Магия взгляда. Часть 1: Руни Ирина Юрьева
        Древние расы волшебников #3 Единый Бог суров, а его служители НЕ ЗНАЮТ ЖАЛОСТИ.
        Инквизиторы всемогущей Службы Магии ОГНЕМ и МЕЧОМ искореняют колдовство, беспощадно преследуя всех, в ком теплится хотя бы ИСКРА магического Дара.
        Однако далеко в северных лесах по-прежнему обитает племя Рысей-оборотней, женщины которого чаще всего обладают ВЕЛИКОЙ МАГИЕЙ.
        Веками вступали эти женщины в браки с воинами-людьми - и на свет рождались ВЕЛИКИЕ ГЕРОИ, тоже умеющие перекидываться в могучих зверей.
        Но теперь из племени Рысей осталась лишь ОДНА наделенная Даром девушка - юная Руни, предназначенная в жены жестокому и смелому воителю Орму…
        Ирина Юрьева - Магия взгляда. Часть 1: Руни
        Ирина Юрьева
        Магия взгляда. Часть 1: Руни
        Авторская версия. Имеется ряд отличий от опубликованного варианта.
        Со дня событий, описанных в романе «Дочь Хранителя» и повести «Конец Звероящера» минуло больше 200 лет.
        Глава 1
        Высокородные не понимали Властителя, взявшего в жены женщину старше себя на семь лет. Она, супруга Властителя, Вейд, не блистала ни красотой, ни изяществом. Танцы, смех, флирт раздражали ее. Говорили, что Вейд никогда не умела ответить на дерзость достойной остротой, привлечь к себе чей-то восторженный взгляд, поддержать разговор, но правитель ценил жену. Может быть, даже любил…
        Один остряк пустил слух, что Вейд - полная копия пра-пра-пра- … Среди предков супруги Властителя был тот, кого люди этак лет двести назад называли Чудовищем Лонгрофта и Звероящером, и о котором по сей день бродило немало ужасных легенд.
        Умник сгинул, едва лишь посмел за глаза назвать Вейд «звероящеркой». А через несколько дней гость из Гокстеда (дальней провинции, где, по легендам, встречались отдельные особи проклятой расы чудовищ) поднес в дар Властителю Лонгрофта древнюю книгу о херписах-ящерах с полным комплектом рисунков. Любой из них мог подтвердить, что в чертах Вейд нет даже намека на сходство с ужасною расой. С тех пор никто не смел поминать при Дворе звероящеров, и венценосная пара спокойно вкушала блаженство достойной супружеской жизни.
        Так было до появления некой красавицы, Бронвис. Она, “златоглазая фея” с потоком мерцающих черных волос и атласною кожей, пленила придворных. Явившись в столицу из небезызвестного Гокстеда, Бронвис мгновенно нашла себе мужа, который был старше нее на полсотни лет, но баснословно богат и известен в Лонгрофте. Муж представил жену ко Двору, красота Бронвис просто сразила Властителя.
        Бронвис не сразу ему уступила. Она понимала, что сможет разжечь интерес повелителя, лишь оставаясь ему недоступной, и не спешила ответить на пылкую страсть. Эту тактику ей подсказал Вальгерд, старший брат. Он одобрял поведение своей красивой сестренки, при каждом удобном моменте напоминая, как высоки ставки в этой игре.
        Крупный атлет с золотыми глазами и властным лицом поначалу вызвал большой интерес. Но угрюмый характер Вальгерда и беспредметные вспышки бессмысленной и необузданной ярости вскоре оттолкнули от него почти всех. С помощью Бронвис Вальгерд неплохо освоился в Лонгрофте, но не нашел друзей. Не обладая ее обаянием, брат очень скоро приобрел врагов.
        Бронвис быстро достигла поставленной цели, Властитель увлекся всерьез. Влияние двух Златоглазых, как звали придворные Бронвис и Вальгерда, стало расти. Все считали, что время супруги Властителя кончилось. Они жестоко ошиблись.
        Вейд не собиралась сдаваться. Она достаточно быстро открыла, что Вальгерд не просто заносчив и вспыльчив. Впадая в гнев, он не владеет собой.
        Едва Бронвис возвысилась, Вальгерд решил, что ему дозволяется все, и Вейд очень искусно сыграла на этом. Ей не пришлось тратить много усилий и времени, так как Вальгерд совсем распустился. Властитель, уставший от жалоб на брата своей фаворитки, решил распрощаться с ним. Ему осталось лишь выбрать предлог, чтобы выслать смутьяна из Лонгрофта, но он не знал, что жена обернет этот шаг против Бронвис.
        Умер старый муж. Умер в должный срок, вины Бронвис в случившемся не было. Но, проходя мимо залы, где находилась и Вейд, Вальгерд ясно разобрал слово “яд.” Златоглазый был пьян и не в духе, а повод для ссоры возник сам собой. Подойдя к говорившему и осмотрев его, Вальгерд со скрытой угрозой сказал:
        - Старик умер сам, Бронвис вообще не при чем!
        Говоривший про яд побледнел, потом вдруг покраснел. Вальгерд, с явным злорадством наблюдая за ним, не заметил, что Вейд как-то странно взглянула на всех собравшихся в зале:
        - Вы решили, что речь о вашей сестре? Почему? Или вы что-то знаете?
        Нужно было смолчать, но вино затуманило разум Вальгерда. Глядя с усмешкой в глаза Вейд, он бросил:
        - Кому нужен яд? Ведь на свете великое множество способов, чтобы достичь своей цели, не оставляя следов…
        И, обернувшись к придворным, добавил:
        - Понятно?
        Он плохо помнил дальнейшее. Кажется, кто-то заспорил. Ссора кончилась дракой. Ничуть не стесняясь присутствия Вейд, Златоглазый схватился за меч, заорав на весь зал, что он должен вступиться за Бронвис.
        Вальгерд не думал, что грубая выходка сможет ему повредить, с рук сходили и худшие вещи. Но Вейд решила, что час Златоглазых настал. В тот же вечер супруга поведала мужу о сцене, устроенной Вальгердом. Сидя у зеркала и вынимая из волос драгоценные гребни, Вейд предупредила его:
        - Это был наглый вызов, он явно стремился унизить меня перед всеми. А что касается слов… Светский суд не докажет вину Бронвис, но если в дело вмешается “Служба Магии”, то ей конец. Достичь цели, не оставляя следов… Это просто признание в чарах и колдовстве! Я, конечно, смолчу, но другие… Ведь ты понимаешь?
        Он все понимал. Несмотря на повсюду признанный культ новой веры в Святого, корни старых обрядов удивительно прочно вошли в кровь людей, пробуждая в них древнюю Силу. “Служба Магии” искореняла колдовство огнем, и мечом.
        Укрепившись в Скерлинге, как называли крупный город на юго-востоке, и часть земель, прилегавших к нему, «Служба Магии» много столетий назад превратила его в свой оплот для борьбы с колдовством. Мастера “Службы” и Истребители уничтожали в столице малейший проблеск магической Силы. Провинции тоже неплохо знали их руку!
        Гокстед “Службу” почти не заботил. На собственной шкуре узнав, что такое проклятая кровь звероящеров и как опасно будить незнакомую магию, местные сами, без
«Службы», спешили расправиться с каждым, кто был не похож на них. Было довольно намека - и дом человека, по слухам, виновного в чарах, или «чем-то похожего на звероящера Черных Скал», вспыхивал жарким огнем.
        Фирод, “город камней”, как его называли, возникший на горном хребте, дерзко вставшем из волн Океана меж двух островов в легендарное время Раскола Луны, тоже редко рождал одаренных Особенной Мощью. У жителей Фирода не было доступа к тайне Великих Сил.
        Агенор, древний город на северной части Земель, бывших раньше отдельным материком, очень быстро смирился с жестоким отбором “уруз-чад”, как звали детей, наделенных задатками Силы. Считалось, что малышей не казнят, а увозят в Скерлинг, где они вскоре проходят “обряд очищения”. После они начинают работать на землях Скерлинга, чтобы отплатить за Добро. Так гласила молва… Но порой до людей доходили другие неясные слухи, лишавшие сна и покоя…
        В столице считали, что лучше не верить тем сплетням. Какая им разница, что происходит с детьми из Агенора, ведь “Служба” не трогает их малышей! Что касается взрослых… Уж лучше казнить невиновного, чем пощадить виноватого!
        И, испугавшись за жизнь фаворитки, Властитель припомнил старый Закон, запрещающий вдовам являться в столице до окончания траура. Многие годы он действовал лишь на бумаге, теперь был использован в деле. И Бронвис, и Вальгерд исчезли из Лонгрофта.
…Гальдорхейм! Не Гокстед, где жизнь кипит не так бурно, как в Лонгрофте, но где достаточно тонких интриг и опасной борьбы за достойное место под солнцем… Не Фирод, город гор, самоцветов и хитрых купцов, приносящих последние слухи столицы… Даже не Агенор с его полузабытой Историей, мирно уснувшей в истлевших, проеденных червями свитках, и книгах на полках старинных хранилищ…
        Гальдорхейм - дикий край, полный темных лесов и поместий, где звери гуляют под окнами замков… Где бродит ужасная нежить… Высокородных там попросту нет, а владельцы богатых поместий зовут себя вирдами.
        Высокородные знают, что вирды неотесаны, наглы и грубы! Они отвергают изысканность нравов столицы и презирают чужих. Сам Властитель не знает, насколько покорен ему Гальдорхейм. Каждый вирд сам хозяин земель! Если вирды и платят налоги, то лишь потому, что привыкли к обычаю предков, который советует: “Лучше смириться со старым Законом, чем вызвать в Лес чужаков!”
        Гальдорхейм - это мрачный приют колдовства, где не знают законов Святого. “Служба Магии” очень охотно бы стерла с лица земли этот край, но бессильна с ним справиться. Можно послать Истребителя против конкретного мага, но “Служба” не может командовать этой землей. Если нужно укрыться от “Службы”, ступай в Гальдорхейм!
        Так считали в Лонгрофте. Так думал Властитель, когда отсылал фаворитку, считая, что этим спасает ей жизнь.
        Сама Бронвис не знала причину негаданной ссылки. Ей не верилось, что Властитель оставит ее прозябать в глуши. Может, летом ей было бы легче смириться с ее новой жизнью, но Бронвис приехала в самый разгар зимы.
        Жизнь среди белых снегов, заменивших яркое солнце столицы, в промерзшем каменном замке, где воду для умывания грели в огромном котле, а давно помутневшие стекла едва пропускали бледно-зеленый свет двух ущербных лун и багрово-красный блеск солнца, ее угнетала.
        Златоглазых встречал Человек Двора. (Официальный титул наместника в дальних провинциях.) Хейду было за тридцать. Невысокий брюнет с пристальным взглядом темно-серых, достаточно близко посаженных глаз, и бесстрастным лицом, не понравился Бронвис. Он ей показался слегка туповатым и скучным. Вальгерд согласился с такою оценкой, но их впечатление было обманчивым
        Хейд Ормондель часто играл простака, но умел оценить ситуацию, точно прикинуть расклад сил и, оставаясь в тени, почти сразу найти верный ход. Годы, проведенные в этой земле, научили Человека Двора понимать Гальдорхейм и любить его. Он мог общаться с людьми, не роняя достоинства и избегая конфликтов. Его уважали. Среди вереницы наместников Хейд был единственным пришлым, который умел ладить с вирдами.
        Приезд Бронвис в Гальдор Хейд воспринял как ценный подарок Судьбы. Годы в царстве лесов не позволили встретить подругу. Девицы, за пригоршню меди готовые тут же раздеться, годились лишь на ночь, под утро не вызывая ни интереса, ни нежности, а союз с дочерью вирда не дозволяли обычаи.
        Бронвис встретила гостя прохладно, но Хейд был уверен в себе. Он знал: Бронвис уже не вернется в столицу. Из Гальдорхейма назад пути нет. Раньше, позже, но Бронвис придется смириться.
        Войдя в замок, Хейд объявил Златоглазым, кивнув на заснеженный лес, чьи вершины виднелись в окне:
        - Поприветствуем Гальдорхейм, древний Мир!
        Вальгерд лишь усмехнулся, а Бронвис с издевкой заметила:
        - Ваш древний Мир отвратителен!
        Хейд сделал вид, что не видит ее раздражения и, войдя в замок, дал несколько дельных советов, как благоустроить жилище:
        - Ковры, гобелены, а главное - шкуры животных помогут сберечь тепло. Скажите слугам, что нужно поддерживать в очагах постоянный огонь. Потом он добавил, что скоро представит их вирдам.
        Хейд пробыл недолго, считая, что слишком навязчивым быть ни к чему. Вскоре Хейд Ормондель убедился, что он сделал правильный ход. Скучая без общества, Бронвис привыкла к визитам. Они развлекали ее.
        Рассказы о местных обычаях вирдов, которые Хейд знал неплохо, не нравились Вальгерду.
        - Я признаю только свой закон!
        Хейд усмехнулся:
        - Старинная мудрость гласит, что с волками и воют по-волчьему, иначе стая убьет!
        - Или быстро смирится, поджав хвосты!
        - Да. Если вы победите их вожака.
        В тоне Хейда звучал откровенный намек на бесплодность подобных попыток.
        От Хейда Бронвис узнала: в округе есть несколько крупных поместий, а главным у вирдов считается Орм Победитель, как звали его в Гальдорхейме. Хейд не хотел слишком много о нем говорить, лишь сказал:
        - Орм из рода, который в Гальдоре считают особым. Об этой семье существует немало легенд. Самый старший мужчина из рода, наследник, уже не одну сотню лет побеждает в ритуальном бою знаменитого серого Бера. В Гальдоре считают, что зверь, погибая, дает свою силу противнику, чтобы тот мог одолеть всех врагов их земель. В глазах местных Орм - главный защитник, герой Гальдорхейма.
        От Хейда же Бронвис узнала, что Бером в провинции звали могучего зверя с роскошным серым мехом, покрытым разводами голубоватых и серебристых пятен. Его шкуры ценились в Лонгрофте на вес золота, так как в Гальдоре считали Бера лесным Хозяином и допускали его убийство лишь в ритуальном бою, один раз в десять лет. Человек с кинжалом, один на один должен был одолеть Бера, став в глазах вирдов почти божеством.
        Из отдельных слов Хейда было понятно, что Человек Двора Орма не любит, хотя не говорит о нем плохо. Златоглазым такой такт казался смешным.
        - Я видел, что Хейд глуповат, но настолько! - однажды сказал сестре Вальгерд. - Ведь он не скрывает, что хочет тебя, и спокойно болтает об Орме! Сплетни о Бере достаточно, чтобы вызвать твой интерес к “божеству”?
        Бронвис сразу кивнула:
        - Да, мне бы хотелось взглянуть на него! Но ты сам понимаешь - любовник из вирдов создаст мне проблемы, когда…
        Неожиданно Бронвис умолкла. Она не могла не признаться: надежда на возвращение в Лонгрофт становилась все призрачней. Вера в то, что ее ждут, постепенно угасла. Хватило трех месяцев, чтобы прошлое стало казаться красивым сном, но у Бронвис не было сил начать жить настоящим. Она проклинала и Властителя, волей которого оказалась в этом поместье, и брата, который мгновенно освоился.
        В первый же месяц Вальгерд набрал себе свиту из «бывших вирдов». Вернее, из тех, кто пытался себя выдавать за таких. Все бретеры и скандалисты, которых отвергло местное общество, сразу сплотились вокруг столичного гостя, на все лады восхваляя его.
        Теперь целыми днями Вальгерд носился по лесу с отрядом верных людей, а ночами непристойные песни открыто оглашали жилище. Весь лоск, столь ценимый в столице, слетел с него. Вальгерд не помнил блистательной жизни Лонгрофта, открытый разгул оказался намного ближе ему.
        Хейд, появляясь у них, не скрывал неприязни к разгульной компании, но не спешил ввести Бронвис в другой круг. Он вызывал в душе Бронвис странное чувство. Ее подкупало внимание Хейда, который старался казался надежным и преданным другом, готовым явиться по первому зову. Однако бывали минуты, когда ей казалось: Хейд лишь тянет время, надеясь, что наглость и хамство друзей ее брата заставят Бронвис отдаться ему до того, как она познакомится с вирдами.
        Чем дольше Бронвис жила в Гальдорхейме, тем больше склонялась к второму из двух вариантов. Хотя Хейд и был из Лонгрофта, он не хотел флиртовать, превращая обычное слово в особый намек, а фривольность в невинную шутку. Бывали минуты, когда ей казалось, что вспышка животных инстинктов, способных смести все условности, тоже могла бы развлечь, но Хейд был с ней предельно корректным.
        - Я устала от сборища пьяниц! Хочу к людям, равным мне! Где они? - как-то спросила она у него.
        Слова Хейда о том, что сначала ей нужно увидеться с Нортом, каким-то Хранителем, чье слово важно для вирдов, казались пустой отговоркой. Хейд ей не сумел объяснить, кто такой этот самый Хранитель.
        Со слов получалось: Хранитель Гальдора - нечто среднее между фигляром, который развлекает гостей на пиру своим пением и летописцем Истории. Но, несмотря на столь низкую, с точки зрения Бронвис, роль, слово Норта считалось весомее действий любого из вирдов.
        - Норт - Совесть Гальдора, а совесть нельзя подкупить, обмануть и заставить умолкнуть, - сказал как-то Хейд.
        Бронвис сразу решила, что он насмехается. Ей было трудно понять, как вирды могут мириться с таким унижением. Вальгерд ее поддержал.
        - Ха, Хранитель! Фигляр! Не имеет ни замка, ни денег… Такие мне не указ, - сказал он Человеку Двора.
        Хейд ответил небрежно:
        - Скажите об этом другим! Только прежде подумайте, чем это может для вас обернуться.
        Когда, через несколько дней после их разговора, Хейд вдруг пригласил молодую вдову к себе замок, Бронвис решила принять приглашение. Вальгерд поехал с сестрой.
        Замок Хейда был небольшим. Обстановка не отличалась особым изяществом, но выдавала стремление Хейда к комфорту. Если у деревянной кровати отсутствовал бархатный полог, то не было и сквозняков, постоянно гулявших по комнате Бронвис. Красивые белые свечи в больших канделябрах горели, не давая ни дыма, ни копоти. Мягкие шкуры, покрывшие каменный пол, позволяли ходить в легких туфельках. Бронвис понравилось здесь больше, чем дома. Уже засыпая, она вновь подумала, что согласилась бы тут жить, но дверь заперла на засов.
        Дело было не в Хейде, а в Вальгерде. Брат стал пугать Бронвис. Как-то, напившись, он начал к ней приставать, позабыв про родство.
        - Так набрался, что спутал меня с кем-то из своих шлюх! - возмущенно подумала Бронвис, но с этого вечера стала куда осторожнее, чем раньше.
        В замке у Хейда Вальгерд опять изменился. Он вспомнил о светских манерах, вновь стал старшим братом, готовым поддержать, и помочь.
        Все трое, включая хозяина, расположились у очага в главной зале, когда без доклада вошел незнакомец. Бронвис не поняла, как случилось, что она забыла про все, посмотрев в голубой самоцвет, вделанный в рукоять ножа.
        Она впервые видела, чтобы прозрачный кристалл, будучи голубым, излучал свет, наполненный зеленью. Бронвис вдруг померещилось, что переливчатый камень - живой. Он чарует, влечет и дурманит, зовя в непонятную даль, заставляя забыть обо всем, не давая отвлечься…
        - Добро пожаловать, Норт! - как сквозь сон, услыхала она голос Хейда.
        Слова наместника сразу разрушили чары, заставив прийти в себя. Бронвис решила, что странный эффект от воздействия камня был вызван вполне регулярным приемом “дыхания грез”, порошка, привезенного ею с собой из столицы. Сначала Бронвис считала
«дыхание грез» баловством, но в последнее время всерьез увлеклась им, желая хоть чем-нибудь скрасить смертельную скуку изгнания.
        Опомнившись, Бронвис взглянула в лицо незнакомцу. Сначала Бронвис почудилось, что она видит два новых голубых самоцвета, излучающих зеленоватый свет, и только позже она поняла, что у этого человека такие глаза.
        Мужчина, переступивший порог дома Хейда, был очень красив. Голубые глаза с необычным зеленоватым отливом и волосы цвета спелой пшеницы хорошо оттеняли эффектный бронзово-смуглый загар. Черты лица незнакомца понравились Бронвис, напомнив красивые статуи древних героев, рожденных фантазией скульпторов. А вот наряд удивил. Одежда Норта из шкур с оторочкою из меха Бера смущала. “Платье простого охотника, а вот отделка достойна Властителя!” - сразу подумала Бронвис.
        Она вполне оценила высокий рост посетителя и крепость мускулов, но Норт не взволновал ее. Что-то в нем было такое, что сразу гасило желание. Подумав, Бронвис решила, что тело вошедшего, как и лицо, были молоды. А голубые глаза-самоцветы были намного старше физической плоти.
        Контраст поневоле гасил интерес, настораживал Бронвис и очень смущал, как и то, что пришелец был без меча. Нож с сияющим камнем годился для столкновенья с лесным зверем, но не помог бы в сражении с вооруженным противником. Плащ на меху и мешок довершали наряд незнакомца.
        Встав и повернувшись к гостям, Хейд сказал:
        - Представляю вам Норта, Хранителя из Гальдорхейма!
        Гость склонил голову. В жесте не было вызова или подобострастия. Бронвис вдруг поняла, что Норт бы точно так же держался с Властителем. “Или с последним из нищих, попросившим Хранителя дать кусок хлеба,” - мелькнуло у нее в голове. Бронвис быстро взглянула на Вальгерда. Он тоже был озадачен негаданной встречей.
        Положив мешок и сбросив плащ, Норт прошел к очагу, а потом, повернувшись к брату с сестрой, улыбнулся им:
        - Я понимаю, что вам будет трудно принять Гальдорхейм. Он совсем не похож на столицу. Нужно время, чтобы его полюбить.
        Голос Норта был низким и звучным. “Фигляр!” - хотел сказать ему Вальгерд, но промолчал. Беспредельная наглость на миг изменила Вальгерду, в присутствии Норта ему стало холодно и неуютно.
        С Хранителем заговорила именно Бронвис. Она улыбнулась с кокетством и вызовом (странная смесь женских чар и надменности Бронвис в Лонгрофте сводила с ума всех мужчин):
        - Любить ваш Гальдорхейм могут лишь дикари, ничего не видавшие в жизни! Вас здесь называют Хранителем? А почему? Что вы здесь охраняете?
        Речь позабавила Норта.
        - Жизнь, - мягко ответил он Бронвис.
        - Жизнь? Я погибаю… От скуки! Хейд нам говорил, что вы часто поете. Вы будете петь? Для меня?
        - Почему бы и нет, если песня способна помочь возродить в сердце то, что годами стремились убить? - спросил Норт, и ей вдруг стало как-то тревожно.
        Взяв мешок, Норт достал инструмент и коснулся натянутых струн.
        - Раскололась Луна, затонул древний Ливггард… - запел Норт. - Гальдор покрыл снег… Мы забыли, кто мы и откуда пришли… Мы забыли, кто нас принял… Но мы храним в своем сердце любовь… И пока мы способны любить, Гальдорхейм не погибнет… Он вновь возродит синеглазых лесянок! Придет к тебе в дом фетч… Скользнет Белой Рысью в серебряной шкуре… Взовьется сверкающим снегом… Взлетит белым цветом весенних деревьев… Не трогай его! Не смей его гнать!
        - Что за чушь?! - пронеслось в мозгу Бронвис. - В столице ни один менестрель не посмел бы запеть о каком-то там фетче, о нечисти!
        Но незнакомый мотив подчинял. Чувство гнева и страха сменилось неясным теплом, вдруг возникшим в груди. Голос Норта будил в сердце Бронвис неведомый вихрь, заставлявший забыть обо всем, увлекавший в бездонную пропасть.
        - Не важно, Огонь или нежность скрывает ее роковой синий взгляд… Мы не знаем, откуда она, где ее дом… Но мы никогда не обидим пришедшую из леса… Если лесянки живут меж людьми, Солнце будет светить, Нежить скроется, Дух не вернется из Магмы…
        Наверное, Бронвис должна была впрямь оскорбиться, что Норт прославляет какую-то погань из леса. Потом, вспоминая “проклятую песню”, она пожалеет, что ей поддалась, но сейчас Бронвис вдруг позабыла про все. Голос Норта жил сам по себе, вне конкретного тела, будя в душе Бронвис неведомо что. Сам текст песни не мог объяснить происшедшее с ней. Бронвис не было дела до фетча, до странной лесянки, до нежити.
        - Может, я просто влюбилась? - пришло ей на ум, но она понимала, что это не так. Лишь безумец способен искать в запредельном тепло отношений, которое даст тебе самый простой человек!
        - Приди из леса, Белая Рысь! Приди, чтобы…
        - Достаточно! Нам надоел этот бред! - вдруг прервал Норта Вальгерд.
        Бронвис не поняла, как брат смог не поддаться неведомым чарам Хранителя, но скептицизм вновь привел ее в чувство.
        - Что это со мной? - изумленно подумала Бронвис. - Так глупо забыться! А песня и впрямь колдовская! Мне вдруг показалось, что мир стал таким, каким он был лишь в детстве, когда я считала, что люди не делают зла!
        Отложив инструмент, Норт спокойно сказал брату Бронвис:
        - Рысь - это не сказка, а жизнь. Ее дети не раз приходили в наш мир. Вы легко убедитесь в правоте моих слов, повстречав Эрла.
        Имя ничего не сказало ни Бронвис, ни Вальгерду:
        - Эрла? А кто такой Эрл?
        - Это Выродок.
        Брат с сестрой обернулись на голос Хейда, который вступил в разговор. Удивило, что Хейд произнес это слово без тени презрения или издевки.
        - Выродок? - переспросил его Вальгерд.
        - Да. Эрл - сын последней из Белых Рысей, лесянок Гальдора. А по отцу сводный брат знаменитого Орма, победившего Бера, - ответил Хейд. - Если верить легендам, то после Раскола Луны Лес послал в замки вирдов лесных Белых Рысей хранить Гальдорхейм. И десятки веков от подобных союзов рождались одни белокурые девочки. Эрл - это первый мужчина от матери-Рыси. Все вирды зовут его Выродком, так как считают, что Эрл - ошибка природы, росток на дереве жизни, который не даст ни цветов, ни плодов.
        - И напрасно, - вмешался Норт. - У брата Орма знаменитый цвет глаз Белых Рысей. А может, и их роковой взгляд, воспетый в балладах… Кто знает? Но вашему гостю не нравятся песни Гальдора. Для всех будет лучше, если именно вы, Хейд, ему объясните, как здесь живут.
        Убрав свой инструмент, Норт поднялся и, взяв плащ, направился к выходу. Бронвис заметила, что голубой самоцвет в рукояти ножа стал почти черным и тяжело запульсировал темно-багровыми бликами. Словно почувствовав взгляд, Норт прикрыл нож ладонью. У выхода он обернулся и сказал Хейду:
        - Через несколько дней праздник Леса. Надеюсь, мы с вами там встретимся.
        - Это забавно… - с усмешкой заметил Вальгерд, когда двери за Нортом закрылись. - Что он о себе возомнил?
        - Ты спросил бы, пока Норт был здесь! - вдруг взвилась Бронвис. - Или ты струсил?
        Подобная вспышка была необычна, поскольку жизнь при Дворе научила ее скрывать чувства. Но Бронвис сейчас не сдержалась, слова Брата ей не понравились. Голос певца взволновал.
        Не вникая в сюжет, отрицая смысл старой баллады, она наслаждалась звучанием голоса Норта, а грубость брата лишило ее удовольствия. Кроме того, Бронвис вдруг показалось, что камень Хранителя начал темнеть, когда Вальгерд… Но Бронвис не стала додумывать скользкую мысль, она тут же ее прогнала.
        Хейд следил за их ссорой. Он видел, что Вальгерд совсем не понравился Норту. Любой вирд теперь предпочел бы держаться подальше от брата с сестрой, так как древняя мудрость гласила: “Одна кровь - один нрав!” Но Хейд не был вирдом, он вырос в Лонгрофте.
        Неожиданно Бронвис перестала ссориться с братом и обратилась к Хейду:
        - А что за “взгляд Рыси” воспет в песнях?
        Хейд улыбнулся красавице:
        - Здесь говорят, что обычная Белая Рысь - это милая девушка с длинными светлыми косами и теплым взглядом. Но, по легендам, Лес иногда наделяет своих дочерей странной Силой, которая может смести все вокруг. Для такой Белой Рыси нетрудно одним своим взглядом взорвать стену замка, разрушить каменный мост или выжечь лесной массив. Рысь из баллады, исполненной Нортом, должна быть как раз из таких.
        - В Гальдорхейме сейчас много ведьм, убивающих взглядом? - с тревогой спросила у Хейда красавица.
        - Нет. Сила взгляда - особый дар, и он дается не каждой лесянке. Во время Раскола Луны он был редок, теперь же сохранился лишь в песнях и устных рассказах.
        - А жаль! - вдруг встрял Вальгерд. - С оружием в виде девчонки, сжигающей взглядом, легко подчинить себе всех! И я был бы не против…
        - Не стоит мечтать, - улыбнулся Хейд. - Сила Рыси - легенда, не подтвержденная жизнью. Лесянки, живущие с вирдами, дарят не Силу, а нежность и верность. К тому же они не для нас с вами, Вальгерд. В Гальдоре Белая Рысь никогда не достанется пришлому!
        Вальгерд опять усмехнулся:
        - Как раз для меня! Если Рысь попадется мне в руки, я вряд ли спрошу ее…
        Но Вальгерд договорить не успел, Бронвис тут же его перебила:
        - А Эрл, о котором шла речь, наделен такой Силой? Он может сжечь взглядом преграду?
        Хейд лишь покачал головой:
        - Нет, Эрл не способен на это. Цвет его глаз только внешне соответствует описаниям песен. Эрл может неплохо бороться и даже владеет мечом, он умеет держаться в обществе, так как отец обучал его вместе с законным наследником, но…
        Бронвис недоуменно взглянула на Хейда:
        - С законным? А разве…
        Она не закончила, так как Хейд вдруг рассмеялся:
        - Неужели вы думали, что эти вирды берут таких девушек в жены? Ведь, несмотря на легенды, которые знают с рождения, в жизни Рысь - только наложница. Правда, в старинных легендах дикие Рыси, носители Силы, могли выбирать господина. Их нельзя было принудить к сожительству или уступить на ночь другу. Но Рыси с испепеляющим взглядом остались лишь в песнях и устных рассказах. Потомки лесянок, живущие в замках, для вирдов те же служанки. Жениться на Рыси! Такого в Гальдоре не слышали.
        Вальгерд опять усмехнулся:
        - Хороший подарок! Вы можете долго твердить, что лесянки милы и добры, для меня же Рысь - это лесной дикий хищник, который не сможет смириться с хлыстом или клеткой! Не думаю, что у девчонок с подобным прозвищем кроткий нрав!
        - Но это так! - перебил его Хейд. - В Гальдорхейме считают, что если Белая Рысь взбунтовалась против хозяина, то ее нужно убить.
        - Почему?
        - Потому что это не Белая Рысь, это нелюдь, оборотень…
        Хейд и Вальгерд могли еще долго говорить о загадочных девушках-Рысях, но Бронвис вернулась к тому, что ее занимало в данный момент:
        - А Эрл? Он мужчина-Рысь? Или он нелюдь, оборотень?
        - Не знаю, он Выродок.
        - Вы не хотите о нем говорить? - недовольно спросила красавица.
        - Я? Почему же? - ответил ей Хейд. - Эрл красив, потому что он больше похож на отца, чем на мать. Он неглуп и, при желании, мог бы играть среди вирдов достаточно важную роль, так как Орм признает его братом. Но Эрл не любит общества, предпочитая в одиночестве ставить опыты или бродить в лесу, собирая какие-то травы. Он в них хорошо разбирается, хоть и болтают, что себя ему не излечить.
        - Не излечить? От чего? - с любопытством спросила красавица.
        Хейд вздохнул, заглянув в золотые глаза Бронвис:
        - Эрлу около двадцати трех, но в Гальдоре ни одна женщина не могла бы сказать, что он с ней переспал или просто пытался добиться любви.
        Интерес Бронвис к Эрлу угас, и она предпочла сменить тему беседы. Она была даже довольна, что брат вновь вернулся к расспросам про Белую Рысь.
        Позже, вспоминая события дня, Хейд не мог не признаться, что он сожалеет об этом приезде гостей. Вальгерд очень тревожил его. “Не случайно Хранитель, прощаясь, не пригласил Златоглазых на праздник!” - вертелось у него в голове. Память вновь возвращала его к давней встрече.
        Это было пять лет назад, перед самым отъездом в Гальдор. Назначение стало скорее опалой, чем жестом доверия. Хейду тогда не хватало житейской мудрости. Очень неплохо лавируя в море интриг, он посмел не примкнуть ни к одной группировке, считая, что сможет пробиться один. Он держался достаточно долго, играя на человеческих слабостях.
        - Вы проявили себя в полной мере, - с усмешкой заметил Властитель, уже подписав приказ. - И я это ценю! В Гальдорхейме вы сможете быть нам полезны. Заставить вирдов довериться будет сложнее, чем высокородных их Лонгрофта!
        Этим намеком Властитель пояснил Хейду многое. Позже, вернувшись к себе, он пытался понять, где ошибся и можно ли это исправить. В то время Хейд вовсе не рвался в Гальдор.
        После встречи с Властителем к Хейду прибыл гонец “Службы Магии”. Свиток, врученный ему, сообщал Человеку Двора, что его ожидают. Визит испугал. Хейд, привыкнув с насмешкой смотреть на любые пророчества и почитать колдунов шарлатанами, часто твердил, что сторонники “Службы” используют ужас наивных людей перед магией, чтобы усилить свою власть.
        Теперь, сжимая в руке этот свиток, Хейд очень жалел, что высказывал вслух свои мысли о “Службе”. За глупость придется платить! Не без внутренней дрожи Хейд пошел за гонцом, сомневаясь, вернется ли.
        Хейд ожидал, что его отведут в Трибунал “Службы Магии” и был весьма удивлен, оказавшись в какой-то дыре под землей. Тайный ход привел к узкой двери, за которой Хейд сразу увидел человека в просторной одежде. Большой капюшон закрывал лицо. Хейду на миг показалось, что его собеседник слепой и лишь позже он понял, что прорези забраны сеткой, скрывавшей блеск глаз. Хейд подумал, что, встретившись вновь, не узнает того, с кем столкнулся. Он сразу же понял, что это кто-то из Мастеров “Службы Магии”.
        Просто разведчику или ловцу “Служба” вряд ли доверит вести разговор с Человеком Двора, их задача искать и хватать колдунов и носителей Силы. А Истребитель, способный принять бой с Лайцерфом, извечным врагом, не захочет терять драгоценное время на эту беседу. Конечно, под странной одеждой могла быть одна их испытанных Жриц, про которых достаточно много болтали в столице, но Хейд сомневался. Мифический женский отряд “Службы Магии” больше похож был на вымысел, так как никто не встречал Жриц в столице. А вот Мастера заправляли не только “охотой на нечисть в физическом теле людей”! Они знали о жизни Лонгрофта не меньше придворных и не чуждались интриг, не касавшихся магии.
        - Скоро вы отправитесь в путь, в Гальдорхейм! Вам достался нелегкий груз, вы Человека Двора и представляете Лонгрофт! - сказал Мастер. - Я вызвал вас, чтобы кое-что прояснить!
        Хейд слегка подобрался:
        - Я прошел инструктаж у Властителя, и я наслышан о сложностях: климат, замкнутый круг диких вирдов, не признающих вмешательства в тусклую жизнь, чужой быт и обычаи! Но я умею уважать непривычные взгляды, если только…
        - Да! Если только они не мешают централизованной власти и вере в Святого! - прервал его Мастер. - Но эту угрозу нужно уметь распознать!
        Стена комнаты вдруг засветилась, на ней проступила какая-то карта. Хейд замер.
“Возникни такое в жилище высокородного, он бы мгновенно попал на костер!” - промелькнуло в мозгу.
        - Это мир до Раскола Луны, - зазвучал жесткий голос.
        Блестящая стрелка, возникшая на необычной стене, заскользила по карте, сопровождая слова:
        - Это наша столица, Лонгрофт! Вот здесь Гальдорхейм. Раньше их разделял Океан, омывающий два континента, но после Раскола из вод появился горный хребет, где возник Фирод, город бесценных камней. А Ливггард, который был рядом с Гальдором, спустился на дно Океана. Опасные монстры, когда-то жившие там, отвергали Святого и в совершенстве владели чудовищной Силой и магией фетча.
        Последнее слово звучало с особым нажимом.
        - А что это - фетч? - равнодушно спросил Хейд, считая, что вряд ли уместно показывать слишком большой интерес.
        Промолчать тоже было нельзя, незнакомое слово нуждалось в пояснении.
        - Способ сливаться сознанием с кем-то из диких животных, считая его своим предком. Рассудок прибегшего к фетчу использует тело животного, чтобы сразиться с противником или вызывает к себе дикий дух, чтобы зверь смог открыть ему важные вещи.
        - Обычный бред!
        Хейд, конечно, не высказал этого вслух, но ему стало скучно. Он даже отвлекся, пропустив часть рассказа, однако усилием воли заставил себя слушать дальше.
        - Уже до Раскола мы сделали все, чтобы только подчинить Гальдорхейм, уничтожив носителей Силы…

“Еще до Раскола? А может, до Сотворения Мира, который поднялся из Вод?” - раздраженно подумал Хейд. Комната, карта и Мастер ему совершенно не нравились.
        - Мы воззвали к Святому, и он подсказал, что подобное можно сгубить лишь подобным! Освоив магию фетча, мы верили, что уничтожим противника. Но колдуны Гальдорхейма опять обманули нас. Зная, что вряд ли сумеют выстоять, монстры, собрав свою Силу, раскололи Луну, затопив свою землю!
        - Не понял!
        Восклицание вырвалось слишком уж быстро, но Хейд не жалел о нем. Слишком уж странным был способ защиты у колдунов Гальдорхейма!
        - Они потопили ту часть, где стоял Ливггард. Город ушел в Океан!
        Слова Мастера лишь подтвердили, что Хейд не ошибся. Концы не сходились! По логике,
“Служба” одержала победу, заставив противника сгинуть, однако в патетическом тоне звучали гнев и тоска.
        - Непонятно! - невольно подумал Хейд. - Может быть, “Служба” хотела не уничтожить их, а захватить? Но зачем? Эта странная карта на стенке и магия фетча… Могущество
“Службы”, на чем оно держится? Может, губя “колдунов”, они верят, что Сила казненных и Знания “магов” отходят к ним? Уничтожить противника, взяв его ценности… Что же, разумно! Такое встречается и при Дворе.
        Хейд не стал говорить это вслух, ощутив, что ответа не будет, а неприятностей хватит с избытком. Суровый, почти металлический голос невольно отдавался в мозгу странным скрежетом.
        - Монстры унесли свои знания, но Гальдорхейм иногда возрождает ужасную Силу. Мы ищем нелюдей! Мы не способны сгубить их единым ударом, но пробужденная Сила смертельно опасна. Ваш долг - раз в полгода присылать нам отчет о возможных носителях Силы.
        Хейд лишь усмехнулся. Вообще-то он знал, что ловцов и разведчиков служба вербует среди обычных людей, но не думал, что это предложат ему самому.
        - Я согласен, - ответил Хейд.
        Но, не ступив в Гальдорхейм, Человек Двора знал, что напишет в отчете:
        - Магической Силы здесь нет!
        Почему?
        - Потому что ее нет в природе! Есть навык, умение, ум, постижение знаний, житейская ловкость, но только не чары, не магия! - честно сказал бы он другу.
        Но в “Службе” откровенность была ни к чему.
        Мастер, видно, поверив в искренность Хейда, извлек из-за пояса странный кинжал.
        - Перед вами Железо Небесных Сфер, - громко продолжил он. - Обнаружив в Гальдоре носителя Силы, вы срочно должны к нам выслать гонца. Мы пришлем Истребителя. Если он не появится - ваш прямой долг этим священным кинжалом устранить монстра Силы. Но если им будет ребенок до десяти лет…
        - То что?
        Голос Мастера стал очень властным:
        - То вы заберете его и доставите к нам!

“Ни за что!” - вдруг подумал Хейд, и дело было не в слухах о детях из Агенора. Хейд просто считал, что, приехав в столицу без дозволения, он потеряет все. Но к чему тратить время и силы, стараясь вразумить сумасшедшего, если, к тому же, в его руках власть?
        Выйдя из комнаты, он осмотрел кинжал. Хейд уже слышал - оружие “Службы” против нелюдей, как называли носителей Силы в столице, изготовляют из железных камней, прилетающих с Неба. Секрет их обработки известен лишь “Службе”. Но, гладя на острое лезвие, Хейд не поверил, что кинжал может ему пригодиться.
        При первом знакомстве с Гальдором Хейд понял, что был прав. Своей репутацией края магов и волшебства Гальдорхейм был обязан отдаленности и непривычному быту. Короткое лето, мучительно долгие зимы, плохая земля… Неуверенность, вот что влияло на души людей! Страх… Панический страх перед жизнью, способной мгновенно лишить урожая на жалком клочке… Неуверенность в собственных силах в борьбе со Стихией… Спасенья искали у предков. Их опыт казался залогом возможности выжить. Попытки найти новый путь осуждались, поскольку несли в себе риск.
        Хейд не сразу сошелся с вирдами, но, постепенно вникая в обычаи и постигая их нравы, он смог разобраться в их жизни. Здесь были попытки воззвать к ирреальным силам, однако по части волшбы Гальдорхейм уступил бы даже столице.
        Хейд видел особые знаки, хранившие дом, но в столице хватало таких амулетов. Лекарки читали наговоры на травы, но даже Властитель использовал для поддержания тела такое питье. И не только больные стремились испить заговорный отвар.
        При Дворе обожали способность растений открыть царство грез. Все торговцы несли во дворец “порошки развлечений” и зелья для возбуждения страсти, ничуть не считая, что заняты колдовством. Почти каждый придворный испробовал силу “дыхания грез”, посылавшего “сладкие сны”. Были семьи, где дети, всерьез пристрастившись к нему, забывали об окружающем мире, желая лишь одного: погрузиться навечно в мир призраков. Вскоре на них было жутко смотреть. Молодые тела, иссыхая, покрывались морщинами, взгляд стекленеющих глаз становился безумным… Им было уже не помочь. В Гальдорхейме отваров и порошков, по эффекту сходных с “дыханием” не было. Разве что некий напиток из цветов стронга, кустарника со странным запахом, что применялся во время особых обрядов.
        Обрядов в честь Древних Богов? Теперь Хейд усмехался, припомнив, как люди столицы ему говорили:
        - В Гальдоре не знают Святого и постоянно приносят кровавые жертвы диким Богам!
        Вирды знали Единого Бога, однако чтили и Древних. Обычная чаша из дерева… Летом - со свежевыжатым соком из ягод, зимой - с разведенным сиропом из тех же плодов с добавлением стронга… Ветвь вечнозеленого дромма… Алтарь, куда ставят напиток… Хозяин, погружая ветвь в чашу, молился Богам, окроплял углы дома и, сделав глоток ритуального сока, остатки выливал на алтарь.
        За год этот обряд повторялся раз семь или восемь. В особом каменном Храме - лишь трижды: во время зимнего солнцестояния, в сходный день лета и в пору осеннего равноденствия. В силу традиций, неведомых Хейду, обряд совершал не жрец Храма, а Норт. Почему?
        - Потому что Хранитель угоден Богам, от которых зависит Тепло и Рождение Хлеба, - спокойно пояснили ему.
        В своем первом послании “Службе” Хейд, как и решил, написал, что носителей Силы здесь нет, а из вирдов опасен лишь Орм. Они с ним невзлюбили друг друга с первого взгляда, но до открытой вражды между ними дело еще не дошло. Понимая, что сохраняя видимость дружбы с Победителем Бера, он избежит очень многих проблем, Хейд старался конфликтов не допускать.
        - Орм испорчен слепым поклонением и не желает считаться ни с кем, - сообщал Хейд в письме. - Но его превосходство - за счет крепких мышц. Орм привык подчиняться лишь собственным прихотям. Вряд ли он будет способен использовать чары и колдовство.
        Первый шок Хейд испытал через год. Он любил песни Норта, в которых История стала поэтическим вымыслом, но, признавая влияние этого человека, не видел угрозы. Хранитель не стремился к реальной власти, его занимал не ход жизни, а преломление фактов в душах людей.
        Поначалу это смущало Хейда, привыкшего четко просчитывать каждый свой шаг, потом вызвало интерес. Он не мог не заметить, как любят Хранителя, а ведь Норт не похож был на вирдов, с трудом принимавших все новое. Вскоре Человек Двора понял: без Норта он вряд ли сумел бы понять и принять Гальдорхейм.
        Но однажды, столкнувшись с пришлым охотником, Хейд услыхал от него:
        - Да любой станет мудрым, прожив столько лет!
        Восклицание было загадочным.
        - Сколько лет?
        - Я не знаю, но этот Хранитель пел песни, когда мой дед был ребенком.
        Слова охотника потрясли. Возвратившись в свой замок, Хейд просто не знал, что теперь должен сделать. Впервые он понял, что в мире есть нечто за гранью привычной реальности. Вне сомнений, Хранитель был нелюдем, тайным носителем Силы, и Хейду теперь полагалось отправить донос или вынуть Железо Небесных Сфер. Но при мысли о гибели Норта Хейду стало не по себе.
        - Смерть Хранителя вызовет бунт! Люди вряд ли смирятся с потерей! Резня, реки крови и полный развал Гальдорхейма, который поднимется против Властителя… - подумал он. - А для меня, Человека Двора, это станет началом конца.
        И в отчете он написал о Хранителе, как о певце и поэте, удостоенном вирдами чести за свой редкий дар. Настоящая правда о Норте могла бы остаться одной из тайн Хейда, не явись сюда Вальгерд.
        Поглощенный неприятными мыслями, Хейд вновь прошелся по комнате. С каждой минутой он все отчетливей осознавал, что, поддавшись порыву чувств, сделал огромную глупость, которая может обернуться трагедией. Очарованный Бронвис, Хейд искренне верил, что брат с сестрой смогут понять и принять Гальдорхейм через Норта, как раньше он сам, но Хранитель у Вальгерда вызвал лишь неприязнь.
        - Вальгерд вряд ли посмеет уехать, нарушив волю Властителя, но в любой момент может послать гонца в “Службу Магии”… Что же, донос на Хранителя как на носителя Силы, который открыто бывает у Человека Двора - невысокая плата за возвращение в Лонгрофт… И Златоглазый не станет терзаться муками совести. Значит, мне нужно кое-что предпринять! - решил Хейд.
        Глава 2
        Официальное представление Златоглазых местному обществу состоялось после визита Хранителя, в праздник Леса, который в Гальдоре считали началом Возрождения Жизненных Сил. Позабытый в столице культ Леса не слишком мешал новой вере. Для вирдов Святой, о котором так много твердили проповедники Скерлинга, не был единственным Богом, он просто пополнил привычный для них пантеон.
        В силу давних традиций большой праздник Леса был должен начаться в замке у Победителя Серого Бера. Продолжить его предстояло на круглой поляне, где раз в десять лет проходил поединок человека и зверя.
        Бронвис ждала праздник Леса с большим нетерпением. Лучшие платья были не раз пересмотрены, как и шкатулки, в которых хранились ее украшения. Она выбрала темно-бордовый наряд с драгоценной отделкой из крупных позолоченных листьев, считая, что вирды отметят желание Бронвис проявить уважение к их старой вере. Она не забыла, как Хейд говорил, что в Гальдоре лист - символ Жизни.
        - Сначала он дремлет в своей почке, словно младенец, потом пробуждается к жизни, растет, раскрывается, жадно вбирает свет Солнца. Меняет зеленый наряд на парадный убор и слетает на землю. Распавшись, он передает свою силу его породившему дереву. И возрождается вновь в тесной почке, забыв, что жил раньше. В Гальдоре считают, что люди подобны листве! - сказал Хейд.
        Он ей обещал, что на празднике Леса Хранитель, исполнив балладу о листьях, поможет принять ее сердцем, и Бронвис поверила, помня, как действует голос певца.
        - Не важно, о чем поет Норт. Раз услышав его, ты меняешься! - честно призналась она.
        Ощущение чуда, которое Норт обещал перед песней, уже поселилось в душе Бронвис и не хотело исчезнуть. “Со мной что-то будет!” - не раз приходило на ум, когда Бронвис стояла у медного зеркала.
        Взяв теплый плащ на меху, (несмотря на прозрачную дымку полураспущенных листьев, в лесу было холодно) Бронвис заколебалась. Темплеты, щитки, закрывавшие уши, мешали надеть капюшон, а убор из прозрачного шелка не мог защитить от гальдорского ветра. Однако желание нравиться было настолько сильно, что она не решилась снять редкий столичный убор.
        Замок Орма снаружи казался не слишком большим, но центральная зала, вмещала не меньше двух сотен гостей. Оказавшись в толпе, Бронвис сразу оставила брата, который явился со свитой из новых приятелей.
        - Хочется верить, что Вальгерд не станет искать ни с кем ссор, - прошептала она Человеку Двора.
        Хейд согласно кивнул.
        Молодая вдова, осмотревшись, не могла не отметить: убранство парадного зала казалось весьма дорогим. Кладку каменных стен прикрывали ковры и набор гобеленов, а скамьи вдоль них были плотно покрыты искусным узором. “Жаль, здесь нет подушек, как при Дворе, - вдруг подумала Бронвис. - А впрочем, неплохо и так!” Дорогая посуда из серебра и хрустальные кубки казались ей слишком массивными, но они ясно говорили гостям о богатстве владельца, как и большие чеканные блюда из бронзы. Обилие пищи на миг ужаснуло ее, но вино показалось хорошим. Присев рядом с Хейдом, красавица стала внимательно наблюдать за толпой.
        Время шло… В сердце Бронвис закралась тревога. Она не могла не признаться, что, отправляясь на праздник, всерьез полагала, что с первого взгляда покорит диких вирдов, однако никто не спешил выражать ей свое восхищение и развлекать.
        - Это не Двор! - будто бы прочитав ее мысли, сказал Хейд. - Большинство гостей не привыкли к женскому обществу. Они оставляют дома своих жен и дочерей.
        Незаметно указав на кое-кого из собравшихся вирдов, Хейд назвал ей имена. Эрла пока в зале не было, как и самого Орма.
        Среди мужской толпы внимание Бронвис привлек молодой человек в светло-зеленом костюме, расшитом золотом, с оторочкой из меха рыжей лисицы. Его волосы были такого же цвета, гладкие и блестящие, словно золоченая шапочка. Юношу было бы трудно назвать настоящим красавцем, поскольку черты лица были неправильны и грубоваты, но обаяние юности придавало ему особый шарм. Определенная жесткость во взгляде серо-зеленых глаз и уголках губ смягчалась смущенной улыбкой и робким румянцем, который контрастировал с гордой посадкой небольшой головы.
        - Через два-три года он станет, как все эти дикие вирды: грубым, ограниченным, скучным, сейчас же… Сейчас он безумно мил! - вдруг подумала Бронвис.

“Кто это?” - тихо спросила она Хейда.
        - Фланн. С точки зрения вирдов, достойный молодой человек, хотя и небогатый. Его небольшое поместье почти не приносит доходов. В Гальдоре Фланна считают большим другом Орма, хозяина этого замка, но я не согласен. Дружба - союз равных, Фланн же похож на верного пса, а вернее, на молодого щенка. Он настолько боготворит Победителя Бера, что целыми днями мечтает найти повод вызвать кого-то на бой за то, что тот не ценит великого Орма, - ответил ей Хейд и с насмешкой добавил. - Фланн очень жалеет, что Орм не имеет врагов!
        - Почему?
        - От кого же тогда защищать Победителя?
        Почувствовав пристальный взгляд молодой женщины, юноша обернулся и покраснел. Он заметил ее красоту, но, как и остальные мужчины, считал, что уронит свое достоинство, если проявит к ней интерес.
        - Союз с пришлой погубит любого, - подумал Фланн и поспешил отойти на другой конец зала.

«Жаль, что она не из наших!” - мелькнула шальная мысль, но он тут же ее погасил. Фланн понимал: Бронвис не для него.
        Когда появился Хранитель, все гости замолкли, выражая свое уважение. Норт прошел в центр залы, к стене напротив входа.
        - Я полагала, что это место хозяина! - недоуменно заметила Бронвис.
        Хейд согласно кивнул:
        - Да, здесь пирует Орм с приближенными, но Норт, Хранитель, должен быть рядом с ним.
        Следом за Нортом в залу вошел знаменитый Орм. Сердце Бронвис замерло. Можно было сказать, что вошедший хорош собой, перечислив очень высокий рост, чеканный профиль и пышные черные кудри, но эти слова не могли передать упоение жизнью и энергию победителя Бера. Надменность в дерзком и пристальном взгляде сверкающих глаз, как и безграничная вера в свое превосходство не портили Орма.
        Бесцеремонно раздвинув толпу гостей, Орм подошел прямо к Бронвис и поклонился ей.
        - Я рад вас видеть и верю, что первый визит - не последний! - сказал он новой гостье.
        Еще две-три фразы, и Орм отошел, но для Бронвис изменился весь мир. В горле вдруг пересохло, и она потянулась к бокалу. В эту минуту Орм совершенно случайно сделал то же. Они оба одновременно поднесли к губам кубки. Неожиданно Орм засмеялся. Глядя на влажный блеск белоснежных зубов, приоткрытых смелой улыбкой, Бронвис вдруг ощутила, что вновь начинает жить.
        Вальгерд скучал. Сидя рядом с Хлудом, мужчиной с короткой бородкой и наглым шныряющим взглядом, который заправлял до него местным сбродом, он разглядывал юных прислужниц, разносивших вино. Судя по ярким платьям со множеством длинных разрезов, почти не скрывавшим их тел, можно было подумать: они предлагают гостям и другие услуги. Брюнетка в наряде из бледно-лимонного шелка ничуть не скрывала интереса к новому гостю, игриво ему улыбаясь.
        - Пара монет, и ты можешь с ней выйти! Такое здесь допускается, - тихо шепнул ему Хлуд.
        Но Вальгерд лишьотмахнулся:
        - Идти - так не с этой, а с медноволосой!
        Он давно не сводил взгляда с девушки в длинном наряде цвета красной осенней листвы, повторявшем оттенок роскошных волос, ниспадавших почти до земли. Ее платье на фоне одежды служанок казалось особенно строгим. Должно быть, почувствовав, что на нее кто-то смотрит, она обернулась.
        - Вам что-нибудь нужно? - спросил изумленный фиалковый взгляд.
        Вальгерд весь подобрался. Его всегда возбуждало сочетание чистоты и доверчивой беззащитности. Он еще помнил наивную девочку в свите Вейд. Совершенно случайно попав ко Двору из какой-то лесной глухомани, она верила людям. И теперь, вспоминая, как крался по темному коридору к ее комнате, Вальгерд вновь ощутил тот безумный трепет предвкушения. “Вам что-то нужно?” - удивленно спросила она, приоткрыв дверь. И он нагло ответил ей: “Да, тебя!”
        Чувства других давно перестали тревожить Вальгерда, он подчинялся только своим страстям. Швырнуть хрупкое тело на кровать было делом минуты. Она, похоже, не сразу поняла, что он собирается сделать, и только твердила: “Не надо! Не надо, пожалуйста!” - когда, разрывая корсаж и путаясь в нижних юбках, он навалился на нее. Голубые глаза, полные слез и безумного страха, возбуждали сильнее любых ласк. Она не умела сопротивляться, что он только не делал с ней! А под утро он незаметно вернулся к себе и спокойно выспался. Тогда ему это сошло с рук, девочку просто отослали. (Ее невозможно было оставить при Дворе, так как при виде любого мужчины у нее начиналась истерика.)
        - Кто такая? - спросил он у Хлуда, кивнув в сторону медноволосой девушки.
        - Альвенн, певица, служанка. Но лучше к ней не приближайся, а то неприятностей не оберешься!
        - Почему? Из-за Орма?
        - Нет, из-за Норта. Хранитель не любит, когда обижают певиц.
        Вальгерд со странной усмешкой взглянул на соседа:
        - Не любит? Действительно?
        - Да, - подтвердил Хлуд, стараясь попасть ему в тон и не зная, что имя Хранителя стало последней песчинкой, перевесившей чашу весов.
        Визит Норта унизил Вальерда. В старой балладе, исполненной Нортом, скрывалась угроза. Какая? Он вряд ли сумел бы ответить, но чувствовал бешенство, слыша голос Хранителя. Вальгерд совсем не желал ссоры с Ормом, однако возможность задеть Норта больше влекла, чем пугала его.
        Между тем Альвенн передала кувшин другой девушке и, по знаку хозяина, поднялась на возвышение, где находились Орм и Норт. Она что-то тихо сказала Хранителю, потом подала музыкальный инструмент. Все умолкли. Под звуки струн нежный высокий голос завел балладу, но Вальгерд плохо слышал пение, поглощенный своими мыслями. Глядя на узкий кованый поясок под невысокой девичьей грудью, он чувствовал, как холодеют ладони, а на висках проступает испарина. “Лишь бы она хоть на минуту вышла из залы, а там будет видно!” - лихорадочно думал он.
        Время словно остановилось, казалось, что песням не будет конца. Вльгерд вновь облегченно вздохнул лишь тогда, когда Альвенн умолкла. Закончив петь, девушка поклонилась гостям и спустилась вниз, но ее кувшин для вина оказался пуст. Чтобы наполнить его, она вышла. “Удобный момент!” - промелькнуло в голове Вальгерда, и он поднялся. “Ты куда? - удивленно спросил Хлуд. - Сейчас будет петь сам Хранитель!” Но это не волновало Вальгерда. Бросив соседу: “Я скоро вернусь!” - Златоглазый выскользнул следом за девушкой.
        Бочка с вином находилась почти рядом с залом, ее специально достали из погреба на праздник Леса. Отвернув кран, Альвенн совершенно спокойно набрала полный кувшин, но не успела вернуться, столкнувшись с Вальгердом. Новый гость Орма, похоже, был пьян. Он и не заметил, что едва не сбил ее с ног. Вино расплескалось, облив платье. По коридору сновали слуги, но никому не было дела до происшедшего. Понимая, что наряд безнадежно испорчен и вряд ли ей можно вернуться к гостям в таком виде, Альвенн тут же ушла. Опасаясь разгневать Эмбалу, женщину, что тридцать лет заправляла хозяйством этого замка, она торопилась и не заметила, что кто-то тихо крадется следом за ней.
        Вальгерд думал, что Альвенн живет в доме прислуги, который стоял во дворе, но ошибся. Комната Альвенн была в самом замке. Это его не смутило. Он видел, что из-за пира в крыле для прислуги уже никого не осталось. Свернув в небольшой коридорчик, ведущий к комнате, Вальгерд едва не споткнулся о бочку с водой. К ней зачем-то крепилось ведро на цепочке. Тихо ругнувшись, он обошел ее.
        Не замечая Вальгерда, Альвенн вошла в комнату. То ли она торопилась, то ли прислуге не полагалось запоров, но только дверь осталась незапертой, что показалось Вальгерду знаком свыше. Толкнув ее, он оказался внутри. Альвенн обернулась на шум шагов, их взгляды встретились. Вальгерду нравилось видеть изумление будущей жертвы, которое вскоре сменялось нескрываемым страхом.
        С первого взгляда он понял, что выбрал удачный момент: Альвенн не успела переодеться. Наряд, залитый вином, был уже сброшен, а новое платье лежало на узкой кровати. Заметив нежданного гостя, певица схватила одежду и попыталась прикрыться, но страха в ее глазах не было, только смущение. “Вам что-то нужно?” - спросила она, как когда-то другая девушка. Эти слова подхлестнули, напомнив о прошлой истории. “Да, тебя!” - ответил Вальгерд, вырывая платье из ее рук, и толкая Альвенн на кровать.
        Но на этом пикантное сходство ситуаций закончилось. Вместо покорной испуганной жертвы он встретил дикую кошку, которая не собиралась утолять его похоть. Она не упала и очень резко вывернулась из грубых рук. Девушка не пыталась кричать или звать на помощь, не сомневаясь, что ее не услышат. Певица просто схватила со стола свой кувшин и со всей силы запустила им в голову Вальгерда. Удар оказался отменным: осколки брызнули во все стороны, и он едва устоял на ногах.
        Альвенн полагала, что этого будет достаточно, чтобы его образумить, но Вальгерд быстро пришел в себя и ощутил ярость. “Я не позволю, чтобы какая-то девка так обращалась со мной!” - промелькнуло в мозгу, и он снова набросился на нее. Альвенн удалось увернуться и выбежать в коридор. Она знала, что сможет сбежать от него, но сорочка нежданно зацепилась за медную скобу двери. Обернувшись, девушка резко рванула ее. Промедление стало роковым для Альвенн, она оказалась в объятиях Вальгерда. Обезумев от ярости и желания, он попытался сорвать с нее легкую ткань, чтобы добраться до тела.
        Прижимая певицу к стене, Златоглазый нашел ее губы, но вдруг отшатнулся, поскольку Альвенн, испугавшись по-настоящему и не зная, что делать, до крови укусила его. На секунду он снова выпустил девушку и со всей силы ударил, чтобы заставить подчиниться себе. Покачнувшись, она соскользнула на пол, но в ту же минуту чья-то рука опустилась к нему на плечо.
        Это вмешательство было таким неожиданным, что поначалу Вальгерд даже не понял, что происходит. Развернувшись, он попытался отшвырнуть прочь того, кто собрался ему помешать, но хороший удар в подбородок отбросил Златоглазого в сторону, просто впечатав в грубые камни стены.
        Приподнявшись, Вальгерд увидел мужчину, возникшего в коридоре. С первого взгляда он понял, что это не гость, так как одежда противника не отличалась роскошью. Ткань была дорогой и добротной, но черный цвет и цепочка из серебра подсказали Вальгерду, что перед ним, скорее всего, сын управляющего.
        Парню было немного за двадцать и он, вне всяких сомнений, был очень красив, хотя вырез тонких ноздрей и очертания губ казались весьма необычными. Бледная кожа при черных глазах и таких же волнистых густых волосах была странной. Она как будто светилась. Вальгерд впервые видел подобный эффект, но лицо противника вдруг показалось знакомым. “Наверное, он отирался среди прислуги, распоряжаясь, что подавать на стол!” - промелькнуло в воспаленном мозгу, и рассудок Златоглазого затуманила ярость.
        - Простолюдин поднял руку! На меня! Я убью негодяя! - опять застучало в висках и, поднявшись с пола, Вальгерд набросился на него.
        Но молодой человек отказался принять этот вызов. Когда Златоглазый собрался нанести первый удар, он посторонился, и Вальгерд, не рассчитав, въехал в стену. Повторный удар головой о шершавые камни был столь же чувствителен. С минуту Вальгерд ошалело смотрел перед собой, а потом, вскочив с пола, ринулся в бой и… Пустота! Утирая кровь, Вальгерд опять попытался достать молодого противника и едва не лишился сознания, встретив вместо тела врага равнодушные камни.
        До этого дня Вальгерд думал, что в совершенстве владеет искусством рукопашного боя, теперь же у него появилось жуткое чувство, что странный противник - лишь призрак, живая черная тень, совершенно лишенная плоти. Молодой человек просто знает, откуда последует новый удар. Он как будто читает тайные мысли, легко уклоняясь и заставляя Вальгерда вновь пересчитывать камни стены.
        Самым разумным для Вальгерда было бы остановиться, но он утратил самоконтроль. Красный туман дикой ярости вновь заставлял подниматься с отполированных плит коридорного пола, бросаясь вперед…
        Резкий поток воды хлынул на голову и отрезвил. (Вальгерд врезался в бочку, забыв про нее.) Лежа в огромной луже, Вальгерд чувствовал, что не смирится с таким унижением. Холодный душ все же помог ему прийти в себя, чтобы трезво оценить ситуацию. Видя, что в поединке с прислужником он ничего не добьется, поскольку тот не идет на открытую схватку, Златоглазый все же поднялся и, склонив голову, как дикий вепрь, снова пошел вперед. “Стой на месте! Стой!” - твердил он про себя, еще сам не совсем понимая, зачем это делает. Теперь Вальгерд шел очень медленно, не торопясь и стараясь сдержать себя, чтобы не биться о стены.
        Противник, должно быть, понял его состояние и не пытался уже уклониться, он просто ждал. Когда Вальгерд к нему подошел, он взглянул ему прямо в глаза. Золотой взгляд встретился с темным, и непонятная сила приковала Вальгерда к месту. До этой минуты он думал, что глаза незнакомца черные, но вдруг увидел, что они темно-синие, будто бы грозовые тучи, из бездны которых шел поток голубых искр. Их сверкающий водоворот словно вытянул душу, лишая всех сил. Ноги стали как ватные и, разжав руки, Вальгерд осел на пол. Единственной мыслью, оставшейся в голове, было:
“Нелюдь! Оборотень!”
        Раньше, в столице, Вальгерд, как и другие, не раз насмехался над поиском Службы, считая рассказы о сверхъестественных существах глупым вымыслом, но теперь он убедился, что ошибался. И, совершенно утратив волю, мог только повторять про себя:
“Колдовство!”
        - Чтобы больше этого не было! - не отрывая взгляда, сказал молодой человек.
        Его губы не двигались, но Вальгерд мог бы поклясться, что парень с ним говорил, потому что каждое слово отдавалось в мозгу словно резкий удар в медный колокол.
        Потрясение было огромным. Он не заметил, когда остался один. Незнакомец ушел, и Вальгерд не попытался догнать его, чтобы взять реванш. Сидя в луже, он просто приходил в себя и пытался осмыслить произошедшее.
        Неожиданно в коридоре появился юный слуга. Открыв рот, он изумленно уставился на столичного гостя. Потом его губы вдруг растянулись в нахальной улыбке, и это мгновенно привело Вальгерда в чувство. Рывком приподнявшись с пола, он оказался рядом с рабом и, сгребая вышитый ворот полотняной рубахи, выдохнул:
        - Скажешь хоть одно слово об увиденном - голову оторву!
        Тот испуганно отшатнулся:
        - Как прикажете, господин! Я не видел ничего! Да, совсем ничего!
        Пробираясь по коридору в комнату для гостей, Вальгерд чувствовал, что готов на все, чтобы только отомстить Выродку за пережитое. (Он уже понял, с кем дрался.)
“Сюда бы “Службу Магии! - повторял он себе, - или хотя бы Истребителя! В нашей столице такую синеглазую погань давно бы отправили на костер!”
        Оставив противника отдыхать среди лужи, Эрл зашел к Альвенн. ( Во время драки певица, немного придя в себя, скрылась в комнате.) Он был уверен, что она плачет, однако ошибся. Одевшись, она приводила в порядок длинные волосы. Только застывший взгляд темно-фиалковых глаз да немного дрожащие руки говорили о пережитом. Она обернулась, едва заслышав шаги:
        - Эрл, спасибо тебе! Не представляю, что бы я делала… Ты подошел удивительно кстати.
        Слова благодарности были от сердца, но почему-то Альвенн говорила без всяких эмоций, почти механически. Эрл улыбнулся:
        - Не за что! Хочешь, я скажу Орму, что ты сегодня не сможешь петь?
        - Почему же? Смогу.
        Несмотря на испытанный стресс, Альвенн постаралась улыбнуться в ответ. Она не привыкла видеть в нем господина, хотя Эрл и считался им. Она совсем не боялась его.
        Сейчас, видя Эрла, никто бы не заметил присутствия Силы, сын Рыси казался обычным молодым человеком. Попробуй Вальгерд сказать в Гальдорхейме о странном пугающем взгляде, его осмеяли бы: “ Жуткие искры? У Эрла? Да это у страха глаза велики!”
        Глядя на Альвенн, Эрл сказал:
        - Думаю, этот приезжий надолго запомнит, как себя нужно вести. Но на празднике Леса держись ближе к Норту или ко мне.
        - Потому что других не волнует участь служанки?
        В вопросе вдруг прозвучала такая горечь, что Эрл удивленно переспросил ее:
        - О чем ты, Альвенн? Ты наша певица.
        - Певица… Покуда есть голос, молодость и красота. А что дальше? Я не настолько искусна в рукоделии, как другие. И кухня не для меня. Для хозяйства я не гожусь! Сейчас я под защитой Норта, а после? Что меня ждет? Плошка супа и угол в загоне для скота?
        Подойдя к девушке, Эрл присел рядом с ней:
        - Это Эмбала напела? Поменьше слушай, от нее достается и Орму!
        Альвенн печально взглянула на Эрла:
        - Я знаю, но…
        Она замолчала, не в силах продолжить. Альвенн уже знала, что не сумеет устроиться в жизни. Позволив голосу сердца взять верх над рассудком, она упустила свой шанс.
        - Альвенн, я очень люблю тебя! Правда! Ты не похожа на других девушек. Да, конечно, я знаю, что небогат, но Орм может подарить мне тебя, если ты согласишься. Ты станешь настоящей хозяйкой в моем доме, и я не позволю тебя обижать! - говорил тогда Фланн.
        Альвенн знала, что юноша не лицемерит. Любая служанка могла лишь мечтать о таком предложении, Фланн был приятным юношей. Альвенн оценила сердечный порыв, но она отказалась уйти к нему, чем очень сильно обидела.
        - Потом еще пожалеешь! - сказал Фланн ей на прощание. - Если захочешь быть со мной, сам не возьму!
        - Правильно сделает! Кто ты такая, чтобы так обойтись с ним? - открыто возмущалась Эмбала. - Певица! Скажите на милость! Кого дожидаешься? Может, в подруги Хранителя метишь?
        Вспомнив об этом упреке, Альвенн до сих пор заливалась краской стыда.
        Хранитель живет по особым законам и может выбрать себе на обычный человеческий век только одну жену. В жизни Норта их было две. В раннем детстве Альвенн часами могла слушать рассказы о благородстве и величии Альдис, первой Подруги Хранителя. А сколько слез пролила она над балладой о гибели юной волшебницы Вланы!
        Альдис, высокородная гостья из Гокстеда, бросила все ради Норта… Ее не страшили ни проклятия близких, ни отказ от привычного быта, ни суровая жизнь. Да и было ли что-то на этой земле, что могло испугать ее?
        Влана, загадка Гальдора, пришедшая к ним неизвестно откуда… Она не могла отказать в излечении ни человеку, ни зверю… И это сгубило ее, так как пришлый не понял волшебного дара, увидев в нем черные чары. “Железо Небесных Сфер совершает праведный суд!” - выкрикнул он, нанося роковой удар и обрывая две жизни: и Вланы, и сына, который в ней жил.
        Альдис… Влана… Две гордых подруги Хранителя, две судьбы, две легенды Гальдора… И кто такая в сравнении с ними она, Альвенн? Разве дозволено малой пичужке летать наравне с лебедями?
        Но в главном Эмбала все-таки не ошиблась. Она перепутала имя, но не причину: Альвенн отказалась от предложения Фланна, потому что любила другого.
        Как и остальные служанки хозяина, она умерла бы за один его ласковый взгляд, но Орм не замечал ее. Может, он был бы не против побыть с ней часок, как с любой новой женщиной, но Победителю Бера совсем не хотелось осложнений с Хранителем из-за певицы. Кто знает, как Норт бы воспринял эту случайную связь!
        Подняв голову, Альвенн посмотрела на Эрла:
        - Я хочу попросить тебя: не рассказывай Норту о том, что здесь было!
        - А Орму?
        - Орму? Уж лучше вообще никому!
        Ее просьба объяснила желание Альвенн вернуться на пир. Привыкнув к тому, что певица должна быть рядом с Хранителем, любой из гостей бы отметил ее непонятный уход.
        Чтобы объяснить сводному брату причину внезапного исчезновения Альвенн, Эрл должен был рассказать ему все. Чем бы это закончилось? Для Победителя - крупным конфликтом с Вальгердом, в который бы сразу был втянут Хейд, представлявший Златоглазых хозяину. Нужна ли им ссора с Человеком Двора?
        Эрл не мог поручиться, что Хейд не увидит в желании Орма призвать к ответу виновного просто попытку унизить лично его. (Все знали, что Победитель и Человек Двора не выносят друг друга и только умение Хейда тактично избегать острых углов позволяет сохранять между ними мир.) А столкновение с представителем Власти - открытый бунт. Пусть они не в Лонгрофте, но даже ребенок поймет, чем все это закончится!
        А для самой Альвенн? Эмбала выяснит, что к чему, и пойдут гулять слухи по замку: что да как, да успел ли он вовремя? Сплетни, кривые усмешки, шепотки, лицемерные взгляды и вздохи… И намеки, вопросы, как будто ей мало уже пережитого! Предлагая ей не возвращаться на пир, Эрл не думал, чем это закончится, но Альвенн сразу же все поняла. Не случайно среди голосистых девчонок Норт выбрал в певицы ее…
        Видимо, Альвенн неверно поняла его взгляд. Не желая напрасно смущать ее, Эрл сказал:
        - Не волнуйся, я никому не скажу о случившемся. А теперь лучше вернуться в зал, пока тебя не хватились. Но может, стоит сказать, что ты слегка простудилась и голос сел? Ты уверена, что сможешь петь?
        Взгляд фиалковых глаз неожиданно стал удивительно грустен, когда она тихо ответила:
        - Я не знаю, смогу или нет.
        Они вместе вышли из комнаты. Проводив Альвенн до входа в зал, Эрл сказал:
        - Я туда не пойду, но на поединке Орма с Бером мы снова встретимся. Да, если хочешь, то я помогу тебе кое-чему научиться, чтобы Эмбала лишний раз не болтала, что ты напрасно ешь у нас хлеб. Знаешь домик у края леса?
        Альвенн улыбнулась:
        - Еще бы, о нем знают все. И его называют…
        Она вдруг смутилась, ей было не слишком приятно напомнить сыну Рыси привычное прозвище, но Эрл закончил сам:
        - Называют приютом Выродка?
        Альвенн постаралась ответить как можно естественнее:
        - Нет, не совсем.
        - Но похоже? Не побоишься зайти туда?
        Вновь улыбнувшись, Альвенн ответила:
        - Не побоюсь!
        Когда Вальгерд покинул зал, Хейд мгновенно отметил это. Надеясь, что Златоглазый задержится, он подозвал Фланна и попросил юношу ненадолго занять Бронвис, так как он должен покинуть ее. Не сомневаясь, что Фланн не решится серьезно ухаживать за молодой вдовой, Человек Двора пошел к Хлуду с компанией. Они явно гордились своим присутствием на пиру.
        - Вот так гости! - воскликнул один из них, ражий детина, при виде Хейда, который обычно игнорировал их, отвечая на подначки презрительным безразличием. - Неужели Человек Двора снизошел до нас? Что же, это наш не последний совместный пир!
        - Ошибаетесь!
        Его тон выдавал плохо скрытый гнев. Любой, хорошо знавший Хейда, насторожился бы, так как Человек Двора вряд ли бы начал нервничать из-за таких пустяков. Но приспешники Вальгерда редко встречались с ним.
        Их ответом послужил дружный хохот компании. Без сомнения, парии обретали вес, если их давний противник настолько утратил самоконтроль, что пошел на открытую ссору. Им всем показалось, что ярость Хейда вызвана полным бессилием.
        - Ошибаемся? Почему же? - с нахальной улыбкой спросил его Хлуд.
        - Потому что вы здесь, лишь пока с вами Вальгерд! Он слишком богат, чтобы Орм стал с ним ссориться, но если он вдруг уедет… - со странной усмешкой проговорил Хейд.
        - Уедет? - повторил за ним Хлуд.
        - Да! Вальгерд не променяет Лонгрофт на снега Гальдорхейма. Златоглазый был близок к Властителю!
        - И оказался здесь!
        - Каждый способен на глупость, но умный сумеет загладить ее. За полгода любой позабудет причину случайного гнева. Властитель - лишь человек.
        - Дальше?
        - Гонец с покаянием Вальгерда скоро отправится в путь, и ослушник будет прощен. Представляю, как он скажет вам: “Оставайтесь здесь без меня!”
        И, отвернувшись от Хлуда и изумленной компании, Хейд возвратился к столу.
        - Теперь, Вальгерд, пиши. Сколько хочешь. Про Норта, про меня и про древнюю магию… Хоть Властителю, хоть в “Службу”! Я сам тебе подарю пару чистых пергаментных свитков! - с насмешкой подумал Хейд.
        - А ведь он прав! - сказал Хлуд друзьям, проводив Хейда взглядом. - Если Вальгерд вернется в Лонгрофт, то мы снова станем изгоями. Не спускайте с него глаз! Если Вальгерд вышлет в столицу гонца, нам придется перехватить его. Ни одно письмо Златоглазого не уйдет за пределы земель Гальдорхейма!
        Те немедленно поддержали его:
        - Так и сделаем, Хлуд!
        На пиру Орм держался как радушный хозяин, но сам почти ничего не пил. Он не хотел расслабляться до того, как опять одолеет лесного гиганта. По закону против Хозяина Леса сначала выходил сам Победитель. Если он за прошедшие годы утрачивал силу и все же проигрывал дикому зверю, охотники доставляли Бера в особый загон, а наутро к борьбе допускались еще двое. (За ночь зверь отдыхал, обретая прежнюю ловкость.) Орм не сомневался, что снова одержит верх. В свои двадцать восемь лет он не знал поражений ни в чем. Орм не мог представить, что кто-то способен его обойти.
        Бронвис весь пир не сводила с него глаз. Орм принял это как должное. Он отметил красавицу с первого взгляда, однако пока сомневался, стоит ли проявить интерес. Женщины боготворили его, он ни разу не слышал отказа, но инстинктивно избегал ситуаций, способных осложнить жизнь.
        Бронвис не знала, что делать, видя его безразличие. Было задето не только ее самолюбие. Бронвис ни разу еще не встречала мужчины, который бы так взволновал ее, но все усилия были напрасны. Взгляды, улыбки и остальные уловки легкого флирта, которые раньше покоряли любого мужчину, остались пока без ответа.
        - Не стоит так явно демонстрировать свой интерес! - совершенно спокойно сказал ей Хейд. - Ведь в Гальдорхейме не признают пришлых женщин.

“Посмотрим!” - с внезапной злостью подумала Бронвис.
        Раздался удар гонга, который возвещал, что пир кончен. Набросив широкий плащ, Бронвис встала. Идти на поляну для поединка пришлось вместе с Хейдом, поскольку других провожатых не было. На мгновение ей захотелось вернуться к Вальгерду. (Сцена в ночном коридоре забылась, как дурной сон.) Бронвис считала, Вальгерд не стал бы мешать ей заигрывать с Ормом, но он куда-то исчез. Вспоминая, когда брат вышел из зала, она удивленно отметила, что с момента ухода Вальгерда прошло много времени.
        На поляне, отведенной для боя, собралось много народу. Пока ожидали появления Бера, которого после поимки держали в небольшом деревянном загоне, Бронвис заметила незнакомца в черной одежде рядом Хранителем и медноволосой певицей, который не появлялся на пиру в зале. Девица не понравилась Бронвис с первого взгляда. Она не терпела подобных тихонь.
        Молодой человек показался ей очень красивым. “И где-то я его видела!” - на миг подумала Бронвис, но тут же поняла, что ошиблась. Спутник певицы был просто похож на… “На Орма!” - мелькнуло у нее в голове. Теперь Бронвис знала, кто перед ней.
        Сводные братья, должно быть, были похожи на отца, но Эрл выглядел тоньше и гибче, подвижнее. “Подкрадется, и не услышишь,” - подумала Бронвис и невольно поежилась, ощутив холодок.
        Наблюдая за Эрлом, она понимала, что в нем нет физической силы и дерзкой открытости Орма. “И его обаяния!” - тут же добавила Бронвис, но почему-то ее взгляд опять возвращался к младшему брату. Эрл казался спокойным и даже слегка отрешенным от суеты, но в нем было что-то, вселявшее в душу тревогу и любопытство.
        - Глаза? Или губы? А сколько грации! Словно огромная дикая кошка перед прыжком… Очень трудно поверить тому, что сказал о нем Хейд! - вдруг подумала Бронвис. - Этот Выродок…
        Мысли об Эрле прервал громкий звук затрубившего рога, возвещающий, что зверь выпущен из загона. Отбросив меховой плащ и оставшись в тонкой рубахе, Орм вышел на середину поляны. Сжимая острый кинжал, он ждал Бера. Зверь в три прыжка оказался неподалеку от человека и, встав на задние лапы, пошел на него. В ощеренной пасти сверкали большие клыки, а кривые длинные когти на лапах могли одним ударом вспороть кожу до самых костей. На минуту у Бронвис перехватило дыхание, ей показалось, что земля вдруг закачалась и ушла из-под ног. “Невозможно одолеть такое страшилище!” - лихорадочно застучало в мозгу.
        Зверь приблизился к человеку и, выпустив когти, тяжело замахнулся на Орма, но тот уже был начеку. Уклонившись от удара большой серой лапы, он скользнул за спину Бера. “А этот Лесной Хозяин довольно неуклюж!” - облегченно подумала Бронвис, и страх отступил. Она даже чуть не захлопала от восторга, как на столичных представлениях, когда Орм попытался вскочить на него, чтобы оттуда поразить грузного зверя прямо в злобный маленький глаз. (Глаза Бера были единственным уязвимым местом, поскольку роскошный мех был настолько плотен и густ, что кинжал лишь скользил по нему, не касаясь кожи.)
        Но она тут же испуганно вскрикнула: неповоротливость зверя оказалась обманчивой, Бер мгновенно перекатился через себя. Не успей Орм отпрыгнуть в сторону, и он был бы придавлен тяжелым серым телом. Быстро поднявшись, зверь сжался и, оттолкнувшись, прыгнул вперед. Потом Бронвис не могла вспомнить, что же случилось, поскольку человек и Бер вдруг сцепились в одно целое и покатились по поляне. Она не могла смотреть на это и просто закрыла глаза. Страх за Орма лишал сил, ей казалось, что время остановилось, единственной мыслью осталось: “К чему все это? Зачем?”
        Неожиданно громкий рев зверя разорвал тишину, почти тут же сменившись восторженным криком собравшихся. Приоткрыв глаза, Бронвис увидела Бера, лежащего на траве, и человека, стоящего рядом. Рубаха победителя стала красной от крови. “Он ранен!” - подумала Бронвис, и эта мысль сразу заставила позабыть обо всем.
        - Ради такого мужчины стоит покинуть и Лонгрофт, и даже Властителя! Мне безразлично, что скажут обо мне люди, но я останусь с ним! Победитель будет только моим! - повторяла она про себя.
        Гости вернулись в замок за полночь. Закончив с поединком и принеся жертву Лесу, они разложили скатерти прямо на твердой земле. К концу вечера многие вирды не стояли уже на ногах, однако Бронвис почти не пила. Она знала, что нужно сохранить светлую голову, если она собирается выполнить план до конца.
        Оказавшись в комнате замка, отведенной ей как почетной гостье, она приказала прислужнице раздобыть воду для ванны, чем сильно ее удивила: “В такой час?” Но, уже зная, что спорить с хозяйкой ей бесполезно, спустилась на кухню. Под общие шутки о привередливой гостье слуги согласились поднять наверх небольшой чан с теплой водой. Когда они выходили, Бронвис остановила одного из них. Неизвестно, о чем она говорила с рабом, только он вскоре согласно закивал, а вернувшись на кухню, показал золотые монеты и, очень довольно ухмыляясь, сказал всем собравшимся: “Услужить Победителю - это да!”
        Бронвис велела служанке идти спать. “Я сама справлюсь!” - она ей. Когда девушка вышла, Бронвис достала из деревянной шкатулочки небольшой хрустальный флакон и опрокинула в воду часть его содержимого. Комната сразу наполнилась нежным и терпким ароматом. Сколов длинные волосы и сняв одежду, красавица погрузилась в чан. Вытираясь нежным шелковым полотенцем, она не сомневалась, что кожа еще будет долго хранить аромат духов. Сердце тревожно стучало, когда она осторожно коснулась дверной ручки, но Бронвис не колебалась. Привыкнув покорять, красавица верила, что получит то, что захочет. Она сделала выбор и полагала, что обратного пути нет.
        После пира Орм остался один. Победителю Бера уже не хотелось никого видеть, в последнее время он часто скучал. В двадцать восемь лет он уже получил все, что может желать человек: богатство, славу, любовь.
        - Я всегда побеждал Бера, и ты его одолеешь! И твой сын, который потом унаследует все! - говорил Орму Галар, отец, незадолго до смерти. - Победа подарит тебе радость жизни! Ведь наш “перекресток” - ничто перед чудом слияния с этим могучим лесным зверем!
        В тот день Орм не понял отца. “Перекресток” в одной из зал был для Галара и Орма особенным даром Судьбы. Если кто-то из них вдруг терял бодрость духа, удачливость, свой оптимизм, он шел в залу и вновь обретал их. Поверить в то, что “перекресток”
        - не главный источник здоровья и силы, казалось кощунством. Однако в свои восемнадцать лет Орм убедился, что Галар был прав. Сразив зверя, Орм ощутил такой мощный прилив непонятной энергии, что понял: мир для него! Он как будто вобрал в себя часть силы Бера, почувствовал, что в Гальдорхейме теперь не осталось уже никого, кто посмел бы оспорить его право быть самым первым! То, за что другие боролись, не щадя жизни, его! Он берет все, что хочет!
        Вскоре он убедился, что прав. Орму было не нужно унижать слуг и вирдов, чтобы возвыситься, наоборот. Он готов был помочь, поддержать тех, кому не везло, кто был слаб. В нем кипела такая энергия, что Орм был рад поделиться с другими. Приятно порадовать тех, кто тебя любит, если ты сам ничего не теряешь! Судьба осыпала Орма дарами намного раньше, чем он успевал попросить о них. Вот и сегодня он ни о чем не мечтал, но был уверен, что за жизнь приготовит ему неожиданный, очень приятный подарок.
        Орм не шелохнулся, услышав, как скрипнула дверь. Ноздрей коснулся терпкий и возбуждающий запах незнакомых духов. Обернувшись, он увидел в неровном мерцающем свете зеленоватых свечей черный бархатный плащ и роскошный полог таких же темных волос, обрамлявших прекрасный лик женщины.
        - Орм, прости мою смелость, но я не могла не прийти! - раздавался во мраке комнаты страстный шепот. - С первой минуты, увидев тебя на пиру, я не могла уже думать ни о ком! Сам Властитель любил меня, но ни разу вызвал во мне такой страсти. Другие мужчины ничтожны рядом с тобой… Я умираю от желания…
        И слова, и сам голос Бронвис могли бы оставить равнодушным только бесчувственный камень. Ее золотые глаза в полумраке мерцали как звезды.
        - Умоляю тебя, не гони меня! Я мечтаю о твоих ласках… И я умею любить… Я открою тебе целый мир наслаждений… Со мной ты узнаешь все тайны радости и упоения…
        Говоря это, Бронвис почти незаметно расстегнула застежку, и черный плащ соскользнул к ногам, открывая прекрасное тело. Она хорошо знала силу своей наготы. Темные тени легко заскользили по коже цвета слоновой кости. Мягким движением отводя поток волос за спину, она на мгновение задержала ладонь у затылка, как бы давая Орму возможность рассмотреть себя. Его взгляд волновал ее. И когда он, встав с постели, на которой сидел, вдруг шагнул к ней и притянул к себе, Бронвис сразу прильнула к нему, обвилась вокруг гибкой лозой.
        Жизнь в столице, Властитель, Хейд, Вальгерд, отвращение к дикому Гальдорхейму остались за гранью бытия, напоминая, скорее, мираж, чем реальность. Теперь, ощущая всем телом объятия Орма и стук его сердца, она позабыла о прошлом для настоящего.
        Ночь пролетела мгновенно. Когда лучи красного солнца коснулись оконных стекол, любовники погрузились в глубокий сон. Орм проснулся только после полудня и долго смотрел на точеный профиль Бронвис.
        - Да, неплохо! - с гордой улыбкой думал он, - правда, она не из наших… Зато какая красавица!
        Приподнявшись, Орм потянулся, не сомневаясь, что может позволить себе даже это, поскольку Победителю Бера прощают все.
        Глава 3
        Весна пролетела для Бронвис почти незаметно. Казалось, она была счастлива. Рядом с Ормом Гальдорхейм не был тоскливой пустыней. Сначала вирдов смутил его выбор, но слава Победителя и обаяние Бронвис сделали свое дело, ее оценили по достоинству. В монотонную скуку повседневности ей удалось привнести кое-что от столичных празденств. Привычные пиршества и охоту сменили веселые танцы, маскарады и легкий флирт. Это стало прямым нарушением давних традиций, однако мужчины были покорены. Орм пока что не сделал ей предложения, но в Гальдорхейме считали, что это дело решенное.
        Ради Бронвис, как раньше при Дворе у Властителя, мирились и с братом. На людях Вальгерд держался достойно. Кое-какие слухи о его кутежах доходили до Орма и остальных, но они полагали, что лучше смириться с Вальгердом, чем терпеть разбойные выходки Хлуда. (Тот не стеснялся нападать на проезжих купцов и случайных прохожих.) Вальгерду не удалось бы так просто освоиться здесь, стань известна история с Альвенн, однако Эрл сдержал слово, данное девушке, и промолчал.
        Хейд тоже мог бы порассказать о Вальгерде, поскольку за зиму успел присмотреться к нему, но предпочел промолчать. Человек Двора понял: брат Бронвис недолго останется на вторых ролях, он захочет оспорить первенство Победителя.
        Хейд не собирался гасить их возможный конфликт и с большим интересом наблюдал за стремительным ходом событий. Самоувереность Орма, ничего не желавшего видеть и понимать, выводила его из себя, а выбор Бронвис стал самой последней каплей, переполнившей чашу терпения.
        - Не понимаю, на что вы надеетесь! Неужели вы верите, что я когда-нибудь брошу такого мужчину? - прямо сказала Хейду красавица.
        - Вы - может быть. За него не ручайтесь! - ответил он, чем смертельно обидел ее.
        Бронвис польстила бы ревность, но вера Хейда в свою правоту не на шутку задела. Хейд не смел сомневаться в любви Победителя Бера!
        - Жизнь часто меняется! - сказал он ей после начала романа с местным кумиром. - И если что-то случится, то стены в моем замке достаточно крепки и смогут вас защитить.
        Он сказал это просто, без тени издевки, но щеки Бронвис покрылись кирпичным румянцем, а в золотых глазах вспыхнули злые блестящие искры. Досады? Или обиды? Обычно легко находившая меткий ответ, она замолчала, как будто не зная, что нужно сказать. Пауза затянулась.
        Увидев смятение Бронвис, Хейд понял, что не ошибся: в ее отношениях с Ормом не все было так хорошо, как казалось. Догадка взволновала его. Хейд обычно не поддавался порывам, считая, что только рассудок способен помочь человеку достигнуть поставленной цели, но в эту минуту он позабыл свой девиз. В красном свете факелов, освещавших залу, где шел их разговор, лицо Бронвис казалось удивительно юным и чистым, как будто бы в ее прошлом не было ни страстей, ни интриг, ни Властителя. Не роковая обольстительница, не фаворитка и даже не любовница Орма, а просто девочка, потерявшая правильный путь. И, не в силах сдержаться, он тихо сказал ей:
        - Я очень люблю тебя, Бронвис. Неважно, что ты сейчас с Ормом, я знаю, пробьет и мой час. Твоя комната ждет тебя. Там все по-прежнему: белые свечи, мягкие шкуры, твой сундук с платьями. Даже шкатулка, которую ты позабыла на столике рядом с зеркалом…
        Его доверительный тон взбесил ее до предела. Позволить себе говорить так мог бывший любовник, но Хейд никогда не был им. Он ни разу не входил в ее спальню, а те две недели, проведенные под его крышей, не значили ничего. И, желая дать выход внезапно нахлынувшей злости, Бронвис ответила:
        - Даже если придется, лишившись всего, торговать собой на дороге, то к вам я все равно не приду!
        Ей хотелось сказать это с милой улыбкой, полной яда, но вышло почти истерично, на резкой, пронзительной ноте, не свойственной ей. Изумленный взгляд Хейда сказал, что она перешла все границы приличий, но Бронвис утратила самоконтроль. Было трудно разумно объяснить эту вспышку нежданной ярости против Человека Двора. Как влюбленный он больше ее забавлял, чем смущал. Светский опыт подсказывал, что ей стоит лишь посмеяться над глупым поклонником, ждущим непонятно чего, но Бронвис вдруг затрясло нервной дрожью. В последнее время она стала терять и надменнность, и безразличие, раньше не раз помогавшие ей.
        Любовь к Орму невольно обострила все чувства, как будто сорвав с них защитный покров. Мимолетное слово, взгляд или улыбка любимого открывали ей целый мир, то вознося до небес, то погружая в темную бездну отчаяния. Вместе с любовью пришел безотчетный страх. “Страх перед завистью, злобой, которая может разрушить нашу жизнь!” - не раз говорила сама себе Бронвис, но было честнее сказать: “Мою жизнь! , - потому что Орм не любил ее.
        Бронвис гнала эту мысль из последних сил, но она возвращалась, лишая покоя и отравляя ей радость существования. После их первой безумной ночи она полагала, что ее чувство взаимно, но вскоре поняла, что ошиблась. Его интерес к ней объяснялся не страстью, а чувством тщеславия и жаждой новых, еще неизведанных впечатлений.
        - Любая женщина может дать только то, что имеет - себя! Вы всегда одинаковы: и красавицы, и дурнушки! Любая мечтает лишь об одном - о постели! - с небрежной насмешкой однажды сказал ей Орм.
        Неизвестно, какого ответа он ожидал, только Бронвис не стала особенно медлить. Орм опомниться не успел, как она закатила ему пару пощечин:
        - Это тебе за дурнушку, а это - за красавицу!
        Третью отвесить она не успела, поскольку он перехватил ее руки и стиснул их, не рассчитав своей силы. (Потом она несколько дней прикрывала на них синяки.)
        Бронвис знала, что Орм сделал это не со зла. Стоило ей закричать, как он тут же ее отпустил и ушел. Их размолвка продолжалась недолго, но именно Бронвис, рыдая, просила прощения: “Я не хотела оскорбить тебя! Умоляю, вернись!”
        Орм простил ее. Он даже клялся, что тогда пошутил: “Ты даешь больше других, потому что красивее всех наших женщин, вместе взятых! И много желаннее!” Но ее мало утешил сомнительный комплимент. С той минуты она потеряла покой, осознав свое настоящее место. Орм позволял ей быть рядом, он даже гордился ей. Но, благосклонно дозволяя очаровывать, соблазнять, развлекать себя, Победитель постоянно держал ее в напряжении. Интуитивно она понимала, что стоит только расслабиться, и ему станет скучно, он уйдет. Утешало одно: остальные женщины не принимались в расчет, она стала первой постоянной подругой Орма, как раньше Властителя.
        - Вы единственная, чьи слова что-то значат для Победителя! - часто твердил ей Фланн, не сводя восхищенного взгляда с красавицы.
        Объяснение с Хейдом как будто опустило ее с облаков на постылую землю, безмерно ранив. Шальная мысль о том, что он понял всю правду о ее нынешней жизни, и счел своим долгом вмешаться, считая ее мимолетной прихотью Орма, оскорбила до глубины души. Но признать эту правду ей было бы слишком больно, и, глядя на Хейда, она вдруг подумала:
        - Он ненавидит Орма, ведь Победитель во всем превосходит его! Он не может простить мне мой выбор и, унижая своей беспричинной жалостью, хочет отомстить! Орм не бросит меня! Никогда!
        Та практичная и своенравная Бронвис, которую знали в Лонгрофте, могла бы намного точнее оценить ситуацию и просчитать, как, не теряя достоинства, сохранить запасной вариант для отхода. Но она уже умерла, растворившись в потоке безумной, алогичной любви, изменившей весь мир, породившей совершенно новую женщину, для которой жизнь раскололась на две половины: до встречи с Ормом и после. Каждый, кто смел усомниться в ее несомненном праве быть рядом с любимым до самой смерти, мгновенно становился врагом. Теперь Бронвис вдруг поняла, что не просто не хочет быть рядом с Хейдом, она ненавидит его.
        Бронвис прекрасно видела, что своими словами обидела Хейда, но вместо чувства вины ощущала лишь злость и досаду. Она понимала, что нажила врага, он не простит.
        - Начинай! Назови меня неблагодарной тварью, недостойной твоих благородных, изысканных чувств! Скажи, что такой дряни, готовой по первому зову бежать за любовником, просто не место среди приличных людей! Что скоро я пожалею о сделанном и сама приползу к тебе, как собачонка! Скажи! - повторяла она про себя с непонятным исступлением, но Хейд молчал.
        Он ничего не ответил на ее дерзкий выпад, лишь молча посмотрел в ее золотые глаза, где нежданно закипели незваные слезы, потом поклонился и отошел, чем унизил ее больше, чем полагал. С этих пор Бронвис перестала общаться с ним, и постаралась добиться, чтобы вирды поменьше считались с Хейдом.
        - Увидим, чье слово здесь значит больше! - с чувством обиды и мстительной радости думала молодая вдова.
        Это случилось в разгар краткого лета, во время верховой прогулки. Высокое небо казалось на удивление синим, горячий воздух благоухал ароматом цветущих трав, щебет птиц звучал весело и беззаботно, когда кони Орма и Бронвис вдруг остановились, словно бы натолкнувшись на преграду.
        В ту же минуту земля чуть заметно вздрогнула, и над лесом поднялся голубой столб. На мгновение он завис в воздухе и распался на пять лепестков, напоминая странный прекрасный цветок. Лепестки закрутились в спирали, и из них выплыл сверкающий желто-оранжевый шар. Он секунду парил в воздухе, а потом распался и осыпался пеплом.
        - Что это было? - изумленно спросила красавица.
        Орм не ответил, как будто не слыша ее. Его скулы покрылись нервным румянцем, пальцы вдруг задрожали, а ноздри раздулись, словно вбирая далекий неведомый запах. Его возбуждение было почти ненормальным, Бронвис ни разу не видела Орма таким.
        - Что с тобой? - уже резче повторила она, но любовник не отвечал. И внезапно он ударил коня и стрелой полетел к лесной чаще. Бронвис устремилась следом за ним, но внезапно Орм осадил коня.
        - Оставайся здесь! - почти грубо велел он ей.
        - Почему?
        - Потому что я так сказал!
        В словах Орма было столько злобы и раздражения, что Бронвис смолкла, не зная, что нужно сказать. В эту минуту герой Гальдорхейма напомнил ей брата, Вальгерда. Сходство столь разных людей поразило ее.
        - Орм, что с тобой? Что случилось?!
        - Я сказал - ничего!
        - Я же вижу…
        Она не успела закончить, поскольку Орм резко ее оборвал:
        - Отправляйся назад!
        И он пустил коня во всю прыть. Бронвис застыла. Их первая ссора из-за двусмысленной шутки казалась теперь мимолетной размолвкой. Тогда, даже причинив боль, оттолкнув ее, он все же не был так груб.
        - Я сама… В тот день я сама рассердила его, не понимая, что с ним нельзя было так поступать! Он особый, из тех, кому нужно все прощать ради счастья быть рядом с ним! - промелькнуло в ее голове. - Но сегодня!
        Сегодня ей было не за что упрекать себя. Поведение Орма казалось необъяснимым, им хорошо было до появления “голубого цветка”.
        Летний ветер, пахнув ей в лицо и коснувшись пылающих щек, донес из леса запах. Дыма? Гари? Она не смогла бы ответить. Бронвис казалось, что это аромат самой смерти, сгоревших, разрушенных чувств, запах боли и безысходности.
        - Вот и все! Все… - прозвучал в глубине подсознания тихий стон, застилая взгляд странной, болезненно - красной пеленой. - Я же знала, давно это знала… Его не вернуть! Не вернуть…
        Неожиданно лошадь споткнулась, и Бронвис едва удержалась в седле. Лихорадочно стиснув в горячих вспотевших ладонях кожаный повод, она попыталась прийти в себя.
        - Что за дикие мысли? Не вернуть? Кого? Орма? Я просто схожу с ума! Это наваждение! Да, наваждение, что, проникая в душу, лишает рассудка и воли. Но я не поддамся ему! Не смирюсь! - пронеслось в воспаленном мозгу.
        Не понимая, что происходит, Бронвис решила, что “голубой цветок” вызывает галлюцинации, жертвой которых она чуть не стала.
        - А Орм? - застучало в висках, разгоняя остатки тумана. - Он, наверное, был не в себе, прогоняя меня! Будь он проклят, Гальдор, даже летом порождающий грезы! Но я не позволю разрушить мою любовь! Я узнаю, какие волшебные чары вдруг превратили Орма в чужого, незнакомого мне человека!
        Быстро припомнив, в какой стороне скрылся всадник, она устремилась следом ним.
        В лесной чаще Орм привязал коня к дереву и пошел пешком. Бронвис сделала то же самое. На опушке, среди ковра свежей зелени, ярко чернело пятно разрыхленной земли. Неровные хлопья белесого пепла покрыли его светло-серой бесформенной грудой. Пепел присыпал и молодую сочную поросль, что окружала взрытую землю, и небольшие кустарники, росшие рядом, и крупные бледно-малиновые цветы. Запах гари, витавший в воздухе, был достаточно сильным.
        - И все же он слишком слаб! - на секунду подумала Бронвис. Ей было трудно поверить, что ветер был в силах донести его до двух всадников, вызвав непонятное наваждение.
        Бронвис помнила, что однажды была уже здесь, и на месте бесформенной кучи рос толстый дромм в три обхвата, и вечнозеленая крона тогда покрывала поляну, словно прекрасный живой шатер.
        Орм, упав на колени, не отрываясь, смотрел на взрытую землю. Потом осторожно протянул руку и поднял горсть серого пепла. Лицо его снова пошло красными пятнами, пальцы дрогнули, но это не было проявлением страха. Ормом владело необычайное возбуждение, он был охвачен какой-то загадочной лихорадкой. Наконец, встав с земли, он отряхнулся и стал озираться вокруг в поисках… Человека? Дикого зверя? Молнии? Бронвис не знала, но могла бы поклясться, что Победителю Бера известно, кто выжег дромм.
        Орм простоял на поляне очень долго, но все было тихо: ни звука, ни шороха, ни другого “голубого цветка”. Наконец он как будто немного успокоился и пошел прочь. Бронвис заволновалась. Она понимала, что не успеет вернуться в замок раньше него, потому что Орм снова пустил коня во всю прыть. По дороге, стараясь хотя бы не слишком отстать, Бронвис упорно искала предлог, объяснявший ее отсутствие. Но он не пригодился, так как ей сразу же передали: Орм не искал ее после конной прогулки.
        Немного успокоившись, Бронвис прошла к себе. Она верила, что избежит новой ссоры из-за того, что ослушалась Орма. К тому же ей не верилось, что колдовские чары, наивно приписанные “голубому цветку”, сохранят свою силу в стенах замка.
        - Я быстро пришла в себя, и Орм тоже одолеет их! - думала Бронвис.
        От скачки по жаре ее платье взмокло и отвратительно липло к телу. Запах гари, оставшийся в плотных складках широкой верхней юбки, смешавшись с запахом лошадиного пота, вызывал тошноту.
        Бронвис сняла свой наряд для прогулок. К счастью, большая широкая ванна была полна свежей воды, благоухавшей ароматом зеленых лесных трав. (Летом Бронвис не наливала туда духи, предпочитая отвары цветов. Молодая служанка неплохо готовила их.) Погружаясь в прохладную воду, она облегченно вздохнула. Ощущение чистоты и прохлады приятной волной растеклось по усталому телу. (Верховая прогулка, нежданно ставшая гонкой, всерьез утомила.) Приятный запах, лаская ноздри, расслаблял и успокаивал, прогоняя лесные страхи и навевая сладкие грезы. Одной ссорой больше, одной меньше - какая ей разница? Они скоро помирятся, они с Ормом всегда будут вместе. Он скоро войдет сюда и…
        Улыбка коснулась губ Бронвис. Ей было нетрудно представить, как Победитель воспримет это зрелище: ее тело в прозрачной зеленоватой воде, благоухающей свежей мятой. Остаться к нему равнодушным мог только глупец! А потом…
        Перед глазами возник небольшой местный храм, где вершили обряды. Она в белоснежном атласном платье с отделкой из меха хорошеньких ласок и длинном пурпурном плаще, с диадемой из крупных алмазов и жемчуга… Орм в драгоценной парче и коричневом бархате… Фланн подает им подушечку с кольцами… В свете факелов и свечей промелькнул озлобленный взгляд Хейда… Или Вальгерда?
        Бронвис так резко вздрогнула, что вода с шумом выплеснулась на пол. Почему она вспомнила брата? Почему вдруг так испугалась? Бронвис не знала. За время ее жизни с Ормом они очень редко виделись, так как она жила в замке любовника, а Вальгерд в своем, а вернее, в их поместье. Нежданно она ощутила озноб и поняла, что вода в ее ванне стала слишком холодной.
        Набросив на плечи шелковое покрывало, Бронвис выбралась из воды. Ее вновь охватила тревога: она очень долго купалась, но Орм не пришел. Не желая поддаваться смятению, Бронвис как можно спокойнее переоделась в домашнее платье, как следует причесалась и даже подкрасилась. Орм не шел! В раздражении хлопнув крышкой шкатулки с красками и румянами, Бронвис встала.
        - Довольно, я не желаю ждать! Если Орм не идет, я сама поднимусь к нему!” - решила она и стремительно вышла в коридор, где едва не столкнулась с Фланном. Юноша, как и Бронвис, почти постоянно гостил у Орма.
        Недоуменно окинув быстрым взглядом домашний наряд молодой вдовы, он спросил ее:
        - Значит, вы действительно не поедете? Почему?
        Странный вопрос лишь усилил тревогу в душе:
        - А куда же я должна ехать?
        - Со всеми, в лес!
        - В лес?!
        - Да. Возвратившись с прогулки, Орм велел собираться всем вирдам, гостившим в его замке, и даже некоторым из слуг. Я вернулся с середины дороги, поскольку забыл здесь свой амулет. Без него я не езжу в лес.
        На минуту Фланн замолчал, а потом вдруг добавил:
        - Когда я спросил у Орма, почему вы не едете вместе с ним, он ответил, что Вы не хотите, он же не станет настаивать и принуждать!

“Ложь! Я впервые слышу об этом! Орм не соизволил предупредить меня!” - захотелось воскликнуть Бронвис, но чутье подсказало ей, что не стоит так поступать. Посторонним совсем ни к чему знать о размолвке меж нею и Победителем.
        - Я забыла! - прошептала она, испуганно и изумленно раскрыв золотые глаза. - Прилегла ненадолго после прогулки, заснула и, конечно же, все проспала! Неужели Орм мог подумать, что я нарочно так поступила? Он очень обиделся? Фланн, вы не могли бы меня подождать? Мы поедем в лес вместе!
        Молодой человек чуть покраснел и восхищенно улыбнулся ей:
        - Да, я подожду!
        Быстро надев наряд для охоты, Бронвис спустилась вниз. На конюшне у нее было несколько запасных лошадей, переведенных из своего поместья. (После гонки за Ормом конь бы не выдержал новой поездки.) Немедленно оказавшись в седле и как можно беспечнее крикнув юноше: “Догоняйте!”, - Бронвис решительно понеслась вперед, позабыв об усталости. Галоп, взятый с места в карьер, идеально подходил к ее настроению:
        - Хватит, игры закончились! Орм пожалеет об этой гнусной выходке! Я никому не позволю так со мной поступать!
        Устремившись с друзьями и слугами в лесные заросли, Орм ни минуты не думал, что у него есть соперник, который со своими людьми тоже мчится к сожженному дромму, поскольку увидел прекрасный и странный “цветок”.
        Вальгерд бы не понял, что значит голубое “растение” и какую роль оно может сыграть в его жизни, не будь рядом Хлуда. Увидев “цветок” из окна замка, где развлекался с дружками, давно позабывшими родной дом для разгульной жизни под крышей предводителя, Златоглазый удивленно спросил Хлуда: “Это что?” Тот ответил не сразу, как будто не в силах поверить увиденному, и не решаясь поделиться догадкой.
        - Рыси! Дикие Белые Рыси в нашем лесу! - наконец с трудом выдохнул Хлуд. В его неуверенном тоне было столько недоверия и испуга, что Вальгерд внезапно расхохотался:
        - Ты не слишком-то рад?
        - А чего веселиться? Встретишь такую лесяночку и запылаешь!
        - От страсти?
        - Какой там страсти! Сожжет, как стог сена или охапку соломы!
        - Ты думаешь?
        - Точно не знаю, но если верить легендам, то будет именно так! Помнишь песню о проезжем купце?
        Задавая вопрос, Хлуд не сомневался, что Вальгерд вряд ли слышал ее, так как был равнодушен к легендам. И, не желая особенно долго объяснять, что к чему, напел хриплым голосом:
        Встретил лесянку проезжий купец:
        - Пойдем, синеглазка, и делу конец!
        А если вести себя будешь умно,
        За ласку получишь вино и зерно!
        Она, разумеется, отказалась, а он, дурак, решил действовать силой, не понимая, кто перед ним! Она не отбивалась, а только взглянула в упор роковыми синими глазками :
        Взмыл над дорогой столб голубой,
        Выпустив в небо шар золотой.
        Яркой звездою тот шар просиял
        И, потемнев, мертвым пеплом опал.
        Больше купец не вернется домой!
        Вспыхнув, как свечка, распался золой.
        Вот тебе и лесянка!
        Фрагмент песни, исполненной Хлудом, напомнил разговор с Человеком Двора: “Для такой Рыси нетрудно одним взглядом взорвать стену замка, разрушить каменный мост или выжечь лесной массив… Но ее Сила - легенда, не подтвержденная жизнью. Эти девушки дарят не Силу, а нежность и верность.” Но “цветок”, взмывший в небо, как в песне, ясно показывал: Хейд ошибался.
        - Так значит, дикая Рысь, появившись в вашем лесу, тут же кого-то сожгла? - спросил он у Хлуда, стараясь одолеть неприятное чувство, невольно возникшее после легенды о дерзком купце.
        - Я не думаю. Старики говорили, что Рысь не станет сжигать человека просто так. Чтобы принудить лесянку применить Силу, нужно серьезно обидеть ее. Если не трогать Дикую Рысь, она вряд ли нападет первой.
        - А как же “цветок”?
        - Если верить легендам, такие “цветы” - первый признак их появления. Переселившись на новое место, они проверяют свою необычную Силу, сжигая деревья или кустарник. Сейчас расцветет еще два-три “цветочка”, а после все прекратится.
        - Почему?
        - Потому что на время Рысь станет обычной девчонкой.
        - Девчонкой? - изумление Вальгерда было совсем неподдельным. - Просто девчонкой, которую можно поймать?
        Теперь удивился Хлуд. Он не видел в предложении Златоглазого здравого смысла. Желая рассеять сомнения, он обратился к нему, полагая, что не расслышал:
        - Поймать Белую Рысь? А зачем?
        - Это уже мое дело!
        Вальгерду совсем не хотелось признать перед Хлудом, что повсеместная слава Орма как Победителя Бера начала раздражать, вызывая зависть.
        - Герой! Повидал я таких! Сойдись мы с ним на узкой дорожке, еще не известно бы, кто одолел! - временами взбешенно думал Вальгерд.
        Он не видел особых достоинств в любовнике Бронвис. Бывали минуты, когда, наблюдая за Ормом, он думал, что вел бы себя точно так же, а временами и более дерзко, но почему-то проступки Победителя принимались как должное, а попытки Вальгерда проявить в Гальдорхейме характер, снискали у местных, за исключением круга прихлебателей, неодобрение. Временами он думал, что его терпят здесь только ради сестры, что вызывало свирепую скрытую ярость. Вальгерду было бы трудно сказать, кого именно он ненавидит: наглых людишек, самого Орма или же Бронвис.
        Его отношение к золотоглазой сестренке было особенным. С раннего детства он был с нею рядом, решая, как девочке следует жить. Бронвис будила в его душе странные чувства. Подростком он презирал это глупое существо, заставляя ее таскать деньги у няньки. Позднее, когда гадкий утенок стал превращаться в красавицу, он с непонятным бешенством наблюдал за попытками наглых мальчишек научить ее первым поцелуйчикам, разбивая в кровь их молодые мордашки. И он же продал сестру другу дяди за небольшую должность в Лонгрофте.
        За должность? В те годы Вальгерд ответил бы: “Да”. Он стыдился непонятной, мучительной жажды любой ценой уничтожить влюбленность тринадцатилетней девчонки в этого… Как его? Ленда, сына дяди из Гокстеда… А после, уже через шесть-семь лет, при Дворе, со злорадством наблюдал за ее неудавшимся браком со стариком.
        Связь с Властителем Вальгерд воспринял как должное, зная, что Бронвис движет голый расчет. Но лишь в ссылке, в Гальдоре, утратив столичных друзей и карьеру придворного, Вальгерд впервые по-настоящему понял, что с ним происходит. Простые отношения с женщиной перестали привлекать его намного раньше, однако нужна была ломка привычных ценностей, чтобы понять настоящие чувства к сестре. Но Орм увел Бронвис к себе из поместья, лишив Златоглазого шанса получить ее. Теперь Вальгерд жаждал реванша.
        Ища способ, чтобы унизить соперника, Вальгерд понял: лишь подвиг, равный в глазах диких вирдов поражению Серого Бера, поможет ему потягаться с Ормом за власть. Услышав от Хлуда, кто взрастил в лесной чаще “цветок”, он подумал, что Судьба за него. “Белая Рысь против Бера! - мелькнуло у него в голове. - Два лесных диких зверя, два подвига, два Победителя! А потом будет один!”
        Не обращая внимания на состояние Хлуда, он жестко спросил его:
        - Ты поможешь поймать ее?
        Хлуд содрогнулся:
        - Спасибо за предложение, только я хочу жить! Сила Рыси не исчезает навсегда. Час или неделя, но только, вернув ее, эта “зверюшка” превратит нас в горсть пепла!
        Страх Хлуда лишь подхлестнул, убедив, что поимка лесной Белой Рыси действительно подвиг. Именно в эту минуту на память пришло столкновение с Эрлом, впервые показавшее, что синеглазые твари опасны.
        В первый же вечер после их драки Вальгерд написал донос в “Службу”, прося их прислать Истребителя, и уже утром выслал гонца. Ожидая ответа к концу весны, он развлекался, представляя картины гибели Выродка. Но Эрл спокойно жил в замке у брата, и Златоглазый был должен признаться, что либо ему не поверили, либо письмо не дошло.
        - Хватит праздновать труса! - решительно обратился он к Хлуду. - Собери всех, мы отправляемся в лес. И не забудьте взять свору собак!
        Хлуд заколебался, как будто бы не решаясь исполнить приказ:
        - Вальгерд, слушай…
        Такая трусость взбесила. Вальгерд понимал, что другого шанса не будет, а нерешительность Хлуда грозила срывом замысла. “Может быть, кто-то тоже видел
“цветок” и несется захватить мою Рысь!” - промелькнуло у него в голове, пробудив необузданный гнев против друга.
        - Не хочешь ехать со мной? Убирайся, я никого не держу!
        Он готов был продолжить тираду и высказать многое, так как в последнее время Хлуд раздражал его. Раньше Вальгерд дорожил им, но вдруг обнаружил, что в глазах вирдов эта дружба скорее вредит ему, чем помогает. К тому же Хлуд стал ему больше не нужен. Ватага нагловатых дружков признавала Вальгерда главным, но бывший вожак не желал ничего замечать, претендуя на особую роль рядом с новым предводителем.
        Должно быть, внезапный гнев Златоглазого был очень страшен, поскольку Хлуд, не привыкший мириться с чужими приказами, вдруг склонил голову:
        - Выполню все!
        Согласие притушило вспышку ярости. Не сомневаясь, что Хлуд сдержит слово, Вальгерд пошел к замку заняться личными сборами.
        Не будь Златоглазый так возбужден предстоящей охотой за Рысью, он мог бы заметить, как неожиданно жестко блеснули глаза его “друга”.
        Отказавшись выслушать Хлуда, он сделал промах, поскольку тот собирался ему пояснить, что поимка Рыси - не подвиг, а способ нажить неприятности. Если верить легендам, то вирды, завидев “голубые цветы”, устремлялись в лес не вылавливать Белую Рысь, а всего лишь показаться ей, чтобы лесянка сама себе выбрала господина. Обижать ее нельзя.
        Рысей стало так мало, что вирдов когда-то задела расправа над Оборотнем.
        Это случилось примерно лет восемнадцать назад. Все считали белокурую Бельвер, мать Эрла, последней Рысью, когда появились пришлые люди в странной одежде, тащившие на веревке светловолосую женщину, чье появление вызвало шок. По приметам она была Рысью, к тому же ждущей рысенка. Ей, если верить словам деревенских, до родов осталось не так уж и много.
        Пришельцы твердили, что женщина - нелюдь, предъявляя всем странный округлый прибор с ярко-красной стрелой. Человек мог спокойно взять его в руки, и стрелка не двигалась, но стоило лишь поднести его к пленнице, как стрела сразу начинала метаться по кругу. Тогда отец Орма, Галар, полагавший, что должен вступиться за пленницу, так как сам тоже живет с Белой Рысью, решил испытать прибор новым способом: дать его Бельвер. Задвигайся красная стрелка - и вирды бы знали, что только лесянки вызывают ее колебания. Но стрелка не шелохнулась, показав разницу между этими Рысями. И, приуныв, отец Орма спросил: “Что же вы собираетесь сделать с пленницей?” Пришлые люди ответили: “Просто убить! Она - ведьма, оборотень!”
        Возразить им никто не решился, а ночью, когда все уснули, светловолосая ведьма сбежала. Через день прошел слух, что беглянка убита. Как можно укрыться от пришлых со сворой собак? Сам наместник Властителя взялся возглавить охоту на нелюдя. А среди местных пошли разговоры: “Убита? За что? Что плохого она им сделала? Хоть бы дождались, когда родит! Чем детеныш-то был виноват?” И обратно пришлым пришлось добираться лесами, стараясь избегать встреч с людьми Гальдорхейма, осудившими их.
        Говорили, что Человек Двора, поддержавший тех пришлых, жестоко расплатился за это. Народ из какой-то глухой деревеньки, не глядя на титул, задал ему очень хорошую трепку. Наместник вернулся в Лонгрофт, проклиная Гальдор. Уже после побега того Человека Двора им не раз присылали новых наместников, но только Хейду удалось удержаться, заставив признать себя. (Неприязнь Победителя Бера не перевесила уважения вирдов.) Припомнив тот случай из детства, Хлуд быстро прикинул, что ожидает Вальгерда, если он станет вылавливать дикую Рысь.
        Нужно было заставить Златоглазого выслушать эту историю, но к оскорблениям Хлуд не привык и был склонен прощать их не больше Вальгерда. “Попробуй сам разобраться хотя бы с крестьянами после поимки “зверюшки”!” - злорадно подумал он. Неожиданно Хлуд встрепенулся, стараясь удержать любопытную мысль, вдруг пришедшую в голову.
“Может, стоит попробовать? Так или иначе, я ничем не рискую!” - подумал он.
        Перед отъездом из замка Хлуд протянул Златоглазому кусок непрозрачного камня багрового цвета с налетом ржавчины на потемневшей цепочке.
        - Это что? - сразу спросил его Вальгерд.
        - Талисман против Рыси. Если ты хочешь поймать ее, то надень эту штуку. Красный камень, по слухам, отводит “голубые цветы”.
        Не вдаваясь в причину подарка, Вальгерд взял его. Хлуд довольно кивнул: “Вот теперь я за нас не боюсь!”
        Хлуд не боялся, поскольку не знал, что такое вручает Вальгерду. (Меж старого хлама в подвальчике замка хранилось немало занятных вещиц.) Хлуд надеялся, что Златоглазый, поверив в его “талисман”, бывший самым обычным булыжником, выйдет с ним против Рыси. Это было получше конфликта с местными!
        Хлуд ненавидел Вальгерда, который так неожиданно занял его место. Сначала, считая, что богатство столичного гостя поможет жить в свое удовольствие, Хлуд предпочел подчиниться ему. Положение близкого друга тешило самолюбие, как и возможность управлять всей компанией старых дружков, для которых Вальгерд оставался чужим. (Прославляя его на пирах, они за глаза потешались над ним.)
        Допуск на праздник Леса кое-что изменил, и влияние Хлуда ослабло. Возможность перестать быть изгоями стала для многих очень заманчивой, а последняя ссора с Вальгердом отчетливо показала “лучшему другу” его настоящее место.
        Хлуд был слишком рассудочен, чтобы позволить Вальгерду вернуться в Лонгрофт или просто погибнуть, поскольку тем самым он бы лишился всего. Но толкнуть Вальгерда в лапы лесной Рыси… Это была бы идеальная смерть! Для всей шайки такая гибель бы стала знаком, напомнив о старой легенде и породив новую: Лес покарал чужака, оскорбившего Белую Рысь. Хлуд бы снова вернул себе прежнюю власть. Если же хорошо рассчитать, то и поместье Вальгерда перешло бы к нему.
        Мысль могла показаться абсурдной, так как наследницей брата была Бронвис. Но Хлуд полагал, что имущество Вальгерда, если как следует постараться, станет наследием Проклятого. Орм не позволит жене взять его, так как друзья не одобрят такой шаг, а Победитель, несмотря на мелкие промахи, репутацией дорожит. (Хлуд, как и другие, готов был поклясться, что Орм и Бронвис сыграют свадьбу еще до зимы.)
        Сборы были недолгими, вскоре ватага мчалась по лесу в сопровождении своры гончих собак. Все же они проплутали достаточно долго, поскольку “цветок” оказался единственным. (Слова Хлуда о появлении новых “растений” не подтвердились.) Был момент, когда людям казалось, что поиски безнадежны, но смесь суеверного страха и жадного любопытства упорно вела их вперед.
        Обнаружив поляну с выжженным дроммом, они замерли. (Серый безжизненный пепел сказал о многом.) Увидев черный круг разрыхленной земли, Вальгерд было подумал, что поиск окончен: псы без труда возьмут свежий след.
        Но собаки повели себя странно. Должно быть, почуяв запах, витавший в воздухе леса, они вдруг припали на брюхо и, подползя к черному кругу, покорно завыли. Ни крики хозяев, ни плети, ни пинки не сумели заставить их начать поиск лесного существа. От ударов собаки лишь поджимали хвосты, прижав уши, тихонько скулили и жались к голой земле. Вскоре стало понятно, что их невозможно сдвинуть с места.
        Такое поведение псов пробудило в людских сердцах страх, и они от души пожалели, что согласились последовать за Златоглазым. Желая разрушить неприятное чувство тревоги, уже неподвластной рассудку, Вальгерд обратился к спутникам:
        - Не сомневаюсь, что нелюдь где-то поблизости, вряд ли он ушел далеко!
        Нелюдь! Слетев с его губ, это слово поразило их и в то же время расставило все по местам. Сначала они полагали, что Вальгерд, в силу традиций, наивно мечтает понравиться дикой лесянке, теперь же поняли, что он хочет поймать ее. Но намерение Златоглазого не оттолкнуло их. Глядя на черную землю, каждый подумал, что нелюдь, выжегший дромм, был не Рысью, а ведьмой.
        Сбив носком сапога серый пепел с небольшого кустарника, Вальгерд заговорил:
        - Необходимо обшарить лес! Мы разобьемся на группы…
        Предложение не вдохновило, оно показалось рискованным. Нелюдь! Слово теперь выражало самую суть. Все легенды о белокурых красавицах леса, знакомые с детства, обрели вдруг пугающий смысл, всколыхнув в темных душах этих людей, потерявших веру в земные законы, потаенное чувство ужаса перед чуждой магической Силой, способной смести на пути всех и вся.
        Они разделились для поиска на три группы. Направив одну из них в сторону мелкой речушки, которая, протекая по лесу, ничуть не мешала охотникам, а другую вдоль узкой дороги, Вальгерд вместе с третьей двинулся в чащу, где редко ступала нога человека. По слухам, там находилось болото, в котором гибли многие. Зная об этом, люди старались не ходить в ту часть леса, но Вальгерд полагал, что логово Рыси расположено именно там, так как охотники обходили опасный участок стороной. Словно прочтя эти мысли, один из дружков осторожно заговорил:
        - Рысь здесь не при чем, там лесная Топь, а синие мшанны, которые выросли рядом, плохой ориентир!
        Вальгерд не дослушал его, попытавшись ускорить бег лошади, но очень скоро был должен признать, что здесь лес не годится для скачки, и если он хочет сберечь коня, то придется спешиться.
        Привязав свою лошадь к дереву, он пошел дальше и вскоре заметил густые заросли мшаннов. Головки плотного пуха у старых растений напоминали большие округлые валики, крытые темно-фиолетовым бархатом. Более молодые пуховки казались пронзительно-синими, а небольшие мягкие шапки росточков голубели, как небо. (Крестьяне Гальдорхейма ценили эти растения, набивая их пухом матрасы и тюфяки.) Заросли мшаннов предупреждали, что скоро трясина, однако казались вполне безопасны.
        Внезапно из темно-коричневых остроконечных листьев взлетела болотная птица и с криком взвилась прямо в небо. На миг зависнув в воздухе, она, взмахнув крыльями, закружила над островком из высоких старых мшаннов, как будто пытаясь понять, кто спугнул ее.
        - Кто? Более крупная птица? Зверь, случайно забредший в болото? А может… - мелькнуло в голове Златоглазого. Мшанны вдруг шевельнулись, и Вальгерд заметил что-то светлое. Шкуру? Длинные волосы? Он и сам бы не смог бы ответить, лишь понял, что отступать теперь поздно. Ватага шла следом и, несомненно, видела то же, что и он. Повернув назад, Вальгерд бы снискал себе славу труса и потерял бы всю власть.
        Поразмыслив, он вынул из-за пояса острый кинжал и осмотрелся. Неподалеку среди мшаннов стояла группа тонких деревьев, было загадкой, как они выросли на болоте. Подойдя к ним и выбрав молодой гибкий ствол, Вальгерд в пять ударов перерубил его и, стесав ветви, сделал шест.
        - Теперь можно идти, не боясь провалиться в Топь! - бросил он спутникам.
        О встрече с Рысью он старался не думать, надеясь на талисман и потерю Силы у твари после первого взрыва. Уже пробираясь меж мягких фиолетовых зарослей, Вальгерд отметил, что никто не пошел за ним и подумал, что, встретив Рысь на болоте, он будет в невыгодном положении.
        Если за время поисков Нелюдь вернул свою Силу, то Златоглазый погиб. В лесу он смог бы укрыться от “голубого цветка” за стволом толстого дромма или другого дерева, но в болоте, среди мшаннов, он оставался хорошей мишенью. “Даже если оранжевый шар взмоет рядом, мне не уйти. Фиолетовый пух мигом вспыхнет!” - подумал Вальгерд.
        Эта мысль чуть не заставила Златоглазого повернуть назад, но внезапно болотные заросли расступились в разные стороны, открывая поляну, покрытую ровным зеленым ковром лесной поросли. В стороне, в полусотне шагов, возвышалась большая высохшая коряга, вершина которой зависла над мягкой лужайкой. И, глядя на почерневший от времени ствол, Вальгерд замер на месте.
        На самом верхнем суку, крепко вцепившись в мертвые ветви, сидела юная девушка. Очень короткое платье из грубого полотна не скрывало даже колен, пышные волосы цвета золотой спелой пшеницы были намного длиннее ее необычной одежды. Свободные светлые пряди почти закрывали лицо, не давая ему разглядеть его.
        Рука Вальгерда автоматически потянулась к талисману. До этой минуты игрушка, данная Хлудом, мало заботила, но, столкнувшись лицом к лицу с Рысью, он сразу же вспомнил о ней. Рысь не двигалась. Плотно прижавшись к стволу, она не спускала взгляда с пришельца.
        - Как будто перепуганный насмерть звереныш, - мелькнуло в голове Златоглазого, и эта мысль придала ему смелости.
        Сняв цепочку, он поднял красный камень перед собой, но девушка не шевельнулась. Было похоже, что Рысь боится не талисмана, а человека, который стоял перед ней.
        - Вот и прекрасно! - подумал Вальгерд, пробираясь через заросли мшаннов к сухому дереву.
        В нем опять пробудился инстинкт охотника. Оказавшись у коряги, он не сомневался, что девушка не сумеет испепелить его, и почти нежно сказал ей:
        - Спускайся вниз!
        Тех, кто давно знал Вальгерда, такая мягкость пугала хуже самых жестоких выходок, но посторонние покупались на нее. Однако лесная девушка не шевельнулась, лишь крепче прильнула к стволу.
        - Я сказал - слазь! - повторил он, уже понимая, что нужно взбираться за ней самому.

“Она знает, что я задумал! - подумал он. - Эти твари читают мысли на расстоянии!” Такая догадка удивила бы вирдов из Гальдорхейма, поскольку легенды молчали об этом, но Златоглазый не сомневался, что прав.
        Видя, что звать ее бесполезно, Вальгерд, отбросив ставший ненужным шест, зацепился за ближний сук и подтянулся на нем, что оказалось несложно.
        - А нелюди глупы! - усмехнулся он про себя. - Простая крестьянская девка давно бы спрыгнула вниз и сбежала. Было бы много труднее ее выловить между кустов, чем снять с ветки!
        Расстояние между ними стремительно сокращалось. Когда он протянул руку, пленница не пыталась вырваться, она просто сжалась в комочек. В ее карих глазах, полных ужаса, заблестели слезы, когда он, намотав на руку длинные пряди, с жестокой усмешкой сказал ей:
        - Вот и все!
        Пора было спускаться, но Вальгерд вдруг заколебался. В испуганном взгляде девушки не было жуткой мистической синевы.
        - Может, эта девчонка - никакая не Рысь, а крестьянка из ближней деревни, забредшая на болото за мшаннами? Хорошо же она опозорит меня перед всеми… - подумал Вальгерд.
        Притянув пленницу ближе, он отбросил с ее лица светлые волосы и тут же вздрогнул, едва не сорвавшись вниз.
        Дело было не в редкостной красоте. Вальгерд не смог бы сказать, хороша ли добыча, настолько она отличалась от виденных раньше им девушек. Глаза, излучавшие теплый свет, были слишком огромны для длинного узкого личика. Оно было почти лишено живых красок, а бледная кожа как будто светилась. С первого взгляда было заметно, что Выродок и девчонка принадлежат к одной расе, хотя Эрл, если забыть о магической Силе, был больше дикарки похож на обычного человека. (Сказалась кровь отца.) От несомненного сходства Вальгерда передернуло, он теперь не сомневался, что поймал именно Белую Рысь.
        Глядя в лицо необычной пленнице, Вальгерд впервые спросил себя, что же с ней делать. Оставить себе, как наложницу?
        - С ней поиграешь, а она нарожает тебе кучу нелюдей! - вдруг подумал он, и по спине пробежал холодок. - Отдать на забаву дружкам? Не возьмут! Может, просто убить? Но ведь спросят: “За что?”
        - И зачем я связался с ней! - запоздало мелькнуло в голове Златоглазого.
        Память вдруг воскресила в памяти казни магов и колдунов. В свое время в Лонгрофте Вальгерд заявлял, что такие зрелища развлекают получше придворных праздников.
        На центральной площади возводился дощатый помост со столбом, на который и возводили очередную жертву. Охранники “Службы Магии”, привязав к столбу нелюдя, оглашали обвинение, и на помост поднимался палач. Торжественно вынув Железо Небесных Сфер, он вонзал его в сердце пленника, а потом, высоко подняв поданный факел, спускался вниз и поджигал помост с телом носителя Силы.
        - Жаль, что мы не в столице! - подумал он. - Там бы все было намного проще: поймали - и на костер!
        В этот миг Златоглазый опять убедился, что девушка может читать его мысли, поскольку девчонка вдруг попыталась выхватить у него из-за пояса острый кинжал. Эта попытка не увенчалась успехом, он просто выбил его, и оружие полетело на поляну. Нежданно зеленая поросль содрогнулась и с тихим урчанием вспухла. На месте удара вверх взвился высокий черный фонтан, обдав грязью сидевших на мертвой коряге.
        - Это - живое! - со страхом подумал Вальгерд.
        Странная зелень вздувалась, двигалась и противно чмокала, выпуская длинные щупальца и плюясь черной жижей, однако, поняв, что ей не добраться до желанной добычи, затихла, заставив столичного гостя понять, что он видел знаменитую Топь.
        - Или пойдешь со мной, или я тебя сброшу вниз, - с тихой угрозой сказал Вальгерд пленнице.
        Та кивнула, уже не пытаясь сопротивляться. Должно быть, ужасная гибель в зеленой трясине пугала сильнее неизвестности.
        - Если только девчонка не копит силы для рокового удара! - подумал он, но, посмотрев в глаза Рыси, увидел лишь безысходность.
        Спустившись с ней с коряги, Вальгерд снял широкий кожаный пояс и крепко связал ей руки. Девушка даже не вздрогнула, она словно лишилась всех чувств.
        Вся ватага остолбенела при виде пленницы. Не собираясь тратить времени на разговоры, Вальгерд, небрежно бросив: “Идем на поляну, ко всем остальным,” - сразу пошел вперед. Его спутники подчинились предводителю. Мысль о бунте против пришельца, попиравшего веру и обычаи Гальдорхейма, никому не пришла в голову. После поимки Рыси Златоглазый действительно вырос в их глазах.
        На поляне с сожженным дроммом Вальгерд обнаружил группу Хлуда. Как видно, тот не особо усердствовал в поисках. Будь Златоглазый без Рыси, он бы постарался сорвать зло на дружке, но теперь ему было приятно, что тот свидетель триумфа. Однако присутствие большей части сторонников вынуждало действовать. Как?
        - Заставить ее проявить свою Силу, показать всем, что она ведьма! - подумал он.
        Вынув веревку, Вальгерд осмотрелся и, выбрав дерево, попытался привязать к нему пленницу, но девчонка вдруг снова забилась, стараясь освободиться. Вальгерд неожиданно понял, что ему будет трудно справиться с ней, так как отчаяние придавало девушке сил.
        На минуту ему захотелось окликнуть кого-нибудь и велеть придержать пленницу, но он знал, что никто ему не поможет. Суеверный страх перед Рысью, пусть даже связанной, был смехотворен, поскольку цвет ее глаз говорил о потере Силы, однако затевать из-за этого ссору было сейчас ни к чему. Пары пощечин оказалось достаточно, чтобы утихомирить ее. Привязав пленницу к стволу дерева и затянув крепкий узел веревки, Вальгерд обернулся к толпе, наблюдавшей за ним.
        Он собирался сказать пару слов, конный топот, давно раздававшийся в чаще, ничуть не смущал его. Вальгерд подумал, что это возвращается часть отряда, искавшая Рысь возле мелкой речушки. Он удивился не меньше других, когда на лесную поляну выехал Орм.
        Победитель Бера был не один. Хлуд, едва глянув на свиту Орма, прикинул, что если Вальгерд решится затеять вооруженную драку, то им придется несладко, поскольку у противника явный перевес сил. К тому же здесь не было Бронвис, а это значило, что сгладить ссору Вальгерда и Победителя будет некому. Убежденность Вальгерда в злой Силе лесного существа на какое-то время передалась и остальным, но с появлением Орма акценты сместились. Теперь Хлуд поневоле спросил себя, не сделал ли он, отправляясь с Вальгердом, непростительной глупости.
        Должно быть, такие же мысли посещали и остальных, так как спутники Златоглазого стихли. Они презирали мораль и законы, однако выросли здесь. В каждом таился бессознательный трепет перед загадочной Силой этих земель. В крепком замке, за чашей с вином, они дерзко насмехались над ней, но появление Победителя стало для многих из них знаком свыше. Хлуд вдруг подумал, что видит рождение новой легенды о гибели чужака, посягнувшего на обычаи Гальдорхейма. В душе шевельнулось чувство невольного торжества. Понимая, что со смертью Вальгерда теряет почти что все, он подумал: “И пусть!” Эта гибель доказала бы всем: как бы ни был плох для них Хлуд, но он свой, потому что он никогда не нарушит традиций Гальдора.
        Доехав до середины поляны, Орм осадил коня и, кивнув в сторону пленницы, прямо спросил у мужчин на поляне:
        - Что это значит?
        При всей своей внешней простоте слова Орма звучали очень жестко. Не сомневаясь, что, допустив пленение Рыси, они совершили святотатство, никто из местных не решился ответить ему. Не смутился только Вальгерд, давно ищущий повод для столкновения:
        - Этот тон неуместен! Я исполняю свой Долг Человека, забытый здесь.
“Да исполнится Долг Человека!” - такими словами всегда завершалось чтение приговора колдунам, осужденным на казнь “Службой Магии”. Вальгерду было глубоко наплевать и на Долг Человека, и на все остальные вопросы веры и совести, он просто вспомнил эффектную фразу, звучавшую перед каждым костром. И теперь Златоглазый решил, что она пригодится в его споре с Ормом, так как другого объяснения для захвата светловолосой девчонки у него не было.
        Самоуверенный тон Златоглазого удивил Победителя, он не думал, что ему станут возражать. Приподнявшись в седле, Орм с насмешкой спросил у противника:
        - Долг Человека? И в чем же он?
        Вальгерд взглянул на лесную пленницу. Было неясно, пришла ли она в себя и понимала ли разговор двух мужчин. Уронив голову набок, она просто обвисла на грубой веревке. Пышные волосы вновь закрывали ее лицо, не давая увидеть, что она - существо чужой расы. Любому бы показалось, что перед ними обычная девушка, слабая и беззащитная, а не опасный противник.

“Ее показная слабость обманет любого!” - раздраженно подумал Вальгерд и ответил Орму:
        - Подобные твари опасны! В столице отловом нелюдей занята “Служба Магии”, здесь же…
        - Здесь не столица! - внезапно оборвал его Орм, - А в Гальдорхейме нелюдей нет, есть лесянка, которую ты, нарушая наши обычаи, оскорбил и взял в плен! Ты немедленно должен ее отпустить!
        Слушая вместе с другими его монолог, Хлуд неожиданно усмехнулся:
        - А наши мысли похожи! Орм видит себя героем новой легенды, он верит, что его каждое слово вскоре войдет в песнь Хранителя!
        Было похоже, что эта тирада показалась фальшивой и Вальгерду, потому что тот улыбнулся с открытой насмешкой:
        - С другим бы я просто не стал говорить, но ведь мы стали почти родными! - намек на его отношения с Бронвис задел Орма, но он не успел отпарировать, так как Златоглазый продолжил. - Я был в военных походах и знаю: добыча принадлежит по закону тому, кто ее захватил. На охоте такие же правила!
        - Белая Рысь - не добыча!
        - Рысь - может быть, только дикого зверя здесь нет! Есть девчонка чужого народа!
        - Ошибаешься!
        С каждой минутой противники становились все агрессивнее. Оба теряли терпение, так как не привыкли никому уступать. Над поляной повисла зловещая тишина. Было видно, что ни один не желает решать дело миром, в любую минуту могла завязаться обычная драка. Не поединок двух равных, не суд Высшей Воли, а простая грубая ссора. Сам тон разговора был много важнее любых аргументов и слов.
        Глава 4
        Покидая замок любовника, Бронвис не сомневалась, что вскоре нагонит Орма, однако найти его оказалось труднее, чем она думала. Собираясь перехватить его, Бронвис, невзирая на совет Фланна держаться торной дороги, помчалась через лесные заросли прямо к поляне с сожженным деревом. Юноша зря тратил силы, стараясь внушить ей, что Орм не собирался туда ехать.
        - Молчите, я знаю, что делаю! - резко сказала красавица, не сомневаясь, что совершенно права и пустила коня вперед.
        Бронвис было бы трудно объяснить, почему она делает это, но она могла бы поклясться, что странное поведение Орма и “цветок” связаны. Фланн устремился следом за ней.
        На поляне они обнаружили много следов от конских копыт. Было ясно, что здесь побывал отряд, разделившийся на три группы. Но, невзирая на просьбу юноши поскорее уехать, поскольку тот, зная Орма, утверждал, что его знаменитый друг никогда не пошлет людей к Топи, куда вела часть следов, Бронвис решила остаться. Отъехав в густые заросли, она спешилась. Фланн сделал то же, считая, что должен быть рядом с подругой Победителя.
        Вскоре по узкой дороге, ведущей к ручью, протекавшему неподалеку, застучали копыта коней. Бронвис сразу вскочила в седло, но молодой человек удержал ее лошадь за узду. Возмущенно взглянув на него, молодая вдова собиралась хлестнуть коня, когда Фланн сказал ей:
        - Не надо шуметь, это Хлуд.
        - Вы уверены?
        - Да, его голос нетрудно узнать.
        - Что же, спасибо за вашу заботу!
        Тон Бронвис казался весьма ироничным, однако она уже не спешила выехать на дорогу. Нежданная встреча с компанией брата совсем не прельщала ее, хотя поведение Фланна и показалось глупым.
        - Не понимаю, что значат ваши ужимки! - небрежно сказала она. - Вы боитесь друзей Вальгерда?
        Юноша вспыхнул, но ответил вежливо:
        - Вы, несомненно, знаете вашего брата, но я знаю Хлуда. На него нельзя полагаться ни в чем! Будет лучше, если он просто не заметит нас.
        Бронвис пожала плечами. Убедившись, что Орма здесь нет, она пожалела о сделанном.
        - Лучше было довериться Фланну! - мелькнула запоздалая мысль. - Орм, конечно, объяснил ему, где их искать, а теперь поздно!
        Бронвис хорошо понимала: в погоне за зверем охотник способен уйти далеко.
        Бронвис еще оставалась в седле, когда на поляне раздался какой-то шум, и в подлеске замелькали людские фигуры. Было похоже, что народ прибывает. Там, несомненно, что-то случилось, поскольку гвалт вдруг затих. Спустившись с седла, Бронвис шепнула спутнику:
        - Я хочу знать, что случилось!
        Ее голос вдруг сделался хриплым от волнения. Не представляя, что происходит, Бронвис ощутила прилив сильной тревоги. Ее состояние сразу передалось Фланну. (Прояви Бронвис побольше внимания к юноше, и она бы заметила, что он знает о “ голубом цветке” много больше, чем хочет ей показать.)
        - Только тихо, чтобы никто не заметил вас! - предупредил он ее.
        Привязав коней к толстой ветке ближайшего дерева, они попытались пробраться к поляне, что оказалось непросто. Лесные кусты поминутно цеплялись за складки одежды, к тому же пришлось перейти по бревну через быстрый широкий ручей. Наконец Фланн и Бронвис взобрались на пригорок, поросший кустарником дикого стронга. Густые ветви, покрытые жесткой темно-зеленой листвой и пурпурными гроздьями мелких, довольно невзрачных цветов с очень странным, пронзительным ароматом, укрыли их от глаз людей.
        - Будет лучше, если вы все же обвяжете этим нижнюю часть лица, - ясно расслышала Бронвис слова Фланна, протянувшего ей свой красивый шарф. С тонкой вышитой ткани на листья упало несколько капель прозрачной воды. Несомненно, Фланн смочил его при переходе через ручей. Удивленно взглянув на него, Бронвис спросила:
        - Зачем?
        - Запах стронга туманит рассудок, но влажная ткань защитит вас, - ответил он, тут же уткнувшись в свой мокрый платок. Не желая напрасно спорить с ним, Бронвис взяла шарф. Они очень отчетливо видели, что происходит на поляне, и скоро красавица пожалела, что пришла сюда. (Экзекуция над крестьянкой с длинными волосами не вызывала у нее ни интереса, ни жалости.)
        Бронвис уже собиралась сказать Фланну: “Идемте отсюда!”, когда на поляну нежданно выехал Орм. Его появление сразу решило все. Бросив юноше:
        - Мы должны быть там! - Бронвис стремительно бросилась вниз. Ее мало заботило, как Орм воспримет ее появление.
        Оказавшись меж вирдов, Бронвис сразу же пробралась вперед, но ни брат, ни любовник ее не заметили. Она вдруг ощутила себя совершенно ненужной и, глядя на пленницу у ствола, с тихой злостью подумала:
        - Да, во всем виновата только ты!
        Из отдельных фраз Бронвис поняла, что девчонка и есть знаменитая Белая Рысь из легенды Хранителя, а “цветок”, сжегший дромм - проявление Силы. Волнение Орма, его внезапная грубость, желание скрыться от Бронвис имели предельно простое объяснение: он увлекся другой, еще даже не увидев ее.
        - Жаль, что Вальгерд не расправился с ней! - в ярости глядя на соперницу, думала Бронвис. - Но только я еще поборюсь!
        - Лишь поединок разрешит этот спор! - вдруг раздался звенящий голос Фланна, который решил помочь Орму разрешить ситуацию. Только он был способен от чистого сердца сказать это. Все остальные видели, что дело не просто в споре за Белую Рысь.
        Шел передел прежней власти. Если Орм представлял Гальдорхейм с его древним обычаем, то за Вальгердом был Лонгрофт и другая, им незнакомая жизнь. Драка этих противников лишь доказала бы превосходство одного над другим, оставляя возможность вновь и вновь продолжать борьбу, но поединок был судом Истины. Проигравший терял все.
        Орм извлек меч из ножен, поскольку после слов Фланна не мог отступить.
        - Вальгерд! Защищая лесянку, призываю тебя на суд Истины! - четко прозвучал его голос.
        Бронвис вдруг поняла, что, кто бы из них ни победил, она все равно проиграет. Помня обычаи этих земель, она знала, что если в поединке погибнет Вальгерд, то его сестра станет отверженной, так как вина одного человека ложится на весь его род. Победитель не станет ее защищать, он позабудет о ней, потому что…
        - Потому что возьмет себе эту лесную дрянь! - промелькнуло в ее мозгу. - Если же…
        Бронвис вздрогнула, ей неожиданно стало не по себе. Мысль о победе брата над Ормом была много хуже. Бронвис не знала, как тогда сможет жить. И, представив, что сейчас Вальгерд вытащит меч и ответит на вызов, она бросилась прямо к нему:
        - Нет, не надо! Остановитесь! Заклинаю расплатой!
        Заклинаю расплатой… Когда-то старая нянька, желая развлечь двух детей из поместья на землях Гокстеда, рассказала им сказку о человеке, который заключил союз с Лайцерфом. Чтобы получить то, что нужно, было достаточно просто сказать: “Заклинаю расплатой!” Но даром ничего не давалось, за все нужно было платить. Обретая желанное, человек знал, что взамен должен исполнить любой приказ покровителя.
        Бронвис не помнила, чем завершилась нянькина сказка, однако ее поразила возможность взять то, что захочешь, без всяких усилий. Вторая часть фразы: “За долг!”, выражавшая волю Лайцерфа, ее не задела. Какая ей разница, в чем заключается плата, если желанное здесь и сейчас?
        Заклинаю расплатой! Тогда, засыпая, она долго твердила эти слова, а наутро, за завтраком, когда Вальгерд потянулся за сладким куском пирога, она вдруг сказала:
“Мое! Заклинаю расплатой!” С того дня это стало любимой игрой.
        Заклинаю расплатой… Теперь Вальгерд ей позволял очень многое: выбор игрушек, походы с мальчишками, даже брать старый кинжал, который ей был совершенно не нужен, но казался желанным, поскольку брат никогда не давал его. Так продолжалось до того дня, когда Вальгерд сказал ей: “За долг!”
        Его просьба казалась несложной: взять деньги у старой няньки и принести ему. Бронвис знала, где старушка хранит их. Ей даже не было страшно, когда, сжав в кулаке горсть тяжелых золотых кругляшков, она вышла из комнаты.
        Вальгерд остался доволен, а вечером нянька, хватившись пропажи, пошла к их отцу. Его суд оказался безжалостным: на конюшне всю ночь раздавались крики прислуги. Виновных не нашли, денег старушке не вернули, однако двое были забиты до смерти, а молодая служанка, прибиравшая комнаты, выгнана вон.
        Бронвис не заподозрили, но, испугавшись того, что случилось, она постаралась забыть эту фразу из сказки. Надолго? Тогда ей казалось, что навсегда.
        Бронвис было тринадцать, когда мимо их замка проехал кортеж очень нарядных всадников. Вскоре она услышала, что ее дядя с сыном вернулись на время в родные места из Лонгрофта.
        - Тот еще проходимец! - в сердцах бросил отец о своем младшем брате.
        Вальгерд рассказал сестре, что когда-то их дед отказался от младшего сына и не оставил ему ничего, однако дядя был ловок, умен и предприимчив. Уехав в столицу, он вскоре удачно женился и приобрел нужные связи.
        - Теперь он не просто богаче отца, но намного влиятельней! - зашептал он сестре. - Если бы только он захотел нам помочь!
        Очень скоро они получили приглашение к дяде. Бронвис сделала все возможное, чтобы прилично одеться, втайне надеясь, что старое платье не сможет испортить ее красоту. Она давно знала, что хороша собой, все мальчишки твердили об этом, а те, кто постарше, пытались украдкой потискать ее, но особенно не приставали, всерьез опасаясь Вальгерда, который уже задал трепку кое-кому из особенно пылких поклонников Бронвис. Пользуясь славой распутника, он почему-то берег сестру.
        Оказавшись у дяди, оба немного смутились, однако вскоре освоились. Дядя показался девочке очень красивым и элегантным, несмотря на свой возраст. Не скрывая восторга при виде Бронвис, он сразу расцеловал ее и весь вечер развлекал разговорами о светской жизни, жалея, что девочка вряд ли сумеет попасть ко Двору. Очень скоро к ним присоединился Гольд.
        - Мой старинный друг, не последний среди слуг Властителя! - гордо заметил дядя.
        Гольд был строен, подтянут и высокомерен. Глаза его были равнодушны и холодны, а одежда дорога и изысканна. Рядом с Гольдом дядя казался слегка суетливым, и даже брату с сестрой было видно, что он боится его. Гольд ни разу не обратился к Бронвис, как будто ее не было в комнате, но Вальгерд ему понравился, он очень долго разговаривал с ним.
        Неожиданно дверь отворилась, пропустив в залу юношу. Он был ровесником Вальгерда, но не похож на него. Светлые пряди волнистой челки мягко спадали на чистый лоб, большие глаза излучали ровный серо-зеленый свет. Бронвис подумала, что ни разу еще не встречала такого красивого юношу. Улыбнувшись, он поклонился с мягким достоинством.
        - Извините, что опоздал! - обратился он к гостям.
        - Хорошо хоть, вообще зашел! - рассмеялся дядя и, обернувшись к племянникам, он представил вошедшего:
        - Ленд, мой сын и ваш брат. К сожалению, он не добьется успеха в нашей столице, поскольку слишком много мечтает!
        Слова не задели Бронвис, весь вечер она не спускала глаз с Ленда. Заметив интерес девочки, он заговорил с ней, и вскоре она убедилась, что дядя был прав: Ленд и вправду не знал окружающей жизни, живя в своем мире, где были лишь музыка, книги, картины, стихи. Он часами мог говорить о них.
        Будь рядом кто-то другой, Бронвис бы осмеяла глупца, что посмел докучать ей такой ерундой, но ведь это рассказывал Ленд! Не понимая и половины его слов, она упивалась самим звуком голоса. Бронвис теряла голову, погружаясь в сияние серо-зеленых глаз!
        Нежданно молодой человек вдруг смутился, потом извинился и вышел. Гольд впервые за вечер с иронией посмотрел на нее.
        - Совсем девочка, а уже хочет… - сказал он ее дяде очень двусмысленным тоном. Бронвис собралась ему резко ответить, но дядя понял ее.
        - Не обижайся на Гольда, он сказал комплимент! Он признал, что ты взрослая. Ты настоящая женщина! - пояснил он ей.
        Бронвис покраснела от удовольствия. С этого часа она старалась все время быть рядом с Лендом, но молодой человек почему-то упорно ее избегал, чем всерьез обижал.
        Как-то Ленд показал ей портрет. С ровной белой эмали смотрела круглолицая девушка с робкой улыбкой.
        - Это моя невеста, - пояснил Ленд.
        Наверное, он полагал, что слов будет довольно, но Бронвис не приняла разговора всерьез. Девушка ей показалась испуганной серенькой мышкой, бесцветной и неинтересной.
        - Кто станет такую любить? - удивленно спросила она.
        - Я, - ответил ей Ленд. - Мне не нужно другой!
        - Я не верю! Не верю тебе!
        Разрыдавшись, Бронвис упала к нему на грудь, но сердце Ленда билось по-прежнему ровно. Погладив темные волосы Бронвис, Ленд сказал:
        - Дело даже не в этом. Бронвис, я очень люблю тебя! Так, как любил бы сестру, будь она у меня. Тебе только тринадцать. Когда я был в твоем возрасте, мне тоже нравилась взрослая женщина. Я думал, что полюбил на всю жизнь… Повзрослев, ты поймешь…
        Повзрослев! Это слово ударило, словно пощечина. Резко оттолкнув его, Бронвис выбежала в коридор. Повзрослев! Ленд не верил ей, он не видел, что она уже женщина! Слезы потоком текли по щекам.
        - Ненавижу! И тебя, и твою белобрысую дуру! - шептала она. - Ненавижу!
        В эту минуту больше всего ей хотелось, чтобы Ленд, как и она, испытал невыносимую боль. “Заклинаю расплатой!” - нежданно застучало в мозгу.
        - Заклинаю расплатой! - сказала она в этот вечер Вальгерду. Было бы лучше, если бы брат ей ответил: “Я не играю в эту игру!”, но Вальгерд только спросил ее:
        - Ленд?
        - Да, - ответила Бронвис, а через три дня сына дяди жестоко избили. Все говорили, что он стал жертвой грабителя в маске.
        Опасаясь за жизнь и здоровье своего сына, дядя поехал с ним к местному знахарю, о котором твердили, что он воскресит даже мертвого. Бронвис, услышав об этом, едва не лишилась чувств. Можно было мечтать мести, однако, когда она совершилась, девочка пожалела. Чужая боль не давала желанного счастья.
        Служанка, к которой она обратилась, желая узнать состояние Ленда, сказала, что он постоянно твердит имя какой-то девушки. Болезнь не изменила его чувств, значит, драка оказалась бессмысленной.
        Бронвис была в полной прострации, когда Вальгерд, зайдя в ее комнату, с жесткой улыбкой сказал ей: “За долг!”
        - Что ты хочешь? - спросила она у него.
        - Все уехали, в замке ты и я, да еще несколько слуг. Мне известно, что Гольд привез с собой много денег и драгоценностей. Он не заметит, когда кое-что пропадет. Помнишь брошку с зелеными камешками?
        - В форме веточки? Там еще несколько мелких алмазов изображают капли росы?
        - Да, она самая. Все побрякушки заперты в деревянной шкатулке, которую он хранит в лакированном сундучке. Принесешь эту брошку?
        Просьба Вальгерда очень смутила ее. Если раньше, беря деньги няньки, девочка не понимала, что делала, то теперь знала, что кража - позор. Грабеж - дело другое, как, впрочем, и драка. Отца и Вальгерда не мучила совесть за стычки с купцами или набеги на деревушки, они, не стесняясь, бахвалились этим, но кража… Обвинение в воровстве оскорбляло достоинство высокородных. А может, ее старший брат пошутил? Она быстро взглянула на него, но Вальгерд оставался серьезным. Заметив смущение Бронвис, он снова спросил у нее:
        - Принесешь?
        Несмотря на вопрос, Бронвис знала, что он не воспримет отказа, таковы были правила. Глядя в его золотые глаза, она постаралась ответить как можно наивнее:
        - У меня нет ключа.
        - Ключ под вазой на маленьком столике для письма.
        - Но дверь комнаты тоже заперта.
        - Это неважно, я знаю, как пролезть через окно.
        Он все продумал и говорил без малейших мук совести, будто бы кража совсем не казалась ему преступлением, и неожиданно Бронвис успокоилась. Детские годы уже научили ее, что мораль относительна, главное - не попадаться. Опасна не кража, а только огласка. Огласка - позор!
        - Что ты сделаешь с брошкой? - спросила она у Вальгерда.
        Ответ оказался предельно простым:
        - Что? Продам!
        - А кому?
        - Есть один покупатель на эту вещицу.
        И Бронвис согласилась. В тот вечер, когда слуги уснули, они с братом выбрались из окна ее комнаты на небольшой каменный выступ, служивший для украшения стен. По нему можно было добраться до помещения Гольда, поскольку их комнаты находились на одном этаже. Вальгерд ее уверял, что окошко будет открытым.
        - Этот дурак из столицы совсем не боится воров, он уверен, что охрана надежна, и посторонний не сможет проникнуть в сад! - объяснил он сестре и не ошибся.
        Спустившись в комнату, Бронвис не стала зажигать свечи, боясь, что их может заметить кто-нибудь из прислуги. То, что ночь оказалась лунной, сначала немного пугало ее, но теперь она убедилась, что это к лучшему: в комнате было светло. Вспомнив об указаниях брата, она очень быстро нашла и ключ, и сундук. С трудом вынув большую шкатулку и открыв ее, Бронвис увидела, что в ней два отделения. Перегородка, крытая бархатом, отделяла украшения от золотых монет. С удивлением глядя на блестящие деньги, она вдруг подумала:
        - Зачем Вальгерд попросил принести ему именно брошку? Не лучше ли было не искать покупателя, а взять золото? Эту пропажу можно было бы объяснить много проще, ведь каждый может сбиться со счета!
        Но Бронвис не успела додумать эту мысль, потому что дверь комнаты приоткрылась, впуская Гольда с подсвечником. Он, наверное, только приехал, поскольку еще был в дорожном костюме. Увидев нежданную гостью у столика, Гольд как-то странно ей улыбнулся:
        - Визит неожиданный! Что же мы делаем здесь?
        Отговорки были бессмысленны, так как шкатулка с поднятой крышкой стояла прямо на столике. Понимая, что все раскрылось, и о случившемся вскоре узнают и Ленд, и дядя, девочка тихо пробормотала, не глядя на хозяина комнаты:
        - Я? Я только хотела взглянуть…
        Бронвис не знала, поверил ли он объяснению, так как улыбка Гольда казалась уж слишком ласковой:
        - Хочешь, я сам тебе все покажу?
        Ей осталось только кивнуть и включиться в его игру. Но постепенно холодок ужаса стал таять. Было похоже, что старый друг дяди ни в чем не обвиняет ее. Доставая из шкатулки украшения, он осторожно поворачивал их, и в неровном блеске свечей драгоценные камни мерцали таинственным светом, который очаровал.
        На дне шкатулки лежало колье. Было странно обнаружить такую вещь у мужчины, но Бронвис об этом не думала. Девочка испытала прилив небывалого счастья, когда Гольд предложил ей примерить его. Вырез платья был слишком мал и пришлось расстегнуть корсаж.
        Вскоре, забыв о недавних страхах, она надевала и кольца, и броши. Вещи были слишком массивны для девочки, но это не волновало. Цепь для плаща очень быстро превратилась в ее диадему. Когда Гольд заметил: “А волосы нужно распустить,” - она охотно исполнила просьбу.
        Глядя в большое медное зеркало, Бронвис подумала, что никогда не была так красива, как сейчас. Словно прочтя ее мысли, Гольд сказал ей:
        - Никто из придворных дам не сравнится с тобой!
        Слова очень польстили самолюбию девочки. Она не стала возражать, когда Гольд достал два хрустальных бокала и, наполнив один из них, с церемонным поклоном протянул его ей. Вкус напитка был совершенно не похож на то пиво, которым иногда угощали ребята. Внимательно глядя на Бронвис, мужчина спросил ее:
        - Как?
        - Восхитительно!
        И она снова протянула бокал. Вскоре ей захотелось смеяться, петь и танцевать, но едва Бронвис сделала шаг, голова закружилась, и она села прямо на мягкий ковер. Перед глазами все словно плыло. Непривычное состояние забавляло, а не пугало ее. Бронвис стало смешно, когда Гольд опустился с ней рядом: солидный мужчина на ковре вместо кресла! А дальше он повел себя, как любой из знакомых мальчишек.
        - Такое я уже делала! - с глупым смехом пробормотала она, но почему-то не оттолкнула его, а ответила на поцелуй. Непонятное чувство эйфории не исчезало, даже когда он расстегнул корсаж до конца.
        - И это тоже! И это…
        Бронвис и не заметила, как рука Гольда оказалась под платьем. Незнакомая ласка ее испугала, но оттолкнуть его не было сил, потому что тело не слушалось…
        Утро не оставило в памяти ничего, кроме странного звона в ушах и тупого чувства опустошенности.
        - Ночью снова придешь, а пока…
        Взяв со столика брошь в форме ветки с капельками росы, Гольд пристегнул ее к платью Бронвис.
        - Это начало, малышка! У тебя будет все…
        Его голос с трудом доходил до нее. Осторожно коснувшись подарка, она прошептала:
        - А как вы… Как вы узнали…
        Она не закончила фразы и не успела сказать ему:
        - Как вы узнали, что мне нужна эта брошка?
        Гольд перебил ее:
        - Лучше ответь - ты довольна?
        И было не слишком понятно, о чем он сейчас говорит: о подарке или о прошлой ночи. Желая лишь одного - поскорее вернуться к себе, Бронвис тихо ответила:
        - Да.
        В эту минуту она думала, что жизнь кончилась, не было сил даже плакать. Она не решилась немедленно разыскать брата, боясь, что он сразу же догадается, что случилось. Добравшись до своей комнаты, Бронвис просто упала на кровать. Ей было бы трудно ответить, был это сон или обморок. Все же, скорее, сон, потому что, очнувшись, она стала немного спокойнее.
        Брошка из зеленых камней все еще оставалась на платье. Поднявшись, она тихо вышла в коридор. Столкнувшись с Вальгердом, она не пыталась хоть что-нибудь объяснить, Бронвис просто отстегнула злосчастную драгоценность и протянула ему. Брат как-то странно взглянул на нее:
        - Ты не боишься носить ее?
        - Нет, не боюсь. Мне ее подарили…
        Бронвис думала, что Вальгерд, сразу поняв, что случилось, назовет ее шлюхой или ударит, но он вернул веточку:
        - Раз подарили, оставь себе. Смотри только, чтобы отец не увидел!
        Она изумленно взглянула на него:
        - А как же…
        - Долг? А он выполнен. Ведь эта брошка твоя?
        - Да.
        Их разговор заставил ее по-другому оценить то, что случилось с ней. Если Вальгерд, прекрасно знавший, где она провела ночь, не понял, что случилось с сестрой, то и другие не заподозрят ничего.
        - У тебя будет все…
        В самом деле, почему она в ужасе? Раньше, позже… Такое бывает с каждой и лучше уж с Гольдом, чем с кем-то из местных мальчишек, которые даже не умеют толком ухаживать…
        - У тебя будет все…
        Эта брошка - начало. У нее будет много прекрасных платьев и украшений, а может, и дорогие лошади, и новый дом.
        - У тебя будет все…
        Ленд отверг ее ради какой-то дурнушки, а Гольд оценил. И неважно, что он намного старше ее, для него она женщина. Желанная женщина… И к тому же в ночном приключении было не только плохое, сначала ей даже нравилось… Опыт лишь украшает женщину… Кто же это сказал? Какой-то поклонник-неудачник? А может… Как сильно болит голова, как ей трудно обдумать все и решиться…
        - У тебя будет все…
        Она вновь оказалась в постели Гольда через три дня, эта связь продолжалась около месяца. Первое время после отъезда любовника Бронвис ждала, когда он сдержит слово и увезет ее, но от Гольда не было никаких вестей.
        Неожиданно дядя сказал, что его призывает Властитель и с ним едет и Вальгерд.
        - Я не смог бы устроить этого, если бы не помощь друга, - сказал он отцу Златоглазых, и Бронвис невольно вздрогнула.
        Друга? Может быть, Гольда? Но мысль показалась абсурдной. Ведь если бы в дело вмешался Гольд, то в столице оказалась бы Бронвис, а не ее старший брат, если только… Однако догадка казалась ей слишком чудовищной, чтобы быть правдой.
        Брат уехал, а Бронвис решила забыть неудачный роман, оставивший девочке несколько побрякушек, которые было нельзя ни носить, ни продать, потому что любой бы спросил, где она их достала, и горькое чувство обиды. Но время лечит, и Бронвис скоро пришла в себя. Она слишком любила жизнь, чтобы тратить ее на бесплодные сожаления, ей захотелось взять реванш, стать желанной для каждого.
        Опыт общения с Гольдом убил ее веру в людскую порядочность, пробудив потаенные страсти в полудетской душе. Теперь Бронвис уже не считала зазорным, шутя, уничтожить чужую любовь. Полуженщина-полуребенок с тайным злорадством видела слезы бывших подружек, которых теперь ей пытались ставить в пример.
        - Все такие милые, скромные, чистые, что просто тошно! - со смехом твердила она, но и эта забава наскучила.
        Письмо от Вальгерда встряхнуло, дав ей надежду на лучшее. Брат приглашал Бронвис приехать в Лонгрофт и поселиться у него в доме, поскольку у него на примете есть жених.
        - Если сможешь его обольстить, то решишь все проблемы! - сказал он, указав ей во время прогулки в парке на одного старика. Это стало началом их придворной карьеры.
        За время жизни в столице они снова сдружились, но Бронвис не сомневалась, что никогда не решится сказать ему: “Заклинаю расплатой!” Фраза из детской сказочки просто пугала ее, вызывая нервную дрожь. Но теперь, на поляне, не зная, что делать и как удержать Вальгерда от рокового поединка, она, как в далекие детские годы, опять повторила ее.
        - Заклинаю расплатой!
        Дурацкая фраза из детской сказки смешила Вальгерда, как и особый смысл, придаваемый Бронвис этой игре. Заклинаю расплатой! На миг ему захотелось ответить:
“Мы вышли из этого возраста!”, но он сдержал себя.
        Не обладая выдержкой и повинуясь своим страстям, он, услышав официальный вызов, заколебался. До этой минуты Вальгерд не боялся столкновения с Победителем Бера, считая, что победит, так как в драке он не стеснялся приемов, запретных в силу негласного кодекса чести, но поединок по правилам с более сильным человеком пугал.
        Вальгерд знал: по закону проигравшим мог оказаться нарушивший правила. Тайный удар кинжала или подножка, уничтожив соперника, одновременно отнимали победу и у него. Вмешательство Бронвис давало возможность, не теряя достоинства, избежать поединка, а после… “Увидим!” - сказал он сам себе и спросил у сестры:
        - Ты действительно этого хочешь?
        - Да!
        Повернувшись к противнику, Вальгерд с насмешкой сказал ему:
        - Слово Бронвис - закон для меня, я дарю тебе эту лесную тварь. Развлекайся, как хочешь, но помни, что это я ее выловил!
        Он хотел сказать ему многое, чтобы унизить хотя бы словами, обвинить Победителя в трусости, в том, что лишь женская прихоть дает ему эту добычу, но Орм не слушал его. Побледнев от волнения, он бросился к пленнице и, вынув из ножен кинжал, перерезал веревку. Лесная девчонка едва не упала на землю, но Орм подхватил ее и, осторожно поддержав, нежно отвел с лица светлые пряди. Бронвис, не в силах видеть этого, отвернулась.
        - Ступай в лес!
        Переход был настолько внезапен, что Бронвис решила, что не расслышала. Голос Орма был резок и повелителен.
        - Ступай в лес! - вновь зазвучал его голос уже с нескрываемым раздражением. Тоненький, полудетский всхлип стал ответом. (Должно быть, девчонка пришла в себя.) Орму не пришлось в третий раз повторять свой приказ, потому что пленница, отшатнувшись, бросилась в чащу. Толпа замерла, не понимая, зачем он так поступил.
        - Настоящая Белая Рысь… - прошептал Фланн и, глядя на Орма, спросил у него:
“Почему ты ее отпустил? Почему?”
        - Потому что так будет лучше! - сказал Победитель. Окинув взглядом толпу, он отыскал в ней Бронвис и, подойдя к ней, обратился к своим друзьям:
        - Разве можно поступить по-другому, когда с тобой рядом женщина, чье благородство превосходит ее же редкую красоту?
        Неожиданно Бронвис чуть не расплакалась. Ей показалось, что это прекраснейший день в ее жизни. Нелюдь, лесная тварь, захотела отнять у нее дорогого ей человека, но Орм не поддался на чары. Он понял, кто его любит по-настоящему!
        Через минуту толпа разразилась дружными криками, прославляя освободителя Рыси с прекрасной избранницей из столицы. Возвращаясь обратно, все ликовали, и только один Орм был не в настроении. С каждой минутой он становился все сумрачнее, не желая ни с кем разговаривать. Бронвис одной приходилось развлекать толпу.
        Уже в замке, оставшись с ним наедине, она попыталась разговорить его, но Орм не собирался объясняться с ней. Чутье подсказало, что лучше не трогать его. Вскоре Бронвис заснула, не зная, какие мысли роились в его голове.
        Орм не мог не признать, что сегодняшний день, обещая великое чудо, обманул. С детства легенды о Белых Рысях тревожат воображение жителей Гальдорхейма, внушая надежду на чудо. Увидев “голубой цветок”, Орм впервые испытал настоящее чувство волнения. Жажда встречи с прекрасной лесянкой пробудила его интерес, прогнав скуку. Устремившись в лес, Орм был уверен, что она с нежной улыбкою выйдет из чащи и скажет:
        - Я пришла к тебе, мой господин!
        Появленье Вальгерда лишь придало ситуации остроту. Вызывая противника на поединок, Орм ощущал себя новым героем Гальдора. И что же он получил взамен? Ничего! Едва он увидел лицо девчонки, как рухнули все мечты.
        Перед мысленным взором Победителя вновь промелькнули побелевшие губы, плотно сжатые веки и ссадина у виска. На бесцветных щеках проступали дорожки еще непросохших слез, смешанных с каплями грязи и пота, покрывшего лоб, а черты… Да любая служанка была лучше этой чумазой девчонки из леса!
        Глядя на Рысь, Орм испытал вспышку ярости и отвращения. Долгие годы он грезил о неземной красоте, волновавшей до дрожи, а встретил дурнушку! Рысь из легенды не смела быть столь ничтожной, ей полагалось быть трепетной и поэтичной.
        - Ступай в лес! - приказал он ей, понимая, что на них смотрят и ему нужно доиграть роль героя-спасителя, идиота, вступившегося за столь убогое существо. Больше всего он боялся, что эта лесная тварь не захочет уйти.
        Да, лесная тварь! Называть ее Белой Рысью Орм не мог, она слишком жестоко поступила с ним, уничтожив предвкушение чуда. Чем? Самим фактом своего появления. Кем бы он выглядел рядом с ней? Общим посмешищем? К счастью, там была Бронвис.
        Орм взглянул на любовницу. Да, очень красива… И умна… И умеет подать себя… И безумно в него влюблена…
        - Так чего же ты ждешь? - поневоле спросил он себя. - Ты ведь знаешь, что лучшей тебе все равно не найти!
        Встав с постели, Орм подошел к шкафу и вынул шкатулку, в которой хранились фамильные драгоценности рода. Достав крупный перстень с прекрасным бледно-сиреневым камнем, он долго смотрел на него. Выбирая невесту, старший сын и наследник вручал ей это кольцо в знак глубокой любви. Орм впервые вынул его и, любуясь изумительным блеском, решил:
        - Завтра утром! Пусть будет именно так!
        Голубое сияние призрачной дымкой окутало кроны деревьев, стоящих вокруг небольшого домика… Старый дромм возвышался, раскинув ветви… Он видел ее…
        Черты были прежними, изменился только цвет глаз: темно-синие звезды с водоворотом сияющих ярко-голубых искр. Некрасива? Такое мог сказать только слепой!
        - Разве это она? Разве это лесная пленница? - изумленно подумал Орм, с трудом веря своим глазам.
        Дело было не в синих глазах… Не в потоке роскошных волнистых волос, ниспадавшем почти до земли… И не в камне у нее на груди, оправленном в черное дерево и сиявшим, будто бы третий глаз.
        - Как у Норта, - подумал Орм, хотя цвет талисмана Хранителя резко отличался от украшения девушки.
        Ощущение Силы, окружавшей ее, будоражило. Впервые в жизни Орм испытал настоящий прилив безумия, страсти, перед которой померкло все: осторожность, рассудок, инстинкт сохранения жизни. За право обнять эту женщину, он готов был пойти на все. Подчиняясь наваждению, Орм шагнул к ней, как будто не слыша приказ Белой Рыси:
        - Не приближайся! Не подходи!
        Он едва уклонился от жара “голубого цветка”, полыхнувшего рядом.
        - Не подходи! - прозвучало в его голове.
        Ее губы не двигались, но Орм ясно слышал слова. Снова рядом вспыхнул “цветок”, но он продолжал идти, полагая, что она просто пугает, хочет остановить.
        - Не подходи!
        Орм отчетливо слышал в приказе не просто тревогу, а страх. И сияние синих сказочных глаз становилось все ярче и голубее. Почти обезумев, утратив рассудок, Орм шагнул к незнакомке и обнял, не обращая внимания на откровенный испуг, заметавшийся в бездне ее фантастических глаз, и на хрупкие руки, которые резко уперлись в его грудь. Он знал, что достоин…
        Страшный удар отшвырнул его в бездну. Мрак…Страх… И острое чувство вины…
        Орм приподнялся с подушки. В ушах стоял звон, сердце билось, как птица в клетке. Ему было трудно объяснить свое состояние, так как ни разу он не был так потрясен. Странный сон словно забрал его душу, оставив непонятное чувство томления и неизбывной тоски. Глядя в ночную тьму, Орм подумал:
        - Не знаю, существуешь ли ты в этом мире, но только другой я уже не хочу!
        В свете двух Лун на столе блеснул перстень с сиреневым камнем. Поднявшись, Орм взял его в руки.
        - Откуда он взялся? Зачем? - удивлено подумал он.
        Глава 5
        - Ступай в лес! - сказал человек, помешавший убить ее, и она бросилась прочь, испугавшись, что он передумает.
        Девушка очень боялась, что кто-нибудь кинется следом, однако люди не двигались. Был момент, когда ей показалась, что она слышит неподалеку отчетливый шум шагов, но это стучало ее сердце. Теперь, пробираясь сквозь чащу, она потеряла счет времени.
        - Может, я заблудилась? - мелькнула тревожная мысль. За восемнадцать лет, проведенные здесь, лес так и не стал настоящим домом для Свельд.
        Но испуг отступил, когда заросли поредели. Вдали замерцала гладь небольшого синего озерца, говорившего, что она вскоре доберется до дома. Не раздеваясь, Свельд бросилась в теплую воду и поплыла. Выйдя на берег, она даже не стала отжимать платье и волосы. Взобравшись на невысокий пригорок, она посмотрела вниз, на поляну, где рядом с большими дроммами приютился маленький домик.
        Неподалеку пылал костер, над которым висел небольшой медный чан. Рядом с ним, наклонившись к корзине, доверху полной лесными ягодами, сидела девушка. Обрывая зеленые листья и черенки, она быстро бросала сочные ягоды в бронзовый таз, почерневший от времени.
        Ее сходство со Свельд было столь поразительным, что любой бы мог спутать их, если бы не оттенок волос, отливавших не золотом спелой пшеницы, а снежной голубизной. И глаза… Синяя бездна, полная ярких искр, больше смущала, чем согревала, будя в душе трепет и непонятный страх.
        Свельд не успела спуститься с пригорка, как девушка у костра, позабыв о корзине и ягодах, бросилась к ней:
        - Что случилось? Что с тобой, Свельд?!
        И, обняв сестру, Свельд, утирая внезапно проступившие слезы, шепнула ей:
        - Руни, он все же пришел, твой Герой!

* * *
        Это случилось чуть меньше девятнадцати зим назад. Для Мероны ничто не сулило больших перемен. Она знала, что ее жизнь на закате. Уже пятьдесят, а ни мужа, ни детей, ни хорошего справного дома. Она понимала, что для деревни всегда будет Чокнутой.
        - Не от мира сего! - говорили соседки, стуча себя по лбу.
        Мерона в душе понимала, что они, в общем-то, правы, но ничего не могла уже сделать с собой.
        - Слишком много слушала сказок, вот и повредилась умом! - всякий раз говорила в сердцах мать. - Красива, и силы хватает, а разума нет!
        Когда все молодые девчонки искали себе женихов, дочь бродила по лесу, мечтая непонятно о чем. Даже домом заняться она не могла: вроде знает, что и как нужно сделать, да только без души, без желания. Так и просидела одна в старых девах.
        После смерти родителей эта дуреха не только не смогла приумножить достаток, но просто развалила хозяйство. А на попреки соседок она отвечала: “Мне хватит того, что имею, а больше - зачем?”
        - Поголодаешь - поймешь! - хотелось ответить хорошим хозяйкам, но они знали: Мерона с голоду не умрет, у нее был особый дар находить дары Леса, как она называла грибы, орехи и ягоды. Да и рыбу деревянным копьем она била получше многих мужчин. Это тоже служило в деревне предметом насмешек: неженское дело!
        Прохладный осенний денек мало чем отличался от остальных. Ранним утром Мерона, закрыв покосившийся домик, отправилась в лес. Любопытным соседкам хватило лишь взгляда, чтобы понять: заготовки идут полным ходом. (Большую корзину и короб из кусков светло-желтой коры знали все.)
        - Интересно, вернется к обеду? - спросила у матери девочка лет десяти, доставая ведро из колодца.
        - Вряд ли! Пробродит до темноты.
        - Так ведь дождь собирается…
        - Ну и что? Ты же знаешь, она не боится грозы.
        Мерону и впрямь не пугали холодные ливни. Сначала мужчины поговаривали, что деревенская дурочка знает какую-то тайну, поскольку идет в лес перед грозой, но женщины им не верили:
        - Что? Мерона и колдовство? Не смешите! Она просто знает, где спрятаться. Если полжизни проводишь в чащобе, то сможешь найти и большую нору, и дупло!
        Они были правы. Мерона по ряду привычных примет могла быстро понять, когда хлынет ливень, и находила, где спрятаться. Плотная крона старого дромма, пещера или жилище крупного зверя, брошенное хозяином, выручали ее. И лесная сторожка, что была найдена ею три года назад.
        Собирая ягоды, женщина вышла к старому домику. Плотные заросли цепких колючих кустарников, окружавших его, почти скрыли строеньице. Домик пустовал уже много лет, так как окна были выбиты, а дощатые двери, слетев с проржавевших петель, мирно лежали в высокой зеленой траве. Но невысокие стены были крепкими, крыша еще не текла, а в печи из булыжников, слепленных глиной, легко разгорался огонь.
        Любая хозяйка была бы в восторге от этой находки, позволившей ей проводить заготовки в лесу. Две-три ночи под кровлей домика, у горячей печки, и короб с корзинами бы был наполнен сушеными ягодами или грибами, на сбор и обработку которых ушло бы гораздо меньше усилий и времени. Но Мерона не понимала своей выгоды, и лесная сторожка осталась укрытием от непогоды.
        Первые капли, упавшие в этот день с неба, ничуть не смутили ее, но заставили поторопиться. Мерона не волновалась, считая, что сможет укрыться в сторожке еще до того, как они превратятся в холодные струи проливного дождя.
        Погруженная в свои мысли, Мерона не смотрела по сторонам. Но, дойдя до сторожки, она неожиданно остановилась, недоуменно глядя на дверь, прикрывавшую темный вход. Первой мыслью, пришедшей ей в голову, было:
        - Мерещится? Или я просто перепутала домик с другой, неизвестной мне хижиной?
        Но отсыревшие доски отчетливо говорили, что деревянные двери долго лежали в траве.
        - Значит, в доме объявился хозяин? - удивленно подумала женщина. - Неаккуратно он привалил дверь! Даже я сделала бы это лучше!
        Сердце заколотилось в груди, будто птица в силке. Неожиданно потемнело, и поток холодной воды хлынул с неба, заставив опомниться. Не сомневаясь, что новый жилец не откажет в приюте, Мерона смело протиснулась в дом через довольно широкую щель.
        В ту же минуту кто-то метнулся мимо нее в дальний угол. После дневного света было непросто рассмотреть жильца. Он показался Мероне просто бледным пятном среди мрака. (Окна были забиты досками.) Судя по глухому удару, он тут же запнулся о какой-то предмет.
        Мерона ждала нападения, проклиная свою доверчивость, но предполагаемый враг больше не шевелился.
        - Он перепуган больше, чем я! - вдруг подумала женщина.
        Сунув руку в корзину, она осторожно вынула огниво и небольшой факел, обмотанный паклей. Любой деревенский житель, направляясь в лес, полагал: без огня там нечего делать. Он нужен, чтобы суметь защитить себя от голодных волков и от злых Духов Чащи.
        Стараясь, по возможности, не шуметь, и надеясь, что незваный гость домика тоже не видит ее в темноте, Мерона стремительно высекла искру, надеясь, что пламя вспыхнет немного раньше, чем на нее нападут.
        - Нет! Не подходи! У меня топор!
        Услыхав женский голос, Мерона опешила.
        - Я не подойду! Я ведь тоже боюсь! - громко сказала она, не понимая, зачем.
        Свет от факела постепенно разогнал мрак, осветив помещение. В углу хижины, вжавшись в темную стену, стояла женщина с длинными волосами и большим животом, выпиравшим из-под тонкого платья. Она неумело сжимала в руках проржавевший топор. Даже Мерона, смешившая хватких соседок своей непрактичностью, сразу поняла, что он может служить лишь кувалдой, поскольку валялся во дворе домика несколько лет.
        Странный вид незнакомки в когда-то красивом и дорогом, а теперь совершенно изодранном платье, забрызганном кровью, смутил бы любого, однако Мерона, всю жизнь ожидавшая чуда, мгновенно поняла, кто перед ней. Страх отступил, уступая место восторгу и, глядя с глупой улыбкой в огромные звезды-глаза незнакомки, она очень быстро заговорила:
        - Рыся, Рысенька, кошечка из лесу, ты не бойся, не бойся меня!
        Деревенской блаженной самой было трудно понять, к кому она обращалась: к реальной женщине с топором, перепуганно вжавшейся в стену, или к дикому зверю с затравленным взглядом, чей облик, как ей казалось, невольно проступал сквозь такой непривычный для взгляда, но все же человеческий лик.
        - Ты не бойся, я не обижу тебя! - повторяла Мерона, не зная, что еще сделать. (Было похоже, что незнакомка не верит ей.) Наклонившись к корзине, деревенская дурочка вынула кусок хлеба и протянула его лесной гостье:
        - А мяса у меня нет, лишь орехи. Ты их ешь? Ешь? - переспросила Мерона, не в силах отвести взгляд от огромного живота белокурой женщины. Даже ей, никогда не рожавшей, было понятно, что срок большой.
        Ей бы очень хотелось подойти к Рыси, однако при первой попытке приблизиться незнакомка снова шарахнулась в сторону. Чтобы лишний раз не смущать Рысь, Мерона положила хлеб прямо на пол и отошла.
        Было заметно, что женщина хочет, но не решается взять кусок, опасаясь обмана или ловушки. На бледном, полупрозрачном лице отражалась вся смена чувств: подозрительность, страх, недоверие, и безумная жажда принять неожиданный дар. Она так смотрела на хлеб, будто бы в половине краюшки была ее жизнь и, внезапно решившись, схватила с пола кусок. Отскочив в дальний угол, вцепилась в него и начала жадно есть, словно бы испугавшись: Мерона передумает и отберет его.
        Кроме хлеба Рысь не видела ничего, ее можно было убить или связать, и она бы не смогла защищаться. Как видно, этот порыв истощил ее силы, поскольку, не доев кусок, она вдруг зашаталась и тихо сползла на пол. Рысь даже не шелохнулась, когда Мерона подсела к ней и попыталась привести в чувство. Мокрый холодный платок был единственным средством, доступным сейчас.
        - Разве можно так волноваться? - шептала Мерона, стирая грязь и испарину с бледного лба.
        Возвращаясь, Мерона летела словно на крыльях.
        - Настоящая Белая Рысь! Не домашняя, а лесная! С рысенком, который вскоре родится!
        - твердила она про себя.
        Вспоминая подробности встречи, Мерона тихо смеялась. Ее забавлял непонятный страх дикой Рыси перед людьми.
        - Обещай, что никто не узнает обо мне! Мое имя? Я просто Белая Рысь из соседнего леса! Помоги мне! Хотя бы ради детей! Помоги! - попросила лесная женщина, обращаясь к ней.
        И, замирая от счастья прикосновения к чуду, Мерона ответила ей:
        - Помогу!
        Она не заметила, как оказалась в деревне. Обычно в такое время крестьяне, закончив работу, выходили на улицу, но сегодня все будто бы вымерло. Будь Мерона поменьше занята мыслью о Белой Рыси, она бы отметила это, однако ей было не до соседей. Добравшись до дома и запершись изнутри, она сразу начала перетряхивать вещи. Из сундука было вынуто одеяло, новые простыни и подушка.
        - Наверное, этого мало! - подумав, решила она и добавила в груду, которая быстро росла, пару платьев и несколько теплых платков.
        Два мотка прочной веревки, набор деревянных плошек, объемная кружка и гребень попали туда же вместе с плетеной корзиной и ведром.
        Мерона как раз доставала полотенца и скатерть, когда постучали в дверь. Это было довольно странно: соседки к ней не ходили. Другая могла бы насторожиться, однако, не веря, что кто-то способен ей причинить зло, Мерона спокойно открыла. Она растерялась, увидев у входа двух странных мужчин.
        Они были одеты в какие-то серые балахоны с капюшонами, закрывавшими лица. Сначала ей показалось, что вместо глаз у них темные дыры, но вскоре она рассмотрела, что прорези просто прикрыты изнутри черной сеткой-плетенкой, скрывавшей их блеск. Зато ярко сверкали массивные цепи и масса заклепок на поясах.
        Мерона сразу подумала, что они пришлые, так как ни разу еще не встречала подобной одежды, да и металл показался малознакомым. В деревне встречались железные топоры и ножи, у купцов, забредавших к ним, попадалось и серебро, но заклепки и цепи были другими.
        - Не из железа! И это не серебро! У него не бывает такого необычного блеска! - мелькнуло у нее в голове.
        Ей вдруг стало неловко, когда, протянув в ее сторону ярко сверкающий диск, один из пришельцев провозгласил:
        - Во имя Долга! Великий Долг Человека велит тебе говорить!
        Их поведение было настолько нелепым, что она ничего не ответила, только уставилась на незнакомых гостей, открыв рот.
        - Разве нормальный человек так оденется? Разве он станет прятать глаза и орать дурным голосом? - думала женщина, глядя на странных пришлых.
        - Во имя Долга! - опять гаркнул кто-то из них, и Мерона затрясла головой.
        - Может, просто глухая? - спросил один из “балахонов” другого.
        - А если она притворяется? Ну-ка!
        И прежде, чем Мерона успела ответить, он схватил ее за руку, чтобы выволочь за порог. Эта нежданная грубость настолько изумила ее, что она потеряла дар речи.
        - Оставьте ее! - вдруг вмешался мужчина, стоявший поодаль, в котором Мерона узнала наместника, дважды в год приезжавшего к ним за положенной данью. - Это же местная дурочка! Просто проверьте хижину!

“Балахоны” с наместником вошли в домик, но пробыли очень недолго. Мерона боялась, что они спросят, зачем она вынула вещи, но их привлек ее кузов. Склонившись и взяв горсть орехов, наместник сказал:
        - Хорошо поработала! Видно, далеко зашла в лес.
        - Вы хотите купить? - с глуповатой улыбкой спросила она, понимая, что дело в другом.
        - Может, купим, а может и нет. Лучше скажи мне: во время сбора орехов ты кого-нибудь встретила?
        - В лесу много и птицы, и зверя, и рыбы в ручье!
        - Скажи, ты не видела женщину?
        - Женщину? Нет!
        Она говорила от чистого сердца, считая, что не лжет. Рысь не была человеком, она была сказкой, мечтой из далекого детства, великой тайной, которой нельзя поделиться ни с кем. Повернувшись к двум “балахонам”, наместник сказал с неожиданной злобой:
        - Упустить нежить в последний момент! Это невероятно! Я до сих пор не пойму, как собаки не взяли такой свежий след!
        Повернувшись, мужчины вышли из дома. Любая соседка постаралась бы выяснить, что за нечисть они ловят в деревне, однако Мерону это не волновало. Зачем было думать о нежити, если в лесу дожидалась настоящая Белая Рысь?
        Рано утром Мерона, сложив вещи в короб, отправилась в лес. Она не пыталась особо скрыть свой уход, но инстинктивно сделала все, чтобы соседки не догадались о ноше. Обычный поход за орехами!
        Рысь ждала ее в домике. Доставая принесенные тряпки, Мерона впервые вполне по-хозяйски прикинула, что нужно сделать с домиком, чтобы в нем зимовать. Возвращаясь в деревню, она наложила в свой короб ветоши, сверху присыпав орехами. Чтобы сберечь свою тайну, она научилась хитрить.
        Теперь, каждый день отправляясь в хижину, женщина приносила посуду, одежду и мелкие вещи для дома. “Придется здесь зимовать!” - говорила она себе. Было трудно превратить эти развалины в жилой дом, но, почти ничего не умея, Мерона старалась изо всех сил. К счастью, крышу латать не пришлось, а чердак вполне мог пригодиться под склад для продуктов.
        Уже понимая, что не сумеет перенести все, что нужно им, на себе, после долгих сомнений Мерона решилась пойти к деревенскому Старшему, чтобы взять лошадь. В деревне все уже знали, что местная дурочка собралась “не то замуж, не то в приживалки!” Туманные фразы о старом вдовце из соседней деревни, который ищет хозяйку, смешили молодух, но такие случаи были, объяснение приняли. Мерона надеялась, что и Старший слышал про все.
        - Уезжаешь? - спросил он прямо с порога.
        - Да.
        - Значит, в пятьдесят лет идешь замуж? Похоже, я знаю твоего жениха!
        - Откуда? - спросила она, ощущая, что сердце замирает от страха.
        - Да видел я как-то тут одного. Настоящий старик-лесовик! У него еще внучка должна родить, а муж умер. Ты будешь нянчить младенца?
        Мерона могла бы поклясться, что в первый раз слышит о таком старике, хотя знает весь округ, но подтвердила:
        - Да, вроде бы, он.
        Странная искра мелькнула во взгляде Старшего, раньше никто так не смотрел на нее: с восхищением, грустью и тайной, неясной завистью.
        - Ладно, приходи за телегой к вечеру. Днем ее дать тебе не могу, для хозяйства нужна, а вот вечером… Не побоишься ехать-то по темноте?
        - Не боюсь.
        Вечером Старший лично доставил телегу к дому Мероны. В повозке лежали два полных мешка муки и коза с малым козленком.
        - А это зачем? - почти с испугом спросила Мерона, не сомневаясь, что не сумеет расплатиться за щедрый подарок.
        - Малышке! Не будет у матери молока - чем кормить? Ты, Мерона, береги их, внучку с ребенком, - ответил он, и неожиданно голос Старшего дрогнул. - Слишком уж мало осталось таких!
        - Таких?
        - Таких добрых, как ты, - пояснил он Мероне, но ей почему-то померещилось, что сначала слова относились не к ней, а к придуманной внучке с ребенком.
        - Спасибо! - едва сдержав слезы, нежданно перехватившие горло, сказала она. - Ведь без вас…
        Он не дал ей закончить, прошел в дом, сгрузил на телегу нужные вещи.
        - За раз не уместится! Будешь ночью возить?
        Она молча кивнула. Под утро, прощаясь, он сказал ей:
        - В соседней деревне заедь к плотнику, чтобы сделал, что нужно в хозяйстве, да с сеном помог. Я потом заплачу. А наместник не скоро вернется сюда!
        Его фраза казалась не к месту, и все же Мерона, повинуясь странному чувству, спросила:
        - Почему?
        - Не повезло бедолаге: поехал сам ловить нечисть!
        - И что?
        - Да наткнулся неподалеку от леса не то на грабителей, не то на бродяг. Те и постарались! Сначала как следует оттрепали, потом искупали в ближайшей речушке. Теперь побоится по лесу ходить!
        - А “балахоны”, которые были с ним?
        Староста вдруг посуровел:
        - Про этих не знаю, куда подевались. В лесу ведь и Духи, и знаменитая Топь!
        Уже начиная новую жизнь в лесном домике с Рысью, Мерона по-настоящему оценила нежданную помощь Старшего. До холодов оставалось немного времени, было непросто обустроить их дом. Ставни-щиты, как и новая дверь, не впускали свет, но отлично держали тепло.
        К снегопаду жилище стало уютным. Конечно, коза и козленок остались в хижине. (Загородка из крепко сколоченных досок давала возможность держать их в углу.) Еды должно было хватить до весны, как и сена. Мерона знала, что вряд ли смогла бы накосить столько сама. Проходя мимо этой копны, она каждый раз вспоминала о старосте и повторяла: “Спасибо! Спасибо тебе!” Нарубить много дров тоже было бы ей не по силам, однако собрать сухой хворост умел и ребенок.
        Занимаясь хозяйством, Мерона сама удивлялась, как ловко справляется. Раньше она ненавидела быт, а теперь рядом с Рысью Мерона ощущала себя настоящей хозяйкой, поскольку Ронн (через месяц лесянка назвала свое имя) ничего не умела. Она очень старалась, но толку было немного.
        - Сиди, шей малышке одежку! - ворчливо твердила Мерона, поскольку шитье удавалось Ронн.
        Как-то Мерона застала Рысь за очень странным занятием: положив на стол кусок ткани, Ронн куском обгоревшей щепочки нанесла на него необычный рисунок. По центру
        - наклонный крест, разделенный изнутри парой линий. На каждой из планок, завершенных крючком, возлежало по две аккуратных восьмерки, а в левом верхнем углу было солнце. За ним шли три тонких продольных полоски, над ними четыре непонятных значка… Правый угол был занят другим солнцем, только лучи его были короче, небрежнее, словно рисунок был сделан ребенком. Внизу…
        Неожиданно Ронн обернулась и быстро скомкала ткань, чтобы спрятать узор.
        - Ты чего испугалась? - спросила Мерона, но Рысь не ответила.
        - Времени мало, - с укором сказала Мерона, - а ты занимаешься здесь баловством! Что ты сделаешь с этим рисунком?
        - Я вышью его красной нитью, - ответила Ронн, - и повешу над входом.
        - Зачем?
        - Гальдрамюнд защитит!
        - Гальдрамюнд? - слово было совсем незнакомым. - Он что, Рысий бог?
        - Это рисунок с магической целью. Защитный знак, - быстро сказала она.
        - От чего нам с тобой защищаться? Скажи, что пугает тебя? - удивленно спросила Мерона, но Ронн не ответила.
        Главной загадкой для деревенской блаженной в характере Рыси был необъяснимый страх Ронн перед лесом. Рысь просто терялась в зарослях, и Мерона запретила ей уходить далеко. Как-то во время рыбного лова она пошутила:
        - Можно подумать, что в том лесу, где ты жила, булки и платья росли на деревьях, а вместо тропинок были дороги, мощеные камнем!
        Рысь вдруг усмехнулась:
        - Почти что… И платья, и булки, и украшения…
        Эти слова изумили, впервые Мерона слышала про такой сказочный лес.
        - А зачем ты убежала оттуда? Ведь у тебя было все? - удивленно спросила она.
        И, обняв свой огромный живот, Ронн ответила:
        - Все, кроме права жить!
        В этой фразе звучала такая тоска, что Мерона перепугалась. В последнее время все чаще ей на ум приходила мысль:
        - Может, двойня? Выживут ли?
        Этот вопрос относился и к детям, и к матери. Один крепкий ребенок выдержит зиму, но две слабеньких девочки…
        Вдруг на память пришли слова старосты: “Для малышки!” Любой бы в такой ситуации сказал: “Младенцу, ребенку!”, а может быть: “Мальчику!”, так как обычно все ждали сыновей.
        В тот достопамятный вечер его необычная фраза не удивила Мерону, поскольку ей было известно, что Рыси рожают лишь девочек. Но ведь Старший не знал, что несчастная
“внучка” - Рысь! Или все-таки знал? Разве стал бы он так беспокоиться, если бы речь шла о самом обычном ребенке? Наверное, нет! Но откуда он мог узнать?
… Двое странных людей в балахонах, нежданно пришедших в дом, и наместник, ловивший нежить. Речь шла о Ронн? Память сразу напомнила сцену с магическим знаком.
        - Гальдрамюнд… Нелюдское название! - вдруг подумала женщина. - Ронн, возможно, колдунья… Но нежить?
        Уж слишком несхожим для деревенской блаженной был смысл этих слов.
        В раннем детстве Мерона слышала, что среди Рысей встречается нежить, которую нужно убить. И Мерона спросила: «А как же узнать ее?”, чем возмутила всех взрослых.
        - Тебе что за дело? Кто должен знать, тот разбирается! - прямо сказали ей. Девочке показалось, что взрослые сами не знают ответа..
        - Если кто-то сказал бы, что я в пятьдесят буду задаваться вопросом, с которым приставала к родителям, не поверила бы! - промелькнуло у нее в голове.
        Несколько дней она не находила покоя, потом все вошло в колею. Как-то вечером, глядя на женщину с длинной иголкой, склоненную над шитьем, Мерона подумала:
        - Она просто Белая Рысь! Ее гальдрамюнд - знак защиты, охраны… Я верю Ронн! В наших песнях лесянок ни разу не звали нежитью! Страшное слово для многих служит просто предлогом для оправдания собственных домыслов! Староста понял это намного раньше меня. И он понял, к кому я иду. Он помог мне ради нее, ради Рыси! Он понял, что “балахонам” удобно звать непонятное злом!
        - Я рожу очень скоро, - сказала ей Ронн.
        - Ну конечно, родишь.
        - Я не выживу, - ее голос был ровен, как будто речь шла об обычных вещах. - Обещай мне, что выполнишь просьбу.
        - Какую?
        Мерона сама удивилась вопросу. Ей бы полагалось сказать:
        - Перестань! Все пройдет хорошо!, - но тон Ронн не позволил прибегнуть к пустым уверениям.
        Рысь протянула ей кусок ткани, расшитый мелкими буквами.
        - И когда Ронн успела? Она ведь не вышивала при мне! - изумленно подумала женщина.
        - Когда Руни будет пятнадцать, ты отдашь его ей. Ты ей скажешь, что вовсе не нужно спешить. Пусть хранит этот лоскут до тех пор, пока жизнь не поставит задачи, которую не разрешить. Лишь тогда она может прибегнуть к обряду.
        Свернув ткань, Мерона спросила:
        - Так значит - Руни? Ты хочешь так назвать дочь?
        - Да, хочу. Это имя для первой, вторую ты назовешь сама. И еще - после смерти не жди срок, что принят у вас, схорони меня сразу, без ваших обрядов. Холма над могилой не нужно. Забудь это место, не говори о нем никому, даже девочкам.
        - Но почему?
        - Я лесянка. Меня породили леса, и уйти я должна к ним. Мне нужно раствориться в них без следа…
        После их разговора Мерона тайком заглянула в вышивку. Взгляд быстро выхватил фразу расшитого текста: “… фетч-Рысь, мой святой и могучий щит, мой даритель Закона, мой истинный друг!”
        - Все понятно! Ронн хочет оставить ребенку молитву народа лесянок, - мелькнуло тогда в голове.
        Родовые схватки начались неожиданно и очень быстро. Мероны не было дома, она как раз вышла за хворостом. Возвратившись, она сразу увидела, что ребенок почти вышел. Под рукой не было даже горячей кипяченой воды.
        Но гораздо больше, чем эти нежданные роды, Мерону смутило и напугало странное поведение коз. Приподнявшись с подстилки и вытянув тонкие мордочки к Ронн, молодая коза и козленок тихо блеяли, выбивая копытцами очень ритмичную дробь.
        - Не к добру это! - промелькнуло у нее в голове, но раздумывать дальше было некогда.
        Бросившись к Рыси, она подхватила хрупкое тельце младенца, который явился на свет. Белый комочек, покрытый слизью и кровью, не закричал, только весь содрогнулся.
        - Ее бы искупать, а потом завернуть, чтоб не мерзла! - решила Мерона.
        Ронн все еще продолжала метаться, как будто бы роды не кончились.
        - Впрямь будет двойня! - подумала женщина, глядя на Рысь.
        Завернув девочку в тряпку и опустив этот сверток к себе на постель, она быстро налила воду в чугунный котел на печи и подбросила дров. Очень скоро он закипел. Наливая теплую воду в таз, она удивленно отметила, что малышка не плачет. Тишину нарушали лишь стоны Ронн. Приготовив пеленки и полотенце, Мерона хотела взять девочку, и изумленно застыла на месте.
        Коза и козленок, неведомо как миновав загородку, забыли, что постель человека - запретное место и нагло улеглись рядом с младенцем.
        - Пошли вон! - закричала она на них, но внезапно сама рассмеялась, уж слишком комична была ситуация: маленький козлик, девочка и коза-мать, приподнявшая голову с рожками, чтобы их защитить.
        - Ты решила, что это новый козленок? - спросила Мерона.
        Ответом ей стало тихое:
        - Ме-е-е!
        Неизвестно, как долго Мероне пришлось бы объясняться с козой, но Ронн громко вскрикнула, и Мерона бросилась к ней. Принимая второго ребенка, она облегченно подумала: “Вот и все!”
        Купая малютку, она ощущала прилив небывалой радости, умиляясь и носику, и пушистым золотым волосам, и блестящим глазкам. “Наверно, они будут карими, как и у меня!” - вдруг подумала женщина.
        В эту минуту ей померещилось, что ребенок у нее на руках - ее собственный, даже сияние бледной кожи младенца не разрушило эту иллюзию. Неумело запеленав малышку, Мерона подошла к Ронн. Она знала, что той нужна помощь, однако не представляла, что делать: вся постель была залита кровью, которая не прекращала течь. Лицо роженицы стало почти голубым, было ясно, что долго она не протянет. Мерона протянула Рыси ребенка, но та его не заметила, повторяя в бреду одно имя:
        - Руни!
        Когда Ронн затихла, она облегчено вздохнула, надеясь, что худшее позади и лишь позже поняла, что осталась одна с малышами. Рысь умерла.
        Надо было похоронить ее. Помня желание Рыси, Мерона решила исполнить его. К счастью, снег пока что не выпал. Земля была мерзлой, но было возможно выкопать яму. Положив девочку рядом с сестренкой и козами, женщина принесла лопату.
        Стараясь побыстрее закончить с печальным долгом, поскольку ее ожидают живые, Мерона с какой-то неясной досадой отметила: козы не приняли Свельд, как она про себя называла вторую девочку, они ее будто бы не заметили.
        - Глупые! Можно подумать, что дети разные! - тихо сказала она и нежданно смутилась, припомнив завещание Ронн.
        Ведь кусок ткани с вышивкой был предназначен для первой из двух дочерей. Мать ждала появления Руни на свет, а Мерона, плененная крохотной Свельд, позабыла о ней, предоставив двум домашним животным.
        - Даже не вымыла! - с чувством стыда прошептала она.
        Засыпая землей тело Ронн, она мысленно поклялась Белой Рыси, что будет любить двух детей одинаково, не отдавая предпочтения Свельд:
        - Теперь они обе - мои дочери!
        Возвратившись, Мерона подошла к низкой кровати и облегченно вздохнула, поскольку младенцы не плакали. Но, попытавшись взять Руни, Мерона едва не столкнулась с рогами козы. Было ясно, что животина считает ребенка своим и не желает делить его с кем бы-то ни было.
        - Отдай! Она не козленок, а Белый Рысенок! - пыталась Мерона внушить наглой козе.
        - И не стыдно тебе так вести себя?
        Но, недоверчиво глядя на женщину темно-вишневым загадочным взглядом, коза не желала ей уступать, отвечая на все попреки свое знаменитое:
        - Ме-е-е!
        - Вот возьму полотенце, да как погоню прочь из дома!
        - Ме-е-е!
        - Или метлой!
        - Ме-е-е!
        - Оставлю без корма!
        - Ме-е-е! Ме-е-е! Ме-е-е!
        Мерона могла бы поклясться, что понимает слова козы: “Ничего ты не сделаешь! Девочкам нужно мое молоко! У тебя же его нет?” Устав от бесплодного спора, она просто села рядом с животным.
        - Ей плохо! Она же грязная! А пеленка? Ведь это холодная тонкая тряпка! Руни простудится и заболеет! - вновь и вновь объясняла Мерона рогатой нахалке.
        Неизвестно, дошли ли эти слова до сознания наглой козы, но животное вдруг подчинилось и, приподнявшись, посторонилось, позволив взять девочку. Погружая в таз с водой хрупкое тельце ребенка, Мерона заметила, что ее волосы много светлее, чем у сестры.
        - Белые, с голубоватым отливом, будто бы только что выпавший снег! - промелькнуло у нее в голове. - Настоящий Белый Рысенок!
        Должно быть, вода слишком сильно остыла, поскольку младенец открыл глаза, и Мерона вздрогнула, потому что они были мертвыми: просто белесая пленка без тени зрачков.
        - Слепенькая! - прошептала усталая женщина, но почему-то это скорее смутило, чем пробудило сочувствие. На эмоции просто не было сил, так как слишком тяжелым выдался этот день. Мысль о том, как ребенок сумеет прочесть “завещание” матери, просто не пришла ей на ум, отступив перед множеством новых забот.
        Вскоре выпал и первый снег, почти сразу засыпав и лес, и тропинки. В первое время Мерона почти не выходила из домика, так как боялась оставить детей. Коза и козленок всем своим видом давали понять, что слепая малышка принадлежит им, и не замечали Свельд. Эта тяга животных к маленькой Руни всерьез удивляла Мерону:
        - Жалеют, или здесь что-то не так?
        Ей было трудно объяснить то непонятное чувство, которое вызывала в ней девочка. Раньше Мерона, мечтая о жизни рядом с Рысью или Рысенком, гордилась непохожестью этих существ на людей, а теперь ее сильно влекло сходство Свельд и обычных детишек. Сжимая в руках этот хрупкий комочек, который встречал ее ясной улыбкой, Мерона думала, что лесная девочка - ее дочь. Руни же очень смущала ее.
        Ей казалось, что этот младенец на самом деле все видит и просто притворяется слабым и слепым. Без сомнения, в девочке было что-то особое.
        - В нашей деревне бы сразу сказали, что она - нелюдь, оборотень! - иногда приходило на ум, но Мерона старалась гнать эти мысли.
        Симпатия вредной домашней козы очень ясно говорила, что в Руни нет зла.
        Постепенно жизнь стала проще. Привыкнув управляться с детишками и с хозяйством, Мерона уже находила свободное время, чтобы заняться не только самым насущным. Настал день, и хозяйка впервые решилась выйти в лес.
        - Нужно будет поставить капканы на зайцев! - решила она.
        Припасов хватало, однако Мерона считала, что лучше иметь запас: неизвестно, как быстро настанет весна!
        - Остаешься здесь вместо няньки! - сказала она козе, ожидая привычного: “Ме-е-е!”, но та просто тряхнула бородкой. Пробродив меньше часа, Мерона вернулась в дом, притащив заодно замороженный хворост. Вскоре лесные прогулки стали нормой. Закончив с делами и усыпив малышей, пожилая женщина уходила в чащу, все дальше и дальше удаляясь от домика.
        Белый смерч, взмывший рядом с опушкой, всерьез испугал ее, ноги стали ватными. Не сводя глаз с легкого вихря, Мерона начала отступать, шаря в поисках огнива, а потом припустила к домику.
        - Хоть бы я обозналась! - молила она про себя, не сомневаясь, что встреча с Духом Чащи - это начало конца.
        По поверьям высокие смерчи - голодные Духи Чащи. Зимой они - белые вихри, а летом
        - воронки взвившейся пыли. Одного или двух из них можно спугнуть огнем или особым заклятием, но, когда Духов много, человек обречен, как и любое живое существо.
        Взяв свежий след, Духи Чащи преследуют жертву до конца. Ни нора, ни обычный дом не укроют от них. Они будут ломиться в окна и двери, срывая ставни и разрушая засовы, пока не отнимут дыхание жизни. Среди снежных равнин можно было бы встретить немало давно опустевших поселков, чьи жители стали их жертвами.
        Оказавшись в хижине, Мерона сначала покрепче заперла дверь изнутри и, вынув лучины, расставила их возле ставен, надеясь, что язычки огня смогут сдержать Духа Чащи. Ей очень хотелось бы верить, что белый вихрь в лесу был один.
        До вечера все оставалось спокойным. Мерона уже начинала надеяться, что злобный дух ее попросту не заметил, когда деревянные ставни дрогнули от порыва ветра. Коза и козленок вскочили с подстилки и бросились к детской постели, как будто малышки могли их защитить. Запалив все лучины и факел, Мерона встала к окну, чтобы первой встретить зловещего Духа. Ей было страшно, но она верила, что огонь сможет выручить.
        Ставни задребезжали, но устояли, как и дверной засов. После двух - трех попыток проникнуть в дом, Дух затих, словно бы примирившись с поражением. И нежданно холодный воздух наполнился резким, пронзительным свистом, который стал нарастать, становясь с каждой новой минутой все нестерпимее.
        Выронив факел, Мерона упала на колени, не в силах выдержать нечеловеческий вой. Зажимая ладонями уши, она все же слышала, как этот вой подхватили в чаще. Домик затрясся, как будто готов был раскатиться по бревнышку. Сквозь дикие звуки женщина ясно слышала, как перепуганно блеют козы и как, проснувшись, заплакала Свельд. Ей хватило еще сил кое-как доползти до кровати и обнять девочек, как входная дверь распахнулась, впуская в комнату несколько вихрей.
        На миг задержавшись, как будто столкнувшись с преградой, (Знак, вышитый Ронн, оставался у входа.) они, разбивая ее, устремились вперед… Закружились по комнате словно в каком-то неведомом танце, зависли на месте и… Резко ринулись прочь.
        Тишина, наступившая после ухода Духов, была такой полной, что женщине показалось: она потеряла слух. Зимний холод привел ее в чувство, заставив вспомнить, что стужа опасна для двух малышек не меньше Духов. Уже закрывая двери, Мерона подумала:
        - Что же спугнуло их?
        Но для бесплодных догадок не было сил. Кое-как разложив по местам вещи, сбитые вихрями, женщина снова подошла к детской постели и отшатнулась, не в силах поверить тому, что увидела.
        Белая пленка, лишившая света взгляд маленькой Руни, исчезла. Глаза этой крошечной Рыси были пронзительно-синими, полными голубых искр.
        - Рысь, наделенная Силой! Лесянка из древних легенд! - застучало сердце Мероны.
        Открытие поразило, заставив понять и уход Духов Чащи, почуявших Силу, и поведение коз.
        - Они знали, что Руни не просто Рысенок, - сказала она себе.
        Мерона не сомневалась, что Духи уже не вернутся, но почему-то ей вновь стало страшно. Не каждый способен воспитать синеглазку! Кто знает, что, повзрослев, она сделает с Силой? Лесянки из песен, наделенные ей, не нападали первыми, но и не жили среди людей.
        Припоминая легенды, Мерона не вспомнила ни одной, говорившей о синеглазках из замков богатых вирдов. Они защищались, сжигая противника, помогали известным вождям Гальдорхейма, но песни молчали об их повседневной жизни, обычаях или любви.
        - Что же мне теперь делать? Как быть с этой девочкой? - размышляла Мерона, уже понимая, что ничего не придумает.
        Время шло, обе девочки подрастали. Мерона начала забывать свои страхи, поскольку Руни казалась обычным ребенком, разве что более шустрым и любопытным, чем Свельд. Волшебная Сила не проявлялась ни в чем, кроме цвета глаз.
        Часто Мероне казалось, что эти две девочки - две половинки ее собственной жизни. В Руни она узнавала свою тягу к лесу и странную замкнутость, оттолкнувшую многих парней в годы юности, равнодушие к быту, так удивлявшее многих соседок, и упоение каждым новым днем. В Свельд же - кроткую примиренность и благодарность небу за жизнь, за эту радость существования, не раз помогавшую и ей самой.
        - У меня две чудесные дочки: лесная и домашняя! - часто шутила старая женщина, но ее слова были правдой.
        Для Руни с ранних лет лес стал домом, Свельд же любила слушать рассказы о людях.
        - Я очень хочу жить в деревне! - однажды сказала она.
        Лесной домик был дорог ей. Свельд часами могла убираться и шить, чем безмерно удивляла Мерону. И Руни, готовую целыми днями бродить в лесу.
        Как-то ранней весной, вместе с детьми проверяя силки, Мерона наткнулась на тощего волка. Завидев людей, он скачками ринулся к ним. Мерона схватила девочек за руки и побежала прочь, понимая, что настигнуть их просто: достаточно зверю сделать еще два прыжка, и он будет уже рядом. Вдруг Свельд, запнувшись, упала. Мерона еще не успела понять, что случилось, как Руни вырвала руку и бросилась к ней.
        Волк, почти настигнув девочек, замер на месте, и в эту минуту женщина вдруг поняла, что сейчас повторится сцена с Духами Чащи. Огромный волк сжался, припал к земле и заскулил.
        - Как собака перед хозяином! Вот что дает Сила Рысей! - мелькнуло у нее в голове, когда Руни, не обращая внимания на поведение дикого зверя, помогла Свельд подняться, и сестры пошли прочь.
        Они были очень дружны, эти девочки, даже Мерона не знала их тайн. Ей оставалось лишь удивляться, куда вдруг пропал свежий хлеб, испеченный с вечера, и откуда у Руни вдруг взялся талисман с белым камнем, который потом посинел, превратившись в
“третий глаз”.
        Свельд могла это знать, но молчала, не собираясь выдавать сестру, а Мерона и не старалась выяснить. Когда Руни исчезала на несколько дней, Свельд не волновалась и это помогало Мероне не беспокоиться. Ей временами казалось, что между сестрами существует какая-то странная связь, недоступная ей.
        - Что случится с лесянкой в лесу, если даже жестокие Духи к ней благосклонны? - твердила Мерона, пытаясь утешить себя, когда Руни вдруг исчезала.
        И только однажды старая женщина по-настоящему сорвалась.
        Это вышло случайно, без злого умысла с чьей-либо стороны. Как-то Руни во время прогулки вышла к Топи. (Ей было нетрудно понять, где она оказалась, Мерона предупреждала о страшном месте.) Крылатый мышонок, покрытый фиолетовым пухом, с плоской мордочкой и небольшими круглыми ушками полз прямо по толстому стеблю старого мшанна, как будто оживший валик. Большие присоски, заменявшие лапки, отлично держали его на стебле.
        Вытянув руку, Руни хотела снять его, чтобы как следует рассмотреть. Ей уже попадались летучие мыши, но этот зверек был совсем непохож на них.
        - Хорошо бы показать его Свельд! - вдруг подумала девочка.
        Но мышонок отпрянул, зашипел и оскалил бледно-розовые клыки. В первый раз Руни столкнулась с подобной реакцией, но она не испугала ее. Взяв смешного мышонка, Руни поспешила вернуться домой.
        Мероны не было дома, а Свельд убирала посуду, когда Руни с порога протянула сестренке находку, сказав:
        - Посмотри!
        - Какой маленький! - восхищенно воскликнула Свельд, принимая зверька из рук Руни, но тут же закричала от боли.
        Мышонок, оскалив клыки, очень сильно ее укусил. Кровь закапала на пол.
        - Вот гадкий! Пошел вон! В окно! - закричала на «мышь» Руни.
        Зверек не заставил просить себя дважды и тут же, расправив мохнатые крылья, убрался из дома. Полоска из чистой ткани остановила кровотечение, но очень скоро Свельд начала дрожать.
        - Что с тобой?
        - Я не знаю, мне холодно! Очень холодно!
        Был разгар лета, солнце пекло, но дрожь Свельд становилась все сильнее. Рука посинела, как будто была обморожена, постепенно озноб сменил сильный жар, перешедший в бред.
        Руни не знала, что делать и была рада возвращенью Мероны. Услышав о произошедшем, женщина потеряла контроль над собой, потому что “крылатый мышонок” был ядовит. Мало кто из людей был способен выдержать этот укус.
        - Ты понимаешь, что ты наделала? - закричала Мерона, не в силах сдержаться.
        Рыдая от страха и горя, Руни твердила только одно:
        - Я не хотела! Я вправду не знала, кто этот мышонок!
        - Но ты это сделала! Сделала! Ты убила ее! - повторяла Мерона, не слыша ее оправданий.
        В эту минуту она ненавидела Руни, лесянку, виновную в смерти ее дочери Свельд.
        - Будь ты проклята, ведьма! Оборотень!
        Позже, когда стало ясно, что Свельд поборола действие яда, Мерона жалела об этих словах. Руни не затаила обиды, но в душу приемной матери Рысей опять проник страх. Если раньше, размышляя о будущем девочек, она боялась за Свельд, не способную жить среди леса, считая, что Руни сама за себя постоит, то теперь она вдруг поняла: синеглазка более беззащитна.
        Мерона была слишком честной, чтобы хитрить с собой. Она знала, что, принеси в дом
“мышонка” Свельд, и укуси он тогда Руни, она ни в чем бы не стала обвинять девочку.
        - Потому что Свельд самый обычный ребенок, а Руни… Она не такая, как мы! Если я, знавшая Руни с рождения, смела так обойтись с ней, то что же тогда говорить о других? Если Руни придется жить между людей… - размышляла Мерона, и эти мысли пугали.
        Она понимала, что синеглазый Рысенок в глазах посторонних станет обычною нежитью. Не обладая ни кротостью Свельд, ни ее тягой к людям, вне леса Руни была обречена.
        Когда девочкам было пятнадцать лет, старая женщина простудилась. Желая хоть как-то помочь ей, Свельд обратилась к знахарке из ближней деревни. В последние годы, меняя орехи и ягоды на зерно и домотканые ткани, Мерона брала Свельд с собой.
        - Наш маленький Белый Рысенок! - любовно называли крестьяне девочку.
        Знахарка сразу согласилась помочь. Она прописала больной кое-какие отвары из трав и хотела уйти, когда женщина попросила:
        - Я знаю, ты умеешь гадать. Расскажи мне, что ждет моих девочек!
        Та пожала плечами:
        - Судьба Белых Рысей известна каждому: выберут господина, поселятся в каменном замке. Не участь - мечта!
        Все же знахарка согласилась взглянуть на ладони девочек. Глядя на руку Свельд, она закивала:
        - Все точно: и замок, и господин. Любить его будет до полного самозабвения, для него отречется ото всех остальных, даже… Ладно, об этом ей знать ни к чему! Будут дети, две девочки.
        - Вновь близнецы! - улыбнулась Мерона, поскольку все знали, что Белые Рыси рожают только однажды.
        Покраснев, Свельд смущенно взглянула на гадалку:
        - А он, он тоже…
        - Будет любить тебя? - закончила та за нее. - Этого не обещаю! А впрочем, сумеешь стать незаменимой, так будет твоим на всю жизнь, только вот… Только с ним рядом будет другая! Он просто утратит рассудок, на все пойдет ради нее! Одолеешь ли? Время покажет, а больше ничего не скажу.
        Руни не проявила интереса к гаданию. Мероне пришлось попросить ее:
        - Ради меня!
        Лишь тогда она протянула ладонь ясновидящей. Глядя на руку Руни, гадалка долго молчала, как будто не зная, с чего начать.
        - Твой мужчина - Вождь. Поначалу он будет Героем ближних земель, а потом… О нем после узнают везде… Он решит бросить вызов привычным законам, изменить нашу жизнь… И ты станешь не просто подругой, ты будешь женой!
        - Нет, не надо обманывать Руни! - нежданно вмешалась Мерона. - Она родилась синеглазкой, но это не значит…
        Однако гадалка ее прервала:
        - Я ручаюсь за то, что говорю! И я вижу… Как странно! Я вижу ребенка, который…
        Она замолчала, как будто бы не решаясь продолжить, а после тихо сказала:
        - Не знаю, кто это будет, но только, если он не родится, то Гальдорхейму не быть, потому что он должен хранить его! Смена… Нет, дальше я не пойму!
        Лицо Руни осталось довольно бесстрастным, но голос нежданно охрип, когда она тихо спросила:
        - А как я узнаю, что встреченный мною - тот самый Герой?
        И гадалка ответила:
        - Слушай свое сердце, Руни, оно не солжет, не обманет!
        Когда она вскоре ушла, а Мерона заснула, девочки вышли из дома. Усевшись на бревно, долгие годы служившее лавкой, Руни прикрыла глаза, но ей было трудно скрыть от сестры свое состояние. Не встречая ровесников, общаясь только друг с другом, они обе тайно мечтали о встрече с молодым человеком, которая резко изменит их жизнь.
        Эти грезы в них пробудила Мерона. Привыкнув, что детям надобны песни и сказки, она постоянно им пела баллады о верной любви. Все легенды говорили об этом. Приемная мать, не познавшая страсти, считала их поэтическим вымыслом, не представляя, как песни способны преломиться в сознании девочек. Если бы кто-то сказал ей, что это опасно, она бы ему не поверила. А между тем, не умея общаться с чужими людьми, и не зная общепринятых правил, лесянки могли очень просто разрушить свою жизнь в погоне за призраком, созданным детской фантазией из старых песен и тайных грез.
        Долг и страсть, страсть и долг… Между ними всегда шла борьба, ради них отдавали все, даже жизнь. Человек поддавался порыву страсти, и это поднимало его над толпой, сохраняя его имя в веках. Но избранник, отмеченный роком для особой судьбы, отрекался от всех искушений, мешавших выполнить долг, подчиняя голос сердца рассудку, поскольку иначе не мог. Сестер восхищали и те, и другие, но как-то Свельд спросила:
        - Отмеченный роком - это совсем непохожий на остальных? Как наша Руни?
        Мерона ответила девочкам:
        - Да.
        Но почти сразу добавила:
        - Только второй путь, путь долга - для мужчин, женщина вряд ли изберет его, потому что ее долг - любить!
        Руни тогда промолчала, однако слова взволновали, потом она часто вспоминала их.
        Встреча с гадалкой напомнила сестрам тот старый разговор. Присев рядом с Руни и, положив золотую головку к ней на колени, Свельд зашептала:
        - Мы скоро вернемся к людям, ведь только там можно встретить ИХ!
        - Ты уверена?
        - Да!
        Нежно гладя блестящие длинные волосы Свельд, Руни тихо спросила:
        - А не страшно тебе бросить лес и остаться одной у чужих?
        Приподнявшись, Свельд честно ответила:
        - Страшно! Но мы ведь с тобой не расстанемся? Ты повстречаешь Героя, а я - его лучшего друга, и мы будем вместе!
        - Не знаю… - сказала Руни, но сердце забилось быстрее.
        Ей было приятно слушать Свельд, так открыто говорившую о сокровенных мечтах. Чуть смущаясь, сестра продолжала:
        - Я знаю, что буду безумно любить его, так же, как ты своего господина. (Привычное слово из песен не вызывало протеста у Свельд.) А когда вы прославитесь или попадете в беду, мы окажемся рядом и будем служить вам!
        Смех Руни прервал ее речь. Изумленно взглянув на сестру, Свельд спросила:
        - Я что-то сказала не так?
        - Нет, ты рассказала мне старую песню Мероны!
        - А разве эта баллада плохая? Ты раньше любила ее!
        - Да, любила… Но мне бы хотелось, чтобы наша жизнь стала новой легендой.
        Свельд улыбнулась ей:
        - Так и будет! Обязательно будет!
        В темно-карих глазах было столько наивной веры, а взгляд их казался таким беззащитным, что сердце Руни сжалось от странной боли. Не понимая, что это значит, она обняла сестру и сказала:
        - Если гадание сбудется, мы будем счастливы. Я никому не позволю обижать тебя, Свельд!
        В этот вечер они еще долго предавались мечтам. После жизнь притушила эти фантазии, повседневность взяла свое. Смерть Мероны заставила думать о том, как жить дальше. Она протянула почти год перед тем, как угаснуть. Но после смерти приемной матери Руни не захотела оставить лес, и Свельд не решилась с ней спорить. Без Мероны они прожили в хижине больше двух лет. Временами Свельд заводила с сестрой речь о том, как хорошо бы им было в деревне, но Руни упорно молчала.
        Внезапная встреча у Топи со злым человеком могла бы убить в душе Свельд тягу к людям, однако вмешательство Орма потрясло ее много сильнее. Спаситель был так прекрасен, загадочен и отважен, что девушка поняла - перед нею тот самый знаменитый Герой, о котором когда-то говорила гадалка. Ее не задело, что незнакомец не оценил ее. К восхищению не примешалась горечь обиды. Считая, что он предназначен для Руни, Свельд от чистого сердца желала им счастья и была рада сказать сестре:
        - Руни, он все же пришел, твой Герой!
        Глава 6
        - Он пришел, твой Герой!
        Эта фраза заставила Руни вздрогнуть. Желанной радости не было, слишком ужасным был для нее этот солнечный день. Разбирая сочные ягоды, Руни старалась прийти в себя от пережитого в полдень. Единственным чувством, оставшимся в сердце, был страх. Ей казалось, что сестра с первого взгляда поймет: она больше не та шаловливая Руни, с которой она распрощалась утром. Чудовищный запах сгоревшего дромма, пропитав складки одежды, не исчезал.
        - Я не хотела! Я не хотела этого делать, но сделала! - сдавленным воплем звучало в груди. Та картина из мелких кусочков блестящих камней на обломке старой стены обещала великое чудо, а обернулась кошмаром.
        Когда-то, лет в десять, случайно наткнувшись на эти развалины, Руни пришла в восторг. Ей ни разу не приходилось видеть подобного: среди леса, меж зарослей, к небу вздымались колонны из белоснежного камня. Обломки разрушенной крыши, упав на поляну, давно поросли травой, пробивавшейся так же меж гладких полированных плит, окружавших старинный Храм. Множество женских фигурок и крупные рыси из серо-серебристого, незнакомого материала восхитили лесяночку. Глядя на эти скульптуры, Руни боялась пошевелиться.
        - Вдруг это сон или какой-то мираж? Сдвинешься с места, а он и исчезнет? - думала девочка.
        Наконец, осмелев, она все же решилась потрогать ближнюю статую. Та была теплой, как будто живой.
        Вскоре Руни, забыв осторожность, уже пробиралась между обломков. Ни разу ей не было так интересно! Облазить развалины, все осмотреть, все потрогать и даже тихонько лизнуть языком эти гладкие камни! Она упивалась неведомым, сердце переполнил восторг. Ей казалось: все здесь для нее и, взобравшись на сломанный цоколь колонны, она закричала:
        - Я снова вернулась!
        И гулкое эхо развалин подхватило: “Вернулась! Вернулась!” - как будто приветствуя девочку. Руни казалось, что она вечно жила здесь, ни разу ей не было так хорошо. От камней исходило тепло, они, словно ласкали ребенка. Порывы легкого ветра, вплетаясь в волнистые волосы, будто играли с ней. Чувство единства с таинственным Храмом переполняло сердечко девочки.
        Неожиданно Руни замерла. Перед нею на обломке высокой стены была нарисована женщина. Краски поблекли, сияли только глаза из осколков блестящих синих камней с голубыми искрами. А еще камень у нее на груди, вставленный в обломок черного дерева.
        - Как третий глаз! - изумленно подумала Руни.
        Дойдя до картины, она осторожно потрогала “глаз”. Он был сделан из ярко-голубых и темно-синих стекляшек, которые Руни сначала спутала с камешками. Над головою женщины ярко сияла непонятная надпись из тех же осколков. Мерона, умея читать и писать, обучила девочек грамоте, но блестящие буквы были для Руни совсем незнакомыми. Быстро взобравшись на крупный обломок мрамора, девочка тут же потрогала их.
        От картины веяло странной прохладой и Силой, заставлявшей петь душу, дарившей благоговейную радость. И, глядя в лицо незнакомки с картины, Руни сказала:
        - Я очень люблю тебя!
        Быстрый луч солнца скользнул по картине, и Руни вдруг показалось, что взгляд этой женщины ожил, а губы чуть улыбнулись ей.
        Спрыгнув на землю, Руни хотела идти дальше, к соседней фреске, вернее, мозаике, сложенной их блестящих камешков. На ней была девушка с синим ”глазом” - камнем в руках. Приподняв его перед глазами и пристально глядя через него, она не сводила взгляд со столба золотистого цвета. (Среди развалин Руни уже повстречала такой.) Стрелки из красных камешков четко вели линию синего взгляда к столбику, окруженному голубым цветком с лепестками-спиралями и блестящей оранжевой сердцевиной.
        - Как это красиво! - подумала Руни. - Я тоже хотела бы делать такие «цветы»!
        Этот рисунок-мозаика тоже покрыт был множеством надписей на неведомом ей языке. Руни очень хотелось их прочитать, но ей оставалось лишь трогать разноцветные стрелки, которые шли от букв к девушке.
        Руни казалось, что она ощущает под пальцами странный трепет. Картина как будто дрожала, пульсируя и наполняясь жизнью. Прижавшись щекой к пестрым камешкам, Руни вдруг поняла, что не сможет теперь просто жить, не бывая в загадочном Храме.
        - Я ваша! Я тоже одна из вас! - прошептала она синеглазкам с мозаики и картины.
        Руни сумела разыскать и другие картины в развалинах. Девочка собиралась уже уходить, когда вдруг заметила в щели между плит почерневший обломок дерева с блеклым безжизненным камнем. По форме он точно соответствовал украшению с
“глазом”, как Руни звала синий камень с картин. Нагнувшись, она подняла его и, повинуясь внезапному чувству, положила в карман.
        Вернувшись домой, Руни не стала ничего говорить ни Мероне, ни Свельд. Она просто повесила камень на шею. Неделю он был мертвым, потом вдруг начал теплеть и синеть. Через месяц он стал “третьим глазом”, таким же, как на картинах в лесном Храме.
        Мерона недовольно косилась на эту игрушку, но ничего не сказала, а вот Свельд вдруг попросила ее:
        - Убери, от него веет холодом!
        Она не захотела коснуться синего камня, чтобы проверить, что он согревает.
        - Люди не носят такого! - сказала она сестре.
        Руни напрасно пыталась ее убедить. Свельд была непреклонна, и ей пришлось убрать камень под платье, поскольку расстаться с ним Руни уже не могла. Как-то она попыталась сводить Свельд в лесной Храм, однако сестренке там не понравилось. Руни смирилась, но ей было грустно, что Свельд не приняла его.
        Вскоре Руни заметила: происходит что-то странное. Они и раньше со Свельд понимали друг друга с полуслова, теперь же она могла передать свои мысли на расстоянии, не разжимая губ. А, коснувшись ладоней сестры, Руни видела все, что до этого видела Свельд. Она принимала не только конкретные образы, но и мысли, и чувства сестры, а так же посторонних людей, оказавшихся рядом со Свельд. Ее лишь удивляло, что у двойняшки не было этого дара, Свельд не умела послать свою мысль или почувствовать душу другого так же, как Руни. По временам она очень сильно воспринимала отношение к ней, но не различала нюансов.
        Думая, что Свельд читает его замыслы, Вальгерд ошибся. Она лишь ощущала, что он ненавидит ее. Мысль о казни столичных колдунов была принята ей как всплеск сильной злобы.
        Руни гордилась внезапно открывшимся даром, считая, что это подарок старого Храма, и не хотела терять его.
        Годы шли, но ее странная связь с этим местом ничуть не слабела, а лишь становилась сильнее. Скрывая от Свельд и Мероны эти визиты в развалины, Руни старалась бывать там хотя бы раз в месяц. Идти было далеко, а работы по дому хватало всем. Ей казалось, что она черпает новые силы, касаясь старинных картин и ступая по той земле.
        После пророчества деревенской гадалки и разговора со Свельд Руни приснился удивительный сон.

…Ей казалось, что она шла по широкому снежному полю. Зеленые Луны сияли удивительным светом, и легкие тени скользили по мягким сугробам, а ветер взметал серебристые снежные вихри, летавшие в воздухе. Но эти легкие смерчи не были злыми Духами Чащи, они были очень веселыми и живыми.
        Их было три: два больших и один совсем крошечный. Неожиданно Руни вдруг поняла, что они просто играют между собой. С каждой минутой сквозь вихри все ярче проступали фигуры двух взрослых рысей и маленького рысенка. Катаясь по снегу, синеглазые крупные звери вздымали завесу из белой искрящейся пыли, а малыш вился меж ними, кружился забавным клубочком, стараясь поймать свой коротенький хвостик.
        Руни безумно хотелось коснуться детеныша, взять его в руки, рассмотреть, приласкать, но он почему-то ускользал от нее. Наконец, утомившись ловить его, девочка села прямо в снег, и звереныш вдруг подкатился к ней, заскочил на колени и… Сразу пропал!
        В ту же минуту исчезли и Луны, и взрослые рыси, а в небе вспыхнуло солнце и появилось много людей, которые шли через поле. Живой поток человеческих тел поднял Руни и увлек за собой.
        - Куда мы идем? И зачем? - вопрошала девочка, уже зная ответ.
        Эти люди шли к НЕМУ, к молодому Вождю. И, теряясь в толпе, Руни вдруг испугалась, что он не заметит, он просто не узнает ее. Неожиданно все расступились, и появился ОН. В свете яркого солнца Руни не видела ни лица, ни одежды, лишь темный контур фигуры, но сердце забилось как птица в силке, наполняясь сладкой надеждой и страхом, что он пройдет мимо. Не в силах шелохнуться, она не сводила с него синих глаз.
        - Я искал тебя, Руни! Искал и нашел! Неужели ты думала, что я смогу пройти мимо и не узнать тебя? Нас ведь лишь двое во всем мире!
        Руни увидела, что он прав: все остальные исчезли.
        - Иди ко мне!
        Голос был незнакомым и в то же время удивительно близким, родным, словно в нем воплотился шелест ветра в кронах деревьев, тихие звуки ночного леса, журчанье ручья. Руни смело шагнула вперед, и нежданно вкруг них возникли колонны лесного белого Храма.
        Синеглазые девушки с фресок и серебристые статуи рысей вдруг ожили и ступили на плиты, сплетясь в фантастический хоровод. Их безумный, отчаянный танец опьянял, кружил голову, заставляя позабыть обо всем. И, склонившись на грудь к незнакомцу, к Герою, она поняла, что давно ожидала его. Когда он ее обнял, она посмотрела ему в глаза… Взгляд погрузился в знакомую синюю бездну, полную ярких сияющих искр!
        Пробудившись от странного сна, Руни долго пыталась прийти в себя. Она знала, что это только мечты, что навеял ей белый Храм. У мужчин не бывает таких глаз! Она не решилась рассказать о сне Свельд, чтобы лишний раз не смущать ее странным полетом фантазии, хоть и понимала, что уже не забудет его.
        После смерти Мероны Руни стало не до пророчества. Свельд вела дом, на нее же легли заботы о пропитании: сбор орехов, ягод, грибов. Заготовка хвороста и сена для коз досталась ей же. Прекрасно зная лес, Руни охотно делала это, оставив Свельд уборку, приготовление пищи, стирку, шитье. Если раньше Мерона старалась исполнять всю мужскую работу по дому, насколько хватало сил и умения, то теперь этим занялась Руни. Вскоре мечты о Герое и даже память о Храме слегка потускнела под грузом повседневных забот.
        Первый год без приемной матери прошел быстро, он не внес изменений в их жизнь. А потом с Руни что-то случилось. Ей стало казаться, что она слышит неведомый зов. Пробуждаясь ночами, она не могла заснуть. Перед глазами вновь и вновь возникала мозаика Храма с золотистым столбом. Непонятная дрожь сотрясала все тело, хотелось смеяться и плакать, срываться, куда-то бежать. Кровь быстрее бежала по жилам, взывая к ее подсознанию: “Сделай!”, а камень из храма тяжко пульсировал, словно прося: “Помоги!”
        Руни охотно бы подчинилась безумному зову, ей очень хотелось снять непривычный стресс, вырастив редкий “цветок” с голубыми спиралями-лепестками. Она верила, что способна на это, и только присутствие Свельд не давало так поступить. Кареглазка как будто бы знала, что Руни мечтает вернуться в белый Храм, и старалась любой ценой удержать ее.
        - Я боюсь оставаться одна - повторяла она сестре.
        Понимая, что это только предлог, Руни все же не спорила с ней. Она знала, что Свельд искренне любит ее и стремится помочь. Если она не способна понять и почувствовать тягу к храму Рысей, то это не ее вина. Свельд мечтает о жизни среди людей, она верит, что там их обеих ждет счастье и любовь. Свельд боялась не одиночества, а неведомой Силы, которая, как ей казалось, погубит сестру. И, понимая ее потаенные чувства, Руни старалась сдержать себя.
        - Может, Свельд и права? В старых песнях “голубой цветок” несет смерть, разрушение! Почему же он так привлекает меня? - задавала она вопрос, но ответа не знала.
        На смену нервному стрессу пришла головная боль. Поначалу Руни решила, что ее вызывает усталость. Во время долгих прогулок в ушах начинался шум, заставлявший терять направление. Позже виски начинало ломить и нежданный удар изнутри опалял вдруг мозг резкой болью. Впервые почувствовав это, Руни едва не лишилась сознания. К счастью, приступ быстро прошел. Она верила: он не вернется, но вскоре все повторилось. Со временем боль лишь усилилась.
        Временами на ум приходило, что вышивка матери сможет помочь. Ведь Мерона, отдавая ей старую ткань, говорила:
        - Когда ты не сможешь понять, как жить дальше, попробуй прибегнуть к ней!
        Свельд не знала о даре, сама же она очень скоро запомнила все, что Ронн вышила тонкой иглой:
“Возьми теплую ткань или шкуру, напиток из ягод и рог. Размышляй о себе и о том, что волнует, лишая покоя. Почувствовав Силу, зови: “О, приди, Рысь-хранитель, приди ко мне крадучись, чтобы я знала твою мощь, твою несравненнуюмудрость”.Потом налей в чашу и в рог принесенный напиток. Подняв рог к Небу, скажи: “Славься, фетч мой могучий! Ты - щит! Ты - даритель Закона, мой истинный друг!” Осуши половину рога глотком, а остатки вылей на землю перед собой, к Северу от расстеленной ткани и положи рог справа. Сядь прямо на ткань и зови: “Появись же, фетч-Рысь!”И когда Рысь придет, вопрошай. А прощаясь, скажи: “Фетч, лети назад!”и пролей наземь сок из наполненной чаши. Потом не забудь, попрощавшись, одарить Рысь в течение дня.”
        Руни уже собиралась призвать этот фетч-Рысь, узнать, как жить дальше с мучительной болью, однако она понимала: обряд должен длиться не час и не два, у нее же нет времени. Застань сестра Руни во время заклятий, столкновения не миновать.
        - Почему ты не хочешь жить так, как другие? Болит голова? Давай сходим к какой-нибудь местной ведунье, - сейчас же сказала бы Свельд. - А обряд… Разве люди к нему прибегают? Зачем ты упорно стремишься во всем отличаться от них?
        Руни вовсе не жаждала ссоры с сестрой.
        - Может, выдастся день, когда я, отложив все дела, вновь пойду в белый Храм? Я исполню обряд среди статуй и пестрых мозаик… Они мне помогут! - мечтала лесянка, убеждая себя подождать.
        Так продолжалось до рокового дня, когда Руни, бродя по лесу в поисках ягод, вдруг ощутила знакомый гул. Очень скоро заломило виски. Опустив корзину на землю, девушка крепко сжала их, постаравшись сдержать натиск боли и вдруг, покачнувшись, упала в траву. Ей показалось, что внутри что-то взорвалось, полыхнув страшной молнией невыносимой боли, парализуя сознание. Не было даже слез. Не пытаясь подняться с травы, Руни лишь прижималась лбом к нагретой земле, втайне надеясь, что это поможет. Она не пыталась поднять голову, так как перед глазами плыло. Ей казалось, что если она попытается встать, то снова рухнет. Нежданно в ушах вновь зазвучал жуткий гул.
        - Сделай это, или не выживешь! Ты должна! Тебе нужно освободиться! - раздался в глубине сердца неведомый голос, давая надежду на избавление. Подсознательно Руни уже понимала, что они связаны, боль и “цветок”.
        Сопротивляться мучительной боли не было сил, и внезапно Руни решилась. До храма ей было сейчас не добраться, однако кругом было много деревьев, по форме похожих на золотистый столб.
        - Какая мне разница: столб или дромм? Лишь бы только больше не мучиться! - промелькнуло в воспаленном мозгу.
        Присмотрев старый дромм посредине поляны, она из последних сил попыталась подняться на ноги, сняла с груди синий камень и, встав, как на картине, взглянула через него.
        Поначалу ничего не случилось, лишь руки стали дрожать мелкой дрожью, а в горле возник жаркий ком. Потом камень стал светлеть. Становясь все прозрачнее, ярче, он завибрировал сам по себе и нежданно в мозгу что-то вспыхнуло белой молнией. К небу взметнулся голубой столб, распадаясь на лепестки. Взмыл оранжевый шар. Уронив руки, Руни смотрела, не отводя глаз, хотя дым разъедал их, а запах гари казался невыносимым. Серые хлопья мертвого пепла сыпались с неба, как будто шел снег.
        Гул утих. Руни ясно слышала тишину. Замолчали пичужки, которые наполняли летний воздух пронзительным щебетом, смолкли кузнечики. Даже зеленые стрекотуньи-стрекозы куда-то исчезли, и боль сменил страх перед сделанным:
        - Как я могла?!
        Для лесянки, выросшей здесь, дромм был живым существом. Подчиняясь приказу неведомой Силы, она позабыла об этом. Теперь же, когда боль ушла, Руни перепугалась. Конечно, и раньше, готовя запасы дров, ей приходилось губить живые деревья, прося у Леса прощение.
        - Разреши мне забрать их, ведь нам нужно жить! - обращалась она к нему, выбирая полусухие деревья с поврежденной корой.
        Но сожженный дромм был в расцвете сил, его гибель была бессмысленной. Выбирая
“объект” она думала лишь об одном: как избегнуть приступа боли. Красивое, сильное дерево просто попалось под руку. Руни не волновало, что она сделает с ним.
        - Если я не сдержалась сейчас, то как совладаю с моей Силой в будущем? - повторяла она, холодея от страха. - А если во время припадка на месте дерева будет живой человек?!
        Ей казалось, что теперь каждый зверь в лесу знает о сделанном ею.
        - Не понимаю, почему они, не боясь, раньше шли ко мне? Подойдут ли теперь или в ужасе разбегутся? Как я посмотрю в глаза Свельд? Она знала, предчувствовала, что эта Сила опасна! - твердила она про себя.
        Руни было бы легче, сумей она просто заплакать, но ее глаза после приступа боли все еще оставались сухими, слез не было. Страх перед тем, что таилось в ней, расколол душу Руни на две половины, уже неспособных смириться друг с другом. Память о тех мирных днях, когда Сила дремала в душе, обжигала страшной тоской об утраченном чувстве покоя и радости жизни. Новая Руни, испепелившая дромм, подчиненная Силе, до смерти пугала ее саму.
        Пробираясь сквозь чащу, Руни молила Лес об одном: о забвении. Ей безумно хотелось позабыть о случившемся, будто ничего не было. Оказавшись у дома и обнаружив, что Свельд до сих пор не вернулась, она попыталась немного совладать с собой. Это не сразу у нее получилось.
        В конце концов, взяв корзину с лесными ягодами и достав медный таз, Руни решила заняться вареньем. Обычно это делала Свельд, но сегодня ей захотелось подменить сестру. Занимаясь не слишком привычным ей делом, Руни старалась внушить себе, что способна вернуться к прежней жизни.
        Монотонный труд не успокаивал. Головная боль прошла, но облегчения не было. Память упорно воскрешала все пережитое, заставляя задаваться вопросом, что будет дальше, сумеет ли она управлять собой или придется ей выжечь весь лес, который она так любила.
        Нежданно из глаз покатились слезы. Стекая по щекам, они капали на руки, в ягоды, в таз. Вскоре Руни рыдала, уткнувшись лицом в траву. Постепенно поток слез иссяк, и ее охватило равнодушие. Зная, что не сумеет ничего изменить, Руни словно смирилась с этой тяжестью.
        - Может, мне все же сходить в белый Храм? Не случайно на старой картине изображен именно столб, а не дерево! Может, он выдержит мой удар, и я вновь смогу жить спокойно? - зашептал ей внутренний голос, баюкая новой надеждой, и Руни, склонившись к корзине, взяла новую горсть спелых ягод.
        Обрывая с сочной мякоти листья и плодоножки, подумала, как хорошо просто жить.
        Большая корзина почти опустела, когда появилась Свельд. Не успев подойти к сестре, Руни вдруг ощутила, что с той тоже что-то случилось, и бросилась к ней. Обнимая Свельд, Руни невольно вздрогнула, ощутив необычный поток мыслей и чувств. Если раньше душа Свельд походила на тихую заводь с кристально-прозрачной водой, то теперь она клокотала, как бурный лесной поток. Не считая возможным пытаться проникнуть туда без согласия девушки, Руни тревожно спросила:
        - Что с тобой, Свельд?
        И, взволнованно глядя, та ответила:
        - Руни, он все же пришел, твой Герой!
        Свельд опять повторила:
        - Ты слышишь?
        Но Руни молчала, ей было трудно принять эту мысль.
        - Почему же? Почему сейчас, именно в этот день? - отдавалось в ее голове.
        Вместо радости снова возник липкий страх. Ей казалось: она, наделенная жуткой, неуправляемой Силой, уже не имеет права быть рядом с ним.
        - Руни! Ответь мне, ты слышишь? Ты слышишь меня? - затрясла ее Свельд.
        Не понимая состояния Руни, она ощутила, что с сестрой что-то не так. Осторожно отстранив ее, Руни ответила:
        - Слышу, не надо так кричать. Я действительно слышу тебя.
        - Ты понимаешь, что я сказала сейчас?
        - Понимаю.
        - Ты разве не рада?
        - Не знаю! Не знаю ничего!
        Ей вдруг захотелось изо всех сил закричать: “Мне не нужен! Не нужен этот Герой! Мне не нужен никто! Неужели ты не заметила, что я стала совсем другой? Я изменилась в один день! Со мной рядом нельзя находиться уже никому! Свельд, ты должна уйти к людям, оставив меня здесь одну! Ты должна!” Но она не посмела так сделать. При мысли лишиться сестры Руни стало действительно плохо.
        - Свельд, прости меня! Ты ведь не виновата в том, что случилось со мной! - собиралась сказать она, но, повстречав темно-карий встревоженный взгляд, не смогла. Ей совсем не хотелось пугать сестру, заставляя страдать из-за своей беды. Улыбнувшись, она постаралась придать синему взгляду немного задорного любопытства, с которым обычно она принимала все новости:
        - Ладно, прости, я немного устала, вот и все. Так Герой пришел? Ты мне расскажешь о нем?
        Руни очень хотелось услышать в ответ: “Расскажу!” и послушать обычный рассказ, отказавшись от слияния двух сознаний. Но Свельд вдруг обиделась:
        - Если тебе безразлично, то я не стану надоедать тебе!
        Эта внезапная вспышка и слезы, блеснувшие в теплых глазах, ее очень смутили. Руни не могла не признать, что в последнее время со Свельд тоже что-то творится. Обычно сестра была ласкова, весела и предельно открыта, теперь же она рассердилась всерьез. Осторожно коснувшись плеча Свельд, она мягко сказала ей:
        - Ты же знаешь, что ты не можешь мне надоесть! Мы ведь выросли вместе, мы знаем и понимаем друг друга, как никто не поймет. Мы едины.
        Печально взглянув на сестру, Свельд ответила:
        - Нет! Нет, Руни! Ты часто закрываешься от меня. Тебе неприятны мои разговоры и мечты, я как будто мешаю тебе. Ты не хочешь понимать меня!
        Ее губы вдруг жалобно дрогнули. В эту минуту Свельд казалась несчастным ребенком, который впервые столкнулся с суровым миром. И жалость горячей волной всколыхнулась в сердце сестры. Обнимая Свельд, она зашептала:
        - Малышка, малышка моя, не обижайся, не сердись! Я люблю тебя, очень люблю. Ты моя дорогая сестренка, с которой я буду всегда! Я не позволю обижать тебя!
        Вскоре, усевшись на старом бревне, две сестры позабыли размолвку, и Руни сама предложила Свельд:
        - А теперь покажи!
        Они взялись за руки.
        Раньше, впервые обнаружив способность включаться в сознание Свельд, Руни просто дозволяла потоку чужих мыслей и чувств проникать в свою душу, не контролируя их. Постепенно она поняла, что так делать не стоит. Сама Свельд не причиняла ей боли, но люди из ближней деревни, с которыми девушка виделась, приходя туда вместе с Мероной, и к чьим эмоциям часто бессознательно подключала сестру, не были столь безобидны. Их горе, гнев, злоба, вторгаясь в сознание Руни, терзали ее. Позже она научилась контролировать их, не допуская в подсознание. Свельд передавала уже пережитое и по ряду мелких подробностей Руни вскоре могла распознать, кто опасен, и тут же поставить защиту, отключив все эмоции. Эти “встречи” были сходны с картинами и обычной беседой: видно, кто рядом со Свельд, слышно, что он ей говорит, но не больше.
…Теперь Руни ясно видела Свельд среди мшаннов и слышала топот коней. Не имея способностей Руни к восприятию тайных мыслей и чувств, Свельд, тем не менее, ясно ощущала чужую ненависть. Отступая от злобного человека, она вышла к Топи… Не зная, где скрыться, девушка влезла на старое полусухое дерево, веря, что, видя Топь, незнакомец не решится подняться за ней. Через сознание Свельд Руни очень отчетливо видела этого человека: высокий атлет с необычными золотыми глазами.
        - Мертвыми! - вдруг пришло ей на ум, потому что во взгляде мужчины не было ни понимания, ни доброты.
        Не было даже обычной радости бытия, без которой жизнь невозможна, а были гордыня и злоба. На миг сердце Руни сжалось от ужаса, будто на ветке сидела она, а не Свельд. Она, даже закрывшись, всей кожей, каждой клеточкой тела воспринимала страх сестры. Безысходность давила, ломая душу.
        - Мечтать о человеке, а встретить чудовище! - жестко подумала Руни, отстраняясь от восприятия Свельд.
        В ту же минуту картина дрогнула и расплылась. Не желая терять ее, Руни усилием воли вернулась к видению.
… На поляне, в толпе тоже не было помощи. Кора дромма царапала руки. Сдирая запястья до крови, Свельд пыталась избавиться от веревки. Единственной мыслью осталось: “За что?” Нет, не ярость, не праведный гнев полыхали тогда сердце Свельд, а обида, недоумение, и наивный огонек чистой веры, что это лишь дурной сон. Разве можно так обращаться с ней? Разве можно?
        В эту минуту Руни вдруг поняла, что она не сумеет простить то, что увидела, в сердце стал разгораться гнев. Свельд была не способна возненавидеть этих мучителей, Руни была неспособна забыть!
        - Почему? Почему на поляне Свельд, а не я? - промелькнуло в воспаленном мозгу.
        В эту минуту ей был не нужен приступ боли, она бы, ничуть не колеблясь, зажгла
“голубой цветок”.
… Неожиданно на поляне появился новый отряд во главе с человеком на черном коне. Сердце Свельд дрогнуло. Всплеск эмоций был слишком силен, чтобы Руни сумела справиться с ним. Восхищение? Трепет? Восторг? Да, можно было почувствовать это в порыве Свельд, но сестра понимала, что слова выражают лишь малую часть пережитого, для большинства ощущений просто не было имени. Руни не знала названия этих эмоций, поскольку ни разу ей не выпало их пережить.
        Хорошо зная Свельд, она тут же поняла, что полет небывалых чувств вызван не данной картиной, а тем, что случится с сестрой много позже. Так человек, повествуя другим о недавно пережитой опасности, знает, что он уже спасся, и это наполняет его торжеством.
        Руни не знала, почему ей вдруг захотелось отгородиться. (Возможно, порыв Свельд был слишком силен.) Осторожно попробовав отстраниться от ее подсознания, Руни немного раскрылась для остальных. Было ясно, что незнакомец на черном коне - это Вождь, его первенство признавали все. На секунду она задержалась рядом с юношей. Он больше всех восхищался Вождем. Молодая брюнетка с такими же золотыми глазами, как у захватчика Свельд, вызвала неприязнь. Руни знала, что незнакомка возненавидела пленницу с первого взгляда.
        Уже “осмотрев” всю поляну, Руни упорно избегала того, кто был должен изменить ее жизнь. Она даже не попыталась рассмотреть его. Подключаясь к мыслям и чувствам собравшихся, Руни узнала, что незнакомца зовут Орм и что он - Победитель серого Бера из чащи. Но почему-то ей было непросто включиться во всеобщий восхищенный порыв. В душу Руни вползал непонятный страх.
        - Я боюсь? Но чего? Пробуждения чувства? Ошибки? - невольно спросила она себя, но ответа не было.
…Спрыгнув с коня, Орм направился к Свельд, и нежданно Руни решилась. Она не могла бы сказать, что ее подтолкнуло: желание чуда или любопытство, но только, когда он склонился к ее сестре, Руни сняла свой защитный барьер и раскрылась для чужих чувств. Она верила, что сумеет справиться с ними.
        - Мне лучше узнать все сейчас, чем потом. Я должна ему верить! Герой неспособен… - обрывком наивной мысли мелькнуло в мозгу перед всплеском мучительной боли, вдруг вновь расколовшим сознание.
        Ей показалось, что земля вздыбилась, небо рухнуло вниз, а деревья вдруг заплясали. Кровавая муть затуманила взгляд и, свернувшись клубком, она соскользнула на землю, выпустив руки сестры.
        - Руни! Руни! Очнись! Что случилось? Что с тобой? - Свельд была рядом, но голос шел как бы издалека. В нем звучал неприкрытый страх, но подняться не было сил.
        Металлический привкус крови во рту, чувство сильной, мучительной тошноты… Полотенце, смоченное в воде, помогло прийти в чувство.
        - Ответь мне, что с тобой?
        Приподнявшись и прижимая холодный жгут к голове, Руни тихо ответила:
        - Ничего.
        Она знала, что винить в происшедшем было некого, кроме себя. “Разве можно так глупо… Зачем я раскрылась? Ведь люди…” Нежданно ей стало тоскливо и холодно.
        - Руни, не надо мне лгать, я же вижу!
        - Не бойся, Свельд, мне уже хорошо. Просто трудно так сразу избавиться…
        Руни не стала объяснять, от чего, потому что Свельд поняла ее. (Она знала, как остро сестра реагирует на чужое сознание.)
        - Ты раскрылась?
        - Да.
        - Это тот, с золотыми глазами? Он просто ужасен! Ты знаешь, увидев его возле Топи, я сразу же поняла…
        Конец фразы Руни уже не дослушала, так как ей снова сделалось нехорошо. Убежденность, звучавшая в тоне сестры, позволяла не вдаваться в подробности и избежать объяснения.
        - Пусть Свельд считает, что угадала. Так лучше! - мелькнула усталая мысль, вызывая новый прилив тошноты. Руни знала, что вряд ли решится сказать ей всю правду…

«Ты просто не любишь людей, если можешь так говорить о нем! Он же спас меня! Спас!
        - прошептала бы Свельд, отвернувшись, чтобы скрыть набежавшие слезы. И Руни не смогла бы ее убедить, что не лжет.
…Шок, перешедший в презрение… Гнев, отвращение, ярость под маской показной доброты…
        Эти чувства обрушились в душу, ломая ее, как стремительный черный поток, разрушающий всех и вся, уносящий жизнь, а Свельд не ощутила этого, не поняла… Может, все-таки и ощутила, но сразу простила его, оправдав. Не случайно, уже уходя, она прошептала ей:
        - Знаешь, Вождь ждал ведь тебя, не меня…
…Ждал одну, а увидел другую… Ты помнишь, Свельд, мы когда-то искали золотисто-зеленых птенцов, а увидели норку розовой мышки с мышатами… Разве мы рассердились на них? Разве мы ненавидели маленьких мышек за то, что они не зеленые птенчики? Так почему же тогда… Почему…
…Два человека у дромма на зеленой поляне, как в песне: враг, злодей и спаситель- герой… Смерть и боль, боль и смерть… Почему? Почему даже лучший…
        Губ Руни коснулась деревянная чаша с водой. Приоткрыв глаза, она сразу увидела Свельд и постаралась улыбнуться ей:
        - Знаешь, мне уже лучше.
        Присев к ней на постель, сестра осторожно прильнула щекой к ее бледной руке.
        - Я ведь так за тебя испугалась! Знаешь, Руни, наверно, я была не права. Ты не можешь жить с людьми, и я не смею заставлять тебя. Если любое, совершенно случайное прикосновение к их подсознанию вызывает такие муки, то лучше тебе оставаться в лесу. А гадание… Мало ли может придумать деревенская знахарка?
        Ее голос был удивительно нежен, взгляд излучал теплоту.
        - Ты прости меня, Руни! Мне очень тоскливо в лесу, жизнь проходит без всякого смысла… В деревне у наших ровесниц уже есть дети, а тут… Я недавно ходила туда. Мне разрешили подержать малыша. Он был толстенький, теплый, живой! Мне безумно хотелось такого же. Вот я и подумала: если мы уйдем к людям, то у нас с тобой тоже будут дети. Свои! Мне показалось, что ты захочешь… Прости!
        Руни очень хотелось ответить ей, но почему-то она не решилась. Наверное, ей помешало чувство вины, что нежданно нахлынуло в душу.
        - Я никогда не смогла бы так, как она! - пришло в голову. - Свельд никогда никого не осудит, она очень быстро найдет оправдание каждому, кроме себя, а вот я…
        Мысли Руни невольно вернулись к картине, воспринятой через Свельд. Теперь гнев и ярость Героя не казались ей столь ужасными.
        - Каждый способен сорваться, но разве я смею его осуждать за минутную вспышку? Такое возможно с любым! В душе каждого есть потаенные бездны, которые просто пугают. Мне было бы нужно быть просто осторожнее! Разве я лучше него? Нет, ничуть… Все мы можем утратить самоконтроль! Орм за что-то рассердился на Свельд, но ведь он же ее спас… Я совсем не хотела жечь дромм, но оставила лишь золу… - убеждала она себя, заставляя смириться с возникшей ситуацией.
        - Это ты прости меня, Свельд! Я не смею больше держать тебя здесь, - очень тихо сказала она.
        Свельд улыбнулась ей:
        - Ты не держишь! Я сама не хочу покидать тебя!
        Эта фраза решила все.
        - Я не смею заботиться лишь о себе! - промелькнуло в сознании Руни и, улыбнувшись сестре, она просто сказала:
        - Ты права, Свельд, пора нам вернуться к людям. Обеим! Пусть будет так.
        Они говорили весь вечер, и радость Свельд понемногу передалась Руни. Она начала уже верить, что все это к лучшему. Но когда, наконец, Свельд уснула, тревога опять охватила ее и, желая немного отвлечься, Руни вышла из хижины.
        Воздух был темен и свеж. Свет двух дисков зеленых лун словно дрожал, заливая поляну загадочным светом, а шелест древесной листвы, овеваемой ветром, звучал странным шепотом:
        - Если не сможешь понять, как жить дальше, попробуй призвать фетч!
        Секунду помедлив, Руни вернулась назад. Свельд спала.
        - Возьми теплую ткань или шкуру, напиток из ягод и рог.
        Руки сами подняли с постели ее одеяло. Кувшин с соком ягод, стоявший на полке, казался удивительно легким. Взяв чашу, Руни подумала: “Рога здесь нет, но, возможно, сгодится и кубок из дерева.”
        Выйдя из дома, она расстелила свое одеяло, свернув его вдвое, наполнила кубок и чашу.
        - Размышляй о себе и о том, что волнует, лишая покоя…
        Присев на ткань, Руни сложила ладони.
        - Приди,Рысь-хранитель,придикомнекрадучись,чтобыязналатвоюмощь, воюнесравненнуюмудрость,-взывала она.Поднимая бокал к ярким звездам, шептала: “Ты
        - щит!Ты-дарительЗакона,мойистинныйдруг… Появисьже,фетч-Рысь!”
        Совершенно случайно коснувшись темно-синего камня, который носила у себя на груди, Руни вдруг ощутила, что он завибрировал, наполняясь теплом. Темный сумрак сгустился в комок, посветлел, обретая контуры зверя. Сверкающий камень дрогнул и, словно живой, шевельнулся в ладони.
        - Вопрошай!
        Это слово звучало почти что приказом.
        - Мне нужно знать!
        Был ли это ответ на призыв, или тайная мысль, что еще не успела обрести свою форму, но только лесянка могла бы поклясться: она, не успев задать фетчу вопрос, воспарила над собственным телом. Взлетев над поляной, она легкой тенью скользнула в прозрачную Рысь. Неожиданно все поплыло, а зеленый свет Лун побелел.
…На поляне, у кромки ночного леса, возникло темное облако, из него вышел Герой. Руни видела черные кудри, большие глаза, блеск зубов, приоткрытых в хищной улыбке.
        - Как будто у Серого Бера! - внезапно мелькнуло у нее в голове.
        Этот облик лесного Хозяина ясно проступил сквозь черты человека. Два зверя на круглой поляне: могучий Бер и прекрасная Рысь с белой шерстью, готовая встретить врага. Да, врага, потому что Бер просто захватчик, посмевший явиться в ее белый Храм!

…Бер и Рысь, Рысь и Бер, два хозяина Леса в извечном их поединке. За Бером - грубая сила, выносливость, вера в свое неизменное право, за Рысью - традиции прошлого, Сила и красота. Руни видела, что в этой битве нет победителя, оба смогут лишь проиграть, но и вместе им тоже не жить…

…Скаля зубы, Бер шагнул к Белой Рыси, стоявшей под деревом.
        - Не подходи! - приказала она, не совсем понимая, кто делает это: она или фетч. Но впервые зверь Бер не послушался. Впрочем, был ли он им?
        Над поляной взмыл “голубой цветок”. Рысь не хотела его убивать, она просто предупреждала, но хищник шел вперед. Снова, снова “цветок”! И еще один! Бер приближался, не замедляя шаг. Руни стало не по себе. Напружинившись, вздыбив шерсть, Рысь ждала нападения.
        - Не подходи!
        Бер уже подошел, он казался огромным рядом с ней. Не сводя взгляда с Рыси, он улыбнулся ей, но улыбка всерьез испугала ее.
        - Сожрет! Прямо сейчас! - промелькнула тоскливая мысль.
        Руни вдруг показалось, что она уже слышит треск костей, разгрызаемых пастью, и противное чавканье. Сжавшись и собрав древнюю Силу, она нанесла свой последний удар.

“Голубого цветка” не возникло. Не было запаха гари и пепла, но, все еще прижимаясь спиной к толстому дереву, Рысь испытала большое облегчение. Бер исчез.
        Резко вздрогнув, Руни открыла глаза. Крона старого дромма, что рос рядом с хижиной, тихо шумела, как будто беседуя с ветром, а в небе разгорался рассвет. “Я уснула прямо под ним!” - изумленно подумала Руни, еще продолжая сжимать синий камень и глядя на кубок и чашу. Поднявшись, она обняла крепкий ствол.
        - Какой странный сон! Настоящий бред, морок, насланный Храмом! - невольно думала девушка, но неприятное чувство от ночного видения не проходило. “Сначала мука от собственной Силы, потом этот Удар, а теперь странный сон. Ну и день! Можно просто лишиться рассудка…” - подумала Руни. Мысль была непривычно рассудочной, без малейшего проблеска чувства, как будто все эмоции сгинули, растворившись в предутренней мгле.
        - Фетч, лети назад! - тихо сказала она, вспоминая вышивку матери, и опрокинула чашу на землю. Обряд был закончен, но что он ей дал?
        Отстранившись от дерева, Руни, взяв вещи, направилась к хижине. Приоткрыв тяжелую дверь, она тихо скользнула в комнату и легла. Одеяло приятно согрело после прохлады утра, но ей было совсем не до сна. Свернувшись клубочком, она посмотрела на Свельд.
        Сестра крепко спала, разметав по подушке длинные волосы цвета пшеницы и мерно дыша. День унес с собой страх, пережитый тогда на болоте, оставив надежду на новую жизнь, так внезапно открытую ей.
        - А ведь именно я виновата в том, что случилось с сестрой! - вдруг подумала Руни.
        - Не будь “голубого цветка”, Свельд бы вряд ли решилась пойти к Топи!
        Она понимала, что Свельд не могла не увидеть нежданно взмывший над лесом огненный шар. Не могла не припомнить рисунки на стенах белого Храма, в который однажды привела ее Руни, а так же песни Мероны, знакомые с детства. Не зная о Силе сестры, Свельд решила, что у болота появились чужие Белые Рыси, и захотела посмотреть на них, не подумав, что кто-то ринется их ловить.
        Неожиданно Руни вспомнила давний случай из детства. Мерона рассказала им сказку о волшебном цветке, цветке Счастья, который цветет на высокой вершине огромной скалы. “Он прекрасен! Его лепестки - точно звезды, а сердцевинка сияет солнечным светом, - с улыбкой говорила приемная мать. - Его запах не сравнится ни с чем! Кто увидит его, тот всегда будет счастлив!” И вскоре Свельд сказала сестре:
        - А я знаю, где скала и цветок! Помнишь кручу, к которой нас не пускают? Он там!
        - Ты уверена?
        - Да! Жаль, что нам не взобраться туда.
        На минуту задумавшись, Руни спросила:
        - А почему?
        - Потому что это очень опасно, и мама запрещает нам.
        - Знаешь, пожалуй, я поднимусь!
        Свельд испуганно вздрогнула:
        - Нет, не надо! Не ходи туда, Руни!
        Но Руни решила настоять на своем. Рано утром, когда Мерона еще спала, она встала и, взяв одежду, тихонько вышла из домика. Несмотря на прошедшие годы, Руни помнила белый туман, покрывавший поляну, и влажный холод земли. Одеваясь, она тихо ежилась, наступая босыми ногами на мокрые капли росы. Ей было тревожно и радостно. Предвкушение чуда отдавалось в душе странным звоном, мелодией счастья. Нежданно из тумана выросла Свельд. Она тоже не накинула платья, боясь, что разбудит Мерону своей возней. Восхищенно взглянув на сестру, Свельд спросила:
        - Ты все же идешь?
        - Да.
        - Вот, возьми!
        И, засунув ей в руки какой-то сверток, Свельд снова скрылась в тумане. Сжимая узелок, Руни тронулась в путь. У подножия скал она развязала его. В нем был хлеб. Они ели его не так часто, поскольку не сеяли. Иногда Мерона меняла то, что давал им лес, на муку. Прошлым вечером она выдала девочкам по куску, объяснив, что наутро даст еще, остальной же высушит на сухари, чтобы их им хватило надолго. И, глядя на три куска в старой тряпице, Руни вдруг поняла, что Свельд отдала ей свою долю.
        Она не нашла цветок Счастья. Взбираясь по круче, она содрала руки в кровь. Пару раз с виду крепкие камни осыпались под ногой. “И зачем я лезу туда?” - поневоле приходило на ум, но вернуться она не могла. Куски хлеба, принесенные Свельд, заставляли взбираться все дальше. В нее верили, ее ждали! Ждали с победой, с рассказом о чуде!
        Оказавшись на плоской площадке, она облегченно вздохнула, стирая едкий пот, заливавший глаза. “Вершина! Победа! - стучало ее сердце. - Волшебный цветок, где же ты?!” Перед Руни лежали лишь серые камни, поросшие бледно-зеленым мхом. Несколько жухлых травинок с трудом пробивались меж них. И, нежданно лишившись последних сил, она села. Соленые слезы усталости и обиды потекли по грязным щекам, оставляя дорожки, но утирать их совсем не хотелось. На сердце было тоскливо и тяжко, а предстоял еще долгий путь.
        Возвратившись домой лишь под вечер, Руни хотела лечь спать. Ее просто пугали вопросы Свельд. Но сестра, выбрав минутку, подсела к ней:
        - Что ты видела там? Расскажи?
        - Ничего! Только голые камни и сухой мох! - захотелось ответить ей, но она не смогла это сделать. Восторг в глазах Свельд, ожидание чуда, слепая вера в него вдруг заставили Руни ответить:
        - Да, Свельд, я нашла его, наш волшебный Цветок!
        - Он такой же, как в сказке?
        - Нет, лучше, намного лучше!
        Она говорила, Свельд слушала, и усталость вдруг начала проходить. Восхищение Свельд придавало сил, ее радость заставляла забыть об увиденном. Руни вдруг ощутила, что вправду нашла этот цветок. Он расцвел в ее сердце, невольно согревая его. Много позже она поняла, что чужая разделенная радость способна дать ни с чем не сравнимое счастье.
        - Я долго шла к этому, - думала Руни. - Для Свельд же все было естественно, она не умела жить по-другому. Для тех, кого любит, Свельд может пожертвовать всем… И теперь, как когда-то, она вновь готова отказаться ради меня… Не от хлеба, от давней, заветной мечты! Неужели я сломаю ей жизнь? Для чего? Почему я готова бежать от Судьбы? Я ведь верю той старой гадалке! Герой пришел… Доказал и отвагу, и благородство… Я просто оказалась слишком чувствительна… Орм… Он и впрямь необычен… Среди этих людей он единственный Вождь!
        Неожиданно Руни вздрогнула.
        - Проклятый сон! - промелькнуло у нее в голове. - Рысь и Бер… Ну откуда, откуда эти странные образы? Ведь Серый Бер не похож на других зверей леса, он всегда сторонится и грозно рычит, скаля пасть, если встретит меня… Фетч, старинный обряд… Совершенно бессмысленный! Что он мне дал? Рысь и Бер в поединке на грани времен, на разломе эпох… Это бред!
        Руни резко сжала руками виски.
        - Я же просто схожу с ума! - промелькнула жуткая мысль.
        В голове застучало. Испуганно сжавшись, она ожидала приступа боли, но все обошлось. Постепенно сознание вновь прояснилось.
        - Мне нужно так поступить, я должна! Очень скоро я выйду к нему… Ради Свельд, так мечтавшей о жизни людей! Для ребенка, который родится и будет хранить Гальдорхейм! Для себя! Для себя самой… Я должна не бояться Судьбы… Мне не стоит оставаться в лесу, отпуская сестру… А моя страшная Сила… Возможно, именно люди помогут обуздать ее! - повторяла она, понимая, что новый путь будет нелегким, придется во многом ломать себя.

«Я сумею, я выдержу!” - говорила она, прогоняя незваную фразу, вдруг четко всплывшую в подсознании:
        - Слушай свое сердце…
        Откуда пришли к ней эти слова? И зачем?
        Они вышли из леса через несколько дней. Руни, не желая расспрашивать местных крестьян, предложила идти через чащу, по следам спутников Орма. Обнаружить их было нетрудно, поскольку отряд был большим. Неподалеку от замка Победителя Бера сестры столкнулись с жителями деревни. Увидев девушек, они просто остолбенели, побросав все дела, а потом двинулись следом, желая хоть краешком глаза взглянуть, как же встретятся Белые Рыси и их господин.
        Любопытство крестьян не доставило радости Руни, заставив пожалеть о содеянном. Всплеск эмоций толпы пробивался сквозь защитный барьер, неспособный выдержать их напор. Эта свита больше смущала, чем тешила самолюбие. Из последних сил закрываясь от чужих чувств, пробужденных их появлением, Руни старалась сделать вид, что ее не волнует столь бурный прием. Лишь присутствие Свельд заставляло продолжить тяжелый путь.
        Сестра будто бы не замечала экзальтации местных крестьян. Скромно потупив взгляд и улыбаясь своим потаенным мыслям, Свельд совершенно свободно шла меж толпы. Руни вдруг показалось, что девушке даже приятно незваное общество. Волосы Свельд растрепались от ветра, бледные щеки нежно светились.
        - Какая она сейчас милая! Как идет ей эта улыбка! - невольно подумала Руни. - Может быть, Победитель, увидев нас вместе, выберет именно Свельд?
        Кажется, новость о появлении Рысей летела быстрее, чем они шли, потому что ворота высокого замка уже были распахнуты, а подъемный мост спущен. Поднявшись по нему, сестры вошли во двор.
        Вирды столпились у стен, чтобы получше рассмотреть диких Рысей. В самом центре этой людской толпы стоял Орм. Даже не глядя, Руни сразу же ощутила присутствие человека, с которым свела ее жизнь. Солнце ярко светило, но почему-то она не могла рассмотреть его, а вернее, заставить себя это сделать. Смятение, неуверенность, страх перед новой Судьбой вдруг лишили ее зрения.
        Инстинктивно она протянула руку к Свельд, ей хотелось, как раньше, воспринять Орма через нее, но впервые вместо ладони сестры Руни встретила пустоту. Восхищенно взирая на Победителя, Свельд позабыла про все, она просто не заметила этот отчаянный жест.
        Все затаили дыхание, ожидая от Рыси Формулы Подчинения, означавшей ее окончательный выбор. Вопреки всем легендам, девушек было две, но мужчины не сомневались, что Орму ее принесет синеглазка. При всем удивительном сходстве Руни смотрелась намного ярче, эффектнее Свельд.
        А кто будет избран второй лесной девушкой? Вирды не сводили с нее глаз и каждый мечтал, что Свельд скажет слова Формулы только ему. Но лесные сестры молчали, и люди вдруг ощутили неловкость. Желая разрушить ее, Орм шагнул вперед.
        - Рысь, я счастлив видеть тебя! - обратился он к Руни. - Ты останешься в замке, и люди не обидят тебя!
        Слова ободрения были встречены гулом восторга, но Руни вновь промолчала. Склонившись, Орм с гордой улыбкой сказал ей:
        - Меня зовут Орм, Победитель Серого Бера.
        - Я знаю, кто ты. А мое имя - Руни, - ответила девушка, постаравшись, чтобы голос не дрогнул.
        Орм ждал продолжения, но она вновь замолчала. Тогда, улыбнувшись, он громко сказал ей:
        - Войди же в мой замок!
        И сестры скрылись за дверью одна за другой.
        Толпа загудела, не в силах понять произошедшего.
        - Где же знаменитая Формула? - изумленно спрашивал Фланн.
        - Почему они обе вошли в один замок?
        Но все замолчали, как только Орм поднял руку, желая заговорить.
        - Успокойтесь! Они же лесные, дикие! Они просто не знают, как нужно вести себя! Скоро Белые Рыси поймут, что их ждет. Руни будет моей, а вторая изберет одного из вас, я не стану мешать ей. Пока же пусть все остается, как есть. Все согласны?
        Толпа загудела, одобряя его, но, скорее, в силу привычки, поскольку нарушение древних традиций лесными Рысями сильно задело мужчин.
        Глава 7
        Свельд трепетала, входя за сестрой в замок Орма. Она понимала, что с прошлым покончено, их ожидает новая жизнь, о которой, как ей казалось, они грезили все это время. Теперь же, увидев служанок, она ощутила себя совершенно ничтожной. Ей стало неловко за старое, слишком короткое платье, за обувь из полосок коры, за прическу. Во взглядах прислужниц читалась насмешка. Нежданно в горле встал ком и, не в силах поднять глаз от пола, Свельд с трудом удержала незваные слезы стыда.
        Свельд хотела здесь жить, но в мечтах ее замок был очень похож на большой деревенский дом, а служанки напоминали крестьянок, любовно звавших ее: “Наш Рысенок!” и угощавших парным молоком. “Как мы сможем здесь жить?” - промелькнула запоздалая мысль. Словно бы подтверждая сомнения Свельд, рядом вдруг раздалось:
“Хороши…” В этом голосе было так много глухой неприязни, что девушка вздрогнула. Обернувшись, она тут же встретилась взглядом с пожилой женщиной.
        Говорившей было за пятьдесят. Ее смуглая кожа казалась особенно темной на фоне уже поседевших, довольно коротких волос. Позолоченый обруч искусной чеканки, показавшийся Свельд золотым, очень плотно стягивал их. Машинально лесянка отметила тонкие губы, точеный нос с необычной горбинкой и резкий разлет узких черных бровей. Было трудно сказать, хороша ли она. (Даже в юности мрачный блеск глаз незнакомки больше пугал, чем притягивал.) Свельд, решив, что перед нею хозяйка этого замка, мать Орма, низко ей поклонилась. Изумленный взгляд женщины ясно сказал, что порыв неуместен, но Свельд продолжала испуганно ей улыбаться.
        - Идите за мной, - очень властно велела им незнакомка. И, вновь поклонившись, Свельд ответила:
        - Да, госпожа.
        Очень скоро, пройдя коридор и поднявшись по узкой лестнице в башню, они оказались в проходной комнате, форма которой напомнила нижнюю залу для пиршеств. Восемь крепких дверей в стенах явно вели в помещения.
        - В пятую, - остановившись, сухо сказала им провожатая. Было похоже, что дальше она не пойдет.
        Свельд украдкой взглянула на Руни, и сердце вдруг сжалось от непонятной тревоги. Обычно Руни везде была первой, теперь же сестра замерла у стены, словно бы не решаясь идти. Гневный взгляд провожатой, недовольной нежданной заминкой, казалось, не волновал ее.
        - Что такое? - опять повторила женщина.
        Прислонившись к холодной стене и откинув голову, Руни в упор посмотрела на пожилую спутницу. В темно-синих глазах замерцал поток светлых искр.
        - Зачем? Зачем она делает это?! - в испуге подумала Свельд. - Разве можно держаться так с госпожой?
        И, желая смягчить немой вызов сестры, она быстро заговорила:
        - Вы разрешите? Вы разрешите мне войти первой?
        И сразу пошла к невысокой двери.
        Неожиданно тело покрылось чем-то липким и словно живым, а в лицо пахнул жар. Пол как будто ушел из-под ног, кругом все завертелось, в ушах зазвучал странный звон…
        Свельд на миг задохнулась, но странный огонь, опаливший ее, почти тут же сменил непонятный озноб. А потом словно множество мелких иголок впилось в виски и в горло Свельд. Но она не успела ни ахнуть, ни закричать.
        Ощущение длилось какую-то долю секунды, потом все прошло.
        В помещении был деревянный чан, полный теплой воды. На медных крючьях, вмурованных прямо в стену, висели полотенца и две очень тонких рубашки. От каменных плит, покрывавших пол, исходил легкий холод, но пламя, зажженное чьей-то рукой в очаге, согревало комнатку. Свельд ощутила прилив благодарности к людям, которые сделали это, желая о ней позаботиться. Вытянув руку, она прикоснулась к белым рубашкам.
        - Какие они невесомые… Легкие… - нежно подумала девушка. - Разве сравнишь их с нашими старыми тряпками!
        Свельд перестала жалеть, что пришла сюда. В замке столько чудес! Ее щеки пылали, на губах распускалась улыбка. И, погружаясь в чан с теплой водой, Свельд себе поклялась: она сделает все, чтобы только остаться здесь.
        Осторожно выйдя из чана и отжимая свои длинные волосы, Свельд прошептала:
        - Я буду достойна заботы! Я всем отплачу за любовь!
        Когда, быстро набросив рубашку, Свельд вышла, то неподалеку от Руни, по-прежнему вжавшейся в стену, она сразу увидела молодую круглолицую девушку. Простой полотняный наряд деревенской девчонки пошел бы ей больше нарядного платья прислужницы. Было заметно, что она в замке недавно. В ней сохранилась открытость и простота, забавлявшие многих служанок. Свельд бы хотелось поговорить с Руни, но незнакомка, указав на другую дверь, с легким поклоном сказала:
        - Прошу вас!
        И, не желая с ней спорить, Свельд подчинилась.
        Войдя, она еле сдержала восторженный крик. На скамейке лежали два шелковых платья. Одно было синим, с отделкой из мелких блестящих камней и серебряных нитей.
        - Для Руни! - подумала Свельд. - А второе - мне!
        Тонкое платье песочного цвета с зеленой шелковой вышивкой было намного скромнее, но сразу понравилось ей. (Яркий блеск синей ткани смущал, вызывая какое-то чувство неловкости.) Бережно взяв со скамейки песочное платье, она посмотрела на девушку. Во взгляде Свельд было столько восторга, что та улыбнулась, но тут же, припомнив, зачем пришла, быстро спросила:
        - Вам помочь?
        - Если можно, - счастливо ответила Свельд.
        Застегнув непривычный наряд и расправив легкие складки, служанка попросила Свельд сесть и достала какой-то ящичек. Вынув оттуда гребень и ножницы, она сразу занялась волосами лесянки. Как следует их причесав и подрезав, девушка тут же достала узенький обруч. Свельд было приятно почувствовать, что у нее теперь точно такая прическа, как и у всех остальных. Поясок, узкий витый браслет, ожерелье, казалось, завершили убранство лесянки, однако служанка считала, что этого мало.
        В шкатулке имелось второе дно, под которым хранились разноцветные краски. Мгновенно вычернив брови Свельд и ресницы, она подвела ей глаза, наложила румяна. Свельд лишь улыбалась, позволяя все это проделывать, и не заметила, как перед нею возникло зеркало. Глянув в него, Свельд невольно вздрогнула: “Это не я!”
        - Да, вы стали намного красивее! - гордо сказала невольница. Было заметно, что она очень довольна. - Так скажет и господин!
        Это слово наполнило сердце сладкой тревогой.
        - Хоть Орм будет с Руни, а все же посмотрит и на меня! - промелькнуло у Свельд в голове.
        Мысль казалась такой непривычной, что Свельд опять вздрогнула. Девушка тут же спросила ее:
        - Вам не нравится? Что-то не так?
        - Нет, нет! - торопливо ответила Свельд, поднимаясь со стула.
        Ей вдруг захотелось вернуться к сестре.
        - Руни, верно, устала меня дожидаться, - сказала она расторопной служанке.
        Ее удивило, когда та спросила:
        - Скажите, вторая Рысь - ваша сестра?
        - Да, моя сестра, Руни.
        - Простите, но она очень странная! - тихо сказала служанка, и тут же, смутившись, затараторила. - Я не сужу ее, только поймите… Эмбала велела привести вас в нормальный вид. Выдала платья и сундучок… Я пришла и едва не столкнулась с ней, с вашей сестрой. Она как пристыла у стенки, так, пока вы купались, ни разу не шелохнулась. Как статуя! Только глазами сверкает, как зверь лесной… Страх, да и только!
        Слова ее очень смутили Свельд.
        - Руни совсем не хотела обидеть вас, она просто еще не привыкла быть среди людей,
        - очень быстро ответила Свельд и была рада, что слой румян скрыл от взгляда невольницы бледно-сиреневый отблеск пережитого чувства стыда, иногда проступавший на белых щеках.
        - Вы уж сами с ней разберитесь! Мне приказали - я делаю! Если что-то не так, то Эмбала меня не простит! Она не выносит, когда ей перечат! Опасно нажить в ней врага!
        - А Эмбала, она кто? - перебила служанку Свельд.
        - Управительница. Говорят, что она появилась здесь вместе с покойной матерью господина Орма, которой служила верой и правдой. Теперь все хозяйство на ней! Так гоняет нас всех… Ой, простите, не стоило мне про нее говорить!
        Свельд застенчиво ей улыбнулась:
        - Не бойся, я очень благодарна тебе за совет.
        Но служанка разволновалась:
        - Простите меня и позвольте заняться вашей сестрой.
        Прислужница поторопилась выйти из комнаты, но почти сразу вернулась. В ее взгляде читалась мольба: “Помогите! Сделайте же что-нибудь!” Было ясно, что она просто напугана. “Чем?” - удивленно спросила себя Свельд.
        - Она все еще там! - прошептала невольница, словно боясь, что ее кто-то может услышать. - Стоит у стены, в старом платье… Эмбала меня не простит!
        Словно бы подтверждая слова девушки, в проходной комнате властно зазвучал женский голос:
        - А это еще что за вид!
        - Я не виновата! Я сделала все, что могла! Она просто не хочет! Не хочет! - забормотала прислужница.
        - Ильди, пока помолчи!

“Значит, это Эмбала, управительница,” - почему-то подумала Свельд, не сводя взгляда с той, кого раньше она приняла за мать Орма.
        - Я с тобой говорю! - повторила Эмбала, и Свельд почему-то вздрогнула.
        Но Свельд пугал не тон женщины, не слова, а реакция Руни на них. Она вся напряглась.
        - Словно зверь лесной… - вспомнила Свельд слова Ильди, подумав, что за свою жизнь впервые видит Руни такой.
        Ей на память пришел белый Храм, куда Руни водила ее. Уже с первой минуты Свельд ощутила отвращение к этому месту. Но не колонны, не статуи и не картины оттолкнули ее, а само поведение Руни, как будто бы потерявшей рассудок. Сестра стала в Храме дикой, неуправляемой. И Свельд решила, что больше туда не отпустит ее. Но при всем исступлении в Руни тогда еще не было злости, агрессии, а вот теперь…
        - Она сделает что-то! Сделает что-то плохое! - со страхом подумала Свельд, не узнавая сестру в этой женщине, вжавшейся в стену.
        - Принеси! - приказала Эмбала Ильди и та мгновенно бросилась в комнату. Через минуту в руках у Эмбалы появилось прекрасное синее платье, расшитое серебром.
        - Ты немедленно снимешь свою старую тряпку, отмоешь лесную грязь и оденешься, как подобает приличной девушке, а не дикой твари из грязной норы, - очень веско сказала она.
        Свельд опять вспыхнула от стыда. Речь Эмбалы была унизительна, но справедлива.
        - Да, мы пришли к ним, как две замарашки. Мы были всеобщим посмешищем! Она знает, что говорит! - застучало в мозгу.
        - Это платье - подарок от господина. Любая мечтает его получить. Я надеюсь, что ты оценишь высокую честь!
        - Отойди!- вдруг отчетливо прозвучало в голове Свельд.
        Губы Руни не двигались, но, похоже, Эмбала и Ильди тоже расслышали это, поскольку невольница вдруг отшатнулась, со страхом глядя на Руни, а управительница, чуть побледнев, очень громко сказала:
        - Я сразу поняла, кто ты, нелюдь! Но раз ты пока среди нас, то придется и жить так, как мы!
        Подойдя к ней почти что вплотную, она протянула Руни злосчастное платье.
        - Бери!

“Да, возьми его! Что тебе стоит!” - взмолилась мысленно Свельд, но блестящий кусок яркой ткани, который был брошен сестре, оказался запущен Эмбале прямо в лицо.
        Свельд застыла… Тихонько ахнула Ильди… Не глядя на них, Руни ринулась к выходу… Освободившись от ткани, Эмбала с демонстративным спокойствием аккуратно сложила наряд.
        - Руни ведь оскорбила ее! - перепуганно думала Свельд. - Почему она так поступила? Зачем? Для нас сделали все, что могли, а она так ужасно себя повела! Все испортила!
        И, не зная, что предпринять, Свельд встала вдруг на колени и, рыдая, взмолилась:
        - Простите! Простите меня за нее!
        С первой минуты, переступив порог замка, Руни уже пожалела, что сделала это, однако не ироничные взгляды служанок, смутившие Свельд, поразили ее. Их насмешки были слишком ничтожными рядом с тем, что она ощутила. Руни казалось, что стены давили, а плиты гладкого пола как будто лишали сил, не давая двигаться дальше. Мрак… Холод… Высокомерие… Гнев… Чувства словно насквозь пропитали серые камни старинного замка, скопившись в коридорах и в комнатах, пронизали самый воздух, лишая спокойствия и последних сил.
        Ненависть и любовь… Ревность и безысходность… Вспышки ярости… Гордость и жертвенность… Грубость… Боль… Ломка мятежного духа и гибель души… Временами, как совершенно нежданный луч солнца меж тяжких грозовых туч, вдруг мелькал ясный отблеск взаимного светлого чувства, как малый разрыв в цепи мрака…
        Руни вдруг поняла, что все страсти, когда-то бушевавшие в стенах старинного замка, давно наложили свой отпечаток и на предметы, и на людей. Эта схема человеческих отношений кровавой нитью шла через ряд поколений, диктуя условия жизни хозяину и его близким. Подчас даже слуги бывали вовлечены в этот страшный поток, пожиравший их души, вбирающий жизнь.
        - Раскол белой Луны - скол Эпох! - неожиданно вдруг зазвучало в мозгу, отдаваясь странной вибрацией в теле, а кожа покрылась мурашками.
        - О Великая Мать! Неужели последние Дети бесславно сгинут в каменных клетках, не в силах вернуться в свой Мир? Неужели их тоже смоет кровавый поток? - застонал хор неведомых ей голосов, наполняя душу безмерным ужасом.
        Руни не знала, откуда возник хор, не знала, кто такая Великая Мать, которую он призывал, и как все это связано с ней самой, с Руни, с молодой Белой Рысью.
        Неожиданный всплеск резкой боли пронзил виски. Вздрогнув, Руни опомнилась. Ненависть! Чувство было настолько реальным, что девушка поняла, что его порождает не замок, а живой человек.
        Вскинув глаза, она сразу увидела женщину с темным пронзительным взглядом, которая и излучала болезненный черный поток. Ненависть длиной в жизнь! Эта ненависть зародилась, когда Руни не родилась. Долгие годы она подавлялась, дремала под тяжестью чувства великого долга, теперь же, при виде девушки, вдруг прорвалась.
        - Почему именно я? Почему она так ненавидит меня? - потрясенно подумала Руни, не в силах разгадать эту загадку, когда незнакомка им властно велела:
        - Идите за мной!
        Ей совсем не хотелось подчиняться приказу, однако Свельд поспешила исполнить его. Не желая бросить сестру, почему-то не ощущавшую злобы их проводницы, Руни решила идти следом, но, оказавшись в комнате, вновь испытала шок. Два потока неведомой Силы крест на крест пересекали ее, закрывая дорогу к невысоким, но крепким дверям.
        - В пятую! - сухо сказала им провожатая.
        Руни не сдвинулась с места. Перед глазами внезапно возникло видение: жадный воздушный водоворот. Она вдруг поняла, что, коснувшись Потоков, мгновенно будет затянута внутрь ужасной воронки, которая просто сломает, опустошит.
        - Что такое? - почти раздраженно спросила женщина, и страх лесянки перешел в сильный гнев.
“Она знает! Прекрасно знает, куда привела нас, и чем это может грозить!” - яркой молнией вдруг промелькнуло в мозгу.
        - Вы разрешите? Вы разрешите мне войти первой? - нежданно раздался рядом с ней голос Свельд.
        - Остановись! Не ходи туда! - прокричала ей Руни, не разжимая губ, но впервые ее немой призыв не был услышан сестрой. Свельд, не видя ничего необычного, смело и совершенно спокойно шагнула в Потоки и скрылась за дверью.
        Вздохнув с облегчением, Руни приникла к стене и отерла испарину, за эти доли секунды покрывшую щеки и лоб.
        - Пусть хоть Свельд сможет тут жить, - подумала Руни, уже понимая, что Сила Потоков опасна лишь ей.
        Погруженная в горькие мысли об этой воздушной ловушке, нежданно отделившей ее от сестры, Руни не заметила появления Ильди. Ее настороженность и любопытство, недоверие и недовольство нелепым поведением Рыси прошли мимо Руни. Они были слишком слабыми рядом со страстями, веками сотрясавшими стены этого замка и непохожими на застарелую ненависть седой женщины, так органично вплетенную в жуткий временной водоворот.
        Словно сквозь сон Руни видела, как на минуту вернулась Свельд, чтобы тут же уйти со служанкой в другую комнату, и на глаза навернулись незваные слезы. Решившись покинуть лес, Руни втайне надеялась, что найдет здесь человека, который поможет ей справиться с собственной Силой. Ей очень хотелось бы верить, что кто-то избавит ее и от страха, и от мучительной боли. Теперь же приходилось признать, что надежда обманула ее. Замок только добавил кошмаров и дал почувствовать, что ни покоя, ни понимания здесь не найти.
        - А это еще что за вид! - вдруг раздался рядом с ней громкий голос седой. За резкостью раздраженного тона Руни отчетливо слышала злобное торжество.
        Что-то испуганно забормотала служанка, считая, что гневная отповедь - для нее. И тут Руни увидела страшную вещь: поток Силы, пересекающей комнату, изменив траекторию, изогнулся дугой, будто ярость противницы притянула его и усилила.
        - Принеси! - прозвучал приказ, и молодая служанка скрылась в комнате, чтобы вернуться с блестящим платьем.
        - Ты снимешь свою старую тряпку… Оденешься, как подобает… Не дикой твари из грязной норы…
        Неожиданно Руни почувствовала сильный гнев. “Ты не смеешь так говорить со мной! В моей “грязной норе” было много лучше, чем здесь! Там не знали ненависти, не унижали, не мучили! Я ведь пришла добровольно, за помощью, в поисках счастья! Теперь же я ухожу!” - промелькнуло у нее в голове.
        - Отойди! - очень резко сказала она и лишь тут осознала, что дала просто мысленный сильный посыл. Неожиданно Ильди шарахнулась, а Эмбала слегка побледнела.
        - Я знаю их имена, - вдруг отметила Руни.
        - Я сразу поняла, кто ты, нелюдь! - сказала Эмбала. - Но раз ты пока среди нас, то придется и жить так, как мы!
        Поток Силы, окруживший ее, вдруг усилился. Руни было трудно сказать, получилось ли это случайно, или ненависть женщины стала новым источником, только она ощутила, что Поток начинает все ближе подбираться к ней. Даже свободная площадь меж ними уже не служила преградой. Внезапно блестящее платье метнулось из рук Эмбалы прямо к ней, а в ушах прозвучало: “Бери!”
        - Бери!
        Как на охоте хозяин спускает гончих псов на звереныша, как предводитель дает приказ лучникам выпустить залп острых стрел, так Эмбала велела неведомой Силе, вцепившейся в платье, добраться до Руни. С блистающим шелком к ней устремился подобный аркану, похожий на щупальце луч. Если кто-то спросил бы, как Руни сумела отбросить его, то она бы не смогла объяснить.
        - Только чудо спасло меня! - после твердила девушка.
        Из последних сил отшвырнув жуткую ткань, она тут же ринулась прочь.
        - Вон отсюда! Скорее! Прочь! - диким гулом звучало внутри.
        Не замечая ничего вокруг, Руни бежала по лестнице от этой комнаты с Силой и от ужасной старухи, повелевающей ей. Даже мысли о Свельд отступили под действием страха от пережитого. Оказавшись на узкой площадке, Руни на миг замерла, но, припомнив, куда поднималась с сестрой, опять ринулась вниз, в полутьме не заметив, что вверх поднимается человек. Столкновение было настолько нежданным, что они оба не удержались на скользких ступенях и покатились вниз.
        - Простите, простите меня! Я совсем не хотела…
        - Я знаю, ты просто была чем-то очень напугана…
        - Да… Эта комната… Эта страшная комната…
        - Где два Потока?… Они испугали тебя?…
        - Испугали? Ведь там, там…
        Поток жуткой Силы… Внезапный страх за сестру… Столкновение, а вернее, неожиданный поединок… И платье, которое стало ловушкой… И ужас от пережитого… Руни не знала, что сможет быть так откровенна, настолько раскрыться перед чужим. Ее губы не двигались, так как простые слова человеческой речи не дали бы столько, сумев лишь разрушить нежданный и удивительный диалог. Диалог сходных мыслей… И чувств… И одинаковых синих глаз, полных мерцающих искр…
        - Кто ты?
        - Эрл…
        - А я Руни…
        - Я знаю… Ты Белая Рысь, что пришла к нам из леса.
        - Да, Белая Рысь… Я не знала… Не думала… Разве у человека бывают такие глаза?…
        - Я не знаю, ведь я не совсем человек… Здесь меня называют Выродком.
        - А почему?
        - Потому что я сын Белой Рыси…
        - Но разве такое бывает? Я думала, что…
        - Что у Рысей рождаются только светловолосые девочки? - в этом вопросе была грусть и горечь, но боли они не несли.
        - Да, только ты…
        - Я намного больше похож на отца, чем на мать. Я брат Орма…
        - Но вы совсем не похожи! Ты другой…
        - Ошибаешься… Мы с ним намного ближе, чем кажется…
        И, приподнявшись с каменных плит, Эрл помог Руни встать. Ладонь Рыси коснулась его щеки. Этот жест не смутил, так как Эрл понимал: Руни хочет еще раз, поближе, увидеть его глаза.
        - Ты не ошиблась. Это не морок, не сон… Это правда. Я Выродок…
        - Ну и ну!
        Этот голос вернул их к реальности. Руни сжалась, испуганно глядя на девушку, что появилась в пролете. Гибкая и невысокая, с короткой стрижкой и нервным румянцем, сначала она показалась ей совсем юной. Однако морщинки у серо-зеленых глаз говорили, что этой служанке не так мало лет.
        - Чуть за тридцать, хоть выглядит на двадцать пять! - сразу сказала бы Бронвис, мгновенно замечавшая все недостатки чужой внешности, но Руни не волновал ее возраст.
        Намного сильнее Руни задел наглый взгляд, где насмешка слилась с оскорбленным самолюбием.
        - Странно! С чего бы ей так относиться ко мне? - изумленно подумала Руни.
        Похоже, что Эрл тоже был не в восторге от встречи. Он сразу закрылся и, обернувшись, намеренно ровно спросил у служанки, нежданно возникшей у лестницы:
        - Что-то случилось? В чем дело, Гутруна?
        Та хихикнула, показав свои мелкие острые зубки:
        - Ни в чем. Просто мне приказали… Эмбала велела найти эту Рысь и как следует вымыть. Похоже, что она просто боится воды!
        Руни вздрогнула. В тоне служанки было достаточно яда, чтобы понять, что Гутруна стремится как можно сильнее унизить ее.
        - Думаю, ты ошибаешься, - очень спокойно ответил Эрл, не сводя потемневшего взгляда с Гутруны. - Просто Руни не понравилось место, куда вы ее отвели.
        - Неуже-е-ели?
        Гутруна так томно растянула напевный звук, что лесянке вдруг показалось: служанка глумится над ними. “Гутруна считает, что воля Эмбалы сильнее решения Эрла? Кто дал ей такую власть?” - с тайным чувством испуга подумала девушка.
        Эрла ничуть не смутило нахальство прислужницы.
        - Если Руни сама себе выберет комнату, Эмбала может спокойно велеть принести туда чан, - с очень странной улыбкой ответил он.
        - Выберет комнату? Нет уж! Эмбала сказала: “Все знают, где она будет тут ночевать! Господин Орм не любит ждать. Ему нужно лишь, чтобы ее побыстрее вымыли, причесали и привели в надлежащий вид!”
        Руни отпрянула, как от пощечины. То, что сказала Гутруна, было ужасно. Конечно, она понимала, что дети Героя просто так не рождаются, но Руни думала, что ей позволят немного освоиться. “Почему же он так спешит? И зачем, не любя, уже хочет ребенка и так цинично об этом всем говорит?” - с чувством сильной обиды и страха подумала девушка.
        Для лесянки, знавшей о страсти из песен Мероны, любовь не была плотским чувством. Скорее, она видела в ней единение душ, слитых в общем порыве, полете, вздымавшем с земли к небесам. В мире животных сезонные брачные игры служили рождению жизни, но даже там спешка была не в чести.
        Руни видела, как самцы птиц танцевали перед подругами, распустив свои пестрые перья, а самки смотрели на них. Они сами решали, кому и когда подать знак и позволить лететь вместе с ними строить гнездо. Она видела и поединки лесных хищников. Если победитель не нравился самке, она могла просто прогнать его или заставить ходить за ней следом несколько дней. Почему же Орм, не попытавшись увидеться с ней, все решил? Почему он ее не спросил? Неужели прихода из леса достаточно, чтобы…
        Должно быть, Гутруна заметила ужас лесянки, поскольку продолжила:
        - Да! Мне Эмбала сказала: “Рысь, что же, считает, что будет здесь жить просто так? Настоящий мужчина не станет терпеть эти выверты, чтобы полюбоваться ей! Ему нужно еще кое-что!”
        Руни не знала, когда поняла, что Гутруна лжет, и Эмбала здесь не при чем, а своими словами служанка стремится унизить не только ее, но и Эрла. Открытие поразило. Ей было непросто объяснить это, но почему-то догадка превратилась в уверенность, когда служанка продолжила:
        - Вот Эмбала и приказала Ильди попробовать…
        - Хватит, я слышал достаточно, - остановил ее Эрл. - Теперь можешь идти. А Эмбале скажи, что придется оставить в покое и Руни, и ее сестру. Они сами позаботятся о себе и попросят то, что им будет нужно.
        Та смущенно потупилась, словно колеблясь:
        - Но если Эмбала…
        Эрл улыбнулся со странной иронией:
        - Может, Гутруна, не стоит так переигрывать? Ты же совсем не боишься ее.
        Серо-зеленые глазки невольницы тут же кокетливо округлились:
        - Ее - не боюсь, но вот самого господина Орма… Я вправду безумно боюсь… Огорчить его!
        Ответ Эрла был холоден:
        - Можешь не беспокоиться, Орм вряд ли знает про то, что ты здесь собрала. Твои домыслы мало волнуют его. А Эмбале скажи, чтобы забыла про свои старые игры!
        - Игры? - удивление Гутруны было уже непритворным.
        - Я знаю больше, чем ей бы хотелось. Чаша и серп… И Орм тоже может об этом узнать!
        - словно бы не расслышав, закончил Эрл.
        Снова потупившись и играя вышитым пояском, девушка переспросила:
        - А что это значит: чаша и серп?
        - Что? Эмбала поймет.
        - Значит, вы угрожаете ей?
        - Я? Считаешь, что мне это нужно?
        Коснувшись язычком ярко-розовых губок, Гутруна на удивленье смирно ответила:
        - Нет, господин.
        - А Гутруна не любит тебя. Очень сильно не любит! - сказала Эрлу лесянка после ухода служанки.
        - Есть за что, - очень спокойно ответил он ей на простом языке.
        Руни очень хотелось, чтобы он снова позволил свободно сливаться их мыслям, но Эрл замкнулся. Любой бы почти не заметил случившейся в нем перемены, но Руни мгновенно ощутила защитный барьер.
        Эрл заметил ее состояние.
        - Знаешь, - сказал он ей, - лучше не стоит вникать в то, что здесь происходит. Безопаснее! Скоро ты это поймешь, а сейчас…
        Эрл действительно ей очень сильно помог. Они вместе обошли старый замок.
        - Не бойся Памяти камня, ее очень просто закрыть, - почти сразу сказал он ей.
        Руни печально улыбнулась ему:
        - Закрыть? Как? Я пыталась поставить барьер…
        - Поначалу я тоже считал, что она проникает сквозь любой щит, но потом обнаружил, что это не так.
        Подняв левую руку, Эрл тут же сложил из двух пальцев кольцо. Этот знак был известен и детям, и взрослым. К нему прибегали, когда было нужно изгнать “дурной сглаз”.
        - Можешь сделать его?
        Руни было нетрудно повторить простой знак.
        - А теперь вложи пальцы в другую ладонь и замкни в ней второе кольцо, - пояснил он и тут же проделал все это. - Ты видишь, что пальцы - как звенья в цепочке?
        - И что?
        - Подними руки и разверни их так, чтобы в двух “звеньях” возникло третье “кольцо”. А свободные пальцы сложи “крышей домика”.
        Руни покорно исполнила этот совет.
        - Теперь, глядя сквозь третье “кольцо”, постарайся представить себе луч, который обводит вокруг тебя круг. Что ты видишь?
        Руни вздрогнула:
        - Эрл, мне сейчас показалось…
        - Что?
        - Что из черты, проведенной лучом, словно встала стена. И я будто бы знаю: снаружи она словно зеркало!
        - Верно. Ты что-нибудь слышишь теперь?
        Потрясенно взглянув на него, она быстро ответила:
        - Ничего! Память замка исчезла?
        - Нет, но вряд ли сумеет пройти через “стену”. Сначала зеркальный щит сможет сдержать ее час, полтора. Потом дольше. Через неделю таких упражнений ты просто забудешь о Памяти, и тебе будет нужно сделать усилие, чтобы расслышать ее.
        - Почему?
        - Я не знаю. Возможно, действие Памяти - словно запах цветов. Поначалу ты явственно чувствуешь их аромат, а потом привыкаешь к нему, перестаешь замечать.
        - Ты это сам все придумал? - наивно спросила она.
        Неожиданно Эрл рассмеялся:
        - Конечно же, нет! Этой старой защите научил меня Норт, наш Хранитель. Как-то, заметив, что Память пугает меня, заставляя бежать прочь из замка, он просто объяснил, что к чему.
        - Это было давно?
        - Да, наверно, лет семнадцать назад. С той поры я могу здесь жить, не боясь, что сойду с ума.
        - А другие? Другие знают о Памяти?
        - Думаю, нет. Кто-то может почувствовать тяжесть или неясный гнет, кто-то легкость, но вряд ли люди способны услышать ее так, как мы.
        - Значит, тех, кто умеет слышать ее - только трое? Ты, я и Норт?
        Глаза Эрла вдруг потемнели.
        - Нет, четверо. Эмбала тоже способна общаться с ней.
        - Эмбала - ведьма?
        - Возможно.
        - Зачем же она живет в замке?
        - Эмбала безумно предана Орму. Прогнать ее - значит, убить.
        В Гокстеде и даже Лонгрофте бы вряд ли поняли Эрла. Им было бы так же трудно увидеть разницу между ведьмой и Рысями. Скерлинг со “Службой” сумели внушить им: любая Сила - кощунство, попрание власти Святого. В Гальдоре ведьмами звали не просто способных воздействовать на окружающий мир, но мечтавших использовать чары во вред другим. Впрочем, разве легко понять, что такое зло? Любой должен помнить, что радость не живет без печали, победа - без поражения. То, что желанно для одного, для другого способно обернуться проклятием. Ведь не случайно девизом Хранителя было: “Попробуй понять, а потом уж суди!”
        Роковые Потоки перекрестных Сил были лишь в одной комнате.
        - Лучше вообще не ходи туда, чтобы не рисковать. Перекресток для Рыси - достаточно жуткая штука, хотя…
        Эрл замолк, потому что ему не хотелось рассказывать все.
“Перекресток” способен не только отнять, но и дать. Эрл отлично знал, что Орм был многим обязан этой комнате. И выносливость, и здоровье, и редкая сила Победителя пополнялись именно здесь. Эрлу было известно, что точно так же поступали и дед, и отец.
        - Благословение нашего рода! - не раз повторял Галар. - А ведь другие не только не могут использовать Силу Потоков, но даже не замечают ее!
        Это было истинной правдой. И гости, и слуги не видели ничего необычного в комнате. Только Бельвер, мать Эрла, пугливо ее избегала.
        Эрл знал, что когда он был должен родиться, его мать покинула замок, поселившись во флигеле. Там он и рос. Бельвер не разрешала ему бывать в замке, чем очень обижала Галара. Эрлу было лет семь, когда тот настоял, чтобы младший сын поселился там. К счастью, Норт быстро помог ему.
        Как-то раз Галар рещил попытаться свести Эрла с Силой Потоков, считая, что младший сын сможет вбирать их, как все остальные мужчины, и горько потом сожалел.
        Он едва не лишился своего “перекрестка”. Потоки, как будто взбесившись, метались по комнате, то завиваясь воронками, то распадаясь на сетку отдельных тонких лучей. Несмотря на прошедшие годы, Эрл помнил свое состояние: ужас и ликование, горечь потери и счастье, возрождение и, параллельно, полнейший распад… Он потом целый месяц валялся в постели на грани жизни и смерти. Потоки восстановили себя через год.
        - Знаешь, Руни, тебе лучше выбрать комнату неподалеку от залы для пиршеств. Почетные гости, остановившись у Орма, живут наверху, но тебе будет проще внизу. Не придется проходить “перекресток”. Все Рыси, когда-то жившие здесь, выбирали одну из двенадцати комнат.
        - Двенадцати? - Руни всерьез удивилась. - Зачем же вам так много комнат?
        - У Орма бывает немало людей, всех их нужно где-нибудь разместить. Ты поймешь это после первого праздника.
        - А ты сам?
        - Моя комната тоже внизу, хотя летом я редко бываю здесь.
        - Почему?
        - Я могу защититься от Памяти и “перекрестка”, но замок не слишком люблю.
        Руни понравилась комната неподалеку от лестницы в башню.
        - Надеюсь, Потоки не доберутся сюда? - улыбаясь, спросила лесянка. - Хочу поселиться здесь вместе с сестрой.
        Эрл как-то странно взглянул на нее, и ей стало не очень уютно:
        - Поселиться с сестрой? Неужели ты думаешь, это возможно? А впрочем, решай сама.
        Слова Эрла подтвердили догадку о том, что Гутруна была близка к истине, извещая ее о намерениях Орма, и настроение сразу испортилось.
        - Я хочу жить только здесь! - повторила она. - Если Свельд не захочет, не стану ее принуждать, но сама я останусь в этой комнате!
        - Потому что здесь Память замка слабее? Или тебя привлекает второй выход в сторону лестницы? - прямо спросил он ее.
        - То и то! В других комнатах я ощущаю себя зверем в клетке, а в этой… Из этой ведь можно сбежать!
        Эрл опять рассмеялся:
        - Сбежать? От кого?
        - Я не знаю. Сбежать - и сбежать! - очень резко сказала она, хотя знала, кто пугал ее. “Но почему? Почему я не в силах принять все, как Свельд?” - промелькнула тревожная мысль.
        Руни впрямь разрешили остаться в той комнате вместе с сестрой. Принесли и одежду, и чан, полный теплой воды. С удовольствием вымывшись, Руни, к удивлению Свельд, постирала старое платье.
        - Надеюсь, к утру оно высохнет, - просто сказала она.
        На все просьбы сестры хоть примерить один из нарядов, доставленных в комнату, Руни ответила:
        - Нет.
        Эти платья были чужими, вобравшими чувства своих мастериц. Их никто не носил, но лесянке казалось, что в них накопилось немало опасных эмоций, способных разрушить непрочный душевный покой.
        - Мне неважно, что старое платье бесит Эмбалу и прочих прислужниц, - сказала она, отвечая на все попытки Свельд разбудить в ней чувство стыда и неловкости за свой вид. - Оно даст мне возможность привыкнуть к их миру, при этом оставшись собой!
        Поздно утром, проснувшись, Руни с трудом могла вспомнить, где она. Свельд еще не вставала. Обычно они поднимались чуть свет, но сегодня проспали. Слишком насыщенным выдался прошлый день. Вспомнив, что они в замке, лесянка выбралась из постели. Одевшись, прошла к дверям.
        Руни знала, что один выход ведет в коридор, где находятся комнаты части прислуги, другая же к лестнице. Выйдя, она ощутила, что Память, так испугавшая Руни во время
“прогулки” с Эмбалой, и без особой защиты не ощущается здесь. Ряд эмоций, конечно, витал в теплом воздухе, но отстраниться от них было просто. Так человек, что нечаянно слышит беседу полушепотом, может спокойно заняться своими делами, совсем не вникая в чужой разговор.
        Руни припомнила, что в коридоре она видела бочку с водой. Очень быстро она подошла к ней умыться, надеясь не повстречать никого. Памятуя о столкновении с Эмбалой и Гутруной, лесянка совсем не хотела вступать в новый конфликт.
        - Позже я познакомлюсь со всеми, однако сначала мне нужно немного привыкнуть к их жизни, - решила она.
        Возвратившись в комнату, Руни увидела, что сестра уже встала, а вскоре к ним постучали. В дверь вошла Ильди с ее деревянной шкатулкой. Руни сразу отметила, что появление девушки очень приятно Свельд. Было похоже, что они обе уже подружились.
        - Мне лучше уйти, чтобы снова не вспыхнул скандал! - вдруг мелькнуло у нее в голове.
        Эта девушка не вызывала у Руни ни неприязни, ни дружеских чувств. Она видела, что служанка боится ее. Недоверие Ильди слегка задевало лесянку, но Руни уже понимала, что сама пробудила его. Наблюдая, как ловко служанка вынимает расчески и баночки с краской, которые ставит на стол перед Свельд, она вдруг ощутила: закончив с лицом и прической сестры, эта Ильди, как раньше Гутруна, начнет говорить, что негоже расхаживать ей в таком виде. Свельд тут же поддержит ее, убеждая, что лучше смириться и никого не дразнить.
        - Они дали нам все, что смогли! Они приняли нас! - неустанно твердила сестра в прошлый вечер. - Почему же ты так обижаешь их? Неужели ты вправду стремишься к тому, чтобы каждый над тобой потешался?
        Совсем не желая повтора вчерашней сцены, к тому же в присутствии Ильди, лесянка стремительно встала.
        - Пойду прогуляюсь, - как можно беспечней сказала она.
        Изумленно-растерянный взгляд сестры лишь подхлестнул ее, так как Руни прочла в нем надежду продолжить их прошлый спор.
        - Свельд действительно верит, что так будет лучше обеим, но я - не она, - вдруг подумала Руни, спускаясь к выходу.
        Выйдя из замка, лесянка остановилась. Солнечный свет на минуту ослепил ее и, прикрывая глаза, Руни вдруг ощутила, что улыбается.
        - Как много солнца! Нечасто нам выпадает такое хорошее лето, - мелькнуло у нее в голове.
        Двор был очень просторным. Вокруг было много строений. Лесянка с первого взгляда узнала невысокую кухню и кузницу. Часть домов могла оказаться амбарами или складами. Конюшен, как и сеновалов, не было видно с крыльца. Пивоварню и баню с прачечной тоже. Вокруг деловито сновали прислужники. Неподалеку от крыльца на нагретых камнях разлеглось уже несколько крупных охотничьих псов. При появлении Руни собаки дружно вскинули уши, как будто прислушавшись, а потом, встав и виляя хвостами, потрусили к ней, словно бы знали давно.
        Поведение псов взволновало и тронуло. Эти собаки показали ей, что для животных она еще прежняя. Гибель дромма от “голубого цветка” не смогла отттолкнуть их. Склонившись, лесянка погладила острую морду ближайшей собаки, и она тут же перевернулась на спину, словно игривый домашний щенок. Вскоре свора каталась по плитам, махая лапами в воздухе.
        Зрелище было настолько забавным, что часть прислужников остановилось, желая как следует все рассмотреть. Очень скоро в быстро растущей толпе наблюдателей раздались шутки, смех и советы, как лучше использовать столь нежданную преданность псов. Но внимание не раздражало. Впервые Руни вдруг захотелось прыгать, смеяться, делить свою радость с веселой толпой. Эти люди от чистого сердца, открыто восхищались и ей, и собаками, в шутках не было злобы и зависти, не было тайных страстей.
        Неожиданно ей захотелось что-нибудь им показать. Встав и вытянув руку, Руни громко сказала собакам: “Вперед!” Они сразу вскочили с булыжников, чтобы исполнить команду, взяв этот барьер.
        Увлекшись собаками, Руни не заметила, как все затихли, и тут же ощутила спиной чей-то взгляд. Обернувшись, она замерла: среди пестрого сборища слуг стоял Орм. Она сразу узнала его. В ярком солнечном свете он не был похож на пугающий призрак из сна. Руни впервые заметила, что Победитель действительно очень красив. Не сводя с нее взгляда, Орм, как и другие, улыбался ей.
        - Ты умеешь подчинить гончих псов! Они редко кому разрешают так обходиться с собой, - преднамеренно громко сказал он лесянке.
        Неожиданно Руни вспыхнула. Ей показалось, что Победитель сейчас при всех скажет:
        - Но я не собака и не позволю так обращаться со мной!
        Однако догадка не оправдалась. Орм, продолжая ей улыбаться, присел на ступенях крыльца. Все зеваки, вдруг вспомнив о важных делах, поспешили покинуть двор, разбредясь, кто куда. И, по-прежнему искоса глядя на Победителя, Руни подумала:
        - Он сейчас подойдет ко мне!
        Сделав вид, что еще продолжает возиться с собаками, она стала ждать. Орм не двигался. Руни вдруг поняла, что хозяин желает, чтобы лесянка сама сделала первый шаг.
        - Он имеет на это полное право! - подумала Руни, однако ей было нелегко подойти.
        Лучи солнца играли на темно-пурпурной рубахе, скользили по черным блестящим кудрям молодого мужчины. Сверкали белки темных глаз.
        - Он красив… И совсем не похож на лесного хищника… Так почему я боюсь его? Гутруна может говорить что угодно, но сам он пока что ничем не обидел меня… И спас Свельд! Будет глупо не подойти к нему… - размышляла она, не решаясь сдвинуться с места.
        Как будто поняв ее или устав дожидаться, Орм встал со ступеней и подошел. Все еще улыбаясь, он спросил у нее:
        - Неужели только эти собаки способны вызвать твой интерес?
        Вскинув взгляд, она удивленно переспросила:
        - Собаки? Конечно же, нет. Почему…
        - Почему я спросил это? Просто я позавидовал им!
        В тоне Орма упрека не было, но Руни стало неловко под взглядом Победителя. Раньше никто так не смотрел на нее.
        - Может, стоит раскрыться? - на миг промелькнуло в сознании Руни, которая сразу воздвигла меж ними барьер.
        Но прежний опыт подсказывал: это опасно. Кто знает, какие чувства теснятся в человеческом сердце? Готова ли Руни понять их и воспринять? Интуиция говорила, что вряд ли они будут доступны ей. Постаравшись, чтобы голос не дрогнул, Руни сказала:
        - Я знаю, что вы вступились за Свельд. Я вам так благодарна!
        - Пустое! - небрежно ответил он.
        - Почему же?
        - Не стоит говорить о ней. Лучше скажи, тебе нравится в замке?
        И снова ей показалось, что за словами скрыт какой-то подтекст.
        - Я не знаю, - откровенно сказала она.

“Если бы не защита!” - опять застучало в висках.
        Руни сама не заметила, как потеряла нить разговора. Орм о чем-то спросил, она что-то ответила, не вникая в смысл. Почему-то ей снова стало не по себе, хотя этот мужчина был очень внимателен. Руни не в чем было его упрекнуть, но тревога не проходила. “Сейчас здесь что-то случится!” - твердило ей сердце. Нежданно в памяти всплыл странный сон.
        Орм, должно быть, считая, что слов уже хватит, склонился к ней, чтобы обнять, но лесянка отпрянула, словно испуганный зверь. Вновь волна чужих чувств!
…Восхищение крепко сплеталось с самодовольством… Решимость с пренебрежением… Нежность с желанием власти… И вера в свое несомненное право решать за другого, поскольку любой будет счастлив покориться ему…
        Эта смесь испугала до смерти… Орм вдруг показался ей даже не Бером с оскаленной пастью, а жуткой воронкой из “перекрестка”, которая жадно стремилась втянуть ее. И, восприняв этот образ, Руни рванулась и бросилась прочь.
        Ее выходка очень обескуражила Орма. Не двигаясь с места, он изумленно смотрел ей вслед. Несмотря на вчерашнюю встречу с Эмбалой, наговорившей о Руни ему невесть что, Орм был счастлив увидеть лесянку. Радость, которой сияли ее глаза, взволновала его. Наблюдая за веселой возней лесной гостьи со своими собаками, он терял голову.
        Волны сверкающих белых волос… Удивительно хрупкие руки среди мягкой шерсти охотничьих псов… Звонкий смех, отвечавший на шутки людей… Необычно короткое платье, не скрывавшее даже колен… Голубой ореол, окружавший ее…
        Эта Белая Рысь возбуждала до дрожи, но к страсти вдруг примешалась неясная нежность, умиление. Орм просто замер на месте, любуясь ей. Он боялся спугнуть непривычное чувство, проникшее в душу. Внезапно Руни вздрогнула и обернулась. Бледные щеки не зарумянились. Видно, она не умела краснеть, но смущение ясно читалось в настороженном взгляде огромных сверкающих глаз.
        Она не посмела подойти к нему, просто присела рядом с собаками, но ей уже было не до игры. Понимая, что девушка сильно робеет, он сам подошел к ней, о чем-то спросил. Она что-то сказала в ответ, но слова не имели значения. Он был счастлив, что Руни рядом с ним, что сумела разрушить монотонную скуку обыденной жизни, пробудить незнакомые чувства в пресыщенном сердце.
        - Я хочу тебя… Я теряю голову…
        Сколько раз в своей жизни твердил он женщинам эти слова, и они принимали их как настоящий подарок. Однако лесянка как будто не слышала их, только яркие искры в ее необычных глазах потускнели.
        - Не бойся, ты будешь счастлива! Руни, ты не пожалеешь, что пришла ко мне…
        Сами слова доставляли ему наслаждение, говорить их было безумно приятно. Он даже не спешил обнимать ее, чтобы, ускорив события, не лишиться ощущения новизны.
        - Мой прелестный Рысенок! Я сразу же понял: ты создана для меня! Ты прогонишь скуку, ты скрасишь мою жизнь… Ты доставишь мне множество удовольствий, а я… Я действительно буду любить тебя! Твоя кротость достойна награды… - с волнением думал Орм, представляя, как Руни склоняет головку к нему на грудь, моля взглядом о ласке, но…
        - Я ведь высказал все, я раскрыл свою душу! - мелькнула вдруг неприятная мысль. - Неужели возможно быть такой робкой? Другая давно бы…
        С другой бы он больше не стал разговаривать, просто подумав: “Если не хочешь, то дело твое!” Он ушел бы, ни разу не обернувшись, забыв, что такая была в его жизни, но Руни… Она не была любой. “Может, лесяночка просто не знает что делать?” - внезапно подумал он и, наклонившись, нежно обнял ее.
        Поведение Руни вызвало шок. Она просто рванулась, как будто ее обнимал не мужчина, сводивший с ума всех красавиц, а монстр.
        - Так зачем же ты пришла сюда? - думал Орм, изумленно глядя вслед убегавшей лесянке.
        Своим поведением Руни серьезно задела его самолюбие, вызвав вопрос: “Что за игры она начала?”
        - Хорошо хоть свидетелей не было! Мне не хватает только нелепых шуточек, - раздраженно подумал он, но женский голос мгновенно развеял иллюзию, обратившись к нему:
        - Господин… Господин, не терзайте себя, Руни ведь не хотела обидеть Вас! Она просто еще не привыкла к человеческой жизни. Вы очень смутили ее…
        Обернувшись, Орм изумленно взглянул на служанку.
        - Новая, что ли? - мелькнуло у него в голове. И лишь только минуту спустя он вдруг понял, с кем говорит.
        - Мы ведь выросли в диком лесу! Кроме мамы, мы не видели никого, только разве старую знахарку. Руни трудно поверить, что вы снизошли до нее. Она думает, вы пошутили…
        В теплых карих глазах неожиданно вспыхнули слезы:
        - Простите! Простите ей глупую выходку! Что мне сделать, чтобы вы вправду простили ее?

“А она ничего! Не такая дурнушка, как показалось сначала, хоть и не так хороша, как сестра, - удивленно подумал он. - Почему? Точно те же лицо и фигура… Отличаются волосы и… Неужели все дело в загадочных синих глазах?”
        - Господин, Руни скоро полюбит вас, обещаю! Клянусь вам жизнью!
        - Ты уверена? - прямо спросил он у Свельд, уже зная ответ. - Почему?
        - Потому что вас нельзя не любить! Вы особенный, непохожий на всех остальных!
        Она и не пыталась скрывать своих чувств. Взгляд больших карих глаз мало чем отличался от взоров влюбленных женщин, к которым он привык с юности, но почему-то восхищение Свельд вдруг польстило.
        - Не зря я спас эту девочку! - мимоходом подумал Орм.
        Слова Свельд побудили взглянуть по-другому на произошедшее. Руни сбежала, как дикий зверек? Что ж, звереныша нужно подманить, приручить! Она этого стоит! Настанет день, когда Руни посмотрит ему в глаза так же влюбленно, как и ее сестра. Будет даже забавно покорить своенравную Рысь!
        - Я прощаю ее! - снисходительно бросил он Свельд. - Для тебя!
        Свельд не зарделась, однако большие глаза просияли таким беспредельным счастьем, что Орм улыбнулся. “Приятно кого-то порадовать!” - подумал он.
        Через минуту Орм забыл о Свельд.
        Глава 8
        Подъемный мост, отделявший замок от леса и деревенских домишек, по счастью, уже был опущен, и Руни свободно прошла по нему. Возвращаться ей не хотелось.
        - Почему я стремлюсь оттолкнуть его? - горько размышляла она. - В старых песнях герои легко избирали путь долга, а я… Свельд права, нужно думать о будущем! О том ребенке, с которым связана жизнь Гальдорхейма, и о его отце… Покориться! Принять все, как есть! Не метаться, не мучиться… Просто смириться и жить!
        Руни знала, что сможет усилием воли пригасить свои чувства, отбросить картины, которые так испугали ее. Прожив рядом с Мероной, приемной матерью, больше пятнадцати лет, Руни помнила: был момент, когда она, против желания, стала улавливать мысли, эмоции старой измученной женщины, но это вскоре прошло. Тогда Руни открыла, что может мучительно остро воспринимать посторонние чувства, однако сама Жизнь дает ей защитный барьер.
        - Встречаясь с Ормом, я быстро привыкну к нему. Перестану чувствовать страх, позабуду видения, странные сны и предчувствия… И придет день, когда я примирюсь. Я должна… Не хочу, но смогу! - повторяла лесянка, бредя по опушке.
        Шумели густые кроны деревьев, свистели птицы, неподалеку журчал ручей…
        Руни не знала, как долго бродила по незнакомому лесу. Она понимала, что не ушла далеко и вернется в замок, как только захочет. Однако, завидев маленький домик неподалеку от зарослей стронга, лесянка на миг замерла.
        Руни сразу поразили три вещи. Во-первых, ни один человек не построит жилище так близко к ядовитым кустам. Сама Руни ничуть не боялась коварного запаха стронга, способного многих свести с ума, но Мерона всегда запрещала сестренкам приближаться к опасным цветам.
        Во-вторых, домик был не деревянным, а каменным. В-третьих, рядом с ним вместо хвороста или привычных поленниц стоял большой ящик из плотно пригнанных досок, доверху полный камнями черного цвета. Руни измазала пальцы, попробовав вынуть один из них.
        Вытерев руку, лесянка прошла к окну, (оно было распахнуто настежь) и заглянула в него. Потом, проказливо оглянувшись и сломив стебелек травы, она быстро и совершенно бесшумно вцепилась в небольшой подоконник и, подтянувшись, скользнула в окно.
        Эрл так увлекся разбором старого свитка, что позабыл обо всем. Он не заметил, когда нахальная муха уселась на шею и поползла. Отмахнувшись, Эрл снова склонился к пергаменту, но насекомое не отставало. Щека… Шея… Ухо… Подняв руку, он попытался поймать муху или хотя бы прогнать, но она оказалась проворнее, тут же вернувшись за воротник.
        Наконец он накрыл ее. Пальцы поймали не насекомое, а стебелек. За спиной кто-то сдержанно фыркнул и, обернувшись, Эрл изумленно взглянул на нежданную гостью.
        Короткое платье из старой холстины… Причудливый хаос волнистых волос… Озорной взгляд пронзительно синих, сияющих глаз… Сейчас ей полагалось быть в замке, с его старшим братом, но Руни стояла в маленькой комнате, тщетно стараясь сдержать жизнерадостный смех. Ее пальцы сжимали конец стебелька, заменившего муху.
        - Откуда ты, Руни?
        Ничуть не смутившись, она прошла в комнату.
        - Так, забрела!
        Осмотрелась, взглянула на полку со старыми книгами, подошла… Прикоснувшись к ближайшему фолианту, сказала с гордостью:
        - Я ведь тоже умею читать! А здесь что?
        И потянулась к соседнему шкафу, где ярко блестели стекла светильников, даже при свете горевших зелено-голубоватым огнем.
        - Руни, не трогай их!
        - Почему?
        Он не знал, что ответить. Эрл понял бы, если бы так вел себя ребенок, случайно забравшийся в дом, а не взрослая девушка…
        Солнечный зайчик, скользнув по стене, задрожал на столе.
        - Почему? - повторила она. - Они очень красивые, эти светильники.
        - И опасные, - стараясь держаться спокойно, ответил Эрл. - Эти лампы с таким ярким газом, горящим голубоватым огнем, ненадежны. Светильник способен взорваться в любой момент, вызвав пожар. Или просто поранить осколками!
        - Да? А откуда ты взял их?
        Пришлось признаваться, что делал светильники сам.
        - Понимаешь, в одной из книг было их описание. Я попробовал, но…
        Поначалу они рвались сразу, как только загорался огонь. Потом стали гореть час, два, три.
        - Теперь лучшие могут держаться недели две.
        - Да? А потом?
        - Потом - все!
        Ему очень хотелось добиться, чтобы светильники стали надежными.
        Сидя на деревянном столе и болтая ногами, лесянка с большим интересом слушала. После ламп пришла очередь странных приборов, темных бутылей, черных камней, старых свитков и прочей загадочной чепухи.
        - Я хочу есть, - вдруг сказала она.
        Уплетая хлеб с сыром и жареным мясом, запивая его сладким соком из кружки, Руни удивленно отметила, что ей здесь хорошо.
        - А вы с братом совсем не похожи! - опять повторила она, как и прошлым вечером. - Больше не надо твердить, что вы ближе, чем кажется. Мне с тобой очень легко, а вот с Ормом… Ты знаешь, если честно, то я его просто боюсь!
        Удивление Эрла казалось совсем непритворным:
        - Боишься? Но почему?
        - Потому что он - Серый Бер!
        - Он - Победитель Серого Бера, - с улыбкой поправил Эрл.
        - Он - Победитель? Ну нет! Он сам - Серый Бер! С такой пастью! И он может нас покусать!
        Руни знала, что несет полную чушь, о которой придется потом пожалеть, но молчать ей совсем не хотелось. Чувство полной свободы, нахлынув, с головой захлестнуло ее, пробудив эйфорию. Она ощущала, что здесь ей дозволено все… И она перестала жалеть, что покинула свой лесной дом.
        Проводив Руни в замок, Эрл снова вернулся в каменный домик. Ему было трудно понять себя. День, пролетевший как миг, вместе с радостью вызвал тревогу. Нелепая шутка про старшего брата смутила. Оставшись наедине с собой, Эрл повторил: “Серый Бер…”
        Чуть помедлив, он подошел к сундуку, где хранились старинные свитки. Увлекшись их расшифровкой еще в годы детства, он как-то обнаружил легенду, которую раньше нигде не встречал. Назвать это преданием было бы слишком уж громко, поскольку от текста сохранилась едва ли третья часть. Норт, которому мальчик когда-то ее показал, пожал плечами, не в силах понять, что к чему. Слова Руни о Бере напомнили Эрлу о нем. Теперь, разбирая пергаменты, он вновь достал этот свиток. Старинные буквы гласили: “…сей мерзостный симбиоз!”
“ “…сей мерзостный симбиоз! Но подобное можно одолеть лишь …….. , - говорил колдун-Мастер. - Изберите достойного, дабы оный вобрал Силу Зверя не токмо ….., но духом. Он станет ……. орудием нашей …… !”
        И, выслушав слово, отважные вышли вперед. ……. .. ….. и велел им бороться со Зверем под древом .. ……. ……. Вышел один Победителем. И предрек колдун-Мастер: “Буде смело теперь побеждать он во имя Святого на …….. ……! Будут Твари разорваны! От поляны на три перелета слимги обустройте ……. из камня, где будет Сердце Борьбы. Оно сразу узнает, кто …… ……, … нет. Убивайте любого, кто сможет почувствовать Сердце, кроме потомков Победителя! Убивайте любого, кто сможет ……. … Потомкам ………. ….. дано будет право господства над ….. ……. и право господства над Тварью, которая Сердце пройдет … …….. И страшитесь седьмого колена! Рожденный не должен, как ………, смешать свою кровь с кровью монстров, поскольку способен ….. породить Зверя с …… энергией Твари, родить очень мощный Исток, разрушающий Сердце, который опять возродит Силу Л……рда!”
        И, услышав пророчество…”
        Дальше текст совсем стерся, осталась лишь фраза: “… все будет так!”
        Несмотря на пробелы, смысл легенды казался понятным. Теперь, глядя в свиток, Эрл думал: “А если мифический Зверь - это Бер? Что же, очень возможно… А Сердце? Узнать бы, что такое слимга!”
        Кроме этих вопросов возникло и много других. Кто такие в пророчестве Твари? Зачем их уничтожать? Если Сердце - действительно комната с Силой, то Твари - Белые Рыси? Стань документ руководством к действию, (убивайте любого, кто сможет почувствовать Сердце) то выжить бы не сумели не только синеглазая Руни, но и Хранитель! И он сам…
        А это “седьмое колено”, в котором возможен Исток, возрождающий некую Силу? Где оно? В документе не было даты. Быть может, “рожденный, который не должен смешать свою кровь с кровью монстров” и впрямь Орм? И Руни совсем не случайно боится его? Но тогда… Нет, концы не сходились!
        Когда лучи солнца коснулись оконных стекол, Эрл понял, что вряд ли получит ответ.
        Медный прут покачнулся, со звоном коснувшись хрустальной стенки бокала. Эмбала вздрогнула, так как ответ был понятен. Она сразу знала: он вряд ли мог оказаться другим, и гадание лишь подтвердило, что с Руни в их замок пришло Зло.
        - Нет, нелюдь! Я не позволю тебе погубить нас! - с холодным гневом решила она. - Я избавлю наш замок от ведьмы! Во благо всем!
        Зло и Благо… Два слова, знакомые с детства, которые четко делили на две половины весь мир. Компромисса меж ними не было, и Эмбала гордилась, что может мгновенно распознать, что есть что. Этот навык был обретен с первых дней появления на этот свет, а вернее, с момента, когда мужской голос, наполненный гневом, отчетливо произнес: “Ты с ума сошел! Это же девочка! Сколько ей? Пять? Или семь?”
… - Ты с ума сошел, Гарм!
        - Ради Высших Сил, без имен! Я исполнил то, что обещал.
        - Но она же девчонка! И сколько ей? Пять? Или семь?
        Голоса доносились как будто сквозь слой мягкой ваты.
        - И что? Из таких и растит своих будущих Жриц “Служба Магии”!
        - Жриц? Мне не нужно никаких Жриц, мне нужен Мастер, который способен со временем стать Истребителем и защитить мою дочь от любых, самых страшных врагов! Жрица! Эта малявка не прошла даже первый этап подготовки!
        - Ошибаешься, первый этап завершен. Обострение всех человеческих чувств… Интуиция… Поиск чужой сверхъестественной Силы и верность объекту… Способность брать Силу из самых слабых источников!
        - Этого мало!
        - Достаточно! Над ней уже совершили Обряд в катакомбах, но она не прошла кодировку на Скерлинг, и это самое главное. “Служба” не сможет вновь подчинить ее. А ведь они принимают особые меры для возвращения! С мальчиком номер у нас не пройдет, их и так остается всегда слишком мало.
        - О чем они говорят? - удивленно подумала девочка, прежде чем вновь провалиться в кромешную тьму…
… Лестница в темный подземный ход… Она шла, не боясь ничего. Те мужчины, которые шли вместе с ней, были словно какие-то тени. Весь мир состоял из теней, совершенно лишенных цвета, эмоций и запахов.
        В коридоре стояла высокая женщина в длинном платье, сжимая маленький сверток, в котором спал ребенок. Взглянув на Эмбалу, она тихо спросила одного из мужчин.
        - Неужели придется доверить ей Бьерн?
        - Да, любовь моя, - так же ответил он. - Заговор против Властителя - это не шутка. И если нас ждет неудача, то кара обрушится на весь наш род. Не пожалеют даже ребенка. Лишь тайна тогда защитит ее. Тайна и беспредельная преданность. И я хочу, чтобы рядом с Бьерн было верное ей существо. Эта девочка - из катакомб. Понимаешь, о чем я?
        - А кодировка?
        - Надеюсь, что она будет успешной. Гарм знает, как проводить ее!
        Вздохнув, женщина протянула Эмбале младенца, и та покорно взяла его. Тот, кого называли Гармом, торжественно произнес:
        - Я сегодня вручаю тебе Бьерн, твою госпожу. И запомни: отныне ты сделаешь все, чтобы эта девочка стала счастливой. Ты будешь служить ей до смертного часа. И ей, и ее будущим детям, и внукам. Храни их от Зла, что, приняв облик Блага, захочет разрушить их жизни. Да будет так!
        Гарм замолк, но он сделал то, что хотел. Окружающий мир вдруг наполнился красками. Ярко пылали красно-желтые факелы с черными древками, освещая стены, покрытые темно-зеленым мхом, а одежды собравшихся были на удивление пестрыми. Эмбала явственно ощущала запах духов от наряда высокой женщины.
        - Береги ее, - тихо сказала она.
        Но Эмбале слов уже было не нужно, поскольку открылась великая тайна ее Назначения.
        - Получилось! - негромко сказал Гарм мужчине в лиловом плаще. - Будь спокоен за дочь. Кодировка на Верность неизменяема, эта девчонка теперь станет преданным псом!
        Но Эмбалу не взволновали эти слова, потому что она понимала: в младенце вся ее жизнь! Для Эмбалы нет выше блага, чем быть рядом с Бьерн!
… Старый замок среди непролазных снегов и суровая женщина.
        - Позабудь все, что помнишь! Отныне для всех окружающих Бьерн - моя дочь!
        Эти слова означали, что заговор провалился, а все участники казнены. Эмбала знала, что настоящая мать младенца - высокая женщина с тихим голосом, от которой шел сладкий запах духов, а не хозяйка этого замка, но сразу покорно ответила: “ Да, госпожа,” - потому что ей было без разницы. Эмбала жаждала лишь одного: находиться рядом с маленькой Бьерн.
… - Ах, Эмбала, как же он смел! Как красив! И я нравлюсь Галару! Во время охоты он постоянно был рядом. Скажу тебе честно, что я без ума от него!
        В глазах всех она оставалась просто служанкой, однако Бьерн настояла на том, чтоб Эмбала была на помолвке. При виде Галара земля поплыла под ногами, а сердце остановилось. Ни разу она не встречала такого мужчины… За право быть рядом с ним отдала бы все! Ее сердце заныло от сладкой, мучительной боли. Однако, вернувшись к себе, молодая служанка подумала только одно:
        - Он и вправду достоин Бьерн!
… После свадьбы дорогой госпожи жизнь Эмбалы обрела новый смысл. Она просто обожала их: и Галара, и Бьерн. Переехав за молодыми, Эмбала мгновенно освоилась на новом месте. Сначала ее поразило нераденье прислуги, однако она очень быстро взяла их всех в оборот. Это вышло само собой. Она просто всегда понимала, что Добро, а что Зло. Никакие уловки не могли обмануть ее. Старый девиз: “Каждый должен знать свое место!” - очень быстро стал главным руководством для действия. Там, где другие могли сомневаться, Эмбала всегда знала верный ответ. Мозг мгновенно выдавал нужную формулу. Все остальное, не подходящее к ней, было Злом, примеряющим маску Добра.
        Лишь однажды она не сумела разоблачить Зло, раскрыть всем его настоящую суть. Она сделала все, что возможно, однако…
        - Эмбала, я знаю, ты предана Бьерн. Она любит тебя, потому-то я долго терпел твои выходки! Я разрешил тебе лично подобрать штат прислуги, дозволил им управлять. Даже кое-кто из моих друзей детства перестал здесь бывать, потому что ты нашептала Бьерн, что в них Зло. Но сегодня! Скажи мне, зачем ты устроила Норту такую безобразную сцену? В нем тоже, по-твоему, прячется Зло?
        Стиснув губы, Эмбала смотрела на Галара. Это было ей нелегко, так как гнев его ранил больнее любых наказаний. Она бы отдала свою жизнь за улыбку мужа Бьерн, но солгать ему ради его слепоты было слишком жестоко! Стараясь сдержать в голосе дрожь, она тихо сказала:
        - Нет, Зло не прячется в нем. Ваш Хранитель - сам Зло! Он - живое воплощение Зла!
        - Ты свихнулась?
        Галар был искренен. Эта наивность и неумение видеть суть вещей ее просто пугали.
        - Норт - скопище черной Силы, которая губит, - твердила Эмбала до тех пор, пока Галар вдруг не сказал ей:
        - Довольно! Я просто устал. Я устал слушать бред! Или ты перестанешь болтать о каком-то мифическом Зле, существующем только в твоей голове, или просто покинешь мой замок!
        Угроза ее испугала всерьез. В этом замке Эмбале было действительно хорошо, он вливал в нее Силу. Она сразу нашла драгоценный источник: волшебную комнату, где находились Потоки, великий родник жизни! Эмбала знала, что остальные не ощущают его, даже Бьерн. Мощь доступна только двоим: ей самой и Галару. Открытие очень взволновало ее.
        Теперь нелюдь, Хранитель, обманом проникший в души людей, собирался лишить ее этого счастья! Как было несчастной служанке понятно объяснить господину, что она чувствует Зло в любом виде, всей кожей, всеми нервами, как никто? При появлении Норта с ней чуть не случился припадок, настолько был мощным идущий от него страшный ток. Но Галар не поверил ей, и Эмбале осталось лишь затаиться и наблюдать.
        - Будь что будет, но Зло я остановлю! - повторяла она, как молитву.
        Должно быть, это сработало, так как Хранитель не стал больше к ним приходить. Галар сам навещал его, а Эмбала в душе ликовала. Она защитила от нелюдя Бьерн!
…Роды Бьерн… Все устали дожидаться их, слишком тяжко протекала беременность. Маленький мальчик… Такой же красивый, как и отец… И такой же отчаянный! Галар был безупречным отцом. Он любил Орма до безумия, Бьерн тоже. Эмбала очень гордилась, что у них такой сын.
        Она знала, что ей не иметь детей. Почему? Потому что, чтобы родить, нужно мужа или хотя бы любовника. А для Эмбалы Галар оставался единственным, от кого бы она захотела… Но он был мужем ее Бьерн!
        - А ты очень красива, - однажды сказал он ей. - Эта суровость даже идет тебе!
        Наклонившись, Галар погладил ее смоляные волосы, и от этой нежданной ласки Эмбала затрепетала. Его страстный шепот бросал в дрожь:
        - Я знаю, ты меня любишь! Я давно это вижу!
        И все же Эмбала ответила:
        - Нет!
        Этой ночью она безутешно рыдала в подушку, однако не могла предать Бьерн.
…Эмбала сразу невзлюбила ее, эту Белую Рысь, что нежданно вошла в жизнь Галара. В ней крылось Зло! Тварь не смела вносить раскол в семью Бьерн! Оставаясь наедине с собой, Эмбала часто думала: а не напрасна ли ее жертва? Может быть, все бы было не так, ответь она на любовь господина?
        Рождение сына у Твари ранило в самое сердце. Эмбала и Бьерн бы смирились с девочкой, так как со временем это создание стало бы ценным подарком, в обмен на который Галар бы смог заключить очень важный союз. Именно так в его дом вошла Бельвер, которую вскоре прозвали Последней Рысью.
        Мальчишка, рожденный от Рыси, казался Бьерн просто жестокой насмешкой судьбы, но Эмбала видела дальше.
        - Выродка нужно убить! - повторяла она, потому что ребенок не просто был странной ошибкой природы, как говорили все.
        Он был живым воплощением Зла! Даже хуже, чем Норт! При виде мальчишки Эмбала покрывалась мурашками. Ей хотелось завыть. Но Галар не хотел замечать ничего. Он, похоже, гордился чудовищем так же, как Ормом. Эмбала не знала, что делать.
…Однажды, войдя в комнату флигеля, где лежал Эрл, (так назвали Выродка) Эмбала обнаружила, что Бельвер отлучилась, а молодая служанка спокойно спит. Ее взгляд задержался на белом окне. На дворе была сильная стужа, поленья в камине почти прогорели. Тихонько пройдя к сундуку, она вынула одеяло и осторожно прикрыла служанку. Проснись та, Эмбала сказала бы, что пожалела ее, захотев согреть, так как похолодало.
        Затем, подойдя к колыбели, она сбросила на пол мех, укрывавший ребенка, и быстро открыла окно. Когда холод ворвался в комнату, Эмбала вышла, плотно прикрыв двери. Если кто-то сказал бы, что это чудовищно, она бы от чистого сердца сказала:
        - Не я это сделала! Я выполняла приказ!
        И это было бы правдой, поскольку, едва она вошла в комнату, чувства как будто бы умерли. Перед глазами вдруг развернулась яркая лента конкретных действий, которые нужно проделать любой ценой. Эмбала знала, что это ее прямой долг, поступить по-другому она не могла.
        К сожалению, план не удался, поскольку Бельвер пришла слишком рано. Казалось, Эмбалу не заподозрили. Все говорили, что окно было плохо закрыто, и ветер смог распахнуть его. Но ее сердце упало, когда вечером передали, что ее хочет видеть Галар.
        - Это сделала именно ты! - без предисловий начал он.
        Глядя прямо в глаза господину, она постаралась ответить как можно честнее:
        - Не понимаю, о чем вы со мной говорите!
        - О чем? О раскрытом окне!
        - Это ветер.
        Тон Эмбалы был очень правдив, но ей стало страшно, когда Галар тихо сказал:
        - Может, стоит придушить тебя прямо сейчас? Ты ведь вряд ли смиришься с рождением Эрла… Кто знает, на что ты способна еще?
        Но Эмбала знала, что это пустые угрозы. Он просто не сможет убить ее.
        - Да, ты права, не смогу, - вдруг сказал Галар, отвечая на ее выразительный взгляд. - Не смогу ни сослать, ни убить… Из-за Бьерн! Ты нужна ей. Бьерн и Орм… Только их ты и любишь! Для них ты сделаешь все…

“ И тебя! И тебя я люблю! Для тебя я сделаю все, что угодно!” - хотелось воскликнуть ей, но Эмбала не сделала этого.
        - Ради них я пожертвую жизнью, - сурово и просто сказала она.
        - И ты ведь не захочешь лишить Орма наследства и крова?
        Эмбала не стала отвечать на вопрос, показавшийся ей просто диким, но Галар заметил тревогу во взгляде служанки.
        - Я знаю, чего ты боишься. Ты думаешь, что мой второй сын захочет оспорить права на наследство у старшего? Ты полагаешь, что если у Орма не будет младшего брата, то, значит, не станет проблем? Ошибаешься! - с легкой насмешкой сказал ей Галар. - Я люблю сыновей одинаково. Если с Эрлом что-то случится, то Орм лишится наследства. Имущество я передам…
        Галар что-то твердил ей о приюте подкидышей, который будет в Гальдоре. Эмбала не знала, что возразить.
        - Неужели вы вправду лишите Орма всего? Уподобите этим несчастным, которые здесь выживают за счет чужой милости? - хрипло спросила она.
        - Ему не придется полагаться на милость, поскольку характер, так же, как род, у него не отнимет никто. Орм сумеет добиться многого, даже лишившись земель и богатства. Однако я верю, что он будет жить в своем замке до старости. С братом! Надеюсь, что будет так!
        - Будет так… - повторила Эмбала.
        Противоречить она не могла.
…Однажды Галар простудился во время охоты и слег. Смерть Галара как будто бы развязала руки Эмбале, но она знала, что уже поздно. Эрл вырос, братья были дружны, Орм не смог бы простить его смерть. Все попытки открыть глаза Орму на Зло оказались тщетными, он лишь смеялся.
        Очень скоро за мужем ушла Бьерн, и с нею исчез смысл жизни Эмбалы, поскольку Орм не нуждался в ней. В двадцать лет став хозяином замка, он очень охотно предоставил ей все хозяйство, однако советов Орм не терпел.
…Траэль, распутная зеленоглазая халда с копной ярко-рыжих волос, до предела взбесила Эмбалу… Она сразу отметила эту нахалку среди пяти новых служанок. Наемнице нужно быть скромной, покорной, хозяйственной… Но Траэль в первый же день показала свой норов. Хорошая порка могла бы ее вразумить, но вмешался сам Орм, дав понять, что Траэль - для него. Очень скоро девица начала пререкаться, бездельничать, подавая дурной пример всем остальным, а Эмбала не могла предпринять ничего…
        Сон пришел совершенно нежданно! Эмбала увидела куклу, статуэтку из воска. По рыжим живым волосам, очень искусно вплавленным в белый воск, по зеленым глазам-изумрудам она сразу узнала Траэль. Платье куклы лишь подтверждало догадку, оно было сшито из куска золотистого шелка, который любила девица. Потом возник маленький серп из металла, который Эмбала еще не встречала… И столик, покрытый белой скатертью… И золотая чаша с вином темно-красного цвета… Все это стояло в заветной комнате, неподалеку от “перекрестка” драгоценных лучей чудной Силы.
        Серп взвился и медленно срезал макушку черепа куклы, сняв верхнюю часть с волосами. Они взмыли разом: и статуэтка, и чаша с красным вином. Оказавшись в луче, восковая кукла вдруг задымилась. (Дым шел из рассеченной серпом головы.) Розоватая струйка, стекая с белого воска, курилась над чашей и оседала в вино. Когда этот дымок растворился, на месте восковой статуэтки был просто бесформенный ком…
        Утром, проснувшись, Эмбала отчетливо помнила все. На другую ночь она видела то же, на третью…
        - Что это значит? - спросила она, принимая и чашу, и восковой комок.
        Неожиданно плиты, покрывавшие пол, стали быстро расти. Та из них, над которой пересекались лучи, поднялась. Снизу к ней прикреплялась пластина. Отпав, она сразу открыла небольшой серп.
        - Тот самый, которым разрезана кукла! - подумала Эмбала, не сомневаясь, что это именно так.
        Два дня она была словно бы в лихорадке. На третий же вечер, дождавшись, когда все уснут, прихватив с собой лом, Эмбала прошла в дорогую ей комнату. Приподнять плиту пола ей было совсем нелегко, но усилие окупилось. Они были именно там: и пластина, и серп.
        Водрузив плиту пола на прежнее место и уничтожив следы, Эмбала тихо вернулась в свою комнату. Она знала, что сделает дальше.
        - Посмотрим, Траэль, кто кого! - упоенно звучало в мозгу.
        Раздобыть белый воск, прядь волос, кусок платья нахальной служанки не составляло труда. Тяжелее было сделать фигурку похожей на Траэль. Эмбала вложила в работу всю душу, всю силу отвращения к ней. Статуэтка вышла похожей, однако Эмбала не торопилась. Она дожидалась полнолуния, дня, когда Луны сияют на небе, как будто большие глаза. Почему? Потому что так нужно! Кому? Это было ей безразлично. Так нужно - и все!
        В полнолуние, в полночь, Эмбала пошла в восьмигранную комнату. Раскладной столик, кусок белой ткани, чеканная чаша из золота, (доступ к сокровищам замка всегда был открыт ей). Кукла из воска, серп и бутыль с темно-красным вином… Оказавшись на месте, Эмбала расставила вещи как в своем сне. Не сводя взгляда с куклы, она монотонно, протяжно начала говорить. Эмбала не пыталась понять, что стремились сказать ее губы, слова возникали сами собой:
        - Покорись! Подчинись мне! Отдай! Передай мне все то, что мешает тебе осознать свое место! Отдав добровольно, ты обретешь право жить! Право жить!
        Она почти взвыла на этих словах, опуская на голову куклы свой маленький серп. Ее руки как будто бы знали, что делать, когда очень резким и точным движением сдернули белую ткань с раскладного столика.
        Случилось чудо: и кукла, и чаша с вином взмыли в воздух и устремились в поток. Белый воск задымился… Розовый дым заклубился над чашей… Осел на вино… Воск расплавился, потерял свою форму фигурки… Эмбала смотрела, не в силах отвести глаз, как золотая чеканная чаша взлетела вверх. Из потока вынырнули два луча, будто два тонких щупальца. Первый из них, осторожно обвив золотую чашу, нагнул ее. Вино, будто струйка крови, влилось в перекрестный поток, испаряясь в нем. Когда чаша почти опустела, луч протянул ее Эмбале. Края кубка коснулись губ… Ей показалось. что они горячи… Она смело допила все вино. На последнем глотке что-то с шумом упало у ее ног. Наклонившись, Эмбала подняла кусок воска, скатанный в шар вместе с шелком и рыжими волосами, который с отвращением выбросил на пол второй тонкий луч.
        Возвращаясь к себе, она знала: теперь будет все хорошо. Ее мало заботила участь Траэль. Что бы ни было с наглой девицей, она заслужила любой, самый худший конец!
        Вскоре Эмбала опять убедилась, что Сила Потоков по-настоящему милосердна. Траэль не погибла, не заболела и даже физически не ослабела. Ей просто все стало без разницы. Она целыми днями, как кукла, сидела в углу, но на голос Эмбалы отзывалась мгновенно и сразу выполняла приказ.
        Правда, толку с Траэль теперь было немного. Орм сразу утратил к ней интерес, а работать она не умела. Попытки обучить ее ткать или шить результата не дали. Эмбала поняла, что Траэль может делать лишь то, что умела до полнолуния. С тайным злорадством она приказала Траэль носить воду.
        Теперь “деревянная кукла”, как вскоре прозвали служанку крестьяне и слуги, целыми днями, как будто живой механизм, регулярно ходила от замка к реке. Может статься, она бы делала это и ночью, но Эмбала не забывала приказывать ей идти спать.
        Траэль стала первой, но не последней из “кукол”. Эмбала старалась быть осторожной и редко вынимала свой серп. Раз в два года… Раз в год… И еще год спустя! Раз в шесть месяцев… В три… Перерыв длиной в год… И опять! Живых “кукол” уже стало семь… Все вокруг присмирели. Они полагали, что это болезнь и безумно боялись ее…
… - Что ты делаешь здесь?
        Резко вздрогнув, Эмбала стремительно обернулась. Выскользнув на пол, отчетливо звякнули ножницы, даже ткань платья не приглушила звук.
        - Что ты делаешь с платьем Гевьен? - повторил Эрл, нежданно возникнув у выхода в комнату и перекрыв ей единственный путь.
        - Ничего! Ей пора бы сменить его. Эта неряха совсем не следит за собой и позорит хозяина! - деловито сказала она, постаравшись унять неприятную дрожь.
        - И давно? - с ироничной насмешкой уточнил ненавистный ей Выродок.
        - Что - давно? - раздраженно спросила Эмбала, всем видом демонстрируя, что не считает его господином, которому нужно давать отчет. (Все в замке знали, что приказать ей способен лишь сам Орм.)
        - Давно ты проверяешь одежду прислуги? - спросил ее Эрл прямо в лоб, но Эмбала совсем не хотела продолжить с ним разговор. Она лишь пожала плечами и, бросив платье служанки, направилась к выходу, тайно надеясь, что Эрл пропустит ее, не желая конфликта из-за такой ерунды.

“Обыск платья прислуги - не повод для ссоры! Такое - не редкость во многих замках!
        - старалась Эмбала успокоить себя, но она хорошо понимала, что стоит поторопиться. Близилось полнолуние!
        Восковая кукла Гевьен, молодой, энергичной прислужницы, с равным умением ткавшей и гобелены, и кружева, была сделана ею давно. Оставалось только одеть ее и приделать прядь русых волос. Почему же Гевьен, мастерица? Решала не Эмбала. Сила заветной комнаты выбрала именно Гевьен, и показала ей это во сне…
…Ночь полнолуния… Полночь… Комната… Столик с куклой и чашей… В руке зажат серп.
        - Подчинись… Покорись… Право жить! - заклинание было привычно, однако сегодня слова были словно чужими, как будто бы что-то мешало ей говорить.
        Взмах серпа… Эмбале вдруг показалось, что воздух сгустился, уподобился вязкому меду, в котором с большим трудом двигался серп. Он не сумел срезать воск с волосами, нежданно столкнувшись с преградой. В холодном свете двух Лун над фигуркой внезапно проступил темный нож с голубым удивительным камнем у рукояти, сделанной в форме креста. Этот камень вспыхнул странным зеленым огнем, потемнел, запульсировал темно-багровым… Эмбала не смогла сдержать вопль боли: серп так раскалился от столкновения с жутким ножом, что, казалось, расплавится прямо в руках. Удержать его не было сил, и он выпал на каменный пол.
        Нож завис над фигуркой. Одежда и волосы куклы вспыхнули голубоватым огнем, чтобы тут же осыпаться пеплом. Воск тоже… Последняя вспышка напомнила маленький странный цветок. Взлетев над Эмбалой, нож сделал три круга в воздухе и растворился в ночной мгле.
        Эмбала с трудом приходила в себя.
        - Лишь бы только меня не застали здесь! - застучало встревоженно сердце.
        С трудом собрав столик и белый плат, выпив чашу простого вина, чтобы как-то взбодрить себя, она вышла. Безумно болела рука. Она знала, кто помешал ей исполнить волю божественной Силы. Никто не мог спутать знаменитый нож-крест Хранителя.
        - Норт знает! Но от кого? - прошептала она.
        От кого? Это тоже не было тайной. Ножницы, платье Гевьен… Несомненно, Выродок все рассказал.
        Неожиданно ей стало трудно дышать. В Гальдорхейме не слишком любили колдуний. Чтобы лишить ее крова, достаточно будет сказать о случившемся Орму. Серп… Чаша… Два атрибута исконных ведьм! Разве сможет Эмбала доказать, что она лишь выполняла волю Божественной Силы, направленной против Зла?
        - Зло побеждает, скрываясь под личинами Блага, но я-то знаю! Я сразу же чую его! - простонала она. - Неужели Мир слеп?
        Но Благая Воля священных Сил сохранила свою потаенную жрицу. Хранитель не сказал ничего.
        Теперь, три долгих года спустя, Эмбала снова достала покрытый окалиной серп. До сих пор она не решалась вновь пустить его в ход, так как Сила из комнаты не посылала снов, а прислуга всерьез опасалась рассердить ее. Были моменты, когда внешне кроткая Альвенн будила гнев Эмбалы, но формально придраться ей было не к чему, так как певица держалась почтительно. В ней, несомненно, скрывалось Зло, но Эмбала хорошо понимала, что старый трюк с куколкой здесь безнадежен: Хранитель ее защитит. Говорили, что певиц, выступавших с ним в прошлые годы, всегда окружала завеса невидимой Силы, способной отразить чары… А Руни вряд ли успеет добиться поддержки у Норта! К тому же Эмбала вдруг ощутила, что дерзкий дух синеглазой лесянки потоку Сил много желаннее мелкого Зла людских душ.
        Глава 9
        Изумрудный жучок влетел в комнату и, сложив жесткие крылья, легко приземлился на столик. Секунду помедлив, он смело заполз на ладонь, пожелав ознакомиться с сим необычным предметом.
        Руни сжала кулак, ощущая, как цепкие лапки щекочут ей пальцы, потом вновь раскрыла их, не сомневаясь: букашка, почувствовав волю, взлетит. Но ее маленький гость не спешил. Подобрав свои лапки, он просто прикинулся мертвым. Потом, переждав и поняв, что опасности, вроде бы, нет, побежал. Перебрался с ладони на стол и обследовал крошки печенья, взобрался на чашку и чуть не нырнул.
        Деловитость жучка забавляла, но вскоре лесянка поняла, что жучок не сумеет отвлечь ее, пригасить неприятное чувство, которое пробудилось в душе. Продолжая рассеянно наблюдать за зеленой букашкой, Руни опять вспоминала последний разговор с сестрой.
        Да, она оказалась не готовой к нему. Почему? Две недели под крышей у Орма сломали привычный ритм жизни. Столько лиц, впечатлений, предметов… Смена образов, красок, картин незнакомого быта… Иногда время мчалось как сумасшедшее, а временами вдруг резко замедляло свой бег, и минуты тянулись дольше часов.
        Руни быстро усвоила, что большинство обитателей замка не слишком-то рады им со Свельд. Самолюбию слуг очень льстило, что их хозяин “завел таких редких зверей”, но лесянки невольно вызвали зависть прислужниц.
        - Подумаешь, Рыси! За что им такая честь? Ведь в девчонках ни обаяния, ни красоты!
        - говорила Гутруна подругам, демонстративно не замечая, что сестры неподалеку и слышат все.
        Руни мало волновали ее замечания. Отгородившись барьером, лесянка могла бы не реагировать, но она видела, как страдает и мечется Свельд.
        Сестра изо всех сил старалась подладиться к вкусам людей, но, похоже, эффект был обратным. Служанки смотрели на нее свысока, только Ильди привязалась к ней и пыталась помочь, чем могла. Свельд мучительно остро воспринимала свой каждый промах, насмешки убивали ее. Руни хотела бы чем-то помочь, но внезапно открыла, что она бессильна. Сестра изменилась. Свельд вдруг потеряла способность и слышать, и понимать.
        Прошлый вечер… Уже подходя к общей комнате, Руни услышала плач. Свельд рыдала, упав на кровать. Неожиданно Руни ощутила сильнейший гнев. Развернувшись, она ринулась в коридор для прислуги, надеясь, что Гутруна там, но служанки не было. Руни нашла ее на половине для гостей. Стоя у входа в центральную залу, она, мило играя серыми глазками, завлекала кого-то из слуг.
        - Подойди сюда! - гневно сказала ей Руни.
        Гутруне хотелось бы лишь отмахнуться, но в тоне лесянки звучала такая ярость, что противиться ей было трудно. Стараясь не замечать удивленного взгляда мужчины, с которым болтала, Гутруна подошла. Пальцы Рыси так сильно вцепились в плечо, что она вскрикнула:
        - Больно! Пусти!
        - Предупреждаю! - сказала ей Руни, - Еще раз приблизишься к Свельд или скажешь ей что-нибудь - пожалеешь! Понятно?
        Сглотнув, Гутруна сразу ответила:
        - Я поняла.
        Отпустив ее, Руни вернулась к себе. Обнимая рыдавшую Свельд, она тихо сказала ей:
“Перестань, она больше уже не обидит тебя.”
        - Почему? Почему ты стремишься разрушить все?
        Этот крик поразил ее в самое сердце. Откинувшись, Руни изумленно взглянула на Свельд.
        - Что с тобой?
        - Я просила? Просила об этом тебя?! Неужели тебе еще мало того, что ты сделала?
        - Сделала? Я?
        Руни вправду не знала, о чем она.
        - С первых дней… Что там дней! Уже с первой минуты ты показала всем людям, что тебе безразличны их чувства, их доброта! Ты старалась шокировать, оскорбить! Почему же тебя удивляет, что они обижают меня? Неужели ты не способна понять: мы же сестры! Мы едины для них!
        Слова Свельд показались нелепостью, бредом.
        - Не знаю, о чем ты сейчас говоришь! Я пока никого не обидела.
        - Неужели? А Ильди? Ты знаешь, как ей достается за твои выходки? А Эмбала? Ты постоянно унижаешь ее перед всеми! Думаешь, ей так легко управлять остальными, когда ты открыто не подчиняешься?
        Руни изумленно смотрела на Свельд. Ее слезы высохли, щеки пылали розоватыми пятнами, она была будто бы не в себе.
        - А сам Орм? Что ты делаешь с ним? Две недели и - ничего! А ведь он сделал все, чтобы только ты стала счастливой! Мы вместе живем в его замке, не зная бед! Мы…
        - Послушай, Свельд, - голос Руни вдруг стал очень холоден. - Мне надоели упреки. Ты вправду считаешь, что нужно подыгрывать всем? Исполнять побыстрее любую прихоть живущих здесь? Что касается Орма…
        На этом имени Руни запнулась, ей было трудно смириться со словами сестры. Из всех нежданных упреков этот казался ей самым жестоким. Считая, что Орм предназначен ей, Руни очень старалась его полюбить.
        Веря, что если позволит ему постоянно быть рядом, то чувства проснутся, лесянка не уклонялась от встреч, говоря себе:
        - Он хозяин этого замка и вправе рассчитывать на благодарность!
        Однако ей было совсем нелегко. Разговоры сводились к двум темам: какой он прекрасный (не говоря это прямо, Орм постоянно старался ей показать, что он очень влиятелен, смел и хорош) и как скоро она осчастливит его своей лаской. Орм не хотел понимать, что набор страстных взглядов, довольно прозрачных намеков и как бы случайных объятий, желанных для многих, пугает ее.
        Поговори Орм с лесянкой серьезно, попробуй понять состояние Руни, сомнения, страхи, и он бы стал ей много ближе. Но Победитель упорно отвергал все попытки девушки что-нибудь изменить: откровенность мгновенно сводил к легкой шутке, воспоминания - к обещаниям счастья в ближайшем будущем, а порывы объяснить, что ей нужно, Орм просто не принимал всерьез.
        - Я боюсь тебя, Орм! Я боюсь твоей силы, напора и нежелания видеть реальность, если она не похожа на ту, что сложилась у тебя в голове! - откровенно призналась ему Руни.
        Он это принял как тайный намек.
        - Не волнуйся, я буду с тобой очень нежным. Ты вскоре сама убедишься, как это приятно! - ответил Орм, попытавшись обнять ее.
        Руни не знала, что делать, как быть. Временами ей очень хотелось все бросить и скрыться в лесу.
        Она не смогла бы здесь жить, если бы не бывала в каменном домике, где отдыхала душой. Там лесянка могла проделывать все, что угодно. Нахально обшарить деревянные полки с пробирками, опрокинув какой-то раствор… Бросить в тигель блестящие черные камни… Поймать горсть больших муравьев, а потом отпустить прогуляться по дому… Тихонько присев в уголок, наблюдать за работой хозяина…
        Часто оба молчали, иногда говорили. О жизни… О быте… О людях, которые жили в каменном замке… Руни было легко, она знала, что может спросить обо всем и получит правдивый ответ. Эрл никогда не заигрывал с ней, не пытался казаться Соблазнителем или Героем, но встречи давали желание жить. Возвращаясь к себе, ложась спать, Руни вновь вспоминала их…
…Теплый день у реки… Розоватые крупные листья, как будто покрытые лаком… И голубые цветки… Лучи солнца в сверкающей глади воды… И нежданная легкая рябь… Кучка юрких мальков, что отважно скользят по ногам, погруженным в прохладную влагу… Звон ярко-красных стрекоз… И корзинка у пояса… Она быстро заметила панцирь защитного цвета на темном илистом дне.
        - Осторожнее, Руни!
        Она рассмеялась, отбросив намокшую прядь волос…
        - Неужели ты думаешь, что раньше я не ловила их? Да мы со Свельд…
        Клешни… Жесткий панцирь… Подвижный хвост… Ей попался хороший, крупный кленг.
        - Знаешь, сколько мы съели таких?
        Эрл смотрел с очень странной улыбкой…
        - Смеешься? Конечно, тебе-то было не надо ни ловить, ни варить из них суп!
        - Ты уверена?
        - Да! У вас в замке хватало для этого слуг.
        - Ошибаешься. Мне приходилось вылавливать кленгов. И печь их на углях…
…Дым небольшого костра… Пучки трав… Они долго говорили о них, словно это сейчас было главным… И тоненько тенькала птица… И сердце стучало, как будто бы слыша ее в первый раз… И слова, что нежданно слетели с губ Руни…
        - Скажи, почему ты не Вождь?
        Эрл ничуть не смутился, услышав вопрос:
        - Потому что вождь - Орм. Уже в детстве он был самым первым из всех.
        - Почему? Вы ведь братья? Вы выросли вместе! Ты никогда не пытался соперничать с ним?
        Эрл приподнялся с зеленого мха, на котором устроился, бросил пару веток в огонь.
        - А зачем? Каждый должен найти себе дело по способностям и по душе. Если честно, то я не люблю ни приказывать, ни сражаться. Конечно, я тоже умею владеть мечом, только… Это не для меня. Ты же видела: свитки мне ближе оружия, колбы нравятся больше сражений. Но если бы даже я захотел управлять, то, скорее всего, пробудил бы ненависть местных, а не любовь.
        - Почему?
        - Потому что Вождь - свой. Самый лучший, но все же один из них… Тот, кто может увлечь за собой, заставить себе доверять.
        - Ты не можешь?
        - Я не хочу. В глазах вирдов я просто ошибка природы. Я вырос здесь, но для них я чужой. Мне не верят и даже слегка опасаются, так как я не похож на других. Выродок… Прозвищем сказано все!
…Грозовые темно-серые тучи… Горсть гальки, брошенной ветром в стекло… Барабанящий дождь… Но очаг согревал, в деревянных кружках дымился горячий отвар лесных трав, сладко пахли медовые соты в тарелке из глины… Ей было тепло и уютно… Дышалось на удивленье легко…
        - Эрл, скажи, твой отец не пытался помочь найти тебе место среди остальных?
        Улыбнувшись, он осторожно отогнул небольшую скобу у края светильника. Пламя усилилось…
        - Отец любил меня. Галар и так сделал все, что мог… И даже больше, чем нужно! Ты знаешь, что пришло ему в голову после “развала” комнаты с Силой? - Лесянка давно уже знала о детском столкновении Эрла и “перекрестка”, который так напугал ее в первый день. - Мой отец почему-то решил, что я должен стать новым Хранителем и попытался внушить это Норту. Забавно?
        - Наверное, Норту от этого было совсем не смешно! Вряд ли это приятно - услышать, что твое время проходит.
        - Нет, Руни, ты ошибаешься. Каждый Хранитель мечтает о Смене. Он слишком тяжелый, их груз…
        - Груз? Неужели петь песни так трудно?
        - Баллады и песни, беседы - лишь внешний пласт. Что сокрыто за ним, знают лишь посвященные. Ты ведь слыхала об “обменном ребенке Хранителя”?
        - Нет.
        - Существует обычай: когда среди мальчиков четырех-семи лет выделяется явный лидер, который, скорее всего, поведет их и в будущем, то отец должен отправить ребенка к Хранителю и взять взамен сына Норта. До шестнадцати лет эти дети растут в чужих семьях.
        - Зачем?
        - Люди верят: прошедший “школу Хранителя” вряд ли способен причинить зло.
        - И что? Эрл, я не понимаю, к чему ты ведешь! Как “обменный ребенок” связан со сменой Хранителя?
        - Этим “обменным ребенком” был должен стать Орм. Но Подруга Хранителя, Влана, погибла, еще не родив. Ты слыхала ведь песню?
        - Да.
        - Ее смерть разрубила цепочку событий, предписанных силой традиции. Норт не мог забрать Орма к себе без обмена, и “школу” мой брат не прошел!
        - Ну и что?
        - Есть предание: если цепочка разбита, то близится Смена Хранителя. Мой отец, зная об этом, подумал, что эта роль для меня.
        - Почему?
        - Я не знаю. Наверно, он думал: сын Рыси - существо необычное, может и станет наследником Норта!
        - Но Норт отказался?
        - Напротив! Удайся эта попытка - Норт был бы рад, только вот…
        - Только что?
        Эрл рассмеялся:
        - Отец не имел музыкального слуха и искренне верил, что я могу петь! Между тем вся округа считала, что младшему сыну Галара этого делать не стоит. Даже собаки, которые очень любили меня, разбегались, когда я пытался исполнить балладу. Их уши не выносили такого страшной пытки! Ты можешь представить? Хранитель, не умеющий петь!
        Они долго смеялись. Руни хотелось, чтобы дождь никогда не кончался, и ей не пришлось уходить. Эрл очень много говорил о Хранителе… Рассказал, как Норт, зная, что Смены не будет, старался помочь ему, чем только мог.
        - Понимание сил лесных трав, увлеченность старыми свитками, поиск утраченных знаний… Вряд ли я смог бы постигнуть все это один! - откровенно признался ей он.
        Руни знала, что не сумеет объяснить сестре правду, поскольку вдруг поняла: Свельд совсем не желает ее слышать ее. Имя Эрла с недавних пор просто бесило сестру.
“Значит, мне нужно попробовать все объяснить по-иному!” - мелькнуло у нее в голове.
        - Что касается Орма, - опять повторила Руни, - то ты не права. Я совсем не пытаюсь ни избегать его, ни унижать.
        - Неужели? Ты знаешь, что он тебя любит и все же…
        - Что - все же?
        Свельд очень смутилась.
        - Ты знаешь, о чем я… - тихонько сказала она.
        - Нет, не знаю! - ответила Руни, хотя поняла уже все. В сердце вдруг закипели обида и злость. - Объясни мне, пожалуйста, что я обязана сделать! Конкретно! А лучше подай пример!
        - Что?!
        - Покажи мне, как нужно ответить на страстное чувство! Фланн стал твоей тенью, как только ты поселилась здесь! Он действительно любит тебя! Почему бы тебе…
        - Как ты можешь! Как можешь так говорить! Как ты можешь их сравнивать!
        - А я не вижу особенной разницы, - жестко продолжила Руни, - и хочу знать, почему ты считаешь, что я унижаю отказом, а ты - нет! Пожалуйста, объясни, почему я обязана делать то, к чему я не готова, чего не хочу?
        - Потому что мы вошли в его дом! Потому что все знают…
        Она снова сбилась, замолкла.
        - Что знают?
        - Все знают: ты уже выбрала, а я - нет!
        Руни знала, что в этом Свельд права, но смириться ей было трудно. Ответ пришел сам собой:
        - Ошибаешься! Я никогда не давала Орму клятвы, не приносила Формулы Подчинения! Я свободна точно так же, как ты!
        По щекам Свельд неожиданно хлынули слезы:
        - Не знаю, не знаю, что ответить тебе… Неужели ты можешь бесстыдно отречься от Долга, от своего Назначения ради глупой гордости, просто из желания поиграть чужим сердцем! Ты вправду решила, что если помучить его, то Орм тут же предложит тебе вступить в брак?
        - Свельд, о чем ты?
        - О предсказании! Только не верь ему, потому что у Орма уже есть невеста!
        - Я знаю. Ее зовут Бронвис, - ответила Руни.
        - Да! Ты не сможешь занять ее место, свое же ты потеряешь! Тогда-то и будешь страдать!
        Закончив тираду, Свельд вышла, но Руни за ней не пошла. В первый раз ссора не кончилась примирением. Лесянку так сильно задели обвинения Свельд, что когда та возвратилась в комнату, Руни прикинулась, что уже спит, хотя втайне надеялась: Свельд решит помириться. Та даже не подошла.
        Утро мало что изменило. Проснувшись, Свельд сразу ушла, даже завтрак не стала ждать, чем обидела. Сидя у столика и наблюдая за зеленым жучком, Руни вновь задавалась вопросом:
        - В чем дело? Что стало со Свельд?
        Постепенно обида сменилась сожалением.
        - Может, я тоже была слишком резкой с ней? Свельд считает, что многим обязана Орму, но… Но почему же платить должна я? - промелькнула тревожная мысль.
        Резко вздрогнув, она отодвинула чашку. Платить… Слово вдруг показалось жестоким и грубым. Платить за жизнь в замке? Но Руни совсем не хотела здесь оставаться. К тому же лесянка прекрасно знала, что, кроме Фланна и златоглазой невесты, под крышей у Орма гостило немало вирдов. Руни слышала, как Эмбала внушала одной из кухарок:
        - Какая разница - сколько друзей господина приедет к нам? Ваше дело - принять их достойно! Не мелочитесь, готовьте побольше - и все!
        Неужели тому, кто способен задавать такие пиры, будет жалко еды двум лесянкам?… Одежда? Она не носила ее. Размышляя над этим, Руни искренне верила, что платить ей пока что не за что.
        - Но справедливо ли слово “платить”? - вдруг подумала Руни. - Об этом ли говорила мне Свельд?
        Может статься, сестру задевало не так обращение с Ормом, как пререкания с Ильди? Возможно, несчастной служанке и вправду досталось за то, что она не сумела ее приодеть? Поначалу Руни считала все это глупостью, но…
        - Почему бы и нет? Свельд хотела, чтобы я одевалась как все остальные… Возможно, это помирит нас! - промелькнула мысль.
        Эта жертва теперь не казалась ей слишком большой.
        Встав со стула, Руни направилась к шкафу с нарядами. Платья висели в ряд. Две недели уже притушили чувства ткачих, что невольно вплелись меж волокон нарядных тканей.
        - А вскоре они и совсем пропадут! - не забыла отметить она.
        Поначалу Руни хотела взять платье сестры, но потом передумала. Ее смущали метания Свельд. Выбирая одежду, лесянка не столько смотрела, сколько старалась почувствовать, что она ей принесет.
        Это белое платье с букетами мелких бутонов из голубого атласа было нейтральным. Оно не несло посторонних страстей. Но, надев его, Руни невольно поежилась. Ткань была мягкой, прохладной и пахла чем-то чужим. Застегнув белый пояс, она тут же вынула ленту и заплела косы.
        Рядом с кроватью Свельд было несколько мелких коробочек с красками для лица, но лесянка не стала трогать их.
        - На сегодня мне хватит и этого! - глядя в большое зеркало, грустно усмехнулась она.
        Осторожно повесив лесной наряд в шкаф, Руни плотно прикрыла резные деревянные дверцы. Ей было не слишком уютно и как-то тревожно.
        - Наверно, нужно сейчас найти Свельд, - промелькнуло в мозгу.
        Но при мысли о пылком восторге сестры Руни стало не по себе. Ей совсем не хотелось выслушивать сто вариантов на тему: “Ты видишь, как хорошо! Наконец-то! Я знала, что скоро ты это поймешь!” Нужно было сначала освоиться, примириться с новым обликом. И помочь в этом мог только Эрл.
        - Он не станет таращить глаза, разевать рот и бурно комментировать перемену, - твердила она, очень быстро проходя мимо слуг, ошалело смотревших ей вслед.
        Миновав мост, она очень скоро оказалась в лесу, но ей было по-прежнему не по себе. На середине дороги ее охватило дурное предчувствие. Руни захотелось вернуться, но, пересилив нелепый страх, она смело продолжила путь.
        Очень скоро мелькнула крыша домика. Руни, решив подойти, вдруг застыла на месте, поскольку впервые Эрл был не один. Рядом с ним на крыльце была девушка. Солнце играло на волосах цвета меди, покрывших ее как блестящий плащ. Руни не знала имени девушки, помнила только, что видела ее в замке.
        - Певица! - отчетливо прозвучало в мозгу, отозвавшись в сердце нежданной болью.
        Не в силах отвести взгляд, лесянка ясно видела, как Эрл, склонившись к медноволосой, о чем-то рассказывал ей, потом взял из рук букет трав. Вынув несколько стебельков, он возвратил его. Руни сразу же вспомнила песню, в которой влюбленный просит на память цветок из букета, который он будет носить на груди.
        Руни могла бы легко прикоснуться к сознанию девушки, чтобы ощутить ее чувства, но что-то сдержало ее.
        - Я не вправе вторгаться туда! - очень горько сказала она себе прежде, чем повернуть назад.
        Скрывшись в чаще, лесянка присела на бугорок. Сердце жгла непонятная боль, но слез не было. Почему ей было больно? Впервые повстречав в замке Орма златоглазую Бронвис, которую все называли невестой хозяина, Руни осталась спокойной. Ей было известно, что та любит Орма.
        - И постоянно живет с ним, - сказала Гутруна ей в первый же день, но это не взволновало.
        Теперь же, увидев Альвенн, (имя всплыло само собой, без усилий) Руни чуть не лишилась чувств.
        - Почему? Почему я так реагирую? У любого мужчины должна быть подруга… Почему же я… Я не думала… - повторяла она про себя, возвращаясь назад.
        Оказавшись в комнате, Руни увидела Ильди. Открыв дверцы шкафа, служанка вынимала оттуда платья Свельд.
        - Это в стирку, - сказала она, словно бы пожелав оправдаться, и посторонилась.
        Шагнув к шкафу, Руни достала лесное платье, надеясь, что в нем будет легче, и вдруг замерла: из одежды был вырезан крупный кусок. Эта капля переполнила чашу терпения, дальше последовал взрыв:
        - Добралась! Не смогла убедить по-хорошему снять, так решила испортить?! Испортить, чтобы я больше его не смогла носить?!
        Ильди попятилась в сильном испуге.
        - Не смей появляться здесь! Убирайся! Со всеми платьями!
        И, схватив ворох одежды, Руни швырнула его. Девушка ринулась вон. Неожиданно вдруг заломило виски. Головная боль остудила гнев.
        - Неужели все начинается снова?! - испуганно думала Руни, сжимая лоб.
        Приступ быстро прошел, и она, разрыдавшись, упала в кровать. Ей казалось: она потеряла все, чем дорожила. Остались лишь страх и зловещая боль.
        - Ну, не надо, Ильди! Ну, перестань! - утешала кухарка подружку.
        - Тебе-то легко говорить! - вытирая бежавшие слезы, твердила служанка. - За что мне такая судьба? Налетела, как зверь лесной… А за что? Очень нужно мне трогать дурацкую тряпку!
        - Еще бы! Побирушки и то не наденут такой срам!
        - А вчера? - вдруг вмешался невольник, принесший охапку дров. - Вы бы видели! Так напустилась на Гутруну, что я подумал: прибьет! У бедняжки до сих пор синяки на руке.
        - Не лесянка, а ведьма! - мгновенно поддержала кухарка.
        - Не ведьма, - раздался с порога спокойный, уверенный голос.
        Служанки испуганно сжались под взглядом управительницы. Все в замке знали: она не выносит сплетен, ссылая за них разгребать навоз.
        - Говорю вам, что Руни не ведьма, - сказала Эмбала, - а нежить из леса! Обычный оборотень!
        Все трое с ней согласились.
        Покинув кухню, Эмбала прошла с себе. Кусок платья лежал в деревянной шкатулке с серпом и запасом свежего воска. Осталось раздобыть прядь волос, и Эмбала четко продумала, как их достать.
        Сцена с Ильди была не последним ударом. Вернувшись, Свельд собрала свои вещи, сказав лишь:
        - Я ухожу. Я не буду жить в этой комнате. Хватит!
        И Руни осталась одна.
        Утром, встав очень рано, поскольку ей не спалось, Руни вышла умыться к бочке и сразу столкнулась с Альвенн. “Мне и так совсем плохо, а тут… Не хватало мне только ее!” - раздраженно подумала Руни. Альвенн собиралась уйти, когда Руни вдруг обратилась к ней:
        - Подожди! Ты певица? Альвенн?
        Удивленно взглянув на нее, та ответила:
        - Да.
        - А я Руни.
        - Я знаю. Я часто тебя видела в замке.
        - И я тебя, только не сразу решилась заговорить.
        - Почему?
        - Потому что не знала, как ты это воспримешь. Вы, люди, такие странные. Хочешь как лучше, а получается… Я ведь не знаю ваших обычаев! Кажется, я, не желая, успела обидеть многих из вас.
        Руни выдала эту тираду, стараясь не думать о возможном эффекте. Певица могла бы ответить насмешкой, презрением или глухим равнодушием, но Альвенн ей улыбнулась. Защита, которую Руни поставила с первой минуты, не позволяла лесянке касаться ее чувств, отбросить барьер было выше сил. Руни боялась узнать слишком много, а ей не хотелось испытывать новую боль.
        - Мне знакомо твое состояние, - сказала Альвенн. - Через это проходят почти все. Поверь, что любой деревенской девчонке, впервые попавшей сюда, так же трудно. Кто-то быстро освоится, кто-то не сможет…
        Лесянка не знала, какая сила ее подтолкнула сказать Альвенн:
        - Ты не смогла!
        - Не смогла. И ты тоже не сможешь, - спокойно сказала певица, как будто речь шла об обычных вещах.
        Слова сильно задели:
        - Откуда ты знаешь?
        - Я вижу. Ты не умеешь подыгрывать и подчиняться. Ты знаешь обычаи, только не хочешь их исполнять.
        Выскажи Руни все это другая, даже Свельд, и она бы взвилась. Но тон Альвенн был полон такой скрытой боли, что Руни на миг позабыла, что перед нею соперница, и спросила:
        - А кто сможет освоиться?
        - Свельд.
        Имя сестры прозвучало не слишком привычно в устах Альвенн.
        - Свельд? Почему?
        - Потому что стремится стать здесь своей. И при этом готова вытерпеть все, что угодно, смириться с любым унижением… И Свельд добьется того, что ей нужно.
        Слова не понравились Руни, она ощутила за ними какой-то подтекст, но придраться ей было не к чему.
        - Я не хотела обидеть тебя, - вдруг сказала певица. - Ты просто случайно коснулась больного, и я не сдержалась. Прости!
        - Не за что! Я ведь сама напросилась на разговор, - безразлично ответила Руни, однако не сдвинулась с места. Ей никуда не хотелось идти.
        - Может, лучше не стоит стоять здесь? - сказала Альвенн. - Если хочешь, зайдем ко мне?
        И Руни вдруг согласилась. Неловкость быстро исчезла. Альвенн говорила о своем прошлом: о появлении в замке, о крупном конфликте с другими служанками, о своих страхах, сомнениях. Руни почувствовала, как неприязнь стала таять: в рассказе певицы она узнавала себя. Проблемы с Эмбалой… Насмешки Гутруны… Обе женщины не изменились за годы, прошедшие здесь с появления Альвенн. Конечно, певица не ощущала того “перекрестка” из залы, она не слыхала о Памяти Замка, но вот отношение… Альвенн прошла через все.
        - Я не знаю, как бы вынесла это, если бы не Норт! - откровенно призналась она. - Орм, конечно бы, тоже вступился, пожалуйся я, но разве можно досаждать ему по мелочам?
        Голос Альвенн вдруг дрогнул. Руни заметила это, но не задумалась.
        - К Орму не стоит идти, - подтвердила она, опираясь на собственный опыт.
        В другой ситуации Руни могла бы добавить, что думает о его сострадании и чувстве такта, однако не это сейчас волновало ее.
        - Норт и Орм… Альвенн, а почему ты не обратилась к Эрлу? Он разве не смог бы тебя защитить?
        - Эрл? - удивление девушки было искренним. - Но ведь мы были чужими!
        Были чужими… Последняя фраза вдруг вызвала дрожь. Они были… Тогда… Это значит - теперь они больше уже не чужие… Они теперь вместе, Альвенн и Эрл…
        - Были… Значит, теперь вы с ним… - Руни сама не узнала свой голос, но Альвенн, похоже, не заметила этого.
        - Понимаешь, - сказала она. - На весеннем празднике Леса ко мне… Ты, конечно же, видела Бронвис? Так вот, ко мне тогда привязался Вальгерд, ее брат. Он дождался, когда я останусь в комнате и… Он, наверное, думал, что все собрались в главной зале, но, к счастью, Эрл помешал ему. Обычно он только ночует в замке, предпочитая свой каменный домик, но в этот день мне повезло!
        - А потом?
        - Мы потом подружились. Эрл начал учить меня лечить травами. Голос ведь может исчезнуть, а знахарки будут всегда нужны.
        - И тогда-то он полюбил тебя? - этот вопрос прозвучал прямо в лоб.
        - Полюбил? - Альвенн явно была озадачена. - Руни, ты разве не знаешь… - она вдруг осеклась. - Кто тебе это сказал?
        - Мне? Никто. Просто в песнях… В легендах обычно все завершается так! Ты сказала, что раньше вы были чужими, а после… Вот я и подумала…
        Руни так сильно старалась быть естественной, что Альвенн все поняла.
        - Мы действительно с ним не чужие, - сказала она. - И я знаю, что могу доверять ему. Эрл - замечательный друг. Очень чуткий, внимательный, но… Но он вряд ли способен дать больше! Эрл не смотрит на девушек.
        Альвенн считала, что сказала достаточно, но лесянка наивно спросила ее:
        - Почему?
        Чуть помедлив с ответом, Альвенн постаралась свести щекотливую тему к шутке:
        - Он смотрит на колбы! Они ему ближе!
        Руни долго была у Альвенн. Убедившись, что та не любовница Эрла, лесянка прониклась симпатией к юной певице. Неясный намек не задел ее, Руни решила, что младший брат Орма пока еще просто никого не любил. Откровенность Альвенн побудила ответить ей тем же. Впервые Руни решилась рассказать все о себе. И историю с платьем:
        - Им было мало того, что я переоделась! Когда я пошла прогуляться, ко мне подослали Ильди! Вернувшись, я сразу увидела: платье изрезано, больше его не надеть! Представляешь?
        Альвенн нахмурилась:
        - Странно… Я слышала: Ильди клялась, что не трогала твои вещи.
        - Еще бы! Никто не признается, если и виноват!
        - Скажи, Руни, мне можно тебе кое-что посоветовать?
        - Да.
        - Постарайся поменьше шуметь. Было время, когда на меня ополчились все слуги. Что только они не твердили про меня за глаза! Любой шаг становился объектом для сплетен. Сначала я возмущалась, потом перестала. И вскоре всем надоело травить меня.
        - Я не понимаю!
        - Ты сейчас в очень трудном положении: каждый шаг на виду, а Эмбала стремится настроить всех против тебя. Гутруна… Ильди… Вчерашний уход Свельд…
        - Об этом все знают?
        - Да. Сплетни быстро расходятся. Две-три ссоры, которые спровоцируют, и ты станешь для многих оборотнем. А это - верная смерть! Даже Орм не сумеет тебя защитить.
        После обеда Руни отправилась в лес. Ей хотелось спокойно подумать, слишком уж много информации за половину дня. Ведьма… Любая Белая Рысь, попытавшись не подчиниться чужому укладу, становилась ей. Наказанием была смерть. Но за что? Руни было трудно понять, что к чему. Тем не менее, чувство безысходности стало уже отступать. Эрл… Альвенн… Оставалось лишь помириться со Свельд.
        Попрощавшись с Руни, Альвенн взяла прялку. Певица, как все остальные служанки, получала задание на день. Однако сегодня ей было не до работы, тонкая нить постоянно рвалась. Рассказ об изрезанном платье серьезно тревожил ее.
        Наконец, поняв, что покоя ей не найти, Альвенн встала и отложила кудель. Ничуть не заботясь об оправдании, она вышла из замка и, перейдя мост, вошла в лес. Больше часа идя по тропинке, Альвенн думала:
        - Хоть бы застать его!
        Оказавшись на месте, Альвенн облегченно вздохнула: Хранитель был у себя.
        Обычный холм, весь поросший кустарником… Вряд ли его можно было принять за жилище, если бы не открытая настежь деревянная дверь. Альвенн знала, что за ней небольшой коридор, дальше кухня. Ее стены обшиты деревом, а в наклонном потолке вырублено окно.
        Обстановка была простой: необычная печь, для которой не нужны дрова, (синеватое пламя из металлической трубки давало не так уж много тепла, но готовило быстро) два стола (маленький и большой), табуреты и навесные полки с посудой. За ней была комната, где Норт обычно принимал гостей. Здесь не было окон, ее освещали светильники. Семь резных деревянных дверей в равной мере могли быть и дверцами от шкафов, хитроумно встроенных в стену, и входом в другие помещения. (Этого точно не знал никто.) Как-то Альвенн видела, что Норт, выйдя в одну из них, вскоре вернулся со старой, потрепанной книгой, однако была ли там библиотека или жилая комната, девушка не решилась спросить.
        Подойдя к двери, Альвенн остановилась. Для всех всегда было загадкой, откуда Хранитель узнавал о приходе гостей, но через минуту он выходил к ним навстречу. Так было и в этот раз.
        Поприветствовав Альвенн, Норт сразу пригласил ее в дом, но певица ответила, что предпочла бы поговорить на скамейке среди лесных зарослей. Это удивило Хранителя, (Альвенн бывала в доме не раз), но он не выдал ничем своих чувств. Норт почти сразу заметил, что девушка очень взволнована. Оказавшись у деревянной скамьи, Альвенн сразу спросила:
        - Норт, помнишь то время, когда среди всех голосистых девчонок ты выбрал меня и привел в замок Орма?
        Он улыбнулся:
        - Конечно, Альвенн. И я знаю, что это стало для тебя непростым испытанием, но ты справилась. Неужели что-то опять?
        - Нет, со мной все в порядке, - ответила девушка, - но… Ты помнишь, с момента, когда ты лишь начал учить меня петь, ты твердил, что мне нужно быть осторожной: не разрешать посторонним касаться моих вещей, не выбрасывать их просто так, а сжигать. Никому не давать срезать волосы. Ты говорил мне, что если я вдруг обнаружу, что платье изрезано или из него вырезан кусок ткани, то нужно как можно скорее предупредить тебя. Так?
        Если вопрос и встревожил Хранителя, то он не выдал себя. Голос Норта казался вполне беззаботным, когда он спросил ее:
        - Значит, такое произошло?
        - Не со мной. Просто кто-то порезал платье Руни, лесянки, что к нам недавно пришла. Ее в замке не любят, вот я и подумала…
        - Ты говорила об этом еще с кем-нибудь?
        - Нет.
        Норт стал серьезен. Обычная магия ведьм не могла повредить Белым Рысям, но
“перекресток”… Потоки были назначены не для людей! Они жаждали чуждой магической Силы. Хранители знали об этом, предупреждая новых Наследников. Но одно дело просто услышать, другое - испытать на себе.
        Норт прекрасно запомнил свой “поединок” с Эмбалой. Эта женщина мало что смыслила в магии, остановить ее было бы просто, если бы не Потоки. Сражение с Духами Чащи казалось детской игрой по сравнению с диким напором “перекрестка”. Норт мог бы поклясться, что Сила зловещих Духов вошла в него как составной элемент.
        Нож сумел уничтожить фигурку, оплавить серп, запугать, но Хранитель почти обессилел. В ту ночь он понял, что может не все. И Норт знал: восковые фигурки Эмбалы казались Потокам простым баловством, а вот Сила, заключенная в Руни… (Ни разу не видев лесянку, Норт слышал о ней очень много.) “Перекресток” мгновенно поглотит ее. Вместе с жизнью? С душой?
        Наблюдая за Нортом, Альвенн ощутила, что дело серьезно.
        - Скажи, это слишком опасно? - тревожно спросила она.
        Норт решительно встал со скамьи.
        - Я не знаю. Пока… Ты сейчас возвращаешься в замок? Я провожу тебя, заодно повидаю и Эрла. Альвенн, я хотел бы тебя попросить: скажи Руни, чтобы припомнила, не срезал ли кто-нибудь ее волосы? Хочется верить, что нет…
        Глава 10
        Эрл опробовал новый состав для стекла три недели назад и теперь убедился, что он оказался удачным. Уже двадцать дней, а ни взрыва, ни трещин, ни искр! Этот хрупкий светильник горел ровным пламенем, радуя сердце, пока в нем не кончился газ. Дав остынуть стеклу, Эрл заправил его, (одной порции газа хватало на два с половиной часа) но не стал зажигать, а поставил на середину стола.
        - Руни сможет забрать его! - подумал Эрл.
        С первой встречи, заметив, с каким любопытством лесянка смотрела на эти светильники, он обещал ей один из них, если удастся сделать их безопасными.
        Скрипнула дверь. Обернувшись, он собирался сказать: “Я так рад тебе, Руни!”, но на пороге стояла Свельд.
        - Свельд? - удивленно переспросил Эрл.
        - А разве не видно?
        В ответе звучал странный вызов, и это насторожило. Они не общались, однако Эрл слышал, что в замке считают Свельд робкой и кроткой девушкой. Улыбнувшись как можно радушнее, он предложил ей:
        - Входи!
        Свельд не сдвинулась с места, она лишь покрепче сжала вышитый шарф, покрывавший ее длинные волосы.
        - Что случилось? - спросил Эрл, уже понимая, что с девушкой что-то не так.
        - Скажите, какую игру вы затеяли с Руни? - сглотнув, очень быстро спросила она.
        Изумление Эрла было искренним:
        - С Руни? Игру?
        - Да, наверное, это для вас называется так! Вы зачем-то стремитесь разрушить ее чувства к Орму, заставить ее забыть долг!
        Свельд старалась держаться, как подобает защитнице, но почему-то голос дрожал, выдавая ее страх. Нежданно Эрлу стало смешно. В своем гневе Свельд была очень забавна. И трогательна…
        - Ты заблуждаешься, Свельд, - очень просто ответил он ей.
        - Нет! Вы внушаете ей, что она вам нужна, но ведь это нечестно!
        - Почему?
        - Потому что ее выбрал Орм! Вам обидно, что все его любят, и вы решили хоть как-нибудь отомстить? Вы хотите лишить Руни счастья быть рядом с ним? Добиваетесь, чтобы, устав дожидаться, Орм просто прогнал ее? Маните ложной надеждой? За что вы хотите ее погубить?
        Эрл помолчал, чтобы гостья могла успокоиться.
        - Свельд, скажи, ты веришь в то, что сказала? - спросил он ее. - Руни мне очень нравится, вместе нам хорошо. Ты ее любишь? Хочешь видеть счастливой? Так дай ей возможность выбрать самой. Если ей нужен Орм, я не смогу изменить ее чувства, а если…
        Голос Свельд неожиданно стал очень злым:
        - Вы не имеете права манить ее ложной надеждой! Все знают, что вы не такой, как все! Вам не нужно… Не нужен никто! А ведь Руни… Ей надо… Ей надо родить!
        - Ну и что?
        Эрл прошелся по комнате и посмотрел на лесянку:
        - Знаешь, Свельд, это смешно! Ты берешься судить о том, чего не знаешь. Слухи не всегда соответствуют правде. Одни увлекаются быстро и так же легко остывают, другие могут долго искать, а потом любить целую жизнь. Ты не знаешь чувств Руни, не знаешь моих, но считаешь, что вправе вмешаться. А почему? Из-за сплетен, которые ты никогда не проверишь?
        Глаза Свельд вдруг засверкали:
        - Не только! Пусть даже вы ее любите! Пусть даже у вас будут дети! Но ведь ребенка, в котором смысл ее жизни, она не родит! Его может ей дать только Орм!
        - Гадалки - такие же люди, как все. Они могут и ошибиться.
        Свельд закусила губу:
        - Значит, вы не хотите оставить ее?
        Эрл вздохнул:
        - Я хочу объяснить тебе, что невозможно решать за другого. Пусть даже искренне веря, что делаешь все для него.
        Неожиданно в ее темных глазах Свельд блеснула слеза:
        - Дело не в старом пророчестве! Просто Орм может защитить и ее, и свою дочь, а вы
        - нет! Дети Рыси и Выродка! Вы ведь выросли здесь, вы должны понимать, что за участь их ожидает! На них будут показывать пальцем, обсуждать каждый шаг! Их начнут сторониться, им будут не доверять, опасаться их! Неизвестно, позволят ли им просто жить!
        Эрл был изумлен. На минуту ему показалось, что Свельд “исполняет чужой мотив”, как у них говорили о людях, выдающих слова других за свои. Но жар речи, а так же поток нескрываемых слез подтверждали: лесянка искренне верит во все, что твердит.
        - Рядом с Ормом она будет счастлива! Руни полюбит его! Уже любит, но просто боится признаться в этом себе! Не пытайтесь давить на нее! Отпустите! Прошу вас! - рыдая, твердила она.
        Свельд потеряла контроль над собой, неприятная сцена и так затянулась. Взяв с нижней полки стакан, Эрл налил воды. “Хорошо бы добавить настой трав, снимающих стресс,” - автоматически пришло в голову, но готовить его было некогда. Протянув стакан Свельд, он сказал:
        - Я прошу тебя, сядь и попробуй успокоиться. Вряд ли мы сможем продолжить наш разговор, если ты будешь плакать.
        Но Свельд оттолкнула стакан.
        - Вы потом пожалеете, но будет поздно… Для всех! - вытирая бежавшие слезы, сказала она и, повернувшись, вышла из комнаты.
        Проводив ее взглядом, Эрл запер дверь. Он хотел бы забыть разговор, но не мог. Эта сцена вдруг пробудила воспоминания. Долгие годы Эрл думал, что стер их из памяти, но теперь понял, что ошибался.
        Пятнадцать лет… Пробуждение юных страстей и мечтаний… Преображение мира, когда каждый запах и звук наполняется странным, загадочным смыслом… Готовность лететь на край света за чем-то неведомым… И так до боли знакомым… Безумные сны, о которых наутро вспоминаешь с невольным стыдом, но желаешь увидеть вновь… И томление… Поиск прекрасной мечты… И безумная жажда любви, для которой можно забыть вся и все…
        Уйдя в лес, он часами лежал на прогретой земле, глядя в синее небо, вдыхая запах трав. Говорливый широкий ручей беззаботно журчал, навевая мечты. Солнце было еще высоко, когда шорох легких шагов разогнал полусонные грезы. К ручью вышла девушка… Сбросив одежду, она вошла в воду, не зная, что кто-то видит ее. Соскользнула в веселый поток, словно белая рыбка… Нырнула, игриво перевернулась на спину и поплыла… Он не мог отвести взгляд… Не в силах был сдвинуться с места…
        Закончив купаться, девушка вышла на берег. Неторопливо ступая по камешкам, прошла к платью, но одеваться совсем не спешила… Присев на большой валун, отряхнула подошвы ног от налипших песчинок… Стряхнула ребром удивительно узкой ладони холодную влагу с коротких волос…
        Хруст высохшей ветки, задетой его сапогом, заставил ее обернуться. Только теперь Эрл узнал ее. Гутруна, молодая служанка из замка… Он думал, что она с криком сорвется с места, сбежит или просто посмеется над ним, но Гутруна не шелохнулась. Она не пыталась поднять свое платье, а просто оперлась на валун.
        Влажные капли еще не просохли на гладкой коже… Он отчетливо видел и плавный изгиб стройных бедер, и хрупкую шею, и небольшую темную родинку рядом с сосочком на правой груди, и насмешливо-томный взгляд серо-зеленых глаз… Ее мелкие зубки вдруг приоткрылись в улыбке…
        - Ну как, хороша?
        Он не смог ей ответить… Он видел, как, подняв платье, она пошла прочь. Обернувшись, опять улыбнулась…
        Случайная встреча на берегу показалась ему знаком свыше. Эрл верил, что встретил именно ту, о которой он грезил в последнее время. Гутруна казалась воплощением тайной мечты.
        Возвратившись в замок, Эрл заперся в комнате. Он побоялся сказать ей, кем стала она для него. Все слова были слишком грубы, приземляя высокое чувство. Только стихи могли выразить этот порыв…
        Пачка жестких листов, что хранилась в столе, к утру кончилась… Полная ваза смятых листов говорила о безуспешных поисках формы признания. Фразы… Обрывки… Фрагменты… Они были слишком уж личными, чтобы позволить случайно прочесть их чужим… Улыбнувшись, он поднес свечку к листам. Наблюдая за огнем, пожиравшим бумагу, Эрл чувствовал, как с язычками пламени к небу взмывает душа.
        - Я напишу… Я найду слова, чтобы Гутруна меня поняла… Я смогу… - думал он, покидая комнату. - И не важно, что она старше… Мы будем с ней вместе… Всегда…
        Если кто-то посмел бы сказать, что он глупо ведет себя, так как служанка ответит на страсть господина и без стихов, Эрл прибил бы его. Низводить откровение к грубой интрижке!
        Немного побродив по двору и ответив на пару приветствий, Эрл понял, что вовсе не хочет общаться с людьми. Он взобрался на сеновал. Утомленный бессонной ночью, Эрл сам не заметил, как заснул. Разбудил его шум дождя. Капли громко стучали по крыше.
        Нежданно хлопнула дверь, и чей-то голос крикнул отставшим: “Давайте под крышу!” Ответом был звонкий смех. Вздрогнув, Эрл приподнялся. Еще не успев понять, кто две других, он мгновенно узнал жестковатый тембр Гутруны:
        - Да уж, вымокли все!
        Смех, возня и шушуканье… Постепенно голоса стали громче…
        - Так значит, этот сопляк наконец?…
        - Есть в кого! С таким папой и братцем… А ты что, Гутруна?
        - Я?
        Приглушенный, двусмысленный смех.
        - Что, уже?
        - Ну уж нет! Пусть пока распускает слюни! Наверно, не спал до утра, занимался…
        Теперь хохот стал откровенным.
        - Пока?… А потом?
        - Я не буду слишком строптивой! Надеюсь, он догадается…
        Гутруна вдруг приглушила свой голос, и он не расслышал конца этой фразы.
        - А ты не боишься? Ведь все же Выродок! Кто его знает, как там у него? - вполне громко спросила одна из подружек.
        Гутруна фыркнула:
        - Ну и что! Я слыхала, что спят и с собаками, и с жеребцами…
        - Ты шутишь?
        - Ничуть! Лишь бы только суметь забеременеть!
        - Зачем? У старшего незаконных целый выводок, а толку?
        - Ты что, совсем поглупела? Рожу-то я Белую Рысь! Поняла? Целый выводок Белых Рысят… Да с такими детьми я забуду, что значит служить! За любую мне выложат деньги, которых вам не видать!
        - За родных дочерей?! - испуганно ахнул кто-то из собеседниц.
        Гутруна рассмеялась:
        - За дочерей? Скажешь тоже! Они же не люди!
        - Ты зря размечталась! - ехидно перебили ее. - После первой же дочки папаша и братец все возьмут под контроль и начнут регулярно поставлять ему женщин, как жеребцу кобыл! Может, даже брать деньги за случку с чужими девицами. Раньше я не понимала, чего это Галар носится с ним, а теперь буду знать!
        - Вот дурында! - почти что пропела Гутруна. - Да если начать их плодить, то кому они будут нужны? Они ведь некрасивы! Ты помнишь, какова была Бельвер?
        Они еще долго могли так болтать, но, заметив, что дождь перестал, поспешили уйти.. Оставшись один, Эрл не мог прийти в себя. Потрясение было слишком сильным. Раньше он чувствовал, что отличается от остальных, но забота отца не давала в полной мере прочувствовать этого. Разговор трех служанок просто шокировал и оскорбил.
… Спят и с собаками, и с жеребцами… Они же не люди!… Брать деньги за случку…
        От этих слов просто хотелось завыть. Но намного страшнее был смысл остального, который он постиг позже:
… Выложат деньги… Возьмут под контроль… Упадут в цене…
        Раньше, привыкнув, что он сын Галара, Эрл не думал о будущем, зная, что отец обеспечил его. Но теперь он впервые задался вопросом:
        - А кто я такой? - и ответ не нашел.
        Выродок… Незаконный сын… По закону он не имел ничего. Воля Галара и воля Орма решали его судьбу! Пожелай старший брат устранить его, выгнав из замка, и он бы был в своем праве… Реши Эрл жениться, и никто из вирдов не отдал бы ему дочь… Дети, которых он мог породить, не имели бы прав ни на что… И в любую минуту могли бы стать ценным объектом для сделки… Для торга…
        Галар растил сыновей одинаково, но кровь мифических Рысей, смешавшись с людской, для мужчины обернулась проклятием, обрекшим на одиночество. Не только семья, но обычный плотский контакт перекрыт был угрозой продолжения рода. При мысли, что его детей можно дарить или просто продать, Эрл терял голову.
        Но к любой боли со временем можно привыкнуть. На свете немало других удовольствий, способных заполнить свободное время. Однажды решив для себя, что не должен любить, Эрл смирился с судьбой, не пытаясь менять ничего…
        Появление Руни разрушило чувство покоя, невольно пробудив те мечты, от которых он уже отказался. С чего он решил, что не должен любить? Они будут по-настоящему счастливы, двое супругов из рода мифических Рысей. Лесянки, живущие в замках, рожают только однажды… Пусть даже появятся близнецы! Неужели Рысятам не разрешат самим выбрать, как жить?
        Орм сначала, конечно, не будет в восторге, но быстро смирится. Ему-то хватает поклонниц! Одной больше, меньше - какая разница? Очень почетно быть избранным Рысью из леса? Но с Ормом останется Свельд!
        Разговор с кареглазой лесянкой разрушил мечты, снова вызвав сомнения. Свельд и Гутруна говорили одно: для обеих он - Выродок, не человек, а потомки Выродка вряд ли могут на что-то рассчитывать в жизни.
        - А Руни? Что скажет она? - на секунду подумал Эрл, но стук в двери прервал его мысль.
        На пороге стоял Норт. С первой фразы Хранителя: “Можешь меня проводить?» - Эрл понял, что дело серьезно. Обычно Учитель, как мысленно звал его Эрл, не случайно вел в лес.
        - Память Стен сохраняется долго, а слышать способны не только друзья! - иногда говорил ему Норт.
        Примирение вышло стремительным, Руни не пришлось ничего объяснять. Свельд сама подошла к ней, сказав, что жалеет о ссоре и хочет вернуться к сестре. В этот день они долго говорили о прошлом. Под вечер, уже засыпая, Руни подумала: “Это огромное счастье - не быть одной!”
        Убедившись, что Руни действительно крепко уснула, Свельд отложила свое вышивание. Взяв небольшие ножницы, она тихо подошла к постели сестры.
        - Руни, я делаю это ради тебя! Ты должна быть счастливой, а главное - сделать счастливым Его! - прошептала Свельд.
        Наклонившись, она срезала длинную прядь.
        Свельд верила, что помогает сестре. Поведение Руни сначала смущало ее, потом стало пугать, а в конце концов пробудило обиду. Руни нарочно делала все, чтобы вызвать неприязнь окружающих. Свельд старалась понять сестру, но ее поведение было подчас просто диким.
        Неподчинение… Странная дружба с Выродком… Свельд, как и все остальные, верила, что мужчина их рода - ошибка природы, патология, нарушение норм. Пренебрежение Ормом… Свельд отдала бы жизнь, лишь бы только он мог быть счастливым, а Руни выставляла его на посмешище, не считая достойным себя.
        Свельд стыдилась этих мыслей, считая, что не должна осуждать сестру, но они возвращались вновь и вновь. Она делала все, что могла, чтобы как-то искупить вину Руни в глазах окружающих своей кротостью, доказать, что она-то совсем не такая. Настал миг, когда Свельд показалось, что это ей удалось…
…Эмбала подошла так неслышно, что Свельд не заметила, и присела с ней рядом.
        - Не бойся, - спокойно сказала она. - Я совсем не хочу обижать тебя. Знаешь, мне даже жалко, что Орм не выбрал тебя!
        Свельд смутилась.
        - Я вижу, что вы не похожи, - продолжила Эмбала. - Ты-то действительно Белая Рысь!
        Свельд не знала, что означает слово “действительно” в данном контексте и вновь промолчала.
        - Ты любишь его!
        Свельд совсем не хотелось отрицать очевидное, но она быстро сказала:
        - Орм выбрал ее!
        - Неужели тебе не обидно?
        Вопрос был не слишком приятен, Свельд ощутила в нем тайный подтекст.
        - Не обидно, обидно… Какая разница? Мне хочется, чтобы они были вместе, -сказала она и опустила голову, чтобы скрыть смятение.
        То, что было бы правдой две недели назад, вдруг предстало совсем в другом свете. Беседа с Эмбалой помогла осознать сокровенное: она хочет быть с Ормом сама. Эта мысль показалась предательством. “Что со мной? Что происходит?” - испуганно думала Свельд.
        - Значит, им нужно быть вместе? Ну что же, ты можешь помочь им, - со скрытой насмешкой сказала Эмбала.
        - Чем? - недоуменно спросила ее Свельд.
        - Отрежь прядь волос!
        - Прядь волос?
        - Да, я знаю старинный любовный приворот… Но ты вряд ли решишься принести ее волосы, ты ведь любишь Орма сама!
        И насмешка, вновь прозвучавшая в голосе, вдруг оскорбила. Эмбала как будто хотела сказать ей: “Кому же ты лжешь? Ты не можешь желать Орму счастья с другой!”
        - Я люблю Орма! - гордо подумала Свельд. - И я сделаю все, чтобы дать ему счастье, пусть даже ценой своего!
        И теперь, срезав локон сестры, Свельд подумала: “Орм будет счастлив… Я тоже… Наверное, тоже смогу… Для него!“
        После прогулки с Нортом Эрл ненадолго вернулся к себе, чтобы, взяв стеклянный светильник, пойти в замок. Он чувствовал, что он должен быть там. Слова Норта о новой попытке Эмбалы использовать чары Потоков пугали всерьез. (Эрл не сомневался, что за историей с платьем стояла она.)
        - Почему Эмбала выбрала именно Руни? - спросил Эрл Хранителя.
        - Потому что, по слухам, в лесянке древняя Сила Рысей. Потоки созданы именно против нее. Думаю, что, поглощая ее, “перекресток” обретает свою первозданную мощь.
        - Норт, скажи мне, ты сможешь защитить Руни?
        - Вряд ли. “Перекресток” вбирает любую Силу, несхожую с ним. Раньше мне удалось отстоять Гевьен, так как Потоки “забыли” о выбранной жертве, предпочитая столкнуться со мной. Но три разные Силы, сведенные вместе… Ты знаешь, чем это может закончиться?
        Эрл представлял. Не считая младшего сына Галара преемником, Норт почему-то открыл ему многие вещи, которые мало кто знал.
        - Что нужно сделать? - спросил он Хранителя.
        - Выход один: забрать куклу еще до того, как Эмбала коснется ее серпом. Это нужно проделать, когда она только войдет в роковую комнату. Было бы хорошо забрать серп. Она вряд ли сумеет в ближайшее время добыть новый.
        - Ладно, Норт, я заберу.
        Норт изумленно взглянул на него:
        - И не думай! Забыл, что случилось, когда ты впервые столкнулся с Потоками?
        - Я был ребенком. К тому же еще не известно, кому было хуже от встречи, ведь
“перекресток” почти развалился! Теперь же…
        - Я сказал - нет!
        Тон Норта был очень жестким. Впервые Эрл слышал, чтобы Хранитель так с ним говорил.
        - Ты не должен ходить туда. Лучше найди человека, которому можно довериться, и попроси забрать куклу и серп. Он должен быть недалеким, открытым и простодушным, из тех, о которых пословица: “Все остатки ума ушли в тело.”
        - А почему… - начал Эрл, но Норт сразу же понял вопрос.
        - Потому что в таких не бывает мистических Сил. “Перекресток” не сможет им навредить. Но задача совсем не из легких! До полнолуния несколько дней. Если Эмбала добудет волосы Руни, то не станет ждать. Значит, нужно кого-то найти побыстрее.
        - Я постараюсь, - ответил Эрл, хотя знал, что такого нет среди слуг, на которых он мог положиться.
        - Не вздумай оставить их у него, - продолжал Норт. - Как только прислужник выйдет из комнаты, сразу возьми и фигурку, и серп. А наутро принеси их ко мне.
        - Что ты сделаешь с ними?
        Должно быть, в вопросе звучала тревога, поскольку Хранитель вдруг мягко ему улыбнулся:
        - Распылю у тебя на глазах, чтобы не было даже следов!
        Вернувшись в замок, Эрл думал над этим всю ночь. Его удивляло одно: то, что Норт не желает покончить с опасной ситуацией сразу, открыв правду Орму.
        - Ему будет трудно поверить, что “перекресток” способен вредить, ведь он сам обретает в нем новые силы, - ответил Хранитель, когда Эрл предложил пойти к брату.
        Другой бы смирился с ответом, но он вдруг почувствовал, что это лишь отговорка, вернее, начало незаконченной мысли. Хранитель боялся. Чего?
        Ничего не придумав, под утро Эрл вышел в коридор и едва не столкнулся там с Руни. Как видно, лесянка не ожидала его встретить, но удивление тут же сменилось радостью.
        - Я и не знала, что ты сейчас здесь! Разве ты не ночуешь в своем домике?
        Он улыбнулся ей:
        - Когда как!
        - А я помирилась со Свельд! Ты ведь слышал о ссоре?
        - Да, слышал, от Норта. Альвенн рассказала ему.
        - Мы вчера говорили весь вечер!
        Эрл сразу напрягся. Он помнил беседу со Свельд, но, похоже, она ничего не сказала сестре, так как Руни была беззаботна. “Нам нужно с ней объясниться. Сейчас!” - вдруг подумал он. С виду Эрл был совершенно спокоен, но Руни мгновенно ощутила в нем перемену:
        - Эрл, что-то случилось?
        - Нет. Я хотел бы тебе кое-что подарить.
        - А что именно?
        - Скоро увидишь. Зайдем ко мне?
        Руни кивнула. Она не была ни разу в его комнате, так как он летом предпочитал замку дом, и ей было любопытно взглянуть. Руни сразу увидела хрупкий светильник.
        - Возьми. Я надеюсь, что он не взорвется, - сказал Эрл, и Руни бросилась к полке.

“Как ребенок, которому подарили игрушку,” - с внезапной болью подумал он. Взгляд лесянки сиял, она и не пыталась сдержать свой восторг.
        - Неужели с ней может случиться что-то плохое? Я должен доверить жизнь Руни кому-то лишь потому, что он невосприимчив к магической Силе Потоков? Пусть даже он сможет забрать у Эмбалы дурацкую куклу, но кто поручится, что старая ведьма не сделает новую? - пронеслось в голове. - Серп? Норт считает, что без него невозможно вредить… А что, если Эмбала все же добудет другой?
        Осторожно поставив стеклянный светильник, лесянка обернулась к нему.
        - Эрл, спасибо! Спасибо! Я так благодарна тебе!
        - Я тоже рад. Мне приятно, когда ты так улыбаешься, - мягко ответил он, постарвшись скрыть чувство тоски, с новой силой охватившее душу от мысли: “Пусть даже Норт прав и достаточно просто забрать эти вещи! Но ведь человека, способного взять их, здесь нет!”
        Он закрылся как следует, Руни не могла прочитать его мысли, однако она ощутила состояние Эрла. И прежде, чем он понял, что она сделает, Руни его обняла.
        - Эрл, что с тобой? Что случилось? Ответь мне! Скажи! - повторяла она.
        - Ничего… Все прекрасно, все хорошо, - шепнул он ей, прижимая к себе.
        Это не было ложью, теперь Эрл знал, что ему делать в ночь полнолуния. Забрать у Эмбалы куклу должен он сам! И ее, и сам серп! А наутро он передаст их Хранителю. Он не отступит! Не важно, что думает Норт!
        Сжимая в объятиях Руни, Эрл чувствовал странную дрожь. Они оба не двигались, не пытаясь ни отстраниться, ни перейти к другим ласкам. Наплыв незнакомых им чувств оказался и так уже слишком силен.
        Орм застыл на пороге, не в силах поверить глазам. Зайти к Эрлу и сразу застать здесь такую картину! Ему намекали о странной, двусмысленной дружбе лесянки с его младшим братом, но он лишь смеялся, и вот…
        - Ну и зрелище! - выдохнул Орм, так как голос нежданно охрип.
        Победитель ждал страха, смятения и оправданий, но оба остались спокойны. Эрл только кивнул ему:
        - Орм? Проходи.
        - Я пойду к себе? - просто спросила лесянка двух братьев.
        - Куда же спешить? - с нехорошей усмешкой спросил ее Орм.
        - Я хочу показать это Свельд!
        Только тут он заметил светильнок, одну из тех многих игрушек, которые делал Эрл. И раздаривал многим, ничего не прося взамен.
        - Так с чего бы ему измениться? - подумал Орм, когда двери за Руни закрылись. - Что мне примерещилось?”
        Орм не раз видел брата с девушками. Поначалу за этим пытались искать сексуальный подтекст, но потом убедились, что дело намного проще. Он так умел слушать, что кое-кто, не смущаясь ни прозвищем, ни положением Элра, был очень не против поплакать у него на плече.
        - Или просто поблагодарить за подарок! С чего я взбесился? - подумал Орм. - Они что, целовались? Он ее раздевал? Нет! Я сам это видел!
        Но неприятное чувство не проходило.
        Привыкнув, что женщины льнут к нему, Орм насмехался над ревностью, не понимая, как можно так глупо терзаться из-за сомнений.
        - Найди поскорее другую, или заставь полюбить себя, - предлагал он, полагая, что каждый способен выполнить этот совет.
        Появление Руни впервые заставило Орма усомниться в его справедливости. Поначалу Орм верил: лесянка полюбит его. Но прошло больше двух недель…
        Орма в первые дни забавляла наивность дикарки, готовой часами болтать ерунду и пугливо бегущей от ласки. Он очень старался быть с ней деликатным, не торопить, не смущать. Время шло, и Орм должен был откровенно признаться, что он не продвинулся с ней ни на шаг. Все намеки, сладострастные взгляды и комплименты были бессильны сломить непонятную стену, лесянка боялась его.
        Постепенно умиление стало сменять раздражение.
        - Что же ей нужно? Зачем так играть со мной? - думал Орм, но ответа не находил.
        Равнодушие Руни казалось необъяснимым, не раз вызывая вопрос: “Почему она дразнит меня?” К непривычным сомнениям вскоре добавились муки неутоленных желаний.
        Орм мог бы продолжать отношения с Бронвис, живущей по-прежнему в замке. На что-то надеясь, она не хотела оставить его, а ему не хватило смелости честно признаться, что между ними все кончено. Больше Орм ее не хотел! Ни ее, ни любую другую. Страсть к Руни стала его наваждением, временами почти лишая рассудка. И если Орм до сих пор не пытался использовать силу, то лишь потому, что считал этот метод недостойным мужчины, который уверен в себе.
        - Если ты не способен добиться любви, на что ты годишься вообще? - раньше часто говорил он друзьям, но теперь признавался себе, что, пожалуй, ошибся.
        Совладать с собой позволяло одно: Орм считал, что в борьбе за лесянку соперников нет. Вряд ли кто-то решится оспаривать право Победителя Бера на Руни, тем более брат. Но слишком много в последнее время болтали об этом!
        Орм мог бы понять ревность Бронвис, готовой увидеть и то, чего нет, чтобы только вернуть его… Мог убедить себя в том, что Эмбала, всерьез не терпевшая Рысей, способна пустить эту сплетню… А Фланн? Он всегда ревновал Орма к брату, считая, что тот слишком возится с ним.
        - Эрл не ценит тебя! Неужели ты вправду не видишь, кто друг, а кто враг? - как-то раз с очень сильной обидой сказал он, а Орм, не желая вникать, что к чему, отшутился:
        - На это есть ты! Твою дружбу я очень ценю!
        А теперь еще то, что он видел своими глазами.
        - Но что? Что я видел?! - вновь спрашивал Орм.
        Полагая, что хорошо разбирается в чувствах, он здесь встал в тупик. Орм действительно видел, как Эрл обнял Руни, однако с момента, как Орм их заметил до первых слов прошло время. Опыт подсказывал: сам он не стал бы медлить в такой ситуации, если женщина нравилась. С точки зрения Орма ждать непонятно чего означало обидеть ее. Вместе с тем в этой паре было что-то такое, что сильно задело его.
        Когда Руни вышла за двери, Орм спросил брата:
        - А что за светильник ты ей подарил?
        - Это новый, он крепче других, - сказал Эрл. - Руни очень просила такую игрушку. Надеюсь, что он пригодится ей.
        Объяснение вновь подтверждало ошибочность всех подозрений, однако Орм решил убедиться наверняка.
        - Я давно собирался поговорить с тобой. Ты не против? - спросил он у брата.
        - Конечно.
        С минуту Орм помолчал.
        - Извини меня, если решишь, что я лезу в чужие дела, - начал он.
        Эрл улыбнулся с легкой иронией:
        - А без предисловий?
        - В последнее время я много думал о будущем. О твоем!
        - Да?
        - Эрл, мне вдруг показалось, что эти лесные девушки не случайно пришли в замок обе!
        - Да?
        - Послушай, я знаю, что наши женщины мало волнуют тебя, но ведь эти - Белые Рыси, такие же, как и ты!
        - Ну и что?
        - Неужели тебе никогда не хотелось встретить подругу?
        - Возможно…
        Ответ был уклончив, но Эрл не хотел объясняться с Ормом сейчас. Он прекрасно понял, как тот воспринял все то, что увидел, а для успеха столкновения с Силой Потоков был нужен душевный покой.
        - Ночь полнолуния! Вряд ли мне стоит на что-то решаться, не пережив ее… - думал он.
        - Хочешь, я подарю тебе Свельд?
        - Что?! - Эрл решил, что, отвлекшись, он просто ослышался.
        - Хочешь, я подарю тебе Свельд? - повторил Орм.
        Эрл на минуту лишился дара речи.
        - Подаришь? Свельд? А почему бы не Руни? - с наигранным удивлением переспросил он его.
        Орм напрягся:
        - Так значит, ты хочешь именно Руни?
        Внимательно глядя на страшего брата, Эрл спросил:
        - Ты, случайно, не пьян?
        - Что?!
        - Как можно кого-то дарить? Свельд и Руни - лесные Белые Рыси. Они пришли сами. Они сами выберут, с кем им уйти! Неужели ты впрямь полагаешь, что вправе решать судьбу Свельд?
        Отповедь обескуражила Орма. Он понимал, что Эрл прав, но не мог не признаться, что Свельд никогда не казалась ему лесной. Руни - да, но ее сестра… Слишком быстро она превратилась в его глазах просто в служанку. Открытие было не из приятных. Кто любит признавать свои промахи?
        Помолчав, Орм попробовал улыбнуться:
        - Наверное, я был не прав. С появлением Руни я будто бы вновь начал жить. Я люблю ее! Для нее я готов отказаться от многого… Временами мне кажется, что я сошел с ума… Мне хотелось бы, чтобы и все остальные были счастливы.
        И, не дожидаясь ответа, Орм вышел за дверь.
        Визит брата встревожил, Эрл понял, что Орм просто так не отступит.
        - И все же… Решать не ему и не мне! - с горьковатой усмешкой подумал он.
        Предстояло два испытания: ночь полнолуния и разговор с Руни.
        - Что она выберет: замок или случайную крышу? Покой или риск? Выполнение воли Судьбы или встречу с Неведомым? - думал Эрл.
        Он понимал: если Руни захочет быть с ним, им придется покинуть эти места, потому что Орм вряд ли смирится.
        - Но это не будет побегом! Я честно скажу ему все! - решил Эрл.
        Глава 11
        Проснувшись, Орм был совершенно не в духе. Кувшин от вина на столе у кровати напомнил о прошлой ночи, мгновенно разбудив в душе ярость и стыд. Приподнявшись, Орм взял недопитый бокал.
        - Я надеюсь, что в замке никто не узнает об этом! - со злостью подумал он.
        Скоро после прихода к младшему брату Орм понял, что Руни вообще избегает его. Поначалу он просто не верил, потом решил выяснить все.
        - Передай сестре, что сегодня под вечер я зайду к ней! - сказал он Свельд.
        Та ответила:
        - Да, господин.
        Что-то в тоне лесянки вдруг разозлило его: то ли слишком большая покорность, то ли вспышка смущения.
        - Можно подумать, что эта тихоня воображает себе невесть что! - раздраженно подумал он.
        Орм собирался сдержать свое слово, однако под вечер ему сообщили, что в замок приехали двое богатых купцов из Фирода. Это его удивило. Редко кто из серьезных торговцев решался идти в Гальдорхейм, разве только за шкурами диких животных. Вообще-то вирды, ценя драгоценные ткани и камни, охотно меняли их на меха, но дорога казалась опасной, а прибыль сомнительной. Чаще здесь появлялись торговцы из местных, рискнувших идти за товаром в ближайший к ним Агенор. Это было опасно. Разбойничьих шаек хватало.
        Уже за минуту прислужник успел сообщить, что охрана купцов из Фирода немногочисленна, но состоит из бывалых воинов.
        - Они отказались оставить при входе оружие, - добавил он.
        Предупреждение не испугало. Хотя в Гальдорхейме ходили легенды о наглых разбойниках, что прибегают к обману, Орм верил, что вирды, гостившие в замке, на случай нежданной атаки сумеют себя защитить.
        Взяв широкий плащ, что скрывал меч на боку, Орм спустился в центральную залу. Он сразу увидел нежданных гостей с их внушительной свитой, и сундуки, у которых стояли Фланн, Бронвис, Эмбала и кое-кто из гостей. Часть служанок столпилась у входа, боясь подойти, но не в силах одолеть любопытство. Альвенн, как и Руни, там не было, но он заметил Ильди и Свельд.
        - Они стали почти неразлучны, - отметил он про себя.
        Орм прошел к купцам. Поприветствовав их, попросил показать знаменитый товар из Фирода. Он видел, как Бронвис склонилась к шкатулке с камнями, перебирая их. Ее щеки пылали, а золотые глаза излучали восторг.
        - Как же женщины любят подобные штучки! - подумал Орм. - Может, камни смягчат сердце Руни? Ведь носит она на шнурке синий “глаз”!
        Он уже собирался позвать Свельд, надеясь, что та знает вкусы сестры, когда что-то остановило его. Орм не понял, когда вдруг почувствовал: только один - настоящий купец, увлеченный торговлей.
        Как будто прочтя его мысли, Фланн тихо шепнул:
        - А второй ведь совсем не торгует, а только следит. Я сам слышал, как он называл твое имя охраннику. Будь осторожнее! Этот охранник, со шрамами, очень не нравится мне.
        Орм посмотрел на мужчину, который не отходил от купца. Этот смуглый брюнет с крупным ртом и большим носом, чем-то напомнившим клюв хищной птицы, невольно приковывал взгляд. Без сомнения, раньше он был смелым воином. Ловкость, которую он сохранил, перейдя через пятый десяток, пронзительный взгляд и два шрама на левой щеке говорили, что он повидал в жизни всякое. Но поседевшие пряди среди длинных черных волос и морщины, по мнению Орма, уже намекали: пора на покой! Было странным и то, что охранник на равных держался с купцом, словно был старым другом, а не обычным наемником.
        - Вижу, что господин хочет выбрать красивые камни? - нежданно раздался над ухом голос другого купца. - Я скажу по секрету: в шкатулке лишь то, что доступно любому по качеству и по цене. Но мой друг может вам показать свой особый товар. Он достоин владыки Лонгрофта!
        - И где он? - спросил его Орм.
        - Он хотел бы представить его только вам, Победитель. Скажите, не найдется ли в замке особой комнаты, где вы могли бы потолковать без свидетелей?
        - Это совсем ни к чему! - попытался вмешаться Фланн, но Орм жестом остановил его.
        - Буду рад посмотреть, - с непонятной усмешкой сказал он купцу.
        Орм не верил, что двое приезжих, так глупо выдававших себя за купца и охранника, чем-то ему повредят.
        - Даже если они нападут, я сумею их одолеть! Воин стар, а “купец” никогда не сражался, - сказал себе Орм, поднимаясь по лестнице замка в высокую башню.
        Вообще-то он чутко ловил каждый шорох, однако опасности не было. Оба пришельца спокойно двигались следом за ним.
        Оказавшись на самом верху, Орм провел их в особую комнату. С первого взгляда она мало чем отличалась от всех остальных, но Орм знал ее тайну. Ковер шкур скрывал потайной люк.
        - Если ты не уверен, пришел к тебе друг или враг, отведи его в башню, - учил Галар старшего сына, - и усади на одно из трех кресел у столика. Сам сядь в четвертое, что у стены. Если вдруг обнаружишь опасность, нажми незаметно на голову зверя на правом подлокотнике, и враг провалится в люк.
        Орм решил, что он вряд ли найдет место лучше. Дождавшись, когда гости сядут, он обратился к ним:
        - Странных купцов посылает Фирод!
        - Да, Орм Победитель, вы правы. Я не купец и Фирод нам не ближе, чем Гальдорхейм. Чтобы вас разыскать и не вызвать ни у кого подозрений, пришлось прибегать к маскараду, - сказал ему тот, кто себя выдавал за купца, человек сорока лет с седой бородой и внимательным взглядом каких-то выцветших глаз.
        - В Гальдорхейме вы очень известны, - вмешался второй, позабыв о своей роли телохранителя. - Верю, что вы не станете нас выдавать. Мы пришли к вам за помощью!
        - Может, сначала вы назовете себя? - спросил Орм.
        - Мое имя Лунд, - очень тихо ответил седой. - Он - Мелен. И нам было непросто решиться прийти сюда, так как разведчики Скерлинга очень проворны. Обмануть их непросто.
        - У вас ко мне дело? - спросил Орм, желая понять, что к чему.
        - Это было уже сразу после Раскола Луны, - начал Лунд. - Люди Скерлинга начали поиск Уруз-чад, способных менять Мир. Сначала в Агеноре верили, что, отказавшись от двух-трех детей, покупают спокойную жизнь. “Что за дело мне, если ребенок соседа исчезнет, когда мой - со мной!” - говорили наивные люди, не видя, чем это для них обернется, а “Служба” из Скерлинга все продолжала отбор, забирая с каждым разом все больше детей. В Агеноре достаточно долго мирились с жестокостью
“Службы”, но вдруг наступил “темный мор”. Агенор, многолюдный когда-то, деревни вокруг, погрузились в безмолвие из-за всеобщего бегства. Часть ушла в Гальдорхейм, часть в Фирод. Все старались укрыться от страшной заразы, боялись остаться в домах. Если кто-то пыался остаться, помогая больным, то он знал, что он сам обрекает себя. Земли тщетно ждали жнеца, а плоды на деревьях оставались висеть до зимы. Часть полей превратилась в кладбища, дома людей - в логова диких зверей.
        - Лунд, похоже, поэт, а не воин! - с досадой подумал Орм. - Таким трудно говорить без прикрас…
        - Прошло время, исчез “темный мор”, но людей в Агеноре почти не осталось, а Наделенные Мощью совсем перестали рождаться. Но “Службе” нужны были дети-урузы. Тогда они стали брать всех, кто хоть в чем-нибудь был не похож на других.
        - Мы на грани физической гибели! - резко вмешался Мелен. - Наши женщины просто боятся рожать, потому что считают: младенцев все равно отберут! Средний возраст людей в Агеноре - за сорок!
        - Как жаль, - равнодушно ответил Орм. - Но при чем же здесь я?
        - Мы пытались узнать, как спастись, и прибегли к помощи Вэрб, нашей древней богини всезнания, - пояснил Лунд. - Через уста ее жрицы богиня сказала: спасение даст Гальдорхейм. Из него придет Вождь, он сумеет разрушить власть Скерлинга. Он сможет нас защитить!
        - И тогда, - вновь вмешался Мелен, - порешили направить нас с Лундом в Гальдор, чтобы выяснить, кто он, тот Вождь, и молить о подмоге. Мы, встретив купца из Фирода, хорошо заплатили ему, чтобы вместе идти. Мы искали Вождя и нашли его.
        - Да, все вирды Гальдора готовы признать вашу славу. Они верят вам! Вы единственный здесь, кто способен повести за собой.
        Орм смущенно молчал. Было видно, что ему неловко.
        - Спасибо за честь и доверие, только я вряд ли смогу вам помочь, - наконец сказал он. - Даже если приду в Агенор! Я умею сражаться, могу привести отряд верных воинов, только это вас не спасет. Я ведь слышал, что Скерлинг владеет особым оружием, против которого вряд ли сгодится обычный меч. И потом: почему я должен идти к вам? Конечно, достойно помочь беззащитным, но только сейчас мне хватает своих дел. Проблемы Агенора не так уж волнуют меня! Что мне Скерлинг? Ведь он далеко!
        - Нет, он близко! - почти закричал Мелен. - Неужели вам трудно понять: Скерлинг вряд ли смирится с отсутствием уруз-чад! Он покончит с Агенором, а потом примется за Гальдорхейм! Неужели вы это не видите! Мы ведь слышали: ваша подруга - Наделенная Мощью, а это значит, что ваши совместные дети для “Службы” - желанная цель!
        Орм поднялся:
        - Не стоит загадывать так далеко. Я сумею их защитить. А теперь разрешите проститься, меня ждут.
        Лунд встал, но Мелен не спешил уходить. Он достал из дорожной сумы большой кожаный узел и бросил на столик. Кошелек громко звякнул.
        - Здесь деньги, которые смог собрать город, их хватит на содержание нескольких сотен людей. Я оставлю их! Если вы все же решитесь помочь, то отряд…
        - Нет, не нужно, - прервал его Орм. - Я не стану их брать! Если все же решусь вам помочь, то пришлю своего человека!
        Когда они вышли, Орм тихо вздохнул. Эти двое сумели задеть его! Дети, рожденные Руни… Визит вызвал чувство досады за глупо потраченный вечер… И чувство неясной вины!
        Орм все же купил у торговца из Фирода крупный алмаз, отливающей радугой. Утром Орм очень надеялся: Руни сама подойдет, чтобы робко спросить Победителя, что помешало ему к ней прийти, но лесянка не сделала этого, чем оскорбила.
        - А я собирался ее одарить! С меня хватит! Просто велю ей убраться - и дело с концом, - решил Орм, но не смог это сделать.
        На третий же день…
        Этот вечер чуть не стал для него роковым. Орм не думал объясняться с ней, просто, идя мимо комнаты Руни, толкнул дверь. Он не сомневался, что будет заперто, но она сразу же подалась. Свельд в комнате не было. Если бы Руни сидела за вышивкой или за пряжей, Орм просто спросил бы ее, что такое с ней происходит, однако лесянка спала. Фолиант на полу у кровати объяснял ранний сон: не привыкнув много читать, она быстро устала. Светильник на столике недалеко от кровати горел синим светом.
        - Охота ей тратить время на ерунду! - вновь подумал Орм, не сводя взгляда с Руни.
        Ему показалось, что свет, окруживший лесянку, исходит не от светильника, а от ее бледных щек и волос. Ладонь у лица тоже словно светилась. И тонкое платье… И ступни босых ног… Милый облик тревожил и умилял. Позабылись обиды и подозрения… Только безумная нежность и жажда прикосновения к этой загадочной красоте.
        Осторожно приблизившись к спящей лесянке, Орм тихо склонился к ней. Поцелуй мог бы длиться целую вечность, он мог бы стать началом их счастья, но Руни, проснувшись, опять оттолкнула его. В темно-синих глазах был лишь ужас, и это взбесило.
        - Да сколько же можно? - со злостью подумал Орм. Он еще не утратил рассудок, он просто немного сильнее прижал ее и попытался, спустив платье с плеч, найти грудь…
        То, что было потом, Победитель вспоминал с содроганием: легкий щелчок за спиной, неожиданный жар. Обернувшись, Орм просто остолбенел: занавеска пылала синим огнем! Перед мысленным взором возник старый дромм, а вернее, гора темно-серого пепла… И песня о глупом проезжем купце!
        Отпустив ее, Орм отшатнулся.
        - Прости меня, Руни! Ты просто все не так поняла!
        Но лесянка ничего не ответила. Глядя на пламя, Руни вдруг задрожала, как будто бы тоже чего-то боясь.
        Орм ушел. Ушел сразу же. Оказавшись в своей комнате, Орм вынул полный кувшин вина. Но когда показалось дно, чувство безмерной обиды и страха перед неведомой Силой лесянки усилилось. В памяти ясно раздался уверенный голос Эмбалы: “Обычный оборотень!”
        - Да, нелюдь, оборотень! Нелюдь! - вновь повторил Орм и провалился в тяжелый, мучительный сон.
        Орм не знал, что, оставшись одна, Руни долго смотрела на сгоревшую ткань.
        - Теперь лучшие могут держаться недели две… Я надеюсь, что он не взорвется!
        Светильник взорвался. Он, правда, не вызвал пожара, но доказал ей, что Эрл опасался не зря. “Неудача! Опять неудача!” - сказал бы он, глядя на осколки стекла, но она была рада этому.
        - Лучше светильник, чем что-то другое, - подумала Руни.
        Она понимала, что побоялась бы выпустить Силу, но и подчиниться она бы сейчас не смогла.
        Сейчас? Или вообще никогда? В первый раз Руни прямо спросила себя. И она уже знала ответ!
        Хорошенько обдумав, как действовать, Эрл решил, что ему будет лучше всего, как советовал Норт, перехватить Эмбалу прямо у входа в комнату. К сожалению, в коридоре укрыться было нельзя, приходилось зайти. Но Потоки не достигали порога.
        - Я возьму серп и куклу, и сразу уйду. Без “перекрестка” Эмбала бессильна мне помешать, она просто старая женщина, - думал Эрл.
        Он не знал, когда именно Эмбала станет творить волшебство. Перед полнолунием Эрл постарался оповестить в замке всех, что решил пожить в лесном доме несколько дней. Не вдаваясь в подробности, он намекнул, что затеял какой-то эксперимент, для которого нужно быть там постоянно. Под вечер он вышел из замка, однако вскоре вернулся в роковую комнату. Несколько сильных Защит, сотворенных им на поляне, давали надежду на то, что Потоки не сразу почуют того, кто однажды с ними столкнулся.
        Ждать пришлось долго. Его утешало одно: “перекресток” не реагировал, словно бы в комнате был не потомок загадочных Рысей, а самый простой человек. Ни воронок, ни щупалец, ни изменения цвета… Эрл помнил, что в детстве он видел: Потоки при его появлении начали резко темнеть.
        Эрл думал, что сможет расслышать шаги в коридоре, однако сообразил, что к чему, лишь когда она вдруг оказалась в комнате. Прижимаясь спиной к камню стен, затаившись, он ждал.
        Эрл считал, что Эмбала внесет в руках серп и фигурку, однако с ней был небольшой складной стол, сверток ткани и холщовый мешок. На мгновение Эрл растерялся. Он не знал, где находятся кукла и серп. Попытавшись коснуться сознания женщины, Эрл был бы должен снять Защиту, открыв “перекрестку” свою настоящую суть. Понимая, что медлить нельзя, он шагнул к ней.
        Эмбала не ждала нападения, и оно испугало ее. Плохо видя в ночной темноте без свечи, опрокинутой и мгновенно погасшей, управительница не поняла, что к чему. Она побоялась кричать. Обнаружь ее здесь кто-то вместе с набором предметов для магии, не избежать бы Эмбале обвинения в колдовстве.
        Вырываясь, она очень скоро смекнула: противнику нужен мешок. Но зачем?
        - Серп и куклу! - раздался над ухом голос Выродка.
        Инстинктивно Эмбала покрепче вцепилась в мешок, не совсем понимая, зачем. Восковая фигурка с орудием культа были в свертке.
        - Обманый ход! Отвлекая, ты получаешь необходимое время! - вдруг полыхнуло в мозгу.
        Эрл сразу заметил движение. Полагая, что правильно понял ее подсознательный жест, он рванул мешок и не смог устоять на ногах, потому что Эмбала отпустила его. Вскочить на ноги было делом секунды, однако и этого было довольно. Эмбала, освободившись, успела швырнуть в “перекресток” свой сверток. Она не знала, зачем, просто четко и совершенно бездумно исполнила чей-то приказ.
        Белоснежная ткань развернулась и взмыла вверх, легко вытряхнув куклу и серп. Эрл застыл. Он отчетливо видел, как оба Потока стали темнеть. Внутри ясно обозначился луч. Сгусток жуткой энергии крепко обвился вокруг рукояти орудия, а восковая фигурка задрожала и приподнялась… Рядом с ней закрутилась воронка… Эрл, как и Эмбала, не думал, что делает, устремляясь в проклятый Поток…
        На минуту его охватил сильный жар. Показалось, что воздух пронизан десятками, сотнями раскаленных и удивительно цепких ниточек-паутин, облепляющих тело сверху донизу. Но они не обжигали его, а, пульсируя, наполняли неведомым чувством огромного превосходства над теми, кто не способен коснуться великой неведомой Силы.
… Мир создан был лишь для него! Вера в себя была так безоглядна, что люди, неспособные его ценить, вызывали не злобу, а жалость. Они раздражали, но мстить было глупо и…
        Непонятный, бессмысленный гул, забивающий звуки внешнего мира… И ужас… Внезапная резкая боль и чудовищный внутренний взрыв… И падение в бездну… И полный мрак… Без начала и без конца… Крах… Разруха… И лунный свет… И соленый вкус крови на разбитых губах…
        Приподнявшись с каменных плит, Эрл попробовал сесть. Пустота… Пустота вокруг и внутри, словно кто-то лишил его сил… Взгляд Эрла невольно скользнул по руке, сжавшей куклу из белого воска. Руни… Он думал, что вряд ли сможет хоть что-то почувствовать, но сердце дрогнуло. Руни, лесянка… И “перекресток”! Он был в самом центре Потоков, когда…
        - Что случилось? Где они? Где Потоки? - недоуменно подумал Эрл. - Или я просто лишился способности видеть и чувствовать, или… Или их нет!
        Но эмоций это не вызвало. Чувство опустошенной усталости заглушило все остальные. Встав с пола и опираясь о стену, Эрл с трудом выбрался в коридор.
        - Я смогу, потому что я должен! Я должен дойти к себе, чтобы… О том, что случилось сегодня, не узнает никто! - думал он.
        Понимая, что Эмбала вряд ли решится рассказать о событиях ночи, Эрл верил, что люди не свяжут его и угасший Поток.
        Он сумел и добраться до комнаты, и запереть дверь, однако раздеться уже не хватило сил. Эрл просто рухнул в постель, провалившись в глубокий сон. Восковая фигурка упала у края кровати, выскользнув из открытой руки.
        Сердце Эмбалы остановилось, когда вслед за куклой Эрл устремился вперед. Она помнила, чем обернулась первая встреча Потоков и Выродка. На мгновение ей показалось, что ничего не случится. Попав в “перекресток”, Эрл не стремился уйти, а потом…
        Эмбала вдруг ощутила вспышку сильнейшего страха. За нею последовал… Взрыв? Да, наверное, это был все-таки взрыв. Ей казалось, что пол заходил ходуном. Два Потока внезапно распались на множество тонких лучей, пестрой сетью покрывших комнату. Эрл зашатался, осел, но ей не было дела до Выродка. Паника… Ужас… И чувство полнейшего краха… Они переполнили душу… Следя за лучами, Эмбала видела, как они мечутся, словно слепые котята… И тают, растворяются в ночной мгле…
        Это было начало конца, конца Силы, хранившей замок! Эмбале хотелось кричать, но из горла вырвался лишь сухой хрип.
        - Как он смог?! Как он смог это сделать?! - стучало в мозгу.
        Ее силы уходили с Потоками. Чувство такой непривычной слабости… Дрожь… Тошнота…
        - Что мне делать?! - почти простонала она.
        Босив ставший ненужным ей стол и мешок из холстины, Эмбала пошла прочь. Дойдя до кладовки, где в этот час было пусто, она взяла кувшин с крепким вином. Ее руки дрожали, когда она наполняла стакан. Неожиданно пальцы разжались, и он выскользнул на пол. Осколки пополам с каплями брызнули в разные стороны… Перед глазами все поплыло…
….- Воспрещаются плотские связи с любым, заподозренным в колдовстве… С любым, среди предков которого были носители чуждой нам Силы. А почему?
        - Потому что враждебная Сила не исчезает бесследно! Она сохраняется в генах и может проснуться в любой момент.
        - Молодец! Это верный ответ! Кто возьмется нам объяснить, чем опасны такие контакты для Жриц?
        - Вырастая и обретая ряд особых способностей, Жрицы сохраняют возможность родить. И их дети, наследуя качества матери, могут воспринять от отца элементы враждебной нам Силы, превратившись в Живые Ловушки!
        - Умница! А кто такие Живые Ловушки?
        - Порождения подлых предательниц! Сохраняя в себе зло отца, эти Ловушки по энергетике входят в клан матери. Наши Источники не узнают врагов и, принимая их за своих, оделяют живительной Силой. А злые Ловушки ее трансформируют, чтобы нанести нам опасный удар…
        Эмбала вздрогнула. Ей было трудно припомнить, где она слышала странный урок, но он многое мог объяснить в происшедшем. Неважно, в ком из родителей Зло, а в ком Благо! Достаточно, чтобы один имел доступ к чудесной, целительной Силе, другой же хранил в себе Зло. Галар с Бельвер родили Живую Ловушку! Потоки восприняли Эрла как своего через поле, взятое им от отца, одарили энергией, и Сила Рысей, приняв ее, все разнесла.
        Эмбала знала, что угадала правильно. Еще не умея себе объяснить, почему, выпивая чуждую Силу в очищенном виде, Потоки не могут, уже распознав ее, взять у Ловушки, она ни минуты не сомневалась, что в случае с Эрлом сумела уловить самую суть. Как бороться с Ловушкой? Вопрос был действительно важным, однако Эмбала не знала ответ на него. Память прочно похоронила секрет. Если только он был!
        - Катакомбы - начало пути…
        Эта фраза пронзила ей мозг. Катакомбы? Она пока точно не знала, о чем идет речь, но легко уловила: начало! А начинающим не доверяют важных тайн!
        С появлением Руни для Бронвис жизнь в замке превратилась в сплошную муку. Сначала она была в ярости и мечтала уничтожить соперницу, но очень скоро поняла, что не сможет этого сделать. А примириться с возникшей ситуацией не было сил. Бронвис, может, простила бы Орму вспышку чисто физической страсти к девчонке из леса, однако все оказалось намного серьезнее. Это открытие причинило ее сильную боль. Поначалу, впав в ярость, Бронвис решила жестоко ему отомстить. Пусть познает все муки ревности!
        Раньше этот способ срабатывал. Ей оставалось лишь правильно выбрать любовника. Обольстив и подчинив его, Бронвис могла бы заставить мужчину ей подыграть. Их постель сохранила бы тайну, а в глазах Орма он стал бы соперником, ради которого Бронвис готова оставить его. “Пока дорогое кольцо на руке, мы не помним о нем. Потеряв же, считаем главным сокровищем!” - эта пословица очень нравилась ей.
        Размышляя над тем, кого выбрать, Бронвис сразу отбросила Хейда, поскольку он слишком серьезно к ней относился. К тому же Орм вряд ли поверил бы в эту внезапную страсть. О ее неприязни к Человеку Двора знали все. Фланн? Подобная связь насмешила бы многих. Она больше ей навредила бы, чем помогла. Перебирая знакомых мужчин, Бронвис должна была вскоре признать, что среди них нет того, кого Орм бы воспринял всерьез. За исключением одного… Его брата!
        Девушке из Гальдорхейма такая мысль показалась бы просто абсурдной, однако Бронвис привыкла доверять своим чувствам. Те сплетни про Эрла, что до нее доходили, казались глупыми. Женский опыт подсказывал, что здесь что-то не то. Златоглазка отлично помнила, как в первый раз повстречалась с ним вскоре после знакомства с Победителем. Восхищаясь Ормом, безумно желая его, она долго тогда не сводила глаз с младшего брата. Теперь, размышляя над хитрым тактическим ходом, красавица не сомневалась, что мигом его обольстит. Для мужчины, который не привык к женской ласке, достаточно будет двух-трех поцелуев и хорошего кубка вина!
        Оставалось лишь выполнить то, что задумано. Но почему-то Бронвис вдруг стало неловко. За время, проведенное с Ормом, красавица просто отвыкла от посторонних мужчин. Мысль о ласке другого, пусть даже такого, как Эрл, не казалась забавной, она была ей неприятна.
        Впервые поняв это, Бронвис испугалась всерьез. Как искусный боец, уже вызвав на поединок противника, вдруг теряет заветный меч, так и Бронвис нежданно лишилась привычного ей оружия, нужного в схватке за сердце избранника. К счастью, ей пришлось очень недолго об этом жалеть. Помогла ей сама Руни!
        Услышав, что эта дикарка бывает у Эрла, красавица сразу же поняла: здесь любовь! В самом деле, что они могут делать так долго наедине в лесном домике? Книжки читать? Эти сказки оставьте детишкам!
        Бронвис была очень счастлива, веря, что обнаружила тайну двоих. Теперь ей оставалось добыть доказательства, чтобы открыть глаза Орму. Какие? Пока что Бронвис не знала сама.
        - Но они должны быть! - убеждала она себя.
        Где? Либо в домике, либо в комнате Эрла. Подумав, Бронвис решила, что комната все же вернее, так как брат Орма и Руни по ночам были в замке, а собственный опыт подсказывал: вряд ли любовники станут упускать такой шанс.
        Раздобыть нужный ключ оказалось не так уж и трудно, однако она побоялась войти туда днем. В коридоре сновало немало слуг, каждый мог заметить ее. Но удача вновь улыбнулась ей, Бронвис узнала, что Эрл, уходя в лесной домик, решил там заночевать.
        - Три, четыре утра… В это время спят все: и прислуга, которой положено рано вставать, и веселые гости хозяина… Вряд ли кто-нибудь помешает! - решила красавица.
        Бронвис не знала, где будет искать и что хочет найти, но считала, что с первого взгляда уловит присутствие женщины.
        - Если лесянка живет с ним, то кое-какие мелочи сразу же выдадут это! Обычно мужчины не замечают подобных вещей… Если только их не направить по нужному следу!
        - подумала Бронвис.
        Она терпеливо выждала нужное время и, взяв темный бархатный плащ, незаметный в ночной темноте, и свечу вместе с огнивом, чтобы зажечь ее прямо на месте, пошла в коридор. Путь казался ей слишком уж длинным, однако она дошла без приключений, не повстречав никого.
        Осторожно открыв замок, Бронвис вошла в нужную комнату. Закрыть дверь и зажечь свечу было делом минуты. Сама обстановка всерьез удивила ее: полки с древними фолиантами, куча каких-то дурацких приборов… Ни мягких пушистых ковров, на которых приятно заняться любовью, ни столиков с вазами для пирожных, ни кубков с вином… Осмотревшись, Бронвис заметила крепкий сундук.
        - Может, там и хранятся вещички, которые ценят любовницы? Очень разумно припрятать их, чтобы не слишком бросались в глаза! - промелькнуло в мозгу.
        Но треклятый сундук с очень прочным замком, на который пришлось потратить массу времени, оказался забитым какими-то склянками с дурно пахнущим порошком. Бронвис даже чихнула. Брезгливо вытерев пальцы платочком, она с отвращением хлопнула крышкой.
        - Надо же быть такой глупой! А я-то решила, что этот зануда способен соперничать с Ормом! - мелькнуло в мозгу.
        Но, припомнив, как Руни шаталась по замку в своей отвратительной тряпке, надменно именуемой платьем, с копной непокорных волос, незнакомых, по мнению Бронвис, не только с заколками, но и с обычной расческой, она поняла, что лесянку такая обстановка не отпугнет.
        - Я здесь вряд ли найду что-то путное, - горько подумала Бронвис, но напоследок решила взглянуть за матерчатый полог, где находилась кровать. Она ни минуты не думала, что там кто-нибудь есть и, увидев спящего, еле сдержала крик удивления.
        - Как же так? - лихорадочно думала Бронвис, вцепившись в край жесткой ткани. - Ведь он же сказал… Он сказал, что уходит на несколько дней, а на самом… На самом деле Эрл здесь! Как же он не проснулся от шума, который я тут подняла, возясь с крышкой проклятого сундука?
        Нужно было уйти, но она почему-то не двигалась с места. При слабом свете свечи лицо Эрла казалось удивительно бледным.
        - Как мрамор… А может, как только что выпавший снег, - вдруг подумала Бронвис, не в силах оторвать взгляд.
        Сходство братьев опять удивило ее. Неприятно! Черты Орма были грубее, привычнее, здесь же примесь загадочной крови давала странный эффект, наделяя мужской облик тайной. Влекущей, но больше пугающей… Днем жесты, мимика, речь и улыбка слегка приглушали его непривычную странность, теперь же, в ночной тишине, каждый сразу сказал бы: “Чужак!”
        Бронвис стало не по себе. Нужно было идти, пока Эрл не проснулся. В последний раз глянув на ложе, золотоглазая женщина вздрогнула. Рядом с кроватью лежала фигурка. Еще не совсем понимая, что делает, Бронвис шагнула к ней и подняла. Прядь кудрявых белоснежных волос, крепко впаянных в воск… Кусок тряпки от платья, к которому Бронвис не прикоснулась бы даже под страхом мучительной казни… Достаточно, чтобы понять, с кого сделана кукла!
        Поставив фигурку на пол, Бронвис тихо попятилась. Ей стало жутко. Во время жизни в столице красавица часто слыхала о магии кукол, способной приворожить, подчинить, погубить… Странность Эрла, его поведение, необычная жизнь, получили свое объяснение, очень простое и… Страшное! Оно скрывалось лишь в одном слове: “Колдун!
        Бронвис даже забыла закрыть дверь. Едва оказавшись в ночном коридоре, она бросилась прочь со всех ног.
        Фланн не в силах был сдвинуться с места. То, что он увидел, казалось чудовищным! Бронвис, любимая Орма, невеста, почти что жена Победителя, нагло, ничуть не скрываясь, покинула комнату Эрла! В четыре часа! На мгновение Фланн не поверил глазам, слишком гнусным казалось предательство! Но реальность была хуже домыслов. Бронвис и Эрл! Это бы не привиделось Фланну даже во сне! Впрочем, Фланн давно знал: Эрл способен на многое, Орм слишком верил ему!
        - А ведь я говорил, что на Выродка лучше не полагаться… - с горечью и неясным злорадством подумал он.
        Эрл был всегда подозрителен Фланну, который стремился стать тенью Победителя. Преданность Орму как будто давала особый смысл жизни, будя в душе чувство собственной ценности. На веселых пирах Фланн с огромным внутренним трепетом слушал старинные песни о верных друзьях знаменитых героев, готовых спасти их ценой своей жизни. Фланн искренне верил, что он предназначен для столь же великой судьбы.
        Временами юноша втайне мечтал, чтобы с Ормом случилась беда, и он смог бы спасти его, доказав преданность делом. Фланну хотелось открытой борьбы, но никто не желал враждовать с Победителем.
        Если нет явных противников, значит, есть тайный враг! Неизвестно, откуда у Фланна возникла такая глупая мысль. Вероятно, мальчишкой он отыскал ее в старой потрепанной книге, с десяток которых хранилось в почти разоренном поместье отца. («Истории знаменитых Вождей.») Оставалось найти его!
        В первое время Фланн очень упорно считал врагом Орма Хейда. Однако, при всей неприязни Человека Двора к Победителю, тот был слишком рассудочен, чтобы идти на конфликт. И вдобавок Хейд быстро раскусил, что к чему и однажды, в присутствии многих, начав разговор о беззубых щенятах, возомнивших себя настоящими гончими псами, выставил Фланна простым дураком.
        Всю неделю юноша строил ужасные планы отмщения, но не исполнил из них ни один, убедив себя, что он не должен давать волю чувствам, способным отвлечь от великого долга. К тому же юноша понял, что ищет противника вовсе не там.
        Фланн не смог бы точно сказать, когда в первый раз он подумал об Эрле, и что навело на такую странную мысль. Может, чувство досады на Орма, который, по мнению Фланна, уж слишком носился со своим сводным братом. Незаконных детей в Гальдоре хватало, однако вирды отнюдь не спешили признать их родными, считая обычными слугами. Но Эрл никогда не пытался выказать Орму свою благодарность. Фланн думал, что Выродок втайне завидует Орму, поскольку законный наследник у Галара все же один.
        Появление Руни, по мнению Фланна, сорвало маску с Выродка. Не совсем понимая, что происходит, он ясно чувствовал: Эрл изо всех сил стремится встать между Ормом и Руни. Впервые эту мысль подала ему Свельд. Поначалу посмеявшись над глупой лесянкой, не знающей правды об Эрле, юноша вскоре задумался, так ли уж Свельд ошибается.
        - Может, Выродок просто использует Руни, желая хоть так задеть Орма? - пришла на ум первая мысль, очень скоро уступив место новой догадке.
        Подумав, Фланн решил, что, возможно, Эрл может тянуться лишь к Рыси, поскольку сам тоже из них. Главным было одно: покушение на права и престиж Победителя. Ради чего? С точки зрения Фланна, мотивов у Выродка было достаточно: зависть, обида и даже скрытая ненависть к старшему брату, которым все восхищаются. Память легенд сохранила несколько сходных историй, и Фланн очень быстро провел параллели между прошлым и нынешней жизнью. Он понял, что наконец-то нашел Врага! Оставалось лишь не спускать с него глаз и, дождавшись, когда тот утратит бдительность, разоблачить!
        Появление Бронвис в ночном коридоре ему показало, что он не ошибся. Фланн сразу поверил внезапной догадке, перевернувшей привычный взгляд на жизнь Выродка.
“Лицемер и обманщик не смеет сражаться открыто, он выберет тайный удар!” - поговорка, по мнению Фланна, попала в самую точку. Открыть глаза Орму? Но юноша жаждал свести счеты сам, отомстить за честь Орма, не потревожив кумира.
        - И поединок докажет, кто прав здесь, а кто виноват! - решил он.
        Утром Руни проснулась от гула в ушах, но тревога и непонятная тяжесть в висках были вызваны не приливом пугающей Силы, упорно ищущей выход, не глупым столкновением с Ормом, а жутким, пугающим сном. Ее память не сохранила каких-то конкретных деталей, лишь чувство неизбывного страха, внезапно перешедшего в мертвый покой… Избавления? Или конца? У загадки ответа не было. Сев на постели, лесянка не смогла сдержать крупную дрожь. Свельд, к счастью, не было в комнате. Руни не хотела пугать сестру.
        Несколько ведер прохладной воды, принесенных из бочки для комнатной ванны, помогли немного прийти в себя, но дурное предчувствие не проходило. Одевшись, Руни вышла во двор. Очень быстро пройдя по мосту, вошла в лес. Она двигалась машинально, не думая, куда хочет пойти, и лишь оказавшись у домика Эрла, застыла, как будто не зная, туда ли пришла.
        Руни очень удивил засов. Она думала, что Эрл ночует здесь, а не в замке. Недоуменно глядя на двери, она не могла не спросить себя: “Где же он?”
        Сзади громко хрустнула ветка, и Руни обернулась на звук:
        - Эрл?
        - К сожалению, нет, - произнес звучный голос. - Я тоже ищу его, Руни. Надеюсь, что вскоре он будет здесь.
        Иногда можно с первого взгляда понять, с кем свела тебя жизнь. Появление Норта ничуть не смутило лесянку. Руни узнала Хранителя, о котором уже не раз слышала. Но она ощутила не слишком приятную дрожь, когда взгляд задержался на камне ножа, про который не раз говорили ей: “Третий глаз.”
        - Как у тебя! - мимоходом заметил ей Орм, говоря о Хранителе. - Только вот цвет совершенно другой…
        Тогда Руни пропустила слова Победителя мимо ушей, так как сам разговор стал лишь поводом, чтобы потискать ее под предлогом рассмотреть талисман. Но теперь она ясно припомнила фразу.
        Взгляд Норта лишь на секунду скользнул по ее темно-синему камню с искрами, и неожиданно Руни всей кожей почувствовала, что перед нею не друг! Между ними как будто возникла стена, перекрыв все контакты помимо обыденной речи, и это насторожило лесянку. Хранитель был мягок, приветлив, однако с каждой минутой Руни все меньше и меньше доверяла ему. Слишком бесстрастным вдруг стало его лицо, слишком пристальным взгляд, а в спокойной улыбке лесянке мерещился еле заметный наигрыш. Ужасней всего было то, что она понимала, что Норт это видит. Он знает, что она чувствует, думает…
        - Ты напрасно не доверяешь мне, - отвечая на тайные мысли, сказал ей Норт. - Мы ведь с тобой не враги.
        - Но мы и не друзья! - в тоне Руни был вызов, который прорвался помимо воли лесянки. Ей было противно ощущать себя мушкой под лупой из хрусталя. (Эрл показывал ей эти круглые штуки.)
        - Вот видишь, тебе неприятно! - бесстрастно заметил Норт. - А ведь многие люди себя ощущают такими же рядом с тобой. Они чувствуют, что ты знаешь о них много больше, чем им бы хотелось, но не способны ответить тем же тебе. Хорошо хоть, Орм не из них!
        Разговор задевал все сильнее, и хуже всего было то, что лесянка не могла просто встать и уйти. Ее словно сковали какие-то чары. Любому стороннему зрителю бы показалось, что они мило беседуют о ее счастье, о будущей жизни, но Руни за каждой фразой Хранителя ясно читала подтекст.
        - Орм действительно любит тебя. Наши девушки были бы рады пожертвовать многим ради него, для тебя же он сделает все! - с очень мягкой улыбкой говорил ей Норт, а лесянке слышалось: “Не пытайся уйти от него, ваши судьбы уже тесно связаны!”
        - Свельд рассказала о прорицании многим… Гадалки почти всегда правы! (“Придется исполнить твой долг!”)
        - Я люблю Эрла почти как сына… (“И я не позволю тебе с ним остаться!”)
        В подтексте она уловила внезапный страх. Норт боялся! Он вправду боялся! Боялся, что Руни из двух братьев выберет Эрла! И чтобы не дать им быть вместе, Хранитель готов был на все!
        - Ты права, - совершенно бесстрастно сказал ей Норт. - Я не стал бы препятствовать вам, если бы это не отражалось на будущем Мира. Поверь мне, что лучше об Эрле забыть. В жизни часто приходится жертвовать меньшим для большего, это закон сохранения жизни. Эрл уважает Закон, он смирится.
        - Вам нужно заставить меня прийти к Орму? Из-за пророчества? - обозленно спросила лесянка, не сомневаясь в ответе. “Пусть скажет мне про ребенка Вождя! Я отвечу ему! Так отвечу, что он пожалеет о том, что завел разговор!” - раздраженно стучало в мозгу.
        - Нет, - тихо ответил Норт. - Я не верю, что можно построить счастье в погоне за миражом, что привиделся в прошлом. - Ты можешь выбрать любого, поскольку ты не приносила Формулы Подчинения. Хочешь - останься с ним, хочешь - уйди к кому-то другому, к кому влечет сердце, но только не к Эрлу! Запомни: даже избрав чужака и нарушив тем самым традиции, ты причинишь много меньше вреда…
        Безысходность, вдруг прозвучавшая в тоне Хранителя, испугала. Прояви Норт агрессию, Руни не стала бы слушать, он лишь поддтолкнул бы ее сделать выбор, которого так опасался. Теперь же лесянка заколебалась. Хранитель добился того, к чему шел, заронив в душу Руни сомнение. Может, она бы и подчинилась ему, но, как видно, и Норту было с ней нелегко, он не так хорошо понимал душу Руни, как могло показаться. Когда разговор был почти завершен, он сказал ей:
        - Тебе будет проще освоиться здесь, если ты отдашь мне талисман. Эти вещи опасны для тех, кто не знает, как нужно использовать их.
        Руни быстро вцепилась в кусочек черного дерева с камнем, как будто бы Норт собирался насильно отнять его:
        - Нет!
        Он вздохнул:
        - Мы вернулись к началу, ты снова не веришь мне. Руни, послушай…
        - Нет!
        - Хорошо, хорошо… Но тогда обещай одну вещь!
        - Не обещаю! Ничего!
        Камень Норта начал темнеть, и Хранитель прикрыл рукоятку ножа.
        - Я прошу: никогда не давай талисман в руки Эрлу.
        - А почему?
        Тон Хранителя стал очень жестким:
        - Ты хочешь его погубить?
        Руни вдруг поняла, что Норт искренен. Он любил Эрла и был уверен, что Руни может ему навредить.
        Позже, уже возвратившись в замок и вспоминая беседу с Хранителем, Руни не знала, что делать. Забыть обо всем? Или выполнить волю Норта? Сомнения, страх ошибиться, неясное чувство тревоги с каждым часом все больше и больше терзали ее.
        Эрл проснулся под вечер. Поднявшись с кровати, он понял, что отделался очень легко, много легче, чем в детстве. Гул в ушах был не слишком приятен, однако не так уж и страшен… Немного ломило виски… Кувшин холодной воды, опрокинутый прямо на голову, быстро взбодрил, заглушил странный голос, который подсказывал: что-то не так!
        Взгляд скользнул по фигурке из воска. Резким сигналом в памяти вспыхнуло: “Серп!” Он не помнил, что стало с ним, но вдруг почувствовал: это неважно, Потоков не существует. Его убежденность была такой сильной, что даже смутила. Эрл привык доверять своим чувствам, однако впервые получил однозначный ответ, усомниться в котором было нельзя.
        Он отчетливо помнил, что должен отнести восковую куколку Норту, но вдруг ощутил, что Хранитель может и подождать. Сейчас главным была встреча с Руни, он должен был выяснить все! Заперев статуэтку в сундук, Эрл покинул комнату, чувствуя, что лесянка где-то поблизости.
        Они встретились у откидного моста. При его появлении Руни вздрогнула, словно бы встреча смутила ее. Удивленный барьером, нежданно воздвигнутым ею, Эрл все же решил, что тянуть с разговором не стоит. Стараясь держаться как можно беспечнее, он ей сказал:
        - Я искал тебя, Руни.
        - Зачем?
        Сам вопрос был обычен, но в тоне лесянки звучало смятение, словно она уже знала ответ.
        - Я хочу тебе кое-кого показать. На конюшне, - добавил он.
        Руни кивнула. Посторонний не понял бы, что для них значит будущий разговор.
        Золотистый конь с белой гривой и таким же хвостом находился в особом загоне, отдельно от всех остальных. Руни помнила, как в первый раз повстречалась с ним. Орм, знакомя ее с чуждой жизнью поместья, привел на конюшню.
        - Взгляни, это Фрейр! - очень гордо сказал он, кивнув на коня. - Самый лучший из жеребцов. Он не терпит узды и седла, мало кто не боится просто так подходить к нему.
        Орм еще долго хвалился горячим конем, поясняя, как дорого ценят его жеребят, но лесянку не слишком заботили эти дела. Управление крупным поместьем, доходы, расходы… Какая ей разница?
        Руни очень понравился Фрейр. Ей хотелось дать коню сахара, потрепать пышную гриву, слегка приласкать, но взгляд Орма смущал ее, не позволяя дать волю порыву. Лесянка не сомневалась, что он не пришел бы в восторг. Посещение псарни, когда все собаки, забыв про хозяина, разом признали нежданную гостью, задело его. И теперь, вместе с Эрлом направляясь к конюшням, Руни сразу подумала о красавце-коне.
        Фрейр мгновенно почуял посетителей и тихонько заржал, выражая восторг. Руни чуть улыбнулась, припомнив предупреждение Орма: “Не вздумай сама приближаться к коню!” Вынув сахар, Эрл дал ей кусок, чтобы Руни отдала его Фрейру. Тот очень охотно взял угощение. Теплые губы коня щекотали ладонь…
        - Орм не любит, когда посторонние трогают Фрейра, - тихонько сказала она. - Почему?
        - Потому что в глазах золотого коня Орм и сам посторонний, - ответил Эрл. - Орм получает большие деньги за жеребят, но не может его приручить. Он и впрямь любит Фрейра, но тот остается с ним диким и не желает ходить под седлом. Поначалу Орм пробовал обуздать его, но потом примирился и даже гордится таким непокорным конем.
        - А тебя Фрейр признает?
        - Меня - да, но я вовсе не стремлюсь показать это, чтобы не вызвать лишних обид. Знаешь, Руни, мне кажется, что наши судьбы похожи…
        Лаская длинную гриву коня, Эрл рассказал, как Галар купил жеребенка, как долго тот рос, как взрослел, как потом превратился в красавца…
        - Потомство Фрейра известно повсюду, к нам едут из дальних мест! Жеребят растят, холят, а потом продают… Такова их судьба! Конь не может оспорить ее… Когда я был мальчишкой…
        Эрл думал, что Руни успела наслушаться сплетен и лучше с ней быть откровенным. Совсем не желая вдаваться в подробности прошлого, он просто кратко сказал, что в глазах очень многих был должен исполнить ту же самую роль. “Ведь «рысята» ценились бы больше золотых жеребят,” - с очень грустной насмешкой сказал он ей.
        - Эта мысль долго отравляла мне жизнь. Я действительно думал, что я не должен любить. Как-то Орм задал вопрос, кто из женщин сумеет пробудить мое сердце. Я ответил ему: “Только та, что не сможет родить.” Он не понял, к чему это я говорю, но тогда я и вправду считал, что обязан остаться один. По закону…
        Эрл честно сказал ей, какая судьба ожидает его детей:
        - Я не в силах им дать ни наследства, ни имени, но я поверил, что это не так уж и важно! Ведь если ты будешь со мной…
        Сердце Руни мучительно дрогнуло. После ночного визита, до того, как заснуть, она много думала. Она даже решила, что сделает, чтобы заставить Эрла сказать ей, какое место она заняла в его жизни.
        - Я просто спрошу: “Тебе нравится Альвенн? А я?” - засыпая, мечтала она.
        Но забытый сон, пробудивший в ее душе страх, пригасил эти мысли, заставив на время отвлечься от грез о любви, а беседа с Хранителем вызвала полный сумбур в голове. Объяснение Эрла смутило ее еще больше.
        Позволь Руни взять сердцу верх над рассудком, она бы сказала: “Я тоже хочу быть с тобой! Я старалась прогнать это чувство, но, повстречав тебя, с первой минуты узнала, что только тебя и ждала! Мне не важно, ты Вождь или Выродок… Ты - это ты! Ты один понимаешь меня! С тобой рядом мне хорошо… В ту минуту, когда ты впервые обнял меня, я забыла про все… Даже если нам нужно покинуть и замок, и каменный домик, то лес примет нас! Наши дочери, дикие Белые Рыси, найдут свое счастье, никто не посмеет обидеть их!”
        Но рассудок твердил: “Ты не смеешь так сделать! Вспомни пророчество! Вспомни, что сказал Норт! И потом, почему ты решила, что Эрл сможет выжить в лесу? Его книги, приборы… Он вряд ли сумеет быть счастлив без них! Эрл привык к жизни в замке, где слуги по первому зову доставят ему все, что нужно. Уж если Свельд, проведя в лесу восемнадцать лет, всей душой рвалась к людям…”
        Рассудок и сердце… Лесянка не знала, что делать, какой дать ответ, что решить. Не будь посещения Орма, она бы еще сохранила надежду, что сможет смириться с любовью Победителя, сможет в конце концов как-то привыкнуть к нему… Не будь разговора с Хранителем, Руни скорее позволила бы своим чувствам взять верх над тревогой сомнений. Теперь…
        - Белый Храм! - вдруг мелькнуло в мозгу.
        Белый Храм, потаенное место, с которым она ощущала глубокую связь. Белый Храм, подаривший лесянке загадочный амулет, так смутивший Хранителя… Храм, пробудивший мечты… Только он мог помочь разобраться в себе, дать ответ. Неожиданно ей захотелось оказаться в нем. И не одной!
        - Я не знаю, какого ответа ты ждешь от меня, - очень тихо сказала лесянка. - Мне трудно на что-то решиться. К тому же… Ты можешь, не задавая вопросов, пойти со мной? Прямо сейчас?
        Вопрос Руни его удивил, как и просьба.
        - Могу. Только мне бы хотелось узнать: мы вернемся до темноты? Тебя могут хватиться!
        - Неважно! - ответила Руни, но тут же подумала, что он прав. - Меня потеряют… Наверно, я зря предложила все это!
        - Почему?
        - Потому что “прогулка” займет два-три дня. Даже больше!
        Слова пробудили его интерес. Эрл подумал, что вряд ли Руни решила бродить в лесу просто так. Она знала, куда звала. Может, Руни хотела показать ему домик, где выросла? Посмотреть, как он это воспримет? Сумеет ли верно оценить ее прошлое, этот прообраз будушей жизни? Сердце забилось, поскольку догадка давала желанный ответ.
        - Я пойду с тобой. Прямо сейчас. Лишь возьму кое-что нам в дорогу, - сказал Эрл.
        Решать, как воспримут уход остальные, ему не хотелось.
        - Мы вправе жить так, как хотим! - подумал Эрл.
        Завернув в кухню замка, он взял хлеб, мясо, сыр и небольшую флягу с водой. Уложив их в холщовую сумку, Эрл сложил туда кое-какие привычные мелочи. Он не впервые покидал замок Орма на несколько суток и знал, что к чему.
        Быстро покончив со сборами, Эрл зашел к Руни. Лесянка ждала его. Выйдя из замка, они совершенно открыто прошли через двор… Миновали постройки, подъемный мост…
        Дневной зной давно спал, уступив место мягкой прохладе. Негромкий посвист вечерних птиц редко нарушал тишину. Лишь журчанье лесного ручья, протекавшего неподалеку, вплеталось в шум голосов и шагов. Единение с лесом давало чувство легкости и возвращало утраченный в замке душевный покой.
        Глава 12
        Исчезновение Руни из замка замечено не было. Первой, уже через сутки, встревожилась Свельд. Поначалу, когда сестра не пришла ночевать, Свельд решила, что Руни у Орма. Однако догадка не вызвала радости. Понимая, что сделала все, что возможно, чтобы они были вместе, она прорыдала всю ночь, представляя, как они счастливы.
        Счастливы? Свельд бы хотелось поверить, что это действительно так, но она помнила: именно чары заставили Руни ответить на страсть. Отдавая прядь волос Руни Эмбале, Свельд верила, что поступается собственным чувством для блага двух дорогих ей людей. Но теперь вдруг лесянка пожалела о сделанном. Не имея дел с магией, сердцем Свельд ощущала, что чары не могут пробудить настоящее чувство, они лишь, поработив непокорную волю, заставят смириться с Судьбой. И сестра не оценит огромное счастье, что выпало ей.
        Эти мысли мучительно ранили. Раздражение, чувство обиды на жизнь, так жестоко разбившую веру в прекрасную сказку любви, постоянно терзали ее.
        - А способна ли Руни вообще полюбить? - вдруг пришло ей на ум.
        Чувство к Эрлу в расчет не бралось. Она верила: Выродок может обманом на время отвлечь сердце Руни от старшего брата, но он не способен увлечь ее. Разве “ошибка природы” достойна любви?
        Ради Орма Свельд сделает все, но способна ли Руни осчастливить его? Чем сумеет вознаградить за любовь? Тем ребенком, которого вскоре родит? А что, если гадалка ошиблась? Что Руни тогда сможет дать? Ничего! Руни просто загубит жизнь Победителя! Так почему же Орм страстно стремится к ней, если с ним рядом Свельд? Они с Руни два близнеца! Они очень похожи! Неужели для Орма так важен ее цвет волос? Или глаз? Неужели преданность Свельд, ее нежность, готовность на жертву не тронут его? Свельд согласна и на второе, и даже на третье место, лишь бы быть с ним рядом!
        Сначала подобные мысли пугали ее, вызывая жгучее чувство стыда. Свельд клялась позабыть их, но образы вновь возвращались, тревожа душевный покой. И она перестала сопротивляться им, понимая, что это глупые грезы, которым не воплотиться жизнь. Свельд знала: вскоре она будет с Фланном, поскольку он предан тому, кому отдано сердце лесянки.
        - Мы вместе будем любить его! Ради Орма мы оба сделаем все! - повторяла она.
        Рассвет успокоил, прогнав ее горькие мысли. Считая, что Руни зайдет к ней, Свельд постаралась, умывшись, скрыть следы слез. Чтобы чем-то заняться, она принялась вышивать, но стежки расплывались. Оставив работу, Свельд прилегла. Пробудившись, она поняла, что уже почти вечер, а Руни все не было. Свельд ощутила себя одинокой, покинутой и вдруг решила пройти прямо к Орму, подумав:
        - Скажу, что хотела поздравить их!
        На стук в двери сначала никто не ответил. Смутившись, Свельд поняла, что ей лучше уйти, но не сдвинулась с места. “В последний раз постучу!” - повторила она про себя, когда ясно расслышала шум шагов. Громко лязгнул засов.
        - Что такое? - слегка хрипловато спросил ее Орм, появляясь у входа. И было заметно, что он не рад Свельд. Интуитивно лесянка вдруг ощутила, что с Ормом что-то не так.
        - Я искала… Искала сестру, - очень робко сказала она.
        Орм взглянул на нее с неприятной усмешкой:
        - Ты думала, что Руни здесь? Почему?
        - Потому что… Я… Я подумала… - Свельд запиналась, ей было не слишком уютно под мрачным взглядом хозяина замка. - А разве она не у вас?
        - У меня? - Орм сглотнул и поморщился. - Ты, наверное, шутишь?
        - Нет… Руни… Она не пришла ночевать! - неожиданно выдала Свельд.
        Поначалу Орм будто не понял, о чем она, а потом напрягся:
        - Что значит: не пришла ночевать?
        - Ее не было в комнате. Я ждала до утра, потом просто уснула… Проснувшись, я сразу пришла сюда, потому что… Я думала… Извините меня, но я очень боюсь за нее!
        Скулы Орма вдруг побелели, он протрезвел. “Не пришла ночевать! - пронеслось в голове. - Неужели она убежала в лес? Бросила… А за что? Осрамила меня перед всеми…
        - Ты говорила кому-нибудь о случившемся? - жестко спросил он у Свельд.
        - Нет, только вам.
        Распахнув двери в комнату, он велел Свельд:
        - Заходи!
        Заперев за ней дверь, чтобы кто-нибудь их не подслушал, он спросил у нее:
        - Куда Руни могла бы пойти?
        Свельд смущенно склонила голову:
        - Если Руни решила сбежать, то она бы вернулась в наш дом, где мы жили с ней все эти годы.
        - До дома идти далеко?
        - Да, пешком целый день.
        - А верхом?
        - Через чащу верхом не проедешь, - ответила Свельд.
        - Ты сумеешь проводить меня к дому? Сейчас же? - спросил ее Орм.
        - Сейчас - нет, а утром смогу.
        Предложение Орму не слишком понравилось, он не пытался скрыть раздражение, переспросив:
        - Почему не сейчас?
        - Потому что я ночью могу заблудиться, - сказала Свельд. - Мне бы хотелось проводить вас туда, но не стоит спешить. Если Руни действительно там, то она никуда не уйдет.
        - Хорошо. Значит, завтра с рассветом мы пойдем. Тебе хватит ума промолчать о случившемся?
        Недоверие Орма обидело Свельд, как и резкость, с которой он с ней разговаривал. Победитель был просто сражен оскорбительной выходкой Руни, но почему-то стремится обвинить в происшедшем и Свельд.
        - Я не стану ни с кем говорить, - постаравшись сдержать набежавшие слезы обиды, покорно сказала она.
        Уже выйдя в пустой коридор, Свельд подумала, что впервые Орм был с ней так резок. А виновата в случившемся только сестра!
        Орм не спал до рассвета. Он думал, что ночь, когда Руни его оттолкнула, была самой худшей. Теперь Победитель знал, что ошибался. То, что произошло, было тайной, теперь же все в замке узнают, что Руни и вправду отвергла его.
        Поначалу, мечтая найти ее вновь, Орм хотел наказать своевольницу и отомстить за те муки, которые вынес. Как? Пока Победитель не знал. Равнодушная дерзость исчезла, дав место сомнениям, боли, смятению. Он сам не понимал, что случилось с ним. В первый раз Орм себя чувствовал так необычно. Ему было плохо физически. Был миг, когда он, проснувшись, подумал, что попросту болен.
        Привыкнув, что верхняя комната может помочь, он поднялся туда, чтобы как-то прийти в себя. Стоя в центре, Орм ждал, что ему станет легче, однако ничего не менялось. И это пугало сильнее всего.
        - А Эмбала права! Руни - ведьма, которая сделала все, чтобы я был унижен в глазах вирдов! Чтобы лишился и славы, и силы, и гордости! - думал Орм, чувствуя, что потерял “перекресток” уже навсегда.
        Но к утру, утомившись картинами мрачной расправы, которые он представлял, Орм решил, что не станет наказывать девушку, так как он вовсе не хочет лишиться ее навсегда. Ведьма… Нелюдь… Рысь… Разве так важно, какое из слов выражало ее настоящую суть? Из всех женщин, которых встречал Орм, лишь только она будоражила чувства, лишала покоя. Орм чувствовал, что, отказавшись от Руни, лишится… Чего? Он не знал, но считал, что любовь синеглазой лесянки откроет какую-то тайну, которую он никогда не сумеет постичь без нее. Он, конечно же, даст ей понять, как жестоко и плохо она обошлась с ним, но это будет потом…
        Рано утром, собравшись в путь, Орм велел Эмбале отвечать всем, кто будет спрашивать, что хозяин вернется через день или два. По дороге Орм, чтобы проверить, заметно ли, что он стал за ночь другим человеком, начал заигрывать со Свельд. Открытая радость лесянки от каждого знака внимания, счастье, сиявшее в преданном взгляде, внушали надежду, что все не так плохо. И Орм бы солгал, утверждая, что общество Свельд неприятно ему.
        Они вышли из замка под вечер. Вскоре стемнело, но Руни не стала искать ночлег. Эрлу было нетрудно идти за ней следом, он тоже мог видеть в ночной темноте. Поначалу оба молчали. Должно быть, они не хотели спугнуть ощущение сладкой тревоги, проснувшейся в сердце. Уединенность… Ночь… И тишина…
        Временами, когда Руни вдруг замирала, как будто решая, куда им двигаться дальше, Эрл, словно случайно касалася ее руки или пушистых волос, и лесянка не отстранялась. Она лишь, вскинув головку, смущенно ему улыбалась. Ощущая дыхание Руни у самой щеки, он готов был идти за ней целую ночь, не пытаясь понять, что к чему… С каждым шагом волнение все нарастало… У Топи он в первый раз обнял ее… Плечи Руни чуть вздрогнули, взгляд стал испуганным…
        - В нашей округе считают, что это гиблое место, населенное поганью, - тихо сказал он, как будто пытаясь оправдать этот жест. - Люди обходят его стороной.
        - А ты сам? - вдруг спросила лесянка дрогнувшим голосом, поднимая на Эрла глаза, излучавшие странный, нечеловеческий блеск. Ночной путник, случайно столкнувшись с Руни у Топи, бежал бы, считая, что встретился с нечистью, но Эрла взгляд не пугал. Он не раз слышал, что его глаза тоже светятся в темноте.
        - А я - нет. Я ведь был здесь не раз, - откровенно ответил Эрл, не снимая руки. - Мне хотелось узнать, что к чему, но, похоже, вся нечисть, о которой так любят болтать, просто вымерла. Кроме щупалец Топи мне попадались лишь выводки ядовитой бархатистой крылатки. Тоже гадость изрядная!
        - Знаю… - тихонько ответила Руни. - Однажды я притащила крылатку в наш дом, и она укусила Свельд…
        - Как же Свельд выжила?! - в голосе Эрла звучало изумление. - Укус крылатки смертелен!
        - Выжила. Я же впервые тогда поняла, что всерьез отличаюсь от всех…
        - Почему?
        Руни крепче прильнула к нему:
        - Понимаешь, Мерона… Она не была нашей матерью, не рожала нас, но сестренку она очень сильно любила, а вот меня… Она тоже любила меня… И боялась! Она понимала, что во мне живет Нечто… Наверное, это перешло мне от матери!
        - Кто же была ваша мать?
        - Ее звали Ронн… Рысь, пришедшая к нам из Волшебного Леса, где платья росли на деревьях… Тропинки там были из белого камня… А вместо лесных спелых ягод в траве собирали рубины и жемчуга…
        Они больше не двигались. Просто стояли, обнявшись… Склонившись к лесянке, лаская ее белокурые волосы, Эрл шепнул:
        - Я впервые слышу такую легенду…
        Внезапно Руни вспыхнула:
        - Это не легенда, а правда!
        Руни верила в сказку. Привыкнув с рождения слышать ее и гордиться Волшебным Лесом, откуда была ее мать, она просто обиделась. Нежность, волнение, чувство удивительной близости тут же исчезли, дав место досаде. Она отстранилась.
        Почувствовав в ней перемену, Эрл не стал удерживать Руни, но слова о Рыси произвели впечатление. Они сразу напомнили то, что он слышал ребенком. Легенда о Рыси, сбежавшей от своих палачей, много лет волновала округу…
        - Руни, ты раньше кому-нибудь говорила об этом? - спросил он лесянку и рад был услышать в ответ: “Никому.”
        - И не надо, - сказал Эрл, надеясь заставить лесянку подумать о прошлом всерьез. - Волшебный Лес для людей - просто сказка, но может найтись кто-нибудь, кто захочет увидеть в ней жизнь в чьем-то замке, преображенную пылкой фантазией. Ты понимаешь, к чему это все приведет?
        - Нет!
        Тон лесянки был агрессивен. Эрл видел, что Руни и вправду не понимает его.
        - Если Ронн не была лесной Рысью, то это меняет все!
        - Все? Что именно?
        В голосе Руни звучали насмешка и раздражение. Было заметно, что ей неприятен их разговор.
        - Все! Если Ронн - не лесная Рысь, если найдется отец, то он может забрать вас. Вы будете делать все, что он прикажет. Еще: замок редко меняют на лес! Если Ронн убежала, то значит…
        Но Руни не стала слушать его:
        - Ты не веришь, что мама - дикая Рысь?! - возмущенно вскричала она, и Эрл понял, что Руни не станет слушать его. Назревала серьезная ссора. Уже понимая, что совершенно напрасно затеял пустой разговор, он ответил:
        - Я верю, но будут ли верить другие?
        Тем не менее Руни надулась и долго молчала, как будто не замечая его.
        Под утро, переплыв на припрятанной лодке озерцо, они выбрались к хижине. Руни, как видно, сменив гнев на милость, сказала, что это ее старый дом.
        - Отдохнем, - предложила она, - а потом пойдем дальше.
        Найдя ржавый ключ, Руни тут же открыла замок.
        - А теперь помоги убрать ставни, - попросила она. (Окна были закрыты щитами из досок, Эрл понял, что речь шла о них.)
        Оказавшись внутри, Руни сразу отметила, что за прошедшее время хижина не изменилась, все вещи остались на прежних местах, как и хворост неподалеку от входа. Топить ей совсем не хотелось. Усталость от перехода по лесу давала знать о себе.
        Разложив на тарелке еду, принесенную в лес, они быстро поели. Вытряхнув крошки в окно и решив, что две кружки с водой тоже вряд ли нуждаются в мойке, лесянка легла на одну из постелей. Кивнув на другую, она пояснила, что раньше там спала Свельд.
        - Ты можешь прилечь. Я надеюсь, сестра не обидится, так как она уже вряд ли вернется сюда, - благосклонно сказала она.
        Предложение было разумным. Достав из мешка одеяло, Эрл бросил его поверх покрывала и лег. Он устал и заснул почти сразу. Проснувшись же, долго не мог понять, что к чему. День клонился к вечеру, но до сумерек было еще далеко. Солнце скрылось за тучами, в комнате был полумрак. Приподнявшись, он сел на постели. Эрл видел, что Руни еще не проснулась. Свернувшись клубочком, лесянка уткнулась в подушку. Лица ее не было видно, лишь только поток снежно-белых волос.
        Эрл убрал одеяло в мешок, осторожно расправил помятое покрывало и тихо подошел к спящей девушке. Глядя на Руни, Эрл чувствовал странную дрожь во всем теле. Хотелось склониться к ней, как в лесу… Прикоснуться губами к пушистым локонам, к бледной сияющей коже… Обнять… Ощутить тепло тела…
        Обычно он гнал эти мысли, но после прогулки по лесу позволил себе отключиться от жестких запретов, расслабиться, подчиняясь тайному зову… Не двигаясь с места, он слушал глухие удары своего сердца… С каждой минутой волнение нарастало… Не в силах сдержать себя, Эрл осторожно склонился к ней… Он смотрел, не пытаясь коснуться ее, и лесянка вдруг повернулась, как будто почувствовав взгляд. Находясь еще где-то меж явью и сном, она, приоткрыв глаза, улыбнулась ему…
        - Эрл…
        Он не понял, сказала так Руни или просто подумала. Все барьеры, к которым их приучила повседневная жизнь, растворились в потоке взаимной мучительной нежности. Эрл, наклонившись, коснулся прохладных губ девушки, тонкие пальцы лесянки запутались в темных густых волосах…
        Им казалось, что поцелуй будет вечным. Прервать эту ласку не было сил, словно оба они понимали: отпущен им только миг.
        Нежданно громкое: “Мяу!” и звук прыжка разогнали повисшую тишину. Одичавшая кошка, проникшая в домик, резко бросилась угол, стараясь кого-то поймать. Черный ком жестких перьев метнулся к стене, налетел на преграду, забился и рухнул на пол. Руни резко отпрянула в сторону, автоматически сжав талисман. Кошка ринулась к птице.
        - Пошла вон! - шикнул Эрл.
        На минуту застыв, одичавший зверек прижал уши, как будто не зная, что делать: смириться с приказом или наброситься на добычу.
        - Пошла!
        Кошка скрылась за дверью, однако единение было нарушено. Оба вдруг испытали неловкость. Чтобы разрушить ее, Эрл шагнул к черной птице, взял в руки и вздрогнул, поняв, кто скрывался в домике… Жесткие черные перья, рубины-глаза, неспособные вынести свет, красный клюв… Краш… До этой минуты Эрл верил, что Черная Птица легенд, знаменитый предвестник несчастий, обычный вымысел. Теперь он был должен признать, что она существует.
        - Краш… - словно эхом раздался голос лесянки, неслышно подошедшей к нему.
        Рука Руни все так же держалась за талисман. Этот жест вдруг напомнил одну из легенд, расшифрованных в свитках, о талисмане, куске непрозрачного красного камня с налетом багровой ржавчины, то ли подчиняющем крашей, то ли вселяющем их в человечьи тела. Но игрушка на шее у Руни была непохожа на ржавый Камень легенды.
        Пройдя к окну, Эрл приоткрыл его, чтобы выбросить птицу.
        - Не надо, ведь краш не выносит дневной свет! Он просто ослепнет, а может быть, даже погибнет, - остановили его слова Руни.
        Пришлось отнести краша в угол. Присутствие птицы не доставляло Эрлу особенной радости. Руни тоже встревожилась, им захотелось как можно скорее покинуть лесной дом. Нужно было немного прибраться, но неприятное чувство, которое вдруг пробудил в душе краш, заставляло поторопиться. Считая, что на обратном пути вновь зайдет сюда, Руни не стала запирать ставни, не зная, что в этот час Свельд рассказала Орму о странном уходе сестры.
        Солнце еще не садилось, когда Свельд сказала: “Мы пришли”. Голубое озеро было последней преградой на пути к домику. Оказавшись у хижины, девушка очень решительно заявила, что Руни была здесь и вскоре вернется, хотя дверь на замке.
        - Ты думаешь? Почему? - спросил Орм, не в силах одолеть чувство досады при виде запора.
        - Руни бы не оставила ставни открытыми, если бы не собиралась вернуться. Мы можем войти.
        Орм согласно кивнул, ему было любопытно взглянуть, как лесянки жили до встречи с ним. Но, войдя внутрь, Свельд пожалела о предложении. С первого взгляда она уловила, что Руни была не одна. Две пустые кружки на столике… Две тарелки… Два табурета, небрежно сдвинутых в сторону… Не заметить это мог только слепой. Изумление Орма, который вдруг начал мрачнеть, говорило о многом.
        - Вы часто здесь принимали гостей? - небрежно спросил он, стараясь скрыть свои чувства.
        - Нет, к нам никто не ходил, - откровенно ответила Свельд.
        Может, было бы лучше солгать, но лесянка вдруг ощутила, что ей надоело оправдывать каждый поступок сестры. Если Руни не хочет вести себя, как подобает, то пусть отвечает за это сама! Свельд устала ее защищать перед Ормом!
        - Понятно…
        - Да, к нам никто не ходил. Если здесь были двое, то значит, что Руни вернулась сюда не одна, - повторила Свельд, словно бы поясняя то, что казалось понятным, однако могло пройти мимо сознания.
        - Любопытно… И кто же с ней был?
        - Я не знаю, - робко глядя на Орма, ответила Свельд. - В вашем замке Руни общалась лишь с Эрлом…
        - И с Альвенн! Я слышал, они сдружились…
        - В последнее время они постоянно общались, - растерянно улыбнувшись, ответила Свельд. - Но Альвенн осталась в замке, когда мы оттуда ушли.
        - Ты уверена?
        - Да, я сама ее видела.
        Свельд не лгала, потому что она не умела обманывать. Каждое слово было правдиво, ей не за что было себя упрекать.
        - Я не раз говорила сестре, - продолжала лесянка, - что она не должна с ним встречаться, но Руни не слушала. Она словно бы потеряла рассудок…
        - О чем ты?
        Но Свельд замолчала, боясь откровенным рассказом причинить слишком сильную боль. Ее взгляд почему-то упорно возвращался к постелям. Одна была смята, другая аккуратно застелена… Значит, спали только в одной!
        - Я не смею судить о таких вещах, - тихо сказала она. - Я могу ошибиться. Мы с Руни все-таки сестры… Спросите у Фланна, спросите у Бронвис… У слуг…
        Орм, похоже, проследил ее взгляд.
        - Эрл и Руни? - с насмешкой спросил он. - Ты очень наивна, Свельд. Неужели ты вправду считаешь, что…
        Неожиданно Орм замолчал, так как память воскресила недавнюю сцену в комнате брата. Тогда он сумел отмахнуться, сказав себе: “Бред!”, но теперь… Орм старался усилием воли прогнать неприятные мысли, однако настроение было испорчено. С каждой минутой упрямая вера в возможность возвращения Руни к нему становилась все призрачней.
        - Подождем и посмотрим, что она скажет сама, - хмуро бросил он Свельд, опускаясь на табурет.
        Ожидание не прибавило радости. Время шло, Руни не было… Мысли, одна хуже другой, неустанно сменялись в мозгу, разъедая сознание, отравляя его чувством ревности, выводя из себя… Наконец Орм не выдержал:
        - Где она может быть?
        Свельд вздохнула.
        - Не знаю, - сказала она. - Хотя… Может, Руни пошла в Белый Храм?
        - Белый Храм?
        Свельд кивнула:
        - По-моему, это плохое место! Однажды я там побывала и…
        Она честно призналась, что Руни тогда испугала ее.
        - Она стала дикой! Она хохотала, носилась, плясала среди мраморных плит и развалин… Я просто боялась ее!
        Неожиданно Свельд замолчала, вдруг ощутив - в Белом Храме в сестре проявилось все то, что потом пробудилось в душе Руни во время жизни среди людей. Нарушение правил, негласно вошедших в сознание многих, включая и Свельд… Беззаботность на грани оскорбления общепринятых норм… Непонятная тяга к чужому, чуждому, что скорее пугает, чем манит всех остальных…
        - Идем в Храм! - сказал Орм. Слова были точно приказ.
        - Не могу. Я была там лишь раз и давно позабыла дорогу.
        Поднявшись, Орм прошелся по хижине. Он и верил словам Свельд, и не верил. Не мог примириться, что рядом с лесянкой другой! Еще хуже, отвратительней было то, что соперником смог оказаться именно Эрл… А еще Белый Храм… Орм не мог прогнать мысль, что проклятое место, храня следы прошлого, словно давало двум Рысям возможность осознать свою общность, отличие от остальных, свое право жить так, как хотят они сами…
        Когда-то, давая отцу клятву Леса, Орм верил, что сдержит ее. Ему было нетрудно исполнить последнюю волю Галара, поскольку Эрл никогда не мешал ему. Он не пытался оспаривать право Орма распоряжаться имуществом… Эрл не стремился на равных с ним утвердиться среди юных вирдов… Он не старался соперничать с ним ни в делах, ни в его развлечениях, уступая победу без боя… Он просто хотел заниматься своими делами. Старинные свитки, лечебные травы и безделушки прошлых времен… Одним словом, глупости! Что возьмешь с Выродка? Главным было одно: младший брат никогда не пытался мешать ему жить! Орм представить не мог, что однажды Эрл сможет так подло с ним обойтись!
        Свельд смотрела на Орма, который метался по хижине словно зверь в клетке, гонимый ревнивыми мыслями. Его поведение просто пугало. Когда, наконец, он замер на месте, Свельд робко сказала:
        - Нам нужно вернуться в ваш замок, не стоит ждать здесь. Я надеюсь, что Руни придет туда… Если только уже не вернулась! Эрл, скорее всего, не решится так просто порвать с прежней жизнью… К тому же на месте вы сможете выяснить все до конца, расспросить, кто что видел, и разобраться в случившемся… Я прошу вас, вернемся назад!
        Предложение Свельд показалось заманчивым. Ожидание стало уже нестерпимым, ему было нужно хоть что-нибудь сделать, иначе он мог бы лишиться рассудка. Орм просто не мог, не привык долго ждать!
        Появление краша недолго смущало Эрла и Руни. Лес вскоре прогнал неприятное чувство тревоги, заставив забыть о внезапном предчувствии. Руни не стала рассказывать, что они ищут в чащобе, ей очень хотелось увидеть реакцию Эрла на старый Храм.
        Белый мрамор колонн был отчетливо виден меж зарослей, покрывавших блестящие плиты, и Руни вновь ощутила, что она дома. Лесянка вдруг поняла, что развалины ей ближе замка и ближе маленькой хижины, где прошла вся ее жизнь. Ей хотелось, как в детстве, погладить прохладные камни, прижаться к точеным фигуркам зверей, словно бы охранявших развалины. Чувство было настолько сильно, что она на минуту забыла о спутнике. Тихо склонившись к скульптуре большой серой Рыси, лесянка обняла ее, словно живое, разумное существо.
        - Как могла я так долго отсутствовать? Как могла жить без вас? - обращалась она, не совсем понимая, к кому.
        Серебристый металл согревал, наполняя восторгом и нежностью…
        Эрл изумленно смотрел на нее. Он готов был поклясться, что место полно сверхъестественной Силы, однако она не терзала, не мучила, как “перекресток” из замка, даря душе радость и странный покой. Покой? Это чувство сменилось желанием двигаться, видеть, искать… Искать что? Он не знал, но предчувствие важных открытий наполнило сердце мучительно-сладким волнением, увлекая в развалины. “А ведь статуи Рысей - не белые, хоть мрамора здесь очень много!” - удивленно отметил он. “А металл? Или это все-таки камень? Не знаю… Я в первый раз вижу такой… Из чего они?”
        - думал Эрл, прикасаясь к блестящей поверхности, словно трепещущей под ладонью.
        - Они будто дышат! - услышал он рядом взволнованный голос лесянки и лишь улыбнулся в ответ. Слова были излишни, их чувства как будто слились. Словно два ручейка влились в сильный поток и смешались в нем, растворившись в живительной влаге, несущей вперед и вперед…
        Ощущение длилось достаточно долго, до самой мозаики с надписью из темно-синих стекляшек. Увидев старинную фразу, Эрл просто остолбенел. Он не в силах был верить тому, что увидел, но надпись ему не мерещилась. Выродок знал эти буквы… И сами слова!
        - Эрл, скажи, что с тобой? - прозвучал голос Руни, возвращая к реальности. - Ты видишь что-то плохое?
        Он покачал головой:
        - Нет, но я знаю эти слова… Я не думал их повстречать в Храме Рысей!
        - Ты знаешь значение фразы?
        - Да. Слова могут быть и молитвой, и клятвой для…
        Неожиданно он замолчал.
        - И молитвой, и клятвой? - как эхо, откликнулась Руни. - А что они значат?
        - Дословно? «Великая Мать, помоги!» А потом произносится просьба, с которой к ней обращаются или слова: “Помоги сдержать клятву…”
        Глаза Руни вдруг округлились:
        - Как странно! Обычно все молятся Лесу, а пришлые - только Святому. Я в первый раз слышу про Мать!
        - Это старая вера, - ответил Эрл, не желая вдаваться в подробности.
        Надпись напомнила давнюю сцену из детства. То, о чем говорила лесянка, тогда он высказал сам.
        - А теперь сложи знаки… Читай! Читай вслух!
        - «О Великая Мать, помоги!» Что за глупости, Норт? Кто такая Великая Мать? Наш Отец - это Лес! Покровитель, заступник, кормилец… Он создал нас, он нас и защитит…
        Это знают здесь все!
        - Ошибаешься, Эрл. Лес действительно может поддерживать жизнь, но хранит нас Великая Мать, породившая мир. Это знание избранных… Каждый Хранитель принимает его, сохраняя старинную магию. Мать защищает от сверхъестественных сил, охраняет великую искру души, порожденную Жизнью. Хранитель не просто отражает в балладах историю… С помощью Силы Великой Матери он сохраняет равновесие Мира, Порядок. Но это потаенная миссия, мало кто знает о ней.
        - Норт, зачем ты мне про это сказал? Неужели ты веришь, что я буду новым Хранителем?
        - Нет, ты не сможешь им стать, даже если я передам тебе все свои знания, весь тайный опыт. Но Мать - это вечный источник, способный тебя защитить.
        - Защитить? От чего?
        - От того, что живет в душах многих! От злобы, от зависти… От жажды власти, от диких страстей, разрушающих жизнь… Познавая веру Хранителей, вскоре ты сможешь понять: ничего нет ужаснее чувства своего превосходства, желания полностью подчинить себе волю других…
        Норт не стал тогда слишком долго проповедовать, но он заставил Эрла освоить старинный язык толстой Книги Хранителя. Не позволяя читать ее всю целиком, он упорно требовал проработки отдельных глав. Это были рассуждения о смысле жизни. И каждый раз Норт заставлял писать фразу, с которой он начал: “О Великая Мать, помоги!”
        Все эти долгие годы Эрл верил: Хранитель - порождение Силы Великой Матери, но надпись на стене Храма Рысей внушила очень странную мысль… Эта идея казалась кощунственной, но почему-то Эрл верил, что прав. Как побег, прорастая из корня, меняет свой вид, так наследие Рысей могло преломиться в учении новых Хранителей.
        Эрл вдруг подумал, что сможет довести эту мысль до конца, раздобыть доказательства, разобрать остальные надписи, покрывавшие плиты, пока же… Пока ему было совсем не до них! Наблюдая за Руни, он ждал, когда девушка сможет дать ответ, но лесянке, похоже, было сейчас не до этого.
        Обнаружив, что Эрл понимает старинные надписи, Руни немедленно потащила его к той картине из камешков, где синеглазка пускала “цветок” в золотой столб. Он легко разобрал текст. “Управление Силой,” - гласила старая надпись. Мозаика содержала всю нужную ей информацию. Главным было то, что красивый столб не сгорал в голубом огне! Выпуская “цветы”, можно было ничуть не бояться причинить кому-нибудь вред. Упустить этот шанс было просто преступно.
        - Мне нужно попробовать! - быстро сказала лесянка спутнику, отступая от золотого столба.
        Она несколько раз попросила Эрла перечитать, на какое расстояние следует отойти, как ей нужно встать и что делать. Подняв синий камень на уровень глаз, она постаралась выполнить все, как положено. Голубое пламя взметнулось по золотому столбу, закрутились спирали от лепестков… Столб стоял, как ни в чем не бывало, и сердце Руни безумно забилось.
        Свободна! Свободна от боли! Свободна от страха, который терзал ее душу! Ей нужно одно: когда Сила потребует выхода, просто прийти в Белый Храм! И ей нужно отдать столбу все, что скопилось внутри!
        Ликование переполнило душу. Не в силах сдержаться, она обернулась к спутнику, изумленно смотревшему на нее.
        - Ты владеешь Силой лесянок? - спросил Эрл, но в тоне не было страха, одно любопытство.
        - Владею, но не хочу применять! Наконец-то я отдам ее всю! Посмотри! Посмотри же, как это красиво, - кричала она, выпуская один “цветок” за другим.
        Поначалу они были сильными, крупными, а потом стали бледнеть, уменьшаться.
        - Эрл, знаешь, как сильно я из-за этого мучилась? - утомленно, но очень счастливо сказала она, опускаясь на белые плиты. - Сначала был шум, ломота в висках, а потом головная боль… И настал момент, когда Сила одолела меня, я зажгла “цветок”, убив дерево… И на смену физической боли пришел сильный страх. Я боялась, безумно боялась причинить вред… Но теперь это в прошлом!
        Однако игра со столбом оказалась не так безобидна, как Руни показалось вначале. Лесянка совсем обессилела, ей стало холодно. Белые камни, которые раньше дарили силу и радость, теперь отторгали ее. Талисман тоже стал неприятен, как будто он был виноват в происшедшем. Ей больше не хотелось хранить его, но и отбросить загадочный камень не было сил. Руни просто отпустила его, разжав пальцы, и тут же без чувств соскользнула на плиты следом за ним.
        Ее обморок испугал. Эрл не верил, что с Руни могло здесь что-то случиться, но видел, что девушке плохо. Он видел, как выскользнул камень, который она никогда не снимала… Подумав, что эта игрушка способна помочь ей, он поднял его.
        Эрл не понял, откуда пришло понимание, просто почувствовал: дело в “цветах”! Руни не рассчитала своих сил. Так мальчик, впервые взяв настоящий меч, может целый день фехтовать, не желая замечать его веса, еще непривычного для руки, а наутро проснуться разбитым, с мучительной болью в натруженных мышцах.
        Еще Эрл вдруг ощутил, что в ее состоянии Храм - не самое лучшее место.
        - Она не способна сейчас почерпнуть нашу Силу… Но и закрыться ей трудно… Она слишком остро воспринимает все… Унеси! Унеси ее прочь! - зазвучал странный шепот.
        Помедлив минуту, Эрл сунул в карман синий камень на черном шнурке. Осторожно взяв Руни на руки, он пошел прочь. Страха не было, почему-то он знал: очень скоро лесянка придет в себя. Но до домика было идти далеко.
        - Что же делать? Ждать в лесу, пока Руни очнется? - невольно спросил он себя. Эрл вдруг вспомнил рассказ о “наследстве”, доставшемся Руни от матери, этом загадочном фетче, который можно было призвать. Появившись в замке, лесянка не только не попыталась скрыть от него тайну вышивки, но разрешила скопировать текст заклинания. “Может, попробовать?” - вдруг промелькнуло в мозгу. Под рукой была только фляга с водой, но раздумывать было некогда. Эрл надеялся, что близость к Храму поможет ему. Опустив Руни на теплую землю и положив рядом флягу, он начал:
        - О рысь-хранитель, приди ко мне крадучись, чтобы я знал твою мощь, твою мудрость…
        Эрл не помнил, насколько он точно читал старый текст. Может, путал порядок, а может, пропускал небольшую часть слов… Или что-то добавил! Но вера в то, что он должен так сделать, лишь крепла.
        - О, славься, фетч! Ты мой друг! Ты мой щит! Мой даритель закона!”
        Глоток воды… Часть живительной влаги была слита на землю…
        - Фетч-рысь, появись!
        Неожиданно воздух сгустился, возникла фигура зверя.
        - Скажи, Рысь, что делать? - спросил он ее.
        И перед мысленным взором вдруг развернулась картина: тропинка сквозь чащу. Петляя, она звала за собой. Эрл как будто бы вышел из тела и быстро пошел по ней. Он не знал, долго ли пробирался сквозь лес, не пытался понять, что к чему, просто шел. Неожиданно заросли стали редеть. Он не сразу поверил глазам, когда понял, что он на дороге…
        Обратный путь был много проще. Вернувшись уже в свое тело, он тихо сказал:
        - Фетч, лети назад.
        На секунду зверь замер, как будто хотел ему что-то сказать, но не смог. Повинуясь приказу, он просто исчез. Будь Эрл более сведущ в магии фетча, он понял бы: Рысь попыталась о чем-то предупредить. Но Эрлу было не до догадок. Взяв Руни на руки, он снова тронулся в путь. Все вышло именно так, как во время “прогулки” со зверем. У края дороги он замер, но грохот колес деревянной телеги заставил подумать, как действовать дальше.
        Крестьянин остановил коней. Не вдаваясь в подробности, Эрл объяснил ему, что хотел бы попасть в замок Орма. Как видно, просьба не слишком понравилась, но серебряная цепь Эрла стала решающим аргументом.
        - До замка неблизко, мы будем там только под вечер, - заметил возница, но Эрлу было без разницы, так как пешком бы они не дошли за два дня.
        Осторожно положив Руни в телегу, он сел рядом с ней, отмечая: дыхание девушки было удивительно ровным. Он мог бы поклясться, что обморок вскоре перешел в простой сон. Очень скоро он понял, что не ошибся, лесянка открыла глаза.
        - Где мы, Эрл? - удивленно спросила она, приподнявшись.
        - Мы едем в замок, - ответил он. - Руни, с тобой все в порядке?
        Лесянка с улыбкой кивнула:
        - Да, только немного кружится голова.
        Очень скоро она поднялась и присела на дно. Обнимая ее, Эрл сказал ей о том, что случилось в развалинах и о попытке призвать фетч, но талисмана не отдал. Он просто забыл про него, а лесянка ни разу не спросила о камне на темном шнурке.
        Эрл не знал, почему появилось чувство тревоги. Ни в Храме, ни во время особой
“прогулки” с фетчем по лесу его не было. Даже обморок Руни не испугал его… Да и возможность ночевки в лесу не смущала… Поездка в телеге? Бывали случаи, когда крестьяне, прельстившись добычей, пытались избавиться от седоков, но Эрл чувствовал, что их возница не замышляет зла… А по мере приближения к замку тревога все нарастала. И Руни было не по себе…
        Орм и Свельд возвратились в замок за полдень. Они шли по лесу, пока не стемнело, потом ожидали рассвет. Орм был мрачен и зол. Он не знал, как вести себя, что ему делать. Непросто поверить, что мир, где все было понятно и просто, вдруг рушится, заставляя его сомневаться и даже страдать. Временами он ненавидел и Руни, так подло поступившую с ним, и безответную Свельд, что посмела открыть ему правду. Насколько верны были домыслы Свельд? Неужели все долгие годы Эрл лгал, притворяясь бесчувственным? Орму казалось, что он в лихорадке. Не верить?… Поверить?… Во что?!
        Оказавшись на месте, Орм даже не стал умываться. Он сразу направился в комнату Фланна, надеясь, что юноша там. Орм не звал с собой Свельд, но она не хотела покинуть его. Фланн, увидев, в каком они виде, едва не утратил дар речи. (Проведя в лесу больше полутора суток, непросто сохранить элегантность одежд.)
        - Я все знаю! - с порога сказал ему Орм. - Но мне нужно услышать, что видел ты! Как давно это длится?
        Фланн сразу же понял, о чем он.
        - Не знаю, - ответил юноша. - Я ведь совершенно случайно застал их.
        - Застал?!
        - Да, я был в коридоре, когда она вышла из комнаты Эрла. И очень спешила, ведь было примерно четыре утра!
        Свельд потрясенно уставилась на него:
        - Значит, Руни и вправду ходила к нему по ночам? А я все проспала…
        Фланн язвительно рассмеялся:
        - Нет, Свельд, не вини себя! Твоей милой сестричке хватало дневных развлечений в домике Выродка! Они и не пытались скрываться, об этом здесь знали все! А ночами к Эрлу ходила прекрасная Бронвис!
        Фланн искренне верил во все, что сейчас говорил, полагая, что дружба Эрла и Руни отнюдь не невинна. Ему бы хотелось пощадить самолюбие Орма и нежные чувства Свельд к извращенной сестре, но долг дружбы подсказывал: нужно быть искренним до конца.
        - Я не верю тебе… - голос Орма охрип. - Я не верю… Эрл… Бронвис… Не может быть!
        - К сожалению, может, - ответил Фланн. - Я давно говорил, чтобы ты опасался Выродка. Очень возможно, что эти развлечения - только поверхность опасной ледяной глыбы, сокрытой под толщей воды. Если кто-то мне скажет, что Эрл ненавидит тебя и стремится избавиться от наивного старшего брата, то я поверю ему! Эрл ведь Выродок, нелюдь, и наши законы не для него…
        - Да, Фланн прав, - вновь вмешалась Свельд, полагая, что больше не смеет молчать.
        - Эрл способен на все. Когда Руни всерьез увлеклась, я ходила к Выродку. Я просила его пожалеть сестру, не губить ее жизнь… Эрл сказал мне, что он не уступит ее никому, потому что она ему нравится. Даже слезы мои не сумели растрогать его!
        Орм молчал, только взгляд черных глаз, вдруг налившихся кровью, скользил по кайме гобелена, стене, по столу… Сейчас Орм был действительно страшен: кирпичный румянец, проступивший на скулах… Набухшие жилы на шее и у виска… Ненавидящий взгляд… Роковой соблазнитель исчез, его место занял другой, незнакомый им человек. Неожиданно он зарычал, словно раненый зверь, и стремительно бросился прочь. Свельд хотела бежать за ним следом, но Фланн удержал ее:
        - Не ходи! Он сейчас пошел к Бронвис, свидетели им не нужны!
        Орм вломился к ней, не постучав. Просто выбил засов и снес двери, перепугав ее до смерти. Бронвис не сразу поняла, что к чему.
        - Я и Эрл?! - возмущенно вскричала она, наконец разобравшись в потоке его обвинений. - Какая нелепость! Фланн видел? Когда?!
        Опрокинув маленький столик, который их разделял, Орм шагнул к ней.
        - Не бойся, я не трону тебя! Лишь признайся во всем!
        Его гнев и пугал, и притягивал. “Значит, он все еще любит меня! Он ревнует! Он просто не в силах вынести, чтобы кто-то другой был со мной!” - лихорадочно думала Бронвис.
        - Послушай, Орм, неужели ты веришь, что я изменяю тебе? Эрл и вправду давно добивался меня, но я сразу сказала, что люблю тебя, только тебя!
        - Добивался?!
        - А ты удивлен? - в тоне Бронвис скользнула насмешка женщины, знающей цену своим редким чарам. Она ощущала, что сможет укротить его гнев и направить в нужное русло. - Он давно домогался меня, даже связь с белокурой дикаркой не охладила его сумасшедшую страсть! А той ночью…
        С минуту Бронвис помедлила, чтобы добиться эффекта от будущих слов.
        - В этот вечер, - продолжала она. - Эрл сказал мне, что если я ночью приду к нему, то он мне поможет вернуть тебя. Он поклялся, что будет держаться почтительно, обещал мне не приставать… Я поверила и пришла.
        - И что дальше? - тон Орма был жесток, он явно не верил ей.
        - Я пришла… Эрл сдержал свое слово, но было бы лучше, реши он просто заставить меня утолить свою страсть!
        - Почему?
        Его голос был удивленным, и Бронвис возликовала. Она пробудила его интерес!
        - Потому что порыв страсти можно простить! Настоящая женщина знает: мужчины - не ангелы. Человек легко может утратить контроль над собой… Но лишь монстр способен использовать колдовство!
        - Колдовство?
        - Да. В замке все знали, что Руни отвергала тебя, не считая зазорным по первому зову бежать к Эрлу, словно собачка. - Бронвис с особым нажимом произнесла эту фразу. - Когда я той ночью вошла в его комнату, то я увидела куклу из воска. Одежда из тряпки и белые волосы сразу помогли мне узнать ее. “Видишь? - сказал мне Эрл. - С помощью этой фигурки возможно заставить лесянку исполнить все, что угодно. Я мог бы так поступить и с тобой, но я слишком люблю тебя! Если ты станешь моей, то я сделаю куклу Орма и с помощью чар прикажу ему быть с тобой. Мой брат женится на тебе, и ты станешь хозяйкой всего! Мы же будем друг друга любить и никто не узнает всей правды!” Я так испугалась, что бросилась прочь со всех ног. Вот тогда-то Фланн видел меня! Я безумно люблю тебя, Орм! Не гони меня… Разреши быть твоей…
        Говоря это, Бронвис уже обнимала любимого. Нежные пальчики быстро скользили к застежкам одежды. Считая, что гнев и любовь очень сходны, она собиралась достойно закончить их диалог. Неожиданно Орм отшатнулся от Бронвис.
        - Любимый… - выдохнула она, продолжая прижиматься к нему. - Я так долго ждала тебя…
        - Поди прочь! Я не хочу тебя видеть… Сегодня же ты уберешься отсюда! - сказал он и вышел, прикрыв дверь. Его не задел крик, летящий вслед:
        - Орм, за что?!
        Дверь комнаты Эрла была на замке. Орм не стал дожидаться, когда обнаружится ключ, и попробовал выбить ее, но замок оказался слишком крепким. Он так и не понял, откуда рядом с ним взялась Свельд, протянувшая нужный ключ. Почти вырвав его, Орм открыл дверь и вошел. Стулья… Стол… Сундуки… Деревянные полки… Задернутый полог кровати… Все было, как раньше. Он замер, не зная, с чего начать.
        Восковая фигурка нашлась почти сразу. Эрл не подумал как следует спрятать ее. Орм понял: Бронвис ему не лгала! Не сводя взгляда с куклы, он сел на табурет. Белокурые волосы… Платье из грубой ткани… Темно-синие камни-глаза… Усомниться в том, кто эта кукла, нельзя! Но, сжимая в руках восковую игрушку, Орм вдруг почувствовал: приворот здесь не при чем! Куклу сделали не так давно. Кусок платья могли вырезать только тогда, когда Руни оделась, как все. Орм припомнил какой-то скандал, разыгравшийся в замке из-за одежды лесянки. Может быть, Эрл и пытался подчинить себе Руни с помощью этой игрушки, но сестра Свельд и сама была ведьмой!
        Эта мысль в третий раз посетила его, хотя слухи по замку бродили давно. Не желая им верить, Орм все же не раз задавался вопросом: как Руни сумела так сильно увлечь его? Эта девушка сделала все, чтобы только оттолкнуть от себя Победителя, но, чем больше она оскорбляла его безразличием, там сильнее он жаждал ее.
        Разве стал бы он так унижаться, смиряясь с капризами наглой дикарки, не будь он во власти чудовищных чар? Эта ведьма измучила Орма, лишила покоя и веры в себя! Уничтожила радость его бытия! Уничтожила счастье!
        А брат? Орм ведь сделал для Эрла, что мог! Даже больше! А тот его предавал… Эрл украл любовь Руни… Стремился отнять сердце Бронвис… Эрл… Руни… Он верил им, а они… Орм так сильно сжал статуэтку, что в воске остались вмятины пальцев, и вдруг зарыдал. Это было жуткое зрелище: Победитель, утративший самоконтроль.
        Свельд до этой минуты стояла у входа, боясь войти в комнату. Но, увидев, в каком состоянии Орм, не смогла равнодушно смотреть. Ее сердце переполнила жалость. И гнев… Неожиданный гнев против Руни, виновной во всем, что случилось теперь с Победителем… Гнев против Эрла, который довел его…
        Свельд не подумала, что совершает, когда она ринулась к Орму и, обнимая, лихорадочно заговорила:
        - Не надо! Не надо так мучить себя!… Правда вышла наружу, но это к лучшему… За совершенное платят! Защитите себя! Защитите свою честь и достоинство! Отомстите этим двоим, что унизили вас!… Вы ведь вправе карать виноватых! Вы вправе их наказать! Наказать так, как захотите… Ведь воля хозяина замка - закон!
        Свельд не слишком вдавалась в смысл слов, главным было его успокоить. Наказание… Кара… Месть… Кое-что подсказали старинные песни. Беседы с Фланном внушили, что для мужчин очень важно настоять на своем, покарать… Что лишь слабые духом способны забыть и простить… Для лесянки добром было то, что могло возвратить Орму счастье. Неважно, какой ценой…
        Неожиданно скрипнула дверь. Вскинув голову, Свельд увидала вошедшего Фланна, который был очень суров.
        - Орм, я сделаю все, что ты скажешь! - промолвил он. - Лишь прикажи!
        Орм молчал, продолжая сжимать статуэтку руками. Внезапно он резко перегнул ее пополам. Бросив на пол обломки от куклы, не глядя на Фланна, он выдохнул: “Думай сам”, и направился к выходу. Фланн подобрался, не сводя взгляд с кусков статуэтки. Он понял приказ.
        - Нет, не Руни! - вдруг ясно раздался звенящий голосок Свельд. - Ее может покарать только Орм! Пусть он сам решит участь моей сестры!
        - Он решил.
        - Судьбу Эрла! Во всем виноват только он! Я знаю, что я говорю!
        Для себя Свельд мгновенно нашла объяснение произошедшему: Эрл использовал куклу Эмбалы для приворота, лишив брата шанса быть рядом с лесянкой. Свельд знала, что скажет об этом Победителю, если он спросит, почему она так защищает Руни, и сердце наполнилось радостью. Но ее пробудила не вера в невиновность сестры, а предчувствие сладкой награды:
        - Орм знает, что Руни виновна не меньше Выродка, я же стараюсь ее защитить! Он оценит мое благородство… Поймет, как я предана тем, кого вправду люблю…
        Глава 13
        Альвенн не спалось. Она уже села за прялку, чтобы занять себя, когда шум в коридоре отвлек ее. Приоткрыв двери, певица увидела Фланна. Он с двумя молодыми людьми, приведенными им в замок Орма из родового поместья, свернул за угол. Боевые мечи и кольчуги на них поразили.
        - Зачем им оружие в замке? - подумала Альвенн.
        Привыкнув, что бой на мечах среди вирдов, живущих у Орма, скорее потеха, чем битва, она все же встревожилась.
        Быстро взяв плащ, позволявший не слишком бросаться в глаза в темноте, освещенной лишь блеском от факелов, Альвенн пошла вслед за ними. Мужчины вошли к Эрлу в комнату. Альвенн застыла. Без ведома Орма Фланн не посмел бы вломиться с оружием к младшему брату хозяина. Значит, здесь что-то было не так!
        Неожиданно Альвенн заметила Свельд. Прислонившись к закрытой двери своей комнаты, эта лесянка с каким-то особым выражением глаз наблюдала за вирдами. Альвенн могла бы поклясться: о том, что творится, Свельд знает намного больше нее.
        Певица Свельд не любила. Поступки лесянки как будто должны были вызвать симпатию Альвенн, однако она полагала, что в Свельд слишком много… Чего? Объяснить это было непросто. Наивности? Нет… Свельд излишне старалась доказать свою преданность миру людей и во всем походить на других? Нет… Достаточно быстро смогла уяснить, кто имеет здесь вес, и стремилась подладиться к ним? Это дело ее… Чувство Свельд к Победителю Бера не оттолкнуло бы Альвенн, которая тоже любила хозяина. Проще сочувствовать той, у кого нет надежды, чем главной сопернице. Но почему-то, встречаясь со Свельд, Альвенн вспоминала один разговор.
        Свельд пыталась оправдывать Руни перед служанками замка… Слова были просто прекрасны, но тон… Что-то в ее манере держаться меняло весь смысл пылкой речи
«защитницы». Альвен тогда померещилось, что она явственно слышит подтекст каждой фразы:
        - Я лучше всех знаю, что Руни ужасно ведет себя, но я - другая! Я милая, нежная, кроткая… И удивительно добрая, если способна ее оправдать перед вами… Цените меня!
        Альвенн знала, что Руни на время покинула замок и знала, что это встревожило Свельд. Но при чем здесь Эрл? Зачем Фланн привел воинов в комнату? Это засада? Альвенн вдруг ощутила озноб.
        - Орм не может участвовать в этом! Он смел, благороден и честен! И он не способен ударить из-за угла! - лихорадочно думала Альвенн, стараясь унять неприятную дрожь.
        - Он не может желать смерти Эрла! Все знают, Орм любит младшего брата… Не мог же он так на него обозлился за дружбу с лесянкой?
        За дружбу? Альвенн опять напряглась. Она знала, что солгала бы, сказав:
        - Эти двое - друзья!
        Альвенн видела, что между Руни и Эрлом зарождается более пылкое чувство, чем дружба. Но все в замке знали, что Руни не приносила Формулы Подчинения. Значит, живя здесь, лесянка свободно могла выбирать, с кем из братьев связать свою жизнь!
        Сначала Альвенн хотела приблизиться к Фланну и прямо спросить:
        - Что случилось?
        Но девушка знала, что он не станет с ней говорить. На глазах у лесянки Фланн сделает все, чтобы только унизить ее. Увлечение Фланна певицей прошло, и все знали, что он добивается Свельд.
        - Может, этот приход - все же замысел Фланна, который свихнулся? - подумала Альвенн. - Но, если эта догадка верна, Эрлу лучше сюда не ходить… Я попробую выяснить, что же случилось, но утром, когда все проснутся. Пока же…
        Певица не знала, вернутся ли Руни и Эрл этой ночью, но все же решила дождаться их у входа в замок:
        - Скажу, чтобы они ушли в лесной дом!
        Эрл и Руни подъехали к замку за полночь. Простившись с возницей, они задержались на каменистой дороге, не зная, куда им пойти.
        - Вечерами мост поднимается, вряд ли мы сможем пройти через ров до рассвета, - сказал Эрл.
        Ему бы хотелось, чтобы Руни сама предложила отправиться в домик, но девушка промолчала, и они пошли к замку.
        Эрл вздрогнул, увидев опущенный мост.
        - Очень странно! - подумал он.
        Чувство тревоги, возникшее раньше, усилилось.
        - Орм не простил бы такую беспечность прислуге. Там что-то случилось! - решил Эрл, прибавив шаг.
        Он не думал, что замок захвачен разбойничьей шайкой. Бандиты не стали бы брать штурмом дом Победителя, предпочитая добычу помельче. Отверг он и мысль о набеге врага. Столкновения с внешним противником стали Историей, темой старинных баллад. Нарушение правил было вызвано чем-то, случившемся в замке.
        У входа они оба сразу заметили девушку в темном плаще.
        - Альвенн? - тихо окликнула Руни певицу. - Здесь что-то случилось?
        - Не знаю, - мгновенно ответила та. - Только в комнате Эрла вооруженные воины.
        - Что?! - было видно, что Эрлу трудно поверить тому, что он слышал. - Что им там нужно?
        - Не знаю. Похоже, что их привел Фланн!
        - Это слишком, - заметил Эрл, постаравшись насмешкой скрыть возмущение, что мгновенно вспыхнуло в сердце, погасив все другие предчувствия. - Интересно, зачем?
        Но он знал, в чем причина. Мальчишка свихнулся на поисках тайных врагов, полагая, что все угрожают его драгоценному Орму! Над Фланном за это уже потешался весь округ, но юноша словно ослеп. Эрл давно замечал, что наивный друг брата не любит его, полагая, что Выродок может ущемить интересы законного сына Галара, которому Фланн поклонялся как божеству.
        - Неужели, узнав от прислуги, что я отлучился из замка, Фланн вздумал вломиться ко мне? Зачем? - раздраженно стучало в мозгу. - Неужели Фланн вправду решил, что я это прощу? С меня хватит его глупых выходок!
        - …Лесной дом… Сейчас лучше уйти… Завтра утром… Я сделаю все, чтобы только…
        Обрывки слов Альвенн скользили, не достигая сознания.
        - Послушай ее… Не ходи туда… Я боюсь… Что-то очень плохое… - донесся до Эрла встревоженный голос лесянки, заставив взглянуть на нее.
        - Она вправду верит, что я отступлю? Что позволю без спросу вторгаться в мой дом, в мою жизнь? Что смирюсь и прощу, разрешая и дальше себя унижать? Ведь любому понятно, что если я не сумею сейчас постоять за себя, то потом не смогу защитить и ее! - изумленно подумал он.
        - Будет лучше все выяснить сразу, - сказал Эрл, стараясь не выдать тех чувств, что внезапно нахлынули в душу. - Я быстро поставлю на место и Фланна, и всех остальных!
        Что-то в тоне заставило Руни вздрогнуть и отступить от него. Альвенн тоже застыла на месте, и Эрл вошел в двери старинного замка. Опомнившись, Руни ринулась следом:
        - Я вместе с тобой!
        Прислонившись к стене, Альвенн все не могла шелохнуться, не зная, что потрясло ее больше: беззвучный крик Руни, который взорвался в мозгу жутким сгустком мучительной боли, или преображение Эрла. В ночной темноте Альвенн вдруг показалось, что с ними сейчас говорил Орм.
        Уже понимая, что вряд ли заставит Эрла вернуться, лесянка ринулась следом, но не успела догнать. Эрл вошел в свою комнату раньше, чем ей удалось удержать его. Из-за дверей Руни ясно расслышала гневный крик Фланна… Спокойный, приглушенный ответ… И удар! Это не был звон клинка о клинок… Словно кто-то опрокинул тяжелый предмет… Время будто бы замерло… Или стремительно ринулось, словно крылатая птица в полете…
        - Мне нужно немедленно что-нибудь сделать! Но что? Что?! - стучало в мозгу, отдаваясь в руках нервной дрожью.
        Лесянка не могла войти и вмешаться… Не в силах была взрастить свой “цветок”.
        - Вся энергия, вместе с моим талисманом, осталась в разрушенном Храме, - подумала Руни.
        Внезапно пришло озарение: остановить эту драку за стенкой мог Орм! Но пройти к нему было непросто, Потоки перекрывали проход.
        - Значит, нужно попробовать их обойти! Я должна! - лихорадочно думала Руни, не зная о том, что случилось с Потоками в ночь полнолуния.
        Руни ринулась к лестнице в башню и чуть не столкнулась со Свельд. Та хотела ее удержать, чтобы что-то сказать, но лесянка не стала слушать сестру.
        Оказавшись в пугающей комнате, Руни на миг замерла. Было трудно поверить внезапному чувству покоя, разлитому в зале, но Руни вдруг поняла, что опасности нет. “Перекресток” исчез! Почему? Ей совсем не хотелось искать ответ. Сейчас Руни было не до раздумий. Уже в коридоре, ведущем в верхнюю башню, она думала:
        - Лишь бы успеть!
        Они чуть не сшибли друг друга. Певице, должно быть, пришла та же мысль, что и Руни, и Альвенн, придя в себя, сразу же кинулась к Орму. Ни та, ни другая не думали, чем обернется для них необычный визит.
        Орм открыл им не сразу. Когда деревянная дверь распахнулась, лесянка буквально влетела в комнату с криком:
        - Орм, вели Фланну немедленно все прекратить!
        Орм не сдвинулся с места.
        - Вели ему, чтобы он перестал! - снова крикнула Руни. - Ты слышишь меня?!
        Орм не сдвинулся. Только, икнув, как-то странно взглянул на нее. Пальцы Руни вдруг нервно вцепились в резную спинку высокого стула, который ей подвернулся. Лесянка ощутила всей кожей: здесь что-то не так. Краем глаза Руни заметила взгляд Альвенн, устремленный на Победителя: в нем читались растерянность, горечь и страх.
        - Он же пьян! Пьян настолько, что вряд ли способен хоть что-то понять! - прочитала она ее мысль.
        Руни раньше ни разу не видела пьяных мужчин и не знала, чего от них следует ждать, но смятение Альвенн сказало: на помощь рассчитывать нечего. Это вызвало жуткий взрыв ярости. Отшвырнув бесполезный стул, Руни ринулась прямо к нему и вцепилась в отвороты камзола.
        - Орм, ты слышишь меня?! - прокричала она ему прямо в лицо.
        И случилось то, чего Руни представить себе не могла. Орм ударил ее! Он ударил с размаху, совсем не пытаясь рассчитать свою силу, и Руни, отлетев прямо к входу, упала. По счастью, ковер из мохнатых шкур не позволил ей сильно разбиться о каменный пол.
        - Ведьма… Нечисть… Чудовище… - севшим, неузнаваемым голосом выдохнул Орм.
        Он шагнул к ней, и Руни вдруг поняла: Победитель убьет ее, словно лесного зверька. Но подняться не было сил.
        - Это Орм послал Фланна! Он хочет расправиться с нами! И с Эрлом, и со мной! - вдруг промелькнуло в ее голове.
        - Бер и Рысь… Рысь и Бер… Роковая вражда, вековое проклятие для Гальдорхейма… - раздался невидимый хор, наполняя ее душу страхом.
        - Молчите! Молчите! - почти прокричала она, хотя губы не двигались. - Я хочу жить!
        - Нет, не надо! - раздался звенящий крик Альвенн. - Не делай этого, Орм!
        И певица бросилась к Орму, не думая, чем это кончится. Она считала его идеалом мужчины: прекрасным, смелым, отважным и добрым. Он был не способен на грубость и подлость, герой ее грез. И крушение образа было для Альвенн крушением жизни. Физический страх отступил перед ужасом полной утраты подсознательной веры в добро. Если Орм был способен жестоко расправиться с той, кого он, как казалось, любил, то чего же тогда ожидать от других, от обычных людей?
        - Орм, опомнись! Пожалей ее! Неужели ты можешь бить слабую девушку?! Если тебе вправду нужно схватиться с кем-нибудь, выбери равного! - громко кричала она.
        На мгновение ей показалось, что Орм услышал ее. Он застыл, тупо глядя ей прямо в лицо, словно не понимая, кто смеет ему возражать, а потом поднял руку и… Нет, он не стал ее бить, он отбросил певицу в сторону, словно мешавший предмет. Точно так же он бы обошелся со стулом или столом, подвернувшимся под руку. Но эти доли секунды позволили Руни опомниться и найти в себе силы подняться. Когда Орм шагнул к ней, лесянка бросилась прочь.
        - Норт!
        Альвенн просто не знала, откуда возникло имя Хранителя, кто ей его подсказал. Среди знакомых людей он казался единственным, кто сумел бы остановить Победителя.
        - Норт!
        Это имя подчас заставляло утихнуть любых дебоширов, однако сейчас Орм бы вряд ли расслышал его.
        - Имя - да, не услышит! Но если Хранитель войдет в его замок, Орм быстро опомнится… - думала Альвенн, растирая ушибленный локоть.
        Рассудок твердил, что не нужно бы ей суетиться, ведь Норт, придя в замок, уже не успеет что-либо здесь изменить. Он появится поздно! Но просто забиться в угол и ждать, когда Орм, наконец, протрезвеет, она не могла. Не могла и помочь! Вряд ли кто-то из вирдов и слуг пожелает вмешаться в происходящее.
        Встав, Альвенн пошла к выходу. Руни и Орма в коридорчике не было.
        - Лишь бы Руни успела добраться до своей комнаты! Свельд отопрет ей… Пока Орм сумеет выломать дверь, Руни сможет сбежать, ведь второй выход рядом… Двор, мост… А там лес - застучало в мозгу. - Орм так пьян, что он вряд ли поймет, что к чему!
        О судьбе Эрла Альвенн старалась не думать.
        Вбежав на конюшню и бросив конюху:
        - Я еду к Норту, Хранителю нужно быть в замке! - она взяла лошадь.
        Певица уже переехала мост, когда сзади грянул чудовищный взрыв. Голубой столб взметнулся в ночной темноте, осветив все вокруг. Земля дрогнула. Грохот от взрыва был просто чудовищным. Развернув коня, Альвенн увидела, что замок цел, но та часть, где когда-то была комната младшего брата хозяина, рухнула.
        Эрл… Фланн… Двое воинов… Разве возможно остаться в живых, оказавшись в самом центре столба? А обвал? Даже если поверить, что в ком-то еще трепетала искра угасающей жизни, то этот водопад из камней, несомненно, надежно похоронил четверых.
        Когда Руни вломилась к нему, Орм опешил, не в силах понять, происходит ли это с ним наяву. Алкогольный дурман, затуманив рассудок, не смог притушить боль и ярость. При мысли, что эта лесянка посмела войти к нему, чтобы спасти жизнь любовника, Орма вдруг затрясло. Не владея собой, он ударил ее, понимая, что этим ничего не изменит. Но, видя ее на полу, Орм почувствовал: он еще может заставить ее заплатить за те муки, которые вынес. Орм даже не слышал себя, слова сами слетали с его губ:
        - Лесная ведьма! Чудовище! Проклятый Нелюдь!…
        Победитель твердил их, как будто молитву, которой оправдывал все. Он хотел причинить ей такую же боль, как она причинила ему… Так унизить, как был перед всеми унижен он сам… Растоптать, уничтожить… Орм где-то слыхал, что нежданная смерть колдуна губит чары, и жертва способна вернуться к обыденной жизни.
        - Быть может, убив ее, я стану прежним?” - мелькнула безумная мысль.
        Орм почти не заметил вмешательства Альвенн, случайно подвернувшейся под руку, просто оттолкнул ее, чтобы она не мешала. Однако задержка позволила Руни попытаться бежать. Несмотря на удар, от которого было непросто опомниться, Руни смогла оторваться, поскольку Орм был очень пьян. Когда Руни достигла спасительной двери в комнату и застучала по ней кулаками, Орм понял, что не успеет поймать ее, хоть и прибавил шаг.
        Оказавшись с ней рядом, он даже не понял, как вышло, что дверь до сих пор не открылась. Должно быть, шум, поднятый Фланном у Эрла, достиг ушей Свельд, и лесянка куда-то вышла из комнаты, чтобы не слышать его.
        Орм грубо развернул к себе Руни, так сильно сжав ее плечи, что девушка вскрикнула. Резко встряхнув ее, Орм попытался заставить лесянку смотреть на него.
        - Ты заплатишь за все! Ты узнаешь, что значит дурачить меня! - повторял он, почти что теряя рассудок.
        Внезапно тело Руни обмякло, и это вдруг испугало его. Орм ослабил железную хватку. Лесянка, как видно, знала, что делала, так как рванулась изо всех сил. Треск от разрываемой ткани тонкого платья казался на удивление громким… Орм снова схватил ее…
        Позже, вспоминая о том, что случилось, Орм клялся: до этой минуты он даже не думал о страсти. Он просто хотел отомстить, наказать ее… Но, сжимая Руни в объятиях, Орм обезумел от запаха светлых волос… Эта бледная кожа сводила с ума… Орм слишком долго желал ее, чтобы сейчас отступить… Даже страх перед Силой, способной испепелить, отступил перед страстью, как раньше перед мучительной яростью. И, разрывая остатки тонкого платья, Орм жадно целовал ее губы, обнаженную грудь… Он почти что не слышал криков Руни, не чувствовал боли укусов, царапин от маленьких ноготков… Не желая ждать дольше, он поднял ее и понес…
        Орм хотел унести ее прямо к себе, в невысокую башню, но понял, что вряд ли сумеет. Лесянка рвалась из рук, как безумная. В замке хватало пустых помещений. Поднявшись в восьмигранную залу, пройдя два-три шага, он просто толкнул ногой первую дверь. Эта комната пустовала давно. Ни ковра, ни кровати, ни деревянной скамьи…
        Опуская добычу на пол, Орм не думал уже ни о чем. Говорил не рассудок, а кровь… Он не смог бы, не захотел удержать себя, даже если бы знал, чем придется платить за тот миг…
        Свельд очень хотелось сказать сестре то, что давно накипело на сердце, но Руни не стала слушать ее. Пролетела, словно не видя, послав лишь одно слово: “После!”, - чем очень задела.
        - Довольно! Что сеяла, то и придется пожать! - промелькнула приятная мысль, когда Свельд закрывала засов.
        Раньше чувство злорадства было ей незнакомо, но после того, что случилось в последние сутки, она изменилась. Внимание Орма, который вдруг стал очень близок… Потребность делить его муки… Осуждение подлой измены сестры…
        - Я же ей говорила! Я вправду пыталась помочь, чем могла, а она… Она сделала все, чтобы только разрушить нам жизнь! - размышляла лесянка.
        Отчаянный стук в деревянные двери заставил вскочить. Руки сами потянулись к засову, однако усилием воли Свельд удержала себя.
        - Руни сделала все, чтобы Орм стал несчастен. Так пусть объяснится открыто, ответит за все! Победитель меня не простит, если я помогу ей сбежать… - лихорадочно стиснув ладони, подумала Свельд.
        Шум борьбы за дверями пугал и притягивал. Свельд не совсем понимала, что там происходит, но верила: Орм не способен причинить настоящее зло, а сестра заслужила его гнев. Попробуй Свельд ясно представить, чем кончится сцена в ночном коридоре, она бы, возможно, открыла дверь. Но она слишком плохо разбиралась в мужской психологии, чтобы предвидеть внезапную вспышку желаний в душе человека, который недавно еще проклинал.
        То, что Орм поднял руку на Руни, совсем не казалось ей чем-то ужасным. Однажды в деревне Свельд видела, как муж прилюдно побил жену, слышала шепот соседок:
        - За дело! Сама довела!
        Тогда эта жестокая сцена испугала ее, но теперь, вспоминая метания Орма, она понимала, что Руни должна расплатиться сполна. Тем не менее, Свельд была рада, когда крики стихли. Почти обессилев, она отошла от двери, прилегла на кровать и прикрыла глаза…
        Неожиданно грянул взрыв. Штукатурка посыпалась с потолка, крепкий пол содрогнулся… Казалось, что замок рассыплется по камням…
        Уже утром в замке твердили друг другу: “Опасно держать в доме порох!”
        - А может, еще что похуже! - шептала Гутруна, вытирая глаза. - И зачем было Эрлу показывать опыты в комнате? Шли бы во двор!

…Фланн с друзьями просил Выродка сделать взрывчатку… Зачем? Он, похоже, хотел взорвать скалы, надеясь найти там золото… Вот и зашел к Эрлу вечером, чтобы забрать ее. Много ли надо, чтобы случилось несчастье? Искра очага или капля какой-нибудь дряни, случайно попавшая в порох… Погибли все четверо…

“Надо же так!” - очень громко повторяли прислужники, встретив чужих.
        На вопросы, каков же был странный взрыв, снесший над комнатой верхний этаж вместе с крышей, и выбивший пол, не разрушив при этом соседние комнаты, было бы трудно ответить. Но посторонние вряд ли могли обследовать место злосчастного взрыва, их просто не допускали туда.
        Тем не менее, Норт вошел в замок. Никто не решился его задержать. Для всех слово Хранителя было законом. Когда Орм услышал о нем, то подумал, что очень охотно бы отдал десяток лет жизни, чтобы не видеть его.
        Жуткий взрыв прогнал хмель и заставил понять, что он сделал. Орм просто бежал прочь, не в силах прогнать непонятный мистический ужас от совершенного. По законам легенд оскорбление Рыси влекло наказание, резко ломало Судьбу. А ведь все злодеи баллад получали ужасную кару за меньший грех! В Гальдорхейме не помнили, чтобы лесная Рысь оказалась жертвой насилия. Появление Норта было не лучшим началом дня после всего, что случилось здесь ночью.
        - Зачем он пришел? Неужели Норт знает? Откуда? Прочел в своем камне? Почувствовал, что у нас что-то не так? - задавался вопросами Орм, когда кто-то из слуг передал, что Хранитель хочет с ним говорить.
        Неприкрытый испуг в глазах вестника ясно сказал, что все в замке уже знают правду, и это взбесило.
        - Чего ты дрожишь? Ведь Хранителю нужен не ты! - захотелось выкрикнуть Орму. - Кто дал тебе право судить обо мне? Мне и Норт не указ!
        Но слова замерли в горле. Секунду помедлив, Орм глухо ответил: “Скажи, что сейчас подойду.”
        - Чем обязан? - спросил он у Норта с порога.
        Ответа не было. Пристально глядя на Орма, Хранитель ждал.
        - Чем обязан приходу великого Норта? - опять спросил Орм. Он хотел скрыть смятение шуткой, а вышло почти издевательски. Голос Хранителя был совершенно бесцветен, когда он сказал ему:
        - Я знаю все.
        - Все? - повторил за ним Орм. - От кого? От прислуги, разнесшей глупые сплетни? Со слов тех соседей, что видели зарево? То, что случилось с моим младшим братом, печально. Я знаю, что ты был привязан к нему, и мне жаль, что все так обернулось.
        - Не надо лгать, Орм! Мне известно все, ты понимаешь? Я знаю и про засаду, и про вмешательство Руни. Я знаю, что здесь разыгралось вчера.
        - От кого?! Кто болтает невесть что?!
        - Никто. Память Замка - надежный свидетель для тех, кто умеет услышать. Ее не обманешь. Напомнить тебе о случившемся?
        - Нет, не надо! - тон Орма был агрессивным. - И поучений не надо! Я вправе…
        - Ты вправе убить? Ты действительно веришь, что вправе надругаться над чувствами…
        - Руни сама виновата! Не стоило так обходиться со мной, выставлять на посмешище!
        - Чем? Две лесные Белые Рыси пришли в замок братьев, один из которых считал, что все в мире лишь для него. Позабыв про обычаи предков, считавших, что Рысь выбирает сама, он решил завладеть синеглазой лесянкой. Она не хотела быть с ним, она выбрала младшего брата… И старший велел своим слугам убить! Он не взялся за меч, потому что он знал, что творит, и боялся взглянуть в глаза жертве… Когда же Белая Рысь попыталась воззвать к его совести, он…
        - Замолчи! Замолчи, я сказал!
        - Это только начало! Хорошая выйдет баллада, не правда ли, Орм?
        - Ты не смеешь так поступить со мной! Тебе просто никто не поверит!
        - Поверят, Орм. Ты хоть сам понимаешь, что сделал? Нарушен Закон, сбита Ось Равновесия Мира. Уж если лучший из лучших - преступник, то как же жить остальным?
        - Не тебе осуждать меня, Норт! Что ты знаешь о страсти, о ревности? О безумной чудовищной муке, способной свести с ума? Я влюбился в нее, едва только увидел во сне… С той минуты я знал: только Руни! Лесянка стала моим наваждением, болью, безумием. Я ведь люблю ее! Ты понимаешь, люблю!
        - Нет, не любишь. Ты просто хочешь ее, и тебе безразлично, что станет с ней после.
        - Неправда! Вчера я был пьян, но сегодня… Я знаю, что я виноват, я обидел ее. Но я сделаю все, чтобы Руни простила меня! Она будет моей навсегда! Она станет хозяйкой этого замка. Его настоящей хозяйкой, а вовсе не первой наложницей! Я женюсь на ней, Норт! И я буду ей очень хорошим мужем: внимательным, любящим, верным. Придет день, и Руни полюбит! Я сделаю это, заставлю ее полюбить себя!
        Норт с горькой усмешкой посмотрел на него:
        - Сомневаюсь! Я верю, ты хочешь исправить причиненное зло… Но, решившись на этот брак, ты убьешь ее. И сам ты тоже не обретешь ничего! Руни вряд ли простит тебе то, что ты сделал.
        Орм попробовал усмехнуться. Считая, что нашел лучший выход, он очень хотел обрести свою прежнюю веру в благосклонность Судьбы, несмотря на развал “перекрестка”, хотя где-то в сердце гнездился противный и липкий испуг. Орм припомнил одну из фраз Бронвис во время последней их встречи. Она подсказала, как нужно ответить:
        - Простит! Проявление страсти, пусть даже и грубой, льстит женщинам! Руни меня очень быстро простит!
        Норт ушел. Несмотря на решение быстро загладить ошибку, Орм все же боялся идти к Руни после того, что он сделал.
        - Мне нужно, чтобы ее подготовили к этому. Кто-то ей должен сказать, что я очень жалею о том, что тогда получилось, что страстно люблю… Что хочу предложить ей законный брак… И я знаю, кто сможет ее убедить согласиться! - подумал Орм.
        Свельд не сразу поверила этим словам. Слишком трудно ей было представить, что Орм все еще любит ее сестру.
        - Вы и вправду хотите жениться на Руни? А как же измена с Выродком? Как же смерть Фланна? Простить ей то зло, что она причинила вам? - чуть не вскричала она.
        Но Орм был так подавлен, измучен, так горько твердил о безумной любви, что она не решилась перечить ему.
        - Постараюсь. Я сделаю все, что смогу, - пообещала Свельд. - Ради вас!
        Свельд не знала, где может быть Руни. Эмбала, к которой она обратилась, сказала ей:
        - Нелюдь пока еще в замке. К сожалению!
        Неприязненный тон в первый раз не смутил Свельд.
        - Мне нужно найти ее, это приказ господина, - сказала она.
        - Так ищи! У меня же дела поважнее, - ответила Эмбала и пошла прочь.
        Лесянка не стала ее догонять, понимая, что это бессмысленно. Поразмыслив, Свельд решила, что если Руни по-прежнему в замке, то, вероятно, в одной из пустующих комнат, откуда не хочет пока выходить.
        - Ей, наверное, стыдно показаться мне на глаза, - мимоходом подумала Свельд.
        Очень скоро догадка ее подтвердилась. Открыв дверь, Свельд сразу увидела Руни, которая, сжавшись в комочек, сидела в углу. Лица не было видно из-за волос, в беспорядке рассыпанных по плечам.
        - Руни! - тихо окликнула Свельд, вдруг почувствовав страх. (Чувство полной безысходности переполняло комнату.) - Руни!
        Сестра повернула голову, и лесянка едва удержала крик. Свельд не знала, что больше ее испугало: крупный темно-багровый синяк, занимавший почти половину лица, совершенно распухшие губы или пустой, обессмысленный взгляд. На мгновение ей показалось, что вместо глаз на лице у сестры два провала без тени мыслей и чувств.
        Одно дело сказать себе: “Руни сама заслужила такую судьбу!”, а другое - увидеть, что стало с ней. Неприязнь отступила, дав место жалости.
        Бросившись к Руни, обняв ее, Свельд могла только, рыдая, твердить:
        - Что с тобой?
        Та молчала, как будто не слыша ее, или просто не желая ни с кем говорить. Заплачь Руни сейчас, они снова могли бы, как раньше, быть вместе, но эта бесчувственность очень обидела Свельд. Она шла к ней с открытой душой, а сестра не хотела принять ее помощь.
        - Конечно же, Орм поступил с ней жестоко, но если Руни держалась с ним так, как со мной, то как было ему удержаться? Любой бы сорвался, увидев такую бесчувственность, - вновь промелькнуло в мозгу.
        - Ну зачем ты сделала это? Зачем ты его довела? - зашептала она. - Орм, конечно, сорвался, когда узнал правду… Он просто не рассчитал своих сил. Он ударил тебя? И не раз? Но он просто утратил контроль над собой! Он так мучился… Орм ведь любит тебя! Ну, признай же: ты сделала все, чтобы вывести Орма из равновесия! Если бы ты попросила прощения, он бы не стал так жестоко наказывать! Он бы не стал тебя бить! Орм жалеет о том, что случилось, он хочет помириться с тобой…
        Руни вдруг засмеялась. Сначала негромко, потом все сильнее, сильнее… Смех скоро перешел в истерический хохот, Свельд просто не знала, что делать.
        - Перестань! Замолчи! - закричала она, чтобы как-то прервать неприятную сцену. - Не знаю, за что он так любит тебя! Орм ведь хочет жениться, а ты… Руни, ты понимаешь, как ты обижаешь его?
        Неожиданно Руни умолкла. Распухшие губы дрогнули.
        - Хочет жениться? - спросила она, глядя мимо сестры. - Он и вправду… Он верит, что после вчерашнего я соглашусь? Я позволю… Позволю ему прикоснуться ко мне еще раз? Добровольно?
        Свельд просто опешила, не понимая.
        - О чем ты? - с испугом спросила она.
        - Орм получил, что хотел, - совершенно бесцветно ответила Руни. - Второго раза не будет…
        Свельд отшатнулась.
        - Не верю! Ты просто стремишься отомстить ему за смерть Эрла! Ты лжешь! - захотелось выкрикнуть ей, но она не смогла.
        Из внезапно пересохшего горла не вышло ни звука, холодный пот проступил на лбу… Свельд вдруг явственно ощутила, что Руни не солгала.
        - Это рок… Это воля Судьбы! - наконец прошептала она. - От Судьбы не уйдешь… Тебе было предсказано, Руни, родить от Героя ребенка, который сохранит Гальдорхейм. Встретив Эрла, ты попыталась уклониться от долга… И жизнь покарала тебя! Жизнь всегда подчинит нас, заставит исполнить все, что ей нужно… Не добровольно, так силой! Тебе недостаточно, Руни? Должно быть, ребенок Судьбы этой ночью уже зародился в тебе. Продолжая противиться року, ты только терзаешь себя… Ты должна выйти замуж за Орма, ребенку нужен отец! Ты не любишь Победителя, я же готова умереть, чтобы только Орм был хоть немного счастливым, но дело не в нас с тобой! Наши чувства, желания… Что они рядом с великой Судьбой? Есть ребенок, который появится вскоре на свет! Для него мы должны отказаться от счастья. Он должен родиться законным! Ты помнишь, гадалка сказала про брак? Отказавшись от предложения Орма, ты вновь бросишь вызов Судьбе, и ты снова будешь несчастна!
        Но Руни не двигалась, будто не слыша ее. На мгновение Свельд захотелось просто уйти, но она не могла отступить.
        - Предположим, ты все же решишься уйти. Что ты будешь делать одна? Очень скоро ты даже не сможешь свободно двигаться. А зимой? Одна в домике, холод… А роды? Кто поможет тебе? Я не стану нарушать ход Судьбы! Ты хотела быть с Эрлом, но Выродок мертв! После взрыва остался лишь…
        Свельд собиралась сказать, что остался лишь пепел, однако она не успела. Услышав слова сестры, Руни просто лишилась чувств.
        - Руни слишком потрясена. Ей непросто смириться, но я обещаю: она согласится. Не нужно пока навещать ее, но вы сможете с ней обвенчаться, как только пройдут синяки, - сообщила Свельд Орму.
        Неделю до свадьбы лесянка не отходила от Руни, боясь, что сестра не захочет исполнить свой долг и сбежит в лес. Фамильный перстень с сиреневым камнем, врученный ей Ормом, остался у Свельд. Она просто не решилась отдать его, опасаясь, что Руни потеряет кольцо или просто сломает. Шить наряд к торжеству тоже было непросто. Боясь лишний раз потревожить невесту, Орм велел примерять его Свельд.
        - Все пройдет хорошо! - повторяла лесянка в присутствии Орма, однако не верила в это сама.
        Вечерами, оставшись одна, Свельд старалась придумать, как сделать, чтобы сестра не посмела нарушить священный обряд. Безразличие Руни не слишком ее утешало. Свельд знала, что Руни способна и в Храме Святого, где Орм собирался с ней обвенчаться, публично ему отказать.
        Эта мысль ужасала ее, эгоизм сестры просто пугал. Нежелание Руни считаться ни с чем, кроме собственных чувств, неспособность подумать о счастье ребенка, которого ей посылает Судьба, задевали Свельд, и она поневоле вспоминала Мерону, когда-то сказавшую сестрам: “Путь долга… Женщина вряд ли изберет его… Ведь ее долг -любить…
        - А для Руни закрыты оба пути… Она просто не может любить! Не способна найти утешение в жертве ради других… Почему же к ней так благосклонна Судьба? - задавалась вопросом Свельд, но ответа не было.
        Размышляя над тем, как заставить сестру не губить свое счастье, Свельд вспомнила, как совершенно случайно услышала в кухне один разговор. Сварта, молодая прислужница, взятая Бронвис уже в Гальдорхейме, хвалилась, что у прекрасной хозяйки есть чудное средство забыть все печали.
        - Его называют “дыханием грез”! Если дать человеку щепотку, он будет как будто во сне. Его дух унесется на Небеса, погружаясь в блаженство, а тело останется здесь.
        - Помрет, что ли? - ехидно спросила стряпуха.
        - А вот и нет! Просто он станет безразличен к тому, что вокруг.
        - О Великие Боги! Храните нас от этой напасти! - воскликнул кто-то из слушавших. - Здесь тоже бывало подобное! Помните Траэль? А всех остальных? Мы молились лишь об одном: “Да минует нас участь сия!”
        - Как вы глупы! - рассерженно крикнула Сварта. - Болезнь - это плохо и страшно!
“Дыхание грез” позволяет на время забыть о всех бедах! Побыв в Небесах, человек обретает покой, а потом возвращается вновь!
        - А ведь это бы был лучший выход! - подумала Свельд. - Если Руни смогла бы перед обрядом вдохнуть порошок, то она бы стала счастливой. Орм тоже был бы доволен…
        Но Свельд понимала, что вряд ли сумеет добыть его. Бронвис, услышав, зачем он ей нужен, не даст ни за что. Да и Сварта не станет рисковать своим местом. И все же… Задумчиво глядя на деревянный ларец, где хранились ее украшения, (Орм подарил Свельд несколько ценных вещиц, полагая, что этим хоть как-то вознаграждает за помощь) девушка вновь размышляла, захочет ли Сварта добыть ей за них порошок.
        Они встретились с ней совершенно случайно. Увидев Сварту у кухни, Свельд было подумала, что молодая прислужница Бронвис привиделась ей. Да и вид у нее был не лучший. Куда подевалась надменная гордость служанки столичной красавицы? Стоя у чана, полного свежеочищенной репы, она что-то тихо объясняла Гутруне, зашедшей на кухню передать поварихам приказ от Эмбалы.
        Свельд поразила приниженность и суетливость в движениях Сварты, а так же пренебрежение, ясно сквозившее в жестах и тоне Гутруны. Пока Орм был с Бронвис, служанок считали подругами.
        Видно, устав слушать Сварту, Гутруна вдруг резко оборвала ее жалобы: “Хватит!” - и, развернувшись, пошла прочь. С минуту Сварта смотрела ей вслед, а потом зарыдала, уткнувшись в платок. Она даже не заметила Свельд, подошедшую к ней. А почувствовав руку лесянки, услышав слова:
        - Что случилось? - расплакалась еще сильнее.
        Раньше Сварта не признавала Свельд, а теперь совершенно покорно позволила ей отвести себя в комнату. Встретив сочувствие там, где его не ждала, она вскоре рассказала Свельд все.
        За неделю, проведенную в замке Вальгерда, Сварта чуть не лишилась рассудка. И раньше хозяин с той дикой ватагой, которую он сколотил, вызывали в ней страх, а теперь они стали ужасны! Присутствие Бронвис уже не могло их сдержать. Они не считались с ней, не стесняясь ни в жестах, ни в выражениях. Что до несчастных служанок…
        - Я просто не в силах была там остаться! - сказала ей Сварта. - Придя в замок Орма, я думала, что Гутруна поможет мне здесь остаться… Уж очень не хочется мне возвращаться в деревню, домой! Я совсем не хочу ни ходить за коровами, разгребая навоз, ни работать на поле… Эта жизнь не по мне!
        - Ты права, - вдруг сказала ей Свельд. - Но и кухня тебе ни к чему… Знаешь, Сварта, ведь Руни выходит за Орма! Ей нужно служанку, которая не просто знала бы, как подобает одеть жену вирда, но и могла подсказать, как держать себя в обществе…
        Свельд поняла, что она не ошиблась, увидев, как просияли глаза Сварты.
        - Я научилась у Бронвис всему! Я смогла бы…
        Свельд грустно вздохнула:
        - Почти все служанки из замка мечтают служить жене Орма. Наверное, я бы могла попытаться ее убедить взять тебя, но… Не знаю!
        Свельд было совсем нелегко. В глазах Сварты читалось столько мольбы, что хотелось помочь просто так, чтобы только не видеть страданий другого, не слышать отчаянный шепот:
        - Пожалуйста, Свельд, помоги!
        - Хорошо, я попробую… Только и ты мне поможешь! - сказала она, заглянув в голубые глаза обнадеженной Сварты. - Ты помнишь, как ты говорила прислужницам замка о порошке? Ты его называла “дыханием грез”.
        - Да, я помню.
        - Добудь мне его! Пусть немного, на раз или два…
        - Но откуда? Ведь я не служу больше Бронвис!
        - Ты знаешь, что он у нее! Знаешь, где! Разве трудно…
        - Так значит, ты хочешь, чтобы я снова вернулась к Вальгерду? - с сильным испугом спросила служанка. - Ведь я рассказала тебе о нем все!
        - Прости, Сварта, но порошок мне действительно нужен. И я не могу помогать просто так!
        Эта фраза далась Свельд с трудом.
        - Неужели Сварта настолько слепа, что не может понять: мне совсем нелегко предлагать эту сделку! - с внезапной злостью подумала девушка. - Я ведь стараюсь не для себя!
        Взгляд служанки потух, она сникла. Потом поднялась и направилась к выходу. Но на пороге она обернулась.
        - Недобрая ты, - вдруг сказала ей Сварта, прежде чем закрыть дверь.
        Эта фраза смертельно обидела Свельд.
        - Ты не знаешь, зачем это мне, а уже осудила! - хотелось ей выкрикнуть вслед.
        Но она промолчала, подумав: “Я все должна выдержать! Я ведь пытаюсь исполнить волю Судьбы!”
        Свельд пыталась забыть неудачную встречу со Свартой, считая, что не сумела использовать случай, подаренный Жизнью. Ей лишь оставалось молиться Богам, чтобы Руни разумно вела себя в Храме. Однако дней через пять Сварта вновь появилась у Орма, пройдя прямо в комнату Свельд.
        - Я достала, - сказала она, с совершенно застывшим лицом протянув ей коробочку. - Думаю, хватит на несколько раз.
        Свельд не стала расспрашивать Сварту, как это ей удалось, что пришлось пережить.
        - Если Сварта добыла его, значит, место под крышей у Орма дороже того, чем пришлось заплатить за “дыхание грез”, - мимоходом подумала Свельд.
        Убедить Орма взять к себе Сварту оказалось нетрудно. Считая, что Руни придется постичь очень многое, он сразу понял, насколько удобно иметь в замке ту, что служила у Бронвис.
        Прислужница быстро пришла в себя и начала общаться с другими. Она избегала лишь Свельд, но лесянка легко примирилась с неблагодарностью Сварты. Это было удобно! Свельд очень боялась, что Сварта станет искать ее дружбы, пытаться открыть свое сердце, признаться, как ей удалось раздобыть роковое “дыхание грез”. Свельд не хотела этого знать!
        Решение Орма жениться на Рыси взбудоражило всех. Неожиданный взрыв, гибель брата, смерть лучшего друга, и тут же - скоропалительный брак! Почему Орм не хочет хотя бы дождаться окончания траура? И зачем ему Рысь? Неужели Орм хочет остаться без сына? Вопросов хватало, но кто мог ответить на них?
        До обряда еще оставалось четыре часа, когда Свельд попросила служанок оставить ее вместе с Руни. Подсев к сестре и обнимая ее, Свельд старалась унять дрожь в руках. Вдруг все это бессмысленно? Руни не чувствует яда в запахе стронга, который способен лишить человека рассудка… Так может, оно на нее не подействует, это
“дыхание грез”?
        - Я люблю тебя, Руни… Я очень хочу помочь… Я достала лекарство, оно дает счастье… Ты сможешь забыть обо всем! Ты забудешь все муки, всю горечь, которую ты испытала… Ты станешь счастливой… Очень счастливой! - шептала она сестре, гладя ее непокорные локоны. - Только попробуй вдохнуть!
        Свельд боялась, что Руни ее оттолкнет или выбьет коробочку, но та не двигалась. Поначалу это немного утешило, но очень скоро Свельд поняла, что усилия были напрасны: сестра не умела дышать порошком, а она не могла научить ее.
        - Что же мне делать? Как быть? - лихорадочно думала Свельд.
        Неожиданно взгляд задержался на кувшине с вином. Непонятно, зачем он был в комнате, так как лесянки не пили его, отдавая предпочтение соку или обычной воде. Осторожно сняв кувшин с полки, Свельд достала бокал и влила в него темный напиток, предварительно всыпав две трети “дыхания грез”. Порошок растворился. Лесянка, с минуту подумав, стряхнула в бокал Руни все, что еще оставалось в коробочке.
        - Выпей, - сказала она.
        Руни сделала это. Внимательно глядя в лицо сестры, Свельд со страхом признавалась себе, что не видит особенных перемен. Лишь дыхание Руни слегка участилось, и чуть посветлели глаза. А потом ее тело пронзила дрожь, и лесянка без чувств соскользнула на пол.
        Свельд всерьез испугал этот обморок, ей на миг показалось, что сестра умерла. Но, склонившись к ней, Свельд облегченно вздохнула: биение сердца было отчетливым. Обморок Руни длился недолго, лесянка открыла глаза. Они стали другими: исчезло сияние искр, синеву поглотил темный мрак. В них как будто не было жизни.
        Тем не менее, Руни покорно исполнила все, что сказала сестра. Платье было надето, волосы убраны, на лицо нанесен подобающий грим. Провожая ее к разноцветным носилкам у входа, Свельд вздохнула спокойно, поверив: во время обряда Руни ответит: “Да”.
        Получив приглашение, Хейд очень долго не верил глазам. Человек Двора перечел его несколько раз, чтобы знать, не пригрезилось ли ему это.
        - Оставить Бронвис ради дикарки? Не верю! Придется пойти и взглянуть, - думал Хейд, не сводя взгляд с красиво прорисованных букв.
        В нужный час он был в Храме. Пришло очень мало гостей. Был Вальгерд вместе с Хлудом.
        - А их-то кто звал?” - удивленно подумал Хейд.
        Еще кое-кто из числа мелких вирдов в окружении свиты. А Норта не было!
        - Чтобы Хранитель отсутствовал на торжестве? Плохой знак! - пронеслось в голове, когда Хейд убедился, что больше никто не придет.
        Появление Орма и Руни вызвало шок. Эти двое казались лишь собственной тенью. Куда подевалась уверенность Орма в себе? Победитель вдруг чем-то напомнил мальчишку, который нарушил запрет. Фиолетовый бархат с отделкой из меха серого Бера похож был на маскарадный костюм.
        - Хоть бы уж догадался одеться в черное! - подумал Хейд.
        У него было чувство, что он не на свадьбе, а…
        - Это начало конца! Не хватает лишь гроба, - мелькнуло в мозгу, когда Хейд устремил взгляд на Руни. В своем белом платье, расшитом розовым жемчугом, в алом плаще, отороченном мехом ласочек, эта лесянка напомнила статую.
        Глядя на Руни, Хейд невольно поежился. Память воскресила легенду о мертвой невесте, которой в столице пугали повес. Белый призрак, восставший из гроба в поисках жертв…
        - Неужели Орм просто ослеп? Как он может жениться на ней? - промелькнуло в мозгу.
        И все сплетни об Эрле и Руни, о взрыве, о нынешней свадьбе вдруг стали единой картиной.
        - Да, было время, когда, Орм, я ненавидел тебя, - думал Хейд. - Но такого тебе не желал! Убить брата, чтобы забрать его женщину… Каждый день видеть мертвый, потерянный взгляд, воскрешающий в памяти все совершенное… Жить с этим грузом… В ней, в Руни, твоя настоящая, самая страшная кара… Мне жаль тебя, Орм!
“Это проклятый брак! - утверждали потом между вирдов. - Нам был Знак Богов!” Едва Орм вместе с Руни и свитой вернулся в свой замок, ему в ноги бросился конюх, моля о прощении.
        - Сжальтесь! Хотя бы в такой день!
        Услышав, о чем идет речь, Победитель был потрясен. Пропал Фрейр! Знаменитый конь, породивший немало легенд в Гальдорхейме, взбесился. В то время, когда Орм был в Храме, конь в щепы разнес загородку в своем стойле, вышиб копытом засов, расшвырял набежавших конюших и скрылся в лесу.
        - Мы искали его, где могли, но без толку! Фрейр просто исчез, растворился!
        - Так значит, вы бросили Фрейра в лесу? Поискали для виду и тут же вернулись назад, полагая, что я вас прощу ради свадьбы?! - вспылил Орм.
        - О нет, господин! Ваши слуги по-прежнему ищут коня! Но на высохшей хвое от дроммов нет даже следов!
        - Всем немедленно в лес! Отыскать коня, где бы он ни был! - скомандовал Орм.
        Обернувшись к жене, неподвижно стоявшей с ним рядом, он сказал:
        - Я не думал, что все будет так! Мне придется на время покинуть тебя. Ты же знаешь, как важен для нас этот конь. Я вернусь… Я вернусь очень скоро, любовь моя!
        Если Руни что-то и слышала, то не показала. Она как стояла, смотря в одну точку, так и осталась стоять. Не желая терять драгоценное время, Орм, в той же одежде, в которой был в Храме, рванулся к коню, подведенному слугами, чтобы ехать на поиски. Он собирался, подъехав к жене, вновь сказать что-то Руни, но лошадь дико всхрапнула и в ужасе ринулась прочь, чуть не сбросив его.
        Вирды… Слуги… Невольницы… Все они замерли. Каждый из них еще помнил, как кони, собаки, бродячие кошки и птицы тянулись к лесянке, пришедшей к ним в замок. Но Орму было некогда думать над тем, что случилось. Ударив коня, он понесся к мосту через ров.
        Орм уехал. Толпа не сводила глаз с Руни, однако лесянка, нежданно ставшая Орму супругой, как будто не видела их. Солнце било ей прямо в глаза, но она не пыталась ни сдвинуться с места, ни просто прикрыть их. Минуты текли…
        - Она что же, так будет стоять здесь весь день, точно кукла? - спросил вслух один из прислужников, и по толпе пробежала странная дрожь.
        Точно кукла! Они не забыли несчастных невольниц, сраженных какой-то болезнью, и ужас объял сердца всех. Неужели болезнь возродилась в лесной Белой Рыси, теперь ставшей их госпожой?
        - Позовите Свельд, пусть она уведет ее, - раздался голос Эмбалы, и слуги поспешно исполнили этот приказ.
        Возвратившись к себе, она долго ломала голову над произошедшим с лесянкой. Эмбала не сомневалась, что Сила угасших Потоков, к сожалению, здесь не при чем.
“Перекресток” разрушен Выродком!
        - Но она стала такой, как Траэль! Как другие ослушницы! - с тайным злорадством подумала Эмбала. - Это хорошая кара… Но как? Как возможно без Силы Потоков добиться такого эффекта?
        - В лесянке сейчас нет души! Здесь одна оболочка… - отчетливо вдруг прозвучало в мозгу. - Расщепление тела и духа владеющих Силой смертельно опасно…
        И, вздрогнув, Эмбала опять повторила: “Смертельно опасно… Вот только кому?”
…Ночной сумрак сгустился, и голод прогнал сон… Бесшумно скользнув из дупла, рысь застыла на ветке… Спустилась на землю и тенью скрылась в кустах. Рысь была молодая, в красивой желто-коричневой шкуре, покрытой темными пятнами… Просто дикая рысь! Голод… Жажда… Потребность движения… Радость охоты… Избыток сил… В ее жизни, лесной жизни дикого зверя, все было понятно и просто… До этой загадочной ночи, сломавшей ее!

…В тот момент инстинкт ясно сказал ей: “Опасность!” Но где? ЭТО рухнуло сверху, упало, как липкая сеть… И весь мир закружился, меняя свой цвет, запах, вкус… Вызывая неведомый страх… ЭТО не было хищником или добычей… Инстинкт внушал ей одно:
        - Возвращайся! Скройся в темном дупле, где тебя не достанут враги!
        К счастью, рысь не ушла далеко… Но взобраться на дерево было не просто, глаза застилал непонятный туман… Она даже забыла про голод! Красивое гибкое тело трясла незнакомая дрожь…
        Оказавшись в дупле, рысь свернулась клубком. Это не был привычный сон кошки из леса. Как будто бы черная бездна втянула ее, гася память… О чем? Пробуждая… Что? Разум дикого зверя не в силах был это осмыслить, понять… Он мог лишь подчиниться тому, что нежданно ПРИШЛО и ВОШЛО!
        Глава 14
        Налетевшая буря швырнула в окно горсть песка… Полновесные капли забарабанили по стеклу… Стон высоких деревьев, захваченных вихрем, казался мучительной песней страдальцев… Громкий треск дров, прогоравших в большом очаге за решеткой из меди, как будто бы вторил им… Бронвис стремительно встала, чтобы задернуть плотные шторы на окнах. Знакомые стены… Знакомая мебель… Ковры… Она снова вернулась к себе, в замок брата, и вновь задавалась извечным вопросом: “За что?”
“Орм, за что?” - закричала она ему вслед, но ответа не было. Бронвис не стала спешить уезжать, но трагический взрыв и события ночи заставили быть осторожной. Решение Орма жениться на ведьме из леса ее оскорбило, но изменить что-то Бронвис уже не могла, как и жить в его замке.
        - Орм, ты пожалеешь о сделанном! Ты пожалеешь! - шептала она, как молитву, когда возвращалась к себе.
        Но картина, представшая взору красавицы в замке Вальгерда, задела не меньше, чем драма несчастной любви.
        На зов у ворот поначалу никто не ответил. Тяжелый дверной молоток старой бронзы, висевший у входа, куда-то исчез. Служанка чуть не сбила в кровь руки, пытаясь привлечь громким стуком внимание, чтобы заставить впустить их. Наконец глухо лязгнул засов.
        - Ты заснула?! - гневно вскричала Бронвис, однако девица в небрежно расстегнутом шмизе, нижнем платье из шелка, залитом вином, лишь зевнула, нахально уставившись на нее.

“Кто позволил прислуге разгуливать в платье высокородной? - огнем полыхнуло в мозгу. - И к тому же один шмиз без котта, без верхнего платья!”
        Когда-то, во время веселой жизни в столице, сама Бронвис часто прибегала к такому наряду, желая подразнить Властителя и полагая: фривольный намек много лучше простой наготы. Но сегодня, увидев служанку, она возмутилась от чистого сердца.
        - Оденься, как подобает! Потом отправляйся наверх и вели приготовить мне комнату,
        - гневно велела красавица, но незнакомка не сдвинулась с места.
        - А ты кто такая? - нахально спросила она.
        - Я хозяйка этого замка! - высокомерно ответила Бронвис. Ей очень хотелось добавить к словам оплеуху, но что-то в обличье девицы сдержало ее. Может, страх, что нахалка ответит ей тем же?
        - Хозяйка? Видали мы тут…
        Ответ был непонятен, но оскорбителен. Бронвис взвилась:
        - С меня хватит! Ступай за Вальгердом и передай ему, что я его жду!
        Брат явился достаточно быстро. Увидев сестру, он как будто бы не удивился, лишь с легкой насмешкой спросил:
        - Насовсем?
        Что-то в тоне заставило вздрогнуть. За время разлуки Вальгерд опять изменился. Уже направляясь от Орма домой, Бронвис думала, что Златоглазый был должен стать таким, как зимой. Даже, может быть, хуже. Но внешне Вальгерд отличался от человека, сохраненного памятью Бронвис. Теперь в Златоглазом было нечто, что резко выделяло его из толпы.
        - Он уже не похож на придворного… Одет так же небрежно, как все остальные… Не брился, наверно, дня три, если только не семь… Почему же… Почему… Что такое в нем вдруг проявилось? - уже оказавшись одна, размышляла сестра.
        Очень скоро она убедилась, что Вальгерд успел превратить этот замок в притон, натащив местных шлюх для разнузданной свиты. Оставшись один, он совсем потерял стыд. Однако он не был, как раньше, просто хозяином, щедро швыряющим деньги. Для этой ватаги он стал предводителем не на словах.
        Бронвис вдруг ощутила, что Вальгерд внушает страх. Люди просто боятся его. Это было не слишком привычно. В Лонгрофте его алогичные вспышки животного гнева не вызывали почтения.
        - Может, отребье умеет ценить только грубую силу, способность жестоко расправиться с тем, кто посмеет не угодить главарю? - задавалась вопросом красавица.
        Внешне Вальгерд уподобился этому сброду. Он теперь не носил украшений за исключением камня на черной цепочке. Но этот булыжник, покрытый налетом, похожим на ржавчину, вряд ли заслуживал право назваться дорогим самоцветом.
        - Какое уродство! - подумала Бронвис, заметив у него медальон.
        Ей было трудно припомнить, откуда он взялся у брата, спросить же и в голову не пришло.
        Оказавшись в своей старой комнате, Бронвис пришла в ужас. Здесь кто-то явно успел похозяйничать: с двери сняли засов. Знаменитый бархатный полог, привезенный из Лонгрофта, так же исчез, как и все гобелены со стен, как и мягкие шкуры. На сундуках для одежды были сбиты замки. Половина нарядов, оставленных в замке, пропала. При виде такого погрома она замерла. Ей безумно хотелось броситься вниз и, вцепившись в рубашку Вальгерда, выкрикнуть брату в лицо:
        - Ты считал, что я больше уже не вернусь?! Ты поверил, что замок лишь твой? Я ведь тоже хозяйка! Запомни!
        В столице, наверно, она бы так и поступила, но здесь Гальдорхейм… До отъезда красавицы к Орму, когда Хейд бывал у них в замке, брат не посмел бы так с ней обойтись, а теперь…
        Бронвис вдруг поняла, что она беззащитна: никто не решится помочь ей, она в полной власти Вальгерда. Брат может велеть своим диким дружкам обращаться с ней, как с королевой или, напротив, как с девкой или прислужницей. Может вступиться, когда кто-то слишком зарвется, или унизить ее.
        Эта мысль пробудила тоску. Если Вальгерд позволил так разгромить эту комнату, вряд ли ей стоит наивно мечтать, что он станет заботиться о сестре, так нежданно вернувшейся в замок. Она лишь помеха ему!
        Бронвис стал бить озноб. Осторожно присев на кровать, она плотно закуталась в плащ. Орм… Сначала он подал надежду, потом прогнал прочь… Эта ведьма из леса околдовала его… Обрекла ее, Бронвис, на муки, заставив вернуться к Вальгерду… Орм… Руни…
        - Вы оба! Вы оба заплатите мне!
        Но мечту об ужасной расправе прервал голос Сварты, спросившей с испугом: “Мы здесь будем жить?”
        Удивленно взглянув на служанку, Бронвис ответила:
        - Мы? Ты забыла, где твоя комната? Хочется верить, что звонок в полном порядке. Если я захочу, то смогу тебя вызвать сюда. А пока приберись, приведи все в порядок.
        - Но я…
        - Что такое?
        Гнев Бронвис заставил Сварту умолкнуть, хотя ей хотелось напомнить: хозяйка сама говорила, что грязь могут выгрести и деревенщины, Сварте же нужно прислуживать только ей лично.
        По счастью, Сварта быстро нашла все, что нужно. Ей были не слишком приятны бесстыдные взгляды прислужников и очень грубые шутки, однако никто не решился приблизиться к ней. Слуги не смели ее трогать, так как не знали, что значит для Вальгерда слово ее госпожи.
        Оказавшись у Бронвис, Сварта сразу сказала, кивнув на дверь:
        - Вам бы неплохо приделать засов.
        - Знаю и без тебя! - огрызнулась красавица, всем своим видом показав, что советы служанки ей ни к чему.
        Пока длилась уборка, Бронвис не двигалась. Вычистив комнату, Сварта хотела спросить, не сходить ли спросить, где ей взять гобелены, но потом передумала.
        - Если хозяйка захочет вернуть свои вещи, то пусть спросит брата. Он вряд ли посмеет не выполнить личную просьбу сестры, а мне может и отказать, - промелькнуло в мозгу.
        Сварта знала, что в сундуках есть белье и ковры. Уезжая из этого замка в начале весны, Бронвис, помня, что в Лонгрофте часто, приехав к хозяину, гость получал лишь пустую комнату, захватила с собой все необходимое.
        Вынув нужные вещи, служанка постаралась придать помещению жилой вид.
        - Здесь не слишком роскошно, но все же пристойно, - подумала Сварта, закончив.
        Она справедливо ждала похвалы, но хозяйка молчала.
        - Я сделала все, что могла! - наконец очень громко сказала она.
        - Так иди!
        Пришлось выйти. Уже оказавшись в комнатке, где она раньше жила, Сварта честно призналась, что место при Бронвис не кажется ей подходящим. Она не хотела здесь жить!
        Бронвис не хотелось спускаться в центральную залу, но выхода не было. Только Вальгерд мог приказать слугам врезать засов или просто замок. Слуги не подчинялись. Не смея открыто грубить ей, они повторяли: “Как скажет наш господин!”
        - Я сама госпожа! - попыталась внушить им она, но без толку.
        Замок был поставлен на место еще до заката. Как видно, считая, что должен загладить вину, брат не только велел сделать это, но даже прислал гобелены и свечи. Ужин тоже подали в комнату, и этот жест успокоил ее.
        - Вальгерд помнит, что мы брат с сестрой, и не хочет меня унижать! Если он допустил тот разгром, то, наверное, лишь потому, что не верил в мое возвращение. Но я здесь, и он вновь уважает меня! - промелькнула довольная мысль, чтобы сразу исчезнуть.
        Как только Бронвис поверила, что все в порядке, ее сердце сжала тоска.
        - Орм и Руни! - опять зазвучало в мозгу, наполняя сердце мучительной болью и гневом. - Я не выдержу! Нет!
        Но это были пустые слова. Бронвис знала, что не сумеет ничего изменить. Подойдя к сундуку у стены, что стоял здесь все время с момента отъезда, красавица вынула вещи и быстро нажала деревянный цветок на стене. Дно приподнялось. Осторожно просунув узкую руку, она облегченно вздохнула, нащупав коробочки. Вальгерд их не нашел, весь заветный запас был на месте! Достав одну, Бронвис закрыла тайник. Ей хватило выдержки вновь сложить платья еще до того, как коснуться “дыхания грез”. Открывая коробочку, Бронвис была почти счастлива, так как могла отрешиться от внутренней боли, забыться, уснуть.
        Руни не знала, когда потеряла счет времени. Словно пространство свернулось в холодный, мучительно плотный шар мутного льда, а она оказалась внутри. Ни эмоций, ни чувств, ни желаний… Ни жизнь и ни смерть… Но любая попытка разбить этот лед обернулась бы взрывом, способным смести все вокруг.
        Свельд, похоже, прекрасно все понимала, стараясь ее не тревожить, но быть рядом с Руни.
        - Я очень хочу помочь… Я достала лекарство, оно дает счастье… Ты сможешь забыть обо всем…
        Слова Свельд доносились как будто сквозь сон. И бокал у губ…
        - Выпей…
        Она подчинилась, и стены льда вдруг разошлись… В тисках шара осталось лишь тело, душа отделилась, взлетев к потолку.
        - Фетч, приди! Подскажи, что мне делать! - беззвучно взывала она, уже зная: ответа не будет. Она не сумеет исполнить обряд, призвав духа-рысь, но ей стало легче.
        - Я снива свободна! Свободна! - казалось, звучало вокруг.
        Искра жизни, вернее, инстинкта, рефлекса, еще тлела в теле, веля ему двигаться, но оно больше не было ею самой. Орм спокойно теперь мог жениться на том, что осталось внизу! Он не сможет добраться до Руни, не сможет поймать ее, вновь оскорбить, снова сделать ей больно…
        Свободна! Свободна от долга, от выбора, от ненавистного брака. Свободна от монстра, которого вскоре родит, о котором ей целыми днями твердила сестра. Разве может ребенок-спаситель явиться в жизнь таким образом? Разве способен Герой, надругавшись над чувствами, переступить через кровь? Кто сказал, что пророчество сбудется именно так, тот был слеп!
        Боль и ярость… Жестокость и ненависть, свитые мертвым узлом… Трудно выдержать это, и все же Руни не станет мстить никому… Она хочет остаться свободной! Свободной от мира людей!
        Руни помнила, как пролетела над рвом, отделяющим замок от леса, скользнула сквозь чащу, (деревья совсем не мешали), и долго кружилась над круглой поляной… Но скоро пришел Страх! Он взмыл хищной птицей, стремясь разорвать, растворить, распылить, унести. Ведь без тела нельзя долго жить! Дух уходит в другой мир, неведомый чувствам живых!
        Неожиданно рядом мелькнула рыжая гибкая тень. На тропе была рысь! Рысь, обычный зверь… Руни не помнила, что было дальше, мир вдруг завертелся. Воронка… Бездонная черная пропасть… Смерть? Обморок? Сон?
        Когда Руни очнулась, она ощутила: с ней что-то случилось. Дупло, где она задремала, казалось не слишком большим. Шевельнув рукой, Руни вдруг поняла, что здесь что-то не то! Эта мягкая лапа с большими когтями на миг испугала, но тут же она поняла, что мохнатое гибкое тело - ее! Взгляд лесянки скользнул по нему…
        Светло-серая шерсть в крупных белых разводах, намного длиннее, чем у простых диких кошек… И белый подшерсток… Пушистые рыжие хлопья недавно выпавшей шерсти, покрывшие дно дупла, были хорошей подстилкой…
        Слегка потянувшись, лесянка втянула в себя этот странно-знакомый ей запах дупла… Осторожно прислушавшись, Руни расслышала треск коры дромма, точимой жучком… Нужно жить в теле рыси, нежданно доставшемся ей!
        Она вновь в замке Орма… Лесная ведьма исчезла, они снова вместе… Они не расстанутся!…
        - Бронвис, любовь моя… Я с тобой счастлив…
        - Я тоже! Я тоже люблю тебя, Орм…
        Рука снова сжала коробочку, чтобы продлить сладкий сон, полный грез… Как давно она в замке у брата? Была ли проклятая свадьба Победителя с тварью из леса? А впрочем, какая ей разница, что происходит вокруг, если в этих мечтах Орм лишь с ней!
        Ужин так и остался нетронутым. Это было не в первый раз. Как-то Бронвис заметила, что поднос с едой сюда вносит не Сварта, но это совсем не задело ее. Разве важно, что стало со Свартой, если она не нужна Бронвис? Служанке не было места в той жизни, где царствовал порошок…
        Снова вдох… Сон не может прерваться! И так…
        - Я люблю тебя, Орм!
        И случилось великое чудо! Дверь комнаты вдруг приоткрылась, и Победитель вошел к ней! Мгновение Бронвис смотрела, не в силах поверить: реальный, живой!
        - Как же так? - промелькнула шальная мысль где-то между сном и реальностью. - Я ведь все-таки знаю, что Орм у себя! Он не может быть здесь! Он не может приехать ко мне… Или все-таки может? Так значит, он вправду любит меня!
        - Ты пришел! - прошептала она, попытавшись подняться с кровати. - Ты все же пришел…
        - Ты же знала… Ты знала, что я буду здесь, - говорил Победитель, обнимая ее. - Я не мог поступить по-другому, ты только моя… Я боялся… Боялся этого чувства, но оно оказалось сильнее рассудка… Иди ко мне!
        Было так сладко обнять его, снова прижаться, почувствовать близость любимого…
        - Я не могу без тебя! Уже с первой минуты, на празднике Леса, я знала…
        - На празднике?
        - Да… Ты лишь только взглянул на меня, и я сразу же все поняла… Я люблю тебя, Орм…
        Он вдруг вздрогнул, ослабил объятие, странно взглянул на нее…
        - Значит, любишь?
        - Люблю… Для тебя я готова на все…
        Бронвис лишь засмеялась, когда, обезумев от страсти, он просто порвал ее платье:
“Не хочешь возиться с крючками? Ну что ж…” Орм был груб, в его ласках не было нежности, но ненасытность мужчины безумно влекла…
        - Это не грезы, не сон! - вновь промелькнуло в мозгу, когда он обнимал ее. - Это реальность! Это жизнь!
        Но взрыв страсти прогнал нехорошую мысль. Нельзя думать и действовать разом…
        Наутро, очнувшись от ночного дурмана, Бронвис не знала, что думать о том, что случилось. Привиделось? Или… Красавица вдруг ощутила, что рядом с ней кто-то лежит.
        - Орм? - повторила она как заклятие имя ночного любовника.
        Он не ответил. Он спал, натянув одеяло на голову. Бронвис, приподнявшись на локте, откинула мягкую ткань. На секунду она замерла, словно бы не решаясь поверить глазам, а потом закричала… Должно быть, весь замок слыхал этот крик!
        Свен, могучий светловолосый детина с наивным взглядом и совершенно бесшумной походкой, считался хорошим охотником. И неплохим торгашом! Все купцы Агенора знали его. Отправляясь в леса Гальдорхейма за шкурами, он хорошо понимал, сколько и за какую добычу просить.
        День казался не слишком удачным: две шкурки розовых ласок, попавших в капкан, да мех бурой лисицы… В душе проклиная Судьбу и Богов, Свен свернул на поляну, к кустам ежевики и замер, открыв рот. Охотник был просто не в силах сдвинуться с места.
        На темной коряге у зарослей, на солнцепеке сидела серебристая рысь! Захватив ветви лапой, она совершенно спокойно объедала с них ежевику, как будто синие ягоды были естественной пищей для хищника. В пасти сверкали большие клыки. Ее мех выделялся на фоне листвы очень ярким пятном. Свен впервые встречал такой мех. Если он бы добыл эту шкуру… Но мысль об удачной охоте исчезла, едва зародившись.
        - Ведь это же Белая Рысь! - резкой вспышкой сверкнуло в мозгу.
        Ноги стали как ватные. Белая Рысь! Легендарный загадочный зверь, что способен подчас принимать облик женщины! Глядя на дикую кошку, Свен не мог шелохнуться. Нежданное облако вдруг скрыло солнце, и шкура померкла. Без яркого света она не была снежно-белой, серебряной, как показалось сначала. Она была серой, с разводами. Серая рысь летом - редкость, однако такие не раз попадались охотнику долгой зимой!
        - Разморило! - с досадой подумал Свен. - Начинает мерещиться Боги ведают что!
        Осторожно подняв самострел, он прицелился в зверя. Рысь вдруг повернулась, как будто почуяв охотника… Вскинула ушки с кистями, прислушалась и посмотрела на Свена…
        Руки как будто застыли, не в силах пустить стрелу в зверя с таинственно-синим, почти человеческим взглядом. Луч солнца, пробившись сквозь облако, снова упал на нее, на лесную рысь в ослепительной шкуре, блеснувшей на солнце сверкающим белым огнем!
        Свен не помнил, как бросился прочь. От кого он бежал? От хищника? От полузабытой легенды, нежданно обретшей живую, теплую плоть? От негаданной и непонятной пронзительной боли, что вдруг впилась в сердце подобно железной игле, не давая вздохнуть?
        Возвратившись домой, Свен не мог промолчать. Он твердил о прекрасном серебряном звере, но люди не верили:
        - Каждому может привидеться! Хватит с нас старых легенд!
        Тем не менее, несколько смелых любителей сказок отправились следом за Свеном к кустам ежевики. Они разобрали следы дикой кошки на мягкой земле. Когти рыси оцарапали кору коряги. На ветвях осталось несколько белых клочков ее шерсти, блестящих в лучах солнца как серебро…
        Потрясение было настолько сильно, что отряд добровольцев решил разыскать рысь. Однако, идя по следам, они вскоре наткнулись на тело бродяги, убитого хищником. Неподалеку валялся нож. Неизвестно, напал зверь первым, или он лишь защищался, но только вид крови потушил их восторг. Если рысь убивает, то это не сказочный зверь, а опасный противник. Рысь - враг!
        - Мог бы ведь пристрелить ее сразу! - с досадой сказал Свену кто-то из спутников.
        Свен лишь вздохнул. Он не мог объяснить, как красива была серебристая рысь среди зарослей ягод, и как взволновал его странный, загадочный блеск синих глаз…
        Красный камень, когда-то подаренный Хлудом, пришелся ему по душе. Совершенно не веря в волшебную силу булыжника, Вальгерд вскоре открыл: талисман дает власть над людьми. Поначалу он не связывал камень с возросшей покорностью свиты, а страх, пробудившийся в них, относил на счет личных достоинств. Но вскоре он понял: игрушка снимает его раздражительность и заставляет внимать ему с должным почтением.
        Как-то, забыв амулет на столе, он почувствовал приступ настоящего бешенства. Надо же было Хлуду сцепиться с ним именно в этот момент! Бывший друг, низведенный на уровень всех остальных, вдруг припомнил ему все обиды, и часть молодцов поддержала его. Неприкрытый бунт просто взбесил, завязалась обычная драка, и Вальгерд схватился за нож. Хлуд не знал, с кем связался, он верил, что сможет его одолеть, но удар в живот чуть не прервал жизнь того, кто пытался оспорить права Златоглазого.
        Глядя, как кровь вытекает из раны, все вирды затихли. Им было непросто смириться с расправой, ведь Хлуд был своим. Неизвестно, чем это могло обернуться для Вальгерда через какое-то время, если бы не…
        Обнаружив на столике камень, он был рад ему, словно лучшему другу. Теперь Вальгерд вспомнил, что в Лонгрофте видел особые свитки с рассказом о свойствах камней. Мудрецы утверждали, что камни способны учить и лечить, приносить людям счастье, хранить от отравы, от хищных зверей, от грозы. Нужно только уметь подобрать талисман. Он не верил рассказам, теперь же подумал, что в них есть крупица истины. Красный обломок с налетом ржавчины был для него!
        Златоглазый уверовал в это, когда, выйдя в залу, почувствовал: он теперь сможет легко усмирить недовольных, они покорятся ему.
        Камень вправду тушил вспышки гнева, давая возможность спокойно прикинуть, как лучше достичь своего. Но он и не лишал развлечений, напротив! Вальгерд удивлялся, насколько он стал изощреннее в поисках жертв. Важно было не просто поймать и сломать! Если выбран ребенок, то рядом должна быть мать… Муки старца желанны, когда с ним скованный сын… Развлекаться с крестьянкой приятней всего на глазах жениха или мужа…
        Покинув подвал, где творились такие дела, он всегда ощущал прилив сил, словно муки несчастных давали новую жизнь. И, стирая ладонью прохладную влагу, всегда покрывавшую камень во время его развлечений, он чувствовал: это - начало, а дальше…
        Что дальше? Пока он не знал, но теперь все инстинкты толпы, что влекли его раньше, будили в душе лишь презрение к тем, кто не в силах подняться над ними. Тот Вальгерд, которого знали в столице, решил бы, что просто свихнулся, но был ли он теперь им?
        Возвращение Бронвис Вальгерд принял как должное. Прежняя страсть пробудилась. Влекла и сестра, и возможность нарушить извечный запрет, посмотреть, чем все это закончится, ощутить чужой ужас и… Вновь непонятный барьер, за которым сокрыта великая тайна! Он знал, что она существует, почувствовал, как подобраться к ней, но… В чем она?
        Он не слишком спешил, выжидая неясно чего. Может, где-то осталась последняя искра сочувствия к той, с кем он рос. Может быть, предвкушение было приятнее действия. Может… Вальгерд не пытался понять свои чувства, он ждал… Златоглазый решился внезапно, не думая, не рассуждая, хотя это не был и чисто плотский порыв.
        Войти в комнату было нетрудно, поскольку второй ключ к замку всегда был у него. В этот вечер сестра не спала, но ее не смутил приход брата, а ласка не испугала. Услышав из уст Бронвис имя любовника, Вальгерд вдруг обозлился. Обычная ревность мужчины к сопернику? Чувство досады на то, что сестра ничего не способна понять?
        Он не стал уходить, он остался. Все то, что случилось, доставило миг удовольствия и пустоту. Непонятно, чего ожидал Златоглазый, но этого не было. Не было! Но почему-то он вновь не ушел, он заснул.
        Крик сестры прервал сон. Не совсем понимая, что с ним происходит, Вальгерд вдруг ощутил: началось! Что-то словно заполнило тело, влилось, обожгло ощущением силы и власти над всеми людьми.
        Он не стал объясняться с ней. Раньше, мечтая о Бронвис, Вальгерд собирался ответить ей фразой: “За долг!” из их глупенькой детской игры, так всерьез принимаемой ею. Теперь это бессмысленно. ОН ей ничем не обязан и вряд ли сумеет взять больше, чем только что получил.
        Встав с кровати, он вышел, ни разу не посмотрев на сестру. Красный камень, с которым Вальгерд давно был неразлучен, дал трещину и по дороге он отшвырнул его прочь. Талисман стал не нужен. Зачем сохранять оболочку, призвавшую Дух, если Вальгерд вобрал в себя самую суть?
        Нападенье бродяги застало врасплох. Неизвестно, зачем он схватился за нож: перетрусил при виде хищника или захотел раздобыть ее шкуру, но только тот час для него стал последним. Взирая на труп человека, рысь в страхе попятилась. Запах еще теплой крови казался мучительно острым.
        Давно не лесянка, и все же не зверь… Совершенно немыслимый синтез инстинкта с рассудком, с памятью прошлого… Можно брезгливо избегать сырой пищи охотницы, зная, что ты человек, но прекрасное гибкое тело слабеет от ягод с орехами, требуя мяса… А за способность себя защитить одна плата - убийство!
        Исчезнув из замка, лесянка не знала, к чему приведет это бегство души. Тело рыси, в котором она оказалась, осталось для Руни лишь клеткой, дававшей возможность ей выжить, а вовсе не жить.
        Три пути: замок Орма, обличие зверя и смерть… Временами Руни казалось, что третий желаннее двух предыдущих, но память о страхе, испытанном ей на поляне перед вселением в дикую рысь, не давала принять его. Слишком силен был мучительный ужас небытия… Значит, нужно смириться и жить в новом облике, нужно учиться быть рысью… Недаром же люди так звали ее даже в прежнем обличье! Лес - все же не замок… Никто не укажет, что делать, как жить… И расправа с противником - не преступление… Рысь
        - это хищник, неподвластный законам людей… В лесу ты не зависишь от воли других, отвечаешь сама за себя…
        Страшный шок, пережитый под утро, опять вернул Бронвис в реальный мир. Ярость, ужас и отвращение так переполнили сердце, что она не сдержала тот крик. Бронвис не видела, как Вальгерд вышел, она была просто не в силах смириться с жутким открытием. Ей было проще поверить, что все, что случилось - лишь сон… Отвратительный, гнусный мираж воспаленного мозга… Легко ли понять, принимая
“дыхание грез”, где здесь явь, а где призраки? Лучше забыть! Позабыть обо всем! Навсегда стереть в памяти прошлую ночь! Вновь вернуться в прекрасный и сладостный мир дивных грез о любви!
        Но сознание Бронвис сыграло с ней скверную шутку. Рассудок, затуманенный порошком, слил в сознании Бронвис облики разных мужчин в один образ, который теперь постоянно был с ней. Орм? Вальгерд? А, может быть, Гольд? И Властитель… Она доверяла им всем, а они предавали ее… Получив то, что нужно, швыряли, как будто игрушку, которая быстро наскучила, или жестоко глумились…
        Когда-то способность прекрасного тела испытывать радость от ласки спасала ее от отчаянья, не позволяя возненавидеть весь мир. Бронвис слишком любила физический, чувственный пласт этой жизни, чтобы позволить себе отказаться для мести от радости бытия, но теперь…
        Мир видений ей был перекрыт, как и плотская страсть. О чем ей можно грезить, если не о любви? Обольстить… Покорить… Соблазнить… Три заветные слова, три главных столпа, что держали мир Бронвис, служили щитом от реальности, вдруг превратились в чудовищ, способных только терзать, потому что за каждым мужчиной теперь вставал Вальгерд.
        Лишившись привычного смысла существования, Бронвис не знала, сумеет ли жить. Но
“поля бестелесных теней”, как привыкли звать царство извечных сумерек или мир мертвых до появления культа Святого, не призывали ее, а природа не терпит пустот! Если чувство погибло, его заменяет другое, давая шанс выжить. На смену плотским страстям пришла ненависть. Бронвис хотела теперь одного: отомстить! Но кому?
        Пожелав уничтожить Вальгерда, Бронвис признала бы, что он и вправду был с ней этой ночью. Она не снесет такой груз!
        - Мне привиделось… Я оказалась во власти ночного морока… Доза “дыхания грез” оказалась уж слишком большой… - повторяла она, словно тень бродя в комнате. - Если бы Вальгерд хотел меня, он бы снова пришел…
        Но как жить, не имея врага? Не имея виновного в том, что случилось с ней? Кто-то ведь должен ответить за муки, пережитые ей, за метания, страхи, бессонные ночи и за потерю ее красоты! Слишком сильные дозы “дыхания” не безобидны. За грезы человек платит дорого, много дороже, чем думает сам.
        И противник был найден. Проклятая ведьма из леса! И Орм… Да, он тоже виновен в несчастьях, случившихся с Бронвис! Ну что ж, эти двое заплатят! Заплатят за все!
        Бронвис вдруг поняла, что ей следует сделать. Ей нужно открыть глаза вирдам, внушить им, насколько опасна нежить из леса, поработившая волю и душу того, кто когда-то был Победителем, а теперь стал лишь игрушкой нелюдя. Перед внутренним взором возникла картина: огромные толпы людей окружают злосчастный замок, готовясь к жестокому штурму… Сигнал… Приставные лестницы к стенам… Свист стрел… Звон мечей… И огромный таран, проломивший ворота… Проклятая ведьма у ее ног вместе с Ормом… Мольбы о пощаде и…
        Бронвис не знала, когда потеряла свою путеводную нить в царстве грез, провалившись в тревожный сон. Он не длился особенно долго. Очнувшись, она по привычке взялась за коробочку, но теперь доза была много меньше, поскольку внутренний голос шепнул:
“Если хочешь добиться воплощения этой мечты, то сдержись!”
        Бронвис просто шатало, когда она встала с постели. Однако сил было достаточно, чтобы выбрать наряд и одеться. Она безуспешно звонила, пытаясь вызвать служанку, той не было. Кое-как причесавшись и взяв кошелек, где осталось немного монет, Бронвис вынула шелковый шарф и, сложив украшения, сунула деньги и камни вместе с последней, почти опустевшей коробочкой из-под “дыхания грез”, в потемневший мешочек из кожи. Ей было бы нужно взять несколько платьев в дорогу, но Бронвис не в силах была унести сундучок.
        Она сошла вниз, повстречав лишь нескольких слуг. По испуганным взглядам Бронвис могла догадаться, как сильно она изменилась за время, проведенное в комнате, но ей было совсем не до этого. Выбрав в конюшне одну из своих лошадей, она села в седло. Было трудно держаться, поскольку она ослабела. Наверное, Бронвис свалилась бы с лошади, если бы только не вера, что час торжества недалек, придававшая сил…
        Вирды грустно вздыхали, сочувственно глядя на пришлую женщину, бесцеремонно въезжавшую к ним во дворы. Они вправду жалели ее, вспоминая, какой была Бронвис еще до разрыва с Победителем. Лепет о ведьме их больше смущал, чем пугал. Осуждая брак с Рысью, они не считали возможным указывать Орму, решив устраниться и посмотреть, как он сможет жить дальше, лишившись привычного круга своих почитателей. Но штурмовать его замок по прихоти Бронвис? Зачем?
        Обойдись Орм так с дочерью вирда, отец бы был вправе рассчитывать на их поддержку, поскольку была бы задета честь многих, но Бронвис… Кому было нужно вступаться за пришлую? Вирды охотно давали ей комнату и дозволяли бывшей красавице несколько дней погостить у себя, а потом, проводив ее, горько вздыхали:
        - Бедняжка повредилась умом!
        Сплетни слуг о загадочной рыси, убившей бродягу, их тоже не волновали. Пока!
        Запах свежей, еще не просохшей как следует крови, заставил рысь вздрогнуть и замереть. Ее память хранила недавно испытанный ужас от драки с бродягой, теперь же чутье подсказало: в лесу вновь убит человек! Кем? Без сомненья, таким же, как он, потому что зверь не нападет без причины. В начале осени корма хватает на всех. Ей было бы лучше уйти, не пытаясь приблизиться к телу, но странный зов из глубин подсознания вдруг приказал: “Подойди!”
        Труп почти стоял на земле, уже сильно размытой дождем. Человек был привязан к двум кольям, так крепко вколоченным в грунт, что ему не хватило сил вывернуть их. Лицо было искажено страшной мукой. Глубокие узкие раны против сердца и печени, как и надрезы на голой спине, из которых, как жуткие крылья, торчали легкие, вызвали резкий спазм тошноты. Без сомнения, здесь совершен был какой-то обряд… И он связан с ней… Она тоже как-то причастна к нему!
        Мысль была совершенно нелепой, но Руни вдруг ощутила, как шерсть встает дыбом. Цветок! “Голубой цветок”! Если Руни могла бы сейчас же сжечь тело, она бы сумела ослабить уже причиненное зло! Дар лесянок был дан не для стычек с людьми, а…
        Звериный рассудок был слишком уж слаб, чтобы Руни смогла воспринять целиком информацию, что наполняла поляну… Странное имя: Эногаранэ - очень резкой, болезненной вспышкой внезапно отдалось в голове. Эногаране, враг, который всегда… И опять вспышка боли и темный провал…
        Слухи полнили весь Гальдорхейм, наполняя сердца людей ужасом. Слухи о чудище в облике рыси-убийцы, творящей обряды в честь Черного Духа, чье имя не принято произносить.
        Первый труп обнаружили в чаще. Несчастный, привязанный к кольям, чьи сердце и печень исчезли, наполнив утробу чудовища! К счастью, земля сохранились следы четырех лап, а клок белой шерсти остался в колючих кустах…
        Всем известно, кто этот нелюдь! Жена Орма, Руни, что днем сидит в замке как кукла без чувств, а ночами несется в лес и превращается в Белую Рысь! “На костер ее, ведьму! Идемте на замок!” - такие призывы в последнее время все чаще звучали в корчмах и на мельницах, где собиралась чернь…
        Поначалу Хейд просто не верил в дурацкие слухи, но вскоре почувствовал: дело серьезно, готов вспыхнуть бунт. Он легко разгадал саму схему воздействия: кто-то неплохо платил горлопанам, орущим в корчмах о чудовище и раздающих бесплатную выпивку!
        Если в Лонгрофте хотели убрать неугодного слишком высокого звания, то прибегали к тому же приему, стараясь науськать толпу на желанную жертву. Поначалу сплетни и выпивка, после - “доказательства”, сделать которые было нетрудно, расправа руками взбешенных людей, верящих, что они наказали виновного. И, про запас, «маскарад».

«Маскарадом» высокородные Лонгрофта звали фальшивую версию нужных событий. Они выбирали «вождя» для толпы, объявляя, что именно он жаждет мести и справедливости. Он был нужен на случай провала, чтобы кто-то прикрыл неудачу. Если мятеж был подавлен, его обвиняли в случившемся и отдавали толпе. Незавидная роль! Ведь расплата была одна: жизнь.
        Хейд мог поклясться: в Лонгрофте и в Гальдорхейме сценарий событий один! Это было нелепо и дико. За годы, прожитые здесь, Хейд усвоил, что вирды не любят крутых перемен. Те бесценные блага, в обмен на которые высокородный способен сложить свою голову, здесь не имеют цены. Он представить не мог, кто затеял такую «игру» и зачем.
        Чем мешают сейчас Орм и Руни? Кому? Раньше Орм Победитель бы мог вызвать зависть, но свадьбой с лесянкой он сам уступил свою роль вожака среди вирдов. Они отшатнулись от старшего сына Галара, оставив его.
        Повод мстить был у Бронвис. Хейд слышал, что она разъезжает по замкам, взывая расправиться с ведьмой, и это пугало его. Он не верил, что Бронвис поднимет людей, но он чувствовал: для «маскарада» она подойдет. Хейд хотел разыскать ее и объяснить, как опасны подобные шутки. Он даже пытался перехватить Бронвис несколько раз в замках вирдов, но не сумел.
        Хейд знал, что «маскарад» не смутил бы его, если бы не грозил жизни Бронвис. Любовь заставляла по-новому видеть привычную вещь.
        Не будь Хейд Человеком Двора, он бы вряд ли вмешался в происходящее, так как Орм его раздражал, а лесянка была безразлична. Хейду было бы даже забавно смотреть, чем все кончится, если бы только инстинкт не подсказывал: это коснется его самого. Как? Пока Хейд не знал. Но, не видя мотивов происходящего, не понимая, кто начал игру и зачем, он полагал, что кровавая стычка отнюдь не прибавит Человеку Двора уважения ни в Гальдорхейме, ни в Лонгрофте. Рисковать, не зная ставок в игре, Хейд не хотел.
        Размышляя о том, кто стоит за всей этой историей, Хейд подумал о Вальгерде. После отставки сестры пострадала семейная честь. И, к тому же, пожив при Дворе Властителя, Вальгерд знал схему расправы.
        Сначала мысль показалась логичной, но Хейд очень быстро отбросил ее. Почему?
        - Потому что брат Бронвис - кретин! - откровенно сказал он себе. - Златоглазый любую борьбу очень скоро подменит разбоем, интригу - скандалом, идейный поход - грабежом. И он любит сестру. Тот Вальгерд, что гостил в моем замке зимой, не годится на роль предводителя бунта. Забудем о нем!
        В этот вечер, поняв, что уже не успеет добраться не только до замка, но даже до сносного дома, Бронвис решила остановиться в придорожном трактире. Хозяева замков радушно ее принимали, не требуя платы, но переезды обходились дороже, чем ей бы хотелось. И деньги, и камешки таяли. Громко окликнув хозяина, Бронвис велела принести ей вина и приготовить отдельную комнату. Есть ей не хотелось.
        В последнее время Бронвис было непросто, в заветной коробочке кончился весь порошок, а попытки достать в Гальдорхейме “дыхание грез” провалились. Похоже, что вирды не знали, о чем идет речь. Когда Бронвис старалась им пояснить, что ей нужно, они пожимали плечами.
        - Похоже на действие стронга, - сказали ей наконец. - Но сейчас уже осень, кусты отцвели. Подождите до лета.
        Пытаясь понять, что дала ей поездка, она не могла не признать, что ждала много большего. Вирды были любезны, но не хотели помочь ей расправиться с ведьмой. Теперь, наливая вино, она горько подумала: “Был ли смысл начинать это все?”
        Громко хлопнула дверь, и вошедший окликнул хозяина. Голос ей показался знакомым, и Бронвис обернулась к мужчине, который прошел к очагу. Она сразу узнала Человека Двора, и случайная встреча пробудила досаду. Сейчас ей совсем не хотелось общаться с ним. Бронвис даже подумала, не попытаться ли просто уехать, но путь через лес показался намного опаснее ссоры с недавним врагом.
        У огня Хейд спокойно снял плащ и перчатки и что-то спросил у хозяина. Глядя, как суетится трактирщик, Бронвис раздраженно отметила: он не старался ей так услужить. Неожиданно Хейд обернулся. Возможно, он просто искал, где присесть, может, чувствовал, что на него кто-то смотрит. Сначала Хейд не узнал ее. Взгляд равнодушно скользнул по ней, словно за столиком вместо когда-то желанной женщины был деревянный бесчувственный столб. Неожиданно Бронвис ощутила взрыв бешенства. Ей захотелось пройти прямо к Хейду и бросить ему:
        - Раньше ты говорил, что влюблен! Ты мне клялся, что сделаешь все, чтобы только я была счастлива! Так почему же теперь ты отводишь глаза? Ты боишься, что я не забыла твоих обещаний? Еще бы! Я их помню!
        Ей захотелось увидеть, как он, испугавшись, шарахнется или будет мучительно долго пытаться найти оправдание. Бронвис уже позабыла, как часто гнала его прочь, как старалась (хотя безуспешно) унизить при всех, как однажды сказала ему:
        - Даже если придется, лишившись всего, торговать собой, то к вам я все равно не приду!
        Торговать не пришлось, да и помощь Человека Двора была ей не нужна, оскорбило само безразличие.
        Хейд опять посмотрел на нее, что-то вдруг изменилось во взгляде небольших серых глаз.
        - Наконец-то узнал! - со злорадством подумала Бронвис, отчетливо видя всю смену нахлынувших чувств на лице Человека Двора.
        Изумление? Ужас? Внезапная жалость, унижавшая больше всего?
        - Что, не нравлюсь? - хотелось спросить ей, когда золотой взгляд встретился с серым. - Не нравлюсь? Боишься даже приблизиться?
        Хейд помедлил какую-то долю секунды и все-таки к ней подошел.
        - Бронвис? - тихо спросил он, как будто не веря глазам. - Я не сразу узнал тебя.
        - Так изменилась? - с насмешкой спросила она.
        - Я искал тебя, - словно не слыша вопроса, сказал Хейд, и тон был достаточно жестким. - В последнее время тебя невозможно поймать. Ты так быстро меняешь поместья, что трудно узнать, где ты будешь уже через день.
        - А тебе что за дело до этого? Ты мне не отец и не брат!
        - Я наместник Властителя в землях Гальдора, - ответил ей Хейд. - Если кто-то стремится нарушить покой Гальдорхейма, спровоцировав бунт, то я должен вмешаться.
        На побледневших щеках Бронвис ярко вспыхнул румянец. “Нарушить покой… Спровоцировать бунт… Неужели я вправду добилась этого? Значит, поездка была не напрасной?… Хейд вряд ли начнет беспокоиться по пустякам!” - застучало в мозгу.
        - Если вирды считают, что вправе расправиться с ведьмой, я вряд ли им стану мешать! - попытавшись скрыть торжество, очень громко сказала она.
        - А тебе и не нужно, - ответил он. - Только и провоцировать их ни к чему.
        - Неужели? А я-то считала, что вправе себя защитить!
        - Защитить? Нет, ты этим погубишь себя. Если что-нибудь выйдет не так, то вся ярость толпы обернется против тебя. Ты чужая здесь, Бронвис, а вирды не любят чужих.
        - Меня любят! И любят достаточно сильно!
        - Зачем тебе все это нужно? Ведь ты постаралась и так загубить свою жизнь. Ты больна, ты серьезно больна…
        - Не смей так говорить со мной!
        - Эта отрава совсем подкосила тебя. Если ты возьмешь зеркало, то…
        Он не смел обходиться с ней так! Хейд не смел оскорблять ее, напоминая, что она вовсе не так хороша, как была! Пожелав отомстить ей за все, он не смог бы ударить больнее, чем сделал это сейчас… Неожиданно Бронвис вскочила, опрокинув стакан:
        - Замолчи! Убирайся отсюда! Сейчас! Уходи, или я…
        Кое-кто обернулся на шум. Хейд попятился, словно взрыв ярости Бронвис испугал его.
        - Бронвис, я ухожу. Но мы встретимся утром, когда ты придешь в себя. Мне бы хотелось самому проводить тебя. И по дороге мы сможем спокойно поговорить обо всем…
        Он ушел. Бронвис вскоре поднялась к себе в комнату.
        - Утром… Как он только посмел! Неужели Хейд верит, что я соглашусь ехать с ним? - колотилось в висках. - Я здорова! Здорова! И если начнется штурм замка Орма, я буду в первых рядах!
        Едва солнце взошло, Бронвис села в седло. Когда утром Хейд попытался узнать, где она, то хозяин сказал: “Ее нет! Уехала вместе с восходом, оставив монету, и я не знаю, куда!”
        Хейд не думал, что встретится с Бронвис в трактире, куда он зашел. Попытавшись проверить, кто из вирдов стоит за интригой, Хейд за день побывал в двух поместьях, но без толку. Стоя у очага, он почувствовал, что кто-то пристально смотрит ему в спину, но, обернувшись и обведя взглядом столики, понял: мужчины ему незнакомы.
        Отметив присутствие женщины, Хейд не пытался ее рассмотреть в полумраке, освещаемом парой факелов, полагая, что это кто-то из местных девиц. Тем не менее, что-то в ее лице показалось знакомым, заставив опять посмотреть на нее. Хейд не сразу узнал Бронвис. Он был не в силах поверить, что это она, так как память хранила ее другой облик, но блеск золотых глаз не мог обмануть.
        Ужас? Жалость? Сердечная боль? Хейд не знал, что почувствовал, глядя на Бронвис. Сухие бесцветные губы… Запавшие щеки… И лихорадочный блеск ярких глаз… Без сомнений, “дыхание грез”! Хейд не в первый раз видел подобные лица и понял, что дело серьезно. В Лонгрофте таких сторонились, считая: виденья им ближе реальности.
“Это начало конца!” - говорили они.
        Хейд не знал, что ей скажет, когда подходил. Он не думал, что сможет ей чем-то помочь, но пройти мимо тоже не мог.
        - Бронвис? - тихо спросил он, считая, что должен сказать ей хоть что-то. - Я не сразу узнал тебя…
        - Так изменилась?
        Какой он мог дать ей ответ?
        Заведя разговор, он не думал, что Бронвис так остро воспримет слова про мятеж.
        - Неужели она еще может чего-то хотеть? Ведь “дыхание грез” иссушает любые желания! - вдруг промелькнуло в мозгу. - Может, время еще не ушло? Бронвис сможет преодолеть дурман?

“Маскарад”, так пугавший его, показался ничтожным рядом с ее настоящей бедой. Повторяя готовые фразы о грозящей опасности, Хейд попытался свернуть к главной теме:
        - Ты больна, ты серьезно больна!
        Вспышка гнева не слишком его испугала, он помнил, что те, кто подпал под влияние чар порошка, не владеют собой и особенно злить их не стоит.
        - Я ухожу… Но мы встретимся утром… Мы сможем спокойно поговорить…
        Хейд не спал этой ночью, он думал, что делать. Случайная встреча заставила вновь возвратиться к тем дням, когда Бронвис сидела с ним рядом, внимая рассказам. Тогда, восхищаясь ее красотой, Хейд хотел ее… Он всерьез верил, что вскоре Бронвис будет его… Но любовь златоглазки к Орму на время отодвинула Хейда на второй план… И все же он думал, что сможет вернуть ее! Зная Орма, Хейд видел, что Победитель не увлечется надолго. Ему нужно лишь подождать! И он ждал и дождался… Чего?
        Хейд вновь вздрогнул. В той Бронвис, с которой он был в этот вечер, уже ничего не осталось от яркой красавицы, дерзко пленявшей сердца. Те, кто раньше ей восхищался, теперь бы могли испугаться ее… Но, увидев Бронвис, Хейд понял, что это неважно. Неважно, что люди столицы считали: сражаться с “дыханием грез” бесполезно! Пока есть желания, есть и надежда… Он должен помнить об этом! Он все еще любит ее!
        Отъезд Бронвис его опечалил, но не смутил. Хейд не стал догонять ее. “Встретимся позже!” - решил он. Хейд помнил, как нервно дрожали тонкие руки, как ярко пылал лихорадочный взгляд, как резки были движения Бронвис… Обычно после дозы “дыхания” этих признаков нет, они появляются позже, когда человек начинает узнавать окружающий мир. И чем дольше он тянет с приемом, тем больше теряет контроль. Будь у Бронвис с собой порошок, она бы не стала мучить себя.
        - Значит, день или два ничего не изменят! - подумал Хейд. - В Гальдорхейме замену не скоро найдешь, а до Лонгрофта ей не добраться!
        Покидая трактир, Хейд не стал искать Бронвис, он сразу направил коня прямо в лес. Хейд считал, что нашел лучший выход, который позволит “поймать сразу двух черных лис”. (Поговорка была популярна у вирдов.) Узнать, кто затеял поход против Орма и выяснить, как помочь Бронвис…
        - Норт скажет мне, что к чему! - повторял себе Хейд.
        Простодушно звенели голоса мелких птиц, что решили зимовать в Гальдорхейме. Стук твердых копыт утешал, подавая надежду. Как, впрочем, и шелест еще не опавших деревьев . И говор лесного ручья, словно бы повторявшего Хейду: “Гальдорхейм… Гальдорхейм…”
        Глава 15
        Уезжая к Хранителю, Альвенн не думала, как возвратится обратно. Услышав о том, что случилось у Орма, Норт сразу направился в замок, велев ей дождаться его. Вне себя от тревоги Альвенн бродила по темному залу. Хотя Норт отпер одну из семи пустых комнат и посоветовал ей отдохнуть, она знала, что не сумеет заснуть. Гибель Эрла и страх за жизнь Руни, оставшейся в замке, сломали ее веру в Орма, заставили Альвенн иначе взглянуть на него.
        Очень просто увлечься всеобщим кумиром… Легко поклоняться тому, кто далек, чьи поступки ты видишь сквозь призму восторга толпы… Не имея возможности ближе узнать его, можно спокойно наделить внешний образ достоинством, честью, сочувствием и благородством, хотя он совсем не такой… Хранить в памяти каждый взгляд и трепетать от его похвалы, полагая, что это и есть твоя жизнь, твое счастье, твой рок… И случайно открыть, что твой идол - всего лишь обычный мужчина, способный быть грубым, жестоким и несправедливым. Чувство любви к Победителю было разрушено взрывом, осталась одна пустота.
        Возвращение Норта испугало Альвенн, он впервые был таким мрачным. Она не решилась его расспросить, а Хранитель не стал ничего объяснять, просто сел и задумался, глядя на камень в рукояти ножа.
        - Я, пожалуй, пойду? - наконец очень робко спросила она.
        - Подожди! - голос Норта был глух. - В замке знают, что ты была здесь?
        - Да, наверно. Я сразу сказала конюху, что я поеду сюда.
        Норт вздохнул:
        - Очень жаль!
        - Почему?
        - Потому что ты вряд ли сумеешь вернуться обратно! Сейчас Орму не до тебя, но потом ему будет нетрудно понять, кто мне все рассказал. Он не сможет простить тебе этого.
        - Знаю, - ответила Альвенн. - Но я служу в замке! Орм вправе насильно вернуть меня.
        Норт покачал головой:
        - Не совсем. Ты забыла, как мы повстречались впервые?
        Альвенн слегка улыбнулась. Она не забыла тот день…
        Была ранняя осень, пора заготовки плодов. Босоногой девятилетней девчонке было трудно тащить короб с орехами, но она знала, что если не справится, порки не миновать! Урок задан, и нужно с ним справиться. Феху, который по поручению вредной Эмбалы ведет заготовки, не станет с ней церемониться. Если ты отдана за неуплаченный долг, то изволь выполнять, что велят, даже если ты “дохлый мышонок”, а проклятый короб почти что с тебя! Девочка и не заметила, как с нею рядом возник человек. Изумленно взглянув на Альвенн, он спросил:
        - Разве можно тащить этот короб одной?
        Альвенн ему не могла не ответить, но ей было трудно решить, каким образом - честно сказать: “ Шел бы ты, дядя, мимо!” - или отчаянно зареветь. Посмотрев на того, кто достал ее глупым вопросом, она прикусила язык. Яркий камень в рукояти ножа был известен и тем, кто ни разу не видел Хранителя сам. Она не возражала, когда Норт взял короб.
        - Я сразу узнала вас! - гордо сказала ему Альвенн.
        Слово за слово, и очень скоро она рассказала ему, как семья, взяв немного зерна, не смогла рассчитаться, и как ей пришлось стать “уплатой за старый должок”.
        - Он нам так и сказал! - пояснила Хранителю Альвенн, говоря о пришедшем за ней.
        Со слов девочки это был Старший, назначенный главным в деревне. (Старший должен следить за порядком и выполнять все приказы из замка, которые связаны с жизнью крестьян.) Рассказала, как вместе со Старшим явилась к Эмбале… Та, недовольно спросив: “Шить умеешь? А ткать? Хорошо? Ах, не слишком?”, - брезгливо сказала Старшему:
        - Что ты такое привел?
        Тот попробовал ей объяснить, что “девчонка - уплата за долг”, на что сразу услышал:
        - Таких мне не надо! Отправь чистить хлев.
        - Нас, таких непригодных, сейчас целых трое, - призналась Альвенн. - Раньше было не так уж и трудно, большим мы все были не слишком нужны. Но сейчас…
        Это все началось с появления в их жизни Феху, мальчишки тринадцати лет. Альвенн и двум другим детям он казался взрослым начальником. Эмбала приказала ему для начала
«приставить к серьезному делу тех трех недотеп, что приносят убыток хозяину.” Феху, польщенный доверием, рьяно взялся за дело.
        - С утра дал короб, послал за орехами… Если не справлюсь, он может меня наказать!
        Они так и дошли до деревни: ребенок вместе с Хранителем.
        Альвенн надулась от гордости, видя, как две остальные девчонки разинули рты. Феху, увидев, кто привел Альвенн, опешил. Легко строить взрослого рядом с детьми, но попробуй объясниться с Хранителем, если девчонка напела ему невесть что!
        - Я ведь это не сам… Вы же знаете, я выполняю приказ… Я обязан… Я вовсе не заставляю ее делать что-то особое… Альвенн сама… Сама выбрала, чтобы идти за орехами… Я ее не заставлял… - бормотал мальчик, покрываясь красными пятнами.
        Норт, не повышая голоса, просто спросил:
        - А такой большой короб Альвенн тоже взяла добровольно?
        - Большой? Да с такими все ходят! Спросите Эмбалу! - чуть осмелев, попытался он оправдаться, но Норт оборвал его:
        - Ходят, но только большие!
        - Да он из коры, совсем легкий!
        - Ну что же! Тогда подними его и обойди двадцать раз вокруг стен замка! Что же ты встал? Здесь ведь двор, а не лес: нет коряг, нет и зарослей. Да и орехи рвать тоже не нужно, они уже в коробе.
        Феху мгновенно закинул короб за спину, не сомневаясь, что легко справится. Первый круг дался легко, второй тоже… К пятому Феху вдруг показалось, что короб потяжелел! На двенадцатом мальчик почувствовал - дело непросто… Пятнадцать!… Он мечтал об одном: сбросить проклятый короб и сесть… Восемнадцать… Хранитель остановил его.
        - Видишь? - сказал он. - А ты ведь старше ее и сильнее! В другой раз сначала подумай, по силам ли отдан приказ.
        Феху только кивнул. Альвенн и остальные девочки закусили губу, постаравшись сдержать торжество. Они знали, что после ухода Хранителя Феху, возможно, захочет вновь показать свою власть.
        - Главный не только командует, он и заботится о подчиненных. Хочется верить, что ты это понял и справишься! - с мягкой улыбкой сказал Норт мальчишке.
        Тот молча кивнул.
        Урок был не напрасным. Для Феху он пошел впрок, а Альвенн подружилась с Хранителем.
        Позже, уже через год, на тропинке у дома-холма Норт столкнулся со старшим сыном Галара. Орм, недавно лишившись отца, всем хотел показать, что он может управиться с замком.
        - Ты знаешь, - сказал ему Орм после нескольких фраз, - всем заметен твой интерес к этой девочке, к Альвенн.
        - Какой интерес? - изумился Норт. - Мы случайно с ней повстречались, ребенку нужна была помощь. Я сделал, что смог.
        - Да, конечно. Но ты же знаешь, что все мы готовы увидеть за каждым поступком Хранителя Знак! Мне уже говорят, что пора бы отправить девчонку к тебе!
        - Будет лучше вернуть ее в семью.
        - Обратно к родителям? Вряд ли. Никто не поймет этот жест! Знаешь, Норт, если Альвенн и впрямь как-то связана с волей Богов, я не стану мешать ей. Ты можешь забрать эту девочку, если захочешь.
        - Нет, Орм, в моем доме не место для малых детей! Я подумал бы, будь жива Влана, а так… Сомневаюсь, что ей будет там хорошо.
        Прошло время. Когда Норт начал учить деревенских девочек петь, Альвенн сразу пришла в его дом.
        - А я тоже пою! - заявила она, и Хранитель не стал ее гнать.
        Поначалу это задело: служанок из замка не брали в певицы. И то, что Альвенн оказалась единственной, кто начал с ним выступать, удивило. Но после первой же песни, исполненной девушкой, вирды поняли: Норт знал, кого выбирал.
        - Я напомню Орму об обещании, и он оставит тебя! Можешь жить пока в доме-холме, можешь сразу вернуться в деревню. Решай! - сказал Норт.
        - Я останусь, - ответила Альвенн Хранителю. - Но я не просто певица. Эрл был моим другом, который помог мне узнать кое-что. Пришло время попробовать, справлюсь ли я.
        Норт в ответ улыбнулся:
        - Конечно, ведь травы - не волшебство и доступны каждому.
        Альвенн, приняв предложение Норта, не думала, что кто-то может увидеть в нем скрытый смысл. Точно так же она приняла бы помощь от дяди, наставника, старшего друга. Привыкнув к тому, что Хранитель - ее покровитель с самого детства, певица не видела в Норте мужчины. К тому же крушение давнего чувства к Орму оставило сердце пустым, изгнав прочь все любовные мысли.
        Может, будь они целыми днями вдвоем, Альвенн бы изменила свой взгляд. Но Норт редко бывал дома, предпочитая проводить время в лесу.
        - Или где-то еще! - раз со страхом подумала Альвенн, увидев, как он пропал с глаз.
        Был на месте и вдруг растворился в предутренней мгле.
        - Примерещилось! Просто он скрылся в тумане! - решила она.
        Впрочем, Альвенн не слишком задумалась над происшедшим. Хранитель - это Хранитель, не ей размышлять, что к чему!
        Дни Альвенн были похожи один на другой. Она очень охотно готовила пищу и убирала комнаты. (Впрочем, уборка была символической, в доме-холме постоянно царил идеальный порядок.) Закончив, она принималась за книги по траволечению или встречала больных. Поначалу крестьяне не слишком-то ей доверяли, однако Альвенн очень скоро сумела их убедить, что способна лечить.
        Эта бабушка явно любила посплетничать! Приходя за коробочкой мази от боли в суставах, она постоянно стремилась все выспросить и разузнать.
        - А Хранитель-то где? - начинала она, приближаясь к дверям. - Вновь ушел? Ай-ай-ай!
        - Мазь готовит не Норт, я сама ее делаю, - честно поясняла ей Альвенн.
        Стараясь быть вежливой и терпеливой, она учила старушку, как ее применять. Но вопросы о жизни в доме-холме и о Норте она обходила молчанием до того дня, как бабуся, явившись в четвертый раз за неделю, вдруг выдала ей:
        - И не стыдно ему?
        - За что стыдно? - переспросила Альвенн, не понимая, о чем она.
        - Да бросать тебя целыми днями одну! Если взял в дом жену, так люби и заботься о ней, а не шляйся Боги ведают где! Пусть ты даже Хранитель, а все же…
        - Но я не Подруга Хранителя, Норт - мой наставник! Он помог мне, позволив остаться здесь, но точно так же помог бы и вам, и любой другой женщине, что оказалась в беде.
        Старушка, похоже, обиделась:
        - Будет придумывать! Я хоть и старая, но не слепая, не первый день-то живу! Когда в доме такая красавица, даже Хранитель не устоит!
        Неприятный осадок от встречи не проходил очень долго. Альвенн было стыдно.
        - А вдруг Норт решит, что я вправду влюбилась в него? - приходило на ум.
        - Пусть болтают себе, что угодно, - ответил Хранитель, услышав от Альвенн про домыслы гостьи. - Мы ведь знаем, что это не так.
        - Эрл и Руни… О них тоже много болтали, а чем это кончилось? - тихо сказала она, и Хранитель вдруг помрачнел.
        - Безразлично, кто будет жить в доме-холме со мной рядом: Подруга или знакомая девушка, которой нужен приют, - наконец сказал он. - В Гальдорхейме никто не решится обидеть тебя.
        Разговор успокоил, заставив прогнать неприятные мысли. Норт был старым другом, и Альвенн ему доверяла.
        Когда Норт сообщил ей, что должен исчезнуть на несколько дней, Альвенн вдруг огорчилась. Заметив тревогу, Хранитель по-своему понял ее. Обладая, как Эрл с Руни, даром читать мысли тех, кто с ним рядом, Норт редко к нему прибегал без особой нужды.
        - В моем доме никто не обидит тебя, даже если ты будешь одна, - сказал он.
        - Да, я знаю, - ответила Альвенн. - А если что-то случится? Кому-то нужна будет помощь, а я не сумею ее оказать?
        Норт вздохнул:
        - Каждый год в это время я должен быть вовсе не здесь.
        - Почему?
        Норт не стал отвечать на вопрос и весь вечер старался отвлечь ее, чтобы Альвенн не думала о предстоящем уходе Хранителя. Утром он скрылся, исчез.
        Первый день был таким же, как все. И второй… И четвертый, хотя Альвенн вдруг загрустила. На пятый, сидя у дома, Альвенн очень ясно расслышала топот копыт. На минуту ее сердце замерло.
        - Орм! Он приехал за мной! - промелькнуло испуганной вспышкой в мозгу.
        Но она поняла, что ошиблась, когда на поляну выехал Хейд. Альвенн сразу узнала Человека Двора, хотя раньше они не общались. Остановив коня, Хейд, оставшись в седле, тут же задал вопрос:
        - А где Норт? Где Хранитель?
        - Не знаю, - ответила Альвенн.
        Спустившись с коня, Хейд подвел его к дереву. Он собирался его привязать, когда Альвенн сказала:
        - Вы вряд ли дождетесь его, Норт ушел. Я не знаю, когда он вернется.
        Взглянув на Альвенн, Хейд сразу ответил:
        - Пусть даже под вечер! Я должен дождаться его.
        - Но Хранитель может вообще не прийти! Вам придется его дожидаться день, два, а быть может, неделю.
        Хейд вдруг усмехнулся:
        - Послушай, Альвенн, я не раз бывал в доме-холме, и я знаю, что Норт где-то рядом, иначе он запер бы дверь. Я приехал по важному делу и должен с ним встретиться. Ты же ведь знаешь: к Хранителю редко заходят просто так!
        Альвенн вздохнула:
        - Я знаю, но Норта действительно нет. Я живу в его доме одна, потому что…
        Внезапно Альвенн запнулась. Изумленно-насмешливый взгляд Человека Двора показал, что Хейд, как и старушка, по-своему оценил ситуацию. “Неплохо! А Орм не слишком взбесился?” - казалось, сказал ироничный взгляд близко посаженных глаз.
        - Я не знаю, когда он вернется, - опять повторила Альвенн, постаравшись скрыть чувство досады, которое вызвал в ней Хейд.
        - Очень жаль! Если дело действительно так, я не стану его дожидаться, - сказал Человек Двора.
        Но он не спешил сесть в седло. Отвернувшись, Хейд словно раздумывал.
        - Альвенн! - окликнул он девушку, когда та собиралась войти в дом.
        Она обернулась:
        - Вам что-нибудь нужно?
        - Да! Я вижу, ты не в восторге от нашей сегодняшней встречи. Не знаю, чем вызвал столь лестное чувство, но только надеюсь, что это не помешает тебе сделать то, о чем я попрошу. Это важно. Действительно важно.
        По тону Человека Двора Альвенн вдруг поняла: Хейд не лжет, случилось что-то серьезное.
        - Чем я могу вам помочь? - осторожно спросила она.
        - Скажи, в доме найдется бумага или обрывок пергамента?
        - Да.
        - Я оставлю для Норта записку. Как только Хранитель вернется, ты сразу ее передашь, хорошо?
        - Хорошо, передам, - согласилась певица.
        Ее неприязнь к Человеку Двора начала отступать. Пусть Хейд был в Гальдорхейме чужим, но он искренне чтил их обычаи, верил Хранителю и кое-что понимал в местной жизни.
        Впустив Хейда в дом, Альвенн смогла убедиться, что он бывал здесь. Хейд, взяв бумагу, исписал узкий лист и, свернув его трубочкой, перевязал. Они с ним попрощались довольно тепло. Уезжая, Хейд верил, что Альвенн выполнит просьбу. Пугало лишь то, что Хранитель мог опоздать!
        Вэтнайтэр, неделя, когда год закончил растрату жизненных сил и вступает на путь постижения истин… В Вэтнайтэр открыты семь пертов, дорог вещей Матери, семь путей тайных пространств.
        Первый перт ведет в кору земель, в Преисподнюю - мир жутких сущностей, что иногда прорываются к людям. Отсюда приходят и краши, вселяясь в тела крупных птиц, трансформируя их под себя, и опасные всем Духи Чащи. Отсюда черпает силы лесная Топь. Кора - это тюрьма низших сущностей, что порываются выбраться в мир. Дважды в год открывает Хранитель опасный перт и заклинает их не проникать в мир живых. Коре трудно за всем уследить, и Хранитель ей должен помочь своей Силой. Во время обряда часть Духов способна покинуть кору и прорваться в реальность. Хранитель обязан их быстро найти и вернуть.
        Второй перт ведет вглубь, к самой Магме, где скрыт Черный Дух, главный враг Жизни. По временам он пытается вырваться в кору земель, чтобы потом воплотиться в человеческом мире. Сам Норт ни разу не видел его, хоть и знал, что Хранителю делать, пройди Черный Дух в кору.
        Третий перт - человеческий. Это проход, позволяющий перемещаться в любое место земель и открытый для всех Посвященных. Гокстед, Фирод, Агенор… Норт не раз побывал там, хотя и не пробовал с помощью перта попасть в Скерлинг или Лонгрофт, полагая, что там ему нечего делать.
        Четвертый перт - это проход в мир эфирных пространств, мыслеформ. Побывав там, Хранитель способен помочь землям. Каждая мысль обретает в четвертом пространстве конкретную форму, идет в жизнь. Хранитель, увидев беду, неподвластную силе людей, проникает туда, чтобы с помощью древних заклятий ее устранить, смоделировав новый путь, но он редко решается так поступить, опасаясь невольно нарушить Ось Равновесия.
        Пятый - предел для Хранителя, дальше он не пойдет. Зазеркалье - обманный мир, где любой может принять свои домыслы за совершенную истину. Это ловушка пространства, которая не позволяет подняться в шестой и седьмой пласт. Там правит Великая Мать и негоже вторгаться к ней.
        В день Вэтнайтэра Норт, как и обычно, отправился в путь меж пластов. Третий перт перенес к входу первого, скрытого между холмов. Но сегодня Хранитель войти не спешил. К хищным сущностям смело идет тот, кто верит, что он безупречен, а Норт сомневался. С момента гибели Эрла Хранителя мучило чувство вины.
        - Норт, ты будешь жить долго, намного дольше, чем хочешь. И все же придет твоя Смена. Однажды из леса к тебе выйдет мальчик пяти лет с такими глазами, как у тебя. Он протянет руку к ножу и спокойно скажет тебе: “Отдай, это мое!” И ты снимешь нож и отдашь ему. Камень просияет и вспыхнет голубоватым огнем. И ребенок забудет, откуда он взялся, но будет знать свое имя и то, что он Смена. На протяжении века ты будешь учить его тайнам Хранителя. Лишь убедившись, что он сможет справиться с грузом, ты сможешь покинуть его и уйти точно так же, как я ухожу. Это было и будет! Учитель сказал мне, что я пришел так в Гальдорхейм. Я не верил, пока на поляну не вышел ты, Норт. И ты тоже дождешься ребенка-Хранителя. Но не пытайся ускорить события! Мальчик найдет тебя сам!
        Когда Галар пришел к нему после болезни младшего сына, Норт сразу понял, о чем пойдет речь.
        - Эрл владеет каким-то особенным Даром. Я знаю легенду о Смене Хранителя, но наша жизнь изменилась. Вдруг Эрл сможет стать твоей Сменой? Попробуй, проверь его, Норт!
        - Хорошо, я согласен, - ответил Хранитель, и дело было не в просьбе Галара.
        С момента гибели Вланы Норт чувствовал лишь пустоту. Он устал, он хотел бы уйти за Учителем, но без положенной Смены не мог. И мелькнула шальная мысль:
        - А вдруг получится?
        Вечером Галар привел с собой сына. Эрл остался в доме-холме, чтобы Норт мог поближе с ним познакомиться. Он не боялся Хранителя, Норт же насторожился еще в первый день.
        В поведении Эрла было что-то особое, что отличало его от других детей. Этот мальчишка был вовсе не прост. Не случайно он был одинок среди сверстников. Младшего сына Галара как будто окружало ледяное кольцо, приближаться к которому было рискованно. Глядя на Эрла, Норт вдруг подумал:
        - Ребенок шести-семи лет не бывает настолько надменным. Не связан ли мальчик с Эногаранэ?
        Эногаране - Черный Дух и исконный Враг Матери, что заперт в Магме, но вечно стремится вернуться в людской мир… Чем больше страданий в Гальдоре, тем крепче Эногаранэ… Ужас, боль, разрушение нравственных норм, надругательство над тем, что свято в глазах человечества - “пища” Черного Духа.
        Гордыня - его вековечный исток. Отделяя себя от других, презирая весь мир, человек открывает дорогу Эногаранэ. Призывая его в свое тело, не видит, что он лишь игрушка для Духа. Хранитель должен уметь распознать, кто способен призвать Черный Дух для его воплощения, и помешать.
        Эрлу сразу понравился камень в рукояти ножа.
        - Дай сюда, я хочу посмотреть! - заявил он, и тон не понравился Норту.
        - Нет, нож не игрушка, - ответил он Эрлу.
        Если бы мальчик затопал ногами и начал кричать, угрожать или просто капризничать, Норт бы нормально воспринял такую истерику. Он понимал, что ребенок, привыкший к тому, что отец и старший брат балуют «малыша», не привык себя контролировать.
        Но Эрл не выплеснул гнев. Он всерьез обозлился на этот отказ и замкнулся. Ребенок замолчал на весь день, не желая общаться с Хранителем. Норт старался привлечь внимание мальчика, вызвать его интерес, но тот просто не видел усилий Хранителя.
        - Не будем ссориться, - вечером мягко сказал ему Норт, убедившись, что Эрл не уступит. - Я дам тебе нож, но потом. И я даже расскажу тебе сказку, когда ты захочешь уснуть.
        Норт думал, что Эрл будет рад помириться, но мальчик так странно взглянул на Хранителя, что Норту стало неловко.
        - Эрл понял, что я лицемерю! Он чувствует, что не понравился мне, как не нравился раньше другим. Галар может его защитить, но не сможет заставить людей полюбить Эрла. Даже мое обещание сказки для сна и охотничий нож - не знак дружбы, а просто приманка. Предлог для начала ночных испытаний… М мальчик почувствовал правду, - пронеслось в голове Норта.
        - Не нужно сказок, дай нож, - посмотрев ему прямо в глаза, сказал Эрл.
        - Хорошо. А ты слышал, что камни способны влиять…
        Норт старался увлечь рассказом, и это ему удалось.
        Поначалу все шло хорошо. Эрл легко погрузился в магический транс.
        - Ты не сможешь проснуться, пока я тебе не велю! Ты забудешь все то, что случится с тобой, - говорил Норт. - Возьми нож на шнурке и надень его.
        Мальчик исполнил приказ с удовольствием. То, что случилось потом, Норт всегда вспоминал с содроганием. Камень начал темнеть и синеть, наполняясь яркими искрами. Даже простой человек ощутил бы присутствие Силы, способной смести все вокруг.
        - Неужели в нем Сила лесянок? - подумал Хранитель. - Не верю… Ребенок, наделенный такой сверхъестественной Мощью и одержимый гордыней… Который не может прощать… И, наверно, не может любить… Идеальный объект для явления Черного Духа?
        Норт смог тогда побороть суеверный страх, вызванный Эрлом. Он создал три блока. Хранитель расщепил связь сознания мальчика с инстинктом действия, быстро поставил преграду на пути волевого напора и заблокировал память, парализуя способность использовать Силу. Теперь Эрл не мог к ней прибегнуть.
        - Надеюсь, что ты никогда не узнаешь о собственной Мощи! - подумал Норт.
        Оставалось, проникнув в сознание мальчика, выяснить, связан ли этот ребенок с Эногаранэ.
        Очень скоро Хранитель вздохнул с облегчением, честно признав, что ошибся. Следов Духа не было, но Норт открыл, кроме Силы, еще ряд особых способностей. Это смутило. Норт честно признался себе, что время, когда он мечтал постигать тайны новых, еще неизведанных чар, ушло в прошлое.
        На протяжении двух веков исполняя лишь повседневный набор дел Хранителя, Норт постепенно привык: экстремальных ситуаций не будет. Приход ребенка, наделенного Силой, пугал.
        - Эрл пока что не делает зла. Он упрям и не хочет считаться с другими? Я это могу изменить. Ему только семь лет. Эрлу нужно внушить, что он такой же, как все. Он ничем не лучше других… Хорошо, что пока вспышки Силы непонятны ему самому. Мои блоки удержат ее! Но что будет, если их все-таки снимут? - раздумывал Норт. - Тогда, если мальчик захочет, он выжжет весь Гальдорхейм… Значит, выход один: сделать так, чтобы это вообще не пришло ему в голову! Мальчику нужно учиться понимать и прощать, ощущать боль других, как свою…
        Норт не знал, как он будет воспитывать Эрла. Он лишь понимал: если Кодекс Хранителей или заветы Великой Матери не смогут стать для ребенка естественной нормой, Эрл будет смертельно опасен.
        Норт старался, как мог. Результаты были прекрасными, лучше, чем он полагал. Эрл, столкнувшись с физической болью людей, ощутив их страдания, сразу увлекся воздействием трав. Потом, уже освоив азы врачевания, начал возиться со свитками. Выучив древний язык Гальдорхейма, он стал читать книги, надеясь понять, как устроен мир. Но вскоре Норт сделал все, чтобы пригасить интерес к древним свиткам.
        Норт понял, что это опасно, когда Эрл принес ему текст “Вызывания краша”, как он перевел заголовок старинного текста, где речь шла о камне с налетом ржавчины.
        - О чем здесь речь? - спросил Норт, постаравшись не выдать огромное чувство тревоги, которая вдруг охватило его.
        - Я пока разобрал лишь начало. Написано, что этот камень зовет из глубин Магмы птиц и вселяет в людские тела, - сказал Эрл и добавил. - По-моему, чушь!
        - Молодец! Большинство из «магических практик», дошедших до нас - результат суеверий и больных фантазий безумцев, мечтавших о власти. Только старые сплетницы верят всему, что услышат, - поддержал его Норт, ощутив облегчение.
        Мальчик не понял того, что прочел. В старом свитке речь шла не о птицах, в которых вселяются сущности низшего мира. Отсутствие гласных заставило Эрла неверно прочесть текст, подставив название птицы на место Кэо-Аэршэ, одного из синонимов имени Черного Духа, Эногаранэ. Потом Норт не раз думал, что эти названья похожи.
        - Возможно, что люди, не зная, в чем разница между Эногаранэ и другими духами из Преисподней, назвали одним из его имен сущность, которая входит в птиц… А потом сами забыли, что краш - вариант от Кэо-Аэршэ, - приходило на ум.
        Норт не знал, прав ли он, но похожесть названий пришлась очень кстати. Тот свиток, который прочел Эрл, содержал очень древний обряд вызывания Черного Духа из Магмы в реальный мир. В тот же вечер Норт сжег страшный текст.
        Время шло. Норт совершенно забыл о своих опасениях, связанных с Эрлом. Он любил его, как своего сына.
        Норту не нравилось, что Галар учит Эрла сражаться, но он не мог воспрепятствовать этому. Тот поначалу, как каждый нормальный мальчишка, увлекся оружием, но очень скоро остыл. Недовольство Норта, который всегда говорил, что нормальные люди решают проблемы словами, а не смертоубийством, сыграло свою роль. Эрл забросил меч.
        Норт открыл ему тайну земных пертов, как-то взяв Эрла с собой.
        - Понимаешь, Хранитель сильнее обычных людей, но ведь я не пытаюсь использовать власть над мистической Силой во вред остальным! - говорил он ему. - Наделенные Мощью в ответе за слабых!
        Эрл только согласно кивал. Он давно думал так же. Норт верил, что справился с главной задачей своей жизни.
        Появление Руни всерьез испугало Хранителя. Он сразу почувствовал: Эрл и лесянка полюбят друг друга.
        - Это обернется бедой! - говорил себе Норт. - Если двое, наделенные Силой, окажутся вместе, кого они смогут родить? Только монстра, который, удвоив Силу родителей, станет чудовищем! Дочка, рожденная Руни от Эрла… Об этом страшно подумать! А талисман? Он способен разрушить мои блоки, вскрыть потаенную Силу…
        Теперь Норт жалел, что открыл Эрлу практику пертов Хранителей. Раньше он видел в нем лишь наблюдателя, но камень Руни не только мог снять блоки Норта со скрытой в нем Силы, он мог дать реальную власть.
        - Если Эрл ощутит, что способен менять мир, то сможет ли он оставаться таким, как сейчас? - раздумывал Норт. - Не начнет ли опять презирать окружающих?
        Глупая гибель того, кого он давно стал считать сыном, заставила Норта по-новому переосмыслить последний отрезок пути на дороге его долгой жизни.
        - Нельзя скрывать Силу! Я должен был выучить Эрла, как с ней обращаться, поверить ему. Я ведь видел, что он не стремился возвыситься. Эрл никогда не пытался добиться успеха за счет остальных! Научись Эрл владеть своей Силой, он смог бы себя защитить, - повторял теперь Норт.
        Он знал, что случилось тогда в замке Орма, хоть взрыв был настолько силен, что стер всю Память Замка в крыле. (Это Альвенн рассказала ему все, что знала о странной засаде.) Эрл смог одолеть блоки Норта, и столб голубого огня дикой мощи испепелил и людей, и высокие стены, не пощадив и его самого…
        Эти мысли теперь неотступно терзали Хранителя, но Норт прошел через перт. Он рассчитывал просто исполнить привычный ему ритуал, но невольно замер на месте. В мире низших сущностей что-то случилось! Все краши, которых Хранитель считал чуть разумнее хищной толпы остальных, отшатнулись от выхода в перт, лишь почувствовав Норта, но стая оставшихся сущностей просто взбесились, атаковав его.
        Знаком Защиты Норт сразу отбросил их прочь, но понял, что усмирить их непросто. Начав плести сеть заговора, он видел, что духи не слишком боятся его, словно что-то ослабило силу заклятий. “Не может быть!” - подумал Норт. Он впервые столкнулся с подобным, но каждый Хранитель способен мгновенно понять: бунт в коре
        - первый признак ухода Эногаранэ из ядра Магмы.
        - Черный Дух здесь или он вновь прорвался в людской мир? - огнем полыхнуло в мозгу.
        Норт достаточно четко проделал обряд, духи словно смирились с барьером и новыми путами, но он не знал, как надолго. Подумав, Хранитель использовал несколько новых магических формул для укрепления прежних заклятий и начал творить Вызов. Он повторил его трижды, но отклика не было.
        - Значит, Эногаранэ в коре нет! - понял Норт, ощутив, как на лбу проступает холодный пот.
        Придя к Орму, услышав от Памяти Замка о том, что случилось там с Руни, Хранитель впервые почувствовал холод. Он помнил: поскольку Эногаранэ - Враг Великой Матери, то лучший способ открыть ему вход в людской мир - надругаться над чувствами женщины, сделать то, что действительно вызовет шок. Оскорбление Рыси из леса для Гальдорхейма было кощунством.
        - Ты хоть понимаешь, что сделал?… Сбита Ось Равновесия мира! - тогда он выкрикнул Орму, который упорно стремился себя оправдать.
        Но Хранитель не слишком-то верил своим словам, так как он видел, что Орм и сам в шоке, хочет загладить вину. (Одержимые Эногаранэ никогда не жалеют о сделанном.) И, возвращаясь к себе, Норт действительно верил, что худшее их миновало. Теперь же он понял, как сильно ошибся.
        Считая, что Черный Дух ищет для воплощения тех, кто способен отторгнуть себя от других из-за ложных амбиций, Хранитель всерьез полагал, что Эрл ближе, чем Орм, к роковому барьеру. Он был незаконным ребенком, лишенным в глазах остальных многих прав. Только воля отца и желание брата дозволили Эрлу остаться меж вирдов. Он был сыном Рыси, “ошибкой природы”, как звали его за глаза, а любой из Хранителей знает, что сбои в законах развития часто лишают защиты от Черного Духа. К тому же особая Сила! Норт мысли не мог допустить, что к Эногаранэ ближе Орм!
        Возвратившись в дом-холм, Норт хотел еще раз просмотреть фолианты, где речь шла о ликах Врага, но Альвенн протянула записку от Человека Двора.
        - Хейд был очень встревожен, - сказала она.
        Текст был прост: Хейд просил поспешить к нему, так как, возможно, в Гальдоре прольется кровь. “Я не знаю, кому это нужно, зачем, но я вижу сам механизм управления,” - кратко сообщал он в письме.
        - Я не знаю твой механизм, но я вижу Исток! - вздохнул Норт, поднося свиток к пламени.
        Он полагал, что любые слова, закрепленные надписью, могут оказаться опасны в умелых руках. Хейд охотно бы с ним согласился, но каждый вложил бы во фразу
“опасны в умелых руках” разный смысл. Человек Двора знал: для интриги хватает намека, подтвержденного жалким клочком.
        - Почерк ваш? Вы хотели…
        - Да что вы! Я писал не о том…
        - Вы виновны…
        Обычная схема Лонгрофта! Высокородные знали, что делать и как поступать… Но Хранитель боялся другого: “в умелых руках” надпись станет ключом, отпирающим Поле писавшего, через которое могут уйти и покой, и здоровье, и жизнь. Это было похуже придворных интриг!
        Они встретились с Хейдом в этот же день. Полагая, что с Нортом не стоит хитрить, если сам обратился к нему, Хейд не стал скрывать то, что узнал. Очень кратко изложив, что он заметил в последнее время, Человек Двора прямо спросил:
        - Может, ты объяснишь мне причину происходящего? Глупо сражаться с тем, кто лишился и власти, и уважения! Глупо пытаться представить дикарку чудовищем! Глупо валить все на Бронвис, стараясь прикрыться обидой брошенной женщины! Но если кто-то так делает, значит, он знает, зачем. Я чужой здесь. Я сделал, что мог, я пытался понять Гальдорхейм, но, наверное, все же не смог… Я не вижу мотивов интриги, не знаю, что делать… Я должен пресечь эти глупые слухи, пока не дошло до расправы, но как?
        Норт с минуту молчал, а потом тоже задал вопрос:
        - Хейд, скажи мне, чего ты ждешь от меня?
        Хейд помедлил с ответом.
        - Я знаю, что слово Хранителя в землях Гальдора - закон, - начал он. - Обратись к недовольным, скажи им, как глупо искать нечисть в замках у вирдов. Скажи, что нелепым браком с лесянкой Орм унизил себя, но он вправе устроить свою жизнь так, как он хочет, и глупо мешать ему в этом. Скажи…

“Да, забавно! - внезапно подумал Хранитель. - Когда Хейд считает, что что-то идет не по правилам, он полагает: достаточно все объяснить с точки зрения логики, чтобы достигнуть согласия, пусть даже внешнего. Глупо… Любимое слово Человека Двора…”
        - Значит, ты полагаешь, что можно успокоить людей? - спросил Норт.
        - Я уверен. Надеюсь, пока не поздно.
        - Пока?
        Хейд кивнул:
        - Да. Мой опыт обычно не слишком подводит меня, а я знаю: приходит момент, когда люди уже неспособны услышать голос разума. Лишь катастрофа способна заставить опомниться тех, кто уже подчинился инстинкту толпы.
        - Хейд, а ты не пытался найти вожака?
        Вопрос Норта ему показался наивным.
        - Конечно, пытался. Я дважды объехал все замки, беседовал с вирдами. Каждый старался внушить мне, что он не при чем! Я считал, что смогу разобраться, кто лжет, но ошибся. Должно быть, я просто утратил способность их понимать. Здесь законы столицы не действуют!
        - Это действительно так, - подтвердил Норт. - Я тоже не знаю, кто именно это затеял, но дело вовсе не в Орме. И Бронвис здесь не при чем…
        Хейд взглянул на него с изумлением. Если бы это сказал ему кто-то другой, он бы лишь рассмеялся, однако уверенность Норта смутила.
        - Так значит, лесянка? Не думал, что вирдов настолько заденет простой мезальянс.
        - Нет, причина не в этом, - ответил Хранитель.
        - А в чем?
        Норт опять замолчал. Он не знал, стоит ли поделиться догадкой с Человеком Двора. Нежелание Хейда признать, что помимо земного, реального, есть и другой, скрытый мир, недоступный простым человеческим чувствам, затрудняло общение. Многие вещи, привычные каждому с детства, казались ему просто вымыслом. Хейд не верил в Эногаранэ. Впрочем, Норт бы и сам не сумел до Вэтнайтэра этого года увидеть возможную связь между Руни и Черным Духом. Однако мир низших сущностей, что обрел силы с приходом Эногаранэ, вдруг заставил задуматься.
        В старой балладе о Рыси, которую все знают с детства, упоминалась способность лесянок бороться с мелкой нечистью и просить солнце давать землям больше тепла. Это было намеком на доступ, открытый женщинам-Рысям, в мир мыслеформ! Значит, эти лесянки когда-то владели тайнами пертов! И если поверить, что все так и есть, то, возможно, их Сила опасна не только для духов коры!
        Уже слушая Хейда, Хранитель подумал:
        - А что, если Сила лесянок враждебна Эногаранэ? Если эта догадка верна, то мотив будет найден! Любой, одержимый им, не рискуя открыто сойтись в поединке с опасным противником, постарается взять для расправы других, потакая их тайным страстям и открытым слабостям. Если догадка верна, то…
        Норт вздрогнул, почувствовав холод.
        - Тогда Наделенные Силой - вне власти Эногаранэ? И смерть Эрла не просто несчастье из-за ошибки Хранителя, а преступление. Страхи, из-за которых я допустил ее - ложный мираж? Или все-таки Сила слепа, а все дело в душе наделенного ей? В отношении к жизни? Способен ли тот, кто владеет Особенной Мощью самостоятельно выбрать свой Путь? Слишком много вопросов… - подумал Хранитель. - А где же ответ?
        - Хейд, нам нужно узнать, кто за этим стоит, - сказал Норт. - И я должен увидеть его.
        - Да, пожалуй, - кивнул Хейд. - Ведь проще убедить одного, а не всех.
        - Я боюсь, убеждение здесь не поможет, - вздохнул Норт.
        Они еще долго сидели вдвоем, обсуждая, что делать. Норт смог лишний раз убедиться, что Хейд понимает, к чему приведет ситуация.
        - Да, планы Хейда разумны, однако противник не для него… - думал Норт, возвращаясь к себе. - А я сам? Я смогу принять бой, если так будет нужно? Не знаю! Хранителей учат, как взять монстра, если он еще не покинул кору… А потом? Что мне делать потом? Ведь когда я столкнулся с Потоками чуждой Хранителям Силы, мне было непросто справиться с ними… А “перекресток” не связан с Эногаранэ, его создали люди, боясь Силы Рысей… Не лучший урок для общения в будущем с мощью Черного Духа!
        Норт впервые открыл, что Хранитель - не воин, а лишь наблюдатель, который не знает, как нужно сражаться. Заклятий Защиты хватало, как и наговоров Оков, но они не годились. Вернувшись, Норт заперся в библиотеке. Листая старинные книги, он тщетно пытался найти то, что нужно.
        - Надеюсь, что время пока еще есть! - повторял он себе.
        Проводив Норта, Хейд вдруг подумал, что главного он не спросил. Человек Двора верил: Хранитель сумеет помочь Бронвис справиться с властью “дыхания грез”. Он считал это много важнее беспорядков в земле Гальдорхейма, он думал об этом дни напролет и…
        - Что же случилось, когда Норт вошел? Почему я забыл про нее? - изумленно подумал Хейд.
        Что-то в визите Хранителя вдруг подсказало: творится нечто страшное, перед которым отступает все, даже любовь.
        Глава 16
        Обсуждая с Хранителем странные вещи, происходящие здесь, Человек Двора верил, что это только начало, однако все случилось намного быстрее, чем думал Хейд. Не прошло и трех дней, как ему сообщили, что замок Победителя в ночь окружила большая толпа. Вирдов не было видно, однако крестьяне пришли не с пустыми руками. Не только привычные луки и копья, но несколько очень громоздких предметов смутили наблюдателя.
        - Здесь, в Гальдорхейме, таких раньше не было! - честно признался он.
        По описанию Хейд сразу понял, что речь шла о крупных щитах на колесах, известных в Лонгрофте, которыми можно укрыть от стрел группу людей и позволить им подобраться с тараном к воротам. Услышав о них, Хейд действительно был удивлен.
        - Это слишком! - подумал он. - Ради чего?
        Но слова о каком-то предмете, который выше защитной стены и имеет большую площадку из досок, к которой крепится нечто, похожее на раздвижной мост, сразили. В Лонгрофте, еще в дни юности, Хейд, как и многие люди столицы, принял участие в крупном походе по Морю к соседнему материку. Каждый мужчина Лонгрофта, достигший семнадцати лет, был обязан хоть раз испытать себя в воинском деле.
        Хейд помнил скалистый изрезанный берег. Он помнил высокие стены и башню дозорных, с которой когда-то пришлось начать штурм.
        Понимая, что лучники смогут достаточно долго удерживать войско, начальник похода привез из столицы детали особой машины. Собрать ее было нетрудно и вскоре над башней нависла площадка, мешая лучникам первой линии передвигаться внутри башни и подниматься на стены, стесняя действия осажденных. Возникла паника.
        Пользуясь этим, начальник велел спустить деревянный мост, что, спускаясь с площадки машины, открыл доступ в башню. Ступени с обратной стороны возвышения, скрытые массой передних деталей, позволили воинам быстро подняться к площадке. Теперь Хейд припомнил тот штурм.
        - Значит, все-таки Вальгерд! Он тоже участвовал в дальних походах Лонгрофта и видел такие машины… Не думал, что он сможет справиться… Видно, он лучше, чем я полагал, ведь не каждый, попав в чужой мир, будет мстить за обиду сестры… - думал Хейд, отправляясь в конюшню.
        Все было намного сложнее, чем он полагал! По закону брат может вступиться за Бронвис, пусть даже таким необычным путем, как штурм замка обидчика. Но эта свара могла перейти в куда худший конфликт, если вирды решат помочь Орму.
        - И все же большая часть той толпы, что пошла к замку Орма - из местных крестьян, замороченных глупыми слухами о чарах Руни. Норт сможет внушить им, что лучше уйти, а Вальгерд…
        Хейд вздохнул. Столкновение с братом Бронвис, который так близко воспринял ее интересы, лишало последнего шанса добиться ее благосклонности. Хейд теперь знал:
“маскарада”, которого он опасался, не будет. И Вальгерд, и Бронвис на случай разгрома укроются в собственном замке, который выдержит ярость толпы, потерявшей своих вожаков.
        Исчез главный мотив для вмешательства, но почему-то Хейд чувствовал, что он не должен сейчас отступать. Его долг Человека Двора постараться уладить конфликт между ссыльными Лонгрофта с местными вирдами. Долг и любовь… Совместить их было нельзя! Или он вместе с Нортом пытался остановить толпу, или спокойно смотрел, чем закончится этот конфликт, потому что третьего было ему не дано.
        Рассвело… Прислонившись к ближайшему дромму, Бронвис зябко закуталась в плащ, но согреться она не смогла. (Лихорадка началась со вчерашнего дня.) Когда Вальгерд сказал, что решил ей помочь отомстить, она даже не знала, желанна ли ей эта помощь. Она поняла, что боится его. Нелегко объяснить, когда Бронвис вдруг ощутила, что человек перед нею - не тот, с кем она провела свои детские годы. Вернувшись к себе, Бронвис вновь поняла, что все стало бессмысленным. Радость расправы с соперницей просто ушла, уступив место новым страстям, что теперь постоянно терзали ее.
        Оказавшись без “дыхания грез”, поначалу Бронвис еще могла как-то держаться, теперь же не в силах была и подумать о чем-то другом, кроме дозы заветного зелья. Неизвестно, как долго она бы могла продержаться в таком состоянии. По временам ей казалось, что она сходит с ума. Когда Вальгерд, войдя среди ночи, сказал, что пора идти к замку, она подчинилась, поскольку ей было уже все равно.
        Свежий воздух на время привел Бронвис в чувство, заставив понять, где она. На минуту в сознании женщины вновь промелькнуло чувство забытого торжества. “Ни тебе и ни мне!” - усмехнулась она, представляя, как Руни испуганно вздрогнет при виде людей, понимая, что это из-за нее.
        Вальгерд с Хлудом куда-то ушли, остальная ватага держалась на расстоянии. Миг ликования вновь отступил перед резкой физической слабостью. Тело затряслось в лихорадке, желудок сжал резкий мучительный спазм. Те вино и цыпленок, которые были заказаны ею в трактире до встречи с Хейдом, остались единственной пищей. Чувство голода просто исчезло, Бронвис не в силах была теперь съесть ни куска.
        - Поскорее бы начали штурм! - вдруг подумала женщина.
        Было неважно, к чему он потом приведет, просто действие как-то могло бы отвлечь ее… И приблизить тот миг, когда она вновь возвратится к себе, чтобы лечь не на мерзлую землю, а просто в кровать. Была осень. Хотя снег не выпал, ночами бывали заморозки.
        Бронвис не знала, когда рассвело, она просто не заметила этого. Громкий крик разношерстной толпы, подошедшей ко рву, окружавшему стены, подсказал: “Началось!”
        - Ведьма! Ведьма! Лесная нежить!
        Когда эти вопли достигли слуха живущих за стенами замка, они побежали к хозяину. Орм тут же вышел во двор. Поднимаясь на стену, он чувствовал ярость. То, что люди посмели явиться к нему и считали, что вправе тревожить покой Победителя, вызвало гнев.
        Появление Орма слегка приструнило толпу.
        - Что вам нужно? - сурово спросил он, заставив примолкнуть особенно рьяных из крикунов.
        В глазах многих из них та победа над Бером, которую он одержал, оставалась важна. Идя к замку, они собирались расправиться с Руни, считая, что делают это лишь ради него.
        - С тобой рядом нежить! Отдай нам ведьму! - выкрикнул кто-то из центра толпы.
        - Кто сказал? - спросил Орм, когда голос замолк.
        - Победитель! - раздалось тут же с другой стороны, - Победитель, мы любим тебя и хотим защитить от нее! Все здесь знают: твоя жена - нечисть! Оборотень!
        - Оборотень! - как клич повторила толпа.
        - Они правы, Орм! - почти тут же раздался с ним рядом знакомый женский голос. (Эмбала, как будто почуяв, зачем собрались эти люди, решилась подняться на стену.)
        - Послушай меня: эти люди хотят справедливости! Каждый из них готов смело бороться со Злом!
        - Помолчи! - оборвал ее Орм. - Мне нет дела до Зла и Добра! Это сборище смело явиться сюда и указывать, как поступить!
        - Только ради тебя самого! - перебила Эмбала.
        - Сегодня они мне диктуют для общего блага выдать им Руни, а завтра…
        - Твоя жена - нежить, к тому же тебе с ней не быть. Эта ведьма тебе ни к чему!
        Фанатичная вера в словах старой женщины очень задела.
        - Об этом тебе не судить, - почти грубо ответил ей Орм.
        - В свое время ты так же увлекся Траэль, но болезнь уничтожила тот интерес. Ты ведь сам говорил, что не любишь бесчувственных кукол, лишенных рассудка и страсти, а Руни как раз из таких! Опрометчиво выбрав ее, ты лишился почета и уважения вирдов, а что получил? Ничего! В Руни - Зло, это знают здесь все! Отдав монстра толпе, ты опять обретешь и душевный покой, и влияние.
        Слова Эмбалы были как капли расплавленной меди. Они прожигали насквозь, потому что она говорила чистую правду. Узнай он до свадьбы, что Руни станет такой, Орм не стал бы ее добиваться.
        Только чувство стыда и вины заставляло его оставаться теперь рядом с ней, убежденность, что именно он виноват в происшедшем с лесянкой, хотя временами на ум приходила крамольная мысль, что Судьба посмеялась над ним. Добиваясь желаемой цели, он верил, что это - путь к счастью, теперь же, уже заплатив непомерную цену, увидел, что он ничего не получит взамен.
        Раньше Орму казалось, что ласка загадочной Рыси откроет неведомый мир, а теперь, уже став мужем, он просто боялся коснуться ее. Поначалу Орм верил, что Руни смирится и сможет простить его, но ей, похоже, все стало без разницы. Как-то он попытался обнять ее. Руни не воспротивилась, но отшатнулся он сам. У него появилось ужасное чувство, что он обнимает покойницу, мертвое тело, какой-то чудовищной силой опять воскрешенное к жизни. Орм верил, что он ничего не боится, но в эту минуту вдруг понял, что просто не знал себя.
        После открытия Орм постарался держаться подальше от странной жены. Приказав своим слугам заботиться о госпоже, Орм отвел ей особую комнату и, разукрасив ее дорогими вещами, решил, что он сделал достаточно. Орм полагал, что Свельд лучше сумеет о ней позаботиться.
        Был миг, когда Орм поверил словам сестры Руни о том, что лесянка должна подарить ему дочь. Появление маленькой Рыси хоть как-то могло оправдать происшедшее с ними в ту ночь, но и эта надежда, как вскоре открылось, обманула его, оказавшись пустым миражам, потому что жена не ждала никакого ребенка.
        Бывали тяжелые дни, когда Орм проклинал роковой день, приведший лесянок к нему. Он хотел бы теперь повернуть время вспять, но не мог. Орм отчетливо видел, что этим бессмысленным браком он просто сломал себе жизнь.
        - Так чего же ты медлишь? Судьба посылает тебе новый шанс стать свободным, лишь выдай Руни толпе… Ведь она заслужила их гнев! Она сделала все, чтобы только лишить тебя чести, достоинства, счастья! Решайся же, Орм, отомсти! - застучало в мозгу.
        - Да, хорош Победитель, который позволил толпе диктовать ему, как поступить! - промелькнула другая мысль, вызвав резкую вспышку стыда. - Сделай так, как хотел, и ты станешь позором всего Гальдорхейма! Любой сможет смело назвать тебя трусом, который решил откупиться от штурма жизнью жены. Ни один вирд не станет считаться с тобой! Если Руни и вправду лесная нечисть, так выясни это и покарай ее сам, не пытайся отдать это в руки других!
        - Она нежить! - прервал его мысли настойчивый голос Эмбалы, заставив взглянуть на нее.
        - Пусть и так! Только эти не смеют указывать мне, что с ней делать! - ответил он, гневно кивнув на толпу.
        - Уходите! - стараясь перекрыть общий шум, крикнул он. - Уходите отсюда, иначе вам долго придется жалеть о своем неразумии!

“Что за нелепая фраза! Опять я сбиваюсь на патетический тон!” - с чувством сильной досады подумал Орм про себя.
        Несмотря на толпу, он не верил, что это всерьез. Лишь когда появились наводные мосты и щиты на колесах, Орм понял, что люди и вправду решились на штурм.
        - Но откуда все это? Кому было нужно? Зачем? - думал он.
        Орму вдруг показалось, что в пестрой толпе он заметил Вальгерда.
        - Теперь все понятно! Он хочет мне отомстить за сестру и использует Руни как повод для гнева толпы. Вальгерд знает, что рушить мой замок за оскорбление Бронвис они не пойдут и играет на страхе крестьян перед чуждой им Силой, - решил Орм и крикнул столичному ссыльному:
        - Вальгерд!
        Возможно, брат Бронвис и слышал тот окрик, но виду не показал.
        - Вальгерд! - опять повторил Орм, понимая, что должен немедленно сделать. - Я знаю, что ты хочешь мне отомстить за сестру! Так зачем прикрываться словами о ведьме? Скажи всем, что тебя вынуждает сражаться обида за Бронвис, не вмешивай в это толпу. Если хочешь, мы сможем сразиться один на один!
        Слова Орма как будто смутили людей, он почувствовал, что был услышан. В обыденной распре Орма и Златоглазого местные были на стороне Победителя, им не хотелось поддерживать пришлого. К замку Орма их вел суеверный страх перед нежитью, вползшей в их жизнь под прикрытием маски лесной Белой Рыси, а вовсе не ссора двоих. Убеди Орм толпу, что Вальгерд просто хочет свести с ним свой счет, и они бы ушли прочь. Должно быть, Вальгерд это знал, потому что, приподнявшись в седле, громко крикнул в ответ:
        - Ошибаешься, Орм! Дело вовсе не в Бронвис! В Лонгрофте любой тебе скажет: “Негоже стоять в стороне, когда нелюдь ломает жизни людей!” Я не вирд, но хочу им помочь! Ты же знаешь, как я отношусь к этой нечисти! Или уже позабыл?
        - Ты так сильно стремишься помочь, что отдал этим бедным крестьянам щиты и мосты? Ты стал тратить свое драгоценное время и силы на помощь толпе, не преследуя личных мотивов? - намеренно громко, с насмешкой спросил Орм.
        Толпа приумолкла, внимая их перепалке.
        - Как видишь! Твоя Руни - монстр, и я сделаю все, чтобы только уничтожить ее!
        Уничтожить ее… Орм вдруг вздрогнул: ему показалось, что взгляд брата Бронвис полыхнул очень странным огнем. “Неужели он так ненавидит лесянок? За что?” - промелькнуло в мозгу, и сомнения Орма исчезли. Он понял, что дело не в бывшей возлюбленной, Вальгерд и вправду говорил от души.
        Если кто-то сказал бы ему, что последует дальше, то Орм бы ему не поверил. Он только увидел, как все вдруг замерли. Но затишье было недолгим, толпа взорвалась жутким криком:
        - Она на стене! Ведьма, ведьма!
        Орм, обернувшись, увидел, что Руни стоит на стене рядом с ним. “Как могла она здесь оказаться?” - подумал он, сразу поняв, что с ней что-то творится. От прежней, пугавшей всех отрешенности, не было больше следа, но и разум, присущий живому, отсутствовал в ярко пылающем, нечеловеческом взгляде, наполненном светлыми искрами. Руни вдруг стала качаться у самого края стены.
        - Неужели она собирается броситься вниз?! - промелькнуло у Орма в мозгу, но он даже не мог шелохнуться, как будто утратив способность управлять своим телом…
        Взрывная волна отшвырнула его далеко. Дикий вопль, вопль страха и боли рванулся из сотен открывшихся ртов: голубой раскаленный поток вдруг ударил в то место, где только что был Златоглазый, но это не был “цветок”! Раскаленная синяя лава потоком хлынула в стороны… В этой стене рокового пламени, что понеслась на людей, еще не было мощи “цветка”, обращавшего в пепел и камни, и теплую плоть, она больше напомнила людям лесные пожары, когда возгорался болотный газ. Это было намного страшнее простого огня!
        Люди ринулись прочь, проклиная тот час, когда вышли из домиков, чтобы расправиться с ведьмой. Панический страх превратиться в пылающий факел погнал прочь. Никто не пытался оглянуться назад, не хотел знать, что стало с чудовищем, смевшим зажечь этот страшный пожар, и с хозяином замка. О Вальгерде тоже не думали. Что им за дело, что стало с чужим, если прямо след в след мчится страшное синее пламя, а уши способны расслышать лишь гул огня…
        После встречи с чудовищным трупом, привязанным к кольям, с ней что-то случилось! Как будто нарушилась связь между телом серебряной рыси и духом лесянки. Держаться за оболочку хищника ей становилось трудней и трудней. Ее что-то тянуло назад, в замок Орма, где мирно покоилось тело, лишенное чувств. “Ты должна стать собой!” - повторял ей неведомый голос.
        - Но я не хочу! Не хочу!
        - Ты должна!
        Руни знала, что долго не выдержит. И, когда пробил положенный час, в ее душе не было сил воспротивиться жуткой воронке, оторвавшей душу от рыси и жадно втянувшей ее… Руни даже не знала, где может она оказаться, куда теперь мчится и что с ней такое… Впервые сливаясь сознанием с рысью, она была в ужасе, но понимала, что лесной хищнице было не лучше… Теперь же лесянка подумала: “Это, наверное, смерть…”
… Гул толпы, окружающей замок… Стена под ногами… И жуткая боль, неподвластная силе рассудка… И некто, внушающий ужас… Беззвучный крик, расколовший ее подсознание, имя…
        - Эногаранэ!
        Он был там, вечный враг Гальдорхейма, и Руни должна была справиться с ним… Но
“цветок” не расцвел! Столб ударил почти рядом с тем, кто являлся земной оболочкой врага, и разлился стеной из огня, вызвав общий крик ужаса.
        - Поздно! Теперь до него не добраться, - мелькнула последняя мысль перед тем, как сознание Руни погрузилось во мрак. Ни эмоций, ни чувств… Пустота…
        Хейд застал Норта в доме-холме. Объясняться с Хранителем было не нужно, он сразу же понял, в чем дело. Вскочив на коней, они оба помчались к замку Орма, однако, еще не доехав, услышали дикие крики толпы, перешедшие в вопль небывалого ужаса. Вскоре показались первые из беглецов. Блеск огня, наступавшего синей стеной, потряс Хейда, заставив остановить коня. Но еще прежде, чем Человек Двора понял, что здесь происходит, Норт спрыгнул на землю и резко сорвал с шеи черный шнурок. Поднимая охотничий нож с голубым ярким камнем, Норт начал что-то читать нараспев, словно не замечая бежавшей толпы.
        - Да они же растопчут его! Норта просто сметет этот дикий поток потерявших рассудок людей! - промелькнуло в сознании Хейда, заставив пустить коня прямо к Хранителю.
        Он не доехал до Норта буквально десяток шагов, когда светло-зеленый луч вдруг скользнул из поблекшего камня, заставив людей, оказавшихся рядом, шарахнуться в стороны. Светло-зеленый луч не дошел до стены из огня шага два и, упав перед ней, прочертил черту, из которой взвилось уже новое пламя. Зеленый и синий огонь… Они встретились, переплелись, перепутались, слились в один бирюзовый поток, взвились к небу и резко опали к земле… Только светлые искры еще говорили о прошлой борьбе двух огней…
        - Норт нас спас! Он сумел потушить “стену” ведьмы! - раздался восторженный крик, но Хранитель уже не услышал его. Пальцы Норта, сжимавшие нож, вдруг разжались, и он опустился на землю.
        Все в страхе замерли. Первым пришел в себя Хейд. Соскочив с коня, он склонился к Хранителю.
        - Жив или мертв? - промелькнула ужасная мысль.
        Если Норт погиб, люди лишатся рассудка от страха, они поддадутся панике. Чем это кончится, трудно сказать!
        - Наш Хранитель погиб!
        Этот крик взмыл как птица над присмиревшей толпой. Еще миг, и его подхватил бы рыдающий хор голосов…
        - Помолчи! - оборвал Хейд кричавшего. - Норт проживет, сколько нужно. Он сможет уйти, лишь оставив вам Смену! Всем ясно? Кто может нормально мне рассказать, что за синий огонь шел за вами?
        - Наверное, это огонь черных чар, - после паузы робко откликнулся кто-то. - Его ведь вызвала Руни, лесная ведьма! Мы собирались расправиться с ней, а она…
        - Все понятно! - оборвал его Хейд.
        Посмотрев на толпу, он сказал:
        - Значит, так: сейчас Норт без сознания, но он скоро придет в себя. С Ормом больше никому не общаться и к замку не подходить! Победитель теперь вне законов Властителя и Гальдорхейма. Понятно?
        - Понятно, - откликнулось несколько голосов.
        - А сейчас отправляйтесь к себе, прихватите лопаты и вновь все сюда! - приказал Хейд. - Мы с вами выроем ров! Он пройдет по границе, оставшейся от двух огней. Он поможет укрыться от пламени Руни!
        - А как? - перебили Человека Двора.
        - Очень просто: ров станет преградой огню, ему будет не пройти через этот заслон!
        Хейд не знал, прав ли он, но держался с апломбом. Пусть люди считают, что он понимает, что делает.
        - Нужно занять их, внушив, что спасение именно в этом! - подумал он, когда все разошлись.
        Ров копали до вечера, Норт оставался неподалеку. Хранителю быстро соорудили постель из ветвей и плащей. Хейд велел вызвать Альвенн.
        - Надеюсь, ты сможешь помочь ему, - коротко бросил ей Хейд, постаравшись показать, что он верит: опасности нет, хотя сам он тревожился так же, как все остальные.
        Когда начинало смеркаться, со дна рва раздался испуганный крик. Ледяной поток темной и мутной воды неожиданно хлынул из-под земли.
        - Это знак! - изрек Хейд, когда мокрых крестьян извлекли из воды. - Всем известно: вода быстро тушит огонь!

“Вот сказал так сказал! - усмехнулся он про себя. - Это надо уметь - с умным видом нести откровенную чушь, убеждая их, что знаешь все наперед!”
        Уже ночью, когда загорелись первые звезды, и люди отнесли Норта к дому-холму, кто-то робко спросил Хейда:
        - Что же нам теперь делать?
        - Все то, что и раньше, - ответил им Человек Двора. - Возвращайтесь к себе, занимайтесь делами, не лезьте, куда вас не просят.
        Спросивший согласно кивнул:
        - Точно так же сказал бы и Норт!
        Когда все разошлись, Хейд остался с Хранителем в доме-холме. Он боялся оставить его, потому что сам не был уверен, что с Нортом все будет в порядке. Хранитель очнулся, но был очень слаб. Альвенн тихо скользила по дому, готовя отвар.
        - Она тоже боится за Норта! - подумал вдруг Хейд - Но старается не показать!
        И никто не подумал, что этот день стал поворотным в судьбе Гальдорхейма. Не потому, что толпа, осмелев, пошла к замку Победителя Бера… Не потому, что лесянка зажгла свое пламя, а Норт потушил его… А потому, что впервые пришлый, чужак, смел указывать тем, кто родился на этой земле, и толпа приняла его, как своего. Разве важно, откуда ты родом: из Гальдорхейма, Лонгрофта, Гокстеда или Фирода, если ты можешь понять и принять с уважением чуждый тебе поначалу, когда-то неведомый мир, и найти свое место среди тех, кто искренне любит его?
        Руни с трудом приходила в себя. Странный белый туман застилал все вокруг, не давая понять, где она. Звон в ушах… Тошнота… Непомерная слабость и чувство неизбывной тоски и вины… Она знала, что не смогла сделать то, что должна… Что вернуло ее в это тело, заставив опять начать жить меж людей…
        Талисман… Талисман с синим камнем исчез неизвестно куда, лишив Руни поддержки… Будь с ней этот камень из Храма, она бы сумела исполнить то, что должна, а теперь… Жуткий призрак ушел… Она просто спугнула его, показав, что пока он не может расправиться с ней… Он исчез, чтобы вновь возвратиться, набравшись сил… И лишь двое способны узнать его: Норт и она, Рысь… Труп с кольями - только начало обряда, дающего силу Эногаранэ…
        - Она, вроде, приходит в себя. Позовите хозяина! - ясно расслышала Руни испуганный голос одной из служанок.
        - Я все-таки в замке… - мелькнула вялая мысль.
        Пелена, закрывавшая взгляд, начала понемногу отступать, позволяя увидеть комнату.
        - Башня… Верхний этаж… - машинально отметила Руни, хотя раньше она не бывала здесь. - “Перекресток” исчез или он пропустил меня? Те Потоки… Когда-то я считала их главным врагом… Им хотелось меня поглотить, уничтожить… И все же в них не было власти Эногаранэ… Почему? Что за Мощь породила их, если чудовищный Дух непричастен к Потокам? Как странно… Откуда я знаю все это?
        От размышлений ее оторвал шум шагов. Руни плотно закрыла глаза, ее пальцы вцепились в край одеяла. Лесянке хотелось укрыться им с головой, словно эта преграда из ткани могла ее сделать невидимой. Память, помимо желания, снова вернула ее к тому страшному дню, что сломал ее жизнь.
        - Она спит? - голос Орма звучал приглушенно и очень обыденно.
        - Нет, ее веки дрожат. Руни, может быть, хватит притворства? Ведь ты слышишь нас?
        Незнакомая твердость в тоне сестры поразила ее, но присутствие Свельд успокоило.
“Орм не посмеет быть грубым при ней!” - почему-то подумала Руни, забыв, что присутствие Альвенн тогда не сдержало его.
        - Да, я слышу, - устало сказала она, открывая глаза.
        Орм склонился к кровати.
        - Я счастлив, что ты наконец-то очнулась, - сказал он, но вместо естественной радости в этих словах звучал страх. - Я так ждал… Я надеялся… Верил, что ты вновь вернешься к нам!
        Руни чуть усмехнулась. Вернешься! Как будто он мог что-то знать о случившемся с ней за то время, когда она была рысью!
        - Я тебе приготовил подарок, - сказал Орм, заставив взглянуть на него.
        Сердце Руни вдруг учащенно забилось: руки Орма сжимали снежно-белую кошечку с маленьким круглым хвостом. Ее ушки украшали мохнатые кисточки.
        - Этого зверя привез нам охотник по имени Свен. Он увидел его в Агеноре, когда продавал свои шкуры, и тут же купил. Я с трудом убедил Свена мне уступить эту белую кошку! По слухам, когда-то таких разводили в Агеноре, теперь же…
        Но Руни не слушала, пальцы лесянки уже погрузились в белый мех этой крошечной кошечки-рыси, не знавшей суровых лесов. “Не зверек, а игрушка для замка… Такая теплая, нежная, хрупкая…” - с тайной горечью думала Руни, лаская мохнатый клубок.
        Орм не сводил с нее глаз. Эта сцена напомнила дни, когда Руни возилась во дворе замка с собаками. Орм не мог отвести тогда взгляд… Теперь он вдруг опять ощутил то волнение, что наполняло его необычным восторгом и нежностью к этой лесянке.
        - Да, только ты! Только ты, Руни, способна внушить мне подобное чувство, заставить меня трепетать как мальчишку, который мечтает и ждет! Мы начнем все сначала, мы будем счастливы! - думал он, глядя на Руни.
        Тихонько присев на кровать, он шепнул ей:
        - А мне? Можно мне приласкать мою Белую Кошечку? Я ведь так стосковался по ней!
        Остальное случилось за долю секунды. Котенок, только что нежно мурчавший от ласки лесянки, вдруг зло зашипел, выгнул спину и, выпустив когти, вцепился Орму в лицо. Победитель отпрянул, стирая кровь со щеки. Сама Руни не шелохнулась, но резкая вспышка сияющих искр в ее синих глазах подсказала, что кошка, считавшая раньше Орма хозяином, вряд ли смогла бы так просто наброситься на Победителя.
        - Хватит! - полыхнуло в мозгу. - Я довольно терпел ее выходки, мне надоело! Я сделал и так все, что мог!
        - Даже больше, чем нужно, - внезапно отозвалось в голове, вызвав чувство суеверного страха.
        Какая-то жуткая смесь отвращения, боли, презрения и равнодушия к собственной жизни звучала в этих словах. Губы Руни не двигались, но Победитель готов был поклясться, что это сказала она.
        - Ты не смеешь меня обвинять! - почти выкрикнул Орм. - Для тебя я лишился всего! Я ведь взял тебя в жены, нарушив обычай! Я мог бы отдать тебя утром толпе, но не сделал так! Если бы начался штурм, я велел бы людям сражаться, не считаясь с потерями, так как я люблю тебя, Руни! За что ты так ненавидишь меня?
        Руни слушала эту тираду не двигаясь, только прикрыла глаза, словно бы собираясь заснуть. Когда Орм повторил: “Так за что же ты так ненавидишь?”, - она подняла взгляд. Лесянка молча взглянула на Орма, и он вдруг отпрянул, с трудом сдержав крик.
        Победитель всегда знал: глаза Эрла и Руни похожи, но раньше не думал об этом. Теперь же ему стало жутко. Взгляд Рысей из древних легенд… Беспредельная синяя бездна с яркими искрами… Нечеловеческий взгляд…
        Можно долго внушать себе: ты невиновен в гибели брата, все вышло случайно… Фланн просто не понял приказ и уже поплатился за это! Но, встретив взгляд Руни, ты больше не сможешь забыть о расправе… Не сможешь заставить себя просто жить, словно этого не было… Каждый раз, видя жену, ты невольно почувствуешь рядом с лесянкой присутствие Эрла и вспомнишь, что ты сделал с ним… Пройдут дни… И недели, и месяцы… Годы… Но память о брате уже не покинет тебя… Эрл и Руни… Он знал, что тогда был не прав, положившись на грязные сплетни. То, в чем обвиняли этих двоих было вымыслом, ложью… Но только сейчас Орм открыл, что меж ними и впрямь было что-то такое, чего он не понял и больше уже никогда не поймет…
        Орм не смог совладать с этим мрачным потоком нахлынувших чувств, он не мог больше видеть жену. Повернувшись, он вышел. Свельд, стоя у стула с резной спинкой, грустно взглянула ему вслед.
        - Так значит, ты вновь принялась за свое? Тебе мало того, что ты сделала с Ормом?
        - спросила она.
        В ее тоне не было гнева, лишь горечь и странная твердость, как будто бы Свельд была вправе рассчитывать на откровенный ответ и на покаяние Руни.
        - И что же я сделала? - так же печально переспросила сестра.
        - Тебе мало тех неприятностей, что Победитель уже перенес? Тебе нужно заставить несчастную кошку его изувечить? Ты так ненавидишь, что рада мучить его?
        Руни тяжко вздохнула. Она лишь теперь поняла, как они отдалились со Свельд друг от друга.
        - Как мне объяснить, что не я натравила на Орма белую кошечку? Просто, когда он напомнил о том, что случилось меж нами, я не смогла совладать с собой… Бедный котенок воспринял, почувствовал ужас и боль… Может, правда, что звери мне ближе людей? Но сестра не захочет понять! Как же это случилось? Когда мы с ней стали чужими? - подумала Руни, и сердце вдруг сжала тоска.

“Я люблю тебя, Свельд,” - очень тихо сказала она.
        - Нет, не любишь! Наверно, ты просто не можешь любить!
        Неизвестно, к чему бы привел разговор, но у входа вдруг появилась служанка с подносом еды.
        - Не хватало здесь только Гутруны, - подумала Руни, почувствовав слабость. - Не знаю, смогу ли я выдержать этот приход…
        - Госпожа, вы очнулись! Мы все так боялись за вас! Наконец-то! - раздался над ухом фальшиво-вкрадчивый голос. - Не знаю, понравится вам то, что я принесла, или нет! Но вы только велите - и мы все исполним!
        - Спасибо, - ответила Руни, не в силах понять, что заставило Гутруну так откровенно юлить перед ней.
        - Она просто боится тебя! - отвечая на этот вопрос, прозвучал голос Свельд, когда Гутруна вышла за двери. - Все в замке боятся!
        - Но почему?
        - Ты забыла, что сделала?
        - Я? - Руни вправду не знала, о чем идет речь. - Что я сделала им?
        - Ты хотела сжечь всех, кто пришел к замку Орма! Не знаю, спаслись ли те люди!
        - Постой! Орм сказал, что уже собирался принять бой… Не помню, что было со мной, но ведь если мне удалось отогнать прочь от замка толпу, то живущие здесь должны были быть только рады!
        - Еще бы! - с какой-то горькой насмешкой прервала ее Свельд. - Очень рады! Безумно! Ты хоть понимаешь, на что ты нас обрекла? Для всех местных мы как зачумленные! Люди боятся приблизиться к замку, пока ты здесь! Слуги трепещут при мысли, что могут разгневать тебя! “Рассердившись, она может нас уничтожить!” - твердят они!
        Руни слегка усмехнулась:
        - Так значит, мне нужно исчезнуть из замка? Охотно!
        - Тогда не забудь, уходя, нас убить! - закричала вдруг Свельд, не пытаясь сдержать себя. - Лучше погибнуть в огне, чем стать жертвой бесноватой толпы!
        Руни резко села в кровати:
        - О чем ты?
        - Едва ты покинешь наш замок, как люди решат отомстить всем, живущим у Орма, за гибель друзей и родных! Они вряд ли решатся напасть, пока знают, что ты здесь, но если…
        - Достаточно, хватит, - оборвала ее Руни. - Я все поняла…
        Ей хотелось сказать сестре, что она очень устала и хочет остаться одна, но Свельд просто не слушала.
        - Хватит? Нет, Руни! Я знаю, как ты мечтаешь сбежать! Ты не ценишь того, что тебе подарила Судьба! Тебя мало заботит, что станет с другими! Тебя не волнует, что ты поломала жизнь Орма из глупой прихоти! Ради тебя он пожертвовал всем, что имел, а ты даже не хочешь родить ему дочь! Ты нарочно сделала так, чтобы этот ребенок не появился на свет!
        - Помолчи! - голос Руни был резок, глаза вдруг стали почти голубыми, они словно выцвели. - Ты не смеешь судить меня, Свельд! Ты твердишь мне, что я загубила жизнь Орма? Что я виновата во всем, что случилось? Чем, Свельд? Тем, что я никогда не любила его? Это правда! Его любишь ты, а не я, и Орм знал это очень давно! Я посмела выбрать другого, и Победитель расправился с ним!
        - Он не сам это сделал!
        - Конечно! Ведь рядом был Фланн… Ты не знаешь, как страшно понять, что ты просто не в силах ничего изменить… Как ужасно стать жертвой того, на ком кровь дорогого тебе человека…
        - Выродка! - вдруг со слезами вскричала Свельд. - Понимаешь, Выродка! Эрл не имел права жить! Твое чувство к нему было просто преступно! Решившись выбрать его, ты нам всем доказала свою извращенность! Орм вынужден был попытаться напомнить тебе про твой долг!
        Руни тихо вздохнула:
        - Ты просто не хочешь услышать меня… Ты действительно веришь тому, что сейчас говоришь… Я надеюсь, что Боги вполне милосердны… Они не заставят тебя испытать то, что выпало мне…
        Она так же могла бы сказать, что нелепо обвинять ее в том, что ребенка не будет.
“Ты первой придумала то, чего нет! Я не в силах выполнить эту фантазию… К счастью! Нарочно что-нибудь сделать я бы не смогла… Не потому, что мне так поступить запрещает “мой долг”, о котором ты столько твердишь, полагая, что эти слова что-то значат… Мы жили в лесу, не в деревне! Одни! Так откуда же мне научиться тому, в чем ты хочешь меня упрекнуть?” - собиралась ответить она, но внезапная слабость заставила Руни смолчать.
        Дальше спорить не было сил. Вокруг все поплыло, закружилось… Лесянка больше не слышала Свельд. Опустившись опять на подушки, Руни закрыла глаза, погружаясь в спасительный сон.
        Свельд не сразу поверила, что сестра спит.
        - Она просто не хочет выслушать правду! - мелькнула досадная мысль, но будить Руни было опасно. Кто знает, чем это закончится?
        Чуть подождав и поняв, что здесь меньше притворства, чем ей показалось сначала, Свельд вышла из комнаты. От разговора остался в душе неприятный осадок.
        - Но я ведь права! Я все делаю только ради нее! Придет день, когда Руни поймет и оценит то счастье, которым ее одарили! - привычно повторила лесянка и вздрогнула.
        В первый раз Свельд осознала, что это только слова.
        Когда синее пламя ударило рядом с Вальгердом, Хлуд был в стороне. Он отчетливо видел, как огненный столб развалился на две полосы и рванулся вперед. “Вальгерд мертв!” - промелькнуло в мозгу. “Человек не способен остаться там и не сгореть!” - с откровенным злорадством подумал Хлуд. После раны в живот, чуть не стоившей жизни, он очень хотел отомстить главарю, но не мог.
        - Знай я раньше, каков этот Вальгерд, я сделал бы все, чтобы только его не признали здесь! - приходило на ум.
        Смерть предводителя в пламени Рыси ему показалась наградой за все унижения.
        - Да и наследство вполне неплохое! Поместье достанется мне! - усмехнулся Хлуд.
        После смерти Вальгерда он мог бы просто занять замок, но полагал, что умнее его получить по закону Гальдора. Женившись на Бронвис, он мог бы избегнуть конфликта с другими вирдами.
        - Правда, она теперь больше похожа на тощее пугало, чем на нормальную женщину, но разве это так важно? Угодья ценнее любой красоты… Я совсем не обязан с ней жить! Запру Бронвис в одной из тех башен, где свален ненужный хлам… Пусть посидит, а потом… Разве трудно зимой простудиться? Я даже приглашу к ней местную знахарку, чтобы все видели, как я забочусь о ней… Но ведь здесь не столица! Наш климат суров, и бедняжка зачахнет без солнца… Как жаль! - предавался мечтам Хлуд. - Нам нужно побыстрее пройти обряд в Храме… Тогда вряд ли кто-то оспорит права на наследство Вальгерда…
        - Не стоит терять драгоценное время! - подумал Хлуд, ища взглядом сестру главаря.
        Бронвис ехала чуть в стороне от толпы прихлебателей брата, никто не пытался приблизиться к ней. “Вот и славно!” - подумал Хлуд, направляя коня прямо к ней.
        Она даже не вздрогнула, словно бы ожидала, что кто-нибудь к ней подойдет.
        - Бронвис, - начал Хлуд, - мне тебя жаль! Смерть брата лишила тебя всего! Ты хотела расправиться с ведьмой, а потеряла Вальгерда. Но я не забыл нашу дружбу и помню, что ему обещал!
        Бронвис нервно взглянула на Хлуда и вдруг усмехнулась.
        - Вы сборище трусов, готовых бежать кто куда! Когда все пошли к замку, вы были в подлеске! Я видела, как вы попрятались там! Когда Вальгерд въехал в толпу, то тебя с ним не было!
        - Как и тебя! - почти грубо ответил ей Хлуд.
        - Я хотела поехать, но чем я могла бы помочь? Я ведь женщина, я не умею сражаться! Я просто мешала бы всем!
        - Ладно, это неважно! Послушай, красавица, Вальгерд был моим другом! Он мне доверял и просил, если что-то случится, о тебе позаботиться! Ты мне нравишься! Очень давно! Если ты за меня выйдешь замуж, то я постараюсь помочь тебе, Бронвис!
        Тон Хлуда был снисходителен. Он полагал, что его слов достаточно, чтобы Бронвис ответила: “Да!”, но она рассмеялась Хлуду прямо в лицо:
        - За тебя? За тебя?!
        - Не ори! - он почти зашипел на нее. - Лучше просто подумай, как ты будешь жить! Ты чужая, твой брат был убит Белой Рысью! Кому ты нужна здесь? Я единственный, кто еще может тебя защитить! Очень скоро семьи погибших от пламени станут искать виноватых, а кто жаждал штурма? Ты, именно ты! Тебя просто убьют!
        - Я укроюсь за стенами замка!
        - За стенами? Кто же станет их защищать? Я сумел бы сдержать натиск этих нахальных людишек, будь я твоим мужем, а так… Для чего мне, скажи, рисковать?
        В золотом взгляде Бронвис читалась досада, когда она дерзко ответила:
        - Люди найдутся и без тебя! Стоит мне захотеть…
        - Ты совсем потеряла рассудок! - с издевкой ответил ей Хлуд. - Раньше, может, кто-то и захотел бы рискнуть головой, но теперь… Посмотри на себя! Ты не та, что была!
        Хлуд вел себя очень нагло, считая, что Бронвис в его полной власти. “Пусть сразу привыкнет, кто здесь господин! - полагал он. - Не стоит растрачивать силы впустую, играя в Балладу Любви! Пусть признает, что я оказал ей услугу, предложив этот брачный союз!”
        Хлуд не знал одного: человек, чей рассудок под властью “дыхания грез”, не способен логически мыслить. Любая обида будит вспышку агрессии и затмевает очевидные вещи. Будь Бронвис здорова, она бы, возможно, поплакав, смирилась с таким поворотом, теперь же внезапная ярость от хамства того, кого Бронвис считала ничтожеством и презирала, нахлынув, лишила остатков здравого смысла. На голову Хлуда обрушился целый поток оскорблений:
        - Мерзавец! Дикарь! Грязный вирд! Ты считаешь, что я вправду стану твоей? Не дождешься! И замок мой! Только мой! Я сумею его защитить!
        - Замолчи, сумасшедшая! - заорал Хлуд, вцепившись в уздечку коня Бронвис, чтобы ее удержать. Сама сцена была не из лучших.
        - Еще не хватало мне, чтобы кто-то из этих кретинов сообразил, что к чему! - лихорадочно думал он.
        Неожиданно резкий удар ожег руку, заставив выпустить лошадь сестры Златоглазого. Бронвис снова взмахнула хлыстом.
        - Получил? - закричала она ему прямо в лицо. - Получил?!
        И, пришпорив коня, устремилась вперед.
        Хлуд за ней не погнался. “Пусть перебесится! Будет покорной, когда приползет, ведь идти-то ей некуда!” - с тайным злорадством подумал он.
        Подождав, когда лошадь Бронвис скроется в зарослях, Хлуд обернулся к мужчинам.
        - Она потеряла рассудок! - намеренно громко сказал он им. - Я надеюсь, что она скоро опомнится и возвратится. Идемте в замок Вальгерда!
        - А кто ты такой, чтобы так откровенно указывать нам? - прозвучал чей-то голос, но тут же замолк от тычка одного из соседей.
        События дня не прошли без последствий, и гибель Вальгерда в огне Рыси снова заставила думать, что лучше пока воздержаться от спора за власть в этой сваре, доверившись Хлуду.
        - Наверное, он не случайно не ладил с Вальгердом… Обычно Хлуд знает, что делает… - думали многие. - Ладно, пока смиримся с ним… Все-таки свой!
        Первые белые мухи-снежинки упали на землю, но женщина просто не видела их. Сжавшись в плотный комок, она тихо сидела под дроммом… Шел третий день одиноких блужданий в лесу…
        Уезжая от Хлуда, Бронвис не думала, что она станет делать потом. Пустив лошадь в галоп, она мчалась по лесу, не разбирая дороги, покуда, запнувшись о корень, конь не сбросил ее. От удара Бронвис просто лишилась чувств, а, опомнившись, долго бесцельно блуждала по лесу, не зная, куда забрела. Теперь, даже если она бы хотела вернуться обратно в свой замок, то не смогла бы… Единственным чувством, напоминавшим ей, что она все же жива, был мучительный холод. Бороться с ним не было сил.
        Временами не то засыпая, не то просто теряя сознание, Бронвис утратила счет проходящего времени. Как-то ей повстречалось дупло, но в нем было не лучше, чем просто в лесу. Натянув темный плащ, она села под дерево, зная, что просто замерзнет. “Печальный конец!” - шевельнулась последняя мысль.
        Свен проверил капканы, добыча была очень скудной. “И с этим идти в Агенор?” - усмехнулся он, вспомнив, как мало хороших шкур снял за последние месяцы. “Это проклятье Богов, ты разгневал их!” - часто теперь повторяли соседи. Свен молчал. Ему было известно, что все началось с летней встречи, вселившей в душу тоску.
        Синеглазая рысь с человеческим взглядом… Ночами он часто видел ее в своих снах… Пробуждаясь, Свен долго не мог позабыть эти странные грезы о звере в серебряной шкуре, лишавшие чувства покоя… Во время охоты стрела самострела летела совсем не туда, он как будто утратил все мастерство… Проклиная свою неумелость, Свен снова выслеживал дичь…
        - Что со мной? Может, злобные чары лишают охоту удачи? - задавал он вопрос, но ответа не знал.
        Свен не раз слышал сплетни о Руни, жене Победителя Бера. Но можно ли верить, что эта женщина - белая рысь, что тогда объедала с куста ежевику? Однажды Свен долго бродил вокруг замка, желая увидеть ее, но без толку. Зачем он искал этой встречи? Охотник не знал, он лишь чувствовал, что его прежняя жизнь развалилась на части, а новой ему не начать. Суеверный страх часто снедал его душу…
        Один раз Свен все-таки съездил к купцам в Агенор. Дело было не в торге, поскольку он не привез с собой шкур… Свен просто стремился забыть про ту рысь, о которой в земле Гальдорхейма теперь говорили почти все. Поездка прошла не впустую. Один из торговцев привез с собой кошечку. Свен не подумал, зачем ему этот зверек, когда выложил все те монеты, которые взял с собой. Лишь возвратившись назад, он почувствовал, что сделал глупость, поддавшись порыву. Однако уже через день он пришел к замку Орма…
        Предлагая зверька Победителю, Свен был в странном смятении, ждал неизвестно чего… Получив за живую игрушку хорошие деньги, он должен был быть очень счастлив, но, выйдя из замка, почувствовал горечь и стыд за свою потайную мечту. Он хотел видеть рысь в человечьем обличье, хотел ее прямо спросить: “Рысь, за что?”
        - За что ты так жестоко со мной обошлась? Почему ты лишила покоя? Лишила меня моей веры в себя? Я охотник! Я должен убить, чтобы жить!
        Он готов был упасть перед ней на колени и плакать, как будто ребенок под взглядом больших синих глаз…
        Но нелепый восторг, умиление чаще и чаще сменял глухой страх. Он ходил к местной знахарке.
        - Морок? Наваждение Рыси? А может быть, порча? - с испугом спрашивал он.
        - Нет, причина в тебе! Слишком многого хочешь и ждешь… Не ищи недоступного! - грубо сказала она, сожгя травы в большой медной плошке и глядя на пепел. - А впрочем, уже слишком поздно, тебя остановит лишь смерть!
        Он не понял, чья смерть, но, вернувшись к себе, вдруг подумал:
        - Наверное, чтобы снять чары, я должен убить ее!
        Мысль испугала… Свен мог бесконечно метаться, кляня жизнь, и все же он знал, что за все шкуры мира не отдал бы встречи в лесу…
        Когда люди пошли на штурм замка, он был среди них… И он слышал почти все… Свен так и не понял, когда на стене появилась белокурая женщина. Он не сумел бы сказать, чего именно ждал, но что-то в облике вышедшей вдруг оттолкнуло его. Свен не смог рассмотреть цвет опущенных глаз, но манера держаться напомнила куклу. В жене Орма словно бы не было жизни.
        - Нет, это совсем не она, не моя рысь из леса! - подумал он, прежде, чем что-то в ней вдруг изменилось, опять приковав его взгляд.
        - Неужели…
        Но он не додумал нежданно возникшую мысль, со стены взмыл синий огненный столб.
        Дикий ужас - вот все, что осталось в сердце охотника после пожара. И, ставшее Свену привычным, грызущее чувство тоски. Словно жизнь, на минуту ему приоткрыв потаенные двери в прекрасный, особенный мир, вдруг захлопнула их… А когда он попытался открыть вход сам, за ним оказался лишь мрак, наполняющий страхом простую душу охотника. После пожара Свен твердо сказал себе:
        - Хватит! Я должен забыть обо всем!
        Поглощенный следами, охотник не сразу заметил под дроммом темноволосую женщину. Лишь поравнявшись с сидевшей, он громко окликнул ее. Незнакомка молчала.
        - Жива ли? - подумал охотник, склонившись над ней.
        Дорогое платье сначала удивило его.
        - Дочь кого-то из вирдов? - мелькнула первая мысль, но потом Свен вдруг понял, кто она.
        Перед ним была та, о которой в последнее время болтали не меньше, чем о лесной рыси. Эту столичную гостью считали одной из первых жертв Руни. “А как хороша была раньше! Красавица!” - часто вздыхали в селе, обвиняя нелюдя в колдовстве. Теперь, глядя в лицо Бронвис, Свен почему-то подумал:
        - Наверное, слухи правдивы, она пострадала от чар! Разве может дойти человек до такого сам по себе, просто так? А я сам? Разве то, что творится со мной, не болезнь?
        Чувство жалости к этой несчастной наполнило душу. Ему было трудно понять себя, он не привык разбираться, что с ним происходит. “Нельзя ее просто так бросить в лесу,
        - думал он. - И к себе не возьмешь! Что я стану с ней делать?” Ответ пришел сам.
        - До дома-холма можно быстро добраться, - решил Свен. - И если Хранитель ей не поможет, то я могу честно признаться, что сделал уже все, что мог!
        Подняв Бронвис на руки, он зашагал через чащу, не зная, чем это потом обернется. Темноволосая женщина… И деревенский охотник… И Белая Рысь… Роковой треугольник их судеб, захлестнутый мертвой петлей… Как песчинка, однажды попав между двух жерновов, обращается в пыль, так жизнь Свена, случайно сплетясь с судьбой женщин, рассыплется прахом… Но мог ли охотник тогда это знать?
        Глава 17
        Став свидетелем схватки огней, Хейд не думал, чем это потом для него обернется. Он должен был как-то смирить страх толпы, а потом помочь Норту. И только оставшись в доме-холме, Хейд впервые по-настоящему понял, что сделал.
        Он знал о магической Силе Хранителя, но предпочел умолчать о ней в тех отчетах, которые он посылал в Лонгрофт “Службе”. Он видел, что Руни совсем непохожа на местных девушек, но не счел нужным упомянуть про лесянку. Теперь же, после пожара скрыть то, что случилось, уже не удастся. Охотники, принося в Агенор на продажу звериные шкуры, расскажут о страшном огне, чуть не сжегшем толпу, о волшебной защите, поставленной Нортом.
        Простые наивные люди и впрямь будут верить, что сделают доброе дело, прославив подвиг Хранителя. Но в Агеноре бывают купцы из Фирода, слух быстро пройдет дальше! Лонгрофт… Скерлинг… Это станет для Хейда началом конца. “Служба Магии” вряд ли простит Человеку Двора происшедшее. Там не держат глупцов, они сразу поймут: Хейд сознательно скрыл то, что видел, а значит, он просто попал под влияние чар колдунов. А в Лонгрофте карали за меньший проступок, чем он совершил! “Те, кто знали, но предпочли умолчать о злодействах, творимых волшбой,” погибали во имя Святого в кострах куда чаще, чем маги и колдуны.
        - Ситуация не из приятных, - подумал Хейд.
        Он не видел разумного выхода. Выслать в “Службу” письмо с покаянием и приложением планов замка Орма и дома-холма?
        - Виноват! Проглядел! Шлите срочно сюда Истребителя или целый отряд!
        Поступить так мог только глупец. Покаяние вряд ли спасет! Человек Двора слеп? Он не может служить в Гальдорхейме Властителю, а проглядевший особую Силу не стоит доверия! Как только “Служба” получит отчет, сюда быстро придет Истребитель, но прежде чем взяться за Норта и Руни, он вручит Хейду хорошенький свиток с предписанием срочно вернуться в Лонгрофт.
        - Если только не в Скерлинг! - подумал Хейд, вдруг ощутив холодок.
        Отзываемых “Службой” ждала “интересная” жизнь! Для начала: публичное покаяние, после - особая комнатка-клетка, где недостойный мог долго оплакивать то, что уже совершил. И постоянный надзор… И беседы-проверки, во время которых старались понять, не способен ли ты прибегать к колдовству…
        - Нет, спасибо! Такая жизнь не для меня! - усмехнулся Хейд.
        Был и другой путь загладить ошибку: Железо Небесных Сфер… Кинжал мирно хранился в шкатулке, как будто бы ждал того часа, когда Хейд возьмет его.
        - Если вернуться в Лонгрофт, уничтожив и Руни, и Норта, то “Служба” простит старый промах… Властитель не будет в восторге от бегства Человека Двора, но его гнев безопаснее, чем «Служба»… Конечно, в Лонгрофте уже не появишься, но ведь есть и Гокстед… “Служба” сможет дозволить остаться там… - быстро прикидывал Хейд.
        Он не думал, что сделает это, он просто проигрывал каждый возможный ход.
        - Так… Предположим, что я решусь… Это сделать нетрудно. Сейчас Орм в опале, он примет Человека Двора… Задержаться в его замке просто… И выбрать момент, когда Руни одна… Скрыться тоже возможно… А Норт? Он мне верит… Я был здесь не раз…
        Хейд поднялся и вышел из дома-холма. Он видел, что это единственный выход, достойный высокородного Лонгрофта, но план отталкивал. Разум не мог пересилить эмоции, вытравить чувство, что, допустив эти мысли, Хейд словно извалялся в грязи.
        Был еще третий путь: путь открытого бунта. Пока слух дойдет, пока вышлют ему предписание… Времени хватит! Он просто не подчинится распоряжению… И перестанет быть Человеком Двора, превратится в изгнанника… Тоже не слишком приятный конец для того, кто сначала мечтал о карьере в Лонгрофте, а потом полагал, что неплохо устроился в землях Гальдора… Хейд просто не мыслил себя вне игры!
        Хейд пробыл в доме Норта еще сутки. Только поняв, что Хранитель действительно вновь возвращается к жизни, он собрался уйти.
        Хейд столкнулся со Свеном у края поляны. Увидев охотника с Бронвис, он был поражен.
        - Я нашел ее прямо в лесу… Чары Рыси… Хранитель… - Хейд плохо слышал, о чем говорил ему Свен.
        - Дай сюда! Ты не знаешь, как с ней обращаться! - сказал он охотнику.
        Тот охотно отдал свою ношу, однако пошел вслед за Хейдом, бессвязно стараясь ему объяснить, почему он решил принести эту женщину прямо сюда.
        - Он, наверное, ждет, что я дам ему денег за то, что он смог разыскать ее в зарослях, - пронеслось в голове Человека Двора. - Жаль, что их нет под рукой.

“Подожди, - сказал он. - Я сейчас отнесу ее в дом-холм и выйду к тебе. Ты получишь награду за то, что ты спас ее.”
        Альвенн была во дворе, когда Хейд возвратился. Увидев, кого он принес, она сразу открыла дверь. Осторожно опустив Бронвис на лавку, Хейд вышел к охотнику.
        - Вот, - сказал он, сняв кольцо и отдав его Свену. - Ты сможешь продать его.
        Тот поклонился:
        - Спасибо. Надеюсь, Хранитель сумеет помочь ей!
        Хейд не стал ждать, когда Свен вновь исчезнет в лесу, он вошел в дом.
        - Мне тоже хотелось бы верить, что Норт сможет справиться с этой болезнью, - подумал он.
        Появление Бронвис расставило все по местам, прогнав прочь неприятные мысли о
“Службе”, карьере и Лонгрофте.
        - Если Норт сможет помочь ей, то мне все равно, чем потом это кончится! Может быть, слухи и не дойдут… - промелькнула крамольная мысль.
        Норт не сразу решился лечить.
        - Я не знаю, смогу ли сейчас это сделать, - вздохнул он. - Пусть лучше попробует Альвенн.
        Хейд понял, что схватка с огнем не прошла без следа, силы Норта пока не вернулись.
        - Чем-то похоже на действие стронга, - сказала певица, внимательно выслушав Хейда.
        - Я знаю, как делать отвар.
        Прошло несколько дней, и Хейд должен был честно признать, что лекарство Альвенн неспособно помочь Бронвис вновь начать жить.
        - Я не знаю, в чем дело, - призналась Альвенн, - Я старалась помочь ей! Наверно,
“дыхание грез”, о котором вы мне говорили, не лечится травами.
        - Дело не в этом, - прервал ее Норт. - Здесь есть что-то еще, что блокирует силу лекарств! Бронвис словно боится жить дальше, вернуться к реальности. Ей легче мучиться так, чем позволить рассудку напомнить о том, что с ней было.
        - Разрыв с Ормом так много значил для Бронвис? - спросила Альвенн.
        - Я не думаю, - сразу вмешался Хейд. - Да, я знаю, что Бронвис любила его, но в ее жизни были и прежде такие истории. Ей хватало сил справиться с ними.
        - Наверно, вам хочется верить, что все так и есть, вы ведь любите Бронвис, - хотелось ответить певице, но Альвенн решила смолчать.
        Чувство Хейда внушало ей уважение.
        - Мы можем только гадать, - сказал Норт, не желая обсуждать эту тему. - Наверно, мне все же придется попробовать слиться с сознанием Бронвис. Лишь так мы сумеем понять, что к чему.
        - Это очень опасно? - спросил Хейд.
        - Нет, - ответил Норт. - Бронвис это ничем не грозит, да и мне, я надеюсь.
        - Так значит… - с тревогой вмешалась певица, но Норт ее тут же прервал:
        - Нет, Альвенн, не волнуйся, все будет в порядке. Сегодня под вечер я сделаю то, что смогу.
        В это время темнело достаточно рано. Когда зашло солнце, Норт вновь вошел в комнату, где была Бронвис. За дни, проведенные в доме-холме, она редко приходила в себя. Хейд старался быть рядом, но Бронвис как будто не узнавала его. Раньше Норт бы не стал, не вернув себе прежних сил, пробовать слиться с чьим-то сознанием, (Свод Древних Правил Хранителей строго воспрещал это делать.) но он видел, что время уходит и скоро Бронвис уже не помочь.
        - Я и так слишком поздно решился, - подумал он, с болью глядя на женщину.
        Норт никогда не любил златоглазую гостью из Лонгрофта, но он знал, как важно для Хейда вернуть ей желание жить, и ему было искренне жаль Бронвис.
        Сняв с шеи нож, он поднял его так, чтобы камень находился на уровне глаз сестры Вальгерда.
        - Бронвис, - спокойно и четко начал Хранитель. - Бронвис, взгляни на него! Смотри пристально, не отрываясь… Позволь себе просто раскрыться навстречу ему…
        Время шло, но вокруг ничего не менялось. Хранитель вдруг понял, что просто не может ввести ее в транс. Это было достаточно странно. Он знал со слов Хейда, что те, кто попал под влияние “грез” совершенно лишаются воли.
        - Здесь что-то еще! - вновь подумал Норт.
        Наконец словно что-то сломалось внутри Бронвис, взгляд затуманила дымка.
        - Пошло! - подобравшись, отметил Норт.
        Вытянув руку с ножом таким образом, чтобы женщина видела ярко сияющий камень по-прежнему, он осторожно зашел ей за спину и тоже взглянул в голубой самоцвет…
        Норт успел отшвырнуть нож намного раньше, чем понял, что значит та мрачная бездна, что вдруг потянула его. Рефлекс выручил лучше рассудка. Не зная конкретной трагедии Бронвис, он увидел достаточно, чтобы понять, что к чему.
        - Значит, Бронвис… Она стала той, кто помог воплотиться Эногаране… Очень жаль…
        - Я не знаю, смогу ли помочь ей, - ответил Норт Хейду, который его ждал за дверью.
        - Я смог бы снять тягу к столичному порошку, но “дыхание” - способ забыть то, с чем дальше ей просто не жить. Вся беда в том, что Бронвис начала принимать эти
“грезы” раньше того, что сломило ее. Я вообще удивляюсь, насколько сильно в ней желание жить, если ей удалось позабыть то, что было, пусть даже при помощи порошка.
        Хейд взглянул на него с плохо скрытой досадой.
        - Прости, Норт, но мне непонятно, к чему ты ведешь. Я хочу знать конкретно: ты сможешь вылечить эту болезнь?
        - Не смогу! Помочь Бронвис стать прежней сумеет только один человек - сама Бронвис, но эта задача сейчас не по ней.
        - Значит, все безнадежно?
        - Не знаю. Я мог бы поставить несколько блоков, заставив ее позабыть все, что связано с драмой, убившей ее веру в жизнь, но ведь это не выход! Любой стресс способен убрать их, вернув все к началу…
        - Мне все равно! Сделай то, что сумеешь!
        - Ты любишь ее? - спросил Норт.
        - Да, люблю.
        - Тогда прежде подумай! Придется вынуть из памяти год, вернув Бронвис к началу изгнания. Бронвис, пережившая драму разбитой любви и предательства тех, кто был должен помочь ей, могла бы принять твои чувства, оценить постоянство, но Бронвис из Лонгрофта вряд ли способна на это! Ты пробовал раньше пленить ее, но безуспешно…
        - Послушай, Норт, это мои дела! Если ты сможешь помочь ей начать все сначала, то я буду вечным твоим должником.
        - Хорошо, - улыбнулся Хранитель. - Я верил, что ты скажешь так. Но запомни: решаясь на это, ты должен быть с ней осторожен. Ты можешь коротко ей рассказать о событиях года, не вдаваясь в подробности. Знание вряд ли повредит Бронвис, но резкое вскрытие памяти чувств может стоить ей жизни.
        - Я сделаю все, что смогу, чтобы только ее уберечь.
        - И еще - блоки вовсе не вечны. Придет день, и Бронвис припомнит все, до мельчайших подробностей. Только сумев ей помочь обрести новый смысл бытия, ты удержишь ее в нашем мире. Пойми это, Хейд!
        Через день, сидя рядом с постелью Бронвис, Хейд с тайной тревогой смотрел на нее. Норт сказал, что, проснувшись, она не узнает его, но их первая встреча решит очень многое.
        Хейд не заметил, как она приоткрыла глаза. Изумленный взгляд быстро скользнул по стене, потолку, и она резко села, отбросив свое одеяло. Похоже, присутствие Хейда ничуть не смущало ее.
        - Как я здесь оказалась? - спросила она. В тоне Бронвис смешались игривость и легкий испуг. - Это что, похищение?
        - Нет, ты в гостях у Хранителя, - севшим голосом тихо ответил ей Хейд.
        - Это у вас? - Норт был прав, Бронвис явно не помнила жизнь в Гальдорхейме. - Я, конечно, ценю проявление вашей заботы, но мне будет лучше вернуться в свой собственный дом.
        Светский тон избалованной женщины, знающей цену своей красоте, в сочетании с нынешним обликом Бронвис бы мог показаться забавным и даже комичным, но Хейд был рад, что она верит в себя.
        - Мы вернемся, как только Норт скажет, что ты вновь здорова, - ответил он.
        - Да? Норт - это лекарь? - спросила она, сделав вид, что ей лишь любопытно, однако тревожная нотка, скользнувшая в тоне, сказала, что Бронвис не так беззаботна, как хочет ему показать.
        - Норт? Почти. Он вернул тебя к жизни.
        - А разве я умирала?
        Хейд вдруг подобрался. Капризный тон… Откровенность наивной девочки… А в золотистом распахнутом взгляде - циничный рассудочный холодок. Она понимала, что делает, он же не знал такой Бронвис! За внешним обаянием юной вдовы, оказавшейся в ссылке по воле Властителя, Хейд не заметил этого, но теперь понял, как он промахнулся, стремясь вызвать в ней интерес откровенным признанием чувств и рассказами о Гальдорхейме.
        Когда-то он очень гордился способностью быстро найти потайные слабости высокородных и тут же построить свою игру. Хейд считал, что подобные вещи уместны в борьбе за власть, в скрытых интригах, а не в любви. Теперь он вдруг увидел, что Бронвис использует страсти, которые, как она думает, может сейчас пробудить, в тех же целях. “Неплохо! - подумал Хейд. - Сантименты в сторону… Правила заданы - будем играть!”
        - Ты действительно очень болела, любовь моя! - нежно сказал он ей. - К счастью, все уже позади. Мы вернемся домой, ты придешь в себя, снова окрепнешь, мы снова помиримся.
        Хейд почти сразу отметил, что Бронвис была озадачена.
        - Разве мы ссорились?
        Он постарался ответить достаточно искренне:
        - В первые месяцы брака бывает все. Не так просто привыкнуть к другому: чужие вкусы, желания, жизнь.

“Норт бы не вынес, если б услышал, что я ей сейчас говорю! - усмехнулся он. - Наш справедливый Хранитель решил бы, что это жестоко и непорядочно, но здесь другие правила!”
        - Мы… Мы с тобой… - голос Бронвис звучал совершенно обескуражено. - Значит, мы…
        - Муж и жена, - совершенно серьезно сказал Хейд.
        - Мы с тобой?
        - Но не думай, что мы поженились по страсти, - с насмешкой ответил Хейд. - Просто нам выгоден этот союз.
        - Почему?
        - В Гальдорхейме не слишком-то любят чужих. Человеку Двора нужна рядом жена, что умеет увлечь и пленить, а тебе нужен влиятельный муж. По отдельности нам очень трудно заставить признать себя, вместе мы можем покорить Гальдорхейм и создать здесь свой собственный маленький Двор.
        - А зачем это нам? - удивленно спросила она.
        Хейд опять улыбнулся с иронией:
        - Хочешь меня убедить, что мечтаешь все время скучать взаперти? И не думай, все равно не поверю! Достаточно прошлой зимы.
        - А что было зимой?
        - Ты едва не погибла с тоски в замке брата. По счастью, я все же сумел тебя вывести к вирдам.
        Хейд кратко напомнил ей про неудачный роман с Победителем Бера, подав драму Бронвис забавный случай.
        - И тогда ты поняла, что нам нужно быть вместе… Штурм замка? Затея Вальгерда. Причем не лучшая!
        Весть о трагической гибели брата ее опечалила, а слова Хейда о Хлуде с компанией, нагло вселившейся в замок, вызвали гнев.
        - Не волнуйся, потом мы сумеем вернуть его, - просто сказал Хейд. - Однако сейчас будет лучше слегка подождать. Тебе нужно привлечь к себе вирдов, внушить им желанье помочь тебе.
        Бронвис затихла, Хейд понял: идея понравилась ей. Они долго еще обсуждали совместные планы, в которых не было места ни вздохам, ни пылким признаниям. Брак как союз двух людей, понимающих выгоду…
        Через день Хейд отвез ее в собственный замок. Уже отпирая дверь комнаты Бронвис, он знал, что сейчас предстоит очень страшная сцена: встреча с зеркалом. В доме Хранителя Бронвис не знала, как выглядит. Хейда не слишком смущал ее нынешний облик, он верил, что месяца два или три ей помогут стать прежней. Покой и забота, нормальная пища, те мази, которые так любят женщины, ванны, наряды… Он сможет ей дать это все.
        - Здесь не лучшие платья, - сказал Хейд, кивнув на сундук, - но ты сможешь заказать себе новые. И украшения тоже.
        Потом он вышел и плотно прикрыл дверь. Раскатистый грохот, пронесшийся по коридору уже через минуту, подсказал, что большое зеркало, крытое тонким и удивительно ровным слоем красного золота, четко отражающим лица, сброшено на пол.
        - А это подсвечник! - прислушавшись к новому стуку, подумал Хейд. - Чаша с водой… Так… Наверное, ваза для сладостей… Что там осталось еще?
        Переждав, пока шум прекратится, он снова вошел. Бронвис громко рыдала, уткнувшись в подушку.
        - В чем дело? - спросил Хейд, присев на кровать.
        Неожиданно Бронвис вскочила.
        - Как я буду жить?! - закричала она. - Я же просто уродина!
        - Кто тебе это сказал? - удивленно спросил он, едва уклонившись от мокрой подушки, запущенной Бронвис.
        - Перестань издеваться! Союз двух достойных из Лонгрофта!… Нужно пленить этих вирдов!… Ты просто хотел поглумиться?
        - Ничуть. Ты болела, а это не красит, но время поможет! Ты снова станешь такой, как была. Ты умеешь подать себя, Бронвис. В Лонгрофте хватало красавиц не хуже тебя, но они не умели держаться. Ты думаешь, что потеряла свою красоту, но твои жесты и взгляды, манеры, улыбки влекут к тебе больше, чем к свеженьким девочкам вирдов.
        - Ты лжешь! - закричала она, поднимая с пола подсвечник.
        Как видно, она собиралась швырнуть его вслед за подушкой, но Хейд оказался проворнее, перехватив ее руки.
        - Пусти! Ты нарочно стремишься унизить меня! Отпусти! - повторила она и, опять зарыдав, вдруг уткнулась лицом ему в грудь.
        Осторожно погладив темные волосы, Хейд облегченно вздохнул. Первый раунд он выиграл, Бронвис не избегала его. Интерес златоглазки к совместным планам их жизни в Гальдоре казался ему неподдельным, ей не было скучно. Она не пыталась его оттолкнуть.
        Время шло. Миновало полгода с того дня, как Руни зажгла ярко-синий пожар. Зима прошла быстро, приход весны дал много радости людям. Солнце давно растопило холодный снежный покров, когда в маленький замок Человека Двора прибыл всадник с письмом. Передав узкий свиток, он даже не стал отдыхать. Развернув коня, гонец сразу покинул двор. Глядя ему вслед, Хейд понял, что весть не доставит особенной радости. Кое-какие детали одежды посланника сразу напомнили, что Агенор, как и Фирод, и Лонгрофт, использует знаки, которые можно мгновенно узнать, но гонец не был жителем этих трех городов.
        - Может, вести из Гокстеда? - тихо внушал себе Хейд, уже зная, откуда послание, так как давно его ждал.
        Он хотел верить в чудо, хотел жить спокойно, но эта бумага убила надежду. Помедлив, Хейд сдернул печать без герба посылавшего. Глянув на знак в конце свитка, он понял, что был прав. Скерлинг! “Служба Магии”! Эти узкие буквы вокруг рокового венца темно-красного цвета ломали его жизнь.
        - Приказ прибыть к ним? - думал Хейд, тупо глядя на знак, что вторгался кошмаром в спокойные сны людей Лонгрофта. - Надо же было доставить мне свиток сейчас, когда жизнь только лишь началась! Настоящая жизнь!
        У него в Гальдорхейме теперь было все: уважение вирдов, реальная власть и жена, от которой Хейд был без ума… Временами Хейд верил, что Бронвис любит его. Может быть, не так пылко, как он бы хотел, но достаточно, чтобы жить вместе, не проклиная судьбу.
        - Любит… По-своему… Как Человека Двора, что дает ей уверенность в завтрашнем дне, положение в обществе вирдов, возможность блистать в небольшом кружке избранных… Любит как друга, который способен развлечь и утешить… Но этого мало, чтобы остаться с утратившим власть и богатство, - подумал он.
        Хейд понимал: в Гальдорхейме его достать трудно. Пусть даже “Служба” решит с ним расправиться, выслав керха, убийцу. Хейд неплохо владеет мечом, он сумеет сразиться с ним и отстоять свою жизнь. Но, нарушив приказ, он лишается замка, поскольку это жилье Человека Двора. Сам Властитель способен закрыть глаза, если, нарушив приказ “Службы Магии”, Хейд остается в земле Гальдорхейма, но вряд ли правитель смирится, посмей он остаться жить в замке. Теряет он и доход!
        Хейд, конечно, не сгинул бы. Может, он даже сумел бы, при помощи вирдов выставив Хлуда, вернуть Бронвис то, что она потеряла… Но вряд ли тогда он удержит ее! Став свободной и независимой, Бронвис утратит к нему интерес. Зачем нужен мужчина, лишенный и денег, и власти, и положения в обществе? Грубо? Цинично? Ну что же, винить ему некого! Это Хейд сам внушил Бронвис, надеясь хоть чем-то ее привязать…
        Подобные мысли не сразу позволили Хейду прочесть свиток “Службы”. Начав разбирать текст, он просто опешил. Задел не надменный и обличающий тон, (он готов был к нему), поразили условия “Службы”: не просто пребыть в Скерлинг, дабы принять наказание за нерадивость, а выполнить “волю Святого в проклятой земле”. Сама “воля Святого” его потрясла. Нужно было не просто расправиться с Руни, а сделать это настолько особенным способом, что Хейд, побывавший в военных походах и видевший смерть своих близких друзей, ощутил тошноту.
        - Они там, в своей “Службе” Скерлинга, просто свихнулись! - подумал он. - Я не мясник! И о Норте ни слова… Как будто до них не дошел слух, что именно он потушил пламя Рыси.
        Не будь столь подробных инструкций в письме, Хейд бы вряд ли решил показать его Норту, однако, припомнив странные смерти в лесу, что пытались приписать Белой Рыси, Хейд вдруг почему-то подумал, что в жутких обрядах имеется сходство с описанным в свитке.
        - Нет, Хейд, ты ошибаешься, это разные вещи, - ответил Хранитель, прочтя письмо. - Не удивляйся, что речь идет только о Руни. Хранителей “Служба” не трогает.
        - Что?! - Хейд действительно был потрясен.

“Значит, все те сомнения, что отравляли мне жизнь, совершенно беспочвенны? Если бы только я знал, я не стал бы рисковать своей должностью!” - с чувством досады подумал он.
        - Мы с ними вправду не любим друг друга, - продолжил Норт. - Но “Службе” все же хватает здравого смысла понять, что мы с ними сражаемся против одного и того же врага.
        - Но по-разному! - вставил Хейд.
        Норт кивнул ему:
        - В этом ты прав. Тот труп с кольями, о котором ты вспомнил, прочтя этот свиток - ритуальная жертва Эногаранэ.
        - Эногаранэ? - повторил за ним Хейд. - Я пока что не слышал о нем ничего.
        Норт вздохнул:
        - К сожалению, слышал. У этого Духа много имен! Ваша “Служба” зовет его Лайцерф, Дайвэли, Ситнэ. Мы, Хранители - Эногаранэ, Черный Дух. В просторечии вирдов есть и другие названия - Чартэ, Басэ…
        - Палэторстэй! - с ироничной усмешкой продолжил Хейд. - В Лонгрофте старые книжники именно так называли его.
        - Да, ты прав. В свое время создатели “Службы” сделали все, чтобы он не сумел возвратиться из Магмы, горящего центра, где был заперт много веков. Но, боясь его Силы, не слишком умея ее отличить от других видов магии, “Служба” стала преследовать всех, у кого есть особенный Дар, опасаясь присутствия Лайцэрфа. В этом их можно понять, я ведь тоже… Ну ладно, не будем об этом, - прервал себя Норт.
        - Почему же не будем? - спросил Хейд. Похоже, что это задело Человека Двора. - Опасаясь присутствия Лайцерфа… Очень удобный способ расправиться с тем, кого не любишь!
        - Или лишиться того, кто действительно дорог тебе! - оборвал его Норт.
        Эта вспышка Хранителя Хейда всерьез изумила. За время, проведенное им в Гальдорхейме, Хейд в первый раз видел Норта таким.
        - О чем он говорит? - удивленно мелькнуло в мозгу. - Неужели…
        Хейд слышал о дружбе Хранителя с Выродком, как звали Эрла в Гальдоре.
        - Может, Норт знал о нем что-то такое, что было скрыто от вирдов? - подумал он. - Этого парня действительно жаль…
        Но раздумья прервал голос Норта, который вновь взял себя в руки:
        - А время шло… Люди из “Службы” все больше забывали о цели их жизни, мечтая о собственной Силе, подчиненной лишь им. Она стала нужна им не против Лайцерфа-Эногаранэ… Им хотелось реальной, обыденной власти над жизнью и смертью людей. Без соперников!
        - В Лонгрофте этого хочет любой! Побывав при Дворе, ты бы понял, что это - повседневная жизнь, - иронично заметил Хейд. - Извини, что тебя перебил, - почти сразу добавил он.
        - Что же, бывает… Так “Служба” стала искать уруз-чад, малолетних детей, наделенных задатками Мощи.
        - Я слышал о них.
        - Малышей до семи лет обычно увозят в Скерлинг, а тех, кто постарше, ведут в катакомбы.
        - Куда?
        - Под Агенором есть сеть из подземных ходов, приспособленных к жизни. Детей начинают учить, а быть может, калечить, прибегая к особым обрядам. Не знаю, как малыши, а из старших большая часть погибает во время опытов… Тех же, кто выжил, особенный код позволяет “Службе” держать под контролем, используя в собственных целях, но он же хранит их от власти Эногаранэ.
        - А ты сам? Ты когда-нибудь видел этих детей?
        - Детей - нет, не видел. А то, что из них вырастает… Ты тоже встречался с одной.
        - Я? Когда? Где?
        - У Орма. Эмбала - одна из уруз-чад.
        - Старуха, которая там управляет хозяйством? Суровая женщина…
        - Да… Но она не прошла до конца обучение первого года.
        Хейд вдруг ощутил неприязнь к говорившему.
        - Знать это может лишь тот, кто сам побывал в катакомбах, - мелькнула крамольная мысль.
        Все, что было хоть как-то связано со знаменитой “Службой Магии”, после письма вызывало в нем чувство брезгливости.
        - Значит, ты тоже из них? - спросил он. - Из тех самых уруз-чад?
        - Я - нет, - сказал Норт. - Ни один из Хранителей не был ни в Скерлинге, ни в катакомбах. Нам даже знать-то про это не полагалось…
        - Тогда как…
        Взгляд Норта вдруг погрустнел:
        - Хейд, скажи мне, ты слышал про Влану?
        - Твою, Норт, вторую жену?
        - Да, вторую Подругу Хранителя.
        - Слышал, а что? - спросил Хейд.
        - Иногда ее звали в Гальдоре колдуньей из Агенора, откуда она была родом. Ее Дар обнаружился поздно, в четырнадцать лет… Люди “Службы” таких убивали, но Влана была очень маленькой. Мать убедила пришедших, что девочке - только двенадцать.
        - Понимаю, - заметил Хейд.
        Память мгновенно восстановила слова Мастера, который в Лонгрофте беседовал с ним:
“Устранить монстра Силы… Но если им будет ребенок до двенадцати лет… Доставите к нам!”
        - Влану не стали везти в Скерлинг, и катакомбы открыли ей тайные двери… Однако Обряд не помог. Может, возраст, а может, и что-то другое, но только разум Вланы остался свободным, а Сила ее возросла…
        Норт умолк.
        - И что дальше? - спросил его Хейд.
        - Я не знал и уже никогда не узнаю, как ей удалось убежать и добраться до Гальдорхейма… Когда мы с ней встретились, Влана не могла даже вспомнить об этом без ужаса. Она долго боялась обычных вещей… В простом скрипе дверей, в завывании ветра, в ночном крике птицы ей чудился зов катакомб. Я наивно считал ее страхи нелепыми, думал, что смогу защитить… Я твердил ей, что “Служба” не тронет Подругу Хранителя, но ошибался! Они добрались до нее…
        - Да, я слышал об этом, - прервал его Хейд. - Твою песню о гибели Вланы здесь знают все.
        - Больше я ничего не смог сделать, - вздохнул Норт и замолчал.
        Хейд надеялся, что он продолжит их разговор, но Хранитель ушел в себя. По законам приличия Хейду нужно было бы встать и проститься, однако Человек Двора должен был знать, что ответит Хранитель на главный вопрос. “Я пришел сюда ради него, и уйти, не узнав, будет глупо!” - сказал себе Хейд. Подождав еще пару минут, он нарушил молчание.
        - Лучше скажи, Норт, зачем “Службе Магии” надо кромсать трупы тех, кто владеет особенной Силой? - спросил он, кивнув на письмо.
        Голос Норта звучал удивительно ровно, когда он ответил ему:
        - Части тел нужны “Службе” для производства гомункулов.
        - Что?!
        - С каждым годом детей, наделенных задатками Силы, все меньше и меньше. И “Служба” стремится найти новый способ их воссоздания… Влана боялась не столько самой смерти, сколько того, что ее тело может попасть в руки “Службы”.
        Когда я умру, пусть никто не узнает, где я похоронена! Пусть на могиле не будет ни знака, ни камня! - просила она.
        От нее я узнал: Наделенные Мощью, которые выросли вне катакомб, хорошо представляют, чего им ждать после смерти от “Службы”, если Истребитель не заберет себе Силу… Мать Руни тоже была из таких.
        - Ты считаешь?
        - Уверен. Я как-то спросил Свельд о том, где могила родившей их Рыси. Она мне сказала, что это им неизвестно. Мерона, взрастившая их, обещала умершей скрыть тайну даже от девочек.
        - Очень занятно… - заметил Хейд.
        - Да нет, не слишком. Похоже, приславший приказ посчитал, что лесянка подходит для продолжения опытов… Вырастить в колбах из клеток убитой живых, настоящих детей, наделенных задатками Силы… Других объяснений нет, Хейд!
        - А, по-моему, это чудовищно. “Служба” не лучше того, с кем сражается. Для человека подобные вещи равны!
        Неизвестно, какого ответа ждал Хейд. Норт молчал, потому что слова Человека Двора вновь напомнили старый вопрос, на который Хранитель ответа пока не нашел. Мысль о роли особенной Силы в столкновении с Эногаранэ…

“Так враждебна ли Мощь изначально любому проявлению Черного Духа, как мне померещилось, или она совершенно нейтральна? - внезапно пришло на ум.
        Внешне этот вопрос не был связан с оценкой Человека Двора, данной “Службе”, однако Хранитель увидел в нем то, во что верил сам. Цели могут быть и благородны, но если за них платят те, кто не ставил их, это чудовищно, как сказал Хейд.
        Да, “Служба Магии” верит, что борется с Лайцерфом, уничтожая любого, кто в чем-то отличен от остальных и не видит той грани, когда, уступая желанию обрести власть над другими людьми, навязав им свой взгляд, свою волю, уже начинает служить ему.
        Изначально особая Сила, с которой рождаются люди, не может быть злом или благом, как любят об этом твердить, она - то же оружие, тот же меч! Меч не может сам по себе сотворить ни добро и ни зло, это сделают руки, в которых он оказался. Используя в давней борьбе с непохожими методы, что попирают исконные нормы, они лишь открывают дорогу Эногаранэ в мир людей.
        Те Потоки у Орма… Когда-то, считая опасной чужеродную Мощь, их создали, чтобы питать Силой Рысей избранных “Службой” из местных для этой борьбы… Но Сила едина. Те, кто воссоздал Потоки, смогли лишь расщепить и ослабить исток. Страшно…
        Глупый зазнавшийся вирд, выступающий против соседей, не видит, что, поражая их, он ослабляет себя. И когда придет истинный враг, он не раз пожалеет о сделанном… Сила в чужих руках может пугать, но отнять мечи воинов перед давно ожидаемой битвой лишь потому, что боишься случайного бунта, нелепо. Уничтожив оружие, нужно либо сдаваться на милость врага, либо просто перейти в его стан.
        - Прибегая к подобным вещам, “Служба” лишь открывает дорогу тому, с кем должна бы сражаться, - ответил Норт наконец. - Люди слепы… Не всякий способен понять, что творит.
        - Да, теория может звучать любопытно, - вздохнул Хейд. - И все же меня занимают другие, конкретные вещи. Зачем слать письмо и приказывать мне сделать то, что способно убить к ним доверие. Было бы проще прислать Истребителя, он бы и сделал…
        Внезапно Хейд замолчал, изумленно взглянув на Хранителя. Тот спокойно ответил:
        - Я вижу, ты начинаешь уже понимать, что к чему?
        - Да, похоже! В Гальдоре не верят чужим… Истребитель не сможет пройти в замок Орма… Пусть даже он доберется до Руни…
        - И загорится “цветок”, - совершенно спокойно прервал его Норт.
        - Значит, в “Службе” считают: лесянка подпустит меня, потому что уже знает? Я должен либо сгореть, либо, выполнив волю писавших, доставить материал для гомункулов? Мило… Им долго придется этого ждать!
        Хейд вернулся домой лишь под вечер. Беседа с Хранителем вызвала чувство большой пустоты. Войдя в комнату, он раздраженно отметил, что очаг прогорел. “Интересно, что делают слуги?” - подумал он. Бросив свиток на стол, Хейд прошел к дверям, но коридор был пуст. Наконец разыскав одного из прислужников, он приказал ему снова разжечь огонь.
        - Мы ведь не знали, когда вы вернетесь. Хозяйки тоже не было, - честно попробовал тот объяснить этот промах, но оправдания мало заботили Хейда.
        - Лучше сходи за дровами, - прервал он его.
        Полагая, что сделал достаточно, Хейд решил возвратиться к себе. Он не думал, что в комнате может быть кто-то еще, но, открыв дверь, увидел у стола Бронвис. Подняв к свече свиток, она с любопытством читала его.
        - Бронвис! - окликнул ее Хейд.
        Жена обернулась.
        - Не трогай это письмо!
        - Почему? - удивленно спросила она, когда он почти выдернул свиток из рук.
        - Потому что тебя это все не касается.
        - Скерлинг не слишком доволен тобой? - в ее тоне звучала насмешка. - И Руни способна второй раз испортить мне жизнь? Эта ведьма и впрямь роковая женщина! Чего от тебя хочет “Служба”?
        Вопрос удивил:
        - Ты же все прочитала!
        - Не до конца!
        Ответ объяснил и тон Бронвис, сначала неприятно его поразивший, и ее раздражение. Позабыв, что случилось с ней здесь, она знала со слов Хейда, из-за кого у нее начались неприятности.
        - “Служба” считает, что я должен лично расправиться с ней, - усмехнувшись, заметил он. - Та, что может зажечь взглядом пламя, не смеет жить…
        - Значит, цена нашей жизни а Гальдоре - ее голова? - вдруг серьезно спросила жена.
        - Ее смерть убедит их, что можно тебе доверять?
        - Перестань болтать глупости, - как только мог беззаботно ответил ей Хейд. - Их долг сделать вид, что они знают все, и давать наставления. За год я получаю примерно два-три подобных письма.
        Когда Бронвис, поверив ему, успокоилась и ушла спать, он сжег тонкий пергамент. В запасе еще оставалось несколько месяцев, чтобы успеть подготовиться к тем переменам, к которым вело нарушение воли “Службы Магии”. Хейд должен был все продумать и кое-что просчитать.
        Очаг в спальне уже прогорел, когда Бронвис наконец поняла, что сегодня муж не придет. Это было достаточно странно, однако причина казалась ясна.
        - То письмо! Хейд боялся, что я прочитаю его до конца… Значит, дело серьезнее, чем он хотел показать мне, - тревожно подумала Бронвис. - Едва я поверю, что все хорошо, как жизнь рушится… Что за судьба!
        Когда Бронвис очнулась в доме-холме, она ясно помнила Двор и Властителя, но потрясение было намного слабее, чем то, что она испытала, впервые попав в Гальдорхейм. Норт, убрав память о прожитом годе, не стал обновлять пережитые ранее чувства. Все то, что открылось глазам Бронвис, вызвало в ней любопытство, а вовсе не страх, показалось похожим на сон или просто игру.
        Тот мужчина, с которым она была в комнате, ей не понравился. Бронвис любила высоких и стройных мускулистых красавцев, а этот был самым обычным. Однако слова о замужестве не испугали, она приняла их как совершившийся факт.
        - Первый муж был еще хуже… Этот хотя бы не стар! - промелькнуло в мозгу. - Я сумею его приручить и заставить жить так, как хочу.
        Слова Хейда о том, что им движет лишь голый расчет, поразили ее.
        - Что бы это могло означать? - озадаченно думала Бронвис, однако картина дальнейшей их жизни слегка развлекла.

“Не так плохо! Мне будет забавно внушить дикарям, что такое приличное общество,” - пришла в голову гордая мысль, щекоча самолюбие. И только после ухода того, кто здесь был Человеком Двора, Бронвис вдруг поняла, что Хейд просто морочил ей голову.
        - Он ведь и вправду внушил мне, что глупые вирды достойны того, чтобы их обаяла высокородная Лонгрофта! Мне, фаворитке Властителя, тратить свои силы, чтобы пленить их? Достойная цель!
        Тем не менее, Бронвис признала, что этот неведомо как появившийся муж пробудил любопытство. Начни он с любовных признаний, она бы не знала, куда ей деваться с тоски. Дифирамбы приелись еще при Дворе. “Когда сам не любишь, то пылкие чувства поклонников больше досаждают, чем радуют,” - как-то прочла она в куртуазном трактате и согласилась, припомнив свой опыт.
        - У нашего брака одно преимущество: страсти в нем нет, но и скучно не будет! - пришло ей на ум. - Жаль, что здесь не Лонгрофт!
        Переезд в замок Хейда не слишком ее утомил, но иллюзии были разбиты при первом же взгляде в зеркало.
        - Кто это? - с ужасом думала Бронвис.
        Все вдруг стало ясно. Легко говорить о расчете, женившись на пугале!
        - Что со мной стало? - со страхом спросила она и, не в силах с собой совладать, не умея смириться с увиденным, резко швырнула зеркало на пол.
        Грохот меди о плиты из камня напомнил ей погребальный звон. Боль и отчаянье, ярость, обида захлестнули ее. На полу оказались и ваза, и витый подсвечник, и что-то еще. Бронвис плохо помнила, что с ней творилось, и как вошел Хейд. Эта вспышка опустошила ее. Прорыдавшись, она почти сразу уснула, а утром, проснувшись, опять поняла: в этом браке что-то не так!
        Муж утешил ее на словах, но в постели она оказалась одна.
        - Лицемер! - совершенно взбешенно подумала Бронвис, с расческой усевшись у зеркала. - Он пожалеет, что так обошелся со мной!… Что он там говорил про манеры, про жесты, улыбки?… Он даже не знает, насколько он прав… Но он скоро поймет…
        Долго ждать не пришлось. Их совместная жизнь оказалась приятнее, чем можно было предположить поначалу. Она быстро, намного быстрее, чем Хейд ожидал, приспособилась к ней. Хотя Бронвис и не была влюблена, она вскоре открыла, что брак - не такая занудная вещь, как учил прежний опыт, а в Гальдорхейме есть ряд развлечений, способных скрасить однообразную жизнь.
        Скучать ей было некогда: встречи, визиты, поездки, невинный флирт… Теперь Бронвис нравилось быть среди вирдов, охотно внимавших ей. Но временами странное чувство тревоги слегка омрачало веселые праздники: ей начинало казаться, что все это с ней уже было.
        - Конечно! Ведь Хейд говорил, что когда я так глупо увлеклась местным вирдом, то старалась понравиться и остальным, - приходило на ум.
        Они с Хейдом легко понимали друг друга. Подчас ей хватало единого взгляда, чтобы почувствовать, с кем ей и как себя нужно вести. Вечерами, оставаясь вдвоем, они долго могли говорить о прошедшем дне и о будущих планах. Ей нравилось чувствовать, что она может помочь ему.
        Временами ей приходило на ум, что муж не совсем уж спокойно относится к частым поездкам, и это слегка удивляло.
        - Он сам говорил, что нам просто удобно быть рядом… Зачем же тогда ревновать? - усмехалась она.
        Пожелай Бронвис выбрать любовника, это бы было легко, но пока ей хватало супружеских ласк. Среди вирдов, бывавших у них, ни один не сумел вызвать страстное чувство. Чем дольше она была с Хейдом, тем больше внушала себе, что удачно устроилась в жизни. Теперь приходилось признать, что она поспешила поверить в свое счастье.
        - Снова эта проклятая ведьма из леса! - со злостью прошептала она.
        Лишь когда рассвело, Бронвис все же легла. Эта ночь вдруг открыла, как страшно вновь оказаться одной.
        - Если Хейд исполнит приказ, он, возможно, погибнет… Но я не хочу!… Я привыкла к тому, что он рядом… Мне нравится быть с ним… Я, может быть, даже люблю его… - тихо скользили обрывки печальных мыслей. - А выбора нет!… Ему нужно либо выполнить волю писавшего, либо лишиться всего…
        Бронвис вдруг испытала прилив гнева.
        - Хейд не имел права так поступать со мной! Он должен был понимать, что, не справившись с ведьмой, рискует своим положением! - больно стучало в мозгу.
        Усмехнувшись, она снова вспомнила, как Хейд не раз говорил:
        - Наши жизни действительно связаны, Бронвис. И крепче, чем ты полагаешь! Случись в Гальдорхейме что-то с одним из нас, и второй потеряет намного больше, чем думает сам.
        - Он был прав! - раздраженно сказала она, словно бы отвечая на свою мысль. - Но что делать? Что я могу сделать в такой ситуации? Разве могу я позволить лесянке второй раз сломать мою жизнь?
        Ответ Бронвис нашла очень быстро: спасти их могла только гибель жены Орма.
        - Что же, вполне справедливо… Такие жить не должны… Но ведь нелюдя можно убить лишь особым оружием… Так ли уж важно, в чью руку вложить роковое Железо Небесных Сфер? - вдруг пришло ей на ум.
        От внезапной догадки Бронвис бросило в жар.
        - Если только бы было возможно найти человека, способного выполнить это! - стучало в висках, когда Бронвис, поднявшись с кровати, прошла к небольшому столику.
        Ей захотелось чего-нибудь выпить, хотя бы воды. Взяв кувшин с мятным напитком, она налила его в чашу, стараясь не расплескать, так как руки дрожали.
        - Спокойно… Нельзя волноваться! - сказала она своему отражению в зеркале рядом со столиком.
        Несколько крупных глотков помогли приглушить ее жажду.
        - Не стоит спешить! Для начала мне нужно узнать, где хранится Железо Небесных Сфер… И я сделаю это! Оно может быть либо в комнате Хейда, либо в маленьком зале, где он обсуждает дела… Ключи можно забрать у прислуги… Предлог мне нетрудно придумать… Когда Хейд уйдет, я займусь этим… Лишь бы там не было тайника!
        Бронвис долго искала. Настал миг, когда она просто уже перестала надеяться. “Здесь его нет!” - равнодушно мелькнула усталая мысль, когда Бронвис случайно нажала на выступ у края массивного кресла. Увидев кинжал в плоском ящике, скрытом у подлокотника, Бронвис на минуту задумалась, то ли нашла.
        - Это должен быть он! Слишком уж не похож на простое оружие… Ни в Гальдорхейме, ни в Лонгрофте я не встречала таких, - неуверенно думала Бронвис, касаясь пальцами ручки кинжала. - Наверно, тяжелый… Какой странный блеск у клинка…
        Бронвис долго еще провозилась у кресла, изучая тайник.
        - Я не стану пока его брать… Вот когда я пойду к человеку, который возьмется за дело, тогда… - с легкой дрожью подумала Бронвис.
        Пока все казалось страшноватой игрой. Ее ненависть к Руни, которая раньше сжигала душу Бронвис, исчезла вместе с памятью прошлого. Ею двигал не гнев, а расчет.
        - Каждый сам за себя! Раньше, позже, но кто-нибудь сделает это… Так почему не сейчас? - прошептала она.
        Возвратившись к себе, Бронвис стала раздумывать, кто сможет выполнить то, что ей нужно. Наемный убийца? В Лонгрофте найти его было нетрудно, но здесь, в Гальдорхейме она не слыхала о том, чтобы кто-то прибегнул к подобной услуге. Слуга? Можно было попробовать пообещать много денег, но Бронвис не знала, кто мог бы решиться на это.
        - К тому же риск слишком велик! Если он попадется, то выложит все, - вдруг подумала Бронвис.
        Ей нужен такой исполнитель, который бы верил, что он совершает великое дело и…
        - Нужен какой-нибудь личный мотив! - пришло в голову. - Личный мотив, прогоняющий страх перед жутким огнем, о котором твердят до сих пор, заставляющий верить, что вдвоем им не жить в этих землях… Мне нужно выспросить Хейда о тех, кто погиб от пожара, зажженного Руни… Возможно, что мститель найдется среди их родных…
        Бронвис было бы трудно сказать, когда память вдруг воскресила картину пятимесячной давности, словно давая подсказку, где нужно искать. Обнаружив, что стала другой, Бронвис впала в отчаянье. К счастью, служанка, которую Хейд привел в замок, открыла ей местный секрет:
        - Среди наших старушек есть одна знахарка. Она не берется лечить от обычных болезней, но если на ком-то волшба, то она помогает. Вы ведь пострадали от Рыси? Сходите к ней! Может, она и сумеет помочь.
        Бронвис не слишком-то верила в помощь знахарки, так-как муж не раз говорил про
“дыхание грез”, но надежда добыть у старушки лечебную мазь или свежий отвар для лица, возвращающий коже упругость, манила.
        - В Лонгрофте я быстро достала бы и притираний, и разных настоев для век, для лица, для груди, - с чувством горечи думала Бронвис, - а тут…
        Она все же пошла, захватив с собой пригоршню мелких монет. Ей не слишком понравилось там. От сожженных трав шел вонючий дым, а напев заклинаний, читаемых знахаркой, был неприятен.
        - И все? - недовольно спросила она, когда та замолчала.
        - Тебе я помочь не смогу, - с неприятной усмешкой ответила знахарка.
        - Почему?
        - На тебе столько чар, что мне просто не снять их.
        - Откуда вы знаете?
        - Вижу! Все вы одинаковы: сами не знаете, что вам действительно нужно, а ходите…
        - Кто это - все?
        - Да что ты, что охотник… Ведь он не случайно нашел тебя!
        Бронвис помнила, что однажды Хейд ей говорил мужчине, который принес ее к Норту. По местным обычаям ей полагалось бы лично его одарить за услугу, но Бронвис совсем не хотелось идти в деревенскую хижину.
        - Да, не случайно, - продолжила знахарка, словно не видя ее недовольства. - Он тоже не хочет избавить себя от того, что ему портит жизнь! Чары Рыси… Свен просто утратил рассудок! Готов верить в морок, в заклятие, в порчу… Считает, что стал жертвой чар… Да не чары лишили удачи, а тяга к тому, что совсем не его! Каждый должен узнать себя, прежде чем жадно цепляться за чуждое… Глупая жажда запретного может только сгубить! И его, и тебя! Что охотник, что пришлая… Оба готовы разрушить себя, догоняя мираж…
        Она долго еще бормотала, но Бронвис не слушала бред сумасшедшей знахарки. Помня о том, что колдуньи способны сгубить жизнь того, кто прогневал их, Бронвис на всякий случай оставила деньги старухе, хотя полагала, что платит ей зря.
…Верит в морок, в заклятие, в порчу… Считает, что стал жертвой чар…
        - Вот и личный мотив! - вдруг подумала Бронвис. - Конечно, уже прошло время… Охотник мог и позабыть свои страхи, но все-таки стоит сходить!
        - Я должна побывать у него, у охотника, - прямо сказала она Хейду. - Мне нужны деньги. Это ведь местный обычай - самой одарять за спасение?
        - А не слишком ли поздно ты вспомнила? - недоуменно спросил муж, однако потом согласился. - Сходи, но возьми с собой слуг. Хоть сейчас все спокойно, не стоит одной бродить по лесу.
        Бронвис покорно кивнула:
        - Возьму.
        Глава 18
        Свен был в доме, однако не ждал гостей. Отперев, он застыл: у порога стояла брюнетка в роскошной одежде. Ее опелянд, распашное верхнее платье с подчеркнутой талией, часто носимое женами вирдов, был сшит из зеленой неведомой ткани, сверкающей мелкими искрами. Длинные полосы меха молоденьких бурых лисиц оттеняли атласный желто-коричневый шмиз, разукрашенный крупными блестками. Как-то, еще в Агеноре, Свен видел такие, цена их была высока. Золотые темплеты с подвесками крепко держали полупрозрачный шелк, закрывающий темные волосы и часть лица незнакомки. Охотник не мог рассмотреть ее глаз, но он видел капризный изгиб влажных губ. Этот темно-пунцовый оттенок припухлого рта был почти неестественным… Краска? Свен слышал, что женщины вирдов без нее не обходятся…
        Теплая мягкость округлой щеки с темной родинкой… Хрупкая шейка, открытая вырезом шмиза… При свете заходящего солнца она показалась ему необычно красивой. Не будь рядом маленькой свиты, сопровождающей женщину, он бы подумал, что это видение или одна из забытых местных богинь.
        - Я так долго искала тебя… - ее голос был нежен и звучен. - Надеюсь, мне можно войти?
        Свен не мог говорить, язык словно пристыл к небу. Посторонившись, он пропустил ее в дом. Трое из ее свиты хотели войти за ней следом, но незнакомка им властно велела:
        - Останьтесь и ждите меня!
        Те не стали с ней спорить. Войдя, она с грустной улыбкой опять повторила:
        - Я долго искала тебя… Муж сказал, что меня спас охотник, но имени он не запомнил. Спасибо тебе…
        - Я… Вас спас?… Нет… Мы с вами того… Н-не встречались, - немного придя в себя, хрипло ответил ей Свен.
        Его бросило в жар, он как будто впервые увидел свой дом, вызывающий зависть у многих соседей: красивый и крепкий для них, но убогий и жалкий в глазах этой женщины. Свен, меньше года назад полагавший, что он хоть куда и способен понравиться даже купеческой дочери, вдруг устыдился привычной одежды охотника, грубых мозолистых рук, своей речи… Он знал, что смешон рядом с гостьей, пришедшей из мира, который ему недоступен… Готов был поклясться, что в первый раз видит такую красавицу… Словно поняв состояние Свена, она подошла и, откинув вуаль, с тихим вздохом сказала ему:
        - Посмотри! Посмотри на меня. Это было после пожара, зажженного Рысью…
        - Тогда…
        Свен отчетливо помнил, как он нашел женщину, но между ней и негаданной гостьей была настоящая пропасть. “Не может быть! Это другая, не та!” - как когда-то, подумал он. Слишком уж трудно было связать изможденное тело, в котором чуть теплилась жизнь, с незнакомкой, пришедшей к нему. В золотых глазах не было дерзкой надменности, взгляд их как будто ласкал, призывая, моля о неведомой помощи и заставляя забыть все, что их разделяет. До этой негаданной встречи Свен верил, что взгляд Белой Рыси из леса, лишивший покоя, был самым большим потрясением, самым загадочным знаком Судьбы, но приход златоглазой брюнетки подействовал много сильнее, отвлек от мучительной тайны, терзающей душу.
        - Еще бы! Ведь Рысь была зверем, а эта - реальная женщина, - думал охотник, не в силах противиться зову огромных, сияющих золотом глаз.
        - Ты меня не узнал. Понимаю… - печально сказала ему незнакомка. - Но чары не красят… Да, Рысь хорошо постаралась. Ты слышал, что мы с ней любили одного и того же мужчину? Она победила, но все же не смогла погубить меня…
        Та откровенность, с которой она говорила, могла бы насторожить и смутить. Даже жены купцов не сочли бы возможным открыться простому охотнику, но Свен не думал об этом. Он даже не мог бы сказать, все ли он понимал. Трогал горестный взгляд… Аромат незнакомых духов от роскошных волос и одежды… И нежный пленительный голос, а вовсе не смысл грустных слов.
        - Я смогла одолеть колдовство и опять начать жить, потому что я пришлая. Чары Гальдора не властны сломить меня, а для тебя… Для тебя они - гибель! Идя сюда, я собиралась тебя одарить за спасение, но я не знала, что Рысь добралась до тебя…
        - Вы действительно верите в это? - спросил ее Свен, вдруг пришедший в себя, потрясенный услышанным.
        Гостья, сама не желая, задела его за больное. За время, прошедшее после пожара, охотник уверовал, что зачарован колдуньей. Ему было нужно одно: чтобы кто-то и впрямь подтвердил, что он пал жертвой чар.
        - Да, я сразу увидела, что с тобой стало! Не потому, что сама испытала все это… В Лонгрофте я видела многих, на ком была порча. По счастью, в столице умели избавить от зла колдунов… Здесь, в Гальдоре, не станут от них защищать… Люди слишком боятся Сил Рыси! Лишь сам человек, ставший жертвой чар нелюдя, может спасти себя…
        - Как? - Свен не понял, спросил ли он, или подумал. - Как?
        - Смерть наделенного Силой снимает все чары… Я вряд ли смогла бы их побороть, не будь рядом Железа Небесных Сфер!
        Словно бы догадавшись, что он не поймет, о чем речь, она тут же ему пояснила:
        - В Лонгрофте так называли оружие против волшебников. Только оно может выручить в схватке с Нелюдем… Этот кинжал у меня!… Я смогла бы тебе отплатить за ту помощь в лесу… Я могла бы его подарить, чтобы ты мог спасти себя, Свен… Убив Рысь, ты опять станешь прежним… Забудешь метания, страхи, сомнения… Я одолела ее чары, значит, сумеешь и ты! Пусть ты просто охотник, а я жена вирда, но это не главное… Мы с тобой ближе, чем кажется… После гибели ведьмы тебя ждет награда… Такая, какую захочешь… Ты станешь богат… Впрочем, что значат деньги, когда…
        Свен не знал, говорила ли это пришедшая, или он сам, уже после, внушил себе, что он услышал такие слова. Ее тон обволакивал, взгляд обещал много больше, чем речь…
        - Может быть, эта женщина - тоже колдунья? - подумал охотник, когда она вышла, оставив на столе кошелек с серебром.
        Он не знал, что и думать. Оплата за прошлую помощь? Задаток за…
        - Нет! Я не сделаю этого! - громко сказал Свен, надеясь заглушить страшный внутренний голос, упорно шептавший ему: “Только смерть!”
        - Только смерть даст свободу! Ты знаешь, что связан с ней намертво проклятой встречей в лесу… Ты не сможешь стать прежним, покуда живет эта Белая Рысь… Твой чудовищный морок… Твоя непонятная боль… Ты не сможешь ничего изменить… Ты не сможешь приблизиться к ней… Ты не сможешь забыть… Может быть, сама жизнь посылает тебе этот шанс! Златоглазая женщина… Случай опять сводит вас… Тот кинжал, о котором она говорила, не должен тебя подвести… Так решись! Ты не раз дрался с хищником просто за шкуру, которую можно продать, а теперь ожидается схватка за жизнь… ТВОЮ жизнь!
        Сердце Свена вдруг сжалось и замерло. Жалость? А может быть, страх пустоты? Встреча с Рысью смогла пробудить в нем неведомо что. В бедной речи охотника не было слов для такого. Терзая, оно открывало… Что именно? Нет, Свен не знал… Но боялся утратить то самое нечто… Нежданный приход златоглазой красавицы вдруг притушил его страх. Эта пришлая женщина чем-то встревожила сердце, заставив почувствовать, что она может дать больше, чем Белая Рысь! Размышляя об этой красавице, Свен ощущал: ей по силам заполнить и думы, и сердце… Она недоступна и все же близка…
        - Ваши жизни действительно связаны! Оба вы стали жертвой неведомых чар… Оба сможете их одолеть… Ты спас жизнь этой женщины, а она сможет вернуть тебе прежний покой, - отдавалось в душе странным шелестом. - Может быть, даст и больше… Ты просто охотник, она жена вирда, но разве это так важно? Не все ли равно…
        Свен колебался неделю, прежде чем принял решение. “Это судьба!” - сказал он, придя к Бронвис, когда Хейда не было в замке. Ему бы хотелось подольше побыть рядом с ней, вновь услышать слова ободрения, встретить ее золотой взгляд, наполненный скрытой тревогой, но Бронвис не медлила. Попросив Свена чуть подождать, она вышла и быстро вернулась со свертком. Вложив его в руки охотника, Бронвис шепнула: “Иди!
        Оказавшись уже за стеной, ограждающей замок, Свен понял, что ждал много больше. Однако тяжелый кинжал с острым лезвием, найденный в свертке, вдруг вызвал в душе небывалый покой. Он уже заготовил предлог, чтобы смело войти в замок Орма. Две пышные шкуры багряных лисиц, светлый мех золотисто-зеленого гронда и нескольких розовых ласок, добытых Свеном в лесу…
        - Я продал им кошечку, значит, могу предложить и другой свой товар, - думал он, идя прямо к откидному мосту.
        Свен не думал, что сразу столкнется с лесянкой, но верил, что сможет найти ее позже, оставшись у Орма. Наивно бы было мечтать, что хозяин предложит ему погостить в его замке, но Свен приготовил один бутылек… Опустив в сумку руку, охотник вынул флакончик из глины. В деревне отвар применяли, когда было нужно избавить кого-то из местных мужчин от докучливой службы для пришлых.
        - Надеюсь, что он мне поможет остаться у Орма! И снимет с меня подозрение в смерти хозяйки, - со вздохом подумал Свен, осушая флакон. - Два крюка и веревки, которые я прикреплю на стене у моста, всех направят по ложному следу, заставив поверить, что кто-то с помощью них проник в замок, а я… Я вернусь к прежней жизни…
        Свен сжал пальцы, и хрупкая глина распалась на несколько крупных осколков. Охотник, швырнув их на землю, растер сапогом. Он действительно верил, что справится. Не представляя, где в замке ему искать Рысь, Свен надеялся все-таки встретить ее. И одну…
        Оступившись однажды, ты веришь, что сможешь подняться, но вскоре уже понимаешь, что падаешь ниже и ниже… Твой каждый шаг - только ступенька в глубокую пропасть, откуда назад пути нет… Новый день не приносит желанной радости… Он убеждает в одном: в том, что раньше ты был просто слеп, не умея ценить дары жизни! Небрежность, с которой ты их принимал, полагая, что так будет вечно, убило удачу, заставив Судьбу отвернуться… Прощальный подарок стал горькой насмешкой над суетным чувством, которое ты возвеличил настолько, что вправду поверил, что смысл бытия только в нем…
        Злейший враг, пожелав отомстить, не сумел бы так сильно унизить, как сделала это жена… Орм старался! Он вправду старался начать все сначала, наладить хотя бы видимость этой семьи, но она не желала мириться ни с чем! После штурма он все-таки верил, что Руни поймет и смирится со всем, что случилось, но он ошибался… Лесянке понравилось мстить! Каждый жест, каждый взгляд… В мимолетной усмешке, в небрежно брошенном слове, в случайном движении плеч ему виделось только одно: ледяная, застывшая ненависть… Позже, со временем, сильное чувство сменилось равнодушной брезгливостью. Руни совсем не пыталась скрывать ее… Даже прислуга видела, что для нее значит Орм, но не смела судить!
        Люди просто боялись хозяйки. Вообще-то, присутствие Руни служило надежной защитой от внешних врагов, а хозяйство было устроено так, что живущие в замке могли обеспечить себя всем, что нужно для жизни. Но это не утешало. Завидев издали Руни, бредущую к ним с неизменной кошечкой-рысью в руках, они все замирали, надеясь, что женщина просто пройдет мимо них. Даже Свельд избегала сестру.
        Постепенно Орму стало казаться, что замок похож на могилу, в которой все люди схоронены вместе с чудовищем, взявшим его душу. Орм проклинал день их встречи и час, когда он не посмел выдать ведьму толпе. А теперь было поздно… Ведь только присутствие Руни хранило замок от нового штурма. В глазах местных он, Победитель, стал виноват в смерти тех, кто хотел уничтожить нежить…
        - Угроза повторного штурма! Не будь ее, я бы сам задушил эту ведьму! - с бессильной яростью часто твердил теперь Орм.
        Он не просто лишился главенства над вирдами, их уважения, общества, круга близких друзей, развлечений. Однажды он с ужасом понял, что больше не сможет любить! Нет, не чувствовать странный порыв, когда нежность, нахлынув, смешавшись со страстным влечением, резко возносит тебя к небесам, когда сердце замирает в груди, пропуская удар, и тебе не хватает дыхания…
        Это наваждение в Орме могла пробудить только Руни, и он давно проклял его. Оно стало для Орма символом краха, чудовищных чар, покалечивших душу и жизнь. После свадьбы, стараясь забыться и вытравить свои безумные грезы, он жадно предался страстям со служанками замка. Они были счастливы! Видя пылкий восторг, слыша их обессмысленный лепет любви, он пытался вернуть себе веру в возможность опять быть желанным… Но вскоре Руни лишила и этого!
        После того, как лесянка, очнувшись, спустила на Орма белую кошечку, он обозлился всерьез. Уже зная, как можно забыться, он, даже не глядя, обнял кого-то из девушек замка:
        - Идем!
        Неизвестно, чего он тогда ожидал - благодарности или смущения, (“Ах, среди белого дня?”), ее пылкой покорности, страстной готовности… Только служанка испуганно сжалась, как будто бы он собирался ее наказать.
        - Что такое? - спросил Орм, не в силах поверить тому, что увидел, но слезы, вдруг закипевшие в круглых глазах этой девушки, впрямь поразили его.
        - Отпустите меня, господин! - с нескрываемым страхом просила она.
        - Что случилось? Ты больше не любишь меня? - изумленно спросил ее Орм.
        - Не губите меня! Всем известно, что Руни очнулась… Она же ваша жена! Я боюсь… Я боюсь прогневить ее! Жены не любят, когда их мужья… Если Руни узнает, она не простит! Она просто сожжет меня! - в страхе бормотала молодая прислужница.
        - Руни нет дела до этого! - с чувством досады ответил ей Орм. - Я хозяин, а значит…
        Но девушка вдруг повалилась ему в ноги, громко твердя:
        - Не губите меня!
        Орму стало противно. Служанка смотрела с таким откровенным испугом, что Орм вдруг почувствовал, что он не хочет ее.
        - Встань, утри слезы, - сказал он ей. - Я же не стану тебя принуждать!
        Она тут же ушла. Проводив ее взглядом, Орм почувствовал стыд и досаду. “Вот глупая!” - пробормотал он, не зная, что это начало конца.
        - Если Руни узнает! - звучал перепуганный хор. Все девицы как сговорились! - Она не простит! Пожалейте нас!
        Страх перед Рысью, способной испепелить одним взглядом, был много сильнее той страсти, про которую все они раньше твердили ему…
        - А, может, они никогда не любили меня? Долг служанки - исполнить волю хозяина… Близость к нему дает ряд привилегий… Страсть можно ведь и разыграть! - приходило на ум, отравляя его жизнь.
        Орм больше не верил в себя. Он не знал, как сумеет жить дальше, а вскоре Судьба нанесла ему новый удар.
        Время шло… Среди женщин лишь Свельд не пыталась его избегать. Вскоре Орм уже знал, что он встретит ее в коридоре не раз и не два за день.
        - Что ты бродишь за мной, словно призрак?! - однажды сорвался он.
        - Я? Я просто хотела узнать… Может, вам что-то нужно?
        - Когда будет нужно, я и прикажу! - закричал он ей прямо в лицо.
        Свельд испуганно сжалась, в глазах заблестели прозрачные слезы. Она не пыталась его урезонить, в ее взгляде было столько собачьей покорности, что Орма вдруг передернуло.
        - Хватит, отстань от меня! - очень грубо сказал он ей и захлопнул за собой дверь.
        Но внушение было напрасным, Свельд снова и снова встречала его в коридоре.
        - Ну что же, входи! - наконец сказал Орм, распахнув свою дверь.
        Он не верил, что она переступит порог, но Свельд сразу вошла. Она знала, чего добивается, хоть и немного робела… Лесянка не оттолкнула, когда он обнял ее. Орм не стал церемониться с ней, его ласки были достаточно грубы. Покорность Свельд пробудила в нем чувство досады, а сходство с сестрой - глухой гнев. Он хотел отыграться на ней и за то, что он вынес от Руни, и за всех других, так трусливо предавших его. “Ты сама захотела! Ты знала, на что идешь! - думал он, жадно целуя ее грудь. - И мне все равно нужна женщина… Ты или другая, без разницы… Я слишком долго был одинок…”
        - Хоть бы уж обняла, - раздраженно мелькнула случайная мысль, когда он начал шарить под платьем, стараясь раздвинуть ей бедра.
        Свельд сжала колени, как будто ей вдруг стало страшно… И все же она подчинилась движенью настойчивых рук…
        - Но не больше! Она так и будет просто лежать? Я совсем не хочу спать с бесчувственной куклой! - опять пронеслось в голове. - Не хочу? Или…
        - Хватит! Мы и так потеряли рассудок! Я муж Руни, ты ей сестра! - бросил Орм, резко встав. - Уходи! Уходи, я сказал!
        В глазах Свельд заплескались испуг и обида. Он видел: лесянке мучительно стыдно. Свельд было непросто решиться отдаться ему. То, что Орм, поначалу позвав, оттолкнул, причинило ей страшную боль.
        - Я люблю тебя, Орм… Я люблю… Для тебя я готова на все…
        Он не раз уже слышал такие слова, но сегодня они показались насмешкой, издевкой.
        - Уйди! Или я за себя не ручаюсь! - почти выкрикнул он.
        Зарыдав, Свельд метнулась к двери. Оказавшись один, Победитель присел на кровать. Он готов был завыть, разнеся все, что было вокруг… Он прикрылся словами, использовал то, что лесянка не знала о плоти мужчин ничего, чтобы выйти достойно из гнусной, унизительной ситуации… Первый раз в жизни Орм понял, что просто не сможет физически взять ее.
        - Что со мной стало?! - с неодолимым, мучительным страхом теперь думал он.
        Свен, пройдя через мост, сам окликнул кого-то из слуг.
        - Передай господину, что тот, кто когда-то принес ему кошечку, хочет продать ему шкуры, - сказал он.
        Свен знал, что никто не решался приблизиться к замку, а значит, приход его должен был вызвать большой интерес.
        - Победитель не станет меня заставлять дожидаться его слишком долго, - внушал себе Свен. - Если он будет медлить, придется остаться не в замке, а во дворе… Это лучше, чем ничего!
        Размышления вскоре прервал голос девушки, звавшей пойти вслед за ней.
        Войдя в нижнюю залу, Свен подумал, что вирд сам выйдет к нему. Так и было, когда он пришел в прошлый раз. Но служанка проводила охотника к лестнице в верхнюю башню.
        - Наверное, это удача! - подумал Свен, но смысл слов очень мало отражал его чувства.
        Он верил, что Рысь должна жить наверху, он хотел ее видеть, хотел…
        - Я не знаю, чего я хочу! - с тайным страхом подумал охотник.
        Должно быть, отвар начал действовать, так как Свен чувствовал слабость в коленях и легкую дрожь. Он едва не столкнулся с хозяином. И, утирая крупные капли холодного пота, покрывшего лоб, Свен сказал Орму:
        - Мне бы хотелось вам кое-что показать! Я принес вам красивые шкуры… Я помню, что вы были очень щедры…
        Голос Орма ему показался бесцветным, лишенным каких-либо красок:
        - Охотно взгляну на товар.
        Свен достал свои шкуры, встряхнул их, расправил:
        - Смотрите, какой чудный мех! Он украсит одежды любого!
        - Я вижу, - кивнул Победитель. - Но как вы решились прийти сюда? Ведь в Гальдорхейме я просто изгой! Вам не страшно нарушить приказ Человека Двора?
        В тоне Орма звучал плохо скрытый сарказм. Он не мог примириться, что пришлый, которого он не любил, обрел власть.
        - Мне не страшно, - ответил Свен. - Я ведь охотник, и я не привык подчиняться приказам. Я рад услужить Победителю Бера, и мне бы хотелось…
        Свен вдруг пошатнулся и вынужден был опереться о стол.
        - Что случилось? - как будто сквозь снежный завал, отдаленно звучал голос Орма. - Вам плохо? Вы больны?
        - Я? Я не знаю… Со мной все нормально! - попробовав взять себя в руки, ответил Свен. - Дня четыре назад я, преследуя зверя, попал в ручей и простудился… Но это пройдет. Если вы захотите купить мои шкуры, то я…
        Свен не закончил свою речь, он просто рухнул на пол. Его крупное тело трясла лихорадка, взгляд стал бессмысленным.
        Орм не подумал, что этот охотник искусственно вызвал припадок. Он часто видел, как крепкие люди во время болезни теряли контроль над собой. Полагая, что справятся сами с нежданной хворобой, они не желали лечиться, считая, что могут жить так, как привыкли, пока, наконец, не лишались последних сил.
        - Если что-то и было способно вывести Эрла из равновесия, так это “ наши “герои”, способные сами себя уморить своей глупостью!” Именно так он о них говорил… О таких силачах, неспособных бороться с болезнью… - мелькнуло в мозгу Орма, вызвав внезапную боль.
        Он старался не думать о брате. Бывали моменты, когда Победитель считал, что сумел изгнать призрак, который терзал его, но совершенно случайная мелочь опять воскрешала его, отравляя сознание чувством вины. Не желая поддаться наплыву незваных эмоций, Орм крикнул, желая позвать слуг.
        - Он болен, - сказал Орм, кивнув на охотника. - И он единственный, кто за полгода решился открыто прийти к нам. Приготовьте комнату и отнесите его! Я хочу, чтобы этот охотник поправился. Он нам расскажет о том, что творится за стенами замка…
        Когда Свена устроили в комнате, Орм мимоходом подумал, что в замке нет лекаря, а повивальная бабка, живущая в доме прислуги, вряд ли сумеет помочь. Посылать к деревенской знахарке было опасно. Живущие в замке не знали, как люди, чьи близкие были убиты огнем, отнесутся к ним. Месть не была привилегией вирдов. Не в силах добраться до Руни, крестьяне могли отыграться на тех, кто прислуживал ей.
        Свен очнулся за полночь. Одежда промокла от пота, однако рассудок был ясен. Поднявшись с постели, охотник почувствовал слабость.
        - Об этом я и не подумал! - с досадой отметил он.
        Вскоре Свен понял, что тело ему повинуется хуже, чем он бы хотел.
        - Впрочем, это неважно! Скорее всего, они оба будут спать, а во сне мне нетрудно нанести точный удар, - вздохнул Свен.
        Охотник старался не думать, как это случится. Он знал, что, представив в подробностях гибель загадочной Рыси, он вряд ли сумеет расправиться с ней.
        - Лишь бы только не встретиться с взглядом ее синих глаз! - как молитву шептал он, входя в коридор.
        Свен не знал, где искать Рысь и Орма. Охотник думал, что это должна быть общая спальня или две смежные комнаты. Вскоре он убедился, что этаж, где его поселили, был пуст. Найдя лестницу вверх, Свен поднялся по ней. Он не знал, в какой башне из двух, украшавших строение, был, но ковер на полу показал, что в трех комнатах, двери которых завешены плотными шторами с темным узором, живут люди.
        - Но кто из них? - промелькнуло в мозгу.
        Присмотревшись, охотник заметил полоску слабого света под средней.
        - Не спят? Или просто пылает очаг? - думал Свен.
        Осторожно приблизившись к этой двери, он нажал на нее. Свен хотел лишь опереться и поискать щель, охотник не думал, что она приоткроется. С первого взгляда он понял, что это жилище женщины. Мебель, ковры, зеркала, дорогие белые свечи в чеканных подсвечниках из серебра… Они были потушены. Отсвет огня в очаге с потемневшей решеткой давал меньше света, чем было бы нужно…
        Сначала Свен не заметил женщину в кресле, смотрящую прямо на пламя. Лица он не мог рассмотреть, но при слабом свете огня Свен отчетливо видел сияние белых волос, туго стянутых в узел. Атласная сетка из темно-алых шнуров с дорогими камнями держала их, не позволяя рассыпаться, но пара локонов все же выбилась, дерзко нарушив порядок прически. Изящное верхнее платье из черного бархата приоткрывало пурпурный шелк нижнего шмиза, расшитого золотом, а дорогой браслет на точеном запястье позволил бы трем простым семьям безбедно прожить зиму. Белая кошечка тихо дремала, свернувшись клубком на коленях у женщины.
        - Это она! Та, которую люди зовут Белой Рысью, - подумал Свен.
        Как и раньше в лесу, на поляне, он словно лишился всех чувств. Он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой и не мог отвести взгляд. Он стал задыхаться, не в силах справиться с тем, что опять снизошло на него, но внезапно почувствовал боль у бедра, где был спрятан кинжал. Клинок вдруг накалился! Он просто обжег его!
        - Морок! Те чары, которыми Рысь погубила меня! - промелькнуло в мозгу, вернув Свена к реальности. - Ведьма!
        Отступив, Свен взглянул, на чем держатся шторы. Карниз, прикрепленный к двум крючьям при помощи витых шнуров…
        - Подойдет! - облегченно подумал охотник. - Мне нужно набросить одну из штор ей на голову, чтобы Рысь не смогла разглядеть меня прежде, чем я нанесу ей смертельный удар…
        Он по-прежнему звал ее Рысью, поскольку другие слова не вмещали того, что Свен чувствовал к ней. Перерезав шнурок, он снял штору. Свен помнил, что кто-то ему говорил о способности Рысей не то читать мысли, не то понимать, что желает от них человек.
        - Я хочу одного: позабыть тебя, чтобы опять стать свободным! - твердил он себе, идя к ней.
        Свен надеялся, что эта мысль не пробудит в ней страха, позволит приблизиться. Женщина не шевелилась.
        Насторожилась белая кошечка! Вдруг пробудившись от сна, она спрыгнула на пол и с громким воинственным воплем ринулась прямо к нему. Свен не ждал от зверька этой выходки, помня, как лелеял его и кормил. Понимая, что время упущено, Свен швырнул штору в лесянку. Ему бы хватило мгновения, если бы только она долетела, однако Руни стремительно встала, и ткань, попав в грудь, соскользнула на пол.
        - Все, конец! - пронеслось в мозгу Свена, но Рысь неподвижно стояла, не пробуя вызвать ужасный огонь.
        Он шагнул, замахнулся кинжалом, но странная сила сковала это движение.
        - Хочешь убить меня? - вдруг прозвучало в его голове. - Но зачем?
        - Ты разбила мне жизнь!
        - И ты тоже… Ты тоже такой же, как Орм…
        Свен не понял ее слов, но сердце вдруг сжалось от боли и жалости к ней, такой хрупкой, чужой в этом замке, несчастной…
        - Нет! - закричал он, страшась подчиниться наваждению Рыси, утратить решительность. - Я хочу лишь одного - вновь вернуться в те дни, когда все было просто! Я был самым лучшим охотником, я был действительно счастлив, а ты…
        - Что я сделала?
        - Ты…
        Он хотел бы сказать ей о том, что вошло в его жизнь после встречи в лесу, разрушая ее… О том странном, бессмысленном чувстве, для которого даже нет слов… О той муке, терзающей душу без всякой надежды… Но Свен не успел. Его руку с кинжалом в запястье пронзила резкая боль, непонятная сила развернула охотника. Он бы мог отклониться, но не успел: острие от клинка, отливавшего темным таинственным блеском, вонзилось в живот.
        - Как же так… - думал он, изумленно взирая на кровь. - Ведь оружие было для нелюдя…
        Стены комнаты мерно поплыли, очаг тоже сдвинулся с места. Упав на колени, он смог лишь шепнуть: “Вот и все…”
… Этой ночью ему не спалось. Странный шум в коридоре отвлек Победителя. Выйдя из комнаты, он почти сразу увидел приоткрытую дверь и упавшую штору у входа. Орм мог бы вернуться к себе, но не сделал этого. Он даже не удивился, увидев Свена рядом с женой. Темный нож, крепко сжатый в руке, объяснял все без слов, но его поразило другое.
        При свете огня в очаге было трудно увидеть их лица, но что-то в фигуре охотника вдруг подсказало, зачем он на это пошел. Орм знал этот дикий, почти ненормальный порыв сверхъестественной ярости, тут же готовый смениться раскаяньем… Страх, убивающий веру в себя, разрушающий жизнь… И отчаянье…
        Странное чувство объяло его душу! Орму вдруг показалось, что Свен - часть его самого, тот Двойник, о котором шептались в Гальдоре. Двойник, приходящий из мрака, вторая половина души, воплощающий те из желаний, в которых бы он не признался себе… Орм не в силах был отвести взгляд от лезвия. Это совсем не обычный кинжал! И мечи, и ножи, даже если металл и был плох, отражали свет, посылая блестящие зайчики солнца, а этот… Случайный огненный блик, преломляясь на остром клинке, скользил тенью, как будто бы капля ночной темноты расползалась от центра к острым краям… Необычный кинжал!
        Неожиданно Свен замахнулся.
        - Сейчас он ударит! - подумал Орм, даже не зная, боится он или желает увидеть, что станет с женой.
        Но кинжал замер в воздухе… Доля секунды, мгновение все изменило… Шагнув, Орм схватил его руку с ножом, попытавшись развернуть к себе Свена. Он думал, что охотник начнет с ним бороться, но Свен подчинился движению, и острие вошло прямо в живот.
        - Вот и все…
        - Вот и все, - повторил за ним Орм, тупо глядя на тело.
        Губы Руни чуть дрогнули, словно лесянка хотела о чем-то спросить, но раздумала.
        - Здесь все решало мгновение: или он, или ты, - пояснил Орм, как будто хотел оправдаться.
        Склонившись к охотнику, он осторожно вынул из раны кинжал. Рукоять его сильно нагрелась.
        - Впервые встречаю подобный, - сказал Орм.
        - Наверно, он верил, что должен убить меня только таким, но не смог, - очень тихо сказала жена, поднимая с пола зверька.

“Она так обнимает несчастную кошечку, словно мохнатый клубок - это все, что осталось ей в жизни! - со злостью подумал Орм. - Один выпад! Убей я ее - мне простят и ужасные смерти, и сам брак…” Кинжал в руке дрогнул, как будто живой…
        - Это лучшее, что ты еще можешь сделать!- вдруг четко прозвучало в мозгу.
        Орм со страхом взглянул на нее. Он узнал о способности Руни общаться без слов и угадывать мысли еще в день пожара, но после она никогда не пыталась с ним так говорить.
        - Я устала…
        Орм лишь усмехнулся:
        - Я тоже! Мы оба попали в ловушку, а выхода нет… Я давно это понял… - сказал он. - Нелепый, бессмысленный брак… Если б я только мог повернуть время вспять, отпустить тебя, вновь стать свободным! Но замок без тебя обречен.
        Орм позвал слуг. Они унесли тело Свена и сняли ковер.
        - Они скоро отчистят его, - сказал Орм. - Уже завтра он будет на месте.
        - Спасибо, - ответила Руни с печальной усмешкой. Когда-то она не могла прикасаться к вещам, сохраняющим чувства людей, создававших, носивших их или просто касавшихся, но за полгода она потеряла свою восприимчивость.
        - Как и способность зажигать “голубые цветы”! - с горьким чувством подумала Руни.
        - И огонь! Люди верят в мою Силу, я же теперь не могу ничего!
        Головных болей не было очень давно. Она верила, что потеряла пугающий дар, но совсем не жалела об этом.
        Когда Орм ушел, Руни горько вздохнула. Впервые ей вдруг стало жаль его. Призрак серого Бера, так долго пугавший ее, растворился, исчез. С ним исчез и Герой, на которого чуть не молился весь Гальдорхейм. Победитель утратил свою необычную силу, свою власть, свой блеск, ослеплявший людей, что толпились вокруг, и винил в этом только ее…
        Руни вдруг ощутила, что слезы застилают глаза. Она думала, что никогда не заплачет, считала, что боль иссушила источник ее слез. Расправа над Эрлом… Насилие… Жизнь в теле рыси… Она верила, что не должна забывать о случившемся с ней и прощать Орму то, что он сделал. Но ненависть - это сама смерть. Сегодня Руни впервые за долгое время вдруг поняла, что должна жить.
        Обнаружив пропажу кинжала, Хейд был потрясен. Он не стал долго думать, кто взял его. Вспомнив, как Бронвис читала письмо, он прошел в ее комнату.
        - Бронвис, зачем ты взяла тот кинжал?
        Он готов был к тому, что жена будет все отрицать, уверяя его, что не знает о чем идет речь. Может быть, станет плакать. Но Бронвис ответила прямо:
        - Взяла, потому что так лучше для всех!
        - Ты действительно веришь в то, что говоришь? - изумленно спросил ее Хейд.
        - Да, я верю. Недавно я была у охотника. Он полагал, что стал жертвой чар Рыси и очень хотел свести счеты. И я помогла ему!
        - Ясно… Охотник погиб.
        - Ты уверен?
        - Об этом уже говорят.
        Хейд заметил испуг в глазах Бронвис и прямо спросил:
        - Ты боишься, что он, умирая, назвал твое имя?
        - А знаешь, Хейд, ты ведь глупец, - неожиданно тихо ответила Бронвис. - Я боюсь за тебя. Я читала начало письма, им нужна была гибель лесянки. Убить Руни должен был ты! Я вручила кинжал, чтобы этот охотник исполнил приказ за тебя, и тебе не пришлось рисковать! А теперь все пропало.
        Хейд только вздохнул. Он хотел бы поверить в искренность Бронвис, но знал, что она дорожила не так им самим, как той жизнью, которую он создал ей.
        - Смерть лесянки - не выход, она ничего не меняет. - сказал Хейд жене. - Сумей Свен с ней расправиться, это бы нас не спасло!
        - Нас?
        - Да, нас. Я и так слишком долго молчал, Бронвис, чтобы тебя не тревожить. Теперь пришло время сказать правду…
        Бронвис внимательно слушала, не попытавшись ни разу его перебить.
        - Значит, ты очень скоро лишишься всего?
        - Может быть. Обнаружив, что я не исполнил приказ, “Служба” Скерлинга вышлет сюда Истребителя, чтобы расправиться с Руни, Властитель - другого Человека Двора.
        - Мы вернемся в столицу?
        - Нет, это бессмысленно.
        - Да… Прогневив “Службу”, трудно на что-то надеяться…
        - Нам остается одно: за то время, что пока есть, постараться вернуть твои земли и замок. Тогда ты спокойно сможешь здесь жить, даже если…
        Он хотел бы сказать: “Даже если ты будешь одна!” - но не смог.
        - Когда Бронвис вернется к себе, мне придется сказать ей всю правду о нас и о нашем с ней браке, пока же… Пока пусть все будет как раньше! - подумал он.
        Участь кинжала его не заботила. Если в Гальдоре и найдется фанатик, который захочет использовать силу Железа Небесных Сфер, то им будет не Хейд.
        Хейд не смог сделать то, что хотел. Хотя вирды не слишком любили компанию Хлуда, они не спешили помочь пришлой, ставшей женой Человека Двора. Но реакция вирдов не так опечалила Хейда, как он полагал. Один местный охотник, вернувшись от стен Агенора, принес необычную новость.
        - Надеюсь, что он не ошибся! - подумал Хейд, выслушав все. - Агенор взбунтовался? Пока не закончится этот нежданный конфликт, “Службе” будет совсем не до нас, а потом… Потом время покажет, что делать!
…Лошади мерно трусили по узкой дорожке… Семеро всадников в желтых плащах мало чем отличались от самых обычных путников, едущих в Агенор.
        - Это воины, каждый умеет обращаться с мечом, - мог сказать бы простой наблюдатель. - Наверно, наемники.
        А, разминувшись, уже через пару мгновений забыл бы, что встретил их, честно сказав:
        - Никого на дороге и не было!
        Мегин с отрядом не в первый раз шел в Агенор. Попроси постороннего сразу назвать предводителя этой семерки, и он бы не смог. Окажись он художником, гордым своим мастерством и прекрасной памятью, он бы подробно описал шестерых, а седьмого…
        - Седьмой? Он там был? - удивился бы он. - Предводитель? Не помню…
        Наездник с пепельными волосами и отрешенным, каким-то полустертым лицом, с совершенно невыразительным взглядом, обладал странным даром теряться меж спутников, словно его там и не было. Он был одет точно так же, как все остальные, а диск из Железа Небесных Сфер, помогавший поддерживать связь с катакомбами через ряд особых Сигналов, давно разработанных “Службой”, скрывала рубаха. Лишь подсчитав семерых и попробовав вспомнить их всех, можно было понять, что конкретный облик седьмого расплылся, как облако дыма…
        Проводник-невидимка из Скерлинга, перевозящий детей, Мегин знал свое дело. Сопровождающим было не нужно ни длинных глухих балахонов, ни тяжких массивных цепей. Это первый отряд Избиравших носил униформу Скерлинга, так ненавистную людям.
        - Отбор уруз-чад! - несся вопль, полный страха, когда те входили в проклинающий их Агенор.
        - Каждый должен в течение этой недели держать двери дома открытыми и не пытаться препятствовать “Службе” спасать тех несчастных, которые так непохожи на нас! - возвещали глашатые, мчась по мгновенно пустеющим улицам. - За нарушение воли посланцев священного Скерлинга - кара во имя законов Святого! Пребудет на нас его власть!
        Избиравшие знали, с кого начинать поиск. Цепкая сеть из ловцов и разведчиков плотно опутала город, фиксируя в списках родившихся за эти годы, вновь прибывших и недовольных. Попытки укрыть детей были обречены.
        Отобрав Уруз-чад, (если их просто не было, брали любых малышей, кто хоть чем-то казался отличен от остальных) объявляли, что их увезут в Скерлинг, чтобы пресечь все попытки безумцев вернуть их, хотя бы ценой своей жизни. На самом деле еще целый год эти дети должны были жить в катакомбах под городом, где и происходил настоящий отбор. Лишь пройдя обработку, во время которой подчас выживали когда двое-трое из той полусотни, которую брали, а когда один, их везли в Скерлинг.
        Слухи о тайных пещерах давно будоражили город, однако никто не знал точно, кто в них остается. Даже тем малышам, что сумели там выжить, внушалось, что здесь их лишь малая часть.
        - Кодировка подчас дает сбои, нельзя рисковать! - это было девизом Мастеров катакомб.
        Но Мегин, не раз вывозивший детей, уже знал, что причина в другом. Кое-кто из детей ускользал, не пройдя кодировку. За время его службы Скерлингу был не один случай пропажи. Побег? Похищение? Сделка с высоким лицом, пожелавшим за сумасшедшие деньги иметь Сверхслугу? Это дело всегда старались замять.
        Но сегодня поездка была необычной.
        - Двенадцать детей! - изумленно шептали, не в силах поверить отчету, прибывшему через три месяца после отбора. - Двенадцать детей, из которых трое мальчишек! (Обычно выживали лишь девочки.) Целых двенадцать детей!
        Если верить отчету, то младшему было семь лет, остальным - лет по десять-двенадцать. Их возраст смущал еще больше количества. Легче всего обработку переносили самые младшие. В Скерлинге даже возникла легкая паника.
        - Это не к добру! - прозвучало в Совете Избранных, высшей ступени управления
“Службой”. - Такого не может быть!
        Тем не менее, дальше все шло, как обычно. Отчеты Мастеров катакомб подтверждали, что Агенор породил настоящий отряд Уруз-чад. И в положенный срок Мегин выехал, чтобы забрать их всех в Скерлинг.
        Они въехали в город под вечер и, выбрав трактир, расседлали своих лошадей. Мегин знал, что отдых будет недолгим. Едва рассветет, они щедро заплатят хозяину и, не скрываясь, проедут к воротам, ведущим из города к Морю. Однако до Моря они не доедут.
        Свернув на тропинку и скрывшись меж зарослей, люди из Скерлинга вскоре подъедут к обрыву, поросшему редким кустарником. Трудно заметить в нем что-то особое, если точно не знать, что, попробовав сдвинуть большой камень рядом, ты сможешь включить механизм, открывающий вход в катакомбы. Кусок земли вместе с кустами откинется наземь, впуская пришедшего.
        Не сомневаясь, что все будет именно так, Мегин сразу же лег. Его спутники тоже заснули, но отдых был очень коротким. Средь ночи Мегин, поднявшись, велел им:
        - Вставайте! Нам нужно немедленно ехать! Сигнал!
        - Что еще за сигнал? - пробурчал кто-то.
        - Диск! Он воспринял Сигнал: в катакомбах что-то случилось!
        Мегин вынул Железо, но диск уже был неподвижен, он больше не слал им сигнала беды. Ни нагрева от чуждой, неуправляемой Силы, вдруг вторгшейся в старый привычный мирок, ни вибрации-дрожи призыва о помощи…
        - Все к катакомбам! - помедлив, велел Мегин.
        Семеро тут же покинули теплый трактир и поехала дальше. Достигнув обрыва, они убедились: тревога напрасна, ход плотно закрыт. Мегин снял диск. Железо Сфер было спокойно, однако инстинкт говорил, что здесь что-то не то. Лишь когда они сдвинули камень, Мегин облегченно вздохнул, потому что у входа все было, как раньше.
        - Так значит, детишки на месте и ждут, когда мы отвезем их в Скерлинг, - подумал он, отдавая приказ идти вглубь катакомб.
        Мегин первым шагнул под приземистый свод, остальные пошли за ним следом. Коридор… Сеть волнистых ходов, где собьется любой, у кого нет Железа Небесных Сфер, чутко ведущего вглубь, к тем, чья Сила, пройдя кодировку, уже служит Скерлингу.
        - Да, это вправду особые дети… Я был здесь не раз, но зов тех, кто допущен к подземным опытам, был несравним с этим мощным призывом, идущим от них! - изумленно подумал Мегин.
        Боковой ход, ведущий в центральный класс… Раньше здесь ждали их, но почему-то сейчас он был пуст…
        - Разумеется! - с чувством досады подумал Мегин. - В это время все спят… Но призыв нашей Силы, помогшей преодолеть лабиринт? О Святой, помоги мне понять…
        Мегин взялся за диск. Он не видел опасности, он собирался лишь выяснить, что происходит, однако внезапный удар по затылку лишил его чувств.
        Когда Мегин не возвратился в положенный срок, Совет Избранных был изумлен и встревожен. Желая узнать, что случилось, решили послать в Агенор отряд воинов вместе со Жрицами. Если Мегин отсутствовал из-за детей, взбунтовавшихся против наставников до кодировки, три Жрицы, способные слить свою Силу и резко ее увеличить, сумеют их подчинить, а потом уничтожить. Обидно, но выхода нет! Кто, однажды постигнув начало Пути Посвященных, пройдя сквозь Обряд, взбунтовался, тот должен погибнуть, отдав свою Силу.
        Обычный путь был слишком долог, для переброски решили использовать перт, коридор, позволяющий в очень короткое время переместиться из одной точки пространства в другую. Такие проходы доступны не только Хранителям. Каждый, владеющий Знанием, мог совершенно спокойно использовать их.
        Вскоре этот отряд был уже под стеной Агенора. Старинная магия фетча, когда-то открытая вирдами Рысям, стала давно достоянием Жриц. В Гальдорхейме посланники
“Службы”, когда-то, желая истребить Рысей, прочно связали человеческий род с духом Серого Бера. В Скерлинге фетчем для Жриц стал большой хищный беркут. Сознание птицы давало возможность узреть с высоты очень многое и получить долгожданный ответ.
        Очень скоро невидимый беркут, расправив широкие крылья, взмыл в небо. Он видел толпу горожан, но для Жрицы было важнее другое: сливаясь с сознанием птицы, она сохраняла ряд личных способностей и замечала намного больше, чем смог бы увидеть простой человек. То, что вскоре открылось, вначале ей показалось нелепостью. Город готовился к бою!
        Открытый бунт в Агеноре? Решиться на это способны только глупцы! Соберись здесь все лучшие воины ближних земель, их мечи не сумеют отразить натиск Сил, подчиненных Совету Избранных Скерлинга.
        Выстоять и одолеть войска “Службы” способны лишь маги, но их в Агеноре давно истребили, пополнив их Силой могущество “Службы”! Уруз-чада - лишь малыши! Даже если двенадцать детей неподвластны влиянию Скерлинга, что они смогут против умелых Жриц и Мастеров? Беркут чувствовал этих злосчастных детей: огоньки хрупкой Мощи, пока чуждой Скерлингу… Всем им придется погибнуть, отдав “Службе” Силу, другого пути не дано!

…Но где все Мастера катакомб и что стало с Мегином? Нельзя же представить, что жалкие люди, не знавшие тайн Посвященных, могли одолеть их! Так значит, все-таки дети? Не так уж и плохо… Намного опаснее был бы какой-нибудь пришлый колдун… Но невидимый беркут узнал бы, почувствовал чуждую Силу, прошедшую школу волшбы…
        Отпустив прочь дух беркута, женщина кратко изложила отряду, что видела. Дело казалось простым. Подчинив Агенор, взять заветную Силу детей было просто. Нужно только приблизиться к ним. Через перт? Жрицы были уверены, что создадут его, но общий перт не раскрылся. Решение Жриц было быстрым и правильным:
        - Нужно напомнить детишкам про Мощь “Службы Магии”!
… Смычка рук… Посыл мысли… И концентрация Силы трех Жриц на картинах, внушающих страх… Он, тот ужас, сгустился над ними, как серое облако и, отделившись, поплыл к Агенору… Простейший, но действенный морок, способный лишить человека рассудка… Сначала сбегут со стен лучники… Следом за ними скроются те, кто был должен стоять у ворот, защищая их… Отряд Скерлинга лишь подберет мечи стражи, входя в город… Так уже было не раз, и так будет теперь… Туча Ужаса двигалась к городу…
        Первый сбой в старой схеме атаки они ощутили, когда морок вдруг натолкнулся на мощный заслон. Искры Сил тех детей, о которых Жрица-беркут не думала, как о серьезной преграде, сплелись вдруг в тугой жгут, усилившись в несколько раз, а потом развернулись в крепкую сеть, преградив путь облаку Страха.
        - Но это последний этап обучения Жриц! - изумленно подумали женщины.
        Этого быть не могло, Мастера не знакомят детей с энергетикой Боя! Прошедшие через катакомбы могут лишь узнавать чужих магов и сливать Силу в источник подпитки для Мастера, если он примет бой. Но дети из Агенора упорно держали серое облако.
… Вновь смычка рук… Посыл мысли… Стрела! Раскаленный тугой наконечник энергии Жриц, разрезающий сеть Уруз-чад… Но горячие нити Силенок детей вдруг сплелись в плотный шар, поглотивший стрелу. Что с ней стало? Они погасили ее? Пропустили за стены, позволив разрушить часть города? Этого было сейчас не понять. Сеть детей не пускала, она не давала увидеть, что там происходит…
… И третья попытка… Летящий стремительный диск Сил Жриц… И снова заслон… Нет, скорее, воронка, вобравшая диск… Невозможно! Нельзя, пережив три атаки, держать сеть, как щит, не дающий увидеть, почувствовать, что происходит за стенами города! Пусть уруз-чад в Агеноре двенадцать, пусть каждый готов отдать жизнь, чтобы лишь не попасть в руки воинов “Службы”, но им бы хватило и Тучи, чтобы исчерпать запас неокрепшей энергии… Значит…
        Три Жрицы еще не успели понять до конца, что случилось, когда ЭТО хлынуло сверху мучительно-ярким потоком смертельного света, мгновенно сразившего их… Потом вспыхнул «цветок». Голубые спирали, оранжевый шар… Мягкий слой светло-серого пепла на месте трех верных воительниц “Службы”…
        Отряд мужчин Скерлинга был поражен. Эти воины в жизни видели многое. Все они верили в непобедимость Жриц. Гибель трех женщин не просто лишила воинов мощной поддержки сверхъестественных Сил, помогающих Скерлингу в давней битве со всеми непокоренными, но уничтожила веру в возможность дальнейшей борьбы.
        Не успели пришельцы из Скерлинга что-то понять, а ворота уже распахнулись, давая дорогу вооруженному воинству… Бой между отрядом и горожанами вышел коротким, в далекий Скерлинг уже не вернулся никто… И второй отряд, высланный “Службой” против мятежного города, так же бесславно погиб. Те, что все же сумели добраться до Скерлинга, в голос твердили одно:
        - Даже Жрицы бессильны пробиться за стены!
        Их гибель принудила быть осторожнее. Прежде чем драться, нужно понять, с кем! В последнее время в Скерлинге, редко встречая достойных противников, стали забывать эту истину. Ночью перт снова доставил к стенам Агенора одну из опытных Жриц. Но невидимый беркут не смог пролететь за высокую стену. Агенор защищал мощный купол особенной Силы, ответившей птице стеной голубого огня.
        ПРИЛОЖЕНИЕ К 1 ЧАСТИ «МАГИИ ВЗГЛЯДА».
        Три фрагмента из древних исторических хроник.
        Фрагмент 1, сохранившийся среди свитков агенорской библиотеки Запретного: “История Улля, потомка Погибших Богов, предводителя вирдов.”

…И пришел век мечей и секир! И Зима поглотила тепло, и пропели три петуха… Ясень дрогнул, пропел рог, зовущий на битву Богов… Почернело, угасло великое Солнце пред тем, как сокрыться в голодной оскаленной пасти великого Волка, а звезды рухнули в море… Земля запылала… Огромные волны, поднявшись стеной, поглотили ее, но погибли не все!
…Вскинув руки, Улль пропел заклинание Тайных Ворот. Как ключ входит в замок, открывая его, так волшебная песнь отворила Проход за пределом девяти запылавших Миров. Кто успел, тот вошел…
…Их спаслось не так много, потомков погибших Богов, и Ворота замкнулись, отрезав дорогу назад. Не владея искусством отцов, они все же сумели почувствовать: место, куда их забросило, этот отрезок непроходимых лесов, полон скрытой, пока недоступной им Силы…
        - Начнем все сначала! - сказал Улль. - Начнем! Это наш новый Мир, полный Мощи, которую нужно себе подчинить! Нарекаю его Гальдорхеймом, Магическим Миром! Вирд (Судьба) одарила нас этой землей, дав возможность опять возродить те законы, что были когда-то нарушены! Мы позабудем ошибки Отцов, отречемся от нашего Прошлого! Мы - просто вирды, дети Судьбы, а, быть может, игрушки неведомых Сил!
…И как только Улль это сказал, меж деревьев пришельцы заметили странную пару: мужчину и женщину с бледной, как будто сияющей кожей. Пронзительный взгляд необычно больших синих глаз, полных пляшущих искр, изумлял, но совсем не пугал.
        - Как в пророчестве Той, что Спит много веков! - улыбнулся Улль. - Словно бы пара из наших преданий. Она, незнакомка - Лив (Жизнь), а мужчина, который с ней рядом - боец, защищающий Жизнь - Ливтрасир.
        - Да, пришельцы, вы правы! - раздался беззвучный ответ Синеглазых, и было неясно, откуда он прозвучал, потому что их губы не двигались, да и язык, на котором они говорили, не мог быть знаком Уллю, но вирды все понимали. - Мы храним эти земли от власти Черного Духа, Эногаранэ! Здесь - разлом коры, что продувается всеми Ветрами магических Сил. Вы назвали опасный рубеж Гальдорхеймом, а мы - Колыбелью…
        - Так значит, вся непонятная Сила, разлитая здесь - это Сила Эногаранэ? - спросил Улль, не совсем понимая, о ком идет речь. В Старом Мире, покинутом им, Враг Богов назывался иначе.
        - Конкретное имя неважно! - мгновенно прочтя его мысли, ответила женщина чуждого Мира. - Он может меняться! По слухам, в Мирах, где исконные Боги молоды и чрезвычайно наивны, он тоже ребенок, который не ведает грани Добра или Зла, но чем старше Миры, тем ужаснее Лик, хоть личин и бессчетное множество!
        - Это я знаю! - со вздохом ответил ей Улль. - Было время, когда Враг Богов назывался побратимом Отцов, выручая их в трудных делах, а потом… А потом рухнул мир…
        - Это страшно, и все же вам выпал не самый ужасный конец. Вы увидели лишь детский лик - гибель тел не вела к распылению духа. А Сила… Все знают, что Сила нейтральна! Все дело лишь в том, что за руки возьмут ее…
…Улль очень долго беседовал с ними. Постигнув, что мир Синеглазых способен повторить участь старых Земель, он поклялся, что вирды, прибывшие с ним, как он звал теперь спутников, будут свято блюсти их законы, не позволяя Эногаранэ пройти сквозь Колыбель-Гальдорхейм.
        Пережив ужас Смерти Богов, Улль, желая спасти эти новые земли, открыл Синеглазым часть тайн из магических практик Отца Всех Богов и Прекраснейшей. (Таинство фетча было созвучно их собственной магии.) Улль вправду верил, что это Союз на Века…
        Фрагмент 2: Отрывок из “Хроник Скерлинга”.
        Время создания: через семь веков после прибытия Улля, еще до Раскола Луны.
…Из всех областей, где живут наделенные Мощью, один лишь Скерлинг достоин назваться Истоком Добра, потому что он никогда не допустит иного предназначения Силы, кроме праведной службы Святому.
…Любое воздействие Мощи, неподчиненной контролю Совета Избранных просто преступно, поскольку ведет к разложению нравов, дает скверным людям возможность жить так, как им хочется, и порождает разнузданность, чем оскорбляет законы Святого.
…Ливггард и Гальдорхейм - два истока испорченных и отвратительных взглядов, которые и через Море способны растлить души жителей Лонгрофта, Гокстеда и остальных земель… Неподчинение Скерлингу зовет из Бездны Лайцерфа, которого сами они называют Эногаранэ. На словах отрицая приверженность Злу, Синеглазые Твари на деле - его слуги, так как они не желают склониться пред властью Святого и Скерлинга…
…При настоящих обстоятельствах нам крайне важно восстановить вновь Святой Трибунал, “Службу Магии”, дабы позволить ему сохранить чистоту тех земель, что еще не успели вкусить от отравы Гальдора и Ливггарда.
…Часть вирдов сумела постигнуть путь святости и добродетели, Зло Синеглазых еще не успело затронуть их души. Желая защиты Святого, они согласились раскрыть нам секреты магии фетча, когда-то наивно подаренной Уллем, их первым Вождем, Синеглазым. Поскольку подобное можно сгубить лишь подобным, Совет решил:
1.Связать верных Скерлингу вирдов при помощи фетча с суровым духом Серого Бера, могучего зверя лесов Гальдорхейма, поскольку лишь он может справиться с Рысью, чья подлая сущность исконно принадлежит Синеглазым.
2.Разрушив при помощи Бера особую магию Рысей, добраться до Силы воинов и, поглотив ее вместе с тайным Знанием Рысей, поставить на службу Скерлингу.
3.С помощью верных отрядов пробиться к центральному городу Тварей, Ливггарду, и попытаться его захватить. Если это удастся, Лайцерф потеряет возможность пробиться в наш Мир, так как Сила станет Силой Святого, а Знания Тварей послужат для усиления Мощи Совета Избранных Скерлинга, дав нам возможность изгнать Зло Лайцерфа огнем и мечом.
        Да пребудет с нами Святой!
        Фрагмент: 3 Послание жителей Ливггарда.
        (Выбито на гладком камне у входа Белого Храма незадолго расколом Луны.)
…Мы уходим! Пришел час, когда предстоит выбирать между собственной жизнью и гибелью Мира. Когда-то мы приняли тех, кто пришел из Погибших Земель. Нам казалось, что Опыт Ошибок поможет построить им новую жизнь, но они позабыли уроки, позволив себе стать игрушкой в руках Возжелавших Особенной Власти.
…Когда “Служба Магии” лишь появилась, их главный Совет, как и мы, сохранял этот Мир от чудовищной власти Эногаранэ. Но на смену бойцам против Черного Духа пришли Возжелавшие Власти. Они позабыли о главном своем назначении и перестали осознавать, что творят.
        Часть Совета действительно верит, что, поглощая могучую Силу других, они борются с Лайцерфом-Эногаранэ. Часть цинично стремится убрать всех возможных соперников, чтобы единолично владеть тайным Знанием. Те и другие не видят, что, расщепляя Исток Мощи и разделяя ее на свою и враждебную, лишь ослабляют Защиту!
…Создав врага-Бера для Рыси, столкнув их, они сотворили ключ к Страшным Воротам из Бездны. Эногаранэ грядет в Мир! Ему больше не нужно реального тела! И все же мы сможем сдержать его, вновь вернуть в Магму ценой своей смерти…
…Те, кто останется жить, позабудут, что случилось когда-то. Они создадут свои мифы о жутком Расколе Луны, попытавшись найти для себя объяснение. Правда останется тайной. Мы знаем, что после Раскола оставшимся долго придется бороться за жизнь, что они потеряют Знания, Опыт, Культуру… И все же они сохранят свои души и смогут опять возродить Старый Мир.
…Мы не знаем, прочтут ли когда-нибудь наше послание, но обращаемся к тем, кто придет после нас:
        - Не пускайте в себя Черный Дух, под какой бы личиной он вновь не пришел! Нарушая Заветы Матери, мы вызываем его в Мир из бездны! Храните себя от чудовищной власти Эногаранэ!

Магия взгляда. Часть 2: Ливтрасир Ирина Юрьева
        Древние расы волшебников #4
«Служба Магии» не смогла подавить агенорский бунт, но Ливтрасир, предводитель волшебников, знает, что их не оставят в покое. Он предлагает заключить союз с вирдами из Гальдорхейма, чтобы укрыться в лесах, если «Служба» сумеет взять город.
        Орм полагает: союз, предлагаемый магами - только предлог. Цель волшебников - Руни. Узнав о ее необычных способностях, они решили забрать ее в Агенор.
        Понимая, что Руни не любит его, Орм боится, что вождь взбунтовавшихся магов способен увлечь жену. Он уверен, что Руни бросит его и уйдет к Ливтрасиру.
        Появление Черного Духа в Гальдоре заставляет Орма принять предложение магов, способных сражаться с подобною нечистью. Орм понимает, что люди не могут противостоять существу из подземной Коры.
        Ирина Юрьева
        Магия взгляда. Часть 2: Ливтрасир
        Глава 1.
        Фастэ, особенный день, когда светлая часть равна темной, пришел, пробудив ото сна старый Лес. Набухают округлые почки… Уже показались кончики листьев на хрупких ветвях, одевая деревья в зеленую дымку…
        В оврагах еще лежит снег, а пригорки, лишившись своих белых шапок, уже поросли бледно-желтой травой-Самоцветом. Ее хрупкий стебель не виден под россыпью мелких цветов, что проклюнулись раньше других. Самоцвет не боится последних морозов, он знает: в назначенный час налетят и холодные ветры, студя воду лужиц до тонкого льда, и дожди вперемешку со снежной крупой. Но все это будет потом, а пока Самоцвет устремляет к блестящему солнцу полупрозрачные венчики.
        Бледно-желтая россыпь его лепестков может вылечить кашель, прогнать боль в суставах, а семя - остановить очень сильную кровь. Пока рано его собирать, хотя Норт и просил заготовить побольше целебных трав. Альвенн знала, что это не прихоть.
        - Придет день, когда будет нужно все бросить и скрыться в Лесу, - сказал он ей однажды. - Не как беглецам, а как воинам, что, отступив, заставляют противника верить, что он победил, чтобы позже сразиться с ним.
        Альвенн не раз размышляла, каков он, их враг.
        - Говорят, что Хранитель увидел во сне, как в Леса Гальдорхейма явились войска из-за Моря!
        - Да нет! Духи Чащи опять начинают шалить!
        - Ерунда! Просто этот Властитель из Лонгрофта хочет заставить нас жить по-другому!
        - Не Лонгрофт, а Скерлинг!
        - Спасибо, пока обойдемся без них!
        Таких сплетен хватало, но Альвенн могла бы поклясться, что Норта тревожит другое. Ей очень хотелось хоть чем-то помочь мужу. Больше двух лет прошло с того дня, когда Альвенн, увидев чудовищный взрыв, потеряла веру в людей. Теперь ей было стыдно тех мыслей, которые раньше терзали ее, убивая способность любить.
        - Да, малыш, - прошептала она, прислонившись к высокому дромму и осторожно погладив живот. - Твоя мама была такой глупой! Не нужно ничего сочинять и придумывать, нужно просто видеть и чувствовать. И дорожить каждым днем своей жизни, как этот лесной Самоцвет. Будет холод и снег, будет ветер, который захочет оборвать лепестки у цветка, но он просто не может ждать дольше, он хочет цвести! Так и мы! Мы не станем ждать лучших времен, мы придем в этот мир, не боясь ничего! И мы будем счастливыми! Правда, малыш?
        Поначалу, оставшись у Норта, Альвенн не могла и подумать, чем все обернется. Любовь - это вспышка безумия, страсти, лишающей сна и покоя, слуха и зрения, разума. Тот, кто влюблен, не способен ни думать, ни верно оценивать. В это верили все. Альвенн тоже привыкла так думать, ее увлечение Ормом лишь подтверждало расхожее мнение.
        С Нортом все было иначе. Теперь, вспоминая, Альвенн могла честно признаться, что чувство ее породил страх за друга. В тот вечер, когда Норт сумел потушить пламя Руни, она в первый раз поняла, что Хранитель способен страдать и болеть, как простой человек.
        Его силы еще не вернулись, а Норт снова взялся за свитки. Он явно спешил, словно бы опасаясь чего-то, и Альвенн старалась хоть как-то помочь. Ненавязчиво, просто, с веселой улыбкой… Случалось, что Норт, оторвавшись от свитков, просил ее спеть часть старинного текста на странный, непривычный мотив.
        Это было совсем не легко, после первых попыток Альвенн часто лишалась сознания. Это были скорее заклятья, чем песни, но девушка верила: Норт не может ей навредить.
        Вскоре Альвенн заметила, что ее память усилилась, чувства стали острее, прибавилось веры в себя. Как-то раз она вдруг ощутила, что может общаться с ним даже без слов. Это не был особый посыл, при котором Норт смог бы пробиться к сознанию каждого, чтобы узнать о нем все, или жуткий беззвучный крик Руни, однажды услышанный ею помимо собственной воли. Между ней и Хранителем словно возникла особая связь, позволявшая им понимать с полувзгляда, что нужно другому.
        - Ты словно живой огонек в моем доме, - сказал он однажды Альвенн. - Согреваешь и душу, и сердце.
        Альвенн нравилось, как вечерами, на время оставив пергамент, Хранитель беседовал с ней, обсуждая отдельные мысли. Простой человек, отдыхающий после обычного дня… Удивительно мягкий, спокойный, внимательный. Как он умел слушать! И как интересно, доступно мог рассказать о совсем необычных вещах! Мог утешить, понять, показать, как он ей благодарен за помощь, за дружбу, доверие… По временам Альвенн вдруг ощущала, что ей бы хотелось присесть рядом с Нортом, прижаться, погладить его непокорные волосы, смуглые руки, обнять, приласкать.
        В этих мыслях не было чисто физической страсти, ей просто хотелось излить всю ту нежность, которую он пробуждал. Кого Альвенн видела в Норте в эти минуты? Мужчину? Отца? А, быть может, ребенка? Она не могла разобраться. Прежний опыт несчастной любви был совсем не похож на те чувства, которые Норт пробуждал в ней.
        Пойми Альвенн сразу природу своих ощущений, она бы, наверно, ушла, испугавшись, что хочет слишком уж многого.
        Как-то вечером Альвенн подошла к нему, чтобы Хранитель помог разобрать рукописный текст книги о травах и… Ей самой было трудно понять, как она, не сдержавшись, коснулась волос цвета пшеницы, погладив их. Спроси кто-то, чего она хочет, она бы сказала: “Немного согреть, приласкать… Вот и все!” Но когда Норт вдруг обнял ее, она сразу поняла, что давно ждала этого.
        - Альвенн, ты будешь со мной? До конца? - очень тихо спросил он ее, прижимая к себе.
        - До конца, - так же тихо ответила Альвенн. - Я люблю тебя, Норт.
        - У тебя есть три дня…
        Альвенн знала: Хранитель, выбирая Подругу, дает ей три дня. Очень старый обычай, давно потерявший свой смысл… Разве та, что решила остаться с ним, может раздумать?
        - А бабка знавала ее, эту Альдис, Подругу Хранителя. Это теперь про нее говорят:
“Совершенство! Живая легенда!”, а раньше… Открыто никто не посмел осудить его выбор, а вот за глаза… Ее все так и звали: “Чужачка!” Что толку, что ради него она бросила все: и отца, и богатство, и замок… В деревне только и знали, что зубоскалили… А в те последние годы, когда ей было за семьдесят? Он-то таким и остался, каким его знают сейчас, а она… Когда оба они появлялись на людях, девчонки откровенно хихикали: “Даже не мать, а бабка при внуке! Несчастный Норт!”
        Впрочем, в ней, в этой Альдис, и вправду, со слов бабки, было нечто особое. В замках, конечно, научат и двигаться, и говорить, только с ней рядом все жены вирдов казались гусынями. Да уж, достоинства было у нее не отнять! Уже ноги переставляла едва, а глядела, как будто Богиня! И спину держала прямой до конца… А ведь было, наверно, не сладко! Небось не слепая, сама понимала, как выглядит!
        Альвенн совсем не случайно вспомнила этот рассказ. Да, Подруга Хранителя - это не просто почетное звание, это большой груз. Придется доказывать людям, что ты можешь быть рядом с Нортом, выслушивать их замечания…
        Каждый крестьянин, любой вирд, не знавший ни Альдис, ни Вланы, сочтет своим долгом напомнить, насколько мудрее, добрее, прекраснее были другие Подруги Хранителя, образ которых известен из песен. Но разве так важно, что о ней скажут? В назначенный срок Альвенн вновь повторила ему: “Я люблю тебя, Норт!”
        Отложив перо с картой, Хранитель вздохнул. Сеть особенных точек Активной Пульсации плотно покрыла леса Гальдорхейма.
        - Надеюсь, это поможет, - подумал он, глядя на схему.
        Еще год назад, обнаружив присутствие Черного Духа, Норт начал лихорадочный поиск Защит. После штурма он понял, что битва Огней, так потрясшая всех, стала важным моментом. Вальгерд исчез! (Погрузившись в сознание Бронвис, Норт понял, в чье тело вселился Эногаранэ.) Можно было облегченно вздохнуть, но Хранитель чувствовал, что это только пролог перед главной, решающей схваткой.
        Сначала он целыми днями разбирал свитки и книги в поисках новых заклятий, однако был должен признать, что почти ничего не нашел. Норт отчетливо видел, что Силы его недостаточно, чтобы сразиться с Эногаранэ. “Неужели Гальдорхейм обречен?” - иногда приходило на ум, но Хранитель был должен найти выход.
        - Если нельзя одолеть Дух в открытом бою, значит, нужно его обмануть! - вдруг подумал Норт.
        Слово “обман” для Хранителей было запретным, однако сейчас он почувствовал - выхода нет, потому что их Мир изменился и, следуя букве Заветов, Норт вряд ли сможет его защитить.
        Ритуалы Эногаранэ, пожирая людскую боль, возрождают свою Мощь, но если лишить Черный Дух его пищи, то он ослабеет… Спасая людей, укрывая их, можно выдержать долго, но замки - плохая преграда. Обычные стены не смогут сдержать Черный Дух.
        Воплотившись, он вызовет Верных. Пять призраков, вечная свита Эногаранэ, для которых нужна оболочка. Их тоже придется “кормить”… А добыча - обычные люди. Избрав себе жертву и зная, где она, Верные быстро настигнут ее!
        Но они не станут носиться по Лесу, который укрыл беглецов. Чтобы найти людей, Дух прибегнет к магической Силе, а поисковый сигнал отражает защита зеркальных Щитов! Натолкнувшись на Щит, сигнал сразу меняет свой курс, уносясь прочь. Вернувшись, сигнал принесет информацию о совершенно безлюдных местах. Это выход!
        Хранитель не может держать слишком долго такую Защиту, но если рядом с укрытием будет источник активной пульсации, Норт, опираясь на Силу земель, сохранит цепь зеркальных Щитов.
        Верные найдут укрытие, если пойдут в лес? Оно не должно быть единственным! Если дозорные предупредят, что поблизости Верные, люди уйдут прочь, в другое тайное место…
        Норт видел, что план не так прост. Он верил, что люди сразу возьмутся за дело, узнав об опасности. Но, составив карту и выбрав места для укрытий, их нужно приспособить к обыденной жизни. Землянки, запасы продуктов, дрова…
        Кто займется всем этим? Как быстро узнать от дозорных, что враг приближается, и увести людей прочь? Одному ему было не справиться. Норт постоянно раздумывал, кто же из вирдов сумеет заняться всем этим, не вызвав паники жителей.
        Орм? Но Хранитель не верил ему. Кто способен, поддавшись страстям, потерять человеческий облик, тот может стать легкой добычей Эноганэ. Хейд? Сначала для Норта та ложь, на которой он строил теперь свою жизнь, была равнозначна тому, что проделал Орм.
        - Бронвис другая. Она не похожа на девушек из Гальдорхейма. То, что способно для них стать трагедией - мелочь, забавный пустяк для столичной женщины, знающей жизнь, - откровенно сказал Хейд Хранителю, веря в свою правоту, но не смог убедить его.
        Все изменила нежданная встреча в лесу.
        Была осень, пылали багряные листья… Лучи золотистого солнца скользили по жухлой траве, отдавая остатки тепла… Норт, составив часть схемы точек пульсации лишь по рассказам людей, решил выяснить сам, как сильна их энергия.
        Топот быстрых коней, лай собак и лисица, которая быстро метнулась к кустам… Эта группа стремительных всадников, что миновала дорогу, не стала приветствовать Норта, они его просто не видели.
        Ветка вдруг зацепила зеленую ткань покрывала, летящего следом за маленькой шапочкой, резко сорвав ее с женщины. Все умчались, она же остановила коня, чтобы взять свой упавший убор. Отряхнув его от серой пыли, презрительно сморщила носик, примерила снова, потом недовольно свернула, засунула в сумку у дорогого седла и, вскочив на коня, понеслась догонять остальных.
        Норт узнал Бронвис с первого взгляда, однако его поразило не то, что она снова стала такой, как до встречи с Эногаранэ и отравой “Дыхания Грез”. Внешний облик бывает красив и тогда, когда сердце измучено болью.
        Норт остро почувствовал радость, переполнявшую женщину, то упоение жизнью, которое, может, не слишком возвышенно, но о котором мечтает любой человек.
        Эта встреча стала решающей, Норт в тот же вечер пришел к Человеку Двора. Хейд спокойно выслушал Норта и обещал сделать все, что сумеет.
        - Пять лагерей? Пять обширных стоянок с запасами пищи, укрытых от постороннего взгляда? Пригодных для жизни зимой? И система дозоров?
        Хейд смог быстро начать подготовку, сказав, что в лесах Гальдорхейма, возможно, появятся воины из-за Морей. (Этот внешний противник пугал много меньше, чем слухи о Черном Духе.) А опыт давних походов помог разработать цепочки оповещения между людьми, когда каждый знал четко, как действовать.
        Сам Норт, когда оставлял свои свитки, пытался учить часть людей, наделенных способностью чувствовать Силу, ей управлять. Концентрация и передача мысли на расстояние, схемы Защит… Но способности этих людей были слишком слабы, чтобы Норт мог реально на них опереться.
        - Я отдал бы все, чтобы только Эрл снова был рядом со мной! - очень часто теперь думал он.
        Норт не мог отогнать эти мысли, они приходили помимо желания.
        Эрл… Как-то ночью Хранитель увидел особенный сон: снежно-белое поле, в котором кружили три вихря. Два были большими, один совсем маленьким. То приближаясь к нему, то совсем удаляясь, они словно звали его… Постепенно их вид изменился. Две Белые Рыси с детенышем дружно играли в снегу… Синеглазые крупные звери и белый пушистый малыш, что кружился на месте, ловя свой коротенький хвостик… Норт не мог оторвать взгляда, словно веселый клубочек был тем, кого он безуспешно искал в нескончаемой жизни, а сердце терзала тупая тоскливая боль…
        - Он уже никогда не родится, не сможет прийти в этот мир! И ты тоже виновен в случившемся! Ты не хотел, чтобы он появился на свет, потому что боялся той Силы, которой он может быть наделен! А теперь уже поздно!
        Проснувшись, Хранитель не сразу пришел в себя. Глядя на стены дома-холма, он с трудом понимал, где находится. Но сон, измучив, подал надежду.
        - Эрл мертв, но ведь Руни жива! В ней скрывается Сила лесянок, которая так нужна всем, чтобы выстоять, выжить в решающей битве! - внезапно подумал он. - А талисман? Время есть, Руни сможет постигнуть хотя бы начало науки борьбы!
        Норт не стал медлить, в этот же день он пришел в замок Орма, где не был почти целый год после гибели Эрла. Когда он вошел, то все слуги устремились к нему.
        - Мы устали! Устали от жизни за стенами! - честно сказала Хранителю Ильди, и все остальные поддержали ее.
        - Умоляем вас, сделайте хоть что-нибудь! Помогите вернуться нам к прежней, уже позабытой здесь жизни! - просили они. - Объясните, что мы невиновны в тех бедах, которые вызвала Руни!
        Пришлось обещать, что он сделает все, что сумеет.
        - Ведь я и хочу помирить жену Орма с другими людьми и заставить понять, что она не желает им зла, - мимоходом подумал Норт.
        Ставя стену огня перед пламенем Руни, он понял, кто должен был сгореть в нем.
        Орм ждал Норта в центральной зале, где раньше проходили пиры.
        - Для высокого гостя - высокая честь! - с ироничной насмешкой сказал он, приветствуя Норта поклоном.
        Хранитель не знал, каким стал Победитель за время разрыва с привычным обществом вирдов и рад был отметить, что Орм не успел опуститься, утратить желание жить. Чувство старой обиды на Норта, который так жестко когда-то с ним обошелся, досада, не смогли перекрыть любопытства, которое вызвал нежданный приход.
        - Чем обязан приходу Хранителя? - вновь спросил Орм.

“А ведь он примирился с Судьбой! Он доволен той жизнью, которой живет!” - изумленно подумал Норт. Глядя на Орма, он видел, что тот не играет, не притворяется.
        - Может, и здесь я ошибся? Руни смогла привязаться к нему, примириться со всем пережитым? Ну что же… Нельзя бесконечно жить прошлым! Сначала трагедия, ужас, проклятия, после смирение, жалость… А появление дочери может вызвать любовь! - промелькнуло в мозгу.
        Норту вдруг показалось, что он ощущает присутствие девочки. Крохотный дух не успел воплотиться в конкретное тельце, но он уже был здесь, в семье, где ему предстояло родиться.
        - Она - не Рысенок из сна! - с неожиданной сильной тоской вдруг подумал Хранитель, и сердце опять сжала боль.
        Встретив Бронвис, увидев, что та начала снова жить, он был искренне рад за нее и за Хейда, теперь же, при мысли, что Руни и Орм тоже вместе, он вдруг ощутил неприязнь, словно Руни совершила предательство.
        Память воскресила картину далекого прошлого, тот страшный день, когда Даланд, его сын от Альдис, погиб за два дня перед свадьбой… Невеста, рыдая над телом, клялась, что уже не полюбит другого, а через год вышла замуж. Тогда Норт благословил этот брак, понимая: живое - живым.
        Эрл не был сыном Хранителя. Норт просил Руни оставить его. “Почему же я так потрясен?” - с чувством странной досады спросил он себя и усилием воли заставил умолкнуть внезапную горечь.
        - Приближается тяжкое время, - сказал Норт хозяину замка. - Для всех будет лучше забыть об обидах и ссорах, иначе нам просто не выжить.
        - Красиво сказано, - вдруг прозвучал рядом с Нортом уверенный голос. - Так значит, теперь, после всех унижений, которые Орм испытал, на которые вы обрекли его, вы наконец-то признали, что просто бессильны прожить без него? Это очень достойно, Хранитель!
        Норт сразу не понял, кто эта женщина в строгом, но очень изящном коричневом платье, прекрасно оттеняющем золото кос под прозрачным убором из тонкого шелка, сияние кожи и бархат больших темных глаз. Капля черного жемчуга нежно блеснула на крохотной мочке матовым светом скрытых глубин… Тот же слабый и трепетный блеск излучала короткая нить вокруг бледного горла…
        - Морской черный жемчуг действительно редок! - подумал Хранитель. - Орм не стал бы дарить посторонней подобные вещи!
        Мягкость бесшумных движений, улыбка, с которой незнакомка посмотрела на Орма, и тембр приглушенного голоса напомнили Норту довольную сытую кошку, которая, съев свою мышь, с удивительным чувством достоинства нежно мурлычет, ласкаясь к хозяину.
        - Свельд?!
        Норт не в силах был верить, что это она. Слишком уж глубока была пропасть между лесяночкой, робко мечтавшей найти свое место в мире людей, терпеливо сносящей обиды, готовой самозабвенно любить, и той женщиной, что обратилась к нему.
        Любой вирд мог бы лишь восхититься преображением Свельд:
        - Она стала такой утонченной, как будто всю жизнь жила в замке, а не в лесу! Сколько нежности, грации, ласки… И сколько достоинства! Редкая женщина!
        Но почему-то Хранитель почувствовал страх. Нет, не странный порыв ледяного холода бездны, который отчетливо предупреждает о встрече с конкретной опасностью, а непонятное чувство тревоги, как будто ему стало трудно дышать.
        Обойдя невысокое кресло, в котором сидел Орм, Свельд встала за спинкой и положила ладонь на плечо Победителю. В жесте не было вызова или прямой демонстрации, но Норт уже понял все. Словно бы пожелав подтвердить ту догадку, избавиться разом от лишних вопросов, Орм взял руку женщины, поцеловал, не сводя взгляд с Хранителя.
        - Значит, Руни здесь не при чем… Тот ребенок родится у Свельд! - пронеслось в голове Норта.
        Было трудно начать разговор. Норт сказал им, что Гальдорхейму угрожает опасность, с которой не в силах справиться воины.
        - Скерлинг? - мгновенно спросил Орм. - Когда-то ко мне приходил один странный купец со своим слугой-воином. Они сказали, что там очень скоро нужны будут дети из Гальдорхейма. Но у меня пока нет малышей, и я вряд ли отдам им своих!
        - К сожалению, все куда хуже! - ответил Норт. - Сила, с которой придется столкнуться, опаснее Скерлинга.
        Орм выслушал все до конца.
        - Значит, только вы с Руни способны сдержать то, что может явиться сюда? Ее Сила страшна…
        - Неужели, Норт, вы решили, что мы с Ормом молча смиримся со всем, что вы смели нам тут предложить? - прозвучал голос Свельд, но не гнев и не ярость, а боль наполняла его. - Вы ведь сделали все, чтобы вирды отвергли нас. Вы отказались исполнить обряд, когда Руни пришла в храм, решив стать женой Орма. Может, штурм замка тоже устроили вы?
        - Это глупо, - сказал Норт, со вздохом взглянув на нее.
        - Пусть и так! Но ведь вы не пытались помочь Орму снова занять его место, хотя и могли. Лишь теперь, убедившись, что не способны справиться сами, вы снова пришли к нему. Так почему же Орм должен вам помогать? Руни может прогнать и отряд молодцов, и каких-то неведомых магов? Скажите всем остальным, что теперь Победитель не даст себя унижать. Они сами отвергли его, и он больше ни в ком не нуждается!
        Нет, не запальчивый гнев, а какая-то нежная грусть и особая твердость, как будто Свельд обращалась к ребенку, поразили его. Вера Свельд в свою правоту оказалась настолько сильна, что Хранителю вновь стало душно. Норт чувствовал, что словно бы погружается мягкий пух, который нежно и ласково липнет к лицу, забивает рот, нос и глаза, застилая реальность…
        - Я выслушал Свельд, - наконец сказал он. - А ты, Орм? Что ты сам мне ответишь?
        - Я? То же, что Свельд! Ради Руни я пожертвовал всем. Значит, эта лесянка с особенной Силой - моя, и я вправе с ней сделать все, что захочу. Почему же я должен дарить ее вам? Даже если Гальдор пропадет, мы сумеем здесь выжить, пока Руни с нами, а если она уйдет к вам, как мы будем потом защищаться?
        - Скажи, Орм, ты слышал себя? - вдруг спросил его Норт. - Неужели жена для тебя - лишь живое оружие, способ защиты от будущих бед? Неужели ты снова возьмешься решать за нее, не спросив, что ей нужно самой?
        - Вы хотите все вновь исказить! - прервала его Свельд. - Мы действительно любим ее. В этом замке сестра получает все то, что ей нужно. Она примирилась и очень довольна своей новой жизнью!
        - Ну что же… Тогда я хотел бы встретиться с ней. Если Руни довольна, она никуда не уйдет, но, быть может, она…
        - Временами вы меня поражаете, Норт, - очень грустно сказала Свельд. - Ради собственных целей вам нужно разрушить, убить тот покой, что сестра обрела ценой долгих усилий? Заставить ее вновь страдать? Нет, Норт, я не дам вам так с ней обойтись! Я сумею ее защитить!
        - Свельд права! - поддержал ее Орм. - Если хочешь, Хранитель, попробуй прорваться с помощью магии, так как я тебя к ней не пущу!
        - Орм, ты знаешь, что делаешь? - снова спросил его Норт. - Ты сейчас отделяешь себя от других, разрываешь последнюю нить между миром Гальдора и собственной жизнью.
        - Она порвалась куда раньше! - ответил Орм. - Мне не хватало решимости это признать, но теперь я - сам по себе. Мне не нужно ни ваших законов, ни вашей поддержки! Со мной остается мой замок, моя жена, мои земли и женщина, что понимает и любит меня. Остальное теперь мне не нужно! Уйди, Норт!
        Хранитель ушел. Подсознательно он понимал, что ни Свельд, ни Орм не могли причинить Руни вред, так как их жизнь была тесно связана с ней. Пожелай Руни уйти, эти двое не смогли бы ее удержать, а открытый конфликт с Нортом стал бы концом Победителя. Те, кто прислуживал Орму, ушли бы из замка того, кто решился столкнуться с Хранителем. Этого Норт не хотел.
        - Может, Орм еще сможет одуматься? Слишком жестоко лишить его этого шанса! - сказал себе Норт.
        Возвратившись в дом-холм, он опять сел за карту. Тех точек пульсации, что он нанес, уже было достаточно, чтобы создать пять укрытий, однако работа была не закончена.
        Если Эногаранэ вновь войдет в Гальдорхейм, то, оставшись без жертв, он при помощи пертов способен пройти в Агенор и в Фирод. Расстояния мало заботят того, кто владеет их техникой. Значит, придется его “привязать” к небольшой территории Сетью Ливггарда.
        В Гальдоре Ливггардом звали древний город воинов-магов, погибших во время Раскола Луны. Но осколки преданий об этих загадочных магах были разрознены и не давали Хранителю полной картины их жизни. Не раз просмотрев заклинания Сети, Хранитель поверил, что с помощью точек пульсации сможет сплести ее и удержать.
        Появление Альвенн на время отвлекло от раздумий, заставив Хранителя вновь испытать необычный подъем. Ему было приятно присутствие Альвенн, так оживлявшее старый дом-холм.
        - Ты словно живой огонек… Согреваешь и душу, и сердце, - однажды сказал он ей.
        Норт бы хотел, чтобы Альвенн осталась с ним навсегда. Почему-то в последнее время он мысленно чаще и чаще возвращался к далеким дням юности, к первой безумной любви и загадке, поставленной жизнью, мрачной загадке, связанной с дочерью. Мудрость… Выдержка… Строгость… Не сразу Норт смог стать таким, каким вирды привыкли видеть его.
        Он отчетливо помнил тот день, словно бы не прошло два столетия. Замок Человека Двора… Норт давно позабыл его имя. Их, этих наместников, было так много, и каждый из них мало чем отличался от всех остальных… Он не ссорился с ними, однако и дружбы до Хейда ни с кем не водил.
        В этот вечер наместник хотел, чтобы Норт спел для важного гостя из Гокстеда, что к ним приехал уладить вопрос о наследстве, полученном им в Гальдорхейме. Такие обычно легко продавали поместья кому-то из местных, желая как можно скорее вернуться назад.
        Высокородному, как он себя называл, было за пятьдесят. Редко кто в Гальдорхейме держался так прямо, как этот приезжий. Норту не нужен был Дар, чтобы знать его мысли, достаточно было взглянуть. Говорили и сжатые губы пришельца, и жесткий прищуренный взгляд…
        - Значит, это и есть ваш Хранитель? - с насмешкой спросил он у Человека Двора, словно Норта не было рядом.
        Норт смог бы достойно ответить ему, если бы только в залу не вошла дочь приезжего. Норту вдруг показалось, что рядом ударила молния. Он бы не смог описать эту девушку, так как ее внешний облик не значил почти ничего. Это после старушки расскажут внучатам, что Альдис была очень смуглой брюнеткой, носила светлые платья и убирала свои длинные волосы в косы, перевитые белыми лентами. Норт же увидел один золотой ореол, поток света, исходивший от девушки.
        В Альдис не было Силы, но в ней было Солнце, была сама Жизнь! Норт забыл обо всем, он не мог шевельнуться, не мог отвести взгляд. Исчез мир, исчез замок, люди… Остались лишь он и Она!
        - Альдис! Альдис!
        Пронзительный голос Высокородного, вдруг ощутившего, что с его дочерью что-то не так, не сумел разогнать наваждения. Вопли… Проклятия… Топот вбежавших в комнату слуг… Норт не помнил, что он был Хранителем, он не хотел уходить. Когда несколько рук по приказу отца Альдис грубо схватили его, он отбросил их прочь. Завязалась обычная драка, которую долго еще поминали потом, недовольно вздыхая: “Какой же это Хранитель?! Вот прежний…” Но Норту не было дела до сплетен тех стариков.
        Возвратившись в дом-холм, он не знал, когда снова увидит ее, но Норт верил, что это случится. Ему не пришлось долго ждать, потому что она пришла первой, как будто бы знала, что он ее ждет. Пришла, чтобы остаться уже навсегда, невзирая на гнев и проклятья отца… Они были действительно счастливы. Пять первых лет пролетели как миг.
        Старшей дочери было четыре, второй - больше двух, очень скоро был должен родиться их сын, когда к Норту пришел отец Альдис. Он совсем постарел и утратил прежнюю спесь. Не решаясь войти, он стоял, дожидаясь, когда они выйдут к нему.
        - Ты забрал мою дочь, - начал он, - и оставил меня одного. Так верни то, что отнял! Я знаю, у вас уже двое детей, моих внуков, а скоро родится и третий. Я знаю, что в этой земле твои дети способны расти в чужих семьях… Отдай мне старшую внучку, и я вас прощу! Эта девочка станет наследницей нашего рода, она будет жить так, как захочет… Отдай мне ее!
        Слова были надменны, но в голосе старца, которым он стал за пять лет, было столько отчаянья, искренней боли и страха перед отказом, что Норту его стало жаль.
        Он совсем не хотел отпускать свою старшую дочь, он безумно любил ее. Эта малышка была полной копией матери: те же большие глаза, та же смуглая кожа, такие же черные волосы, тот же особенный свет, то же самое имя, которое дал ей Хранитель, впервые взяв на руки…
        Будь воля Норта, он сразу ответил бы: “Нет!” Но решал не он! Именно Альдис, окликнув девочку, прямо спросила, поедет ли дочь вместе с дедом…
        - Зачем ты ее отпустила?! Зачем?! - потом спрашивал он, но ответа никогда не добился.
        Шли годы… Короткие письма из Гокстеда были единственной нитью меж ними и дочерью. Норт знал, что младшая Альдис действительно счастлива. Правда, оставшись без деда и попытавшись в пятнадцать лет управляться с делами, она потеряла часть старых земель, но не слишком жалела об этом. “Могло быть и хуже!” - тогда написала Хранителю дочь. Норт боялся, что Альдис, оставшись одна, легко может поддаться страстям и наделать ошибок, однако Судьба берегла ее. В двадцать лет, страстно влюбившись, дочь стала женой одного из юношей Гокстеда, вскоре родив ему двух сыновей…
        Норт не знал, когда ощутил: с его дочерью что-то случилось. Плохое! И, не решившись поделиться с женой, он нарушил один из Заветов Хранителя, с помощью перта отправившись в Гокстед. Но дочери он не нашел. Почему-то Норт знал, что она жива, но… Ему было трудно понять тот бессмысленный ужас, который он чувствовал.
        - С ней что-то будет, но что? - повторял Норт, не зная ответа.
        Однажды Хранитель, открыв двери дома-холма, вдруг увидел высокую женщину, рядом с которой стояло два мальчика.
        - Папа, я очень хотела увидеть тебя, - улыбнувшись, сказала она, обнимая его.
        Очень скоро Норт знал, что предчувствие не обмануло. В тот день, когда он ощутил страх за дочь, Альдис выкрали прямо из замка ее мужа. Но все, что с Альдис случилось потом, было мало похоже на истории темных страстей, о которых болтали в Гокстеде.
        - Он называл себя Рамман, - сказала Хранителю дочь. - Я не знаю, что ему от меня было нужно, зачем он держал меня в дальней пещере и почему отпустил… Когда я возвратилась назад, муж ушел от меня. Он не мог пресечь сплетни… Весь Гокстед о нас говорил. Он не смог убедить своих близких, что Рамман не трогал меня…
        К счастью, муж не пытался забрать сыновей. Я живу теперь с ними в поместье, которое я получила от деда… Наверно, другая была бы в отчаянье, я же довольна своей новой жизнью. Все к лучшему… Если бы только не сон! Я приехала, чтобы прогнать его.
        Знаешь, отец, я отчетливо вижу странную комнату, полную красно-багрового света, а в центре - какой-то сосуд с золотистым сиянием. Слышу стук сердца в сосуде… И я задыхаюсь от страха, как будто бы вижу кощунство… И знаю, что тоже причастна к нему!
        Норт не смог объяснить ей, что значит эта картина, но тоже почувствовал страх, словно бы прикоснулся к чему-то запретному. Он, не умея понять, постарался помочь ей, стереть сон из памяти[История Альдис, первой дочери Норта, описана в романе И. Юрьевой «Дочь Хранителя».] .
        Может, тогда он и выбрал тот путь, о котором теперь сожалел? Сколько сходных загадок, несущих в себе зерно боли, потом ставила жизнь? Норт старался убрать их из памяти, честно считая забвение лучшим лекарством. Но был ли он прав, не пытаясь проникнуть через завесу неведомых Знаний, рискнуть?
        Он всегда соблюдал древний Кодекс Хранителей, свод старых правил, не пробуя их изменить, опасаясь тем самым невольно нарушить Ось Равновесия. Принял как должное смерть Вланы и примирился с нелепой гибелью Эрла… Но то, что когда-то было прекрасно и правильно, стало бессмысленным, даже опасным. Меняется мир, изменяется жизнь… С каждым днем Норт сильнее и ярче ощущал ее зов.
        Норт почувствовал, что он устал забывать. Он устал полагаться на опыт прежних Хранителей и оставаться лишь наблюдателем. И он устал быть один. Норт не думал о будущей схватке, когда просил Альвенн остаться с ним. Он не пытался представить, чем это закончится. Можно спокойно, размеренно жить, понимая, что впереди бесконечность, но если отпущено мало, то страшно терять даже час. Норт хотел не сражаться, а жить.
        Глава 2.
        Керум, осторожно поставив на землю мешок, попытался успокоить коня. Переход через перт не на шутку пугал его.
        - Ясно! - со скрытой досадой подумал он. - Нужно сменить!
        Для Истребителя конь должен быть второй тенью, безмолвно идущей за ним на край света, надежным испытанным другом, спокойно встречающим Нежить, умеющим выдержать натиск неведомых Сил. Но Белль, лошадь, к которой привык Керум, так постарела, что он не решился поехать на ней в Агенор, полагая: быстрый выносливый конь, что три года гулял на полях и прошел обучение, будет удобнее.
        Переход через перт показал Керуму, что он ошибся. Встречаются кони, которые просто теряют контроль над собой, оказавшись в особом пространстве, и этот был из таких.
        - Надо будет сказать, чтобы жестче вели выбраковку! - отметил он, но не решился отправить Сигнал через диск. Слишком близко был странный противник.
        Двенадцать детей, второй год отражающих натиск жриц Скерлинга…
        - Мы не можем пробиться сквозь стену огня. Но спектральный анализ дает однозначный ответ: в Агеноре нет мага, враждебного нам, одержимого Лайцерфом. Странный источник усилил воздействие Мощи детей. Может быть, тайна кроется в старых машинах из катакомб. “Служба Магии” много столетий пыталась постичь, для чего они, но не сумела.
        - Значит, горстка девчонок с мальчишками сразу раскрыла секрет, недоступный лучшим умам нашей “Службы”?
        - Найдите другой ответ, лучше!
        Во время таких перепалок в Совете Избранных он, Истребитель, молчал, хотя Керум не верил в машины, не верил в детей и не верил в спектральный анализ. Он знал: в Агеноре скрывается Враг! Взрослый, сильный и опытный Враг, подчинивший рассудок детей. Эта мысль волновала до дрожи, до сладкого спазма, предвестника нового Знания. Он опасался лишь одного: чтобы Тород, второй Истребитель, входящий в Совет, не успел убедить всех доверить желанную Схватку ему.
        Керум и Тород… Эти двое достигли самой Высшей Ступени, но Тороду было легко. Истребитель в четвертом колене, он быстро вобрал в себя знания предков, а вот Керум…
        - Придет день, и я сам стану предком, - с довольной усмешкой подчас думал он. - Да… Из простых ловцов перейти в Совет Избранных… Это доступно не каждому!
        Он еще помнил тот день, когда вдруг обнаружил способность вбирать в себя Силу и Знания тех, кого он убивал. Редкий дар Истребителя! Но поглощать без разбору способны многие, он же умел понимать! Как тогда, в первый день, когда он оказался в особенной группе для испытуемых.
        Глупый атлет из-за моря приехал к ним в Скерлинг, желая возвыситься. Он ведь не знал, что лишь тот, кто прошел кодировку еще до пятнадцати лет, может жить, обладая особенной Силой. Таких же, как он, убивают. Он просто добыча для банды щенят-ловцов, ждущих сигнала. Проверка, кто сможет подняться до младших подручных Великих, как звали у них Истребителей.
        Подростки горели желанием доказать, что способны сражаться с владеющим Силой. Лишь он, Керум, вдруг ощутил, что добыча достойна тех, кто вошел уже в группу подручных. Не просто стихийная Сила, пусть даже и мощная, но и владение азбукой Знаний! Его удивило лишь то, что никто из Совета не почувствовал этого.
        Керум выиграл тот поединок, став младшим подручным, однако он скрыл, что не просто пополнил запас своей Силы.
        Так Керум открыл, что он может брать больше, чем думают, но не спешил показать, чем владеет. Он быстро освоил ступень подготовки, вобрал много Силы, а главное, смог уловить тот момент, когда нужно менять свою жизнь. Если ты не используешь шанс, то навеки останешься младшим подручным, а он метил выше.
        Однако почувствовать нужный момент - очень мало. Ведь главное - это найти колдуна, чье владение Силой и Знанием выше привычного уровня, а Истребители сами убивают таких, не желая делиться ни с кем.
        И Керуму опять повезло. Три загадочных смерти в одной из семей, чье влияние в Гокстеде было бесспорным, наводили на мысль о присутствии неких таинственных Сил.
        Все погибшие были мужчинами. Все “иссыхали” в неделю от странной болезни. Все трое последнюю ночь провели вне стен дома и были найдены утром на перекрестке дорог. Обнаженными. И без единой царапины. Признаков было достаточно, чтобы подумать: в Гокстеде появился Суккуб.
        Эта тварь, наделенная женским обличьем, соблазняет мужчин, выпивая их жизнь. Суккуб - сущность вне мира людей, это нежить, которую нужно убить. Ловец не справится с ней, так как он не умеет сражаться с мистической сущностью, а Истребитель не станет мараться о мерзкую дрянь, от которой ни Силы, ни Знаний. Работа для младших подручных, гоняющих Нежить, из той, от которой любой норовит увильнуть!
        Керум бы не смог объяснить, почему попросился в Гокстед, но он чувствовал: встреча с Суккубом сулит много больше, чем думают, и не ошибся. “Суккуб” оказался не призраком, а совершенно реальной женщиной. Эта брюнетка пленяла любого, кто видел ее. Взгляд больших черных глаз завораживал, как и низкий бархатный голос, но Керум понял: здесь что-то еще!
        Эти крупные камни ее украшений, блестевшие ярким огнем, испускавшие блики, казались на редкость красивыми, но их огранка и гамма цветов наводили на мысль о хрустальных флаконах, наполненных ярко окрашенной жидкостью. Глядя на их переливы, Керум вдруг ощутил, что теряет контроль над собой, расслабляется и уплывает в мир снов…
        Он сумел с собой справиться, как только понял, что дело в Магии Цвета, древнейшей форме воздействия, прочно забытой, известной в Скерлинге только из книг.

“Суккуб” не был Суккубом в классическом смысле, брюнетка была просто ведьмой, поклонницей Лайцерфа и… Наделенной. Владеющей Магией Цвета. С Суккубом ее сближал способ откачки энергии и красота. Поняв, с кем он столкнулся, Керум только ахнул. За эту добычу любой Истребитель бы отдал с десяток своих мелких жертв.
        Поединок был трудным. Поняв, что пришедший желает ее уничтожить, она защищалась отчаянно. Но разве может поклонница Лайцерфа справиться с тем, кто на службе Святому? И, стоя над телом, он жадно вбирал ее знание Магии Цвета и Силу, когда-то служившую Злу. Поглотив их, он понял, что стал Истребителем. И, возвратившись в Скерлинг, рассказал о поверженной, вызвав огромную зависть у остальных.
        Керум честно отдал в Хранилище Службы украшения ведьмы с отчетом о битве, однако он скрыл, что он постиг этот способ воздействия глубже, чем нужно.
        Потом было много сражений и с нежитью, и с колдунами. Он, Керум, странным чутьем, выручавшим не раз, выбирал себе те, что несли в себе Знание. Видя, как он поднимается, многие стали пытаться перехватить поединки, которые он оставлял за собой, но Керум научился скрывать от соперников, кто ему нужен, давать ложный след. Лишь однажды он допустил крупный промах.
        В Фироде, во время поездки, он встретил в одном из трактиров того, кого позже назвал Существом. Существо развлекало пришедших: взмывало под потолок, на глазах всех меняло свой пол, цвет волос, глаз и кожи. Пришедшие были в восторге, швыряли ему деньги, хлопали и угощали вином. Керум не сводил с него взгляд, задаваясь вопросом, как маг смог достичь всего этого. Вечером он подстерег Существо. Поединка не вышло, оно не умело сражаться, не знало, чего ему нужно. Испуганно глядя, оно попыталось взлететь, но заклятье вернуло на землю…
        - За что?
        Нет, оно не спросило словами, но взгляд сказал все.
        Наклонившись над телом, Керум ждал знакомый поток чуждой Силы, дарующей Мощь, ждал чужое Знание. Время текло… Предвкушение стало сменяться недоумением. Чувство досады перешло в мрачную ярость…
        - Оно не дало мне ни Силы, ни Знаний! Оно унесло их с собой!
        Керум был готов разнести все вокруг. Он исполнил свой долг и убил, а награда? Тогда он впервые почувствовал: в мире есть что-то, ему недоступное.
        Годы шли. Он обрел все, что хотел. Его право войти в Совет Избранных Скерлинга было уже общепризнанным. Керум сам выбирал, когда браться за Диск из Железа Сфер. Доступ к тайнам Скерлинга… Древние книги… Хранилище… Он постиг все и уже начал думать, что это предел. Но когда Агенор преподнес им детишек, Керум встрепенулся: Святой вновь давал ему шанс!
        Направляясь к воротам, Керум знал, что сможет войти. Часовые и не пытались его задержать.
        - Я бежал из Гокстеда, - сказал он им. - Я прорицатель, они же назвали меня колдуном и хотели убить.
        - Проходи, Ливтрасир будет рад.
        Ливтрасир? Это имя звучало не слишком привычно и все же знакомо, хотя Керум мог бы поклясться, что он не встречал человека, которого звали бы так.
        - Ливтрасир… Ливтрасир… Ливтрасир… - повторял вновь Керум, словно имя могло оказаться ключом к пониманию происходящего. - Вспомнил! Имя какого-то древнего, сказочка о Защищающем Жизнь… Где она родилась? В Гальдорхейме? А может, в мифическом Ливггарде? Надо быть полным кретином, чтобы так называть себя!
        В Скерлинге каждый знал, что чужеродное имя не даст ничего, так как суть его входит в конфликт с энергетикой мага. Считая, что он обретает его мощь, наивный любитель старинных легенд ослабляет себя. Столкновение Силы волшебника с чуждой ему Силой имени даст настоящий разлад, распылит его мощь. Зная практику Разных Вибраций, легко расправится с глупым врагом, пожелавшим взять имя чужого народа, который давным-давно сгинул!
        Проехав несколько улиц, Керум оказался у небольшого трактира. Сняв две большие комнаты, он мимоходом сказал, что бежал из Гокстеда и хочет здесь прорицать.
        - Я владею Знанием Цвета, - пояснил он трактирщику. - Стоит мне лишь посмотреть на палитру цветов из моих “драгоценных камней”, выбираемых тем, кто пришел, как я сразу могу рассказать о нем все и сказать, что его ожидает. А если заказчик добавит монет, я могу изменить его жизнь.
        Расставляя на полках флаконы из хрусталя с разноцветной водой, драпируя серые стены яркими тканями, Керум знал, что настанет день, когда яркие краски приведут к нему в комнату тех, кто ему нужен. Дети любят игрушки. Уруз-чада лишь малыши, но они скажут все!
        Ребята появились уже к концу третьей недели. Две девочки скромно стояли в сторонке. Они не пытались приблизиться к Магу Цветов, как его называли теперь в Агеноре, но Керум мгновенно почувствовал их.
        Продолжая беседу с купцами, пришедшими, чтобы узнать, отправляться ли в Фирод, он искоса стал наблюдать за пришедшими. Подружкам было, на взгляд, по десять лет, и они мало чем отличались от сверстниц. Худые, в простых светлых платьях, с короткими, очень неровными прядками темных волос.
        В катакомбах обычно стригут почти наголо, чтобы ослабить исходную Силу. Как видно, за год, проведенный вне стен подземелий, они не смогли отрастить их.
        Керум постарался как можно быстрее закончить с купцами. Отправив их прочь, он кивнул детям:
        - Ну, проходите, если пришли посмотреть.
        Поначалу они заробели, но вскоре освоились. Пестрый набор разноцветных флаконов притягивал, словно магнит.
        - Это что?… А зачем?… Почему?…
        Град вопросов и неподдельный восторг.
        - Что, красиво? - спросил у них Керум. - А ну-ка, скажите, какие из них вам понравились больше других?
        - Этот, красный! Еще золотистый и… - начала та из них, что повыше, однако подружка вдруг резко ее потянула за платье.
        - Молчи!
        - Почему? - удивленно их спросил Керум, уже зная ответ.
        - Потому что Учитель не разрешает так делать, - смущенно сказала она.
        - Так? А как? - спросил он, хотя сердце замедлило ритм. Слова девочки лишь подтверждали догадку о главном противнике “Службы”.
        Ей было всего десять лет, и она не умела обманывать. Глядя Керуму в глаза, она прямо сказала:
        - Учитель не хочет, чтобы мы позволяли чужим изучать нас…
        - Но он не чужой! - прервала ее та, что повыше. - Маг Цветов тоже наш!
        - Нет, не надо меня защищать. Ведь подружка права, - подтвердил Керум, глядя ей прямо в глаза. - Если вам запретили, не стоит этого делать. Как жаль! Я бы мог показать вам такое… Под вечер, когда я уже не гадаю за плату, я вновь приобщаюсь к прекрасному пиршеству красок. Не все мои камни-флаконы доступны непосвященным. Лишь тот, кто причастен к Особенной Силе, способен их оценить!
        - А они, эти краски… Они открывают свои тайны каждому или лишь вам? - вновь спросила высокая.
        - Каждому, кто пожелает! - ответил Керум.
        По сиянию глаз, трепетанию темных ресничек и еле заметной вибрации голоса он уже понял, что эту он притянул.
        - Даже маги не спорят с Учителем! Делайте, как он велел, - повторил Керум той, что поменьше, но тут же отправил высокой властный посыл: “Ты придешь! Ты придешь ко мне вечером!”
        Он сработал, тот мощный посыл. Едва стало смеркаться, девчонка пришла к нему. Было нетрудно понять, что она убежала, нарушив запрет.
        Расставляя цветные флаконы, Керум понимал, что ребенок, играя его “драгоценным набором”, впадет в транс. Утратив контроль над собой, она честно ответит ему на любые вопросы, расскажет, что знает. Потом он возьмет ее Силу и искру крохотных Знаний, а тело легко распылит.
        Кто узнает о том, что она приходила к нему? Этот глупый трактирщик? Он просто забудет о том, что он видел ребенка, входящего вечером в комнату Мага Цветов. Если даже вторая девчонка расскажет о том, как они заходили к нему, то она подтвердит, что Керум не пытался зазвать их к себе и не раз говорил, что им нужно слушать Учителя.
        Все началось даже лучше, чем он полагал. Девочка быстро уснула, инстинкт не помог ей почуять опасность.
        - Ты спишь, но твой разум достаточно бодр, - начал он, - чтобы мне отвечать. Сколько вас в Агеноре?
        - Двенадцать, - послушно ответила та.
        - Вас двенадцать детей и один взрослый?
        - Нет. Есть еще два других, - почти сразу сказала она.
        В этот миг Керум вдруг ощутил, что ему стало трудно дышать. Это было достаточно странным. Его не пугали три взрослых противника. Он был уверен, что справится с ними, однако в душе шевельнулась тревога. Усилием воли Керум пригасил неприятное чувство, которое было бессмысленным.
        - Так значит, три взрослых мага воссоздали стену Огня? - спросил он у нее.
        - Не совсем. Из них только Учитель способен держать пламя. Он…
        - Ливтрасир? - перебил ее Керум, желая избегнуть ошибки.
        - Да, все мы зовем его так.
        - Расскажи мне о нем!
        Но ребенок вдруг замолчал, словно странная Сила замкнула уста этой девочки. Он собирался заставить ее говорить, но внезапно почувствовал дрожь и жар диска Железа Сфер. Двери вдруг распахнулись… Флаконы разлетелись в осколки… Фонтанчики ярких растворов брызнули в разные стороны… Света, сияния не было, только взрывная волна!
        Керум резко вскочил с табурета, на котором сидел. Он уже понял, как оплошал, отмахнувшись от странного чувства, возникшего после ответа ребенка о взрослых. Инстинкт говорил, что враг рядом, однако Керум в первый раз не поверил предчувствию, не захотел остеречься.
        - Так глупо попасться! - взбешенно подумал Керум.
        У порога стоял очень бледный брюнет в длинном алом плаще, закрепленном у плеч двумя крупными пряжками с цепью.
        - Такой надевают, идя на прогулку, в бою он мешает, - подумал Керум.
        Незнакомец, движением пальцев способный разнести арсенал Мага Цвета, казался достойным противником. Керум видел прядь черных волос, ниспадавших на лоб, плотно сжатую линию странно бесцветных губ, и суровый сверкающий взгляд. Он не стал разбирать цвет больших мрачных глаз, понимая, что это опасно. Умелый противник способен воздействовать взглядом.
        Меча или хотя бы кинжала у вошедшего не было. Впрочем, зачем они тем, кто владеет более мощным оружием? И, отступив на полшага, Керум обратился к мужчине:
        - Не думал, что встречу тебя, Ливтрасир!
        Керум верил, что он не ошибся, однако мужчина не стал отвечать. Вскинув руку, он выпустил плотный невидимый луч и обвел им большой круг, в котором замкнул себя с Керумом. Спящий ребенок остался за гранью невидимых стен. По законам Владеющих Силой это был прямой вызов на бой.
        - Нападай! - приказал ему Керум, надеясь, что этот посыл может тут же сработать, открыв ему что-то о воине, но Ливтрасир не поддался.
        - Поставил Защиту, не пропустившую мысль? Или просто умело владеет собой? - пронеслось в голове. - Впрочем, это неважно.
        Ливтрасир выжидал, и Керум первым начал атаку. Сцепив пальцы рук, он раздвинул ладони, за доли секунды создав круглый шар. Не владеющий Силой не смог бы заметить его, но пульсация сферы, державшей энергию, резко отдавалась в руках. Оттолкнувшись, шар вздрогнул и взмыл к потолку, устремившись к противнику.
        Керум не думал, что этот простейший посыл, проверяющий скорость реакции, сможет всерьез повредить Ливтрасиру, однако прием отражения мог бы сказать о бойце очень много.
        Керум не успел рассмотреть, что к чему, его шар был отослан назад. Без усилий, как мячик в известной детской игре. Он успел лишь отметить движенье ладони и странный черный предмет, полыхнувший блестящей искрой. Взгляд Керума вцепился в него, в необычный… Амулет? Талисман? Проводник?
        - Вот оно, волшебство, за которым я шел в Агенор! - резкой вспышкой сверкнуло в мозгу. - Я добуду его! Я узнаю его тайну!
        Мягким движеньем кистей рук Керум очертил петлю и швырнул ее перед собой. Да, он знал, что спешит, что торопит события, но эти петли всегда удавались ему.
        Он хотел одного: охватив необычный предмет, притянуть его, или увидеть, как распадется петля. Цвет пылающих искр ясно скажет, к какому приему прибег Ливтрасир, пожелав уничтожить ее… Но петля не распалась. Зависнув на миг, она вдруг устремилась назад, и Керуму пришлось самому заслониться Стеной.
        Два-три пасса, и эта петля обратилась в воронку-вампира, которая жаждет поглотить чужеродную Мощь. Никакого эффекта!
        - Он просто морочит меня! - раздражено подумал Керум. - Почему он стоит, не пытаясь напасть?
        Словно бы отвечая ему, Ливтрасир вскинул руку. Бесцветный луч вдруг засиял голубым серебром. (Маги часто сражались подобными вместо мечей.) Облегченно вздохнув, Керум выпустил свой желтый меч-луч.
        Сначала все было довольно обычно, пока Истребитель не почувствовал, что его луч… Затухает! Он думал вобрать голубой “меч” противника или почувствовать, как тот пытается жадно втянуть в себя чуждую Мощь, пополняя запас Сил. (Обычный прием схваток между сторонником Лайцерфа и Истребителем“ Службы”) Однако теперь Керум видел, как желтый луч “плавится”, мерно “стекая” на пол, расходясь безобидной волной.
        В этот миг Истребитель почувствовал страх. Подсознание вдруг подсказало, что где-то он слышал о тех, кто стоит вне привычных законов борьбы.
        - Нет! Не может быть! Ливггард… Он сгинул в пучине во время Раскола Луны! Он него не осталось и камня! Но может быть здесь, в Агеноре, в хранилищах свитков, остались фрагменты магических практик воинов Ливггарда, и Наделенные Силой восприняли их? - лихорадочно думал Керум, отражая Защитой удары голубого луча.
        Понимая, что вряд ли продержится долго, поскольку почувствовал страх, Истребитель сжал диск под рубахой. Под действием Сил Ливтрасира он так накалился, что жег кожу, словно огонь.
        Оборвав шнур, Керум сбросил на пол Железо Сфер, чтобы тут же поднять и швырнуть в голубой луч. Он знал, что Железо способно разбить любой “меч”, подчиненный Лайцерфу. (Однажды подобный прием спас Керума от смерти.) Расплавив, сломав голубой луч, Керум смог бы прибегнуть к приему Разных Вибраций, использовать разницу между энергией имени и человеческой сутью противника, после чего сплел бы Сети. (Запретный для Истребителя ход.)
        Сети могут опутать и подчинить, но попавший в них вряд ли погибнет. Прибегший к Сетям будет намертво связан с противником, станет почти Двойником своей жертвы, лишится свободы, утратит причастность к магии “Службы”, впустив в себя Черного Духа. Так говорили в Скерлинге.
        - Но я получу его Знание! - дерзко подумал Керум.
        Он вдруг понял, что Скерлинг и “Служба” не волнуют его. Он хотел одного: прикоснуться к тому, что пока что сокрыто от разума. Знание было для Керума главной, единственной целью, а служба Святому - лишь пропуском в тайный мир Избранных.
        Диск с тихим свистом вошел в яркий луч… Свет потух.
        Серый пепел, взмыв облачком, мягко осел на ковер, но Керум не пытался понять, из чего он возник, не пытался увидеть, куда упал диск из Железа. Он быстро читал заклинание Разных Вибраций. Керум верил, что их не одолеть. Он не думал, почему Ливтрасир снова ждет непонятно чего, не пытаясь напасть. Керум кожей чувствовал множество мелких уколов, разрядов, которые нужно собрать и сплести.
        Тонкий свист… Словно острый клинок рассекает воздушную сферу, противно запев свою песнь… Заклинание Разных Вибраций помчалось вперед, чтобы тут же пробиться сквозь хлипкий барьер между личной энергией мага и чуждой ему Силой имени, так и не слившейся с ним…
        Голубой луч “меча” снова вспыхнул в ладони мужчины, обретя первозданную мощь. Он сиял много ярче, чем раньше. Заклятие Разных Вибраций не повредило ему, оно лишь увеличило Силу противника! Не понимая того, что случилось, Керум попытался увидеть, где диск из Железа, однако его уже не было. Пепел, вот все что осталось…
        - Ты… Ты… Ты… Воин Ливггарда!
        Керум даже не знал, смог ли выкрикнуть это, или просто со страхом подумал.

“Нет… Нет! Ливггард, город мифических магов-бойцов, затонул… Его нет! Воин Ливггарда - просто видение!… Призрак!… Он Морок, воссозданный Силой Уруз-чад!” - твердил Керум, пятясь назад.
        - Ошибаешься. Я - Ливтрасир, я живой человек, - донеслось до него.
        - Ливтрасир! Воин Ливггарда! - вновь повторил Керум, встретившись взглядом с противником. Он понял: это конец. Его враг был действительно тем, кем назвал себя, так как…
        Однако Керум не додумал пришедшую мысль. Удар боли просто скрутил его, резко швырнув в темноту… Отступая, Керум не заметил границы Круга их поединка и врезался в стену Защиты, пославшую страшный разряд.
        Орм не знал, что и думать. Сначала, когда к его замку подъехал гонец, Победитель не поверил глазам. Когда всадник сказал, что он прибыл к хозяину с важным письмом, Орм решил, что тот просто ошибся. Вручив ему свиток, посланник не стал отдыхать. Развернув коня, он умчался, не дожидаясь ответа. Печать Агенора всерьез удивила его, а сам текст поразил.
        Слух о детях, поднявших бунт против “Службы” дошел в Гальдорхейм, как и сплетня о том, что за ними должен кто-то стоять. Свиток лишь подтвердил правомерность догадки, хотя само имя писавшего было ему незнакомо.
        - Ливтрасир…
        Орм, конечно, не помнил преданий, однако, услышав его, усмехнулся с глубоким сарказмом:
        - Эффектно звучит: Защищающий Жизнь!
        Письмо вызвало чувство досады и горькой насмешки. Орм даже не сразу поверил, что правильно понял его. Видно там, в Агеноре, не знали того, что случилось у них в Гальдорхейме с момента приезда к ним Лунда с Меленом, и продолжали считать Орма самым влиятельным вирдом, способным поддержать и помочь. Ливтрасир предлагал Победителю общий союз против Скерлинга и обещал вскоре отправить к Орму посла.
        - Он - один из немногих, кому я во всем доверяю. Он знает обычаи ваших Земель, - говорилось в письме.
        Победитель прочел свиток несколько раз, прежде чем показать его Свельд. Он считал, что она вместе с ним посмеется над гордым глупцом, возомнившим себя дальновидным правителем, но Свельд нахмурилась.
        - Знаешь, Орм, трудно поверить, что тот, кто способен второй год выдерживать натиски “Службы”, не знает о том, что у нас происходит.
        - Зачем же тогда ему нужен нелепый союз? - спросил он, притянув Свельд к себе.
        Он считал, что лесянка начнет лепетать о его редком даре Вождя, оцененном наконец по достоинству, но Свельд молчала. Это насторожило его. “Вдруг она опасается, что, обретя свое прежнее место у вирдов, я просто забуду о ней?” - удивленно подумал Орм.
        - Нет, не боюсь!
        Орм слегка содрогнулся. Уже не впервые любовница просто читала его мысли. “Что в этом странного? - как-то сказала она. - Я ведь очень люблю тебя, Орм!”
        - Ты не бросишь меня, - повторила она. - Но письмо это очень опасно.
        - Почему?
        - Потому что оно лживо! Лжет каждой буквой! Подумай, зачем ты ему?
        Орм опешил:
        - Не ты ли постоянно твердила, что дружба со мной - это честь?
        - Да, твердила, и сейчас повторю, - улыбнулась лесянка. - Но все же подумай:
“Службе Магии” может противостоять только маг! Будь ты трижды великий Герой, но бороться с ней ты не способен!
        - Конечно, - кивнул он, еще не совсем понимая, к чему она клонит.
        - А Руни - из них, Наделенных особенным Даром! И он, Ливтрасир, это знает. Ты понял? Ему нужна Руни, а вовсе не ты. Норт уже попытался ее увести и лишить нас Силы сестры, а теперь и посол Агенора, скрываясь под маской союзника, сделает то же.
        Орм понял, что Свельд, безусловно, права. За тот год, что прошел после смерти охотника, он примирился с отношением Руни к себе. От страстей, бушевавших когда-то, остался лишь пепел, Орм просто устал добиваться взаимной любви.
        Руни тоже устала бороться. Пришел день, когда она все же, сжав зубы, подчинилась ему, но от этого радости не было. Орм знал, что Руни решила родить, чтобы жизнь обрела хоть какой-нибудь смысл. Их ребенок бы мог стать той тоненькой нитью, которая им помогла бы жить рядом, однако надежде не суждено было сбыться, и отношения просто сошли на нет.
        В силу странного чувства стыда Орм скрывал от жены связь со Свельд, а лесянка совсем не стремилась поделиться с сестрой своим счастьем. Когда же Свельд поняла, что она ждет ребенка от Орма, то стала избегать Руни. Впрочем, та тоже не стремилась общаться со Свельд.
        Этот год изменил ее. Раньше Руни не трогало мнение тех, кто с ней рядом, теперь же лесянка старалась не нарушать общепринятых норм. Ее новые платья, манера держаться с прислугой, обеды с мужем за общим столом могли быть образцом этикета. Не Свельд, а она постепенно ввела ритуал-распорядок внутренней жизни в их замке, следя, чтобы кто-то случайно не нарушил его. Руни так же старалась поддерживать видимость если не счастья, то мира в возникшей семье.
        Руни словно исполняла безрадостный долг и пыталась хоть как-то занять себя. В ее жизни остался теперь лишь один интерес: куча свитков и книг, в беспорядке сваленных в башне. Сначала Орм был удивлен этим, но не сказал ничего.
        Теперь, выслушав Свельд, Победитель подумал, что должен встретиться с Руни еще до приезда посла.
        - Если Свельд ощутила всю ложь, пронизавшую свиток, то Руни почувствует это намного сильнее! Ей будет нетрудно понять, что к чему! - думал Орм, поднимаясь в высокую башню.
        У входа в хранилище книг он на миг задержался, потом толкнул дверь.
        Снежно-белый зверек зашипел, вскинув ушки, но Руни не сдвинулась с места, как будто не слыша его. Нежный мягкий атлас бирюзового нижнего платья казался почти голубым в лучах света из двух круглых окон, покрытых слюдой. Синий шелк с оторочкой из меха лесных горностаев был слишком прохладным для ранней весны.
        Орму вдруг показалось, что Руни не думает, как одевается. Раньше она не желала расстаться со старой холстиной, в которой ей было удобно, теперь же, стремясь соблюсти внешний блеск, совершенно не думала, будет ли ей хорошо.
        - Хоть бы уж приказала разжечь очаг или закрыть ставни! Ей же так холодно в этом наряде! - подумал Орм, чувствуя странную жалость к жене.
        Временами ее красота пробуждала в душе Победителя слабую искру забытого чувства, однако он сразу гасил ее. Орм уже знал, что она подчинится любому желанию мужа, но сделает так, что он будет потом постоянно ощущать себя грязным скотом.
        - Руни! - громко позвал он лесянку, однако она не ответила.
        Орм не раз видел ее в странном трансе. Сначала это пугало, потом он привык. Присев в кресло у входа, Орм стал дожидаться, когда она снова вернется в нормальный мир.
        Транс был недолгим, лесянка опомнилась. Белая кошечка тут же запрыгнула к ней на колени, всем видом давая понять, что хозяйка - только ее.
        - Посторонние нам не нужны! - словно бы говорил недовольный взгляд кошечки-рыси.
        - Вот дрянь! И зачем я когда-то купил этот белый ком пуха? - взбешенно подумал Орм.
        Кошечка вдруг зашипела и гневно оскалила острые зубки.
        - Она тоже читает мои мысли? - с грубой насмешкой спросил он у Руни.
        - Не знаю, - спокойно сказала она. - Я сама никогда не пытаюсь вторгаться в твой разум.
        - Еще бы! Зачем тратить время на то, что тебе безразлично! - нежданно вспылил Орм.
        Он сам удивился той злобе, которая вдруг прозвучала в словах. Орм уже почти верил, что Руни безразлична ему, а теперь вдруг опять ощутил, что его оскорбляет ее равнодушие, ранит холодная замкнутость. Стоило Орму понять, что ее кто-то хочет отнять, как покой был разрушен.
        - Ты просто лишился рассудка! - сказал он себе. - У тебя теперь Свельд… Она скоро родит тебе дочь!
        Эта мысль вдруг согрела, смирив неожиданный гнев. Раньше Орма не заботили дети любовниц, но этот, пока не рожденный ребенок, сумел пробудить в сердце искорку хрупкой любви. Почему? Орм не смог бы ответить, но он с нетерпением ждал эту девочку, словно малышка могла все изменить, открыть тайну, пока недоступную Орму, внести новый смысл в его жизнь.
        Мысль о дочери чуть притушила неприятное чувство.
        - Прости! Я сорвался, хотя ты совсем не при чем. Я встревожен, - сказал Орм жене.
        - В замке что-то случилось? - равнодушно спросила она.
        - Да, пожалуй. Скажи мне, что сможешь, об этом письме, не читая его.
        Орм ждал бурной реакции Руни. Он думал, она оттолкнет свиток и с отвращением вытрет тонкие пальцы платком. Как тогда, когда, выполнив просьбу слуги, у которого вдруг пропал сын, прикоснулась к его шапке, чтобы узнать, что случилось с владельцем. Тот парень связался с бандитами, стал бессердечным убийцей, готовым на все. Но она совершенно спокойно ощупала свиток.
        - Недоумение… Чувство тревоги… Благоговейный восторг… Вот, пожалуй, и все, - ровным тоном сказала лесянка.
        - Не может быть! - резко прервал ее Орм.
        - Я сказала, что чувствую.
        - Ладно, тогда прочитай, - предложил он.
        Хватило минуты, чтобы Руни закончила.
        - Я понимаю, что так задело тебя. Ты не веришь тому, кто отправил письмо?
        - Да, не верю.
        - Я вряд ли сумею помочь тебе, - тихо сказала лесянка. - Ливтрасир диктовал. Я способна понять и почувствовать мысли писца, но не в силах коснуться сознания этого мага.
        - Понятно. А знаешь, Свельд верит, что Ливтрасиру нужна только ты. В тебе есть та особая Сила, которую можно использовать. Этот посол Агенора, который “знает обычаи наших земель,” постарается выкрасть тебя, увезти, обещая волшебную жизнь. Я не знаю, чем он пожелает купить тебя… Может, предложит дворец, может, доступ к хранилищам книг… Все ведь знают, что там их хватает… А может, попробует просто тебя обольстить… Впрочем, это бессмысленно, - тут же с циничной насмешкой добавил он, - так как тебя не волнует любовь… Но ведь он-то об этом не знает! Приезжий решится на все, ведь на карте - его карьера. Не исполнив приказ Ливтрасира, он все потеряет!
        Орм говорил чуть небрежно, как будто бы не придавая значения этим словам, но встревоженный взгляд выдавал его.
        - Можешь не волноваться, - спокойно ответила Руни. - Агенор далеко, я не знаю этого города… Кто поручится, что там я не стану просто орудием чуждой мне воли? А здесь, в Гльдорхейме, те люди, которые все потеряли из-за меня. Я не брошу их, так как в ответе за них!
        - Я в ответе за них… - повторила она, когда Орм уже вышел.
        Руни думала, что говорила от чистого сердца, и все же ей было не по себе.
        Год назад, обнаружив, что больше не может жить прошлым, она ощутила смятение, так как впереди ждала лишь пустота. Она твердо решила исполнить свой долг и как можно скорее родить дочь, однако старания были напрасны. И все же Судьба не дала ей отчаяться. То, что когда-то казалось проклятием, стало соломинкой, спасшей ее.
        Очень скоро по ряду примет Руни вдруг поняла, что пугающий Дар возвращается. Страх перед Силой, с которой она не умеет справляться, заставил призвать фетч. Дух Рыси повел за собой, к груде свитков и книг. Осторожно коснувшись их лапой, он замер. Ответ возник сам: здесь хранится ключ к Силе, старинные тексты научат ей управлять.
        Раньше Руни не слишком любила читать. Ради Эрла она попыталась начать заниматься, но гибель того, кого все звали Выродком, как и то, что случилось потом, пригасили ее интерес к обучению. Теперь фетч вновь заставил приняться за них. Это стало единственным смыслом ее новой жизни. Дар надобно было подчинить и развить. Для чего?
        - Для того, чтобы больше никого не пугать и самой ничего не бояться, - не раз повторяла она, оставаясь одна. - Для того, чтобы вновь не суметь промахнуться, столкнувшись с тем, кто питается Болью…
        Лесянка знала, что первая встреча с живым воплощением Черного Духа не будет последней, однако старалась не думать о ней.
        Очень скоро она поняла, что эмоции, стрессы и неприязнь окружающих сильно мешают использовать Практики книг. Выход был найден быстро: освоить внешнюю форму общепринятых норм отношений, свести их к простой схеме, чтобы не тратить энергию. Это ей удалось.
        Образ “женщины вирда” сложился легко. Руни было несложно надеть эту маску, поскольку, как ей поначалу казалось, она не задела души. Эта внешняя форма давала возможность укрыть свои мысли и чувства, которые были такими, как раньше… Лесянка искренне верила в это, пока не услышала про Агенор.
        - Агенор далеко, я не знаю этого города… - грустно сказала она, а в душе шевельнулся противный страх. Страх перемен?
        - Я в ответе за них! - повторила она, убеждая себя, что права, но она не могла не признаться, что просто боится утратить уютный мирок, что сумела создать для себя.
        Поначалу она задыхалась в нем, лишь чувство долга и безысходность держали ее здесь. Теперь ей совсем не хотелось менять свою жизни. Замок - не лес, здесь не нужно искать пропитание, думать, как выжить зимой, и она теперь может спокойно заняться развитием Дара. Орм больше не хочет ее…
        Так чего же ей нужно еще? Почему временами на Руни находит жуткое чувство тоски и ей хочется громко кричать, разнося все вокруг? К счастью, эти нелепые вспышки отчаянья были все реже и реже… Ей очень хотелось поверить, что вскоре они прекратятся, однако письмо растревожило сердце.
        - А может, я просто слепа? Ливтрасир… Если верить обрывкам тех слухов, что все же доходят сюда, он уже почти год продержался в своем Агеноре… Он воин, он Вождь… Может, я поспешила, поверив тогда, что в пророчестве речь шла об Орме, и это сломало жизнь всем четверым? Я, Эрл, Орм и сестра… В замок Орма пойти должна была Свельд. Без меня! Мне нельзя было к ним выходить… Я ведь знала об этом!
        Эрл… Юноша из рода Рысей, “ошибка природы”, как часто звала его Свельд, не умея понять, почему меня тянет к нему… Тот, кто смог оставаться собой до конца, не пытаясь подладиться к миру, который его отвергал, и сумел сохранить в сердце веру в добро и любовь… Но он не был Вождем, он был Выродком, и наша встреча убила его… Почему? Я не знаю… Не знаю… О чем?
        Руни вздрогнула, так как она потеряла мысль. Ей было трудно вернуться к началу своих размышлений и, глядя на свиток, оставленный Ормом, она раздраженно подумала:
        - А при чем здесь Ливтрасир?
        Прошло около месяца. Проливные дожди, иногда непрерывным потоком заливавшие пашни, были еще ледяными. Однако старый лес очень быстро оделся в зеленый наряд из листвы, даже раньше, чем полностью стаял в оврагах темный пористый снег. Слуги часто теперь поднимались на стены погреться на солнце, а кое-кто так осмелел, что ходил навещать родных. Слух о странном Враге, ожидаемом всеми, пробился и в замок, заставив поверить, что люди теперь вряд ли будут им мстить за ужасный пожар.
        Этим утром Гутруна, которой Эмбала велела присмотреть за служанками, чтобы они не ленились, стирая белье, поднялась на высокую стену. Странная черная точка вдали, на дороге, ведущей к их замку, удивила ее.
        Скоро Гутруна смогла рассмотреть: небольшой отряд всадников едет по узкой дороге. Осанка их предводителя, как и его алый плащ, развеваемый ветром, говорили, что, если это не вирд, то один из тех, кто занимает высокий пост вне Гальдорхейма. Его золоченый шлем с узким забралом, скрывая лицо, очень ярко сверкал в лучах солнца.
        Служанки, заметив, что Гутруна пристально смотрит куда-то, забросили стирку и тоже поднялись на стену.
        - Они едут к нам, или мимо? - спросила одна.
        - Вроде, скачут сюда! И уверенно!
        - Может быть, этот чужак заблудился и хочет узнать, как проехать…
        - Проехать? Куда?
        - Да хотя бы к Человеку Двора!
        - Тише вы, не болтайте!
        Отряд был еще далеко, когда кто-то вдруг ахнул:
        - Взгляните на лошадь того, в золотом шлеме! Это же Фрейр!
        Когда всадник с отрядом, проехав по откидному мосту, осадил Фрейра прямо у закрытых ворот, во дворе были все. Ловко спрыгнув с коня, пришлый, сделав знак спутникам, чтобы они подождали его, подошел к воротам. Но служанки не слишком спешили открыть. Всем им вдруг стало как-то тревожно, когда незнакомец, поняв, почему они медлят, сказал:
        - Мы приехали из Агенора. Скажите хозяину, что я, посол Ливтрасира, хотел бы увидеться с ним.
        Глава 3.
        - Одет, как на праздник: пурпурный плащ на меху наших розовых ласок и темный камзол с драгоценным шитьем… Сапоги, хоть и с мехом, из кожи. У нас в Гальдорхейме не носят таких! Без кольчуги. На пряжке вытеснен герб Агенора… И он не снимает свой шлем! - торопливо докладывал Орму слуга. - А еще он приехал на Фрейре! Верхом!
        То, о чем он твердил, было странно.
        - На Фрейре? - спросил Орм, стараясь скрыть гнев, вдруг поднявшийся против посланника. - Может, конь просто похож? Мало ли жеребят мы продали?
        - Ну нет! Вашу лошадь не спутаешь! Мы-то считали, что Фрейр где-то сгинул, а он - в Агеноре, у этого!
        Новость была не из лучших. Еще изучая письмо Ливтрасира, Орм вдруг раздраженно подумал, что если посланник когда-то и жил здесь, то был проходимцем, разбойником или крестьянином, бросившим дом и семью, так как все вирды знали друг друга. На памяти Орма никто из них не покидал Гальдорхейм. Даже взрослые дети владельцев земель, живших здесь, не пытались искать приключений в чужих городах.
        - Разве вирд бы решился присвоить коня, столь известного в землях Гальдора, как Фрейр? - пронеслось в мозгу Орма, еще раз подтвердив правомерность догадки. - Своей репутацией здесь дорожат!
        - Пригласи его в среднюю башню, - сказал Орм, подумав, что пропасть, прикрытая мощной плитой, может и пригодиться. - Приезжий достоин особенной встречи!
        Он совсем не хотел убивать, но заветное кресло со скрытой пружиной давало возможность избавиться от незнакомца, попробуй тот вдруг напасть. Эта мысль пришла к Орму внезапно. Посланец не должен пытаться убить, его роль совершенно другая, но Орм почему-то подумал, что тот, кто явился к нему на украденном Фрейре, способен на все.
        Посол просто обязан щадить чувства тех, с кем он хочет заключить договор. Если это не так, то его заверения в дружбе - предлог, прикрывающий тайную цель. Об отряде Орм даже не думал, считая, что смерть предводителя сломит их дух, и его слуги справятся с пришлыми.
        - Он же стремится унизить меня! - думал Орм. - Между нами какие-то счеты… Разбойник? Крестьянин, не смогший отдать мне свой долг, а теперь пожелавший добиться реванша? Возможно… Зачем нужна тайна тому, кто желает добра?
        Оказавшись на самом верху, Орм опять убедился, что прав. Незнакомец уже вошел в комнату, не дожидаясь его приглашения. Взяв со стола золотую чеканную чашу, он разглядывал узкую кромку с узором из ярких камней. Эту чашу любил отец Орма, Галар, утверждавший, что камни мутнеют, когда их касается тот, кто замыслил дурное. Эрл верил легенде, но сам Орм смеялся над ней.
        Чувство скрытой досады при виде чужого, который считал, что ему все дозволено, так как за ним Ливтрасир и особая Сила, сменилось глухим гневом.
        - Или бродяга не знает, как нужно вести себя, или ему безразлично, что я о нем думаю! - вновь пронеслось в голове.
        Этот наглый пришелец, еще не сказав ничего, раздражал его. Пышный наряд незнакомца, тяжелый меч, острый кинжал в дорогих ножнах, шлем… Он не выглядел ряженым. Было заметно, что этот высокий мужчина, приехавший в замок, умеет держать себя в обществе и обращаться с достойным оружием.
        - Да, он свободно ведет себя… Он не крестьянин. Но и не вирд! Он не знает, что правила требуют снять шлем и меч, входя в дом, - мимоходом подумал Орм.
        Чувство тревоги опять пробудилось в душе. Что-то ему казалось знакомым в облике пришлого.
        Словно почувствовав взгляд, незнакомец, поставив чашу на стол, обернулся к хозяину. Четкий поклон был спокойным, но слишком уж церемонным, подчеркнутым.
        - Будьте как дома! - с порога сказал Орм с налетом сарказма. - Как видно, у вас, в Агеноре, считают дурным тоном ждать приглашения?
        - Нет. Но у нас, в Агеноре, хозяин не станет просить обождать у порога, пока он поднимется сам. Я подумал, что тот, кто провел меня в башню, не понял приказа. Мне трудно представить, что вирд побоялся оставить посланника в зале, - ответил мужчина.
        Пришелец отчасти был прав, но Орм знал, что ответить ему:
        - В Гальдорхейме всегда доверяли послам. Но, по нашим обычаям, друг оставляет оружие слугам, когда входит в дом.
        - Да, я слышал об этом, - ответил пришелец. - Но мне неизвестно, к кому я пришел, друг вы нам или враг. Ваш гонец не добрался до нас.
        - Очень жаль, - с плохо скрытой насмешкой заметил Орм. - Я и не думал, что он нужен вам. Ливтрасир сообщил мне в письме, что вы вскоре приедете к нам в Гальдорхейм. Но зачем?
        Орм бы мог быть помягче, однако приезжий его раздражал точно так же, как тот, кто послал его. Орм совершенно не верил, что вождь Агенора желает союза с утратившим власть.
        Свельд права. Кому нужен изгнанник, отверженный? Что он сможет им дать? И потом этот шлем… Орм уже намекнул, что оружие нужно убрать. Пожелай незнакомец ему показать свою дружбу, он мог бы снять пояс с мечом и кинжалом здесь, в комнате, как и “убор”. Неприятно общаться, не видя лица! И к тому же пластина от шлема слегка приглушала голос посланца и искажала его тембр.
        - Может, это и к лучшему. Тот, кто не верит, сам недостоин доверия, - думал Орм, слушая гладкие фразы, которые были знакомы еще по письму.
        Очень много пустых обещаний, однако ни слова о цели союза… Лунд и Мелен, приезжавшие раньше из Агенора, не лгали, а этот пытался его провести!
        - В Агеноре, похоже, считают меня дикарем, и они в чем-то правы, - сказал Орм с улыбкой. - Я вправду забыл долг хозяина, ведь разговаривать стоя не очень удобно. Прошу вас!
        И он кивнул гостю в сторону ближнего кресла-ловушки.
        - Движение пальцев - и кресло, которое мне предложили, провалится! - с явной насмешкой ответил пришелец. - Удобно! Никто не докажет, что здесь был живой человек! Я надеюсь, что после беседы, поняв, что я знаю о скрытой плите, вы не станете мне подносить в чаше яд? Камни могут померкнуть, раскрыв этот умысел.
        Орм резко вздрогнул. Посланник его оскорбил, обвинив в вероломстве и трусости. Орм, по закону Гальдора, был должен послать ему вызов, забыв, кто стоит за пришельцем. Еще пару лет назад он бы сделал именно так, но теперь вместе с гневом, в душе пробудилось другое, совсем незнакомое чувство.
        - Он знает о кресле и чаше! Откуда? - подумал Орм, вдруг ощутив в руках дрожь. - Мне не будет покоя, пока я все не пойму!
        Орм сумел сдержать ярость, заставив себя сделать то, за что раньше бы сам презирал себя. Он рассмеялся, как будто услышал забавную шутку:
        - Мне вовсе не хочется вас убивать. Для чего?
        Орм не видел лица незнакомца, но что-то вдруг подсказало ему, что пришелец был изумлен этим смехом. Мужчина ждал от него совершенно другого. “Как тот, кто когда-то меня хорошо знал!” - подумал вдруг Орм.
        - Осторожность, не больше! - продолжил он. - Так уж тут принято. Вы ведь и сами не слишком-то мне доверяете. Меч, шлем… К тому же ваш конь здесь известен! Когда-то…
        - Когда-то Фрейр сделал свой выбор и вряд ли вернется назад.
        Он сказал это просто, без тени иронии, словно наскучив беседой. И что-то в тоне мужчины смутило, встревожило Орма сильнее, чем все, о чем он говорил до сих пор.
        - Вам известно слишком уж много, - сказал он, решив разом снять недомолвки. - Так может, закончим игру? Мы ведь с вами когда-то встречались?
        - Не раз! - с непонятной печальной насмешкой ответил посол.
        - Так сними этот шлем! - захотелось выкрикнуть Орму, однако он не сумел разжать губ, ощутив странный холод в груди.
        Но слова были лишними, так как мужчина, как будто услышав призыв, поднял руки и медленно снял с головы золоченый металл.
        - Что, не ждал меня, Орм? - спросил он. - Ты считал, что обломки от стен схоронили нас всех? Ты ошибся. Ну, здравствуй, Орм Победитель, Герой Гальдорхейма… Мой старший обожаемый брат!
        Орм не сразу опомнился. Если бы вдруг в башню замка ударила молния, он не был бы так потрясен, как сейчас. На мгновение Орм решил, что он лишился рассудка. Мужчина, стоявший с ним рядом не мог быть тем, кем он назвался.
        Орм сам видел, что сделал взрыв с бывшей комнатой Эрла. Поверить в то, что человек, находившийся там, сумел выжить, не смог бы никто. Но какие-то жуткие чары опять воскресили того, кого взрыв превратил в прах.
        - Не верю!… Не верю!… - стучало в мозгу Орма, словно заклятье, но призрак не таял. Он просто стоял и смотрел на него.
        - Эрл? - наконец тихо выдохнул Орм, все еще не решаясь поверить глазам.
        Он быстрее поверил бы в чудо, останься Эрл прежним, таким, каким Орм его помнил. Однако в мужчине, с которым свела его жизнь, был не слишком похож на того, кого он называл своим братом. Исчезла открытость, из взгляда пропало тепло. Резче стали черты, четче властная складка у губ… Мало кто из служанок посмел бы поведать печали тому, кто стоял перед ним.
        Необычный цвет глаз, чрезмерно больших для худого лица, вырез тонких ноздрей, позабытый контраст бледной, словно светящейся кожи и черных волнистых волос вдруг напомнили Орму о старом прозвище Эрла. Чужая кровь, чуждая раса, когда-то жившая в землях Гальдора… И, глядя на брата, Орм вдруг ощутил смутный страх.
        Эрл всегда был красив, а теперь его облик обрел завершенность. Не мальчик, которым он помнил его, не наивный искатель утраченных знаний, далекий от мира и жизни, а воин, в любую минуту готовый принять новый бой.
        Эрл стал ярче и проще, и в чем-то страшнее, опаснее. Странный, чужой… Безвозвратно ушло обаяние юности, вера в добро обернулась насмешкой над миром, любовь заменило презрением к тем, кто решился предать и убить. Незнакомая жесткость теперь проступала во всем его облике.
        Орм совершенно не знал, как держаться с ним. Броская роскошь наряда, которым Эрл словно хотел подчеркнуть, что стал равным любому из тех, кто когда-то прозвал его Выродком, вызов, который читался в небрежных движениях сводного брата, надменность…
        - Он стал совершенно другим! - промелькнуло в мозгу Орма. - Эти морщины у глаз… Или бледность? Я просто забыл о ней… Что же, он тоже из Рысей, как Руни и Свельд! А ведь мы с ним похожи…
        Последняя мысль испугала его. Орму вдруг показалось, что в новом облике Эрла он видит себя, того Орма, которым отчасти он был до того, как женился на Руни, сломав свою жизнь. Словно кто-то поставил с ним рядом кривое зеркало, где отразилось все то, чем он раньше наивно гордился в себе…
        - Что это со мной?! - промелькнула внезапная мысль. - Я теряю рассудок?! Откуда подобные мысли?
        Орм с детства привык поддаваться порывам, считая, что лишь неудачник, лишенный всех радостей, будет копаться в себе. Он не мог, не хотел разбираться в своих и чужих чувствах. То, что он вдруг начал думать о брате, всерьез поразило его. Слишком уж непривычными были те мысли, что вдруг охватили его…
        - Ты тоже на себя не похож! Ты начал думать, я - жить. Ты утратил, а я приобрел… - равнодушно и как-то устало заметил Эрл.
        В тоне не было ни превосходства, ни снисхождения, словно он лишь констатировал факт, но такая бесстрастность задела сильнее открытой издевки.
        - Когда-то ты мало ценил внешний блеск! - усмехнулся Орм.
        - Тот Эрл погиб. Он остался в развалинах замка.
        - А как ты…
        Орм очень хотел бы спросить, как Эрл спасся, как выбрался из-под обломков, однако тот словно не понял вопрос.
        - Агенор принимает любого, кто чем-то не похож на других. Я сумел доказать, что я нужен им. Там меня любят, мне верят. Для них я не Выродок, а равный им.
        - Им? Кому? - спросил Орм. - Ливтрасиру? Тем детям, которые там взбунтовались?
        - Не только.
        - Зачем ты приехал сюда?
        Вопрос был слишком прям, но Орм понял, что больше не может гадать, что здесь нужно тому, кого все посчитали погибшим. Эрл раньше не лгал. Орм надеялся, что он ответит ему откровенно, однако ошибся.
        - Ты знаешь. Ты же читал, что писал Ливтрасир? - с непонятной насмешкой спросил его Эрл. - Я успел повторить это несколько раз… Агенору нужен союз с гальдорхеймскими вирдами. Если “Служба” сумеет опять захватить Агенор, наделенные Силой погибнут. Однако, укрывшись в Гальдоре, они смогут выжить. Взамен разрешения жить здесь они вам помогут за ваше короткое лето взрастить здесь такой урожай, о котором в Гальдоре не смели мечтать. Если ты полагаешь, что сделка возможна, я готов обсудить договор. Я пробуду здесь несколько дней и надеюсь, что времени хватит.
        - Ты лжешь! Маги там, в Агеноре, способны на все, “Служба” вас не пугает! Ответь: ты приехал за ней? Договор - лишь предлог! Ведь тебе нужна Руни? Я прав? - хотел выкрикнуть Орм, но смолчал. Он боялся, что эта догадка, облекшись в слова, станет правдой.
        - Свельд знала, чем это закончится! Будь проклят день, когда прибыл гонец! - думал Орм, возвращаясь к себе.
        Он твердил, что боится лишиться не Руни, а редкого Дара, который способен сберечь ему замок и жизнь, что он хочет быть вместе со Свельд, что мечтает о дочери. Но Орм уже понимал, что Судьба, сделав резкий виток, вновь вернула его в старый круг безнадежных страстей. Появление Эрла опять пробудило его ревность, снова заставило…
        - Нет! Я не дам! Не дам Руни разрушить мне жизнь! - повторял он, жалея, что время не повернуть.

“Если бы я узнал, что посланник - Эрл, я бы мог попытаться начать все сначала… За месяц случается всякое… Есть семьи вирдов, где жены по несколько лет не рожают, и вдруг… Почему же я сам, добровольно, отрекся от супружеских прав? Почему я решил, что уже ничего не изменишь? Жди Руни ребенка, она бы уже не ушла! А теперь слишком поздно…” - подумал Орм, зная, что он согласится терпеть равнодушие Руни, мириться с ее отвращением, если она будет рядом. Ему нужны обе: и Руни, и Свельд.
        Но, проклиная нежданный приезд Эрла, Орм все же был благодарен Судьбе, снявшей груз с его совести. Он слишком долго терзался раскаяньем за свой нелепый приказ, данный Фланну, который и так стоил жизни троим, неповинным ни в чем.
        Руни встретилась с Эрлом уже через час. Услыхав, что приехал посланец, она, как хозяйка, спустилась в центральную залу, желая его поприветствовать. Орм, понимая, что вряд ли изменит хоть что-то, узнав, что жена пошла к гостю, сам тут же бросился в залу. Он видел, как Руни вошла, как спокойно обратилась к послу Агенора с приветствием, как вдруг, умолкнув, отпрянула, словно не веря глазам.
        Лицо Эрла осталось бесстрастным. Ни жеста, ни взгляда, ни полунамека, который сказал бы о прошлом, напомнил о чувстве, когда-то связавшем их. Несколько вежливых фраз и поклон… Точно так же он вел бы себя с совершенно чужой ему женщиной, ставшей женой Победителя.
        Руни опомнилась быстро, намного быстрее, чем Орм мог подумать. Она потушила внезапную вспышку эмоций, замкнулась и начала разговор ни о чем.
        - Она словно читает на память фрагменты какого-то текста! - подумал Орм.
        Эрл не стремился нарушить условия странной игры, отвечая ей тем же. Набор пустых фраз, не несущих ни мысли, ни чувства, напомнил бессмысленный шелест дождя, перестук капель, тихо стучащих в окно.
        - Может, их равнодушие - маска, прикрытие для диалога, который мне просто не слышен? Они ведь умеют общаться без слов! - на минуту пришло ему в голову, но Орм отбросил свою мысль.
        Ему было трудно поверить, что Руни способна так тонко скрывать настоящие чувства. Об Эрле Орм не пытался судить, понимая, что просто не знает его.
        - И ее! - вдруг подумал он с чувством отчаянья. - Разве я знаю, что Руни действительно нужно? Я просто хочу быть с ней… Как же она хороша!
        В длинном платье из белого шелка с большими цветами, расшитыми розовым бисером и перламутром, в атласной безрукавке-накидке, отделанной бледно-сиреневым бархатом, Руни казалась на удивление нежной и хрупкой.
        - Как узкая тонкая льдинка, блестящая в ярком луче, - почему-то подумал он, вновь ощутив всплеск дурманящей горечи.
        Строгость прически, затянутой сетью из витых шнуров, разукрашенных жемчугом… Трепет длинных серег… Удивительно бледная кожа в глубоком вырезе платья… Мерцающий взгляд… Странный холод неведомой бездны, загадка, несущая муку… Блеск льда, совершенно лишенный привычной людской теплоты…
        Орм вошел, и лесянка, заметив его, прервала разговор.
        - Орм, мы думали, что Эрл погиб. Как приятно узнать, что он жив! - с непонятной насмешкой, несвойственной ей, иронично сказала она.
        - И я рад убедиться, что Руни довольна своей новой жизнью! - мгновенно поддержал ее Эрл, удивительно точно скопировав гамму эмоций слов Руни.
        - Как будто тяжелый серебряный шар, метко посланный в угол, и тут же отбитый, - невольно подумал Орм. - Что же у них за игра?
        Еще несколько фраз в том же тоне… Любой уже мог бы почувствовать, что между Руни и Эрлом не все так спокойно, как оба хотят показать. Слово за слово… Только присутствие Орма и правила светской беседы давали им силы слегка пригасить непонятный конфликт, но язвительность, чувство обиды, ирония были слышны в каждой реплике Руни, которая вдруг начала проявлять непривычную нежность к законному мужу.
        - Что с ней? Я ни разу не смог пробудить в ней хотя бы простой интерес! Она сделала так, что любая попытка ее приласкать заставляла меня вновь и вновь вспоминать, что я сделал когда-то и чувствовать, что я мерзавец и скот, а сейчас… Сейчас можно подумать, что Руни действительно любит меня! - думал Орм.

«Может, Руни, поняв, что Эрл жив, по-другому посмотрит на наш брак и сможет простить?” - промелькнуло в мозгу, отозвавшись и сладкой, и тягостной болью забытой мечты.
        Орм не видел, как Свельд появилась у входа… Как, глядя на Руни, застыла, вцепившись в косяк… Как ловила ее каждый взгляд, каждый жест, обращенный к нему… Как ушла, не решившись войти…
        Неизвестно, заметил ли Эрл Свельд и что он подумал о ней, только Руни все видела, но не пошла за сестрой, продолжая беседу с мужчинами. И лишь когда весь запас общих фраз был исчерпан, она поднялась.
        - Вам, наверное, нужно о многом друг другу сказать, - с непонятной улыбкой сказала она, глядя Эрлу в глаза. - Я уйду.
        - Я не смею удерживать вас. У хозяйки достаточно дел, - с церемонным поклоном и странной усмешкой ответил ей Эрл.
        Руни вышла, и братья остались вдвоем. Почему-то им стало неловко. Никто не решался начать разговор.
        - А где Свельд? - наконец спросил Эрл, чтобы как-то нарушить молчание.
        - Здесь, - ответил Орм, вдруг ощутив, что не хочет о ней говорить с Эрлом. - Здесь, у нас в замке.
        - Она не решилась расстаться с сестрой?
        - А тебе что за дело?
        Эрл с легкой насмешкой взглянул на него:
        - Просто так.
        Очень скоро он тоже ушел. Оказавшись один, Орм почувствовал, что он растерян. Он был рад и как-то встревожен. Надежда манила, пугала, влекла и терзала…
        Орм все представлял по-другому, не так, как решила Судьба.
        Возвратившись к себе, Руни просто не знала, что думать. Нежданная встреча сразила ее. Память прочно хранила образ юноши, чутко ловившего каждый оттенок ее чувств и страхов, готового тут же понять и помочь, но посол Ливтрасира лишь внешне напомнил его.
        Руни даже не знала, что больше ее потрясло: что Эрл жив, или сходство с его старшим братом. Ей вдруг показалось, что Эрл нарочно воссоздал в себе то, что раньше она ненавидела в Орме, и это убило ее. И стена… Стена мощной защиты… Он тут же воздвиг ее, чтобы не дать ей коснуться его тайных мыслей и чувств. Одолеть барьер не было сил…
        Руни сумела начать разговор. Ей хотелось, чтоб Эрл, утомившись от глупой пустой болтовни, откровенно сказал, что с ним стало. Но он равнодушно внимал, подавая ответы как будто в заигранной пьесе бродячих актеров, что как-то зашли в замок Орма, и Руни вдруг ощутила глухой гнев. Она слишком долго считала его тем, кто мог бы вернуть ей погибшее счастье.
        - Я любила его! Я поверила, что мое чувство взаимно, а он… Он ведь даже не дал мне узнать, что он жив! Я могла бы понять… Поняла бы, что он побоялся обречь меня на нищету… Тот, кто вырос в богатстве, излишне дорожит внешним блеском… И все же… Посол Ливтрасира! Да, в Агеноре он не из последних… И Эрл там давно! - размышляла она.
        Вспоминая годы, прошедшие в замке, метания, поиск какого-то смысла в своей новой жизни, которых могло бы не быть, знай она, что Эрл жив, Руни вдруг поняла, что не сможет простить ему этого. Если он смог начать в Агеноре новую жизнь, не подумав о боли, которую ей причинит его “смерть”, то он вряд ли любил ее…
        - Я пришел за тобой.
        Он сказал это просто, почти без эмоций. Сначала, случайно столкнувшись с ним в коридоре, лесянка хотела пройти мимо, чтобы не мучить себя, не испытывать лишнюю боль от разбитых надежд. Эрл, которого Руни любила, погиб, а посол Ливтрасира был ей незнаком!
        Руни мучилась целую ночь, не желая смириться с кощунственной мыслью. Под утро она успокоилась. День начался как обычно. Лесянка считала, что сможет сдержать свою горечь, однако случайная встреча разрушила хрупкий покой.
        - Я пришел за тобой, - повторил он, как будто считая, что Руни его не расслышала.

“Я ведь ждала этих слов! Ждала с первой минуты, как только узнала его, а теперь… Я не верю ему! - вдруг со страхом подумала Руни. - Не верю!”
        Слова прозвучали фальшиво, поскольку Эрл это сказал ей на самом обычном, простом языке! Между ними стояла стена. Понимая, что Руни способна понять и почувствовать больше других, он закрылся так сильно, что было нельзя уловить ничего.
        - Ливтрасиру нужна Рысь, способная сжечь все вокруг? - равнодушно спросила она, постаравшись не выдать свою горечь.
        - Нет, ты нужна мне.
        - Тебе? Для чего?
        Эрл со странной насмешкой взглянул на нее:
        - Ты забыла? Когда-то мы оба хотели быть вместе наперекор всему свету… Теперь жизнь дает этот шанс! В Агеноре мы сможем начать все сначала.
        Слова покоробили Руни. В них не было той теплоты, по которой так стосковалась душа, в них была непонятная… Горечь? Обида? А может быть, злость? Эрл был слишком закрыт, чтобы Руни смогла уловить всю палитру эмоций, однако ей было нетрудно почувствовать суть этой фразы.
        - Зачем?
        - В Агеноре я не из последних, - сказал он, почти что дословно повторив то, что ночью думала Руни. - Мое слово там значит больше, чем воля Орма в Гальдоре. Ты ведь искала Вождя?
        - Ты не Вождь! Ты лишь тот, кто приближен к нему, пусть и больше других! - очень резко ответила Руни.
        Ее задевало в нем все: и тон Эрла, и слишком роскошный наряд, и надменность, с которой он нагло бравировал тем, что имел. Почему-то ей снова, как в первый раз, вспомнился Орм. Нет, не тот человек, что жил рядом в последнее время, а тот Победитель, который считал, что весь мир - для него.
        - Я не Вождь, - подтвердил Эрл, ничуть не смутившись. - Я тот, кто я есть.
        - Верный друг Ливтрасира, который гордится его непомерным могуществом?
        Руни хотелось задеть его, даже обидеть, заставив понять, как он пал. Она сделала глупость, попробовав вызвать в нем ревность, однако спокойствие Эрла уже с первой встречи всерьез испугало ее. Подсознательно Руни хотелось пробудить в нем что-то живое, сорвать эту страшную маску довольства собой и своей новой жизнью. Внушая себе, что все в прошлом, она не могла до конца осознать эту мысль. И сейчас ей хотелось, чтобы Эрл возмутился, ответив:
        - Ведь я же не Фланн!
        А она попросила бы больше не трогать погибших, не лезть в жизнь живых, и не лгать, не пытаться использовать то, что когда-то возникло меж ними, в своих тайных целях, заставив его оправдаться и как-то ей все объяснить. Но Эрл вдруг изумился:
        - Могуществом? Чьим?
        - Ливтрасира, - опять повторила она, не совсем понимая реакцию Эрла. - Ведь именно он заправляет у вас всем?
        - Он? Нет, нас там трое. Трое взрослых людей, не похожих на многих других, обладающих рядом способностей. Из нас троих лишь один может действовать вместе с детьми и учить их тому, что умеет. За это его иногда называют Вождем, но он вовсе не главный. Его знают все, но он вряд ли сумел бы один спасти город… Ведь жизнь не случайно дает одному Мощь, другому Дар Ясновиденья, третьему… Впрочем, ты знаешь сама, как различны проявления Силы. Не знаю, что стало бы с нами, не будь в Агеноре Горада! Редко кто может чувствовать магию, скрытую в свитках…
        - А как? - удивленно спросила лесянка, отвлекшись, забыв на минуту свою неприязнь.
        Эрл ей улыбнулся, как будто вопрос показался наивным:
        - Не знаю. Горад может из целой сотни ненужных листов сразу выбрать один, где сокрыта нужная нам информация. Если бы не Горад, нам пришлось бы целыми днями расшифровывать их, выбирая крупицы сохранившихся Знаний. А так…
        - Понимаю, - кивнула лесянка, припомнив, как долго возилась со старыми текстами. - Жаль, что в Гальдоре такого сейчас нет… А ты сам? Кто ты?
        - Я? - Эрл помедлил, как будто не зная, что должен ответить. - Я… Я могу послать мысль на большую дистанцию так, что любой, даже и не владеющий Даром, воспримет ее. Это важно.
        - Наверно, - ответила Руни, почувствовав, что ей действительно нравится слушать про жизнь Агенора.
        Когда Эрл о ней говорил, он терял ту надменность, что так раздражала ее, становился тем Эрлом, с которым было легко.
        - Я не знаю, чем он пожелает купить тебя… Может, предложит дворец, может, доступ к хранилищам книг… А может, попробует просто тебя обольстить… Ведь на карте карьера посла! Не исполнив приказ Ливтрасира, он лишится всего.
        Почему сейчас Руни вдруг вспомнила эти слова?
        - Знаешь, Эрл, - очень тихо сказала она, не сводя с него глаз. - Я ведь тоже теперь разбираюсь в Защитах. Я тоже могу и отдать, и принять потаенное Знание. И мне действительно жаль тех детей, что сражаются с силами “Службы”.
        - Ты можешь помочь им, уехав со мной.
        - Я могу поделиться с тобой тем, что знаю.
        Она с тайным страхом ждала, что он скажет в ответ. Передача магических Знаний возможна не только словами. Слияние мыслей дает куда больший эффект. Пожелай он раскрыться, приняв ее дар, и она бы поверила, что Эрл не хочет ей зла, не играет на чувствах, стараясь исполнить приказ. Но он лишь рассмеялся с какой-то циничной издевкой, мгновенно разрушившей тонкую нить, что помимо желания Руни опять протянулась меж ними.
        - Нет, Руни, на это я не пойду!
        - Эрл всегда хорошо говорил, но сегодня он просчитался! - с внезапно нахлынувшим гневом подумала Руни. - Теперь я ни в чем не поверю ему!
        Все красивые фразы про Агенор были просто обманом! Пока Эрл был рядом, лесянка на миг поддалась заблуждению, но, возвратившись к себе и припомнив подробности встречи, она поняла, что права. Эрл пытался сыграть на ее интересе к особенной Силе, заставить поверить себе. Он держался с ней так, словно не было этих двух лет вдалеке друг от друга, хотя он знал о них все!
        Эта мысль, промелькнув, ужаснула ее. Попытавшись понять, почему неприступный барьер не дает ей поверить в искренность Эрла и что он скрывает, лесянка вдруг получила ответ, объяснивший ей все: Память Замка! Он слышал ее!
        Разве можно, вернувшись назад, не пытаться понять, что случилось здесь за это время? Эрл знал о трагедии Руни, о том, что пришлось ей снести, но решил сделать вид, что не слышал еще ни о чем. Воздвигая Защиту, он просто боялся, что Руни прочтет потаенные мысли, узнает, что он о ней думает.
        - Значит, ему есть, что скрывать… - отрешенно подумала Руни, сама удивляясь спокойствию собственных чувств. - Он теперь не способен любить и сочувствовать… Он выполняет приказ.
        - Ты действительно счастлива с Ормом? - спросил Эрл ее в тот же вечер, когда Руни, выйдя из залы, хотела вернуться к себе.
        - Если я скажу: “Да,” ты поверишь? - вопросом ответила Руни.
        - Я? Нет.

“Вот сейчас подходящий момент сообщить мне, что он знает все, что готов мне помочь позабыть о случившемся, чтобы начать с ним новую жизнь! - промелькнула гадкая мысль, вызвав новый прилив раздражения. - Раньше он был неспособен сыграть на несчастье другого, идя к своей цели.”
        - Ты стала другой. От лесянки, когда-то пришедшей сюда, сохранилось лишь имя и белые волосы. Рысь одомашнили, - тихо сказал Эрл. - И ты позабыла, какой была прежде… Погасли даже искры в глазах. Эти синие камни в твоем ожерелье блестят ярче них. Я не думал, что ты так легко примиришься, забудешь и Храм, и мечты, променяешь их на эту жизнь…
        Руни вздрогнула, гневно взглянув на него. Для всего есть предел! Неужели Эрл хочет ее убедить, что он верит во все, что сейчас говорит? Он не слышит Памяти Замка? Не знает, как трудно и страшно достался ей холод покоя? А может, поняв, что бессилен себя оправдать, он старается вызвать в ней чувство вины?
        - А ты сам? Ты остался тем, прежним? - спросила она.
        - Мне пришлось измениться.
        - Мне тоже! Ты знаешь, через что я прошла!
        Эрл опять усмехнулся:
        - Путь был не таким уж и трудным, ведь Орм очень быстро загладил вину, предложив тебе брак!
        Руни просто застыла. Такого цинизма она не ждала. Это был полный крах. Лишь теперь ей открылась вся бездна падения Выродка. Где-то, в тайных глубинах сознания, под мертвым пеплом выжженных чувств еще тлела последняя искра надежды на то, что она ошибается, не понимает его… Теперь искра угасла, оставив вокруг полный мрак.
        - Ты не смеешь! Не смеешь так говорить! - прошептала она севшим голосом. - Ты…
        - Я один могу это сказать тебе, - жестко ответил Эрл, - так как люблю тебя, Руни. Люблю до сих пор. Я пришел за тобой, я надеялся, что ты найдешь в себе силы уйти!
        Руни вдруг рассмеялась:
        - С тобой?
        Ее просто мутило от лжи, за которой он прятался, чтобы сыграть свою роль до конца… Ей хотелось сказать Эрлу все о погибших, растоптанных чувствах… О боли, которую ей довелось испытать, предаваясь бесплодным надеждам, тоскуя по глупому вымыслу… О неприязни, которую он пробудил в ней теперь…
        - Но слова мало значат! Вот если бы мне удалось снять Защиту, пробиться к нему! - промелькнуло в мозгу Руни.
        Что-то почувствовав, Эрл вдруг шагнул к ней.
        - Прикоснись же ко мне! Обними, как когда-то твой брат! Позабудь обо всем! Ты ведь этого хочешь! - дала она мощный посыл, понимая, что это единственный способ разрушить Защиту, прорваться к сознанию Эрла. (Барьер исчезает, не выдержав плотский контакт.)
        Руни точно не знала, воспринял ли Эрл ее мысль или просто почувствовал, что здесь что-то не то.
        - Я не сделаю этого, - тихо ответил он ей. - Я не знаю, что творится с тобой, но ты любишь меня и поймешь это раньше, чем думаешь. Руни, ты скоро придешь ко мне, чтобы остаться уже навсегда.
        Руни даже не помнила, как он ушел. В душе не было боли, одна пустота… Пустота! Раньше Руни действительно верила, что это чувство привычно и не пугает ее, а теперь она вдруг поняла: пустота - это смерть. Это серая бездна, в которую медленно падаешь, зная, что зацепиться тебе уже не за что. Где-то есть люди, которым ты все же нужна, но тебе безразличны их чувства, эмоции, мысли… Нет страха, нет боли, нет прежних страстей… Ты уходишь в спокойный неведомый мир…
        - Руни! Руни!
        Сначала она не узнала мужской голос, звавший ее…
        - Что случилось, Орм? - тихо спросила она, не совсем понимая, где они.

“Почему он испуган? И как здесь темно… А ведь факел уже догорел! Как давно я здесь, в коридоре?” - подумала Руни, стараясь припомнить, что было до этого.
        - Эрл… - прошептала она.
        - Я давно это знал… Ты оставишь меня, ты уйдешь вместе с ним… А ведь я так люблю тебя, Руни! В тебе - моя жизнь. Я согласен на все, только не покидай меня, Руни!
        В тоне Орма звучал не приказ, а мольба. И еще - безысходность… Он просто не верил, что сможет растрогать ее, но не мог, промолчав, отпустить.
        - Пусть все будет по-твоему, только останься здесь! Просто живи в этом замке! Живи, как захочешь, - твердил Орм.
        Она изумленно смотрела, не в силах поверить глазам. Орм впервые совсем не боялся быть слабым, растерянным, даже униженным. В эту минуту в ее сердце вдруг что-то дрогнуло. Руни опять пожалела его. В первый раз это чувство возникло в душе Руни после смерти охотника, когда Орм сказал ей, что хочет ее отпустить. Теперь он умолял не бросать его… Странная шутка, которую им поднесла сама жизнь! Голос Орма звучал совсем рядом:
        - Пусть ты никогда не простишь меня! Ты не забудешь того, что случилось когда-то, и не простишь, но хотя бы…
        - Не надо, - устало сказала она. - Я прощаю. Прощаю тебе все обиды… Я больше не в силах нести этот груз. Я прощаю тебя…
        Возвратившись к себе, Руни и не пыталась осмыслить импульсивный порыв, подтолкнувший сказать: “Я прощаю…” Как будто закрылась страница прочитанной книги, оставив печальную память о прошлом, которое больше не властно над ней, и неясное чувство вины. Перед кем? Почему? Ей совсем не хотелось искать непонятный ответ.
        Руни не думала, что кто-то может нарушить ее одиночество. Резкий скрип двери заставил ее обернуться. У входа стояла сестра, Свельд. Взглянув на нее, Руни тут же отметила, что с ней что-то случилось. Расстегнутый шмиз, легкий плащ на плечах, беспорядок пшеничных волос, кое-как перехваченных лентой… Такая небрежность в одежде была ей несвойственна. Только особенный случай мог вынудить Свельд разрешить себе так к ней прийти. Взгляд лесянки невольно застыл на большом животе сестры. Нижнее платье совсем не скрывало его. Руни знала, что Свельд ждет ребенка от Орма, однако ее это мало заботило.
        - Пусть лучше с ней, чем со мной, - иногда повторяла она про себя.
        Свельд, заметив взгляд Руни, коснулась рукой живота.
        - Уже скоро, - сказала она. - Очень скоро! У меня будет дочь.
        - Поздравляю, - ответила Руни, еще не совсем понимая, что надобно Свельд.
        - Ты не можешь! Не можешь мне помешать! Ты не смеешь опять все разрушить!
        - О чем ты?
        - О жизни! Скажи, ты ненавидишь меня?
        Сначала Руни подумала, что сестра просто пьяна. Лихорадочный блеск карих глаз, непонятная речь, дрожь в руках наводили на мысль, что она не в себе. От привычной выдержки Свельд не осталось следа.
        - Ненавижу? За что?
        - Ты два года терзала его, а теперь вдруг решила “простить”? Почему? Потому что ребенка рожу ему я, а не ты? Потому что ты просто не можешь смотреть, когда рядом с тобой кто-то счастлив?
        - Ты выпила? - тихо спросила ее Руни.
        Свельд рассмеялась:
        - Я? Нет! А тебе бы хотелось? Хотелось бы, чтобы я сделала что-то во вред своей дочери? Ты ведь завидуешь мне! Ты сама не способна родить! Ты бесплодна! Ты год жила с Ормом, и - что? Ничего! А я сразу, почти с первой ночи, понесла от него! Ты не можешь любить и завидуешь… Орм был не нужен тебе, а теперь ты решила его поманить, полагая, что ради тебя он забудет и дочь, и меня?
        Свельд уже не кричала, не билась в истерике, но ее шепот почти обжигал:
        - Ты не можешь любить! Ты пыталась скрыть бесчувственность маской какой-то особенной страсти к Выродку, зная, что вы с ним друг другу совсем не нужны!
        - Замолчи!
        - Я и так слишком долго молчала! Эрл здесь, он не умер, но ты почему-то не мчишься к нему, да и он не пылает особой любовью! Он лишь выполняет приказ!
        - Замолчи, или я за себя не ручаюсь!
        Лесянка не знала, сказала ли это, дала ли обычный посыл, но сдержаться уже не могла. Слова Свельд причиняли ей боль, ей хотелось унять этот гневный поток.
        Неожиданно Свельд отшатнулась, вцепившись в косяк, а потом соскользнула на пол. Ее плечи вдруг задрожали, и крупные слезы полились по щекам.
        - Я не знаю! Не знаю, что я говорю! Пожалей меня, Руни, хотя бы ради нее, этой девочки, что уже скоро родится! Не отнимай у нас Орма, оставь его нам… Он не нужен тебе… Ты его никогда не любила, а мы… Без него мы не сможем, не выживем… Вспомни, как в детстве мы были дружны… Мы делились мечтами и хлебом, мы верили в счастье… Уйди! Уйди прочь… В Агенор, к Ливтрасиру… А если не хочешь, уйди в лес, в наш домик… Возьми с собой все, что захочешь, но только уйди… Пожалей мою дочь, дай ей то, что она заслужила: отца и спокойную жизнь! Ты ведь сильная, Руни, ты сможешь начать все сначала, не отнимая у нас ничего! Уходи… Уходи…
        Голос Свельд вдруг прервался, она замолчала.
        - А как же крестьяне? Не ты ли мне раньше твердила, что все они жаждут напасть, отомстить за погибших во время пожара? - беззвучно спросила Руни сестру.
        Золотистая искра надежды вдруг вспыхнула теплым огнем в темно-карих глазах:
        - Уходи! Мы сумеем сдержать их, заставить с нами считаться… Мы справимся! Справимся, Руни! Ты только уйди…
        Непонятное чувство печали вдруг стиснуло сердце… “А мы ведь и вправду любили друг друга и верили в счастье…” - мелькнуло в мозгу.
        - Я уйду. Я уйду, и уже никогда не вернусь, - повторила она. - Я должна была раньше понять: двум лесянкам не жить в одном замке… Будь счастлива, Свельд…
        Сестра даже не подняла головы, когда Руни вышла из комнаты. Быстро спустившись из башни, лесянка открыла тяжелую дверь, чтобы выйти во двор. Порыв ветра, рванув подол платья, чуть не сбил ее с ног, но она удержалась.
        - Я больше сюда не вернусь, - проходя через мост, облегченно подумала Руни. - Не вернусь, потому что уже не бегу! Эрл, Свельд, Орм… Уходя, я прощаю вас всех… Я желаю вам счастья! Отныне ни горечь, ни боль, ни обида не свяжут нас с вами… Я снова одна, но совсем не боюсь!
        Уходя прочь, она сожалела только о кошечке. Руни хотела ее взять с собой, но зверек вдруг пропал.
        - Может, это и к лучшему? В замке о ней позаботятся, а вот в лесу… Разве сможет домашняя кошечка, знавшая только тепло ковров и холод каменных плит, выжить в хижине? - грустно подумала Руни, поняв, что уже не найдет своей белой пушистой подружки.
        Она шла давно… В небе стали сгущаться серые тучи, однако вместо привычной снежной крупы пополам с мелким льдом, очень часто выпадавшей в Гальдоре весной, пошел дождь. Первый дождь! Его капли потом превратились в косые холодные струи, мгновенно промочившие платье и волосы…
        Руни не стала искать ни нору, ни дупло. Она впрямь была рада ему, ледяному потоку, будившему лес к новой жизни, смывавшему муки и боль, обновлявшему душу. И, глядя на робкую зелень, уже покрывавшую ветви деревьев, на свежую травку в проталинах, Руни опять ощутила, как слезы застилают глаза…
        Когда Руни наконец оказалась у озера, где была хижина, тело совсем занемело от холода, но она словно потеряла чувствительность.
        - Я опять дома! Я снова вернулась! - сказала она, словно кто-то мог слышать ее.
        Внутри домика пахло влажными тряпкам и еще чем-то… Тлением? Плесенью? Руни не знала. В заброшенной хижине было не слишком тепло, только сухо.
        - А огниво цело! - подумала Руни, взглянув на очаг, но разжечь его не было сил.
        Сундук с платьями был еще цел, однако ключа при ней не было. Сбив камнем крепкий замок, Руни вынула старое платье и несколько грубых сухих одеял, сохранившихся в нем. Ей хотелось сейчас одного: спать, спать. спать…
        Было глупо не взять с собой даже еды, но лесянка об этом не думала. Сделав постель из того, что нашлось в сундуке, Руни крепко закуталась в плотную ткань и легла. Очень скоро ей стало тепло, даже жарко…
        Лесянка не знала, где явь, а где сон… Временами ей чудилось пламя в печи-очаге, запах трав, закипающих в черном котле, сохранившемся с прошлых времен… Гальдрамюнд, знак охраны, когда-то вышитый Ронн, полыхал ярким светом над входом, излучая тепло… Руни давно забыла, что знака нет в хижине, так как она унесла его в замок.
        - Как мне хорошо! - изумленно подумала Руни, не в силах заставить себя возвратиться к реальности.
        По временам ей казалось, что кто-то склоняется к ней, поднося отвар трав, укрывая, однако она не могла рассмотреть… Лишь однажды ей вдруг показалось, что она видит светлую тень хрупкой женщины… Длинные белые волосы… Бледные губы… Грустный взгляд слишком больших карих глаз…
        - Это мама… Моя мама, Ронн… В детстве тоже она иногда снилась мне, - промелькнуло в мозгу, наполняя Руни чувством покоя. - Теперь она снова со мной…
        Приезд Эрла сначала встревожил Свельд. Слуги успели ей сообщить, кто посланец. Она не хотела отпускать с ним сестру и лишать замок Орма защиты. Однако картина, которую Свельд увидала, решив войти в залу, всерьез испугала ее. Равнодушие Эрла, с которым он встретился с Руни, внезапная нежность сестры к Орму просто сразили ее.
        - А ведь это конец! - пронеслось в голове. - Если Руни захочет, он тут же вернется к ней.
        За последнее время инстинкт редко ее подводил, а теперь он подсказывал Свельд, что опасность совсем рядом.
        Сцена в ночном коридоре, куда она вышла, почувствовав что-то дурное, сказала ей все. Свельд теряла того, кто ей дорог. Одна она знала, на что пошла, чтобы добиться того уголка в его сердце, который был ей отведен. Она помнила тот вечер…
        Свельд давно знала, что Руни смирилась, однако муж вызывает в ней лишь неприязнь. Она верила, что это чувство взаимно, поскольку Орм почти перестал навещать жену. Как-то Свельд слышала, что он ее проклинал, называя бесчувственной куклой. Та ссора стала последней, решающей каплей, переполнившей чашу терпения Свельд. Все остатки сомнений исчезли, заставив решиться… Свельд помнила, как Орм однажды прогнал ее, но она верила, что теперь будет не так.
        В этот вечер она поняла, как достичь своего. Платье Руни, ее макияж и немного духов… Завить волосы было непросто. Свельд очень боялась, что после не сможет их расчесать и придется остричь эти кудри, однако все обошлось.
        Свельд не знала, узнал ли ее Орм. Под утро он клялся, что просто не понял, с кем был, но уже не пытался прогнать Свельд. Когда же Орм понял, что Свельд ждет ребенка, то был очень рад. Он почти позабыл о жене ради той, что любила его. Руни и не пыталась бороться с сестрой. Свельд считала, что та даже рада тому, что случилось, ведь каждый получил, что хотел. Жизнь текла мирно и счастливо до рокового письма…
        Появление Эрла встревожило Свельд. Ей совсем не хотелось, чтобы Руни оставила замок, лишив их защиты, но сцена в ночном коридоре раскрыла глаза. Орм любил одну Руни, любил, несмотря ни на что. И сестра вдруг прозрела, она потянулась к нему. Свельд не знала, как справилась с криком, увидев в глазах Руни вместо презрения грустную нежность. Казалось, что рушится мир… ЕЕ мир! Руни вновь отнимала того, в ком была ее жизнь. Но Свельд больше не стала мириться. Она бы стерпела обиду, не жди она дочь, но при мысли, что Руни отнимет у этой малютки отца, Свельд взвилась.
        Объяснение вышло простым. Она быстро добилась того, к чему долго стремилось, а утро лишь подтвердило, как мудро она поступила. Орм сразу, с порога, сказал ей, что Руни ушла. Он был в страхе, смятении, Свельд же обрела небывалый покой.
        - Это к лучшему, - мягко сказала она, опускаясь с ним рядом. - Ты не сумел бы ее удержать.
        - А мой замок? А люди? - твердил он, как будто не слыша ее.
        Но Свельд знала, что это предлог. Орм поверил, что сможет начать все сначала, теперь же он понял, что вправду утратил жену.
        - Не волнуйся, все будет прекрасно, - шептала она, обнимая его. - Люди и не узнают о том, что случилось. Мы сможем их всех провести! Мы с сестрою похожи, когда-то ты сам спутал нас… Я надену ее платье, выкрашу волосы и буду часто гулять по стене… И они не заметят подмены, не смогут понять… Теперь я буду Руни, женой Победителя… И я рожу тебе дочь! Ты поймешь, ты увидишь, что так будет лучше для всех…
        Орм вдруг начал смеяться… И все же она победила! Эмбала сама взялась красить ей волосы, словно считала, что слуги не справятся с этим.
        - Я рада, что ты теперь наша хозяйка, - со странной усмешкой сказала она.
        Свельд вдруг стало не слишком приятно. Эмбала всегда отличала ее от сестры, но сегодня лесянка впервые ощутила за ободрением скрытый подтекст. Зябко ежась, она мимоходом подумала, что предпочла бы другую помощницу, так как…
        - Она ненавидит меня точно так же, как раньше она ненавидела Руни… За что? - неожиданной вспышкой мелькнуло в мозгу.
        Равнодушная, скрытая злоба бессилия… Мертвые чувства, в которых уже не осталось ни капли тепла и любви… Ни к кому… Даже к Орму… И жуткий мучительный голод, который уже не насытишь едой… Свельд впервые так остро смогла ощутить тайный пласт чужих мыслей и чувств. Это вызвало легкий испуг.
        Раньше Свельд не могла понять Руни, с трудом выносившую общество многих людей, а теперь в ней самой пробудилось нечто похожее. Свельд поначалу считала, что это любовь наделяет ее редким даром слияния разумом с Ормом, теперь же она поняла, что не только его потаенные мысли доступны ей.
        - Нет! Не хочу! Не хочу быть такой, как сестра! - лихорадочно думала Свельд.
        Легкий шорох отвлек ее. Белая кошечка-рысь, вскинув ушки и вздыбив длинную шерсть, неотступно смотрела на Эмбалу, будто бы тоже читая ее мысли.
        - Значит, Руни ее тоже бросила? - недоуменно подумала Свельд.
        Зверек странно взглянул на нее… Свельд могла бы поклясться, что видит насмешку в глазах белой кошечки, словно создание было разумным.
        - Меня не бросают! - казалось, сказал ее взгляд. - Если я еще здесь, то так нужно! Я это решила сама!
        Глава 4.
        Эрл не мог заснуть. Первый ливень, вдруг разразившийся ночью, напомнил то время, когда он жил в замке. Эрл раньше любил слушать шелест дождя… Но теперь непрерывный поток вызвал в памяти страшную ночь после взрыва. Тогда Эрл, очнувшись, сначала не мог понять, где он… Сверкала молния, гром оглушал… На скале, где он был, не росло ни кустов, ни деревьев. Соленый вкус крови во рту вдруг напомнил о том, что случилось…
        - Я жив! Я действительно жив… - думал он, отирая разбитые губы свободной рукой. Эрл не думал о том, что сжимал в другой, пальцы совсем занемели. Когда он хотел разжать руку, ему показалось, что множество мелких иголок пронзили ладонь. Кусок черного дерева с синим сверкающим камнем упал на скалу…
        Он отчетливо помнил, как Фланн и еще двое ждали его.
        - Что вам нужно? - спросил он пришедших, считая, что это лишь глупая шутка, не в силах поверить глазам.
        Три меча развернулись к нему.
        - Пришло время расплаты, предатель! Мы знаем про все! - громко выкрикнул Фланн.
        Он хотел, чтобы эти слова прозвучали достойно и грозно, но голос внезапно сорвался, пустив “петуха”. Эрл отчетливо помнил внезапно возникшее чувство досады и жалости к Фланну. Несчастный мальчишка, который забыл, где игра, а где жизнь…
        Направляясь к себе, Эрл хотел отчитать Фланна так, чтобы он позабыл свои штучки и больше не смел заходить к нему в комнату, а уж тем более что-нибудь трогать. ( Эрл видел, что кто-то испортил замок сундука, где хранились его реактивы для опытов.) Но необычный визит трех “героев”, которые сами боялись того, что творили, по мнению Эрла, не стоил скандала. Наутро они будут просто стыдиться нелепой ночной болтовни.
        - Уберите мечи и идите к себе, - сказал он всем троим. - Я устал, мне сейчас не до вас.
        Взмывший рядом с ним меч показал, что пришедшие вправду хотели расправиться с ним. Эрл успел уклониться, однако последовал новый удар. Нападали все трое. По счастью, Эрл чувствовал каждый их выпад чуть раньше, чем “гости” его успевали проделать. Не рассчитав, кто-то резко задел мечом полку, обрушив приборы. Преграда на миг задержала их…
        Узкая длинная трубка витого железа, попавшись под руку, осталась единственным средством защиты… Меч мог бы ее разрубить, попытайся Эрл действовать трубкой как привычным оружием, или напасть самому, но она помогала ему, уклоняясь, отводить часть ударов…
        Уже отражая напор нападавших, Эрл думал, что все это сон или бред. В замке брата… Засада… И трое на одного… Безоружного… Он ведь не сделал им ничего! Эрл внезапно почувствовал гнев. Было глупо погибнуть сейчас, когда жизнь поманила надеждой на счастье.
        - Я сам виноват! Отнесись я серьезнее к ним, я бы мог еще что-то понять, а теперь… Теперь поздно! - мелькнуло в мозгу. - Я был слишком доверчив…
        Теперь Эрл жалел, что не взял с собой меч. Отец часто твердил ему с Ормом: “Оружие вирда должно быть при нем!” Орм усвоил урок, а он сам полагал, что нелепо носить меч, когда Гальдорхейм не воюет.
        Внезапно Эрл замер. Мозг острой стрелою пронзила жестокая боль. Боль впервые возникла, когда он пришел в себя после развала Потоков. Тогда он старался не замечать ее, думая, что это стресс. В лесном Храме она отпустила, а теперь вновь вернулась.
        - Ее порождает гнев, - сразу заметил бы Норт.
        Почему Эрл вдруг вспомнил о нем? Потому что Хранитель не верил в жестокость и подлость, считая, что каждый, рождаясь на свет, добр и благ?
        - Боль - сигнал перемен, - утверждал Норт.
“Легко быть разумным и добрым, когда все спокойно!” - мелькнуло в мозгу, вызвав новый мучительный спазм.
        Эрл уже выдыхался. Он знал, что приходит конец. Резкий звон и мучительный скрежет металла меча, разрубившего трубку, почти оглушил… Эрл отбросил обломки.
        - Не надо! Он мой! Я один должен выполнить долг! - крикнул…
        Фланн? Эрл не мог называть его так. В этом взмокшем мужчине с мечом ничего не осталось от юноши с чистым восторженным взглядом, который так нравился всем. Фанатичный зеленый огонь и безумная жажда реванша пылали в глазах Фланна.
        - Он ведь действительно верит, что прав! - отрешенно подумал Эрл.
        В эту минуту он в первый раз понял его. Верность Орму - не личное чувство, не выбор, сознательно сделанный Фланом. Такие, как он, постоянно ищут кумир, потому что не в силах принять груз ответа за жизнь. Они рады, когда кто-то может открыть им, что делать. На них опираются те, кто стремится подняться. Честь, долг, благородство - пустые слова, если только не служат Ему!
        - Кто не с нами - тот враг! - этот страшный девиз важен им.
        Нет, Фланн не был злодеем, чудовищем. Он был еще очень молод, он только начал свой путь. Жизнь могла бы его изменить, дать ему новый шанс обрести свою волю, найти настоящее место, однако…
        Эрл так и не понял, откуда пришла необычная мысль, почему эти доли секунды он думал о том, кто убьет его. Нет, не о брате, который за этим стоял… Не о Руни, лесянке, нежданно вошедшей в жизнь Эрла…
        - Что станет с ней после? - отчетливой вспышкой мелькнуло в мозгу.
        Эрл не понял, как камень, забытый лесянкою в Храме, опять оказался в руке.
        - Будь ты проклят, мой брат, не посмевший открыто сразиться!… Будь проклят, Фланн, ради приказа забывший о чести! А ты, Норт, Хранитель, учивший добру? Ты способен помочь?
        Эрл не знал, сказал это он или подумал. Гнев, ненависть, ярость опять закипели в душе. Он отчетливо видел, как Фланн поднял меч…
        Разум знал, что движение было мгновенным, но время замедлило бег. Оно вдруг растянулось настолько, что люди, стоявшие в комнате словно застыли, а меч в руках Фланна как будто завис.
        - Что же это такое? - мелькнула незваная мысль.
        И рука с талисманом из Храма сама поднялась… И четыре луча разлетелись в разные стороны… Яркий большой коридор, полный света, раскрылся вдруг.
        - Перт! Проход между пространством, который доступен Хранителям! - вспышкой сверкнуло в сознании Эрла, когда он шагнул к нему.
        Ужас на лицах мужчин, увидавших перт, был слишком явным. Останься они на местах, все бы было нормально, но Фланн вдруг рванулся в проход.
        - Убирайся назад! Убирайся! Исчезни! - дал Эрл очень мощный посыл.
        Он не сделал почти ничего. Эрл хотел, чтобы Фланн отступил, но, должно быть, обида, отчаянье, ярость которые в нем пробудила засада, переполнили тот допустимый предел, за которым скрывается Смерть.
        Что-то вдруг отделилось от Эрла и устремилось вперед. Страшный взрыв потряс замок… Вход перта резко захлопнулся… Яркий проход заходил ходуном, все вокруг потемнело, раздался рокочущий гул, нарастающий с каждой минутой… Эрл понял, что это конец…
        - Но я жив… Я не знаю, что сделал, как смог создать перт… - думал он. - Что же вызвало взрыв?
        Вопрос был риторическим, так как он знал, что случилось. Мощь Рысей доступна лишь женщинам? Тот, кто внушил это людям, ошибся. Не только лесянка могла унаследовать Дар…
        Эрл не помнил таких крутых скал в Гальдорхейме. Отвесные склоны, с которых струилась вода, не давали укрыться от ливня. Здесь не было выступов, только гладкие скалы-столбы. Поиск трещин-пещер изначально казался бессмысленным… Эрл больше часа стоял под дождем. Поначалу это даже взбодрило, однако потом он стал зябнуть. Когда, наконец, прояснилось, Эрл вздохнул с облегчением. Выжав одежду, он начал искать спуск… На это ушел целый день.
        Оказавшись внизу, Эрл увидел темно-серый песок. Гул прибоя был слышен отчетливо. Мрачный и неприветливый берег казался таким же пустынным, как скалы.
        - Что делать? - раздумывал он. - Попытаться создать новый перт? Но сумею ли я это сделать? К тому же еще неизвестно, куда перт меня занесет…
        Нужно было попробовать выбраться к людям, однако непросто понять, где искать их, куда ему лучше пойти…
        - О фетч-рысь, мой хранитель, приди ко мне крадучись, чтобы я знал твою мощь и познал твою мудрость…
        Слова пришли сами, для ритуала не было сил… “Да я ведь и не помню всего, что мне нужно сказать,” - как и раньше, в лесу, пронеслось в голове.
        Белый призрак возник сам собой, словно ждал этот старый призыв. Он был мало похож на привычного зверя Гальдора, однако он звал за собой. Как когда-то в лесу, часть души, отделившись от тела, пошла за ним, чтобы узнать нужный путь… До селения было неблизко, но ждать непонятно чего означало смириться с собственной смертью.
        Идти пришлось долго… Селение было небольшим. Его жители не походили на тех, с кем он раньше встречался, он даже не все мог понять из их речи. Фирод… Поселение было с ним рядом. Поняв, куда вынес его перт, Эрл сразу подумал, как долго придется идти в Гальдорхейм.
        Гальдорхейм! Он хотел возвратиться туда, чтобы снова начать свою жизнь, но не в замке у брата, который велел умертвить его. Руни! Он верил, что должен забрать ее. Домик лесянки на время сумеет их приютить, а потом… Эрл не думал, что станет потом, но он верил, что сможет устроить их жизнь. Как? Пока он не знал, но зачем сейчас думать? Ему нужно встретиться с ней, сказать Руни, что он еще жив.
        Синий камень лесянки остался единственной ценностью, но Эрл уже понимал, что не может расстаться с ним. К счастью, в окрестностях Фирода, где добывали драгоценные камни, хватало работы любому, кто кое-что смыслил в шлифовке. Когда-то Эрл пробовал делать простую огранку кусков хрусталя для старинных приборов.
        Подумав, что кое-какие эффекты способны привлечь ювелиров, он, выспросив, кто главный мастер поселка, пошел к нему. Тот был напуган нежданным приходом. Эрл знал, что не слишком внушает доверие, но он был должен достичь своего.
        - Я волшебник, - сказал Эрл, ничуть не боясь, что тот сможет раскрыть его ложь. - Я умею общаться без слов. Я родился в Гальдоре, но должен был скрыться. Теперь ты поможешь мне снова вернуться туда.
        Эрл слыхал и о “Службе Магии”, и о борьбе с колдунами, но верил, что в мелких селениях каждый сам за себя. Страх огранщика был непритворным, когда он спросил его:
        - Как?
        Эрл читал его мысли, он видел, что тот мечтал лишь об одном: поскорее избавиться от нежеланного гостя, который способен сгубить его. Только страх перед чарами не позволял ему тут же прогнать “колдуна”.
        - У тебя есть хрусталь? - спросил Эрл.
        Тот лишь хмыкнул:
        - У нас не Гальдор! Здесь не тратят свой навык и время на…
        - Разную дрянь! - прочел Эрл его мысль, но огранщик не стал говорить это вслух.
        - Эта “разная дрянь” может дать тебе больше, чем все остальное, - сказал он местному мастеру. - Стоит мне лишь захотеть…
        Мастер искренне верил, что именно чары пришельца заставили горный хрусталь стать волшебным стеклом. Эти крупные линзы, которые так преломляли лучи, что они за какую-то долю секунды зажигали огонь, и могли увеличить предметы в несколько раз, оказались сокровищем. В Фироде он легко продал их. Половину полученных денег пришлось передать “колдуну из Гальдора”, однако того, что осталось, хватило надолго, а Эрл, расспросив про дорогу, отправился в путь.
        Поначалу все шло хорошо. Эрл считал, что сумеет устроить свою жизнь в Фироде.
“Игрушки”, которыми он развлекался в Гальдоре, нашли бы здесь спрос. Эрл не думал о “Службе”, он просто не знал, как сильна она вне Гальдорхейма. Он верил, что Фирод действительно примет их Руни…
        Бродяги набросились у поворота. Он даже не смог разглядеть, кто они. Очень сильный удар по затылку швырнул в темноту. Эрл не знал, сколько он пролежал, а, очнувшись, увидел, что лишился всего. Они взяли и деньги, и плащ, и его новый меч, привезенный огранщиком по просьбе Эрла из Фирода. К счастью, уже начинались леса Гальдорхейма…
        Эрл быстро утратил счет дням. По центральной дороге, с деньгами, он мог бы добраться и раньше, теперь же в лесу приходилось искать и ночлег, и еду. Но он все же дошел!
        Эрл не стал идти к замку, он сразу прошел в лесной домик из камня. Он верил, что Орм не решится разрушить его, побоявшись тех “сил”, что, по слухам, хранили
“жилище Выродка”.
        Эрл подошел совсем близко к жилью, когда хруст сухой ветки сказал, что он здесь не один. Круглолицая девушка в платье прислуги из замка с корзиной белья торопливо спешила по узкой дорожке. Эрл сразу узнал ее: Ильди, подружка Свельд.
        Ильди и Эрл никогда не общались. Эрл знал, что она простодушна, наивна, добра, суеверна, не блещет умом. Он всерьез удивился, увидев ее рядом с домиком. Если бы кто-то спросил его, станет ли Ильди ходить здесь, то Эрл бы сказал ему:
        - Нет. Она слишком боится того, чего просто не в силах понять.
        Но теперь он был рад встретить Ильди.
        - Она передаст Руни, что я еще жив, и жду ее здесь! - решил Эрл и шагнул на дорожку.
        Корзина с бельем тут же рухнула в пыль, а визг Ильди был слышен до самого замка:
        - Уйди! Уйди, Выродок! Сгинь, призрак! Сгинь!
        - Не кричи, я не призрак, - пытался он вразумить ее, но Ильди словно не слышала.
        - Сгинь! - повторяла она, и огромные слезы испуга текли по щекам. - Уходи! Тебе нечего делать тут!
        - Руни… - начал Эрл.
        - Руни забыла тебя, она стала женой Победителя, Орма! Лесянка теперь госпожа! Она очень счастливая, ей повезло! Она стала законной хозяйкой, владелицей ваших богатств! Отпусти ее душу, не мучай ее больше! Дай ей спокойно пожить! Уйди, призрак, исчезни, если ты любишь ее!
        - Руни стала женой Орма? - тупо спросил Эрл, не в силах поверить тому, что услышал. - Когда?
        - Да сегодня! Сейчас они в Храме. Он мог бы и раньше жениться на ней, но наряд… Ты же знаешь, как долго шьют платье невесте! - на истерической ноте почти прокричала она.
        Раньше Ильди не смела говорить ему “ты” и так громко кричать, но, как видно, она полагала, что призраки глухи и мало что смыслят в людском этикете. Скажи ему это о Руни Эмбала или хотя бы Гутруна, Эрл бы не поверил им, но Ильди лгать не умела. Он ясно чувствовал страх этой девушки, зависть к нежданному счастью, которое выпало Руни, (она бы хотела того же для Свельд) и наивную веру, что только чурбан не способен понять, как удачно сложилась судьба у лесянки.
        - Уйди, призрак! Сгинь!
        Крики Ильди почти оглушили, он больше не мог слушать их.
        - Замолчи, если хочешь спокойно жить! - дал он мощный посыл, понимая, что Ильди не сможет понять простых слов.
        Она вправду умолкла.
        - Ты хочешь жить так, как жила? - спросил Эрл. - Тогда просто забудь, как мы встретились.
        Та закивала.
        - Забудь, что ты видела здесь. Позабудь все, что мне говорила. Забудь!
        Неожиданно взгляд Ильди стал отрешенным.
        - Возьми белье, - тихо внушал Эрл. - Снеси всю корзину к ручью, что течет рядом с замком, и там его вымой от пыли.
        Она подчинилась, и, глядя ей вслед, Эрл подумал, что Ильди и вправду забыла про все. Раньше он не умел делать так: не умел создавать перты и не умел заставлять забывать… Что-то в нем изменилось. Когда? Как? Сейчас Эрлу было совсем не до этого.
        - Руни стала женой Орма, - вновь повторил он.
        Эрл понял, почувствовал, что это правда, но примириться не мог.
        Почему Руни так поступила? Сочтя его мертвым, решила исполнить свой “долг”, о котором упорно твердила сестра? Эрл сумел бы понять этот шаг, пройди время. Когда человек убежден, что он все потерял, он способен, когда боль немного утихнет, попробовать вновь начать жить. Но не с Ормом!
        Решившись связать с ним судьбу, она ясно дала всем понять, что вообще не способна любить. Как ребенок, увидев игрушку, которая чем-то понравилась, сразу хватает ее, а потом забывает в углу ради новой, так Руни, решив, что Эрл мертв, поспешила принять предложение Орма.
        Жена Победителя… Что же, достаточно щедрая плата за совершенную подлость! Ведь Руни известно, что именно брат приказал уничтожить его. Кто поверит в наивную сказку о том, что лесянка не знала об этом? Фланн вряд ли рискнет что-то сделать без ведома Орма! И эта бесстыдная спешка… Как будто бы Руни боялась, что Орм передумает.
        Правда была слишком горькой, но Эрл понимал, что он прав. Руни ведь не ребенок, а взрослая женщина. Не пожелай она стать женой Орма, кто бы принудил ее? Рысь из леса решает сама! Она вправе и отказать, и уйти. Даже если на миг допустить, что Орм так обезумел, что смел запереть Руни в башне помимо желанья лесянки, надеясь потом отвести ее в Храм, то она разнесла бы темницу и скрылась в лесу. Если Руни - жена Орма, это ее выбор! Только ее… Она так захотела сама.
        Это был самый страшный момент… Он лишился всего, что имел. Эрл сумел бы смириться с потерей той жизни, к которой привык, пережил бы предательство брата, (еще до засады Эрл чувствовал, что их пути разошлись) но она, Руни…
        С первого взгляда, столкнувшись на лестнице, оба они ощутили родство душ и чувств… Жизнь открыла им то, что другим недоступно… За краткое время они пережили такой накал чувств, какой многие даже представить себе не могли… А теперь все рассыпалось пеплом.
        Гутруна и Руни… Две женщины, две безнадежных попытки найти хоть немного любви… Он один в этом мире, он Выродок! Нужно смириться и жить с этим… Если Судьба допустила ошибку, позволив ему появиться на свет, он не должен бороться с ней, требуя то, что дано в этой жизни другим…
        Эрл не помнил, как он оказался у стронга… Как, сжав зубы, чтобы сдержать крик, он плакал, уткнувшись в цветы. Он хотел бы лишиться всех чувств, но дурманящий запах не мог подчинить его. Сладкая горечь, доступная людям, не властна над Выродком…
        Орм… Ведь они росли вместе, Галар любил сыновей одинаково… Но старший брат был готов примириться с ним, только пока Эрл ни в чем не перечил ему… Эрл всегда уступал, потому что дороги их были различны… Все то, что любил и ценил старший брат, не казалось ему слишком важным… Лишь дважды он вызвал его неприязнь… Из-за Руни, лесянки, сначала отвергшей любовь Орма, он потерял право жить… И привязанность к Эрлу коня, знаменитого в землях Гальдора, не слишком-то нравилась Орму…
        - Фрейр вскоре забудет меня, как и Руни. Он тоже останется с Ормом… Как часть достояния, верный источник дохода… - печально подумал Эрл. - Прощай, Фрейр…
        Неожиданно боль опоясала голову. Слишком уж мощный, бессмысленно-глупый посыл, словно конь мог услышать его… Эта встряска заставила Эрла опомниться.
        - Хватит! - сказал он себе. - Я еще жив, и я никому не позволю убить себя. И я вернусь в Гальдорхейм! Мы с тобой еще встретимся, Орм… Я заставлю тебя посмотреть мне в глаза. Ты не раз пожалеешь о сделанном! Руни… Хотелось бы верить, что я позабуду ее…
        Эрл не знал, куда хочет пойти. Фирод был далеко. После встречи с напуганной Ильди ему расхотелось идти туда. Тратить свою жизнь на камни? Они хороши как забава, как часть постижения Знаний… Нет, в Фирод он не пойдет! Есть другой город, часто будивший его любопытство.
        - Хранилище мудрости Древних! - не раз говорил ему Норт. - В Агеноре сокрыты их тайны. Жаль только, что мало кто помнит язык этих книг.
        - Агенор! Он достаточно близко. Охотники часто бывают там, значит, и я доберусь, - мимоходом подумал Эрл, входя дом, где когда-то он жил месяцами.
        Мешок и дорожная сумка, которые Эрл часто брал, отправляясь за травами, были на месте. Забрав кое-что из одежды, хранившейся в домике, он прихватил инструменты и нож. Осмотревшись, Эрл снял с полки пару светильников и завернул в ткань.
        - Надеюсь, что я довезу их до Агенора, - с печальной насмешкой подумал он. - Если верить охотникам, там покупают почти все!
        Закончив со сборами, он открыл дверь… И застыл, не решаясь поверить глазам. У крыльца стоял Фрейр.
        Эрл не думал, как конь оказался здесь, просто почувствовал, что он теперь не расстанется с ним. Но пришлось поспешить, так как времени было немного. Эрл знал, что прислужники вряд ли дадут скрыться Фрейру в лесу. Седла не было, как и узды, но Эрл мог обойтись и без них. Лес - не лучшее место для скачки, но можно помчаться тропой для охотников, чтобы погоня отстала, а там уж их сбить со следа.
        - Нас никто не найдет! - сказал Эрл, направляя коня по тропе.
        Он не мог объяснить, почему, но почувствовал: все будет именно так. Непонятная Сила, открывшая перт, потушившая память служанки, призвавшая Фрейра, опять помогает ему.
        Эрл старался уехать подальше от мест, где родился и жил. Он не знал, как добраться до города, но полагал, что сумеет его разыскать. Те потертые карты, которые он изучал, крепко врезались в память. Держа путь по солнцу, он верил, что быстро отыщет дорогу. Звать фетч Эрл сейчас не хотел. Ни к чему понапрасну тревожить дух Рыси! К тому же загадочный призрак способен внушить Фрейру страх. Кони чувствуют духов и очень не любят их.
        Путь оказался длиннее, чем Эрл полагал. Он уже не раз думал, что сбился с дороги… И только увидев высокие стены, Эрл понял, что все же добрался.
        Сначала он опасался, что случай сведет его с кем-то из гальдорхеймских охотников, но у ворот Агенора не было путников. Лишь городская охрана, скучая, лениво болтала о чем-то. При виде странного всадника стражники подобрались, перекрыв вход. Похоже, они собирались выяснить, что ему нужно у них в Агеноре. Эрл понял, почувствовал, что здесь не слишком-то рады бродягам. Охотники или купцы - это да, это очень желанные гости…

“Я лекарь,” - хотел сказать Эрл, подъезжая. Однако он не успел раскрыть рот, как передний из стражников, встретив его взгляд, отпрянул и торопливо взглянул на хрустальный выпуклый диск у ворот, прикрывающий стрелку.
        - Часы? Я не видел таких! - удивленно подумал Эрл и с любопытством начал рассматривать странный предмет.
        Неожиданно стрелка вспыхнула алым огнем. Эрл подумал, что она закачается и поползет, но красивая стрелка не дрогнула. Стража заволновалась. Поняв, что здесь что-то не так, Эрл уже собирался спросить, что стряслось, когда главный охранник громко крикнул другим:
        - Чего встали? Ослепли? Откройте ворота! Живей!

“Почему он сначала отпрянул, а потом пропустил, ни о чем не спросив?” - думал Эрл, но ответа не находил. Чужой город, совсем непохожие нравы, привычки, обычаи… Что он о них знал? Почти ничего!
        Эрл хотел первым делом заехать в трактир и снять комнату. Денег у него с собой не было, но он считал, что сумеет продать кое-что из вещей, привезенных из Гальдорхейма, а после… Эрл не знал, что случится потом, но считал: Агенор - не Гальдор. В большом городе проще найти свое место тому, кто умеет писать и лечить.
        Но, немного проехав, Эрл просто забыл свои планы, не в силах поверить тому, что он видел вокруг. Рядом с мрамором стен и изящными шпилями белых дворцов Агенора тяжелые замки его Гальдорхейма казались бесформенной грудой камней. Кружевная резьба легких арок, картины из пестрых осколков, сверкающих, как самоцветы, резные решетки кованых узких оград…
        - Почему же охотники и продавцы шкур, бывавшие здесь, промолчали о них? Я бы целыми днями рассказывал людям о том, что увидел! - подумал Эрл. - Впрочем, не каждый бы стал меня слушать… Чужие дела не заботят вирдов Гальдора!
        Разумные мысли исчезли, когда он увидел огромную рыбу из светло-зеленого полупрозрачного камня. Опершись широким хвостом о коротенький столбик, украшенный множеством грубо обточенных пестрых камней, эта рыба открывала зубастую пасть, из которой взлетал к небу мощный поток. Три больших плавника выпускали еще по три тоненьких струйки воды, бьющих в разные стороны. Все серебристые струи, взлетая вверх, тут же дробились на множество капель, сияющих яркими красками радуги, и устремлялись в небольшой водоем, окруженный обломками мрамора. Гнев, обида и горечь на миг отступили при виде такой красоты…
        Громкий хохот заставил Эрла опомниться. Группа нарядных мужчин у зелено-коричневых пышных кустов незнакомых растений, ничуть не смущаясь, глазела на
“дикаря-оборванца, вся ценность которого - в редком коне.”
        Конец фразы, услышанной Эрлом, задел, но затеять сейчас с ними ссору казалось не слишком разумным. Смущало и то, что по возрасту эти мужчины годились, скорее, в отцы, чем в друзья. Когда Эрл обернулся, они вдруг затихли, как видно, уже пожалев о пустой болтовне.
        - В Гальдорхейме я слышал и худшие вещи, - сказал себе Эрл.
        Тронув Фрейра, он двинулся дальше. Свернув на какую-то площадь, Эрл сразу увидел большую яркую вывеску. Жирный цыпленок, зажаренный до золотистой корочки на круглом блюде, украшенном зеленью, так и манил. Но добротные стены таверны, как и изысканный вид посетителей ясно сказали, что вряд ли он сможет без денег найти там ночлег и еду. Нужно было выбрать что-то попроще. Казалось бы, мелочь, но чувство обиды и горечи, чуть поутихнув при виде каменной рыбы, опять всколыхнулось в душе.
        Направляя коня в небольшой переулок, Эрл отметил странную вещь. Почти все, кто встречался ему, были зрелые люди или глубокие старцы. Он не видел ни молодых, ни детей.
        - Странный город! - с внезапной тревогой подумал Эрл.
        Первый восторг, пробужденный в душе красотой беломраморных зданий и кружевом каменных арок, улегся, дав место неясному чувству… Тревоги? Тоски? Недоверия? Что-то здесь было не так! Эрл не мог объяснить, но он чувствовал, что в Агеноре скрывается страх. Закоулки, высокие стены домов, кусты ярких цветов… Чем дальше Эрл ехал, тем больше чувствовал, как он растет. Даже камни дороги теперь излучали его…
        Рука Эрла невольно скользнула в карман, где лежал синий камень лесянки. Он помнил, как камень открыл перт, и чувствовал: это лишь малая часть из того, чем способен его одарить талисман. Но ему не пришлось доставать камень. Старый, уже покосившийся дом в переулке с небрежно намалеванной вывеской-кружкой сказал ему, что он нашел подходящий ночлег.
        - Здесь запросят не лишком высокую цену, - решил Эрл. Оставив коня у столба, он вошел в невысокую дверь.
        Зал был пуст и достаточно грязен. Трактирщица, крупная женщина в пестрой, небрежно подоткнутой юбке, зевала у стойки. Заметив вошедшего, эта хозяйка лениво сняла с гвоздя фартук, поправила яркий платок на груди, чтобы скрыть пятно жира на ткани, и двинулась к Эрлу. Хотя он устал и хотел есть, Эрл вдруг пожалел, что зашел сюда. Глядя на гору немытой посуды у бочки с водой, он подумал, что вряд ли решится отведать яств с кухни, где смело гуляют противные серые твари с усами и тощими ножками, шустро снующие между тарелок.
        - Что надо? - прервал его мысли густой низкий голос хозяйки.
        - Мне? Мне хотелось бы…
        Но закончить Эрл не успел. Он лишь поднял глаза, как хозяйка отпрянула, но почти сразу взяла себя в руки.
        - Простите! Бляшку пожалуйте, - сухо сказала она. - Сами знаете, что мне без бляшки потом не прожить!

“О какой такой бляшке она говорит? Может, это монета?” - подумал Эрл.
        - Завтра я заплачу, - сказал он, ощутив жгучий стыд.
        - Заплачу! Как же… С нас хватит бляхи, - ответила женщина.
        - Я пришлый, - просто сказал Эрл, стараясь, чтобы голос не выдал смятения. - Мне незнакомы ваши обычаи. Там, где я вырос, бляхой зовут кусок дерева или металла, который носят на поясе или груди. Вы хотели бы…
        Он не закончил, поскольку хозяйка трактира с пронзительным визгом шарахнулась прочь. В равнодушных глазах вспыхнул страх, а вернее, бессмысленный ужас..
        - Сгинь! Сгинь! Уходи! - повторяла она, торопливо пятясь назад, словно Эрл вынул нож и хотел нанести ей удар. - Уходи, или я позову людей! Ведь все соседи сбегутся… Они позовут, кого надо! Уйди! Уходи по-хорошему! Сгинь, сгинь, колдун!
        Нет, она не сказала вслух все, что подумала, но Эрл расслышал конец и без слов. Он не стал спорить с ней, он поднялся и вышел. Фрейр ждал у столба. Потрепав коня, Эрл лишь вздохнул и повел его прочь. Неприятное чувство досады на глупость дебелой трактирщицы вскоре сменил глухой гнев.
        Эрл совсем не хотел оставаться в трактире, однако бессмысленный страх оскорбил. Он опять подчеркнул, что Эрл мало похож на других, что он Выродок. Орм не посмел бы так подло устроить засаду, не будь сводный брат сыном Рыси… В Гальдоре бы вряд ли смирились с таким вероломством кумира, будь Эрл из обычных людей… Да и здесь, в Агеноре… Эрл вдруг ощутил, что не только хозяйка плохого трактира, но каждый, к кому он рискнет подойти, отшатнется, боясь…
        Эрл еще не успел осознать, что так сильно пугает людей Агенора, как топот трех пар ног и громкий мальчишеский вопль разорвал тишину узкой улочки. Тощий чумазый мальчишка в лохмотьях бежал от двух крепких, добротно одетых мужчин. Беспризорник? Бродяга, стащивший чужой кошелек? В Гальдорхейме встречались такие. Хозяин украденной вещи был вправе как следует вздуть наглеца. Вирд ни за что бы не стал заступаться за вора. Но это был первый мальчишка, увиденный Эрлом, к тому же он был обозлен на весь свет.
        Чувство гнева, которое он до сих пор подавлял, разгорелось с неведомой силой. Обычно Эрл избегал ссор. В Гальдоре никто не сумел бы припомнить, что Выродок с кем-то подрался. Сегодня Эрл в первый раз понял, что зря презирал бой.
        Бывают моменты, когда человек просто должен открыто столкнуться с противником, чтобы дать выход той ярости, что разъедает его изнутри. И неважно, что станет предлогом для выплеска: глупая фраза прохожего, ссора с недавним приятелем или случайная помощь воришке… Ты должен ввязаться во что-то - и все! Безразлично, чем кончится драка: побьют ли тебя, или ты победишь… Или камень, поднятый противником, просто положит конец тому гневу, который толкнул тебя слепо пойти на него… И неважно, где жизнь, а где смерть!
        Эрл почувствовал, что от привычной размеренной жизни уже не осталось следа, когда вышел из тени вперед. У мужчин, догонявших ребенка, оружия не было. Впрочем, нужно ли оно тем, кто знает, что вряд ли найдется противник, который так же силен?
        Эти двое были намного моложе всех тех, кого Эрл успел встретить. Ровесники Орма, а может, немного помладше, из тех, кто гордится не ловким искусством умелого боя, а чисто физической силой. Эрл раньше спокойно смотрел на таких, но теперь он почувствовал ненависть, словно за ними он видел Его, Победителя, старшего брата, который стремился расправиться с ним.
        - Эй, оставьте ребенка! - достаточно громко сказал он.
        Мужчины застыли, потом изумленно взглянули на Эрла, как будто не веря ушам.
        - Это… Именем “Службы”! - решительно выдохнул кто-то из них, словно эти слова объясняли все. - Именем “Службы”!
        - И что? - спросил Эрл.
        Босоногий мальчишка уже скрылся с глаз, но мужчины не слишком спешили ловить его, словно нежданная встреча с пришельцем заставила их позабыть о несчастном воришке. Теперь Эрл отчетливо видел, что перед ним близнецы. Два брюнета, два смуглых больших крепыша, не привыкших особенно думать над тем, что творят и гордящихся силой. Должно быть, они в первый раз натолкнулись на чей-то протест против слов, дозволяющих все, и не знали, как быть.
        Но растерянность братьев сменилась огнем торжества, промелькнувшим в глазах этой пары, когда они поняли, что перед ними совсем не простой человек.
        - Нелюдь! Новый неведомый нелюдь! - отчетливо смог разобрать Эрл их мысль.
        Что-то вдруг изменилось в мужчинах. Исчезла топорность движений, расхристанность. В них ничего не осталось от двух совершенно тупых горлодеров, устроивших травлю воришки. Теперь Эрл отчетливо видел, что два близнеца не шутили.
        - Ну что же… Орм тоже хотел моей смерти. И Фланн… И бандиты с дороги не знали, очнусь ли я… - с жесткой насмешкой подумал Эрл, глядя на них.
        Обруч жаркой мучительной боли опять опоясал лоб и виски.
        - Ничего… Ничего… - думал Эрл, по привычке уклоняясь от первых ударов.
        Он видел, что эти мужчины умеют сражаться, но то, что он мог читать каждую мысль, как когда-то при столкновении с Вальгердом и в драке с Фланном, опять помогло. Эрл бы мог очень долго водить их по кругу, но вдруг потерял путеводную нить. Словно мягкий и плотный матерчатый занавес взмыл между ними, закрыв чувства двух близнецов и мгновенно лишив ориентации. Почувствовав это, мужчины достали из складок одежды блестящие цепи.
        - Теперь не уйдешь! - ощутил Эрл ликующий внутренний возглас двоих.
        Это было похуже речей Фланна.
        - Нет… Ошибаетесь… Каждый получит свое…
        Эрл подумал, что должен был выкрикнуть эти слова, но они прозвучали в мозгу очень четко и медленно. Словно тяжелая туча затмила сознание. Туча, в которой холодный, но смертоносный огонь…
        Темно-синее пламя ударило мощной стеной. Нет, не узкий луч Руни, который он видел в лесном белом Храме… Не луч, полный света и серебра, порождающий с помощью камня смертельный, и все же прекрасный “цветок”, а стена из огня… И не серый безжизненный пепел беззвучно посыпался вниз, а чудовищный крик двух людей, погибающих в пламени, взвился над узким проулком… Фрейр резко заржал и попятился прочь… Эрл не мог оторвать взгляд от жуткой “стены”…
        Он не помнил, как бросился прочь… Как стоял у какой-то ограды, не в силах сдержать приступ рвоты… Казалось, что запах горелого мяса преследовал всюду…
        - Не знаю, как я буду жить после этого… - думал Эрл. - Просто сойду с ума… Может быть, это и к лучшему?
        Кружка холодной воды неизвестно откуда возникла в руках.
        - Ну ты, дядя, силен! - услыхал он тоненький голос мальчишки, в котором смешался восторг и испуг. - Как ты их!
        Эрл ему не ответил.
        - Ну ладно, пока что присядь. Но недолго! Нам надо идти, ведь Сигнал уже послан! - настырно твердил ему мальчик.
        - Сигнал? - как-то вяло подумал Эрл.
        - Да! В Круг! - ответил мальчишка. - По слухам, там те еще… Этим двум, что гнались за мной, до остальных далеко!
        Эрл и не заметил, что этот ребенок способен общаться без слов. Взяв коня, он пошел за мальчишкой, не зная, зачем. Ему было без разницы, что теперь делать. По-прежнему веря, что маленький спутник - воришка, Эрл думал, что мальчик его отведет в городскую ночлежку или какой-то притон. Он слыхал про такие.
        В другое время Эрл бы попытался побольше узнать о нем, выспросить, что было нужно мужчинам, как имя мальчишки, куда они вместе пойдут. Но сейчас он не думал об этом, он просто шел следом за ним.
        Оказавшись у двухэтажного дома из камня, который, конечно же, не был дворцом, но в Гальдоре считался бы очень хорошим жилищем, Эрл был удивлен. Когда мальчик уверенно взял молоток и ударил в дверь несколько раз, соблюдая порядок ударов, он снова подумал, что здесь, несомненно, притон.
        - Сам ты вор! - неожиданно четко воспринял он детскую мысль. Мальчик явно обиделся.
        - Он же читает мои мысли, - вдруг понял Эрл, но открытие не пробудило особенных чувств.
        Норт, он сам, Руни… Глупо считать, что во всем мире их только трое!
        Эрл помнил, как он оказался в какой-то комнате, где был кувшин с вином, хлеб и большой кусок сыра. И кровать на больших гнутых ножках… Он что-то поел, а потом почти сразу уснул. Отключился, забыв обо всем…
        Эрл не понял, что вдруг прервало его сон, разбудив среди ночи. За стенкой отчетливо слышен был слабый гул голосов. Говорили негромко, и камни стены, так заботливо скрытые мягким ковром, поглощали звук. Спи на кровати простой человек, он бы вряд ли расслышал беседу, но тот, кто читал даже мысли, почувствовал: что-то не так!
        - Ну не надо, Мелен! Ну чего ты завелся? - услышал Эрл голос ребенка, который привел его в дом и которого он принимал за воришку.
        - Пойми, Альв, что колдун в Агенор не пройдет! - прозвучал очень жесткий ответ. - Стрела взбесится, если почувствует чуждую Силу!

“Стрела?” - удивленно подумал Эрл, но почти сразу же понял, что речь шла о диске со стрелкой, которые он тогда принял за городские часы.
        - А вдруг он перелез через стену, где нет стрелы? - с вызовом, дерзко ответил мальчишка.

“Так значит, его зовут Альв… А Мелен - тот мужчина, с которым он спорит, - отметил Эрл. - Впрочем, сейчас имена не важны…” Он почти сразу понял, что спорят о нем.
        - Люди “Службы” мгновенно почувствуют чуждую Силу и ринутся следом за ним! - горячо звучал низкий, чуть хриплый голос Мелена. - Ты помнишь, Альв, как ты пытался удрать? А наш Йонн? Он ведь целыми днями сидит в этом доме с особыми стенами, но и они ненадежны!
        - Мелен прав. Припомни, Альв, ты только выбрался в город - и сразу привлек этих двух. Попытайся я выйти, меня сразу схватят! - вступил в диалог кто-то третий.
        Похоже, что он, как и Альв, был еще совсем юн. Такой звонкий серебряный голос, по мнению Эрла, не мог быть у взрослого.
        - Видишь, Йонн согласился со мной! Если этот “защитник” свободно прошел через пост у ворот, то он связан со “Службой”, - заметил Мелен.

“Он, похоже, здесь старший,” - подумал Эрл. Этот мужчина, которого звали Меленом, уже успел вызвать его неприязнь.
        - Но он спас меня! И он поджег темно-синим волшебным огнем тех двоих, одинаковых! Разве он сделал бы так, будь он с ними? - опять зазвучал голос Альва.
        Однако Мелен не замедлил с ответом:
        - Да, Альв. Истребитель пойдет на все, чтобы достичь своей цели. Должно быть, в Скерлинге узнали, почуяли, что у нас что-то не так, и прислали его. Разве двое погибших сторонников - слишком высокая плата за шанс оказаться среди заговорщиков?
        - Ты полагаешь, Мелен? - спросил Йонн.
        - Я уверен. Я раньше встречался с ним!
        - Где?! Как?! - изумленно спросили его Альв и Йонн.
        - Я не помню, но он мне знаком.
        Эрла вдруг охватила холодная ярость. Он знал, что ни разу не видел того, кого звали Меленом. В Гальдоре, где жители знают друг друга в лицо, невозможно забыть чужака, даже если ты просто столкнулся с ним на перекрестке дорог. Как все просто: внушить двум мальчишкам, что он, совершенно случайный прохожий, им враг, потому что не смог приглянуться Мелену!
        - Я знаю, что мы с ним встречались, но он тогда не был ни “магом”, ни “колдуном”,
        - очень жестко продолжил Мелен.
        Дальше Эрл не стал слушать. Он понял, что лучше всего будет просто уйти. И Мелен, и сам город, который сначала казался прекрасным, внушали ему неприязнь. “Здесь мне нечего делать! - подумал Эрл. - Лучше вернуться в Фирод…” Но когда он коснулся двери, то увидел, что она заперта на засов. Окон в комнате не было.
        - Значит, теперь я их пленник? - мелькнуло в мозгу.
        Окажись дверь закрытой на ключ, Эрл сумел бы придумать, как вскрыть незнакомый замок, но засов можно было открыть лишь снаружи. Дождаться, когда этот Мелен соизволит явиться к нему? Создать перт? Эрл достал синий камень, однако почувствовал, что не сумеет проделать с ним то, что в решающий миг получилось само. Слишком мало осталось в нем сил после страшного выплеска пламени.
        - Как же оно появилось? Само, без поддержки от камня? - подумал он вдруг.
        Эрл отчетливо помнил, как Руни пускала “цветы” через синий кристалл: узкий луч голубого блестящего света, который бил точно в нужную цель. А картина, мозаика в Храме? Быть может, загадочный камень - оружие Силы? Он может ее концентрировать и направлять? Если эта догадка верна, то он сможет попробовать выжечь отверстие в двери и открыть засов!
        Эрл не слишком-то верил, что справится, но постарался припомнить все то, что он видел на пестрой мозаике Храма, и повторить. Посыл был очень слабым. Когда узкий луч вдруг ударил в тяжелую дверь, он и сам изумился. “Цветок”, взмывший вверх, оказался совсем небольшим, в половину мизинца, однако отверстие в дереве вышло хорошим. Безжизненный пепел осыпался на пол… Склонившись, Эрл тихо коснулся его.
“Он холодный!” - мелькнула удивленная мысль, будто это сейчас было главным.
        Внезапно Эрл ощутил, что теряет чувствительность, словно вокруг возникает стена, заслоняя весь мир. А еще он почувствовал: трое в соседней комнате знают, что он пробил дверь. Они очень напуганы и хотят знать, что он может еще.
        - Ничего! - раздраженно мелькнуло в мозгу.
        Он собрал свою волю и четко проделал Защиту от Памяти Замка, хотя полагал, что она не годится. Пространство немного раздвинулось…
        - Все-таки лучше, чем ничего, - мимоходом подумал Эрл.
        Быстро просунув руку в отверстие, он отодвинул засов и вошел в коридор.
        - А ведь действует только один! - вдруг почувствовал Эрл. - Лишь один из троих наделен Силой! Может, она есть и в мальчике, только ее слишком мало… Альв может лишь читать мысли!
        Выжигая отверстие в крепкой двери, Эрл стремился уйти, но теперь ему вдруг захотелось открыто взглянуть в глаза тем, кто пытался его обвинить невесть в чем. И желание было настолько сильно, что Эрл сам не заметил, как он оказался у входа в невысокую залу, откуда шла Сила…
        Он сразу увидел их всех. Посредине округлой комнаты, сжав руки Альва, стоял невысокий худой человек. Эрл не смог бы назвать его возраст. Припухлые губы, испуганный, и в то же время наивный взгляд маленьких глаз и растрепанный вид придавали ему вид подростка, однако сеть длинных глубоких морщин, покрывавшая щеки и лоб, превращала его в старика. Россыпь темных и крупных веснушек при светлых льняных волосах удивляла не меньше, чем смесь странной юности и одряхления. Только потом, много позже, Эрл понял, что парень немного моложе его самого.
        Альв, которого Эрл поначалу считал беспризорным мальчишкой, теперь был совсем не похож на себя. Он успел и помыться, и взяться за гребень. Как видно, Альв был не из бедных. “Ребенок купца,” - почему-то пришло на ум Эрлу, пока он смотрел на него. Беспорядок ломотьев сменил полотняный костюм с пояском, разукрашенным медью. Сапожки из грубой, но новенькой кожи в Гальдоре охотно надел бы и сын вирда. Встреть его Эрл в таком виде на улицах города после ночного кошмара, и он бы его не узнал.
        Изо всех сил сжимая ладонями руки более взрослого друга, Альв словно хотел передать ему часть той особенной Силы, которая искоркой тлела в нем, так как мужчина в веснушках, по мнению Альва, был тем, кто способен их всех защитить.
        Третий, сжав рукоять меча, ждал в стороне. Понимая, что вряд ли сумеет помочь Йонну с Альвом, поскольку он лишь человек, Мелен все же готов был сразиться с противником, если дойдет до обычных мечей.
        - Он не сдастся живым никому! - промелькнуло в мозгу Эрла.
        Этот брюнет с золотисто-бронзовой кожей, был воином. Возраст его перешел через пятый десяток, но он не утратил ни отваги, ни ловкости. Белые пряди среди длинных черных волос, говорили об опыте, а не о слабости. И, встретив острый, пронзительный взгляд черных глаз, Эрл застыл.
        Внешний облик Мелена был слишком приметен. Однажды столкнувшись с ним, вряд ли его можно было забыть. Эрл считал, что Мелен лжет, твердя, что они с ним встречались, теперь же не мог не признать, что черты: крупный рот, нос, напомнивший клюв хищной птицы, и два узких шрама на левой щеке, без сомнения, были знакомы ему!
…Два купца из Фирода, пришедшие к ним в Гальдорхейм, и охранник, с которым не расставался один из них… Эрл не пошел смотреть на товар, но он видел приезжих из окон комнаты… После он слышал, что Орм пригласил одного из купцов в залу с креслом-ловушкой… Охранник вошел вместе с ними… Вернулись все трое… Никто не узнал, о чем шел разговор…
        Эта встреча, с момента которой прошло не так много времени, все объяснила. Эрл знал, что только слепой может спутать их с Ормом, когда они рядом. Но в сводных братьях было достаточно много от Галара, от их отца.
        Вирды сходства не видели, Эрл был для них сыном Рыси, а вот чужаки отмечали его! Хейд, приехав в Гальдор, познакомился с Ормом, не зная об Эрле еще ничего, а, впервые столкнувшись с ним, прямо сказал:
        - Очень странно… Вас трудно забыть или спутать с другим… Но мне все-таки кажется, что я когда-то уже видел вас…
        Та же Бронвис, едва поселившись в их замке, однажды сказала ему:
        - А вы с Ормом похожи!
        Эрл рассмеялся в ответ, полагая, что это лишь способ добиться поддержки. Он ясно прочел ее мысль: “Если все в этом замке полюбят меня, то Орм это оценит!”
        Мелен не встречал Эрла, но, как и Хейд, мог сказать себе: “Я где-то видел его,” не поняв до конца, что Эрл чем-то напомнил того, с кем Мелен говорил в Гальдорхейме.
        Открытие вдруг притушило гнев Эрла, ему даже стало неловко.
        - Мелен верил в то, что твердил, - на секунду подумал Эрл.
        Раньше открытия было довольно, чтобы Эрл снова поверил ему, но теперь… «Фланн, наверно, считал, что творит добро! - резко пронеслось в голове. - А Орм? Он ведь тоже, давая приказ, подыскал благородный мотив, а потом сам уверовал в это!»
        - Купцы из Фирода всегда набирают охрану у вас, в Агеноре? - спросил он с насмешкой Мелена.
        Сначала тот просто не понял его.
        - Что еще за купцы? - спросил воин у Эрла, как будто считал, что тот ищет предлог поглумиться над ними.
        - Торговцы, которые едут в Гальдор!
        Неизвестно, что понял Мелен, но Йонн с Альвом вдруг как-то странно взглянули на Эрла. Магический щит, что еще держал Йонн, скрывал мысли всех тех, кто жил в доме.
        - Вам и это известно? - в вопросе Мелена звучали неприкрытая горечь и злость. - Что еще?
        Вдруг он вздрогнул, подался вперед, а потом, отступив, усмехнулся:
        - Мерещится!
        - Да, я не Орм, - подтвердил Эрл, поняв, что Мелен вспомнил, с кем говорил. - Я его сводный брат. Я вас видел, когда вы приехали в замок, хотя и не вышел к вам вместе с другими.
        - Не вышел? - в вопросе Мелена звучала издевка. Он просто не верил тому, что сказал сейчас Эрл, полагая, что этот волшебник подстроил ловушку, желая его провести. - А зачем же сейчас ты пришел?
        - Я случайно попал сюда, - прямо ответил Эрл, вдруг ощутив, что устал.
        Прошлый вечер, беседа за стенкой, засов и заслон Йонна, та неприязнь, что волной излучал Мелен, просто лишали сил. - Я шел за Альвом. Теперь я уйду. Я совсем не хочу вам вредить…
        - Ты уже навредил! Очень скоро здесь будут все те, с кем ты связан!
        Эрл только вздохнул:
        - Ошибаешься, я в Агеноре один.
        - Он не лжет! - вдруг вмешался Йонн.
        Было заметно, что вскоре он просто лишится сознания. Крупные капли холодного пота покрыли лоб странного мага, а руки дрожали. Йонн еле стоял на ногах. Щит исчез.
        - Пусть и так! - очень резко ответил Мелен. - Пусть он даже не лжет, пусть он только приехал в наш город, но он погубил нас! Такой выплеск Силы не сможет пройти незамеченным… Здесь сейчас будет патрульный отряд, возглавляемый кем-то из
“Службы”! А мы не успеем уйти, Йонн совсем занемог.
        Выразительный взгляд, завершающий речь, объяснил, кто конкретно виновен в болезни несчастного Йонна.
        - А ты бы, прежде чем запирать меня, выяснил, кто я! Тогда бы твой Йонн был здоров, да и выплеска Силы бы не было! - без малейшей тени почтения к старшему гневно подумал Эрл.
        - А ведь он прав! - сказал Йонну Альв, прочитав эту мысль.
        Впрочем, было неважно, кто прав, кто виновен. Эрл помнил, о чем иногда говорил ему Норт, поминая известную “Службу”. Хранитель не слишком любил ее.
        - Может, не стоит стоять, ожидая их? - прямо спросил он Мелена. - Нам лучше уйти!
        Эрл боялся, что Мелен вновь начнет обвинять его в чем-нибудь, но слова Йонна, признавшего, что он не связан со “Службой”, хватило. Мелен не стал спорить, он лишь усмехнулся:
        - С тобой? Да такого, как ты, они сразу найдут! Я не знаю, как ты умудрился пробраться в наш город…
        - Проехал через ворота, - сказал Эрл, подумав, что глупо сейчас тратить время на этот пустой разговор.
        - Что?! - ахнул Альв, и все трое с каким-то неведомым страхом взглянули на Эрла. - А как же охрана?
        - Они пропустили меня!
        - Он не лжет, - повторил Йонн. - Я знаю…
        Йонн вдруг покачнулся и съехал на пол. Альв не смог удержать его.
        - Ладно, идем! - вдруг решился Мелен. - Если “Служба” еще не явилась сюда, мы, возможно, успеем, хотя путь неблизкий!
        Мелен легко поднял упавшего Йонна и вскинул к себе на плечо. Эрл хотел было помочь, но почувствовал, что эти двое ему не дадут прикоснуться к их другу. Они опасаются…
        Позже, пожив в Агеноре, Эрл понял, чего опасались и Альв, и Мелен. Пополнение собственной Силы и Знаний за счет ослабевшего мага, пусть даже ценой его жизни, считалось здесь нормой. Такой вампиризм, процветающий в высших кругах “Службы Магии”, не был зазорным и меж колдунов. Альв с Меленом, не зная об Эрле почти ничего, опасались за жизнь друга.
        Выйдя во двор, Эрл увидел коня. Фрейр был крепко привязан к столбу, но кормушка на шее и пустое ведро говорили о том, что о нем позаботились. Сразу заметив хозяина, конь очень громко заржал. Мелен вздрогнул и гневно взглянул на коня.
        - Тише, тише, - шепнул Эрл, стараясь его отвязать.
        - Не забудь взять седло! Оно там, под навесом, - внезапно поймал он мысль Альва.
        Эрл сделал, о чем просил мальчик. Нашлось и седло, и уздечка. Потом они с Фрейром нагнали ушедших вперед. Поравнявшись с Меленом, конь презрительно фыркнул. Когда же Альв тихо шепнул, что неплохо бы было пристроить Йонна на спину лошадки, всхрапнул, выражая протест.
        Но Фрейр все же смирился, когда Эрл шепнул ему несколько слов, и позволил его посадить. Эрл подумал о том, кто же смог привязать Фрейра и накормить.
        - Это Альв, - пронеслось в голове, - кроме мальчика, некому.
        Белая арка, по мнению Эрла, была, как и все остальные, однако Мелен пошел именно к ней. Сосчитав камни, выбрал один, открывающий ход, и нажал.
        Эрл боялся, что Фрейр не сумеет пройти, но конь втиснулся в щель, и все четверо стали спускаться по склону в тоннель. “Хорошо хоть нет лестницы,” - снова отметил Эрл. Скоро Мелен нажал что-то в стене, вдоль которой они теперь шли, и заставил закрыться проход.
        - Почему же они так тянули с уходом? Ведь Йонн говорил им, что я в Агеноре чужой,
        - думал Эрл, пробираясь с конем за Меленом.
        Альв шел позади, помогая держаться Йонну в седле. Йонн очнулся, хотя был еще очень слаб.
        - Мы считали, что ты уничтожил Заслон, охраняющий дом, - почти сразу послал ответ Альв. - “Служба Магии” быстро находит носителей Силы особым прибором! Мы очень боялись, что “Служба”, идя за тобой, обнаружит и ход, и другое убежище. К счастью, ты из “невидимок”, та штука со стрелкой не может почуять тебя!
        Альв ошибся. Эрл тоже не знал, что случилось у главных ворот, когда он, миновав их, проехал на площадь. Кусок хрусталя, прикрывающий диск, неожиданно треснул, распавшись на несколько крупных осколков, а стрелка погасла, как раньше угас
“перекресток”, лелеемый Эмбалой. Стража не сразу заметила, что стало с важным прибором. Едва обнаружив поломку, они доложили о странном крушении диска и всаднике.
        - Он был из “Службы”, - твердили они, как один. - Мы прошли инструктаж, и мы помним, что если стрелка задергалась, значит, в приехавшем Сила, враждебная всем. Если стрелка стоит неподвижно, то прибыл простой человек. А вот если она засияет, то нужно приветствовать гостя с надлежащим почтением и не задерживать! Стрелка даже не дрогнула и засветилась так ярко, что мы не посмели спросить ни о чем, а потом…
        Этой ночью среди Посвященных, ведущих работу внутри катакомб, был совет.
        - Неужели Живая Ловушка?
        Однако решили не вмешивать Скерлинг, считая, что сами сумеют поймать и исследовать данный объект. Этот случай с Ловушкой был первым на памяти тех, кто работал внутри катакомб над особенной Силой детей, и он вызвал большой интерес.
        Глава 5.
        - Так и творится легенда! - через несколько дней сообщил Эрлу Альв.
        Этот мальчик, не покидая убежища, знал, что творится за стенами. Эрл не раз думал, откуда. От Йонна, который, как он убедился, мог видеть фактически все за пределами дома сквозь дымчатый шар? Или из разговоров Мелена с людьми, заходившими к ним?
        Эрл ясно видел, как гости, стараясь не выказать страха, стремились украдкой его рассмотреть, словно он был диковинным зверем. Теперь, вспоминая Гальдор, Эрл не мог не признать: его звали там Выродком, но признавали за ним право если не быть равным вирдам, то жить своей жизнью, а здесь…
        Эрл не раз собирался уйти. Его мало пугали рассказы о “Службе”, готовой наброситься и растерзать наделенного Мощью. По мнению Эрла и “Служба”, и горсть заговорщиков были достаточно схожи. И те, и другие считали, что вправе карать тех, кто думал не так, как они.
        Лишь присутствие Альва слегка примиряло его с “заключением” в новом убежище. За это время Эрл успел привязаться к нему. Альв не знал игр взрослых и верил, что Йонн и Мелен помогают пришельцу от чистого сердца.
        - Твое появление вызвало шум! - как-то раз сказал Альв. - Разговоры о странном пришельце, разбившем Стрелу, взбудоражили город! А слух о загадочной смерти ловцов? Люди просто не в силах поверить в нежданное счастье!
        Слова передернули Эрла. Открытая радость, звучавшая в тоне ребенка, вдруг вызвала резкий прилив тошноты. Гибель двух близнецов в стене пламени… Эрл не знал, как позабыть о случившемся. А Альв сиял, вспоминая о той ночи.
        - Разве нормальный ребенок способен испытывать радость от чьей-нибудь смерти? - подумал Эрл, вдруг ощутив холодок.
        Он бы понял мальчишку, который пьянеет от солнца, от света, от бьющих фонтанов (теперь Эрл узнал, как зовется зеленая рыба с водой)… Но почти фанатичный огонь, озарявший лицо Альва, просто отталкивал. Эрл понимал, что таким его сделал сам город, пропитанный страхом, но было мучительно видеть в ребенке озлобленность против других.
        - Такова наша жизнь, - равнодушно, как взрослый, ответил Альв, сразу поймав эту мысль. (Эрл порой забывал о способностях мальчика.) - Помнишь, ты спрашивал, что значит бляшка, которую долго просила трактирщица, и Йонн ответил: “Знак “Службы.”” Так вот, эта бляшка дает людям ряд привилегий. Соседи не любят, когда привечают приезжих из Скерлинга. Их появление - просто проклятье! Нельзя отказать ни в еде, ни в ночлеге, иначе расправятся прямо на месте. А после отъезда “почетного гостя” жди новой беды! Может быть, обойдется, а может быть, и подожгут!
        Эрл невольно поежился. Альв, когда так рассуждал, становился похожим на Йонна. За обликом мальчика ясно виднелся старик. Да и смысл рассуждений от Эрла подчас ускользал.
        - Подожгут? Но зачем? Кто? - спросил он у Альва, стараясь понять его логику.
        - Кто? - усмехнулся мальчишка. - Сосед, у которого взяли ребенка. А может, еще кто-нибудь…
        - Подожди, подожди! Ты ведь мне говорил, что хозяин не может ни в чем отказать людям “Службы”? Так разве он виноват?
        Альв взглянул на него, словно Эрл сказал глупость.
        - Конечно! Ловец или сам Истребитель заходят в простую таверну совсем не случайно. Обычно такие едят и ночуют в Кругу.
        Эрл уже знал, что Кругом зовется центральная часть Агенора, которую можно назвать малой крепостью. В Круге, за мощными стенами, жили все те, кто имел настоящую власть и поддерживал Скерлинг. Казармы отряда наемников, склады с оружием, библиотека Запретного и Управление города тоже были в Кругу.
        - И когда ловец входит в таверну, то все вокруг знают, хозяин - шпион, помогающий
“Службе”!
        Эрл только вздохнул:
        - А ловец, захотев пить, случайно не может зайти в придорожный трактир, чей хозяин ему незнаком?
        Альв кивнул:
        - Может, может! Но кто разберет, кто виновен, кто прав? Потому-то хозяева сразу же требуют бляшку. С этой бляшкой любой пострадавший идет в Управление города. Там он найдет и жилье, и еду, и работу. Короче, не сгинет!
        Альв думал, что все объяснил, но Эрл снова спросил у него:
        - А зачем же тогда поджигать?

“Вот дурак! - прочитал Эрл мысль Альва. - Младенец, и тот бы давно понял все!”
        - Понимаешь, поджог - это кара за подлость! Предатель лишится того, что он нажил обманом, а честный не пропадет!
        - Интересно… Так значит, у вас в Агеноре шпион должен плакать, лишившись всего, кроме жалкой подачки, а честный - быть счастлив, что смог получить хоть такую ничтожную малость? Я прав?
        Альв вскочил:
        - Нет, не прав! Ты большой, ты стремишься запутать меня!
        После этого спора ребенок надолго исчез. Эрл не знал, возвратится ли Альв. Он не мог не признать, что ему, уроженцу Гальдора, почти не доступна логика тех, кто с рождения жил в Агеноре. Впрочем, где он сумел бы найти свое место? Сын Рыси - ошибка природы, а люди не любят таких…
        Эти трое вошли к нему в комнату без приглашения. Эрл почти сразу узнал в невысоком мужчине с седой бородой и каким-то выцветшим взглядом “купца”, приезжавшего к ним в Гальдорхейм. Он не мог не отметить контраст между ним и Меленом. Хотя Мелен был много старше, чем Лунд (незнакомое имя возникло само по себе), он казался сильнее, решительней спутника.
        Третий, мужчина лет тридцати, с изумрудным внимательным взглядом, был очень красив. Тонкий профиль, роскошные черные волосы с чуть красноватым отливом, изящные руки в перчатках из плотной неведомой ткани…
        - Зачем он их носит? Ведь здесь, в Агеноре, тепло, - подумал Эрл.
        Взгляды их встретились, и незнакомец тепло улыбнулся ему. Он был первым, в ком не было страха и озлобления. Мягкость, открытость, спокойствие и простота… Что-то в нем вдруг напомнило Норта, Хранителя из Гальдорхейма. И все же они были разными.
        Норт знал все стороны жизни, он видел и испытал, что добро, а что зло. Наблюдая за жизнью людей, помогая заклятием или советом, Хранитель касался тайных бездн подсознания, полных злобы, обиды и ярости, скрытых порочных порывов, затравленных мрачных желаний… Норт знал Хаос, Мрак, но сознательно шел к Свету. А в незнакомце еще сохранилась какая-то доля наивности, словно он верил, что есть лишь Добро. В его мире не было места обману, предательству, боли… Он, словно ребенок, свободно, не зная запретов, открытой улыбкой встречал каждый день.
        - Да откуда он взялся? У них, в Агеноре, где дети уже ненавидят, а взрослые только боятся и проклинают? - мелькнуло в мозгу Эрла. - Впрочем, и в Гальдорхейме такому не выжить…
        - Ты прав, я родился и вырос не здесь. Мое имя - Горад, - прозвучал тихий голос мужчины. Он мог бы ответить и мыслью, но предпочел речь, доступную всем. - Агенор, Гальдорхейм, Лонгрофт, Скерлинг… Впервые я услышал о них, попав к Лунду.
        - Горад прибыл к нам из-за Моря, не зная обычаев и языка, - пояснил Эрлу Лунд. - И, по счастью, пока не успел попасть в “Службу”.
        Усмешка Мелена сказала, что воин считает излишним стремление Лунда вдаваться в подробности.
        - Дело в другом, - бросил он, словно бы собирался напомнить Гораду и Лунду о цели прихода. - Кто первым начнет?
        Может быть, в Агеноре ценили Мелена за искренность и прямоту, но Эрл вдруг ощутил, что хотел бы отправить его прогуляться к фонтану за свежей водой. Этот жесткий напор раздражал, вызывая протест. Раньше Эрл никого не пытался судить, но теперь благодушие сгинуло вместе с закрывшимся пертом. Его смыл тот ливень на гладкой скале, унес ветер, стерли беседы с ребенком, забывшим, что можно верить другим…
        Эрл смолчал, подавив неприязнь, но его порыв не укрылся от Горада.
        - Ты же не знаешь Мелена! - воспринял Эрл быструю мысль. - Ты не знаешь, почему он такой, что ему довелось пережить!
        Говорить начал Лунд. Агенор до Раскола Луны… Агенор уже после Раскола… Судьба Уруз-чад… Страх продления рода, сковавший их Агенор…
        - Ведь никто не способен противиться “Службе”. И будь ты богат, знаменит, уважаем, искусен в бою, ты не сможешь сберечь малыша, если выбор упал на него…
        Неожиданно Эрл ощутил, что Мелен, неподвижно сидевший в углу, весь напрягся.
…Широкая площадь… Красивый беломраморный дом… Сад… Бассейн… Люди в длинных больших балахонах… Под капюшонами словно нет лиц… В руках цепи… И девочка лет четырех, а, быть может пяти…
        - Папа! Папочка!
        Ее крик Мелен вряд ли сумеет забыть… И неважно, что минуло тридцать лет…
        Ярость, гнев, страх и огромное чувство бессилия… Что толку в славе бойца, если меч разлетается, еле коснувшись цепи?.. Тело словно немеет… Теперь он не в силах шевельнуть даже пальцем…
        - Добей!
        Этот резкий приказ обращен к человеку с кинжалом. Он только один здесь в обычной одежде, с оружием…
        И детский крик:
        - Папа! Папочка!
        Странный бесчувственный голос того, в балахоне:
        - Кто смел поднять меч против нас, тот не должен остаться в живых…
        И удар, нанесенный кинжалом ему прямо в грудь…
        Но Мелен выжил…
        Должно быть, Эрл выпустил часть речи Лунда, но эта картина была пострашнее любой, самой пламенной, речи.
        Мелен, ощутив его взгляд, вскинул голову.
        - Как я вас всех ненавижу! - почувствовал Эрл его мысль. - Ненавижу всех магов, волшебников, нелюдей, “Службу”! Мне жаль только Йонна. Он сам пострадал, как когда-то моя дочь… А вы, остальные, в ответе за то, что творится у нас в Агеноре! Не будь вашей проклятой Силы, нормальные люди бы жили, не ведая бед!
        Услышав такое, Эрл был изумлен. Мелен должен был знать, что он может читать его мысли, однако отчаянный воин считал совершенно излишним скрывать то, что думал.
        - Он просто безумец! - невольно мелькнуло в мозгу. - Разве можно твердить человеку, что ты ненавидишь его?
        - В Агеноре уже было несколько бунтов, однако все были подавлены сразу. И люди давно потеряли надежду. А жрица Вэрб, старой богини, которую тайно чтят в городе, нам предсказала появленье Вождя. Он сумеет изгнать Истребителей “Службы”, вернуть детей и защитить Агенор! Мы не верим ее сказкам, но мы используем их. Чтобы люди пошли против “Службы”, им нужен мифический Вождь. И мы сможем создать его!
        Нет, половину того, что Эрл слышал, Лунд не сказал вслух, но Эрл уловил это так же, как то, что, по мнению Лунда с Меленом, ему знать не стоило.
        Здесь, в Агеноре, подготовка к восстанию шла полным ходом. Сначала обычные слухи, набор “вещих знаков”, вербовка сторонников… План для военных отрядов, уже сформированных в городе… Поиск сообщников среди обслуги великого Круга, где издавна жили правители, верные Скерлингу, и наделенные Силой ловцы и разведчики. Поиск Особенных Знаний и тех, кто хоть как-то способен использовать их… Очень много надежд возлагалось на Йонна…
        Эрл вздрогнул. Он ясно читал почти каждую мысль и Мелена, и Лунда, однако теперь он вдруг понял, почувствовал, что эти двое совсем не хотели открыться ему. Они думали, что Эрл не слышит их!
        Горад был должен поставить защитный Заслон, скрыв их тайны, однако он дал Эрлу шанс узнать все.
        - В тебе Сила! Мы верим, что ты и есть Вождь! - сказал Лунд. Его голос чуть дрогнул, как будто бы он был не в силах сдержать своих чувств.
        Эрл слегка усмехнулся. За громким, восторженным пафосом крылась почти неприкрытая фальшь. Лунд не верил тому, что сейчас говорил, но, как видно, считал, что “дикарь Гальдорхейма” способен купиться на пышные речи:
        - Мы ждали тебя так давно! Агенору был нужен особенный Вождь!

“Тот, который бы был незнаком горожанам, эффектно смотрелся на фоне толпы и не лез бы в наши дела, выполняя лишь то, что ему скажут… - ясно читал Эрл подтекст. - А дикарь из Гальдора с красивым конем и способностью вызвать огонь будет лучше Горада. Обещанный Вождь… Почему бы и нет?
        - Потому! Дикари из Гальдора не любят подобные игры, - отправил Эрл мощный посыл, постаравшись, чтобы Лунд и Мелен уловили его. - Дикарю надоел и ваш город, пропитанный страхом, и ваши попытки использовать в собственных целях наивную веру людей!
        Мелен сразу вскочил, изменившись в лице. Откровенный испуг почти тут же сменил сильный гнев. Взгляд, которым он смерил Горада, был полон такой нескрываемой ярости, что Эрл злорадно подумал:
        - Я все-таки прав! Он был должен поставить Защиту, скрыв мысли этих двоих!
        Эрл был рад, что заставил Мелена утратить надменность. В Гальдоре он был сыном Рыси, но здесь, в Агеноре, Эрл вдруг ощутил себя вирдом. Дикарь… Этим словом они оскорбили уже не его, а всех тех, кто родился и рос в Гальдорхейме.
        - Так значит, ты знаешь уже почти все? - равнодушно спросил Эрла Лунд. Его тон был бесцветен и ровен, он утратил напыщенность, речь стала проще. - Теперь мне не нужно расписывать, что мы хотим предложить? Поначалу мы честно пытались найти вожака за пределами города. После мы думали, что Горад сможет…
        - Почему бы и нет? - с откровенной насмешкой спросил Эрл.
        Однако он знал их ответ. Мягкий облик Горада, открытый, доверчивый взгляд привлекали, но Вождь - это воин, способный вести за собой. В Гальдорхейме считали, что Вождь - это свой, воплотивший в себе все то лучшее, чем славен вирд.
        В Агеноре, где много веков забирали не только Уруз-чад, но всех малышей, чьи способности были чуть выше обычных, утратили веру в себя. Им был нужен пришелец, который посмел бы нарушить привычный ход жизни. Но ради чего? Что способно заставить чужого затеять неравный, бессмысленный бой со “Службой Магии”? Жалость? Стремление к славе? А может…
        Должно быть, Эрл сам не заметил, как дал молчаливый посыл.
        - От бродяги-актера не требуют, чтобы он в жизни был тем, кого он представляет в легенде, - небрежно заметил Мелен.
        - Тебе лучше быть с нами, ведь выбора нет! - вздохнул Лунд.
        - Почему? - спросил Эрл, удивленный нелепостью слов. - Пожелай я уйти - и меня не удержит никто.
        - А куда ты пойдешь? “Служба Магии” рыщет везде, наделенные Силой обречены, - сказал Лунд. - Пока лишь Гальдорхейм неподвластен ей. Раньше, позже, но ты попадешься, а это - верная смерть. В нашем мире нет места такому, как ты.
        - Ливггард давно затонул! - вдруг вмешался Горад.
        - Ливггард? - переспросил его Эрл, попытавшись припомнить, где он бы мог слышать это название. - Что-то из древних баллад?
        - Да, “История Улля”, - ответил ему Горад.
        Было действительно странно услышать такое из уст человека, который, как он утверждал, лишь недавно узнал про Гальдор.
        Имя Улля, потомка Погибших Богов, почиталось в Гальдоре как имя прародителя вирдов, однако преданий о нем почти не было. Память людей сохранила лишь то, что в своем мире Улль был не то сыном Бога, не то его пасынком. Мир Улля сгинул, но он смог спасти часть людей, приведя в Гальдорхейм. О других делах Улля легенды молчали. “Уж слишком давно это было,” - учили детей.
        - Я впервые слышу об этой “Истории Улля”, - сказал Эрл. - Но Ливггард…
        Он не мог объяснить, почему само слово вдруг вызвало странную дрожь.
        - Город древних мистических воинов, - тихо продолжил Горад, не сводя взгляда с Эрла. - Он сгинул во время Раскола Луны.
        Что-то в тоне Горада не слишком понравилось Эрлу.
        - Ведь ты из-за Моря? Откуда такой интерес к нашим древним легендам? При чем здесь Улль и мифический Ливггард? Ты хочешь сказать, что мир Улля - ваш Мир? - спросил он.
        - Нет, не мой. Но в хранилищах книг Агенора достаточно свитков и каменных плит, на которых записано все, что когда-то творилось вокруг, - с виноватой улыбкой заметил Горад.
        Эрл не понял, к чему он ведет, но почувствовал: Горад ведет себя так, словно он знает что-то такое, что сам Эрл стремится любой ценой скрыть.
        - Я нашел это быстро, - сказал Горад Эрлу, достав две квадратных пластины.
        Сначала Эрл даже не понял, что это такое. Пергамент, заложенный между пластин, был так стар, что готов был рассыпаться. Тонкая вязь древних знаков, знакомая Эрлу по книгам Хранителя, ясно гласила: “История Улля, потомка Погибших Богов, предводителя вирдов.”
        - …И пришел век мечей и секир! - прочел Эрл.
        Он не все понимал. Часть уже полустершихся слов оказалась ему незнакома. Однако Эрл видел, что это легенда о гибели старого Мира и переходе в другой. Гальдорхейм! Он узнал это слово в торжественной речи потомка Погибших Богов.
        - …Нарекаю его Гальдорхеймом, Магическим Миром! - читал Эрл. - Вирд (Судьба, Рок) одарила нас этой землей, дав возможность нам вновь возродить те законы, что были когда-то попраны…
        Видно, “История Улля” возникла намного позднее событий, описанных в ней. Слово Вирд в своем первом значении просто исчезло из речи, пришлось указать его смысл.
        - …Отречемся от нашего Прошлого! Мы - просто вирды, дети Судьбы, а, быть может, игрушки непознаваемых Сил!
        И как только Улль это сказал, меж деревьев возникли двое людей.
        - Как в пророчестве Той, что Спит много веков! - усмехнулся Улль.
        В этот момент Эрла мало заботили мифы о древних Богах. Раньше он, может быть, попытался о них кое-что почитать, но теперь взгляд небрежно скользнул мимо стройного ряда торжественных фраз.
        - …Ливтрасир”…
        Имя старого Бога? Героя? Значение было понятно тому, кто немного знал древний язык. Лив - сама жизнь. Вторая часть слова - защитник, боец. Раньше смысл этих слов был един.
        - …Да, пришельцы, вы правы! - раздался беззвучный ответ Синеглазых, и было неясно, откуда он прозвучал, потому что их губы не двигались, да и язык, на котором они говорили, не мог быть знаком Уллю, но он все понимал.
        Эрл споткнулся на этих словах. Потом, словно не веря глазам, перечел еще раз. О каких Синеглазых здесь речь? Неужели…
        - Ливггард погиб в час, когда раскололась Луна! Город Жизни, таинственный град Синеглазых, мистических воинов с мощною Силой, способной смести все вокруг, - сказал тихо Горад. - Ливтрасир - Защищающий Жизнь… Имя, данное Уллем, одному из таких же, как ты.
        - Ливтрасир! Ливггард и Гальдорхейм через много веков породили Вождя Агенора! - с насмешкой заметил Мелен. - Эта сказка способна увлечь!
        Но слова не задели. Им, людям, собравшимся в комнате, было непросто понять потрясение Эрла. Они полагали, что Эрл, унаследовав Силу воинов Ливггарда, хочет скрыть связь своей Мощи со старой, давно позабытой волшбой Синеглазых. (Умелый Маг может добиться победы, поняв исток Силы противника, вспомнив, что он уже знает о ней.) Горад смог ощутить необычный всплеск чувств Эрла, но он, как Лунд и Мелен, не сумел до конца осознать, что случилось.
        Легко ли остаться спокойным, узнав, что такие, как ты, уже жили? Что сын Белой Рыси - не глупая шутка, не сбой в цепи Жизни, а лишь возрождение старых, утраченных норм? Что ты вовсе не Выродок, чуждый законам Природы, не нелюдь, внушающий робость уже самим фактом рождения, а человек. Пусть народ Синеглазых, известный в Гальдоре как Белые Рыси, почти сгинул, но он все-таки жил!
        Все лесяночки вирдов утратили мощь своих предков, однако смогли сохранить род. Ливггард сгинул, однако легенды о девушках-Рысях, сжигающих взглядом, слагались спустя века после Раскола Луны. И никто не пытался понять, кто рождал Синеглазок, об этом не думали. Знали одно: наделенные огненным взглядом лесянки не могут жить в замках… Людская память хранила легенды о Рысях, крадущих “слепых” дочерей у отцов-вирдов, чтобы навек унести в лес…
        Эрл вспомнил дорогу у Топи и тихий взволнованный голос:
        - Ее звали Ронн… Рысь, пришедшая к нам из Волшебного Леса, где платья росли на деревьях… Тропинки там были из белого камня… А вместо лесных спелых ягод в траве собирали рубины и жемчуга…
        - Твой Волшебный Лес для людей - просто сказка, но может найтись кто-нибудь, кто захочет увидеть в ней жизнь в чьем-то замке, преображенную пылкой фантазией…
        Эрл резко вздрогнул. Он дал себе слово забыть о лесянке, оставшейся с Ормом, но память мгновенно воссоздала хрупкий облик, волну непокорных волос и пронзительно-синий, немного испуганный взгляд. И тот миг, когда Эрл у лесной Топи обнял ее…
        Эрл не думал, что эта картина способна ожечь такой болью, заставив на миг позабыть и “Историю Улля”, и род Синеглазых, и тех, кто смотрел на него.
        - Пойми, Эрл, ты не можешь уйти! Поначалу я тоже не слишком хотел оставаться здесь. Страх, недоверие, злоба… Но Агенор таким сделала жизнь! Люди просто не знают другого! - вдруг мягко прозвучало в мозгу.
        Обернувшись, Эрл сразу же встретился взглядом с Горадом, пославшим призыв. Эрл почувствовал, что благодарен ему. Этот странный волшебник в перчатках разбил, уничтожил видение Эрла. Заставив отвлечься, помог притушить его боль.
        Оказавшись один, Эрл опять перечел все начало “Истории Улля”. (Конца просто не было.)
        - Как же Горад отыскал ее в книгохранилище? Чтобы суметь просмотреть даже часть из того, что нашлось в Гальдорхейме, я тратил не дни и не месяцы. А ведь у Норта едва ли нашлась даже сотая часть из того, что хранится у них в Агеноре, - подумал Эрл.
        Впрочем, сейчас это было неважно. Судьба совершила крутой поворот, и ему приходилось решать, как жить дальше. Цель Лунда с Меленом была благородна, судьба могла вызвать сочувствие, но их нелепая вера в исконное право использовать пришлого ради великого дела не нравилась Эрлу.
        В Гальдоре чужих не любили, однако никто не пытался учить их, как им нужно жить. Превосходство, с которым держался Мелен, неприкрытый сарказм, нежелание видеть в нем не только друга, но даже соратника, не вызывали доверия.
        Повесив на Эрла ярлык “дикаря Гальдорхейма”, в котором случайно возникла искра Силы Ливггарда, он не хотел признавать за ним права хоть что-то уметь или знать. Будь Мелен здесь хозяином, он бы вообще предпочел для их плана простого предводителя-воина с верным отрядом сторонников. Сила пугала его.
        Понимая, что “Службу” не одолеешь мечом, он считал наделенных особенной Мощью обычными монстрами и был бы счастлив избавиться разом от тех и других. Эрл не мог доверять человеку, который так думал о нем.
        Будь Мелен здесь один, Эрл ушел бы, решив, что уж лучше открыто столкнуться со
“Службой”, чем быть пешкой в чьей-то игре. Но присутствие Горада с Лундом давало надежду, что все может быть и иначе. Лунд тоже держался надменно, но он был разумнее, гибче. Эрл видел: пытаясь достичь своей цели, Лунд мог попытаться принять и другой взгляд на жизнь.
        Горад в Агеноре был тоже чужим, и Эрл чувствовал, что они смогут друг друга понять. Рассказав о Ливггарде, Горад пробудил в нем не слишком привычное чувство единства с ушедшим народом. Ему захотелось проверить, на что он способен, внушить, что он вовсе не зря пришел в мир.
        Эрла очень смущала та роль, что ему предлагали. Назваться Вождем, не умея почти ничего? Подать людям надежду, заранее зная, что ты не способен помочь? Приписать себе то, что творилось другими? Когда-то подобный поступок был сходен в глазах Эрла с кражей.
        - Но много ли тех, кто действительно стоит той славы, которая их окружает? - возник поневоле вопрос.
        Норт, конечно, достоин. А Орм? Что он сделал для вирдов? Сумел одолеть Бера? Но дикий зверь не грозил никому. Этот старый обряд почитался давно, но имел ли он смысл? Эрл не знал. Просто что-то в душе восставало.
        Тот Орм Победитель, которого знали и почитали в Гальдоре, не мог совершить подлость. Если он так поступил, то был должен, по мнению Эрла, утратить почет и любовь. Тем не менее, Эрл полагал, что его старший брат продолжает жить так же, как раньше. Случайная встреча с одной из служанок опять доказала, что Орму прощается все. Даже Руни не стала его осуждать!
        Руни… Пока Эрл не мог равнодушно о ней вспоминать. Рассуждая о брате, он чувствовал гнев, но надежда когда-нибудь все же с ним встретиться и отплатить, придавала сил жить. Но, посмев отомстить синеглазой лесянке, Эрл стал бы себя презирать.
        Руни выбрала то, что хотела. Она была вправе устроить свою жизнь. Эрлу осталось одно: позабыть о ней, чтобы начать все сначала… Он часто твердил себе это, однако слова не могли успокоить обиду и боль. Выбирая, лесянка предпочла человеку Героя, она согласилась забыть неприязнь ради славы Победителя серого Бера. Ей нужен был тот, кого все называли Вождем!
        - Ливтрасир…
        Эрл коснулся пергамента с текстом. Легенда о прошлом, давно позабытая всеми… Легенда о древнем народе… Агенор, город, пропитанный страхом, давно потерявший надежду, давал ему шанс возродить ее…
        Эрл из Гальдора давно мертв, тот взрыв уничтожил его! В человеке, прошедшем сквозь перт, затуманившем разум служанке, воздвигшем высокую стену огня и узнавшему, кто он, почти ничего не осталось от Выродка, чья жизнь всецело зависела от воли Орма. Эрл мертв, в Агеноре живет Ливтрасир!
        Ливтрасир! Его ждали давно, он пришел. Ливтрасир сейчас нужен им всем! Нужен тем матерям, что устали бояться за жизнь малышей. Нужен их мужьям-воинам, что могут смело сразиться с реальным врагом, но бессильны, столкнувшись со “Службой”. Он нужен тем детям, которые, не научившись любить, уже могут ненавидеть и мстить.
        Пусть Мелен презирает его, но пока в Агеноре сильна “Служба Магии”, он примирится с наследником древнего Ливггарда. Общая цель свяжет их, а потом… Разве это так важно, что будет потом? Неизвестно, чем кончится бунт… Может, этот день станет последним для всех: для Мелена, для Эрла, для Йонна, Горада и Лунда… А Альв?
        Эрл присел на кровать, вынув камень лесянки. Он знал: талисман пригодится ему.
        - Жрица Вэрб знала, что говорила, - сказал Лунд. - Приезд Ливтрасира уже всполошил город. Слухи расходятся быстро.
        - Быстрее, чем нужно, - заметил Йонн. - Я не могу теперь даже пытаться смотреть через шар, что творится за стенами. Я боюсь выдать всех нас!
        - И правда! - вмешался Мелен. - Мы считали, что в городе из Наделенных - связной, два ловца, да еще распроклятая тройка разведчиков, а теперь выползли новые!
        - Скерлинг? - спросил Лунд.
        - Да нет. Альв, увидев наброски портретов, которые втайне с них сделал один из художников, сразу сказал: “Эти люди - из катакомб!” - раздраженно ответил Мелен.
        Лунд привстал:
        - Он не мог ошибиться?
        - Не мог! У мальчонки прекрасная память на лица. К тому же он жил в катакомбах достаточно долго!
        - Не надо! Неделя - не срок, Альву впрямь повезло! Это надо суметь: убежать, не пройдя даже первый этап обработки, - с завистливым вздохом сказал Йонн.
        - Нам важно другое! До этого дня мы не знали, что Круг напрямую завязан с системой подземных ходов!
        Лунд старался держаться спокойно, однако открытие было не лучшим. До этого дня все считали, что те, кто проводит отбор Уруз-чад, приезжают из Скерлинга, а катакомбы
        - лишь временный пункт переправки детей.
        То, что часть тех, кто был напрямую связан с детьми, не покинула город, как все полагали, а оказалась в Кругу, поразило всех заговорщиков. Круг был опаснее, чем они думали. Вместо шестерки знакомых “помощников Скерлинга”, живших здесь долгие годы и не встречавших достойных противников, их ожидали Мастера катакомб, о которых ничего не известно.
        - Альв смог опознать четверых, но кто нам поручится, что в Круге нет других магов?
        - спросил Лунд. - Никто!
        - Горад мог бы ответить на этот вопрос, войдя в Круг, - перебил Мелен. - Он -
“невидимка”, приборы его не берут. Лунд, тебе доверяют в Кругу, у тебя есть особенный пропуск. Ты смог сделать план Круга, смог убедить их пополнить отряд из наемников новым десятком людей, верных нам. Почему бы тебе не попробовать взять его вместе с собой? Как писца или телохранителя?
        - Нет! - прервал его Йонн. - То, что может не видеть прибор, обнаружит живой человек! Если Горад столкнется с живым Истребителем, это конец!
        - Дело не в Истребителях, - тихо ответил Горад. - Важно то, чтобы в час, когда начался штурм, в Кругу не было тех, кто прошел кодировку на Скерлинг. Иначе, пока мы прорвемся в Зал управления, Мастер уйдет в катакомбы. Он знает их лучше нас всех и успеет отправить Сигнал в Скерлинг.
        - Или, найдя другой выход, уйти, - вздохнул Лунд.
        Эрл не в первый раз был на подобном совете. Обычно он просто молчал, понимая, что мало что смыслит в делах Агенора, однако сомнения Лунда его удивили.
        - Мы сможем узнать, есть ли Сила в Кругу, до того, как проникнем в него, - начал Эрл.
        Недовольный взгляд Йонна сказал, что он много берет на себя. Эрл не раз замечал, что Йонн тоже не любит его, но не хочет показывать это. Обычная ревность? Боязнь стать ненужным? Почти инстинктивный страх перед чужой необузданной Силой, привычный для всех агенорцев? Йонн честно вступился за Эрла, когда Мелен стал обвинять незнакомца в союзе со “Службой”, теперь же он словно жалел о случившемся.
        - Как же мы это узнаем? - спросил Мелен Эрла.
        В вопросе не было скрытой иронии. Ради поставленной цели Мелен был согласен выслушать все.
        - Вы уже говорили, что прежде, чем вторгнуться в Круг, нам придется захватить всех сторонников “Службы”, владеющих Силой. И если мы не сумеем схватить Мастеров и связного, лишив их возможности выслать Сигнал, то мы тоже туда не пойдем.
        - Уж само собой, - вставил Лунд.
        - Но если, после захвата носителей Силы в городе будет всплеск Мощи, а в Круге останется кто-то, способный его воспринять…
        - То всплеск вызовет должный ответ! - встрепенулся Горад.
        - Да, они непременно ответят! - вмешался Йонн.
        - Значит, так: после захвата всех Наделенных, которых мы знаем, я зажгу в городе крупный “цветок”. Если он привлечет Истребителя или кого-то еще, я уйду через перт, - сказал Эрл.
        Он теперь был немного знаком с древней техникой. Несколько дней назад Эрл откровенно спросил у Горада, как он среди сотен листов разыскал ему эту “Историю Улля”. Ответ поразил. Он был прост и почти нереален. Ладони Горада легко различали вибрации книг и людей. “Я искал отголосок твоей Силы в свитках и книгах,” - сказал он.
        - Ты сможешь найти там еще кое-что? - спросил Эрл, вынув камень.
        Горад, не снимая перчаток, вытянул руку вперед, подержал ее над синим камнем и просто сказал:
        - Я попробую.
        Эрл полагал, что Горад не захочет искать при нем свиток, однако спросил: “С тобой можно? В хранилище?” Тот лишь кивнул.
        Они долго бродили меж полок и сундуков. И Горад, сняв перчатки, руками водил вдоль рядов старых книг. Эрл не верил, что что-то найдется, но им повезло. Через день обнаружилась “Практика пертов”.
        - Так значит, ты просто уйдешь, штурма Круга не будет, никто не узнает о планах возможного бунта. Прекрасно! - усмехнулся Мелен. - А пропажа десятка людей
“Службы”? Городу их не простят!
        - Но виновен один Ливтрасир! Он явился незваным. Сначала разрушил прибор, уничтожил двух братьев-ловцов, а потом - остальных. Он попробовал с помощью Силы прорваться за Круг, а потом скрылся. Кто им докажет, что было не так? - спросил Эрл.
        Неожиданно Лунд согласился:
        - Никто!
        Время шло. Агенор был спокоен. В тот солнечный полдень ничто не сулило больших перемен…
        Глава 6.
        Когда Брек, взяв со стойки объемную кружку с напитком, покинул зал, чтобы присесть на крыльце, он не думал, что это ему что-то даст. Он, разведчик, прожил в Агеноре четырнадцать лет. Поначалу, впервые попав сюда, Брек ждал опасной борьбы с наделенными Силой, однако уже через несколько лет уяснил, что работа лишь в песнях полна приключений и подвигов. Поиск Уруз-чад, сумевших избегнуть Отбора, и пришлых волшебников был просто данью традиции.
        Две-три бродяжки-девчонки, в которых теплилось нечто похожее на сверхчувствительность, несколько нищих, излишне успешно взывавших к прохожим, какой-то случайно забредший фокусник-маг… Небогатый улов за четырнадцать лет честной службы! Из года в год списки новорожденных младенцев, осмотр приезжих, отчеты о жизни простых горожан… И рутине не видно конца!
        Необычная смерть двух ловцов-близнецов и крушенье прибора сначала, встряхнув, поманили надеждой, однако Брек вскоре почувствовал: толку не будет. Противник исчез. Без сомнения он, миновав Агенор, скрылся за Морем.
        - Умный не станет искать свою смерть, - равнодушно подумал Брек.
        Четверо новых “искателей Силы”, пришедших в Круг, лишь насмешили его. “Поищите, побегайте, посуетитесь! - презрительно думал Брек, глядя, как эта четверка то делает пассы, то смотрит в шары, то несется обшаривать город. - Потом надоест!”
        Неожиданно Брек вздрогнул. Что-то как будто толкнуло его. Позабытый озноб… Онемение левой руки… И вибрация в левом виске…
        - Дядя, дяденька, дайте монетку!
        Мальчишка стоял слева, рядом. Чумазый, оборванный… С искоркой тайной магической Силы! И было загадкой, как он не попал в катакомбы, куда забирали и более слабых детей.
        Видно, Брек растерял ту сноровку, которой когда-то гордился. Мальчишка что-то почувствовал. Он отшатнулся чуть раньше, чем Брек попытался схватить его, и побежал со всех ног. Брек, вскочив, устремился за ним. За поимку такого он мог получить неплохую награду! Ребенок, как видно, поняв, что не сможет сбежать, попытался запутать его и свернул в переулок.
        - Не страшно! - подумал Брек. - Там же тупик!
        Брек прекрасно знал весь Агенор, а мальчишка, похоже, от страха утратил способность хоть что-то понять. Вжавшись в стену, он просто дрожал, ожидая, когда его схватят.
        - Попался! - подумал Брек с чувством давно позабытой охотничьей радости и…
        Брек не понял, откуда последовал жуткий удар и нахлынула тьма.
        - Первый есть! - совершенно бесстрастно заметил Мелен, опуская дубину. - Альв, как ты?
        - Нормально. Иду за другим!
        Все прошло очень быстро. Разведчики, двое ловцов и связной не успели не только прибегнуть к искусству, которым владели, но даже понять, что случилось. Когда вся шестерка попала в подвал, где тяжелый базальт стен глушил их сигналы на волю, они рассказали похитившим их обо всем.
        К сожалению, жизнь в Агеноре без стычек с достойным врагом, притупив их способность бороться, лишила и интереса к магической Силе. Ни один из захваченных толком не мог объяснить, ни откуда взялись Мастера, ни что может устроить четверка, столкнувшись с врагом. “Всем им нужен приезжий. Его называют “живою ловушкой”, - вот все, что сумели они рассказать.
        - Да, немного, - заметил Лунд.
        - Нужно застать Мастеров, как и этих, врасплох, - предложил Йонн. - Любой, даже самый умелый, не сможет использовать Силу, когда он не ждет нападения.
        - Так мы и сделаем, - сразу вмешался Мелен. - Скажи, Альв, ты уже отдохнул?
        Поначалу все было прекрасно.
        - А эти ничуть не умнее, чем наши “друзья” из подвала, - связав и отправив в убежище двух Мастеров, усмехнулся Мелен.
        Опасаясь особенных чар Мастеров, двух захваченных пленников крепко связали. Йонн, вечно понурый и слабый, сегодня был бодр. Его щеки пылали, он был объят странным приливом энергии, даже пытался помочь привязать Мастеров к кольцам, вбитым в базальт.
        Как ни странно, этот юноша-старец пугал Мастеров посильнее больших силачей, выполнявших приказы Мелена. Сначала, не слишком-то веря в надежность веревок, хотели дать им снотворное, чтобы не опасаться подвоха, однако решение Лунда и Йонна оспорил Горад. Не вдаваясь в причины, он резко отверг предложение.
        - Нам неизвестно, как может подействовать это лекарство! В них - Сила, они не такие, как вы, - сказал он.
        - Это так! - поддержал его Эрл. - В Гальдорхейме обычные люди от запаха стронга лишаются чувств, мне же он не вредит.
        Горад бросил на Эрла признательный взгляд, словно был благодарен за помощь, и в ту же минуту в его изумрудных глазах мелькнул странный призыв. Горад словно хотел сказать Эрлу о чем-то действительно важном, однако боялся прибегнуть к посылу, который могли воспринять Альв и Йонн. Неожиданно Эрл ощутил, что слова про лекарство и Силу - предлог.
        - Завяжите хотя бы глаза этим двум, - сказал Йонн. - Взглядом можно наделать достаточно бед!
        Йонн был прав, но Эрл вновь ощутил всплеск тревоги Горада, который до этого часа казался спокойным. Сомнение? Ужас от некой догадки? Брезгливость? Мучительный ворох вопросов, сомнений, и страх получить однозначный ответ? Эта станная смесь чувств Горада смутила, заставила Эрла пробраться поближе к новому другу.
        - Йонн не должен остаться один с наделенными Силой! - шепнул Горад Эрлу на выходе.
        - Я или ты, но один из нас…
        Он не закончил, заметив взгляд Альва. Ребенок, владеющий Даром, как изредка звали особую Силу, легко мог включиться в любой разговор.
        Очень скоро они разошлись. Эрл остался с Меленом и теми, кто ему помогал уносить необычных врагов, оглушенных дубиной. Йонн тоже был рядом. Сначала он ждал за плитой из базальта, скрывающей вход, но теперь осмелел и хотел видеть сам, как захватят врага. Йонн не мог по-другому звать тех, кто поддерживал “Службу”.
        Горад ушел с Альвом. Во время “захвата” Горад, слившись с пестрой толпой, должен был проследить, не пошлет ли какой-нибудь Мастер беззвучный Сигнал остальным или в Круг. То, что двое уже не смогли уловить “невидимку”, внушало надежду, что все обойдется.
        Альв дерзко приблизился к третьему Мастеру. Он не мог вспомнить, как звали
“наставника”, но не забыл ни лица, ни тех мук, что успел испытать за неделю, проведенную с ним. Убеждая Мелена и Лунда, что был в катакомбах, Альв лгал. Он успел сбежать раньше.
        В пещере, где дети уже жили больше недели, закрыли вход и напустили какого-то газа. От запаха часть детей сразу забилась в конвульсиях, часть потеряла сознание, часть отупела. Но Альв не вдохнул странный дым. В ту минуту он вспомнил, что где-то читал: намочив кусок ткани, закрыв ею нос и рот, можно избежать отравления.
        К счастью, газ дали во время еды, полагая, что дети, которых уже не кормили два дня, ничего не поймут. И действительно, голод был много сильнее их страха. Уже задыхаясь, лишаясь всех чувств, часть ребят не хотела отбросить куски хлеба. Альв опрокинул напиток в платок. Закрывая лицо, он хотел одного: выжить и не поддаться!
        Газ схлынул так же внезапно, как был впущен. Вскоре в пещеру вошли Мастера. С ними были носильщики. Альв не знал, что было дальше, он просто лишился сознания. Это спасло его, так как решили, что он уже мертв. (Те дети, в которых не было Силы, гибли от газа.)
        Очнувшись в сарае, куда положили погибших, пока рыли яму, Альв понял, что жив. Копна сена была удивительно кстати. Зарывшись, он ждал. К счастью, те, кто был должен зарыть мертвых, были простыми людьми. Когда стали считать тела, Альв необычным усилием воли сумел им внушить, что счет верен. Он скрылся, однако всплеск Силы ребенка заставил ловцов выйти в город на поиск.
        Но Альву опять повезло, он столкнулся с Меленом, который укрыл его. Позже Альв понял, что Йонн из укрытия тоже почувствовал выплеск энергии и посоветовал другу, который был рядом, поторопиться.
        Теперь, видя Мастера, Альв мог с трудом подавить гнев и страх, но он верил, что справится с чувствами.
        - Дяденька, дайте монетку!
        Альв был готов тут же ринуться прочь, но Мастер не шелохнулся.
        - Монетку! На хлеб!
        Звон медяшки о плиты был слышен отчетливо.
        - Что теперь делать? Поднять? Побежать? - думал Альв.
        Он впервые за день не почувствовал ни интереса к себе, ни азарта охоты, который охватывал всех восьмерых, ощутивших его Силу.
        Горад, стоявший в толпе, тоже замер:
        - Что же у них за игра? Может, Альв так устал, что не чувствует Мастера? Или тот хочет его приманить на монетку?
        Альв поднял денежку и отскочил. Мастер не шевелился. Ребенок, сжимая монету, ринулся прочь, но погони не было. Горад, следивший за ними, не знал, что подумать. Он верил, что если монета особая, с тайным сигналом, то Альв ее бросит за первым углом. (Мальчик знал о приборах-монетах и вряд ли принес бы ее в их убежище.) Если все именно так, Мастер встанет и ринется следом… Но Мастер сидел.

“Почему? Почему он не хочет идти вслед за Альвом?” - в который раз думал Горад, когда Мастер поднялся и двинулся прямо к нему. Хотя он не смотрел на Горада, тот понял, что Мастер почувствовал Силу, которую все остальные не видели. Альв показался ему слишком мелкой добычей. Идти за ребенком, когда рядом взрослый противник?
        - Так значит, он чувствует и “невидимок”? - с тревогой подумал Горад и пошел прочь, надеясь, что сможет дойти до угла раньше Мастера.
        Бежать было опасно. Одно дело - нищий мальчишка, другое - убегающий взрослый. Достаточно Мастеру крикнуть: “Вот этот стащил кошелек!”, как толпа сразу ринется следом. К тому же Горад помнил главную цель, для которой он здесь. Если будет Сигнал, попытаться воздвигнуть преграду, не пропустить его дальше. Беглец не сумеет сдержать посыл, он сможет лишь уловить его. Но дожидаться, пока Мастер сможет его захватить, тоже было бессмысленно.
        Горад успел добрести до угла раньше Мастера. Только свернув в переулок, он побежал. Поначалу все было похоже на гонку обычных людей… Неожиданно Горад почувствовал петлю, которая, быстро скользнув по плечам, обвилась вокруг тела, сковав руки. Этот прием был одним из простейших, он часто встречался в тех свитках, что были в хранилище. Горад не стал разрывать петлю, тратя энергию, он просто сбросил ее. Развернувшись, сумел сделать так, что она соскользнула.
        Противник, похоже, не ждал от Горада такого, однако уход из петли показал ему, что
“невидимка”, случайно уловленный в пестрой толпе, не так прост, как хотелось бы. Мастер сжал диск на груди. Неизвестно, хотел ли он просто связаться с ближайшим соратником или отправить Сигнал в Круг, но только посыл не прошел. Он наткнулся на плотную стену каких-то невидимых сгустков, увяз и заглох…
        Горад знал, что сумеет держать “стену” очень недолго. Достаточно Мастеру выждать, и эта преграда рассеется. Но опыт новой магической схватки казался важнее для Мастера, чем выполнение Свода правил из Скерлинга. Разве возможно стать Истребителем, не пополняя запас своей Силы и мастерства за счет Мощи других? Пусть противник неопытен, но он способен сдержать Сигнал. Это хороший знак! В
“невидимке” достаточно Силы, чтобы его “подкормить” должным образом!
        Горад легко уловил состояние Мастера: вечный подавленный голод вампира и жесткий расчет… Лишний шанс оказаться на новой ступени иерархической лестницы… Эта смесь потаенных инстинктов и логики, ставшая нормой для “Службы”, опять ужаснула его.

…За петлей пошла “сеть”. Горад смог расщепить ряд ячеек. Отправив усилием воли обрывки “веревок” к “стене”, чтобы этим ее поддержать, Горад ждал. Натиск бурной
“воронки”, невидимый вихрь, тоже был отражен, не втянув его, но…
        Яркий круг запылал темно-алым огнем за спиной нападавшего. Всплеск Силы был таким мощным, что даже простой человек ощутил бы его.
        - Проход! - огнем полыхнуло в мозгу у Горада. - Явился четвертый!
        Он понял, что это конец. То, что было потом, поразило: противник не принял внезапную помощь. Не смог разобраться, чей перт распахнул темно-алый проход? Не узнал своего? Или просто решил не делиться нежданной добычей? Горад не успел разобрать, что случилось, но Мастер вдруг развернулся и резко послал поток Силы в распахнутый перт.
        Без сомненья, прибывший не ждал нападения. Он рухнул прямо у алого входа, и Мастер устремился к нему. То, что было потом, Горад просто не видел, он ринулся прочь, вдоль проулка, к своим. Гнал не страх нападения. В жуткий момент, когда Мастер склонился над телом соратника, Горад почувствовал, что сейчас будет. Его враг усиленно жаждал чужой Мощи! Брать жизнь и Силу всех тех, кто не связан со
“Службой”, считалось достойным, однако пробил жуткий час, когда Мастеру стало без разницы, кто перед ним.
        Горад так и не понял, когда оказался у входа в убежище. К счастью, ему не пришлось ничего говорить. Эрл, Йонн, Альв мгновенно смогли уловить, что случилось. Глаза Йонна вспыхнули мрачным огнем.
        - Да, такое бывает! - сказал он. - И Мастер придет! После этой расправы над бывшим соратником он возьмет след и придет сюда.
        Словно услышав слова Йонна, в узком проулке возникла фигура последнего Мастера. Впрочем, он им уже не был. По Силе пришедший был равен Истребителям Скерлинга. И он прекрасно чувствовал Мощь. Как и раньше, на площади, Мастер не счел нужным даже взглянуть на мальчишку, который стоял в тупике. Горад тоже его не заботил. (Он видел, на что тот способен.) На миг задержав взгляд на Йонне, он вдруг усмехнулся:
        - Не ждал! Значит, ты еще жив? Ничего…
        Йонн напрягся и вдруг хлестнул Мастера плотным жгутом туго свитой энергии. Он вложил в этот удар всю ту Силу, которая в нем была. Этот бессмысленно-глупый порыв, где смешались отчаянье и безнадежность, едва не сгубил его. Мастер мгновенно поставил Щит, и роковая веревка, вернувшись назад, сшибла Йонна, обвив жутким коконом. Юноша рухнул на землю…
        Эрл даже не понял, как, сдернув шнурок, вскинул камень. Пронзительный луч, взмыв, ударил в Щит и разлетелся капелью мерцающих искр, обжигающих жутких осколков… Не будь рядом крепкой стены, Эрл упал бы, однако он все-таки смог устоять.
        Стены и мостовая покрылись сеткой из дырочек. Капли “луча” прожгли камень. Противник был цел, но, похоже, напуган. “Цветок” не расцвел, но сумел разнести Щит. Пока Мастер с Эрлом пытались понять, что к чему, Мелен тихо зашел сзади, поднял дубину и… Этот удар был не хуже других. Когда главный противник упал в пыль, Мелен вынул меч и срубил ему голову твердым ударом.
        - Сожги, - очень тихо велел Мелен Эрлу.
        Тот и не пытался с ним спорить, погибший был слишком опасен.
        Когда серый пепел осыпался, все, кроме Эрла, укрылись в убежище. Им оставалось лишь ждать. Если в Круге остался хоть кто-то, способный почувствовать выплеск магической Силы, он скоро появится. Сжав синий камень, Эрл ждал…
        Время шло, но вокруг было тихо. Удар в медный колокол на старой башне, в который звонили четырежды за день, сказал им, что закат уже близок. У них оставалось не так много времени. С самым последним ударом, который звучит, когда солнце садится, повозки с продуктами следуют в Круг. Почему в темноте? Так уж тут повелось.
        Агенорцы пытались искать тайный смысл в этих поздних поставках, однако причина была беспредельно проста. И нелепа! В Кругу был особый счет времени, точно такой же, как в Скерлинге. Но если в Скеринге солнце садилось намного позднее, чем в Агеноре, то в Круге естественный ритм жизни был сбит.
        - Не как у нормальных людей! - возмущенно шептали живущие в городе.
        План заговорщиков брал в расчет то, что торговцы, служившие Кругу, известны. Пять старых семей, где и деды, и прадеды честно возили продукты. Охрана им верит, вечерний досмотр не строг.
        Очень трудно заставить таких изменить, ведь достаток семей связан с Кругом, однако Йонн с помощью шара проник в одну тайну. Человек, поставляющий битую птицу, когда-то купил рецепт корма у женщины, позже схваченной “Службой” как ведьма. Стань это известно в Кругу, птицевод бы не просто лишился дохода, он был бы казнен. Лунд, используя тайну, сумел убедить его спрятать в корзинах для дичи часть заговорщиков.
        - Сегодня придется укрыться меж птиц! - вдруг подумал Эрл.
        Тень от ограды уже перекрыла проулок, однако никто не пришел. Эрл считал, что Горад, как и Йонн, легко сможет почувствовать, если, решив посмотреть, что случилось, в Кругу возьмут шар. Сам же он распознал бы чужой фетч.
        - В Кругу Силы нет! - вновь подумал Эрл, вдруг ощутив странный трепет.
        Мелен, Йонн, Альв, Лунд… Эрл до этой минуты был с ними, но не был одним из них, как и Горад. А сейчас он почувствовал, что предстоит совершить тот последний шаг, что разделяет их. Эрл должен слиться с отчаянной горстью безумцев, поверить, что он - Ливтрасир.
        Возвратившись в убежище и сообщив, что опасности нет, Эрл заметил, что Йонн очень быстро очнулся. Должно быть, спасло то, что кокон был создан его Силой.
        - Мы были правы, в Кругу не осталось ни Истребителей, ни Мастеров. Только люди, - облегченно сказал Лунд.
        - Да. Мы легко с ними справимся в честном бою, - с нехорошей усмешкой заметил Мелен, взяв свой меч. - Им недолго осталось!
        - Но стоит ли их убивать? - вдруг вмешался Горад. - Вы же сами сказали, что все городское начальство - обычные люди!
        - Но верные Скерлингу! - тут же прервал его Йонн.
        Эрл, глядя на этого юношу-старца, невольно подумал о странном совете Горада, который его не хотел оставлять рядом с пленными. В эту минуту Горад и Йонн спорили, словно обычные люди, которые смотрят на вещи по-разному, но уважают друг друга. Ни тени недоверия, страха или непонятной брезгливости… Двое соратников, смело идущих в опасный бой!
        - Чего боялся Горад? Что Йонн связан со “Службой”? Не верю! Йонн так ненавидит любого, кто служит Скерлингу, что предпочтет умереть, лишь бы только суметь отомстить им.
        - Да, я ненавижу! - пришел вдруг беззвучный ответ. - А Горад здесь чужой, как и ты. Вы хотите помочь, но не в силах понять нашу жизнь! Вы боитесь испачкаться! Вы не способны почувствовать радость от муки врага, потому что не знали той боли, которую здесь испытал почти каждый!
        Слова Йонна были от чистого сердца. Эрл помнил, что сам пережил, обнаружив предательство Орма и Руни. Он понял, что Йонну непросто забыть все обиды, нанесенные жизнью. Эрл постарался забыть непонятный намек, еще утром смутивший его.
        Они захватили Круг легче, чем думали. Горсть наемников, купленных Лундом, закрыла казармы. До этого им удалось подмешать в то вино, что давали в обед, крепкий сонный отвар.
        Совершенно спокойно забрав все мечи и кинжалы, они почти сразу смогли примкнуть к группе Мелена, проникшей из Агенора. (В корзинах были укрыты умелые воины.) Жившие в Круге не ждали такого. Не в силах поверить глазам, они и не пытались остановить заговорщиков. Только охрана библиотеки Запретного смело вступила в бой и полегла. Остальных появление трех незнакомцев, владеющих Силой, лишило остатков мужества.
        - Вот оно как! Мы веками дрожали при виде стен Круга, считая его недоступным, а он сразу сдался, - с надменной усмешкой промолвил Мелен.
        Йонн чуть вздрогнул.
        - Не нравится мне, - сказал он, - слишком все легко вышло!
        Взяв шар, Йонн прошел сразу в зал Управления. Он полагал, что возможна ловушка, однако поверхность стеклянного шара осталась спокойной. Пройдя по дворцу, Йонн признал, что Мелен прав. На всякий случай он обошел и казармы, и помещения, где штат обслуги стирал и готовил для Круга.
        На кухне Мелен задержался у странных котлов. Остальные мало чем отличались от самой обычной посуды, а эти… Два больших и один чуть поменьше, из дерева, сверху покрытого темным металлом. Большие плоские крышками с резьбой закрывали их так плотно, что даже капля напитка не пролилась бы на землю. Но больше всего поражали особые кубы с колесами. В них-то и были вделаны эти котлы.
        - В них вряд ли что-нибудь сваришь, - заметил Мелен.
        - Мы в таких и не варим! - со страхом взирая на Йонна, стоявшего рядом, сказал повар. - Мы в них загружаем еду, а потом закрываем особые крышки.
        - Зачем? - спросил Йонн.
        - Мы не знаем. За ними приходят и везут во дворец.
        Про котлы почти сразу забыли, решив, что причуды правителей города им не важны.
        Неизвестно, чем все бы закончилось, если бы Горад в ту же ночь не решился взглянуть на набор фолиантов библиотеки Запретного. Он, совершенно случайно, присев на пол, вдруг ощутил слабый ток Мощи, резко отличной от Силы магических книг. Он шел из-под большой плиты мрамора, точно такой же, как все остальные.
        - Подземный ход! - ахнул Мелен, побледнев, когда Эрл и Горад после долгих усилий подняли плиту.
        - Катакомбы! - испуганно выдохнул Йонн. - Их не спутаешь!
        Эрл уже знал, что Йонн был в катакомбах почти год. Он даже прошел кодировку на Скерлинг, однако остался свободным, сумел это скрыть и бежал. Правда, в первое время, как он говорил, память сильно его подводила. Картины, которые вдруг возникали в его голове, были странными. Йонн не мог часто понять, что действительно было, а что просто бред воспаленного мозга. Он даже не знал, был ли он в катакомбах Скерлинга или не покидал родной город. Еще Мелен как-то обмолвился, что поначалу Йонн не был юношей-старцем, он начал стареть уже после того, как примкнул к заговорщикам.
        - Это конец! - мысль Мелена прочли все. - В катакомбах наверняка кто-то есть.
        - Да, я чувствую Силу, - сказал Горад. - Но далеко. И она не обычная…
        - Словно в оковах… - продолжил Эрл.
        Все замолчали, пытаясь смириться с открытием.
        - Нужно спуститься туда! - Эрл не знал, сказал это он вслух или просто подумал. - Если там Мастера, то они все равно доберутся до нас или вызовут Скерлинг.
        - Ты прав, - поддержал Горад.
        Йонн только зябко поежился:
        - Страшно… Одно дело встретиться с Мастером при свете дня и другое - столкнуться там!
        - Я не боюсь темноты. Я могу видеть без света, - сказал Эрл.
        Он вовсе не жаждал особого подвига, но понимал, что, начав, нужно будет дойти до конца.
        - Я с тобой, - сказал Эрлу Горад.
        Они с ним понимали друг друга лучше всех остальных. Эрл не раз сожалел, что не встретил его раньше. Если он верил кому-то, так это Гораду. В нем не было той озлобленности, что отличала остальных заговорщиков.
        - И я пойду! - тихо выдохнул Йонн. - Без меня вы заблудитесь! Я, оказавшись на месте, смогу кое-что вспомнить.
        - Значит, и я с вами! - резко закончил Мелен.
        - Ты останешься здесь.
        Мелен с Йонном опешили, словно не в силах поверить ушам.
        - Ты останешься здесь, - повторил Эрл. - Для воинов ты - предводитель. Казармы пока еще заперты, но, может статься, наемники смогут взломать двери. Если начнется бунт, то кто сумеет их удержать? Ты нужнее здесь.
        Эрл не пытался командовать, он говорил то, что думал. Мелен открыл рот, но смолчал. Потом он не раз спросит себя, почему подчинился, однако в тот миг Мелен вдруг ощутил, что не может с ним спорить.
        Уже Эрл с Горадом спустились в люк… И Йонн, махнув рукой, тоже пошел по невидимой лестнице, а Мелен так и стоял.
        - Вот наглец! - наконец процедил он, опомнившись. - Тоже мне, Вождь!
        Он хотел отвести душу мощным потоком отборной ругани, как делал раньше, однако не смог. Непонятный мистический страх перед тем, что на миг приоткрылось ему, удержал.
        - Может, жрица Вэрб и не лгала, обещая приход… - промелькнуло в мозгу.
        Эти темные своды действительно просто давили. Но хуже всего было то, что, спустившись, они потеряли нить Силы, которую ясно смогли ощутить у поднятой плиты. Сняв перчатки, Горад совершенно напрасно пытался хоть что-то почувствовать. Камень, как видно, блокировал Мощь.
        - Как и темный базальт, - прошептал Йонн.
        Невольное сходство с убежищем не вдохновляло.
        - Мы можем здесь долго плутать, не почувствовав Мастера, - тихо сказал Горад. - Только столкнувшись, мы обнаружим его…
        - Но тогда будет поздно, - закончил Эрл. - Йонн, ты можешь сказать, куда нужно идти?
        - Не могу. Я не знаю, где мы. Либо я не бывал в этой части, либо просто забыл.
        - Может, стоит использовать шар? - предложил Горад. - Если мы даже не сможем увидеть дорогу, то Мастера придут к нам, ощутив неподвластную Силу. Поскольку нас все-таки трое, мы можем и справиться с ними.
        - А если нет? - спросил Йонн.
        - Плохо то, что мы даже не знаем, сколько их, - вздохнул Эрл. - Если бы…
        Он замолк, не закончив. Эрл помнил, что делал, не зная, куда ему нужно идти. Но придет ли загадочный фетч в катакомбы? Сумеют ли люди из “Службы” почувствовать дух Рыси? Смогут ли что-нибудь сделать с ним?
        - Все-таки стоит рискнуть. Даже если Мастера обнаружат фетч-рысь, они вряд ли поймут, где находятся трое безумцев, решивших проникнуть сюда…
        - А мы будем знать точно: где они, сколько их, и готовы ли Мастера к бою, - быстро продолжил Горад. - Ты ведь сам сказал, Эрл, что та Сила, которую мы ощутили, как будто в оковах.
        - Все может быть лучше, чем мы полагаем, - закончил Йонн.
        Эрл почувствовал странную дрожь, его руки покрылись мурашками. Что-то в голосе Йонна почти рефлекторно вызвало резкий прилив тошноты.
        - Что со мной? - изумленно спросил себя Эрл. - Я всегда знал, что Йонн не способен простить тех, кто служит Скерлингу. Но в Агеноре хватает фанатиков…
        Дальше раздумывать не было времени.
        - Фетч-Рысь, приди!
        Дух явился, принюхался, мягко скользнул в боковой ход. Он шел, зная цель. В этих темных проулках любой человек бы давно заблудился, но фетч легко чуял невидимый след чуждой магии, что безраздельно царила здесь много веков. И сознание Эрла, оставив свое тело, чтобы пойти вслед за духом, вбирало их путь. Эрл считал, что пройдет его вместе с Горадом и Йонном, когда возвратится. Внезапно фетч замер у гладкой отвесной стены.
        - Здесь! - отчетливой вспышкой мелькнуло в сознании. - Эта стена - потаенная дверь, а за ней…
        Призрак Рыси легко проскользнул через камень.
        В просторной пещере дымилось двенадцать огромных потушенных факелов, вбитых по кругу в пол. У каждого факела в странной, почти неестественной позе лежал совершенно раздетый ребенок. Землистый цвет кожи, поблекший ежик на редкость коротких волос, удивительно острые локти… Казалось, что это двенадцать безжизненных кукол, зачем-то свезенных в пещеру. Два Мастера, словно не видя прозрачный дух Рыси, упорно творили обряд.
        От заклятий и блеска пурпурных лучей, рассекающих воздух пещеры, шерсть фетча вдруг вздыбилась. Эрл не успел осознать, что случилось, как дух устремился прочь. Паника “зверя” была так сильна, что Эрл даже не смог понять, что ее вызвало. Фетч просто сгинул, оставив его до того, как сознание вновь возвратилось в свою оболочку. По счастью, разрыв был недолгим. Эрл быстро пришел в себя.
        - Хвала Вэрб! - прошептал Йонн. - Мы думали, ты не вернешься.
        - Нам вдруг показалось - там что-то случилось, - добавил Горад.
        Рассказав обо всем, что увидел, Эрл тут же добавил:
        - Мне кажется, что мы сумеем застать их врасплох. Мастера слишком заняты этим обрядом, они не способны сейчас ни на что.
        - Почему же тогда фетч исчез? Что его напугало? - спросил Йонн.
        - Наверное, этот обряд, - с очень сильной тревогой заметил Горад, как-то странно взглянув на него.
        - Может быть, разберемся потом? - предложил Эрл. - Обряд забирает всю Силу у этих двоих. Почему-то мне кажется, что, завершив его, оба Мастера просто уснут, и мы сможем легко с ними справиться.
        Путь оказался длинне, чем думал Эрл. Видно, фетч поспешил оказаться у цели быстрее, чем раньше, при солнечном свете. У гладкой стены, прикрывающей вход, им пришлось задержаться. Горад, приложив руки к камню, сказал, что обряд за стеной завершен. Его голос звучал безнадежно и грустно.
        - А Мастера хорошо понимали, что делали! - вдруг с сильной злобой сказал Йонн. - Теперь они могут спать, сколько им нужно. Открыть эти “двери” возможно лишь изнутри, а сквозь стену нам не пройти! Если мы попытаемся все разнести Силой Эрла, свод рухнет, засыпав всех!
        - Может, и нет, - очень тихо заметил Эрл. - Я смогу выжечь проход в камне.
        - Нужно рискнуть! - горячо поддержал Эрла Йонн с дрожью в голосе.
        - Нет! Это слишком опасно, - вмешался Горад. - Вдруг, проделав такое, потом ты не сможешь уже ничего?
        - Разве будет “потом”? - перебил его Йонн. - Мастера спят! А после…
        Йонн вдруг замолчал, словно бы поперхнулся, и вдруг покраснел.
        - Ты не любишь меня, Горад, так как ты знаешь, что вскоре я стану сильнее не только тебя, но и Эрла! Я снова верну себе все: и здоровье, и молодость, и красоту! Я возьму у них то, что они отобрали! Мое! - злобно выдохнул он.
        - Ты не сможешь вернуть ничего! - начал было Горад, но сияющий луч, вдруг ударивший в стену из камня, заставил его замолчать.
        Эрл, не слишком поняв, о чем спор, вынул камень. Когда серый пепел опал, открыв новый проход, Эрл почувствовал сильную слабость. Второй изнуряющий выплеск особенной огненной Силы в один день не мог оказаться бесследным. Однако Эрл вслед за Горадом и Йонном шагнул в этот ход.
        Мастера, как и дети, лежали на твердом полу. Сон их был так глубок, что напомнил, скорее, обморок. Горад был первым, кто к ним подошел. Йонн на миг задержался, как будто бы что-то решая. Однако, когда Горад вынул веревку, желая связать их до наложения чар, неожиданно громко выкрикнул:
        - Нет! Эти двое - мои! Понимаешь, мои! Не касайся их!
        - Нет, не твои, - сказал Ионну Горад.
        - Мои! Только мои! Ты не сможешь мне помешать!
        Горад даже не стал отвечать. Просто вытянул руку и сделал какой-то знак, резко отбросивший Йонна к стене.
        Эрл с неведомым страхом смотрел на того, кто недавно казался надежным соратником. В нем, в человеке, поднявшемся с пола, уже не осталось почти ничего от печального юноши-старца, который внушал больше жалость, чем страх. Йонн как будто лишился рассудка. Взгляд стал совершенно безумным, а тонкие пальцы вдруг скрючились, словно ища, во что можно вцепиться.
        - Мои! Они только мои! - почти выл он. - Они возвратят мне все то, что забрали! Мои! Вся их Сила - моя!
        Йонна просто трясло, он почти потерял человеческий облик.
        - Вот чего опасался Горад! - понял Эрл. - Горад знал, что Йонн может лишиться рассудка. Что с ним? Он попал под влияние чар катакомб или…
        - Ладно, Горад, я согласен с тобой поделиться! Я даже отдам тебе большую часть! Хочешь? Тех, что в убежище? А этих - мне! Я не выдержу больше! Я просто умру, если я не смогу забрать Силу у этих двоих!
        - Йонн, опомнись! Ведь ты понимаешь, что мне Мастера не нужны!
        - Не нужны? Но тогда почему же ты мне не даешь прикоснуться к ним? Им все равно погибать, их казнят! А их Сила могла бы служить Агенору! Я смог бы сражаться с любыми врагами, подобными им!
        - Нет, не смог бы!
        Йонн вдруг рухнул на пол и замер. Теперь он казался таким же безжизненным, как и двенадцать детей.
        - Нам придется связать его, - тихо сказал Горад. - Если сейчас Йонн очнется, то бросится хоть на кого из владеющих Силой.
        - Не только на Мастера? - переспросил Эрл.
        - Ну да. Ты, я, эти ребята… Не важно, кто станет источником пищи… Йонн долго держался, но катакомбы вернули себе своего!
        - Йонн способен убить?!
        - Да, - печально ответил Горад. - Ионн - вампир, как и эти двенадцать детей, что лежат здесь. Совсем не случайно твой фетч устремился прочь. Сила - дар Неба, которым оно оделяет людей. И оно восполняет утрату. Ты можешь истратить до капли его Дар, однако пройдет время, и ты вновь сможешь прожечь камень, я же - воздвигнуть Щит или читать, совершенно не глядя на строки.
        Но есть такие, кто просто утратил связь с Небом. В них есть Сила, но нет единства с источником. Тратя, они не способны восполнить Силу естественным образом. Им нужны жертвы, в которых Мощь, чтобы забрать ее. Это - вампиры. Обряд, что ты видел здесь… Он разрывает контакт с Небом и позволяет потом управлять детьми.
        - Но Йонн не подчиняется Скерлингу!
        - Да, разум Йонна на время остался свободным, но он потерял дар слияния с Небом, - вздохнул Горад.
        - Откуда ты это все знаешь? - спросил его Эрл. - В Гальдорхейме о подобных вампирах не слышали! Есть, правда, пара легенд о сосущих чужую кровь, но это ведь совершенно другое…
        - В тех землях, где я жил, хватало вампиров, лишившихся помощи Неба, которым нужна была Мощь. Их считали больными, пытались лечить… Одним это и впрямь помогало, другим - нет.
        - А ты? Ты способен лечить?
        - Нет, - ответил Горад. - Я не раз видел, как это делают, но пробить блок между Небом и сердцем вампира не так-то легко. Моей Силы на это не хватит. Те дети, которых ты видишь, не смогут вернуться к родителям. После разрыва их с Небом часть просто угаснет без “пищи”, а часть превратится в вампиров, которые, чтобы прожить, пожирают других, в ком есть скрытая искра желанной им Мощи.
        - Весь Скерлинг живет вампиризмом? - спросил Эрл, невольно припомнив Потоки. - Я знал “перекресток”, который давал очень многое тем, кто был близок ему.
        - Может быть. Я слыхал про источники Силы, не связанной с Небом… Но я бы не стал полагаться на них. Чтобы дать, нужно где-то взять то, что потом будет нужно, - ответил Горад.
        - Мы не можем здесь бросить ни Йонна, ни этих детей. Да и двух Мастеров лучше будет доставить в убежище, - резко сменил тему Эрл.
        Горад сразу кивнул. Он совсем не хотел убивать. Одно дело во время магической схватки повергнуть противника, и совершенно другое - спящие дети и Йонн.
        Когда люди Мелена перенесли всех наверх, Горад дал совет положить детей прямо на крыше дворца, на сияющей гладкой площадке для отдыха, где загорали подруги правителей.
        - Времени после обряда прошло очень мало, - сказал он. - Быть может, свет солнца поможет кому-то из них.
        Глава 7.
        - Я не верю тому, что вы тут наплели! - Мелен долго держался, однако, оставшись с Горадом и Эрлом, не выдержал. - Группа вампиров?! Хороший предлог, чтобы сразу убрать всех, в ком эта проклятая Сила! Зачем вам соперники? Для Агенора достаточно будет двух смелых правителей, против которых бессильны обычные люди! Ведь так?
        - Мелен, ты ошибаешься. То, что случилось с детьми и твоим другом Йонном, намного страшнее, чем ты полагаешь, - опять начал Эрл. - Горад видел такое не раз, он расскажет тебе…
        - Ошибаешься?! Нет! Просто я люблю город, и мне безразлично, что станет с Мастерами, ловцами и прочей магической дрянью. Они нужны Йонну? Прекрасно! Пусть Скерлинг, который брал наших детей, тоже выплатит дань!
        - Чем же мы будем лучше них? - тихо спросил Горад.
        Эрла удивила наивность вопроса. “Чем лучше? Мелену нет дела до наших сомнений. Он просто не хочет понять, о чем речь, он боится! Боится всего, что способно напомнить о том, что жизнь - это не схема, в которой любой, ненавидящий Скерлинг - друг, а несогласный - опасный враг, ” - вспышкой мелькнуло в мозгу.
        - Ты не видел обряда. Не видел, как Йонн вел себя в катакомбах. Ты даже представить не можешь, что там с ним творилось, Мелен, - начал Эрл совершенно бесстрастно. - Ты хочешь отдать ему всех Мастеров? Он охотно возьмет эту Силу. А после? У них, у вампиров, приходит момент, когда жажда настолько сильна, что их разум почти угасает. Пример тому - третий из Мастеров катакомб. Что ты скажешь, когда придет день, и Йонн, как раньше “Служба”, начнет забирать Уруз-чад?
        - Это будет достаточно скоро! - вмешался Горад. - Чем сильнее вампир, тем ему нужно больше энергии!
        Неизвестно, что больше задело Мелена: спокойствие Эрла или отчаяный выплеск эмоций Горада, но только он вдруг замолчал, размышляя над тем, что услышал.
        - Будь вы правы, Скерлинг бы просто погиб! В нем бы все истребили друг друга, - угрюмо заметил Мелен, словно бы отвечая себе самому на невольно возникший вопрос.
        - Мы не знаем того, что творится за стенами Скерлинга, - тут же прервал его Эрл. - Может, там научились брать Силу из новых, пока неизвестных источников, может, открыли какой-нибудь способ ее сохранения.
        - “Служба” не даром преследует всех, в ком особая Мощь! - перебил Горад. - Им нужна “пища” и слуги!
        - Ты хочешь, Мелен, чтобы Йонн стал одним из тех монстров, готовых на все ради Силы? - достаточно жестко спросил его Эрл.
        Но Мелен не поверил. Когда он ушел, Горад тихо спросил:
        - Как ты думаешь, Эрл, что Мелен станет делать, когда Йонн очнется?
        - Наверное, то, чего ты так боишься: отдаст ему всех Наделенных. Он верит, что Йонн, взяв их Силу, сумеет спасти Агенор. И еще… Знай Мелен, что Йонн справится сам, он охотно послал бы нас в “царство бесплотных теней”. Ты почувствовал это?
        Горад только молча кивнул.
        - Для Мелена мы мало что значим, - продолжил Эрл. - Раньше мы были нужны, а теперь мысль о новом могуществе Йонна совсем ослепит его!
        - И двенадцать детей, так нежданно вернувшихся в город, надежнее двух чужестранцев, - со вздохом закончил Горад.
        В словах не было злобы, а только досада на слепоту человека, который не может увидеть опасность.
        Эрл встал и прошелся по комнате.
        - Знаешь, Мелен не желает понять, что творит. Для него мы теперь ближе к пленникам, чем к заговорщикам. Он не решится расправиться с нами, пока Йонн без чувств. Мелен вовсе неглуп и он знает: бесполезно бороться мечами с той Силой, которая в нас. Но когда Йонн, очнувшись, покончит с людьми “Службы”…
        - Ты знаешь, сам я никогда не лечил, но я видел, как лечат утративших связь с Небесами. Не раз! - неожиданно начал Горад.
        Что-то в голосе друга заставило Эрла застыть.
        - Ты считаешь, что смог бы сейчас повторить то, что видел? - спросил он тихонько, как будто боясь резким словом спугнуть эту смелую мысль.
        - Да, смогу. Только вот… Я ведь знаю, что мне не дано исцелять! - точно так же ответил Горад.
        - Ну и что? Раньше я тоже думал, что мне никогда не создать перт. Как все в Гальдорхейме, я знал, что только лесянка способна зажечь “голубой цветок”. Но пришел час, когда я обнаружил, что это доступно мне!
        - За Морем были другие целители, но в Агеноре только я знаю, как можно помочь Йонну и остальным, потерявшим связь с Силой Небес, - подхватил Горад дрогнувшим голосом. - И я попробую!
        Он почти сразу шагнул к двери, но Эрл его удержал. Эрл не знал, почему в этот миг он отчетливо вспомнил, как Руни пускала “цветы” в белом Храме, и как вдруг лишилась чувств.
        - Подожди, Горад! Чем угрожает попытка лечения?
        Тот удивленно взглянул на него, потом вздрогнул:
        - Йонну?
        - Нет, не ему, а тебе, - перебил Эрл.
        - Мне? - Горад помедлил. - На время я лишусь своей Силы.
        - Ну что ж… Если что-то случится, с охраной я справлюсь один.
        - Если я не смогу помочь Йонну, придется бежать, - подтвердил Горад. - Думаю, Йонн не решится преследовать нас, обетя Силу пленных. С чужой Мощью нужно сначала освоиться, если она не слабее твоей.
        Эрл кивнул:
        - Тебе лучше знать, что потом будет. Сейчас мы идем к Йонну?
        - Да, только вот… Жаль, что мы возвратились сюда до рассвета. Сейчас ночь!
        - И что? - спросил Эрл.
        - Солнца нет, а без света… В сияющий полдень я больше бы верил в успех!
        Для Эрла сомнение друга казалось достаточно странным. Он сам любил ночь, считая: загадка покоя не хуже дневной суеты.
        - А две ярких Луны? А свет звезд? Разве он не подходит? - спросил Эрл.
        Горад лишь вздохнул:
        - Я не знаю, но ждать дальше просто нельзя.
        У покоев, где был Йонн, друзья обнаружили стражу. (Как видно, Мелен опасался какой-нибудь выходки с их стороны.) Два-три слова, брошенных Эрлом, и мощный посыл, как тот, некогда данный им Ильди, служанке, у домика… Воины вдруг позабыли, зачем они здесь, и позволили вынести Йонна из комнаты.
        - Он сейчас что-нибудь чувствует? Йонн понимает, что с ним? - спросил Эрл у Горада.
        - Не знаю. По-моему, нет. Очнись Йонн, мы бы это смогли ощутить, - прозвучал осторожный ответ. - Очень трудно поставить Защиту в таком состоянии. Нам бы с ним выйти на крышу, но там сейчас дети…
        - А может, балкон в верхней зале заменит ее? Над балконом нет крыши, а хрупкий барьер, ограждающий эту площадку, совсем не преграда для света и воздуха, если они тебе будут нужны.
        - Да, нужны, - подтвердил Горад. - Трудно разрушить чудовищный блок между Силой Небес и живым телом, если их делит еще и слой камня. Под небом я могу многое, а в подземельях умею лишь чувствовать магию текстов.
        - А мне все равно. Мне неважно, где я нахожусь. Небо, крыша высокого замка, подземный свод катакомб… Я не вижу особенной разницы, - тихо заметил Эрл. - Лишь бы в той зале был прочный засов. Еще пара защитных заклятий, и нас будет трудно достать. Мелен вряд ли решится призвать против нас своих пленных.
        - Надеюсь, - ответил Горад.
        Заперев двери залы, они опустили Йонна на пол балкона.
        - Теперь для обряда нам нужно четыре одинаковых факела, - быстро сказал Горад.
        - Те, что горят в коридоре, тебе подойдут?
        - Может быть, только нужно пока погасить их. Еще хорошо бы найти что-то типа подсвечников, чтобы их закрепить…
        - Возьмем вазы с землей, - скользнув взглядом по комнате, сразу предложил ему Эрл.
        - Здесь ведь целый живой сад.
        - Они должны твердо стоять на полу и быть равными по высоте.
        Скоро четыре изящные вазы стояли у стенки. Горад, осторожно втыкая факелы между растений, слегка усмехнулся:
        - Если это увидел бы кто-то из наших целителей, мне бы досталось за профанацию таинства!
        - Лишь бы оно принесло результат, - шепнул Эрл.
        Горад, снова проверив, как держатся факелы в мягкой земле между пышных цветов с нежным запахом, стал расставлять вазы в нужном порядке: у головы, у ступней, и у влажных ладоней свободно раскинутых рук Йонна. Прежде, чем зажечь огонь факелов, Горад немного помедлил, как будто ждал знака, однако ночной воздух был неподвижен. Воздев руки к небу и глядя на Эрла, он тихо шепнул:
        - Я начну?
        Раньше Эрл полагал, что из трех новоявленных магов лишь он может вызвать огонь. Теперь он изумился, увидев как робкий, будто живой, язычок вспыхнул вдруг под ладонью Горада, протянутой к факелу. Самый обычный огонь, но без огнива, просто от рук.
        Резкий звук, больше сходный со стоном неведомой птицы, чем с речью людей, взлетел вверх, в темно-синее небо. Четыре особенных клича-заклятья, слетевшие с губ Горада
        - и все четыре потушенных факела вспыхнули ярким огнем. Эрл вдруг ощутил, что не может оторвать от них взгляд.
        Свет огней был достаточно ровен. Горад, сложив руки замком и, подняв их над грудью лежащего, начал читать нараспев текст на странном чужом языке. Эта вязь совершенно неведомой речи баюкала и в то же время будила в душе непонятное пламя. Заклятие фетча казалось в сравнении с ним просто детской игрой. Эрл не понял, когда ощутил, что способен усилием воли взмыть в воздух. Физически! Так, как взлетает обычная птица, привыкшая к небу, а вовсе не часть расщепленой души.
        - Нет, нельзя! Мне нельзя забывать, где мы, и что творится вокруг! - приказал он себе, воздвигая усилием воли Защиту.
        Эрл понял, что сделал правильный ход, отрезвление было мгновенным. Вернувшись к реальности и отстранившись от Силы неведомой магии, он попытался понять заклинание, но его смысл ускользал. Неожиданно Эрл ощутил, что Горад тоже толком не знает, о чем идет речь. Он привык слышать текст, постоянно читаемый в землях, где он рос, запомнил звучание, как и набор атрибутов и действий, но он не сумел вникнуть в смысл странных слов. Да и кто поручится за то, что целители знали его? Им достаточно было его заучить, чтобы действовать…
        Время шло, звезды светили все ярче, однако вокруг ничего не менялось. Лишь капельки пота на лбу выдавали усилия Горада. Кончив читать, он убрал руки.
        - Нет, ничего не выходит, - сказал он, растерянно глядя на Эрла. - Я чувствовал Силу Небес, но не смог ничего. Я попробую снова…
        На этот раз текст звучал громче, осмысленней. Эрл ясно видел, как вдруг побелели костяшки у сомкнутых пальцев, и вновь, несмотря на Защиту, он ощутил поток Силы, рвущейся к небу от плотно сомкнутых рук.
        Йонн лежал неподвижно, как мертвый, но пламя от факелов стало дрожать, расщепляясь на яркую радугу. Семь разноцветных лучей, плотно слитых в один, опустились на тело, однако сложиться в большой крест лучам помешал черный диск, словно бы проступивший над грудью лежащего.
        Горад усилил ритм песни-заклятия, диск приподнялся вверх. Было неясно, что поднимает его: руки мага или лучи. Диск и “крест”, воссоздав пирамиду над телом, какое-то время зависли в воздухе. Йонн содрогнулся… Движения было достаточно, чтобы пирамида угасла, а диск опустился на грудь и исчез.
        - Не могу, - повторил Горад вновь совершенно угасшим голосом. - Я не могу.
        Было видно, как он побледнел.
        Эрл не мог промолчать:
        - Но ведь все получилось! Я видел лучи, пирамиду и диск!
        - Ну и что? - прислонившись к ограде балкончика, словно ему было трудно стоять, очень тихо ответил Горад. - Темный диск - это блок, закрывающий Силу Небес. Уничтожив его, можно снова помочь человеку прийти к Небесам. Но ведь я не сумел! Я не смог разбить диск… - прошептал Горад. - Будь еще полдень…
        Горад вправду верил, что солнце смогло бы помочь ему, но дожидаться рассвета было немыслимо. Оба они понимали: Мелен не позволит попробовать в третий раз, он не поверит ни в солнце, ни в диск. Он сочтет, что они опасаются Йонна и жаждут его погубить.
        Эрл не знал, будет ли Горад вновь извлекать темный диск. Две попытки почти исчерпали его запас Силы, однако Горад не спешил уходить.
        - Попытаюсь еще, - наконец сказал он хрипловатым голосом.
        Эта последняя, третья попытка была самой слабой. Эрл понял, что даже Защита сейчас ни к чему. Заклинание было каким-то безжизненным, Сила Горада гасла почти на глазах. Он сумел все же вызвать лучи-семицветы. Их было не видно, но Эрл ощутил: они здесь. То ли две предыдущих попытки ослабили связь между диском и Йонном, то ли Горад последним усилием воли сумел приподнять его, но пирамида возникла. Она была ниже той, прежней, увиденной Эрлом, но все же держалась. Меж телом и диском опять возник узкий просвет.
        - Сколько Горад продержит его? До конца заклинания? Вряд ли! - подумал Эрл.
        Пальцы невольно коснулись черного дерева с камнем.
        - Уничтожив диск, можно помочь человеку прийти к Небесам, - прозвучало в мозгу.
“Закон Магов гласит: никогда не пытайся вмешаться в чужое заклятье,” - когда-то учил его Норт.
        Эрл не думал, что это коснется его. Он, не зная своей Силы, верил: Хранитель на этом примере стремится ему показать, что нельзя заставлять человека жить так, как желаешь ты сам, не считаясь с его волей. Только теперь Эрл открыл, что слова нужно было принять как конкретный совет:
        - Никогда не пытайся вмешаться в чужое заклятье!
“Но Горад хочет помочь! Он и так сделал все, что сумел! - застучало в мозгу. - Закон Магов… Но я-то не маг! И Горад - не целитель вампиров. Мы словно слепые котята, которые ощупью ищут, куда им ползти… Мы не раз нарушали свод правил, известных любому, кто смыслит в волшбе… Профанация таинства? Ладно, забудем Закон Магов… Нужно идти до конца.”
        Сжав в руке талисман, Эрл приподнял его. Все эмоции умерли, он ощущал только холод и странный покой.
        - Лишь бы только Горад удержал пирамиду, пока… - пронеслось в голове.
        Эрл еще не закончил свою мысль, когда голубой луч ударил по диску и сшиб его, срезав вершину прозрачной горы. Пирамида распалась. Лучи первозданного света от факелов тут же слились в два потока-дуги, а потом опустились на тело. Диск, взмыв в воздух, вспыхнул “цветком”. Пепла не было, но необычный покой, снизошедший на души мужчин, показал, что они уничтожили блок. Звезды стали как будто бы ярче, а воздух прозрачнее.
        - Вышло! У нас получилось! - как будто не веря, шепнул Горад.
        В небе блестели две ярких Луны, ночной ветер разносил странный запах горящей смолы и цветов… И, вдыхая ночной теплый воздух, Эрл вдруг ощутил, что его неприязнь к Агенору уходит. Он рад, что попал в этот город, открывший в нем то, что навечно бы мог схоронить Гальдорхейм.
        Горад, Йонн, Ливтрасир… Трое магов, посмевших пойти против “Службы”, сумевших вернуть Агенору надежду… Они смогут все. Начинается новая жизнь!
        Дальше все прошло гладко. Мелен, обнаружив, что Йонн счез, впал в гнев, но быстро пришел в себя. Не объяснения Эрла с Горадом смирили его, а сам вид
“пострадавшего”. Йонн еще спал, но дыхание было спокойным. Румянец на впалых щеках поразил тех, кто знал его. Позже, проснувшись, он даже не помнил о том, что стряслось в подземелье. Горад почему-то считал, что Йонн должен лишиться своей Силы, но он ее сохранил.
        Очень скоро Йонн начал меняться и внешне. Теперь, повстречав его, мало кто смог бы узнать в нем того, в ком так странно смешались и юность, и старость. Он снова обрел свою молодость.
        Темные диски детей, перекрывшие связь с Небесами, Горад уничтожил сам. Эрл был с ним рядом, однако вмешался лишь дважды. Достаточно просто прошло “излечение” тех Наделенных из “Службы”, кто жил в Агеноре. Опасных пленников тайно доставили в Круг, но трубить о победе на весь Агенор не спешили.
        - Объявим, когда будем знать, что остался единственный враг - Истребители Скерлинга!
        Эту мысль вслух первым высказал Йонн, и его поддержали. Простые сторонники
“Службы” казались не слишком опасными, а Мастера, даже в крепких магических путах, внушали страх. Мелен бы предпочел, чтобы Эрл и Горад для начала разделались именно с ними, однако наткнулся на резкий отпор.
        - Мы не учим тебя, как сражаться, - сказал Эрл. - Мы знаем, что ты среди нас лучший воин. Горад же - единственный, кто знает, как их “лечить”. Если он начал не с Мастеров, значит, так будет лучше!
        Эрл ждал, что Мелен с ним заспорит, однако он промолчал. Видно, преображение Йонна и возвращение к жизни детей, поначалу не помнивших ни своих прежних имен, ни семей, ни родного города, впрямь поразило его, примирив с двумя пришлыми магами, как за глаза уже звали Горада и Эрла.
        Ловцы и разведчики после сожжения дисков лишились своей Силы, но им оставили жизнь.
        - Они лишь выполняли свой долг, как его понимали, - сказал всем Горад. - Эти люди не делали главного зла!
        Эрл полагал, что опять разгорится конфликт, но Мелен промолчал, не считая утративших Мощь настоящим противником. Он жаждал мести, пока враг был равен ему. Мелен мог бы принять безнадежный бой с более сильным, но зрелище насмерть напуганных, словно слепых и оглохших ловцов, не способных пока даже взять в руки меч, пробудило брезгливую жалость. И, глядя на этих, когда-то всесильных людей, Мелен понял, что кара для них - в них самих.
        Один Йонн усомнился, разумным ли будет прощение. Он попытался напомнить, что люди, служившие Скерлингу, вряд ли надежны.
        - Что значит: “…не делали главного зла”? - спросил он. - Неужели охота за теми, в ком Сила - пустяк?
        - Ты поймешь, о чем я говорю, но чуть позже, - вмешался Горад, - когда будет черед Мастеров. Все решат Небеса!
        В этот день Йонн пошел вместе с ними, желая увидеть обряд исцеления. И поначалу все шло, как обычно: четыре факела, песня-заклятье и диск… Горад создал свою пирамиду, а Эрл точным взглядом направил сияющий луч. Но диск, вместо того, чтобы просто слететь с пирамиды, вдруг принял багровый оттенок и начал вращаться, вбирая луч Эрла. Втянув его, словно воронка, он рухнул вниз, прямо на тело лежащего Мастера. Вспыхнул огромный “цветок”…
        - Почему? Почему он расцвел?
        Эрл не мог удержать свой вопрос, но он вдруг ощутил, что впервые не чувствует жалости или особой вины. Подсознательно Эрл ждал чего-то подобного. “Так было нужно,” - как будто услышал он чей-то неведомый голос. Теперь, тупо глядя на пепел, он чувствовал лишь пустоту.
        - Почему?! Почему все случилось вот так?! - вдруг раздался крик Йонна. - Вы сделали что-то не то? Вы не справились?! Вы же убили его!
        Было странно услышать такое от юноши, мнящим себя беспощадным мстителем. На их коротких советах он больше всех требовал крови, однако, реально столкнувшись со смертью, пришел в ужас. Глядя на место, где только что был человек, Йонн, утратив контроль над собой, вновь и вновь повторял:
        - Почему?
        - Потому что такому уже нечем жить, - прозвучал тихий голос Горада. В нем не было гнева, а лишь нестерпимая боль. - Я уже говорил, что не каждый вампир может вновь излечиться. Чем больше на нем человеческих жертв, тем труднее ему возродиться. Лишь те, кто лишен был поддержки Небес, но не брал чужой Силы, способны, вернувшись к истоку, сберечь свою Мощь.
        Неизвестно, расслышал ли Йонн, что сказал Горад, только он замолчал. А уже через час сказал Эрлу с Горадом:
        - Это, наверное, правильно. У меня тоже были плохие минуты, но я никогда не пытался использовать Силу таких же несчастных, как я…
        Он как будто забыл, что лишь случай не дал перейти ему грань, за которой начиналось падение духа. Столкнись Йонн до бунта с ловцом, уступающим в Силе, и он бы не стал размышлять ни о чем.
        - Те, чья Мощь прикоснулась к чужой, но не выросла, так как подпитка была слишком редкой и слабой, - чуть позже продолжил Горад, чтобы разом покончить с мучительной темой, - способны остаться в живых, потеряв свою Силу. А те, в ком уже не осталось ничего своего, кто привык пожирать, чтобы выжить и властвовать…
        - Те обращаются в пепел, - продолжил Эрл. - Ты не стал объяснять раньше времени, что все, привыкшие жить чужой Силой, мертвы изнутри? Ты боялся, что я не решусь выжечь диск? Но ведь мы с тобой не убиваем. Мы просто даем Мастерам, как и всем остальным, шанс начать жить сначала. И если они не способны принять его, это не наша вина.
        - Да, не наша, - ответил Горад, но Эрл видел, что он поражен и растерян.
        - Горад как ребенок, который, умом понимая, что так нужно, сердцем не может принять объяснение взрослых, хотя давно знает его наизусть, - удивленно подумал Эрл. - В тридцать-то лет!
        Ни один Мастер выжить не смог. Серый пепел, в который они обращались, не радовал душу. Эрл знал, что Горад ощущает себя палачом. Понимая, что выхода нет, он не мог не терзаться. Эрл думал, что Горад ему друг, однако за эту “ночь казней” меж ними как будто возникла стена.
        Возвратившись к себе, Эрл почувствовал только усталость и горечь. Горад не пошел с ним. Сославшись на слабость и сильную боль в голове, он ушел.
        - Не хочу говорить ни о чем, - словно бы извиняясь, сказал он, но Эрл ощутил, что причина в другом.
        - Начни я сейчас нервно вздыхать и твердить, как мне страшно и больно, как я не хотел убивать, как теперь проклинаю себя, и Горад был бы счастлив… Теперь он всерьез полагает, что я не могу ни жалеть, ни страдать! - пронеслось в голове.
        Эрл слегка усмехнулся. В своем Гальдорхейме он думал бы так, как Горад, но теперь в нем и впрямь что-то умерло. Чувства как будто застыли, но Эрл не жалел. Он действительно был благодарен Судьбе за невидимый щит, притупивший эмоции, давший возможность опять начать жить, не жалея о том, что пришлось совершить.
        День был в самом разгаре, когда Эрл проснулся от стука в дверь.
        - Кто бы это мог быть? - изумленно подумал он. - Может, Горад? Нет, он вряд ли так быстро придет в себя после вчерашнего. Значит, Мелен?
        Встав с кровати, Эрл отпер засов и увидел у входа Альва с какой-то серьезной девочкой лет десяти. Не будь девочка в ярком и непомерно большом платье, взятом у взрослых, любой бы принял гостью за мальчика.
        - Это одна из двенадцати, - сразу же понял Эрл.
        Даже не чувствуя Силы вошедшей, он мог бы легко распознать малышей катакомб среди многих ровесников. Эти двенадцать детей отличались от всех, с кем ему доводилось встречаться. Худоба, подходящая больше для высохшей мумии, чем для живого ребенка, до странности острые локти, короткий пушок, покрывающий бритую голову, быстрый, немного испуганный взгляд круглых глаз…
        - Ливтрасир, это Мерта, - с порога уже начал Альв, называя Эрла тем именем, что очень скоро должно было стать знаменитым у них в Агеноре. - Я давно ее знаю. Мы жили в соседних домах, и мы часто с ней вместе играли, до катакомб!
        Улыбнувшись, Эрл посмотрел на подружку ребенка. Он думал, что девочка, так же, как Альв, совершенно свободно общается с взрослыми. Но прежний опыт, как видно, учил ее быть осторожной с людьми, наделенными Силой. Испуганно вздрогнув, она опустила глаза.
        - Понимаешь, вчера, встретив Мерту, я был очень рад. Мы с ней долго болтали, потом Мерта мне показала других ребят из катакомб. Ну, они были рады мне…

“Альву будет непросто найти свое место меж ними! - внезапно подумал Эрл. - Он ведь намного слабее любого из катакомб, а привык быть в числе первых.”
        - Знаешь, у этих ребят что-то с памятью! - вдруг громко выпалил Альв. - Они помнят прошлое, но свою жизнь в катакомбах почти позабыли. Обрывки каких-то картин, эпизодов - и все!
        - Да, я знаю. Горад говорил, что со временем это пройдет, - сказал Эрл, не совсем понимая, что так взволновало ребенка.
        - А Мерта все помнит! И знаешь, что она мне сказала? - взволнованно выпалил Альв.
        - Что за ними придут! В катакомбы! Как только закончится сон! Провести кодировку! Из Скерлинга!
        Было непросто понять, о чем речь, но Эрл вдруг почувствовал: это серьезно.
        - Помедленней, Альв, - попросил он. - А то я не понял почти ничего.
        - Может, Мерта расскажет сама? - предложил мальчик.
        Девочка явно робела, однако она рассказала, что слышала, как Мастера говорили, что к детям, прошедшим через кодировку, (смысл слова был ей незнаком, Мерте было непросто припомнить его) приедут из Скерлинга. И всех ребят увезут.
        - Мастера ничего не скрывали, считая, что дети забудут все после обряда! - подумал Эрл и ощутил непонятную дрожь в груди, там, где висел синий камень.
        - Скажи мне, Мерта, как долго вам полагалось проспать? - спросил Эрл.
        Та пожала плечами:
        - Не знаю.
        - Спасибо, что вы рассказали мне это, - сказал Эрл ребятам.
        - И что мы теперь будем делать? - спросил его Альв.
        - Вы? Пока ничего.
        Альв надулся. Усевшись на стуле, он явно решил никуда не ходить.
        - Ладно, Альв, - сказал Эрл, видя, что бесполезно сейчас затевать спор. - Ты хочешь помочь? Ты умеешь, как Йонн, смотреть в шар?
        Тот кивнул:
        - Да, немного.
        - И я, - словно эхо, откликнулась Мерта. - Нас всех обучали работать с ним.
        - Так раздобудьте его где-нибудь и несите в библиотеку Запретного.
        Мерта с Альвом тут же бросились прочь, искать шар.
        - Нужно выяснить, есть ли сейчас кто-нибудь в катакомбах, - подумал Эрл. - Шар безопаснее фетча. Присутствие шара в Кругу удивит Истребителей, если они в катакомбах, не так, как явление им духа Рыси. Пока же придется будить Йонна!
        В эту минуту о Гораде Эрл не подумал. Он знал, что тот слишком измотан и вряд ли способен сейчас что-нибудь предпринять.
        Йонн не спал. Рассказ Эрла его испугал, но он быстро смог взять себя в руки.
        - Что мы сможем сейчас предпринять? - спросил он.
        - Попытаться узнать, где сейчас те, кто едет сюда. Если их пока нет в катакомбах, то нужно устроить засаду.
        - Где? В городе?
        - Нет, лучше бы в катакомбах. Присутствие Силы в них вряд ли спугнет, а базальт не даст сразу же выслать Сигнал.
        Катакомбы пока были пусты. Альв с Мертой, использовав шар, подтвердили, что там никого нет. Йонн вместе с детьми осмотрел подземелье на несколько раз. Он искал потайной вход, считая, что он должен быть. Неразумно везти малышей через весь Агенор в Скерлинг! Если придут за детьми, значит, где-то находится выход, ведущий за город.
        - Неважно, где он! - наконец прервал Эрл утомительный поиск. - Спустившись, я вызову фетч, Рысь найдет его. Лучше попробуйте выяснить, где отряд “Службы”, который должен забрать детей.
        - Я не смогу, - сказал Йонн. - Они просто почувствуют, что кто-то смотрит на них, и встревожатся. Мы себя выдадим раньше, чем нужно.
        Эрл не мог не признать, что Йонн прав.
        - Нам придется спуститься вниз, - тихо сказал он, подумав, что вовсе не хочет идти.
        Если Йонн был в хорошей физической форме и мог принять бой, то он сам не готов был к магической схватке. Эрл чувствовал, что он устал. Он растратил, круша диски, большую часть своей Силы.
        - Я знаю, - прочтя эту мысль, сказал Йонн. - И я тоже пока не готов принять бой с Истребителем или с одной из Жриц Скерлинга. Но кто нам помешает использовать тот же прием, что с ловцами? Дубина - не худшее средство для магов, когда они просто не ждут нападения. Ты это видел сам!
        - Да, - кивнул Эрл. - Но привычное средство способно дать сбой.
        Тем не менее, оба решили идти.
        Выбрав из людей Лунда десяток умелых бойцов, Эрл и Йонн очень быстро спустились под землю. Фетч долго не шел. Эрл уже начал думать, что вряд ли сумеет призвать белый дух, когда внутренним взором увидел плиту, закрывавшую тайный ход. Но Рысь не стала вести к ней, их связь почти сразу распалась. Пришлось всем отрядом при помощи Йонна и шара искать скрытый ход. Это было непросто.
        Плутая по лабиринтам, отряд смельчаков вдруг набрел на какую-то комнату, где возвышалось несколько странных конструкций, при свете их факелов ярко сверкавших металлом, хрусталем и алмазами.
        - Вот так штуковины! - ахнул кто-то из воинов. - Это зачем?
        - Осторожно! - вскричал Йонн. - Не трогайте!
        Но кто-то, вытянув руку, затронул один из алмазов. Хрустальный шар вдруг шелохнулся и медленно сдвинулся с места. Йонн вскинул ладони, пытаясь его задержать. Выплеск Силы был слаб, но шар замер. Однако поверхность как будто подернулась рябью, на миг отразив агенорский трактир и каких-то людей.
        - Мы послали Сигнал! - резко выдохнул Йонн. - И они его приняли! Скоро они будут здесь!
        Еще час прошел в поисках тайного выхода. Безрезультатно.
        - Искать ход бессмысленно, - тихо сказал Йонн. - Мы ничего не успели. Люди из Скерлинга въедут в подземный ход раньше, чем мы доберемся туда.
        Неожиданно Эрл обернулся, почувствовав, что за спиной кто-то есть. Свет от факелов не доставал до провала из глыб, было очень темно. Но Эрл, видевший так же легко в темноте, как при свете, заметил, что Мерта и Альв, появившись в проходе, проворно нырнули за камни.
        - Кто вам разрешил? Кто позволил прийти сюда?! - гневно спросил Эрл, уже понимая, что этих ребят не спасти. - Уходите!
        - Мы знаем, где можно устроить засаду! - стремительно выдал Альв. - Мерта покажет, где были детские комнаты.
        - Мы сами знаем, где зал, - отмахнулся Эрл.
        - Зал - потаенное место, туда никого не пускают! - вдруг пискнула Мерта. - Нас всех привели туда только в тот день, когда… В общем…
        Девочка снова смутилась и замолчала.
        - За ними придут не туда, а туда, где они жили! - громко сказал Альв, ничуть не смущаясь повтором. Два взмаха руки пояснили, о чем идет речь.
        - Сумасшедшие! - ахнул Йонн, словно теперь лишь поняв, кто явился к ним. - Быстро назад.
        Неожиданно Эрл замер. Было по-прежнему тихо, но дрожь талисмана лесянки ему подсказала, что тайный вход кем-то открыт.
        - Они здесь! - сказал он.
        - И до комнат от нас только два перехода! Идемте! - с мольбой шепнул Альв.
        - Хорошо, - кивнул Эрл, понимая, что выхода нет.
        Йонн не стал возражать. Мерта быстро скользнула вперед. Очень скоро отряд смельчаков очутился в довольно большой зале.
        - Здесь у нас были занятия, а наши комнаты рядом, - сказала девочка.
        - Будем ждать именно здесь? - спросил Йонн.
        - Да. И потушите факелы, - тут же велел Эрл.
        Никто не пытался ему возражать.
        - Я не верил, что мы сможем справиться! - радостно выдохнул Йонн, завершая заклятье, которым поверх совершенно обычных веревок он спутал последнего из семерых.
        - Да, без Мерты мы вряд ли смогли бы их захватить, - кивнул Эрл.
        - Ну, а я? - возмутился Альв. - Это ведь я привел Мерту сюда!
        - Ты герой, - кивнул Эрл.

“Семь невидимых дисков! Я просто не выдержу!” - тихо ругнулся он про себя.
        - Это ты про пластинку на шее у главного? - тут же встрял Альв. - Да я сразу забрал ее!
        - Нет, я совсем про другой диск, - вздохнул Эрл.
        Вернувшись наверх, им пришлось собрать новый совет.
        Утром медный колокол Круга созвал обитателей города. Эрл полагал, что они выйдут к жителям все вчетвером: Мелен, Горад, Йонн и он сам. Но Горад отказался, сославшись на то, что не сможет держаться в седле после всех заклинаний.
        - Мне нужно прийти в себя, чтобы суметь повторить тот обряд, - сказал он, и никто не стал спорить. А Йонну Мелен посоветовал тоже остаться в тени.
        - Безопаснее! - прямо сказал он. - Круг наш, но в самом Агеноре хватает сторонников Скерлинга и просто жалких людишек, готовых продаться любому за пригоршню меди. К тому же из Скерлинга вышлют другой отряд, чтобы узнать, что случилось.
        Эрл лишь усмехнулся:
        - Простым людям незачем знать, сколько здесь Наделенных, не так ли? Что ж… Будет один Ливтрасир!
        - Они ждали его так давно! - как ни странно, Мелен сказал это без всякой насмешки, а Эрл не пытался понять, в чем причина такой перемены.
        Их “выход” прошел даже лучше, чем ждали. Усталые люди мечтали о чуде. Они получили его. Долгожданный приход Ливтрасира, Вождя, само имя которого значило Воин, защищающий Жизнь, возвращение их малышей, и горячая клятва Мелена им в том, что отбор Уруз-чад прекратится, действительно всех потрясли. Те легенды и слухи, которые долго бродили по городу, вдруг обрели совершенно реальную плоть, и бунт был завершен в один день. Люди сами расправились с теми, кто был верен Скерлингу. Страх перед “Службой” исчез, они верили, что Ливтрасир может все.
        Глава 8.
        - Горожане поверили в чудо, но нам-то известно, как трудно бороться со Скерлингом.
        - Лунд говорил очень медленно, словно стараясь, чтобы каждый понял серьезность их положения. - Трое владеющих Силой - и “Служба”! Неравный бой…
        - Раньше ты не был таким пессимистом, - огрызнулся Мелен. - Когда Йонн был один, ты спокойно готовился к бунту, теперь же…
        - Я просто не верил, что все зайдет так далеко! Я не знал про Мастеров в катакомбах! Не думал, что дети еще здесь! Не знал про отряд, посылаемый Скерлингом! Я полагал, что у нас будет несколько лет до того, как начнется борьба Агенора с отрядами “Службы”!
        - И что бы вы сделали за этот срок? - спросил Лунда Горад.
        - Я не знаю.
        - Вот именно! - тут же вмешался Мелен.
        - Теперь некогда ждать! - перебил его Йонн. - Мы должны что-то сделать.
        - Во-первых, готовиться к бою с обычным противником, - начал Эрл. - Я сомневаюсь, что воины Скерлинга - из Наделенных. Скорее всего, это просто наемники. А во-вторых, нам придется заняться библиотекой Запретного, чтобы понять, как сражаются маги из “Службы». Скорее всего, тут другие приемы, которые вряд ли используют для поединка.
        Он выложил то, что действительно думал, когда Йонн сказал:
        - Это так. Только Скерлинг, скорее всего, вышлет Жриц, а не магов. А Жрицы сливают всю Силу в один, очень мощный поток, и она возрастает во много раз.
        - Странно! - прервал его Горад. - Вампиры обычно боятся подобных вещей.
        - Тем не менее, все происходит именно так. Я сам был в катакомбах и помню, что девочек учат такому слиянию Силы.
        - Так значит, те девочки, что сейчас здесь, могут тоже использовать этот прием? - спросил Эрл.
        - Да, наверное.
        - Но стоит ли вовлекать детей в битву? - спросил Горад.
        - Ты можешь нам предложить другой выход? - вопросом ответил Мелен.
        Готовились к встрече со Жрицами очень упорно. Мелен с Лундом занялись подготовкой отрядов, готовых сражаться за город, а Йонн и Горад пропадали в библиотеке Запретного.
        Эрлу пришлось заниматься и тем, и другим. Дело было не в том, что он звался теперь Ливтрасиром, которого ждали. Уроки Галара, отца, обучавшего двух сыновей, как им нужно сражаться с врагом, защищая свой замок, теперь пригодились, как, впрочем, и навык обращения с острым мечом. Не владея искусством Мелена, он все же мог драться с обычным противником, не прибегая к огню или магии, чем покорил горожан.
        Обучать детей новым приемам волшебных сражений пришлось тоже Эрлу. Горад отбирал в грудах свитков то, что годилось против магии Скерлинга, тратя на это все время и Силу. Йонн пробовал, как это можно использовать, не прибегая к совместным действиям. (Как-то, замкнув с детьми энергетический круг, на котором держалась вся магия боя, он слег.) Ливтрасир, как теперь звали Эрла ребята, спокойно мог и замыкать круги Силы, давая дополнительный мощный посыл, и ее направлять. Поначалу ребята почти ничего не могли без него, но спустя время стали свободно усиливать Мощь без наставника. Горад сначала боялся, что кто-то из более слабых во время занятий способен опять стать вампиром, однако совместные “кольца энергии” лишь помогли им усилить природные качества.
        Альв поначалу не мог ничего, так как он ничему не учился и был слабее других детей. Это его доводило почти до истерики. Был момент, когда Эрл уже думал ему запретить заниматься, боясь, что Альв просто сорвется, однако мальчик выдержал. Сам по себе он был слаб, но с другими его искра Силы давала немало, а дружба с самим Ливтрасиром, участие в бунте и смелость позволили Альву найти свое место среди остальных.
        Появления Жриц ожидали, но перт, вдруг возникший у стен, поразил. Выплеск Силы почувствовал каждый из тех, кто был ей наделен. Но атаки пока еще не было. Это дало время Эрлу и детям собраться у стен. Появление фетча-беркута ошеломило, однако разведчик не понял, что кроме детей в Агеноре есть взрослый. Фетч может почуять “живую ловушку”, но вряд ли способен ее распознать.
        Нападение было простым. Описание Тучи Ужаса, как и Защита, не раз попадались им в свитках. Ребята воссоздали Сеть, поглотив Тучу… А вот Стрелу задержать было трудно. Тот шар, что смогли они вылепить, был неудачен. Стрела ослабела, однако прошла сквозь него. Эрл сумел загасить сгусток жара, однако стремительный диск, устремившийся сквозь Сеть в воронку, открытую Силой детей, исчерпал неокрепший запас их энергии. Зная, что медлить бессмысленно, Эрл направил луч света сквозь камень в самый центр воронки. Из свитков Горада он знал, чем все это закончится: Сила луча возрастет и разрушит любую преграду.
        Возник не “цветок”, а какой-то поток. Серый пепел опал…
        - Снова смерть, - как-то вяло подумал Эрл.
        Ужас, объявший наемников Скерлинга, был непритворным, победа отряда Мелена мгновенной.
        - И вновь ждем гостей… - сказал Эрл. - Я не знаю, как долго мы выдержим. А где Горад?
        - Он ушел, - сообщил Йонн. - Опять ушел в город.
        - Зачем?
        - Он ходил в катакомбы и видел машины. Горад хочет выяснить, как они действуют. Я говорил, что они служат для наблюдений, но он не поверил. Горад почему-то считает, что это оружие.
        И Горад был прав, однако не свитки открыли ему тайну. Быстро поняв, что он вряд ли найдет то, что ищет, в хранилищах книг, Горад вновь принялся за машины. При помощи рук, принимающих самый малейший всплеск Силы, он выяснил, что шары могут усиливать Мощь человека, однако заставить работать их было непросто. Когда же секрет был открыт, голубой купол пламени вспыхнул над городом. Чтобы его поддержать, было нужно не так много Силы, как это могло показаться.
        - Если к нам снова придут, мы зажжем этот купол, - сказал Горад. - Главное - не пропустить появление новых отрядов из Скерлинга.
        Все согласились с ним. Новый отряд “Службы”, вскоре прибывший под стены, был тоже разбит, а разведчице-беркуту, что появилась за ним, показали всю Силу огня. После этого больше никто не являлся, и жители города начали верить: настала спокойная жизнь.
        - Вот не думал, что Скерлинг так быстро отстанет от нас, - как-то раз сказал Йонн.
        - Я не верю, что это надолго, - заметил Эрл. - Слишком уж быстро мы все позабыли о прошлом, уверовав в Силу машин…
        - И в тебя! - иронично добавил Горад. - Ведь тебя прославляет весь город!
        В словах его не было злости, однако насмешка задела. Эрл знал, что он делал не больше, чем Йонн и Горад, но для жителей лишь Ливтрасир был спасителем города. Даже двенадцать детей, наделенные Силой, считали Учителем только его. Признавая способности Йонна с Горадом, прилежно стараясь постичь все, что связано с Силой и магией, эти ребята не раз нарушали запреты этих наставников, но не пытались ослушаться Эрла.
        Размышляя над этим, Эрл думал, что вряд ли к нему относились бы так, если бы не
“наследство отца”. Те уроки, которые Галар преподал своим сыновьям, пригодились. Во время советов он чувствовал, что он не маг, а обычный вирд. Даже Мелен признавал теперь, что Ливтрасир, не используя Силу, мог бы выдержать натиск врагов, пожелавших взять штурмом их город.
        - Ты кое-что смыслишь в военных делах! - удивленно сказал Мелен Эрлу однажды после совета.
        Не Сила, не навык магических битв, обретенный им в краткий срок, а простейшие вещи, известные каждому вирду, которому нужно сражаться за замок, влекли их сердца. То, что он, Ливтрасир, смог бы их повести в настоящий, совсем не мистический бой, подкупало. В глазах агенорцев он был и волшебником, и человеком, похожим на них.
        - А зачем тебе это? - спросил как-то Йонн. - Пусть бы Лунд и Мелен занимались отрядами. Глупо растрачивать время на то, что другие способны проделать не хуже тебя!
        - Да, - заметил Горад, оторвавшись от свитка, который он разбирал. - Это все равно, что забивать скобы в стену не грубой кувалдой, а бронзовой амфорой. Ради чего?
        Они были, конечно же, правы, но Эрл не хотел терять то, что невольно обрел. Ему нравилось быть среди воинов. Он понимал, что в сравнении с Силой их навык не так уж и важен, однако уважение этих людей помогало почувствовать, что он сумел обрести, что он стал в Агеноре своим для них всех.
        Вспоминая Гальдор, Эрл не мог не признать, что отчасти был сам виноват в том, что был одинок. Пожелай он добиться признания между других вирдов, он бы сумел это сделать. Решись Эрл открыто пойти на конфликт, и он смог бы заставить считаться с собой.
        - А тогда бы и жизнь повернулась совсем по-другому, - не раз приходило на ум.
        Когда Альв сообщил по секрету, что Мерта нашла себе “лучшего из женихов, о которых мечтают девчонки”, Эрл лишь улыбнулся. Все дети копируют взрослых. Пока еще толком не зная, что значит любить, они очень охотно играют словами, считая, что это их делает старше. По хитрому взгляду и гордому тону ребенка он сразу же понял, кто здесь у них “лучший жених”. Самомнение Альва его забавляло. Конечно, ребята могли бы играть и во что-то другое, однако Эрл знал, что сюжет поднесла сама жизнь.
        За последнее время весь город как будто лишился рассудка. Казалось, что каждый мечтал о любви. Страсть, так долго дремавшая в душах людей под давлением вечной угрозы разлуки с детьми, порожденными ей, прорвалась необузданным бурным потоком. Все нормы казались забытыми. Возраст, семейные узы и долг не служили преградой для новых стремительных встреч и разлук. Посторонний, попав в Агенор, мог бы лишь ужаснуться “распутству, объявшему город.” Он вряд ли бы понял порыв “агеноских старух, возомнивших себя молодыми красотками!” - как сказал позже один из купцов, возвратившись в Фирод. (Городская охрана свободно впускала торговцев.) “Двадцать - возраст любви, но мечтать о мужчинах, когда тебе сорок - разврат!” - возмущенно твердили в Фироде седые мужи, выбирая в подружки молоденьких девушек и забывая о том, сколько лет им самим.
        В Агеноре, где долгие годы боялись рожать, этот выплеск страстей был естественным и никого не смущал. Но не жажда слепых наслаждений вела за собой этих женщин, чей возраст уже перешел за четвертый десяток.
        - Успеть зачать новую жизнь, пока тело дает этот шанс, пока есть еще силы растить малышей, пока купол неведомой Мощи хранит Агенор, - это стало молитвой для многих, кто был одинок. (В Агеноре мужчин было меньше, чем женщин.)
        - И все же я правильно сделал, когда предложил запретить отпускать детей из Круга в город! - подумал Эрл. - Этим ребятам с особенным Даром не стоит касаться пока непонятных им взрослых страстей, слишком остро они могут все воспринять. К счастью, Круг защищает их детский покой!
        То, что Мерта и Альв вдруг решили себя объявить женихом и невестой, казалось забавным. Достаточно было взглянуть на ребенка, чтобы сразу понять: здесь нет никакой грязи, нет любопытства к запретной пока стороне взрослой жизни. В глазах Альва ясно читалась лишь гордость причастности к некоей тайне.
        - Я вас поздравляю, - серьезно сказал Эрл, стараясь, чтобы Альв не почувствовал, что он во всем этом видит лишь только игру.
        В этом возрасте дети обидчивы. Если Альв вдруг ощутит, что Эрл лишь забавляется, слушая “важную тайну”, он вряд ли простит его.
        - Ты поздравляешь? Кого? - изумленно спросил Альв.
        - Вас с Мертой, - ответил Эрл, спрятав улыбку.
        - Меня?! - удивление мальчика было естественным. - Что же я, полный дурак? Да меня все мальчишки потом засмеют! Это Йонн на ней хочет жениться!
        Услышав такое, Эрл просто опешил, а потом стал хохотать. Альв надулся.
        - С чего ты решил, что Йонн хочет жениться на Мерте? - уже просмеявшись, спросил Эрл.
        - С того, что она рассказала мне это сама! - недовольно ответил Альв.
        - Раз сама, значит, так и есть, - важно сказал Эрл, стараясь сдержать приступ смеха.

“Все просто, ведь девочки раньше взрослеют!” - невольно подумал Эрл. Он верил, что все понял правильно. Мерта, несмотря на свою худобу без намека на женственность, острые локти и очень короткую стрижку, видит себя уже девушкой и ей досадно, что Альв так по-детски относится к ней. Сумасбродка решила прибегнуть к уловке, известной, наверное, девочкам просто с пеленок: заставить его ревновать. А поскольку, по мнению Мерты, никто из мальчишек-ровесников не был достойным соперником Альву, который ей нравился, девочка выбрала взрослого Йонна для этой истории.
        - Да, бедный Йонн! - повторил Эрл, представив, какое бы было лицо у его друга, узнай Йонн, героем какого романа он стал. - Ох, Мерта, Мерта… Не каждая сможет такое придумать!
        - Я не понимаю, над чем ты смеешься, - сказал Йонн, стараясь держаться спокойно, хотя голос дрогнул, невольно выдав волнение. - Мальчик сказал тебе правду.
        - Не понял?
        - Нечего и понимать. Эта девочка будет моей. Я давно наблюдаю за ней и считаю, что лучше жены не найду.
        - Ты рехнулся?! Ведь ей десять лет, а по виду еще меньше!
        Йонн постарался улыбнуться как можно небрежнее.
        - Ты ошибаешься, Мерте двенадцать. И разве мне нужно жениться сейчас? Пусть она подрастет, поумнеет, но пусть знает, что я из всех выделяю ее. Когда девочки здесь появились, я сразу же понял, что это Судьба, - голос Йонна был ровен, но яркие пятна на скулах могли бы сказать, что ему не так просто вести разговор. - И не надо гневно смотреть на меня, словно я негодяй и распутник, ведь ты и Горад… Ведь вы тоже возьмете в подруги кого-то этих малышек.
        - Ты просто лишился рассудка! - опять повторил Эрл.
        - Я? Нет, это ты не умеешь предвидеть того, что случится потом. Скажи, Эрл, почему ты один? Почему один я? В Агеноре достаточно женщин, но ты не идешь к ним, и я не иду!
        - Горад общается с ними за нас двоих! - с легкой насмешкой заметил Эрл, вспомнив тех женщин, которые часто теперь ночевали в Кругу у Горада.
        Впервые заметив такое, Эрл был изумлен легкомыслием друга, невольно напомнившем о похождениях Орма. Эрл не мог вспомнить, чтобы хотя бы одна из случайных любовниц Горада пришла к нему несколько раз. Одна ночь - и не больше. К тому же сам выбор подружек казался достаточно странным. Эрл видел, как Горад отверг очень красивую женщину, чтобы остаться с другой, неказистой толстушкой.
        Уловив эту мысль, Йонн ответил:
        - В тех землях, где вырос Горад, есть обычай: мужчина не вправе отвергнуть женщину, если ей нужен ребенок. Он может отказать той, что ищет одно наслаждение, но он не должен лишать воплощения душу, идущую в наш мир.
        - Горад сам сказал это? - спросил Йонна Эрл, поневоле подумав: “Не слишком мудрый обычай! Ведь Гутруна тоже хотела ребенка… Хотел бы я знать, как Горад бы повел себя, если бы он оказался тогда на моем месте? Все-таки выполнил “долг” или тоже шарахнулся прочь?”
        - Да, он сам сказал, - просто ответил Йонн. - Но ни одна из тех женщин не станет его постоянной подругой, и ты это знаешь не хуже меня.
        - Почему?
        - Потому что мы думаем, чувствуем, видим не так, как обычные люди. Художник способен на время увлечься слепой, певец может смириться с глухой красотой, а философ жениться на дурочке, только найдут ли они свое счастье? Где нет понимания, нет и любви. Так и мы. Мы не можем любить тех красавиц, которые глухи и слепы в сравнении с нами. Ведь им не понять нас!
        Эрл вдруг усмехнулся, припомнив историю первой любви Норта. Память людей сохранила легенду о юной колдунье, пришедшей в Гальдор незадолго до свадьбы Хранителя. Норт был свободен и мог бы остаться с ней, но он выбрал в подруги обычную женщину, Альдис, и вряд ли об этом жалел.
        - Я не думаю, Йонн, что все дело в одной Силе. Если действительно любишь, то понимания можно достичь и без Дара. Скажи мне, что ты станешь делать, когда, повзрослев, Мерта скажет, что любит другого? - спросил Эрл.
        - Ну что же, - помедлив, ответил Йонн. - Это ее право. Но я не думаю, что так случится, ведь девочек девять, а мальчиков - только четыре. С тобою, мной и Горадом - семеро. Значит, двое из них все равно остаются одни. И они не умеют общаться с простыми людьми. Вряд ли Мерта захочет рискнуть своим будущим. Тем из невест, кто не сможет найти себе пару, останется только молиться Богам, чтобы к нам в Агенор забрели беглецы-маги, что избежали сетей “Службы”.
        - Это почти нереально, - заметил Эрл. - Про Агенор слух разнесся достаточно быстро, однако пока кроме двух-трех гадалок, которые сами не слишком-то верят в свою Силу, в город никто не пришел.
        Эрл нарочно сменил тему, так как ему уже стал неприятен их разговор. Упрекать Йонна было бессмысленно, так как он не собирался менять в жизни Мерты сейчас ничего. В этом выборе не было грязных фантазий и подавления воли ребенка. К тому же за пять-восемь лет измениться могло очень многое.
        Раньше, в Гальдоре, еще до прихода лесянок, Эрл очень легко согласился бы с Йонном, однако теперь мысль о том, что одна из малышек со временем станет хорошей подругой и верной женой, совершенно не нравилась. В этих несчастных девчонках, прошедших через катакомбы, он мог видеть только детей, а гадать, что из них потом выйдет, казалось бессмысленным. В данный момент волновало другое.
        В последнее время Эрл чувствовал, что с ним творится неладное. Та атмосфера свободных страстей, охватившая город, тревожила сердце сильнее, чем он полагал. Если раньше, в Гальдоре, решив, что не должен любить, он сумел укротить свои чувства, заставив инстинкты умолкнуть, то здесь, в Агеноре, дремавшая страсть пробудилась опять. И холодные латы рассудка, которые раньше надежно хранили от этих порывов, вдруг дали трещину.
        День Ливтрасира был занят почти до отказа, но ночи… В последнее время Эрл начал бояться их. Эти безумные сны… Он пытался заставить себя видеть что-то другое и даже просил у Горада найти ему пару заклятий, которые дали бы шанс регулировать сны, но без толку.
…Гальдор… Эту реку Эрл помнил с раннего детства. Он помнил и берег, покрытый песком, и пологий зеленый откос… Розоватые листья речных цветов ярко блестели, как будто покрытые лаком… Звон ярко-зеленых стрекоз наполнял летний воздух до боли знакомой музыкой. Запах темной воды как-то странно пьянил и бодрил…
        Эрл стоял у реки, держа Фрейра за повод, а Руни склонилась к воде. Зачерпнув ее пригоршней, вдруг обернулась к нему и обрызгала, звонко смеясь, а в глазах у лесянки сиял незнакомый призывный огонь… Та реальная Руни, которую Эрл помнил, вряд ли посмела бы так откровенно смотреть на него.
        - Ты не будешь купаться? - спросила она, и опять рассмеялась, снимая тонкое платье. Раздевалась свободно, легко, без смущения, словно не в первый раз делала это при нем.
        - Оставь Фрейра, он и так далеко не уйдет!
        Они долго купались в реке… Обнимальсь, дурачились и целовались… Потом он вынес ее на песок…
        - Перестань, Фрейр увидит! - смеялась она, обнимая его.
        - Я хочу тебя, Руни… Сейчас… Прямо здесь…
        - Сумасшедший! Как будто мальчишка… Пора бы привыкнуть, за столько-то лет…
        - Я люблю тебя, Руни… Люблю… Ты моя…
        Прижимаясь к ней, он ощущал бархатистую влажность нагой кожи, жар ее губ и груди… И, лаская друг друга, сплетаясь в объятиях, оба они предавались любви… Исступленно, безумно, не в силах прервать эту близость, насытиться лаской…
        Под утро Эрл просыпался усталым, измученным, с болью в висках, отвратительной слабостью в теле и чувством томительной тошноты. В этих снах изменялось лишь место: опушка, лесной домик, Храм, где они были с Руни, и даже та комната, где он сейчас жил один. А сюжет не менялся… С ним рядом всегда была Руни, они занимались любовью. Эрл просто физически слышал ее страстный шепот, моливший: “Еще…”, ощущал запах белых волос, дрожь горячего тела…
        Но сны не давали ему ни разрядки, ни облегчения. Эрл не раз думал, что ему было бы легче, будь он в этих снах с другой женщиной. В двадцать пять лет совершенно естественна жажда физической ласки, потребность испробовать то, что так долго себе запрещал.
        Но при чем здесь лесянка? Ведь Руни сделала выбор, когда она стала женой его старшего брата. Эрл должен забыть о ней. То, что могло бы сложиться меж ними, погибло в развалинах замка, рассыпалось грудой обломков, сгорело в огне. Так зачем же опять растравлять эту старую рану, терзаться бесплодной мечтой?
        Каждый раз, просыпаясь, Эрл клялся себе, что избавится от этих грез. Если рядом с ним будет другая, он быстро забудет о Руни. Реальная женщина сможет прогнать ненавистные сны, ее ласки помогут очнуться от наваждения. Только вот где ее взять?
        Пойти в ближний трактир за пределами Круга? Найти среди пьяной веселой толпы ту, что очень охотно пойдет с ним? Чьи губы хранят память сотен других поцелуев, а тело расскажет о множестве разных мужчин, обнимавших его? Сама мысль о подобной
“любви” вызывала прилив отвращения.
        Как-то Эрл столкнулся у зала Запретного с очень красивой женщиной. Алые пятна на бледных щеках и пылающий взгляд подсказали ему, что нарядная гостья встречалась с Горадом, который отверг ее.
        Эрл ясно чувствовал, что с ней творится: безумное чувство досады и ярость переполняли сердце красавицы. Гнев, жажда страшной расправы над тем, кто посмел отказать ей, буквально кипели вокруг незнакомки. Почувствовав взгляд Эрла, женщина обернулась к нему.
        Эрл ощутил, что скажи он сейчас ей хоть слово, и женщина сразу пойдет с ним. Пойдет, чтобы этим потешить свое самолюбие, чтобы потом рассказать, как сумела завлечь Ливтрасира. Пойдет, чтобы вновь убедить себя в том, что она лучше других.
        Незнакомка, не зная его мыслей, но видя пристальный взгляд, улыбнулась, поправив каштановый локон.
        - Не думала встретиться с вами! - сказала она, постаравшись придать этой фразе интимность, но голос еще выдавал раздражение. - Редко кому удается вот так повстречать Ливтрасира! Все знают, что вы очень заняты!
        - Но я готов вам помочь, - с ослепительно ясной улыбкой ответил Эрл, глядя в глаза незнакомки. - Я вижу, что вы заблудились. Я очень охотно вам помогу найти дверь!
        Вообще-то Эрл понимал, что хамит, но не смог удержаться. Его раздражало в ней все, начиная с игривых ужимок. Он видел одну только фальшь и глубокий внутренний холод. Обычная скука привела ее в Круг, а не поиск любви.
        Когда женщина вышла, он знал, что еще пожалеет об этом упущенном шансе, но позже, когда позабудет о пышном букете случайно уловленных чувств.
        День медленно начал клониться к закату. Уже распустив детей после занятий, Эрл думал подняться к Гораду, взглянуть, что еще отыскал он меж свитков. В последнее время “улов” был весьма небогат. Варианты известных Защит и приемов магических Битв мало чем отличались от тех, что уже постигались детьми. Любопытным был только один фолиант, содержавший скорее трактат по теории, чем руководство для практики. В нем объяснялось, зачем создалась ненавистная всем “Служба Магии”.
        Речь шла о некоем Духе, который пытался не раз воплотиться, пожрав Жизнь. Тогда и возник Скерлинг, где пестовали особую группу людей Мастеров. Мощь любого из них была слишком мала для решающей Битвы. Избрав одного, Истребителя, все остальные ему отдавали и Силу, и жизнь, чтобы он сумел справиться с Духом.
        - Не слишком похоже на то, что творится сейчас! - мимоходом заметил Йонн. - Духа давным-давно нет, а они продолжают насильно сжирать и калечить других!
        - Это так, - согласился Горад. - Но теперь фолиант объясняет, с чего все пошло! Я пытался понять, как Вампиры сумели ужиться друг с другом, создав целый город, и как умудрились себе подчинить остальных. Если был некий Дух, враг, который пугал, то все люди восприняли “Службу” как новый шанс выжить. Кто мог тогда знать, к чему все приведет через много веков?
        Эрл легко согласился с Горадом, однако сейчас ему было совсем не до Духа. Хватало других, повседневных забот. Но Горад не забросил находку. Забрав книгу, он сообщил, что изучит ее до конца.
        - И охота ему тратить время! - сказал изумленно Йонн. - Это теперь только миф!
        Поднимаясь по лестнице, Эрл вновь подумал о том, как Горад умудрился еще сохранить интерес к тому, что не касалось их жизни. Эрл раньше умел отстраняться от мелких забот, но теперь для раздумий о прошлом и будущем этих земель просто не было времени.
        Альв чуть не сбил его с ног. Мальчик явно искал Эрла.
        - Ну, наконец-то! - стремительно выдохнул он.
        Эрл невольно отметил, насколько забавным казался решительный вид и веселый блеск глаз в сочетании с крайне таинственным видом, который вдруг Альв, не успев отдышаться, уже напустил на себя. “Снова что-то затеял!” - подумал Эрл и улыбнулся ему.
        - А тебя уже ждут! - гордо выпалил мальчик с таким видом, словно принес очень важную весть. - Ждут давно! Она сразу хотела пройти в твою комнату, но ей сказали, что так нельзя!
        - Кто - она? - спросил Эрл.
        - Я не знаю! Она отказалась назвать себя, но в Гальдорхейме вы были друзьями. Я сразу же понял, что к чему! - все еще часто дыша, сказал Альв, очень хитро взглянув на него.
        - А я - нет! - оборвал его Эрл, но в груди что-то дрогнуло.
        Были друзьями… Альвенн?! Перед внутренним взором возник ее грустный фиалковый взгляд и блеск медных волос. Эрл всегда относился к певице тепло. Ее воля, прикрытая внешним смирением, строгость и верность своим идеалам, столь редкие между служанками замка, внушали ему уважение. Эрл был бы рад вновь увидеться с Альвенн, однако догадка казалась нелепой.
        Зачем ей идти в Агенор, бросив Орма, которого Альвенн любила, пусть и безответно? Зачем расставаться с Хранителем, чьи песни пела Альвенн на пирах, чью защиту всегда ощущала? Откуда Альвенн могла знать, что Эрл жив? Что он здесь, в Агеноре? Что он - Ливтрасир? Ведь его настоящее имя знали лишь пятеро: Йонн, Горад, Альв и Мелен с Лундом. Что-то здесь было не так!
        - И такая красивая! - снова прервал его мысли ребенок. - Как будто картина! А платье на ней все блестит от камней. Настоящий прилавок купца из Фирода! И ходит не так, как другие!
        Альв быстро отпрыгнул, почти запрокинул голову и, сделав вид, что он держит подол длинного платья, прошелся, стараясь ему показать, как держала себя незнакомка. Картина была, несомненно, комичной, но что-то в походке напомнило Бронвис. Как будто желая опять подтвердить эту мысль, Альв добавил:
        - Один из наемников, что охраняют дворец, как увидел ее, так сказал всем: “Из Лонгрофта!”
        - Значит, все-таки Бронвис, - подумал Эрл. - Но почему? Да, она сумасбродка… Разрыв с Ормом заставил ее обратиться ко мне? Что ж… Забавно с ней встретиться вновь! Но она, как и Альвенн, не может знать, где я сейчас… Или все-таки может? Откуда?
        - Откуда-откуда! - с досадой передразнил его Альв, позабыв на минуту о всяческих правилах. - А вот оттуда! - Мальчишка без спросу поймал его мысль. - Она знала, что ты - Ливтрасир, потому что в ней Сила! Как в нас!
        - Что?! - Эрл думал, что он сказал это достаточно ровно, но голос внезапно охрип.
        - Повтори!
        - В ней есть Сила, - отчетливо проговорил Альв. - Она тоже может улавливать мысли.
        Ребенок остался доволен эффектом, увидев, как Эрл изменился в лице. Та стена, что он резко воздвиг меж собою и Альвом, вполне подтверждала догадку о старой любви.
“Так и есть! - очень гордо подумал мальчишка. - И я самый первый об этом узнал!”
        - Где она? - спросил Эрл.
        - Она в маленькой зале для ваших гостей, - сказал Альв. - Я пойду с тобой к ней? Я ведь первым принес тебе новость!
        - Нет, ты никуда не пойдешь.
        Альв хотел возмутиться, однако решил, что не стоит.
        Эрл даже не понял, как он оказался у залы и как открыл дверь. Он бы мог расспросить у ребенка подробнее, как она выглядит, но не решился. Уж слишком безумной была вдруг пришедшая мысль…
        Луч вечернего солнца, скользнув по стеклу, озарил ее белые локоны… Очень искусный порядок расчесанных прядей, забывших о прежней свободе, украшенных полным набором заколок и лент, но таких же прекрасных… Стремительный снежный поток, отливающий множеством искр…
        - Руни!
        Этот призыв шел из самого сердца. Увидев ее, Эрл забыл обо всем, что когда-то случилось. Неважно, что раньше она предала его, что больше года была женой Орма. Теперь она здесь! Руни снова вернулась! Пришла, несмотря ни на что, чтобы быть с ним! Всегда!
        Эрл не помнил, как он оказался с ней рядом, как обнял, твердя лишь одно:
        - Руни! Руни!
        Кольцо нежных рук, почти сразу обвивших его, было крепким, но смех совершенно чужим.
        - Руни? - вновь повторил Эрл, уже сознавая, что ложный мираж ослепил его.
        - Только Изора! - услышал он голос, в котором смешались насмешка, кокетство и явный призыв.
        Раздражение? Гнев? Стыд? Эрл даже не знал, как назвать чувство, вдруг охватившее душу. То, что он поверил во встречу с лесянкой и так глупо выдал свою тайну этой незваной блондинке, жгло, словно огнем. Он готов был поклясться, что в первый раз видит ее, да и имя Изоры казалось чужим. В Гальдорхейме вирд вряд ли дал бы его своей дочери.
        Резко убрав ее руки, Эрл отодвинулся, чтобы увидеть лицо незнакомки. Пылающий яркий румянец на смуглых щеках, темный взгляд узких глаз и пунцовые губы совсем не вязались с блистающим светом волос. Их естественный черный цвет, чуть проступивший меж пышных обесцвеченных прядей, пошел бы Изоре намного сильнее, чем белые локоны.
        - Я не хотела смущать вас, - сказала Изора. - Мне даже неловко, что все вышло именно так. Я не думала, что Ливтрасир…
        - Может так повести себя? - жестко спросил Эрл, мгновенно закрывшись. (Он помнил, что Альв говорил о способности гостьи улавливать мысли.) - Да, честно признаюсь, я думал совсем о другой. Вы сказали, что мы с вами были друзьями, но мы незнакомы!
        Ее смех был достаточно звонок, однако за ним крылся если не страх, то смятение. Даже Защита, которую Эрл воздвиг между собой и Изорой, не могла от него скрыть ее состояние.
        - Все прибегают к уловкам, стараясь добиться желанного. Как бы иначе я сумела застать вас врасплох?
        - Зачем вам это нужно? - спросил он, хотя понимал, что она, ощущая Защиту, способна солгать.
        Изора вновь рассмеялась:
        - Я просто безумно хотела увидеть того, кто посмел бросить вызов Скерлингу. Если я захочу получить что-нибудь, то добьюсь своего!
        Она очень хотела казаться решительной, но не могла скрыть, как сильно боится того, что затеяла. Ей удалось сохранить беззаботность улыбки, но дрожь в тонких пальцах, игравших массивною цепью, легко выдавала Изору.
        Эрл хотел сказать, что теперь, посмотрев, она может идти, но тревога Изоры внезапно смягчила его. Что-то в ней, несмотря на цветущий уверенный вид, вдруг напомнило Эрлу ребенка, который, нашкодив, пытается всем доказать, что он прав, но безумно боится расплаты. И он улыбнулся. Изора, не зная, о чем он подумал, взглянула на Эрла с какой-то неясной мольбой.

“И с чего я вдруг так обозлился? - подумал Эрл. - Да, она вовсе не Руни, но кто виноват в этом? Если уж сам сделал глупость, так хоть не вини за нее никого!” А еще он почувствовал, что ему нужно кое в чем разобраться.
        - Присядь, - сказал Эрл, и Изора не стала ждать, чтобы он вновь повторил приглашение.
        Тут же уютно устроившись в кресле, она улыбнулась, поймав его взгляд.
        - Скажи, почему ты решила сказать, что ты из Гальдорхейма? - спросил Эрл.
        - Я знала, что вы родились там, - ответила гостья.
        - Откуда?
        - Ведь вы - Ливтрасир? Это имя из старых преданий Гальдора, - тихонько сказала Изора, не отводя глаз.
        - Откуда ты знаешь? - спросил Эрл, не в силах скрыть изумление.

“Если Изора смогла это выяснить, значит, она очень много читает… И знает наш старый язык!” - пронеслось в голове. Эрл почувствовал, что она стала намного ему интереснее, ближе. Он больше уже не жалел, что Изора пришла сюда.
        - Ну, а волосы? Ты ведь брюнетка! - зачем-то сказал он.
        - Но я шла к тебе! - улыбнулась Изора слегка виноватой улыбкой, нежданно сменив обращение. - Вирды ведь любят блондинок, которые сами приходят к ним в замки неизвестно откуда?
        - Да, любят.
        - Скажи, а я нравлюсь тебе?
        Эрл слегка растерялся, однако ответил:
        - Ты? Нравишься.
        Он не солгал. Эрл был счастлив найти человека, с которым свободно бы мог говорить о Гальдоре. Хотя они встретились только сейчас, Эрлу вдруг показалось, что эта женщина сможет понять с полуслова.
        Приехав к нему в Агенор, она сделала все, чтобы вызвать его любопытство. Попытка приблизить их встречу к одной из известных легенд, поначалу взбесив, теперь в нем пробудила какую-то теплую дрожь.
        Лишь слепой не сумел бы понять, что Изора, не зная о нем ничего, увлеклась Ливтрасиром. Герой пылких фантазий Изоры, по мнению Эрла, был вряд ли похож на него, но ее интерес волновал. Эрлу вдруг захотелось включиться в игру. Раньше он никогда не пытался изображать соблазнителя, но хорошо помнил, как Орм держался в обществе женщин. “А что? Почему бы и нет?” - промелькнула безумная мысль.
        - Ты на редкость красива! Я счастлив, что ты здесь, Изора, - сказал он, стараясь вложить в эту фразу другой, тайный смысл, и невольно подумав, что с этой похабной улыбочкой выглядит очень большим дураком.
        Эрл не мог прочитать ее мысли, поскольку еще не решался отбросить Защиту, однако он видел, как вдруг оживилась Изора, почувствовав отклик. Исчезла ее непонятная робость, взгляд стал удивительно ярким, а поза теперь излучала почти откровенный призыв.
        Когда Эрл предложил ей вина, (кувшин был на столе) она сразу кивнула. Взяв полный бокал, отпила и, проделав над ним странный знак, протянула ему.
        - Да исполнятся тайные грезы!
        По правилам флирта Эрл должен был тут же, приняв его, выпить, касаясь губами кого края, что и Изора, но что-то вдруг дрогнуло в воздухе. Слабо, незримо, но Эрл уловил дуновение новых, пока что неведомых чар. Это было достаточно странным, обычно Защита не позволяла почувствовать чуждую магию.
        - Что это было? - спросил Эрл, на миг позабыв о своей новой роли, внимательно глядя в бокал.
        По тому, как Изора испуганно вздрогнула, Эрл понял, что не ошибся.
        - Всего лишь молитва Пленительной Фее, чья Сила хранит меня, - пылко шепнула она.
        - Выпей, чтобы почувствовать страсть!
        Альв уже говорил, что в Изоре есть скрытая Сила, однако Эрл только сейчас понял, как мальчик прав.
        - Ты настолько прекрасна, что я не нуждаюсь в вине, - опуская бокал на поднос, сказал он. - Твои поцелуи разбудят и мертвого!
        Эта игривая фраза, которая часто звучала с подмостков бродячих трупп, раньше казалась фальшивой, однако сегодня сама сорвалась с языка. Эрл не знал, что Изора воспримет “призыв” совершенно буквально. Когда он почувствовал жар ее губ, ему вдруг показалось, что все поплыло…
        - Моя Фея - хозяйка любовных чар, - слышал он страстный шепот Изоры, прильнувшей к нему. - Эта Фея туманит рассудок мужчины, даря ему шанс пережить необычную страсть. А мы, жрицы… Мы служим Пленительной Фее, рождая любовь…
        От той робости, что поначалу растрогала сердце, уже не осталось следа. Отстранившись, она поднялась с кресла и, повернувшись к нему, начала, улыбаясь, расстегивать пряжки у верхнего платья. Блестящая ткань соскользнула на мягкий ковер…
        - Я на службе Пленительной Феи с тринадцати лет! Я, впервые отдавшись мужчине, узнала, что избрана ею… Мне был вещий сон! Сама Фея пришла ко мне, чтобы меня наделить редким даром любви, - раздавался почти обжигающий шепот Изоры.
        Поднявшись, Эрл обнял ее. Ткань последнего нижнего платья казалась почти невесомой, давая почувствовать все ее тело, будившее чисто физический отклик.
        - Я сразу узнала ее по венцу из хрустальных цветов и по посоху… Хрупкие змейки, блестящие, как лунный луч, обвивали его, - продолжала Изора, и было неясно, стремится она поделиться когда-то открывшимся чудом или его раздразнить, потому что Пленительной Феи не было с сонме богов, о которых Эрл слышал. И свитки, и старые книги молчали о ней.
        - И она приказала мне их проглотить… Нет, не всех! Только двух, двух сияющих змеек… Они наделили мое тело гибкостью и удивительной страстью… Открыли мне тайну интимнейших ласк, о которых не знает простой человек… И во мне появилась особая Сила…
        Точеные руки Изоры давно расстегнули камзол и рубаху, однако когда Эрл попробовал снять с нее тонкое платье, она удержала его.
        - Не спеши! Я служу Фее, ты - маг Огня… Мы способны с тобой пережить то, что людям пока недоступно! Порывы бессмысленной плоти - ничто перед тем, что мы можем с тобой испытать… Не спеши… - продолжала она, не пытаясь избегнуть его рук и губ, но и не давая ни взять себя на руки, ни уложить на ковер.
        Тон Изоры был страстен и нежен, а сам ритм речи густой пеленой заволакивал разум… И странный туман неожиданно вызвал какую-то боль в голове. Словно жало холодной иглы вошло в мозг, пригасив всплеск желаний. Почувствовав что-то, Изора еще горячее прильнула к нему. Ее ласка опять опалила пронзительно- сладкою мукой, гася пробудившийся разум.
        - Я только твоя, Ливтрасир! Я твоя… Я пришла в Агенор ради этой минуты! Не бойся меня… Не пытайся укрыть свои чувства за этим Щитом, разрушающим близость сердец… Охлаждающим душу… Лишающим тело всех радостей…
        - Наверное, я вправду Выродок! - вдруг промелькнуло в мозгу. - Если я не смогу ее взять, значит, я не способен любить. Я хочу ее… Очень хочу! Так откуда же эта тревога? Чего я боюсь?
        - Я твоя, Ливтрасир, - повторила Изора, как будто лишившись всех сил.
        Эрл не понял, что сделала женщина, но только тонкое платье, еще прикрывавшее тело, скользнуло к ногам, и Изора за ним опустилась на мягкий ковер. Эрл склонился над ней. Он и сам не заметил, когда распахнулся навстречу призыву, отбросив Защиту, не веря в способность Изоры хоть чем-то ему повредить.
        - Покорись! Подчинись мне! Забудь, что имел свою волю! Отныне я твоя госпожа! Ты исполнишь любой приказ! Ты исполнишь все, что я велю…
        Она слишком спешила! Попробуй Изора прибегнуть к заклятью чуть позже, приняв его плоть, и Эрл бы уже ничего не сумел сделать. Чтобы отбить заклинание, нужно хотя бы мгновение, чтобы успеть ощутить его и оценить. Но способен ли тот, кто уже предается любви, отразить его?

“Жрице Пленительной Феи” совсем не хотелось с ним спать. Посчитав, что и так довела Ливтрасира до полной потери рассудка, Изора решила прибегнуть к заклятью. Но Эрл, убирая Защиту, успел уловить, что она собирает свою Силу. И, не совсем понимая, зачем это ей, он закрылся опять.
        Эрл не ждал такой мощной атаки, он все-таки верил Изоре. Посыл был настолько силен, что прорвался сквозь слабый заслон, острой болью скрутив мозг. Отпрянув, Эрл все же успел осознать, что случилось.
        Должно быть, Изора впервые прибегла к такому приему-атаке, поскольку она не спешила ее повторить, дав ему шанс опомниться и создать Щит. Лишь тогда, ощутив, что она просчиталась, Изора опять попыталась достать его.
        Магия боя была незнакома ей. То, что заклятье, наткнувшись на Щит, отлетело обратно, всерьез испугало Изору. Почувствовав резкий удар своей собственной Силы, она отлетела к стене, а в душе Эрла неудержимой волной вспыхнул гнев.
        То, что Изора сейчас попыталась проделать с ним, было не только жестоко, но и унизительно. В эту минуту Эрл так ненавидел ее, что готов был на все. В душе черной волной поднялась необычная ярость и прежде, чем Эрл понял, что сейчас будет, волна огня резко ударила прямо в окно.
        С диким воплем Изора забилась под столик, стоявший в углу. Занавески осыпались пеплом, а рама литой меди тут же расплавилась, чтобы опасть на красивые плиты двора прожигающим жутким дождем. Через пару минут громкий стук в двери и голоса:
“Ливтрасир?!” - очень ясно сказали ему, как встревожены воины.
        - Все хорошо, - сообщил Эрл через дверь, не впуская охранников. - Я развлекал свою гостью.
        Когда они отощли, Эрл чувствовал, что он немного пришел в себя. Выхлест огня снял его стресс и злость. Осмотревшись, он понял, где спряталась “жрица”.
        - Иди сюда, - тихо сказал он, надеясь, что ей все же хватит ума не пытаться сейчас спорить с ним.
        Но Изора была так напугана, что он был должен убрать столик, чтобы достать ее. Смуглая кожа Изоры теперь стала пепельно-серой от пережитого страха.
        - Не надо огня! - повторяла она, как безумная.
        Вновь усадив ее в кресло и бросив ей платье, Эрл взял бокал. Вылив вино, над которым Изора пыталась проделывать знаки, он снова наполнил бокал.
        - Пей!
        Она сразу ему подчинилась.
        - Теперь одевайся!
        Однако Изора не двигалась. Щеки ее постепенно уже обретали нормальный цвет, но пережитый испуг совершенно лишил ее сил. Прижимая к своей груди мятую ткань, она словно не знала, что делать с ней.
        - Ты служишь Скерлингу? - тихо спросил Эрл, надеясь, что женщина скажет ему правду.
        - Нет… Я из Фирода. Я дочь купца…
        Постепенно, не раз задавая вопросы, Эрл стал понимать, что к чему.
        До пятнадцати лет жизнь Изоры была как две капли похожа на жизнь других девушек Фирода. Но она рано созрела, ей очень хотелось любви, а отец полагал, что
“малышке” еще рано думать о свадьбе. Однажды, когда он уехал, Изора сбежала из дома с одним молодцом. В нем “была тайна”.
        Вскоре любовник начал учить ее странным вещам. Поначалу Изора робела, потом ей понравилось. Кроме конкретных приемов “любви”, он учил ее странным словам и загадочным знакам. Изора не видела смысла в том, что они делали, но через год ощутила, что может подобными штучками “так довести всех, кто носит штаны, что они просто спятят!” (От прежней изысканной речи теперь не осталось следа.) Кроме этих полу-физических, полу- магических навыков странный любовник внушал, как создать обстановку и образ, который сумеет “расположить к себе сердце еще до того, как наивная жертва поймет, что тебе нужно.”
        Изоре все это казалось забавной игрой. Но пришел день, когда ее “муж”, как она про себя называла его, приведя в дом мужчину, велел ей испробовать, что она может. Сначала Изора устроила дикую сцену, но парой затрещин он быстро привел ее в чувство, добавив, что стоит ему сказать слово и:
        - “Служба” отправит колдунью на казнь! Они сразу в тебе разглядят Силу!
        После такого внушения ей оставалось лишь выполнить гадкий приказ, но она не могла побороть в себе чувства брезгливости. От прежних чувств не осталось следа, но отдать свое тело тому, кто не нравился ей, было трудно. Когда ее гость, не владея собой, был готов ее взять, она стала читать заклинания.

“Муж” учил, что оно будет действенным только во время слияния тел, когда близок конец наслаждения, но ее Сила сработала раньше. Гость уснул, не коснувшись ее, а проснувшись, готов был исполнить любой приказ.
        Так и пошло. “Господин”, как она называла того, кого раньше любила, не знал, что Изора слегка изменила “порядок воздействия”, так как всегда получал результат. Он хвалил ее, а она думала, как убежать. Зная, что “Служба Магии” вряд ли сумеет ее разыскать в Гальдорхейме, Изора теперь по крупицам искала все то, что хоть как-то могло ей помочь там устроиться.
        Слух о том, что Агенор взбунтовался, не скоро достиг бы того дома, где он держал ее, но “господин” сам раскрыл ей все то, что узнал. Рассказав о случившемся, он ей сказал:
        - Если сможешь себе подчинить Ливтрасира, получишь свободу. Я сам помогу тебе выбрать богатого мужа и отпущу навсегда!
        - Я сказала ему, что согласна, сама же решила остаться у вас в Агеноре, надеясь, что он не сумеет вернуть меня! - несколько раз повторила Изора, стирая ладонью бежавшие слезы.
        - Зачем же тогда ты устроила то, что здесь было? - спросил Эрл.
        - Откуда я знала, что ты не захочешь вернуть меня снова ему?
        Вопрос мог показаться нелепым, но Эрл уже понял: Изора считала любовника магом, который не связан со “Службой”. Она опасалась, что двое волшебников очень легко найдут общий язык. Прожив несколько лет в заточении, женщина мало что знала о том, кто сломал ее жизнь.
        - Маг не смог бы жить долго в одном месте. Слишком большой риск! - подумал Эрл. - Это, скорее всего, был какой-нибудь Мастер, решивший использовать Силу, которую он обнаружил в Изоре, для собственной выгоды, не сообщая о ней.
        - Значит, ты полагала, что я, подчинившись твоим чарам, стану тебя защищать? - спросил Эрл. - И при том не хотела остаться со мной. Почему?
        - Потому что с меня хватит разных волшебников! - вдруг с неожиданной злостью сказала Изора, прервав поток слез. - Мне без разницы: он или ты! Не хватало еще, чтобы я начала поджигать все подряд!
        - Не начнешь.
        - Все вы так говорите! Он тоже сначала твердил мне, что все его штучки - простая игра!
        Неожиданно Эрл ощутил, что ему надоел разговор.
        - Что ты будешь теперь делать? - прямо спросил он Изору.
        - Не знаю, - покорно ответила та, вдруг утратив запал.
        - Значит, так: можешь жить в Агеноре, но в Круг - ни ногой!
        - А на что мне там жить? - равнодушно спросила она, словно бы и не веря ему.
        - На что хочешь! Продай свои камни… Найди себе мужа… С твоим-то талантом легко это сделать! - с усмешкой сказал Эрл.
        Поняв, что он вовсе не хочет ей мстить, она слабо ему улыбнулась.
        - Вообще-то я думала, что ты убьешь меня… Знаешь, а ты ничего, Ливтрасир! Ты мне нравишься. Правда! Наверное, я бы могла полюбить тебя, если бы не эта Сила…
        - А я тебя - нет, - сказал он. - Одевайся и уходи. Я устал!
        Когда женщина вышла, Эрл сел. Пережитая сцена совсем измотала его, но казалась довольно забавной. Другой бы, наверное, начал терзаться, считая себя оскорбленным в своих лучших чувствах, однако ему было важно другое. Изора, придя к нему, знала, чего добивается. Но, когда образ, который она создавала, распался, он вдруг ощутил неподдельную искру живого нормального чувства. Эрл явственно слышал за старой обидой живой интерес.
        - Я могла бы тебя полюбить, если бы не эта Сила…
        И он ощутил в этот миг, что действительно нравится ей.
        Да, Изора была не нужна ему, но, пообщавшись с ней, он ощутил: сердце женщины - вещь ненадежная. Доля секунды - и все изменяется. Выбрав однажды, она потом может не раз пожалеть.
        Самым ярким моментом их встречи остался тот миг, когда Эрл принял гостью за Руни. Он понял, что если она будет рядом, он сможет забыть и простить. Да и что он ей должен прощать? То, что Руни не хватило решимости после его “смерти” выдержать натиск сестры, постоянно твердившей лесянке о “долге”?
        Сегодня Эрл в первый раз понял, что решение Руни остаться с его старшим братом могло быть не только корыстным расчетом, но и порывом отчаянья. Если она, взвесив все, пожелала принять предложение Орма, сочтя его мертвым, то разве в каком-то глухом уголке ее сердца не теплилось пламя другой, как могло показаться, уже безнадежной любви?
        Изначально все люди твердили, что Руни назначена Орму, однако она не любила его. При всей громкой, сверкающей славе Победителя серого Бера Орм был безразличен лесянке. Кто сможет поверить, что Руни могла позабыть тот порыв, что уже с первой встречи повлек их друг к другу, тот просто глупец! Да и что Руни делать в Гальдоре? Ее место здесь, среди тех, в ком такая же Сила, кто может понять ее!
        Встав, Эрл прошелся по комнате.
        Он должен ехать в Гальдор! Должен вновь найти Руни, напомнить ей прошлое и увезти в Агенор! Орм, конечно, придет в ярость, но разве Эрл еще должен считаться с ним после засады? Ничуть! Тот, кто рвется к намеченной цели ценой чужой жизни, обязан понять, что противник не станет щадить его чувств!
        Открыв двери залы, Эрл вышел.
        - Особое правило Мага: ничего не писать самому. Свиток может о нем сказать больше, чем ему нужно, - об этом Эрл прочитал раз, наверное, пять или семь. В каждом своде Законов и сборнике правил, хранящихся в Зале Запретного, был такой пункт.
        Разыскав писца, Эрл приказал:
        - Ты напишешь письмо в Гальдорхейм и отправишь гонца рано утром. Послание важное!
        Тот не стал спорить. Диктуя ему, что писать, Эрл не думал, что время, прошедшее после его мнимой смерти, могло изменить очень многое. Жизнь Гальдорхейма казалась похожей на тихую заводь, где только простая рябь может на миг потревожить зеркальную гладь. Но утихнет живой ветерок, и опять все по-прежнему.
        В памяти Эрла Орм был Победителем Бера, вождем вирдов. Да, в Агеноре приходили охотники из Гальдорхейма, однако Эрл их избегал. Он совсем не хотел, чтобы кто-то узнал его. Он не хотел лишний раз слышать о своем брате. Зачем? Для чего? И теперь он писал Орму, как равный равному, веря, что тот не поймет настоящую цель Ливтрасира. Союз против Скерлинга и “Службы Магии” вряд ли покажется Орму особенно важным, но это хороший предлог для приезда посланца, которым потом станет Эрл.
        Если “Служба” опять попытается взять Агенор, то Горад с Йонном смогут воздвигнуть сияющий Купол, а Сила детей даст возможность поддерживать эту Защиту. Он может уехать, ничем не рискуя!
        Эрл думал, что все просчитал, но уже очень скоро Судьба поднесла ему новый, не слишком приятный сюрприз.
        Глава 9.
        Предлагая оставить в Кругу ребят из катакомб, Эрл и Йонн понимали, что могут подумать родители. Потеряв их однажды, они не пришли бы в восторг от повторной разлуки. Желая избегнуть конфликта, они предложили их семьям поселиться в Кругу. И теперь все ребята, закончив занятия, как и обычные дети, возвращались домой.
        Если бы не знакомство с Изорой, Эрл вряд ли бы так осторожно воспринял приезд в Агенор незнакомца, которого вскоре прозвали Магом Цветов. Он не мог объяснить ни Гораду, ни Йонну, что насторожило его. Маг Цветов не искал встреч ни с кем из них и не пытался проникнуть в Круг. В первый же день, сообщив, что бежал из Гокстеда, он стал заниматься своим прорицанием.
        Кое-кто из родителей, живших в Кругу, ходил к Магу Цветов. Не решаясь испробовать лично искусство приезжего, чтобы случайно не выдать ему своих тайн, все они, как один, наблюдая за ним, решили, что Маг не опасен.
        - Он тот, кто он есть: прорицатель, - не раз повторяли они Йонну.
        Так получилось, что именно Йонн оказался им ближе других. Горад мало что смыслил в обыденной жизни, идти к Ливтрасиру им было неловко, а Йонн был своим. Он здесь вырос, он был одним из них, хоть и волшебником. Позже, узнав, что Йонн, как и их дети, прошел катакомбы, они еще больше его полюбили.
        Сначала, услышав про Мага Цветов и припомнив Изору, Эрл даже потребовал, чтобы ребята какое-то время пожили у них во дворце, но не смог убедить никого.
        - Истребители Скерлинга вряд ли пошлют двух подряд, - сказал Эрлу Йонн. - Слишком глупо!
        - Изора была не из “Службы”, - возразил ему Эрл, но потом сам решил, что напрасно ждет скрытой ловушки.
        За те две недели, что Маг Цветов был в Агеноре, еще ничего не случилось. Будь он Истребителем, он бы попробовал тут же найти Ливтрасира, но Маг не пытался проникнуть к нему. Так зачем же ждать худшего?
        - Может, нас вскоре здесь станет не трое, а четверо, - как-то заметил Горад.
        Йонн не стал дожидаться вечернего сбора, где все они вместе решали, что делать им дальше и как строить жизнь.
        - Нет, Горад не способен воспитывать этих ребят! На занятиях - сонное царство! И вновь два прогула! - с порога уже начал Йонн.
        - Кто? - спросил его Эрл.
        - Снова Авра и Нанна!
        Эрл только вздохнул. Он давно замечал, что ребята не любят “сироп”, как они меж собой называли уроки Горада. “Исконная этика Магов” и “Поиск утраченных знаний”, которые он вел, на них нагоняли тоску.
        Норт, на месте Горада, конечно, сумел бы внушить этим детям всю важность “сиропа”, однако Горад верил, что каждый сам должен выбрать то, что ему нужно. Он и не пытался заставить ребят заниматься как следует. Альв, Мерта и еще трое, хотевших учиться - вот с ними Горад мог работать часами, а все остальные творили во время занятий…
        - Вэрб ведает, что! - возмущался Йонн. (Этот побег Авры с Нанной, похоже, задел его.) - Если так будет и дальше, то скоро они перестанут учиться вообще!
        Двух беглянок нашли позже, чем полагали. То, что они вышли из Круга, встревожило Эрла сильнее, чем сам их побег.
        - Мы ходили гулять в Агенор, - объясняла смущенная Нанна. - Мы думали, что мы успеем вернуться еще до того…
        - До того, как мы вас потеряем? - спросил Эрл.
        - Зачем нам “сироп”? - неожиданно выдала Авра. - Мы учим приемы борьбы и Защит, чтобы справиться с Мастером, если Судьба нас столкнет с ним. Мы учимся так управлять нашей Силой, чтобы суметь защитить Агенор! Но зачем нам копаться в бумажках? Зачем?!
        - Каждый Маг должен знать, как искать ему Знание и соблюдать ряд законов, - ответил Эрл.
        - Те же законы мы можем узнать, постигая конкретный урок!

“А ведь Авра права, - подумал Эрл. - Видимо, “Этику Магов” нам с Йонном придется давать параллельно с приемами боя. Тогда эти дети запомнят урок. Да и “Поиск…” Горад говорил мне, что только у двух есть способности. Пусть занимается с теми, кто этого хочет. Ведь если ребята останутся вместе, достаточно, чтобы один из них смог отыскать нужный текст.”
        - Жизнь - не только игра, - сказал он, понимая, насколько банальны такие слова.
        - Зато магия - праздник! - нежданно ответила Авра, но тут же умолкла.
        - Мы в городе были у Мага Цветов, - горячо пояснила ему Нанна. Девочку явно пугала та дерзость, с которой держалась подружка, и Нанна решила как можно скорее объяснить все Учителю. - А у него так красиво! Флакончики, стеклышки, ткани… Все яркое, пестрое! Просто как в сказке! Мы с Аврой чуть-чуть посмотрели…
        - И что? - спросил Эрл.
        - Ничего! Посмотрев, мы ушли, - в словах Авры Эрл явственно слышал обиду и скрытый упрек, обращенный к подружке. - А он очень многое знал! И он мог рассказать нам об этом!
        - Но мы с Аврой помним все правила! - вновь перебила ее Нанна. - И мы сказали ему:
“Нам нельзя заниматься с чужими!”
        - А он?
        - Он сказал, что нам нужно слушать Учителя. Если нельзя - то нельзя!
        Эрл почувствовал: Нанна не лжет.
        - Маг Цветов прав, - сказал Эрл. - Но вам этот побег просто так не пройдет. Вы пойдете к Гораду, возьмете пять книг, где описаны правила магов и завтра расскажете мне десять пунктов “Обращения с пришлыми Магами.” Пять вариантов, в сравнении. После чего разберете по ним посещение Мага Цветов! Мы проверим, насколько вы были беспечны.
        Облегченный вздох Нанны сказал, что она ждала худшего:
        - Выучим все!
        Когда стало смеркаться, Эрл вышел пройтись. Тепло дня сменил сумрачный вечер. Дул ветер. Тяжелые серые тучи, покрывшие небо, должны были скоро пролиться потоком воды, но Эрл верил, что алый плащ, взятый с собой, защитит его. Улицы Круга уже опустели, и Эрл был искренне рад встретить Йонна, которому тоже не слишком хотелось сидеть взаперти. Они так увлеклись разговором, что не сразу заметили, как оказались в проулке, где жили ребята, наделенные Силой.
        Высокая женщина в ярком платке, быстро выйдя во двор, начала снимать с тонких веревок белье, чтобы дождь не успел намочить его. Эрл и Йонн сразу узнали мать Авры, доставившей столько хлопот. Поздоровавшись с ней, они тут же хотели идти дальше, но изумление, ясно звучавшее в тоне хозяйки белья, удержало их.
        - Что-то случилось? - спросил Йонн.
        - А кто же проводит занятие, если вы здесь? - удивленно сказала она.
        - Все занятия кончились после полудня, - ответил ей Эрл.
        - Как же так? Авра мне прямо сказала, что вернется за полночь. Урок будет долгим.
        Теперь удивились мужчины.
        - Урок? - словно бы не поняв, спросил Йонн, и Эрл тут же почувствовал всплеск материнской тревоги.
        - Я дал Авре с Нанной задание, но полагал, что они будут вместе учить его дома, - сказал Эрл. - Быть может, она у подружки?
        - Нет. Авра сказала, что их собирает Учитель, решивший открыть тайну Цвета. Он будет учить прямо дома. Я думала, что…
        - Что занятие буду вести я? - продолжил Эрл.
        - Да.
        Выразительный взгляд Йонна тут же сказал Эрлу, что он подумал об этой истории.
        - Не говори ничего. Нам не стоит ее волновать понапрасну, - отправил Эрл быструю мысль.
        - Все в порядке! Ребята, наверно, с Горадом, - заметил Йонн с легкой улыбкой, однако тревога, которая мощной волной шла от женщины, стала сильнее.
        - А если нет? Вдруг моя Авра ушла за Круг, в город, к Магу Цветов? Она так восхищалась им и сожалела, что он их не учит…
        - Нет, Авра к нему не пойдет, - перебил Йонн. - К тому же ворота, ведущие в город, давно уже заперты.
        - Думаешь, нам удалось успокоить ее? - спросил Йонн у Эрла, когда женщина вновь вошла в дом.
        - Сомневаюсь.
        - А мать не ошиблась. Могу спорить: Авра и вправду у Мага Цветов. Побывав там, девчонка решила повторно отправиться в гости!
        Эрл сразу кивнул:
        - Да. Похоже, что десять пунктов “Общения” плохо сработали, и мне придется сходить за ней.
        - И наказать, чтобы все остальные не начали ей подражать, убегая за Круг на ночь глядя, - сказал Йонн.
        Он был совершенно спокоен. Его волновало не то, что с ребенком могла быть беда, а то, как остальные ребята воспримут побег.
        - Да какая беда? - спросил Йонн, уловив его мысль. - Если бы к тебе в Круг ночью вдруг прибежал незнакомый ребенок, в котором есть Сила, то что бы ты сделал? Напоил, накормил и отправил бы спать! А наутро отвел бы к родителям.
        Глядя на Йонна, Эрл вновь ощутил, как они изменились. Йонн, раньше готовый повсюду увидеть врагов, теперь стал верить людям, ему же, после общенья с Изорой, мерещатся зло и обман даже там, где их нет.
        - Я напрасно волнуюсь, - внушал себе Эрл, но тревога росла.
        - Хорошо, прогуляемся к Магу Цветов, - предложил Йонн.
        - Нет, лучше останься здесь. Если придут сразу двое, то он подумает, что мы не верим ему. Я зайду, поговорю, приглашу в Круг, - сказал Эрл. - Он должен понять, что здесь рады ему, в нем не видят соперника.
        Пройдя Круг, Эрл вошел в Агенор. Он старался не слишком спешить, убеждая себя, что напрасно волнуется. Но, приближаясь к трактиру, он создал “невидимку”, одну из Защит. “Невидимка” неплохо скрывала присутствие Силы от других Наделенных. Искусный Маг мог бы ее ощутить, зная, что где-то рядом противник, однако почуять ее просто так было сложно.
        - Жаль, что “невидимку” удерживать можно недолго, - подумал Эрл, входя в дверь.
        Он увидел ее почти сразу. Авра сидела на узкой скамье, погруженная в транс. С первых слов, обращенных к ребенку, Эрл понял, что Маг прибег к “Технике сонных вопросов”, приему дознания “Службы”. (Ей отводилось немало страниц книг, хранившихся в зале Запретного.) Цветные флаконы, сверкавшие, как драгоценные камни, могли затуманить рассудок не только доверчивой девочке. Эрл ощутил, что они излучают мощнейший поток скрытой Силы. Останься у Эрла хоть капля сомнения в том, кто такой Маг Цветов, он не стал бы крушить этот пестрый блистающий мир пузырьков с разноцветной водой, но вопросы, которые Маг задавал Авре, ясно сказали, зачем он приехал сюда.
        - Истребитель! - отчетливой вспышкой мелькнуло в мозгу, а в груди возник холод.
        Пока Эрл встречал лишь одних Мастеров. Против Жриц они просто сливали его Силу с Силой детей. Если верить тому, что Эрл слышал о “Службе”, то этот противник был самым опасным.
        Открыв дверь, Эрл сразу шагнул за порог. Истребитель был так занят Аврой, что он не почувствовал этот приход. “Невидимка” сработала. Только когда все флаконы взлетели фрнтанами пестрых осколков, он понял, что здесь, кроме девочки, кто-то еще.
        Очертив большой круг для их боя, Эрл вдруг ощутил небывалый покой. Время вновь растянулось, замедлило бег и застыло. Все чувства, эмоции замерли. Сжав кусок дерева с камнем, Эрл ждал.
        Шар… Петля… Он читал о них в зале Запретного, знал, как отбросить. Воронка особого вида… Такой Эрл еще не встречал среди свитков, которые выбрал Горад. Но она была сходна с другой, из Потоков, разрушенных Эрлом в Гальдоре. “Не так уж и плохо, - подумал он. - Я ждал другого, худшего!”
        Эрл сам не понял, когда синий камень вдруг выпустил “меч”. Голубой прямой луч протянулся от черного дерева к Магу Цветов. Но ладонь Истребителя тут же взметнула другой, желтый луч-меч.
        - Теперь - просто бой, как в Гальдоре, когда ты учился сражаться с другими детьми вирдов, - как-то бесстрастно подумал Эрл. С каждой минутой он чувствовал, как нарастает в нем Сила.
…Огромные волны и остров, встающий из них… Снежно-белые Храмы… Такие, как тот, где он был вместе с Руни… И сотни сияющих ярких лучей, устремленных ввысь… Древний Ливггард, город жизни, давно затонувший в пучине, опять поднимался из вод. Он вставал, чтобы вновь возродиться в последнем из воинов, чтобы вернуть ему то, что им было забыто, утрачено… Память веков возрождалась, даря Ливтрасиру Навык и Знание прежних, ушедших бойцов, и он знал, чем закончится бой….
        Желтый луч очень скоро “растаял”, диск стал пеплом. Сила росла. То, что делал противник, ничем не вредило ему.
        - Воин Ливггарда! - ужас, звучавший в словах Истребителя, не волновал. - Ведь тебя просто нет! Ты видение!… Призрак!…
        - Ошибаешься. Я - Ливтрасир, я живой человек.
        - Ты и вправду из них, из погибших…
        Голубой луч погас. Отирая катившийся пот, Эрл смотрел на то место, где только что был Истребитель. Он просто сгорел, прикоснувшись к защитному кругу.
        - Опять серый пепел… - подумал Эрл. - Как и тогда, с Мастерами… А я ведь не трогал его!
        Машинально взглянув на ребенка, Эрл понял, что Авра очнулась во время их боя и видела все.
        - Жаль! - вздохнул Эрл.
        Он явственно видел панический ужас в глазах Авры.
        - Да… Ни к чему тебе было смотреть на все это! - подумал Эрл.

“Ладно, идем. Твоя мама уже беспокоится,” - мягко сказал он ей. Авра кивнула, потом тихо всхлипнула:
        - Да, Ливтрасир!
        Случай с Магом Цветов стал известен всему Агенору уже ранним утром, хотя Эрл считал, что свидетелей не было. Слух о победе над Истребителем, смогшем их всех провести, разошелся мгновенно. Но слава не доставила радости.
        - Знаешь, Горад, я хочу одного - возвратиться в Гальдор, - как-то раз сказал другу Эрл. - Не навсегда. На короткое время. Мне нужно увидеть ее!
        Изумленный взгляд ясно сказал, что Горад его не понимает. Никто в Агеноре не знал, как жил Эрл до того, как пришел к ним. Однако молчать Эрл не мог. Он устал от безумного чувства, которое за эти месяцы стало почти наваждением. Он должен был поделиться хоть с кем-то.
        Говорить о любви с Йонном было бессмысленно, так как Эрл видел, что он не поймет его. Женщинам не было места в той жизни, которую вел Йонн. Он их просто не понимал и боялся. Обычная дружба смущала его точно так же, как бурная страсть. Выбирая в невесты ребенка, Йонн верил, что, пока Мерта растет, они смогут привыкнуть друг к другу. Любовный же опыт Горада казался обширным.
        - Он должен понять! - думал Эрл.
        Горад слушал внимательно. Он не пытался прервать эту исповедь.
        - Значит, ты все еще любишь лесянку и веришь, что она не забыла тебя? - спросил он. - Что ее срочный брак с твоим братом был жестом отчаянья? И ты решил, что сумеешь вернуть ее? Что же… Я как-то столкнулся с подобным. Могу рассказать…
        Эрл кивнул.
        - В одной узкой долине, кольцом окруженной горами, - спокойно и мягко, но грустно начал Горад, - жил народ, почитавший себя очень чистым и мудрым. Была среди них одна пара, жених и невеста. Они были молоды и влюблены. И готовились к свадьбе.
        Однажды, когда все мужчины ушли на поля, к ним в долину влетела орда дикарей с крутых гор. Они страшной лавиной прошли по долине, круша все вокруг. Среди пленниц, захваченных ими, была и та девушка.
        Парень, вернувшись, поклялся спасти ее и пошел в горы. Его путь был долог и труден, однако он все же добрался до горных вершин, где стояло селенье орды. И он быстро нашел там невесту…
        Эрл ждал продолжения, но Горад вдруг замолчал. Через плотную стену Защиты, воздвигнутой им, было трудно почувствовать, что с ним творится, но пауза много могла объяснить.
        - У истории был несчастливый конец? - спросил Эрл.
        Горад вновь усмехнулся:
        - Напротив! Его приняли там, как родного. Та девушка стала женой предводителя горной орды… Да, она была рада негаданной встрече с ее “другом детства, почти родным братом, который ее навестил!” Но она не хотела и слышать о возвращении, так как безумно любила своего мужа. И, сидя в их “доме” из шкур, глядя на дикаря,
“почти брат” вопрошал себя, что же нашла его девушка в этом свирепом и грязном уроде, который насквозь пропах дымом и даже не мог читать.
        И, в то же время, он чувствовал, знал, что любовь к дикарю, о которой твердила подруга “далекого детства” - не прихоть, не блажь и не поза. Их общее чувство, как будто витавшее в воздухе, было настолько живым, ярким, трепетным, что наш
“спаситель” не мог не признать: все, что он принимал за любовь, было смесью надуманных правил, тщеславия и молодой игры крови. Он сам никого не любил!
        Пожелав своей бывшей невесте огромного счастья, он вскоре ушел, но уже не вернулся в долину. Он понял, что все, что он видел там, мало похоже на полнокровную жизнь. Хороша притча?
        - Даже не знаю, - ответил Эрл. - Как сюжет песни - наверно, а вот…
        Горад сразу кивнул:
        - Тут ты прав! Знаешь, после ухода от них я ни разу потом не жалел о случившемся, но как же тошно мне было в горах! - Горад словно забыл, что до этого он говорил только в третьем лице. - Что там жесты и взгляды влюбленных, которые в старых преданиях ранят сердца мукой ревности! Там каждый камень… Там каждая шкура шептала о том, что творится в шатре. Да еще в каких красках! Простая Защита бессильна была перед этим потоком любовных страстей. Никогда не забуду того, что я там пережил…
        Было стыдно, досадно, а главное - очень завидно! Там я ощутил себя полным ничтожеством… Эта любовь, пробужденная в девушке наглым тупым дикарем, унижала меня! Я готов был бежать без оглядки. Потом я сумел одолеть это чувство. Я понял, что я был не прав. Не дикарство само по себе привлекло ее…
        В нем, в предводителе этой орды, было что-то, чего я тогда не хотел рассмотреть. Мне удобнее было считать его просто чудовищем… Позже я честно сказал себе: “Я не любил. И меня не любили. Но я еще встречу свою любовь!” Но ты - не я! Ты другой! И ты любишь ее. Это видно любому…
        Горад помолчал.
        - Понимаешь, к чему я веду? - спросил он у Эрла. - Все то, что ты мне рассказал о своем старшем брате и Руни, до боли похоже на эту историю. Ты помнишь, что ты ей был ближе, понятнее Орма, но мужем стал именно он. “Аромат цветка чуден, но много желаннее плод,” - говорили у нас. Прости, если эти слова причинят тебе боль, но с чего ты решил, что она еще помнит о том робком чувстве, которое было меж вами?
        - Не знаю. Я должен увидеться с ней! Если ты прав, Горад, я уйду навсегда. Но жить так, как теперь, я уже не могу. Я схожу с ума от этих снов…
        Эрл внезапно умолк, но Горад уловил его мысль.
        - Ты не хочешь сказать о последнем? - спросил он.
        - Да, я не хочу. Я ведь знаю, что ты снам не веришь. Ты сам говорил, что стеклянный шар скажет о будущем больше любых сновидений, - ответил Эрл, но сердце дрогнуло.
        - Страх… - очень тихо заметил Горад. - Этот сон принес страх в твою душу.
        Он был прав. Последний сон не был похож на другие. Эрл вновь видел Руни. Одну. Она просто сидела, спокойно листая страницы… И этот покой был страшнее всего. Эрлу вдруг показалось, что в Руни нет жизни. От прежней лесянки уже ничего не осталось. Она стояла на грани жизни и смерти, не в силах шагнуть в никуда и не в силах опять начать жить… Страшный сон!
        - Скажи, ты не смог бы найти мне Защиту, которая просто блокирует Память предметов? - внезапно спросил Эрл Горада.
        - Я знаю такую, - ответил ему друг. - Но вряд ли она подойдет.
        - Почему?
        - Понимаешь, поставив ее, я на время лишу тебя Силы. Ты станешь таким же, как все. Ты не сможешь общаться без слов и читать мысли. И ты не сможешь сражаться с противником как маг. Обычные меч и кинжал - вот все, чем ты будешь себя защищать. Твоя Сила проснется лишь после того, как ты вновь возвратишься сюда. Только я смогу снять скрытый блок, понимаешь?
        - Вполне, - кивнул Эрл.
        - Риск велик! - повторил Горад.
        - Да, для меня.
        - Для нас всех! Мы способны зажечь Купол, если на нас нападут, но когда в Агеноре появится новый Маг Цветов, Радуг или чего-то еще, мы не сможем прогнать его, так как он впрямь может быть жертвой “Службы”. Но и принять новый бой с Истребителем здесь будет некому, Эрл!
        - Горад, ты когда-нибудь думал о том, что случится, если вдруг войска Скерлинга все же прорвутся сюда?
        - А зачем? Это ясно любому.
        - Вот именно! Все в Агеноре считают, что есть два пути: или жизнь под защитою Силы, или гибель для всех Наделенных и вечный отбор малышей. Но есть третья дорога. Гальдор - это полузапретные земли для Скерлинга. Если мы сможем добиться поддержки у вирдов, то все Наделенные, в случае краха, свободно уйдут в Гальдорхейм через перт. Истребители будут, конечно, пытаться достать нас и там, но я знаю Гальдор! Вирды держат свое слово. И им совсем не понравится, что к ним явились какие-то там Мастера.
        - А еще больше им не понравится, что к ним пришли незнакомые маги! - с печальной насмешкой добавил Горад.
        - Ошибаешься! Я тоже вирд, они знают меня. Сын Галара, брат Победителя Бера для них не чужой. Старый культ Силы Рысей еще сохранился в их памяти. Если Орм все же решит подписать договор, а Хранитель поддержит его, мы получим там все, что нам нужно!
        Горад улыбнулся:
        - А я-то считал, что ты попросту ищешь предлог, чтобы встретиться с той, кого любишь! Но Орм разорвет договор, если Руни уедет с тобой.
        - Возвращусь я с женой или только с одним договором, для города эта поездка не будет напрасной. Ведь так?
        Убедить остальных на Совете уже было легче. Отбросив все личные чувства, Эрл сухо поведал о женщине с огненным взглядом, живущей в Гальдоре, а так же о том, что им может дать союз с гальдорхеймскими вирдами.
        - Всем понятно, что нам это нужно. А что мы предложим взамен? - спросил Лунд. - Мы с Меленом встречались уже с Ормом и убедились, что деньги, слава и даже реальная власть в Агеноре не волнуют его.
        - Это так, - согласился Эрл. - Но в Гальдорхейме плохая земля и короткое лето. Там мало что может расти. Если лето сухое и жаркое, то урожай выгорает, а если дожди, он гниет на корню. Наш Хранитель способен влиять на погоду и злаки, однако один Норт не может заняться всем сразу. Горад обещал выбрать часть заклинаний, способных их выручить. Мы побываем в Гальдоре во время посева и сможем помочь получить там большой урожай.
        - И еще нужно выбрать такие подарки, которые бы поразили живущих в Гальдоре, - добавил Йонн.
        - Вряд ли мы сможем кого-нибудь там удивить, - сказал Эрл. - Но традиции нужно держаться.
        - Мелен должен выбрать меж воинов десять-пятнадцать бойцов для отряда посланца, - вмешался Горад. - Самых лучших.
        Горад объяснил, что во время поездки Эрл будет лишен своей Силы.
        - Ведь Силу легко уловить, - ответил он на удивленный вопрос, - а дорога большая. Кто знает, с кем им доведется на ней повстречаться. Шпионов хватает. Обычный посланец от города - это нормально, союзников ищут всегда. Наделенный, которого шлют в Гальдорхейм - это знак, что нам жизненно важно добиться успеха.
        Эрл верил, что сможет отправиться в путь, едва Горад поставит Защиту. Ему было трудно представить, что значит утратить способность читать мысли или общаться без слов. Но уже с самых первых минут Эрл почувствовал, что Горад был прав, когда говорил, что Защита опасна. Мир словно утратил все краски. Ему стало трудно общаться с людьми. Поначалу Эрл даже почувствовал страх. Когда Йонн вдруг сказал, что он стал много жестче, решительней, Эрл не поверил ему.
        Только позже он понял причину такой перемены.
        - Чем меньше ты чувствуешь, тем тебе проще считать себя правым, - однажды сказал он Гораду. - Все то, что тебе непонятно, ты просто не видишь!
        - А страх легче спрятать под маской надменности, чем добродушия, - грустно закончил Горад.
        Лишь спустя две недели Эрл понял, что сможет отправиться в путь. Он немного привык к ощущению странной туманной стены, окружавшей его. “Эта гадость”, как часто ее звал Горад, поначалу могла отравить жизнь, но после дарила немало приятных открытий. Лишая сомнений, она открывала мир “эго”, где центром Вселенной был только ты сам. Твои чувства, утратив свою остроту, становились грубее и многое, что вызывало протест, становилось естественным.
        - Странное чувство: как будто бы ты превращаешься в зверя! Не в гибкую рысь из легенды, не в фетч, а во что-то тупое и страшное, - как-то признался он другу.
        Однако Горад изумился:
        - Когда я опробовал эту Защиту, я думал, что я стал калекой, лишенным всех чувств, но и только!
        Въезжая в Гальдор, Эрл почувствовал, что он действительно рад возвращению. Правда, весенний лес не был похож на тот, что он помнил. Деревья казались на удивленье могучими. Робкая зелень проталин скорее смешила, чем трогала. Воздух пьянил.
        - Что со мной? - промелькнуло в мозгу. - А не все ли равно… Потеряв что-то, ты обретаешь другое, не слишком понятое, но ведь нельзя не меняться, пока ты живешь!
        Поначалу Эрл думал, что Орм не откроет ворота, увидев отряд, но их сразу впустили, однако в башню пройти предложили ему одному. Эрл не стал снимать шлем, опасаясь, что слуги узнают его. Меч он тоже решил захватить с собой. Эрл бы оставил оружие, как полагалось у вирдов, однако слова:
        - Господин хочет видеть лишь вас! - не понравились.
        Оказавшись у комнаты, где находилось заветное кресло-ловушка, Эрл вдруг ощутил небывалый подъем. Выбор места опять подчеркнул, что Орм видит в посланце врага. Он не верит ему. И такая предвзятость давала полное право нарушить известный закон, призывающий гостя чтить волю хозяина замка.
        Едва слуга скрылся из виду, Эрл вошел в помещение. Он помнил здесь почти все: и высокие кресла, одно из которых могло провалиться по воле хозяина, и гобелены на стенах, и стол, и красивый графин для вина.
        - Он стоял здесь еще при отце! - вдруг подумал Эрл. - Да… И заветная чаша отца не пропала.
        Он явственно видел, как светятся камни на узенькой кромке. Их блеск вновь напомнил, как Галар ему говорил о заклятье, лежавшем на чаше.
        - Они, эти камни, тускнеют, когда их касается тот, кто замыслил дурное, - как будто услышал Эрл голос отца.
        Рука, прежде чем взять эту чашу, на миг замерла.
        - Я пришел не за тем, чтобы мстить. Я хочу помочь тем, кто мне верит! Хочу вновь вернуть свое счастье, которое отнял мой брат, - сказал Эрл сам себе, беря чашу. - Я не сделаю зла никому.
        Пальцы тихо коснулись мерцающей кромки, погладив ее…
        Эрл не знал, почему обернулся. В последнее время он был неспособен почувствовать взгляд. У дверей стоял Орм. Опустив на стол чашу, Эрл четко ему поклонился. Он часто пытался представить их встречу, теперь же не знал, что сказать.
        Пикировка, которую начал хозяин, слегка удивила его. Орм не должен был так говорить с незнакомцем. Любимец Гальдора мог очень внимательно выслушать или, не дав открыть рот, указать на дверь. Но добродушно, небрежно, не придавая значения
“мелкой возне” чужаков. Эта легкость всегда придавала ему редкий шарм, неизменно пленявший сердца.
        Орм, который был весь преисполнен сарказма, казался совсем незнакомым. Эрл мог бы поклясться, что каждое слово не только услышано, но и оценено. Встреча важна была Орму! Разговор о плите, прикрывающий ход в подземелье, о чаше, о Фрейре все больше смущали хозяина. Эрл ясно видел, что Орм начал нервничать.
        - Мы ведь встречались? - достаточно резко спросил Победитель.
        - Не раз! - с очень грустной насмешкой сказал ему Эрл, не сводя с него взгляд, и снял шлем.
        Эрл не знал, чего ждал. Он отчетливо видел, как Орм побледнел, потом вдруг покраснел и напрягся, как будто ему стало трудно дышать.
        - Что, не ждал меня, Орм? - спросил он. - Ты считал, что обломки от стен схоронили нас всех четверых? Ты ошибся. Ну, здравствуй, Орм Победитель, Герой Гальдорхейма… Мой старший обожаемый брат!
        Орм молчал, не сводя с него взгляда. Эрл в эту минуту бы дорого дал, чтобы знать, что Орм думает.
        - Как же он так изменился? - невольно мелькнуло в мозгу.
        Внешний блеск и раскованность, так выделявшие Орма из пестрой толпы, не оставили даже следа в человеке, который стоял перед ним. Орму только исполнилось тридцать, а выглядел он…
        - Как отец! - вдруг мелькнуло в мозгу Эрла. - Галар, когда умирал, не был старым. Орм молод, но словно устал от своей жизни…
        Странное чувство вдруг шевельнулось в душе Эрла. Он полагал, что готовится к встрече с достойным врагом, но Орм был не похож на тот образ, который он создал в душе. Он как будто бы стал меньше ростом, слабее и человечее.
        Глядя на брата, Эрл чувствовал жалость. Ему было трудно представить, что этот Орм мог приказать Фланну тайно расправиться с ним. Но усилием воли Эрл смог пригасить это чувство, напомнив себе, что давно был бы мертв, не проснись в нем тогда его Сила.
        - Зачем ты приехал сюда? - спросил Орм.
        Но Эрл вскоре уже понял, что брат не слушает.
        - Орм боится меня! Из-за Руни! - внезапно почувствовал он.
        Эрл не мог читать мыслей, но знал, что он прав. То ли мимика Орма была такой яркой, что он почти сразу угадывал каждый порыв, то ли он научился его понимать много лучше, чем раньше, но только Эрл чувствовал, что он читает его душу, словно открытую книгу.
        - Как странно! - мелькнуло в мозгу.
        Эрл отчетливо помнил, что раньше не раз становился в тупик, когда пробовал что-то понять в Орме. Слишком резкими были всегда перепады его настроений и чувств, а обрывки мелькающих мыслей казались настолько сумбурными, что Эрл не мог слишком долго быть рядом без крепкой Защиты. Поток обжигающей, яркой, кипящей энергии Орма всегда утомлял.
        - Почему же теперь я настолько легко понимаю его? - изумленно спросил себя Эрл.
        Встреча с Руни была не такой, как он ждал. В этой хрупкой сверкающей женщине он не узнал своей прежней мечты. Странный холод пронизывал каждый жест Руни. Неясная горечь сквозила в словах. Руни словно хотела внушить Эрлу чувство вины, показать, что он ей причинил зло, однако лесянка нашла в себе силы стать снова счастливой. Фальшивая нежность, с которой она обращалась при нем с мужем, ясно сказала, что Руни несчастлива. И Эрл почувствовал вдруг непонятную злость.
        - Ты сама выбирала жизнь с Ормом! Зачем же разыгрывать жертву? - мелькнула взбешенная мысль, но лесянка ее не прочла.
        Когда Руни ушла, Эрл не знал, что и думать. Наутро, увидев ее в коридоре, взглянув ей в лицо, он почувствовал сильную боль. Отрешенный безжизненный взгляд и печальная складка у губ взволновали, негаданно вызвав в душе прилив нежности. То, что случилось вчера, отступило, забылось…
        - Я пришел за тобой, - сказал он.
        - Ливтрасиру нужна Рысь, способная сжечь все вокруг? - равнодушно спросила она.
        Говорить так могла только та, что утратила веру во все.
        - Ты нужна мне.
        - Тебе? Для чего?
        Руни словно не слышала слов, но когда Эрл ей начал рассказывать про Агенор, равнодушный взгляд вспыхнул.
        - Я тоже могу и отдать, и принять потаенное Знание, - тихо сказала она, а в глазах вновь скользнула безумная молния. - Я могу поделиться с тобой тем, что знаю.
        И это волнение, этот блеск глаз вдруг открыли ему правду. Руни уже познакомилась с магией! Здесь, в замке было достаточно свитков и книг. А еще Эрл отчетливо вспомнил Изору с ее неудачной попыткой его подчинить.
        - Значит, Руни играет теперь в те же игры? - огнем опалило его, вызвав резкий прилив неожиданной злобы. - За время разлуки она уподобилась тем Мастерам, что готовы на все ради Силы и власти над душами?
        Эта догадка казалась чудовищной, но справедливой. И Эрл рассмеялся над диким концом его прежней любви. Возвращаясь к себе, он считал, что все кончено, но в тот же вечер почувствовал, что был не прав.
        Проходя мимо залы, служившей хранилищем свитков и книг, Эрл увидел лесянку. Большой фолиант на столе рядом с ней был открыт, но взгляд Руни бесцельно скользил по рядам полок, словно не видя их. Эта картина невольно заставила вздрогнуть.
        В бессильно упавших руках и склоненной к плечу голове было что-то такое, что вызвало в памяти самый последний из снов. Эрл не помнил конкретных деталей, но чувство, которое он испытал, просыпаясь, нахлынуло вновь. Ему было не нужно касаться сознания Руни, чтобы почувствовать ту безысходность, которой пронизан был облик лесянки.
        - Словно белый зверек, перенесший болезнь, поглотившую все его силы. Он выжил, он дышит, но больше не сможет преследовать белок, взбираться по жесткой коре на вершину могучего дромма, возиться в снегу… Он не может играть с остальными… Он просто, свернувшись клубочком, лежит в своей снежной норе… И в нем нет больше боли, есть только покорность и чувство тоски, - пришла странная мысль.
        Неожиданно Эрл ощутил сильный гнев против Орма. Не каждый способен за пару лет превратить шаловливую девушку, полную жизни, в печальную тень. В сердце Руни теперь были горечь и холод, она разучилась смеяться, общаться, любить.
        - Что же стало с тобой, Руни? Что же Орм сделал такого, что ты потеряла желание жить? - позабыв о Защите, о том, что не может общаться, как раньше, отправил Эрл мощный посыл.
        В нем слилось все, что было сейчас в его сердце: отчаянье, жалость, желание чем-то помочь и огромное чувство любви к ней. Эрл верил, что Руни воспримет посыл, но лесянка не вздрогнула, не подняла головы.
        - Да, Горад постарался на совесть! - мелькнула взбешенная мысль.
        Заходя, Эрл не думал, что сможет ее напугать. Он не мог прикоснуться к ее мыслям, но знал, что Руни давно ощутила, что он на нее смотрит. То, что лесянка внезапно вскочила, услышав шаги, удивило его.
        - Я не знала, что здесь кто-то есть, - равнодушно сказала она, сразу взяв себя в руки. - Ты меня испугал. Если хочешь взглянуть, что здесь есть, то смотри.
        И она прошла мимо, как будто утратив к нему интерес.
        - Ты действительно счастлива с Ормом?
        Вопрос завис в воздухе. Руни была в коридоре и просто могла сделать вид, что не слышит его. Но лесянка замедлила шаг.
        - Если я скажу “да”, ты поверишь?…
        - Ты стала другой…
        - А ты сам?…
        - …Мне пришлось измениться.
        - Мне тоже! - в бездонных темно-синих глазах вспыхнул гнев, словно Эрл оскорбил ее лучшие чувства. - Ты знаешь, через что я прошла!
        Лесянка его упрекала за то, что он ей не сказал, что он спасся, что жив! А она ведь страдала! Эрл явственно видел, что Руни сама верит в это, и вновь ощутил гнев.
        - Неделю? А может быть, две? Три? - хотелось спросить ему.
        Руни, не зная о том, что он был в Гальдорхейме в тот проклятый день ее свадьбы, теперь собиралась солгать, что она целый год безутешно ждала, а он бросил ее! Что не знала о том, что приказ убить Эрла был дан его братом, который хотел уничтожить соперника, чтобы ее получить.
        - Вряд ли женщина будет из страсти делить ложе с тем, кто убил человека, который был дорог ей… Но если ей предлагают стать женой, а не просто наложницей, то она делает вид, что не ведает, кто виноват в происшедшем! - мелькнула горькая мысль. - Теперь Руни станет доказывать мне, что страдала от нашей разлуки!
        Желая пресечь эту глупую ложь, что сейчас слетит с губ, Эрл сказал ей насмешкой:
        - Путь был не таким уж и трудным, ведь Орм очень быстро загладил вину, предложив тебе брак!
        Руни отпрянула, словно он ударил ее.
        - Ты не смеешь! Не смеешь так говорить! - прошептала она севшим голосом.
        Это не было просто расчетом, игрой. “Как она хороша!” - вдруг подумал Эрл. Даже теперь, обнаружив, что Руни способна на ложь и притворство, он чувствовал, что может быть только с ней.
        - Я один могу это сказать тебе, так как люблю тебя, Руни. Люблю до сих пор. Я пришел за тобой, я надеялся, что ты найдешь в себе силы уйти!
        Она вдруг рассмеялась, и этот искусственный смех оскорбил Эрла больше любых слов. Ему захотелось встряхнуть Руни, чтобы она перестала смеяться. Встряхнуть очень сильно, заставив понять, что ей нужно считаться с ним. И Эрл шагнул к ней…
        Тот ужас, который вдруг вспыхнул в ее необычных глазах, чтобы тут же смениться отчаянным вызовом, сразу его отрезвил. Эрл почувствовал, что Руни хочет пробиться сквозь стену Защиты, сказать ему что-то такое, чего он не смог уловить, и чего она бы никогда не посмела высказать вслух.
        - Неужели она полагает, что я мог ударить ее? - изумленно подумал Эрл. - Она ждет, что я сейчас сделаю что-то такое, чего она мне не простит!
        - Я не сделаю этого, - тихо сказал Эрл, хотя не совсем понимал, что пугало ее. - Я не знаю, что творится с тобой, но ты любишь меня и поймешь это раньше, чем думаешь. Руни, ты скоро придешь ко мне, чтобы остаться со мной.
        Эрл не слишком-то верил тому, что сказал. Он теперь знал, что любит ее, не смотря ни на что, но не видел ответного чувства. Она позабыла, что раньше Эрл был дорог ей. Нить, связавшая их, порвалась. Но и Орма она не любила. Борьба за лесянку еще не закончилась. Чтобы купить Руни, Орм предложил ей свой замок и славу. Но если с ее стороны здесь был просто расчет, то Эрл мог предложить ей не меньше.
        - Посмотрим, что Руни ответит, узнав, что я - тот Ливтрасир, о котором сейчас говорят, - с непривычным цинизмом подумал он. - Пусть все идет, как идет!
…Вспышка молнии снова прорезала небо Гальдора. Раскат грома почти оглушил. Ливень был так силен, что отдельные струйки пробились сквозь щель между рамой из бронзы и каменной кладкой проема окна. Но, несмотря на дождь, в комнате стало светлеть. Занимался весенний рассвет.
        Встав, Эрл снова прошелся по комнате. За ночь он вспомнил все, что с ним случилось с момента создания перта, который его спас.
        - Что дальше? - спросил себя Эрл.
        Глава 10.
        Громкий стук отвлек Эрла от мыслей о прошлом и удивил. Раньше, в те времена, когда он жил здесь, никто не посмел бы так рано ломиться к гостю хозяина.
        - Что-то не так! - подобравшись, подумал Эрл, глядя на двери. - Но Орм не глуп, он не посмеет устроить ловушку, рискуя вызвать гнев агенорцев… Посол есть посол! Что же здесь происходит?
        Отодвинув засов, Эрл увидел слугу. Ошарашенный взгляд, каким тот смерил Эрла, казался не слишком естественным. “Словно бы он не знал, что посланец - я, не ожидал меня встретить!” - отметил Эрл. И, подтверждая нелепую мысль, слуга выдохнул:
        - Вы… Неужели вы здесь?!
        - Где же мне еще быть? - с ироничной насмешкой спросил его Эрл, ощутив, как в груди закипает не слишком приятное чувство досады на глупость слуги. - Что случилось?
        - Господин хочет видеть вас! - скороговоркой выпалил тот.
        - Орм? Меня? В такой час? - повторил Эрл, еще сомневаясь, что правильно понял слугу.
        - Да, немедленно!
        Следуя в башню, Эрл снова подумал о том, как здесь все изменилось. Еще в первый день он отметил, что в замке нет вирдов, когда-то гостивших неделями. Орм никогда не любил быть один, но, похоже, пока он не ждал своих старых друзей. Передышка между двух пышных праздников? Но поведение слуг, принимавших отряд, говорило о том, что приезд посторонних - событие. “Странно!” - подумал Эрл.
        Орм ожидал его в башне. Вернее, совсем не ждал.
        - Ты? - резко выдохнул он, словно бы не поверив глазам.
        - А кого же ты ждал? - спросил Эрл. - По тому, как ломился слуга, я подумал, что в замке пожар или стены штурмуют враги.
        - Ты один? - словно бы не расслышав сарказма, вопросом ответил Орм.
        - С кем же мне быть?
        - Когда ты поедешь обратно? - спросил его Орм, словно бы позабыв о всех правилах.
        - Прямо сегодня?
        - Я поеду, когда мы заключим договор, - прозвучал равнодушный ответ.
        Эрл не знал, что к чему, но нелепая сцена ему совершенно не нравилась.
        - Хватит лгать! - вдруг вспылил Орм. - Ведь он, Ливтрасир, не так глуп, чтобы жаждать союза с отверженным!
        - Что?!
        Изумление Эрла казалось совсем неподдельным.
        - Скажи еще, что ты не знал! Что не знал ничего! - усмехнулся Орм.
        - Да, я не знал. Покидая Гальдор, я считал, что уже не вернусь сюда, и не хотел даже слышать о том, что у вас происходит, - ответил Эрл. - Но Ливтрасир, отразив ряд атак, начал думать, куда он сможет уйти со своими людьми, если “Служба” прорвет оборону. Я ему рассказал про Гальдор. Ливтрасир, оценив все, что я сообщил, послал нас в Гальдорхейм.
        Неожиданно Орм рассмеялся с непонятной издевкой.
        - Так значит, сейчас ты помчишься к нему доложить о провале доверенной миссии?
        - Нет, предложение в силе, - ответил Эрл, не понимая причины сарказма. - И если ты будешь согласен на наши условия, то мы подпишем его.
        - А зачем?
        - Если что, уходить нам придется в Гальдор, и любая поддержка поможет нам, - просто ответил Эрл. - Да и тебе союз с магами не повредит. Руни может достаточно, но Истребитель способен расправиться с ней. Если “Служба” узнает о Даре, который в ней, то лесянке не жить. Ты не просто лишишься жены, ты лишишься всего. Предводителю вирдов была не нужна ее Сила, однако отверженный вряд ли сумеет прожить без нее.
        Орм взглянул на него как-то странно. Он словно не верил тому, что услышал, не мог понять, что Эрл ведет за игру.
        - Если я соглашусь, ты пробудешь здесь несколько дней? - спросил он. - Ты и впрямь никуда не спешишь?
        - У меня есть приказ, и я должен исполнить его, - отвечал Эрл.
        На скулах у Орма вдруг вспыхнули красные пятна.
        - Ну что ж, я готов обсудить с тобой ваши условия! - не пытаясь скрыть нервный подъем, бросил он.
        Непонятная радость, в которой был некий надрыв, прорывалась теперь в каждом жесте. Эрл просто не знал, что подумать.
        - Орм или лишился рассудка, или утратил действительно все, чем гордился и жил! - пронеслось в голове Эрла.
        - Но я хочу, чтобы наши права были равными. Пусть для начала твой список посмотрит один человек, - сказал Орм. - А потом мы обсудим с тобой все сначала и, если придем к соглашению, то я устрою вам пир. Вы пробудете здесь еще несколько дней, а потом возвратитесь к себе в Агенор!
        - Хорошо, - кивнул Эрл, но тревога опять шевельнулось в душе.
        Почему Орм так вел себя? Может, был рад тому, что он сам по себе, несмотря на конфликт с гальдорхеймскими вирдами, что-то еще значит? Дав брату свиток, Эрл вышел.
        - Я должен сказать Руни все, что хотел. Если Руни уедет со мной, Орм, конечно, порвет договор, но он должен его подписать, - пронеслось в голове. - Если что…
        Мысль о том, что лесянка откажется ехать, которую Эрл гнал, вернулась опять.
        Почему-то Эрл думал, что встретится с Руни в одной из зал. Лишь обойдя замок несколько раз, он почувствовал, что зря искал ее. Руни заперлась у себя. Она даже не вышла к обеду, Эмбала сама отнесла ей еду.
        - Я не думал, что эта старуха решится прислуживать Руни! - с издевкой заметил Эрл, чтобы хоть как-то сорвать раздражение.
        Чувство бесцельности этой поездки все больше терзало его.
        - Примирилась! - с усмешкой сказал Орм. - Для той, что родит мне наследницу, Эмбала сделает все.
        Эрлу застыл.
        - Эта девочка - лучшее, что мне могла дать Судьба, - очень тихо сказал Орм. - Когда-то мне было без разницы, есть у меня дети, нет… Но, узнав про нее, я обрел веру в жизнь. Я не раз представлял, как возьму ее на руки, как она сделает первый шажок… Моя Бьерн будет очень красива!
        Орм словно немного стыдился того, что сейчас говорил, но не мог промолчать.
        - Поздравляю, - бесцветно ответил Эрл, вдруг ощутив, что ему стало все безразлично.
        Когда Эрл приехал сюда, мысль о том, что у Орма и Руни, возможно, есть дети, ни разу ему не пришла на ум. Он помнил, как Свельд твердила о неком особом ребенке, который был должен родиться от этого брака, но сам он представить не мог, чтобы Руни носила дитя Орма.
        - Я просмотрел договор и согласен со всем, но хочу подчеркнуть один пункт, - уходя от болезненной темы, сказал ему Орм. - Если враг атакует мой замок, то кто-то из ваших волшебников должен прибыть в Гальдорхейм и помочь нам!
        - Конечно, - ответил Эрл.
        Он понимал: Орм не слишком уверен, что Руни, родив, сохранит свою Силу и сможет сберечь замок.
        Свиток, подписанный Ормом, был убран в футляр. Ритуальный обмен дорогими подарками в знак уважения тоже прошел без помех. Пир был долгим, отряд агенорцев достаточно шумно отметил успех. Орм был с ними. Хозяйка ни разу не вышла к гостям.
        Возвратившись за полночь к себе, Эрл упал на кровать, не снимая сапог. Глядя на потолок, он невольно подумал, что больше сюда не вернется. На этом прощальном пиру Эрл не раз пожалел, что они не уехали сразу, поддавшись на уговоры хозяина. Но он решил доказать на прощание Орму, что прошлое мало волнует его.
        Осторожный стук в дверь удивил. В этом замке друзей у него не осталось. Альвенн, став Подругой Хранителя, переселилась в дом-холм, как сказал ему Орм. Остальные упорно делали вид, что они не узнали его.
        - Разрешите войти! Мне приказано вам отнести отвар трав, - прозвучал женский голос, напомнив, что раньше служанки всегда приносили напиток гостям, перебравшим вина.
        - Мне не нужен отвар, - сказал Эрл.
        - Мне велели, я делаю, - сразу ответила женщина, голос которой теперь показался знакомым.
        Поднявшись, он отпер засов.
        Поначалу Эрл просто ее не узнал. Может быть, потому, что обычно напитки гостям приносили юные девушки, только что взятые в замок. Поставив поднос, она вновь обернулась к нему. Лишь тогда Эрл припомнил нахальную томность движений и серо-зеленый пронзительный взгляд.
        - Что, не ждал меня, Выродок? - дерзко спросила Гутруна.
        - Не ждал! - в тон ответил ей Эрл. - Чем же ты провинилась?
        - Ничем. Я сама взяла этот поднос, потому что хотела поближе взглянуть на тебя.
        - Ну и как? Зверь довольно забавен? - с сарказмом спросил ее Эрл, ожидая в ответ полусладкой улыбки и какой-нибудь гадости.
        - Если скажу, что я рада тебе, ты поверишь? - сказала Гутруна.
        - Вряд ли.
        - Не хочешь - не верь, - усмехнулась она, оперевшись о спинку высокого стула. - А я не желала тебе зла. Ты знаешь, Выродок, я ведь проплакала целую ночь, узнав, что ты погиб, и две дуры решили, что я влюблена в тебя… Бред!
        Эрл не знал, что ответить на это признание. То, что Гутруна сейчас говорила ему, было странным, однако она не лгала. Лишь однажды он слышал такую же речь, без притворного меда и скрытого яда из уст этой женщины. В тот день Гутруна, не зная, что он где-то рядом, небрежно внушала подругам, что “спят и с собаками, и с жеребцами…”
        - Чего же ей нужно теперь? - изумленно подумал он. - Гутруна ведь не настолько глупа, чтобы вновь загореться идеей, придуманной ею лет десять-двенадцать назад!
        - Я открыла тогда, что жизнь - хрупкая штука. И в ней мало радости… И что такие, как вы, не умеете жить! - продолжала служанка. - Что ты, что она, твоя Рысь! И любить-то не можете, как остальные…
        - Это тебя не касается, - резко попробовал Эрл оборвать ее речь, но Гутруна только пожала плечами.
        - Когда ты приехал сюда, все мы поняли, что Руни бросит его! Это правильно… Как же ей дальше жить с Ормом, когда дорогая сестрица, Свельд, вскоре родит ему дочь? Только зря ты ее отпустил одну. Ночью, в грозу! Вам, конечно, удобнее сделать вид, что каждый сам по себе, да дороги сейчас неспокойные, а ее Сила не каждый раз может помочь.
        - Ты о чем? - спросил Эрл, вдруг почувствовав холод в груди.
        - Я же видела все, - равнодушно сказала Гутруна. - И как она вышла из замка, и как Орм забегал под утро, и как утешала его наша кроткая Свельд… А Эмбала взялась превратить ее в Руни! Старуха сама развела ведро краски для ее желтых волос. И еще приготовила целый мешок гладких палочек. Ильди теперь каждый вечер придется ее завивать, чтобы вирды, увидев Свельд, верили, что Руни в замке. Смешно?
        - Зачем ты мне про это сказала, Гутруна? - спросил ее Эрл.
        - Просто так! Если я заявлю, что желаю вам счастья, то ты не поверишь мне. Но после взрыва и после того, на что я насмотрелась за эти проклятые годы, я вдруг поняла: живешь сам - дай пожить и другим, как им хочется, или загубишь себя сам, как наш драгоценный хозяин. Вот так!
        И Гутруна нахально ему улыбнулась, слегка приоткрыв свои мелкие зубки.
        - Прощай! Прощай, Выродок, больше не свидимся!
        Эрл ясно слышал, как хлопнула дверь. Он не мог до конца ей поверить, однако не видел, зачем ей обманывать. Гутруна думала, что у них с Руни был договор где-то встретиться, но это было не так. Если Руни ушла, то ушла от двоих братьев. Эрл потерял ее так же, как Орм.
        - Но где Руни сейчас? В лесном домике? В Храме? - возник вопрос. - Где бы она ни была, мне ее не найти!
        Без Защиты Эрл смог бы призвать фетч, а, может быть, и попытаться найти путь к жилищу лесянок. Он был там однажды, и Лес подсказал бы ему, где искать эту хижину. Что Эрл сейчас может сделать? Почти ничего. Или все-таки может?
        Эрл знал, что уже не заснет до утра. Чтобы чем-то занять себя и не терзаться в бесплодных догадках, он вытащил лист и перо.
        - Вспомню или не вспомню? - подумал Эрл, открывая чернильницу и начиная чертить.
        Речка, Топь, расщепленный полузасохший дромм… Вскоре на белом листе появились лесной ручеек, старый камень, поросший мхом, заросли диких кустарников. Часть ориентиров запомнилась ярко, часть стерлась из памяти. Глядя на свежий рисунок, Эрл понял, что больше не сможет добавить к нему ничего.
        - Я смогу разыскать лесной дом, - пронеслось в голове. - Но зачем?
        Вопрос снова заставил вернуться к реальности. Если лесянка ушла, то искать ее глупо. Побег Руни - это ответ, за которым он шел. Смяв рисунок, Эрл швырнул его в угол. С чего он решил, что Гутруна не лжет? Может, кто-то решил заманить его в лес? Если Эрл пойдет в чащу на поиски хижины, то он отпустит отряд… Но кому это нужно? Зачем? Слишком много вопросов…
        Взгляд Эрла, скользнув по столу, задержался на светлой шкатулке, в которой хранился алмазный браслет. Это был дар хозяйке, однако вручить его Эрл не успел, так как вечером Руни не вышла из комнаты. Позже, на шумном пиру, Эрл забыл про него.
        - Неплохой предлог снова увидеть ее, - промелькнуло в мозгу, - если Руни еще здесь!
        С рассветом, отдав приказ воинам снова готовиться в путь, Эрл прошел к деревянным домам, где жила часть прислуги. Еще в день приезда Эрл выделил в пестрой толпе одну девочку лет десяти. Ее не было в замке до взрыва, когда он здесь жил, ее взяли позднее. Для девочки Эрл был не братом хозяина, а обычным послом. Вряд ли этот ребенок мог слышать какие-то сплетни о нем и о Руни. Эрл быстро нашел ее, (слуги вставали еще до рассвета) и попросил проводить его к их госпоже.
        - Мы уже уезжаем, - сказал он служанке, - и я должен ей передать наш прощальный подарок.
        Ребенок поверил ему.
        Оказавшись у комнаты Руни, Эрл несколько раз постучал в невысокую дверь.
        - Кто пришел? - осторожно спросил голос Ильди. (Эрл сразу узнал ее.)
        - Это Вилор, воин из Агенора, телохранитель посла, - сказал он, изменив голос. - Мы уезжаем и мне поручили отдать госпоже дар, который прислал Ливтрасир в залог дружбы. Вчера ее не было в зале, и мы не смогли передать его ей.
        Тихо лязгнул засов отпираемой двери.
        - Давайте сюда ваш подарок, а я передам его Руни, - промолвила Ильди и чуть не захлопнула двери, узнав Эрла.
        - Тихо! Не надо так сильно пугаться, ведь я человек, а не призрак. Об этом у вас знают все, - сказал он, удержав деревянную створку. - Мне нужно увидеться с ней!
        Испуг Ильди ничуть не убавился, но ей пришлось отступить и впустить его. Женщина, резко поднявшись со стула, отпрянула к дальней стене, прикрывая руками большой живот, словно считала, что он причинит вред ребенку.
        - Не надо так нервничать, Свельд, - сказал Эрл. - Я совсем не хотел испугать тебя. Я и не знал, что ты здесь.
        - Что вам нужно? - спросила она.
        - Я хотел видеть Руни, - ответил Эрл.
        - Руни здесь нет.
        - Хорошо, я ее подожду, - сказал Эрл, уже зная, что это бессмысленно, так как Гутруна сказала ему правду.
        Волосы Свельд, отливавшие раньше золотом спелой пшеницы, лучились теперь серебром, словно только что выпавший снег. Половина когда-то прямого потока волос ниспадала на грудь своевольной игривой волной, а другая держалась на странных длинненьких штучках, завивших блестящие пряди в длинные локоны.
        - Руни здесь нет! - повторила Свельд. - Она знала, что ты не оставишь ее, и ушла. Она больше не хочет тебя видеть, Эрл. Если ты был бы нужен ей, Руни сама бы нашла тебя.
        - Знаю. И ты напрасно волнуешься, Свельд. Той лесянки, которую я любил, нет. Есть жена Орма, - тихо ответил ей Эрл. - А я - просто посол. И я должен был ей передать, как хозяйке, прощальный подарок.
        - Оставь его здесь. Я потом передам, - ровным тоном ответила Свельд.

“Как она изменилась! - подумал Эрл. - Свельд, как и Руни, теперь научилась скрывать настоящие чувства. И лгать! Не смущаясь, не мучаясь, веря, что это во благо…”
        Поставив шкатулку с браслетом на стол, Эрл ушел.
        - Свельд, конечно, расскажет любовнику о том подарке, который ей передали, но она умолчит, что вручил его именно я, - почему-то подумал Эрл.
        Оказавшись в седле, он направил коня за ворота. Их ждал Агенор! Ждали люди, которые верили, что Ливтрасир защитит их. Его ждали дети, которые жадно внимали урокам, друзья. В Агеноре Эрл нужен был всем.
        - … Ее Сила не каждый раз может помочь!
        Почему он опять вспомнил эти слова? Что Гутруна имела в виду?
        - Я не должен искать Руни! Свельд совершенно права, - повторил Эрл. - Свельд любит сестру. Если бы ей грозила опасность, Свельд вряд ли была так спокойна!
        У Топи Фрейр замер. Конь встал без малейшего знака хозяина возле тропинки. Эрл помнил эту тропу… И, с минуту помедлив у старой развилки, он вновь обернулся к отряду.
        - Вилор! - позвал Эрл.
        Воин сразу подъехал к нему.
        - Ливтрасир? - спросил он, ожидая приказа.
        Достав тонкий свиток, подписанный Ормом, Эрл отдал его.
        - Я вручаю тебе договор, чтобы ты смог доставить его в Агенор, - сказал Эрл. Дальше ты поведешь отряд сам. В Агеноре отдашь свиток Йонну или Гораду и скажешь, что я возвращусь через несколько дней.
        - Ливтрасир, - снова начал Вилор, - я…
        - Не надо! - прервал его Эрл. - Приказ дан. Поезжай!
        Когда воины скрылись, Эрл спешился. (Тропка была очень узкой, верхом ехать было опасно.) Взяв Фрейра за повод, Эрл двинулся к Топи. Сейчас он не думал, зачем идет к дому лесянки. Эрл шел, потому что не мог не идти.
        Когда Эрл вышел, Свельд облегченно вздохнула. Она не могла объяснить, почему появление Эрла внушало ей страх. Свельд считала, что Эрл виноват в том, что Руни несчастна. Не будь его в жизни сестры, все пошло бы иначе.
        То, что Сила Руни - проклятие, Свельд убедилась давно. Но она полагала, что именно Эрл пробуждает в сестре ненормальную тягу к попранию правил, которые святы для всех. В первый раз, появившись с ней рядом, он сделал все, чтобы разбить удивительно хрупкое чувство любви Руни к Орму, сломав ее жизнь. Не будь той распроклятой истории, Руни любила бы мужа, и Свельд не пришлось бы нарушить свой сестринский долг. В ее сердце хватало любви, чтобы жить чужим счастьем, не требуя большего!

…Жизнь рассудила иначе. Свельд стала любовницей Орма, желая согреть и спасти его душу, познавшую боль. Они сделали все, чтобы Руни нашла здесь хотя бы покой, если ей не дано было счастье. Им было втроем хорошо! Но пришел Эрл и вновь поломал то, что Свельд создавала с огромным трудом. Нужно было увидеть, как Руни вдруг стала вести себя с мужем, стараясь опять пробудить в нем потухшие страсти, как гордо смотрела на Свельд, как желала возродить свою власть… Это был полный крах!

…Свельд смирилась бы, если бы только она не ждала свою дочь. Ради маленькой Бьерн (Свельд хотела дать девочке имя матери Орма) она сделала так, чтобы Руни ушла. Но Свельд знала, что Лес - ее дом. То, что Руни вернулась назад, было благом. Лесянки, наделенные Силой, не могут жить в замках! Теперь Свельд поверила в это.

…Когда вошел Эрл, Свельд его испугалась. В душе шевельнулось неясное чувство вины, но она овладела собой. Люби Руни этого Выродка так, как она Орма, Свельд бы не стала скрывать правду. Но ведь сестра не любила, Эрл был ей не нужен. Он просто пытался ее подчинить, завладев Силой Руни, и Свельд ему прямо сказала, что Руни не любит его. Она вновь защитила сестру!

…Свельд хранила любимых людей, берегла их, заботилась, чтобы они были счастливы, и Небеса наградили ее. Она стала хозяйкою замка, женой Орма. И ее доченька, Бьерн, будет счастлива здесь…
        Неожиданно резкий удар изнутри потряс тело.
        - Ты рада, малышка? - спросила Свельд, гладя живот. - Ты действительно рада!
        Второй удар был посильнее. Потом, за ним, третий, четвертый…
        - Не надо, малышка, мне больно, - просила она, но ребенок в ней словно взбесился.
        Живот Свельд ходил ходуном.
        - Что же это?! - испуганно ахнула Ильди.
        - Не знаю… Откуда она здесь?! Зачем эта тварь смотрит так на меня?! - закричала вдруг Свельд, не сводя взгляда с кошки, сидевшей в углу и смотревшей на круглый живот перепуганной женщины.
        - Это же кошечка Руни. Она безобидная! - быстро сказала ей Ильди.
        - Забери ее и унеси! Куда хочешь! На кухню, к себе, к Орму, но пусть она не подходит ко мне! Я боюсь! Я боюсь ее!
        Быстро подхватив белоснежный клубок, Ильди вышла за двери. Она понимала: капризы беременной святы! Кто знает, что вдруг померещилось Свельд? Если Руни оставила кошку, то разве другие должны ее нежить? Достаточно, если зверька будут просто кормить. И потом, этот взгляд белой кошки… Служанке вдруг стало не слишком уютно.
        - Почти человеческий взгляд! - промелькнуло в мозгу.
        Когда Ильди ушла, Свельд немного опомнилась. Девочка скоро затихла.
        - Не надо так, Бьерн, маме плохо, - опять повторила она.
        О прогулке по стенам Свельд больше не думала. Страшная слабость сковала ее тело.
        - Я лягу, Бьерн, - прошептала она.
        Постепенно дурнота отступила, и полный покой охватил душу Свельд. Все идет хорошо. Она скоро родит. Еще месяца два, и Свельд сможет обнять свою доченьку. Орм будет очень хорошим отцом! Он так любит малышку! Сейчас Орм часами готов сидеть рядом со Свельд, говоря с Бьерн, касаясь ладонью живого и теплого “домика” дочери, чувствуя, как она вертится там. Когда Бьерн шелохнулась впервые, Орм чуть не лишился рассудка от радости.
        - Свельд! Она вправду живая! Она там! - твердил он, лаская округлый живот, да еще с таким видом, как будто бы Свельд и не знала, что она в положении.
        - Доченька, мы тебя любим и ждем, - повторила Свельд. - Ты будешь очень счастливой! Дочь вирда… Ты будешь похожей на папу: такой же красивой, веселой и смуглой. Никто не напомнит, что мать твоя - Белая Рысь.
        Рысь? Да нет, она женщина. Точно такая, как все. Свельд стремилась в себе истребить все лесное и справилась с этим. Лес был ей чужим. Он казался опасным, враждебным и мрачным. Лесянка способна любить его, если на ней роковое проклятие - Сила, а в Свельд ее нет!
        Свельд чиста, и за это Судьба наградила ее удивительным мужем и маленькой дочкой. В их замке уже очень скоро не будет следа синеглазых существ. Руни… Эрл… Сама жизнь доказала, что им не место с людьми! Скоро память о Рысях с опасным сжигающим взглядом сотрется в Гальдоре…
        Бьерн так повернулась, что Свельд даже вскрикнула. Резкая боль вдруг пронзила низ живота.
        - Нет, малышка, тебе еще рано идти в этот мир, - прошептала Свельд.
        Вновь резкий спазм, от которого все поплыло. И опять… Неожиданно Свельд ощутила, как внутри что-то оборвалось. По ногам потекла непонятная влага.
        - Как только такое случится, зовите меня, - говорила Свельд старая бабка, не раз помогавшая в родах прислужницам замка. - Пришел срок.
        Ожидая этого часа, Свельд думала, что будет счастлива, но вместо радости душу сковал страх. “Зачем?! Почему Бьерн так рано стремится родиться на свет?” - пронеслось в мозгу Свельд.
        - Ильди! Ильди! - закричала она, словно эта служанка могла ей помочь, но на зов не ответил никто.
        Оставаться одной было страшно. Поднявшись с постели, цепляясь за стену, Свельд пошла к выходу, но коридор тоже был пуст.
        - Сюда! Кто-нибудь! - позвала она между спазмами боли, но слуги были внизу и не слышали Свельд.
        Когда солнце уже скрылось, и день угас, Эрл почувствовал, что заплутал, не добравшись до домика. Он даже помнил, где именно сбился с дороги, повернув не туда.
        - А ведь я сомневался! Я помнил, что вроде бы что-то не то… - раздраженно подумал Эрл. - Значит, придется вернуться назад, к почерневшим камням!
        Ночь была совершенно безлунной, но тьма не смущала его. Из своих сверхспособностей Эрл сохранил лишь одну, и сейчас он был рад, что он может спокойно идти в темноте.
        - Ничего, - повторял Эрл себе, пробираясь сквозь заросли. - Днем раньше, позже… Какая мне разница, если я все же найду ее дом?
        Стоя у озера напротив хижины, Эрл ожидал, что увидит дымок над трубой, кучу свежего хвороста или какие-то старые вещи, которые Руни решила проветрить, вернувшись в свой дом. Между тем этот маленький домик казался пустым. Даже ставень, который Руни забыла закрыть перед тем, как идти в белый Храм вместе с Эрлом два года назад, оставался на том самом месте, куда он поставил его.
        - Мы с ней были последними, кто побывал здесь, - подумал он, вдруг ощутив, что смертельно устал.
        Фрейр склонился к воде.
        - Пей, а я найду лодку, - сказал ему Эрл, понимая, что нужно добраться до домика и отдохнуть перед тем, как идти дальше.
        Но лодки не было.
        - Вряд ли ее кто-то взял. Вероятно, веревка сгнила, и она уплыла, - мимоходом отметил он. - Значит, придется вплавь, Фрейр!
        Оказавшись у домика, Эрл ощутил, что он очень замерз. Вода в озере, только неделю назад проломившем холодный покров льда, совсем не успела согреться. Он снова подумал, как глупо повел себя, бросив отряд, но жалеть было поздно. Дав Фрейру овса, (мешок с кормом конь вез на себе, потому что найти пропитание ранней весной в лесу было непросто) Эрл толкнул дверь. Она подалась сразу.
        В домике был полумрак, так как лишь один ставень был снят. Неожиданно взгляд задержался на ворохе ткани, небрежно брошенной в угол. Помятый наряд из атласа казался совсем неуместным на грязном полу. Впрочем, платье, похоже, уже ни на что не годилось, оно было рваным и грязным.
        - Она здесь была! И недавно! - огнем полыхнуло в мозгу.
        Осмотревшись, Эрл не сразу заметил лесянку. Закутавшись в старую ткань с головой, Руни просто спала. Было странным прожить уже больше трех дней в этом домике, не запасясь ни водой, ни едою, ни хворостом. Старые ведра у входа были пусты, а, взглянув на печь, Эрл сразу понял, что ее не топили. Приблизившись, он осторожно откинул толстую ткань.
        Рука Руни, сжавшая край одеяла, лучилась каким-то сиреневым светом. Взглянув ей в лицо, Эрл увидел, что губы лесянки уже запеклись, а багровая тень окружила провалы сомкнутых глаз. Руни словно сжигал непонятный огонь.
        - Ты уже опоздал…
        Эрл не знал, сам ли он так подумал, услышал ли чей-то неведомый голос. И он не мог обратиться к лесянке, заставить очнуться, воззвать к ее Силе, способной прогнать болезнь. Будь сейчас лето, он мог бы использовать листья, цветы, корни разных растений, однако сейчас на полянах цвел лишь Самоцвет. Его нежные листики вряд ли могли притушить жар, сжигающий Руни. Возможно, в домике и были травы, но за прошедшее время они потеряли целебные свойства. Однако болезнь не могла за два дня подвести Руни к самой последней черте. Пока в теле огонь, есть надежда, что он одолеет недуг. Сбросив плащ на меху, Эрл укрыл им лесянку. (В Гальдоре считали, что шкуры животных способны прогнать болезнь.)
        - Я ненадолго уйду, - шепнул Эрл, словно Руни могла его слышать, - но скоро вернусь.
        Он хотел сделать то, что еще мог. Разжечь огонь в печке, достать воды…
        - Ладно, пусть будет один Самоцвет, - думал он, обрывая цветки.
        Когда черный котел закипел, он забросил в него лепестки. Разбирая на полке посуду, Эрл скоро наткнулся на узкий плетеный сачок. В детстве он, как и все остальные мальчишки, не раз ловил рыбу таким.
        Поначалу, когда Эрл пытался заставить лесянку пить свежий отвар, Руни просто не разжимала губ, но потом все же ему подчинилась. За ночь он три раза готовил питье с Самоцветом, а утром отправился к озеру. Прежней сноровки в руках уже не было, но кое-что удалось поймать. Ножа в домике он не нашел, пришлось чистить кинжалом… Страдать и метаться в тоске, как положено в песне влюбленному, не было времени.
        Вскоре жар Руни перешел в бред, она стала звать мать. Ей казалось, что Ронн рядом с ней. Приподнявшись и глядя в один из углов, Руни снова и снова обращалась к невидимой тени.
        - Бред? Или она что-то видит? - подумал Эрл.
        В этой избушке он тысячу раз проклинал свои страхи, которые стали причиной Защиты, лишившей его сверхспособностей.
        - Ронн, если ты здесь, то сделай так, чтобы твоя дочь осталась жива! Мне неважно, что будет потом. Агенор или хижина, Лес или замок, решать ей, но пусть она вновь начнет жить, - повторял Эрл, как будто молитву, не слишком-то веря, что это поможет.
        Жар спал на четвертый день. Глядя на взмокшие волосы Руни и лоб, покрытый испариной, Эрл понял: кризис прошел, и она будет жить.
        - Бьерн! Дайте мне мою Бьерн! - прошептала Свельд.
        Чувство покоя, сменившего муки стремительных родов, было настолько чудесным, что просто не верилось. “Боги со мной… Они снова хранят меня… - тихой волной прошла сладкая мысль. - И меня, и мою дочку…”
        То, что одна из служанок, поднявшись наверх, обнаружила Свельд в коридоре и сразу же всех созвала, было первой удачей. Второй то, что бабка, поняв ее страх успокоила Свельд:
        - Все нормально! В семь месяцев можно рожать, дочка выживет.
        Эти слова помогли ей преодолеть ужас.
        - Бьерн будет жить! - повторяла она про себя. - Я люблю ее!
        Девочка вышла буквально на третьей потуге, не мучая мать.
        - Да, если бы все так рожали! - довольно сказала повивальная бабка, подняв живой мокрый комочек за хрупкую ножку. - Сейчас мы ее искупаем, оденем, и снова дадим маме. И позовем к ней отца!
        Свельд пока не могла приподняться, но видела, как две служанки внесли большой таз.
        - Не из меди, из серебра… - шевельнулось в Свельд гордое чувство. - Для Бьерн все должно быть самым лучшим.
        Внезапно испуганный возглас одной из невольниц прервал ее мысли:
        - Бедняжка! Бедняжка Бьерн!
        - Что с моей дочкой?! - воскликнула Свельд, попытавшись встать, но не смогла.
        - Да она… Да она же слепая, у ней нету глаз!
        - Помолчи! - прервала ее бабка. - Глаза как глаза, только с белою пленкой. У Рысей такое бывает. Про Эрла, когда он родился, вон тоже болтали, что он слепой…
        - Так же, как и про Руни, - добавила Свельд. - Мне Мерона не раз говорила, что…
        Неожиданно Свельд замолчала.
        - Нет… Нет! Что угодно, но только не это! - почти закричал она, вдруг поняв, о чем речь. - Моя доченька просто слепая! Я буду любить ее, очень любить! Хоть она никогда не увидит свет…
        - Как же! Увидит, и скоро, - сказала старушка, кладя сверток рядом со Свельд. - И не надо рыдать, все в порядке.
        Но Свельд ее просто не слышала. Глядя на белую пленку, закрывшую взгляд Бьерн, она повторяла:
        - За что?!
        Когда Свельд наконец-то уснула, в слегка приоткрытую дверь проскользнула белая кошечка-рысь и прыжком взобралась на кровать. Осторожно обнюхав Бьерн, белый зверек прилег рядом. Никто не посмел прогнать кошку за дверь.
        Гальдрамюнд, полыхавший над дверью, пропал, но огонь в печке был настоящим. Он весело прыгал, съедая тонкие веточки, словно волшебный зверек..
        Очертания комнаты чуть расплывались, но чувство тепла нежной мягкой волной разливалось по телу, лаская его.
        Шевельнув рукой, Руни погладила мех, укрывавший ее.
        - Но откуда он взялся? - слегка удивилась она.
        Очень скоро ладошка нащупала гладкий шелк. “Это не шкура, а плащ” - промелькнула мысль, но ни тревоги, ни страха в ней не было.
        Взгляд Руни тихо скользнул вдоль стены, задержавшись на деревянном столе. Слабый запах ухи, доносившийся из котелка, почти сразу напомнил о том, что в последний раз Руни ела еще прошлым утром, когда и не думала, что уйдет в лес. (Она не знала, что провела в своем доме шесть дней.)
        Сбросив плащ, укрывавший ее, Руни встала, однако добраться до котелка не смогла. Голова закружилась так сильно, что ей пришлось сесть прямо на пол. Слабость не испугала ее. Тихая, прочно забытая радость плескалась в душе.
        Руни мало заботило, кто пришел в дом. Она знала, что здесь никто не обидит ее. Нет, она не забыла того, как жила в замке Орма, но это не ранило. Прошлое не вызывало в ней никаких чувств, оно было не властно над Руни. Зачем ей терзаться, когда она снова в своем лесном домике, а на столе стоит суп?
        - Все равно я его съем! - подумала Руни, вставая.
        Добравшись до стула, она потянулась за ложкой, которая ей показалась тяжелой. Зачерпнув бульон, Руни вдруг ощутила, что счастлива, как никогда. Гнев, обида, отчаянье, горечь, мешавшие жить, растворились в потоке безбрежной любви, охватившем ее сердце. Руни любила здесь все: от мельчайшей соринки, попавшей на ложку, до Леса, который сберег ее крохотный домик. Она понимала, что это - начало ее новой жизни.
        Услышав, как скрипнула дверь, Руни чуть повернула голову. Ей полагалось, наверное, ахнуть от изумления и спросить Эрла, откуда он взялся, однако она приняла все, как должное. Если Эрл здесь, то он здесь. Значит, так нужно. Ей? Или, может, ему? Сейчас Руни не думала. То недоверие, что отравило их прошлую встречу, исчезло, она была рада.
        Эрл, увидев лесянку, сначала не знал, что сказать.
        - Почему ты так смотришь? - негромко спросила она. (Голос был еще слаб.)
        - Руни, ты… Я не думал, что ты сможешь встать. Ты ведь очень больна…
        - Я здорова. И я хочу есть, - улыбаясь, сказала лесянка. - Еще бы слегка посолить… Эрл, ты сможешь пройти на чердак? Там должна быть соль, в синем мешочке.
        - Сейчас, постараюсь найти, - отвечал он ей. - Только рыбу тебе есть нельзя.
        - А я знаю…
        Она понимала, что именно Эрл был с ней рядом, когда ей мерещились странные вещи, но это ничуть не смущало.
        - Скажи, а я долго болела?
        - Дней шесть. Я пришел сюда позже тебя.
        Он, наверное, должен был ей объяснить, как попал в домик, но промолчал, а она не спросила. Теперь это было не нужно им. Позже, уже возвратившись в постель, (пока Руни еще не могла слишком долго ходить) засыпая, она поняла, что общалась с ним, как и со всеми, при помощи слов. Но обычная речь не мешала им.
        - Как хорошо, что он здесь… - проскользнула последняя мысль, перед тем как лесянка уснула.
        Дни были похожи один на другой. У них не было прошлого, думать о будущем тоже совсем не хотелось. Дом, озеро, лес… Пока Руни еще не могла уходить далеко.
        - Я устала, - подчас говорила она с виноватой улыбкой во время коротких прогулок по берегу. В этом признании были и правда, и ложь.
        Да, она ослабела за время болезни, но силы уже возвращались. Ей просто хотелось заботы, поддержки и ласки. Когда Эрл впервые помог Руни выйти из домика, ей было трудно сказать, что же так взволновало ее. Запах Леса и влажной земли? Позабытый щебет ранних пичужек? А может, тепло непривычных объятий? С ним рядом она ощущала себя такой слабой и трепетной, что удивлялась сама. Руни вдруг поняла, как она стосковалась по нежности. Ей не хотелось безумных страстей, она просто искала тепла.
        - Я устала… Замерзла… Боюсь… Мне тревожно…
        И сердце дрожало, как бабочка в нежных ладонях, когда Эрл ее обнимал. Понимал ли он, что с ней творится? Наверное, нет. Редкий Дар, позволявший когда-то общаться без слов, в нем угас, Эрл не чувствовал тайные мысли. И Руни не знала, что он ощущает и думает, но это им не мешало.
        - Наверное, именно так происходит все между людьми, - приходило на ум.
        Как-то раз Руни прямо спросила его:
        - Эрл, ты можешь что-нибудь слышать кроме обычных слов?
        Он покачал головой, а ее сердце сжалось. Ей стало и страшно, и больно. Для Наделенного так же опасно утратить свой Дар, как другим потерять слух и зрение.
        - Это теперь навсегда? - осторожно спросила она.
        - Я надеюсь, что нет. В Агеноре меня ждет мой друг, он поможет, - ответил Эрл.
        Упомянув Агенор, Эрл впервые нарушил негласный запрет вспоминать о былом. Понемногу он стал говорить о тех людях, с которыми прожил бок о бок два года, но сам не расспрашивал.
        - Если Руни смогла выжить, значит, на то была воля Небес, - говорил себе Эрл.
        Его помощь была минимальной. Отвар Самоцвета не может снять жар, а уход человека, который не знает причин, породивших болезнь, не способен вернуть жизнь.
        Увидев лесянку сидящей на лавке, Эрл был поражен. Он не верил глазам. Было трудно поверить, что Руни здорова и вновь стала прежней, такой, как была до разлуки.
        - Два чуда за раз - перебор! - звучал некий скептический голос, внушая сомнение.
        Жизнь в Агеноре учила не верить тому, что он видел. Эрл помнил ее настороженность и неприязнь, причинившие боль. Но они были проще, понятнее радости, вдруг переполнившей Руни без всякой причины.
        - А может, ее возродил Лес? - не раз приходило на ум. - Может, Руни не может жить в замке? Не может жить в городе? Ей нужен лишь ее дом… А я должен помочь ей устроиться здесь и уйти в Агенор!
        Это было не слишком приятно. Признав право Руни одной строить новую жизнь, Эрл почувствовал горечь. Случись это раньше, еще до того, как Защита Горада лишила его Силы, он легче бы принял такой поворот. А теперь Эрлу было непросто смириться.
        Доверчивость Руни влекла и тревожила. Ласка, в которой Эрл видел не столько влечение, сколько обычную слабость больной, волновала. Те сны, что смущали покой, не могли не оставить следа. Его чувство к лесянке за время разлуки стало другим.
        Раньше Эрл меньше думал о страсти, теперь же присутствие Руни давалось ему нелегко. Временами он думал, что Руни могла бы быть с ним осторожнее. Будь в ней чуть больше кокетства, игривости, вызова, Эрл бы увидел в таком обращении явный призыв, но ее простота и открытость смущали.
        - Устала… Замерзла… Боюсь…
        И при этом такой беззащитно-растерянный взгляд, что попробуй, пойми, что ей нужно!
        - А я еще думал, что знаю ее! - приходило на ум.
        Подсознательно Эрл понимал, что так будет недолго. День, два, а может быть, три… Им придется открыто друг другу сказать, как они собираются жить дальше.
        - Я не могу здесь остаться, меня ждут, - ответит он ей, когда Руни его спросит.
        Но разговор получился другим.
        В этот вечер шел дождь, они мирно болтали о том, как прошел день. Уютно устроившись рядом с ним, Руни чинила какое-то старое платье, когда с потолка упал крупный паук. Растопырив мохнатые лапы, он тут же пополз по ее волосам. Эрл, конечно, видел, что Руни совсем не боится незваного гостя, но все-таки встал.
        - Сиди тихо, сейчас я его уберу, пока он не запутался, - сразу сказал он, и Руни, не стала ему возражать.
        Отцепив паука, Эрл хотел отойти, но не смог. Беспорядок пушистых волос, нежно пахнущих зеленью первых побегов, сияние глаз, нежность кожи, как будто мерцающей странным, загадочным светом, безумно влекли.
        Ощутив его пристальный взгляд, Руни чуть обернулась. Эрл даже не понял, как начал ее целовать. Попытайся лесянка его оттолкнуть или просто отпрянуть, он смог бы сдержаться, но Руни, похоже, совсем не хотела противиться. Правда, ответная ласка была очень робкой, несмелой, но Эрл не почувствовал в ней ни протеста, ни гнева.
        Сжимая в объятиях Руни, он явственно слышал стук ее сердца… Жар кожи почти обжигал, ткань одежды уже не могла приглушить его… Странная дрожь, временами волной пробегавшая по ее хрупкому телу, ничуть не смущала… Она не пыталась противиться ласке, когда он, развязав шнур у ворота платья, спустил его с плеч, открыв грудь… Однако, когда ладонь Эрла скользнула под грубую ткань, прикрывавшую бедра, она удержала его. Голос Руни был глух.
        - Нет, не надо, - шепнула она.
        - Почему? - спросил Эрл, продолжая ласкать ее тело, впервые открытое жадным губам.
        - Потому. Эрл, ты можешь хоть что-нибудь слышать кроме слов? - вдруг спросила она, вырываясь из пылких объятий.
        Ему нужно было сказать, что он любит ее, что за время разлуки он думал только о ней, что совсем не хотел оскорбить Руни, но Эрл не мог. Он не знал, что заставило Руни так резко его оттолкнуть. “Если я что-то сделал не так, она сразу могла мне сказать это!” - резким огнем обожгла мимолетная мысль, вызвав краску стыда. Нет, вообще-то Эрл знал, что не может краснеть, но сейчас был уверен, что стал или бледно-сиреневым, или попросту начал светиться, как будто гнилушка на темной поляне.
        - Прости. Это было впервые, и больше не будет. Я уже не забудусь, не бойся, - хотел сказать Эрл, когда вдруг ощутил, как ладони лесянки коснулись его плеч, и тихий взволнованный голос спросил:
        - Скажи, это теперь навсегда?
        - Я надеюсь, что нет. В Агеноре меня ждет мой друг. Он поможет, - ответил Эрл.
        Заговорив о Гораде, он хотел одного: успокоиться после объятий, избавиться от непонятного чувства вины..
        - Я люблю тебя, Руни, - сказал Эрл, закончив рассказ. (Было странным от магии и Уруз-чад Агенора опять перейти к ним самим, но слова родились неожиданно, сами собой.) - И не знаю, что мне теперь делать с моим чувством… Это сильнее меня! Мне совсем не хотелось обидеть тебя… Я так ждал этой встречи!
        - Я верю, - со странной улыбкой, в которой смешались и радость, и грусть, очень тихо ответила Руни. - Я тоже ждала тебя, Эрл. Ты останешься здесь?
        - Я не знаю. Я очень хочу быть с тобой, но…
        Эрл долго рассказывал Руни про жизнь в Агеноре, однако признаться, что он - Ливтрасир, не посмел. Он уже не хотел, чтобы Руни пошла за ним лишь потому, что его называли Вождем Агенора. Теперь, вспоминая о том, что недавно считал свою новую славу единственным шансом вернуть ее, Эрл понимал, что цеплялся за ложный мираж.
        Он не знал, что решила лесянка. Прошел еще день… Ночь на миг показалась ему долгожданным ответом. В тот вечер они потянулись друг к другу, забыв обо всем, не пытаясь задуматься, чем это может потом обернуться. Сомнения, стыд, нерешительность сгинули в этом нежданном потоке безумия, вдруг охватившем их. Страстный порыв был сильнее рассудка и страхов из прошлого…
        Утром лесянка нежданно взялась за уборку.
        - Я раньше терпеть не могла заниматься такими делами, - с улыбкой сказала она, прочитав в глазах Эрла вопрос. - А теперь я хочу, чтобы в домике было уютно!
        И это был настоящий ответ! Руни думала, что он останется здесь, вместе с ней, несмотря на рассказы о городе.
        - Я не могу! Я люблю тебя, но не могу здесь остаться! Пойми, я им нужен! Я нужен тем детям, которые снова вернулись в свои семьи, нужен друзьям. Нужен людям, которые верят мне. Я не могу их покинуть! Я должен быть там, понимаешь?!
        Эрл знал, что слова причиняют ей боль, ждал упреков, обиды, отчаянья.
        - Если ты знал, что уедешь, зачем же ты мне не сказал это сразу? - могла спросить Руни, и он бы не смог ей ответить. Слова: “Едем вместе со мной!” показались бы ей отговоркой. Эрл видел, что именно Лес дал ей новую жизнь. Не понять, что лесянка не может жить в городе, мог лишь глупец, озабоченный только собой.
        - Понимаю, - сказала ему Руни с прежней улыбкой, в которой мелькнул непонятный задор. - Но пока Агенор подождет! Ты сейчас нужен здесь. Сходи в чащу за хворостом! Чем больше ты принесешь, тем мне будет приятнее.
        По указанию Руни потом он ловил рыбу в озере, чтобы развесить ее над костром. (Руни твердо решила пополнить остатки запасов еды, сохранившейся на чердаке.) За четыре дня оба они подготовили дом к новой жизни. Дрова, минимальный запас еды, полный порядок не только внутри лесной хижины, но и во всех сундуках… (Руни целыми днями сушила старые вещи.) Ночами они были вместе, забыв обо всем, но порой в страстной ласке мерещилась горечь разлуки…
        - Я больше уже не могу ждать, я должен вернуться, - сказал Эрл, когда понял, что Руни сможет остаться одна. - Завтра я уезжаю.
        Ему было трудно сказать это Руни, однако лесянка опять улыбнулась, как будто ждала этих слов. Ни обиды, ни злости, ни горя, лишь только спокойная радость искрилась в больших темно-синих глазах.
        - Неужели ей все безразлично? - с негаданным гневом подумал Эрл.
        Утром, седлая коня, он все время ждал, что Руни скажет ему на прощание. Эрл не хотел, чтобы Руни страдала, однако ее безмятежность всерьез задевала его. Он отчетливо слышал, как Руни спустилась с крыльца, как приблизилась…
        - Эрл, помоги мне закрыть в доме ставни, - спокойно сказала она.
        - Для чего? - сорвалось с языка. (Слишком странной была просьба.)
        - Мы едем прямо сейчас? - точно так же вопросом ответила Руни.
        - Да, - не сразу поверив тому, что услышал, ответил он.
        - Ты полагаешь разумным оставить открытые окна, когда домик пуст? - удивленно спросила лесянка и вдруг рассмеялась. - Не надо так странно смотреть на меня!
        - Ты поедешь? Поедешь со мной в Агенор?! - повторил Эрл. - Но твой дом? Ведь мы… Для чего?
        - Для кого! - перебила его Руни. - Здесь будут гости.
        - Какие?
        Лесянка вдруг стала серьезной.
        - Не знаю. Когда я болела, я видела Ронн, свою мать. Я не знаю, пригрезилось мне, или дух ее впрямь говорил со мной… Только она попросила прибрать этот домик, помочь тем, кто будет в нем жить. Я исполнила просьбу!
        - Так значит, ты знала давно, что поедешь со мной? - спросил Эрл, и она рассмеялась.
        Они не могли ехать в чаще верхом, а первый день им пришлось вести Фрейра за повод сквозь заросли. Только под вечер они оказались на нужной дороге.
        - Надеюсь, что мы доберемся достаточно быстро, - сказал Эрл, сажая ее на коня.
        Неожиданно Руни так вздрогнула, что соскользнула вниз. В синих глазах вспыхнул страх.
        - Что с тобой?! - спросил Эрл, обнимая ее.
        - Я боюсь! - прошептала она. - Ты не чувствуешь, Эрл? Ничего?
        - Что я должен почувствовать?
        - Что-то плохое! Что-то очень плохое случилось сейчас!
        - В Агеноре?!
        - Нет, здесь, в Гальдорхейме… - ответила Руни.
        - Поблизости?
        - Нет, далеко… Я не знаю где, но что-то очень плохое! - опять повторила она.

“А вдруг Руни ошиблась? Вдруг “Служба” пробила наш Щит, пока я жил в лесу?! - с неожиданным страхом подумал Эрл. - Что теперь будет с людьми?! Они верили мне, а я бросил их…”
        Только подъехав к воротам, Эрл понял, что зря волновался. Щит был снят, однако никто не пытался напасть. Гибель Мага Цветов, видно, так поразила Совет “Службы Магии”, что они не стали опять штурмовать Агенор.
        Глава 11.
        Он устал, он лишился всех сил… Он мечтал об одном: отдохнуть и поесть… Он единственный спасся… Корабль с товаром плыл в Фирод, который был больше легендой, чем городом. “Редкие камни, каких не видали у нас! Но путь очень опасен” - небрежно бросил купец, нанимающий судно, где он был гребцом… И когда капитан согласился, команда не стала роптать. Соблазненные платой, они позабыли о страхе… Расплата за дерзость недолго заставила ждать! Не доплыв до Фирода, корабль разбился о скалы сурового берега, где не ступала нога человека. Угрюмый лес больше пугал, чем притягивал, но он вошел в него, чтобы найти еду…
        Он шел давно, потом лег… Он очнулся внезапно. Подстилка из ветвей незнакомых деревьев уже не могла защитить от промозглого холода голой земли, но не это нарушило сон. Не поняв, что к чему, он почувствовал: что-то не так. Непонятный туман покрыл лес и деревья, лишив ориентации. Вдруг он сгустился и начал клубиться воронкой, образуя проход…
        - Вот так так! - изумленно подумал гребец.
        Он совсем не был трусом, но этот туман был особым, наполненным жутью… Мужчина отчетливо видел: из зева воронки возник человек! Очень статный атлет с равнодушным, как будто бы мертвым лицом. Гребец даже не мог шелохнуться, когда тот пошел к нему. Тяжкая поступь, сверкание яркой кольчуги, покрытой…
        - Золотом? Нет… У него не бывает такого холодного блеска. Но как она может блестеть? Ведь туман поглощает лучи солнца… Разве это возможно? - забилась тревожная мысль.
        Он вцепился в нее, словно эти раздумья о странном металле кольчуги могли защитить от того, что его ожидало, однако спасения не было. Тот, кто считал, что ему повезло, пожалел, что сумел выплыть, встретившись взглядом с владельцем кольчуги. Как будто бы множество острых иголок впилось в мозг, мучительной болью пронзая его, выпивая все чувства, желания, мысли… Из двух черных дыр, обрамленных блестящим золотым ободком, смотрел Мрак…
        Сеть Защитников напряглась и задергалась, словно простой невод, где оказалась огромная рыбина. Норт ясно чувствовал каждый толчок жгутов Силы, прижавших
“добычу” к земле Гальдорхейма.
        - Он здесь! Черный Дух возвратился в Гальдор, - понял Норт.
        Он давно ждал его появления, хоть и надеялся, что это будет позднее. Теперь время вышло! Пульсация Сети сказала: Эногаранэ далеко, у морского отвесного берега, и он не сможет повторно использовать перт. (Сеть надежно держала Дух, не позволяя уйти за пределы Пространства, доступного людям.)
        - И это уже хорошо, - мимоходом подумал Хранитель. - Теперь Черный Дух не сумеет мгновенно являться там, где ему нужно. Конкретному телу, в которое он воплотился, под действием Сети придется потратить достаточно времени, чтобы куда-то дойти. Создать перт, оставаясь в пространстве Гальдора, нельзя!
        Норт не знал, есть ли конь у пришедшего монстра, и как скоро он доберется до первых людских поселений.
        - За сутки всем нужно успеть уйти в Лес, - решил Норт. - За Щиты.
        Сеть ему позволяла понять, куда движется Дух, и из нескольких тайных стоянок избрать ту, которая дальше других от пути человечьего тела Эногаранэ. Срочно вызвав одного из крестьянских мальчишек, которые круглые сутки дежурили возле дома-холма, Норт велел ему мчаться с запиской к Человеку Двора.
        Получив письмо Норта, Хейд сразу велел людям скрыться в лесу. Те, кто жил рядом с замками вирдов, исполнили этот приказ, как и семьи хозяев. Поместья, деревни, лесные сторожки пустели почти на глазах. Только два замка жили своей прежней жизнью, ничуть не желая прислушаться к Норту.
        - Надеюсь, что Руни сумеет на время сдержать Черный Дух! А потом Орм поймет, что к чему, и найдет нас, - сказал Хейду Норт, когда все собрались у землянок. - Но Хлуд обречен!
        Развеселая жизнь в замке Вальгерда, который никто не пытался оспорить у новых хозяев, казалась для Хлуда пределом мечтаний. Сначала главарь опасался, что Бронвис предъявит права на наследство погибшего брата, и Хейд ей поможет при помощи вирдов вернуть его. Но Человеку Двора было некогда с этим возиться, и Хлуд понял, что замок только его.
        За то время, что прошло после смерти Вальгерда в огне Белой Рыси, бандиты совсем распустились. Не трогая вирдов, они вытворяли в ближайших деревнях такое, что люди не знали, что делать. Теперь Хлуд считал, что не только селения, раньше принадлежавшие Вальгерду с Бронвис, но и деревни, считавшие Орма своим господином, его. (Затворившись за стенами замка, Орм больше не мог защитить их.)
        Когда как-то раз потрясенный дозорный сказал Хлуду, что его ищет Хранитель, он почувствовал гордость. Его самолюбие было отомщено. Он, Хлуд, бывший изгой, презираемый вирдами, словно обычный бандит, теперь был упоен своей властью, заставившей Норта прийти к нему.
        Правда, визит оказался не слишком приятным. Хранитель, открыто высказав все, что он думал о “шайке, утратившей честь и достоинство”, начал стращать их какой-то нелепой угрозой. Скажи он о войске, идущем в Гальдор, Хлуд бы мог и поверить. Но сказка про Черного Духа, чье полное имя опасно знать людям, смешила. Вообще-то Хлуд был суеверен, но эта побасенка мало задела его. Пригрозив деревенщинам, честно снабжавшим его замок пищей, прислугой и шлюхами, что он накажет любого, кто сеет нелепые слухи, Хлуд зажил в свое удовольствие.
        Вечером, после удачной “охоты”, когда перепившая банда травила не дичь, а смазливых крестьянок, они возвратились назад. Заперев на засов ворота и подняв мост, Хлуд думал, что сделал достаточно. Ставить дозорных казалось ему глупым.
        - Вирды завидуют нам! Нашей дерзости, нашей отваге! Они не решаются жить так, как мы! И они опасаются нас, так как знают, что мы легко справимся с каждым из них! - постоянно твердил Хлуд ватаге, пока не поверил во все, о чем сам говорил.
        Осторожность, когда-то присущая Хлуду, исчезла. Он и не заметил, как сам уподобился Вальгерду, чье отрицание всех человеческих норм раньше все же смущало его. Хлуд, познав безнаказанность, быстро уверовал, что его прихоть - единственно важный закон.
        Продолжая гульбу, вся ватага ввалилась в центральную залу. Пинками послав за вином часть служанок, они, продолжая орать непристойные песни, сгрудились за крепким столом… Они были настолько пьяны, что туман, вдруг возникший вокруг, показался им лишь дымом факелов.
        - Ну и чадят! - громко выкрикнул кто-то из дикой толпы. - Хлуд, пора задать трепку прислуге, а то они просто удушат нас этим угаром!
        Но странный туман все плотнее сгущался, темнел, завивался в большой клуб.
        - Да что за дерьмо! - возмущенно воскликнул один из собравшихся, видя, как клуб превратился в воронку. - Ведь там человек!
        Страх гребца, его паника, боль поддержали того, чей набор имен много веков внушал ужас. Вернувшись в Гальдор через перт, он утратил часть Силы, однако душа, послужившая пищей, смягчила извечный мучительный голод. Дух верил, что вскоре получит то, что заслужил, но путь выдался трудным. Два тощих бродяги, случайно забредшие в чащу, не слишком понравились. Странная Сила Гальдора, лишившая тело возможности вновь создать перт, раздражала, сжирая часть Мощи, наполнившей монстра.
        Пустота гальдорхеймских лесов лишь усилила злобу, сжигавшую плоть. Без подпитки конкретная память о жизни мужчины, вобравшего Дух, не могла возродиться, и это мешало. Для полной победы над человеческим племенем Эногаранэ нужен был человеческий опыт того, кто, поправ все людские законы, призвал к себе Дух. Пища и позабытое имя мужчины, в чьем теле он жил, вновь могли возродить первозданную Мощь монстра, но опустевшие замки и хижины не помогали ему.
        Этот замок, к которому он вышел после бесплодных скитаний, буквально наполнил Дух новой могучею Силой. В нем были не просто живые создания. В тех, кто укрылся за стенами, билась желанная, сладкая злоба, сам запах которой манил, обещая отменнейший пир.
        Чем сильнее человек презирает других, тем он ближе, доступнее Черному Духу. Спугнуть ослабевшего монстра, лишенного пищи и памяти, может только любовь, но ее в замке не было. Ненависть, страх, честолюбие, похоть, амбиции просто кипели за стенами. Дух полагал, что не сможет создать новый перт, но нежданный источник подпитки вдохнул в него новую Мощь, открывавшую ход к долгожданной добыче. Воронка-проход распахнула Пространство, позволив шагнуть прямо к пестрой толпе, потерявшей контроль над собой.
        Крик: “Ведь там человек!”, обращенный к толпе, на минуту привлек всех. Они были слишком пьяны, чтобы сразу понять, что случилось, но вид незнакомца в какой-то особой кольчуге, блистающей мертвенным светом, смутил. Этот смуглый атлет, вызывающий странный мистический страх, был знаком.
        - Призрак?! - с ужасом выдохнул Хлуд, не сводя с него взгляд. - Он сгорел! Он сгорел в огне Рыси!
        Пришелец, шагнув к Хлуду, медленно вытянул руку и сжал его горло. Чудовищный хрип слетел с губ вожака. Хруст костей переломанной шеи был слышен настолько отчетливо, что вся толпа протрезвела. Атлет, бросив тело на пол, повернулся к напуганным насмерть мужчинам.
        - Не надо! - испуганно пискнул один из собравшихся. Было странно, как может высокий и крепкий разбойник издать такой звук. - Пощади, предводитель!
        И все остальные в едином порыве воззвали:
        - Не надо, Вальгерд!
        - Я не думаю, что она выживет, - тихо сказала лекарка Орму.
        Должно быть, она полагала, что мать не услышит ее, но Свельд все поняла.
        - Не смей так говорить! Моя Бьерн не умрет! - зашипела она на нее.
        Сверкающий взгляд обезумевшей женщины просто пугал, но старуха не дрогнула.
        - Если ребенок не ест, он не может жить, - просто сказала она. - Я бессильна помочь.
        Когда лекарка вышла, Свельд тихо заплакала. Вот уже больше недели ее дочь упорно не хотела брать грудь, а кормилицы не было. В первые дни Бьерн пытались поить молоком коз, но вскоре девочка отказалась и от него. Она гасла почти на глазах. Свельд давно перестала спать, так как боялась, проснувшись, увидеть, что Бьерн уже нет, но слова старой лекарки вызвали бурный протест.
        - Моя дочь будет жить, - повторяла она, как заклятие. - Орм, запрети этой ведьме твердить всем вокруг, что она… Что она ослабела!
        Орм только вздохнул. Свельд ни разу не назвала слова “смерть”, опасаясь накликать беду. За неделю, прошедшую после рождения Бьерн, они оба не отходили от бедной малышки, хотя временами Орм очень хотел прогнать Свельд от ребенка. Он мог бы поклясться, что мать вызывает у Бьерн неприязнь.
        Поначалу Орм просто не верил глазам. Разве кроха способна понять, кто ей нужен? Но стоило Свельд прикоснуться к ребенку, как Бьерн начинала тихо и жалобно плакать. Порыв фанатичной любви Свельд как будто пугал ее.
        - Ты что, ослепла?! - однажды сорвался он. - Ты что, не видишь, что дочка не любит тебя?!
        Орм ждал гневной вспышки протеста, но Свельд лишь, испуганно вздрогнув, печально взглянула на Бьерн и ушла в дальний угол. И Орм неожиданно понял, что Свельд поняла это раньше него.
        Не найдя в себе силы уйти прочь из комнаты, Свельд, сидя целыми днями в углу, неотрывно смотрела на дочь и о чем-то молилась. Она не пыталась приблизиться к Бьерн, не сердилась на Орма за то, что он был рядом с девочкой вместо нее, не гнала кошку-рысь от резной колыбели.
        Сначала Орм выбросил наглый пушистый клубок за порог, но Бьерн стала так плакать, что кошку опять положили назад. Орм не мог не признать, что мохнатый зверек был единственной радостью крохотной дочки. Отвергнув мать, Бьерн не пылала любовью к отцу.
        Равнодушие этой малышки уже породило ряд сплетен. “Лесной монстр! - услышал однажды Орм. - Кукла без чувств!” Говоривший не раз пожалел, что забыл посмотреть, где хозяин. Орм просто его сгреб в охапку и треснул о стену.
        - Не смей так о ней говорить! Моя дочь сама знает, кого она любит! Никто ей не смеет указывать! Слышишь?! Никто!
        Потом Орм сожалел, что едва не убил болтуна, но другие притихли. Надолго ли? Страшная мысль, что смерть Бьерн люди примут как должное, просто сводила с ума.
        - Что мне нужно понять? Что мне сделать, чтобы ты жила, Бьерн?! - повторял отец, глядя на дочь, но ребенок молчал. Он еще не умел говорить.
        - Ты что, не видишь, что дочка не любит тебя?!
        Когда Орм сказал это, Свельд знала, что он прав.
        - За что? Почему ты меня отвергаешь? - не раз вопрошала она, понимая, что вряд ли получит ответ.
        Свельд хотела бы нежно прижать к себе Бьерн, накормить, укачать, но она понимала, что сделает лишь то, что дочь разрешит. Она видела, что, навязав свою волю малышке, убьет ее. Раньше, заботясь о счастье сестры, Свельд считала, что вправе устроить ее жизнь помимо желания Руни. “И если сестра не способна понять свое благо, то это ее вина!” - часто внушала себе Свельд.
        Рождение Бьерн обернулось крушением всех ее взглядов. Что нужно ребенку? Забота, любовь, молоко. Это знает любой. Свельд готовилась все это дать своей Бьерн, но ребенок отверг дары матери. А разве можно насильно кормить ее или ласкать? Сама мысль о подобном казалась кощунством.
        Однажды Свельд все же пыталась заставить Бьерн выпить свое молоко. Понимая, что девочка грудь не возьмет, Свельд сцедила в бутылочку все, что смогла. Сделав соску, она попыталась ее накормить. Приступ рвоты у дочери тут же заставил ее отказаться от этой затеи. И все же Свельд с тихим упорством старалась сберечь молоко, постоянно сливая его в чашку, чтобы оно не сгорело в груди.
        - Вдруг малышка попросит, а мне будет нечего дать! - поясняла она всем.
        Теперь Свельд, утратив надежду, сидела, прижавшись к стене.
        - Чем помочь тебе, Бьерн? - повторяла она, не надеясь услышать ответ.
        И средь ночи глухой,
        Когда замок весь спал,
        Спали слуги и спал господин,
        Рысь, скользнув за порог,
        Ушла в лес. Не одна!
        Утром слуги уже не нашли
        В колыбели ребенка…
        Свельд, вздрогнув, открыла глаза. Эту песню, которую пел детский голос за стенкой, она знала очень давно. Раньше Свельд удивляло, как можно выкрасть ребенка у своего господина, теперь же ей вдруг показалось, что песня - подсказка Небес.
        Синеглазки не могут жить в замках, об этом твердил весь Гальдор. Судьба Руни опять подтвердила старую истину.
        - Может, и Бьерн оживет в лесу? - вдруг опалила мозг Свельд непривычная мысль.
        Для Свельд лес был чужим, но, может, для Бьерн, он, как и для Руни, сумеет стать домом? Лесной домик должен быть цел…
        - Я сумею в деревне найти молодую крестьянку, которая сможет кормить мою дочь! Я смогу убедить ее год или два прожить с нами, я ей заплачу! Столько, что она мне не откажет! Орм мне подарил черный жемчуг и несколько очень красивых колец… Эрл, уехав, оставил алмазный браслет… Я отдам их кормилице, чтобы она помогла спасти Бьерн! - лихорадочно думала Свельд. - Объяснять что-то Орму бессмысленно, он не отпустит нас. Значит, придется украсть Бьерн…
        Свельд встала, прошла к столу, где стоял ларчик, в который она положила браслет, незаметно достала коробочку.
        - Орм, - тихо сказала она. - Я устала, смертельно устала. Позволь мне пойти в мою комнату.
        После рождения Бьерн мать с младенцем жили в комнате Руни, которую Свельд заняла почти сразу после бегства сестры.
        - Да, иди, - безучастно ответил Орм.
        - Что же с ним будет? - подумала Свельд. - Я любила его больше жизни, и я покидаю его, когда Орму действительно плохо… Но он сильный! Орм сможет прожить и один, а вот Бьерн… Я должна ей помочь!
        Возвратившись к себе, Свельд окинула комнату взглядом. Шкатулка стояла на месте. Достав украшения, Свельд завязала их в тонкий платок. Часть пеленок и детской одежки хранилась в ее сундуке. Свельд сама сшила их, но пока не успела достать. Уложив вещи в узел, поскольку сумы в ее комнате не было, Свельд, позвав Ильди, велела служанке достать ей еды.
        - И побольше, я очень голодная. Только не суп и не кашу. Хочу мяса с хлебом и сыром, - сказала она удивленной служанке.
        Вообще-то Свельд делала все машинально, не думая. Позже, когда Ильди, быстро доставив поднос, вышла, Свельд взяла в руки перо. Как и Руни, Свельд тоже умела писать. Ее мало заботили книги, но записи сбора оброка с крестьян и расхода продуктов в хозяйстве уже год вела только Свельд.
        Вынув чистый лист, Свельд на минуту задумалась.
        - Орм, - начала выводить она. - Знай: я люблю тебя! Очень люблю! И всегда буду страстно любить! Но остаться я здесь не могу. Я хочу спасти Бьерн. Может, этот побег - мой единственный шанс возвратить ее к жизни. Не нужно искать нас. Прости! Твоя Свельд.
        Свернув трубочкой лист, Свельд связала его и пошла в коридор. Позвав Ильди, она приказала ей дать письмо Орму, когда он попросит служанку позвать к нему Свельд.
        - Но не раньше, чем утром, - сказала она.
        Возвратившись к себе, Свельд решила прилечь. Ей нужны были силы, чтобы выдержать долгий путь по лесу с дочерью. Страхи исчезли. Свельд знала, что с Бьерн ничего не случится. Уже засыпая, Свельд вновь прошептала:
        - Она будет жить!
        Этой ночью Эмбала проснулась, почувствовав Зов. В первый раз после смерти Потоков она ощутила знакомый призыв, будоражащий кровь, обещающий власть и возврат угасавшей энергии.
        Все это время она продолжала служить Орму, но от былой фанатичной любви к господину уже не осталось следа. Он не смог уберечь “перекресток” от брата и этим лишил себя права всегда оставаться Вождем. Взяв в супруги лесную Рысь, Орм низко пал в глазах Эмбалы, но то, что Свельд родила синеглазую дрянь, стало знаком, что он обречен. Дав ублюдку имя ее госпожи, Орм не просто унизил священную память своей святой матери, он растоптал те остатки почтения, что оставались в ее опустевшей душе.
        Поначалу Эмбала считала, что станет его ненавидеть почти точно так же, как Эрла, однако она не смогла. Она лишь презирала его. От былых сильных чувств не осталось следа. Они стерлись, ушли, оставляя один только странный мучительный голод, который уже не насытишь ничем. Ни еда, ни вино, ни общение были не в силах его утолить.
        Временами Эмбале казалось, что в людях есть нечто, способное дать ей желанный покой, но она не способна пока это взять. Доводя до истерик прислужниц, сама беря плеть, чтобы высечь виновных, она ощущала на миг, что сейчас начнет жить. Но бесплодный обман был недолгим. Страдания этих людей обещали ей много, но дать не могли ничего. Каждый день, каждый час нес теперь только муку.
        - Потоки! Я все отдала бы за право вобрать вашу Силу! - шептала Эмбала как будто в бреду, но опять воскресить “перекресток” она не могла.
        Зов, который раздался средь ночи, был очень далек, но Эмбале казалось: она бы восстала со смертного ложа, почуяв его. Это не был сон. Просто ее охватило предчувствие, что где-то есть нечто сходное с Силой Потоков, способное дать ей все то, что она потеряла.
        Поднявшись с кровати, Эмбала накинула платье и плащ.
        - Я иду, Господин! - прошептала она, обращаясь непонятно к кому. - Я иду!
        - Уходи, Свельд!
        Вскочив, Свельд в испуге взглянула вокруг. Непроглядная ночь за окном не давала почти ничего рассмотреть.
        - Уходи!
        Отыскав в темноте свечи с огнивом, Свельд зажгла полный подсвечник. Она полагала, что в комнате кто-то есть, но, осмотрев все углы, поняла, что неведомый голос ей просто пригрезился. Взгляд натолкнулся на узел, лежавший в углу.
        - Моя Бьерн! - пронеслось в голове.
        Взяв подсвечник и узел, Свельд тихо скользнула по лестнице.
        Дверь оказалась незапертой. Дочка молчала. Орм спал, уткнувшись лбом в колыбель. Сердце Свельд снова сжалось от боли. Ей так захотелось обнять его или хотя бы погладить черные кудри! Но Свельд знала, что Орм, проснувшись, не даст унести дочь.
        Свельд очень боялась, что Бьерн начнет плакать, но девочка даже не вздрогнула, вдруг ощутив руки Свельд. Вынув дочь, она быстро вышла за дверь. Замок спал. Свельд боялась, что не сумеет поднять засов у ворот и спустить мост, однако тяжелые створки уже были кем-то распахнуты, а мост опущен.
        Не будь Свельд в таком возбуждении, ей бы совсем не понравилось, что кто-то смог выйти ночью из замка, не разбудив никого из охраны, дремавшей на башнях. (Приезд Эрла вновь пробудил осторожность хозяина.) Но сейчас Свельд не пыталась понять, кто мог это проделать. Она знала только одно: нужно скрыться от всех вместе с Бьерн. Лишь добравшись до леса, Свельд чуть успокоилась.
        Шорох заставил ее резко вздрогнуть. Мохнатая кошечка-рысь легкой тенью скользнула из темных кустов.
        - Я уж думала, что отвязалась от кошки! - с досадой подумала Свельд.
        Бьерн, до этого мирно дремавшая, вдруг шевельнулась.
        - Прости меня, доченька! - быстро шепнула ей Свельд. - Твой зверек опять с нами. Ты только не плачь!
        Может, эти слова ничего и не значили, но Бьерн затихла. Под утро, присев под развесистым дроммом, Свельд вновь ощутила, как ноет налитая грудь. Скорей в силу рефлекса, чем веря, что это поможет, она приложила к ней дочь. Раньше Бьерн начинала кричать или плакать, однако сегодня она не пыталась ничем показать, что не хочет попробовать грудь.
        - Неужели она умирает? - со страхом подумала Свельд, осторожно пытаясь вложить в рот ребенка сосок.
        Ей не верилось в чудо. И только когда Бьерн вдруг стала сосать, слезы хлынули бурным потоком из глаз Свельд, смывая сомнения, страхи, терзания. Свельд теперь знала, что сделала правильный выбор и не жалела уже ни о чем.
        Оказавшись у домика, Свельд замерла. Ставни были закрыты, а дверь подперта бревном, но куча хвороста ясно сказала, что здесь кто-то был. Войдя внутрь, Свельд почти сразу увидела нити со свежепровяленной рыбой.
        - Моя сестра здесь! Руни просто ушла в лес за хворостом или травой, - облегченно подумала Свельд, ощутив позабытый прилив теплоты.
        В замке Свельд полагала, что детские чувства ушли, они с Руни чужие, теперь же она была счастлива встретить ее.
        - Я скажу, что была не права, но моя Бьерн открыла мне многое! Мы вместе будем растить мою дочку, - подумала Свельд.
        Лишь на третий день Свельд поняла, что сестра не вернется, и жить в лесном доме придется с одной Бьерн и белою кошкой, но это не испугало ее.
        - Не надо, Вальгерд!
        Этот возглас вернул ему имя и возвратил к той поре, когда он обрел плоть. Он слегка поспешил, свернув шею сопернику Вальгерда, но ждать Обряда Подпитки не мог. Ужас жертвы дал меньше, чем муки, которые ей полагались, но он поддержал его Силу и вызвал страх глупой толпы.
        - Я вернулся, - сказал он бандитам.
        - Мы рады тебе! - громко выкрикнул кто-то.
        - Мы рады, Вальгерд! - подхватила толпа.
        Равнодушно взглянув на безмозглое стадо, которое, став пищей, вскоре придаст ему Силу, Вальгерд (Дух называл себя так, обретая земной опыт конкретного тела) мимоходом подумал, найдется ли здесь хоть один, кто поможет призвать к нему Верных из Бездны, его вечных слуг.
        Этой ночью он выполнил нужный Обряд, увеличив свою Силу. Девять двойных кольев и девять тел, издыхающих в долгих чудовищных муках… Не Мощь, а чужая боль, страх и страдания вновь напитали его. Равнодушно взирая на мертвенно бледные лица, (он всем приказал смотреть казнь) он опять убедился, что прав. Глупо было искать среди сброда, который при виде Обряда марал штаны, посредника между Гальдором и Бездной. Еда - это только еда!
        Вспоминая о прошлом Вальгерда, дух помнил уход в никуда, когда Рысь попыталась его сжечь. Будь здесь его Верные, он бы расправился с ней. А теперь он опять одинок, и она, синеглазая Тварь, остается реальным противником, как и Хранитель.
        - Господин! Господин Вальгерд! - тот, кто позвал его, явно был чем-то напуган. - К вам… К вам пришли! Она хочет войти!
        Человек, увидавший погибших меж кольев, не стал бы искать встречи с новым хозяином замка. Рискнувший прийти к нему после того, что узнал, был достоин особенной встречи.
        - Впусти, - приказал Вальгерд.
        С первого взгляда на гостью он понял, что ждал ее. Этот блеск глаз, как будто лишенных рассудка, сказал обо всем еще раньше, чем, пав на колени, старуха к нему воззвала:
        - Господин!
        - Господин! Ты призвал меня, и я пришла, - говорила Эмбала, не сводя с него взгляд. - Я готова служить тебе верой и правдой. Я выполню все, что ты скажешь. Ты знаешь, кто я, и на что я готова. Ты знаешь, чего я хочу.
        Даже Галар, которого раньше Эмбала считала самим совершенством, казался теперь ей ничтожеством рядом с могучим атлетом, взиравшем на эту мольбу.
        - А чего хочу я? - спросил тот, кого все называли Вальгердом, не видя его настоящий лик, скрытый под плотью.
        - Того, что по праву твое! - отвечала Эмбала, не думая, что говорит.
        Слова сами срывались с ее языка и казались прекрасными.
        - Чем ты заплатишь за право быть рядом со мной?
        - Душой, телом и Силой! - сказала она, ощущая прилив экзальтации.
        - Нет. Это стоит дороже, - сказал повелитель, впервые взглянув на нее.
        - Замок! В нем больше сотни людей. Ты получишь их всех. И младенца проклятого рода лесных Рысей! - тихо шепнула старуха. - Я сделала все, чтобы ты смог войти. Я открыла ворота, спустила мост…
        - Ночью! Сейчас уже утро. За полдень, когда мы туда доберемся, охрана уже примет меры.
        - Я знаю, как можно их всех провести. Я смогу!
        - В замке мать малыша. Она может сжечь взглядом любого. Я чувствую запах Огня даже здесь, - равнодушно ответил он.
        - Это лишь Память! Память замка о той, что недавно была женой Орма. Ее больше нет! А сестра Синеглазой бессильна зажечь огонь. Ей удалось родить дочь с роковым взглядом, но это только младенец, который не может еще ничего, - говорила Эмбала.
        - Приди и возьми жизни всех!
        - Если ты не лгала, то получишь награду. Такую, какую ждешь! - вымолвил он, вознеся до небес душу Эмбалы. - Но не сейчас. Мы сейчас едем к замку и там, у стены, ты поможешь мне вызвать сюда, в Гальдорхейм, моих Верных, моих слуг!
        В последних словах было что-то, что вызвало в сердце старухи внезапную дрожь, но она подавила ее.
        Исчезновение Бьерн обнаружили утром. Увидев, что колыбель опустела, Орм чуть не лишился рассудка. Узнав об открытых воротах, он понял, что Свельд унесла дочь. Событие так поразило, что весть об уходе Эмбалы прошла почти мимо сознания. Орм не пытался понять, что заставило старую женщину скрыться из замка средь ночи, хотя остальных изумил этот странный уход.
        Собрав слуг, Орм велел им отправиться в лес и найти Бьерн. Он сам собирался возглавить их поиск, однако испуг людей, живших в замке, его удержал. Понимая, что он отвечает за тех, кто остался с ним после пожара, Орм смог не поддаться порыву все бросить и мчаться за Свельд. Приказав найти дочку, он верил, что слуги исполнят его волю.
        Зная, что с Ормом бессмысленно спорить, мужчины пошли в лес, однако, едва скрывшись в зарослях, остановились, боясь отходить далеко от надежных стен. Выждав часа три-четыре, они возвратились, сказав, что следов не нашли.
        Услыхав их ответ, Орм впал в гнев. Сожалея о том, что доверился им, отказавшись пойти сам, он твердо решил идти в лес, несмотря на мольбы. Понимая, что Свельд пошла в домик, Орм верил, что сделает все, чтобы вновь найти дочь. Понимая, что путь к дому будет неблизок и, плохо помня дорогу, он думал, что все равно сможет найти Свельд и Бьерн.
        - Даже если придется бродить в лесу целое лето, я их отыщу! - думал Орм.
        Он сумел, укротив свои чувства, собраться как следует, взяв с собой и арбалет, и кинжал, и запас еды. Шкура оленя была легче, чем одеяло, поэтому именно ей довелось оказаться в походном мешке.
        - Когда я уйду, поднимите мост и заприте ворота, - сказал он прислужнику. - До моего возвращения не открывать никому!
        Орм не мог не заметить смущения этого парня. Все в замке, нежданно лишившись не только хозяйки с хозяином, но и Эмбалы, которая издавна ведала общим хозяйством, боялись остаться одни. Но Орм верил, что люди сумеют дождаться его возвращения.
        Громкий крик нескольких слуг, долетевший до Орма откуда-то снизу, заставил отвлечься.
        - Что там происходит? Вряд ли они будут так голосить без причины, - подумал он, ринувшись к лестнице и на ходу вынимая свой арбалет.
        Он не думал, что в замке чужие, но ужас, звучавший в людских голосах, говорил, что случилась беда.
        Убирая центральную залу, служанки болтали о том, что случилось у них прошлой ночью. Эмбала… Свельд… Бьерн… Имена их с утра повторялись на разный лад. Ильди считала, что Эмбала, ночью заметив побег, попыталась вернуть Свельд с ребенком. Служанки не верили ей, (нелюбовь старой женщины к Рысям была всем известна) но придумать других объяснений они не могли.
        Неожиданно факелы в комнате начали тухнуть.
        - Что это? - воскликнул испуганный голос одной из служанок. - Мне трудно дышать!
        - Я не вижу почти ничего! - подхватила другая, когда с потолка в залу хлынул дымящийся луч.
        Упав на пол, он стал багроветь, наполняясь пугающим светом и завиваясь в клубок. Постепенно клуб начал темнеть, уплотняться, расти, образуя большое яйцо-кокон. С каждой минутой оно становилось все зримей, объемнее, ярче, но вдруг “скорлупа” стала меркнуть, покрывшись какими-то ржавыми пятнами. Трещина, черной змеей прорезая покров, зазмеилась по ней, разбивая “яйцо” изнутри.
        Неизвестно, чего ждали женщины. Может, рождения страшной змеи, появленья дракона или другого чудовища, но из яйца скользнул рой вихрей. Женщины даже не поняли, что происходит, когда вихри ринулись к ним…
        Перепуганный вопль слуги, что вбежал в залу, слышали все. Он увидел, как десять служанок, мгновенно иссохнув, рассыпались в пыль, а на месте пяти вихрей ясно возникли фигуры. Людей? Так назвать их посмел бы не каждый, поскольку они пока были еще лишены человеческой плоти. Чем больше вбегало людей, тем быстрее пришельцы росли, обретая тела. Не прошло десяти минут, как половина живущих у Орма людей, устремившись в центральную залу на крик, стала прахом.
        Пять вихрей-пришельцев, во всем уподобившись людям из плоти и крови, уже разбрелись искать тех, кто пытался укрыться. Они не стремились теперь распылить попадавшихся слуг, им нужны были пленники. Страх, исходивший от жителей замка, забившихся в бочки, углы, сундуки, вел чудовищ к их будущим жертвам. Настигнув, они не пытались связать людей грубой веревкой. Один взмах руки, и любой человек не мог двинуться с места. Так было до самого верха, пока…
        Орм, бросившись в залу, не стал идти к главному входу. Он только потратил бы время, пытаясь добраться туда через длинную сеть коридоров, опутавших замок. Такой путь хорош для гостей, но хозяин всегда должен быть впереди остальных. Потаенная лестница между двух стен совершенно отвесно спускалась из башни в центральную залу. Высокая дверца с особым глазком, (полной копией ярких камней, украшавших ковер-гобелен, прикрывающий дверь) позволяла не только войти в любой миг, но и видеть все, что происходит.
        Сначала Орм не поверил глазам.
        - Нелюдь… Нежить… Чудовище…
        Для Гальдорхейма такие слова были чем-то привычным. Их часто бросали тем, кто был не слишком похож на других, и они не пугали. Теперь Орм впервые почувствовал, что крылось в них. Его ловкость, отвага, особая сила, которой Орм раньше гордился, сейчас ничего не могли изменить, как и навыки боя. Чем можно убить вихрь-призрак? Стрелой арбалета? Мечом? Или, может, кинжалом? Поверить в такое способен лишь только безумец! Вот Руни…
        Орм вздрогнул от мысли, внезапно пришедшей на ум. Несмотря на пугающий дар, металл ранил жену точно так же, как самых обычных людей, но охотник, пришедший убить ее, в это не верил. Кинжал, принесенный им, был таким странным, что Орм не решился его утопить или выбросить. Черный клинок теперь мирно лежал на дне старой шкатулки в одной из жилых комнат.
        Зная, что он не способен сейчас изменить ничего, Орм опять устремился наверх. Вынимая кинжал, он отметил, что руки дрожат. Орм не знал ни особенной Силы клинка, ни того, с кем придется схватиться. Он не был уверен, что этот кинжал сможет чем-то помочь, но и ждать, когда призраки смогут его уничтожить, не мог.
        - Прячьтесь все! Не ходите в зал! - крикнул Орм, выйдя на лестницу, но тишина подсказала, что башня пуста.
        Топот мерных тяжелых шагов удивил. Люди так не ходили, а призраки-вихри из залы казались бесплотными. (Орм не дождался конца превращения.) Тело, возникнув в проходе, напомнило не груду плоти, а тяжкий гранит, непонятно зачем получивший жизнь. Мысль была странной, поскольку свежая кожа вошедшего в комнату, как и сложение, были прекрасны. Однако тяжкая поступь и угловатость движений внушали сомнение, есть ли в такой оболочке душа.
        - Стой! - велел ему Орм, поднимая кинжал.
        Клинок ярко блеснул. Рукоять шевельнулась в ладони, внезапно нагревшись, а Орм ощутил, что его страх исчез. Он боялся прозрачного духа, но все, что имело реальную плоть, было очень понятным.
        - Не двигайся! - вновь повторил Орм.
        Он видел, как монстр вскинул руку, почувствовал, как разрывается… Сеть? Петля? Орм не знал этого, но ощущал, что кинжал разрубил недоступную взгляду веревку. Неловкость противника, хоть и владевшего Силой, ему недоступной, внушала надежду. Но топот, который, казалось, сломает ступени, сказал, что другие чудовища тоже идут.
        Орм вдруг вспомнил старинный обычай Гальдора. Он слышал, что в Лонгрофте смерть от своей руки люди считали позором, у них же когда-то ее почитали за подвиг. Теперь Орм почувствовал, что понимает, откуда возник такой взгляд.
        - Лучше броситься вниз со стены, чем рассыпаться, дав оболочку такой дряни! - быстро мелькнуло в мозгу, но ему умирать не хотелось.
        Пять монстров, столпившись у входа, теперь ждали, что он предпримет. От комнаты с креслом-ловушкой его отделял лишь пролет одной лестницы.
        - Гибель? Шанс выжить? - огнем полыхнуло в мозгу, когда Орм устремился наверх.
        Громко лязгнув засовом, он запер дверь. Резкий удар через долю секунды чуть не вышиб ее.
        - Как, уже? - пронеслось в голове, когда Орм нажал скрытый рычаг. Он успел оказаться у щели в полу до того, как плита возвратилась на место. Провал дохнул холодом камня и смерти, когда он скользнул между плит. Орм ждал твердых каменных стен, полагая, что как-нибудь сможет за них зацепиться, замедлив падение, но полетел в пустоту…
        - Где она? Где синеглазый младенец, обещанный мне? Я призвал Верных для воплощения ради захвата девчонки. Их нужно кормить. А в твоем замке пищи для них хватит лишь на три дня, - говорил Повелитель, и Эмбала вся трепетала от страха.
        Она помогла, иссушив до конца свою Силу, призвать к нему тех пятерых, что стояли с ним рядом, но вместо заветной награды она ощущала дыхание смерти.
        - Ты мне солгала? Для чего?
        - Повелитель! Девчонка была здесь! Наверное, мать унесла ее в лес. Я найду их, ты только дай срок!
        Но в глазах с золотым ободком был лишь холод.
        - Я дал бы тебе твою плату, скажи ты мне сразу, что в замке - обычные люди, - как мерные капли, звучали слова. - Я не стал бы тогда призывать Верных, я бы его получил просто так.
        - Господин, ты хотел призвать Верных не ради младенца. Без них ты не мог воцариться в Гальдоре! Ты звал меня, чтобы наполнить моей Силой плоть и воззвать к вечной Бездне! Я знаю твои потаенные мысли! - сказала она, полагая, что эта способность читать мысли как-то смягчит его сердце, заставит ценить ее.
        Но, получив от Эмбалы все то, что ему было нужно, ее Господин не хотел тратить пищу на эту жалкую жизнь. Призвав Верных, он не нуждался в старухе. Кивнув пятерым, он сказал:
        - Она ваша. Возьмите ее!
        И Эмбала разделила судьбу остальных слуг.
        - Норт, скажи, ты способен прогнать его или совсем уничтожить? - опять спросил Хейд у Хранителя.
        - Ты в третий раз задаешь свой вопрос, - усмехнулся Норт. - И ты прекрасно знаешь ответ.
        - Да, - вздохнул Хейд. - Только мне непонятно упрямство, с которым ты мне запрещаешь призвать “Службу Магии”. Я их не слишком люблю, но они могут справиться с духом Эногаранэ. Истребители ведь для того и живут, чтобы разная погань сидела, поджав хвост!
        Хейд знал, что он резок, однако сомнения Норта, который пока колебался, уже раздражали его. Двое из шайки Хлуда бежали от Вальгерда, как они звали Эногаранэ. После долгих скитаний в лесу разыскав лагерь Норта, они рассказали о жутком обряде и о падении замка, в котором жил Орм.
        - Вы уверены? - сразу спросил Хейд.
        - Уверены. После прихода старухи, служившей у Орма, Вальгерд пошел с ней. Тогда мы и решили бежать. Мы шли следом, надеясь, что Рысь сожжет их, но она не смогла ничего сделать. Позже какие-то странные люди, которых никто не видал раньше здесь, распахнули ворота, впустив их, а мы… Мы бежали в лес!
        Этот рассказ потряс Хейда. Хранитель не раз говорил, что лесянка способна сдержать натиск Духа, теперь же пришлось признать, что он ее одолел. (Никто в лагере Норта не знал о побеге Руни из замка. Не знали и о рождении Бьерн.) “Если Руни погибла, не справившись с Духом, то как же Норт сможет спасти от него остальных людей? - спрашивал Хейд. - Пусть он скроет их на год и даже на два. А потом? Что потом?”
        - Я не знаю, - ответил Хранитель.
        - Когда ты тушил огонь Руни, ты просто лишился сознания. Значит, ваши силы с лесянкой равны. Неужели ты веришь, что Дух, уничтожив ее, не сумеет сразить тебя, Норт? - повторял он, пока тот его не спросил:
        - Что же ты предлагаешь?
        - Призвать в Гальдорхейм Истребителей!
        - Нет!
        Ответ был очень жестким. Хранитель не стал объяснять, почему он так резко отверг эту мысль, но Хейд знал: Норт не верит, что “Служба” способна изгнать Черный Дух.
        - И напрасно! - не раз приходило на ум. - Пусть они не сражались с ним много веков, и их больше заботит земная власть, чем безопасность людей, но любой Истребитель способен понять, чем грозит появление Лайцерфа! (В силу привычки Хейд звал Дух тем именем, что и в Лонгрофте.) Они знают, как с ним бороться.
        Хейд почувствовал, что он готов бросить все и отправиться в Лонгрофт один, чтобы только найти помощь.
        - Ты не дойдешь, - сказал Норт, подошедший к нему. - Ты не знаешь лесов Гальдорхейма.
        - Отправь тех, кто знает, - ответил Хейд.
        - Нет! Истребители нам не помогут.
        Уверенность Норта смущала, но Хейд не хотел отступать. Понимая, что сам не сумеет дойти до Лонгрофта, он начал искать человека, который бы мог отвезти письмо, но убедился, что местные вряд ли нарушат волю Хранителя. А посылать привезенных из Лонгрофта было безумием: лес не доступен чужим. На дороге посланца мгновенно схватили бы.
        Взгляд Хейда чаще и чаще скользил по большой клетке. Два сверга Бронвис были здоровы и веселы.
        Сверги - особые птицы-посланцы. У них редкий дар находить путь туда, где они родились. Хейд отлично запомнил, что Бронвис с собой привезла из Лонгрофта семь свергов. К моменту негаданно вспыхнувшей страсти красавицы к Орму их было лишь три, остальные уже улетели с записками в Лонгрофт, к Властителю. Бронвис надеялась, что он вспомнит о ней и опять призовет ко Двору. Поселившись у Орма, она взяла свергов с собой.
        Когда Орм прогнал Бронвис из замка, она позабыла про клетку, и Хейд забрал птиц. Он по-прежнему верил, что сможет вернуть ее, и не ошибся. Забыв обо всем, что с ней было, она согласилась остаться с ним. Вскоре один сверг исчез, подсказав, что жена не смирилась с Гальдором и хочет вернуться из ссылки. Однако прошло больше года с момента отлета крылатого вестника, а две последние птички по-прежнему прыгали в клетке. Хейд, глядя на них, думал, что это символ удачного брака. Жена, ощутив интерес к новой жизни, уже не стремилась вернуться в Лонгрофт.
        Когда все ушли в лес, Бронвис взяла с собой птиц. Она больше не думала, что пошлет их в Лонгрофт, ей было жаль расставаться с “ее малышами”, как Бронвис звала свергов. Хейд замечал, что в последнее время она постоянно носилась с щенками, котятами и детьми слуг. Он стал привыкать, что, зайдя к ней, мог встретить двух-трех ребятишек. Ночами, когда они были вдвоем, Бронвис словно теряла рассудок. Сначала такой взрыв страстей опьянял. Хейд любил Бронвис и видел в этом порыве желаний ответное чувство. Однако чем дольше Хейд жил с ней, тем больше он убеждался, что Бронвис хочет ребенка. Он был бы не против, но… Год постоянных объятий не дал ничего.
        - Может, дело в лечении Норта? Спасая рассудок и жизнь Бронвис, он, заблокировав память, лишил ее шанса родить? Ведь бывает побочный эффект от лечения… Вспомнив о своем прошлом в Гальдоре и пережив его, Бронвис сумеет родить, - говорил себе Хейд, сам не слишком-то веря таким объяснениям.
        Он знал о жизни достаточно. Бронвис могла ничего не рассказывать о своем прошлом, Хейд видел сам, что оно было бурным. Ее первый муж, Орм, Властитель… Хейд знал лишь о трех, но он мог бы поклясться, что их было больше. Намного. Не будучи сам образцом добродетели, Хейд не искал в Бронвис робости и чистоты. Испытав все, что может дать плоть, он не ждал непорочности. Жизнь при Дворе научила, что верность - явление редкое. “Мужу лучше быть самым последним, чем первым в веренице любовников,” - часто говаривал он.
        Хейд не думал, что прошлое Бронвис способно напомнить ему о себе.
        - Было - значит, ушло! Теперь Бронвис со мной, в ее жизни нет места другим, - думал Хейд. - Ревновать ее просто нелепо. Кто станет, найдя драгоценный алмаз, безутешно рыдать, что его уже кто-то носил, тот достоин обычной стекляшки…
        Сейчас же ему приходилось признать, что довольно беспечная юность красавицы может не раз отозваться в их будущей жизни. За легкомыслие женщины платят дороже мужчин. Но какой смысл думать об этом, когда ты не знаешь, как долго сумеешь прожить? День, два? Месяц? Может быть, год? А потом? Что случится потом?
        Этим вечером Хейд, взяв кусочек пергамента, начал писать. После пятой попытки он смог сократить текст настолько, чтоб он уместился на узкой полоске, которую крепят особым зажимом под мягким крылом сверга.
“Лайцерф воплотился! Хранитель Сетью Защитников смол приковать его к землям Гальдора. Пришлите сюда Истребителей! Срочно! Иначе все люди погибнут! Хранитель пока их увел в леса, лишив Духа пищи, но Норт бессилен изгнать его.
        Хейд,
        Человек Двора.”
        Эту записку Хейд, крепко свернув, прикрепил к птице. Выпустив сверга, Хейд верил, что помощь придет.
“После бунта детей в Агеноре нам нужно беречь Скерлинг и укреплять “Службу Магии”. Гокстед и Лонгрофт верны нам, они вправе ждать и поддержки, и помощи, как и Фирод. Гальдорхейм всегда был непокорен. Пусть сами сражаются с Лайцерфом. Это для них будет ценный урок!”
…Документ через много веков обнаружат в секретном архиве Скерлинга. Норт не ошибся. Попытка найти помощь у “Службы Магии” им ничего не дала.
        Глава 12.
        Орм не думал, что этот провал под плитой так широк. Летя вниз, он считал, что погиб. Но, мгновенно почувствовав сильный удар о шершавые камни, Орм понял, что ход не слишком глубок. Скользя вниз по наклонной стене, обдирая ладони, он знал: если “гору” не сменит провал, то он сможет добраться живым до подножья. Крутой виток резко швырнул его в сторону, острая боль опалила икру.
        - Камень? Или кинжал, замурованный в стену? - подумал Орм, чувствуя, как по ноге заструилась горячая кровь.
        Спуск все длился и длился. Спираль не давала разбиться ему насмерть, но от ударов о стены мутился рассудок. Когда Орм свалился на каменный пол подземелья, он в первый раз в жизни лишился чувств.
        Холод заставил опомниться. Тело болело. Орм чувствовал странную слабость и тошноту.
        - Это кровь… Я ее потерял слишком много, - подумал Орм.
        То, что рассудок был ясен, внушало надежду на лучшее. Сняв камзол, Орм оторвал рукав от рубахи и попытался перевязать рану. Мрак подземелья давил.
        - Отец думал, что кресло-ловушка - мгновенная смерть, а оно помогало взять в плен неугодного. Странно… Я прожил здесь тридцать лет и не знал о подземной тюрьме, а теперь сам стал узником, - вяло подумал Орм.
        Будь под рукой факел или свеча, он сумел бы найти дверь, а может быть, и отпереть ее, но в темноте было трудно понять, где он. Орм пожалел, что он бросил мешок, так старательно собранный им для похода в лес. Шкура оленя, еда, да и сам арбалет, пробивающий дерево, здесь пригодились бы. Но его вещи достались неведомой дряни, явившейся в замок. При мысли, что та несусветная погань начнет нагло шарить по комнатам, много столетий служившим его предкам, Орм ощутил сильный гнев.
        - Хорошо, что моя дочь в лесу! - вдруг подумал он. - Свельд понимала, что делала.
        Не представляя, с чем свела его жизнь, не умея представить всю силу опасности, Орм хотел просто избавить свой замок от погани, вдруг оказавшейся в нем.
        - Эти призраки будут жалеть, что пришли ко мне! - громко сказал Орм, пытаясь подняться. Он верил, что все будет именно так.
        Странный, еле заметный свет в ближнем углу привлек взгляд. Опираясь о пол, Орм поднялся. Он сразу нащупал кинжал. Прыгнув в щель, Орм не бросил его, но во время падения выпустил. То, что кинжал оказался здесь, вдруг показалось хорошим знамением. Слабенький свет от клинка позволял хоть немного прогнать тьму.
        Приблизив кинжал к стене, Орм рассмотрел кладку. Камни давно поросли белым мхом. Идя вдоль стены, он почти сразу уткнулся в ее угол. “Клетка”, в которой был Орм, оказалась совсем небольшой.
        - Ни окна, ни двери! Как же так? - изумленно подумал Орм. - Но ведь зачем-то здесь строили спуск! Если пленных хотели убить, то достаточно было прямого колодца, в котором любой бы расшибся до смерти, а так…
        Развернув кинжал, Орм стал выстукивать камни его рукоятью. Звук был глухим. Только пройдя две стены, Орм нащупал проход, замурованный камнем. Валуны были сложены в ровную стену, однако держал их не крепкий раствор, затвердевший за много веков, а осклизлый мох. Орм ощутил, что один из камней шевельнулся, когда он нажал на него.
        - Кто-то, видно, хотел уничтожить проход, но не смог, - удивленно подумал Орм.
        Много веков его предки, храня тайну кресла, не нажимали рычаг для расправы с врагом, потому что противников не было. Каждый жил так, как хотел, не мешая другим, а теперь спуск помог ему.
        Орм знал, что сможет уйти, разобрав кладку. Будь он здоров и силен, как обычно, хватило бы часа, однако теперь он возился… День? Ночь? Орм не знал. Дважды он отдыхал, прекращая работу. Хотелось пить, спать, от холода стыло все тело. Орм вдруг ощутил, что напрасно старается.
        Камни уже были вынуты, но вместо хода ладони нащупали дверь. Засов был изнутри.
        - Что же это такое?! - подумал Орм, тупо глядя на ржавые петли. - Кому было нужно закрыться здесь? Я бы понял, находись он снаружи, но тут…
        Орм сумел отодвинуть засов и войти в коридор. Подземелье, петляя, шло дальше и дальше. Внезапное хлопанье крыльев заставило Орма отпрянуть, взглянув вверх. Крылатые мыши висели гирляндами, злобно сверкая круглыми глазками. Страшная мысль опалила огнем:
        - Крылатки!
        Орм в первый раз видел такую огромную стаю ядовитых мышей. У лесной Топи страшных крылаток встречалось немного, однако их было достаточно, чтобы внушить осторожность любому, кто шел туда. Здесь же несколько сотен бархатных монстров дружно скалили жуткие зубки.
        - Один укус - и все, конец! - думал Орм, чувствуя пот, проступивший на лбу, невзирая на холод, царивший вокруг.
        Эти мелкие твари внушали ему омерзение. Проще сразиться с большим серым Бером, который отважен и смел, чем пытаться отбиться от стаи коварных и юрких крылаток.
        - Стоило им появиться, как люди заделали вход изнутри, - промелькнуло в мозгу. - Вероятно, спустили кого-то под креслом с веревкой, а после подняли наверх!
        В Гальдорхейме любой согласился бы с ним. Люди знали, что стаи крылаток способны, вцепившись присосками, поднять ствол дромма. А уж легенды о том, как когда-то крылатки врывались в дома к людям, если засов был некрепким, звучали в хижинах часто. Орм ждал, когда стая мелких чудовищ ринется прямо к нему, но крылатые мыши не двигались.
        - Встретив крылатку, не нападай на нее и не делай особенно резких движений. Старайся двигаться медленно, плавно и тихо. Крылатые мыши не любят, когда их тревожат, - огнем полыхнуло в сознании Орма.
        Он знал, что при встрече с одной крылаткой советы бывалых охотников могут помочь.
        - Но годится ли это для стаи? - подумал Орм.
        Разум не верил в возможность спасения. Боль в ноге очень мешала идти, но стоять, дожидаясь, когда крылатки набросятся, не было сил. Продвигаясь вдоль старой стены подземелья, Орм ждал каждый миг, что одна из крылатых мышей устремится к нему. Пару раз он отчетливо слышал, как хлопают крылья рядом с лицом. Замирая, он ждал нападения, но ядовитые мыши не трогали.
        Что помогло достичь выхода? Плавность движений, которую он сохранял, несмотря на свою рану? Свет от кинжала, который Орм нес? А, быть может, молитва, которую слышал Лес? Орм обращался к нему, прося, чтобы Лес спас его жизнь ради Бьерн.
        - Что с ней станет? Кто сможет ее защитить, если я умру? - спрашивал Орм непонятно кого.
        Оказавшись у выхода, он не поверил глазам. Отойдя от подземного хода подальше, Орм просто упал. Он не знал, долго ли пролежал на траве, покрывавшей теперь почти всю землю, но ему стало легче.
        Орм думал, что ход приведет прямо к Топи, где жили крылатки, и был несказанно рад, что ошибся. Ход вывел за ров, в ближний лес. Плеск ручья, где служанки обычно стирали белье, вызвал жажду.
        Ползком подобравшись к нему, Орм припал к струе. Вместе с водой возвращалась и вера, что он сможет все начать вновь. Договор с Агенором, сумевшим себя отстоять в борьбе против Истребителей Скерлинга, был его шансом прогнать духов-призраков, вторгшихся в замок. Орм верил, что в Агеноре, Эрл поддержит его.
        - Эрл здесь вырос! Он вряд ли захочет, чтобы в замке отца жили эти бездушные твари! - внушал Орм себе. - Что бы ни было раньше меж нами, теперь ушло в прошлое, Эрл убедит Ливтрасира помочь!
        Как идти в Агенор, Орм не знал, но рассчитывал, что, оказавшись в ближайшей деревне, сумеет найти провожатого. Передохнув и сломав палку, чтобы ему было легче идти, Орм отправился в путь. До деревни, стоявшей неподалеку от замка, казалось рукой подать, но Орм добрался туда много позже, чем думал. (Мешала больная нога.) Оказавшись у ближнего домика, он неожиданно замер. Его поразил небывалый, какой-то мертвый покой. Тишина была полной: ни лая дворовых собак, ни пронзительных криков детей, ни мычания коз и коров.
        - Ни людей, ни скотины, ни птиц, - изумленно подумал Орм, вдруг ощутив странный холод.
        Войдя в ближний дом, он увидел кувшин с простоквашей, семь мисок, большой горшок каши и высохший хлеб. Семья явно готовилась к ужину, но сесть за стол не успели. Орм с первого взгляда отметил искусно расшитый рушник, колыбель с грудой детских пеленок и кованый ковш для воды.
        - Если бы эти люди покинули дом добровольно, они бы забрали и ковш, и рушник, шитый бисером, не говоря про пеленки младенца, - подумал Орм.
        Взяв кусок хлеба, он начал его есть. Потом, захватив с собой несколько булок, которые он нашел в ларе, Орм пошел прочь. Те дома, куда он заглянул, мало чем отличались от первого. Чувство тревоги усилилось.
        Орм смог найти в одном доме неплохой самострел и обычный кинжал. Грубый плащ, простыня на бинты и мешок… Он взял только то, что ему было нужно в пути. Орм бы отдал сейчас очень многое, чтобы найти коня, но в опустевшей деревне ему не попался даже котенок. Идя в лес, он думал, как быть. Чтобы выйти к крестьянам других вирдов, нужен был, по меньшей мере, еще день.
        Засохшее русло реки, на которое Орм вышел, вдруг подсказало, что он слышал: раньше река текла к главной дороге, ведущей из Гальдорхейма.
        - Куда? В Агенор? Ведь других городов нет поблизости! - думал Орм, глядя на старое русло. - Пойти вдоль него? Не пойти?
        Не будь раны, мешавшей ему, Орм попробовал бы поискать провожатых в других деревнях. Но он боялся, что потом просто не сможет идти, а коня ему дать побоятся. (Отверженный вирд, потерявший, к тому же, свой замок, не слишком надежен.) Подумав, Орм двинулся вдоль пересохшей реки.
        Этот маленький воз, а вернее, возок на дороге, к которой Орм выбрел из леса уже на второй день, смутил. Проведя ночь под дроммом, Орм думал: чуть раньше, чуть позже, но он сможет встретить кого-то, кто скажет, насколько правилен путь. А теперь он отчетливо видел двух мертвых мужчин и их павшую лошадь.
        - Убиты? Кем?
        Орм, подойдя, не увидел на теле ни ран, ни следов от борьбы. Ужас, явно застывший на лицах, подсказывал, что смерть была не случайной, однако Орм не мог понять, что сгубило людей и их лошадь. Лежи в возке прах, Орм решил бы что эти двое мужчин пали жертвами жуткой пятерки, вломившейся в замок, однако тела были целы. Достав самострел, Орм пошел дальше. Он сам не знал, чего ждал.
        Пройдя дальше вдоль русла, Орм вдруг натолкнулся на Бера. Зверь был мертв. Его драгоценная шкура блестела в лучах солнца.
        - Ни капли крови! - подумал Орм, глядя на зверя. - Болезнь? Яд, подброшенный вместо приманки охотником? Но Бер не станет жрать всякую дрянь…
        Неожиданно маленький вихрь взметнул пыль пересохшего русла. На миг зависнув, он, словно живой, развернулся в сторону Орма, как будто хотел оценить, с кем свела его жизнь.
        - Просто вихрь? Или Дух Чащи? - быстро мелькнула мысль, но Орм уже знал ответ. Духу Чащи без разницы, кто перед ним: человек или зверь, лишь бы что-то живое и теплое. То, что способно дышать и ходить. Люди, лошадь и Бер стали первыми жертвами Духа.
        - Теперь твой черед! - словно бы говорил Орму вихрь.
        Против Духа защита - огонь. В мешке было огниво, но Орм уже видел, что он не успеет зажечь ничего. Встав спиной к дромму, чтобы ствол дерева смог прикрыть, Орм все же сунул руку в мешок. С гадким, очень пронзительным воем вихрь ринулся прямо к нему. Инстинктивно Орм выбросил руку с кинжалом, который уже не светился, а мрачно чернел в свете дня. Он не знал, сможет ли его выручить этот клинок, но вихрь резко вильнул прочь.
        - Прекрасно! - подумал Орм.
        Вихрь, отлетев, вновь завис, словно бы выжидая. Дух Чащи не жаждал напасть, но и улетать прочь он не стал. Дух чего-то ждал. Орм вынул огниво и высек искру. Зажечь ветку дромма весной было трудно, ее пропитала насквозь влага. Искры гасли раньше, чем Орм мог раздуть огонь. Вихрь “наблюдал”. Когда Орм наклонился, пытаясь раздуть пламя, он, мерзко взвыв, устремился опять к человеку. Орм вскинул кинжал и заставил его пролететь мимо. Но он почувствовал: Дух Чащи не слишком сильно боится оружия. Вихрь словно бы проверял, как себя поведет человек.
        Еще два вихря взмыли с земли, устремляясь к нему. Орм стоял. Он уже не пытался раздуть пламя, он просто не подпускал эти вихри к себе, безуспешно пытаясь достать их Железом Сфер. Но Духи Чащи легко уклонялись. Орм стал выдыхаться. Падение в странный колодец, нежданная встреча со стаей крылаток, рана в ноге, долгий путь измотали его…
        Орм не знал, примерещилось это ему, или женский лик впрямь проступил между белых стволов кучки хрупких деревьев, растущих меж дроммами. Это лицо было бледным, как лица Руни и Свельд, как лицо Эрла, но не похоже на них. Синева больших глаз, полных света и странной печали была бесконечной. Ни легкой зелени, ни вихря ярко сверкающих искр не светилось в ее мудром взоре. Каштановый цвет прямых длинных волос, ниспадавших до самой земли, почти слился с нарядом…
        - Из кожи? Из старой древесной коры? - пронеслось в мозгу Орма, пока он смотрел на нее.
        Он не знал, хороша ли собой эта женщина. Облик ее был исполнен такой теплоты и гармонии, что все слова, восхвалявшие внешнюю прелесть, казались пустыми и глупыми. Свет, излучаемый ею, ничуть не пугал. Он был преисполнен любви и прощения.
        Глядя в ясную синюю бездну ее глаз, Орм вдруг ощутил себя малым ребенком, который, давно заплутав на дороге бесцельной, не слишком-то правильной жизни, нежданно обрел свою Мать. Мать, которую он потерял так давно, что забыл о безбрежной любви, охраняющей каждого, кто пришел в мир.
        Уже много веков в Гальдорхейме не пели ей гимнов, не строили храмов… О ней позабыли почти все, однако Великая Мать не карала своих неразумных детей, поклонявшихся новым Богам… И неважно, как их называли, ее неразумных детей: вирдами, лесными Рысями, или же пришлыми. Каждый, кто знал и любил эти земли, был дорог ей…
        Орм не понял, откуда он знает об этом, но сердце наполнилось светлым томительным чувством. Ему захотелось склонить перед нею колени и тихо молить о прощении за свою грешную жизнь. Он забыл о лесных Духах Чащи, с которыми дрался, пытаясь спастись. Напади они вновь, Орм не смог бы себя защитить, но безумные вихри исчезли. Они не посмели приблизиться к Матери.
        - Орм, я прощаю тебя и люблю… Ты такой же мой сын, как и все остальные… Не бойся, я буду с тобой…
        Орм не слышал ее слов. Он чувствовал этот ответ в ее взгляде, чуть грустной улыбке, исполненной нежности, в легком движении рук, раздвигающих ветви деревьев. Великая Мать подошла к нему так близко, что Орм почувствовал запах коры, теплой влажной земли и зелененьких клейких листов, испускаемый платьем. Она протянула ладонь над его головой… Все вокруг завертелось, задвигалось, и мягкой мрак поглотил разум Орма. Мрак сна, а не смерти. Волшебного сна, поселившего в душу покой…
        - Не волнуйся, он скоро очнется.
        - Я знаю, - ответила Свельд.
        Орм мгновенно узнал ее голос, безумно похожий на голос сестры. Там, в Гальдоре, внимая речам Свельд, Орм часто пытался представить, что с ним говорит Руни. Здесь же ему захотелось услышать, как именно Свельд признается в своей неизменной любви, как доверчиво шепчет, что Бьерн тоже рядом.
        - Нас трое… Мы вновь отыскали друг друга, - подумал Орм.
        Чувство тепла и покоя, возникшее в сердце в лесу, наполняло его. Орм не знал, была Мать только призраком, или он встретил одну из забытых Богинь Гальдорхейма, но был благодарен Судьбе. Сквозь прикрытые веки он чувствовал свет, но не мог открыть глаз.
        - Я пытался понять, с чем ему довелось повстречаться. Похоже, в Гальдоре какая-то нечисть! Но, чтобы узнать, что случилось там, нужно его расспросить самого.
        Что-то в этих словах незнакомца напомнило Орму речь Норта, но голос был выше и резче, чем у Хранителя. “Может, я просто его не узнал? Что-то стало со слухом?” - подумал Орм.
        - Знаешь, Горад, - начала Свельд, (Орм вновь поразился, насколько она научилась копировать Руни.) - Мне очень не нравится этот приход.
        Наконец Орм открыл глаза. Он ожидал, что увидит лесной домик или какую-то хижину, но обстановка небольшой светлой комнаты, где он лежал, посрамила бы лучший из замков Гальдора.
        - Да это дворец! - изумленно подумал Орм.
        Стройный мужчина, склонившись над столиком, что-то толок в ступке из непрозрачного камня тяжелым пестиком. “А он красив!” - вдруг подумал Орм и ощутил неприятное чувство досады.
        Он думал, что одна Руни могла пробудить его ревность, теперь же, при мысли, что рядом со Свельд этот странный Горад, он почувствовал если не гнев, то прилив раздражения. Длинные волосы с чуть красноватым отливом, изящно очерченный рот, изумрудный блеск глаз подошли бы, по мнению Орма, какой-нибудь девушке, а не мужчине, пусть даже и лекарю.
        Свельд обернулась к окну, так что он не мог видеть лица. Блеск сияющих снежных волос, заменивших привычное золото, Орма ничуть не смутил. Он еще не забыл, как Эмбала покрасила волосы Свельд, чтобы люди могли перепутать сестер.
        - Но зачем она их завивает? - мелькнула незваная мысль. - Да и сам голубой ореол, исходящий от них… Я ни разу не видел такого!
        Почувствовав взгляд, Свельд на миг замерла, а потом обернулась к нему.
        - Руни?! - выдохнул Орм, не решаясь поверить глазам.
        - Да, - спокойно сказала лесянка. - Я здесь. Я не знала, что встречу тебя.
        - И я тоже не знал, - усмехнулся Орм, глядя на Руни. - За время побега ты стала намного красивее…
        Орм не солгал. Руни словно лучилась неведомым светом, который приковывал взор. За короткое время разлуки жена изменилась настолько, что Орм с трудом верил, что это она. В ней уже ничего не осталось от робкой лесяночки, что пришла в замок, встревожив его сердце. И странный холод, исполненный горечи, так бередивший ему душу, тоже исчез.
        - Да, ты стала намного красивей, - опять повторил Орм.
        Он ждал, что смутит ее, но Руни лишь улыбнулась в ответ.
        - И ни тени тревоги! Ни тени вины за побег! - изумленно подумал он, вдруг позабыв, зачем шел в Агенор.
        Орм забыл о тех бедах, что он перенес. Он, не зная о том, как попал сюда, и не подумал спросить, кто привез его в этот дворец. Даже память о Бьерн отступила куда-то. Осталась одна только Руни…
        - Она не вернется к тебе, - прозвучал рядом с ним голос Эрла.
        Орм и не заметил, когда он вошел.
        - Значит, это ты? - тихо спросил Орм у сводного брата. - Ты увез ее?
        - Руни решила сама, - сказал Эрл.
        Его тон обдал Орма холодом. Даже приехав в Гальдор как посол Агенора, считая, что именно Орм приказал с ним расправиться, Эрл не был так жёсток с ним.
        - Может, Эрл, получив в Агеноре какую-то власть, хочет мне отомстить за засаду? В Гальдоре Эрл должен был выполнить волю их Ливтрасира, правителя, и подписать договор, а теперь…
        - Не суди по себе, - очень тихо сказал младший брат.
        Обернувшись к Гораду, Эрл быстро взглянул на него, а потом перевел взгляд на Руни. Слов не было, но Орм почувствовал, что между всеми тремя - напряженный немой диалог, недоступный ему.
        - До свидания, Орм, - сказал громко Горад. - Я уйду, но вернусь. Мы не раз еще встретимся.
        Руни ему ничего не сказала, когда вышла. Только взглянула, но Орм не понял, что значил этот прощальный взгляд.
        - Ты пока слаб, но поправишься быстро, - тон Эрла был прежним. - Горад говорит, что уже через несколько дней ты сумеешь нормально ходить. Завтра утром, у нас на Совете, ты скажешь, зачем ты пришел. Если что-то случилось в Гальдоре, то мы постараемся вам помочь. Но ты должен не просто рассказать, что ты видел. Ты должен…
        - Я должен? Тебе? - с неприкрытым сарказмом спросил его Орм.
        - Мне или кому-то другому. Решай сам, - заметил Эрл.
        - Значит, я выберу Руни, - с усмешкой сказал Орм. - Надеюсь, она тоже входит в Совет?
        - Не пытайся приблизиться к ней, - очень тихо ответил Эрл.
        Если бы младший брат закричал, Орм нормально воспринял бы эти слова. Ревность даже польстила бы, дав понять, что Эрл не слишком уверен в своем неожиданном счастье. Однако сейчас Орм почувствовал в этих словах много больше, чем просто угрозу былому сопернику.
        - Значит, ты… - начал Орм.
        - Я все знаю, - ответил Эрл. - Знай я об этом, когда был в Гальдоре, я просто убил бы тебя, а сейчас не могу. Долг хозяина… Ты в моей власти. Ты болен и слаб, но потом… Когда ты вновь придешь в себя, мы с тобой снова продолжим наш разговор.
        Орм был должен сказать, что сейчас не до ссор. Глупо помнить обиды, когда в Гальдорхейме беда. Стаи диких крылаток, потом Духи Чащи, какие-то монстры, которые могут пройти через стены еще до того, как получат плоть… Но он смолчал.
        От Совета Орм ждал много большего. Он полагал, что его отнесут в залу, где будет сам Ливтрасир и его люди. Когда Горад, Эрл и Руни вошли к нему в комнату вместе с веснушчатым парнем, Орм был изумлен. Серый взгляд незнакомца был тверд и решителен, но Орм готов был поклясться, что это - не Ливтрасир.
        - Йонн! - представился парень, как будто прочтя его мысль.
        Когда эта четверка расселась крестом вкруг кровати, Орм вдруг ощутил что-то странное. Воздух как будто напрягся и завибрировал. Орм знал, что Руни способна на многое, но об особых способностях Эрла не думал. Теперь же Орм мог убедиться, что брат, как и двое мужчин-агенорцев, владеет зачатками Силы, ему недоступной.
        - Мы здесь. Если ты хочешь нам рассказать, что случилось в Гальдоре, то мы тебя слушаем, - начал Эрл.
        Орма не удивило, что именно брат обратился к нему. Тот, кто жил в Гальдорхейме, сильнее других мог почувствовать беды земель, на которых он рос.
        Начиная рассказ, Орм сказал о мосте и воротах, обнаруженных утром открытыми, но промолчал о побеге Свельд с дочерью.
        Крики служанок и тайный проход… И картина, открытая взору из тайника… Трансформация полупрозрачных фигур, обращающих в пыль плоть людей… Непонятная тяжесть физических тел “привидений”…
        Орм честно старался не упустить ничего. Говоря о фигурах, он вновь ощутил, как напрягся вокруг него воздух, почувствовал, как по рукам, голове и лицу заскользили какие-то точечки-искры.
        - Как стая невидимых мошек! - невольно подумал Орм, но продолжал свой рассказ.
        Кресло… Резкий полет в неизвестность… Нежданная встреча со стаей ядовитой крылатки… Лес… Тела на дороге… Атака нескольких Духов… Великая Мать…
        - Я не помню, что было потом. Я очнулся уже в Агеноре, - закончил Орм. - Даже не знаю, как я оказался здесь.
        - Ты? На телеге. Какой-то крестьянин привез тебя в город, - ответил Эрл.
        Больше он ничего не сказал. Орм не видел лица Руни, так как лесянка сидела у изголовья, но понял, глядя на лица мужчин, что они не молчат. Эта речь без единого звука уже раздражала его.
        - Я пришел из Гальдора за помощью! Я вправе знать, что они собираются делать! - огнем обожгла мысль.
        - Пока ничего, - почти сразу ответил ему сероглазый, назвавшийся Йонном. - Пока мы не можем понять, с чем столкнулись.
        - Да, это вторжение “призраков” мало похоже на “Службу”, - продолжил Эрл, вновь перейдя на обычный язык. - Я впервые о них слышу.
        - Значит, придется испробовать Поле? - спросила его Руни, и Орм почувствовал дрожь в ее голосе.
        - Видимо, так, - подтвердил Эрл. - Не слишком приятно, но выхода нет.
        - Что за Поле? - спросил брата Орм, ощутив неприятную дрожь.
        Ему очень не нравился этот Совет, где любой из участников мог читать мысли, общаться без слов и знать то, что сокрыто от самых обычных людей. Рядом с ними Орм вдруг показался себе несмышленым мальчишкой, который не знает простейших вещей.
        - Мы не станем вторгаться в твои тайны, Орм, - прозвучал голос Эрла. - Они никого не волнуют. Но, чтобы понять, с чем столкнулся Гальдор, нам придется создать Поле. Ты сейчас выберешь среди нас одного, кто внушит тебе больше доверия. Ты раскроешься и попытаешься очень подробно, до самых мельчайших деталей, припомнить явление “призраков”. Вместе с картиной, возможно, возникнут какие-то личные чувства, эмоции, но тот, кто будет тобой выбран, отсеет их, дав остальным ощутить только то, что относится к делу.
        - Зачем? - спросил Орм.
        Ему не нравилась эта идея.
        - Когда ты столкнулся с магической Силой, то нужно понять, кто противник, - услышал он четкий ответ Руни. - Это известно любому.
        Она не хотела его уколоть, и Орм знал это, но фраза Руни задела. Она подчеркнула ту пропасть, которая их разделила.
        - Сейчас? Или, может, всегда? - пронеслось в голове.
        Сверхъестественный Дар Руни мало тревожил его, когда Орм, обезумев, решил связать с ней свою жизнь. Он хотел, чтобы Руни жила, как другие, не веря, что странная Сила способна влиять на их судьбы. И только сейчас, на Совете, Орм вдруг ощутил, что для Руни ее Дар важен. Сила, сокрытая в ней, изливалась не только потоком Огня.
        - Ты готов? - спросил Эрл.
        Орм кивнул, понимая, что выхода нет. “Йонн? Горад? - на секунду подумал он, так как ему было проще открыться чужому. - Наверное, все-таки Йонн.” Орм не мог объяснить этот выбор. Он просто подумал, что лекарь, как звал он Горада, мог знать о нем больше, чем нужно. Свобода, с которой держалась с ним Руни, внушала, что он
        - ее друг.
        Йонн, поняв, что Орм выбрал его, пересел на кровать. Остальные слегка передвинулись, чтобы они с Йонном были в большом треугольнике. Вытянув руки, они словно создали ломаный замкнутый круг. Орм не помнил, что было потом. Когда Йонн, сжав ладонями голову Орма, велел возвратиться назад, к штурму замка “тенями”, он просто забыл обо всем.
        - Просто жуть! Я не выдержу этого вновь! - голос Йонна был слаб. - Эта мразь хуже
“Службы”!
        - Я вроде бы что-то такое встречал, но вот где? Не могу вспомнить…
        - Может, Горад, это было в хранилище?
        - Я сомневаюсь, Эрл! Встреть я подобную магию в свитках, я сразу…
        Горада прервал голос Руни:
        - Я знаю, что это такое. Эногаранэ! Я столкнулась с подобным, когда была рысью.

“О чем она?” - вяло подумал Орм. Он слышал каждую фразу, однако не понял еще ничего.
        - Воплощение в землях Гальдора? - взлетел голос Эрла.
        - Эногаранэ? Я не слышал о нем! - изумился Йонн.
        - Или Лайцерф, Черный Дух, - пояснил ему Эрл и, похоже, слова поразили.
        - Извечный противник, с которым сражается “Служба”? - как будто не веря тому, что он слышал, спросил Йонн. - И что же нам делать?
        - Эногаранэ можно сжечь, он боится голубого Огня, - начала Руни. - В первый приход я пыталась его уничтожить, но он ушел в перт.
        - А теперь возвратился? - спросил Горад.
        - Да, получается так, - тихо молвила Руни.
        - Я вспомнил, что я о нем знаю! - внезапно взмыл голос Горада, в котором звучало волнение. - Эрл, помнишь книгу, которую я приносил? Там еще говорилось, зачем Истребители стали Вампирами. Помнишь? Лишь взяв себе Силу других, Истребитель мог справиться с этой напастью!
        - Так… Мало нам было Жриц “Службы”! - с досадой вздохнул Йонн. - Теперь еще Лайцерф!
        - Нужно спуститься в хранилища, - тут же прервал его Эрл, - и собрать все, что там есть о земном воплощении Лайцерфа. Горад, возьми тех ребят, что немного умеют работать со свитками, выбери все, что подходит, и принеси сюда. Йонн, проверь лишний раз, что с машинами. Может быть, скоро придется поднять Стену.
        Больше Орм ничего не услышал. Должно быть, то Поле, которое создал Йонн с помощью Орма, давая возможность коснуться прошедших событий, лишило его сил. Орм просто заснул.
        Через день, уже встав, Орм опять стал свидетелем сбора Совета. Его не позвали, однако, спустившись, он сразу услышал, как Эрл говорил за стеной:
        - Мелен, нужно создать часть отрядов из верных людей. Если слух просочится из Круга, то может начаться настоящая паника. Ты должен сделать все, чтобы порядок в городе не был нарушен.
        - Согласен, - услышал Орм четкий ответ.
        - Йонн, когда мы с Горадом уйдем, ты останешься вместе с детьми в Агеноре. Они тебя знают и любят. Тебе верят жители. Если случится беда, ты сумеешь поднять Стену и уберечь город. Силы детей хватит, чтобы ее удержать.
        - Хорошо, Ливтрасир.
        Орм решил, что ослышался.
        - Руни останется здесь. Она лучше других знает, с чем вам, возможно, придется столкнуться, и…
        - Эрл, не надо мудрить. Они все понимают, почему я не еду в Гальдор, - перебила его Руни с нежной насмешкой.

“Не едет в Гальдор? Почему? - изумился Орм. - Ведь только Руни может бороться с Эногаранэ! Кто же, кроме лесянки, способен вызвать Огонь?!”
        Орм не стал ждать, что скажет его брат потом. Толкнув дверь, он вошел.
        - Орм? Ты кстати! - заметил Эрл, будто бы ждал его. - Горад сказал, что уже через два дня ты сможешь отправиться в путь. Ты не знаешь, Норт все еще в доме-холме?
        - Сомневаюсь, - ответил Орм, вспомнив, как Норт приходит к нему. - Думаю, Норт что-то знал о приходе Эногаранэ. Он пытался открыть мне глаза, но я даже не стал его слушать.
        - Норт знает больше нас всех о противнике, - снова вмешалась лесянка. - Приехав в Гальдор, нужно встретиться с ним.
        - Его будет непросто найти, - перебил Горад. - Если я что-нибудь смыслю в подобных делах, то Хранитель, покинув свой дом и укрывшись в лесу, установит Защиту. Найти его с помощью Магии будет непросто. К тому же наш поиск легко привлечет Черный Дух.
        - Дальний Луч! - очень громко сказала вдруг Руни в зависшей на миг тишине. - Я могу воссоздать его, чтобы узнать, где Хранитель.
        Тревожный взгляд Эрла сказал: он не слишком уверен, что стоит послать Дальний Луч.
        - Это лучшее, что мы способны придумать, - ответила Руни. (Она говорила сейчас вслух, поскольку не все из собравшихся в зале могли понимать речь без слов.) - Нам нужно узнать, где Хранитель. Луч из Агенора не слишком встревожит Эногаранэ. Обнаружив его, Черный Дух не успеет понять, с чем столкнулся. А я, зная местность Гальдора, легко опишу, где искать Норта.
        - Может, я сам? - спросил Эрл.
        - И поедешь в Гальдор после полного выплеска Силы? - ехидно прервал его Йонн.
        Орм и не пытался понять, о чем спор, он казался ему полным бредом.
        - Не бойся, со мной ничего не случится, - сказала лесянка. - Ведь Луч - не Огонь, он в себе не несет разрушения. И во мне Сила двоих!
        Конец фразы, по мнению Орма, был попросту глуп. Этой Силы Огня, обитающей в Руни, хватило бы нескольким сотням обычных людей.
        - Может, Руни хотела сказать, что ее Мощь в два раза сильнее способностей всех остальных? - мимоходом подумал Орм.
        Больше с Руни не спорил никто. Встав, она подошла к окну. Орм почему-то подумал, что Руни откроет его, но она лишь сложила ладони на чуть мутноватом стекле и… Орм не понял, когда Руни стала светиться. Сначала сияние шло от волос, потом легкой волной разлилось по всему ее телу. Стекло, пол, предметы вокруг затопил голубой свет, и скоро лесянка казалась сияющей статуей, из-под ладоней которой в пространство шел Луч.
        Орму стало не по себе. Он всегда видел в бывшей жене только женщину, пусть и с особенным Даром. Но этот живой голубой луч нельзя было так называть! Ведьма? Фея? Колдунья? Богиня? Неважно, какое из слов выражало точнее других ее новую суть. Руни больше уже не была человеком из плоти.
        Украдкой взглянув на других, Орм не мог не отметить, что зрелище их восхищало, однако совсем не пугало. Похоже, что люди успели привыкнуть к подобным вещам.
        - А вдруг здесь очень многие могут проделывать сходные штуки? - с невольною дрожью подумал Орм. - Это совсем не по мне!
        Свет от Руни вдруг начал слабеть. Пока он не угас, ни один не пытался приблизиться к ней. Но, когда ореол растворился, Эрл сразу же бросился к Руни.
        - Ты как? - очень тихо спросил он, обняв ее и не смущаясь чужих глаз.
        В другой ситуации Орм бы взбесился от ревности, видя счастливых любовников, но сейчас он принял это как должное.
        - Очень устала, - ответила Руни, склонившись к нему на плечо. - Но Хранитель воспринял Луч. Норт передал, где искать его. После я все расскажу. А сейчас я должна лечь…
        Когда они вышли, Йонн громко сказал:
        - Полагаю, Совет завершен!
        Когда все разошлись, Орм окликнул Горада.
        - Кто едет в Гальдор? - спросил он.
        - Ты, я, Эрл, - сказал лекарь.
        - Зачем? В Гальдорхейме нужна одна Руни! Ведь та, что способна…
        Орм думал сказать, что уж если лесянка способна светиться, как факел в ночи, и найти Норта в гуще гальдорских лесов, находясь в Агеноре, то ей будет просто прогнать Черный Дух. Но Горад перебил его:
        - Руни сейчас нужен полный покой! Ей нельзя волноваться.
        Орм поверил ему.
        - Нелегко было вызвать их проклятый Луч! - промелькнуло в мозгу. - Но потом, когда Руни придет в себя, я разыщу ее! Я ей скажу, что ей нужно поехать в Гальдор вместе с нами! Что, кроме нее, Гальдорхейм не спасет никто! Я ей скажу…
        Он хотел сказать многое, но сомневался, что это случится достаточно скоро. Под вечер, вернувшись к себе, Орм действительно был изумлен, когда Руни вошла в его комнату. Лишь чуть заметные тени у глаз да замедленность легких движений могли подсказать, что ей выдался сложный день. Тот, кто не видел Луча, не сумел бы понять, что она сотворила.
        - Ты ждал меня? - просто спросила она.
        Орм никому не сказал, что хотел бы с ней встретиться, но после сцены в Совете не удивился. “Такая все знает без слов!” - поневоле подумал он, глядя на Руни.
        Орм верил, что сможет ее убедить, но Руни лишь улыбалась, когда он твердил, что не Эрлу с Горадом, а ей нужно ехать в Гальдор.
        - Ты ведь можешь читать мои мысли! Ты знаешь, что я прошу это не ради себя, - сказал Орм наконец. - Неужели ты думаешь, что я ищу предлог, чтобы вернуть тебя? Ты не должна опасаться меня. Все, что было, сейчас уже в прошлом.
        - Я знаю, - с улыбкой ответила Руни. - И я не боюсь тебя, Орм.
        Орм чувствовал - это не ложь, не рисовка. Она не боялась их прошлого, так как для Руни оно уже умерло. Он должен был бы почувствовать ярость или печаль, но не мог. Что-то в сердце погасло, сгорело в прекрасном сиянии.
        Раньше, при мысли, что хрупкой лесяночке нравится вовсе не он, Орм терял разум. После, уже проклиная Судьбу за ту боль, что ему довелось пережить, Орм надеялся, что они с Руни еще будут счастливы.
        - Стоит ей лишь захотеть стать такой, как другие, и все образуется! - как-то сказала ему Свельд, желая утешить любовника.
        Но теперь, глядя на Руни, Орм знал, что гонялся за призраком. Их союз был обречен, даже если бы Руни не встретила Эрла. Лесянка, спокойно читавшая мысли других, создававшая Луч и способная выдержать бой с Черным Духом, была не нужна Орму.
        Отблеск загадочной Силы, лежавший на ней, будоражил фантазию тайным намеком на нечто, сокрытое в Руни. Орм принял способность лесянки рождать голубые “цветы”, как одно из свойств Руни, но он хотел видеть в ней только женщину. «Нечто», по мнению Орма, должно было лишь придать редкий изысканный вкус ее ласке, любовной игре.
        Чтобы жить вместе с Руни, Орм должен бы был подавить ее Дар, не позволить понять ей, что Сила - не просто оружие или игрушка, которой случайно ее наделила Судьба. Постигая Дар и подчиняя его своей воле, учась управлять им, лесянка уже не могла принять роль, отводимую ей в жизни мужа. Не тот эпизод, за который Орм клял себя все эти годы, лишил его счастья, а разность их устремлений, путей, по которым они шли в своей жизни.
        Орм должен был повстречать Руни здесь, в Агеноре, чтобы открыть: их дороги различны. Теперь, научившись владеть своей Силой, простив все обиды, найдя свое счастье, она перестала быть той, что когда-то пленила его. Вирд может лишь поклоняться волшебнице, чье колдовство укрощает обычную силу, но не любить ее…
        И, уловив его мысль, Руни чуть усмехнулась.
        - Как жаль, что ты поздно открыл это, - грустно сказал ее взгляд.
        Впрочем, мог ли тот Орм Победитель, с которым впервые свела ее жизнь, осознать то, что понял сейчас? За два года он так изменился, что сам с трудом помнил, каким был, когда они встретились.
        - Ты не умел тогда думать… И ты не умел понимать, что творится с другими.
        Она собиралась сказать это, но промолчала.
        - Да, я стал другим. И ты тоже… И Эрл! Не менялась одна только Свельд, - вдруг сказал Орм лесянке. - Сейчас я бы многое отдал, чтобы вернуть ее. То беззаветное чувство любви, что когда-то я принял как должное, было единственным, что подарила мне жизнь. И мою дочь… Когда я опять верну замок, то сделаю все, чтобы их разыскать!
        Через три дня мужчины тронулись в путь. Кинжал Орма по-прежнему был у него. Орм не прятал кинжал, но оружие не оценили.
        - Для нас он - игрушка. Таким не сразишься с Эногаранэ, - сказал Эрл, посмотрев на кинжал.
        Глава 13.
        Они встретились с Нортом без всяких препятствий. Хранитель был так поражен появлением Эрла, что даже не сразу поверил глазам.
        - Я воспринял Сигнал, - сказал Норт, - но не мог и подумать, что ты жив и снова вернешься в Гальдор! Не прошло и трех дней, как родился мой сын, а Судьба посылает мне новое чудо! Я верю, что старые Боги за нас!
        Орм считал, что Эрл сразу начнет выяснять, что случилось в Гальдоре, но брат не спешил. Услыхав о ребенке Хранителя, он захотел посмотреть на него и поздравить Альвенн. Было видно, что Эрл очень рад.
        - Знаешь, я вспоминал о тебе. И не раз, - сказал он, входя в хижину. - Были минуты, когда я жалел, что не взял тебя вместе с собой!
        Орм не понял, шутил Эрл с Альвенн, или вправду когда-то Подруга Хранителя нравилась младшему брату сильнее, чем все полагали. Пока Эрл беседовал с ней и смотрел на ребенка, он словно вернулся назад, в свое прошлое, стал тем мальчишкой, каким Орм запомнил его с детских лет.
        Альвенн лишь улыбалась в ответ Эрлу. Было заметно: певица гордится своим новорожденным сыном. Казалось, она позабыла, что все они могут погибнуть в любую минуту. Когда Эрл спросил, можно ли подержать малыша, она сразу кивнула.
        - И как вы назвали его?
        Орм не знал, зачем задал вопрос. Может быть, потому, что он вдруг ощутил себя лишним. Он помнил, как Альвенн любила его до того, как ушла к Норту. “Может, она специально не видит меня? Хочет мне отплатить за мое равнодушие?” - быстро пронеслось в голове.
        - Норт! - ответила Альвенн. - Его зовут Норт! Разве можно назвать его как-то иначе?
        И в голосе женщины было столько любви, что Орм устыдился своих мыслей.
        - Самое лучшее имя, которое вы могли дать, - сказал Эрл, осторожно качая ребенка.
        - Он будет похож на отца!
        Покинув Альвенн с младенцем, Эрл прямо спросил у Хранителя, где они могут спокойно поговорить обо всем. Норт, наверное, ждал этих слов, так как сразу пошел с Эрлом к старому дромму, разбитому молнией. Орма не звали, но он решил, что должен слышать, о чем там пойдет разговор. Подходя, он почувствовал: что-то не так. То ли воздух у дромма был слишком разрежен, то ли Орм просто устал, только вдруг ему стало не по себе. Орм не сразу заметил Горада. Окинув ствол взглядом, приезжий спросил Норта:
        - Стертая Память, которой не удержать ничего?
        Норт кивнул.
        - Черный Дух… - начал Эрл.
        - Воплотился в Вальгерда. Боюсь, мы недолго продержимся против него, - вздохнул Норт.
        - Ты не сможешь держать сеть зеркальных Щитов? - спросил Эрл, полагая, что понял причину сомнений Хранителя.
        - Нет, я могу, но беда в том, что Бронвис… - внезапно Хранитель умолк.
        - Она может снова призвать его к вам? - очень быстро спросил его Эрл.
        - Да, похоже. Сама Бронвис мало что смыслит в подобных делах, но она, не желая того, помогла воплотиться Эногаранэ в тело брата.
        - Зачем же тогда она здесь? - перебил Норта Орм.
        - Потому что во всем, что случилось, ее вины нет. Бронвис чуть не лишилась рассудка, познав Черный Дух. Я надеялся, что смог ей помочь позабыть обо всем, но…
        Хранитель опять замолчал. Он не мог рассказать сейчас все, что случилось с того дня, когда Хейд принес Бронвис в дом-холм. Норт надеялся, что брат не властен над Бронвис, однако в последнее время с ней стало что-то твориться. Когда среди ночи она в первый раз зашлась криком, то люди решили: ей просто приснился кошмар. Через несколько дней все опять повторилось, и Норт понял: это совсем не спроста.
        - Он зовет ее? - тихо вмешался Горад, продолжая мысль Норта.
        - Зовет. Пока Бронвис не в силах понять, что с ней и почему, он не сможет ее подчинить. Но как только она вспомнит все, что случилось, она станет просто орудием Духа. Прогнать ее - значит обречь на судьбу хуже смерти. К тому же Хейд вряд ли позволит так с ней поступить, - сказал Норт. - И он прав.
        - Подвергая опасности всех остальных? - возмутился Орм. - Норт, он не видел того, с чем столкнулся я! Это же нежить! Знай я, что могу притянуть эту погань к другим, я бы сразу ушел!
        - Это был бы твой выбор, - заметил Хранитель. - Но Бронвис, не помня о прошлом, не может решать за себя.
        - Откупаясь из страха от Духа ценой чужой жизни, мы лишь открываем дорогу Эногаранэ в свое сердце, - добавил Горад, догадавшись, что Орм не совсем понимает Хранителя.
        - Норт, у тебя сохранились какие-то книги, в которых описано, как одолеть Черный Дух? - спросил Эрл.
        Он, похоже, совсем не стремился продолжить дискуссию.
        - Книги? - спросил Норт. - Не знаю. В последний год я очень много читал, полагая найти что-нибудь, но не смог. Я взял несколько свитков, однако заклятия мало годятся для боя. К тому же здесь нет человека, который мог бы сразиться с Эногаранэ.
        Орм подумал, что Норт прав. Ему было трудно поверить, что Эрл или лекарь, как Орм звал Горада, способны на что-то серьезное. Пусть они могут читать мысли и слать Лучи, пусть они лучше многих других разбираются в магии, но…
        - Что со мною случилось у них в Агеноре?! - с тревогой подумал Орм. - Я ведь пришел к Ливтрасиру, но даже не встретил его! Понимая, что лишь одна Руни способна сжечь Дух, я оставил ее и спокойно поехал в Гальдор вместе с братом, который за двадцать пять лет не сделал почти ничего! Почему я поверил, что Эрл изменился настолько, что сможет помочь нам? Норт тоже не верит в него!
        Ироничный взгляд лекаря, брошенный в сторону Орма, сказал, что Горад уловил его мысль, но Орм лишь отмахнулся.
        - Я вправе думать все, что захочу! - повторил он три раза, надеясь, что тот прочитает беззвучный ответ. - Тебе ясно?
        - … Дом-холм, - уловил Орм конец фразы Эрла, - надеюсь, мы сможем пройти!
        - Вы про что? - перебил он его, вдруг почувствовав, что упустил нечто важное.
        - Мы с Горадом отправимся к дому-холму и посмотрим, что там еще есть, сказал Эрл.
        - Я пойду вместе с вами.
        - Зачем? - удивился Горад.
        - Пусть идет!
        Слова Норта изумили их всех. Эрл, похоже, не ждал, что Хранитель поддержит желание старшего брата отправиться к дому-холму. Орма тоже смутило вмешательство Норта.
        - Должно быть, он хочет нас примирить. Норт почувствовал, что Эрл не смог мне простить наше прошлое, и полагает: опасность заставит забыть о вражде и обидах, - подумал Орм.
        Орм полагал, что пройти от стоянки в лесу к дому Норта достаточно просто, но Эрл и Горад не спешили отправиться в путь. Не успев отойти и полсотни шагов, Эрл велел брату встать между ним и Горадом.
        - Зачем? - спросил Орм, но Эрл словно не слышал вопроса.
        Пришлось подчиниться.
        Орм лишь усмехнулся, когда Горад с Эрлом вдруг стали выписывать в воздухе знаки ладонями, но вскоре понял, что это серьезно. Орм точно не знал, для чего Эрлу нужно проделывать странные штуки, однако почувствовал, что словно вновь оказался у дромма, разбитого молнией.
        - Как он сказал Норту? Стертая Память? - подумал Орм, быстро взглянув на Горада. - Зачем? Для чего?
        Но Горад ничего не ответил. Похоже, что он не стремился проникнуть сейчас в мысли Орма. Впервые за время, что Орм его знал, Горад был так серьезен и напряжен.
        - Если он сейчас, даже не видя противника, обеспокоен, то что с этим лекарем будет потом? - раздраженно спросил себя Орм.
        Но в душе он прекрасно знал: дело совсем не в Гораде. Орм чувствовал, что он здесь лишний. Его необычная сила и ловкость, его ум и знание жизни не значили в мире Горада и Эрла почти ничего. Орм казался себе неумелым мальчишкой, который настойчиво лезет к испытанным воинам. Он был не первым, а самым последним в таинственном мире волшбы.
        - Ну и пусть! - пронеслось в голове. - Первый или последний, не важно! Я делаю то, что могу.
        Лет пять-шесть назад мысль о таком унижении просто была бы смешной. За год до новой встречи с его младшим братом она оскорбила бы Орма, опять подчеркнув, как он пал. Но сейчас она вдруг успокоила гнев, закипавший в душе. Так луч света, пройдя через темный мрак туч, освещает тропинку, которую путник давно потерял, возрождая надежду. Не важно, каким ты считаешься, важно понять, что ты сделал действительно все, что сумел.
        Голос Эрла прогнал непривычную мысль.
        - Никого! - сказал брат, кивнув в сторону дома-холма.
        - Но они побывали здесь, - тут же продолжил Горад. - Дней пять - шесть назад… И попытались взломать двери!
        Орм мог поклясться, что люди не трогали вход.
        - На тяжелой двери - ни царапины, - громко сказал он, - не то что следа от тарана.
        - Еще бы! Таран им совсем ни к чему, - бросил Эрл.
        Орму стало не по себе. Облик младшего брата менялся почти на глазах. Лицо Эрла, и раньше достаточно бледное, стало похожим на маску из белого камня. Глаза, вызывавшие в памяти звездное небо, вдруг стали совсем голубыми, напомнив два ярких потока волшебного света-огня. Когда Эрл пошел к дому-холму, Орму вдруг показалось, что он окружен ореолом сверкающих искр, покрывающих тело как будто прозрачными латами.
        - Если бы он посмел стать вот таким, когда жил в Гальдорхейме, то люди прогнали бы Эрла! Они побоялись бы жить рядом с ним! - пронеслось в голове Орма.
        Белая вспышка огня, полыхнувшая вдруг перед Эрлом, на миг задержала его. Орм не понял, откуда она появилась, и кто ее вызвал. Сам Эрл? Или те, кто уже побывал здесь до них? Еще два сходных всплеска огня полыхнули на узкой тропинке, ведущей к дверям, и Эрл замер у входа. Орм был далеко, он не смог рассмотреть, что проделал Эрл, только тяжелая дверь приоткрылась.
        - Горад! - позвал Эрл. - Заходи.
        Он сказал это просто, без всяких особенных штучек, смущающих Орма. Исчез ореол из мерцающих искр, потух огненный взгляд. Эрл опять стал таким, каким Орм его помнил.
        - Ты знаешь, что нужно искать, - сказал Эрл, обращаясь к Гораду.
        - А ты не войдешь? - спросил Орм.
        Он не слишком-то верил, что Эрл даст ответ, но тот вдруг обернулся к нему.
        - Не войду. Мне нельзя оставлять вход. Достаточно будет сюда подойти одному из тех
“призраков”, что вторглись в замок, и мы попадемся в ловушку.
        Орм так и не понял, хотел Эрл его уязвить, подчеркнув, что дозорный из Орма плохой, или просто сказал то, что думал. Сейчас выяснять это было бессмысленно.
        Орм полагал, что Горад выйдет быстро, однако они простояли у дома-холма уже около часа, а он все не шел.
        - Еще долго? - спросил Орм.
        - Не знаю, - ответил Эрл. - Может, Горад уже смог разыскать все, что нужно, а может, не сможет найти никогда. Стой и жди.
        Равнодушие брата задело. Присев на валун, Орм опять стал смотреть на двух птиц на большой ветке дромма. Вообще-то они его мало заботили, но веселее рассматривать что-то живое, чем, глупо уставившись в заросли, ждать непонятно чего.
        - И зачем я сюда притащился? - подумал он.
        Встав, Орм пошел по тропинке.
        - Куда ты? - окликнул его Эрл.
        - Прогуляюсь по лесу.
        - Не стоит. Великая Мать не придет второй раз выручать тебя, - очень спокойно сказал Эрл.
        Напомни он просто о “призраках” или о Духах, и Орм бы остался, однако намек на беспомощность лишь уязвил самолюбие.
        - Я смог добраться из замка до леса без древней Богини, - ответил он.
        Орм ждал протеста, угроз или просто насмешки, но Эрл сказал только три слова:
        - Не уходи далеко.

“И чего я взбесился?” - невольно спросил себя Орм, оказавшись в лесу. Он совсем не стремился вернуться назад, он хотел лишь немного размяться. Сидеть и ждать было не для него.
        Запах свежей весенней листвы… Влага темной земли, не просохшей еще до конца… Звон ручья… Гомон птиц…
        Стая вдруг сорвалась и стремительно ринулась прочь, прежде чем Орм успел различить хруст ломаемой ветки.
        - Хотя бы не Дух Чащи! - быстро мелькнуло в мозгу. - Человек или зверь?
        Орм узнал существо, что раздвинуло заросли. Правда, теперь “призрак” не был ни духом, ни глыбой тяжелой бессмысленной плоти, которую он с трудом вел. И физический облик, и пластика были вполне человечьими. Орм не признал бы его, если бы не лицо. Дело было не столько в чертах, что отчетливо врезались в память, когда Орм пытался добраться до башни, скрывавшей подземный ход, сколько в бессмысленном взгляде пустых глаз. Внезапная темно-багровая вспышка зрачков подсказала, что
“призрак” заметил его.
        Рука Орма скользнула к кинжалу. Он помнил, как тот его выручил в замке. Небрежность, с которой Эрл отозвался об этом оружии, не волновала. Орм ясно почувствовал жар рукояти. Он мог бы поклясться, что темный клинок раскалился намного сильнее, чем в прошлый раз…
        Резкий бросок существа был стремителен, но Орм успел отшатнуться. Не рассчитав,
“призрак”, как Орм еще продолжал называть его, должен бы был проскочить мимо и налететь на ствол дромма, однако он замер быстрее, чем Орм полагал.
        - Он достаточно ловок! - мелькнуло в мозгу Орма, прежде чем “призрак” опять устремился к нему.
        Монстр пока не использовал чары, желая поймать свою жертву, а Орм не любил долго медлить. Считая, что вряд ли сумеет себя защитить, если нечисть использует магию, Орм решил сразу напасть.
        Он не стал поднимать кинжал вверх, так как этот удар показался ему неуместным. Прием был известен любому. К тому же, успей его враг уклониться, Орм мог бы поранить себя самого. Да и времени этот удар занимал больше, чем удар снизу, освоенный Ормом еще с ранней юности. Миг мало значит в обыденной жизни, однако способен решить исход боя. Орм был уверен, что “призрак” не успеет понять, что к чему, когда он поразит его.
        Резкий захват ледяных пальцев, крепко сдавивших запястье, был так неожиданен, что Орм, еще не успев осознать, что случилось, почувствовал боль. Заломив ему руку, чудовище знало, что он не удержит кинжал. Ладонь Орма разжалась помимо желания, и необычный клинок скользнул вниз. Острие раскалилось настолько, что от непросохшей земли взмыло облачко пара. Орм вовсе не думал, что делал, когда попытался ударить противника… Оба упали на землю.
        Должно быть, кинжал был и вправду особенным. “Призрак”, случайно задев его, вздрогнул всем телом и, выпустив Орма, отпрянул. Вскочив, Орм схватил кинжал вновь. Он вибрировал, словно живой.
        - Нападай! - прозвучал в голове непонятно откуда возникший приказ, и Орм прыгнул вперед. Сбив противника с ног, он нанес удар в грудь…
        Кинжал тихо шипел, погрузившись в холодную плоть. Пар? Туман? Странный дым? Орм не знал, что клубилось из раны, но чувствовал, как оседает под ним то, что было когда-то почти человеческим телом.
        - Уйди! Отойди!
        Орм не знал, слышал он этот тихий невидимый голос или просто почувствовал, что лучше быть в стороне от того, с кем он дрался. Поднявшись, Орм отошел к дромму. Тело дымилось теперь целиком.
        - Оно скоро исчезнет! - подумал вдруг Орм, вспомнив, как гибли люди, чтобы родить оболочку чудовища. - Лишь бы остался кинжал!
        Орм не думал о том, как могло получиться, что Эрл, при его странном даре, мог не заметить врага, подходившего к дому-холму, как позволил ему одному принять бой. Несмотря на противную слабость, объявшую тело, Орм был счастлив. Эта случайная встреча открыла ему, что он может одолеть тело призрака. Он, человек, совершенно не смыслящий в магии и волшебстве!
        - Не забудь про кинжал, - прозвучал рядом с ним голос Эрла.
        Орм вздрогнул и обернулся назад. Эрл с Горадом стояли у края поляны.
        - Вы вовремя! - с еле заметной насмешкой сказал он. - Пришли, когда все уже кончилось!
        - Правильно, - странно взглянув на него, бросил Эрл. - Я всегда знал, что ты можешь больше, чем думаешь. Ведь подойди мы чуть раньше, и этот, почувствовав Силу, не стал бы бороться, как самый простой человек.
        - «Этот» мог бы убить меня, - резко ответил Орм.
        - Разве? Ведь ты побеждал даже Бера! Герой Гальдорхейма не может пасть жертвой чудовища, он одолеет и нежить, - сказал Эрл.
        Орм так и не понял, к чему Эрл напомнил про старое прозвище. Просто хотел поглумиться над ним, подчеркнув, что Орм вовсе не тот, кем когда-то считался? Пытался себя оправдать за свое невмешательство? Или Эрл верил тому, что сейчас говорил?
        Орм не знал, что нашел Горад в доме-холме, а расспрашивать сам не хотел. Возвратившись в людской лагерь, он не пошел с Эрлом к Норту. Средь пестрой толпы Орм знал многих, однако никто не пытался к нему подойти.
        - Здесь хватает дел всем, - вдруг услышал он голос Человека Двора.
        Подойдя, Хейд присел на бревно рядом с ним. Орм не думал, что именно Хейд сможет первым начать разговор, позабыв о былой неприязни.
        - Мы думали, что ты погиб, - сказал Хейд. - То, что Руни не смогла одолеть Черный Дух, потрясло многих.
        - Руни с ним не сражалась, - ответил Орм, - так как уехала с Эрлом. А Свельд ушла в лес до того, как вломились к нам “призраки”.
        Орм сам не знал, зачем это сказал. Может быть, он надеялся, что Хейд слыхал что-нибудь о Свельд с Бьерн.
        - Эта нечисть страшна, - подтвердил Хейд. - Намного проще, когда твой враг - лишь человек. Мы не можем бороться с подобными монстрами, здесь нужен маг.
        - Ошибаешься! Встретив одно из чудовищ у дома-холма, я сумел одолеть его, - вдруг сказал Орм.
        - И твой подвиг достоин баллады! - со скрытой насмешкой заметил Хейд. - Ты вновь Герой Гальдорхейма, который расправился с монстром, привел помощь и спас людей!
        - Я такой же герой, как другие, - с досадой ответил Орм. - Глупо сейчас говорить о том, что будет завтра.
        - Пожалуй… Я тоже пытался найти помощь, но “Служба Магии” вовсе не жаждет идти в Гальдорхейм, чтобы биться с Лайцерфом, - внезапно сказал ему Хейд.
        - Ты завидуешь, что не сумел сделать то, что уже сделал я? - удивленно спросил Орм, еще не совсем понимая, к чему тот ведет.
        - Нет. Мне без разницы, кто нам поможет прогнать Черный Дух, только бы побыстрее!
        - Боишься, что Бронвис его призовет в лагерь?
        Орм не хотел уколоть, он сказал то, что думал, но Хейд подобрался.
        - Она здесь совсем не при чем, Бронвис - точно такая же жертва, как все остальные!
        - Возможно, но только другие не связаны с Вальгердом. Норт сам сказал, что она подчиняется Черному Духу!
        - Я думал, Орм, ты поумнел, - вздохнул Хейд, поднимаясь с бревна, на котором сидел. - Когда ты мне сказал, что тебя не волнует твоя слава, я на минуту поверил, что ты изменился, но я ошибался,
        Когда Хейд ушел, Орм вздохнул. “И зачем он ко мне подходил?” - пронеслось в голове.
        - Здесь, в этих свитках и книге, все, что я нашел о Лайцерфе, - сказал Горад. - Может, немного, но очень конкретно. Призыв, воплощение, вызов на бой и уход… А вот это о том, что случится с физическим телом того, кто его призвал, после изгнания Черного Духа.
        - Однако про то, как сражаться с Эногаранэ - ничего, - бросил Эрл, разбирая старинную вязь букв.
        - Ответ между строк, - убежденно ответил Норт. - Только поняв до конца, что дает Духу тело и что он теряет в земном воплощении, можно его одолеть!
        Уже позже, оставшись один, Эрл попробовал вновь оценить информацию. Сила, которую жадно искали Истребители и Мастера “Службы”, Эногаранэ не нужна была, “пищей” служила людская боль. Чем больше было амбиций, агрессии, злобы в физическом теле намеченной жертвы, тем легче Дух мог почуять его. Оболочка Вальгерда, в которую Дух воплотился, давала возможность, легко находя себе жертвы, общаться с частью из них, превращая в источник необходимых страстей. Но она же его ослабляла при встрече с врагом, обладающим Мощью.
        Противоречие: без оболочки Эногаранэ было проще сражаться с противником из Наделенных, но сложно искать подходящую “пищу”. А в теле ему было много труднее бороться с владеющим Силой, но проще создать себе нужный источник подпитки. Потом наступало перерождение. Третий этап, совместив в себе два предыдущих, давал оболочке особую власть, но Эрл верил, что Вальгерд (теперь он старался использовать имя, когда говорил о нем) еще не прошел его.
        - Что же случится, когда мы столкнемся с ним? Эногаранэ помнит синий огонь Руни. Если он снова вернулся, то знает, как его одолеть. В свитках Норта описан сам вызов на бой, но что делать потом?
        Эрл не знал, почему он вдруг вспомнил забытую драку у бочки. Вальгерд, обезумев от страсти к певице, навряд ли мог слышать о Духе, а Эрл не знал собственной Силы, однако не мог не вступиться за Альвенн. Обычная стычка мужчин…
        - А если на время просто забыть о приемах сражения с магами? Если дело не в технике? В тот день, на празднике Леса, я вовсе не думал, что делаю, но я не мог пройти мимо. Теперь я опять не могу отступить…
        Эрл взял свиток с призывом.
        - Поляна… То место, где издавна шел поединок человека и Бера? Возможно…
        Он знал, что, придя туда, сможет создать Двойника и обманные перты для Верных.
        - Нельзя допустить их к поляне, где будет последняя битва, - сказал Эрл Хранителю.
        - Значит, три перта и три параллельных сражения? Четверо “призраков” против двух магов, владеющих Силой, и одного человека с особым кинжалом? - спросил Горад, бывший при этой беседе.
        - Нет, трое на трое, - тут же ответил Норт, - так как четвертого свяжут путы Заклятия, но…
        Норт не стал говорить, что подумал, он просто пресек эту мысль, не дав ей обрести плоть. Однако Эрл знал, что Хранитель не слишком уверен в исходе решающей битвы. Изгнать Верных проще, чем сам Черный Дух.
        - Норт не верит в меня. Для него я по-прежнему мальчик, которому много дано, но который не знает, на что он способен. В Гальдоре так думают все, - понял Эрл, но открытие не взволновало.
        За время, прожитое им в Агеноре, Эрл смог убедиться: не важно, как будут его называть остальные: Вождем или Выродком, он тот, кто есть.
        - Вальгерд!
        Имя земной оболочки встряхнуло, прогнав отупение. Кто-то, кто был далеко, сквозь пространство посмел обратиться к нему! Человек? Будь он сыт и спокоен, он вряд ли подумал бы так, но в последнее время старания Верных найти людей были бесплодны. Однако нелепая мысль, порожденная голодом, тут же исчезла. Уж слишком был мощным призыв. Может, звал Наделенный? Наивный глупец, полагающий, что его Сила изгонит Эногаранэ? Это было похоже на правду…
        - Вальгерд!
        Что-то знакомое вдруг промелькнуло в призыве, воспринятом им. Может, звал Истребитель? Такие пытались его изгонять, и не раз. Они знали, как действовать. Знали, что имя того существа, плоть которого стала пристанищем Черного Духа, лишает его части чар. Оно в нем пробуждает потухшую память того, в ком он жил. Это очень удобно, когда Дух стремится найти себе жертву из самых обычных людей. Чем конкретнее память, тем проще из пестрой толпы выбрать тех, кто нужнее всего в данный миг и найти подходящую пищу. Однако в бою с Истребителем это мешает. Оно, его новое имя, включает ненужную память простой человеческой жизни с ее совершенно бессмысленным опытом и бесполезным набором эмоций и чувств.
        - Вальгерд!
        Третий призыв был намного сильнее тех двух, предыдущих. И что-то в нем было особое, странное. Память других воплощений в Гальдоре уже не могла дать ответа, поскольку ее подавляла история Вальгерда, ставшего частью Эногаранэ. Сама техника вызова ясно ему говорила: пришел Истребитель, однако…
        - Вальгерд!
        Вход перта возник у стены вместе с именем. Тот, кто шагнул из него, показался знакомым, хотя… Попытаться сейчас вспомнить, где он встречался с незваным пришельцем - связать свою силу земной ситуацией встречи.
        - К тому же он только фантом, - равнодушно отметил Дух. - Жалкий Двойник, появившийся, чтобы заставить меня пойти следом за ним. Сам прием Двойника подтвердил, что противник его - Истребитель.
        Явление Верных, мгновенно почуявших чуждую магию, было хорошим прологом для будущей схватки. Ему не пришлось им приказывать, чтобы они вошли в перт, они сами туда устремились за Двойником призывавшего. “Верные справятся” - холодно думал он, глядя на темный провал перта.
        - Вальгерд!
        Он не поверил тому, что услышал.
        - Призыв? Если даже на миг допустить, что противник сумел выслать Верных обманными пертами прочь, то он все-таки должен понять, что они возвратятся обратно, - отметил он. - Нужно быть очень наивным, надеясь так просто ослабить меня!
        - Вальгерд!
        Этот призыв был шестым. Роковое число для зовущего! Либо неведомый враг не знал, что оно даст Духу новую силу, либо решил, что не может уже отступить.
        - Он получит то, что попросил!
        Послав этот Сигнал Верным, Вальгерд шагнул в чужой перт…
        Расчет Норта был точным. Путы Заклятия, пав на явившийся “призрак”, связали его. Посыл, отправленный Верным, был принят другим, притянув его в пласт мыслеформ, где сейчас находился Хранитель.
        Норт знал: опасность четвертого плана, который он выбрал для битвы, скрывается в том, что любая мысль получает в нем конкретный физический облик.
        Норт надеялся, что Верный, не рассчитав мощь агрессии, породит существа, не способные долго держаться в четвертом пространстве. Они уйдут в третий, земной пласт, лишив их создателя сил и энергии.
        После этого Норт сумеет послать ег на второй пласт, в кору, породившую Верных. Кора прочно вцепится в призрак, посмевший покинуть ее, заключит его в мрак темноты и бесчувствия, как и того, пораженного Ормом на светлой поляне волшебным кинжалом. Хранителю даже не нужно читать ей Заклятье Замка!
        Заклинание будет пропето тремя Наделенными, если Эрл сможет изгнать Черный Дух, так как Сила коры неспособна надолго его удержать без поддержки владеющих Мощью.
        Норт знал, что Горад тоже выбрал четвертый план, пласт мыслеформ, для сражения с Верным, а Эрл собирался подняться с Вальгердом на пятый.
        - Но ведь Зазеркалье - не лучшее место! Оно не способно делить ложь и правду, оно их сливает в одно, выдает за реальность любую мечту! В Зазеркалье нет зла и добра, в нем легко заблудиться любому! - сказал Эрлу Норт, но тот не принял совет.
        А еще Норта очень заботил Орм. После победы в лесу Победитель поверил, что может достаточно много, однако кинжал, позволяя ему одолеть монстра в честном бою, был бессилен его уберечь против магии Верного.
        Норт и Горад решили, что первый из них, кто управится, должен спуститься на третий пласт, чтобы помочь Орму, если противник использует чары. К тому же нужно почистить Гальдор от тех форм, что успеют создать трое Верных еще до того, как отправятся вниз, в кору.
        Поляна, где издавна шел поединок человека и Бера, должна была стать местом для завершения боя с физическим телом, вобравшим в себя Черный Дух.
        - Если Эрл, пройдя два предыдущих пласта, возвратится туда, значит, он победил, остальное уже дело техники, - думал Норт.
        Он не пытался просчитывать шансы, он просто решал для себя, что ему нужно делать…
        Когда первый жуткий дракон, порожденный сознанием Верного, ринулся к Норту, Хранитель не дрогнул.
        - Ты не ведаешь, что ты творишь, но я очень люблю тебя! - мощным посылом обратился Хранитель к фантому. - Великая Мать наполняет любовью каждый мой вдох, каждый взгляд, каждый жест! Неужели ты веришь, что этой великой любви недостаточно, чтобы согреть тебя?
        Контур дракона внезапно поплыл, размягчился, растекся и мягкой бесформенной глыбой скользнул в никуда.
        - Первый есть! - должен был бы воскликнуть любой победитель, почувствовав радость расправы с противником, но Норт не думал об этом.
        Хранитель знал, что даже проблеск агрессии по отношению к Верному или его порождению станет концом.
        - Наша Мать любит всех, - повторял он, - и я открываю свое сердце, чтобы принять этот Дар и отдать его всем, кто сейчас со мной рядом!
        Любой бой с волшебником-магом был легче того, что сейчас делал Норт. Усомнись он хотя бы на миг в Даре Матери, в том, что она рядом с ним, и Хранитель погиб бы.
        Норт вправду любил этот призрак, случайно забредший на землю. И пласт мыслеформ множил этот поток всепрощающей жаркой любви, растворяющей ненависть. Все порождения Верного были бессильны его потушить, они либо сгорали в нем, либо, не в силах держаться, спускались вниз…
        Горад считал, что в его сердце хватит любви, чтобы выдержать бой мыслеформ, но внезапно почувствовал страх. Он впервые оставил людской мир и вышел в четвертый пласт. То, что противник почти не слабел, пробудило тревогу, и пласт мыслеформ, уловив ее, тут же обрушил на голову нового “мага”, который посмел усомниться в себе.
        - Зазеркалье! - мелькнуло в мозгу у Горада.
        Он как-то читал, что, почувствовав страх мыслеформ, нужно с помощью перта пройти в пятый пласт, в Зазеркалье. Противник пойдет следом и может там заблудиться.
        Однако перт просто швырнул вниз. Упав на пушистые мшанны, Горад понял, что будет самый обычный магический бой. Сеть… Щиты… Петли… Страх нарастал.
        - Или ты одолеешь его, или просто погибнешь! - огнем опалило мозг. - Ты видел, как человек победил этот призрак, обретший плоть, так неужели ты не справишься с ним? Вспомни о Двойнике, про которого ты читал в свитках!
        - Куда мне послать его? - тут же подумал Горад.
        Зелень гладкой поляны, покрытой на редкость красивой травой, поневоле влекла взгляд, однако Горад нутром чувствовал: что-то не то!
        - Но Двойник не имеет физической плоти, - подумал он.
        Легкий фантом, отделившись от тела, понесся к поляне, а чувства Горада как будто бы умерли. Ужас, горечь разбитых надежд, стыд за то, что подвел, поселились теперь в Двойнике.
        Верный замер, не в силах понять, где сейчас настоящий Горад, а потом устремился за тем, в ком бурлили желанные страхи. Все то, что случилось потом, поразило Горада.
“Поляна”, к которой приблизился враг, вдруг взвилась к небу множеством щупалец и оплела ими Верного.
        - Топь! - промелькнуло в мозгу, вызвав в памяти то, что рассказывал Эрл.
        Горад на миг подумал, что Топь может дать Силу Верному, но эта жуткая Зелень была вне игры. Ей нужно было свежее мясо, неважно чье! Тело, в которое был заключен
“призрак”, ей показалось не хуже людского, и Топь затянула его. Горад ждал, когда вверх взмоет «нечто», однако над жуткой “полянкой” не было даже дымка. Топь сама послала дух в кору, где ему надлежало быть.
        - Просто не верится, что я жив! Мне повезло! - очищая одежду от пуха фиолетовых мшаннов, подумал Горад.
        Будь его воля, он бы не стал искать встреч с другим Верным, но Горад помнил, что должен помочь Орму. Перт перенес на поляну, однако бой с Верным уже завершился, и это смутило Горада.
        - Как может кинжал быть опаснее Силы? - мелькнуло в мозгу, но ответ пришел быстро.
        Чудовищу трудно поверить, что самый простой человек, их привычная “пища”, рискнет напасть. Зная, что им опасна лишь Сила, они не способны представить, что кто-то, лишенный ее, примет бой.
        Норт явился настолько внезапно, что Орм и Горад даже вздрогнули.
        - Значит, остался один только Вальгерд!
        Посыл Норта был ими принят мгновенно, хотя Орм и не владел скрытой речью.
        - Как странно, Хранитель назвал Черный Дух человеческим именем, - недоуменно подумал Орм. - Но почему?
        Зазеркалье, пласт, где невозможно понять, где мираж, а где правда, где время настолько смешалось, что трудно узнать, что с тобой уже было, что есть, а что будет, не нравилось магам.
        Большой лабиринт, расходящийся сотней зеркал-коридоров, мгновенно дающих бессчетное множество разных вариантов реальных событий, зовя вперед, уведет в никуда.
        Уносясь за мечтой, маг терял все, что имел, Зазеркалье вбирало его душу. Эрл не рискнул бы пойти туда, если бы он не знал, что оно одно может поймать Черный Дух в клетку памяти Вальгерда. Нужно заставить врага позабыть, что он не человек. Зазеркалье могло отразить судьбу тела, а не мистической сущности.
        - Помнишь, как мы познакомились, Вальгерд? Ты помнишь о Празднике Леса? - отправил Эрл слабый посыл.
        Он бы мог воззвать громче, однако Эрл знал: в Зазеркалье вибрации очень опасны, они могут лишь раздробить эпизод, пережитый когда-то, размножить его в новой сотне зеркал-коридоров.
        Эрл назвал Праздник Леса, и сразу его обступили знакомые стены. Он видел залу для пиршеств, гостей, Хранителя, Альвенн. Вальгерд тоже был среди них.
        - Призрак, вызванный к жизни из памяти прошлого или реальный противник? - невольно спросил себя Эрл.
        Он был должен шагнуть к нему, но Эрл не двигался. Он понимал, что, войдя в коридор, воскрешающий прошлое, он заплутает. И кто решит утверждать, что видение было воссоздано именно Эрлом?
        - Не так! Мы с тобой повстречались не так! - сказал он, и картина поплыла и растаяла, резко сместив все пространство. Теперь Эрл и Вальгерд стояли в большом коридоре.
        - Не двигаться, что бы со мной не случилось! - велел себе Эрл.
        Он знал, что, проявившись, картина былого заставит включиться сознание Вальгерда. Вспомнив о прошлом своей оболочки, Эногаранэ позабудет об опыте Черного Духа. Та давняя стычка, в которой Вальгерд проиграл, лишит веры в себя и заставит признать поражение.
        Эрл знал: сейчас коридор воссоздаст поединок таким, каким Вальгерд желал бы его видеть. И, если Эрл возмутится, пространство легко его втянет. Поэтому он равнодушно смотрел до конца на картину, которую создал Вальгерд.
        - Мы не властны менять наше прошлое, ложь не изменит реальность, - отправил Эрл новый посыл.
        Все смешалось в большом хороводе, и коридор создал другую версию драки, где Выродок справился с пришлым. Все было красиво, стремительно, быстро. Эрл ясно почувствовал всплеск торжества, небывалую гордость за эту победу, предвестницу будущей битвы, в которой он вновь возьмет верх.
        - Невозможно предвидеть то, что еще скрыто завесою времени! Это такая же ложь, как и то, что я видел сначала!
        Пространство опять поплыло, приняв этот ответ.
        И еще одна ветвь-коридор… И четвертый… И пятый… И двадцать седьмой… Эрл уже начал путать, что было когда-то, а что родило Зазеркалье, когда ощутил непривычную вещь, о которой он раньше не знал. Вальгерд думал о “Службе Магии”, ждал ее помощи. Он собирался призвать в Гальдорхейм Истребителя!
        - Новая ложь Зазеркалья? - мелькнуло в мозгу.
        Но Эрл помнил, что это пространство не может создать то, чего просто нет. Он не смог бы связать “Службу Магии” с Вальгердом. Эногаранэ не пошел бы на риск, так как “Служба” стремилась изгнать Черный Дух за пределы земель.
        - Неужели сработало? Вальгерд забыл, кем он стал? - пронеслось в голове. - Он вернулся в тот день? Но как можно бороться с земной оболочкой в пласте миражей?
        Словно бы отвечая на этот вопрос, Зазеркалье вдруг все содрогнулось и стало вибрировать. Сотни Вальгердов, возникнув вокруг, начали сотрясаться в конвульсиях.
        - Дух хочет выйти из тела, в которое заперт? - подумал Эрл.
        Он понимал, что пора уходить в нижний план, но не знал как. Открыть перт нетрудно, но как отыскать среди сотен видений одно настоящее тело, которое нужно к себе притянуть? Крушить каждый из призраков ярким лучом огня - значит, разрушить весь пласт, уничтожить пространство. Втянуть за собой все видения в план мыслеформ? А потом?
        - Потом будешь смотреть, что останется! - вдруг прозвучало в мозгу.
        Перт, воссозданный Эрлом, раскрылся и начал дробиться на множество новых, однако он все же успел отступить в него прежде, чем сам перестал понимать, где стоит настоящий. Заклятье Воронки, творимое между пространствами тут же втянуло множество тел.
        Перейдя на четвертый пласт, Эрл ощутил небывалый прилив Силы. Воздух был словно пронизан неведомым нежным огнем, наполняющим радостью. Множество Вальгердов плавились в этом пространстве, как лед под лучами, они не могли уйти вниз.
        - О Великая Мать, помоги! Подскажи мне, что я должен делать! - воззвал Эрл.
        Нежданно одно из вошедших в пласт тел засветилось багровым сиянием, словно все поры, открывшись, создали вокруг необычное облако. Вальгерд буквально завис как тряпичная кукла и снова начал вибрировать.
        - Я обращаюсь к тебе, Черный Дух! - начал Эрл, поняв, что началось расщепление плоти с Эногаранэ. - Призываю тебя возвратиться назад, в Магму!
        Каждый из Истребителей, как говорила старинная книга Горада, всегда начинал с этой фразы, увидев, что Лайцерф решил бросить тело, которым владел. Расщепление было мгновенным, Эрл даже не видел, куда делось тело Вальгерда. Багровый смерч, бросивший плоть, устремился к нему. Понимая, что пласт мыслеформ воплощает любые создания мысли, Эрл тут же отправил посыл:
        - Гальдорхейм!
        Возвратившись в реальный мир, он мог использовать техники, что постигал в Агеноре, пока Дух достаточно слаб. (Расщепление было не безобидным для Черного Духа, однако четвертый пласт быстро вернул бы ему опыт прошлого.) Говоря о решающем бое с Хранителем, Эрл полагал, что вернется с Эногаранэ на поляну, где издавна люди сражались с лесным Бером.
        - Эта поляна - особое место, в ней скрытая Сила. Совсем не случайно на ней происходят все наши гальдорхеймские праздники. Пусть она станет для нас местом встречи, - внушал ему Норт.
        Эрл рассчитывал, что воссоздаст ее в памяти и попадет туда с Духом. Обычно привычное время всегда замедляло свой бег, когда Эрл собирал свою Силу. Однако в пласте мыслеформ уже ставшим привычным эффект не сработал. За долю секунды Эрл только успел назвать место, как все завертелось, швырнув в никуда.
        Видя, как вздрогнул Норт, а Горад вскочил на ноги, Орм понял: что-то не так!
        - Они здесь, но Эрл не сумел оказаться на этой поляне, - сказал Норт достаточно ровно. - Сейчас их нельзя притянуть сюда.
        - Нам никто не мешает пойти к нему, - тут же добавил Горад. - Я найду, где они, и создам перт.
        Сияющий круг, вдруг возникший у дромма, смутил Орма.
        - Встань между Нортом и мной! Быстро!
        Орм сам не думал, что сделал, исполнив приказ. Ощущение было достаточно жутким. На миг Орм решил, что он сходит с ума. Тело словно распалось на части, пылающий обруч сжал мозг, а по коже, как рой мелких мошек, пошли непонятные искры.
        - Терпи, это скоро пройдет! - прозвучал в мозгу голос Горада, который, как видно, считал, что в ответе за Орма. - Для вас, для обычных людей, переходы по пертам не слишком приятны.
        - Еще бы! - подумал Орм.
        Он полагал, что, покинув перт, сможет передохнуть, но картина, представшая взору, заставила вмиг позабыть об особой прогулке.
        У крупного черного камня, лежавшего с краю поляны, засыпанной пеплом, пылало кольцо голубого огня. Темно-бурое облако дыма вилось над ним, словно рой пчел, завиваясь воронкой, пытаясь напасть, ускользая от тонких лучей, что взлетали над пламенем. Множество мелких “цветов”, сходных с тем, что Орм видел в лесу, непрерывно взмывали вокруг непонятного облака и заставляли его биться, словно в конвульсиях.
        - А где же Эрл? - изумленно спросил Орм Горада.
        - В огне, - почти сразу ответил ему спутник, не отводя взгляд от пламени.
        Яркий стремительный луч вдруг вонзился в центр тучи, взорвавшись новым волшебным
“цветком”. Темное облако скомкалось и зашипело, потом полыхнуло из “раны” кровавым огнем.
        - Есть! - воспринял Орм мощный посыл от Горада. - Ложись!
        И Горад вместе с Нортом упали в траву. Орм не понял, что все это значит. Он просто стоял и смотрел, как багровая туча вдруг ринулась к черному камню. Она словно слилась с ним и… Трава, небо, зеленые дроммы смешались в одно, завертелись, и страшный удар швырнул Орма вперед…
        - Я сказал же: ложись! Тебе жить надоело? - услышал он голос Горада.
        - Я думал, что умер, - ответил Орм. То, что он мог говорить, удивило. - А что это было?
        - Уход в кору Черного Духа, - намеренно громко, обычной речью сказал Горад. - Ты меня слышишь?
        - Да, слышу. А где Норт? Где Хранитель?
        - Ушел вслед за Эрлом в кору. Им вдвоем будет проще загнать его в Магму.
        - Куда и кого? - попытавшись слегка приподняться, спросил Орм.
        - Неважно. Вернутся - расскажут!
        Подняв взгляд, Орм ахнул. Большой камень, ставший багровым, покрылся налетом, похожим на ржавчину.
        - Надо его распылить, - проследив взгляд лежащего Орма, заметил Горад.
        - Для чего? - спросил Орм.
        - Хватит даже кусочка в руках человека, чье сердце мертво, чтобы вновь призвать Дух. Я не знаю, сумеет ли Эрл сейчас сжечь его… Ладно, вставай!
        Орм пока еще чувствовал слабость, однако уже понял, что цел. Присев на траву, он стал ждать. Орм и сам не заметил, когда задремал. Ото сна пробудило какое-то странное чувство. Открыв глаза, он опять ахнул. Хранитель с Горадом и Эрлом стояли у ржавого камня. Эрл вытянул руку с сияющим камнем и вспыхнул блестящий “цветок”.
        - Я смертельно устал, - сказал Эрл, опираясь о дромм. - И боюсь, что уже никуда не гожусь. Горад, сможешь создать перт?
        - Наверно, - ответил тот.
        - Может, я лучше пешком, через лес? - спросил Орм, подходя.
        Мысль о новой “прогулке” сквозь перт вызывала дрожь.
        - Нет, там опасно, - вмешался Норт. - Эногаранэ заперт, Вальгерд еще жив!
        Смысл фразы был странным, но Орму хватило ума не расспрашивать. “Ладно, когда отдохнем, я спрошу у Хранителя, что это значит,” - взглянув на открывшийся перт, решил Орм.
        Глава 14.
        Солнце уже начинало клониться к закату, когда Орм проснулся. Поднявшись, он вышел на воздух. “А может, все это был сон?” - поневоле спросил себя Орм, вспоминая о том, что с ним случилось. Бой с Верным, проход сквозь пространство по перту Хранителя, жуткое зрелище битвы…
        - Так значит, Эрл и есть Ливтрасир? - поневоле спросил себя Орм.
        Теперь Орм был уверен: тогда, в Агеноре, он совсем не ослышался.
        - Трудно поверить? - нежданно услышал Орм рядом голос Хранителя. - Мне тоже. Я давно знал, что Эрл непохож на других, что в нем скрытая Сила, но чтобы такое…
        - А где он сейчас? - спросил Орм.
        - Еще спит.
        - Я надеялся, что его встречу сегодня, нам нужно о многом поговорить.
        - И не думай! - прервал его Норт. - Такой Выплеск не может бесследно пройти. Ты же сам видел, что с ним случилось! Эрл проспит два-три дня, прежде чем сможет просто подняться. А чтобы вернуть свою Силу, ему будет нужен почти год!
        Неожиданно Орм ощутил облегчение. Он не забыл, что сказал ему брат в Агеноре, их ждал непростой разговор.
        - Как удачно, что ты смог найти кинжал “Службы”! - внезапно сменил тему Норт. - Он еще у тебя?
        - Да, конечно, - ответил Орм, вынув кинжал из-за пояса.
        - Он сослужил свою службу и больше не нужен тебе. Орм, ты должен расстаться с кинжалом, - сказал Норт.
        Слова удивили, однако не вызвали гнева. Скажи Норт такое про меч, что достался ему от отца, или про самострел, Орм бы вряд ли смирился, но этот волшебный кинжал был чужим. Орм всегда ощущал, что оружие только на время попало к нему.
        - Возьми, Норт, - вынимая кинжал, сказал Орм, но Норт лишь покачал головой.
        - Нет, мне он не нужен, хозяин за ним придет сам. Орм, отдай его первому, кто сам попросит кинжал.
        - Вряд ли кто-то захочет забрать его, - чуть усмехнувшись, ответил Орм Норту. - Я трижды его предлагал: и тебе, и Гораду, и Эрлу, но без толку!
        - Ты уже понял, что всем, в ком есть Сила, кинжал ни к чему, - улыбнулся Хранитель.
        Когда Норт ушел, Орм опять прикоснулся к странному лезвию и ощутил его холод.
        - К кому ты уйдешь? - осторожно спросил Орм кинжал, словно тот был живым существом.
        - Значит, он у тебя?
        Женский голос, в котором звучал непонятный страх, вынудил Орма слегка обернуться. Он с первого взгляда узнал Бронвис, хоть и не видел ее с того дня, как прогнал прочь из замка. Орм втайне страшился их встречи, еще не забыв, как она обожала его. Он старался всегда избегать своих бывших любовниц. Однако в глазах Бронвис не было страсти, в них был страх.
        - Так значит, кинжал у тебя? - повторила красавица. - А мы считали, что он навек сгинул! Мы с Хейдом подумали, что его выкрал охотник, который носил нам меха.
        И она засмеялась, но как-то натянуто.

“Выкрал? Скорее всего, ты сама отдала Свену этот кинжал, чтобы он убил Руни, избавив тебя от соперницы!” - вдруг с сильным гневом подумал Орм.
        Он был уверен, что прав. “А чего же еще ожидать от сестрицы Вальгерда? Один род, одна семья! Норт может сколько угодно твердить о ее невиновности, я же не верю ей!
        - быстро мелькнуло в мозгу. К счастью, Бронвис была просто женщиной и не могла прочитать, что он думал.
        - Кинжалом когда-то пытались убить Руни, - четко сказал он.
        - Ужасно! - ответила Бронвис. - Когда Хейд привез его, он и не думал, что все может так обернуться. Надеюсь, Орм, что ты вернешь нам кинжал!
        Просьба Бронвис его поразила. Скажи то же самое Хейд, Орм бы не колебался, однако отдать кинжал Бронвис казалось кощунством, насмешкой над редким оружием. “Да и зачем он ей? - с сильной досадой подумал Орм. - Что за игру Бронвис вновь начала?”
        - …Первому, кто сам попросит его у тебя! - неожиданной вспышкой ожгло мозг, заставив его вздрогнуть.
        - Норт? - очень громко спросил Орм. Ему показалось: Хранитель стоит за спиной, посылая приказ. Бронвис вздрогнула и обернулась, ища, к кому Орм обратился, однако вокруг было пусто.
        - Отдай! - повторила красавица и потянулась к кинжалу.
        - Возьми, если хочешь, - ответил Орм, втайне надеясь, что Бронвис смутится, откажется или слегка обожжется, однако она его сразу взяла.
        Когда Бронвис ушла, Орм почувствовал, что удивлен. Он не ждал, что она так легко позабудет их прошлое, но в поведении Бронвис не было даже намека на прежнюю страсть.
…Эта липкая вязкая глина была отвратительна, как и вонючая жижа, насквозь пропитавшая ткань его верхней одежды! За два прошедшие года он успел позабыть, что такое физический холод и страх. Лишь теперь, потеряв необычную власть, обретенную с помощью темно-багрового камня, Вальгерд вновь обрел ощущение внешнего мира.
        О том, что он делал, когда был другим, Вальгерд помнил достаточно смутно. В груди сохранилась лишь ненависть к тем, кто лишил его редкостной власти, случайно дарованной жизнью, и жажда реванша. И память о собственной жизни до часа преображения!
        - Бронвис! - невольно слетело с губ Вальгерда имя сестры.
        Он устал и замерз, и сейчас ненавидел себя за такую позорную слабость. Себя и ее! Бронвис не смела жить в тепле и довольстве, когда он, лишившись всего, не мог даже подняться из мерзкой лужи, вонявшей дерьмом.
        - Это ты виновата, что я стал таким! - вновь подумал он.
        Именно Бронвис, его чувство к ней, помогло обрести небывалую власть, о которой не смеет мечтать человек, но она же его предала, не желая быть рядом.
        - Ничего, я верну тебя! Помнишь, сестренка, о давней игре? Заклинаю расплатой… Не важно, что ты позабыла о ней, ты моя! Я напомню тебе обо всем, ты поможешь мне вновь обрести то, что я потерял, - лихорадочно думал Вальгерд, поднимаясь с земли. В ней, в сестре, сейчас было спасение…
        Вальгерд попробовал встать. Неприятный, давно позабытый им гнилостный запах воды раздражал, вызывая прилив тошноты. Тело плохо служило ему, Вальгерд чувствовал странную тяжесть почти в каждой клетке.
        - Я все же приду… Я найду тебя, Бронвис… И я все верну…
        В каждом замке Гальдора есть тайный ход. Чаще всего это просто тоннель в земле, скрытый за дверью, похожей на дверцу кладовки. (Такие ходы, какой был в замке Орма, почти не встречались.) Вальгерд помнил “нору для зверья”, как презрительно он называл земляную дыру, выходившую за стены замка. Конечно, Хлуд мог заложить этот жалкий проход, но зачем? Даже если дверь и заперта на засов изнутри, ее будет нетрудно вышибить. Ржавые старые петли рассыплются сразу!
        Вальгерд не подумал о том, что сестры может просто не быть в этом замке. Он даже не знал, что случилось с ней после того, как он принял в себя Черный Дух. Незнакомый призыв, шедший словно из самых глубин гальдорхеймских земель, отдаваясь в груди, гнал на поиск.
        Вальгерд давно уже мог заблудиться в лесу, так как шел наугад. Но неведомый зов был сильнее рассудка. Он сам не заметил, когда оказался у замка. Засов, закрывающий двери подземного хода, был снят. Он вошел. Разгром в замке напомнил о прежних бесчинствах, и злоба волной поднялась в душе Вальгерда.
        - Бронвис здесь нет!
        Он готов был поклясться, что прав. Сестра просто не стала бы жить в таком замке. Осколки кувшинов, обломки скамеек, столов, куски напрочь изодранной ткани не нравились Бронвис, привыкшей к порядку и роскоши.
        - Здесь ее нет! - повторил Вальгерд.
        Свет смоляного факела, что промелькнул в коридоре, заставил его, отшатнувшись, укрыться в одной из ниш залы. Женщина в темном плаще с капюшоном, отороченным мехом, неслышно вошла, освещая себе путь. Вальгерд замер, готовясь наброситься. Эта незнакомка в плаще пробудила в душе непонятную жажду убийства. Вальгерд чувствовал: только расправившись с ней, он немного придет в себя.
        Бронвис не знала, зачем попросила у мужа поехать с ней в полуразрушенный замок. Ей вдруг захотелось увидеть, что стало с жилищем. Напрасно Хейд ей говорил, что ватага дружков Хлуда может изгадить любой дом.
        - Вернемся к себе, а потом, когда все успокоится, съездим в твой замок. Если ты вдруг пожелаешь остаться, вызовем слуг, и они наведут там порядок, - сказал Хейд.
        Она согласилась, однако под вечер Бронвис со страшной силой опять потянуло в “ее дом”. Вообще-то она никогда не любила свой замок и рада была променять его на любой кров, но сегодня что-то велело ей вновь возвратиться туда.
        - Я хочу прогуляться по лесу, - сказала она Хейду.
        Муж начал ей возражать, опасаясь, что Бронвис заблудится или с нею что-то случится, но Бронвис нашла, что ответить:
        - Вокруг говорят: Черный Дух изгнан, Верные тоже. А в лес я возьму с собой Сваву, служанку, которая мне помогает. Она знает здесь все тропинки!
        Взгляд Хейда сказал ей, что он не в восторге от этой затеи, однако муж вынужден был примириться с нежданной вечерней прогулкой. Служанка легко согласилась пойти с госпожой в ее замок, но путь был долог. Уже начинало темнеть, когда Бронвис и Свава дошли.
        - Мы напрасно пришли сюда, - робко сказала служанка, увидев, в каком состоянии комнаты. - Лучше вернуться назад!
        - Подожди, я хочу посмотреть, что здесь, - громко ответила Бронвис, однако невольное эхо испугало ее.

“Ничего, - повторила она, поднимаясь наверх. - Если я захочу, то велю cделать замок уютным!”
        Вдруг Бронвис застыла у входа одной из зал. Ей показалось, что там кто-то есть. Будь ее воля, Бронвис швырнула бы факел и ринулась вниз, но какая-то сила заставила тихо войти в залу. Там было тихо и очень темно.
        - Померещилось, - тихо вздохнула она, но внезапно чужая рука, обвив шею, зажала ей рот.
        - Значит, Бронвис ушла? - спросил Норт. - И ты даже не знаешь, куда?
        - Нет, наверное, знаю, - ответил Хейд. - Только зачем? Для чего ей идти к себе в замок? Мы с ней говорили об этом, я думал, что смог убедить ее… Норт, мне придется пойти за ней, я не хочу, чтобы что-то случилось.
        - Иди, только будь осторожен…
        Тон Норта не слишком понравился Хейду.
        - Скажи мне, ты что-нибудь знаешь? - спросил он Хранителя.
        - Видишь ли… - Норт помолчал. - После Битвы Дух сгинул. Возможно, придет день, когда он захочет вернуться в Гальдор, но до этого часа еще далеко. Он не станет искать воплощения после того, как столкнулся с наследником Ливггарда. Зная, что род Рысей вновь возродился, он, даже если сумеет пробиться сквозь Магму, начнет искать новый пласт, где безопаснее. Но оболочка… Вальгерд больше не будет простым человеком, он станет искать, как вернуть себе прежнюю власть. Он начнет убивать всех, кого повстречает, пока не увидит в одном из случайных прохожих своей половины. В ней будет все то, чего он был лишен, но о чем сожалел и мечтал. Миг, когда он поймет это, станет последним для Вальгерда.
        - Норт, ты считаешь, что Вальгерд способен убить и сестру, если встретит ее?
        - Да, ему безразлично, кто станет его новой жертвой.
        Хейд встал.
        - Я пойду в замок прямо сейчас, - сказал он.
        - Только будь осторожен, - опять повторил Норт. - Столкнувшись с Вальгердом в открытом бою, ты не сможешь расправиться с ним, но отпор испугает, заставит его отступить. А вот если он вдруг подкрадется к тебе незаметно…
        - Понятно, - прервал его Хейд. - Я смогу постоять за себя.
        Захватив самострел, плащ и меч, Хейд пошел по тропинке. Он верил, что не заблудится, так как за время устройства стоянок неплохо сумел изучить ближний лес.
        Бронвис резко рванулась из рук незнакомца. По счастью, ее плащ был без лент. Дорогая булавка, державшая ворот, легко отстегнулась, позволив ей выскользнуть, но нападавший так сильно ударил ее по руке, что сумел выбить факел. Возможно, он думал, что мрак испугает его жертву, но факел, вылетев, рухнул на старые тряпки. Напавший, как видно, не ждал, что начнется пожар, но огонь не смутил его, так как он, бросив плащ, ринулся к ней. Что-то в нем показалось до боли знакомым…
        - Вальгерд! - громко воскликнула Бронвис, не в силах поверить глазам.
        Вальгерд замер, потом как-то странно взглянул на нее.
        - Значит, все-таки ты! Ты пришла ко мне! - с явной угрозой сказал он, шагнув к сестре.
        - Я не знала, что ты жив. Мне все говорили, что ты погиб вместе с другими во время пожара, зажженного Руни. Ты меня испугал - прошептала она.
        - Я тебя не узнал поначалу, - ответил он, глядя на Бронвис. - Я шел сюда ради тебя. Ты поможешь мне вновь вернуть то, что всегда было только моим…
        Вальгерд вдруг замолчал, не сводя с нее взгляд.
        - Ты красива, как раньше, сестрица, - сказал он, вытянув руку и сжав ее приоткрытую грудь. Бронвис резко отпрянула. - И ты моя! Я когда-то сглупил, уступив тебя Гольду, - с похабной усмешкой заметил он. - В тринадцать лет ты умела порадовать и стариков, и сопливых мальчишек! В поместье вряд ли нашелся хотя бы один, кто тобой не владел. Ты себя отдавала им там, где придется: в конюшне, в лесу, в своей комнате. А я только смотрел… Я боялся нарушить людские запреты… Потом я не раз пожалел, что потратил тогда столько времени! Но я свое получу…
        Он еще не пытался ее обнимать, Вальгерд просто смотрел на нее… Этот желтый взгляд просто пугал.
        - Что он сейчас говорит?! Может, это нелепая шутка? - мелькнуло в мозгу Бронвис.
        И, словно чтобы развеять остатки сомнений в серьезности сказанных слов, Вальгерд вновь протянул руку к вырезу платья. Она попыталась опять отшатнуться, однако стена за спиной не дала уклониться от этой пугающей ласки.
        - Вальгерд, ведь ты мой брат, - прошептала она севшим голосом.
        - Разве это так важно? Я ведь не забыл твои ласки! Я помню твои исступленные стоны, твой лепет… Ты помнишь, как ты умоляла меня не кончать слишком быстро? - спросил он ее, прижимая всем телом к стене.
        Все, что говорил сейчас Вальгерд, казалось чудовищным. Бронвис не знала, как брат мог придумать такое. Да, юность ее не была безупречной, но чтобы она отдалась ему?
        - Это безумие! Вальгерд лишился рассудка! - мелькнула ужасная мысль.
        Все, о чем говорил сейчас Вальгерд, пугало до смерти.
        - Ты просто безумец! Ты бредишь! - твердила она, отбиваясь от шарящих рук.
        - Я? Нет! Ты хотела забыть обо всем, что случилось когда-то? Я снова напомню!
        Он должен был взять ее, чтобы вернуть себе то, что утратил, опять обрести необычную власть! Он был должен заставить ее покориться, опять доказав, что он выше запретов! И он ее страстно хотел… Красота Бронвис вновь пробудила желание ради желания. Не жертва Духу, который он жаждал вернуть, а забытый уже всплеск инстинктов. Ее непритворный протест, ее страх и бессмысленный гнев на Судьбу, вновь столкнувшую их, возбуждали.
        - Моя! - повторял он, вцепившись в нее и пытаясь порвать платье Бронвис. - Ты снова моя!…
        Вальгерд не сразу понял, что Бронвис сделала, просто почувствовал резкий толчок в живот. Странная влага, которая вдруг потекла по ногам, удивила. Потом пришла боль… Прижимая ладонь к животу, Вальгерд тупо смотрел на ручей темной крови, текущей сквозь пальцы.
        - Зачем? Зачем ты…
        Он не знал, понимает ли Бронвис, что сделала. Страшная бледность, покрывшая щеки сестры, превратила лицо Бронвис в маску. Кинжал, перемазанный кровью, дрожал в ее крепко зажатой ладони. Она не смотрела на Вальгерда, так как не в силах была отвести взгляд от собственных рук, на которых темнели багровые пятна.
        И Вальгерд в первый раз понял, что значило странное чувство, которое в нем пробуждала сестра. Нет, не плотская страсть, не запрет влекли к ней, не желание вновь топтать в грязь ту, что с детства тревожила душу, а жажда реванша за то, что сестра, несмотря ни на что, не могла ненавидеть мир так же, как он. То, что Бронвис, при всех ее диких капризах и прихотях все же могла принимать жизнь, какой бы она ни была, доводило до бешенства.
        В юности Вальгерд завидовал редкому дару, он отдал бы многое, чтобы его обрести, но не смог. А еще он предчувствовал, что в ней скрывается Смерть. Его Смерть! Он не думал, что Бронвис способна зарезать, однако то, что он успел сотворить с ее жизнью, вряд ли могло сойти безнаказанным. Слабые жертвы, которые слезно молили его о пощаде, слились воедино в ней, чтобы теперь отплатить ему за причиненную боль…
        Свава слышала все! И как Вальгерд напомнил сестре о любовниках, что развлекались с ней, и об их старой запретной любви. Шок, испытанный девушкой, был очень сильным. По правде, Свава не слишком любила свою госпожу. Ей, простой деревенской девчонке, попавшей к жене Человека Двора, было лестно сменить дом на замок. Но Сваве казалось обидным, что Бронвис невесть за какие заслуги Судьба дала все, чего может желать человек.
        - Муж, конечно же, любит ее! А чего бы ему не любить? - с тихой завистью думала Свава. - А вот полюби-ка простую, совсем без манер, да еще и с веснушками! Ан нет, красавиц вам всем подавай! А они потаскушки!
        То, что сказал Вальгерд, опять подтвердило догадку служанки, наполнив ее сердце страхом, брезгливостью и торжеством.
        - Теперь все в Гальдорхейме узнают, чего стоят эти, из Лонгрофта! - жарким огнем обожгло мозг.
        Скажи Сваве кто-нибудь, что зависть - не самый лучший советчик, она бы обиделась. Зависть была не при чем. Это вера в законную кару пороку вела ее!
        Не дожидаясь конца объяснения Вальгерда с Бронвис, служанка тихонько спустилась вниз. К счастью, ее не заметили.
        Выйдя за вал, окружавший полуразрушенный замок, Свава ринулась в лес. Но она вскоре устала бежать и пошла шагом. “Раньше, позднее, но правда откроется всем,” - повторяла она про себя.
        Человек, неожиданно выросший на узкой тропке, сначала ее испугал. Но, узнав его, Свава была даже рада. По мнению Свавы, Хейд был неплохим человеком, хотя и чужим. Его главным пороком была любовь к Бронвис. Служанка от чистого сердца жалела того, кто не видел за внешностью Бронвис ее подлой сути, которую Свава смогла ощутить раньше всех.
        - Господин, я так рада, что встретила вас! - начала она, но Хейд ее оборвал раньше, чем ей хотелось бы.
        - Где ты оставила Бронвис?
        - Там, в замке, - сказала она.
        - Ты лишилась рассудка?!
        Его тон задел Сваву, (хозяин обычно на слуг не кричал,) но она проглотила обиду.
        - Жена нарушает супружеский долг, отправляясь к любовнику, и слуги ей не нужны, - отчеканила Свава.
        - Что ты несешь?
        - Бронвис в замке с любовником. Они с ней стали жить, когда ей было только тринадцать, но он был не первым, - боясь, что ее перебьют, начала она. - Ведь все мужчины, которые жили в поместье, любили ее. Она путалась с каждым, однако открылось все только сейчас!
        Сердце Свавы ликующе дрогнуло. Видя, как Хейд изменился в лице, она искренне верила, что помогла ему выяснить правду, которую хитро скрывала жена.
        - С кем сейчас Бронвис в замке? - спросил Хейд, бледнея.
        - С ее родным братом, который призвал в Гальдорхейм Черный Дух. Она так же, как Вальгерд…
        Служанка хотела сказать, что хозяйка - такая же ведьма, как он. Что прекрасная Бронвис, наверное, служит Эногаранэ и мечтает сгубить Гальдорхейм, но Хейд больше не стал ее слушать. Нелепые домыслы Свавы, которая вечно разносила сплетни, померкли перед реальной опасностью. Позже Хейд вспомнит, о чем говорила служанка, однако сейчас важно было другое.
        - Вальгерд будет пытаться вернуть себе прежнюю власть. Он начнет убивать всех, кого повстречает…
        Но Бронвис не знала, что Вальгерд опасен. Забыв обо всем, пережитом в Гальдоре, она не могла защитить себя!
        Замок был темен и мрачен. Напрасно взгляд Хейда искал в окнах отблеск горящей свечи или факела. Дверь оказалась распахнутой настежь. Войдя и прислушавшись, Хейд не сумел уловить ни единого звука.
        - А если Бронвис мертва? Если Вальгерд убил ее? - думал он, чувствуя холод в груди.
        Поднимаясь по лестнице, Хейд очень чутко ловил каждый шорох, однако вокруг было тихо. Внезапно в одном из проемов мелькнул огонь.
        - Бронвис! - окликнул Хейд, зная, что делает глупость. Он помнил, о чем говорил ему Норт, но не мог промолчать.
        Гора тряпок у стенки уже догорала… Мужчина лежал на полу, зажимая живот. Он был мертв. Пятна крови алели на сжатых руках, на одежде, на плитах… Хейд сразу узнал его.
        - Вальгерд! - слетело с губ имя погибшего.
        Взгляд задержался на узком кинжале, упавшем на пол. Смутный свет от клинка, обагренного кровью, был виден отчетливо.
        - Это же он, мой кинжал из Железа Сфер! - вдруг промелькнуло в мозгу. - Как же он оказался здесь?
        И, наклонившись, Хейд поднял оружие. Можно было бы лишь подивиться тому, как кинжал, пройдя несколько рук, возвратился к нему, но сейчас Хейду было совсем не до этого.
        - Бронвис! - опять позвал он.
        Хейд нашел ее в верхней из комнат, где раньше хранили разные ткани. Уткнувшись лицом в пыльный узел, она продолжала рыдать. Неизвестно, откуда бралось столько слез. Хейд подумал, что, судя по телу Вальгерда, она здесь давно.
        За окном уже стало светать, а поток ее слез и не думал иссякнуть. Когда Хейд присел рядом с ней, она словно его не заметила, но, когда он ее обнял, немного затихла. Хейд сам не заметил, когда она просто заснула.
        - Надеюсь, мы сможем вернуться в наш лагерь до вечера, - подумал Хейд.
        Мысль, что служанка способна за день растрезвонить все, что наплела ему прямо в лесу, не тревожила. Кто станет слушать бред Свавы о жене Человека Двора, если сам он не верит в него?
        Разговор с Эрлом вышел совсем не таким, как Орм ждал. Помня про обещание младшего брата вернуться к событиям прошлого после изгнания Черного Духа, Орм сам решил первым начать. Но, столкнувшись с Эрлом у дерева, он растерялся, не зная, о чем говорить.
        - Ты изгнал Черный Дух, - начал Орм. - Если кто-то сказал бы мне это, то я не поверил бы. Но я все видел…
        Орм ждал, что Эрл что-нибудь скажет в ответ, но брат просто молчал, глядя вдаль, словно бы не расслышал его.
        - Я безумно жалею о том, что я сделал два года назад, - наконец сказал Орм, понимая, что Эрл не желает сейчас говорить ни о чем. - Слова мало что значат, но я бы хотел попытаться тебе объяснить…
        - А зачем? - спросил Эрл. Его голос был ровен и холоден. - Это что-то изменит?
        - Я знаю, что ты до сих пор не простил! Ты считаешь меня негодяем, и в чем-то ты прав! То, что я тогда сделал, нельзя оправдать. Я не должен был верить тем сплетням… Не должен был пить… Поначалу я пытался внушить себе, что я не помнил, что делал, но это не так. Я тогда…
        - Я не стану тебя слушать, Орм, - прервал Эрл его речь. - Мне известно достаточно.
        - Но я хочу…
        - Оправдаться? Ты думаешь, это возможно?
        - Наверное, нет. Ты не сможешь понять меня, так как мы с тобой слишком разные. Ты никогда не знал, что значит жить одним мигом, как больно желать невозможного, и как заманчив и ярок физический мир! Ты был слишком рассудочен, чтобы понять, что такое страсть. Ты ведь ни разу за всю свою жизнь не поддался порыву своих чувств!
        Эрл вдруг усмехнулся:
        - Еще бы! Твоя прихоть может испортить жизнь, моя - смести мир! Порыв гнева - и серый пепел на месте тех, кто подвернулся не вовремя…
        - Ты теперь маг, ты по-своему видишь жизнь! Твоя Сила - особый барьер, не дающий почувствовать страсти людей.
        - Нет, Орм, я точно такой же, как все, - очень жестко ответил Эрл. - И мне известно, что чувствует тот, в ком нет Силы. Когда я приехал в Гальдор как посол, я тебя понял, Орм, как никто. Но любой человек может и распуститься, позволив себе стать игрушкой желаний, и взять себя в руки.
        - И ты полагаешь, что сможешь смирить свою ненависть, гнев и обиду? Не мстить? Не стремиться хоть как-то заставить меня заплатить за засаду и боль, причиненную Руни? - спросил Орм с насмешливым вызовом, зная, что брат скажет: “Нет!”.
        - Да, могу. Встреться мы с тобой в день, когда я узнал правду, я мог бы убить тебя, а ведь сегодня я спокойно с тобой говорю.
        - Перед тем, как предложишь сразиться? По нашим законам ты вправе рассчитывать на поединок, в котором только один победитель, на бой без особенных правил. Не думаю, что наши вирды решатся его запретить, узнав правду!
        - Нет, Орм, этот бой мне не нужен. Я не стану тебя убивать, - сказал Эрл. - Для чего? Руни ведь не нужна твоя смерть! Она вовсе не хочет из мести разрушить судьбу Свельд, отнять у младенца отца ради прошлых обид. Руни месть не нужна, в ее сердце хватает любви, чтобы все позабыть и простить. Я не вправе заставить ее вновь страдать, видя боль Свельд. Живи, как жил раньше, Герой Гальдорхейма, но только избавь от твоих покаянных речей!
        - Ты не хочешь со мной говорить? - спросил Орм. - Ты не дашь мне тебе объяснить…
        - А чего ты ждал? Что я раскрою объятия и начну клясться в братской любви? Я простил бы засаду, но Руни тебе не прощу никогда. Она может простить, но не я!
        - Я себя не прощу сам! Я жизнью готов заплатить за то, что тогда сделал!
        Эрл повернулся к нему:
        - Перестань. Мы с тобой не друзья и не братья, мы стали чужими. То, что было когда-то, уже не изменишь, однако сейчас ты уже создаешь свою новую жизнь. Так подумай, к чему ты стремишься, чего ждешь.
        - Ну что же… Скажи, Ливтрасир, договор о союзе с Гальдором еще в силе? - громко спросил Орм, специально назвав непривычное имя. Он этим хотел подчеркнуть, что воспринял совет.
        - Да, - ответил Эрл. - И нам придется не раз говорить о делах. Агенор и Гальдор много ближе друг к другу, чем к Скерлингу или Лонгрофту.
        Орм понял, что их разговор завершен. Но, уже уходя, Орм опять обернулся.
        - Я знаю, Эрл, что ты не хочешь меня теперь знать, но я все же скажу, что я сделаю. Я найду тех, кто мне дорог, Свельд с дочерью будут со мной. Что касается Руни, то с ней я вряд ли когда-нибудь встречусь. Не бойся!
        - Бояться? Кого? - спросил Эрл с чуть заметной насмешкой. - Тебя я не боюсь.
        Неожиданно Эрл замер. Сжав синий камень на темном шнурке, что висел у него на груди, он как будто пытался понять что-то. Сам Орм не слышал ни звука, однако, когда Эрл сказал: “В центре лагеря!”, - тоже пошел за ним следом.
        Огромная вспышка, открывшая алый проход, испугала впервые увидевших перт. Человек, что шагнул из него, был совсем не знаком гальдорхеймцам.
        - Мне нужно увидеть Хранителя! - громко сказал он, желая избегнуть опасных догадок. - Надеюсь, что он подойдет.
        Незнакомец был прав. Норт, как и Эрл, сразу почувствовав перт чужака, устремился в центр лагеря, но первым встретил пришельца Горад.
        - Значит, мы были правы, в Гальдоре Наделенных хватает, - с усмешкой заметил прибывший.
        Норт, Эрл, Орм и Горад одновременно пришли к перту, но незнакомец сказал, что ему нужен только Хранитель. Кивнув, Норт его пригласил войти в дом.
        - Ну и гость! - изумился Орм, глядя им вслед. - И откуда он взялся?
        - Из Скерлинга или Лонгрофта, - ответил Эрл. - Мы не раз видели эти алые перты. Не так ли, Горад?
        - Любопытно, зачем он явился?
        - А кто его знает! Похоже, нас всех ожидает не слишком приятный сюрприз, - вздохнул Эрл.
        Пришелец пробыл у Норта достаточно долго. Расставшись с Хранителем, он вновь воссоздал свой перт и ушел.
        - Если это разведчик, то вряд ли он что-то узнал, - бросил Орм.
        - Только то, что в Гальдоре есть Сила, которая так им нужна, - очень тихо заметил Горад.
        Но Эрл с Ормом ему ничего не успели ответить, поскольку из домика вышел Хранитель.
        - Идемте! - сказал он им, не объяснив ничего.
        Орм считал: приглашение Норта к нему не относится, так как речь будет о магах, особенной Силе и прочих вещах, вызывающих если не страх, то не слишком приятное чувство ущербности. Сделав вид, что ему нужно о чем-то спросить проходившего мимо крестьянина, Орм отстал.
        За те три дня, что прошли после Битвы, Орм чувствовал, что он вернул себе прежнюю славу и любовь людей. Эрл, Норт и Горад, наделенные Силой, для них были магами, Орм же - простым человеком, на равных принявшим бой с нежитью и одолевшим ее. Хейд был прав, утверждая: в глазах гальдорхеймцев он вновь стал Героем, спасителем этих земель.
        То, что Норт вдруг замедлил шаг, чтобы его подождать, удивило, заставив пойти с остальными к дереву магов, как мысленно стал называть его Орм.
        - То, что я вам расскажу, очень странно, - сказал Норт. - В Лонгрофте знают, что здесь сумели изгнать Черный Дух без вмешательства “Службы”. Похоже, что в “Службе” столицы раскол! Часть стоит за Совет и за Скерлинг. Однако в столице есть маги, которые очень хотели бы все изменить. Они верят, что только Властитель Лонгрофта достоин решать, как ему править. Зная, что в Агеноре сумели сдержать натиск Жриц, а в Гальдоре изгнали Эногаранэ без поддержки от Истребителей, люди решили, что Лонгрофту тоже неплохо избавиться от власти Скерлинга.
        - И кто за этим стоит? - спросил Эрл.
        - Сам Властитель, вернее, его жена, Вейд.
        - Что им нужно от нас? Неужели Властитель и Вейд вправду верят, что все Наделенные из Агенора придут в Лонгрофт? Это же глупо, - заметил Горад.
        - Нет, намного умнее того, что мне было предложено! - тихо сказал Норт. - Приехавший мне посоветовал, чтобы в Лонгрофт мы прислали кого-то из наших людей. Как посланца Гальдора, который заявит об отделении этих земель!
        - Да, действительно, бред! - хмыкнул Орм. - Хоть в Гальдорхейме не слишком боятся Властителя, но дань-то шлют! Или им не нужны меха?
        - А столь желанный посол - Наделенный? Тот самый, который изгнал Черный Дух? - с неприкрытым сарказмом спросил Эрл.
        - Да в том-то и дело, что нет! Они просят прислать человека, который знает и любит Гальдор, кому верят здесь, кто будет честно защищать интересы Гальдора в столице, но маг им не нужен! Посланец мне несколько раз повторил: «В Лонгрофт должен приехать простой человек!»
        - Очень странно, - заметил Горад.
        - Мне не нравится их предложение, - тихо сказал Эрл. - Не вижу в нем здравого смысла.
        - Я тоже, - вздохнул Норт.
        - А может, Властитель решил предложить отделиться Гальдору в обмен на разгром Истребителей “Службы”? - спросил Горад. - И ваш посол должен с ним обсудить все условия?
        - На поиск нужных союзников против известной нам “Службы” им проще бы было направить посла в Агенор, - вставил Эрл.
        - Если в Лонгрофте верят, что люди Гальдора изгнали Черного Духа без нашей помощи, то их поступок вполне объясним, - улыбнулся Горад. - В Агеноре мятеж, Гальдорхейм же нейтрален.
        - Жаль, что сейчас с нами нет Хейда, - сказал Норт. - Он лучше всех знает Лонгрофт, и он быстро бы понял, что нужно Властителю и этой, как ее, Вейд…
        Норт не знал, почему он запнулся на имени Вейд. Он впервые услышал о ней, и в груди что-то дрогнуло. Но чувство было таким мимолетным, что Норт отмахнулся. Ведь он и так знал, что во всем этом есть что-то странное. Если именно Вейд во главе непонятной интриги, то выяснить это нельзя до поездки в Лонгрофт.
        - Если в Лонгрофте что-то задумали, то они либо хотят превратить посла в зомби, который, вернувшись, начнет выполнять их приказы, не ведая, что он творит, либо верят, что вирда, который не знает их жизни, легко провести и использовать, - сказал Эрл, когда Норт умолк.
        - Или им нужна поддержка Гальдора, - добавил Горад с чуть заметной насмешкой.
        Орм понял намек, обращенный к его брату. «Перед приездом “посла Ливтрасира” они сомневались, поверю ли я ему… А договор оказался действительно важным для всех!» - пронеслось в голове.
        - Я не маг, и не знаю тех игр, что ведутся у вас, - сказал Орм. - Но я очень хотел бы узнать, что предложит Лонгрофт Гальдору.
        - И ты бы поехал туда? - удивленно спросил Эрл, как будто не веря тому, что услышал.
        - Я?
        После того, что ему довелось пережить, Орм и вправду считал, что разумнее знать, что творится вокруг. Но оставить Гальдор, не узнав, где его Бьерн и Свельд было выше сил Орма.
        - Не бойся, в столице тебе делать нечего, - тихо сказал Норт. - Если мы все же решимся ответить, то в Лонгрофт отправится Хейд. Его будет провести потруднее, чем вирдов.
        - А если Властитель его арестует? Ведь Хейд - Человек Двора, и он должен быть верен Лонгрофту, - тут же вмешался Эрл.
        - Вот он и будет! - с сарказмом сказал Орм. - А мы пожалеем, что глупо попались!
        Однако Хранитель не принял всерьез слова Орма.
        - Попробуй собрать вирдов и обсудить, что нам нужно от Властителя Лонгрофта, а потом можешь идти в лес, искать Свельд и Бьерн, - посоветовал Норт Орму, и тот не стал спорить с ним.
        Глава 15.
        Хейд к Норту пришел сам. Хранителю было не нужно расспрашивать, чтобы понять: за то время, которое Хейд не был в лагере, что-то случилось с ним.
        - Бронвис с тобой? - спросил Норт, не желая насильно вторгаться в чужой разум.
        - Да, она здесь, - сказал Хейд.
        - С нею что-то случилось?
        - Не знаю. Они повстречались, когда меня не было, и я не видел, как все получилось… Теперь ее брат уже мертв, а она… Бронвис, кажется, лучше.
        - А ты? Что с тобой, Хейд?
        - Со мной? Ничего…
        Норт почувствовал, что Хейд колеблется. Он шел к Хранителю, чтобы о чем-то узнать, но не мог сам начать разговор.
        - Бронвис вспомнила, что было с ней в Гальдорхейме? - спросил Норт, считая, что прав, - И не может смириться с обманом?
        - Не думаю.
        Хейд замолчал, но Хранитель не слишком спешил сменить тему, сказав Человеку Двора о негаданном перте.
        - Лонгрофт… - вдруг сказал Хейд, хотя он не мог знать, что думает Норт. - Я считал, что я видел достаточно, чтобы никого не пытаться судить! Верил, что я могу понять многое и не терзаться от разных догадок. Я знал, что ее жизнь в столице совсем не была безупречной, но чтобы ее брат… Скажи, Норт, ты можешь поверить, что Вальгерд был любовником Бронвис?
        Хейд ждал, что Норт лишь посмеется над глупой догадкой, однако Хранитель молчал.
        - Ты боишься сказать, что призвавший сюда Черный Дух был способен на все? - спросил Хейд.
        - Я не знаю, - ответил Норт. - Но, чтобы вызвать Эногаранэ из ядра Магмы, нужно сделать что-то особое. Думаю, именно Бронвис стала орудием Вальгерда.
        - Так…
        - И еще мне придется сказать тебе, Хейд: если эта догадка верна, то у Бронвис не будет детей. Никогда. Та, что пусть и помимо желания, принадлежала Эногаранэ, не родит. Ни одна человечья душа не позволит себе войти в мир через тело, однажды познавшее Черный Дух.
        - Так… - повторил Хейд.
        - Ты должен решить, как жить дальше. Когда ты солгал ей, сказав, что вы с Бронвис женаты, ты не знал ничего. И она тоже. После гибели Вальгерда Бронвис должна вспомнить, что с ней случилось в Гальдоре, и это твой шанс, Хейд. Ты вовсе не должен мириться со всем, что узнал, - продолжал Норт. - И ты не обязан по-прежнему быть с ней. Ты можешь помочь Бронвис снова устроиться в жизни, а сам идти дальше. Бронвис нравится Лонгрофт, а жизнь Гальдорхейма совсем не подходит ей. Если Властитель вернет ее снова в столицу, она будет счастлива. Думаю, там есть немало мужчин, что охотно возьмут ее в жены, хотя она и не родит им наследника.
        - Норт, ты серьезно? - спросил Хейд.
        - Вполне. Здесь недавно был гость из Лонгрофта…
        Разговор с Нортом потряс. Хейд с трудом мог поверить тому, что услышал, но знал, что Норт прав. В Гальдорхейме они с Бронвис, двое людей из столицы, легко понимали друг друга, в Лонгрофте их пути расходились.
        - Наверное, так будет лучше для всех, - думал Хейд, возвращаясь в домик-землянку, где им приходилось жить в лагере. - Бронвис знает, что с ней случилось в Гальдоре, а мне будет трудно смириться с тем, что я услышал от Норта… Отъезд - это выход!
        Когда Хейд вошел, Бронвис не шелохнулась. Ее сон на миг испугал. Хейду вдруг показалось, что Бронвис мертва. Лишь склонившись к ней, он ощутил, что она тихо дышит. При свете лучины он явственно видел тень длинных, чуть влажных ресниц на слегка побледневшей щеке, поток черных блестящих волос, приоткрытые алые губы… И, глядя на Бронвис, Хейд вновь ощутил восхищение.
        - Бронвис прекрасна! - пронеслось в голове. - Кто из женщин Гальдора сравнится с ней? Кто сможет так, как она, привлекать к себе? Так безоглядно смеяться, капризничать и веселиться, боясь упустить даже миг неожиданной радости? Даже ревнуя, сердясь, негодуя, заставить восхищаться собой? Быть такой беззащитной, надменной, загадочной?
        Бронвис чуть вздрогнула, но не проснулась. На нежной щеке вдруг блеснула слеза. Скользнув светлой росинкой, скатилась, оставив почти незаметный след.
        - Но почему? Почему Судьба так обошлась с Бронвис? Что же она совершила такого, за что теперь будет платить до конца своей жизни? - невольно спросил себя Хейд. - Что ее погубило? Ее красота? Обаяние? Страстность? Разве за это карают?
        Минуту назад Хейд поверил, что сможет расстаться с ней, но все советы Хранителя просто померкли, когда он увидел ее.
        - Ту, которая, пусть и невольно, коснулась энергии Черного Духа, легко подчинить чужой магии. Бронвис открыта воздействию “Службы”, открыта для опытных магов… В Лонгрофте, найдя себе мужа, который далек от всего, что волнует Истребителей Скерлинга, Бронвис будет им не нужна и сумеет прожить свою жизнь так, как хочет. Оставшись с тобой, она станет игрушкой в руках Мастеров, что хотят подобраться к негаданной тайне Гальдора, изгнавшего Дух без их помощи!
        - Что она сможет рассказать Истребителям и Мастерам? Ничего! - пронеслось в голове Хейда. - Бронвис совсем не волнуют дела Гальдорхейма и Агенора.
        - Теперь ты узнал о ней больше, чем нужно. Никто не решится тебя осудить, если ты пожелаешь расстаться с ней. Мало кто сможет жить с женщиной, в прошлом которой такая страница. Мучительно трудно смириться с подобным открытием, это не просто измена или случайная связь… То, что она сестра Вальгерда, многих уже оттолкнуло от Бронвис, а ведь в Гальдорхейме не знали о том, как он вызвал к себе Черный Дух…
        На поляне Хейд, слушая Норта, считал, что Хранитель, наверное, прав, но сейчас он почувствовал гнев. Он отчетливо помнил, как ровно и холодно Норт говорил ему это. Обычно Хранитель был мягок и искренен, но в этот миг он напомнил молодого десятника лучников, что был в военном походе под началом у Хейда. Во время сражений о нормах морали не думают, женщины - просто добыча для воинов. Это - закон войны, и попытаться его изменить безнадежно.
        - Не хочешь - не лезь, а другим не мешай!
        Но намного страшнее, чем этот звериный оскал, лицемерное ханжество. Юный десятник, впервые попавший в поход, никогда не участвовал в массовых оргиях. Но как-то раз, натолкнувшись на жертву разгула, брезгливо извлек самострел и спокойно, без тени сомнений, спустил тетиву.
        - А зачем ей жить? Чтобы потом кто-нибудь, кто не знает о ней ничего, опоганился? Разве возможно быть рядом с такой? - удивленно спросил он, не в силах понять, почему так взбесился начальник.
        Десятник искренне верил, что прав. Совет Норта, который Хранитель дал Хейду, вдруг чем-то напомнил поступок десятника. В нем была та же надменность, та же уверенность, что пострадавшая в чем-то ущербна и не достойна любви.
        - Норт не может так думать! Хранитель всегда знал, что Бронвис была только жертвой Вальгерда, а не сообщницей. Знал с того дня, когда Свен принес Бронвис из леса! И он не пытался меня оттолкнуть от нее, - пронеслось в голове. - А потом, когда люди хотели изгнать Бронвис, чтобы она не смогла притянуть Черный Дух в лагерь? Разве Хранитель за нее не вступился? Тогда почему же сейчас Норт вдруг так изменился? Ужели посольство в Лонгрофт так важно для него?
        - Изменился не Норт, а ты сам! Норт не учит, как жить и что делать, он лишь помогает понять, что творится в твоем сердце. Раньше ты знал, чего хочешь. Ты просто любил Бронвис, так любил, что тебе было без разницы, что в ее прошлом. Ты был готов сделать все, чтобы Бронвис смогла быть счастливой. Услышав о Вальгерде, ты в первый раз усомнился в разумности этого чувства. Хранитель лишь высказал вслух твои тайные мысли, в которых бы ты не решился признаться себе…
        Вздрогнув, Хейд обернулся, как будто желая увидеть того, кто ответил ему, хотя знал, что в землянке лишь Бронвис.
        - Есть два пути: или, забыв обо всем, жить, как мы жили до этого, или принять совет Норта, - подумал Хейд. - И сомневаться нельзя! Выбрав раз, а потом передумав, я сделаю хуже, чем было.
        - У Бронвис не будет детей. Никогда! И она не смирится с наложницей. Значит, оставшись с ней, ты не получишь наследника. Думай о будущем, Хейд!
        Бронвис вдруг, повернувшись, открыла глаза.
        - Я не думала, что ты здесь, Хейд, - равнодушно сказала она, словно он был чужим человеком, случайно зашедшим в землянку.

“Она никогда не любила меня! Наша жизнь была сном! Сном забавным и даже приятным для Бронвис… Но этот мираж растворился, осталась реальность, в которой нет места для снов,” - пронеслось в голове Хейда.
        - Что тебе нужно? - спросила она, поднимаясь с подушки.
        - Я совсем не хотел разбудить тебя. Просто зашел сообщить: Норт считает, что духа Эногаранэ больше нет, и мы можем вернуться домой, - сказал Хейд, как будто бы шел сюда только за этим.
        - Домой? Где мой дом? - вдруг спросила она. - В этих гадких развалинах? Там, где живут мыши?
        Хейд видел, что Бронвис хотела казаться язвительной, даже надменной, однако она не могла. За насмешкой скрывалось отчаянье. Все, пережитое Бронвис за несколько суток, разрушило прежний мирок, где она была все-таки счастлива.
        - Что ты молчишь? - голос Бронвис звенел, как струна. - Где мой дом? В твоем замке, где я жила, веря, что мы женаты?
        - Наверно, - ответил Хейд, чувствуя, что говорит не о том.
        Он не знал, почему она вдруг замолчала.
        - Никто не решится тебя упрекнуть в том, что делал Вальгерд, - сказал Хейд.
        - Может быть. Как мы будем жить дальше? Как прежде? - спросила его Бронвис.
        Хейд понимал, что сейчас должен или сказать ей, что он ее любит и хочет жениться на Бронвис по закону Гальдора еще до того, как поедет в Лонгрофт, или честно признать, что пути их расходятся.
        - Мы поедем в Лонгрофт, - начал Хейд, - потому что в Гальдор…
        Говоря о посланце из перта, о воле Властителя и о решении вирдов, Хейд знал, что он лишь отдаляет момент объяснения. Он хотел видеть, как Бронвис воспримет нежданную новость. Хейд ждал, что она будет рада, но Бронвис лишь усмехнулась:
        - Раньше я все отдала бы за эту поездку, теперь же не знаю, хочу ли в Лонгрофт или нет… У меня сейчас странное чувство: как будто, лишившись всего, я должна начать жить снова. Я не жалею о прежних потерях. И я ничего не хочу… А чего хочешь ты?

“Быть с тобой!” - должен был сказать Хейд, потому что при мысли, что он потеряет ее, он почувствовал холод.
        - У Бронвис не будет детей! И она никогда не полюбит тебя! Если после того, что вы с ней пережили, сердце Бронвис молчит, значит, это конец! - прозвучал опять внутренний голос. - Решай!
        - Я не знаю, - ответил ей Хейд. - Я хочу, чтобы мы с тобой вместе поехали в Лонгрофт. Хочу, чтобы ты помогла мне добиться намеченной цели. Хочу, чтобы мы были вместе, пока можно… Но если ты пожелаешь остаться в Лонгрофте, я не стану мешать тебе.
        - Да, ты всегда говорил, что наш брак - это сделка, попытка устроиться в жизни, - опять усмехнулась она.
        - Может быть, - точно так же ответил ей Хейд, хотя сердце мучительно сжалось.
        Почувствуй он в Бронвис хоть искру тепла, сожаления о том, что было, пойми, что он нужен ей, Хейд позабыл бы про все. Он хотел вновь обнять ее, снова прижать к себе это прекрасное тело, почувствовать страстную дрожь, жар ее поцелуев, вкус слез, что еще не просохли на нежных щеках… И опять, и опять повторять, что он любит ее, что ему безразлично все, что было раньше и что еще будет… Ему безразличен Властитель, ему безразличны дела вирдов…
        Но холод Бронвис, ее равнодушие не позволяли предаться бесплодным мечтам.
        - Я поеду в Лонгрофт. Я тебе помогу заключить договор. Я сыграю роль верной жены,
        - очень тихо сказала ему Бронвис, но ее мягкость не обманула.
        Хейд явственно видел, как вдруг потемнел золотой взгляд. Глаза Бронвис стали как темный янтарь, редкий камень, который считали магическим.
        - А ведь Хранитель был прав, полагая, что Бронвис не сможет простить мне обман! - вдруг подумал Хейд. - Но почему? Ведь иначе ей было бы просто не выжить, она не смогла бы одна, без поддержки войти в новый мир!
        - Знаешь, Бронвис, я лгал, утверждая, что я не люблю тебя. С первой встречи, когда я увидел тебя в Гальдорхейме, я знал, что ты станешь единственной женщиной, ради которой я буду готов на любое безумство. Но ты не любила меня, мое чувство тебя раздражало. Когда ты лишилась всего, даже памяти, я думал, что ты сумеешь ко мне привязаться, однако ошибся. Прости и будь счастлива!
        Хейд сам не думал, что скажет ей это, однако не смог промолчать.
        - Все, конец! - повторил он себе, выходя из землянки. - А жаль!
        Хейд не видел, как Бронвис смотрела ему вслед, не знал, что они еще только в начале того непростого пути, по которому им нужно будет пройти.
        Если Хейд бы на миг смог представить, что ждет их в Лонгрофте, он вряд ли решился бы ехать туда вместе с Бронвис. Однако разумные Боги скрывают завесой от глаз человека Дальнейшее, чтобы не пробудить малодушия. Только столкнувшись с реальностью, он совершает тот выбор, который решает, что ждет его дальше: распад, возрождение, жизнь или смерть…
        Мистический бой с Черным Духом, как видно, разрушил привычную замкнутость вирдов, заставив поверить: на свете есть не только Гальдор. Объяснить по-другому согласие части из них ехать с Хейдом в Лонгрофт Орм не мог, как и то, что они очень быстро составили тот договор, о котором сказал им посланец.

“Не думал, что вирды на это пойдут,” - думал Орм, отдавая Хранителю свиток, составленный ими.
        - Скажи, где я должен искать свою дочь? - спросил он, полагая, что Норт ему может помочь.
        - Я не знаю, - ответил Хранитель. - Подумай сам.
        Орм понимал: кроме домика, Свельд идти некуда, но он не верил, что Бьерн там. Дом бы не помог против Верных, искавших свои жертвы.
        - Может, Горад сможет что-нибудь выяснить? - сразу подумал Орм, вспомнив, как Руни
“искала” Хранителя странным лучом. - В нем ведь тоже есть Сила!
        Идти к Эрлу Орм не хотел.
        Горад не отказал. Он долго пытался найти след исчезнувших, но не сумел.
        - Лес хранит свою тайну, - сказал Горад к вечеру. - Или он просто не хочет открыть мне, где девочка, или Бьерн в лесу нет.
        И он тоже, как Норт, посоветовал Орму подумать над тем, где искать их. Спросив у охотников, знающих лес, о далеких лесных деревеньках, Орм все же отправился в чащу. Однако они мало чем отличались от тех, что стояли неподалеку от замков. Все люди в них или погибли, или куда-то ушли.
        Орм не думал, что хижина, где жили сестры, так близко. Он был здесь только однажды, однако узнал домик. Глядя на кучу сухого хвороста, на бельевые веревки с пеленками, на дымок старой трубы, Орм не верил глазам.
        - Слишком трудно представить, что Дух не добрался сюда! - пронеслось в голове. - Неужели чудовища, что проходили сквозь стены и распыляли людей, не смогли разыскать домик?! Как и Горад… Как и Норт! Что за Сила хранит эту старую хижину?
        Белый зверек со свалявшейся шерстью, усевшись на пень, с аппетитом грыз хвост от большой рыбы. Орм поначалу его не признал. От изнеженной кошечки, жившей недавно в его замке, в этой дикарке осталась только строптивость, ее нежелание знаться с бывшим хозяином. То, как она зашипела, когда Орм приблизился к ней, неожиданно вызвало в сердце прилив позабытой им радости. С ней, с этой кошечкой, вновь возвращалась привычная жизнь.
        - Да, шипи, дикий зверь! - рассмеялся Орм.
        Он не смеялся давно, с того дня, как велел убить Эрла и надругался над Руни. Потом Орм не раз впадал в гнев, ненавидел, жалел себя и проклинал, неся груз совершенного. Были минуты, когда он был горд, рад и даже по-своему счастлив, однако смеяться, как прежде, не мог. А теперь смех вернулся.
        То, что этот белый звереныш все время был рядом с его Бьерн, наполнило сердце теплом. Орм впервые почувствовал, что не жалеет о появлении кошечки, долгое время казавшейся Орму уж если не духом зла, то гадкой дрянью, мешающей жить.
        Бросив рыбий хвост, белая кошка ринулась за угол хижины, Орм пошел следом. У задней стены, под навесом из ткани, стоял небольшой ящик. Он был совсем не похож на привычную всем колыбель, но малышка спокойно спала в нем. Зверек, прыгнув к Бьерн, вздыбил шерсть. Было видно, что он никому не позволит коснуться младенца.
        - Она моя дочь, - сказал Орм, будто эти слова что-то значили для белой кошки.
        - Ну да, размечтался! - казалось, ответил ее наглый взгляд, и Орм вновь рассмеялся.
        Громкий стук ведра, резко упавшего наземь, сказал Орму, что подошла Свельд, и он обернулся к ней. Орм ждал, что Свельд вскрикнет, всхлипнет, уткнется к нему в грудь и громко заплачет, не в силах поверить, что Орм их нашел. А он просто погладит ее, а потом скажет: “Ладно, идем ко мне в замок, у нас ведь есть дочь!”
        Но она не зарыдала, не бросилась к Орму в объятия. “Я знала, что ты придешь, - улыбнувшись, сказала ему Свельд. - Мы с дочерью рады тебе.” Орм был должен ответить, однако не мог открыть рот.
        - Руни! - чуть не слетело с его языка.
        Почему это имя возникло сейчас? Орм не знал. Он отчетливо видел, что внешнее сходство сестер-близнецов стало меньше, чем раньше. Роскошные волосы Свельд опять были как золото спелой пшеницы. В прямых прядях, стянутых в узел, уже не осталось следа ни от блеска сияющей снежной лавины, ни от своенравных волн-локонов. Взгляд карих глаз был спокоен и строг. Орму вдруг показалось, что Свельд стала выше, чем раньше.
        - А ты изменилась, - сказал он, как будто бы это сейчас было главным.
        - Пожалуй, - ответила Свельд.
        - Почему ты ушла? - спросил Орм.
        - Ради Бьерн. Нам нельзя было там оставаться. Сначала я очень боялась, не зная, сумею ли жить здесь, потом поняла, что смогу.
        - Я боялся за вас! - начал Орм.
        - Почему? Я, конечно, отвыкла от леса, но в домике есть все, что нужно для жизни. К тому же со мной был прекрасный охотник, - сказала она, кивнув в сторону кошечки.
        - Эта зверушка готова на все ради Бьерн! Я не думала, что она сможет прижиться в лесу, но ей в домике лучше, чем в замке.
        - Но ведь Черный Дух и его свита Верных…
        - Какой Черный Дух? - перебила его Свельд. - Здесь нет никаких Духов Чащи, да нам они и не страшны. Духи Чащи не могут войти в дом, где есть синеглазый Рысенок!
        Орм понял, что Свельд ничего не слыхала об Эногаранэ. Ей и в голову не приходило, какая опасность грозила им всем. Рассказав, что случилось в последние месяцы, Орм ждал, что она испугается, но Свельд осталась спокойна.
        - Все к лучшему, - тихо сказала она, когда Орм замолчал. - Эрл нашел Руни, а ты вернул себе то, что утратил. И мы с Бьерн смогли пережить этот ужас, не зная о нем ничего. Значит, Боги нас любят, мы все им зачем-то нужны.
        Эта речь в устах Свельд была странной, совсем непривычной для Орма. Она не пыталась себя оправдать за побег, не просила прощения, не трепетала и не искала его одобрения. Свельд говорила так, как ей велело ее сердце. “Свельд может жить без меня!” - пронеслось в мозгу Орма. Это открытие так поразило его, что он даже не знал, что сказать.
        - Вы вернетесь в мой замок? - спросил он, надеясь, что Свельд согласится, и дальше все будет по-прежнему.
        - Нет, - твердо ответила Свельд. - Я люблю тебя, Орм, как и раньше, но мы не вернемся. - Для Бьерн будет лучше остаться в лесу. Ты ведь помнишь, что было с ней в замке? Она не выносит давления, а мы с тобой можем быстро забыть это.
        - Ты полагаешь, что я могу ей повредить? - изумленно спросил Орм у Свельд.
        - Как и я. Мы с тобой будем делать все, чтобы она была счастлива, но когда Бьерн пожелает что-нибудь сделать по-своему, мы сочтем это обычною блажью. Я всю жизнь хотела жить в замке, любить тебя, Орм, и я верила, что это нужно любой. И я сделала все, чтобы “глупый каприз” Руни не погубил того “счастья”, которое дарит ей жизнь.
        Я любила сестру, я готова была умереть за нее, но понять не смогла. Я не верила, что мечта всей моей жизни для Руни лишь тяжкий груз… Я боюсь, что мы так же не сможем понять Бьерн. Ведь все, что так важно для нас, совершенно неважно для них, синеглазых лесянок с особенной Силой… А что нужно им, нам с тобой очень трудно понять! Я боюсь, что история Руни опять повторится, а я не хочу. Не хочу, чтобы Бьерн было плохо!
        - Я тоже, - сказал Орм. - Я сделаю все, чтобы Бьерн была счастлива, ведь я люблю ее, Свельд!
        Неожиданно Орм замолчал, вспомнив, что он не раз говорил это, веря, что сделает Руни счастливой. Дочь - не жена, но сумеет ли он понять, что нужно Бьерн?
        - Мы расстаемся? - спросил он у Свельд. - Скажи, ты разрешишь мне хотя бы помочь вам? Я мог бы прислать сюда слуг, чтобы отремонтировать дом, и припасы. Зимой ведь тебе будет трудно!
        - Я знаю, - с улыбкой ответила Свельд. - Если ты пожелаешь помочь, то я буду тебе благодарна. И помни, что я не гоню тебя, Орм. Я люблю тебя так же, как раньше. Ты можешь сюда приходить, когда только захочешь, мы обе тебя будем ждать. Этот домик
        - дом Бьерн, и ей нужен отец. Если ты пожелаешь жениться, я не стану тебя упрекать. У тебя будут новые дети, но они не лишат Бьерн твоей любви. Правда ведь, Орм?
        - Почему мы не встретились только сейчас? - пронеслось в мозгу Орма. - Будь Свельд такой, как теперь, я бы выбрал ее, а не Руни!
        Спокойствие, мягкость, тепло, исходившие от Свельд, пленяли. “Я был так слеп, что не видел, не понимал ничего?” - пронеслось в мозгу Орма.
        - Видел и понимал! - вдруг почувствовал он. - Но не это влечет тебя к ней!
        Не случайно, увидев Свельд после недолгой разлуки, Орм чуть не назвал ее Руни. Не цвет больших глаз и пушистых волос, не блеск Силы, скрытой в одной из сестер, привлек Орма, когда он впервые увидел лесянок, а чувство полной свободы пленило его в Руни.
        То, что Руни никогда не нуждалась в том, что Орм мог дать, не пыталась ему угодить, не пускала в свой замкнутый мир, раздражало и жадно влекло, пробуждая его любопытство, суля непонятную тайну.
        Женившись на Руни, Орм знал, что она ускользнет в любой миг, а привычная преданность Свельд принималась как должное. После рождения Бьерн Свельд нашла себя, преодолела рабскую страсть, заставлявшую слепо мириться с любой неоправданной прихотью Орма. Она не гнала его, не унижала, но и не цеплялась. Любя, допуская его в свою жизнь, она так же, как раньше сестра, ускользала от Орма. И этот сплав нежности и теплоты с чувством полной свободы, которую Свельд обрела, влек сильнее волшебного блеска ее сестры.
        - Я ведь искал в Руни то, чего в ней просто не было! В самых заветных мечтах я ее видел такой, какой стала теперь Свельд! - обожгла непривычная мысль.
        - Свельд, я очень хочу, чтобы мы были вместе. Я знаю, что я обижал тебя, но неужели ты не сможешь простить?
        - А за что? - улыбнувшись, спросила она. - За то счастье, которое ты подарил мне?
        - Скажи, Свельд, пообещай, что придет день, и ты возвратишься ко мне! Навсегда! Я ведь очень люблю тебя, Свельд!
        - Я не знаю, - опять улыбнулась она. - Может быть. Когда мы с Бьерн поймем, что мы сможем жить в замке, ничего не боясь, я вернусь.
        - Так и будет. Я сделаю все, чтобы ты могла верить мне, Свельд, - сказал Орм. - Я люблю вас так, как не любил никого!
        Он провел в лесном домике больше недели. Орм знал, что не раз возвратится туда. Без Свельд с дочерью замок был пуст, его сердце осталось в лесу.
        До отъезда в Лонгрофт осталась одна ночь. Все вещи были уложены, кони отобраны, а люди из отряда, который ехал в столицу, готовы отправиться в путь. Хейд не раз удивлялся, как много их набралось. Он не верил, что все они жаждут увидеть Лонгрофт, но Норт смог убедить их на время покинуть Гальдор.
        - Нелегко ему было! - не раз думал Хейд.
        Чем был ближе отъезд, тем Норт больше тревожился. Хейд полагал, что причина сомнений Хранителя в Бронвис. Вернувшись в свой замок из лагеря беженцев, Хейд верил, что он расстанется с ней, но уже в тот же вечер жена (он всегда называл ее так, хоть они с Бронвис не были в Храме Гальдора) пришла в спальню. Бронвис как будто забыла о самой последней размолвке.
        - Я буду с тобой, - повторяла она, прижимаясь к нему. - Повтори, что ты любишь меня!
        Ее смех, ее быстрые пальцы, умелые губы, игривость и нежность пьянили сильнее вина и к утру от сомнений, терзавших в последние дни, не осталось следа. “Я люблю тебя, Бронвис, люблю!” - повторял Хейд, лаская прекрасное тело.
        - Я с ней не расстанусь, - сказал он Хранителю, встретившись с ним на другой день.
        Норт только кивнул, словно бы соглашаясь с решением, но в тот же вечер, зайдя к Хейду в замок, принес ему странный флакон из сухой глины.
        - Это напиток прозрения, - сразу сказал Норт, давая флакон Хейду. - Если ты хочешь узнать нечто важное, выпей его перед сном и, уже засыпая, подумай, что ты хочешь знать.
        - Норт, во мне нет Силы, я самый простой человек, - отвечал Хейд Хранителю.
        - Это неважно. Напиток прозрения - средство обычных людей. Его можно принять только дважды в своей жизни, и я считаю, что он тебе нужен сейчас.
        - А не проще ли трем магам, что собрались в Гальдорхейме, узнать, зачем Лонгрофт отправил посланца? - спросил Хейд.
        - Не проще. Ты лучше нас знаешь Лонгрофт и сумеешь заметить то, что мы пропустим,
        - сказал ему Норт.
        - Мне не нравится этот флакон, - вздохнул Хейд.
        Он не знал, почему предложение Норта так сильно смутило его, но совсем не хотел брать напиток прозрения.
        - Если не хочешь - не пей, - сказал Норт. - Я оставлю флакон у тебя. Если все же решишься, то утром расскажешь мне свой сон-ответ. Я тебе помогу разобраться в нем.
        Время шло быстро, а Хейд не касался напитка. Вообще-то он сам удивлялся тому, что так медлил.
        - Я должен узнать все, что можно, - внушал себе Хейд, но не брал флакон.
        Только в последнюю ночь он решил испытать дар Хранителя. Вкус у напитка был кисленьким, с легкой горчинкой. “И что там намешано? Ягоды? Корни? Отвары каких-нибудь трав?” - поневоле спросил себя Хейд, ощущая, как вдруг поплыла голова.
        - Я хочу знать, чем нам угрожает поездка в Лонгрофт. В чем опасность? - спросил себя Хейд.
        Он хотел повторить это несколько раз, но лицо Бронвис, что вдруг возникло сквозь легкую дымку, на миг притушило рассудок. “Зачем она здесь? - пронеслось в голове,
        - Как вошла? Я ведь запер дверь в комнату…”
        - Бронвис, неужели Норт прав, и ты мне никогда не родишь малыша? - промелькнуло в мозгу. - Неужели у нас с тобой нет ни единого шанса?
        Завеса тумана исчезла, Хейд снова увидел свою спальню.
        - Что я несу? - опалило мозг. - Я сейчас должен узнать, чем грозит нам поездка в Лонгрофт! В чем опасность, которая нам угрожает?
        Поднявшись, Хейд смог добрести до кровати и лечь.
        - Гальдорхейм… Лонгрофт… Бронвис… Опасность…
        Наутро Хейд сам не мог вспомнить, как задал вопрос и о чем говорил…
        Этот темный бурлящий поток нес сквозь время, назад… Хейд не помнил, как он это понял, не знал, где кончается мрачный сырой коридор, обступивший его… Тайный ход? Катакомбы? Пещеры?… Лонгрофт? Гальдор? Агенор?
        - Гокстед! - алым огнем полыхнуло в сознании, вырвав из мрака лицо незнакомки.
        Ему было трудно сказать, хороша ли она. Черты были немного грубы, но полны благородства и силы. Блестящие черные косы под светлым покровом вуали, и крой ее платья напомнили Хейду картины художников Лонгрофта, живших примерно два века назад.
        - Гокстед! - вновь опалило мозг, словно в названии города крылся ответ.
        Незнакомка не двигалась, глядя в какую-то точку в пространстве, и Хейд почувствовал страх. Он не верил в бесстрашных героев, считая, что смелость - не дерзко-безумная удаль, а умный расчет, позволяющий быстро понять, в чем опасность, и как одолеть ее. Но этот страх, что нахлынул незваной холодной волной, не был страхом физической гибели.
        Комната, что проступила во мраке, наполнилась красно-багровым сиянием.
        - Факелы так не горят! - почему-то подумал Хейд.
        Странный сосуд посреди нее ярко светился расплавленным золотом. “Что это? Что в нем такое?” - спросил себя Хейд, слыша мерный стук сердца за стенкой сосуда. Он был слишком мал, чтобы в нем мог быть взрослый, однако младенец вполне поместился бы в колбе. Сердечко стучало все громче, все четче, и каждый удар наполнял душу странным мистическим страхом.
        Внезапно от колбы возник коридор гладких медных зеркал, отражающих женские лица. Сначала они отражали лицо незнакомки в старинной одежде, потом черты стали меняться, последний же лик из зеркал показался до боли знакомым…
        - Не может быть! Это же…
        Хейд не успел назвать имя, поскольку ему это стало неважно. Лицо заслонило другое, живое, совсем не из зеркала. Бронвис, неведомо как попав в комнату, словно сомнабула, шла к золотому сосуду.
        - Не трогай! Не трогай его!
        Хейд не знал, закричал он сам, или брюнетка из прошлых веков попыталась воззвать к Бронвис. И все смешалось, расплавилось, стерлось, ушло во мрак…
        Хейд, пробудившись, не мог еще долго понять, где здесь явь, а где сон.
        - Да, увидев такое, не спятить достаточно трудно! Не зря я не хотел пить напиток,
        - вставая, подумал Хейд.
        Сон был нелеп. Пересказ его вряд ли мог что-то дать для поездки в Лонгрофт, а испытанный ужас ничем не оправдан, однако Хейд честно сказал Норту все, что мог вспомнить.
        - Похоже, что ты видел Альдис, мою первую дочь, - нежданно сказал ему Норт.
        Но рассказ о ее похищении в Гокстеде мало что дал, как и то, что сон про золотой сосуд с маленьким сердцем был главным кошмаром, терзающим Альдис.
        - Две сотни лет? Слишком много! Вряд ли последствия давних событий в Гокстеде способны влиять на жизнь Лонгрофта, - с легкой усмешкой сказал Хейд, немного стыдясь пережитого.
        - Ты говорил, что узнал лицо в зеркале? - словно не слыша его, спросил Норт.
        - Да, узнал, но теперь не могу вспомнить. Я испугался за Бронвис, я знал, что нельзя прикасаться к сосуду.
        - Возможно, в столице ты вспомнишь о том, что увидел, и что-то поймешь! - на прощанье сказал Хейду Норт.

“Я не знаю, чем кончится эта поездка в Лонгрофт, но я чувствую: тайна должна разрешиться. Хейд справится, - думал Хранитель. - Я верю в него!”
        Через год Норт сумел убедиться, что прав. Небывалый скандал, разразившийся в Лонгрофте вокруг супруги Властителя, и «справедливый суд» над ведьмой, «долгие годы скрывавшей свою связь с запретною магией Ящеров» дошел в Гальдорхейм раньше, чем Хейд вернулся назад.
        - Война - это война, - сказал Хейд Норту. - Даже когда она скрыта под маской обычной придворной интриги.
        Вейд собиралась использовать этот приезд гальдорхеймских послов как предлог, чтобы столкнуть Мастеров «Службы Магии» и Наделенных, живущих в Кругу Агенора. Она полагала, что гибель отряда вызовет возмущение вирдов, заставит их вновь просить помощи у Ливтрасира. Но Вейд просчиталась.
        - Мне жаль эту женщину. Я понимаю, что должен был действовать, не рассуждая об этике. Вейд знала, на что идет, решив нас уничтожить, но… То, в чем ее обвинял тайный суд, что дало мне возможность испортить прекрасно продуманный план… Понимаешь, Норт, это родство с древней расой чудовищ, которое так потрясло всех в столице… Ведь это обычный миф! Сказка, которой пугают детей. Вейд была умной женщиной. И беспринципной. Жестокой. И все же внушала к себе уважение. Вейд не могла быть другой, если бы и хотела. Лонгрофт! Жизнь в столице диктует другие условия. Но все закончилась. Мы живы. Мы победили…
        Хейд говорил это просто, почти без эмоций, и Норт понимал, что ему нелегко. Пережитое в Лонгрофте еще не раз отзовется в душе. Только время вернет забытый покой[История Альдис, первой дочери Норта, описана в романе И. Юрьевой «Дочь Хранителя».] .
        Эпилог.
        (Через семь лет.)
        Сладкий запах трав, нагретых солнцем, переполнял лес. Звенели стрекозы, носясь над поверхностью заводи. Было так тихо, что треск коры старого дромма, который рассохся от летней жары, был отчетливо слышен Хранителю.
        - Редкое лето! - подумал Норт, глядя в синее небо.
        За эти семь лет Гальдорхейм пережил больше, чем за столетия. Черный Дух, Вейд, разрыв с Лонгрофтом… Два года, полных суровой борьбы, и пять лет обретенного счастья.
        - Теперь Агенор и Гальдор не подвластны уже никому! - улыбнувшись, сказал себе Норт.

“Служба Магии” Скерлинга, Гокстед с его потайными пещерами херписов-звероящеров, интриги Лонгрофта канули в прошлое. Горный Фирод посылающий к ним в Гальдорхейм караваны, стал прочной преградой меж Силой, рожденной в земле Агенора с Гальдором, и магией южных земель.
        Треск ломаемой ветки отвлек Норта от размышлений. Ребенок шести-семи лет лез на дромм, чтобы снять синеватую шишку. Норт знал всех детишек в округе, но этого видел впервые.
        - Откуда он взялся? - невольно подумал Хранитель, идя к дромму.
        Мальчик, заметив его, сел на толстый сук. Легкий костюмчик ребенка среди темной хвои казался большим светло-серым пятном.
        Норт не знал, почему сердце вдруг пропустило удар. Все вокруг словно замерло. Смолк быстрый стрекот зеленых больших прыгунков, что сидели на гибких травинках, замолкли пичужки, утих ветерок, что слегка колыхал ветви дромма. Поляна, деревья, вода в тихой заводи словно бы стали светиться загадочным светлым сиянием.
        - Чей ты, малыш? - спросил Норт, но ребенок ему не ответил, хотя было видно, что мальчик совсем не боится Хранителя.
        Сжав толстый сук, на котором сидел, он ему улыбнулся и вдруг спрыгнул вниз.
…И придет твоя Смена. Однажды из леса к тебе выйдет мальчик пяти лет с такими глазами, как у тебя. Он протянет руку к ножу и спокойно скажет тебе:
        - Отдай, это мое!
        И ты снимешь нож и отдашь ему. Камень просияет и вспыхнет голубоватым огнем. И ребенок забудет, откуда он взялся, но будет знать свое имя и то, что он Смена. На протяжении века ты будешь учить его тайнам Хранителя…
        Этот ребенок был старше малыша из пророчества, но Норт мгновенно почувствовал Силу, которая шла от него. Мальчик поднял глаза. Два блестящих больших голубых самоцвета, сияющих светло-зеленым огнем, повстречались с другими.
        - А я уже видел такой! - сказал мальчик, глядя на камень в рукояти ножа. - Этот камень волшебный! У мамы и папы такой уже есть, но они мне его не дают. А вот этот потом будет мой! Хорошо?
        Слова были не слишком похожи на те, о которых гласило предание, но смысл достаточно близок.
        - Возьми, если сможешь, - сказал Норт, снимая шнурок.
        Мальчик взял ножны, и камень вспыхнул сияющим ярким лучом. Улыбаясь, ребенок надел нож на шею.
        - Меня зовут Галар, - серьезно сказал он. - А ты кто?
        - Я Норт.
        - Ты Хранитель Гальдора? - спросил мальчик.
        - Да, а откуда ты знаешь?
        - Мой папа не раз говорил про тебя. Ты покажешь мне дом-холм? Я буду играть с твоим сыном? Его ведь зовут тоже Нортом? А тетя Альвенн споет мне одну из своих песен? Тетя красивая, да? А моя мама лучше! Она лучше всех! Ты ее знаешь, да?
        По легенде ребенок не должен был помнить о прошлом, но маленький мальчик пока ничего не забыл.
        - Твою маму? - спросил Норт ребенка.
        - Конечно же, Галар, он ее помнит, - раздался до боли знакомый Хранителю голос, заставив его обернуться.
        Вообще-то Норт должен был сразу понять, кто привез в Гальдорхейм малыша, но поверить нежданной догадке ему было трудно.
        - Я тоже не сразу смирился с открытием, а ведь все просто! - сказал Эрл с улыбкой.
        - В Гальдоре веками гадали, откуда берутся Хранители, а вот связать их с лесянками не догадался никто. Я давно знал про воинов Ливггарда, Сила которых живет во мне, но что Хранитель - ребенок двух Рысей, владеющих Силой, поверил недавно. Непросто смириться, что мальчик покинет дом! Я до последнего ждал, что догадка ошибочна, и Галар - самый обычный ребенок, но… Знаешь, Норт, как он поет?
        - Значит, мальчик - сын Руни? - спросил Норт.
        - Конечно. А чей же еще?
        - Это странно! - сказал Норт. - У Свельд, не владеющей Силой, родилась синеглазая девочка-Рысь, у Руни - Галар, сын, совсем не похожий на вас, а мои дети - это обычные люди, в которых ни Силы, ни внешнего сходства с лесянками…
        - Замкнутый круг! - улыбнулся Эрл. - А у потомков Хранителя снова родится Рысенок, чьи дети опять унаследуют Силу погибшего Ливггарда.
        - Замкнутый круг! - повторил Норт с печальной улыбкой. - Но мы не узнаем, какой станет Сила, которая в них. И пример тому - Вейд. Неужели весь Скерлинг - потомки когда-то живших в Ливггарде?
        - Трудно поверить, - вздохнул Эрл, - но, может, и так! Я вообще не раз думал, как много зависит от тех, с кем мы вместе росли…
        Эрл не стал продолжать, но Норт понял, о чем он. Через несколько лет после битвы с Эногаранэ Эрл еще раз заехал в Гальдор. Когда он уезжал, Норт спросил Эрла, как долго он не простит Орма.
        - Вы братья! И теперь Орм совершенно другой человек, - сказал Норт. - Нельзя помнить всю жизнь о когда-то содеянном зле. Не прощая, ты сам разрушаешь себя.
        - Я простил его, Норт, - сказал Эрл. - Я не мог не простить, потому что мы в чем-то с ним очень похожи…
        - Не думаю, - мягко сказал ему Норт.
        - И напрасно! Родись мы с Ормом в землях, где жили одни маги, где на него бы косились за то, что в нем нет Силы, где с детства уже восхищались бы Мощью, сокрытой во мне, дозволяя мне все, где у Орма бы был строгий мудрый наставник, подобный тебе, все могло бы быть наоборот. Мы бы с ним поменялись местами! И Руни, скорее всего, не смогла бы любить наделенного Силой, который считал, что она должна быть рада, что он заметил ее. Она бы предпочла человека, который способен и слышать, и понимать…
        - Если ты в это веришь, Эрл, значит, тебе будет проще опять помириться с ним, - вставил Норт.
        - Нет. Я простил Орма, я не желаю ему зла, Норт. Ты знаешь: случись с ним беда, я приду помочь Орму, но нашги пути разошлись. Нам не стоит встречаться…
        Выйдя к дому-холму, Эрл увидел Альвенн с юной девушкой. Эрла слегка удивил непонятный контраст между легкой улыбкой и серым внимательным взглядом, который был строг и серьезен. Поток черных блестящих волос, ниспадавших на серо-жемчужное платье из шелка, был схвачен такой же атласною лентой.
        - А красного ей не носить! - вдруг подумал Эрл, глядя на сероглазую девушку. - Во всех оттенках этого цвета ей будет мерещиться кровь!
        Эрл не знал, почему так подумал.
        - Скажи, кто она? - спросил он у Хранителя.
        - Это Виана, дочь Хейда, - ответил Норт. - Он и не думал, что прочно забытый роман обернулся рожденьем Вианы. Когда Хейд приехал в Лонгрофт, он узнал о ней и взял с собой в Гальдорхейм. Бронвис очень ее полюбила. Виана была с ней все время, пока они жили в Лонгрофте. А младший братишка ее обожает не меньше, чем мать.
        - Младший брат? - удивленно спросил Эрл Хранителя.
        - Мальчик родился в Лонгрофте примерно за месяц до их возвращенья в Гальдор.
        - Дочка Хейда? Сын Бронвис? Норт, ты же не хуже меня знаешь, что это ложь. В жилах этих детей совершенно другая кровь. И ты не сможешь меня убедить, что ты веришь в нелепую басню, которую мне рассказал!
        - Верят вирды. А я могу честно поклястья, что у Вианы и мальчика - общий отец. Очень славный бутуз! - улыбнулся Норт, кивнув в сторону темно-зеленых кустов. - Он здесь часто бывает с Вианой.
        Малыш шести лет увлеченно возился в земле вместе с трехлетней девочкой, бледная кожа которой как будто лучилась.
        - Вторая дочь Орма и Свельд, - пояснил Норт, заметив взгляд Эрла.
        - Я понял. Когда мы узнали, что Свельд второй раз родила, то не сразу опомнились. Свельд написала сестре.
        - Теперь Свельд - жена Орма. Два года она с Бьерн жила в лесу и согласилась прийти в замок только когда поняла, что родит снова. Ей показалось, что эта беременность
        - знак, дозволяющий ей жить с любимым, - сказал Норт.
        - А где сейчас Бьерн? - спросил Эрл.
        - Где-то носится с маленьким Нортом, - ответил Хранитель. - Они с ней дружны.
        - Я хотел бы увидеть Бьерн, - тихо сказал Эрл. - Мне кажется, что она больше похожа на Руни, чем на свою мать.
        - Ничуть! - усмехнулся Хранитель. - Бьерн - полная копия деда. Глаза - как у вас, наделенных Огнем, а вот все остальное… Любой скажет: Бьерн - это дочь Орма и внучка Галара. От Свельд, от матери в ней - ничего.
        - А твой сын? - спросил Эрл. - Ты способен его отпустить в Агенор вместо младшего Галара?
        - Я знал, что будет “обменный ребенок”, - вздохнул Норт. - И все же… Одно дело вирд из Гальдора, чей сын бы вошел в мой дом-холм и в чей замок поехал бы маленький Норт, и другое… Мне трудно поверить в свою Смену. Я должен бы быть счастливым, а мне почему-то тревожно. Я знаю, что должен его научить всему, чтобы спокойно уйти, но не знаю, смогу ли.
        - Конечно, - ответил Эрл. - И я сейчас понимаю, чего ты боишься, но Смена - совсем не конец.
        Удивленный взгляд Норта сказал, что Хранитель не понял его:
        - В Гальдорхейме Хранитель один! И я вправду устал от той жизни, которую вел здесь.
        - Скажи, Норт, а ты не хотел бы увидеть те земли, которые за Морем? - вдруг спросил Эрл. - Я бы очень хотел! Я не знаю, сколько я проживу, но мне кажется: мой век не будет коротким. Когда я пойму, что ребята вполне овладели своей Силой, мы с Руни вместе поедем за Море. Поняв, что Галар готов честно нести груз Хранителя, ты тоже сможешь уехать, узнать другой Мир.
        - Пока рано загадывать, нужно сначала дожить этот век, - улыбнувшись, ответил Хранитель. - Кто знает, что будет потом, что еще нам с тобой поднесет наша жизнь!
        notes
1
        История Альдис, первой дочери Норта, описана в романе И. Юрьевой «Дочь Хранителя».

2

1. Поездка Хейда и Бронвис в Лонгрофт вместе с послами Гальдора описана в романе И. Юрьевой «Наследница Черных Скал», где сюжетная линия «Магии взгляда» соединяется с событиями романа «Дочь Хранителя» и повести «Конец Звероящера».

2. Действие повестей И. Юрьевой «След из прошлого» и «Только любовь» происходит через три года после событий, описанных в «Наследнице Черных Скал» и за три года до эпилога «Ливтрасира», в котором упомянуты ряд эпизодов из вышеназванных повестей и романа.