Параллели Зазеркалья Руслан Юрьев
        Мистический роман молодого автора Руслана П. Юрьева «Параллели Зазеркалья» погружает читателя в необычные и волнующие приключения во времени и пространстве. Греция, Париж, любовь, обретение себя, своего прошлого, поиск смысла… Откуда мы, зачем, что уготовано нам в будущем?
        На эти и другие вопросы пытается ответить автор вместе со своими героями.
        Руслан Юрьев
        Параллели Зазеркалья
        
        От автора
        В Афинах проживает большое количество бизнесменов, да и просто работников по найму из России, Украины и других стран бывшего Советского Союза. Некоторые из них очень и очень богаты. Представители именно этого сообщества стали главными героями романа.
        Пусть читателя не смущает тот факт, что события в романе в основном происходят в Греции и во Франции, - персонажами все равно являются лица русского происхождения.
        Зазеркалье
        Я вновь обманывал себя,
        Искав извне твое отображенье,
        Которое ковром огня
        Скрывалось в мрачном потускненье.
        Сейчас я, в руки взяв перо,
        Вдохнув в себя горячий воздух
        Хоть строчку из того огня
        Пытаюсь вытянуть с тоскою.
        Она велит мне без конца
        Водить стрелою по бумаге,
        И я сейчас сижу без сна,
        Сгорая страстью не людскою.
        Во снах я видел образ твой,
        В мечтах я ощущал желанье,
        И вновь дрожащею рукой
        Пускаю искры по тетради.
        Зачем являешься ты мне?
        Ведь странник я своей планеты.
        И в ней я проживаю сон такой,
        Извне ищу я созерцанье.
        Опять прильнула ты ко мне,
        Слаща тем страстным повтореньем,
        Когда увидел я тебя
        В мечтах далекого забвенья.
        Я взбудоражился, привстал,
        Схватив виски в свои ладони,
        Подумав, чушь я отогнал,
        И поспешил писать в агонии.
        Ступеньки быстро пролетев,
        Зажег свечу, и на бумаге
        Пишу я тот заветный свет,
        Который бликом стал в тумане.
        Я написал тут пару строк
        И призадумался над ними
        В тиши ночной, где гром не впрок,
        Где рыскают ночами нимфы.
        О да, прекрасна ты во снах!
        В моих заветных воображеньях,
        Но, просыпаясь в этом мире,
        Тебя я вижу только там -
        В своем прекрасном отраженье.
        Когда ты вновь придешь ко мне,
        Взывая из прозрачной дали,
        Я не помчусь искать извне,
        Ведь ты в моем квадратном Зазеркалье.
        Руслан П. Юрьев
        Пролог
        И знаю я, мы оба станем
        Грустить в упругой тишине:
        Я по тебе - в глухом тумане,
        А ты заплачешь обо мне.
        С. Е.
        Он посмотрел на серую воду. Побывать в Париже и не прокатиться по Сене?
        Молодой парень поправил волосы правой рукой, осмотрелся и опять перевел взгляд на реку. Да, он учился в Париже уже почти год, но прокатиться на речном трамвайчике как-то не доводилось. Прогулка наверняка была бы впечатляющей. Еще бы! Столько достопримечательностей можно увидеть за небольшой промежуток времени, да к тому же с плавно покачивающейся палубы.
        Осенний день был пасмурный, но возле билетной будочки толпились люди. Одни беззаботно болтали, дожидаясь своей очереди, другие протягивали мятые бумажки в окошко кассы. Чуть подальше был пришвартован прогулочный трамвайчик. Из громкоговорителей доносилась романтическая мелодия, предвещая незабываемую прогулку по столице. Время от времени музыка прерывалась сообщениями о том, сколько осталось до отправления.
        Молодой студент опять поправил волосы, но на этот раз левой рукой. Затем тщательно порылся в кармане, как будто пытался найти там луидор. Пожалуй, стоит попробовать. Завтра он улетает домой, неплохо было бы прокатиться по знаменитой реке, да и цена была вполне приемлемой, так что он мог себе позволить.
        - Чуть правее, чтобы было видно Эйфелеву башню, - послышался голос туриста, который, обнимая свою подругу, пытался вместить себя и спутницу в красивый кадр.
        Студент почесал щеку, на которой пробивалась щетина. Затем вновь огляделся по сторонам.
        - Пять минут! Через пять минут наш трамвайчик отходит, чтобы начать незабываемую прогулку по исторической части Парижа, - продолжал вещать голос из динамика.
        Взгляд парня, неопределенно блуждающий по сторонам, наконец остановился на кассе. Очередная рука протянулась к окошку, обменивая деньги на билет. В воздухе можно было уловить слабый запах жареной кукурузы вперемешку с сыростью.
        Прогулка и правда обещала быть интересной. От Эйфелевой башни, мимо острова Сите и обратно, к исходной точке. Можно полюбоваться красивыми памятниками, набережными, мостами и другими достопримечательностями. Он столько слышал об этом маршруте, но прокатиться по Сене как-то не получалось. Все его время было занято учебой и общением с друзьями, и, конечно, он побывал в Лувре. И вот сегодня он наконец решился насладиться Парижем с палубы речного трамвайчика.
        Но более веской причиной - и он осознавал это в глубине души - было кое-что другое. Кое-что увиденное им, когда он смотрел на будочку, в которой продавались билеты. Именно это и побудило его подойти и протянуть в окошко руку.
        - Один билет, s’il vous plait .
        Купив билет, студент вскоре оказался на палубе. От близости воды стало прохладнее. Он приподнял воротник куртки, достал измятую пачку сигарет, закурил и вновь огляделся, в этот раз медленнее, как будто он выискивал что-то конкретное, словно хищник в джунглях Кении. Взгляд его на несколько секунд остановился в определенной точке, затем бегло скользнул дальше.
        Пик Эйфелевой башни, казалось, стремился разрезать постепенно сгущающиеся тучи. Часть туристов ушли вниз, чтобы спрятаться от возможного дождя, однако большинство остались наверху, в открытой части; они непрерывно щелкали камерами и восхищенно переговаривались.
        Трамвайчик задрожал - включился движок. Студент, стоявший на корме, увидел, как заклокотала вода. Отдали концы, и экскурсия началась. Из динамиков лилась негромкая мелодия саксофона, что было намного лучше назойливого голоса гида, бубнящего о красотах старого города. Докурив сигарету, студент бросил окурок в бурлящую воду и стал продвигаться к центру палубы.
        - Excuse me , - произнес он, проходя мимо какого-то иностранного туриста, который снимал на видео прогулку.
        Еще пара шагов - и студент оказался посередине левого борта. Трамвайчик проплывал мимо Лувра, и парень подумал, сколько же произведений искусства он в себя вмещает. Вспомнил таинственную улыбку Джоконды, вспомнил, почему-то, что Леонардо писал ее с применением техники сфумато, вспомнил, как много людей хотели посмотреть именно эту картину. Потом его мысли сменили вектор. Он едва заметно улыбнулся. Конечно, прогулка на трамвайчике по Сене - это прекрасно, но в глубине души он сознавал, что взойти на эту палубу его побудило кое-что другое. Зачем прятаться от своих желаний и страстей? Он еще раз улыбнулся и кинул беглый взгляд через плечо, задержав его в определенном направлении. Как бы невзначай, мимолетно…
        Трамвайчик продолжал плыть вперед, оставляя за собой шлейф белой пены. Впереди показался мост, и снова защелкали камеры. Студент тоже вытащил свою компактную цифру. Все-таки завтра он улетает, стоит запечатлеть город с необычного ракурса. Сделав несколько снимков, он посмотрел на небо: да, так и есть, дождя не миновать. Он прожил в Париже достаточно долго, ознакомился со всеми сезонами года, и научился предсказывать погоду. По набережной прогуливались парочки, кто-то обнимался. Именно таким и представляют себе этот город туристы. Париж - уголок любви. Небольшие деревья, напоминающие ракитник, свешивали ветви на вымощенную камнем набережную. Вдалеке показался Notre Dame de Paris . Пассажиры как по команде направили свои камеры в сторону приближающегося собора. Он был безусловно красив! Так же считал и студент, видевший собор много раз до этого, но никогда со стороны Сены.
        Сделав несколько снимков, он перевел камеру правее и ниже, по направлению к носовой части палубы, и нажал на zoom , увеличивая масштаб изображения. Сердце забилось сильнее, и он даже осмотрелся, словно хотел удостовериться, что никто не слышит гулкие удары. Заглянув в объектив, он спустил затвор. Однозначно, то, что было запечатлено на последнем снимке, интересовало его куда больше, чем собор и красивые набережные с перекинутыми через них мостами. Это и было самой главной причиной приобретения билета.
        Опустив руку с камерой, студент опять поправил волосы и еще прошел в сторону носовой части. Тучи продолжали сгущаться, стало темнее. Прохладный воздух приятно щекотал кожу.
        Эйфелева башня позади теперь напоминала обелиск бронзового цвета, шпиль которого прятался в темно-серых тучах. Это было очень красивое, пожалуй, даже уникальное зрелище. Сверкнула молния, и тут уже все туристы обратили взоры к небу. Кто-то недовольно ахнул, выражая досаду по поводу близости дождя. Но студента непогода не волновала. Выйдя на носовую часть, он облокотился на перила борта и бросил взгляд на серую воду. Серые тучи - серая вода, как в огромном зеркале. Мелькнула мысль: все отражается, как в зеркале. В наших душах отражаются наши желания, в наших действиях отражаются наши стремления, а в наших мыслях отражается наша сущность. Все вокруг было красиво: и Сена, и Лувр, и мосты, и прекрасный Notre-Dame de Paris , и романтические набережные. Все дышало историей. Но сейчас это не интересовало молодого парня. Главная причина того, почему он сегодня оказался на речном трамвайчике, находилась в нескольких метрах от него. Пора посмотреть правде в глаза, это и был источник, побудивший его к действиям.
        Он позволил себе отдаться истинному желанию. Желание это, вышедшее из тумана подсознания, приняло конкретную форму и стало осязаемым, наполнилось зримыми характеристиками. Студенту стало приятно и легко. Даже серость дня казалась красочной и певучей. Музыка саксофона лилась не только из динамиков, но отовсюду, из каждой опоры моста, из каждого камешка набережной, с каждого листика деревьев, растущих вдоль Сены. Река пустилась в пляс с небом, и невозможно было не любоваться этим танцем. Все вокруг бурлило пылкой страстью.
        Молодой человек повернул голову налево и вновь взглянул на нее. Да, она была очень привлекательной! Туристы, пока не было дождя, продолжали фотографировать достопримечательности, но его сюда привела красота этой девушки. Она стояла вполоборота к нему и пыталась подобрать подходящий ракурс, чтобы сделать снимок какого-то старинного здания. Пряди ее золотых волос, слегка взлохмаченные ветром, были прекрасней диадемы, а на чудесном лице застыло выражение сосредоточенности. Именно ее, эту девушку, он заметил, когда она покупала билет. Именно она или, скорее, ее красота побудила парня принять решение совершить прогулку. Он не хотел потерять девушку из виду, ему хотелось продлить момент, хотелось еще раз взглянуть на нее, насладиться ее красотой. Можно было признаться себе в этом: он визуализировал свое желание.
        Еще несколько секунд парень смотрел на девушку, потом перевел рассеянный взгляд на набережную, дабы его внимание не стало слишком очевидным для других.
        Вдалеке послышались раскаты грома. По губам парня скользнула легкая тень улыбки. Приятное чувство заполнило его сознание. Взгляд его обратился к Парижу.
        Подобно тому, как тучи мягко окутывали шпиль Эйфелевой башни, так и его окутывали грезы и мечтания. Студент настолько увлекся игрой воображения, что едва ли заметил первые капельки дождя. Раздосадованные туристы потянулись на закрытую стеклом палубу. Студент машинально зашагал в том же направлении, но потом, замедлив шаг, остановился и оглянулся, как будто вспомнил что-то важное. Она стояла одна в носовой части трамвайчика и смотрела прямо на него. Их взгляды встретились. Сверкнула молния, как вспышка фотокамеры, запечатлевающая лица молодых людей. Его охватило сладострастное волнение. Он медленно поднял голову и снова посмотрел на темное, затянувшееся тучами небо.
        С высоты птичьего полета можно было увидеть Париж, погруженный во мрак. Капельки дождя, вырвавшись из темно-серых туч, набирая скорость, неслись вниз. Одна капля крупнее других, как блестящая сфера, летела в направлении катера, который спокойно плыл по Сене. Молодой студент уже опускал голову, когда капелька упала прямо на его нижнюю губу. И в эту же секунду взгляд его встретился со взглядом незнакомки.
        Внезапно сильный порыв ветра подхватил частицу капельки с губ студента, формируя другую капельку, поменьше. Эта капелька, подгоняемая ветром, понеслась дальше. Все замерло в это мгновение.
        Поглядим на капельку, внутрь ее - она несет в себе одну историю.
        Странные мысли
        Максим Любимов вышел из ресторана и, повернув налево, пошел быстрым шагом вверх по улочке. Дойдя до первого перекрестка, он осмотрелся и, убедившись, что на дороге нет машин, перешел на другую сторону. Оказавшись на противоположной стороне, он уже спокойнее зашагал к автомобильной стоянке. Через полминуты он был у своей машины. Темно-синий спортивный «ягуар» выделялся среди остальных. Подойдя к машине, он остановился и в задумчивости посмотрел перед собой. Что-то, очевидно, озадачило его, повергло в глубокое размышление. Постояв так какое-то время, Максим оглянулся и бросил взгляд в сторону ресторана. Неоновая вывеска над входом гласила: Buona accoglientza . Это был элегантный итальянский ресторан, где можно было отведать, пожалуй, самое лучшее спагетти marinara в Афинах. Это заведение предпочитали многие, заглядывая поужинать с женой, девушкой или любовницей. Именно из этого ресторана Максим поспешно вышел несколько минут назад и, не оглядываясь, пошел к своему автомобилю.
        Он продолжал в задумчивости смотреть в направлении Buona accoglientza . В его взгляде читалась озадаченность. Он выглядел, как человек, которого только что уличили в каких-то конспиративных деяниях. Немного погодя, Максим отвел взгляд и покачал головой из стороны в сторону, словно отрицал что-то. Две девушки, проходящие мимо, заинтересованно посмотрели на привлекательного мужчину, но он даже не заметил их.
        Легкое дуновение теплого летнего ветерка пощекотало кожу, и Максим, наконец очнувшись, открыл дверцу и опустился на сиденье. Он еще раз отрицательно качнул головой, перебирая мысли. Мысли… Затем посмотрел в лобовое стекло и только сейчас заметил залитую золотом дорогу. Мокрый асфальт, как зеркало, отражал свет фонарей. Освежающий дождичек только что пробежал волной по этой части пригорода Афин, придав ей волшебный блеск.
        Максим провернул ключ зажигания, и под капотом заурчал мощный 8-мицилиндровый мотор. Он бросил еще один взор на ресторан. «Надо поехать домой и все обдумать», - решил он и, выехав со стоянки, вдавил педаль в пол. Машина плавно набирала скорость, и неоновая вывеска ресторана быстро удалялась в зеркале заднего вида. Он посмотрел на часы - 21:21. Приостановился на перекрестке и, не дождавшись зеленого, повернул направо и выехал на главную дорогу. Опять нажал на газ. Третья, четвертая скорость… Машина легко разгонялась по извилистой дороге, тянувшейся вдоль берега моря. В этом южном пригородном районе уличное движение не такое насыщенное, особенно в будние дни, следовательно, можно позволить «ягуару» проявить прыткость, дать ему разогнаться. Дорога вела на юг вдоль побережья. Он проскочил мимо маленького озера. Поговаривали, что не один дайвер отдал свою жизнь, пытаясь достичь дна, но никому сделать это пока не удалось. Стоило ли оно того? Вопрос без ответа.
        После каждого поворота машина набирала скорость. Мокрый асфальт шипел под покрышками. Дорога становилась все более извилистой, а каждый следующий поворот - все более непредсказуемым. «Наверное, надо было поехать домой через город», - мелькнула мысль. Но ему почему-то отчаянно захотелось прокатиться вдоль моря, а потом, вырулив на автостраду, попасть домой. Не самый короткий путь, зато без пробок и надоедливых светофоров.
        Максим продолжал разгонять автомобиль, соревнуясь с собственными мыслями. Ему хотелось убежать от них, оторваться, но они догоняли его. Он думал о том, что произошло полчаса назад, о причине, которая ввергла его в это состояние. Все как-то спуталось, но одновременно и прояснилось. Чехарда какая-то: смятение сменялось осознанием, потом он снова испытывал смятение и снова приходило осознание. Отчаяние вдруг породило ужасное слово: «самоубийство».
        Погруженный в глубокие думы, Максим забыл, куда едет и зачем. «Ягуар», набрав хорошую скорость, мчался по прямому отрезку дороги, мокрой от дождя. Внезапно сквозь пелену мыслей прорвался какой-то звук. Странно, неужели кто-то решил сыграть на саксофоне в этот теплый летний вечерок, скрашенный моросящим дождиком?
        Два нетерпеливых гудка прозвучали один за другим, ударяя по сознанию задумавшегося водителя. До Максима только сейчас дошло, что это автомобильный клаксон. Он быстро посмотрел на спидометр, потом вперед на дорогу и влево. Скорость была двести двадцать, на перекрестке чуть впереди - красный сигнал светофора. Слева мчался автомобиль. Доли секунды… Вот и перекресток.
        Максим машинально еще сильнее нажал на педаль акселератора и закрыл глаза. Темнота поглотила его.
        Диалог из прошлого
        Андрей Беляев сидел с отрешенным взглядом в кафетерии в южном пригороде Афин и смотрел в пустоту. Вдруг по его телу пробежала волна электрического разряда, но он не придал этому особого значения. Его не отпускало воспоминание об одном разговоре с его близким другом, теперь уже бывшим, который когда-то произошел вот в этом самом кафе.
        В тот день они пересеклись в торговом центре. Его друг, светловолосый молодой человек, уже опускал руку в карман, чтобы извлечь ключи от автомобиля, когда Андрей заметил его и окликнул сквозь гул, напоминающий жужжание роя пчел, - в молле как всегда было многолюдно.
        - Эй, - промолвил Андрей, приблизившись, - привет! Как дела, дружище?
        - Все отлично. Как ты?
        - Нормально…
        - Нормально? Звучит неубедительно, - молодой человек всмотрелся в бледное лицо худощавого Андрея.
        - Ну и вид у тебя! Будто не спал последние две-три ночи или даже неделю.
        Тот опустил глаза на какое-то время, потом ответил:
        - Было много работы в эти дни, не удавалось как следует выспаться… Может, присоединишься ко мне на чашечку кофе?
        - Ты же знаешь, я не любитель кафетериев, тем более в начале дня.
        - Ну, мы же так давно не виделись, - перебил его Андрей. - Ненадолго… Я угощаю.
        Друг улыбнулся и кивнул в знак согласия. Усевшись за столик, он посмотрел на часы.
        - Ничего себе, уже половина десятого, а ты по кафешкам расслабляешься. Что, работа не волк?
        - Ты же знаешь, как у нас устроено, - ответил Андрей, подзывая официанта. - Сегодня дел по горло, а завтра - хреном груши околачиваем.
        Друг усмехнулся:
        - Да, не хотел бы я оказаться в шкуре страхового агента. Хотя тут дело однозначно в другом. Не в работе…
        Подошел официант, и приятель Андрея заказал себе чашечку эспрессо.
        - Не в работе? - переспросил Андрей.
        За соседним столиком зазвонил мобильный телефон. Ухоженная дама отложила в сторону какой-то журнальчик и, взяв телефон, с надменным видом посмотрела на дисплей. Подумав, небрежно бросила его в кожаную сумочку, так и не ответив, и продолжила чтение.
        Приятель Андрея отпил кофе из маленькой чашечки и сказал:
        - Понимаешь, на твоем лице отсутствует радость, присущая человеку, заключившему удачную сделку. Зная тебя, очевидно, что ты работаешь не покладая рук и всегда доводишь дело до конца. Но я вижу в твоих глазах беспокойство, вижу, что тебя что-то грызет. Уж поверь мне, я научился в этом разбираться…
        Андрей невольно отвел взгляд в сторону.
        - Ты почти угадал, - произнес он устало, - поэтому… поэтому я и хотел с тобой поговорить.
        «А я именно поэтому и не хотел бы вести с тобой беседу. Не по душе мне весь этот жалкий лепет о смутных событиях в личных отношениях. Наивность, от которой многие не могут отделаться, даже опираясь на уже накопленный опыт», - эту фразу приятель Андрея прокрутил в голове, но так и не произнес вслух. Сделав еще глоточек эспрессо, он вновь посмотрел на своего собеседника.
        - И о чем же ты хотел поговорить?
        Андрей нервно почесал затылок.
        - Помнишь ту девушку? Я познакомился с ней на вечеринке, которую устраивала телевизионная компания «Омега» пару месяцев назад. Ты тоже там был. Роскошное мероприятие… Фейерверк, лимузины, журналисты фотографируют. Нам один из наших клиентов прислал приглашение. Я и не думал туда идти и уже собирался домой, когда Александр Козлов предложил мне «погрузиться в светское общество», как он выразился. Почему бы и нет, подумал я, и минут через сорок оказался на той вечеринке… ну, она проводилась под открытым небом на частном пляже одного клуба. Припоминаешь?
        - Не совсем, но… ты рассказывай, рассказывай.
        - Так вот, - продолжил Андрей, погруженный в воспоминания. - Музыка, приятный морской бриз, коктейли в высоких бокалах - атмосфера самая что ни на есть приятная, и я почувствовал себя раскованно и непринужденно. Я был рад, что принял предложение Александра. Стоял у бара, потягивал свой напиток через полосатую трубочку. И тут я увидел ее. Стройное тело в облегающем платье до колен, черты лица, как у испанки, и черные, как маслины, глаза. Она была загадочна, как легенда и прекрасна, как богиня. Наблюдая за ней, я понял, что она двигается в моем направлении. Она шла ко мне и была не одна. Рядом с ней шел Козлов и что-то ей говорил. Когда она приблизилась, я сразу понял, что ради нее мог бы на многое решиться. Она была великолепна! Помнится, я даже почувствовал ее аромат.
        «Познакомься», - произнес Александр… - Андрей на минуту замолчал и погладил левую бровь. - Она была так близко от меня, что я слегка обомлел. Задыхаясь от захлестывающей меня волны эмоций, едва нашел в себе силы сказать:
        «Добрый вечер. Очень… Гм… Очень приятно с вами познакомиться… Госпожа…».
        Она улыбнулась мне в ответ. Робкая улыбка, наполненная изящной красотой.
        «Госпожа? - переспросил Александр, отпивая из своего бокала с кусочками льда. - Да ты выражаешься, как истинный джентльмен».
        «Ну и что тут такого?» - удивился я и недовольно посмотрел на своего коллегу: он перебил ход моих мыслей.
        «Быть джентльменом сейчас уже не в моде. Если раньше, знакомясь с дамой, мужчина делал поклон и целовал ей ручку, то сейчас он, скаля зубы, приподнимает бокал левой рукой, чтобы продемонстрировать крутые часы. Раньше не скупились на комплименты, сейчас же большинство предпочитают говорить о себе. Я имею в виду мужчин, - Александр цинично ухмыльнулся. - Да уж… в былые времена мужчина пытался угадать любимый цвет девушки, чтобы купить ей подходящие цветы, сейчас же… - Тут он шепнул мне на ухо, чтобы она не услышала: - Сейчас же его больше интересует цвет нижнего белья, хе-хе».
        Я отпрянул от него.
        «Прости, - Александр повернулся к девушке. - Это между нами… джентльменами. - Он допил свой напиток одним глотком и продолжил рассуждать: - Раньше предпочитали поэзию, сейчас же - хит-парады…»
        «Мне и сейчас нравится поэзия», - перебил я Козлова.
        Теперь была его очередь бросить на меня недовольный взгляд, потому что я прервал его монолог.
        «Мне тоже, - вдруг услышал я ее голос. - Мне тоже нравится поэзия».
        «И ты туда же? - недовольно воскликнул Александр, переводя взгляд то на меня, то на девушку. - Вы что, сговорились, что ли? Ладно… Ладно… Я думаю, мне пора отчаливать, пойду поищу кого-нибудь более испорченного», - и, отвесив не совсем джентльменский поклон, он пошел к шведскому столу.
        Но мне это было безразлично, я смотрел на нее. Она улыбалась мне в ответ, а я, прислушиваясь к ударам своего сердца, пытался обуздать свои эмоции.
        Отпив еще коктейля, выдавил из себя:
        «Вы давно знакомы с Александром?»
        Она улыбнулась и сказала:
        «Мы познакомились в университете. Когда я поступила, он был уже на последнем курсе. Меня с ним познакомила подруга, кажется, у них было что-то вроде романа. Я недавно окончила университет и сейчас работаю на “Омегу”. Надеюсь, скоро стану телеведущей».
        Я пожелал ей удачи, и мы еще достаточно долго беседовали, потом в небе засверкал фейерверк, и в этот момент появился Александр в компании с другой девушкой. Как оказалось, это была ее подруга и, попрощавшись, обе девушки ушли. Я же, сказав Александру, что устал, поехал домой. Но она не покидала мои мысли. Она прекрасна… Она… Она напоминала мне…
        - Родник? Чистейшие воды которого низвергаются с прекрасной горы под пение птиц, и об этом хочется слагать стихи… - прервал Андрея друг, который все это время внимательно слушал его, поставив чашку с кофе на стол.
        Тот смущенно ответил:
        - Что-то в этом роде…
        - Родник настолько чистый, что тебе хочется добавить в него частицу своего воображения и вдоволь напиться этим в реальности, - закончив свою высокопарную фразу, молодой человек бросил беглый взгляд на даму за соседним столиком, потом снова посмотрел на Андрея.
        Во взгляде приятеля читалось непонимание.
        - Добавить частицу?.. - пробубнил он после паузы.
        - Неважно, забудь. Я пошутил. Продолжай свой рассказ. Ты уехал с вечеринки домой. Вы хоть обменялись с ней номерами телефонов?
        - Да, я взял у нее номер мобильного еще перед тем, как подошел Александр. Дружище, после этого мы стали встречаться. Между нами… завязалось что-то наподобие романа, - Андрей нервно потеребил помятый галстук, завязанный модным узлом «пратт». - Мы стали встречаться все чаще и чаще… Одно время она почти каждый день ночевала у меня. О… это было замечательно! Впервые за свою жизнь я понял, что такое счастье. Я слышал ее трепетное дыхание после того, как мы занимались любовью, и когда оно становилось ровным и спокойным, я засыпал… Это… Это было прекрасно… - Тут он заметил, что его собеседник задумчиво смотрит куда-то в сторону. - Дружище! Ты меня слушаешь?
        Молодой человек очнулся и посмотрел на Андрея.
        - Конечно, я весь внимание! Я тебя слушаю, продолжай.
        - Так вот, как я и говорил, мы начали встречаться, между нами завязался роман. Мы виделись почти каждый день. Прогулки, ужины и так далее. Но потом как будто что-то произошло. Встречались все реже и реже. Телефонные звонки от нее постепенно прекратились. Она говорила, что у нее много работы, она якобы не успевает, но я чувствовал - что-то изменилось, она как-то остыла. Последние полторы недели мы почти не виделись… Это меня беспокоит. Нет, это меня мучает… Терзает до такой степени, что я перестал даже спать! Я потерял сон, все время думая о ней.
        Молодой человек напряженно слушал Андрея; рассказ приятеля немного обеспокоил его, хотя он и не подавал виду.
        - Тебе не кажется, что ты влюбился?
        - Мне не кажется, я это знаю. Именно… Но меня пугает другое. Я стал кое-что подозревать.
        Друг Андрея настороженно подался вперед и спросил:
        - Что же?
        - По-моему, мои чувства не взаимны, - он опустил глаза и уставился на свои коричневые туфли, которые давно уже нуждались в хорошей чистке.
        - Я так хочу ее… Она мне так подходила… В ней нет никаких изъянов, никаких недостатков, - он вздохнул и потер свой слегка вспотевший лоб.
        - Будешь? - слушавший исповедь парень протянул Андрею открытую пачку сигарет. Тот с отчаянием вздохнул, вытянул сигарету длинными пальцами, и они закурили…
        Если ваш знакомый изъявляет желание побеседовать с вами утром, да еще и в будний день, значит, он хочет поделиться какой-то проблемой, и не важно, что встреча оказалась случайной. Приятными новостями или сплетнями обычно делятся в вечернее время. Чаще всего в выходные в каком-нибудь клубе. А если еще и с коктейлем типа Cuba Libre в руках, то в такой обстановке самое то дать себе волю посплетничать, что-то преувеличить, вставить отсебятину, где-то даже приврать. Но если вас кто-то поймал утром, на бегу, и при этом настаивает на беседе, как пить дать, он избрал вас для того, чтобы излить свою печаль.
        Также было очевидно, что Андрей из тех людей, которые нуждаются в собеседнике, когда им не по себе, которые больше любят делиться тревогами и проблемами, чем радостью и приятными впечатлениями. Он был хорошим парнем и образованным человеком, но, глядя на него сейчас, можно было испытывать к нему лишь чувство, граничащее с жалостью.
        - Оно на тебя надело маску… - наконец вымолвил друг, не сводя с Андрея пристального взгляда.
        - Оно? Ты имеешь в виду «она»? - спросил Андрей, делая очередную затяжку.
        - Нет. Именно оно, твое чувство. Оно затуманило тебе голову, покрыло твой разум белой пеленой, через которую ты смутно видишь реальность. Эта женщина… она просто околдовала тебя, и ты ослеп, как дитя. Это же просто ребячество!
        - Но… она…
        - Она прекрасна? У нее нет никаких изъянов, никаких недостатков? - перебил собеседник. - Ты так и сказал - нет… Но все-таки оказались? Поначалу ты был окутан страстью - первая встреча, первые прикосновения, первые поцелуи. О, это великолепно, не спорю. Ты был настолько увлечен ею, что не замечал того, чего не хотел. Это психологический аспект - ты полностью одержим ею, поэтому не замечаешь ее недостатков, которых у нее явно предостаточно.
        - Слушай, но ты даже не знаешь ее!
        - Я с ней знаком, но очень поверхностно. Кто-то представил мне ее на одной из вечеринок, гм… Иногда легче оценить кого-то со стороны, не входя в прямой контакт.
        - Дружище!
        - Я имею в виду, когда ты не испытываешь к особе никаких чувств, тебе яснее видна ее реальная суть. Другими словами, чтобы оценить что-то или кого-то трезво, надо понаблюдать за всем со стороны, от третьего лица. Вон, посмотри, - друг Андрея кивнул в сторону. - Видишь у витрины молодую парочку, видишь, как они обворожительно целуются взасос?
        Бледный Андрей посмотрел в указанном направлении. Молодую девушку лет двадцати, стоящую вполоборота к ним, обнимал паренек примерно такого же возраста.
        - Ну и что?
        - Заметь, как страстно он ее обнимает, как нежно касается ее губ своими.
        - Ты звучишь, как извращенец, дружище.
        - Подожди же. Выслушай. Она для него сейчас - прекрасная богиня, воплощение всего изящного и всего красивого. Ха! Но ты взгляни на нее своими трезвыми глазами, - по его лицу скользнула тень презрения. - Посмотри, посмотри хорошенько - плохо расчесанные волосы, отвисший зад, полноватые ноги - словом, она не так уж хороша, если не сказать наоборот.
        - Да, но… но… не это самое главное, - протянул Андрей в легком замешательстве.
        - Может быть. Но есть еще одна существенная деталь. Очи. По ним можно судить, что не все здесь взаимно.
        - Очи?
        - Да, - лаконично отрезал уверенный в своей правоте молодой человек; он откинулся на спинку кресла и какое-то время продолжал наблюдать за парочкой, стоящей у витрины. - У него закрыты глаза, когда он ее целует, у нее - открыты. Он, закрывая глаза, полностью отдается ей, она же постоянно держит глаза открытыми, потому что еще не определилась.
        - Не определилась?
        - Со своими чувствами, Андрей. Ее голова занята еще чем-то другим, помимо их поцелуев. Говорят - нельзя доверять людям, которые, целуясь, держат глаза открытыми. Я же говорю - нельзя доверять никому. Особенно когда имеешь дело с женщинами. Хотя это не очень актуально. Я просто смотрю на тебя - усталый вид, весь измотанный, причитаешь: «Я так хочу ее… она мне так подходила… в ней нет недостатков, бла-бла». Да ты очнись уже! Не все так печально. То, что ты сейчас испытываешь, это больше эгоистическая жалость к самому себе. Если она тебя хочет, если испытывает какие-то чувства, она непременно объявится, если же нет, то на кой она тебе вообще нужна?
        - Не все так просто, дружище.
        - Все как раз очень просто. Это ж уморительно!
        - Я рад, что это тебя забавляет, но мне сейчас не до смеха.
        - Дело не в этом. Она же женщина. А женщины любят чаще головой, чем сердцем. Они всегда легче переживают ссоры или разлуки. Выплакалась, смыла остатки ссоры слезами - и как ни в чем не бывало. А мужчины все терзаются. «Как я ее потерял? Зачем я ее упустил?». И теряют сон, и забывают погладить свой галстук.
        Андрей машинально опустил взгляд на галстук и криво улыбнулся.
        - Поэтому открой глаза, сними эту маску. Все ли на самом деле так плохо и печально? На самом ли деле она единственная и неповторимая? К твоему сведению, любовь, как полагается, начинается в красках страсти, а заканчивается в серой туче самообмана.
        - Но не настоящая любовь, - гордо ответил Андрей.
        Его друг ухмыльнулся.
        - Настоящая любовь - это как? Пока не овладеешь плотью до первого оргазма? - В его глазах неожиданно мелькнула искорка пламени, которое скорее холодит, чем согревает.
        - Не понял… Я… Я не расслышал последнюю фразу, - Андрей настороженно поднял взгляд.
        - Ладно, забудь. Помни только, что любить можно сердцем, но думать надо головой. - Молодой человек посмотрел на часы. - Ну, я с тобой засиделся, мне пора.
        - Рад был тебя видеть, - вымолвил Андрей. - Я уже и забыл, когда мы встречались в последний раз.
        - Не помню.
        - Я как-то звонил тебе, но ты не ответил.
        - Вполне возможно.
        - О’кей. Не теряйся.
        - Договорились, - ответил молодой человек и встал из-за стола.
        Распрощавшись с Андреем, он поспешил к выходу. Проходя мимо целующейся пары, бегло скользнул взглядом и заметил, что девушка посмотрела на него. Улыбнувшись про себя, он с равнодушным видом зашагал дальше.
        Максим
        На ветку высокого дерева, растущего перед многоэтажным зданием, уселся скворец и протяжно запел. Он продолжал свою песню беспрерывно несколько минут, потом замолк на какое-то время. Над городом всходило солнце, под его лучами тени от домов и деревьев постепенно уменьшались, сжимались. Скворец вновь запел - казалось, он звал кого-то, кто мог бы на краткий миг прервать его одиночество, составить ему компанию. Он пел все громче и громче, и его утренняя песня становилась все более отчаянной. Было непонятно, то ли скворец приветствует зарю, то ли, удрученный одиночеством, призывает кого-то себе в пару. Получалось у него неплохо, как-никак, он входил в подотряд певчих птиц.
        Внизу на дороге заметно оживилось движение машин - начинался день, и люди разъезжались по своим делам. Пение скворца все чаще прерывалось гудками клаксонов, но птица даже не пыталась угомониться. Прошло еще несколько минут, и рядом с ним на ветку села скворчиха - села и присоединилась к его пению. Теперь обе птицы пели без остановки, а солнце продолжало всходить.
        Максим резко открыл глаза и уперся взглядом в залитый светом потолок. Дыхание его было слегка учащенным. Посмотрел на будильник - 07:57, через три минуты зазвонит. Нажав кнопку отмены, он решил еще полежать. За окном спальни неугомонно пели птицы. В последнее время Максим уже привык к этому щебетанию.
        Он пытался вспомнить, что ему снилось, но сон, как это обычно бывает, испарился в небытие. «Ладно, это всего лишь сон, может, ничего и не снилось…».
        Пора вставать. Максим поднялся с двуспальной кровати, подошел к окну и, раздвинув шторы, посмотрел на улицу. Он жил в южном пригороде Афин, и движение на дороге было уже плотным. Начиналась будничная суматоха, все шло своим чередом. Закрыв глаза, он попытался сосредоточиться на предстоящих делах, однако нечто, притаившееся в глубине его сознания, мешало ему. В ушах после сна звенело. Звон переливался в назойливую мелодию, которая, должно быть, сопровождала какие-то тайны, влечения, даже кошмары. Мелодия… Казалось, на кухне кто-то из князей Эстерхази наигрывал сочинение Гайдна на плохо настроенном баритоне[1 - Смычковый инструмент.], а поверх всего этого накладывалась трель скворцов за окном.
        Максим потер виски и пошел в ванную комнату, затем - в свою большую гардеробную. Уже завязывая галстук, он искоса взглянул на лежавшую в одном из нижних ящиков фотографию в деревянной рамке, потом перевел взгляд на безымянный палец правой руки.
        Спустя несколько минут, захватив небольшой чемодан, он стоял на лестничной площадке в ожидании лифта. Вышел на первом этаже, на скорую руку проверил свой почтовый ящик, затем снова подождал лифт и спустился в гараж. Уже почти дойдя до своего «ягуара», он услышал за спиной знакомый голос:
        - Доброе утро, господин Любимов.
        Максим развернулся и ответил:
        - Приветствую вас, господин Дедов. Как дела?
        - Все о’кей, вот собираюсь поехать на работу, как, впрочем, и вы, - сосед улыбнулся. - Хоть отдохну немного, а то ведь сами понимаете, - он бросил быстрый взгляд вверх, - дома не всегда удается отдохнуть.
        Максим ухмыльнулся в ответ и, открыв багажник, положил в него свой чемодан.
        - Такая усталость не должна утруждать, - сказал он, открывая водительскую дверь.
        - Хе-хе, да уж, конечно, - буркнул Дедов. - Может, в эти выходные повторим нашу встречу? Я уже получил согласие своей жены.
        - Всегда рад приятной компании. Давайте обговорим детали в пятницу, а сейчас мне пора уже ехать по делам.
        - Однозначно… конечно… переговорим в пятницу. Я… я… вам позвоню.
        - Отлично. Хорошего вам дня, господин Дедов.
        - И вам того же.
        Максим завел автомобиль и вырулил из подземного гаража. Перед работой он решил кое-куда заскочить - ничего, кожаное кресло подождет. Прибавив газу, он помчался по городу. За несколько кварталов до своего офиса остановил автомобиль перед входом в торговый центр и, включив аварийку, вошел внутрь. Его целью была пекарня, которая находилась в противоположном конце зала. Все куда-то спешили, проходя мимо него или шагая навстречу. Оживленность будничного дня ощущалась здесь с некоторой нотой назойливости. Торговцы открывали свои точки. Девушки из бутиков поправляли на манекенах одежду. Полноватый охранник, чей лоб был покрыт мелкими капельками пота, сканировал взглядом посетителей, изображая Фрэнка Фармера. Но его никто не воспринимал всерьез, принимая за неотъемлемую часть интерьера торгового центра, как какой-то еще один манекен. Доморощенный Фрэнк Фармер, продолжая отыскивать в толпе потенциальных нарушителей, языком выметал остатки завтрака у себя во рту.
        В кафе были заняты несколько столиков. Люди допивали свой утренний кофе, поглядывая на часы и болтая по телефону. В углу заведения Максим заметил знакомый профиль. Он отвернулся и, слегка ускорив шаг, прошел мимо. Рестораны по левую сторону от кафе были пока закрыты.
        Впереди показалась пекарня, стеклянные двери которой раздвигались автоматически, пропуская покупателей. Максим поправил волосы, глядя на свое отражение в витрине магазинчика поблизости, потом сфокусировал взгляд на пекарне. Многие заходили сюда с утра или в обеденный перерыв купить что-нибудь на перекус. Все время, пока он шел сюда, он ощущал прилив энтузиазма… хотя нет, вернее, какое-то чувство, схожее с предвкушением спектакля в фойе театра. Сделав глубокий вдох, Максим шагнул внутрь.
        Конечно же, любой нормальный человек предпочел бы кассу справа, так как в данный момент там не было людей. Но Максим, однако, пристроился за женщиной в возрасте, очевидно, бабушкой, так как она была с ребенком, которая расплачивалась у кассы слева. Пока женщина искала мелочь в своем потрепанном кошельке, Максим закрыл глаза и потер виски большим и средним пальцами правой руки. В его памяти всплыла легкая улыбка девушки. Это было вечером, здесь, в торговом центре. Он шел к выходу, а она шла ему навстречу. На мгновение их взгляды встретились, и время как будто замерло. Капелька сладкого яда проникла сквозь ее прекрасные очи в самую душу… Исполняя задуманное, прокладывала свой путь… Может быть, в этот раз он наконец ощутит то, чего желает, и, главное, продлит…
        - Простите… простите… Господин, что вам угодно? - слова девушки за кассой заставили его открыть глаза.
        Это была та самая девушка. Максим посмотрел на нее. Красивая фигура с соблазнительными изгибами, изящные черты лица и по-мальчишески короткая стрижка делали ее до невозможности привлекательной. Алые лепестки губ были чуть приоткрыты. Девушка дышала слегка учащенно, и под блузкой были заметны очертания ее упругих грудей с сосками шоколадного цвета. Максим успел заметить даже ее ровные, как клавиши фортепиано, пальцы ног в кожаных сандалиях на почти плоской подошве.
        Девушка вопросительно смотрела на него своими аметистовыми глазами. В этом заведении она была как экзотический цветок, выделяющийся в букете из остальных. Как вечнозеленый олеандр…
        - Вы затронули струны моих эмоций, те струны, до которых очень трудно дотянуться, - промолвил Максим, глядя ей в глаза. - Неважно, где эпицентр, главное, что это произошло.
        Алые лепестки губ затрепетали.
        - Эпицентр?
        - При виде вас у меня в душе происходит землетрясение, пробуждая истоки радости и мечтаний. Промежутки времени я заполняю…
        - Промежутки времени?
        - Именно! Промежутки времени между мгновениями, когда я смотрю в ваши глаза, я заполняю думами… думами о вас, - Максим изобразил слабую улыбку.
        Девушка смущенно огляделась.
        - Гм…Гм… Сейчас моя смена, я работаю… Что вы желаете? - Она показала глазами на витрину.
        Максим сделал глубокий вдох и посмотрел в очередной раз в ее аметистовые глаза.
        - Я желаю вас… Светлана.
        Девушка посмотрела на бейджик со своим именем у себя блузке, а затем подняла взгляд на мужчину, у которого была вполне привлекательная внешность. Максим почувствовал, как знакомое тепло разлилось по всему его телу.
        Волна сладострастия захватывала каждую его частицу, унося в безмятежное блаженство. Эскиз желания принял форму, очертания которой наполнились смыслом, и он наслаждался этим.
        Светлана робко подалась вперед, продолжая смотреть в его глаза, ее губы встрепенулись в очередной раз. Он приблизился к ее лицу, ощущая дыхание молодой плоти; все остальное стало второстепенным, посетители пекарни исчезли в это мгновенье. В ее прекрасных глазах сверкнула ответная искорка желания. Он нежно положил руку на ее шею, касаясь указательным пальцем ее затылка, и легонько потянул к себе. Их губы, соприкоснувшись, слились в страстном поцелуе. Ах, эта сладость нежных лепестков. Во всем этом было что-то чрезвычайно эпическое…
        - Простите, господин… Господи-ин? Что вам угодно? - повторила девушка, пытаясь вывести мужчину из задумчивости.
        Максим, сделав последний глоток наслаждения из колодца своего воображения, медленно направил трезвый взгляд на Светлану.
        - Гм… Простите, задумался о делах.
        - Никаких проблем. Вам, как обычно, круассан?
        Если бы она знала, что они пережили только что вместе в его воображении!
        - Пожалуй, я сегодня возьму два куска шоколадного торта с клубничкой.
        - Конечно, - кивнула девушка и, положив торт в коробку, поставила ее на стойку кассы.
        Максим, расплатившись, произнес:
        - До встречи, - и улыбнулся ей уголком рта. Он знал, как это делать.
        Взяв коробку, он зашагал к выходу; отражение в стеклянной двери показывало: Светлана с любопытством смотрит ему вслед. Это удовлетворило его. Время почти подошло.
        Покинув пекарню, Максим двинулся по направлению к выходу. Он шел медленно, словно не замечая утренней суеты оживленного торгового центра. Время почти подошло… почти подошло, чтобы проявить инициативу, сделать, наконец, шаг и сорвать вожделенный плод. Неважно, кто его взрастил, главное - кто его будет пожинать, когда и как это будет сделано. О, конечно же, правильный подход существенно предопределит вектор последующих событий. Подобно сёрферу, ему нужно поймать волну и подчинить себе движение. Может, в этот раз удастся заполучить то, что он искал… и более того - продлить это. Проявить пылкость и заморозить вне времени… Заморозить? Какая-то странная формулировка, непонятное ощущение на заднем плане. Это ощущение довольно-таки значительно пошатнуло ход мыслей Максима. Он сосредоточился и вновь поймал нить своих размышлений. Это произошло мгновенно, ведь скорость мысли, как известно, превосходит скорость света. Ему решать, что и когда конкретно примет зримые очертания и обретет смысл. Пока же он оставит это на заднем плане, как что-то нерелевантное.
        Максим оторвал взгляд, прикованный к невидимой точке перед собой, и уверенно посмотрел по сторонам, выныривая из глубины дум.
        В торговом центре все текло своим чередом. Теперь уже все магазины были открыты, и торговцы пытались заманить покупателей натянутыми улыбками. Пока что улыбками - по мере продвижения рабочего дня рты будут изгибаться, рисуя неприветливую гримасу. Охранник, облокотившись на стену, пытался скрутить папиросу пухлыми пальцами. Занимаясь этим, он не замечал, как сухой табак высыпается из его неловких рук и собирается кучкой на носках ботинок, падает на пол. Тяжело сопя, он с усердием и старанием крутил свою самокрутку. «Лучше бы купил пачку сигарет», - подумалось Максиму. Спустя несколько минут он был уже на улице.
        Приятная сделка
        Выйдя из торгового центра, Максим подошел к своему автомобилю и посмотрел на небо. Туч не было - какие там тучи, ни одного облачка в поле зрения. Глубокая синева утреннего неба вызывала головокружение. «Вот и прекрасно», - подумал он и уселся за руль.
        Когда заревел мотор и машина начала движение, зазвонил мобильный телефон.
        - Говорите, - ответил он, включив handsfree .
        - Доброе утро, господин Любимов. Вас беспокоит секретарь.
        - Доброе утро, Даниэла.
        - Я звоню вам, чтобы сообщить: клиенты уже прибыли. На прошлой неделе вы выразили желание лично присутствовать на сделке. Встреча была назначена на девять сорок пять. Если вам затруднительно подъехать в ближайшее время, мы можем последовать нашей обычной практике - клиентами займется маклер.
        Максим посмотрел на часы, они показывали 09:57. «Вот блин, надо же было так замечтаться», - мелькнула мысль. Хотя зашел он в торговый центр по причине, которая, щекотнув его воображение, оставила в нем сладостный след, надо было возвращаться к делам.
        - Нет-нет, я все-таки хочу в этот раз лично поприсутствовать. Я скоро буду, меньше чем через четверть часа. Принеси им мои извинения, угости чем-то… Чем-то наподобие зеленого чая… Расскажешь про легенды, которые таятся в каждом лепестке, ты это умеешь. Кстати, они, наверное, смотрят сейчас на тебя? Ограничься ответом «да» или «нет».
        В трубке послышался шорох.
        - Гм… Гм… да, - ответила Даниэла.
        - Они сидят на кожаном диване напротив тебя и не отводят взгляда?
        - Да.
        - Ну, улыбнись, улыбнись им. Будь приветливой, займи чем-нибудь. Я уже еду.
        - Хорошо.
        - Вот и отлично. До встречи, - Любимов отключил вызов.
        Доехав до офиса, он оставил автомобиль в подземном гараже и уже через минуту поднимался в лифте. Когда двери открылись на его этаже, он, поправив галстук, ступил на бордовую ковровую дорожку, ведущую к стеклянным дверям. С правой стороны была вывеска, большие серебряные буквы гласили: Seagull Corporation . По обеим сторонам от дверей из ваз торчали декоративные эпифитные растения, порекомендованные модным дизайнером.
        Подойдя к стеклянным дверям, Максим по привычке сфокусировал взгляд на своем отражении. Поправив прическу, легонько толкнул дверь и оказался в приемной компании. Стойка секретаря располагалась в левом углу. Рядом с ней - темно-бордовый кожаный диван, пара таких же кресел и небольшой стеклянный столик. Стены были увешаны стильными черно-белыми фотографиями в рамках из нержавейки: роскошные яхты в самых разных ракурсах. Продуманная простота придавала приемной солидный вид. В правом углу стояла еще одна ваза с эпифитом, а рядом на стене висела картина большего размера, чем фотографии, в деревянной рамке. Взгляд Максима на какое-то время задержался на этой картине, затем он кивнул Даниэле, приветствуя ее, и подошел к кожаному дивану, на котором восседала пара в возрасте: дама со строгим выражением лица, тонкими губами и острым подбородком и мужчина с усталым взглядом, чье лицо было покрыто глубокими морщинами; его матово-белые руки перелистывали какой-то глянцевый журнал.
        - Доброе утро! Добро пожаловать, господин и госпожа Тимашевы, - поприветствовал клиентов Максим, растягивая рот в широкой улыбке и обнажая белые ровные зубы. - Приношу извинения за мое небольшое опоздание. К сожалению, случилась какая-то авария, образовалась пробка, и я задержался. Увы, иногда от нас ничего не зависит. Кстати, Даниэла, - обратился он к секретарю, - а где Вагнер?
        - Вагнер? - она вопросительно посмотрела на него.
        - Вагнер. Почему не играет Вагнер? Я же тебя просил, Даниэла, чтобы ты негромко включала музыку в приемной. Мелодии классических произведений могут быть приятными для наших клиентов. - Он вновь повернулся к сидящим на диване. - Надеюсь, ожидание не было для вас утомительным?
        - Доброе утро, господин Любимов, - произнес господин Тимашев. - Нет проблем. Мы, в принципе, не…
        - Ты только за себя говоришь, - перебила его жена. - «Нет проблем»… Мы уже больше получаса торчим здесь. Я, конечно, понимаю, господин Любимов, вы человек занятой, и, как я слышала, да и ваша секретарь мне объяснила, вы сами обычно не присутствуете на сделках, поручая это своим менеджерам… - Она сделала почти театральную паузу, прежде чем продолжить: - Вы оказали нам честь, что явились собственной персоной, но убедительно прошу вас постараться не опаздывать в будущем.
        - Мы вряд ли еще раз увидимся после сегодняшнего дня, чего уж тогда тратить время на эти разговоры, - сказал Тимашев, строго посмотрев на жену. Потом он перевел взгляд на Максима и дружески улыбнулся.
        - По-моему, я не с тобой разговариваю, - взвилась женщина и ядовитым тоном добавила: - Так что не надо вмешиваться, дорогой.
        Любимову стало неловко от этой сцены.
        - Опоздания - это не в моем стиле, простите, - сказал он.
        - Вот и отлично, - изрекла госпожа Тимашева.
        - Я полагаю, вы оба готовы? Дайте мне пять минут, чтобы взять кое-какие документы у себя в кабинете, и мы незамедлительно отправимся в выставочный зал. - Еще одна белозубая улыбка.
        - Мы подождем вас у себя в лимузине, - бросила госпожа Тимашева, поднимаясь. - И, пожалуйста, не задерживайтесь.
        Господин Тимашев тоже встал, посмотрел на Любимова и, пожав плечами, двинулся за женой.
        Когда они вышли, Максим развернулся к секретарю.
        - Даниэла, у меня времени в обрез, сейчас возьму кое-какие бумаги, и мы едем.
        На щеках молодой девушки вспыхнул румянец.
        - Мы?
        - Да, мы. Ты поедешь со мной, мало ли что может понадобиться. Кроме того, ты хорошо знакома с нашей продукцией и всегда положительно влияешь на клиентов. Позвони быстренько Пелагее, пусть подойдет в приемную и заменит тебя на время нашего отсутствия.
        Даниэла, смущенная лестным отзывом босса, опустила глаза с длинными ресницами и промолвила:
        - Конечно, господин Любимов, сейчас… Через пару минут я буду готова.
        - Вот и отлично.
        Максим направился к двери, которая находилась слева от ресепшена; за ней был длинный широкий коридор с множеством кабинетов. Сотрудники компании, проходившие в этот момент по коридору, дружески приветствовали его. У себя в кабинете он открыл сейф и вытащил из него прозрачную клеенчатую папку с бумагами. Затем подошел к окну и посмотрел вниз. Крыша черного лимузина вырисовывалась прямоугольником на сером асфальте дороги. Он набрал полную грудь воздуха. Предвкушение затрепетало в его сознании, подпитывая воображение, которое, в свою очередь, пробудило желание. Знакомое ощущение разрасталось, заполняя каждую клеточку. Желание было самым простым: вдоволь насладиться наслаждением, аромат которого щекотал ноздри.
        Максим открыл глаза, взял папку и вышел из кабинета.
        Даниэла уже ждала его у своего стола с сумочкой в руке. Максим остановился и устремил свой взгляд на картину в деревянной рамке. На картине был изображен лес в дождливую погоду.
        - Что-то не так? - задала вопрос секретарь, проследив за направлением его взгляда. На симпатичном личике появилось легкое выражение растерянности, что сделало его еще более привлекательным.
        Максим перевел взгляд на нее.
        - Я не видел эту картину раньше…
        - Да, не видели… Это новый элемент в нашем интерьере. Мы получили картину в качестве приветственного подарка от одного из наших клиентов пару недель назад. Мы с Пелагеей решили повесить ее здесь. Красивый пейзаж, не правда ли?
        - Пару недель? Давненько же я здесь не был, - протянул Максим. - Эта картина мне не нравится, лаконично отрезал он и быстрым шагом вышел из приемной. Даниэла последовала за ним.
        Они спустились вниз и уселись в лимузин четы Тимашевых. Машина двигалась в южном направлении. Ехали молча, никому не хотелось разговаривать. Даниэла, положив ногу на ногу, перелистывала какие-то бумаги. У нее были стройные и длинные ноги, и от Максима не ускользнуло, как господин Тимашев то и дело искоса бросает на них взгляд. Было видно, что несомненные достоинства этой девушки не оставили его равнодушным, но госпожа Тимашева, внимательно читающая какую-то статью в газете, этого не замечала. Лимузин продолжал плавное движение, из окна уже можно было увидеть море. Даниэла, оторвалась от бумаг, приподняла голову и посмотрела на своего босса. Максим с равнодушным выражением лица отвел свой взор и стал смотреть в небо. Оно по-прежнему было чистое, без единого облачка… Вот и прекрасно.
        Вскоре лимузин оказался в портовой части города и спустя несколько минут остановился перед огромным эллингом. По правую сторону от большой двери, напоминающую гаражную, серебряными буквами было написано SY .
        Максим вышел из лимузина, подошел к двери и, нажав на кнопку домофона, что-то сказал охраннику. Послышалось негромкое шипение, очень похожее на то, когда открываешь взболтанную банку с кока-колой, и металлические створки плавно раздвинулись.
        - Да сюда целый танк может въехать! - удивленно изрек господин Тимашев, следуя за ним.
        На стапелях внутри эллинга стояли роскошные яхты. Очень редко можно увидеть такое большое количество и такое разнообразие в одном месте: не меньше пятнадцати, от пятидесяти до ста пятидесяти футов в длину. Белый цвет ослеплял, яхты сверкали великолепием. В воздухе стоял запах, который обычно улавливается, когда садишься в только что купленный автомобиль.
        Да, компания Максима Любимова занималась постройкой и продажей великолепных яхт, одних из лучших в Европе, они котировались даже на мировом рынке. Однозначно, это приносило большую прибыль - много ноликов после единицы на банковском счете, что доставляло Любимову вполне понятную радость, но сейчас, когда он смотрел на всю эту роскошь, которую сам же и производил, он думал отнюдь не о яхтах. Не то чтобы он был безразличен к ним - нет, вовсе нет, просто сейчас его мысли витали далеко.
        Давненько же он не посещал шоу-рум и не присутствовал лично при сделках. Можно допустить, что у него были на это определенные причины, но в данный момент он не хотел в них копаться. Единственное, что ему хотелось, - отвлечься от преследующих его «ненужных» мыслей. Без сучка и задоринки провести сделку - вот что ему сейчас было необходимо. Он поднял руку, указывая на яхту.
        - Вот ваша красавица, - улыбнувшись, сказал он, обращаясь к чете Тимашевых.
        Белоснежная яхта была одной из самых роскошных. Она, безусловно, выглядела на все те миллионы, которые стоила. Господин и госпожа Тимашевы, а с ними и Даниэла, последовали за Любимовым, который уже бодро шагал по направлению к яхте.
        Максим в задумчивости вел свой «ягуар», машина медленно катила по дороге, салон наполняла спокойная мелодия. На часах было уже далеко за полдень. Прекрасно, в это время дня пробки не такие большие, и он как раз успевал к «деловому обеду» - именно так он сказал Даниэле. «Надо встретиться с партнерами по бизнесу и обсудить дела». Он ухмыльнулся, но улыбка тут же сползла с его лица. Даниэле легко было объяснит, но себя не обманешь. Встреча намечалась совсем не деловой, то есть никак не связанной с яхтами. Максим нахмурился. Вроде бы он все делает целесообразно, чтобы добиться желаемого результата, но последнее время ощущает… какую-то легкую девиацию. Отклоняется от поставленной цели, сбивается с пути. Он бросил взгляд на летний пиджак, лежавший на пассажирском сиденье. Правый рукав был испачкан - в глаза бросилось довольно большое пятно салатового цвета. Не увлекся ли он слишком сильно тем, чем не следовало бы? Не становятся ли шире траектории его девиации? Не слишком ли он увлекается сладкими плодами, растущими по дороге, не уводит ли его все это дальше от верного пути? Верный путь… А есть ли он
вообще? Может быть, он движется не в том направлении? Что, если он гоняется за тем, чего нет? Что, если это - всего лишь блик в гуще тьмы, который можно увидеть, но дотронуться, схватить, поймать его невозможно, потому что его не существует, он нематериален. Может, вся эта затея всего лишь иллюзия? Но она, эта иллюзия, была нужна ему, особенно когда над головой сгущались тучи и собирался дождь.
        Он вновь покосился на свой испачканный пиджак…
        …«Вот ваша красавица», - звучали эхом его собственные слова в голове. Господин и госпожа Тимашевы, а с ними и Даниэла, последовали за Любимовым, который бодро шагал по направлению к яхте. Подойдя к лестнице, ведущей на палубу, Любимов остановился и посмотрел на клиентов. Яхту они уже видели и давно решились на покупку, а сегодня должна была осуществиться самая главная, пусть и формальная, сторона дела - подписание контракта. Но покупатели все равно смотрели на яхту с таким восторгом, словно видели ее впервые.
        - Не желаете еще раз пройтись по яхте? - обратился Любимов к паре.
        Те переглянулись.
        - Почему бы и нет? С удовольствием, - произнесла госпожа Тимашева, опережая мужа.
        - Тогда прошу вас, - Любимов указал рукой на обшитые ковролином ступеньки.
        Госпожа Тимашева стала подниматься первой, за ней ее супруг.
        Даниэла немного замешкалась.
        - Я после вас, господин Любимов.
        - О нет! Как истинный джентльмен, я пропускаю дам вперед. Только после вас, уважаемая.
        Она ответила ему улыбкой, в которой читалось легкое кокетство, и стала подниматься по трапу. У нее были стройные ноги, а ягодицы так и просились наружу из-под короткой юбчонки. Наверняка она знала об этом и специально покачивала бедрами, словно дразня его. Но Максим, казалось, не замечал ее прелестей.
        - Даниэла, будь любезна, проведи наших гостей еще разок по яхте, а я подожду вас здесь, - обратился он к секретарю.
        Обход занял чуть меньше получаса.
        - Восхитительно! - произнес господин Тимашев, когда они вернулись.
        - Да, пожалуй, на этот раз я соглашусь с мужем, яхта великолепна! Мы готовы подписать контракт, - госпожа Тимашева была явно главной в этой семье.
        - Конечно, - ответил Максим, потом бросил взгляд на секретаря.
        - Даниэла, ты, наверное, опять забыла?
        - Забыла? Что забыла, простите?
        - Выключить свет во всех каютах и салоне. Не хотелось бы посадить аккумуляторы. Также надо убедиться, что все двери закрыты на ключ, мы же, считай, уже продали эту красавицу.
        Даниэла немного помедлила, глядя на босса, потом ее как будто осенило:
        - Да, точно. Пойду все проверю.
        - А вас, господа, прошу пройти в офис, который находится здесь же, в этом здании, чтобы завершить сделку. Как я помню, ваш адвокат уже ознакомился с документами и все оговорено. Осталось только поставить ваши подписи.
        Спустившись по трапу, Любимов повел клиентов к двери у дальней стены, которая вела в офисное помещение, но вдруг остановился.
        - Одну минуточку, пожалуйста, - он быстро набрал номер на мобильном. - Господин Капустин, будьте добры, подойдите в выставочный зал.
        Почти сразу появился низкорослый, лысый, с пронырливым взглядом мужчина в костюме.
        - Это господин Капустин, мой ассистент. Он проведет вас в офис, и вы можете начинать, - обратился Максим к Тимашевым, потом он посмотрел в сторону яхты. - Я кое-что важное забыл на яхте, свою электронную записную книжку. Видимо, оставил на палубе. Пойду заберу ее. Мой ассистент вам все объяснит.
        Госпожа Тимашева высокомерно посмотрела на Капустина, и все трое скрылись за дверью.
        Максим поднялся по трапу, сердцебиение слегка участилось. Оказавшись на палубе, он сделал глубокий вдох. Потом осмотрелся, как плотоядный зверь, ищущий сладкой плоти. Он бы полон предвкушения. Прошел в салон, оттуда - в мастер-спальню. Даниэла, стоявшая спиной к нему, возилась с выключателем у туалетного зеркала. Пахло деревом и пластиком, на столике стояла какая-то прозрачная ваза с жидкостью. В каюте было душновато.
        - Что ты делаешь? - спросил Максим, подходя ближе.
        - Да вот, выключатель заел, пытаюсь его починить. Вы же сами сказали, что надо вырубить свет, мы же не хотим посадить аккумуляторы. - Она чуть нагнулась, и круглой формы ягодицы выпрыгнули из-под юбочки. Максим был так близко, что она могла ощутить его дыхание.
        - Ты опять провинилась, непослушная девчонка, ты опять забыла выключить свет. Надо бы тебя как следует наказать за это.
        Он взял концы ее юбочки и поднял вверх, полностью обнажая ягодицы. Потом игриво шлепнул ее.
        - О да, да, мой строгий босс. Да, Максим, еще… еще…
        Он еще раз, посильнее, шлепнул ее, одновременно целуя в шею.
        Даниэла нежно обхватила его затылок и потянула к себе.
        - Как я по тебе скучала!
        Максим присел и поцеловал ее в бедра. Потом провел языком по линии поясницы. Она затрепетала от наслаждения. Ее красивые ягодицы разделяла белая полоска стрингов. Максим встал и развернул Даниэлу к себе.
        - У нас мало времени.
        - Как я по тебе скучала, - повторила она и обняла его.
        Игриво покусывая ее нежные губки, он стянул с себя пиджак и отбросил в сторону. Даниэла расстегнула его брюки и потянула на себя. Оба упали на кровать, Максим - сверху. Губы девушки стали ярко-красными от поцелуев и блестели от слюны.
        - Возьми меня, Максим, - простонала она. - Я хочу тебя.
        Он тоже ее хотел, и сейчас особенно. «Или только сейчас?» - промелькнула сторонняя мысль.
        Да, в моменты страстного возбуждения Даниэла казалась ему желанной, может быть, даже той, которую он искал.
        Сладострастие разлилось по всему его телу, заполнило всю его сущность. Он предвкушал этот сладкий миг, стремился к нему. Нетерпеливо стянув (отодвинув) стринги, он раздвинул ее красивые ноги. Вошел в нее и сделал паузу. Посмотрел ей прямо в глаза, в самую глубину, и увидел искры наслаждения. Это возбудило его еще больше. Девушка со стоном прижимала его к себе, целуя то в губы, то в шею. Но, даже занимаясь любовью, Максим не терял способности мыслить и помнил, что их ждут клиенты, времени у них действительно в обрез.
        Через какое-то время он вошел в то самое «состояние», которое длится несколько секунд. Даниэла достигла пика одновременно с ним. Приятная волна накрыла обоих, он ощущал, как подрагивает ее тело. Но прекрасный миг - всего лишь миг. Вновь посмотрев в ее глаза, Максим заметил, что возбуждающий блеск, который был там совсем недавно, пропал. «Может, его там и не было вовсе, может, мне это показалось, причудилось, - мелькнула мысль. - Не в первый раз».
        Однако размышлять было некогда - пора возвращаться к клиентам, они с Даниэлой и так задержались до неприличия.
        Максим быстро встал и застегнул брюки. Даниэла, не вставая с кровати, с улыбкой смотрела на него.
        - Опять задумался? Я по тебе скучала, не видела тебя почти три недели. Почему ты постоянно спешишь после того, как мы занимаемся любовью? Мне хочется…
        - Не сейчас, - прервал он ее, поглядывая на пиджак, который валялся на туалетном столике. Откинутый в порыве страсти, он угодил прямо в вазу, ваза опрокинулась и из нее вылилась какая-то бледно-зеленая жидкость, испачкав правый рукав.
        Максим подошел к столику, схватил пиджак, встряхнул его и вернул вазу в исходное положение.
        - Надо бы здесь протереть, - он посмотрел на Даниэлу, которая уже поднялась и теперь поправляла на себе одежду.
        - Да… сейчас.
        - Я подожду тебя на палубе, - Максиму хотелось поскорее выйти из душной каюты.
        Спустя несколько минут они вместе спустились по трапу.
        - Ты не ответил на мой вопрос, - опять заговорила девушка. - Почему ты постоянно спешишь? Мне так хочется побыть с тобой, обнять тебя. Хочу, чтобы ты поцеловал меня так же, как ты это делаешь перед тем, как заняться любовью.
        - Даниэла, пойми, я тоже… тоже этого хочу, просто… у меня сейчас времени в обрез. Я очень занят, у меня полно назначенных встреч, я еле успеваю.
        - Да ладно, Максим. Ты иногда отсутствуешь неделями, посылая своих маклеров на сделки. Неужели тебе трудно выкроить для меня чуть больше времени?
        - Я использую каждую возможность, чтобы побыть с тобой. У меня очень плотный график. Я постоянно встречаюсь с потенциальными клиентами на различных приемах и вечеринках. Это же бизнес.
        Даниэла посмотрела на него и промолвила со вздохом:
        - Не хочу надоедать тебе, Максим. Все-таки я твой секретарь… Но я хочу чаще видеть тебя. Вот ты сейчас опять спешишь куда-то. Опять дела?
        - Встречи, деловые встречи. У меня через час назначен обед с возможными клиентами, деловой обед. А мой пиджак? Ты только посмотри на него! Не могу же я оторвать рукава, камзолы нынче не в моде.
        - Я поняла. Тогда позвони мне, когда сможешь.
        - Хорошо.
        Они вошли в офис. Контракт был подписан, Капустин распихивал бумаги по папкам.
        - Мы вас заждались, господин Любимов, - недовольно проговорила госпожа Тимашева.
        - Знаете, яхта такая большая, на ней очень легко заблудиться, - шутливо начал Максим. - Еле отыскал свою ассистентку… Но все-таки нашел. - Он быстро окинул Даниэлу взглядом - было заметно, что ее одежда слегка помята. Не удержавшись, он подмигнул господину Тимашеву; мужчина аж засветился, а госпожа Тимашева от возмущения не нашлась что сказать.
        - Спасибо вам и удачи. Пользуйтесь на здоровье. Ну, мне пора. Я возьму такси. - Он пошел к выходу. Словно вспомнив что-то, у двери он обернулся и кинул Даниэле. - Созвонимся, о’кей?
        Его взгляд был холодным. Но он не хотел задумываться обо всем этом. Ему надо было успеть к запланированному обеду.
        Со стороны моря подул ветерок, стали собираться тучи. Перед тем как вызвать такси, Любимов решил пройтись и «пощекотать» свою память. Он остановился и посмотрел в сторону моря, но взгляд его был отрешенный. Скорее, он вглядывался внутрь себя.
        - Я проснулся вчера ночью в холодном поту, и твое имя сорвалось с моих губ. Оно вспорхнуло, как прекрасная бабочка, взлетело ввысь, размахивая крылышками с причудливыми узорами. Каждый взмах крыла отдавался в моей груди биением сердца. Я долго смотрел прекрасной бабочке вслед, пока… пока… она не исчезла из виду. Потом я закрыл глаза и подумал: «Лети, прекрасная бабочка, лети, это для твоего же блага. Лети, пока не начался дождь», - промолвил вслух Любимов и посмотрел на небо. Его лицо было загадочным в это мгновение.
        Спустя какое-то время он уже садился в свой автомобиль.
        …Машина медленно ехала по дороге. Максим отвел взгляд от пиджака и посмотрел на часы. Оставалось чуть меньше часа до назначенного обеда. Иногда самые необычные вещи происходят в самый, казалось бы, обычный день. Может, ему следовало бы расслабиться? - слишком много он волновался, слишком много загадывал в очередной безоблачный день. Ему казалось, что его девиации становились все заметнее, и он чаще увлекается не тем, чем надо, не тем, к чему стремится. День уже перевалил за полдень, но продвинулся ли он ближе к цели, нашел ли то, что искал?
        «Ягуар» заехал на стоянку японского ресторана Raw . Только сейчас Максим почувствовал, что немного устал, и, закрыв глаза, сделал глубокий вдох. Внезапно все вокруг потемнело, краски летнего дня поглотила серость. Исчезли звуки, слышался только какой-то гул вдалеке. Сверкнула молния, разрезая сверкающим мечом тучи, и гром нарушил тишину. Максим осмотрелся - налево, направо и вверх. Он делал большие глотки воздуха, сердце стучало быстрее, на лице читался легкий испуг. Как странно… На улице все шло своим чередом. По-прежнему светило солнце, слышались гудки клаксонов со стороны дороги - там образовалась пробка. В ресторан заходили посетители. Он потер ладонями лицо. Пора. Надо действовать. Времени терять нельзя.
        Выйдя из автомобиля, он направился к ресторану.
        Жестокий самурай воображения
        На званом ужине, устроенном Иваном Савельевичем Сергеевым на прошлой неделе, Максим Любимов познакомился с людьми, которые и правда могли оказаться его потенциальными клиентами. Иван Савельевич был его давним знакомым. Он занимал должность украинского консула и, имея хорошие связи, не раз помогал Любимову установить контакты в среде бизнесменов и министров. Так вот, на званом ужине Иван Савельевич познакомил его с бизнесменами из Дании, а также французом Жаком Мерсьером и его подругой Елизаветой. Они перекинулись несколькими фразами; можно было бы и укрепить знакомство, но француз с подругой поспешно удалились с вечеринки, так и не попрощавшись толком.
        В понедельник Любимов сам позвонил Ивану Савельевичу и пригласил его на обед.
        - Только, Иван… почему бы тебе не захватить с собой твоих знакомых датчан вместе с французским гостем? Думаю, мы можем пообедать в японском ресторане и пообщаться. Я бы поговорил с ними о бизнесе, они явно проявили интерес к моим яхтам.
        - Любимов, дружище, а я-то поначалу обрадовался, думал, ты просто хочешь со мной пообедать! Но теперь понимаю, что это будет чисто деловое мероприятие.
        - Иван, кончай. Сколько раз мы просто встречались, без всяких разговоров о сделках. Ладно, если ты так хочешь, приходи один.
        - Ха-ха, да я пошутил, дружище! Я же тебя не первый день знаю. Конечно, мы можем пообедать все вместе. Я позвоню своим знакомым и приглашу.
        - О’кей. Как насчет среды? Подходит?
        - Думаю, да. То есть у меня нет проблем, но надо переговорить с остальными.
        - Прекрасно, дай мне знать до завтрашнего дня, если ответ будет положительный.
        - Договорились. До встречи.
        - Пока.
        На следующий день Иван Савельевич позвонил и сообщил, что все улажено. Они назначили встречу в японском ресторане Raw , у которого как раз сейчас и был припаркован «Ягуар».
        Любимов распахнул дверь ресторана и вошел внутрь. Сразу окутала мелодичная японская музыка. Можно было уловить очень легкий аромат соевого соуса вперемешку с имбирем. Взгляд притягивал огромных размеров аквариум. В нем плавали экзотические рыбы самых разных цветов. Внимание привлекла большая рыбина с длинным вытянутым туловищем, как у змеи. Она неторопливо плыла в толще воды и вдруг застыла на месте. Казалось, она смотрит одним глазом (другой был не виден) на вошедшего в ресторан Максима. Он сделал шаг к аквариуму и посмотрел в блестящий глаз рыбы.
        - Господин Любимов, вас, как всегда, интересует наша Берзек, - послышался за спиной голос метрдотеля. - Каждый раз, когда вы бываете у нас, любуетесь ею.
        Максим обернулся.
        - Добрый день, - поприветствовал он его метрдотеля. - Ею?..
        - Да, именно. Это самка… Скажем так - девушка. И в самом расцвете сил, - метрдотель дружески подмигнул. - Хе-хе… гм… Ваши друзья недавно прибыли, они вас ожидают, прошу вас.
        В зале ресторана было несколько столов, но его изюминкой считались кабинки в японском стиле с раздвигающимися в стороны дверями-ширмами шоджи . Были здесь и традиционные комнаты, отделенные от общего зала фусума - непрозрачными перегородками разукрашенными узорами; при входе в комнаты, где можно было сидеть на полу на мягких подушках, полагалось снимать обувь. Экзотика, конечно, но сегодня Любимов ограничился тем, что заказал кабинку с обычным столом, за которым можно было сидеть в обуви. По пути к кабинке он поймал несколько улыбок от дружелюбных официанток-азиаток, одетых в традиционном стиле гейш.
        Иван Савельевич привстал и, пожав ему руку, радостно затараторил:
        - Любимов, дружище, добро пожаловать! Как дела? Как жизнь? Давненько же мы не обедали вместе! Рад тебя видеть!
        - Приветствую тебя, Иван! Все в порядке! Как у тебя дела? Рад тебя видеть тоже. Кстати, прости… вернее… - Максим посмотрел на гостей, сидящих за столом. - Вернее, простите за опоздание. Были дела, да и пробки на дороге нарисовались некстати.
        - Да ладно, не бери в голову. Мы и сами пришли буквально пять минут назад. Нет проблем… Кстати, я тебя не представляю, вы ведь познакомились у меня на приеме. Пожалуй, ты не знаком только с господином Мандельштамом. Господин Мандельштам является представителем Credit Suisse . И он особенно вовлечен в валютную игру на бирже, если ты понимаешь, о чем я, - улыбнулся Сергеев.
        - О да, игра с фортуной, - важно кивнул Жак Мерсьер.
        - Нет, скорее игра со статистикой и чисто технический анализ, - весело ответил Мандельштам.
        - Главное, что игра. А какая - неважно, - добавил Любимов, сверкая белозубой улыбкой и усаживаясь за стол.
        Расположившись удобнее, он поприветствовал присутствующих, быстро оглядывая каждого. Датчане, как и Мандельштам, были мужчинами в возрасте, с седыми висками и почти одинаковыми залысинами. Жак Мерсьер - помоложе, лет под сорок, типичный француз с вытянутым подбородком, спортивный, подтянутый, в белой рубашке без галстука. В длинных пальцах он держал мундштук из слоновой кости, в котором дымилась тонкая сигара. Нагловатый, как показалось Любимову. Он перевел взгляд на подругу Мерсьера Елизавету Цветкову, она в этот момент что-то говорила Мерсьеру по-французски.
        Иван, восседавший в правом торце, открыл меню.
        - Что будем пить, уважаемые? - торжественно спросил он.
        - Вообще-то, по японской традиции здесь пьют саке, подогретую в кипящей воде, - взял на себя инициативу Любимов. - Хотя мы можем нарушить традицию и заказать бутылку хорошего белого вина.
        - Oui , вино. Мы бы предпочли вино, - мягко произнес француз, затянулся и выпустил в потолок колечко дыма.
        - Вино? - повторил Любимов, обращаясь ко всем остальным.
        Заручившись согласием, он подозвал официантку и заказал бутылку самого лучшего вина в заведении.
        Неожиданно зазвонил его мобильный телефон, и он, извинившись, вышел из кабинки, чтобы ответить.
        - Алло!
        - Привет, Любимов, это я…
        - Да, я понял. Как твои дела?
        - Как сажа бела… хе… Прости, что докучаю тебе своим звонком. Как сказать… это… Ну, у меня, короче, появились кое-какие соображения насчет… насчет Наташи. Прости еще раз за беспокойство, но мне кажется почему-то, что ты понимаешь меня лучше остальных. Мне как-то неудобно… гм… мы не могли бы встретиться где-нибудь… поскорей, я бы хотел обсудить с тобой эту тему.
        - Постой, - прервать его Любимов. - Я все понимаю, но сейчас я на важной встрече, поэтому, к сожалению, не могу долго оставаться на линии. Меня ждут клиенты, и это… это как-то не совсем этично. Я думаю, дружище, ты немного устал, и тебе следовало бы отдохнуть. Я не смогу с тобой встретиться, так как у меня после этого назначены еще две деловые встречи с клиентами, которые приехали к нам в город всего лишь на один день для переговоров. Пойми, я не могу это отложить. Если у тебя появились кое-какие соображения, то они никуда не убегут. Почему бы тебе не отдохнуть немного? Знаешь, утро вечера мудренее, гм… хотя сейчас обед, ну да ладно, ближе к вечеру… Может, твои соображения выльются во что-то более определенное. А мы на днях созвонимся и встретимся. Ну как? Согласен? - Любимов бросил взгляд в сторону кабинки и увидел, что официантка уже откупоривает бутылку. - Ты меня слушаешь?
        - Да, да, я тебя слушаю… я понял… Ты был одним из моих лучших друзей, - после небольшой паузы вновь послышался голос. - Ну, не буду тебя задерживать тогда. Ты прав, мне стоит отдохнуть… До свидания… Прощай…
        Закончив разговор, Любимов призадумался, потом тряхнул головой, как будто это могло помочь отбросить мысли, для которых у него сейчас просто не было времени. Пора возвращаться к гостям.
        Войдя в кабинку, он услышал голос Жака Мерсьера, который взял на себя роль дегустатора вина.
        - Неплохо… Гм, совсем недурно… Chardonnay , вино региона Bourgogne , - бормотал француз, подняв подбородок кверху. - Говорит само за себя, нежное, тонкое, ароматное… oui , с лимонным ароматом, приятное на вкус… - Он сделал еще один глоток и вытянул губы вперед, смакуя. Потом затянулся из своего мундштука и, выпустив дым в сторону официантки, с нагловатой ухмылкой посмотрел на свою подружку.
        Сидевшие за столом, казалось, были впечатлены, что его явно забавляло. Любимов кивнул официантке, чтобы та разлила вино гостям. Когда его бокал наполнится, отпил немного.
        - До того как это вино изготовили, до того как соки прошли через все нужные стадии, прошли ферментацию… она была печальна… поначалу, - задумчиво протянул он.
        - Она была печальна? О чем ты, дружище? - Иван Савельевич направил вопросительный взгляд на Любимова.
        - Да, именно, - кивнул Любимов. - Ветерок дул северо-западный.
        Теперь уже все сидящие за столом устремили на него свои взгляды.
        - Мы тебя не понимаем, дружище, - пожал плечами Иван. - О чем ты? Какой ветерок? Кто был опечален? Кто это - «она»?
        - Девушка, которая участвовала в сборе винограда для этого вина, - ответил, слегка помедлив, Любимов.
        Потом он отпил еще немного и продолжил, не давая другим очнуться:
        - Даже несмотря на то, что девушка была печальна, она все равно пошла в долину собирать виноград. Осторожно срывала гроздь за гроздью и аккуратно складывала в корзину, а тревога тем временем росла. Она въедалась в ее сознание, как вирус, поражая все светлое и заполняя ее сущность сомнениями. Но девушка все равно продолжала срывать грозди своими нежными ручками. Она поняла, что возлюбленный не любит ее, и это печалило ее, ведь она любила его всем сердцем. А если чувства не взаимны, вряд ли они будут вместе. Девушка сорвала еще одну гроздь и положила в корзину, которая была уже почти полной. Тут печаль окончательно овладела ею, заполнила ее душу, как грозди винограда заполнили корзину. Не выдержав, девушка заплакала. Она не рыдала, а тихонько плакала. Слезы стекали по ее милому личику и губам и падали в корзину на грозди винограда, просачивались в ягоды, прямо в мякоть… - Любимов приподнял бокал с вином и, посмотрев на него, продолжил: - Да, она плакала… но… недолго. Ветерок в тот день дул северо-западный, и он постепенно выветрил какую-то часть печали из ее души. Девушка уже собиралась сорвать
очередную гроздь, как вдруг услышала за спиной чье-то дыхание. Она обернулась и увидела соседского паренька, который тоже пришел собирать виноград. Заметив, что девушка плачет, он решил подойти и спросить, в чем дело. Он какое-то время смотрел ей в глаза, потом медленно опустил руку в ее корзинку и сорвал виноградинку с верхней грозди. Затем положил виноградинку себе в рот и проглотил. «Если б я мог, проглотил бы все твои слезы, лишь бы забрать твою печаль и снова увидеть улыбку на твоем лице», - промолвил паренек и нежно улыбнулся. Ветерок стал как будто теплее, он приятно овевал девушку, принося облегчение и радость. Печаль выветрилась, как будто ее и не было. Девушке стало легче на душе, она осознала, что любовь вновь нашла ее. И на этот раз - взаимная любовь. Она посмотрела на соседского паренька и удивилась, почему они до этого не общались, ведь он был таким милым. Оказывается, любовь жила с ней по соседству, а она этого даже не замечала. Солнце клонилось к закату, а они еще долго целовались у душистой жимолости. Девушка с любовью смотрела, как паренек надевает на коня потник и седло. Затем они
вместе на этом коне ускакали в закат.
        - А что было дальше? - с интересом спросила Елизавета.
        Любимов поднес бокал ближе к глазам и внимательно посмотрел на него, будто пытаясь найти ответ.
        - Дальше… дальше… - он отпил еще глоточек. - Об этом сейчас уже трудно сказать.
        - Ну ты даешь, дружище, и это все ты можешь рассказать по одной капле вина? Ну и ну, вот это да… вот это проницательность! - восхищенно воскликнул Иван Савельевич и поднял бокал. - Давайте выпьем, друзья.
        - Очень, очень интересно, - добавил Мандельштам, чокаясь с Любимовым.
        Француз ехидно улыбнулся, но промолчал.
        - Так значит, это была любовь с первого взгляда? - подавшись вперед, опять спросила Елизавета.
        Любимов поставил бокал на стол и посмотрел на нее. Стоит заметить, что с того момента, как он присоединился к гостям, только сейчас он посмотрел ей прямо в глаза. Он уже знал, какие мысли появятся у него, какие очертания они примут. Мысли, витавшие где-то на заднем плане, щекоча сознание, обрели форму, сформировались, невнятный поначалу силуэт стал зримым.
        Елизавета была прелестна и молода. Аккуратный носик, чуть полноватая верхняя губа и белокурые, с темным отливом волосы, падающие на лицо, - все было очень эффектно. У нее были большие голубые глаза, которые, казалось, могли быть пугающе страстными. В них читался большой потенциал. Неудивительно, что она сразу приглянулась Любимову. Ведь этот так называемый деловой обед был нужен ему лишь по одной причине: чтобы вновь увидеть ее. Ему показалось, что Елизавета может быть именно той, которую он ищет, которая ему нужна.
        Показалось?.. Опять?.. Постойте, опять?.. Нет, не тот ход мыслей.
        Любимов тут же погасил ненужную искру в сознании. Но девушка была ему очень симпатична.
        - А что… разве бывает другая любовь? - ответил он вопросом, цитируя героя романа «Человек-амфибия», Ихтиандра.
        На губах Елизаветы заиграла легкая улыбка. Даже немного кокетливая улыбка. «Да, однозначно, вот, вот, очевидно, есть слабый намек на кокетство», - пронеслось в голове Любимова.
        - Хе-хе, другая любовь… - вдруг ехидным тоном произнес француз, который до этого молча курил. Ему явно не понравилось, что Максим при дегустации вина перетянул внимание всех сидящих за столом на себя, включая его возлюбленную. - Другая любовь, гм… однозначно бывает. Любовь - это понятие растяжимое до такой степени, что с одного конца не видно другого. Она бывает разная, в зависимости от настроения, количества выпитого, времени дня или ночи… О, да… Есть другая любовь, иногда она может быть приятной, жестокой или обманчивой… Хе, да уж! Любовь с первого взгляда, хе-хе, чушь какая-то.
        Закончив фразу, Жак с довольной ухмылкой откинулся на спинку стула, подмигнул подружке и, сделав затяжку, выпустил огромный клуб дыма чуть ли не на стол.
        - Тем не менее, дорогие друзья, давайте выпьем за нашу встречу и перейдем к заказу, - перехватил инициативу Иван, поднимая бокал.
        Но Любимову не понравился фарс, с которым высказался француз, он его даже разозлил.
        - Вы попытались высмеять меня и мою речь о вине, да еще в присутствии дамы? - Любимов сурово смотрел на Жака Мерсьера. - Как вы выразились? Чушь?
        - Ха-ха, голубчик, расслабьтесь, неужели вы думаете, что своими нелепыми изречениями вы можете впечатлить меня, ха-ха, - ерничая, француз сделал очередную затяжку и выпустил дым в сторону собеседника. - Кстати, к вашему сведению, хотел бы сообщить, что…
        Но он не успел закончить фразу, так как Максим вскочил и перемахнул через стол. Через долю секунды его ботинок впечатался в плечо француза, сбивая его со стула. Послышался визг Елизаветы. От мощного удара Жака откинуло к стене, он сидел на полу и тряс головой, пытаясь понять, что произошло.
        - Я хотел сохранить нейтралитет, придать этой встрече сугубо деловой характер, я придерживался этикета, у меня были хорошие манеры, но ты… ты это разрушил, ты явно пытался меня оскорбить, и сейчас я тебе покажу, что такое кошмар, я тебя погружу в самую его глубину, - крикнул Любимов.
        Француз подался было вперед со злобным выражением лица, но тут Максим ринулся на него, ловко схватил за шиворот и за пояс и с силой швырнул через стол. Пролетев по столу, разбивая бокалы, Жак упал у проема двери. Осколки порезали ему лицо и руки, он весь кровоточил. Кое-как француз поднялся на ноги и попятился к выходу, вытирая кровь на лице. На белых стенах, там, где он касался их руками, оставались кровавые следы.
        А Максим уже шагал к нему, готовый к следующей атаке.
        - Пожалуйста, пожалуйста, не надо больше, простите, если я вас обидел, - продолжая пятиться, испуганным голосом лепетал Мерсьер.
        Не желая слушать, Максим толкнул его ногой, и тот, кувыркаясь, выкатился почти на середину главного зала. Светлые волосы Максима сейчас были взъерошены, он выглядел безумным. Он походил на разъяренного самурая в самый разгар сражения на поле боя. Не давая жертве опомниться, самурай подскочил к французу и, схватив его за одежду, толкнул головой вперед к аквариуму. Посетители ресторана молча наблюдали за происходящим. Никто не осмеливался вмешаться в драку, боясь получить свою порцию, настолько разбушевавшимся выглядел этот светловолосый самурай. Жак Мерсьер влетел головой прямо в аквариум, послышался глухой удар о толстое стекло. Он тут же осел, обмяк, как промокашка, но Максим, не желая угомониться, схватил его за волосы на затылке и начал со всей силы дубасить об аквариум, пока стекло в конце концов не разбилось. Из аквариума хлынул поток воды вместе с рыбой.
        Разъяренный самурай остановился и осмотрелся. Вокруг была вода. Он перевел взгляд на свою руку, которой держал француза за волосы. Голова Жака походила на бесформенный красный комок. Тут Максим заметил рыбок, которые бились об пол, внезапно выброшенные из аквариума. В нескольких метрах правее от его ноги боролась за жизнь красавица Берзек, жабры которой судорожно раздувались.
        «Что я наделал?» - подумал он.
        За спиной послышались шаги, и Любимов резко обернулся. Это был Иван Савельевич с приподнятым в правой руке бокалом.
        - …Тем не менее, дорогие друзья, давайте выпьем за нашу встречу и перейдем к заказу.
        Максим какое-то время молча продолжал глазеть на Ивана.
        - Дружище… Ты с нами? Ты будешь чокаться? - забеспокоился тот.
        Любимов сидел за столом, как будто ничего не произошло. Вот датчане, вот и Жак Мерсьер со своей с тонкой сигарой, и его подружка Елизавета рядом.
        - Может, ему не нравится часто чокаться, ну, мало ли что? - шутя бросил Мандельштам.
        «Ну да, и банкир здесь», - подумал Максим.
        - Нет, нет, уважаемые, чокаться меня вовсе не утруждает. Простите, немного задумался.
        Он чокнулся со всеми, включая француза, и, улыбнувшись, добавил:
        - Cheers , за встречу!
        Открыв меню, все углубились в его изучение. Любимов листал плотные страницы с невозмутимым выражением лица - никто бы и не догадался, что он только что пережил в своем воображении. Вот это да, ну и жесткость… Он настолько реально все это представлял, что даже чувствовал запах крови. Он быстро, по инерции поднял голову вверх, к небу, но, уткнувшись взглядом в потолок, тут же вспомнил, что сидит в ресторане.
        Подошла официантка, гости заказали соевый суп мисо и несколько видов маки, нигири и сашими. Выпили еще вина. Француз, владелец ювелирных магазинов в Париже и Женеве, завязал разговор о налогах. Все включились, но Максима тема налогов не волновала. Главная причина, почему он оказался в этом ресторане, сидела напротив него. Он не исключал, что Елизавета могла оказаться именно той женщиной, которую он ищет.
        Пользуясь тем, что мужчины увлечены беседой, он направил на нее свой взгляд. Девушка какое-то время слушала общий разговор, но потом отпила из бокала, и ее взгляд наконец встретился со взглядом Максима. Он знал, что взгляд следует отвести, чтобы не выглядеть назойливым, но все же задержал его чуть дольше обычного. Буквально на доли секунды, но именно на те доли секунды, которых хватило, чтобы дать ей ощутить его интерес и влечение. Елизавета откликнулась улыбкой; она аккуратно поправила волосы, и до Максима долетел приятный аромат жасмина. Он откинулся на спинку стула и сделал глубокий вдох. Он хотел ее.
        Обед, между тем, продолжался, и хотя Максим уже выбросил одну из своих козырных карт, нужно было какое-то время, чтобы полностью овладеть Елизаветой.
        Опасность за стеклом
        Официантка принесла заказ, и все приступили к еде. Максим включился в общую беседу. Как и положено, обсуждали бизнес и различные сделки. Внешне это был самый обычный для деловых людей обед, на котором собираются, чтобы наладить или укрепить связи, обменяться информацией, а заодно хорошо провести время, просто пообщаться.
        Гости повторили заказ, и пока все ожидали новых порций суши, Максим, извинившись, встал из-за стола и направился в туалетную комнату.
        Сполоснув руки, он посмотрел на себя в зеркало. Ему надо было что-то предпринять, чтобы встретиться с Елизаветой, а для начала заполучить ее номер телефона. За столом прозвучало название отеля, в котором они остановились, но это мало что давало. Не ворвется же он в лобби отеля на белом коне, отчаянно выкрикивая ее имя. Такие наскоки не в его стиле, он все делает красиво. Пока что у него не было никакого конкретного плана. Но он особо не волновался, чувствуя, что в нужный момент сделает все необходимое и заполучит желаемое.
        Максим набрал в ладони холодной воды и плеснул в лицо, чтобы взбодриться. Вдруг его внимание переключилось на шум, доносившийся из приоткрытой форточки. Он резко повернулся, и по спине пробежал холодок. Что это? В глазах потемнело. Медленно, как загипнотизированный, он направился к окну. В этот момент он не слышал ничего больше, кроме монотонного журчания воды. «Не может быть, неужели… неужели… это… - Любимов сделал еще несколько шагов. - Я же… проверил прогноз. Я же… я помню… - Он не замечал, что бубнит это вслух. - Я же проверил прогноз… обещали… обещали солнечную погоду… небо… безоблачное. Как же это? Неужели… Неужели это дождь?». На его лице отразилась тень ужаса. Он уже почти достиг противоположной стены, где было окно. Холодок, пробегающий по спине, стал ледяным. Журчание воды било в уши, казалось, на улице ливень. Стекло в окне было непрозрачным, и невозможно было увидеть, что там происходит. Максим вздрогнул и сжал кулаки. Ему во что бы то ни стало надо было пошире открыть форточку и посмотреть, чтобы потом определиться, как действовать дальше.
        Вода продолжала журчать, а Максим вдруг ощутил, как в него начинает вливаться то самое «чувство». Впрочем, нет, пока что это было не само «чувство», а его предвестие. Самое лучшее - как можно скорее открыть форточку и посмотреть, что же там на улице.
        Стерев тыльной стороной ладони капельки холодного пота, выступившие на лбу, Максим сделал еще несколько шагов. Он осознавал, насколько это было возможно, что здесь, в закрытом помещении, опасность маловероятна. Однако с рациональным ходом мыслей боролось беспокойство. Оно порождало панику, которая была готова вырываться из темного логова и полностью завладеть им. Паника пыталась внедриться в его разум, поселиться там, вытесняя логику. Максиму пришлось напрячься, чтобы не дать панике взять верх. Не стоит накручивать себя заранее. Он помнил все важные детали из прошлого, и это помогало ему сейчас совладать с собой. Краем сознания он отметил (и не в первый раз), что все происходящее не поддается логическому объяснению. Но сейчас у него не было времени анализировать это. Панику он, кажется, кое-как усмирил, но холод все еще продолжал щекотать его позвоночник, проникая в душу. Укутайся он сейчас в войлок, все равно не станет теплее.
        Максим вновь сосредоточился на звуке. Вода продолжала литься. Надо во что бы то ни стало открыть эту чертову форточку.
        Наконец он приблизился к противоположной стене и дрожащей рукой толкнул створку, которая на удивление легко поддалась. Он выглянул наружу.
        - Эй, Амихан, ты меня слышишь? Опять оставила открытым кран? Сколько раз можно повторять - выключайте за собой воду, всем это говорю и тебе тоже. Вода льется, а счетчик, между прочим, накручивает денежки! - Управляющий рестораном, недовольно жестикулируя, отчитывал молоденькую работницу, которая слушала его, опустив голову. - Понимаю, что тебе надо успеть все убрать, - продолжал управляющий, - но это не значит, что ты должна забывать о других важных вещах. Например, о том, что надо закрыть кран после того, как ты наберешь ведро. Пожалуйста, не забывай…
        Максим резко захлопнул фортку, еще раз вытер вспотевшее лицо и сделал глубокий вдох. Это был не дождь - всего лишь кран, из которого хлестала вода. Воспоминание о только что пережитом заставило его вздрогнуть. Дождя не было, но это только сегодня, сейчас… «Нельзя терять времени», - сказал он себе и вышел из туалетной комнаты.
        Оказавшись в коридоре, Максим увидел Елизавету, которая шла ему навстречу. Она шла медленно, раскачивая бедрами. У нее были стройные, хоть и немного мускулистые ноги, что придавало ей особое очарование. Возможно, когда-то она занималась спортом… Однако, вопреки ожиданиям Максима, девушка прошла мимо. Короткий взгляд вежливости, брошенный ради приличия, и все… Идет и рассматривает свои ноготки. Что? Ей неинтересно? Она не заметила его шарм? Что не так? Максим в недоумении остановился. Девушка не пококетничала с ним, не улыбнулась, даже не обернулась. Шла по коридору, занятая только собой. И это после его коронного взгляда, выработанного и проверенного практикой! И вдруг, как ни странно, Максим улыбнулся. Он понял, что захотел ее еще больше. В этот момент он даже позабыл о главном и желал сейчас только одного… Но об этом позже…
        Максим решил дождаться ее в коридоре и заговорить с ней, когда она будет возвращаться к столику. Он уже предвкушал этот почти осязаемый жасминовый аромат, который будет исходить от нее при их разговоре. Но беседе не суждено было состояться - в коридоре вдруг появился француз, который ринулся вслед за своей возлюбленной. В руке он держал ее сумочку. Начинать разговор при Жаке неразумно - ему не нужны скандалы.
        Через несколько секунд Максим уже сидел за столом. Принесли суши, но голод был утолен, и гости уже с ленцой окунали роллы в блюдца с соевым соусом. Максиму сейчас совершенно не хотелось есть, он думал о том, что обед скоро закончится, а он даже не перекинулся с Елизаветой парой фраз наедине, не говоря уже о том, чтобы назначить свидание. Неужели на этот раз он промахнулся, не рассчитал своих сил и возможностей? Он самоуверенно надеялся, что в нужный момент сделает то, что нужно, и заполучит желаемое, но сейчас его планы рушились, таяли, как лед на солнце, рассеивались, как туман. Плюс ко всему, девушка, кажется, не заинтересовалась им в той степени, в какой ему хотелось бы. Отреагируй она на него в коридоре хотя бы взглядом, он бы пошел на более радикальные меры, намекнул бы насчет встречи или… или написал бы, что ли, пару строк на обратной стороне своей визитной карточки, которую до этого вручил каждому из участников обеда. Ему было досадно… Тем более что в ее образе он надеялся найти… Но раз так, значит, она не та, которую он ищет. «Ну что ж, тогда не стоит печалиться», - подумал он. Но все-таки
Максим ощущал, что хочет ее, и пусть по другой причине. Девиация…
        - Дружище, о чем ты задумался? - обратился к нему Иван Савельевич.
        Максим отвел взгляд от невидимой точки, в которую упорно смотрел, пока копался в своих мыслях.
        - Да так, о работе. Обдумывал очередную деловую встречу… Прости… То есть простите, ребята, немного отвлекся. Как вам суши сегодня?
        - Отлично, - ответил за всех Иван, отпивая вина. - Дружище, кстати, я вот что хотел тебе сказать.
        - Угу…
        - Пока ты отлучался в уборную, мы поговорили об уикенде и вот что решили: я собираюсь устроить в субботу вечером небольшой коктейльный прием для друзей и деловых партнеров. Людей будет немного, только самые близкие и те, с кем у меня тесные деловые отношения. Многие из них тебе знакомы. Так вот, я пригласил всех присутствующих здесь. Совершенно излишне упоминать, что для меня было бы большой честью увидеть и тебя. Вечеринка состоится в моем доме на острове. Ну, что скажешь, дружище?
        Любимов несколько секунд молча смотрел на консула, как будто обдумывал предложение. Он, разумеется, не выдал искру триумфа, которая вспыхнула в душе.
        - Как раз в эти выходные я свободен. Почему бы и нет?
        Спустя какое-то время он уже заводил свой «ягуар».
        Андрей
        - Созвонимся на днях, - это была последняя фраза, долетевшая до Андрея.
        Распрощавшись с ним, приятель поспешил к выходу, а Андрей Беляев опять остался один за столом кафешки в огромном торговом центре. Перед ним была полупустая чашка кофе. В другой раз он бы решил, что чашка наполовину полна, но сейчас он видел ее наполовину пустой. Это означало одно - он был настроен крайне пессимистично, потому что душа его была опустошена.
        Молодой мужчина, бледный, с пробивающейся щетиной на лице, сидел в этом кафетерии с открытия. Вспомнив разговор с другом, которому он излил душу, он не почувствовал особого облегчения. Конечно, Максим тут ни при чем, и Андрей был даже благодарен ему, что тот выслушал его. Но печаль продолжала лежать тяжелым камнем на сердце. Он никак не мог выкинуть Наташу из головы.
        За соседним столиком опять зазвонил телефон у той же дамочки, а она, снова проигнорировав звонок, запихнула мобильник поглубже в сумочку.
        Андрей опустил голову на ладонь левой руки, упиравшейся локтем в стол. Наташа… Как он ее любил, как он ее желал… Печаль окутала его, проникла в сердце, опустошила душу. Уже полторы недели, как они не виделись и даже не разговаривали по телефону. Все попытки дозвониться не давали результата - то ее мобильный был выключен, то она не подходила. Андрей отправлял ей сообщения на телефон, да все без толку. Дни потеряли для него краски, ночи стали невыносимо длинными, время перестало иметь значение, музыка утратила все свои ноты, еда лишилась вкуса - в общем, все для него стало бессмысленным. Только на ней, Наташе, сейчас были сконцентрированы все его чувства и желания. В ней была суть всего! Он любил ее искренне, всем сердцем, чистой, светлой любовью и не мог понять, почему она так внезапно остыла и исчезла.
        Наташа… Молодой человек машинально сделал еще глоток остывшего кофе. Они познакомились около шести месяцев назад, и первые два месяца все шло прекрасно, как в сказке, что иногда даже казалось парадоксальным. Ведь он был человек не особо общительный.
        Он вновь углубился в воспоминания, вернулся в мыслях к той вечеринке, которую устраивала «Омега» и на которой на самом деле его не должно было быть. Он не собирался идти, потому что не любил все эти тусовки и не любил полумрака, царящего на них. Но все-таки пошел.
        Перед мысленным взором предстало, как он лениво потягивает коктейль через полосатую трубочку, скользя небрежным взглядом по публике. На личиках дам лежал толстенный слой косметики, и это смешило до невозможности. Они напоминали матрешек с рябыми щеками. Вульгарные разрезы на платьях, каблуки, на которых трудно стоять, тонкие длинные сигареты, зажатые в пальцах, и наигранные манеры дешевых аристократок. Мужики от матрешек не особо отличались. Голодные взгляды, фальшивые улыбки, без вкуса подобранная одежда, натянутая на растолстевшие тела, - все это напоминало картину, нарисованную плохими красками, которые смоются при первом же дожде. В воздухе перемешались запахи духов, и этот общий запах бил в нос. Спасало лишь то, что мероприятие проводилось на берегу моря, и Андрей мог вздохнуть чистого воздуха. Он смотрел на море и мечтал: вот сейчас появятся русалки и унесут его в самую глубь соленой воды. Он бы сейчас не отказался от такого заплыва, настолько скучно ему было.
        «Хотя нет, не так уж тут и плохо, тем более я сам согласился сюда прийти… - Мысль отлетела в сторону, получив пинок под зад, но напоследок выдавила: - Чего скучать, раз уж ты здесь, попытайся повеселиться».
        Глоток через полосатую соломинку - и через несколько секунд пустой стакан на стойке бара. Андрей пошел в туалет. В туалете какой-то мужчина, поправив прическу, плюнул в раковину, сполоснул раковину водой, закрыл кран и вышел. Андрей остался один. Он подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Свет от лампы был слишком ярок, зрачок сузился, утопая в радужке. На бледном лице уже начали выделяться черные точечки щетины. Холодная вода щекотала руки, и Андрею показалось, будто его накрыла морская волна, спасая от раскаленного воздуха. Дверь вновь распахнулась, и в туалет зашли два подвыпивших мужчины. Андрей умылся, промокнул лицо салфеткой, скомкал ее и бросил прямо в рот деревянной корзины.
        Вечеринка продолжалась. Народ развлекался, а он плыл через толпу со стоическим выражением лица. Проплыл и бросил якорь у бара. Полосатая соломинка вновь набирала жидкость, опустошая стакан. Андрей даже представить не мог, что через несколько минут встретит Ее. Ту, которая изменит его жизнь, наполнив страстью. Ту, которая раскрасит его будни яркими красками чувств и пробудит в нем экспансивность.
        Потягивая коктейль, Андрей вспомнил про своего друга, который отсутствовал уже порядочное время. Скорее всего, он должен быть тут. Взгляд пробежался по толпе, выискивая знакомый силуэт. И вдруг Андрея ослепило. Обычно глаза слепит солнце или что-то блестящее, но, оказывается, бывает и по-другому, ибо ее черные, как ночь, волосы, были ослепительно прекрасны. На их фоне вырисовывались гипсовые скулы, как будто вылепленные лучшим в мире скульптором; прямыми четкими линиями они безошибочно сходились к идеальному подбородку. Ее губы напоминали влажные лепестки роз. Пламенный взгляд прекрасных глаз, казалось, мог бы растопить айсберги на полюсах, что уж тут говорить о сердцах всех мужчин мира. Она не шла, а парила по воздуху, подобно сказочной фее. Ее красота гордо выделялась, словно отвешивая пощечину всем остальным, заставляла оборачиваться не только мужчин, но и женщин. Богиня шла по направлению к нему, и Андрей сначала даже не заметил своего друга Козлова. Он чуть не поперхнулся, сделав очередной глоток. Ему никогда не забыть ударов своего сердца, которые громом отдавались в ушах.
        Но вот до него долетели какие-то звуки. Козлов? Кажется, он обращается к нему. Что? Что он говорит? Гром в ушах не желал угомониться. Что? Глубокий вдох и глоток алкоголя вернули ему слух.
        - Ты что, дружище, совсем оглох и язык проглотил?
        - Да нет… просто поперхнулся.
        - Ладно… ладно, Андрей, познакомься, - Козлов слегка повернулся к девушке, - это Наташа Лебедева.
        Где-то через час, может, чуть больше, Андрей уже лежал в своей постели и никак не мог сомкнуть глаз, сжимая в руке телефон с ее номером. Наташа…
        Белый потолок нависал над ним бесформенным облаком, когда он открыл глаза. По облаку ползла темная точка, потом полетела в его направлении. Он отмахнулся, отгоняя комара, и сел на кровати. Мобильный все еще был в его руке, как будто пустил корни, которые, разрастаясь, постепенно двигались к сердцу. Все его мысли были о ней, пурпурный цвет ее губ не желал отпускать. Андрей тонул в ярких красках, и это было одно из самых блаженных ощущений, которые он когда-либо испытывал. Обычно педантичный во всем, он не застелил постель и, минуя ванную, сразу пошел на кухню сварить себе кофе. О том, чтобы поесть, он не думал - сидел на стуле во вчерашней одежде (оказывается, он спал одетым) и сверлил взглядом мобильный телефон. Ее имя светилось на дисплее, и Андрей, видел каждый пиксель.
        Глоток кофе - ароматная черная жидкость обожгла язык. Сегодня суббота, в агентство идти не надо. Отставив чашку, он продолжал вертеть телефон в руке, пытаясь разогнать дурман переполняющих его эмоций и собраться с мыслями.
        - Я хочу тебя увидеть, - произнес он вслух, и ему показалось, что она услышала его.
        Несмотря на то, что было утро, в воздухе уже царила духота; одежда липла к вспотевшему телу. Надо пойти в душ.
        Андрей постоял под прохладными струями; полотенце нежно заключило его в объятия, собрало капли с кожи; гребешок пробежался по голове, укладывая волосы. Из зеркала на него задумчиво смотрело бледноватое лицо. Отложив бритье на следующий день, он вернулся в спальню. Чистая одежда почему-то пахла краской, молодой человек быстро облачился, взял телефон в руки, наполнил легкие кислородом и, нажав «вызов», поднес мобильный к уху.
        Первый гудок… Второй гудок, и между ними - бешеные удары его сердца. Еще несколько гудков - и наконец ее голос.
        - Алло, - услышал он, и приятные ноты теплой волной буквально сбили его с ног: Андрей покачнулся и присел на кровать. От глубокого вдоха закружилась голова. Он только и смог проскрипеть в трубку что-то невнятное, какое-то «гхе… гхе», и вновь голова кругом.
        - Алло… кто это? - повторил голос в трубке.
        Наконец он совладал с собой.
        - Привет, Наташа, это… это Андрей, - выдавил он слова, как зубную пасту из почти пустого тюбика. - Мы познакоми…
        - Вчера на вечеринке. Конечно, помню. Как дела?
        Он проглотил слюну, орошая пересохшее горло и подавляя волнение.
        - Все… все нормально, все о’кей… Как ты?
        - Замечательно, не считая того, что мне пришлось выйти на работу на пару часиков, хотя сегодня суббота, но возникло кое-что важное.
        Пауза. Андрей лихорадочно соображал, чем ее заполнить.
        - Поня-я-ятно… - протянул он, как ему показалось, растянув это «я» чуть длиннее, чем надо было. - Гм… гм… я вот подумал… э-э… может…
        - Наташа, ты еще здесь? - в трубку ворвался посторонний мужской баритон; кому бы он ни принадлежал, этот человек сейчас обращался к Наташе.
        - Одну минуточку, Андрей, прости, ко мне зашел сотрудник, побудь на линии.
        - О’кей, - произнес он в уже безмолвную трубку.
        Наташа явно закрыла рукой микрофон, сохраняя приватность. Андрей так сильно прижал мобильный к уху, что оно заболело. Какие-то невнятные обрывки фраз… Потом он все-таки настроил свой слух.
        - …нятно… лодец… молодец… ты очень многообещающий работник, и мне нравятся твои амбиции.
        - Спасибо, Гиацинт, за оценку.
        - Да, совсем забыл еще кое-что: когда мы все-таки встретимся и пообщаемся в нерабочей атмосфере?
        - Ох, Гиацинт, сколько раз тебе говорить, я это сделаю тогда, когда ты мне подаришь голубой цветок в желтую полоску. Помнишь? Вот… тогда и встретимся.
        - Опять этот несуществующий в природе цветок. Ты всегда всех отшиваешь этой фразой? Да уж…
        - Прости, Гиацинт, но у меня телефонный разговор, хороших тебе выходных.
        - Тебе тоже.
        Пауза… Шорох…
        - Да, Андрей… Прости за задержку, - вновь ее нежный голос разлился по его сознанию.
        Молчание.
        - Андрей, ты еще там?
        - Да… да… я здесь… Наташа, - заговорил Андрей.
        - Ха-ха, я думала, что ты уже заснул. Прости, что отвлеклась.
        - Ничего, все о’кей.
        - Так что ты говорил? Ты начал какую-то фразу, до того как нас прервали.
        - Наташа, - голос Андрея стал более решительным, - я тебе попозже перезвоню, хорошо?
        Ее удивленный взгляд упал на трубку, она даже слегка отпрянула от нее. Андрей как будто почувствовал это и поспешил добавить:
        - Мне в дверь позвонили, надо пойти открыть. Это, наверное, сосед, я совсем забыл, у нас сегодня собрание всех жильцов. Нужно идти.
        - Позвонили в дверь? Странно, я ничего не услышала.
        - Звонок очень тихий, вряд ли ты могла его уловить.
        Наташа издала негромкий смешок.
        - Ладно… ладно… это вообще не мое дело. Надо идти, так надо. Прости, Андрей, это все женское любопытство.
        - Нет проблем, я позвоню попозже. Извини.
        - О’кей. Когда хочешь. Пока.
        - Пока.
        Вспотевший мобильник выпал из влажной от волнения руки и неуклюже приземлился на кровать.
        - Не слышала, потому что в дверь никто не звонил, - произнес он вслух, сам не понимая, зачем.
        Перерождение
        Уже более часа он вел свой старенький, но все еще верный «фиат». За это время трасса успела сузиться, как горлышко бутылки: сначала он ехал по четырехполосной магистрали, теперь по дороге с одной полосой движения в каждую сторону. Пышная зелень приятно воздействовала на сетчатку, красивые пейзажи радовали, свежий лесной воздух дурманил голову, благоухание цветов добавляло свою нотку, и от всего этого можно было опьянеть. На фоне голубого неба темной тучей металась огромная стая птиц. Туча эта приобретала различные формы: овал плавно переливался в пятигранник, затем в треугольник и снова в овал, - гонимый ветром высоко над землей. Было непонятно, как каждая птица улавливает общее направление, как они все вместе, не сговариваясь, рисуют причудливые формы и образы на бескрайнем холсте неба.
        Воздух был настолько чист, что курить не хотелось, и Андрей даже выключил радио, наслаждаясь шумом стекающего с лобового стекла ветра. Он любовался природой и продолжал гнать машину по дороге, которая уже начинала подниматься в гору. Со стороны дорога была похожа на змею, которая ползла в гору, все больше извивая узкое туловище. Казалось, она хотела своими смертельными объятиями удушить эту гору. Старенький «фиат» поднапрягся, выплевывая черные клубы газа из слегка проржавевшей выхлопной трубы. Но Андрей даже не думал давать машине передышку, надавливая на педаль акселератора грязной подошвой кожаного ботинка. Никаких остановок, пока он не доедет до первого пункта назначения - маленькой деревни, расположенной чуть выше, в нескольких километрах езды по петляющей дороге.
        Подъем стал круче, и Андрей сглотнул, возвращая себе слух. Ощущалось резкое изменение давления. Солнце все чаще путалось в верхушках деревьев, а вскоре и вовсе потерялось, утонуло где-то за горой, наверное, все еще пытаясь найти где-то там горизонт. Дворники со скрипом пробежались по полю боя, оставляя кровавые штрихи на лобовом стекле. На загородных дорогах в эту пору везде полно насекомых. Было лето, но по мере того, как дорога поднималась выше, воздух становился прохладнее. Стало совсем свежо. Пахло лесом и мхом. Андрей даже прикрыл окно, настолько дурманящим был этот запах. Еще несколько зигзагов - и его проглотил тоннель. Стены были изъедены сыростью, и через них просачивалась мутная вода. Вновь заскрипели дворники, размазывая темную воду вперемешку с кровью по стеклу. Машина выехала из тоннеля, и еще через четверть минуты наконец-то впереди вырос указатель, который указывал, что путник въезжает в маленькую деревню Арахова.
        За время поездки Андрей изрядно проголодался, тем более что, погрузившись в мечты о Наташе, он оставил себя этим утром без завтрака. Решив перекусить, он стал выискивать голодным взглядом какой-нибудь трактир. Зимой сюда изредка заезжали туристы из столицы и других городов, чтобы полюбоваться чистым снегом, слепить, как в детстве, снеговика, а летом сюда почти никто не заглядывал, и главная, а точнее сказать, единственная улица, пролегающая через всю деревню, была пустой. Сухой ветер кругами гонял пыль по дороге, бросал пригоршнями песок в разлагающийся от коррозии трактор на обочине. А вот и первые признаки жизни: грустная забегаловка с неразборчивым названием на выцветшей вывеске. Перед входом за видавшим виды столом сидели местные мужики и играли в домино. Андрей проехал мимо, и они проводили «фиатик» пустыми взглядами. «Неужели здесь негде нормально пообедать?» - подумал Андрей. Впереди, чуть дальше по дороге, он заметил указатель. На вбитом в землю колу была прибита жестяная табличка, на которой была изображена кривая стрелка; надпись над стрелкой гласила: «Таверна. 200 метров». Не раздумывая
долго, Андрей повернул руль, и машина съехала на не незаасфальтированную улочку, подняв клубы пыли. Меньше чем через минуту «фиат» остановился перед трактиром.
        Деревянные двери со скрипом открылись, и Андрей оказался внутри. Запах лука и жареного мяса защекотал ноздри, стены заведения пропитались хмельными парами пива. Посетителей было мало: невзрачная пара в возрасте за столиком у стены по правую сторону и один пожилой мужчина у стойки бара. Недалеко от мужчины восседала средних лет женщина. Она смотрела телевизор, висевший на стене, и ковырялась спичкой в зубах. «Наверное, официантка, а может, и хозяйка в одном лице», - подумалось Андрею. Во всяком случае, она была единственной, кто обернулся, когда он вошел. Меню не было, поэтому Андрей уселся за ближайший к бару столик и стал ждать. Женщина была низенькой и толстой. Взгляд ее все еще был направлен в сторону телевизора, когда она подошла к нему.
        - Добрый день, чего пожелаете? - бросила скучно; ее голос скрипел, как дверь.
        - Добрый день. Я бы хотел заглянуть в ме…
        - Меню нет, сейчас не сезон, да и вообще у нас здесь не бывает сезонов.
        - Гм…
        - Я вам и так скажу, что есть. Мясо говяжье жареное или тушеное. Картофель печеный и жареный. Овощной салат, - добавила она с деловым видом.
        - Мне, пожалуйста, жареный стейк с картошкой и кружку холодного пива.
        «Больше огня - меньше бактерий», - подумал Андрей, когда женщина ушла выполнять заказ. Он вытащил из кармана мобильный телефон. Наташа… Было около пяти часов. Время еще есть. Сигнал плохой, но он, в принципе, никому и не собирается сейчас звонить.
        Бокал пива вырос перед ним, расплескивая белую пену и накрывая муравья, который норовил стащить засохшую крошку хлеба со стола.
        - Блюдо скоро будет готово, - кинула толстуха и вновь исчезла на кухне.
        Пара за дальним столиком о чем-то тихо разговаривала.
        Медная колючая жидкость охладила нёбо и полилась дальше по горлу, когда Андрей сделал глоток. Пиво оказалось неплохим. Еще несколько глотков - и кружка стала почти пустой, со стекающими сугробиками на стеклянных стенках. Все вокруг вошло в расслабленный режим, голове стало легко, таверна казалась уже приятной, а толстушка - даже симпатичной.
        Вскоре подоспела и тарелка с мясом. В животе урчало, и проголодавшийся и слегка опьяневший Андрей принялся за еду. Покончив с обедом, он откинулся на спинку стула и только сейчас заметил, что хозяйка наблюдает за ним. Он дружески кивнул ей.
        - Понравилось? - задала она вопрос.
        - Да, вкусно. Спасибо.
        - Голодный был небось?
        - Дорога, горы, свежий воздух. Проголодался.
        - Свежий воздух? Гм… Городской, не привык, наверное.
        - Да уж.
        - А сюда какими ветрами? Проездом небось?
        - Нет. Я сюда как раз и хотел попасть, полюбоваться. Осмотр достопримечательностей, можно сказать.
        - Осмотр достопримечательностей? Здесь? Хе-хе. У нас тут только гора и пыльные улицы. Есть гораздо более интересные пункты назначения для таких целей.
        - Согласен. Но там нет того, что можно найти только здесь.
        - Неужели? И что же именно?
        Взгляд Андрея пробежался по улице сквозь замусоленное окно трактира. Затем вновь вернулся к хозяйке.
        - Я приехал найти Антахкарану…
        Эта фраза резко изменила обстановку в трактире, как острая сабля, разрезав поток обычного субботнего дня в деревушке.
        Хозяйка отпрянула, корча гримасу испуга задирающимися, как шлагбаумы, линиями бровей. Парочка за дальним столом внезапно замолкла и выстрелила взглядами исподлобья прямо в того, кто произнес это слово. Мужчина за барной стойкой впервые за все это время развернулся и посмотрел на гостя. Его старческое лицо, изрезанное морщинами, выражало недоверие. На несколько секунд в заведении воцарилась тишина.
        - Антахкарана? - хрипловатый голос старика наконец-то нарушил молчание. - Цветок-дьявол?
        Услышав это, толстуха еще больше округлила глаза и, отпрянув, чуть не упала со стула.
        - Ты это хочешь отыскать? - хрипло продолжил старик. - Ты приехал найти свою смерть! - схватив кружку пива, он выпил ее залпом. Потом разразился смехом. - Ха-ха-ха… Хотя это всего лишь легенда.
        Монета, которую он небрежно швырнул, со звоном ударилась о стойку бара. Расплатившись, старик вышел, хмуря густые, серебряные, как зимний лес, брови. Парочка о чем-то возмущенно переговаривалась, кидая взгляды в сторону Андрея.
        - Простите, если что-то не так сказал, - извиняясь, произнес он, обращаясь к толстухе. - Я не хо…
        - Ладно, не волнуйся. Не твоя здесь вина, - успокоившись, отрезала она. - Здесь об этом не любят говорить. Особенно после нескольких происшествий в прошлом. Да уж, ты не первый, кто приехал сюда найти Антахкарану, были и до этого смельчаки, искатели приключений… «астронавты» хреновы… В измерении, не понятном им самим…
        - Были?
        - Были! Были, да сплыли. Никто из них так и не вернулся после того, как они отправились в гору на поиски. Да о них здесь и не беспокоились. Сочли, что они проездом и, может, просто решили дальше отправиться, не попрощаться. Кто-то еще что-то говорил. Словом, никто конкретно и не заявлял об их пропаже. Да и многие, - женщина кивнула в сторону барной стойки, где до этого сидел старик, - многие считают, что это легенда.
        Она о чем-то подумала, почесав засаленные волосы, потом продолжила вполголоса:
        - Хотя я сомневаюсь. Чую я, что этих искателей приключений постигла нехорошая участь. Легенды не рождаются просто так. Антахкарана… Особенный цветок. Его нельзя найти, подойти и сорвать, как розу. Этот цветок… - запнувшись, толстуха глянула на Андрея. - Да ты, однако, об этом знаешь, наверное, коли приехал за ним.
        Он кивнул в знак согласия, потом промолвил:
        - Спасибо вам за обед и за информацию. Еще один вопрос. Я бы хотел снять комнату, чтобы немного отдохнуть и поспать. Планирую выехать до полуночи, но заплачу за одну ночь, как и полагается. Не могли бы вы мне помочь?
        Рука хозяйки опять запуталась в прядках волос, пока она соображала. Не нравилась ей вся эта затея, ой, не нравилась. Но и так не сезон, да еще и урожай не очень удался, а тут вдруг такая возможность подзаработать денежки.
        - Вообще, таки-да, могла бы. Есть у меня поблизости одна свободная комната, которую я обычно сдаю проезжим. Погоди минутку, сейчас принесу ключ.
        Скоро она вернулась и, объяснив Андрею, как найти нужный дом, вручила ему ключ. Расплатившись за обед и авансом за комнату, он выразил еще раз благодарность и в следующее мгновение уже заводил свой «фиат».
        Ключ с трудом повернулся в замке после очередной попытки, и дверь наконец со скрипом отворилась. В нос ударил волглый воздух. Шторы разлетелись в стороны, впуская золотистые лучики солнца, кровать издала старческий стон, когда Андрей присел на ее край.
        Осмотрелся. Дешевый деревянный шкаф у стены, зеркало, тумбочка и пыльная чашка из фаянса на ней - вот и все содержимое комнаты. Но Андрея сейчас это вполне устраивало, главное - надо было немного отдохнуть до полуночи, перед тем как отправиться в горы и найти Антахкарану. Тогда Наташа не сможет использовать свою отговорку насчет цветка.
        Андрей мысленно вернулся к утренним событиям. Услышав разговор Наташи с каким-то сотрудником, он кое-что вспомнил. Один из его знакомых по работе, увлекавшийся необычными явлениями, о которых охотно писали в желтых газетах, как-то рассказал, что вычитал о красивом цветке, - этот цветок якобы растет на одной горе в таком-то районе и расцветает при почти полной луне. Цветок этот раскрывается только в лунном свете. И так бывает каждую ночь до полнолуния, а потом он исчезает.
        «Антахкарана - так называется этот цветок; он безумно, безумно красивый. Голубого цвета с расползающимися из центра бледно-желтыми линиями и узорами… биотоками…» - вспомнилась Андрею фраза. Именно такой цветок, как она хотела.
        И вот он, ни минуты не раздумывая, отправился в путь к той самой горе. Найдет цветок и подарит ей. Наташа станет его женщиной.
        И только сейчас, после услышанного в таверне, не самые приятные мысли стали проникать своими холодными щупальцами в его мозг. Он вспомнил и кое-что другое об этом цветке. Поговаривали, будто его охраняют духи леса, и, чтобы завладеть цветком, придется столкнуться с ними лицом к лицу. Лесные духи и лунная полночь - вот вам уже почти готовый концепт чего-то жуткого и опасного. Андрей не любил темноты, но он совершенно не верил в каких-то там духов, в каких-то там леших и вурдалаков. В конце концов, цель поездки заключалась лишь в том, чтобы найти цветок и подарить его Наташе. К тому же было слишком поздно поворачивать назад.
        Он включил будильник на мобильном телефоне и растянулся на кровати. Его тут же подхватила дремота в свои объятия, а потом навалился тяжелый сон.
        Настырная мелодия, льющаяся из мобильного, разбудила его почти мгновенно. Оставалось чуть меньше часа до полуночи. Андрей умылся, холодная вода разлилась по лицу, пробуждая каждую клеточку. Закрыл дверь и, спрятав ключ под коврик, как и договаривались с хозяйкой, вышел на улицу.
        Гипсовые клубы дыма поднимались из-под ковбойской шляпы и растворялись в прохладном ночном воздухе. Кто-то сидел на крыльце и курил папиросу. Андрей спустился по ступенькам и уже было направился к своему «фиату», как из-под шляпы послышался хриплый голос:
        - Западный склон. Лучше подниматься по западному склону, оттуда легче найти нужное тебе место.
        Андрей приостановился и развернулся.
        - Простите?
        - Ты слышал, что я сказал.
        Старик разразился кашлем, затем снял шляпу.
        - Чертовы сигареты, - буркнул он и вновь затянулся. - На развилке поезжай влево и жарь по дороге, не сворачивая, около получаса. Потом будет съезд. Там еще есть указатель на лесоперерабатывающий комбинат. Короче, свернешь, а дальше - подъем, потом увидишь поляну. Оттуда уже пешком по тропе пойдешь.
        Мужчина помял посыпанные серебром волосы и вновь натянул свою шляпу. Днем, в таверне, Андрей не заметил у него огромного шрама с правой стороны шеи; шрам змейкой разрезал кожу и прятался за воротник рубахи.
        Когда их взгляды пересеклись на короткое мгновение, внезапно дунул ветерок, подняв на пустынной улице пыль.
        - И не пытайся искать его - пускай он сам найдет тебя, - кинув последнюю фразу, старик надвинул шляпу на лоб, пряча белые брови, и шаркающей походкой побрел в темноту. Он был похож на мудрого шамана. Дым от папиросы все еще клубился над ним. Андрей, так и не успев ничего сказать, молча кивнул вслед, благодаря.
        Прогрев железное сердце своего верного друга, он помчался по дороге. У него был план, как взобраться на гору, но раз уж подвернулась такая помощь от местного, следовало прислушаться.
        Добравшись до упомянутого указателя, он свернул на проселок и начал подъем в гору. Комбинат остался в стороне. Глухая темнота давила отовсюду, дорогу по обеим сторонам обступали высокие деревья. Спустя какое-то время Андрей ощутил, что подъем закончился. Наверное, он добрался до верхушки горы, и было непонятно, куда эта дорога ведет дальше.
        Очередной поворот - и деревья резко отступили, открывая дугообразную поляну. «Фиат» съехал с дороги, Андрей дернул ручник. Именно отсюда предстояло идти пешком, в темноту ночи.
        Андрей зашагал по поляне, разрезая светом от фонарика густой мрак. Под ногами хрустела сухая трава. Достигнув линии деревьев, он нырнул в гущу леса. Запахло мхом и кошмаром. Он стал пробираться меж небритых стволов. Ботинки то и дело натыкались на какие-то кочки, словно пытаясь отговорить его от этой затеи. К лицу цеплялась паутина, и казалось, что ее мягкие струны издают мелодию, похожую на мелодию лютни. В башке звенело, становилось душно. Капельки пота стекали по бледной коже. Тяжело дыша, Андрей продолжал идти. По ощущениям, дорога опять пошла в гору. Значит, наверх, значит, верно идет… Хруст под ногами и сдавленное дыхание - все это выливалось в какое-то эпическое восхождение. Осторожный разум подбрасывал мысли о том, что это глупая затея. Ну куда он поперся на ночь глядя? Лезет на гору через лес за каким-то цветком-легендой! Уж не спятил ли ты, парень? Ради чего? Ради женщины?
        Стоп. Что за сбой в программе? Вся цепочка предательских мыслей тут же испарилась.
        Да, ради нее!
        Он ощутил запах Наташи. Запах мирры. Вспомнил ее глаза цвета блестящего черного гранита. Хруст под ногами участился, Андрей ускорил шаг.
        Спустя какое-то время луч света вздрогнул несколько раз и растворился в пространстве. Андрей пару раз стукнул фонариком о ствол дерева. Безрезультатно: батарейки сдохли. «Тьфу ты!» - с досадой подумал он. Но поворачивать назад не собирался. Стремлением можно многого добиться, а тут - всего лишь цветок. Чтобы настало полнолуние, не хватало всего лишь маленькой дольки, прятавшейся в тени планеты, но из-за густых ветвей, через которые приходилось пробираться, было очень темно. Обождав, пока глаза привыкнут к темноте, он продолжил свой путь.
        Наконец он приостановился, чтобы немного отдышаться, и вгляделся в ночь. Черное пространство впереди процарапала бледная полоска света. Сглотнув, Андрей двинулся по направлению к этой царапине; по мере приближения она расширялась, становилась ярче. И вот он оказался на небольшой поляне. От лунного света на секунду кольнуло в глазах. Андрей глядел на поляну, пытаясь рассмотреть, что там, потом вдруг широко раскрыл глаза от удивления. Нет, от изумления… Поляна походила на омут, однако поверхность этого омута блестела не от воды, а от огромного количества цветов. Под игривым ветерком позолоченные лепестки сливались в сверкающую гладь. Волшебные цветы направляли свои сердца к луне, как монахи, которые медитируют для достижения состояния Будды, нирваны, во дворце Потала. Это было прекрасное зрелище. Казалось, луна смотрит на них своим сияющим глазом, зажигая густым золотом.
        «Антахкарана. Я нашел тебя, цветок-дьявол…»
        Андрей сделал глубокий вдох, опираясь на дерево. Наступило умиротворение. В воздухе витал какой-то непонятный аромат, убаюкивающий сознание. Цветы продолжали плавно колыхаться, и это было поистине гипнотическое зрелище. Андрей ощущал себя высоко в горах, на берегу озера, которое обладает магической силой, как некоторые озера в Тибете. Ему показалось, что он слышит прекрасный звук флейты, рисующий мелодии в пространстве необычными красками. Как это все замечательно и уникально! На губах появилась рассеянная улыбка. Он уже и не помнил, зачем здесь оказался, время и пространство перестали существовать. Сейчас он находился на верхушке Чумолангмы. Он ощущал свое чистое и истинное «Я». Эйфория…
        Но это ощущение слегка обеспокоило его. Хотя Андрей был романтиком, он также был человеком, который обычно осознает свои деяния. А тут вдруг все затуманилось, он поддался какой-то необъяснимой эмоции. Когда рациональное в нем все же пробилось через пелену восторга, мелькнула мысль: «Почему Антахкарана - это цветок-дьявол? Не зря же говорят: “В тихом омуте черти водятся”…». Он осмотрелся по сторонам и на на другой стороне поляны, как раз напротив него, заметил кое-что такое, что заставило его похолодеть. Блеск. Но совсем не такой, как теплое свечение золотых лепестков. Две красные точки, как будто из потустороннего мира. Точки на секунду пропали, потом появились левее. Андрей с ужасом осознал, что это чьи-то глаза наблюдают за ним из темного леса. Он замер, не отводя взгляда от противоположной стороны поляны. Красные точки снова исчезли. «Это мне совсем не нравится», - напрягся Андрей. По его бледному лицу стекали холодные капельки пота. Вдруг красные точки взметнулись вверх, и на поляну приземлился огромный волк. Все его туловище дышало мощью, с желтых клыков стекала слюна.
        Перестав дышать, Андрей сделал было несколько шагов назад, но мгновенно осознал, что это ни к чему не приведет: волку достаточно одного прыжка, чтобы достичь его. Он вспомнил про духов. Про то, что охотники за цветком живыми не возвращались. Вспомнил старика, который сидел на крыльце и выпускал клубы дыма, похожие на пар, исходящий из смрадной пасти зверя. Мелькнуло запоздалое сожаление, что он не взял с собой никакого оружия, хотя бы нож мог захватить. Впрочем, разве можно использовать какое-то оружие против духов?
        Дул ветер, цветы на поляне колыхались. И среди этой гармонии стояло чудовище с красными глазами. Но что самое удивительное - волк не мог затмить красоты этих цветов. «Вот почему Антахкарану называют дьявольским цветком, - подумал Андрей. - Даже самое жуткое отступает, меркнет перед его прекрасным блеском». Он посмотрел на луну. Небесное тело низвергало мощный поток света на поляну. И Андрей неожиданно для себя произнес негромко:
        - Ты прекрасна, Антахкарана. Ты великолепна…
        Он не будет срывать этот цветок, он оставит нетронутой первозданную красоту… Если… если он выживет, он возьмет с собой только те ощущения, которые испытал, и попытается передать их той, кому хотел отнести цветок.
        Мысль внезапно появилась и так же быстро пропала. Он не осознавал этого, но она была критической в тот момент.
        Волк пригнулся к земле, готовясь к прыжку, спина сгорбилась в мохнатый холм. Частое дыхание стихло. Доля секунды - и мощный толчок задних лап подбросил гибкое туловище в воздух. Последнее, что запомнилось Андрею, - оскал желтых зубов, потом он зажмурился, и его поглотила темнота. «Но не вот так же…» - успел подумать он и всей своей кожей ощутил мощный поток воздуха. Боли не было.
        «Неужели так просто умирать?..».
        Спустя какое-то время Андрей нашел в себе силы открыть глаза. Все то же легкое колыхание цветов на поляне. Прохладный ветерок так же дул, приятно щекоча небритую щеку. Он все еще здесь, он все еще дышит… Луна светит по-прежнему ярко, только немного сместилась с того момента, как он пришел на поляну.
        Получается, волк или дух леса помиловал его, сжалился над его душой, решил не убивать?
        Размышлять над этим было некогда - Андрей понимал, что надо поскорее уносить отсюда ноги.
        Он уже было развернулся, чтобы бежать прочь, но вдруг заметил несколько цветков, которые лежали у его ног. Видимо, волк своими огромными лапищами в момент прыжка зацепил их. Андрей решил не срывать цветы, но сейчас, когда они уже были сорваны, почему бы не прихватить с собой один?
        Взяв золотую капельку омута, он бросился бежать без оглядки. Бежал прямиком с горы, не обращая внимания на ветки, хлеставшие его по лицу. Еще никогда он не был так рад оказаться в своем стареньком «фиате». Мотор поперхнулся и взревел. Часто дыша, Андрей мчался по дороге в город, чтобы там обдумать все как следует. Время от времени он кидал взгляд на пассажирское сиденье, где лежал цветок-дьявол. Даже сейчас этот цветок оставался прекрасным.
        Доброе утро
        Он просидел вот так уже около часа на своем дорогом кожаном диване, вернувшись домой из японского ресторана. Взгляд был направлен в никуда, утопленный в пространстве, из которого хотелось вынырнуть, убежать. Мысли хаотично кружились в голове. Он продолжал сидеть, словно гугенот в темнице. Он ничего не слышал, кроме шелеста листьев на ветру за окном. Что повергло его в такое состояние? Он испытывал что-то вроде ностальгии, грусти по прошлому, по чему-то доброму.
        Доброму? Не совсем. Скорее, по чему-то родному.
        На столе стояла фигурка Будды из сандалового дерева. Будда как будто хотел сказать что-то. «Что же мы натворили?.. Что произошло?..». Этого Будду, сувенир из дальних стран, Максим решил оставить, а не выкинуть к едрёне матери. И сейчас фигурка напоминала о многом.
        Конечно же, все началось с этого ящика. Зачем он вообще хранит там это фото в рамке? Но было трудно, очень трудно расстаться со всем сразу. Отбросить все и позабыть? Можно выкинуть вещи, можно забыть события, обман, ошибки. Но чувства… Как их позабыть? Отбросить и дать раствориться во времени? Не так уж легко, как кажется. Хотя он уже сделал это и, можно сказать, успешно. А то, что с ним происходит, - всего лишь легкая меланхолия, которая случается время от времени.
        Меланхолия… Он не позволял себе думать об этом, но сейчас воспоминания нахлынули на него плотным потоком.
        Максим зашел в гардеробную, просто чтобы переодеться, открыл этот ящик и увидел перевернутую фотографию в рамке. Он знал, кто на ней. Жена. Он и его жена. Они были запечатлены на фото вместе, улыбающиеся, со счастливыми глазами.
        Ксения… Она всегда была красива. Изящная, безупречная девушка. Машинально он посмотрел на безымянный палец левой руки. Палец уже успел отвыкнуть от кольца, хотя прошло не так уж много времени.
        Не так уж много времени, чтобы позабыть что? Обручальное кольцо или теплоту ее влажных губ? Звонкий смех, страстный взгляд, пронизывающий насквозь сердце?
        «Отбрось эти мысли! Сейчас же! Не думай об этом. Не надо. Позже. Но…Я хочу… Хочу нырнуть в эти воспоминания. Пускай это без толку, но, с другой стороны, тогда все и началось».
        Что? Что началось?
        Об этом - позже. А сейчас я хочу ощутить ее аромат ранним утром. Аромат ее сосков, ее тела. Разметавшиеся на подушке волосы, пахнущие дурманом, фимиам, который можно втянуть в себя. Заспанные глаза, как два салатовых, с голубоватым оттенком янтаря, и слабая улыбка. Красивые плечи, сексуальные руки с длинными, ровными пальцами, которыми она ласково и нежно проводила по моим волосам. Ксения… Потом я касался твоей щеки, и ты прижималась щекой к моей ладони.
        Я смотрел в глубь твоих глаз и не мог осознать - сон это или все же наяву? Сплю я или проснулся? Хотя это было не важно. Я прижимал свои губы к твоим. Один нежный поцелуй, вызывающий трепет. Поцелуй в полусне, но наполненный огромной силой и желанием.
        Уголок твоих губ тянется вверх, ты снова улыбаешься. На щеке образовалась небольшая ямочка. Янтарь твоих глаз наполнился ярким блеском. Я хочу тебя и весь этот блеск! Подвигаюсь еще ближе к тебе, к твоему теплому телу. Ты дышишь утренней, только что рожденной пылкостью. Ты пахнешь всем самым прекрасным, что окружало меня в жизни с самого детства. Я даже улавливаю аромат парного молока на твоей упругой шее. Еще один поцелуй, но более долгий. Слюна с твоих губ похожа на мед. Ты тянешь меня к себе, и я ощущаю, как ты пробежалась своим жгучим языком по моей ушной раковине и шее. Я чувствую твое жаркое дыхание и ныряю в него. Ты обнимаешь меня, царапая игриво своими ухоженными ноготками мою спину. Я хватаю тебя за твои нежные плечи, даже грубовато, как мне показалось , но с огромной любовью, и прижаю к себе. К этому времени мы уже оба в чем мать родила, и перед тем, как я оказался в тебе, я слышу твой слабый шепот. Этот шепот, переходящий в стон экстаза, содержит в себе одно слово, но именно это слово породило желание, как молния порождает гром. Желание, существующее вне времени, неподвластное никакой
стихии, кроме любви. Мне никогда этого не забыть.
        «Любимый», - шепчешь ты, и твои очи взрываются огнем. Блеск твоих глаз стал пламенем, и наши поцелуи переросли в страстный секс. Дождь барабанит за окном, а мы наслаждаемся друг другом. Время остановилось. Ведь оно существует только тогда, когда есть заботы. Я собираю нектар с твоих розовых губ, и он превращается в мед на моих. Наши глаза встречается на мгновение, приближается кульминация. По мере ее приближения мед становится слаще. И вот, наконец, это чувство, оно прорывается наружу сквозь плоть и каждую клеточку. Из твоих уст вырывается стон, и хотя гром за окном заглушает его, я все равно слышу нежные ноты. Тепло, потом электрический разряд, пробегающий по всему телу. Мириады ярких звезд вспыхивают в твоих глазах на доли секунды. Потом мы откидываемся каждый на свою сторону кровати. Я слышу, как твое дыхание приходит в норму.
        Дождь продолжал неугомонно барабанить по окну, он даже усилился. Вода, стекающая потоком по карнизам, издавала приятное журчание. Какое-то время мы просто лежали молча, думая о своем. Потом я повернул голову и посмотрел на тебя. Но ты опередила меня своим взглядом. Я всмотрелся - он все еще оставался там, в твоих прекрасных глазах.
        - Доброе утро, - донеслись до меня из далекого далека твои слова.
        - Доброе утро, - вторил я тебе пересохшими от сладкого меда губами.
        Потом ты потянулась ко мне, вновь накрывая своим неисчерпаемым ароматом, и чмокнула в губы.
        Он все еще оставался там…
        - Я - в душ, - бросила ты и откинула одеяло.
        Перед тем как накинуть халат, ты помедлила. Я любовался твоей красивой талией и розовыми ягодицами. Только что прожитые с тобой мгновения завораживали меня, томили неистовой усладой.
        Он все еще оставался там…
        Иногда так приятно пережить все только что случившееся в своем разуме, заново воспроизвести в мельчайших деталях. Я так и сделал - прокрутил в голове весь процесс нашего пробуждения этим утром.
        Аромат твоего нежного тела, трепет твоих сладких губ.
        Раскат. Гром. Дождь, стучащий в окно.
        Он все еще оставался там, в твоих глазах.
        Именно. Изгибы твоего тела, перед тем как ты ушла в душ. Это было прекрасно. И он все еще оставался там - тот блеск, который я увидел в тебе до всего этого, он все еще присутствовал, он не исчез никуда!
        Замечательно. Стакан, наполненный страстью, не иссяк от одного глотка, но он и должен быть бездонным.
        В ванной полилась вода. Плеск смешался со звуком дождя. Я прикрыл глаза. Было так спокойно на душе. Благодарил про себя судьбу за то, что повстречал тебя тем летним вечером. И за то, что мы соединились узами брака. Вилла недалеко от моря, и мы в ней, как кудесники любви, творим страстные деяния в сладких грезах. Все отлично! Сейчас ворвусь к ней в ванную, и мы опять займемся любовью, хотя она, наверное, закрыла дверь, как всегда. Да и пора уже по делам, я и так опаздываю.
        Лежа в кровати, я продолжал копаться в своих приятных мыслях, приятных потому, что ты была в них. Трудно было представить, что все может испортиться и пойти наперекосяк.
        Дверь открылась, и ты показалась, окутанная паром, как ангел в кипении белых облаков. Проплыла в пространстве ко мне, оставляя за собой влажный след, блестевший, как хвост кометы Галлея. На тебе был сатиновый халат, который не смог спрятать красоту твоего тела, наоборот, он подчеркивал ее. Ты сказала, что пойдешь приготовить кофе на кухню, и спросила, не опаздываю ли я.
        - Нет проблем, это же моя компания. Но я скоро иду, только обдумаю кое-что.
        Ты ушла, я остался в кровати, а дождь продолжал настукивать в окно непонятные ритмы. В середине весны часто выпадают осадки, и это был один из тех «мокрых», как ты выражалась, дней. Ты не любила дождь, а мне он нравился, по крайней, мере, тогда. Я быстренько принял душ и уже почти оделся, когда услышал твой голос, который доносился с первого этажа.
        - Горничная опять оставила твою рубашку на стуле в гостиной, наверное, она не успела высохнуть.
        - Ну и ладно, - ответил я, - пускай висит себе там, не мешает же.
        - Я все-таки ее уберу, а то портит весь вид.
        Я не ответил, полагая, что это лишнее. Одевшись, брызнул на себя туалетной водой - последний штрих. Глянул в зеркало и, ухмыльнувшись, спустился по мраморным ступенькам лестницы на первый этаж, в кухню.
        Прокрутив последние мгновения своего безоблачного бытия, Максим уловил какие-то неприятные странные помехи, что удивило его, ведь все было отлично этим утром. Но что-то бесформенное все же побеспокоило его на какое-то мгновение. Как в цирке с акробатом.
        - Смертельный трюк, абракадабра! Акробат Ловчак в пятнадцати метрах от земли делает сальто назад на натянутом в воздухе тросе, и делает он это без страховки, уважаемые господа. Повторяю, он выполнит этот пируэт, этот сложный трюк без страховки! Смотрите все - великолепный Ловчак на арене нашего цирка!
        Разгоряченная толпа начинает бить в ладоши, аплодисменты эхом поднимаются в воздух, заполняя пространство. Вспотевшие лица с двигающимися челюстями - публика жует бронзовые хот-доги, которые все представление разносит продавец, - направлены на конферансье, а тот продолжает расписывать смертельный трюк, пуская слюни в черный микрофон.
        - Господа, приветствуйте! Ловчак - лучший акробат нашего цирка на колесах.
        Шквал аплодисментов усиливается. Под куполом цирка на железном шесте в свете прожектора появляется акробат. Ловчак посылает воздушные поцелуи беснующейся публике, отвешивает поклоны ей же. Все наполнены ненасытной жаждой поскорее увидеть этот трюк, этот смертельный номер под куполом шапито. И вот конферансье важно вышагивает в лакированных туфлях по бордовому ковру в центр арены.
        - Господа, попрошу тишины, пожалуйста, чтобы Ловчак смог сосредоточиться. Убедительно прошу вас воздержаться от криков в момент исполнения номера. Господа, будьте милосердны, ведь каждый прыжок стать последним!
        Голоса постепенно стихают, но кто-то все же ахнул, не сдержав чувств. Где-то в верхней части трибун заплакала девчонка и тут же смолкла, получив оплеуху от матери. Через несколько минут воцарилась тишина, и самым громким звуком было, наверное, сердцебиение зрителей. Погасили свет, остался только прожектор, направленный на акробата, который готовился к трюку. В свете луча он казался бесконечно одиноким, будто и не было в этом цирке никого.
        Барабанные палочки, стуча по кожаной мембране, зловеще отстукивали оставшиеся секунды. Ловчак медленно ступил на натянутый трос, двинулся к его центру. Один шаг, два - публика завороженно раскрыла рты, задрав подбородки кверху. Трос слабо покачивался при каждом шаге. И вот уже акробат в самом центре, а трос раскачивается все сильнее под его весом. Ловчак замер, бой барабана усилился, как это обычно бывает во время исполнения трюков. У многих в зале мелькнула одна и та же мысль: а что, если он промахнется, что, если не попадет назад на трос? Сальто - и мимо троса, и вот он летит вниз с пятнадцатиметровой высоты, беспомощно размахивая руками. И между утихающими ударами барабана и испуганным «ах» публики слышен хруст ломающегося о багровый ковер позвоночника. Глухой удар и треск костей… Брызги крови, бледное лицо конферансье… Кровь густая, как мед. Глаза почти вылезли из орбит, не в силах терпеть боль от удара. И в это время «ах» публики переходит в панику, все кричат. Акробата уносят за кулисы… Такая картина нарисовалась у многих зрителей в их воображении.
        Но барабан продолжает стучать, и звук этот кажется тревожным гулом. Ловчак все еще стоит на тросе. И вот, наконец, он поднял руки вверх и подпрыгнул. Раз - и он приземлился на трос. Еще несколько коротких прыжков на одном месте, от которых трос раскачался еще больше. Снова прыжок - и Ловчак подлетел под самый купол. Публика, затаив дыхание, наблюдала за этим зрелищем. Воздух заполнился запахом крови. Промахнется, сейчас промахнется… Но нет, Ловчак, сделав 360-градусный поворот в воздухе, приземлился точно на трос. Он триумфально вскидывает руки в воздух. Он не промахнулся. Трюк удался.
        Несколько секунд царит тишина, потом зал, вздохнув с облегчением, взрывается аплодисментами и восторженными криками. Так и должно было быть, он не промахнулся! Все переживания и опасения тут же забыты. Уже всем кажется, что иного исхода просто и быть не могло. И это нормально, что раньше мысли крутились совсем в другом направлении, ибо каждый из нас дает волю негативу, особенно в таких ситуациях.
        Все обходится без крови, и Ловчак, впитав в себя аплодисменты до капельки, исчезает за кулисами цирка. И только там, в тесной гримерке, он стирает холодные капельки пота, выступившие на лбу. Шоу продолжается, и публика жадно наблюдает уже за другими номерами на затянутой бордовым ковром арене.
        Глупая записка
        Похожее чувство охватило все существо Максима. То, что испытала большая часть публики - предвкушение несчастья. Тревога… Что-то не так. Случайный промах может изменить этот день, и все пойдет в худшем из направлений. Вся утренняя радость может провалиться в бездну. С чем это связано?
        Он спустился вниз и направился в сторону кухни. Качнул головой, чтобы отбросить мысли, которые настигли его на ступеньках, - как будто он упустил что-то важное, как будто мог промахнуться, как Ловчак в цирке. Тогда не миновать запаха крови. Капли на багровом ковре арены могут оказаться на белом мраморе пола.
        Свежесть из открытого окна ударила в ноздри дождевой влагой. Он нехотя втянул ее в себя. На кухне Максим не обнаружил ни жены, ни горячего кофе. «Что-то не так», - холодная мысль ворвалась в сознание и льдом пронеслась по венам.
        Еще один глубокий вдох и взгляд, брошенный направо, в сторону гостиной. Ксения была там. Она сидела на стуле и смотрела в никуда.
        Что-то не так, что-то произошло.
        Максим сделал несколько шагов в направлении гостиной, потом остановился как вкопанный, пытаясь осознать происходящее.
        Промахнулся?
        Нет.
        Здравый смысл на какое-то время исчез, паника процарапала тоннель безысходности в его воспаленном мозгу. Максим напрягся.
        - Что это? - разрезал пространство голос.
        Ох, как не хотел он услышать этот вопрос. Больше всего на свете не хотел.
        Паника опять зашевелилась, но Максим быстро перерезал ей гортань. Надо оставаться хладнокровным и спокойным, ведь он, в конце концов, ничего плохого не сде…
        - Я с тобой разговариваю, Любимов. Что это? - Ксения смотрела на него в упор, держа в руке какой-то бумажный клочок.
        Секундная пауза показалась ему вечностью. Ксения небрежно расслабила пальцы, и бумажка упала на стол; ее тут же подхватил сквозняк и, как нарочно, понес в сторону Максима. Приземлилась она в нескольких сантиметрах от его правой туфли. На обрывке салфетки из бара коряво черной шариковой ручкой был написан номер мобильного телефона, а ниже шли слова: «Скоро увидимся, красавчик. Джина». И в довершение всего - вульгарный отпечаток губ в красной помаде. Поцелуй.
        «Ядрена вошь! Какого хрена?! Как я мог про это забыть?!».
        Максим еле сдержался, чтобы не садануть ногой по вазе, стоявшей в гостиной на мраморном полу. Он бы с превеликим удовольствием проехался по ней каблуком, разбивая вдребезги. Хоть бы один пинок, один маленький удар - и уже стало бы лучше.
        «Держи себя в руках, спокойствие».
        Вот и промахнулся!
        Нет.
        «Ваза… так хочется въехать по ней туфлей…».
        Но вместо этого Максим медленно нагнулся и поднял клочок салфетки с пола. Прошел к столу.
        - Я могу…
        - Не надо. Не хочу слышать, понял? Не хочу! Ты достаточно кормил меня ложью все это время, а я как дура, как последняя дура старалась верить тебе, потому что я хотела верить тебе. Но я не желаю больше слышать твоих оправданий и объяснений! «Я могу объяснить все… Пожалуйста, дай мне минуточку, чтобы объяснить…». Бла… Бла… Бла… Не надо… Не надо больше кормить меня своими оправданиями и объяснениями.
        - Ксения, да уймись ты, пожалу…
        - Нет! Не хочу!
        - Послушай…
        - Я устала от твоих обманов и твоих объяснений. Это уже не в первый раз и, я уверена, не в последний. Ты только что занимался со мной любовью, я… я смотрела в твои глаза и говорила о любви. Ты обнимал меня, но одновременно, одновременно… - тут на глаза Ксении навернулись слезы, отчего они заблестели, как чешуя рыбы при солнечном свете в синеве океана, - обманывал! Как я заблуждалась! Мне трудно, но я должна это сделать, у меня не остается выбора. Ты сам подтолкнул меня к этому.
        Неужели все это происходит наяву?
        Максим сделал короткий шаг по направлению к жене. Та вдруг резко выпрямилась на стуле, затем встала. Он напрягся, все его тело съежилось в какой-то комок отчаяния, слова застряли в горле, как маленькие рыбные косточки.
        - Ты сам подтолкнул меня к этому, - повторила Ксения, стоя перед ним и вытирая мокрые глаза рукавом сатинового халата.
        Даже сейчас, находясь на грани истерики, она была красива. Ее еще влажные после душа волосы небрежно растрепались, бледно-розовые губы слегка подергивались от нервного возбуждения. Он не знал, что сказать, то есть знал, но не мог все собрать воедино и осмысленно объяснить. Ощущения перемешались, и в голову лезла всякая всячина. Все это окутывало его мозг каким-то туманом и не давало сосредоточиться. Может, он знал, что надо было сказать, как объяснить, но сейчас его разум не мог охватить всего. Он просто стоял и смотрел на жену, и он знал самую главную правду. Он знал, что он ее…
        - Любимов… - слова вперемешку со всхлипами врезались в него, рассеивая туман, - я пойду в спальню на какое-то время, не поднимайся туда, не иди за мной. Дай мне побыть одной.
        Ксения поправила волосы и быстро побежала вверх по лестнице.
        Дождь усилился и с еще большим усердием забарабанил в окно - нет, скорее стал с размаху ударять по окну, по карнизу, по крыше и стенам. Казалось, их дом поместили под Ниагарский водопад, и скоро все утонет к чертовой матери.
        Максим так и продолжал стоять между кухней и гостиной. Неизвестно, сколько прошло времени, но вот он, наконец, очнулся и вновь посмотрел на помятый клочок. Он не был любителем выпить и не любил спиртное, но сейчас подошел к встроенному в стене бару и, налив себе двойную порцию водки, осушил все одним огромным глотком. Алкоголь обжег горло, затем грудь. Легче не стало. Повторил глоток. Да к черту эту выпивку! Усевшись за стол, он потер ладонями вспотевшее лицо. Как он мог забыть про эту проклятую бумажку, почему не выкинул? Потому что она не играла никакой роли, это было неважно, это было ерундой.
        Промахнулся!
        Нет!
        Это ничего не значит, ничего не доказывает, абсолютно. Да, на самом деле за ним водились небольшие грешки, но не те, о которых можно было бы подумать. Странные сообщения, поздние звонки. Иногда, когда Ксения отвечала на звонок по его мобильному, она «слышала там дыхание какого-то человека женского пола», - таковы были ее слова. Время от времени - неоправданные задержки на работе и запах духов, женских конечно, за воротом дорогой рубашки. У него есть деньги, он привлекателен внешне. Да, да, иногда он встречался с дамами, иногда позволял себе пообщаться, посидеть немного в баре или в ресторане. Максим многим нравился, женщины не скрывали этого, и изредка, да, изредка, он позволял себе побыть с ними, но только для общения. Это «НО» большими буквами, красными чернилами было нарисовано на холсте правды. Как только он замечал, что все заходит слишком далеко, он обрывал отношения; обрывал он их и в том случае, если та, другая не принимала его условий, которые он выдвигал сразу, не скрывая: «Я женат».
        Зачем все это было?
        Хотя что с того? Другие, например, напиваются втихаря от жены или набивают ноздри белым порошком через грязные купюры. Некоторые ненавидят своих жен и попросту используют их в своих целях. Многие изменяют на самом деле, а кто-то - еще хуже, с другими мужиками. Но он-то ничего такого не делал!
        Промахнулся!
        Нет.
        Ведь он просто общался, вот и все. Зачем это ему было нужно? Чтобы удовлетворить что-то в себе, какую-то частичку своей души?
        Может быть. Отыскать ту искорку, которую иногда ищешь в темноте, как светильник, но, зажигая его, осознаешь, что все-таки было приятней в гуще темноты.
        Монолог откровения
        В этом нет ничего порочного. Нет ничего очень плохого. Да, наверное, такое поведение можно назвать эгоистичным, а его самого - приверженцем гедонизма. Как угодно, но это не было изменой. Это ни в коем случае не выражало его сути. Тогда зачем он тратил время на все эти бессмысленные занятия?
        Максим посмотрел на мокрое окно с мириадами капелек на прохладном стекле. Дождь продолжал выдавать барабанные баллады Ульриха по карнизу. Удары отдавались в висках, пульсируя дрожью выпитой водки. Тут в первый раз он вытянул эту мысль, как толстый жгут из своего сознания, из глубины, которая пряталась за разумом.
        - Может, я просто хотел убедиться?
        - Убедиться в чем?
        - В том, что я на самом деле могу найти… Может, я этого хотел. Может, я просто в этом нуждался.
        - Ты сомневался в любви Ксении?
        - Нет, нет, нет, нет, нет… я не сомневался. Я просто хотел… не то чтобы доказать самому себе, просто…
        - Просто что? Чего ты хотел? Говори.
        Монолог в его собственном разуме принял форму диалога, и он мог уже различать мысленно силуэт своего другого «Я».
        - Чего ты хотел? - вторил вопросом другой.
        - Не то что хотел…
        - Не надо избегать ответа, не уклоняйся, поговорим начистоту.
        - В принципе…
        - Ближе к делу, - строго гудел басом другой, - не тяни резину, чтобы выиграть время.
        - Не перебивай меня, пожалуйста. Иногда, когда я нахожусь с ней… с Ксенией… это словно полнейший эквилибриум. Мне нравится быть с ней, проводить с ней время, разделять каждую минуту, даже секунды. Порой мне кажется - вот оно, это и есть счастье, я нашел ее и хочу остаться с ней навеки, не отпускать ни на мгновение. Это такое приятное ощущение, это блаженство.
        - Тогда в чем проблема, разве не это есть суть людская? Найти счастье и свою другую половину и проводить ваше бытие вместе в любви и ласке. Разве это плохо?
        - Нет. Это не плохо, конечно. Это замечательно. Прекрасно, и не так уж легко найти, наверное, но…
        - Но? Разве здесь может быть «но»?
        - Гм… но… - Максим поперхнулся холодным глотком влажного воздуха, ворвавшегося в окно, пока он вел разговор со своим невидимым собеседником, - но меня это пугает.
        - Пугает? Изволь, почему же? Ха… Что за странность!
        - Иногда…
        - У тебя есть красавица жена, и она тебя любит. Все хорошо, вы живете в замечательном домике, да нет - в домище! Она твоя, тебе отдалась. Прекрасна и нежна, как цветок ранней весной. Как же это может пугать? Прости, я тебя не понимаю, родной.
        - Пугает не в этом смысле, - оправдывался Максим перед самим собой.
        Несмотря на прохладный ветер, у него на лбу выступили капельки пота от ощущения того, что он приближается к какой-то истине.
        - Да, она и в самом деле любит меня и желает. Ну… так предположим в данный момент. Но все-таки в какой-то степени это вызывает страх попасть в зависимость.
        - Зависимость?
        - Именно. Как раз вот так.
        - Объясни.
        - Хорошо. Я наслаждаюсь жизнью с ней, мне приятно, что она меня хочет, желает и любит. Но просто…
        - Опять - просто?!
        - Не придирайся к словам, выслушай. Она мне дарит то счастье… то счастье, что так трудно найти, трудно добыть из ниоткуда. Его нельзя купить или взять напрокат. Это реальная суть, связанная с влечением и страстью. Она меня хочет, и это замечательно. Я ее тоже хочу. Слишком хочу, понимаешь?
        Другой кивнул, вызывая его на продолжение разговора.
        - Но это страшно иногда. Это просто пугает…
        Пауза. И барабан дождя тоже немного притих. Как будто все живое хотело услышать, что же он сейчас скажет, какие еще риторические вопросы задаст самому себе этим утром.
        - Когда я с ней, я провожу самые приятные моменты, которые мне дороги и близки. Я наслаждаюсь ими, каждой долей секунды. Я люблю эти мгновения до глубины своего сердца. И иногда в минуты полного забвения и красоты меня посещают сквернейшие для сей минуты мысли. Бывает, они могут нахлынуть на меня как… как… поток этого холодного дождя среди густой ночной непогоды. И подобно тому, как меняется погода, я думаю… а вдруг… а вдруг это тоже изменится… Что, если это все изменится?
        - В каком смысле, мой друг?
        - Вот это меня и пугает - а что, если вдруг этот сладкий эквилибриум, созданный нами, нами самими, поменяет свои краски и цвета, свои запахи и вкусы.
        - Вкусы?
        - Да, вкусы! Свои проклятые вкусы, которыми я так дорожу.
        - Поменяет - в каком смысле?
        - Мне… мне… понравилось, как началось утро сегодня, - не реагируя на вопрос, продолжал Максим. - Оно началось не с восхода солнца, а с того, что мы занялись любовью. Ее прекрасные алые губы были для меня, как сладкий сотовый мед. Мы смотрели друг другу в глаза, и это заполняло мое сердце приятными теплыми чувствами. Было так хорошо! Я чувствовал себя на вершине горы, где нет ничего, кроме чистого воздуха, который был в тот момент насыщен необычайной страстью. Я смотрел на ее тело, облаченное в сатиновый халат, когда она заходила в душевую. Потом из густого пара я взглядом выхватил ее, как фею из прекрасного и сказочного Изумрудного города. Я восхищался ею, я желал ее.
        - Это же совсем неплохо.
        - Да, это неплохо. Тьфу ты, это даже очень хорошо, но… но… в каждую секунду все может измениться, вкусы могут поменяться, и тогда все сладкое станет горьким. Наше счастье рухнет, и гармония будет убита, а краски стерты вместе с сегодняшним утром. И вот этот фактор всегда пугал меня.
        - Фактор?
        - Потерять это все к едреной матери! Этого я боялся и боюсь! Я настолько люблю все это, что завишу от этого. И эта зависимость мне не по душе. Вот я и пытался убедиться… если хочешь, доказать себе, в конце концов, что есть и другие возможности для счастья, альтернативы этому эквилибриуму. Что все не замыкается на ней! Ах, как это глупо, Боже! - Максим шлепнул себя ладонью по лбу. К горлу подкатил комок соленой горечи и досады. - Я… я просто иногда встречался с другими… лишь для того, чтобы углядеть в них ту потенциальную возможность, которая бы привела меня вновь к этому эквилибриуму, если бы вдруг все расстроилось с Ксенией, краски поблекли бы. Глупо! Знаю, что глупо! Глупо, глупо…
        Он бормотал себе под нос, качая головой.
        - Уважаемый сударь, - заговорил вновь другой, - я полностью согласен, что это было бы очень глупо. И самое ужасное во всем этом то, что попытками доказать себе, что есть и другой источник счастья, ты сам же и уничтожил то счастье, которым ты обладаешь, которое у тебя уже в принципе есть! Это печально и иронично, если не сказать больше.
        - Иронично?
        - Ты не находишь?
        - До горечи.
        - Надо было вовремя остановиться. Еще тогда, когда твоя жена в самом начале твоих «поисков» начала замечать странности и несоответствия. Она любит тебя, поэтому и закрывала какое-то время глаза на эти, ну, скажем так, мелочи. Хотя она намекала несколько раз, что подозревает о твоих встречах с кем-то… с другими. Надо было тогда прекратить эти дурные игры со своим самолюбием, дружище.
        - Надо было, надо было, - Максим вновь стукнул себя по лбу. - Но я не мог, мать его так, не мог!
        - Почему же, изволь спросить?
        - Да потому, что каждый раз я не находил той «потенциальной возможности в будущем», альтернативы. Но я убежден, что она есть. Всегда все можно заменить, так уж устроен этот мир. Вот и продолжал свой поиск…
        - …и почти уничтожил все, что тебе дорого. - Другой «Я» сделал вдох, который походил на шипение темного ангела из преисподней. - Суть человека в том, что он - вредящее самому себе существо, склонное к саморазрушению.
        - Да уж, - Максим поднял голову, чтобы убедиться, что он на самом деле один, и вся эта беседа, этот диалог ведется исключительно в его разуме… с самим собой. И вообще, не спит ли он или бредит?..
        - И твоя история лучше всего подтверждает это. Хе-хе! Это на самом деле иронично. Люди обречены уничтожать то, что больше всего любят, или то, в чем видят великую силу. А почему? Да потому, что думают, что попадут под влияние этой силы, будут зависеть от нее. Что она их завоюет, что она их подчинит полностью себе. Мелкие людишки всегда боялись чего-то более великого, чем они сами. Поэтому всегда лучше уничтожить, чем понять. Лучше избавиться от этой заботы и вернуться к своим повседневным и банальным делам. Зачем мучиться непониманием и догадками, когда можно все это уничтожить? Величие здесь не в ней, а в самих твоих чувствах. Именно по этой причине Каиафа не помиловал тогда Иешуа в его последнем разговоре с Понтием Пилатом и на заседании Синедриона послал мудреца на «великую казнь». Иешуа внушал Каиафе благоговейный страх и ужас.
        Мысли беспорядочно пытались забраться в голову и роились сумасшедшим потоком слов и фраз. Но в этом потоке Максим выловил одну устойчивую и уже совершенно новую мысль. Она осенила его и разрезала пополам, потом собрала в одно целое, и он прозрел.
        Другой «Я» исчез, и Максим, поправив светлые волосы, выпрямился на стуле. До него донеслись шаги Ксении, которая спускалась по лестнице…
        Неожиданный телефонный звонок вернул Любимова назад из его воспоминаний, он выпрямился на своем диване у себя в квартире. Он вновь был в холодной реальности. Казалось, Максим только что присел тут, вернувшись с обеда в японском ресторане, но за окном уже опускались сумерки. Звонок заставил его пробудиться, но прежде чем полностью прийти в себя и ответить, Максим бросил еще один мысленный взгляд на тропу, ведущую к тем вспышкам прошлого, к тому дождливому дню, и увидел там нечто ужасное. В любом случае, так ему это сейчас представилось. Что это было конкретно, он не мог пока выразить мысленно, но было очевидно, что туман, который стал опускаться на тропу, прятал в самой глубине что-то очень страшное и ядовитое. Какую-то опасность, ощущение чего-то…
        Телефон продолжал настырно звонить, и Максим, полностью очнувшись, не успел проследить за потоком своих мыслей и ощущений.
        - Алло, слушаю, - недовольно буркнул он в трубку.
        Девиация
        Пузырьки медленно ползли по высоким стенкам дорогого бокала из хрусталя. Максим сосредоточенно наблюдал за ними. В какое-то мгновение он настолько сконцентрировался на этом, что мог даже расслышать беспорядочное шипение этих собирающихся в белую пенку на поверхности частиц, несмотря на заполняющую пространство музыку Стравинского. Газ в пузырьках стремительно мчался к поверхности, пытаясь вырваться из гущи бледно-золотой жидкости, которая сдавливала его. Максим тоже уже достаточно долго пытался вырваться из… из… кое-чего, но пока не удавалось, да и непонятно было, как и куда. Он поднял бокал, держа его за длинную тонкую ножку, как у розового фламинго из Пунта-Каны, и сделал небольшой глоток. Пузырьки, добежавшие до края бокала, были выпиты, просто так вырваться им не удалось. «Ничего не напоминает? Ха-ха, конечно, нет, я знаю, чего я хочу избежать и с чем покончить. Кроме того, мне известно, где я хочу оказаться. Я не глупый мыльный пузырь. Я… Тьфу, к черту эти мысли».
        Еще один небольшой глоток. «Это шампанское, Cristal, очень даже недурно, особенно 2000 года», - заметил про себя Максим, переключая мысли. Он сделал еще один глоток, задумчиво всматриваясь в одну точку, затем еще глоток. Следом в рот отправился крекер, покрытый черной икрой, влажная оболочка которой блестела подобно маленьким алмазам.
        - Всякое бывает. Может, ему нравится пить в задумчивости с самим собой, - чьи-то слова вдруг достигли его сознания.
        Он тут же отметил, что и до этого улавливал какие-то шумы на заднем плане, но не реагировал на них. Быстро, пожалуй, даже резко поднял голову и увидел Дедова.
        - Гм… простите, замечтался немного.
        - Я же говорил тебе, что он, скорее всего, просто задумался, - произнес Дедов, переводя взгляд на женщину намного моложе его.
        «Ах, да… куда это я улетел?».
        Мысли Максима вернулись в «незадолго до этого», в момент, когда настырно зазвонил телефон, перебивая его мысли.
        - Алло, слушаю, - недовольно буркнул он в трубку.
        - Добрый вечер, господин Любимов, извините за беспокойство, прошу прощения, - услышал он голос своего пожилого соседа.
        - Нет проблем, господин Дедов, - соврал Максим. - Чем могу быть полезен?
        - Я… я хотел уточнить, сможете ли вы поужинать с нами в субботу, как мы и договаривались.
        - Конеч… - он осекся. - Вообще-то, к моему превеликому сожалению, я буду отсутствовать в эти выходные, непредвиденные обстоятельства. Мне придется уехать на уикенд на остров, чтобы встретиться с потенциальными клиентами. Их время лимитировано, поэтому перенести никак нельзя. Мне жаль, господин Дедов, но вы, наверное, лучше меня знаете, что бизнес - это такая капризная штука.
        - Гм… понимаю, понимаю.
        Небольшая пауза. Звонивший, видимо, обдумывал что-то.
        Потом послышались какие-то шорохи и как будто шепот. Было очевидно, что он прикрыл трубку телефона ладонью.
        - О’кей, - наконец вновь заговорил хриплый голос. - Тогда как насчет сегодняшнего вечера, скажем, через час-другой? Небольшой коктейльный ужин с быстрыми закусками, Мария не возражает, я только что с ней посоветовался.
        - Сегодня? Я не уверен…
        - Мы были бы очень рады вашей компании. Вы так давно к нам не заходили. Пожалуйста! Ненадолго.
        Максим почесал затылок и посмотрел в окно. Сухо. Можно.
        Глаза сверкнули на какое-то мгновение. Линия рта слегка изогнулась в ухмылке.
        - Хорошо. Я буду у вас через час. До встречи.
        Он вновь оказался в настоящем.
        - Простите еще раз, что-то задумался я, - произнес Максим и поднял бокал. - Cheers !
        Отпили шампанское.
        - Отличная икра, - продолжил он. - Мне очень понравилась. И вообще, все снеки деликатесные.
        - О, да, черная икра очень изыскана, если позволите так выразиться, особенно та, что из Каспийского моря, - Дедов довольно провел большим и указательным пальцами по линии скул.
        - Редкая в наши дни, - добавил гость.
        - Редкая, как и любовь. Но, когда найдешь ее все-таки, несмотря ни на что, она приносит наслаждение.
        - Какое странное сравнение - икра и любовь, - заметила вдруг небрежно Мария.
        «Аналогия как раз совсем не глупая - и у той, и у другой есть блеск, пока ты голоден», - иронично подумал Максим и тут же разозлился на самого себя за эту мысль. Что за чушь!
        - Я сравниваю сам концепт. Не вещь, - произнес Дедов, поворачиваясь в сторону жены. - И то, и другое не так уж легко отыскать, но, отыскав, ты получаешь от этого приятные ощущения. Разные ощущения, согласен, но их объединяет одно слово: «приятные».
        Тут он демонстративно взял один крекер, но не съел его, а лишь слизал икру с поверхности.
        - Ммм, вкусно…
        Мария слегка передернула плечиками и поморщилась. Муж в ответ оскалился в пошловатой улыбке, оголяя желтые зубы во рту.
        - Икру, пожалуй, найти труднее, на нее сейчас даже наложили запрет, потому что в погоне за ней истребили почти всю рыбу, - сказал Максим. - На любовь же пока, по-моему, нет запрета.
        Дедов с женой рассмеялись.
        «Ты сам-то уверен? Чего же ты так долго мучаешься?» - скользнула в голове навязчивая мысль. Максиму стало не до смеха. Он подумал, что на самом деле опять отклонился, девиировал от цели.
        Ему вспомнилась прошлая осень, когда он только приехал сюда. Они столкнулись у лифта. Уловив сладкий запах ее духов и заинтересованный взгляд, он какое-то время помедлил, прежде чем нажать кнопку своего этажа, а потом так и стоял в лифте, глядя ей прямо в глаза. Женщины из Южной Италии не так привлекательны, как из Северной. Они менее элегантны и грациозны, но зато отличаются раскаленным темпераментом и страстным взглядом. На фоне грубоватых черт лица и смуглой кожи этот трепетный и пылкий взгляд был вполне гармоничен. Взгляд проститутки из лупанария в Помпеях, города, похороненного под слоем пыли из вулкана. Взгляд текущей лавы и пепла. Этот взгляд очаровал его, и он хотел овладеть им вместе с его хозяйкой… Марией. Ее аромат преследовал его, когда он поднимался в свою квартиру, а потом - в постели. Ему даже показалось, что, может быть, она была именно той, которую он искал. Осуществить план овладения оказалось нетрудно, особенно для него. Потом он узнал, что она замужем. Но это было неважно. Тогда было важным лишь то, что он ощутил в лифте, но только тогда, а теперь…
        Максим вынырнул из своих мыслей и поймал на себе взгляд Марии. Он улыбнулся ей в ответ.
        Сейчас этот взгляд был пустым и неинтересным. «Зачем же ты сюда пришел? Вот это и есть девиация!».
        - Вы явно знаток любви, - еще смеясь после его последнего высказывания, произнес Дедов.
        - Не думаю, хотя у меня есть определенные мысли по этому поводу, вот такая дефиниция: любовь - это прекрасное чувство. Правда, многие заблуждаются, считая, что она парит где-то в пространстве, in the air , что она какая-то одушевленная вещь, субстанция… Полагают, что она существует как нечто индивидуальное. Банальный пример: миф о некоем Купидоне, который стреляет из лука и пронзает наши сердца стрелой любви… На самом деле, любовь заложена в нас самих, мы сами порождаем ее, повстречав кого-то, сами находим и извлекаем из недр своей души. Вначале - это сильная эмоция, смешанная со страстью и желанием, desire , которая потом, со временем, перерастает в более глубокое чувство привязанности, уважения и понимания. Это и есть любовь между мужчиной и женщиной…
        - Интересно, - задумчиво потянул Дедов.
        - А я за страсть, - сказала Мария и обвила бокал пальчиками. - Давайте выпьем за нее, чтобы не иссякала.
        Выпили. Потом еще. Бокалы опустели. Вторая бутылка была на исходе, оставалось чуть-чуть на донышке. Старик, уже навеселе, разговорился. Свечи в серебряных подсвечниках укоротились, разливая слезы воска на подножки. Классическая музыка как будто стала громче, а маятник настенных часов, казалось, двигается в такт этой мелодии.
        Дедов, заметив, что гость смотрит на часы, обратился к нему:
        - У вас еще какие-то дела? Понимаю, вытащил вас в будний день… неудобно как-то… время уже позднее… чувствую себя виноватым. Если вам надо идти, то, конечно…
        - Дорогой! - перебила его жена. - Сорбе не очень хорошо идет после шампанского. Может, откроем бутылочку десертного вина к фруктам и сладкому, чтобы угостить нашего гостя перед уходом? Я думаю, он выкроит для нас еще чуточку своего драгоценного времени.
        - Гм… - Максим заерзал на стуле. - В принципе, мне надо проработать пару контрактов, но… но на десерт я, пожалуй, останусь.
        - Вот и замечательно, - хлопнул в ладони Дедов.
        Взгляд его застыл на короткое время в одной точке на столе, как будто он пытался вспомнить что-то, затем старик встал из-за стола.
        - Пойду-ка я в наш винный погреб и принесу бутылку лучшего вина.
        - Винный погреб? Это же в гараже. Почему бы вам не послать портье, чтобы он принес его сюда?
        - Не волнуйтесь, господин Любимов, мне полезно немного подвигаться перед сном, - тень улыбки. - Кроме того, мой винный погреб - это мой храм, я не люблю пускать туда посторонних. Там коллекция моих самых лучших бургундских вин. Вы подождите, а я выберу для нас замечательное вино. Это не займет много времени.
        Дедов вытащил ключи из ящика в прихожей и удалился, захлопнув за собой дверь. Мария тут же встала и тоже пошла в прихожую, послышалось железное бряцанье, потом она вернулась.
        - Старый дурень! Он помешан на своем вине. Я так и предполагала, что он вызовется пойти туда, чтобы собственноручно выбрать и принести бутылку.
        - Ты зря закрыла дверь на цепочку, это может вызвать подозрение, - бросил Максим, откидываясь на спинку стула.
        - Лучше уж пусть наткнется на цепочку, чем на нас. К тому же не думаю, что он вернется очень быстро. Я заранее перемешала ему ключи на брелке, они же почти одинаковые, хе-хе, и вдобавок я выкрутила лампочку в этом гребаном погребе. Ох, предстоит ему там покопаться! Это даст нам немного времени.
        Мария медленно подошла к Максиму, поставила колено на стул и просунула между ног мужчины.
        - Ты пожелал остаться на десерт. Получи же его, жеребец.
        Она распустила волосы и провела языком по губам. Максим сделал глубокий вдох и втянул в себя ее аромат, похотливый и распутный в этот момент.
        В льющейся музыке доминировали высокие ноты. Маятник гипнотизировал своей ритмичностью и плавностью. Еще один вдох ставшего горячим воздуха. Пафос окутывает, как туман. Животное чувство пробуждается внутри. Максим посмотрел ей в глаза, блеск на губах, в основном из-за слюны, другой блеск, но тоже хорош сейчас… сейчас… в глазах тоже вроде… вроде…
        Потом! Не сейчас!
        На ней было темное, с бронзовым оттенком и с разрезом выше лодыжки платье. Максим вскочил, схватил ее за предплечье и, развернув, изогнул буквой «Г» лицом к столу.
        - Ах! Да! - ее молящий стон резанул мелодию, как бывает в оперной сцене.
        Рывком задрал ее платье до бедер. Как и предполагалось, она оказалась без нижнего белья. Теплая и уже полностью влажная. Skinhead . Провел ладонью по ее шее до затылка, откидывая волосы вперед над столом. Она застонала в агонии, в предчувствии ярких ощущений. Подобно графу Владу Цепешу, он игриво провел языком по линии шеи. Затем, быстро расстегнув ремень и джинсы, вошел в нее. Стол задрожал под монотонными движениями их тел. Слезы оставшихся свеч брызгали на деревянную поверхность, застывая и превращаясь в белые капли.
        - Ах… ах… - стоны вливались в мелодию Стравинского, ударяя по самым высоким нотам в интервалах классического творения. Еще несколько мгновений, потом это чувство, электрическим разрядом вливающееся в каждую фибру тела. На кульминации Максим почему-то обратил внимание на тени от свечей. Они ожили и танцевали по-шамански на белых стенах комнаты. Запах сладкого пота ударил в нос. Ее железа выдала пик оргазма. Полет. Несколько секунд. Потом резкое дыхание и взгляды. Ее - в запотевшую от дыхания кляксу на поверхности стола. Его - в ее влажную шею и темные волосы. Он почти утонул в этой тьме волос, но вовремя очнулся и отпрянул назад. Застегнув ширинку, развернулся к огромной картине на противоположной стене.
        - Ты был как всегда прекрасен, - донесся еще дрожавший от возбуждения голос Марии.
        Она поправила платье, подошла к нему и обвила своим горячим телом.
        - Мне было очень приятно.
        Максим ничего и не ответил. Просто стоял и тупо смотрел в окно. Музыка продолжала настойчиво звучать в пространстве. Но он ее не слышал. Окно, куда упал его взгляд, из-за темной ночи за ним стало зеркалом. В зазеркалье он увидел потерянного индивидуума - себя? - и какую-то пошлую незнакомку, обнимающую его. Музыка Стравинского ударялась о стеклянную поверхность и рикошетом вливалась в него печальным плачем отчаяния. Свечи умирали, забирая с собой еще одну каплю из колодца надежды, уже почти исчерпанного. Незнакомка обняла его еще крепче, пытаясь вызвать взаимность. Он все еще не реагировал, даже не смотрел на нее, потому что знал, знал, что только что взял от нее все, что мог. Больше в ней ничего нет. Зачем тогда смотреть? В ее глазах все равно не будет никакого блеска. Нет и не будет! Значит, она не та, которую он ищет. Тогда… эх… девиация, опять и вновь он подвергается девиации, и это не в первый раз. Ему надо было бы сосредоточиться на проблеме, на сложившейся ситуации и ее разрешении, а он дурачится, увлекается все чаще иллюзиями. Девиирует, отклоняется от своего курса ради временного
наслаждения. Оно-то и сладко, но надо же иметь приоритеты. Сворачивая слишком часто с тропы, можно и не дойти до истинной цели, а заблудиться в Зазеркалье.
        - Ответь мне, пожалуйста, на один, может быть, неуместный вопрос, - Максим вдруг заговорил, не отрывая взгляда от окна. - Испытываешь ли ты какие-то чувства по отношению к Дедову?
        Мария слегка отпрянула от него с вопросительным выражением лица, нахмурив брови, присела на край стол. Отпила шампанского, улыбнулась.
        - Старичок - милая душа, добренький и заботливый, но такова уж природа - не хватает ему силенок для меня. Ты понимаешь, о чем я, жеребе…
        - Ты не ответила на мой вопрос, - перебил ее Максим, повысив голос и даже немного ударив по поверхности стола ладонью. - Любишь или нет? И любила ли ты его когда-то?
        Небольшая пауза.
        - А давай-ка я тебе задам вопрос, умник. Ты думаешь, он сам меня любит?
        - По всей видимости, да. Он тебя однозначно любит.
        - Вот ты и ответил на свой вопрос.
        - Не понял. Что ты имеешь в виду?
        - Вот то и имею, что только что сказала.
        - В смысле?
        - В любых отношениях всегда один любит, другой - любим. Догоняешь? Понял?
        - А как же насчет взаимной заветной любви?
        - Ах, это, - Мария отмахнулась от него рукой. - Это только в сказках бывает. К тому же я очень уважительно и с почтением отношусь к старичку. Иногда даже дарю ему ласку, - она хихикнула, - сам понимаешь, и позволяю ему проявить свою любовь. Вот, например, после того как ты уйдешь. Хи-хи. Ты пробуждаешь во мне желание и пылкость, жеребец. Удовлетворившись тобой, я стерплю этого жалкого, дряхлого любовника. Как ты думаешь, ведь поэтому он и рад принимать тебя, хотя не подозревает, дурень, почему это я так зажигаюсь после твоих визитов. Говорю ему: общение полезно и очень положительно влияет на все. Хи-хи… Я говорила ему иногда…
        Максим уже не слышал остальных фраз, погрузившись в себя, он продолжал смотреть в зазеркалье окна. «Сказках, сказках, сказках, сказках, сказках…» - слова эхом раздавались в голове, разливались тяжелым свинцом по разуму. Это полностью рушило его теорию, разбивали вдребезги. Но это же были…
        - …всего лишь твои слова, и все! - крикнул он ей. - Только твой опыт.
        Мария резко замолчала и округлила глаза в недоумении.
        - О чем ты?!
        - О взаимной любви, о том, что один любим, другой любит!
        - Не горячись, мой жеребец, это меня возбуждает. К тому же в нашей ситуации все взаимно. - Хихиканье. - Тебе нравится быть со мной, я наслаждаюсь нашими периодическими встречами, ну и старик тоже в конце дня получает свою порцию, - снова смешок, - так что все в согласии и во взаимном удовольствии.
        - Молчи, ни слова больше! Вы больны на голову, оба!
        Тут Мария нахмурила брови и сердито проговорила:
        - Ты забываешься, мой гость!
        Максим продолжал смотреть в окно, грудь его резко вздымалась. Все цвета погасли, тени свечей отступили, прячась по углам комнаты. Все погрузилось в густую тьму. Исчезли не только цвета, но и звуки. Заглох ее голос, заглохло хихиканье, заглохла классическая музыка, он не слышал звука своего возбужденного дыхания, не слышал гудения работающего кондиционера - все шумы смолкли. Стало темно и пусто. И во всем этом внезапном отсечении от мира он видел только темное окно напротив, но уже без своего отражения в нем. Скорее, он просто не замечал отражения, потому что его охватила всепоглощающая тьма, окутывающая все. И вдруг весь этот мрак разрезала по диагонали кривая серебряная линия. Вслед за ней на злостных санках промчалась мысль: «Должно быть, собирается дождь». Шум… Нет! Может, это к дождю. Нет! Еще несколько кривых до боли молний и огромная капля, в которой Максим смог рассмотреть свое искаженное отражение. Лицо обмякло и приняло цвет алебастра, губы изогнулись в печальной улыбке Пьеро, как будто нарисованной от руки, и опять эта мысль: «Дождь».
        Огромная капля замуровала его и его мысли в своем ледяном царстве. Он сжал кулак, который, казалось, стал латунным. Потом все замелькало перед ним, беспорядочно стало летать перед глазами: стол, окно, стулья, занавески, стены, камин, картины, и все это - в ритме Стравинского. Непонятный вихрь водоворотом захватил его, унося в пучину ярости и бунта. Огни свечей превратились в тяжелые гирлянды, окутывающие его сознание. В горле пересохло, а позвоночник словно наполнился жидким азотом. Он попытался что-то сказать, но губы срослись, соединенные пунктирной линией, не дающей даже дышать.
        Агония нарастала, и Максим был в ее эпицентре. Но вдруг мгновенно все остановилось, и лишь липкая влага и боль ощущались в руке. Рука сжимала маятник, выдернутый из настенных часов, которые были разбиты сильным ударом. Несколько секунд потребовалось, чтобы сложить уравнение и получить результат, потом маятник полетел в противоположный угол комнаты.
        Мария стояла, прижавшись к стене. Зацепив ее взглядом, он заметил, что каждую клеточку ее лица сковывает ужас. На мгновение они застыли, молча смотря друг на друга. Как хищник и добыча. И в тишине было слышно, как разбиваются о паркетный пол капли крови, стекающие с его кулака. Они отсчитывали секунды, как маятник всего пару минут назад.
        - Сама виновата, - прорычал он и резко двинулся в ее направлении, как живой снаряд, глотнувший селитры, чтобы взлететь.
        - Помогите! - женский вопль заполнил комнату, и Мария, было, рванулась бежать, но путь к двери был перекрыт.
        Не давая ей опомниться, он схватил нож со стола и ловко метнул в нее. Серебряное лезвие, легко разрезая жидкий воздух, достигло цели. Острие пробило плечо насквозь и воткнулось в стену, пригвоздив женщину, как марионетку.
        Крик боли.
        - Пожалуйста, пожалуйста, - взмолилась Мария, не в состоянии пошевелиться. - Не надо! Не надо! Что я сделала?! Что?!
        Максим медленно присел на стул напротив и расстегнул несколько пуговиц рубашки. Лицо его было лишено каких-либо эмоций.
        - Ты попыталась сбить меня с толку, с моего верного пути.
        - Как? Каким образо…
        - Проповедуя ложь, изрекая подлые соображения, ты надругалась над настоящими чувствами, а это… это ведет к девиации.
        Мария в недоумении всматривалась в его лицо. Что он плетет? Какая девиация? Она зарыдала. Дернулась, но плечо крепко держал нож. Максим наблюдал за всем этим сквозь пелену застилавшего его разум белого тумана. Он продолжил:
        - Я на верном, истинном пути, а ты попыталась помешать мне. Знаешь, как говорят китайцы: «Если на твоем пути, на твоем истинном Дао станет даже патриарх - убей патриарха!». Ты ощущаешь, какая сила в этих словах?
        - Сила не в словах, а в том, во что ты веришь, - сквозь слезы проговорила Мария. - Истинный путь должен вести к добру, а не к злу.
        - Молчи! Не открывай больше рта!
        - А я вижу только слепую ярость, которая вселяет в тебя безумие и рождает иллюзии, - продолжала она, рыдая. - Эта ярость вводит тебя в заблуждение.
        - Ни слова! - прокричал он, протирая рукой лицо и окрашивая его в кровавый цвет.
        - Но все-таки попробуй…
        - Молчать!
        - Попытайся осознать, откуда, но главное - по отношению к кому ты испытываешь эту ярость, которая затуманила тебе рассудок. Мне кажется, что эту ярость ты испытываешь по отношению к…
        - Заткнись!
        Максим вскочил, схватил пустую бутылку из-под шампанского за горлышко, как булаву, и приблизился к женщине вплотную:
        - Я размозжу тебе голову и размажу мозги по стенке, если ты еще раз откроешь рот. Не открывай больше рта!
        Он занес бутылку над ее головой, сверля злобным взглядом.
        Тут она улыбнулась и спокойно промолвила:
        - Я открою.
        - Не открывай, не смей открывать!
        - Ну что ты так на меня смотришь, жеребец, я пойду открою дверь. Ты бы поправил все-таки на себе одежду, - она поцеловала Максима в щечку и пошла в коридор.
        Он снова оказался сидящим на стуле, а на столе стояла как ни в чем не бывало пустая бутылка из-под шампанского, рядом - неполный бокал из дорогого хрусталя. Быстрый взгляд на часы - маятник весело раскачивается из стороны в сторону, толкая стрелку за полночь.
        Мария отворила входную дверь, вошел Дедов с бутылкой вина. Он весь аж запыхался, бедняга. Сел за стол, протер морщинистый лоб и изрек:
        - Чертовы ключи, - потом хихикнул. - Да еще и лампочка барахлит, пришлось повозиться. Простите за задержку.
        Мария обвила его шею рукой.
        - Ой, мой сладкий! Я уже стала волноваться, хотела идти к тебе на помощь вместе с нашим гостем.
        - Ничего, все-таки справился со всем.
        - Ну, пока не со всем, мой милый, прибереги силенки.
        Старик в ответ залился улыбкой. Максим молчал и желал только одного - поскорей смыться отсюда, убежать, не оглядываясь. Допивая десертное вино, он еле-еле вытягивал из себя фразы для разговора.
        Наконец, покончив с десертом и распрощавшись, он оказался в своей квартире. Уже будучи наедине с собой, вспомнил, что, уходя, он обратил внимание на диковатое свечение в глазах старика - тот словно излучал какое-то неприятное бешенство.
        Необоснованный разрыв
        «Да ответь ты уже на этот проклятый звонок!» - подумал со злобой Андрей, сердито поглядывая на даму, которая все еще сидела за соседним столиком. Красивыми пальцами с маникюром french она, как ни в чем не бывало, продолжала листать журнальчик, игнорируя вызовы. На ее правом запястье он заметил небольшую татуировку, напоминающую скорпиона.
        Он машинально схватил пачку сигарет, но та лишь пусто выдохнула. Нет ни чинарика… Провел ладонью по бледному лицу, судорожно вдохнул теплый воздух - как будто бы нехотя, лишь потому, что так нужно. Подать кислород в кровь, чтобы выжить, чтобы жить, чтобы ощущать.
        Рука поднялась вверх, рисуя в воздухе зигзаг. Вскоре появилась официантка с раскрашенной физиономией китайской Барби. Бросив на стол помятую купюру, Андрей покинул кафетерий. За его пределами он влился в бурлящий поток торгового центра. Все куда-то спешили, гул голосов жужжащим роем поднимался под высокий потолок. Резкая смена обстановки напрягла, особенно после того, как он неспешно копался в своих воспоминаниях. «Весь этот мир превратился в кошмар, - устало отметил он про себя, - в опустошающий душу ужас, горькую боль в сердце».
        Боль… Как он устал от нее!
        Купив сигареты, Андрей посмотрел на часы. Было около полудня. Выходит, он просидел в этом кафе довольно долго. Время, проведенное в прошлом. В целом, это были приятные воспоминания. Его встреча с Наташей… Он до сих пор помнил, как бешено билось сердце в груди, когда он гнал свой «фиат» назад в город.
        Свежий воздух врывался в окно, заполняя легкие. Только оказавшись на магистрали, Андрей успокоился и смог наконец разглядеть Антахкарану. Да, она действительно была безупречно красива, даже сейчас, сорванная, лишенная жизни. Цветок напоминал дорогое изделие из голубого хрусталя с желтыми узорами в виде тонких полосок внутри. Но самое интересное, что Антахкарана испускала какое-то странное свечение в темноте салона; она походила на большого сверчка из страны великанов, куда попал Гулливер. Андрею было радостно на душе от того, что он заполучил-таки этот «несуществующий» цветок, заполучил, избежав кары злых духов, этого чертового волка - кто он там был на самом деле. Лесные духи не тронули его, отпустили. Вспомнив этот момент, он даже разозлился на себя за то, что там, на поляне, уже фактически отказался сорвать цветок и собирался уйти с пустыми руками. Такую красоту - и не забрать! Вот дурень! Он хмыкнул и притопил педаль акселератора.
        Каждый указатель на дороге приближал Андрея к городу. Ему не терпелось позвонить Наташе, увидеть ее… Улыбнуться, посмотреть ей прямо в глаза. Он еще не доехал до города, а его уже подмывало набрать ее номер, чтобы их голоса соединились через пыльное пространство, ему хотелось поехать прямо к ней, хотя он не знал даже ее адреса.
        «Угомонись!». Он сделал глубокий вдох, пытаясь утихомирить возбужденное воображение и вернуться в реальность. Сначала надо поехать домой и отдохнуть как следует. Да и вид у него не самый презентабельный, можно сказать, дикий. Ведь ему всю ночь пришлось карабкаться по горе, лазить по этому чертову лесу, пробираться сквозь густые кусты. Рубашка и брюки были помяты и изорваны в нескольких местах, так как от поляны с цветами он летел сломя голову, цепляясь за ветки и колючки. Ботинки были запачканы рыхлой землей и зеленью травы. Он был небритым, грязным, волосы торчали в разные стороны. Казалось, он всю ночь провел в бешеной пляске с вакханкой. Да еще и в ушах от усталости словно гобой гудел. Ну, допустим, наберет он сейчас ее номер, узнает адрес, направится к ней, и что? Он явно удивит ее - и не в лучшем смысле этого слова. Нарисовалась картинка - приперся эдакий взъерошенный радикал и, криво улыбаясь, размахивая желто-голубым цветком, пригласит ее на свидание. Да она точно решит, что он рехнулся. Даже цветок, наверное, не заметит, ошарашенная видом гостя.
        Ночь на дворе. Ну куда в такое время ехать? Андрей вытянул голову и посмотрел в зеркало заднего вида, изучая свое лицо. Единственное, что оставалось во всем его облике неизменным, это глаза - не тронутые ничем, спокойные, томные. «Нет, надо ехать домой, - окончательно решил он, - а то еще сорву весь план». Ведь он так ее хотел, так желал. Он не хотел все испортить.
        За тридцать с лишним лет его жизни у него было не так уж много женщин. Скорее, их было мало, и даже очень мало. Природа не наделила его особой привлекательностью. Бледноватый оттенок лица скорее пугал, чем притягивал взгляды. Он не был уродлив, но и красавцем его тоже нельзя было назвать. Хотя в наше время не столько внешность, сколько толстый кошелек сопутствует успеху у женщин. Но больших денег у него не водилось. Да все это было не так уж и важно. Просто Андрей не был общительным и не стремился заводить знакомства. Ему было больше по душе жить, замыкаясь в горниле своих страстей и переживаний, без вмешательства извне и сопутствующего беспокойства. Хотя, конечно же, он общался с людьми, и у него были друзья.
        Вот и в тот вечер он решил посетить вечеринку, устроенную «Омегой». Там он увидел ее, невольную виновницу его ночных приключений. И хотя, как упоминалось ранее, у него не было богатого опыта отношений с женщинами, он никогда еще не испытывал таких чувств, которые ощутил, когда увидел Наташу. Как же быстро она проникла в его душу и сердце, как неожиданно и мгновенно заполнила все его существо своим особенным ароматом.
        «План? А вдруг он не сработает, может, ты ей вообще неинтересен?» - внезапное сомнение нарушило ход его мыслей. «Фиат» пролетел на красный свет и чуть не врезался в автобус. Андрей напрягся и стал более внимательно следить за дорогой. Он решил сэкономить время и поехать по короткому пути. Свернув вправо с главной дороги, оказался в узеньком переулке, едва освещенном светом желтых фонарей. Дорога заблестела, на лобовом стекле появились мелкие капельки, похожие на слезинки. В городе это место было известно тем, что по ночам здесь собирались дамочки в мини-юбках, охотницы за кошельками. Но Андрей оказался здесь, конечно же, не по этой причине. Проститутки его не интересовали. Он просто хотел побыстрее попасть домой. Чуть в стороне мелькнула красная вывеска бара под названием HooDoo . «Да уж, одни третий сон уже видят, а другие только начинают работать». Он ухмыльнулся и вскоре выехал из злачного местечка.
        К внезапной мысли, которая ворвалась в его сознание перед тем, как он проскочил на красный свет, Андрей не захотел возвращаться. Запретил себе думать, и все. «Она будет моей, будет…» - решил он, уже засыпая в своей кровати.
        События следующих дней запомнились ему какими-то обрывками, которые были наиболее важны для него. Звонок, встреча, ее улыбка, прогулка, Антахкарана, которую он ей подарил, ее изумление, трепетный взгляд, изучающий цветок. Потом этот взгляд достается ему. Далее в памяти вырисовывается бокал вина на их первом настоящем свидании чуть позже, на той же неделе. Какой-то бар, музыка… Ее аромат, их первый поцелуй, потом тепло ее дыхания после бурных занятий любовью. Именно такой он ее помнил, и он хотел, чтобы такой она всегда оставалась с ним - его женщиной. Андрей разрезал малейшие сомнения острием своего желания! Он не допускал возможности потерять ее. Он влюбился до потери памяти и, как заметил бы кто-то, до потери здравого смысла. Хотя, может, это и есть настоящая любовь. Наташа была словно недостающая часть паззла, которая встала на свое место и придала смысл всем вещам и событиям вокруг, она буквально заполнила собой всю его сущность.
        Вскоре она уже стала проводить почти каждый день и каждую ночь с Андреем. Он много раз предлагал ей переехать к нему, но слышал в ответ: «Милый, мне же нужно иметь свое гнездышко, чтобы время от времени почистить перышки».
        Ну и ладно, чего уж придираться. Все равно большую часть времени они проводили вместе. Разлучались только на время работы и когда Наташа посещала уроки танцев. Она танцевала, чтобы поддерживать форму. Спортзалы ей были не по душе, а танцевать нравилось.
        В этом сладком раю они пробыли несколько месяцев, но ничто не вечно под луной, и вот настал тот роковой день, когда она сказала…
        - Здесь нельзя курить, господин!
        Сквозь пелену мыслей Андрей ощутил чье-то дыхание, явно отдающее табаком.
        - Курить можно только в отведенных для этого местах, например, в кафе или баре, - продолжил неприятный низкий голос.
        Андрей очнулся и увидел того самого толстого «Фрэнка» - охранника; пожелтевшим от табака указательным пальцем он тыкал в сторону ближайшего бара. Его самодовольная улыбка означала: «Фрэнку» по душе, что наконец-то ему представился случай выполнить свои обязанности, сделать хоть что-то. Андрей не курил, он просто машинально запустил сигарету в рот, витая в воспоминаниях. Какое-то время он смотрел на толстяка, потом кивнул, как бы соглашаясь, и, развернувшись, побрел прочь, вглубь торгового центра по оживленному центральному проходу. Хренов блюститель порядка, он сбил его с мыслей. Хотя, может, оно и к лучшему, ведь сейчас он как раз вступал в неприятную часть воспоминаний, наполненных печалью.
        Пройдя несколько шагов и не замечая суеты вокруг, он вдруг остановил взгляд на плакатике за стеклом витрины. Реклама гласила: «Вам надо поговорить с вашими родственниками? Вам надо поговорить с любимой? Раньше это было дорого, но не сейчас, не сегодня, господа…». Дальше текст расписывал преимущества провайдера для мобильного телефона, и это уже было неинтересно Андрею. Для него была важна только одна фраза: «Не сегодня». Это и был тот роковой день. Андрей замер, сейчас он походил на манекен, который почему-то оказался по другую сторону витрины.
        Разговор. Он всплыл в памяти, как поплавок безысходности.
        Звонила она:
        - Привет.
        - Привет, - ответил он, стремясь весь день к этому мгновению.
        Пауза.
        - Когда ты снова придешь в мои объятия, bebe ?
        Ее непонятное дыхание в ответ.
        - Сегодня… - протянула Наташа.
        - Да, сегодня. Работу я уже закончил и еду сейчас домой. Когда же ты будешь у меня?
        - Не сегодня… Понимаешь… гм… появилось кое-что по работе… Я… Я задержусь.
        - О’кей, нет никаких проблем. Я подожду, время не имеет значения, когда я жду тебя. Скажи примерно…
        - Нет. Не надо сегодня меня ждать. Я задержусь допоздна, ложись спать без меня, пожалуйста, хорошо?
        Андрей не почувствовал тревоги, хотя ощутил какое-то необоснованное чувство на заднем плане.
        «Что-то не так? Нет! Она просто устала, вот и все».
        - Ладно, - кинул он пустую фразу в пространство времени.
        - Я позвоню завтра, - это были ее последние слова в тот вечер, а потом долгий гудок оборванной связи. Он даже не успел сказать «пока».
        Обычно, если что-то очень ценишь и дорожишь этим, боясь потерять, то, когда все-таки это происходит, ты никак не можешь поверить, цепляешься за каждый выступ склона, по которому катишься вниз, подвергая сомнению реальное и отвергая очевидное. В тот момент оборвалась не только телефонная связь, но и все прекрасное, что Андрей так полюбил. Все рушилось, и рушилось в одно мгновение. Разбивалось вдребезги, как тарелки на полу его кухни, выпавшие из сушилки на подоконнике, которую опрокинул сильный ветер, ворвавшийся в открытое окно.
        Поначалу Наташа стала чаще задерживаться на работе, и они виделись все реже и реже. Андрей не находил себе места от такой явной перемены и сперва пытался оправдать происходящее, чтобы успокоить себя. Но это мало чем помогало. Он чувствовал, что их связь норовит кануть в бездну. Хуже всего было то, что в те дни, когда они все-таки встречались, он ощущал, что Наташа остыла, ее поведение стало другим. Как будто ее подменили, как будто это был ее клон - другая, холодная женщина. Андрей молил Бога, молил всех святых, чтобы вернулась его прежняя любимая, но, увы, расстояние между ними росло, и даже телефонные звонки случались иногда через день. Ему было обидно до слез, а бывало и горячие слезы проливались. Но, это не помогало, конечно. Наташа ускользала от Андрея, как быстрый ручеек, течение которого невозможно удержать. Через несколько недель они почти перестали видеться, и она просто не отвечала на его звонки. Была и исчезла неизвестно куда.
        Находясь в плену этой боли и страданий, Андрей твердо решил - необходимо выяснить причину всего происходящего.
        На волнах
        Максим долго наблюдал за живыми «торпедами» сквозь толстое стекло. Они разрезали голубую гладь своими телами, развивая немалую скорость. «Торпеды» плавали парами на глубине около трех метров. Иногда, если повезет, можно было увидеть, как они игриво выныривают на поверхность и, проделав в воздухе сложный пируэт, вновь возвращаются в соленую толщу моря. Эти периодические подъемы нужны были им, чтобы сделать вдох через так называемое дыхало, которое служило ноздрей, ведь дышат они воздухом, как и мы.
        Максиму нравилось наблюдать за дельфинами. Эта форма морской жизни несла в себе очевидный интеллект и разум. Говорят, нельзя отличить мозг человека от мозга дельфина - они идентичны. Вполне возможно, что дельфины разумны, как люди. Просто у них нет рук, чтобы творить, и они не могут донести до человечества весть о своем интеллекте, вот и скитаются по бескрайнему океану, общаясь посредством звуковых сигналов и используя эхолокацию. Кстати, это единственное животное, которое занимается сексом ради наслаждения и удовольствия, а не только следуя инстинкту размножения. «Не говорит ли это о том факте, что они способны на насилие и даже изнасилование?» - мелькнула вдруг мрачная мысль у Максима. Но он сразу откинул ее, ибо сейчас он видел прекрасных свободных существ, которые неслись по морю, обгоняя их паром.
        Он немного завидовал дельфинам, их свободе в бесконечных просторах океана, их мощи, силе и скорости. Прекрасные создания навеяли на него воспоминания о Карибах, где они отдыхали с Ксенией. Теплое Карибское море и жаркие ночи. Белый песок, множество пальм, шелестящих под легким дуновением тропического бриза. Они с Ксенией сидят прямо на песке, который оставался горячим даже после прекрасного заката. Карибское море - теплое, как ванна, поэтому, чтобы освежиться, лучше прыгнуть в бассейн. А еще лучше - с прохладным коктейлем Bay Breeze . Именно так они и делали, следуя своеобразному расписанию. Потом - деревянные палочки с кусочками тепаньяки из говядины, холодное шампанское и десерт. Танцы на белом песке, и снова теплый бриз, усиливающий шелест пальм. Их ветви тянутся к тебе, словно обнимая, приветствуя на экзотическом острове. И, конечно же, поцелуи Ксении… На острове было столько всего интересного! Максим хотел насладиться всем и сразу. По утрам он иногда совершал заплывы с дельфинами. Китообразные существа, подставляя свои плавники, катали его по загороженной части Карибского моря. Было весело.
Но еще тогда Максим заметил одну вещь, которая беспокоила его, казалось бы, без особой причины. Больше всего он наслаждался…
        - Через полчаса паром прибывает на остров Санторини. Пассажиров с машинами убедительно просим через четверть часа спуститься в гаражный отсек, - сообщение резко прервало размышления Максима, не дав закончить мысль.
        Delphinus Delphis , или дельфины-белобочки, представители одного из наиболее распространенных семейств в Средиземном море, уже перестали плыть параллельно парому и направились в противоположную сторону. Не такое уж это редкое явление - увидеть дельфинов, плывущих рядом с судном, следующим на один из островов. Максим махнул рукой в сторону удаляющихся дельфинов, будто прощаясь с ними. В этой поездке он был без машины, и ему не надо было спешить в гараж, дышать там выхлопными газами. Наверняка какой-то идиот, игнорируя все правила, уже завел свой автомобиль, нет уж, увольте.
        Он решил выйти на открытую палубу. Соленый воздух ударил в ноздри, ветер загудел в ушах. Отсюда был виден весь остров, чьи очертания сужались в южной части, напоминая хвост скорпиона. Какое-то время Максим пристально вглядывался в безбрежный горизонт, туда, где море встречается с небом в прекрасной бесконечной ласке. В то место, которое можно только лицезреть, но попасть туда, увы, невозможно, по крайней мере, в этой жизни.
        Наблюдая за горизонтом и голубой далью, он вспомнил ныряльщика Жака Майоля, о котором Люк Бессон снял фильм «Голубая бездна» - Le Grand Bleu . Теплый бриз ласкал лицо. Из своего опыта он знал, что до полной остановки парома пройдет намного больше, чем полчаса. Почти час, если уж точнее, включая время швартовки, тем более что было ветрено. Конечно же, он мог бы приплыть на остров на своей яхте, но это - определенные хлопоты, кроме того, у него были другие причины на сей раз обойтись без яхты.
        Максим присел на деревянную скамью, встроенную в железо судна. Огляделся. Почти никого. Все уже с нетерпением столпились у выходов с парома, чтобы поскорей попасть на Эгейский остров. Только несколько туристов все еще щелкали камерами на другой стороне палубы.
        Он опять бросил взгляд вдаль, но в этот раз уже в небо. Потом посмотрел на часы. Вдруг на него накатила волна беспокойства, он почувствовал, как учащаются удары сердца, на лбу, несмотря на ветреную погоду, выступили капельки холодного пота. Красный цвет и время вылились в тревогу. Что несет этот ветер? Неужели кошмар? Вспомнился афоризм: «Небо красно поутру - моряку не по нутру». Небо над каменным Скорпионом было темно-розовым, а стрелка часов застыла на нескольких делениях до полудня. Неужели это случится? Он знал, знал - по прогнозу на выходные была вероятность плохой погоды с небольшими осадками. Осадками! Но ведь прогнозы так часто бывают ошибочными. А Максиму ужасно хотелось увидеть Елизавету, и вечеринка у Ивана Савельевича Сергеева была последней возможностью.
        Холодная тревога росла, паника вновь начала потихоньку карабкаться в сознание. Все указывало на то, что погода испортится. И тогда… Тогда… Паника! Нет!
        Максим стер со лба капельки пота и вцепился обеими руками в скамью, как будто кто-то хотел схватить его и унести в страну вечного инферно. Ветер усилился и стал холодным. Он въедался в его сознание, проникая сквозь кору головного мозга. Вокруг, казалось, потемнело, и Максим напрягся, закрыв глаза, не давая этому леденящему урагану унести его. Но сопротивляться не вышло. Он ощутил, как смерч захватил его разум, всю его сущность и понес назад во времени, отрывая от физической реальности тела, в прошлое, к тому дню, когда он поссорился со своей женой и дал ей пощечину. К тому дню, когда он вышел в ночь.
        Ртутный дождь
        До него донеслись шаги Ксении, которая спускалась по лестнице. Он заметил, что другой «Я» исчез, и какое-то время пытался восстановить события из разбитых кусков памяти. Ах да, записка, ссора, слезы и… и злость на самого себя.
        Она подошла к нему. Через плечо брошена сумочка, небольшой чемоданчик прячется за ней. Что это? Нет!
        Максим вытолкнул тупые осколки, царапающие мысли, и они, разрезая горло, выскочили наружу сухим корявым кашлем. Ксения молча смотрела ему в глаза. Дождь продолжал барабанить по огромной стеклянной двери веранды, усиливаясь. Потом оболочки ее глаз покрылись льдинками, которые, трескаясь, превратились в слезы. Повернув голову в сторону, она первой прервала молчание, и, как молния за окном, ее слова резкой пощечиной чуть не сбили его с ног.
        - Я ухожу.
        - Нет! Посто…
        - Я ухожу! Я больше не хочу так жить. Я хочу быть единственной. Я не желаю делиться.
        - Ксения!
        - Не надо. Я все решила. Уже слишком поздно что-то говорить.
        - Послушай! Дай мне сказать, - он почувствовал прилив гнева, который сменялся чувством обиды.
        - Мне нужно время, чтобы все обдумать. Я хочу побыть одна какой-то период времени…
        - Нет, - резко возразил он и схватил ее за кисть. - Никуда ты не уйдешь, мы должны поговорить как цивилизованные взрослые люди. Не делай поспешных заключений.
        Злость и отчаяние стали резать его вены и с потоком крови вливаться в сердце и мозг.
        - Оставь меня! - крикнула Ксения и выдернула руку.
        - Подожди!
        - Я ухожу! Все! Я решила! Хватит! Ухожу! Ухожу!
        В его мозгу взорвалась ярость, смешанная с отчаянием. Он не мог изменить ситуацию, не мог удержать Ксению. Миллионы огней искрами разлетелись в его теле. И прежде чем он смог что-то осознать, рука резко описала дугу и дала ей пощечину. В этот момент ветер распахнул неплохо закрытую дверь, и принесенные им капли дождя разбились о тело Максима. Его окутал мокрый туман. Потом сверкнула молния, и послышался гром. Ксения стояла к нему спиной и, держась за щеку, плакала. Максим быстро пришел в себя, схватился за голову. Ему вдруг захотелось вырвать все волосы с корнями и красным мясом. «Что я натворил?! Как я мог это сделать?!».
        - Прости… - тихо промолвил он и протянул руку в сторону жены, но не посмел ее тронуть.
        Потом, схватив плащ, выбежал на улицу. Сел в машину и погнал по дороге, сам не зная куда. Дворники не успевали смывать серебряные лужи с лобового стекла. Он мчался сквозь дождь, словно хотел убежать от своего поступка… Дождь продолжался… Через какое-то время он оказался в каком-то переулке. Остановив машину, закрыл глаза, и темнота окутала его.
        Очнулся он, когда уже сгустились сумерки, и вышел на улицу. Ливень усиливался. Сырой ветер хлестал плеткой по лицу. Он упал на колени. В блестящем черном плаще Максим напоминал монаха, который отчаянно молится какому-то богу, а может, и самому дьяволу.
        Потом он встал и заревел, разрезая ночь своим гневом. Следующие события запомнились ему примерно вот так…
        Ночь полностью поглотила меня. Ртутные капли со скоростью неслись с неба и разрезали мою плоть на несчастные кусочки холодной печали. Стальной воздух плевался тяжестью в легких, и каждый выдох забирал с собой часть моей души. Флюиды отчаяния и безысходности дрожащим потоком вливались в вены и растекались по моей сущности, подкрадываясь к устью сердца. Мне захотелось выдернуть эти бледно-голубые струны и порвать их. Не думать больше ни о чем, утонуть в сырой ночи, захлебнуться в каплях дождя. Не хотелось даже вспоминать о Ксении, ибо мысль о ней несла воспоминание о причине. О боли. Не зная, куда податься, я привстал и закрыл лицо ладонями. Почувствовал тепло, когда огненные капли потекли по ним. Как мне сейчас плохо… Ветер продолжает завывать между домами, и дождь хлещет наискосок по всему телу, передавая влажный горький трепет в самую глубь души.
        Не знаю, сколько я так простоял на улице. Сколько времени прошло, сколько судеб поменялось, сколько звезд погибло и сколько воды утекло. Я очнулся и открыл глаза. Дождь перестал идти. Улица выглядела угрюмой, как больная старуха, и ворчала помятой бумагой, гонимой ветром и шаркающей об асфальт. Где-то вдалеке по улице повисли в густом мрачном воздухе огни. Цокот каблуков эхом отлетал от одной кирпичной стенки к другой. Глаза выхватили из темного мрака одинокий женский силуэт, который двигался в моем направлении. Стройные ноги грациозно вырисовывались из-под короткой мини-юбочки бордового цвета. Я приподнял голову. Мне понадобилось какое-то время, чтобы переварить все это. Она подошла ко мне. Молодая, лет двадцати, легкий кожаный жакет облегал ее прекрасную фигуру. Длинные ногти, красивые пальцы. Губы, чересчур ярко накрашенные блестящей помадой. От нее пахло весной. И чуть-чуть сладким потом.
        - Привет, красавчик, потерявшийся в ночи. Заблудился?
        Она подмигнула и улыбнулась, но без кокетства, как мне показалось. Я ничего не ответил, просто сверлил ее взглядом.
        - Тебе не мешало бы выпить, - бросила она, кивнув в сторону огней.
        Потом взяла меня за руку, и я ощутил ее горячую ладонь. Не сопротивлялся, когда она потянула меня, и пошел за ней. Вскоре огни сложились в буквы вывески: HooDoo .
        В баре было накурено. Пахло винными парами и еще черт знает чем. За столиками сидели мужчины с молодыми девушками. Иногда какая-нибудь девушка уходила из-за стола, и ее тут же заменяла другая. Кислотный джаз заливал пространство помещения.
        Мы подошли к стойке бара, и моя подруга что-то заказала. Не помню, что, но это обожгло мне грудь и согрело голову. Попросили еще. Снова жар в груди. Воздух становится гуще и плотнее. Затем девушка коснулась моего плеча и протянула что-то в своей руке. Это был красивый искусственный розовый цветок с лепестками из материи. «Фальшивая роза», - подумалось мне. Но я все равно положил ее в карман плаща. Подруга улыбнулась:
        - Меня зовут Эмилия. Приятно познакомиться.
        Я промолчал.
        - Ладно, не хочешь говорить - не надо, но девушка подарила вам цветок, не откажите же в любезности пригласить ее провести вечер вместе.
        Она улыбнулась. В ответ ни единой эмоции не отразилось на моем лице. Лишь застывший, цепкий взгляд.
        - Опять молчишь.
        Она допила содержимое стакана и закурила.
        - Сто пятьдесят. - Красные губы оголили ровные, влажные зубы. - За час.
        Затяжка, и нас окутал серый дым. Сейчас она нравилась мне, да и с самого начала тоже. Прекрасное создание ночи, борющееся за выживание в угрюмом баре и тусклом желтом свете фонарей переулка. Я захотел ее очень сильно. Может, я не соображаю, что делаю, только недавно произошло…
        К черту! Не хочу вспоминать это сейчас. Нужна отдушина, и вот она. Захотелось поцеловать ее теплую молодую плоть. Кивнул, соглашаясь.
        Улыбка.
        - Пошли, - повела она.
        Мы прошли по улочке до какого-то старого отеля и вскоре оказались в комнате. Убогая спаленка с выцветшими обоями пахла табаком и дешевыми духами. На столике перед входом стояли полупустая бутылка водки и пепельница, забитая сухими окурками разных марок. Ночная бабочка.
        Эмилия скинула с себя одежду, оставив одни трусики. Подошла вплотную ко мне, и ее сладкий пот вперемешку с духами, табаком и теплом стал ощущаться еще сильнее.
        - Вначале - мой презент, дорогой, - промолвила она и поцеловала меня в губы, лаская горячим языком. На какое-то прекрасное мгновение я отдался этому моменту, как в сказке, но тут ударил гром, и за окном послышался шум дождя, стучавшегося в окно водяными щупальцами. Я замер. Потом все вспомнил и очнулся. Что я делаю? Как я мог?
        Отпрянув от Эмилии, вытер губы тыльной стороной ладони и вышел на небольшой балкончик. Ртутный дождь вновь захлестал по моей плоти и сущности, горечь ворвалась в грудь, вытесняя жар обжигающим холодом. Мне стало обидно за то, что случилось с Ксенией, но мысли о ней быстро выветрились.
        Дождь - какое это приятное ощущение! Я наслаждался этими холодными струями, они пронизывали меня и сковывали.
        - … ти… прости, - донеслось до меня из глубины комнаты, и Эмилия подошла к балконной двери, - но ты должен зайти в комнату и закрыть дверь. Мне холодно, да и времени в обрез. Плюс ко всему, ты еще не заплатил.
        - Мне нужно идти сейчас, - произнес я в ответ.
        - Так ты, оказывается, умеешь говорить, а все это время притворялся немым. Но ты здесь уже какое-то время, а время - это деньги.
        - Я ухожу.
        - Он ухо-о-о-дит! Да что это такое! Ухож-у-у-у, ухож-у-у-у, больше никому и верить нельзя!
        «Ухожу, ухожу… Верить… верить… верить…» - эти слова рикошетили по всему разуму, пока она продолжала скандалить. Потом какая-то волна окутала меня и…
        Какой прекрасный дождь! Он просто чудесный, мне нравится до страстного безумия. Иди же! Ласкай меня и хлещи одновременно. Сладкая боль несет таинственный смысл. Хлещи меня своими прозрачными струнами. Наказывай, если так угодно. Эта девушка - кто она? Она что-то говорит про деньги, время. Зачем ей это надо? Бедная, потерянная душа во всем этом мраке. Она красива и грешна, как богиня. Ей нужна чья-то помощь.
        Так помоги же ей!
        Хорошо! Но как?
        Забирай себе красоту, если хочешь, но освободи ее душу.
        Ладно. Тогда заберу красоту, запоминая ее взгляд в последний миг, а душу освобожу, избавляя от плоти.
        Наслаждение и ярость свинцом заполнили все фибры души и каждую частичку тела. Было холодно и жарко одновременно. Эмилия продолжала что-то говорить. Я вновь прошел в комнату и посмотрел на нее. Какое-то непонятное и страшное словосочетание, какой-то образ засверкал вдали на горизонте разума. Анара… Анара… Анара… Анара… Анара… Анара… потом… Кхатна… Кхатна…
        Это произошло подобно вспышке от ракеты «Першинг-2», но, наверное, в миллионы раз быстрее. Затем шум дождя и чья-то упругая шея в моей руке. Я сжал немного пальцы и оттолкнул плоть. Эмилия перелетела через тумбочку и упала около кровати. На ее лице отразилась гримаса боли, рыдая, она попыталась приподняться и сесть на кровать, но следующий мощный удар кулаком по правой щеке сбил ее с ног, и она рухнула на пол, выплевывая кровь. На щеку нахлынула багровая гуща, закрашивая бледную кожу и косметику, которую она так аккуратно наложила до нашей случайной встречи в ночи. Эмилия вытерла кровь с разбитой губы, оставляя следы сукровицы. Я жаждал подарить ее красоте вечность, отнимая похотливую плоть. Хотелось разорвать ее кожу, тело, лицо, волосы, вены и освободить душу, чтобы красота, заключенная в темную физическую оболочку, не наделала больше глупостей в этом мире. Не смогла бы принести боль и страдание другому, разрушить чье-то счастье и надежды.
        Мысли были охвачены какой-то ненасытной жаждой. Я не мог сформулировать какую-то иную мысль, если она вообще была. Нахлынувшее желание плотоядного хищника переполняло меня. В моей голове странным образом сочетались безумная агония и хладнокровная устремленность. Подобно тому, как этиловый эфир борной кислоты горит холодным огнем.
        Вперед, во имя спасения и высокой цели. Освободи душу, не дай ей погубить еще чьи-то чувства!
        Прыжок - и вот я вновь схватил проститутку за изящную, почти гусиную шею. Она прижалась к полу, отчаянно дыша. Мое резкое нападение вызвало у девушки шок, она даже закричать не могла. Балконная дверь стучала, ударяясь о проем. Шум дождя обволакивал все происходящее, подобно смерчу или… смерти. Наши глаза встретились, и настал тот момент, когда надо было это сделать.
        Спасти!
        Громкий телефонный звонок разрезал густой воздух. Пауза. Опять звонок, и в этот раз он ударил по моим барабанным перепонкам, пробираясь прямо внутрь. Казалось, кто-то поменял пластинку, перевернув ее в пыльном граммофоне. Стало светлее. Шум дождя не был больше слышен, и дверь перестала стучать. Что это? Я ощутил что-то теплое в своей руке. Взгляд быстро метнулся в том направлении. Вновь стало очень темно, даже еще темнее, чем прежде. Дождь ворвался и пронесся холодной электрической струной по позвоночнику и затылку.
        - Блядь!
        Мужчина в темном плаще стоял у кровати и смотрел на что-то в густой тени комнаты. Кроме шума дождя, хлеставшего на улице, он слышал, как медленно ударялись капли о дешевую плитку пола отеля. Капельки собирались в какую-то темную лужу подле него. Телефон продолжал звонить еще настойчивее.
        Плащ рассек воздух, мужчина одним рывком оказался у дверей. Ступеньки быстро пролетели под его ногами, и он, натянув на голову капюшон, вырвался через главную дверь на улицу, словно какой-то оборотень или призрак из замка Отранто. Окажись в тот момент в дверях швейцар в ливрее, в нем была бы сейчас кровавая дыра.
        Улица была залита мрачным блеском. Он побежал по ней, не ведая, куда и зачем… и вдруг улица взорвалась мириадами кровавых капель, поглотив его. Темнота…
        Живые цвета и серая печаль
        Витрина продолжала отражать «манекен», который только что вернулся из долгого путешествия в недрах своего подсознания. Андрей с болью вырвался из колючих воспоминаний и вновь обнаружил себя стоящим в торговом центре, в этом рое снующих существ. Суета, казалось, усилилась, гул витал по всему зданию. Было жарко, но одновременно и зябко. Время жадно лезло за полдень, протягивая невидимые руки к вечеру. По телевизору в витрине показывали какой-то клип. Андрей огляделся по сторонам. Странным было то, что все вокруг сверкало яркими красками. Как будто все цвета ожили и хотели выразить себя ярче и намного резче. Вот женщина в красной блузке, и эта блузка прямо светится бурной кровью. Вот парень в зеленых кроссовках, которые растекаются по холодному каменному полу, как яркая, блестящая ряска болота. Оранжевый цвет двери кафетерия горит огнем. Серебряный цвет цепочки на шее девушки льется, как ручеек, поражая сердце жадного вампира. Фиолетовые линии ковра в витрине по соседству, как набухшие вены - вот-вот лопнут. Синий цвет глаз ребенка, как бурлящие воды океана.
        Андрей зажмурился и потряс головой: что это с ним? Какое-то время он пребывал в темноте своей головы, потом вновь открыл глаза и посмотрел на свои руки. Хотя было прохладно, как ему казалось, а может, его просто знобило, ладони почему-то вспотели. Он потер руки и опять поглядел по сторонам. Цвета были такими же яркими и очень живыми. Но глаза уже начали привыкать к этому, это перестало удивлять. Может быть, это просто результат бессонных ночей и неизбывной печали. Может быть. Отбросив глупые мысли, Андрей зашагал по широкому коридору к выходу.
        Но тут он услышал уже знакомую мелодию телефона, и мимо него, цокая каблуками, проплыла та самая дамочка из кафетерия с татуировкой на запястье. Так и не отвечает…
        Он попытался вспомнить что-то важное и определенное. Ну конечно же, ему надо было выяснить причину происходящего, а именно: почему Наташа остыла к нему, почему перестала проявлять свои чувства, как было до этого… То есть, скорее, наоборот: она явно давала ему понять, что между ними все кончено. Любовь… Нет ее больше!
        Надо было что-то предпринимать. Он почти полдня проторчал в этом хреновом торговом центре, то и дело погружаясь в болезненные воспоминания. Однозначно, были и приятные вспышки из прошлого, но они вели к мрачному послевкусию. Каждый раз, когда в памяти всплывало что-то хорошее, это логической цепочкой приводило к моментам, когда все начало рушиться, и от этого становилось еще хуже. У него возникало ощущение потери драгоценных, сладостных и красивых мгновений любви. Чем больше он вспоминал, как ему было хорошо с Наташей, тем ужаснее и страшнее были мысли о том, что же будет сейчас, когда ее больше нет. То есть она есть, но не рядом с ним. Это было куда мучительнее. Она же была его девушкой, его baby . А сейчас?! С кем…
        Андрей фыркнул и лихорадочно потер лоб ладонью, пытаясь стереть мысль, чтобы не дать ей пустить тонкие грязные корни в его разум и прорасти. Ибо он не мог эту мысль вынести, настолько больно было одно предположение возможного… Ведь он помнит запах Наташи, помнит ее тепло, ее прикосновения, ее дыхание, ее шепот и ласку. Этим нельзя поделиться! Он остановился и закрыл ладонью глаза, сдерживая соленое тепло слез и не давая им пролиться. Как же обидно и больно!
        Он простоял так какое-то время. Открыв глаза и немного успокоившись, он осознал, что, пока размышлял, шел по торговому центру к выходу.
        Неожиданно для себя он оказался перед витриной какого-то книжного бутика. Стенды были заполнены множеством книг с разноцветными обложками. Опять цвет! Но он уже почти привык. Сам не понимая зачем, стал изучать книги. Пробегая пристальным взглядом по полкам, он, вероятно, искал какое-то «восьмое чудо». Его взгляд остановился на одной книжке в глянцевой обложке, довольно большого формата. Парень и девушка, обнявшись, ехали на коне по полю, где рос виноград. В этом Андрей разглядел ошеломляющую, даже сумасшедшую гармонию. Жеребец дышал мощью, белые линии пара, вырывающиеся из его ноздрей, разрезали холодный воздух. Грациозно играя мышцами, он шел горделивой поступью. Этот конь был безукоризненно красив. Но даже его красота не шла ни в какое сравнение с нежностью, исходящей от объятий всадников. На их лицах читалась та сила, которая может покорить не только самого резвого жеребца, но и любое существо, более того… Казалось, эти парень с девушкой обнаружили какой-то секрет, который резко изменил их жизни. Как будто они очнулись после долгого морока и поняли многое. Ничто не могло разлучить их сейчас,
даже смерть. Это притягивало своей силой и красотой. Было приятно видеть их вот так, в цвете, нет, лучше употребить другое слово - в «красках» любви. Заголовок книги гласил «Виноделие». Странно… Андрей видел на обложке именно то, чего ему больше всего не хватало сейчас…
        Остальные книги были не интересны ему, он лишь скользнул взглядом по рядам, но ни одной стой же привлекательной не обнаружил. Разве что книга о садоводстве на той же полке. На обложке - фотографии ведер самых причудливых форм.
        «Чушь какая-то, - подумал он, - такую ерунду выставлять напоказ». Поймав на себе заинтересованный взгляд продавца, он отвернулся. Пора идти.
        Вырезав виртуальными блестящими ножницами все воспоминания о книжной лавке, кроме той красивой обложки с парнем и девушкой на коне, Андрей медленно зашагал к выходу.
        Ему как будто стало легче, но вскоре, наблюдая за посетителями торгового центра, он почувствовал, как камень печали снова наваливается на него. Вот мимо прошла пара - он ее обнимает, она отвечает тем же. На скамейке сидят мужчина и женщина - он держит ее руку в своей… Куда ни кинь взгляд, везде любовь и ласка. Даже в случайных улыбках светится любовь, даже голуби на ветке за окном прижимаются друг к другу крылышками - они тоже умеют любить, по-своему. Вот уж верно, потеряв что-то, ощущаешь нехватку именно этого острее всего. Чужое счастье со стороны кажется слаще и реальнее. На душе у Андрея заскребли кошки. Горькое свинцовое грузило тащило его во мрак боли и печали. Но он все же, собрав остатки воли, пытался не поддаваться отчаянию.
        Андрей отлично помнил, что задумал сделать. До того как зайти в торговый центр, он в очередной раз предпринял попытку договориться о встрече с Наташей, но она ответила, что будет занята вечером. Гудок вновь разделил их в бездушном пространстве. Но в конце концов надо было выяснить все до конца, как бы больно это ни было. Андрей решил найти Наташу, прийти без предупреждения. «Просто так приду к ней и поговорю начистоту».
        Уверенный в правильности своего решения, он зашагал быстрее. Проходя мимо пекарни, он заметил девушку необыкновенной красоты за кассой. Почему-то она помахала ему рукой и улыбнулась, как будто они были знакомы. Андрей не ответил, потому что видел ее впервые. Он просто смотрел на нее какое-то время, пока проходил мимо, а потом и вовсе забыл. Он шел, куда задумал. Куда желал.
        Остров неизбежности
        - Мистер, мистер, извините, но наш паром уже пришвартовался, вам нужно сойти.
        Бесцеремонная рука, теребящая плечо, вернула Максима из пелены кошмара. Его собственные руки продолжали крепко сжимать скамью, пальцы буквально вросли в сиденье. На палубе никого не было, кроме бармена из ресторана (он узнал парня), который пытался его выпроводить. Максим кивнул, оторвал руки от скамьи и через несколько минут уже стоял на причале. Взгляд еще раз обрисовал контуры парома, потом он отвернулся и пошел прочь.
        Камни вокруг были посыпаны пудрой соли, и он опять вспомнил Карибы, песок на пляже и ту незаконченную мысль на пароме. Еще там, на Карибах, он отметил один момент, который беспокоил его без особой причины. Он наслаждался поцелуями Ксениями… Нет, даже так: больше всего он наслаждался поцелуями Ксении. Они отдыхали в прекрасном раю, но в этом раю она продолжала оставаться самым сладким плодом для него. Более того, этот рай мог существовать только при условии, что Ксения была в нем. Без нее все потеряло бы краски, утратило красоту и яркость, стало безликим.
        Это и бесило Максима. Сковывало зависимостью и лишало свободы. Именно это и привело к такому исходу. К обнаруженной записке, к ссоре, к его ужасному поступку в тот бесконечный дождливый день. Она не простила его, и он растворился в ночи. А потом родилось это темное существо в нем. В том самом отеле. И сейчас, каждый раз, когда шел дождь и стеклянные капли пронзали его насквозь, это существо пробуждалось в нем, вытесняя здравый смысл. Оно хотело только одного - забрать молодую душу женщины и уничтожить ее красивую плоть. Спасти мир от страданий, которые она несет. Объяснить это было невозможно. Максим считал свое состояние не от мира сего, поэтому не искал ответа ни у врачей, ни у волшебников, ни у шарлатанов. У него была крепкая натура и нигилистические взгляды. Он не собирался молиться и ждать чуда ниоткуда, ибо все сущее в этом мире, в конце-то концов, создается людьми и ими же разрушается. Причины его не интересовали, ему нужно было исцеление, освобождение от этого темного существа, живущего в нем, может быть, по его собственной вине. И он знал, что с того дня дождь несет для него опасность.
        Максим взял кэб и, продиктовав адрес, по привычке посмотрел в небо. От линии горизонта в их направлении ползли тяжелые тучи, пожирая голубизну неба свинцовой тьмой. Мурашки побежали по коже, кусая нервные клетки. «Может, ветер еще пронесет тучи мимо острова?» - надеялся Максим. Он знал о вероятности дождя, но эта поездка, как ему казалось, имела прямое отношение к его проблеме. После долгих раздумий о том, когда это все началось, он пришел к заключению, что освободить его от внутреннего монстра может только любовь. Искренне полюбив, он сокрушит чудовище, уничтожит темное существо, пожирающее душу. И получит свободу. Вот почему он искал именно ту, которая спасет его от трансформаций, происходящих с ним во время дождя. Спасет любовью.
        Именно так Максим и решил. И вот он уже шагал по тропе своего решения. За это время у него было много женщин, но пока он не полюбил ни одну из них. Каждый раз, когда он видел блеск в глазах, тот блеск, который может заставить полюбить, это заканчивалось одинаково. После того как он овладевал женщиной физически, блеск исчезал, и она больше не интересовала его.
        Очередную возможность он увидел в Елизавете. Эта очаровательная скромная девушка заставила его поверить, что она может стать его спасительницей. Он хотел еще раз встретиться с ней и каким-то образом остаться наедине. Для этого он и приехал на остров, ведь это была единственная возможность увидеть Елизавету.
        Но на этом пути Максим стал замечать кое-что другое. Один очень опасный фактор…
        - Мы приехали, господин. Вот особняк, - сказал таксист, прерывая его мысли.
        Максим расплатился и направился к дому по красиво вымощенной аллее. Газон был идеально подстрижен, в бассейне работал скиммер, прогоняющий воду через фильтр. От посторонних глаз территорию защищал высокий забор. По периметру были расставлены камеры наблюдения. Все предсказуемо, как у всех. Он подошел к двери и позвонил в позолоченный звонок. Дверь тут же открылась, как будто его звонка ждали; камердинер просиял широчайшей улыбкой.
        - Привет, Булат.
        - Добрый вечер, господин Любимов, - важно произнес камердинер. - Пожалуйста, заходите, большинство гостей уже тут.
        Улыбнувшись, Максим оставил небольшой чемодан в прихожей и прошел в салон. Булат улыбнулся ему вслед.
        Богато отделанный блестящим, как зеркало, мрамором салон был заполнен людьми. «Большинство гостей уже тут», - срикошетили слова в памяти. Но здесь ли она? - это интересовало Максима больше всего. Быстрый цепкий взгляд пробежался по толпе. Елизавету он не заметил, но увидел своего друга - Ивана Савельевича. Максим подошел к нему, завязался обычный светский диалог. Время тянулось как резиновое, и тем не менее вечер подступил незаметно. Прислуга зажгла свечи, чтобы придать атмосфере романтизма. Максим подошел к шведскому столу перекусить. Ему было скучно, хотелось увидеть ее , а спрашивать Ивана Савельевича он не решался во избежание ненужных расспросов.
        Но вот наконец фортуна улыбнулась ему: он заметил Елизавету и ее грубоватого друга Жака Мерсьера, они стояли чуть в стороне и о чем-то разговаривали. Максим издали уловил ее аромат, он взорвался в нем сладострастным желанием, которое тут же разлилось трепетом по всему телу. Подошел, поздоровался с Мерсьером и, отвесив поклон Елизавете, искусно нарисовал белозубую голливудскую улыбку. Как и положено, стали разговаривать ни о чем. Он механически отвечал на вопросы, что-то сам говорил, чтобы не выглядеть отрешенным или… слишком целеустремленным. И все это время он наблюдал за ней. Елизавета держала в руке фарфоровую тарелочку с шоколадным десертом. В ее красивых зубах заметны были застрявшие шоколадные крошки, но это ничуть не оттолкнуло его - наоборот, он почувствовал еще большее влечение. Изящное обаяние девушки притягивало, а маленький изъян делал ее еще более желанной, как капелька лимонного сока в сладком пироге.
        Максим любовался ею, насколько мог скрытно, чтобы никто не догадался. Для него это было своего рода игрой. Он пытался разгадать шарады: какая она на вкус, какими будут тактильные ощущения, как пахнет ее тело и интимные места. Время шло, и интерес Максима к девушке перерос в настоящий азарт.
        «Вот! Это и есть тот самый опасный фактор, - вдруг подумал он. - Опять отклонение от курса. Девиация».
        Включили электрический свет, музыка заиграла громче, тут и там слышался смех. По поведению гостей можно было сказать, что многие из них уже в изрядном подпитии - в принципе, так и должно быть на вечеринке. Но Максим был трезв, он переваривал толко что мелькнувшую мысль - мысль о том, что он все чаще стал замечать на своем пути в поисках спасительницы и истинной любви конкретную девиацию. Он уже столько времени гонялся за той единственной, которую ошибочно видел во многих привлекательных особах, что, похоже, начал наслаждаться самим процессом - овладеть и переспать. Другими словами, увлекаясь погоней, он забыл о цели. Осознание было досадным. Чтобы добиться освобождения, ему нужно уделить внимание чувствам, ведь он решил, что именно любовь принесет ему спасение.
        Но, пока он любовался Елизаветой, пока втягивал аромат и предвкушал вкус, азарт затуманил рассудок. Часы тикали, время истекало. Скоро зима, а зимой дожди идут чаще, иногда льют целыми днями. Не может же он закрыться у себя дома и сидеть, как заключенный в темнице. Окажись он где-то не ко времени, попади под дождь, опасности не миновать, более того - трагедии, он может загубить черт знает сколько душ! А он играет тут дона Хуана де Марко, соблазняя очередную жертву! Неужели Елизавета - еще одна превратная иллюзия? Максим со злобой фыркнул и подавил эту мысль. Надо было сосредоточиться на цели и каким-то образом оказаться с этой девушкой наедине.
        Вынырнув из раздумий, он вдруг обнаружил, что Жак и его подруга прощаются с хозяином, перед тем как уединиться в выделенной им комнате на втором этаже особняка. На что он рассчитывал? «Неужели ты думал, что она пошлет своего друга и предложит тебе уединиться с ней в одной из спален? - разозлился на себя Максим. - Вот и уплывает твое счастье, вот и ускользает очередное спасение, на которое ты уповал, чтобы изъять темное чудовище из недр своего разума».
        Елизавета изящно улыбалась, как принято даме с аристократической родословной. Надо что-то предпринимать, но что? Броситься на нее, как очумелый монгол, и украсть у всех на глазах? Нет, на такое он не пойдет, гордость не позволяет. И ей это вряд ли понравится, ведь к любви принуждать нельзя.
        Но что-то же надо делать!
        «А ты просто скажи ей “пока”», - мелькнула простецкая мысль. Елизавета как раз оказалась около него. Их взгляды спутались невидимой паутиной. Пауза. На этот раз с ее стороны. Потом она тихо промолвила au revoir и, взяв Мерсьера под руку, зашагала к двери, ведущей на лестницу. Максим смотрел им вслед и думал. Они исчезли из виду за широкой дубовой дверью, лишь огромная бронзовая ручка в форме круга издала угрюмое «дзинь», словно подведя черту. Очередная его надежда рухнула, разбилась в пух и прах, смылась, как грязный серый снег под дождем. Пока он барахтался в потоке своих мыслей, Елизавета ушла, а вместо нее пришла ночь. Печальная, с покрытыми пылью, как пустые надежды, абажурами ламп. Со слезами из воска свечей. С кислым паром дорогого шампанского и неинтересными лицами оставшихся гостей. Ночь, как всегда одетая в черный шелк, принесла горький комок отчаяния в горле, который было очень трудно проглотить. Такой комок можно только выплакать. Но этого делать не стоит. Это не в его стиле. Ладно! Максим расправил плечи и подался грудью вперед, как будто выставляя напоказ свою стоическую натуру. «Не
стану я унывать из-за этого, продолжу свой путь. Может, оно и к лучшему».
        Резкий раскат грома сымитировал отрывок из симфонии Бетховена. Гости обратили взгляды к окнам.
        «Пускай летит бабочка, спасается, пока не начался дождь. Улетай, пока еще не поздно».
        Хозяин дома вел беседу с какой-то дамой в возрасте, похрустывая огромной сигарой. Оставшиеся гости разбились на группы и болтали, не забывая потягивать коктейли из хрустальных бокалов. Подышать воздухом сейчас было бы совсем неплохо - надо освежить мысли.
        Через несколько секунд Максим уже оказался в саду. Он невольно бросил взгляд на фасад. Светилось только два окна, да и то свет едва пробивался через задернутые шторы. Вновь небесный ударник высек на темном ковре неба зигзаг молнии, следом прогремел раскат грома. Но Максим был настолько огорчен, что даже не заметил этого. Он стал углубляться в сад по тропинке из гравия. Сделав несколько шагов, остановился. Ему вдруг показалось, что кто-то идет следом за ним. Хотя, может быть, это ветер создавал иллюзии. Постояв, он снова зашагал по тропинке, затем остановился и в этот раз настроил свой слуховой аппарат, как летучая мышь или филин, чей слух самый чуткий на планете. Гравий, без всякого сомнения, издавал каменный шорох под чьей-то поступью. Сад был красив и отлично ухожен, поэтому Максим подумал: «С чего я взял, что меня кто-то преследует? Скорее всего, кто-то из гостей, перебрав лишнего, решил пройтись по свежему воздуху и заодно полюбоваться этим Версалем». Удовлетворившись мыслью, он пошел дальше, не оборачиваясь. Тропинка вилась, конца ей не было видно. Гравий шуршал под ногами, выплевывая камешки
из-под подошвы. Как же огромен этот сад! Максим, конечно же, бывал у своего друга, но никогда, прогуливаясь по саду, не уходил так далеко. Но сейчас-то чем ему еще заниматься? Скоро все гости разъедутся или пойдут спать, а у него сна ни в одном глазу.
        Тропа начала раздваиваться. Одна дорожка, по всей видимости, огибала сад и вела назад, к особняку. Другая уходила вправо и утыкалась в какой-то темный квадрат. Подойдя поближе, Максим определил, что это было хозяйственное строение, что-то вроде дровяника. Он нащупал выключатель сбоку от двери, и грязный желтый свет осветил садовые инструменты у стенки: грабли, лопата, ведра. Ничего интересного. Что ж, пора иди назад…
        Но тут гравий снова заскрипел, а потом из-за поворота показался силуэт. Когда силуэт приблизился, Максим с огромнейшим изумлением обнаружил, что это была Елизавета в красном халате из шелка. Он настолько опешил, что не смог вымолвить ни слова.
        - Привет, - улыбаясь, она взяла инициативу на себя.
        - Привет.
        - Простите, что напугала… Если это так.
        Зашелестели кусты. Где-то вдалеке загромыхал гром.
        - Если вам не хочется со мной разговаривать, тогда я пойду…
        - Я не испугался ничуть, просто не ожидал увидеть вас сейчас.
        - Я тоже не ожидала увидеть себя здесь.
        Елизавета снова улыбнулась, ее грудь приподнялась, втягивая большой глоток воздуха. Губы блестели, красивое лицо вырисовывалось в полутьме.
        - Мне уже показалось, что кто-то преследует меня в ночи с хлороформом, чтобы ограбить, - пошутил Максим, чтобы прервать паузу.
        - Вы, наверное…
        - Давай на «ты».
        - Ты, наверное, задаешься вопросом, что я здесь делаю, почему не сплю в постели со своим… гм… другом.
        - Не могу сказать, что такая мысль не посетила меня.
        - Я не могла уснуть, - она поправила свои густые волосы, накрывая его теплом и ароматом.
        Она пахла как… как весна…
        - Я совсем не хотела спать, к тому же он включил на всю громкость телевизор с каким-то кошмаром.
        - Кошмар… - Максим потянул это слово, как будто ему нравился сам концепт.
        - Показывали фильм… какой-то мужчина убивает мечом другого мужчину и женщину в загородном доме. По всей видимости, он был с ними знаком. Мне стало страшно, и я вышла.
        - Тебе не нравится насилие?
        - А кому оно по душе?
        - Да уж, ты права, - он посмотрел в небо. - Хотя его так много в этом мире.
        Снова подул ветер, и лампочка начала раскачиваться, заставляя плясать их тени.
        - Я запомнила нашу встречу в ресторане, - продолжила она. - Ты так много рассказал о вине, сделав всего один глоток.
        - Отпив вина, я посмотрел на тебя. В твоих очах я нашел вдохновение и своими устами передал тебе свое ощущение, - проникновенно сказал Максим, глядя ей в глаза и наклоняясь немного вперед. - Мне порой нравится романтика, особенно с капелькой печали в ней, потому что печаль делает романтику более заманчивой и неординарной… Я тоже часто возвращаюсь к тому дню в ресторане… одним глотком можно выпить море, а в нескольких минутах найти вечность… После того дня я почему-то постоянно рисовал…
        - Рисовал? - Елизавета тоже подалась вперед, и чарующий аромат молодого тела стал еще ощутимее.
        Максим смотрел на нее, она отвечала на его взгляд. Он молчал не потому, что нечего было сказать, а потому, что представлял, как овладеет ею, и он в который раз отметил, насколько она была красива. Их безмолвная беседа в ночи продолжалась. Беззаботное, насыщенное виртуальными словами молчание, казалось, могло длиться без конца, пока они не приблизились вплотную друг к другу.
        - …рисовал тебя в своем воображении, - произнес он.
        Их губы почти касались, обмениваясь дыханием, и Максим заметил тот самый блеск в ее взгляде, который искал и который должен был привести к освобождению.
        Ветер продолжал нагонять плотную массу воздуха, а ночь набирала свою силу, когда она, натянув трусики и накинув шелковый халат, начала приводить в порядок растрепавшиеся волосы. К ее удивлению, мужчина, которому она только что отдалась, почему-то повернулся к ней спиной и смотрел куда-то вверх, в темное небо.
        - Ты так всегда ведешь себя с теми, кто тебе только что отдался?
        - Нет, - лаконично отрезал Максим, застегивая ремень брюк.
        Повернувшись к ней, он быстро добавил:
        - Боюсь, тебе уже пора.
        - Да как ты смеешь?! Что ты себе позволяешь?! Ты это специально все подстроил, чтобы… чтобы… - Елизавета задыхалась от негодования, на щеках выступил румянец, она явно разозлилась.
        - Иди, - повторил он, указывая на тропинку, и вновь посмотрел в небо.
        - Со мной так никто не обращался. Это унизительно! Ты негодяй и развратник!..
        Дальнейший поток ругательств уже не касался слуха Максима - для него все вокруг перестало существовать, когда он ощутил, как о его плоть разбилась первая капля дождя. Дождь пока еще только накрапывал, но в небе, затянутом тучами, не было ни одной звезды, и ветер резко стих. Было очевидно, что это только начало. Начало конца. Максим уже научился понимать погоду и знал, что вот-вот на него обрушится ливень, и тогда…
        Взгляд, брошенный в сторону дома, принес досаду и страх. Не добежать - слишком далеко. Укрытия нет нигде, кусты и невысокие деревья не спасут от ливня.
        Дровяник. Он подскочил к двери и с размаху ударил по ней ногой. Дверь крякнула, но не поддалась. Еще удар. Без результата. Не владея собой, он начал колотить по двери кулаками. Но, увы, деревянная дверь оказалась крепкой. Максим в панике повернулся и увидел Елизавету, которая, разинув рот, с ужасом наблюдала за ним. Он хотел было что-то сказать ей, извиниться, но тут с неба обрушился безжалостный ливень. Ледяные струи проникали внутрь, разрезая каждую клеточку. Попадая в глаза, капли просачивались в разум. Мышцы наливались мощью, сердце, превращалось в глыбу синего льда.
        Порыв ветра уничтожил последние капли сомнения.
        «Спасти…».
        Из темницы подсознания, расчистив себе путь в этот мир, вылезло беспощадное чудовище, которое под маской добродетели намерено было спасти ее душу от злодейства, а души других - от последствий ее чар.
        С его губ сорвалось по вспышки молний:
        - Спасти… нужно спасти, чтобы никому не было больно… Во имя тебя же самой, освободить твою душу от этой порочной плоти, уничтожив ее.
        Елизавета попятилась, когда он с налитыми кровью глазами двинулся к ней. Взмахнула руками, собираясь развернуться и убежать, как бабочка машет крыльями, когда пытается улететь прочь от опасности, но дождь вмешался и тут: она поскользнулась. Девушка завизжала, когда мощная рука чудовища схватила ее за тонкое предплечье, ломая слабые кости. Сильный удар в шею отправил ее на землю, лицом в грязь. Слезы, смешиваясь с грязью, заливали ее глаза, но она уже ничего не могла сделать.
        Взгляд Максима притянуло наполненное дождевой водой ведро у стены сарая. Капли взрывались на поверхности, заставляя воду бурлить ледяными пузырями. Недолго думая, Максим схватил за волосы лежавшую женщину и, протащив по земле, окунул головой в ведро. Казалось, Отелло творил расправу над своей Дездемоной, но эта расправа была еще более изощренной. Тело Елизаветы изогнулось. Она пыталась сопротивляться, но разве ей одолеть чудовище? Безжалостная рука погрузила голову глубже в ведро, не позволяя сделать глоток воздуха и жизни.
        Обман
        Неумолчный шум города обрушился на него внезапно и неожиданно. Андрей как будто очнулся от глубокого сна. Клаксоны и рев моторов доносились даже в глубь парка, где он сейчас находился. Он сидел на скамье у небольшого пруда, вырезанного неровной линией в желто-зеленом газоне, и не мог вспомнить, как здесь очутился. Было душно, лицо покрылось капельками пота. Во рту пересохло, а в голове словно каток передвигался, закатывая сознание тяжелым асфальтом. Руки то и дело подрагивали, как у больного паркинсоном. Ярко-салатовые листья на деревьях слепили блеском. По аллее, усыпанной галькой, изредка проходили люди. Именно этот противный скрип привел его в чувство.
        Андрей выпрямился и потер глаза ладонями, как будто умылся душным и грязным воздухом города. Осмотревшись, он заметил на соседней скамье какого-то бомжа, который, ворча под нос, копался в своем хламе. Ничего интересного. В другой стороне парка просматривалась крыша торгового центра, где он провел столько времени в мучительных размышлениях, где метался в своих воспоминаниях - от приятных к невыносимо болезненным. Припомнилось и кое-что определенное: он собирался как можно быстрее встретиться с Наташей и обсудить все начистоту.
        Хватит мучений! Андрей хотел услышать от нее конкретный и однозначный ответ… какое-то решение. Может быть, он обманывал себя, стремясь к этому разговору, к встрече с ней, ведь было очевидно, что что-то не так, что нет больше любви с ее стороны, но все же… Именно это последнее «но» и называется тревожным словом - «надежда».
        Андрей почувствовал смертельную усталость, ему захотелось лечь и уснуть летаргическим сном, чтобы забыть все проблемы и боль. Скорее всего, именно поэтому он и оказался здесь: проходя через парк, присел на скамью и заснул от усталости. Он очень мало спал последнее время, и, видимо, нехватка сна дала о себе знать. В голове все перемешалось, образовались какие-то провалы в памяти. Вот в самом деле, почему он сидит здесь, словно какой-то пьяница или ретроград, который не смог влиться в поток жизни? Ему показалось, что он находится в середине сна, а что было раньше и что будет потом - неизвестно. Но ведь сон вполне может оказаться иной реальностью, об этом говорил Карл Густав Юнг. Однако сейчас Андрей не хотел об этом думать, ибо эта мысль показалась ему устрашающей. У него и так достаточно вопросов, с которыми нужно было разобраться, какой уж тут сон.
        Он встал и пошел по аллее к воротам. Выйдя из парка, быстро набрал номер, сигнал полетел над городом. Несколько напряженных секунд, пока шел гудок…
        - Слушаю, - прозвучал приятный женский голос.
        - Привет, Наташа…
        - Здравствуй.
        - Как дела?
        - Нормально. А у тебя?
        - Так себе, - угрюмо ответил Андрей.
        - Ну… - протянула Наташа после небольшой паузы.
        О господи, какое равнодушие в ее тоне! Боль… Раньше все было совсем по-другому. Андрей еле сдержался, чтобы не заплакать.
        - Когда… ты сможешь со мной встретиться? Нам нужно поговорить.
        - Андрей! Я уже сказала, что занята эти дни.
        - Может, сегодня?
        - Нет! Сегодня у меня уроки танцев, а завтра - встречи по работе. Созвонимся на следующей неделе, если что. Извини, мне пора, счастливо.
        - Пока… - только и успел вымолвить он.
        Сжимая мобильный, Андрей закрыл глаза. Соленые слезы потекли по щекам. Ему хотелось рыдать, голос Наташи эхом отдавался в его голове, рикошетя от обиды и боли. Он любил ее до сих пор и не мог вырвать это чувство, как больной зуб. Он не хотел смириться с тем, что потерял ее, что она больше не его женщина. Андрей прекрасно знал, что сегодня у нее не было никаких уроков танцев. Расписание он выучил наизусть, и тот факт, что она солгала ему, с трудом укладывался у него в голове. Но, повинуясь надежде в ее ярко-алом платье, которым можно любоваться только на расстоянии, Андрей решил направиться в школу танцев. «Вполне возможно, что в последние дни расписание поменялось», - с горечью подумал он, стирая слезинку. Надо самому убедиться во всем.
        Прежде чем отправиться в путь, Андрей оглянулся и заметил на одной из веток кустарника с красными цветами огромную бабочку. Она раскрыла крылышки, на которых узор походил на растянутые в улыбке губы, словно взывавшие к нему: «Улыбнись, все будет хорошо».
        Но в ответ улыбки не последовало…
        Сомнительная реальность
        Все, что ему запомнилось, - гулкий удар тяжелой двери его апартаментов, обрывающий слова приветствия соседа. Путь, проделанный от острова, был затуманенным, он ничего не помнил. Поначалу его мозг - как казалось, из хрупкого алебастра - отказывался что-либо обдумывать.
        Максим сидел, уткнув лоб в ладонь. Никаких мыслей. Хотя нет… слишком много мыслей, от которых хотелось бежать. Если бы он был Бодхидхармой, Дамо из Паллавы, тогда, вероятно, сумел бы опустошить свой разум и проанализировать каждую мысль по отдельности. Но, увы. Максим Любимов не был Бодхидхармой или Дамо из Паллавы, он не умел опустошать мозг, такая техника была ему незнакома. Поэтому он и сидел, уткнув лоб в ладони, пытаясь отбиться от этих ужасных мыслей.
        «Что ты наделал?.. Опять… Как?.. Как ты мог это допустить?.. Почему ты позволил себе совершить это?..».
        Ладони сильнее сдавили череп, как будто он намеревался выдавить неприятные мысли. Но их поток не иссякал.
        Надо было что-то предпринять, чтобы остановить это. И тут ему вспомнилась прочитанная где-то история об одном человеке, основателе боевого искусства.
        Однажды японский врач и мудрец вышел в зимний сад. Холодный морозный ветер пощипывал его кожу, начинающаяся вьюга кружила снег по саду. Снежинки летели с неба, облачая деревья в белые наряды. Вдруг он заметил, как на ветке одного могучего дерева снега становилось все больше и больше. По мере того как снег накапливался, ветка начала прогибаться. Она была крупная и не собиралась сдаваться - сопротивлялась как могла, но слой снега на ней становился все толще и толще. Наконец, не выдержав тяжести скопившегося снега, ветка сломалась и упала в сугроб. Снег продолжал идти, а врач - наблюдать за зимним садом. На другом дереве - иве - он увидел ветку поменьше. На ней также собрался порядочный слой снега. Ветка поначалу тоже сопротивлялась, но вдруг прогнулась и стряхнула с себя весь снег одним гибким движением. Врач захлопал в ладони от пришедшей в голову идеи для философии и боевого искусства: «Будь гибким. Используй силу противника, чтобы сокрушить его же».
        Из этой притчи можно было извлечь кое-что полезное «Гибкий и расслабленный разум сильнее любой мощи, - подумал Максим. - Не нужно с натугой сопротивляться натиску чего-то враждебного, напрягая все свои силы. Иногда лучше принять этот негатив, поднять голову, сказать: “Ну, давай!”. И тогда этот навязчивый поток негатива отступит, спадет. Пускай мысли меня атакуют, я их не боюсь!».
        Он поднял голову. Его крепкая натура проявила себя и не дала пасть духом. Упорядочив мысли, можно все обдумать, не задавая тупых риторических вопросов. Это нелегко, но…
        Итак, судя по отрывочным воспоминаниям, он, скорее всего, убил девушку в саду на острове, попав под дождь. Последнее, что ему запомнилось, - прядь волос, заглатываемая ведром. После этого - темнота, вплоть до того момента, как он оказался у себя в квартире. Что за наваждение… Казалось, кто-то залез в его голову и вырезал часть памяти. Как бы он ни пытался восстановить картину, все было безрезультатно. Голова, которую его руки опускают в ведро, и квартира. Все. Никаких больше проблесков, ни даже намеков. Что произошло дальше у сарая и как он добрался домой - загадка. Он знал, что в момент стресса люди действуют инстинктивно, рациональное сознание отключается, поэтому вполне возможно, его мозг просто стер все то, что было сделано ради выживания. Своего рода амнезия, как после сильного шока. Хотя вряд ли, он не ощущал себя особо шокированным.
        Другая гипотеза состояла в том, что, возможно, зверь, пробуждающийся в нем во время дождя, умеет скрывать свои деяния от сознания… Действует вне памяти, в каком-то ином измерении разума. Максима даже передернуло - настолько пугающей показалась ему эта мысль. В любом случае, он никак не мог вспомнить, что было после… убийства.
        Странным было и то, что до сих пор никто из его друзей не позвонил. Уж Иван-то Савельевич должен был сообщить о том, что случилось на вилле. Может, еще не спохватились? Сомнительно. Максим глянул на часы. Время приближалось к вечеру, следовательно, прошла целая ночь и почти весь день. И за это время никто, включая бойфренда Елизаветы, не поинтересовался, где же она?
        Тут Максим вспомнил, что бoльшая часть виллы просматривается камерами, но за этим сразу последовала другая мысль, поразившая его хладнокровием. Он четко помнил, что место у дровяника, где, скорее всего, была убита… утоплена девушка, - слепая зона, blind spot . На каждом дереве камеру не повесишь. Особого облегчения это заключение не принесло, лишь лицо слегка искривилось гримасой боли.
        Не в силах больше рыскать в тумане своих мыслей, Максим решил принять душ и переодеться.
        Освежившись, он уже надевал чистую рубашку, когда в приоткрытом ящике увидел фотографию в стальной рамке, лежавшую тыльной стороной вверх. Он давно не смотрел на нее, потому что не хотел вспоминать Ксению… его чувства к ней, не остывшие до сих пор. Рука сама схватила рамку и развернула лицом.
        Его охватил ужас, рамка выскользнула из рук и бесшумно стукнулась о ковер. Сдерживая крик, Максим машинально закрыл рот ладонью. В рамку был помещен кусок белой бумаги. Но почему? Он хорошо помнил, что там была фотография, и помнил, какая именно. Все спуталось в голове, покрылось пеленой грязных облаков, во рту появился горький привкус. На фотографии - он с женой Ксенией, они оба улыбаются. Куда же все исчезло? Почему в рамке остался лишь чистый лист? Мысли закрутились бешеной юлой. Максим сел на ковер рядом с рамкой, в глазах потемнело. Запахло миррой и бензоей. Что же произошло? Где фотография?
        И тут Максим задал себе вопрос, который до этого никогда не приходил ему в голову: может, он сходит с ума? Все происходящее казалось наваждением, долгим кошмарным сном… Он прячется от дождя, попав под дождь, убивает, из памяти стираются воспоминания о содеянном… Посмотрев на пустую рамку, он попытался вспомнить лицо жены, но, к своему огромному ужасу, не смог этого сделать. Конечно, он узнал бы ее, увидев на улице, но мысленно нарисовать ее портрет затруднялся. Выходит, прошло уже много времени после их ссоры, раз ее образ начал стираться из памяти… На душе стало горько и печально. Другой фотографии у него не было, Ксения забрала все, когда уехала той злополучной дождливой ночью. Сколько же времени прошло - он никак не мог вспомнить.
        Вот так Максим открыл для себя еще одну пугающую новость: он не помнил, когда это произошло, какое было число, какой день недели. Что произошло, помнил, а когда - нет. Все это спряталось в каком-то темном отсеке памяти, и добраться до этого отсека у него не было возможности.
        Максим вдруг почувствовал ужасную усталость, потянуло в сон, но что-то подсказывало ему, что это было бы самоубийством. Странная мысль… Он почему-то знал, что если уснет сейчас, то уже никогда не проснется здесь, в этом мире.
        Вскочив и заправив рубашку, он быстро прошел по коридору, украшенному вазами и картинами. Раздвинул шторы на окне, и его хмуро поприветствовало серое небо. Метеорологи обещали дождь на всю неделю. Рискованно, но нужно было прогуляться, вдохнуть свежего воздуха, а заодно обдумать все сначала и дождаться новостей с острова. Чтобы было хоть какое-то укрытие от дождя и… чтобы оставалась возможность для побега, он решил прокатиться на машине.
        Через несколько минут Максим захлопнул дверь и уже вызывал лифт, когда этажом ниже услышал голос. Эта была Мария, она что-то рассказывала своему престарелому мужу, то и дело посмеиваясь. Чего сейчас Максим точно не хотел, так это столкнуться с ними. После того вечера у них он вычеркнул Марию из списка своих потенциальных спасительниц и больше не желал ее видеть. Ничего страшного, спустится по лестнице пешком.
        В гараже он вскочил в машину и вырулил на улицу.
        Элегантный «ягуар» легко разрезал влажный тяжелый воздух своим безупречным железным телом. Максим ехал медленно, машины обгоняли его то справа, то слева, жужжа моторами, как шмели на весеннем лугу. Облегчения не приходило, он не хотел мириться с фактом, что воспоминания о важном для него затерялась где-то в темном уголке разума. Он еще раз попытался вспомнить лицо Ксении, но безуспешно, потом - ту ночь в саду на острове, и тоже безрезультатно. Сколько он ни копался в извилинах своего мозга, упирался в тупик. К тому же было утрачено ощущение времени… Мало того что он не помнил, как долго одержим темным демоном, выпускающим когти во время дождя, - он даже не помнил, какой сейчас месяц и день недели. На горизонте сознания смутно маячило, что он был в своей компании Seagull Corporation совсем недавно. Но когда точно - увы. Да и был ли он там вообще в последнее время? Последнее время? Какой это промежуток земного времени? Сколько дней… недель… месяцев? Жуткие мысли! Максим тряхнул головой. Неправильные вопросы задавать опасно, они могут резко увести размышления в иное измерение, в лабиринт, из которого
уже не выбраться. А потом… потом, наверное, сходят с ума.
        Максим остановился у края тротуара, как будто хотел отдохнуть от опасных, совершенно ненужных мыслей. Осмотревшись, к своему огромному удивлению он увидел, что находится на парковке перед торговым центром, где обычно делал покупки. Вроде бы он был здесь совсем недавно, наслаждаясь обществом продавщицы Светланы. Странно, видимо, он по привычке, инстинктивно, вырулил сюда. Что ж, может, прогулка по знакомому месту поможет ему разобраться в некоторых вещах?
        Проигнорировав табличку об ограничении времени парковки, Максим оставил машину и вошел в торговый центр. Вечером людей было заметно меньше, чем с утра. Магазины скоро закроются, чтобы отдохнуть от суеты. Казалось, тишина и сумерки готовятся спуститься из-под крыши вниз, поглощая все вокруг. Центр был построен без особых изысков - два длинных проспекта-коридора, два главных входа и выхода. Через один из них, со стороны улицы, вошел Максим; другой, в противоположной стороне, вел в парк. Магазины, бутики, кафе и бары… И никакой толчеи. Эхо закрывающихся дверей рикошетило, ударяя по барабанным перепонкам. Краем глаза Максим уловил, как на стеклянной двери магазина появился белый прямоугольник с надписью «Закрыто». На мгновение ему показалось, будто по стеклу пробежала волна, как по поверхности океана, а в глубине замерцали два кроваво-оранжевых огонька. Он машинально отпрянул, наклонил голову и невольно прижал подбородок к груди, но не замедлил шага.
        Сумерки уверенно побеждали день. Небо наполнялось тьмой, и именно сейчас было трудно сказать, соберется ли дождь.
        Шагая дальше, Максим заметил того самого толстого охранника, которого уже не раз видел; он возился со своей табакеркой, прислонившись к стене. Скрутив, наконец, папиросу, охранник, довольный собой, вставил ее меж зубов и, закурив, утонул в сизоватом дыму. Заметив Максима, мужчина улыбнулся ему, и Максиму показалось, что рот толстяка растянулся, как у жабы, и что послышалось приглушенное «у-у-у-у-у».
        «К черту все это! И этот торговый центр тоже…».
        Горький табачный дым щекотал ноздри, оставляя кислый привкус. Кашлянув, Максим ускорил шаг. Но вдруг горечь сменилась сладковато-пряным ароматом. Конечно же, впереди была пекарня…
        «Оазис… или… или… мираж. А мираж, по сути, является не чем иным, как иллюзией, игрой утомившейся психики… Что за странные мысли? Долой их! Пошли вон!».
        Пекарня все еще была открыта, внутри желтым светом горели лампочки, но посетителей не было - и здесь дело шло к закрытию. Максим подошел вплотную к стеклянной стене. Теплый выдох нарисовал круг на уровне его губ, как будто покрывая стекло инеем. Свет преломился так, что казалось, будто в круге заключено бесчисленное количество мерцающих звезд мертвенного серебряного оттенка. В этом кругу вмешалась вся Вселенная, нескончаемая тишина которой изредка прерывалась огненным шумом пролетающего метеорита. А может быть, это были не звезды, а… капельки… капельки дождя. И шум служил предупреждением о надвигающемся шторме.
        Максим резко отпрянул от стекла и стер Вселенную одним движением ладони. Потом бросил тревожный взгляд на улицу сквозь стеклянную дверь выхода, которая находилась в нескольких метрах от него и вела в парк. В сгустившихся сумерках можно было разглядеть тучи, собирающиеся над городом, похожие на стаи черных воронов. Вернее, разглядеть их на мрачном полотне неба было почти невозможно, но Максим почувствовал их нутром. Где-то вдалеке темное небо на миг вспоролось кривой голубой молнией. «Только не сейчас, пожалуйста…» - подумал он и вновь повернулся к пекарне.
        В этот раз он увидел то самое сладкое и приятное, ради чего заглядывал сюда. Светлана стояла напротив него в темно-зеленом, облегающем ее стройную фигурку платье. Она была воплощением красоты и изящества. Бархатная кожа и густые волосы под стать царице. Красивые ноги, словно высеченные из слоновой кости прекрасные ступни, обвитыми ремешками открытых сандалий. Она поправила прядь густых черных волос и, улыбнувшись, направилась, как казалось, прямо к Максиму. Тот, немного опешив, медленно отступил, обдумывая ситуацию. Тем временем девушка выключила в помещении свет и, набрав какую-то комбинацию цифр на щитке, закрыла пекарню.
        Максим, уже справившись с собой, подошел к Светлане и произнес самое простое, что можно было сказать в такой ситуации:
        - Привет.
        Девушка ответила тем же:
        - Привет, - и извиняющимся взглядом посмотрела на него. - Простите, но вы опоздали, мы только что закрылись.
        - На самом деле я не люблю круассаны, я их просто не перевариваю.
        Извиняющееся выражение лица сменилось растерянностью.
        - Простите, не поняла…
        - Я сказал, что не люблю круассаны, да и хлеб почти не ем.
        Взирал на это милое растерянное создание, Максим ощущал знакомое чувство, граничащее со сладострастием. Он хотел ее, хотел вдохнуть ее аромат, хотел ощутить вкус ее губ, почувствовать ее трепет. Он хотел напитаться ее теплом, ощутить прикосновение ее нежной бархатной кожи. Ворваться в нее и овладеть.
        - …дили, - уловил обрывок ее слов.
        - Что?
        - Но вы же сюда очень часто приходили…
        Максим быстро осознал, о чем она, и, подавшись немного вперед, высек негромким голосом в тишине торгового центра.
        - Вот именно…
        Их взгляды переплелись, и она первой отвела глаза. Светлана, конечно же, поняла, о чем он, и это подтвердил вспыхнувший на ее щеках розовый румянец. Максим нежно коснулся красивого подбородка, вернув ее смущенный взгляд к себе. Она приоткрыла рот, и тонкая паутинка слюны потянулась от нижней губы к верхней. Это было очень привлекательное зрелище. Максим еле сдержался, чтобы сейчас же не прильнуть к ней губами и не поцеловать. Любовь ли это? Или девиация? Может, эта девушка спасет его от дождя и темного зверя?
        - Если бы не вы, я бы давно уволилась, - этими словами Светлана стерла оставшееся пространство между ними, и их губы встретились в сладком и страстном поцелуе.
        Сейчас существовал только этот поцелуй. Возможно, со стороны они напоминали скульптуру Огюста Родена, в которой тот увековечил свою возлюбленную Камиллу Клодель. Поцелуй, казалось, вырвался за пределы этого измерения и времени. Светлана была сладкой, как майский мед. В порыве чувств и возбуждения рука Максима оказалась у нее под платьем, нащупывая влажное тепло. Их взгляды снова встретились.
        - Не здесь, - промолвила она, часто дыша. - Поехали ко мне.
        - Лучше в отель, тут рядом, на другой стороне парка, - сказал он, и, взявшись за руки, они быстро зашагали к двери. Максим не мог понять только одного: почему сейчас он никак не мог выкинуть из головы непонятный узор, который случайно заметил на правой стороне ее платья на уровне плеча.
        Несколько минут - и они вышли на улицу. Шагая по аллее парка, они вдруг попали в сильный поток ветра, который, казалось, собрал в себе всю пыль города. Светлана даже глаза закрыла - песчаная буря больно царапала белки. Но Максим, проигнорировав колючую боль, устремил свой взгляд куда-то вдаль, поверх деревьев в парке. Он выпустил руку девушки и сделал глубокий вдох. Ветер усилился, засвистел в барабанных перепонках, проникая прямо в душу. «Приходи…». Несказанные слова погибли, так и не родившись, мысли выветрились безжалостным холодным потоком. Он стоял посередине аллеи и, подняв голову, раскрыл руки, словно взывая к чему-то. Шум вокруг был схож с шумом разрезающего тропосферу метеорита. В ласкающей агонии ощущений Максим уловил грядущую влагу.
        Внезапно все затихло, как при нажатии на кнопку «пауза». Ветер, сжалившись, убежал гулять по иным пространствам. Доля секунды - и первая капля с размаху врезалась в солнечное сплетение, растеклась по всему телу холодным потом. Потом еще несколько выстрелов ртутными каплями по его плоти. И следом за этим с неба обрушился кислотный поток дождя. Максим посмотрел в черное небо и вдруг издал холодящий душу вой голодного волка. Светлана, которая наблюдала за всем этим чуть в стороне, всхлипнула и попятилась, прикрыв ладонью рот. Максим, услышав всхлип, развернулся и окинул ее холодным взглядом. «Зачем она вообще нужна, это всего лишь игра…».
        Прежде чем девушка успела сделать хоть какое-то движение, он молниеносно схватил ее за руку…
        - Алло… - голос в недоумении повторял одно слово.
        Все погрузилось в какую-то слизь, время оборвалось, подобно старой гнилой ниточке. Направления стерлись, забирая с собой гравитацию. Невесомость и пустота вокруг… Это длилось доли секунды, но, может, и века. Потом цветной водоворот выплюнул его.
        - Алло, говорите же… - опять послышался голос, исходящий из… руки… Руки! Из той самой руки, которой он только что ловко схватил Светлану.
        Максим огромным усилием воли снова направил скитавшийся непонятно где взгляд в сторону звука… И увидел побелевшие пальцы - так сильно он сдавливал телефонную трубку. Да! В руке он держал мобильный. Голова закружилась, как будто он вдохнул хлороформ, его зашатало.
        - Алло! - разрезал пространство голос из трубки, и Максим отшвырнул ее прочь. Потом осмотрелся.
        Интерьер яхты был как всегда безукоризненным. Яхта! И это самая лучшая спальня на ней.
        Он бросился к окну. Господин и госпожа Тимашевы, распрощавшиеся с Капустиным, его адвокатом, выходили из переговорной. У Максима волосы встали дыбом, а сердце забилось, как у английского фоксхаунда. Отлетев пулей от окна, он оказался посередине спальни. В это мгновение из туалета послышались какие-то звуки, и дверь открылась. Оттуда, как ни в чем не бывало, вышла Даниэла в коротенькой юбчонке.
        - Я соскучилась по тебе, мой строгий босс, - игриво улыбаясь, она направлялась к нему.
        Все его тело задрожало, как пружина, он чуть не заплакал от страха, не понимая, что происходит. Просто смотрел на приближающуюся к нему женщину с кокетливой улыбкой на ярко напомаженных губах.
        Даниэла подошла к нему, стянула с него пиджак и отбросила в сторону. Послышался глухой удар, как будто со стола сбили что-то тяжелое. Максим метнул в сторону столика наполненный ужасом взгляд. Огромное пятно расплывалось по ткани пиджака, а рядом валялась опрокинутая ваза, из которой выливалась ярко-зеленая жидкость.
        Кровь в позвоночнике и венах превратились в лед, и тут Максим не выдержал. Как загнанная хищником антилопа, он рванулся к двери. По природе он был физически сильным человеком, поэтому через несколько коротких мгновений оказался на палубе. Завидев трап, бросился к нему и буквально слетел с яхты. Не оглядываясь, вихрем помчался к выходу.
        Открыв настежь дверь, Максим замер, как вкопанный. Было еще светло, но тучи затянули все небо сине-серой гущей. В теплых потоках воздуха улавливались холодные ноты влаги. Сейчас начнется дождь!
        Пока он всматривался в небо, за спиной послышались чьи-то шаги. Оглянувшись, он увидел, что это Даниэла. Сердце готово было выпрыгнуть их груди. Сейчас ему предстояло сделать выбор: выйти под дождь и отдаться неведомому зверю внутри, или же остаться под крышей, возвратиться в странный сон-кошмар. Он решил, что выйти - это шаг вперед, а остаться - назад. Как и большинство людей, Максим считал, что физическое тело движется по какой-то невидимой орбите во времени, от, скажем, точки А до точки Б. Поэтому было бы нецелесообразно двигаться вопреки установленным правилам. Но так ли это? Ладно, об этом не сейчас… По крайней мере, в этой ситуации он решил двигаться вперед, чтобы избежать непонятных иллюзий и в надежде побороть темного зверя. Он только не учел одного факта: в дождь он уже попадал, и каждый раз в нем просыпался зверь, а вот иллюзии…
        - Подожди, ты куда? - выстрелил в спину вибрирующий голос.
        Не ответив, он ступил за проем двери… в уже начинающийся ливень…
        Не прошло и минуты, как он вернулся, разрезанный ртутным дождем. Глаза его были залиты свинцом вперемешку с кровью, на лице не было ничего человеческого.
        - Зачем ты нужна?! Тебя и мир нужно спасти от твоей красоты, которая убивает. Чтобы не загубила души! Освободить!
        С этими словами промокший Максим сбил с ног Даниэлу одним ударом ботинка. Мгновенно наклонившись над ней, он схватил ее за горло и придавил к полу.
        Лицо Даниэлы выражало спокойствие, она даже не вскрикнула, не скорчила гримасу. С ее губ сорвалась лишь тихая, но мощная по силе фраза, которая смогла проникнуть в логово темного зверя и долететь до сознания Максима.
        - Ты даже не существуешь, монстр!
        Темнота…
        Выплеск характера
        Андрей смотрел в глаза своему отражению в толстом стекле витрины. «Что это? То есть… кто это?.. Ах… это же я…».
        Он повернулся спиной к витрине, перед ним лежала небольшая улочка с довольно-таки насыщенным потоком машин. Пролетавшие мотоциклы издавали настырное жужжание. На противоположном тротуаре к нестерпимо яркому небу тянулся могучий эвкалипт. Какие странные цвета, и все вокруг опять блестит… Андрей узнал эту улочку: он столько раз приходил сюда, чтобы встретить Наташу. За углом было здание, где Наташа брала уроки танцев. Улочку-то он помнил, но как здесь оказался, не понимал. Странно… Последнее, что отпечаталось в памяти, - как он выходит из парка, но теперь он был в нескольких кварталах от него. Весь путь от одной точки до другой стерся из памяти. Мозги отказывались соображать, затуманенные пятнами цвета. Весь город был словно посыпан блестящей рыбьей чешуей. Эвкалипт, казалось, излучал изумрудные струи света и… дышал. Умопомрачительное зрелище…
        Андрей слышал цвета и видел звуки, и через эту фантасмагорию, сквозь густой жгучий воздух он шагал к какому-то эпохальному исходу, к воссозданной в его воображении иллюзии.
        «Нет! Еще есть надежда».
        Он закрыл глаза и попытался разобраться в хаотичной агонии мыслей, не давая дурному зацепиться за живое и пробудить несущие негатив идеи, следуя той же технике, что и прежде. Несколько минут - и вновь перед ним та же улица, только с убавленным контрастом. Диапазон яркости стал куда более умеренным и приемлемым. Пальцы, пробежавшись по подбородку, ощутили легкое покалывание щетины. Это всего лишь за пару часов?! Он прекрасно помнил, что совсем недавно умывался в торговом центре, и его лицо было гладко выбритым, оно было как… как… стекло витрины, в которую он смотрел.
        Снова сделав разворот на 180 градусов, Андрей посмотрел на витрину и совсем не удивился тому, что там увидел, - ведь эта улица и этот магазин были ему очень хорошо знакомы. На стенде за стеклом красовались большие модели самолетов и яхт. У Андрея на губах заиграла дурацкая улыбка, ему почему-то стало вдруг весело и беззаботно, в мыслях посветлело. Но улыбка так же быстро сползла с лица угрюмой змеей и снова спряталась в недоступных недрах разума. Реальность была горькой.
        Вспомнив наконец, куда и зачем он идет, отбросив второстепенные мысли, Андрей целеустремленно зашагал по асфальту. Спустя несколько минут он увидел вывеску: два силуэта, мужской и женский, слились в парном танце. В больших окнах над вывеской мелькали тени. Сейчас, кажется, умелые партнеры вели своих партнерш в страстном аргентинском танго нуэво. Раньше, когда город начинал тонуть в ночи, Андрей приходил сюда и наблюдал за окнами, в надежде увидеть Наташу. Он с предвкушением ждал их встречи, и каждый раз, когда урок заканчивался, мчался по ступенькам, чтобы побыстрее обнять ее и поцеловать. В мыслях было только это желание: обнять и поцеловать. Но сейчас Андрей ощущал скорее тревогу, чем радость. Инстинктивно он чувствовал, что Наташи сегодня там нет.
        Был только один способ убедиться в этом.
        Поднявшись по ступеням, он отворил дверь и вошел. В ноздри ударил запах резины и сладкого пота. До этого он бывал здесь много раз, но никогда не чувствовал запахи так резко. Андрей осмотрелся и вздрогнул. Зал был пуст - ни одной живой души, да и свет не горел. Хотя он мог поклясться, что только что с улицы видел свет в окнах и мелькающие фигуры танцоров. Может, переутомился? - ведь он еле держался на ногах. Но главное даже не это. Стало очевидно, что Наташа солгала, не было у нее сегодня никаких танцев!
        - Извините, мистер, но у нас закрыто.
        Вздрогнув, Андрей обернулся и увидел секьюрити за спиной. Мужчина в возрасте, облаченный в синюю форму со звездой на плече и надписью Delta Security полукругом, смотрел на него в недоумении.
        - Сегодня нет уроков танцев. Здесь до этого проводился закрытый конкурс по джиу-джитсу, но уже все разошлись… Вы кого-то ищете?
        Некоторое время Андрей смотрел сквозь «синего» охранника, потом лаконично вымолвил:
        - Искал.
        И больше ни слова.
        Ему хотелось поскорее выйти на улицу, чтобы свежим воздухом заглушить соленую горечь. Наташи там не было, как он и предполагал. И именно этого он опасался.
        Не собираясь больше гадать, Андрей быстро набрал на телефоне знакомую комбинацию цифр и после нескольких гудков услышал ее голос:
        - Да… Слушаю.
        - Это я, привет, и не клади трубку, пожалуйста.
        - Ах, Беляев, это опять ты! Зачем же номер скрывать?
        - Я хотел, чтобы ты ответила, вот и все!
        Он не любил, когда она называла его Беляевым, слишком официально звучало.
        - Ты меня обманула, сказала, что будешь на танцах, а сегодня нет уроков.
        - Ну и что? Почему я должна перед тобой отчитываться, неужели тебе непонятно, что я не хочу сейчас с тобой встречаться? Не понимаешь? Неужели не ясно, что я не хочу тебя видеть?
        Андрею было больно это слышать, но ярость вытеснила боль.
        - Как ты можешь так говорить?! - почти закричал он.
        - Ага, вот… вот видишь, пробуждается тот самый, кого я не разглядела раньше.
        Андрей опешил:
        - О чем ты?
        - Сам знаешь, не нужно прикидываться дурачком.
        - Я… я на самом деле не понимаю, о чем ты.
        - Ах, он не понимает! Очень выгодно!
        - Послушай, я реально не въезжаю, на что ты намекаешь. Ты все время играешь со мной, не говоришь прямо, на чистоту. Просто исчезла вдруг, перестала отвечать на мои звонки, сообщения… Куда-то запропастилась, и мы… мы перестали встречаться, без всяких причин…
        - Без причин?
        - Да, Наташа, так вот, послушай…
        - Нет! - резко прервала она. - Это ты послушай! Есть веская причина, но ты почему-то ее отвергаешь, делаешь вид, что не понимаешь, отрицаешь содеянное, как и тогда, когда ты… когда…
        Андрей похолодел от ужаса.
        - О чем ты? Я… я на самом деле не понимаю, о чем ты говоришь.
        - Ты не помнишь, что произошло?
        - Нет… не помню, - ответил он, глотая тяжелую слюну.
        В ответ - тихое рыдание.
        - Наташа!
        - Прощай…
        Разговор оборвал резкий гудок.
        Андрей в недоумении посмотрел на телефон, и вдруг горячая волна влилась в его тело, через каждый волосок, через каждую пору - прямо в голову и сердце. Он никогда в жизни не ощущал ничего подобного. Кипящая лава наполнила его злостью и огнем. Казалось, в вены вкололи нитроглицерин. В голове извергся вулкан. Развернувшись, Андрей со всей силы швырнул мобильный в стену здания.
        - Сволочь!
        Как раз в этот момент из двери выходил охранник, и телефон чуть было не угодил ему в лоб; ударившись чуть выше, разбился о стену, осыпав осколками асфальт.
        Охранник включил фонарь и направил свет на Андрея.
        - Это вы? Я же сказал, что закрыто сегодня.
        - Отвали, старый козел!
        - Что-о?.. Да как ты смеешь так разговаривать, щенок!
        Охранник сделал два шага вперед, но Андрей опередил его - одним прыжком подскочил к мужчине и ударил его кулаком в переносицу. Мужчина выронил фонарь и схватился за нос. Багровым фонтаном хлынула кровь, странным образом напоминая разлившийся закат. Это не остановило Андрея. Еще несколько быстрых ударов кулаком под дых и сильный толчок ногой в живот. Охранник упал и так и остался лежать на земле без движения. Горящая лава продолжала растекаться по всему телу Андрея, и он еще раз с силой пнул охранника в спину.
        Отойдя от избитого человека, он огляделся. Никого. Сделав огромный глоток воздуха, пошел прочь. Жар от раскаленной лавы постепенно выветривался.
        Отречение
        Пройдя несколько кварталов, Андрей остановился и припал спиной к еще не остывшему от горячего солнца камню. Маленькая улочка, скорее переулок, издавала зловоние отбросов и мочи. Кульки с мусором, местами выпотрошенные, жестяные банки на асфальте… Грязная, грязнее некуда, помойка. Переулок, казалось, весь пропитался этим смрадом. В доме напротив откуда-то с верхнего этажа послышался вопль, потом из окна стремительно вылетела бутылка и разбилась вдребезги у груды мусора.
        «И что я тут делаю?» - подумал Андрей. Он резко оторвался от стены и огляделся. Как он здесь оказался, он совершенно не помнил. Закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Последнее, что закрепилось в памяти, как он выходит из школы танцев. Потом какое-то затмение, и… вот он здесь.
        Что за чертовщина?
        Андрей еще раз всмотрелся в беспросветно темный переулок. Никого, лишь валяющийся везде мусор, состоящий, если присмотреться повнимательнее, из обрывков глянцевых журналов и каких-то газет… Он в отчаянии поднял голову вверх. Через узкий коридор каменных стен едва пробивалось затянутое темнотой синее небо ночи.
        Вскоре все утонуло в густом мраке.
        Вдруг Андрей увидел прямо перед собой на каменной стене, на которую до этого облокачивался, красные буквы граффити: они, казалось, горели огнем: «ПРОБУЖДАЙСЯ». Каждое ребро буквы вырисовалось в трехмерном измерении. Андрей ахнул. Шаг назад и вправо, в попытке увернуться от выстрела мыслей. «Пробуждайся…». И опять буквы заискрились ржавым огнем, отвлекая от укола в руке. Но остроконечное копье мысли все-таки угодило ему в макушку: «Что это? Каким образом?».
        Желание бежать быстро исчезло, пятки стали неподъемными, как чугунные ядра. Буквы встрепенулись и поменяли угол, накаляясь, как паяльник, наполняясь ярким ализариновым оттенком.
        Андрей нашел в себе силы посмотреть в другой конец грязной улочки. Темнота. Теплый ветер с гудением пролетел по каменному тоннелю, оживляя жестянки на шершавом асфальте. Волосы Андрея зашевелились, как змеи Горгоны, растревоженные ветром. Затем ветер стих. Банки умерли. Гул умолк. Лишь укол в руке снова напомнил о себе.
        Улочка по-прежнему была пуста, но сейчас она выглядела еще и опустошенной. Между стенами повисла тень отчаяния, слышалось прерывистое дыхание Андрея. Его взгляд впивался в конец улицы, но там был черный туман. Такой же туман был у него в голове, и этот туман застилал в памяти отрезок времени с момента у танцевальной школы до этого смрадного места. Казалось, воздух затвердел - Андрей не мог свободно вдохнуть. Неужели время остановилось и пространство исчезло? - ведь они не существуют в реальности… Реальности иной… бестелесной.
        Что-то беспокоило Андрея, где-то в глубине его подсознания. Он сделал шаг по направлению к концу улицы-тоннеля, игнорируя покалывающую боль в руке, где-то в районе лучевого сгибателя запястья. Впереди были туман и мрак, впереди была темнота.
        Вдруг в затылке появилось ощущение тепла, которое быстро разлилось по всей шее приятным забвением. Вспомнилось детство в деревне у бабушки, где он бегал наперегонки с ветром по пшеничному полю. Желание ворвалось в разум, и Андрей повернулся, не смея оспаривать его. О чудо! В конце тоннеля открылся великолепный пейзаж, как будто перенесенный с картины Моне. Спокойно колышущие пшеничные стебельки утопали в веселом солнечном свете. Поле походило на золотое море, по которому слабый бриз гнал плавные волны. Кончики рта потянулись вверх, изгибая губы в улыбке. Умиротворенное зрелище было куда приятнее черной стихии на противоположном конце улочки. Вот и незагрунтованная дорожка, оставляющая зигзаги пыли за собой. Вот и огромная яблоня, на которой плоды с блестящей кожурой - один лучше другого. Ветерок, сладкий запах кукурузы. Дымок от одинокого костра вдалеке, скрип весел лодки у пруда. Пиявки. И гусиный укус, отдающийся уколом в правой руке.
        Сигнал системы был погашен другим импульсом. В прекрасном поле просматривались очертания дома. Маленького домика, чем-то похожего на его двухкомнатную квартирку. Балкончик с оранжевыми перилами - как начинающийся закат. Стоя на нем, он часто встречал Наташу взглядом, цепляясь за каждую деталь - от прически до узоров на платье.
        Она была прекрасна тогда… Но сейчас ее в картинке не было. Балкон заполняло пустое пространство цвета спелого апельсина. Андрей еще раз просмотрел всю картину: домик, балкон, закат. Всматриваясь в нависшее над домом небо, отливающее закатным цветом, он вдруг отметил про себя, что оно какое-то неестественное. В нем не было ни облачка, ни птицы, ни поднимающегося тумана. Не было жучков и насекомых, которые обычно появляются к вечеру. Отсутствовала всякая перемена цвета по мере того, как проходило время. В картинке не было жизни.
        Но вдруг цвета стали растекаться, подобно дешевым краскам на холсте, разоблачая подделку. Оранжевый цвет поржавел, а затем налился кровью. Красным огнем.
        Андрей отпрянул, даже отпрыгнул. Его напряженный взгляд теперь был обращен к надписи на стене. Опять эти красно-бордовые горящие буквы: «ПРОБУЖДАЙСЯ». Наваждение какое-то… Он развернулся и побежал в противоположную сторону улицы, в густую мглу.
        Ветер загудел в ушах, в глазах потемнело…
        Неожиданно для себя в конце улочки он врезался в прозрачное стекло и отлетел на несколько шагов назад. Так бывает, когда вы хотите выйти на балкон, но не замечаете прозрачную дверь и натыкаетесь на нее. Через это огромное, невесть откуда взявшееся стекло Андрей увидел огни города, погрузившегося в ночь, места, где проходило время под названием «жизнь». От города его отделяло стекло, и он, подавшись вперед, протянул руку и коснулся холодной поверхности. По телу, слегка покалывая кожу, пробежал легкий электрический разряд, но Андрей после всего пережитого уже ничему не удивлялся - просто изучающе смотрел на город сквозь стекло.
        Вдруг послышался шум, походящий на завывание ветра, и огни города постепенно исчезли. Жизнь за стеклом испарилась, и перед ним предстала ужасная сцена: он увидел самого себя, с жестокостью избивающего охранника. Сцена была представлена эксплицитно, с деталями и даже в замедленном режиме в некоторых моментах.
        Андрей стоял, не веря своим глазам и не смея шевельнуться. Сцена закончилась. Но тут же начался новый «фильм», опять про него самого.
        Вот он, Андрей, поднимается по ступенькам многоэтажки, открывает дверь и заходит в коридор. В кухне слышится какая-то возня, скорее всего, это Наташа готовит ужин. Но его лицо выглядит хмурым, он явно недоволен чем-то. Взгляд цепляет приоткрытую сумку на тумбочке около гардероба перед входной дверью. Андрей заглядывает в нее и, словно заподозрив что-то, опускает руку в недра. Вытаскивает какой-то белый конверт, в котором находит визитную карточку с написанными мелким почерком словами на обратной стороне и ключи, но не от его квартиры. Он читает послание на карточке. Ярость и гнев искажают его лицо, закипая, он идет на кухню.
        - Приветик, - приветствует его Наташа с улыбкой.
        - Опять работала? А ведь сегодня суббота…
        - Да, - она в легком замешательстве от его тона.
        - И завтра будешь работать?
        - Я же говорила, иногда…
        - Насыщенный график? А?!
        - Да… Но в чем, собственно, дело, Андрей?
        - Уж не с ним ли ты с ним работаешь?!
        Он бросает перед ней на стол белый конверт. Она как будто впервые видит его, затем изучает содержимое. Немного подумав, говорит спокойно:
        - Ты знаешь, я сама только сейчас… вижу это…
        - Гребаная лгунья!
        - Успокойся, как ты можешь так говорить…
        - Молчи!
        - Да ты опять ревнуешь и бесишься без причины. Опять! Это же всего…
        Но она не успевает договорить… Его рука, описывая дугу, отвешивает сильную пощечину. У нее подкашиваются ноги. Она падает на пол и ударяется головой о ручку кухонного ящика. По ее лицу расплывается багровая клякса, она хватается за голову, сжимается.
        Андрей хватает нож и застывает в угрожающей позе, как будто прислушиваясь к чему-то или… к кому-то… внутри себя, в самом себе. Затем в ярости разносит все, что попадается под руки: тарелки, стаканы. Он размахивает ножом, не слыша ее молящий, испуганный крик:
        - Не надо… хватит…
        Он выскакивает из квартиры, виден только асфальт под его ногами, убегающее вдаль шоссе.
        Экран темнеет, фильм закончился.
        Тут же экран превращается в зеркало, и Андрей видит свое отражение. На его бледном лице ужас и горечь.
        Он вспомнил! Вспомнил все, что случилось тогда!
        Какое-то время он всматривался в свои глаза.
        «Как ты мог это сделать? НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ПОВТОРЮ!».
        С этими словами Андрей ударяет что есть сил по стеклу кулаком; оно разбивается вдребезги, осколки осыпаются блестящими огоньками звезд.
        Сразу же его окутала темнота, он почувствовал покалывание в правой руке, затем как будто луч прожектора откуда-то издалека ослепил ему глаза.
        Безумное недоразумение
        Максим сидел в своем «ягуаре», крепко сжимая руками руль. С парковки была видна неоновая вывеска итальянского ресторана Buona accoglientza . Хотя он знал, зачем приехал сюда, все-таки закрадывались сомнения. Трудно было предугадать, как все обернется. Не ждет ли его какой-то странный сюрприз, принимая во внимание все то, что случилось с ним в последние часы… дни… месяцы? Ощущение времени пропало, невозможно было вспомнить, когда это все началось. Зачем он здесь? Приехал на свидание… или, скорее, на встречу.
        Когда он очнулся недалеко от своего шоу-рума, где были выставлены яхты, то первым делом попытался восстановить в памяти недавние события, чтобы ответить на все эти «как» и «почему». Вот он подходит к пекарне торгового центра, потом Светлана… Потом - полный провал в памяти. Максим осмотрелся, узнал бульвар поблизости от порта и попытался снова нырнуть в воспоминания, но опять безрезультатно. К своему огромному огорчению и страху, он никак не мог вспомнить, что произошло в этом стертом отрезке времени.
        Больше нельзя было тянуть с этим. Его жизнь принимала какой-то мистический, сверхъестественный характер с участием дождя, припадков ярости и провалов в памяти. Судьба явно решила проделать непонятные трюки. Однако Максим не верил в судьбу как в нечто одухотворенное и разумное. Он сам может спасти себя и сделает это. Ему нужно во что бы то ни стало поговорить с Ксенией. Это поможет ему разобраться в некоторых деталях и восстановить хронологию.
        Максим достал мобильный, нашел ее номер и сразу позвонил. Она ответила на звонок и явно была удивлена. Выслушав Максима, неожиданно для него сразу согласилась прийти. Они договорились о встрече в итальянском ресторане в 21:00, раньше она не могла по личным причинам.
        Часы уже показывали 21:05, а Максим по-прежнему сидел в своем «ягуаре». Закрыв на минутку глаза, он почувствовал усталость, хотя нет, не усталость, скорее тревогу и беспокойство. Нужно идти, а то ведь Ксения может не дождаться его, и тогда он опять останется наедине со своими догадками.
        По привычке он посмотрел на небо. Даже в темноте было видно, что серые тучи не оставляли шанса - ни одна звездочка не могла пробиться сквозь эту толщу. «Что за чертовщина? - подумал Максим, захлопывая дверь автомобиля. - Почему вдруг такое количество осадков? Похоже, Зевс решил порезвиться, орошая пересохшую землю».
        Быстрые шаги, и вот он уже внутри, стоит при входе в зал, изучая посетителей. Половина ресторана пустует, но среди тех, кто сидит за столиками, он не видит знакомого лица. Несколько влюбленных парочек, семьи и… и незнакомая дама за столиком у стены. «Ксения еще не пришла! А уже 21:16. Неужели передумала?». Максим уже собирался позвать метрдотеля, чтобы тот посадил его за столик, как вдруг заметил, что та самая дама машет ему рукой. Она явно приглашала его к себе за столик. Он опешил и обернулся, желая убедиться, что сзади никого нет. Может, это не к нему относится? Но нет - женщина махала рукой именно ему.
        Но это не Ксения! Он видит эту женщину впервые!
        Тут, похоже, ее терпение лопнуло, она привстала и громко произнесла, обращаясь прямо к нему:
        - Ну чего же ты там стоишь, как замороженный? Сам же назначил встречу на девять и уже опоздал…
        От этих слов в голове у Максима произошел ядерный взрыв. Он резко развернулся и выбежал, нет - вылетел прочь из ресторана. Последнее, что уловил его слух, был обрывок какого-то чужого имени:
        - Анд…
        Наташа в недоумении опустилась на стул.
        Максим быстрым шагом дошел до своего автомобиля и бросил последний взгляд в сторону ресторана…
        Наташа
        Она сидела в офисе, пытаясь закончить работу, но получалось плохо. То и дело она задумчиво поглядывая в окно, из которого открывался вид на весь город все Афины. Мысли ее витали далеко, отвлекая от важных дел. Отчет нужно подготовить к завтрашнему утру, но голова отказывалась соображать. В уме постоянно всплывали воспоминания, которые уносили ее к другим заботам, где существовали только она и… он… и эта проблема.
        Она отвела взгляд от компьютера и закрыла глаза, сосредотачиваясь. Ее черные волосы были аккуратно собраны и закреплены заколкой в «хвост». Легкий серый пиджачок и белая рубашка сидели на ней безукоризненно, она выглядела, как и подобало заместителю руководителя отдела.
        В ее подчинении было около дюжины служащих, и она занимала отдельный кабинет, но до телеведущей пока не доросла… Ей очень хотелось надеяться, что только пока. Жалованье у нее было неплохое, да и определенные перспективы на будущее вполне могли реализоваться при нужном усердии. Но что все это значило без любви? А вот в этом как раз и была загвоздка. Правда, еще оставалась надежда.
        Вспомнив про отчет, девушка устремила взгляд на монитор компьютера и через несколько секунд начала стучать по клавиатуре. Так она проработала больше часа, и все-таки написала отчет.
        Покончив, наконец, с делами, она закрыла кабинет и спустилась на лифте вниз. Свежий вечерний воздух бодрил, и надежда, которую она лелеяла в себе, снова ожила. Ей нужно было позвонить, но еще оставалось время, поэтому она решила перекусить и выпить чашечку кофе.
        В ожидании время течет медленно, как смола, а когда не ждешь - утекает быстро, как вода. Не выдержав, девушка набрала номер:
        - Слушаю.
        - Доктор, добрый вечер… это… это я.
        - Да… Да, моя дорогая, я вас узнал, - ответил хрипловато голос, принадлежавший, скорее всего, человеку в возрасте.
        - Я хотела спросить, готово ли все.
        В ответ послышался прерывистый кашель, затем доктор заговорил:
        - Да, милочка… если даже не совсем пока готово, то скоро будет… кхе… кхе… извините, совсем одряхлел. Так, посмотрим на времечко… хмм… Еще есть какое-то время. Сейчас двадцать пятьдесят пять… Отлично… так… симптомы… глаза…
        - Доктор, это значит, что мне можно уже приезжать?
        - Совершенно верно. Можете. У вас есть около двадцати минут. Кхе…кхе… Так-с… ага…
        Девушка поняла, что доктор занят еще чем-то, помимо разговора с ней.
        - Тогда я выезжаю.
        - Постарайтесь не опаздывать, милочка… Я бы очень хотел, чтобы вы присутствовали в момент пробуждения…
        - Договорились… гм… Вы уверены, что все получится?
        - Поживем - увидим… Конечно же получится - он не первый… и… не последний, кхе…кхе… Я вас жду, - на этом голос доктора оборвался.
        Девушка быстро поймала такси и поехала в нужное место.
        По дороге она молила Бога, чтобы все задуманное получилось. Да… он был не прав, он совершил нечто ужасное, но она любила его и верила, что его настоящая натура… та, которую она знала, чиста и невинна. То, что он совершил, было сделано неосознанно, и нужно с этим разобраться раз и навсегда.
        С ее внешностью она могла бы заполучить любого мужчину, это она поняла еще в подростковом возрасте. Она была еще практически ребенком, а в нее уже влюблялись учителя, пряча похотливые взгляды. Но, имея такую внешность, нужно быть сильной, и она научилась этому. Добивалась всего сама, не жульничала, используя свою красоту, чтобы заполучить желаемое. Богатые мужчины гонялись за ней, предлагая все что угодно. Но без любви - зачем все это? А этот парень, на первый взгляд совсем не супермен, запал ей в самую душу, да так глубоко, что и не вытащить эту занозу. В нем было что-то, чего она не видела ни у кого другого. Его спокойные и добрые глаза при взгляде на нее наполнялись огромной любовью и теплом. Этот взгляд согревал ее. Это было так искренне, так отличалось от наигранных комплиментов увивавшихся вокруг нее мужчин… В нем таилось что-то настоящее. Поэтому она и полюбила этого доброго, молчаливого человека. Их роман был прямо как в сказке, и этого она ждала всю жизнь. Все было отлично… Было… Но закон подлости коснулся и их, да не просто коснулся, а прорыл целый ров в их отношениях. В тот день…
        Девушка повернула голову, словно отворачиваясь от неприятных мыслей. Но от них никуда не деться… Он стал ревнивым без всяких причин… и… переборщил… Появилось что-то не похожее на него, то, что очень трудно разглядеть в характере человека. «Дура… ты тоже дура, что не углядела… пропустила… позволила тому придурку подсунуть конверт… Идиотизм! Вот упрямый козел, сколько раз уже ему говорила все напрямую, так нет, он никак не желал угомониться. Дурак! Но это не может служить оправданием. Что бы ни произошло, мой любимый не имел права так поступать. Он тогда причинил мне боль, и не только физическую. Как же я надеюсь, что все получится, что найдется решение! Хотя, правильно ли это - подвергать человека таким процедурам даже с его собственного согласия? Это же своего рода вивисекция души. Надеюсь, этот доктор-новатор знает, что он делает». Она смахнула слезу со щеки как раз в тот момент, когда такси остановилось.
        Девушка вышла и посмотрела через огромную железную калитку на серое здание, огороженное по периметру высоким забором с колючей проволокой.
        Не раздумывая, Наташа позвонила у железных дверей института.
        Доктор Павел Брейман
        Посреди большой просторной комнаты стояло кресло, похожее на стоматологическое, только намного массивнее и без приспособлений. Начисто выбеленные стены, в одной из которых - огромный прямоугольник окна с толстым двойным стеклом и железной решеткой, частично изъеденной ржавчиной. Кресло было расположено так, что окно находилось справа. Позади кресла был солидных размеров стол из нержавейки с множеством компьютерных устройств: процессоры, несколько мониторов. По левую сторону от кресла на стене висело довольно большое зеркало. Пол был покрыт не совсем вписывающимся в эту обстановку арабским ковром с причудливыми узорами, разрезающими ткань цветными линиями в хаотичном порядке. Вот, пожалуй, и все основные предметы интерьера этой комнаты, не считая специальной лампы, схожей с операционной, которая была укреплена над креслом. Сейчас она была включена и стреляла лучами из всех лампочек прямо в кресло, в котором полулежал человек с воткнутым в бледно-сизую вену шприцем. Выпустив из шприца какую-то жидкость, чья-то морщинистая рука осторожно изъяла иглу и тут же прижала образовавшуюся красную точку
кусочком ваты со спиртом. Доктор отложил шприц на встроенную в кресло подставку и ближе подтянул лампу. Подавшись вперед, он какое-то время всматривался живыми глазами в залитое светом бледное лицо мужчины. Затем большим пальцем руки на несколько секунд поочередно приподнял веки пациента.
        - Отлично, хе-хе, отлично, - изрек доктор, покончив с осмотром, прошел к столу и стал делать записи в медицинской карте. Проверив какие-то цифры на мониторах, он тоже перенес их на бумагу.
        Затрезвонил телефон и, нахмурившись, доктор выслушал звонившего. Гримаса сменилась улыбкой, и он слегка хрипловатым голосом сказал:
        - Впустите ее.
        Потом еще раз пролистал свои записи.
        Когда постучали в дверь, доктор закрыл карточку, довольно шустро для его возраста вскочил и побежал открывать. Перед ним стояла стройная девушка с красивым лицом и смоляными волосами.
        - Добрый вечер, Наташа.
        - Здравствуйте, доктор Брейман.
        Он приложил указательный палец к сухим губам.
        - Только тише, не хочу, чтобы он пока слышал ваш голос, даже… хе-хе… на подсознательном уровне.
        Девушка кивнула.
        - Вон туда, пожалуйста… вон туда.
        Она последовала указанию доктора и уселась на стул рядом с рабочим столом, позади большого кресла. Оттуда почти нельзя было видеть лежавшего мужчину, разве что его макушку, и то, если выгнуться и вытянуть шею, как жираф. Сложив руки крестом на коленях, девушка запаслась терпением.
        Доктор тем временем вновь стал переписывать в тетрадь цифры с монитора компьютера и какого-то прибора.
        Затем он подошел к мужчине, еще раз изучил его лицо, еще раз приподнял веки, и, видимо, остался доволен - улыбка взбороздила его щеки еще более глубокими морщинами.
        - Так-так… пульс в норме, зрачки реагируют как положено, кожа чувствительна, температура тела… так… отлично… хорошо… полость рта… небольшая сухость… ничего… в пределах допустимого… так… время… сейчас… хмм… двадцать один двадцать два… ну, это… прямо как по расписанию, - бормотал он себе под нос.
        Наташа с волнением наблюдала за ним.
        Наконец Брейман бросил взгляд - слегка с сумасшедшинкой, как показалось девушке, какой бывает у художника, одержимого своей картиной, - на нее.
        - Ну что же, пациент готов… Можно приступать.
        Ловко выудив из кармана халата иглу для шприца, он распечатал ее и слегка кольнул в руку лежавшего мужчину. Повторив это несколько раз, легонько потряс мужчину за щеки.
        - Пробуждайся.
        Сперва показалось, что человек в кресле впал в кому, так как реакция полностью отсутствовала. Голова под руками доктора болталась на ватной шее. Но вот веки дернулись, свидетельствуя о движении глаз под ними.
        - Ну же…
        Веки задрожали заметнее, слегка приоткрылся рот, и вслед за этим приподнялась грудь: мужчина жадно втягивал воздух.
        Доктор посмотрел на часы, вытащил из кармана блокнот и быстро сделал какую-то запись. Улыбнулся.
        Мужчина тем временем медленно приоткрыл глаза и сразу сощурился от яркого света.
        Брейман тут же отодвинул лампу, направляя свет чуть в сторону.
        - Так будет лучше…
        Взгляд мужчины медленно полз по стене и окну.
        «Где я? Что здесь? Что все это значит? Белая стена… Окно… с решеткой… почему-то. Что это? Как я сюда вообще попал?» - не сказал он.
        Тут его взгляд остановился на морщинистом лице человека в возрасте, облаченного в белый больничный халат, с вытянутым, как дыня, лицом и большим носом. На шее с правой стороны виднелся большой шрам. У старика были седые короткие волосы, высокий лоб, свидетельствующий о немалом интеллекте, а в живейших проницательных глазах, нацеленных на него, читался интерес.
        Доктор Брейман улыбнулся, углубляя морщины на щеках.
        - С возвращением, Андрей!
        «Андрей?» - подумал мужчина.
        - Если вы не возражаете, я вас быстренько осмотрю, - произнес Брейман и, не дождавшись ответа, подался вперед, направляя луч медицинского фонарика то в один, то в другой глаз. Затем он подошел к столу, списал какие-то данные с прибора, похожего на электроэнцефалограф, от которого тянулось множество проводов прямо к голове мужчины в кресле.
        - Как самочувствие, Андрей? - спросил он, снова подходя к пациенту и кладя карту на подставку.
        Тот чавкнул пересохшими губами, потом облизал их языком. Ему было трудно говорить, мешала огромная слабость. Он еле ощущал свое тело. Но все-таки вымолвил с усилием:
        - Кто вы?
        - Ну, голубчик, что же это вы сразу вопросом на вопрос. Давайте все по порядку, пожалуйста. Как ваше самочувствие?
        Мужчина сделал несколько глубоких вдохов, набираясь сил.
        - Усталость… Чувствую усталость.
        - Так, отлично, ведь можете, когда хотите. Ну что ж, это вполне естественно после всего проделанного нами. Есть какие-то боли, может, головная?
        - Нет.
        - Замечательно. Очень хорошо, Андрей.
        Полулежавший в кресле мужчина задумался над чем-то. Было видно, как сошлись его брови.
        - Все в порядке? - спросил доктор, заметив это.
        - Где я?
        - Мы дойдем до этого в нужное время. Пожалуйста, опишите мне последнее, что вы помните.
        Мужчина закрыл на какое-то время глаза, пытаясь выудить образы из ослабленной памяти. Мысленно он направил взор вглубь себя, чтобы зацепиться за отрезок времени, имеющий смысл и дающий понимание. Он бы и хотел вспомнить, но это оказалось не так просто. Вначале на него обрушился поток флешбеков, не имеющих смысла и не связанных между собой. Листок бумаги, какой-то контракт, шприц, белый цвет, халат, носилки… От такого круговорота быстро сменяющихся картин затошнило, и он поспешил открыть глаза, чтобы его не затянуло в этот поток, который легко мог бы унести в запутанный лабиринт разума. На лице отразилась болезненная гримаса.
        - С вами все в порядке? Посмотрите сюда! - с этими словами Брейман направил свет большой лампы прямо в глаза пациенту. Тот слегка зажмурился, но доктор все-таки успел заметить, как сузились зрачки. Удовлетворенный, он отодвинул лампу в сторону.
        - Все будет хорошо.
        - Я не могу ничего вспомнить.
        - Ну, легкая амнезия поначалу - это в порядке вещей, - сказал доктор, обращаясь, скорее, к самому себе. - Постарайтесь мысленно расслабиться, Андрей, и не волноваться. Память скоро сама вернется к вам.
        «Андрей? Почему он называет меня этим именем? Может, меня и вправду так зовут?».
        Взгляд мужчины забегал по белой стене, на которой не за что было зацепиться. Он очень хотел что-нибудь вспомнить. Его взгляд его упал на медицинскую карточку, лежащую справа на подставке. На ней жирными черными буквами было написано: «Андрей Беляев». Дальше - неразборчивый мелкий шрифт. Что ж, если он и вправду Андрей, он это непременно вспомнит, ведь так сказал доктор.
        «Возможно, я попал в аварию, и у меня временная амнезия. Хмм… Но лучше не строить теорий, а дождаться возвращения памяти…».
        Пока полулежавший в кресле мужчина размышлял над ситуацией, Наташа в оцепенении сидела на стуле. У нее были смешанные чувства. С одной стороны, она была рада видеть Андрея, с другой - она переживала за исход эксперимента. Хотя то, что происходило, назвать экспериментом было бы не совсем правильно - этот метод какое-то время уже практиковался в этом институте. Наташа верила доктору Брейману и его знаниям. Поэтому все, что ей оставалось, - тихо сидеть и наблюдать. Она не видела лица Андрея, но могла слышать его голос, и это приводило ее к осознанию, насколько она соскучилась по своему возлюбленному.
        Доктор тем временем внимательно наблюдал за Андреем. Это был его далеко не первый сеанс трансперсональной психологии. Он занимался этим уже довольно давно и, следовательно, знал, что в работе с пациентами терпение - его главный и близкий друг. Много повидав за свою практику, он был готов к большинству неожиданностей, которые постоянно всплывают в такого рода деятельности.
        То, чем занимался доктор, можно было отнести к медицине, ведь он помогал людям излечиться от пороков и болезней на психическом уровне, на душевном. Но это не какой-то там аппендицит, который можно вырезать под наркозом. Он имел дело с душами. А душа - нечто нематериальное, до нее нельзя дотронуться физически, вырезать или заменить. Это сложнейший и до сих пор не изученный феномен. Нужно быть предельно осторожным в работе с ней и с терпением ожидать результата.
        Андрей тем временем скользил взглядом по большому окну, забранному решеткой. В голове мелькнул вопрос: «Почему здесь решетка?» - но так же быстро интерес к решетке потух. Взгляд пробежался по противоположной стене и замер на поверхности зеркала. Он только сейчас его заметил, и было очевидно, что именно этот предмет вызвал в нем наибольший интерес с момента пробуждения. Глаза сверлили отражение, смотревшее на него из зазеркалья. Мужчина даже привстал в кресле и замер со странным выражением лица. Он всматривался в зеркало, словно вспоминая что-то. Немного погодя, он вскочил, забыв про сковывавшую его слабость, и подошел к зеркалу. На него смотрел красивый и стройный молодой человек со светлыми волосами.
        Доктор Брейман, не вмешиваясь, наблюдал. Только когда пациент наконец-то оторвал взгляд от зеркала и перевел на доктора, Брейман приподнял брови в немом вопросе. Мужчина закрыл глаза и покачал головой, словно прокручивая в памяти цепочку событий. На его губах заиграла улыбка.
        - Ну что, голубчик, вспомнили?
        - Да, вспомнил многое.
        - И…
        - Мое имя - Максим.
        Нужно отдать должное железным нервам доктора, который не только глазом не моргнул, но и бровью не повел.
        - Что же, весьма интересное заявление. На какую-то долю секунды мне показалось, что вы вспомнили себя, но, видимо, нужно чуть больше времени для восстановления памяти.
        - Да я уже вспомнил. Я же только что назвал вам свое имя.
        Наташа вся сжалась на стуле, не смея издать и звука. Она была шокирована тем фактом, что Андрей называл себя каким-то другим именем.
        На лице доктора появилась слабая улыбка.
        - Только не спешите, мой друг. Почему бы вам не вернуться в кресло, чтобы набраться сил для полного осмысления того, что с вами происходит… Андрей?
        - Не называйте меня этим дурацким именем! Я же сказал, меня зовут Максим. Я… Я… Как я здесь оказался, а?..
        Мужчина, побледнев еще больше, как во сне, опустился в кресло. Теперь было очевидно, что он еще не пришел в себя окончательно после психоделического опыта. Доктор, оценив ситуацию, решил подыграть.
        - Хорошо, договорились, Максим. Я буду называть вас, как хотите. Кстати, меня зовут доктор Брейман.
        Из кресла ни слова в ответ.
        - Вы не помните, как здесь оказались и где находитесь…
        - Нет.
        - Вы, вероятно, чувствуете сейчас усталость, слабость?
        - Да.
        - Могу предположить, что у вас появились какие-то воспоминания, но полная картина отсутствует. Прошлое имеет расплывчатые очертания, в вашей памяти существуют значительные провалы.
        Максим с горечью согласился и с этим утверждением.
        Доктор Брейман соблюдал полное спокойствие.
        - Разрешите же мне пояснить вам некоторые факты…
        Принимая молчание за знак согласия, он продолжил, говоря внятно и четко:
        - Ваше имя - Андрей Беляев… Гм… Или, точнее, имя вашего хозяина… «хоста», который сейчас находится в психиатрическом институте имени Хофмана. «Клиника души», может быть, слышали? Такова была воля вашего хозяина - оказаться здесь. Не вдаваясь в подробности, он только что прошел сеанс психонавтического лечения по новому методу. Вы, Максим, - параллельное искажение реальности на бессознательном уровне Андрея. Простыми словами, вы тот негативный порок, от которого ваш хозяин пожелал избавиться.
        Пауза.
        Прошло какое-то время, пока Максим «обрабатывал» только что полученную информацию.
        - Что за чушь вы несете?! - вскочив с кресла, заорал он. - Что вы себе позволяете? Я не сумасшедший! Я все помню. Кто я и… и чем я занимаюсь! Я помню, где я живу! У меня огромная компания. Да! Компания по производству яхт. Я богат и сотру вас в порошок, имея связи! Я подам в суд на ваш так называемый институт, мои адвокаты уничтожат вас и вашу «Клинику души»!
        В Максима вливалось чувство, которое он испытывал, попадая под стальные стрелы дождя. Ярость просила выхода, он был готов убить доктора на месте.
        - Пожалуйста, пожалуйста, прежде чем вы что-либо предпримете, ответьте мне на один очень легкий и простой вопрос, - донеслись до него спокойные и властные слова доктора Бреймана. - Скажите мне, когда вы родились, и назовите имена ваших родителей.
        Максим был потрясен и сбит с толку, но не вопросом - самым простым, кстати, а тем, что он не знал ответа. Ярость остыла, ее вновь сменила усталость. Он снова опустился в кресло, уставившись на Бреймана.
        Доктор налил стакан воды и протянул пациенту.
        - Вот, выпейте, станет легче. Отлично. А сейчас поведайте мне, пожалуйста, о том, что вы вспомнили из прошлого…
        Максим призадумался и, видимо, не находя альтернативы, начал свой рассказ:
        - Я проснулся несколько… несколько… хмм… дней назад у себя в квартире…
        Он рассказал все, что помнил, вплоть до того момента, как пошел в ресторан, умолчав только о самых интимных деталях. Когда он касался наиболее щемящих моментов, а также когда речь шла о дожде и насилии, на его лице читалось отчаяние. Он был настолько поглощен своим рассказом, что даже не замечал, как доктор, слушавший его, листает какую-то тетрадь и делает в ней пометки.
        Вскоре Максим закончил свою историю.
        - Я понимаю, что есть много пустот, какие-то необъяснимые моменты в моем рассказе. Но, может, я еще вспомню что-то, вы же сами так сказали? - он с надеждой посмотрел на доктора.
        Брейман продолжал листать тетрадь. Наконец он в задумчивости посмотрел на пациента.
        - Вы вспомнили все, что там есть, больше воспоминаний не будет… у Максима.
        Полулежавший в кресле человек нахмурился:
        - И это все, что вы можете сказать, док?! Тогда на хрен все это и вас. Я ухожу.
        - Не так быстро, пожалуйста, постойте, мне есть что добавить.
        Брейман приподнял тетрадь.
        - Знаете, что это?
        - Нет, - довольно грубо отрезал мужчина.
        - Это ваш дневник, даже нет - автобиография, и она принадлежит Андрею. О, я вижу, вы в замешательстве… Ну, это понятно. Так вот, слушайте. Когда имеешь дело с психонавтикой, нужно подстраховаться. Необходимо использовать все возможные ресурсы, чтобы во всеоружии встретить любой побочный эффект, который может возникнуть в процессе проведения сеанса. Основываясь на огромном опыте, на экспериментах, в том числе и на себе, я… обеспечил нас с Андреем… скажем так, вспомогательным материалом. В общем-то, мы уже немало времени занимаемся этой практикой в нашем институте и совершенствуемся раз от разу. Наши методы еще не распространены, они молоды и находятся в стадии развития… Я вижу, ваш взгляд витает где-то, вам не очень интересно, понимаю… кхе-кхе… Ну да ладно, буду краток. Все это Андрей написал по моей просьбе. Перед тем как он отдал себя в мои руки… я попросил его описать все самые важные детали его жизни с самого раннего детства. Также он должен был записать имена всех людей, окружавших его в последний месяц жизни, и детально описать день за днем последнего месяца. Заметьте, что я попросил его
именно написать - написать своей рукой, а не напечатать на компьютере. Вот, обратите внимание.
        Тут доктор поднес тетрадь к глазам пациента и пролистал несколько страниц.
        - Узнаете? Это ваш почерк?
        Максим, к своему ужасу, сразу же узнал свой собственный почерк, слова и предложения, написанные на бумаге синими чернилами.
        - Но… каким образом?
        - Так вот, - быстро продолжил доктор, ожидая именно такой реакции, - давайте еще разочек пройдемся по рассказанному вами, то есть по вашим воспоминаниям. Поймите, я просто-напросто хочу помочь.
        - Ишь, доброхот нашелся, - недовольно пробурчал Максим. - Пройтись по моим воспоминаниям… Давайте поедем ко мне в квартиру, там и поговорим.
        - Хорошо, диктуйте адрес.
        Мужчина беспомощно порыскал в памяти.
        - Адреса я не помню… Но… Но… мои соседи, они могут подтвердить… господин Дедов и его жена Мария. Она уж точно удостоверит, что я реален. Что… что вы делаете?
        Доктор уже нашел нужную страницу в тетрадке.
        - Андрей отчетливо изложил здесь, что у него… Кстати, он работает в страховом агентстве. Так вот, у него есть пожилой клиент по фамилии Дедов, этот Дедов страхует в его агентстве свой старенький «волво». Далее еще более интересный факт. У него есть дочка по имени Мария… - Не дав пациенту очнуться, доктор продемонстрировал записи. - Вот, пожалуйста, здесь все это изложено… как видите, вашим же почерком.
        Пробежав глазами страницу, мужчина убедился в достоверности слов доктора и еще больше заволновался.
        - Ну… а Светлана? Я… я… тем утром заходил к ней в пекарню, и мы обменялись несколькими фразами… И даже встретились позже, даже поцеловались… Вы… поете?
        Доктор и самом деле начал напевать какую-то знакомую мелодию.
        - Не узнаете? Это одна из самых любимых песен Андрея в исполнении группы «Нэнси» - «Светлана». Хорошая песня. Вот, полюбуйтесь сами.
        Опять та же процедура: раскрытый дневник и страница, подтверждающая сказанное.
        Максиму показалось, что он начал проваливаться в кресло, спинка и сиденье которого утратили жесткость.
        - Вы что-то сказали? - спросил доктор, не расслышав его слов.
        - Гм… Гм… Гм… Да… Я говорил, а моя секретарь? Она, очевидно, помнит меня и может…
        - Официантка, - перебил его Брейман, выискивая правильную страницу. - Ага… вот… Даниэла - молодая официантка из кафе напротив агентства, где работает Андрей. Из записей следует, что он частенько заглядывал туда в обеденный перерыв, чтобы отведать ланч, и Даниэла была ему симпатична. В прошлом, - добавил доктор, метнув молниеносный взгляд за спинку кресла.
        - Симпатичная? Да судя по всему, этот ваш Андрей не нашел бы в себе мужества заговорить и познакомиться с ней, - с ухмылкой вымолвил Максим.
        - И что побудило вас к такому заявлению? - с нескрываемым интересом обратился к нему Брейман. - Вы все-таки уже верите в Андрея?
        - Верю, не верю - какая разница? А то, что он слабак, и так понятно по тому, чем он занимается и что слушает…
        - Очень интересно, очень, - приговаривал себе под нос доктор, делая заметки уже в своем блокноте. Убрав блокнот в карман халата, он вновь взял дневник Андрея. - Ну-с, продолжим.
        Показывая всем своим видом, что он делает одолжение, мужчина в очередной раз повиновался.
        - Господин и госпожа Тимашевы… Я продал им яхту. Не могли же они вместе с ней исчезнуть!
        - То, чего не было, исчезнуть никак не может, - мягко улыбнулся доктор. - Этой богатой пары никогда не существовало в реальном мире. То есть, корректнее сказать, не существовало как покупателей яхты. А вот скандалы устраивать - они мастера на все руки, особенно госпожа Тимашева. Как заведется, так до утра не остановится. Бедный Андрей порой не мог уснуть из-за них. «Часто беспокоили…» - его собственные слова.
        - Что вы несете?
        - Да вот, пожалуйста. Здесь все записано. Соседи этажом выше, господин и госпожа Тимашевы… бла… бла… «Бабка постоянно ругает мужа…» Хмм… «Иногда почти до утра… беспокоили…».
        Мужчина еще больше провалился в кресло, оно как будто заглатывало его.
        - А Иван Савельевич Сергеев, мой друг?!
        - Обычный клерк, - с готовностью выпалил доктор. - Агентство, где работает Андрей, представляет пару голландских страховых компаний. И вот совсем недавно им прислали нового сотрудника из Роттердама, кстати, русского… точнее украинского происхождения. Вот, убедитесь сами.
        - Ну, а Елизавета и ее друг, этот… как его? Жак, - мужчина поднял на Бреймана наполненный отчаянием взгляд.
        Доктор нашел нужную страницу дневника.
        - Французский черно-белый фильм, который Андрей посмотрел несколько месяцев назад и был сильно впечатлен сюжетом. Хмм… Я не видел… Главные герои - Елизавета и Жак Мерсьер. Вот, пожалуйста.
        Мужчина даже не взглянул на тетрадь - он тупо сверлил взглядом невидимую точку в белой стене.
        - Поймите меня… - доктор не впервые сталкивался с такой реакцией и поэтому знал, что действовать следует последовательно, приводя один довод за другим. - Мы только что просмотрели самые яркие моменты, запечатлевшиеся в так называемой «вашей памяти», и должен заметить - в вашей реальности. Все, о чем вы говорили, основано на реальной жизни Андрея, события которой изложены в этой тетради вашим же почерком, то есть… его. Например, вы рассказывали о цирковом акробате… Андрей в молодости посетил цирк-шапито и, как вы уже, наверное, догадались, увидел там Ловчака, исполняющего смертельный номер. Этот трюк так впечатлил и испугал юношу, что он запомнил свои ощущения на всю жизнь. На описание этого случая ушло много страниц в дневнике. Знаете ли, он неоднократно рассказывал об этом своей близкой подруге, - вновь быстрый взгляд за кресло. - Подобных деталей уйма. Татуировка в виде скорпиона у кого-то из его знакомых, спроецированная на очертания острова, толстый охранник в торговом центре, целующаяся пара, камердинер в доме, книги, рассказ о влюбленных в винограднике… Все это имеет прямую связь с реальной
жизнью Андрея. Конечно же, многие события не были описаны, ибо для сознания Андрея они были незначительными, но, тем не менее, они остались в памяти, залегли в подсознание.
        Максим в оцепенении слушал доктора, не отводя взгляда от точки на стене, а его душа продолжала тонуть в кресле. Это чертово кресло превратилось в трясину неизбежности.
        - К сожалению, никакой компанией по производству и продаже яхт вы не владеете, ее просто не существует. Андрей всегда с удовольствием любовался моделями яхт, выставленными в витрине магазина, мимо которого он часто проходил, когда ему надо было встретиться с кем-то, вот и все… Яхты впечатляли, будоражили воображение, а «ягуар» - это роскошный автомобиль, который ему нравился, но он не мог позволить себе купить такой. Хмм… хмм… - доктор быстро пролистал тетрадь. - Эмилия… ну… очевидно, это какая-то девушка, может, и легкого поведения, с которой он так и не переспал. - В дневнике ничего не было про Эмилию, и брови доктора на мгновение сошлись над переносицей, но мужчина не заметил этого.
        - Так, что у нас дальше… Суши. Суши тоже очень нравились Андрею…
        - Но почему дождь? - задал Максим важный для него вопрос.
        - Дождь… Когда он был подростком, попал под очень сильный дождь и промок, как говорится, до ниточки. Будучи слабым мальчиком, он получил воспаление легких и чуть не умер… Еле откачали… После этого Андрей ненавидел дождь, даже боялся его. Здесь тоже об этом написано.
        Доктор больше не демонстрировал записи, подтверждая сказанное. Но его пациент и не нуждался в этом, ибо осознавал достоверность фактов. По крайней мере, так казалось. Брейман пришел к выводу, что разговор с подсознанием Андрея-Максима подходит к успешному завершению. Выявив полноценного, независимого индивидуума, стало легче разобраться с негативной частью личности, прятавшейся в подсознания. Эта часть стремилась убивать, уничтожать, овладевать… Однако стремление к насилию было не всеохватывающим, а касалось именно красоты - которой Андрей слегка побаивался. Ведь он считал, что красота несет в себе страдание. Максим, этот не существующий в физическом мире индивидуум, порождение подсознания, питаясь от искренней человеческой доброты Андрея, своего «хозяина», не всегда хотел совершать эти преступления. Да, он убивал в своей «реальности», но скорее убивал потому, что любые попытки не делать этого проваливались. Он хотел освободиться, но не мог. Хаос настолько охватил его сущность, что убийства как выход бушующей темной энергии были неизбежны. Максим приносил боль и страдания другим. Следовательно,
необходимо было избавиться от этого типа в подсознании Андрея. Максима следовало изъять и уничтожить.
        - Я не буду вдаваться в подробности и комментировать ваши воспоминания про вашу жену. Скажу просто и коротко - Ксении не существует.
        В этот раз мужчина оторвал прикованный к стене взгляд и направил на говорящего.
        - Ее никогда не существовало, - кивнул доктор. - Имя «Ксения» связанно с первой детской любовью Андрея, еще в начальной школе. Обычная платоническая любовь ребенка. Недаром же вы не узнали женщину в ресторане. Она - образ, спроецированный настоящей памятью Андрея в вашу реальность. Да… Параллели иногда сближаются. Так вот, эта женщина в ресторане является настоящей подругой вашего хозяина, вашего «хоста». Ее зовут Наташа. На переживаниях Андрея, связанных с нею, и был создан образ вашей не существующей жены Ксении.
        Доктор Брейман направил взгляд в пространство позади кресла. Мужчина в растерянности посмотрел через плечо.
        Наташа сидела, съежившись. Ее возлюбленный смотрел на нее чужими глазами… то есть… она уже видела этот взгляд в те ужасные дни. Она не проронила ни слова - просто замерла на стуле. Ей было страшно.
        Прошло чуть больше минуты, прежде чем Максим отвел взгляд и вернулся в исходное положение. Это была та самая дама из ресторана, сомнений быть не могло. Кресло опять превратилось в зыбкое болото, на поверхности которого было трудно удержаться. В пространстве вокруг начал сгущаться туман. Собрав остатки сил, он в отчаянии промолвил:
        - Максим… это имя…
        Доктор Брейман раскрыл тетрадь где-то посередине и протянул ему. Достаточно было выхватив обрывки фраз, чтобы понять смысл:
        «…Он был так близок мне, как друг… какое-то время я хотел быть похожим на него… Уверенный… красивый… Тот злополучный день забрал его навсегда из моей жизни… Максим был очень близок мне…».
        - Да, ваш друг погиб в автокатастрофе не так давно… Что?! Что с вами?!
        Максим все-таки провалился в болото, холодная трясина поглотила его полностью, все цвета и звуки пропали.
        Конечно же, для доктора Бреймана пациент просто закрыл глаза и отключился. Он быстро придвинул лампу и направил свет в лицо мужчины. Осмотрев его, облегченно выдохнул - все в порядке, все было под контролем. Просто нужно подождать еще какое-то время.
        Властно сделав знак рукой привставшей со стула Наташе, чтобы она оставалась на месте, Брейман сделал очередную запись в блокноте.
        Освобождение
        Максим вынырнул из густой темноты.
        Разогнавшись, «ягуар» на скорости двести двадцать пять километров в час пролетел перекресток на красный свет, едва избежав столкновения с другой машиной. Но Максим этого даже не заметил - он продолжал гнать, с трудом вписываясь в каждый следующий поворот у подножия скалистой горы. Дальше дорога, пролегавшая в двухстах метрах над уровнем моря, уже не освещалась, на асфальт падал только мощный свет фар.
        Вскоре он вырулил на небольшую стоянку, нависающую над скалами.
        Он помнил все, весь разговор с доктором Брейманом. Это Брейман казался не от мира сего, но он был из реального мира, а не из выдуманного. И теперь он, Максим, сидел в своем автомобиле с обрывками памяти, основанной на настоящих, реальных воспоминаниях его хозяина - Андрея.
        Вся странность его существования, пустоты в памяти, отсутствие ощущения времени - сейчас все это стало понятным, как и то, что произошло буквально несколько минут назад в итальянском ресторане Buona accoglientz , откуда он так поспешно вышел, не узнав незнакомку.
        На этот раз он знал, с чем вернулся в параллельный мир. Итак, все, что он помнил с момента пробуждения в своей квартире, - это всего лишь искаженные события из памяти Андрея, спроецированные в его реальность. Но эти отрезки были наполнены не связанными между собой моментами, необъяснимыми ситуациями и престранными событиями.
        Вопрос в том, что Максим не хотел быть чьей-то тенью, всего лишь спроектированной имитацией.
        Он обдумывал все это, стоя на краю обрыва. Под ним с неумолкаемым шумом бушевали морские волны, разбиваясь об острые скалы. Он все уже решил, поэтому все мысли были отброшены.
        Шаг в пустоту - и Максим провалился в глубину бездны, где нет ни времени, ни пространства.
        Однако холодная тьма не поглотила его, он видел свет, который нес ему новые и загадочные приключения в другом измерении.
        Наконец-то для него наступил покой, он был счастлив.
        Пробуждение
        Лао Цзы говорил: «Воздержание - это первая ступень добродетели, которая и есть начало нравственного совершенства». Следуя этим мудрым словам древнейшего китайского философа VI века до н. э., доктор Брейман спокойно ждал. Прошло более десяти минут с того момента, как человек в кресле, называвший себя Максимом, закрыл глаза и отключился. Пространство в комнате наполнилось тишиной, разбавляемой звуком работающих процессоров и возбужденным дыханием Наташи. Время текло медленно. Доктор не сразу заметил, как дернулся указательный палец пациента, но, когда начали подергиваться и остальные, стало понятно - сознание возвращается. Под закрытыми веками забегали глаза.
        Не теряя времени, Брейман слегка потряс пациента за плечо.
        В этот раз мужчина почти сразу открыл глаза. Заглянув в них, Брейман обрадовался: этот добрый и усталый взгляд был ему знаком.
        - Наконец-то…
        Мужчина с интересом смотрел на доктора.
        - С пробуждением, Андрей…
        - Где я?
        - Ну, могу еще раз повторить, без проблем, - пошутил доктор. - Вы в институте под названием «Клиника души». Не задавайтесь вопросами, друг мой. Постарайтесь расслабиться и немного отдохнуть, «отдышаться» от проделанного трипа. Все само скоро встанет на свои места. Главное - терпение и полное взаимодействие со мной. Скажите мне, пожалуйста, для записи, как вас зовут и когда вы родились.
        - Андрей Беляев. 1982 год. Москва.
        - Замечательно, даже больше информации, чем я запрашивал. Теперь скажите мне, что последнее вы помните?
        Андрей прикрыл глаза и сосредоточился, вспоминая. Долго ждать не пришлось.
        - Тот гнусный день, наполненный болью и печалью… Каким-то образом я оказался в торговом центре и… и весь день бродил там, потом еще по парку, мучаясь воспоминаниями о ней. Да, именно о ней, о женщине, которую я так люблю и желаю! - вдруг вскрикнул он. - Я мучился в догадках, почему она ушла из моей жизни, почему исчезла без объяснений, почему не хотела видеть меня. Последнее, что я помню, - это тот проклятый день, который я провел в муках. После парка я пошел искать мою любимую, бросившую меня, в школу танцев. Ох, я там натворил дел! Помню… бедный охранник, я чуть не убил его…
        Андрей вытягивал из себя воспоминания с закрытыми глазами, приложив правую руку к виску. Доктор, слушая его, посматривал на экран монитора, по которому мелькали какие-то тени.
        - Потом… я оказался на пустынной и грязной улочке. Там я увидел… увидел… О боже! Это странное видение на экране зеркала… Это ужасное деяние. «Никогда больше…». Где Наташа?! Что… что все это значит? Я почувствовал покалывание в руке, какой-то укол… Я потерял сознание. И… и следующее, что я помню, - я увидел эту комнату и вас… Где я? Кто вы… и что все это означает?
        Андрей замолчал. Он чувствовал огромную усталость, нервы были взвинчены до предела. В глазах появились слезы.
        Наташа вскочила и хотела подойти к креслу, но очередное властное покачивание головой из стороны в сторону заставило ее сесть.
        - Не сейчас, - беззвучно, одними губами сказал доктор.
        Андрей открыл глаза и вытер слезы рукой, как мальчишка.
        - Пожалуйста, объясните мне.
        Доктор отошел от монитора и дружески улыбнулся пациенту.
        - Конечно, само собой разумеется. Я все объясню в деталях. Начнем с того, что меня зовут доктор Брейман. И вы здесь по своему собственному желанию. Минуточку! Вот, пожалуйста.
        Доктор выудил из ящика стола какую-то папку и открыл ее. Внутри оказалась стопка бумаг.
        - Вот. Это договор, который вы подписали, тем самым подтверждая ваше согласие на «обновление души».
        - Обновление?
        - Можно сказать - лечение.
        - Я болен?
        - Нет-нет. Вы не больны. Ну, не в прямом смысле, по крайней мере. Просто у вас, как и у всех людей, наверное, была проблема, от которой вы захотели избавиться. Так вы оказались здесь. Подписав договор, вы согласились на сеанс терапии, которую мы проводим в нашем институте.
        Андрей бегло осмотрелся по сторонам.
        - От чего я хотел избавиться и что это за терапия?
        - Любезнейший, не все сразу. Давайте по очереди. Вы захотели «поменять что-то в вашей программе», как выражается один мой знакомый ученый, захотели искоренить черту вашего характера. Эта черта проявлялась навязчиво и без вашего на то согласия. Непредсказуемо, без существующей на то реальной, адекватной причины. Мы говорим о насилии, как вы уже догадались.
        - Значит, то, что я вспомнил, - это правда. Боже! Я причинил ей боль! А охранник?! Не убил ли я его? Кошмар какой!
        - Успокойтесь. Вы никого не убивали. Даже добавлю, что охранника вы вообще не били.
        - Но…
        - Дослушайте, пожалуйста. В этом и заключается наш метод лечения или, говоря более точно, психонавтического лечения. Все, что вы вспомнили только что, тот злополучный день, - это всего лишь результат нашего сеанса. События этого дня происходили только в вашем разуме.
        Андрей, побледнев еще больше, выпрямился в кресле и круглыми глазами уставился на доктора.
        - Как? Вы серьезно?
        - Ну, разве человек в моем возрасте, да еще и доктор, стал бы вас обманывать? - засмеялся доктор. - Это чистейшая правда.
        - Так значит, это был всего лишь сон?
        - Нет! Вот тут вы ошибаетесь. Это был не сон. Все, что вы видели, имеет отношение к искоренению негативной части вашего характера. Этот последний день был вашим трипом, или путешествием в глубину самого себя, в недра вашего сознания. Характер в целом и его отдельные черты - это атрибуты вашей личности, вашего сознания, души, то есть нечто нематериальное и не физическое. Большинство психологов и психиатров не способны по-настоящему помочь человеку с какими-то психологическими или психическими проблемами. Первые запудрят вам голову разговорами, пытаясь применить недоказанные теории классической психологии к вашему разуму. А вторые просто напичкают вас кучей психотропных таблеток, механизм которых и отсроченное воздействие на мозг до конца не изучены. Фармакологические компании всячески подкупают психиатров, чтобы они прописывали пациентам выпускаемые ими лекарства. Все ради собственной выгоды, все ради дохода. Никто не думает о том, какие могут быть побочные эффекты. Иногда прием лекарств приводит к худшим конечным результатам. Сколько известно случаев, когда пациенты впадали в еще большую депрессию
и у них развивались суицидальные наклонности. А некоторые психотропные препараты вообще способны превратить человека в овощ. Ура! Спокойный! Но живой ли? Вылечить проблему психики, попивая таблеточки, сидя в кресле-качалке перед телевизором или на крылечке в тиши, невозможно. Шизофреник не вылечится, пройдя курс лечения тоннами лекарств. Уважаемый, не смотрите на меня так, я вовсе не хочу сказать, что вы - шизофреник. Не беспокойтесь, у вас ничего такого нет. Просто я высказываю свою позицию как врач. Вмешательство третьих лиц в исправление чего-либо в голове у пациента в большинстве случаев не приносит пользы. Ведь, согласитесь, до души нельзя дотронуться хирургическим инструментом, и не изученная до конца химическая формула тут тоже не поможет. На мой взгляд, главное здесь - дать человеку возможность самому разобраться в собственной душе и исправить то, что его беспокоит, что мешает ему. К сожалению, не все умеют делать это самостоятельно. И вот тут на сцену вступаем мы. - Доктор гордо улыбнулся. - Наш институт помогает людям добраться до своей души и разобраться со всеми волнующими вопросами.
        - Но что вы делаете конкретно? - в задумчивости спросил Андрей.
        - Мы даем вам ключ к двери, которая ведет внутрь вас, и помогаем попасть туда. Я вижу, вы озадачены, но позвольте, любезнейший, разъяснить все по порядку. Вы, как я уже говорил, здесь по вашей собственной воле… Ну, не совсем, так как вас привела сюда существующая проблема, и тем не менее это ваш выбор. Скажу просто: вы пришли сюда, чтобы искоренить обнаруженную в вашем характере негативную черту. Да, я говорю о насилии. Вы заметили, что у вас стали появляться вспышки агрессии без всяких на то причин. Не знаю, как далеко бы все это зашло, если бы не обратились к нам. Вы избили свою любимую девушку… чуть не убили. Не хватайтесь за голову, Андрей, я знаю, что это ужасно, но хуже всего, что потом вы не помнили, что произошло. Когда ваша девушка ушла от вас, вы не могли понять причину и все время пытались с ней встретиться, чтобы объясниться. Поначалу она думала, что вы притворяетесь, делаете вид, что не понимаете, в чем причина вашего расставания. Но после нескольких телефонных разговоров с вами до нее дошло, что вы действительно ничего не помните. Первое, что пришло ей в голову, - вы свихнулись, то
есть, простите, сошли с ума. Но еще пару раз переговорив с вами по телефону, она отказалась от этой мысли. Хотя факт оставался фактом - вы ничего не помнили. Тогда Наташа - вашу девушку зовут Наташа - начала наводить справки касательно таких симптомов. Кстати, Андрей, эта часть моего рассказа должна вас порадовать. Ведь Наташа все это делала из огромной любви к вам. Многие на ее месте плюнули бы, окрестив вас психопатом. Но не буду отклоняться от темы. Она навела справки и наткнулась на наш институт. Когда она позвонила мне и рассказала все, было очевидно, что вам нужна именно наша помощь. Говоря простыми словами, я понял, что внутри вас зародился порок насилия, который проявлял себя без вашего ведома. Малейшая, самая незначительная причина, и этот порок тут же обнаруживался. Крохотная искорка - и взрывался огонь, вырываясь пламенем за пределы разумного. Найти источник этого огня и уничтожить его могли только вы, поэтому я и посоветовал Наташе направить вас к нам. Да, любезнейший, вы сами пришли к нам и согласились на сеанс терапии.
        Глаза Андрея блестели от слез. Он сделал дрожащий вдох и вымолвил:
        - Я все-таки не совсем понимаю… Каким образом вы помогли? Что именно вы делаете?
        - По порядку, дорогой мой, по порядку. То, чем занимается наш институт, называется трансперсональная психология. Но поговорим об этом позже. Вы здесь, чтобы искоренить негативную аномалию, порожденную в вас. Давайте для простоты условно будем называть насилие, проявляющееся вне вашей воли, - «маньяком». Так вот, я понял, что в вашем разуме посеял свои семена этот самый «маньяк»». Он поселился в недосягаемом для вашей личности измерении, прятался в каком-то темном уголке, отсеке… Некоторые называют это подсознанием. Термин этот, скажу вам, большинством традиционных психологов уже не используется. Ничего не имея против подсознания, мы в нашем институте предпочитаем называть этот отсек надличностным сознанием, то есть сознанием за пределами вашей личности, вашего эго. Это тот отсек разума, куда ваше осознанное «Я» не может попасть в обычных условиях вашего бытия. Именно в этом недоступном сознании поселился «маньяк». В недосягаемом сознании кроется много тайн. То, что «маньяк» спрятался именно там, не означает, что это недоступное вашей личности сознание отрицательно. Хотя отрицательного и
положительного там вообще нет, все зависит от того, как вы сумеете обуздать и применить «это». Так вот, этот недосягаемый отсек вашего разума обладает огромной силой. Если бы кто-то научился легко проникать туда по желанию и полностью контролировать, он бы стал богом. Но я не буду вдаваться сейчас в эту тему детально, ибо нам не хватит и недели, чтобы охватить ее. Я скоро напишу об этом книгу, вот тогда и прочтете. А сейчас вам нужны другие ответы. Попробую вывести вас из заблуждения, в котором вы сейчас находитесь, судя по выражению вашего лица, - доктор Брейман, улыбнулся, но тут же снова принял серьезный вид. - Прежде всего нужно понять концепт сознания и надличностного сознания - того, что находится за пределами вашей сознательной личности, в области так называемого подсознания или бессознательного. Повторюсь, я говорю о скрытом отсеке в вашем разуме, о той части сознания, куда ваша личность не имеет доступа в обычных условиях бытия. Все люди живут в рамках допущенного сознанием, в рамках того, что сознание разрешает человеческой личности. И только некоторым удается вырваться за пределы этих рамок
и пробраться в иную, высшую часть сознания, в недосягаемый по установленным нормам отсек. Наличие силы надличностного сознания могу объяснить вам на примере дежавю. Полагаю, вам, как и всем остальным, знакомо это чувство: дежавю - это ощущение, будто то, что вы видите сейчас, уже случалось.
        Андрей кивнул.
        - Я и не сомневался. Так вот. Как я уже упоминал ранее, в надличностном сознании, в этом скрытом сегменте разума, кроются огромная сила и потенциал. Надличное сознание существует вне времени и пространства, и в нем содержится вся информация о личности. Все, что происходит, всевозможные ситуации и события. Все, что случалось и может случиться в будущем. Прошу заметить, я сказал «может», а не «случится». Это не судьба, где все предопределено, и это не предсказание, нет. Это только поле информации обо всем, что присуще вашей личности. Там прошлое, настоящее и вероятное будущее, выражаясь земными терминами.
        С бешеным блеском в глазах доктор Брейман схватил со стола листок.
        - Вот, чтоб было нагляднее, продемонстрирую с пояснениями. Это относится к отдельной личности и только к ней.
        Он нарисовал прямую линию:
        - Это - время, существующее в пространстве. Любому физическому объекту, чтобы пройти от точки «А» до точки «Б» в пространстве, нужно затратить время.
        Потом он нарисовал круг на линии.
        - Это - личность, индивидуум, который существует в физическом пространстве и двигается во времени. Вперед, вправо по линии, - это будущее, назад - прошлое, и точка, где он находится сейчас, - настоящее. Сознание личности, ваше осознанное «Я», двигается по этой линии вперед.
        Затем он закрасил пространство вокруг круга на линии карандашом.
        - А это - надличностное сознание, являющееся частью каждой отдельной личности, оно вокруг всего. Оно мудрее, знает все и умеет все. В нем кроются бесконечная сила и возможности. Опять-таки, не буду вдаваться в подробности, что может случиться, если кто-то научится вырываться сознательно за пределы этого круга, в надличностное измерение. Тот, кто сумеет стереть эти границы, достигнет просветления. Но вернемся к дежавю. Иногда, когда человек спит или же очень глубоко погружен в какой-то процесс и сконцентрирован, его сознание неосознанно вырывается за пределы обычных рамок в надличностное, в недосягаемое в нормальных условиях бытия пространство, измерение. Побывав там, оно иногда пересекается с линией, которая для обычной личности, вашего «Я», называется будущим.
        Доктор нарисовал кривую линию со стрелкой вправо от круга, которая пересеклась с прямой линией.
        - Так как это происходит неосознанно, вы не запоминаете этого, но произошедшее все равно регистрируется в памяти вашего разума. Когда вы все-таки доходите, добираетесь естественным для человека образом по линии времени до этой точки пересечения, вы всем своим существом, каждой клеточкой, волоском и фиброй ощущаете что-то странное, а именно - что вы уже пережили именно эту, не такую же, а эту же ситуацию когда-то. Это может проявиться когда и где угодно. Вы можете заезжать в гараж, когда начинается дождь, или вести беседу с кем-то, и тут оно проявится. Ощущение связывает все одной мыслью - «это уже было». На самом деле, оно всегда есть там, но сознание вашей личности не может вырваться за рамки времени, обычные рамки бытия. Вот все и шагают смирно по линии времени, не понимая толком, зачем все это вообще существует.
        Андрей не отрывал взгляда от доктора, обдумывая то, что он рассказывал. Наташа также с интересом слушала пояснения.
        - Но вернемся к волнующей нас теме, любезнейший, - Брейман отложил листок. - В этом недосягаемом отсеке сознания как раз и спрятался «маньяк», который мешал вам жить и от которого вы пожелали избавиться. У нас есть несколько разработанных методов, которые могут осуществить желаемое. Как я упоминал ранее, мы занимаемся трансперсональной психологией. Точнее, нас можно причислить именно к этим рядам психологов. Трансперсональная психология включает в себя как классические понятия и исследования в психологии, так и изучение надличностных переживаний человека. При этом уклон делается больше к последнему. Да, мы исследуем надличностные переживания индивидуума, то есть за пределами его собственного, обычного «Я». Сюда можно отнести медитации, восточные философии и практики тренировок, духовные переживания, измененные состояния сознания, мистический опыт и другое, наряду с указанными переживаниями. Трансперсональная психология совмещает заурядную психологию с более глубокими переживаниями личности, выходящими за обычные рамки установленного, позволяет заглянуть по ту сторону занавеса, в новое
надличностное измерение сознания человека. Конечно, эта сфера психологии относительно молода, хотя первое упоминание о ней было сделано еще в 1905 году Уильямсом Джеймсом. Он впервые тогда использовал этот термин в своих лекциях. Полноту характера, как отдельно формирующаяся сфера, трансперсональная психология приобрела в 1960-х годах. Основными вкладчиками в развитие этого направления можно считать Абрахама Маслоу, Станислава Грофа, Энтони Сутича, а также Кена Уилбери, Джеймса Фейдимена и некоторых других. Не знаю, покажутся ли эти имена вам знакомыми, но не в этом суть. Возвращаясь к нашему случаю, могу подытожить, что это направление в психологии изучает именно ту часть сознания, где спрятался ваш ненавистный «маньяк». А лично я занимаюсь исследованиями и практикой в этой сфере более сорока лет. Да… Погружая себя в ИСС - измененное состояние сознания, - можно многому научиться и многое изъять, почерпнуть оттуда… - доктор в задумчивости посмотрел куда-то сквозь огромное окно с решеткой. - Так вот… Вы оказались здесь, у нас в институте. Механизм запуска личности в ее надличностное измерение сложен и
представляет собой целый комплекс. Другими словами, попасть туда не так уж просто, а тем более что-то там починить или исправить. Существуют различные методы, как вы, наверное, уже догадались. Попасть по ту сторону занавеса можно по-разному. Например, медитация. Отличный метод, чтобы отправиться вглубь себя и в недры расширенного сознания, за пределы пространства и времени. Но медитация - это очень сложная техника, недоступная неподготовленному человеку, без практики. Чтобы научиться медитировать и, более того, освоить технику погружения, нужны годы тренировок. Требуется очень серьезный подход и длительные тренировки. К сожалению, Андрей, у нас не было столько времени, да я и сомневаюсь, что вы бы вообще согласились заниматься этим. И уж точно не поехали бы в Китай или Индию. Другой существующий метод - это холотропное дыхание, разработанное Станиславом Грофом. Но я не очень согласен с этой техникой, в ней есть огромные недостатки, кроме того, чтобы ее освоить, тоже необходимо практиковаться долгое время. Вы же говорили о неделе, не больше. Есть еще и другие способы для путешествия в себя, но не буду
все перечислять.
        - Вы сказали, что даете ключ к двери… Как же вы это делаете? - прервал Бреймана Андрей.
        - Отличный вопрос, вы произвели на меня впечатление. Кхе-кхе… - откашлялся доктор в сторону. - Я рад, что вы спросили, тем более что мы как раз дошли до этого места. Медитация - это очень эффективный и сильный метод самотренировки и освоения своего сознания, надличностного сознания и любого другого измерения вне времени, за пределами вашего личного «Я» и эго. Освоив эту технику, индивидуум может достигнуть абсолюта и совершенства. Но для этого, повторю, требуется время, огромное усердие и воля. Постоянные тренировки. Однако вы не собирались обучаться восточным мудростям, познавать Великую Пустоту, Шуньяту и достигать просветления. Вы пришли сюда не за этим. Вам нужен был ключ… а у нас он как раз и есть. Ключ, чтобы отправиться внутрь своего сознания и исправить там что-то. Избавиться от порожденного в вас насилия, от этого «маньяка», который мешал вам жить и приносил боль любимой. Большинство людей живут в этом мире, глядя на реальность одними и теми же глазами, под одним углом. Они даже не подозревают, что вокруг них разбросаны субстанции, которые могут открыть двери в иные миры, существующие не
только вокруг, но и, самое главное, внутри их самих же, - тут доктор сделал паузу, бросив задумчивый взгляд за окно. - В поле растут рожь, пшеница… Не смотрите на меня так, я не меняю тему. Как раз на этих злаковых растениях и паразитирует спорынья, такой вид грибка, который прячет в себе лизергиновую кислоту. Именно она является основным компонентом нашего ключа. Да! Она может открыть дверь в другой мир… Интересно получается, не правда ли? Из этой кислоты возможно синтезировать диэтиламид лизергиновой кислоты, который обладает огромной силой и способностью менять реальность. С помощью диэтиламида можно заглянуть по ту сторону жизни, сознания. А получили его случайно в 1938 году, ну и в 1943-м открыли его возможности. Да, Альберт Хофман, швейцарский химик из Бадена, навсегда запомнил ту прогулку на велосипеде. Это было весной 1943 года. Он тогда занимался исследованиями в фармацевтических целях. В список изучаемых им растений попала и спорынья. Как-то случайно он сорбировал это вещество через подушечку пальца, то есть оно впиталось сквозь его кожу. Эффект дал о себе знать. Через три дня, 19 апреля, он
специально принял небольшую дозу вещества и отправился на велосипеде домой. Маршрут хорошо знаком, но впервые он прокатился по нему под воздействием диэтиламида лизергиновой кислоты. То, что он увидел и ощутил тогда, стало открытием для него, а впоследствии - и для всех. Реальность поменялась, все выражало себя по-иному.
        Доктор помолчал немного, прежде чем продолжить.
        - Наверняка вы слышали об этом веществе. Это вещество получило довольно широкое распространение в виде… хмм… квадратной марки, чаще с различными узорами; положив ее под язык, вы попадаете в свое собственное зазеркалье реальности. Как вы уже догадались, я говорю о психоделике. И в принципе… самом мощном и высокоактивном веществе из всех известных. Не смотрите на меня так, любезнейший, я не скармливал вам наркотики. Это психоактивное вещество является одним из самых важных компонентов нашего ключа, но мы дойдем до этого. Применять диэтиламид лизергиновой кислоты следует очень аккуратно, тут требуется специальная подготовка. Его использование в рекреационных целях не рекомендуется - препарат может оставить неизгладимый след в психике. Не каждый может вот так вдруг просто взять и заглянуть за кулисы привычной жизни. А побывав по ту сторону занавеса, увидев иную реальность, многие просто не смогут больше принимать обыденную реальность такой, какая она есть. Увидев, что там, не каждый сможет потом продолжать жить в привычном мире и реальности. Не потому, что «там» лучше. Нет. Потому что там - «другое».
При этом до сих пор никто не может полностью объяснить механизм действия этого вещества на головной мозг. С того времени, когда открыли диэтиламид, его исследованием занимались многие. Но, как и следовало ожидать, это вещество постепенно стало запрещенным. Еще бы, ведь такое мощное психоактивное средство способно изменить мышление людей, режим государств, сделать революцию. Вследствие этого многие страны постепенно наложили запрет на него. Трудно представить, что может сделать даже малейшая доза… Соответственно, как я и говорил ранее, пользоваться этим веществом нужно предельно осторожно. Я не совсем согласен с Тимоти Лири, который когда-то в качестве опыта давал вещество своим студентам, не предупреждая их, что это было. Так и с ума сойти можно, - последние фразы, доктор, скорее, говорил самому себе, чем пациенту. - Кхе… кхе… Но вернемся к нашему институту. В Швейцарии нет запрета на диэтиламид лизергиновой кислоты, а мы являемся дочерним подразделением швейцарского исследовательского института. Психоделик, как вы тоже, наверное, знаете, - это вещество, обладающее психоактивными свойствами, оно
способно изменить восприятие реальности индивидуума, изменить состояние его сознания или, скажем просто, - расширить сознание. Под воздействием психоделика личность может испытать недоступные до этого и несуществующие в обычной реальности переживания. Многие сравнивают эти переживания с медитациями, снами и другими аналогичными ощущениями. Но цель одна - расширить сознание до тех отсеков, где спрятался «маньяк». Следовательно, это вещество легло в основу разработанного нами препарата, чтобы сделать из пациента настоящего психонавта.
        - Психонавта? Это типа космонавта, что ли? - не удержался от вопроса Андрей.
        - Почти. Космонавт отправляется в космос. Психонавт же - внутрь своей души, в себя, в свое сознание… В мир еще более загадочный, чем Вселенная.
        Вот вы только что прошли психонавтический сеанс. Возвращаясь к вашему первому вопросу - о том, где вы, - думаю, вы получили ответ. Я вижу, вы все еще немного растеряны. Позвольте пояснить, что конкретно мы проделали. После ознакомления с вашим случаем я заключил, что именно сеанс психонавтической терапии может вам помочь. Мы разработали в нашем институте препарат, который мы называем «Антахкарана». Да, да, вижу, что это название вам знакомо. Это не какой-то причудливый и блестящий цветок, как вы думаете, нет. Это препарат, содержащий, по большей части, диэтиламид лизергиновой кислоты плюс еще другие компоненты, которые я не буду вам сейчас перечислять. Эта информация находится под строжайшим секретом в нашем швейцарском центре. Все эти составные части вместе как раз и образуют этот ключ - Антахкарану, который помогает погрузить пациента в измененное состояние сознания для путешествия внутрь себя, своей души или подсознания. Своего рода аюрведа, порожденная и подаренная Дханвантари… Да… Гм… Курс терапии - шесть дней. Первые пять дней - гипноз, и последний день - прием препарата, эффект от которого
длится около шестнадцати-семнадцати часов. Вам ввели препарат внутривенно утром, в шесть часов, а сейчас уже десять вечера, и вы пробудились. Этот секретный препарат работает не так, чтобы просто сорвать вам башку и бросить в иную реальность вверх ногами, нет. Мы погрузили вас в расширенное сознание в контролируемом режиме, с помощью приспособления, которое было подключено к вашей голове. И у нас была возможность наблюдать за вашим, так сказать, «путешествием», но только частично. Речь идет не об электроэнцефалографе. Прибор, о котором я говорю, также был разработан и усовершенствован в нашем институте, называется он «Буддхи». Это будущее, хе-хе… Он уникален тем, что может считывать импульсы головного мозга и, интерпретируя их, воспроизводить на мониторе образы увиденного вами. Вскоре мы надеемся даже записывать сны, прямо как фильм в кинотеатре. Конечно, пока мы можем видеть только отрывки пережитого, порой непонятные силуэты, прорвавшиеся сквозь пространство времени в наш аппарат. Однако это помогает нам наблюдать за процессом и контролировать безопасность пациента. «Буддхи» также обладает
способностью быстро вывести пациента из измененного состояния разрядом тока. Следовательно, мы обеспечиваем как можно больше возможной безопасности для вас, и, если становится очевидно, что что-то идет не так, сразу же прибегаем к этому методу в комбинации со специальным уколом и выводим, то есть возвращаем, пациента в земную реальность.
        - Сомневаюсь, что вы можете полностью контролировать такую ситуацию, - растерянно произнес Андрей.
        - И правильно делаете. То же самое вы сказали, когда впервые получили информацию об этой терапии. Поэтому вы и подписали договор, где есть пункт, который снимает с нашего института ответственность за возможный непредвиденный исход, фатальный, например. Риск ложился на вас.
        - Подопытный кролик, хмм…
        - Огромная вероятность избавиться от недуга всего за шесть дней и быть рядом с любимой - вот ваша мотивация. Не припоминаете, любезнейший?
        Андрей начал вспоминать, память возвращалась к нему постепенно. Он вспомнил, как пришел сюда и подписал бумаги, как согласился на риск ради любимой, да и ради себя. Кому приятно жить с каким-то «маньяком» в подсознании, который может затуманить рассудок и взять тело и деяния под контроль. Ему вспомнился тот день, когда он бродил по торговому центру, утопая в злости и болезненных мыслях. Он был зол на нее…
        - Я вспомнил… вспомнил кое-что еще… Тот день в торговом центре из моего прошлого. Не все до конца, но когда я бродил в этом трипе, тьфу ты, как его… Я же сразу вспомнил это психоневт… ое… има…
        - Психонавтическое.
        - Да! Психонавтическое путешествие. Я же говорил вам об этом, охранник и далее… Помните? Вы заявили, что это было не в этой реальности.
        - Да, Андрей. Я помогу вам. Перед тем происшествием, которое случилось у Наташи в квартире, когда вы избили ее, вас кое-что мучило. Некий сотрудник Наташи, Гиацинт, который уже долгое время волочился за ней, подбросил ей записку в сумочку. Содержание вам известно, но я напомню. Что-то типа: «Детка, жду тебя вечером в таком-то часу у себя. Ключи прилагаю». Вы, Андрей, обнаружили этот конверт в сумочке возлюбленной, но это было за день до избиения. Конверт вы изъяли, а Наташа, не подозревая о нем, естественно, не заметила пропажу. Прошел день, она ни о чем таком не упоминала, и вы решили, что она просто играет с вами, притворяясь невинной. В голову вам ударила ярость, «маньяк» дал о себе знать. Пробродив все утро по торговому центру, страдая от ужасных мыслей, вы решили отправиться на занятия по танцу. Но их отменили, и это, как вы уже догадываетесь, явилось еще одной причиной вашего гнева. Вы… кхе… то есть определенно «маньяк», пробудившийся в вас, отправился к ней на квартиру и жестоко избил ее.
        По щекам Андрея катились слезы.
        - Вам очень повезло с этой девушкой. После всего случившегося она все еще верила в вас и вашу невиновность. Собственно, благодаря ей вы и оказались здесь. Но давайте вернемся к нашей основной теме. Мы приступили к терапии. Шесть дней вас вводили в глубокий гипноз и вели по не лучшему отрезку вашей жизни, то есть с того момента, как вы нашли записку и до акта насилия. Мы настраивали ваше сознание исключительно на этот день, чтобы отправить вас потом в подсознание, или надличностное сознание, чтобы вы осознали произошедшее, вспомнили и раскаялись от всей души, тем самым уничтожая «маньяка». И, должен заметить, у вас это получилось. Ваш трип был отражением того дня, который вы сознательно ощущали. Вчера в шесть утра вам ввели препарат и погрузили в измененное состояние сознания. Механизм работы разума и сознания невозможно понять с помощью бумаг и графиков. У нас, ученых, нет полного доступа к этой системе. Но скажу вам, что почти все, что вы видели в трипе, каким-то образом подводило вас к осознанию и очищению. Избавлению от порока, который зародился в вашей голове… Не перечисляя все детали вашего
рассказа и того, что мы сами увидели с помощью «Буддхи», скажу о наиболее ярких моментах. Прежде всего поляна с этим загадочным цветком… Ох, и творит наш препарат вещички! Хе-хе. Извините… Когда вы оказались на поляне с цветами, колышащимися под луной, вы почувствовали неземной покой и умиротворение. На ваше сознание снизошла абсолютная, неземная гармония, вы постигли подлинный мир души и отказались от насилия. Даже не хотели срывать цветок, правильно я понимаю? Вижу, согласны. Отлично. Так вот, это был как раз тот момент, когда препарат «Антахкарана» достиг пика своего действия. Вы начали побеждать «маньяка». Это был переломный момент, после которого началось ваше перерождение и все нацелилось на осознание. Возможно, я вас огорчу, но на самом деле никакого цветка не было. Вы познакомились с Наташей на вечеринке, и у вас завязался роман. Наташу не надо было «заманивать» цветком. Другое важное событие вашего психонавтического трипа произошло, когда вы оказались на грязной улочке. В этом месте вы отвергли фальшивую реальность и посмотрели правде в глаза. То, что вы видели в зеркале, дало вам осознание.
Вы вспомнили ужасные поступки, которые совершили, и отреклись от этого полностью. Это выразилось в том, что вы разбили зеркало и произнесли фразу «Никогда больше!». Затем вы, образно выражаясь, вернулись к нам и проснулись в этом кресле…
        - Так значит, я уже здоров, все прошло без проблем?
        - Ну, поначалу вернулись не совсем вы. Вместо вас здесь появился другой.
        - Другой?!
        - «Маньяк».
        - Как?! - Андрей быстро осмотрелся, вначале вправо, потом в другую сторону, где висело зеркало.
        Отвлекая его, чтобы он не обернулся назад, доктор поспешил продолжить:
        - Успокойтесь, любезнейший, не суетитесь, я же вам все пояснил. «Маньяк» - это зародившееся в вас самовыражающееся насилие. Оно не материальное и не существует в этом мире, в этой реальности, вне вас. Вам знакомо такое переживание: сон во сне? Ну, это когда вам снится, что вы спите и видите другой сон. Иногда вы просыпаетесь во сне и думаете, что уже бодрствуете, но вдруг опять происходит что-то, и вы уже просыпаетесь по-настоящему.
        - Да, было пару раз такое.
        - Так вот. Во время вашего трипа образовался еще один, глубже в подсознании, в надличностном сознании, участником которого стал тот самый «маньяк». Его путешествие протекало параллельно вашему и было основано на реальных событиях вашей жизни, то есть отражало, проецировало их. Это был побочный эффект, которого мы, честно говоря, не ожидали. Но в этот раз он сыграл нам на руку. Каким-то образом, пока действовал препарат «Антахкарана», этот «маньяк» сформировался в целостную личность и принял форму индивидуума, способного ощущать и переживать, как настоящий человек. Он создал свой воображаемый мир в пространстве, схожем с нашим бытием. Конечно же, он питался вашими воспоминаниями, вашим опытом из прошлого, то есть всем, что вы переживали и испытывали за свою жизнь, но только по-своему, искажая действительность и правдивость прошлого. Искажая, по большей части, насилием и другими аспектами, присущими исключительно его маниакальной природе. Назывался он именем одного из ваших бывших друзей из прошлого. Нет, не надо сейчас гадать, каким именно, Андрей. Это вам уже не обязательно знать. Лучше
послушайте. Благодаря вашему искреннему, доброму характеру, этот индивидуум, в принципе, не был негативен. Он даже считал себя приличным человеком, но со странной и страшной проблемой, которая овладевала им. Он убивал, не помня и не ведая об этом. Насилие обрушивалось на него и брало контроль над его, пусть и не реальной, сущностью. Напоминает что-то? Ну, естественно, как я вам говорил, связь между вашими параллелями есть. Но вы не волнуйтесь, любезнейший, ведь все это происходило не в нашей физической реальности. Самое главное, что ваши параллели оставались параллельны, то есть не пересекались. А то даже страшно подумать, что могло произойти, если бы трипы пересеклись в глубине сознания. Этого пока нам не дано понять. Возвращаясь к сказанному, стоит отметить, что этот индивидуум все-таки был поглощен насилием и, соответственно, к моменту, когда действие препарата стало ослабевать и вы потихонечку начали возвращаться, он полностью попал в водоворот ситуаций, которые логически невозможно было объяснить. События, люди, воспоминания перемешались, и «маньяк» начал сдаваться.
        - Как же вы избавились от него? - спросил Андрей, у которого от услышанного выступили капельки пота на лбу.
        - Когда вы пробудились в первый раз - да-да, вы просто не помните этого, - вашим сознанием управлял он. Мы побеседовали и, как ни странно звучит, я сумел убедить его в фиктивности его природы и существования. К счастью, этот индивидуум уже успел сформироваться как личность, обладающая определенным характером, в результате он смог осознать все происходящее и решил сдаться. Я пришел к заключению, что он оставил вас, покинул ваше сознание вместе с насилием, которое вам мешало жить. Через какое-то время пробудились и вы, Андрей, то есть, если выражаться точнее, ваша собственная личность. Поздравляю! - он посмотрел на пациента, который сидел бледный, еле сдерживая слезы и крепко сжимая холодными пальцами ручки кресла.
        Доктор Брейман мог бы, но не добавил из сочувствия к своему пациенту другие свои наблюдения.
        Максим был тем, кого Андрей, как, впрочем, и многие другие люди, хотел бы увидеть в отражении, в холодном Зазеркалье. Красивый, умный, богатый, уверенный в себе мужчина. Он был противоположностью Андрея, своего «хозяина». Обладая ничем не примечательной внешностью, Андрей, побаивался красоты, хотя и стремился к ней. Ему казалось, что красота порабощает, делает зависимым от нее. Доктор не был уверен, но, тем не менее, полагал, что именно этот фактор: стремление к красоте и одновременно боязнь ее воздействия, явился причиной развития у пациента ревности и неуверенности в себе. Это, по всей вероятности, и привело в итоге к порождению «маньяка», который стал появляться при определенных обстоятельствах. Вследствие того, что Андрей побаивался красоты, Максим, существующий в искаженной реальности пациента, забирал жизни именно молодых и красивых девушек.
        С этим доктору еще предстояло поработать, но сейчас ему не хотелось настораживать Андрея без особых причин. Все прошло успешно, и он был рад, что помог еще одному человеку разобраться со своим разумом и обрести мир и покой в душе.
        - Сделайте вдох и расслабьтесь, любезнейший, - улыбнувшись, промолвил Брейман.
        - Нет, доктор, мне нужно позвонить Наташе, - дрожащим голосом заговорил Андрей.
        - Я же говорил, дружище, вам повезло с девушкой! Как вы думаете, разве она оставила бы вас в такой важный и трудный момент?
        Сказав это, доктор молча указал морщинистой рукой за его плечо.
        Андрей выпрямился в кресле и медленно повернул голову, сердце бешено билось в груди. Наташа, его Наташа в робком ожидании смотрела на него. Увидев любимую, он заплакал, больше невозможно было сдерживать слезы. Но на этот раз это были слезы радости, а не отчаяния.
        Они бросились друг к другу и застыли в объятиях.
        - Мой любимый… я так скучала, мой любимый…
        - Моя любимая… люблю тебя, слышишь, люблю…
        Их слезы попадали друг другу на губы, глаза блестели у обоих, они оба плакали.
        Параллели
        Как раз это мгновение он сейчас вспоминал. Прошла почти неделя после сеанса в институте, и сейчас Андрей стоял у окна на кухне и смотрел на улицу. Все было в порядке. Жизнь текла своим чередом, набирая приятный для него темп. Наташа снова с ним, и они любят друг друга. Тени прошлого остались позади, впереди же намечался светлый путь в желаемое ими будущее.
        Вновь и вновь Андрей мысленно возвращался к разговору с доктором Брейманом в «Клинике души». Он четко помнил все сказанное после его возвращения из психонавтического путешествия, помнил свои эмоциональные переживания, когда все узнал, помнил слезы и объятия с Наташей, когда все осталось позади.
        Однако до сих пор у него оставались вопросы. Он никак не мог смириться с фактом об иной реальности, ином измерении в нем самом, внутри него самого. Он никак не мог охватить разумом механизм психонавтики. Но ведь это ему помогло, и вот это - самый главный фактор. Хотя… Постойте… Мысль оставила холодный невидимый шлейф на линии позвоночника. Может, ему это все приснилось?
        Андрей схватил с подоконника мобильный телефон и набрал номер Наташи. Один гудок, второй, затем еще несколько. Нервы натянулись до предела, готовые лопнуть, как струны баритона. Но вот щелчок.
        - Алло?
        - Наташа, - вырвались слова в трубку сами по себе, без его воли.
        Холодное молчание в ответ.
        - Это я, Андрей.
        - Да…
        Она говорила, как будто шепотом. Неужели?
        - У тебя все в порядке, любимая?
        Пауза. Для него она показалась нескончаемой мукой.
        - Я же тебе говорила… минутку…
        Какие-то шорохи сквозь ладонь, прикрывающую трубку. Что происходит?!
        - Алло, - вновь ее голос, - все хорошо…
        Ответы казались ему лаконичными и холодными.
        - Когда ты приедешь? Я как раз собирался пойти в магазин купить чего-нибудь вкусного на ужин, - с дрожью в голосе произнес Андрей.
        - Не жди меня сегодня, не нужно, - тихо сказала она.
        У Андрея подкосились ноги, к горлу подкатил огромный комок чего-то горького и неприятного.
        - Я же говорила тебе, Андрей, ты меня совсем не слушаешь…
        - Как?.. - в глазах потемнело, жизнь за окном стала размываться, как след фломастера на мокрой бумаге.
        - Я же предупреждала тебя утром, что сегодня у меня важное совещание, пресс-конференция, и я задержусь на работе допоздна. Ты меня как раз вытащил оттуда звонком, я покраснела, как девочка. Ладно. Я сегодня приду поздно, поэтому не жди меня, любимый, поужинай один. Не хочу, чтобы ты голодал из-за меня. В любом случае, я вернусь до полуночи и перекушу чего-нибудь, а потом мы можем посмотреть что-то вместе по телевизору или… ну, догадки про «или» я оставлю тебе… Мне пора, любимый, до встречи.
        - Целую, увидимся.
        Разговор оборвался и вместе с ним все тревоги Андрея. Как гора с плеч! На сердце отлегло, и радость наполнила всю его сущность. Все на самом деле в порядке! Андрей даже подпрыгнул на месте от счастья: «Ура! Мы опять вместе». Следовательно, все это было не сном, и он действительно поправился.
        Андрей метнул взгляд за окно. Жизнь вновь обрела цвета и четкие контуры, заполняемые счастьем и триумфом. И даже если, судя по тучам, собирался дождь, все равно этот день был замечательным.
        Вспомнив про магазин и ужин, он вытащил из гардероба легкий черный дождевик, накинул его и быстро спустился по лестнице. Вышел из подъезда и охватил взглядом улицу. Машины почти не было, все тихо и мирно. У дома напротив под лимонным деревом собралась стайка ребятишек, они о чем-то переговаривались, из какого-то окна доносился слабый гул работающего пылесоса. Легкий ветерок обдавал лицо влагой. Затишье - прямо как перед бурей. Странная мысль. Андрей поднял воротник, сунул руки в карманы, сделал несколько шагов, но тут же застыл на месте. Правую руку как будто ударило током, и разряд пролетел по всему телу. Рука наткнулась в кармане на некий предмет. На ощупь трудно было понять, что это такое. Андрей медленно вытащил его…
        То, что он держал в руке, никоим образом не укладывалось в его сознании. Он не мог вспомнить, откуда этот предмет появился, но знал, что видит его не впервые. Красивый искусственный розовый цветок с лепестками из материи, пропахший табаком и дешевыми духами.
        Андрей закрыл глаза и постоял неподвижно несколько минут. В глубине сознания всплыли слова… имя… ия … Эмилия … Что, если вопреки правилам геометрии, параллели все-таки где-то и пересеклись?
        Первые капли дождя вернули его в реальность. Он вышел на улицу и зашагал вперед.
        Эпилог
        Париж. Капелька. Подгоняемая ветром, она, как в замедленном режиме, пролетела через холодное пространство и разбилась на губах девушки с золотыми прядями волос. Молния вновь прочертила кривую линию, разрезая серое небо. Дождь усилился. На палубе остались только он и она. Поверхность реки бурлила из-за дождя. В воздухе повеяло свежестью. Было слышно только шипение воды и грозные раскаты грома.
        Студент и девушка продолжали молча смотреть друг на друга. Но вот девушка очнулась, словно выходя из гипноза: только сейчас до нее дошло, что она стоит под ливнем и вся промокла. Прихватив свою сумочку, девушка зашагала в сторону закрытой палубы. Прошла мимо студента, приостановилась и обернулась. Ей не хотелось уходить от этих ярких глаз цвета ляпис-лазури, они притягивали к себе.
        Девушка улыбнулась, затем, чуть выждав, скрылась за дверью.
        Студент тоже улыбнулся и уверенным движением руки поправил мокрые волосы. Бинго!
        Он посмотрел на серое небо, затянутое тучами. Да, он прожил здесь около года, но не помнил точно, когда именно сюда приехал. Не помнил, откуда и насколько. Но это больше не волновало его. Он устал задаваться этими вопросами, он жил и питался такими вот прекрасными мгновениями, как сейчас, и предвкушал те, что ждали его впереди.
        Он смутно помнил что-то из прошлого… какой-то важный разговор, происшествие… Но не смог сформулировать это воспоминание, придать ему четкие очертания, осознать, что же это такое. Он иногда начинал вспоминать что-то очень важное, но каждый раз не мог вспомнить все до конца. Просто вспомнить.
        Ну и ладно.
        Толкнул стеклянную дверь, ведущую на закрытую палубу. Стекло отразило его красивое лицо с глазами-аквамаринами. Снова улыбнулся. Из прошлого он четко помнил только одно - имя, обретенное им. Имя, которое он решил оставить себе, - Максим…
        Может, он и живет в чьем-то Зазеркалье или сне. Но ведь из этого можно извлечь много полезного. Тем более, что есть еще столько других измерений…
        notes
        Примечания
        1
        Смычковый инструмент.