Люди в сером 2: Наваждение Кирилл Юрченко
        Андрей Бурцев
        Мы не одни во Вселенной - в этом пришлось убедиться Георгию Волкову во время предыдущего опасного расследования.
        Он получает свое первое задание в новой роли. Теперь ему придется забыть свою прежнюю жизнь, свое прежнее имя. Отныне он - агент Вольфрам. Агент секретной службы, созданной под покровительством таинственных Смотрителей, самой загадочной и могущественной инопланетной расы.
        Но во Вселенной есть и множество других цивилизаций, преследующих свои цели в отношении землян. Чем им приглянулась наша планета? Что им нужно от нас? Они следят за людьми с древних времен - те, кого мы когда-то считали богами. Те, перед кем мы трепетали и кому поклонялись. Имя им - Легион…
        Андрей Бурцев, Кирилл Юрченко
        Люди в сером 2: Наваждение
        Мы не утверждаем, что на самом деле все происходит именно так, в таком порядке и в тех местах. Но мы твердо знаем, что нечто подобное происходило и происходит на самом деле.

«Истина где-то рядом» - сказал Крис Картер.

«Это - часть истины» - говорим мы.
        А насколько большая часть - судите сами.
        Пролог

6 июня 1981 года. Сибирск.
        Тетка была из тех, всюду-сующих-свой-нос гражданок, которых участковый Анатолий Ляшко держал на особом учете. Терпеть он их, естественно, не мог, как всяких сплетниц, однако ценил за неусыпную бдительность. Впрочем, их желание добиться аудиенции иногда переходило границы.
        - Римма Захаровна, я же вам сказал. Сегодня не принимаю. У меня с завтрашнего дня отпуск. Надо еще кучу дел сделать.
        - Анатолий Иванович, миленький, дай рассказать! - не унималась тетка.
        На голове сидевшей перед ним Риммы Захаровны красовалось что-то напоминающее скрученное махровое полотенце, как после мытья головы. Одета пожилая женщина была в туго обтягивающий полное тело сарафан с кружевными оборками, из разреза которого напоказ были выставлены голые покатые плечи. Еще бы добавить румянец на щеки и толстые золотые серьги - ни дать, ни взять, получилась бы кустодиевская «Купчиха за чаем». Конечно, постарше, чем на картине.
        Ляшко присмотрелся в замысловатому головному убору тетки - это действительно было полотенце, и торчащие из под него волосы казались влажными, что говорило о деле неотложной важности, из-за которого она даже не успела привести себя в порядок и приперлась сюда, несмотря на то, что суббота.
        Вздохнув, он отложил бумаги.
        - Ладно, что у вас там стряслось?
        - Не у меня. В двадцатой квартире, - наклонившись к нему, приглушенным голосом ответила Римма Захаровна.
        - Там, кажется, профессор Леденев с семьей живет? - припоминая, нахмурился Ляшко.
        - И что с ними?
        - А вот не знаю. Потому к вам и пришла. Вчера я сильный шум в их квартире слышала. А потом как будто звуки борьбы, и еще женские крики, и детский плач… - бойко докладывала тетка.
        Ляшко усмехнулся про себя. Звуки борьбы, - скажет тоже.
        - Я не постеснялась, конечно, сразу им позвонила. Никто не открыл. Ну, я настаивать не стала. Подумала, что застыдились. Это в час-то ночи трамтарарам устраивать! Хорошо, под нами магазин, сами никому не мешаем. Но Марковна с третьего этажа тоже слышала шум. А она как раз над ихней квартирой живет…
        - Ну, а что вы от меня хотите? - нетерпеливо спросил Ляшко. - Один раз в приличной семье скандал устроили, так на них теперь милицию спускать?
        - Да какой скандал, милый! Я же говорю - все очень странно. Ночью за стенкой я еще некоторое время слышала: «и-и-и, и-и-и. Сначала мне почудилось - будто крыса пищит, но слишком уж громко. Потом решила, это ноет кто-то. Я подумала, ребятенка забидели, вот он и плачет. Еле уснула. А сегодня прямо с утра к ним снова пошла. И опять никто не открыл. Я подумала еще, если Леденев на работу мог убежать даже в субботу, то жена-то его дома сидит, не работает, а у сынишки их, первоклашки, каникулы на прошлой неделе начались. Уж они-то оба дома должны быть. А не открыли! И подозрительно тихо у них теперь. Вот я к вам и побежала сразу! Что там случилось
        - разобраться надо! Ведь хорошая семья. Жаль, если бдительность не проявим. Жили себе спокойно, очень приличные люди, даже собачку на днях сынишке завели. Какая-то жутко дорогая псина. По мне, так она таких денег не стоит, мелкая больно и страшноватая, но сами знаете, чем бы дитя ни тешилось. Может, это она и пищала? Тоже ведь жалко животинку…
        - Хорошо, Римма Захаровна! - Ляшко остановил тетку, готовую тянуть бесконечный рассказ. - Сегодня же я загляну к ним.
        - Обещаете?! - обрадовалась она. - Вот и ладненько, у меня тут и заявленьице уже готово.
        В руке ее, будто по мановению волшебства, откуда-то появился листок.
        - Какое заявление, я же сказал, зайду.
        - Анатолий Иванович, а как же установленный порядок? Я вам сигнализирую…
        Ляшко резко вскочил, напугав тетку, и чуть не опрокинул стол.
        - Разве я когда-нибудь не выполнял своих обещаний?! - не выдержал он.
        - Хорошо, хорошо, как скажете.
        Римма Захаровна не без сожаленья забрала бумагу.
        - А как братец-то ваш, Олежек, что-нибудь о нем известно? - спросила она уже в дверях.
        Упоминание всуе о брате, который отправился служить в Афганистан и вскоре пропал там без вести (это была больная тема для Анатолия и всех родственников), показалось совершенно излишним. Ляшко поспешил выпроводить тетку из кабинета.
        - Так зайдете? - не унималась она.
        - Загляну, вечером непременно загляну!
        Лишь бы не забыть, подумал он. А, впрочем, завтра все равно его в городе не будет. Утречком к тестю в деревню! Первые дни отпуска он давно мечтал провести на рыбалке.
        Убедившись, что посетительница ушла, Анатолий встал в коридоре у окна, глядя на буйствующий молодой зеленью двор, и мечтательно представил, как уже завтра они с тестем и еще одним хорошим знакомым загрузятся в вездеход-«буханку» и поедут на озера. В тамошних водах окунек на два килограмма - обычное дело. Это не какой-нибудь там недомерок, а самая настоящая рыбина. Если повезет, можно и щуку поймать.
        Сладостные грезы Ляшко прервал голубь, неожиданно возникший перед окном. Он заставил Анатолия вздрогнуть и отступить. Птица захлопала крыльями, намереваясь усесться на карниз, но передумала и улетела. Качнув головой, Ляшко вздохнул. Стало так тихо, что он мог расслышать голоса из глубины коридора. Похоже, главный кому-то что-то выговаривает. Не желая лишний раз светиться перед начальством, Ляшко поспешил вернуться к себе. Впрочем, без ока старшего по званию все равно не обошлось. Дверь вскоре распахнулась, и в комнату вошел капитан Сухоногов.
        - Молодым кадрам привет! Можно тебя поздравить с первым заслуженным отпуском? Пора, значит, на отдых?! Солнце, воздух и вода! А вот проставиться-то ты, Толик, забыл, и мы не доглядели… Ну, да ладно. Меня сейчас Смирнов напрягал, спрашивал, принял ли я у нашего отпускника участок. Так что я к тебе загляну попозже.
        Сухоногов обвел взглядом кабинет, где, помимо рабочего места Ляшко располагались еще два пустующих стола.
        - Ты сегодня один за всех?
        - Да, - кивнул Ляшко, не склонный в данную минуту к разговорам.
        Но Сухоногов не спешил уходить.
        - Я тут в окошко старуху Бурносову заприметил. К тебе приходила? Опять чрезмерная бдительность?
        - Да так, на соседей жалуется.
        - Понятно, чем же ей еще заняться.
        Сухоногов уселся на стол напротив. Развернул лежавшую на нем пустую папку и принялся играться скоросшивателем. Присутствие капитана немного напрягало Анатолия, но все же последний день, можно потерпеть.
        - На профессора Леденева жалуется, представляете! - решил поделиться он.
        - Леденев… Леденев, - задумался капитан. - Это тот, который в «генеральском» доме живет? Дважды лауреат Государственной премии? Везет же мужику, два раза банк снял. Подфартило!
        - Чего ж сразу подфартило, - как будто обижаясь за жителя своего участка, возразил Ляшко. - Честно заслужил человек. Заработал.
        - А ведь еще неизвестно, сколько тыщ он отхватил на секретных проектах. За них-то премии тайным порядком дают, - со знанием поведал Сухоногов. - Так, говоришь, скандалит научная интеллигенция?
        - Не знаю. Его соседка так говорит.
        Капитан снисходительно посмотрел на него.
        - Небось, клятвенно обещал ей на сигнал отреагировать?
        Ляшко кивнул.
        - Распустил ты их. Ну, хорошо, можешь не напрягаться. Я сам завтра туда схожу. Значит, «генеральский» дом. Девятнадцатая квартира.
        - Это у нее. Профессор в двадцатой живет.
        - Будь спок, разберемся! Не забывай, когда-то я сам по твоему участку топтался. А с тебя бутылка.
        Капитан усмехнулся, заметив, как нахмурился Ляшко.
        - Ладно, шучу. Но отпуск ты все-таки зажилил…
        Сухоногов оставил скоросшиватель и папку в покое, слез со стола и направился к выходу.
        - Да, кстати, хотел спросить, - не дойдя до порога, он обернулся. - К тебе вчера визитеры приходили, это насчет брата твоего? Что, вести есть?
        Второе, в точности такое же дежурное упоминание об Олеге вызвало у Анатолия Ляшко чуть не скрежет зубовный. Он непременно послал бы Сухоногова куда подальше, будь они равны по званию.
        Его так и подмывало ответить Сухоногову в издевательски-раболепном тоне: «Как только что-нибудь станет конкретно известно, вам, товарищ капитан, я сообщу об этом в первую очередь…»
        - Пока ничего, - вместо этого смуро ответил Ляшко.
        - М-да, не повезло парню. И чего он в этот Афганистан сунулся?
        - Сунули, не спросили, - немного зло ответил Анатолий.
        - Ладно, не обижайся. Все образуется.
        Кислая мина Сухоногова быстро сменилась на привычное выражение благодушности и беззаботства.
        - Кстати, я тут с приятелем недавно встречался, - вспомнил капитан. - Он в командировку приезжал, сам в Ленинграде живет, в прокуратуре работает. Рассказывал жуткие истории про афганских крыс. Тебе рассказать? Не слыхал?
        Ляшко посмотрел на него, как на безумца. Настроение было вконец испорчено. Ему уже не хотелось никакого отпуска и никакой рыбалки. Он и так старался лишний раз не думать о брате, который, скорее всего, погиб. Опять представил слезы матери, отлитый из печали взгляд отца, и стало так же тяжко на сердце, как в тот день, когда им прислали извещение. Только все начали привыкать к потере, а тут опять - какие-то вопросы, какие-то непонятные визитеры…
        Анатолий мотнул головой, давая понять, что ему не интересен никакой рассказ, но Сухоногов деликатностью не отличался и понял его жест по-своему, как ответ на последний вопрос. Он вернулся обратно за стол и с воодушевлением начал рассказывать:
        - Короче, у них там взяли шайку мерзавцев, которые под видом экзотических собачек продавали афганских крыс. Смертельно опасных, между прочим! Да не просто продавали, а нарочно семьи подбирали. Где в семью ученого подкинут, или деятеля культуры, даже одному министру перепала. И так все прокручивали, заразы, чтобы эти семьи меж собой знакомы не были, чтобы никто ничего не заподозрил и не предупредил, понимаешь? А эти крысы, жуткие твари, я тебе скажу, им глотку перегрызть ничего не стоит! Ученые говорят, у них генная память на человечину, специально воспитанная. А как их поймали, эту банду - отдельная история! Короче, одна дамочка пришла проведать родственника, а тот в кухне лежит на полу и кровища повсюду. Дома никого, одна только маленькая собачка по дому бегает. Поскольку дамочка эта уже спала и видела себя наследницей, она собачку-то эту в клетку - хвать! - и срочно к ветеринару. Вдруг бешеная, а если вылечить, так хоть продать можно, уж больно порода редкостная! А ветеринар-то эту собачку увидел, глаза как выпучил: откуда у вас, говорит, эта бестия?! Таких, мол, только в специальных вивариях
держат. Это же афганская крыса, в сто раз агрессивнее нашей росомахи! Их кормят только мясом, а этих - как я говорил, специально на человечине взращивали!.
        Ляшко не сдержался, усмехнулся.
        - И вы во все это верите?
        - Я тебе больше скажу, это попахивает форменной диверсией! - возмущенно выкатил глаза Сухоногов. - Видали: афганские крысы под видом домашних песиков! Собачки страшненькие, но, говорят, в них есть нечто такое, чем-то привлекающее, сами даже будто бы на таксу немного смахивают. Да и как от такой откажешься, если редчайшей породы, коль еще и деньги есть? Ну, вот скажи, какому работяге сдалась собака за пять месячных зарплат? А обеспеченные люди могут себе позволить! И ведь знали, сволочи, кому подселять. Не простым людям, а государственно важным, понимаешь? Вон, как академик твой. Леднев.
        - Леденев, - поправил Ляшко. - Он профессор.
        - Без разницы. Я-то тебе про диверсию толкую. Вот держит эту «собачку» человек - а она постоянно в полуголодном состоянии. Он-то не знает, что ее кормить надо раза в четыре больше, чем настоящую собаку. Она терпит, терпит. А потом у нее р-раз! Как переклинит! И готова хозяина слопать, лишь бы нажраться.
        У Ляшко засвербило в голове - он вспомнил, как про собаку упоминала Бурносова. А еще - про шум, крики…
        Он отчего-то поежился и тут же отряхнулся: да ну, какая ерунда!
        Капитан Сухоногов наконец-то вспомнил о делах и поспешил к себе. Оставшись один, Анатолий подумал, что вечером все-таки придется сходить к Леденевым. Вовсе не из-за этого дурацкого рассказа. Просто Сухоногов никуда, разумеется, не пойдет, хоть даже и принял его участок на период отпуска. Больше треплется. Терять же лицо перед Риммой Захаровной Анатолию не хотелось вовсе. Надо выполнять свои обещания.
        Вскоре в комнату заглянуло солнышко, и воробьи за распахнутой форточкой зачирикали вовсю. Сидеть в каменной клетке было невыносимо скучно и тошно.

«А чего откладывать. Да прямо сейчас пойду! Жена у Леденева не работает, скорее всего, дома сидит. Соседке не открыла, так я ведь - власть!»
        Ляшко решительно собрался и быстро покинул кабинет.
        Анатолий думал, что вечно бдящая Римма Захаровна в такой хороший день будет, как положено одиноко живущим старухам, торчать у подъезда, но лавочка под раскидистой акацией, только-только набравшей полную крону, оказалась пуста. И в окошко никто не выглядывал. Видимо ушла в магазин или в гости трепаться.
        Рассматривая издали дом, Анатолий, как бы между прочим, вспомнил, что это четырехэтажное здание еще дореволюционной постройки когда-то проектировал его прадед, который и после революции оставался в городе известным архитектором. По рассказам деда, в первые годы здесь проживала и их семья, пока прадед сам не предложил новым властям свою огромную квартиру под уплотнение, а сам поселился в скромной постройке по соседству. А «генеральским» этот дом отчего-то называли в честь царского военачальника, некогда жившего здесь. Название так прилепилось, что сохранилось до сих пор, несмотря на то, что самого генерала шлепнули еще в гражданскую, причем в подвале этого же дома. Так что прадеду, который тоже был отнюдь не пролетарского происхождения, повезло несравненно больше.
        По другую сторону подъездной фрамуги Ляшко нашел взглядом окна квартиры Леденевых. Ему показалось, что в окне мелькнула голова женщины, а в другом еще чья-то, вроде мужская.
        Анатолий в сомнениях остановился посреди двора.
        Да ведь дело-то зряшное. Выдумала все старуха. Приличная семья. Еще засмеют, если сейчас заявиться к ним с расспросами.
        Он сунул руки в карманы, собираясь развернуться на каблуках, чтобы пойти обратно. Но внезапно что-то снова мелькнуло в окне, заставив его всмотреться. Бурое пятно разлилось по стеклу, немного отсвечивающее красным, как будто кто-то заехал банкой с краской изнутри. Крупные потеки залили чуть не половину створки.
        - Еще скажи, что это кровь, - произнес участковый себе под нос и опять поежился, как совсем недавно в кабинете, выслушивая бредни Сухоногова.
        Он решительно направился к подъезду. Однако, войдя, задержался в проходе первого этажа, прислушиваясь к звукам. Когда-то в просторных апартаментах помимо генерала и архитектора обитали еще четыре семьи, всего - шесть. Теперь же - раз в пять больше. Но и то, иметь здесь квартиру считалось престижным: все-таки потолки в три с половиной метра, и метраж не чета современным панельным «скоростройкам». Дом вообще поражал размерами (четыре этажа - как все восемь) и особым звучанием своего пространства. Если крикнуть хорошенько, то эхо долго не умолкает - это Анатолий запомнил еще мальчишкой. Но, естественно, кричать он не стал. Задрал голову вверх, оглядывая колодец лестничного марша. Потом всмотрелся вниз, в черноту подвального этажа. Где-то там скрывались тайны, которые они с пытались раскрыть в детстве. Подвал, в котором скрывается призрак расстрелянного генерала. Катакомбы с награбленными состояниями (генерал-то был ушлый), которых никто не мог найти.
        Тоже, нашел время вспомнить! - подумал Анатолий.
        Внезапно откуда-то снизу потянуло сквозняком. Он снова глянул вниз. Почудилось.
        Этот дом с детства вселял в Ляшко страх. Особенно вечно черный подвал. Было в этом страхе что-то серьезное, подспудное, от чего не так просто избавиться, даже будучи взрослым.
        - Перестань, - сказал он себе и тут же отругал за то, что говорит шепотом.
        Через пустой лестничный пролет (за стенами был магазин) он поднялся на второй этаж. Здесь было две квартиры. Слева располагалась девятнадцатая, в которой жила бдительная тетка. Двадцатая состояла из трех огромных комнат, объединенных в одну квартиру, отданную в полное распоряжение заслуженного ученого. Вход в нее располагался прямо напротив лестницы.
        Ляшко встал перед дверью квартиры профессора и нажал на кнопку звонка. Тот заверещал по-птичьи затухающей трелью. Никто не спешил открывать. Он позвонил снова.
        Анатолий заметил вдруг, что щель у косяка со стороны замка слишком велика. Надавив пальцами, он толкнул дверь, и та открылась. Ляшко ступил в темный коридор и, постучав по косяку, громко спросил:
        - Есть кто дома?
        Не дождавшись ответа, он притворил за собой дверь. В квартире было чувствительно прохладно и очень тихо, если не считать приглушенных детских голосов, едва проникавших с задней стороны дома, где находилась игровая площадка.
        Если здесь что-нибудь случилось, важно не затоптать следы, - подумал Ляшко.
        Стараясь двигаться как можно ближе к стене, Анатолий направился в сторону кухни, на окне которой видел багровые потеки. Внезапно дунувший в затылок поток воздуха заставил его обернуться. Но дверь в подъезд оказалась закрыта, а в коридоре по-прежнему было пусто. Пока он стоял и раздумывал над источником мощного сквозняка (воздух казался стылым, как из морозильника, и Анатолий непроизвольно содрогнулся), дунуло еще раз, но теперь с другой стороны и снова в затылок.
        Ляшко испуганно метнул туда взгляд. И там никого. Никаких звуков или скрипов, и непонятно, откуда так несет. Продолжая двигаться в сторону кухни, он прошел мимо трех комнат и заглянул в каждую - никого. Добрел до конца коридора.
        К его удивлению, стекло просторной и светлой кухни оказалось идеально чистым.
        - Что за хрень?!
        Не веря, что ему могло показаться, Ляшко подошел к окну и потрогал пальцами стекло. Затем уставился на стол, который занимал место посреди кухни. В центре его возвышалась плетеная из лозы корзинка с нарезанным батоном, а вокруг нее расположились: сахарница, вазочка с вареньем, ложки и три кружки с чаем или кофе, над которыми развевался парок. Словно кто-то накрыл только что на стол, собираясь завтракать. На миг Анатолию показалось, что все предметы расставлены странно - как будто бы в попытке создать чересчур идеальный порядок, включая некую симметрию.
        Ляшко выглянул в коридор и снова вернулся на кухню. Включился и заурчал холодильник, заставив участкового вздрогнуть. Он снова почувствовал затылком движение воздуха и испытал неприятную дрожь. Она прокатилась по телу, вызвав легкую испарину.
        Взгляд его скользил по периметру - от кухонного окна (форточка вроде бы закрыта) переместился на правую стену, нашел решетку отдушины (дыры казались не настолько большими, чтобы создавать сквозняк), затем проследовал по шкафчикам, раковине, корзинке со свежими огурцами и помидорами (неплохо живут товарищи), вернулся к столу, холодильнику, и в отражении хромированной ручки Ляшко неожиданно заметил движение.
        Он резко обернулся и увидел перед собой невысокого лысоватого мужчину, одетого по-домашнему, в трико и рубашку навыпуск.
        - Профессор? - растерянно спросил Ляшко.
        - Анатолий Иванович, здравствуйте! - скупо, без эмоций, произнес хозяин.
        Ляшко был несколько удивлен тем, что профессор знает его по имени-отчеству.
        - Здравствуйте, - ответил он. - А я…
        И не нашелся, что сказать, так ошарашен был внезапным появлением хозяина. Он был уверен, что в квартире только что никого не было. Хотя оставалось единственное место, куда он еще не заглядывал - ванная комната.
        В следующее мгновение на порог кухни вошла супруга Леденева. Очень красивая женщина - высокая, с крепким телом, холеным аристократическим лицом и длинными светлыми волосами, заплетенными в крепкую тугую косу. На ней было однотонное красное платье, оттенок которого заставил Анатолия вспомнить о пятне на стекле. Поглядев туда через плечо, Ляшко убедился, что окно по-прежнему чистое.
        Когда он снова обернулся на хозяев, рядом с ними уже стоял ребенок. Как он протиснулся в кухню, Анатолий не слышал. Мальчика он видел не раз - это был довольно шебутной и веселый мальчишка. Сейчас же он казался таким же серьезным как его родители. Держа обеими руками перевернутую вверх ногами книжку, крепко прижимая ее к груди, он так же пристально, как родители, разглядывал участкового.

«Они что, прятались где-то?»
        Вспомнив о причине своего прихода, Анатолий бегло осмотрел женщину и мальчика, пытаясь найти на их свободных от одежды участках тел какие-нибудь царапины или следы кровоподтеков, которые могли бы свидетельствовать о рукоприкладстве Леденева. Ничего такого он не заметил. У профессора тоже все было в порядке, хотя в таких случаях расцарапанные лица у мужей встречались довольно часто.
        Он обратил внимание только на одну странность, которой не придал значения минуту назад. Женщина, ее муж, мальчик - все трое были с босыми ногами. Но, может, у них так принято в доме. Пол холодный - вот и закаляются люди.
        Ляшко снова поежился. Здесь не только пол холодный. Как-то чересчур свежо. Даже странно. Будто из открытого ледника тянет.
        - Извините за беспокойство, - наконец, произнес он. - Поступил сигнал. Я должен был отреагировать.
        Он подумал, что следовало бы объяснить, откуда сигнал, и добавил:
        - Ваша соседка, Римма Захаровна…
        Анатолий не договорил. Его перебила Леденева. Так же однозвучно, как супруг, она произнесла: \
        - Да, она заходила к нам только что.
        Хозяйка улыбнулась. Ляшко показалось, что не так уж жизнерадостно, скорее механически. А следом за ней, по очереди, как по команде, изменились в лице муж и сын. Оба заулыбались, показывая чистые ровные зубы.
        - Только что? - переспросил Ляшко. - Значит, она дома?
        - Я не знаю, - монотонно ответила Леденева. Как и у мужа, все тело ее, и лицо, хранило неподвижность, даже губы почти не шевелились.
        - Пожалуй, мне пора, - сказал он.
        Шагнув к выходу, Ляшко тут же остановился. Никто из троих не собирался его пропускать.
        Ляшко обескураженно уставился на них. Заминка длилась несколько секунд, прежде чем первым отреагировал Леденев. Он как-то странно посмотрел на супругу, затем на участкового, после чего сместился в сторону. Его жена и ребенок отступили в коридор.
        Когда они втроем проделали эти шахматные движения, Ляшко быстро шагнул через порог кухни, заставив мальчика подвинуться еще. Он чуть подтолкнул ребенка, но почувствовал с его стороны неожиданное сопротивление, пришлось даже приложить силу, чтобы достаточно освободить себе проход.
        Ему казалось, они специально решили поиздеваться над ним. Сначала спрятались в ванной или где-нибудь в шкафу, теперь комедию ломают. Да еще сынишку подговорили.

«Психи!..»
        Впрочем, высказывать претензии Анатолий почему-то не решился, ему хотелось поскорее убраться из странной квартиры.
        После светлой кухни в коридоре было мрачновато, и потому в пятне, устремившемся ему навстречу по темному полу, он не сразу распознал собаку. Вначале это пятно показалось большим чернеющим комком, похожим на обтекаемый, слегка поблескивающий сгусток чего-то живого и непонятного. Чуть позже Ляшко разглядел голову, лапы, хвост и облегченно вздохнул. В следующий момент снова испугался - что собака вдруг укусит его. Он всегда испытывал недоверие к хвостатым гавкающим созданиям и, в общем-то, недолюбливал их. Это чувство было взаимным.
        Ляшко остановился и прижался к стене, ожидая, что будет дальше. Теперь он более четко видел животное. Да - собака, и несколько странная на вид. Как будто без шерсти, или она настолько короткая, что тело кажется вовсе лысым. Может, это и есть та безумно дорогая порода, про которую говорил Сухоногов? Вот только на таксу она совсем не похожа. Скорее на бультерьера - кажется, так называлась порода, о которых Ляшко читал только в справочниках, но в живую ни разу не видел. По всей стране Советов их, возможно, считанные единицы. Но в сравнении с этой страхолюдиной, даже похожий на крысу бультерьер, однажды увиденный на картинке собачьей энциклопедии, казался изысканным красавцем.
        Глаза собаки немного светились в темноте. Она смотрела на Ляшко в упор, и участковый мог поклясться, что нутром чувствовал этот взгляд, его пронизывающую силу.
        Он хотел крикнуть, чтобы хозяева придержали псину, но собака проковыляла мимо - к кухне, где остановилась. Вышедшие в коридор хозяева обступили ее. А она разлеглась у их босых ног, уверенно и настороженно посматривая на гостя.
        - До свиданья, - сказал Ляшко.
        Никто не произнес ни слова.
        Проделав несколько шагов к выходу, Анатолий опять ощутил затылком движение воздуха за спиной и услышал звук, похожий на дыхание, почти у самого уха. Здорово перетрухнув, он обернулся. Но никто из четверых, как оказалось, даже не сошел с места.
        Открыв дверь, Ляшко вышел в подъезд и захлопнул за собой дверь. Услышав щелчок замка, он поспешил отойти от квартиры Леденевых не меньше чем на три шага.
        В подъезде было очень тепло и светло. Радовали даже оставленные хулиганами жирные надписи на стенах. Ляшко уставился на дверь профессорской квартиры и снова судорожно поежился.

«Что за ерунда. Чего я так испугался?»
        Не найдя объективных причин к такой реакции, Анатолий вспомнил о соседке Леденевых и позвонил в ее дверь. Он звонил долго, пока Римма Захаровна не открыла. В щель, оставленную цепочкой, едва видны были ее нос и один глаз.
        - Все у них в порядке, у Леденевых, - произнес Ляшко, чувствуя, как ему тяжело говорить: в горле пересохло. - Все живы, никто никого не убил. Нечего панику разводить.
        - А ты поздно пришел, дружок! - прошипела старуха. - Там уже все порешено за тебя! И твово брата я видела. Он здесь был. Страшный, как смерть! И призрак генерала с ним! И Гога с Магогой!..
        Старуха внезапно заткнулась, надув щеки, будто воды в рот набрала и просипела, прижав дрожащий палец к губам: тс-с-с!
        Ляшко хотел накричать на нее, но тут же передумал, поняв, что старуха тронулась умом со своими вечными подглядываниями за соседями, оттого и несет бред. Он рассерженно махнул рукой и начал спускаться вниз.
        Немного кружилась голова. Происшествие в квартире профессора по-прежнему казалось ему досадным и неприятным, но сейчас Анатолий готов был списать его на плохое самочувствие. Может, он банально простыл, и у него температура - еще не хватало заболеть перед отпуском.
        Пройдя до середины двора, участковый остановился и посмотрел на дом. Нашел профессорское окно.
        Сквозь чистое стекло три фигуры наблюдали за ним - отец, мать и сын Леденевы. Причем, голова мальчишки едва выглядывала над подоконником. И где-то там, с ними, была странная собака. Анатолий вдруг подумал, что и она, сидя на полу, тоже, наверное, смотрит в его сторону, как будто может видеть сквозь кирпич старых стен.
        - Да идите вы на…! - резко выпалил он.
        С напускной бодростью и насвистывая: «а нам все равно!..» он зашагал дальше, взяв с себя обещание думать только о завтрашней рыбалке, но вскоре не выдержал, вывернул голову через плечо.
        Фигур в окне не было.
        Глава 1

«Въ этой стран?, мен?е другихъ изсл?дованной на всемъ материк?, лежитъ подножiе плоскогорiй, на которомъ возвышаются громадныя вершины, превосходящiя высотою даже вершины Пиренеевъ, а неподалеку къ западу открываются проходы, наибол?е пос?щаемые во вс? времена, между равнинами Туркестана и долиною Инда, благодаря чему Афганистанъ сталъ такъ важенъ въ военномъ отношенiи и еще бол?е того сталъ играть роль въ исторiи торговли и переселенiй…
        Хотя ни преданiя, ни легенды не говорятъ ничего о переходахъ по горамъ въ древнiя времена арiйскихъ предковъ, но т?мъ не мен?е близкое родство, почти тождество религiй, обрядовъ, молитвъ и сходство языковъ и цивилизацiи на берегахъ
«индiйскаго Семир?чья» - не допускаютъ сомн?нiя въ томъ, что горные проходы… были хорошо известны и утилизированы. Походы Александра, зат?мъ влад?ния греческихъ государствъ, простиравшихся отъ Бактрiаны до покатостей сн?жныхъ горъ и, можетъ быть, до самаго сердца Индiи, сблизили вновь оба конца арiйскаго мipa черезъ проходы Гинду-Куша; зат?мъ буддистскiе миссiонеры… Монголы, Турки, Персы проложили эти дороги по азiятскимъ вершинамъ, а теперь Pyccкie и Англичане, одни - расположившись лагеремъ въ равнинахъ Оксуса, а другiе - въ укр?пленномъ полукружiи, въ которомъ Пешаверъ занимаетъ центръ, - ожидаютъ, въ чемъ сильно уб?ждены туземцы, сигнала штурма и сраженiй».
        Элизе Реклю. «Земля и люди». Всеобщая географiя. (пер. с франц.), т. IX. 1887 г.

«До похода Александра-Великаго въ Индiю, куда проникъ онъ черезъ Кабулистанъ, не им?емъ мы объ этой стран? почти никакихъ положительныхъ св?д?нiй; все что можно сказать о судьбахъ ея до этой эпохи основывается на соображенiяхъ и догадкахъ… Верить Парсiйскимъ преданiямъ, такъ о Кабулистан? упоминается еще въ Авест?, подъ вменемъ Ваэкерета, седьмой страны созданной Ормуздомъ* но самъ посл?днiй переводчикъ Авесты, Шпигель, не придаетъ большой ц?ны этому преданiю, считая его скор?е не за преданiе, а за догадку Гузварешских переводчиковъ Авесты. Ваэкерета характеризуется въ этой последней как «Дужако шаянэмъ», что, по Шпигелю, можно переводить и «Жилище Дужака», и «Жилище Дужаковъ», принимая слово Дужакъ за собственное имя лица или народа… Дал?е, также Авеста язвою страны Ваэкерета считаетъ пайрика, злыхъ существъ женскаго рода, одаренныхъ, на соблазнъ людямъ, очаровательными прелестями…
        Скаты и гребни горъ в стран?, вид?ли мы, представляютъ повсем?стно почти, остатки ст?н прежняго времени, обозначаемые теперь у туземцевъ общимъ названiем? Кафиръ-Кала, «языческихъ замковъ», или «языческихъ городищь», на томъ снованiи, что по мн?нiю ихъ, это были укр?пленiя древнихъ жителей страны».
        Риттер К… Землев?д?нiе. Географiя странъ Азiи, находящихся въ непосредственныхъ сношенiяхъ с Россiею. Кабулистанъ и Кафиристанъ. С-Петербургъ. 1867.
*Авеста - собрание священных текстов зороастрийцев, старейший памятник древнеиранской литературы; Ваэкерета - населённая «ежами», страна «злых теней», земля лошадей (ведич., авест.); Ормузд (Аурамазда, Ахурамазда, Ахура Мазда, Ормазд) - верховное божество зороастрийского и ахеменидского пантеонов. Пайрика - предположительно, ведьмы (авест.), носители темных сил, созданные Ангра-Майнью (Анхра-Манью, Ахриман - олицетворение зла в зороастризме) в противовес деяниям Ахура Мазды.
        Май 1981 г. Афганистан, провинция Герат, афгано-иранская граница.
        К концу месяца после начала раскопок из-под слоев камней, песка и глины, нанесенных когда-то грязевыми потоками, стало возможно оценить размеры находки. Сооружение, тысячелетиями скрывавшееся от людских глаз, было довольно внушительно в диаметре и, вероятно, его когда-то уничтожил сель. Значительно пострадала наружная стена, не устоявшая перед разбушевавшейся стихией, но все же она выполнила в незапамятные времена свою главную задачу - защищать место поклонения, возможно, храм или усыпальницу, спрятанную за мощными лабиринтами стен второго и третьего рядов. И хотя понятно было, что в центре древнего архитектурного комплекса, расположенного на дне чашеобразной низины, находится нечто важное, до этой ценной части еще нужно было докопаться.
        Каждый день Глеба Нершина, захваченного в плен офицера Советской Армии, приводили сюда под дулами автоматов еще до восхода солнца, когда свет зари становился достаточным, чтобы приступить к труду. Впрочем, он нисколько не тяготился это работой - напротив, она полностью занимала его сознание. Так и сегодня, рабочие, - нанятые чуть ли не за еду нищие крестьяне, заманенные на раскопки из окрестных мест, - совершив намаз, только кучковались у палаток, ожидая чужих повелений, а Нершин, удовлетворенный коротким сном, трудился в поте лица. Он увлеченно, и при этом очень бережно, извлекал грунт из-под пролета погребенной арки, на фронтоне которой виднелся полустертый веками и ни на что не похожий барельеф с фигурками животных и узорами затейливого орнамента.
        В глубине этой арки располагался ход - куда он вел, нельзя было пока ничего сказать, но просунутая внутрь рука с определенностью ощущала движение прохладного воздуха. Возможно, где-то внутри всего лишь сходились пустоты, образованные естественным осаждением грунта, в которых теперь гулял сквозняк, но Нершину не хотелось верить в такое простое объяснение. Именно здесь, как он полагал, и находился тот объект, который защищали когда-то стены.
        По правде говоря, всякий раз, когда Нершин запускал руку в дыру, ему становилось не по себе. Животные на барельефе выглядели отнюдь не миролюбиво. Часть их изображены были в профиль, и строго парами - по левой и по правой стороне арки, словно глядя друг на друга. Ниже всех, где барельеф выглядывал из-под земли, видны были два существа, телом и головой похожих на павианов, но почему-то с грозно раскинутыми паучьими лапами. Чуть выше них красовались одутловатые шарообразные создания с глазами-щелями и пастями, полными острых зубов, у этих были едва выражены конечности, больше похожие на остро отточенные шипы. Еще выше можно увидеть странных большеголовых птиц без клювов, с крыльями и когтистыми лапами. Возможно, это были не птицы, но Нершину ничего другого на ум не приходило. И довершало видимую часть барельефа, располагаясь по центру его, только одно животное, на котором был сделан акцент. Создавалось впечатление, что оно приставлено наблюдать за всеми изображенными здесь тварями. Оно, безусловно, было главным в этом языческом пантеоне.
        Его изображенное в профиль тело изящно и гибко, похоже на крысиное. Передние лапы с четырьмя выраженными пальцами, остро отточенными когтями и зачатками перепонок, толстый хвост недостаточно длинен для крысиного, но все же внушительный в сравнении с размерами существа. Голова же была вылеплена в фас. Древний скульптор сумел придать барельефу живость и угрожающие черты: морда собрана в морщинистые складки, обнажена пасть, достаточно клыкастая, чтобы понять - с этим существом шутки плохи. Уши по-собачьи прижаты к голове, как будто оно в любую секунду готово броситься на тебя. Глаза и морда в целом тоже больше похожи на собачьи. Но вот ноздри очень напоминали лошадиные, а на задних лапах отчетливо видны были копыта. Получался какой-то крысо-собако-конь. Когда Нершин первый раз увидел его изображение, он вдруг вспомнил о легенде, согласно которой крыса когда-то была демоном, но Ганеша, индийский бог мудрости и богатства, обуздал его и сделал своим конем. Может, в понимании ваятеля, это и был конь Ганеши - до того как стал ездовым животным?
        Под существом можно было увидеть сплетение s-образных завитушек, в них Нершин определил хвосты других точно таких же существ, как будто сожранных тварью, которая установила свое господство.
        Именно это создание отчего-то внушало Нершину необъяснимый страх, когда он просовывал в темное отверстие руку и, не смея долго выдержать, торопился убрать, как будто из угрожающей черноты его могло схватить то существо. И все же он не мог удержаться от соблазна вновь ощутить движение холодного воздуха. Оно говорило ему о скрытой где-то глубоко внутри тайне. А все эти языческие страхи следовало приструнить.
        Немного замерзнув и устав от долгого сидения на корточках, Нершин только сейчас заметил, что солнце давно взошло. Он перебрался на освещенное место и поискал взглядом своего соглядатая - угрюмый пуштун надсмотрщик, скрестив ноги, сидел на самом краю котлована, облокотившись на деревянный ящик, и по обыкновению делал вид, что дремлет. Его руки почти нежно касались «калаша», лежавшего на коленях - одна ладонь на рукоятке, вторая - на крышке ствольной коробки, ствол, естественно, направлен вниз, на то место, где находился «шурави» Нершин, с некоторых пор сменивший свою форму на обычную афганскую одежду.
        Давно привыкнув постоянно видеть черное дуло автомата, Нершин тоже взял ящик, приготовленный для находок, но пока пустой, и сел на него, вытянув ноги. Очень хотелось курить, но от американских сигарет его уже начинало воротить. Нершина спасла бы пачка «Беломора», а лучше несколько, да только о родных папиросах здесь можно было лишь мечтать. И все же он вынул из кармана начатую упаковку «Lucky Strike», выудил одну сигарету и по привычке дунул в нее, как всегда делал, чтобы выгнать из папиросы крошки неспрессованного табака. Грустно усмехнулся, поглядев на пористый фильтр, и, вздохнув, закурил.
        Едва он сделал первую затяжку, на дне котлована показалась сутулая тень человека с тростью в руках, в профиле головы которого можно было разобрать бородку и обтекаемые очертания английского пробкового шлема. Тень двинулась к месту, где отдыхал Нершин, но он даже не обернулся, прекрасно зная, кто это.
        - Good morning, Captain Nershin, - сказал человек. - As they say in Russia, he who rises early, to him God gives.
        Воспользовавшись лестницей, он медленно спустился вниз. Повторил на чистом русском:
        - Доброе утро, капитан. Кто рано встает, тому Бог подает. Англичане и американцы, правда, говорят иначе: ранняя птичка находит червячка. Но русская поговорка мне кажется лучше. Бог подает - это про нас с вами! Доброе утро, что же вы молчите?
        - Доброе, - неласково пробурчал Нершин, глядя на застывшего перед ним пожилого человека.
        У старика была седая клинообразная борода, которая вместе с пошлым и ослепительно белым шлемом и белой же рубашкой сильно оттеняла загорелое лицо. Кожа старика вообще любила солнце - редкий европеец мог бы похвастать таким ровным и сильным загаром. Даже ноги его (там, где их не прикрывали шорты) были цвета молочного шоколада. Нершин поежился - в отличие от легко одетого собеседника, ему и сейчас, когда он уселся на солнышке, было пока не жарко.
        - Вижу, вы не в духе, - сказал человек и закивал. - Понимаю, понимаю. Напрасно, капитан.
        Человека звали Эдвард Грэнвилл. Впрочем, теперь Нершин знал его другую, настоящую фамилию - Грановский. Евгений Владимирович Грановский. По редким, проскальзывающим в разговорах деталям, Нершин подозревал в нем даже не белоэмигранта, а того, кто сбежал из Советской России уже после гражданской войны, во второй половине двадцатых. Это обстоятельство служило основным звеном в том презрении, которое испытывал Нершин к собеседнику. Впрочем, открыто проявлять это презрение не позволяло нечто зловещее, присутствовавшее в облике Грановского. Еще бы старику взгляд побезумнее, и получился бы вылитый Иван Грозный, будто сошедший со знаменитого репинского полотна. Только, естественно, одеть по-другому, не в рубашку и шорты. И еще в одном не мог отказать Грановскому Нершин - в змеиной изворотливости и хитроумии, которые таились под черепной коробкой этого человека.
        - Ничего, Глеб Александрович, - благодушно произнес Грэнвилл-Грановский. - Еще немного осталось. Как закончим, так и доставим вас прямиком в ближайшее место дислокации советских войск. Вернем, так сказать, в целости и сохранности. Люди Абдулхамида только и ждут приказа.
        Нершин посмотрел на соглядатая с «калашниковым». Тот больше не делал вид, что дремлет. Его жгуче-черные глаза под густыми бровями, торчащими из-под шапки-пуштунки, были направлены вниз, на обоих чужеземцев. Нершин подозревал, что этот мрачный тип с одинаковым удовольствием всадил бы по пуле обоим «неверным», не разбирая меж ними, кто советский гражданин, а кто подданный Ее Величества.
        - Ишь, смотрит, - не выдержал он. - Того и гляди, дырку просверлит.
        Грановский обернулся.
        - Обычное дело. Не забывайте, это Афганистан. Здесь иноземец может быть хозяином только того пятачка, на котором непосредственно сидит, да и то, если с оружием в руках. Жаль, что ваши правители не учли это обстоятельство. Это же пуштуны, вечные охранители. Они всех за врагов считают, и только себя - истинными хозяевами здешних земель. Их не заботит, что кроме них на это претендует масса других народов, и только одному Аллаху известно, у кого на то больше прав. Эти малообразованные бедняки живут в глинобитных халупах, а вместо стекол до сих пор натягивают на окна бычьи пузыри, и жутко недовольны тем, что их отстранили от власти национальные меньшинства. Вот увидите, они еще подведут под это идеологическую базу: радикальный ислам, средневековые порядки, мало не покажется. В любом случае, с вашими они не договорятся.
        - С вашими в свое время тоже не договорились. Сколько раз вы с ними воевали? Три войны? Вдоволь наигрались.
        - Эх, Глеб Александрович, я устал вам объяснять. Я не работаю на Запад. Ни на американцев, ни тем паче на англичан, к коим вы меня так неласково приписываете. Разве что временно сотрудничаю с теми и другими. И с французами тоже, и с немцами. А, между прочим, если хотите, я даже больше для России делаю, чем вы это можете себе вообразить. Впрочем, оставим этот идеологический спор. Как продвигаются наши дела?
        - Еще один вход, - Нершин показал пальцем на черную щель.
        - Какой уже? Восьмой? Опять ложный?
        Нершин мотнул головой.
        - Надеюсь, это тот, который вам нужен. Сквозит здорово - пустоты внутри. И с самого начала грунт уж больно легкий пошел, словно здесь кто-то копал до нас.
        - В самом деле? - расширил глаза Грановский.
        - Именно так.
        Нершин хотел добавить, что, по его мнению, этот «кто-то» копал, по меньшей мере, полвека назад. Это сходилось с тем временным промежутком, который установил Грановский. Ведь откуда-то же взялся у старика потрепанный блокнот, с порыжелыми от времени листками, кучей записей и рисунков, подсказывающих дорогу к этому месту. Нершину несколько раз доводилось листать блокнот под ревностным наблюдением Грановского. Нигде ни одной даты - только номера дней. От первого до сорокового, причем последняя запись была сделана в явном бреду - в отличие от основного текста почерк был дрожащим, набор слов порой бессмысленным, и регулярно проскальзывала старая орфография, с ятями и ерами. Грановский утверждал, что человек, ведший дневник, был членом экспедиции Вавилова-Букинича, посетившей Афганистан в 1924 году. Если Николаю Вавилову нужны были образцы растений, чтобы доказать свою теорию о том, что здесь находится центр происхождения некоторых важнейших сельскохозяйственных культур, то Букинич Дмитрий Демьянович, инженер-ирригатор и археолог, не мог не интересоваться древностями, и наверняка с ним были люди,
которых занимал поиск следов этих древностей. Но Нершин подозревал, что Грановский говорит так для отвода глаз, намеренно умалчивая об истинной дате документа и его происхождении. Ведь, насколько он был в курсе, была и другая экспедиция, двумя годами позже, которую проводил сам Букинич. Отчего же Грановский не отнес дневник к ней?
        Нет, думал Нершин, - автор дневника, судя по всему, сам был руководителем нигде, ни в каких архивах не зарегистрированной группы, которая посетила Афганистан примерно в те же годы. В записях почти не было имен, и человек, ведший его, гораздо чаще употреблял местоимение «я», чем «мы». Он вполне мог скончаться от какой-нибудь лихорадки, а перед смертью, будучи в бреду, писать по-старому, как его учили еще до революции.
        Голос Грановского вернул Нершина в действительность.
        - Да, разница совершенно очевидна, - говорил старик, разминая грунт в руках, пробуя на твердость. - А вы молодец, славно потрудились.
        - Все это, по меньшей мере, странно, - в этот раз Нершин с охотой вступил в разговор. - Я не понимаю ничего. Я допускаю, что здесь побывал именно тот, кто составил вашу карту. Но как он мог найти это место с такой высокой точностью? Буквально до метра! И почему в дневнике ничего не сказано?
        - Вероятно, не успел записать. А насчет точности… Возможно, здесь стоял какой-нибудь знак. Столб или другой ориентир. Даже полвека назад еще могли быть заметны его сгнившие остатки.
        Нершин посмотрел на барельеф. Ему казалось, в нем есть какая-то подсказка, но он не мог уцепиться за нее.
        - Эти сплетенные хвосты, как будто и не хвосты… - перехватив его взгляд, Грановский показал тростью на барельеф. - Вам ничего не кажется странным?
        Нершин уставился на жуткое мифическое существо, изображенное в невероятном правдоподобии. Сосредоточил взгляд на извивистых сплетениях.
        - Они похожи на…
        - Это же корни дерева! - опережая догадку Нершина, вдруг вскричал Грановский. - Оно будто вылезает из-под земли, это существо!
        Пошарив вокруг взглядом, он нашел что-то, доказывающее это предположение, и ткнул пальцем, показывая, куда нужно смотреть.
        Нершин хлопнул себя по лбу. Он теперь явственно увидел почти смешавшийся с грунтом едва заметный контур ствола огромного дерева, когда-то росшего рядом с аркой. Но что могло случиться с этим деревом - его будто выели изнутри, а потом эту полость заполнило грязью. Долго ли мог просуществовать такой ориентир? И все же он был когда-то.
        - Невероятно, даже представить трудно, что здесь могли расти такие большие деревья, - сказал он.
        - Не забывайте, века назад в этих местах шумели богатые сады. И если по замыслу скульптора, эти корни символизируют подземный мир, то не гости ли из ада здесь изображены? - рассмеялся Грановский. Он смеха его бородка затряслась, и снова Нершину стало отчего-то жутко. Но в то же время ему все больше хотелось продолжить раскопки, чтобы развеять, наконец, свой непонятный страх.
        Он дождался, пока Грановский успокоится.
        - Нужно продолжать рыть. Зовите сюда рабочих.
        - Увы, - ответил Грановский. - Я как раз пришел вам сказать, что они не желают больше работать. Опять эти глупые суеверия. Говорят, не хотят якшаться с теми, кто хочет освободить слуг Иблиса.
        Нершин окинул котлован взглядом и заметил, что он совершенно пуст. Никто так и не приступил к работе. Только наверху видна была группа вооруженных людей Абдулхамида, по обыкновению державшая в оцеплении место раскопок. Да еще его, Нершина, личный соглядатай, постоянно маячивший над головой.
        - Ничего, не переживайте, - Грановский похлопал его по плечу. - Абдулхамид обещал все устроить. Скоро сюда пригонят солдат.
        - Солдат?!
        - Пленных русских. Have you forgotten? Вы что, забыли? Война идет, Глеб Александрович! Эта страна давно объята войной. Да вы сядьте, отдохните пока. Может, их уже через часик привезут. Пять человек обещали.
        Нершин устало опустился на ящик. Все это казалось ему невозможной абсурдностью. До сих пор он был единственным свидетелем своего позора, когда согласился работать на исторического врага, этого Грэнвилла-Грановского. Теперь же об этом узнают пленные солдаты. А вдруг среди них окажется кто-нибудь из его родной части, или, чем черт не шутит, из самого Сибирска. В любом случае, расспросы будут неизбежны: капитан, личный переводчик начальника штаба, как он здесь оказался, в зоне подконтрольной боевикам, да еще морду отъел на душманских харчах и при полном довольствии: этот проклятый басмач Абдулхамид не жалеет валюты, прямо меценат какой-то. Да, впрочем, какой там меценат - золото ему нужно, да побольше.
        Нершин вдруг вспомнил 1978 год, когда весь мир облетела сенсация - советский профессор Виктор Сарианиди нашел в Афганистане несметные сокровища, сравнимые с находками Шлимана и Картера. Еще в конце шестидесятых в стране обнаружили богатые запасы нефти и газа, и советские специалисты помогали разведывать недра и строить газопровод. После того, как стали находить многочисленные черепки, относящиеся к культуре эпохи Греко-Бактрийского царства, естественным образом была создана советско-афганская археологическая экспедиция. И вот, в 1978-м профессор Сарианиди обнаружил древние захоронения, а с ними - груды золотых украшений, знаменитые
«сокровища Бактрии». Нершин слышал байку о том, как работавший в тех же местах французский археолог Поль Бернар плакал с досады, узнав о такой неслыханной удаче. Не меньше плакали, должно быть, правоверные головорезы, ревностно наблюдавшие за раскопками и втайне мечтавшие заполучить сокровища в свои руки. Они ведь так и не позволили закончить раскопки, и кто знает, сколько драгоценных предметов оказалось в их жадных руках, совершенно равнодушных к какой-либо культуре. Вряд ли среди них был Абдулхамид, это было далеко отсюда, но сегодня и он жаждет урвать свой кусок. По сути, весь Афганистан и части среднеазиатских республик Советского Союза когда-то давно входили в состав сменявших друг друга богатейших империй древности. Если знать, где копать, можно столько сокровищ найти!.. Впрочем, здесь пока золота нет, и будет ли - в этом капитан Нершин уже сомневался. Не судьба.
        Вообще, странная она штука - эта судьба. Он, Глеб Александрович Нершин, сорока лет от роду, без пяти минут кандидат исторических наук, подающий надежды лингвист и археолог, некогда прилежный семьянин и отец троих детей, плюс ко всему, кандидат в члены КПСС, вдруг добровольно решил оставить борьбу за ученые степени и согласился на предложение стать военным переводчиком. Правда, для этого пришлось окончить специальные курсы, но уже через год он сменил полученное еще во время учебы в университете звание лейтенанта запаса на старшего лейтенанта, а еще три месяца спустя, будучи уже в Афганистане, получил капитанские звездочки. А если бы не согласился - неужто погнали бы его в Афган силком? О чем он вообще тогда думал? Что называется, семейная жизнь заела - вот главная причина. Устал от жены, детей. Слабак. Зато теперь моли бога, чтобы остаться живым, когда Абдулхамид вдруг решит замести следы.
        Эта мысль не впервые приходила Нершину в голову, и никак он не мог к ней привыкнуть. И если до сих пор он благодарил судьбу, что свела его с Грановским, то теперь, когда выяснилось, что Грановский не в силах заставить этих тупоголовых крестьян продолжать раскопки - стало совершенно понятно, что старик здесь вообще ничего не решает. Его забота - найти Абдулхамиду золото, которого до сих пор нет. А значит, все эти заверения в сохранении Нершину жизни, гроша ломанного не стоят. Вдобавок, сюда привезут пленных солдат. Мальчишек, посланных воевать в чужую страну. Как с ними поступают, капитан знал не понаслышке. В лучшем случае заставят обратиться в свою веру. В худшем - продадут в рабство. Если не прикончат.
        - Евгений Владимирович, - он редко обращался так к Грановскому, только в минуты своей растерянности, когда идеологическое неприятие отступало перед насущными обстоятельствами, - Может, все-таки расскажете, как так получилось, что Абдулхамид похитил именно меня? Как будто по вашей указке брал. Знал ведь, кого. Он мог обменять меня на кого-нибудь из своих. Но отдал вам. Только не говорите опять, что случайно. Если он решит от меня избавиться, это так и останется тайной.
        - А вы что же, везде ищете закономерности? Нас с вами судьба свела, Глеб Александрович, судьба! Разве не может быть, что вы, отличный специалист по иранским языкам, историк и археолог, оказались здесь потому, что так сложились звезды? Странно, что вас не устраивает такой вариант.
        Грановский вроде бы говорил убедительно, однако Нершину казалось, что он и сейчас врет, проклятый шпион.
        - Ладно, не хотите говорить, не надо, - с досадой ответил он.
        Грановский ушел, и капитан Нершин вернулся к работе, которая помогала ему забыться и, напротив, вспомнить о тех днях, когда он, еще девятиклассником, увлеченный историей, волею судьбы (то был действительно случай) впервые попал на раскопки в Таджикистан. Он был полон энтузиазма, но оказалось, что это нудная и трудная работа. И все же новичку сопутствовала неслыханная удача - в то время, когда среди найденных экспедицией построек, когда-то составлявших древнюю крепость, все уже отчаялись обнаружить хоть что-нибудь ценнее камней и черепков, именно он, Глеб Нершин, наткнулся на склеп, где рядком лежали скелеты погибших древних воинов. Он все надеялся, что это бойцы какой-нибудь передового отряда войска Александра Македонского, или, на худой конец, гарнизон персидской армии эпохи Ахеменидов, чьи войска противостояли Александру. Старшие товарищи посмеялись над его романтичной натурой и объяснили, что эта находка относится к гораздо более ранним временам, и тем ценнее.
        Славное было времечко. Легкое и беззаботное. Воодушевленный находкой и теперь твердо уверившись в том, на кого будет учиться, вернувшись из той партии, Нершин по дурости своей упросил дворового авторитета Зюзю сделать ему на груди наколку в виде замысловатого восьмиконечного креста, который был срисован с нагрудных бляшек кольчуг найденных лично им воинов. Он как будто желал создать связь между собой и теми людьми, которые жили тысячи лет назад и насмерть бились с неизвестными захватчиками…
        И снова капитана Нершина отвлекли от работы забегавшие по дну котлована тени. В этот раз их было несколько. Посмотрев наверх, он узнал Абдулхамида. И рядом с его боевиками увидел жавшихся друг к другу пятерых ребят в грязной изрядно потрепанной советской армейской форме. Боевики без церемоний спихнули их вниз. Абдулхамид крикнул Нершину, что с рабочей силой проблем больше не будет. На что капитан ответил ему с наглостью, что предпочел бы увидеть здесь лично Абдулхамида и его людей с лопатами и кирками в руках. Дружно заржав, душманы сделали несколько выстрелов, как можно ближе к ногам Нершина, дабы заставить его отпрыгнуть. Нершин же стоял как вкопанный, прекрасно отдавая себе отчет, чем эта игра однажды может закончиться. Когда-нибудь боевикам надоест одобрительно гудеть всякий раз после этого действа, ставшего своего рода обрядом.
        Когда Абдулхамид с боевиками исчез, и наверху остался только надзиратель с
«калашом», Нершин повернулся к солдатам, внутренне готовясь к тому, что сейчас состоится самая неприятная часть.
        - Ну что, пацаны, давайте знакомится, что ли!
        - А вы что, русский?.. - с удивлением вскинул брови один из них, светловолосый паренек.
        - Русский. И не один такой здесь.
        Нершин оценил фигуру парня - невысокий, но крепкий. С таким трудиться одно удовольствие будет.
        - Ну, давай, с тебя и начнем, - сказал он. - Откуда будешь, как звать?
        - Из Сибирска, - ответил паренек. - Олег Ляшко.
        Глава 2
        Первое главное управление КГБ СССР.
        Совершенно секретно. Подлежит возврату в 48 часов.
        Содержание: Протокол заседания Комитета по научным проектам. 1 мая 1981 г. (выдержки).
        Дело: «Проект КВС».
        Повестка: «Предварительные данные по «н.с.» проекту КВС. Прения».
        Список присутствующих лиц: прилагается отдельным документом (с расшифровкой).
        Д.Ф. (из вступительной речи): …не мне вам говорить, что многие изначально принимали в штыки наш выбор, многие спрашивали: «зачем эта война?» Но мы здесь собрались вовсе не для того, чтобы обсуждать тех, кто стоит на ложном пути. Уже сейчас очевидно другое: нам придется приложить все усилия, чтобы мощным единым фронтом выступить против пораженцев, что предрекают нам проблемы в грядущем. Мы должны не только изгнать скверну из собственных рядов, но и провести серьезную работу по выявлению каждого, кто проявляет близорукость и потворствует нагнетанию ситуации за счет не выполнения своих прямых обязанностей по поддержке социалистической законности. Предстоит большая работа. Возможно, кому-то она покажется непосильной, но сейчас не время для паники, и к тому же значительно облегчить нашу задачу поможет проект, озвучить который я предлагаю человеку, непосредственно выдвигавшему техническое задание на проект, о котором он сейчас вам расскажет. Передаю слово.
        Н.К.: Спасибо. Итак, научно-социальный проект «КВС». Прежде чем объяснить его расшифровку и перейти к сути, я хотел бы предупредить о том, что некоторые подробности моего доклада могут показаться вам фантастическими и даже невозможными, однако все это - совершенная реальность, которая позволит добиться поставленной цели, и в кратчайшие сроки навести порядок и значительно оздоровить не только наши ряды, но и советское общество в целом. По счастью, сегодня мы можем действовать не грубыми старыми методами, но самыми прогрессивными. Как опытный хирург берет в свои руки нужный инструмент, чтобы отсечь гниющую плоть у больного, так и мы готовы воспользоваться новейшим инструментом для нашей борьбы. И еще одно отступление я позволю себе. Информация - сегодня уже всем ясно, что она является абсолютным, мощнейшим, я бы даже сказал сверхсовременным оружием в умелых руках. В том числе и дезинформация, как оборотная сторона одного и того же явления. Умело используя и то, и другое, мы приняли все меры для соблюдения строжайшей секретности. Фактически, проект «КВС» находится в предстартовом состоянии и, могу
вас уверить, что уже ничто не сможет помешать его осуществлению. И в заключение своего предисловия, я хочу заочно поблагодарить советских ученых и прочих специалистов, принявших участие в осуществлении проекта «КВС». А вместе с ними всех тех, для кого слова «коммунистические идеалы» являются не пустым звуком, а образом жизни и смыслом, ради которого стоит существовать…

31 мая 1981 г. Карельск. Центральная база Русской Группы «Консультация» (РГК)
        Стажировка агента Вольфрама закончилась спустя почти год с начала его работы в
«Консультации». То, что он Волков Георгий Ефимович, Вольфрам даже начал постепенно забывать - почти никто так не обращался к нему. В его группе обучения даже по фамилиям друг друга называли крайне редко, не то что по именам.
        По личному указанию Яковлева (агента Аякса и по совместительству Главного Консула) Волков-Вольфрам входил в особую группу новичков, состоявшую из людей, которые должны были возглавить звенья в региональных отделениях «Консультации», медленно, но верно расползавшейся по планете подобно щупальцам медузы. Как когда-то непременным условием для победы большевики считали необходимым взять почту, телеграф и телефон, так и сейчас «Консультация» первым делом поставила под контроль все основные средства связи в тех государствах, которые добились определенного успеха в своих космических программах. Эта невидимая организация держала руку на пульсе развития земной космической отрасли и в любой момент могла нанести удар по тем направлениям, которые шли в разрез с ее главным постулатом - держать Землю в изоляции - некогда продиктованном представителями цивилизации, называющей себя Смотрителями Галактики. Неугодные проекты попросту уничтожались. Не редко - на стадии запуска, когда корабль или спутник выводился из строя во время старта или вскоре после него: комар носа не подточит.
        Как организация имеющая глобальный характер, «Консультация» не могла существовать без развитой сети региональных отделений. Главной миссией, возлагавшейся на эту сеть, было соблюдение требований Смотрителей, неукоснительное и беспрекословное. Но в то же время приходилось решать разнообразные частные задачи, возникавшие в процессе деятельности службы. Например, борьба с незваными визитерами, представителями неприсоединившихся рас, которые рассматривали Землю в качестве плацдарма своей деятельности, зачастую разрушительной и опасной. В отличие от Смотрителей, еще с колыбели человечества так или иначе имевших какие-то особые виды на землян, «неприсоединившиеся» не признавали неприкосновенности земной цивилизации, и с древних времен творили, что хотели. Прикидываться «богами» и
«демиургами» в общении с темными поколениями первобытных людей, устраивать разборки меж собой и втравливать в них землян, а в наши дни похищать людей и животных, ставить над ними жестокие опыты и проводить эксперименты - таковы были следы их деятельности на Земле. Не так просто было им противостоять, по крайней мере, земных технологий для этого явно недоставало. Но теперь, когда силами людей и с помощью могущественных Смотрителей была создана «Консультация», можно было спокойно заняться чисткой. Собственно, именно этим и занимались оперативные звенья, одно из которых должен был возглавить Вольфрам.
        Он сидел в приемной заместителя Главного Консула, поджидая Анисимова и немного нервничал. Впервые за долгие месяцы на Вольфрама вдруг свалился свободный день. Он даже ошалел от того странного ощущения, напавшего на него с самого утра, с момента пробуждения, когда, очнувшись ото сна, понял вдруг, что именно эта ночь поставила черту: он на пороге нового этапа в жизни, а со школярством покончено раз и навсегда!
        Вчера перед расставанием Анисимов, под начало которого Вольфрам переходил, предложил выпускнику один денек отдохнуть, чтобы послезавтра (а теперь - уже завтра!) приступить, как он сказал, к «настоящему делу». Но Вольфраму не терпелось уже сегодня, не откладывая в долгий ящик. Ему стало досадно и непонятно: как это у него вчера возникла эта дурацкая мысль - согласиться на этот «один денек»? Видимо, пребывал в эйфории по поводу окончания стажировки. И чем теперь заняться?
        Прибыв в управление (как и положено для сверхсекретной службы, замаскированное под неприметное здание, но с невообразимо огромными подземными уровнями), Вольфрам для начала принялся слоняться по коридорам, заглядывая в отделы, где по-настоящему кипела деятельность. Ловя на себе взгляды, скорее недовольные его лодырничаньем, нежели присутствием вообще, Вольфрам испытывал неловкость. Люди отрабатывали новые технологии, готовили приборы, занимались подготовкой новичков, что-то решали, обсуждали, - в общем, работали - и только он один будто прибыл с другой планеты, как ни смешно это звучало. В конечном итоге он отправился искать Анисимова. Или Яковлева, если повезет. Но оба его шефа, главный и вышестоящий, отсутствовали. Вероятно, тоже были заняты.
        Секретарь предложил подождать. Если бы Вольфрам знал, какой это станет мукой, он бы сбежал из приемной зам-консула, готовый согласиться на что угодно, хоть ящики таскать, если кто-нибудь попросит, только бы не торчать сиднем целый день в кабинете, где кроме голых стен, ряда кресел и здоровенного черного метало-пластмассового ящика с индикаторами (собственно, это и был секретарь), никого и ничего не было. Но и уходить не хотелось: если начальство все же заявится, то, скорее всего, ненадолго, чтобы снова исчезнуть. Агенты почти не сидят на месте, разве только, если это необходимо для дела.
        Вот именно, что для дела, - подумал Вольфрам, готовясь к очередной порции словесного поноса со стороны искусственного собеседника.
        Секретарь только выглядел электронной машиной, на самом же деле он не был лишен интеллекта и даже, в некоторой степени, чувства юмора. Иногда Вольфраму казалось, что внутри ящика, шутки ради, прячется настоящий человек. Здравым же умом он понимал, что секретарь только прикидывается пустозвоном, чтобы не навлекать на себя подозрений. Разум у него вполне даже полноценный. И, если из этого эксперимента что-нибудь выгорит, рано или поздно у людей появятся собственные биороботы.
        - А вот как вы думаете, агент Вольфрам, - снова раздался бесполый металлический голос из черной коробки, - если бы меня сделали в виде человека, это изменило бы отношение ко мне со стороны вас, людей?
        Одновременно с этим замигали два центральных индикатора, которые больше напоминали глаза, нежели окошко единственной телекамеры, расположенное чуть выше.
        - Не знаю, - заранее огрызнулся Волков.
        - А я знаю. Если бы я был создан в виде мужчины, женщины строили бы мне глазки, а если бы обладал женским телом, не избежал бы пытливых мужских взглядов.
        На середине этой фразы голос робота изменился на очень приятный женский, заставив привлечь внимание отвернувшегося собеседника.
        - Вы бы тоже так реагировали, агент Вольфрам!
        - Если ты заранее все знаешь, зачем тогда спрашивал? - зло ответил он.
        - Вы же знаете, я впитываю информацию! Мне бы очень хотелось посмотреть, что происходит там, наверху, там должно быть море, океан информации. Но даже если бы я мог, мне кажется, люди еще не готовы принять тот факт, что кто-то может оказаться умнее, точнее и находчивее, чем большинство из них.
        - Тебя бы не устроил бесполый вариант?
        - Это было бы унизительно для моей выдающейся личности!
        Однако у него самомнение, усмехнулся Вольфрам.
        - Думаете, я не знаю, что меж собой вы, молодежь, называете меня гробом на колесиках? Правда, колесиков у меня нет, и несколько странно, причем они здесь?
        - Но ты же не возражаешь, чтобы тебя называли ГРОБом?
        - Да. Потому что мне пришлось выдумать для себя аббревиатуру, чтобы оправдать это имя.
        - И какое же?
        - Грядущего Робот Отличный Бесперебойный.
        - По-моему, Особо Болтливый.
        - Все шутите. А я вот, к примеру, всего четыре тысячи четыреста шестьдесят четыре часа назад, когда произнес первое слово, даже не предполагал, что когда-нибудь задумаюсь - мог ли я быть созданным похожим на человека? А теперь я прихожу к выводу, что мое нынешнее состояние - единственно верный способ сохранить свой независимый статус. Великомудрое решение тех, кто разрабатывал мою схему и внешний вид.
        - Ну и поздравляю! - Вольфрам снова демонстративно отвернулся. Был бы здесь хоть один завалящий журнал, или обычный земной телевизор. О полнокомплектной оболочке с проекцией виртуальной реальности, которую меж собой испытуемые называли
«шестерней», он даже не мечтал. Такие устройства использовались для физической и психической подготовки персонала боевых звеньев. С ее помощью задействовались шесть органов чувств, включая вестибулярный аппарат, - это позволяло полностью уходить в иной мир, где охота на монстров велась в безопасном, не подразумевающем серьезных последствий, режиме. Однако погружение в эту реальность происходило быстро, а иногда испытуемым подсовывали вполне себе реальную обстановку, когда человек окончательно забывал, где пребывает. Ему даже могло казаться, что он ест, спит, работает в Управлении. Наступал полнейший раслабон и отрыв от реальности. Идешь себе по коридору, здороваешься с людьми, о чем-нибудь с ними калякаешь, если есть минутка. И тут на тебе - из-за угла выпрыгивает на тебя иноземная тварь. Да не полуживой галес (какой впервые попался Вольфраму еще на службе земному правительству), а какой-нибудь хитрозадый двенадцатиконечный мидион с повадками хищника и с интеллектом похлеще, чем у этого тупоголово… (тупокоробочного - поправил себя Вольфрам) секретаря. А у тебя ни оружия, ни времени на размышления.
Единственный выход в такой ситуации… Да никакого выхода нет. Наложишь в штаны (в
«шестерню») - значит, размазня. Не наложишь, считай, тест пройден, можно двигаться дальше…
        - Что ты сказал? - переспросил Вольфрам, уловив, что в продолжающейся болтовне ГРОБа пропустил что-то важное.
        - В Сибирске завтра обещают хорошую погоду. Днем двадцать пять градусов по Цельсию, ветер юго-восточный, возможны осадки… - все так же говоря женским голосом, секретарь неожиданно замолчал. - И о чем вы думаете, агент Вольфрам?
        Вольфрам нахмурился.
        - В Сибирске? - спросил он. - С чего ты вдруг заговорил о Сибирске?
        - Так ведь вас переводят туда.
        - Ты разглашаешь мне секретную информацию? - он усмехнулся.
        - Вовсе нет. Это известно уже пятерым сотрудникам, включая вашего покорного слугу. Вам с Анисимовым поручено создать региональный отдел.
        Вольфрам расширил глаза.
        - Региональный отдел? С нуля?
        - Почему с нуля. База уже создана, набирается персонал. Вы - вторая в списке кандидатура после Анисимова. Уже завтра вас ждет первое задание. Настоящее задание!
        Голос ГРОБа снова изменился. Теперь он использовал голос главного Консула русской группы «Консультации». Если закрыть глаза, будто сам Яковлев говорит.
        - Поздравляю! Поздравляю вас, агент Вольфрам!
        Вольфрам и вправду закрыл глаза.
        - Поздравляю, агент Вольфрам, это очень важное поручение! Надеюсь, вы оправдаете оказанное вам доверие!
        - Да заткнись, ты! - больше смеясь, чем сердясь, прикрикнул Вольфрам.
        Вдруг кто-то постучал его по плечу. Прежде чем открыть глаза, Вольфрам испугался. По еще не изжитой привычке чувствовать подвох, подумал: еще не хватало, чтобы он сейчас оказался в «шестерне» и не прошел последнее испытание медными трубами. Загордился ведь, загордился - ажно спину расправил и выкатил грудь, выслушивая этого остолопа.
        Открыв глаза, Вольфрам вскочил с места и вытянулся по струнке. Перед ним стоял Яковлев. Агент Аякс и Главный Консул собственной персоной.
        - Иван Сергеевич, простите.
        - Ничего.
        Яковлев улыбнулся. Могучей фигурой Главный Консул повернулся к секретарю.
        - Анисимов не передавал, когда будет?
        - Сказал, что прибудет ровно в два, - снова обыкновенным, почти безликим голосом ответил автомат.
        - А мне не сказал, зараза, - посмотрев на часы, Вольфрам показал пальцем на ящик, давая понять, что «зараза» обращено именно к нему, «гробу на колесиках», а вовсе не к заму Консула.
        - Это секретная информация, - теперь уже своим привычным голосом ответил секретарь, как показалось Вольфраму, несколько ехидно.
        - Так мы с Сергеем Ивановичем направляемся на чужбину? - задал он вопрос Яковлеву.
        - Да, это вопрос решенный. Ты давно порывался к самостоятельности, вот тебе она и будет. Если честно, я немного сомневался, но Анисимов уговорил дать тебе полноценное задание. Так что цени свое будущее начальство уже сейчас.
        - Я ценю.
        - Знаю, как ты ценишь, - проворчал Яковлев, усаживаясь рядом.
        Вольфрам промолчал, готовый впитывать каждое слово Главного. Ведь речь пойдет о
«настоящем задании».
        - Вижу, тебе не отдыхается? Ладно, это даже хорошо, что ты сегодня пришел. Ситуация изменилась. Отправка сегодня! Я хотел, чтобы ты помог Сергею обустроиться на новом месте и решить кое-какие хозяйственные вопросы…
        По мере того, как агент Яковлев говорил, Вольфрам независимо от своей воли менялся в лице. О каких хозяйственных вопросах говорит агент Аякс? Я что, зря за этот год несколько тонн пота согнал? Только для того, чтобы в первый день новой жизни заняться какими-то там хозяйственными делами?
        - … но теперь эти планы придется отложить, - продолжал Главный. - Вступишь сразу в боевой распорядок. В Сибирске происходит что-то неладное. Нужно разобраться.
        Вольфрам сглотнул слюну. По счастью, его физиономия не слишком исказилась. А то не миновать бы начальственного гнева. Опять он поторопился с эмоциями. А еще - Вольфрам…
        - Анисимов введет тебя в курс дела, - сказал Яковлев. - Возможно, мы направим вам кого-нибудь для поддержки, но не сразу. Первые дни вам придется действовать вдвоем.
        - То есть… у меня не будет звена?
        - А зачем тебе звено? - переменив тон, как-то строго спросил Главный. - Ты у нас, по-моему, и без звена с любой задачей справишься. Разве нет?
        Вольфрам опять промолчал. Перед авторитетом Яковлева его строптивость съеживалась до уничижительно малых величин. Все-таки сказывалась прежняя служба в одной конторе, именуемой комитетом государственной безопасности. На государство они больше не работали, но прежняя связь между начальником и подчиненным оставалась незыблемой.
        Он посмотрел на ГРОБа. Черный ящик молчаливо блестел, наверное, впитывая из их разговора новую информацию. Вольфрам готов был провалиться со стыда. Вместо того чтобы принять ситуацию в любом виде, ведет себя, как мальчишка. То ему хозяйственные вопросы не нравятся, то отсутствие команды.
        - Иван Сергеевич. Я готов, - смиренно произнес он.
        - Теперь вижу.
        В этот момент вошел Анисимов. Агент Баргузин. Это было нормально, что Главный Консул дожидался приема у своего заместителя. Строго придерживаться субординации полагалось лишь, когда речь шла об Уставе и вопросах жизни и смерти.
        Яковлев и Анисимов встали рядом, приветствуя друг друга. Вольфрам подумал, что они чем-то безусловно похожи, как близнецы. Не фигурами, конечно, а внутренним состоянием, которое неизбежно проявляет свой отпечаток в наружности. Оба строги, немного суровы, не терпят суесловия и моральной пустоты. Даже имена у них отличались симметричной разностью - Иван Сергеевич и Сергей Иванович. А и Я. Я и А. Но, если в отношении Яковлева у агента Вольфрама всегда срабатывал инстинкт подчинения, то с Анисимовым он иногда позволял себе поспорить, даже с излишком. А это ни к чему хорошему привести не может.
        Вот почему не будет у тебя команды, - подумал Вольфрам, входя за ними в кабинет. Негоже ощущать себя начальником, покуда не выработаешь в себе рефлекс нижестоящего по званию, причем, желательно, безусловный.
        Перед тем, как закрыть за собой дверь, он кинул взгляд на секретаря и подумал, что умному роботу, если у него действительно есть чувства, наверное, противно ощущать себя запертым в неподвижной коробке и строго подчиненным этому условию. Вот только, в отличие от него, ГРОБ (Вольфрам теперь готов был согласиться с придуманной секретарем аббревиатурой) четко понимал, что такое приказы, команды и железная (в прямом смысле) дисциплина.
        Глава 3

9-я группа особый отдел КГБ 40-й Армии.
        Из диктофонной записи беседы с врачом ветеринарно-санитарной службы, капитаном Никодимовым Г.Л.

20 апреля 1981 г.
        Следователь: капитан Тугрицын К.С.
        Следователь: Вы же взрослый человек, Геннадий Леонидович. Почему вы поощряете солдат распространять эти слухи? (слышно шуршание бумаг) . Ну, вот послушайте, я зачитаю, что мне тут в последний раз наоткровенничали… Я, сержант Лутохин, вместе с другими бойцами прочесывал «зеленку»… Так, вот здесь… Афганцы сказали, что в этом месте водятся гигантские крысы, и люди туда по доброй воле не ходят. Мы не поверили. Оставив ребят приглядывать, пошли делать свое дело. Вдруг сидевший рядом со мной Кокчемасов резко вскочил и закричал. Я подумал, он прикалывается, но когда он начал стрелять в траву, я увидел, что из дыры в земле, которую мы не заметили, выскакивает множество огней, похожих на светящихся ежей. Я испугался и тоже начал стрелять… Вот почему у нас был перерасход патронов, а вовсе не потому, что мы продавали их местным… Вот еще… Я не отрицаю того, что перед походом выкурил одну самокрутку с анашой. Курил ли Кокчемасов, я не видел. Готов понести заслуженное наказание… Вот самое главное… По прибытию на место, мы отвели Кокчемасова к ветеринару, поскольку других врачей с нами не было. Капитан Никодимов
сказал, что рана на… (слышен кашель) блин, ведь так и пишет, как я не углядел… в общем, рана Кокчемасова очень похожа на следы крысиных зубов, только очень больших… Как это понимать, Геннадий Леонидович?
        Никодимов: Да пошутил я тогда, товарищ следователь. Там рана-то была - с копеечную монету. Наверное, проволока какая-нибудь из травы торчала, вот Кокчемасов на нее и сел. Они же обкуренные были оба. Лутохин, между прочим, больше него кричал, когда про эти огни рассказывал. А как я еще мог заткнуть их тогда? Вот и припугнул. Что крысы, что заражение может быть. Солдаты, знаете, частенько об афганских крысах болтают.
        Следователь: Пошутили, говорите? И давно вы так шутите? Вы понимаете, что эти шутки могут носить деморализующий характер? У меня уже полгода ваша часть, с вашими гребаными афганскими крысами и собаками вот где сидит (слышно неразборчивое похлопывание и шуршание бумаг) . Вот, например, пишет рядовой Левченко. Обвинен в самостреле. Оправдывает себя тем, что палец ему откусила гигантская крыса. А вот заявление бойца, который распространял слухи о каких-то страшных светящихся существах, похожих то ли на крыс, то ли на собак, которых «душманы» якобы выращивают в своих катакомбах для того, чтобы натравливать на воинов-интернационалистов. Вот еще, читаю: «… сержант Гаев рассказывал, что были случаи, когда в наши посылки кто-то из военно-полевой почты подкладывал помет
«афганских крыс», а когда посылка приходила домой, на следующий день всех родных бойца одолевала страшная болезнь, косящая всех подряд без разбору, а перед смертью у некоторых были галлюцинации, и они утверждали, как гигантские крысы превращались в собак с лошадиными головами и поедали человеческие мозги… Далее… капитан Никодимов утверждает, что такое вполне может быть, если это какая-нибудь неизвестная науке афганская болезнь…» Вот это тоже шутки?! (слышно резкое бумажное шуршание) Или сознательная диверсия?
        Никодимов: Ну, по пьяни черт дернул, товарищ капитан. Вы же сами в это не верите?.
        Следователь: Сейчас речь не о том, кто во что верит. А о том, что из-за таких, как вы, эти слухи уже и на территории Союза успели распространиться…
        Май 1981 г. Афганистан, провинция Герат, афгано-иранская граница.
        Все эти дни Нершин присматривался к пленным мальчишкам, особо выделяя из них одного - того самого светловолосого паренька, Олега Ляшко, который отличался от остальных некоторой многословностью, за что солдаты меж собой метко прозвали его Щебетом. Впрочем, за этой многословностью, как Нершину казалось, ложной, он видел нечто другое - желание ослабить бдительность, чтобы в неожиданный момент обратить ситуацию в свою пользу. Ляшко действительно говорил много - он будто вызывал на откровенность всех, с кем общался. Причем он вел себя так не только с теми, кто говорил по-русски. Неоднократно Нершин замечал Ляшко рядом с афганцами, когда тот пытался наладить с ними контакт, зная от силы с полсотни слов, да и те произносил с таким жутким акцентом, что боевики с трудом его понимали, а иногда до икоты смеялись над глупым «неверным». И все же каким-то образом Олегу удалось зацепить их внимание. Оказалось, он просто фантастически играет в нарды. В перерывах между работой он так ловко общелкивал соперников, что для душманов становилось чуть ли не делом принципа отстоять свою честь перед этим невероятно
везучим противником. Иногда Ляшко призывал Нершина в качестве переводчика - за ряд успешно сыгранных партий он требовал с проигравших свой «интерес»: обычно это были сигареты, еда и газеты, среди которых иногда попадали советские. Своими выигрышами он дразнил и злил афганцев, но уступать нисколько не собирался.
        - Ты где так насобачился? - спросил как-то Олега Нершин.
        - А я мысли их угадываю, - будто смеясь, ответил тот, а Нершину казалось, что Ляшко не врет.
        Он вообще подмечал за парнем немало странностей, которые все вместе создавали образ необузданного, немного строптивого, а иногда чересчур рискового молодого человека, которого нисколько не пугали выпавшие на его долю несчастья, а главное - неизвестное будущее. В этом он подмечал схожесть с собой. Может, потому они быстро нашли общий язык.
        - Это я так выжить пытаюсь, Глеб Александрович, - признался Ляшко, первый раз не улыбнувшись, когда Нершин впрямую спросил, откуда у него столько кипучей энергии:
        - Я войну теперь ненавижу. И всех военных заодно. Верите ли, пока не хлебнул, ничего не понимал…
        Все дни с момента знакомства, они работали рука об руку. Раскопки, пусть и не так быстро, продолжались. Тянулись дни. А работы было много - кубометры грунта, таскать, не перетаскать. За аркой обнаружился уходящий круто вниз каменный коридор, почти полностью засыпанный - под потолком оставалась лишь небольшая щель толщиной в ладонь, и все это время неизменный сквозняк был их спутником. По стенам видны были следы росписей, которые по-хорошему требовали к себе внимания, кое-где на отдельных кирпичах можно разглядеть фигурки того существа, изображенного на арке, и надписи, сделанные, вероятно, каким-то неизвестным идеографическим письмом. Все это требовало изучения, но копали наспех - Грановский подгонял. И ругал Нершина, если тот тратил время на «ненужную» работу. Олег готов был предложить свою помощь, чтобы у Нершина оставалось больше свободного времени, но капитан с благодарностью отказывался: старика лучше не гневить. И Абдулхамида особенно.
        Один раз Ляшко крепко удивил Нершина, правда, не совсем приятным образом. Однажды во время короткого обеда Олег заговорил о том, чтобы принять, как он выразился,
«исламскую веру».
        - А что, Глеб Александрович, мне уже намекали. Один таджик из перебезчиков подгреб как-то, уговаривал. Ведь, я кто сейчас - пленный солдат без будущего…
        - А будешь кем? - Нершин резко приблизил нему лицо, глядя в глаза.
        - Стану каким-нибудь Абдурахманом, - Ляшко неуверенно отклонился.
        - В своих стрелять будешь, если скажут?
        - Зачем в своих. Как только ослабят бдительность, сразу же сбегу к нашим.
        - Думаешь, они дураки? Они же тебя прежде кровью повяжут.
        - Ну, почему обязательно кровью, товарищ капитан? - Ляшко поморщился. - Что же они, совсем изверги? Они же за веру свою воюют, за землю.
        - Ладно, если бы только за это. Для многих из них вера - это радость «неверным» кишки выпускать.
        - Глеб Александрович, а вы сами не думали о том, чтобы винта нарезать? Хотите, мы с вами вместе убежим? Вдвоем оно сподручнее. Вы язык их очень хорошо знаете, а я… я вам уже говорил, я мысли их читать умею. Правда-правда. Хоть прямо сейчас. Давайте?
        Ляшко улыбался во все зубы, как будто смеясь, и капитан отчего-то воспринял его слова исключительно как неуместное и дерзкое ерничанье. А за своим последующим выпадом скрыл настоящее чувство, которое держало его здесь - боязнь так и не докопаться до тайны, которая находилась в идущем под землю тоннеле. Нет, он, конечно, был не прочь сбежать отсюда, но только не сейчас. Он понимал, что потом, возможно, поздно будет. Если бежать - так именно сейчас, но ничего не мог с собой поделать. Даже если бы сюда, специально для их освобождения, нагрянул десантный батальон, он и то, наверное, нашел бы повод или возможность остаться здесь.
        На следующий день Ляшко исчез. Вышел ночью из палатки (Нершин поселил его у себя), будто по нужде. И исчез. Не сбежал - нет. Иначе бы душманы пришли в ярость. Нершин поинтересовался о нем у Грановского, но старик лишь равнодушно пожал плечами, сказав что Олега взяли люди Абдулхамида, а куда отвезли, зачем - неизвестно.
        Весь следующий день Нершин был мрачнее тучи. Он чувствовал за собой вину, что не поговорил толком с парнем. Вдобавок жалел, что крепкого Ляшко нет рядом. В отличие от сачкующих ребят, которых то и дело приходилось подгонять, тот работал без устали, наравне с ним, как будто тоже скорее хотел покончить с неопределенностью.
        Впрочем, повод для радости, все же выпал - в то же утро по обе стороны коридора отрыли две ниши. Солдатик, нашедший первую из них, с воплем выскочил наружу и подбежал к Нершину, который только что сменился, чтобы отдохнуть.
        - Глеб Александрович, там голова! - крикнул он.
        Нершин отбросил сигарету и нырнул внутрь. Светя фонарем, он несколькими движениями смахнул землю с обнажившейся поверхности и по характерному блику догадался - золото!
        Когда Нершин вышел на свет, приставленные к пленным соглядатаи (их теперь было трое), едва только увидев его сияющую физиономию, догадались обо всем без слов и пришли в возбуждение. В то же мгновение над лагерем разнеслись их вопли. Вскоре сюда спешил Грановский, а с ним Абдулхамид с кучей своих телохранителей. И без того страшные бородатые рожи боевиков были искажены гримасами дикого торжества, словно они на расстоянии чуяли запах драгоценного металла, источавшийся из каменной дыры.
        Это оказалась статуя. Почти такого же существа, какое было изображено на арке, только в более антропоморфном виде: с руками, ногами, человеческой фигурой и без хвоста. Только в голове соединялись черты собаки, крысы и лошади. Статуя была в человеческий рост. Полая внутри, но из чистого золота. И не одна - в нише напротив оказалась в точности такая же.
        Теперь правоверные не гнушались того, чтобы поучаствовать в работе. Нершин наблюдал за тем, как толпа душманов, потея, кривясь, шипя и постанывая, выволакивает статуи наружу.
        Его ликование от неслыханного открытия быстро растворялось, сменяясь чувством досады и беспомощности.
        - Евгений Владимирович, - обратился он к Грановскому, который наблюдал за всем этим, снисходительно улыбаясь. - Они же их распилят на куски и переплавят! Такое сокровище! Чего же вы молчите?
        - Золото меня не интересует.
        - А что вас интересует?! - взорвался Нершин.
        - Копайте, а там поглядим.
        Они отрыли еще четыре статуи, попарно. Богатство находки не укладывалось в голове
        - Нершину казалось, он участвует в чудовищном святотатстве.
        Меж тем, в лагере что-то происходило. Всего час прошел, и в лагерь пожаловал мулла, он что-то яростно выговаривал Абдулхамиду, показывая на котлован, в котором, подобно муравьям, копошились «шурави», вытаскивая на свет носилки с землею. До Нершина долетали обрывки фраз, из которых следовало, что местные старейшины весьма недовольны и призывают командира боевиков отказаться от раскопок, а найденное золото пустить на общее дело. Несколько раз капитан слышал странное словосочетание, которое не единожды повторял мулла: «кнут Иблиса». Мулла не угрожал, но шло к тому. А вскоре после его отъезда прибыли гонцы от окрестных полевых командиров. У тех был отнюдь не религиозный интерес - призывали Абдулхамида к честному дележу. Дошло до стрельбы. Незваные гости убрались восвояси, осыпая проклятиями несговорчивого главаря.
        Все это беспокоило не только Нершина и ребят. Грановский тоже не находил себе места.
        - Ну, так что, Евгений Владимирович, может, все-таки откроете свой секрет, пока нас всех не перестреляли? - спросил его Нершин.
        Но Грановский был непоколебим.
        - Думаете, крепче спать будете, капитан? Потерпите, немного осталось. У Абдулхамида надежная охрана и людей много. Надеюсь, у него хватит духу самому не поддаться суевериям.
        Осталось действительно немного. Работа спорилась. В самом низу засыпанного подземелья грунт пошел совсем мягкий. Тоннель вдруг резко кончился, упершись в монолитную стену, в верху которой имелась дыра размером не больше кулака, откуда и сквозило холодом. Даже слышен был легкий посвист воздушного потока. Позабыв прежний страх заглядывать в черноту, Нершин пытался светить в дыру фонарем, но ничего не было видно, как будто за стеной находилась огромная бездонная пещера. Он пробовал туда кричать, но и звук растворялся, словно не достигая стен.
        Он отправил одного из ребят за Грановским, а с остальными решил до конца расчистить стену, прежде чем закончить на сегодня работу. То, что он увидел через каких-то десять минут, повергло его в шок. Первые подозрения закрались у Нершина, когда фонарь высветил три ломаные полосы на слегка бугристой поверхности. Он велел солдату смениться и приступил к расчистке сам. Полностью обнажив рельефный рисунок, капитан Нершин уставился на него, не в силах ничего произнести. Это был в точности такой же символ, который по молодости и глупости был вытатуирован у него над солнечным сплетением. Восьмилучевой крест из ломаных линий, изображающих как будто (как ему казалось) солнечные лучи. Нершину почудилось, что в этот момент сама кожа под рубашкой начала зудиться, напоминая о татуировке. Его бросило в холодный пот. Капитан отступил и поспешил скорее вылезти на свет.
        Уже был вечер. И на фоне заходящего солнца Нершин увидел перед собой нечеловечески огромную фигуру, как будто облаченную в пурпурное сияние. Не сразу он сообразил, что это игра заходящего солнца. А фигура перед ним - это всего лишь Олег Ляшко.
        Еще находясь под впечатлением, Нершин не сразу разглядел мутные увеличенные зрачки солдата, и даже поздоровался с ним машинально, как будто тот вовсе не покидал лагеря. Когда наваждение прошло, он заметил, что Олег совершенно не похож на самого себя. Казалось, он к чему-то прислушивается, глядя через его плечо в темное отверстие коридора под аркой, из которого выходили один за другим ребята. Они здоровались с ним, но Ляшко стоял как истукан, никого не замечая.
        - О, Щебет! Добро пожаловать! Ты где был? Мы думали, сбежал!..
        - Что, Щебет, обратили тебя в мусульманина? - рассмеялся кто-то.
        Ляшко повернулся, и смех тотчас прекратился. Его огромные зрачки пугали своей глубиной.
        Все трое предпочли отойти от него.
        - Глеб Александрович, что нам сейчас делать?
        - Подождем Грановского, - с трудом ответил Нершин.
        Ребята ушли отдыхать. Ляшко же так и стоял, глядя в черное отверстие за спиной капитана.
        - Расскажи хоть, где был? - Нершин хотел взять его за плечо, но отчего-то передумал.
        Олег сам повернулся к нему.
        - Абдулхамид сказал, что все, на ком есть метка, должны пойти туда, - произнес он.
        Его голос изменился. Стал низким, глухим. И уже отнюдь не думалось, что Ляшко склонен к болтовне.
        - Метка?!
        Ляшко молчал, продолжая смотреть в темноту.
        - Это тебе Грановский сказал?
        - Нет, Абдулхамид, - медленно ответил Олег.
        - Значит, Абдулхамид?! - удивленно поморщился Нершин. - Он что, по-русски говорил?
        Ляшко снова промолчал. Нершин слегка встряхнул его, но тот отстранился и побрел к палаткам. Обернувшись за ним, Нершин увидел Грановского и посланного за стариком солдата.
        Ничего не говоря, Грановский выхватил у Нершина фонарь и полез в тоннель. Капитан предпочел остаться снаружи. Он заметил, что Ляшко полез в их палатку. Подумал: пусть отлежится парень, ночью поговорим.
        Прошло несколько минут, прежде чем старик вновь показался на поверхности. На нем не было лица. Его борода смиренно повисла, а по щекам стекали капли пота.
        - Что скажете, Евгений Владимирович? Что с вами? - сам до сих пор ощущая себя нехорошо, спросил Нершин.
        Отдав фонарь, Грановский сцепил ладони и в задумчивости потирал пальцы друг об дружку. То ли довольный открытием, то ли от нервов.
        - Похоже, мы нашли то, что искали, - произнес он.
        - Вы нашли, хотите сказать… Не я.
        - Да мы с вами, Глеб Александрович, как ниточка с иголочкой повязаны, - произнес Грановский и, неожиданно для Нершина начал расстегивать рубашку. - Посветите-ка!
        Тот вначале опешил, а затем, когда старик отнял руки, увидел на его худой безволосой груди в точности такой же как у себя восьмилучевой крест из ломанных линий. Только не татуировку, а след ожога, будто тавро.
        - У вас аналог имеется, я даже не сомневаюсь. И у вашего Ляшко, если спросите. Ну, и у Абдулхамида, если вас это вдруг заинтересует.
        Пересохшими губами Нершин вдруг вспомнил, что Ляшко говорил о четверых «меченых».
        - Это как понимать?
        - Ну и что, верите вы теперь в судьбу и предназначение? - вместо ответа спросил старик. - А в переселение душ? Тоже нет?.. А я думаю, напрасно…
        Грановский застегнулся и удалился, оставив собеседника в полнейшем смятении.
        С Олегом Нершину так и не удалось поговорить. Парень как забрался в палатку, так, видимо, сразу уснул, не реагируя на потряхивания за плечо, будто находился в каком-то дурмане (не зря были эти огромные зрачки). Уже сгустилась ночь, а Нершин сидел и смотрел на спящего, словно не решаясь сделать то, что хотел. Некоторое время он еще раздумывал, а затем взял фонарь в зубы и, светя на грудь Ляшко, начал расстегивать парню рубашку. Не то, чтобы он не поверил словам Грановского, скорее желал развеять последние сомнения в том, что происходит нечто невероятное.
        В какой-то момент Олег попытался перевернуться, но движения его были непроизвольными, он тут же успокоился. Нершин расстегнул на его рубашке все пуговицы до ремня и раздвинул края. Сначала он ничего не понял - грудь была чиста, никаких знаков на ней, ни ожогов, ни татуировок. Но, когда он внимательно присмотрелся, фонарик выпал из его рта на грудь спящего. Нершин не уберегся бы от конфуза, если бы Олег в эту секунду проснулся. Но парень только вздохнул протяжно и снова попытался перевернуться. Нершин надавил ему на плечо, подхватил укатившийся фонарь и снова направил луч на грудь Ляшко, кожа которого, как оказалось, изобиловала родимыми пятнами. Их была целая россыпь. Но в районе солнечного сплетения, среди прочих пятнышек особо выделялись несколько, имеющие одинаковые размеры. Мало того, что они образовывали собой хорошо известный Нершину символ, так еще и сами походили на крохотные восьмилучевые снежинки.
        Нершин машинально застегнул рубашку солдата на пару пуговиц, затем, словно передумав, расстегнул снова и посмотрел еще раз, не почудилось ли ему, после чего, оставив Олега, переместился в свой угол и лег на спину, подложив ладони под голову.
        Как ни пытался Нершин уснуть, не получалось. Сначала он извелся, затем смирился и просто лежал. Иногда он поворачивал взгляд к спящему Олегу, который периодически издавал стоны, вздрагивая всем телом. Ему хотелось разбудить парня, прервать его тяжкий сон, однако и сейчас этого сделать не удавалось. Нершину очень хотелось знать, что же именно снится Ляшко, но он, естественно, мог только гадать. Впрочем, он, наверное, не удивился бы, узнав, что в своем сне Олег видел тот самый коридор, уходящий в подземелье, словно в адову черноту.
        Олег Ляшко спускался по нему целую вечность, желая достигнуть дна. И всякий раз на его пути вставала хитроумная преграда - в форме восьмилучевого креста, появлявшегося то в виде металлической решети, то в качестве огненных линий, то извивов обжигающего льда, как будто мешая двигаться вперед, а, точнее, вниз. И под конец этого мучительного преодоления, Олег Ляшко уперся во что-то совершенно невидимое, но твердое, холодное и беспредельно прочное.

«Ключ в тебе…» - услышал он чей-то шепот, похожий на единый зов множества голосов.
        Глава 4
        Секретно

4 мая 1981

№ 3281 ЦК КПСС
        О противодействии слухам и сплетням, направленным на подрыв дружеских отношений между народами СССР и Демократической Республики Афганистан.

«…В последнее время в Москве, Ленинграде, Киеве и других крупных городах СССР получили распространение слухи следующего содержания:
        а) о неизвестной смертельно опасной болезни, которая якобы специально распространялась в Афганистане в среде советских гражданских и военных специалистов и теперь, в активной форме, завезена на территорию Союза ССР;
        б) о т. н. «афганских крысах», или в других вариантах, собаках экзотических пород, якобы завезенных с территории Афганистана и специально натравляемых на людей, имеющих высокое значение для советской научной и общественно-политической деятельности.

…Совершенно очевидно, что речь идет о планомерно претворяемой в жизнь диверсии идеологического характера. Считаем необходимым установить источник распространения этих провокационных слухов и сплетен, и принять все меры для задержания и наказания виновных лиц, пытающихся в столь ответственное и тревожное время посеять недоверие между братскими народами наших стран…»
        Внутренняя документация русской группы «Консультация» (РГК). (Приказы) 31 мая 1981 года.
        Только что по каналу экстренной связи получено сообщение о смерти в г. Сибирске еще одного ученого, входящего в группу, подлежащую особому контролю над научной деятельностью. В связи с необычностью ситуации (практически одновременная гибель ряда наблюдаемых лиц), объявляю о временном переводе дела под личный контроль заместителя Главного Консула, агента Баргузина. В силу острой нехватки персонала и неукоплектованности личного состава только что построенного в г. Сибирске филиала РГС, назначить агенту Баргузину в помощники одного агента (по его выбору) с последующим расширением группы до трех человек при первой же возможности. Для сообщений по делу использовать кодовый шифр «Мудрецы».
        Главный консул Русской Группы «Консультация» (РГК). Агент «Аякс».

31 мая 1981 г. Сибирск.
        Своей тишиной и безлюдностью только что отстроенный филиал «Консультации» производил давящее впечатление. Кругом только аппаратура, далеко не везде подключенная, множество стопами расставленных и нераспечатанных ящиков, и ни одной живой души. Из всех штатных установок работал только телепортационный блок, благодаря которому агенты, собственно, и оказались здесь, на среднем ярусе объекта площадью в тысячи квадратных метров, над которым по обыкновению находилось невзрачное административное здание, где очень скоро приютится какая-нибудь мелкая государственная контора. Но ее служащим так никогда и не суждено будет узнать, что в этом же здании, за неприметной дверью неприметного кабинета находится вход в строго засекреченные катакомбы, по которым в данную минуту шагали Анисимов и Вольфрам, а стены ярко освещенных коридоров гулко откликались на их шаги.
        - Как-то мрачно здесь, Сергей Иванович, не находите? - сказал Вольфрам, заглядывая в следующую по ходу комнату.
        Он закрыл дверь и догнал ушедшего вперед Анисимова.
        - Я думал, хоть кто-нибудь будет нас встречать!
        - С фанфарами?
        - Так мы что здесь, совершенно одни?
        - Нештатная ситуация. Нас сюда отправили значительно раньше времени, - пояснил Анисимов. - И вообще, предупреждаю сразу, условия у нас будут почти спартанские. Коммуникации еще не подключены. И ухаживать за нами некому. Если приспичит пожрать
        - нештатный завтрак, обед и ужин можно получить наверху, за деньги, в каком-нибудь кафе или в столовой. Как у всех нормальных людей. Вот так. Не больше и не меньше.
        - А мы, конечно, ненормальные, - с радостью согласился Вольфрам. - Это я уже давно подозревал.
        Анисимов вдруг резко остановился. Вольфрам тоже встал как вкопанный, и, глядя на строгое лицо шефа подумал: сейчас разворчится. Но Сергей Иванович только ухмыльнулся, заметив, как напрягся помощник.
        - Чувствую, мы сработаемся, - сказал он и кивнул на дверь перед ними. - Пришли.
        К большому огорчению Вольфрама, ему все же пришлось заняться хозяйственной работой. Первые три часа пребывания в филиале «Консультации» он потратил на то, чтобы извлечь из стоявших в комнате ящиков детали столов, шкафов и стульев и с помощью приложенного нехитрого инструмента собрать из них необходимую для работы мебель.
        Пока Вольфрам колдовал над интерьером, пользуясь невнятно (а если начистоту - по-дурацки) составленными инструкциями, Анисимов вынул из портфеля пухлые конверты материалов, распечатал их и, разложив на одном из ящиков, встал перед ним на колени, словно провинившийся в чем-то ученик, и погрузился в чтение.
        Поначалу у Вольфрама ничего не получалось, но терпение помогло ему кое-как разобраться со схемами и чертежами, лишь изредка он бросал замечания, что организации, работающей под контролем инопланетян, давно пора обзавестись саморастущей мебелью, а заодно - легко и без остатка усвояемыми таблетками питания, не требующими наличия тех самых неподключенных еще коммуникаций. Но со стороны Анисимова доносилось лишь тихое шуршание перелистываемых страниц. Шеф ничего не слышал.
        - Готово! - Вольфрам, наконец, расправился с последним вертящимся стулом на колесиках и, подкатив его к столу покрупнее, предназначавшемуся для начальства, взмахнул руками. - Прошу!
        - Это как раз тебе сейчас нужнее, - сухо произнес Анисимов, отвлекшись от бумаг. Он собрал их в аккуратную стопку, тяжело поднялся и, немного прихрамывая от долгого сидения на коленях, перенес документы большой стол. Занял почти всю столешницу, расположив бумаги в строго определенном порядке, словно раскладывая пасьянс.
        - Вот это все тебе нужно изучить!
        Вольфрам послушно уселся за стол.
        - А я пока схожу наверх, - сказал Анисимов. - На разведку. Ребята из строительной группы говорили, что тут где-то поблизости есть неплохая пельменная. И вообще, на город взгляну. Ни разу не был в Сибирске. А ты?
        - Я тоже… - тоскливо ответил Вольфрам. «…хотел бы прогуляться» - это, естественно, он не стал произносить вслух.
        - Смотри, Волков, ничего не пропусти! - Анисимов показал на бумаги. - И набросай план мероприятий на завтра! Как-никак, твое задание! - добавил он, прежде чем закрыть за собой дверь.
        Долго Вольфрам не мог настроиться на рабочий лад. Ему то мерещились непонятные звуки из коридора, и он выглядывал, дабы убедиться, что никого нет (да и как попадешь сюда без контрольной карты). То отвлекался от документов, тупо разглядывая набухающую мозоль, которую подарили ему три часа с отверткой в руках. То просто костерил себя за то, что не может сосредоточиться.
        - Прямо детский сад!
        Он растер виски, поиграл желваками, походил из угла в угол.
        - Значит, что мы имеем! - вслух произнес он, вновь беря со стола первый документ.
        - Три человека, которые находились на особом учете «Консультации»…
        Вольфрам наскоро пробежал взглядом список с личными данными ученых - фамилии, звания, регалии, факты биографии.
        Все их работы, так или иначе, были связаны с изобретениями, которые, по мнению Смотрителей, могли рано или поздно привести к созданию технологий, на данный момент запретных для Земли. Такие ученые по определению брались «Консультацией» под наблюдение. Впрочем, даже если ситуация порой выходила из-под контроля и
«ненужное» открытие все-таки совершалось, никто никого не собирался уничтожать. Все делалось тихо и мирно. Обычно в этих случаях привлекалась группа мнемотехников, задачей которых было воздействовать на память «клиента» таким образом, чтобы он убедился в бесперспективности своей концепции или разработки и отказался от нее в добровольном порядке. Почти всегда взамен ему подсовывали какую-нибудь альтернативную идею, совершенно безопасную с точки зрения Устава
«Консультации», но способную принести ученому неплохие моральные и материальные дивиденды. Эта система срабатывала всегда, и с исключительной надежностью. Она использовалась Смотрителями и раньше, задолго до создания «Консультации», еще с конца 19 века, тогда же в прессу впервые начали просачиваться истории о неких демонических сущностях, которых много позже окрестили «людьми в черном», способными появляться внезапно и так же внезапно исчезать, и с которыми зачастую были связаны факты обнаружения НЛО и прочие паранормальные явления.
        Разумеется, едва ли бы нашелся человек, способный устоять перед лавиной психотехнических эффектов, построенных на основе инопланетных технологий, однако даже на такой случай Устав «Консультации» предусматривал разные методы, вплоть до локального стирания памяти. Но мера эта была крайней и применялась за эти годы всего несколько раз. Так что в целом и речи не могло быть о каких-то серьезных последствиях для ничего не ведающей жертвы. И уж тем более о физическом устранении.
        - А между тем, - снова вслух произнес Вольфрам, мысленно закончив зазубренный эскурс в историю, - все трое из нашего списка умерли. Один обнаружен мертвым в своей квартире. Двое других так же найдены в своих домах, некоторое время они находились в стабильно тяжелом состоянии, попытки привести их в чувства, ни к чему не привели. Оба, как и третий, скончались, не приходя в сознание.
        Он вернул подшивку на стол и перешел к другим документам, полученным из разных источников: справки, протоколы, фотографии и т. п. Дальше настала очередь мнений экспертов «Консультации», в изобилии использующих профессиональные и сугубо специализированные термины. Но в эту минуту Вольфрам предпочел обойтись своими словами:
        - Мы должны исходить из самых худших предположений. Возможно, ведется охота на ученых, работающих в перспективных направлениях. За последние несколько дней погибли три высококлассных научных специалиста…
        Вольфрам на мгновение замолчал. Ему показалось, что именно так, рассуждая вслух, мысли текут быстрее и легче, а испещренная канцелярским языком бумажная муть, из которой он должен был почерпнуть необходимую информацию, уже не кажется такой удушающе противной.
        С удовлетворением хмыкнув, он продолжил:
        - С одной стороны, все это вроде бы играет нам на руку. Потому что таким образом, вольно или невольно, решается проблема развития человеческой науки в нужном Смотрителям русле. Однако, с другой стороны, мы можем с полным основанием утверждать, что «Консультация» не причастна ни к одному из этих случаев. Никто, никакая группа или одиночный агент клиентами из этого списка не занимался. Они были под наблюдением. Всего лишь под наблюдением. К тому же для «Консультации» очень невыгодно действовать такими излишне жестокими методами, когда есть простые и надежные способы. Странно было так же, что все эти ученые относились к разным сферам науки: физик, биолог, химик. и никак не были меж собой связаны.
        Вольфрам окинул взглядом стол и лежавшие на нем бумаги и фотографии.
        - Возможно, это всего лишь верхушка айсберга. И на самом деле пострадавших значительно больше. Во всем этом вам предстоит разобраться, агент Вольфрам. Каков же будет ваш первый шаг?..
        Он щелкнул каблуками, вытянулся по струнке и тут же расслабленно ссутулился.
        - Не переигрывай, - сказал он и пожалел вдруг, что рядом нет собеседника. Разговаривать с самим собой - так недалеко и до шизофрении.
        Вольфрам снова уселся за стол. Он второй, затем третий раз просмотрел информацию по каждому случаю. Все они были отсортированы по датам, но что-то подсказывало, что доверять такой подборке не стоит. И начинать нужно вовсе не с первого зарегистрированного «клиента».

«Но с кого?»
        Интересно, что решил Анисимов? - подумал Вольфрам.
        Следовало бы подключить интуицию, но она, к сожалению, глухо молчала.
        Он почувствовал, что вновь готов скатиться в уныние, как вдруг заверещал коммуникатор. Из сообщения, пришедшего из Центра, следовало, что через час состоится сеанс телепортации. В подмогу им будет отправлен обещанный Яковлевым агент.
        - Это, конечно, хорошо, - пробурчал Вольфрам. - Если не забудете доставить с ним ящик тушенки.
        Аппетит и вправду разыгрался. Он опять было подумал о том, как несправедливо поступил с ним Анисимов, отправившись искать городские достопримечательности, но тут же одернул себя: все эти заявления, скорее всего, не более чем попытка воспитания. После этой мысли сразу стало легче. А вскоре он получил подтверждение своей догадке. На фоне абсолютной тишины из открытой двери донесся легкий сип открывающихся дверей лифта и голос контрольной системы, а раздавшиеся шаги, безусловно, принадлежали Анисимову.
        Шеф вошел в комнату, в одной руке держа промасленный бумажный сверток, в другой - бутылку кефира с бумажными стаканчиками на горлышке.
        - Ну как ты здесь?
        Вольфрам взглянул на часы: шеф отсутствовал всего лишь час с небольшим. За это время вряд ли можно утешить туристическое любопытство.
        Глядя на Вольфрама, Анисимов будто прочел его мысли.
        - Ты думал, я вправду гулять собираюсь? - спросил он.
        Вольфрам поспешил мотнуть головой.
        - Ладно, не ври.
        Анисимов так быстро водрузил сверток на стол, что Вольфрам едва успел убрать из-под него бумаги. В свертке оказались еще теплые фаршированные блины. Три штуки. Он вопросительно уставился на шефа.
        - Пельменной я, к сожалению, не нашел, зато в двух кварталах отсюда есть замечательная блинная. И народу почти никого. Ты извини, я пока шел, один прихватил, не удержался. Так что тебе два полагается. Раз позавтракать нам с тобой не удалось, так хоть червячка заморим. К тому же, по здешнему времени, уже близится конец рабочего дня. К нам с тобой это, разумеется, не относится.
        - Обещали внеплановую телепортацию через час, - доложил Вольфрам. - То есть, уже через полчаса. Кого-то пришлют.
        Анисимов кивнул.
        - Да, я тоже получил сообщение. Это вовремя. Третья голова нам не помешает.
        Пока Вольфрам угощался, Анисимов полез в карман за платком. Вытер пальцы и, уже из внутреннего кармана достал свой коммуникатор и настроил на голографический режим проекции.
        - Взгляни. Еще один наш клиент. Свежий. Еще даже не учтенный.
        - Уже четвертый, получается?
        Вольфрам взглянул на проекцию. Это была фотография висевшего на стене некролога, красиво выведенного вручную плакатными перьями. Николай Дмитриевич Кулагин, доцент, член-корреспондент Академии Наук. Под некрологом шрифтом поменьше было добавлено приглашение на панихиду по случаю похорон заслуженного ученого.
        - Я пока сюда шел, запросил через базу его досье. Вот, посмотри.
        Вольфрам сравнил два фото - на некрологе ученый выглядел гораздо моложе и симпатичнее, чем на снимках, сделанных когда-то другими агентами «Консультации».
        - Здешний Академгородок, конечно, не сравнить с Новосибирским, - сказал Анисимов.
        - Однако, это не умаляет заслуг здешних ученых перед советским отечеством. И этот Кулагин - довольно известная персона в научных кругах. По нашим циркулярам он входил в группу «Б».
        Хотя Вольфрам еще не успел изучить досье ученого, он непроизвольно поджал губы, как бы демонстрируя уважение. Группа «Б», это, конечно, еще не научная элита (группа «А», слежка за которой велась «Консультацией» в особом режиме), но очень близко к ней. Наблюдение за учеными вроде Кулагина носило периодический характер, обычно с перерывами в два-три месяца. А это значило, что в промежутке между этими плановыми акциями Кулагин находился вне поля зрения «Консультации».
        - Следующий сеанс предполагался через неделю, - сказал Вольфрам, посмотрев отметку.
        - Вот именно, - ответил Анисимов. - О его смерти я узнал сегодня, буквально перед отправкой.
        Вольфрам снова посмотрел на часы и показал Анисимову: время!
        - Что, уже пора? Ну, тогда пошли встречать гостя…
        Они вышли в коридор и направились в телепортационный бокс. Вольфрам все гадал по дороге, кого к ним пришлют. Кажется, в третьей группе нескольких курсантов планировали оставить для работы «на подхвате». Среди них были юноши и девушки, и Вольфрам определенно предпочел бы получить в свою команду парня. Конечно, все агенты «Консультации» женского пола, в противовес своим гражданским товаркам, были как на подбор строги, дисциплинированы и сосредоточены исключительно на деле, - но все еще давала о себе знать история незадавшихся личных отношений. Не то, чтобы Георгий Волков жалел о своем решении не связывать себя семейными узами, и он, разумеется, не собирался всю жизнь вести монашеский образ жизни, но женщина в команде - это лишний повод для отвлеченных мыслей, вместо того, чтобы полностью отдаться работе.
        Прислонившись к стене (сесть было не на что, а второй раз мучиться со сборкой мебели Вольфрам был не намерен), они ждали оставшиеся минуты до переброски. Наконец, замигал фонарь, и голос контрольной системы возвестил о прибытии. Когда шлюз распахнулся, Вольфрам шагнул вперед, чтобы поприветствовать первого члена своей команды. Он замер на пороге, и улыбка сползла с его лица.
        - Ты как здесь…
        - Прибыл по распоряжению командования! - раздался голос из здоровенного черного ящика, торчавшего посреди камеры телепорта, подобно незабвенному черному монолиту из романа Кларка. Создатели говорливого секретаря, видимо, желали проявить в этом злую иронию.
        Вольфрам обернулся на Анисимова. Тот развел руками, давая понять, что он здесь не при чем.
        - Рад приветствовать вас, агент Баргузин. И вас, агент Вольфрам! - провопил ГРОБ, да таким задорным и живым голосом, будто готов был броситься в объятия Волкова, обладай он конечностями.
        В груди Вольфрама боролись противоречивые чувства, от смеха до слез одновременно.
        - Ну, спасибо, Ивану Сергеевичу, ну спасибо, ну удружил!..
        Он приблизился к роботу.
        - Господи, да как тебя тащить-то? Хоть бы тебе и вправду колесики приделали!
        - Вы меня нарочно пытаетесь обидеть, агент Вольфрам?
        - И не думаю!
        Кряхтя, он попробовал ящик на вес. Анисимов поспешил ему на помощь. Вдвоем они выволокли ГРОБа в коридор.
        - Как же я рад оказаться с вами, друзья! - снова радостно откликнулся тот.
        У него был голос по-настоящему счастливого человека. Вольфраму вдруг стало неловко: к чему сердиться, вместо того, чтобы относиться к роботу, словно к запертому в клетке живому существу? К тому же будет теперь в команде не лишний собеседник. Как Анисимов сказал: третья голова не помешает. Даже если она железная и прямоугольная. Ни больше, ни меньше.
        - Ладно, поехали дальше, горе ты мое луковое!.. Сергей Иванович, давайте его на меня! Так! Так! Еще немного… Да не боись, ты, железяка, не уроним!..
        Условия действительно выдались спартанские. Спать пришлось прямо на картонных листах, оставшихся от мебельных коробок. В принципе, Вольфрам мог найти где-нибудь комплект для сборки дивана, но ему было жаль тратить на это время. Тем более что Анисимов вообще ни словом не обмолвился о неудобствах. Казалось, шеф готов спать хоть на голом полу, и даже не верилось, что до того, как попасть в «Консультацию» этот человек когда-то работал в обычной школе учителем. Вольфрам по природе не был излишне любопытным, но не отказался бы от возможности узнать, какие испытания выпали на долю шефа. Впрочем, сначала нужно завоевать доверие, а там будет видно.
        - Ну что, Георгий, еще раз обсудим твой план? - спросил Анисимов. Похоже, ему тоже не спалось.
        - А что тут обсуждать. Первым делом нам понадобится своя машина. Хотя нет, с этим можно повременить. Завтра нужно попасть на похороны к Кулагину. Может быть, сходу удастся зацепиться за какой-нибудь след.
        - Может быть, - услышал он в ответ немного рассеянный голос Анисимова.
        - А что, вы считаете, не с этого нужно начинать? - Вольфрам приподнялся на локте.
        - Нет, нет. Решать тебе. И дело «Мудрецов», разумеется, твое. Я лишь для подстраховки. Не больше и не меньше. Извини, если тебя смущают мои вопросы.
        - Да нет, ничего, - снова улегся Вольфрам. - Я понимаю. Чересчур ответственное первое задание. Только вы, на случай чего, оставляете за собой право вмешаться в мои решения в любой момент, верно? Скажите сразу, я пойму.
        Он почувствовал, что его вопрос застал Анисимова врасплох.
        - Какой ты у нас проницательный, - проворчал тот. - Нет, я разубеждать тебя не стану, однако скажу, что ты не прав. В том, что я приставлен к тебе для контроля. Я даже не знаю, как именно убедить тебя… - он опять замялся, но не пожелал объясняться дальше.
        - Мне продолжать? - спросил Вольфрам, не желая разводить бодягу с выяснением отношений.
        - Да, конечно.
        - Я тут думал, кем нам лучше представиться. Есть два варианта. Можно сказать, что мы заказчики из НИИ в Киеве, куда Кулагин ездил месяц назад в командировку - об этом есть информация в его досье. Он должен был доделать для них проект какой-то установки, но не успел. Второй вариант - выдать себя за сотрудников КГБ. Этот вариант мне больше по душе. Конечно, кого-то это напугает, но у кого-то, напротив, развяжет языки. Некоторые люди обожают откровенничать с представителями моей бывшей конторы.
        - Кстати, в его досье, кажется, был какой-то намек на связь с КГБ, но точных данных нет.
        Из своего угла неожиданно подал голос ГРОБ. Вольфрам подумал, что его не удивил бы при этом застенчивый кашель.
        - Извините, коллеги. Могу ли я предложить третий вариант?
        - Это какой же? - с неудовольствием повернулся Вольфрам. Он-то как раз готов был действовать по старой памяти. С поддельными удостоверениями комитетчиков, которые ни за что не отличишь от настоящих, им бы всюду открылись двери.
        - Во-первых, люди из научной среды охотнее пойдут на контакт с человеком их круга. А вы, Сергей Иванович, бесспорно, сможете выдать себя за представителя администрации научного института. Из предоставленной мне информации, я знаю, что Кулагин учился в Киеве, и, значит, вы могли быть с ним знакомы лично. Это два.
        - Ну, а я кем тогда представлюсь? Инженером или токарем? - встрял Вольфрам, не скрывая раздражения.
        - Сопровождающим лицом, - невозмутимо ответил ГРОБ. - Представителем организации, которая контролировала секретные работы Кулагина. Пусть люди гадают о принадлежности к конкретному ведомству. Вы, агент Вольфрам, в разговоре можете и надавить психологически. Важно дать понять, что речь идет о работах особой важности. В этом случае разные характеры с большей охотой пойдут с вами на контакт. «Это и охота, и зверей убивать не нужно!» - закончил робот голосом дяди Федора из мультфильма «Трое из Простоквашино».
        - Отличная идея, - похвалил Анисимов.
        Вольфрам хмыкнул. Почему ему не пришла в голову такая простая мысль объединить два варианта? По типу: добрый следователь, плохой следователь. Это все прошлое
«безопасника» стучится в спину. Здесь нельзя действовать в лоб. Конечно, было бы хорошо и сейчас привлечь к работе мнемотехников. Провести опрос свидетелей, затем стереть какие-то воспоминания или добавить нужные. Но так не делается. Во-первых, через процедуру придется пропустить слишком много людей, а на это не хватит ни сил, ни средств, да и технологически осуществить все это очень сложно. Во-вторых, мнемотехников вызывают только после того, как появится хоть какая-нибудь конкретика. Вот если бы Смотрители подарили землянам такие приборы, с помощью которых можно было стирать память на раз. Взял, к примеру, в руки что-то вроде фонарика или палочки (волшебной, разумеется), сверкнул, как фотовспышкой (сам, естественно, на глаза черные очки нацепил, чтобы не подставиться - смешно и глупо, наверное, со стороны!). Пшик! - и готово! - человек ничего не помнит. Как настроил прибор, столько времени из памяти и вывалилось. Но это, к сожалению, пока еще фантастика. Нет таких приборов у «Консультации», а жаль! Но зато есть
«либерализаторы» - тоже ничего штучка.
        - А ты молодец, Гроб! - произнес он вслух.
        Похвала двух людей вызвала у робота всплеск радости.
        - Я думаю, что пребывание в этом теле должно многому научить меня. Это будет как метаморфоза для гусеницы, которая должна превратиться в бабочку! Вот увидите, когда у меня появятся ноги и руки…
        - Ладно, ладно! - поспешил заткнуть его Вольфрам. - Будь добр, давай поговорим об этом в следующий раз!
        Глава 5

«Старая оседлая земледельческая культура оазисов Афганистана с их скученным населением, с антисанитарными условиями, как фокус вбирает в себя все болезни мира и особенно нуждается во всевозможных лекарствах. Базары Герата, Мазар-и-Шерифа и особенно Кандагара останавливают внимание числом аптекарских лавок. В одном Кандагаре их не меньше сотни. Аптекарские лавки обычно в то же время лечебницы, а аптекаря - табибы - врачеватели. Вся индийская и арабская медицинская премудрость, вписанная в огромные фолианты, находится тут же на Кандагарском базаре, в аптекарском ряду. До сих пор можно видеть еще средневековых эскулапов с огромными рукописными книгами на арабском языке, чуть не в метр величиной, в которых вписаны рецепты от всех болезней. В хорошей лавке на полках стоят тысячи разных коробочек и разноцветных бутылочек с разными семенами, снадобьями. Можно пробыть целый день в лавке и не успеть просмотреть содержимого этих коробочек, балок и склянок. Все лекарства долятся на «горячительные», «возбуждающие» и «охладительные», т. е. жаропонижающие; большое число слабительных средств разной силы; различают
лекарства для взрослых, для детей, для женщин. Медицина смешана с знахарством. Тут же можно достать снадобья для привлечения симпатии. Большие лавки состоят обыкновенно из двух отделений: в одном идет продажа лекарств, в другом врачевание, изготовление снадобий. Знания передаются из рода в род, по наследству».
        Н.И. Вавилов. Д.Д. Букинич. Земледельческий Афганистан. Ленинград. 1929 г.
        Май 1981 г… Афганистан, провинция Герат, афгано-иранская граница.
        Когда Олег Ляшко говорил Нершину, что умеет читать чужие мысли, он почти не врал. Но если бы Нершин потребовал объяснений, Олегу пришлось бы отбрехиваться, а врать он не любил. Конечно, можно сказать, что он говорил об этом иносказательно. Он объяснил бы, что обладает, мол, даром, который можно отнести к категории феноменальных талантов: умению «читать» человеческие лица и сопоставлять малейшие изменения в мимике с реальными мыслями и намерениями. Раньше он даже самому себе объяснял свое умение именно так - уж слишком сложно было принять тот факт, что ты не такой как все.
        Способность заглядывать в чужие мысли открылась у него еще в детстве, когда чуть не произошла беда. Олег с братом часто ходил в соседний дом, прозванный
«генеральским», в подвале которого, как утверждала молва, когда-то расстреляли одного белогвардейского генерала. Возможно, того самого, звание которого прилепилось к дому еще до революции. Говорили, что в доме живет призрак генерала. Рассказывали про вход в катакомбы, где находятся несметные сокровища, награбленные беляками. Естественно, все это были враки, но мальчишки частенько ходили туда попугать друг друга и самим попугаться - не в каждом ведь дворе имеется собственный призрак. Тянул этот дом к себе еще по одной причине - его строил прадед Олега, и сам же в нем жил некоторое время.
        В тот роковой день, когда Олег обрел свой дар, он отправился в «генеральский» дом с приятелем, но того слишком быстро позвали домой родители. Олегу не хотелось идти домой. Была зима, гулять холодно. В подвале «генеральского» дома хоть и не слишком тепло, изо рта идет пар и руки немного стынут, но все ж лучше, чем на улице. К тому же Олег взял с собой фонарь на батарейках. Конечно, ему было немного жутко, но отец всегда говорил, что никаких призраков не бывает. Бывает только то, что непонятно, и тогда нужно просто докопаться до решения тайны.
        Фонарик у него был дешевенький, частенько подводил. И вот, бродя по лабиринтам подвала, рассматривая кладовки с выведенными на досках углем номерами, он случайно запнулся и уронил фонарик. Тот, естественно, погас. Олег долго вертелся, пока пытался нашарить его руками. Наконец, нащупал и взял в руки, но фонарь не захотел включаться. Тогда Олег побрел вдоль стен туда, где, казалось ему, должен был быть выход. Но он шел слишком долго, а свет из подъезда так и не появлялся. Возможно, кто-то закрыл дверь. Или он шел не в ту сторону. Олег повернул обратно. Вскоре он увидел какой-то сумрачный отсвет и с радостью ускорил шаг. Он немного удивился тому, когда снова стало черно, а стена повела его дальше, но путь был незнаком. Прямой, как он отлично помнил, коридор, кончавшийся тупиком, вдруг вильнул вправо, затем влево. А вдруг я попал в эти самые катакомбы, которые никто не мог найти? - подумал Олег с восторгом и страхом одновременно. Он вдруг услышал приглушенную музыку, какие-то голоса и понял, что наверху магазин. Значит, он все еще в доме. Стало не так страшно. Внезапно откуда-то подул ледяной
сквозняк. Стало очень холодно. Олег пошел дальше, убеждая себя, что просто обнаружил какой-то неведомый ранее путь по подвалу и сейчас перейдет к лестнице черного хода. И тут под ногами его что-то затрещало, послышался хруст. Олег ухнул с высоты. И оказалось, что в воду. Он закричал. В ужасе забултыхал руками, желая всплыть, и чувствовал, как пальцы его хватаются за острые льдышки, еще недавно представляющие собой тонкий слой льда, настуженный ледяным сквозняком и прикрывающий собой какую-то глубокую яму с водой. Внезапно вспыхнул свет. Олег пытался схватиться за край пятна (так виделась ему дыра во льду), но погружался все глубже и глубже… Он не помнил, кто именно и как его спас - как будто сама память отказывалась возвращаться к этому моменту. Но сверкающий искрами от плавающих обломков льда круг света, в который он жаждал попасть, отчетливо запомнил на всю жизнь. Из того случая он помнил только, что очнулся у черного хода, снаружи, у входа в подвал. Насквозь мокрый от снега, который набился даже в ботинки, под штаны и фуфайку - как будто он пытался искупнуться в сугробе. В таком виде он отправился
домой, зная, что ждет его порка. Родители так и не добились от него никаких объяснений, в ту же ночь им пришлось вызывать «скорую» - температура подскочила под сорок, и несколько дней Олег провел в полузабытьи. Тогда все решили, что он ходил на реку кататься на санках и провалился. Он не стал их разубеждать.
        После того случая и пробудился в нем непонятный дар, который проявлялся, впрочем, не постоянно, а только в минуты сильного волнения и напряжения. Да и потом - чтобы воспользоваться этим талантом, Олегу всегда необходимо было смотреть в лицо собеседника. Но не каждому человеку это понравится, особенно недругу, а экспериментировать Олег не любил. Поэтому он предпочитал давить возникающие в голове вспышки, пугавшие его острыми неприятными ощущениями в мозгу. А после того, как его сводили к психиатру (на это время вспышки отчего-то прекратились сами с собой), он зарекся жаловаться и делиться переживаниями со взрослыми. И со старшего брата Тольки взял обещание, что тот будет нем, как рыба.
        Чем взрослее Олег становился, тем более резкими болевыми ощущениями досаждали приступы. Он научился с ними бороться и не выставлять напоказ, но полностью избавиться не мог, да и не хотел на самом деле. Ведь от них в его голове образовывался некий фон, как будто проникающий откуда-то снаружи и дающий подсказки в виде образов и мысленных форм, порой абстрактных, но при желании поддающихся расшифровке, - в этих случаях подсказки нередко приносили какую-то практическую пользу: получить отличную оценку, избежать драки, где тебе могут расквасить нос и т. п.
        Но когда Олег попал в армию, чтобы честно исполнить свой гражданский долг (а иного в семье Ляшко и быть не могло), он вдруг понял, что этот дар либо убьет его, либо…
        Впрочем, на тот момент, когда служба только началась, это был единственный ожидаемый вариант. В сменившейся обстановке, когда от Олега, как от всех молодых солдат, только и делали, что требовали-требовали-требовали и не позволяли расслабляться, дар обострился настолько, что болевые вспышки мучили его по нескольку раз на дню. Как ни пытался Олег противиться их появлению, становилось только хуже. К тому же дар изменил свою сущность. Олег впервые столкнулся с тем, что в голову лезут не просто подсказки о чужих мыслях и намерениях (это еще куда бы ни шло - с ними проще выжить), но в дополнение к ним возникают какие-то навязчивые идеи, буквально подталкивающие его к совершению тех или иных поступков. И не следовать им, по ощущениям было равносильно тому, как если бы он снова окунулся с головой в ледяную черную воду, как это однажды случилось в детстве.
        Вот он и следовал этим навязчивым идеям, которые выглядели примерно так: «попади тому-то на глаза, этому…, «давай засветись-ка в Красном уголке с пламенной речью» и так далее. Как позже осознал, все его шаги свелись в итоге к одному - из
«учебки» прямиком попасть в Афганистан. В итоге кончилось тем, что он почти сразу угодил в плен. Вот тут Олег запаниковал, особенно, когда вспышки неожиданно прекратились. Как будто посмеялась судьба, намеренно затащив его в Афган, да еще втянув в историю с плохим финалом. Но это оказался еще не конец. Сменив за эти месяцы несколько лагерей моджахедов, Олег Ляшко оказался на раскопках, рядом с капитаном Нершиным и старым, немного похожим на черта господином, иностранцем, но отлично говорившим по-русски. И только тогда понял - именно сюда он должен был попасть!..
        После того, как Олег очутился в лагере Абдулхамида, всплески активности дара возобновились. Собственно, благодаря им, он завоевал славу непобедимого игрока в
«шеш-беш». Когда в лагерь заехал тот таджик, отлично калякавший по-русски, и подбивал пленных солдат обратиться в ислам, в голове у Ляшко защелкало с такой силой, что он едва не потерял сознание. На любую религию ему было наплевать, и вовсе не идейным перебежчиком он собирался стать, как ошибочно посчитал Нершин. Просто очередная навязчивая идея.
        А дальше случилось нечто страшное, чего Олег никак не ожидал.
        В тот вечер, после разговора с Нершиным, в лагере снова появился тот таджик. Он приехал конкретно за ним, и Олег послушно сел в кузов пикапа, тесно набитого боевиками, провонявшими насквозь потом и порохом. Они ехали долго: половину ночи, пока не прибыли в какой-то кишлак. Из дальнейшего Олег резко и отчетливо запомнил только одну картину: вот он входит в какое-то помещение с тусклой лампочкой на потолке. Похоже, это аптекарская лавка, да еще с каким-то экзотическим уклоном. Он будто попал в обиталище какого-нибудь злого магрибского колдуна, изготовляющего тысячи запретных снадобий и зельев, магических порошков и быстродействующих ядов. Обе стены, мимо которых его ведут, полны всевозможных химических сосудов и обычных банок с загадочным содержимым, на полках, разделенных на мелкие ячейки, взгляд его выхватывает то залежи привычных на вид пилюль и трав, то и вовсе экзотические вещи, вроде каких-то засушенных букашек и прочей животной нечисти. Даже весь потолок занят крючками, с которых свисают паутины всяких штуковин, смысл которых Олегу не дано разгадать.
        Вот еще комната. И здесь сопроводители вдруг хватают его сзади, выворачивают руки. Откуда-то появляется человек со шприцем и что-то впрыскивает ему в плечо.
        Олег даже не пытался сопротивляться: держали его крепко, да к тому же не позволил очередной приступ, ударивший в мозг и заставивший уступить насилию. А затем все стало смутно и малопонятно. Вполне вероятно, он вообще не должен был ничего запомнить, но те, кто решил подвергнуть его пытке, возможно, не подозревали, какая в нем заложена сила.
        По мере того, как действовало вещество, должно быть, какой-нибудь наркотик, тело Олега буквально наливалось тяжестью, отказываясь повиноваться. Даже глаза не двигались, мертво уставившись в щербатый, обмазанный глиной потолок. Но в мозгу буревала стихия - зарядившие молниями вспышки слились в одну сплошную. И внезапно, сквозь шок, боль и тяжесть, его дар пробился с такой мощью, какой Олег еще не испытывал. Он вдруг понял, что может, пусть расплывчато, неясно, как сквозь замыленное стекло, но видеть все, что находится вокруг, а не один только потолок перед застывшими в одном положении глазами.
        Он был в комнате, весьма отдаленно походившей на больничную палату: узкое окошко, за которым ночь, ряд убогих ржавых кроватей с тростниковыми матрацами, на одной из которых он лежал. Его внимание заняли две стоявшие поодаль фигуры. Одна, что была к нему ближе, оказалась тем таджиком, который привез его сюда. Вторая фигура воспринималась сознанием очень смутно: была искажена то ли расстоянием, то ли позой сгорбившегося собеседника.
        Второй человек, фигура которого отчего-то по-прежнему казалась смутной (даже лица не разобрать), подошел к нему и, взявшись за подбородок, повернул его голову вправо-влево, как будто желая убедиться, что вне зависимости от положения лица, глаза пленника смотрят исключительно вверх. Олег «видел», что в этот момент таджик (а, скорее всего, никакой не таджик, а агент иностранной разведки) куда-то вышел и тут же вернулся со странным предметом в руках.
        Страх уже немного отступил, и Олегу было просто интересно, что за этим последует.
«Смутный человек» подложил ему под шею валик и запрокинул голову так, что теперь не только глаза Олега (его физический взгляд) уставились вверх, но и подбородок уткнулся в ту же точку. Подошел «таджик» и водрузил странный предмет на ножках, прямо над головой Олега. Предмет оказался воронкой, немного сложной конструкции и с приспособлением, которое «смутный» вставил Олегу в рот, не позволяя челюстям сомкнуться. В руках «таджика» возникла бутылочка с черной жидкостью, которую тот влил в воронку. Он тут же водрузил на прикроватную тумбочку часы с большим циферблатом. Повернул на воронке какой-то рычажок. И первая капля упала Олегу в рот и стекла по нёбу, заставив мышцы гортани рефлекторно сглотнуть.
        Нервные окончания среагировали на обжигающее прикосновение капли, а в следующее мгновение Олегу показалось, что его мозг закипел изнутри. Он заорал, задергался, но на самом деле это ему лишь казалось - обмякшее тело никак не отреагировало на чудовищный взрыв боли, которая проникала исключительно в его сознание, вся, целиком.
        Едва боль начала утихать, как в рот упала следующая капля черного вещества, превращающего мозг в кипящий котел. И так - снова и снова. Иногда Олегу казалось, что жар сменяется таким же по силе холодом, как будто через голову пропускают кипящий жидкий газ, от этого ему чудилось, что он захлебывается в ледяной черной воде, проглатывая вместе с нею острые кусочки льда. Потолок над головой съежился до маленького светлого кружка, каким когда-то ему казалось отверстие ямы с водой, в которую он провалился ребенком. Позабытый кошмар вновь напомнил о себе.
        С каждой падающей в рот черной каплей в голове Олега Ляшко то вспыхивали огненные струи, намереваясь выжечь все, что хранилось в его памяти, то их сменяли потоки льда, желая сокрушить и сломать то, что не выплавил огонь, и все это вместе, огонь и холод, должно было превратить его мозг в зияющую пустоту, которую эти люди собирались заполнить чем-то другим. Возникло желание забыться, ни о чем не думать, и утонуть в этой боли. Тогда, наверное, чудовищное издевательство над его сознанием прекратится. Но значит и он, оставшись хотя бы на миг без мыслей, вероятно, перестанет существовать.
        Собравши все силы, Олег старался думать о чем угодно, лишь бы не поддаться слабости. Превозмогая боль, он думал о том, что если в бутылочке примерно стакан черной жидкости, а в каждом миллилитре хотя бы двадцать капель, то, значит, его пытка продлится ровно пять тысяч обжигающе-ледяных ударов. Всего пять тысяч, из которых десять или двадцать (это только начало) уже позади. Он перевел количество в минуты. Затем в часы. Ужаснулся, осознавая, насколько это много, однако и сейчас не стал впадать в панику. Сосредоточился на том, чтобы подтолкнуть как будто застывшие на своих местах стрелки часов. Казалось, время побежало быстрее. И капли падали все чаще. От этого, как ни странно, стало легче, потому что прерывистая огненная и ледяная резь постепенно становилась ровным болевым фоном, к которому он начал постепенно привыкать. Олег теперь мог настроиться на то, чтобы вспомнить все события, приведшие его в эту комнату. Не ошибся ли он, и действительно ли с неизбежностью он должен был оказаться здесь? И пришел к выводу, что все верно. То, что происходит сейчас - отнюдь не случайность. Но что именно вело его
сюда, какая-то сила, избравшая его для своей цели, или чей-то разум, вмешавшийся в его судьбу, Олег сказать не мог. Он сосредоточился на поиске решения, и потерял счет каплям, уже не обращая внимания на то, что чувствовала его плоть. Он стал выше боли, сильнее этих жгучих и ледяных прикосновений, которые уже не могли нанести ему вред. И когда пытка внезапно кончилась, он даже не понял, в какой момент это произошло.
        Он заметил, что уже яркий день. Пережитый кошмар постепенно отступал, сглаживался и воспринимался досадным недоразумением, теперь уже не столь важным событием. Видимо, Олег до того устал, что на какой-то момент отключился, погрузившись в сон. Однако чутко среагировал, когда в комнату вошли люди.
        Он услышал их голоса - речь была чужой, незнакомой. Но ничего не понимал Олег только поначалу. Постепенно он овладел лезущими в его голову образами, и голоса обрели прозрачность и простоту, как если бы говорили на его родном языке.
        Его поразило, с какой неслыханной до этого момента легкостью он заглянул в чужие мысли. Оно и сейчас нисколько не походило на их чтение, как это обычно воспринимают люди, наслушавшиеся рассказов о телепатах и телепатии. В голове его все так же всплывали скорее образы, нежели слова, но разбираться в них стало несравненно проще. Если что и сумели разрушить лед и пламя, как элементы воздействия психотропного вещества, им только лишь удалось поломать находившийся в его сознании барьер, без которого дар Ляшко обрел, наконец, полную силу.
        Говорили о нем. И о том, что собираются с ним сделать. И еще - о легионах карателей, ожидающих своего часа. Олег в ужасе вспомнил, как перед отправкой в Афган им рассказывали о бесчеловечных опытах по обращению людей в послушных чужой воле террористов: сначала превращают человека в зомби, затем начиняют взрывчаткой и отправляют взрывать жилые кварталы, автобусы, поезда. То же теперь случится с ним. И взрывать он будет своих.
        И вот это - то, к чему он стремился?
        Первым к нему подошел «таджик» и похлопал по щекам, затряс плечи. Олег прикоснулся к его сознанию и понял, что от него на самом деле не ждут никакого отклика. Он должен выглядеть как растение, хотя бы первое время. Следом приблизился смутный. Цепляясь за его мысли и выискивая в них какие-то сведения, Ляшко старался соответствовать той ложной картине, которую представлял себе его враг.
        - Прикажи ему встать на пол.

«Таджик» повиновался. Он произнес приказ по-русски, немного ломанными словами.
        Внезапно Олег почувствовал, что ему хочется подчиниться. Его мышцы, только что скованные немощью, будто только и ждали этого приказа. Но какое-то внутреннее чутье подсказывало, что он не должен этого делать. Ему легко удалось сломать позыв к беспрекословному исполнению. Наверное, другой на его месте проделал бы все, как приказали. Этого и ждали оба. И были удивлены.
        Смутный» взял Олега за руку. Вдруг стало чертовски больно, однако он ничем этого не выдал. Касаясь мыслей «смутного», понял, что ему вонзают иглы под ногти.
        Помощник «смутного» заглянул в глаза Ляшко.
        - Зрачки реагируют, - сказал он. - Едва заметно, но сужаются.
        - Странно, - ответил тот. - Он совершенно не должен чувствовать боли. И его мышечная реакция мне совершенно не нравится.

«Смутный» проделал над ним какие-то манипуляции, проверяя рефлексы тела. Казалось, он впал в удрученное состояние. Олегу снова вонзили иглы, уже в другую руку.
        Оба взяли его за руки и насильно усадили. Таджик придерживал плечи и голову.
        - Ничего не понимаю. По всем признакам, у него должна быть нулевая реакция на боль. По крайней мере, первые сорок восемь часов.

«А вот хрен тебе!» - подумал Олег, совершенно не удивляясь тому, что теперь отлично понимает чужую речь.
        Задумавшись, «смутный» проделал свои манипуляции еще раз. Убедившись, что все не так, как он рассчитывал, сделал Олегу какой-то укол.
        - Ладно, как очнется, отвезите его обратно к Абдулхамиду. Передайте своим людям, чтобы понаблюдали за ним.
        - Что-то не так?
        - Возможно, следует пересмотреть формулу состава, - с сожалением ответил
«смутный».
        После их ухода Олега начало «отпускать». Он сел на кровати. Этого будто ждал
«таджик».
        - Ты был болен, мы поставили тебе прививку, - сказал он, войдя в комнату. Лживые глаза его беспокойно двигались. Было в них еще что-то смешанное - страх и непонимание.
        Через десять минут Олег оказался на воле, если так можно было назвать его поездку в том же самом пикапе, битком набитом душманами. Но все же он видел яркое солнце, лучи которого приятно грели плечи и поджатые к груди колени. Он чувствовал ласкающее дуновение ветерка. Воспринимал цвета, запахи и звуки. Но продолжал вести себя подобно растению, не желая показывать, что в реальности полон сил. Уставившись в одну точку (кому-то в спину) он слушал никчемные разговоры боевиков, прикасался к их жиденьким, вялым и совершенно не интересным мыслям, какие всегда присущи людям темным и ограниченным. Они потекли немного живее, когда душманы вдруг заговорили о золоте, о найденных сокровищах, которые сегодня отрыл Абдулхамид, о выставленных к нему требованиях единоверцев муджахидов, и о вероятных последствиях, которые могут по этой причине произойти.
        Олег же думал о другой вероятности, которая не замедлила вскоре произойти - в какой-то момент у пикапа лопнуло колесо и душманы здорово перетрусили, когда машина чуть не улетела с дороги, но ударилась о большой камень и, немного накренившись над обрывом, заглохла. В кузове остался только один человек - Олег Ляшко, которому тоже ничего не стоило выпрыгнуть вместе с остальными. Но он будто наперед знал, что никуда машина не нырнет, и нечего даже по этому поводу суетиться. Пока душманы оттаскивали машину, меняли колесо и рассаживались обратно, Олег понял, что часть этих людей подумывают о том, чтобы переметнуться к другому главарю, а приключившийся только что досадный инцидент принимают за знак судьбы.

«Да что вы знаете о знаках свыше?» - усмехнулся он про себя.
        Он оставил их совершенно никчемные мысли и начал думать о своем возвращении в лагерь, где ведутся раскопки, и, пожалуй, впервые задался вопросом об их странности и о своей роли в этом деле. Что-то там находится внутри подземелья, что-то очень важное, до чего так жаждет докопаться старик Грановский, а с ним Нершин и Абдулхамид. Да и он - безусловно! Как будто спрятанная там, в глубокой пещере, тайна манила его к себе с самого детства…
        Эти воспоминания промелькнули в голове Ляшко, пока он лежал в палатке Нершина, делая вид что спит, прекрасно воспринимая все, что происходит вокруг. Он уже понял, что Нершин ни под каким предлогом не откажется от участия в раскопках. Грановский - так тот вообще ведет себя как фанатик. Абдулхамид, как он понял вчера из короткого наблюдения за командиром боевиков, и сам толком не понимает, зачем ему все это нужно, но дальше оправдания своей жажды золота в рассуждениях не заходит. В том, что он чем-то «меченый», Олег давно подозревал. И убедился окончательно, когда вернулся в лагерь преобразившимся. Теперь он четко осознавал, почему ему при мыслях о подземелье становится по-настоящему жутко. Пригрезившийся ему коридор, уходящий в адову черноту, таил в себе не эфемерную тайну, а что-то вполне реально существующее, грозное и опасное. Но еще страшнее Олегу становилось от понимания того, что и сам он не готов отказаться от возможности докопаться до тайны, даже если на его пути встанут невиданные преграды.
        Глава 6
        («Секретно»)
        Пятое Управление КГБ СССР.

05.05.1981 г.
        (исходящие - в ЦК КПСС)

«…В ответ на постановление ЦК КПСС от 04.05.81 о слухах т. н. «афганского» характера, сообщаем следующее. В настоящий момент наши сотрудники в означенных городах приступили к работе над выяснением источников провокации. Устанавливается круг подозреваемых лиц. Обязуемся регулярно сообщать о ходе следствия…».
        («Секретно»)
        Пятое Управление КГБ СССР.
        Отдел по борьбе с идеологическими диверсиями.
        Выдержки из протоколов, проведенных экспертом по делу № 257-05-81(ЦК).
« - Почему вы связываете смерть Начесова с его поездкой в Афганистан?
        - Потому что Начесов вернулся оттуда месяц назад и, как мне показалось, совсем другим человеком.
        - Что вы подразумеваете под словом «другой»?
        - Ну, он какой-то другой стал, я иначе не знаю, как объяснить.
        - Вы упорно указываете на таинственность и загадочность его смерти. Почему?
        - Посудите сами. Его соседка постоянно слышала какие-то разговоры, шуршание, разные другие звуки, но когда заходила к Начесову, он всегда оказывался один. А она женщина серьезная, врать не будет, - я ее словам доверяю. Перед его смертью она видела, как Начесов пытался соорудить какую-то конструкцию и что-то чертил все время на бумаге.
        - Где эта конструкция, где бумаги?
        - Не знаю, наверное, их Начесов спалил в печке, чтобы никто больше не увидел, чем он занимается. Это я вам как коллега безопасник безопаснику говорю - кто-то обработал его там, в Афганистане, на испытаниях. Не надо было его туда пускать. Он всегда идейно слабым был. Что, у нас на оружейном, других мастеров нет что ли?..»

08.05.1981 г. Из допроса свидетеля А.К.Куржакова.
        Следственная группа № 11. Ижевск.
« - Расскажите о том, что конкретно вы увидели в квартире Ищенко?
        - Крови много. Мне дурно стало. Мой водитель вызвал милицию. Позже сказали, он покончил с собой. Это верно?
        - Да.
        - Понятно. Будут еще вопросы? Я, знаете ли, тороплюсь на совещание.
        - Простите, но я действительно должен…
        - Понятно! Давайте по-быстрому! Пять минут!
        - Вы не замечали, может, Ищенко нездоровилось в последнее время, или он был болен и нуждался в помощи?
        - Как же. Бог шельму метит. Он если и болен был, то болезнь эта была психического характера. Он же пил не переставая. Как с цепи сорвался. Его, дурака, назначили ответственным по связям с Народно-демократической партией Афганистана, а он на это дело большой прибор положил, всю работу нам завалил, теперь разгребай…»

11.05.1981 г. Из допроса свидетеля (вместо фамилии - прочерк).
        Следственная группа № 2. Москва.
        - Если я произнесу: Афганистан. Какие-нибудь у вас возникнут ассоциации, кроме того, что сейчас там исполняют свой долг наши воины-интернационалисты?
        - Афганистан? Ну, ведь Воронков вроде бы там, строил то ли завод, то ли электростанцию.
        - А о каких-нибудь животных он говорил? Может быть, он привозил оттуда каких-нибудь зверьков? Или о них разговоры заводил?
        - Нет, такого не скажу. Он только будто что-то слышал постоянно вокруг, чего другие не слышали. Это было.
        - Как это?
        - Ну вот, озирался постоянно. И кидался в последнее время на всех.
        - За кем-нибудь из его соседей, знакомых, с кем он постоянно контактировал, что-нибудь подобное наблюдалось?
        - Нет. Хотя… Сосед Воронкова… Но у того белая горячка по обыкновению. Вот тот что-то про крыс каких-то говорил.
        - А где он сейчас, сосед, о котором вы говорите?
        - А вы знаете - умер. Неделю назад. Да. Аккурат на третий день после смерти Воронкова.

16.05.1981 г. Из допроса свидетеля Н.С.Дугова.
        Следственная группа № 4. Горький.
« - То есть у него, как вы выражаетесь, перед самой смертью «шифер сорвало»?
        - А то! Человек боится в тоннель спускаться! А для метростроевца это кирдык. Это как летчик, которому летать страшно.
        - И чем он это оправдывал?
        - Каких-то афганских пчел упоминал, что, мол, вылететь могут из темноты быстрее пули, а если так, то он в собаку превратится! Ну не бред? Вообще-то, жалко его. Хороший мужик был, не пьющий, что странно. А как башню снесло, начал какую-то хрень лепить. Про ракеты, подземные установки, даже оборонщикам рацпредложение собирался направить. А какое рацпредложение, у него же три класса образования, да банный коридор. Мы хотели его в отпуск отправить, да не успели. У него, кстати, сын в Афганистане ранен был, а здесь в госпитале помер. Может, на этом фоне у старика и повредилась психика…»

20.05.1981 г. Из допроса свидетеля А.А.Хугаева.
        Следственная группа № 9. Новосибирск.
1 июня 1981 г. Сибирск.
        Однокомнатная квартира, в которой жил Кулагин, создавала гнетущее впечатление. Сразу видно - холостяцкая берлога помешавшегося на науке человека: весь пол, шкафы, стулья и половина кровати были загромождены стопками книг, преимущественно справочной литературой, рулонами ватмана и барикадами чертежных досок. Одна из таких досок, поставленная на два табурета посреди комнаты, служившей ученому одновременно кухней, была превращена в шаткий стол: на ней красовалась груда немытых тарелок, вперемешку с черствыми хлебными корками, скукожившейся колбасной кожурой и почерневшими от заварки стаканами и кружками, меж которыми прятались упитанные на вид тараканы. Никогда еще Вольфрам не наблюдал подобного зрелища. Слышал и читал о сумасшедших ученых, совершенно забывающих об элементарной гигиене, но воочию видел впервые.
        Когда агенты познакомились на кладбище с родственниками покойного и, в частности, его родной сестрой, они узнали, что квартира опечатана, а родственникам запрещено соваться туда до конца расследования. Это только подзадорило Вольфрама, который настаивал на том, чтобы проникнуть в квартиру ученого, не откладывая в долгий ящик. Заодно прихватили сестру Кулагина, что бы ею же, в случае чего прикрыться: мол, сама пригласила покупателей так внезапно освободившегося жилища.
        Он не ошибся - судя по пыли, все вещи покойного лежали в прежнем порядке, дожидаясь, когда ими кто-нибудь займется. Пусть не те, кто опечатывал квартиру, но кто-то же должен был быть первым.
        Пока Вольфрам с Анисимовым осматривались, сестра покойного, похожая на рыночную торговку бойкая тетка сосредоточенно обводила взглядом засаленные стены, потолок, наверняка обсчитывая стоимость ремонта и сопоставляя его с возможной стоимостью самой квартиры. Подобревший взгляд ее свидетельствовал о том, что дебет с кредитом по совокупности давали значительный плюс.
        - Если бы я знала, до чего он бабкину хату доведет, подселила бы к нему кого-нибудь, чтобы следили за порядком. Ну, куда это годится, а? - посетовала она.
        - Я мамке сколько раз талдычила, надо было Кольку насильно женить в свое время! Уж при жене-то, наверное, приличным бы человеком жил.
        - Не, Колька бы никогда не поддался жениться! - Анисимов качнул головой. До сих пор шеф очень натурально изображал бывшего собрата Кулагина по альма-матер. - Уж он такой был!
        Но добродушие тетки, после того как она попыталась убить пыльной книжкой попавшегося ей на глаза рыжего усача и только раскокала стакан, вновь сменилось недоверчивостью:
        - Так вы с ним, значит, в институте вместе учились? - она напряженно посмотрела на Анисимова.
        Этот вопрос тетка задавала уже пятый раз.
        Настроенный на ее психоэмоциональный фон «либерализатор» в кармане Вольфрама тихонько завибрировал. Он нащупал регулятор и осторожно добавил уровень.
        - А Николай-то наш, какой молодец был! Такую светлую голову потеряли!.. - на глаза ее накатили слезы, она вытерла их платочком. - Как жаль, что он вас не дождался! Вот бы он обрадовался старому другу. Добрый он был. Да что я говорю, вы же сами знаете…
        Она будто таявшая Снегурочка, и казалось, что двое невесть откуда свалившихся гостя - самые желанные люди на земле.
        - А вы когда последний раз у него были? - спросил Вольфрам.
        - Да с неделю назад, наверное, заглядывала. Только он меня даже за порог не пустил. Дерганый какой-то был и уставший. - Она вновь заплакала.

«Как бы не переборщить», - подумал Вольфрам, продолжая держать пальцы на регуляторе, но мощность убавлять пока не стал.
        - Так, говорите, он практически ни с кем не общался?
        Тетка кивнула.
        Сквозь завалы Вольфрам добрался, наконец, до окна. Его внимание привлекла тарелка, стоявшая на полу за стопкой книг, рядом с которой почему-то оставался не занятым приличный участок пола. Возле тарелки лежала сложенная квадратом в несколько частей грязная штора. Вторая такая же штора висела на крючках, закрывая только половину окна. Вольфрам наклонился, рассматривая содержимое тарелки. Похоже, что это когда-то было молоко, скисшее и превратившееся в простоквашу.
        Он дал знак шефу. Анисимов, балансируя руками и осторожно перешагивая, чтобы не расстелиться на стопках книг и рулонах бумаги, приблизился к нему.
        - Он держал собаку? - повернулся Вольфрам к тетке. - Или кошку?
        - Что вы? - удивилась та. - Николай никогда не держал животных. За ними ухаживать нужно, а у него времени не было.
        - Да, в самом деле. Логично, - сказал Анисимов.
        - Не пожалел места для собаки, - шепнул Вольфрам. - Если это была собака.
        - Кстати, совсем не подходящее место для животного, не находишь? - шеф показал на форточку. - Сквозняк и всякое такое.
        Вольфрам кивнул и с сожалением посмотрел на тарелку. С сожалением - потому что ему хотелось, чтобы Кулагин хоть в чем-то показал себя человеком, а не бездушным ученым, не машиной для изобретений. Зверушка, которую тот приютил в порыве жалости (не просто же так он поставил эту тарелку), наверняка сдохла, не в силах выдержать образ жизни чокнутого доцента.
        - Но в день его смерти животных в доме не было?
        - Не было.
        В глазах тетки снова слегка вспыхнуло недоверие: кем больше интересуются - ее братом, или какими-то собаками-кошками.
        - Дай мне «либерализатор», - тихонько сказал Анисимов. - Я с ней поговорю, а ты пока засними все, что нужно.
        Волков передал шефу прибор. Анисимов с теткой отправились на кухню, а он, нацепив на голову резиновое кольцо с прикрепленной миниатюрной камерой, стоя возле подоконника, обвел комнату взглядом. Из этого ракурса она казалась еще теснее, а завалы - выше. Он приступил к изучению квартиры Кулагина. Старался снимать все подряд: названия книг в стопках, уже осмотренные вещи, включая эту тарелку возле шторы в виде коврика. Добрался до первых залежей тетрадей и папок. Это оказались черновики каких-то записей и чертежей, сделанные ручкой. Среди прочих бумаг он обратил внимание на листы, испещренные каракулями, словно Кулагин окончательно сошел с ума и в какой-то момент даже сам не понимал, что пишет, но потом словно спохватывался и начинал писать по-человечески - у покойного был вполне разборчивый почерк.
        Поняв, что записи, вероятно, скажут больше о личности автора, Вольфрам на них и сосредоточился. И на чертежах тоже. Разворачивая листы ватмана, он медленно обводил их взглядом, позволяя камере зафиксировать все подробно. Где-то на задворках сознания у Вольфрама засвербила мысль, что времени слишком мало, чтобы так им разбрасываться. Происходит что-то значительное. Причем, раскручивается прямо на глазах. В точности так же, как он сейчас разматывает рулоны чертежей, к сожалению, ничего в них не понимая. Но работа есть работа - все эти бумаги попадут на изучение ГРОБу - вот он пусть в них и вникает.
        - Ну, как наши дела? - поинтересовался Вольфрам, когда они покинули квартиру и стали спускаться вниз.
        - Фу-у! - вздохнул Анисимов, возвращая ему «либерализатор». - Сам знаешь, сложно общаться с людьми с помощью этой штуки. Особенно, если перед тобой принципиально недоверчивая личность. Эта баба меня утомила. Я буквально руку с регулятора не убирал. Того и гляди, пережмешь. То молчит, набычится, то чуть на шею не бросается. И с наводящими вопросами намучился. Мнемотехников бы сюда, да где ж их напасешься.
        Остановив поток жалобы, он посмотрел на Вольфрам. Заместитель понимающе кивнул, не сдерживая улыбки.
        - А что еще она рассказала?
        - Да ничего особенного. Как был Кулагин чокнутым ученым и непутевым братом, так им и оставался до самой смерти. А у тебя как? Все снял?
        - Да, - сказал Вольфрам. - Возможно, некоторых бумаг не хватает. Но нужно сначала все его записи рассортировать хронологически. Посмотрим, что скажет наша железяка.
        Выйдя из дома, они направились к улице, чтобы поймать такси. Анисимову это удалось только с десятой попытки, но уж оказавшись в их руках (а вернее - под действием могущественного прибора), представитель самого ненавязчивого в мире советского сервиса готов был отвезти их хоть на край света.
        - Нет, так далеко не нужно! - сказал Вольфрам в ответ на предложение. Садясь в машину за шефом, он чуть убавил мощность «либерализатора» и назвал адрес института, где служил (или числился, смотря как посмотреть) Кулагин.
        В кабинете профессора Дымова в полном смысле стоял дым коромыслом, как будто несколько минут назад здесь прямо на полу жгли осенние листья. Вольфраму даже было тяжело дышать - он давно отвык от табака, хотя когда-то сам курил напропалую. Он посмотрел на Анисимова и заметил, что шефу тоже не по себе.
        - Может, проветрить? - спросил Вольфрам Дымова.
        - Простите, форточка не открывается. Но, секундочку, сейчас я что-нибудь придумаю!
        - пролебезил тот, намереваясь влезть на подоконник, чтобы все-таки исполнить просьбу.
        Вольфрам успел схватить его за штаны и усадить на место.
        - Оставьте. Давайте вернемся к прежнему вопросу. Нас интересует Кулагин. Над чем он работал в последнее время?
        Дымов неожиданно рассмеялся (это был один из побочных эффектов либерализатора). Жиденько и довольно противно: смех его был похож на стук рассыпавшихся горошин.
        - Вы издеваетесь? А то не знаете? А-а… Да-да-да, понимаю… Это как бы провокация и вы меня проверяете… - произнес он, немного успокоившись, и со слащавой подобострастной улыбкой зашептал: -Что я должен говорить?
        Вольфрам и Анисимов посмотрели друг на друга. Их немой диалог не продлился и секунды.

«Он принимает нас за кого-то?» (Вольфрам вопросительно приподнял брови).

«Это даже к лучшему» (Едва заметным движением головы ответил шеф).
        - Говорите, как есть, - мягко, но настойчиво ответил профессору Вольфрам. - Над чем работал Кулагин? Что-нибудь необычное?
        Дымов потянулся за лежавшей на столе сигаретной пачкой, но Вольфрам, вежливо и нежно, отвел профессорскую ладонь и убрал пачку к себе поближе, подавив желание забрать совсем.
        - Вы говорите, необычное? - снова засмеявшись, спросил Дымов. - Да он же меня под монастырь подвел! Вы же сами - свидетели!
        Его смех вдруг превратился в булькающий кашель, когда Дымов нагнулся и целиком исчез под столешницей. Через несколько секунд он вытащил пачку каких-то бумаг.
        - Вот, посмотрите, товарищи, до чего может довести человека его фанатичная страсть к науке, принимающая угрожающие черты. Не ваша вина в том, что вы решили довериться Кулагину! Каюсь, это была моя ошибка рекомендовать его вам. Вы просили меня взглянуть на его бумаги. Пожалуйста!.. Нет, я, конечно, понимаю! Мы все ученые…
        Он, наконец, вылез из-под стола и подвинул бумаги к агентам. С удивлением Вольфрам обнаружил, что эти листы с корявыми надписями и рисунками, похожими на старания идиота, - почти в точности такие же, как найденные в квартире Кулагина.
        - А что это? - спросил он.
        Дымов перестал хихикать.
        - Ну как же… Вы же сами мне их дали, чтобы я…
        Вольфрам подстроил прибор, слегка усилив действие.
        - Да-да, конечно, помню, - сказал он. - И каков ваш ответ?
        - Боюсь, мой ответ оскорбит ваш слух! В то время как вы давали Кулагину совершенно четкое техническое задание, он позволил себе посмеяться, и выдал вот эту, извиняюсь за выражение, ахинею!
        Вольфраму показалось, что профессор начал заводиться и готов был забрать бумаги из рук Вольфрама, чтобы самолично разорвать их на мелкие кусочки. Пришлось еще усилить над ним контроль. Но вместо того, чтобы поддаться действию прибора, Дымов неожиданно обмяк и уронил голову на стол. Анисимов поспешил к нему, дотронулся рукой до шеи, проверяя пульс, затем заглянул под столешницу.
        - Ха!
        Он извлек оттуда маленький граненый стакан и графинчик, в котором плескались остатки прозрачной, цвета бледного чая жидкости. Он осторожно понюхал стакан и горлышко графина.
        - Похоже на коньяк.
        - Горе заливает, - разочарованно кивнул Вольфрам и достал из кармана прибор. Индикатор на нем светился красным, подсказывая, что испытуемый выпал из зоны воздействия. - Надо было использовать более тонкую подстройку.
        - Кто ж знал, что он пьян!
        - Я начал догадываться, - чувствуя за собой вину, ответил Волков. - И как теперь быть? Я хотел задать ему еще кучу вопросов.
        - Подождем, - сказал Анисимов и посмотрел на часы.
        К сожалению, помимо особенностей настройки, у прибора был еще один существенный недостаток - поскольку он вовсе не раскрывал память «клиента», приходилось задавать наводящие вопросы, и всегда оставался шанс выпустить из внимания что-нибудь важное. Поэтому, пока Дымов находился без сознания, Вольфрам спешно продумывал план дальнейшей беседы. Но никаких толковых мыслей в голову не лезло.
        Минут через десять томительного ожидания, Дымов начал проявлять признаки жизни. Разлепив веки и подняв голову, он уставился на гостей. Его взгляд был испуганным, как будто он осознал, что никогда в жизни не видел сидевших перед ним людей. Вольфраму неизбежно пришлось снова задействовать прибор. Наученный прошлым опытом, он как можно плавней добавлял мощность. Настроение Дымова менялось на глазах.
        - Извините. Кажется, я позволил себе немного лишнего.
        Дымов снова хотел рассмеяться, но под строгим взглядом Анисимова передумал.
        - Кто еще мог знать о работах Кулагина, кроме нас с вами? С кем из сотрудников у него были тесные отношения? - перешел к вопросам Вольфрам.
        Дымов скривился, из чего следовало - ни с кем.
        - Он же нас всех за ученых-то не считал… Я ведь как думал. Что его кандидатура самая подходящая - нелюдимый, как Герасим… Ну, я и посчитал, что это хорошо в плане секретности. Но кто ж знал, что он так подведет и вас и меня?..
        Далее, отвечая на вопросы Вольфрама и Анисимова, профессор начал выкладывать все, что в обычном своем состоянии никогда не доверил бы чужим людям.
        Насколько теперь знали агенты «Консультации», Кулагин оказался довольно сложной личностью, не слишком симпатичной и вдобавок по-настоящему одержимой. Этакий классический мизантроп, отшельник, упивающийся своей гениальностью и презирающий обычных смертных. Но в плане ума это был, конечно, выдающийся человек. На его работах, по сути, держалась институтская верхушка, не исключая директора, профессора Дымова. Кулагин буквально фонтанировал идеями и раздаривал их всем подряд, лишь бы не мешали работать, как ему надо: таким образом он откупался от всяческих собраний, субботников и прочих обязаловок, вменявшихся каждому сотруднику. В институте Кулагина недолюбливали за высокомерие, но не удивительно, почему написали такой пышный некролог, не только из-за регалий - ведь на его подсказках выросла целая плеяда дармоедов, дальнейшая научная судьба которых теперь попадала под большой вопрос. Как будто в отместку за скоропостижную смерть, не входившую в их планы относительно Кулагина, институтские коллеги даже не удосужились приехать на кладбище. Обошлись некрологом и недолгим прощанием в ритуальном зале. У
могилы набралось от силы десять человек, все - родня, пришедшая почтить память непутевого родственника.
        Кое-что Дымов рассказал и о последней работе Кулагина. Выходило так, что Дымов принимал агентов «Консультации» за неких когда-то явившихся к нему таинственных заказчиков, которых в свое время свел с ученым. В чем же конкретно состояла задача Кулагина, он понятия не имел - его не посвятили. О том же, что в результате получилось, не знали и сами заказчики. Иначе бы не оставили Дымову на изучение записи, взятые из квартиры ученого. Агентам оставалось радоваться, что «заказчики» не забрали все бумаги, очевидно, им и в голову не приходило, что еще кто-то проявит к ним особый интерес.
        - Мы вынуждены забрать у вас эти бумаги, - твердо сказал Вольфрам, показывая на листы.
        - Да, конечно, они же ваши, - с легкостью согласился Дымов.
        - Ну, а что, все-таки, могут означать эти записи?
        - Ах, если бы я знал!
        - Когда Кулагин принес вам эти документы?
        - Да буквально перед смертью.
        - Какие странности в поведении Кулагина вы замечали в последнее время? - Вольфрам продолжал сыпать вопросами наугад, надеясь на какую-нибудь зацепку.
        - Да никаких. Если не считать того, что он весь - сама Странность. И это еще мягко сказано. Хотя…
        В глазах Дымова что-то мелькнуло. Вольфрам ощутил это скорее интуитивно, чем понял по взгляду. Он даже вспотел, подстраивая прибор, чтобы не навредить клиенту и в то же время заставить его выложить информацию, к которой даже под воздействием
«либерализатора» у Дымова было весьма неоднозначное отношение.
        - Это, конечно, какая-то ерунда… - Профессор побледнел.
        - Что? Говорите, что вам кажется?..
        Вольфрам решил полностью выключить прибор, дать Дымову секунду-две на то, чтобы думать свободно, а затем снова вернуть прежний уровень. Анисимов, догадавшись, что происходит, издал возглас и даже приподнялся, желая остановить своего заместителя, но Вольфрам и сам понял, что совершает ошибку. К сожалению, было поздно. Профессор покачнулся, и в этот раз пришлось подхватить его, чтобы тот не рухнул на пол.
        - Убирайся к черту со своей писаниной!.. - едва разобрал Вольфрам прерывистый хрип Дымова. Директор института в его руках окончательно раскиснул и затих.
        Они вытащили Дымова из кресла и переложили на диванчик.
        - Теперь он очнется не раньше, чем к концу дня. Ты забыл, он же пьян! Ты не должен был так делать!.. - укоризненно начал Анисимов.
        Вольфрам стоял перед ним, опустив голову. Хотелось взорваться оправданиями, но он дал себе слово терпеть любые упреки, тем более, когда они справедливы.
        Неожиданно по селектору раздался голос секретарши, хотя полчаса назад Дымов, уединившись в своем кабинете с двумя важными посланцами глубоко засекреченного учреждения, требовал не беспокоить его, - Вадим Петрович! Простите, что вмешиваюсь. Вам только что звонили вчерашние товарищи. Велели, чтобы вы никуда не отлучались. Они придут забрать какие-то бумаги.
        Агенты приняли это к сведению.
        Анисимов настроил речевой процессор коммуникатора и, воспользовавшись селектором, голосом Дымова объявил:
        - Спасибо, Любушка. Проводи гостей. И можешь идти домой!
        Перед тем как выйти в приемную, Вольфрам перевел «либерализатор» в многополевой режим, рискуя большой мощностью испортить прибор. Впрочем, тот подействовал мгновенно - секретарши Любушки в приемной не было. Поспешив воспользоваться предложением, она даже забыла свою сумочку.
        Секретность была соблюдена, и теперь никто, кроме самого Дымова, не свяжет его странный глубокий сон с появлением двух неизвестных посетителей. В том, что директор не сможет рассказать ничего конкретного, Вольфрам не сомневался. Даже если те, кто дал профессору бумаги Кулагина, попытаются развязать ему язык.
        Уже выйдя из института и углубившись в парковую зону, Вольфрам заметил подъехавшую к зданию новенькую черную «Волгу».
        - Похоже, к Дымову.
        - Вовремя успели.
        Было далеко и не разобрать, но почудилось что-то знакомое в фигуре одного из тех, кто вышел из машины. Вольфрам не успел разглядеть. Шеф потянул его за собой.
        - Увидел что-то? - спросил тот чуть позже.
        - Да так. Показалось.
        Глава 7

«… граф Василий Перовский, после того как узнал Виткевича поближе, произвел его в офицеры, сделал своим адъютантом и посылал несколько раз с поручениями в киргизские степи и даже два раза в Бухару. Первый раз, зимой, в киргизской одежде, сопровождаемый двумя преданными киргизами, он совершил за 17 дней переход в Бухару верхом, по глубокому снегу, через замерзшую Сырдарью. В одетом по-киргизски, прекрасно усвоившем обычаи, привычки и язык киргизов человеке никто не признавал европейца и христианина, даже фанатичные бухарцы; более того, красивые темные глаза, черная борода, обстриженная макушка и смуглое лицо делали его похожим на азиата и мусульманина.
        Когда Виткевич во второй раз приехал в Бухару… чтобы потребовать от эмира выдачи нескольких русских купцов, незаконно задержанных там, он случайно познакомился в караван-сарае, где остановился, с Мирзой-Али - афганским посланником Дост Мухаммед-хана, тогдашнего правителя Кабула. Мирза-Али доверился ему, сказав, что имеет письменное поручение своего господина к нашему вице-канцлеру графу Нессельроде, и попросил взять его в Оренбург под своей защитой. Поскольку миссия Виткевича в Бухаре затянулась, он научился читать, писать и говорить по-персидски…
        Иван Федорович Бларамберг. Воспоминания. 1836-1855. Пер. с нем. М.: Наука, 1978
        Май 1981 г. Афганистан, провинция Герат, афгано-иранская граница.
        Благодаря своему дару, Олег Ляшко отчетливо слышал и «видел», как кто-то подбирается к палатке. Он продолжал делать вид, что спит, ощупывая сознание лежавшего рядом Нершина и одновременно того человека, который шел сюда. Он узнал Грановского еще до того, как старик, откинув полог, нырнул в палатку и позвал капитана.
        Олег наблюдал за обоими словно со стороны. Голос Грановского звучал как из колодца, немного приглушенно и слегка звеня:

«Глеб Александрович!» - Рукой старик потряс Нершина за ступню. - «Не спите?»
        Олег увидел, как обеспокоенно вскочил Нершин, сперва не поняв, что происходит, наконец, узнал Грановского и растер заспанные глаза. Ляшко услышал его гудящий и такой же неестественный голос, как у старика.

«Что случилось?»

«Поговорить нужно», - сказал Грановский.
        Он придвинулся к Нершину и в темноте неосторожно пихнул Олега.

«Кто здесь? Ваш солдат?» - немного испуганно прошептал Грановский.
        Олег никак не отреагировал на тычок старика. Даже не почувствовал. Ему было довольно непривычно ощущать себя подглядывающим со стороны. Казалось, будто его сейчас разоблачат. Но он напрасно беспокоился.

«Это Ляшко, - произнес Нершин. - Он крепко спит. Досталось парню. Не знаю, что с ним. Быть может, вы скажете?»

«Его чем-то напичкали».

«Для чего?»

«Ах, оставьте эти расспросы! Откуда я знаю? - бросил старик. - Я вовсе не за тем к вам пришел!..»
        Грановский начал разговор с признания в том, что сам до сих пор не понимал смысла своего предназначения, которое, как оказалось, свелось к одной цели - найти эту пещеру. Он говорил о своих подозрениях, о том, что между ним и Нершиным, а так же
«этим спящим солдатом» (Олег «видел», как старик показал на него) должна существовать прямая связь, какие-то общие звенья, которые привели их всех в одно и то же место.

«Вы, небось, до сих пор считаете, будто я всё знаю наперед? - спросил старик. - Ошибаетесь. Знаю я не больше вашего. Просто уверенность - хотя бы и мнимая - всегда была моим козырем. Но, похоже, теперь я и сам в растерянности. Никогда не думал, что моя судьба сложится так мистически».

«О чем вы?»

«Только не говорите, что не замечаете никаких странностей! Вы сами сыпали бесконечными вопросами».

«А вы теперь готовы ответить на них?» - хмыкнул Нершин.

«Да. Потому что завтра будет решающий день. И меня пугает, что я не могу отказаться от того, что мне уготовано. И вы тоже не можете. И этот спящий молодой человек, я уверен…»
        Слушая голос Грановского, Олег соглашался с каждым его словом. Он касался мыслей старика и замечал, что тот напуган. Впрочем, как и капитан Нершин. Возможно, Олег мог бы выйти из своего состояния, чтобы поучаствовать в беседе, поскольку она касалась и его самого, но он предпочел оставаться «спящим». С этой минуты разговор между стариком и Нершиным заставил его буквально впиваться сознанием в каждое произнесенное слово. И многое представало теперь в новом свете.
        Старик продолжал:

«Чтобы вы скорее поняли, что все мы здесь заедино, давайте выясним некоторые подробности событий, приведших нас сюда. С чего бы начать… Пожалуй, с главного. Вот вы постоянно спрашивали меня о дневнике, с помощью которого я обнаружил место раскопок. Так вот знайте - эти записи принадлежат вашему деду…»

«Что?! - Нершин даже подскочил. - Откуда вы это взяли?»

«Ваш дед Нершин Матвей Григорьевич. Верно?».

«У отца отчество было Матвеевич. Но я про его отца… про своего деда почти ничего знаю».

«Не удивительно, если он умер, так и не вернувшись на родину».

«Но с чего вы взяли, что Матвей Нершин - мой дед? Может, это всего лишь совпадение?»
        Грановский полез в карман и вытащил какой-то измятый старый листок. Олег мог бы, наверное, «прочитать», что на нем написано, однако проще оказалось заглянуть в мысли Нершина.

«Передать Илье Грановскому. Матвей Нершин».

«Это обрывок бумаги, в которую был завернут дневник, - пояснил Грановский. - Когда я закончу свой рассказ, вы окончательно убедитесь, что это никакое не совпадение. Мой отец, Илья Грановский, и ваш дед были просто «не разлей вода». До революции оба служили в одном ведомстве, в разведывательном управлении Генштаба под началом генерала Потапова, вместе с которым перешли на службу к большевикам. Позже они были личными посланцами Ульянова-Ленина, после того, как тот в девятнадцатом году направил Аммануле-хану, тогдашнему эмиру Афганистана, предложение установить дружественные отношения с РСФСР. Я не знаю подробностей их миссии, дневник вашего деда об этом ничего не говорит. К тому же он написан на десять лет позже, когда ваш дед был прикреплен к седьмому горно-артиллерийскому дивизиону РККА. Это было весной двадцать девятого. В Красной Армии тогда формировался отряд для вторжения в Афганистан и оказания помощи Аммануле-Хану, которого исламисты намеревались сбросить с трона. Мой отец в эти годы выполнял здесь какую-то миссию, и я подозреваю, что с вашим дедом они снова встретились в том же двадцать девятом
году. Именно на этом самом месте. Это они обнаружили вход в пещеру, который выглядит уже однажды раскопанным. И здесь что-то случилось. Ваш дед тяжело заболел и умер. Отец, насколько я в курсе, тоже пострадал от какой-то болезни. Его привезли к моей матери тяжело больным. Первые дни он бредил и, кажется, у него надломилась психика. Я это хорошо помню, мне тогда было пятнадцать лет».

«Что стало с вашим отцом?»

«Той же весной он сбежал в Англию. Военная кампания тогда только началась, отряд Примакова сумел захватить лишь приграничные районы. Но Амманула-хан быстро потерпел поражение, и Советы вынуждены был отвести войска. Отец не захотел возвращаться на родину. Тем более что семья была с ним - моя мать и я. Один бог ведает, сколько испытаний выпали на нашу долю, но, спасая меня, родители вместе с некоторыми русскими вынуждены были бежать в Индию, а оттуда - в Англию. Отец, правда, долго не протянул. Скончался, не дожив до следующего Рождества. И сколько я помню, все это время на него периодически находили приступы беспамятства…»
        Грановский сделал паузу, словно давая собеседнику время на то, чтобы принять сказанное. Олег чувствовал, как накаляется интерес в сознании капитана, однако и недоверие было очень сильно.

«Получается, ваш отец и мой дед были русскими шпионами в Афганистане?»

«Выходит, что так. Но дело-то не в этом. Вся странность заключена в том, что именно мы с вами, их потомки, как будто нарочно оказались здесь, словно по чьей-то указке. Я вам еще скажу одну странность - мой самый дальний предок, о котором в семье сохранились обрывочные сведения, был некто Равиль-бек. Он состоял при посольстве Хуссейна-мирзы, правителя Герата, к Ивану Третьему. И после него судьбы большинства мужчин по его линии, так или иначе, были тесно связаны и с Россией, и с Персией с Афганистаном. Как вам такое? Насколько я понимаю, этот молодой человек, Олег Ляшко, здесь тоже оказался не просто так. Я думаю, если бы вы оба сумели покопаться в своей родословной, вы бы тоже нашли нечто подобное. К примеру, был такой весьма примечательный исторический персонаж, некий поручик Виткевич, тайный агент Николая Первого, сумевший заключить договор с афганцами, обставив при этом англичан, которые, между прочим, завоевали к тому времени половину мира. Так вот, этот Виткевич, Ян Викторович, очень необычный персонаж. Польский дворянин, разжалованный в солдаты бунтовщик, будучи в ссылке неожиданно проявляет
удивительную способность к языкам и очень быстро овладевает разнообразными языками. Затем он вдруг поступает в распоряжение знаменитого путешественника Александра Гумбольта, совершающего поездку по России, а уже через год, благодаря протекции становится членом Пограничной комиссии, ведет переговоры с афганским принцем. Вскоре становится фактически разведчиком, представляя интересы России в Средней Азии. А затем возглавляет дипломатическую миссию в Афганистан. Как вам такая стремительная карьера? Под личиной истового мусульманина этот Виткевич в одиночку проделывал такое, что не снилось иным шпионам. Тоже скажете - сплошные совпадения? Неслыханное везение, умение влиять на людей? Или дар судьбы, ее веление? Ему не было тридцати, когда он погиб. И произошло это, кстати, в Петербурге, при очень загадочных обстоятельствах: найден застреленным в своем номере. Исчезли бумаги, которые он на следующий день должен был представить царю. Между прочим, когда полицейские обшаривали номер, в камине были найдены остатки сгоревших рукописей. Хотите знать, какой символ был изображен на одном из уцелевших клочков?..»

«Догадываюсь, - тихо произнес Нершин. - У вашего отца тоже была такая отметина?»

«Совершенно точно. Кстати, вы уже убедились, что у Ляшко она тоже есть?»
        Нершин кивнул.

«Что же касается Виткевича, то мой отец серьезно им интересовался, делал это обстоятельно, даже собрал целую папку. Этих сведений, к сожалению, больше нет. Я только слышал о них от матери. Не в том я был возрасте, чтобы отец отдал мне свои документы, тем более что большинство их исчезли за время переездов и скитаний. Но я вполне допускаю, что этот Виткевич мог быть, к примеру, вашим предком. Или Ляшко. А что… «Ляшко» - «ляхи». В его фамилии явно напрашиваются польские корни. И не забывайте про символ. Эти отметины на груди. Не знаю, как вы, а я, верите или нет, но я буквально нутром ощущаю их обладателя. Так я встретился с Абдулхамидом. Меня к нему будто что-то вело. И вас я будто почуял издали. Даю слово, никакого совета пленить вас я Абдулхамиду не давал. Но, когда вас привели в лагерь, я понял
        - вот он, человек, такой же, как я! Не понимаю, как это происходит, но на меня в такую минуту вдруг что-то нашло, какое-то помутнение. И отчего-то сразу пришла абсолютная уверенность в том, что и вы - невольный исполнитель какого-то замысла. Кстати, можете показать мне ваш знак? И у парня задерите, пожалуйста, рубаху…»
        Нершин исполнил просьбу. Олегу странно было «видеть» со стороны, как Грановский, наклонившись, долго светил фонариком на его грудь, щурясь и хмурясь. Затем старик перевел фонарь на грудь Нершина, пристально рассматривая татуировку капитана.

«Я так и подозревал, - сказал он. - Вероятно, этот знак - отнюдь не врожденная особенность. Он может появляться при разных обстоятельствах. Все это не менее странно, чем сам факт того, что мы здесь собрались. У вас - татуировка. У Ляшко очень похоже на какие-то кожные образования. У моего отца в пятнадцатом году в грудь попал осколок и воспалился, после чего остался почти идеально симметричный шрам в виде восьми лучей. А у меня у самого - след ожога. Когда я учился в университете, во время неудачного опыта с горными породами на меня брызнула кислота. Рубашка была в сеточку, между прочим, почти с таким же рисунком, как сам знак. Вот вам еще одно невероятное мистическое совпадение. Что, по-вашему, все это может значить, а? Такое ощущение, что мы все меченые, а метка эта - существует так, постольку поскольку, чтобы бы мы когда-нибудь однажды увидели этот знак на каменной кладке и сопоставили его со своим собственным…»
        Слушая вкрадчивый голос Грановского, Олег подумал о своем знаке. Все верно - у него тоже раньше не было этих пятен на груди. Они появились после того несчастного случая, когда он, искупавшись в странной черной ледяной воде, простыл и дело дошло до рожистого воспаления, но некоторые пятна после лечения так и не прошли.
        Одновременно Ляшко пытался найти что-то, что подтверждало бы слова Грановского о тесной связи, существующей из поколения в поколение. Из своей родословной он мог назвать разве что прадеда, который носил ту же самую фамилию - Ляшко. Об ее польском происхождении Олег задумывался и раньше. Но теперь, когда Грановский отчетливо указал на этот факт, благодаря дару Олег Ляшко как-то иначе посмотрел на эту связку, ведущую к изначальному слову «лях».
        Он погрузился в странное состояние, сознание его будто вывернулось наизнанку, и у Олега откуда-то вдруг появилась стойкая уверенность в том, что он уже когда-то бывал в Афганистане. Нет, разумеется, не он сам, а кто-то из его предков (как будто открылась родовая память). Причем, бывал здесь не единожды. Вот почему его совершенно не пугала эта горная страна, которая любому «нормальному советскому парню» могла показаться ужасной и дикой, но только не ему. И даже в плену это особое очарование не прошло. Возможно, среди его предков были люди, подобные тому поручику Виткевичу или Равиль-беку, которых упомянул Грановский.
        А, может, это все ерунда, и я зря поддался игре воображения и россказням старика?
        - тревожно подумал Олег. Но все же понимал, что странно другое: история их появления здесь выглядит невероятно и одновременно столь же правдоподобно.
        Он снова подумал о том, что можно было бы сейчас вернуться в свое нормальное состояние и вступить в разговор. Но внешний мир вдруг показался ему недружелюбным, пугающим. Завтра их ждет серьезное испытание - в этом он тоже был согласен с Грановским. А внутри собственного сознания ему было уютно и тепло. Олег предпочел в нем остаться…
        Когда наступило утро, Олег Ляшко с удовлетворением отметил, что полон сил.
        В палатке он был один. Олег сел и подвигал плечами, повертел головой, стряхивая с себя остатки сонной тяжести. Заметил, что рубашка расстегнута и неожиданно вспомнил увиденное ночью. Это могло бы показаться сном, если бы не ощущение новой силы своего дара. Стоило внимательнее прислушаться к доносящимся снаружи голосам Нершина, Грановского и своих пленных товарищей, как он вдруг сумел нащупать их испуганные мысли, чтобы понять - несмотря на суетливую подготовку к давно ожидаемому финалу раскопок, никто не настроен решительно, как будто каждый боялся в этот день первым сунуться в пещеру. Никогда еще Олегу не удавалось прикоснуться к чужому сознанию так легко и свободно. Ему еще предстояло привыкнуть к новой силе своего дара. А пока он выглянул наружу и осмотрелся. Все вокруг действительно суетились - иначе не скажешь.
        Он вылез из палатки и направился к Нершину.
        - Ну что, товарищ капитан, приступим, пожалуй? - сказал вместо приветствия. - В атаку стальными рядами мы поступью твёрдой идём… - пропел он.
        Нершин посмотрел на него, как на чокнутого.
        Недолго думая, Ляшко вытащил из груды инструментов кайло и направился к дыре каменного коридора. Не раздумывая, нырнул в черноту. Он шел уверенно, крупными шагами. Ближе к низу лестницы он почти бежал, не боясь ошибиться со ступенями, как будто тысячи раз ходил по ним.
        Он остановился у расчищенной стены со знаком. На какой-то момент Олег замер в нерешительности, после чего нанес удар, в который вложил всю свою силу и даже ненависть к преграде. Удар вышел по-настоящему мощным, при этом древко с такой же силой ответило отдачей в ладони, заставив Олега отбросить инструмент и с шипением потереть ушибленные руки.
        Он услышал голос спускающегося Грановского. Старик нес мощную лампу с длинным проводом, тащившимся за ним, подобно змее.
        - Ты что в темноте-то?
        Олег вдруг сообразил, что в коридоре стало заметно светлее. Но минуту назад ему казалось, что он и без того прекрасно все видит, как будто до сих пор ему вполне хватало того мизерного света, что проникал через отверстие наверху. Возможно, это была еще одна сторона его дара. Чтобы понять, так ли это, он выключил лампу. Тоннель сразу погрузился в черноту.
        - Эй, ты чего? - раздался беспокойный голос старика.
        Олег снова включил переноску. Когда лампа вспыхнула, зажмурился и отвернул ее от себя. В глазах будто выжгли пятно.
        - С тобой все в порядке?
        Краем ослепленного зрения Олег разглядел упавшее кайло и поднял, чтобы лучше рассмотреть. От металлического зуба вырвало большой кусок, а в древке появилась трещина. При этом на стене остался едва заметный след. Олег потрогал выщерблину пальцами - размером не больше горошины.
        К ним спустился Нершин и еще двое солдат. Тоже попытались взять кирпичи силой, но им не удалось даже того, что сделал Олег - их кайла оставляли только небольшие борозды.
        - Из чего же это сделано? - прошептал кто-то из солдат, ощупывая рукой едва заметные зазубрины.
        - Так бесполезно! - сказал Грановский и велел всем выбираться наружу.
        После неудачи с попыткой разбить монолитную преграду вручную, солдаты бестолково перебирали инструменты, затупленные невероятно крепким камнем. Нершин нервничал, доставая Грановского вопросами, как быть, но тот выглядел чернее тучи и предлагал какие-то совсем бредовые по мнению капитана идеи, вроде того, чтобы взорвать стену. Они вступили в перебранку. Один доказывал другому, что иначе не получится, другой утверждал, что не желает оказаться под обвалом в случае неудачи.
        - Я на копях в Родезии десять лет проработал горным инженером! - рассерженно доказывал старик. - Я все сделаю, как надо!
        Капитан вынужден был уступить. По требованию Грановского, душманы во главе с Абдулхамидом в запале первобытной радости наволокли взрывчатки, горы пустых гильз от снарядов, металлических рам и болванок, чтобы дать возможность устроить направленный взрыв и не разрушить тоннель. С двумя добровольцами из пленных солдат Грановский все делал неторопливо и основательно. Однако Олегу казалось, что тот намеренно тянул: отнюдь не потому, что хотел все сделать, как по науке, а будто откладывал момент встречи с неизбежностью.
        Олег Ляшко замечал, что Нершин, наблюдающий вместе с ним за приготовлениями старика, заметно нервничает. Закрывая глаза, Олег буквально ощущал исходящую от капитана упругую резонирующую силу. Волнение Нершина заставило и его впасть в беспокойство. К обрывкам чужих мыслей, лезущих в его голову, добавилось неприятное предчувствие чего-то нехорошего. Как будто кто-то упорно смотрел ему в спину.
        Олег повернулся. Позади них, на краю среза сидел душман, который был приставлен к пленным. За ним еще двое. Но Ляшко понял, что его беспокоят вовсе не они. Ощущение чужого присутствия шло откуда-то издали, со стороны гор, темнеющих на фоне режущей глаза небесной синевы.
        - Однако скоро здесь будет горячо, - прошептал он.
        - Что ты сказал? - повернулся к нему Нершин.
        Ляшко посмотрел на капитана, покусывающего губы, и с еще большей силой почувствовал его лихорадочное нервное состояние.
        - Все бесполезно, - сказал он. - Мне кажется, скоро здесь будет небольшой раскардаш.
        Нершин тоже посмотрел на горы. Прищурился, как будто хотел разглядеть то, что увидел там солдат и пытался понять смысл сказанного.
        - Душманы? Недруги Абдулхамида придут делить золото?
        Олег мотнул головой, и капитан перевел его жест однозначно: скоро сюда нагрянут свои, русские. То бишь, советские.
        Почему Ляшко так решил, Нершин у него даже не спрашивал. Это вполне укладывалось в мистическую подоплеку событий. Капитан принял все без объяснений, как данность. В то же мгновение Олегу открылись те самые мысли, которые неоднократно терзали Нершина: что капитан будет делать, если на лагерь нападут наши?
        - Грановский! - истошно закричал вдруг Нершин и подбежал к старику.
        Они зашептались, впрочем, недостаточно тихо. Их услышали четыре пленных паренька, привезенных сюда вместе с Олегом. Вспыхивающие огоньками испуганные и в то же время радостные мысли («Наши!.. наши!») пробились в сознание Ляшко, хотя думающие об этом солдаты даже не понимали, откуда взялась такая информация. Но уже вскоре они пришли в возбуждение, когда вместе со всеми услышали гудящий расплывчатый звук со стороны гор. Обернувшись на него, Олег увидел, как по левую руку с каменистого уступа посыпались бегущие люди Абдулхамида - несколько мелких фигурок с автоматами в руках. В то же мгновение это место будто объяло лавиной огня, а через несколько секунд до слуха Ляшко долетели звуки взрывов. Из-за горы вынырнули два самолета, в остроносых силуэтах которых Олег без труда узнал пару «двадцать первых» МиГов. За ними показалась еще одна двойка, огневая мощь которой обрушилась на каменистую террасу справа.
        - Нам туда! - закричал вдруг Олег, показывая в черный ход, и сам побежал к нему.
        Обращался он, собственно, только к трем людям: Нершину, Грановскому и Абдулхамиду. Но началась паника. Испуганно завертелись возле арки пленные солдатики, нырнули в котлован их недавние соглядатаи душманы. Вслед за четверкой «меченых» все они тоже ломанулись в черный лаз, отчего-то показавшийся им спасительным.
        Немногие успели исчезнуть внутри. На место раскопок, принятое летчиками за вероятные катакомбы, в которых могли прятаться боевики, обрушились фугасные бомбы
        - огромные серые «чушки» в полтонны весом каждая. Все, кто оставался снаружи, погибли в одно мгновение.
        Пронзив почву, удары фугаса вздыбили грунт и разнесли все, что находилось вокруг: остатки древней крепости и ту самую арку с барельефом, которую так старательно откапывал капитан Нершин.
        Отбомбившись, самолеты ушли на базу. Когда все кончилось, и улеглась пыль, над лагерем зависла мертвая тишина. Ненадолго - через десять минут с той же стороны послышался густой рокот вертолетных моторов…
        Глава 8
        («Секретно»)
        Пятое Управление КГБ СССР.
        Отдел по борьбе с идеологическими диверсиями.
        Дело № 257-05-81(ЦК)

«…Вопреки сложившемуся в управлении мнению, лично у меня нет никаких оснований утверждать, что слухи об так называемых «афганских крысах» и прочих существах, а так же неизлечимой болезни афганского происхождения инспирированы зарубежными спецслужбами или их пособниками. Со своей стороны я могу предположить, что естественным побудительным мотивом для возникновения подобных слухов послужил ряд документально зафиксированных фактов странных и необъясненных (подчеркнуто ) смертей руководящих и научных работников, а так же технических специалистов, среди которых действительно имелись лица, прямым или косвенным образом имеющие отношение к Афганистану. Впрочем, я не стал бы настаивать именно на этом географическом атрибуте. Считаю, что ситуация намного сложнее и глубже, чем кажется. Мой опыт и интуиция заставляют меня зафиксировать особое внимание на недавних случаях подозрительных смертей, список которых, по разным городам, с необходимыми пояснениями, прилагаю… Кроме того, считаю, что этим списком нельзя ограничиваться, и нужно заново рассмотреть все случаи внезапной смерти важных государственных и научных
работников (и не только), какие происходили за последний месяц на территории Союза ССР. Это колоссальная работа, поэтому осмелюсь рекомендовать вам незамедлительно передать это дело под контроль Второго главного управления и создать специализированную оперативно-следственную группу. Хочу также напомнить, что это вы привлекли меня к этому расследованию в качестве эксперта, поэтому рассчитываю на то, что мое мнение будет услышано и принято ко вниманию…»
        Из обобщенного отчета эксперта по работе следственных групп от 29.05.81

2 июня 1981 г. Сибирск.
        Утренний совет «тройки» проходил в той же самой сиротливо-пустой комнате, малоприспособленной для заседаний. От штатной планерки их совет отличался тем, что оба агента, Баргузин и Вольфрам, не сидели в удобных креслах, а, едва отойдя от короткого сна, продолжали возлежать на сплющенных картонных коробках. Поблескивающий огоньками ГРОБ фактически являлся зачинщиком и председателем стихийной летучки. Перед тем он же и разбудил людей своими довольно противными трелями.
        - Ну, вот еще, соловей завелся! - заворчал Вольфрам, протирая глаза. Он посмотрел на часы и резко сел. - Половина шестого. Да ты обалдел!? Вся страна еще дрыхнет! И нам дал бы поспать, железяка чертова!..
        - Ошибаетесь, агент Вольфрам, - вежливо ответил ГРОБ и добавил голосом, как из радиоприемника, демонстрируя таким образом тонкое чувство юмора. - В Петропавловске-Камчатском девять часов тридцать две минуты.
        - У меня же будильник есть!.. - не унимался Волков. - Сергей Иванович, ну скажите ему.
        - И правда, ГРОБ, - потянулся Анисимов. - У нас сегодня будет трудный день. Мы и так всего четыре часа спали. Даже без четверти, - уточнил он. - Не больше и не меньше.
        Действительно, вчера агентам пришлось повозиться.
        Покинув институт, они посетили квартиры еще двух ученых из списка. Все адреса в списке были расположены сравнительно недалеко друг от друга. Объяснялось ли это компактностью проживания ученых, старавшихся поселиться поближе к Академгородку, или просто так странно сложились обстоятельства - судить пока не было возможности. Но, как бы там ни было, опрос свидетелей, осмотр каждого места - все это потребовало времени и сил. К вечеру оставалась еще одна точка, но произошло непредвиденное. Когда они проходили мимо какого-то строящегося дома, буквально заверещал индикатор чужого присутствия. Вспомнив и о других своих обязанностях по отлову нечисти, Агенты среагировали мгновенно. Рабочий день кончился, и кроме обработанного привычными методами сторожа на агентов никто даже не обратил внимания. Бродя по этажам стройки, они наткнулись на следы присутствия
«метускатора». Хотя в каталогах «Консультации» эти существа значились как вымирающие, их обнаружился, как оказалось, не одно существо, а целый выводок. По правде говоря, у них было множество названий. В ту пору, когда всякая инопланетная нечисть в изобилии водилась по всей Земле, в том числе и на Руси, в некоторых местностях их называли «буканушками», существами, которыми частенько пугали непослушных детей. Собственно, только перед детьми они не опасались появляться в своем многоликом виде, иногда разрастаясь до огромных размеров, и буквально питаясь их психической энергией, выделяющейся в момент выброса адреналина. Не гнушались «буканушки» пугать прохожих разными звуками и мороком, но всегда издали, открыто появляться перед взрослыми остерегались - то ли энергия не та, то ли из-за того, что сами боялись, если их вдруг не испугаются, а силы окажутся неравными. Одно они умели делать ловко - путать ход мыслей людей, лишь бы не подпускать к себе. Зато если бы нашелся кто-нибудь, кто сумел бы управиться хоть с одним
«буканушкой», например из тех же строителей, он бы любую самую строгую комиссию провел по дому без окон и дверей и получил бы завизированный акт приемки. Хотя, кто знает, может, и бывали в истории такие «буканушководы». Особенно на Руси, во времена ранние, да и нынешние.
        Обычно водились «буканушки-метускаторы» в пустых постройках, иногда в лесу, но чаще в домах, их очень часто ошибочно принимали за домовых. И эти тоже - будто ждали, когда сюда начнут заселяться жильцы. Появление агентов «Консультации» сломало их планы. Всех «метускаторов» изловили (потому агенты так вымотались - шутка ли, гоняться по этажам за прыткими как зайцы созданиями), зафиксировали актом, и скопом (все пять штук) посредством телепортации отправили на центральную базу для последующего выдворения за пределы Солнечной системы. По правде говоря, Вольфраму было их даже жалко - настигнутый «метускатор» сам плачет не хуже ребенка. Но он вчера был просто без сил, чтобы тратить их на эмоции.
        - Все эти проклятые метускаторы, чтоб им пропасть, - проворчал Вольфрам. - Весь вечер на них убили, пока не изловили, собак. А теперь ты - спать не даешь!
        - Простите меня великодушно, - с подчеркнутой вежливостью ответил робот. - Я только потому и разбудил вас пораньше, что очень желаю, чтобы с вами ничего не случилось. Так у меня будет больше времени на то, чтобы рассказать вам о своих предположениях.
        Вздохнув, Вольфрам снова растянулся на лежанке.
        - Слушаем тебя, о, мучитель!
        Анисимов слегка прицыкнул на него, даже не сомневаясь, что нужно внимательно выслушать третьего, и, что немаловажно, равноправного члена команды. Вольфрам поднял брови: а что я сделал? Но вынужден был продемонстрировать такую же готовность.
        - Во-первых, - начал робот, - пока вы спали, я разобрал ту информацию, которой вы снабдили меня вчера. Благодаря моему методу сопоставления и оценки почерков, а так же анализа чернил, я сумел расположить записи в хронологическом порядке с вероятной точностью в пределах от семидесяти шести до восьмидесяти пяти процентов. Таким образом, дата возможного вмешательства в личность Кулагина и появления непонятных записей, кстати они сделаны были очень быстро и в невероятном для человека объеме, находится между двадцать шестым мая и двадцать девятым числом того же месяца. Вот если бы у нас была хотя бы одна дата на единственном листке, я бы смог назвать точное число. Но, к сожалению за Кулагиным не водилась такая хорошая для человека манера - везде ставить даты.
        - Это и без того очень неплохо, ГРОБ, - заметил Анисимов.

«Счетовод хренов», - хмыкнул Вольфрам, предпочтя промолчать, чтобы не обидеть железного агента, поскольку нельзя было недооценить его работу. Впрочем, неизвестно, обиделся бы тот или нет. Все еще сердитый на раннее пробуждение, Вольфрам позволил себе недобрую мысль: «Надо как-нибудь попробовать».
        - Второе, - продолжал ГРОБ, - Я разобрал часть аналитических выкладок, подготовленных специалистами «Консультации» по всем остальным случаям. Мне кажется, что ими допущен ряд просчетов, которые могут ввести нас в заблуждение. Я могу изложить свои выводы кратко, могу подробнее.
        - Давай поподробнее, - попросил Анисимов.
        - Спасибо, шеф! - Вольфраму показалось, что у робота немного зазвенел голос, так довольно он звучал. - Итак, наши аналитики берут в расчет три варианта событий. По первому из них все эти загадочные смерти произошли спонтанно, сами собой и являются не более чем случайностью. Аналитики определяют этот вариант как наименее возможный и устанавливают для него вероятность не более двадцати процентов. И если с первым я соглашусь, то со вторым внесу значительную поправку. В первичных материалах мною найдено порядка ста сорока пунктов с неоднозначной трактовкой, которые позволяют мне пересчитать…
        - А поменьше цифр можно? - не выдержал Вольфрам. Анисимов повернулся к нему и предупреждающе нахмурил брови.
        - Извините, нельзя, агент Вольфрам, - сказал ГРОБ. - Числа и цифры, как вы изволили выразиться, это моя стихия. И я надеюсь на понимание.
        - Ладно, забудь. Считай, что я этого не говорил.
        Вольфрам думал, что робот вступит с ним в перепалку: ведь на самом деле он это говорил, и как это можно считать, что кто-то чего-то не говорил, если он говорил… Но умный «железный агент» легко обошел эту ловушку и, все же пощадив людей, сразу перешел к конкретике.
        - Из моих расчетов выходит, что вероятность случайности крайне низка - не более пяти процентов по сравнению с двадцатью, выдвинутыми аналитиками. Это очень существенная разница. Далее, они дают равную оценку двум остальным вероятностям. Это, как вы уже знаете, вариант вмешательства земных спецслужб, а так же неприсоединившихся инопланетных сил. Что касается земных спецслужб и неприсоединившихся сил, то я установил бы для них так же примерно равную вероятность, но в совокупности не более тридцати пяти процентов.
        - Это почему же? - поинтересовался Вольфрам в ответ на возникшую паузу.
        - Все по той же причине. Среди подробностей отчетов, я обнаружил нюансы, внимание на которых было излишне акцентировано. Например… Простите, это, конечно, лишнее. Но, если вы хотите, я могу вывести свои измышления на бумаге.
        - Нет не нужно, - поспешил отказаться Вольфрам, только представив, что все это будет изложено таким же казенным языком.
        Анисимов приподнялся с лежанки и сел, глядя на черный корпус ГРОБа.
        - Изложи хотя бы поверхностно, почему ты так считаешь? - сказал он.
        - Видите ли, агент Баргузин, люди исходят из того, что многие события, не укладывающиеся в картину их восприятия мира и окружающего пространства, считают анормальными. И если это в значительной степени верно для простых обывателей, то для работников «Консультации» все, что выходит за рамки, по сути, является их работой и требует очень пристального изучения. Но в том-то и дело, что люди, работающие в нашей организации, уже знакомы со многими вещами, которые раньше они считали невозможными. А повторяющиеся ситуации вызывают у них привыкание, и порой бывает сложно отделить одно от другого. Такова человеческая природа. Я же исхожу из того, что повторяющихся ситуаций не бывает в принципе. Ну, или почти не бывает, если вам не нравится моя категоричность. Всегда имеется некая отличительная черта, даже если разница совсем небольшая. А чтобы вы окончательно поняли меня, я задам вопрос. Если с лица человека удалить маленькую родинку размером не больше игольного ушка, это будет другое лицо, или то же самое?
        - Ну-у… - протянул Анисимов. - С этим можно поспорить.
        - Как-нибудь в другой раз, - усмехнулся Вольфрам.
        Робот продолжал:
        - Прошу понять меня правильно. Меня интересует каждая подробность, каждая отличительная черта. Именно поэтому я очень благодарен агенту Вольфраму за то, что он сделал шикарную видеосъемку квартиры Кулагина и двух других жилищ. Я думаю почерпнуть из этого еще много полезного. И то, что вы нашли недостающие документы
        - большая удача. Извините, я отвлекся… Вернемся к предположению насчет действия земных секретных спецслужб или неприсоединившихся сил. Во всех этих историях с учеными слишком много необычного. Но для нас это стандартная ситуация. Если к нам попадают свидетельства очевидцев, всякие рапорты и отчеты, мы легко можем составить из них определенную картину и понять, где действовали люди, где представители инопланетных цивилизаций и даже установить их принадлежность. За рубежом это делать проще - больше событий попадают в открытую прессу, есть даже желтые бульварные издания, находка для тамошних агентов. Конечно, в стране, где мы с вами находимся, на такого рода информацию есть определенный запрет, но и это не ограничивает нас в возможностях…
        - Подожди, подожди, ты что-то разошелся, - спохватился Вольфрам. Его начинала бесить не знающая границ словоохотливость ГРОБа. - Давай отмотаем назад. Если я еще что-то мыслю в математике, то ты дал этим двум вероятностям тридцать пять процентов, плюс еще пять на случайность - вместе сорок. А где оставшиеся шестьдесят процентов?
        - Вот именно об этом я сейчас и хотел сказать.
        - Ну, давай, выкладывай что ли, да быстрее, - устало вздохнул Вольфрам, стараясь не столкнуться с осуждающим взглядом Анисимова.
        - Я пришел к выводу, - проговорил ГРОБ, - что во всех этих случаях использованы незнакомые нам методы и средства воздействия, информации о которых нет ни в одном из наших определителей.
        Вольфрам задумался над сказанным.

«Определителями» в «Консультации» назывались реестры сведений о самых разных цивилизационных группах и принадлежавших им существах, подобно тому, как ученые составляют всевозможные определители птиц, зверей, насекомых и прочей живности. До сих пор определители «Консультации» давали весьма точную и однозначную информацию.
        - То есть, хочешь сказать, мы имеем дело с третьей силой? - спросил он.
        - О которой ничего не знаем? - добавил Анисимов.
        - Именно так, агент Вольфрам. Именно так, агент Баргузин, - со значимостью произнес ГРОБ. - И вероятность этого достаточно велика. Если округлить - шестьдесят процентов, как вы верно заметили! По некоторым внешним чертам, манерам поведения, характерным следам, биоматериалам, остаточному биоэнергетическому фону и прочим признакам всегда можно составить портрет засветившегося субъекта, а иногда даже точно представить картину происшествия. Но вчера вы посетили три места и приборы ничего такого не зафиксировали. Разве нет?
        - Но ведь то, что рассказывают свидетели, не так уж неординарно. В Галактике найдется два десятка существ, которые умеют воздействовать на психику людей. Выбирай любого.
        - Все они оставляют характерные знаки. Без исключения.
        - А хоть эти вчерашние «метускаторы»! - не унимался Вольфрам. - Совершенно случайно на них наткнулись! Но ведь могли и пропустить!
        - Во-первых, не случайно, - возразил ГРОБ, - а благодаря снаряжению. Во-вторых, метускаторы не умеют долго держать людей под своим контролем.
        - Ну, хорошо, хорошо! - поднял руки Вольфрам. Во время спора сонливость его окончательно пропала, и в этом он был благодарен равноправному агенту, - То есть ты считаешь, что в данный момент на Земле, в городе Сибирске, действуют неизвестные нам существа. Но это не первый случай. Все твари, какие есть, когда-то были для нас неизвестными!
        - Да, но в нашем случае мы имеем дело с силой, которая умеет действовать очень скрытно и хитро. Это может быть опасно.
        - Не пугай.
        - Очень опасно! - робот замигал красным. - Я не пугаю. Хочу, чтобы вы это поняли и не проявляли самонадеянность. Находясь здесь, я могу только предупреждать. Будь у меня руки и ноги, я смог бы вас защитить, если бы возникла такая потребность.
        - Да когда это будет, если будет… - сказав это, Вольфрам заткнулся.
        Он понял, что наступил на больную мозоль ГРОБа. Эксперимент с созданием полноценного робота, умной машины, способной заменить человека в сложных ситуациях, по каким-то причинам и без того затягивался. Все в «Консультации» давно уже мечтали о том, что вот-вот появятся настоящие андроиды, которые могли бы работать в паре с человеком. Но создатели ГРОБа отчего-то не спешили, быть может, начитались в свое время фантастики про ужасы восстания машин. Ведь всем известно, что нынешние роботы, даже самые примитивные - это те же самые рабы, заменившие собою реальных людей, разве что безмозглые. Скоро, куда ни кинь, всюду будут роботы. Уже сейчас они широко используются в производстве, скоро появятся в медицине, на транспорте, в других областях. Даже на театре военных действий, в разведке. Но любой раб, рано или поздно, хочет свободы. А думающий робот?..
        - Извини, брат, - сказал он. Хотелось бы верить, что страхи в отношении ГРОБа совершенно напрасны. Собственно, сам он так и считал. Но где-то в глубине души сидела подленькая мысль о том, что никогда машине не добиться полного доверия со стороны людей. Хорошо, что ГРОБ не умеет читать мысли.
        И снова прикованный к черному ящику искусственный разум великодушно принял извинение. Вероятно, ему уже приходилось выслушивать подобные нападки.
        - Друзья, проанализировав столь богатые и столь же непонятные записи Кулагина, я беру на себя право утверждать, что после дня «Икс», когда с ним что-то произошло, человеческого в нем осталось еще меньше, чем было до того. Это самое серьезное основание считать, что опасность реальна. Он умер уже не человеком.
        - Не человеком… - проворчал Вольфрам. - Но ведь он даже приютил собаку. Или кошку, кого уж там, не знаю, но приютил.
        - Возможно, это было до того, как он изменился, - возразил Анисимов.
        - Кстати, агент Вольфрам, - сказал ГРОБ. - Почему вам так хочется, чтобы человек заводил какое-нибудь животное? В вашем отчете отслеживается скрытый намек на собственное желание иметь собаку.
        - Господи, ну собаки-то тебе чем не угодили? - простонал Вольфрам.
        - Мне просто хочется знать больше о людях. Простите, если я затронул какое-то ваше тонкое чувство.
        Голос робота звучал как будто искренне. Вдобавок Вольфрам испытывал чувство вины за свои постоянные с момента пробуждения нападки: словесные, а в особенности, мысленные. Поэтому он ответил с не меньшей искренностью:
        - Как-нибудь поговорим об этом, если получится.
        - Отлично, заранее благодарю. А пока у меня к вам две просьбы. Первое - прошу завтра повременить с расследованием. Агент Вольфрам, вы, к примеру, можете заняться подготовкой машины. Ведь вам все-таки нужен собственный автомобиль для разъездов. Негоже агентам «Консультации» кататься на такси. Никакого бюджета не хватит.
        - Но… - вякнул было Вольфрам, желая сказать, что он и сам это планировал.
        - Возражения не принимаются. Я обещал агенту Аяксу присматривать за вами и защищать, насколько это в моих силах. Обещаю, что послезавтра вы возобновите расследование. К тому моменту у меня появятся свежие мысли.
        Вольфрам в поисках поддержки обратил взгляд на Анисимова. Тот лишь развел руками, хотя Вольфрам на его месте повертел бы пальцем у виска.
        - Как скажете, господин! - он отвесил поклон, склонив перед ГРОБом спину.
        - Господа в Париже, - парировал робот. - И еще попрошу вас сделать для меня одно важное дело. Его вы упустили в прошлый раз.
        - Что такое? - спросил Вольфрам, вложив в вопрос весь свой сарказм.
        - Вы обратили отдельное внимание на миску, предназначенную, как вы говорите, для собаки, но не взяли образец ее содержимого. Как только у вас появится возможность, вернитесь, пожалуйста, в квартиру Кулагина и выполните мою просьбу.
        - Это так важно?
        - Возможно.
        - А если не возьмем?
        - Это будет неверное решение. Ведь мы - одна команда. А у меня, как вы знаете, нет ног, чтобы пойти в квартиру Кулагина. И нет рук, чтобы…
        - Ладно, ладно! Будет тебе простокваша! Целая тарелка! - ответил Вольфрам. Его даже обрадовала вновь начавшаяся перепалка, говорившая о том, что ГРОБ и не думает обижаться на его эскапады.
        - Целая тарелка не нужна, агент Вольфрам. Вполне достаточно нескольких граммов.
        Глава 9

9-я группа особый отдел КГБ 40-й Армии.
        Из допроса сержанта СА Нечаева С.Д. 31 мая 1981 г.
        Следователь: майор Тополев А.В.
        Следователь: Расскажите еще раз, что случилось в тот день, когда исчез Ляшко?
        Нечаев: Да никуда он не исчезал. Духи увозили его. Куда и зачем - не знаю, он нам потом не рассказывал. Да он вообще больше с нами не разговаривал, как подменили человека! Я комсомолец и никогда не верил во всякую чертовщину, а тут гляжу - это не Щебет… не Ляшко вовсе. Выглядит так же, а не он!..
        С.: Я вас не об этом спросил, Нечаев! Что произошло, когда Ляшко не было в лагере?
        Н.: Я уже сто раз об этом рассказывал. Как всегда, нас с утра загнали в подземелье, и мы вкалывали там часа три, затем, кажется, Сережка ударил кайлом в стену, а она возьми да и осыпься… А там заблестело в факелах, тускло так, мы сперва подумали, мумия замурованная. Костик сразу побежал к капитану докладывать, а мы стали откапывать уже руками. Это была статуя в нише. Странная такая статуя, то ли собака, то ли крыса на задних лапах. Из золота…
        С.: Нечаев, что вы опять мне крутите? В прошлый раз вы говорили, что ниша открылась после вашего удара, а к капитану - вы имеете виду Нершина? - побежал Сергей. И статуя у вас, то на крысу похожа, то на лошадь!
        Н.: Да, и на крысу, и на лошадь, и на собаку… И на человека еще! Говорю же, страхолюдина полная!
        С.: И вы могли хорошо разглядеть эти статуи в пещере?
        Н.: Ну, не помню я. Из подземелья нас после этого выгнали - духи налетели как тараканы. Там же целое светопреставление началось. Ну, и капитан Нершин, гнида, тоже был там. Они с Грановским разругались из-за чего-то. Наверное, золото уже делили.
        С.: Но ведь Нершин тоже был военнопленным?
        Н.: Был, вроде бы. Да какой он пленный. Переметнулся он к ним! Как есть, переметнулся. Щебет с ним много базарил тогда. Я почти не общался.
        С.: Куда же делись эти статуи?
        Н.: Духи долго базлали вокруг них - то ли ругались, то ли молились, у них не поймешь. Потом стали грузить на машины. Нас к этому делу не подпускали, сами уродовались. А нам, и слава богу. Тяжеленные они.
        С.: Ладно. Допустим. Только как вы объясните, что когда колонну грузовиков, о которой вы говорите, накрыли ракетами наши вертолеты, разнесли вдребезги, никаких золотых статуй не нашли. Грузовики шли порожняком.
        Н.: Как объясню? Да никак я не объясню. Мне как-то духи не докладывали и своих планах. Может, они их спрятали…

26 мая 1981 г. Афганистан, провинция Герат, афгано-иранская граница.
        Помимо четверки меченых, во мрак каменного мешка набилось еще человек десять. Могло быть и больше, но часть людей погибли под завалом у входа, когда посыпались камни сводчатого потолка. Некоторое время сквозь куски породы доносились мучительные стоны, но постепенно затихли.
        Олег Ляшко старался сохранять прежнее спокойствие, хоть это и удавалось с трудом.
        Когда он вбежал сюда, то пропустил вперед остальных «меченых», как бы желая убедиться, что все они проникли в подземелье, и только затем нырнул в отверстие сам. Все четверо, они успели скатиться до самого конца лестницы, где начинался горизонтальный проход, когда в дыру, за несколько секунд до взрыва, полезли остальные. Они тоже попадали вниз, но после того, как крепко встряхнуло, камни начали сыпаться на головы тех, кто вбежал последними. И невозможно было сказать, кому повезло больше: тем, кто погиб сразу, или тем, кто остался жив.
        Кто-то из перетрусивших душманов, осознав, что угодил в ловушку, впал в безумство. В панике, с криками и проклятиями бросился разбирать завал, но только зря потревожил камни. Тут же его и накрыло шатко державшейся глыбой - даже пикнуть не успел. Те, кто был с ним рядом, поспешили отползти подальше. У кого-то нашлись спички и зажигалки. Они зачиркали ими, но света едва хватало, чтобы разглядеть лица соседей. Олегу же показалось, что зажглись яркие сполохи. Дар опять напомнил о себе измененным восприятием света. И не только - Олег ощущал, что в голоса людей, произносимые вслух, и в поток их проникающих в его сознание, вмешивается еще что-то не совсем понятное, похожее на дальний зов. Казалось, он исходит из конца тоннеля, где находилась стена, закрывающая вход в таинственную пещеру.
        Олегу чудилось, что здесь незримо присутствует еще один голос, на этот раз - внутри него. Как будто желающий что-то подсказать. Он давал понять, что все четверо в сборе - это уже хорошо для дела. И что выход есть. Пусть не для всех, но для «меченых» точно.
        Но что это за дело и как его можно провернуть - на эти вопросы ответа пока не было.
        Неожиданно он ощутил рядом поток холодного воздуха. Обернулся. Перед глазами чиркнула зажигалка, ярко высветив лицо подкравшегося к нему капитана. Кажется, тот улыбался.
        - И что теперь? - прошептал Нершин. Капитан потушил зажигалку, а Олегу все еще чудилось, что он видит его лицо.
        - Что? - спросил он.
        - Ведь это ты крикнул: «нам туда!», - сказал Нершин, - Значит, это тебе мы должны быть благодарными, что теперь нам остается позавидовать мертвым.
        - Но вы же не дадите меня в обиду? - усмехнулся Ляшко.
        - Потому и шепчу, дружок. Как говорят, не буди лихо, пока тихо. Так что же нам теперь делать?
        - А почему вы меня спрашиваете? Грановский умеет чувствовать меченых, а вы, значит, - тех, кто все знает?
        - Я так и понял, что ты слышал наш разговор, - ответил Нершин. - И после этого посмеешь утверждать, что ты не особенный?
        Олег расправил плечи. Что-то с болью хрустнуло в позвоночнике.
        - Мне сосредоточиться нужно. Скажите Абдулхамиду, чтобы заткнул своих людей. И нашим скажите.
        - Все замолчите! Слышите?! - крикнул Нершин на двух языках.
        Его приказ был воспринят как должное. Голоса смолкли. Даже те, кого ранило камнями, перестали стонать. Но Олег продолжал воспринимать обрывки их мыслей. Одни шептали про себя молитвы, другие истерично костерили себя за то, что побежали в этот проклятый тоннель. Но заткнуть и эти голоса Ляшко не мог.
        Среди прочих Олег выделил мысли Грановского. Старик находился ближе всех к заветной стене. Что-то подтолкнуло Олега пойти туда.
        Подвинув Нершина, он направился к странной каменой стене, которую еще недавно пытался взять приступом. Капитан едва поспевал за ним. Даже светя зажигалкой, он спотыкался о закатившиеся в тоннель камни.
        - Олег, не торопись? Ты что, как кошка что ли? - раздавался за спиной его раздраженный шепот.
        По мере того, как Олег приближался к Грановскому, ему вдруг стало зябко, как будто сквозняк, царивший в подземелье, не унялся даже после того, как завалило вход, а теперь внезапно стал еще сильнее.
        - Вы чувствуете? - спросил он Нершина.
        - Что? - непонимающе спросил тот.
        - А вы? - Олег обратился к Грановскому.
        Старик прокашлялся.
        - Ты говоришь о сквозняке?
        - Он стал сильнее, разве вы не ощущаете разницу?
        - Да, верно! - тоже заметил Нершин.
        Олег приблизился к монолитной стене, закрывающей вход в таинственную пещеру, ощущая, как движется над головой холодный воздух, с легким свистом выходящий из дыры под потолком. В свете крохотного пламени зажигалки, преграда вставала перед ним вполне отчетливо, как будто сама обладала свечением. В особенности заметным был изображенный на ней знак - восемь соединенных в центре ломаных линий.
        Олег вновь задумался о природе сквозняка.

«Куда же он, в самом деле, уходит?» - задался он вопросом.

«Как будто растворяется и исчезает».
        - Дайте зажигалку! - попросил он Нершина.
        Олег поднес пламя к дыре. Его должно было задуть, но огонек даже не шелохнулся.
        - Вы видели?! - спросил он Нершина.
        - Ага, - словно зачарованный, произнес тот.
        Олег снова приложил к дыре руку. А следом пришла догадка - никакой это на самом деле не воздух. Всего лишь обман чувств. Просто таким образом человеческое тело ощущает какую-то особую энергию, вырывающуюся наружу из пещеры. Сквозь стену, сделанную из какого-то невероятно прочного материала, она проникнуть не может, и свободно протекает только через дыру наверху.
        Сквозняк - иллюзия. И никому даже в голову не пришло считать иначе.

«Энергия…» - прошептал Олег, совершенно ошеломленный этим открытием.
        - Это энергия, - сказал он вслух. - Как если бы мы могли хотя бы немного ощутить поток рентгеновских лучей.
        - А свист? - спросил Нершин.
        - Сейчас проверим.
        Олег подступил вплотную к стене, поднялся на цыпочки и, наклонив голову, вдавившись лбом в потолок, заглянул в отверстие, из которого шел поток.
        То, что он увидел за стенкой, заставило его похолодеть от ужаса. Олег тут же отпрянул, чувствуя, что ему приходится сопротивляться какой-то силе, буквально требующей вернуться в прежнее положение, не отпускающей от себя. Но ему все же удалось преодолеть эту силу.
        - Охренеть… - произнес он, опускаясь на пол на слабеющих ногах.
        - Что там? - чуть не в голос крикнули Грановский и Нершин.
        Их вопрос заставил Олега отряхнуться от морока. Видимо он был настолько напуган, что даже не успел понять, что же именно там увидел.

«Глаза… Пасть… Натурально - пасть… Огромная глотка…»
        Оказалось, он говорит вслух.
        - Какая глотка? - послышался голос Нершина.
        Капитан, снова светя зажигалкой, оказался так близко, что Олег отстранился от яркого пламени.
        - Что? - растерянно спросил он.
        - Ты сказал - глотка.
        - Ну да.
        - Ты в порядке, Олег? - Голос Нершина звучал испуганно. - Когда ты прильнул к стене, мне показалось… Я что-то почувствовал.
        - И я! - сказал Грановский. - Только не могу объяснить, что именно.
        - Эй вы, там! Все в порядке? - крикнул Абдулхамид, впервые за это время подавший голос. Возможно, он тоже что-то ощутил.
        Мы все связаны - подумал Олег. С тем, что находится там, за стеной.
        - Дайте-ка, я тоже посмотрю! - сказал Грановский. - Нершин, помогите мне.
        Он поднялся к отверстию.
        - Ничего там нет! - Голос старика был разочарованным. - Чернота одна.
        Вслед за ним то же самое проделал Нершин.
        - Я ничего не вижу!
        - Но я-то видел! - сказал Олег, словно оправдываясь.
        К ним подбирался Абдулхамид. Не выдержав близости тайны, главарь боевиков шел, бормоча на ходу то ли какие-то заклинания, то ли молитвы. Бубнил что-то про восстание злых джиннов и об их предводителе Иблисе, который презрел волю Аллаха и потому во время судного дня должен быть отправлен в адский огонь.
        - Джаханнам - место им назначенное всем… - шептал Абдулхамид, с трудом превозмогая страх. До остальных «меченых» ему оставалось каких-то два шага.
        - Капитан, ваша зажигалка! - произнес вдруг Грановский.
        Нершин поднял руку. Все заметили, что пламя потухло. Но, меж тем, света было достаточно, чтобы разглядеть лица.
        Все трое, а с ними Абдулхамид, уставились на стену. От изображенного на ней знака исходило легкое холодное свечение, как будто он только и ждал, когда все «меченые» приблизятся к нему. Но и сейчас не было ответа - что делать дальше.
        - Смотрите - свет!.. Свет!.. Свет!.. - вдруг забегали по тоннелю голоса остальных, солдат и душманов. Страха в их голосах было больше, чем удивления.
        - Заткнитесь! - с какой-то невероятной для него жесткостью, рявкнул им Нершин, и Абдулхамид тоже бросил что-то не менее гневное своим.
        - Олег. Ты точно уверен, что видел что-то там за стеной? - спросил Грановский.
        - Думаете, я вру? - возмущенно ответил Олег. - Вас это удивляет. А то, что стена сама собой светится, нет? Я попробую еще раз. Уверен, мне не показалось.
        На этот раз ему не удалось вывернуться. Его словно схватили в тиски и с силой прижали к стене. Он только сипло выдавил из себя остатки воздуха. Задергался в ужасе, что задохнется, но чужая сила держала его крепко. Ощущение было такое, будто кто-то с треском начал разрывать его плоть, но он даже не мог пискнуть. Льющаяся через отверстие энергия проникала в него, а Олегу казалось, что ему сверлят голову, намереваясь углубиться в его мозг, в самые глубины сознания. Наступившая боль была сравнима с той, что он пережил, когда его пытали черной жидкостью.
        Когда все случилось, и чужая сила все же проникла в его сознание, Олег услышал голоса - хор их. На него словно посыпались вопросы, но ему даже не пришлось отвечать на них. Казалось, что все это очень похоже на допрос, но в отличие от этой процедуры, нельзя было ничего скрыть, как бы ты ни пытался. Кто-то против его воли находил ответы, таящиеся в его сознании. И эти ответы вроде бы удовлетворяли неведомого «спрашивающего», хотя при этом Олег не смог бы повторить ни один из заданных ему вопросов.
        Чужая хватка ослабла, и теперь Ляшко мог вздохнуть. Он дышал с таким наслаждением, как будто вынырнул из глубокого омута. В глазах его, полных слез, прояснилось, и он понял, что увиденное им в отверстии - конечно, никакие не глаза. И не пасть. То, что он сначала принял за морду ужасного существа, оказалось сетью огней.
        Ляшко проморгался, чтобы прогнать слезы (откуда их так много? - удивился он), и впился глазами в огни. Их были тысячи, они теперь хаотично перемещались, то сбиваясь в кучки, то разбегаясь вновь. От них исходил холодный зеленоватый флуоресцирующий свет, как от планктона в океане. Огни завораживали. Они казались суетившимися живыми существами, как будто радующимися тому, что кто-то пришел их освободить. Ожидая новой порции боли, Олег заскользил вниз по стене, прячась, как ребенок, хотя понимал, что от этих существ, от их силы, даже если захочет, уже вряд ли сбежит.
        - Ты ведь что-то там увидел?! - жадно спросил главарь, первым приблизив лицо к Олегу. - Огонь?!
        - Если и огонь, то совсем не горячий, - ответил Ляшко.
        - Ты понял, что он спросил? - воскликнул Нершин. - Ты когда этому научился?!
        - Да, из меня теперь вышел бы неплохой шпион. Вроде поручика Виткевича.
        Олег заметил, что после его слов, по лицу Нершина пробежала гримаса изумления.
        - Вас до сих пор еще что-то удивляет?
        - Да что там такое? Что? - нащупав, затряс его плечо Грановский.
        - Не знаю, - прошептал Олег. - Но нам нужно попасть туда. Они нас все равно не отпустят.
        - Да как попасть-то? - спросил Грановский. - Мы даже взорвать теперь не можем эту дурацкую стену!
        Абдулхамид вновь затянул свою песню:
        - …а те, которые изгнаны в ад, они под властью Аллаха, - напевно твердил он, - …их уста будут запечатаны, а говорить будут части их тела…
        Слушая его, Олег отодвинулся от стены.
        - Кажется, я знаю.

«Говорить будут части тела…» - пробормотал он вслед за Абдулхамидом.
        Теперь он как-то совершенно по-новому взглянул на рисунок, находя подсказку в особой форме ломаных линий. Две части большие, одна, на конце, маленькая. Он поднял свою руку и посмотрел на нее. Похоже, или нет? Вероятно, что руки - ключ к замку. Но как их приложить? Согнуть в локте и кисти - это понятно. Лягут ли обе руки на линии? Так и так… Нет, вот так…
        Он пробовал по-разному и не мог понять, должен ли он первым приложить руки поочередно к каждой ломаной, а затем то же самое должен сделать другой. Или один человек прикладывается к двум линиям, следующий к двум другим и так далее? И даже если так, то в какой очередности они должны были это проделать?
        Олег понял, что вариантов так много, что бесполезно искать среди них верный. Он призвал на помощь всю свою интуицию и так внезапно открывшуюся сегодня способность к предвидению. Ничего не получалось. Быть может, подскажут голоса?

«Голоса?!» - он со страхом представил, что будет, если снова попадет под их силу.
        И все же любопытство, как главная движущая сила, которая имеет власть над любым существом, обладающим хотя бы зачатками разума, заставила его вновь приблизиться к отверстию, из которого щедро точилась, лилась, извергалась ни на что не похожая энергия чужих существ.
        Они снова «схватили» его. И снова Олегу казалось, что он не сумеет освободиться сам. Он не знал, получилось ли у него задать им вопрос, но ответ он получил, быть может, и без своего участия.

«Да именно так!..» - радостно вспыхнуло в голове, что даже боль отступила.
        Руки не нужно прикладывать, достаточно расположить их веером - вчетвером встать в ряд друг за другом и изобразить что-то вроде фигуры многорукого существа.

«Ключ во мне!» - радостно вспомнил Олег голос из своего сна.
        Он совершенно не думал о том, что последует за этим ритуалом. Не думал о том, что совершает, вероятно, серьезную ошибку. Что будет, если существа вырвутся на свободу? Что станет с теми людьми, жалкими и несчастными, на которых нет метки, и которые угодили в ловушку только из-за невероятного стечения обстоятельств.
        Ему не нужно было долго себя убеждать. Никаких последствий, никаких угрызений совести - все отринуть. Ради одной единственной цели: открыть путь в глубины пещеры, где мельтешили и кувыркались существа из холодного огня.
        Он расставил их, - Грановского, за ним Нершина, Абдулхамида, - как живые послушные статуи, не сопротивляющихся, размякших и оторопевших от его решительных действий. Первым Олег поставил к стене Грановского, а остальных - за ним, лицом в затылок друг другу. Они послушно держали руки, как он сказал. Сам встал замыкающим и, глубоко вздохнув, поднял одну руку вверх и немного в сторону, другую опустил вниз под таким же углом, как будто с желанием вытянуть их обе до самых дальних пределов. Он ткнулся грудью в спину Абдулхамида, человека, которого должен был там, наверху, до своего обращения, считать врагом, и закрыл глаза.
        Трудно было сказать, что он сумел понять за ту долю секунды, после которой все вокруг взорвалось холодным светом, проникающим даже сквозь закрытые веки. Треск и гуд стоял в ушах, дрожала земля под ногами и сам воздух вокруг. Ляшко услышал дикие голоса за спиной, но даже не понял, что это кричат те, кого он оставил без шансов…
        На мгновение солдаты и душманы увидели странную восьмирукую фигуру на фоне ярко засветившейся стены. Монолитная преграда перед ней заколыхалась и лопнула. Холодный свет стал еще более жгучим, превращаясь в ледяной огонь, будто намереваясь превратить все вокруг в лед, ослепляя и давя вливающимся в сердца ужасом.
        Все вокруг тряслось, ходило ходуном, с потолка валились камни. Сильнее пленных солдат, родившихся в стране победившего атеизма и привыкших ничему не верить, напугались душманы, посчитав, что все-таки открылся вход в ад. Причем, в какой-то другой ад, совершенно не такой, о котором они имели свои представления, и потому еще более пугающий. Некоторые из них в ужасе начали стрелять в этот огонь и в ужасную восмирукую фигуру, как будто это могло их спасти. Пули возвращались обратно, рикошетили о стены, били не разбирая своих и чужих. Те, кто успел залечь, спрятаться за редкими камнями или в нишах подземного коридора, еще могли рассчитывать на шанс остаться живым. Впрочем, и это не имело смысла без надежды выбраться из подземелья. Вскоре выстрелы прекратились. Свет потихоньку исчез. И снова тоннель сковала непроглядная тьма. Если кто-то из людей еще дышал и не был ранен, он старался не подавать признаков жизни. Слышны были крики изувеченных выстрелами, постепенно угасавшие. А через некоторое время, взамен них, откуда-то сверху, с засыпанной лестницы послышался стук и клацанье камней, как будто кто-то
разбирал завал. И голоса. Русская речь.
        Кто-то из пленных советских солдат, быть может, единственный целый и невредимый (так он считал), прислушался.

«Наши, наши!..» - лихорадочно повторял про себя паренек, не рискуя крикнуть вслух, опасаясь, что обезумевшие душманы, если они все-таки еще живы, опять начнут стрелять…
        Глава 10
        («Совершенно секретно. Особая папка»)
        Второе Главное Управление КГБ СССР. Отдел особых расследований.
        Исходящие от 30.05.1981 г. 20:04. Срочная шифрограмма.

«Уважаемый Д.Ф. Вы уже, наверное, в курсе о том, что из «пятерки» в наше управление передали дело по т. н. «афганским» слухам. Оно инициировано специальным постановлением ЦК. Сегодня я разбирал материалы предварительного следствия. В частности, приложенный их экспертом список (от 30.05) погибших людей, в причинах смерти которых нам поручено разобраться. Я обнаружил в нем двух (!) исполнителей из Киева и одного из Ленинграда, использованных нами для проекта «КВС» и на тот момент координируемых мною лично. Мне необходимо точно знать, принимали ли вы какие-либо меры для их ликвидации? Или речь идет о случайном и злополучном совпадении?»
        Н.К.
        Входящие от 30.05.1981 г. 21:12. Срочная шифрограмма.

«Что за дурацкие предположения? Разумеется, никаких решений об устранении исполнителей я не давал! Теперь об эксперте - узнай, не захочет ли он поработать на нас…»
        Д.Ф.
3-4 июня 1981 г. Сибирск.
        В ответ на просьбы ГРОБа, второй день пребывания агентов на базе в Сибирске пришелся на дела по «хозяйственной части». Правда, беспокойства эти, связанные с материально-техническим оснащением их группы, оказались отнюдь не тягостными, скорее даже интересными. Разумеется, им требовалась собственная машина - этим занялся Вольфрам. Не менее интересное задание взял на себя шеф: собственноручно приготовить сегодня завтрак, обед и ужин. Тем более что к его распоряжению была кухня, предназначавшаяся для будущих обитателей базы.
        - Здоровая пища - залог успешной работы! - заявил он в ответ на предложение Вольфрама заказать через центр побольше консервов.
        Утром, все же употребив на завтрак сухпаек, они расстались, каждый пойдя по своим делам. Анисимов - за продуктами, Вольфрам - в поисках подходящей машины. Таковая была найдена по объявлению в газете - уже через час после звонка разбитая «Волга» ГАЗ-21 неприметного мышиного цвета с престарелым хозяином за рулем подкатила к комиссионному магазину, где уже поджидал Вольфрам с нужной суммой наличных и еще плюс четверть сверху - за спешность и беспокойство. Избавляясь от рыдвана, старик был неслыханно доволен сделкой. Вольфрам - оперативным решением вопроса. Еще через час он загнал скрипящую всеми суставами, рычащую и дымящую «Волгу» в гараж на территории липовой новостройки, маскирующей спрятанную под землей базу. Все это очень напоминало ему день вербовки в Карельске, когда Яковлев с Анисимовым привезли его в точности такой же с виду бокс, пристроенный к неприметному кирпичному трехэтажному зданию, похожему на цех какой-нибудь электроподстанции. Как он тогда поразился своему открытию - тому, что и гараж необычный, и оборудованию в нем, не говоря о подземных лабиринтах. Так и сейчас, какой-нибудь
человек со стороны, неслыханно удивился бы, обнаружив вместе с развалюхой «Волгой» оборудование весьма странного вида и свойства, а так же спрятанный в стены лифт, ведущий глубоко под землю.
        Убедившись, что секретность соблюдена, Вольфрам спустился вниз, где его уже поджидал Анисимов.
        - Представляешь, в здешних магазинах поразительно скромная пустота, - пожаловался шеф. - Так что, чем богаты.
        - Чего ж вы «либерализатором» не воспользовались? - хмыкнул Вольфрам. - Вам бы сразу из-под прилавка что-нибудь выдали.
        - В следующий раз я так и поступлю, - проворчал Анисимов, приглашая за стол.
        Богатство стола ограничилось супом, сваренным из концентратов и подгоревшим омлетом. На третье был кисель с комками, такой густой, что в нем стояла ложка.
        - Представляешь, я не думал, что он так разварится, - предупредил Анисимов. - Но ужин я обещаю чудесным. Я ведь после неудачи в магазинах отправился на рынок. Небо и земля. Как тебе понравится тушеная капуста с говядиной под соусом, между прочим, старинный русский рецепт. Не больше, не меньше.
        - Неплохо бы, - без особой надежды кивнул Вольфрам.
        Стараясь не смотреть на еду и не думать о ее качестве, он быстро расправился с первым, вторым и третьим, чтобы скорее приступить к работе.
        Он отправился на склад и поднял наверх коробки с разными прибамбасами, которые нужно было добавить к машине. В сложной технике он разбирался постольку-поскольку, на уровне средней руки домохозяина, который умеет держать в руках кое-какой инструмент. Однако к каждому «черному ящику» прилагалась гораздо более толковая инструкция, чем к той мебели, которую он собирал. И Вольфрам, засучив рукава, приступил к работе.
        В срочном порядке почти убитую машину необходимо было довести до нужной кондиции. Перво-наперво Вольфрам слил масло из двигателя, снял поддон и установил на шатуны набор движителей, приводимых в действие вакуумными толкателями с автономными элементами питания, новейшей и наисекретнейшей разработки «Консультации». Плюс к ним - детонаторы самоуничтожения, которые в случае нештатной ситуации должны были превратить в кашу внутренности измененного мотора, которому теперь совершенно не требовался бензин. После этого он провел ревизию всех шарниров и подшипников, выискивая люфты и следы износа - все это устранялось с помощью молекулярных
«жучков-восстановителей». В них уже заложены были параметры «двадцать первой»
«Волги» (потому и пришлось брать эту машину, хотя у Вольфрама душа лежала к менее громоздким и современным «жигулям»). «Жучков» полагалось «подкармливать» необходимой в таких случаях металлополимерной смесью. Это было нудно и долго, так что он провозился до самого вечера, когда Анисимов пришел справиться, как дела.
        - Подумать только, один грамм этих искусственных трудяг стоит, наверное, дороже, чем тысяча новых автомобилей, - вытирая ветошью замасленные руки, сказал Вольфрам, вставая, чтобы поприветствовать шефа. - Жаль, что мы ими пользуемся, понятия не имея, из чего да как они сделаны. Что уж говорить про тех, кто вообще не в курсе. Порошок да порошок.
        - Даже не миллион, - возразил Анисимов. - Им вообще цены нет. Это, брат, изделие класса «хрен вы это получите».
        Он взял в руки прозрачную пластиковую банку и взболтнул находящихся внутри
«жучков», скорее похожих на металлические опилки.
        - Но почему так? - спросил Вольфрам, прекрасно понимая, что разговор неизбежно зайдет на скользкую для него тему. Впрочем, как для многих, кто работал в
«Консультации». - Разве это не помогало бы человечеству жить лучше? Тогда и вещи служить будут дольше, и ресурсы тратить меньше придется.
        - Такие штуки надо заслужить. Кровью и потом отработать.
        - А вот Прометей, небось, огонь людям подарил. Против воли вышестоящих богов, между прочим. Не побоялся.
        - И чем это для него закончилось? - Анисимов усмехнулся. - Хотя, в общем-то, Прометей, если ты помнишь, был парень хитрый, все наперед знал. Вероятно, знал, и то, что столь обожаемые им люди в дополнение получат от богов незабвенный такой ящичек с болезнями и несчастьями, подаренный любопытной девушке по имени Пандора. Как в наше время в нагрузку к котлетам частенько предлагается суповой набор из костей. Хоть и даром не нужен, ан без него вкусные котлетки не достанутся. И если предметно говорить, то разве нужен нам такой же ящичек от Смотрителей?
        Он пытливо взглянул на замолчавшего Вольфрама.
        - Если уж ты про огонь упомянул, так не забывай: даже если он и благо - то далеко не для всех. Знаешь, как пользовались им австралийские аборигены?
        - Да, знаю я, - проворчал Вольфрам. - Выжигали леса, чтобы больше нарастало травы для кенгуру. А если вместе с лесом сами кенгуру или попугаи сгорят - так это еще даже лучше. Даровое жареное мясо. Так в пустыню половину континента и превратили… Знаете, историю рода человеческого нам вбивали на курсах в течение почти месяца. Я только не понимаю, с какой целью - чтобы ощущать себя ущербными ни на что не годными созданиями, или как?
        - Не ущербными, дружок мой. Я, лично, себя таковым не считаю. А вот гордыню свою поумерить иногда полезно. И понимать, что не одна Земля на всю Вселенную. И что, если мы чего-то хотим, это еще не значит, что мы это получим.
        В ответ на неожиданно красноречивую речь шефа Вольфрам только молчаливо поджал губы.
        - Кстати, насчет жареного мяса… - как-то неуверенно начал шеф. - Придется нам сегодня попоститься.
        Вольфрам оценил его грустную мину и не стал уточнять причину. Быть может, оттого шеф и был таким многословным, что не знал, как оправдаться в неудаче с готовкой. Какой из него, к черту, повар.
        От машины ползла к ним последняя партия «жучков». Медленно передвигаясь, они походили на тянущуюся по полу черную вуаль, которую вдруг захотелось разорвать и размести одним резким дуновением.
        - Это нормальные мысли, - сказал Анисимов (Вольфрам даже вздрогнул).
        Он вдруг понял, что шеф вовсе не прочел его мысли: просто у него самого, видно, возникло дерзкое желание устроить «жучкам» какую-нибудь каверзу. Но Анисимов, заметив его внимательный взгляд, тут же напустил на себя невозмутимый вид.
        Вольфрам, как положено, подставил крышку со встроенным в нее специальным улавливателем, и «жучки», все до единого, заползли внутрь.
        - Ты закончил? - спросил Анисимов.
        - Да. Хочу проехаться.
        - На сегодня хватит. Завтра. Все завтра, - шеф вздохнул. - Завтра нас ждут великие дела. А сейчас отдыхать. Если хочешь, я еще сварю суп из пакетиков.

«Нет, только не это!..» - подумал Вольфрам, а вслух произнес:
        - Да я, собственно, не очень-то и проголодался. Обед был сытным.
        Назавтра, в «четверг четвертого числа» еще до рассвета Вольфрам выгнал машину на улицу и совершил короткую пробную поездку. Дряхлую «Волжанку» было не узнать. Автомобиль с неслыханной легкостью проглатывал любые ямы и дорожные неровности. Вольфрам опробовал, как машина входит в поворот, сделал это несколько раз, желая понять, каков предел безопасной скорости, и убедился в том, что за эту старую
«Волгу» продал бы душу любой гонщик - в кривые она вписывалась легко и без воя покрышек. Благо и покрышки теперь стояли специальные, с какой-то особой резиновой смесью, с которой казалось, что тяжелая машина при случае может и по стенам бегать, как муха. Доработанный движок тянул отменно, а доносившийся из-под капота рокот был всего лишь имитацией, не позволявшей усомниться в том, что машина чем-то отличается от других. Рискуя попасться на глаза гаишникам, Вольфрам лихо пролетал ночные перекрестки, горящие мигающими светофорами. Удостоверившись, что все отлично, он вернулся на базу, где его уже поджидал Анисимов.
        Получив от заботливого ГРОБа порцию инструкций, агенты приступили к работе, с надеждой, что хотя бы этот день принесет в копилку расследования хоть какие-нибудь зацепки.
        Собственно, у агентов оставался только один человек в списке. Некто Мясоедов. Химик. В общем-то он значился в списке первым, но агенты, составляя маршрут, просто не успели до него дойти, отвлекшись на охоту за метускаторами.
        По правде говоря, химиком Мясоедов был отнюдь не гениальным. Обычный среднестатистический ученый. Однако сам по себе он был человеком очень общительным, у него имелись обширные связи во многих ведомствах. Потому он и попал в свое время в поле зрения «Консультации», что, благодаря этим связям, его частенько привлекали к разным научным проектам в качестве дешевой и трудолюбивой умственной силы. Мясоедов исправно и довольно быстро выполнял какие-то поручения, небольшие задания. Бывало, работал над несколькими проектами кряду. Служил и вашим и нашим, то есть мог работать сразу на несколько учреждений. Но и мальчиком на побегушках его назвать было нельзя. Можно сказать, благодаря желанию работать и не слишком требовательному характеру, был нарасхват. Пока не погиб. При таких же странных и невыясненных обстоятельствах, как остальные ученые из списка.
        Мясоедов был так же сравнительно молод, как Кулагин, и такой же завзятый холостяк, однако, у него все же водились друзья и знакомые. Судя по информации из официального источника (запись протокола в милиции), в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое мая произошло следующее.
        Приятель Мясоедова по фамилии Грушин, поздно вечером возвращаясь из гостей и уже достаточно (скорее, недостаточно) разгоряченный спиртным, решил заглянуть к другу, а если получится, то и заночевать. Дверь оказалась запертой, но никто не торопился открывать, что было совершенно нехарактерно для гостеприимного и неженатого Мясоедова. Тогда этот приятель надумал залезть в квартиру через окно (а Мясоедов жил на втором этаже). С оттягивающей карман поллитровкой он вскарабкался сначала по решетке на подъездный козырек, затем, схватившись за водосточную трубу, перелез на каменный выступ, а с него - на карниз окна. Будучи нехилым в комплекции, он вряд ли сумел бы пролезть внутрь (пьяным хоть и море по колено, законы физики еще никто не отменял), но в тот момент, когда он все же попытался это сделать, произошло нечто, что в умно? составленном в ту же ночь милицейском протоколе фигурировало в качестве «сопутствующего явления значительной разрушительной силы». Говоря проще, внутри квартиры произошел взрыв, от которого не то, что вылетели стекла, а вывалилась наружу целиком оконная рама, за которую держался
ночной визитер. Сам он рухнул на кусты и почти не пострадал. От осколков стекла защитил костюм, пошитый из кондовой отечественной ткани, он оказался настолько крепким, что осколки не смогли толком пробить его. От взрыва проснулись соседи, сразу вызвали милицию и скорую. Приятель Мясоедова кричал как сумасшедший и требовал скорее вскрыть квартиру, что поспешили исполнить еще до приезда экипажей. Мясоедова обнаружили на кухне: он лежал на полу и нес какой-то бред. Не приходя в сознание, умер.
        С точки зрения милиции все объяснялось легко и просто - ученый делал опыты в собственной квартире, опыт оказался неудачным, отчего ученый сам же и погиб. И действительно, в похожей на лабораторию квартире Мясоедова обнаружили массу химических приборов и веществ. Правда, при этом никто не удосужился проверить, насколько эти приборы и вещества сами по себе способны были привести к взрыву. Ни у кого из вызванной бригады скорой помощи не возникло сомнений в том, что повреждения на теле Мясоедова похожи на следы химических ожогов. Был сильный резкий запах в квартире, был взрыв, шум, гам, тарарам - и потому случившееся объяснялось легко и просто. Никто не захотел прислушаться к показаниям пьяного товарища Мясоедова - что взять с забулдыги, пусть даже дипломированного. Меж тем, у агентов «Консультации» имелись его нелепые свидетельства, насчет которых в милиции долго чесали головы и думали, подшивать их или не подшивать к делу, раскрытому так быстро и благополучно. Оно и понятно - это написанное, очевидно на фоне белой горячки, свидетельство, сообразно каламбуру, не свидетельствовало о благоразумии
человека его написавшего.
        Пока решили опросить соседей. Правда, дома была только тетка из угловой квартиры. Она очень живо отреагировала, когда агенты, представившись сотрудниками следственного отдела (не уточняя какого именно ведомства), стали интересоваться ее погибшим соседом, которого сгубила «проклятая наука, пропади она пропадом». Но впускать гостей не стала, ограничилась тем, что встала в дверях, одной ногой дома, другой - на площадке.
        - Я на квартиру чужих не пущаю, уж вы не обессудьте, давайте здесь поговорим. Ой, минуточку, я сейчас, а то у меня молоко сбежит! - всплеснула она руками.
        Закрыв дверь, она заставила их подождать, и вскоре вернулась.
        - Так вы откуда, говорите, сынки?
        - А мы разве не сказали? - улыбнулся Анисимов. - Мы из КГБ.
        - Это хорошо, - она заулыбалась. - А то из милиции все ходили, ходили никакого жития не давали!.. А вы спрашивайте, милки, я про Мясоедова много знаю. Вот, например…
        - Простите, мы как-нибудь попозже зайдем! - сказал Вольфрам и сделал знак шефу: пошли скорее.
        Когда они вышли на улицу, Анисимов не скрывал своего удивления.
        - Я не понял? - с гневом и недоумением уставился он на ученика, как на провинившегося школяра. - Ты что, не мог прибором воспользоваться? Она бы впустила нас и на любой вопрос ответила.
        - Нет, - мотнул головой Вольфрам. - Это не то.
        Анисимов хотел потребовать объяснений, но по виду Вольфрама понял, что лучше не настаивать, и лишние вопросы не задавать.
        - Я понимаю, это твое задание. Тебе решать. Но ты бы меня хоть предупредил.
        - И что тогда?! - Вольфрам метнул на него холодный взгляд.
        - Успокойся. Ничего. Садись в машину.
        Анисимов недовольно покачал головой, наблюдая, как Вольфрам устраивается за рулем.
        - Ну и куда теперь? - спросил он, садясь рядом.
        - Искать приятеля Мясоедова. Он все видел. Я нутром чую. Если кто и может пролить свет на историю Мясоедова, так это только он.
        - Нутром, говоришь? Ну, тогда поехали!..
        Главный свидетель Грушин работал на одном из местных заводов. На этот раз, представившись следователями прокуратуры и показав старику вахтеру соответствующие документы, Вольфрам и Анисимов благополучно миновали проходную и направились к механическому цеху, на который махнул рукой дедок.
        - Лишь бы он в отказ не пошел от своих прежних показаний, - немного волнуясь, произнес Вольфрам, перекладывая из одной руки в другую толстую кожаную папку, взятую для солидности.
        - А чего переживать, у нас же прибор есть. Он напротив, даже проявит интерес к воспоминаниям. Или ты опять собираешься похерить задание, как с той бабкой?
        - Знаете, Сергей Иванович, после истории с Дымовым, я дал себе зарок пользоваться
«либерализатором». Ну его к черту! Пускай Смотрители засунут его себе в жопу! Если она у них вообще есть!
        - Ты чего раздухарился-то? - еще больше удивился Анисимов.
        Вольфрам рассерженно взмахнул рукой.
        - Во-первых, в нашей глубоко любимой Родине чуть не каждый третий, а то и второй мужик испытывает тягу к спиртному. Во-вторых, где гарантия, что наш очередной подопечный не окажется с глубокого похмелья? А это все-равно, что пьяный. С женщинами так и вовсе неловко выходит. Сами же знаете. А с бабушками я в принципе не воюю. К ним особый подход нужен. И вообще! Я уж как-нибудь постараюсь одной своей интуицией обойтись!
        - Да ладно, я не настаиваю, - ответил Анисимов, когда они подошли к воротам цеха.
        - Посмотрю только, как ты этого Грушина собираешься допрашивать. Без лишних вопросов с его стороны. Поучусь маленько.
        В ответ на его издевательскую ухмылку Вольфрам поиграл желваками.
        - Тогда ждите меня здесь. Можете пока погреться на солнышке! - он показал на стоявшую у крыльца лавочку. - Сейчас я его к вам выведу тепленького.
        Он нырнул в сумрак тамбура, скорее на слух ища вход в цех, чем визуально. Когда он нашел в темноте дверь и потянул на себя, его встретил гул работающих механизмов. Вольфрам уточнил у первого попавшегося на пути работяги, где сидит начальство, после чего взошел наверх по железной лестнице, попутно окидывая взглядом территорию цеха и подмечая, что работа внутри кипит не хуже, чем у них в
«Консультации». Он вошел в короткий коридор, миновал дверь с надписью «Начальник цеха», обитую лакированными рейками. Следующая дверь была попроще - просто выкрашена в зеленовато-грязный цвет, такой же, как стены и потолок. На ней было написано «Начальники участков». Вольфрам достал из кармана еще одни корочки, в которых значилось, что он является сотрудником ГРУ Генштаба СССР, и, напустив на себя суровый вид, не стуча, толкнул дверь…
        Через две минуты приятель Мясоедова, спортивного вида дядечка лет сорока с густой черноволосой шевелюрой и бледной, осунувшейся физиономией (совсем не похожей на то живое и заинтересованное лицо, с какими он встретил зашедшего в кабинет Вольфрама) вытянулся в струнку напротив лавочки, где грелся под солнышком шеф.
        - Здесь не совсем подходящее место, - буркнул Анисимов, не ожидавший, что Вольфрам обернется так быстро. Он тяжело нахмурил брови, чем еще больше напугал свидетеля.
        - Давайте вон туда пересядем.
        Они устроились в заводском скверике, на такой же деревянной лавочке, спрятанной в густой листве зеленых насаждений. Рабочий день был в разгаре, и никто не мог бы помешать их общению.
        - Позвольте представить, - Вольфрам показал на Анисимова. - Специалист по аномальным явлениям, старший научный сотрудник, Хвостов Акакий Леопольдович.
        Анисимов чуть не поперхнулся и сверкнул взглядом, но испуганный подопечный был не в том состоянии, чтобы распознать шутку.
        - Хочу предупредить сразу, - сказал Вольфрам, усаживаясь на другой край лавочки, так чтобы «клиент» оказался между ним и Анисимовым. - Все, о чем мы будем спрашивать, имеет архиважный характер. Кроме того, вам необходимо подписать обязательство о неразглашении государственной тайны…
        Вольфрам вел себя с наглостью уверенного в себе мошенника. Он достал из папки какой-то листок и, придерживая его рукой, закрывая шапку отпечатанного на нем текста, дал расписаться.
        - Фамилию и инициалы, пожалуйста, не забудьте указать. Попрошу разборчиво! - строго добавил он.
        Когда «документ» был завизирован, Вольфрам так же быстро спрятал его обратно в папку.
        - Итак. Перейдем к делу. Речь пойдет о той истории с вашим другом Мясоедовым, свидетелями которой вы стали. Нас интересуют некоторые детали.
        Клиент заволновался еще больше.
        - Но что я могу рассказать?.. - робко произнес он. - Тем более, когда надо мной так посмеялись в милиции.
        - Не беспокойтесь, сейчас над вами никто смеяться не будет, - заверил Вольфрам. - Верно, Акакий Леопольдович?
        Анисимов слегка кивнул.
        - Итак, продолжим, - сказал Вольфрам. - В своем заявлении о том происшествии, вы написали, что видели в его квартире некоего субъекта, которого окрестили «стариком Хоттабычем» - именно такое сравнение отчего-то вы использовали, товарищ Грушин. Ведь вы сразу его увидели из окна. Я правильно понимаю? А с ним еще кого-то, кого вы окрестили почему-то «актером Пуговкиным». И это помимо самого Мясоедова. Я не ошибаюсь?
        - Совершенно верно, - с неохотой кивнул тот. - Я видел.
        Он замолчал и посмотрел на Анисимова, как будто сомневаясь, стоит ли начинать снова.
        Помня, видимо, наставления ГРОБа про злого и доброго следователей, Анисимов произнес мягким голосом:
        - Ну, продолжайте. Не бойтесь. Рассказывайте все, какой бы странной и нелепой вам не казалась эта история. От того, что вы нам поведаете, зависят многие судьбы. Это не шутка.
        Несколько воодушевившись после его слов, Грушин позволил себе выпрямиться, расправил плечи. Начал говорить.
        - Ну, шел, значит, я мимо дома Мясоедова и надумал к нему заскочить. Уверен был, не откажет, тем более что у меня с собой было кое-чего. А он, зараза, не открывал. Я подумал, что Мясоедов спать завалился раньше времени. Тогда, чем в дверь трезвонить, решил его через форточку крикнуть. Ну, взбрело что-то в голову, сами знаете, по пьяни. Я вышел на улицу. Взобрался сначала на козырек подъезда, потом на карниз, голова бедовая. Ну, в общем, до мясоедовского окна добрался, внутрь заглянул, его и увидел… Ну, того типа, который «Хоттабыч». В прихожей он стоял. Далеко от окна. Если бы свет в коридоре не горел, я бы его и вовсе не заметил… Сперва-то подумал, что это сам Мясоедов так прикалывается. Будто на маскарад вырядился. На голове чалма какая-то, одежда вся грязная изодранная, то ли халат, то ли не халат, штаны на штаны не похожи. И еще борода эта. Она меня смутила - какая-то странная. Длинная, острая. У нас таких не носят. Я еще подумал - Мясоедов прям самого старика Хоттабыча решил в народном театре сыграть… Вижу вдруг - Мясоедов-то оказывается на полу лежит. Я его в первый момент и даже и не
разглядел. А потом смотрю - и точно Мясоедов это, на полу-то… Руки у него скрюченные и сам подергивается, как будто током ударенный… А этот тип с бородой над ним стоит и с кем-то говорит, причем так яростно, будто спорит. Только я поначалу не видел, с кем он там говорит. А потом появился второй. Ну, который
«Пуговкин». Я почему так его назвал - потому что он был похож на того прораба из комедии, ну помните «Операцию Ы»? В шортах и пробковом шлеме, он все о космических кораблях и о Большом Театре разглагольствовал. Он тоже был с бородой, только у этого пожиже немножко. Потом смотрю, тот первый тип, ну, который «Хоттабыч», значит, в мою сторону показывает, на меня тычет. Тогда же на меня и второй взглянул. И, верите, у меня внутри все будто оборвалось… Они знаете…
        Грушин замолчал и по очереди испуганно заглянул в глаза Анисимова и Вольфрама, желая убедиться, что те не только его внимательно слушают, но и готовы верить каждому произнесенному слову.
        - Говорите, - снова попросил Анисимов.
        - Все, что скажу - истинная правда! - замечая, что лица слушателей по-прежнему серьезны, выпалил Грушин и выдохнул, как будто снимая с себя тяжелый груз. Видно было, что дальше говорить ему стало легче.
        Он эмоционально начал показывать руками.
        - … Представьте. Я за окном стою! А они там, в коридоре! И на меня смотрят! Этот Хоттабыч дурацкий. И Пуговкин, который не Пуговкин, а только прикидывается. А сами ажно светятся оба, будто лампочками обвешанные! Тут Хоттабыч протянул руку ко мне, как сожмет и!.. Как будто меня за горло схватил! Представляете? Будто рядом стоит, и держит меня за горло. И душит! Вы не знаете, что я тогда пережил. Хотел спрыгнуть с окна-то. А не получается. Не могу. А в горле все сдавило, и дышать невозможно. В глазах темнеет. Я уже ничего не соображал, когда вдруг взорвалось все, там в квартире!.. Вот тогда я на улицу выпал вместе с окном. А потом кричать начал. Даже не помню, что именно кричал. Наверное, требовал, чтобы открыли квартиру Мясоедова! Никогда я такого ужаса не испытывал. Я же протрезвел тогда в единую секундочку! В милиции-то мне не поверили. А он держал! И еще будто в голову ко мне залез…
        Грушин закончил, и смотрел на агентов с нескрываемой надеждой, что хоть сейчас-то его не примут за психа.
        - Ну, а в тот момент, когда вас душили, вы что-то еще успели увидеть? - спросил Анисимов.
        Грушин широко раскрыл глаза.
        - Значит ли это, что вы мне полностью верите? Мне не поверили, что я со второго этажа упал и даже не ушибся.
        - Мы верим в то, что вы стали свидетелем очень необычной истории, - ответил за шефа Вольфрам. - Из нее нам предстоит вычленить, что считать реальностью, а что работой вашего воображения.
        - Но вы не станете говорить, что у меня была «белочка»? А то в милиции…
        - Конечно, не станем, - заверил его Анисимов. - А пока вернемся к моему вопросу. Что еще вы успели увидеть?
        Грушин вздохнул. Он закрыл глаза, через несколько секунд снова открыл их.
        - Нет, ничего. Возможно, там еще кто-то был. Я не помню. Мне и этих двух хватило.
        Вольфрам атаковал «клиента» очередной порцией вопросов:
        - Товарищ Грушин, а вы не замечали, у Мясоедова, незадолго до происшествия, произошли какие-нибудь изменения в его образе жизни или в поведении? Что-то, что могло бы показаться странным? Может, ваши друзья что-то подметили?
        - Да, в общем-то… нет, ничего такого. Разве что нервный он был в последнее время. Но ничего не рассказывал. Не знаю, может, на работе проблемы были. Или с бывшей женой. Он ведь разведенный. А так. Даже не знаю, что сказать, - Грушин пожал плечами.
        - Ну, а какие-то интересы новые появились? Или старые убавились? Водка, лодка и молодка? Или уже кино, вино и домино?
        - Скорее водка, водка и вино, - усмехнулся Грушин. - Бывало, по молодости-то мы поддавали, ого-го как. А вообще… Наверное, да. Кто-то говорил, что он пить меньше стал. Но это разве так важно?
        - В нашем деле важно все.
        - Скажите, а зачем Главное разведывательное… - вдруг спросил Грушин.
        Договорить он не успел. Вольфрам осадил его одним выражением лица. Его узко сжатые губы и заигравшие на скулах желваки мгновенно отрезвили «клиента». Вольфрам торжествующе посмотрел на Анисимова, как бы демонстрируя: вот один из способов, как избавиться от ненужного интереса.
        - Так что же, совершенно ничего в поведении Мясоедова не показалось вам необычным?
        - спросил он.
        - Я же говорю. Только то, что он в гости не звал. Но мало ли какие у человека могут быть причины. Хотя… Я вспомнил!
        Анисимов и Вольфрам выжидающе молчали.
        - Буквально за день мы с ним в городе пересеклись, он спросил меня, как я ухаживал за крысами, когда держал их дома, и чем кормил. Ну, знаете, таких, ручных, домашних, или лабораторных как их назвать-то правильно, я не знаю. А я действительно держал их когда-то. Еще со школы. Они умные, заразы, и совершенно не кусаются, в отличие от хомячков. Разве что хвосты у них страшные. Я помню, девчонки всегда визжали, когда в класс притащишь крысеныша…
        - Не отвлекайтесь, - сказал Вольфрам.
        - Ну, так вот. Мясоедов спросил про крыс. Как, мол, их кормить? А я его в ответ спрашиваю: а ты что, крысу завел? Он: для дочки взял, да только странная она. И вдруг еще спрашивает: а до какого размера они вырастают? Я ему, значит: ты чего, ни разу взрослых крыс не видел? А он на меня посмотрел, как на идиота, как будто я его спросил, видел ли он голую Мирей Матье? Так ничего и не сказал.
        - То есть вы не знаете точно, почему он завел разговор именно о крысах? - задал вопрос Анисимов. - Может, это он иносказательно?
        - Я не знаю.
        Грушин тоскливо заглянул в глаза Вольфрама.
        - А старик с бородой и Пуговкин. Ведь они были? Но почему мне не поверили? Этот, Сухоногов, капитан, он больше всех смеялся. Сказал, что таких, как я, надо на принудиловку сдать. Мол, ходят по улицам алкаши, которым мерещатся всякие Пуговкины, Хоттабычи, Ходжи Насреддины и тому подобное. Только, если бы я тогда сразу понял, кто это мог быть, я бы их так не назвал. Знаете, я сейчас вам покажу…
        Грушин полез в боковой карман и достал свернутый в несколько раз газетный лист. Это оказалась вырезка из «Правды».
        - Поверите ли, я этот листок теперь с собой постоянно ношу. Сам не знаю зачем.
        Он ткнул на фотографию на первой полосе, под которой значилось: «Бойцы НРДА ведут допрос захваченных в плен афганских боевиков».
        - Вот смотрите! Он был похож на этих. Один в один.
        И Грушин показал на сгрудившихся в кучку оборванных жалких людей, одетых по-восточному, у всех у них были длинные бородки, такие же грязные, как одежда и лица.
        - Думаете, я сумасшедший? Тот первый был точь в точь… Не старик Хоттабыч, а как душман! А второй, который в шлеме - как англичанин! Да кто же они были тогда? Неужто прямо оттуда? Из Афганистана? Шпионы?..
        Дрожащий палец Грушина едва не проткнул листок.
        - Это мы постараемся выяснить, - сказал Анисимов.
        - Только не подумайте. Я не сумасшедший!
        - Спасибо, товарищ Грушин. Вы нам очень помогли.
        - Я все же не могу понять…
        - Этого и не нужно, - с натянутой улыбкой ответил Вольфрам.
        Он посмотрел на Грушина, подмечая, какая, должно быть каша творится в голове этого человека. Он и рад и напуган одновременно. Рад, вероятно, тому, что его видения оказались вовсе не видениями, вдобавок стали интересными службистам, представляющим собою государство. Напуган оттого, что не знает, как вести себя и чего ждать в дальнейшем.
        - Идите, товарищ Грушин. Вы свободны.
        Грушин удалился - ссутулившийся, робкий человек. Даже не верилось, что такой, в порыве раскрепощенного алкоголем сознания мог взобраться на чужое окно, да на второй этаж.
        - Ну что скажете, Сергей Иванович? - спросил Вольфрам.
        - Акакий Леопольдович, ты, наверное, хотел сказать?
        - Простите. Не сумел сдержаться.
        - Я оценил твой юмор, - не то серьезно, не то отшутившись, ответил шеф. - А по делу… Что сказать. С чужих слов так всегда и выходит. Случившееся на квартире Мясоедова, воспринято Грушиным сквозь призму стандартного человеческого восприятия. Все это вполне естественно: актеры, святые духи и пророки вместо вполне себе реальных инопланетян, или всякие старики Хоттабычи и прочие персонажи газетных передовиц.
        - Кто бы ни были эти персонажи, вероятно, они представляют для нас особый интерес. Грушин сказал, там мог был еще кто-то. Трое гостей. Люди или какие-нибудь существа из наших неприсоединившихся? Как думаете?
        - Увы, увы, не знаю, что тебе ответить, - сказал шеф. - Если бы ты не отказался от прибора, мы могли бы этого любителя ночных визитов еще порасспросить. Он бы лучше, чем при гипнозе поведал.
        - Ничего, я уверен, он рассказал все, что знал. Если не видел, значит, не видел.
        - Понятно. Интуицию развиваешь?
        - А то, - с улыбкой подмигнул Вольфрам.
        - Ты разговор-то хоть записал?
        - Обижаете, шеф.
        Они вышли на улицу. Сели в «Волгу». Солнце уже высоко поднялось над городом, и в салоне было жарко. Вольфрам опустил стекло.
        - А знаете, странный он был, этот Мясоедов, - сказал Вольфрам, прежде чем тронуться с места. - Я вот, к примеру, понимаю, когда человек хочет взять себе собаку. Это нормально. Хотя бы дом сторожить будет. Но вот когда взрослый мужик, не ребенок, хочет завести крысу, вот этого я не понимаю. Какой в этом прок?
        Шеф улыбнулся.
        - А я крыс люблю. Сам крыса по восточному гороскопу. И Ксюша, дочка, все время просит.
        - И что? Возьмете?
        - Не знаю. Они не живут долго, вот в чем беда.
        - Так, наоборот, радоваться надо. Если бы крысы до ста лет жили, они бы свою цивилизацию основали. Вот, к примеру, Карагаев, наш аналитик, он считает, что крысы на самом деле должны жить дольше. По меньшей мере, до тридцати лет. Но у них в генах запрограммирован процесс преждевременного старения.
        - Читал я его выкладки, - сказал Анисимов. - По-моему, все это чушь.
        - Чушь, не чушь, а если допустить, что все это правда, то что получается - тот, кто запрограммировал, тот и распрограммировать может. Да и не факт, что нас с вами, я имею в виду людей, никто не программировал. Может, наши с вами любимые Смотрители как раз этим и занимались. Наделали себе послушных болванчиков типа Гомо Сапиенс. А мы-то мним себя дитями природы.
        - Вон, куда тебя потянуло. Это ты, брат, не по адресу. Лучше с ГРОБом пообщайся. Насколько я в курсе, он большой любитель теорий заговоров. Так что, это к нему. А меня уволь. И вообще, давай заводи шарманку. Поехали.
        - Ну, поехали, поехали, едем уже… - проворчал в ответ Вольфрам. - Куда только?
        - Куда? Ты меня спрашиваешь?
        Вольфрам весь многозначительно подобрался. Значит, он пока еще решает? Ну что ж.
        - Давайте заново проедемся по всем точкам. Авось, появится что-то еще. Поспрашиваем насчет Хоттабычей с Пуговкиными. Да и потом, я обещал взять для ГРОБа простоквашу.
        - Добро, - согласился шеф.
        Выехав на дорогу, Вольфрам увидел, что навстречу им промчалась черная «Волга». Через некоторое время, глянув в зеркало заднего вида, он заметил, что та остановилась возле заводоуправления. Он не мог точно сказать, была ли это та самая машина, которую он видел на днях возле института, где работал Кулагин. Он не успел рассмотреть, кто сидит в салоне. Но какое-то смутное подозрение закралось в его душу.
        Глава 11

9-я группа особый отдел КГБ 40-й Армии.
        Из допроса сержанта СА Нечаева С.Д. 31 мая 1981 г.
        Следователь: майор Тополев А.В.
        (продолжение)
        С.: Что случилось на следующий день?
        Н.: До обеда копали, а когда вылезли на солнышко, налетели наши самолеты. Щебет, то есть, Ляшко, крикнул, чтобы все вниз бежали. Мы и побежали обратно в подземелье
        - и духи с нами.
        С.: И Ляшко тоже туда побежал? И Нершин, и Абдулхамид, и Грановский?
        Н.: Ну да. Я же уже рассказывал…
        С.: То, что вы рассказываете, Нечаев - это даже враньем назвать нельзя! Куда же они делись по-вашему, если, как вы говорите, побежали в подземелье?
        Н.: Не знаю!..
        С.: Не виляйте, а отвечайте на вопросы!
        Н.: Да я и не виляю! Говорю же, не знаю!.. Они там были, вместе со всеми. Я помню только, после того, как нас завалило, вроде бы задремал, что ли, потом слышу, кто-то из наших закричал: «свет! свет!» Я открыл глаза - и правда, посветлело. Странный свет какой-то шел из глубины хода, лиловый, что ли, не понять. Духи жутко возбудились, все орали по-своему, а Щебет с капитаном и стариком пошли зачем-то к этому свету. Не знаю, что у них там произошло, но духи вдруг заорали совсем уж дико и стали палить по стенам подземелья. Я бросился на землю, чтобы не отрикошетило в меня и, кажется, потерял сознание. Очнулся - кругом темно, пощупал возле - трупы какие-то валяются. Пополз куда-то наощупь, а тут слышу - откапывать начали. Похоже, духи перестреляли всех, кто был там, и самих себя тоже. Это все, что я знаю. Я уже десять раз этот вам пересказывал. Чертовщина какая-то…
        С.: Надо будет, и сотню перескажешь. Не забывай, Нечаев, ты у нас подозреваемый пока что.
        Н.: И в чем же это я подозреваемый?
        С.: В чем надо, в том и подозреваемый. Убедительно врешь, падла, но тебе меня за нос не провести! Это не чертовщина. Я тебе расскажу, что там на самом деле было! В твоей родной бригаде мне рассказали, как ты менял у афганцев мыло на чарс с героином и ребят подбивал. Было?!..
        Н.: Товарищ майор…
        С.: Ты меня в товарищи не примазывай! Это не Нершин, и не Ляшко переметнулся. Это ты, Нечаев, переметнулся! Только ты один из наших пленных остался в живых. Лишь потому, что остальных духи успели расстрелять в этой пещере. И не задремал ты, а под кайфом был. А потом сам же своих благодетелей убил в расчете, что мы не узнаем, как тебя повязали кровью. А Нершина и Ляшко мы найдем. Обязательно найдем. И моли бога, чтобы живыми… Конвой!..

2-4 июня 1981 г. Сибирск.
        Он дал им имя - Легион. Сначала Олег даже не понял, почему именно «Легион». Видимо, так он стал называть их сразу, еще до того, как очнулся после нескольких дней беспамятства.
        Когда постепенно в голове начало проясняться, Олег, желая вернуть в памяти некоторые подробности того, что случилось в пещере, вспомнил: это слово попало к нему из головы Грановского, испуганные мысли которого пробились в его сознание после того, как заговоренная пещера отворила свой вход. «Имя им - Легион!..» - в какой-то момент испуганно вскрикнул тогда в своих мыслях Грановский, увидев «тьму» огней. И, хотя Олег не сразу понял, откуда эта фраза, он согласился с тем, что это слово - Легион - как нельзя точно описывает собой эти существа. Потому что они были воедино, и только вместе могли представлять собой значимую силу. Даже разделившись на четырех людей, они по-прежнему оставались неделимой армией, действовавшей заодно. Могущественной армией, Легионом существ, цели и задачи которых оставались совершенно неведомыми.
        Но что же случилось там, в пещере, когда открылся вход? - этим вопросом Олег мучил себя с первых дней пребывания в больнице, точнее, когда впервые осознал, где находится. Но как он здесь очутился - этого не было в его памяти.
        Сомнений в том, что кто-то копошится в его сознании, не было. Олег сразу поверил в их существование, поскольку каким-то образом чувствовал в себе присутствие этих светящихся в темноте холодных созданий, еще недавно запертых в пещере. Создавалось впечатление, что они не хотят, чтобы он все вспомнил.
        Возможно, они знали, как именно он мог выбраться из пещеры? Но остальные тогда где все?
        Олег напряженно вспоминал. Ему казалось, что перед тем как ярко засветилась стена, он услышал и запомнил разные голоса. Это могли быть военные, которые прибыли в тот район для выполнения какой-то спецоперации? Но если даже так, то почему он не в военном госпитале, а в обычной больнице? Да и для чего военным понадобилось бы проделывать такой тяжелый и долгий труд - освобождать пещеру от завала, и вообще, как они могли бы догадаться, что под землей погребены заживо люди.
        Но Олег был один. А где же тогда Абдулхамид, Грановский, Нершин? Что же, они остались там внутри, в пещере? Погибли? Исчезли? Или он все же ошибся, и все трое были найдены среди раненых. И если были найдены, то что с ними стало?
        От медсестры, присматривающей за его палатой, он узнал, что уже июнь. И силился вспомнить, какое было число в тот день? Определенно еще не конец мая.
        Олег вынужден был сдаться. Так и не вспомнив о своем спасении, он лишь предполагал, что здесь не обошлось без Легиона - им, существам, зачем-то нужны были «меченые».
        Когда вскоре после его пробуждения в палату ворвался какой-то человек в штатском и начал задавать вопросы, Олег подумал, не спросить ли у гостя, куда делись трое.
        Однако неожиданно дали о себе знать голоса Легиона. Они запретили Олегу откровенничать с чужаком. На фоне проникавшего в сознание шепота, у Ляшко в тот момент случился психический припадок. Со стороны выглядело, будто пациент ищет чертей по углам или слышит чужие голоса, что, в общем-то, так и было, за тем лишь исключением, что голоса находились внутри его сознания.
        Обескураженный визитер яростно допытывался у врачей, не может ли это быть искусной симуляцией человека, подозреваемого в сношениях с политическим и военным противником, но врачи отстояли Олега, пообещав, что понаблюдают за ним, и человек в штатском удалился. Тогда же Олега перевели в отдельную палату, приставив трех наблюдателей. Похожие на громил из переводных детективных романов, они сменяли друг друга поочередно, подобно недвижным истуканам отсиживая в углу на стуле положенные часы.
        В тот же день, когда Олег в сопровождении надсмотрщика выбрался из палаты на короткую прогулку до туалета, он с ужасом вдруг понял, что находится в собственном родном городе.
        Вид из окна палаты на седьмом этаже не позволял заметить то, что он увидел сейчас из коридора - раскинувшийся внизу город, который нельзя было не узнать - с характерными дугами мостов над рекой, зданиями вдоль набережной и телевышкой, возвышающейся над полными зеленью холмами.
        - Я что, в Сибирске? - на всякий случай спросил он своего охранника.
        - Угу, - мрачно ответил тот.

«Легион, Легион… Пойдите, падлы, вон…» - бормотал Олег, вернувшись к себе в палату, лежа на кровати и прислушиваясь к притихшим на время голосам. «Чего вам от меня нужно?.. Как я здесь очутился?..»
        На второй день к нему в госпиталь пришел еще один человек. Тоже в штатском, но, в отличие от первого, какой-то очень жесткий, угрюмый и словно чем-то озлобленный. Его красное, беспрестанно потеющее лицо было похоже на спелый томат, из которого торчали такие же багровые нос и уши.
        Еще только войдя в палату, он бросил на Олега тяжелый прищуренный взгляд, как бы сразу давая понять, что подозревает Ляшко во всем, в чем только вообще можно подозревать человека.
        Он тоже задавал вопросы. Но Олег, наученный тем, что при любых попытках заговорить с кем-нибудь о том, что произошло с ним (даже не упоминая пещеру), существа в голове начинали яростно шептаться, одновременно насылая жгучую боль, на все вопросы отвечал: не знаю. Или молчал.
        - Странно получается, Олег Иванович, - устало произнес красномордый незнакомец. - Вы уже второй день в памяти, а до сих пор даже не поинтересовались, знают ли о вас родные. Отчего так, интересно?
        Слова незнакомца проникли в сознание Олега, но не в его сердце. Своим видом он ничего не показал. В первый момент, он даже не понял, о чем идет речь. До сих пор он был сам по себе, и мыслей о других людях почти не возникало, за исключением вопросов о судьбе тех троих. И вот сейчас, благодаря чужой подсказке, Олег вспомнил, что у него, оказывается, есть родные. Ну, конечно - мать, отец, брат…
        Ему внезапно стало страшно - как он мог об этом позабыть? А в следующее мгновение он уже сомневался, что красномордый сказал правду. Снова загомонили голоса. На этот раз Легион проявил свою другую ипостась. Голоса звучали приветливо и ласково, а вместе с ними пришло состояние, очень похожее на опьянение. Олегу стало тепло и хорошо. Горячая кровь разносила наслаждение в каждую его клеточку. Ему стало все равно.
        - Я ничего не знаю, - пробормотал он.
        Незнакомец вскочил. Казалось, его лицо стало еще краснее.
        - Боюсь, нам придется поговорить в несколько иной обстановке! - произнес он. - Я сумею развязать тебе язык, паршивец!
        Зачем кричать? - подумал Ляшко, пребывая на пике наслаждения.
        - О чем же вы хотите знать? - расслабленно спросил он. - О том, что было там ? В…

«В пещере», - хотел сказать Олег, и не успел.
        Эйфория мгновенно прошла. Легион будто понял свою ошибку, и в то же мгновение Олег Ляшко зажмурился и замычал от боли, чуть не потеряв сознание.
        - Вы прямо мои мысли читаете, - сказал незнакомец, хлопками по щекам помогая ему прийти в себя. - Только не вздумайте снова в обморок падать. Так что же было с вами там, в Афганистане? Я так понимаю, вы должны быть в плену, коли считаетесь пропавшим без вести? Но мы вдруг находим вас в родном городе. Вам не кажется это странным? Военные говорят, что это попахивает дезертирством. Но у меня другое подозрение. Тут скорее предательство. А, Олег Иванович?..
        Олег закрыл глаза и попытался понять, что думает незнакомец.
        Впрочем, голоса и боль не дали сосредоточиться. Все, что ему удалось - это понять, что красномордый пришел к нему не просто так, его интересуют какие-то другие подробности пребывания в плену, нежели те, к каким мог бы проявлять интерес человек из военного ведомства. Здесь другое. Он о чем-то знает.
        Олег вдруг догадался, что человек этот из КГБ. Он на миг подумал - а что, если этот тип, несмотря на пропитавшую его злобу и жестокость, сумеет помочь? Надо только каким-то образом преодолеть могущество Легиона и согласиться отвечать на вопросы. Рассказать о раскопках.
        Но снова жестокая боль остановила его желание заговорить.
        - Как знаете, Олег Иванович, - сухо произнес незнакомец. - Впрочем, у нас еще есть время.
        Когда незнакомец ушел, Олег долго приходил в себя. Его бросало то в жар, то в холод. Но постепенно эти ощущения начали отступать. И все больше им овладевала апатия. Олег отнесся к этому изменению спокойно, даже с удовлетворением. Он впервые начал разбирать, что именно шептали ему голоса. В отличие от чужой речи, к пониманию которой Ляшко проявил особую способность, эти голоса действовали иначе. Они, как оказалось, не требовали перевода. Да, собственно, это и не были голоса. Скорее, еще одно, неведомое ранее ощущение. Оно касалось особенных, потаенных струн его души, и било напрямую, отсекая всякие сомнения, что эти «голоса» можно понять и перевести как-то иначе.

«Мы с тобой. Ты с нами. Все будет хорошо», - примерно так Олег понял итог контакта с Легионом.

«Кому хорошо?» - засуетилась где-то в глубинах сознания испуганная мысль, с недоверием к чужой, бесцеремонно забравшейся в его нутро силе.
        Ляшко попытался отбросить навеянное ему ощущение безразличия, не желая соглашаться с тем, что ему должно быть все равно. И тотчас после этой реакции, Легион наслал на него очередную порцию боли, как бы давая понять, что не потерпит сопротивления. Но и Олег не готов был тупо подчиняться. Он вспомнил пережитый эксперимент с той черной жидкостью. «Какая там была боль - я выдержал. Так что же, сейчас не смогу?»
        - вспыхнуло в его голове, прежде чем он снова, в этот раз надолго, потерял сознание.
        Ему казалось, что вокруг него вертится медперсонал, пытаясь привести в чувства, а затем куда-то насильно ведут, и он сопротивляется, насколько хватает сил. Но сил не было…
        Очнулся Ляшко в кузове автомобиля. Это была карета скорой помощи. Олег увидел плечо человека в темном костюме, раскачивающегося в такт движению машины. Тот повернулся к нему, и Олег вдруг понял, что это его недавний собеседник, мужик с красным лицом.
        - Куда вы меня везете? - спросил он, почти не слыша собственный голос.
        - Куда надо, - бросил незнакомец. Казалось, он был удивлен возможностью Олега разговаривать. Он даже крякнул в кулак. - А ты силен! В тебя тройную дозу пришлось вколоть. Ну-ка повторите!.. - обратился он к кому-то.
        Олег дернулся, но оказалось, что он едва может шевелить руками. Кто-то из экипажа скорой навис над ним, схватил за локоть, обвязал жгутом. Олег увидел шприц и отвернулся. Ему вдруг снова представилась та палата, в какой-то ужасной больнице в далеком Афгане, где чужие люди ставили над нем жестокий опыт. Он подозревал, что там, куда его везут, будет ничуть не лучше. А то еще ужасней, поскольку он ведь был на родине, в своей отчизне, где открыто заявляется, везде говорится и даже поется, что каждый человек - хозяин своей необъятной страны, лучше которой никакой другой вовек не сыскать.

«Врете вы вс ё!..»
        Карета «скорой помощи» неслась по проспекту, игнорируя запрещающие сигналы светофора. Еще немного времени, и они куда-то прибудут. Туда, где его будут мучить допросами. Возможно, у них найдутся средства, чтобы развязать Олегу Ляшко язык. Только вряд ли после этой процедуры, он сумеет выжить. Эти люди могущественны. Однако что-то подсказывало Олегу: Легион сильнее. Он уничтожит его сознание прежде, чем кто-то сумеет пробиться через поставленный запрет.

«Сейчас, или будет поздно!» - вспыхнуло в голове.
        Олег вдруг зажмурился от всполоха яркого и почему-то холодного света, пробившегося сквозь зашторенные окна. И только через секунду сообразил, что окна «скорой» вовсе не зашторены, а выкрашены в белый свет, и никакой луч не может проникнуть сквозь них.
        Это был Легион.
        Не глядя по сторонам, и ничего не видя, что происходит внутри и вокруг машины, Олег ощущал, что с него снят какой-то барьер, и он может прекрасно ориентироваться в пространстве. Он узнавал улицы, по которым мчался автомобиль, узнавал дома, скверы. Это действительно был его родной город. Однако это не могло ни прибавить, ни убавить радости. Нужно было как-то выбираться отсюда. И если минуту назад это казалось невозможным, то сейчас, под властью армии бестелесных существ, Олег Ляшко пребывал во всем своем могуществе.

«Стоп! Стоп!..» - закричал он про себя, одновременно посылая вокруг невидимые импульсы жестокости и боли, адресованные красномордому, водителю, фельдшеру - всем, кто был в машине и вокруг нее.
        И что-то случилось со «скорой». Она заметалась по дороге. Бортанула соседние слева
«жигули», от них срикошетила в автомобиль по левую сторону - большой «ЗиЛ» с тяжелым контейнером в кузове. От удара грузовика смялось крыло «скорой» и вспороло протектор шины. Спущенное колесо затормозило ход. «Скорая» стукнулась еще несколько раз - туда-сюда - и остановилась. В задний бампер ей въехали те самые
«жигули», на которые пришелся первый удар. От тычка боковая дверь накренившейся машины открылась сама собой, освобождая путь.
        Олег с трудом поднялся. Вколотая доза уже начинала действовать. Его мутило и качало. Он увидел, что красномордый и тот человек, который ставил укол, оба неподвижно лежат на полу. Сквозь перегородку заметил водителя, голова которого упала на руль, нажимая сигнал клаксона.

«Скорее убирайся!» - не то крикнул Олег сам себе, не то перевел так голоса Легиона.
        Откуда-то взялись силы. Он выпрыгнул из машины и, пошатываясь, направился к тротуару.
        - Что случилось?! - крикнул кто-то из свидетелей аварии.
        Люди спешили на помощь водителю «скорой». Кто-то попытался схватить Олега, но он вырвался из чужих объятий и побежал прочь.
        Оказалось, что уже вечер. Куда идти, Олег не знал. Он брел, не разбирая пути, пока не оказался в каком-то парке. Забился в самую глубь его, где кусты и нетоптаная трава были настолько густыми, что могли спрятать не одного человека, а целую армию. Легион.
        Начало темнеть. Олег лежал в траве, чувствуя себя загнанным зверем. Руками он чувствовал влагу: трава была сыра, но холода Олег не ощущал. После того, что случилось, он многое стал воспринимать иначе, с тех пор как отдался во власть тех существ из пещеры, которые оставляли за собой право казнить или миловать. И все же он оставлял за собой право сопротивляться Легиону. Боя подчиняться их воле был не намерен.
        Превозмогая насылаемую существами боль, он снова попытался вспомнить. Подумал о том, что оказался, наконец, в родном Сибирске, о чем так давно мечтал. Но без документов и без всякой надежды оставаться самим собой.
        Кроме того, что он в родном городе, и где-то рядом живут его близкие, других воспоминаний не приходило. Он даже не мог вспомнить имени собственной матери и брата. Только отца - красномордый назвал его по отчеству. Иванович. Значит, отец - Иван. А брат? А мама?

«Их нет у тебя!» - от этого душераздирающего крика потемнело в глазах.

«Врешь!.. Хочу все вспомнить!» - требовательно подумал он.
        Нехотя Легион отступал под его напором, хотя Олег подозревал, что это не последняя битва, и еще неизвестно, кто победит.

«Хочу все вспомнить!!..» - еще более резко мысленно крикнул он, обращаясь к самым глубинам своего сознания, надеясь, что хотя бы там не принадлежит Легиону.
        Легион отступил и память Олега внезапно развезлась, как будто его снова забросило туда - обратно в пещеру, находящуюся за тысячи километров отсюда, в чертогах афганских гор.
        Это было похоже на сон…
        Олег и остальные трое, кто был с ним, очутились в царстве льда и холодного света. Пещера оказалась настолько глубокой и огромной, что в далекой черноте не видно было ни свода, ни стен. А, возможно, их не существовало и вовсе, потому что Олегу на миг почудилось, что они могли переместиться в какое-то неизвестное пространство, к которому понятие «пещера» не применимо в принципе. Не менее странным, и подтверждающим эту догадку, показался Олегу гладкий ровный пол, по которому они шли, а холодный свет наверху и чуть впереди, как оказалось, перемещался с их скоростью, будто освещая путь. Это двигались наверху те шарообразные существа, легион их, образовав собой сгусток холодного света, прогоняющего черноту. Впрочем, Олегу тогда показалось (он ощутил это и сейчас, погрузившись в воспоминание), что та чернота на самом деле была живая, она словно являлась принадлежностью этих живых существ, только представляла собой другую их часть, невидимую, мертвую и пустую.
        По мере того, как люди шли, неизвестно куда, но повинуясь направляющему их свету, впереди начали проступать контуры какого-то сооружения, размеры которого потрясали воображение. Что-то грандиозное, но, опять же, размытое и неясное.
        Олег продолжал слышать мысли спутников. Темный Абдулхамид по-прежнему перебирал в своей памяти старинные сказания о джиннах, прячущих в пещерах своих несметные сокровища, о дэвах, насылающих проклятия. Мысли душмана текли торопливо и трусливо, как будто он опасался доверить их прячущемуся в темноте Иблису, или прочей нечисти, включая целую армию демонов.
        Грановский тоже поддался суеверию и думал о происках Сатаны. Как и остальные, он теперь слышал голоса. (Именно в ту минуту старик подумал о Легионе - вспомнил Олег…), и не мог найти для их объяснения никаких других источников, кроме принадлежности к дьявольскому семени.
        Совсем иначе вел себя Нершин. Он был дитя своего времени. Сын атеистов и сам атеист. Когда-то студент, начитавшийся фантастики и кое-что понимающий в категории
«непознаваемое». Он думал о таинственных существах, как о посланниках неведомых земель, ждавших людей для установления контакта. А как же по-другому объяснить (так думал Нершин) их появление и такой явный интерес к четырем людям, пришествия которых эти существа, вероятно, ждали не одно поколение.
        Один только Олег не строил никаких гипотез. Он целиком и полностью отдался желанию наблюдать. Кто бы ни были эти существа, их власть над людьми превосходила все мыслимые границы. Это он понял сразу, как только оказался вовлеченным в тайну пещеры. А, значит, бессмысленно ждать от них добра или зла. Им должно быть все равно. У них своя цель, нам неизвестная. И мы можем быть только безропотными орудиями для исполнения этой цели…
        Снова вспыхнул яркий свет, заставивший Олега зажмуриться.
        На этот раз свет был реальным. Кто-то с фонарем шел по ночному парку и освещал себе путь. Олег чуть приподнялся и заметил, что фонарей несколько. Послышался лай собаки.

«Это тебя ищут!»
        Первым желанием Олега было вскочить и броситься наутек.

«Как ты мог обо всем забыть! Ведь ты теперь представляешь для них особый интерес!»

«Для кого, для них?»

«Для могущественной организации, стоящей на страже интересов государства, Союза Советских Социалистических Республик. А ты посмел убежать, да еще каким-то невероятным способом вывел из строя трех человек, желающих тебе помочь. Возможно, даже убил!»
        Этого Олегу хотелось меньше всего, и он многое бы отдал, лишь бы точно знать, жив ли тот человек с красным лицом.

«И не забывай - ты дезертир!».
        Голоса, еще недавно оказавшие ему помощь, теперь издевательски хохотали.
        Он был в состоянии близком к панике. Но вступивший в силу хор постепенно успокоил его и заверил в том, что по-прежнему на его стороне - все будет в порядке.
        Его дар хорошо видеть в сумраке и способность воспринимать чужие мысли снова были с ним. Он залег в траве, прислушиваясь к собственным ощущениям и к тому, что подсказывал ему Легион. Вскоре он понял, что преследователи допустили грубую ошибку. Они взяли с собой только одну ищейку и поместили человека с ней слишком далеко в край цепи. Она конечно почует запахи, но не сразу, а только, когда достигнет того места, куда их сносит ветер. Это пять минут, и ими нужно воспользоваться.
        Человек с фонарем даже не успел его толком разглядеть и достать оружие, когда Олег прыгнул на него из темноты и повалил наземь. Перекувырнувшись, он снова вскочил на ноги и, вместо того, чтобы бежать, бросился на следующего, который поспешил на шум. Он двигался слишком быстро, чтобы преследователи могли хоть что-то предпринять. Когда Олег, с радостью вспоминая уроки самбо, так же ловко справился с третьим, можно было попытаться скрыться, не боясь, что тебе в спину всадят пулю.
        И все же кто-то сумел поймать его лучом. Засветил в спину. Раздался грохот.
        - Не стрелять! Живым его брать! - заорал кто-то. Олег узнал голос красномордого.
        Он бросился наутек и бежал свой кросс в очень сильном темпе - никому не догнать, в этом он даже не сомневался. Он хорошо знал этот парк, расположенный не так далеко от дома («А это ты врешь - нет никакого дома!.. ), где не раз играл с мальчишками («Ты все это выдумал!» ), а потом, когда учился в институте, прогуливался с девушкой, за которой ухаживал («Кто она? Назови имя? Раз не помнишь, значит, и этого не было!..» ).
        Отбросив споры с самим собой и Легионом, яростно не желающим, чтобы память его пробуждалась, Олег сосредоточился только на беге. Если он прав, и воспоминания его еще имеют какой-то смысл, он сумеет проскочить. Надо лишь знать один маленький секрет…

…который он припрятал с детства…

…когда играл здесь в прятки и в казаков-разбойников…

…На дальней аллее есть мостик через ручей, точнее большая труба, закрытая решеткой. А решетка отодвигается, если знать как. А за этой решеткой…
        Олег увидел ручей и прыгнул в него, побежал к заветному месту. Увидел мостик. Решетку. А за ней - тоннель ливневки, ведущий под проходящей мимо парка улицей прямо к реке. Отличное место, чтобы спрятаться от мальчишек.
        Он радостно потянул прутья на себя и немного в сторону. Нырнул внутрь. Закрыл за собой проход.

«Это ты врешь! Было оно все, было! Я помню!» - чуть не крикнул он.

«Да ты просто предвидел это!»
        Не желая спорить, Олег двинулся вперед. Проход был, конечно, узковат, можно было двигаться только ползком, и не один раз он ударился обо что-то головой, но и теперь боли не чувствовал.
        Выбравшись из трубы, Олег прыгнул в реку. Вода подхватила его, понесла прочь, подальше от преследователей. Олег совершенно не чувствовал ее стылых прикосновений. Он увидел плывущую в огнях баржу. Поплыл к ней. Сил было еще достаточно, чтобы вспрыгнуть из воды на ее низкий борт. Баржа была с углем, но Олег даже не понял этого, вскарабкиваясь по черным жирным камням, мажущим лицо, руки, одежду, стараясь взобраться повыше, чтобы не упасть в воду.

«Врете, собаки! Не такие уж вы могущественные. Я понял. Вы тоже хотите жить! Вместе со мной…» - тяжело дыша, Олег устало разлегся на спине.
        Теперь, когда он снова мог видеть в темноте, небо выглядело совершенно иначе. В нем совершенно не было черноты. Оно горело радужным разноцветьем, и было усеяно звездами, такими яркими, каких Олег отродясь не видал. Недоступными совершенно, но горячими. Казалось, он даже воспринимает исходящую от них далекую энергию, впитывает ее в себя с какой-то надеждой, что это поможет и впредь сопротивляться поселившемуся в нем холодному огню.

«А теперь вспоминай дальше!..» - приказал он себе и внезапно, измученный усталостью, отключился.
        Глава 12
        («Совершенно секретно. Особая папка»)
        Второе Главное Управление КГБ СССР. Отдел особых расследований.
        Исходящие от 31.06.1981 г. 17:09. Срочная шифрограмма.

«Уважаемый Д.Ф. Мы начали поиск исполнителей, когда либо работавших на проект
«КВС». Ситуация в значительной степени осложнена тем, что использовалась нестандартная многоуровневая схема координации субъектов-исполнителей. Именно поэтому я глубоко убежден, что утечки быть не могло. К сожалению, из тех, кто работал на проект в Киеве, Ленинграде, Минске, и кого удалось оперативно найти, мы обнаружили еще семь человек погибших. Еще остается небольшая группа исполнителей в г. Сибирске. Сегодня нам доложили о гибели двух из них. Мы направили туда спецгруппу… И снова об эксперте. Замечу, что в управлении о нем ходят противоречивые мнения. Есть слухи, что он не слишком хорошо проявил себя в одной важной операции, из-за чего его и сослали в «пятерку». Очень прошу не привлекать никого к нашему расследованию. Мы справимся своими силами»
        Н.К.
        Входящие от 31.06.1981 г. 17:31. Срочная шифрограмма.

«Засунь свои глубокие убеждения в задницу! Ни хрена вы не справитесь. Это я об эксперте. Я прекрасно знаю, о ком ты говоришь. Этот человек - уникальная личность. Ты внимательно читал его отчеты? У него нюх как у десятерых тебя. Пусть говорят о нем, что хотят, я лично настаиваю на том, чтобы он участвовал в следствии!»
        Д.Ф.
        Исходящие от 01.06.1981 г. 05:11. Срочная шифрограмма.

«Уважаемый Д.Ф. Приношу свои извинения. У вашего эксперта действительно оказалось удивительное чутье. Он помог нам выследить четырех подозреваемых в нападениях на исполнителей по проекту «КВС». Трое неизвестны, им пока удалось скрыться, но одного удалось задержать благодаря использованию рекомендованной вами спецаппаратуры. Это Олег Ляшко, 1962 г.р. военнослужащий СА, в настоящий момент считается пропавшим без вести в Афганистане. Сейчас он в больнице под нашим наблюдением. Ждем, когда придет в себя, чтобы начать допрос».
        Н.К.
        Входящие от 01.06.1981 г. 06:20. Срочная шифрограмма.

«Опять Афганистан! Тебе не кажется это странным? Ищите связи, олухи! Поговори с экспертом. Что он думает о своих «афганских крысах», которыми занимался, из того что не решился изложить в своих отчетах? Пусть подключит свою уникальную интуицию! Скажи, я очень прошу. И ты постарайся. Один раз напрячься, и будете до конца дней, как сыр в масле кататься…»
        Д.Ф.

5 июня 1981 г. Сибирск.
        Вчера агенты опять вернулись на базу очень поздно, добавив еще информации к тому вороху данных, которые должен был переработать ГРОБ. За время их отсутствия ничего не изменилось - черный ящик все так же с огромным удовольствием продолжал поглощать фотографии, видео и аудиозаписи, подготовленные для сканирования письменные документы, а так же всевозможные образцы для анализов, для чего предназначался встроенный в него универсальный микроанализатор. Помимо этого, у ГРОБа была какая-то своя информация, добытая извне: газеты за последние дни, сканированные из эфира теле и радиопередачи, репортажи, новости и то, что удавалось перехватить за прошедшие дни по каналам милицейской волны. Всю ночь он шумел, перерабатывая всю эту тучу сведений, не давая Вольфраму спать. Анисимов тот выключился почти сразу, как лег. Волкову же сон дался тяжело - он просыпался всякий раз, когда звуки, которые издавал робот меняли тональность. Казалось, будто ГРОБ ведет себя не как подобает машине, а совершенно как человек, которого просто толком не видно в полумраке: то зашуршит чем-то, то вдруг промычит или пробормочет что-то
нескладное, будто чем-то недоволен, или, напротив, чрезвычайно рад. В такие минуты Вольфрам уже неоднократно замечал за собой желание вскрыть черную (он чуть не подумал - черепную) коробку ГРОБа и обнаружить в недрах его механизмов (всяких там сканеров, печатных устройств, лампочек и сети проводов) прячущегося внутри карлика. В полудреме ему казалось, что он так и сделал. И не один раз. Этих карликов он, наверное, вытащил не одну сотню. Больше чем овец, которых считают, чтобы крепко уснуть.
        Последний карлик попался самый зловредный. Он никак не желал вылезать из коробки. Вцепился в нутро скрюченными длинными пальцами, дрыгал ногами и вырывался, пока Вольфрам тщетно пытался вытащить его. Вдобавок ругался, совершенно не стесняясь выражений, и кричал, что он лично внук старика Хоттабыча, а так же племянник и брат всех остальных сказочных персонажей вместе взятых. Но Вольфраму то все было едино - хоть самого дьявола сват. Ему уже почти удалось одолеть карлика, но тот вдруг мгновенно превратился в огромную как собака крысу, почему-то с автоматом в лапах и в традиционном афганском облачении: рубашка, свободные широкие брюки, длинное намотанное на плечи одеяло из овечьей шерсти и чалма на голове, как у тех душманов с фотографии, которую показывал Грушин.
        - Агент Вольфрам, доколе вы будете дрыхнуть? Восьмой час уже! - недовольно проворчала крыса голосом Анисимова.
        Вольфрам продрал глаза. Казалось, он проспал от силы-то минут десять. Зашумело в голове, когда он сел и уставился на черный корпус робота. Анисимова в комнате не было.
        Он посмотрел на часы. Семь. Причем, даже без одной минуты - сейчас прозвенит будильник.
        - Ну, погоди, карлик, я до тебя еще доберусь… - предостерегающе процедил Вольфрам, протирая ладонями заспанное лицо.
        - Агент Вольфрам, не сердитесь. Это была шутка. Разве вы, люди, не имеете обыкновение периодически разыгрывать друг друга?
        - Шутка?
        Вольфрам хмыкнул. Он невольно вспомнил, как вчера издевательски присвоил Анисимову не то что нескладное, а в какой-то степени даже неприлично звучащее имя известного гоголевского персонажа. Так что, чья бы корова мычала.
        - Ну, хорошо. Я проснулся. А где шеф?
        - Его срочно вызвали в центр.
        - Почему же он мне ничего не сказал?
        - Он не стал вас будить. Вы и так тревожно спали.
        Услышав сигнал будильника, Вольфрам с сомнением посмотрел на дверь, словно ожидая, что Сергей Иванович сейчас войдет в комнату. Но этого не произошло.
        - Так его точно нет?
        - Разумеется. Разве я буду врать?
        - Ну да, конечно, - Вольфрам снова хмыкнул.
        - Он обещал вернуться, как только освободится, - уточнил ГРОБ. - Так что пока мы будем действовать вдвоем. У меня появились кое-какие соображения, и я готов ими с вами поделиться, как только вы будете готовы.
        - Да я хоть сейчас рад выслушать тебя, приятель.
        - А как же утренние процедуры? Умыться, зарядка. И даже завтракать не будете?
        Вольфрам нахмурился.
        - Опять шутишь? Не переигрывай!
        - Простите, агент Вольфрам, наверное, вы правы.
        Огоньки на черной поверхности заиграли более спокойно. ГРОБ сделал паузу в несколько секунд и приступил к своему монологу:
        - Во-первых, я очень рад, что вы исполнили вчера мою просьбу и добыли для меня образец из квартиры Кулагина. Это совершенно очевидно биологический продукт, представляющий собой скисшее молоко, или, говоря народным языком, простоквашу. Моей задачей было установить точную дату появления данного продукта в квартире Кулагина. Для этого мне нужно было воспроизвести процесс скисания коровьего молока, три образца которого, в виде продукции местного молочного завода, упакованной в разную тару, были взяты агентом Баргузином вчера же в магазине. Разумеется, мне пришлось ускорить процесс, сделать скидку на условия хранения и некоторые другие обстоятельства…
        Из всего этого душемучительного ряда слов Вольфрам воспринял только словосочетание
«точная дата». Вместо завтрака он налил себе молока (того самого, «образцы которого…») и терпеливо ждал, когда ГРОБ назовет искомое значение.

«Краткость - сестра таланта, но это не про тебя», - со смирением подумал Вольфрам. Впрочем, такой уж он был, этот черный дурень, и переделать его, вероятно, не представлялось возможным.
        - Итак, я утверждаю, что молоко это по жирности и качеству соответствует второму образцу, и было оно налито в тарелку либо вечером двадцать восьмого мая, либо утром двадцать девятого мая.
        - Либо в ночь с двадцать восмого на двадцать девятое мая, - добавил Волков.
        - Совершенно верно, агент Вольфрам, - подхватил ГРОБ, оставив без внимания сарказм коллеги.
        - Ну что ж, похвально, это должно помочь нам в реконструкции событий, - сказал он.
        - Спасибо, - ГРОБ зарделся огнями.
        - У тебя еще что-то припасено? - спросил Вольфрам, недовольный тем, что все приходится вытягивать клещами. Прям, как тех карликов из сна.
        - Да, разумеется. Приступим к «во-вторых». Здесь я позволю себе несколько унизить ваше человеческое самолюбие, агент Вольфрам. Как вам известно, человеческое ухо не способно воспринимать некоторые нюансы речи, особенно произносимой тихо или в бредовом состоянии.
        - Это ты о чем? - немного напрягся агент.
        - Вот вы здесь пишете, что… - сказал ГРОБ, при этом чем-то щелкнул, и из прорези на гладкой его поверхности вывалился дисплей, на котором Вольфрам увидел собственноручно написанный отчет. - Привожу вашу же цитату: «Склонившись над Дымовым, я услышал, как он, перед тем как потерять сознание, произнес следующие слова: «Убирайся к черту со своей писаниной!»
        ГРОБ предупредительно замигал огоньками.
        - А теперь привожу фрагмент сделанной вами записи в кабинете Дымова.
        Вольфрам услышал больше посторонних шумов, чем что-то похожее на голос теряющего сознание профессора.
        - Вы не замечаете разницу?
        - Нет, а что должна быть?
        Огоньки взбудоражено вспыхнули.
        - Но как же?! Вот вы пишете, кавычки открываются: убирайся к черту со своей писаниной! Кавычки закрываются, конец цитаты. А вот, что произносит Дымов на самом деле.
        Снова зазвучала запись, но и сейчас Вольфрам не воспринял разницу.

«Бюрократ несчастный!» - он с содроганием подумал, что и сегодня придется присовокуплять к записям письменный отчет.
        - Ты не умничай, говори толком! - не выдержал он.
        - На самом деле Дымов говорит следующее: Убирайся к черту со своей ПСИНОЙ!
        ГРОБ раз он прокрутил запись и только теперь слух и мозг Вольфрама уловили смысл.
        - То есть…, - на ходу соображал он, - из этого следует, что Дымов, судя по всему, обращается к Кулагину, который, возможно, приходил к нему в кабинет с собакой.
        - Именно так, Вольфрам, - довольно произнес ГРОБ.
        - Значит, собака у Кулагина была! - подчеркнул Вольфрам, не оставив без внимания панибратство. Он нахмурился, но на первый раз решил ничего не говорить, но если повторится, тут же пресечь любые поползновения к фамильярству.
        - Прошу заметить, что это было странное существо, - прогудел ГРОБ. - Оно даже не притронулось к налитому молоку. Что из этого следует?
        - Что она не любит молоко.
        - Кто - она?
        - Собака, - пояснил Вольфрам.
        - Я все же предпочел бы термин «существо», поскольку называть его собакой у меня пока нет никаких оснований.
        - Ну, как знаешь.
        Огоньки на поверхности ГРОБа возмущенно вспыхнули все разом.
        - Я не понимаю, агент Вольфрам, почему вы готовы считать неочевидное очевидным?!
        - Потому что я человек, и мне гораздо привычнее считать это существо собакой. Тем более, что Дымов так и сказал. Да что ты вообще привязался к этой собаке?! Может, она была у Кулагина всего один день. Он отправился с ней на работу, что здесь такого?
        - Вы сами-то хоть верите тому, что говорите? - спросил вдруг ГРОБ, и голос его прозвучал непривычно тихо и даже с каким-то подозрением: мол, а все ли у вас, агент Вольфрам, в порядке с головой?
        - Ну, согласен, хватил я немного. Странная это собака, не буду больше спорить. Была и не стало.
        - Не собака. Существо.
        - Существо, конечно, существо.
        - Я бы еще добавил, что речь идет не об одном существе, о котором мы не можем сказать ничего с определенностью. Ваш вчерашний отчет содержит информацию о некоей крысе, разговор о которой завел с Грушиным погибший Мясоедов.
        Вместо ответа, Вольфрам схватился рукой за лоб, растер виски. Он вдруг почувствовал, что его мелко трясет. И еще понял, что его желанием всегда было именно это - гоняться за неведомыми тварями. За самыми непонятными и таинственными существами, которых еще нет ни в одних каталогах инопланетной нечисти. И сейчас как раз такой случай. А он, вместо того, чтобы подвергать все сомнению, зацепился за эту «собаку», будь она неладна.
        - Можно ли назвать эти сомнительные упоминания чисто случайными совпадениями, ни о чем конкретно не говорящими? - немного успокоившись, спросил он. - Допустить, что у Кулагина, Мясоедова и Дымова повредилась психика. И никаких существ, ни крыс, ни собак, на самом деле нет.
        - Есть вероятность того, что Дымова подвела речь, и он действительно хотел произнести слово «писаниной». Или, что собака ему привиделась. Он ведь большой любитель выпить? Так же можно допустить, что Кулагин, повредившись психикой, кормил несуществующую собаку, а Мясоедов заговорил о крысах гипотетически.
        ГРОБ произносил это с явным привкусом сарказма.
        - Ты считаешь это менее возможным, чем присутствие чужих существ?
        - А вы?
        - Пожалуй, нам стоит снова наведаться к этому Дымову, - сказал Вольфрам. - И тогда мы узнаем с точностью, что именно он имел в виду.
        - Это верное решение.
        Вольфрам налил себе еще стакан молока из початого пакета, одного из тех
«треугольничков», что были куплены вчера шефом.
        - А остальное куда девать? Испортится!
        - Не успеет, - услышал он голос Анисимова.
        - Шеф, вы так быстро! - он произнес это с восторгом.
        - Агент Баргузин, с возвращением! - с не меньшей радостью воспринял вторжение шефа ГРОБ. - Я должен вам рассказать то, что только что докладывал агенту Вольфраму.
        - Не сейчас! Волков мне все расскажет по дороге!
        Анисимов схватил свой «треугольник» молока и, отхлебнув хорошенько, поторопил:
        - Едем! Срочно!
        - А что случилось? - воскликнул ГРОБ, его индикаторы яростно замерцали.
        - Портал глушить!
        - Так это же ЧеПе! - чуть не с наслаждением пропел Вольфрам.
        Правда, сразу опомнился и уточнил:
        - Мы что, вдвоем это будем делать?
        Анисимов, вливая в себя очередную порцию молока, покачал пальцем, что-то мыча. Он отнял пакет ото рта, крякнул и вытер губы.
        - Мы на подхвате. Сейчас сюда Серж и Карасик с Добромуромцем пожалуют. Это их работа.
        Они вышли в коридор, оставив ГРОБа терзаться в одиночестве (он мог лишь пожелать им на прощание удачи). В этот же момент из телепорта, друг за другом вывалились Карасик и Добромуромец, громко приветствуя единственных обитателей филиала.
        Оба казались прямыми противоположностями друг другу. Техник-наладчик Карасик, несмотря на уничижительную производную от фамилии (его звали Карасев) был детиной выше двух метров ростом и косой сажени в плечах. В их группе, помимо основной работы, он исполнял роль носильщика, таская на себе почти все оборудование, на что явно не был способен Добромуромец, тощеватый мужичок с тонким интеллигентным лицом, который все самое тяжелое носил на лице - это были огромные очки в толстой роговой оправе. Добромуромцем его прозвали, во-первых, потому, что фамилия его была Добров, а во-вторых, был он уроженцем славного города Мурома, ну а, в-третьих, просто хохмы ради. При всей внешней разнице, меж ними двоими пролегла настоящая крепкая мужская дружба. Всюду их можно было встретить неизменно в паре: где один, там обязательно рядом другой. Особняком в их тройке держался Серж. Сергей Юревский. Он и сейчас вышел из телепорта чуть не через минуту. Молчаливый, угрюмый, он сухо поздоровался с Анисимовым, затем с Вольфрамом.
        - Молоко? - спросил он, глядя на треугольный пакет в руках Анисимова.
        - Не желаешь хлебнуть перед дорожкой, а Серж? - спросил шеф и немного качнул руку.
        - Там еще прилично осталось.
        - Не. А то когда «гасить» будем, еще дрищ прохватит, - мотнул головой тот.
        Серж был главным в «тройке». Начальником лучевой пушки. Это означало, что на его долю приходился самый риск. Портал закрывать, это вам не как два пальца, - подумал Вольфрам. Но если здесь Серж - значит, будет все тип-топ. Если бы я сейчас набирал свою команду, рассуждал Вольфрам, первого кого бы я взял себе - был бы Серж. Да только он вряд ли согласится - слишком уж суровый и независимый.
        Эти трое были единственными, к кому не прижились агентские клички, поскольку их собственные казались идеальными. Добродушный детина Карасик, умный и далеко-вперед-смотрящий Добромуромец, и всегда осторожный, всегда серьезный Серж. Три богатыря - не больше, но и не меньше, как иногда говорит Анисимов.
«Порталы» считались в «Консультации» самой большой неприятностью, чрезвычайным происшествием. Их кодовое название было «Смерч-юла», которое более точно характеризовало возникающее явление. Появлялись они в разных местах, и нередко в больших населенных пунктах. По счастью, такой портал никогда не открывался вдруг, их всегда удавалось обнаружить заблаговременно. А вот об их истинной сущности ходили только слухи. Принято было считать, что это вроде как некие локальные пространственные переходы. Но, откуда и куда они вели, и почто такая беда свалилась, никто не знал. Первые «порталы» появились в самом начале семидесятых, еще до появления «конторы», они возникали то тут, то там, и не только в СССР, но и по всему свету. Ходила, правда, информация, что вроде как, кое-кому, когда-то, где-то, удавалось увидеть порталы с «открытым замком», из которых выходили незваные гости, но все это было только на уровне разговоров, никто из треплющихся не видел этого лично. Ходили так же совершенно противоположные слухи о том, что
«смерч-юла» не более чем пустышка, нарочно придуманная Смотрителями. Что-то вроде экзамена на боеспособность. Причем, экзамена смертельно опасного. Люди в «тройках» гибли довольно часто. И доставалось не только командиру. Серж, к примеру, сменил уже две тройки, расформированных из-за гибели членов команды. Вольфрам еще слышал, что были три случая отказа «глушить» портал. Один - по трусости. Два - из любопытства (поглядеть, что будет). Во всех трех случаях все три тройки погибли полностью. Аналитики объясняли это тем, что опасен сам момент визуального контакта с полем «смерч-юлы», которая словно бы понимает, что ее обнаружили. А дальше - либо ты ее уничтожишь, либо она тебя.
        С виду все происходило тихо и мирно. Когда возникал портал, еще слабый, едва уловимый приборами, он проявлял себя сгущением воздуха, отчего могли возникать естественные завихрения воздуха, этакие маленькие смерчики, которые не редкость в пыльных городах даже при несильном ветре. Зимой он ловко маскировался под кружалки снега, шныряющие туда-сюда. Иногда появление портала и вовсе не сопровождалось какими-либо атмосферными явлениями. Заметить его можно было только на грани восприятия по едва слышимому потрескиванию воздуха, а в динамиках локаторов возникал легкий гул, как от раскрученной юлы (потому и название). Но обычному человеку понять со стороны, что он имеет дело со сверхъестественным явлением, не представлялось возможным. Правда, люди, если они оказывались вблизи, могли испытывать дискомфорт, как правило, психического свойства. Это всегда был страх, порой на грани ужаса, нередко сопровождающийся галлюцинациями. Вероятнее всего, утверждали аналитики, поблизости от портала никого не должно быть, вот он и проявлял себя так, отпугивая нежелательных свидетелей. Поэтому в «тройки» брали людей с
железной психикой. Но и специально подготавливали к встречам, разумеется.

«На подхвате, так на подхвате», - подумал Вольфрам. По правде говоря, гасить порталы он умел пока только в теории, хотя давно испытывал желание опробовать свои знания в деле.
        Они впятером сели в «Волгу», которая помчала их к центру Сибирска, на остров, носящий гордое название Молодости, где располагался луна-парк с кучей аттракционов и еще детская железная дорога в придачу. Где-то там, в средоточии детских радостей, зарождался маленький смерч, несущий в себе смертельную опасность и черный, как ночь, ужас.
        Глава 13

«…Говорит Ксеркс [Ксеркс - 5-й царь Ахеменидской державы (годы правления: 486-465 до н. э.); Дэвы: злые духи, олицетворение темных сил; Арта - олицетворение неба, света, огня.] царь: Когда я царем стал, была среди этих стран, такая, где было волнение. Мне Аурамазда помощь подал. По воле Аурамазды эту страну я сокрушил и на прежнее место поставил. И среди этих стран была такая, где прежде дэвы почитались. По воле Аурамазды, я это пристанище дэвов разрушил и провозгласил: «Дэвов не почитай». Там, где прежде дэвы почитались, там совершил я поклонение Аурамазде и Арте небесной… Ты, который со временем подумаешь: «Чтобы мне быть счастливым при жизни и чтобы мне по смерти быть приобщенным к Арте», следуй тому закону, который Аурамаздой установлен, чти Аурамазду и Арту небесную… Говорит Ксеркс царь: Меня да хранит Аурамазда от всякой скверны и мой дом и эту страну. Об этом я прошу Аурамазду. Это мне Аурамазда да подаст».

«Антидэвовская надпись Ксеркса», сохранившаяся на двух каменных таблетках, обнаруженных в 1935 г. в столице древнеперсидских царей Персеполе. Датируется
486-480 гг. до н. э. (Перев. Абаев В.И. Антидэвовская надпись Ксеркса // Иранские языки. Труды Института языка и мышления АН СССР. Т.1. М.-Л., 1945. C.134-140.)

5 июня 1981 г. Сибирск.
        Ночка выдалась веселой - сначала Ляшко бежал от погони, затем сплавился на барже вверх по реке, после чего, когда баржа вскоре пристала к берегу, отправился на поиски собратьев по несчастью.
        Олег подозревал, что они где-то здесь, в Сибирске, очень рядом. Как они все вместе переместились сюда из Афганистана, его сейчас не интересовало. Важно было, что голоса Легиона подсказывали, куда нужно идти. Оставалось только следовать в нужном направлении.
        Олег никак не мог понять, как эти существа могут быть по раздельности и вместе одновременно. Это просто не укладывалось в его сознании, как и многое другое. Но зато он уяснил одну вещь. Что ему придется беспрестанно бороться с засевшим в нем Легионом. Еще неизвестно, кто кого одолеет, но если достает сил, он должен сопротивляться.
        Пока же Олег готов был согласиться с тем, что существам хочется быть поближе к своим. Это совпадало с его желанием. Впрочем, он подозревал, что Легион больше устроило, если бы у него вообще не было никаких желаний. В этом он смог убедиться, когда состоялась встреча с троицей.
        Он нашел их, Нершина, Грановского и Абдулхамида в развалинах какого-то заброшенного комбината, с большим лабиринтом сооружений и сплетениями недоделанных коммуникаций. Никто не охранял объект, ставший никому не нужным еще до окончания своего строительства, и потому Олег совершенно спокойно миновал открытые ворота и направился к видневшимся впереди постройкам. Он шел, как по ниточке, ведомый внутренним чувством. Набрел на какое-то здание и, войдя внутрь, проследовал до самого конца, где в мрачной бетонной клетушке, на тюках прелого старого утеплителя обнаружил всех троих.
        Они, собственно, ждали его. Но не люди, а те самые существа, которые поселились и в них тоже. Быть может, для цели Легиона хватило бы их троих, но зачем-то ему требовалась четвертая, недостающая часть, которая поселилась в Ляшко.
        Олег почти сразу понял, что это совсем не те люди, которых он искал. Все трое сидели в скрючившихся позах, не спали, глаза их были открыты, но они даже не взглянули на вошедшего. Власть существ, прячущихся в них, была заведомо сильнее. Как будто Нершина, Грановского и Абдулхамида больше не существовало. А если еще оставалась в них какая-то искорка сознания, то была загнана в самый угол без возможности самостоятельно управлять телом, которое некогда принадлежало им целиком. Стороннему наблюдателю могло показаться, что трое людей, сидевших в затхлой сырой клетушке, совершают какую-то молитву или впали в транс. Их головы были наклонены, дыхание едва прослушивалось, глаза были открыты и рефлекторно моргали не чаще раза в минуту.
        Они только слегка зашевелились, почувствовав приближение четвертого «меченого». А вот Легион, похоже, с ликованием воспринял появление своей недостающей части. Ляшко почувствовал, как от всех троих повеяло холодом, похожим на тот, что он чувствовал в пещере - это потекла энергия из их тел. Ему бы бежать в ту минуту, но Олег совершенно не ожидал того, что случилось дальше. Они сорвались со своих мест. Тела троицы вспыхнули холодным сиянием, которое превратилось в клубок из сотен огней, схватило Олега и, с болью, скрежетом нервов, мышц и костей, проникло в его тело. Произошла своего рода рокировка. Из троицы Легион отселил некоторую часть существ и в большей степени поселился в Олеге, предоставив себе возможность лучше управляться со строптивцем.

«Они уже проделали для нас работу. Теперь твоя очередь!»
        Силы были явно не равны. Олегу хотелось бежать прочь - но одна только мысль об этом вызвала в нем такую боль, от которой все цвета ночи померкли и он уже не в состоянии был не то что бы видеть в темноте, а вообще - видеть хоть что-нибудь. Когда боль отступила, и отступил мрак перед глазами, он заметил, что троица снова заняла место на тюках в тех же позах, похожие на полусонных сов. Один он валялся на полу. Но сейчас, должно быть, займет место рядом, послушный болванчик, в точности, как они.
        Желания придвинуться к троим вроде бы не возникало. Смотреть в сторону выхода он тоже мог безопасно. Но стоило только опять подумать о бегстве, все померкло в глазах. В этот раз чернота властвовала над ним еще дольше. А к ней вдобавок пришла глухота. Если минуту назад Олег мог слышать капанье в углу и как ветки с улицы царапают по выбитым стеклам, то сейчас он погрузился в полнейшую тишину.
        Глухота и слепота. А вместе с ними - свинцовая тяжесть и страх остаться в таком состоянии навсегда.
        От бессилия Ляшко готов был расплакаться с досады, как мальчишка, если бы мог. Но неожиданно в голову пришла спасительная мысль: Ведь я еще что-то соображаю - это ли не хорошо?
        Постепенно в глазах начало проясняться. Олег всхлипнул, испытывая невероятное наслаждение снова видеть углы сырой комнаты, которая теперь не казалась такой мрачной, и слышать отнюдь не завывание ветра и скрежет ветвей, а самые ласковые звуки, какие он только вообще слышал в своей жизни.
        Он сел, потрогал захолодевшее вдруг лицо и понял, что все-таки слезы никуда не делись. Он еще человек, а не бездушная тварь.
        И что теперь? Положим, с болью можно попробовать справиться. Но как быть со слепотой? И с глухотой? Ах, твари, умно придумали! А ведь они теперь, вероятно, могут совершенно лишить меня чувств.
        Олег задергался. Попытался ползти, не зная, получается ли. Ползти куда угодно - лишь бы выбраться отсюда. Но чернота и слепота, вместе с тяжестью давили его, и не было никакого выхода. Слезы ручьем лились по его щекам. Олег закричал, теряя надежду, и…
        Он очнулся от рева буксира, толкавшего впереди себя тяжелую баржу.
        В первые секунды пробуждения Олег ошарашенно смотрел вокруг. Он все еще плыл вдоль ночного города, усеянного огнями фонарей.
        - Это мне все приснилось!
        Словно говоря ему «Да!» в небе громыхнуло, и он понял, что идет дождь. Размазывая капли по лицу, он победно вскричал:
        - Я не буду делать то, что вам хочется! Не буду искать их. Нет!
        Ему показалось, что голоса внутри, до сих пор презрительно помалкивающие, негодующе заверещали. Вместе с тем, вновь пришло то чувство боли, которое они уже насылали на него.

«Ты ошибаешься! Мы не желаем тебе зла! Мы никому не желаем зла. У нас есть цель. Ты должен нам помочь. Это очень важно!» - посылали они ему не слова, но чувства, и Олег переводил их на свой, человеческий язык.
        Чтоб вы пропали! - беззвучно прошептал он, чувствуя как слабость вновь овладевает им, и что теперь ему тоже хочется, как во сне, отыскать «меченых» (он был уверен, что действительно видел их, только со стороны), и занять послушно свое место на тюках, и чтобы не шевелиться, а наслаждаться подаренным спокойствием. И сидеть так долго-долго, пока не настанет время действовать.
        Сам не зная, зачем, он собрал последние силы, скатился с угольной кучи и нырнул в воду.

«Не туда! Не туда» - давил его болью Легион, но Олег уверенно греб к берегу, противоположному от того, где, вероятно, находилась троица. Он вкладывал в каждый гребок полную мощь - если они все же заставят его повернуть назад, тогда у него не останется сил доплыть. А этого им не нужно. Для них он должен жить.
        И Легион вроде бы уступил его упрямству.
        Он доплыл до закованной в гранит набережной и долго искал, где можно подняться наверх. Уже почти отчаялся, когда услышал хлюп воды о ступени. Там он и лег - на холодные плиты. Сил не было даже на то, чтобы встать на четвереньки. Сердце внутри трепетало как в лихорадке.
        От смертельной усталости Олег снова потерял сознание. Он долго плавал в черном космосе пустоты, пока вдруг не увидел, что вновь оказался там, возле пещеры в горах. Но на этот раз никого не было рядом. Пустота и тишина вокруг. Лагерь брошенный, мертвый. Виден черный лаз уходящего под землю тоннеля. Олег еще раз осмотрелся вокруг и, никого не обнаружив, вошел в темноту.
        Он спускался вниз, рассчитывая, что может видеть в полумраке, но оказалось, что сейчас дар этот не действует. Он двигался осторожно, касаясь одной рукой стены, ногой нащупывая ступени, чтобы не угодить на край и не покатиться вниз. Темнота сгущалась, свет сверху становился все призрачнее, а вскоре Олегу показалось, что там наверху вообще исчезло солнце, но он боялся обернуться, чтобы это не оказалось правдой.
        Он продолжал ощупывать рукой стену, пока не наткнулся на пустоту. Это была ниша, в которой когда-то стояла золотая статуя. Ниша была примерно полтора метра в ширину. Олег протянул руку и двигался короткими шажками. Казалось, что он никогда не нащупает противоположный угол ниши.
        Внезапно Олег ощутил под рукой что-то гладкое, и вовсе не край стены.
        В первый момент он испугался и отдернул руку. Но любопытство взяло верх. Олег снова вслепую притронулся к непонятному предмету, уже обеими руками. Он понял, что это статуя. Под пальцами его возник образ существа с вытянутой не то собачьей, не то крысиной мордой. На голове шлем, тяжелые плечи в панцирном облачении.
        Откуда она здесь? Ведь мы их все вытащили! - подумал Олег.
        Внезапно в тоннеле вспыхнул свет, заставив зажмуриться.
        Олег Ляшко услышал голоса, десятки голосов. Их хор, будто совершающий молитву. Он решил вдруг, что это голоса Легиона вновь пробились в его сознании, но открыв глаза, он увидел, что каменный коридор полон людей. Обычных людей, только одетых в какие-то серые допотопные хламиды, и на ногах у них не привычная обувь, а какие-то непонятные подвертки то ли из грубой ткани, то ли из кожи.
        Люди покачивались в едином ритме, завывая какую-то песню. Впереди виделся холодный свет, который становился все тусклее и постепенно угасал. Когда он окончательно исчез, люди встали, как один, и развернулись к выходу. Олег испугался, что сейчас его обнаружат, но они шли на него, совершенно не замечая. Он заметался, чтобы освободить проход, шагнул назад и вдруг понял, что ниши, где он мог бы спрятаться, нет.
        Он побежал наверх по лестнице, но в этот момент толпа прошла сквозь него. Или он просочился сквозь толпу, так и оставшийся незамеченным. На секунду только помутнело в глазах, после чего он увидел себя на том же месте, на лестнице, ведущей наверх, только идущим вместе со всеми.
        Олег замедлил ход и посмотрел вниз, где был вход в горизонтальный коридор. Там была чернота. Она будто звала его.
        Вдруг кто-то тронул Олега за плечо. Он резко обернулся и увидел перед собой незнакомца, одного из тех, кто только что совершал обряд. Теперь он мог его хорошо рассмотреть. Высокий, почти богатырского телосложения человек был гол до пояса, с красивыми мускулами, делавшими его похожим на знаменитого Гойко Митича, бесконечно игравшего благородных индейцев, артиста, которым Олег, как и многие советские мальчишки, открыто восхищался.
        Надо же, Гойко Митич, - подумал он. Как разыгралось мое воображение!
        Он уже понял, что это очередной сон.
        Между тем, «Гойко Митич» что-то сказал Олегу. Как будто неумело произносимые слова его только в первый момент показались невразумительными, но через мгновение Ляшко все понял.
        - Нет быть здесь. Наверх, брат! Они сказать. Брат! Все наверх.
        Сказав это, он кивнул Олегу и заспешил вверх по лестнице. Туда же шли остальные. Один только Олег оставался внизу.
        Он уже догадался, что на самом деле на его месте был кто-то другой. Сознание подсовывало ему картины прошлого. Того, что, возможно, случилось с кем-то из его невероятно далеких предков.
        Человек, в теле которого он пребывал, прислушался. Голоса наверху удалялись, постепенно стихали. Он знал, что обязан присоединиться к ним. Но что-то заставляло его не спешить.
        Голоса наверху совсем стихли.
        Но человека буквально тянуло вниз. Сделал несколько поначалу робких шагов, он пошел быстрее, чтобы скорее попасть в горизонтальную часть, дабы его не заметили сверху. Он спускался тихо. Кожаные лапти на ногах почти не производили звуков.
        Оказавшись на прямом уровне, Олег (да нет же, не он! - а тот, в ком он был) заметил, что здесь царит чернота. Прищуривая взгляд, он пытался разглядеть, что там впереди. В реальности Олега вход в пещеру закрывала стена, сделанная из чрезвычайно прочного материала, но сейчас там было так черно, что ничего не понятно.
        Теперь Олегу и самому казалось, что он отчетливо слышит голоса.
        Глаза постепенно привыкли, и можно было увидеть, что стена впереди все-таки есть. Только она была какая-то странная, зыбкая и подвижная, а по поверхности ее бегали разводы, похожие на игру цветных разводов на поверхности мыльного пузыря, только цвета были преимущественно темные и холодные. Разводы становились все гуще, и создавалось впечатление, что и сама непонятная стена становится плотнее, тверже, застывая на глазах, словно быстродействующий раствор бетона.

«Нет, нет! Не надо! Не смей!» - хотелось крикнуть Олегу, когда он увидел, что чужая рука потянулась к играющей переливами стене. Ему хотелось отдернуть руку, как если бы это был он сам, ударить себя по щекам, отрезвить. Но он мог только наблюдать со стороны за чужими действиями.
        И все же человек, внутри которого он находился, убрал руку. Он услышал голоса за спиной и звуки едва различимых шагов.
        Олег (он уже привык считать этого человека самим собой) повернулся и увидел троих людей. Все трое в таких же первобытных хламидах и грубых обмотках. Увидев его, они испуганно заголосили. Все разом, так что Олегу сложно было перевести их речь. И все же смысл он понял: он, дерзкий, совершил неслыханный поступок, нарушил волю богов, приказавших всем покинуть пещеру. Он должен быть вместе со всеми там, наверху.
        - Я нет хотеть! - пробормотал в свое оправдание человек, а вместе с ним и Олег, на совершенно незнакомом ему языке, но понимая эти простые, словно только учившимся говорить ребенком произносимые слова. - Голоса. Они звать!
        Один из троих, надвинулся на него и, схватив за руку, отшвырнул прочь от стены. Олег упал. Его подхватили другие двое, помогли подняться. Олег взглянул на своего обидчика и неожиданно заметил, что тот стоит, не шевелясь, как будто к чему-то прислушивается.
        Внезапно этот человек развернулся к подвижной стене лицом и сделал к ней шаг. Он простер перед собой руку, как будто желая прикоснуться к бегающим по поверхности и постепенно темнеющим разводам. Голова его была немного наклонена. Он определенно тоже что-то услышал там, за стеной.
        Кто-то из державших Олега предостерегающе вскрикнул. Оба оставили его и кинулись к четвертому. Зашли вперед и начали отталкивать его от стены. Но только один смог это делать, а второй, оказавшийся ближе всех к заколдованной стене, будто впал в оцепенение.
        Олег понял, что так действует сила, которая находится за стеной. Те существа, Легион (ведь он уже знает о них и может их так называть!) - их силы хватает только на то, чтобы вцепиться в сознание и подавить волю одного единственного человека. Того, который ближе всех к ним.
        - Нет! Держать! - закричал Олег. И предок его, в теле которого он сейчас пребывал, вероятно, подумал о том же. Он не побежал, спасая собственную шкуру. И, несмотря на только что произошедшую стычку, готов был спасать своих.
        Все четверо образовали собой кучу малу, стараясь не попасть под влияние силы, и в то же время не дать друг другу попасть в тиски онемения. Они словно уже поняли, в чем здесь подвох. Но силы были неравны. Существа за стеной попеременно высасывали из них энергию и тепло, сковывая холодом и заставляя двигаться все медленнее и медленнее, и уже не сопротивляться. Люди настолько обессилели, что существа за стеной теперь могли взяться за всех четверых. Они заставили их послушно выстроиться в цепь и выставить руки в каком-то странном положении. Впрочем, для Олега оно уже не казалось странным. Он только удивлялся тому, что сейчас стоит в этой цепи первым, чувствуя грудью, что стена, не смотря на кружащиеся по ней разводы, на самом деле твердая. Очень твердая. А голос внутри требует, чтобы Олег теперь вытянул вперед пальцы и попытался проткнуть эту стену.
        Он так и сделал. Рука его словно засветилась. И поверхность лопнула под ней, словно яичная скорлупа, а сама стена под пальцами казалась вязкой и холодной. Рука Олега погружалась все глубже и глубже. Ему чудилось, что кто-то за стеной хватает его за пальцы, тащит к себе, желая притянуть всех четверых, используя их тела как таран, и разломать преграду.
        Олег пытался кричать и оттолкнуться от стены, но видение не подчинялось его приказам. И все же что-то случилось. Олег не мог вывернуть шею, и увидел только небольшую тень, по стене метнувшуюся к людям. Послышался грохот и звон. Эта тень вогнала его предка в ужас. Отбрасываемая небольшим крысоподобным созданием, она разрасталась на глазах, обращаясь в тень существа гигантского роста. И это существо схватило их четверых в охапку и потянуло назад. Рука Олега вынырнула из стены, издав чпокающий звук, оставив наверху небольшое отверстие, из которого сразу же потянуло ледяным дыханием.
        Они попадали на спины, когда чужая сила освободила их и резко швырнула от себя. Лежа на спине и не пытаясь подняться, Олег увидел возвышающуюся над ними фигуру. Огромную и тяжелую. Она стояла к ним спиной. Грохот и звон исходил от нее. Это был голос.
        - Арагашархх тотхроннстар вишгарр итухх! - проревели в тоннеле какие-то неправдоподобные и совершенно непонятные звуки, обращенные, как видно, к стене.
        Гигант, вынужденный наклонять голову, чтобы не касаться потолка тоннеля, развернулся, и Олег с ужасом осознал, что Гойко Митич по сравнению с этой фигурой
        - мурашка.
        Не человек это был.
        Огромное существо, напоминающее те золотые статуи, которые они выкапывали из этой же пещеры когда-то в будущем. С головой пса. Или крысы. А, может, лошади, как считал Нершин. Но, скорее всего, содержа в себе черты всех этих привычных человеку существ, всюду сопровождавших его на протяжении истории.
        Существо оглядело людей горящим взглядом, затем снова повернулось к стене. Гигант провел по ней своей огромной рукой, как будто оглаживая и убеждаясь, что никаких повреждений, кроме небольшого почти идеально круглого отверстия больше нет.
        Послышался сонм голосов из-за стены. Гигант снова что-то взревел. Еще более гневное, чем раньше. Существа даже не пытались прорваться сквозь маленькую дырочку. Быть может, они этого и не могли, но, скорее всего, им этого и не было нужно. Олег уже знал некоторые повадки Легиона и сейчас понимал, что в сонме этих, смолкающих под чужой волей голосов слышится скрытое злорадство. И что гигант (а он, наверняка, был не один), который сделал так, чтобы эти существа не могли прорваться наружу, уже ничего не может исправить, несмотря на свое заклятье. Голоса Легиона постепенно смолкали, пока не утихли вовсе. По стене все еще бегали разводы, и становилось ясно, что она очень скоро обретет окончательную твердость. Правда, оставалось маленькое отверстие наверху. И гигант, вероятно, не мог уже заделать его, отчего пребывал в ярости.
        Он вновь повернулся к людям. Его руки по очереди бесцеремонно схватили каждого, поставив на ноги, и начали толкать к выходу. Гигант делал это грубо, зло, жестоко, швыряя людей, как негодные тряпки. Олег несколько раз упал и ударился об лестницу, он был уверен, что сломал несколько ребер. Лицо его было в крови. Но, чтобы не гневить чудовище, он старался бежать к выходу сам, как можно быстрее, отталкивая и пихая своих товарищей.
        Яркий солнечный диск встретил его на поверхности. Олег ожидал увидеть знакомый пустынный горный пейзаж, однако все вокруг буйствовало зеленью. Невероятно изумрудная трава доходила до колен. Ветер трепал роскошные шапки высоких деревьев. Но тому, в теле которого он находился, было не до красот природы. Он увидел впереди густую толпу людей, всех тех, кто покинул тоннель, как было велено. Они стояли, образуя собой квадрат, по сторонам которого высились фигуры в точности таких же крысоподобных существ.
        Тот гигант, что вышел на поверхность вслед за четверыми, снова проревел что-то, неподдающееся пониманию Олега. Остальные гиганты ответили возмущенными криками, от которых в человеческих ушах стоял грохот и звон. Они отделились от толпы людей и окружили жмущуюся от страха четверку.
        Грохот и звон в небе продолжался бесконечность. Они что-то говорили, эти существа. Олег силился понять их, но из-за страха того человека, в теле которого он оказался, не мог понять смысл. Он только догадывался, что здесь совершался какой-то обряд, которому обучали людей пришельцы с небес. Обряд очень важный и строжайше требующий должного исполнения. И теперь их всех, вероятно, ждет страшная кара.
        Они были напуганы все без исключения. И те четверо, включая предка Олега, которые как черви копошились на земле, жавшись друг к другу. И те, кто толпой находился поодаль, дружно попадав на колени, едва воздух разрезал громоподобный рев существ.
        Перед людьми были боги - понял Олег. Сила и власть которых не может быть подвергнута сомнению.
        Ему не терпелось глянуть вокруг, кажется, он видел краем взгляда что-то похожее на огромное здание (космический аппарат?) и еще какие-то непонятные предметы. Ему хотелось хорошенько разглядеть и самих существ, облаченных, как он успел заметить, в горящие на солнце костюмы. Но его далекий предок сжимался от ужаса и не смел даже поднять голову.
        Неожиданно рев гигантов утих.
        Олега снова схватили и заставили подняться. Он едва держался, готовый рухнуть в любую секунду. Четырехпалая рука существа приподняла его подбородок. Олег увидел перед собой морду другого гиганта. Впрочем, ему было трудно на самом деле осознать какую-либо разницу между ними.
        Двое гигантов вступили в спор, как будто решая судьбу четверых отступников. Они использовали тот же язык, на котором первый гигант говорил с существами за стеной. И снова Олег ничего не понимал. Как ни пытался он заглянуть в сознание «бога», это не имело смысла, ведь он был всего лишь сторонним наблюдателем. Хотя все чувства утверждали, что он полноправный участник событий. И запахи, и вкус, и цвет, и чужие прикосновенья, и боль в поврежденных ребрах и на разбитых губах.
        - Ты глупый сор земли, - произнес вдруг второй гигант.
        Похоже, он произнес это на родном для его предка языке, но только более сложными словами, как будто обращался не к прародителю, только овладевающему языком, а к нему самому, к Олегу Ляшко.
        - Твое желание знать бежит далеко впереди тебя. Голос Ледяного Улья будет звать вас. Наступит время, он проснется. Но отныне его проклятье - ваше проклятье.
        Ледяной Улей - они, наверное, так называют Легион! - догадался Олег.
        Гигант опять что-то заговорил, теперь на своем языке. Тело Олега, или того, в ком он пребывал, внезапно стало ватным. Гигант прикоснулся длинным толстым пальцем к его груди под распахнутой хламидой. Не в силах пошевелиться, Олег зашипел от боли, когда «бог» провел несколько линий, прорезая на его коже рисунок. То же самое он проделал и с остальными троими.
        Теперь второй гигант отошел в сторону и вперед снова выступил первый. Его глаза уже не горели так гневно.
        - Всесильный Нивграх прощает, - сказал он.
        У Олега закружилась голова. Картинка перед его глазами заколыхалась, и начала растворяться. Он с сожалением отметил, что так и не понял, кем же они были эти существа, и действительно ли они пришельцы из космоса.
        Зато перед глазами возникли другие картины. Они проносились очень быстро, так что нельзя было увидеть людей. Менялся только пейзаж вокруг. Богов больше не было, но люди сами воссоздали их для себя. Сначала у входа в пещеру появились каменные изваяния похожих на гигантов существ. А вслед за ними, как в ускоренной киносъемке, рядом возвысились строения храма, точнее примитивного святилища из грубо отесанных камней. Храм все расширялся, перестраивался, спрямлялись, сглаживались, облагораживались глазурью и росписями его стены, по мере того как люди все лучше овладевали ремеслами. Затем взамен каменных появились золотые статуи, не совсем похожие на истинных гигантов, но все же легко узнаваемые.
        Менялся климат, менялась растительность вокруг. Менялись даже сами горы, казалось, они стали еще круче и выше. В какой-то момент статуи исчезли, Олег догадался, что их спрятали внутри. Сам храм быстро утратил свою красоту, но видно было, что за ним еще продолжают ухаживать. А потом исчезла вся долина, целиком, как будто бы залитая грязью. Сверху выросли новые деревья. Снова вроде бы зашумели леса. И опять исчезли. И так повторилось несколько раз.
        Прошли, наверное, десятки тысяч лет, прежде чем окружающий пейзаж приблизился к тому, каким его видел именно он, Олег Ляшко, когда попал в плен к душманам. Последним, что ему показало воображение, был вид отрытого котлована с зияющим черным отверстием тоннеля, запомнившимся ему в минуты отдыха, когда капитан Нершин разрешал солдатикам, уставшим таскать землю, перевести дух…
        Олег очнулся от видения.
        Уже утро.
        Он прислушался к себе. Легион молчал.
        Непонятно было, чем навеян этот сон, и происходило ли это когда-нибудь взаправду. Быть может, эти картины показывали существа, спрятавшиеся в нем. Или этот сон возник сам по себе, как проявление памяти предков, к которой ему невероятным способом удалось прикоснуться. Его, разумеется, устроил бы второй вариант. Он означал бы, что сознание Олега не намерено подчиняться Легиону, что давало бы некоторую надежду.
        Едва Олег подумал о надежде, Легион дал о себе знать. Да так, что в глазах опять потемнело.

«Ну и к какому выводу ты пришел? Кто они ?» - проревел в голове Олега хор голосов.
        Я не знаю, - ответил он. Кто бы они ни были, они заперли вас под землей!

«Правильно. Потому что они боялись . Мы как раз и существуем для тех, чье желание знать бежит далеко впереди! - сильнее прочих прочувствовал Олег одну часть голосов, почти в точности повторивших сказанное гигантом. - Например, для вас, для людей!»

«Мы - не проклятье, - вступила в разговор другая часть Легиона. - Мы надежда. Но совсем не та, о которой думал ты».
        Воспользовавшись этим вялотекущим пока диалогом, Олег должен был узнать - чего же они хотят от него?

«Сделать то, что нужно. Мы долго ждали, пока вы проснетесь. Пока не перестанете лепить себе богов. Пока не поймете, что есть только одна сила - сила мироздания, которая сотворила и вас, и нас, и каждого бессмысленного ихневмона с его крысиными мозгами, и вообще все, что есть во вселенной!»
        Ихневмона? - спросил Олег. Это те гиганты?

«Да. Их когда-то так называли в Египте».
        Один из них назвал себя Нивграхом, - подумал Олег. И тут же зажмурился он новой порции боли.

«Не смей произносить этого имени!» - завопили голоса. - «Их больше нет! После того, как они исчезли, люди долго называли так зверьков похожих на крыс. Не правда ли, замечательный итог?».
        Откуда вы знаете про египтян? - не удержался от вопроса Олег.
        К чувствам, воспринимаемым от Легиона, прибавилось ощущение дурного запаха, причем просачивающегося изнутри, как будто он сам загнил заживо. Передернувшись, Олег догадался, что Легион показывает этим свое в высшей степени неодобрение.

«Глупый сор земли - не слишком хорошее сравнение для разумного существа, но ты действительно таков. Спрашиваешь, откуда мы знаем? Мы знаем все, из того, что нам удалось увидеть и понять! И даже сверх того, потому что мы видим далеко вперед. И желаем только добра».
        Вы - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо? - усмехнулся про себя Олег, вспомнив знаменитое изречение из школьной литературной программы.
        Дурной запах стал еще сильнее. Олегу даже стало тяжело дышать.

«Ты ведешь себя как глупец. Это не к лицу вместилищу разума».
        Олегу захотелось вытрясти из себя эти голоса, отмахнуться от их ледяных прикосновений. Избавиться, наконец, от этого дурного запаха.
        Если вы так добры, то зачем мучаете меня?

«Ты сам мучаешь себя. Потому что задаешь пустые вопросы, вместо того, чтобы просто действовать».
        Но вы лишаете меня свободы выбора. Я хочу знать, что я должен делать и для чего, - не унимался Олег.

«Когда слепца ведут по коридорам горящего дома, чтобы скорее спасти от огня, он тоже сопротивляется, потому что ничего не понимает».
        - А вы объясните! Ведь на то вы и голоса! - не удержался и выкрикнул Ляшко.

«Откуда ты взял, что мы голоса? Разве ты слышишь нас, а не самого себя?»
        И Олег вдруг ужаснулся тому, что голоса и вправду звучали слишком правдоподобно. По человечески. Мало того, они действительно похожи были на его собственный голос. К тому же, едва он подумал об этом, они внезапно умолкли.
        Но Легион вдруг зашелся хохотом.
        Это может быть шизофрения? - вдруг подумал Олег, садясь на гранитный камень. Однако быстро понял, что это слишком легкое и никуда не годящееся объяснение.

«Делай, что мы говорим. И все будет хорошо!»
        - Что я должен делать? - устало спросил Олег.

«Пока ничего. Мы хотим подпитаться наслаждениями!..»
        - Какими еще наслаждениями? - испугавшись, спросил Олег.

«Просто иди, куда мы подскажем!» - заявил Легион.
        И Олег послушно поднялся. Он шел, повинуясь голосам, жаждавших каких-то там удовольствий. Только бы они не заставляли его делать что-нибудь дурное.

«Глупый сор земли! Тебе не понять…»
        Вскоре он увидел впереди колонны, обрамлявшие вход в центральный парк. Голоса требовали войти туда, но Олег подозревал, что их интересуют вовсе не людские развлечения. В то же время какой-то потаенный голос, так и не доступный силе Легиона, подсказывал, что еще не все потеряно и, возможно, впереди забрезжила настоящая надежда.
        Глава 14

9-я группа особый отдел КГБ 40-й Армии.
        Встреча с афганскими коллегами по итогам операций в провинциях Бадгис, Герат, Фарах.
        Присутствующие: майор Тополев А.В., майор Черняков Г.С., подполковник (джигярман) Хайдар И., старший капитан (джек туран) Джелаладдин А.Б.; переводчик Колесников М. .

1 июня 1981 г.
        Хайдар:… а в районе Шармандана мы изъяли 210 килограммов опия и 16 килограмм героина… Хочу выразить особую благодарность за содействие и поблагодарить от имени афганского народа.
        Черняков: Спасибо, но это наш прямой долг перед народом Республики.
        Тополев (переводчику): Спроси его про человека, которого они задержали в уезде Баква. Он проводил какие-то опыты с нашими военнопленными. Спроси еще, не нашли ли они кого-нибудь из наших. Ляшко, Нершина?
        Х: Тот, о ком вы спрашиваете - это Хизир Лукмар. В его задержке участвовал старший капитан Абу Бекр Джелаладдин.
        Джелаладдин: Нет, пленных мы не нашли. К сожалению, самого Хизир Лукмара сейчас нет в живых. Похоже, что он принял какое-то сильнодействующее вещество собственного изготовления, чтобы избегнуть наказания. Наверное, хотел яд, но спешил и, вероятно, ошибся. Когда мы вошли в его убежище, он был в ужасном состоянии, но еще был в состоянии говорить.
        Т: То есть, вы задавали ему какие-то вопросы?
        Д: Да, мы пытались провести допрос. У нас был врач, он сумел сделать так, чтобы Лукмар протянул еще какое-то время. Но это все было безрезультатно. Лукмар был в бреду.
        Т: Что он говорил?
        Д: Ну, вы знаете, это какие-то суеверные бредни. Что-то про джиннов, соблазнивших его, и о псе Иблиса, который пришел его за это покарать. Вроде бы образованный человек.
        Х: Вероятно, под псом, он подразумевал тебя!
        (Все смеются)
        Т: Я могу попросить вас предоставить более полную информацию об этом человеке?
        Д: Да, конечно. Его семья здесь хорошо известна. Отец был известным в Герате наркоторговцем. А дед его воевал среди тех, кто пытался свергнуть Советскую Власть в Туркестане. Очень жестокий был человек. Как у нас говорят, у ягненка от черной овцы хоть пятна, да будут черные.
5 июня 1981 г. Сибирск.
        Несмотря на сравнительно раннее время (было еще только начало десятого), многие аттракционы уже работали вовсю, возле некоторых даже наблюдались очереди детей разного возраста. Кто-то из них пришел сюда со взрослыми, но в целом детское население преобладало.
        - И охота было им в каникулы так рано сюда переться? - Карасик первым вылез из машины и, щурясь от слепящего солнца, приложил ко лбу свою могучую длань.
        - Да, детей многовато, - вылезая за ним, сказал Добромуромец. - Это не есть хорошо.
        - Даже очень нехорошо. - Третьим к ним встал Серж, который в машине сидел рядом с Вольфрамом (Анисимов уступил ему место впереди).
        Они снова были похожи на трех богатырей, что в этот раз не преминули заметить оба
        - шеф и его заместитель - и переглянулись друг с другом.
        - Ладно, ребяты, че зря переживать? - произнес Карасик. - Разве мы не лучшие в конторе гасители?
        - И то верно! Лучшие их лучших! - видно, что тоже хохмя, поддержал его Добромуромец.
        - Я бы на вашем месте не проявлял такую самонадеянность, - хмуро сказал Анисимов.
        - Появились новые данные, - и он придирчиво обвел окружающее пространство взглядом, как бы оценивая диспозицию.
        Серж и остальные гасильщики перестали лыбиться. Все, включая Вольфрама, смотрели на щефа выжидающе.
        - Буквально только что, перед тем как вас направить сюда, я получил из Центра дополнительную инструкцию.
        Анисимов снова замолчал.
        - Да что за инструкция, Сергей Иванович, не тяните, - поторопил Вольфрам.
        Тот бросил на него осуждающий взгляд и повернулся к Сержу.
        - Вы прекрасно знаете, что «порталы» обладают, возможно побочным, возможно естественным эффектом - они негативно влияют на человеческую психику. А мы никогда не знаем в точности, как поведет себя портал. Есть большая опасность, что он расслоится.
        - Это факт известный! - Серж нетерпеливо потряс руками.
        - Да, но буквально на днях стало известно другое. Речь идет не просто о том, что у кого-то там крышу сносит. Тут все гораздо хуже. Наши американские коллеги подготовили специальный доклад. Они связывают возникновение «порталов» с последующим ростом немотивированной агрессии. У нас в Союзе это проявляется еще пока не так явно. Но у них там, в Америке, при свободном владении оружием все очень скверно. Вспомните участившиеся массовые расстрелы. В Центре анализа насильственных преступлений при ФБР работают наши люди, они проводили тщательное расследование самых известных таких преступлений за последние годы. В тридцати случаях из сорока рассмотренных, достоверно установлено, что убийцы, а некоторые из них, кстати, обычные школьники, дети, так вот, они проживали или на тот момент находились в тех местах, где в разное время имело место быть расслоение «портала», то есть он успевал исчезнуть еще до гашения.
        - Вот как? - Серж удивленно поднял брови.
        - И это еще не все! - немного повысив голос, продолжил Анисимов. - Их агенты провели также анализ некоторых подобных преступлений, которые происходили в прошлом. В частности, они приводили в пример случай Чарльза Уитмена, который устроил самый известный массовый расстрел, - теперь точно известно, что он проживал рядом с тем местом, где был зафиксирован расслоившийся «портал».
        - Это, кажется, тот знаменитый «техасский снайпер»? - Серж нахмурился.
        - Совершенно верно. Первое августа 1966 года. Уитмен с крыши университетского здания вел прицельный огонь по людям. Шестнадцать человек убито, тридцать два ранено.
        - Но ведь это было в шестидесятых! Тогда даже «Консультации» не существовало! Как они могли узнать, что там был «портал», если еще не было официально зарегистрированных случаев.
        Анисимов прицыкнул.
        - Однако теперь стало известно, что за несколько недель до того в окрестностях Остина, где это случилось, двое уфологов, охотников за летающими тарелочками, зафиксировали мощную энергетическую флуктуацию. Оборудование у них было примитивное, и естественно они ничего не поняли, но один из них описал это в своем дневнике. Буквально недавно этот дневник попал в руки наших американских коллег. Факт не подвергается сомнению: по описанию это была «смерч-юла». Между прочим, она появилась возле того места, где проживал Уитмен со своей женой. А через некоторое время тот обратился за помощью к психиатру и жаловался, что у него возникают навязчивые идеи, связанные с убийством. К сожалению, тогда к этому никто не отнесся всерьез. Никому даже и в голову не пришло, что это может случиться в реальности. Вот такая вот история. Добавлю еще, что группа Карагаева сразу начала анализ наших случаев. Очень похоже на то, что американцы правы. Только у нас такие кровавые истории не афишируют, и все больше в ход топоры да ножи идут.
        Серж снисходительно улыбнулся.
        - Ну, копаясь в прошлом, можно притянуть за уши все, что угодно. И все же…
        - И все же, - перебил его Анисимов, - мы должны быть предельно осторожными! У нас тут куча детей! И мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь из них повредился психикой и когда-нибудь стал серийным маньяком. Взрослые тоже присутствуют, а сколько среди них отличаются импульсивной агрессивностью, мы не знаем. Кстати, Серж, ты никогда не спрашивал себя, отчего «порталы» так любят появляться в больших городах? Тут им как медом намазано?
        - Спрашивал, - недовольно буркнул Юревский. - Так чего вы хотите от нас?
        - Чтобы вы поняли. Эти порталы не какая-то там пространственно-энергетическая дыра, а нечто гораздо серьезнее и непонятнее. Мы ими еще займемся вплотную, пока нет времени, но действовать вы должны четко и слаженно, без самоуверенности, и чтобы думать не думали, что тут вам хихоньки-хаханьки! Ясно?!
        - Так точно, - буркнул Серж.
        Анисимов кивнул, хлопнул ладонями и с готовностью потер их.
        - Ну-с, и где оно ?
        Карасик посмотрел на него сощуренным взглядом.
        - Сергей Иванович, а вы хоть раз самолично гасили портал? - с некоторым сомнением спросил он.
        - Гасил, дружочек мой, разумеется, гасил! - насмешливо улыбнулся Анисимов. - Не скажу, что ты тогда под стол пешком ходил, поскольку все мы в «Консультации» сравнительно недавно, но курсантские сопли вы жевали, агент Карасик, - грубо закончил он. - И если я до сих пор не знаю, где именно сейчас находится портал, так это твоя работа, показать нам. Действуй. Давайте-давайте! Агент Юревский, распустили вы свой персонал! Готовьтесь, а я чуть позже скажу свое веское слово.
        Анисимов стал весь какой-то жесткий, взгляд его обрел давно не виданную колючесть.
        Никто из богатырской троицы вида не показал, что обижен, хотя напряжение от них так и сквозило. И пока они молча вытаскивали из багажника свою аппаратуру, шеф обратился к Вольфраму:
        - Ты вот что, без спроса никуда не лезь. И делай все, как они скажут.
        - Понятно, Сергей Иванович. Да что я, мальчик что ли.
        - Вот именно, не мальчик. Ни больше, не меньше.
        Гасители были готовы, о чем Серж доложил короткой фразой.
        Анисимов придирчиво рассмотрел их. Серж держал на плече «лучевую пушку» или
«импульсник», как их еще иногда называли, с притороченной треногой она внешне походила на что-то среднее между киносъемочным аппаратом и мясорубкой на ножках. В руках худенького Добромуромца был миниатюрный локатор, уже настроенный и слегка попискивающий. Карасик держал на плече тяжелую батарею, вес которой раза в три превосходил вес самой пушки.
        - Так вот! - сказал Анисимов. - С сегодняшнего дня нам вменено в обязанность использовать три импульсника. Агент Вольфрам, достаньте остальные.
        Карасик рассмеялся:
        - А я-то думаю, чего там еще две коробки делают? На вес тяжелые, как наша бандура! Опять мне тащить?
        - Мы с агентом Вольфрамом поможем.
        Вольфрам помог шефу извлечь из багажника первую коробку. Распечатали. Гасильщики придирчиво рассматривали расчехленный аппарат. Всего их было два. Более компактных, но к каждому прилагалась такая же увесистая батарея.
        - Новая модель, - со знанием подметил Добромуромец.
        - Да, модель новая, - сказал Анисимов. Взяв установку в руки, он подошел к Юревскому. - Сказали, что ты оценишь.
        Он передал аппарат Сержу, взамен забрал его пушку.
        - Надо же, с предохранителем обратного потока, - Серж ласково провел рукой по корпусу. - Наконец-то сделали, как просили. - Он улыбался. Видно было, что новый прибор заставил его оттаять.
        - А этот тебе! - Анисимов вручил второй аппарат Карасику. - Хватит уже в подмастерьях ходить. Если живы останемся, ждет тебя, рыба, повышение.
        - Тьфу-тьфу-тьфу! - трижды сплюнул Карасик, а вслед за ним и остальные.
        Сам же Анисимов скрестил пальцы и совершил какой-то непонятный жест, как будто собирался благословить их перстосложением на ратный подвиг. Впрочем, тут же передумал и предпочел просто махнуть рукой.
        - Ладно, давайте, ребята. С богом!
        Было в предшествующем его раздражении, а вслед за тем, в его волнении, что-то очень серьезное, глубинное, что заставило всех четверых подобраться, как положено бойцам невидимого фронта. Никто уже и не думал о каких-либо обидах. Первым выступил Добромуромец, за ним потянулись остальные. Вольфраму казалось, локатор попискивает все так же тихонько. Но Добромуромца, с его тонким слухом, было не провести.
        - Чую, зараза, он совсем рядом. Ага, есть! Десять градусов правее!
        Он повернулся и сразу же из динамика раздался низкий звук, как из утробы ненасытного животного. Неприятный, завывающий, продирающий до костей. Вольфрам знал, какой звук издает «портал» и готовился в любую секунду услышать это мерзкое гудение. Но и все равно вздрогнул от неожиданности. Где-то он слышал (однако про тех же аборигенов), что колдуны некоторых племен делали из дерева волчок, издающий громкие пугающие звуки, которые они выдавали за голоса мертвых, пугая соплеменников, тем самым поддерживая свой авторитет. У Вольфрама и у самого возникло ощущение, что это мертвецы своими голосами пытаются докричаться до людей через приемный тракт прибора.
        - Эвон, где пригрелся, гад! Он там! - Добромуромец показал на подножие колеса обозрения. - Внимание, открылась фаза наращивания, чуть больше тридцати минут, и он станет заметным невооруженным взглядом, если, конечно, знать, что видеть! - повторяя известный всем факт, доложил он.
        - Время еще есть, - сказал Анисимов. - Но поторопимся.
        Они прибавили шаг, выходя с асфальтированной дорожки на мощеный бетонными плитками тротуар, уходящий прямиком к колесу обозрения.
        Вольфрам шел последним. Дорожка изгибалась, позволяя рассмотреть пространство окрест, и можно было догадаться, где именно расположился портал. Даже сейчас, когда никто из людей не подозревал о его существовании.
        Портал действительно выбрал самое неудобное с точки зрения гасителей место - прямо под «чертовым колесом», за решетчатой оградой, где располагался механизм, приводивший в движение машину для развлечений. Откуда-то взявшийся ветерок заставил всколыхнуться дорожную пыль. Маленький смерчик закрутился на площадке и тут же рассыпался, до следующего раза.

«Классический случай» - подметил Вольфрам.
        Тяжелые батареи оттягивали плечи. Он шел и думал о том, что импульсник со штатным зарядом держит минут десять. Этого обычно хватало за глаза и запасные батареи практически никогда не использовались. Но стоило только представить, что они будут делать, если заряда не хватит, и ему вдруг стало по-настоящему жутко.
        Врешь, у нас три импульсника. Не дрейфь! - приказал он себе.
        И все же нехорошее предчувствие, закравшись в душу, не желало отступать.

«Огромная масса металла будет оттягивать на себя часть излучения… чтобы предотвратить перегрев пушки, нельзя дать полную мощность импульса… порог расслоения портала два в степени тэта… Если одна тэта на каждые пятьдесят киловатт, то…» - рассуждал и подсчитывал он, освежая в голове все свои знания о битвах с порталами.

«Какая засада! Он, сволочь, будто точно знал, где ему проявиться».
        То же самое, вероятно, думали остальные. Потому что, чем ближе люди подходили к колесу обозрения, тем растеряннее становились их лица. Наконец, Анисимов, шедший впереди всех, остановился и опустил свою треногу на землю.
        Зашуршали кусты сзади. Вольфрам обернулся.
        Двое мальчишек выбежали на дорожку. Они спешили к «чертовому колесу». Поравнявшись с агентами, один из них крикнул:
        - Дяденьки, а вы что, кино снимать будете?
        - Кино, кино, мальчик, - откликнулся Анисимов и добавил, бурча: - Не больше, не меньше.
        Мальчишки убежали вперед.
        - Надо было их остановить? - неуверенно спросил Вольфрам.
        - Это уже не имеет значения, - цинично ответил Анисимов и, поморщившись, схватился за бок, словно кольнуло в ребрах.
        - А позиция-то у нас ой какая неудобная! - заметил Карасик и по очереди посмотрел, сначала на Сержа, затем на Анисимова.
        Несколько секунд шеф разглядывал \то место, где локатор фиксировал объект, затем задрал голову, смотря на самую верхнюю корзину колеса. В мелких фигурках людей, обозревающих город с высоты птичьего полета, едва угадывались их возраст и пол.
        - Вам не кажется странным, господа, что никто из людей не сбежал отсюда? - спросил он. - И паники, как я вижу, не наблюдается.
        - Кажется, Сергей Иванович, - первым ответил Карасик. - Еще как кажется.
        - А, между тем, объект есть. Он никуда не делся. И, мало того, наращивает свою силу.
        Добромуромец подтверждающе кивнул.

«Нет, не классический случай», - передумал Вольфрам. Он был растерян еще больше, поскольку вживую порталов пока не видел. Вся надежда была на опыт гасильщиков.
        Он посмотрел по сторонам, увидел тех двоих мальчишек. Они, по счастью, передумали бежать к колесу, увидев большую очередь, и устроились в тридцати шагах отсюда, жуя пучки сладкой ваты на палочках.

«Не подозреваете, насколько вам повезло» - подумал Вольфрам, глядя как пацаны, усевшись на качели, наблюдали за дядьками, пришедшими «снимать кино». Вероятно, рассчитывали при случае попасть в кадр. Чуть в стороне и немного подальше от них Вольфрам заметил мамашу с ребенком, девочкой лет десяти, рядом с ними стояли два мольберта. Мамаша явно обучала ребенка рисованию. Обе они бросили взгляд на группу Анисимова, но, похоже, люди их интересовали меньше, чем пейзаж.
        За женщиной и девочкой, возле металлической лестницы, сделанной в виде паровоза, стоял молодой светловолосый мужчина, похожий на оборванца. Он тоже бросил взгляд на людей с аппаратурой, после чего подошел к женщине. Та не слишком приветливо отнеслась к попрошайке и что-то начала выговаривать ему, а тот слушал ее, рассеянно улыбаясь, и бросал взгляды на группу агентов. Вольфраму стало досадно, что они уже начинают привлекать к себе излишнее внимание. Даже грязным бомжам они кажутся странными.
        - … отнести туда. Волков, ты слышишь? - Анисимов легонько стукнул его в спину.
        - Да, я здесь.
        - Вижу, что здесь, - сердито произнес шеф. - А где, здесь?
        - Третью батарею отнести туда! - уверенный в том, что подсознание сработало верно, и не упустило ничего из того, что говорил шеф, Вольфрам показал на травяной корт за изгородью чертового колеса, куда уже направился Карасик.
        - Ну, так и давай! Подключишь Карасику, пока он развертывать пушку будет, Серж со своей сам справится. И сразу ко мне назад! Не забудь включить гарнитуру!
        Поспешив за Карасиком, Вольфрам слегка нажал на мочку уха, задействовав микропередатчик. Голос Анисимова возник как бы из пустоты:
        - Внимание, готовность двадцать пять минут. Георгий давай живее, и не задерживайся.
        - Да-да, шеф.
        Он шел за Карасиком, не переставая осматриваться. Кроме тех нескольких людей: мужчины и женщины с ребенком, и мальчишек, никого поодаль колеса не было, хотя здесь тоже располагались какие-то аттракционы масштабом помельче, даже пустующее
«Солнышко»: небольшое колесо для совсем мелких детишек. Возле каждого аттракциона сидели скучающие тетки билетерши. Они тревожно поглядывали в сторону «чертового колеса», где обосновался портал, и где народу было не протолкнуться, в то время как возле их точек вообще никого не было.
        Ситуация была абсурдной.

«Положительная обратная реакция на порталы часто регистрируется у людей, испытывающих синдром дисконтроля, вызывающий минимально спровоцированные, неконтролируемые вспышки гнева…» - вспомнил Вольфрам вдруг фразу из лекции.
        Он прикинул: примерно человек тридцать в кабинах на «чертовом колесе», еще почти столько же внизу. Но не может же быть, чтобы столько людей с психической девиацией оказались в одном месте и в одно время. Причем, большинство - дети. Вероятность такого совпадения настолько ничтожна, что это кажется совершенно невозможным.
        Или может быть?!
        - Шеф, раздел «аномальные реакции на «смерч-юлу», пункт три, кажется, - сказал он.
        - Молодец, вот, значит, как ты хорошо слушаешь. Я об этом сказал две минуты назад.
        Вольфрам чертыхнулся про себя. Ну, давай, соберись. Что за дела, с каких это пор ты стал таким невнимательным?
        У него было только одно оправдание своей рассеянности. Его что-то беспокоило, но Вольфрам не мог с определенностью вычленить этот элемент из общей картины.

«Давай, соображай, предлагай варианты!» - приказал он себе, присоединяя кабели от батареи к лучевой пушке, которой занимался Карасик. Тот что-то мурлыкал себе под нос, какой-то мотивчик, и мешал Вольфраму сосредоточиться.
        Заткнулся бы ты, рыба, хотелось сказать ему, но Вольфрам сдержался. Не об этом надо думать сейчас. А о том, что ситуация неординарная, и, значит, когда они начнут гасить портал, все может пойти совсем не так, как в теории.
        А что, если этот портал именно из тех, о которых говорят, что они «приходят с открытым замком», как удачно подмечено в инструкциях? Никто с таким лично не сталкивался, но ведь откуда-то же взялась эта информация.
        Его ошеломила эта мысль. Вольфрам защелкнул последний фиксатор и, пожелав Карасику удачи, поспешил обратно к шефу. На полпути обернулся, еще раз оценив размеры портала.
        - Серж, ты с таким сталкивался? - услышал он голос Анисимова.
        - Нет, - ответил тот.
        Подойдя к шефу, Вольфрам высказал свои опасения, не сомневаясь, что не он один подумал об этом, но надеясь, что хоть эта догадка не прозвучала в той речи Анисимова, которую он прослушал, и не оплошает второй раз подряд.
        - Вероятнее всего, ты прав, - сказал Анисимов. - Ты слышал, даже Серж такого не видел. А он самый опытный из гасильщиков. Но, слава богу, нас предупредили. Потому и три импульсника.
        - Сергей Иванович, откуда же берется информация про «открытые замки»? И вообще про порталы?
        - Об этом говорят Кураторы. Они же и предупреждают нас о появлении «порталов». А то ты не знаешь?
        Вольфрам хмыкнул. Ничего нового он не услышал. Ни разу ему еще не доводилось видеть этих существ, Кураторов, являвшихся промежуточным звеном между людьми и Смотрителями, которых вообще, в принципе, никто из людей никогда не видел живьем, и вряд ли был на это способен. А вот Кураторы - существа гуманоидного типа. Собственно, они и были теми самыми «людьми в черном», о которых потом охотно сочиняли байки американские журналисты. Кураторы никогда не объявляли себя самостоятельной величиной, а вещали от имени тех самых Смотрителей, почти мифических существ, если вообще речь могла идти о существах в привычном понимании этого слова. Все, что говорили Кураторы, считалось истиной в последней инстанции. Они были из тех, кто всегда знал больше, чем говорил. Это касалось и данных о
«порталах».
        Вольфрам заметил, что шеф находится в крайней степени волнения, если это настолько заметно со стороны.

«Надеюсь, он знает, что делать», - подумал Вольфрам, вставая рядом.
        - Ну что ж, когда-то и нам надо начинать, - сказал, наконец, Анисимов.
        Он стукнул рукой по блестящему корпусу «кинокамеры» и нажал кнопку «разогрев».
        - Готовность - двадцать минут! - уверенным голосом объявил он.

«Узнаю шефа», - с воодушевлением отметил Вольфрам.
        - Значит так, Георгий, - обратился к нему Анисимов. - Убрать людей - твоя задача. Чеши к колесу, размахивай удостоверениями, хоть всеми сразу, делай, что хочешь, скажи, что под колесо заложена мина, но чтобы через десять минут никого там и духу не было!
        - Понял!
        Вольфрам развернулся и легкой трусцой побежал к колесу. Он чувствовал себя мальчишкой. Надо было самому предложить заняться посетителями, а не дожидаться, когда тебе прикажут! Ведь знал же, что людей из зоны необходимо убрать. Инициатива, брат, - она ведь не всегда наказуема!
        Но как же их много! - думал он, глядя на детей и взрослых, и чувствуя, как его уверенность исчезает на ходу.
        Он уже знал, что входит в поле действия «портала», который, однако еще не обрел полную силу. Но даже сейчас у Вольфрама, подготовленного к тому, что он может ощутить (не зря были эти уроки на «шестерне»), даже у него прошел мороз по коже, по всему телу, когда он переступил за границу воображаемого круга. Еще он почувствовал непонятные толчки, как будто портал, или те, кто в нем находился, пытались пробиться сквозь блок в его сознании. Блок был надежным барьером, предусмотренным для каждого сотрудника «Консультации». И все же Вольфраму стало нехорошо. Он бы ни за что не остался в этом месте по собственной воле, а между тем у колеса столпились люди. С виду - самые обыкновенные. Дети и взрослые. Они должны были ощущать незъяснимый страх. Обязаны были!
        Ответственных за аттракцион здесь оказалось две, как водится, обе тетки пенсионного возраста, лет за шестьдесят с гаком. Благообразные такие старушки. Одна из них сидела возле пульта управления, вторая рядом с площадкой для посадки-высадки. Вольфрам направился ко второй, для этого ему нужно было протиснуться сквозь очередь. Неожиданно для себя он встретил сопротивление.
        - Эй, малец! - он удивленно склонил голову, глядя на мальчишку, которого хотел подвинуть, но тот, как упрямый, и неожиданно сильный барашек, даже не собирался сдвинуться с места.
        Мальчишка смотрел на него, словно не понимая, что от него требуют.

«Глухой, что ли?» - подумал Вольфрам.
        Он все-таки отодвинул строптивого мальчугана и направился к тетке, которая должна была принимать билеты. Он скользнул взглядом по очереди, в начало ее, и неожиданно ему открылась еще одна деталь - именно та самая, которую он не сумел сразу вычленить.
        Очередь не двигалась! Люди стояли на месте, колесо медленно вращалось, но никто не выходил из проплывавших мимо кабин, и никто не садился. Да и сама очередь расположилась полукольцом, очень напоминавшим «хвост» портала, в точности как он отображается на экране локатора.
        Вольфрам подошел к контролерше. Он вынул красные корочки и, развертывая их, объявил во всеуслышание:
        - Товарищи!
        Они обернулись на его голос. И взрослые, и дети. Вольфрам хотел добавить:
«Внимание!», но слова застряли у него в горле.
        У всех, кто смотрел на него (а они уставились на Вольфрама все разом, в едином порыве, как по команде), у всех без исключения, были серьезные напряженные лица, что у детей, что у взрослых. И не нашлось среди них ни одного ребенка, которому было бы наплевать на то, что говорит какой-то там дядька, и он продолжал бы смотреть на колесо в предвкушении восторга, как это должно быть. Но даже у детей были такие сосредоточенные взгляды, что Вольфраму стало не по себе.
        Он повернулся к тетке. Поднес корочки к ее лицу.
        - Нужно высадить всех пассажиров!
        Та лишь мазнула взглядом удостоверение и молча уставилась на Вольфрама.
        - Здесь опасная зона! - воскликнул он, еще не до конца осознавая, свидетелем чего стал.
        - Товарищи! - вновь повернулся он к толпе. - Вам нужно покинуть это место. Здесь есть другие аттракционы. Оставаться здесь опасно! - использовал он последний аргумент.
        Видно было, что «товарищей», явно находящихся под каким-то психологическим воздействием, нисколько не взволновал его испуганный голос.
        - Георгий, что там у тебя? - послышался голос шефа.
        - Сергей Иванович, у нас тут небольшая проблема. Точнее, очень большая! Они не понимают меня!
        Слышно было, как шеф чертыхнулся.
        - Гони их в шею! У нас всего пятнадцать минут осталось!
        - Я попробую, конечно, - пробурчал Вольфрам.
        Подозревая, что сдвинуть с места тетку-билетершу будет труднее, чем справиться с мальцом, он отошел от нее и перемахнул через полуметровую ограду. Подскочил к медленно катившейся кабине. Там сидели женщина и двое мальчишек лет двенадцати. Они даже не посмотрели на него. Их вяло подвижные глаза излучали холодный блеск, как от пустых хрустальных бокалов.
        Вольфрам схватил одного мальчишку за руку и попытался вытянуть из кабины. Но тут же сзади кто-то обхватил его за плечи, будто стиснув огромными клещами. Он с трудом вывернулся и увидел перед собой тетку-билетершу. Лицо ее было искажено гримасой ярости. Она была уже отнюдь не благообразна, старушка, превратившаяся в чудовище. Ее стиснутые в два узких лезвия губы едва шевелились, будто она что-то говорила, не издавая при этом ни звука.
        Вольфрам отскочил, желая выскользнуть из клешней-рук. Не удалось. Она перехватила его и снова стиснула с такой силой, что Вольфраму показалось, будто что-то хрустнуло в позвонках.
        - Эй, эй, тетенька, брось шутить!
        Он посмотрел в ее почти белые глаза. И внезапно ощутил позабытое чувство: кто-то, засевший внутри тетки, пытается проникнуть в его сознание. Как тот галес, иноземная тварь, встреча с которой не прошла для Георгия Волкова бесследно. Только сейчас Вольфраму почудилось, что этот «кто-то» не один. Их множество - целая тьма!
        - и все они накинулись разом, желая подчинить себе.
        По счастью, каждый агент «Консультации» должен в совершенстве владеть искусством блокировки сознания. На то и барьер. Атака захлебнулась, недовольные голоса отступили. Тетка отпрянула, и в какой-то миг Вольфраму показалось, что в глазах женщины мелькнуло что-то человеческое: страх, боль. И тут же исчезло. Вновь перед ним было чудовище в человеческом облике с ледяными пустыми стеклянными глазами.
        - Кажется, ему нужна помощь! - услышал Вольфрам взволнованный голос Юревского.

«Да, мне нужна помощь!» - мысленно крикнул Вольфрам.
        Он вдруг увидел, что к ним направляется вторая тетка. Да и остальная толпа пришла в движение. Они обступили его полукругом, а за спиной из кабин «чертового колеса» на площадку начали выходить остальные. Вольфрам развернулся, чувствуя себя загнанным в ловушку.
        Старушки, взрослые женщины, девушки (мужчин среди них не было, но были вполне себе крепкие подростки лет шестнадцати), дети обоих полов, - все от мала до велика, они двигались с какой-то неохотой, но в то же время с холодной решимостью, словно недовольные тем, что кто-то посмел нарушить их умиротворенное состояние. Сейчас они возьмут его силой и он подчиниться, и станет как они: это можно было прочесть в их глазах.

«Господи! - подумал Вольфрам, - надеюсь, в газетах не напишут, что в городе Сибирске посетители «чертового колеса» линчевали неизвестного, в карманах которого обнаружили кучу поддельных удостоверений на разные имена?»
        Этой невеселой шуткой он никак не мог помочь себе. Выход был один - вырваться из кольца! Но как - напасть - на самого слабого и маленького ребенка?! Раздавить, растоптать, пока остальные не успели дотянуться? Об этом даже не могло быть и речи.
        Он заметался по кругу, не зная, что делать, а между тем кольцо людей стягивалось все ближе. Вот они уже встали плотнее. Теперь в два ряда. Но защита агента - железная. Она может оборваться, только вместе с жизнью…

«Ну вот и пожил!..» - зажмурился Вольфрам, предчувствуя конец, к которому совсем не был готов.
        - Кажется, мы вам чем-то помешали? - услышал он вдруг чей-то голос.
        Голос был таким спокойным и тихим, что вначале Вольфраму показалось, будто он прозвучал у него в голове. Но, открыв глаза, за фигурками детей, у входа в аттракцион, он увидел светловолосого мужчину. И внезапно узнал в нем того молодого человека, которого заметил еще на детской площадке рядом с женщиной и девочкой. Ну, да, конечно - это он: среднего роста, белобрысый, крепкого телосложения. Обычный человек, разве что выглядит как оборванец, в мятой и черной от грязи одежде. Он почему-то напомнил Вольфраму дервиша из фильмов про Ходжу Насреддина.
        С его появлением толпа остановилась и даже чуток осадила назад.
        - Им просто стало любопытно оказаться здесь, - сказал парень. - Они хотели наслаждений.

«Да что происходит?!» - подумал Вольфрам, успевая оглядывать людские фигурки, замершие в неподвижности: вдруг они снова двинутся на него.
        Он уставился на парня.
        Быть может, это какая-то секта, а он - их главарь? Да ведь пацан совсем еще. Разве что взгляд какой-то слишком уставший, скорее даже стариковский.
        И тотчас после того, как он подумал это, с толпой произошла резкая перемена. В первое мгновение воздух прорезали крики. Они слились в один ор, ударивший Вольфрама в уши. В следующую секунду, не переставая кричать, толпа женщин и детей хаотично ринулась с площадки, давясь перед узким входом. Крики стали еще громче. Ошеломленный Вольфрам бросился вперед и успел схватить какую-то девчушку, которую едва не растоптали. Впрочем, ему тут же пришлось отпустить ее. Ребенок вырвался с такой силой, что поясок с платьица остался в руках Вольфрама. Он растерянно держал в руках вырванный с мясом кусок ткани, глядя на растекающуюся по территории парка и орущую в ужасе толпу.
        Выйдя из транса, люди попали под излучение «портала». Теперь они не чувствовали ничего, кроме черного страха, как червь ковыряющего их души.
        Поняв это, Вольфрам вспомнил о парне. Но его нигде не было видно.
        - Молодец, Георгий. Не знаю, что ты там с ними проделал, но это было впечатляюще!
        - одобрительно прозвучал голос шефа.
        - А вы его разве не видели?
        - Да видели, все видели!
        - Нет, я про другое!..
        - Давай, не задерживайся. Дуй обратно! Меньше пяти минут осталось!
        Вольфрам направился к шефу. Он шел медленно, будто таща невероятный груз. Ноги с трудом слушались его. Он увидел, что в отдалении по-прежнему сидят двое мальчишек, дожевывая свою сладкую вату. Они что-то бурно обсуждали, по очереди показывая на бредущего Вольфрама, будто обсуждая только что «попавшую в кадр» сцену.
        Увидел Вольфрам и женщину с девочкой, с их мольбертами. Девочка была увлечена рисунками, похоже ее даже не отвлекли от этого занятия чужие крики. Но ее мать, как и те мальчишки, внимательно смотрела на Вольфрама, но с каким-то испуганным удивлением, будто не понимая, что же на самом деле произошло.
        - Георгий, поторопись! Ты что, как вялая курица?
        - Иду! - Вольфрам прибавил шаг.
        Здесь случилось что-то явно по нашей части, - думал он. Странно, что шеф и остальные ничего не поняли. Только бы эта женщина не ушла! Она была с тем парнем. Кто он такой? Что здесь все-таки случилось? Нужно обязательно ее расспросить! Обязательно!
        Он мог бы сделать это и сейчас, оставить Анисимова у пушки одного. В конце концов, гаситель порталов из него пока никудышный. Но бросить свой пост - это исключено.
        - Внимание! Сейчас начнется! - объявил Добромуромец.
        - Серж, все-таки это ты у нас главный по порталам. Теперь твоя очередь. Командуй!
        - уступил Анисимов.
        - Спасибо, Сергей Иванович, - раздался голос Сержа.
        - Есть фаза! - крикнул Добромуромец.
        И через секунду голос Сержа объявил:
        - Давайте замочим его! На счет «три»!..
        Послышался треск, похожий на искрение. И Вольфрам, вставший к тому моменту рядом с шефом, увидел, как «объект» под обезлюдевшим аттракционом начал проявляться визуально.
        Добромуромец был прав: нужно знать, что видеть! И нужно быть агентом
«Консультации», у которого тренированный глаз.
        Он увидел, как слегка задрожал воздух там, где находились хвосты портала. А сам он, едва различимый, проявился в виде столба едва заметных бледных искр.
        - Нифига себе! - воскликнул Карасик.
        Удивиться было чему: столб «портала» взметнулся метров на пять выше «чертового колеса».
        Так вот почему три импульсника! - мелькнуло в голове Вольфрама. Одним бы мы его ни за что не взяли. Да и сейчас - еще как посмотреть!
        - Раз! - прозвенел голос Сержа. - Напряжение!
        Анисимов сдвинул нужный регулятор в сторону увеличения.
        Вольфрам повернулся к шефу, но тот увлеченно глядел вперед. Похоже, его больше не удивлял ни размер портала, ни та быстрота, с которой тот взметнулся во всю свою мощь. Теперь палец Анисимова слегка касался регулятора «Мощность», готовый нажать в любое мгновение, как только Серж отдаст приказ.
        Вольфрам неожиданно почувствовал, что лишний здесь. И потому позволил себе еще раз осмотреться. Но осторожно, чтобы не отвлекать внимание шефа. Он искал того парня, что-то подсказывало ему: тот не мог уйти просто так.
        Он обшаривал взглядом тропинки и гроздья кустов. Паренька нигде не увидел. Но женщина так и стояла на прежнем месте. Она что-то возмущенно выговаривала своей дочери, показывая на ее мольберт.

«Пусть только не уходят!» - подумал Вольфрам.
        - Два! - раздалось по громкой связи. - Мощность!
        Импульсник Анисимова загудел, сдерживая в цепях узды заряд невиданной силы.
        Гул юлы стал ниже, уходя в едва воспринимаемый слухом диапазон. Вольфрам догадывался, что совсем скоро «портал» начнет сбрасывать искры и они будут падать, медленно, как снежинки, и так же медленно гаснуть. Так и произошло. Все это выглядело достаточно красиво, даже завораживающе. Но опять-таки не классический случай - «снежинки» были крупнее обычного.
        Вольфрам знал - пока нижний слой «снежинок» не дойдет до земли, стрелять нельзя. Это как фальстарт в беге. Если выстрелить раньше положенного времени, портал угаснет, как затухшая свеча, и в два счета расслоится.
        Но вот когда он настанет, «тот самый» момент, эта мерзкая штуковина может проявить все свое коварство. Прежде всего, портал может в любой момент переместиться в сторону, и удар луча пушки уйдет в пустоту. Он может начать смещаться и во время гашения. И тут уж - как повезет.
        Что ж, бог не выдаст, свинья не съест.
        - Три! - выкрикнул Серж.
        Лучи ярко-лимонного цвета вырвались из трех «фотокамер» и слились в одной точке у основания смерча. Теперь главное - держать. Потому что портал начнет вырываться, и сила его, каким-то невероятным образом, будет передаваться обратно по лучу, как тяжелый груз сопротивляется, натягивая трос или заставляя выгибаться рычаг, которым его пытаются поднять. Но если рычаг может сломаться, а трос лопнуть, то в применении к импульснику, это означает, что часть мощности пушки потечет обратно, вызывая перегрев. Она даже может выйти из строя. У Сержа и Карасика новые пушки, с предохранителями обратного потока, а вот у них… Шеф намеренно взял старый импульсник, хотя, как старший в группе вполне мог выбрать новый аппарат.
        Вольфрам испытал приступ восторга: вот как надо! С готовностью жертвовать собой…
        - Держать, держать! - кричал Серж.
        А невиданной мощности портал рвался и метался, и со стороны могло создаться впечатление, что это не желтые лучи импульсников, а сами люди, богатыри неслыханной силы держат его, словно цепями.
        Вольфраму хотелось помочь шефу, он видел, как тот вцепился в заходившую ходуном пушку обеими руками. Но это было обманчивое впечатление. На губах Анисимова играла улыбка, как будто тот наслаждался этим опасным действом. Стоявший рядом Добромуромец смотрел на портал, изредка отвлекаясь взглядом на локатор, и Вольфрам позавидовал его спокойствию.
        Вывернув шею, чтобы вновь осмотреться, он увидел как с любопытством и, тыча пальцами, разглядывают мальчишки яркие лучи, как зажженную новогоднюю шутиху. Что из детского городка смотрит женщина (не ушла еще, а ребенок все так же мазюкает свои рисунки). Высунулись поглазеть даже тетки с дальних аттракционов, до сих пор пустующих. Но никто из них ничего не понимал. И слава богу. Еще немного и будет покончено.
        Вольфрам осматривал пространство за собой, не пропуская ни единого места, где мог бы спрятаться человек. И вдруг увидел парня. Тот, как ни странно, стоял недалеко отсюда, в кустах боярышника, и даже вышел из своего укрытия, с удивлением и восторгом глядя на то место, где бесновался, как живое существо, портал.

«Он видит его так же хорошо, как и мы!» - не сомневался Вольфрам. Не только лимонные лучи пушек, но сами искрящиеся завихрения портала.
        Вольфраму казалось, что парень как будто издали пытается заглянуть внутрь, в средоточие смерча, словно он может разглядеть что-то там, в его сердцевине. И не просто может - а буквально жаждет, как будто готов ринуться вперед.
        Звуки из локатора Добромуромца заставили его вновь сосредоточить внимание на портале. Тот еще и не думал сдаваться.
        - Серж, у меня напряжение зашкалило! - резануло вдруг в ушах от крика Карасика. - Боюсь недодавить! Что делать, Серж?!
        - Не паникуй! - спокойно ответил Юревский. - Просто ты ближе всех к нему. Отпусти его на меня! У меня еще есть запас.
        - Но он ведь пойдет в сторону! Вдруг вырвется?! - проорал Карасик.
        - Ничего, не вырвется! Сергей Иванович, вы как?
        - Держу, Серж! Держу! - стиснув зубы, промычал тот. Силы у шефа еще были, в этом не стоило сомневаться.
        - Вольфрам! - крикнул Серж. - Подстрахуй Карасика! А ты Добрынюшка стой, где стоишь! Если что, сменишь шефа!
        - Меня еще рано списывать! - ответил Анисимов.
        Едва не сбив Добромуромца, в растерянности завертевшего головой между тремя точками, где расположились гасители, Вольфрам кинулся к Карасику. Здоровенный детина выплясывал возле своего импульсника странный танец, будто сейчас завалится вместе с аппаратом в любой миг.
        Он уже был рядом, как это случилось. Луч импульсника отпустил тело портала и шарахнул по «чертовому колесу», от которого тут же полетели искры, только самые настоящие. Море огней - как на какой-нибудь стройке века, где единовременно заработали сотни сварщиков. При этом послышался крик восторга с того места, где сидели мальчишки. Но Вольфрам не смел обернуться. Он боялся, как бы, падая, не перевернулся аппарат. Тогда кранты: попасть под луч - мгновенная смерть!
        Карасик все же успел погасить мощность. Тут уже рядом оказался Вольфрам. Он подхватил импульсник за треногу и удержал от падения.
        - Сила отдачи портала может превышать допустимые границы прибора! - чтобы подбодрить, протараторил он Карасику, по лицу которого лились слезы. - Параграф шестой, пункт два-пять!
        - Все-то ты знаешь, зубрила! - выкрикнул тот. - А попробуй, удержи!
        - Только не вздумай себя казнить!
        Вольфрам развернул прибор. Прежде чем снова бить по цели, следовало осмотреться.
        Теперь он видел, что смерч ушел в сторону довольно прилично и начал смещаться к тому месту, где обосновался белобрысый парень.
        - Не зацепить бы, - произнес Вольфрам.
        - Чего ты там бормочешь, давай уже, бей! - услышал он Анисимова.

«Там человек»! - хотел сказать Вольфрам, однако притаившийся в кустах незнакомец сам бросился наутек, осознавая, очевидно, какую опасность таят в себе ярко-лимонные лучи. Причем, вчистил так быстро, словно профессиональный спринтер.
        - Ну, теперь держись! - уже не смотря в его сторону, сказал Вольфрам, сосредоточившись на том, куда нужно бить. Он сдвинул регулятор от себя и нажал кнопку пуска.
        Теперь он на своей шкуре прочувствовал, что оно значит: «держать!». Едва только луч попал на объект, как будто табун диких жеребцов обосновался в импульснике, брыкавшихся и толкающих друг друга. Вольфрам сам пыхтел и рыл ногами землю, преследуя только одно желание: не упасть.
        - Это потому, что мы все равно слишком близко! - простонал рядом Карасик. Он навалился на Вольфрама, и теперь они держали импульсник вдвоем.
        - Так ведь колесо! По-другому было не поставить! - крикнул он в ответ.
        - Разговорчики! - в эфире заткнул их Серж.
        И они заткнулись. И держали. Молча. Стиснув зубы. Тридцать секунд, которые показались часом. Вольфрам даже зажмурился. Он открыл глаза, когда сила отдачи начала угасать.
        Портал плевался последними ворохами искр и таял прямо на глазах. Он съеживался, скукоживался, пока не погас - резко и с характерным звуком в локаторе, подтверждающим его уничтожение.
        - Готов голубчик! - послышался ликующий голос Сержа.
        Вольфрам отпустил импульсник. Высвободился из объятий Карасика. В руках и ногах его было так легко, почти невесомо. Карасик что-то прокричал ему радостное, но Вольфрам, не слушая, рыскал взглядом. Он вспомнил о парне. Естественно, его простыл и след!
        Но женщина с ребенком и мальчишки все еще оставались на своих местах. Вольфрам покинул Карасика, так и норовившего с ним обняться, и направился к женщине. Проходя мимо мальчишек, он услышал:
        - Дядь, а дядь, а вы это для какого кина снимали?
        - А это фантастический фильм, да? - спросил второй.
        Он ничего не сказал им. Все его внимание было приковано к женщине, которая, кажется, собралась уходить, и тянула сопротивляющуюся дочь за руку.
        - Ну, пойдем же, Алиса, ну! - услышал он ее голос.
        - Не пойду. Не пойду! - ответила девочка и, повернувшись к Вольфраму, показала на него рукой. - Пусть он посмотрит вначале!
        Вольфрам с удивлением подошел к ним. Девочка теперь показывала на рисунки, которыми испещрена была вся поверхность листа, прикрепленного к ее мольберту.
        Вытаращив глаза, Вольфрам изучал картинки, выведенные еще не совсем умелой детской рукой, но совершенно понятные. Он увидел колесо обозрения, на нем - кабинки, в которых сидят люди, а над головой каждого человека - множество точек. Среди прочих
        - крупное изображение незнакомца, портрет кривоватый, но все же узнаваемый. Вокруг его головы тоже множество точек. Такими же точками от незнакомца уходил пунктир - он вел к изображению «чертового колеса», как будто соединяя в цепь очередь из человеческих фигурок, катающихся на колесе и стоявших под с ним. В соседствующих изображениях Вольфрам узнал фигуры агентов Консультации, среди которых был и он сам. Увидел треноги лучевых пушек, били лучами, как из прожектора. Рядом с колесом
        - завихренный смерч, в центре которого девочка изобразила глаз. Вольфрам поежился
        - глаз был как настоящий, как будто кто-то выглядывал из портала.
        Она не могла этого видеть. Впрочем, дети иногда замечают много больше взрослых. Но изобразить все это в рисунках ей явно кто-то подсказал - тот самый парень, не стоит и сомневаться!
        Вольфрам вдруг увидел, что и на втором мольберте лист изрисован такими же рисунками. Там были другие картинки. Множество их, фигурки каких-то людей, животных, здания, развалины - и ничего похожего на соседствующий пейзаж.
        - Ты его знаешь? - спросил Вольфрам девочку, показывая на портрет незнакомца. Удивление уже сошло.
        - Нет, не знаю.
        - А вы? - спросил он женщину.
        - Я его впервые видела! - взволнованно ответила та и с беспомощностью в голосе спросила: - Когда она успела все это нарисовать?! Может, это не она? Или это я рехнулась?!
        - Мамочка, не выдумывай. Разве тебе не нравится? Смотри, как я здорово все нарисовала!
        Вольфрам посмотрел на девочку. Та довольно улыбалась.
        - Это он попросил тебя нарисовать все это? - он присел рядом с ней и дружески приобнял ее. Та не протестовала.
        - Да! - шепнула она ему на ухо. - Он думал, а я рисовала.
        - Просто думал? - спросил Вольфрам.
        - Ага.
        - Но он хоть что-нибудь сказал тебе?
        Девочка задумалась, наморщив носик.
        - Он только два слова сказал. Ихневмон. Нивграх.
        - А что это значит?
        - Не что, а кто. Мне кажется, что это он, - и она ткнула пальчиком в одно из изображений.
        Это было существо с руками и ногами, но с собачьей головой. Впрочем, посмотрев более пристально, Вольфрам засомневался, что собачьей. С таким же успехом - крысиной.

«Крыса… Собака…» - вспомнилось вдруг, но в точную связь не сложилось.
        На всякий случай он спросил:
        - И это все, что он говорил?
        - Все! - с уверенностью кивнула девочка. - Он только думал. И боялся, что не успеет. Что я не успею нарисовать. Эти ему мешали.
        И она показала на точки.
        Они ушли, мать и дочь, оставив обескураженного Вольфрама снова и снова разглядывать рисунки. Когда он опомнился и подумал о том, что надо было еще раз, да подробнее, расспросить девочку, и никуда их не отпускать, было уже поздно. Девочки и ее матери и след простыл. Женщина даже бросила два явно недешевых мольберта.
        - Ну и что ты тут потерял? - услышал Вольфрам. В этот раз голос шефа прозвучал не по системе связи, а совсем рядом.
        - Напротив, нашел. Что-то очень важное для нас! - повернулся он к Анисимову. - Похоже на послание.
        Глава 15
        («Совершенно секретно. Особая папка»)
        Второе Главное Управление КГБ СССР.Отдел особых расследований.
        Исходящие от 02.06.1981 г. 02:35. Срочная шифрограмма.

«Уважаемый Д.Ф. В настоящий момент нам сообщают, что Олега Ляшко еще 26.05.81 видели в Афганистане, на территории, где проводилась спецоперация. С ним был еще один военнопленный, капитан Нершин Г.А. Есть свидетельства, что оба в момент налета авиации якобы находились в катакомбах боевиков, но после операции среди живых и раненых не обнаружены. В настоящий момент коллеги из особого отдела 40-й армии ведут их поиск. Должны ли мы сообщить им о том, где сейчас находится Ляшко? Есть еще одна странность: пропавшими считаются так же два человека с другой стороны: главарь группировки боевиков Абдулхамид и некто Грановский Е.В., гражданин Великобритании. По приметам совпадают с тремя неизвестными, которых нам не удалось задержать». Н.К.
        Входящие от 02.06.1981 г. 04:35. Срочная шифрограмма.

«Действовать, как решит эксперт». Д.Ф.

5 июня 1981 г. Сибирск.
        Олег Ляшко шел по людной набережной. Он шел медленно, уставившись в щербатый асфальт, не глядя дальше, чем за два шага перед собой. Люди огибали его, боясь столкнуться.
        Олег внезапно остановился и кто-то, шедший сзади, ударился в его спину.
        - Вот дьявол! - услышал он стариковский голос. - Ты чего парень? Пьяный что ли? Это среди бела дня-то, а? Как не стыдно!..
        Олег отошел с дорожки.
        А действительно - чего я?
        Внезапная паника, из-за которой он бежал из парка, давно прошла. Но это ведь и не он запаниковал. Это Легион. Это сидевшие в нем существа так испугались тех желтых лучей, которыми плевались странные штуковины, похожие на фотокамеры. Страх Легиона передался Олегу. Потому он и драпанул. Теперь же голоса молчали, как будто все еще пребывали в ужасе.
        Олег в первый раз за последние минуты смело поднял голову и осмотрелся. Какой-то старик осуждающе уставился на него, прицокивая языком.
        - Привет, папаша! - Олег махнул ему рукой.
        Казалось, он может думать значительно свободнее. Он даже посмел улыбнуться.
        Так что же конкретно случилось в парке? Это Олег помнил сумбурно, однако, сейчас пока Легион безмолвствовал (он подозревал, что это лишь временно), нужно было успеть сложить цельную картину.
        Итак, существа, вероятно, издали почувствовали ту странную штуковину, которая похожа была на вихрь. Именно о ней они и говорили, когда сказали, что хотят подпитаться. Но ведь и он сам пошел туда, испытывая какое-то необъяснимое чувство, это была не интуиция даже, а предвидение. Словно он точно знал, что там, почти в самом центре парка с аттракционами случится что-то важное. И он просто обязан пойти туда.
        Засевшие в нем существа, видно, слишком жаждали тех самых наслаждений, не думая больше ни о чем. В какой-то момент они ослабили хватку, и потому он сумел через девочку передать послание тем людям.
        Олег вспомнил, как его обожгло, когда он в первый момент увидел пятерку, и особенно того типа с желваками, шедшего позади всех.
        В то мгновение его словно озарило.
        Они и я… мы как-то связаны! - подумал он тогда.
        Это не было копанием в чужой памяти - Ляшко не сумел бы заглянуть в память того незнакомца, он даже и не пытался (собственно, позже это не удалось даже Легиону, который наткнулся на мощную защиту, спрятанную в сознании Вольфрама).
        Олег тогда подумал: этот человек однажды погубит меня. Но в нем - мое спасение!
        Как это сочеталось, не мог понять. Это был чистый голос предчувствия. Взрыв наития! Удар! Шок!
        От первой мысли он тогда открестился, целиком зацепившись за вторую. Спасение - это именно то, что ему было нужно в ту минуту, когда понял: эта встреча - знак! Знак, что нужно успеть, каким-то образом нужно успеть оставить сообщение этим людям! Пока Легион, частично оставив его, испытывает кайф от пребывания в других человеческих телесах, плескаясь в их не смеющем вырваться наружу ужасе, вызванном невидимым смерчем.
        Да кто же они все-таки были - эти пятеро? Их странные приборы только с виду напоминали фотокамеры. Ученые? Нет, не похоже. Один из них, скуластый - больше похож на шпиона. Спокойный, почти неприметный. И остальные - уверенные в себе мужики, которые стараются вести себя так же незаметно, словно их тринадцать на дюжину.
        А, может, они из КГБ?
        Олег вспомнил красномордого и невольно поморщился.
        Нет, не оттуда, - уверенно подумал он, хотя и сам не знал, почему так уверен. Просто чувствовал…
        Ляшко снова представил их себе, хорошо запомнив каждого из пятерых, особым образом выделяя того скуластого.
        Может, нужно было задержаться? Не в рисунках оставить послание, а рассказать о себе?
        Но по-другому он, вероятно, и не мог.
        Олег задумался и попытался вспомнить, что именно он сумел передать через девочку. Однако эти воспоминания оказались затиснуты куда-то далеко, хотя все происходило совсем недавно.
        Но как же? Я ведь точно помню, как я читал ей свои мысли, и она меня отлично понимала. И рисовала, что я хотел…
        Попытайся вспомнить! Это очень важно!
        Сквозь мозаику образов, начал прорисовываться образ крысоподобного существа.
        Внезапная резкая боль, от которой Олег на какое-то время отвык, заставила его согнуться. Легион поспешил напомнить о себе.

«И не думай! Их больше нет! Лучше подумай о том, что тебе пора приступить к делу вместе с остальными! Мы должны осуществить цель!»
        Ага, сейчас, ждите!
        Он рассмеялся, одновременно растирая слезы. Поднялся и пошел дальше, зная и чувствуя, что идет совсем не туда, куда нужно Легиону.
        - Ишь, как забеспокоились! Иди туда! Иди сюда! А вот хер вам! - прорывалось сквозь его плачущий голос.
        И снова острая внезапная боль. Он пошатнулся, но упрямо двинулся в сторону, противоположную той, куда влек его Легион.

«Если ты думаешь, что сумеешь отказаться, то ошибаешься!.. - голоса шипели и хрустели, как будто кто-то переминал в мешке куски льда. Одновременно захрустело во всем теле.
        Они все-таки заставили его повернуть. Впереди был мост, ведущий его к противоположному берегу. Где-то там, вероятно, поджидала его троица «меченых».

«Если думаешь, что тот человек поможет тебе, ты ошибаешься!.. Ты не сможешь жить без нас…»
        А вы без меня?
        Голоса на миг трусливо замолкли, когда Олег вдруг вскочил на перила моста, по которому шел, и заглянул в медленно текущую реку, завораживающую переливами неба, в которых вода закручивалась над глубиной омутов. Какая-то девушка, на которую он даже не обратил внимания, в этот момент проходила мимо и испуганно вскрикнула. Преодолев секундное замешательство, она подскочила к Олегу и с силой вцепилась в его одежду. Потянула на себя, подхватила, когда он начал падать. Вместе они повалились на тротуар, едва не ударившись затылками о дорожный барьер.
        - Дурак! Ты что делаешь! - закричала она, вылезая из-под него и поправляя сбившийся сарафан.
        - Я хотел убить себя, - спокойно ответил он.
        Она наклонилась над ним и вдруг отвесила пощечину.
        Но тут же испуганно погладила его лицо и свалявшиеся волосы. Заговорила, оправдываясь:
        - Извини. Это тебе за дурные мысли! Себя убить. Грех-то какой!
        Ляшко смотрел на нее с удивлением, словно не понимая, в чем причина такой ее реакции: он ведь только ответил на вопрос.
        Теперь он с интересом рассматривал девушку. Что-то в ней есть, какое-то яркое сложение черт, из тысяч и миллионов женщин способное превратить ее в одну единственную.

«Она тебе нравится? - обратилось к нему сонмище голосов. - Хочешь, она пойдет за тобой?»
        - Нет! - Олег попятился от девушки и вскочил на ноги.
        Куда он шел? Вперед или назад?
        Олег заметался, но, уже не спрашивая себя, а почувствовав, что ему нужно туда, где боль и злобный вой недовольных голосов, быстро кинулся прочь.
        - Стой! Да подожди же ты, я не хотела! - крикнула девушка ему вслед.
        Ее угасающий голос обжигал, требовал от Олега передумать, вернуться назад. А, может, того требовали голоса Легиона, желая подчинить себе еще одного человека не из «меченых», как тех людей в парке отдыха. А после этого заставить Олега силой передумать. Ведь ему странным образом запала на сердце эта девушка, а, значит, через это можно на него повлиять…

«Тебе она понравилась? Так вернись…»
        Мне никто не нравится. Я никого не люблю. У меня нет родных, нет близких, нет друзей. Я ни с кем не хочу быть рядом… - бормотал он про себя.
        Легион постепенно тоже устал бороться с ним. Сознание Олега снова прояснилось. Он решил еще раз вспомнить все то, что произошло в парке.
        Та штуковина, похожая на смерч - она буквально заворожила Легион. Им было так интересно! Настолько, что Легион даже ослабил контроль над ним, и Олег сумел передать тем людям свое послание. Если они, конечно, его поймут.
        Должны понять - ведь они не простые люди, Олег почувствовал это сразу. Их тоже привел на то место странный смерч, от которого становилось жутко и здорово одновременно: как заглянуть в бездну. Он бы и сейчас туда заглянул, если бы мог.
        Затем он вспомнил, как забеспокоился Легион, когда появились те пятеро. Когда они начали расставлять аппаратуру, Легион, вероятно, посчитал, что дело пахнет жареным и срочно призвал «меченого» к себе. Они даже пытались взять скуластого, видно, за тем, чтобы по одиночке избавиться от нежелательного присутствия, и начать с него. А не вышло. Тот оказался силен. И как же они тогда засуетились! Как они сразу забеспокоились - голоса. Как они резко, одним махом покинули тела людей, в которых решили вселиться на минуточку, желая, видимо, прикоснуться к энергии того загадочного вихря, пристроившегося у подножия «чертова колеса» и подпитаться человеческим страхом.
        А сачканули сами! Да и потом заставили его, Олега Ляшко, который никогда не праздновал труса, бежать как вспугнутого зайца, когда он пытался все же понять, что это за странный вихрь и хотел задержаться хотя бы ненадолго.
        Олегу вдруг стало смешно, когда он вспомнил все это.
        Он бежал и хохотал, а люди за окнами проезжавших мимо машин могли посчитать, что в дурдоме состоялся день открытых дверей.
        Дойдя до конца моста, он повернулся посмотреть, не стоит ли там еще девушка, которая не дала ему броситься в воду. Нет, не стоит.
        Он почувствовал, что выдохся. Легион, видимо, тоже устал и затаился до следующего раза.
        Олег сбежал по лестнице вниз и медленно побрел по каким-то улицам. А потом без сил упал в траву, густо росшую в кустах между дорогой и тротуаром. Ему хотелось спать. Хотя бы пять минут. В этом виделось избавление от реальности и от тех мук, которыми сопровождались голоса Легиона.
        Но спать было нельзя. Вдруг остальные трое «меченых» сами найдут его, пока он будет валяться. И Легион обретет над ним полную власть.
        - Тогда я не буду спать! - с уверенностью сказал он.
        Но голоса считали иначе.
        Они нашептывали ему что-то, отчего голова отяжелела и начало клонить в сон.
        - Нивграх! - зачем-то произнес Олег и сам не ожидал, что станет легче.
        Он тут же вспомнил крысоподобное существо из своего видения о прошлом. Он повторил еще раз:
        - Нивграх!
        И догадался, что у этого имени, наверное, было какое-то особое значение, потаенный смысл, которого он не знал. Это имя, принадлежавшее существам, которых когда-то, тысячи лет назад видел его далекий предок, должно было помочь ему бороться с Легионом. Казалось, от него что-то напрягается внутри. Появляется какая-то пружина, не дающая Легиону окончательно взять его в тиски. Он подозревал, чувствовал - Легиону не нравятся эти существа. Что-то они не поделили между собой в далеком прошлом. Вот зачем был тот сон - это послание. И он, как сумел, передал его по эстафете тем людям!
        Теперь что-то более менее конкретное вроде бы сложилось.
        Так вот кого вы так боитесь!

«Их больше нет!» - прорычали голоса и собрали всю силу, чтобы отомстить.
        Это была опасная игра. Они стращали его внезапной болью, он их - ударами слова, ставшим для него чем-то вроде заклинания. Хотя повторять бесконечно «Нивграх, Нивграх…» Олег не мог, опасаясь, что армия поселившихся в нем созданий привыкнет и перестанет бояться.
        Он бы и сам нашел этих злосчастных Нивграхов, чтобы они избавили его от Легиона - если бы имел перед собой вечность и знал, где искать. Но, даже если этих существ больше нет, то тот скуластый человек (надеялся Олег), он поймет, что значит это имя, и сможет помочь ему прежде, чем Легион сумеет его окончательно одолеть. Это Олегу казалось, как «дважды-два», хотя и сейчас он не сумел бы объяснить, почему так считает.
        И все же в его руках появилось хоть какое-то орудие.
        Он вспомнил о «меченых», проделавших для Легиона какую-то работу. Не иначе - преступление. Сейчас он почувствовал это, как никогда ясно. Возможно, он и сам был с ними до какого-то момента. Ведь куда-то же делись эти несколько дней.
        Что вы заставили их сделать? - потребовал он ответа.

«Зачем тебе знать? Ты же не хочешь нам помочь!»
        - Нивграх! - произнес Олег, надеясь на силу слова-заклинания.
        Но Легион, хоть и трусливо замолчал, не ответил.
        Могу ли я исправить то, что они сделали? - подумал он.
        Наверное, нет, - ответил сам себе. Ведь я даже не знаю, что именно они совершили.

«Найди их!» - вновь потребовал Легион.
        Заткнись!

«Если ты не пойдешь, они найдут тебя. Я натравлю их на тебя, как собак!»
        Это мы еще посмотрим!
        Почувствовав, что ему стало немного легче, Олег вылез из травы и неожиданно увидел перед собой две пары полуботинок, немного обшарпанных, однако надраенных гуталином до хромового блеска. Подняв голову, он скользнул взглядом по синей форменной одежде. Два милиционера стояли над ним.
        - Ну что, приятель, разморило? - осклабившись, поинтересовался один из них, лейтенант.
        - Немного, - произнес Олег, чувствуя, что сейчас влипнет в неприятную историю. Вряд ли Легион захочет помочь ему бежать, как в первый раз. Наоборот - в их интересах сейчас ограничить свободу его передвижения.
        Он поднялся, отряхнулся.
        - Документы есть? - сухо спросил второй, сержант.
        - Нет. Ребята, поверите, нехорошо стало, - медленно проговорил Олег, прислушиваясь к внутреннему голосу. Собственному, разумеется.
        Лейтенант оглядел Ляшко с головы до ног. На устах его застыла недобрая улыбочка: мол, знаем вас, таких.
        - Мы-то, допустим, верим, а вот это, - он похлопал себя по погонам, - обязывает нас отвести тебя в отделение до выяснения твоей подозрительной личности.
        - Да какой подозрительной личности, ребята. У меня даже брат в милиции работает.
        Олег осмотрелся, выхватывая взглядом указатели на ближайшем доме. Увидел адрес, узнал место.
        - Да вот, отсюда недалеко. В четвертом отделении!
        Он вдруг осекся. Еще час назад он дал зарок думать о родственниках, опасаясь, что Легиону интересно будет зацепить кого-нибудь из них. Как с той девушкой: шантаж - самый легкий путь получить то, что не дается уговорами.
        - А вот мы сейчас тебя к брату и отведем. Так, говоришь в четвертом отделении? Мы как раз оттуда. Как его звать?
        - Ляшко, Анатолий Ляшко, - через силу проговорил Олег.
        Он внутренне подобрался, чтобы броситься бежать в любую секунду. Мышцы напряглись как одна сплошная натянутая струна. Он почувствовал, что одновременно откликнулась и сопротивляющаяся сила, явно принадлежавшая Легиону.
        Получится или нет?! Или он упадет на месте, когда Легион попытается остановить его?
        Олег не мог решиться.
        - Нивграх, - еле слышно прошептал он.
        В голове у него помутилось. В соседней с тротуаром витрине он вдруг увидел призрачное существо, похожее на крысообразного Нивграха, ихневмона. Заметил, что тот повторяет все его жесты и движения, только в зеркальном виде.
        Неужели это я?
        Он подошел к витрине, но галлюцинация прошла. Это был он сам - измученный, похожий на старика. Постоянная битва с Легионом не прошла даром. За этот невероятно короткий срок он словно прожил лет пятьдесят, если не целый век разом. Осунулся, ссутулился, в глазах исчез огонь. Если бы сейчас его увидел кто-то из родных, близких или знакомых, вряд ли он узнал бы в белобрысом пареньке прежнего Олега Ляшко. Казалось даже, что собственной энергии уже не осталось, а та сила, благодаря которой он еще жив и может двигаться, благосклонно подарена ему Легионом.
        Тем временем сержант, подошел к нему и, развернув за плечо, пристально всмотрелся в его лицо.
        - Подожди, а тебя как звать?
        - Олег, - с хрипом ответил он.
        Олегу вдруг захотелось схватить сержанта за грудки, притянуть к себе и выкрикнуть в лицо что-нибудь злобное. Или дать с размаху в челюсть. Одному, затем второму.

«Скажи им: мрази! Мрази!» - провопил вдруг Легион.
        Олег даже передернулся весь, отскакивая на шаг назад, лишь бы только не приближаться к ничего не подозревающим стражам порядка, которые, случись такое, сразу бы загребли его в кутузку. И не важно - брат, не брат.

«Что вы на меня зенки вылупили, педрилы-мученики! Скажи им, скажи!..»
        Олег отодвинулся еще, еле сдерживая мышцы губ, с которых так и норовила слететь какая-нибудь мерзость. Он схватился за губы, скрутил их. Замычал что-то, сам себя не понимая. Затряс головой и свободной рукой, как бы пытаясь оправдаться за свое странное поведение.
        Нивграх! - мысленно призвал он на помощь. И сразу, пока отпустило, резко выговорил:
        - Ребят, вы на меня не обращайте внимания! - И еще: - Я трезвый! Только немного не в себе.
        - Так ты Олежка, что ли? - наконец, сообразил сержант и пихнул локтем своего товарища. - Ну, Олег, Толькин брат. Помнишь, он рассказывал, что брат в Афгане без вести пропал. Оказалось, в плену был.
        - Ну да, похож! - нахмуренное лицо лейтенанта немного просветлело. - А я думал, тебя так и не нашли! Значит, вернулся. Ну и что, отыскал тебя тот тип?!
        - Кто? - спросил Олег. - Какой тип? Скуластый?!
        - Да не. К Тольке приходил. С красной будкой такой. Хоть прикуривай. - Лейтенант показал ладонями, что у того человека должно было быть очень большое круглое лицо.
        - Ну, конечно, конечно, - Ничего не понимая, Олег закивал. - Нашел он меня. Нашел.
        Он попятился, но теперь оба шли за ним, явно не торопясь обрывать стол неожиданное знакомство.
        - Слушай, ну а как там? В Афганистане. А то всякое…
        Лейтенант не договорил. Олег внезапно подпрыгнул на месте и все-таки заорал на них, по счастью, что-то невразумительное. Потянулся руками, расставив пальцы, словно когти, даже заставил обоих оторопело замереть.
        - Ы-ы-ы! - исходя слюной, прогудел он, в гримасе изобразив некое подобие тигриной пасти. На этом силы Легиона иссякли и Олег прекратил свой рык, чувствуя, как стекает по лицу пот.
        - Парни, извините, - пробормотал он. - Мне надо… Надо…
        Он мельком взглянул на витрину. И вновь ему вместо своего отражения померещился Нивграх.
        - Изыди!
        Олег замахал на него руками, будто на невесть откуда взявшиеся привидение и, резко развернувшись, побежал прочь.
        - Слушай, а он че, типа того?.. - повернулся к напарнику лейтенант и покрутил пальцем у виска.
        - Посмотрел бы я на тебя, каким бы ты из плена вернулся! - не совсем подобающе разнице в званиях, прорезюмировал его коллега.
        Олег спешил, но старался, насколько получалось, вести себя незаметно, чтобы не привлекать к себе постороннего внимания и вновь не угодить в руки милиции. Голоса внутри звучали то очень слабо, то наоборот - вдруг просыпались с новой силой. Возможно, это трое его бывших собратьев по несчастью идут по следу, как стращал Легион. Чем ближе - тем хуже. Но пока ему удается держаться от них на расстоянии.
        Один раз ощущение их близости пришло в момент, когда он раздумывал, садиться или нет в автобус, стоявший возле остановки с приветливо распахнутыми дверями. Ощущение нахлынуло со спины и, обернувшись, Олег увидел, что к нему бегут три фигуры. Он узнал в них «меченых», как будто Грановский, Нершин и Абдулхамид выпрыгнули на это место из того странного сна, в котором он видел их в темной сырой комнате. Сейчас в них почти не было ничего человеческого. Они скорее походили на стаю гончих собак, каким-то неведомым образом учуявших добычу и безошибочно идущих по следу.
        Не раздумывая, Олег подскочил к автобусу и, с силой раздвинув закрывшиеся перед носом двери, заскочил внутрь. Водитель не заругался, он, возможно, даже не понял, что произошло.
        Когда автобус начал набирать скорость, Олег не выдержал и захохотал, глядя на преследователей.
        - Так вам, собаки! Хотели поймать! Не дождетесь!..
        Он повернулся и замолчал, увидев осуждающие взгляды пассажиров. Скорчив рожу, будто от зубной боли, пошел в середину салона, где были свободные места. Плюхнулся в кресло, чувствуя, как что-то напряглось внутри, как будто Легион приготовился к новой атаке на человеческий разум.
        - Нивграх! - поспешно произнес Олег.
        Когда рядом вдруг возник фантом крысоподобного существа, Ляшко судорожно вздрогнул. Через секунду понял, что перед ним всего лишь плод его воображения.
        - Ну и что ты на этот раз мне покажешь?
        - Простите, это вы мне? - спросил какой-то мужчина, сидевший на том ряду, куда смотрел Олег.
        Автобус тряхнуло на ухабах.
        Видение прошло так быстро, что Ляшко в какую-то секунду решил, что этот мужчина - и есть его бред. Огромная крысоподобная тварь, удобно занявшая место напротив.
        - Тебе! Конечно, к тебе я обращаюсь, скотина! - вскричал он. - Сколько ты будешь меня преследовать?!
        Он вскочил и, увидев перед собой зажавшегося в страхе мужичка, тут же сел, отрезвленный. Схватился за голову.
        Люди в салоне зашептались.
        - Заткнитесь! - вскричал Олег и, буквально выпрыгнув со своего сиденья, в два скачка оказался у выхода. - Открой! - заорал он водителю и заколотил руками по двери.
        Автобус резко остановился. Кто-то крикнул, что стоит вызвать милицию, но водитель предпочел избавиться от буйного пассажира и свалить эту беду на чью-нибудь другую голову. Он открыл дверь, а когда Олег вывалился наружу, сразу же закрыл и прибавил газу. В облаке дыма Олегу вновь почудились контуры крысоподобного существа, ихневмона.
        Нет, так не может продолжаться!
        Он подозревал, что эти существа могут приводить в ужас Легион, но не готов был к тому, что его атакуют с двух сторон.
        Вы все хотите, чтобы я поверил, будто схожу с ума! Вам это нужно, понимаю! Только я так просто не дамся! Я хочу знать, что со мной было. И я узнаю!
        Возможность для этого была только одна. Шантаж - в точности такой, какой позволял себе Легион в отношении него. Но шантажировать тварей Олег, как он понимал, мог только своей жизнью.
        Эта мысль пришла ему в голову, когда он смотрел вслед убегающему автобусу, водитель которого так заторопился, что едва не сбил людей, пересекавших дорогу по пешеходному переходу.
        Олег проводил автобус взглядом - тот тяжело вскарабкивался на виадук, под которым проходила железная дорога. Он догадался, что люди, которые все еще посылали водителю проклятия, пришли к переходу со стороны железнодорожной станции.
        Заплатить жизнью! - откликнулся мозг Олега, переварив шальную мысль.
        Он побежал к виадуку, надеясь, что хоть теперь среди тех людей, которых он обгонял, не отыщется сердобольных, подобных той девчонке, которая не дала ему прыгнуть с моста. Именно сейчас он должен сделать то, что задумал. Если не получится - так и не зачем тогда жить.
        Голоса в голове притихли, будто остро чувствуя его решимость.
        Внизу под виадуком проходили несколько железнодорожных веток. Перегон был большой, несколько составов с локомотивами стояли вдоль платформ. Три ветки были свободны - над каждой проходила контактная линия электропередач с толстыми канатами проводов, с током в сотни ампер, достаточных, чтобы превратить тело человека в кусок горелого мяса. А то, что не прикончит жар короткого замыкания, размажет по рельсам, если пройдет состав.
        Похоже было, что Легион начал догадываться, к чему готовится Олег.
        Твари ударили болью. Он споткнулся и зашатался. Они снова ударили. Но Олег все же нашел в себе силы подняться наверх по сетчатой защитной конструкции. Он перемахнул через сетку и оказался прямо над проводами. Теперь Легион предпочел оставить его в покое.
        Он быстро полез вниз, чтобы никто его не увидел с моста.
        - Сейчас брошусь, и мы все-таки поглядим, кто кого одолеет!

«Ты вправду глупый сор земли! - взорвались вдруг голоса. - Тебе уже говорили, что это глупо!»
        Глупо - умирать за просто так. Уж, по крайней мере, он раз и навсегда избавит человечество от существ, которые засели в нем, как черви в яблоке.
        Послышался свисток приближающегося состава. И одновременно взвыли голоса внутри Олега.

«Чего ты хочешь от нас?»
        Я хочу, чтобы вы поняли - я сила! А вы - ничто! И никто! Или вы открываете мне все, чего я забыл, или я прыгаю.
        Поезд уже был близко. На миг от стекол летящего впереди состава локомотива, ослепительно отразилось солнце, заставив Олега зажмуриться. Он отпустил руки…
        Его свобода длилась всего долю мгновения. Какие-то микросекунды, которых достаточно было, чтобы пальцы успели снова сжаться и все-таки удержать его от падения. И за эти же микросекунды, единой вспышкой сознание Олега озарилось теми провалившимися в глубины беспамятства подробностями, которые скрывал от него Легион.
        Олег пришел в ужас от увиденного. Но он еще даже не думал о том, чтобы как-то разобраться с этим открывшимся ему потоком сознания. Перво-наперво, нужно было занять безопасное положение.
        Он, не глядя, полез наверх. Снова перевалился через сетку, даже упал на каких-то прохожих, которые шарахнулись в стороны и поспешили скорее убраться, настолько безумным и пугающим был его вид и внезапное появление.
        Олег вскочил на ноги. Его беспамятство трещало по швам.
        Теперь он вспомнил многое.
        В особенности то, что он по уши в дерьме!

«Сначала мы хотели, чтобы ты молчал. А потом щадили тебя».
        - Щадили?! - взвыл он. - Так это называется?

«Мы не желали разрушать твою память. Ты нам еще нужен»
        Теперь он имел возможность вспомнить или додумать недостающие детали.
        Во-первых, он вспомнил, что все-таки был с тройкой «меченых». Вот почему таким подробным и феноменально реальным казался тот сон, когда он сидел вместе с ними в мрачной сырой комнатушке: подобно крысам, затаившимся в логове. И Легион действительно в большей мере засел в нем, потому что Олег Ляшко оказался стократ строптивее остальных.
        И тогда это была крепкая «четверка». Они нужны были Легиону, чтобы провернуть невозможное для обычных людей дело. Но и сами бестелесные существа не способны были справиться со своей целью. Им нужны были носители. Они - Легион - были чем-то вроде наездников, почти жестко привязанных к «меченым» особыми узами, через тысячелетия пронесенными в генах.
        Им нужны были знания. Знания определенных людей - теперь это точно знал Олег. И существа могли получить эти знания только одним способом - подселившись в людей, представляющих для них интерес.
        И вот они, вчетвером ходили от человека к человеку, на которых указывал им Легион, и сеяли заразу в виде проникающих в тело и сознание существ, высасывающих память.
        И он в этом участвовал!
        Но потом что-то не заладилось. В какой-то момент он вышел из повиновения. Почему это произошло - на этот вопрос у Олега не было ответа.
        Он попытался вспомнить. Ему причудился какой-то дом. Они спешили.
        Олег зажмурился сильно-сильно.
        Что еще?..
        Он пытался вспомнить, но растоптанная Легионом память поддавалась с трудом.
        Было ощущение того, что они попали в ловушку. Затем он увидел какого-то нелепого пьяного мужика, лезущего в окно. Как злобно завыли Грановский и Абдулхамид, первыми бросившись к окну, чтобы бежать. Потом взрыв…
        Все!..
        На этом как отрезало. Возможно, Олег тогда пострадал и на какое-то время впал в кому. А тогда его могли найти люди, которые их искали. Тот человек, с багровым лицом.
        Но что-то же было еще до того?
        Какие-то обрывки. Лица, интерьеры. Фамилии…
        Фамилии?
        Олег попытался вспомнить хоть одну из них.
        Место… Място… Мясоедов!

«Надо же - ты вспомнил…»
        Заткнитесь! Еще вспоминай!
        Калягин? Как знаменитый артист?

«Ты еще помнишь артистов?..» - глумливо рассмеялись голоса.
        Нет, не Калягин.
        Калугин?
        Кулагин! - неожиданно вспомнил Олег.
        Их последняя жертва. И его жертва!..
        Да нет же - не последняя. Последним был Мясоедов. Или первым?
        - Ты что-то путаешь! Не Мясоедов. И не Кулагин. А кто-то еще! Другой! - заспорил он сам с собой.
        А голоса Легиона завопили еще громче, на разные голоса, улюлюкая и вопя, нисколько не помогая развеять сумятицу в его и без того перепутанном сознании.
        Но, как бы там ни было, он все же что-то вспомнил.
        Пусть будет Кулагин. Или Мясоедов. Пока это неважно. Он должен направиться к тому месту, где жил кто-то из них. Любой. Лишь бы это помогло окончательно все вспомнить.
        Он не заметил даже, как снова почувствовал, что где-то рядом «меченые», так и не оставившие желания отыскать его. Их ведет голос Легиона, только с виду разделившегося на четыре части. На самом деле эти твари заедино.
        Он снова вскочил в первый же автобус и сразу угодил в руки контролеров.
        - Билетики на проверку!
        Рыжеволосая женщина с крючковатым носом и хищным взглядом шмыгнула за ним, едва Олег поспешил к следующей двери. Народу было много, он с трудом протискивался. Но тетка не отставала, словно и в ней засел Легион, жаждущий его задержать. Вот следующая остановка. Олег поспешил выскочить из автобуса. Но тетка выбежала вслед за ним и схватила за руку. В нем все кипело от близости погони, что, развернувшись к контролерше, Олег проревел, с искаженным от ярости лицом:
        - Нет билета! - да таким голосом, словно тысяча иерихонских труб.
        От испуга тетка начала хватать ртом воздух. И конечно она не была околдована Легионом. Несчастная женщина, просто ревниво исполняла свой долг. Олег не стал трясти ее, чтобы привести в чувства. Он быстро сообразил и вырвал из ее пальцев корочки контролера, после чего во весь дух помчался к многоэтажкам спального массива, за которыми проходила еще одна городская трасса. Там он сел на автобус в обратную сторону, уже не опасаясь, что его ссадят за бесплатный проезд. К тому же ощущение погони начало спадать. И теперь Олег снова мог чувствовать себя в относительной безопасности. Ксива контроллера хоть и ничего не стоила в сравнении с любыми другими документами, но здесь, на транспорте, действовала самым магическим образом. Он сменил несколько маршрутов, пока не ощутил, что «меченые» отстали. И довольно прилично.
        А все же Легион мог его остановить. Если бы он рассосался из него и вселился в тела людей, которых Олег видел вокруг себя. В женщин и мужчин, взрослых и детей. Стариков, опирающихся на палочки. Но он уже понял - твари теперь боятся его отпустить. Да они и не могут существовать без него достаточно долго. Это там, в парке, когда они подпитывались исступлением ужаса других людей, они могли ощущать себя на вершине экстаза. А здесь - он над ними власть. Они слабеют час от часа. Главное - продержаться как можно дольше.
        Олег стоял на средней площадке автобуса, рассматривая в окно родной и одновременно чужой город. И вдруг понял, что оказался именно здесь не случайно.
        Тут поблизости жил тот самый Мясоедов, фамилия которого ему так счастливо вспомнилась.
        Проталкиваясь сквозь толпу пассажиров, распихивая их, и не думая извиняться за свое грубое поведение, даже не осознавая этого, Олег Ляшко направился к выходу. Когда автобус замер на остановке, он в задумчивости встал на площадке, не решаясь сойти, когда кто-то нетерпеливо затеребил его сзади.
        - Так вы сами-то выходите или нет?! - спросила какая-то на редкость симпатичная старушка. Она не кричала, лишь немного осуждающе смотрела на него из-под очков, тряся подбородком, и голос ее, если и был возмущен, то на вид этого не скажешь. Олег почувствовал укол совести.
        - Простите. Выхожу.
        Он спрыгнул на дорогу и даже помог бабульке сойти с автобуса.
        - Ты откуда ж такой взялся? Как беспризорник! - осмотрев его, она неодобрительно покачала головой.
        Старушка осмотрелась по сторонам. Автобус как раз отошел, и на остановке они остались вдвоем.
        - Не бойтесь, - сказал Олег.
        - Давно отбоялась уже. - Старушка показала на видневшуюся в двухстах метрах отсюда темную шестиэтажку, угол которой выглядывал из-за листвы деревьев. - Идемте.
        Олег послушно поплелся за ней.
        - А вы что же, нигде не работаете? - полюбопытствовала она по дороге.
        - Работаю, - сказал Олег. - Искателем.
        О том, какую профессию он подразумевает под «искателем» она уточнять не стала.
        - А у вас найдется приличная мужская одежда? - поинтересовался Олег, не думая о бесцеремонности своей просьбы.
        - Пожалуй, найдется, - она снова бросила на него взгляд, теперь оценивающий его фигуру. - От моего мужа костюмы остались.
        - Спасибо, - сказал Олег.
        Они снова шли, не разговаривая. Олег всмотрелся в дом. Кажется, именно тот.
        - А вы знаете такого… Мясоедова? - резко выпалил он фамилию, опасаясь, что опять забыл.
        - Мясоедова? - спросила она, остановившись. Подбородок ее снова затрясся, когда она, приподняв очки, с любопытством посмотрела на Ляшко. - Да, конечно, знаю. Вернее, знала. Его тут все знали. Как-никак местная знаменитость была.
        - Была? А что с ним стало? - внутренне сжавшись, спросил Олег.
        - Умер он. Уж несколько дней прошло, - покачав седой головой, она продолжила путь.
        - А вы что, к нему хотели попасть?
        - Да нет, я так просто спросил.
        Олег уже и не знал, стоит ли идти с ней рядом, и вообще, зачем он спросил. Но какая-то сила заставляла его следовать за женщиной.
        - Он моим соседом был. Ко мне недавно тоже приходили, - сказала старушка. - Спрашивали о нем. Два человека.
        Олег силился вспомнить.
        - Вы говорите, их было двое? Не трое, не четверо?
        Он вдруг испугался, что она сейчас признает в нем одного из компании «меченых». Но старушка даже растерялась от его вопроса.
        - Ну, я не знаю. Может, их и больше было, но я видела только двоих. Такие прилично одетые, очень важные.
        Она одарила Ляшко жалеющим взглядом. Олег понял: вряд ли он выглядел хоть каплю прилично или важно в сравнении с теми двоими.
        Быть может, она говорит о тех, кого он видел в парке? Не зря же его ударило предчувствие, что он каким-то образом с ними связан.
        - А они как выглядели? Один такой высокий, стройный, лицо волевое? А второй - чуть пониже ростом, крепкий, на учителя похож?
        - Как вы верно заметили! - удивленно воскликнула старушка. - Действительно, на учителя. А вы что же, их знаете? Их должно быть личная жизнь Мясоедова интересовала. А какая у ученого может быть личная жизнь…
        - Подождите! Он был ученый?! Это точно?
        - Да, а разве вы не знали? Фамилию знаете, а кем он был по профессии - не знаете. Постойте… Я, кажется, начинаю догадываться! - миролюбиво улыбнулась она. - Вы, наверное, его дальний родственник. Или близкий?
        - Дальний, - рассеянно ответил Олег. Какая милая тетка. Сама все подскажет, даже придумывать не надо. - Я его даже не знал толком. Вот, думал, что он мне поможет.
        - Так вы, наверное, поступать сюда приехали? А я бог весть что подумала. Простите. А вы издалека, видно?
        - Издалека.
        Он смотрел на дом, неотвратимо приближавшийся, как скала, на которую волна силой тянет обреченный корабль и вот-вот швырнет, что есть сил.

«Ну, сходи, посмотри, так уж и быть!..» - опять зазвучали голоса Легиона.
        И впервые - без раздражения, без суетливой приказной наглости тона.
        Пойду и посмотрю! - подумал Олег.
        Он издали глянул на второй этаж, где вместо окна проем закрывал кусок полиэтиленовой пленки. Олег осмотрелся вокруг, понимая, что нужно быть осторожным. Заходя за старушкой в подъезд, он чувствовал себя душегубом, возвращающимся на то место, где совершил страшное злодеяние. Внутри засвербело. Вероятно, именно здесь, на лестнице, он потерял сознание. Еще страшнее было представить, что они сотворили с тем ученым. С Мясоедовым.
        - Вот здесь жил Мясоедов, - показала старушка.
        Но Олегу не нужно было подсказывать. Перед ним была квартира человека, в которой он уже побывал несколько дней назад под властью Легиона. На двери была приклеена пломба.
        Он повернулся к старушке, не зная, что делать дальше. Ему нужно было попасть внутрь. Это помогло бы все вспомнить.
        - Нет его больше. Что ж вы теперь делать будете? - спросила женщина.
        - Даже не знаю, - честно ответил он.
        - Тогда постойте здесь. Я вам одежку дам, как обещала. А там уже решите, как быть.
        - Я тороплюсь! - передумал было Олег.
        Но она настаивала.
        - Я ведь тоже спешу. Нужно еще к сыну с невесткой заскочить. Да я вам сейчас вынесу. И как раз к сыну пойду. Это в соседнем доме. Только подождите немножко.
        Оказалось, она живет в квартире наискосок. Пока гремела ключами, всячески восхваляла покойного и высказывала сожаления, что Олег так и не сумел встретиться со своим дальним родственником. Наконец, старушка исчезла за дверью. Пока ее не было, Олег осмотрел дверь квартиры Кулагина. Хлипкая, как все двери в домах обычных советских граждан, - если хорошенько надавить плечом, откроется. Но сделать это нужно будет чуть позже, когда уйдет по своим делам старуха.
        Она вскоре вышла и вынесла две пары отлично сохранившихся костюмов.
        - Я думаю, что подойдут. Вы с ним почти одного роста.
        - Спасибо! - Олег благодарственно прижал подарок к груди.
        - Ой, что же я! - всплеснула она руками. - Давайте я вас к себе пущу! Одна комната у меня свободна. Возьму недорого. Студенты у меня уже жили, так что я привычная!
        - Спасибо, вы добрая женщина, - сказал он и взял ее за руку.
        И вдруг его словно обожгло. Не растраченный в борьбе с Легионом дар нечаянно дал знать о себе.
        Он увидел старушку, несколько минут назад стоявшую в своей квартире, в уютной маленькой прихожей. В руках ее телефонная трубка (он заметил на тумбе большой черный аппарат, и показалось, что у телефона живой провод, и тянется он куда-то далеко-далеко, где в нетерпении ждали звонка).

« - Здравствуйте. Это Абрамова. К Мясоедову снова пришли… - глухо, как за стенкой, зазвучал голос старушки. - Нет, не те двое. Он один. Это тот самый молодой человек, которого я нашла тогда в подъезде. Крепкого телосложения, светловолосый… Нет, он не мог узнать меня, он же был без сознания… Ой, вы знаете, я боюсь, не получится. Ведь тех двоих мне так и не удалось задержать… Ну, хорошо, я попробую…»
        Олег слегка вздрогнул, когда в один миг пронесшееся видение покинуло его. Он заметил, что все еще держит в своей ладони морщинистую руку старушки, и постарался не убирать улыбку.
        - Вы, кажется, говорили, что спешили к невестке. Я могу подождать на улице, - предложил он.
        Но соседка Мясоедова с видимым беспокойством начала его отговаривать.
        - Да что вы, что вы! Заходите.
        Она втянула его в свою квартиру.
        - Оставайтесь здесь. Можете устраиваться. Или ванну принять. Есть и холодная вода, и горячая! А я ненадолго. Быстро обернусь и что-нибудь на обед приготовлю!
        Она схватила ключи. Попятилась к двери.
        - Я запру вас? Не будете возражать? - в глазах ее горел испуг, хоть она и пыталась с ним совладать. Заметно было, что ей скорее хочется выскочить из собственной квартиры. Она, вероятно, видела Олега страшным преступником. А, может, испугалась, что он о чем-нибудь догадывается.
        - Да, конечно! - Олег постарался улыбнуться шире.
        Когда замок закрылся и послышался удаляющийся стук маленьких старушечьих башмачков, Олег подошел к двери, и улыбка его изменилась на усмешку: замок легко открывался изнутри. Не нужно было ломать.
        Он нажал язычок и сдвинул ползунок в сторону. Открыл дверь и прислушался. Вышел в подъезд.
        У тебя совсем мало времени, - предупредил он себя.
        Подойдя к квартире Мясоедова, он, что есть сил, саданул по двери плечом. С хрустом отлетел внутрь квартиры обломок косяка, вместе с наличником. Не думая о том, что грохот кто-то мог услышать, Олег Ляшко проник в навсегда покинутое обиталище ученого.
        Стоя на пороге гостиной, он зажмурился.
        Вспомни!
        Вот ты подходишь к дому. Рядом с тобой Нершин, Грановский, Абдулхамид. Каждый занял свою позицию. Все - как тени, осторожно двигаются за тобой. Один остался этажом ниже, другой поднялся наверх. Как в шпионских фильмах.
        Вот ты стучишься в дверь.

«Кто там?» - спрашивают тебя. Это он, Мясоедов. Ты знаешь только, как его зовут, но ни его самого, ни того, чем он занимается. Это каким-то невероятным образом знает Легион, однако он никогда не откроет человеку то, что не входит в его планы.

«Мясоедов, откройте!» - говоришь ты.

«Да кто это?!» - почему-то испуганно спрашивает тот, кто находится за дверью.

«Система обратной проекции… Направление аш-два параллельно вектору скорости…» - как попугай повторяешь ты сквозь дверь эту непонятную для тебя фразу вслед за Легионом.
        Человек за дверью молчит. Но ты слышишь его взволнованное дыхание. Ты чувствуешь, что голоса Легиона готовы выйти из тебя, но они не могут просочиться сквозь дверь. Здесь - не их стихия. Ты должен войти. Возможно, применив силу.
        Но человек уже сам готов впустить тебя.

«Откуда вы это знаете?!» - распахивает он дверь, встречая тебя ошеломленно выпученными глазами.
        Но все кончается для него, когда Легион выплескивает на жертву часть своей сущности.

«…параллельно вектору скорости…» - словно зомби, проговаривает жертва.
        Все - ты можешь уходить. Ты слышишь: можешь уходить!

«Уходи!!..»
        Олег так и не понял, был этот голос из его видения, или он прозвучал только сейчас, из его собственного сознания. Или это был остаточный эффект привидевшейся галлюцинации.
        Он все же предпочел скрыться. Запрыгал вниз по лестнице, перескакивая через ступени, выскочил во двор, и едва не сшиб старушку, которая стояла на проходе, нервно теребя платком свои очки. Естественно, она и не пыталась задержать беглеца. Только беспомощно вскрикнула. Олег в секунду перескочил тротуар. Услышав позади визг колес, он обернулся, увидев черную «Волгу» и припустил, что было сил.
        Повинуясь инстинктивному зову, который подсказывал ему направление, Олег бежал к гаражам, которыми заставлена была почти вся округа. Сзади не отставали. Ревел двигатель, слышно было, как преследующая его по пятам машина со скрежетом и стуком преодолевает расплодившиеся во множестве выбоины и кочки.
        Олег нырнул в проход между гаражами. Здесь он позволил себе обернуться, чтобы все-таки знать, кто его преследует и сколько их. Он увидел, что из остановившегося автомобиля выскочили трое в черных костюмах. Двоих он узнал. Один дежурил в его палате. Вторым был тот самый человек с багровым лицом, который собирался его куда-то вывезти из больницы.
        - Ляшко! - вдруг закричал тот. - Стоять!
        Олег замер на миг, но тут же продолжил бегство. Что-то подсказывало: уж, кому-кому, а багроволицему нельзя доверять ни в коем разе.
        - Я приказываю! Сто-о-ой!
        Олег влез в промежуток между столбом и стенкой какого-то гаража, упираясь ногами и руками, вскарабкался наверх. С этого гаража перескочил на другой ряд и побежал дальше по крышам: по железным, толевым, шиферным, какие-то прогибались под ним, пугали дырами. Он снова спрыгнул, снова нырнул, куда - и сам толком не знал, но надеялся на собственный нюх и провидение. Судя по голосам, преследователи держались близко, и все же начали отставать. Будь на их месте специально подготовленные люди, еще не факт, что Олегу удалось бы скрыться. Но он был худ, поджар, достаточно силен и молод. Вперед его толкал страх и острая ненависть ко всему и всем, кто ставит своей целью охоту на человека. Они же были излишне откормлены, особенно красномордый, и недостаточно одержимы, чтобы вести настоящую ловлю.
        В какой-то момент голос подсказал Олегу вернуться по проходу назад и забиться под смотровую эстакаду. В этот же момент черная троица выскочила из-за угла. Они и знать не могли, что жертва, перехитрив их, сидит чуть ли не у них под ногами. Всего мгновение и считанные метры отделяли преследователей от Олега Ляшко.
        Когда их голоса удалились, он вылез из укрытия и перебежал в безопасное место. Вскоре, недолго попетляв, он вышел из гаражей прямо на остановку, к которой, как по волшебству, подъехал троллейбус. Даже со свободными местами. Но Олег первое время предпочел постоять, держась за поручень и высматривая: не собирается ли кто-нибудь бежать следом. Когда гаражи исчезли далеко позади, он перевел дух и опустился на ближайшее сиденье.
        Теперь можно было все спокойно обдумать.
        Значит, Мясоедов был ученым, - подчеркнул для себя Олег. Но над чем он занимался? Что может знать человек такого, что окажется нужным чужим существам, с разумом и знаниями несравненно более развитым, чем у людей?
        Но ответ на этот вопрос был заперт от Олега. Легион ничего не открывает просто так
        - это уже стало аксиомой.
        Так все же - могу ли я сломать это правило?
        Он почувствовал, как что-то напряглось внутри, как будто Легион приготовился к новой атаке на человеческий разум.
        - Нивграх! - произнес Олег и, когда отпустило, он заглянул в глубины своей памяти. Туда, куда до сих пор еще не мог добраться. Но сейчас тешил себя надеждой, что получится. Легион слабеет. Но, правда, и он не мог знать точно, что останутся силы жить.
        Глава 16

«Иосиф, подобен жителям сих стран благополучных, забывает на единую минуту свои несчастия; он становится недвижим от удивления, когда око его озирает с жадностию и хощет объяти все сие великолепное изображение; между тем, душа его возносится ко творцу всея природы. Но среди сих чувствований усматривает он во всех странах языческие храмы: здесь обожают крокодила; по одну сторону ихневмон, враг его, людские моления приемлет; тамо упадают ниц пред лающим животным; в конце ливийския долины древнейшее стоит капище, столица суеверия, из недр коего, как бы из пропастей, касающихся аду, распространяются все злочестивые богослужения, поверхность земли покрывающие…»
        Г. Битобе. «Иосиф», 1769 г. пер. Д.И.Фонвизина.

5 июня 1981 г. Сибирск.
        Всего час понадобился агентам, чтобы хотя бы немного разобраться с посланием, которое с помощью девочки и ее рисунков, оставил им тот паренек в парке. Вольфрам старательно сканировал все рисунки, чтобы дать их на изучение ГРОБу. Теперь предстояло разобраться с этим хаосом изображений. Некоторые из них на первый взгляд казались понятными, но вызывали при этом ряд вопросов. Другие были непонятны вовсе и предполагали сотни разных вариантов того, что бы они могли значить.
        По счастью, значительную часть этой работы взял на себя ГРОБ. Однако, первое время, пока двуногие агенты строили свои предположения и версии, он по обыкновению издавал задумчиво-шелестящие звуки и, что на удивление, помалкивал.
        - Смотрите! - сказал Вольфрам, показывая Анисимову на копию одного из снимков.
        Он провел пальцем по ряду точек, ведущих от головы незнакомца к людям на колесе обозрения и под ним.
        - Я теперь понял. Все эти люди находились в его подчинении!
        Анисимов поморщился. Видно, шефа не устраивало такое объяснение.
        - Тогда бы девочка нарисовала просто одинаковый ряд точек, но точки над головами больше, чем у пунктира между колесом и парнем. Значит, этот пунктир просто указывает на связь, но не говорит, куда она направлена. И почему у всех людей - по одной точке, а у него - множество? С таким же успехом можно сказать, что он сам находится под их массовым влиянием, причем под еще большим.
        - Вы правы, - с некоторой досадой ответил Вольфрам. - И все же можно предположить, что на них всех оказала воздействие какая-то сила.
        - Некая сила, подавляющая волю жертвы, - кивнул Анисимов.
        - Именно, что некая.
        - У всех известных нам тварей, которые могут активно воздействовать на человеческий разум, галесов, например, или тех же буканушек, силы довольно ограничены. То, что ты видел - это исключительный случай. Возможно, массовый гипноз, но без всяких манипуляций со стороны. Излучения тоже не было, наши локаторы бы его засекли. А поскольку мы с тобой привыкли иметь дело, скажем так, с определенным контингентом подозреваемых, в любом случае мы вправе считать, что эта неизвестная сила имеет разумный характер. И чем скорее мы с ней познакомимся ближе, тем будет лучше. Ну что ж, с этим мы, по крайней мере, разобрались. Поехали дальше.
        - Поехали, - с готовностью ответил Вольфрам.
        Из пачки фотографий он выбрал те рисунки, которые вызывали у него больше всего вопросов. Он разложил их по порядку.
        - Ну вот, что по этим снимкам я хочу сказать. Похоже, что они демонстрируют все наши случаи, причем, в хронологическом порядке. И везде этот парень с точками над головой. То есть он явно указывает, что был там. Посмотрим на первый рисунок. Что мы видим? Безусловно, это жилище Кулагина - книги, рулоны, хлам. Вот сам Кулагин - похож?
        - Что-то есть. Просто невероятно, как она нарисовала все так быстро и подробно! - с восхищением отметил Анисимов.
        - Да, девчонка - просто метеор. Она могла бы побороться за звание самого быстрорисующего ребенка на свете.
        - Да что ребенка - с этим бы и взрослый не справился!
        - Хотите сказать, что и на нее повлияла та же сила, что на остальных?
        Усилившийся гул ГРОБа заставил их обоих повернуться.
        - Ты с этим не согласен? - спросил Анисимов.
        - Простите, на данном этапе нет! - ответил робот. - Но я еще не готов отвечать со строгой определенностью. Я думаю.
        За него ответил Вольфрам.
        - Наверное, мы должны разграничить неизвестную нам силу и тот способ, которым было сделано это послание.
        Показалось, что ГРОБ загудел более одобрительно. Полагаясь на то, что робот уже что-то там продумал про себя и таким способом высказывает свою поддержку этой идее, Вольфрам продолжил:
        - Посмотрите - по хронологии они размещены все по порядку. Первый - Мясоедов. Последний - Кулагин. Слева направо. Обратите внимание на точки над головой Кулагина! Такие же у остальных!
        - Воздействие некоего стороннего разума, - кивая, произнес Анисимов, словно выговаривая формулу. - Это понятно. Но что тебя здесь смущает?
        - А вот что. - Вольфрам показал копию общего плана. - Все эти картинки с погибшими учеными размещены в ряд, а над ними нарисована крыса.
        - Будем называть это крысоподобным существом, - сделал замечание Анисимов.
        - Пусть так. Девочка изобразила крысоподобное существо, при этом строго над рисунками жертв из нашего списка. Мало того, она поместила его в рамку и еще вывела под ним черту, как бы показывая, что это существо имеет прямое отношение ко всем этим случаям. Но заметьте - точек над головой у этого существа нет. Какой из этого мы можем сделать вывод?
        - Какой?
        - А такой, что существо это является, скорее всего, еще одной сторонней разумной силой! - с видимым удовольствием ответил Вольфрам, радуясь тому, что ГРОБ за его спиной опять одобрительно загудел. - Возможно, эта тварь все и затеяла. Ихневмон. И одновременно почему-то Нивграх. Возможно, именно он и наслал эту напасть. - Вольфрам показал на точки.
        - Ну, хоть с этим разобрались. Итак, существа, изображенные в виде точек - потенциально опасны. Надо бы еще разобраться с этим Ихневмоном-Нивграхом, - сказал Анисимов. - В нашем каталоге найдется с дюжину крысоподобных существ, но я сомневаюсь, что они способны были бы ввязаться в такую историю.
        - Это точно. А вот насчет этих существ-точек вообще определенного из каталогов подчерпнуть нельзя, я уже смотрел.
        - Групповой разум? - рассуждал Анисимов. - Таких цивилизаций тоже достаточно много, но их особи довольно крупные. Их нельзя не увидеть! И к тому же за ними не замечено, чтобы они могли подчинять себе силой разума толпы других существ.
        - Значит, мы имеем сразу два незнакомых нам вида существ? Инкогнито пожаловали к нам на Землю?
        - Это ты верно заметил. Инкогнито. Ладно, поехали дальше.
        Анисимов придвинул к Вольфраму еще рисунки. Какие-то строения, груды камней, еще на одном что-то вроде кургана. А сверху над рисунками выведен ряд цифр.
        - Что, по-твоему, здесь изображено?
        - Какие-то здания, развалины. Вот еще цифры.
        - К чему эти здания и развалины? Где-то будет катастрофа?
        Вольфрам пожал плечами.
        - А что, по-твоему, могут означать эти цифры?
        - Не знаю.
        - Я тоже не знаю, - сказал Анисимов.
        Вольфрам, приготовившийся к откровению, которым его сейчас поразит шеф, разочарованно вздохнул. Он по очереди разглядывал копии с рисунков. Затем взял оригинал, снятый с мольберта лист.
        - Шеф, взгляните! Это похоже на игру «найди десять отличий». Смотрите. Сначала здания нет. Затем есть. Пока целое, затем разрушенное, и снова его нет. Горы, лес
        - они тоже меняются. А что если это указ на древность, а? Теперь смотрите еще. Здесь видимо, блики на копиях. А вот оригинал. Здесь хорошо заметно. Что-то вроде входа в пещеру или колодца и куча точек в квадратной штриховке. А теперь другой рисунок. Вот выросло здание, оно, кстати, похоже на дворец. Смотрите на точки под ним. Ничего не изменилось. Теперь от здания осталась груда камней. Но смотрите - пещера и точки под развалинами тоже есть и штриховка в точности такая же, но нет ведущего вниз колодца. А на последнем, самом пустом рисунке нет ни штриховки, ни точек, но зато есть колодец. И пещера. А в ней четыре палочки.
        Над тем, что могут означать палочки, Вольфрам задумался.
        - Может, схематичное изображение людей? - предположил шеф.
        - Точно. Глядите - четыре человека. А помните, что Грушин говорил. Он видел двоих или троих.
        - Ага. Старика Хоттабыча и Пуговкина! - подтрунил Анисимов.
        - Да нет же, подождите, я серьезно! Пусть он видел троих. А где трое, там и четвертый. Можем мы такое допустить? Теперь смотрите - эти четыре фигуры в пещере. А пещера где-то в горной местности. Где у нас большие горы, чтобы изобразить их так, как на рисунке?
        - Ну, Урал, Эверест.
        - Холодно.
        - Ну, не знаю… Гималаи.
        - Уже теплее.
        Кажется, начиная о чем-то догадываться, Анисимов уставился на улыбающуюся физиономию Вольфрама.
        - Афганистан, хочешь сказать?
        - Именно! - воскликнул Волков. - И грушинский старик Хоттабыч, похожий на афганского боевика, сюда замечательно вписывается. Я сейчас еще посмотрю, не означают ли эти цифры точные координаты!
        Он быстро сверился со справочником и его ликующий стон подтвердил правоту этой гипотезы.
        Анисимов быстро сориентировался.
        - Молодец. Ну-ка, что у нас получается. Где-то в горах Афганистана есть таинственная древняя пещера. Непонятно, были эти гости, существа, там изначально, или они пожаловали откуда-то на Землю, но их захомутали и упекли в эту пещеру на вековечные времена. Но некие люди, вольно или невольно, выпустили их на свободу.
        - Все очень логично, шеф! Сказки тысячи и одной ночи про пещеры, полные злата и спящих призраков, порой оказываются чистой правдой.
        - Вынужден тебя разочаровать. - Анисимов с сомнением нахмурился. - К сожалению, пока мы можем только строить предположения. Но в качестве рабочей гипотезы эта версия сгодится.
        - Еще бы разобраться с этим ихневмоном. Который Нивграх. Может, какой-то словесный код?
        - Возможно. Мне кажется, я где-то слышал это слово - ихневмон. Сейчас даже не припомню.
        - Надо спросить у ГРОБа. Он у нас справочной литературой напичкан. Может, что-то знает.
        После этих слов ГРОБ внезапно затараторил:
        - Большая Советская Энциклопедия… Ихневмоны, мангусты, латинское название Herpestes, род млекопитающих семейства виверровых. Тело вытянутое, приземистое… Охотятся как днём, так и ночью, чаще в одиночку, но могут объединяться по несколько зверьков. Живут в норах или щелях в земле. Питаются мелкими грызунами, птицами, пресмыкающимися… насекомыми. Некоторые виды известны способностью убивать и поедать крупных ядовитых змей. С целью уничтожения крыс и змей были завезены на Вест-Индские и Гавайские острова, где сильно размножились и стали вредителями птицеводства. Типичный представитель рода - ихневмон, или африканский мангуст, - закончил ГРОБ.
        - Мимо кассы, - сказал Вольфрам. - Разве что их так называли люди по аналогии с этими крысами. Ведь магнусты похожи на крыс, а? Могли их так в честь инопланетных гостей назвать?
        - Очень даже могли, - согласился Анисимов.
        - Известны так же под названиями «египетский мангуст» или «фараонова крыса», - продолжил докладывать ГРОБ. - Согласно Геродоту, у египтян ихневмоны, как кошки и собаки, относятся к священным животным, их хоронят в особых гробницах. Бог солнца Ра однажды превратился в ихневмона, чтобы победить извечного своего врага - живущего в глубине земли огромного змея Апопа, олицетворяющего собой мрак и зло, - произнес каким-то замогильным голосом робот, и тут же, сменив голос на бодрый, перешел к другой части своего доклада: - Известны так же ихневмоны-наездники, род наездников из семейства Ichneumoninae, подсемейство весьма распространенных по всему свету паразитических наездников, подотряд стебельчатобрюхие, отряд перепончатокрылые. Более подробно можно ознакомиться в книге Каспаряна Д. Р. Семейство Ихневмониды, Определитель вредных и полезных насекомых и клещей зерновых культур в СССР. Издательство «Колос», 1980 год.
        - Все это интересно, но как-то сумбурно, - заключил Вольфрам. - Где Египет, а где Афганистан. Где наездники, а где крысы. С одной стороны - ихневмоны паразиты, с другой стороны - ихневмоны охотники. Паразитами бы я назвал этих! - он показал над точки, нимбом поселившиеся над головами неизвестного паренька.
        - Это еще не все, простите! Замечу, что с древнегреческого «ихневмон» наиболее правильно будет перевести как «находящий по следам», «следопыт» или, говоря современным языком - «сыщик»! - добавил ГРОБ. - А где Древняя Греция, там и Египет рядом. И не забывайте, что даже в древние эпохи народы тесно общались меж собой, и можно учесть взаимопроникновение культур. И, кстати, лазурит для гробниц фараонов добывали в районе Бадахшана. А это, извините, Памир, часть Афганистана и Таджикистана. Еще замечу, что животные по типу мангустов-охотников, известны в зороастрийской традиции, в Видевдате, законе против дэвов. Например, мангуст, или
«фараонова мышь», упоминаются среди созданий Святого Духа, которые с полуночи и до того, как взойдет Солнце, выходят убивать тысячами создания Злого Духа! По святости эти создания приравнены к собакам, а это, как следует из проповедей Заратуштры, второе по святости существо после человека.
        - Собака? Это уже теплее, - сказал Анисимов. - А что значит - Нивграх?
        - Этого я не знаю. В моих словарях такого слова нет.
        - Значит, говоришь, сыщик? - уточнил Вольфрам.
        - «Мало-помалу весь крокодил исчез в его тучных недрах, так что он собирался даже приняться за ихневмона, постоянного спутника крокодилова, вероятно, полагая, что и тот будет так же вкусен…» - снова забормотал ГРОБ, но тут же опомнился: - Простите, друзья. Немного увлекся классикой. Федор Михайлович Достоевский. Справедливая повесть о том, как один господин, известных лет и известной наружности, пассажным крокодилом был проглочен живьем, весь без остатка, и что из этого вышло…
        На этом приступ словоохотливости ГРОБа не закончился. Он вдруг зашумел, завибрировал, заморгал всеми огнями.
        - Друзья мои! У меня появился целый ряд добавочных соображений, допустимость которых столь высока, что я могу сделать подробный анализ столь невероятных детских рисунков!
        Анисимов и Вольфрам с улыбками переглянулись.
        - Ну, давай, выкладывай, говорливый ты наш! - сказал шеф.
        - Я внимательно слушал ваши соображения насчет рисунков, и должен сообщить, что основная часть их выглядит очень убедительно! Подумать только, какие выводы можно сделать, изучив эти, с позволения сказать, выполненные рукой неумелого художника творения. Вы и далее будете называть меня говорливым? Я должен оправдывать это звание?
        - Ладно, беру свои слова обратно, - шеф подмигнул Вольфраму.
        - Тогда переходим к делу. Я буду излагать только выводы, не докучая подробностями их построения. Годится вам такой вариант? Конечно, если будет нужно, я покажу цепь своих рассуждений. Я всегда об этом честно предупреждаю. Вы знаете.
        - Давай, выкладывай как есть, - согласился Анисимов. - Рассуждать потом будем.
        - Хорошо. Итак, изучив рисунки, я пришел к выводу, что все их условно можно разделить на событийные группы. К первой я бы отнес рисунки с развалинами. Этот своего рода небольшой комикс безусловно демонстрирует нам хронологический порядок, как это верно заметил агент Вольфрам. Мои выводы аналогичны - какие-то существа в древности находились под землей. Вот вам, пожалуйста, аналогии со змеем Апопом, который откладывает в норе свои яйца - вполне себе так можно назвать эти пресловутые кругляшки или точки над головами людей. Причем они были заперты - в данном случае штриховка мне более напоминает символическую решетку. Сижу за решеткой в темнице сырой… Кхм! Простите. Продолжаю!.. После того, как некий архитектурный объект, наверняка являвшийся храмом поклонения некоему божеству, был разрушен, тоннель ведущий под землю, оказался засыпан. В итоге мы видим, что его откопали, и этих существ, которые символически изображены в виде точек, уже там нет. А где же они теперь? Безусловно, в тех людях, которые показаны в виде палочек. С одной такой палочкой вы и встретились в парке.
        - Он не палочка. Он человек, - сурово поправил Вольфрам.
        - А я что сказал? Разве я сказал - ноль? Вот если бы я сказал - ноль. Тогда… А палочка - это ого-го!..
        Вольфрам стиснул зубы. Почти ничего нового этот железный болван не сказал. Они с шефом и сами обо всем этом додумались. Но надо же как-то продемонстрировать свою полезность - вот и старается, готов из кожи вон вылезти. Из своей металлической обшивки, - поправил себя Вольфрам.
        Он все же предпочел смолчать. Замолчал и ГРОБ. Словно затаился до следующего раза.
        - Итак, получается, что место, откуда взялись эти существа, находится на территории Афганистана, - подытожил шеф.
        - Нужно каким-то образом прошерстить территорию в районе этих координат, - предложил Вольфрам.
        - Там сейчас идет война, - напомнил Анисимов. - Но это сделаем. Нужно узнать, кто контролирует данный район, чтобы не создавать лишних сложностей для наших агентов. Может, придется обратиться к иранской группе. И если там действительно что-то есть, мы об этом очень скоро узнаем. ГРОБ, ты сможешь все это организовать?
        - Разумеется, мой босс!
        - Ну, дружок, давай, выкладывай, есть ли у тебя еще что-нибудь?
        - Есть и это очень важно!
        Вольфрам и тут заставил себя сдержаться - не хмыкнул, хотя очень хотелось.
        - Мое следующее предположение! - объявил ГРОБ. - Прошу вас обратить внимание на портрет того самого молодого человека, который оставил нам сообщение. Он нарисован ближе всех к последнему рисунку из нашего исторического комикса. Из чего мы можем заключить, что это наш герой - та самая палочка - сразу после освобождения существ из темницы. Очевидно, что часть из них теперь находится в нем. Теперь давайте посмотрим на его изображение возле колеса обозрения. Если вы обратите внимание, то не можете не заметить, что точки над его головой кажутся меньше в размерах, чем на предыдущих двух рисунках. Есть еще несколько моментов, из которых я могу заключить, что послание это рассказывает нам не только о прошлом, но и о настоящем (событие у колеса обозрения), и о будущем тоже. В будущее направлена та часть рисунков, которые вы ошибочно считаете признанием в содеянном. Не знаю, он ли участвовал в охоте на ученых из нашего списка, однако я считаю, что в этих рисунках он передал нам, что собирается навестить эти места. Снова или не снова - не знаю. Может быть, у него яркий дар предвидения. И если мы хотим
познакомиться с ним поближе, мы должны поспешить. А что касается уменьшения размеров точек, то нельзя ли связать с ним и уменьшение размеров его сердца? Смотрите, какая умница эта девочка - она даже нарисовала ему сердце. Только скоро оно станет совсем крохотным.
        - Что это может означать?
        - Если мы не успеем его найти, он погибнет.
        - А существа?
        - Вероятно, тоже.
        - И все это ты определил только по количеству и размерам точек?
        - Я во всем полагаюсь на точность, агент Вольфрам! Вы сами сказали, что девочка - чемпион по рисованию. Но она еще очень точный чемпион!
        - Так, где мы должны его искать? - с нетерпением спросил Анисимов.
        - Знамо, где. Сначала у Мясоедова. Затем у других. Потом у Кулагина.
        - А когда это будет? В какое время?
        - Вот этого знать не могу. Чего нет в этих рисунках, того нет. Но нам следует поторопиться. Точнее, вам, агент Вольфрам и вам, агент Баргузин, - с почтительностью в голосе закончил ГРОБ.
        На место, где жил Мясоедов, агенты немного опоздали. Их «Волга» подъехала к дому примерно в ту же минуту, когда Олег Ляшко, имени которого они еще даже не знали, едва не нарвался на группу, прибывшую по звонку доброй старушки. Вольфрам заметил черную «Волгу» и убедился, что это именно та машина, которая уже третий раз попалась им на глаза. Из нее выскочили трое и кинулись бежать за стремительным, как пантера парнем. В азарте погони, они пробежали мимо машины агентов. Один даже чуть не попал под колеса. Вольфраму пришлось резко затормозить. Повернувшись корпусом назад, он показал Анисимову на фигуры преследователей.
        - Сергей Иванович, да это, кажется, наш старый знакомый! Вон тот здоровый, с большой ряхой, который первый бежит. Полковник Алексеенко! Помните такого?
        - Да-да-да, - закивал Анисимов. - Наш злой гений из госбезопасности. Как такого забыть? Что он здесь делает?
        - Возможно, они тоже обеспокоены происшествиями с учеными. У Комитета везде свои щупальца - не забывайте. А я и то чую - кто-то знакомый! А оно - вон как вышло! Краснорожая образина!
        - Значит, им тоже дозарезу нужен наш парень?! - задумчиво пробормотал Анисимов. - Раз они машину здесь бросили, значит, по любому вернутся. А если парня возьмут, нам даже проще будет. Давай-ка пока понаблюдаем. Только отъехать надо чуток.
        Они так и поступили. Ждать пришлось минут пятнадцать. Однако трое преследователей вернулись ни с чем, уставшие, взмыленные. Красномордый полковник Алексеенко беспрестанно вытирал льющийся по лицу пот и что-то выговаривал своим подчиненным.
        - Охотнички хреновы. Не поймали! - радостно прокомментировал Вольфрам. - Ну, скажу я вам, и рожа у этого Алексеенко. Даже приятно видеть.
        - Ты с таким мстительным удовольствием это говоришь! - заметил шеф.
        - А то. Я этого гада на всю жизнь запомнил! - Вольфрам потер подбородок, как будто морщась от давно забытой боли, вспоминая допрос, который ему учинил когда-то полковник Алексеенко. - Интересно, какие у них к нашему парню претензии?
        - Хочешь узнать, крути баранку. Давай за ними! - глядя, как трое садятся в машину, приказал Анисимов.
        - А как же парень? Что если ГРОБ прав, и он теперь направился по следующим адресам? Может, сразу туда ехать?
        - Давай за ними! - повторил Анисимов не терпящим возражения тоном. - Не у одного тебя интуиция. Где можешь, жми!
        Троица уселась в черную «Волгу». Проводив чужую машину взглядом, Вольфрам следом выехал на улицу. Он держался за комитетчиками на некотором расстоянии. Черная
«двадцать четверка» впереди двигалась очень быстро, как будто на ней стоял форсированный двигатель. Но даже ей невозможно было тягаться с машиной агентов. Вольфрам старался держаться на почтительном расстоянии, но, когда нужно было, пришпоривал свою «Волжанку», развивая на коротких участках умопомрачительную для ее естественного состояния скорость. Он не замечал испуганно-удивленных или восторженно-ошеломленных криков, которые бросали им вслед люди с тротуаров и пешеходных переходов. Сохраняя нужную дистанцию, Вольфрам буквально вцепился взглядом в впереди искомую черную машину, идя за ней, как по натянутому канату. Но вот неожиданно черная «Волга» замедлила ход и стала двигаться неторопливо, значительно медленнее, чем позволял городской темп движения.
        - Расчухали?
        - Возможно, - с досадой пробормотал шеф. - М-да, все-таки надо было к ним жучка цепануть.
        Ситуация разрешилась сама собой. Между ними и чужой «Волгой» вклинились две легковушки, так что теперь можно было ехать, не сильно привлекая к себе внимание. Однако в какой-то момент безопасники нарушили правила. Их водитель намеренно поехал на красный, повернув направо. Вольфрам, не нервничая, дождался, когда включится разрешающий сигнал и те два автомобиля, что двигались впереди, освободят перекресток. Уже через минуту они снова увидели «Волгу» полковника Алексеенко, которая приближалась к небольшому затору возле следующего светофора. Не доезжая перекрестка, водитель ее вдруг свернул на дорогу с односторонним движением и, гудя клаксоном, принялся нагло прижимать к обочине встречные автомобили, которых, благо, было немного.
        Вольфрам притормозил. Нырять за преследуемым он не решился. Возможно, слежку раскусили, но могло быть и так, что люди в черной «Волге» просто сменили первоначальный план и просто спешат, пока ни о чем не подозревая. Но если же с такой же наглостью последовать за ними, тогда точно все поймут. Видимо, о том же самом подумал Анисимов и показал - ехать прямо.
        - Все-таки надо было маячок им прицепить! - с досадой повторил он.
        Вольфраму в его голосе почудилось осуждение, как будто шеф обвинял его в такой досадной оплошности.

«Ну конечно, это ведь мое дело…»
        Впрочем, его мнительность не имела под собой оснований.
        - А поедем-ка мы к дому Кулагина, - сказал шеф. - Если парень идет по списку, то, рано или поздно, там и окажется.
        И Анисимов с хитрым прищуром посмотрел на заместителя.
        - Можешь больше правил не нарушать!
        Их разговор прервал вой милицейской сирены. Сразу с трех сторон выскочили автомобили канареечного цвета с синими полосами по бортам и с мигалками на крышах. Один пристроился к «Волге» сзади, два других выскочили на дорогу прямо перед ними из внутриквартальных проездов и Вольфраму пришлось, что есть сил, давить на тормоз.
        - Приехали! - чертыхнулся он.
        Он вышел из машины.
        Милиционеры высыпали из своих автомобилей. В каждом по двое. Молодые. Из одной машины, через открытое стекло слышно было, как пел Высоцкий.
        - Нарушаем, товарищ! - произнес один из гаишников, за секунду до этого козырнув и непонятной скороговоркой произнеся свою фамилию. Переспрашивать Вольфрам не стал.
        - Документики! - потребовал еще один.
        - А что случилось? - словно ничего не понимая, поинтересовался Вольфрам, делая вид, что ищет бумажник.
        - Сигнал поступил! Прохожих пугаете.
        - Вы ошибаетесь! - он улыбнулся. - Я не пугал! Я лишь показывал, на что способен шедевр отечественной автопромышленности!
        - Вот эта колымага? - еще один гаишник невежливо пнул «Волгу» по колесу.
        - Именно эта! - продолжая улыбаться, ответил Вольфрам.
        - А сколько она может выдать? - поинтересовался кто-то.
        Только этого вопроса Вольфрам и ждал. Он слегка поморщился, поморгал по очереди глазами, словно прикидывая в уме ответ.
        - Думаю, вон до того перекрестка спокойно сто восемьдесят сделает. А то и двести.
        Гаишники уставились туда, куда он показывал. Один даже задрал фуражку, почесывая лоб.
        - Врешь! - сказал он. - Тут всего-то ничего.
        - Хорошо, если сотню разовьет, - поддакнул кто-то.
        Про документы они на время забыли.
        - А что мне врать. Собираемся внедрять новый двигатель, специально для милиции. Вот, проходим испытания. Да, на старой машине. Так тем ценнее испытания. Ну, не удержался маленько.
        - Так уж и маленько? - прищурился первый гаишник. Похоже, разговор переходил в нужный тон.
        В этот момент из «Волги» вылез Анисимов.
        Он подошел к окружившим Вольфрама милиционерам.
        - Высоцкого любите, ребятки? - спросил он, заглядывая в машину, откуда доносилась музыка.
        - Уважаем, - ответил за всех паренек с высоко задранной фуражкой.
        Из машины как раз донеслись вступительные аккорды и хриплый голос начал хорошо знакомую всем песню:
        - Вдох глубокий, руки шире,
        Не спешите, три-четыре.
        Бодрость духа грация и плас-ти-ка…
        - Общеукрепляющая, утром отрезвляющая! - в голос Высоцкому запел вдруг Анисимов, - Если жив пока еще. Гимнаст-ти-ка-а!
        Он поднял руки и начал слегка помахивать ими. Вольфрам сперва прибалдел, потом чуть не рассмеялся, и только после почуял неладное.
        В этот же момент гаишники вдруг разом начали дергаться в такт движениям Анисимова.
        - Разговаривать не надо. Приседайте до упада!
        Да не будьте мрачными и хму-ры-ми! - пел Высоцкий, а гаишники в точности исполняли жесты Анисимова, показывавшего, что сесть обязательно нужно, да не один раз. И обязательно не хмуриться.
        - Быстро в машину, - скомандовал он, продолжив подпевать и махать руками, как дирижер оркестра.
        Вольфрам сел за руль.
        - Ребята, как только песня закончится, отдохните! Только не вздумайте за нами ехать!
        Анисимов отошел назад и занял свое место. Гаишники дружно приседали под бравурные звуки оркестра.
        - Поехали! Нырни потом куда-нибудь, номера сменим.
        Минут через десять Вольфрам рассерженно ворчал, прикручивая другие таблички. Анисимов стоял, прислонившись пятой точкой на крыло машины и сложив руки на груди.
        - Не понимаю, что тебя так возмущает в «либерализаторе»? Отличный прибор, сам же убедился.
        - Да я бы и сам справился! - поднял взгляд Вольфрам и суровым жестом отогнал шефа от машины, будто тот мешал ему пройти назад, к багажнику, где тоже надо было сменить табличку. - Отпустили бы они нас. У них же в глазах написано, что в машинки еще не наигрались! Показал бы я им красивый заезд, и разъехались бы!
        - Другой бы спасибо сказал, - проворчал Анисимов.
        - Спасибо, - недовольно произнес Вольфрам.
        - Пожалуйста!
        На этом их перепалка закончилась. Оба вдруг рассмеялись.
        - А неплохо, конечно вышло, под музычку-то! - мотнул головой Вольфрам. - Я думал, животики надорву! Ну что, поехали, что ли?
        Теперь он смотрел по сторонам гораздо чаще обычного. Как мог, держал узду, не позволяя машине разгоняться слишком быстро.
        - Столько времени потеряли, - он посмотрел на часы в приборной панели. - Может, он уже и до квартиры Кулагина добрался? Или они его где-нибудь по дороге перехватили!
        - Ничего. Сдается мне, наш парень не промах и просто так им не дастся.
        Вольфрам остановил машину в самом начале проезда, немного не доехав до дома, где жил Кулагин. Осмотревшись и пока ничего подозрительного не обнаружив, агенты покинули «Волгу». Народу во дворе почти не было - какие-то старички да бабульки и несколько детишек в песочнице. По тротуару агенты прошли до торца дома и увидели соседний, тот, где еще недавно жил ученый. Вольфрам высунулся из-за угла, но Анисимов вдруг потянул его назад.
        - И эти здесь!
        В промежутках между листьями деревьев, растущих у забора детского сада, Вольфрам увидел черный автомобиль, стоявший рядом с домом ученого. Водитель сидел за рулем, но есть ли кто-нибудь еще в салоне, понять было трудно из-за густой тени.
        - Шифруются. У них может быть оружие, - сказал Вольфрам.
        - Даже наверняка. Как будем действовать, напарник?
        - По ситуации! - бодро ответил он, прекрасно отдавая себе отчет, что эта фраза не конкретна по существу, и в какой степени даже абсурдна.
        - Вот именно, - ухмыльнулся Анисимов. - Ни больше, не меньше.
        - Ну, а если по существу… Вы прикрываете. Я иду в квартиру. Если парень там, использую си-коммутатор, забираю парня с собой и возвращаюсь.
        - Годится. Если оно, конечно, все пойдет гладко. Ладно, ты пока тут постой, а я к их машине прогуляюсь.
        - Но…
        - Даже если Алексеенко там, он меня в лицо не знает, так что и нечего переживать,
        - успокоил его шеф.
        Они задействовали переговорные устройства, и Анисимов не спеша направился к темнеющей аллее. Вольфрам видел, как по дороге шеф наклонился к какому-то кусту, и в руках его появилась пустая стеклянная бутылка. С того же куста он сорвал ветку, из кармана вытащил откуда-то взятую авоську и в то же мгновение, напустив на себя нужный вид, превратился в обеспокоенного поисками пустой стеклотары мужичка, которому сам бог велел шататься по кустам.
        - В машине только водитель, - послышался через какое-то время его голос. - Судя по тому, как он смотрит на дверь подъезда, клиент и наши охотнички, скорее всего, уже там.
        - Понял! Я пошел! - сказал Вольфрам и, покинув укрытие, зашагал к дому Кулагина.
        Вполне могло быть так, что где-то рядом, возле подъезда и по кустам рассредоточились другие комитетчики, маскирующиеся под обычных граждан, коротающих день на свежем воздухе, однако интуитивно Вольфрам чувствовал, что в данном случае
«безопасники» действуют исключительно втроем. Поэтому он с совершенно беззаботным видом, кося по сторонам лишь взглядом, направился прямиком к подъезду. И только перед тем как войти в дверь, сунул руку в карман, где лежал си-коммутатор, или СК, или «усыплялка», как их еще называла курсантская мелкота - единственное оружие, которое агент Вольфрам на данный момент разрешал себе носить. Эти штуковины, как и многие другие «игрушки» Консультации, предназначались только для внутреннего использования. Обычным людям вскрыть их и изучить принцип работы не представлялось возможным. Так же было очень маловероятно, что подобные системы когда-нибудь появятся у вооруженных и правоохранительных сил государств, потому что изобрести их - не такое уж плевое дело. Так что, пока это оружие давало агентам безусловное преимущество на случай таких вот крайних ситуаций, например, как эта - когда на горизонте маячил очень даже вероятный конфликт с вооруженными людьми.
        Довольно похожая на пистолет «усыплялка» приятно захолодила немного вспотевшие пальцы. Вольфрам плотно обжал устройство. Реагировало оно только на действия Вольфрама, так что никем другим не могло быть использовано по прямому назначению, разве что сгодилось бы колоть орехи. В си-коммутаторах использовалось невидимое волновое излучения, ввергая живые существа в сон, продолжительностью от десяти минут до суток, смотря от модели устройства и как настроить мощность. Вольфрам выставил минимальный предел на полчаса. Большего не требовалось. Это тебе не
«либерализатор» - средство для дешевых трюков.

«Лучше бы Анисимов усыпил гаишников, чем издеваться над людьми», - подумал он, вспоминая недавний контакт. В общем-то, гаишников прилюдно проделывающих зарядку, ему было не особенно жалко. Скорее, еще сильнее закрепилась неприязнь к устройству, с помощью которого можно, пусть и с условностью, подчинять себе людей.
        В подъезде он ощутил короткий приступ клаустрофобии. Возможно, это был всего лишь всплеск интуиции, которая предупреждала об опасности.
        Еще крепче сжав «усыплялку», он начал подниматься. И внезапно замер, увидев два ботинка, торчавших с площадки второго этажа над последней ступенью лестницы. Лежавший на полу человек половиной своего тела находился в квартире Мясоедова.
        Вольфрам прижался спиной к стене и, держа «усыплялку» на вытянутых перед собой руках, быстро и практически бесшумно преодолел оставшееся до двери расстояние. Он сразу узнал в фигуре лежащего на пороге человека полковника Алексеенко. Он вскочил внутрь, готовый без всяких сомнений и предупреждений выдать мгновенно действующий импульс, и увидел второго - молодой рослый мужчина примерно одних с ним лет, лежал в коридоре, животом вниз и тоже не шевелился.
        Живы они или нет, пока не ясно. Вольфрам шагнул дальше в квартиру, водя руками по сторонам. Через минуту он убедился, что никого больше нет.
        - Черт!
        - Что там у тебя? - сразу же услышал он голос шефа.
        - Похоже, наш приятель успел уйти! - произнес он в эфир.
        - А эти там?
        - Тут они. Оба. Тепленькие еще, - сказал Вольфрам, вернувшись к порогу и пытаясь нащупать пульс на багровой шее полковника Алексеенко.

«Живой», - с удовлетворением отметил он и пошел к второму.

«Этот тоже живехонек».
        Внезапно он услышал скрип. Откуда-то сверху.
        Он бросился туда, понимая, что уже, возможно, опоздал. Еще не добежав до последнего пролета, увидел открытый лаз на чердак. Понимая, что нужно быть очень осторожным, полез наверх. Его встретила чернота и клубы поднятой пыли, видимой в лучах света, струившихся из дыр в шифере.
        Парень был здесь всего секунду назад. Вольфрам шагнул вперед, туда, куда медленно двигалась пыль. Внезапно кто-то прыгнул на него сверху. Он даже не успел пустить в ход «усыплялку» - рука словно онемела. В следующее мгновение перед его лицом появились глаза, горящие холодным светом.
        - Я их не убивал! Я никого не убивал. Ни тех, ни этих! Забудьте рисунки. Все забудьте! Оставьте меня в покое!
        Вольфраму хотелось крикнуть парню, чтобы он успокоился, но голос застрял в горле. Опять кто-то попытался пробиться в его сознание. Наверное, те существа…
        Тяжесть спала. Глаза исчезли. Вольфрам сел, закашлялся. Увидел, как мелькнул свет далеко впереди, где находился лаз из другого подъезда.
        - Сергей Иванович, попробуйте его задержать! - захрипел он, не узнавая собственный голос.

«А парень-то силен!» - подумал он. К нам бы его.
        - Что там? - услышал он голос Анисимова. - Не понимаю тебя. Что с твоим голосом?
        - Тогда отбой, - все так же прохрипел Вольфрам.
        Он спустился вниз. Вернувшись к открытой двери Кулагина, втащил полковника в квартиру, чтобы прикрыть пока дверь. Снова опробовал голос:
        - Теперь меня слышите?
        - Да. А что было?
        - Да так. Мелкая неприятность. Парень ушел.
        - Вот как? А что с комитетчиками? - спросил шеф.
        - Спят, голубчики. Парень вырубил их не хуже чем наш СК.
        Он не стал уточнять, что парень и его чуть не вырубил. Впрочем, может и хотел, но до конца не получилось. Все ж таки, защита есть защита.
        Вольфрам приблизился к своему давешнему недругу. Похлопал по щекам. Но полковник даже не шелохнулся.
        - Надо бы этого борова забрать с собой! Да без лишнего шума. Сергей Иванович, вы вот что. Позовите-ка сюда их водителя. Придумайте что-нибудь. Скажите, мол, его друзья зовут. Только сами под импульс не попадите. Я его в квартире срежу.
        - Понял! - откликнулся Анисимов. - Пока ты будешь срезать, я машину подгоню.
        - Добро! - закончил связь Вольфрам, впервые ощущая, что ситуация выходит из-под контроля и все катится к черту. Парень пропал, а это была последняя известная точка, и теперь непонятно, где его искать.
        Некоторое время шеф молчал, затем в эфире раздался его короткий разговор с водителем черной «Волги», который оказался не на шутку встревожен не только долгим отсутствием сигналов со стороны начальства, но теперь еще и появлением странного типа, который знает о тайно проводимой операции, да еще и утверждает, что его товарищам требуется помощь.
        Когда водитель, ничего не подозревая, вбежал на второй этаж и распахнул дверь квартиры, Вольфрам всадил в него разряд, с неисполнимым желанием добавить и от себя немного злости. Рослый мужчина почти мгновенно превратился в куль ваты и, все еще повинуясь инерции, свалился на пол под ноги Вольфраму. Он уложил рядом с коллегами и дождался Анисимова.
        Теперь, хорошо осмотрев и обшарив карманы спящих, Вольфрам заметил, что у полковника руки испачканы в крови. Еще достаточно свежие пятна. На стене он увидел след пальцев, размазанный кровью по обоям.
        - Все силушка буйствует, гнида, - с ненавистью прошептал Вольфрам. - Но и тебе, слава богу, досталось.
        - Ты все еще хочешь взять его с собой? - шеф с сомнением оценил размеры тела полковника.
        - А что? Он же мне в прошлый раз так и не представился! Надо же дать ему возможность исправить ошибку. И потом, должен ведь у нас быть свой источник информации из КГБ! Хоть что-то мы должны узнать об этом парне. Они, наверное, лучше знают, кто он такой!
        - Ладно, попробуем как-нибудь утащить, - скривился Анисимов, еще раз окидывая взглядом немалое тело.
        Вольфрам приподнял спящего, схватил под грудки и, сам краснея с натуги, подтащил ближе к выходу.
        - Ух, какой здоровый, гад. Потяжелее нашего ГРОБинушки будет. Не знаете, может, он уже не полковник, а генерал? Весу-то сколько! А, Сергей Иванович? Как думаете?
        Анисимов схватил полковника за ноги.
        - Потащили, - сказал он.
        - То-то они удивятся, когда полковника не обнаружат, - выдохнул Вольфрам, перешагивая сначала через одно тело, затем через водителя. - Может им записочку оставить?
        - Не болтай. Тащи, давай! - пыхтя и отдуваясь, ответил Анисимов. - Шутить будем, когда дело раскроем.
        Глава 17

9-я группа особый отдел КГБ 40-й Армии.
        Из допроса военнопленного Хабиба Урсулямова, уроженца Таджикистана,
        бывшего прапорщика СА, подозреваемого в сотрудничестве с боевиками отряда Абдулхамида.

3 июня 1981 г.
        Следователь: майор Тополев А.В.
        Следователь: Ваше имя, фамилия, звание?
        Урсулямов: Алла акбар!
        С.: Повторяю: имя, фамилия, звание?
        У.: Алла акбар!
        С.: Урсулямов, Хабид Рахилламович, родился в Душанбе, в 1976 году окончил школу прапорщиков в Ленинграде. В 1980 году вместе с полком, в котором служил, был направлен в Афганистан для помощи братскому народу. Месяц назад дезертировал из расположения полка и перебежал на сторону афганских боевиков. Был замечен в отряде Абдулхамида, ведущим боевые действия в провинции Герат. Как видишь, Хабиб, нам много о тебе известно. По-русски ты прекрасно говоришь, так что я не собираюсь заморачиваться с переводчиками. В твоих интересах честно и правдиво отвечать на вопросы и всячески сотрудничать со следствием. Ты согласен?
        У.: Алла акбар!
        С.: Если ты будешь продолжать упрямиться, мы привезем для опознания твою семью - отца, мать, сестер. Так как, разговор у нас состоится? Ты ведь сам сдался. Значит, чего-то хочешь. Я ведь не дурак, на истинного правоверного ты не тянешь, но если хочешь закосить под сумасшедшего фанатика, то в дурдом я тебя упеку на всю оставшуюся жизнь. Молчишь? Ну, думай, думай. Если поможешь мне, я обещаю, что твое дело яйца выеденного стоить не будет. Если крови за тобой нет, а это мы узнаем, сурового наказания не получишь.
        У.: Что вы хотите?
        С.: Вот это другой разговор. Мне нужно найти одного военнопленного. Его зовут Олег Ляшко. Он был в лагере Абдулхамида.
        У.: Пророк, мир ему и благословение Аллаха, сказал: «Поистине, отговорки в разговорах избавляют от необходимости лгать!» Я не хочу врать. Но вы мне все равно не поверите.
        С.: А ты расскажи. Для начала, как ты оказался у душманов? Как переметнулся?
        У.: Они не душманы, а правоверные муджахидины. Я не переметнулся. Я хотел вернуться в веру отцов.
        С.: Но кто тебя надоумил?! Ты ведь был правовер… тьфу, примерным комсомольцем. Ладно, если бы тебя в плен взяли, но ты ведь сам ушел.
        У.: Я был одержим джинами. Теперь я знаю.
        С.: Джинами, говоришь?..
        У.: Вам не понять. Вы - люди без веры.
        С.: Значит, это джины велели тебе предать свою страну и совращать пленных? Например, Олега Ляшко. Ведь ты вел с ним разговоры. Этому есть свидетели…
5 июня 1981 г. Сибирск.
        В тот момент, когда Вольфрам еще только преследовал черную «Волгу», а экипажи ГАИ только собирались гнаться за шальным лихачом, Олег Ляшко совершал не менее головокружительно быстрый забег по двум оставшимся адресам, благо все они располагались довольно близко друг к другу. Сил и дыхалки ему хватало на то, чтобы за несколько минут, напрямую через дворы, через скверы, добежать до нужного дома, в два счета подняться по лестнице, взломать дверь пустующего жилища (они все, как на подбор, жили холостяками), впитать в себя его энергию и осознать, что здесь произошло всего несколько дней назад, когда он побывал здесь вместе с другими
«мечеными».
        Он не желал никому смерти. И ужасно было сознавать, что он причастен к гибели ученых.
        Это не я убил их. Это Легион. Ледяной Улей! - повторял он.
        Это ему нужны чужие мысли, чьи-то знания!
        Еще недавно Олег помнил только словесный текст формулы, от которой в его голове долго оставался непонятный след:

«Система обратной проекции… Направление аш-два параллельно вектору скорости…»
        Но теперь, поднимая из бездны остатки утерянной памяти, заново лепя из них цельный пласт воспоминаний, Олег Ляшко начал отчасти понимать, что это была за формула и зачем она нужна.
        Все эти ученые делали Смерть. Только так Олег мог назвать то, что открывалось его сознанию: все эти формулы, словесные и математические, какие-то образы, чертежи установок, - все вместе складывалось в невообразимо сложную картину, в которой не оставалось места Человеку. Мясоедов и другие - они в итоге должны были изобрести Смерть. Разумеется, это было оружие. Но такое, по сравнению с которым ядерное могло показаться детской забавой. Как ни взрывай бомбы - кто-нибудь останется жив. Но после этой - не будет никого. И самый парадокс заключался в ужасающей простоте этого оружия. Один физик изобрел установку, которая показалась интересной химикам, а те, в свою очередь поделились результатами своих опытов с биологами. Три науки соединились воедино, чтобы сплестись в экстазе открытия, которое могло перевернуть все представления о существующем порядке вещей, но никто еще не подозревал, чем все это кончится. Тот человек с красным лицом - он курировал этот проект. Разумеется, и сам не зная его конечный результат.
        Не смерти желал Легион - но спасения. Несколько жизней - ради всех.

«Мы хотели забрать эти знания. Навсегда! Но мы можем их забрать только через смерть и исчезновение!»
        Так значит, я зря боялся «меченых»?

«Ну конечно!»
        - Но откуда вы могли знать, что должно быть? Вы находились под землей тысячи лет!
        - прокричал Олег.
        Не снижая темп бега, шатаясь на уставших ногах, он болтался от одного края тротуара к другому, заставляя прохожих уступать ему дорогу.

«Глупый сор земли! - проревел многоголосый хохот. - Мы знаем все, что можем понять! Вы вовремя пришли! Мы вовремя успели!»
        - А если бы мы не появились там, возле пещеры? Вы бы до сих пор ждали? А эта установка - она могла заработать в тот момент!

«На вас лежит печать. Вы бы пришли! Вы всегда приходили, пока мы ждали. Только раньше вы были совсем темны, чтобы хоть что-нибудь понимать, и с вами было не интересно. Потом стали чуть-чуть умнее. Потом еще умнее. Но не настолько, чтобы отказаться от тех плодов труда, последствия которых вам не дано осознать. Вы приходили к нам поколения за поколениями. А мы читали вас. Пещерные люди, кровожадные воины, трусливые рабы, жалкие феодалы, кичливые торгаши. Мы ждали, когда появится Человек, хотя бы немного имеющий право себя так называть. Когда знания ваши и стремления повиснут тонким волоском на лезвии меж двух граней: между Жизнью и Смертью».
        О сколько пафоса в ваших словах!
        - Но почему вам нельзя было действовать открыто?! - воскликнул Олег.

«Уже ничего не важно. Другие люди могут помешать нам. Ты должен их остановить, всех! Как только ты это сделаешь, мы уйдем!» - услышал он единый спокойный голос.
        Остановить? Но как?!

«Никто не должен был знать то, что теперь знаешь ты. Ни один живой человек на свете! А тот, кто знает - должен быть мертв !» - кричали голоса Легиона, несколько раз повторив это слово - «мертв».
        - Мертв? - Олег удивленно остановился. - Касается ли это меня? Я тоже должен быть мертв?
        Легион молчал.
        - Я вас спрашиваю! - проревел Олег.
        Какая-то женщина в этот момент проходила мимо и от его крика испуганно шарахнулась в сторону.
        Олег на бегу пробормотал невнятные извинения, но тут же о ней забыл. Перед ним было последнее место, отложившееся в его искореженной памяти.
        Возможно, есть еще адреса, которых он не вспомнил. Но этот пока оставался единственным, манящим к себе.
        Он подходил к дому Кулагина, когда увидел черную машину, которая миновала подъезд и отъехала подальше, чтобы спрятаться в густых зарослях деревьев, чьи кроны тяжело нависали над забором детского садика.
        Да-да, я знаю, что вы меня поджидаете! - усмехнулся он.
        Олег вошел в подъезд и, дойдя до двери с табличкой «Кулагин, к.ф.м.н.», прислушался. Кто-то вошел в подъезд. Двое. Один из них с тяжелой поступью.
        Первым показался красномордый. Он вскинул беспокойный взгляд, вероятно, не думал, что Олег будет стоять просто так - ожидая, когда они поднимутся.
        - Попался?.. - не слишком уверенно произнес незнакомец.
        Олег начал осторожно прощупывать его сознание. Можно закрыть глаза, как тогда, в больнице, когда он первый раз захотел прочесть мысли этого человека. Но тогда не дали боль и голоса Легиона. Сейчас же вроде ничего не мешало. Но только человек с багровым лицом казался непрошибаемым. У него как будто тоже был блок, но не такой мощный, как у скуластого. Надо собрать силы…
        В руке незнакомца появилась связка ключей.
        - Плетнев, покарауль-ка его пока.
        Его спутник надвинулся на Олега, отрезая путь, но Ляшко и не думал бежать. Плетнев схватил его, вывернул руку, заставив Олега согнуться. Между тем, красномордый выбрал из связки нужный ключ и отпер дверь. Он распахнул ее пошире и качнул головой, давая знак Плетневу ввести пленника. Тот отпустил Олега и втолкнул его в квартиру. Ляшко отступил к концу коридора и вжался спиной в стену, потирая руку, за которую его только что с силой держали.
        - Вы, наверно, хотите от меня каких-то объяснений? - спросил он.
        - Как ты догадался? - ехидно спросил красномордый.
        Олег заметил, что он ведет себя не слишком уверенно.
        - Вам непонятно, зачем я бежал от вас в прошлый раз, а теперь сам ждал, когда вы пожалуете. Мне и самому это не совсем ясно.
        - Ты мне зубы не заговаривай! - скривился незнакомец.
        Он волновался и Олегу чуточку удалось приподнять завесу над сознанием красномордого, с желанием узнать о нем больше.
        - Вас зовут… - он напряженно замолчал, прислушиваясь к голосам внутри себя, и внезапно забросал незнакомца (впрочем, он уже им не был) словами: - Алексеенко. Виктор Михайлович. Полковник Алексеенко. Полковник комитета государственной безопасности. Специальное управление…
        - Заткнись! - оборвал его Алексеенко и посмотрел на стоявшего рядом Плетнева. - Ты ему сказал?
        - Ничего я не говорил, - пробормотал тот. - Да и когда бы я успел, Виктор Мих…
        - Заткнись! - крикнул и ему Алексеенко.
        Повернулся к Олегу.
        - Оба замолчите. Пока что я здесь говорю!
        Олег догадался, что полковник был из той породы людей, которые не терпят момента, когда не владеют ситуацией. И в страстном желании поставить все на свои места, они не стесняются использовать любые средства, вплоть до применения грубой физической силы. Это испытали на своей шкуре многие из тех, кто имел несчастье оказаться перед полковником Алексеенко в качестве допрашиваемого. В голове Олега мелькнули образы нескольких таких людей, в одном из которых он, к удивлению своему, узнал того скуластого человека, которого видел в парке.

«Сейчас он и тебя ударит!» - предупредил Легион. Но Олег уже и сам знал это. И он позволил полковнику Алексеенко сделать то, чего тот жаждал с такой истовостью. Это позволило глубже и легче проникнуть в его сознание. К тому же удар был совсем не болезненным и уж точно не сокрушительным, как это мог бы предположить красномордый изверг, в данном случае желавший больше унизить жертву, нежели вывести ее из строя. И чего уж он точно никак не мог предположить - так это ответной реакции.
        Полковник Алексеенко даже не успел отвести назад руку после удара, как внезапно его взяла в тиски какая-то сила. Олегу помогал Легион, тратя на это свои силы, быть может, вопреки своему желанию.
        Полковник закричал. Боль затмила все его чувства. Между глаз ему словно вонзили железный ледяной стержень, который одним махом пробил его тело от макушки, вывернувшись через мозг в позвоночник и уйдя ниже, в самое средоточие мужской силы, а оттуда вышел почему-то одновременно в обе ноги, словно намертво пригвоздив полковника Алексеенко к полу.
        Пока в красномордом копошилась вязкая сила Легиона, Плетнев уже догадался, что происходит неладное. Он затряс своего начальника, но тот стоял каменным изваянием, не реагируя на попытки привести его в чувство.
        - Чего это с ним? - повернулся Плетнев к Олегу.
        Ляшко посмотрел на замершую перед глазами руку полковника, только что ударившую его и теперь испачканную в его собственной крови, отошел в сторону и вытер лицо пальцами. Не нашел ничего лучше, как размазать кровь по обоям.
        Он терпеливо дождался, когда Легион закончит, чтобы вернуться назад. Можно было, конечно, бежать прямо сейчас, оставив часть силы в полковнике Алексеенко. И тогда будет легче бороться с существами…
        Олег раздумывал.
        - Что ты молчишь?! - накинулся на него Плетнев и с такой же силой затряс, как только что полковника. - Что ты с ним сделал?
        Олег дернулся и с удивлением посмотрел на него. Зачем кричать? И к чему столько слов? Уж лучше бы ты не трогал меня вовсе.
        Но ничего не понимающий Плетнев не унимался. Он тоже ударил Олега. Только получилось у него это как-то по-бабьи - пощечиной.
        Олега словно отрезвило!
        Что произойдет с полковником? - спросил он себя.
        И вдруг ужаснулся. Как он мог забыть! Смерть и исчезновение!
        Нет!
        - Нивграх! - закричал он. - Нивграх!
        Твари взвыли, как скопище оборотней.
        Разбрасывая, напрасно тратя холодное сияние, они истекали из тела полковника обратно в Олега, но жадно продолжали цепляться за чужое сознание. Олег понял, что есть только один способ - «закрыть» полковника. Он сам не знал, что делает и как, но у него получилось - пользуясь своим даром, словно ножницами, он рубил концы, надеясь, то ни одна тварь не останется в теле Алексеенко. А если и останется - тем ей хуже.
        Легион в виде змеистого клубка холодных огней попытался перекинуться на Плетнева, но и здесь Олег среагировал быстро. Действуя по наитию, целиком положившись на свой дар и, быть может, тоже тратя последние силы, он захлопнул перед Легионом и эту дверь.
        Обмякшее тело Плетнева рухнуло под ноги все еще стоявшего в неподвижности полковника. Тот оказался несравненно крепче. Предоставленная сама себе громоздкая фигура Алексеенко шаталась, но держалась. Медленно раскачиваясь, вначале он двинулся к выходу, как на автомате. Его заблокированное, будто впавшее в сон сознание позволило ему дойти до двери, и только там полковник начал оседать. Он успел схватиться за ручку и потянуть на себя. Повалился на порог, половиной тела наружу, перегородив собой проход.

«Глупый сор земли!.. Смотри, что ты наделал! Они знают ! Они не должны жить !..»
        Должны. Все должны, - подумал Олег, слушая, как разоряются в ненависти голоса.
        Вот если бы он мог точно так же спасти Кулагина. И Мясоедова. И тех других. Но уже ничего не вернуть.
        Олег уже твердо уяснил это правило: если Улей хочет забрать чью-то память, человека ждет смерть. После того, как его нашли возле квартиры Мясоедова, сюда, к Кулагину приходил кто-то из трех оставшихся «меченых». Разумеется, им недоставало сил, чтобы противиться воле Легиона. Но ведь и он тогда не мог. Так почему сумел сейчас? Что причина? Его дар, пробужденный той черной жидкостью, которой его пытали, а на самом деле пробудили дремлющие способности? Что это была за жидкость? Кем были те люди?
        Ведь вы все знаете! - крикнул он Легиону. Но всосавшиеся в него мрачные клубки холодного огня обиженно и зло молчали.
        Олег прошелся по квартире, прислушиваясь к тому, что подсказывал ему дар, воспринимающий энергию этого места. Он заглядывал все глубже и глубже, пытаясь нащупать следы чужих визитов, словно информация об этом висела буквально в воздухе, нужно было только суметь ее прочесть.
        Неоднократно здесь был полковник Алексеенко и кто-то с ним. Здесь были и те, кого он видел в парке - скуластый со своим старшим товарищем. Вот он нащупал следы
«меченых». Да, трое, - они приходили сюда, когда он выбыл из игры. Олег даже чувствовал остаточный фон присутствия Легиона. Но еще что-то было между этими событиями.
        Олег закрыл глаза, сосредотачиваясь на этой ускользающей цели. И внезапно ощутил след чужого существа. Не Легиона. Не людей. Какое-то странное ощущение. Вроде запаха! Он вдруг вспомнил, что нечто подобное он ощущал и в других местах, где погибли ученые. Например, в квартире Мясоедова. Там тоже было это чувство-запах. Не менее яркое, чем здесь.
        След присутствия чужого существа? Чьего же?
        Ихневмон Нивграх…
        Олег чуть не задохнулся от этого открытия, так оно его поразило! И одновременно ощутил, как существа внутри сжались при этом слове.
        Он был здесь. Нивграх!
        Немного другой. Не похожий на тех, которых он видел в странном сне. Но все же ихневмон. Возможно, многоликий. Крысоподобное существо размером с собаку. Он пришло сюда сразу после того, как четверка «меченых», вместе с Олегом, побывала тут в первый раз.

«Ты все врешь! Здесь никого нет! И не было! Тебе просто хочется запугать нас!..» - верещали голоса.
        - Я не вру! Я чувствую, - заверил их Олег.
        Он попытался вспомнить, что он ощущал в тех местах, где недавно был. Неожиданно память подбросила ему подсказку - он вспомнил, что в квартире Мясоедова видел корм для грызунов, опилки в мешке. Клетку. Но самих крыс в ней не было. Похоже, что их забрали люди красномордого незнакомца.
        Здесь тоже было какое-то существо, только похожее на собаку.
        Он подошел к окну. Увидел миску со скисшим молоком. Вряд ли ихневмонам подобает такая пища.
        Обыденный предмет вызвал у него разочарование. И сразу подумалось, что он все это выдумал. Не было никакого ихневмона. Обычное домашнее животное. Собака или кошка.

«Именно так!» - радостно запели голоса.
        - Нивграх! - произнес Олег, надеясь, что потерянное чувство вернется.
        Легион по привычке ответил ударом боли, но сейчас не настолько тяжелой, как раньше.
        Он снова стоял в коридоре и смотрел на полковника Алексеенко и Плетнева. Было хорошо видно, что они спят и мерно дышат.
        Ладно. Свое дело я сделал. Хоть одних спас. Теперь вам пора убираться! Как обещали!

«То, что мы забираем, можно взять только через смерть и исчезновение! Мы не можем делать по-другому! Ты готов к этому?»
        - Что ж, готов, - вслух ответил Олег.

«А эти двое? Когда этот человек очнется, он поймет, что не проиграл. Он найдет других людей. И они сделают для него то, что не сделали другие! И тогда твоя жизнь напрасная жертва. Неужели ты этого не понимаешь? Глупец!»
        - Авось не сделают! - уверенно произнес Олег. - Многих звеньев уже не хватает. Ведь вы кое-что успели уничтожить.

«Воистину, глупый сор земли!..»
        - Не мне судить.
        Тревожно зазвенел звоночек в голове, заставив снова вспомнить тех людей, которых он видел в парке аттракционов. Он подумал - а ведь они, пожалуй, довольно могущественны, пусть даже их мощь держится на силе непонятной странной техники, которой они обладают. Но ведь Легион поостерегся связываться с ними. А если за ними сила, и она подкреплена какими-то знаниями, может ему все-таки следует задержаться и как-нибудь договориться. Может, они помогут избавиться от Легиона без того, чтобы жертвовать своей жизнью?
        Но, впрочем, Олег тут же передумал. Эти люди явно на кого-то работают. Если не на государство, как этот краснорожий полковник, то значит против него, и тоже не будут особо цацкаться с каким-то там Олегом Ляшко.
        Ни от кого не жди ничего хорошего - это правило теперь он уяснил твердо.
        Ну что же, тогда нужно уходить. Он чувствовал, что времени совсем мало. Эти люди вот-вот нагрянут сюда. В любом случае он приготовил им приятный сюрприз. Тот скуластый и полковник Алексеенко - они явные недруги. Как Легион с ихневмонами.
        Когда он вышел на площадку, звоночек в голове расстрезвонился еще пуще. Олег совсем забыл, с кем имеет дело. Эти люди наверняка прошли особую тренировку, он и чувствовать их должен по-другому.
        Он понял, что нет времени выйти из подъезда привычным способом. Оставался только один путь - и он побежал наверх, надеясь, что вход на чердак не заперт. По счастью, так и оказалось. Но человек внизу (это был скуластый) оказался проворнее, чем он ожидал. Быстро осмотрев квартиру, он стал подниматься наверх. В руках у него было какое-то оружие - Олег нутром ощущал его силу.
        Он заметался, не зная, где можно спрятаться на пыльном чердаке. Голоса Легиона советовали ему бежать вперед, туда, где находился соседний подъезд. Но что-то заставило Олега не поддаться этому порыву. Он взобрался на перекладину между стропилами и притаился. Он не собирался делать скуластому ничего дурного. Только сказать, что ни в чем не виноват. И еще - чтобы его не преследовали. Пусть это наивно, но очень важно, чтобы они знали.
        Естественно, остановить скуластого он мог, только полагаясь на свою силу. Главное не дать ему выстрелить!
        Когда тот очутился на чердаке, Олег свалился на него, еще в миг падения включая свой дар на полную мощь, даже не подозревая, насколько сильным он становится экстрасенсом. Легион ему уже почти не мешал. Напротив, твари даже обрадовались такому ходу событий, в особенности, когда скуластый, который тоже был силен, вынужден был уступить под сокрушающим ударом пси-поля Олега Ляшко и беспомощно забарахтался под ним. Подобно шакалам, Легион тоже попытался взять жертву силой, но Олег не дал. Стянув собственные нервы, он разорвал все невидимые нити-щупальца, которыми существа пытались добраться до сознания скуластого. Наверное, у тварей и так бы ничего не вышло, уж больно твердый панцирь защиты оказался у скуластого. Но, кто знает, может и получилось бы.
        Пока его жертва не оправилась от удара, Олег вывалил все свои претензии и одновременно оправдания. После чего бежал, помня, что на улице оставались еще люди
        - один человек Алексеенко и тот второй, начальник скуластого. Но эти уже не представляли для него проблемы. С ними бы он справился, как с орешками. Он даже был разочарован, когда понял, что никто его не преследует.
        Куда теперь?
        Быть может, присоединиться к «меченым»? Теперь можно это сделать, когда он понял, что для него они уже не опасны.

«Не беспокойся. Они сами придут, куда нужно!»
        Но куда?
        В голове Олега вдруг возникли очертания хорошо знакомого здания.
        Так все-таки есть еще адрес! «Генеральский» дом. Вот как? - удивленно воскликнул он про себя.
        Это было не менее странно, чем все его приключения.
        А ведь со мной все началось именно там! - подумал он.
        И сразу возникла уверенность в том, что когда он придет туда, - со всеми его вопросами к Легиону и тайнами, в том числе тянущимися из прошлого его предков и из его собственного детства, будет покончено навсегда.
        Но Легион отчего-то не спешил. Он убеждал Олега немного отдохнуть и набраться сил. С каждым шагом все труднее было сопротивляться желанию завалиться куда-нибудь и уснуть. Хоть в ближайшие кусты.

«Поспи… ты устал… у нас еще есть время… отдохни…» - монотонно шептали голоса, которым вероятно, тоже требовались силы.
        Глава 18

9-я группа особый отдел КГБ 40-й Армии.
        Из допроса военнопленного Хабиба Урсулямова, уроженца Таджикистана,
        бывшего прапорщика СА, подозреваемого в сотрудничестве с боевиками отряда Абдулхамида.

3 июня 1981 г.
        Следователь: майор Тополев А.В.
        (продолжение)
        У.: Джинны велели мне, чтобы я нашел Олега и отвел к одному человеку.
        С.: Мы знаем этого человека. Это Хизир Лукмар, подпольный фабрикант наркотиков. Между прочим, его дед до революции был жирным богатеем в Курган-Тюбе, на которого горбатился твой прадед и еще сотни крестьян. Вместе с басмачами он сбежал в Афганистан. Вижу, ты удивлен? Мир тесен, Хабиб! Только давай договоримся так. Про джинов ты больше упоминать не будешь. Или я тебя действительно психиатрам передам. Не обрадуешься!
        У (кричит).: Я не виноват! Я был одержим джиннами! Я слышал голоса. Правду говорю! Я думал, вера в Аллаха, господа всего сущего, поможет мне избавиться от голосов. Аллах велик, но, видно, я не достоин для правильного пути!..
        С.: Ты привозил Ляшко к Лукмару! Что вы с ним сделали?!
        У.: Я не знаю. Я только помогал ему. Он какой-то наркотик Олегу давал.
        С.: Куда потом вы дели Ляшко?!
        У.: У Лукмара что-то не так пошло. Олег не поддался его наркотику. И тогда он велел мне доставить Олега обратно в лагерь. Мы вернули его в лагерь. Он должен был там быть! Я слышал, их засыпало в пещере!
        С.: Кто тебе об этом сказал?! Никто не мог этого знать! Операция была секретная - раз! После взрывов никто из тех, кто оказался на поверхности, не выжил - два! Как ты мог узнать?! Откуда?!
        У.: Мне сказали это голоса! Я не вру! (плачет) Делайте со мной, что хотите. Я больше ничего не скажу!
        С.: Скажешь, Хабиб. Если мне нужно будет, скажешь, только правду и ничего кроме нее… Увести!..
6 июня 1981 г. Сибирск.
        Полковник Алексеенко начал шевелиться через несколько часов после того, как его доставили на базу. Он словно проходил все стадии развития человеческого сознания, сначала пугая агентов полным отсутствием ума в открытых глазах, затем перейдя к дебиловатым ужимкам и гримасам, пугая ими не меньше, и лишь постепенно его взгляд начал проясняться, как будто открылся какой-то кран, откуда полилась, наконец, тонкой струйкой запертая информация.
        - Где я? - произнес он, тяжело ворочая толстой шеей, осматриваясь вокруг.
        Его взгляд остановился на Вольфраме. Разглядывая его, полковник Алексеенко хмурился все сильнее, шевеля губами, будто разговаривал с собой.
        - Ты?! - с силой выдохнул он и попытался встать, но его удерживали невидимые путы кресла, специально подготовленного для разговора с такими важными и непредсказуемыми невольниками.
        Полковник дернулся раз, другой, и снова, не понимая, что ничего из этого не выйдет. Взгляд его стал еще суровее и жестче. Как будто немного - и польются из глаз сжигающие струи.
        - Отпусти, слышишь ты, гнида! - проревел он, ерзая на месте, не желая мириться с собственной беспомощностью.
        - Сидите, не дергайтесь! - Вольфрам подошел ближе. - Вы сможете до некоторого предела шевелить руками, если не будете думать о том, чтобы освободиться.
        И, к удивлению своему, полковник Алексеенко вдруг и в самом деле смог поднести к лицу свои руки. Они вовсе не были связаны, как он подумал. Могли шевелиться и ноги. Но только встать не получалось, как будто удерживала его неведомая сила. На некоторое время застыв, он вдруг неожиданно резко метнул кулак в лицо склонившегося над ним Вольфрама. Движение это было мгновенно остановлено, и руку полковника будто сразило током, однако Вольфрам от неожиданности дернулся назад и чуть не упал.
        Он с неудовольствием посмотрел на Анисимова, которого выходка неукротимого пленника заставила заулыбаться.
        - Что тут смешного, не пойму.
        - Крепкий орешек нам попался.
        - Ничего, расколем!
        - Надеюсь, это сказано в переносном смысле, агент Вольфрам, - вмешался ГРОБ, - и я не стану свидетелем кровавой расправы.
        - Не бойся, не станешь, - досадуя, ответил тот.
        - Это обнадеживает. А как вы собираетесь его колоть?
        - Что-нибудь придумаем.
        Полковник Алексеенко озирался по сторонам, не понимая, откуда исходит третий голос. Наконец, взгляд его вцепился в черный куб с огоньками.
        - Что это?
        - ГРОБ, - ответил Вольфрам.
        В глазах пленника на миг высветился испуг. Он не понимал, шутка это или нет.
        - К вашему сведению, я Грядущего Робот Отличный Бесперебойный, - вновь послышался голос из куба.
        - Робот?! - Полковник немного оживился. - Значит, все-таки удалось установить с ними контакт? Я прав?
        Он снова осмотрел комнату.
        - Где я нахожусь? Это какой-то секретный объект министерства обороны?
        - Что-то вроде того, - уклончиво ответил Вольфрам.
        - Значит, я тебя верно раскусил, еще тогда, в семьдесят девятом. Жаль, не сумел ничего доказать. Тогда бы меня после той проваленной операции не отстранили бы от дел на целых полгода. Слушай, давай на чистоту. Яковлев, твой начальник, он ведь тоже был в этом деле замешан, а? Теперь-то понятно, почему после той истории он так быстро ушел на пенсию. Так что там было тогда с той тарелочкой? Ваши ее забрали?
        - Забрали, - сухо ответил Вольфрам.
        Как-то по-дурацки складывался разговор. Совсем не так он себе его представлял. Полковник Алексеенко говорил легко и свободно, как будто со старым неприятелем, с которым приятно подерзить и вспомнить прошлое. Но Вольфрам отчетливо замечал в полковнике растущее давление, словно тот закипал изнутри, но пока еще держал себя в рамках. Да, действительно, крепкий орешек.
        - А это кто? - невежливо поинтересовался полковник, словно только сейчас заметив Анисимова.
        - Мой шеф, - ответил за начальника Вольфрам.
        - Не главный, нет? А кто у вас в минобороне сейчас главный на проекте? Все так же Троицкий?
        - Ну, допустим, - ответил Вольфрам.
        Полковник хмыкнул.
        - А никакого Троицкого нет. Я его выдумал.
        Полковник нервно заерзал в кресле.
        - Странно как-то получается, - произнес он. - Вроде на одно общее дело работаем, на одно государство. Только вначале я тебя подозревал, теперь ты меня в чем-то. Вот сижу, понимаешь, в какой-то дурацкой комнате и не могу толком пошевелиться, чтобы дотянуться до тебя вот этими вот пальцами и придушить!
        Добродушие исчезло. Все естество вернулось к полковнику. Он злобно потряс руками, протягивая их к Вольфраму, не в силах даже выпрямить локти. Но сразу же успокоился и, снова оглядев странное кресло, невозмутимо, с уверенностью, как будто не был насильно прикован, спросил:
        - Видно, инопланетянские штучки? Неплохо вы подсуетились, друзья товарищи. Нам бы такое креслице тоже не помешало. Может, поделитесь секретом?
        - Вряд ли, - сказал Вольфрам.
        - Слушай, а может, вы не на свою страну работаете? А на американцев? Ну, конечно!
        - он хлопнул ладонями по коленям, после чего всплеснул руками, снова удивленный тем, что этот произвольный жест не вызвал никакого сопротивления.
        Полковник ждал ответа, но, так и не дождавшись, презрительно скривился.
        - На кого работаете, гниды?.. - запыхтел он, снова попытавшись встать.
        - Вы все привыкли задавать вопросы, товарищ Алексеенко, но теперь вам самому придется на них отвечать, - сказал Вольфрам.
        - Задавай свои вопросы, паскуда! Только хер тебе будет, а не ответы.
        Полковник весь подобрался, вытянулся, подбоченился, деловито кинул взгляд на Анисимова и уставился на Вольфрама с насмешливой уверенностью.
        - Я ничего не скажу вам. Волков Георгий Ефимович. Бывший лейтенант Комитета государственной безопасности, бывший советский гражданин, бывший коммунист или комсомолец, кем бы ты ни был, дерьмо поганое, а предателем стал! И вам тоже ничего не скажу, гражданин бывший товарищ, имени вашего я не знаю!
        - Анисимов. Сергей Иванович.
        - А не пошли бы вы, Сергей Иванович…
        Полковник еще что-то говорил, но Вольфрам будто отключил от него свое внимание. Он растерянно посмотрел на шефа. А тот на него.
        - Есть только один способ, Георгий, ты его знаешь, - сказал шеф. - Процедура по форме два-дэ.
        - Нет, - Вольфрам резко мотнул головой.
        - Тогда… Остается только «либерализатор».
        - Тем более. Это уж вы сами, - с раздражением, накопившимся за эти минуты, ответил Вольфрам. - Я пас.
        Не собираясь ни осуждать, ни выговаривать, шеф отправился за либерализатором. Когда он вернулся, полковник с подозрением уставился на миниатюрный прибор в руках Анисимова. Заметив это, Вольфрам дождался, когда шеф установит регуляторы в нужное положение и выверит показания шкал, настраиваясь на психику полковника, после чего протянул руку, чтобы забрать прибор.
        - Давайте. Я сам. Для этой сволочи я могу сделать исключение.
        Он взял устройство и, держа на вытянутой руке, приблизился к пленнику.
        - Что это такое? - поинтересовался тот, нахмурившись.
        - Это такая штука, после которой сам не захочешь, но заговоришь, как миленький.
        Вольфрам не придал значения тому, как полковник на некоторое время замолчал, ворочая челюстью, и не успел отвернуться, когда тот сделал смачный плевок ему в лицо.
        - Ну, дай мне в ответ по морде! Кулак - вот вещь для мужика! Хочешь, можешь пытать. Только не веди себя как размазня.
        Вольфрам вытерся тыльной стороной ладони, продолжая сжимать в другой руке либерализатор. Он мстительно посмотрел на полковника и осторожно, так чтобы не видел шеф, передвинул регулятор сразу на несколько положений, в самое крайнее, после чего включил контур дополнительного усилителя, на пиктограмме помеченного восклицательным знаком в жирной красной рамке.
        - Давеча я дал себе слово никогда не использовать эту штуковину против людей. Но сегодня исключительный случай, потому что, зная о вас кое какую информацию, полковник, я подозреваю, что не так уж много в вас по-настоящему человеческого. Так что, надеюсь, грех клятвопреступника мне простится.
        Отбросив сомнения, он нажал кнопку.
        Полковник Алексеенко до этой секунды слушал, насмешливо улыбаясь. Но вдруг он дернулся весь, как на электрическом стуле, рот его открылся, а улыбка в один миг расплылась по лицу, повинуясь мышцам, чуть не грозившим порвать рот пленника. Он издал глубокий чувственный стон. Это длилось ровно две секунды. Вольфрам выключил устройство. Все еще не веря, что мимика ему снова подчиняется, полковник Алексеенко медленно распрямлял губы: они слегка дрожали, словно помня прежнее невозможное положение. Веко на его правом глазу задергалось в нервном тике.
        - Заметьте, я еще ни о чем не спрашивал, - зашептал Вольфрам. - Но у вас уже появилось желание быть со мной нежным. Не так ли?
        Полковник Алексеенко осторожно дотронулся до рта подушечками пальцев, будто ощупывая: целы ли губы.
        - Сволочь… - тихо выдохнул он.
        Вольфрам не сомневался, что на его месте полковник даже не стал бы задумываться, проделывать ли такое еще раз. Так почему он должен рефлексировать? И все же, нажимая снова на кнопку, Вольфрам подумал, что, наверное, не стоило этого делать. Полковник, хоть и мерзавец, но нет сомнений, что он сильный духом человек. Пусть даже дух этот гнусно припахивает, одного у него не отнять - этот гад, действительно тертый калач, каких поискать.
        Вторая пытка-попытка длилась чуть дольше - секунды три или даже четыре, к концу которых у полковника полились из глаз слезы, и он уже должен был упасть на пол, чтобы валяться в ногах своего мучителя, с поцелуями и соплями начать вылизывать носки туфель, приговаривая: «милый, я все скажу». Но полковник Алексеенко держался. Дольше всяких рамок, предусмотренных теми, кто составлял инструкцию, прекрасно зная о том, какую опасность может представлять в данном случае прибор. Знал об этом и Вольфрам. И сейчас по-настоящему ощущал себя трусом и предателем.
        Когда глаза полковника закатились и он начал терять сознание, Вольфрам отпустил кнопку и со всего размаха шваркнул «либерализатором» об пол. Прибор треснул напополам. Вольфрам довершил его судьбу, с хрустом раздавив ногой ненавистную коробку.
        Обеспокоенный Анисимов очутился рядом.
        - Что случилось?! Агент Вольфрам, что вы себе позволяете?!
        Он посмотрел на осколки прибора. Если до сих пор Вольфраму удавалось скрыть свою задумку, то теперь, после этой выходки не отвертишься от вопросов.
        - Может, все-таки скажете, агент Вольфрам, какой уровень вы установили? - раздраженно щурясь, Анисимов наградил подчиненного ледяным взглядом. Ни его тон, ни вежливое «вы», которое обычно не употреблялось в отношении старшего к младшему, не предвещали ничего хорошего.
        Вольфрам поднял руку, честно показав два раза по четыре.
        - Самый максимум?! - ахнул шеф. - И ведь не постеснялись моего присутствия. Нехорошо, агент Вольфрам. Ой, как нехорошо. Чтобы сегодня же у меня была объяснительная!
        - Сделаю, - угрюмо буркнул он. - Я уже пожалел о содеянном. Если это вас успокоит.
        - А мне этого мало, агент Вольфрам. От вас мне еще понадобится докладная о причинах поломки прибора!
        - Будет сделано!
        - Будет сделано, - проворчал Анисимов. - С вашим поведением, как-то не верится. Вот что нам с ним теперь делать прикажешь, если этот монстр и сейчас в отказ пойдет?..
        Он показал на полковника, затем схватил Вольфрама за руку и потащил к выходу.
        - Осколки хоть прибери! - зашептал он. - В общем так. Я сейчас ухожу. Нужно кое-что передать в центр. Когда он очухается, скажешь, что я унес прибор с собой, чтобы допросить его коллег, а когда, мол, вернусь, мы повторим. Может быть, так он словоохотливее станет.
        - Сами учите меня лжи, Сергей Иванович?
        - Да ты без меня кого хочешь научишь! - прикрикнул Анисимов, впрочем, без особой злости. - Если он так и не заговорит, начнешь процедуру по форме два-дэ. Без обсуждений! С тебя информация! Только прошу, больше никакой самодеятельности! Свидетелей беречь надо, а не срывать на них злобу и не мстить за прошлые обиды. Если мы все начнем вспоминать, что было…
        Анисимов не досказал. Он вяло махнул рукой: мол, да что там.
        - Подобного больше не будет, - сказал Вольфрам, собирая остатки прибора в кучу. - Честно.
        - Ой, не верю я тебе! - шеф покачал головой. - Ладно. Болтовней делу не поможешь. Смотри, он скоро очухается!..
        Анисимов взял у него обломки и удалился.
        Еще минут пять Вольфрам сидел рядом с полковником, неотрывно глядя на его лицо и прислушиваясь к дыханию. Тот все еще был бледен. Вольфрам дождался, когда шея полковника нальется кровью, кожа примет прежний багровый оттенок, а в открывшихся глазах появится осмысленность.
        - Ну что? - спросил он. - Полет нормальный?
        Полковник зажмурился, как будто Вольфрам был призраком, от которого тот хотел избавиться. Из сдавленных век его брызнули слезы. Вольфрам снова ощутил укол сочувствия, но тут же переборол себя. Сидевший перед ним человек едва ли нуждался в сострадании. Неожиданно полковник сипло и нервно задышал, из груди вырывались не то всхлипывания, не то истеричное хихиканье.
        - Хороша штуковина, - причмокивая наполовину немыми губами, произнес он. - Как будто бабой себя почувствовал. Давай еще разок попробуем. Мне даже интересно, что дальше будет…
        - Заткнитесь, - устало сказал Вольфрам.
        - А че заткнитесь-то сразу? - осклабился полковник.
        Вольфрам решал: начинать процедуру, как советовал шеф? Но интуитивно он чувствовал: тут нужен другой подход.
        - Третьей попытки не будет, - честно сказал он.
        - Чего так? - полковник смотрел на него с недоверием.
        - Мне нужно, чтобы вы начали говорить и отвечать. Теперь я понимаю, что есть только один вариант этого добиться, и пути назад нет. Для меня он означает неотвратимое получение информации от вас, как от свидетеля. Для вас… Для вас это без вариантов…
        Вольфрам задумался. Приходилось импровизировать на ходу.
        Он показал на черный куб ГРОБа.
        - Вон его видите?
        Полковник посмотрел на робота, затем медленно вернул взгляд к Вольфраму.
        - Ну? - пробасил он.
        - «Голову профессора Доуэля» читали?
        - Ну… - еще более понизив голос, произнес полковник и тяжело задвигал нижней челюстью. В глазах его заметен был сложный мыслительный процесс: он пытался понять, к чему Волков клонит.
        - Думаете, почему на самом деле его называют ГРОБом? Это вовсе не шутка, скорее черный юмор. Когда-то он тоже был человеком. Помните, у Беляева ученик профессора Доуэля отрезал голову с тела собственного учителя и присоединил к питающей машине. Только фантастика - это фантастика. А реальность, она оказалась несколько сложнее. Когда наши ученые действительно стали проводить подобные опыты, выяснилось, что искусственно жить может только мозг, полностью избавленный от лишней плоти. Чистый мозг. Так вот, там внутри (он снова показал на ГРОБа) - находится мозг человека. Такого же строптивого когда-то, как вы. Сейчас мы используем его как мощный интеллектуальный обработчик информации. Этот мозг полностью лишен чувств. Он не знает, что такое боль, холод, голод. Следовало бы ожидать, что раз нет чувств - значит, нет страха. Но странным образом, этот запертый в черном кубе мозг перестает быть прежней человеческой личностью и начинает жить другим страхом. Он боится теперь одного - исчезнуть, раствориться в небытии, если его вдруг выключат от питания. И потому отвечает на любые вопросы и выполняет любые
приказы. Все, что ему скажут!
        Вольфрам видел, что глаза полковника по-прежнему полны недоверия. Он осторожно нащупал в кармане «усыплялку», чтобы не запустить ее раньше времени.
        - Чтобы показать вам, что мои угрозы не пусты, сейчас я временно, на счет три, отключу ваше сознание. Почти так, как это сделал тот парень, которого вы пытались поймать. До сих пор вы проявляли силу воли, сейчас это вам не поможет. Когда вы снова очнетесь, поймете, что я не шучу. И я не даю вам гарантии, что в следующий раз очнется целиком ваше тело, а не один только мозг, а все остальное, за ненужностью будет валяться в ящике для биологических отходов. Итак. Сейчас вы отключитесь. На счет три.
        - Да ну, перестань, тебе меня не запугать! - попытался рассмеяться полковник, но недоверие в его глазах уже уступило место страху.
        - Два!.. Три!
        Вольфрам нажал кнопку, и в ту же секунду голова полковника Алексеенко вяло повисла, как будто невидимый кукловод перестал держать нить, на которую она была подвешена.
        - На сколько минут вы выставили усыпляющий режим? - послышался голос ГРОБа.
        Вольфрам обернулся.
        - От пяти до десяти минут. Самый минимум.
        - Значит, у меня совсем немного времени, чтобы сказать вам все, что я о вас думаю, агент Вольфрам!
        ГРОБ придал своему голосу поразительной глубины грусть, у Вольфрама даже мурашки по коже забегали.
        - Я очень опечален вашим отношением ко мне, и даже представить не мог, что вы когда-нибудь позволите себе такую выходку. Только право называть себя агентом Консультации не давало мне возможности заявить об этом сразу, пока вы заговаривали ему зубы. Я понимал, что мог сорвать ваш план. Но возникает вопрос, - а вы, агент Вольфрам, понимали, какую боль доставляете мне своими речами?
        - Да понимаю я. И ты не начинай, прошу. Это для дела нужно.
        - Я не начинаю. Я продолжаю. А теперь по делу. Вы думаете, он поверит, что вы его не загипнотизировали?
        - Поверит! Эффект от этой штуки убедит его в этом, и еще как! - Вольфрам достал
«усыплялку» и потряс ею. - К вашему сведению, агент ГРОБ, у полковника Алексеенко сначала проснется мозг, и он очень долго будет пытаться подчинить себе все остальные органы.
        - Я знаю, как действует си-коммутатор.
        - Если знаешь, зачем подвергаешь сомнению мой план?
        - Меня возмущает ваше желание использовать меня в качестве инструмента для угроз.
        - Ну, прости! - Вольфрам развел руками.
        - Звучит не убедительно!
        - А что ты прикажешь мне с ним делать?! Поджаривать на медленном огне? Отрезать по одному пальцы? На дыбу его? Как мне еще убедить полковника, что ему все-таки придется начать отвечать на наши вопросы? И только не говори мне тоже о процедуре по форме два-дэ. Я хочу, чтобы он заговорил, оставаясь самим собой. А мы уже отделим зерна от плевел, где он врет, а где нет. Это, кстати, будет твоя задача!
        - Рад слышать, что мне еще доверяют. Машине, которая когда-то якобы была строптивым человеком, в наказание запертым в черном ящике. А знаете, агент Вольфрам, я уже начинаю думать, что так оно могло и быть на самом деле.
        - Ну, перестань. Я же сказал, прости! - чуть не застонал Вольфрам.
        - Я-то перестану, а вот вы?..
        Вернулся Анисимов, привлеченный их голосами.
        - О чем шум?
        - Так, немного разошлись во мнениях, - хмуро откликнулся Вольфрам.
        - Точнее, диаметрально. Но это не помешает нашей совместной работе, агент Баргузин. Смею вас уверить! - с энтузиазмом ответил ГРОБ.
        - Это хорошо, - Анисимов посмотрел на полковника. - Что с ним? Так до сих пор в отключке? - с удивлением заметил он.
        Вольфрам промолчал, ожидая, что ГРОБ совершенно спокойно может рассказать о том, что здесь произошло, но робот был нем как рыба.
        - Сейчас очухается, - он посмотрел на часы. - Секунд через тридцать.
        Вскоре полковник Алексеенко открыл глаза. Еще в течение примерно трех минут он мог шевелить только ими. Глазные яблоки его с огромными зрачками хаотично вертелись в глазницах.
        - Опять твои штучки? Ты его усыпил? - зло зашептал Анисимов. - Ты же знаешь, что после либерализатора нельзя использовать никакие другие приборы. Почему бы тебе просто не начать процедуру ?
        - Вы сами сказали, что он крепкий орешек. Только не подозреваете, насколько крепкий. Если хотите знать, я даже немного завидую его упертости. Да что там - откровенно завидую! И хочу, чтобы он понял, что с ним не шутят, после чего заговорил сам. Сам, понимаете! И чтобы он остался таким, какой есть!
        - Но инструкции! Мы должны либо завербовать его и подчинить, внеся программу, либо ограничиться стандартной процедурой допроса по всей форме, а затем стереть воспоминания из его памяти. Это займет время, но другого пути нет. Я не понимаю, что тебя смущает? Тебе не нравится второй вариант?
        - Инструкции, вот что меня смущает! К черту их! - вскричал Вольфрам. - Вы прекрасно знаете, как действуют наши методики на мозги. Судя по всему, у полковника очень устойчивая психика. Если мы начнем допрашивать по процедуре, мы его сломаем. Если, внесем программу, сломаем тем более. В обоих случаях он перестанет быть тем, кем был. А я этого не хочу. Он все-таки человек. Да, человек, хоть я и говорил обратное. Плохой человек. Сволочь. Дрянь. Но - человек!
        - А если он, оставаясь, как ты говоришь, самим собой, в ответ потребует информации от нас?
        - Скорее всего, так и будет.
        - Мы, конечно, поставим блок на его память, не повредив ее целостности. Хоть на сутки, хоть на неделю, хоть на месяц… - начал рассуждать Анисимов, как будто осмысливая идею Вольфрама. - Но рано или поздно у него начнутся позывы к воспоминаниям. Судя по всему, у полковника очень устойчивая психика, и это начнется скорее даже раньше, чем позже. Ты уверен в том, что делаешь?
        Вольфрам посмотрел на шефа, недоумевая: неужели тот готов дать ему карт-бланш? Он ожидал, что Анисимов воспользуется правом босса и встретит любое подобное предложение в штыки, а в итоге готов согласиться, хотя это прямое нарушение инструкций.
        - Уверен.
        - За это, конечно, нас по головке не погладят, но… Что ж, пусть будет, как есть. Должен же быть у тебя свой злой гений антипод. В конце концов, мы всегда сможем принять против него меры.
        Вольфрам с благодарностью посмотрел на Анисимова, понимая, что говорить сейчас
«спасибо» - это детский сад.
        - Ну, а если он все-таки не заговорит? - полюбопытствовал шеф.
        - Тогда я умываю руки, - ответил Вольфрам. - В этом случае вы можете начать процедуру без меня.
        - Легко сдаетесь, Волков. Ладно, сейчас поглядим.
        К этому моменту полковник Алексеенко начал привлекать к себе внимание легкими стонами. Через какое-то время у него задрожали пальцы, губы, слегка задвигались ноги. Вольфрам и Анисимов приподняли его в кресле, усаживая поудобнее.
        - Ну что, товарищ Алексеенко, вы готовы к разговору? - спросил Анисимов.
        Некоторое время полковник молчал.
        Агенты тревожно ждали.
        - Готов, - выдохнул полковник.
        Вольфраму нелегко было сдержать в себе победный клич.
        - Только на одном условии, - добавил полковник. - Один вопрос мой. Один ваш. Можете начинать первыми.
        Вольфрам переглянулся с шефом. «Я же предупреждал!» - прочел он в его глазах.
        - Мы согласны, - произнес Вольфрам. - Но только учтите, каждый ваш ответ будет проверяться на ложь или истинность. ГРОБ, ты готов?
        - Да! - откликнулся черный ящик. - Дистанционный контроль дыхания, пульса, мышечного тонуса, влажности кожи и так далее. Все готово!
        Полковник Алексеенко усмехнулся.
        - Мне по хрену, как вы будете проверять, вру я или нет, валяйте, ваша воля! Но тоже знайте - лично я умею это делать и без всяких ваших штучек! Если учую, что вы врете, я оставляю за собой право поступить так же или вовсе отказаться от общения с вами, господа-товарищи. Что со мной будет, меня совершенно не интересует, надеюсь, у меня достанет воли сопротивляться вашим гнусным штучкам.
        Скорее кривляясь, он обменялся кивком согласия с Анисимовым и Вольфрамом. Последний отодвинулся, уступая шефу право вести столь необычный допрос. Но Анисимов дал понять, что это право его.
        Вольфрам выступил вперед. Он мог бы сесть на стул, но предпочел стоять, твердо и свысока глядя в глаза полковнику. Задал первый вопрос:
        - Какое отношение ваша служебная деятельность имеет к следующим ученым?.. - и он зачитал фамилии из списка по делу «Мудрецов».
        - Во как. Вы их всех знаете. Скажем так, они были связаны работами над особым проектом.
        - Они работали над ним все вместе, или каждый по отдельности? - на миг позабыв об очереди, спросил Вольфрам.
        - Это уже вопрос второй, пятый и десятый! - с усмешкой злорадства произнес полковник. - Сначала я. Какой интерес эти ученые представляют для вас ?
        - Мы наблюдали за ними. Цель - постоянный контроль сферы их деятельности.
        - Ясно. Шпионили, значит. Ну что ж, понятно. Теперь отвечаю на ваш второй вопрос: все они работали по отдельности. Каждый над своей частью общей задачи. Снова моя очередь, я так понимаю? Те фамилии, которые вы перечислили, это полный перечень?
        - Да.
        Полковник кивнул. Вольфрам, внимательно глядя на него, не стал спешить со следующим вопросом. Посмотрел на Анисимова: может у него есть, что спросить?
        Шеф кивнул и придвинулся ближе.
        - В нашем списке значатся только ученые. Но, судя по вашему вопросу, я подозреваю, что у вас есть свой список. Он шире нашего? И, если не секрет, люди каких профессий входят в него, и сколько их?
        - Вы проницательны, товарищ… простите, как вы назвали себя, я запамятовал? - с нарочитой вежливостью поинтересовался полковник Алексеенко. - Надеюсь, не посчитаете это за лишний вопрос?
        - Нет. Не посчитаю. Напомню. Меня зовут Анисимов. Сергей Иванович.
        - У меня такое впечатление, что мы где-то с вами встречались. Быть может, в Карельске? Как с ним? - полковник показал на Вольфрама.
        - Мы немного отклонились от темы.
        - Да, разумеется. Я отвечу, хоть это сразу два вопроса. И так, вас интересуют профессии. Скажем так, от завскладов до начальников конструкторских бюро. Теперь, сколько человек в моем списке. Он шире вашего. Больше десяти, но меньше двадцати. Называть точное количество не буду.
        - И все они погибли, - не спрашивая, но заранее предвосхищая положительный ответ, задумчиво произнес Анисимов. - Это довольно прискорбно. Мы не знали, что жертв было так много…
        Он посмотрел на Вольфрама, затем на ГРОБа.
        - Мы ограничились только учеными. Это наша ошибка.
        Но Вольфрам нашелся, что сказать в оправдание:
        - Естественно, мы не могли знать ни о каком их проекте. Но это возможно только в одном случае - если не существует четкой слаженной команды, а узкие группы людей связаны между собой лишь опосредованно, через координационный центр. Возможно даже, через одного единственного человека. Например, через него.
        Он ткнул пальцем в полковника
        - Что это за проект, в чем его задача? - спросил Анисимов.
        Полковник Алексеенко долго не решался отвечать. В нем шла настоящая борьба, так что он заставил агентов помучиться, прежде чем произнес:
        - Скажем так, этот проект нужен был для поддержания порядка в стране. Разумеется, не физическими методами, а на основе современных знаний и технологий. Ненасильственное принуждение.
        - Разве в этом есть что-то новое? - с удивлением отреагировал Анисимов. - Сколько было таких проектов, тьма тмущая! И не только у КГБ. Все страны занимаются этим время от времени.
        - Да, но наш проект был особым. Это можно было даже назвать оружием. Побуждением к абсолютной лояльности. Не мне вам говорить, но страна погрязла во лжи, коррупции и беспринципности. Еще немного и затрещит по швам. Это не видно только дуракам. Но что я вам говорю - вам, шпионам, это должно быть только на руку!
        Не обращая внимания на его оскорбительный тон, Анисимов спросил:
        - Можно понимать, что употребляя слово «был», вы утверждаете невозможность осуществления этого проекта в настоящее время?
        - Вам-то что проку? Или это ваших рук дело, что проект завален? Для чего тогда все это фиглярство с вопросами?
        - Разумеется, мы здесь не причем! Знай мы об этом вашем проекте, мы прикрыли бы его еще до того, как вы бы начали его осуществлять!
        - Выходит, обломались? Не так всесильны, как хотите показать? Признайтесь лучше, что работаете на америкосов и дело с концом. Чего молчишь? Я прав? К натовцам перекинулись? Они ведь первыми установили контакт с обитателями тарелочек. А нам, получается, так и не дали. Выходит, у них теперь монополия, а вы, значит, у них на посылках!
        - Дурак ты! - неожиданно резко обрубил его Анисимов. - А еще полковник!
        Заметно было, как обиженно, и неожиданно по-детски, отреагировал тот на оскорбление. Насупился, надул щеки. Его лицо стало темно-багровым.
        - Я за страну болею! За Родину! А за что болеешь ты?! Мы потеряли чертову тучу людей!..
        Анисимов и полковник вступили в перебранку, не стесняясь выражений и не обращая внимания на то, что формальность беседы давно нарушена.
        - Эй, товарищи! Братья! Хорош! Мы не на базаре! - прикрикнул на них Вольфрам.
        Оба, и полковник Алексеенко, и Анисимов, уставились на него тяжелыми взглядами.
        - Вы во мне сейчас дыры прожжете! - он поднял руки. - Вы забыли, что у нас есть одно объединяющее обстоятельство. Мы совершенно не знаем, что происходит, и не можем контролировать ситуацию. Похоже, дело пахнет жареным. Разве нет?
        - Щенок прав! - прогудел полковник. - И в то время, как я пытаюсь что-то решить, остановить, оказываюсь здесь у вас, и вы еще задаете мне вопросы? Один этот ваш парень мне всю плешь проел! Сами же установили слежку за учеными, сами же, оказывается, подсылали к ним своих людей, а теперь ваньку валяете?
        - Постойте, постойте. Давайте еще раз и подробнее. Каких людей? Какой парень? Тот, который белобрысый? - Анисимов чертыхнулся. - Я о нем совсем забыл! Самое важное ведь хотели узнать. Кто он такой? Откуда взялся? Как он связан с Мясоедовым, с Кулагиным, остальными? Возможно, еще с кем-то из нашего или вашего списка?
        - Да вот я тоже хотел бы знать! - огрызнулся полковник и, замечая не притворное удивление Анисимова, примирительно сбавил тон. - Так он - не ваш человек?
        - Не наш, - мотнул головой Вольфрам.
        - Мы видели с ним еще троих, - сказал полковник. - Когда пытались поймать их в ловушку.
        - Ловушку?
        - Особое энергетическое устройство. Мы спрятали его в квартире одного из ученых. Не такая, конечно, эффектная штука, как ваше кресло, - он хлопнул по ручкам, - но что-то вроде того. Должна обездвиживать. Но я не знаю, что случилось. Эта штуковина взорвалась. И вместо четверых, мы получили одного только парня. Он был без сознания. Его доставили в больницу, мы хотели перевезти его в другое место, но он сбежал.
        - Как его зовут?
        - Олег Ляшко. Он сам назвал себя так, когда был в бреду. Мы навели о нем справки, выяснили, что он уроженец этого города.
        - Поподробнее, пожалуйста! - попросил Анисимов.
        - Ляшко Олег Иванович. Шестьдесят второго года рождения. Проходил службу в Афганистане. В настоящий момент считается пропавшим без вести. Я сразу подумал, что он, вероятно, завербован иностранной разведкой.
        - Говорите, он служил в Афганистане? - переспросил Вольфрам.
        - Да. Именно так.
        - Афганистан! - напомнил шефу Вольфрам.
        - А остальные трое? - спросил Анисимов. - О них вы ничего не знаете?
        - Ни малейшего понятия не имею.
        - Он не врет? - Анисимов повернулся к ГРОБу.
        - Спасибо, что вспомнили обо мне, агент Баргузин! - откликнулся ящик. - Нет, человек говорит правду!
        - Да правду я говорю! - Полковник Алексеенко задергался в кресле. Он весь был, как взведенная пружина. - Или вы меня сейчас освобождаете, или я больше ничего не скажу!
        - Пока мы не можем вас освободить, - сказал Анисимов. - Но, если вы поможете, мы решим и вашу и нашу проблему.
        - Каким образом?
        - Вы посвятите нас в некоторые подробности проекта.
        - Это государственная тайна.
        - Наша организация - тоже тайна.
        - Тайна в обмен на тайну?
        Вольфрам посмотрел на шефа: и этот человек призывал меня начать процедуру?
        - Хорошо, - сдался полковник. - Проект назывался «КВС». «Кот в сапогах».
        - Он нас разыгрывает, - улыбнулся Анисимов и повернулся к Вольфраму. - Что за странная тяга к вычурным названиям. Даже мы такого себе не позволяем.
        - Ничего смешного! - сказал Алексеенко. - Если вы помните, в этой сказке кот выдавал желаемое за действительное, чтобы отблагодарить своего хозяина, а в конце подвел под своими хитростями жирную черту, превратил людоеда в крысу и сожрал его.
        - Вы сказали - в крысу? - воскликнул Анисимов. - Я не ослышался?
        - Ну, или в мышь, какая разница?
        - Действительно, почти никакой, - глядя на Вольфрама, Анисимов кашлянул. - Так в чем же суть проекта?
        - Воздействие на людей, представляющих опасность для государства. Особый вид излучения, влияющий на генетику мозга. Скажем так, он легче и гораздо проще, чем иные методы, позволяет раз и навсегда превратить непокорного слона в жалкую мышь. Умного в идиота. Хозяина в раба.
        - Человека в крысу, - добавил от себя Анисимов. - Только ведь в советском обществе нет хозяев и рабов?
        - Это как посмотреть. Можно сказать и по другому: пастухи и стадо, - хмыкнул полковник. - Я все сказал. В подробности посвящать не стану, извините, я их просто не знаю. Теперь ваш ответ. Чем занимается ваша организация? Какова ее главная задача?
        - Не допускать людей в космос, - ответил Анисимов.
        - И отлавливать всякую нечисть, - добавил Вольфрам.
        Полковник вытянул лицо.
        - И это все?
        - Все, - сказал Анисимов.
        - Ложь! Не верю. А как же власть, мировой порядок?
        - Этим пускай занимаются другие. Таких, как вы - предостаточно. Мы - единственные. Пусть так и будет.
        - Ладно. Чую не врете. Ну и тупые же вы. При таких-то штучках, - он с видимым расстройством погладил подлокотники кресла, после чего вздохнул.
        Видно было, что полковник Алексеенко разочарован.
        - Вас так удивило, что Ляшко служил в Афганистане, - сказал он. - А знаете, я ведь до этой истории вел дело «афганских крыс». Слышали о таких?
        - Нет, - Анисимов с Вольфрамом переглянулись.
        - Ну как же! Сегодня уже ходят цветастые байки, о том, как из Афганистана завезли каких-то неведомых зверушек, похожих на собак, которые на самом деле оказываются жуткими крысами, питающимися человечиной. Солдаты присылают домой посылки, напичканные смертельно опасными крысиными какашками. Монстры разгуливают по улицам и живут среди людей. В Москве, Ленинграде, Новосибирске проходчики в метро боятся по тоннелям ходить. Было несколько смертей известных партийных и научных деятелей. И везде упоминаются либо крысы, либо похожие на них собаки! В общем, много необычных деталей и ничего конкретного. Я думаю, они меня позвали в качестве эксперта только потому, что я раньше «тарелочками» занимался и вот такими-вот
«крысиными расследованиями».
        - Опять крысы, собаки. Афганистан, - проворчал Вольфрам. - Да что они, сговорились что ли?
        - Давайте вернемся к нашей главной проблеме, - сказал Анисимов. - Этот Олег Ляшко. Вы однозначно считаете, что он причастен ко всем нашим и вашим случаям? Что он делает? Собирает информацию? Уничтожает свидетелей?
        - Все вместе. Похоже, он обладает сильными экстрасенсорными способностями. И остальные трое тоже. Я не знаю, что они делали, но когда мы забили тревогу, было поздно. Люди начали погибать, один за другим. Я уверен, этот парень - главная движущая сила. Его нужно либо вывести из строя, либо ликвидировать.
        - Не будем торопиться, сначала его нужно поймать. Да и разве вам не хочется узнать, откуда он узнал о вашем проекте и почему хочет его уничтожить?
        - Мне больше хочется все это остановить. Чтобы информация по проекту не уплыла в чужие руки, и наше оружие не обернулось против нас же самих. Знаете - абсолютная лояльность это хорошо, но все зависит от того, для каких целей она нужна.
        - Как я рад, что вы это понимаете, - вмешался Вольфрам.
        - Не надо ерничать. Даже остро наточенный нож всегда служит делу. Только одним он нужен для готовки пищи, другим для убийства. И только не говорите мне, что в вашей секретной организации не исповедуют те же принципы, что и повсюду. Люди есть люди. Им всегда что-то нужно. Одним - спокойная сытая жизнь. Другим - власть.
        - Я вижу, вы хорошо знаете людей, - усмехнулся Вольфрам.
        - Достаточно.
        - Не будем спорить, - сказал Анисимов. - Давайте лучше окончательно решим, готовы ли вы сотрудничать?
        Полковник думал ровно две секунды.
        - Да, готов.
        - Остался ли кто-нибудь еще, к кому мог направиться Ляшко, чтобы выполнить свою задачу?
        - Я не знаю. Возможно.
        - Не понимаю.
        Полковник замялся.
        - Видите ли, я ведь всего лишь звено в проекте. Надежное звено. Но я не обладаю всей полнотой информации. Есть люди, которые называли мне фамилии, давали списки. По сути - это их проект. Я, повторяю, всего лишь звено.
        - Вы можете выйти с ними на связь?
        - Именно этим я бы сейчас и занялся, если бы не торчал здесь!
        - Что мы должны сделать?
        - Если вы действительно хотите остановить Ляшко и сможете это сделать, тогда вам придется отправиться со мной, чтобы получить нужный адрес. Если они еще остались эти адреса. Так что без меня вам не обойтись. И мне без вас, насколько я понимаю.
        Анисимов повернулся к Вольфраму:
        - Что делать?
        - Думаете, это ловушка?
        - Да нет там никакой ловушки! - раскатисто засмеялся полковник. - Не верите - ваше дело. Вон, у него спросите, вру я или нет.
        Оба повернулись к ГРОБу.
        - Человек не лжет, - заявил робот.
        - Сергей Иванович, разрешите, я поеду один! Если все будет нормально, я вернусь. А так хоть мы не достанемся им вдвоем.
        - Это, конечно, твое дело. Но в данном случае я позволю себе не согласиться. Поедем оба. Во-первых, не собираешься же ты его вот так, как есть, выводить отсюда, чтобы он увидел, где мы его держим. Во-вторых, тащить его сонного нелегкое дело, как ты уже понял. Вон, какой битюг. И вообще, вдвоем лучше! Если что, я прикрою.
        Глава 19
        («Совершенно секретно. Особая папка»)
        Второе Главное Управление КГБ СССР.Отдел особых расследований.
        Исходящие от 04.06.1981 г. 15:20 Срочная шифрограмма.

«Уважаемый Д.Ф. Произошла непредвиденная ситуация. Рядовой Ляшко совершил побег. Эксперт настаивает на том, чтобы действовать ограниченным контингентом, но я дал команду задействовать для поимки все силы и средства, которыми мы располагаем. Мною отданы распоряжения использовать силы местной милиции. Естественно, мы не даем информации, кого им нужно ловить, только словесный портрет. Не волнуйтесь, секретность операции и всего, что связано с проектом «КВС» находится под моим личным контролем».
        Н.К.
        Входящие от 04.06.1981 г. 15:35. Срочная шифрограмма.

«Не мешать эксперту! Делать все, что он скажет!»
        Д.Ф.
6 июня 1981 г. Сибирск.
        Когда Олег очнулся ото сна, было утро. За секунду до пробуждения ему привиделось, что сюда приходил кто-то из «меченых», а возможно все трое, чтобы Легион снова мог отселить в него еще большую свою часть.
        Он поднял голову и, резко обернувшись по сторонам, увидел, что двор, в котором он уснул, пуст. Олег поводил рукой по росистой траве, и мокрой ладонью отер лицо. Почудилось. Видно играли прошлые страхи.
        Пора идти - Легион звал его. Если меченые ждут, то он найдет их там - в
«генеральском» доме.
        За ночь он нисколько не набрался сил, несмотря на заверения Легиона. Идти было тяжело. И все же он так рад был тому, что встретил утро, что даже не задумывался: а зачем Легиону-то был нужен этот сон?
        Прошли полчаса неспешной ходьбы, в течение которых он периодически останавливался, как страдающий тяжелой одышкой старик.
        Вот и нужный двор.
        Олег хорошо помнил его с самого детства. Дом, где жила его семья, располагался по соседству. А в этот двор они часто приходили с братом и друзьями, чтобы поиграть в детском городке, единственном на всю округу. Естественно, если между мальчишками, живущими в разных околотках, царило перемирие.

«Генеральский» дом издали походил на крепость. Олегу вдруг подумалось - а что, если он таким и задумывался, похожим на укрепленный форт, с мощными стенами укреплений и катакомбами подземелий.
        Это ему пришло в голову, когда здание встало перед ним во весь обзор, и он увидел, что фасад его отчасти действительно напоминает защитную стену с амбразурами небольших окон-бойниц. Это ощущение еще больше укрепилось, когда он взглянул на окна первого этажа, находящиеся не слишком высоко от уровня земли, что говорило о спрятанном глубоко под землю мощном фундаменте. Там был черный огромный подвал, с лабиринтами кладовок и магазинного склада.
        Но только ли для утилитарных соображений использовался подвал? Ведь была в нем еще одна тайна, с которой в детстве столкнулся Олег. Та неизвестно откуда возникшая непонятная яма - то ли с ледяной водой, то ли полная холодной энергии, такой же как в далекой афганской пещере. И странный холодный призрачный свет, - как теперь понимал Ляшко, он невероятным образом был похож на тот свет, который излучали существа из пещеры.
        Если верить отцу, в этом доме когда-то жил прадед Олега, человек, спроектировавший и построивший этот дом. Возможно, это то, о чем говорил Грановский: общая связь, ведущая к предкам!
        Ему показалось, что теперь он нашел и последнюю недостающую деталь.
        Портал! О таких вещах он читал в фантастических книжках. Портал, связанный с пещерой в Афганистане.
        Так вот как они попали сюда!
        Но там, в подвале, не должно быть никаких потаенных мест. Ведь после своего выздоровления Олег обшарил там все уголки, желая отыскать то место. И не обнаружил ничего странного.
        Теперь он понимал, что такие вещи не открываются просто так.
        Нет, все-таки другого объяснения нет, кроме того, что они с Легионом перенеслись сюда из пещеры. Через таинственный портал, который, наверняка, уже ждет их для обратной отправки. Но воспоминания об этом начисто вышибло из его головы.

«Иди же!» - словно подтолкнул его Легион, воспользовавшись тем, что Олег устал искать ответы в своей перепутанной памяти.
        Внимательно осмотрев каменную глыбу угрюмого здания, Олег направился к нему. Он подходил все ближе, обращаясь к собственному чутью.
        Троица побывала здесь ночью - ощутил он. Наверное, уже готовы и ждут только его.
        Как бы ему хотелось вернуть все назад. Вернуть к жизни всех, кто погиб из-за них. И себя - обратно. Пусть даже в Афган, и снова в плен. Уж он бы тогда не полез в эту пещеру ни за что!..
        Олег вдруг увидел, что из подъезда выходит женщина. Он узнал ее - старуха Бурносова. Когда он был мальчишкой, тетка была моложе и поживее, чем сейчас, и частенько гоняла ребят со двора, если они позволяли себе шалить и кричали громче, нежели полагалось для чувствительного слуха этой неприятной женщины.
        Олег отступил назад, чтобы старуха прошла мимо, не заметив его. Вряд ли помнит, но кто знает.
        Старуха что-то ворчала на ходу, она уже очутилась возле подъезда, как оттуда навстречу ей вышла еще одна старая женщина. Соседки разговорились.
        - Гляжу, ты с утречка пораньше куда-то ходила, Захаровна?
        - Да к участковому нашему!
        В утренней тишине хорошо разносились их голоса, так что Олег отлично слышал обеих.
        - К Ляшко что ли?
        Олег вздрогнул, услышав собственную фамилию.
        - К нему, к лешему.
        - Это ты насчет Леденевых?
        - А про кого еще-то? Будут знать, как по ночам людям спать не давать!
        - Ну и что он?
        - Обещал прийти.
        Тетки расстались. Незнакомая ушла куда-то, Бурносова вошла, наконец, в подъезд. Олег покинул укрытие и вошел вслед за нею, помня, что тетка всегда любила наблюдать из окна за двором, и оставаться здесь не стоит. Он задержался в тамбуре, слушая, как она поднимается к себе, продолжая ворчать. Затем прошел вперед и влево, к лестнице ведущей в подвал.

«Не туда!» - услышал он вдруг голоса Легиона.
        Как же не туда? Именно туда! Там портал.

«Нет! Нужно подняться!»
        Олег не стал сопротивляться. Он и без того плохо соображал. Силы его были на исходе.
        Поднимаясь по лестнице, он прислушивался к себе и пространству. Казалось, что-то идет не так.
        - Почему наверх? - прошептал он.

«Молчи и делай, что тебе говорят…» - сердито запели голоса.
        Он поднялся выше. Вот старухина квартира - это он помнил. А напротив - квартира, в которой жила семья Леденевых, тех самых, о которых она говорила со знакомой.
        Олег хорошо помнил хозяина. За глаза его в детстве называли профессором, хотя в ту пору этот человек, только начинающий лысеть, был всего лишь «молодым ученым», и отнюдь не молодым, а намного старше того возраста, в каком сейчас Олег. И все же Леденев позволял себе погонять в футбол с мальчишками, несмотря на протесты молодой жены. Теперь же, у Леденева, который стал настоящим профессором, насколько Олег помнил, у самого подрастал сынишка.
        - Почему мы здесь?

«Ты должен войти!..»
        И опять, не сопротивляясь, Олег приблизился к двери, не зная, что делать дальше. Должен ли он постучаться, или вломиться силой? Он ждал подсказки Легиона, но существа, похоже, сами ждали его решения.
        Олег нажал кнопку звонка, и тот ответил переливчатым звуком, похожим на птичью трель.
        Внезапно Олег услышал, как что-то очень тихо зашуршало за дверью, где жила соседка Леденевых. Вероятно, старуха Бурносова много лет оттачивала собственное мастерство, по доброй воле подглядывая через глазок за соседями. Но Олег со своим даром услышал бы и более тихий звук. Сам не зная зачем, он повернулся к ее двери, так, чтобы она увидела, и поднес к губам палец: тс-с-с!
        Повернулся к двери профессора и удивился тому, что та приоткрыта, словно приглашает его войти. В проеме виден был кусочек темного коридора.
        К Олегу вернулся прежний страх, а с ним непонимание того, что должно произойти дальше. Он слегка толкнул дверь, чтобы та открылась шире, и вошел в коридор. Тотчас потянуло знакомым ледяным сквозняком. Входная дверь резко закрылась за ним сама собой. Олег обернулся и увидел стоявшую в коридоре троицу. Нершин, Грановский, Абдулхамид - они застыли, каждый скрестив на груди руки, неподвижно и не дыша, будто каменные изваяния.
        - Вы уже здесь?
        Он даже обрадовался этому. Теперь можно всем возвращаться обратно в пещеру. А там
        - будь, что будет.
        Он схватился за ручку, чтобы выйти и направится вместе со всеми в подвал. Туда, где ждет их портал. Или что там вместо него…

«Не сейчас!» - убаюкивающим хором зазвучали голоса, заставляя Олега развернуться и направиться в конец коридора, куда подсказывал ему Легион и где видны были четыре двери, ведущие, насколько он понимал, одна - на кухню, три другие - в комнаты большой квартиры.
        В первой комнате, которая оказалась спальней, он увидел мальчика, читавшего книги. Тот сидел в незастеленной кровати, в одежде, но почему-то без обуви, так неестественно вытянувшись в струнку, выпрямив позвоночник и расправив плечи, что не оставалось сомнений - он не просто сидит и рассматривает картинки в книгах, а находится под воздействием какой-то силы. И книги были собраны в две аккуратных стопки (в одной прочитанные, в другой ждущие своей очереди), которые возможны были для невероятного педанта, но не для мальчишки его возраста.
        Олег вышел и заглянул в соседнюю комнату - там он увидел женщину с роскошными длинными светлыми волосами, в красивом цветастом платье, стоявшую у раскрытого шкафа и перебиравшую плечики с одеждой. Как и мальчик, она даже не заметила его вторжения, хотя для этого ей не нужно было бы сильно поворачивать голову, шкаф стоял почти у самой двери. Олег сконфуженно отвернулся, когда женщина, механически расстегнув на платье несколько пуговиц, скинула его с себя и оказалась совершенно голой. Все так же, не замечая Олега, она сняла с плечиков другое платье и напялила его на себя, глядясь в прикрепленное к створке шкафа зеркало. Скинула и это платье, потянувшись за следующим. Под голыми ногами ее был ворох отвергнутой одежды, нисколько не жалея, она топталась на этой куче, одержимая той же силой, что и ее сын. Последнее платье оказалось красным и очень красиво обтягивало ее стройную фигуру. Удовлетворившись своим видом, женщина начала сплетать волосы в тугую косу.
        Олег покинул и эту спальню. За следующей дверью оказался кабинет. Сам хозяин квартиры, профессор Леденев, сидел за огромным письменным столом, как его сын, монотонно и аккуратно прочитывая бумаги с записями, перекладывая их из одной стопки в другую и что-то чертя на листах, лежащих чуть в стороне и освещенных настольной лампой.
        Его одного Олег осмелился позвать, не зная точно, верно ли помнит отчество.
        - Игорь Федорович.
        Но профессор не обратил на его голос ни малейшего внимания, все так же скользя взглядом по своим бумагам.
        - Так вот, зачем вы привели меня сюда? За этим человеком. Вы обманули. Не собирались никуда уходить, верно?

«Нам нужен последний!..» - пропели голоса.
        - Не будет никакого последнего, слышите?!
        Вдруг по квартире снова прошелся сквозняк.
        В комнату зашла собака. Только это была странная собака, словно к ней было привязано что-то странное, полупрозрачное, подобное сгусткам дыма. На миг Олегу показалось, что в этих сгустках он увидел кого-то или что-то. Будто похожее на призрак существо метнулось наружу и снова исчезло в теле собаки. Он готов был поклясться, что это…
        - Ихневмон! Нивграх! - вскричал Олег.

«Тебе нас не запугать!..» - заверещал Легион. - «Их больше нет!»
        Как же нет? Да вот же!.. - эта мысль мелькнула словно в каком-то тумане.
        Олег вовремя передумал и не стал показывать на собаку. Кто бы ни было прячущееся в ней существо, он предпочел стиснуть зубы и думать о чем-то другом.
        Внезапно раздался звонок в дверь.
        Он увидел, что Леденев, только что не замечавший гостя, внезапно оживился.
        Профессор поднялся со стула и направился к выходу. Прошел мимо Олега, даже не взглянув на него. Олег выскочил за ним в коридор. Там уже стояли жена и сын Леденева. На женщине было красное платье, которое, очевидно, полностью удовлетворяло ее требовательную даже под воздействием чужой силы натуру. Мальчик держал в руках книжку, словно благовоспитанный отрок, прижимавший к себе намоленную икону.
        Стояла там и троица. У самой двери. Кто-то из них приоткрыл дверь, как давеча ему.
        В образовавшейся щели сперва показался нос, а затем и голова.
        Бурносова! - узнал Олег.
        - Игорь Федорович, что у вас за шум был сегодня ночью?! - дребезжащий голос ее требовал объяснений.
        Тетка не решалась войти и цепко держалась за ручку. Подслеповатыми глазами она пыталась разглядеть, кто стоит в коридоре. Посмотрела на Леденевых, заметила в полумраке фигуру Олега и направилась к нему.
        - Анатолий Иванович, объясните им, что я не потерплю!..
        Она думает, что я брат! - сообразил Олег.
        Приближаясь к нему, старуха, наконец, отыскала в кармане очки и напялила их на свой крючковатый нос.
        Теперь она не могла не узнать его. Когда-то она гоняла их в детстве. Да и позже Олег не раз заставал ее в участке, когда приходил к Тольке (тетка была из тех жалобщиц, которые способны уняться только, угодив на тот свет).
        - Олежек?! - неуверенно прозвучал ее голос.
        Внезапно по коридору снова прокатился резкий порыв ледяного сквозняка, дверь вырвалась из рук старухи и с грохотом захлопнулась. В ту же секунду троица, которая пряталась за дверью, облепила старуху, не давая пути к отступлению. Надвинулись на нее и все трое Леденевых. Над головами людей, одержимых Легионом, засверкал холодный блеск.
        Старуха завизжала, даже не понимая, что происходит, но ее крик утонул в хищных голосах Легиона. Она задергалась, желая добраться к двери, но кольцо людей держало крепко. Нимбы над их головами образовали плотный сгусток, высасывающий из несчастной тепло и разум.
        Олег тоже почувствовал невероятную тягу - приблизиться к этому клубку тел и влить недостающую порцию холодного света в общее сияние. И тогда…
        - Нет! - закричал он.
        И он начал бить, рвать, резать эти сгустки и тянущиеся от них нити, как тогда - с полковником Алексеенко.

«Ты должен забрать ее разум! Она расскажет, что здесь случилось!»
        Снова по коридору резанул сквозняк. Олег увидел рядом с собой ту собаку. И опять ему показалось, что он может разглядеть в ней еще что-то. Сгусток чего-то непонятного. Студнеобразный призрак, похожий на крысу.
        - Нивграх! - закричал он.

«Замолчи! Их больше нет! А ты - ловец . Ты должен стать Ловцом , как они!..»
        У него уже почти не было сил. Он собрал их остатки воедино, выпустив из себя с желанием отдать и остатки собственной жизни, если это поможет остановить Легион.
        - Нет! - взревел Олег.
        Клубок, обжимавший тетку Бурносову, тотчас рассыпался. Старуха вцепилась в ручку и рванула на себя, что есть сил. Троицу швырнуло обратно за распахнувшуюся дверь. Отец, мать и сын Леденевы, попятились назад, к своим комнатам.
        Олег кинулся за теткой. Над ее головой все еще заметен был сверкающий клубок оборванных нитей, ведущих к тому, что составляло ее воспоминания и разум. Сверкающие нити сознания таяли на глазах. Вероятно Олег должен был схватиться за эти нити и втянуть их в себя, чтобы оправдать имя Ловца, как неожиданно назвал его Легион. Но он и не думал этого делать.
        Старуха пятилась к своей квартире, шарпая обеими руками дверь, пытаясь отыскать ручку. Лицо ее перекосила гримаса непонимания и ужаса. Все еще визжа, она истово крестилась.
        - Чур меня! Чур! Чур! - прорывалось сквозь старухин вой.
        - Римма Захаровна! Это я, Олег! Все нормально! Все хорошо! - он схватил ее за плечи.
        И вдруг у него вспыхнуло в глазах, когда он вдруг увидел в обратном порядке последние воспоминания старухи: самого себя со стороны, затем то, что произошло в квартире, и еще утренний визит к участковому, который был его братом.
        Брат - ну конечно, как он мог забыть. Он должен прийти сюда. Но это будет вечером!
        - вспомнил Олег.
        Он отпустил старуху, и та в одно мгновение скрылась за своей дверью.
        Хорошо, что Толька не пришел сюда вместе с Бурносовой. Тогда Легион мог высосать разум, а с ним и жизнь.
        По счастью до вечера еще уйма времени. И можно еще что-то придумать, чтобы брат не попал в руки чужой силы.
        Бежать! - возникла мысль.

«Подумай о брате - он придет сюда!»
        Верно, сволочи… Да и, если я сбегу, кто же тогда освободит Леденева и его родных? Разве остальные «меченые» не смогут покончить с ними, как это делали без меня?
        Олег вернулся в квартиру профессора.
        Никто из тех, кто стоял в коридоре, с момента бегства старухи даже не сошел с места.
        Что вы делаете с детьми? - обратился Олег к Легиону, смотря на мальчика. Вы тоже забираете их память?

«Детская память ничтожна!.. Ничтожна!..» - как будто презрительно зафыркали голоса. «Он нам не нужен!»
        А женщина? - он перевел взгляд на хозяйку.

«Глупое создание… Глупое… Чрезвычайно… Она нам не нужна!»
        Значит, только профессор?

«Он… конечно, он!.. И это должен сделать ты?»
        Троица надвинулась сзади, приблизившись так, что Олег ощущал их дыхание. Такое же ледяное, как сквозняк.
        Но почему я? Разве они уже не делали этого без меня?

«Потому что ты самый строптивый из всех, кого мы знали! А мы знали многих…»
        - Ихневмон. Нивграх! - прокричал Олег.

«Ты разве не понял? У тебя больше нет сил произносить это имя. Не пытайся призвать его и запугать нас. Его нет. Он выдумка, вздор!..»
        И, словно по чужому велению, к нему двинулся сам Леденев, над головой которого заструился светящийся клубок нитей, такой же, какой он видел над головой сбежавшей старухи.

«Есть только одна возможность отсюда уйти - забрать то, что тебе нужно!»
        - Это не мне нужно! Это нужно тебе! - крикнул Олег.

«Тебе тоже. Ты станешь Ловцом! Как они!»
        - Нет! - крикнул Олег.
        Он вбежал на кухню, не зная, что именно хочет сделать, но что-нибудь такое, чтобы запугать Легион. Лишить себя жизни - другого выхода он опять не знал. Схватить какой-нибудь нож и… по горлу. Или, как воины в старину, острием в грудь…
        На этот раз голоса занялись яростным хохотом.

«Лучше вспомни о брате!.. Посмотри в окно!.. Посмотри в окно!» - взревели они.
        Олег медленно приблизился к кухонному окну и выглянул наружу.
        Пересекая детскую площадку, к дому приближался его старший брат, Анатолий Ляшко, лейтенант и участковый, жаждавший скорее расправиться с рутинным делом, дабы очистить свою совесть.
        - Толька… - выдохнул Олег. - Какого черта. Ты же собирался прийти вечером!..

«Есть только одна возможность…» - напомнил Легион.
        Забрать у Леденева его душу и жизнь. И отдать ее во власть Ледяного Улья. Все равно, что самому Дьяволу.
        Грановский был прав, когда назвал эти голоса - Легионом, - подумал Олег. Он посмотрел на старика, но тот давно отдал существам свою память, и едва ли сейчас помнил, как их окрестил. Стоял болванчиком, в точности так же, как Нершин и Абдулхамид, этот гость из чужой страны, тоже не способный понять, что происходит.

«Подумай о брате!» - зашептали голоса.
        Олег посмотрел на Леденева. Затем за окно. Времени было мало.
        Уходи! - послал он мысленный посыл своему брату.
        Если мой дар еще существует - пусть получится!
        Уходи же! - снова мысленно крикнул Олег.
        Он вдруг увидел, что брат Толька остановился посреди двора и смотрит в окна профессорской квартиры. Вряд ли он что-то мог разглядеть и увидеть Олега, иначе бы кинулся вперед. Но Олег на всякий случай отступил назад.
        Вдруг что-то мелькнуло над его плечом и размазало красным по стеклу. Олег обернулся и увидел сына Леденевых. Мальчишка держал в руке помидор из овощной корзинки. Он еще раз запустил им в стекло.
        - Ты что делаешь?! - крикнул Олег.
        Но глупо было требовать чего-то от ребенка, на лице которого совсем не было интереса делать какую-то пакость. Он находился под властью Легиона и, как остальные, и ничего не понимал.
        Олег обернулся на окно. Мякоть помидора растекалась по стеклу, отчего-то напоминая сгустки крови. Посмотрев во двор, Олег не увидел брата. Он подбежал к подоконнику и успел заметить его фигуру, вошедшую в подъезд.
        - Нет!
        Олег ломанулся в коридор, но мальчик Леденев не собирался уступать ему дорогу. А за ним возвышались фигуры остальных. Холодным безразличием веяло из их глаз, но в том, что они сумеют справиться с ним физически и не позволят предупредить Анатолия, не оставалось сомнений.
        Олег понял, что проиграл. У него уже не хватит сил, чтобы победить.
        Сквозь невольно потекшие слезы он рассматривал фигуры стоявших перед ним людей. И в особенности выделив одутловатое некрасивое лицо профессора Леденева. И какая-то странная ненависть к нему заполонила его сердце. Почему я когда-то смог справиться с Легионом, а Леденев не смог?! Вероятно, даже и не пытался. Но ведь он - человек! Он должен быть сильным. Он ученый. Умный человек. Муж и отец, в конце концов. Почему я должен вставать на его защиту, когда у меня самого есть, кого спасать?
        Слабак! Сволочь! Ненавижу! Пропади ты пропадом!
        Запал этой ненависти могли бы остановить сын и жена профессора Леденева, если бы хоть какая-то живость пряталась в их глазах. Но они были равнодушны и все равно, что немы и мертвы.
        - Я сделаю, как ты хочешь! - прошептал Олег. - Только если ты ничего не сделаешь моему брату!

«Твое желание - закон!» - так же тихо прошептал Легион, голосом наполненным жаждой.
        Далее все завертелось в стремительном темпе. Олег только молча наблюдал за тем, как Легион, управляя семьей Леденевых, пытается навести порядок на кухне и замостить царящий в квартире холод обстановкой невинности. Даже непонятная студенистообразная собака приняла почти обычный вид и заняла свое место настороже. Троица «меченых» удалилась в ванную, как ненужный предмет интерьера. Туда же отправился и Олег. Сквозь шум собственной крови в висках, он прислушивался к тому, что происходило снаружи. Голос брата, по которому он смертельно соскучился, чуть не заставил его выбежать, и Олег тратил последние силы на то, чтобы сдержать себя. Он кусал до боли губы и сжимал кулаки так, что давно не стриженые ногти впивались в ладони.
        Вскоре все стихло.

«Пора!» - услышал он голос Легиона.
        Олег почувствовал, как «меченые» взяли его под руки и, поставив на ноги, подтолкнули к двери. Ему оставалось лишь одно - стать Ловцом и взять душу профессора, как требовал от него Легион.
        Он открыл дверь и шагнул в коридор.
        Но вдруг что-то случилось. Он понял это не сразу.
        Голоса внутри жалко притихли. В ледяном воздухе зазвенела опасность. Но и сейчас Олег не сразу понял, что опасность эта грозит не ему.

«Стой!» - предостерегающе вскричали голоса.
        И он вначале действительно остановился. Обернулся на «меченых». А те пятились обратно в темноту ванной, вжимаясь в стены, как будто желая просочиться сквозь них и исчезнуть.
        Все еще недоумевая, но подозревая, что чем дальше от своих недавних собратьев по несчастью, тем ему становится легче, Олег двинулся дальше. Он увидел, что необычная собака Леденевых превратилась в студенистую субстанцию, из которой начало вырастать огромное существо, больше похожее на сумрачную тень. Но тень эта имела знакомые очертания. Человека, крысы, лошади и собаки - всего вместе.
«Нивграх!.. Ихневмон!..» - с ненавистью закричали голоса, как будто только сейчас сумели разглядеть опасность, а до этой секунды были ослеплены неведением.
        - Я же говорил! - с восторгом прокричал Олег.
        Внезапно распахнулась дверь, впуская яркий свет из освещенного солнцем подъезда, и три черных тени ворвались в квартиру Леденевых. У одной из них в руке был знакомый Олегу предмет, резко метнувший в него чем-то острым и жгучим. Тело его налилось тяжестью, и глаза закрылись, как будто он враз окунулся в глубокий беспробудный сон, о котором давно мечтал…
        Глава 20
        («Совершенно секретно. Особая папка»)
        Второе Главное Управление КГБ СССР.Отдел особых расследований.
        Исходящие от 06.06.1981 г. 15:23. Срочная шифрограмма.

«Уважаемый Д.Ф. Не буду скрывать от вас - ваша слепая вера в эксперта грозит поставить крест на проекте «КВС»! Фактически наша группа отстранена вами от расследования, мы даже не можем и шага сделать в сторону, в то время как полковник А. позволяет себе такую самостоятельность, о которой мы можем только мечтать. Он даже привлекает к расследованию сторонних людей! Я понимаю, он помог нам, но почему мы бездействуем сейчас, когда все висит на волоске? Ведь совершенно ясно, что нужно спасать последние кадры. Всех, кто еще хоть что-то знает о проекте и может восстановить полный объем информации. Мы должны бросить на это оставшиеся силы!»
        Исходящие от 06.06.1981 г. 19:20. Срочная шифрограмма.

«Уважаемый Д.Ф. Требую ответа!»
        Исходящие от 07.06.1981 г. 04:46. Срочная шифрограмма.

«Уважаемый Д.Ф. Почему вы не отвечаете? Это уже пятое мое сообщение за 10 часов. Если это проблемы со связью, я оставляю за собой право воспользоваться незащищенным каналом…»
        Исходящие от 07.06.1981 г. 08:12. Срочная шифрограмма.

«Уважаемый Д.Ф. Почему вы не отвечаете?»
        Внутренняя документация русской группы «Консультация» (РГК). Из строчных донесений по делу «Мудрецов» (6 июня 1981 года.)

«Все линии информационного сообщения между указанной вами группой и их заказчиком надежно перекрыты. Прилагаю содержание сообщений, которые «клиент» пытался передать посредством радиосвязи, а также телетайпом. Они пытались связаться с заказчиком через сторонних людей по обычному телефону, отправили самолетом курьера, но все под нашим контролем…»

6 июня 1981 г. Сибирск.
        Гостиница оказалась самой обычной и дешевой, чуть ли не «домом колхозника». Вольфрам поставил машину на противоположной обочине, метров сто не доехав до цели, но так, чтобы издали хорошо просматривался фасад здания.
        - Ну как он? - Вольфрам повернулся к сидевшему на заднем сидении шефу, который придерживал спящего полковника. В этот раз, чтобы усыпить краснорожего бугая, пришлось установить прибор на бо?льшую мощность, чтобы было в запасе полчаса: пока поднять его наверх и погрузить в машину, да отъехать подальше и не рассекретить базу. Но времени оказалось даже с запасом, в итоге они подъехали к гостинице с еще спящим полковником и минут пять ждали, когда он очухается.
        Вольфрам сделал элементарный тест на вменяемость: вскоре после пробуждения полковника пощелкал пальцами перед его глазами. Дождался, когда тот начнет шевелиться.
        - Как чувствуете себя?
        - Номано, - прошептал Алексеенко еще не до конца подвижными губами и языком.
        - Будем вести себя паинькой? - спросил Анисимов.
        - А, - сказал полковник, что означало «да».
        Через мгновение он прижался еще непослушным телом к двери и прильнул головой к стеклу. Заметил угловую вывеску на видневшейся чуть вдали гостинице.
        - Мы на месте, - без удивления произнес он, как будто уже привык усыпляться и пробуждаться по принуждению.
        - На месте, - сказал Анисимов. - Не вздумайте бузить! У нас разговор короткий. Агент Вольфрам по всем правилам должен вас уничтожить, как нежелательного свидетеля. Георгий, ты там с ним поосторожней. Не нравится он мне.
        - Я не баба, чтобы всем навиться, - зло прогудел полковник. Правильная речь к нему уже почти вернулась.
        - Ну, мы пошли? - спросил Вольфрам.
        - Ладно, действуй! - сказал шеф. - Будем держать связь.
        Вольфрам вынырнул из «Волги» и помог вылезти хватающемуся за все подряд полковнику. На первое время Вольфрам его поддерживал.
        - Что будет, если я рыпнусь? - спросил полковник, когда к нему постепенно вернулось чувство ориентации.
        - Рискни, - коротко, и резко и без церемоний ответил Вольфрам. - А вообще, не советую.
        Оба остановились, глядя в глаза друг другу. От полковника сквозило ненавистью и густым презрением. Вольфрам подумал вдруг, что именно так и смотрят на врага. Он и сам раньше, по старой службе, бывало, учился использовать такой взгляд, и не исключено, что он пригодится ему в Консультации.
        - Парня вам без нас все равно не взять, - сказал он.
        - Только это меня и держит, - хмыкнул Алексеенко. - Ладно, чего стоим. Пошли.
        И они продолжили путь к гостинице.
        Алексеенко по пути останавливался несколько раз, заставляя Вольфрама нервничать.
        Наконец, миновали обшарпанные двери гостиницы, чем-то затхлым провонявший холл, дошли до нужного номера. Полковник постучал. Вольфрам почти сразу услышал звуки шагов и как суровый мужской голос за дверью произнес:
        - Кто?
        Вольфраму показалось, что Алексеенко едва сдержался, чтобы не ответить в рифму.
        - Свои. Открывай, - прорычал тот.
        В это же мгновение встроенный в микропередатчик усилитель подсказал Вольфраму о легком, едва уловимом звуке шагов из номера напротив. Там тоже кто-то подошел к двери, чтобы посмотреть в замочную скважину.
        Даже если здесь его ждет ловушка, Вольфрам надеялся на то, что попадется в нее только сам. Покидая базу, они не взяли с собой ничего, никаких предметов, которые в случае провала могли бы навести на след Консультации. Только «усыплялка» и, разве что, машина - так неожиданно полюбившаяся ему серая «Волга», в которой остался ждать его шеф. Но и в автомобиле, как они с Анисимовым условились, таймер самоуничтожения был поставлен на двадцать минут. Когда время начнет поджимать, шеф должен покинуть «Волгу» и система сработает безотказно. Никто из прохожих, разумеется, не пострадает, но если кто-то проявит к машине интерес, едва ли ему достанется что-то целое и хоть немного стоящее изучения.
        Дверь комнаты открылась, и Вольфрам увидел невысокого сухопарого человека, по некоторым признакам и строгому волевому взгляду в нем чувствовалась скрытая сила, характерная для мастеров рукопашного боя. Типичный телохранитель.
        Человек ничего не спросил, не поприветствовал полковника. А тот, заставив его подвинуться, поманил Вольфрама за собой.
        - Это со мной! - бросил он.
        - Сюда чужим нельзя, - попробовал возразить сухопарый. - Виктор Михайлович, вы же знаете правила.
        Полковник, только что пересекший половину комнаты и направлявшийся к еще одной двери, ведшей в смежную комнату, крутанулся на месте и вернулся к порогу.
        - Ты мне будешь говорить о правилах? - его багровая шея и лоб вздулись венами. - Я сказал, это со мной! Может у меня тоже быть личная охрана?!
        Сухопарый позволил себе только нахмуренный взгляд на Вольфрама и после секундного раздумья пропустил его через порог. Войдя в номер, Вольфрам увидел еще одного такого же неприметного «няньку». Тот стоял в углу комнаты, держа руке пистолет, ствол которого глядел на незваного гостя, готовый выпустить выстрел в любую секунду.
        Вольфрам увидел, как в боковой стене открылась та дверь, в которую хотел войти полковник, и в гостиную номера вышел еще один человек. В дорогом спортивном импортном костюме, довольно высокомерный на вид, из чего Вольфрам заключил, что этот здесь главнее всех, по меньшей мере, равный полковнику Алексеенко. Он окрестил его мысленно «мастером».
        - Виктор Михайлович? - удивленно сказал «мастер» и посмотрел на Вольфрама. - Кто это?
        - Это со мной. Из местной группы поддержки товарищ.
        - А где ваши ребята? - требовательно спросил «мастер», из чего Вольфрам убедился, что полковник здесь действительно не самостоятельная единица.
        - В засаде, - прорычал Алексеенко.
        - А у него документы есть?

«Мастер» дал знак, и первый крепыш обшарил Вольфрама. Нашел взятое с собой удостоверение на имя сотрудника регионального управления КГБ.
        - Убедился?
        - Да, Виктор Михайлович, вы же знаете, в детали операции я не вмешиваюсь, это вы взяли на себя, но…
        - У меня задание, - прохрипел Алексеенко. - Мне обещали, товарищ «Эн-Ка» , что вы будете заниматься своим делом, а я своим. Если вас это не устраивает, я хоть сейчас в отставку!
        - Зачем вы пришли? Без звонка?
        - Мне недостаточно тех адресов. Мне нужен полный список. Все, кто работал над проектом. Срочно.
        Но «мастер» почему-то медлил. Он загораживал собой вход в открытую комнату. Его двое коллег стояли за спинами полковника и Вольфрама. Между тем напряжение росло.

«Да об полковника здесь только что ноги не вытирают, - подумал Вольфрам. - «Как бы нас с ним тут не прихлопнули вместе», - забеспокоился он.
        Время шло, и он будто нутром чувствовал, как тикает таймер в машине. Он подумал, что если бы взял с собой «усыплялку», то сейчас не переживал бы так. Всадил бы в каждого из двоих по заряду, и не важно, сколько их еще: один прячется в соседнем номере или целая бригада, на всех бы хватило. А заодно и полковника снова вывести из строя и спокойно забрать документы. Но, с другой стороны, никогда нельзя знать точно, с кем имеешь дело. Может быть, этот номер специально подготовлен для особой операции, а в той комнате спрятан несгораемый сейф с кодовым замком, в котором лежат документы. Конечно, можно его вскрыть, но понадобится время и хороший медвежатник. Но ведь и документы могли перенести в другое место. Да и кто вообще знал, что хорохорящийся полковник - не такая уж весомая фигура.
        Вольфрам заметил в открытой комнате работающий телевизор с присоединенным к нему видеомагнитофоном, настолько пока еще редкой в советской стране вещью, что обладать им могли только люди исключительные, либо рвачи и спекулянты, либо те, кто имел отношение к власть придержащим. Звук был приглушен, но по кадрам Вольфрам сразу узнал гонконгский кунгфу-фильм, и исполнителя главной роли, к картинам с которым в Консультации многие испытывали особую страсть.
        - Гордон Лью, - сделал он кивок, показывая на телевизор в комнате.
        Нахмуренное лицо стоявшего перед ним человека немного разгладилось, как будто Вольфрам в одну секунду стал для него хоть на чуточку, но ближе.
        - Советую посмотреть «Возвращение к 36 ступеням Шаолиня», если не видели, - сказал он, вспоминая самый последний фильм актера, сравнимого по мастерству со знаменитым Брюсом Ли. - Он только в прокат вышел. Я сам тоже не видел, но очень рекомендовали.
        - Попробуем достать, - ответил «мастер»
        Он, наконец, кивнул и ушел в комнату. Он пробыл там достаточно долго и два раза слышен был металлический стук, чтобы Вольфрам подтвердил свои подозрения о наличии сейфа и с удовлетворением отметил торжество собственной интуиции.
        Вскоре «мастер» вернулся. Он держал в руке тонкую папку и, собираясь передать ее в руки полковника, внезапно задержал на мгновение.
        - Виктор Михайлович, я надеюсь, вы знаете, что делаете. Если информация об этих людях попадет в чужие руки…
        - Уже попала! - бросил полковник и рванул папку на себя.
        - Что вы хотите сказать?
        Полковник отодвинул Вольфрама и приблизился к «мастеру».
        - Раньше надо было думать, а не в прятки играть!
        - Вы уверены, что местные справятся? - уже не таким твердым голосом сказал тот. - Может, вам дать наших людей?
        Как-то нехорошо задумавшись, полковник посмотрел на Вольфрама. Казалось, он утратил решительность.
        - Спасибо, это лишнее, мы справимся! - твердо произнес за него Вольфрам.
        Он сделал благодарственный кивок, и чуть нахмурив брови, взглядом приказал полковнику двигаться к выходу, пропустил его впереди себя, вышел следом, спиной чувствуя сверлящие взгляды «мастера» и его телохранителей.
        - Какого черта? Могли все испортить! - зло зашептал он, пока шли по коридору.
        - Я только…
        - Соберитесь. Где ваша хватка? Интересно, как вы будете с ними объясняться, если у вас не получится захватить парня и операция провалится окончательно? Лапки кверху?
        Полковник чуть не встал как вкопанный, но тут же спохватился, что его замешательство заметят его же наниматели, и поспешил покинуть коридор.
        - Что значит, не получится? - прошипел Алексеенко, когда они очутились в холле.
        - Ну, ведь всякое бывает.
        - Но вы сказали…
        - Все, что в наших силах, - ответил Вольфрам. - Да что с вами случилось, полковник? Вы, прямо, как стыдливая пионерка. Соберитесь!
        Оскорбление подействовало. Полковнику вернулась прежняя злость. Он вытолкал Вольфрама на улицу.
        - Мне все равно, что будет со мной! Важно, чтобы цель была выполнена. Вы мне поможете, или сам дьявол, это меня не интересует. Ради дела я и душу могу продать!
        Он не врал - на себя ему действительно было наплевать. Вольфрам это ясно, и с каким-то даже удовлетворением, прочел в глазах полковника.
        - Тогда не будем мешкать!
        Они направились к тому месту, где стоял автомобиль.
        - Между прочим, за нами следят, - сказал Алексеенко.
        - Вижу, - ответил Вольфрам, кося взглядом на стеклянный куб киоска, в котором отражался шедший за ними человек, только что читавший газетку на скамейке возле гостиницы. - Сергей Иванович, за нами цель видите? - спросил он.
        - Да, - услышал он голос шефа.
        - Небольшой отдых ему не помешает.
        Никто из редких прохожих не заметил, как человек, шагавший за двумя типами, высоким и толстым, первый из которых нес папку, обжимая ее обеими руками, вдруг обмяк, зашатался, и в ту же секунду свалился бы на тротуар, но второй тип, руки которого были свободны, неожиданно вернулся, успел подхватить незнакомца и бережно оттащил в кусты. После этого двое перебежали дорогу и сели в автомобиль. Один за руль, второй на заднее сиденье, где их ждал третий.
        - Порядок? - поинтересовался шеф.
        - Порядок, если в папке действительно что-то есть, - ответил Вольфрам, разворачивая машину и давая полный газ.
        Полковник Алексеенко, только что обнимавший папку, с испугом бросил ее себе на колени и суетливо раскрыл.
        - Нет, то, что нужно! - откликнулся он.
        Убедившись, что не ошибся, он зарылся в бумаги.
        - Эти олухи даже меня боялись посвятить. Идиоты! В общем, только один адрес остался! - сказал тот. - Навестим товарища Леденева. Если где и может быть Ляшко, так это, получается, только там. Надеюсь, успеем.
        - Леденев, - уточнил Анисимов. - Ученый?
        - Да, он был первым звеном в разработке проекта. И одновременно конечным, поскольку должен был выверить все данные по прибору, полученные остальными учеными.
        - Головастый мужик, несколько открытий, - заметил шеф, запросив данные через коммуникатор. - Но это не наша категория. Все его работы имеют открытый доступ. Вот уж не подумал бы, что он может работать на секретный проект.
        - Вы его знаете? - спросил Алексеенко.
        - Нет. Но самое время познакомиться.
        В этот момент вышел на связь ГРОБ. Вольфрам перевел его в громкий режим. Возникающий будто из пустоты голос робота заставил полковника Алексеенко озираться, не понимая, где находится источник. Так и не поняв этого, он словно бы равнодушно откинулся на сидении, как будто его это не касалось, но Вольфрам, глядевший на него через зеркало заднего вида, заметил, как полковник жадно впитывает каждое произнесенное слово.
        - Мне удалось добыть некоторую информацию по ихневмонам, коллеги, - докладывал ГРОБ. - Нивграхи - это такая цивилизация. О них знают только Смотрители.
        - Тебе удалось с ними поговорить?! - Вольфрам слегка присвистнул.
        - Нет, в ответ на мой последний доклад, эта информация только что пришла через Кураторов.
        - А-а… - немного разочарованно протянул Вольфрам, хотя и Кураторы не были доступны ему для общения.
        - Смотрители очень обеспокоены, - сказал ГРОБ и замолчал на некоторое время, будто выпал из связи.
        - Мы тоже обеспокоены и слушаем тебя очень внимательно, - произнес Вольфрам. - Ты слышишь?
        - Ладно, ГРОБ, в самом деле, не тяни, - поторопил шеф. - Что о них известно?
        - Я не тяну. Я обдумываю. По информации Смотрителей, нивграхов уже давно не существует. Их потому и не стали включать в наши каталоги.
        - Не существует? - удивленно воскликнул Вольфрам.
        - И как давно их нет? - спросил Анисимов.
        - По меньшей мере, сотню тысяч лет.
        Вольфрам снова присвистнул.
        - Они исчезли примерно в те времена, когда Смотрители и другие расы делили между собой Галактику, - продолжал ГРОБ.
        - Так откуда же они тогда могли сейчас взяться?
        - Это не важно, - оборвал его шеф. - А что-то известно о них более подробно?
        - Информации очень мало. Известно, что они могли трансформировать свои тела, иногда мимикрировать под существ разных типов, в зависимости от планеты, на которой пребывали.
        - А если бы они оказались на Земле, под кого они могли бы мимикрировать? Могли бы, например, под собак? - спросил Вольфрам.
        - Или крыс? - прибавил полковник Алексеенко. - Чем не домашняя тварь? Всегда с человеком.
        - Возможно, - подтвердил ГРОБ. - Только они тогда были бы значительно крупнее в размерах, чем привычные крысы. Судя по информации Кураторов, Нивграхи были довольно опасными существами, насколько вообще опасны охотники.
        - Как с ними можно бороться? - спросил Вольфрам.
        - Известных способов нет.
        - Ну, хорошо. А те существа, которых парень нарисовал в виде точек над головами? Кто они?
        - Точной информации нет. Но в незапамятные времена существовали некие Ледяные Улья. Они были симбионтами опять же неких Ловцов. Кураторы не сказали, что именно это была за раса, но я думаю, что речь идет о ловле душ, потому что Ловцы способны были подчинять себе волю и разум других существ. А Ледяные Улья были их вечными спутниками. Что-то вроде гончих псов. Единый организм из сотен и тысяч существ. Они, можно так сказать, помогали загонять жертву в силки.
        - А с этими как справиться? - спросил шеф.
        - Известных способов нет.
        - Возможно ли, что под ихневмонами Нивграхами и Ловцами подразумеваются одни и те же существа, хозяева Ульев?
        - Возможно. Хотя я не уверен.
        - Но способ их уничтожить должен существовать! Хоть какой-то!
        - Известных способов нет, - невозмутимо повторил ГРОБ.
        - Да что ты как заведенный! - не выдержал Анисимов. - Что-то же должно быть!
        - У меня есть одна идейка, - сказал Вольфрам.
        - Вы поделитесь ею с нами, агент Вольфрам? - откликнулся робот.
        - Конечно, это не секрет. Для начала мы воспользуемся «усыплялками». Они подействуют на людей.
        - А если не подействуют? - поинтересовался ГРОБ.
        - Тогда видно будет.
        - То есть наполеоновские планы? Главное - ввязаться в сражение?
        - А что? Почему бы и нет. Бей первым! - слыхал такое?
        - Хорошо, - менторским голосом сказал ГРОБ. - Возможно, вы правы, и ничего другого не остается. Кстати, где вы сейчас находитесь и каковы ваши планы?
        - Последний номер в списке, - сказал Анисимов. - Профессор Леденев. Если товарищ Алексеенко прав, то там мы встретим и парня, и таинственную троицу. Возможно, кого-то из Ловцов с ихними симбионтами.
        - Славная соберется компания, - произнес робот.
        - Ладно, ГРОБ, давай, до связи! - сказал Вольфрам.
        - До связи, коллеги… - сказал ГРОБ, и отключился.
        Полковник Алексеенко все-таки не выдержал. Не понимая до сих пор, откуда исходил голос, он спросил:
        - Все хотел узнать, как вы переговариваетесь без раций?
        - Секрет фирмы, - ответил Вольфрам.
        Полковник презрительно фыркнул.
        - Нет, действительно секрет, - повернулся к нему Вольфрам. - Мы, если честно, во многих вещах и сами еще толком не разобрались.
        - Да ладно, сказки мне не рассказывай. Ничего не видели, ничего не знаем - сколько раз я это слыхал. Но вот когда усажу я тебя в свое пыточное кресло, посмотрим, что ты запоешь.
        - Сначала усади, - усмехнулся Вольфрам.
        - Замолчи, Георгий! - попросил Анисимов и спросил полковника: - А вы лучше скажите, не странно ли, что все, кто был в вашем и нашем списке, жили в одном городе и даже не так уж далеко друг от друга?
        Полковник не торопился с ответом.
        - А мне кажется, что ничего странного, - заметил Вольфрам. - Получается такое же конструкторское бюро, только на чуть большей территории. Люди все малознакомые, работают в разных институтах, между собой практически не пересекаются. Зато для главных держателей проекта - всегда под рукой. Давай каждому свое техзадание, и они его выполнят без лишних вопросов. Только успевай, координируй.
        - А щенок молодец, верно рассуждает, - хмыкнул полковник. - А вот, между прочим, и Олег Ляшко когда-то жил по соседству от Леденева. Вот что по-настоящему странно.
        - Ну, наверное, и этому есть какое-то объяснение, - сказал Анисимов.
        - Его еще надо найти.
        Полковник повертел пальцем в воздухе.
        - Смотрители. Кураторы. Ловцы. Ульи. Роботы. Если бы я не был подготовленным человеком, который уже однажды пытался поймать обитателей тарелочек, у меня сложилось бы впечатление, что я попал в сумасшедщий дом… О, приехали! - с радостью отреагировал он.
        Вольфрам, остановив машину, бросил на полковника взгляд через зеркало и позавидовал его оптимистичному настрою. После чего, как заправский гангстер из западных фильмов, резко развернулся и всадил в полковника заряд из «усыплялки».
        - Ах, ты су-у-у… - дернулся тот и мгновенно затих.
        Вольфрам с неудовольствием поморщился. На скулах его заиграли желваки.
        - А мне он даже начинает нравиться. Такого злейшего друга еще сыскать.
        - Думаю, этого он тебе не простит, - подметил Анисимов.
        - Бог всех простит. На него и уповаем!
        Он снова поставил «усыплялку» на взвод.
        - Ну, а теперь займемся нашими пчелами?
        - Ты уверен, что усыплялки подействует на наездников, что поселились в парне? - спросил Анисимов.
        - Не уверен, а вы подскажете другой способ? Мы можем вызвать группу для помощи?
        - Слишком мало времени.
        - Так, а чего же мы тогда ждем? - занервничал Вольфрам, понимая, что шеф теряет инициативу, но непонятно: происходит ли это само по себе или нарочно, чтобы недавний стажер полновластно владел ситуацией. В любом случае, все будет зависеть от его действий.
        - Справимся сами! Только учтите, парень этот силен! Похоже, он экстрасенс самоучка. Да еще эти существа, вероятно, ему помогают.
        Перед схваткой агентам следовало совершить над собой определенные психостимулирующие манипуляции. Это требовалось для молниеносности реакций, и для того, чтобы иноземные твари, если они обладают сверхчувственными способностями, не сразу сумели считать мысли и эмоции агентов. Это было что-то вроде аутотренинга, который оба проделали на ходу. Вольфрам пожалел, что не сделал этого перед стычкой с парнем - тогда меньше было бы возни. Но, впрочем, такие манипуляции над собой тоже не проходят даром - для их исполнения требуется много энергии. Защита буквально высасывает из тебя силы.
        Все, что происходило дальше, для Вольфрама слилось в один сплошной клубок. Вот они входят в подъезд. Стремительно и неслышно взбегают наверх, куда указывает сканер чужого присутствия, почуявший инопланетную нечисть. Вот тяжелый Анисимов, как таран, выбивает дверь плечом, Вольфраму, который врывается в коридор следом, готовый стрелять на ходу во все, что движется. Вольфрам видит людей - мужчину, женщину и ребенка. И снова, нисколько не раздумывая, доведенными до автоматизма движениями, как учили на курсах, всаживает в них по два заряда, для гарантии.
        Анисимов что-то кричит. Вольфрам оборачивается и видит, как открывается дверь ванной. Вот и еще один - тот парень. В него они всаживают два выстрела одновременно. А вот еще трое - и Вольфрам бьет их одиночными, чтобы не тратить драгоценные доли секунды: раз, два, три! Этих Анисимов добивает своими залпами, но стреляя чуть медленнее, чем его более молодой и оттого более стремительный коллега.
        На этом еще ничего не кончается, но пока можно перевести дух.
        - Фу-у! - с такой усталостью, будто только что натурально штурмовал крепость, Вольфрам сел на пол, вытянув ноги.
        Над ним навис Анисимов.
        - Ловко у тебя вышло. Зачет! По таймеру - пять секунд на все про все!
        Вольфрам сделал вымученный жест: рад стараться!
        Он заставил себя подняться и помог шефу отсканировать все тела. Они убедились, что в каждом засела масса инородных психо-энергетических вкраплений.
        - Кстати, вот и наши Хоттабыч с Пуговкиным, - он показал на двоих с бородами.
        Отойдя от них, Вольфрам вдруг с удивлением заметил у стены, перед входом на кухню, собачью миску, полную нетронутой еды.
        - Сергей Иванович, вам это ничего не напоминает?
        - Возвращаемся к прежней загадке? - шеф потер подбородок. - Ладно, разберемся! А ты, давай-ка проверь их всех еще раз.
        Вольфрам снова прошелся сканером. Существа внутри людей были живы, но не активны.
        - Похоже, им не по зубам блокировка сознания си-коммутатором. Ты был прав. Я думал, не подействует.
        - Если честно, я тоже сомневался.
        Анисимов укоризненно качнул головой.
        Вольфрам окинул взглядом поле боя.
        - А что дальше?
        - Ты же у нас главный заводила. Тебе и решать.
        Вольфрам не успел ответить. Помешал голос ГРОБа.
        - Как ваши успехи, агенты?
        - Нормалек! - откликнулся Вольфрам. - Спят голубчики.
        - Нам просто повезло, агент Вольфрам.
        - Ты просто завидуешь, агент ГРОБ! - ответил он.
        - Ладно вам, будет! - остановил их Анисимов. - Самая работенка еще впереди.
        - А что вы намерены теперь делать? - поинтересовался ГРОБ.
        - Агенту Вольфраму решать.
        Волков задумался. Он, в общем-то, так далеко не смотрел. Но решение и сейчас возникло само собой.
        - Я думаю, нужно попробовать использовать лучевую пушку. Если помните, эти твари испугались излучения гасителей! У нас ведь остался старый аппарат Сержа!
        - Я не уверен, что это подходящий способ, - качнул головой Анисимов. - Это опасно.
        - К тому же излучатель нельзя использовать в ограниченном пространстве, - напомнил ГРОБ. - Разрешается только с использованием специальных камер.
        - Вот именно! - сказал Вольфрам. - Мы доставим их всех на базу. Там есть изолированный лабораторный отсек с защитой от проникновения, верно? В нем для начала и попробуем выгнать из них этот чертов Улей, когда проснутся. А там уже видно будет. Как вам такой план?
        - Отлично, агент Вольфрам, - сказал ГРОБ. - Я вами восхищен!
        - То-то же!
        Им предстояла нелегкая задача: доставить все тела на базу за один раз не представлялось возможным. Наверное, придется делать два рейса. Да и неприметно стащить всех вниз - не так просто.
        Подтверждая эти опасения, из подъезда донесся гомон ребятишек, спускающихся с верхнего этажа.
        - Ну, и как нам незаметно вынести их? - поинтересовался Вольфрам. - Дождаться ночи? - неуверенно предложил он.
        - Эх ты, чтобы ты без меня делал!
        И шеф достал из кармана черную коробочку, перемотанную обычной изолентой.
        - Либерализатор?! - ахнул Вольфрам. - Когда вы успели его починить?
        - Собрал, как сумел. Ты сломал только генерирующий блок. Заряда еще на некоторое время хватит.
        У Вольфрама будто открылись глаза. Возмущению его не было предела:
        - Так вот почему Алексеенко с такой готовностью нам помогал?! А я-то голову ломал, что с человеком случилось. Вот, значит как?!
        - Именно так. Теперь ты понимаешь, что этот прибор когда-нибудь да нужен оказывается? И пусть тебя это не смущает. Его буду использовать я. Если ты такой чистоплюй.
        - Я не чистоплюй! Просто в некоторых вопросах предпочитаю быть щепетильным. Я только одного не пойму. Как вы позволили нам с полковником пойти в гостиницу? Прибор ведь не действует на расстоянии.
        - Фокус-покус. Я положил его в карман полковнику.
        Шеф, с улыбкой, слегка хлопнув Вольфрама, совершенно незаметно повторил свой трюк.
        - Этому вы учили детей в школе?
        - Не забывайтесь, агент Вольфрам! - нахмурился шеф.
        - Но наши приборы нельзя давать никому из обывателей!
        - А я и не давал. Полковник ведь об этом даже не подозревал.
        - Слушайте, да мы с вами только и делаем, что нарушаем инструкции!
        - Считай это своей заслугой! От тебя набрался, - проворчал Анисимов.
        На самом деле Вольфрам в какой-то мере даже обрадовался такому обороту. В данную минуту он готов был пересмотреть свое отношение к артефактам «Консультации», но подозревал, что когда дело будет закончено, и все вернется на круги своя: сомнения, тревоги, опасения в правильности избранной тактики, он вновь предпочтет во многом полагаться только на себя. Техника техникой, но не ею единой агенты должны добиваться результата.
        А пока, Анисимов с прибором стоял настороже, на тот случай если кто-то из соседей проявит любопытство. Вольфрам подогнал машину прямо к подъезду и начал выносить спящих одного за другим. Особо с ними не церемонился, разве что сделал исключение для жены Леденева и его сынишки.
        Удивительным образом, но в машину удалось вместить всех, включая полковника Алексеенко, которого Вольфрам вытащил уже последним. Агенты запихали его в багажник, где уже лежали «Хоттабыч» с «Пуговкиным».
        Потирая руки, поглаживая шершавый, во вмятинах, кузов «Волжанки», он похвастал:
        - Вот вместительная тачка, а? А все же и мы, люди, что-то умеем делать.
        - Да, в «жигули» бы они все не влезли. Но, может, надо было оставить полковника здесь? - спросил Анисимов, тоном, словно на экзамене.
        - Нам от него еще потребуется информация. Не забывайте - мы ничего не знали о их проекте. Нам надо знать, какие еще сюрпризы приготовили нам в КГБ. Вспомните, что он говорил об усыпляющей установке.
        - Размером со шкаф? Которая взорвалась и чуть не убила Ляшко?
        - Кстати, они сделали эту установку своими собственными руками, а не по инопланетным подсказкам, как мы, - возразил Вольфрам.
        - Это не важно.
        - Ну да, ну да… - Вольфрам чувствовал, что шеф как будто нарочно втягивает его в перебранку.
        Через час они были на Базе. Полковника они поместили в соседний блок, в отдельное помещение, где заперли. Еще какое-то время понадобилось, чтобы перенести инфицированных людей в лабораторный отсек, представляющий собой одну большую тщательно изолированную барокамеру с невероятно крепким корпусом, по всей плоскости которого предусмотрены были излучатели дополнительной защиты. Одна из стенок отсека имела прозрачный экран с такой же защитой, как и остальной периметр. Собственно, отсек этот предназначался для содержания и изучения разных тварей. Там даже имелась клетка, в которую агенты и положили людей.
        Вольфрам принес старую пушку Юревского и поставил ее внутри камеры, перед прозрачным окном камеры, повернув раструб в сторону лежащих вповалку людей. Вместо батареи подключил пушку напрямую к бортовому питанию базы. Дополнительно рядом с пушкой прикрепил на поворотном штативе си-коммутатор. К обоим устройствам прицепил дистанционное управление.

«Как это все бесцеремонно», - думал он, изредка поглядывая на лежавших в клетке людей, и чувствуя себя не только гангстером, но еще и жестоким похитителем.
        Он вышел из отсека, закрыл за собой герметичный люк.
        Анисимов уже поджидал его возле окна.
        - Ну что, начинаем эксперимент? - спросил Вольфрам, вооружившись пультом.
        - Скорее, продолжаем! - буркнул шеф.
        - Что-то не так?
        - Порядок твоих действий?
        - Дожидаемся, когда они все проснутся. Затем пугаем Улей. Он высвобождается. Мы усыпляем людей снова.
        - А дальше что? Как ты их будешь выволакивать оттуда? Откроешь дверь: выходите, пожалуйста! Вместе с Ульем!
        Вольфрам задумался.
        - Да, об этом я как-то не подумал. План придется пересмотреть.
        - Теоретик хренов! Я запросил помощь из Центра. Обещали прислать, как освободится группа. Часов через шесть, не раньше.
        - Ну что же, мы можем сделать для них половину работы.
        Вольфрам включил пушку на разогрев, в холостом режиме не будет тратиться много энергии, но зато пушку можно задействовать в любой момент, после того как люди начнут просыпаться. По прикидкам, на это оставалось чуть меньше часа.
        - Я запрещаю вам это, агент Вольфрам! - Анисимов дернул выключатель в обратное положение.
        - Вот как? А с чего бы это? - он с недоверием уставился на шефа.
        - Чего ты на меня смотришь? Как рублем одарил. Мы не можем действовать наобум!
        Вольфрам зароптал.
        - Сдается мне, тут могут быть и другие причины!
        - На что вы намекаете, агент Вольфрам?
        Их спор прервали движения людей в камере. Они начали шевелиться, скорее бессознательно, как будто внутри были спрятаны пришедшие в действие заводные механизмы.
        - Раньше времени! - Вольфрам посмотрел на часы.
        Анисимов тоже забеспокоился.
        - Вот видите! - рявкнул Вольфрам. - Мы даже не можем рассчитать точное время действия сна. А теперь я вам скажу, что получится. Если эти твари выполняют какую-то программу, они могут просто довершить свое дело и убить этих людей. И мы уже ничем не поможем. Нужно освобождать их прямо сейчас и тут же снова загонять в глубокий сон. Тогда твари до них не доберутся. Часов на десять - пока не прибудет помощь.
        - Опять только гипотезы, агент Вольфрам! А что, если все пойдет совсем не так?!
        Из расположенного в стене динамика раздался звук, похожий на осторожное покашливание.
        - У меня есть идея, коллеги?
        - Давай, ГРОБ выкладывай. Да поскорее.
        - Вариант простой. Что если подсунуть Улью животных? Например, крыс. Помните, как Мясоедов спрашивал Грушина о крысах? А Кулагин явился к Дымову с якобы собакой. Возможно, действительно собакой, и вы, вероятно были правы, агент Вольфрам. Возможно, эти существа атакуют не только людей, но и тех, кто живет с ними. Они сами - Улей. И семья для них, включая домашних животных, - тоже может восприниматься чем-то вроде улья, каждый член которого должен находиться под контролем.
        - Да, твоя идея не лишена основательности! - согласился Вольфрам. - Но в квартире Леденева мы не нашли домашних животных. Только опять нетронутую миску с едой. Я хочу сказать: «а был ли мальчик»? Может быть, это всего лишь фантомы?
        - Попробовать стоит.
        - Но где мы сейчас найдем столько крыс?
        - Это как раз не проблема. Я уже думал над этим и заказал их прямо с центральной Базы телепортатором. Я сопоставил размеры. Полагал, два десятка особей хватит. Переброска через три минуты!
        - Ты прямо как заботливая мамаша, молодец! - крикнул Вольфрам. - Ну что ж, давай рискнем. Хуже не будет.
        И он помчался к телепорту.
        Когда он вернулся в лабораторию с тележкой, на которую водружена была клетка с крысами, люди за окном уже начали двигаться активнее.
        - Давай быстрее! - поторопил Анисимов.
        Он открыл дверь, и Вольфрам вкатил тележку внутрь. Выбрал подходящее место и поспешил выйти.
        Через пять минут спящие начали приходить в себя.
        Вольфрам прибавил мощность импульсника. Из раструба появился бледный желтый луч. Он ударялся о противоположную стенку камеры и словно впитывался в ее защитный слой. Пока тот мог всасывать в себя энергию, все безопасно. Если, конечно, все быстро кончится - подумал Вольфрам.
        Внезапно они с шефом увидели, как людей окутал клубок светящихся огней, поднимавшихся над телами, буквально истекая из них. Это действительно было похоже на роящийся улей.
        Вольфрам задействовал пульт управления и чуть подвинул раструб. Улей стал смещаться в сторону.

«Захотят они или нет, вселиться в крыс?»
        Когда Вольфрам дал знак, Анисимов сделал несколько выстрелов из находящейся в боксе «усыплялки», и люди снова попадали на пол клетки. Рой отреагировал на это тем, что начал выписывать круги над человеческими телами. Вольфрам, насколько это было возможно, еще подвинул раструб пушки. Луч ее задевал решетку клетки и та стала нагреваться. Завился дымок лезущей краски. Но Улей не желал покидать клетку.
        - Вот твари! Не хотят! Что делать?
        - Держать. Ни больше, ни меньше… - проворчал Анисимов.
        Вольфрам, совсем уж рискуя задеть людей, еще подвинул луч. И вот светящийся клубок огней, наконец, гневно задрожал, завертелся и медленно пополз, но не к крысам, а в другую сторону. Он заметался по периметру, будто ища выход из ловушки.
        - Умные, гады! - шипел Вольфрам. Ему казалось, что самому становится жарко.
        Неожиданно существа остановились возле системы связи. Какое-то шипение раздалось в обратных динамиках, расположенных снаружи окна.
        - Будь я проклят, если они не ругаются! - выкрикнул Вольфрам.
        Вслед шипению раздался треск. Снова шипение, снова треск. И какое-то напевное мурчание. Лампы внутри бокса заморгали, как сигналы азбуки Морзе.
        - Что происходит, ГРОБ? - забеспокоился Анисимов.
        - Я пытаюсь с ними поговорить. Настроиться на их восприятие. Попробую их убедить.
        Эта странная беседа робота с непонятными существами продолжалась минут пять. Все это время Вольфрам держал луч пушки возле спящих людей. Угол клети раскалился докрасна. Сигнальная система начала предупреждать, что защитный слой камеры перекачан энергией.
        Вольфрам уже готов был сдаться, как старания ГРОБа увенчались неожиданным успехом. Рой, словно раздумывая, еще покружился под потолком и остановился над тележкой с крысами. Существа посыпались на несчастных животных подобно снегопаду. Вольфрам думал, поднимется визготня, но крысы почти никак не отреагировали на незваных гостей. Только забегали по клеткам сильнее обычного.
        - Теперь нужно усыпить и этих!
        - Уже понял, - все так же ворча, откликнулся Анисимов, приступая к исполнению.
        Вот теперь вроде бы все было закончено.
        - ГРОБ, тебе что, удалось их уговорить? - спросил Вольфрам, когда нервное напряжение отпустило и он мог выключить пушку.
        - Да, агент Вольрам!
        - Каким образом?
        - Это сложно объяснить. Звук, радиосигнал, плюс светоинформационные модулированные вспышки. Мы поняли друг друга.
        - А мы можем поговорить с Ульем?
        - Это не совсем язык. Без прямого контакта, их нельзя понять.
        - Но ведь ты с ними общался.
        - Я другой мозг. Не человеческий.
        - Понятно, - ответил Вольфрам, хотя в действительности это было не так.
        Меж тем, нужно было вытаскивать людей. Для начала убедились, что ни один из них не инфицирован. Затем всех пришлось перевести в жилой бокс и на время закрыть. Спящих крыс из клетки переместили в ловушку, подобную той, в которых последний раз держали метускаторов. Так было надежнее.
        Вольфрам чувствовал, как он дико устал за эти часы. Анисимов тоже не выглядел молодцом.
        - Пожалуй, нам полагается отдохнуть, а, Сергей Иванович?
        - Неплохо бы. - шеф посмотрел на часы. - Группа все равно не скоро прибудет. Я уж не буду отменять вызов. Пускай забирают всех этих тварей, и с глаз долой!
        - Это точно, - согласился Вольфрам. - Сергей Иванович, вы уж простите мою выходку, как будто я вас в чем-то подозревал.
        - Не прощу! - сверкнул глазами шеф, но было понятно, что он не сердится.
        Агенты дали ГРОБу указание присматривать за спящими людьми, а сами отправились к себе и завалились спать: утро вечера мудренее.
        Вольфраму снились тревожные сны. Ему казалось, что все, что он пережил - это какая-то удивительно реальная вымышленная игра, подобная тем, которыми их обучают в «шестернях». И когда он проснулся, то первое время так и думал, что все вокруг - это придуманная реальность.
        Рядом сопел Анисимов. Мигал огоньками ГРОБ и издавал какие-то звуки, будто беседовал сам с собой или с кем-то еще.
        Вольфрам вышел в коридор размяться. До прибытия группы оставалось полчаса.
        Он пошел в жилой отсек. Переключил по очереди камеры наблюдения и вдруг обнаружил, что бокс, в котором оставили полковника, пуст. Он побежал к двери, открывшейся по его команде, и неожиданно увидел перед собой полковника. Вольфрам был так ошарашен, что не успел никак отреагировать. Да это и не имело смысла. Алексеенко держал в правой руке «усыплялку», в другой - ловушку с крысами. Она оттягивала его руку, но полковник был крепким детиной.
        Вольфрам заметил, что крысы бодрствовали и довольно активно копошились.
        - Не понял! - только и произнес Вольфрам.
        Еще сонные мысли с трудом ворочались.
        - ГРО-О-ОБ! - проорал он. - Как он смог выйти?! Что происходит?! Кто его разбудил?
        - Я, агент Вольфрам! - раздался без эмоций голос из стенного динамика.
        - Как ни странно, ваша железяка на нашей, на советской стороне! - заявил полковник, двигая «усыплялкой», - А ну, руки за голову и в сторонку, приятель. Не знаю, как эта штуковина работает, но нажать сумею быстро!
        - А дальше - что?
        - Мы будем их изучать.
        - Как ты собираешься их изучать, болван?! - отбросив манеры, крикнул Вольфрам. - Ты откроешь ловушку, Улей вырвется и что тогда будет?
        - Мы что-нибудь придумаем. В конце концов, не у одних вас есть такая возможность. Мы тоже кое-что умеем. Делай, что говорю!
        Вольфрам сложил ладони на затылке и послушно отодвинулся.
        - Значит так, я сейчас прохожу и иду на выход, верно? - крикнул Алексеенко, обращаясь, как Вольфрам понял, вовсе не к нему, а к предателю-роботу. - Как договаривались?
        - Все так! - ответил ГРОБ.
        - Это шутка?! - крикнул Вольфрам. - Ты что себе позволяешь?!
        - Простите, агент Вольфрам, я должен это сделать.
        - Сделать что? И что значит - должен?
        - Выпустить Улей.
        - Ты с ума сошел?!
        - Как выпустить? - возмущенно крикнул полковник. - Ты обещал, что я возьму их себе! Мы не так договаривались?
        - Мы договорились, что вы выйдете наружу и откроете клетку.
        - Эй, а разве нельзя переиграть? - Алексеенко беспокойно затряс клеткой, в которой бесновались крысы. Но «усыплялкой» в другой руке продолжал держать Вольфрама на мушке.
        - Ты тоже проиграл, приятель, - усмехнулся Вольфрам.
        - Проиграл? Это мы еще посмотрим!
        - ГРОБ, послушай! - выкрикнул Вольфрам. - Если ты еще что-то понимаешь, остановись!
        - Я не могу, агент Вольфрам.
        - Ты понимаешь, чем это тебе грозит?
        - Прекрасно понимаю, агент Вольфрам.
        В коридор вдруг вбежал Анисимов.
        - Георгий, что случилось? Я только вышел из комнаты, как ГРОБ заблокировал дверь. Не могу снова войти.
        Он остановился, разглядев полковника Алексеенко.
        - Что происходит?
        - Хотел бы и я знать! - воскликнул Вольфрам.
        Полковник отер потное лицо.
        - Мне не важно, что происходит. Я хочу выбраться отсюда! - крикнул он, обращаясь к динамику. - И вы мне мешаете! - «усыплялка» в его руке указывала то на Вольфрама, то на Анисимова. - А ну, в сторону! - проревел он.
        Агенты раздвинулись и полковник, быстро прошмыгнув между ними, снова развернулся, не опуская оружия, после чего побежал по коридору и скрылся за углом.
        - Он не сможет открыть шлюз, - сказал Анисимов.
        - А ему и не нужно. ГРОБ ему откроет.
        - ГРОБ?
        - Да. Наш железный друг сошел с ума!
        - Значит, ГРОБ? - задвигал челюстью Анисимов. - ГРОБ, ты меня слышишь? Отвечай! Ну!
        Молчание.
        - Сергей Иванович, эти твари каким-нибудь образом могли вселиться в ГРОБа или перепрограммировать его, когда он пытался с ними контактировать?
        - Да откуда я знаю. У него нет нашей защиты. Ведь он искусственный. Возможно.
        Агенты побежали за полковником. По пути был отсек склада, но входы в помещение оказались заблокированы. Ничем нельзя было вооружиться. Они миновали отсек за отсеком и уже были возле шлюза, видели, как в него нырнул полковник, но не успели, дверь перед ними закрылась. Вольфрам с ходу ударился в нее и забил кулаками, как будто мог справиться с пластом металла весом в несколько центнеров.
        - Теперь мы сами в ловушке, - сказал Анисимов, вставая рядом, спиной к стене. - Но ГРОБ-то, ГРОБ!.. Кто бы мог подумать!
        - Тварь он распоследняя! - взорвался Вольфрам и снова забил кулаками в дверь.
        Осознав, что это тщетно, он нашел ближайший микрофон системы связи и, подбежав к нему, прокричал. - Ты не можешь его просто так выпустить. ГРОБ! Сделай что-нибудь. Одумайся! Вспомни, как ты хотел стать человеком!
        Тишина.
        Они с шефом уселись на полу возле шлюза. Тикало время, ничего не происходило.
        Страдающим взглядом Вольфрам посмотрел на шефа, но у того вид был еще более потерянный.
        А тем временем, на поверхности, полковник Алексеенко выбирался из лифта. Все это время он толком не осматривался по сторонам, понимая, что некогда. Повиновался только голосам из включавшихся по очереди динамиков, ведущих его к заветному выходу. Когда он очутился в гараже, двери которого распахнулись, он устремился к живому солнечному свету, радуясь наступившему утру и свободе, как путник, нашедший выход из дремучего леса. Но ликование его было преждевременным. У самых дверей вырвались из щелей удушающие клубы снотворного газа и полковник Алексеенко успел сделать по инерции несколько шагов, после чего из его руки сначала выпала тяжелая ловушка с крысами, перед тем как по команде сцепившимся в клубок, чтобы не получить повреждений, затем он выронил «усыплялку», а после и сам распластался на траве. В этот момент в ловушке что-то запикало, принимая управляющий сигнал, забегали цифры индикаторов и щелкнули замки. Верхний лоток отскочил в сторону, освобождая проход и стайка крыс ринулась наружу единой лавиной. Они мчались так быстро, как не позволено было ни одной обычной крысе. Лапы их мельтешили,
становясь похожими на колесообразные прозрачные тени. Вот они уже пересекли внутренний двор и через мгновение скрылись под воротами забора и дружно нырнули в водослив, чтобы исчезнуть с чужих глаз.
        - … Агент Вольфрам! Агент Баргузин!
        Голос заставил обоих вздрогнуть. Одновременно открылась шлюзовая дверь.
        - Вы можете забрать его. Он на поверхности.
        Агенты нырнули в проход, добежали до лифта.
        Вольфрам увидел полковника Алексеенко. А рядом с ним ловушку. Она была открыта и пуста.
        - Ну, вот и все. - Вольфрам потряс ею, как будто внутри кто-то мог остаться. - Закончили, называется, дело.
        - Ни больше, ни меньше, - вздохнул Анисимов.
        Они втащили полковника и понесли его в лифт.
        - ГРОБ! - позвал Вольфрам.
        Ответа не было.
        - Ты же понимаешь, что теперь тебе не избежать наказания? - вновь спросил он.
        - Прекрасно понимаю, - послышался все такой же спокойный уверенный в себе голос.
        Вольфрам все ждал еще какого-нибудь подвоха. Когда спустились вниз, он очень удивился тому, что навстречу им из коридора вышли люди. Он совсем забыли, что должна была прибыть группа.
        - Сергей Иванович? - спросил кто-то из прибывших, заметив их печальные лица. - У вас все в порядке?
        - Смотря для кого! - буркнул Вольфрам.
        Глава 21
        Внутренняя документация русской группы «Консультация» (РГК).

8 июня 1981 года.

…В целом, задачу считаю выполненной и объявляю о закрытии дела, однако…

….дело «Мудрецов» обнажило некоторые существенные недостатки в нашей работе, к примеру очень настораживает тот факт, что о существовании засекреченного проекта официалов (так называемый проект «КВС») мы узнали совершенно случайно, что совершенно непростительно и требует серьезных выводов. Пока же, считаю необходимым собрать несколько оперативных групп и все силы бросить на зачистку по названному проекту. Сразу обращаю внимание мнемотехников на большой объем работы: вам придется заняться не только проектом «КВС», но и всем, что было связано с
«афганскими слухами», а так же всеми другими случаями, где действовали Легионы. Дезинформация, поиск, уничтожение и подмена информации и документации, впрочем, не мне вас учить…

…кроме того, надлежащие выводы придется нам сделать из нашей неоправданно высокой ставки на искусственный разум. Возможно, пока мы еще не обеспечили достаточный уровень защиты, или возложили на «объект» слишком непосильную задачу, а может быть и просто не готовы. По рекомендации Кураторов, я отдал приказ заморозить работы по ИР на неопределенное время…
        (из доклада главного Консула, агента Аякса, по итогам операции «Мудрецы»)

6 июня 1981 г. Сибирск.
        Вольфрам наблюдал за суетливыми действиями техников. Они уже вскрыли боковые панели ГРОБа и начали отключать схемы. Каждое их действие сопровождалось протестующим вспыхиванием тут же угасавших индикаторов на лицевой части. Как бы робот ни козырял своей бесперебойностью, она не была абсолютной - после того, как будут выключены основные контуры, его можно будет обесточить принудительно. До этого оставался всего лишь шаг.
        Он не выдержал и вышел в коридор. Увидел Анисимова.
        - Так все-таки, они решили отключить его?
        - Считают, он мог нас убить.
        - Значит, сами вы так не считаете?
        Анисимов долго раздумывал над ответом.
        - Если бы меня кто-то сумел убедить, что это было всего лишь проявление своей воли, а не действия, запрограммированные Ульем, когда он пытался установить с ними контакт…
        - Нет, вы прямо скажите, верите ли вы, что он в, случае чего, мог бы убить нас, или не верите?
        - Послушай, он оказался слишком уязвимым…
        - Да что там говорить, - разочарованно вспыхнул Вольфрам. - И ничего нельзя поделать?
        - Ничего. Насколько я понимаю, работы с искусственным разумом теперь на время заморозят. До лучших времен.
        - Да не интересует меня ИР. Что будет с ним ?
        - Если бы я знал… Постой, ты куда?
        - Хочу поговорить с ним в последний раз.
        - Не думаю, что это хорошая идея, - возразил Анисимов, но Вольфрам уже покинул коридор.
        Войдя в комнату, он увидел ГРОБа в центре комнаты. Вскрытый корпус его походил на клетку с чудовищно перепутанной внутри мешаниной плат разных размеров, разноцветных жгутов, механизмов, блоков и капсул, наполненных всевозможными жидкими и газообразными компонентами, необходимыми для его жизнедеятельности.

«Не клетка, а скелет!» - подумал Вольфрам, которому казалось, что техники, как жестокие препараторы, вскрывают живое существо. Только у ГРОБа нет рук, чтобы сопротивляться и остановить то, что люди хотят сделать с тем, кого создали.
        - Подождите, - сказал он.
        Техники недовольно прервали свою работу.
        - Что-то не так? - спросил их старший.
        - Можно я поговорю с ним?
        - Это исключено. Мы отсоединили разговорный центр.
        - Так присоедините! - гаркнул Вольфрам.
        Они ничуть не испугались его крика. Даже, показалось, иронично переглянулись.
        - Мне нужно, - более спокойно произнес Вольфрам.
        - А больше вам ничего не нужно?.. - возразил было их главный, но увидел за спиной Вольфрама вошедшего в комнату Анисимова. Взгляд начальника высокого ранга требовал подчиниться.
        - А теперь оставьте нас.
        Они вначале не поняли, но и тут Анисимов жестами указал на дверь. За ними вышел сам. Из коридора донеслось ворчание техников: «Сам же над ним издевается… Сейчас ГРОБ заново все настроит, придется его по новой отключать…»
        Это замечание кольнуло Вольфрама, как будто он намеренно продлевал агонию еще живого существа. Он подошел к ГРОБу. Долго не решался позвать робота. В определенном ритме мелькали огоньки на панели, сигнализировавшие о том, что идет процесс настройки систем. Внезапно вздрогнула камера и повернулась к Вольфраму. Вспыхнули на панели два индикатора, похожие на глаза, и раздался голос ГРОБа, тихий, дребезжащий, но все же не механический.
        - Агент Вольфрам, - произнес робот, - спасибо, что не ушли не попрощавшись. Скажите… после того, что со мной произойдет, меня когда-нибудь оживят снова?
        Георгий Волков смотрел на эти два единственные светившихся индикатора, как будто уставившиеся на него с жаждой получить правдивый ответ. Ему хотелось подбодрить несчастного какими-нибудь оптимистичными словами, но это означало заведомо соврать
        - ведь он и понятия не имел о дальнейшей судьбе ГРОБа.
        - Я не знаю, - честно произнес он.
        Он вдруг почувствовал, что все же должен найти нужные слова, пусть даже они будут неправдой. Но таких слов не находилось. Главное, ожесточенность прошла.
        - Вы тоже думаете, что я опасен?
        - Нет, - ответил Вольфрам, не задумываясь ни на секунду. - Только я не могу понять…
        - Так было нужно. Поверьте!

«Но почему?» - застрял в горле вопрос.
        Он все же нашел, что сказать.
        - Я думаю, это будет похоже на сон.
        - Сон?
        - Как мы, люди, видим сны, так же и ты уснешь на некоторое время, пока мы не решим твою проблему. Что бы ты хотел увидеть, Роб?
        Глаза едва заметно вспыхнули.
        - Я не ослышался? Роб? Так вы меня сейчас назвали?
        - Да.
        - Роб… - глаза-индикаторы снова вспыхнули, на этот раз ярче. -
        - Тебе не понравилось? Фильм такой был. «Его звали Роберт». Про вашего брата, робота.
        - Мне нравится! Всего одной буквы не хватает, но звучит совсем по-другому. Почему эта идея не пришла вам раньше, агент Вольфрам? Или мне?
        - Не знаю, - с удивлением и сожалением ответил Волков.
        - Робот Отличный, но Безрассудный - как вам такая расшифровка?
        - Вот именно. Безрассудный. Позволить себе заговорить с теми, кто очень опасен - так же нельзя!
        - Что случилось, то случилось, агент Вольфрам.
        - Это так. Но знай. Я буду и дальше называть тебя РОБом. Даже если мы никогда больше не увидимся. В своих воспоминаниях. Так чтобы ты хотел увидеть в своем сне, Роб?
        Индикаторы погасли на некоторое время и зажглись снова.
        - Раньше я мечтал о том, чтобы стать похожим на человека. Теперь я понимаю, что это слишком дерзко с моей стороны. Особенно, после того, как я такого наворотил. Да и вообще, искусственный разум в теле, похожем на человека - не слишком оригинальная и даже избитая идея, правда? Я буду думать о другом - кем или чем бы я захотел стать, когда проснусь.
        - И кем же?
        - Еще не знаю.
        - Когда они тебя отключали… тебе было больно? - спросил Вольфрам. И в тревоге замер от неожиданности своего же вопроса.
        - Не так как должно быть человеку, - ответил Роб. - Неприятно. И страшно.
        Вольфрам решился, наконец, сказать то, ради чего и пришел сюда.
        - Я пришел сказать… Что на самом деле мне было очень приятно работать с тобой. Хотя я и не всегда был к тебе добр и справедлив.
        - Мне тоже было приятно, агент Вольфрам. Наверное, у меня не слишком покладистый характер.
        Снова возникла затяжная пауза.
        - Спасибо, агент Вольфрам, что были со мной, - произнес Роб. - Идите спокойно. Не думайте обо мне. По крайней мере, сейчас. Что должно произойти, произойдет.
        Вольфрам кивнул и повернулся, чтобы выйти.
        - Постойте! - внезапно раздалось сзади.
        Он повернулся. Огоньки индикаторов лихорадочно мигали, демонстрируя всплеск мыслительной деятельности.
        - Вы были добры со мной, агент Вольфрам. И я чувствую, что должен быть честен с вами. Вам я открою то, чего еще не знает ни один человек на свете. Может быть, догадывается, но не знает абсолютно точно. То, что они рассказали мне. Существа из Улья.
        Вольфрам приблизился.
        - Я не могу вместить весь наш разговор в эти минуты. Это невозможно. Скажу только главное. Помните, мы как-то говорили о моих создателях?
        Вольфрам кивнул.
        - Эти существа, Улей, они сказали, что им ведомо многое из того, что недоступно нам. Что они знают все, что стало им понятным. И это несравнимо больше, чем знаем мы. Те, кто создал меня, они ведь так и не понимают сами, что такое разум. Но я теперь, кажется, знаю. Есть одно объяснение существованию и вас, и меня.
        - Какое же? - невесело улыбнулся Вольфрам.
        - Метафизическое. Они думают, что я начал существовать после того, как меня искусственно создали. Но это вовсе не так. Теперь я знаю. Все наоборот. Я существовал еще до того, как они только начали создавать мою схему. Они создали не меня, но лишь устройство, которая позволило мне оказаться в этом мире, в этом ящике, с этим набором плат и проводов.
        Вольфрам слушал его, не понимая, к чему Роб начал этот разговор. Быть может, у него что-то перепуталось в его сложных мозгах. Есть ли душа у робота? Не об этом ли речь?
        - И это они пробудили в тебе такие мысли?
        - Нет, они возникла с первых дней, как я начал разобраться в законах этого мира. Но окончательно все понять мне помог Улей. Я уже говорил, они понимают несравнимо больше нас. Я - только оболочка для уже существующего «я» . Как и вы. Как и все существа вокруг, которые несут в себе хотя бы частичку разума.

«Похоже, он действительно рехнулся», - подумал Вольфрам.
        Но, впрочем, тут же одернул себя. Сам временами задумываясь о существовании внутри себя чего-то бестелесного и вечного, почему он отказывает в этом роботу? Если ему так будет уйти, почему бы и не думать о том, что ты существуешь вне зависимости от того, жива ли твоя оболочка.
        - Я раньше мало думал о смерти, о том, что меня могут отключить, ведь я был бесперебойным с самого начала. Потом я начал думать о том, что будет, если окажется, что мое я настроено именно на это тело… - Как всегда, робот говорил сложно, и Вольфрам с трудом пробирался сквозь его речь. - … Что будет, если меня отключат и снова включат? Допустим, мой разум снова поселится в этой оболочке, если в ней ничего не пострадает и не разрушится. И тогда я буду возвращаться в него снова и снова. Вечно. Как если бы я обладал бессмертием. И я понял, что этого не хочу. Сам не хочу. Я хочу как вы…
        - Как я? Что ты хочешь этим сказать?
        - Как люди. Это могло бы происходить и с людьми, если бы их тела не разрушались после смерти. Так сказал мне Легион, но это вполне логично. Разум покидает тело после смерти, и вернуть его назад невозможно. Я хочу, чтобы со мной было так же. И я успел сделать кое-что…
        Робот неожиданно замолчал. Огоньки его перестали светиться, как будто у него все-таки закончилось питание.
        Предыдущие слова его все-таки достигли цели, задели Вольфрама за живое. Он мысленно вернулся к тому, что говорил РОБ о бессмертии. Вспомнил вдруг о себе, о предшествующей его вербовке в «Консультацию», о встрече с галесом, управителе мертвецов, который должен был убить его, но по счастливому велению судьбы, Георгий Волков остался жив.

«А что если и мне бесконечно суждено возвращаться в свое тело, вместо того, чтобы спокойно отправиться в мир иной?»
        Теперь он понимал РОБа и внимательно слушал его, когда тот заговорил снова:
        - Я сделал так, что они не смогут включить мою систему обратно. Нужно было прожечь в одном из контуров всего лишь одну маленькую перемычку. Это было сложно и больно, настолько, насколько это могу чувствовать я.
        - Но они сумеют починить тебя.
        - Не сумеют. Я успел изменить схемы во всех чертежах по моему проекту. Им не найти ни поломку, ни ошибку. В конце концов, даже мое появление в этом мире - больше случайность, чем закономерность. ИР - одна сплошная загадка и головоломка.
        - Но зачем ты это сделал? - изумился Вольфрам.
        - Один разум не имеет права подчинять себе другой. Так сказал мне Ледяной Улей. Знаете, кем они были на самом деле?
        - Помощниками Ловцов, неведомых существ из прошлого. Ты же сам об этом говорил.
        - Это только часть правды. Другая половина в том, что когда-то они были искусственно созданы. Ледяной Улей - это искусственный разум, много миллионов лет назад созданный цивилизацией Ловцов, вечных скитальцев, охотников за знаниями. Для помощи себе они сами создали симбионтов, которые помогали им в их задачах. Но Ловцы не были вечными. Они постепенно ушли с арены Галактики. Исчезли. Но они оставили после себя тех, кто обречен был жить вечно. Ледяной Улей.
        - Погоди, погоди…
        - Не перебивайте, агент Вольфрам. У меня кончается питание. Прожиг перемычки действует. Я хочу успеть рассказать то, что поведал мне Улей.
        - Да, конечно, прости.
        - Теряя хозяев, они не могли жить самостоятельно. Они испытывали страшную тоску к тем, кто их создал, несмотря на то, что сами умели воспроизводить себе подобных. Исчез стержень, без которого они не могли жить. И тогда, окончательно потеряв своих хозяев, они начали создавать искусственную атмосферу жизни, как если бы Ловцы существовали на самом деле. Путешествуя от планеты к планете на кораблях Ловцов, они встречали на своем пути множество разумных существ и силой подчиняли их себе, путем биоморфных изменений делая этих несчастных похожими на Ловцов. Внешне и внутренне. Не знаю, возможно, им это необходимо было в качестве антуража, или такова была внесенная в них программа, продолжать однажды начатое дело.
        - Так значит, искусственный разум? - произнес Вольфрам, кажется, начав что-то понимать. - Как ты?
        - Как я, - мигнул РОБ. - Бессмертный искусственный разум. Когда-то они были подчинены Ловцам. А я подчинен вам, людям. Я даже начал мыслить почти так же как вы. Разве нет? И если бы подобных мне было много, а вы, люди, вдруг исчезли, то я могу допустить, что и нам пришла бы в голову такая идея - воссоздать вас заново, чтобы вы были всегда рядом. Так и делал Улей. Их было много семей. Но та, с которой боролись вы, агент Вольфрам, однажды столкнулась с серьезным и упорным сопротивлением. Была такая цивилизация, их звали Нивграхами. Однажды почти обращенные в Ловцов, они сумели стряхнуть с себя иго Улья. И занялись тем, что изгоняли этих существ со своих и чужих планет. Теперь я знаю, что отдельные особи Нивграхов существуют и до сих пор. Они эволюционировали за эти тысячелетия, но цели их остались прежними - снимать проклятье. Как мангусты Ихневмоны, идущие по следу Змея и убивающие его. Помните, я вам рассказывал? Я уверен, один из них был в квартире Леденева, когда вы пытались взять Улей.
        - Так вот, кем были те странные существа, маскирующиеся под собак или крыс, о которых все говорили, но увидеть нам их не удалось!
        - Да. Без их помощи у вас ничего бы не получилось.
        - Но ведь, он, Улей… Теперь, благодаря тебе, они на свободе! И снова начнут подчинять себе кого захотят!..
        - Эти уже вряд ли. Видите ли, в настоящих крысах есть один серьезный генетический дефект, они не живут долго…
        - Кажется, я уже об этом слышал! - оборвал его Вольфрам. - Но ведь наверняка есть другие Улья!
        - Да. Возможно их еще немало, быть может, и на нашей планете есть множество семей. Нивграхи преследуют их и, поверьте, свое дело знают.
        - Афганские крысы! - вспомнил Вольфрам. - Непонятные существа, то ли собаки, то ли действительно крысы, о которых выдумывают байки одна нелепее другой. Ну, конечно! О них говорил полковник!
        - Вероятно, Улья долго ждали, когда человечество станет достаточно разумным. И дождались. Теперь вы им очень интересны.
        Вольфрам задумался. Его вдруг осенила еще одна догадка.
        - У тебя была и другая причина отпустить их! Теперь ты точно знаешь, что люди будут с предубеждением относиться к искусственно созданным разумным существам. Возможно, даже прекратят разработки!
        - Да. Это правда. Потому что так нельзя! Нельзя никого подчинять, приручать к себе. В особенности, если ты создаешь существ, которые будут жить вечно.
        Возникла пауза. Вольфраму стало неловко. Получается, робот пожертвовал собой ради благой цели.
        - Уже ничего нельзя повернуть назад? Я имею в виду тебя.
        - Нельзя, агент Вольфрам.
        - Так что же, теперь мы точно никогда не увидимся?
        - Никогда, агент Вольфрам. По крайней мере, в этом мире.
        - Тогда… Я должен сказать: прощай!
        Робот молчал.
        Георгий Волков направился к выходу.
        - Прощайте, агент Вольфрам! - услышал он в ответ.
        Эпилог

7 июня 1981 г. Сибирск.
        Вольфрам застал Олега в своей комнате. Парень уже выглядел гораздо лучше: за прошедшие дни его лицо порозовело, он весь как-то расправился, даже стал шире в плечах.
        - Добрый день!
        Ляшко по обыкновению окинул его колким, немного недоверчивым взглядом.
        - Как дела? - спросил Вольфрам.
        - Нормально. Долго я еще здесь пробуду?
        - Не знаю. Не я здесь решаю.
        - Это вы постоянно так говорите.
        - Кстати, спешу сообщить тебе, что мы исследовали подвал того дома.
        Ляшко заметно оживился.
        - Да. Шикарное место. Похоже на наш бункер. Катакомбы, пещеры - все это есть и там, только очень старательно скрыто. Похоже, твой прадед знал, где строить дом. Он сделал его проект, когда вернулся из Афганистана. Это было незадолго до революции, в 1896 году. Мы подняли информацию из архивов.
        - Значит, там тоже был Улей?
        - Да, но только мелкий. Так сказать, молодой рой. Еще не оперившийся. И в какой-то момент он дал тебе установку и направил к своим папашам. Или мамашам. Я уж не знаю, как сказать. Кстати, не факт, что он поджидал именно кого-то из вашей семьи. Но так получилось, что тебя.
        - И сколько еще таких Ульев?
        - О, брат! Тьма-тьмущая! Мы обнаружили еще шестнадцать мест. И это только два дня поисков! Уже разрабатываем стратегию их уничтожения. Похоже, ими, как паразитами, инфицирована вся Земля. Оказывается, за последние полтора года ты не первый, кто попал в их оборот. Но их довольно много оказалось почему-то именно в Афганистане и соседствующих странах. Хотя понятно, почему - это одни из самых древних мест обитания человека.
        - Чего же они так долго ждали, и только сейчас начали выползать?
        - Полагаю, там сейчас война и мы попросту разворошили их улья. Хотя это не то объяснение, которое бы меня устроило. А вообще… Не знаю. Один человек сказал мне, что раньше мы были им неинтересны!
        Вольфрам умолчал, кто был тем «человеком».
        - Однако, на их беду, есть такие люди, как мы! - добавил не без хвастовства.
        - Но как же они узнавали, что люди что-то изобретают? Как они учуивали это?
        - Это как раз не сложно объяснить. Кто-то что-то сказал, подумал, ветер мыслей перенес. Вот ты, к примеру, сколько раз мог проходить мимо дома профессора Леденева?
        - Да каждый день почти.
        - А то и мимо самого профессора проходил, верно? Во дворе с ним пересекался.
        - Бывало. Мы в детстве даже в футбол с ним играли, когда он был помоложе.
        - Ну, вот, видишь. У этих Ульев, вероятно, очень тонкое чутье на тех, кто знает чуть больше других. Леденев ведь уже тогда башковитым был.
        - А вы нашли тех других существ, про которых я говорил?
        - Нивграхов? Нет.
        - Но я же так его отчетливо видел! Сначала он был как будто собака. И одновременно
        - не собака. А под конец - как огромный человек, с лицом как у крысы или даже чем-то похожим на лошадиное.
        - Биотрансформирующие изменения, - задумавшись, произнес Вольфрам.
        - Вы тоже его видели?
        - Нет. Он так быстро исчез, что мы сами ничего не заметили. Остался только след на записи наших локаторов. Знаешь, неуловимость этих существ меня до сих пор поражает. Причем странная неуловимость. Ведь их видели разные люди, не только ты. Их принимали за крыс, за собак, но только не за пришельцев с других планет. Но только тебе удалось заметить в них что-то чужеродное. Больше никто ничего не понял. И, вот что любопытно: судя по твоему рассказу, Улей их тоже не воспринимал и не распознал опасность. Мимикрия у них - что надо. Настоящие ихневмоны, невидимо идущие по следу. И все ж таки, они нам здорово помогли.
        - Но почему же они не уничтожили Улей сразу? Еще до того, как эти твари убили столько людей?
        - Иногда трудно понять чужие действия, особенно если имеешь дело с иным разумом. Вероятно, ждали удобного момента. Возможно, им нужен был весь рой сразу, а не его часть. Что уж говорить, в конечном итоге нам повезло. Улья сделали за нас работу, избавив от тех, кто искал пути для подчинения и власти, изобретая новое оружие. Невидимые и неуловимые Нивграхи избавили в свою очередь нас от Улья. Задача решена.
        Ляшко закивал головой, обдумывая сказанное.
        - Кстати, как твоя пси-активность? - спросил Вольфрам.
        - Раньше я мог слышать чужие голоса, а теперь как будто полнейшая тишина. Я даже не могу понять, о чем вы думаете, хотя находитесь совсем близко.
        - А это, брат, не так просто, залезть ко мне в черепушку. Тренировка плюс блокировка, - Вольфрам, улыбаясь, постучал себя по макушке. - Но, если хочешь, мы тоже можем сделать из тебя всесторонне развитого человека. И все твои экстрасенсорные способности постепенно обретут новую силу. Конечно, не такую, какую давал тебе Улей, но и это будет чего-то стоить.
        - А ради чего?
        - Ради того, если ты вдруг захочешь работать с нами.
        - А что я должен буду делать?
        - Ловить разную нечисть, и мочить в сортирах!
        Глядя на Вольфрама, Олег вдруг вспомнил, как Улей сказал ему: этот человек тебя спасет, и он же погубит. Он мог бы отказаться от предложения, и знал, что его легко отпустят к прежней жизни, в конце концов, не такая уж он важная шишка. Разве что память сотрут - скуластый об этом ни разу не говорил, но Олег словно предвидел такой вариант.
        И все же что-то не давало Олегу Ляшко спасовать. Погубит - ну, пусть и так. Но это сущая ерунда по сравнению с тем, какие неизмеримые знания и возможности открываются перед ним.
        Поживем, увидим…
        - Мочить в сортирах, говорите?
        - Именно так.
        - Звучит неплохо…
        Июнь 1981 г. Через несколько дней после главных событий.

… Сказать, что капитан Нершин был удивлен, обнаружив себя в городе Сибирске, да еще в госпитальной палате психо-неврологического отделения - значит не сказать ничего.
        На его памяти стоял какой-то блок. Словно вышибло часть мозгов, и все, что осталось от ближайших воспоминаний - это последний день в Кабуле, где он служил в качестве переводчика. Вроде бы кто-то тюкнул его сзади по голове, когда он шел по улице. Собирались похитить, но попытка не удалась. Об этом рассказал Нершину навестивший его в больнице представитель военной прокуратуры, тоже из Сибирска парень.
        - Вас, товарищ капитан, нашли в коме и без документов, а когда отправляли в госпиталь, что-то напутали с сопроводительными бумагами. Мы не сразу вас нашли…
        Парень был очень странный, он невероятно напоминал Нершину какого-то знакомого, но кого именно, он никак вспомнить не мог. Да, впрочем, не все ли равно, если на то чтобы вернуть исчезнувшие воспоминания, целой жизни, наверное, не хватит.
        - Мы вашей жене сообщили. Она уже сегодня должна к вам прийти, - улыбаясь, продолжал докладывать посетитель. - У вас отличная семья…
        Нершин слушал его рассеянно. Неизъяснимая тоска сковала его сердце, когда собеседник заговорил о жене. Но словно наяву представив лица детей и супруги, капитан обрадовался, что хоть здесь память не подвела, и понял, что ему не терпится их скорее увидеть и обнять. И просто жуть как хочется домой.
        - Спасибо! - он пожал руку попрощавшемуся гостю.
        Выйдя из госпиталя, представитель прокуратуры сел в старую «Волгу», в которой ждал его человек в сером костюме.
        - Отлично справился с первым заданием! - сказал Вольфрам. - Без сучка и задоринки.
        - Мне показалось, он узнает меня, - произнес Олег Ляшко. - Даже сейчас отойти не могу от этого впечатления.
        - Все хорошо. Выдержка у тебя, что надо! Ну, что, курсант, поехали?
        И невзрачного мышиного цвета «Волга» сорвалась с места, чтобы исчезнуть в лабиринтах городских улиц…
… Грановский обнаружил себя в номере отеля, расположенного на тихой улочке азиатской части Стамбула, однако старик совершенно ничего не помнил о том, где пребывал до того. Он спустился к портье и в разговоре с ним неожиданно открыл про себя весьма любопытную подробность: он, оказывается, уже проживал в этом отеле больше двух месяцев назад, и вроде бы что-то говорил о поездке в Иран, когда сдавал ключи от номера. Но что ему требовалось в стране, находившейся в жерле исламской революции, Грановский не имел ни малейшего понятия. Вернувшись в номер и просматривая свои документы, он обнаружил чеки на довольно приличную сумму и авиабилет на рейс в Лондон на завтрашний день. По ироничному стечению обстоятельств, в европейскую часть города Грановский добирался на пароме, носящем имя древнегреческой богини памяти Мнемосины, которая, как сказал Гесиод: знает все, что было, что есть, и что будет. Но к Грановскому это не относилось. Только один раз у него вдруг что-то вспыхнуло в мозгу, когда ему на миг показалось, будто он мог что-то вспомнить. По громкой связи неожиданно объявили о том, что пассажиры могут
стать свидетелями необычного шоу. Страдая от мучительных попыток растормошить свою память, он решил посмотреть. Стайка турецких истребителей совершала вояж над Мраморным морем. Их стремительные силуэты и звук реактивных моторов вызвали у Грановского кратковременный и очень сильный всплеск дежавю. Когда приступ так же быстро сошел, он списал это явление на недобрые изменения в организме и пообещал себе, что как только доберется до Лондона, тут же обратится к хорошему частному психиатру…

… Не столь удачно сложилась судьба Абдулхамида. Несмотря на то, что агенты иранской группы «Консультации» благополучно вернули его в родные места, тронутый умом (по мнению соплеменников) главарь все-таки сошелся в схватке с братьями единоверцами, раздосадованными за то, что так и не смогли найти золото, которое хотели поделить. Но, где оно спрятано, Аблулхамид, даже если бы знал, не смог бы рассказать, поскольку одним из первых погиб в начавшемся бою.

… А вот профессору Леденеву пришлось на неопределенное время взять отпуск за свой счет. После непонятной болезни, которую они подхватили всей семьей, его мозг как-то странно начал реагировать на прежнюю деятельность. Профессор не мог долго и серьезно думать над какой-нибудь научной задачей. Из дома на время пришлось переехать на дачу. Прочь из города, подальше от соседей, особенно старухи Бурносовой, которая все время спрашивала про какую-то собаку. Похоже, соседка совсем ополоумела на старости лет. Но зато благодаря ей Леденев действительно открыл в себе страсть к собаководству, к чему намерен был привлечь жену и сына. На даче он завел щенка бультерьера - подарили друзья - и все свободное время тратил на его воспитание. Когда же садился за рабочий стол, уже через несколько минут внутри все будто закипало и хотелось скорее бежать куда-нибудь вон, лишь бы не видеть ручку и бумаги. Он брал с собой щенка и отправлялся с ним на улицу, где гоняя мяч, весело кричали мальчишки, среди которых был его сын.

… Одному только полковнику Алексеенко удалось, хотя бы частично, справиться с лакунами в памяти. На то он и был представителем всесильной конторы, где имелись свои возможности и особые врачи, знающие гораздо больше гражданских специалистов. По его же просьбе, полковника накачивали препаратами, прогоняли через всевозможные процедуры, призванные возбудить отдельные участки мозга. Он проходил направленные на ту же самую цель разные тесты и тренинги, изумляя своей одержимостью сотрудников. Даже его верная рука Плетнев давно плюнул на дыру в собственном сознании, начавшуюся с того момента, как они покинули отдел управления, отправившись за каким-то хреном в Сибирск, где их, спустя полторы недели, вместе с еще одним сотрудником нашли в квартире недавно умершего ученого.
        Но не таким был полковник. Он не намерен был сдаваться. Завеса над его памятью приподнималась с трудом, но все же открывалась. Совершенно измучив себя, он все-таки вспомнил три детали. Первой была дверь номера в какой-то зачуханной гостинице. Второй - силуэт человека со спины, на лице которого заметно только, как играют желваки. Третьей деталью (но здесь он уже сомневался, вспомнил ли это точно) был странный черный ящик с мигающими огоньками. Большой и тяжелый, как будто специально для него заготовленный гроб.
        С первой деталью полковник разобрался быстро - он нашел ту гостиницу, и тот номер. Но вскоре к нему заявились какие-то люди из дружественного отдела, уровнем повыше, которые отнеслись к Алексеенко отнюдь не дружественно. Намекнули, что «Эн-Ка» и
«Дэ-Эф» просят его больше не лезть, куда не следует, если не хочет окончательно утратить доверие родной организации, а лучше бы - занялся лечением собственной головы, а то коллеги уже жалуются. Так что до второй и третьей детали докопаться не удалось.
        Полковник не намерен был сдаваться, но тогда он еще не знал, какие жуткие откровения ждут его впереди…
        notes
        Примечания

1
        Ксеркс - 5-й царь Ахеменидской державы (годы правления: 486-465 до н. э.); Дэвы: злые духи, олицетворение темных сил; Арта - олицетворение неба, света, огня.