как она готова отдать последнее ближнему, и неважно кому именно - человеку или четвероногой твари. И слава богу, что в городе люди поумнее водятся, чем некоторые завшивленные мотоциклисты… В свою очередь, дочь Захаровны шумела насчет того, что ей стыдно на улице показываться и что не менее важно не плевать в душу соседям. Ругань продолжалась несколько минут, в результате чего разобиженная мать наотрез отказалась встречаться с гостем. Наконец, дочь вернулась и, краснея, доложила, что разговора не будет. Георгий велел ей передать матери только одну фразу:
        - Спросите у нее, пожалуйста… Тот человек, которого она видела в лесу, был невысок ростом, черные впалые глаза и очень бледное лицо как будто без носа?
        - Я спрошу, конечно… - неуверенно ответила девица.
        Вскоре она вернулась. Не одна - с матерью.
        Одного взгляда на Захаровну было достаточно, чтобы понять - на счет ее умственной неполноценности у сельчан сложилось не совсем справедливое мнение. Видимо, из-за того, что кое-кому ее кошки были поперек горла. На деле это оказалась вполне разумная на первый взгляд женщина, с приятным лицом и голосом, не без самодовольства, конечно, - от осознания своей исключительности прежде всего. Вероятно, после того как сержант обошелся с ней весьма несправедливо, это чувство - вдвойне или даже втройне уязвленной гордости - не позволило ей снизойти до нормального разговора с Георгием. Сама она почти ничего не рассказывала, в основном отвечала на вопросы, да еще с нескрываемым высокомерием.
        Георгию удалось узнать, что «леший», которого Захаровна видела в лесу, был весьма похож на уродливого жильца Коли Чубасова. Поняв, что гость ничуть не склонен к насмешкам, Захаровна немного оттаяла и рассказала о некоторых подробностях неприятной встречи. С ее слов выходило, что с того момента, как она увидела этого странного человека, друг против друга они простояли долго - вполне достаточно, чтобы хорошо его рассмотреть. Она даже хотела замахнуться на незнакомца палкой за то, что напугал ее, но, против своего желания, не могла и пошевелить рукой.
        - Кажный суставчик словно застыл. Даже шею повернуть невмочь…
        Слушая, как она рассказывает об этом, Георгий испытал дурное и хорошо знакомое ощущение холода между лопатками…
        - А что, батюшка? Никак это сумасшедший какой колдун из этих… как их бают, экстрасенксов по лесу бродит или вправду смерть за всеми нами пришла? - допытывалась Захаровна, на что Георгий предпочел ответить уклончиво: «Разберемся!»
        Вернувшись на остановку, он долго сидел в одиночестве, ожидая следующего по расписанию электропоезда, который должен был прибыть еще не скоро. Время позволяло погрузиться в размышления.
        На память пришел разговор с Лазаренко. Обо всяких необычных явлениях и достопримечательностях, которыми изобилуют родные места. Особенно про НЛО, которые, мол, часто появляются над Онегой, над Ладогой и выше по Белому морю. Правда, сам Георгий ни разу ничего подобного не наблюдал.

«Нет уж, вы меня не собьете с пути, товарищ Лазаренко. Фантастика фантастикой, но и трезвую голову на плечах тоже иметь надо…»
        Во второй половине дня он прибыл в часть к Полевому. Зайдя на КПП, попросил связаться с полковником, и вскоре явился посланец Бориса Андреевича - невысокого роста, загорелый чуть не до черноты малый в чине капитана, с очень серьезным выражением лица и не менее строгой выправкой. Капитан сухо представился:
        - Сиротин, - и велел следовать за ним.
        За все то время, что они шли к Полевому, Георгий пытался вызвать спутника на разговор, но капитан упорно хранил молчание. Когда вошли к полковнику, Сиротин козырнул и удалился.
        - Рад тебя видеть, - Полевой двумя руками схватил протянутую ладонь Георгия. Предложил сесть. Достал из стола сигареты, предложил закурить, но Георгий отказался.
        - Ну как тебе мой Сиротин?
        - Капитан? - Георгий вопросительно кивнул в сторону двери. - Очень приятный собеседник. Откуда он такой загорелый? Прям как из Африки.
        Полевой усмехнулся.
        - Это, брат, такой боец, какого еще поискать! Не побоюсь сказать лучший, каких я знал, - хвастливо произнес он. - С ним ты и пойдешь в разведку.
        - Еще кто-нибудь будет?
        - Только вы двое. Чем меньше народу, тем тише, согласен?
        - Согласен.
        Настало время на практике вспомнить все, что когда-то связывало Георгия с армейской службой. Полевой отдал Георгия в распоряжение капитана. Сиротин, как это Георгий уже понял, словоохотливостью не страдал, и невозможно, казалось, было пробиться сквозь нежелание (а скорее даже неумение) капитана говорить попусту. Слова он предпочитал делу. Для начала Сиротин подобрал ему соответствующую экипировку, благодаря которой они могли бы пройти незамеченными. Серьезно удивил маскировочными костюмами, мастерски сработанными собственными руками и совершенно не похожими на те, которыми обычно пользовались бойцы в обычных частях. В этих костюмах было полно карманов, и в каждый можно положить что-нибудь необходимое из того, что Сиротин приготовил заранее: капитан предусмотрел каждую мелочь. Все это произвело на Георгия впечатление - теперь он совершенно ясно понял, что его спутник отнюдь не прост и имеет за плечами опыт куда больший, чем просто служба. И молчаливость его происходила оттуда же - из особого опыта. Не иначе спецназовец, догадался Георгий.
        - Автомат дадите? - спросил он, однако Сиротин посмотрел на него, как рублем одарил, так что отпала всякая охота шутить.
        Затем капитан заставил его попотеть на тренировочной площадке. Все так же преимущественно помалкивая, Сиротин хмыкал, если у Георгия что-то не ладилось, и в его присутствии Волков ощущал себя пацаном, хотя он был примерно одного возраста с капитаном, а то и старше.
        Когда Сиротин, наконец, удовлетворился испытанием, Георгий устало доложился полковнику.
        - Вы там поосторожнее только. Не нравится мне их таинственность, - предупредил Полевой.
        Перед отправкой Георгий занялся своим нехитрым оборудованием. Еще утром, подыскивая фотоаппарат из тех, что имелись в запаснике отдела, он остановил свой выбор на старой, еще, видимо, трофейной, хорошо потертой «лейке» с компактным объективом. Она легко помещалась за пазухой, была простой, без всяких новомодных штучек, и работала безупречно. Георгию не раз ею приходилось пользоваться. Сейчас оставалось лишь настроить ремешок, чтобы камера не давила на грудь и не лезла под мышки. Да еще раз проверил кассеты с пленками - все ли на месте и достаточно ли хорошо упакованы, чтобы не отсыреть, если, не дай бог, придется где-нибудь промокнуть.
        В полковом «уазике» Полевой лично вывез обоих в лес. Дорога, по которой они ехали, была и без того труднопроходимой, а вскоре колея сменилась двумя огромными промоинами с пронзавшими их толстенными корнями берез и сосен.
        - Ну, дальше я пас. Да и шуметь неохота, - Полевой остановил машину и заглушил двигатель.
        Вслед за Сиротиным Георгий выбрался из машины. Полевой закурил, предложил Сиротину и Георгию. Капитан отказался, Георгий тоже последовал его примеру. Все-таки зря в эти дни расслабился. Если решил бросать - так уж проявляй волю…
        - Давайте, ребятки. Жду вас завтра с известиями, - вместо напутственной речи сказал Полевой и выбросил окурок за окно. - Прощаться не будем.
        Он завел двигатель и, ловко развернувшись, укатил обратно в часть.
        - В какую сторону идем? - спросил Георгий.
        Сиротин не ответил. Он посмотрел на небо, затем порыскал взглядом и нашел брошенный полковником окурок. Подрыл носком ботинка ямку и спрятал в ней улику, присыпав сверху землей и нападавшими листьями. После чего, не обернувшись к Георгию, направился туда, где клонилось к закату солнце. Его действия были просты и логичны - пойдет дождь и, скорее, смоет следы машины, а целлюлозный окурок пролежит здесь нетронутым еще долго…

«Прямо как диверсанты», - подумал Георгий и последовал за Сиротиным.
        Капитан двигался легко, будто порхал с кочки на кочку, с валуна на валун. Его гибкости и ловкости, с какой Сиротин пробрался через валежник, а потом миновал извилистый овраг, могли позавидовать циркачи. Теорию же пришлось попотеть - он уже понял, что путешествие выдастся нелегким. И это притом, что он регулярно старался ходить в физкультурный зал!
        Природа не баловала. К нужной цели Сиротин выбрал самое непроходимое направление. Изгрызенная камнями земля изобиловала мелкими озерками, полными холодной воды, каменистыми обломками, изломанными деревьями. Но постепенно стало легче. Тело как будто с радостью вспоминало утерянные навыки. Георгий уже мог позволить себе не так неуклюже преодолеть промоину или в одном прыжке перебраться по стволу какого-нибудь поваленного дерева через болотистый участок, какие попадались в изобилии. Иногда Георгий ловил на себе взгляд Сиротина, и казалось, что капитан им вполне удовлетворен.
        Постепенно рельеф стал полегче, и вскоре они оказались перед небольшой сравнительно ровной поляной. Сиротин велел Георгию остановиться. На минуту замер, прислушиваясь, затем удовлетворенно кивнул Волкову и уселся, укрывшись за желто-ржавыми зарослями папоротника. Вытянул ноги. Видно было, что и он устал.
        - Будем ждать, - еле слышно сказал Сиротин, посмотрев на часы. И было такое впечатление, что немой заговорил.
        Георгий поискал взглядом какой-нибудь пенек, на который можно было опереться спиной. Такой нашелся в двух шагах - весь обросший опятами.
        - Ни фига себе! Попался бы ты мне… - произнес Георгий, но, видимо, недостаточно тихо, потому что Сиротин сзади шикнул на него.
        Осознав оплошность, Георгий прильнул к земле и стал смотреть на поляну еще напряженнее, чем Сиротин, но пока все было тихо. Меж тем капитан все чаще посматривал на часы, из чего Волков заключил, что тот уже все изучил здесь вдоль и поперек. И если кто-то из охранявших местность обходит посты, то должен появиться здесь с минуты на минуту.
        И действительно, откуда-то справа послышался легкий треск сучьев. Прошла еще минута, и на поляну вышли два бойца. Одного из них Георгий узнал - это был тот самый солдат Малеев, на которого они с Лазаренко наткнулись в лесу, когда собирали грибы.
        Георгий хотел сказать об этом Сиротину, но того уже не было рядом. Скрюченную фигуру капитана он увидел за двумя толстыми, сросшимися у корней березами, откуда было рукой подать до ничего не подозревающих бойцов. Что он удумал?
        Но Сиротин даже не шелохнулся, когда два солдата спокойно прошагали мимо. Вскоре он махнул Георгию, подзывая к себе.
        - Эти просто попугаи. Уверен, они даже не знают, ради чего топчут лес, - разговорился Сиротин. - Дальше еще два кордона. Там ребята посерьезнее. За ними еще один кордон и колючая проволока. Вопросы есть?
        - А за проволокой что? - не выдержал Георгий.
        - Еще не знаю, - усмехнулся Сиротин. - На-ка надень.
        И он достал из-за пазухи сверток, оказавшийся парой легких накидок, - они так ловко были обшиты разными лоскутами и сосновыми иголками, что издали напоминали естественную для этого времени года лесную подстилку.
        Добавив маскировки, оба зашагали в ту сторону, откуда появились бойцы.
        Тропинка была ими натоптана изрядная - будто стадо оленей ходило здесь изо дня в день. Сиротин вскоре сместился влево. Он почти не останавливался, чтобы осмотреться. Двигался быстро, и Георгию оставалось только удивляться, как ловко тот подбирал места, где почти не было сухих веток, высокой стеблистой травы, которая могла бы производить шум. Лишь изредка Сиротин замирал, поднимая руку, и тогда Волков вставал как вкопанный, стараясь дышать потише (как ни хотелось втянуть полную грудь воздуха), давая капитану возможность прислушаться. А потом они снова шли дальше - пока еще быстро, но постепенно капитан стал сбавлять темп. Здесь камней почти не было, пошел сплошной сосняк, и лес, несмотря на подступавший сумрак, проглядывался довольно далеко. Вот только земля была щедро усеяна старыми шишками, так и норовившими предательски затрещать под ногами.
        Когда Сиротин в очередной раз остановился и что-то сказал, Георгий не понял его и по привычке замер, стоя на ногах, но капитан вдруг грубо схватил его за руку и, ловко сделав подсечку, повалил на землю.
        - Мудила… Не слышал, как я тебе велел лежать? - зашипел он, нависнув над Георгием.
        - Не слышал, - честно признался Волков. - Задумался.
        Капитан сполз с него, и Георгий смог перевернуться на живот.
        - Задумался он… Туда смотри… тит твою мать… - зло прохрипел Сиротин.
        В той стороне, куда он тыкал пальцем, Георгий разглядел две фигуры в камуфляже. Даже отсюда было видно, что эти - отнюдь не никчемные пехотинцы, вроде недавно повстречавшегося Малеева. Оба рослые, плечистые, на стриженых головах черные береты. Сиротин велел посмотреть влево - метрах в двухстах с другой стороны, на расстоянии прямой видимости показалась еще одна фигура.
        - Сейчас один сюда пойдет! - сказал капитан.
        И действительно, один боец остался на прежней позиции, второй же направился в их сторону.

«Ложись!» - скомандовал жестом Сиротин и прошептал:
        - Только дернись!
        Георгий послушно уткнулся лицом в пожухлую траву. Сосновые иголки больно впились в лоб и щеку, но он терпеливо ждал. Надеялся, что хитроумная защита Сиротина сделает их совершенно невидимыми.
        Как разведчик прошел мимо, Георгий даже не услышал. Мешал стук собственного сердца. Он почувствовал только легкий тычок в бок.
        - Тихонько ползем, - услышал голос Сиротина. - Я первый.
        Дальше Волков действовал четко по указаниям Сиротина. К тому моменту, когда снова можно было выпрямиться, он весь взмок и ощущал дикую усталость.
        - Еще один кордон? - осторожно спросил он Сиротина.
        - С Божьей помощью уже оба миновали. А ты и не заметил? - Капитан добродушно улыбнулся, и со словами его Волкову будто влили порцию свежих сил.
        Начало темнеть, и без приборов ночного видения трудно было что-либо подробно разглядеть. Георгий поделился с капитаном переживанием, что вряд ли даже с чувствительной пленкой сможет что-нибудь заснять. Но Сиротин успокоил его:
        - Скоро ты увидишь такую иллюминацию, что будет светло как днем!
        К колючей проволоке они подбирались уже по-пластунски, и с каждым пройденным метром действительно становилось светлее. Когда они влезли на неширокий, но высокий каменистый взгорок, Георгий ожидал увидеть лучи прожекторов, но казалось, что светится само небо над лесом. Отчетливо видны были пышные шапки ближайших сосен, за которыми вставала яркая белизна. Словно кто-то разлил молоко, а дальние деревья исчезали в этом молоке, как в тумане.
        Георгий теперь и без подсказок Сиротина смог различить бойцов, которые в строгом порядке на расстоянии видимости были рассредоточены вдоль заграждения из колючей проволоки.
        Спустились обратно, обогнули взгорок и после нескольких метров по прямой очутились перед колючкой. Капитан достал заранее припасенную рогатинку и, подняв нижний ряд, пропустил Георгия вперед. Преодолев препятствие, Георгий помог перебраться Сиротину. Теперь оставалась одна забота - преодолеть отлично проглядываемое пространство между заграждением и лесом.
        - Если заметят, плохи наши дела, - сказал Сиротин, глядя на ближнего часового. - Хорошо, собак нет.
        Георгий неожиданно подумал, что их желание узнать неведомое слишком далеко зашло - дураку ясно, что такую охрану поставили сюда отнюдь не цветочки нюхать. Понадобится - пристрелят. Значит, что-то важное находится здесь - за периметром.
        Однако Сиротин, похоже, ничуть не сомневался в успехе операции. Велев Георгию соблюдать тридцатисекундную дистанцию, он первым пополз к лесу, двигаясь ровно между часовыми. Маскировка была блестящей - Георгий поначалу еле угадывал слившийся с травой силуэт капитана, а потом и вовсе потерял из вида.
        Отсчитав тридцать секунд, он двинулся следом, но неожиданно с правой стороны раздался гул двигателя, мелькнули фары машины. Их свет, в отличие от молочного в лесу, был ярким, просвечивал сквозь каждую травинку. Когда фары полоснули по тому месту, где лежал Георгий, ему показалось, что его заметили. И он готов был уже услышать окрик, а затем, возможно, и выстрел. Но ничего этого не произошло, и Георгий лежал, уткнувшись мордой в землю, целую бесконечность, словно в полусне вдыхая прелый запах осенней травы.
        Очнулся он, когда шум двигателя приблизился настолько, что из подсознания вынырнул страх - если маскировка Сиротина действительно сработана на отлично, то сейчас машина проедет не мимо, а раздавит его! Он повернул голову вбок и заметил, что фары и в самом деле не намерены сворачивать. Нужно было принимать решение - назад или вперед. Если отступить, то опять придется преодолевать лишние метры. Если вперед, то не исключено, что его заметят.
        И все-таки он решил рвануть вперед. Когда медленно едущая машина взобралась на неровность, и свет фар скакнул вверх, Георгий что есть сил оттолкнулся ногами, доверившись рефлексам своего тела. «Членами землю пахать, суки!..» - как будто с неба донесся до его сознания далекий и давно позабытый голос инструктора, который нещадно карал за торчавшую пятую точку.
        Он прополз и затих, решив - будь что будет, но по крайней мере под колесо попасть уже не должен. Урча мотором, автомобиль неспешно прокатил мимо, и Георгий уже смелее пополз дальше. Остановился только, когда больно ткнулся губами в торчавший из земли корень. Приподнял голову и осмотрелся. Вот он лес. И молочный свет, льющийся из-за деревьев - совсем рядом.
        - Сиротин! - негромко позвал Георгий.
        - Сюда! - отозвался капитан.
        Оказалось, он лишь немного промахнулся. Увидел, как Сиротин маячит ему рукой.
        - Ну что, вроде проползли?! - обрадовался ему капитан.
        - Похоже на то.
        - Я думал, тебя раздавят, - прохрипел Сиротин, будто давился от смеха. Да и Георгию самому вдруг стало смешно и необыкновенно легко одновременно. Это знакомое ощущение избавления от опасности было схоже с восторженным чувством полета. Пока отлеживались, Георгий размышлял о том, как удачно они идут до сих пор. Возможно, их успех отчасти закономерен - все-таки те, кто охраняет таинственный объект, не ждут, что сюда решат проникнуть лазутчики вроде них. Один Сиротин чего стоит - видать, бывалый парень. И капитанские погоны в его возрасте - не шутка. Где же он успел поднабраться опыта? Но бессмысленно расспрашивать, где именно и не из Африки ли, в самом деле, этот шоколадный загар. Об этом Сиротин, должно быть, и под пытками не скажет.
        Георгий достал «лейку» и заснял молочный туман. Скорректировал экспозицию и сделал еще два снимка.
        - Ну что, теперь туда? - спросил он, показывая на туман.
        - Не думаю, - откликнулся Сиротин. Он показал на светящийся туман, а затем переместил палец немного правее: - Там, скорее всего, отряд наблюдающих за объектом. Машина как раз выехала оттуда. Мы можем, конечно, сходить на экскурсию к объекту сами, но думаю, что те, кто его изучает, лучше расскажут нам о нем.
        - Расскажут?!
        - А что, возьмем языка и все узнаем, - спокойно произнес капитан.
        - Полевой дал такие указания?
        Ничего не ответив, Сиротин пополз дальше. Георгий вздохнул и потянулся следом.
        Сделав дугу, огибая свечение, они увидели четыре армейских «Урала». За ними палатки и еще какие-то машины. Мелькнула человеческая фигура и тут же исчезла.
        - Будь здесь, а я разведаю, что там! - сказал Сиротин.
        Оставшись один, Георгий снова достал фотокамеру и сделал несколько снимков автомобилей с палатками. С удовлетворением отметил, что сделал правильный выбор - затвор, хоть и пощелкивал, но негромко, а объектив давал широкий угол обзора.
        Сиротин как провалился. Нет ничего хуже, чем ждать и догонять, - в этом Георгий был полностью согласен с поговоркой. И потому никак не мог избавиться от психологического напряжения. А еще его привлекало молочное сияние - очень хотелось узнать, что же находится там, за деревьями. Сначала Георгий лишь оборачивался, поглядывая на туман, но вскоре незаметно для самого себя вывернул шею полностью и неотрывно смотрел в центр этого свечения. Постепенно ему стало казаться, что молочный свет не сплошной - в нем будто угадываются какие-то очертания, буйство гладких искривленных линий складывается в непонятные образы. Это могла быть игра воображения, но чем дольше Георгий вглядывался в туман, тем сильнее ему хотелось пойти туда и подробно рассмотреть, что там находится. И в какой-то момент он понял, что больше не может противостоять этому желанию.
        Сначала он пополз. Осторожно, пока еще отчасти владея ситуацией. Нельзя производить шум! Нельзя подниматься! Нельзя торопиться! Но с каждым шагом он поддавался действию какой-то необъяснимой силы, заставляющей отряхнуться, сбросить с себя оковы условностей. Был момент, когда Георгий подумал, что совершил ошибку, и решил, что надо срочно, пока еще не поздно, двигаться назад. Но едва он отвернулся, глядя на то место, где оставил его Сиротин, как вдруг желание дойти до тумана, окунуться в него стало еще сильнее.
        И с этого момента ничего остального вокруг, казалось, не существовало. Одно только желание - пройти мимо деревьев и погрузиться в молочный свет, теперь казавшийся очень теплым, - полностью овладело им.
        Георгий преодолел еще несколько метров по-пластунски, а затем поднялся на четвереньки, безразличный к опасности. Дальше он шел уже во весь рост, не обращая ни малейшего внимания на ветки, шишки, камни, кусты и траву под ногами. Он двигался уверенно, видя перед собой только светящийся туман. Сероватый по краям, белый свет становился особенно чистым и ярким в центре.
        Шаг за шагом Волков двигался вперед, и вдруг какая-то сила, против воли, остановила его. Ноги и руки почти ничего не чувствовали, но что-то определенно мешало. Что именно - он не мог понять. И вдруг Георгий услышал слабые далекие голоса - сначала подумал, что они доносятся из тумана, но оказалось, что это не так. И чем громче становились голоса, тем явственнее он понимал, что кто-то находится рядом с ним. Кто-то, кого он не может сейчас видеть.
        В глазах почернело. И вдруг все кончилось. Сила, влекущая его к свету, исчезла. Георгий в тот же момент вынырнул из забытья и вдруг услышал приглушенный голос:
        - Давыдов, обыщите его!
        Пока его не схватили за руки, Георгий дотянулся до лица и понял, что на глаза нацепили повязку. Хотел сдернуть, но кто-то чужой скрутил ему кисти. Успел только заметить, что стоит спиной к молочному сиянию. Постепенно здравомыслие возвращалось к нему.
        - Что происходит? - спросил он, чувствуя, как чьи-то руки обшаривают его, стягивают с шеи «лейку».
        - Это у тебя спросить надо! - раздался в ответ рассерженный и глухой голос. - Как ты здесь оказался?!
        Георгий задрал голову и под краем повязки увидел офицера, почти целиком укрытого плащ-палаткой, почему-то в противогазе с темными светофильтрами на стеклах. Такой же противогаз со светофильтрами был и на рядовом, стоявшем рядом с офицером и державшим Волкова на мушке своего автомата.
        Его крепко стукнули сзади, заставили склонить голову.
        - Не вздумай бежать! Шагай!
        Георгий не сопротивлялся. Его подтолкнули в спину, и он пошел вперед наугад, видя под повязкой только собственные ноги. Позже заметил колеса машин, значит, дошли до
«Уралов». За ними оказалась палатка. Офицер отпихнул полог и, введя Георгия внутрь, сдернул с него, наконец, повязку.
        В глаза ударил яркий искусственный свет - Волков не мог не заметить, насколько этот свет безжизненный в сравнении с той молочной белизной, теплота которой еще помнилась ему.
        В палатке он увидел нескольких человек в форме. Они вначале показались безликими. Но один из присутствующих неожиданно выдвинулся вперед и удивленно воскликнул:
        - Ба! Кого я вижу!
        Это был краснорожий «майор». Только теперь на нем сидел китель полковника КГБ, и Георгий с неудовольствием подметил, что, когда раздавал гостям из Москвы клички, ошибся в звании. Н-да, если этот хряк с красной мордой - полковник, то кто же были тогда те двое, которые казались явно старше по званию? Неужто генералы, равные Корсунскому, сподобились снизойти до поездки в задрипанный Карельск?
        - Волков. Георгий Ефимович, если не ошибаюсь? - с поганенькой улыбкой произнес красномордый «майор-полковник».
        Георгий усмехнулся в ответ.
        - Представьтесь, пожалуйста! - сказал он, придавая своему голосу легкую развязность.
        - Ты мне пошути еще! - Улыбка краснорожего все так же не предвещала ничего хорошего.
        - Протокол допроса вести будем? - спросил кто-то из офицеров.
        - Да, под запись давайте! - согласился полковник.
        Георгия провели в угол, где стоял складной походный столик, и усадили на табурет. Откуда-то приволокли магнитофон - заграничный, больше подходящий для компании какой-нибудь «золотой» молодежи. Георгий как-то видел такой у Савелия, который любил хвастаться импортными вещичками. Один из офицеров принес фотоаппарат, отнятый у Георгия во время обыска. Засветил пленку.
        Полковник взял еще один табурет, грузно уселся напротив. Удостоверившись, что больше ничто не мешает правильному началу, он задал первый вопрос:
        - С какой целью вы проникли на охраняемую территорию? - Улыбки на лице уже не было. Если полковник и оставался похожим на хряка, то очень серьезного - дикой кабаньей породы. С такими в самом деле не шутят.
        Но Георгий заставил себя улыбнуться.
        - Представьтесь, пожалуйста! - произнес он, прекрасно осознавая, что сейчас за этим последует.
        - Ты, дерьмо, видно, не врубаешься!.. - недобро придвинулся полковник, но тут же отпрянул, понимая, что со своей комплекцией может запросто рухнуть вместе с пошатывающимся столом.
        Поняв, что Георгий стал свидетелем его конфуза, полковник взвился коршуном и, обойдя стол, в одно мгновение очутился рядом.
        - Я могу тебе объяснить, чем закончатся твои ужимки! - Он навис так близко, что на потном лбу можно было разглядеть вздувшиеся вены. - Ничем хорошим, поверь мне! Где твои сообщники?! Караульный говорит, что видел еще одного человека в камуфляже! Это так?!
        - Представьтесь, пожалуйста! - все с прежней настойчивостью повторил Георгий.
        На лице полковника снова появилась улыбка. Он нетерпеливо вздрогнул, словно хотел ударить Волкова прямо сейчас, но отшагнул, как будто передумал. И даже отвернулся, картинно изображая, насколько возмущен поведением допрашиваемого. Но Георгий уже почувствовал - все это фикция, одно лишь желание причинить жертве как можно больше унижения. Сейчас полковник развернется и ударит!
        И это будет мощный удар (у полковника могучие руки) - с месивом крови и крошевом зубов.
        Георгий внутренне собрался. Мешали только вязки на руках. Но он успел отклониться в сторону в миг, когда кулак полковника должен был въехать ему в зубы. Они оба завалились на пол - полковник от того, что потерял точку опоры, Георгий - под его немалым весом.
        - Сука! Падла! - орал краснорожий, завалившийся на Волкова всем телом.
        Теперь ничто не мешало полковнику отомстить. На Георгия обрушился град ударов - в ребра, плечи, в шею, в лицо. Он почувствовал, что губа его лопнула, и кровь брызнула на китель полковника. Тот замер на секунду, глядя на пятно, и уже, найдя новый повод, готов был продолжить, но в этот момент в палатку кто-то влетел с шумом.

«Неужели Сиротина поймали», - подумал Георгий.
        Солдатик, чем-то напуганный, стянул противогаз и теперь, тяжело дыша, прижимал его к груди (и снова Георгий отметил темные фильтры на стеклах) - лицо взмокшее, взгляд метался, словно не различая лиц и званий. На мгновение рядовой уцепился за окровавленное лицо Волкова, испугался еще больше, с непониманием уставившись на офицеров.
        - Что?! Что молчишь, твою мать?! Говори! - не выдержал полковник.
        - Там!.. - Солдатик нервно вытянул руку, показывая на выход. - Там началось!..
        И тут же люди в палатке пришли в движение. Все, кроме полковника. Георгий молча наблюдал за тем, как надвигается здоровенная туша, склоняясь над ним, а где-то за ней, на расплывчатом заднем фоне, мечутся по квадрату палатки офицеры, толпясь и подталкивая друг друга на выход.
        - Твое счастье, - полковник грубо похлопал Георгия по щеке. - Но я скоро вернусь. Продолжим беседу!
        Когда он вышел, в палатке Георгий остался не один - солдат с автоматом выдвинулся откуда-то из угла, едва он попытался встать. Щелкнул предохранителем.
        - Сядь! - скомандовал и показал стволом на опрокинутый табурет.
        - Как я, по-твоему, сяду? - с трудом двигая челюстью, сказал Георгий, чувствуя на губах привкус крови. - У меня руки связаны.
        Солдат молча перевел «указку» на полковничий табурет, а сам переместился, дозволяя Георгию занять место.
        Снаружи доносился топот и гвалт.
        - Что там происходит? - изображая простоватую заинтересованность, спросил Георгий.
        - Не знаю, - грубо ответил солдат, но по его тону стало ясно, что ему и самому не по себе и хочется понять, что же творится снаружи.
        Наблюдая за нарастающим беспокойством охранника, Георгий сделал вывод - происходит что-то необычное. И нет никаких сомнений в том, что это связано с молочным туманом.
        Палатка колыхнулась, но не от ветра. Солдат вскочил и, бросив на Георгия настороженный взгляд, держа автомат наготове, шагнул к выходу. Снова скосил осторожный взгляд на Волкова. И только он собрался вернуться на прежнюю позицию, как в палатку ворвался еще один солдат. Как и все, кто входил снаружи, - в противогазе. Сделав несколько шагов, он задержался на секунду, вяло схватился за корпус фильтра, намереваясь содрать с головы ненавистный намордник. И уже очутившись рядом с охранником… вдруг молниеносным движением руки ударил его в шею, а затем, когда солдат начал валиться, ловко перехватил автомат.
        - Ну что, велел я тебе сидеть на месте?! - сквозь противогаз прогундосил недовольный голос.
        Это был Сиротин.
        - Ты?! - Георгий вскочил.
        - Погоди, давай руки развяжу!
        Сиротин помог ему избавиться от пут.
        - Давай переодевайся живо! - пробубнил капитан и начал стягивать с солдата гимнастерку и сапоги. - Живее! Живее! Что ты возишься?
        - Фотоаппарат ищу!
        - Ну нашел?!
        - Нет!
        - И черт с ним!
        Земля вдруг задрожала, и шум снаружи стал еще сильнее. Ярче стал и свет, пробивавшийся сквозь брезент. Теперь даже в углах палатки исчезли тени.
        - Что там такое?! - спросил Георгий.
        - Не думаю, что нам следует знать. Тикать надо!
        Сиротин вытащил из подсумка солдата противогаз и дал переодевшемуся Георгию.
        Оба они выскользнули наружу. Мимо пробежал офицер, подгонявший взвод солдат. Все в намордниках. Офицер пустил солдат бежать дальше, сам остановился и крикнул Сиротину с Волковым:
        - Что вы здесь торчите, как дятлы? Бегом на пятый пост!
        Где находится пятый пост, они не имели понятия, но в любом случае им требовалось совсем в другую сторону. Можно, конечно, было воспользоваться суетой, но офицер строго выжидал. Вдвоем они справились бы с ним без труда, но внезапно показалась еще одна группа солдат, и пришлось подчиниться.
        Вопреки ожиданию, особой суматохи не было. Рядовые и офицеры перемещались по периметру целесообразно, без паники. Если бы они вдвоем попытались бежать, это тотчас бы заметили. Георгий вдруг подумал, что они с капитаном сейчас нисколько не отличаются от остальных солдат. По пути к ним присоединились еще несколько взводов. А вскоре Георгий понял, что потерял Сиротина из виду. Кругом были зеленоватые «слоники», похожие друг на друга как один. И создавалось ощущение, что невысоких ростом из них большинство.
        Офицеры приказали солдатам выстроиться в линию, лицом к белому туману. Держать оружие на взводе. Заняв свое положение в ряду, Георгий понял, зачем нужны были светофильтры, - они не давали белизне становиться слишком яркой, чтобы чувствовать тепло, исходящее от тумана. Впрочем, сейчас сияние перестало быть теплым и приветливым. Все люди, выстроившиеся в одну тонкую линию, напряженно смотрели вперед. Свет определенно пульсировал, и если поначалу Георгию казалось, что пульсации совпадают со стуком собственного сердца, то затем вспышки стали гораздо отчетливее и ярче. Появился фон в ушах, похожий на свистящее завывание.
        - А-а-а-а! Сейчас взорвется!!! - вдруг истошно закричал кто-то из рядовых и кинулся назад.
        Этого единственного сумасшедшего вопля оказалось достаточно, чтобы после долгих четких всеобщих действий внезапно началась паника. Стройная цепь дрогнула, часть солдат бросились врассыпную. Офицеры пытались их остановить, кто-то даже выстрелил, заставляя вернуться, но Георгий не смотрел в ту сторону. Он напряженно вглядывался в туман.
        В центре сияния он вновь стал различать линии - как тогда, когда решился пойти к этому теплому светящемуся образованию. Из линий складывались вычурные узоры, предоставляя волю воображению - оно могло лепить из них все что угодно.
        Новое помешательство не заставило себя ждать. Очередной напуганный солдатик вдруг выпустил автоматную очередь - прямиком в центр сияния. А вслед за ним и еще несколько человек. Кто-то из офицеров закричал: «Отставить!» - но его голос утонул в грохоте выстрелов.
        И тут пульсация прекратилась. Яркое пятно словно подобралось, как будто вбирало в себя обратно весь выпущенный за долгое время свет. Задул ветер. Нахлынывая со спины и устремляясь к пятну света, он обтекал фигуры людей, заставлял упираться ногами, чтобы не упасть. Слышался треск деревьев. Толстая ветвь пролетела мимо, едва не ударив Георгия в затылок, но задела плечо.
        Волков глянул по сторонам. То, что, кроме него, никто не удержался на ногах, не показалось ему странным - он совершенно не думал об этом. Солдаты и офицеры валялись на траве, пытаясь подняться.
        А он все продолжал стоять на ногах. Только теперь понял, что не сможет так долго держаться - сейчас что-то произойдет. Наверное, что-то страшное - то, что когда-нибудь ожидает каждого в этой жизни…
        Возможно, то же самое ощутили и десятки людей вокруг, вперившие свои взгляды в яркое пятно. Георгий видел боковым зрением колыхающиеся фигуры бойцов, уже не пытавшихся встать во весь рост, едва ерзающих на четвереньках. Яркий свет стал настолько невыносимым, что не спасали даже фильтры. Георгий закрыл глаза. Его мысли сейчас были только об одном: для чего он жил, если на этом все закончится?
        А потом ветер внезапно стих, и Георгий от неожиданности потерял равновесие, повалился лицом на землю. Он ощутил толчок падения и все-таки не выдержал - распахнул веки. Живой яркий свет ворвался в его мозг - он словно заставил человека впитывать себя, не дозволяя глазам закрыться и, напротив, заставляя смотреть на себя.
        Теперь загадочный свет мог рисовать Георгию все что угодно. Ему чудилось, что из яркой пелены выплыли человекоподобные фигуры и, шагая между людей, заинтересованно рассматривали их распластавшиеся тела.
        Все они были похожи на отвратительного незнакомца, которого Георгий увидел в квартире Коли Чубасова. Одна фигура приблизилась к нему вплотную, и показалось, что это и есть Коля Чубасов - хитрый и глумящийся над беспомощным Волковым своим рыкающим смехом. Подошел еще один - только теперь это был почему-то краснорожий полковник. Он что-то говорил Коле и тоже смеялся. А, может быть, это был не Коля. И не толстомордый хряк. А еще ему казалось, что световое пятно стало таким ярким, что упавшие люди просветились изнутри до самых скелетов. И было странно наблюдать, как эти скелеты ползают, подобно жучкам, не в силах подняться.
        Сознание Георгия вдруг скукожилось и целиком отдалось во власть неведомой силы…
        Глава 9
        Учетно-архивный отдел КГБ СССР
        Дело № 75-09-2345-14 (2-Б). Совершенно секретно
        Из рапорта о боевом столкновении между опергруппой службы «А» КГБ СССР и подразделением в/ч особого назначения РВСН МО СССР (г. Карельск)

«…Вы и сами прекрасно знаете, что в недрах Министерства обороны зрел заговор особого свойства. Совершенно точно речь идет о попытках МО скрыть правду о существовании инопланетных сил, представляющих прямую угрозу не только для нашей страны, но, возможно, и для всего человечества…

…мы не имели права на промедление, особенно после того как заговорщики дали отмашку на физическое уничтожение некоторых наших сотрудников, очень близко подобравшихся к раскрытию тайны…

…после того как в лесу близ Заячьего Луга наша опергруппа обнаружила активные приготовления к тому, что в МО называют операцией «Контакт», мы получили задание любыми средствами взять ситуацию под контроль 1-го главного управления КГБ СССР… Не оставалось иной возможности, кроме как пойти на вооруженное столкновение… Есть серьезные потери с обеих сторон. Невзирая на это, главным результатом конфликта я считаю срыв операции, запланированной МО. Вечером 30 сентября над лесом в районе в/ч было замечено сильное свечение и появление в небе нескольких неопознанных летающих объектов. Это заметили даже в населенном пункте Заячий Луг. Однако ни один из объектов не совершил планируемой посадки…
        Рапорт предоставил: источник засекречен.
        Примечание к подшивке: направлено в Приемную председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова.
        МО СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта «Отражение» (входящие).
        Октябрь 1977 г. Совершенно секретно

«Операция «Контакт» сорвана по причине вмешательства представителей КГБ. Попытки выйти на повторный контакт с эмиссарами Смотрителей окончились неудачей. О том же сообщают дружественные нам источники в Министерстве обороны США и специальных отделах космической разведки NASA. Возможно, что Смотрители изменили свои планы, но прогнозировать их действия нет совершенно никакой возможности…

…Нами отмечена повышенная активность НЛО в окрестностях г. Карельска, однако любые наши попытки склонить объекты к контакту игнорируются…

17 октября 1977 г.
        Учетно-архивный отдел КГБ СССР
        Дело № 75-09-2345-14 (2-Б). Совершенно секретно
        Внутрислужебная переписка
        Приказ: В связи с серьезными потерями личного состава следственной группы и за недостатком информации дело считать закрытым до особого распоряжения.

17 октября 1977 г.
25 сентября 1979 г.
        Вторник

…Яркая вспышка заставила зажмуриться. Одновременно Георгий испытал наслаждение: возможность спрятаться от непонятного жгучего света, защититься от него, закрыться пусть даже за слабой темновато-красной пеленой век показалась ему сладостной и долгожданной.
        От света слезились глаза, слезы, стекая, щекотали кожу, а вялым языком он ощутил соленость крови на разбитых губах.

…Почему разбитых?.. Ах да!.. И он все вспомнил.
        Волков был совершенно уверен, что по-прежнему стоит на ногах, но едва пошевелил руками, как пальцы ощутили под собой что-то упругое, волнистое и одновременно покалывающее. И сознание нарисовало ему траву и мох, усыпанные хвойными иголками.

«…Значит, я лежу…»
        Георгий осторожно приоткрыл сначала один глаз, затем другой.
        Был яркий день, и он действительно лежал в траве на спине, глядя в небо. Яркое солнце слепило, и приятное тепло ощущалось каждой частичкой тела.
        Какой-то шорох раздался поблизости. Вывернув затекшую голову, Волков скосил взгляд, но из-за высокой травы ничего не увидел. Он перевернулся, приподнялся на локтях и увидел рядом солдата, шевелящегося метрах в пяти от него. Заметив, что тот без противогаза, Георгий сообразил, что и сам без защиты. Но, когда он успел снять противогаз и куда дел, не помнил. Он позвал солдата, но тот никак не отреагировал на его голос.
        Поднявшись во весь рост, Георгий увидел, что кроме этого рядового вокруг полно людей в военной форме - все, кто был здесь ночью. Но только он единственный мог совершенно спокойно занять вертикальное положение. Остальные, подобно тому солдату, беспомощно барахтались в траве, как жуки, отравленные дустом. Они, конечно, предпринимали попытки встать, но терпели неудачу. С терпеливым пыхтением им удавалось приподняться, чтобы тут же снова завалиться на землю. И, что казалось чудовищным, - не было слышно ни единого недовольного возгласа, ни звука речи или ругательств, как это обычно бывает с людьми, потерявшими способность управлять своим телом, но еще сохранявшими достаточное количество разума, чтобы оценивать происходящее.
        Георгий подошел к солдату, которого увидел первым, - тот оказался ближе остальных. Наклонился к нему, снова позвал. Ему показалось, что теперь-то солдат услышал его, раз повернулся лицом. Но то было, скорее, неосознанное движение. И на лице, случайно обратившемся к Георгию, застыл тупой безвольный взгляд.
        То же было и с остальными солдатами и офицерами. Они не походили даже на пьяных - скорее на лишенных сознания людей, у которых еще остались какие-то позывы к телодвижениям.
        Он стал искать Сиротина, а когда нашел его, принялся хлопать капитана по смуглым щекам, пытаясь вернуть к реальности. Но взгляд Сиротина, как был бездумным, смотрящим куда-то «сквозь», таким и остался.
        Он силком усадил капитана, затем из-за спины обнял его, обхватил крепко и подтащил к ближайшему дереву, где привалил к стволу. Снова вмазал посильнее по щекам, но все тщетно.
        - Что же мне делать с тобой? - заглядывая в стеклянные глаза Сиротина, спрашивал он скорее самого себя.
        Снова поднял капитана. Схватил за руки, прижался к нему спиной, не позволяя упасть, и взвалил себе на горбушку. Капитан повис на нем, как тряпка. Тяжело дыша, Георгий побрел к видневшемуся вдали проволочному заграждению - туда, откуда они пришли.
        Пока тащил капитана через лес, Георгий периодически отдыхал: обратный путь оказался ничуть не короче. И вот, когда он в очередной раз пристроился отдохнуть и опустил капитана на землю, вдруг заметил, что мелькнула тень между деревьями.
        Волков увидел, что это солдат. Вооруженный боец мог представлять опасность. Но вскоре Георгий догадался, что рядовой слепо ломится через лес, очевидно не преследуя цели задержать беглецов. Пошатываясь, он выскочил на поляну, совершенно не замечая наблюдающего за ним Волкова, хотя их разделяло не больше десяти метров открытого пространства. Лицо его было разбито, в крови, как будто он не раз приложился мордой о деревья или камни. Сначала Георгий подумал, что это все тот же Малеев, которого он видел на первом кордоне во время похода за грибами, но это оказался незнакомый рядовой. Взгляд у него был ошалелый, но не настолько остекленевший, как у Сиротина и остальных, кого застигла в лесу белая вспышка. По крайней мере солдат еще был способен хоть что-то соображать. Потому что Георгий позвал, и тот вдруг застыл как вкопанный и принялся озираться по сторонам и щуриться, будто ослепший. И только когда Георгий махнул солдату, тот, наконец, смог сконцентрировать свое внимание.
        - Това-арищ… - с надрывом произнес рядовой, и на этом его способность произносить членораздельные звуки закончилась.
        Он вдруг замычал что-то, потом заплакал и без сил рухнул на колени.
        Георгий подошел к нему и положил руку на плечо. Солдат вздрогнул и испуганно отполз.
        - Успокойся, - произнес Георгий.
        А солдат снова будто потерял его из вида (хотя Георгий стоял в двух шагах), стал вертеть головой и заметил Георгия, только когда тот шевельнулся.
        Что-то было с его зрением.

«Кто он такой, из какой части?» - думал Георгий.
        Уходить надо. Но и бросать его так нельзя.
        - Ты сможешь пойти за мной? - Он помаячил рукой перед лицом паренька.
        Тот закивал, продолжая лить слезы.
        - Я сейчас понесу своего товарища, - Георгий показал на лежавшего в траве Сиротина, не надеясь, впрочем, что рядовой его разглядит. - А ты пойдешь за мной, и не отставай!
        Было бы еще неплохо, если бы солдат помог ему взвалить капитана на плечи, но на это не стоило и рассчитывать - хорошо, если у рядового хватит соображаловки послушаться и пойти следом.
        Не с первой попытки уставшему Георгию кое-как удалось взвалить капитана.
        - Солдат! - позвал он. Но повернуться было тяжело. - Иди за мной!
        Хорошо, что солнце светило в спину, и Георгий мог видеть тень бойца. Вроде рядом идет - часто дышит и хнычет.
        Прошло больше часа, когда, преодолев кое-как лес и овраги, они вышли на дорогу.
        Георгий не знал, где именно Сиротин договаривался с Полевым о встрече, но надеялся, что полковник выслал кого-нибудь, и их поджидают. Поэтому, увидев грузовик с брезентовым верхом, спрятавшийся в желтеющем березняке, не удивился. Остановился, опустил капитана. Посмотрел на солдата - тот тащился сзади.
        Волков рассчитывал, что, увидев их, из машины выйдут на подмогу. Но никто не спешил.
        - Уснули, что ли?
        Георгий дождался, когда приблизится солдат, усадил его рядом с Сиротиным, вложив руку одного в ладонь другого, а сам направился к грузовику. Подойдя ближе, понял, что машина из другой части, - Полевой как-то хвастался, что для всей своей техники заказал новые брезентовые чехлы, причем на уточнении «для всей» был сделан упор. А у этого «зилка» брезентушка была довольно сильно потрепана, с заплатами. И вообще, зачем Полевому посылать за ними такую большую машину?
        Георгий вскочил на подножку, заглянул в кабину - ему показалось, что два человека, скрючившиеся на сиденье, мертвы. Он открыл дверь и толкнул первого. Тот безвольно покачался, как студень, едва не повалившись на него, но никак не отреагировал. Видимо, они были в таком же состоянии, как и Сиротин.
        - Что за на хер?! Здесь хоть кто-то остался в своем уме?
        Он заглянул в кузов - там было пусто. Теперь уже некогда рассуждать - что это за машина, откуда взялась и по чью душу здесь. В замке зажигания торчал ключ, а на остальное плевать! Георгий сначала подумал о том, чтобы перетащить этих двоих в кузов, но уже не хватило бы никаких сил. Он придвинул бедолаг на пассажирскую сторону потеснее друг к другу. После отправился за Сиротиным и солдатом. Когда подошел к ним, ему показалось, что капитан начинает приходить в себя. Во всяком случае, пошевелился сам, без понуждения.
        - Сиротин! - крикнул Георгий ему в ухо. - Ты меня слышишь?
        Капитан вроде что-то промычал и даже отреагировал на тычки в бок. Не намереваясь ждать, пока тот окончательно придет в себя, Георгий вздохнул и потащил Сиротина к грузовику. Залез в кабину и кое-как втянул за собой капитана. Затем отправился за солдатом - тот не пошел за ними и как завороженный сидел на прежнем месте. Когда порядком уставший Георгий подвел и его к машине, солдат вдруг встрепенулся, как будто узнал грузовик.
        - Товарищ… товарищ… - заталдычил он, показывая на «зилок».
        - Твоя машина, что ли? - удивился Георгий. - И много вас было, интересно знать?..
        Подведя к кабине, он долго и тщетно объяснял солдату, что надо залезть внутрь. Потом психанул, сорвал с его плеча автомат, забросил в кузов, сам же схватил рядового за ногу, за шкирку и в рывке последних сил впихал в салон. Теперь внутри стало так тесно, что он не представлял, как будет рулить.
        Грузовик завелся без проблем, и уже через минуту Георгий вел его по грунтовке, направляясь к части Полевого, на малом ходу, чтобы успевать лавировать. Вскоре, правда, пришлось резко затормозить. Двое солдат пересекли дорогу, запинаясь о ветки. Они даже не посмотрели в сторону грузовика. Оба в полной боевой выкладке, как и тот, который теперь, подобно растению, сидел рядом с Георгием в кабине.
        Волков хотел посигналить им, чтобы забрать с собой, но, видя переброшенные через плечи автоматы, подумал - стоит ли рисковать? А что, если в самый неожиданный момент к ним вернется сознание. Еще начнут стрелять сдуру.
        - Ну вас! - Только дождавшись, когда они скроются в зарослях, он тронулся с места. Убедившись через боковое зеркало, что никто из леса не выскочил и преследовать не собирается, прибавил скорость.
        Через час езды он выехал на знакомую гравийку, вскоре показался забор части. Воображение рисовало Георгию страшную картину всеобщего помешательства - возможно, произошло что-то необъяснимое, из-за чего все люди вокруг лишились воли и разума. Но каково же было его изумление, когда он понял, что здесь, по сравнению со вчерашним вечером ничего не переменилось. Все так же караульный болтался перед воротами КПП. На крыльце две женщины - возможно, жены военнослужащих - о чем-то мирно беседовали меж собой. На площадке перед воротами - несколько легковых машин. Не рискуя пока подъезжать, Георгий остановил грузовик поодаль.
        Нужно было принимать решение. Стоит ли искать встречи с Полевым?

«А вдруг все изменилось и меня здесь только и поджидают, чтобы арестовать?»
        Собственно, рассказать полковнику о том, что случилось, он мог в любой момент и наедине. А если кто-то сейчас невзначай проявит интерес к машине и находящимся в ней людям, тогда не миновать ненужных расспросов.
        Вообще, это мне нужно?
        Никакие идеи в голову не приходили, кроме одной - оставить грузовик у ворот части, а самому смыться.
        Георгий усадил на свое место квелого Сиротина, который сразу уронил голову на руль. Завел двигатель. Вытянул до упора рычаг управления воздушной заслонки, чтобы двигатель мог работать и без педали газа. «Зилок» откликнулся, увеличив обороты, грубо зарокотал. Убедившись, что мотор теперь точно не заглохнет, Георгий включил пониженную передачу и сцепление, вывернул руль, направив машину на забор так, чтобы она вскользь зацепила его и сильно не ударилась. Не захлопывая двери, выскочил из кабины.
        Никем не управляемый «зилок» медленно, на пониженной, пополз к забору, с легкостью преодолел бордюр, подмял под себя растущий вдоль газона кустарник.
        - Стой, дурак! Пьяный, что ли?! - прорвались крики с КПП.
        Георгий надеялся, что из-за грузовика его не видно. Что есть сил, он припустил вдоль стены к углу забора, а от него - к спасительной кромке сосновой рощи.
        Когда за спиной раздался легкий скрежет, Волков уже был достаточно далеко, чтобы его не могли догнать…
…Сквозь шумящий душ он слышал, как надрывается телефонный звонок. Это мог быть кто угодно. Пусть трезвонят. Выходить из ванной не хотелось. Вода хоть и была холодной, но Георгий почти не ощущал этого - всего десять минут назад он ввалился в свою квартиру и, если бы сразу не принял душ, упал бы замертво. Вода подбодрила его, помогла собрать остатки сил.
        Телефон надрывался, и не было никаких сомнений, что звонивший долго не успокоится. Наконец, умолк.
        Георгий, не одеваясь и не вытираясь, вышел из ванной, свернул грязный камуфляж и засунул в шкаф на самое дно, после чего прошлепал мокрыми ногами через коридор на кухню. В холодильнике, он помнил, оставалась непочатая водка. Достав холодную бутыль, он откупорил ее и сделал несколько глотков прямо из горла. Жидкость одновременно холодила и обжигала, душила, но была необходима, чтобы сбросить подступавшую нервную дрожь. Отдышавшись, он хлебнул еще. И еще, пока не пошла мимо горла. Закашлялся до слез и лишь тогда успокоился. Отдышавшись, поставил бутылку на стол. Глянул - на дне осталось чуть больше стопки. Он с гневом оттолкнул бутылку, та опрокинулась и, прокатившись по столу, грохнулась об пол, но не разбилась, покатилась к плинтусу, где замерла, наконец, плеснув оставшейся водкой.
        Георгий вернулся в коридор и замер у зеркала, разглядывая себя. Лицо распухло - на губе и на правой скуле огромные синяки - больно притрагиваться. Ломило все суставы, как будто разгрузил полный вагон чугуна. Голова начала кружиться от вбрасываемого в кровь алкоголя. Пройдя в комнату, Георгий упал на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Если недавно ему казалось, что усталость можно смыть душем, то сейчас она снова навалилась, да сильнее прежнего - одновременно с тем ныло и горело, как будто в жару, все тело. Казалось, и алкоголь не принес никакого облегчения.
        Телефон зазвонил снова.
        Георгий дотянулся и выдернул шнур из розетки.
        Пусть весь мир катится к чертям. Спать! Надо спать!..
        Сколько он провалялся, понять было невозможно. Разбудил его сильный грохот.
        Георгий суматошно вскочил, ничего не понимая. Постепенно сообразил, что находится в своей квартире, лежит голый в постели, а грохот - это стук в дверь. Полевой? Решил узнать, что же такое необычное было в лесу? А может быть, Яковлев? Это вернее - только начальство может стучать так непозволительно грубо.
        Но вдруг не Яковлев? Вдруг это люди, имеющие отношение к тому невероятному, что происходило в лесу. А может, и сам красномордый полковник заявился по его душу? Что, если он, как и Георгий, не поддался действию странной силы и не терял сознания.
        Дверь грохотала под ударами кулаков.
        - Волков! Открывай! - услышал он знакомый голос. - Я знаю, что ты дома. Соседи видели!
        Все-таки Яковлев. Это лучше, чем кто-то незнакомый.
        А если и Яковлев, то не по указке ли вышестоящего начальства он пришел, чтобы наказать своего подчиненного?
        Можно сколь угодно гадать, но открыть все равно придется.
        Георгий, сползя с кровати, подошел к шкафу, достал трусы и майку. Дверь все грохотала.
        - Иду! - заорал он, натягивая белье.
        Едва открыл замок, Яковлев ввалился в коридор - злой, какой-то весь растрепанный. Над вспотевшим лбом клоком торчали влажные седые волосы.
        - Ты почему на работе не появился?! - возмущенно проревел он.
        Георгий молчал.
        Яковлев потянул ноздрями воздух.
        - Ну-ка дыхни!
        Георгий плотно сжал губы и мотнул головой.
        - Ладно, и так чую, водку пил. А что у тебя с лицом? Кто это тебя так? Невестины ухажеры? Ты вот что, не думай, что я ничего не знаю!..

«Неужто знает?» - сквозь алкогольный шум в голове забеспокоился Георгий.
        - Я понимаю, могут быть какие-то личные трагедии, - продолжал Яковлев, он уже выглядел не таким сердитым, - но в рабочее время надо заниматься работой.

«Ах, вон оно что. Он, видно, думает, что я из-за Светки решил уйти в запой? Оно и к лучшему».
        - Собирайся! Машина ждет. Впрочем, тебя скоро кантовать придется?
        - Ничего, Иван Сергеевич, я в порядке! - улыбнулся Георгий. - А куда собираться?
        - Дело есть. Наши московские гости в беду попали…
        И Яковлев рассказал ему вкратце, что столичные «мозголомы» (как он выразился) вместе с военными проводили какую-то операцию в лесу, после чего загадочным образом с ними со всеми случилось помешательство. Сейчас пострадавшими занимаются медики, а Яковлеву поручено отследить, что случилось сегодня утром у военной части, куда злоумышленник пригнал грузовик с несколькими такими же помешанными.
        - Врезался в забор! Не иначе как диверсия? А? Ты как думаешь? - спросил шеф, словно ища поддержки.
        Но было в его тоне нечто напоминающее насмешку. Будто он опять что-то знал наверняка. То, что не доступно пониманию Георгия.

«Ну конечно, смешно… - зло подумал он, - только и сейчас я вряд ли получу ответ».
        - Не знаю, - вяло ответил он.
        Появляться возле части было не с руки. Если увидят солдаты - могут узнать. К чему проблемы?
        - Иван Сергеевич, а может, без меня обойдетесь? Мне и так хреново! - сказал Георгий, что, в общем-то, было недалеко от истины.
        - Может, и обойдемся, - проворчал Яковлев.
        Он прошел на кухню. Увидел валяющуюся под столом бутылку. Поднял, зачем-то понюхал. Наблюдая за ним, Георгий нутром чуял, что, опустошив почти целый пузырь, спас себя от большой неприятности. «Все-таки Яковлева на мякине не проведешь», - думал он, глядя на задумавшегося начальника.
        - Давай так! - сказал Иван Сергеевич. - Остаешься дома и приводишь себя в порядок. А чтобы завтра мне как огурчик был! И очки черные напяль, чтобы людей не пугать. Понял?!
        - Так точно! - выпалил Георгий.
        Яковлев невесело хмыкнул.
        - Позор… - пробурчал он, возвращаясь в коридор. - Закрывайся.

«Позор, Иван Сергеевич, чистейшей воды - позор!» - Георгию хотелось соглашаться с ним вслух.
        Проводив шефа, он вернулся в кровать, но спокойный, безмятежный сон никак не приходил.
        Так что же там все-таки было, в лесу? Летающая тарелка? «Нет, в это поверить вы меня не заставите», - думал он, хотя не мог бы назвать, кого именно он подразумевает.
        Положим, это был какой-нибудь летательный аппарат. Например, американский… Это уже выглядит логичнее. Без всякой фантастичности.

«Но что это меняет в корне?»
        Георгий подумал о краснорожем полковнике, который, придя в сознание, может вновь устроить допрос Волкова Георгия Ефимовича, естественно, с пристрастием. Впрочем, эта мысль отчего-то не доставляла ему сильного беспокойства. Почему-то он был уверен, что такого не случится, и гости из Москвы надолго вышли из игры. Из странной игры, правил которой он не знал.
        Мысли Георгия снова вернулись к туману и непонятному беспамятству, в котором он пробыл всю ночь, и он не находил этому никаких объяснений.
        Промучившись, он все же уснул. И снова его разбудил телефонный звонок. Только теперь в комнате было чернее черного - на улице уже стояла ночь.
        - Георгий Ефимович? - послышался из трубки взволнованный шепчущий голос, который он сначала не узнал, а потом сообразил - это Лазаренко.
        Ему казалось, что звонит гость из другого мира. Из того мира, где он еще не знал о существовании белого теплого Тумана. Именно так - с большой буквы.
        - Что стряслось, Михаил Исаакович?
        - Это снова происходит!
        - Что происходит? - чувствуя, что ему не хочется думать и вспоминать, спросил Георгий.
        - О-Ж-И-В-Л-Е-Н-И-Е! - старательно выговорили на другом конце провода. - Мне кажется, вам стоит на это посмотреть! Только поторопитесь, а то они уйдут!
        - Они?
        - Не могу говорить… Товарищ Волков, поспешите! Я буду ждать на улице.
        Георгий мотнул головой, сбрасывая остатки сна. Встрепенулся.
        - Хорошо. Я пулей!
        Он бросил трубку и стал торопливо одеваться. В голове шумело, гудело, трещало, но сейчас ничто не заставило бы его остаться дома. Что бы ни происходило сейчас у Лазаренко в покойницкой, там ждет его хотя бы одна разгадка, и, чем быстрее он там окажется, тем лучше. Не запирая дверь, только захлопнув ее, Георгий сбежал по лестнице, выскочил из дома и помчался по улице бегом.
        Через десять минут, почти протрезвевший от лихого кросса, он уже был у больницы. По памяти направился к запасному входу, где его встретил Михаил Иссаакович.
        - Они и сейчас там! - доложил заведующий.
        - Кто они?
        - Один, по-моему, тот самый, которого мы видели у Коли Чубасова, - ответил Лазаренко, открывая дверь. - Только он вначале был один. А теперь не один - я думаю, что второй - это…
        - Не частите, Михаил Исаакович, - прервал Георгий. - Где они?
        - Похоже, в холодильной камере.
        Вдвоем прошли в общий зал прозекторской, и Лазаренко показал рукой на дверь в хранилище. Фигура его была еле видна.
        - Может, включить свет? - шепнул он.
        - Не стоит. А вы сами-то здесь что делали?
        - Ловил.
        - Ловили?!
        - Ну я подозревал, что это может повториться. И решил несколько ночей подежурить.
        - Вас заметили?
        - Не думаю.
        Почувствовав жгучее желание разобраться с уродливым незнакомцем, Георгий вытащил пистолет, подошел к железной двери и прислушался. Вроде бы тихо. Он прислонился ухом и теперь явственно услышал шорохи. Отошел и взял дверь под прицел:
        - Открывайте.
        Лазаренко схватился за ручку, повернул щеколду и потянул дверь на себя. Со скрипом она отползла в сторону. В прозекторской было темно, и понять, кто или что находится внутри хранилища, невозможно. Звуки прекратились. Георгий подумал, что все-таки зря он не послушался старика, когда тот предлагал включить свет. Если бы хоть здесь, в общем зале, было светло, все легче заметить кого-нибудь внутри неосвещенной конуры.
        - Михаил Исаакович, - зашептал он. - Вы меня слышите?
        - Что?
        - Надо все-таки включить свет, пожалуйста.
        - Я попробую.
        Вдоль коридорной стены Лазаренко направился к выключателю - Георгий слышал шорох его подошв. Сам же, напряженно сжимая рукоятку пистолета, не сводил взгляда с открытой двери холодильной камеры. Глаза вроде бы стали привыкать, и в чернеющем проеме заметны были прямые линии - полки, на которых должны лежать мертвецы…

…Должны лежать… Но один, по меньшей мере, не лежал…
        Что-то мелькнуло внутри…
        Георгий вдруг понял, что до сих пор не может поверить в идею Лазаренко о воскрешении. Как могут мертвецы оживать? И хотя за эту идею голосовали десятки фактов, она казалась полнейшим бредом.
        Судя по звукам за спиной, Михаил Исаакович все еще искал выключатель. Георгий услышал перед собой тихие звуки и снова заметил в проеме движение, которое тут же прекратилось. Одно из двух - либо кто-то перешел с одной стороны хранилища на другую, потому и мелькнул в проеме, либо встал там, уже не двигаясь, и, возможно, готов прыгнуть сюда, в зал, в любую секунду. Что делать? Стрелять наугад? Неизвестно в кого?
        Что же медлит Лазаренко?
        Георгий весь был на взводе. На стрельбах ему иногда удавалось выбивать десять из десяти. И сейчас никакой осечки не должно быть! Он должен выстрелить прежде, чем страшный незнакомец сумеет применить свою силу внушения.
        Он услышал, как тихо ругается Лазаренко - старик не может найти выключатель.
«Видно, от страха ориентацию потерял. Впрочем, я неправ, старик достаточно смел - он ведь сам отважился выслеживать живых мертвецов…»
        Георгий заметил, что от черного квадрата проема отделилось тощее пятно с невысокого человека ростом. И сразу же за ним - второе, повыше.
        - Стоять! - скомандовал он.
        Он все ждал, что опять произойдет невероятное - уродливый незнакомец снова использует свой трюк и время изменит ход. Но ничего не происходило - Георгий все еще мог управлять своим телом, хотя чувствовал проникающие в тело странные волны, которые, как ему казалось, исходили от низенькой фигуры впереди. Возможно, незнакомец пытался воздействовать на Георгия, но что-то у него не выходило.
        - А ну стой! - снова крикнул Волков.
        Но, оказавшись в зале, пятна непослушно двинулись в разные стороны. Первое, малорослое - к подоконнику. Второе, ростом повыше, - к Лазаренко, со стороны которого теперь почему-то не издавалось ни звука. Георгию казалось, будто та сила, что раньше сумела остановить их обоих в доме Чубасова, теперь действовала только на старика.
        Времени на предупреждающий выстрел не было. В беспокойстве за старика, Георгий сначала шарахнул из пистолета во вторую фигуру, затем развернулся, чтобы прицелиться в первого. Но, вопреки его ожиданию, тот вовсе не собирался ломать окно и выпрыгивать. Хитрым маневром он обошел Волкова, и в тот самый миг, когда Георгий повернулся, маленькая черная фигура уже подскочила к нему, распространяя зловонное дыхание, от которого едва не выворачивало наизнанку.
        Георгий слабо разглядел знакомый бледный овал безносого лица и черные впалые глаза. Какая-то сила заставила его пошатнуться, колени подогнулись сами собой. Фигура приблизилась вплотную и сразу что-то с невероятной силой втемяшило Георгию в голову, прямо в центр затылка. Ловя взглядом движущееся пятно, он сделал наугад несколько выстрелов. Грохот расплывался, видны были вспышки. Он понял, что время снова замедлило ход, хотя и не так катастрофически, как в момент первой встречи. Но ни одна пуля не достигла цели.
        Вдруг тяжесть исчезла - урод отпрянул, намереваясь исчезнуть из поля зрения.
        Георгий почувствовал, что пистолет все еще лежит в его руке, и всадил в чернеющую фигурку, вероятно, последнюю пулю в обойме.
        Он вдруг почувствовал тошноту. Его вырвало от непроходящей боли в затылке, как после сотрясения мозга. Отдавшись рефлексу, на какой-то момент он потерял способность что-либо соображать. Вскоре, отдышавшись, сообразил, что в зале невероятно тихо. Поднял голову и заметил дрожащее мигание. Это вспыхнула лампа на потолке. За нею остальные. Но лампы были газонаполненные и, прежде чем зажглись все, ярко осветив зал, казалось, прошла целая вечность.
        Волосы его были покрыты чем-то липким и зловонным. В голове звенело. Георгий ощутил новый приступ рвоты, теперь от мерзкого запаха. Отплевавшись, он отполз назад, подальше от склизкой лужи, в которую во время падения рюхнулся лицом. Встал на колени.
        - Михаил Исаакович! - дико вращая залепленными вонючей жижей глазами, силясь хоть что-нибудь разглядеть, вскричал он.
        - Я здесь, - услышал он слабый голос.
        - Дайте мне воды. Где здесь кран?!
        Георгий поднялся. Не сразу вспомнил об опасности.
        - Они ушли?! - опомнился он.
        - Один здесь. Рядом со мной, - услышал он голос Лазаренко и двинулся на него. - Кажется, вы застрелили его.
        - Второй или первый?
        - Я не знаю какой. Я счет не вел, - взволнованно откликнулся старик. - Вроде не шевелится.
        Ощутив прикосновение, Георгий вздрогнул, потом сообразил, что это рука старика.
        - Мне нужно умыть лицо. Я ничего не вижу.
        - Оно измазано чем-то, - произнес Лазаренко.

«В блевотине?» Вот почему так воняет…
        Видимо, эти слова он произнес вслух, потому что вновь услышал хриплый голос Лазаренко:
        - Нет. Кажется, это похоже на то серебристое вещество, которое мы с вами видели. Запах уж больно специфический.
        - Вы мне дадите воды или нет?! - нервно вскричал Георгий.
        - Сейчас-сейчас, - суетливо откликнулся старик и потащил его к раковине. Скрипнул кран, зашумела вода. Георгий торопливо нащупал струю и склонился к ней, быстро черпая ладонями и старательно смывая с себя невыносимо липкую и вонючую слизь.

«Откуда ее столько?»
        Тошнотный позыв снова проснулся, и с ним не удалось справиться. Отплевавшись, кое-как отмывшись, Георгий наспех отер лицо собственной рубашкой. Теперь он мог видеть. Первое, что возникло перед глазами, - это растерянное лицо Лазаренко.
        - Извините, что я сразу не включил свет! Не мог найти выключатель. У меня было все то же самое - как будто все замерло. Я даже рукой пошевелить не мог…
        Уже одно то, что старик жив, заставляло надеяться, что самое худшее позади.
        Георгий посмотрелся в зеркало. Лицо теперь вроде чистое, но на одежде - на куртке, рубашке - все еще оставалась слизь того странного серебристого цвета. И на шее пятна слизи, а отвратный запах по-прежнему немилосердно бил в ноздри. Георгий вытер пятна, которые заметил, полотенцем.
        Он вспомнил, наконец, о двух чудовищных фигурах, в которых стрелял. Обернулся. На полу, по направлению к раковине, тянулись грязные следы его пятерней. Чуть правее - отпечатки ног и размазанная серебристая лужица слизи по центру комнаты. С другой стороны, рядом с Лазаренко, лежал мертвец. Но это была не та маленькая фигура, а большая, которая двигалась к старику. Второго тела в зале не было.
        - А где тот? Первый? Куда он ушел? Вы видели?
        Старик беспокойно мотнул головой и дрожащей рукой показал на распахнутое окно.
        - Похоже, убежал.
        Георгий вдруг вспомнил об оружии и принялся искать на полу пистолет. Нашел, проверил обойму - нет, еще один патрон оставался. Но как отчитаться за остальные?
        - Теперь меня точно повесят. Что я скажу?..
        - А чего объясняться? - откликнулся Лазаренко. - Кто-то решил похитить покойника, вот вам и пришлось применить оружие. А здесь вы по моей убедительной просьбе. Я и заявление подавал. Правда, в милицию…
        - А кто хотел похитить труп - такой же ходячий мертвец? Кто нам поверит?!
        - Не мертвец, а «кто-то», - нашелся заведующий.
        С опаской Георгий направился к телу, в которое всадил самую первую пулю. Обошел и, наклонившись, присмотрелся. И вдруг узнал лицо - это был разбившийся молодой парнишка, которого на днях, в его присутствии, доставили в морг. Прямо как в воду глядел, подозревая, что и он окажется вовлеченным в эту историю.

«Но я ведь не верил! - отшатнулся Георгий от тела. - Я же ни на каплю не верил, что такое возможно!»
        С беспомощным взглядом он повернулся к заведующему.
        - Михаил Исаакович, - позвал он. - Значит, ваша догадка верна… Но как? Как они оживают?!
        - Лучше не спрашивайте. На этот вопрос у меня нет ответа. Я, знаете, могу лишь допускать…
        Он закашлялся, достал ингалятор и тут же выронил из трясущихся рук. Георгий помог ему.
        С улицы вдруг послышался вой милицейской сирены.

«Только этого еще не хватало!»
        Лазаренко вроде пришел в себя.
        - Мы тут, похоже, серьезно нашумели! - сказал Георгий и вдруг опомнился. - Михаил Исаакович! Вытирайте пол!
        Пока Лазаренко возился с тряпкой, Волков подхватил труп паренька и подтащил к холодильнику.
        - Георгий Ефимович, куда тряпку деть? - отчего-то засуетился Лазаренко.
        - Да спрячьте ее куда-нибудь! Хоть за батарею!
        Подчиняясь приказу Волкова, старик бросился в коридор, хотя проще было спрятать тряпку здесь же, в зале. Но он, видно, уже туго соображал. К тому же на него снова накатил приступ.
        Слыша за спиной тяжелый хрип и пшиканье ингалятора, Георгий открыл дверь холодильника и на всякий случай заглянул внутрь, держа наготове пистолет. Тут все было чисто, никаких следов. Все покойники, что имелись, лежали в темноте спокойно и мирно. Он поднял мертвого паренька, чувствуя, что его неживое тело кажется не в пример тяжелее тех солдат, которых он перекантовывал вчера. Проходя мимо смирно лежавших покойников, Георгий испытал неприятное ощущение, что это лишь кажущаяся мнимость. Стоит повернуться к ним спиной - они предательски набросятся сзади. Это ощущение не отпускало его все время, пока он находился в холодной комнатушке.

«Не сметь паниковать!..» - ругал он себя, собираясь с мыслями.
        Сейчас заявится наряд - а у него должна быть версия, достаточно убедительная, чтобы заставить их убраться, не устраивая шмон.

«Время! Время! Думай!..» - подгонял он себя, представляя, как милиционеры идут по коридорам. Где они сейчас находятся - наверное, уже давно прошли вахту и зашли в цоколь. Скоро заявятся.
        Наконец, пристроив тело паренька на свободное место, он вернулся и осмотрел зал.
        - Чисто! - доложился Михаил Исаакович. Голос его был не совсем бодрым.
        Георгий оценивающе огляделся. Что-то не так здесь - в комнате!
        Цепкий взгляд его скользил по полу, заглядывая в каждый угол. Неожиданно Георгий увидел нечто необычное. Какой-то предмет цилиндрической формы закатился под стеллаж. Издали он производил впечатление достаточно тяжелого. Не им ли его треснули по голове? Этот предмет во время схватки совершенно определенно мог выпасть из рук напавшего.
        Заметно было, что предмет тоже испачкан мерзкой серебристой слизью (да сколько же ее здесь!), которую повсюду наоставляла эта уродливая гнида, но сейчас не до брезгливости. В любую секунду сюда может заявиться кем-то вызванный наряд, и, даже если все пойдет не по запланированному сценарию, Георгий не желал оставлять трофей кому-либо.
        Он успел запихнуть предмет носком туфли подальше под стеллаж, когда в комнату ворвались несколько человек в милицейской форме. У одного из них в руке был пистолет.
        - Стоять! Руки! - гаркнул он, и Георгий признал лейтенанта Филиппова. - Кто такие?
        - Лейтенант поводил носом, принюхиваясь к своеобразному запаху, еще не выветрившемуся из помещения.
        Глядя на него, Волков понял, что и сейчас удача не изменила ему. Руки он, естественно, поднимать не собирался.
        - Следственный отдел КГБ, - ответил он. - Разрешите удостоверение достать, товарищ Филиппов?
        Теперь и лейтенант узнал Волкова. Весь его боевой настрой в одночасье пропал.
        - Нет, не нужно, - сказал он, убирая оружие.
        Оглянулся на застывшего в сторонке заведующего.
        - А вы кто? - спросил Филиппов.
        - Лазаренко, заведующий моргом, - опустил руки старик.
        В покойницкую заглянула старушка-вахтерша - она, видимо, и вызвала милицию. Взгляд ее метался по залу. С ее появлением поначалу сникший Филиппов как будто подменился, теперь смотрел требовательно и сурово.

«Наверно, вспоминает, как я его отбрил на стройке!» - усмехнулся про себя Георгий.
        Ситуация еще не была скверной, но могла такой стать. Мало того что нужно спешно придумать подходящее объяснение своему нахождению здесь, так еще и лейтенант всем видом показывал, что никаких авторитетов для него сейчас не существует.
        - Что здесь случилось? - спросил, наконец, Филиппов.
        - Я занимаюсь тем, чем, по идее, должно было бы заниматься ваше ведомство, а возможно, и вы - лично! - грубо, с нажимом ответил Георгий. - Вот этот человек, Михаил Исаакович Лазаренко, - Георгий показал на заведующего, - дважды подавал заявление в милицию о пропаже тел из его морга. И что бы вы думали - все эти заявления просто похерили, и с этим еще нужно разобраться почему! Пользуясь нашим знакомством, Михаил Исаакович попросил меня лично заняться этим делом! И вот мы среди ночи пытаемся все выяснить, когда могли бы по-человечески спать в это позднее время, если бы эта проблема нормально, в строгом порядке, решалась нашей доблестной милицией!
        Последнюю фразу Георгий проорал почти на одном дыхании, с наслаждением взирая, как меняется лицо Филиппова. С такими напористыми да строптивыми только так - ломать с ходу, не давать ни слова вставить.
        - Я понимаю… конечно… мы ведь тоже не спим… дежурство… - снова забормотал лейтенант. - Нас вызвали! - нашелся, наконец, он. - Сказали, будто выстрелы слышали…
        - Выстрелы?! - нарочито громко удивился Георгий.
        Он строго посмотрел на вахтершу.
        - Видать, бес попутал! - Она суетливо перекрестилась.
        Лейтенант внимательно посмотрел на Георгия, как будто хотел еще что-нибудь спросить. Наверное: «А почему у вас, товарищ чекист, рожа подбитая и вид помятый?.
» - или что-то в этом роде. Или потребовать показать личное оружие. «Понюхаем, что тут у вас. Недавно стреляли?..»
        Но лейтенант не спросил.
        Глава 10
        МО СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта «Отражение» (входящие).
        Сентябрь 1979 г. Совершенно секретно

«…Прошло два года с того дня, как сорван был план «Контакт». Все это время продолжались наши активные попытки выйти на контакт со Смотрителями. Все они закончились неудачей.

…Есть предположения, что после достопамятного конфликта в 1977 г. Смотрители могли пойти на контакт с известной нам группой влияния в КГБ. С другой стороны, ни один из наших законспирированных источников в КГБ эту информацию не подтверждает.

…Наиболее вероятной считаю иную гипотезу, высказанную некоторыми нашими аналитиками. Вполне возможно, что Смотрители решили исключить прямой контакт с представителями государств Земли, а использовали для своих целей независимые группы людей, из которых, учитывая совершенные технологии Смотрителей, они вполне могли создать достаточно боеспособные и активные структуры, чья деятельность никак не контролируется государствами. Это предположение отчасти подтверждается участившейся в последние месяцы серией атак на наши и американские космические объекты, которая кажется невозможной без тщательной подготовки и сбора информации. При этом со стороны США в адрес космических сил СССР звучат обвинения в том, что мы пошли на контакт со Смотрителями, минуя их (США) интересы, и теперь всячески препятствуем развитию американской космической программы. Несмотря на все наши заверения в обратном, в США не намерены менять свою точку зрения. Это может привести к новому витку противостояния в холодной войне между нашими государствами…

…Судьба значительной серии научных космических проектов у нас и на Западе находится в подвешенном состоянии… И все же, несмотря на открыто звучащий в последнее время пессимизм, предложения о закрытии спецпроекта «Отражение» считаю преждевременными…»
26 сентября 1979 г.
        Среда
        Близился первый час ночи. Стоя у окна в коридоре (даже специально выключили свет), Георгий и Лазаренко наблюдали, как Филиппов и его дружина грузятся в автомобиль. После того как их «бобик» выкатил со двора больницы, вернулись в прозекторскую.
        - А здорово вы с ними, - произнес Лазаренко.
        - Устал я… - ответил Георгий. Этот спектакль окончательно выбил его из сил.
        Лазаренко увидел его лицо и понял его слова по-своему, в физическом плане.
        - Я могу оставить вас здесь до утра, отдохнете, - предложил он. - Тут есть где расположиться. Я сейчас! - И он ушел.
        Воспользовавшись тем, что остался один, Георгий направился к стеллажу и сел перед ним на колени. Вытащил носовой платок и, обернув им ладонь, полез под стеллаж за предметом - схватил аккуратно, чтобы не испачкаться в слизи, - и вытащил на свет.
        Предмет выглядел странно и в то же время слишком просто - как туба цилиндрической формы, без отверстий и следов наличия какого-либо колпачка, крышки или места соединения частей. Вопреки ожиданию, он оказался мягким. Если нажать, внутри чувствовалось что-то упругое, возможно та серебристая слизь. Но после нажатия ничего не выделялось, а когда Георгий отпускал пальцы, форма тубы восстанавливалась. Применять излишнюю силу он не решился.

«А чем же тогда урод шандарахнул меня?»
        Он подумал, что, может быть, стоит рассказать старику о цилиндре? Ведь, если урод потерял его - наверняка захочет вернуться, вдруг это ценный для него предмет? И как после такого оставить Лазаренко одного?

«А я и не оставлю!»
        Предложение заночевать теперь казалось Георгию очень соблазнительным. Пока дотащишься домой, пока уляжешься спать - так лучше и вправду здесь пристроиться. А если урод вернется - тут мы его и схватим!
        Когда все утихло, он выглянул через окно на улицу и, светя фонариком, изучил следы под окном. Трава была подмята до самой тротуарной дорожки, но, куда исчез тщедушный уродливый незнакомец, было непонятно. От лужи невдалеке отходили свежие следы колес легковой машины. Как давно проехала здесь машина: десять минут назад или полчаса, был ли это экипаж Филиппова или какой-то другой автомобиль, определить невозможно.
        Михаил Исаакович отвел его в соседнюю комнату. С двумя кушетками - для тех, кому приходилось коротать ночи.
        - Ну вот здесь и устроимся. Ваше место там! - Лазаренко показал на дальнюю, одеяло с которой совсем сползло бы на пол, если бы не придавившая его огромная подушка без наволочки.
        Георгий поймал себя на том, что ему хочется заглянуть под кушетку.
        - Сойдет, - хмуро улыбнулся Георгий, возвращая одеяло на место, и, немного пригнувшись, все-таки глянул вниз.
        Он выпрямился и осмотрел стены с потрескавшейся, местами отслоившейся краской.
        - Славненько тут у вас.
        - Простынкой прикроете, и чистенько будет, - заверил его Михаил Исаакович, совершенно не смотря в его сторону.
        Георгий опустился на кушетку. Создалось впечатление, что уже не захочется встать, такая по телу растеклась слабость. А вот голова после удара уже не болела, хотя он помнил, что ночной гость приложился весьма чувствительно.
        - Михаил Исаакович, гляньте, - попросил он, ощупывая лоб и затылок. - Он мне чуть череп не раскроил, когда я на колени упал.
        Лазаренко усадил его поближе к свету.
        - Ничего не вижу. А что?
        - Как ничего?! - удивился Георгий.
        Он хотел потрогать рукой то самое место, но теперь не мог даже определить его на ощупь.
        - Зеркало есть?
        Лазаренко поискал в столах, нашел старое, помутневшее. Георгий долго изучал отражение собственного лица, ему показалось, что и опухоль на губе - результат вчерашнего допроса - стала меньше. Он снова ощупал голову.
        - Все это странно. Я думал, голова расколется, как он меня шандарахнул!
        - Да нет ничего, - еще раз осмотрел его старик. - Так, царапины небольшие.

«Все это скверно» - подумал про себя Георгий, но вслух свои сомнения высказывать не стал.
        - Ну и ладно, - Георгий вернул старику зеркало.
        Он снял пиджак и устало развалился на кушетке.
        С наслаждением вытянул ноги. Еще раз потрогал губу - нет, не почудилось. Опухоль действительно здорово уменьшилась. Но, может, оно и раньше так было, а он не придал значения?
        Ему не хотелось поддаваться страху. Не хватало еще, чтобы в нем самом начали происходить такие же процессы, как в тех мертвецах, оживающих по чужой воле.

«Кто же ты такой, гад? - думал он о маленьком черном человеке с бледным безносым лицом. - Ну только попробуй сюда заявиться».
        - А наш товарищ-то без Коли сегодня обошелся, - чтобы прогнать страх, посмеялся Георгий. Но Лазаренко не поддержал его шутку.
        Помня о том, что спать нельзя, Георгий все же незаметно погрузился в сон. Связь с реальностью иногда восстанавливалась на миг, когда он слышал, как ерзает на своей кушетке Лазаренко и о чем-то говорит сам с собой. Ему показалось, что он видел, как старик поднялся и куда-то ушел. Наблюдая за ним, Георгий понимал, что это может быть опасно, однако ничего не мог поделать. Странное полусонное состояние, сдобренное апатией и бессилием, навалилось на него.
        Прошло неизвестно сколько времени. Старик вернулся. Сквозь лениво приоткрытые глаза, не пытаясь бороться с полусном, Георгий видел, что Михаил Исаакович уселся за стол, придвинул к себе микроскоп и прильнул к окуляру.

«Беспокойный старик… Что ему, больше всех надо?..»
        Ему хотелось подняться и посмотреть, что же там делает Лазаренко, но и сейчас он не мог заставить себя пошевелиться. Как будто опять попал в объятия чужой силы.
        Проснулся от того, что кто-то подергал его за плечо:
        - Георгий Ефимович…
        Волков машинально сел, еще не понимая, зачем и кто его будит. Кажущаяся апатия прошла, словно и не бывало, будто она почудилась ему во сне. Хотя голова была мутная.
        Он посмотрел на стол, за которым привиделся ему старик, и действительно увидел микроскоп, которого не было, когда они только зашли в комнату.

«Так почудилось или нет?!» - не понимал он.
        - Подойдемте, я вам кое-что покажу! - потянул его за руку старик.
        - Что такое? - сердито буркнул Георгий, с неохотой поднимаясь.
        - Кое-что интересное.
        На столе у Лазаренко помимо микроскопа стояли стеклянные чашки, пробирки, штатив с горелкой. Взятую из пробирки мутноватую жидкость он капнул на стеклышко и подсунул под микроскоп. Жестом пригласил Георгия посмотреть.
        До этого момента Волкову ни разу не доводилось пользоваться этим прибором, и потому видеть пусть и плохо различимые, но живые клетки, казалось ему диковинным, если не чудесным событием. Улыбаясь, как ребенок, Георгий оторвал взгляд от окуляра и посмотрел на Лазаренко.
        - Шевелятся, черти.
        Сонливость его куда-то пропала. Он посмотрел еще раз:
        - Шевелятся.
        - Да, шевелятся, - тоже улыбаясь, подтвердил старик. - Правда, знаете, подкрашенными их было бы лучше видно.
        - Так подкрасьте.
        - Не могу, - ответил Лазаренко. - Они не дают.
        Заведующий перестал улыбаться:
        - Я уже пробовал. Они нейтрализуют состав, которым окрашивают мазки. Но и это ерунда, хлеще другое - перед покраской мазок должен быть предварительно высушен, а я и этого сделать не могу. Вот, смотрите…
        Старик потянулся стеклышком к горелке, подержал над пламенем. Георгий увидел, что капля жидкости не просто высохла, а вздулась, от нее пошел легкий дымок. Запахло так, будто закоптили гниющие останки. Лазаренко снова сунул стекло под микроскоп.
        - Гляньте.
        Георгий прильнул к окуляру. Его взгляду предстала бурая бесформенная масса, как будто на недавно пышущий жизнью город сбросили мощнейший ядерный заряд, после чего от этой жизни остались одни намеки - лишь отчасти угадывались былые формы клеток. Георгий уже собирался оторваться от микроскопа, как вдруг его внимание привлекло маленькое пульсирующее пятнышко. Вскоре этих пятнышек уже было три, еще через пять секунд - больше десятка, а затем по всему полю зрения снова пульсировала жизнь - странная, загадочная, невероятная.
        - Не может быть, - Георгий выпрямился и уставился на Лазаренко непонимающим взглядом.
        - Вот и я о том же, - улыбаясь, произнес старик. - Я, знаете, думаю, это вообще невозможно!
        Они повторили опыт.
        - Я бы на вашем месте об этом сильно не распространялся, хотя это пахнет Нобелевской премией.
        - Согласен. Я даже сомневался, стоит ли мне это и вам демонстрировать. Но все-таки в этом деле мы заодно.
        Георгий ухмыльнулся на достойный ответ старика.
        - А что это вообще такое? Где вы это взяли?
        - Соскоб той серебристой слизи, от которой вы отмывались. Но есть одна странность - та жидкость, которая была на ваших волосах, уже высохла. Следы на полу - тоже. Эту я собрал с полотенца, которым вы вытирались. Вопрос - одна и та же ли это субстанция или разная? В общем, вопросов больше, чем ответов.
        - Что вы хотите теперь с ней сделать? - Георгий показал на пробирки.
        - Соберу всю, какую удастся, и попытаюсь спрятать понадежнее. Атам видно будет. Думаю, для науки это представляет очень большой интерес, но вопрос в том - в чьи руки это попадет?

«Вот именно!..» - Георгий снова вспомнил о непонятном цилиндрическом предмете, который лежит в его кармане. Лежит ли? Не подавая виду, он дотронулся до висевшего на стуле пиджака. Вроде на месте.
        Значит, из этого предмета взялась слизь. Что-то вроде шприца или тюбика - теперь это ясно как божий день.
        - И что же, выходит, именно эта слизь и заставляет тело оживать? - спросил он.
        - Возможно, да, но до определенных условий. Ведь второе тело… умерло, когда вы в него выстрелили.
        Слово «умерло» Михаил Исаакович произнес так, словно сомневался, уместно ли оно в данном случае.
        - А могло быть так, - сказал Георгий, - что часть этой странной субстанции попала в кровь и восстановила повреждение кожи? Ведь я точно помню, что он меня ударил. После такого в любом случае рана должна быть серьезной.
        Он в который раз ощупал голову:
        - Но теперь-то ее нет. Вот что меня удивляет.
        Георгий смотрел на молчавшего Лазаренко, на лице которого появилось странное выражение, как будто старик огорошит его сейчас каким-нибудь признанием.
        - Что? Ну? - Нетерпеливым взглядом Волков уставился на старика.
        Лазаренко замялся:
        - Знаете, я видел там кровяные клетки. Эритроциты, лейкоциты, тромбоциты. Но сейчас их нет. Только вот эти непонятные микроорганизмы… - он показал на свой стол. - А что, если…
        Лазаренко вдруг резко выдохнул и хлопнул себя по лбу:
        - Ну конечно… Какая ерунда! И вас пугаю, и сам боюсь. Если немного вашей крови попало на полотенце вместе со слизью, она просто подчинила себе клетки и трансформировала их, переработала.
        Георгий ощутил, что неприятно засвербевшее внутри чувство, похожее на страх, не отпускает.
        - Михаил Исаакович, вы не умеете врать. Давайте без тайн, выкладывайте все, что думаете. Эта слизь все-таки попала в мою кровь?
        - Что же, теперь я это вполне допускаю, - кивнул заведующий. - У меня такое ощущение… Я думаю, что надо понаблюдать за вами. Ну там, реакция на чужеродный белок, аллергические высыпания, заражение - не дай бог, конечно…
        - Хотите, чтобы я добровольно отдался врачам на исследование?!
        - Конечно, нет! Я не говорю про масштабное исследование. Если мы сейчас кому-нибудь обо всем этом расскажем, ни вы, ни я, свободными людьми уже не будем. Уж мне-то поверьте.
        - Почему вы так считаете? - с сомнением уставился на него Георгий.
        - Вы что же, до сих пор думаете, что мы за американским шпионом сейчас охотились?

«А за каким же?» - хотел спросить Георгий, но промолчал.
        - А по-вашему, он кто?
        Лазаренко многозначительно хмыкнул:
        - Сомневаюсь, что человеческая наука дошла до такой возможности! - И он показал на микроскоп.
        - Вы что же хотите сказать - мы имеем дело с зелеными человечками?
        - А вам не кажется…
        - И вы в это верите?! - перебил Георгий.
        - Да, я верю! Я всегда верил, если хотите. Я не знаю, насколько опасно это существо, но у него какая-то своя логика, которая только кажется нам извращенной.
        - Нет, вы серьезно?
        - Я сейчас очень серьезен, - нахмурился Лазаренко. - И мне кажется, что вы сами верите в это, только не хотите признаться.
        - Нет уж, давайте пока обойдемся без этого! - сердито качнул головой Георгий. - Конечно, я мало понимаю в том, что происходит вокруг. Слишком много необычного. Живые покойники бегают по городу, а потом их находят в самых разных местах снова мертвыми, и тайно забирают в Москву. Наверняка на исследование, потому что знают кое-что, чего не знаю я. А то взять хотя бы этот белый туман…
        - Какой туман?
        - Я вам разве не рассказывал?.. Ну да, не до того было. Помните, мы на солдат нарвались? Так вот, вчера я был в том лесу возле Заячьего Луга. Видел какой-то странный объект. Он излучал свет и был укрыт белым туманом. Военных там полно - и тоже непонятно, охраняли они этот объект или, наоборот, хотели уничтожить. А потом он будто взорвался. Хотя и взрывом не назовешь - ничего ведь не пострадало. Но люди как будто ополоумели!.. - Георгий хотел добавить, что ополоумели все, кроме него, но решил не уточнять. - А за два дня до этого я слышал, как несколько человек в городе болтали, что видели в небе над лесом неопознанные летающие объекты. Как раз у Заячьего Луга…
        - Вот вы сами говорите про НЛО, а не верите, что нашим инкогнито может быть иноземное существо.
        - Но это невозможно!
        - Да почему же?! - не унимался Лазаренко, словно его дико возмущала упертость Георгия. - Вы можете считать меня выскочкой, но есть у Артура Кларка - наверное, слышали про такого? - три закона, первый из которых гласит, почти дословно: если заслуженный, но престарелый ученый говорит, что нечто возможно, он наверняка прав. Если же он говорит, что нечто невозможно, он почти наверняка ошибается. Надеюсь, вы не откажете считать меня заслуженным человеком, и в какой-то степени ученым? Пожилым, разумеется.
        Георгий терпеливо смотрел на Лазаренко и чувствовал, что начинает закипать. Ему не нравился этот разговор и выводы, какие делал старик. Он открыл рот, но старик вдруг выпалил:
        - Есть еще второй закон Кларка. Если хотите обнаружить пределы возможного - уйдите за эти пределы, в невозможное!
        Волков хотел возразить на это чем-нибудь резким, но Лазаренко снова не дал:
        - А существует еще и третий закон! Любая высокоразвитая технология ничем не отличима от магии! А это именно то, с чем мы имеем дело! Магия! Живые мертвецы, ходячие кадавры! И таинственные незнакомцы, которые ими управляют! Вспомните, я вам рассказывал про Ведлозеро и тамошние чудеса? Про «студень», который деревенские в банки собирали, помните? Чудесный эликсир, заживляющий раны. А то, что мы нашли, эта слизь?!.. А маленький головастый гуманоид?..
        Георгий рассвирепел. И все же сорвался:
        - Да ну вас! И вообще, пошел я домой!..
        - Георгий, да постойте же! Я же беспокоюсь за вас! Да постойте же вы!..
        Но Волков только отмахнулся. Он почти бежал по коридору и не намерен был возвращаться.
        Он был невероятно зол на себя. Старик-то ведь прав до самых мелочей! Только почему-то не хочется открыто признать это. Потому что она - правда - ни в какие ворота не лезет!..
        Георгий вроде бы шел домой, но поток хаотичных мыслей оплел его сознание, и он даже не понимал - где находится и куда идет. Как робот, он брел по тротуарам и улицам и не заметил, как оказался возле управления. Только увидев перед собой знакомое крыльцо, как сомнамбула, неожиданно удивился тому, куда пришел.

«Зачем я здесь?»
        Он постоял некоторое время на улице, а потом зачем-то решил войти в здание. Поднялся на крыльцо, и странная идея неожиданно озарила его.

«А ведь нет более надежного места, где я могу спрятать эту штуку!»
        Когда он вошел, дежурный поприветствовал его и не стал даже задавать вопросов. Не раз Георгий заявлялся на службу среди ночи, если того требовали дела и лично шеф.
        Он поднялся в кабинет. Зайдя внутрь и не включая света, некоторое время постоял в тишине. Здесь было только одно место, которому он доверял, - и отнюдь не сейф. Он взялся за массивную ручку двери с бронзовыми наконечниками и выкрутил нижний, как гайку, просунул находку в образовавшееся отверстие. Как и предполагал, полая трубка оказалось точь в точь по размеру цилиндра. Завинтив наконечник обратно, Георгий постучал по ручке ладонью, убедившись, что предмет в полости никак не выдает себя. Конечно, физически не так надежно, как сейф, но с точки зрения логики - самое верное место. Надежнее, чем под семью замками.

«Даже если со мной что-нибудь случится, едва ли его найдут».
        Включив, наконец, свет и отсидевшись в кабинете с полчаса, тупо перебирая какие-то бумаги и даже не глядя в них, Георгий думал о том, что в данный момент совершает серьезнейшее должностное преступление, - он просто обязан сообщить обо всем, что случилось, кому-нибудь из своего начальства. Яковлеву - в первую очередь. Но не только обида заставляла его отказаться от этого. Случай с московскими «гостями» явно показал, что его представления о собственной роли в органах и общем обустройстве системы оказались слишком романтичными и далекими от суровой правды. Винтик в системе, мнящий себя важным звеном, с легкостью может быть выдран и заменен другим в точности таким же. И решают это люди отнюдь не семи пядей во лбу - он вспомнил подлую красную рожу полковника, фамилию которого так и не узнал. Не лучше были и остальные двое. В свете случившегося даже Корсунский не казался ему человеком положительным. Корсунский… Да что там Корсунский - даже к Яковлеву у Георгия доверия теперь было меньше, чем когда-либо за всю историю их знакомства.
        Хорошо, что старик Лазаренко ничуть не честолюбив, и упомянутая Нобелевская премия ему и даром не нужна. В том, что Михаил Исаакович будет помалкивать, Георгий не сомневался - этот человек достаточно обожжен жизнью, чтобы понимать, насколько опасным может стать собственный длинный язык. Хорошо бы все-таки еще и уничтожить всю эту слизь, которую намерен был сохранить Лазаренко.
        И этот проклятый цилиндр!
        - Уничтожить… - проговорил Георгий вслух.
        Чудовищная мысль пришла ему в голову.
        Урод обязательно вернется - не только за цилиндром, но и за человеческой жизнью. Нет лучшего способа сохранить в тайне свой секрет, чем избавиться от свидетелей.

«А я оставил его там одного!»
        И Георгий поспешил покинуть управление. Поймав лихую ночную попутку, он сунул под нос водителю удостоверение и велел мчаться к больнице.
        Сначала он нигде не мог найти старика. В беспокойстве обежал коридор, дергая подряд за ручки все двери. И, только обнаружив Лазаренко в закутке у старушки-вахтерши попивающего чай с вареньем, успокоенно вздохнул и подумал, что, наверное, в первый и последний раз в жизни привязался к одному человеку. И странно, что это оказался совершенно чужой ему старик, но добродушный и удивительно большого сердца человек.
        - Я… я забыл попрощаться, - ляпнул Георгий, и ему показалось, что старик смотрит на него с благодарностью.
        Вахтерша пригласила и его в свою каморку.
        - Проходите, - сказала она. - У меня медок есть. Донниковый, очень хорошо от нервов помогает.
        Георгий согласился - он уже решил точно не оставлять старика одного, пока ночь да пока не объяснится с ним толком обо всех своих переживаниях.
        Казалось, старуха чувствовала себя виноватой за беспокойство с милицией. Она так ухаживала за Георгием, что ему стало стыдно перед этой совершенно беззащитной и невероятно доброй женщиной, над которой он попросту посмеялся… Старушка весело делилась своими впечатлениями от ночи, о том, как ужасно напугалась и как вызывала милицию. И все просила прощения. Если бы она знала, кто должен ощущать свою вину…
        Попили чай, и Георгий дал знак Лазаренко, что пора выйти.
        - Михаил Исаакович, я тут подумал, что мне не стоило оставлять вас одного. И впредь… будьте осторожны, - попросил он, когда они вышли на лестницу и начали спускаться в цоколь.
        - Думаете, он захочет вернуться? - спросил Лазаренко.
        - Не исключено.
        Георгий остановился. Устало оперся на перила.
        Лазаренко внимательно смотрел на него, как будто ждал, что Волков еще что-нибудь скажет. Но Георгий молчал. Он, наконец, оторвался от перил и первым спустился в коридор. Еще издали он увидел, что дверь в прозекторскую открыта, хотя недавно был здесь, когда искал старика, и все двери нашел запертыми. Он вопросительно посмотрел на Лазаренко.
        - Я закрывал, - заволновался старик и проверил в кармане ключ.
        Помня, что в пистолете еще остался патрон, Георгий достал оружие и двинулся вперед.
        Дошли до двери. Георгий осмотрел замок - накладка на косяке выломана с корнем.
        Он приоткрыл дверь - внутри горел оставленный включенным светильник и виден был царящий в комнате раздрай. Предметы со столов сброшены на пол, стекляшки разбиты, в комнате с кушетками такой же разгром, и микроскоп валяется на полу. Даже столы сдвинуты с места, и одна из кушеток лежала перевернутая, как будто побывавший здесь злодей решил досадить как можно больше.
        Старик в растерянности остановился на пороге, глядя на руины:
        - Баночка… Здесь должна быть баночка из темного стекла!
        - Нету вашей банки, - уверенно сказал Георгий, даже не осмотрев толком комнату.
        - Жаль. Я так и не успел кое-что изучить.
        Лазаренко нагнулся и стал подбирать уцелевшие предметы.
        - Нету больше этой слизи! - Волков произнес это будто с наслаждением.
        - Что же теперь делать?
        - Радоваться, что живы остались! - произнес он.

«Хорошо, что я вернулся, - подумал Георгий, - кто его знает, пришел бы старик от вахтерши сюда пораньше и попал бы под замес. Но урод все равно может вернуться. Ведь главного он не нашел!»
        Георгий помог Лазаренко прибраться. Они смели осколки в кучу, вернули кушетку и столы на прежние места.
        - Ну вот и все. Как будто и не было ничего, - вздохнул старик, окидывая взглядом комнату. И добавил: - Почти так.
        Было заметно, что Михаил Исаакович только показывает вид, что не слишком-то удручен произошедшим.
        - Что-то я, знаете, устал.
        Старик улегся на кушетку. Георгию же спать совершенно не хотелось. Наоборот, он ощущал необычный прилив сил.
        - Вы ложитесь, Михаил Исаакович, а я тут побуду, - сказал он. - Как вы себя чувствуете?
        - Неважно, - не стал врать старик.
        - Может быть, лекарства какие нужны?
        - Нет, у меня есть.
        Лазаренко вскоре уснул. Георгий тревожно наблюдал за его дыханием - оно казалось беспокойным и неровным. Хотелось взять старика за руку и проверить пульс, но он предпочел пока не беспокоить его и просто наблюдал.
        Он сел на пол и, прислонившись к стене, держал пистолет на изготовку, намереваясь всадить последнюю пулю в любого непрошеного гостя, кто снова попытается войти в дверь, подпертую металлическим стулом. А там - будь что будет.
        Время шло, и вскоре он стал ощущать странное покалывание в затылке. Сначала не обращал на него внимания - подумал, что все-таки это последствие удара. Но покалывание с головы переместилось на шею и сменилось легким онемением. Вскоре Георгий понял, что не может вращать головой. Он попытался сменить позу, но онемение теперь захватило и спину. Руки тоже плохо слушались.
        Страха не было, только осознание того, что с тобой происходит что-то мерзкое. Как ни старался Георгий подняться, мышцы отказывались слушаться. Вскоре к покалыванию прибавился жар - он также начался с головы, перетек в шею, спину, конечности. Постепенно к Георгию пришло понимание, что он уже не управляет самим собой и превратился в комок мыслей, просто находящихся в оболочке, бывшей когда-то его телом.
        Некоторое время жар еще усиливался, а потом вдруг схлынул в один миг, и появилось чувство оторванности от всего физического, что мешало в былом состоянии: не стало боли, усталость исчезла. Ко всему добавилось ощущение невероятной легкости. Георгий отлично видел все предметы в комнате. Даже те, которые в принципе не мог бы разглядеть, если бы находился в обычном состоянии. Ведь он прекрасно видел не только те углы комнаты, которые находились впереди и по бокам, но - потолок и выщербленный кусок стены за спиной и все, что лежало под кушетками. И это притом, что не мог даже повернуть голову.
        Он вдруг подумал о старике, и тут же лицо Лазаренко появилось перед ним - умиротворенное лицо человека, позабывшего обо всех неприятностях и спящего сладким сном. Кажется, его не разбудишь даже пушечным выстрелом.
        Георгий подумал, что как назло именно сейчас кто-то может снова войти в дверь - кто-то представляющий опасность. И он ничем не сможет помешать чужаку.
        И тотчас на волне беспокойства Георгий увидел открытый проем двери, а за ним - пустынный коридор и погруженные в ночь больничные лестничные пролеты, где не было ни души.
        Создавалось впечатление, что он покинул свое тело и витал в коридоре.
        Сначала было страшно, затем он успокоился немного и все-таки одного не мог решить для себя - это происходит в реальности или он просто находится в забытьи? Нередко сны его, как, наверное, у каждого человека, казались настолько реальными, даже при всей своей фантастичности, что он готов был поверить в очевидность происходящего.

«Может быть, это смерть?» - без страха подумал Георгий. «Так, наверное, должно выглядеть отделение души от тела. Значит, есть она - душа?!»
        Ему вдруг захотелось смеяться от радости.

«А я ведь еще в этом сомневался, был совершеннейшей глупости человеком. Но вот что происходит с ней потом? Даже не потом - сейчас? Что происходит со мной сейчас? Ведь я - это я. Или не я? Умер или нет?»

«Умер или нет?!» - после этого повторенного вопроса впервые возникло чувство боли, жажда поскорее забраться обратно в собственное тело, спрятаться в нем. И тотчас исчезло ощущение полета, а вместе с ним та невыразимая легкость. Боль стала еще сильнее - совсем как тот жар, только недавно еще заполонявший каждую частичку его организма.
        Георгий застонал. То, что живой, откликающийся вибрацией голос исходил из собственного горла, порадовало его лишь на миг. Боль усиливалась и превращалась в бетонную оболочку, крепким панцирем сковывала его с головы до пят. Все так же нельзя было пошевелиться. Теперь все тело превратилось в боль. Что-то давило на ноги, жалило в грудь и руки. Все сильнее и сильнее. Когда боль стала уже невыносимой, Георгию захотелось кричать, но звуки утонули в груди под следующей порцией боли.
        Он был на грани потери сознания, когда неуправляемый мышечный импульс заставил его с силой дернуться и вытянуть ноги на полу.
        И, как только он это сделал, сразу вдруг отпустило - там внизу, в бедрах, коленях, ступнях, появилась приятная слабость. Боль еще оставалась выше пояса, но и она исчезла, после того как пришли в движение руки. Только движения эти были неуправляемыми и неосознанными.
        По-настоящему дикий страх Георгий испытал, когда понял, что тело его живет своей жизнью. Он видел, что стоит посреди комнаты, намереваясь отодвинуть стул, подпиравший дверь, и выйти. Но едва попытался остановить себя, заставить тело подчиняться собственным приказам, делать «так, как я хочу», острая боль опять вонзилась в грудь, прямо в сердце, и через нутро пробила в голову - в самый мозг, заставив на миг ослепнуть. Но он даже не мог обнять голову ладонями, чтобы защититься от этой боли.

«Хорошо, хорошо, я не буду сопротивляться!..» - зашептал Георгий, обращаясь неизвестно к кому, кто управлял сейчас его телом - так ему казалось.
        Сквозь слезы он видел, что ладони его тянутся к ручке двери, как открывают дверь, как он медленно выходит в коридор. Сейчас здесь гораздо светлее обычного - глаза хотят зажмуриться от света ламп, но не могут. Он боится споткнуться и упасть. Напрасно: ноги сами ведут его.
        Георгий вышел на улицу, уже догадываясь, что его ждут. И кто его ждет…
        Темная фигурка о двух ногах и с вытянувшимися по швам руками вышла из-за плотной стены кустарника. Георгий подошел ближе и послушно остановился, предчувствуя, что, если не подчинится, боль все равно заставит. Фигура приблизилась. Перед ним возникло лицо: совершенно безжизненное, подернутое ледяным равнодушием. Если раньше Георгий видел чужака лишь вскользь, то теперь мог рассмотреть лучше. Губы почти одного цвета с кожей и малозаметные. Почти неразличим нос, хотя отчетливо видны черные отверстия ноздрей. Никаких морщин и волос. Даже лоб без бровей и глаза без ресниц - мертвые и холодные, совершенно черные. Неудивительно, что этого урода можно принять за ходячий образ смерти.
        Чужак издал хрип. Георгий сначала не понял, потом сообразил - что-то от него хочет. И сразу же в голове возник образ цилиндрического предмета.

«Не знаю», - мысленно ответил Георгий, не в силах пошевелить языком и заставляя себя думать о чем угодно, только не о цилиндре.
        Ответ его не удовлетворил чужака. Снова послышался хрип, и снова в голове возникли образы - смесь воспоминаний недавней ночи, как будто быстро перематываемый из конца в начало красочный фильм, но совершенно без звука. Когда «в кадре» появились лейтенант Филиппов и его подчиненные, чужак теперь уже медленнее стал мотать
«фильм», заставив Георгия вспомнить до подробностей о своих переживаниях из-за найденного под стеллажом странного предмета.
        Хрип еще раз повторился. Георгий попытался расшифровать этот сигнал, но так ничего не понял. Одно только дошло до него - этот мерзавец каким-то способом влияет на его сознание. И требует вернуть предмет - свой вонючий цилиндр…

«А не пошел бы ты!..»
        Стараясь не думать о боли, не подчиняться ей, стиснув зубы, преодолевая сопротивление собственных мышц, Георгий тянулся к пистолету, в котором, он помнил, осталась одна пуля.

«Вурдалак ты или нет - сейчас поглядим!»
        Внезапная вспышка света полоснула в глаза. Через секунду, когда он нащупал пальцами рукоятку пистолета, но совершенно позабыл о том, что это за предмет и зачем ему нужен, Георгий вдруг понял другое: во двор заехал автомобиль и светит фарами.
        Яркий свет испугал чужака. Он ушел в темноту, и, когда Георгий вновь посмотрел вперед, рядом его не оказалось.
        Фары все еще светили. Придя в себя, Георгий повернулся к машине (вероятно, на
«скорой» кого-то привезли), позабыв, что держит в руках оружие. Свет тут же погас. Он спрятал пистолет и представил, как, должно быть, напуган водитель. Но был благодарен ему за то, что это внезапное вмешательство спасло его от страшной неизвестности.
        Какое-то время Георгий боялся пошевелиться. Но когда понял, что ничего не происходит, осмелел и для начала сделал шаг. Вроде отпустило. Хотя в голове все еще оставался какой-то зуд. Он двинулся наугад, намереваясь подальше уйти с этого места. Вскоре устал и опустился на пожухшие листья под каким-то деревом. Шевелиться не хотелось совершенно. Георгий обнял себя руками и задрожал. Зубы перестукивались друг с дружкой, по телу раскатился озноб. Лишь постепенно лихорадка прекратилась. Он просидел в этой позе неизвестно сколько времени, пока не вспомнил о Лазаренко.
        Он пришел вовремя - старик хоть и похож был на сладко спящего человека, но пульс едва прослушивался. Георгий побежал в соседний корпус, где находились дежурные врачи…
        - Все будет в порядке, вы не волнуйтесь, - заверил его вскоре немолодой врач экстренного отделения, упаковывая в свой чемоданчик стетоскоп и тонометр.
        Прошло пять минут с того момента, как Георгий привел помощь. После укола Михаил Исаакович лежал на кушетке с открытыми глазами. Рукав рубашки был закатан, и через толстую иглу системы капля за каплей стекало лекарство. Врач «скорой» отрегулировал подачу и велел своей медсестре понаблюдать за пациентом.
        - Спасибо, - чуть слышно прошептал Михаил Исаакович, когда Волков подошел попрощаться.

«Когда-нибудь эти приступы доконают его», - подумал Георгий, и его сердце сдавило от жалости.
        Придя домой, он все еще слышал звенящий звук в голове. Стоило закрыть глаза, и ночное происшествие так явственно вставало перед ним, что одна реальность (квартира, где он находился) сменялась другой - ночным больничным парком, наполненным прохладой и запахом прелых листьев. Квартирой Коли Чубасова. Белым туманом в лесу. И во всех этих видениях фигура чужака рядом - только протяни руку…
        Зуд и звон не проходили. Георгий пытался обжимать голову руками, намочил полотенце ледяной водой, обмотал им голову, насыпал в кружку несколько ложек растворимого кофе и долго глотал горькую жижу - ничего не помогало. Снова появилась знакомая болезненная тяжесть в теле - подступала к рукам и ногам.

«Вольфрам ты или шавка?! Дешевая тряпка или человек?!» - восклицая так, Георгий делал круги по квартире, не зная, как сломать импульс чужой воли, которой он должен подчиняться. Он вновь куда-то должен идти по чужому приказу. И Георгий даже знал куда…
        В сознании его вдруг сложился образ цилиндрического предмета - он лежит внутри дверной ручки. Аручка - на двери. Адверь - в комнате… И так далее, как в детских страшилках…
        - Ну уж нет! - зло закричал он, обращаясь неизвестно к кому. - Тебе надо, ты и доставай!
        Он забегал по комнате, зная, что скоро уже не сможет сопротивляться. И никакие дверные замки, никакие оковы не помогут.

«Оковы!»
        Георгий вспомнил о наручниках. Он заглядывал подряд во все шкафы, вытаскивал из них ящики целиком, переворачивая их и вываливая содержимое на пол. Наконец, нашел пару, не помня даже, как она оказалась в доме, знал только, что была где-то припрятана.
        Он подбежал к чугунной батарее, сначала пристегнул одну руку, затем, извернувшись, вторую. О том, как будет освобождаться, даже не думал. Надеялся только на одно - кто-нибудь обязательно придет на помощь. Хотя бы тот же Яковлев, если забеспокоится о сотруднике.
        Когда накатила новая волна боли, Георгий малодушно пожалел о том, что сделал. Боль становилась невыносимой. Ему хотелось выломать руки, вырвать кисти ладоней, перегрызть их зубами, превратить в кашу из мяса и костей, чтобы они могли выскользнуть из наручников. Он схватился зубами за плечо и что есть сил сдавил. Закричал и потерял сознание…
        Нет, не потерял, с ужасом понял Георгий - перед глазами возникло восковое рыло чужака. Глупо было считать, что тот не сумеет проникнуть в квартиру.
        Казалось, на лице у незваного гостя застыла гримаса неодобрения - едва заметные губы плотно сжаты, морщины на щеках, чуть покачивает головой.
        Далее Георгий скорее догадывался, чем слышал то, что от него хотят: не было настоящего голоса, а только мысленный посыл. Странным образом, интуитивно, он сам подбирал нужные слова, заглядывая в черные глаза урода.

«Не сопротивляйся, зачем ты это делаешь? - Губы даже не шевельнулись. Если ты поможешь мне, я не дам тебе умереть…»

«Я не хочу помогать, когда заставляют…»

«Ты должен сделать!..»

«Я не хочу! И не буду…» - Георгий вогнал в эту мысль всю ненависть, какая была в нем.

«Тогда ты умрешь от боли!..» - Впервые в черных глазах чужака появился свет разума. Холодный, но отчетливый блеск.
        Георгий почувствовал, что теперь ему хочется смеяться.

«Ну и к черту!.. К черту все!.. Я знаю, что за этим нет пустоты!..» - И он захохотал. Хотя понимал, что это ему только кажется. Он не может смеяться, если находится вне своего тела. Ведь настоящий живой смех - это всего лишь рефлекторные сокращения мышц, выталкивающих воздух из груди…

«…Какая глупость, рассуждать так… Я могу смеяться, когда хочу…»
        Вдруг что-то щелкнуло, и рукам стало свободно. Георгий обеими руками вцепился в батарею. Он увидел, что чужак стоит к нему спиной, будто не сомневается, что Георгий последует за ним.

«Пойди! Выполни все, что он хочет!..» - вопила та часть сознания, которая безумно страшилась боли. Но другая заставила Георгия собрать силы и выплеснуть ярость - он ударил чужака ногами, но тот отошел слишком далеко.
        Не достал. И руки расцепил. Лежа на полу, Георгий обернулся и поднял взгляд на плохо видневшуюся в темноте батарею - она теперь казалась невозможно далекой. Уже не дотянуться и не вцепиться обратно.
        Он понял, что больше нет возможности сопротивляться чужой воле. И все же оставалась какая-то надежда. На то, что мир перевернется; на то, что земля, то есть пол, уйдет из-под ног их обоих. Что разверзнется потолок, и молния вонзится в мерзкую башку твари. Что вмешаются все-таки какие-нибудь силы, которые существуют - должны существовать, - но в которые он раньше не верил…
        Нельзя так… невозможно… Я не хочу!!!..
        Извиваясь на полу, подобно змее, он вдруг нащупал рукой бесполезные теперь наручники. И швырнул в чужака. Легкий звон их сочленений вдруг превратился в оглушающий грохот… - Живой? - раздался в тишине чей-то чересчур громкий и знакомый голос и тут же обрадованно подтвердил: - Живой!
        - Нам следовало догадаться, что когда-нибудь это может произойти, - вторил ему незнакомый голос.
        Кто-то навис над Волковым. И этот кто-то бил его по щекам. Потом брызнул водой.
        Георгий открыл глаза. Он лежал на боку, видя крашеные половицы, освещенные фонариком. Луч сместился и осветил чьи-то туфли. Человек отошел в сторону, чтобы включить настольную лампу. Георгий посмотрел на него. Это был не знакомый ему мужчина. Еще одна фигура шагнула к нему, и, повернув голову, Волков узнал Яковлева.
        - Иван Сергеевич? Что вы здесь делаете? - Георгий с трудом шевелил губами.
        Он вновь посмотрел на незнакомца. Этот человек был младше Яковлева, но с таким же строгим, даже как будто уставшим выражением лица.
        - Ты сам с ним поговоришь или мне? - спросил незнакомец у Яковлева.
        - Давай ты, - ответил Иван Сергеевич. - А я пока ему хоть чай сготовлю. Или кофе. У тебя есть кофе? - склонился Яковлев к Георгию.

«Зачем он так кричит?!»
        - Кофе не надо, - он вспомнил вкус той жижи, которую глотал через силу, поморщился, - лучше чай…
        Когда Яковлев ушел, незнакомец присел рядом с Волковым, помог приподняться:
        - Больно?
        Георгий, прижав колени к груди, рассматривал вздувшиеся на запястьях красные полосы. Посмотрел на незнакомца.
        - Представьтесь, пожалуйста, - попросил он и усмехнулся, вспомнив, как те же самые слова говорил краснорожему майору. Усмехнулся, потому что и сейчас многое будет зависеть от того, как отнесется к его просьбе этот человек.
        - Меня зовут Анисимов. Сергей Иванович, - ответил незнакомец. - Можно Сергей. У нас не слишком большая разница в возрасте.

«Сергей Иванович, Иван Сергеевич, Сергей Иванович… - Георгий тупо перебрасывался именами Яковлева и Анисимова, словно в пинг-понг. - …Иван Сергей… Забавно…»
        - Вы как, в порядке? Или мне лучше подождать? - снова прогремел голос.
        - Я в порядке! - уверенно произнес Георгий. Даже если это было не так.
        Он потрогал волдыри на руках. Больно - но эта боль, как ни странно, показалась ему гораздо приятнее той, что он испытал в своем кошмаре. Щекочущая и не такая пронзительная.
        Повернулся к Анисимову:
        - Как вы здесь оказались?
        - Об этом позже. Я рад, что вы свободны, в том числе и от чужой воли…

«Откуда он знает про чужую волю? Ах да, все же все знают. Кроме меня одного…»
        - И вы вправе делать то, что считаете нужным, - продолжал Анисимов. - Например, послать меня и Ивана Сергеевича куда подальше. Однако я надеюсь, что вы этого не сделаете. Ведь вам хочется узнать, что происходит. Я прав?
        Георгий чувствовал себя унизительно, как будто вымолил, наконец, объяснения.
        - Ну так что же вы молчите?
        Куча вопросов до недавних пор роилась в голове Георгия. А вот сейчас, когда Анисимов предложил их задать, - будто испарилась.
        - Вам никогда не приходилось видеть неопознанные летающие объекты? - спросил гость.
        Волков уже почти совсем пришел в себя, но не настолько, чтобы поддерживать глупые шутки.
        - Это наводящий вопрос или розыгрыш?
        Он усмехнулся и перевел взгляд на Анисимова - похоже, тот не склонен был к шуткам.
        - Насчет НЛО? Нет, ни разу не видел, - честно ответил Георгий, хотя под тем туманом, что он видел в лесу, вполне мог скрываться какой-нибудь странный неизвестный объект. Сказать?
        - Я видел яркий туман… На Заячьем Лугу, - произнес он. - Это то, о чем вы спрашиваете?
        - Не только.
        - Мне показалось, что туман притягивал меня к себе.
        - И вам не было страшно?
        - Нет, - улыбнулся Георгий, и его ответ почему-то понравился Анисимову. Тот кивнул и задал следующий вопрос:
        - А уродливый незнакомец. Какое впечатление он произвел на вас?

«Уродливый» - значит, они тоже видели его. Какое впечатление? Если использовать печатные выражения - то кошмарное. Хотя это слово способно описать лишь незначительную часть тех эмоций, которые испытал Георгий.
        Он молчал и смотрел на Анисимова, не зная, как ответить.
        Вошел Яковлев и некоторое время наблюдал за немой сценой.
        - Может, самое время ему пойти освежиться? - предложил он. - По-моему, лейтенант Волков пока еще плохо соображает.
        - Я соображаю! - с вызовом произнес Георгий. - И не надо мной командовать! Достаточно уже.
        - Тебе сказано, вот и делай. Или пинками погоним.
        Георгий разглядел в его глазах хитрый блеск. И такой же - у Анисимова. Не просто так шеф требует, чтобы он пошел умыться. Что-то они опять скрывают от него. Хотят что-нибудь обсудить в его отсутствие. Посекретничать?
        Все же он подчинился. Встал и направился в коридор. На пороге комнаты с недоверием обернулся. Оба молчали, повернувшись к нему спинами. Георгий вздохнул и пошел к ванной.
        Что Анисимов, что Яковлев, они казались ему двумя сумасшедшими - только на словах желают объясниться, а сами несут какой-то бред.
        Наверное, и правда стоит ополоснуться? Холодная вода отрезвит. А то, может, я чего-то не понимаю?
        Он открыл дверь ванной и, включив свет, не сразу понял, что предстало его глазам. Сначала почувствовал запах. Знакомый - резковатый и тошнотворный. Затем увидел черное пятно на светло-голубом кафеле. По мере привыкания глаз пятно стало обретать человеческие формы. Под темным балахоном рельефно проступали очертания рук и ног, голова лежащего спрятана под капюшоном. Георгий наклонился. Он уже знал, что увидит, если сдернет капюшон: обезображенную голову без волос, пустой нос, как у сифилитика, синевато-бледную кожу. И глаза. Безобразно отталкивающие - впалые, как будто их и нет вовсе.
        Он вдруг подумал - а что, если этот человек не мертв? И схватит его сейчас! Мурашки пробежали по руке, когда Георгий в нерешительности остановил ладонь и медленно выпрямился.
        - Он мертв.
        Георгий вздрогнул, услышав сзади голос Анисимова.
        - Вы меня напугали, - повернулся он к нему.
        Анисимов сам наклонился к телу и схватился за балахон, в который был облачен незнакомец. Дернул.
        Под сорванной тканью Георгий увидел…

…Это был не человек…
        Чтобы понять это, хватило даже беглого взгляда на внушающее отвращение голое тело. Ни пупка, ни сосков, абсолютная девственная гладкость между ногами… Георгий отшатнулся, его замутило.
        - Думаю, ваш приятель Лазаренко пришел бы в крайнее возбуждение, если бы ему удалось препарировать это тело, - произнес Анисимов.
        Георгию хотелось сказать, чтобы Анисимов не смел говорить о старике в таком насмешливом тоне. Но решил, что насмешка, пожалуй, ему показалась: Сергей Иванович и сейчас очень серьезен.
        - Кто же это такой? - спросил Георгий, показывая на чудовищное тело.
        - Вы так до сих пор и не поняли?
        Анисимов молчал и смотрел на него по-прежнему строго, да еще и, как показалось Георгию, высокомерно - будто на какого-то тупицу. Не думая о том, что может заблуждаться, находя в чужом взгляде несуществующие эмоции, Георгий не выдержал.
        - Может, хватит?! - вскричал он. - Я не хочу, чтобы вы мне лапшу на уши вешали. Или вы сейчас мне все рассказываете, или… или…
        Он понял, что не может придумать достойной угрозы. И, понимая собственное бессилие, сдался:
        - Значит, они существуют? - потухшим голосом спросил он.
        - Если бы некоторые товарищи знали, насколько глупо это отрицать, - произнес Анисимов.
        - Но почему никто не говорит об этом?
        - Думаю, вы и сами понимаете почему.
        Георгий прильнул к раковине и подставил лицо под воду. Ополоснувшись, вытерся ладонями и сел на унитаз.
        В голове не укладывалось, что не человек лежал на полу его ванной. - а некое существо. И лицезреть его воочию, знать, что ты прямо или косвенно послужил причиной смерти этого существа, - отчего-то казалось теперь нелепостью и совершенно не укладывалось в голове.
        В теле опять проснулась слабость. Сергей Иванович отвел его в комнату. Вдвоем с Яковлевым они уложили его на кровать. Анисимов сел рядом, шеф устроился в кресле напротив.
        - Что он хотел от меня? - немного придя в себя, спросил Георгий, кивком показывая на ванную.
        - Чтобы ты принес ему ту вещь, которую он потерял, - сказал шеф. - На блюдечке с голубой каемочкой. Но галес нарушил один из главных принципов соглашения, предусмотренного нашим уставом. Пришлось его ликвидировать.
        Последние слова Яковлев произнес так, будто речь шла не об инопланетном госте, а о хулигане, по причине безнаказанности дошедшем до «мокрых» дел.
        - Как, вы сказали, его зовут?
        - Галес. Очень своеобразная раса.
        - Что же в ней своеобразного? - зло спросил он. Опять накатило раздражение. - Вы его из-за меня убили?
        - Да, - ответил Анисимов. - Опоздай мы немного, сейчас не разговаривали бы с тобой.
        Георгий сел, растер ладонями лоб. Схватился пальцами за волосы и некоторое время сидел так, погрузившись в себя и переваривая сказанное.
        - Бред… неужели все это правда? - поднимая взгляд на Яковлева, вполголоса сказал он.
        - Если бы мне два года назад кто-нибудь рассказал то, что ты услышал сейчас, я бы тоже не поверил.
        - Два года назад? Так что же было два года назад?
        - Была создана Консультация.
        - Какая еще консультация? - вяло спросил Георгий, уже совершенно не понимая, о чем идет речь.
        - Служба, где мы работаем, - ответил Анисимов.
        Он вынул из кармана очки и протянул Георгию.
        Обыкновенные очки, похожие на солнечные.
        - Наденьте.
        Волков послушно нацепил их на нос. Вопреки ожиданию, стекло оказалось слишком темным, почти непрозрачным - фигуры Анисимова и Яковлева едва угадывались.
        Внезапно Георгию показалось, что стекла засветились. А в этом свете возникли какие-то смутные расплывчатые пятна. Он подумал, что надо перестроить зрение, но изображение вдруг само по себе приняло нужную резкость…
        Как в кино, перед ним предстал странный пейзаж - пустынная, ослепительно-белая поверхность, изрытая многочисленными кратерами, изуродованная чудовищными обрывами. Ослепительно-белая - настолько, что в черном небе совершенно не угадываются звезды. Странный пейзаж без полутеней - только черное и белое. И Георгий понял вдруг, что это не Земля, а какая-то безжизненная планета. И не просто планета - Луна…
        В подтверждение этой догадки он увидел восходящий диск Земли, окутанной облаками и со знакомыми очертаниями континентов. Затем на «небе» зажглась яркая точка и поплыла к нему, вначале медленно, затем все быстрее. Но вот постепенно начала снижать скорость и села где-то далеко, отсюда не видать. Но в ту же секунду изображение колыхнулось, и Георгию почудилось, что он несется куда-то за горизонт с огромной скоростью. Мелькают под ним черные дыры кратеров. И вот он уже снова видит точку - на самом деле она еще не опустилась на поверхность - только собирается. И точка эта - космический аппарат. Из-под реактивных сопел корабля вздыбливается густая пыль. Когда она осела, стал виден спускаемый модуль, замерший на поверхности.
        Изображение внезапно прокрутилось вперед и затормозилось, выхватив кадр, где возле корабля возникла человеческая фигура в отражающем черноту скафандре, на плече которого виден звездно-полосатый флаг.
        А дальше - как при ускоренном прокручивании фильма. Один за другим перед глазами Георгия вспыхивали образы космических станций, спускаемых модулей, астронавтов-исследователей, наблюдательных зондов - американских и наших, советских… Георгий никогда не видел ничего подобного. Его поразила не столько реалистичность этих образов, сколько понимание того, что кто-то словно вел телерепортаж, наблюдая за всем этим со стороны.

«Со стороны!..» - поразило его.
        Последний эпизод, перед тем как изображение исчезло, был съемкой высадки второго советского лунохода, за путешествием которого несколько лет назад с восторгом следила не только вся страна - весь мир. Сейчас аппарат медленно двигался по лунному грунту, старательно огибая каждую крупную кочку. И вдруг остановился перед необычным предметом. Это был камень - гигантский монолит, отчетливо выделявшийся на фоне прочих линий искореженной поверхности. Необычно гладкий, со стороны он был похож на могильную плиту или стелу, на которой полагалась памятная надпись. Но надписи не было. В природе таких длинных и совершенно прямых линий не бывает по определению - это Георгий знал прекрасно. И потому застывший перед этой плитой луноход, вперивший в нее свои прожекторы и камеры, производил жуткое впечатление. Вот оно - детище выдающихся сынов человечества, оказавшееся за сотни тысяч километров от родной планеты и передающее все, что видит, на Землю. А напротив - нечто, вне всяких сомнений созданное чьим-то разумом.
        Изображение потухло, и Георгий не сразу сообразил, что сидит не в кинозале, а в собственной квартире. Он осторожно дотронулся до очков, снял их.
        Яковлев и Анисимов напряженно смотрели на него, оценивая реакцию.
        - Ничего себе! - всматриваясь в их лица, он смущенно улыбнулся.
        Первым откликнулся Анисимов:
        - Четырнадцатое февраля одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года, - размеренно произнес он, забирая у Георгия очки. - День, когда человечество, само того не подозревая, дало знак о том, что достаточно созрело…
        Георгий не выдержал:
        - Э-э, постойте, кажется, у Кларка про это целый роман! «Космическая одиссея»! Точно! Черный монолит. Вы меня разыгрываете!..
        Он потянулся к книжной полке, где лежала подаренная книга. Но Яковлев осадил его:
        - Ты невозможен, Георгий!
        Волков потупил взгляд. На самом деле он уже готов был поверить в то, что ему сказали и еще скажут Анисимов и Яковлев. Глупо считать, что они выдумали все это только для того, чтобы посмеяться над ним.
        Он все понимал. Но по привычке сопротивлялся той информации, которая свалилась на него. Он противился всему необычному, пока вел расследование. Не верил, когда впервые столкнулся с чужаком. Не верил до последней минуты, даже когда появились спасители - Яковлев и Анисимов, чтобы уничтожить чужака, ворвавшегося посреди ночи в его дом. И даже мертвое странное существо с чужой планеты, валявшееся в ванной, не способно было до конца изгнать его скепсис.
        Но он должен справиться с собой.

«Разве можно определить ту черту, по одну сторону которой реальность, а по другую - фантастика? Когда-то считали, что нельзя создать летающий аппарат тяжелее воздуха. Это противоречило известным на тот момент законам физики. Так что же меня смущает в том, что инопланетный разум все-таки существует?»
        - Вы, кажется, хотели рассказать о том, что было два года назад? - тихо произнес Георгий.
        Глядя на него, Анисимов нервно заерзал, явно радуясь, что Волков наконец-то проявил готовность слушать и внимать.
        - Начну издалека, - сказал Анисимов. - Было бы наивно предполагать, что человечество со времен своих первых разумных шагов не находилось под наблюдением высшего разума. Нет смысла углубляться в историю, но можно привести сотни и тысячи примеров палеоконтакта. Так или иначе, все они отражены в древней мифологии и современных религиях. Но сейчас речь о другом. Наша наука развивается неслыханными темпами. Если нарисовать хронологическую шкалу изобретений и принять ее равной одному году, то окажется, что в последние минуты этой шкалы совершено столько открытий, сколько не было за все остальное время.
        Анисимов сделал паузу, как будто желая удостовериться, что Волков его слушает достаточно внимательно. Продолжил:
        - Наука действительно развивается, но сознание отстает - так считают некие очень могущественные силы, которые называют себя Смотрителями Галактики. Они, к сожалению, правы. Мы, насколько умны, настолько же и неразумны. Пускать нас в космос, пока мы не можем разобраться в своих земных делах, - верх глупости. И если раньше эти силы отводили себе роль скромных наблюдателей, то после того, как мы начали осваивать космическое пространство, они перешли к активным действиям. Успешные экспедиции американцев на Луну и две высадки наших луноходов вынудили их к тому, чтобы запретить нашим обитаемым кораблям летать дальше околоземной орбиты. Все, что нам отныне дозволено, - это отправлять всевозможные зонды и эксплуатировать орбитальные станции. Не будет больше никаких межпланетных экспедиций - по крайней мере на ближайшие десятилетия. А для того, чтобы это пожелание наших братьев по разуму, - Анисимов выделил эти слова, - не выглядело откровенным и грубым вмешательством, они убедили некоторых людей в необходимости создать наднациональную организацию, которая называется Консультация. Эта международная
структура находится вне подчинения прочих земных правительств. И мы ее представители.
        - Мировой заговор. Даже вселенский… - Георгий хотел бы усмехнуться, но не смел. Оба строго смотрели на него.
        Продолжил Яковлев:
        - Это случилось примерно десять лет назад. Мы и американцы почти одновременно разработали новейший принцип космического движителя. Его использование позволило бы сократить время полета до любой из планет Солнечной системы. Смотрители не могли этого допустить. Они использовали для контакта людей, в том числе и космонавтов, и дали понять властям, что человечеству пока не место в космосе. Естественно, что государственным мужам не понравилась игра, где правила устанавливаются не ими. Но, как бы там ни было, Смотрители начали воплощать свои планы в жизнь. Они не дали развиться нашей Лунной программе, выводили из строя корабли и станции, которые не укладывались в отведенную Земле роль. Наши и американцы пытались сопротивляться, но мы, люди, не смогли найти общий язык. У них разные ведомства плели такие интриги, что больше вредили друг другу, чем занимались настоящим делом. Не избежали этого и у нас в Союзе. Два года назад, в семьдесят седьмом, в Министерстве обороны разработали спецпроект «Отражение». Они надеялись вынудить Смотрителей пойти на условия Земли. Для этого наши военные хотели устроить
провоцирующую атаку, использовать новое топливо в качестве оружия. Но вмешались конкурирующие спецслужбы. Наш доблестный Комитет Госбезопасности, где мы с тобой, Георгий, работаем. Помнишь тех троих? Они из спецгруппы при КГБ, которая два года назад сорвала планы Министерства обороны. Я тогда работал с ними…
        - А как они, кстати, себя чувствуют? - перебил шефа Волков и машинально потрогал зажившую губу, которую разбил ему полковник с неизвестной фамилией.
        Яковлев перехватил его движение:
        - Так это кто-то из них тебя так разукрасил? Красномордый? - догадался он. - Не нужно было лезть куда не просят! Я ведь тебя предупреждал! - Яковлев нахмурился и переглянулся с Анисимовым.
        - Вы и это знаете?
        Иван Сергеевич рассердился:
        - А кто же тебя, голубчик, привел в чувства, чтобы ты оттуда убрался вовремя? Хорошо, что увидели тебя там, пока с кораблем галесов разбирались. Не разговаривали бы мы с тобой сейчас! А сидел бы ты где-нибудь в застенках и давал показания этой тройке, которая рано или поздно очухалась бы! Полковник Алексеенко - это, брат, доложу тебе, та еще гнида. Знаешь, сколько людей они убрали тогда, два года назад? А меня не тронули - потому только, что я им нужен был здесь до поры до времени…
        Яковлев заметил его потухший взгляд и смягчил тон:
        - Ладно. Замяли. Я ведь тоже виноват, что до последнего испытывал твои нервы. Представляю, что ты обо мне думал… Так ведь я тоже должен был знать, потянешь ли ты… Ладно, - повторил Яковлев. - Вернемся к нашим… В общем, два года назад я работал на этих людей. Не знаю, какие намерения были у их заказчиков и кто именно из командования комитета их направил сюда, а только должны были они взять проект
«Отражение» под свой контроль. Но в Министерстве обороны их заговор раскрыли. В общем, там такое было!.. И все рухнуло! Смотрители уничтожили базу оборонщиков, где разрабатывалось топливо, и ни на какой контакт, естественно, не вышли. Они решили больше не связываться с правительственными организациями. Это просто случайность, что именно я встал у истоков создания русской службы Консультации. Как я уже говорил, в тот год я занимался расследованием взрыва, уничтожившего базу Министерства обороны. Я был в лесу на Заячьем Лугу. И эмиссары Смотрителей похитили меня…
        Георгий посмотрел на внезапно замолчавшего Яковлева ожидая каких-нибудь ужасающих подробностей.
        - Ничего страшного не произошло, - улыбнулся Иван Сергеевич. - В тот год они похищали многих. Видимо, искали подходящих людей. Я даже не объясню, почему они, к примеру, выбрали меня. И они не объясняют. Отчитываться не намерены. Просто дали в наши руки особую миссию. Диктовать человечеству чужую волю. Их волю. В противном случае нас всех ждет катастрофа. Всех нас. Понимаешь?
        Яковлев снова замолчал и полез во внутренний карман. Достал какой-то предмет, похожий на книжку или блокнот.
        - Это ридер, - он кинул планшет Георгию, тот поймал его и осторожно повертел в руках.
        Предмет оказался странным, весь цельный, без листков, как дощечка, и черный.
        - Возможно, лет через пять - десять такие устройства повсюду будут, - сказал Яковлев. - Если, конечно, ничто не помешает нашим планам. Как им пользоваться, надеюсь, разберешься. Это несложно. На нем очень много информации и документации. Это тебе для общего сведения.
        - Я? То есть…
        Георгий запнулся. Он почувствовал, что за словами Яковлева, и вообще за всем, что происходит в эту минуту, стоит что-то очень важное.
        Это вербовка - но отнюдь не из тех, пугающими историями о которых пичкали их на курсах. Здесь совсем другое.
        Яковлев поднялся из кресла и, приблизившись, заставил подвинуться. По-отечески похлопал Волкова по плечу.
        - И вы считаете, я достоин того, чтобы работать с вами? - Он выжидающе смотрел на шефа. - И не боитесь, что я вдруг захочу донести всю вашу правду до общественности?
        Яковлев рассмеялся:
        - Узнаю своего дорогого лейтенанта Волкова и понимаю желание противоречить. Доверяй, но проверяй, да? Ты же прекрасно знаешь, как отнесутся к твоему рассказу непосвященные люди - посчитают за сумасшедшего. А посвященные… С ними лучше вообще не связываться. Вспомни ту троицу. Так что оставь эти хохмы, Георгий Ефимович, для кого-нибудь другого. Мы здесь серьезные люди. Не в домино играть собрались.
        - Хорошо, - Георгий выпрямил спину, расправил плечи. - Всерьез так всерьез. Тогда скажите - значит ли все это, что вы мне полностью доверяете?
        - Да, - ответил Яковлев. - В тебе я никогда не сомневался.
        После таких слов Волков готов был простить все свои прошлые обиды.
        - А те гости из Москвы - они что-то знают об этой… о Консультации?
        - Нет. До сих пор нам удавалось хранить ее существование в тайне. Надеюсь, что и впредь.
        - Выходит, вы, Иван Сергеевич, засланный казачок? - Говоря это, Георгий снова усмехнулся против своего желания.
        - Выходит.
        - Да ладно, это я так шучу, не обращайте внимания, - заверил его Георгий.
        Голова пухла от информации.
        - Ему нужно побыть одному, - сказал Анисимов. - А нам еще надо бы заняться галесом.
        - Нет, я не хочу оставаться один, - воспротивился Георгий. - Можно мне с вами? Ведь вы не для того посвятили меня, чтобы я оставался ни к чему не причастным.
        - Да мы пока никуда и не уходим, - заверил его Яковлев. - Мы лишь упакуем его тело. А ты пока отдыхай.
        Они ушли в ванную, а Георгий снова внимательно рассмотрел планшет. Заметил большую кнопку и нажал. Вздрогнул, когда внезапно черная поверхность вспыхнула и превратилась в экран, как на телевизоре, только с идеальным плоским изображением.

«Вас приветствует информационная система группы «Консультация». Выберите локальное меню».
        Появилось изображение руки и ряд мелких подписей, разбираться в которых Георгий решил не торопиться. Он снова нажал на большую кнопку. Экран погас. Что же, начало положено. Он взвесил планшет в руках, подивившись его маленьким размерам. Положил прибор на книжную полку и, пока Яковлев и Анисимов возились в ванной, отправился на кухню, чтобы заварить кофе. Чувствуя, что дико проголодался, достал из холодильника все, что было из запасов, - обрезок колбасы, три вареных яйца, банку кильки в томатном соусе. Подготовил стол. Даже если они откажутся есть, он сам сметет все это в один присест.

«Как это все нелепо…» - подумал он, глядя на стол. Килька в томате и мертвый инопланетянин.
        За спиной хлопнула дверь ванной. Яковлев с Анисимовым вернулись.
        - Тело упаковано и готово к отправке! - заявил Анисимов и, разглядев угощение, нетерпеливо потер ладони. - О! Это очень кстати!
        Волков усадил их за стол.
        - Ты можешь задавать вопросы, - предложил Яковлев, наливая кофе себе и Анисимову.
        - Предупреждаю, их будет много, - ответил Георгий.
        - Так и должно быть, - кивнул Анисимов. - Без этого нельзя. Ты не представляешь, сколько их было у меня, после того как Иван Сергеевич заявился ко мне домой…
        Анисимов прихлебнул дымящийся напиток и зажмурился от удовольствия. Георгий смотрел на него и видел перед собой счастливого, очень спокойного и уверенного в себе человека. Ему тоже захотелось обрести такое же хладнокровие. Стать своим в команде. А для этого нужно обрести знание. Анисимов прав - нужно задавать вопросы, сколько бы их ни было.
        Он знал - теперь получит все ответы.
        - Иван Сергеевич, признайтесь, вы же нарочно спровоцировали меня, чтобы я продолжал вести это расследование? Вы не забрали вторые копии, хотя прекрасно знали, что я их сделал.
        Яковлев кивнул:
        - Надеюсь, ты меня простишь.
        - Ладно. А по существу… Я тут подумал. Ведь раз вы убили этого Смотрителя, значит, можно сопротивляться!
        - Не все так просто… - Яковлев развел руками. - И потом… То существо, это не Смотритель. По сравнению со Смотрителями галесы - просто никчемные создания.
        - Понятно, - сказал Георгий и сам же улыбнулся над этим словом. - Вы говорили, эти галесы - своеобразная раса. Любители мертвечины?
        - Не совсем. Для них мертвое тело представляет иную ценность.
        - И вы туда же, - хмыкнул Георгий. - Еще про гаитянских колдунов скажите.
        - А почему бы и нет, - оскорбительно удивился Анисимов.
        Пока оба прихлебывали и прожевывали, Георгий нетерпеливо ждал ответа.
        - Вы что-нибудь слышали о логических моделях цивилизаций? - спросил вдруг Анисимов.
        - Чего-чего-чего? - Георгий расширил глаза.
        - Не загружай ты его пока этими теориями, - сказал Яковлев.
        - Но мне надо знать, насколько он подготовлен, чтобы понять наши действия и принять следующую информацию.
        Георгий смотрел на них, чувствуя себя учеником, пропустившим все лекции в семестре и пришедшим на последнюю аккурат перед самым экзаменом. Он снова начал сердиться:
        - Вы меня простите, но нельзя ли объяснить все по-русски. Так, мол, и так. И не крутить вокруг да около.
        Яковлев усмехнулся:
        - Что ж, попробуем.
        Анисимов даже с каким-то насмешливым азартом посмотрел на Георгия.
        - Извини, я опять начну издалека. Итак, вернемся к теории, - продолжил он. - Поясню вкратце, о чем речь. Когда встает вопрос о таких вещах, как логика, развитие культуры, принципы морали и нравственности, мы всегда рассматриваем человеческое общество. Согласитесь, едва мы захотим применить эти понятия к сообществам термитов, ос или муравьев, как нам придется отказаться от привычных стереотипов. Действия насекомых могут нам показаться совершенно нелогичными, а о культуре, морали и нравственности, о наличии или отсутствии культуры и искусства я вообще умолчу, хотя полностью отрицать существование этих категорий в данных примерах я бы все-таки не решился. Слишком они сложны…
        - К чему вы клоните? - в нетерпении прервал его Георгий.
        - Я говорю к тому, что многие категории определены нами, людьми. И поведение чужих нам существ, которые, несомненно, обладают разумом, может казаться совершенно необъяснимым, часто нелогичным и даже неразумным.
        - Я похож на идиота? Нельзя ли проще?
        Анисимов замолчал и дал знак Яковлеву. Тот вступил в разговор:
        - Ты тут не выступай! Сиди и слушай, или мы с Сергеем сейчас развернемся и уйдем. А ты до самой пенсии будешь ломать голову - что же я такого не узнал? - поддразнил он, имитируя вредный голос. - Ведь будешь? Будто я тебя не знаю!..
        Слова его и тон показались Георгию обидными, его так и распирало сказать какую-нибудь грубость.
        Снова заговорил Анисимов:
        - Георгий, задаю вопрос - зачем нужно похищать труп из морга и вводить в него вещество, способное частично вернуть к жизни некоторые функции уже мертвого организма?
        - Так вот как это все происходит?! - Георгий вскочил в возмущении. - И вы все знали?
        - Да погоди ты! - снова осадил его Яковлев.
        - Так вот, - продолжил Анисимов, - я вновь задаю тебе вопрос. Зачем это нужно? Что можно сделать с мертвым телом, способным ходить и двигаться?
        - Если вы знаете, то скажите, - найдя в себе силы ответить достаточно спокойно, произнес Георгий.
        - Предположим, мы тебя спрашиваем, - устало сказал Яковлев.
        Поняв, что отвертеться не получится, Георгий задумался.
        - Ну… наверное, для того, чтобы управлять им… С какой-то целью.
        Казалось, его ответ необычайно обрадовал Анисимова с Яковлевым. Они даже переглянулись, не скрывая улыбок. Георгий с досадой смотрел на них - издеваются!
        - Это кажется логичным. Тогда встречный вопрос, - Анисимов даже привстал. - А почему для этой цели нельзя использовать живого человека? Ведь вам прекрасно известно о методах психофизического воздействия.
        - А если нельзя использовать живого человека? - допустил Георгий.
        Яковлев кивнул.
        - Вот именно!.. - воскликнул Анисимов.
        Георгий смотрел на него, как на безумного, и так и не мог понять, в чем здесь подвох?
        - Согласитесь, здесь наблюдается некая казуистика, - снова заговорил Анисимов. - Почему? Не потому ли, что в нашем обществе есть табу на этот вопрос. Любой умерший человек должен быть похоронен, и любые действия над ним, не вкладывающиеся в нормы этики, считаются надругательством. Верно?
        - Ну… верно, - с неохотой согласился Георгий. - Но это ведь и в самом деле неправильно.
        - Заметь, ты употребил слово неправильно, - подчеркнул Яковлев. - Но ты не сказал невозможно. А если бы кто-то нашел способ возвращать к жизни умерших и посчитал, что имеет право управлять ими, как захочет.
        - Хотите сказать, этот, как вы его назвали… галес управляет мертвецами?
        - В этом и есть своеобразие их цивилизации. Мы зовем их иногда пожирателями разума. Это название весьма точно характеризует логику их действий. Они считают крайне неэтичным хоронить мертвые тела, умеют их воскрешать, при этом восстанавливая лишь некоторые мыслительными функции. У нас в Консультации, кстати, до сих пор идет спор, как они это делают. Одни наши специалисты считают, что этот разум - наведенный. Другие склоняются к тому, что действия галесов - прямое доказательство существования души. Энергетической субстанции, скажем так. Согласно поверьям, какое-то время она пребывает рядом с телом. Галес восстанавливает эту связь, но лишь частично, только для того, чтобы выполнить какую-то ему нужную задачу. Получается что-то вроде зомби. Или биологического робота, если тебе так больше нравится. Если хочешь знать, каждый галес имеет право на своего личного зомби. Или нескольких, если так пожелает. А если тело при жизни имело физические недостатки, они устраняются.
        - Каким образом? - уже с интересом спросил Волков. - Ах да!.. - вспомнил он. - Вероятно, для этого и нужен тот странный предмет. Кстати, что это такое?
        - По сути - обычный шприц, - ответил Яковлев. - А вот внутри необычное вещество. Мы называем его «божественной амальгамой». Амальгамой - за то, что похоже на ртуть или расплавленное серебро. Божественной, хоть она и мерзко воняет, - за то, что способна восстанавливать разрушенные структуры мертвого организма и добавлять новые. При этом воссоздаются даже нейронные связи, а тело превращается в дистанционно управляемый биологический организм. Я объясняю просто, на самом деле там все очень и очень сложно. Если у человека, к примеру, были поражены внутренние органы, например сердечные клапаны, амальгама создает аналогичный биометаллический протез. В ней содержатся микроскопические элементы, которые выполняют роль строительных материалов. Прочитывая генетическую информацию разрушенных клеток организма, они пытаются воссоздать нечто подобное.

«Так вот почему так удивлялся Лазаренко, когда не мог понять, какие перед ним странные клетки…»
        - То есть вы хотите сказать, что эта вонючая жижа обладает чудодейственными свойствами?
        - Фактически так.
        - А если она попадет в организм живого человека?
        - Насколько нам известно, амальгама является ядом для живых.
        - И как быстро наступает смерть?
        Яковлев нахмурился:
        - Ты хочешь сказать, что она могла попасть тебе в кровь?
        После его вопроса, произнесенного траурным голосом, на Георгия накатила безысходность.
        - Как давно это случилось? - спросил Яковлев.
        - Сегодня ночью. Когда я схватился с этим… - Он никак не решался произнести ключевое слово: «инопланетянином».
        - Тебе было плохо?
        - Не то слово, - вспомнил Георгий свои ощущения.
        Яковлев и Анисимов переглянулись. Анисимов пожал плечами.
        - Вероятно, какие-то генетические особенности, и организм оказался сильнее, - высказал он свою гипотезу.
        - Один шанс на миллион, - шеф качнул головой. - С другой стороны, может, потому галес и привязался к нему. Посчитал, что товарищ Волков биологически - труп?..
        - Не смешно, - отреагировал Георгий.
        Яковлев усмехнулся:
        - Можешь считать, тебе неслыханно повезло. Обычно не больше двух часов после контакта крови с веществом, и… крышка. Амальгама вообще штука жуткая. Полученные с ее помощью существа - повторяю, можешь называть их зомби - довольно опасны. Они живут частично восстановленным разумом, и, как побочное действие, у них проявляется неслыханная тяга к плотоядности. Вот почему одно из тел на дачах нашли с ножом в животе - вероятно, человек, которого мы не знаем, защищался от напавшего и ткнул его ножом. Но амальгама действует только один раз - и покойник снова умер, причем разрушение тела происходит ускоренными темпами. То же самое и с твоим происшествием на стройке - зомби захотел сожрать чужую собаку, вот Фалеев его и убил.
        - Фалеев… Я ведь не делал по нему отчет. Значит, вы и вправду все знаете… Вы неотступно следили за мной? И за чужаком тоже?
        - Как бы иначе мы тебя спасли?
        - А там, возле больницы, на машине. Включенные фары - это тоже были вы?!
        По их молчанию он понял, что прав.
        - Но что мешало этому… черт бы его подрал… га-лесу… самому прокрасться в управление и забрать тот шприц?
        - Так ты спрятал его в управлении? - Яковлев рассмеялся. - Ладно, это мы потом обсудим. А что касается галеса, то они физически очень уязвимы. Убить их - не трудное дело.
        - Но ведь я и стрелял! Там в морге.
        - Что же ты думаешь, он был один? Того мы подобрали. Пока милиционеры с вами разбирались.
        - Значит, их было несколько?
        - Четверо. Одного ты ухлопал, двое в тарелке были. С этим типом, - Яковлев показал в сторону ванной, - мы тоже разобрались, и это уже не наша проблема. Не хрен было привязываться к живым людям.
        - Но раз их была команда, у них наверняка есть… друзья, коллеги, сослу… - Георгий усмехнулся. - Ну я не знаю. Кто-нибудь захочет отомстить?!
        - Есть такой риск. Но это ведь пожиратели разума - мы уже говорили о своеобразии их логики. Мы отдадим им тела. Они их оживят, по-своему, и будут довольны. Но галесы - вовсе не те, кого мы должны опасаться. Смотрители - вот главная сила, которая имеет власть в космосе. У них не только власть. У них совершенные технологии. У них - такие возможности, против которых мы бессильны. У нас нет ничего, что мы могли бы противопоставить им. «Человек - царь природы!» Но скажи это представителю любой внеземной цивилизации, и, если они поймут, что ты подразумеваешь под этим, они поднимут тебя на смех. Ну а теперь скажи - можем ли мы им хоть что-нибудь противопоставить действенное? Смотрителям раз плюнуть - если мы будем артачиться, они могут дать волю этим галесам, и те превратят нашу Землю в ад. Представляешь, что начнется?! И никакая армия, никакое наше оружие не выташит нас из этого дерьма, если мы только в него вляпаемся.
        - Это и есть то безвыходное положение?
        Яковлев допил остывший кофе и, не ответив сразу, посмотрел на дно чашки, как будто желая погадать на гуще.
        - То-то и оно! - ответил за него Анисимов. - Мы выполняем волю Смотрителей. Конечно, имеем некоторую степень свободы. Они оставили за нами право определять целесообразность действий - это записано в нашем уставе. Эти галесы - эмиссары Смотрителей. Они прилетели с инспекцией. Убедиться, что на базе в Заячьем Лугу не продолжаются работы над супертопливом. Чтобы не светиться самим, использовали мертвецов.
        - Вот почему все следы вели на Заячий Луг, - кивнул Георгий. - Там находилась их цель?
        - Ну да. Что-то там у них не срослось. Космическая капсула потерпела аварию и уже две недели торчала на Заячьем Лугу. Военные с ума сошли, не знали, как подступиться, пока мы с ними сами не разобрались.
        - Два года назад галесы уже накуролесили здесь, - добавил Яковлев. - Так наследили, что в Министерстве обороны до сих пор на ушах стоят. Я уже говорил, как наши вояки мечтали о выходе на контакт со Смотрителями. Но потом началась такая каша, каждый тянул одеяло на себя. Сколько спецслужб, столько и желающих появилось. Всем хотелось получить власть. Ведь их технологии - не чета нашим. Когда Смотрители с помощью галесов пытались определить свою политику в отношении нас, они еще не поняли, что совершили ошибку. Где это видано - использовать в своих целях покойников? Ты не представляешь, что творится в американской прессе. Одни сплошные зомби. С одной стороны, хорошо - слухи способствуют дезинформации. Но для работы никуда не годится.
        Яковлев решительно поднялся:
        - Но с сегодняшнего дня мы готовы поставить ультиматум. Если сотрудничество с нами, Консультацией в представительстве людей, интересно Смотрителям - они примут его. Мы намерены отказаться от практики доверять инспекции чужим расам! Разберемся сами. Достаточно с нас и того, что всякие внеземные твари и без того шныряют по Земле, похищают людей, ставят над ними опыты - в наших газетах об этом не пишут, но в западных - предостаточно.
        Его воодушевленный порыв быстро прошел.
        - К сожалению, это единственное, в чем мы можем позволить себе проявить настойчивость. Во всем остальном мы должны продолжать выполнять чужую волю.
        Яковлев натужно улыбнулся.
        - И все же у нас есть надежда. Мы стоим у истоков создания организации, которая будет определять будущее нашей цивилизации. И это не просто громкие слова, Георгий. Нам придется идти по очень тонкой грани, по лезвию. Балансировать между унизительным бесправием нашей расы на право распоряжаться космосом и надеждой на то, что это когда-нибудь свершится. Мы будем совершать страшные поступки - мы будем отнимать знания, новые технологии. Но в то же время мы станем их копить, развивать, совершенствовать силами своей организации и тех ученых, кто станет сотрудничать с нами.
        Он, наконец, замолчал.
        - Георгий, вы мужественный человек, - сказал Анисимов. - Мы очень нуждаемся в таких людях, как вы.
        И Волков понял, что все основное сказано. Теперь дело за ним.
        Глава 11
        Внутренняя документация группы «Консультация»
        Из отчетов по оперативной работе группы «Консультация» за сентябрь 1979 года

«…Два года назад галесы, будучи эмиссарами Смотрителей, использовали тела мертвых землян в качестве объектов для внедрения. После того как на днях на Землю прибыл очередной эмиссар, эта ситуация повторилась. Однако сегодня такая политика входит вразрез с Уставом Группы «Консультация», который запрещает неподобающие методы воздействия на представителей рас, чьи делегаты входят в Мировой Совет на правах наблюдателей. На основе этого права операция по инспекции бывшего полигона 2-Б была проведена сотрудниками «Консультации». Впредь все земные дела будут решаться только силами землян. Это же правило необходимо предусмотреть при выдвижении наших условий по дальнейшему сотрудничеству со Смотрителями…»
        Главный консул Русской Группы «Консультация» (РГК). Агент «Аякс».
«…Предлагается расширить Группу «Консультация» мобильными отрядами, которые, помимо указанных инспекций, будут осуществлять прикрытие от вторжения инопланетных сил, не подчиняющихся Мировому Совету и Смотрителям и представляющих угрозу нашему сотрудничеству. Координатором первой мобильной группы назначается агент «Вольфрам» (лейтенант РГК Волков Георгий Ефимович), который должен пройти соответствующее обучение».
        Главный консул Русской Группы «Консультация» (РГК). Агент «Аякс».
26 сентября 1979 г.
        Среда
        Казалось, утро растянулось до бесконечности, а все события, предшествующие этой ночи, отодвинулись так далеко назад, будто происходили в другой жизни и не с ним вовсе. Хотя Георгий прекрасно понимал, что это один и тот же день, ничего с этим ощущением поделать не мог.
        Они ехали на машине по еще спящему городу. Анисимов сидел за рулем, Яковлев рядом с ним. А за плечами Волкова, за спинкой заднего дивана, в темноте багажника
«Волги», лежало завернутое в специальную оболочку тело инопланетного гостя.
        Георгий испытывал легкий мандраж. Ему все казалось, что вот-вот они нарвутся на какой-нибудь милицейский пост. Не спасали даже мысли о том, что людям, служащим в организации, которой самой дозволено определять правых и виноватых, особенно нечего волноваться. Он завистливо удивлялся спокойствию Яковлева, который даже что-то насвистывал себе под нос, пока их «Волга» быстро мчалась по пустынным улицам, и никак не мог привыкнуть к мысли, что его шеф - слуга двух господ. И таковым ему надлежит стать самому.
        Он смотрел на дома с редкими светящимися окнами и размышлял о том, что есть, оказывается, другая сторона жизни, скрытая от миллионов людей, к числу которых когда-то принадлежал и он. И только это понимание избранности заставляло Волкова со смирением принять свершившийся факт. Он вспомнил, как они с Лазаренко разговаривали о фантастике, об эфемерных идеях будущего человечества, а вышло так, что теперь он сам имеет к этому непосредственное отношение.
        Без четверти шесть «Волга» подъехала к ничем не примечательному кирпичному трехэтажному зданию, похожему на цех какого-нибудь предприятия, к углу которого пристроен был гараж. Проехав на территорию, Анисимов подогнал «Волгу» к воротам и погасил фары. Слышно было, как сработал замок и загудел электродвигатель, открывающий сдвижные ворота. Внутри горел свет, и Георгий увидел обыкновенный с виду, разве что большой, гараж со смотровой ямой и рядами стеллажей по бокам. Машина заехала внутрь, и ворота снова автоматически закрылись.
        - Приехали! - сказал Яковлев, выходя из машины вслед за Анисимовым.
        Георгий выбрался наружу.
        - Это что, и есть главная база? - с удивлением осмотрелся он, скользя взглядом по пустым стеллажам.
        - Ну должны же мы чем-то прикрываться, - ответил шеф.
        Вдвоем они подошли к бетонной стене. Яковлев достал предмет, похожий на маленькую открытку, и вставил в прорезь. Что-то щелкнуло внутри, и открылся проход в небольшое помещение.
        Георгий не мог удержаться от вопроса:
        - Это что, лифт?!
        - Внизу шесть этажей, - ответил Яковлев. - А сверху какое-нибудь обычное здание, не привлекающее к себе внимания. Типовая схема.
        Подошел Анисимов, неся завернутое тело галеса. Теперь инопланетянин казался в его руках невероятно худым, почти невесомым. Как уже заметил Георгий, завернут он был в странную блестящую оболочку, на поверхности которой помигивал ряд мелких светодиодов. Еще в квартире Анисимов объяснил: это термочехол, охлаждающий тело до необходимой температуры.
        Волков готовил себя к тому, чтобы ничему больше не удивляться, но все же, когда лифт начал спускаться, ахнул - стены вдруг исчезли, и он понял, что непрозрачен только пол и задняя стенка. Его взгляду открылся огромный зал, размером с хорошее футбольное поле, центральную часть которого занимало высокое куполообразное сооружение с незакрытым отверстием вверху, обставленное лесами и трапами.
        Волков присвистнул, поражаясь размерам зала, от стен которого расходились коридоры уровней.
        - Привыкай, - сказал Яковлев. - Это еще цветочки.
        Лифт доехал до самого низа, двери раскрылись, и Анисимов с телом галеса вышел первым. Он сразу скрылся в соседнем коридоре, Яковлев же повел Волкова в другую сторону.
        Георгий заметил, что рядом с недостроенным куполом суетились люди в белых халатах, которые коротко кивали Яковлеву и Георгию и возвращались к своим делам. Все разного возраста - встречались парни и девушки младше Волкова, а также убеленные сединами старики. Он заметил, что никто не удивлен появлением здесь незнакомого человека, как будто это в порядке вещей. Людей было не так много, но достаточно для того, чтобы понять и удивиться - за какие-то два года в достаточно крупном городе в условиях строжайшей секретности создан огромный научный центр, а может, и тайный командный пункт управления. Еще не до конца построен, однако работа проведена титаническая.
        - Что это? - спросил Георгий, показывая на куполообразное сооружение.
        - Система орбитального наблюдения. Как будет готова, мы поднимем ее под муляж здания.
        И Яковлев показал наверх, где точно над куполом виднелось огромное вырезанное то ли в полу, то ли в потолке (смотря откуда смотреть) отверстие, закрытое лепестками диафрагменного механизма, как на фотоаппарате.
        - Первые три уровня занимает сектор опытных разработок, - Яковлев показал на верхние этажи. - На четвертом и пятом служебные помещения. А здесь, на нижнем, сектор обучения.
        Из зала они вошли в безлюдный коридор, отмеченный буквой «А». Идя за Яковлевым, Георгий вертел головой, его привлекали разные надписи и иероглифы, похожие на те, что он видел на планшете-ридере. Во всем этом ему только предстояло разобраться.
        - А как же охрана? - спросил он. - Мы свободно проникли сюда. Так же может любой.
        - Не любой. У меня и Сергея есть пропуск, а тебя система автоматически приняла как гостя, учитывая, что настроены мы были к тебе дружелюбно, и от тебя тоже не исходило агрессивное пси-поле.
        - Даже вот так? - подивился Георгий.
        - Вообще, мы через черный ход вошли. С другой стороны здания обычное крыльцо - для персонала. И злой дядя вахтер с плазменным пульсатором на бедре.
        По странной улыбке Яковлева непонятно было, шутит он или нет.
        - Сегодня мы занесем в базу твои биометрические данные, и ты сможешь проникать сюда беспрепятственно.
        Отшагав по меньшей мере с две сотни метров, они пришли, наконец, к своей цели. Здесь коридор пересекся с другим, более широким. Судя по уходящим на закругление стенам, он кольцом опоясывал подземное строение. По этому коридору они прошли еще немного, и показался еще один зал, заставленный всевозможной аппаратурой. Георгий догадался, что часть этой аппаратуры составляли вычислительные машины, но совсем не похожие на те, которые ему довелось видеть в машинном зале ЭВМ того института, где он учился.
        - Что это? - снова не удержался он.
        - Компьютеры, опытные стенды, виртуальные тренажеры, - говорил Яковлев с такой простотой, будто о примитивных счетах и калькуляторах. - Будет время, ты здесь все изучишь подробно. Сергей будет твоим непосредственным начальником. У нас пока мало людей, приходится занимать сразу несколько должностей. Он у нас еще и по совместительству кем-то вроде завхоза. За всеми вопросами можешь обращаться к нему, он здесь все знает.
        - А сам он где?
        - Сейчас оприходует галеса и придет к нам. Мы пока подождем. А чтобы тебе войти в суть дела, есть обучающий курс. Проходи. Сюда садись.
        И Яковлев показал на кресло, над которым будто в невесомости висел шлем, похожий на мотоциклетный. Когда Георгий уселся, шеф водрузил шлем на его голову. Стало глухо и темно. Затем появилось изображение, и Волков увидел шефа. Так ясно, как будто не существовало перед глазами никакого устройства с непрозрачным забралом. На всякий случай Георгий ощупал голову. Нет, шлем на месте.
        - Не обращай внимания, это трехмерный проектор, - услышал Георгий столь же ясный, чистый голос Яковлева. - Сегодня тебе надо будет пройти несколько обучающих заданий.
        Изображение расплылось, и Георгий будто вновь оказался в том огромном зале, как если бы только что вышел из лифта. Перед ним возникла объемная надпись «Начальный курс» и объемные изображения ста кнопок с подряд идущими номерами, первый из которых был выделен более ярким цветом. Он понял, что нужно протянуть руку и
«нажать» на кнопку, вероятно обозначающую номер урока.
        Время пролетело незаметно. Слушая зачитываемую приятным женским голосом совсем не скучную лекцию о целях и задачах «Консультации», каким-то странным образом Георгий запоминал каждое произнесенное слово, будто знание это проникало в его мозг вместе с приятным тембром рассказчицы. Он без ошибок ответил на вопросы контрольного теста и с удовлетворением отметил, что очень хочется начать следующее задание. Теперь это был подробный экскурс в прошлое. И начало его - те самые палеоконтакты, о которых говорил Анисимов. Голос еще только начал свой рассказ, а Георгий, с легко объяснимой дрожью внутри, неожиданно подумал о том, что любой ученый, интересующийся глубоким прошлым Земли, с легкостью бы отдал душу за то, чтобы прикоснуться к этой информации…
        К концу последнего урока он порядком устал. Изображение отключилось, и он вновь увидел перед собой лицо Яковлева, а на заднем фоне - Анисимова. Георгий совсем позабыл о шлеме и хотел отереть вспотевший от напряжения лоб. Наткнувшись на корпус, он ощупал его пальцами и осторожно снял необычный головной убор.
        Теперь он даже знал, что собой представляет этот шлем, - да и не шлем это на самом деле, а «транслятор мыслеформ» - устройство из квазиорганики, влияющее на ментальные процессы в организмах высших существ.
        Это внезапно открывшееся знание - со всеми подробностями вплоть до физиологических показателей, необходимых для скорейшего усвоения внешней информации, всплыло в его памяти так быстро, что Георгий не успел ему удивиться. Он только с сомнением посмотрел на стоявших перед ним Яковлева и Анисимова, как будто спрашивая: не съехала ли у него крыша.
        Чувствуя растекшуюся по телу слабость, Георгий понял, что без посторонней помощи не сможет даже сойти с кресла.
        - Ничего себе, несколько заданий, - сказал он.
        - Это нормально, - выдвинулся вперед Анисимов. - На общение с этой штукой организм тратит много энергии.
        Он схватил Волкова за руку и потянул на себя, помогая встать.
        - Ну, брат, скажу тебе, это рекорд! - сказал Яковлев. - Пятнадцать минут. Я даже соскучиться не успел.
        Георгий уставился на него с открытым ртом. Посмотрел на часы, не доверяя сказанному. Ему-то казалось, что время под шлемом тянулось медленно.
        - Я же тебе говорил, еще рано изумляться, - улыбнулся шеф. - Видел бы ты, как мелькала твоя рука, - только успевал нажимать на кнопки.
        Анисимов бережно усадил его в кресло напротив, которое оказалось чрезвычайно удобным, и Георгий снова мог бы рассказать, из каких материалов оно устроено, и что ему позволяет принимать анатомическую форму его тела.
        Он смотрел на улыбающихся Анисимова с Яковлевым, открыто радующихся его первому успеху, и первые же сомнения закрались в его душу. Он взглянул на шлем и словно кошки заскребли в душе: а ведь эта штуковина против его воли могла вместе со всеми знаниями втравить в память какие-нибудь морально-этические установки. А что - запросто.
        - Вижу твое недоверие!
        Яковлев будто читал мысли с его хмурого лица. Он присел в соседнее кресло по левую руку. Хотел в качестве моральной поддержки обнять Георгия за плечи, но тот отстранился.
        Георгий пытливо смотрел на него, желая спросить что-нибудь, но мысли потонули в потоке противоречивых эмоций.
        - Такое ощущение, что меня использовали, - выдавил он.
        - Это вполне нормальная реакция, - ответил шеф. - Но ты как думал? Чтобы получить эти знания, ушли бы годы.
        - А с другой стороны, мне кажется, что я словно создан для работы здесь. Будто я только и ждал этой минуты.
        - Естественное брожение мыслей для человека, который попал в число избранных, - кивнул Анисимов, занявший место справа. - Пока все не утрясется, так и будет.
        - Но почему вы решили, что я должен стать избранным? Кто дал вам такое право?!
        - Есть такие дороги, которые сами выбирают нас! - произнес Яковлев знакомой, немного суровой интонацией, и после этих слов Георгий вдруг ощутил, что, если продолжит возмущаться и жаловаться дальше, потеряет уважение к самому себе. Яковлев прав: нельзя вести себя как тряпка.
        Он окинул взглядом зал, подмечая каждый предмет в нем, теперь зная их назначение, и стараясь не удивляться тому, что в этой комнате для него больше не стало секретов.
        - И когда же это все появится в реальной жизни?
        Впрочем, он мог бы и не задавать этот вопрос. Из той информации, что стала его достоянием, он уже понял, что Смотрители кровно заинтересованы в том, чтобы вместо космических полетов дать людям новые технологии, которые могли бы отвлечь человечество от грез о других мирах и пространствах. Естественно, они дадут лишь те технологии, которые посчитают нужными и безопасными для себя.
        - Кое-что, возможно, никогда, - как будто в дополнение к его мыслям произнес Яковлев. - Впрочем, никогда не говори никогда, верно? - И он посмотрел на Анисимова. - Сергей у нас дока в технической части. Этот вопрос к нему.
        - Видишь ли, Георгий, - начал Анисимов, - кое-какие новшества вовсю используются на Западе, они и на контакт со Смотрителями вышли гораздо раньше, и в частную жизнь изобретения у них внедряются проще, чем у нас в Союзе, так что во многом они преуспели заметно лучше. Естественно, все это пока примитивные устройства. Мы ведь не можем сразу позволить запустить в производство планшет, какой теперь есть у тебя. Или этот транслятор.
        Он показал на соседнее кресло с невесомо висящим в воздухе шлемом.
        - Тогда сразу ясно будет, что дело нечистое. Да и к тому же мы ведь не даем готовые технологии, а только лишь намеки, подсказки. Иногда публикуем в печати статьи, если желаем навести ученых на какие-нибудь определенные мысли. Или даем свет тем разработкам, которые придумали сами люди и которые играют нам на руку. Или, наоборот, прикрываем те, которые не удовлетворяют нашей цели. Но об этом я уже говорил. Мы должны поддерживать паритет. Хотя, в чем он заключается, определяют, конечно, Смотрители.
        - То есть мы у них под надежным колпаком? - не удержался, чтобы не поерничать, Георгий.
        - Надежнее не бывает, - кивнул Анисимов.
        Яковлев повернулся к Георгию:
        - Ну что же, пора, как говорится, и честь знать! - Он хлопнул руками по коленям и встал из кресла. - Чего расселся? Поехали! Не забывай, у нас еще есть прямые обязанности!
        - Хотите сказать, мы сейчас поедем на работу?! - ошарашенно уставился на него Георгий.
        - Именно так. И будем старательно делать вид, что ничем не отличаемся от обычных людей.
        - Но это же… - Георгий не знал, что ответить. - Это же какая-то шизофрения получается! - воскликнул он.
        Анисимов рассмеялся.
        - Я, брат, в этой шизофрении два года живу, - усмехнулся Яковлев. - Жду не дождусь, когда пенсию дадут. А пока уйти не могу. Кто будет наши зады прикрывать? Инопланетные штучки, конечно - это здорово. Но иногда и корочками размахивать приходится. Хорошо, что Сергей нашу всю кухню на своих плечах тянет. Вот ты пройдешь обучение, тогда и свалишь из управления. Станешь нашей верной надежей и опорой!
        - Что, это мне еще снова предстоит? - Георгий с ужасом ткнул пальцем на кресло со шлемом.
        - Он еще спрашивает! Снова и снова. И еще сотню раз по стольку!
        Яковлев сочувственно хлопнул Георгия по спине:
        - Ладно, на сегодня даю тебе отгул. Если есть желание, можешь остаться. Сергей проведет для тебя экскурсию.
        Анисимов кивнул.
        - Что ж, - согласился Георгий. - Пожалуй, я еще побуду здесь.
        Яковлев направился к выходу. Внезапно развернулся, словно о чем-то вспомнил.
        - Да, кстати. Куда ты дел ту шкуковину с амальгамой?
        - Она в ручке двери в мой кабинет.
        Шеф перемигнулся с Анисимовым, кивнул на Георгия:
        - Я всегда знал, что у него не голова, а сплошная шишка мудрости. Ну ладно, дерзай, ученик! - И он пожал Георгию руку. - Выберешь себе кодовое имя.
        - Оно у меня уже есть. «Вольфрам», - сказал Георгий и немного напрягся, будто хватил лишнего со своей тугоплавкостью.
        - Ну что ж, отлично. Агент Вольфрам. Это звучит! - произнес Яковлев.
        Он попрощался с Анисимовым и вышел.
        - А какое у вас кодовое имя, Иван Сергеевич? - крикнул вслед Георгий.
        - «Аякс!» - донеслось уже из коридора. - А у Сергея… - уже неразборчиво.
        - «Баргузин», - рассмеялся Анисимов. - У нас прямо по буквам.
        - Интересно, как все это согласуется с заветами партии и правительства? - повернулся к нему Георгий.
        - Ты теперь гражданин планеты Земля. Вряд ли партия и правительство теперь смогут предложить тебе что-то дельное и по существу.
        - Все верно, - кивнул Георгий и, вздохнув, спросил: - Сергей Иванович, скажите, а есть у нас такое лекарство, которое могло бы восстановить функции бронхов?
        Он смотрел на Анисимова с надеждой, а тот, казалось, ничуть не удивился его вопросу, как будто прекрасно знал, кому может понадобиться такое лекарство…
        Наверху Георгий очутился уже к концу рабочего дня. Анисимов проводил его до выхода, закамуфлированного под шаблонную вахту, в будке которой расположился седовласый дедок и приветливо кивал всем выходящим. Георгий не знал насчет плазменного пульсатора на бедре, но о том, что у вахтера под столешницей расположена система видеонаблюдения, теперь был в курсе. Как и о том, что на вертушке имеется считыватель, который фиксирует каждого входящего-выходящего. Специальная карточка-пропуск лежала в его кармане. Он на всякий случай нащупал ее, прежде чем распрощаться с Анисимовым.
        - Ну, бывай, агент «Вольфрам», - тот крепко сдавил его руку.
        - До завтра, агент «Баргузин», - с непривычки не сдержав улыбку, ответил Георгий.
        Анисимов улыбнулся в ответ:
        - Не до завтра. Сегодня будем отправлять тела. В одиннадцать будь здесь.
        - Слушаюсь, - кивнул Волков.
        Он вышел в фойе, а за ним еще несколько человек. Двое мужчин, парень в спецовке, пожилая тетка - все прошли мимо, слегка кивая ему головами, и в глазах их он замечал принадлежность к тайне, которую эти люди вынуждены скрывать даже от своих близких. «Интересно, сколько их всего в городе?» - думал он, выходя на крыльцо.
        Выпорхнули еще две молодые женщины. С интересом посмотрели на Георгия. Видимо, у него был слишком глупый вид, потому что они, о чем-то пошептавшись, вдруг прыснули от смеха.

«Но-но, больно не задавайтесь!» - проводил он их взглядом.
        Георгий недолго постоял на крыльце, затем сошел вниз, прошел по аллее и посмотрел на здание уже издали. Кирпичный фасад, как обычно, фанерный транспарант на крыше по типу «Народ и партия едины!». Давно не мытые окна, ржавые карнизы. И невероятные секреты, надежно спрятанные глубоко под землей.
        Он посмотрел на часы. До одиннадцати еще полно времени. Да и дел особых нет - главное, только навестить Лазаренко в больнице.
        К остановке подъехал автобус, но Георгий пошел дальше пешком. Он медленно брел по улице, и город казался ему будто чужим. И чужие люди шли навстречу или обгоняли его. Он шел по городу, заново присматриваясь к витринам, плакатам, объявлениям, в которые вчитывался и больше не понимал их смысл. И как никогда остро чувствовал глубокую неестественность того мира, который окружал его. Те две женщины, к которым он мог бы обратиться с желанием поделиться этими первыми впечатлениями от своей новой жизни, давно растворились в толпе. Георгий подумал, что им, должно быть, тоже нелегко поначалу было существовать двойными стандартами. Но ведь человек привыкает ко всему. Привыкнет и он.
        Проходя дворами, он видел детей, играющих в песочницах. Ошалело носились дети постарше - с деревянными автоматами, а кому повезло, и похожими на настоящие, - оглашенно орали, наполняя дворы своими криками. Их заботливые мамаши и бабушки, наблюдающие за своими чадами со скамеек, радовались так неожиданно разгулявшейся погоде, успевая ловить последний шанс осени, пока еще не приспело время готовить ужины для мужей. Старики, как водится, оккупировали столики, развлекались игрой в домино или шашки, к ним присоединялись мужики помоложе, только недавно вернувшиеся с работы и желающие скоротать время за разговорами. А те из взрослых, кто поугрюмее, устало тащились в свои квартиры, намереваясь отдать вечер общению с телеящиком.
        Никто из них ничего не знал. И все они размеренно существовали в своем уютном крохотном мирке и редко вспоминали о звездах в ночном небе.
        Георгий добрался, наконец, до больницы. Вместе с другими посетителями, начавшими к этому времени стекаться к регистратуре, он отстоял очередь, чтобы узнать, где лежит Лазаренко. После недолгого разговора с регистраторшей поднялся в отделение пульмонологии. Когда вошел в палату, сразу увидел старика - полусидя на угловой кровати, тот читал, держа в руках сложенную в четверть газету. Рядом, на тумбочке, высилась неровная стопка других изданий, видимо многократно перечитанных соседями и кое-как сложенных вразнобой.
        В многолюдной палате гудели голоса больных, ожидающих прихода родственников. Все обратили головы на вошедшего, один только Лазаренко, казалось, ничего не замечал.
        - Михаил Исаакович! - позвал Георгий.
        Лазаренко встрепенулся. Отбросил газету и кинулся навстречу.
        - Я, к сожалению, с пустыми руками, - Георгий развел руками. - Но в следующий раз…
        - Ничего не выдумывайте! - Старик торопливо пожал ему руку. Повлек за собой в коридор. - Идемте, - сказал он. - Можно было бы и на улицу. Но я пока далеко ходить не решаюсь. Зато в коридоре есть чудная пальма! Если сесть за нее, она гасит все звуки и ничего не слышно, что говорят. Я тут уже все изучил! Идемте же скорее, пока место не заняли!..
        Пока шли, Лазаренко живо делился подробностями своего пребывания в больнице в качестве пациента. И вообще, выглядел бодрячком, чем очень порадовал Георгия.
        Пальма действительно оказалась шикарная. Она стояла в углу зальца для свиданий, и за ее огромными разлапистыми веерообразными стеблями прятался закуток с деревянной скамейкой, которую спешил занять Лазаренко.
        - Ну рассказывайте! - нетерпеливо потребовал он, едва забился в самый угол и прижался спиной к стене, по-деловому сложив руки. - Что-нибудь удалось узнать о нашем коварном типе?
        Произошла заминка. Идя сюда, Георгий должен был понимать, что каких-нибудь расспросов не избежать.
        - Я же по глазам вижу. Что-то случилось. Вам не хочется говорить?

«Он ведь ждет от меня правду, как будто чувствует, что я ее знаю», - думал Георгий, не сводя взгляда со старика.
        И все же молчать он тоже не мог. Каким-то чутьем старик угадал все то, что открылось ему. И разве он не заслуживает хотя бы частички правды?
        Чтобы не торопиться, собраться с мыслями и поведать только то, что интуитивно считает позволительным, Георгий взглянул за окно, где над городом стояло марево и воздух дрожал от жары.
        - Будет шторм, - сказал он вдруг и после недолгой паузы развернулся к старику. - Вы были правы, Михаил Исаакович. Он не человек.
        Старик буквально взорвался:
        - Я так и знал! - Он аж подпрыгнул на месте. Его выглянувшая из-под бороды и усов широкая улыбка заставила Георгия тоже улыбнуться.
        - Пожалуй, это единственное, что я могу вам сказать со всей определенностью, - добавил он.
        - Понимаю-понимаю, - кивнул старик. - Похоже, вы попали в тот переплет, когда лучше держать рот на замке! И все же я верил! Я знал!..
        Не переставая улыбаться, он потер ладонями колени и тоже посмотрел за окно:
        - Вы правы, погодка скоро будет дрянь.
        Лазаренко замолчал. А Волкову на самом деле хотелось, чтобы он спрашивал, чтобы допытывался: как, где, почему он узнал главную тайну похитителя кадавров? Но Михаил Исаакович, похоже, был удовлетворен ответом или только делал вид, что не хочет задавать лишних вопросов.
        - Меня пригласили работать в одну контору. На пол ставки, - усмехнулся Георгий, чувствуя, что и в этом он может признаться. В принципе, никто ему ничего не запрещал, никто не зачитывал никаких инструкций. Но, возможно, что-то ему все-таки внушила эта машина - транслятор мыслеформ - чего он даже не заметил. Уж слишком быстро он разложил по полочкам: какую информацию держать в тайне, а какую нет. Но, впрочем, у него всегда было это умение. Так что зря, наверное, эти подозрения…
        - А откуда он? Вы знаете? - придвинулся Лазаренко.
        - Пока нет.
        - А та субстанция? Что она такое?
        - Помните, вы упоминали Кларка и его третий закон? Так вот, по нашим меркам, это магическая штуковина.
        - Я так и знал!.. - с придыханием снова повторил старик. - Жаль, что не осталось хоть немножечко этой слизи. Я хотел изучить.
        Он закашлялся. И полез за баллончиком.
        Георгий вспомнил о главном, зачем пришел сюда. Он извлек из кармана тюбик, внутри которого слегка постукивали капсулы.
        - Михаил Исаакович. Я тут одно лекарство раздобыл. Импортное.
        И на губах его застыла таинственная улыбка.
        - Мы с вами еще повоюем…
        Эпилог

27 сентября 1979 г.
        Четверг
        Их было несколько человек - Яковлев, Анисимов и еще двое незнакомых Георгию людей. Чтобы попасть сюда - на небольшой пятачок на берегу Онежского озера - в стареньком
«газике», за рулем которого сидел Анисимов, они долго тряслись через поля, потом лесом по заброшенной дороге, с легкостью лани проскочили болото по старой гати. Иногда казалось, что автомобиль слетит с дороги, но Георгий уже подозревал, что машина эта не совсем простая и давно застряла бы там, где они ехали и куда никто не отважился бы сунуться на обычном «козлике». Уж больно тихо работал двигатель в те моменты, когда ему полагалось взреветь, и слишком лихо неслась машина по труднопроходимым участкам, как будто не подчиняясь физическим законам. Ее не останавливала ни чавкающая хлябь под колесами, ни крутые спуски-подъемы по бездорожью.
        Наконец, «газик», подняв волну, преодолел речку с каменистым дном, проехал с километр по рыхлому берегу и остановился возле устья, где безымянная река впадала в Онежское озеро. Прибыли на место.
        Чтобы согреться, развели костер. Перекусили. Практически все время молчали. Георгия хоть и распирало от множества с каждой минутой рождавшихся новых вопросов, но он решил, что всему свое время. Скукоженные тела галесов, завернутые в термочехлы, лежали в багажнике, ожидая своего времени.
        В третьем часу ночи в небе появилось свечение. Георгий задрал голову - на его глазах крупная звезда превращалась в пятно яркого света, сначала способное соперничать размерами с Луной, а потом и превзошедшее в яркости Солнце. Георгий почувствовал, как его кто-то пихает в бок. Он повернулся - Яковлев протягивал ему темные очки. Он торопливо нацепил их.
        Запахло озоном. Шар, похожий на медузу, медленно двигался по небу, как будто норовя достать до земли своими огромными щупальцами, похожими на тысячи серебристых «дождиков», какими украшают в новогодний праздник домашние елки.
        От «медузы» отделился шар поменьше. Когда он приблизился настолько, что можно было разглядеть его явно искусственную обшивку, Георгий подумал, что из-под брюха сейчас выдвинутся опоры, но аппарат застыл в воздухе, не касаясь земли. Анисимов с Яковлевым вытащили тела из багажника, двое помощников приняли их и понесли к
«тарелке», где аккуратно положили на землю в самом центре яркого светового пятна, оставленного летательным аппаратом. Поспешили отойти. Вскоре послышался вибрирующий звук, и два тела сами собой втянулись в «тарелку», после чего аппарат начал подниматься, постепенно увеличивая скорость. Внезапно он соединился с огромной звездой, которая, в свою очередь, вобрала его в себя. И теперь только она одна царила на небосводе, на котором откуда-то появились густые серые облака.
«Медуза» поднималась все выше и выше и вскоре исчезла за облаками, оставив после себя огромную промоину, которая некоторое время все еще светилась сама по себе.
        - Ну вот и все, - произнес Яковлев, когда вновь стало темно и тихо, а лес наполнился шумом ветра, предупреждавшего о начале грядущего шторма.
        Но это было не все. Георгий понимал, что узнал еще только часть правды. Лишь малую часть. И все было впереди.
        Вместо постскриптума
        В конце сентября в центральной районной больнице наконец включили отопление после долгих проволочек и заверений сантехников-ремонтников, что все будет сделано вовремя.
        Больные и врачи радовались теплу. Еще бы - с горячими батареями гораздо веселее, особенно когда за окнами холодный туман по утрам, да и днем солнце не так уже ласково.
        Особенно нравилось тепло местным тараканам, которые, вопреки всем стараниям дезинсекторов и санитарного контроля, все же обитали в больнице. Обычно рыжие усачи не водились в пристрое, где находился морг, - этих тварей отбивали пары формалина. Однако одна случайно забредшая в коридор беременная самка, затравленная инсектицидами и желающая спрятаться подальше от людских глаз, отыскала себе место за батареей, где уже несколько дней болталась забытая половая тряпка.
        Место оказалось не только уютным во всех отношениях, но и сытным. Размочив слюной присохшие к тряпке коросты, самка подкрепилась образовавшейся слизью и решила, что здесь будет настоящий рай для ее потомства. Впрочем, это не помешало ей вскоре издохнуть. А через какое-то время из ее отеки вылупились маленькие симпатичные тараканчики, похожие на крохотных черепашек. Они с интересом изучали свой дом, которым им служила горячая от батареи тряпка, а по вечерам покидали свое убежище в поисках влаги - на сырых окнах или на холодном каменном полу, где после влажной уборки долго оставались мокрые разводы.
        Неизвестно отчего: может, все-таки сказались пары формалина, а может, и другая возникла причина, - но вскоре новоявленная семейка молодняка, так никем и не замеченная, покинула свое логово. Прошло еще какое-то время, и среди больных поползли слухи, что, мол, появились в больнице странные тараканы, так и норовящие сожрать своего собрата. Говорят, слух этот распространила одна на редкость глазастая старушка, которая вечно маялась от больничной скуки.
        Ясное дело - враки. Но не прошло и года, как тараканы в больнице и вправду повывелись, чему весьма обрадовались ответственные лица. Но что там, да отчего, и действительно ли «тарасики» поели друг друга, естественно, никто в такую ерунду вникать не стал. Исчезли - туда им и дорога. А то, что свято место пусто не бывает, - так это еще бабка надвое сказала. Может, и та самая…
        Заброшенные городища средневековых государств Приморья, разрушенные погребальные комплексы императоров и великих полководцев. «Черные» археологи, «белые» археологи, полиция, местные бандиты и китайские триады, потомственный шаман и таинственный Шестнадцатый отдел ФСБ. Погони, перестрелки, гробница монгольского хана, наполненная золотом, амулет Прародителя…
        И древний Демон, которого обязательно нужно убить.
        Иначе он уничтожит мир.
        Случайно купив новейшую модель телефона, Михаил Птахин навсегда изменил свою жизнь. Возможности новой Сети оказались безграничны. Разговоры конкурентов, любая информация, прогноз будущего… возможно все.
        И никакой абонентской платы.
        Но платить Михаилу все равно пришлось.
        Правила для абонента простые: Сеть приказывает - ты исполняешь. Против тебя - бандиты, спецслужбы и китайские триады. Проиграешь - погибнет мир…
        Один из лучших шаманов космоса, Яр Гриднев - гражданин Терранской федерации и Ярранской республики. Точнее - бывший гражданин. Потому что ни Земли, ни Ярры больше нет. Катастрофа, уничтожившая обе планеты, была мгновенной.
        Вместе с экипажем торгового корабля «Ленинград-115» Яр должен найти того, кто виновен в исчезновении родных планет. Это смертельно опасно, слишком много обитателей Галактики хотели бы помешать Яру.
        Но шаманский посох - страшная сила в умелых руках…
        Много лет назад на Земле произошла катастрофа, и с тех пор солнце стоит в зените. Всегда. Потому что Земля теперь - плоская. Города превратились в крепости. За стенами - Степь. И мутанты. Выйти из города одному и без оружия - смерть. Добраться из Брянска в Москву можно только с караваном торговца, под охраной опытных бойцов. Или через Переход. Все так делают. Кроме Рыжего Хонды. Дикаря с двумя мечами.
        И это только одна история из этой книги…