Сохранить .
Аманжол Николай Юрьевич Ютанов
        На высокогорной обсерватории встречают Новый год. Тянь-Шань, три тысячи метров над уровнем моря, метель, мороз… Откуда же здесь столько незваных и незнакомых гостей?
        Премия «Бронзовая улитка» 1997г. за произведение малой формы.
        Николай Ютанов
        Аманжол
        Человек - не завершение, а начало.
        Мы живем в начале второй недели творения. Мы - дети Дня восьмого.
        Торнтон Уайлдер
        Южный ветер ударил в створки купола, когда развернулись на Единорог. Сразу захотелось обратно в кунг, к печке, к чаю.
        Толя поднял голову от пульта управления. Телескоп еле заметно кренился вниз. Из створок мерцал размытый глаз Акубенса.
        - Хорош! - сказал Сакен. - Есть.
        - Крайнюю слева, - крикнул Толя. Он сунул задубевшие руки под теплую струю вентилятора, обдувающего перья самописцев.
        - Фильтры «эр» и «джи», - сказал Сакен, поворачивая ручку фотометра. Верхнее перекрестье. - Он помолчал и добавил: - Изображения плохие. Звезды, как блямбы.
        - Опять «козлы», - сказал Толя. - Ну как пишет!
        Перо самописца кинулось влево, принялось чертить дугу, затем упало к нулю.
        - Иссяк сигнал, - сказал Толя. - Погасла, родная. Что делать будем?
        - Покурим, - предложил Сакен. - О! Без четверти двенадцать.
        Толя остановил протяжку лент, нажал кнопку на пульте. С жужжанием опустились лепестки, защищающие зеркало телескопа. Закрылись створки купола. Слезший с лестницы Сакен поставил на пульт коробку с фильтрами и выключил часовое ведение телескопа.
        Они спустились по лестнице. Толя посмотрел на юг. Небо словно подернулось дымкой. Растопыренный четырехугольник Ориона, опоясанный ярким мечом, светил слабо, звезды раскинули неровные ореолы.
        - Славное небо, - сказал Толя.
        Свежий предновогодний снег хрустел под валенками. Южный ветер вскидывал снежные хлопья, крутил их в свете висящего над дизельной фонаря. Тускло отсвечивали тридцатиметровые опоры недостроенного телескопа. Рядом дремал подъемный кран, уткнув решетчатый хобот в гору железной арматуры. Также недоделанная гостиница совсем терялась рядом с чудовищем нового телескопа. Только темные стекла поблескивали в узких окнах-бойницах.
        - Колется морозец, - сказал Толя, надвигая шлем на лоб. - В столовую пойдем?
        - Скоро Новый Год, - сказал Сакен. - Клем уже там.
        Они ввалились в прихожую, когда до Нового Года осталось меньше пяти минут.
        - Дверь закройте! - закричала Ирка.
        - Ну што, нет неба? - спросил Клем.
        - Ме-е-е, - сказал Толя, скидывая полушубок.
        - И правильно, - сказала Ирка. Она появилась из кухни с двумя чайниками в руках. - Новый Год надо под елкой встречать.
        - Вот пришли, - сказал Сакен.
        - Телевизор не работает? - спросил Толя.
        - Не-а, - сказал Толик-дизелист и засмеялся, - ты у нас будешь заместо телевизора.
        - Шестаков! - сказала Ирка. - Ты кисель разлил?
        - Разлил, разлил, Семеновна, - сказал Толик-дизелист. - Вон - на полу под елкой.
        Клем уселся за стол и сказал:
        - Сейчас ударит… ой, ударит…
        - Да, давайте скорее, - сказала Ирка.
        Погасили свет, зажгли свечу. Часы на стене затрещали и выдали первый удар. Толя поднял свою кружку с киселем. Напротив Ирка беспокойно переводила выпуклые глаза с часов на свечу. Клем нюхал кисель. Толик-дизелист ждал двенадцатого удара, с присвистом затягиваясь сигаретой, воткнутой в длинный мундштук. Сакен откинулся на стуле, поставив кружку на колено. Часы ухнули последний раз.
        - С Новым Годом, - сказал Клем.
        - С Новым Годом! - сказала Ирка.
        Забрякали жестяные кружки.
        - Ух, пробирает! - сказал Толик-дизелист и засмеялся. Мундштук вскинулся вверх и задрожал.
        - Ну что, Толя, - сказала Ирка, - у вас в Ленинграде небось не так Новый Год встречают? С «Шампанским»?
        - Мы под Новый Год в лес уходим, - сказал Толя. Он постучал по кружке, вытряхивая последние капли киселя. - А там - крутой чай, да картошка с тушенкой.
        - Ну это мы тебе обеспечим, - сказала Ирка.
        - Плюс гитара.
        - А гитарой ты нас обеспечишь, - сказал Клем.
        - Ира, я чаю налью? - спросил Сакен.
        Ирка взялась разливать чай:
        - В первый раз так Новый Год встречаю: при свече, с гитарой и чаем. У нас в поселке - ого-го! - так навеселишься, что утром номер года не вспомнить.
        Толя покрутил инструмент за кривые колки, подергал за струны и спросил:
        - Что происходит на свете?
        - Вот, - сказал Клем. - Давай что-нибудь блатное.
        - Клем, - сказал Сакен, - я твою книжку почитаю.
        Он взял из-под елки «Все чудеса в одной книге» и ушел в соседнюю комнату.
        - Чего это он? - спросил Клем.
        - Ну, не любит человек, - сказал Толик-дизелист.
        - Тихо вы, мужики, - сказала Ирка. - Давай, Толя.
        Толя спел «Диалог».
        - Когда я на Целине был, - сказал Толик-дизелист, - у нас тоже парень здорово пел. Но то больше военные были. «Темная ночь», «В далекий край…»
        - Можно и военные, - сказал Толя. - Но Новый Год все-таки. - Он опять подергал струны. - Споем и военные.
        Клем оторвал кусок лепешки и макнул его в сахар.
        - Правильно, - сказал он, - у вас в Ленинграде какой-то товарищ появился. У него песни есть хорошие.
        - Розенбаум? - спросил Толя.
        - Не знаю, - сказал Клем, глотая, - наверное.
        - Кстати, хотите, случай расскажу, - сказал Толик-дизелист. Он всадил в мундштук новую сигарету. - Это тоже, когда я на Целине был. Я в ночь на бульдозере работал, а днем спал. Ну вот, просыпаюсь - кто-то ведром брякает. А это уборщица - молодая такая баба, лет двадцати пяти…
        - Ну, поехал Шестаков! - сказала Ирка.
        - …и шасть ко мне в кровать. Ты, говорит, парень, не бойся, я на тебя претендовать не буду.
        - Ну и как? - с интересом спросил Толя.
        - Меня комендантша спасла, - захохотал Толик-дизелист, - в дверь застучала, а потом все расспрашивала: «Что это вы запираетесь?» - Он улыбнулся. - Пацан был, мальчишка. Я из-за этой Целины на год позже в армию пошел. А знаешь, как по душе дерет, когда твой год в дембель, а ты остался?
        - Не служил, - сказал Толя. - Военная кафедра.
        - Мужики, еще киселя? - спросила Ирка.
        - Эх, Семеновна, - сказал Толик-дизелист, - как приятно смотреть, когда ты в платье, а не в штанах.
        - Ты меня утешаешь, - сказала Ирка.
        Резко брякнуло оконное стекло.
        - О! Гости, - сказала Ирка.
        - Дед Мороз это… дед Мороз, - сказал Клем вставая, - или гуманоид какой-нибудь.
        Он открыл окно. Ветер плеснул в столовую холодом. Из белого снежного дыма вылезла длинная рука, отпихнула Клема, и что-то мохнатое перевалилось через подоконник. Толя со звоном отбросил гитару и вскочил.
        - Е… - только и сказал Толик-дизелист. Он стряхнул с рубашки кисель и встал.
        Гость был одет в блестящий диско-костюм и обут в босоножки поверх толстых онучей. Единственным мохнатым местом у него был затылок, заросший сальными черными волосами. Гость подтянул расползающиеся колени, выставив затянутый глянцевой тканью зад.
        - Вы к кому? - спросила Ирка. Она выпучила глаза и часто моргала, словно увидала мышь в борще.
        Гость наконец сгреб конечности и встал. Правой рукой он сжимал ручку черного автомата с непомерно длинным магазином.
        - Я ни к кому, - сказал гость. Он оглянулся. Тонкогубый рот вычертил на лице улыбку. - Я от кого… - Он отвернулся и захлопнул окно.
        - А, собственно говоря… - сказал Клем и замолчал.
        - Можно я где-нибудь посплю? - спросил гость. - А то от усталости вот это роняю. - Он потряс оружием.
        - Может, поедите? - сказала Ирка. Она встала и махнула в сторону стола. - Супа или плюшек?
        - Не-не-не… - сказал гость. - Спать… мне спать… мы сплю… черт побери: я еще и язык расцарапал. - Гость запустил в рот палец.
        - Кровать в комнате, - сказал Клем, - но там Сакен читает.
        - Книга - источник… - сказал гость. Он вытащил палец и перехватил автомат за антабку. - Я не помешаю. Я тихо.
        Покачиваясь и трогая дверную раму, проковылял в коридор. «Спят усталые игрушки…» - запел он за стенкой.
        - Веселый мужик, - сказал Клем, возвращаясь за стол. - Гуманоид.
        - Да, - сказал Толя, - на деда Мороза не тянет.
        - Он шо, - сказала Ирка, - в тапочках и джинсах в гору шел?
        - Нет, - сказал Толик-дизелист, - он их в руках нес, а под окном одел.
        - Может, он с метеостанции?
        - Ага, - сказал Толик-дизелист, - из автомата они ветер делают и от снежных мужиков отстреливаются.
        - А может, он сам - снежный мужик, - сказала Ирка. - Ой, чего-то выпить захотелось!
        - Кисель трескай, Семеновна, - озабоченно сказал Толик-дизелист.
        - А что, - сказал Клем, - нормально: Тянь-Шань, три тысячи метров над морем. Все условия для йети.
        - В горах все бывает, - мудро сказал Толя. - Когда я летом приезжал, к нам в кунг чабан ввалился. Толстый такой, мощный и пьяный в дупель. И что-то мне втолковывает. А я - ни слова. А он: «кгб… кгб… кгб…» Я думал, слово какое-то по-казахски, к Сакену его свел. Тот и объяснил: у чабанов - праздник, ну а один вроде как перехватил лишнего, ружье взял, сообщает: «У меня - двести тысяч! Да я…» - и в людей палить. Двоих ранил. Так наш чабан на коня и к нам: в КГБ спросить, откуда у людей такие деньги…
        Ирка коротко хохотнула:
        - Значит, он из КГБ.
        - Это точно, - сказал Толик-дизелист и с шорохом надкусил плюшку. - Он так торопился, что только автомат взял, а штаны переодеть не успел.
        - Джеймс-Бондов ловит, - поддержал Толя. - У нас есть Джеймс-Бонды?
        Клем улыбнулся:
        - Ничего, проспится парень и все расскажет.
        В коридоре хлопнула дверь, и кто-то нежным голоском спросил:
        - Тук-тук, можно к вам?
        - Можна-а, - протянула Ирка.
        Толя вскочил и выглянул в коридор. Там толклись двое - миловидная невысокая женщина вытряхивала из коротких волос снег, а лысоватый, плотный, как кирпич, военный вышагивал из шинели. Женщина подняла голову и улыбнулась:
        - Здравствуйте, милый, с Новым Годом!
        - Здрассте, вас так же, - сказал Толя, ошеломленно разглядывая гостью.
        Мороз успел только наярить ей щеки и уши да ущипнуть до синевы кончик носа. В остальном проблема холода ее не затрагивала: свободное красное платье открывало руки до плеч и ноги до колен. На ногах - кроссовки, на голове - элегантный пепельный кавардак с коричневым панк-пятном под «Сикрет-Сервис». В неглубоком вырезе платья висел крошечный кубик Рубика. Завершала конструкцию перетянутая проволокой безобразно большая коробка в руках.
        Женщина подошла к Толе и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку, окончательно выводя из строя ударной волной загадочных ароматов. Она прошла в столовую и сказала:
        - Здравствуйте, с Новым Годом!
        Клем с Толиком-дизелистом загудели что-то в ответ.
        Военный наконец выбрался из валенок. Он сунул нос в умывальник и, убедившись, что воды достаточно, с видимым удовольствием принялся мылить руки, насвистывая развеселый фоке.
        Толя оглянулся. Женщина с улыбкой что-то втолковывала Ирке, развязывая проволоку на коробке. Вот она подняла крышку, и из-под картонки показался шоколадный торт размером с мини-мотороллер.
        - Герман Олегович, - сказали над ухом у Толи.
        Он испуганно оглянулся и пожал упругую, как ветчина в оболочке, руку военного. Регалии на его плечах и груди Толе были незнакомы. Что-то типа кубинских знаков отличия. Или британских.
        - Пойдемте есть торт, - предложил военный, потирая руки. - Наша Лика самый крупный тортовый специалист. - Он засмеялся, побрякивая то ли деньгами, то ли ключами в карманах.
        - Ребята, - сказала Лика, - Толя, Герман, мы уже начинаем.
        После четвертой кружки чая Толик-дизелист спохватился:
        - Ладно, надо бы дизель посмотреть.
        Он вытер крем со щек и вышел.
        Ирка сидела насупившись и хмуро сосала потухшую «Астру».
        - Герман, а сюда, на Аманжол, вы как попали? На машине?
        Военный перестал облизывать пальцы.
        - На машине. Правда, пурга разгулялась, но добрались хорошо. Верно, Лика?
        Лика кивнула.
        - А «Аманжол» - это что? - спросил военный.
        - Пожелание какое-то по-казахски, - сказала Лика.
        - В добрый путь, - сказал Толя.
        - Ага, - сказал военный.
        Лика отложила ложку и, отодвинувшись от стола, вытащила из сумки пачку длинных, как коктейльные трубочки, сигарет.
        - С фильтром? - обрадовалась Ирка.
        Лика протянула ей пачку. Они задымили.
        - Это просто прекрасно, - сказала Лика. - Так хорошо мне никогда не было.
        Ветер за окном с треском влепил снежок прямо в стекло. Лика зябко повела плечами.
        - Всюду холод, - сказала она, - а здесь - тепло.
        - Лика, - сказала Ирка, - может, вы пирожков с картошкой хотите?
        - А есть? - жадно спросила гостья. - Несите, Ирочка!
        Ирка потопала в кухню.
        - Лика, - сказал Толя, - а этот, в тапочках, с тобой приехал?
        - В тапочках? - удивилась Лика.
        - Такой грубиян и с автоматом, - сказал Клем, разрабатывая торт.
        - Ох-ты-бох, - сказала Лика, - Герман, похоже, Пулеметчика тоже сюда принесло.
        Военный махнул рукой.
        - Лапушки вы мои, - сказал из двери заспанный голос, - вот не ожидал!
        Пулеметчик ввалился в столовую и рухнул на стул. Автомат был при нем.
        - С вашего позволения, - Пулеметчик отправил в рот часть праздничного угощения. - Это просто здорово, что вы здесь. Нет, ну просто обалдеть.
        Лика усмехнулась. Герман довольно засмеялся и расстегнул китель. Ирка принесла блюдо с пирожками.
        - Премного… премного… - прожевал Пулеметчик. - Замечательная картошка.
        Он отодвинул кружку и, бубукая под нос песенку, начал разбирать автомат и раскладывать части на столе.
        Опять бухнула дверь.
        - Это я, - сказал Толик-дизелист. - Но чего я принес!
        - Чего? - спросила Лика.
        - Вот, смотрите, - сказал Толик-дизелист, - сидело возле дизеля и просило солярки.
        Все, кроме Пулеметчика, вытиснулись в коридор. В ведре с соляркой плавал блестящий фиолетовый каравай с ямкой на макушке, вероятно, для солонки.
        - Так это же Клякса, - сказал военный, - делов-то.
        - Клякса, а солярку любит, - сказал Толя.
        Лика засмеялась:
        - Ну, от нашего торта она, думаю, не откажется.
        Толя взглянул на Лику и сказал:
        - Колокольчик зазвучал, переливом трогая…
        Лика хитро посмотрела на него.
        Клякса перевалилась через край ведра, плюхнулась на пол и, мягко шлепая ложноножками, потекла в столовую.
        - Давай-давай, красавица, - сказал Толик-дизелист, подгребая ее кирзовым сапогом. - Вы уж ей тогда и чаю налейте.
        - Клякса, борщ будешь? - спросила Ирка из кухни.
        - Будет, - сказал Герман. - Славный ты человек, Ирка. - Он двинулся в кухню. - Давай мы с тобой омлет заделаем. По-нашенски.
        - Давай-давай, Герман, - сказала Ирка, - вот - плита, вон - сковородка.
        - Экая ты неловкая, - сказал из столовой Пулеметчик, - ну, сейчас подсажу. Ложку крепче держи… и хлебай, хлебай.
        - Черт тебя задери, - шипел Толик-дизелист, заливая солярку в печь, - фильтр засорился - вонь будет.
        - Как нету венчика?! - шумел на кухне Герман.
        - Слушайте, комета такой бублик выпустила, - втолковывал Клем то ли Пулеметчику, то ли Кляксе. - И - нет гидроксила!
        Лика стояла в коридоре, прижав руки к груди. Она повернулась к Толе. Зеленые глаза потемнели. Губы вздрагивали.
        - Чудо, - сказала она, - просто чудо. Такого не бывает! Не может быть.
        Она обхватила Толю за шею и уткнулась лицом в свитер. Толя неловко повернулся и осторожно обнял ее за плечи. Лика подняла лицо и, приставив пальцы к бровям, сказала:
        - Вот тут болит. Говорят, здесь у людей слезные железы.
        - Что? - сказал Толя.
        Лика промолчала. Толя почувствовал, как свитер на груди нагрелся от ее дыхания.
        - Не хулиганьте, молодой человек, - пробубнила она, - отпустите меня, в конце концов.
        Толя сунул руки в карманы.
        - Герман! Хочу омлет! - капризно закричала Лика.
        - Несу, мой генерал, - сказал Герман, выталкивая из кухонной двери сковороду со шкворчащим омлетом. - Съедите сразу? Или успеем донести до стола?
        - Донести, - томно сказала Лика, закатывая глаза. - Ты - ее, - она показала Герману на сковородку. - А ты - меня…
        Толя улыбнулся, протер пальцем усы и, ухнув, взвалил Лику на плечо.
        - Толя, это неприлично, - заорала Лика.
        - Зато чертовски удобно, - сказал Толя, выгружая ее на стул под елкой.
        Ирка разрубила омлет, все загремели ложками, пошучивая в Толин адрес. Только Клякса устало растеклась по стулу, свесив прозрачные ложноножки вниз. С одной из них закапали фиолетовые чернила, источая карамельный запах.
        - А Кляксы - это кто? - тихо спросила Ирка у Германа.
        - Да парни как парни, - сказал тот. - В пехоту не годятся: ленивы, нерасторопны, неряшливы. Животные там всякие заводятся сразу. Запахи. А вот в электронике - смыслят. И бой рассчитать, групповой ракетный удар подготовить. Тут они незаменимы.
        Лика нахмурилась. Она отодвинула недоеденный омлет и закурила.
        - Потом, пишут хорошо, - сказал Герман, вытирая руки носовым платком, стихи там, романы. Играют неплохо на этом, как его…
        - Терменвоксе, - сказала Лика. Голос ее звучал очень недружелюбно.
        - Ну да, - сказал Герман. - И уж кто-кто, а Кляксы знают, что почем. Прохиндеистые, к деньгам жадные. Умеют пристроиться на непыльную денежную работенку: писать, рисовать, седалищную ложноножку развивать на научном стуле. Друг за друга горой - соорганизовались… - Он развеселился. - Я такой анекдот знаю! Приходит муж домой, а жена - вся фиолетовая…
        - Ирка, - сказала Лика, - ты что, ему выпить дала?
        - Не-а, - сказала Ирка. Она испуганно посмотрела на Лику.
        - Я дал, - сказал из угла Толик-дизелист, язык у него за что-то слегка цеплялся. - Мы лежневский прибор разобрали. У него там в трубке всегда спирт натекает.
        - Кретин, - сказала Лика. От злости у нее покраснели белки глаз. - Оба кретины. Заткнись, Герман!
        - С чего бы это? - Военный откинулся на стуле, выпятив живот, туго вбитый в зеленую корзину брюк. - Чтобы этот трепанг не расстраивался? Чтобы его мозги не гнили от переживаний?
        - Замолчи, - тихо сказала Лика.
        Герман выкатил нижнюю губу:
        - Ага. Жалеешь ее. Мне всегда казалось, что какое-то яблочко на твоем родословном древе пахнет карамелью.
        Лика с остервенением бросила в него пустую кружку. Кружка ударилась в стену и с грохотом проскакала по полу.
        - Вы что, ребята? - сказал Толя, вставая.
        - Да ничего, - сказал Пулеметчик.
        Он выбрался из-за стола, подошел к Герману и залепил ему оплеуху. Стул жалко крякнул, и военный развалился на полу.
        - Ты что делаешь! - Лика вцепилась в рукав Пулеметчика. - Уйди, падаль!
        Пулеметчик молча начал отрывать ее руки от куртки.
        - Правильно, Ликуша, - сказал Герман, поднимаясь. - Знай свою конуру. У меня подстилка всегда теплее будет. - Он подошел и врезал Лике по щеке. Лика упала на Ирку.
        - Сволочь, - сказал Герман Пулеметчику.
        Тот деловито отщелкнул предохранитель.
        - Кто сволочь? - деловито спросил он. - Не ты ли, бурдюк, и есть та самая сволочь? А? Ведь это ты, Герман, - сволочь! Ты трясешь военным пугалом и имеешь с этого большие деньги. Не так ли? Так кто сволочь?
        Очередь прошелестела по стене, зацепив елку. Вниз посыпались украшавшие ее пробки от «пепси-колы». Из дыр в стене потянуло холодом.
        - Да ты что! - Ирка запоздало пригнула голову к столу.
        Герман с каменным лицом принялся застегивать пуговицы на кителе.
        - Сам хорош, - сказала Лика, закрывая ладонью синяк. - Ты-то, Пулеметчик, на тот свет больше, чем Герман, народу отправил.
        Пулеметчик засмеялся:
        - Молчи, пододеяльное сокровище. У меня есть цель. Достаточно светлая: выскоблить жизнь от такого смрада, как ты и этот пузырь во френче.
        - Пододеяльное… - спокойно сказала Лика. - Но это же мне плохо. Только мне. Понял? А ты? Вспомни «Эребус-6». Летающий остров. Там вы со светлой идеей на пару сколько народу перестреляли? Как ты там делал, к трапу - и в затылок?
        Пулеметчик замахнулся, Лика отпрыгнула, но не устояла и ударилась спиной о край стола. Пулеметчик подскочил к упавшей Лике, занес ногу.
        - Стой! - заорал Клем. - Она же женщина!
        - Назад! - сказал Пулеметчик, проводя стволом автомата вокруг.
        Клем сел. Дизелист, похоже, совсем протрезвел. Толя затосковал. Ноги размякли и дрожали.
        - Смрад, - сказал Пулеметчик. - Такие вот германы уперлись и не отменили высшую для 62-го, а я виноват?
        - Да пошел ты, - сказала Ирка. Она приподняла Лику за плечи.
        - Кажется, кровь пошла, - жалобно сказала Лика. - Ирка, ну почему они такие кретины? Почему нельзя, чтобы хоть сегодня все было хорошо?
        - Не знаю, - сказала Ирка, - озверевшие все какие-то.
        - Да-да, - сказал Герман, - все злые, только Кляксы добрые.
        - Молчать! - Пулеметчик грохнул автоматом по столу. - Кляксы отличные парни. Боевики!
        - Вот ты и проговорился, Пулеметчик, - тихо сказал Герман. - У инсургентов есть активированные Кляксы, или даже неактивированные, но есть! А циркуляр II-73? Ваш 62-ой ни хрена ни соображает? Он что, будет менять мотивировки сложившейся ситуации? Значит, трепангов на пьедестал, фиолетовый колер на флагшток, а виноваты кто? Рыжие? Боженька? А может быть…
        - Все может быть, Гермуля, плевал я на все, - сказал Пулеметчик и плюнул. - А…
        Лика вскрикнула. Все обернулись к ней. Она бледнела на глазах. Рот кривился. Щека нервно вздрагивала.
        - Сейчас выключит… - в ужасе сказала Лика, глядя Толе через плечо.
        Толя судорожно обернулся. Клякса почти втекла на стол. Она пожелтела, сжалась. На дне раскрывшейся солонки горел красный треугольник.
        - Зараза, - сказал Пулеметчик, - она же активированная.
        Он схватился за виски. Толя почувствовал, как жуткий, холодный страх начал выворачивать внутренности. Ему захотелось вопить, рвать, кусаться, ломать все, лишь бы убежать, исчезнуть, зарыться куда-нибудь, хоть под одеяло.
        В центре треугольника блеснуло белое пятно.
        Толя очухался от вкуса киселя. Лика стояла на коленях рядом и вдавливала ему в рот край жестяной кружки. Лика закрывала ладонью синяк и радостно улыбалась.
        - Она совсем дохлая, - сказала Лика. - Только контроль всем попортила, а память осталась.
        - Дохлая? Кто?
        - Клякса.
        Толя сел. Он взял Лику за руки.
        - Ликушка, лапушка, если у тебя память осталась, объясни, что происходит, за что тебя били эти гады?
        Лика попыталась вырвать руки. Толя разжал пальцы. Лика встала и демонстративно отошла к Герману, сморкавшемуся кровью в углу под елкой. Она присела перед ним на корточки. Герман улыбнулся и пошлепал ее по здоровой щеке.
        - Что, Толь, - сказала сидевшая на старом месте Ирка, - не доставил ты Лике счастья, не пожалел ее. - Ирка затянулась сигаретой и начала раскладывать на столе распухшие от возраста карты.
        Толя встал. Судя по следам, Герман приложился носом к столу. Остальные пострадали меньше. Пулеметчик сидел возле Ирки и, заглядывая ей через плечо, жевал пирожки. Клем поправлял на стуле обессилевшую Кляксу.
        - Та-ак, - сказал Толя, - и ничего не было.
        - А что было? - спросила Лика прежним ласковым голосом. - Ну, выпили парни.
        - Морду вашу отштамповали, - сказал из дверей Толик-дизелист, - а потом на нее же, на морду, и плюнули. А так ничего не было.
        - Ты… вы… - Лика вскочила и бросилась в коридор. - Ненавижу тебя! Всех ненавижу! Твари… Последнее счастье…
        Хлопнула дверь.
        - Анатолий Иванович, - сказал Клем, - нельзя так… женщина…
        Толик-дизелист продул мундштук, открыл рот.
        - Шестаков, молчи, - сказала Ирка.
        Пулеметчик засмеялся:
        - Молоток, Ириша, - сказал он, - понимаешь толк в деле. Это верно - все счастливы, только когда молчат.
        Толик-дизелист обиженно взглянул на Толю.
        Скрипнула дверь. Лика отодвинула дизелиста и вошла в столовую. Натертые снегом щеки и руки горели. На кроссовках налипли маленькие тающие сугробы.
        - Сидите-сидите, - взвинченным голоском сказала она, - но если я что-то понимаю, то нас всех сейчас передушат, как крыс.
        - Что ты несешь? - сказал Герман.
        - Правду, - гордо сказала Лика. - Хочешь, я тебе все скажу, ну, хочешь? Жаль, Гермуля, что Клякса не сработала. Как бы я тебя забыла! С наслаждением. И лапки, и брюхо, и деньги твои бешеные. Страшные денежки! - Лика повернулась к Пулеметчику. - А тебя, Пулеметчик, я убью. Папку моего вы под нож положили. Идеями светлыми. Деньгами. - Она вытащила руку из-за спины. Ее маленькая ладонь сжимала рукоятку тупорылого желтого пистолета.
        - Эй-эй, - испуганно сказал Пулеметчик. - Потише, дурочка!
        - И тебя убью, - сказала Лика, кивая Толе. - Ты тупее, чем Герман, тебе плевать на людей, тебе извилину почеши, объясни, откуда нас принесло. А что здесь творится… - Лика стукнула себя в грудь. - И как я радовалась, что после у дара ты меня помнишь…
        Из глаз ее толчком хлынули слезы.
        - Мамочка, я плачу, - сказала она, вытирая ладонью мокрые щеки.
        Толю бросило в краску. Сердце тяжело ахнуло в груди. Он отвел взгляд в сторону.
        - И тебя, Клем, хорошо бы. Трус, сопля. - Лика всхлипнула. - По твоему примеру, Пулеметчик, - весь смрад в расход.
        Пулеметчик что-то неразборчиво мыкнул. Толик-дизелист сделал шаг назад.
        - Стой там, где стоишь, пьяница. - Лика отошла к окну, чтобы держать всех под прицелом. - Я и до тебя дойду, если обоймы хватит. За что ты меня ненавидишь? За то, что шлюха? Что ты знаешь про меня? Как ты… Я же ко всем честно… с любовью… а ты…
        - Чепуха, - сказала Ирка, - это к кому это ты с любовью?
        Лика перестала всхлипывать.
        - Тебя, Ир, я не трону, но это уже не поможет.
        Лика повернулась к Толе. Тот дернулся в сторону.
        - Боишься! - отчаянно закричала Лика.
        Часы начали бить семь утра. На четвертом ударе Лика вскинула руку с пистолетом и разнесла выстрелом лампочку. Столовая провалилась в темноту.
        - Что такое? - обеспокоенно сказал Герман.
        На стекле, зашитом морозными узорами, вспыхивали и гасли зеленые зайчики.
        - Это - «тараканы», - горько сказала Лика. Пистолет со стуком упал на пол.
        Герман, матерясь, шуршал в своем углу.
        - Пулеметчик, - тихо сказал он, - амба! Мы проболтались, а у меня связь не выключена.
        Пулеметчик нервно рассмеялся:
        - Гермуля, ты прекрасен. Радиодонос сам на себя - это высший балл… Заказывай похоронную музыку, дубина. Отдохнули.
        - Какие тараканы? - сказал Клем.
        - Спецпатруль службы информационного контроля, - неохотно сказал Герман.
        - Нет, ты договаривай, - сказала Лика.
        Герман промолчал.
        - «Тараканы» появляются после нашего ухода, - сказала Лика. - Мы здесь отдыхаем с вами, а потом они убирают утечку информации. Вас.
        Толю передернуло. Он тупо смотрел, как Ирка дрожащими руками зажигает свечу.
        - Отдыхаем… - сказал из полутьмы Клем.
        - Радуйтесь, - со злостью сказал Пулеметчик, - сейчас они уберут всех - и вас, и нас.
        Герман затих и вдруг закричал:
        - Все отлично! Ликуша, Пулеметчик, патруль требует нашего выхода из событий. Мы слишком засиделись.
        - Ах, вот как, - облегченно сказала Лика.
        Пулеметчик не спеша заменил магазин автомата.
        - Счастливо оставаться, мужики, - сказал Герман.
        Он поправил галстук, поковырял засохшую корку крови на кончике носа и вышел в коридор. Лика и Пулеметчик вышли следом.
        - Да, чуть не забыл! - Пулеметчик вернулся, взял Кляксу за ложноножку и потащил за собой.
        - Вот сволочи, - сказала Ирка.
        Хлопнула дверь.
        Клем поднял ликин пистолет.
        - Моя мать была ворошиловским стрелком, - сказал он. - Выбивала сто из ста.
        - Надо выбить сто «тараканов», - сказал Толя.
        - Пулеметчик забыл автомат, - сказал Толик-дизелист. Он поднял оружие. - Открой окно, Клем.
        Толя подскочил к окну и дернул шпингалет.
        Пурга стихла. Слева от опор нового телескопа горизонт побелел. Звезды мерцали ясным нездоровым светом. Раздался тихий свист, и в проеме окна возникла металлическая решетчатая стрела с мерцающими зелеными огнями по контуру. Клем выстрелил. Стрела надломилась. И тотчас ответный залп срубил угол столовой.
        - Все - вон! - закричал Клем.
        Толя вылетел в пролом. Следующий выстрел прошипел над головой и разметал цистерну. Толик-дизелист скатился по ступеням веранды.
        - Держи, ленинградец, - заорал он, - прикрой! Рацию они пришили, так что одни-одинешеньки…
        Он кинул Толе автомат, а сам с разводным ключом в руке бросился к сбитому «таракану». Было тихо. Только дизелист гремел ключом по металлу, выдирая оружие. Еще одна стрела мелькнула возле опор. Толя выстрелил, но промахнулся. За радиоантенной тоже затукали выстрелы. И тут Толю накрыло. Земля взлетела из-под ног. Автомат ошпарил руки. Толя вскочил. Прямо на Толика-дизелиста, разворачивающего свинченный лучемет, пикировал «таракан». Толя бросил вперед оплавленный автомат и со злостью вцепился зубами в руку. От гостиницы грянул выстрел. Толя увидел красную фигурку на серой стене. «Таракан» стангажировал и полоснул лучом по крыше гостиницы. И снова выстрел. Били с купольной площадки нового телескопа. «Таракан» с лета воткнулся в водопроводную траншею и рванул. Что-то закричали вдалеке Клем и Ирка. Толя увидел, как одна из опор нового телескопа отошла от колонны и медленно рухнула на землю. Опору подбросило, вдавило в серый бок гостиницы.
        Толя бросился к стройке. Перемахнув через мусорную насыпь, он влез по разлому на крышу.
        Лика, придавленная опорой, лежала на животе, вытянув вперед обожженную руку с зажатым в кулаке кубиком Рубика. Слабый южный ветер дергал ее за лохматые лоскутки красного платья. Рядом в проломе лежал Пулеметчик с автоматом в руках. И Лика, и Пулеметчик улыбались.
        - И эти счастье нашли, - сказал запыхавшийся Клем. Он был в расстегнутом полушубке и без оружия. - Улыбаются. - Он закашлялся. - Герман там лежит, у кунгов. Два «таракана» - его. И Клякса там.
        - А Ирка? - хрипло спросил Толя.
        - Да с ней все отлично. - Клем махнул рукой. - Жива. Плачет.
        Толик-дизелист втащил на крышу тараканий лучемет.
        - Чего светитесь? Думаете, все… - начал он и замолк.
        Он посмотрел на Лику, на Пулеметчика. Его затрясло.
        - Не верю гадам, - сказал он. - Увидели-полюбили-защитили, даже умерли… А если бы не увидели? То как клопов бы, как вшей… и забыли бы без кляксы…
        - Успокойся, - сказал Клем. - Не увидишь - не полюбишь.
        Возле гостиницы появился Сакен. Он растерянно двинулся в обход по тропинке, встал, покрутился на месте, потом увидел Толика-дизелиста и неловко побежал к гостинице.
        - Все проспал, - сказал Клем, - ох, проспал.
        Сакен влез на крышу. Он молча смотрел на Лику и Пулеметчика, попеременно вытирая слезящиеся на ветру глаза. Перевел взгляд на Толика-дизелиста, заталкивающего сигарету в мундштук дрожащими руками. Клем вытащил из кармана носовой платок и приложил к разбитой брови.
        Толя сел на обледеневший бетон и погладил Лику по смерзшимся холодным волосам.
        - Вот и Новый Год, - сказал он.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к