Император-дракон Наталья Альбертовна Якобсон
        Империя дракона #2
        
        
        
        ИМПЕРИЯ ДРАКОНА
        
        Часть Вторая
        
        ИМПЕРАТОР - ДРАКОН
        
        
        
        
        
        КОРОЛЕВСКАЯ ОХОТА
        
        Холодным ноябрьским утром я продирался сквозь чащу королевского леса, ни чуть не смущаясь тем, что это запретная территория. Уже выпал первый снег, хотя на голых ветвях деревьев еще кое-где пестрело по паре желтых или красных листьев. Неприятный промозглый ветер заставлял посильнее кутаться в теплый плащ, под которым я прятал лук и колчан стрел. Что за удовольствие поохотиться в лесах Кристиана, где всем кроме его величества охота запрещена. Нарушение запрета каралось смертной казнью, но любому уважающему себя представителю моей расы было на это наплевать. По моему особому приказу полчища проказников уже давно осаждали именно эти любимые охотничьи угодья короля. Слухи о появлении нечисти расползались быстро, особенно после того, как на одной из троп нашли лань, разодранную когтями дракона. Туша в луже крови была моим свадебным подарком. Одиль должна была понять это, заметив возле несчастного животного лоскут золотистого плаща. Я специально оторвал его и оставил на месте преступления. Обрывок парчи был красноречивее любой записки. Несомненно, Кристиан тоже помнил, как это самая парча заворожила его
во время затмения солнца, как он, неукротимый, глупый юнец, спешил на свидание с собственной смертью и увидел бледного "эльфа" на распутье дорог.
        Кристиану пришлось смириться с тем, что отныне на его любимых лесах твердо закрепилось клеймо проклятого места. Хоть в этом я смог ему досадить. Хотя бы одна победа теперь и на моем счету. Не смотря на то, что и так наделал уже много бед, я продолжал высматривать новую добычу. Зачем мне стрелы и лук, когда я в любой миг могу ловчее лесного хищника поймать самое быстроногое животное и разодрать ему горло когтями. На этот раз будет газель или антилопа, решил я, а может быть удастся найти хоть одного оленя, которого еще не успели поймать в силки мои чрезвычайно услужливые подданные. Измышляя новые козни, я и не заметил, как пересек границу и очутился на землях соседнего королевства. Граница между владениями Кристиана и его соседа была чисто условной. Война за территорию не заставит себя ждать. Яркая листва смешанного леса мокрым ковром устилала землю, а сверху белел тонкий слой снега. Снежинки белели на ветвях хвойных деревьев. Воздух становился все холоднее и не смотря на раннее время вдали слышалось волчье завывание. Голодных серых хищников в лесах было, пожалуй, даже больше, чем моих невидимок.
        Где-то послышались крики, приказы, звон оружия. Неужели король выехал на охоту? Из любопытства я стал прокладывать себе тропу меж сгустившихся зарослей сосен и елей. Для простой охоты звуки были слишком возбужденными, а в воздухе витал аромат ярости и страха. Я принюхался к запахам паленых сучьев, железа и крови. Потом услышал, как клацнули волчьи челюсти, вцепившись кому-то в руку и опять этот настойчивый, смешанный с железом и солью аромат крови. Похоже, охотники оказались в западне. Я начал быстрее продираться через заросли, черный ворон, недовольно каркая, летел за мной. На небольшой поляне мне открылась захватывающая картина. Несколько стражников в кирасах, какие носят лишь королевские охранники, пытались победить крупных серых волков с помощью мечей и запаленных веток. Волки не боялись ни стали, ни огня. Их тут была целая стая, причем волки были несколько необычными, слишком яростными и сильными. Простые волки такими не бывают, в их глазах горел адский кровавый огонек. Когти слишком длинные, клыки тоже, туловища слишком тяжелые и крупные. Такой волк может повалить человека на землю и
загрызть, несмотря на сопротивление. Я заметил, что один рыцарь, израсходовав впустую все стрелы, отбросил арбалет и перекрестился, прежде чем обнажить меч. Ведь с этими волками что-то не чисто. У них дьявольский взгляд, они увиливают от стрел очень ловко и будто неуязвимы для оружия. И почему это вдруг вместо того, чтобы искать мирных крестьян не способных оказать сопротивление они напали на эскорт самого правителя.
        Самый крупный, задиристый волк сорвался с места и кинулся на уже не молодого мужчину величавой наружности. Не хватало только венца поверх чуть тронутых сединой волос, чтобы определить в нем короля.
        -- Стоять, - шепотом приказал я волку, он уже успел вцепиться в руку короля, державшую меч, сорвал кожаную перчатку и прокусил ладонь. При моей команде он остановился, присел, обернулся в мою сторону. С продолговатой пасти стекли кровь и слюна. Каким диким и ненавидящим был его взгляд. Ни один зверь не смел относиться ко мне так не почтительно. Тихим, хриплым от гнева голосом я прочел первые слова заклинания. Изумленные люди, обернувшиеся в мою сторону, не могли понять древнего языка, а потому только удивленно наблюдали за мной и за ни с того ни с сего притихшими волками.
        -- Ко мне, - молча велел я и вожак стаи, напавший на короля, виляя хвостом, двинулся в мою сторону, остановился у ног и покорно начал лизать край сапога. Он выказывал знаки почтения неохотно, лишь под давлением силы, а не из уважения, и я сразу понял почему. Это были волки Ротберта.
        Король здоровой рукой сжимал раненную ладонь, чтобы остановить кровотечение и смотрел на меня даже с большим изумлением, чем остальные. Он, как будто, увидел того призрака, о появление которого давно мечтал.
        -- Пойдемте! - произнес я голосом, обретшим былую тональность. Один чистый, мелодичный звук в снежной чащобе, заполненный волками-убийцами. - Пока я с вами лесные хищники не причинят вам вреда!
        Волки испуганно скулили и освобождали мне путь. Лишь вожак иногда злобно рычал и пытался вцепиться зубами мне в сапог, но я легко отшвыривал его или останавливал одним лишь молчаливым повелением.
        Охотники двинулись за мной. Некоторые боялись идти вслед за лучезарным проводником, оборачивались на каждом шагу, ожидая западни. Только его величество доверился незнакомцу безоговорочно. Кого он хотел видеть во мне? Кого-то давно потерянного, но не забытого? Неужели он не понимает, кем может оказаться такой провожатый, от вида которого трясутся в страхе даже дикие звери?
        Ворон, летящий за мной, тоже сеял смуту среди спасенных. Волки какое-то время крались за нами, прячась в кустах, но после нескольких неудачных попыток пересилить меня отстали.
        -- Там ваш охотничий дом, - я указал на дым, клубившийся над верхушками елей. Слуги уже разожгли камин, и струи дыма вылетали в трубу, напоминая о приятном тепле и домашнем уюте. - Запирайте, как следует, двери и выставляйте охрану. Мой вам совет, в борьбе с волками лучше использовать огнестрельное оружие. Но лучше всего не выходите сегодня ночью на охоту.
        -- Кто вы? - окровавленная рука короля осторожно коснулась моего рукава, но я стряхнул ее и быстрее тени устремился вглубь леса. Стражники слишком сильно замерзли и переволновались, чтобы кинуться вслед за призраком. Только один вельможа крикнул мне, что он мой должник, но крик его потонул в шуме внезапно налетевшего ветра.
        
        
        
        Позже я вернулся в охотничий дом короля. Над крышей все так же клубился пар. В большой комнате с камином, служившей одновременно и столовой и кухней пахло бараниной, жарившейся над огнем на вертеле, прокисшим пивом и вином. Быстрее тени я проскользнул на лестницу, ведущую в покои короля, но не мог удержаться от соблазна подслушать разговор стражников, сидевших у камина внизу.
        -- А как же наш лучезарный проводник? Неужели он не придет попросить награду? - удивленно спрашивал один.
        -- Вряд ли, ты же видел, как он был одет богаче любого вельможи. К тому же зачем оборотню награда? - хрипло отвечал собеседник.
        -- Оборотню?
        -- А кем он может быть еще, как не вожаком всей дьявольской стаи? Почему волки скулили перед ним, как собаки, те самые хищники, которые задрали насмерть наших коней и нашего товарища. Что могло так напугать их в этом волшебном юноше?
        -- Да, верно, если бы он не был оборотнем, то не ходил бы без сопровождения по лесу, не мог бы исчезнуть из виду так быстро и бесследно.
        -- Прекратите, - оборвал диалог чей-то властный и требовательный голос. Речь более чистая и грамотная. Значит, говорит вельможа. - Сплетничать вы сможете после службы, а теперь охраняйте двери и запомните раз и навсегда, никто не должен услышать ни одного плохого слова об этом господине. Будьте хоть немного благодарны ему за то, что он спас сегодня ваши жизни!
        Король ни как не ожидал увидеть меня в своих покоях. Посетители обычно стучаться в дверь, а вдруг как призрак появился в кресле напротив королевского и устало положил златокудрую голову на высокую, устланные мехом спинку. Бледное лицо светилось даже тогда, когда блики огня не ложились на него.
        Если его величество и удивился, то виду не подал. Какая сдержанность и самоконтроль. К нему, может быть, явился призрак, а он, не заикаясь, произносит приветствия, любезно предлагает вина, благодарит за своевременное вмешательство на охоте.
        -- Вы спасти нас всех и вправе рассчитывать на благодарность.
        -- Мне не нужна ваша благодарность, - ответил я, посмотрев на него в упор. - Я сам не знаю, зачем я вернулся. Но мне показалось, что вы...ждали меня.
        Я ощутил, что этот человек как-то может не прямо, а косвенно связан с моим страшным прошлым, но я не решился произнести этого вслух. Однако он все понял.
        -- Как мне вас называть? - вдруг спросил он.
        -- Никак, - я пожал плечами. - Для вас же будет лучше, если наше знакомство не затянется надолго.
        -- Ну, что ж, златокудрый господин, я обязан вам жизнью и перед вами в долгу.
        -- Для монарха вы слишком любезны, - с удивлением заметил я, чем вызвал понимающую улыбку. - Все коронованные особы слишком высокого о себе мнения и я бы пальцем не пошевелил, чтобы спасти их, но вы... обнаженный меч в ваших руках, который вы направили против стаи волков. Достоинство и болезненные воспоминания: вот, что я увидел, заглянув к вам в глаза. А вы сразу поняли, что я существо из иного мира, но даже не попытались задержать меня.
        -- Достаточно было несправедливых судов. В соседних странах до сих пор свирепствует инквизиция, - будто прочтя мои мысли, отозвался он.
        Мои губы искривила жестокая презрительная усмешка.
        -- Вы зря считаете меня своим избавителем. Я мог бы смело ступить в зал инквизиции и признаться в таких злодеяниях, что у судей волосы бы дыбом встали на голове от страха.
        -- Вы слишком прекрасны для злодея, - приятный баритон короля донесся откуда-то издалека.
        -- Красота всего лишь - личина, - вымолвил я. - Для меня века смеют друг друга, как карнавалы и на каждом из них у меня должна быть новая маска одна изысканнее другой.
        -- Кто же вы? Призрак?
        -- В отличие от призраков у меня есть тело, но я больше дух, чем материя. Предупреждаю вас единственный раз, мятежный дух, который прячется внутри меня, озлоблен и непредсказуем, иногда даже я сам не могу контролировать его. Самое неприятное то, что демона, сидящего во мне, нельзя сдерживать постоянно. Я ни чуть не обижусь, если в следующий раз, увидев меня, вы осените себе крестным знамением и кинетесь прочь.
        -- Это было бы неблагодарностью.
        -- Неблагодарность отличала многих правителей, но не вас, - дружески кивнул я и решил сменить тему, просто, чтобы посидеть в тепле перед камином, поддерживая разговор и, как следует, запомнить это мужественное, с отпечатком тайного страдания лицо. - Так значит, к вам уже прежде являлись призраки, и вы приняли меня за одного из них?
        -- Да. А к вам они являлись?
        -- Только во сне или в воспоминаниях. Самого прекрасного призрака, которого я помню, звали Флорианом. Он предпочитал поэзию политике и в этом был его главный изъян, ведь он родился кронпринцем.
        При последнем слове король напрягся. Или мне это только показалось.
        -- Кого вспоминаете вы? - спросил я и, не дождавшись ответа, сам прочел его мысли. - Вашего сына, который однажды отправившись на охоту именно в этот лес и не вернулся назад. Поэтому вы сами охотитесь каждый раз только здесь. Смогу ли я помочь вам найти пропавшего без вести?
        Я всего лишь облек его мысли в слова и стал задумчиво постукивать ногтями по подлокотнику кресла. Снова вспомнились решетки, замки, заливистый издевательский смех Клариче и несчастный узник, которого заключили в камеру незадолго до моего освобождения. Если он остался в темнице, то уже давно сгнил заживо. Ротберт не баловал своих заключенных, все погибали одинаково не зависимо от титула и положения в обществе.
        -- Мне нужно подумать, кажется, я что-то припоминаю, но не хочу обнадеживать вас, - в мгновение ока я оказался у двери. Кто-то шел по коридору с лампадой, и я подождал пока узкая полоса света отползет к какой-нибудь опочивальне.
        -- Неужели вы уйдете, прямо сейчас? Кругом ночь, дремучий лес, холод да дикие звери.
        -- Мне нечего бояться и вы это прекрасно поняли сегодня утром. Не беспокойтесь, я привык к такой жизни и ничего уже нельзя изменить. Вы живы, а я всего лишь тень.
        -- Приходите на аудиенцию или на прием в любой день. Отныне вы желанный гость в замке короля.
        -- Возможно, когда-нибудь потом, - пробормотал я, выскальзывая за дверь и уже заранее зная, что на темной лестнице столкнусь с тем самым вельможей, который так яро вступился за мою репутацию.
        -- Полагаю, мой вечный должник, - холодно поприветствовал его я.
        -- Селвин, - поклонился он.
        -- Мое имя вам ничего не скажет, - я легко отстранил его с дороги.
        -- Но ведь вы позволите когда-нибудь отплатить услугой за услугу? - крикнул он мне вслед.
        -- Возможно, виконт, - любезно ответил я, безошибочно угадав и титул, и страхи, и подозрения молодого вельможи.
        -- Надеюсь, вы исчезаете не навсегда, - севшим голосом произнес он.
        -- Время покажет, - слова стихли, только ветер со снегом хлынул в приоткрывшуюся на миг входную дверь и Селвин остался в одиночестве, а я уже был далеко.
        После небольшого приключения я решил, что вправе пройтись по столице, где находилась резиденция короля, которому я спас жизнь. Серое море домов только иногда перемежалось роскошными особняками, каково же было мое удивление, когда перед фасадом одного богатого дома будто изо тьмы вырос Винсент. Пламя факела, закрепленного в скобе у входа, высвечивало его силуэт. Вместо обычной ссоры, которой я уже ожидал, почему-то последовал галантный поклон.
        -- Я ждал вас. Узнал, что вы только, что прибыли в город, - произнес Винсент. - Видите ли, воронья почта все еще действует проворней голубиной. Не изволите зайти на бокал вина и партию в карты.
        Я молча последовал за Винсентом в холл, уставленный множеством разнообразных канделябров и подсвечников. Череп, злобно скалившейся с книжной полки, и клетка с совой, висящая под потолком, несколько портили роскошь интерьера. Зато на втором этаже царили порядок и уют. Огонь в камине, дорогие ковры на стенах и полу, бархатные портьеры на стеклянных дверях, ведущих на балкон, а за ними звездная ночь. Я насторожился, только услышав смех и болтовню. Нестройный хор голосов доносился из-за стенки.
        -- Один нижний зал открыт для гостей, - пояснил Винсент, предлагая мне сесть за круглый столик на гнутых ножках.
        -- Гостей? - изумленно переспросил я. Помниться у Винсента не было никого, кроме преследователей готовых свернуть ему шею, так кого же он мог пригласить в гости.
        -- Скажем так, людей, которые ценят мои таланты, - тут же поправил он. - Получив этот дом, я на манер заведений в Ларах устроил что-то вроде модного салона для посетителей, признающих мою одаренность и готовых платить за...
        -- За предсказание судьбы, - закончил я, высыпав из шкатулки стоявшей на столе колоду карт Таро. Их я бы не с чем не перепутал, обороты карт с изящными виньетками скрывали таких козырей как "колеса фортуны", "отшельник", "чародей", "висельник", "сила", "солнце". На столешнице красного дерева угрожающе белела карта "жестокий жнец" или в просторечии смерть.
        -- Она вам никогда не выпадет, - как бы между прочим заметил Винсент, поспешно собирая рассыпавшиеся карты. - Между прочим, не хотите, чтобы я погадал для вас.
        -- Нет, - оборвал я его, настолько твердо и решительно, что Винсент тут же захлопнул шкатулку и полез искать другую колоду простых карт и не найдя таковой на столе, извлек ее из своего кармана. На этот раз нераспечатанная колода, к счастью, оказалась ни гадальной и ни крапленой. Хотя, от Винсента всего можно было ожидать.
        -- Ты опережаешь время, - похвалил его я. - Открыл модное заведение в стране, где знать уделяет все свое внимание турнирам, пирам, охоте и предпочтет приобрести еще пару мечей для арсенала, чем шахматную доску или колоду карт. Правда, я забыл спросить, всем ли открыл вход сюда?
        -- Если честно, то немногим, - неопределенно признался он.
        -- Не смеши, честным ты не бываешь никогда.
        -- Ладно, здесь бывает только избранная публика. Я решил пригласить вас, прежде, чем повториться то, что произошло в Ларах. Не хочу, чтобы вы снова застали меня врасплох. Проблема в том, что вы чересчур талантливы и можете очень не кстати увидеть то, что другим покажется всего лишь пустым местом, - Винсент распечатал колоду, перетасовал и раздал карты. Он деловито постукивал пальцами по столешнице, подсчитывая, сколько козырей ему выпало. С расчесанными до шелкового блеска кудрями и чистой, очень бледной кожей он, несмотря на вечно плохое настроение, был удивительно хорош собой. Весь в черном, как и подобает злому духу, Винсент внутренне был так же коварен и мрачен, как внешне миловиден.
        Стараясь даже теперь применить свою ловкость на практике, он неизменно проигрывал. С минимальным применением колдовства я выиграл у него больше дюжины партий, но гордо отказался от горсти монет, поблескивавших на столе.
        -- Вам должно быть очень не повезло в любви, - резонно заметил Винсент, сокрушаясь над своей неловкостью. Ведь он мог бы и выиграть.
        -- Вы правы, - галантно кивнул я и усмехнулся, простил ему проигрыш, как это делают напыщенные персонажи романов, и продолжил беседу уже обычным тоном. - Выбирай соперников себе под стать, Винсент, не пытайся прыгнуть выше головы. Ты обычный мошенник и я ценю в тебе только то, что ты не пытаешься выдать себе за святого.
        Винсент задумчиво и долго смотрел на меня, будто подбирая более верную оценку ситуации, а потом лукаво усмехнулся и сказал:
        -- Только девушка без сердца и ума могла дать отворот поворот ангелу.
        -- Ты просто никогда не встречался с княжной.
        -- И я чувствую, что в этом случае мне сыграло на руку мое постоянное везение, - ловко парировал он.
        -- Она умна, Винсент и гораздо более коварна, чем ты или я. Упаси тебе бог попасться ей на дороге.
        -- Простите, господин Эдвин, но, смотря на вас, я упорно продолжаю считать ее подслеповатой, - Винсент то ли шутил, то ли говорил серьезно. Его глаза часто озорно сверкали, а иногда взгляд становился отстраненным и задумчивым. - Утром, в лесу вы были неотразимы. Наверное, я тоже должен поблагодарить вас за спасение короля и его свиты от волков.
        -- Ты тоже состоишь в свите короля? - меня осенила внезапная догадка. Вот откуда все эти бредни монарха про призраков.
        -- Пока еще нет, - осторожно подбирая слова, возразил Винсент. - Просто его величество единственный человек в этой стране, с кем мне удалось добиться хм...взаимопонимания.
        -- Понятно, - кивнул я, вспоминая разговор в охотничьем доме и некоторые излюбленные стратегии Винсента.
        -- На этот раз я ничего плохого не замышляю, - поспешно начал объясняться он. - Просто хочу получить титул. Это моя заветная мечта с тех пор, как...
        -- С тех пор, как твой отец из-за одного неосторожного предприятия лишился и титула и поместья, - закончил я вместо него.
        -- Какая осведомленность, - Винсент взял в руке хрустальный бокал с вином, словно произнося тост в мою честь. - Это Поль вам рассказал?
        Я снова коротко кивнул.
        -- Вы никогда не были в опале и не можете понять, как я хочу восстановить свои права, - обиженно буркнул Винсент, будто обвиняя меня в чем-то.
        -- Я бы не брал на себя смелость утверждать, что какой-либо из твоих собеседников прошел путь жизни без бед и лишений, - воспоминания о темницах Ротберта снова начали преследовать меня, но я промолчал. Откуда Винсенту знать подробности моих злоключений?
        -- Зачем тебе положение при дворе? - подумав, поинтересовался я. - Сейчас подозрений относительно твоей личности не возникнет, но через двадцать - тридцать лет все обратят внимание на то, что, прожив достаточный срок для вхождения в почтенный возраст, ты выглядишь чуть старше подростка. Что тогда? Разоблачение? Костер? Бега? Все эти три пути тобой уже пройдены, не так ли?
        -- Поживем - увидим, - беспечно отозвался Винсент, но на его юное белое лицо, как будто опустилась тень. Предчувствия и воспоминая смешались. Всего лишь на миг я заглянул в его разум и увидел лобное место, застывшую в ожидании толпу, услышал дьявольский смех. Вся жизнь Винсента была борьбой за достижение цели и опасностью. Ее путь изобиловал крутыми поворотами, как никакой другой. Прежде чем Винсент успел заслонить свои мысли, я даже успел увидеть образ девушки с черным томиком в руках. Поверх изысканного наряды на ней был одет балахон инквизитора, а бескровные уста выносили беспощадный приговор Винсенту, уличенному в чародействе.
        Все это было очень давно и не зачем было ворошить память Винсента, чтобы понять, что он слишком часто ходил по острию ножа. В большинстве случаев к трудностям он старался отнестись с бравадой.
        -- Сыграем еще раз? - Винсент принялся снова тасовать карты. - За игрой скоротаем самые опасные часы ночи, а потом выйдем к гостям, если вы не против?
        Я хотел что-то ответить, но вдруг ощутил приступ сильнейшей боли, и перед глазами все потемнело. Звон в ушах сопровождался другим неприятным звуком: шелестом черных, огромных крыльев. Как давно уже мне были неведомы страдания от ран или болезней, а тут вдруг нахлынуло ощущение того, что кто-то режет плоть на куски. Странное ощущение, будто с груди сорвали кожу и мясо, и кто-то прикоснулся рукой к живому, обнаженному сердцу. Оно билось и кровоточило, а прикосновение пальцев к сердечным мышцам обожгло. Какая боль! Непроизвольно, как будто со стороны, пришло понимание того, что кто-то прикоснулся к картине, к зловещему портрету, написанному Камилем.
        -- Что с вами? - на лице Винсента на миг промелькнуло искреннее беспокойство или любопытство. Он нервно заерзал на месте.
        -- Прошу вас только не меняйте обличье, - красноречивее любых слов говорил его испуганный взгляд.
        Винсент нехотя вспомнил, что спазмы боли начинаются у оборотней перед превращением, и естественно испугался остаться с одним из них наедине в этот страшный момент.
        -- Я должен идти! - пояснил я, вскакивая со стула и направляясь к стеклянным дверям, ведущим на балкон. Я распахнул их, не обращая внимания на неудовольствие Винсента, снова вертевшего в руках колоду карт Таро. Он отложил на время предсказание судьбы, подозрительно сощурился мне вслед и буркнул:
        -- Как хотите!
        Все еще чувствуя слабое покалывание, как от кончика кинжала, я пытался определить верное направление. Нужно было лететь мимо серого моря городских крыш и дымящихся труб, туда, где начинались феодальные владения. Мой плащ взметнулся на ветру, и Винсент остался в одиночестве.
        
        
        СТАНСЫ К ГРАФИНЕ
        Сани, мчащиеся по заснеженной дороге, скрип полозьев, ржание коней. Я видел лишь фрагменты, предшествующие тому, как картина очутилась в чужих руках. Камиль продал ее какой-то женщине. Камиль, который больше семи лет простоял в конском обличье в конюшне моего замка. Камиль, которому каким-то чудом удалось освободиться. Для меня это время пролетело, как один день, я строил планы мести Одиль, подчинял себе непокорных подданных, собирал редкостные коллекции для замка, а плененный и мстительный никс ждал момента, чтобы вырваться из заточения и вернуть себе человеческий облик. Кто-то, наверное, по неосмотрительности снял с него узду, после чего горячий скакун, как ураган умчался прочь и за первым же поворотом превратился в наглого бродячего живописца. Он достал из потайного мета свои картины и миниатюры и в качестве гостя прибыл в замок феодала. Как же сурово я накажу того недотепу, которому вздумалось снимать сбрую с шеи задиристого коня, подчинить которого своей воле мне стоило немалых сил.
        Гортань пересохла и горела, будто ее обожгли спиртом. Я был не в силах больше сдерживать дыхание, иначе пламя стало бы пожирать меня изнутри. Огненный смерч вырвался на волю, и его жаркая лавина обрушилась на ветхие соломенные крыши какого-то крошечного поселения, скорее всего принадлежавшего небогатому феодалу. Треск и искры пожара, крики испуганных людей, ржание лошадей в конюшнях: все это словно происходило в бреду. Я должен был лететь мимо села, к возвышавшемуся на фоне сине-черного неба неприступному феодальному замку, а точнее к распахнутому окну отдаленной башни, проем которого магнитом притягивал к себе. Там мой талисман, и надо лететь к нему, пока картине не причинили вреда. Дракон, как всегда, устроил бедствие сокрушительной силы, а сам невесть куда пропал с глаз удивленных пострадавших, будто был всего лишь призраком. Однако один из множества взглядов устремленных на меня, как будто обжег. Кто-то заметил меня из окна башни. Кто-то в ужасе отшатнулся и чуть не упал на колени перед мерцавшей в полумгле картиной, будто моля изображение о помощи.
        Никто не знал, что путем обычного превращения мне удалось стать золотым змеем, подпорхнуть к окну и там уже принять свой первоначальный и самый привычный облик.
        Снова став собой, я как будто очнулся от сна. Нет больше ни крыльев, ни сверкающей подобно солнцу чешуи. Тщетно сдерживаемое огненное дыхание больше не жжет нёба. И все-таки что-то не так. Вроде бы, все на месте, камзол с парчовыми отворотами, перстень с печаткой на безымянном пальце, золотистая шнуровка плаща и к этому всему прибавилась какая-то леденящая тяжесть, от которой на лбу выступил кровавый пот. Инстинктивно подняв руку, я прикоснулся к зубцам короны. Откуда вдруг венец на моем челе. Откуда это чувство будто я расстаюсь с прежней беззаботной свободой и ожидаю начала новой страшной вехи.
        Я стоял в башне, прямо возле роковой картины. С течением времени краски не потускнели, несмотря на долгое пребывание в тайнике холст не был поврежден. Напротив картина стала стократ прекраснее. И красивая белокурая женщина, находившаяся рядом, недоуменно переводила взгляд с картины на оригинал. Как она была удивлена, но я не чувствовал ее страха, только восхищение.
        Кто эта леди в фиолетовом платье на кринолине и с длинными локонами, струившимися по спине? Откуда-то из глубин памяти всплыло ее имя - Франческа и титул - графиня. Где-то я уже ее видел, но не мог вспомнить где. Бесполезно было применять свою тайную силу. Наша первая встреча напрочь стерлась из моих воспоминаний.
        -- Добрый вечер, Франческа, - холодно поздоровался я.
        Она разомкнула плотно сжатые губы, чтобы ответить, но не смогла произнести ни слова. За окном по темному небу разливалось зарево пожара. Яркие оранжевые тона огня сливались с мертвенной чернотой ночи, вытесняя и дополняя друг друга. Вдруг внутри шевельнулось непрошеное сожаление.
        -- Простите меня, графиня за ущерб, причиненный вашим владениям, - как можно более вежливо произнес я, но собственный голос казался мне чужим и холодным, лишенным всяких человеческих чувств.
        -- Простить вас? - синие глаза Франчески расширились от ужаса. - Но за, что? Вы ведь не сделали ничего плохого, это все он...дракон.
        Как же она наивна! Видит, что ей грозит опасность и даже не пытается бежать.
        -- Значит, вы ни в чем меня не вините? - вкрадчиво спросил я.
        -- Разве на вас есть вина, монсеньер? - Франческа чуть отступила назад. - Это дракон стал причиной пожара. Он принес смерть, а не вы.
        Она кивнула белокурой головкой в сторону окна. Холодный ветер уже давно отнес в сторону жар огня, но расцветающее пурпурной розой зарево грандиозного пожара все еще отражалось в зрачках ее глаз.
        Я поднял руку, чтобы смахнуть со лба капельки крови, такие же алые, как рубин на центральном зубце венца. Шипы короны жестоко ранили лоб, но я не решался снять его. За такое лицемерие я, пожалуй, заслужил до конца своих дней носить этот терновый венец из золота, до конца времен быть повелителем и заступником всех проклятых существ, когда-либо ступавших по земле или паривших над ней в ураганном полете.
        -- Я ведь не называла вам своего имени, - вдруг спохватилась Франческа. - Откуда вы узнали, как меня зовут?
        -- Слышал, как к вам обрались слуги, - не задумываясь, соврал я.
        -- Но они никогда не называли меня просто "Франческой".
        -- Значит, так вас называл кто-то другой и я перенял его манеру, - галантно отшутившись, я начал все припоминать. Быстро сменяющиеся картинки вспыхивали и потухали в мозгу, как искры. Замок лорда Адриана, Леонора, увлеченная сплетнями о некроманте и прелестная светловолосая девочка, до глубины души потрясенная историей о падшем принце. Девочка, так близко подошедшая к истине и посему опасная для меня, девочка, сделавшая своим кумиром книжного героя, отрицательного персонажа легенды, девочка, услышавшая мой голос и упавшая в обморок к ногам своей покровительницы. Я до сих пор видел хрупкую фигуру, которая, как сломанная кукла лежала на ковре, нет скорее, как мертвый эльф, бледный и ясновидящий. Иначе, как она могла узреть то, чего не замечали другие. Малютке могли не поверить, но взрослая, искушенная леди, хранящая такую тайну, не имеет права на жизнь.
        -- Как поживает ваша тетушка Леонора? Надеюсь, она не слишком сильно постарела после своих переживаний в связи с трагической гибелью супруга?
        -- Слишком сильно, всего несколько лет превратили блестящую даму в старуху. Она утверждает, что видела некое злое божество перед пожаром...- искренне начатая исповедь Франчески вдруг оборвалась. Она учуяла подвох. - А откуда, собственно, вы знаете тетушку.
        -- Я был знаком с ее супругом, досточтимым лордом Адрианом. Имел удовольствие учить его светлость игре в шахматы.
        -- Но сколько же вам тогда лет, - Франческа отшатнулась, впервые за время беседы, почувствовав страх. - Он погиб пятнадцать лет назад.
        -- Какая искренность! - деланно восхитился я. - А сколько по вашему лет мне? Вы в силах это угадать.
        Она внимательно присмотрелась и решительно заключила.
        -- Не больше двадцати.
        -- Браво! Почти угадали, - все тем же мертвенным голосом, но уже с веселой ноткой похвалил я. Она, правда, лишь чуть-чуть ошиблась, ведь время остановилось для меня как раз в двадцать с небольшим лет. Тогда я умер для мира, чтобы стать подневольным учеником князя и таким, как был, по сути, и остался на всю жизнь, вернее на всю вечность. Франческа, как и все люди, склонна была судить человека по его внешним данным. Если бы только она могла заглянуть немного глубже, в лазурную бездну глаз, она смогла бы рассмотреть там мрак тысячелетий, она бы увидела там нечеловеческую тень.
        -- В ту пору вы должны были быть ребенком, но ребенок не может учить лорда игре в шахматы, - вслух начала размышлять Франческа и сама чего-то испугалась. - О, простите, я слишком много болтаю.
        Она произнесла это слишком поспешно, но я лишь с улыбкой заверил.
        -- Не беспокойтесь на этот счет. Любопытство свойственно всем людям.
        -- А вы разве не человек?
        Я внимательно присмотрелся к ней, желая понять, нет ли в вопросе скрытого намека. Скорее всего, нет, эта провинциальная графиня слишком горда собой и не очень сильна умом, как и все гордячки, за исключением княжны.
        -- Я всего лишь ваш гость, - непринужденно парировал я. - А поскольку простым людям вход в графский замок заказан, значит, я уже больше чем человек.
        -- Это ваш собственный вывод.
        -- Таково мнение всех аристократов. Гордыня - их худший грех. Живя с ней, они не видят истины. "А истина скрыта далеко за пределами их понимание и мира людей", добавил я про себя. " Правда начинается там, где лежит моя империя."
        -- Вы говорите так, будто выше всех именитых особ, - вдруг произнесла Франческа. - Так кто же вы, король?
        Взглядом она впилась в корону на моей голове.
        -- На сей момент я для вас лишь собеседник, а кем я стану, отступив за порог вашего замка - это уже тайна.
        Со стороны внутреннего двора как раз послышался тяжелый лязг цепей и поскрипывание вращающейся лебедки. По подъемному мосту с шумом проехался экипаж, запряженный резвой четверкой гнедых. Я слышал цокот подков о каменный настил и понукание кучера, даже мог описать герб на дверце кареты, еще не взглянул на нее.
        -- Похоже, к вам пожаловал еще один визитер, моя дорогая Франческа.
        -- По крайней мере, он въехал через ворота, а не вырос из-под земли, - опять тонкий намек. Неужели эта хорошенькая, хрупкая барышня что-то начала подозревать.
        -- Мы спустимся вниз, чтобы встретить новоприбывшего?
        -- Конечно, - Франческа подобрала пышные юбки и выскользнула за дверь. Любезно предоставленный мне миг одиночества был потрачен на то, чтобы снять корону и спрятать ее под плащом. Уходя, я последний раз обернулся на картину. Как она прекрасна, как играют и переливаются черно-золотистые краски, каждый ровно положенный мазок отражает зарево далекого огня. Одно лишь усилие мысли и створки окна захлопнулись, колыхнулась штора, перекрывая свету доступ в помещение. Ни один лучик солнца не должен коснуться великолепного холста.
        -- Графиня, проезжая мимо ваших владений, я стал свидетелем печального события. Неужели такой пожар мог разгореться лишь из-за чьей-то неосмотрительности, - не умолкая, говорил полноватый, среднего возраста баронет, склоняясь к ручке Франчески.
        -- О! Не знал, что у вас гости, - его глаза округлись от удивление, при виде меня.
        -- Не бойтесь, я не стану докучать госпоже слишком долго, - преодолев последнюю ступень парадной лестницы, я чуть наклонил голову, отвечая на учтивый поклон. - Мы всего лишь обсуждали покупку одной вещи, которую я бы очень хотел приобрести.
        -- Покупку? - искренне изумился он. - Значит, нашелся все-таки покупатель, не испугавшийся приобрести проклятое поместье.
        -- Проклятое поместье? - заинтересовавшись, переспросил я.
        -- Да, так его называют. Вы, сеньор, видимо, достаточно смелы и не боитесь призраков.
        "Призраков!", про себя я злобно расхохотался, но вслух сказал:
        -- Я - поэт, живу мигом вдохновения, и когда этот ослепительный миг проходит мне стоит большого труда не принять за призрака себя самого. Так, что с духами мы составим неплохую компанию.
        -- Вы острослов, - добродушно рассмеялся визави.
        -- По мере возможности, - я сверлил его пристальным взглядом, пытаясь понять, зачем он явился к графине в столь неподходящий момент.
        -- Кажется, понимаю, почему ваше общество здесь предпочтительнее моего, - он не выдержал моего взгляда и отвел глаза в сторону. - Если бы вы писали готические романы, то стали бы единственным кумиром ее милости.
        -- Неужели ее милость все еще увлекается подобным чтивом? - с невинным видом осведомился я, и почувствовал, как напряглась Франческа, с какой силой сжала пальчиками кружевной платок, будто хотела разорвать его в клочья.
        -- С вашего позволения я привез ей последнюю модную книгу, - произнес баронет, протягивая томик в бархатном переплете. Франческа церемонно произнесла слова благодарности, и ее длинные белые пальчики с жадностью сомкнулись на книжке.
        -- Вы ведь скоро станете моим соседом и так же соседом графини, если сделаете это приобретение, любезнейший.
        -- Вы имеете в виду это интереснейшее поместье? - запоздало отреагировал я, на назойливые реплики баронета, который представился неким Робером.
        -- Да, с северной стороны его земли граничат с моими, с южной с землями ее милости.
        -- А в центре всего этого обитают страшные легенды, - завершил я. - Все это очень интересно, думаю такое знаменитое на целую округу строение само по себе без прилегающих земель стоит любых денег, какие бы за него не запросили, но мне хотелось бы приобрести еще и одно произведение искусства, чтобы украсить им свой новый дом.
        Я изучающим взглядом окинул Франческу, надеясь, что она меня поняла.
        -- Буду ждать вас завтра вечером, монсеньер. Вы тот самый гость, которого не хватало для моего приема. Вдали от столицы, видите ли, круг общение ограничен, - заговорила Франческа, поглаживая переплет своей книги. - Надеюсь, при следующей встрече вы войдете обычным путем, то есть через ворота и оставите за порогом свою таинственность, - шепнула она, провожая меня к выходу.
        -- Надейтесь, - коротко кивнул я, и едва переступив порог, исчез с ее глаз. Пусть думает, что хочет. Ее предположения опасны в любом случае. Взглянув в лицо кумиру своей юности, она не могла его не узнать. А значит, ее дни сочтены. Как это ни печально, но придется заставить Франческу замолчать навсегда и, главное, забрать картину.
        Кутаясь в плащ, я шел пешком по узкой тропке ведущей прочь от крепости. Свежевыпавший снег скрипел под подошвами сапог. Корона снова сверкала на голове. Холодная и тяжелая она весила намного больше, чем может весить обруч из драгоценного металла со вправленными в него камнями. Может, это злополучная власть, наложенная на меня, придавала ей такую тяжесть?
        Промозглый ветер дул в спину до тех пор, пока я не свернул с открытого пространства в лес, а в лесу наступила спасительная тишина. Никакого ураганного свиста, лишь треск сухих веток под ногами и ослепительный блеск снежного покрова.
        По проезжей дороге недалеко от кромки леса прогромыхали колеса экипажа, удаляющегося от крепости. Графиня выставила Робера так же бесцеремонно, как меня. Даже на расстоянии я ощущал силу его разочарования. Недавно овдовевшая, очаровательная, молодая красотка не жаловала поклонников. Видимо первый опыт с замужеством оказался неудачным. Отныне Франческа смело указывала кавалерам на дверь, зачитывалась страшными новеллами и побоялась остаться наедине с тем гостем, который, чтобы явиться к ней вместо порога замка переступил через порог двух миров. Я даже не знал, так ли она наивна, как показалось на первый взгляд или напротив слишком проницательна.
        Позади меня не слышалось ни хруста снега, ни прерывистого дыхания, ни звука шагов, но одно настойчивое ощущение не могло обмануть. Кто-то крадется за мной, дышит мне в спину. Чья-то проворная рука тянется к драгоценному венцу и быстро соскальзывает прочь, будто металл может обжечь пальцы.
        Я резко обернулся. Так и есть. Передо мной, словно из ниоткуда возник невзрачный на вид паренек. Он снял меховую шапку. Заостренные уши почти не выделялись рядом с такими же острыми и неприятными чертами лица. Среднего роста, смуглый и худой, даже слишком худой для взрослого человека, проныра был, однако, на удивление проворен для голодающего. Полушубок коричневого цвета застегивался до самого подбородка. Сапоги с высокими подошвами вряд ли могли позволить их обладателю двигаться совершенно бесшумно, но я готов был простить незнакомцу его маленькую шалость с игрой в прятки, потому что уже знал о чем он собирается заговорить.
        -- Добрый день, монсеньер, - поспешно раскланялся он, заметив, что я не собираюсь первым вступать в разговор. - Прекрасный день, не правда ли?
        -- Я бы не сказал. С кем имею честь говорить? С невидимкой?
        -- О нет, я всего лишь прятался за деревьями, - после затянувшейся паузы скороговоркой выпалил он. - Видите ли, очень сложно преодолеть врожденную робость и приблизиться к тому, кто носит символ монаршей власти.
        -- Вы уважаете этот символ?
        -- Несказанно, монсеньер, - он снова поклонился, но уже не так низко как в первый раз и будто только что, вспомнив самое важное, расплылся в улыбке больше напоминающей оскал. - Я слышал, вы хотели бы приобрести проклятое поместье.
        -- Слухи способны опередить даже крылатое существо, не говоря уже об экипаже баронета. Кстати, а поместье так и называется "проклятым".
        -- Нет, что вы, это было бы не очень привлекательно для покупателей.
        -- Только не для меня, - учтиво возразил я. - Оно ведь находится по соседству с землями очаровательной графини.
        Он понимающе усмехнулся. Усмешка вышла гадкой и ядовитой.
        -- Если мы поспешим, то через четверть часа прибудем прямо туда.
        -- Тогда пойдемте! - согласно кивнул я, пропуская его вперед, во избежание новых попыток попутчика прикоснуться к моему венцу или, возможно, к содержимому карманов.
        -- Вам повезло, к поместью не прикреплены никакие крестьяне. Вы сможете наслаждаться покоем и одиночеством, - с хитрой ухмылкой продолжал без умолку болтать странноватый паренек.
        -- Одиночеством? А почему вы решили, что я не захочу устраивать шумных приемов, как это делают все феодалы.
        -- Ну, учитывая обстоятельства...- замялся он. - Разве только это будут приемы для избранной публики.
        Прохвост знал чуть больше, чем ему полагалось, и позволял себе делать тонкие намеки. Я терпел его общество всю дорогу до красивого беломраморного дворца с фасадом, украшенным рядом кариатид и стройными рядами колонн. Падающие снежинки ложились на скульптуры, навевая чувство запустения. Дверное кольцо, крепившееся к медной голове льва, протяжно звякнуло, когда двери распахнулись. Мы вошли в просторный холл, мой болтливый провожатый снова заговорил, и гулкое эхо устремилось к бельведеру стеклянного купола.
        Сквозь стекло бледный дневной свет ложился на ступени широкой лестницы. Перила покрывал слой пыли и паутины, алый ковер выцвел, шпалеры поблекли. Слова провожатого сливались в одно далекое жужжание, и я прислушивался к ним не больше, чем к писку надоедливого комара. Меня заинтересовали совсем другие звуки, тихая трогательная мелодия скрипки. Музыка скрашивала тишину, но была слишком далекой, чтобы разобраться, насколько талантлив сам музыкант, правильно ли он следует нотам, берет ли без фальши очередные аккорды. Исполнитель мне был безразличен, главное сама скрипка. Звуки, издаваемые этим инструментом, я бы не спутал ни с какими другими. Я так хотел снова взглянуть на золоченой корпус той скрипки, которую поклялся достать хоть из-под земли, что безотчетно двинулся вперед, переступая через ступени замусоренной лестницы.
        -- Не ходите туда, - вдруг вцепился в мою руку назойливый провожатый.
        -- Почему? - я обернулся и удивленно посмотрел на него. В душе шевельнулась надежда - давно позабытое, благословенное чувство. Может там она - моя призрачная скрипачка?
        Но вместо стройного прозрачного силуэта, мимо нас со скрипкой подмышкой пронесся какой-то юноша, одетый во все черной и поспешно выскользнул за дверь, перед этим успев чуть не сбить с ног моего временно компаньона.
        -- Очередной покупатель, у которого есть титул, но не хватает средств для покупки собственной резиденции, - самодовольно пояснил он, будто радуясь тому, что аристократ, как и любой смертный, тоже может опуститься до нищеты. - Ему очень хотелось купить поместье, поэтому я позволил ему иногда приходить сюда и играть на его ...скрипочке.
        Паренек презрительно скривился, смотря на все еще распахнутую дверь, за которой скрылся так называемый неудачник.
        -- А вы знаете, что неподалеку находится чертова мельница?
        -- Прекратите ругаться, - оборвал его я. Порядком уже надоело слушать от сопровождающего всю дорогу, что каждая сторожка в округе имеет полное права именоваться "злачным местом". - Если верить вашим определениям относительно всего этого, - я обвел рукой просторный холл, - то дом со всеми угодьями не стоит и пары грошей.
        -- Для пугливых людей - да, но для смельчака или музыканта, привыкшего к одиночеству, такое место приобретает особую цену, - он особо выделил музыканта, будто желая осторожно напомнить, что тот тоже был бы не прочь все это приобрести. Намек на возможную конкуренцию должен был подтолкнуть сомневающегося покупателя к быстрому принятию решения.
        Если бы некогда роскошное поместье хоть немного было приведено в порядок, то потянуло бы тысяч на сто червонцев, но, учитывая плачевное состояние дома, я предложил только половину этой цены. Предложение было принято с восторгом. Не откладывая заключение сделки в долгий ящик, я вручил ловкому агенту сундучок с пятьюдесятью тысячами монет, забрал необходимые бумаги и стоя в пролете входных дверей, наблюдал, как непоседливый продавец с трудом утаскивает сундук, по дороге расточая в мой адрес наилучшие пожелания. Снежинки влетали в холл и оседали на пыльном ковре, промозглый ветер пронизывал до костей, но я следил за угловатой фигурой, постепенно исчезающей в гуще сильного снегопада.
        Вряд ли кто-то бы осмелился купить поместье, овеянное дурной славой, даже за четверть назначенной цены. Живя при дворе, среди сплетен и суеверий, я привык к тому, что от того, кто всего лишь раз побывал в злачном месте, шарахаются, как от чумного. Однако щедрость я проявил не бескорыстно, будучи хозяином поместья мне было гораздо легче завоевать доверие графини и ее соседей.
        Просьбу Франчески я не выполнил и явился так же неожиданно, как и в прошлый раз. Зачем мне было проходить в ворота, мимо выставленной охраны и пылающих факелов, которые легко могли высветить бледность кожи и тем самым натолкнуть простолюдинов на опасные предположения. Внезапно появившись на пороге бальной залы, прямо перед изумленным лакеем, я бросил ему свой плащ и смело двинулся к многолюдному собранию. Напольные канделябры и настенные бра давали слабое освещение. Я сразу выделил из толпы Франческу. Элегантно одетая и по-своему грациозная она резко отличалась от множества бесцветных, одноликих блондинок. В ней был свой шарм и немногие смогли бы под внешним лоском рассмотреть ее мрачный секрет. Сложная прическа из локонов и кос придала изящества ее гордо вздернутой головке. Длинные черные ресницы резко контрастировали с платиново-светлыми кудрями. Бардовый шелк платья был усыпан блестками, как цветок росой. Рядом с наряженной для бала дамой, фигура, затянутая в черный костюм выглядела, как тень.
        Я остановился рядом с колонной и перехватил лукавый взгляд Винсента прежде, чем он коснулся губами руки графини. Как сильно он переменился. Даже на расстояние чувствовалось, что его окрыляют надежды, целый сонм восхитительных грез. От этого юное лицо с тонкими скулами и большими, выразительными глазами казалось похорошевшим и одухотворенным. Лишь изредка мрачные мысли хмурили гладкий лоб. Теперь Винсент говорил и действовал с чувством собственной значимости, хотя в его жестах сохранилась все та же ловкость и нагловатость. Одно ухо было проколото то ли на цыганский, то ли на разбойничий манер. Сережка с кроваво-красным рубином странно контрастировала с однотонной черной одеждой. Винсент выделялся на фоне безымянной толпы гостей, как вестник смерти.
        Я попытался прочесть имена заинтересовавших меня гостей и понял, что могу читать их мысли, как по открытой книге. Франческа изо всех сил пыталась казаться любезной хозяйкой, но мое присутствие подавляло ее. Она не видела меня, я стоял за ее спиной, словно тень, но умные женщины способны почувствовать за своими плечами присутствие опасности. Медленно, как во сне, она обернулась, непокорные локоны соскользнули на лоб, чуть пухлые алые губы сложились в робкую полуулыбку. Как ей хотелось преодолеть свой страх и приветствовать меня, как обычного гостя, но Франческа не могла справиться с дрожью пробежавшей по всему телу. Вблизи от меня, она ощущала странный холод, как мышь, схваченная удавом.
        Графиня тут же приблизилась ко мне, положила мне на локоть руку, обтянутую кружевной перчаткой. Она улыбалась, но продолжала чувствовать внутреннюю дрожь.
        -- Вы пригласите меня на котильон? - наконец осмелилась спросить она, тем самым нарушая все правила приличия. Надо быть либо очень смелой, либо в конец запуганной, чтобы, забыв про этикет, самой пригласить на танец кавалера.
        Я еще раз взглянул на узкую руку в перчатке, легшую мне за запястье и отрицательно покачал головой.
        -- Я никогда не танцую, графиня! - подчеркнуто вежливо ответил я и вдруг вспомнил совсем другую ночь, безвозвратно канувшую в прошлое и быстрый, завораживающий танец с дочерью злого гения. Начищенный до блеска паркет скользил под ногами, как лед, покачивались в такт танцу упругие черные локоны княжны, шуршала серебристая парча ее платья. Так быстро и легко кружиться лишь осенняя листва. Каждый вальс с Одиль захватывал близостью головокружительной опасности. Рядом с ней я, как будто, стоял на краю обрыва, танцуя с ней можно было ощутить холодное дыхание смерти. Такой вальс нельзя забыть даже спустя века.
        Ведя под руку Франческу, я продолжал рассматривать Винсента. Почему бы ему хоть раз не сменить свое чуть ли не монашеское облачение на более модную одежду. Я готов был хоть сам отдать ему часть своего гардероба, лишь бы только не видеть его в черной одежде демона. Однако с графиней он был на удивление галантен. Наверное, получил все-таки самый низший титул - баронета.
        -- Уже давно стоило написать оду в вашу честь, - любезно улыбнулся он. - Пока мне удались лишь эти стихи.
        Он протянул исписанный четверостишиями лист плотной веленевой бумаги, который тут же был принят из его рук, как дорогостоящий подарок.
        -- Так вы поэт? - Франческа была приятно удивлена и протянула ему руку для еще одного поцелуя. Величайшая честь. Эпоха бродячих менестрелей и бардов прошла, с развитием печати начался век разума, если поэту удавалось опубликовать свои труды, он становился знаменитым и уважаемым. Я сильно сомневался в поэтических дарованиях Винсента. Скорее всего, он украл эти стихи у убитого поэта, может того самого графа, который не так давно погиб, оставив очаровательную и далеко не безутешную вдову. Так же Винсент мог научиться плести рифмы посредством волшебства.
        Он продолжал расточать комплименты графини, при этом довольно часто поминая ее покойного супруга, с которым был якобы знаком и очень дружен. Свои почти что дружеские отношения со мной он постарался скрыть. Даже бровью не повел при моем приближении, будто мы всего лишь двое чужаков, случайно повстречавшихся в круговороте светских приемов, а не пара злоумышленников во имя запретной науки не раз смело предававших и веру, и честь, и закон. " Я не посмею разоблачить вас, монсеньер, но и вы не выдавайте меня", говорил лукавый взгляд Винсента, в то время как сам он продолжал расхваливать на все поэтические лады бесподобную осанку и алебастровую кожу хозяйки приема. Прекрасно изучив его, я мог лишь заметить, что Винсент может оценить по достоинству гранатовое колье, но ни как не лебединую шею, на которую оно надето.
        Зачем он здесь? Соскучился по человеческому обществу? Или решил пробраться в сокровищницы замка? Он не впервые устраивал маскарад. Я бы даже не удивился, узнав, что он назвался чужим именем. Рубиновая звездочка в проколотой мочке уха ослепительно блеснула, еще более подчеркивая мрачность черного кафтана. Напротив нас перед зеркальной стеной стоял большой напольный канделябр. Параллельно свету ложились продолговатые тени. Вот тень графини, сзади, должна быть, моя окрыленная тень, но Винсент стоял гордо и одиноко. За его плечами не было покорного теневого спутника, который бы повторял все его жесты и движения. Вот почему он все время облачался в угольно-черный бархат и почти никогда не снимал с плеч короткий плащ-крылатку. Надо же было чем-то компенсировать отсутствие тени.
        -- Мы преодолели горный перевал, и попали в засаду, - между тем продолжал рассказывать графине Винсент. - Ваш супруг мужественно сражался и если бы я вовремя пришел ему на помощь, то мог бы его спасти, но, увы, сам был тяжело ранен. Граф, конечно, был уже не молод и не мог выжить после многочисленных ранений, но он очень ценил нашу дружбу и умирая просил навестить вас. Эту просьбу я, к сожалению, не мог исполнить больше двух лет. Пришлось залечивать собственную рану и, конечно же, мстить.
        Невозможно было больше слушать околесицу, которую нес Винсент и я отошел в сторону, стараясь не выпускать из поля зрения необычную пару, преступного чародея и белокурую женщину. Не удивительно, почему собратья по профессии и учебе считали Винсента еретиком, заслужившим казни. Во имя достижения своей цели он не останавливался ни перед чем и надо признать, умел ради поднятия собственного авторитета выдумывать самые невероятные истории. Сочинял он отменно. Даже сейчас можно было поверить, что он до последней минуты сидел рядом со старым умирающим графом и слушал его наставления. Хотя скорее всего он сам убил вышеупомянутого аристократа, а теперь как ни в чем не бывало любезничал с графиней. Неужели он решил очаровать ее. Не плохо было бы к титулу поэта прибавить еще и графский вместе со всем состоянием убитого врага и рукой его вдовы. Интересно, так ли умна Франческа, чтобы раскусить обаятельно лгуна и меня, или ей тоже вскружит голову очарование двух прекрасных незнакомцев.
        Хотелось бы снова подняться в башню и постоять возле картины, но я заставил себя пройтись по крытым галереям и хотя бы из вежливости рассмотреть коллекцию старинного и современно оружия. Странное увлечение для дамы. На стенах, аккуратно закрепленные в держателях висели образцы старинных секир, копий, пик и алебард, наряду с ними встречались и последние модели огнестрельного оружия. Начищенные до блеска мушкеты, которые из-за обилия гравировки больше были пригодны для украшения, чем для профессиональной стрельбы. Я удивился, заметив меч с широким лезвием, которым, может быть, владел кто-то из моих ровесников. Как давно канули в Лету эти времена. Мир изменился, не только архитектура, оружие и мода, но и сами люди. Знать теперь гналась за просвещением, но Винсент не пускал к мосту новых учеников, хотел пресечь всякую конкуренцию, и частично у него это получалось.
        Один спасшийся подмастерье колдуна все-таки решился пожаловаться на опасного чародея, который охраняет проход к школе чернокнижия, но такие жалобы ни к чему не привели. Винсент взялся на правах сильного обегать единственный подход к мосту.
        -- Этот меч был здесь очень давно, я нашла его в подвалах на уровне фундамента, - Франческа подкралась не слышно и застала меня врасплох. Вид этого меча со сверкающим опалом в рукоятке - моего бездушного современника на миг усыпил бдительность.
        -- Думаю, это не единственный редкий экспонат в вашей коллекции?
        -- Да, не единственный, - гранатовые подвески сережек качнулись в такт согласному кивку. - Какое-то чувство подсказывает мне, что только вчера я столкнулась с настоящей долговечной редкостью.
        Конечно же, она имела в виду ни меня, и ни Винсента, но я испугался, не звучит ли моя речь странной или архаичной, но нет, люди чаще всего даже не догадывались, что перед ними стоит существо из другого века.
        -- Недавно к воротам вашего замка приходил бродячий живописец, не так ли?
        -- Да, - кивнула Франческа. - С его приходом все в замке встало вверх дном. Пока он гостил здесь, не было ни одной спокойной ночи, будто вслед за ним души всех предков вырвались из склепа и стали осаждать замок.
        -- Этот живописец? Он назвался Камилем? - начал осторожно допытываться я.
        -- Так вы его знаете? - подозрительно переспросила Франческа. - Он рисовал для вас что-то на заказ?
        -- Нет, - я провел пальцами по острию меча, висевшего на стене, и обернулся, чтобы заглянуть в лицо графини. - А почему вы спрашиваете?
        -- Картина - это всего лишь полотно, оживленное талантом художника. Смотря на нее я вижу всего лишь отражение того, что возможно когда-то имело место в жизни, но переводя взгляд на вас я понимаю, что вместо копии наконец-то нашла оригинал.
        -- То есть вы считаете, что купили чужой портрет. Но тогда почему живописец продал картину вам, а не мне?
        -- Продал? - удивленно переспросила она. - Нет, он мне ее подарил. Я могу ошибиться, но мне показалось, будто она тяготила его, и он хотел поскорее от нее избавиться.
        -- Еще бы, - усмехнулся я про себя, - не хочется таскать за собой портрет хозяина из-за которого чуть было не попал в упряжку.
        -- Полотно великолепно и загадочно, - продолжала воодушевленно рассказывать Франческа. Она взад-вперед расхаживала по галерее, пышные юбки колыхались и шелестели, завитки волос покачивались в такт движением. Ее ум был полностью занят изображением на холсте. - Краски совсем свежие, будто только что положены и в то же время создается ощущение, что эта картина - древность.
        В точку! Как она могла все угадать. Мысленно я аплодировал ее проницательности, но вслух с безразличием вымолвил.
        -- Не доверяйте иллюзиям!
        -- Таков ваш совет? - она была немного расстроена тем, что я как слушатель не проявил энтузиазма. Алебастровые плечи заметно поникли, мечтательное выражение сползло с лица, будто порвалась праздничная маска. Впервые я видел графиню печальной и угнетенной. Я взял ее под локоть, только чтобы успокоить.
        -- Рассудите сами, Франческа, стоит ли внимать советам незнакомца?
        -- Точно, я ведь даже еще не узнала, как вас зовут и кто вы?
        Она подняла взгляд на мою голову - вспомнила о венце. Венца уже не было, но Франческа смотрела так, будто на лбу у меня осталась сияющая печать.
        -- У меня было много титулов, но ни один из них меня не устраивал. В жизни мы всегда стремился к большему, чем имеем, - поспешно заметил я, чтобы отвлечь ее от размышлений о короне и таинственной связи между портретом и оригиналом. В голове как раз созрел хитроумный план.
        -- Счастлив, что вы позволили мне переступить порог вашего дома сегодняшней ночью, а завтра в то же время, я буду ждать вас у себя! - с мрачной торжественностью сообщил я.
        -- В поместье? - переспросила она, явно удивленная тем, что мне удалось привести огромный запущенный дворец в достойный вид за такой короткий срок.
        -- Нет, не там, - как можно более учтиво возразил я. - Вечером я пришлю за вами сани. Если вы настолько смелы, насколько хотите казаться окружающим, то не дерзнете отказаться от приглашения.
        Я слегка пожал ее руку и исчез, еще до того, как эхо моих слов успело раствориться в пустой галерее. Она испуганно и тщетно озиралась по сторонам, пытаясь найти собеседника, еще мгновение назад стоявшего перед ней.
        Сани, примчавшиеся за мной из моего собственного мрачного замка, стояли возле лесной дороги. Бешеные кони нехотя слушались возницу. Конями им оставаться лишь до того момента, пока сбруя поблескивает на их шеях. Нужно быть умелым наездником, чтобы удержать в руках власть над пойманным ветром.
        В вознице я сразу же узнал того ловкого малого, который занимался продажей поместья. На этот раз поверх невзрачной одежды он накинул длинную шубу из лисьего меха. Лихо надвинул на лоб такую же рыжую шапку, но при всем своем старании угодить хозяину имел отпугивающий вид. Я не приглашал его на работу. Скорее всего, он сам заявился к границам моих владений и предложил свои услуги. А поскольку ни один из гордых эльфов не освоился бы с ремеслом кучера, единственный претендент на это место был принят.
        Ловко запрыгнув в сани, я велел ему ехать домой, не к поместью безмолвных кариатид, а в мой замок. Кони быстро понеслись вперед, из-под полозьев вздымались валы снежных брызг. Храп лошадей напоминал хриплое обещание мести.
        За деревьями мелькали огоньки отдельных сторожек и маленьких домиков, но проезжая мимо обожженного куска земли, где еще день назад высились ряды хижин, можно было почувствовать уныние. Снежные заносы высились по краям темного участка прожженной почвы. Припорошенные метелицей остовы домов издалека выглядели невысокими сугробами. Вдали послышался звон бубенца и храп чужих лошадей. Из снежной мглы вынырнул крошечный огонек фонаря, с удивительной быстротой мчавшийся нам навстречу. На узкой дороге двум саням было не разминуться. Если б встреча состоялась на ближайшем перекрестке, столкновения можно было бы избежать. Возницы не успели сдержать лошадей. Чужие сани попытались объехать вбок, но для такого ловкого маневра оказались слишком широки и неповоротливы. Раздался испуганный храп коней, запутавшихся в постромках. Железные полозья сцепились. Скрежет металла о металл резал слух, но был менее неприятен, чем ругань встречного возницы. Он легко выпрыгнул из саней и продолжая сыпать проклятиями в наш адрес, смело зашагал к нам. Свет фонаря прикрепленного чуть выше упряжки высветил из темноты лицо
пострадавшего и алый рубин, подобно кровавой капельке блестевшей в мочке левого уха. Неужто снова судьба свела меня с Винсентом? Заметив меня, он перестал ругаться, но крепко сжатые кулаки все еще были готовы к потасовке.
        -- Какой сюрприз, монсеньер! - через силу Винсент выдавил улыбку, больше похожую на гримасу. - А я- то думал вы предпочитаете несколько иной способ передвижения?
        -- А мне почему-то до сих пор казалось, что человек, помышляющий о пожаловании ему титула, не может опускаться до площадной брани и драк.
        Замечание попало в цель. Щеки Винсента залила краска гнева. Продолжить обмен колкостями ему помешала тройка вставших на дыбы коней. Он кинулся усмирять их, как простой грум, крепко схватил поводья и начал шептать какие-то успокаивающие слова, смысл которых ускользал от слушателя. Породистые вороные кони одной масти при нежном шепоте своего хозяина тут же успокоились. Винсент потрепал по холке одного из них и опустился на корточки, осматривая ущерб, причиненный чуть не перевернувшимся от столкновения саням.
        -- Ну, вот из креплений вылетели винты, - тоном обиженного ребенка заявил он. - Как я теперь поеду домой.
        Я выпрыгнул из саней прямо в снег, желая помочь Винсенту. Не трудно было повторить тот же опыт, что и с осью сломавшегося экипажа. Сам Винсент, скорее всего, не освоил такой простой и полезной магии. А может, способностью обновлять вещи при этом не прикасаясь к ним обладал только я. Во всяком случае, мне захотелось оказать ему услугу, но желание это улетучилось, как только я расслышал злобный шепот Винсента:
        -- Как обычно, ты виноват во всем.
        -- Что ты имеешь в виду? - я остановился, скрестил руки на груди и даже не потрудился поднять потерянные шурупы, которые валялись в снегу прямо у меня под ногами.
        -- Я имею в виду хотя бы эту деревню, - Винсент кивнул головой в сторону недавно образовавшейся пустоши. - Соседние феодалы приехали сегодня в столь плачевно известные угодья не для того, чтобы повеситься, а в пустом стремление выведать у графини подробности так называемого "драконьего налета".
        -- Да, именно, так они это называют, Эдвин, - снова кивнул Винсент, ощутив едва заметное замешательство. - Крестьяне заранее готовят вилы, чтобы расправиться с налетчиком, а тот, как ни в чем не бывало расхаживает по дамским гостиным.
        -- Не раздражай меня, Винсент. Если кто-то и успел сегодня побывать в будуаре графини, так это ты. Стихоплетство - лучший способ понравиться образованной леди. Кстати, где тебе удалось раздобыть стихи?
        -- Пришлось отобрать их у одного влюбленного идиота, - мрачно усмехнулся он. - И не осуждайте меня. Вам ли читать мне наставления о том, что жизнь одного поэта дороже, чем жизни всех тех людей, которые погибли в недавнем пожаре. Стансы к графине позволили мне заслужить ее доверие.
        -- Вернее купить это доверие баснями и комплиментами, - уточнил я и развернулся, желая поскорее уехать с места дорожного происшествия.
        -- А я слышал, что вы хотели бы купить у графини весьма ценный предмет роскоши? - крикнул Винсент мне в спину, надеясь, что я остановлюсь и снова засыплю его вопросами.
        -- Вдобавок ко всем твоим талантам, ты еще и весьма умелый шпион, - сухо заметил я и пораженный внезапной мыслью обернулся. - Кстати, может, ты хочешь, чтобы я подвез тебя до дома в своих санях. Задержка в пути мне не повредит. Только назови кучеру свой адрес. Мне будет любопытно посмотреть, где ты живешь.
        -- Нет-нет, - слишком поспешно возразил он, делая шаг назад от меня и моего странноватого на вид кучера. - Я не хотел бы вас затруднять, езжайте, я как-нибудь сам справлюсь с починкой или пешком доберусь до замка и попрошу помощи у нашей добродетельной графини.
        Он ядовито хохотнул при последнем предположении, очевидно, находя его очень забавным. Винсенту очень не хотелось показывать мне путь в его очередное логово. Вряд ли он мог позволить себе приобрести дом, подобающий аристократу. Я просто пожал плечами, этим простым жестом выразив легкое сожаление по поводу его отказа от совместной поездки. Гнедые в упряжке нетерпеливо ждали, когда им разрешат пронестись мимо накренившихся пострадавших саней. Возница тоже ожидал дальнейших команд. Я сам хотел поскорее подготовить замок к приезду Франчески и не мог задерживаться, чтобы проследить за Винсентом. Хотя было странно, почему он, преодолев перекресток дорог, вместо того, чтобы ехать от крепости, решил развернуться на обратную дорогу. Ведь если обогнуть крепость, то все пути ведут к моему новому поместью. А Винсента туда никто не приглашал.
        Никогда нельзя сказать, что у него на уме. Нельзя предположить, кто в данный момент является его врагом, а кто союзником. С тех пор, как Винсент впервые заявился ко мне со своими нелепыми предложениями, я привык считать его пустозвоном. Но надо отметить, хоть большинство его грандиозных планов в последнюю минуту срывались, некоторые задумки, тем не менее, были очень хитроумными.
        По крайней мере, благодаря его бдительности выпускников из школы чернокнижия стало вдвое меньше, а новые желающие поучиться вообще не имели возможности пересечь мост. Не то, чтобы я опасался конкуренции. Никто из простых магов не мог претендовать даже на малую часть моих сил. Просто мне было приятно, что на городских проспектах и площадях теперь намного реже встречаются одинокие мрачные фигуры моих злокозненных предшественников и последователей, одним словом, тех с кем нас связывает один страшный секрет. А раньше толпа пестрела загадочными особами. Многие из тех юных и старых магов, которых я замечал прежде, уже исчезли с лица земли - поплатись жизнью за полученную на краткий срок власть. Лишь я один смог достичь некой непостижимой ступени познания и удержать могущество при себе. Был еще и Винсент, который всеми праведными и неправедными путями пытался выжить в новом изменившемся с течением веков мире. Я недолюбливал его и одновременно уважал за его стойкость, за то, что он готов улыбаться и отпускать насмешки назло всем горестям, обрушившимся на него.
        Сани неслись вперед, взметая снежную бурю. Дорога стремительной лентой проносилась под копытами горячих, поджарых скакунов. И не за чем было превращаться в дракона, при такой быстрой езде любой мог представить, что у него за спиной вырастают крылья. Холодный ветер пробирал до костей. Уже давно я лишь наполовину ощущал холод. Ни болезнь, ни переохлаждение мне не грозили, ведь в крови и так бушует жар не выпущенного на волю драконьего огня. Кучер, напротив, потеплее кутался в свою лисью шубу и бормотал что-то о том, что в этих неезженых запретных владениях вечно стоит собачий холод. Его недовольный шепот заглушал звон бубенцов. Я особо не прислушивался, потому что после того, как мы пересекли незримую границу, никакого холода не ощущал. Лес был укрыт пушистым кружевом снега, на одиноких ручейках и болотцах поблескивала корочка льда, но воздух был свежим и приятным. Никакого мороза.
        Может, я один находясь на своих землях, не ощущаю кусающих порывов ледяного ветра и перемен температуры в воздушных массах. Ведь здесь мой дом, моя вторая родина. А, может быть, единственная. Живя при дворе короля, я чувствовал себя чужаком, хотя меня почитали, как младшего брата кронпринца. Значит ли это, что подсознательно уже с отроческих лет я мечтал вернуться сюда, в свой законный таинственный замок. Вокруг него одни леса, сугробы и невозделанная снежная целина, но замок высокими остроконечными башнями подпирающий свод неба принадлежит лишь мне одному.
        Уже издалека можно было рассмотреть внушительных размеров бастионы, массивную внешнюю стену - надежную защиту от врагов. Амбразуры, из которых поблескивали медные жерла пушек, стрельчатые окна - бойницы, зубцы крепостных стен. Все до мелочей продумано, чтобы отразить самую смелую атаку нападающих. А так же неведомым зодчим добавлены изящные украшения. Ряды скульптур на открытой галерее. Резные арки, на которые ложатся хлопья падающего снега и несколько прекрасных кариатид, поддерживающих своды башен, но все это слишком высоко, в недосягаемости от катапульт и стрел. Да, и кто решится, до этого не заложив душу, пойти на штурм такого замка?
        Кованые, ажурные решетки распахнулись перед санями. Подъемный мост был заранее опущен, как раз к приезду владельца замка. Во дворе пылало несколько факелов, выхватывая из темноты гладкий каменный настил под ногами и резной сруб колодца. Я не решился подойти ближе, чтобы проверить есть в нем вода или он давно высох, не хотел увидеть там отражение драконьей головы. Нельзя зря расстраиваться, когда ожидаешь гостей. Еще столько всего нужно успеть. Придется привести в порядок хотя бы несколько залов. Когда я был здесь в последний раз обстановка выглядела довольно скудной, не хватало мебели, даже многие гобелены были сотканы лишь наполовину.
        Хотя с чего бы мне так волноваться, я же просто собирался заманить графиню в ловушку? Какое мне дело понравится ей внутреннее убранство замка или нет? Неужели мои планы изменились? Лучше конечно было просто отвлечь ее, пока Перси или кто-то другой из моих слуг украдет картину. А потом всегда можно организовать несчастный случай на дороге. Какое-то мгновение я сомневался, но потом отмел в сторону все сомнения. Нет, нет и нет, я не собираюсь играть чужую роль, притворяться тем, кем не являюсь на самом деле. Хоть перед одним человеком я раскроюсь. Больше не будет красивого авантюриста и льстеца наподобие Винсента. Пусть Франческа заглянет мне в глаза и узнает, кто я есть на самом деле. Ее мечта сбудется. Она увидит своего темного кумира воплоти. Она единственная верила в то, что легенды лгут, что принц, ставший учеником колдуна все еще жив и бессмертной тенью скитается меж смертных. Как, ты, была близка к правде, Франческа. Как я сочувствовал тебе в тот момент, когда впервые увидел тебя, ведь ты всего лишь леди, осужденная всю свою жизнь провести в тесном аристократическом кругу, соблюдая его
условности, тебе нет хода к школе чернокнижия и колдовским науках, в которых ты бы, несомненно, преуспела, будь у тебя такая возможность. Ты единственная, кто на краткий миг смог понять мои чувства и ты должна умереть. Такова судьба!
        С этими мыслями я дернул медное дверное кольцо и переступил порог. Вид преобразившегося холла на миг очаровал даже меня. Свечи в многочисленных бра, подсвечниках и канделябрах разом вспыхнули, как будто, приветствуя.
        Нельзя было не заметить, что в помещение прибавилось множество предметов роскоши, картин, гобеленов, канапе. Мраморные ступени широкой парадной лестницы манили подняться наверх, а на изящной ковки перилах застыли мрачные крылатые создания. Я хотел протянуть руку, чтобы коснуться химеры и несказанно изумился, поняв, что она не каменная. Живые красноватые глаза наблюдали за мной, но голова была почтительно склонена. Все эти темные тени с клювами и нетопыриными крыльями были живыми и ждали моего появления. Я прошел мимо ряда неподвижных фигур. Они, как будто, дополняли собой интерьер, придавали роскошному помещению мрачный и загадочный вид. Я не боялся их, но они испытывали страх передо мной и, казалось, ожидали повелений. Когда приедет Франческа, они должны сидеть еще более неподвижно, притвориться каменными, иначе придется прогнать их, а делать этого не хочется, ведь они, будто бы стали частью замка.
        Второй этаж был готов к приему гостей. Позвякивали хрустальные подвески люстр. Вышивка на ламбрекенах была закончена. Я ожидал увидеть пасторальные сцены, но вместо этого узнавал сценки из тех историй, которые прочел в старинных книгах во время своего заточения. Ни одна деталь обстановки не была лишней. Я невольно улыбнулся, заметив, что статуя Ланон Ши наконец-то заняла подобающее ей место в просторной нише под стеклянным куполом. Золотистый лавровый венец переливался на ее мраморных кудрях, даже ночью собирая крупицы света. Прекрасная, безмолвная муза! Суждено ли мне повстречать в жизни такой идеал? Скорее всего, такие надежды безрассудны и бесплодны. У меня уже есть замок, которому бы позавидовал любой правитель, мечтать о божественной спутнице - это уже излишек. И все-таки я мечтал оживить скульптуру, но боялся это сделать. А мраморные уста чуть улыбались и шептали " подожди, скоро ты встретишь на темной улице Лар мое живое воплощение" и шепот тут же затихал, рождая неосуществимые мечты.
        Я долго блуждал по длинным, великолепным анфиладам бальных залов. Раскрывал все новые и новые створчатые двери, заглядывал в озаренные тусклым пламенем свечей зеркала, любовался узором на цветных витражах. Это был целый неповторимый, сказочный мир, в котором я стал одиноким и единственным хозяином. Наверняка мои бесплотные подданные тайком подсматривали за мной. Что они видели? Златокудрый юноша - дракон ходит по залам и галереям своего замка. Есть ли в нем та самая скрытая опасная сила, которая заставит всем сверхъестественных существ подчиняться ему. Достоин ли он стать их императором, ведь они уже вручили ему корону.
        Я открыто решил доказать свою власть и уже нарушил первый закон тайного общества - пригласил к себе в гости смертную и собирался открыться ей. Если подданные не признают моей силы, то открыто восстанут против меня. Если мое могущество по-прежнему пугает их всех, то они покоряться моей воле и не тронут Франческу на пути к замку.
        Я услышал во дворе ржание коней и скрип полозьев по каменистому настилу. В окно было хорошо видно, как сани въехали во двор. Молчаливый кучер спрыгнул с облучка и помог графини спуститься на землю. Он был не в восторге от того, что приходиться обслуживать смертную и, судя по его неловким движениям, даже не знал о том, как следует угождать даме.
        Франческа, кутаясь в меховое манто, застыла перед ступеньками, ведущими к дверям. Она не решалась подойти ближе и дернуть за кольцо. Медная голова льва с разинутой пастью пугала ее так, словно была живой. Снежные хлопья садились на соболий мех на ее плечах, на непокрытые локоны и даже на темные ресницы. Снежинки почти не выделялись на фоне таких же белокурых волос. Стоя так неподвижно, Франческа могла замерзнуть насмерть. Что-то останавливало ее, не позволяя нарушить векового покоя, которым дышали монолитные стены. Я отдал приказ, и ворота сами распахнулись перед ней. Вначале стройная женская фигура отшатнулась, но потом нерешительно переступила через порог.
        Я не ошибся, определяя характер графини. Она смелая, раз по доброй воле явилась сюда, в логово зверя.
        Когда я вышел ей навстречу, она уже ступила на лестницу и вытянула руку вперед, желая коснуться темных крыл неведомого ей существа.
        -- Не прикасайтесь! - предупредил я.
        -- Почему? - она неловко убрала руку, и перевела взгляд на меня как раз в тот миг, когда притворявшаяся изваянием химера злобно оскалилась.
        -- Это опасно, - просто ответил ей я.
        -- А почему раньше проезжая мимо, я не видела никакой дороги сворачивающей в лес и к замку? - задала она новый вопрос. - Почему путь к вам открылся для меня только сегодня ночью?
        -- Потому, что вы получили приглашения? - отозвался я, стараясь сохранять беспечный вид.
        -- В таком случае я должна поблагодарить вас за это, мой прекрасный, безымянный господин, - преодолев последнюю ступень лестницы, Франческа остановилась рядом с нишей для статуи и присела в низком, глубоком реверансе, таком изящном, будто перед ней стоял не спокойный, бледный юноша, а облаченный в мантию император.
        -- Мое имя - Эдвин, если вас это интересует, - представился я и тут же пожалел об этом. Франческа подняла на меня лучезарные, вспыхнувшие огоньком узнавания глаза и тихо произнесла.
        -- Я так и знала. Для бессмертной истории достаточно одного имени, - она спохватилась, что сказала слишком много и кокетливо опустила ресницы. - Вы считаете, что я слишком увлекаюсь книгами?
        -- Это благородное увлечение, - парировал я, стараясь скрыть свои истинные чувства. Еще не наступил тот миг, когда я обернусь к ней лицом к лицу и дам взглянуть на черную крылатую тень слишком хорошо заметную в ясной голубой дужке моих глаз. Я намеренно провел ее в ярко освещенный зал, чтобы двукрылая тень за моими плечами была хорошо заметна. В полутемном коридоре Франческа могла принять ее просто за игру светотени. В камине полыхал огонь, согревая просторное каменное помещение. В замке всегда холодно, сколько бы топлива не сожрало пламя, но здесь почему-то было тепло. Каминный экран, не давал искам упасть на пушистый ковер под ногами. Длинный стол был уставлен графинами с разными сортами вина и всевозможными яствами. Букет свежесрезанных орхидей и нарциссов выглядел, как нечто чужеродное, ведь кругом зима, но Франческа принимала все чудеса, как должное. Она совсем не растерялась, хотя внутренне понимала, что переступила через хрупкую грань и очутилась в мире, напоминающем зазеркалье.
        Во главе стола гордо высилась резная спинка кресла, похожего на трон. Франческа по выгравированной среди резьбы короне поняла, что оно предназначено для хозяина и заняла более низкий стул, обитый парчой.
        Она давно сбросила мех. На тонкой шее переливались жемчужные нити. Ее плечи и руки утопали в черных кружевах. Белокурые локоны струились по спине. Кто она, моя утонченная, изнеженная гостья? Почти богиня и в моей голове болезненно отозвались слова "почти, но не совсем". Я мог читать ее мысли, чувствовать ее смятение, а значит она просто женщина, которая не может противостоять таинственному обаянию незнакомца.
        Она попалась в заранее расставленную ловушку, осталось только раскрыть все карты - рассказать ей о том, кто я, о разговоре, который я подслушал много лет назад, о том, почему на портрете за моей спиной парит крылатый демон. Я хотел объяснить ей все это с мрачным торжеством, но язык не поворачивался, чтобы начать обличительную речь.
        Что ж, времени у нас в запасе предостаточно. Вся ночь. Стоит немного поразвлечься. Не каждый день удается нарушить закон и безнаказанно принять в заповедных владениях такую очаровательную гостью. Я предложил ей вина, и некто невидимый тут же поднял стеклянный графин и наполнил ее бокал. Франческа ахнула. До этого она ни чем старалась не выдавать ни своего удивления, ни испуга, но на этот раз не могла сдержаться и переведя восторженный взгляд на меня севшим голосом прошептала:
        -- Восхитительно! Как вам это удается?
        -- Вы считаете меня придворным волшебником? - усмехнулся я. - Или просто ловким фокусником.
        -- Я считаю вас умнейшим и самым образованным человеком, - перед словом "человек" она немного помедлила, будто хотела, но не решалась назвать меня как-то иначе. И мне тут же стало интересно, кем она меня посчитала дьяволом, ангелом или смесью того и другого, а именно тем, кто я есть на самом деле - монсеньером драконом.
        -- При всех ваших знаниях и способностях, вы выглядите таким ...юным, - она недоверчиво разглядывала мое лицо, будто оно было всего лишь совершенной маской, которую легко можно снять, явив зрителям неприглядную действительность.
        Графиня уже совсем близко к истине, мелькнуло в голове, и она тут же отвела взгляд, явно смутилась, начала перебирать пальцами прядь своих волос. К вину она до сих пор не притронулась, будто боялась обжечься или отравиться одним глотком.
        Какая-то быстрая тень проскользнула мимо стола, остановилась рядом со мной, и я услышал у самого уха горячий предостерегающий шепот. Стоило отмахнуться, и тень тут же скользнула обратно к порогу. За тяжелыми портьерами полуприкрывавшими вход стоял Перси и терпеливо ждал, пока я прерву вечернюю трапезу, чтобы подойти к нему. Как не хотелось возвращаться к нудным и скучным делам в такой ответственный момент. Мне было бы так интересно заметить страх в глазах Франчески, когда она, наконец, с отрезвляющей ясностью поймет, что перед ней не галантный ухажер, а смерть. Но мое развлечение прервали, скрепя сердце я учтиво произнес:
        -- Чувствуйте себя, как дома, дорогая. Мне придется отлучиться ...всего на несколько минут, - я попытался выдавить улыбку и поспешил к выходу.
        -- Простите за вторжение, господин, - Перси отвел меня как можно дальше в тень галереи, чтобы до чуткого слуха графини не долетело ни единого слова, произнесенного между нами.
        -- Надеюсь, у тебя были веские причины, чтобы прервать мой пир, - строго заметил я. - В такой отдаленности от населенных пунктов мне не часто представится возможность развлечься.
        -- Ведь для вас расстояние - ничто, - смущенно вымолвил он.
        -- Полагаю, ты пришел рассказать о том, чего я пока еще не знаю.
        -- Да, - Перси замялся, не зная как облечь свои мысли в более менее почтительные выражения. - Слуга князя, тот, что семь лет пробыл у вас в плену...
        -- Камиль! Ты о нем говоришь? - в душе родились смутные подозрения. Камиль конечно же грезит о мести. В одиночку он бессилен, но в союзе с князем способен на все. Вернулся ли он к своего сюзерену? Он никогда не страдал от стеснительности, а, значит, не робея был готов стучаться в двери бывшего хозяина даже спустя такой внушительный срок.
        -- Что еще успел натворить Камиль? - я пронзительным взглядом уставился на Перси, желая прочесть его мысли, еще до того, как он произнесет слова.
        -- Он явился в резиденцию фей. Вслед за ним придет и князь. Камилю захотелось рассказать что-то о ваших преступлениях и неподобающем для правителя происхождении. Сначала, конечно же, его встретили смешками и улюлюканьем, но он научился убеждать. Элита ведет спор ...многие ссорятся. Я подумал, что вы захотите разобраться во всем самостоятельно.
        Я кивнул, снова мысленно переносясь в далекое прошлое, в пылающий гневом и презрением ко мне зал совета. Если бы тогда я не явился, чтобы смело отразить угрозы, то мог бы очутиться в первом же костре. Теперь история кажется повторялась, но уже не на королевском совете, а на суде избранных.
        -- Ты прав, Перси, мне не понабиться такой адвокат, как ты, я сам сумею постоять за собственные интересы, - я дружески потрепал его по плечу и двинулся туда, где оставил Франческу. Придется отослать ее назад и продолжить беседу в более подходящее время.
        -- Поспешите, иначе может быть слишком поздно, - предостерег Перси, его слова не перелетели порога, а заглохли в темноте галереи. К тому же Франчески за столом уже не было. Напитки и еда так и остались нетронутыми, а вот из соседнего зала доносились ласкающие слух звуки. Там стоял клавесин, которому было бы самое место в музыкальной комнате, но еще до того, как я вернулся в замок, кто-то поставил музыкальный инструмент из полированного красного дерева в самом центре прямоугольной залы. Франческа сидела на низкой тумбочке и едва касалась пальцами изящный белых клавиш, извлекая из клавесина дивную мелодию. Настенные бра давали достаточно света, чтобы рассмотреть увлеченное выражение на ее лице. Тяжелые бархатные шторы на высоких окнах были подняты, и можно было наблюдать, как вальсируют снежинки. Мороз разрисовал отдельные стеклышки. Франческа, как и я, не ощущала холода, она продолжала играть до тех пор, пока я не очутился по другую сторону клавесина. Моих шагов, конечно же, она расслышать не могла. Крышка тут же закрыла клавиши, чуть не прищемив ей пальцы.
        -- Увы, Франческа, непредвиденные дела вынуждают меня оставить вас.
        Она подняла на меня свои синие, удивительной глубины глаза и в этот миг, казалось, она наконец-то заметила моего крылатого черного спутника. Приняла ли она драконью тень за иллюзию, созданную далекими бликами, некий хитроумный оптический обман, чтобы напугать гостью, а потом вместе посмеяться над удачной шуткой. Или же Франческа разгадала саму суть всей интриги и моей неудавшейся затеи. Она послушно поднялась, пышные шифоновые юбки, обильно отороченные кружевом, зашуршали, как сухие осенние листья. Непослушные кудри рассыпались по плечам, скользнули на лиф платья, но она даже не попыталась поправить их или кокетливо улыбнуться. Красиво очерченные розовые губы были плотно сомкнуты, будто у обиженной девочки и я ощутил укол совести. Вот, она какая - изящная графиня этого века, до которого я не должен был дожить. И такой она сохраниться на многие последующие века в моей памяти, даже если коварный план осуществиться.
        -- Кучер отвезет вас обратно, - сухо бросил я, пытаясь пресечь всякие сожаления. Мне ли после всех тех ужасов, которые я пережил в подземельях князя, вдруг расчувствоваться при виде сельской барышни. Может, это ее страсть к сентиментальным романам оказалась такой заразительной. Хотя, нет, она вроде гораздо больше увлекалась мистицизмом и поэтому так боялась снова остаться наедине с моим зловещим диковатым на вид возницей.
        -- Ручаюсь, в сопровождении моего слуги вы будете в безопасности, - заверил ее я, а про себя подумал, что если кто-то и полетит сейчас навстречу собственной гибели, так это я сам. От князя и его приспешников можно ждать любой пакости. Они способны своими злыми языками убедить в своей правоте целую толпу людей или нелюдей, не все ли разно и у смертных, и у бессмертных есть уши, и те и другие могут принять на веру ложь. А кроме лжи, Ротберт может поведать слушателям о том, что несколько веков назад я был всего лишь человеком. Это простое объяснение может заставить многих презреть вчерашнего кумира.
        -- До скорой встречи, Франческа! По крайней мере, я надеюсь, что это встреча состоится.
        У выхода она задержалась, чтобы в последний раз обернуться ко мне, зрачки ее глаз расширились, как будто в испуге. Может, она правда испугалась того, что здесь увидела. После ее ухода в воздухе еще витал аромат фиалковых духов, слышался призрачный шелест шифона, а клавиши под откинувшейся крышкой сами по себе нервно дергались и издавали протяжные нестройные звуки, будто желая воспроизвести ту гармонию последовательных нот, которая так легко вытекала из-под тонких пальчиков Франчески.
        Как только отъехали сани, и затих звон бубенцов, я поспешил к тайному переходу, ведущему из замка к пристани. На долгое плаванье с удобствами на гондоле или в ладье у меня попросту не хватило бы времени. Проще всего было добраться до резиденции фей, как я это обычно делал, по воздуху. Проделанный с помощью собственных крыльев длинный путь до материка показался мне необычайно легким и коротким. Проскользнув тенью мимо пришвартованных к причалу лодок, барок и гондол, я очутился в самом беломраморном здание. Здесь, как обычно, все, даже сами стены мерцали ярким неземным свечением, как фейерверк расцвечивающим ночь. Преодолев один, потом второй лестничный марш я замедлил шаги. Двери залы, куда я уже однажды вошел с триумфом на этот раз были приоткрыты, будто кто-то подкарауливал приход незваного визитера. Подойдя ближе, я понял, что чудесные, злобные создания слишком увлечены долгой ссорой и не заметят, даже если посетитель подойдет к ним вплотную. Из зала доносились то заговорщические звуки тайного совещание, то взрыв открытого яростного спора.
        -- Говорю вам, я сам видел! - взволнованная речь Камиля доминировала над неодобрительным ропотом толпы. Кто-то сорвал берет с его головы, рыжие кудри разметались, напоминая яркое пламя. Сам Камиль претендовал на роль обличителя. Какая-то прелестная разъяренная фея с волосами цвета спелой пшеницы и злобными глазами вцепилась в его кафтан. Ткань с треском разорвалась, а на шее и плече Камиля, как печать, остался кровоточащий след от пяти ногтей.
        -- Клянись, что не лжешь, - потребовала она.
        -- Я уже поклялся, - огрызнулся он. - Где по-вашему я был эти семь лет? Никто не имел права накидывать на ветер узду.
        -- Это дело господина - наказать строптивого слугу, - заявил невысокого роста светлокудрый эльф, смерив Камиля таким презрительным взглядом, будто никс был не краше дождевого червя.
        Многие из избранных относились к нему не лучше, чем к насекомому, которое случайно проползло в бальный зал и, как это не смешно, пытается заявить свои права на одно из лучших мест. Но нашлись и такие, которые заинтересованно слушали разоблачительную речь.
        -- Скольких правителей вы свергли за меньшие проступки? - набрав воздуха в легкие, разом выдохнул Камиль, надеясь, что такой призыв будет подобен раскату грома.
        -- Тебя тогда здесь не было, - высокомерно заявила все та же фея. - Ты приполз намного позже, вслед за князем и хочешь устроить все так, чтобы здесь снова правил бал этот старикашка.
        -- Речь не об этом, - Камиль с достоинством поправил обрывки кафтана на плече и выпрямился. - Что будет с вашей империей, если единственный представитель верховной власти натаскает к вам во дворцы своих смертных друзей и подруг, а потом отпустит их восвояси. Захотят ли они хранить секрет нашего бытия или приведут в наш райский уголок свои войска.
        -- Это будет развлечение, - расхохоталась рыжеволосая сильфида. Она напомнила мне Сильвию не только цветом волос, но и гордой посадкой головы, надменным изгибом бровей, чувством превосходства над всеми окружающими. - Мы сами - легион, - твердо пояснила она. - Пусть приходят армии со всех сторон света, чем больше будет там суеверных и неверующих, тем веселее мы проведем время. Кто, кого предпочтет. Кто-то любит заставлять уверовать в нас, другие играют в шарады с суеверными. Все наши сословия будет поделены на роты и когорты, и у всех будет шанс поразвлечься.
        -- Так ли вы запоете, когда зло свершиться, - буркнул оскорбленный Камиль.
        -- Мы сами - зло, - беспечно отозвался кто-то из толпы и его голосок напоминал радостный колокольчик.
        -- Да, вы - зло, - Камиль остановился, окинул толпу торжествующим взглядом. - Но никто из вас не из убивал создания подобного себе. Это бы значило пролить родственную кровь. Тот, кто совершил такой проступок, заслуживает казни.
        Слова возымели действие. Слушатели, притихнув попятились от Камиля, оставив его одного на освободившемся пяточке паркета, как на отдельном островке. А вокруг подрагивали веером крылышки волшебных дам и сокрушенно опускались кудрявые головы эльфов.
        -- Никто не имел еще такой власти над нашими умами, как единственный законный император, - выступил из толпы тот же эльф. - Мы не хотим, чтобы было по-старому. Достаточно ежегодных выборов и сомнений. Венец правителя надо чтить.
        -- Ваш лучезарный государь всего на всего авантюрист и убийца. Князь подтвердит в любой момент, что он убил себе подобного, разодрал горло такому же дракону, как он сам.
        Одна крылатая дама в ужасе поднесла руку к собственному горлу, словно поранили ее саму. По толпе пробежала волна ропота.
        -- Разве такой господин заслуживает почтения? - продолжал настаивать Камиль. - Свергните его! Этот переворот не будет первым в вашей истории.
        Он неожиданно осекся, заметил меня в пролете дверей. Я прислонился спиной к косяку и равнодушным холодным взглядом смотрел на него, как на пустое место. Другие тоже начали оборачиваться, на смертельно побледневших лицах застыли страх, сомнение, боль. Разве могут бессмертные создание с начала времен получившие свое могущество так испугаться при виде "авантюриста", как выразился Камиль. Прекрасные образы застыли, как трагические маски. Все, будто, ждали, что я прожгу взглядом их насквозь, казню на месте, при этом не растратив даже малой толики своих сил.
        -- Чего вы ждете? Убийца заслуживает костра? - Камиль наконец обрел дар речи. Его голос сорвался на крик. - Он даже не надел короны, он пренебрегает всеми вами. Только костер очистит зло.
        -- Костер? - я надменно изогнул бровь, делая вид, что изумлен его тупостью. - Достаточно всего лишь ножа, чтобы порезать. Ты забыл, что самовозгорающаяся кровь может сильно обжечь того, кто ее пролил?
        Камиль чуть попятился, ища защиты в толпе, но все шарахались от него. Он остался один в центре залы, как прокаженный. Отличная мишень.
        Никто больше не смел произнести обвинений. Не было слышно ни роптаний, ни возмущений. Вид опасного золотоволосого юноши, которого они однажды уже видели, и в то же время продолжали считать незнакомцем, потряс их всех. Не имело значения даже то, что в торопят я накинул старый мятый плащ и забыл вместо ржавеющей шпаги пристегнуть новую. Они были заворожены лучистым взглядом, хранившем силу и крупицу теневого зла.
        -- Я никогда не стремился к получению венца, - заговорил я голосом сильным и чистым. Зловещие, музыкальные интонации, несомненно, потрясли бы не только их всех, но даже того смертного юношу, которым я когда-то был. Речь рождалась в уме, но выплывала откуда-то издалека, будто рожденная величественным эхом. - Тот, кто хочет жить в хаосе, без законов и без защиты может уйти прямо сейчас - двери распахнуты. Я не стану никого задерживать или переубеждать. Трудно жить под властью владыки, которого считаешь несправедливым.
        Я сделал паузу, ожидая возражений со стороны Камиля, но он молчал. Зрачки его глаз быстро бегали по зале, выискивая хоть одного сторонника, но таких не находилось. Те, кто до этого готовы были поддержать его, поспешно опускали взгляд и отступали на шаг. Я их отлично понимал, не хочется всего лишь за какие-то убеждения оказаться в одной повозке с приговоренным к казни. Камиль был одинок в кругу враждебных или равнодушных, скривившихся в презрении масок. Белые лица присутствующих прежде всего напоминали мне искусно вылепленные и подвижные гипсовые маски с яростными глазами, пылавшими неземным огнем. Еще минута и бальный зал взорвется гневом, как потревоженный улей. Только мое присутствие сдерживало от прямого нападения на лжесвидетеля. Ощущение того, что дракон находиться рядом подавляло их и заставляло молчать.
        -- Похоже, для меня больше нет места среди ваших вассалов, монсеньер, - произнес Камиль, с презрительной насмешкой выделив обращение, будто пытался исказить смысл слова и подчеркнуть то, что я не имею никаких прав на приобретенную власть.
        -- Будете ли вы справедливы по отношению ко мне? - надменно осведомился он и тут же прикусил язык так, что по нижней губе заструилась кровь. Похоже, мой слишком пристальный гипнотический взгляд опять сыграл с ним злую шутку.
        -- Я сделаю тебе самый ценный подарок, на который ты сейчас даже не рассчитываешь - твою жизнь.
        Он еще больше рассвирепел и этим рассмешил меня. Этот глупый щенок еще надеялся соревноваться со мной.
        -- Отнесись к этому спокойней, малыш, - звонко усмехнувшись, добавил я. - И запомни, я делаю тебе подарок, а не даю подаяние. Так, что злится не на что. С моей стороны это далеко не акт милосердия, просто мне хочется, чтобы ты, наконец, повзрослел и осознал низость своего проступка. Прощай!
        Он в последний раз оглядел залу, в тщетной надежде обнаружить тайного единомышленника, но увидел полукруг все тех же застывших, презрительных гримас. Изваянные с божественной красотой, трагические маски, как будто указывали ему путь к выходу и к вечному изгнанию. Их немое презрение было для Камиля хуже любых угроз. Он прошел к дверям, придерживая рукой лоскут порванного рукава, попытался толкнуть какого-то эльфа, но в ответ получил не менее злобный толчок. Кто-то плюнул ему под ноги. Уже раз выделившаяся агрессивная фея, воспользовавшись моментом, ударила его по щеке. Надо быть настороже с этой чаровницей, если она так яро защищает почти незнакомца, то ее преданность порывиста, так же быстро она может и возненавидеть того, за кого лишь недавно готова была умереть. Со всем этим сонмом неземных восхитительных созданий надо держаться так же осторожно, как на военных переговорах с неприятелем.
        Я нехотя отошел от дверного косяка, освобождая выход. Камиль задержался в пролете дверей. Секунду, показавшуюся целой вечностью всматривался в мое лицо, даже усмехнулся, словно желая сказать, что ему даром не нужно никаких благодеяний с моей стороны. Смотря, как он уходит, пытаясь сохранять внешнее достоинство, я даже почувствовал себя законченным злодеем, но на этот раз подобное определение позволило мне взойти на пьедестал, а не спустится с него. Победа на миг воспламенила кровь и заставила забыть о мрачном предчувствии скорой кончины. Теперь можно вернуться к оставленным делам, но при этом не забывать вдвое более бдительно приглядывать за событиями в империи. Урок, преподнесенный судьбой, был хорошо усвоен.
        -- Развлекайтесь! - произнес я, обращаясь к притихшей толпе. - Вечер не должен быть испорчен. Я дарю вам ночь веселья, а сам удаляюсь. И не вините ни в чем этого слабоумного, - я изящно махнул в сторону дверей, словно там задержалась аура вредного присутствия Камиля. - В конце концов, он тоже был полезен, дав своего рода подсказку. Отныне если кто-то посчитает себя обделенным, безвинно обиженным или ощутит какую-либо несправедливость со стороны верховной власти по отношению к себе, пусть смело является ко мне со своей жалобой.
        Слова прозвучали бы слишком напыщенно, если б не мертвенная холодность тона, каким они были сказаны. В них звенела стать, а чувство моего собственного превосходства над толпой прибавляло веса каждой реплики. Присутствующие жадно ловили слова, но желающих выразить недовольство так и не объявилось. Никто не хотел обжечься, а только этого и можно было ожидать при малейшем соприкосновение с драконом.
        Они остерегались и почитали своего нового владыку. Я в свою очередь пытался ничем не проявить своего восхищения столь блистательной и необычной публикой. Со стороны их всех можно было принять за одну пеструю карнавальную толпу. Только при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что идеальные лица вовсе не маски, роскошные кудри усыпанные блестками даже издали не сошли бы за парик. Больше всего поражало то, что радужные крылья дам, не приклеенные к костюму, а настоящие, живые. Точно такой же я видел эту самую толпу в мрачной зале под куполом, но тогда они могли при малейшем признаке малодушия напасть на меня и растерзать в клочья, а теперь спустя много лет испытывали страх передо мной.
        Фея, яро защищавшая мои интересы, присела в глубоком реверансе. Я прочел ее имя Анжелетт, по крайней мере, так она сама себя называла. До сих пор до нее доходили лишь слухи, теперь она что-то хотела спросить у меня самого, но не решалась.
        -- Тебе хочется знать правду, а не сплетни, как и всем здесь присутствующим, - я удивленно изогнул бровь. Кто может описать события достовернее, чем сам их участник. - В таком случае, истина перед вами. Князь отошел от дел и слегка повредился умом. Его вы больше не посмеете принимать на своих сборищах, это на сей день мое единственное требование. Княжна отправилась в добровольное изгнание и больше не почтит нас своим присутствием. Ход в империю для нее отныне закрыт.
        Анжелет поднялась, удовлетворенная моим ответом. Ее голова была все еще опущена в знак почтения, как при реверансе, но кроваво-алые губы сложились в торжествующую улыбку. В ответ на ее неприкрытую радость и почтение остальных на моем лице не дрогнул ни один мускул. Неужели кто-то мог ожидать, что равнодушный и хладнокровный правитель, наконец, выберет себе фаворитку?
        -- Счастливо оставаться, - развернувшись к выходу, бросил я и на одном нам понятном языке добавил " не в тени короны, а в лучах ее славы". Многие оценили эту реплику, поскольку при Ротберте все было иначе, но еще большие вздохнули с облегчением только после моего ухода - чем дальше огонь, тем дальше опасность.
        Лишь после моего ухода возобновились звуки клавикордов и шепотом передаваемые сплетни. Даже эти зловещие создания чувствовали себя скованно в присутствии того, кто возник из мрака неизвестности только для того, чтобы сжечь часть мира неугодную князю в массовом аутодафе. При всей их осведомленности, они знали обо мне только часть правды, но всей истины не мог поведать миру никто, кроме меня самого, даже Винсент. Так, по крайней мере, я думал, пока вновь не столкнулся с Франческой.
        
        
        РАЗОБЛАЧЕНИЕ
        Графиня не слишком переживала после того, как хозяин таинственного замка тактично и любезно в разгар пира указал ей на дверь. Так мне показалось, когда я заглянул в окно замка и увидел ее в кругу поклонников. Элегантная и прекрасная, она флиртовала разом со всеми и даже не подозревала о том, что золотистая тень наблюдает за ней из мрака небытия. А может, и подозревала. Во всяком случае, на одно долгое мгновение ее глаза устремились к окну, и в них промелькнула тоска. Она не увидела ничего, кроме снежной круговерти за освещенным бра стеклом. Разве могла она заметить золотистого, крылатого змея всем своим скользким телом прильнувшего к каменной стене?
        Графиня с треском сложила веер и ударила им по костяшкам своих пальцев, так что кожа покраснела. Не могла же она при всех ущипнуть себя, чтобы проверить, не сон ли ее внезапное озарение. Каким-то чудом ей удалось почувствовать, что там по другую сторону прочной каменной кладки витает золотистое нечто, прочно связанное с неприкаянной душой ее темного кумира - любви ее детва. Если бы не шумная компания, и не вопросы, сыпавшиеся на нее со всех сторон, Франческа, несомненно, бросилась бы к окну, чтобы проверить свои предположения или снова по неосмотрительности впустить в дом духа. Именно так она впервые вызвала меня - легким прикосновением к намалеванному на холсте образу. Теперь она пыталась установить со мной мысленный контакт, но несведущая в колдовстве, она не умела нащупать тонкие связующие нити посторонних размышлений.
        -- Вы порезались? - взволнованно произнес кто-то из присутствующих, обращаясь к ней.
        Франческа действительно слишком сильно сжала веер, страусовые перья порвались, и обнажившаяся спица царапнула ее по безымянному пальцу. Она даже не почувствовала боли, но я вдохнув воздух даже на таком расстояние ощутил аромат ее крови. Так вдыхают запах дорогого вина перед тем, как насладиться тонким букетом вкуса. Это ощущение заставило меня снова глянуть через стекло, чтобы определить, нет ли на пальце Франческе того самого аметистового перстня, которым пытался запугать меня Ротберт. Шутка ли, но на какой-то момент я поверил, что именно аметист притягивает меня к графине. То было минутное наваждение. Не в чарах графини, а в самой крепости крылся самый притягательный магнит - картина. Мне нужно было только это великолепное полотно, но поскольку Франческа ощутила мое присутствие в этот вечер, я должен был улететь.
        Поместье встречало меня привычной панорамой величественного запустения. Снег кружился над фронтонами, застилал балкончики. Снежные хлопья таяли, коснувшись мраморных кариатид. Комнаты дворца, неприветливые и холодные, не приветствовали ничьего прихода. Только в одном камине в золе сохранились сухие ветки, будто кто-то недавно жег в нем хворост. Не было ни времени, ни желания обходить с дозором все помещения от чердачных до подвальных, чтобы обнаружить бродягу, который мог искать здесь укрытие от снегопада. Даже если кто-то и пробрался через окно, то вскоре испугается приезда законных хозяев и сам убежит.
        Посетив мельницу на следующее утро, я даже обнаружил там двух застенчивых крестьян мельника и его помощника, которые клялись, что раньше работали здесь и просили меня, как нового хозяина, разрешить им снова заняться бывшими обязанностями. Я решил позволить им перемалывать зерно соседских фермеров, ведь не стоять же мельнице без дела, но выдвинул одно обязательное условие. Закончив свою дневную работу, к вечеру они должны уходить с мельницы к себе домой и не возвращаться до самой зари. Конечно, подобная прихоть могла показаться странной, но такой договор гарантировал людям безопасность. С наступлением темноты мои подданные могли слишком сильно напугать их. Воспользовавшись тем, что двое мужчин находятся вечером в одиночестве на землях повелителя проклятых, эти самые проклятые могли напасть на них, толкаться, щипаться исподтишка и приставать до тех пор, пока несчастные не утонут в ближайшем мельничном пруду.
        Повелительный тон, каким было выдвинуто условие, стал гарантией его соблюдения. Я сам осмотрел мельницу. В помещение не было ничего необычно, не единого намека на то, что это место принадлежит злу. Конечно, двое наемников могли распустить слухи о странностях своего нового хозяина, но мне это было все равно. Я хотел, чтобы мельница снова заработала, чтобы как в прежние времена вращались колесом ветрила. Может быть, тогда здесь и произойдет что-то необычное.
        
        
        
        Я тайком наблюдал за графиней, когда она велела собрать дорожный сундук и заложить экипаж. Мне показалось, что в столицу ее влечет не только желание приобрести новые книги, ведь за этим она могла послать кого-то из слуг. Первое впечатление не могло обмануть меня. Уж слишком нервничала Франческа, когда садилась в экипаж. В санях до города она ехать не решилась, ведь мостовые могут быть расчищены и теперь я шел по следам, оставленным в снегу медными ободьями колес или летел, заглядывая в заднее окошечко кареты. Весь путь Франческа не могла успокоиться, то считала пальчиками меховую муфту, то поправляла теплый плащ, подбитый мехом белой лисицы. При въезде на оживленную широкую дорогу она надела на лицо темную полумаску, отороченную кружевом, словно не желала, чтобы ее узнали случайно встретившиеся в пути знакомые.
        На улицах столицы Виньены, где я уже однажды был, мне приходилось соблюдать двойную осторожность и скользить за экипажем невидимой тенью. На слишком узких каменных улочках каждый прохожий был хорошо заметен. Конечно, старый король приглашал меня зайти во дворец в любое подходящее время, но после откровенной беседы в охотничьем домике я никак не решался снова нанести ему визит.
        Уже свечерело, и в окнах отдельных домов вспыхивал свет. Экипаж прогромыхал по каменному мосту, проехал по одной из главных улиц и остановился перед фасадом хорошо знакомого мне дома. Именно там, на втором этаже за задрапированным окном мы с Винсентом недавно играли в карты, там же я впервые почувствовал, как рука графини, прикоснувшись к портрету, обнажила и заставила кровоточить мое сердце.
        Франческа выскользнула из экипажа, еще до того, как кучер спустился с облучка, чтобы открыть ей дверцу. Меховая накидка развевалась при быстрой ходьбе. Руки бесцельно сминали муфту. Набравшись храбрости, Франческа дотянулась до дверного молоточка, выполненного в форме орлиной головы. Дверь почти сразу же распахнулась. На пороге вырос неприятного вида лакей.
        -- Проводи меня к баронету и приготовь карты, - произнесла Франческа четким чистым голосом. Под кружевами, вуалью спускавшимися с полумаски невозможно было рассмотреть даже то, как движутся ее губы, выговаривая слова. Лоб, скулы и нос были полностью закрыты, только из прорезей яростно сверкали глаза. Впечатленный повелительный тоном безликой гостьи лакей не сразу сумел возразить.
        -- Тот, кого вы ищете, здесь больше не живет, - замявшись, пробубнил он. - Дом недавно продан.
        -- Где я смогу найти бывшего владельца? - ничуть не смущенная сложившейся ситуацией начала допытываться Франческа. - Говори, не стесняйся, я ему не враг.
        -- Простите, миледи, но я ничего не знаю.
        Франческа секунду всматривалась в глаза слуги, словно пытаясь вычитать правду, а потом зашагала прочь, словно убитая полученным известием. Она чуть вздрогнула, когда за ее спиной захлопнулась дверь.
        -- Неприятно, конечно, милочка, но ты не первая, кто заплатил ему вперед, - крикнул вслед Франческе какой-то невзрачно одетый бездельник, который по - видимому уже давно околачивался под окнами того же дома. - Похоже, наш всеведущий предсказатель не собирается никому возвращать долги.
        Франческа даже не обратила внимание на наглеца, а тот, выстукивая какую-то мелодию тростью по мостовой, все так же продолжал смотреть на неосвещенные окна фасада. Прохожих на улицах становилось все меньше. Тьма над улицами Виньены сгущалась. Графиня вернулась к карете и приказа кучеру ехать по своему излюбленному маршруту, то есть к книжным лавкам. Я следил за ней, когда она за стеклянными витринами какого-то крошечного магазинчика перебирала книги в кожаных переплетах и долго о чем-то расспрашивала продавца. Увесистые тома, рядами стоящие на полках, ее не устраивали. Она пробежала пальчиками по корешкам, прочла названия и отрицательно покачала головой. Тогда старый торговец с морщинистыми руками и лицом, будто припомнив что-то взял фонарь и отправился на поиски в кладовую, а, вернувшись, передал Франческе книжку в темном, как осколок ночи, переплете. Дама жадно схватила ее, тут же расплатилась, при этом не снимая ни маски, ни перчаток.
        Приблизившись к витрине, я мог услышать обрывки разговора.
        -- Зайдите в таверну "Корона и орел", он бывает там каждый вечер, - говорил торговец, вытирая о передник, руки измазанные клеем и воском. Свет одной-единственной лампады ложился оранжевым сиянием на тесно прижатые друг к дружке книжные полки и лесенку-стремянку, прислоненную к самому высокому шкафу.
        -- А вы уверены, что он не безумец? - высокомерным тоном, маскирующим заинтересованность, выпытывала Франческа. Лицо, закрытое маской придавало ей зловещий вид.
        -- В дни своей молодости, он был грабителем, промышлявшим в Рошене. Я хорошо знал его, миледи и пытался наставить на путь истинный. Но человек, ступивший на тропу порока, может вернуться к честной жизни только, пережив настоящий леденящий кровь ужас.
        -- Короче! Не говорите, как романист! Мне нужны только факты, - потребовала Франческа, добавляя к оплате еще монету.
        -- Тогда спросите его сами обо всем, он охотно вам расскажет.
        -- Неужели?
        -- Он готов говорить об этом со всеми желающими, но редко кто верит.
        -- А какая связь между книгой и рассказам этого...несчастного? - недоверчиво и презрительно скривилась Франческа.
        -- Многие книги основаны на истине, - загадочно ответил торговец, - но иногда всего одна повесть, к тому же написанная так давно, не может положить конец существованию своих героев, - он снова скомкал свой замасленный фартук и уже совсем другим тоном добавил. - В "Короне и орле" вы заодно найдете хорошие комнаты для ночлега.
        -- Благодарю! - холодно кивнула Франческа и вышла на улицу. Когда карета вновь тронулась в путь, я упорно продолжал свою слежку.
        На этот раз экипаж остановился у здания с изящной вывеской. Пока я оставался на улице, графиня смело прошествовала в заведение, заказала комнаты на ночь и оглядев полупустой зал, направилась к самому дальнему столику. Там за кружкой пива сидел пожилой человек вроде бы самой обычной внешности и телосложения, но в его отрешенном взгляде затаилось нечто, свидетельствующие о воспоминаниях, способных лишить рассудка даже самого твердолобого негодяя. Я никогда прежде не видел этого человека, но, оценив мускулы на руках, мог сказать, что он неплохо орудовал ножом и часто не в самых благородных целях, может ему доводилось и душить кого-то в темных закоулках. Конечно же, меня поразило то, что утонченная Франческа бесстрашно направилась к такому субъекту и первой начала разговор, отголоски которого долетали до меня.
        -- Как выглядел тот незнакомец, убившей ваших товарищей? Я хочу знать! - потребовала она.
        -- Так вы верите мне? - мужчина недоуменно посмотрел на нее. Рука держащая кружку пива застыла на полпути ото рта.
        -- Допустим, у меня есть причины поверить, - кивнула она, все так же, не снимая маски и придерживая на груди полы плаща, чтобы они не распахнулись.
        -- Вы спросили, как он выглядел, - прошептал ее собеседник. - Да, с тех пор прошло много лет, но я все еще помню. Такое красивое надменное лицо, я видел его только в профиль, но забыть не смог. На нем была дорогая одежка, бархатный плащ, а на камзоле вышито что-то вроде силуэтов дракона. Я тогда подумал, что он сам дьявол, ведь недаром говорят, что если злой дух искушает кого-то, то становится невообразимо красив. Он так хладнокровно убил моих напарников...представьте себе, госпожа, он раскроил обоим горло с такой легкостью, будто ему приходилось совершать такое не в первый раз. После той ночи я и поседел. Не каждый раз приходиться видеть, как твоих друзей разделывают, будто мясные туши.
        -- А вы бы смогли узнать этого юношу, если бы увидели его еще раз? - в голосе Франчески зазвучали коварные нотки.
        -- Упаси Бог, - подвыпивший завсегдатай таверны чуть не перекрестился, но побоялся проявить себя трусом в глазах столь гордой и несомненно высокородной дамы. - Его образ и так до сих пор стоит у меня перед глазами. Стоит только прикрыть веки, как он снова здесь передо мной, смертельно бледный, красивый, золотоволосый и такой же юный, как много лет назад. Вот и сейчас мне показалось, что он промелькнул в окне. Вы ведь мне верите?
        Франческа стряхнула руку, вцепившуюся в полу ее плаща, и обернулась к маленькому, запотевшему оконцу, но, конечно же, никого не заметила.
        -- Значит, он был очень хорош собой, бледен и золотоволос. Это все, что вы помните? - не обращая внимания на припадок пьяницы, спокойно спросила она. Тот смотрел на нее, как утопающий на свою спасительницу и продолжал лихорадочно припоминать.
        -- Было темно. В трущобах Рошена никогда не зажигали фонарей, но его кожа светилась сама собой и волосы тоже сияли, словно солнце. А еще у него вместо одной руки была золотая клешня. Понимаете, такая лапа с длинными острыми когтями. Ею он прикончил моих друзей. Разве изуродованная рука не свидетельство того, что он дьявол?
        -- В самом деле, - кивнула Франческа и бросив на стол монету предложила. - Закажите себе чего-нибудь крепкого и опохмелитесь. Не стоит так часто болтать о златокудром дьяволе, а то он и вправду может вас услышать и вернуться.
        С этими словами она резко развернулась и окликнула хозяина таверны, чтобы он проводил ее наверх, в приготовленные для постоялицы апартаменты. Полы длинного плаща прошелестели по узкой деревянной лестнице, как шлейф.
        Произвела ли на нее впечатление сбивчивая заплетающаяся речь страдальца, который теперь сам утешал себя обильными возлияниями. Даму в дорожном плаще и маске он тоже мог бы принять за дьяволицу, если бы не звонкая монета, после ее ухода оставшаяся на столе.
        Теперь я также припомнил этого человека. В ту ночь, когда на меня напали грабители, он прятался за углом, поджидая дележа добычи. Тогда, я даже не обернулся, но ощутил сзади присутствие третьего бандита с ножом, прижавшегося к стене за моей спиной. Оказывается он успел рассмотреть меня и запомнить. А я вот, даже если бы взглянул на него теперь не смог бы узнать его с помощью зрительной памяти, ведь прошло столько лет. Лицо, некогда бывшее молодым заросло густой щетиной, лоб прорезали морщины, а под глазами залегли темные круги. Даже если б он меньше пил, никто бы не поверил в подобный сумасшедший рассказ о златокудром демоне, который смело разгуливает по задворкам Рошена и вершит кровавый суд над разбойниками. Я мог бы войти в теплое, слабо освещенное замасленными лампами помещение таверны и заставить случайного свидетеля замолчать навсегда, но не захотел. Ведь передо мной был не опасный обличитель, а всего лишь несчастный, который, однажды увидев сверхъестественное существо, теперь пытается убедить неверующих в своей правоте и медленно, но верно приобретает репутацию помешенного.
        Мне ничего не стоило взлететь вверх и прильнуть к оконному карнизу. Дым кольцами вылетавший из трубы немного согревал. За небольшим застекленным окошком была хорошо видна уютная, недавно убранная спальня. Книжный продавец был прав, такие чистые комнаты встречаются далеко не во всех постоялых дворах. Франческа протерла полотенцем запотевшие зеркало на туалетном столике и гребнем расчесывала свои длинные светлые кудри. Они облаком покрывали ее плечи и спину, и были слишком непослушны, чтобы графиня сама без помощи горничной сумела уложить их в прическу. Дорожный наряд она успела сменить на длинную кружевную сорочку. Маска, платье, плащ, а также множество шпилек и заколок были в беспорядке разбросаны на кушетке. Ее светлость не привыкла обходиться без слуг. Только самое ценное приобретение - книга в черном переплете была аккуратно положена на кровать поверх стеганого одеяла. Из массы сшитых под обложкой страничек уже выглядывала мягкая бархатная закладка.
        Что же такого необыкновенного заключено в печатном тексте на прошитых листах? Почему Франческа искала, почти требовала от продавца найти именно эту книгу? Может, во всех ее нездоровых увлечениях мистицизмом кроется нечто большее, чем простой интерес. Прильнув к стеклу, я наблюдал, как Франческа положила гребень на стол, а рядом высыпала содержимое маленькой дамской сумочки. Драгоценности, флакончики с духами и баночки с помадой рассыпались по столешнице. Франческа разгребла пальцами сверкающую горку и вынула свернутый лист бумаги с рваными краями. Она развернула его и пробежала глазами. Я решил, что это была страница, вырванная из какой-то старой книги. Бумага уже пожелтела, а сам текст почти выцвел. Графиня раскрыла книгу на заложенном месте и сравнила ее содержание со своим листком. Так неуверенно и робко обычно складывают кусочки головоломки. Франческа глубоко вздохнула, будто не нашла то, чего искала. Она потянулась, чтобы задуть свечу и тут в окне увидела меня. В ее расширившихся от ужаса глазах, как в двух озерах отразился гибкий золотой силуэт крылатого змея.
        -- Как это возможно? - только и смогла прошептать она, но крылатое нечто уже упорхнула из ее поля зрение. Опомнившись от первоначального испуга, Франческа накинула поверх сорочки плащ и подбежала к подоконнику, но там уже было пусто, лишь по змеившейся внизу узкой улочке прогромыхала коляска, запряженная двумя гнедыми, и все стихло.
        Так просто графиня отступить не могла, она весь видела золотистого гостя, смотрела на змея, а слышала в своем мозгу чарующий, человеческий голос, который пожелал всего лишь "спокойной ночи, графиня, ведь спокойствие может продлиться очень недолго". После все звуки затихли в ночной воздушной пустоте, но Франческе казалось, что она слышит их до сих пор. Выбежав из спальни, она отыскала боковую узкую лесенку и смело вбежала на чердак, а оттуда поднялась на крышу. Черепица скользила под босыми ступнями, но Франческа не желала спуститься назад в тепло и покой. Озираясь по сторонам, она ждала что вот-вот где-то на уровне темных покатых крыш снова промелькнет гибкий, свившейся кольцами силуэт, но он не появлялся. Вокруг простиралось лишь серое море городских домов, а над ним гулял ветер и поблескивали одинокие звезды на синем полотне неба.
        Франческа хотела позвать кого-то, произнести чье-то имя, но так и не решилась. Она развернулась назад, чуть не споткнулась о лесенку, забытую трубочистом. Низкий скат крыши нависал над окнами верхних этажей, и под ним легко было бы спрятаться не только гибкому летящему существу, но даже ребенку. Франческа, конечно же, этого не рассчитала. Она последний раз обернулась на спящий город и спустилась в помещение, даже не волнуясь о том, что кто-то из бодрствующих постояльцев может увидеть ее без маски.
        После ее ухода, я распахнул окно не занятой никем комнаты и проспал там до утра. Никто даже не обратил внимания на сквозняк, вырывающийся из щелей запертой двери. Хозяин так и не пришел потревожить мой сон, хотя я честно собирался расплатиться, если меня застанут в таверне, но сделать это в тот момент, когда принявший с меня плату уже не сможет разболтать графине о странном постояльце. Еще до пробуждения я понял, что Франческа давно собралась в дорогу и ее карета уже выехала из города. Догнать ее мне не стоило труда. Я уже знал маршрут, по которому они будут возвращаться, к тому же на неезженых дорогах глубокие борозды от колес были хорошо заметны.
        Погода портилась. Мокрый снег чередовался с каплями дождя, и находить на раскисшей дороги следы экипажа было все труднее. Преодолев еще один поворот пути, я услышал храп лошадей и команды кучера. Из-за тонких стволов деревьев можно было увидеть экипаж, случайно свернувший с дороги и попавший в болотце, на котором растаяла корочка льда. Колеса кареты застряли в грязи. Грум и кучер пытались заставить коней вытянуть экипаж из трясины. Лошади храпели от натуги, но прочно завязшие колеса так и не показывались над уровнем зеленоватой, припорошенной снегом грязи. Франческа стояла чуть поодаль от проезжей дороги и куталась в промокшую накидку. Иногда она с надеждой оглядывалась назад, надеясь разглядеть в снежной дали какой-нибудь встречный экипаж. Никто не спешил на подмогу, а усилиями всего двоих слуг и коней здесь было не обойтись.
        Не долго думая, я принял свой первоначальный и самый привычный облик, и вышел из-за деревьев. Франческа чуть не вскрикнула от удивления, когда я внезапно оказался прямо у нее за спиной, ведь минуту назад дорога была пуста. Я даже не шевельнул рукой, но она почувствовала настойчивое прикосновение к своему плечу. Слишком изумленная, чтобы произнести подобающие случаю приветствия, Франческа молчала.
        -- Может ваша светлость позволит мне оказать посильную помощь? - будничным тоном поинтересовался я. Это прозвучало так, будто я собирался поднять оброненный платок, а не исправить дорожную аварию. Франческа только пожала плечами и произнесла:
        -- Я бы только благословила ваши усилия, но как вы сможете это сделать один...без слуг? - она тонко намекала на то, что я должен был бы объяснить, как оказался здесь в полном одиночестве без коня и кареты, но я не стал удовлетворять ее любопытство, а только строго велел груму и кучеру:
        -- Отойдите!
        Они недоверчиво переглянулись, боясь, как бы кто-то из них не ослышался, но под пронзительным, ледяным взглядом чужака покорно оставили свою работу. Тихим шепотом, смысла которого никто так и не понял, я успокоил лошадей, а потом представил как ободья колес, минуя грязь, поднимаются над трясиной и катятся по твердой почве. Накренившейся экипаж чуть распрямился. Когда, я был человеком, моих мысленных усилий вряд ли бы хватило для такой тяжелой работы, но сейчас все выходило, как во сне. Подчиняясь команде, кони сами потянули вперед карету, которая благодаря моей незримой поддержке стала намного легче, и вскоре экипаж уже стоял на дороге, только коричневое месиво и тина на боках и задней стенке напоминали о том, что он его еще недавно засасывала топь.
        -- Колдовство! - тихо пробормотал кучер, поднял руку, чтобы перекреститься, но покосившись на меня тут же ее опустил, испугался сделать какой-нибудь благочестивый жест в моем присутствии. Ведь необыкновенный знакомый его хозяйки может и разгневаться. И к чему приведет его гнев?
        Франческа через силу поблагодарила меня и позволила помочь ей забраться в карету. В ее взгляде промелькнула все та же искорка подозрения и узнавания, но я не обратил на это внимания.
        -- До скорой встречи, графиня, - попрощался я, закрывая дверцу, но она выглянула в окошечко и ненастойчиво предложила.
        -- Не хотите, чтобы мы подвезли вас до вашей усадьбы?
        -- О, - протянул я и небрежно отмахнулся. - Чтобы путешествовать мне не нужна карета.
        Она кивнула, будто поняла нечто такое, о чем мы оба боялись говорить вслух, хотя на самом деле ей многое было непонятно.
        Вернувшись в свое до сих пор не отремонтированное заброшенное поместье я застал у крыльца незваных посетителей. Скорее всего, господин и двое слуг, которые тратили все свои силы на то, чтобы удержать на месте взволнованных коней. Все животные чуть ли не бесились, когда оказывались в пределах моих новоприобретенных владений. В господине я сразу узнал Селвина. Он в который уже раз взялся за дверное кольцо, оно с гудением стукнулось о металлическую броню двери. Гулкий призыв разнесся по подъездной аллее, но дверь, конечно же, осталась запертой. Невзирая на настойчивость Селвина никто не спешил впускать его в дом.
        -- Наверное, хозяина нет дома, - робко предположил один из слуг. - Может, вернемся, а потом пошлем нарочного с посланием.
        Он уже замерз стоя под снегопадом. Сам Селвин тоже кутался в полушубок, но уходить не собирался.
        -- Подождем еще, - спокойно сказал он, но в интонации голоса ощущался приказ.
        -- Добрый день и добро пожаловать! - произнес я, внезапно появившись у него за спиной.
        Селвин, конечно же, удивился, что не расслышал моих шагов, но из вежливости не стал открыто выказывать своего изумления.
        -- Пройдемте в дом! - пригласил я, и дверь, которая до этого не поддавалась ни настойчивому стуку, ни сильным толчкам вдруг распахнулась сама собой. Мы вошли в холл. Здесь было не менее холодно, чем под открытым небом и Селвин, забыв о манерах, начал дуть на замерзшие ладони. Он оглядел лестницу и пол, заваленные сухими листьями и мусором и в его взгляде промелькнула брезгливость.
        -- Дом, конечно же, хорош, но вы бы не хотели привести его в порядок, - проговорил он, как только мы поднялись наверх, оставив его сопровождающих внизу у холодного камина.
        -- Зачем? - беспечно отозвался я.
        -- Нельзя же жить в развалинах, это вызовет толки, - начал болтать он, только для того, чтобы не оставаться в могильном, пугающем молчании, с тем, о скрытой силе которого он уже знал.
        -- А с чего вы взяли, что я здесь живу?
        -- Ну, вы ведь купили поместье, и я решил...
        -- Откуда вы узнали, что его купил именно я, вам вед неизвестно ни кто я, ни зачем пришел в вашу страну?
        -- Ну, такие новости разносятся быстро, - замявшись начал говорить он, будто оправдываясь за излишней интерес к моим личным делам. - К тому же, учитывая то, что его величество заинтересовался вами...У вас необычная наружность, только это и помогло королю найти ваш след. Те, кто встречают вас, восхищаются и ...немного пугаются.
        -- Вы сказали, что дом нужно привести в порядок, - прервал я его сбивчивую речь. - Уж не пытаетесь ли вы учить меня, как мне жить?
        -- Не в коем случае, - Селвин тут же спасовал перед моей строгостью и начал поспешно оправдываться. - Я всего лишь исполняю королевский приказ.
        -- Да, это обязанность придворных, во всем угождать королю.
        Если Селвина и смутила такая прямолинейность, то он не подал виду.
        -- Посланник с депешей, отправленный сюда так и не застал вас дома, поэтому я сам приехал, взял на себя такую смелость, - после паузы снова заговорил он. - Мне вообще показалось, что сюда бесполезно посылать гонцов. У одного из них конь даже подвернул ногу, такие здесь не ухоженные владения. А его величество волнуется за вас.
        -- Он берет на себе почти родительскую заботу и это лестно, - снисходительно кивнул я.
        Селвин вздрогнул при упоминании о родительских заботах.
        -- Видите ли, до короля дошли слухи, что вы испытываете некоторые финансовые проблемы, - краснея, признался он.
        -- Вот как? А я и не знал? - а про себя подумал, что это полное лицемерие - иметь до краев набитую червонцами и драгоценностями сокровищницу и при этом приобрести репутацию нищего. Благосклонный король решил, что бедный, хорошенький, сельский дворянин нуждается в его помощи. Это было смешно, но, сдержав смех, я разжег огонь в камине. Селвин наблюдал за движением моих рук, но так и не смог заметить, откуда я извлек струю огня, когда не имел при себе ни огнива, ни трутницы, ни даже свечи. Холодный посыпанный пеплом и обломками сухих веток провал старинного камина начал снова источать спасительное тепло и посетителю не пришлось больше растирать покрасневшие ладони. Он облегченно вздохнул, ощутив струю жара от огня, и даже хотел присесть в кресло, но оно оказалось слишком пыльным и вельможе пришлось продолжать разговор стоя.
        -- Жаль, что вас не было, когда пришла депеша, а то ради вас во дворце был бы устроен прием...первый за много лет. Вы, наверное, уже знаете, что его величество давно в трауре, а вместе с ним, естественно и весь двор. Королевская воля - закон для всех. Если монарх впал в меланхолию, то другим она навязана в естественном порядке. Так, по крайней мере, было до той охоты, когда мы с вами встретились и, признаюсь честно, мне очень хотелось увидеть вас еще раз.
        Селвин оборвал свой монолог и с надеждой ждал, не брошу ли я какую-нибудь реплику, но я мочал. Огонь тихо трещал, поглощая остатки хвороста, но не гас, а лишь разгорался сильнее, хотя пища способная поддерживать горение уже почти кончилась.
        -- Я ведь приехал не с пустыми руками, - Селвин достал какой-то свиток и протянул мне, словно пытаясь этим доказать, что его визит не так уж бесполезен. - Это жалованная грамота на деревню, прилегающую с севера к вашим владениям. Она и несколько ферм, которые можно сдавать в аренду дадут неплохой доход.
        -- И чьими были эти земли до того, как отойти ко мне? - я даже не развернул свиток, хотя уже понял, что подобная грамота - великая милость со стороны монарха, только вот он оказал услугу не тому, кто в ней остро нуждался, а чужаку, прибывшему неизвестно зачем и откуда.
        -- Эти земли принадлежали короне, - ответил Селвин. - Они довольно плодородны, такая область даст не плохой доход хозяину, и ремонт поместья тоже, если вы не будете возражать, спишут на счет казны.
        -- Какая забота, - восхитился я, но Селвин не заметил сарказма в моем голосе.
        -- Король ждет вашего появления каждый день и ...каждую ночь, - произнес он, явно вспоминая о нашем столкновении в охотничьем домике. - Мне неудобно это говорить, но он очарован вами, а придворные ревнуют, так, что поостерегитесь, когда появитесь среди них. Из ревности они способны на все, даже на преступления. Многие никогда не видели вас, но уже распускают неприятные и страшные слухи. Я тоже ваш должник и буду начеку, чтобы обеспечить вам безопасность при дворе.
        -- Селвин! - я обратился к нему по имени, упуская титул и прочие правила вежливости. - Вы должны понять, что я не собираюсь приходить ко двору, ни сегодня, ни завтра, ни через месяц.
        -- Но король ...
        -- Послушайте! - я взял его за руки и подвел поближе к камину, чтобы в отблесках огня он смог хорошо рассмотреть мои черты. Он не вырвал своих горячих живых рук, хотя ощутил ледяной холод моей кожи и, наверное, понял, что это пожатие смерти.
        -- Вы далеко не глупы и вполне способны понять, что я на самом деле за существо, - тихо продолжил я. - Берегите от меня своего сюзерена. Сумейте втолковать ему, что самая страшная опасность, какая только может быть исходит от меня самого. Общение со мной чревато самыми худшими последствиями. Вы боитесь, что меня могут убить, но каким образом? Мне не причинит вреда ни копье, ни нож, ни меч, ни даже отравленная стрела. А вот я при желании или по прихоти судьбы могу погубить многих. Ваш король видит во мне погибшего сына. Так пусть направит свою отцовскую опеку на кого-то из живых, а не на того, чья судьба - мрак и одиночество. Если мне понадобится ваша услуга, то я сам не постесняюсь прийти, но заранее надо бояться того, что кто-то вроде меня однажды постучит в ваши двери.
        -- Вы говорите так, будто вы ...прокляты? - Селвин долго не мог подыскать нужного слова и сам испугался фразы, слетевшей у него с языка. - Но ведь это не так? - тут же с надеждой спросил он.
        -- Кто знает, - неопределенно ответил я и тут же отвернулся, чтобы послать свою энергию огню, у которого уже почти не осталось пищи, за счет которой он мог гореть.
        Неловкая пауза затянулась. Селвин, исчерпав запас своего красноречия, срочно пытался выдумать причину для продления своего визита. Он оглядел скудную обстановку гостиной: тяжелые, пыльные шторы, гарнитур мягкой мебели с выцветшей обивкой, вазы с засохшими букетами. Сухие цветки при легчайшем прикосновении могли рассыпаться мелким крошевом. Взгляд Селвина пробежал по потемневшим портретам и натюрмортам, которые достались мне вместе с домом, и задержался на небольшом старинном гобелене, изображавшем охотничью сценку.
        -- Все-таки вы проявили себя героем в тот день, - Селвин снова вспомнил хищников, устроивших охотникам западню и неожиданное спасение. - Те, кого вы спасли, теперь так и называют вас - повелитель волков. Остальные, услышавшие рассказ, дали вам это прозвище заочно, не требуя никаких подтверждений подобной власти.
        Селвин говорил об этом просто и с восхищением. Никаких каверзных вопросов о том, почему волки испугались меня или как мне удалось сдержать их яростную атаку всего парой слов. Он не собирался выпытывать чужой секрет и принимал уникальность своего спасителя, как должное.
        Молодой виконт научился воспринимать мою скрытность, как неотъемлемое. Поэтому он до сих пор был жив, здоров и не напуган, а лишь немного смущен. Уже по его поведению можно было понять, что пожалованные владения и прочие милости это лишь один из способов заманить меня ко двору. Неужели у короля не хватает собственных забот? Зачем подзывать к хрупкому лабиринту городских особняков огнедышащего змея?
        -- Вижу, предупреждать бесполезно, - с грустной улыбкой констатировал я. - Что ж, возможно, однажды я предстану перед вашими ревнивыми придворными, и, дай бог, чтобы я явился к ним в таком обличье, как сейчас, а не в ином.
        -- Что вы имеете в виду? - Селвин впервые испытал недоумение.
        Святая простота, усмехнулся я про себя, как же ему далеко до подозрительной Франчески.
        -- Очень часто злой рок преследует тех, к кому я испытываю симпатию, - пришла моя очередь погрузиться в печальные воспоминания о гномах, особенно о том, который назвался Домиником, еще более болезненным было напоминания о предусмотрительном Клоде и наивном, но неповторимо обаятельном Флориане. Все они пострадали из-за привязанности ко мне.
        -- Вы хотите продлить наше знакомство? - спросил я у растерянного Селвина. - Что ж, я не против.
        -- Отлично, вы не пожалеете, - обрадовался он. - Сегодня же придется привести каменщиков, маляров, плотников, чтобы привести дом в подобающий вид.
        Он хотел добавить, что будь я чуть-чуть сговорчивее, и меня ждало бы будущее королевского наследника, а не влезшего в долги помещика, но врожденная вежливость не позволила Селвину распространяться на такие темы. Он привык к придворной роскоши и был уверен, что любой кто вынужден прозябать в доме с протекающей кровлей, к тому же без слуг, несомненно, задолжал и трактирщикам, и портным, и ростовщикам. Лишь бы только он заранее не стал оговаривать с королевским казначеем оплату этих несуществующих долгов.
        Селвин уже убежал давать приказания своим провожатым, а меня душил глухой истерический смех. Да, я бы мог озолотить любого из правителей близлежащих стран. От самого крошечного, даже не ограненного камня из моих запасников не отказался бы ни один из самых богатых и могущественных королей. Разве могут сильнейшие мира сего помышлять о тех сокровищах, которые припрятаны в закромах у драконов? Непросвещенность Селвина извиняла его наивность.
        Я считал Селвина ненавязчивым только до тех пор, пока в поместье не закипела работа. Грузчики ввозили новую, модную меблировку. Стены заново обшивали дорогими породами дерева. Портнихи снимали мерки для штор и балдахинов. Устав от непрекращающегося грохота подъезжающих повозок, стука молотков и споров о том, что где будет красивее стоять, я перебрался на мельницу. Там было тепло и приятно. Мешки с мукой и не перемолотым зерном кучей выселись у стен, но сам мельник с помощником, помня о требование хозяина, к вечеру покидали мельницу.
        Оставшись в одиночестве, я подумал о Винсенте. Где сейчас этот бедолага? Наверное, днем отсыпается в какой-нибудь убогой хижине, ведь его дом продан, а долги не уплачены. Только к вечеру он может выбираться из своего укрытия, чтобы съездить в гости к тому, у кого хватит глупости его пригласить. Бедняга Винсент! Он бы плясал от счастья, если бы какой-нибудь бездетный король вдруг вздумал усыновить его. Опять выходило так, что все почести доставались тому, кто их совсем не ценил, а не тому, кто о них грезил.
        Не то, чтобы я очень жалел Винсента. Он, ведь сам все время влезал в неприятности и делал это вполне умело без посторонней помощи. Ловкие махинации это не то средство, с помощью которого можно добиться успеха. Сейчас мне вспомнился Винсент, потому что я ощутил его присутствие неподалеку. Только не мог понять, зачем он околачивается возле пожалованной мне деревни и на что пытается подбить крестьян, готовых слушать его.
        С крыши мельницы открывалась отличная панорама, но кто-то убрал стремянку, помогающую залезть наверх. В отличие от людей я не нуждался в лесенке, чтобы подняться на чердак. Наверное, мельник заметил, что стоит мне носком сапога коснуться нижней ступеньки, а в следующий миг я уже взлетаю к крышке люка, это и вызвало подозрения.
        Легко забравшись наверх, я уселся на крыше мельницы прямо напротив вращающегося колеса и ветрил. Внизу холодно мерцал мельничный пруд. В жару он, должно быть, выглядел более приветливо, когда вокруг зеленел луг, а по берегам поднимались заросли осоки и камыша, но сейчас стальной блеск воды навевал нехорошие мысли. Просторный плащ развевался у меня за спиной, окружая все тело пламенным ореолом. Мой слух стал очень чутким, стоило только навострить уши, и я слышал удары молота в кузнице, гогот гусей в сарае, храп ломовых лошадей, плач младенца в колыбели и воинственные крики. За счет слуховых ощущений все происходящее в деревне было для меня почти осязаемо, несмотря на лежащие между нею и мельницей мили. Я напрягся и прислушался. Что происходит там? Кто-то выносит из кузницы оружие, предназначенное для господ, но сейчас ставшее достоянием каждого, кто жаждет кровопролития, зажигают просмоленные факелы, зачинщики кричат и их поддерживают десятки голосов. В деревне готовится восстание, кипят страсти, слухи и подозрения сделали свое дело. Какая честь убить дракона, пока он расхаживает в человеческом
обличье. Будь я человеком, мне было бы обидно. Ведь это деревня принадлежит мне по жалованной грамоте, я сосед-помещик Франчески, друг самого короля, а эти глупые люди хотят пустить в ход вилы и ножи. Что ж, если они желают увидеть дракона, они его увидят, хотя я поклялся не превращаться без особой нужды.
        Сверху можно было обозреть одну темную, припорошенную белыми хлопьями равнину и сгустки еловых зарослей, но где-то далеко мелькнул огонек, сначала один, потом другой и еще несколько вспыхнувших факелов огненными тюльпанами замаячили на черном фоне. Крошечные оранжевые сполохи стремительно двигались по направлению к мельнице, казалось они сами собой плывут по воздуху, как бродячие огоньки, однажды указавшие мне путь к кладу.
        На этот раз добросердечные вассалы хотели проложить вечному скитальцу путь к могиле. Только гордость мешала мне вернуться в сумрачный, необъятный мир, где меня примут, как равного. Гордость и внезапно вспыхнувшая ярость. Как могут эти люди быть так самонадеянны и полагать, что одолеют того, перед кем трепетала раса более сильных существ. Угрожая мне, они всего лишь повторяли ошибку прошлых поколений.
        Винсент, очевидно, за прошедшие века все-таки поднабравшийся жизненного опыта успел ретироваться еще до того, как толпа двинулась к мельнице. Несомненно, он уже узнал про то, что король ко мне благоволит, и разозлился до такой степени, что очертя голову ринулся в очередное опасное предприятие. Результат его происков я теперь мог наблюдать с лучшего места. Выкрики факельщиков и звон металла был предназначен для того, чтобы я почувствовал себя в опасности и заволновался, может даже попробовал бежать, но я и не думал что-либо предпринимать, до тех пор пока бунтовщики не приблизились на достаточное расстояние, чтобы заметить алый плащ, знаменем развивавшийся на фоне темного неба.
        Толпа была вооружена, как попало и плохо организованна. Никакого чувства сплоченности и такта, при малейшей угрозе все готовы были броситься в рассыпную, но до первого ощущения страха люди, подбиваемые друг другом на дурной поступок, могли легко окружить мельницу. Когда они приблизились к пруду, я сидел на крыше в той же неизменной позе, как застывший перед языческим алтарем идол и пустым ничего не выражающим взглядом смотрел на вооруженную толпу. Их ли крикам испугать и обратить в бегство дракона? Пусть знают, что легче сдвинуть с места целую крепость, чем заставить меня пошевелить хоть мизинцем. Стоило мне шепнуть всего одно слово, и стрела неумело пущенная ввысь развернулась обратно. Острый стальной наконечник безошибочно нашел сердце неудачливого стрелка.
        Подобный колдовской маневр еще больше возбудил присутствующих. Если раньше у них не было ничего кроме собственных скудных умозаключений, то теперь они получили доказательство тому, что колдун рядом с ними реально существует, а не является плодом чьего-то хорошо развитого воображения. Я сам предоставил им это свидетельство своего тайного могущества и недолго ждал их реакции. Враждебные крики стали еще громче. Вопящая толпа напоминала бы ликующих на празднике, если бы на блестящий металл, ни дымящиеся факелы и ни агрессивный настрой каждого присутствующего. Когда люли сбиваются в толпу, они становятся неуправляемы. Винсенту стоило лишь бросить искру возле порохового шнура, а там сама собой закипела лютая ненависть. Неважно к кому, главным против меня было то, что ради такого события можно бросить на пару дней все работы и разграбить богатые владения феодала. К тому же, по мнению многих, убийство было бы легким, ведь ни каждый день удается увидеть дракона в человеческом обличье, застать его в момент слабости. Как только они подожгут мельницу, я улечу, оставив их наедине с совестью и стеной огня.
        В миг обострившимся зрением я видел все на мили вокруг, знал, сколько ножей спрятано под грубыми накидками. Интересно, какое изумление исказит их черты, когда за спиной преследуемого раскроются настоящие, золотые крылья?
        Я чуть прикрыл веки и искаженные яростью лица слились в сплошной ряд белых пятен, но вдруг в гуще толпы мелькнул знакомый овал лица Франчески. Я сощурился, пытаясь сфокусировать взгляд на ней одной. Значит все-таки, графиня пришла посмотреть на расправу, ведь вдали от города редко бывают случаи поразвлечься, или наоборот пыталась остановить их. Даже если и пыталась, то вряд ли они остановятся, не часто самой судьбой бывает найден предлог убить хозяина деревни, к тому же если он еще и окажется настоящим драконом.
        Дверь мельницы не удалось вышибить даже с помощью грубо отесанного самодельного тарана, ведь я начертил на ней защитное заклинание. Заклятие, останавливающее огонь вылетело из головы, и подожженные стены мельницы запылали слишком быстро. Языки огня с невероятной скоростью взметнулись вверх и жадно начали лизать ветхие стены. Мельничное колесо все еще вращалось, но от ветрил уже сыпались снопы искр. Я одним броском метнулся с крыши, плащ взметнулся за спиной, как парус и уже налету всего за миг я успел принять тот вид, который сумел бы напугать любого. Первый миг принес изумление, уверовавшие в драконов лишь в меру крайней необходимости крестьяне не предполагали, что увидят когда-нибудь нечто подобное. Как такое могло случиться, ведь всего миг назад, они видели всего лишь любимчика короля, щеголеватого аристократа, который вряд ли сможет в одиночку противостоять многим, и вдруг он исчез, а перед ними над горящей мельницей витал сверкающий дракон. Франческа также, подняла глаза к небу, болезненно сощурилась при блеске золотой чешуи и, сомнений нет, она одна меня узнала. Ее не мог ввести в
заблуждение дракон, который, пригнувшись к земле, дохнул огнем на оцепеневшую толпу.
        Уже улетая, краем крыла я сбил Франческу с ног. Золотистая сталь расцарапала ее легко ранимую человеческую плоть и порвала одежду. Она еще долго лежала на земле в разорванном платье с растрепавшимися золотыми локонами и что-то шепотом повторяла, всего одно слово, которое она твердила, будто заклятье.
        Стоило ли прислушиваться, чтобы различить ее непрекращающийся шепот, больше похожий на отчаянный крик.
        -- Эдвин! Эдвин!- донеслось до меня, прежде чем все звуки растворились в небесной мелодии.
        ***
        -- Как они могли? - Селвин мерил шагали уже отреставрированную гостиную и не переставал возмущаться таким предательством. - Если бы я только знал раньше? Я бы сумел поддержать дисциплину, выставил бы часовых.
        Он остановился возле растопленного камина и беспомощно опустил крепко сжатые кулаки.
        - Простите меня, Эдвин. Если бы я знал, что деревня полна безумцами, то сделал бы все, чтобы воздвигнуть преграду между ними и вами.
        -- Я же предупреждал вас, что меня преследуют несчастья, - вполне резонно заметил я. - Не так давно против меня пытался устроить заговор бывший слуга, до этого были другие неприятные случаи. Лучше держаться подальше от такого друга, как я, а то на вас тоже падет какое-нибудь проклятье.
        -- Да, похоже на заговор, - брови Селвина сошлись на переносице, минуту он что-то лихорадочно обдумывал, а потом облегченно и радостно улыбнулся. - Я знаю отличное решение. Не подумайте, что я суеверен, но в Виньене есть прекрасный собор. Стоит только зайти туда и от сглаза или злых заговоров ничего не останется.
        -- Нет, - я возразил так поспешно, что напугал его. - Ни в коем случае. Сейчас мне нельзя ехать в столицу, я рискую столкнуться там со старыми врагами, - начал на ходу сочинять я, чтобы ложью прикрыть жестокую истину. Не мог же я втолковать ему, что при одном звуке церковных колоколов у меня начнут кровоточить уши. Слух, наслаждавшийся музыкой фей, слишком восприимчив к монотонному звону металла и хору песнопений.
        -- Чего вам бояться, если его величество пошлет с вами своих людей? - Селвин решил приободрить меня, если понадобиться уладить за меня все проблемы. Как же ему отказать?
        -- Я ничего не боюсь, - постарался, как можно более мягко, возразить я. - Просто не хочу ставить в неловкое положение себя и других. Давайте вернемся к вопросу о деревне. Вы сказали, что те из ее жителей, кто захотел напасть на меня почему-то решили, что я нахожусь на мельнице в то время, как я уже успел оттуда уйти.
        Надо же так лицемерить и при этом не краснеть. Селвин, принимая такое объяснение за чистую монету, усиленно закивал.
        -- Они были убеждены, что видели вас на крыше, поэтому подожгли мельницу, но от неосторожного обращения с факелами запалили и собственную одежду. Многие сгорели заживо, другие получили сильные ожоги.
        -- А с ними была женщина? Графиня из соседнего поместья, не помню точно, как ее зовут? - начал осторожно допытываться я.
        -- Да, - припомнил Селвин. - Кажется, она пыталась вразумить их и сама пострадала, не обожглась, но поранилась и натерпелась ужаса.
        -- Вы так быстро обо всем узнаете.
        -- Я привык знакомиться со всеми новостями, но эти постараюсь сохранить втайне. Ни к чему лишний шум вокруг вашего поместья. Будем считать, что в деревне вспыхнула какая-то эпидемия, мало ли бывает разных болезней и случаев бешенства?
        Едва удержавшись от того, чтобы сказать ему "спасибо" за предусмотрительность, я разрешил ему располагаться, как дома, в особняке, которому за краткий срок вернули роскошный вид, а сам направился навести очередной ночной визит своей обворожительной соседке.
        По своему обыкновению я не стал стучаться в ворота. Привычка подкрадываться к окну и тайком наблюдать за событиями стала для меня неизменной. Легко вычислив, в какой зале находиться графиня, я обнаружил там и одного гостя Винсента. Не смотря на холодный вечер, он отказался от предложенного чая, но охотно пригубил бокал вина и начал веселым тоном распространяться о последних новостях.
        -- Это настоящее событие, - чуть ли не радостно говорил он, делая вид, что не замечает усталости и сонливости графини. - Впервые мне удалось узнать нечто интригующее, богатого феодала бунтовщики загоняют на крышу мельницы, обвиняя в колдовстве и угрожая огнем, и вдруг он из писаного красавца превращается в дракона. Значит, обвинения не так уж безосновательны.
        Винсент закончил свой монолог тоном следователя, так словно выносил вердикт и даже не замечал, что его единственная слушательница молчит и даже не кивает.
        -- Эта история достойна того, чтобы попасть на страницы одной из ваших книг, - Винсент кивнул в сторону книжных шкафов. Франческа тоже пробежала взглядом по пестрым корешкам.
        -- Нет, вряд ли можно передать словами весь тот ужас, который испытали очевидцы, - возразила она. - Сегодня вы застали меня напуганной и подавленной, но этот испуг не продлится долго. Завтра вы вернетесь сюда, желательно ближе к вечеру и возьмете с собой свои карты. Мне о многом нужно у них спросить.
        -- Как прикажете, миледи, - согласился Винсент. Он сощурился, приглядываясь к темным уголкам, куда не падал свет канделябров. Ему показалось, что кто-то следит за ним, но он так и не мог понять: правда это или просто неприятное ощущение.
        -- До завтра, дражайшая графиня, - тихо и с усмешкой произнес он, пересекая порог, но Франческа уже не слышала его.
        Я не хотел показываться ей при слугах и горничных, которые, заметив подобное вторжение, могли поднять крик. Проникнув в спальню, я стал ждать, пока графиня останется одна. Вскоре, держа в руке подсвечник, она переступила порог, закрыла дверь. Мирное сияние одной свечки озарило мглу. Франческа задвинула защелку, обернулась и заметив меня застывала без движений, как ледяная статуя. Как она была бледна! Казалось, что алое платье, отороченное волнами черных кружев, нацепили на манекен, а не на живую женщину.
        Я так же неподвижно сидел в глубоком кресле и пристально смотрел ей в глаза. Должно быть, Франческа подумала, что я призрак, преследующий ее.
        Она попятилась, но спиной наткнулась на дверь, которую только что сама заперла. Болезненный толчок о деревянную преграду привел ее в чувства.
        -- Ты не имел права являться сюда, - наконец быстро и отчаянно заговорила она. - Ты не мог переступить порог без приглашения! Ты злой дух!
        -- Так прочти молитву, чтобы изгнать меня! - равнодушно предложил я, но в голосе зазвенела сталь. Вот значит, почему она сама пригласила меня в тот раз, верила, что ни один злой дух не имеет права войти в дом без приглашения хозяина. Старинное, ничего не имеющее с реальностью суеверие, но белокурая графиня верила всему, что прочла в книгах. Она правда знала слова молитв и начала шепотом произносить их, быстро, неуверенно, ожидая, что я вот-вот исчезну, но я не обратился в дым, не вылетел черным паром через окно и Франческа пристыжено замолчала. Ей не хотелось показывать свою трусость, она приблизилась ко мне. Я встал ей навстречу, этикет не позволял сидеть в присутствии дамы. Рука со свечой поднялась на уровень моего лица. Крошечный огонек чуть ли не касался щеки, давая Франчески возможность рассмотреть и запомнить каждую черточку.
        Будто соблюдая какой-то мрачный ритуал, графиня прикоснулась кончиками пальцев сначала к моей холодной коже, а потом к бархатному переплету книжечки, лежавшей на столе. Ощутив лед смертельного прикосновения, она тихо выдохнула:
        -- Не живой! - от испуга Франческа выронила свечу и снова повторила. - Ты не такой, как все живые люди, ты должен был умереть много лет назад, но случилось что-то из ряда вот выходящее и благодаря этому ты живешь, двигаешься, дышишь, очаровываешь наивных людей.
        -- Ты далеко не наивна! - я указал на книгу, где она вычитала обо мне. Томик, лежавшей на столе раскрылся, на страницах замелькали строки древнего, забытого языка. - Ты знаешь некоторые буквы или весь алфавит и можешь это читать?
        Франческа не ответила, а только прижала ладонь к шее, потом к сердцу. Оно билось часто и сильно, словно птица в клетке.
        -- Ты до сих пор жив, - не веря себе, твердила она. - Когда я прочла о тебе впервые, ты скитался где-то рядом. Но, ведь это неправдоподобно, такого просто не может быть.
        Она, как будто помешалась из-за приобретенных знаний.
        -- Да, я живу, ты сама прикоснулась ко мне, чтобы убедиться в этом, но мое сердце, Франческа, оно не бьется, первый полет превратил его в камень.
        Я взмахнул плащом. Поднявшийся от легкого взмаха ветер вырвал страницы из книги и они с шелестом посыпались на пол.
        -- Я с самого начала понял, что ты меня разоблачила.
        -- Этот предсказатель судьбы, напросившейся в гости наверняка твой шпион, иначе как бы ты смог...
        Я сразу понял, кого она имеет в виду, и поспешно возразил:
        -- Винсент далеко не мой гончий пес. Он враг и он очень опасен, запомни это. Если бы не его ловкость, он тоже давно стал бы ничем.
        -- А кем бы ты был сейчас, если бы колдун не вытащил тебя из горящего замка, чтобы сделать своим учеником?
        -- Прахом! - спокойно и честно ответил я, и от этого ответа она похолодела. - Таким же прахом, каким рано или поздно станешь ты, моя прекрасная графиня, в то время, как передо мной вечность.
        -- Вечность без радости, без друга, без спутницы. Вечность во мгле, - Франческа пыталась обвинять, но голос срывался на слезы.
        -- Что же в этом такого плохого, - возразил я. - Твоя крепость сгниет, твои книжки превратятся в пыль, а мой народ будет существовать в дразнящей близости от твоего обветшалого мира, подвластного болезням и старости. Недавно ты сама стремилась к запретному: к пирам, сокровищам и тайнам моих владений. Разве не так?
        Я замолчал, ветер подхватывал вырванные страницы, кружил их под потолком и выносил в распахнутое окно. Они терялись к круговерти метели и исчезали навсегда вместе с исповедью узника князя. Исчезала искаженная история о моих злодеяниях. Франческа не знала, что ответить, как призвать на помощь все свою храбрость, чтобы продолжать кидать обвинения. Она хотела поднять с пола потухшую свечу и снова ее зажечь, но не решилась.
        -- Сплошь притворство! - прошептала Франческа, с отчаянием, но так тихо, что расслышать ее было почти невозможно, но я услышал и неожиданно почувствовал раздражение.
        -- А чего же ожидала госпожа графиня, что даже дьявол плениться ее утонченными манерами, правильной, но лживой речью и талантом гениального следопыта? - вопрос был задан почти с ехидством и больно резал слух. - Нет, Франческа. На самом деле все гораздо прозаичнее. Я пришел сюда, чтобы забрать свою собственность. То есть почти свою, - тут же поправил я. - Во всяком случае, картина, по чистой случайности попавшая в вашу коллекции написана одним из мастеров моего мира, а следовательно должна вернуться в пределы империи. Чем скорее, тем лучше, " а если можно незамедлительно", добавил я про себя, вспомнив, что и так слишком долго медлил. Никогда нельзя откладывать на завтра, иначе никогда не исполнишь задуманного. Я всего-то хотел поиграть день-два в кошки-мышки с титулованными особами, и вот эта пара дней затянулась больше чем на неделю.
        Франческа начала нервно теребить оборки у себя на платье. Тонкий ободок обручального кольца поблескивал на ее безымянном пальце. Надо было обладать очень зоркими взглядом, чтобы увидеть в его отполированной поверхности отражение тени с крыльями, еще более черной, чем тьма у меня за спиной.
        -- Живописец! - наконец воскликнула Франческа, так будто это слово было ключом ко всем существующим тайнам. - Он был таким же, как ты.
        -- Ну не совсем таким, - со знанием дела заметил я. - Даже наш мир делиться на господ и слуг. Камиль был обычным слугой, даже хуже, почти рабом своего коварного господина.
        -- Да, он случайно обмолвился о том, что для него теперь очень ценна свобода, - задумчиво кивнула Франческа.
        -- Камиль ничего не делает случайно, и картину он подарил именно вам, наверняка, с особым умыслом.
        -- Ему удалось бежать от вас, вырваться из кабалы. Что ж, я за него рада, - Франческа нашла в себе силы, чтобы выдавить торжествующую улыбку. - Теперь мне ясно почему он так хотел уничтожить картину. Зачем держать при себе изображение хозяина, который наверное очень жестоко обращался с ним. А ведь он очень любил вас, это чувствуется в каждом штрихе, положенном на холст. Иначе бы он не смог рисовать с таким вдохновением.
        -- Это довольно жестокое проявление любви - создать вечное напоминание о том, о чем вспоминать страшно и больно, - сказал я и подумал, что это действительно самая изощренная пытка - запечатлеть тот момент, когда всего какие-то месяцы отделяли меня от беззаботного прошлого, а многовековая дорога в будущее предстояла быть темной и тернистой. Чем Камиля так привлекал принц на грани бесчестья? Зачем было передавать весь мистицизм с таким впечатление реальности, как на этом, несомненно, лучшим из его полотен? Чистота и невинность, воспоминания о которой еще сохранилось на картине, уже была недостижима, а темный спутник за спиной еще только раскрывал свои черные крылья.
        -- Как же я сразу не догадалась, кто он такой, - Франческа смеялась над своей наивностью. - Это с самого начала было подозрительно, ну то, что он выглядит, как мальчишка, а рисует, как признанный талант. Потом кто-то замечал его острые уши, которые иногда выглядывали из-под берета, огненный блеск в глазах, способность передвигать предметы, не прикасаясь к ним. А после явились эти шесть дам, и Камиль понял, что ему пора бежать.
        -- Еще и пряхи, - произнес я, подумав, что для графского замка подобралась самая что ни на есть достойная компания. Франческа, которая естественно не поняла при чем тут могут быть пряхи, недоуменно уставилась на меня.
        -- Все это не имеет лично к вам никакого отношения. Они больше не появятся, - утешил я Франческу, хотя сам не был уверен в своей правоте. Если пряхи и Камиль захотят куда-то пробраться тайком, то их ничто и никто не остановят. Если кто-то из них захочет своим веретеном заколоть эту испуганную любительницу приключений, то вряд ли охранники крепости смогут ее спасти.
        -- И ты больше не появляйся! - в сердцах крикнула Франческа. - Забирай свою картину и улетай обратно, в ад, туда, откуда ты явился. Наверняка, все эти бальные залы и статуи были всего лишь иллюзией. А на самом деле нет никакого замка, есть только пекло и там тебе самое место, падший ангел.
        Я спокойно ждал, когда Франческа выговорится. Мне даже показалось, что она сейчас либо зарыдает, либо попробует содрать ногтями кожу у меня с лица только для того, чтобы проверить, не спрятан ли под маской из кожи и плоти более ужасный и естественный для злодея сатанинский лик. Когда ярость графини стала опасной, я слегка отстранил ее, но от этого легкого прикосновения она покачнулась и чуть не упала.
        -- Я заберу портрет, чтобы вы больше не смогли прикоснуться к нему и таким образом вызвать меня из моего...ада, - перед последним словом была сделана выразительная пауза только потому, что я никак не решался назвать свой восхитительный замок гиеной огненной. Поставив Франческу перед фактом, я смело двинулся в башню, где хранилась картина, на ходу бросив. - Возможно, я вернусь, чтобы расплатится.
        Абсолютно невинное предложение Франческа истолковала по-своему. В ту же ночь она принялась собирать поклажу и велела закладывать экипаж, но я так и не удосужился проверить, куда она собралась ехать.
        Добравшись до собственного замка, я так и не решился уничтожить картину, но и не хотел, чтобы она висела на стене, все время попадаясь на глаза. Только после того, как надежно спрятал ее в подвале, и запер дверь на ключ, я невольно задумался о том, а стоило ли отпускать на свободу графиню, которая теперь всюду будет молчаливо носить с собой чужой, но незабываемый секрет? И долго ли продлиться ее молчание?
        
        
        ЛИЦЕМЕРНАЯ ФРАНЧЕСКА
        Услышав шум в отдаленном крыле поместья, я решил, что Селвин разбирается с каким-то нерадивым мастеровым. Первое предположение себя не оправдало. Возле лестницы ведущей на чердак стояли виконт и некто, одетый в черное. Двое вели между собой горячий спор. При чем мне удалось тут же узнать взволнованный голос Винсента. Он сохранил едва уловимый акцент - напоминание о той речи, которую я слышал на улицах родной столицы. Никто, кроме меня, не мог понять, что четкая дикции и некоторые устаревшие слова - это всего лишь дань прошлому.
        - Говорю вам, Эдвин мой друг. Он сам пригласил меня переночевать, - убеждал Винсент, при этом его глаза разъяренно поблескивали. Еще немного и он бы вцепился собеседнику в лицо.
        Я наблюдал за ним, едва сдерживая смех. Винсент всегда умел бессовестно лгать, но на этот раз превзошел самого себя.
        -- Спросите у него, если не верите, а я подожду здесь. Разве стал бы я против воли своего лучшего друга забираться к нему в дом? Он, что не имел права пригласить в гости того, кто ему больше по душе? - Винсент злобно сощурился. А мне стоило труда не зааплодировать, вместо этого я нащупал хрупкий мысленный контакт с Винсентом и произнес про себя всего одну похвалу "браво!". Он услышал это и оторопел. Ему стоило большого труда повернуться ко мне и сохранить спокойствие. Только я заметил, что его руки нервно задрожали.
        -- Все в порядке, Селвин, - сказал я, после долгой паузы, за которую вполне успел насладиться смятением Винсента. - Это, действительно, мой старый и весьма образованный приятель. Мы даже обучались одной и той же науке. Я не предупредил вас о его присутствии потому, что надеялся, что он вот-вот уедет, но визит неожиданно затянулся, очевидно, из-за того, что мой "лучший друг" опять остался без крова.
        -- О, все понятно, - разочарованно протянул Селвин, хотя на самом деле ровным счетом ничего не понимал. Винсент попытался гордо распрямить плечи, но тут же ссутулился под моим пристальным взглядом.
        -- Кстати, надо же как-то оправдать то, что бездомный знакомый будет жить здесь, - как бы между прочим вставил я и обратился к Селвину, надеясь, что он не сочтет меня очень жестоким. - Вы бы не могли помочь мне подыскать для него недорогую лакейскую ливрею, чтобы он и дальше не смущал гостей своим скромным одеянием.
        Щеки Винсента стали почти пунцовыми. Селвин был явно ошеломлен, а я, весело усмехнувшись, объявил:
        -- Прости, Винсент, это была просто шутка. Я не знал, что ты не любишь, когда над тобой подшучивают на твой собственный манер.
        -- Вы бы проследили за ним, - шепнул Селвин, когда мы остались одни. - Я нашел его, когда он спал на кушетке перед чердачным окном и что-то бормотал во сне, а вокруг него носились какие-то неясные силуэты, но как только я зажег фонарь, они все куда-то исчезли. Надеюсь, он не некромант.
        -- Нет, что вы? - заверил я. - Он просто любит им притворяться, чтобы попугать знакомых, а сам даже испугался бы прикоснуться к черным книгам.
        Куда Винсенту до такой ступени совершенства, как опыт и практика, он любит делать все, как можно скорее, при этом совершая ошибки.
        Винсент предпочел укрыться у себя на чердаке. Подойдя сзади, он пожал мне руку, то ли в знак благодарности, то ли предупреждения и шепнул:
        -- В северном порту завтра утром отчаливает корабль под названием "Песня ветра". Графиня уплывает с первым попутным ветром. А дальше вам решать.
        Зачем он это сказал и тут же канул во тьму чердачной лестницы, будто опасаясь дальнейших расспросов. Бегство Франчески не было для меня сюрпризом. Любой бы струсил при той череде предупреждений и угроз, которые обрушились на нее. Вот только, я решил, что она хочет совершить сухопутную прогулку, снова отправиться в Виньену, пройтись по книжным лавкам, может даже добиться аудиенции с королем и сочинить жалобную историю о соседе, который оказался разбойником и убийцей. Я никак не ожидал, что она решит уплыть за море, может даже пересечь океан и все это только для того, чтобы оказать как можно дальше от меня. Глупышка не понимала, что при желании я могу преодолеть любое пространство легче самого быстроходного корабля.
        Винсенту всего одной фразой удалось пробудить давно задремавшего зверя. Теперь я уже жалел о том, что позволил графине уехать. Наверняка, мои всезнающие подданные тоже молчаливо осудили этот поступок, просто из уважения и страха не стали возражать. Если бы Франческа была одной из учениц школы чернокнижия, для которой выгодно соблюдать обет молчания и не разглашать тайны своих собратьев, то скатертью ей дорога. Но она не была обладательницей опасного, колдовского дара. Она была чужой всем чародеям, а старалась стать более осведомленной, чем они. Я сам не заметил, что уже затянул шуровку плаща и вышел в холодную ночь, на поиски какой-нибудь пустоши, где я смогу превратиться в дракона и лететь вдогонку за кораблем, который отчалит на рассвете. Я даже еще не знал, что собираюсь предпринять, и как объясню Селвину свое очередное долгое отсутствие. Он и так был поражен тем, что я нахожу время для таких долгих отлучек и не хочу потратить всего лишь полдня на дорогу до королевской резиденции. Рассвет застал меня в пути. Легкие кучевые облака хорошо скрывали блеск золотой чешуи. С земли было практически
невозможно заметить того, кто стремительно летит по небу. Пасмурное утро осветило порт и стоявшие на якоре корабли, барки, лодки, фрегаты и флагманские галеры. Целый лес из деревянных мачт. Прежде всего меня интересовали быстроходные парусные суда. Франческа скорее всего пренебрегла торговыми кораблями из-за тяжелого груза глубоко просевшими в воде и оттого медлительными. Ей нужно было легкое и стремительное судно, чтобы умчаться от родных берегов как можно скорее. Я успел заметить название кораблей, которые скоро отчалят "Владычица морей", "Стефания", "Русалка", " Бравый моряк", " Непобедимый". Четкие печатные буквы складывались в слова, но названия "Песня ветра" разыскать так и не удалось, значит он уже отчалил. Мне предстояло лететь дальше и обозревать морское пространство, необъятную водную гладь, где трудно было отыскать одну маленькую движущуюся точку. Я преодолел еще немного воздушного пространства и опустился чуть ниже. Порт давно остался позади и теперь я мог наблюдать за большой, но поворотливой каравеллой, которая легко и плавно скользила по воде. Нос судна рассекал рябь на поверхности
моря. Искомые буквы гордо светились на борту. Какой отличной мишенью может стать этот бесстрашный мореход для летящего над морем дракона. В последнюю секунду мне стало жаль превращать в щепки такой чудесный корабль. Из-за одной Франчески вся его команда не заслужила гибели. Обернувшись гибким сверкающим змеем, я легко скользнул за паруса и опустился на дощатую палубу уже в своем человеческом облике. Команда, занятая своими повседневными работами не заметила нового пассажира, даже когда его плащ с тихим хлопком взметнулся за спиной, а подошвы сапог глухо ударились о доски палубы. Неприятный толчок - последствие прыжка, но я все-таки устоял на ногах и облокотившись о бортик, стал наблюдать за белым буруном кильватерной струи. Ветер взбивал на волнах пенные барашки. Солнце еще не выглянуло из-за облаков. Франческа, должно быть, расположилась в одной из лучших кают и считала, что теперь она в полной безопасности.
        Я прикрыл веки и мысленно представил себе весь корабль, каждую мачту, каждый трап, переплетение веревочных лестниц, вращающийся под загрубевшими пальцами руль, пустующий капитанский мостик и даже ракушки, прилипшие к килю. Днище корабля иногда задевало слишком разросшиеся нити водорослей, но на палубе этого даже не ощущалось. Крики чаек затихли вдалеке, птицы не желали подлетать близко к кораблю, на котором чуяли присутствие хищника. В этом случае птицы были более восприимчивы, чем люди, они не страдали недоверием к легендам, они просто знали, что не стоит лететь туда, где затаился кто-то более сильный и хищный, чем самый крупный орел.
        С занятой позиции мне хорошо была видна палубная надстройка, поделенные на квадратики окна кормовых кают, носовая часть корабля. Обойдя сходни, ведущие в трюм и в матросский кубрик, я решил поискать Франческу в наиболее удобных каютах. Винсент с его ловкостью и невозмутимостью при неожиданных допросах вполне бы сошел нанятого из благотворительности юнгу. Мне в отличие от него приходилось держаться незаметно, вряд ли кто-то у кого есть глаза примет юношу в дорогой элегантной одежде за помощника капитана или сына шкипера. На борту было всего две-три запасные шлюпки, но и они могли подойти для побега, если графиня захочет ускользнуть. Канаты, закрепленные в блоках, удерживали лодки на борту. В любом случае нужно было время и силы, чтобы спустить одну из них на воду. Но от Франчески можно ждать чего угодно, она бы решилась доплыть сама до ближайших островов, лишь бы только не разделить участь сгоревшей возле ее крепости деревни. Для нее выгоднее было бы предпочти моей компании общество медуз и акул.
        Кожа пылала, выдавая мое нетерпение. Хотелось снова стать зверем и исторгнуть наружу струю затаившегося огня. Я сдерживал себя из последних сил, хотя и чувствовал, что внутри скребется ярость, противная и настойчивая, как клешни скорпиона.
        Надо было заглянуть в капитанскую каюту. Оттуда слышался звон посуды, стук тарелок и бокалов о деревянную столешницу. Там, скорее всего, за поздним завтраком собрались самые почетные пассажиры. Их вряд ли на борту было много. Поиски Франчески не окажутся долгими. Подобравшись ближе можно было услышать крик попугая в клетке, раскачивающейся под потолком каюты, уловить вибрацию мебели, слабо привинченной к полу, стук половника о супницу, звяканье ложек и чашечек, и одну единственную фразу, произнесенную чистым женским голосом:
        -- Вам не кажется, что мы плывем слишком медленно, капитан?
        Наступила неловкая пауза, во время которой капитан лихорадочно обдумывал, как объяснить даме, что все зависит о того, в каком направление дует ветер, сколько набирает узлов, от груза на борту. Он хотел сказать, что подняты уже все паруса и большей скорости быть не может, но потом вспомнил, что уже пару раз говорил об этом до начала завтрака.
        -- Прошу прощения, миледи, но я могу управлять только кораблем и командой, а не погодой. Ветру не прикажешь, - наконец вымолвил он.
        -- А если бы вы могли управлять погодой? - осторожный вопрос был задан задумчивым и вкрадчивым тоном. Ноготки дамы в нетерпении застучали по столешнице, прикоснулись к небольшому компасу, который капитан по привычке всегда носил с собой.
        -- Что? - с недоумением переспросил он, надеясь, что ослышался, ведь управлять погодой - это дело магов, а симпатизировать магам у берегов, от которых недавно отчалил корабль, считалось ересью.
        -- Понимаете для меня все это ново и интересно. Я ничего не знаю о кораблях, но хочу узнать, - говорившая сразу смекнула, что пугать собеседников ни к чему, надо быть льстивой и вдвойне более осторожной. - Например, что будет, если ветер подует сильнее? Это принесет какую-то пользу нашим передвижениям? Как-то ускорит плавание?
        -- В том случае, если ветер будет не настолько сильным, чтобы порвать паруса.
        -- Отлично, - с мрачным юмором пробормотала дама, - значит, для меня одинаково плохи и штиль, и ураган. Что ж, будем молиться о том, чтобы в открытом море нас не застала буря, - уже громче добавила она.
        -- Да, бурю всегда лучше переждать в порту, - подтвердил капитан, принимаясь за очередную порцию еды. - Нам предстоит плыть еще много дней, прежде чем войти в какую-нибудь гавань или бухту. Будет хорошо, если на этот раз обойдется без шторма, ведь от одного континента к другому путь не близок. А встречных судов будет немного.
        -- И конечно же будет хорошо, если эти встречные суда не окажутся пиратами, - то ли с энтузиазмом, то ли с иронией поддела дама.
        -- Ну, на борту хватает пушек, ядер на много пушечных залпов и мушкетов, но лучше было бы не рисковать, - почти обиженно отозвался капитан. Уже по обрывкам разговора, я мог заключить, что он просто дворянин, ставленник кого-то из приближенных короля, но никак не морской волк. Да, и разве досталась бы обычному капитану каравелла, снаряженная и украшенная с такой кричащей роскошью.
        -- Неисповедимы пути Господни, - вдруг грустно отозвалась дама, в миг обрывая нить размышлений. - Кто-то боится матерых разбойников, флибустьеров морей с ножами и саблями, но какой-то привлекательный, златокудрый аристократ несмотря на юный вид в одночасье может оказаться более жестоким, чем все пиратские капитаны вместе взятые.
        -- Вы имеете в виду какие-то события при дворе? - отдавая дань деликатности подобного вопроса, капитан понизил голос на одну-две октавы.
        Тихий шелест локонов и звон алмазных сережек - значит дама отрицательно покачала головой.
        -- Я имела в виду, что есть опасность куда страшнее пиратского нападения, стрельбы и абордажной резни, - терпеливо пояснила она. - Кто-то продает душу за чужие сокровища, кто-то за один лишь ясный взгляд. Во всяком случае при дворе короля случается все, - говорившая снова взяла более веселый тон, чтобы никто не понял, что из ее речи можно принимать всерьез, а что нет.
        -- При дворе сейчас случаются странности, о которых лучше не говорить. Темные силуэты, якобы парящие за окнами, необычные шорохи и музыка в запертых залах - это еще полбеды. Самая главная новость состоит в том, что король уже выбрал себе приемника, которого не видел никто, кроме одного виконта и нескольких придворных, которые клянутся, что этот наследник самый настоящий колдун, но тем не менее молод, красив и золотоволос.
        Капитан словно пытался намекнуть на то, что даже в открытом море не стоит оскорблять правящего монарха, говоря о златокудрых злодеях, ведь такое заявление можно расценить по всякому. При последних словах дама вздрогнула, ложечка выпала из ее руки и со звоном стукнулась о блюдце.
        -- Действительно, занятные известия, - проговорила она и как бы для себя самой добавила. - А все-таки сильный попутный ветер нам бы не помешал.
        Я притаился в тени, когда Франческа вышла из капитанской каюты, шурша шифоновыми юбками и прикрывая плечи черным, шелковым кашне. Она что-то прятала в плотно сжатом кулаке, но, что не удавалось рассмотреть. Легкий бриз играл завитками белокурых волос, сапфировые шпильки звездочками вспыхивали в них, отражая лучи солнца. Подойдя к борту, графиня достала из складок кашне белый, завязанный тремя узлами платок. Уже по крошечной витиеватой монограмме, вышитой в его углу было понятно, что платок принадлежит не ей. Это были инициалы Винсента. Значит темное время их союза еще не закончилось. Франческа принялась развязывать пальцами первый узел, это давалось ей с трудом. Кажется, я припомнил элементарную начальную магию, которую она пыталась призвать себе на помощь. Такой платочек незаметно берут с собой в морское путешествие для помощи или для гибели, как кто сможет распорядиться своим талисманом. Первый узелок - ветер, второй - ураган, третий - сильная буря, а вслед за этим в неумелых руках колдовство может стать причиной гнева стихии. Франческа с трудом распутала первый узел, и даже не дождавшись первых
плодов своего труда, стала возиться со вторым узелком. Теперь стало ясно насколько она не осведомлена, эффекта надо ждать хотя бы две-три минуты, а она, очевидно, считала заверение Винсента о действенности его уловок пустой болтовней и сама не верила в то, что, следуя его инструкциям, получит какой-нибудь результат.
        Надо было остановить ее, пока она не наделала бед. На небе уже появились первые признаки надвигающейся грозы. Ветер засвистел над мачтами, и после короткого хруста на одном из парусов образовалась рваная дыра. Я попытался направить струю ветра так, чтобы он вырвал платок из рук Франчески. Квадратный, мятый кусок белого батиста, как чайка выскользнул из ее пальцев, закружился и плавно упал на воду.
        Как быстро цвет морской воды успел измениться от нежно-голубого до мутно - синего. Пенистые волны ритмично бились о борта корабля, брызги долетали до кормовой надстройки. Соленые влажные капли бисером сыпались на одежду, щеки, лоб и немного охлаждали неестественный горячечный жар моей кожи. Пора было схватить жертву и улететь. В небе уже мелькнула первая изломанная молния. Матросы, занятые тем, чтобы скатать уцелевшие паруса, даже не заметят чьего-то исчезновения. Во время шторма гибнут многие, само судно может разнести в щепки, а если оно уцелеет, то все подумают, что графиня упала за борт, а ветер заглушил крики. Самые высокие волны изредка брали деревянный барьер и омывали палубу.
        Внешне моя кожа оставалась белой, но внутренний жар щипал ее все сильней. Больше нельзя было медлить. Франческа смотрела в мутную воду, как будто не замечая вихря отлетающих брызг, лишь в самый последний миг она ощутила, что чьи-то блестящие когти тянутся к ее талии, и содрогнулась всем телом. Я почувствовал эту дрожь, потому что уже успел схватить ее и оторвать от шаткой и ненадежной палубы под ногами. Если бы в этот миг вахтенный с мушкетом не заметил нас, но он заметил и прицелился ввысь. Слабая струйка пламени, почти огненный плевок и мушкет взорвался в руках стрелка, край еще не свернутого паруса занялся огнем, но его слабые язычки тут же принялась тушить беснующаяся вокруг судна вода.
        Крепко сжимая ношу, я мчался прочь, каждым нервом чувствуя страх и отчаяние своей жертвы. Франческа даже не пыталась вырваться, она просто оцепенела, будто была всего лишь ягненком на заклании, будто не подозревала, чем рискует, затевая с незнакомцем опасный флирт. Я хотел сбросить ее в мутную зеленую пучину, чтобы она никому не разгласила никаких тайн, но потом решил, что будет более гуманно совершить жертвоприношение на суше, в одном из укромных уголков, расположенных на стыке моих и графских владений. Франческа повисла в драконьих когтях, ее платье намокло, пышные оборки впитали воду и удваивали вес хрупкой женщины. Ее многосторонний пытливый ум рвался на опасную стезю. Она без посторонней помощи смогла вычислить разгадку того, о чем знать ей ни в коем случае не полагалось. Я последний раз предался дурманящим мыслям о том, как выпущу ее из мертвой хватки и ее тело, как большая тряпичная кукла запутается в водорослях на морском дне. Кусты кораллов на глубине такие же алые, как ее губы. Вот только эти уста заставляли усомниться в естественности их цвета. Они были, как нарисованные, их не хотелось
поцеловать.
        В пещере ощущалось присутствие моего предшественника, были заметны признаки давней жизни - сундук с опалами, изумрудами и малахитовыми осколками в выдолбленной нише, маленькая жаровня, столб для жертвы и кандалы. В глубине пещеры поблескивала драгоценная руда. Своды и дно мерцали от наростов сталактитов и сталагмитов. Я опустил бесчувственную Франческу на пол и приковал одно ее запястье к обтесанному высокому столбу. Защелкнув железный наручник, я погладил его ободок, проверяя, нет ли там ржавчины. Обитатель пещеры, кто бы он не был, когда проснется, позаботится о скромном подношении своего хозяина. Не чувствуя ни малейших угрызений совести, ведь Франческа впуталась в это темное дела сама, я вернулся в поместье с твердыми намерениями выставить Винсента за дверь. Его фокусы мне уже надоели. Любому терпению есть предел.
        В доме было тепло и уютно. Мягкие ковры, покрывшие пол, заглушали шаги. Вышитые пледы и подушечки украшали мебель, недавно сотканные гобелены красовались на стенах. На столах стояли амфоры, хрустальные изделия, статуэтки, и что самое удивительное мой "лучший друг", которого я собирался гнать взашей, пока еще ничего не украл. Для него такое долгое проявление честности было настоящим подвигом.
        Винсент крепко спал, свернувшись калачиком прямо на коврике у пылающего камина, и вид у него был абсолютно невинный, как будто это не он пособлял Франческе в ее капризах. Я не решился подойти и растолкать его ногами. Он напоминал бездомного ребенка, которого вдруг пустили погреться у костра, и это вызывало жалость. Пусть и дальше занимает чердак, если ему так нравится.
        -- Но еще одна шалость и ты окажешься на улице, мой друг, - уже вслух добавил я.
        Винсент зашевелился и сонно переспросил:
        -- Что?
        -- Ничего, спи дальше, - я уже собрался уходить, но он окликнул меня.
        -- Эдвин!
        -- Да, - я обернулся.
        -- Спасибо! - только и выговорил Винсент. - Ты оказался на много гостепреимнее графини, она даже ни разу не пригласила меня переночевать. Если ты уже помог ей вернуться в замок, то завтра мы можем нанести ей визит, поговорить по душам. Что бы ты не решил, я приму твою сторону...так, из чувства долга.
        -- Графиня! - устало повторил я, откинул локоны со лба, они были еще мокрыми от дождевой влаги и снега, и липли к коже. А, что я сделал с графиней? Оставил ее в каком-то урочище, наедине с тем, кто поселился там до меня.
        -- Эдвин, ты не здоров? - в тоне Винсента впервые промелькнула озабоченность. - Тебя, как будто, лихорадит, но ведь это невозможно? Правда? Ты ведь такой же как я, вечный и неприкосновенный для смерти и недугов?
        -- Сиди здесь, я скоро вернусь, - строго велел я.
        -- Куда ты? - недовольно и подозрительно сощурился Винсент.
        -- Искать злоключений на свою голову, - с мрачным юмором отозвался я. Нельзя же было ответить, что я направляюсь в пещеру, проверить жива ли еще графиня или уже нет. Уже у самого входа в пещеру я велел ее обитателю вести себя тихо и спокойно ступил во мглу, озаренную сияние драгоценных камней. Франческа уже проснулась и тщетно пыталась высвободить свое запястье. Напрасные попытки ни к чему не привели, кроме разве того, что графиня случайно заметила бронзовую чешую того, кто поселился здесь до меня, и испуганно вскрикнула.
        -- Никогда нельзя будить спящего хищника, иначе при пробуждении его гнев непременно обрушится на тебя саму, - назидательным тоном произнес я. Звуки гулко ударились о стены пещеры, но эха за ними не последовала, лишь гнетущая мертвая тишина.
        Франческа обернулась так резко, что прикованное запястье непроизвольно дернулось, и наручник до крови порезал кожу.
        -- Снова ты! - только и выдохнула она, то ли с ненавистью, то ли с презреньем, а может просто с укором. Я попытался отвернуться, чтобы не видеть побледневшего лица Франчески. От запаха ее крови меня начало мутить. Ногти на руке затвердели и вытянулись, и я спрятал ее за спину. Незачем графине еще раз наблюдать за блеском золотых когтей, он слишком ослепителен даже для моих собственных глаз. Чешуйки на золотистой клешне причиняли неудобство, эта броня появлялась на запястье лишь в том случае, когда не миновать убийства, но в пещере никого не было кроме графини и какой-то сильно похожей то ли на дракона, то ли на змея огромной рептилии. По какой-то непонятной причине мне уже не хотелось убивать Франческу, ведь она еще так молода и красива. Какой-то злой гений, поселившейся в глубине ее существа, озаряет ее изнутри.
        -- Если я отпущу тебя, ты обещаешь забыть о моем существование?
        -- Забыть? - Франческа сощурилась, будто фосфорический свет исходивший от моей кожи слепил ей глаза.
        -- Да, забыть, - тут же подхватил я инициативу. - Не вспоминать больше о картине, о поездке в замок и даже о поместье кариатид, все равно скоро меня там уже не будет. Я исчезну из чьей-то жизни, как делал это уже не раз и больше не появлюсь.
        -- Конечно, вы там больше не появитесь, - с бессовестной наглостью кивнула она. - При моем молчании вам гарантировано пустующее место кронпринца, монсеньер.
        Мне стоило большого труда сдержаться и не ударить ее. Франческа печально, одержимо засмеялась.
        -- Зачем вам такому блестящему кавалеру сидеть в провинции, вблизи деревень? С вашими внешними данными и актерским лицедейством вам удалось бы стать любимчиком даже более могущественного короля.
        -- Замолчи! - глухо приказал я.
        -- Зачем молчать? Нас никто не слышит. Здесь нет королевских шпионов. А даже если б кто-то и донес королю на вас? Вряд ли донесение смогло бы отлучить монарха от того, в ком ему захотелось видеть сына и друга? Лучше б он выбрал на эту роль кого-то из своего окружения, а не убийцу и поджигателя.
        Не сдержавшись, я выкинул руку из-за спины и полоснул когтями по плечу Франчески. Вид деформированной кисти потряс ее еще до того, как она успела вскрикнуть от боли. Ожерелье порвалось, жемчужины покатились по дну пещеры, кружева порвались, а от плеча к груди потянулись длинные красные шрамы от когтей. Раньше палачи клеймили лишь падших женщин, а я, сам того не желая, заклеймил графиню. Теперь эти шрамы всегда будут напоминать ей о том, какие силы она пробудила, прикоснувшись к портрету.
        Вторым ударом клешни я перерубил цепь, которой крепились кандалы. Франческа, не удержалась на ногах и упала. Она попыталась оттолкнуться ладонями от дна пещеры и подняться, но путалась в длинных юбках, облаком окруживших ее. Волосы упали ей на лоб, мешая сфокусировать взгляд, а когда она откинула их рукой, то увидела, что я занес клешню для очередного удара, но удар этот пришелся не по ней. Графиня вскрикнула и попыталась отползти от липкой туши огромного уродливого змея с хрупкими драконьими крыльями и ядовитой слюной, хлынувшей вместе с кровью из рассеченного горла. Прикосновение к омерзительной скользкой чешуе вызвало у нее приступ ужаса. Если б гадкий змеиный труп упал чуть левее, то, наверное, придавил бы и саму Франческу. Ее лодыжка застряла между обломанных и острых наростов сталагмитов, так что освободить ее не удалось. Пришлось скинуть туфельку и та, наверное, уже навсегда осталась лежать среди мерцающих камней и минералов. Я не сомневался, что теперь графиня выберется из пещеры и найдет дорогу сама, но все же на обратном пути, постучавшись в ее крепость, велел заспанному слуге заложить
экипаж и ехать встречать, якобы отложившую свое путешествие графиню на тропе, ведущей к пещерам. Возразить мне никто не посмел, уж слишком убежденным было мое заявление о том, что ее светлость передумала отправляться в плавание, о котором еще недавно мечтала. Карета, громыхая колесами, медленно выехала из крепости и подобно неуклюжему черному жуку поползла по дороге.
        Вернувшись домой, я застал там Винсента, который уже выспался, перетасовал свои гадальные карты и пытался не встречаться со мной взглядом, чтобы я не заметил в его глазах осуждение. Было ясно, что он уже все узнал и считает, что я поступил очень подло, даже хуже, чем ему доводилось поступать за свою жизнь.
        -- Иди выпей чего-нибудь и не смотри на меня так, будто я законченный злодей, - предупредил я. - Ты тоже не всегда поступал по совести.
        -- Вы имеете в виду пожалованную вам деревню? - он тут же вспыхнул, совсем, как провинившейся школьник. Только он вовсе не был пристыжен своим поступком, а всего лишь боялся наказания и жалел, что так быстро попался.
        -- Разве тот случай был благородным? - на самом деле в тот раз, я на собственной шкуре ощутил, каково приходилось Винсенту все эти годы.
        -- По крайней мере, у вас была возможность улететь, - тихо буркнул он, но я оценил справедливость замечания. Если бы я сам сейчас решил напасть, то Винсент не смог бы ни улететь, ни спрятаться, ни даже защититься.
        -- Сразу видно, что на тебя ни разу не нападала разъяренная толпа.
        -- Ошибаетесь, - возразил Винсент, но расспрашивать его о неприятностях прошлого было бесполезно, он бы все равно ничего не рассказал. Даже сейчас заранее впал в угрюмое, почти партизанское молчание, опасаясь нежелательных расспросов.
        -- Ну, если с тобой было то же самое, значит, мы товарищи по несчастью. Можешь сходить, утешить свою графиню. Ей сейчас не хватает только присутствия поэта или духовника. За кого ты себя выдашь на этот раз? Может, даже примешь у нее исповедь и отпустишь грехи? А потом расскажешь, каково это - исповедовать знатных дам, - я вытянул руки, чтобы погреть их над огоньком, плясавшим в камине. Я радовался тому, что рука, еще недавно бывшая клешней снова стала красивой и гладкой. Не осталось никаких напоминаний о скандале и убийстве, происшедшем в пещере. Я нарушил закон тайного общества уже во второй раз, но не ощущал за собой вины. Ведь этот скользкий змей чуть было не напал на меня самого, не говоря уже о перепуганной Франческе. К тому же я знал, что Камиль не решиться опять вторгнуться в резиденцию фей и во весь свой голос взывать к справедливости.
        -- Ладно, навещу всех наших соседей, узнаю сплетни? - привычно веселым тоном сообщил Винсент. - Кстати, не разрешите мне позаимствовать у вас одну из тех красивых шляп, что сложены в гардеробной. Вы все равно привыкли ходить с непокрытой головой, а я не люблю холод.
        -- Скоро ты начнешь претендовать на мой замок, - невесело пошутил я.
        -- Ни в коем случае. Я ненавижу зимнюю стужу, буран, пробирающий до костей мороз. А вокруг замка вечная зима, лучше наслаждайтесь такой роскошью сами, - серьезно возразил Винсент и в конце мрачной тирады получил долгожданное разрешение выбрать в гардеробной то, что ему понравится.
        Перед уходом он задержался и как бы между прочим сообщим:
        -- Все равно эта красотка слишком глупенькая и взбалмошная, даже если б она попыталась просветить кого-то относительно наших с вами проблем, то ее заявление приняли бы за книжный рассказ ею же самой и сочиненный.
        Вот так просто обозначить все нами пережитое одним избитым выражением "проблемы" - на такой оптимизм был способен только Винсент. Он поправил перед зеркалом шляпу с пышными перьями, игриво провел пальцами по плюмажу и вежливо откланялся, совсем как после нашей первой беседы в башне, от которой уже давно не осталось камня на камне. Надо было быть осмотрительнее, и не пускать такого интригана, как Винсент даже на порог, но я ничего не мог с собой поделать. Он напоминал мне о прошлом, был единственным живым существом на земле, которое помнило меня таким, каким я был до своего рокового преображения, даже до того дня, когда я впервые очнулся в темнице, ставшей мастерской колдуна.
        Конечно, мне не хотелось заводить еще одного нахлебника, хватало и Перси, который самовольно вызвался помогать мне во всех делах. Винсенту я бы не смог доверить ни одного поручения. Так, что он просто расположился у меня на правах бедного родственника или одноклассника, кто его знает, как он захочет представиться окружающим.
        Решив не выпускать его надолго из вида, я тоже подхватил первую попавшуюся шляпу, поплотнее запахнул плащ и пешком пошел к замку графини. Надо было присматривать за Винсентом, чтобы он не наделал новых бед. После долгих перелетов и молниеносных преодолений пространства было приятно чувствовать твердую почву под ногами. Наверное, так же приятно и непривычно ступать по земле после долгого плавания. Франческе не пришлось мерить шагами запутанные тропки, карета подобрала ее почти у входа в пещеру. Конечно же, я не ждал благодарности за свою предусмотрительность. Скорее всего, если бы я решился еще раз навестить в открытую ее светлость, то нарвался бы на новые упреки, обвинения и проклятия. К счастью, мне не надо было прямо заявлять о своем визите. Еще давно, гуляя по широким проспектам городов, я обнаружил за собой возможность незаметно подбираться к самому высокому окну и без ведома хозяев следить за тем, чем они занимаются на досуге. Такой способ наносить визиты вежливости мне очень даже понравился. Молниеносные и бесшумные движения и почти неслышное дыхание ничем не выдавали моего присутствия, а
вот я мог узнать много интересного, при этом соблюдая инкогнито. Только Винсенту один раз удалось вычислить, что я следил за ним, да и то благодаря потерянной треуголке, а не его собственной дальновидности.
        У подножья холма, на котором возвышалась графская крепость, я остановился. Этот темный монолит со множеством островерхих башен и пушечных амбразур внешне казался неприступным и непоколебимо спокойным, а вот внутри в теплых залах, обставленных по последней моде, царила настоящая суматоха. Шептались в коридорах заинтересованные слуги и горничные, последние сплетни обрастали все новыми и совсем уж невероятными подробностями. Повара суетились на кухне, надеясь, что уставшая, заболевшая госпожа по настоянию доктора попробует хотя бы бульон - этот отвар, похожий на суп нынче прописывался врачами от всех болезней. Но графиня отказалась от еды и от питья. Ее странный, иссушающий тело недуг мог свести в могилу и более крепкого человека, но Франческа все еще была полна сил. Что помогало ей держаться на ногах, меланхолия, жажда мести или надвигающееся безумие? Вряд ли она могла потерять рассудок от такой малости, как ее маленькая эскапада по тайным закоулкам Виньены и по штормующему морю. Заглянув в окно, я увидел, что Франческа бледная в черном траурном платье сидит в кресле и перебирает пальцами агатовые
четки. Ее лицо было застывшим и непроницаемым, как очень изящная гипсовая маска. Вокруг кресла суетились врачи и священник, чуть поодаль стоял Винсент и иногда вставлял в разговор свои остроумные реплики. Света в комнате было очень мало, а все яркие вещи, даже гобелены заменены на более мрачные, в окно вставлен железный переплет: то ли, чтобы притуплять поток света, то ли, чтобы никто незваный не смог проникнуть в крепость через окно. Должно быть, после долго лицезрения золотых чешуек на шкуре дракона даже самый слабый свет причинял боль глазам Франчески. Она болезненно щурилась, смотря на свечу. Их в комнате было всего несколько, одна в подсвечнике на столе и еще три в настенном бра. Докторам приходилось напрягать все свое зрение, чтобы достать из своих аптечек нужные бутылочки с мазями. Это было довольно трудно сделать, не разобрав этикетки, такого количества трав и минералов, растолченных в порошок, пилюль, бальзамов и различных настоек не было даже у того придворного лекаря, к которому мне как-то посоветовал обратиться Флориан.
        Священник предложил графине духовную помощь и молитвенник в синем бархатном переплете, но она отстранила твердую пухлую книжечку, осторожно кончиками пальцев, словно боялась обжечься. Вряд ли кто-то заметил, что она болезненно поморщилась, только я уловил вибрацию боли, которую ощутила графиня. Всего полтора часа, проведенные в моем замке, сделали свое дело. Франческа не могла заставить себя молиться. Она боялась заслуженной кары, боялась, что при первом же крестном знамение воспоминания об обжигающей красоте зазеркалья исчезнут навсегда. Мой замок был для нее именно зазеркальем - призрачным миром, куда она была допущена лишь однажды.
        -- Отдых и отвары докторов непременно вернут вам румянец, - льстиво и вкрадчиво заговорил Винсент, он игнорировал всех присутствующих, обращаясь к одной лишь графини, но она как будто не замечала его и других, суетившихся вокруг нее людей.
        Винсент был прав. Ее кожа выглядела белее полотна, на щеках ни кровинки и даже ярко-алые губы стали бледно-розовыми чуть ли не белыми.
        -- Мы так рады, что вы спаслись из лап дьявола, дитя? - вставил свое слово священнослужитель. - Того самого дьявола, который напал на ...- он красноречиво указал рукой в ту сторону, где за глухими стенами замка и снежной пустошью остались пепелища сожженной деревни.
        Франческа даже не отреагировала. Она смотрела в одну точку и не хотела ни с кем разговаривать.
        -- Вам надо порадоваться тому, что спаситель явился вовремя, - произнес Винсент, но никто не уловил в его голосе нотку иронии. - Кстати, вам очень повезло, что он успел вас спасти.
        -- Вы говорите, это был ангел? - участливо и заинтересованно осведомился священник.
        -- О, да, ангел в облике златокудрого незнакомца, но он так и не смог справиться с чудовищем. Оно спряталось лишь на время, - Франческа сжала четки с такой силой, что они чуть не порвались. Траур был ей к лицу. Черное креповое платье дополнял высокий глухой воротник, застегнутый на жемчужные пуговки. Белокурые локоны рассыпались по затянутым в прочный материал плечам и казались почти седыми. Интересно покажет ли она кому-нибудь царапины от драконьих когтей на своем плече или попытается залечить их сама, и до конца жизни будет прикрывать шрамы замысловатыми жабо или шалью.
        -- Вы не могли бы поподробнее описать ту пещеру? - попросил Винсент, причем таким вкрадчивым приторно-любезным тоном, что мне захотелось на выходе из замка схватить его и сбросить с обрыва.
        -- Я плохо помню дорогу и могу заблудиться, - Франческа ушла от прямого ответа. - Хотя, я уверена, что зло надо искоренять. Демон не имеет права спокойно расхаживать среди нас. Мы должны сами организовать поход в его владение, застать его в то время, когда он будет уязвим. И вы пойдете с нами, взяв все необходимые атрибуты для его изгнания, - почти ласково и просительно обратилась она к священнику.
        -- И я пойду с вами, - решительно и едва сдерживая смех подхватил Винсент. - И докторов тоже надо взять с собой, а то вдруг этот демон кого-то поранит, кто тогда будет лечить борцов за справедливость.
        Докторов такая перспектива явно не прельщала, это было видно по их постным минам. Готовые выдвинуть сотню предлогов, чтобы не пойти, они все-таки не решились возразить под обжигающим взглядом графини.
        -- Вы всегда можете рассчитывать на меня, миледи, - учтиво поклонился Винсент. - С вами, хоть в личный крестовый поход, только ...не могли бы вы постараться припомнить дорогу до пещеры. Вдруг я обнаружу там что-то полезное для наших целей.
        Он отнял у одного из докторов бокал с подогретым снадобьем и вложил его в белые, сильно похудевшие пальцы графине. От них как будто остались одни косточки, обтянутые кожей. Лекарство шипело и пенилось в бокале, как ведьмино зелье. На вкус оно, наверное, такое же горькое и обжигающее, как колдовской отвар.
        -- Графиня, ваше сердце уже не так сильно болит? - пожилой врачеватель сначала прокашлялся, чтобы привлечь к себе внимание, а только потом задал вопрос.
        Франческа вздрогнула, будто ей напомнили о чем-то крайне неприятном, но поспешила возразить:
        -- Нет. Ваши снадобья мне помогли, - она устремила на окно взгляд такой острый и проницательный, словно видела меня сквозь стену и белую пелену бурана. Я поспешно взметнулся к самой крыше, чтобы она меня не заметила и долго смотрел на лежащие внизу земли и зубцы стен, в то время, как Винсент продолжал разыгрывать внизу роль сочувствующего доброжелателя.
        Только спустя некоторое время Винсент вышел из замка чуть ли не в обнимку с недовольным доктором.
        -- Уверяю вас, это все меланхолия и стеснительность, - говорил Винсент, заглушая возражения. - Через день она будет здорова.
        -- Вы слишком много на себя берете, молодой человек, - грузный пожилой доктор попытался скинуть с себя ловкую, тренированную руку Винсента. Попытка ни к чему не привела.
        -- Ошибаетесь! - любезно возражал Винсент, отводя доктора как можно дальше от крепости. - Я, наоборот, не принял на себя и части тех хлопот, которые теперь по праву мои.
        -- Ваши? - последовал скептический вопрос.
        -- Да. Я вскоре женюсь на ее светлости, - шутливое заявление дало эффект громового удара. Доктор тут же стал любезнее и отзывчивее.
        -- Правда, ее светлость пока об этом не подозревает, - пробормотал Винсент себе под нос, а громче добавил. - Я имею в виду, что о помолвке не объявлено официально. Можете считать, что я ее друг по переписке, и я прощу вашим коллегам их грубость, если они никому не разболтают об этом маленьком секрете. А теперь не пойти ли нам к вам домой и распить бутылочку? Я слышал, что ваша супруга славится кулинарными способностями. Заодно и обсудим лекарства, которые вы собираетесь предложить. Я сам немного разбирался в медицине, когда был моложе.
        -- Но вы и так молоды, - удивился доктор, едва не добавив почетное обращение. Винсент знал, какую ложь выдвинуть, чтобы добиться уважения от кого угодно. Ему не нравилось присутствие докторов в замке, и вот с какой скрытностью и ловкостью он объявил себя будущим хозяином, который имеет право выставить за дверь кого угодно.
        -- Я просто молодо выгляжу, а на самом деле я хм...на несколько лет старше своей невесты, - заявил Винсент. - А теперь давайте поспешил, чтобы не замерзнуть по дороге. Это ваши дрожки стоят у ворот? Отличные гнедые. Хотите, я понесу ваш саквояж?
        Продолжая весело болтать обо всем подряд, Винсент так же осторожно расспрашивал о том, что интересует его самого. Дрожки скрылись в снежном буране, а я легко соскользнул с крыши и задержался во дворе, возле конюшни. Я слышал, как по дороге к крепости подъезжают мои собственные сани и странноватый на вид возница терпеливо ждет меня, только вот к полозьям саней прицепились когти одной из химер, гнездившихся в подвалах моего замка. Я пытался угадать, где спряталось это когтистое крылатое создание, уж не пробралось ли в замок, чтобы растерзать графиню. Мои подданные тоже не сидели, сложа руки, и могли развлечения ради измыслить любую каверзу.
        -- Кто там приехал? - на пороге, тускло освещенном лампадой, возник силуэт Франчески. Она закуталась в меховую полость и пыталась разглядеть кого-то в снежной пелене. Ответом ей была тишина. Кучер и часовые, привыкнув к недомоганию госпожи, заодно привыкли и к возможности ненадолго отлынивать от дела. Я поплотнее прижался к стене конюшни, желая остаться незамеченным. Мне надо было поймать кровожадное существо, проникшее в крепость и вместе с кусающейся ношей, проскользнуть к своим саням. В воздухе уже почти пахло кровью. Я слышал, как черные заточенные когти скребутся по стенке, но из-за треска факелов и свиста ветра не мог точно определить, откуда исходит звук.
        Франческа сошла вниз по ступенькам и направилась к конюшне, будто ощущая, что там кто-то притаился. Она беспомощно озиралась по сторонам, но уже никого не звала. Услышав неприятные звуки возни, она застыла на месте.
        -- Кто там? - ее голос сорвался на шепот, будто лопнула какая-то струнка. И снова раздалось неприятное царапанье, будто металл скребется о металл. Звуки возни возобновились, но по-прежнему было неясно, откуда они исходят, и кто их издает. Последовало гнусное чавканье и скрипучий, призывный шепот:
        -- Иди сюда! - острые когти взметнулись во мгле и поманили к распахнувшейся двери конюшни.
        Франческа помедлила и, набравшись решимости, смело двинулась на зов, как всегда уверенная в своих силах и безрассудная. Графиня была довольно храбра, и часто себе же во вред. Она чуть помедлила у входа и пригнулась, чтобы не удариться головой о притолоку. Размытое пятно света от масляной лампы маячило где-то далеко у самого крайнего стойла. А вокруг сгущались и плясали тени, их невозможно было отличить друг от друга, выделить одну движущуюся точку на фоне непрекращающейся игры темноты и оранжевых бликов.
        Меховая полость соскользнула с плеч и Франческа подтянула ее рукой.
        -- Кто здесь? - повторила она. На этот раз в ответ прозвучало мерзкое хихиканье, кто-то швырнул о стену скребницей. Лошадь в крайнем стойле тревожно заржала и попыталась вздыбиться.
        Франческа вздрогнула, но отступать не стала. Она шла вперед, заинтересованно осматриваясь, и я последовал за ней.
        -- Тише, Мирабель, - графиня потрепала породистую белую кобылу по холке, чтобы успокоить и оглянулась в поисках чего-нибудь для самозащиты. Заметив сложенные в углу и забытые на всю зиму орудия труда, она схватила первое, что попалось. Это был острый изогнутый серп, который кто-то оставил здесь за ненадобностью. Лезвие стальным полумесяцем сверкнуло в ее руке, отражая слабые лучики света, и в этот миг в одном из дальних углов метнулось ловкое, но громоздкое существо. Отдаленно оно напоминало животное, но было куда хитрее и сильнее.
        Франческа явно жалела, что острая коса, прислоненная к стенке, была слишком тяжела для нее, как и ржавые грабли. Лезвием косы можно было перерубить шею потолще, чем у химеры, но графиня могла обороняться только серпом, отражавшим все предметы, на которые падал свет. Один раз в лезвии отразилось что-то уродливое. Через секунду уже кто-то подбирался к Франческе со спины, но она крепко сжимала рукоятку оружия и размахнулась для удара. Первый удар со свистом рассек воздух, но никого не задел. Ржание коней и шипение химеры, доносившееся то из одного, то из другого угла, мешало Франческе сосредоточиться, а плохое освещение не давало, как следует прицелиться. Она попыталась нанести следующий удар, но он опять пришелся по воздушной пустоте. Краем глаза я заметил, что химера забралась в самое крайнее стойло и выжидает удобного момента, чтобы напасть, но вмешиваться не спешил. Было интересно просто понаблюдать со стороны за поединком графини и одичавшей химеры. У кого из этих двоих были все шансы одержать верх? Химера намеренно изводила свою жертву перед тем, как накинуться на нее. Франческа потратит все
свои силы на бессмысленные удары по воздуху, а когда устанет, уже не сможет защищаться. Шурша юбками, она двинулась к тому самому уголку, где затаилась химера, как будто ступала навстречу собственной смерти. Мне хотелось, чтобы ее дороги со смертью разминулись, но, видимо, провидение решило иначе.
        Из стойла раздался задыхающийся, предсмертный храп какого-то коня. Франческа попыталась вынуть из держателя масляную лампу, чтобы освещать себе путь, но такая работа оказалась не под силу ее дрожащим, замерзшим пальцам. Тогда она заглянула в стойло и невольно отпрянула, увидев окровавленный бок коня. Там оставили свой след когти голодного чавкающего существа. Франческа с ужасом оглядывала лошадиный торс, по которому струилась кровь, размышляя можно ли еще спасти животное. Рука с серпом беспомощно опустилась, и в этот миг темный шершавый комок прыгнул со стойла и, пролетев мимо графини, успел оцарапать ей щеку.
        Франческа тихо вскрикнула и подняла серп на уровень груди. Кажется, она поняла, что предстоит борьба не на жизнь, а на смерть. На этот раз графиня сосредоточилась и не пыталась ударить до тех пор, пока не услышала шипение впереди себя, тогда она кинулась туда и замахнулась для одного точного удара. Химера бы не успела наброситься на нее, расстояние, разделявшее их, заметно сократилось и не давало возможности для быстрого прыжка.
        Франческа уже собиралась опустить лезвие вниз, но я перехватил ее запястье и легко вынул серп из подрагивающей ладони.
        -- Не обижай моего питомца, Франческа! - строго, с едва слышными смешинками предупредил я. - Знаешь, как сложно будет найти замену столь редкому домашнему любимцу? Химер много, но каждая из них по-своему незаменима. Ты не находишь?
        Я продолжал крепко сжимать ее запястье, чтобы она не делала резких движений, но при первой же возможности загородил ее собой, чтобы химера не смела напасть. Конечно же, злобное существо продолжало скрести пол когтями и шипеть, но, встретившись со мной взглядом, покорно попятилось и поползло к ожидающим саням.
        -- Что же ты за создание, раз все эти твари слушаются тебя? - пролепетала Франческа.
        -- Ты сама недавно сказала - я дьявол, - я вымолвил это без усмешки, лишь потому, что на некоторых языках и в понятии многих необразованных людей этим словом все еще называли дракона. Я пытался убедить себя в том, что сам не верю тому определению, которое дала мне графиня.
        -- Сколько их бродит за тобой? - она красноречиво указала в сторону приоткрытой двери, за которой уже исчезла недовольная химера. - Это невероятно. В каком месте могут обитать такие существа?
        -- Помнится, ты назвала это место адом, но я придерживаюсь мнения, что мое скромное жилище это всего лишь замок. Как ты думаешь, почему я просил тебя не прикасаться к истуканам, украшавшим лестничные перила?
        Франческа недоверчиво покосилась в мою сторону, будто сквозь меня могла снова видеть весь интерьер замка и фигурные мраморные вкрапления в многочисленных нишах.
        -- Значит, все они живые, - пробормотала она, с трудом пытаясь поверить в сказанное. - А та богиня в нише, с лавровым венком на голове? Она тоже живая?
        К сожалению, пока нет, подумал я про себя, но вслух сказал:
        -- Не все мечты сбываются, Франческа. Кто-то обязательно остается обделенным. Таков суровый закон жизни и ни власть, ни могущество не могут ничего изменить.
        -- Так она умеет становиться живой или нет? - настаивала графиня.
        -- Кто знает, - неопределенно ответил я. Франческа сама того не желая задела какую-то незаживающую рану, и та снова начала кровоточить. А, ведь, бог свидетель, мне хотелось, чтобы статуя ожила, чтобы она сошла с пьедестала и заговорила.
        -- В твоем мире столько неразгаданных тайн! - глаза Франчески влажно заблестели. В них промелькнула надежда. Ей хотелось о чем-то попросить меня, о том, чего я выполнить не мог.
        -- Только не говори, что ты хочешь вернуться туда, - запоздало ответил я. - Там кружится метель и летают стаи бесплотных духов. Этот край слишком дремуч и порочен для тебя, моя благочестивая графиня.
        Отстранив ее, я направился к выходу, даже не обернувшись, и только на пороге услышал ее голос:
        -- Не уходи!
        Я задержался у открытой двери, снежинки касались моей кожи, падали на локоны, охлаждали разгоряченный лоб.
        -- Останься еще ненадолго, - повторила она свою просьбу.
        -- Почему ты не хочешь отпустить меня? Ты считаешь, что я, как и любой злой дух, без великодушного позволения хозяйки не смогу переступить порога?
        -- Мне кажется, что я теряю что-то бесконечно ценное, - она пожала плечами так, будто сама не могла этого понять.
        -- Прости, но я должен уйти, - сказал я, при этом не добавив, что ухожу уже навсегда, а если останусь, то ее жизни будет снова угрожать опасность. Она видела только, как скользнул, зацепившись за дверь, край бархатного плаща, кроваво-алый на фоне тьмы, и бесполезно было выбегать во двор замка, звать и оглядываться по сторонам. Меня там уже не было.
        
        ЛИНИИ СУДЬБЫ
        Винсент пересказывал мне последние сплетни, но я слушал его вполуха. По настоянию Селвина мы оседлали самых резвых коней и готовились совершить прогулку до Виньены. В столицу меня совсем не тянуло, но Винсент загорелся желанием посетить ярмарку и пришлось пойти ему на уступку. За это он обещал лично отвезти меня к тому мосту, к которому на протяжение многих лет стекались неудачливые маги и сделать это именно в тот единственный в году день, когда незримые ворота приоткрыты для новых посетителей.
        Пестрые ярмарочные палатки ничем не привлекали меня, но Винсенту было интересно осмотреть каждый прилавок. Вдали от лотков с дешевым, но ярким товаром разместились предсказатели судьбы - в основном дерзкие и напыщенные шарлатаны. Я решил, что при случае проучу хотя бы одного из них. Настоящий маг, стоит мне только переступить порог его жилища, сразу различит во мне дракона и в ужасе отпрянет, а какой-нибудь жулик еще нагадает, что вскоре после смерти какого-нибудь дядюшки или дальнего родственника мне достанутся состояние и титул или просто объяснит, что нас с Винсентом ждет большое счастье, а также блестящая карьера военных или ученых. Мне было интересно посмотреть на выражение надменных глаз Винсента, когда какой-нибудь ловкач посулит ему в будущем высокий духовный сан, чин при дворе или звание полководца. Обычно это говорили всем дворянам, которые по скромности одеяния сходили за младших неимущих сынов из дворянской семьи. Разглядывая расшитые звездами и неправильными магическими знаками шатры, я подметил множество ошибочных линий в символах и пентаграммах. Селвин, выслушав мое предложение,
сначала скептически пожал плечами, но потом решил, что будет не прочь, хоть и за монету услышать пожелание удачи, ведь ему позарез нужен был именно нежданный счастливый поворот событий, чтобы заманить меня во дворец.
        Селвин неловко споткнулся о брошенный между палаток камень и немного отстал, а я заметил алый шатер с золотым шитьем, стоявший чуть поодаль от других, и направился прямиком к нему, будто что-то меня туда потянуло.
        Симпатичная девчушка в цветастом цыганском платье, выросшая на пороге, отвлекла внимание Селвина, так что я смог рассмотреть золотистый узор из символов и букв, орнаментом тянувшийся по краям шатра. Большинство знаков было неверными, но некоторые из них более-менее соответствовали тем азам магии, с которых начинал я сам. Странно, наверное, шатер сменил многих хозяев, и старинные символы утратили для владельца свой смысл, по крайней мере, от них не исходило никаких ощутимых потоков энергии. Я смело перешагнул через порог. Винсент, уже успевший приобрести вино и сладости, последовал за мной. Сам предсказатель крайне удивился нашему вторжению, будто считал свой шатер невидимым. Скорее всего обычный трюк для привлечения внимания, решил я, но встретившись взглядом со стариком понял, что что-то не так. Цыганка куда-то исчезла. Винсент по-хозяйски расселся на свободном стуле и с дьявольской усмешкой вытянул вперед ладонь, прося прочесть что-нибудь интересное по линиям его судьбы.
        Скорее всего присутствие Селвина удивило предсказателя куда больше, чем мы с Винсентом. Нас двоих можно было принять за духов, вызванных по ошибке или чистой случайности, а по глуповатому недоверию на лице виконта сразу становилось ясно, что он всего лишь человек.
        -- Вы смогли прочесть надпись, вышитую на шатре? - проигнорировав просьбу Винсента, спросил так называемый предсказатель судьбы.
        -- Надпись сделана с ошибками, - легко парировал я.
        -- Вы так уверены? - он на миг опешил.
        -- Если верить более точным, проявившим себя наукам, то там нет почти ни одного правильного символа, - я выдержал колкий, пронзающий взгляд. Старик отвел глаза первым.
        -- Тогда начнем с вас, - он коснулся хрустального шара - простой стекляшки, водруженной на медную подставку.
        -- Может, лучше начать с него, - я указал на Селвина. - В нашей компании он единственный, кто в будущем рассчитывает на счастье.
        -- Что вы, монсеньер. Я не посмел бы спорить с вами из-за права очередности, - очень некстати отозвался Селвин.
        Винсент бойко освободил место, при этом буркнув что-то о том, что честных, спешивших по делам людей не могут вовремя обслужить и вообще, что это за профессионалы, если они не умеют даже гадать. На самом деле он хотел сказать не о гадании, а о том, что здесь не узнают в лицо более старшего коллегу, но постеснялся присутствия Селвина. В отличие от меня Винсент очень дорожил своим титулом баронета и всячески пытался создать себе хорошую репутацию.
        -- Что ж, ваша взяла! - я занял место по другую сторону круглого столика. - Скажите, каковы мои шансы на счастье? Очень надеюсь, что они будут не намного меньше, чем у других ваших клиентов.
        Старец, наверное, посчитал меня всего лишь дерзким юнцом, потому что без колебания потянулся к моей ладони. Я позволил перевернуть ее с тыльной стороны наверх, так что стали видны едва различимые на белой коже сплетения линий. Сам я не придавал большого значения хиромантии и никогда не пытался истолковать рисунок на свой руке. Прикосновение сухих и шершавых старческих пальцев было мне неприятно, но я выдержал его. Предсказатель долго и жадно рассматривал мою ладонь, а потом перевел взгляд на лицо. Сияние моих глаз вдруг стало нестерпимым и на миг ослепило его. Тонкая струя тока пробежала по моей коже и обожгла его. Всего лишь самозащита. Она возникала так же естественно, как появлялась золотая чешуя на драконьей клешне.
        Селвин прислушался, ожидая предсказания. О моей судьбе ему было услышать гораздо интереснее, чем о своей собственной. Предсказатель выпустил мою ладонь и чуть ли не со страхом прохрипел:
        -- Такое невинное лицо, ясный взгляд, а за всем этим прячется ...оно. Ты так красив, но внутри тебя сидит зверь.
        -- Вы о чем? - поинтересовался Селвин, но Винсент быстро оттащил его в сторону.
        -- Продолжай! - холодно велел я предсказателю, впервые перейдя с насмешливого тона на властный. И он продолжил, не обычным гадальным речитативом, а обвинительным тоном, в то время, как Винсент тактично пытался объяснить Селвину, что им двоим гораздо интереснее будет пообщаться с молоденькой цыганочкой, оставшейся у входа в шатер.
        Глухой, старческий голос на несколько мгновений перекрыл все долетавшие с улицы шумы. Я снова повернул ладонь вверх, предлагая предсказателю прочесть то, что он еще не успел разобрать.
        - Я вижу на тебе кровь, - взволнованно, но без запинки говорил он. - Вижу сожженный город, потопленный корабль и труп несчастной девушки. Даже не одной ...жертв будет много, целая череда. Они не поймут, что тот, у кого самый невинный вид, может оказаться хозяином всей драконьей стаи.
        -- Дальше! - приказал я, как только он запнулся, не решаясь возобновить обвинения.
        -- Пространство и время для тебя ничто. В прошлом осталась сильная боль, утраты, блеск свечи и мерцание колдовских книг. В одну ночь за твоей спиной раскрылись золотые архангельские крылья, и ты стал непобедим и несчастен, стал легко убивать, не считая погубленных. Ты знаешь, что незримые легионы трепещут перед тобой, что неотразимый лик откроет для тебя любые двери, ты зло и имя тебе - дракон, владыка всех невидимых, призраков и проклятых.
        -- Довольно, - я вскочил, опрокинул стул и коснулся его горла длинными заострившимися когтями. Он почувствовал удушье, хотя когти всего лишь щекотали морщинистую кожу, но не надавливали на нее.
        -- Знай меру в своих дерзновениях, провидец! - презрительно вымолвил я. - Кто дал тебе право разговаривать с демоном на равных?
        -- Эдвин, поторопись. Нам надоело ждать, - раздался по другую сторону шатра призыв Винсента, очевидно цыганская девчонка дала им с Селвином отворот-поворот.
        -- Молись, чтобы наши пути больше не пересеклись, - я отпустил его горло и двинулся к выходу. Цыганка, затаившаяся в складках шатра у самого порога, отшатнулась от меня и начертила в воздухе перед собой оберегающий знак. Меня это нисколько не волновало, все равно знак был выведен ошибочно, но двое щеголей, проходивших мимо, заинтересовались. Один был военным в мундире с эполетами, а другой явно придворным щеголем. Селвин знал этих двоих, но поздоровался с ними очень сдержанно.
        -- Любители интересных новостей, - пояснил он, когда те исчезли в толпе. Этим вежливым обозначением он пытался заменить слово "сплетники".
        -- В неудачный момент они нас застали, - добавил он. Мне самому не понравилось, как случайные встречные разглядывали меня и Винсента, словно пытались выискать хоть какой-то изъян. Привыкнув понимать Селвина с полуслова, я уже понял, что сплетням о нас при дворе теперь не будет конца.
        -- Подождите, а где тот шатер? - Селвин беспомощно озирался по сторонам. Я обернулся. Шатер стоял на прежнем месте, только теперь вход был завешан куском пестрой материи. Селвин смотрел прямо в нужном направлении, но как будто не видел ни шатра, ни светящихся золотых нитей, которыми он расшит.
        -- Странно, - виконт смотрел сквозь шатер, не замечая его и пытался припомнить какой же сорт вина вызывает подобный эффект, но потом ощутив пустоту в желудке, понял, что сегодня в отличие от Винсента ни разу не приложился к горлышку бутылки.
        -- Я вижу улицу, кожевенные лавки, палатки других предсказателей, но того места, где мы только что были, найти не могу, - пробормотал Селвин и приложил руку ко лбу, будто надеялся, что от этого мыслительный процесс пойдет быстрее и все сразу станет понятно.
        Тем временем Винсент потихонечку отвел меня в сторону, пытаясь сделать вид, что ему срочно понадобились шейные платки, которые продавались чуть ли не в другом конце ярмарки.
        -- Почему бы вам не снизойти до визита во дворец, - как бы между прочим поинтересовался он, смиренно опуская глаза, чтобы я не заметил лукавую искорку, промелькнувшую в них. - Вы окажете мне неоценимую услугу. Так хочется снова попасть ко двору, надоело все время сидеть в захолустье.
        -- Почему бы тебе самостоятельно не добраться туда. Или ты стесняешься предстать пред очами монарха, не имея возле себя влиятельных друзей?
        -- А как ты думаешь, Эдвин? - поняв, что разоблачен, Винсент оставил заискивающий тон и стал высказываться в свойственной ему одному нагловатой манере. - Тебе ведь несказанно повезло. Вдобавок к своей империи, ты можешь добиться еще и престола этой страны. Даже добиваться нечего, все само идет к тебе в руки, а ты не ценишь свою удачу. Тебе даже не понадобилось плести интриги, таиться, подслушивать, околдовывать, ты просто как- то раз появился в нужном месте в нужное время.
        -- Чего ты добиваешься? - устало спросил я.
        -- Хочу этим дивным вечером войти в тронный зал на правах друга кронпринца, - без колебаний заявил он.
        -- Я никогда не был кронпринцем.
        -- Еще не поздно им стать.
        -- Ты невыносим, - без злости, чувствуя, что вот-вот сдамся на уговоры, вымолвил я. - А, что будем делать, если произойдет нечто непредвиденное на глазах у множества свидетелей.
        -- Как- нибудь выпутаемся. Если не возражаете, я назовусь при вас заодно и доктором, и объясню вашу бледность и вспыльчивость какими-нибудь научными терминами, которых все равно никто не поймет. На всякий случай запомните, что так бледны мы с вами из-за малокровия.
        -- А для меланхолии у тебя найдется объяснение?
        -- Душевная травма, пережитая в прошлом, - тут же нашелся Винсент. - Психология - тонкая вещь.
        -- А превращение? - тихо, но многозначно спросил я, желая поставить его в тупик.
        -- Приступ эпилепсии, - не задумываясь, выпалил он, пытаясь сделать вид что действительно что-то смыслит в медицине, хотя это было совсем не так.
        При его последнем заявлении я не удержался от смеха.
        -- Ладно, я вижу, тебе, действительно, очень хочется побыть в человеческом обществе.
        -- Сами знаете, один я явиться не могу, - отозвался Винсент. - Сани сломаны, лошади проданы, да даже если б они у меня были, сейчас не тот сезон. Снег начал таять, по городским мостовым на санях не проедешь. Нужен либо собственный выезд, либо, как вы сами намекнули, влиятельный друг.
        Суета и блеск королевского дворца не впечатляли после визитов в резиденцию фей. Я не слышал сплетен за своей спиной только потому, что любое неосторожное замечание в мой адрес разгневало бы короля и вывело из равновесия Селвина, который, несмотря на молодость лет, успел прослыть непревзойденный мастером и в стрельбе, и в фехтовании. Кто-то встречал нас молчанием, кто-то открыто заискивал, но я ощущал волны страха, ненависти и негодования. При дворе правила зависть, а завидовать можно было лишь тем, кто сумел приблизиться к трону. Не было произнесено ни слова, но все поняли, кто следующим унаследует власть. Свое молчаливое объявление король сопроводил дружеским и многообещающим пожатием руки. Оно было совсем коротким, пожатие почти старческих, но живых пальцев и юношеской, но мертвенно-холодной ладони.
        Стоило мне лишь намекнуть и Винсент стал бы моими ушами и глазами при дворе стареющего короля, но я напомнил только о том, что он обещал сопроводить меня к роковому мосту в назначенный день, и Винсенту нехотя пришлось выполнять свое обещание.
        Винсент знал какой-то окольный путь, но я даже понятия не имел, что туда можно добраться по суше, не минуя океан, или хотя бы несколько стран, расположенных на земле. Сам Винсент настоял, чтобы мы взяли коней из моего замка, и позже горько об этом пожалел. Норовистый скакун под ним явно не желал признавать седока за очередного хозяина. Честно говоря, Винсент был первым, кто взобрался к нему на спину.
        -- Только не снимай узды, - многозначно предупредил я и от этого предостережения Винсент стал еще бледнее, чем был раньше. Он ехал сзади и, не переставая, жаловался, что подпруга плохо затянута, а стремена слишком коротки. Он нервно ерзал в седле, чувствуя, что конь под ним вовсе не животное, а закабаленный злой дух.
        Мост стоял все там же угрюмый и одинокий, даже огненное дыхание множества драконов не смогло спалить его. Пылала вся страна, но мост, перекинутый от реального к призрачному, остался неприкосновенным. Смертный мальчишка не мог понять, почему его отец, обладавший властью, не пошлет роту солдат, чтобы очистить злачные места своей страны, но я понимал. Можно было бы отряжать сюда целые полка, все они сами бы снова и снова становились жертвами. Установленные границы были очень хрупки, а обитатели иного мира хитры и коварны. Как сказала сильфида, они сами - легион и никто не в силах им противостоять. То, что для людей борьба - для них всего лишь развлечение. У этого моста владения моего отца кончались. Он не мог вмешиваться потому, что край за мостом ему не принадлежал, и ни он сам, ни даже более юный и красивый Флориан никогда не смогли бы попасть в призрачный город, а вот его жители могли спокойно нарушать границу и самым жестоким образом подшучивать над теми, кто прогневил их или приглянулся им.
        Не было больше вокруг ни леса, ни соснового бора, ни видимости руин по ту сторону реки, даже самой реки больше не было, только сухое углубление, чем-то напоминающее искусственно прорытый канал, а вокруг земля, обожженная драконьим огнем, а после палящим солнцем. От золы она сама приобрела неприятный грязно-серый оттенок. Только великолепный, изогнутый дугой, арочный мост остался неизменным. Та же самая ажурная резьба, тот же самый парапет и даже истуканы в виде грифов, гарпий и химер те же самые.
        Винсент придержал коня и с самодовольством сообщил:
        -- Знали бы вы, сколько неудачников, страдавших манией величия, сложили головы у подножия моста. Представьте только, они считали, что станут магами. А кто-то из них может даже мечтал достичь вашего мастерства.
        -- Тише, Винсент, - я внимательно присматривался, надеясь заметить приземистую, грузную фигурку проводника.
        -- Он появляется только после полудня, - будто прочтя мои мысли, доложил Винсент.
        Однако на этот раз гном появился раньше. Сначала мне даже показалось, что это Доминик, но, увы, это был не он. У этого гнома было злое, осунувшееся лицо и хитрые искорки плясали в крошечных глазках, никакого намека на простодушие или добросердечность. С ним бы я вряд ли стал вести задушевные или философские беседы, как с моими пропавшими товарищами. Яркое красное одеяние на низеньком пухлом гноме сошло бы за шутовское, если бы он не вел себя с каким-то мрачным достоинством. От этого он казался внушительнее, чем был, даже, несмотря на сладкозвучные колокольчики, пришитые к полям его шляпы.
        К ежегодному присутствию Винсента у моста гном, видимо, уже привык и даже наклонил голову в знак приветствия, от чего бубенцы протяжно звякнули, и я приметил, что звон у них вовсе не сладкий, а какой-то пронзительный. Губы Винсента скривила презрительная усмешка, он лишь едва кивнул в ответ, будто хотел сказать " не бойся, сегодня я не стану отбивать твою клиентуру, да и желающих на горизонте не видно". Только тогда гном посмотрел на меня, и стало заметно, что ему понадобилось собрать все свое мужество, чтобы не отшатнуться. Я даже испугался, что он сейчас убежит, и поэтому окликнул его:
        -- Эй, я дам тебе несколько монет, если ты переведешь мою лошадь через мост. Давай же, всем известно, что ты помогаешь всем желающим переправиться на ту сторону за небольшую плату, - видя его замешательство, добавил я.
        -- Нет, вам я помогу бесплатно, - после недолгого молчания ответил гном. - Только ни в коем случае не слезайте с коня, а то ток реки возобновиться, а нам это не нужно.
        -- Конечно, конспирация прежде всего, - саркастически заметил Винсент. - Не слушай этого хвастуна, Эдвин, ты мог бы перейти на ту сторону и сам, и оставить от всей школы лишь горстку пепла, тогда я буду единственным живым выпускником и стану во всем помогать тебе.
        -- Жди меня здесь, - приказал я ему, когда карлик взял моего коня под узды и медленно повел по мосту, что самое удивительное, конь не сопротивлялся. Как только мы достигли середины моста, исчезли и пепельного цвета пустошь, и даже дневной свет. Над нами простирался темный свод неба, а внизу бурлил огненный поток. Сам мост перекинутый, через пламенную бездну казался всего лишь миражом, и темный город по другую его сторону выглядел иллюзорным.
        -- Вы хотели бы проверить, как идут дела у талантливых учеников, монсеньер? - спросил карлик, явно чувствуя себя неловко от того, что ему пришлось вступить в разговор первым.
        -- Какими должны быть те ученики, что проскользнули сюда мимо бдительного ока Винсента? - усмехнулся я.
        -- О, это были самые талантливые.
        -- И ловкие, - прибавил я. - Только один ловкач может перехитрить другого.
        -- Ну, даже такой господин как Винсент не в силах был отказать красивой женщине в ее стремлениях к наукам.
        -- То есть в ряды учеников ради разнообразия затесалась одна красавица. Весьма похвально. Надо же когда-то развеять мрачность обстановки, - переправившись через мост, я оставил карлика с его мыслями привязал поводья к коновязи и двинулся вперед по мрачным улицам города, не обращая внимания на взволнованное ржание коня, который, наконец, почувствовал, что он у себя дома.
        -- Кстати, как зовут эту женщину? - перед расставанием спросил я у карлика.
        -- Сильвия, - не задумываясь, ответил он. - Даже Винсент не смог бы отказать даме с разбитым сердцем.
        Мысль о том, что Сильвия где-то поблизости очень быстро оставила меня. Я шел вперед наслаждаясь влажным и свежим, как после дождя воздухом. Великолепные, но мрачные фасады домов и синеватая подсветка улиц производили впечатление. В этом городе-лабиринте я чувствовал себя хорошо и свободно до тех пор, пока не заметил пламя одинокой свечи в подвальном окне дома, стоявшего на откосе. Наверное, этот крошечный оранжевый огонек видели все начинающие маги, пришедшие сюда впервые. Здесь они стояли перед выбором, либо бежать прочь и погибнуть, заблудившись в лабиринте темных улиц, либо оставить за порогом все человеческое, что в них было и спуститься вниз по череде крутых ступенек, чтобы через семь лет снова выйти на поверхность уже без души, но зато с глазами, запылавшими тайным могуществом.
        Винсент был исключением из общих правил, он сбежал из школы так и не окончив срок обучения, так что веселость, беспечность и главное душа остались с ним. Он не превратился в мрачную тень, не утратил юность, а ведь многим другим доводилось пройти через худшее.
        Я толкнул дверь, болтавшуюся на плохо смазанных скрипевших петлях, и начал спускаться вниз. Я быстро бежал по ступеням, но огонек свечи лишь все дальше уплывал от меня, словно кто-то нес его в руке. Никто не задержал меня в темных просторных подвалах, когда я спустился туда. Все буквы, огнем полыхавшие на стенах, были знакомы мне, невидимые призраки, носившиеся здесь, облетали стороной юношу - дракона. Никто не хотел ни задерживать его, ни связываться с ним. Сюда допускались только будущие прилежные и покорные ученики, но я был исключением - я был хозяином всего города и того, что располагалось под его мостовыми. Я видел живых учеников, бродивших по подземным коридорам и галереям. Они представлялись мне мрачными и уже почти безжизненными тенями, которые кланялись, замечая меня, и вновь исчезали во тьме множества переходов. Я прошел в библиотеку, хотя уже знал, что среди множества, находившихся там книг, нет ни одной способной помочь мне в расшифровке загадочных свитков Деборы.
        За одним из столов перед раскрытой книгой сидел красивый манекен в алом платье с буфами и капюшоном. Я уже хотел подойти и прикоснуться к нему, но тут тонкая рука перевернула страницу. Значит это не манекен, а рыжеволосая Сильвия - женщина с пустыми кукольными глазами, в которых угас весь интерес к жизни и ко всему происходящему вокруг. Непокорные пряди струились по ее спине, как пламя, а гладкое чело было бледным, будто смерть. Сейчас она была такой же скульптурой, какой я видел ее впервые, только на этот раз не с зеркальцем в руке, а просто потерянно сидевшую в пустой библиотеке, будто большую фарфоровую куклу усадили за парту. Учиться ей было вовсе не нужно, среди этих книг она пыталась забыть себя, погрузиться в чтение и ничего не чувствовать.
        Вскоре я понял, что библиотека не пуста. Из-за высоких, уставленных книгами стеллажей выступали темные тени - силуэты в черных одеждах, но с живыми, распущенными локонами. Здесь была еще одна женщина Серена - великолепная блондинка с гипнотизирующим взглядом. Она явно стремилась к большему, чем все остальные ученики. Мне было жаль ее. Скорее всего, ее ждала та же плачевная участь, что и многих других до нее. Были еще две девушки, белолицые и изящные, как статуэтки Аллегра и Кассандра, которые уже давно окончили срок обучения, но вернулись сюда лишь потому, что в мире людей стали чужими и преследуемыми.
        Я бы мог перечислить всех, не вступая с ними в разговор, но мне стало душно рядом с Сильвией, и я бежал от ее пустых, невыразительных глаз, от ее уныния, от ее полного безразличия к жизни. Мне было невыносимо смотреть на то, как медленно, но неуклонно ее тело снова каменеет, готовясь обратиться в прежний, первозданный мрамор.
        Вернувшись на узкие улицы, я заметив у одного крыльца скорчившееся в рыданиях существо, а рядом на тротуаре осколок зеркала. Плачущий больше напоминал человека. Я подошел к нему и заметил под растрепавшейся шевелюрой острые кончики ушей. Не зная, что сделать или сказать я просто стоял рядом, но незнакомый эльф почувствовал мое присутствие и поднял вверх покрасневшие, заплаканные глаза. В них, как в двух зеркалах, отразился лунный свет.
        -- Вы живой? - подозрительный, охрипший голос разорвал тишину. В интонации сохранилось что-то музыкальное.
        -- Да, - не задумываясь, ответил я и, подумав, добавил. - Пока что!
        Почти тот же самый вопрос задала мне Франческа, но в другое время и при других обстоятельствах.
        -- Не может быть, - юноша сокрушенно покачал головой. Я заметил, что волосы у него белокурые, почти седые, а сам он неестественно худ. - Здесь нет живых людей, только демоны и ангелы. И те и другие одинаково злы, им не под стать знаться с чужаком. А трупы моих товарищей давно куда-то исчезли.
        Потрепанный, рваный плащ соскользнул с худых плеч и юноша подтянул его рукой. На его предплечьях и запястьях сильно выпирали косточки, а прозрачная кожа казалась хрупкой, как ветхий пергамент. В лунном свете его волосы начали отливать серебром. Рядом с довольно привлекательным лицом острые уши смотрелись, как изъян. Мне стало любопытно, а крылья под той тряпкой, которую он использует в качестве плаща такие же потрепанные и рваные?
        -- Как давно вы здесь? - только и спросил я.
        -- Не знаю, - тихо вздохнул он. - Здесь день ничем не отличается от ночи. Я заблудился и никак не могу найти выход. Мне нужно добраться до городских ворот и бежать отсюда, как можно быстрее, пока они не вернутся за мной.
        -- Они? - теперь я, действительно, заинтересовался.
        -- Горбун и шесть женщин. Одну из них зовут Клариче, имен остальных я не знаю.
        -- Зато я знаю.
        -- Так вы один из них? - он подозрительно сощурился. На лбу под тонкой кожей проступил рисунок синих вен. Скорее всего, бродяга давно не спал и не доедал. Он попросту боялся сомкнуть веки, в этом темном лабиринте, где с утомленным путником может случиться все, что угодно.
        -- Я могу вывести вас отсюда, - внезапно предложил я, сам не понимая, почему должен помогать незнакомцу. Наверное, его убогий вид вызвал у меня сострадание.
        -- Кто вы? - спросил он, заворожено глядя на меня.
        -- В этом месте я единственный, кто все еще способен отнестись к горю с сочувствием, - я помог ему встать. Он был очень слаб, но мог передвигаться самостоятельно, хоть и не очень быстро.
        Мы проходили мимо безмолвных дворцов с рядами пустых балконов и неосвещенных окон. Причудливые фасады напоминали декорации к одной ночной сцене из спектакля, такой декор впечатляет издали, но прикоснись к нему и он рассыплется, как пыль. Я специально прикасался к дверным молоточкам и лепнине на стенах, чтобы убедиться, что все это сделано из мрамора, а не из картона. У витиеватой лестницы, ведущей к высокой балюстраде, мой спутник остановился.
        -- Там вверху я увидел фею, но когда кинулся к ней, она исчезла, - признался он, боясь насмешить меня, но я лишь понимающе кивнул.
        -- Я потерял там свое кольцо.
        -- И что из того? - я не мог понять, почему он так волнуется о какой-то безделушке, если появился шанс выбраться из мышеловки на свободу.
        -- Это единственная вещь, с помощью которой я мог бы доказать свою личность, когда вернусь обратно к цивилизации, - робко объяснил он.
        Поскольку у него самого не хватило бы сил, чтобы преодолеть множество ступеней, а потом еще бежать за мной до ворот, я сам поднялся наверх и, поискав возле мраморных перил балюстрады один сверкающий предмет, почти тут же нашел его. Печатка на кольце показалась мне знакомой, я молча вручил находку попутчику, и мы двинулись дальше.
        Гном был крайне удивлен, что я вернулся не один. Мне даже показалось, что он не выпустил бы странноватого эльфа, если бы тот не шел следом за мной. Винсент был шокирован и недоволен таким неблаговидным поступком, как " подобрать бродяжку". Так, по крайней мере, он выразился бросив эльфу попону, чтобы он прикрыл свои лохмотья. Юноша нехотя принял подаяние, снизу вверх посмотрел на Винсента, и впервые в его взгляде промелькнула злость. Скорее всего он был не просто разозлен, а ощутил испепеляющую ненависть и к Винсенту, и ко всему, что видел перед собой. От дневного света он болезненно щурился, а вид пепельно-серой равнины привел его в уныние. Чем дальше мы отъезжали от моста, тем менее привлекательным становилось его лицо. Оно, как будто старело на глазах.
        Винсент гордо восседал на своем коне, к которому уже успел привыкнуть и даже сумел заставить скакуна не бежать рысцой, а идти медленным шагом. Я шел пешком, ведя свою лошадь в поводу, и при каждой необходимости поддерживал нетвердо державшегося на ногах спутника.
        -- Ты что-нибудь помнишь о своей прошлой жизни, о том, как попал в город? - спросил я, как только заметил, что он немного оправился от потрясения и в состоянии рассказать о себе. - Скажи, где ты познакомился с Клариче? И со всей остальной когортой нечисти?
        -- Это было так давно. Кажется вечность тому назад. Тогда я выглядел по-другому, - он с унынием посмотрел на свои удлиненные пальцы, провел по выпуклым кончикам ушей. - Тогда я был человеком. Вы верите мне?
        Он боялся, что я рассмеюсь в ответ, но я лишь кивнул и подтвердил:
        -- Верю. У меня есть причины, чтобы поверить в то, что другим показалось бы невозможным.
        -- Я помню свой последний день дома, канун какого-то праздника, когда придворные отговаривали меня ехать на охоту. Потом была безумная скачка по лесу, мы с товарищами преследовали дичь. Лань исчезла, и вместо нее из-за корявых стволов вековых деревьев начали выступать ...они. Сам не помню, как оказался в темнице, глубоко под землей, где не было ни света, ни тепла, лишь светящееся лицо насмешницы, с которой я вначале пытался спорить, а потом сдался.
        -- Все умалишенные сочиняют что-то подобное, - тихо буркнул Винсент, но тем не менее вновь сосредоточился на подслушивание.
        Сам я вспомнил, что Клариче действительно заинтересовалась одним узником.
        -- А потом они изменили твою внешность и бросили тебя в городе?
        -- Клариче сказала, что вернется, как только я стану достаточно сговорчив, чтобы выполнять ее приказы. Надо было только произнести вслух ее имя, и она бы вывела меня обратно к мосту, чтобы после я стал ее следопытом.
        -- Подержи! - я бросил ему поводья коня и двинулся назад. - Ждите, я скоро вернусь.
        Я даже не слушал возражений Винсента. Меня снова преследовали крики узника из соседней камеры и серебристый смех Клариче. " Мосты обычно соединяют два берега, но этот соединил два мира. Если бы я мог, я бы уничтожил этот мост" - рефреном звучало в моем сознании. Теперь у меня было достаточно сил, что разъединить два мира. Нужно всего лишь устранить единственное связующее звено между ними. Один день в году этот переход от обыденного к сказочному был доступен всем. Отныне этого моста больше не будет. Не станет возможности самозабвенно отдаться темным наукам, канет во тьму воспоминание об узких, запутанных улочках, о колодце с короной, о пустых, безжизненных глазах на кукольном лице Сильвии.
        Я отошел достаточно далеко, чтобы ни Винсент, ни подобранный бродяга не смогли наблюдать за моим превращением. Они могли лишь заметить, как столб драконьего огня обрушился на мост и горящие обломки рухнули в вырытое углубление. Потом, снова став собой, я обессилено присел на сухую, золистую землю и взирал на содеянное. Прямоугольные, отшлифованные камни валялись в пыли. Огонек еще теплился, но ему больше было нечем питаться, разве только золой. Только я успел перевести дыхание, как со стороны разрушенного моста раздался странный грохот. Стоило взглянуть туда, и сразу становилось заметно оставшееся от моста основание. Неужели мне только показалось, что я разрушил и его, ведь недавно в пыли лежали только отдельные расколотые камни. Потом к основанию стали прибавляться новые штрихи. Это было невероятно, но мост восстанавливался сам собой. Осколки камней тянулись друг к другу, соединялись, склеивались, и на них уже не было заметно ни единой трещинки. Вот уже был заново возведен длинный зубчатый парапет и зловещие истуканы заняли на нем свои прежние места. Статуи восстанавливались по этапам, сначала
когти лап, державшиеся за парапет, потом туловища, крылья и только потом уродливые головы с клювами или клыкастой пастью. Все мрачное великолепие, сокрушенное мною лишь минуту назад, будто в насмешку над тщетными усилиями вновь предстало перед глазами на фоне бескрайней серой пустыне. Мост был похож на незыблемый памятник, оставшийся от вчерашней роскоши чьего-то огромного замка. Только я и немногие посвященные могли заранее знать, что за ним простирается город больше напоминающий мавзолей, где вдали от солнечного света под тяжелыми мраморными плитами нашли пристанище злые и безжалостные призраки.
        Я встал и побрел обратно, к тому месту, где оставил спутников и коня. Винсент, заметив, что я и так в плохом настроении, не стал задавать лишних вопросов. К тому же хорошенько поразмыслив, он сам смог бы сделать самые очевидные выводы.
        Для него оказалось тяжелым испытанием то, что я собираюсь пустить бездомного эльфа в свое поместье.
        -- Пусть живет на чердаке, - шепнул я Винсенту. - Какой от этого убыток? Заодно сможет поднять тревогу, если заметит из чердачного оконца, что добродушные знакомые Франчески решили взять нас в осаду.
        -- Я бы сам с этим справился. К чему на посту второй часовой? - обиженно буркнул Винсент. Он пытался открыто не выказывать досаду и с трудом удерживался от того, чтобы вслух не заругаться. Про себя он поливал потоком брани и этого бродягу и всех тех, которые еще могут подвернуться нам на пути.
        Я надеялся, что Франческа оставит свою затею с облавой на дьявола. При последней встрече она показалась смущенной, раскаявшейся и потерянной. К счастью, у таких знатных дам, как она печаль намного не задерживается. Долго ли графиня станет грустить о призраке? Может мне еще будут адресованы несколько проклятий, пара слезинок и вздохов, а потом наступит полное забвение. Если только ее светлость не мстительна.
        Под конец нашего путешествия эльф совсем ослаб. От солнечного света на до этого гладкой коже появились морщинки. Он был счастлив снова оказаться в темноте. А благодаря тяжелым бархатным портьерам в поместье все время царила полутьма. Если в камине не полыхал огонь, то в помещение становилось слишком прохладно, но наш необычный знакомый предпочитал мглу и холод палящему солнцу.
        Он мало, что помнил о своем прошлом или просто не желал открывать душу перед двумя незнакомцами. Даже имя свое он либо вспомнил с трудом, либо долго взвешивал стоит ли его называть. Нашего найденыша звали Анри, и я был почти уверен, что знаю, кем он является на самом деле. Для этого мне надо было всего лишь вернуться к королю и найти подходящий момент, чтобы спросить, как звали его исчезнувшего сына. Но как можно снова возвращаться ко двору, к десяткам завистливых, осуждающих взглядов, к неискренним льстивым речам и группам недоброжелателей. Если бы я был простым человеком, то, войдя в тронный зал, мог бы почувствовать, как смерть неотступно шагает за мной. Для одного нежеланного претендента на престол здесь хватило бы и отравителей, и тех, кто предпочитает использовать вместо яда нож. Мне же можно было ничего не опасаться и вести себя с достоинством, это они должны были бояться меня. Среди всей этой толпы жадных до власти, амбициозных людей, я был единственным представителем более сильной расы. Некоторые подозревали, что я не просто юноша или даже дворянин, но молчали. Не из страха перед королем,
а потому, что настолько опасную тему лучше не затрагивать. Кто знает, какие сила могут пробудить ненароком оброненные слова?
        Я ждал появления в тронном зале короля и заранее продумывал с чего начать расспросы, как вдруг мое внимание привлекла одна дама в толпе. Не то, чтобы она была поразительно красива. Обычная молодая леди, разве что немного более элегантная, чем другие, и драгоценных украшений на ней была несколько больше, чем на других. Почему-то меня не оставляло непонятное чувство, что на ее гладком лбу лежит печать смерти, что темные крылья рока уже кидают свою тень на агатового цвета локоны. На миг мне даже показалось, что чистую кожу уже покрыла трупная синева. Я с трудом отвел взгляд и попытался сосредоточиться на своих мыслях, но все еще ощущал, как некая темная сила магнитом тянет меня к женщине, обреченной на смерть. Я продолжил разглядывать ее только, чтобы убедиться, что ей еще жить и жить. Она ведь молода, горда своим лицом и осанкой. Голубое платье с твердым корсетом очень выгодно подчеркивает стройность стана, а непослушные пряди волос струятся по плечам. Только вот ее губы иногда складывались в жестокую линию, но потом снова расцветали приветливой улыбкой. Она с треском раскрыла веер, и на безымянном
пальце у нее блеснул перстень с аметистом. Сразу было заметно, что он слишком тяжел для ее руки, к тому же не сочетается с изящным гарнитуром из бриллиантов и бирюзы, но даже если б и сочетался - этот камень я не мог не узнать. Последняя реликвия Ротберта, кольцо, предназначенное для того, чтобы обручить жертву со смертью.
        Я почувствовал головокружение и стал искать выход из залы. Какая же здесь суета, настоящее столпотворение. Если все станут раскланиваться и что-то говорить, то мне понадобиться минут десять, чтобы выбраться на свежий воздух. А надо как можно быстрее умчаться подальше отсюда, тогда, может быть, эта цветущая молодая женщина останется жива. К головокружению примешалось чувство мучительной жажды. Гортань пересохла, нёба, как будто, обожгло. Нужно было бежать, а я почему-то остановился в дверном пролете и впился взглядом в свою жертву, в тот самый миг, когда и она тоже меня заметила. Наши взгляды перекрестились и потонули друг в друге, взгляд ее карих глаз и моих неестественно голубых. Заметили ли все остальные присутствующие, что между нами двоими возник мысленный контакт, но она поняла, что я - ее смерть. Поняла и содрогнулась всем телом. Аметист на ее пальце засиял так ярко, что стало больно глазам. Может, никто кроме меня не замечал этого нестерпимого жгучего сияния. Ни у кого кроме меня не разливалась по венам огненная лавина. В коридоре я схватил бокал с вином с подноса у проходившего слуги, но
жажда не проходила. Искристый виноградный напиток почему-то показался более безвкусным, чем вода.
        Спустившись вниз по черной лестнице для прислуги, я надеялся, что никто не заметил, как я ушел и не будет настолько глуп, чтобы последовать за мной, но ошибся, уже во дворе, где не было ни души, меня окликнул высокомерный голос.
        -- Вас прислал князь, я знаю, - с крутой лесенки спускалась та самая дама, придерживая рукой длинный подол. - Больше он может не рассчитывать на мою помощь. Вы ведь пришли от него?
        Она с сомнением повела бровями, потом невольно попятилась, вспомнив о своем недавнем испуге. Было еще слишком рано храбриться.
        -- Нет, миледи, - спокойно ответил я. - Никто меня не прислал, и я пришел не за помощью. Я пришел за вами.
        Она снова вздрогнула, но нет от холода, от страха. Отступать было поздно и некуда. Куда денешься от дракона? Сейчас я бы вытащил ее хоть из-за стальной двери, лишь бы только унять огонь, беснующийся в крови. Она даже не успела вскрикнуть, драконья кисть обвилась вокруг ее талии, прежде чем раздался крик. Миледи с рассеченным горлом осталась на дне первого высохшего колодца, который попался на пути парящего дракона, а я вынужден был вернуться в поместье. Мне даже захотелось очистить совесть хотя бы перед Винсентом, но он, заметив кровь на моей одежде, как всегда, сделал собственные неправильные выводы и, как ему казалось не без оснований начал опасаться за свою жизнь.
        Анри, прислонившись лбом к стеклу, наблюдал за событиями во дворе и на подъездной аллее и даже не пытался вступить с кем-то в разговор. А я думал о лицемерии князя. Значит, он не блефовал, когда говорил о силе аметиста, но теперь перстень на дне колодца, там, где никто не сможет его достать. Мне так и не удалось снять его с пальца жертвы. Кольцо, словно примерзло к ее руке, отсечь палец тоже не удалось, кожа на нем была слишком сколькой и эластичной. Какое-то наваждение! Мне, покорившему полчища нечисти, вдруг снова приходиться выполнять чужую волю. Такого больше не повториться, решительно пообещал я себе.
        -- Вам не кажется, что эти люди занимаются здесь чем-то противозаконным, - вставил свое замечание Анри, указывая куда-то вдаль, туда, где в аллее кто-то прятался. Тени, снующие туда-сюда, напоминали группу заговорщиков.
        Винсент тоже заинтересовался и подошел к окну.
        -- Это крестьяне из деревни. Только на этот раз они вооружены вилами и серпами, - сделал он свой вывод и участливо спросил. - Мне пойти напугать их.
        -- Не стоит! - по крайней мере, с этой проблемой я всегда мог разобраться сам. Вряд гостивший здесь Винсент мог напугать их больше, чем сам хозяин поместья.
        На всякий случай я предупредил Анри, чтобы он спрятался на чердаке и никому не показывался. Его вид мог ошарашить окружающих, и лучше было пока не сообщать никому о том, что у нас появился новый жилец. Даже Селвин не смог бы всего этого понять. Если он снова нагрянет в гости, то ему ни в коем случае нельзя видеть бледное исхудалое существо со сморщенной кожей и крыльями эльфа, почти прозрачными, но сильно потрепанными.
        Незваные посетители шныряли вокруг поместья до наступления первых сумерек. Приезд Селвина испугал их лишь потому, что виконт обычно нигде не появлялся без вооруженного сопровождения. На этот раз сопровождающих было даже больше, чем прежде. Виконт занимал видные посты при дворе, и эти люди с внешностью бойцов были выделены ему, как непременный эскорт. Они были при нем и телохранителями, и товарищами по оружию. После того случая, когда охотников окружили волки, каждый в свите короля обзавелся дополнительной охраной, но на этот раз было еще нечто большее, чем простая предосторожность. В такие моменты можно сказать, что кругом витает страх.
        Лазутчики были тут же замечены, некоторых из них Селвин приказал поймать и допросить, другие разбежались, кто куда. Я вышел на порог встречать виконта, и пойманные задрожали в руках державших их при виде в дверном пролете моего силуэта.
        -- Нужно будет выставить часовых. В такие времена нельзя оставлять двери без присмотра, - спрыгивая с лошади, сообщил Селвин. Полушубок на нем распахнулся, и я заметил заткнутую за пояс грамоту с королевской печатью, такой документ обычно вручают, требуя поймать опасного преступника.
        -- Я не надолго, - переступив порог, Селвин тут же поспешил к разожженному камину, чтобы согреться. Поскольку Анри не любил огня, я растопил камин совсем недавно и в комнате еще витал холодок.
        -- Маркиза Сабрин Розье прошлой ночью исчезла. Вы ее не знали, но она была, как говорится, неповторима, - поведал Селвин, задумчиво глядя на язычки оранжевого пламени. - Ее отсутствие тут же заметили, начались расспросы, кто-то нашел ее сережку на заднем дворе для слуг.
        -- И теперь вы отряжены, чтобы отыскать ее?
        -- Нет, я должен задержать убийцу, - печально возразил Селвин. - Его величество решил, что никто не справится с этим лучше меня.
        -- Для вас это большая честь?
        -- Прежде всего, это большая ответственность. Лучше бы его выбор пал на кого-то более опытного, а я немного ..., - он хотел сказать "боюсь", но это слово лишило бы его мужества в моих глазах, и он поспешно сменил тему. - Вы бы только видели, как изуродован труп.
        -- Вы нашли труп? - я старался не выдать себя, но почувствовал озноб.
        -- Кровавые следы привели к высохшему колодцу, - безжизненным тоном сообщил Селвин. - Об остальном мне не хочется говорить. Только скажу, что раны, оставшиеся на покалеченном теле, не мог нанести человек.
        -- Тогда кто? - спросил я, удивляясь собственному лицемерию.
        -- Какой-нибудь зверь или безумец.
        Я уже хотел спросить не нашли ли вместе с трупом аметистового кольца, но вовремя одернул себя. Так я дам ему повод для подозрений, даже если аметист найден, теперь он будет гнить вместе с трупом на дне могилы, там будет похоронена моя тайна. Но Селвин сам ответил на незаданный вопрос.
        -- Подозревают, что это был грабитель лишь потому, что с маркизы сняли все драгоценности, даже серьгу оставшеюся без пары.
        -- Вам важно все знать до мелочей? - с какой-то внезапно вспыхнувшей злостью осведомился я, мне не хотелось, чтобы кто-то вновь затрагивал болезненные внутренние струны.
        -- В расследование важно все, - Селвин отвечал с искренностью. Он тяжело вздохнул, ему явно не хотелось снова очутиться в холодной ночи и рыскать по окрестностям в поисках неизвестного убийцы. А убийца был рядом с ним, всего в нескольких шагах от него, уже почти раскаявшийся и преобразившийся. Я проклинал своего злоумышленника и твердо знал, что вряд ли мой нынешний вид может вызвать у Селвина подозрения.
        -- Будьте осторожны, - предупредил я его. - А то если снова попадете в засаду к волкам, я могу не успеть вам на помощь.
        -- На этот раз засаду может устроить совсем не волк, а нечто более крупное и хитроумное, - Селвин проверил, заряжен ли его мушкет, заткнул оружие за пояс и попрощался со мной так, будто мы виделись в последний раз. Он не заметил, что с верхней ступеньки лестницы за ним с интересом и какой-то одержимостью наблюдает существо с прозрачными, потрепанными крыльями.
        -- Я узнал его, - воскликнул Анри, как только Селвин скрылся за дверью. - Он сильно изменился, но я вспомнил его. Когда я видел его в прошлый раз, он был просто ребенком, а теперь...
        Анри судорожно вцепился в лестничные перила, чтобы не упасть. От потрясения он даже не сразу смог подсчитать, сколько лет прошло.
        -- А что случилось с его отцом?
        -- Наверное, он умер. Селвин теперь виконт, - пояснил я, поддерживая эльфа так, чтобы он не упал с покатой, делающей крутой поворот лестницы. - Даже если он видел тебя раньше, то вряд ли узнает. Тебе пора привыкать к жизни в среде таких же, как ты и я отведу тебя к ним.
        Анри было сложно утешить. Он не верил, что после перевоплощения хоть какое-то общество примет его, я и сам не был уверен, что высокомерное собрание в резиденции фей отнесется к нему с пониманием, но ошибся. Те немногие, кто до этого держались особняком морально поддержали новичка, к тому же возвращаясь в потусторонней мир, он снова становился необычайно привлекателен. Морщинки тут же разглаживались, лицо молодело, из волос исчезали седые пряди, но он все время стремился вернуться в поместье в надежде увидеть хоть кого-то из круга своих прежних знакомых. Он хотел бы снова вернуться ко двору, хоть и не говорил об этом, но, увы, такой поворот событий был уже невозможен. Если он снова появиться среди людей, то будет выглядеть, как нечто чужеродное.
        Селвин так и не поймавший убийцу еще много раз возвращался ко мне. Ему удалось задержать какого-то грабителя, но у того не было с собой драгоценностей маркизы. Ни у кого из местных разбойников не было и такого оружия, которое могло нанести раны подобные тем, которые так сильно напугали даже Селвина.
        Он обреченно вздыхал и в шутку жаловался на то, что, скорее всего, охотиться на оборотня. Если бы он знал, как близка эта шутка к истине. Проходя по темным улицам Виньены, я не думал, что во второй раз почувствую роковое притяжение. Поэтому, как только я ощутил жжение в крови, то ускорил шаги, чтобы поскорее выбраться из лабиринта темных улочек и унестись подальше от города. Вокруг никого не было, на фасадах тесно прижатых друг к другу домов не выделялось ни одного освещенного окна. Может, мне только показалось, что рядом кто-то есть. Я замедлил шаги, чтобы перевести дух. Не может же кто-то бродить по самым запутанным городским кварталам в такую темень. Здесь столько поворотов и переходов, даже знающий дорогу человек может заблудиться.
        Вокруг стояла тишина. Только далекое карканье ворон, как-то раз долетевшие с крыши обветшалого дома, напомнило мне о ночах полных ужаса. О тех минутах страха и подозрения, когда я чувствовал, что невидимый преследователь идет у меня по пятам. Все спали, а ночной караул был слишком неприхотлив, чтобы пройтись по одному и тому же кварталу больше чем один раз за двенадцать часов. Все-таки очень острому нечеловеческому слуху удалось уловить в ночи какой-то резонанс - далекий и загадочный отзвук. Я успокоился, поняв, что это всего лишь куранты, пробившие час. Может, мне всего лишь показалось, что по мостовой недалеко отсюда ритмично застучали каблуки. Какая-то девушка, едва переводя дыхание, выбежала из-за угла и случайно столкнулась со мной. Инстинктивно я выставил вперед руку и схватил ее за запястье. Ее пелерина чуть распахнулась, открыв изысканный вечерний туалет, брошь в форме букетика, родину на плече и перстень с аметистом в этот самый миг как будто нарочно сверкнувший в полутьме.
        -- Уходите! - я быстро и грубо оттолкнул девушку от себя, так что она едва удержалась на ногах.
        -- Вы слышали, что я сказал? Бегите! Иначе будет поздно.
        Она смотрела на меня с недоумением и явно не желала уходить. В теплых аквамариновых глазах промелькнула искра узнавания. Какая честь встретиться с наследником престола, вот так с глазу на глаз.
        -- Бегите! - уже не сказал, а прошептал я. Хриплый шепот сорвался с губ, как шипение. Говорить было больно, гортань слишком сильно пересохла, и я предупреждал в последний раз.
        Она неуверенно двинулась прочь, оглядываясь чуть ли не на каждом шагу. Лишь бы только она ушла подальше, пока уже не будет слишком поздно для бегства. Сохраняя внешнее спокойствие можно вести жестокую внутреннюю борьбу. Я вцепился рукой в шероховатую стену, желая замедлить превращение, но рука уже начала изменять свой вид и происходило это не по моей воле. Будто иллюзия, порожденная лунным светом, кожа начала мерцать извне.
        Еще можно побороть искушение, но нельзя противиться приказу. Я снова слышал, как некто в тяжелой мантии и венце снова хохочет надо мной, но никто кроме меня не слышал этого смеха. Даже жертва, в эту ночь осужденная умереть от когтей дракона, не слышала властные издевательские переливы, колокольным звоном заполнившие всю ночь. Кольцо так и осталось на мертвой руке, я даже не попытался его снять, потому что знал - оно в любом случае вернется к своему первому владельцу. Куда мне было податься теперь, в склеп к нерасшифрованным свиткам или на какой-нибудь шабаш искать Ротберта. Надо же было выяснить с ним отношения, пока он не изобрел еще один жестокий метод, чтобы добыть бесплатного слугу. В поместье я вернуться не решился из боязни в припадке гнева покалечить либо любопытного Винсента, либо вездесущего Анри. В пустой замок меня не тянуло, слишком живо было воспоминание о вечере в обществе графини.
        В следующее путешествие я взял с собой только Перси, потому что у него одного хватило бы ловкости упорхнуть даже из драконьих когтей. Он бодро шагал впереди, указывая путь к тому месту, где, как он заметил, часто состоялись ночные собрания. Гора за вересковой пустошью была целью нашего похода. Где-то слышался душераздирающий вой. Я заметил мрачные тени, проносившиеся вдоль серебряного лика луны, и криво усмехнулся. Посещение шабаша - подходящее развлечение для князя. С его горбом на бал не пойдешь. Надо же хоть чем-то это компенсировать.
        -- Кто здесь собирается? - тихо спросил я у Перси на подходе к горе.
        -- Те, кому не посчастливилось попасть в школу чернокнижия и еще немногие, за какую-либо провинность отвергнутые нашим тайным обществом.
        "Нашим проклятым обществом", хотел добавить я, но, увидев новое довольно потрепанное окружение князя, подумал, что у моих фей по сравнению с ними довольно ухоженный вид.
        -- Почему те, кто изгнаны, не придут попросить о снисхождении. Ведь власть сменилась, то в чем отказал прежний монарх может даровать новый.
        -- Гордость - их порок, - дипломатично заметил Перси. - Они предпочитают одиночество и свободу. Есть несколько ночей в году, когда они устраивают в одном определенном месте свое собрание. В такие ночи жители близлежащих городов и деревень накрепко запирают окна и двери и до самой зари не смеют выйти из дома, даже если кто-то призрачный и прекрасный всю ночь напролет плачет у них под порогом.
        -- Откуда ты знаешь такие подробности?
        -- Так любила делать Дебора, - совсем тихо и доверительно сообщил он. - Она прятала крылья под накидкой, стучалась в двери отдельно стоящих домов и просила, чтобы ее впустили. Она умела просить, и отказать ей в чем-то никто не мог. Иногда она называлась ангелом и требовала отпереть для нее замки. Вы и сами как-то распахнули для нее окно.
        -- Зачем она так поступала?
        -- Ей тут же становилось скучно, если не было возможности пошалить. Только в случае с вами ситуация изменилась - ей стало любопытно.
        -- А тебе не скучно?
        -- На службе нельзя скучать, - Перси указал на силуэты, двигавшиеся где-то высоко на вершине горы. Снизу они выглядели чуть больше точек.
        -- Там вы найдете князя. Он не пропускает ни одного собрания. После бегства княжны ему особо нечем заняться, без сильной союзницы планов не осуществишь, - Перси говорил с сарказмом, будто радуясь тому упадку, к которому жадность привела бывшего представителя власти.
        " Может он был бы более удачлив, если б не спутался со мной", не без злорадства подумал я и в следующий миг уже сумел достичь горной вершины. При быстром движении плащ взметнулся за спиной, как лоскут огня. Я прошел мимо странного собрания, члены которого бесновались в диких танцах, спорили, дрались, в общем, были заняты только сами собой. Чуть поодаль стояла группа стройных крылатых женщин. Я бросил на них беглый взгляд - усталые озлобленные тени, с лицами, еще сохранившими след былой красоты. Их позы выражали злобу и недовольство.
        -- Какая честь, монсеньер, - крикнула одна из них мне вслед. - Только взгляните, сам император решил пройтись по задворкам своих владений.
        Карканье ворон и перебранка не менее озлобленных на жизнь ведьм заглушила ее слова. Я заметил князя, державшегося особняком. Рядом с ним неотвязно маячил силуэт Камиля.
        -- Явился, наконец, - уродливое лицо Ротберта просияло мрачным торжеством.
        -- Вы меня ждали?
        -- И уже давно.
        -- Вот как, - я старался говорить ровным тоном, чтобы доказать собственное превосходство, но он уже довольно потирал ладони.
        -- Ты должен был примчаться сюда после встречи с той очаровательной маркизой. Камиль сильно волновался и бегал у проезжей дороги, ожидая тебя, но ты так и не соизволил появиться.
        -- Любой может оказаться крепким орешком, даже тот, кто уже обжегся при первой встрече с княжной, - сухо констатировал Камиль. Его задело замечание Ротберта о том, что он якобы сильно нервничал, ожидая моего прихода.
        -- Не забывайся, - тут же оборвал я его. - Теперь у нашей коварной, кокетливой княжны более высокое звание. Не планирует ли мой благодетель и наставник также и ее похищение?
        Я с издевкой взглянул на Ротберта. Он ссутулился и оперся на посох.
        -- Кроме нее полно других осужденных, - выкрутился он.
        -- Впредь можете ловить их самостоятельно, потому что я потакать ничьим капризам не намерен.
        -- Если бы все было так просто, ты бы не пришел сюда, - на этот раз князь тихо и мерзко рассмеялся.
        -- Будем считать, что это был визит вежливости, но он оказался моим просчетом, потому, что вежливы вы не были никогда, - я резко развернулся и хотел уйти. Край длинного плаща хлестнул Камиля по лицу, отчего тот злобно зашипел, но в драку броситься не решился.
        -- Подумай, сколького ты бы мог достичь, если б не был таким строптивым мальчишкой, - с актерским мастерством ввернул Ротберт, не только желая оскорбить, но и вызывая на новую словесную дуэль.
        -- Мальчишкой? - с сарказмом переспросил я. - Это выражение неуместно, если только подсчитать, сколько лет осталось за плечами. Но этих лет их как будто и не было, потому что не было искры способной придать жизни красоту. Какой же вы после этого наставник, раз отбили у ученика весь интерес к жизни? Бесполезно искать компромисс, когда разговариваешь с окаменевшим существом. Время идет, но изваяние не стареет. Однако это не значит, что мне не удалось набраться некоторого опыта.
        Пока мы скандалили, округа опустела. Никто не решил ввязаться в нашу ссору, но сбежали абсолютно все, только Камиль продолжал неуверенно тереться за спиной своего господина.
        -- В начале боя нельзя предвидеть кто победит.
        -- На этот раз даже твоих сил не хватит, чтобы победить, - не очень уверенно вставил князь, он имел в виду, конечно же, свой трюк с аметистом.
        -- Поживем увидим, - с показной беспечностью отозвался я, и повелительно махнул рукой Перси, который собирал с земли монеты и какие-то побрякушки, в спешке забытые участниками шабаша.
        -- Подождите, - он успел поднять еще несколько сверкающих кружочков и кинулся за мной. - Я нашел несколько прелестных вещиц.
        "Нашел" значило отобрал у кого-то воспользовавшись моим именем, но вместо того, чтобы пожурить его я участливо спросил, что эта за вещицы.
        -- Живые марионетки. Их немного, но они смогут обслуживать вашу ...даму, если такая когда-нибудь появится в замке.
        -- Вряд ли, - на ходу бросил я. В замке никогда никого не будет, только я, призраки и статуя Ланон Ши. Но отказаться от подношения Перси значило обидеть его.
        Он уже успел припрятать в небольшой высохшей канаве под горой с дюжину обворожительных куколок. Они старались не подавать признаков жизни, но по тихим вздохам и некоторым неловким движениям можно было догадаться, что они живые и это поражало.
        -- Довольно хрупкий груз, вам не кажется? - Перси снял берет и едва удержался от того, чтобы не почесать затылок, будто это может помочь мышлению. - Как доставить их в замок и при этом не повредить?
        -- Не знаю, Перси, - устало отозвался я и, подумав, предложил. - Посади их в клетку.
        -- В клетку? - он даже испугался.
        -- Не потащишь же ты их в руках?
        -- Я надеялся, что вы мне поможете, - ненавязчиво попросил он, сразу было ясно, что ему нужны сани или экипаж.
        -- Можешь располагать временем моего возницы, но не моим, - строго объяснил я. - Пожалуйста, запри свою добычу в какой-нибудь не слишком роскошной комнате и проследи, чтобы они оттуда не вылезали. Даже мне нужно практиковаться в магии, а когда кто-то лишний лазает под ногами терпеть это довольно трудно.
        -- Слушаюсь, - кивнул Перси.
        Если бы Одиль осталась со мной в замке, она была бы рада такому подарку, подумал я и тут же одернул себя. Нельзя путать желаемое с действительным, если бы княжна осталась со мной, то моя жизнь, как и жизнь всех моих подданных превратилась бы в каторгу. Пусть сводит с ума Кристиана, он это заслужил, а я лучше останусь в стороне.
        Дома столкнувшись с Винсентом, я понял, что он уже знает о моих новых злоключениях и хочет дать совет.
        -- Что ты можешь посоветовать? - чуть насмешливо поинтересовался я.
        -- Надеюсь, я что-нибудь придумаю, чтобы спасти вас от меланхолии, - Винсент подошел к окну, раздвинул шторы и попытался сделать вид, что открывшаяся панорама очень его интересует. - Кстати, Селвин все еще ищет убийцу. Найден второй труп с точно такими же ранами. На этот раз не на дне пересохшего колодца, а на улицах Виньены, прямо возле старинной триумфальной арки. Забавное сочетание, не правда ли? Уж не предзнаменование ли это войны?
        -- Ты знаешь такие подробности, о которых даже я не смог бы упомянуть.
        -- Еще бы? Вы были так подавлены, что вряд ли запомнили, где с вами это все приключилось. Видите, как вредна апатия? Так вы скоро забудете все свои заклинания.
        -- Не пытайся рассмешить меня, Винсент. Ты же видишь, что у меня и без тебя полно проблем.
        -- Вы имеете в виду князя?
        -- На данный момент он хуже всех прочих зол.
        Винсент оставил игривый, уважительный тон и перейдя на "ты" прямо спросил:
        -- Неужели не понимаешь - это кульминация его мести. Он хочет заставить тебя именно страдать. Отнесись ко всему спокойно, сделай вид, что тебе даже нравится резать красоток, как цыплят, тогда князю все это надоест и он сам от тебя отвяжется.
        -- Думаешь все так просто?
        -- Если ты не проявишь себя законченным злодеем, как в случае с Франческой, то он от тебя не отвяжется, поймет, что у него еще есть возможность тебе противостоять. Пока что пострадали одни незнакомки, хотя можно сделать близкий к истине вывод, что они также, как и князь, были негодяйками, раз вели дела с ним. Но стоит тебе обратить пристальное внимание на какую-нибудь встречную и поверь, дня через два это проклятое кольцо окажется у нее на пальце. Лучше заранее вести себя понаглее и сделать вид, что все женщины в мире тебе безразличны. Ты же сам считал, что в тебе нет сострадания, так откуда вдруг оно взялось?
        -- Откуда вдруг такая осведомленность?
        Винсент просто пожал плечами.
        -- Чтобы подыграть Селвину я пообещал, что теперь постоянно буду носить это с собой, - он достал из кармана стилет в кожаном чехле. - Советую вам также не гулять по окрестностям безоружным, иначе навлечете на нас подозрения.
        Винсент на каждую вылазку стал брать с собой еще и ружье. Он объяснил это тем, что нельзя предвидеть заранее, когда представится возможностью подстрелить влет фазана или куропатку, а может и более крупную дичь. Я подозревал, что его дичью может стать любой, кто со злым умыслом заглянет на территорию поместья и как бы между прочим напомнил:
        -- Ведь любая птица сама прилетит к тебе, если ты прикажешь.
        -- Я хочу проверить свою меткость, - вывернулся Винсент.
        Я в свою очередь соврал, что пойду прогуляюсь, а сам забрался в крепость Ротберта, высившуюся на острове, и опять сделал это излюбленным способом воров, то есть через окно. Будь жив Флориан он бы прочел мне целую проповедь о том, что так делать не хорошо, но знай Винсент о моем замысле, он бы меня только похвалил. Ничуть не смущаясь снующей по коридорам охраны, я тенью проскользнул по камере пыток, залу суда и нескольким арсеналам, при этом стараясь запомнить, что где расположено. В комнате, которая больше всего напоминала кабинет хозяина, я взломал все запертые ящики стола, просмотрел бумаги, найденные там. В основном это были долговые расписки или обязательства верной службы каждое на протяжение определенного срока, количество лет везде было проставлено разное и каждое скреплено витиеватой подписью. Красные чернила сильно напоминали кровь. Я выбросил книги с книжных полок. Грохот падающих фолиантов должен был хоть кого-то привлечь, но мне было все равно. Один упавший том распахнулся на пестрой странице с иллюстрациями. Я поднял его и положил на стол. Верхняя картинка привлекла мое внимание. Как
раз за этим занятием меня застал Ротберт. Естественно, он был недоволен тем, что я так по -хозяйски распоряжаюсь здесь, но поделать ничего не мог.
        -- Надеюсь, ты не собираешься ночевать здесь,- едко заметил он. - Учти свободных спален нет.
        -- Неужели после всего того, что для вас сделал, я не имею права рассчитывать даже на ночлег? - я пролистал книгу и вернулся к той странице, которая меня заинтересовала. - Скажите спасибо, что я не требую с вас оплаты за оказанные услуги.
        -- Как ты смеешь? - Ротберт взволнованно оглядывался. Я знал, что он подсчитывает все ли бумаги на месте, но виду не подал.
        -- Так вам интересно, почему я до сих пор не заставил вас расплатиться? - с деланным безразличием спросил я. - Дело в том, что я и от вас жду ответной услуги. Взгляните, я хотел бы создать что-то типа галереи скульптур, которая описана в вашей книге.
        Я уселся за стол, прямо в хозяйское кресло и развернул книгу так, чтобы он смог посмотреть.
        -- Что скажите? Аллея вокруг изваяний похожа на райский сад, только вот здесь присутствует что-то мрачное.
        -- Да, - нехотя согласился князь. - А ты знаешь их секрет? - он наклонился к моему уху и шепнул. - Каждая из них когда-то была живой.
        -- Но, ведь это...жестоко.
        -- Смотря для кого. Для тебя это могло бы быть всего лишь игрой. Ты бы проверил на ком-нибудь свое обаяние. Если заметишь в толпе такую красоту, которую хотелось бы увековечить в камне, то действуй. Пригласи ее в свой замок на ужин, разыграй из себя учтивого кавалера, а напоследок пусть она займет место в нише. Ты ведь не боишься, что окаменевшее лицо взглянет на тебя с обвинением.
        -- Чего мне бояться? - я вырвал из книги нужную страницу, свернул ее и засунул в карман. Я уже хотел выпрыгнуть в раскрытое окно, чтобы зря не тревожить привратников, но у подоконника задержался и сказал:
        -- Спасибо, вы мне очень помогли. Теперь я с нетерпением буду ждать следующего раза и полагаться на ваш безупречный вкус. Осужденная должна быть прекрасна, иначе ее ждет колодец или обрыв, а не почетное место в моей галерее.
        Он не успел отреагировать на столь наглое заявление, а если и ответил что-то, то я этого уже не слышал. Страница с необходимыми инструкциями теперь была у меня, я мог бы попробовать осуществить свою безумную затею. На этот раз меня, действительно, мучил вопрос: кто следующая? Будет ли она достаточно хороша, чтобы занять место в одной из пустующих ниш? Я даже не стал возвращаться в поместье, а просто присел на булыжник, ожидая, может аметист снова призовет меня. Впереди простиралось ровное поле, за ним на горизонте чернела скалистая гряда. Под талым снегом уже были заметны пучки жухлой травы. Наверное, мне только показалось, что на темно-синем небе вдруг разлился багровый просвет. Я широко раскрыл слипающиеся от желания спать глаза, и передо мной предстала уже совсем другая картина. Я как будто переступил через черту, отделяющую внешнюю сторону от зазеркалья. Раньше передо мной лежал спокойный, хоть и довольно убогий ландшафт. Теперь от тишины осталось одно воспоминание. Откуда-то долетали боевые кличи, глухие крики, приказы, стоны. Даже слышался звон картечи и отдаленный грохот канонады. Смутные
тени приобрели красочные очертания. Стали видны сражающиеся пехотинцы и дальние ряды конницы, готовой вступить в бой. Я заметил, как канонир подносит факел к пушечному фитилю. Где-то беспорядочно поблескивали сабли и окровавленные штыки. Надо было закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы не видеть один сплошной красный цвет и не слышать крики раненых, тогда, может быть, этот сон наяву пройдет. Однако я почему-то не мог пошевелиться. Тело налилось свинцовой тяжестью. Раньше меня никогда бы не испугали звуки битвы, наоборот, проснулся бы азарт, надо было только выбрать, на чьей стороне сражаться, но у этого призрачного сражения была какая-то неприсущая реальности одержимость. Казалось, артиллерийские залпы и голоса не рождаются в тишине, а долетают из приоткрытых врат преисподней и это только жалкий отголосок. Я следил за разворачивающимся действием, не отрываясь вплоть до того момента, когда на поле брани остались одни трупы, но и тогда зловещее представление не окончилось. Меж хаотичного нагромождения брошенного оружия и трупов грациозно двигалась закутанная в белую накидку фигура. Длинные светлые волосы
кольцами струились до талии. Лицо издалека выглядело таким же белым пятном, как и одеяние. Казалось, у нее вообще нет никаких черт, только чистый овал, на котором можно нарисовать все, что угодно. Женщина останавливалась у каждого трупа и подолгу прислушивалась, не раздастся ли стон или приглушенное дыхание. Где-то шевельнулся раненый, и она тут же направилась туда. Белая фигура, будто и не ступала, а скользила над окровавленной травой. Раненый снова попытался двинуться, левая рука конвульсивно сжималась и разжималась. На безымянном пальце что-то блеснуло. Женщина быстро склонилась над ним и приникла к горлу. Вьющиеся пряди волос закрывали от меня ее лик, но я был почему-то уверен, что у нет лица. Только, когда раненый издал последний предсмертный вздох, белокурая голова поднялась, и я узнал изящные черты Франчески. Но это не могла быть она, просто бесплотная двойница, которая наклонилась и сняла с руки умершего тонкое обручальное кольцо. Картина поблекла, я сидел на том же месте, но передо мной простиралось пустое поле, никаких признаков кровопролития.
        Когда я рассказал Винсенту об увиденном, он лишь коротко рассмеялся и объяснил, что такое случается.
        -- Вы разве ничего не слышали о театрах теней? Там, где когда-то произошло что-то особенное, в полнолуние эти события повторяются, даже спустя сотни лет.
        -- Возможно, на этот раз все произошло не по расписанию?
        -- Возможно, скоро снова начнутся войны, - предположил Винсент. - Правители мира сего опять могут чего-то не поделить.
        Он придвинулся ближе и шепнул:
        -- Скорее бы вы решились назваться кронпринцем, тогда если кто-то станет угрожать вашему наследству, то вы сможете принять свои обычные меры в укрощение таких нахалов.
        -- А кто та женщина? - не слушая, спросил я у Винсента.
        -- Скорее всего, леди смерть, - беспечно отозвался он. - Поэтому у нее чистое лицо, она принимает облик того, за кем явится в следующий раз.
        -- Но это значит...- я не стал говорить Винсенту о том, что передо мной промелькнул светлый лик графини. Зачем ему знать такие подробности? К тому же, Винсент мог и ошибиться. Он ведь не всеведущ и несмотря на его познания в магии везет ему крайне редко.
        -- Границы с королевством Одиль, действительно очень сомнительны. Скоро могут начаться бои, - пробормотал я, нервно вертя в руках бокал с вином.
        -- И на чью сторону вы тогда встанете? - Винсент умел задавать каверзные вопросы. Даже сейчас по его губам блуждала лукавая улыбка.
        -- Разве трудно догадаться?
        -- Про вас ничего нельзя сказать определенно, - отшутился Винсент. - Вдруг вы решите защищать собственных врагов. Такое тоже может случиться.
        -- Сомневаюсь, - вспомнив об отвратительных поступках княжны, я решил, что пальцем не пошевелю, чтобы ей хоть в чем-то помочь. Если конечно ей будет нужна помощь. С ее опытом и далеко немалыми познаниями в колдовстве ей вряд ли понадобится звать кого-то на подмогу. Скорее можно сказать, храни господь тех, кто хоть однажды вызовет ее недовольство. Я часто убеждался, что всякий сказавший или подумавший о ней дурно, не остается безнаказанным. Она - опасный противник, но мне больше нет дела до нее. У нее есть ее земли, у меня моя империя. Однако от такого города, как Лары не отказался бы даже я. Что если вернуться туда, купить дом или небольшой особняк и установить на улицах свои законы. Это была бы лучшая месть Одиль - забрать себе жемчужину из ее страны. Она бы скорее рассталась с алмазом из своей короны, чем с этим городом, по которому она так любила бродить, заглядываясь на площади, фонтаны и места казней. Ее там привлекало все, но больше она туда не попадет.
        Как же я раньше об этом не подумал. Конечно, официально на карте город останется владением Кристиана. Не будет же наш благоразумный правитель афишировать то, что богатейшая область его страны стала вотчиной господина дракона. Этот план я решил во что бы то ни стало осуществить. Захватить какую-то крепость намного сложнее, чем просто ее спалить, но стоит попробовать добиться самого сложного ради мести, и ради разнообразия.
        Винсент с тер пор, как получил разрешение жить в поместье, сделался домоседом, только иногда выбирался на прогулку. Если раньше я спешил вышвырнуть его на улицу, то теперь даже не помышлял с ним расстаться. Он прижился здесь, как домашний кот и придавал унылым вечерам некоторую веселость. А вот Анри все чаще куда-то исчезал и его отлучки с каждым разом становились все дольше. Я был уверен, что это время он проводит не в резиденции фей, а шпионит за смертным на проселочных дорогах, в деревнях и может даже на улицах Виньены. Его тянуло назад, в те места где он родился и вырос. Лишь бы только он не попался на глаза подозрительным крестьянам, иначе они без суда и следствия швырнут такое подозрительное создание в первый же костер.
        Анри отсутствовал всю ночь и вернулся только под утро.
        -- Я был во дворце, - объяснил он. - Там в кабинете отца до сих пор сохранился мой портрет в медальоне. Если бы я только снова мог стать таким, как на этом портрете.
        -- Ты пробрался в кабинет короля?
        -- Я был очень осторожен, прятался в тени, бежал в переулок каждый раз, когда слышал приближающиеся шаги прохожих. Раньше я был горд собой и своим положением, а теперь мне приходиться прятаться...- он осекся и недоуменно уставился на меня, только сейчас вспомнив, что никогда прежде не говорил мне о том, чей он сын.
        -- Успокойся, я знаю, что король твой отец.
        -- Вы знали это, когда встретили меня в лабиринте? - подозрительно спросил Анри, наверное, пытаясь установить причину, по которой я его подобрал.
        -- Тогда еще нет. Я начал догадываться только, когда ты рассказал о себе. Я даже вспомнил, как ты причитал от безысходности, будучи заключенным в темнице. Видишь ли, мне тоже пришлось на какое-то время остаться там, как раз рядом с твоим карцером.
        -- Не может быть, - он отрицательно покачал головой, будто отгонял прочь слишком неприятную мысль. - Мне сказали, что в соседней камере сидит демон.
        -- Так и сказали?
        -- Ну, один раз Клариче, наверное в шутку, сказала, что там практикуется великий чародей и если мы помешаем ему, то он разозлится, а его месть будет ужасной.
        -- Клариче любила шутить, - оборвал его я. - Она не могла дня прожить без какой-нибудь шалости.
        -- Она любила посмеяться над заключенными, - с ненавистью прошептал Анри. - Разве можно было ей доверять.
        -- Но мне ты можешь доверять. Я тебе не враг, а друг.
        -- Вы - их император, - Анри с внезапной ожесточенностью махнул в том направление, где далеко за горизонтом находилась резиденция фей. - А это значит, что вы не можете быть моим другом.
        -- Ты теперь тоже один из них и должен уважать их законы.
        -- Но их законы запрещают открываться перед смертными, а я так хочу вернуться назад. - Анри схватился за спинку стула, чтобы не упасть. Его взгляд помутнел от непередаваемых чувств. - Почему только в тот день я не послушался уговоров и не остался во дворце, тогда все было бы иначе. Я бы никогда не узнал о том, что существуете вы и это ваше тайное общество.
        -- Сдается, ты успел найти там единомышленников.
        -- Да, тех, кто разделяет мои взгляды. Они даже готовы помочь ...
        -- В твоем стремлении вернуть права на трон, - закончил я за него. - Можешь заниматься этим сам, я не стану тебе помогать. Если прослывешь безумным, это твое дело. Заранее рассчитывай на то, что если еще раз позволишь заманить себя в темный лабиринт, то тебе придется искать оттуда выход самому.
        -- Я ведь мог бы править государством ничуть не хуже моего отца, - обиделся Анри.
        -- Ты понятия не имеешь, как ведутся государственные дела, - я не хотел быть с ним груб, но резкие слова срывались сами собой. - Для этого надо было учиться, а не разъезжать по пирам и охотам.
        -- Но я должен хотя бы поговорить с отцом, сказать, что я не погиб.
        -- Не вздумай! Он ведь тебя даже не узнает. Еще подумает, что ты вор или лазутчик, обманом проникший во дворец и что начнется тогда. Тебя осудят и люди, и эльфы.
        -- У меня осталось мое кольцо, - не отступался Анри.
        -- Оно - это еще не доказательство твоей личности. Кольцо - мелкая вещица, такую можно либо снять с трупа, либо просто украсть.
        -- Отец должен узнать хотя бы мой голос. Есть такие вещи, о которых могу напомнить ему только я.
        -- Тебе так хочется снова занять свое прежние почетное место вблизи трона?
        -- А вам так хочется завладеть королевством, которое должен был унаследовать другой.
        -- Замолчи! - резко оборвал я его. Неизвестно что бы еще он мог придумать в припадке бессильной ярости. - Мне твое королевство даром не нужно. Еще не известно уцелеет ли оно после того, как близлежащие страны объявят ему войну.
        -- Что вы сказали? - Анри встрепенулся.
        -- Это только догадки.
        -- Ваши догадки не могут быть необоснованными. Я слышал, что про вас говорят почетные члены ночных собраний, - Анри печально улыбнулся и добавил. - Теперь я знаю, что действовать нужно решительнее.
        Сам не знаю, почему я его не остановил и даже не попытался вразумить. Наверное, мне было просто жаль стареющего короля, который остался без наследника. И, конечно же, я немного сочувствовал отцу, который пытался узнать во мне своего пропавшего без вести сына. Вдобавок меня взволновали слухи о том, что Одиль хотела бы нанести визит своему коронованному соседу. Учитывая обстоятельства, для меня было крайне нежелательно попасться ей на глаза в роли наследника.
        Анри сделал все мыслимое и немыслимое, чтобы добиться желаемого. Уже через день взбешенный Селвин без предупреждения ворвался в гостиную, где мы с Винсентом обсуждали, что делать дальше с нашим беспокойным найденышем. Сам Анри сидел в кресле у окна и безучастно наблюдал за происходящим.
        -- Вы хотите сказать, что этот...- Селвин указал на ссутулившуюся фигуру Анри. Он не знал, как назвать его и уже более ровным тоном продолжил. - Разве ваш гость может быть тем, за кого себя выдает.
        -- У него есть доказательство, по крайней мере, он так говорит, - я пожал плечами, этим простым жестам пытаясь объяснить, что сам ровным счетом ничего не понимаю.
        -- Он не гость, - тут же ввернул Винсент. - Как-то вечером он постучался к нам и попросил, чтобы мы ему помогли. Мы даже не знаем, кто он такой и откуда пришел.
        -- Нужно окончательно помешаться, чтобы вбить себе в голову такое, - гневно бросил виконт. - Это не может быть правдой, просто какой-то бред.
        -- Нет, с головой у нашего Анри все в порядке, - возразил я. - Зато благодарность у него явно хромает.
        Я быстро взглянул на него, и он невольно поежился, вспомнив ту ночь, когда я вывел его из лабиринта. " А что бы стало с тобой, если этим встречным оказался бы кто-то более жестокий", - мысленно поинтересовался я, но ответа не получил. Анри был убежден, что должен вернуть себе все то чего лишился из-за минутной прихоти. Тогда он пострадал из-за собственной глупости. Это должно было его чему-то научить, но он так и не стал более осторожным.
        -- Поедемте со мной, вы еще можете все исправить, - вдруг попросил Селвин. - Королю нужно только взглянуть на вас, чтобы убедиться в правильности своего решения. Только ваше пренебрежение к своим будущим обязанностям может дать надежду самозванцам.
        Я знал, что он будет умолять до тех пор, пока я не соглашусь, поэтому резко заявил.
        -- Поздно. Я поклялся, что никогда и ни с кем не поступлю жестоко, если будет возможность этого избежать. Наоборот, вы должны быть рады тому, что я вернул вам вашу пропажу, - я намеренно говорил об Анри, как о какой-то потерянной вещи, а не о живом человеке. В конце концов, он уже не был тем, о ком горевал король. Слишком многое изменилось не только в его внешности, но и в душе. Он так и не мог разобраться, к которому из двух миров принадлежит. Среди людей его красота тускнела, но зато просыпалась жадность, а в обществе фей он чувствовал себя неуютно. Чтобы не стать лишним и там и здесь он хотел заполучить назад свои привилегии и права.
        -- Возьмите Анри с собой, может быть еще не поздно вбить в его близкую к коронованию голову хоть немного знаний, - шепнул я Селвину. - Он пережил множество потрясений и теперь ему трудно будет привыкнуть к тому, что злоумышленники не гонятся за ним по пятам. Как видите, он зол на всех подряд, потому что в каждом подозревает врага.
        -- А почему он не снимает ни плаща, ни берета? - Селвин явно начал что-то подозревать. Действительно, у кого угодно могло вызвать подозрение то, что в хорошо протопленной гостиной Анри не расстается с теплой верхней одеждой и головным убором. Впредь он негде не сможет появиться без них. Я долго думал, чем объяснить такую странную привычку, но решил, что будет, по крайней мере, невежливо сослаться на вшей или назвать Анри плешивым. Наврать что-нибудь было бы легко, учитывая то, что Селвин свято верил каждому моему слову. Труднее было честно признаться в том, что под плащом Анри вынужден прятать крылья, а берет немного прикрывает подозрительные заострения его ушей. Тогда придется объяснять, каким образом с ним произошло это превращение. Селвин сразу поймет, что многое осталось невысказанным, догадается, что в мире полно других таких же крылатых, нечеловеческих существ. Зачем виконту знать о том, что Анри стал всего лишь еще одной княжеской пешкой в сложной стратегии битвы за власть.
        -- Он успел настрадаться, - тихо молвил я, так, чтобы слышать меня мог только Селвин. - Все эти злоключения сильно изменили, даже если не сломили его. Отнеситесь к этому с пониманием. Он мог погибнуть, но остался жив. Уже за это следует благодарить судьбу. Династическая линия не оборвется. Я вам чужой, а Анри законный наследник. Он напорист и сумеет твердо заявить о своих правах перед самой взыскательной публикой. Скажите королю, что я вернул ему то, о потере чего он так сокрушался.
        -- И теперь вы опять исчезнете? - севшим голосом поинтересовался Селвин. Я понял, что он снова и снова вспоминает тот страшный день, рычание волков, западню, почти что дыхание смерти и внезапное появление золотоволосого незнакомца, который оказался слишком загадочным и пленительным. Мысли Селвина было прочесть легко, они как строчки в открытой книге все время маячили перед глазами.
        -- Вы должны быть рады, что наши пути разошлись, - просто ответил я. - Считайте, что вам удалось обойти стороной огнедышащего дракона и благодарите за это судьбу.
        Селвин не уловил двоякое значение шутки. Разве могло такого благородного и доверчивого виконта насторожить какое-то легкомысленное замечание. Из нашей компании только Анри вызывал у него неприязнь. К постоянному присутствию рядом Винсента он уже успел привыкнуть. Но вот Анри стал для нас настоящим камнем преткновения. Даже его тощая угловатая фигура вызывала сомнения в том, что в будущем он может претендовать на роль правителя и полководца. О моем умении укрощать волков знал уже весь двор, но пусть это останется в их памяти всего лишь красивой легендой. То, что король выбирает себе в наследники безымянного и таинственного аристократа моментально становиться притчей во языцах и предметом испепеляющей ненависти, а возвращение того, кто уже давно имел на это полное право всего лишь всколыхнет временные волнения и в конце концов будет принято, как должное.
        Я всего лишь пожелал удачи обиженному, переживающему Селвину и постарался задуматься о своих собственных проблемах. А их было не так уж мало. Давно пора навести порядок в империи, не обидев никого улучшить наши жестокие обычаи, может даже провести реформы. Если б все это было так легко. Я ведь даже не успел украсить свой замок. Вырванная из книги страница внезапно отяжелила мой карман, и я прикоснулся к ней, только чтобы убедиться в том, что она не стала свинцовой. В памяти всплыл длинный ряд безымянных, безликих изящных скульптур. Всего лишь белесые тени в мраке длинных галерей. В моем замке все будет иначе. Ни одно заклятие не может быть слишком страшным, если с помощью него я сумею привнести в мрак немного великолепия. Однако на этот раз все зависело не только от меня. Я вспомнил о кольце, о бессильных теперь угрозах князя, о его коварном замысле, который обращу теперь себе же на пользу, и невольно задался вопросом: кто следующая?
        
        
        
        Все становится проще, когда есть определенная цель. Я заранее велел вознице подготовить сани или, если на дорогах совсем растает снег, заложить экипаж. На этот раз все происходило, как во сне. Едва ощутив притяжение аметиста, я устремлялся на поиски той, которую сумею узнать среди целой толпы. И она тоже узнала меня. Наши взгляды встретились, и очередная жертва была очарованна. Даже не надо было размениваться на комплименты и приглашения, она сама проследовала за мной к саням. Без вопросов и слез она сама переступила порог моего замка. Мольберт, который заранее принес Перси, заинтересовал ее. Холст был еще чист, ни эскиза, ни карандашного наброска.
        -- Да, ты попала в замок ценителя искусств, - ответил я на непроизнесенный вопрос. - Я художник и хотел бы нарисовать тебя. Встань в ту нишу!
        Ложь давалась мне легко. События шли своим чередом, как по заранее сочиненной пьесе. Первый раз я еще вел себя неуверенно, даже достал листок с уже выученным наизусть заклинанием, прежде чем произнести его. Красавица заняла место в нише, оплетенной вьюнком виноградных лоз. Несмотря на зиму, вечно окружавшую замок, зеленые лозы остались живыми, а стройное тело в нише дернулось и застыло. Я прикоснулся к тонкой кисти руки, чтобы убедиться, что она обратилась в мрамор. В чертах изваяния не было упрека, лишь легкое удивление. Статуя живописно смотрелась возле зеленых листьев, но она была только первой.
        Ночь была пуста, если я не слышал нового призыва. Разнообразие привлекало и зачаровывало. Я находил своих жертв в освещенных бальных залах, на ассамблеях, на маскарадах в Ларах и просто на улицах. Какие-то из них, увидев в толпе бледное лицо, освещенное нимбом золотых волос, тут же следовали за мной. В этом случае я разворачивался, шумный взмах плаща напоминал трепет крыльев и призывал идти вслед за мной к саням, или запряженной рысаками карете. Каким-то из девушек везло меньше, они попадали в когти дракона и, только очнувшись в темном, заполненном картинами и гобеленами, замке замечали подле себя присутствие незнакомца. Они хотели спросить, что же случилось с драконом, не прячется ли он все еще вблизи, на крыше среди истуканов или в подвали, но стоило им посмотреть мне в глаза и они не смели задать вопрос. Я замечал их растерянность, страх и под конец восхищение, но старался не сочувствовать им. Князь должен был понять, что я разучился испытывать сострадание. Эти жертвы тоже были всего лишь пешками в игре за власть, поэтому они и застывали каждая на своем месте, как ряд неподвижных белых
шахматных фигур.
        Каждую девушку я приглашал к уже накрытому столу, где-то звучало трио невидимых музыкантов. Потом мы шли в галерею, и неизменно я делал всем одинаковые предложения "встать вон в ту нишу" или "сядь на ту скамью", а иногда даже "давай я помогу тебе забраться на тот постамент, ты будешь так красиво смотреться среди статуй". И не одной из них не приходило в голову спросить, а почему эта ниша или пьедестал до сих пор пусты? Вскоре галерея была полна не только обычных скульптур, особняком стояли несколько мраморных фей и похищенных из-за заоблачных высот богинь. Все они навечно стали частичками одного необъятного мавзолея.
        Кажется, князю даже надоела наша игра. Он попытался найти менее красивых созданий, которые неизменно находили свою смерть в обрыве или разбивались о скалы. К двум первым преступлением добавились и остальные, но убийцу-оборотня так и не смогли найти.
        После каждого такого происшествия Винсент сообщал мне последние новости.
        -- А вы знаете, что произошло с графиней? - один раз как бы между прочим спросил он.
        Я отрицательно покачал головой. Вроде бы, Франческа была последний из тех, кто способен связаться с князем, а значит, злополучное кольцо ни коим образом не могло оказаться на ее руке.
        Однажды, когда я привез в замок очередную обреченную, мне казалось, что кто-то из-за ствола дуба долго наблюдал за проезжающими мимо санями, а потом тихо позвал меня по имени. Я тогда не обратил особого внимания, ведь произошло это возле границы моих владений, а если кому-то из подданных нужно было найти меня, они бы смело переступили через черту и добрались до замка. Тогда я всего лишь обернулся, чтобы рассмотреть, кто эта женщина, но так и не увидел ее, кони промчались через черту, а той, что наблюдала за ними, должно быть показалось, что они просто исчезли из виду. Потом еще много раз, пролетая над лесом, я слышал, что кто-то зовет меня, но не разу не ответил на призыв.
        -- Она искала вас, - подтвердил Винсент. - Запомнила, наверное, дорогу в замок, но то, что силою колдовства невидимо, не может рассмотреть даже дама, носящая столь высокий титул.
        -- Франческа, - я произнес ее имя, как заклинание и от этого звука по коже прокатилась неприятная дрожь. - Она звала меня?
        -- Да, - кивнул Винсент. - Удивительно, как близко она подобралась к самой границе, она ходила буквально в нескольких шагах от желаемой цели. Она ждала, что вы снова пришлете за ней свои сани, или еще лучше придете сам.
        -- Где она теперь?
        -- Она заболела. Мудрено ли, простудиться, если на протяжение многих дней ходишь по зимнему лесу. Там только пни и шершавые стволы деревьев, а графиня привыкла к комфорту. Сейчас к ней приехали родственники. Ее с трудом удалось увести из леса.
        -- Зачем ей понадобилась меня искать? - я прислонился лбом к холодному оконному стеклу. Кого же в такую погоду потянет гулять по лесу. Едва успеет подтаять снег и через день снова начинается вьюга. Надо быть сумасшедшей, чтобы отойди далеко от крепости до наступления весны.
        -- Разве вам сложно самому догадаться, в чем дело, - Винсент подал тонкий намек и выскользнул из комнаты, а я попробовал сосредоточиться и увидеть, что происходит в непреступной графский крепости. Сложно смотреть сквозь расстояние и снежную пелену, но я собрал все силы и нащупал тонкую связь с Франческой. Она действительно была больна, я чувствовал запах лекарств, благоухала лавандой горячая ванна. Новенькая горничная оставила на кушетке платье из золотистой парчи и вышла за дверь. Может, мне только почудилось, что при взгляде на свою госпожу она зловеще усмехнулась. Франческа уже выбралась из медной ванной, накинула пеньюар и расчесывала волосы, безразличными механическими движениями. Сейчас она так же быстро, как заводная кукла, отложит гребень и протянет руку за платьем.
        Нет, только не прикасайся к золотой парче, попытался предупредить я, возьми лучше то вишневое платье, что висит в платяном шкафу. Но Франческа не слышала или не хотела слышать. Она больше не верила, что возможно общение на расстоянии. Зачем внимать голосу, звучащему из необозримой пустоты. Больше я уже не наблюдал, я знал, что произойдет дальше, но не мог этого предотвратить. Едва успев добраться до софы, я уткнулся в подушку и заснул, надеясь, что хотя бы во сне не буду ощущать эти дикие смешения разных запахов лекарств, лаванды и ...яда. Того самого яда, который, как я догадывался, любили употреблять пряхи, делая для кого-то на заказ парчу из своей ценной кудели.
        Проснувшись я, к сожалению, увидел не интерьер собственного дома, а всю ту же обстановку спальни графини. Только теперь что-то изменилось. Но что? Своим тайным зрением я начал обшаривать комнату, каждый уголок. Все на прежних местах, только сама Франческа куда-то ушла, и на кушетке больше нет парчового наряда. Белый батистовый платочек на туалетном столике почему-то скомкан и алеет кровью, на полу тоже видны капельки крови. Я проследил кровавый след, он вел прочь из крепости к маленькой, затерянной в лесной глуши часовни. Дверь была закрыта, но я знал, что Франческа внутри. Это ее кровь алеет на снегу, как мелкое рубиновое крошево. Рядом с ней кто-то из ее родни, кажется, брат. Я уловил некоторое сходство. Было непривычно видеть графиню, стоящую на коленях перед какими-то образами.
        -- Это не поможет, - она со злостью отпихнула в сторону молитвенник, который протягивал ей брат. Я слышал ее голос, вернее только слабые отголоски.
        -- Сколько мне еще осталось жить? - заломив изящные руки, шептала она скорее для себя самой, чем для единственного свидетеля. - Я еще успею к нему? Если я найду его он спасет меня.
        Я стряхнул с себя наваждение. Силуэт коленопреклоненной графини в облаке золотого платья растаял перед глазами. Я должен помочь, если есть возможность. Я быстро обрался, накинул поверх отороченного мехом камзола еще и теплый плащ, потому, что ветер, дунувший в приоткрытое окно, показался промозглым и студеным. Сам не зная для чего, я захватил с собой шпагу и мушкет. Хотя зачем мне может понадобиться оружие, ведь я спешу к часовне, как целитель, а не как дуэлянт. Возможно демон внутри меня знал все и обо всем, потому, что на протяжении длинного пути меня не оставляло чувство, что я спешу на дуэль.
        Часовня, островерхая башенка которой высилась над верхушками елей, почему-то не вызвала во мне ни страха, ни боли, только какое-то отчуждение. Это было место, куда я входил не по праву и не посмел бы задержаться там надолго. Переступив порог, я с удивлением обнаружил, что лучистый свет, исходивший от распятий и образов, больше не щиплет мне глаза. Я даже прикоснулся к маленькому медному крестику у входа, и он не обжег мне кожу, на ладони остался лишь тонкий розоватый след, который может появиться и у любого человека, если тот надолго зажмет в руке какую-то металлическую вещь. Я старался не смотреть на образа, хотя от них больше и не было легкого жжение в глазах, но лучше все-таки держаться подальше от икон и тонких свечей на каноне. Единственным сияющим предметом, привлекшим меня, были золотые складки парчи, рассыпавшейся по мраморным ступеням. Франческа неподвижно лежала на верхней ступеньке у возвышения, похожего на алтарь, но в часовнях не бывает алтарей. Золотистые волны юбок облаком окружали графиню, повыше тугого корсета на обнаженном плече виднелись следы размазанной крови. Тонкая алая
струйка стекала с бледных губ. Белокурые локоны потускнели на золотом фоне, но именно этот сияющий цвет делал мертвое тело невообразимо прекрасным. Только неестественно белая близкая к синеве кожа напоминала о смерти. Я опустился на колени и, сам не зная для чего, поцеловал покойницу в лоб. Длинные ресницы откинули тень на ее щеки, и мне показалось, что она вот-вот откроет глаза, но веки даже не дрогнули.
        Винсент давно убеждал меня поехать к ней, потому что знал- она меня любила. Это была странная, эгоистичная любовь, но мне было грустно потерять графиню, которая сейчас в смерти была прекрасна так, как никогда при жизни.
        За моей спиной резко хлопнула входная дверь. Кто-то приближался ко мне быстрыми, нервными шагами. Я вскочил на ноги и пальцы правой руки сами собой легли на эфес шпаги. Влажные дорожки от слез на бледных щеках вошедшего яснее слов сказали обо всем.
        -- Вам надо было уберечь ее раньше, не позволить пустить на порог бродячего живописца. Тогда я не смог бы причинить ей вред.
        Мой голос глухо отдался под сводами часовни, словно не нить к примирению, а вызов на поединок.
        -- Вы могли бы вылечить ее, - с упреком выдавил из себя брат Франчески.
        -- Ричард, - я обратился к нему по имени, потому что решил, что имею на это право. Он был моложе своей сестры и крайне взволновал. - Она мертва, Ричард. К сожалею, воскресить ее не могу даже я.
        -- Вы чародей? - он поднял на меня красные от слез глаза, и в них сверкнула неожиданная ненависть. - Или темный ангел, как она вас называла. Не буду задаваться мучительным вопросом, кто вы, раз вам так легко возникнуть вдруг из вьюги или тумана, а потом так же внезапно исчезнуть. Одно я знаю точно, вы - не человек.
        Последние слова он не выговорил, а прошептал. Его пробрала дрожь от осознания того, что он забылся, и говорит обо всем этом находясь в часовне.
        -- Если бы не вы она бы была жива, - уже более спокойно, как бы для самого себя вымолвил он.
        -- А, где та горничная, что принесла ей этот наряд? Недавно нанятая служанка с густыми рыжими волосами и белым без веснушек лицом?
        -- Странная девушка по имени Шантель, - как бы припоминая, пробормотал Ричард. - Она исчезла вчера вечером.
        -- Исчезла? - с усмешкой переспросил я. - Может, проще было бы сказать ушла через замковые ворота.
        -- Но ворота ведь были закрыты весь день и всю ночь.
        -- Постарайся не прикасаться к трупу. Ткань пропитана очень сильным ядом, названия которого я не знаю, но уверен, что противоядия нет, - предупредив его, я собирался уйти, но он окликнул меня и медленно обнажил шпагу.
        -- Вы же не исчезните просто так?
        -- Ты хочешь драться со мной? - я был удивлен. Зачем этому парнишке, который лет на пять младше сестры вызывать на дуэль господина смерть.
        По его настроению было ясно, что слова больше не нужны. Достав шпагу я отразил первый же удар так, что Ричард, не удержавшись на ногах, упал к тем ступеням, где лежала Франческа. Оружие выпало из его руки и откатилось в дальний угол часовни. Сейчас я мог пощадить его, но это не значило, что он не попытается снова разыскать меня и пустить пулю мне вслед. Клинок моей шпаги приблизился к его горлу и застыл в дюйме от него. Я все еще сомневался, но кончик острия сам скользнул вперед и отсек пуговицы с воротника, чтобы обнажить артерию. Под накрахмаленным воротничком распахнувшейся рубашки блеснул серебряный крест, бессильный остановить смертоубийство. Если б дуэль случилась год назад или хотя бы полгода, я бы возможно прикрыл глаза рукой от слепящего света и поспешно выбежал из часовни, но теперь слепящих лучей больше не было, только слабые угрызения совести. В конце концов Ричард был прав, если бы не мой приход изо тьмы, Франческа осталась бы жива. Моя рука дрогнула, впервые за много лет. Кончиком шпаги я лишь царапнул обнаженное горло, чтобы оставить клеймо на память об этой встрече. Кровоточащая
отметина не позволит ему разыскивать меня, чтобы свести счеты.
        Я вложил шпагу в ножны и быстро зашагал к выходу. Пощадить было сложнее, чем убить, но Ричард по-своему истолковал мои сомнения. Он сорвал со своей шеи цепочку, догнал меня, схватил за локоть и хотел приложить свой крест к моему лбу. Однако на такой смелый жест ни у кого не хватило бы сил. Возможно, удачей стало то, что я на голову выше ростом. Крестик Ричарда всего лишь скользнул по моему плечу, острые углы зацепили одежду. Ткань разорвалась и горячее, как и державшие его пальцы, серебро коснулось кожи.
        Очевидно, очень верующий Ричард ожидал увидеть что-то из ряда вот выходящее, но ничего подобного не произошло. Я не испытал боли, ни рассеялся в дым, ни обратился в дракона. На коже остался тонкий розовый след, только и всего. Сбросив со своего локтя руку обескураженного Ричарда, я в последний раз взглянул на ступени, иконостас и бледное в золотом ореоле тело, а потом быстро вышел за дверь. Сцена, разыгранная Ричардом, была крайне неприятна. Еще хуже все казалось от того, что я ощущал за собой вину. Стоило только добраться до поместья, и Винсент утешил бы меня, придумал бы что-то мне в оправдание. Его юмор мог бы скрасить любую жизнь.
        Впервые я пожалел, что Камиль не мой слуга, иначе я бы заказал ему портрет Франчески. Он бы сумел нарисовать ее живой и радостной, такой, как на памятном вечере, когда она дышала и улыбалась, а поэт в черном склонялся к ее руке.
        В поместье я все-таки решил сегодня не возвращаться. Зачем отягощать и без того нелегкую жизнь Винсента еще и своими переживаниями. Покупка дома в Ларах все еще очень прельщала меня. Раз я так задумал, значит, так и сделаю, и никто не сможет мне помещать. Тусклое солнце скрылось за дымчатыми облаками, но по заснеженному лесному лугу разлился другой ослепительный свет, и если Ричард все еще находился в часовне, он услышал пронзительный, хриплый драконий рев и мерный, тяжелый свист крыльев, чем-то напоминающий песню. Я почти видел, как его правая рука оторвалась от кровоточащей ранки, чтобы осенить лоб крестным знамением. Тех душераздирающих звуков, которые разнеслись по лестной чаще, было вполне достаточно, чтобы подтвердить, что он был прав в своих подозрениях.
        
        
        
        ПОЯВЛЕНИЕ МУЗЫ
        Улицы Лар тянулись вперед, как бесконечный роскошно декорированный лабиринт и вскоре весь он будет принадлежать мне. Я искал особняк, отвечающий самым смелым запросам, и вскоре нашел его, хотя поиски были трудными. Уже по внешнему виду фасадов, любовно разукрашенных лепниной и коваными балкончиками, было ясно, что далеко не бедные хозяева ни за какие деньги не расстанутся с таким уютным жилищем. Проходя мимо, я ловил в воздухе пряные запахи духов, домашних растений, ароматов готовящейся пищи, а наряду с ними мог ощутить тонкие вибрации мыслей и чувств тех людей, которые владели этими великолепными постройками, каждая из которых больше походила на обособленный дворец, чем на городской дом. Такие строения из белого или розового мрамора, или даже из темного камня с высоты, наверное, похожи на изящные шкатулки. Предметом моего пристального внимания стал большой дом, окна которого выходили на площадь. Двухэтажный, с просторным чердаком, полукруглыми фронтонами и причудливыми карнизами он сразу приковывал к себе взгляд. Флюгер на крыше раскачивался от ветра и тихо поскрипывал. Из трубы не вырывался дым,
потому что камин давно не растапливали. Скат крыши чуть возвышался над другими зданиями. К тому же, я при первом взгляде на дом я понял, что разорившийся хозяин давно мечтает выгодно продать его. Такие обстоятельства позволили мне войти в дверь без стука. Медный дверной молоточек даже не шевельнулся от плавного толчка, но человек, сидевший за столом, тут же поднял голову, и грубые предупреждения тут же замерли у него на губах, как только он увидел вошедшего.
        -- Вы...- только и пробормотал он.
        -- Я покупатель, - выручил я его. Он даже не понял, откуда в моих руках вдруг оказался небольшой матерчатый мешок. Я развязал его, чуть наклонил, и громоздкое содержимое посыпалось на стол дождем золотых монет.
        -- Вы слишком спешите, - хотел вымолвить хозяин, но не решился этого произнести. Блеск золота заворожил его, как завораживал на протяжение веков и многих других. Это была довольно распространенная слабость.
        -- Этого хватит, чтобы купить двадцать таких домов, то есть всю улицу, - тоном, не допускающим возражений, сообщил я.
        -- Но чужестранцам запрещено селиться в Ларах, - неуверенно заявил он, потянулся к самой высокой горке монет, взял одну и даже попробовал на зуб, чтобы убедиться в ее подлинности.
        -- Я всегда сумею купить такое право или завоевать. Перед вами далеко не нищий чужестранец, а знатный господин, который привык поступать так, как удобнее ему самому.
        Строгие слова произвели нужный эффект, а блеск золота способен был ослепить и человека с более крепкими нервами. В конце концов мы договорились. Я получил то, что желал. Теперь можно будет поселиться на более удобном втором этаже, следить за площадью и установить в Ларах свой жестокий закон. Горожане будут жить в страхе перед незнакомцем, который поселился в доме напротив главной площади, ведь этот господин каждую ночь выходит из своего жилища и идет ближе к воротам, там, где находится каретный ряд, а потом дальше туда, где устраиваются празднества и карнавалы, ведь там просторнее, там он может превратиться в дракона и лететь над серым морем городских крыш. Если городские власти задумают свергнуть меня, то я об этом тут же узнаю, ведь я умею читать мысли и чувствую запах предательства.
        Вначале я принимал все посыпавшиеся в дом приглашения и на званых вечерах делал лишь намеки, но многие испугались. Из ворот города я позволил выехать лишь одному гонцу, который вез в столицу тревожное сообщение о том, что чужестранец, появившийся невесть откуда, завладевает мыслями и умами людей, что в сточных канавах находят растерзанные трупы тех, кто хоть однажды попытался возразить ему или отнесся с непочтением. Умные горожане шарахались в сторону от незнакомца в длинном плаще, который идет по широким площадям и проспектам, так свободно и легко, будто каждый камень в Ларах уже принадлежит ему одному.
        Я все еще позволял чужестранцам въезжать в городские ворота, но выехать из них вряд ли удавалось хотя бы половине приезжих. Казалось, что почти ощутимо над городом сгущается непросветная тьма. Люди, приглашавшие меня к себе на пир или праздничное застолье, удивлялись, почему я почти ничего не ем и не притрагиваюсь к вину. Только некоторые припоминали, что все страшные происшествия начались с моего приезда. Такие догадливые члены общества тут же настораживались и впредь сторонились меня. Сам я еще выбирался за крепостные стены, гулял по раскинувшимся вблизи виноградникам, подолгу задерживался возле отдельных колодцев и следил не появится ли на горизонте облачко пыли, возвещающее о приближении посла Одиль. Такой очень долго не появлялся, и я решил, что если вестник королевы не появится еще через пару недель, то, значит, Лары без боя отданы мне.
        Население попроще продолжало свои работы. Им было все равно кому платить налоги королю или дракону, главное сохранить жизнь и собственность. Только местная знать могла быть недовольна таким поворотом событий. Королевский наместник оказался смещен со своей должности. Он заперся у себя в доме на все замки и заранее облачился в траур, ожидая, что со дня на день к нему явится золотоволосый господин, имени которого никто не знает, но от его вторжения не помогут никакие засовы, он проникнет через щель или окно так же легко, как лунный свет.
        Никому в Ларах не назвав своего настоящего имени, я сохранил за собой высокий титул. Лишь иногда проходя вечером по тускло освещенным улицам, я видел, как люди, незнакомые мне, шарахаются в сторону и шепчут мне вслед слова "смерть" или "дракон". В таких случаях я никогда не оборачивался и не пытался никого запугать. Догадливость летит впереди новостей. Пусть жители Лар знают, что теперь они под властью дракона.
        Все-таки не помешало бы поставить защитные чары вокруг моего жилища, чтобы скрыть его от любопытных взглядов прохожих. На площади всегда было полно народа, но я выбрал для своей работы поздний ночной час, когда никто не мог застать меня за колдовством. В ближайших лавках нашлась только лиловых цветов киноварь, но для дела сошла и она. Кистью я провел под своим домом прямо по булыжной мостовой тонкую черту и после этого роскошный особняк исчез из виду. Можно было спокойно наблюдать из окон за тем, что происходит на площади, но никто из проходивших мимо не мог увидеть ни фасадов, ни карнизов, ни крыши моего жилья. Только сероватый дым, в холодную погоду вырывавшийся из трубы, иногда тонкими клубами просачивался за пределы, очерченных киноварью границ.
        Мне не хотелось сейчас возвращаться ни в поместье к Винсенту, наверняка, прознавшему про гибель графини, не было желанья ввязываться в дела обезумевшего от забот Анри. Стоило только вспомнить о груде нерасшифрованных манускриптов и тут же начинала болеть голова. Сколько их там непонятных, сливающихся в одну сплошную неразборчивую линию строчек, сколько свернутых трубкой бумаг, глиняных табличек и тугих, пухлых свитков пергамента. Чтобы разобраться во всем этом нужны годы или даже сотни лет. И каждый раз желая вернуться к уже начатому, я вдруг терял уверенность в своих силах и откладывал это на потом.
        Вечера в Ларах были либо бурными и увлекательными, когда я оправлялся в гости или на прогулку, либо спокойными в тех случаях, когда не было нужны выходить из дома. Тогда я брал какую-либо книгу, позаимствованную или честно купленную в местных лавках, и прочитывал ее очень быстро, намного быстрее, чем способен читать человек. Один раз в сумерках я сам не зная, зачем вышел из дома, наверное, ощутил, что пора золотистым широким крыльям распахнуться над Ларами. Свежий ветер подул в лицо, даже запахи цветов, благовоний и еды, продававшейся на близлежащей ярмарке, не могли развеять потрясающую, почти как после дождя, свежесть вечернего воздуха. Фонарщик уже исполнил свои обязанности, и тусклые в обрамление стеклянных колпаков огоньки, как светлячки рассеялись по площади. Толпа прохожих редела. Вскоре наступит ночь, а это время суток принадлежит новому правителю Лар, и не дай Бог встретить его, когда он выйдет или вылетит из своего укрытия.
        Стоя за крашеной чертой возле фасада, я оставался незримым для прохожих, хотя сам мог наблюдать за ними. Торговцы, булочники, цветочницы уже спешили домой, прогуливались под сводом потемневшего неба состоятельные горожане. Далеко на другом конце площади слышались звуки игры бродячего музыканта и крики каких-то птиц. Черный голубь пролетел мимо, в опасной близости от меня, но, наткнувшись на невидимую преграду, развернулся и полетел прочь. Хлопанье хрупких крыльев еще долго не смолкало. Вдруг кто-то привлек мое внимание. Там, в гуще толпы, мелькнул изящный силуэт - одно-единственное грациозное создание на фоне безликих, спешивших кто куда горожан. Я пристально разглядывал длинную атласную накидку в море пышных оборок, из-под капюшона виднелся изящный профиль и полукруг длинных темных ресниц. Прочная связующая нить приковала меня к плавно двигавшейся меж прохожих фигуре. Мне удалось разглядеть ее лицо в анфас и почему-то у меня, потерявшего в далеком прошлом все свои чувства, захватило дух от этой поистине неземной красоты. В этот миг раздался бой башенных часов, и я ощутил ожог болезненного
предчувствия. Свершилось! Скульптура богини ожила, и вот она передо мной на холодных сумрачных улицах.
        - Кто ты, прекрасная? Неужели на городской площади мне явилась Венера? - мысленно спросил я, но моя молчаливый призыв остался без ответа.
        Стоит ли погнаться за ней, чтобы заглянуть ей в глаза. Может быть, в них промелькнет искра узнавания, ведь мне почему-то казалось, что я знаю ее всю жизнь. Да и как не знать. Сколько раз я смотрел на эти тонкие, правильные черты, озаренные сиянием золотого лаврового венца. Тогда они были мертвым мрамором, а теперь ожили.
        -- Посмотри сюда, - мысленно приказал я ей, и прекрасные глаза устремились на меня через толпу, а в них одно безразличие. Их взгляд как будто обжег, и я даже не заметил, как переступил черту, отделяющую мой дом от шумной улицы. Утратив невидимость, я тут же стал объектом пристального внимания проходивших мимо. Людей удивляло, почему моя кожа так сияет в сумерках. Я старался их не замечать, важно было другое, эта девушка, кто бы она ни была, смогла увидеть меня еще до того, как я вышел из-за черты. И я пошел за ней так, как приговоренный идет за смертью, так, как спешит за ускользающей музой поэт. Начал накрапывать дождь. Девушка свернула в переулок. Расталкивая прохожих, я поспешил за ней, забрался на крышу дома, разделяющего две дороги, и спрыгнул вниз с другой его стороны, надеясь что незнакомка свернула именно туда, и я смогу еще раз посмотреть на нее. Так и вышло. Я скрестил пальцы и направил струю ветра так, чтобы он откинул капюшон с ее головы и пряди волос с ушей. К моему удивлению и разочарованию, ее ушные раковины оказались изящными, никакого эльфийского заострения. Значит, она не эльф. И
тем не менее я готов был поклясться, что она не простая смертная, ведь я до сих пор не смог прочесть ее мысли, хотя в совершенстве овладел этим искусством.
        Подозрение, что под накидкой скрыто тело статуи, не исчезало до тех пор, пока не мелькнул подол алого в черных кружевах платья. Рядом с красавицей остановилась карета. Какая-то дама выглянула в окошко и учтиво поздоровалась с девушкой. Нет, я, наверное, ошибся. Муза не стала бы отвечать на приветствие смертных, не стала бы забираться в экипаж к какой-то даме, только потому, что та предложила помочь ей укрыться от дождя. И в то же время меня не оставляло чувство, что это и была моя Ланон Ши, я даже готов был лететь в замок, чтобы убедиться, что ниша пуста, но ведь я слышал, как дама в экипаже произнесла другое имя. А может это было и не имя, а просто название цветка. Роза - цветок с шипами. Весна в Ларах была теплой. Еще март, а в чьем-то саду уже расцвели кусты пышных чайных роз. Я перепрыгнул через кованую изгородь, сорвал один цветок и ...поранился. Со мной давно такого не случалось, но острый шип застрял в ладони и после того, как я вытащил его, рана не заживала еще очень долго.
        Дома ждало срочное сообщение. Незримый посол подкинул мне в окно письмо от Анри. Бумага крепилась к острой стреле, наконечник которой вонзился глубоко в деревянную столешницу. Стрела была вымазана чем-то красным, отчего могло показаться, что дубовая крышка стола начала кровоточить. Уже взглянув на первые строки, я понял, почему Одиль не попыталась защитить Лары от моего посягательства. Началась война. Одиль и отец Анри, конечно же, не поделили земли. Королева, наверное, рассчитала, что лучше сначала отобрать крупный кусок от владений соседа, а вернуть Лары, которые хотя бы на карте все еще числятся за ней, никогда не поздно.
        План созрел в голове моментально, я должен спешить на помощь старому королю. На Анри надеяться нечего, он самого себя не сможет защитить, не то, что целое королевство. Конечно, с ним из моей империи, как беглецы исчезли несколько эльфов, но вряд ли даже они сумеют что-то предпринять. Среди всех представителей своей могущественной расы я был единственным, кто хоть что-то смыслил не только в колдовстве, но и в ратной науке. А значит, я должен немедленно мчаться на помощь, пока еще не началась первая битва. К тому же, это будет еще один изощренный способ мести бывшей княжне. И в то же время мне не хотелось ни на миг покидать сумрачные, блестящие после дождя улицы Лар, где я увидел живого ангела.
        
        
        
        Путь к военному шатру короля через весь лагерь было проделать нетрудно. Агрессивно настроенные воины расступались передо мной, будто боясь обжечься. Красный плащ, расшитый звездами, гордо развевался у меня за спиной, а возле плеча порхал уже состарившейся, но все еще довольно бойкий черный ворон. Привести с собой еще и волка я не решился, это было бы слишком вызывающе.
        Каким-то воинам, выходившим из раскинувшихся по полю палаток и хотелось бы послать проклятия мне вслед, но язык не слушался их. Легкой неслышной поступью я приблизился к королевскому шатру. В преклонном возрасте короля, наверное, было невыносимо тяжело носить стальные латы, но тонкий обруч короны в поседевших волосах очень удачно сочетался с ними. Еще совсем недавно в этих же самых волосах не было такого множества серебряных прядей. Не ускользали от внимания и яркие багровые пятна на щеках короля - признак то ли гнева, то ли какой-то неизлечимой болезни.
        -- Простите, что пришел с остатками своего зверинца, - я изящно указал на парящего за плечом ворона. - К сожалению, кроме вороньей свиты мне было некого с собой пригласить.
        Его величество хотел что-то произнести в ответ, но тут из глубины шатра донесся слабый, обозленный голос.
        -- Проходи скорее, Эдвин! Ты же знаешь, что я не переношу яркого света.
        Солнце, недавно позолотившее пики гор, уже скрылось за облаками. На поле набежала тень, но Анри не смел показаться из укрытия. Я прошел в шатер вместе с королем. В самом дальнем углу нервно подрагивало существо с бледной мерцающей кожей. Анри выглядел значительно хуже, чем несколько недель тому назад. Он весь, как будто, сморщился и еще больше исхудал. Даже косточки на пальцах четко выпирали из-под дряблой сухой кожи.
        -- Я старею, - внезапно произнес он, в нотках голоса улавливалось отчаяние. - И я теряю свою силу, потому что нахожусь слишком далеко от твоей империи. Она, как вампир, высасывает всю жизненную энергию из тех, кто пытается бежать из нее.
        Я хотел возразить, сказать, что все происходит наоборот. Каждый оставшийся в границах империи получает бесконечную жизнь и юность, а если уходит из-под ее защиты спустя много лет, то, ступив на бренную землю, становится тем, чем должен был стать - прахом. Однако, разумнее было промолчать. Король, очевидно, уже привык к подобным пространным размышлениям и устал от них. Я не мог не заметить, что на меня он смотрит с куда большей душевной теплотой, чем на собственного сына. Может, он даже подозревал, что вместо Анри я подсунул ему подменыша. Только этим можно было объяснить то, что из сравнительно привлекательного, хоть и немного странного молодого человека за несколько недель Анри превратился в осунувшееся, болезненное существо. Поняв, что вызывает у меня лишь смесь жалости и омерзения, Анри поплотнее запахнул на тощем теле тяжелый шерстяной плащ. Костяшки длинных пальцев выглядели неестественно белыми на темном шерстяном фоне.
        На плоской поверхности низкого раскладного столика были в беспорядке разложены подробные карты местности, линейки, циркули, цветные мелки. Я подошел ближе, чтобы побольше узнать о планах действий и удивился, обнаружив, что никто даже не пытался разметить наиболее выгодное расположение войск и другие далеко не лишние в подготовке к боям мелочи.
        -- Я надеялся, что ты составишь план действий, - донесся из угла усталый голос Анри.
        Я обернулся к королю.
        -- А где же...
        -- Советники и маршал больны, как и мой отец, - опередил меня Анри. - Красные пятна, выступившие у них на коже, весьма болезненны и никак не проходят. Возможно, это даже заразно. Ты не боишься заразиться?
        Такой вопрос с подвохом мог бы задать только опытный следопыт. Возможно, Анри давно догадывался, что ни одна болезнь не может коснуться меня.
        -- Ты дотрагивался до тех, кто заболел? Или, может твои друзья нечаянно коснулись их?
        -- Нечаянно? - усмехнулся Анри, пытаясь изобразить непонимание. - Нет, все было далеко не случайно. Мы поспорили и подрались. Так часто случалось на советах. Конечно же, моих друзей там никто не видел, но они стояли рядом и выручали меня в случае необходимости. По-моему, в честь такой преданности мне стоило бы основать свой собственный рыцарский орден. Нас будет немного. Всего тринадцать эльфов во главе со мной.
        -- Шеренги лучше всего расставить так, - я знаком подозвал к себе короля и стал чертить на карте прямые точные линии. - Это половина поля отведена под наш лагерь, здесь скорее всего мы столкнемся с противником. Авангард скорее всего будет сметен, у ее величества сильные войска. На крайний случай продумаем ложное отступление и расположим в зарослях по кромкам поля засадные полки.
        Я быстро показал, где лучше расположить конницу и пехоту, куда выкатить легкие пушки на лафете, куда более тяжелые. План был набросан очень быстро, но в нем чего-то не хватало, а именно магии. Анри полез заглядывать в карту и хотя ровным счетом во всем этом ничего не смыслил весело объявил.
        -- Браво, Эдвин. Ты, кажется, настоящий гений.
        -- Повторишь ли ты это после битвы? - с заточенным карандашом в руках я вновь и вновь исследовал свои наброски, пытаясь отыскать в них изъян.
        -- Мне нужно твое колдовство, - шепнул Анри мне в самое ухо. - Здесь не хватает лишь твоего огня. Одно дыхание, и пепел от вражеских войск будет развеян ветрами.
        Я резко оттолкнул его от себя, давая понять, что тема закрыта, но он не отставал. Из полутьмы шатра его глаза смотрели в мою сторону просительно и осуждающе. "Обладая такой силой, ты так редко прибегаешь к ней", с упреком говорил одному мне слышимый голос.
        Ворон сильно заволновался. Умудренный жизнью и опытом, он уже знал чем сможет помочь. Внимательные, вороньи глазки наблюдали за тем, как на не очень умелом чертеже под моей рукой появляются все новые штрихи и наброски. Ему не терпелось слетать во вражеский лагерь, покружить над палатками и, может быть, из обрывков разговором узнать необходимые сведения. В конце концов, я не выдержал и разрешил ему пуститься в это рискованное приключение. Разведка никогда не помешает.
        Птица вернулась через час живая и невредимая. Никому не пришло бы в голову, что пернатый гость может оказаться шпионом. Минуту в шатре висело неприятное глухое карканье. Ворон опустился мне на плечо, слегка клюнул в самое ухо, и я кончиками пальцев погладил его по жесткой головке, словно благодарил за преданность. Теперь я знал расположение военных сил противника и даже их численность. Одиль прислала сюда только малую часть своих войск. Жаль, что в отличие от нее у нас нет запасных сил, которые теперь отдыхают где-то поблизости, а в нужный момент придут на подмогу. Сведения, принесенные вороном, оказались далеко не лишними. Учитывая детали, о которых только что узнал, я поспешно сделал исправления в своем плане. Надо было быть предусмотрительным, на карте это всего лишь карандашные пометки и быстро нацарапанные предположения, а на поле погибнут воины, если что-то в моем плане окажется неправильным.
        -- Ты мог бы сделать так, чтобы стрелы вражеских лучников не попадали в цель? - Анри волчком вертелся за моей спиной, вставал на цыпочки и нашептывал на ухо самые невероятные предложения.
        Конечно, я мог, но стоило ли применять колдовство на войне. Здесь все решается силой оружия, а также ловкостью и хитростью стратега. Я уже хотел оттолкнуть Анри, объяснив ему, что вся работа, которую я проделываю, это дело главнокомандующих, а не мое, но он снова начал просить о невозможном, а потом обиженно буркнул:
        -- Если бы я знал столько же, сколько ты, я бы хоть один разок позволил себе применить эти знания на практике.
        -- Такая практика будет дорого тебе стоить, - тихо, но раздраженно шепнул я. - Кто из рядовых солдат или полководцев захочет терпеть над собой власть короля, у которого в советники попал колдун. Твое положение и так слишком шаткое и весьма сомнительное.
        Вместо того, чтобы оценить правдивость таких слов, Анри еще больше разобиделся. Он сжал кулаки так, что ногти расцарапали кожу и впились в плоть, но крови почему-то не было. Неужели его вены высохли так же, как и внешняя оболочка. От таких мыслей по коже прошелся неприятный холодок. Стараясь не думать об этом медленном распаде живого тела, я вновь пересмотрел свои наброски, и, решив, что план безупречен, отправился побеседовать с начальником каждого небольшого отряда, чтобы потом не вышло никаких ошибок. Мое появление редко кто приветствовал, но возразить никто не смел. Передо мной, почему-то все эти смелые вояки испытывали куда большей страх, чем перед бесчисленной вражеской армией. Причин этого, сковывающего оцепенением страха они сами понять не могли. Они правильно делают, что бояться, возвращаясь к шатру подумал я, что такое целые легионы и засадные полка по сравнению с драконом? Я невольно усмехнулся, вспомнив о том легионе, который ждет меня в империи. Если б хоть его малая часть появилась здесь, то этот приход был бы подобен затмению солнца.
        -- Ты меня восхищаешь, - заметил Анри, который, видимо, в ходе всего сражения собирался безвылазно отсиживаться в затемненном шатре. - Как ты можешь вызывать столько уважения у тех, кто с самого начала предвзято отнесся к тебе? Разве здесь обошлось без колдовства? Тех, кто хотел задержать тебя, на подходе к лагерю сковывало оцепенение. Я знаю, что пока ты еще был почетным гостем во дворце, один из придворных хотел нанести тебе ножевую рану, из-за угла конечно, при дворе все довольно трусливы, но в решающий миг, когда он должен был ударить, рука не послушалась его.
        Анри не стал уточнять, кто это был, но я сам вдруг вспомнил яркие эполеты, мелькнувшие на форме того военного, с которым столкнулся на ярмарке. Щеголь, сопровождавшей его, почему-то отошел на задний план.
        -- У военных просто так конечности не могут онеметь, - понимающе хмыкнул Анри.
        -- Как и голосовые связки, - с усмешкой кивнул я. - Они должны быть далеко не слабыми, чтобы позволить их обладателю пересказать интересные сплетни всем придворным и при этом не охрипнуть.
        Анри оценил шутку и хрипло, прерывисто засмеялся.
        -- Слухи о том, что ты - повелитель волков, действительно были очень увлекательными. Как видишь, они долетели даже до моих ушей. Ты для них - это одна из необъяснимых загадок природы, поэтому о том происшествии на охоте будет болтать еще много лет. К одной неопровержимой разгадке они так и не придут. Только один вывод одобрен всеми - надо самому быть хищником, чтобы повелевать волками.
        -- Какая светлая мысль, - подзадорил его я.
        Уловив насмешку, Анри вспыхнул и заявил:
        -- Даже сегодня многие хотели бы проклясть тебя, но у них язык не повернулся. И после этого ты смеешь утверждать, что можешь обойтись без колдовства.
        -- Если не замолчишь, то тебе придется обойтись без меня, - я не угрожал, просто поставил его перед фактом, но Анри притих. Перспектива самостоятельно спасать положение или даже командовать войсками мало его прельщала. Во всяком случае, я собирался оказать ему лишь посильную помощь, не прибегая к чарам. Я сделал для него то, что сделал бы для любого другого королевства много лет назад, еще до того, как стать чародеем.
        Анри пальцами выстукивал по щиту мотив какого-то марша, как по барабану. Он кусал губы и явно волновался перед началом сражения. Не хотелось ведь потерять целое королевство, которое в скором времени может достаться ему. Возможность захватить новые земли тоже была сильным искушением. Я долго думал, стоит ли позволять войскам захватить хоть малую долю земель Одиль и решил, что даже если им это и удастся то только своими силами. Я уже забрал себе Лары, а остальная территория страны, на которой доминировали непроходимые леса, пахотные поля, пастбища и деревни, меня мало прельщала. Если Анри она нужна, то пусть завоевывает ее без моей помощи. Я только помогу ему отбить первую атаку, чтобы противник понял - сила не на его стороне, а потом умчусь обратно в небытие, в какой-нибудь темный уголок Лар, где ни один посол не сможет отыскать мой след.
        Когда я вышел из шатра, на небе, покрытом тучами, алела полоса багрового света. Только сейчас, смотря на отдаленные горы, я вспомнил, что был здесь раньше. На том бесформенном огромном валуне еще недавно я сидел в оцепенении, наблюдая за мрачным представлением театра теней. Выходит, и в этот раз все шло, как по расписанию. Война началась после того, как над призрачным сражением сомкнулся занавес тьмы.
        Худая бледная рука Анри вынырнула из складок шатра и вцепилась в лацкан моего камзола.
        -- Пожалуйста, всего одно заклинание, - успел шепнуть он, прежде чем я стряхнул цепкие пальцы со своего рукава. Все-таки ему удалось меня убедить. Одно заклинание не повредит. Даже на расстояние я мог видеть построение вражеского войска, ряд шлемов и блестящих нагрудных кирас, лес острых копий и блестящие наконечники заранее подготовленных стрел. Они слишком зловеще блестели в багровой закатной полосе. Всего одно заклятие, твердо решил я и пусть оно будет направлено на то, чтобы ни одна из этих стрел не достигла цели.
        -- Я сделал все, что мог, - объяснил я Анри и королю, и покинул поле битвы еще до того, как к багрянцу заката примешался нестерпимо яркий, пурпурный цвет пролитой крови. Я не хотел чувствовать запах смерти и будить зверя, который после долгих ночных полетов беспокойно спал внутри, ожидая своего часа. Я знал, кто победит еще до того, как огласили победу. Отбив первую атаку с помощью потусторонних сил, в последующих боях Анри будет вынужден решать все самостоятельно.
        С вершины высокого холма я всего лишь раз оглянулся на поле боя, а потом никто не смог заметить, как взметнулся к тучам золотой силуэт. Только жители в Ларах, любившие веселиться по вечерам, видели, как распластавший крылья дракон пролетел над чередой городских крыш. Над ними гулял ветер, а внизу на узких улочках только гравий скрипел под ногами. Никто из прохожих, встретивших меня, бесцельного бродившего по замкнутому городскому пространству не смог бы догадаться, что еще минуту назад я не шел по земле, а наслаждался песней ветра в облаках. Вот и тот переулок, где еще вчера я спешил за мечтой. Там, на булыжной мостовой остановился так некстати появившейся экипаж. Где теперь та карета? Даже следов не осталось от ободьев колес. И самое главное, где теперь она - муза?
        У одного яркого освещенного бального зала я остановился и запрыгнул на просторный балкон второго этажа. Погода стояла теплая, поэтому стеклянные двери, ведущие на веранду были распахнуты настежь. Тихо колыхались шторы, ряд стройных колонн отделял бальный зал от раскинувшегося на балконах цветника. Я перепрыгнул через мраморную балюстраду и, оказавшись на просторной веранде, стал наблюдать за танцующими парами. Прежде я никогда не бывал в этом доме и сам не знал, что здесь меня так привлекло. Я забрался сюда просто по наитию и теперь увлеченно осматривался.
        Оркестр расположился на высокой галерее менестрелей. Из бального зала к ней вела спиральная лестница, видны были мраморные перила. Я даже видел, как поблескивают в свете канделябров отполированные корпусы нескольких скрипок, слышал, как опоздавший музыкант в спешке настраивает свой инструмент, подтягивает колки, чтобы привести в порядок струны, достает смычок. Где-то в уголке перешептывались две нарядные сплетницы, прикрываясь веерами. Я мог расслышать даже, о чем они шепчутся, до меня долетели обрывки фраз о какой-то принцессе. Откуда ей взяться в Ларах? Стоило переключить внимание на других гостей, на элегантных дам и кавалеров, на то, как они разговариваю, шутят, флиртуют, делают тур вальса и вновь возвращаются в какой-нибудь укромный уголок, освещенный настенным бра. В этом зале все были живыми, никто не помышлял о бессмертии, никто не мог прочесть мысли своих собеседников, и никому не нужно было трепетать перед властью всемогущего, всезнающего императора. Я невольно позавидовал им. Мне бы вернуть былую беспечность и неприкосновенность, чтобы войти в зал, заранее зная, что это не аметист
позвал меня, что я снова юн, смертен и свободен, как за день до памятного пожара.
        Что-то внутри вздрогнуло, сокрушаясь о потерянном, а другая темная половина моего существа напротив радовалась тому, что я могу узнать все о каждом, присутствующим здесь. Разве не причина торжества то, что все они смертны, а я единственное высшее существо во всей этой великолепной, облицованной мрамором зале.
        Я уже хотел смело выйти из-за колонн, но тут мое внимание привлекли два странно сочетающихся цвета - черный и алый. Почему? Я вспомнил лишь через минуту. Ведь после того, как начали погибать женщины из-за перстня, я по какой-то странной прихоти запретил являться ко мне в замок или в резиденцию фей в алом, потому, что это цвет крови, самый распространенный оттенок покрытых мелкими шипами кустовых роз. Но, ведь здесь не моя империя. Это просто один из знаменитых, процветающих городов - один из центров цивилизации. Здесь часто бывают праздники и вечерние балы, но не часто удается увидеть на них нечто подобное. Девушка в пышном алом платье грациозно двинулась через зал. Я слышал, как шуршат оборки на бальном наряде, видел, как блики свечей ложатся на изящные обнаженные плечи. У нее была чистая кожа удивительной белизны. Один темный локон, как бы случайно, упал на обнаженное плечо. Выразительный и загадочный взгляд устремился на ту колонну, за которой прятался я. Видела ли она как мелькнул край алого плаща, как мои ногти оцарапали мраморную поверхность колонны. Я пристально следил за ней из своего
укрытия, но не смел подойти ближе. Ведь она настоящая, живая, а я здесь на положении призрака. Разве можно омрачить своим появлением еще и ее жизнь.
        Однако, роковой шаг был сделан. Я ступил в зал, и музыка на галерее менестрелей стихла. Я просто не мог уйти, найдя здесь ту самую музу, которая уже однажды промелькнула на темной площади перед зачарованным домом. Остановив первого пажа, который попался на пути, я по какому-то странному наитию спросил:
        -- Ее имя - Роза?
        Паж посмотрел в ту же сторону, что я и коротко кивнул в ответ, при этом предупредив:
        -- Не советую вам ухаживать за ней.
        -- Почему? - его замечание показалось мне довольно фамильярным, и надо было до боли сжать кулаки, чтобы удержаться от искушения как следует встряхнуть неучтивого мальчишку.
        -- Ну все знают чем кончаются такие ухаживания...- чуть замявшись сказал он, надеясь, что остальное я сам домыслю и крайне удивился, когда я серьезно поинтересовался:
        -- Чем?
        -- Разбитым сердцем, - доверительно сообщил он и с излишней поспешностью скрылся за углом, а оттуда поспешил в комнату для прислуги, где никто из гостей уж точно не сможет его потревожить. Ни у кого не возникло подозрения, что на бал проник кто-то не приглашенный лишь потому, что мой необычный мерцающий взгляд предупреждал всех и каждого " я везде свой и любая хижина или любой дворец, если я захочу равно мои владения". Кто-то отворачивался сразу, другие были любопытнее, а иногда какая-нибудь незнакомка подолгу и с восхищением разглядывала меня, но я смотрел только на девушку в алом.
        -- Роза! - зловещим, но с какой-то незнакомой толикой нежности шепотом повторил я, и в голове тут же пронеслась странная мысль "вот она - истинная любовь, и то, что я ощущаю сейчас не повториться уже никогда, потому что все чувства, переживания и страсти до этого мига были всего лишь вихрем теней".
        Я хотел подойти к ней и открыть ей душу, или просто сказать " Я дракон лишь благодаря проклятой случайности и до сих пор я жалел о том, что стал чародеем, но стоило пережить вечность, чтобы увидеть тебя".
        Вдруг Роза обернулась. Темные локоны приятно зашелестели. Она двинулась ко мне через весь зал. Я позаботился о том, чтобы люди на балу не видели больше ни ее, ни меня. Они отошли к краям залы и стали всего лишь фоном для еще одной роковой встречи, для нового готического романа. Такое уже не раз случалось между драконом и его жертвой, но на этот раз все было особенным.
        Присутствующие были заняты своими пустыми светскими разговорами и не обращали внимание на красавицу, идущую на зов смерти. Оркестр все еще молчал. С галереи менестрелей не доносилось ни звука. Роза остановилось возле меня, но вместо того, чтобы сделать реверанс, как это положено, протянула руку и осторожно коснулась золотого локона, упавшего на щеку, провела пальцами по бархатным складкам плаща. И я снова подумал, будь проклят колдун, который заставил обреченных любоваться мной за миг до своей гибели.
        Бросив быстрый взгляд на ее пальцы, я облегченно вздохнул. Кольца на них не было. Лилейная кожа чуть мерцала и я едва удержался от того, чтобы не задать ей вопрос, с которым многократно обращались ко мне самому "живая ли ты?"
        Молчание длилось слишком долго, оковы сна не спадали с глаз гостей. Нельзя насколько оставлять землю под властью мрачного волшебства, но мне не хотелось, чтобы на нас смотрели свидетели. Я обхватил девушку за талию, чтобы закружить в танце. Пусть музыканты играют, велел я, и зазвучала музыка. Никто не видел нас, но все послушно уступали нам центр залы. На глазах гостей оставалась пелена.
        Одной рукой Роза придерживала свой шлейф, другую положила мне на плечо. Это было прикосновение жизни. Казалось, мы уже не скользим в танце по натертому до блеска льда паркету, а летим над ним. Этот полет был так свободен. Я, правда, оторвал ее от пола и мы чуть-чуть поднялись над залом, не переставая вальсировать. Вдруг очень некстати часы на стене пробили три. Какой глухой мерный звук! Маятник резко закачался в такт ему.
        В зале вдруг стало неприятно и душно. Резкий запах духов ударил в голову. Дым от горящего воска заставил слезиться глаза. Я резко развернулся и устремился к выходу, напоследок небрежно, но повелительно взмахнул рукой - пусть чары развеются. Узкая мраморная лестница вилась спиралью. Скользкие ступеньки спускались в сад. Скорее туда, там ночь, ветер, шум крыльев мотылька - родная стихия для создания темных сил. Только спустившись вниз, я понял, что все еще бессознательно сжимаю тонкое запястье Розы, и она вынуждена идти за мной. Я тут же отпустил ее и поспешно отстранился, постарался прислушаться к тончайшим вибрациям паутины на стволах вековых дубов, к тихому журчанию фонтана, к далеким крикам припозднившихся голубей. Там, в бальной зале пахло только благовониями, потом и воском, а здесь, в безбрежной ночи рассыпались мириады звуков и запахов.
        Я слышал перешептывание гнездившихся на недалекой колокольне летучих мышей, видел, как бабочки облепили запыленное оконце нижнего этажа, где в чьей-то каморке одиноко полыхал светильник. Мне надо было поскорее выбраться из этого мрачноватого, райского уголка, отвернуться от бьющих струй в трехъярусном фонтане, от фасада, оплетенного жимолостью и плющом, и от стройного силуэта в алом, застывшего возле меня.
        Надо что-то сказать! Я обернулся к Розе, но не нашел нужных слов. При взгляде на ее поразительную красоту я терялся, как школьник и это было неприятно, потому, что заставляло меня чувствовать себя чужим, в мире, где все могло бы принадлежать мне, если только я решу завоевать этот мир с помощью силы и огня.
        -- Мне пора, - только и смог выговорить я и сам не зная зачем добавил. - Прости! Ночь зовет.
        Она затеребила оборку на платье, потом с сожалением обернулась на мрачный фасад дома и вдруг совершенно серьезно попросила:
        -- Возьми меня с собой!
        -- Тебя?! - признаться, я был ошарашен. Понимает ли, она о чем просит или даже не догадывается о том, кто я. В то время, как я впервые за долгие годы растерялся, что-то в волевом выражение ее глаз объяснило, она сумела заглянуть мне в душу, все увидеть и все понять. Она могла разоблачить меня в любую минуту, но предпочла промолчать.
        -- Ты хоть понимаешь, что, связавшись со мной, тебе придется жить в постоянном страхе? Я опасен, Роза. И сегодня не причинил тебе зла лишь потому, что ты напомнила мне одну ...богиню.
        Лишь один раз, как во сне перед ней промелькнули крылья дракона и отразились в зрачках ее глаз. Это случилось еще в бальном зале, а сейчас она видела перед собой лишь красивые человеческие черты на вечно юном лице, мерцающую бледную кожу, то есть всего лишь оболочку. А под кожей в обожженных драконьим огнем внутренностях начала гноится новая рана, куда более глубокая и болезненная, чем от розового шипа.
        -- Мне хотелось бы пойти за тобой, прочь от зависти, сплетней и мишуры, - просто и без стеснения объяснила она, с презрением махнув в сторону освещенных балконов верхнего зала.
        -- А если вслед за мной тебе придется пойти в самый ад? - зловещим вкрадчивым шепотом осведомился я.
        Она небрежно пожала плечами и ответила:
        -- Значит, я найду туда дорогу.
        -- Не стоит, - я попытался снова представить себя злодеем с очерствевшими чувствами и не смог. - Я сам покажу тебе путь в царство теней, но сначала подожди, скажем год или три года, а там если не передумаешь я буду ждать тебя у запретных, незримых ворот.
        Тонкая рука Розы осторожно скользнула под плащ, обвилась вокруг поясницы. Я хотел отстраниться, но не смог. Что ж, она не первая бросается обнимать собственную смерть? Каждая жертва беззастенчиво кидалась мне на шею, но не об одной из них я так сильно не сожалел.
        -- Я всего лишь хочу пощадить тебя, - хотелось шепнуть мне ей на ухо, но лучше было промолчать.
        -- Ты ведь принцесса? - вместо этого зашептал я. - Я слышал, как наверху шептались о какой-то принцессе. Кто ею может быть, кроме тебя.
        Какой изощренной местью было бы убить ее, а с другой стороны это было бы святотатством - погубить такое совершенство. Наверное, надо было обратиться к ней, как того требует этикет, то есть поклониться и почтительно произнести "ваше высочество", но вместо этого я сказал:
        -- Прощай, муза!
        Всего лишь пара слов, вместо рокового шага к смерти или долгого расставания, но по крайней мере я назвал ее тем, чем она была для меня. Не принцессой, а вдохновением. И надо было скорее идти прочь, чтобы кольцо осужденной рано или поздно не засверкало на ее безымянном пальце.
        Хлопанье крыльев и гомон на колокольне усилились. Для летучих мышей это последние часы свободы перед зарей и их бешеный полет, кружение целой стаи вокруг колоколов напоминало шабаш. Они чуяли, что я рядом и злились, ведь я мог приказать им все, что угодно, стеснить их свободу, но если я позову они ринуться ко мне, как мотыльки на пламя свечки. Мое место там с летучими мышами и другими ночными тварями, а не здесь с принцессой, решил я про себя. Два шага к калитке, самостоятельно распахнувшейся передо мной, показались мне самыми сложными в жизни.
        И вот я уже далеко, за несколько кварталов от памятного, обвитого жимолостью фасада. Впереди лишь переулки и скверы, огражденные цветники возле чьих-то домов. Потерявший ориентацию мотылек скользнул крыльями по моей щеке и хотел лететь дальше, но я поймал его в кулак и раздавил, даже не понимая, зачем это делаю. Просто мне надо было на ком-то выместить злобу, разделить с кем-то нестерпимый порыв боли.
        -- Эдвин! Как я рад, что нашел тебя! - счастливое восклицание раздалось еще раньше, чем из-за угла вынырнул сам Винсент.
        В самую последнюю очередь я ожидал увидеть здесь его. Трудно было поверить, что он бросил безопасное поместье, ради того, чтобы вернуться к прежней бродяжьей жизни.
        -- Что с тобой? - Винсент сразу понял, что что-то не так и обеспокоился. И, действительно, я смотрел на него, но видел все, как в тумане. Очертания зданий казались размытыми и смазанными, будто во время сильного дождя, но стоило обернуться назад к оставшейся далеко позади колокольне и ее шпиль был хорошо различим, невзирая на высокие коньки множества крыш и на расстояние, разделявшее нас.
        Винсент хотел прикоснуться к моему лбу, но вспомнил, что врачебные методы в нашем случае совершенно бессмысленны. Температура кожи зависела вовсе не от состояния здоровья, а от магического огня, то вспыхивающего, то угасающего внутри. Что-то взволнованно прошептав, Винсент схватил меня за плечи и легонько встряхнул, прежде чем я успел оттолкнуть его.
        -- Зачем ты это делаешь?
        -- Прости, я думал, что ты пьян, - Винсент поспешно спрятал руки за спиной, очевидно, опасаясь, что иначе я захочу их ему переломать.
        -- Пьян, - устало повторил я. - К сожалению, хмельные напитки не действуют на таких, как мы с тобой. Ты разве этого не знал или просто еще не успел проверить на опыте? Можешь пить, сколько хочешь, но твой разум останется трезвым, ведь ты давно уже не человек. У посетителей кабака хотя бы есть, чем залить горе, а у нас нет.
        -- Нельзя впадать в меланхолию, - Винсент все-таки осмелел и схватил меня за руку. - Я так давно не был в Ларах. Здесь многое изменилось. Город не узнать. Появилось столько новых зданий, памятников, парков, торговых рядов. Я хочу, чтобы ты показал мне здесь все, давай сходим в театр, пройдемся по тавернам, заглянем на какую-нибудь ассамблею или просто без дела пошатаемся по улицам.
        Винсент говорил так непринужденно. Можно было подумать, что он всю жизнь был моим лучшим другом, а не недавним соперником.
        -- А почему ты уехал из поместья? Может жители окрестных деревень снова ополчились на меня, а застали в пустующем доме только того, кто очень похож на моего сообщника?
        -- Ничего подобного. В поместье все тихо, по крайней мере, пока, но Селвин все равно выделил для охраны твоих владений отряд драгун. С караулом надежнее.
        -- Значит, ты уехал по собственному желанию, без принуждения со стороны воинственно настроенных крестьян?
        -- Мне стало скучно. Я решил разыскать тебя, - просто ответил Винсент. По выражению его лица невозможно было понять, лжет он или говорить лишь слегка приукрашенную правду.
        -- Мне так и не удалось разыскать твой дом, - печально вздохнул он.
        -- Откуда ты знаешь, что я купил здесь дом? Ведь я тебе об этом не говорил.
        -- Ну, стоило только немного расспросить самых смелых прохожих и они начинали шептать мне на ухо под строгим секретом о том, что необычной внешности, златокудрый господин купил дом в самом центре, только вот дорогу к этому дому показать мне никто так и не смог. Все знают, что это здание стоит вблизи главной площади, но никто не может вспомнить конкретный адрес. Одни говорят поверните влево, другие вправо, но стоит туда пойти и следующие встречные объясняют, что я, наверное, свернул не в ту сторону, а идти надо туда-то, где опять нет и намека на то, что я ищу. Такое ощущение, что дом играет с ними в прятки.
        Винсент коротко рассмеялся.
        -- Держу пари, я мог протоптать мостовую у твоего крыльца и даже не заметить, что топчусь у самой двери.
        -- Ты очень проницателен, - тихо заметил я. У меня нестерпимо болела голова, и панорама ночного города сливалась перед глазами. Винсенту хотелось обнять меня и шепнуть пару утешительных слов, но он не решался, заранее предвидя какой будет моя реакция. Я сам едва удерживался от того, чтобы не присесть на первой попавшейся скамейке и не рассказать Винсенту о том, что произошло со мной менее получаса назад. След в памяти все еще полыхал огнем, но Винсент расценил мое уныние по-своему.
        -- Не расстраивайся, королевство еще можно вернуть, - бодро сообщил он. - Старик - король явно предпочел бы видеть на троне тебя, а не своего полоумного сына. Простолюдинов впечатлит твоя внешность и щедрость конечно тоже, не одна армия не устоит против колдовства, а придворным интриганам придется смириться с неизбежным. И, кроме того, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, я же твой друг.
        -- Винсент, - я остановился и едва удержался от снисходительной улыбки. - Ты так и не понял, что в жизни может быть что-то важнее, чем корона.
        -- Вот бы уж не подумал. Ты оказывается еще и моралист, - Винсент неодобрительно фыркнул, как щенок, которого пытаются согнать с удобного места. Несмотря на свою хитрость, он взаправду решил, что раз трон и скипетр интересуют его самого больше всего на свете, то и я наконец, образумившись, заинтересовался тем же.
        -- Кстати, жители еще поговаривают, что господин в камзоле, на котором вышиты золотые драконы теперь новый правитель Лар, - как бы между прочим вставил Винсент и с надежной спросил. - Это правда?
        Теперь мне, действительно, стоило трудов не рассмеяться. Винсент с таким волнением ожидал ответа.
        -- Разве о таких серьезных вещах стали бы говорить, не имея на то основания? - слегка поддразнил я его.
        -- Я так и знал, вы никогда не остаетесь в проигрыше, - искренне обрадовался он. - Не скромничайте, а лучше расскажите, вы навсегда решили оставить столь живописное владение за собой, - он очертил в воздухе круг рукой, словно пытаясь обнять весь город.
        -- Что-то же должно принадлежать дракону. Мне больше всего по душе этот уголок вселенной, хотя ты, например, можешь предпочесть другое райское местечко, ведь мир широк.
        -- Я лучше останусь с вами, - тут же вставил Винсент. - Мне здесь нравится.
        Он сорвал с куста ветку акации и начал ощипывать желтые цветочки, нервно поглядывая на все еще открытые двери припозднившихся кабачков.
        -- Для осмотра достопримечательностей сегодня уже слишком поздно, - уныло заключил он. - Так вы покажите мне свой знаменитый дом у площади?
        -- Конечно покажу, и заранее чувствую, что в этом доме теперь станет теснее, - заключил я. Уже изучив повадки Винсента, я знал, что он задержится у меня как можно дольше, сославшись на то, что спешить ему некуда и в гостях гораздо веселее, чем дома. Я сильно сомневался, что у него есть собственный дом, отвечающий его требованиям, разве только какая-нибудь лачуга или укромное заколдованное подземелье, где он хранил свои книги и необходимые атрибуты магических наук. Кроме вещей необходимых чародею, которые были где-то надежно припрятаны, поклажи у Винсента было совсем немного. Он считал, что все необходимое всегда можно раздобыть и не таскал с собой свой скудный узелок, а смело отправлялся в любое путешествие с пустыми руками. Даже сейчас у него с собой ничего не было, он во всем полагался на фортуну и отчасти на меня. Было бы просто стыдно отказать в ночлеге тому, кто вдруг решил на совесть разыгрывать роль моего друга и помощника.
        Убедившись, что слухи о новом правителе Лар правдивы, Винсент даже перешел на почтительное "вы". Ему хотелось бы без умолку болтать о том, как красивы отреставрированные и заново отстроенные особняки, но по дороге к моему дому он соблюдал почтительное молчание, очевидно, опасаясь, что если сболтнет что-то лишнее, то я еще чего доброго передумаю и откажусь оказать гостеприимство. По опыту он уже знал, что такого вспыльчивого хозяина, как я легко разозлить. Я его отлично понимал. Стоит лишь сказать дракону что-либо напоминающее о переживаниях прошлого и он уже в гневе. С недавних пор у меня вошло в привычку критиковать себя самого, так же, как Ротберт критиковал мои первые неумелые магические трактаты.
        Винсент был в восторге от того, что я пустил его в свой дом, невидимый для окружающих. Он резво поднялся по крутой лестнице на второй этаж, выбежал на балкон и пытался нагло окликать или дразнить редких припозднившихся прохожих, просто для того, чтобы проверить услышат ли они его. Конечно же, все кто находился по ту сторону магической черты, не замечали ни самого Винсента, ни его слишком смелых шуток. Только иногда до кого-то доносился слабый отголосок, более легкий, чем затихающее эхо. Такой прохожий останавливался, оборачивался, оглядывался по сторонам, но ничего необычного не видел и шел дальше, а Винсент заливисто смеялся, облокотясь о кованые перила балкона.
        -- Как вы талантливы, монсеньер, - Винсент успел повторить эту похвалу несколько раз за остаток ночи. - Кажется, я все это время недооценивал вас.
        -- Лучше расскажи о чем-нибудь, - я силой утащил его с балкона и заставил сесть на кушетку, вдали от искушения дразнить прохожих и бродяг. Я подумал, что если заставлю его говорить о чем-нибудь смешном, то освобожусь от мыслей о темном фасаде, шепчущей толпе и красавице по имени Роза.
        -- Рассказать? О чем? - удивился Винсент. - Я и так все вам рассказал. ..Ну, кроме некоторых деталей, которые вам были бы неинтересны.
        -- Ты был привязан к своему брату? - ну вот, нашел веселую тему, одернул я сам себя. Зачем вспоминать о том, что Поль погиб так же, как и запылавшая столица. Возможно, он даже не успел проснуться до того, как небесный огонь обрушился на мириады городских башен и покатых крыш.
        -- Привязан? - Винсент скорчил кислую физиономию. - Нет, после того, как я сбежал из дома, чтобы учиться мы не поддерживали отношений. Мы и до этого мало общались. Конечно, после печально известных событий я предложил ему свою помощь. Он всегда был человеком принципа. По крайней мере, на публике для него важнее всего были честь, долг и все такое прочее, но после того, как остался без поместья, он предпочел, что лучше расстаться с принципом, чем с душой. Оно и к лучшему. У него не было особых талантов к колдовству, через мост его бы не пропустили. А я в те времена был недостаточно влиятелен, чтобы замолвить словечко за неспособного.
        -- Хорошая у вас была семья. Отец - предатель и заговорщик, старший брат - колдун, младший - разбойник. Каждый при любимом занятие.
        -- Ага, - сонно кивнул Винсент. Он даже не обиделся на столь вольное высказывание, наоборот решил, что если я так непринужденно общаюсь с ним, то останусь его другом, а не стану господином, несмотря на приобретенную власть над Ларами.
        -- У тебя не найдется какой-нибудь еды, я голодал всю дорогу, - тут же пожаловался Винсент. Его чрезмерная худоба заставляла не сомневаться в правдивости последних слов. Я сомневался, что у меня в погребе найдется что-то кроме яблок. Мне самому еда была почти не нужна. Чувство голода возникало лишь перед очередным превращением, но его нельзя было удовлетворить простой пищей. Хищнику нужна охота и жертвы, а не заранее обжаренное и приправленное мясо. Винсент бы не смог этого понять даже после объяснений или бы просто испугался. Раз пригласил к себе компаньона, то не кормить же его страшными рассказами. Монеты всегда можно было обменять на ужин в таверне, но все таверны под утро закрыты. Винсенту пришлось ограничиться яблоком и куриной ножкой, завалявшимися в кладовой. Он был доволен и этим. Кушетка с яркой обивкой и подушечками тоже вызвала у него восторг, хотя я намеревался выкинуть ее еще неделей раньше, чем здесь объявился Винсент.
        Он мог проспать весь день и ему бы не приснились кошмары. В отличие от меня ему не нужно было ни отвечать за империю, ни завоевывать Лары. А страхи прошлого были для него, как тень и не занимали в его жизни столько же места, сколько в моей.
        Проснулся Винсент только к вечеру, с благодарностью принял в подарок пару червонцев и умчался на поиски развлечений. Деньгами я попытался откупиться от него, потому что был не в настроении в мрачный дождливый вечер появляться на публике в сопровождении столь шумного и подозрительного компаньона. Винсент даже в жару не расстегивал глухой черный воротник. Это подталкивало к подозрениям и интриговало, но я никак не решался спросить зажили ли на его горле те раны, которые нанесла ему Дебора. Такой нескромный вопрос разорвал бы наше хрупкое перемирие. Я удовлетворился выводом, что если Винсент застегивает свой ворот до ушей, то ему есть, что скрывать.
        Моросил мелкий дождь. Капли барабанили по окнам соседних домов, но не попадали за наспех начерченную у моего дома линию. Заклинание действует, пока силен чародей. Возле лужи у самой черты белел какой-то предмет. Издалека он выглядел, как скомканный лист бумаги. Подброшенное послание по всем правилам анонимности было обернуто вокруг камушка и должно было бы быть брошено в стекло, но, очевидно, не долетев какой-то метр до назначенной цели, упало на влажную мостовую. Никто до сих пор не поднял его из любопытства и даже не взглянул. Площадь истоптало множество каблуков, но ни один из них не наступил на бумажку.
        Нехотя я вышел из дома, поднял и развернул записку. Уже заранее зная от кого, она я все-таки не мог преодолеть интереса. Что на этот раз понадобилось Анри? Удивительно, бумага столько времени пролежало под дождем, но не промокла, чернила не растеклись, как это обычно бывает в случае попадания на них воды. Записка была написана неаккуратным размашистым почерком, будто автор писал левой рукой. Буквы наклонялись под каким-то кривым углом. В начале первой строчки вместо моего имени расплылась клякса. Я не обиделся на Анри лишь потому, что знал - ему трудно держать перо в своей костлявой, слабеющей руке.
        "...Проехать в Лары было невероятно сложно. Ворота закрыты, но я готов был перелезть через крепостную стену или проскрести ногтями подземный ход, потому что знал - ты в городе. Я чувствую это по запаху, слышу тонкую вибрацию твоих мыслей, ощущаю жар от огня, который бушует в твоей крови. Для меня совсем не трудно отыскать тебя, я, как ищейка, иду по горячему следу. Ты, как осколок от той империи, которая высасывает из меня жизнь, и мне нужно поговорить с тобой. Встретимся в Старом квартале, в театре "Марионетта", перед антрактом в фойе. Я буду ждать тебя у зашторенного окна в оперном плаще и маске. Ты можешь принять меня за актера, который загримирован под смерть, так сильно я изменился. Жду тебя. Анри."
        Подпись разъехалась по краю бумажки так, что ее едва можно было прочесть. Кривые буквы, как будто пустились в пляс смерти. Анри, наверное, было очень плохо, раз он даже не смог с гордостью нацарапать под подписью свой высокий титул и прибавить к этому, что он единственный законный сын и наследник короля. Он привык разговаривать с подданными так, будто сам без пяти минут король, а тут вдруг покидает родину, о которой так скучал, только для того, чтобы без разрешения проникнуть в чужой город и дожидаться меня в каком-то театре. Вряд ли это ловушка. В театре во время представления слишком шумно и многолюдно. Да и разве хватило бы у Анри сил расставить хитроумный капкан.
        В записке говорилось, что он будет ждать во время антракта. Значит, это скоро. Я могу и не успеть. Задержавшись только для того, чтобы захватить оперную накидку, шпагу и маску, я пешком отправился по указанному адресу. Записку я все еще бессознательно комкал в руке. В ней не было завернуто никакого камушка, а только сорванный засушенный цветок - роза. Сухие шипы больно терлись о кожу, когда я надавливал на них, а лепестки мелким крошевом осыпались на бумагу. Зачем Анри прислал мне розу? Что он хотел выразить этим символическим подарком? Неужели узнал о том, как я поранился о шипы?
        Когда я был в указанном в записке квартале, он был еще только отстроен, а теперь уже носил название старого. Не то, чтобы на фасадах домов облупилась краска или обветшала лепнина, просто сама архитектура навевала воспоминания о прошедших веках. Теперь таких темных приземистых зданий уже не строят, дома стали светлее и просторнее. Освещенный фонарями фасад театра с искусно разрисованной вывеской резко выделялся на фоне мрачных, прижатых друг к другу зданий. Возле названия "Марионетта", выведенного крупными алыми буквами, был четко вырисован стройный силуэт балерины в маске, с черным веером в руке и с розаном, приколотым к корсету. Может, послав мне розу, Анри хотел дать опознавательный знак, чтобы я не прошел мимо входа.
        Маленький театр, тесный холл и забитый зрителями душный партер. По собственной воле я бы ни за что не пришел в подобное дешевое заведение. Я мог бы незаметной тенью проскользнуть в одну из пустующих лож. Никто бы не заметил меня в ее темном бархатном углубление, меж полуопущенных портьер. Однако я предпочел расплатиться с консьержем и на полных правах занять крайнюю ложу над сценой. Ряд лож в левой стороне был отведен специально для знатных господ, по случайности заглянувших в "Марионетту", чтобы не тревожить ни зрителей в партере, ни тех, что теснились на галерках. Анри в фойе не было. Я стряхнул капли дождя с серого атласа накидки, отодвинул пыльную портьеру и бросил взгляд на сцену, ожидая, что с минуты на минуту сзади, из черного провала аванложи, раздастся хриплый, зловещий шепот, и худое проворное тело Анри скользнет на затененное сидение подле меня.
        А пока можно изучить сцену, огни рампы, бледные, выцветшие декорации и изношенные костюмы. Край бардового занавеса с золотистыми кистями колыхался в углу у моей ложи. Мог ли я подумать, что за этим занавесом на сцене я снова увижу ее? В первый миг мне захотелось засмеяться. Принцесса здесь! Это невозможно, но передо мной была именно она. Мне ли перепутать с кем-то ее черты. Даже бинокль, забытый кем-то на бортике ложи был не нужен. Такое лицо, как у Розы невозможно забыть, даже если она играет, поет и в заранее отрепетированные моменты кокетливо подносит к лицу алую полумаску. Я напрягся и попробовал прочесть ее мысли, кажется актрису, которая исполняла главную роль сбил экипаж принцессы и чтобы не сорвалось представление, Роза предложила на замену себя. Смелая девочка! Сейчас она испытывала мгновение своей славы, несколько сотен зрителей жадно ловили каждое ее слово и движение. Мысленно я аплодировал ей.
        А потом я углубился в спектакль и был поражен. На соседнем кресле лежала смятая программка. На титульном листе блестящими чернилами было выведено название "Тень и маркиза". Я даже не решился пролистать либретто. В памяти и так слишком свеж был след, оставленный первой жертвой. Роза играла маркизу Сабрину. Маркизу, которая поклялась расквитаться с демоном, который когда-то сжег город, где находилось поместье ее отца. Дальше следовала сделка с колдуном и договор, скрепленный кровью. Оказавшись при дворе, маркиза открыто насмехается над слухами о демоне, но втайне измышляет планы мести. Я заранее знал все, хотя не читал краткое содержание. Знал, что вместо ожидаемого безобразного негодяя, которого легко завлечь в свои сети и погубить, Сабрин видит на балу, похожего на золотистую тень незнакомца и влюбляется в него, а он и есть крылатый демон.
        Я зачарованно следил за Розой. Она чувствовала себя так свободно и уверенно, будто привыкала к сцене с малолетства, а не переступила через рампу в первый раз, чтобы отдать себя на суд требовательной толпы. Однако в отличие от прочих актрис ее никто не осуждал, ею восхищались. Я сам затаил дыхание, ожидая следующих ее слов и искренне радовался, что никакой Анри пока еще не дышит мне в затылок. Падший эльф с его упреками и претензиями может подождать, а триумф девушки, которая меня очаровала, может быть первым и единственным.
        Я не сразу заметил, что костюм маркизы сшит из дешевого материала, лишь издали напоминающего парчу и подколот булавками, чтобы зрители не заметили, что он чуть велик главной исполнительнице. Драгоценные камни на корсете и в тиаре всего лишь стекляшки. Зато сама Роза была бесценна. Она благосклонно слушала, как паж докладывает о злом духе, поселившемся в заброшенном поместье, кивала, в нужным местах отпускала реплики.
        Роза начала читать стихи и вдруг резко вскинула голову, будто кукловод дернул марионетку за ниточки. Принцесса ощутила мое присутствие. Она взглянула на мою ложу, и слова оборвались. Роза побледнела. Мне показалось, что сейчас она упадет в обморок, пропустив момент своего триумфа, но она устояла на ногах. Это представление было слишком хорошо для того, чтобы сорвать его из-за случайного совпадения. Одно долгое мгновение Роза смотрела на меня и молчала. В затянувшейся паузе повисло напряжение. Неужели мое лицо так сильно фосфоресцировало в полутьме, что она могла рассмотреть каждую черту. Красиво очерченные алые губы Розы чуть шевельнулись.
        -- Ангел! - едва слышно прошептала она. Даже не слово, просто восторженный вздох, но я все расслышал, хотя даже на сцене это слово осталось почти без внимания. Ведь актриса играет в первый раз, а даже те, кто часто выступал до нее могут, заметив в зале кого-то знакомого, от волнения спутать слова в репликах. Главное, что б смысл от этого не изменился. Роза быстро пришла в себя и постаралась сосредоточиться на продолжение стихов, а я чуть отодвинулся за портьеру.
        Анри все еще не объявился. Взглядом я искал его в пустых ложах и даже в переполненном муравейнике партера. Его нигде не было. Вокруг только смертные, никаких флюид темного колдовства. Хотя нет, я принюхался к душному, пропитанному множеством запахов воздуху и уловил присутствие другого чародея. Не на галерках, чуть ниже. В ложе по центру в первом ряду. Я перевел взгляд туда и увидел Винсента. Он вцепился длинными пальцами в тонкий бархатный барьер и смотрел на сцену с каким-то странным, алым огоньком в глазах. Неужели он восхищен. Я никогда еще не видел его таким, никогда не замечал, что он восхищен кем-то. Обычно никто, кроме собственной персоны, не мог вызвать у него восторженного преклонения. Однако от сегодняшней примадонны он был не в силах оторвать глаз. Его воротник распахнулся, обнажив красные полоски шрамов от пяти когтей скрипачки, но Винсент даже не замечал этого и ему, кажется, было плевать, что кто-то из зрителей может заметить его изуродованное горло.
        Как странно! Мало того, что мы с Винсентом не сговариваясь заранее пришли в один театр, мы еще и увлеклись один и тем же. Я не сразу ощутил, что из противоположной ложи ко мне несутся флюиды зла. Анри сидел там и в упор смотрел на меня, будто сцена не разделяла нас, будто он может взмахнуть полами серого плаща, как крыльями, и, перелетев через оркестр, легко опуститься на бортик моей ложи. Без маски он напоминал актера, забывшего смыть сценический грим. А без огней рампы любой грим выглядит белым шероховатым пятном с аляповатой подводкой на веках и губах. Анри снял шляпу и неестественно изогнутые, как острые крылья летучей мыши, его уши уродовали и без того некрасивое лицо.
        -- Пойдем! - звал его взгляд. - Нам нужно поговорить!
        Его губы не шевелились, но слова долетали до меня, как подсказка из суфлерской будки. Если бы Анри сказал это во всеуслышанье, намереваясь разоблачить меня перед зрителями и примадонной, то я бы, не задумываясь, опалил его огнем. Я взмахнул накидкой и стал невидим для всех. Невидимкой я покинул театр и стал дожидаться на мостовой. Несомненно, после спектакля Роза останется, чтобы принять цветы и поздравления. Незамеченным я проскользну назад, чтобы разделить с ней ее триумф и при этом остаться невидимым. А сейчас мне надо было узнать, чего хочет Анри. Он не спешил выходить из уютного здания театра. В стенах, где полно людей, он чувствовал себя более защищенным, чем на пустынной улочке. Я заметил его силуэт в освещенном окне фойе. В наглухо запахнутом сером плаще он напоминал смерть с театральных подмостков. Что ж, придется вернуться.
        Всего лишь небольшое усилие мыслей, и окно второго этажа распахнулось, защелка отлетела и царапнула Анри по руке. Одним прыжком я преодолел разделявшее нас расстояние и сел на подоконник.
        -- Ты хочешь поссориться на публике? Лучше было бы сделать это на улице, вдали от зрительного зала.
        -- Публика, затаив дыхание, наблюдает за восходящей звездой, - нагло парировал Анри. - Я бы и сам был не прочь пройти за кулисы, чтобы поздравить примадонну, но боюсь, как бы она не отшатнулась, ощутив запах разложения.
        Он тихо и гадко рассмеялся.
        -- Так мне задержаться после окончания или нет?
        -- Не смей! - спокойно, но твердо приказал я, и Анри испугался этого спокойствия больше, чем открытого проявления силы.
        -- Я счел твою записку слишком дерзкой.
        -- Я не поэт. Сочиняю, как могу, - гневно дернулся Анри. - Красивые пустые слова, это ваше пристрастие, а не мое.
        -- Даже если б ты и был красноречив, это бы не компенсировало отсутствия вежливости. Будь учтив и спокоен, иначе скоро у подданных твоего отца зачешутся руки, чтобы вооружиться, кому чем удобнее, и общими усилиями свергнуть самозванца.
        -- Да, как вы...- Анри сжал кулаки, на миг забыв о том, что слишком слаб даже для поединка с человеком, не то, что с драконом.
        -- Тише! - велел я, заметив, что у входа в фойе прошлись запоздавший посетитель и консьержка. Мне не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем нашей очередной разборки. Не хотел, чтобы появился еще один человек, вроде помилованного разбойника из Рошена, который будет сидеть в кабаке и всем рассказывать о том, что он видел дьявола в прекрасном обличье.
        -- Чего ты хочешь? - обратился я к Анри. - Надо либо в конец обнаглеть, либо напиться до беспамятства, чтобы рисковать шкурой и подкидывать мне послание во второй раз. Нельзя будить спящего хищника, все в моей империи уже усвоили этот урок.
        -- Ты не в своей империи.
        -- Я в городе, в котором уже давно, мало кто осмелится мне перечить. Исключением из общих правил может стать только безумец или тот, кому надоело жить.
        Если бы не вечная не проходящая бледность, Анри бы покраснел от гнева. Я старался стоять от него чуть в стороне, потому что предполагал, что если чуть приближусь, то в ноздри мне ударит зловонный трупный запах, смешанный с благовониями и притираниями, так модными при дворе. Анри, заметив такую брезгливость, с пониманием скорчил насмешливую гримасу.
        -- Посмотри на меня! - предложил он, но его голос тут же надорвался, и он прикрыл лицо худыми ладонями, будто стыдился своего вида. - Мои вены высохли, по ним больше не течет кровь, кожа чешется и шелушится. Даже не знаю, с помощью какого волшебства я еще дышу, двигаюсь, живу. Живу?! Да, я теперь ходячий труп. Скоро рассыплюсь в прах.
        -- Ну, до этого еще далеко, судя по твоей расторопности, - я решил, что он чересчур драматизирует. Если бы я впал в подобную истерику при первом превращении, то кончилось бы это весьма плачевно. Всегда лучше искать выход, чем плакать, но как объяснить это тому, кто упорно не хочет ничего понимать?
        -- Ты обязан мне помочь, - под всеми своими несчастьями Анри подвел уже знакомый мне итог. - Ты ведь все можешь, Эдвин! Ты умеешь колдовать, одним мановением руки, одним взглядом, одним словом ты способен совершать невозможное. Верни мне красоту, юность, жизнь, и я навсегда отстану от тебя. Спрячусь в своем королевстве и клянусь, ты больше обо мне не услышишь.
        Вспомнит ли он хоть раз об этой клятве после того, как получит долгожданную помощь? Его благодарность еще была под вопросом. К тому же, не в моих силах было освободить волшебное существо от уз, связывающих его с миром ему подобных. Выбирать было не из чего - выход лишь один.
        -- Ты должен вернуться в империю ...ненадолго. Больше одного вечера в месяц я не стану там тебя терпеть, но за это время можно успеть почерпнуть ту энергию, которая будет питать твое тело жизнью и поддерживать красоту до следующего посещения резиденции фей. Так тебе и придется перебиваться от одного полнолуния до другого.
        -- Выходит, я навсегда прикован к тебе и твоей проклятой стране? - снова вспылил Анри. Ему было все равно, что начался антракт, и публика, с шумом выходящая из зрительного зала и верхних лож спешит прогуляться в фойе. Шелестят платья дам в коридоре, уже у самых дверей, взмахивают веера, множества голосов наперебой обсуждают прекрасную "маркизу".
        -- Я все сказал! Мне не за чем лгать тебе, Анри, - я внимательно следил за распахнутыми дверями и всеми, кто входил в фойе. Предусмотрительно понизив голос на несколько октав, я старался не привлекать к себе внимания.
        -- Возвращайся на один вечер, по истечении месяца на следующий и приводи с собой всю свою компанию.
        -- Мы должны снова идти на поклон к императору, чтобы все твои избранные, распрекрасные дамы и кавалеры косились на нас, как на отверженных и злорадствовали.
        -- Они все сами не без изъяна. Крылья, острые пальцы и уши, даже некоторые мелкие уродства, прикрытые драгоценностями и кружевами, очень часто бывают нежелательным дополнением к самой возвышенной красоте.
        -- А твой изъян сидит внутри тебя, и как бы он не распахнул драконьи крылья на глазах у всех этих завсегдатаев театра, перед которыми ты стесняешься повысить голос.
        -- В отличие от тебя я не вспыльчив и умею контролировать своего демона.
        -- Так ли это? - Анри подозрительно сощурился.
        -- Возможно, что один раз ты заставишь его выйти из-под контроля и тогда берегись, Анри! - я прошел мимо, толкнул его плечом и на ходу шепнул. - До полнолуния!
        Он что-то недоброжелательно фыркнул и поспешно нацепил маску, чтобы никто на выходе из театра не задержал его, как зараженного чумой. А, ведь он был похож на чумного и при этом с презрением отзывался о единственной помощи, которую я мог ему предложить.
        Поймав в коридоре уже знакомого консьержа, я с видом любителя поинтересовался:
        -- А кто автор пьесы? Он ждет за кулисами? - обычно драматурги чуть ли не селились на подмостках, наблюдали из-за кулис за каждым представлением, а если выйдет в конце наслаждались успехом. Поэтому я удивился, услышав в ответ:
        -- Его нет здесь. Он никогда не посещает спектаклей. Кто он - загадка. Явился к нам в первый раз только, чтобы отдать рукопись, как будто вырос из тумана, директор вначале над ним посмеялся, но после ...успех все меняет. В общем, приходит он редко, только для того, чтобы забрать часть прибыли.
        Где-то в глубине шевельнулось смутное подозрение.
        -- А как он выглядит?
        -- Странный такой паренек, рыженький, очень худой, одевается кое-как. Те старомодные тряпки, что на нем похоже сняты с отца. Он всюду таскает за собой видавшую виды арфу в потрепанном футляре.
        -- Камиль, - вслух подумал я.
        -- Так вы его знаете? - обрадовался консьерж.
        -- Что? - мне показалось, что я ослышался. Уж слишком все просто. Камиль бы наверняка выбрал себе псевдоним, а не разбалтывал всем, кто он такой.
        -- Камиль - так его зовут, - пояснил консьерж. - Еще он выбрал себе прозвище - Живописец. Это все, что я о нем знаю. Об остальном вам лучше расспросить директора. Они вместе запирались в его кабинете и подолгу о чем-то беседовали, - он как-то неприязненно покосился в ту сторону, где должен был располагаться директорский кабинет, словно на двери остались заразные отпечатки пальцев загадочного посетителя. - В общем, это не мое дело, - поспешно заключил он.
        -- А исполнительница главной роли? Как ее зовут?
        -- Роза...Роза Бель, - последовал ответ, при произнесении имени язык консьержа слегка заплетался, выдавая, что на этот вопрос ему сегодня пришлось ответить не один десяток раз. - Это ее первое представление.
        У нее хватило сообразительности не называть своего полного имени. Красавица - самый распространенный театральный псевдоним, но только она одна носит его заслуженно.
        Я пробрался за кулисы так быстро и легко, что никто не смог бы задержать меня. Да и кому удастся рассмотреть того, кто может прикинуться невидимкой? Пройдя в тесную гримерную, завешенную костюмами, которые нуждались в починке и пыльными париками, я расположился в кресле и стал ждать. Сюда почти не долетал гром аплодисментов, шепот и одобрительные крики, раздававшиеся за плотной стенкой напоминали пчелиный рой. Зато быстрые шаги в коридорчике и скрип двери заставили встрепенуться. Роза быстро прошла к зеркалу, бросила на тумбочку легкий шарф, слишком поспешно сняла с шеи фальшивое ожерелье. На туалетном столике было полно румян, белил и баночек с помадой, но Роза выступала без грима. Кожа на красивом лице была нежной и чистой, как у ребенка, а ресницы темными и длинными. Мне захотелось подойти к ней и поцеловать розовые, по-детски припухлые губы, но я прогнал от себя эту мысль, как если бы она была ересью. Я отказался от любви с тех пор, как занялся колдовством.
        То место, где я сидел, было отгорожено от двери ширмой, поэтому Роза не сразу заметила меня. Она даже не обернулась в темный уголок. В гримерных всегда царит полутьма, а здесь горела всего одна лампа и в ее неверном свете принцесса различила в зеркале позади себя второе отражение. Не мое лицо - маску. Ту самую маску, которую я предусмотрительно захватил с собой и успел надеть, дожидаясь Розы.
        Я почтительно встал, сложил руки за спиной и сделал движение, напоминающее легкий поклон. Вельможа может поклониться актрисе чуть насмешливо, но не слишком низко. Бархатную маску с окаймленными золотом прорезями для глаз мог надеть только аристократ, она это знала, но нельзя было дать ей понять, что я знаю о том, кто она на самом деле.
        Роза подумала, стоит ли сделать реверанс, но отказалась от этой идеи, сообразив, что это она здесь на полных правах, а я вторгся к ней без разрешения.
        -- Кто вы? - тихо, но требовательно спросила она, присмотрелась ко мне и чуть приоткрыла рот от изумления, будто что-то вспомнила. Ее губы округлись. Сейчас она задаст вопрос, который решит все.
        -- Я ваш самый преданный поклонник, дорогая, - опередил я ее, а потом, пытаясь придать сказанном форму шутки, добавил. - Даже спустя столетия я буду только вашим поклонником и ничьим больше. Это ли не преданность?
        -- Почему вы так говорите? Почему так пристально смотрите на меня?
        Я сначала пожал плечами, пытаясь этим простым жестом освободить себя от ответа, а затем все-таки нерешительно признался:
        -- Просто я никогда еще не видел воплощенного совершенства.
        -- Вот как, - она снисходительно кивнула. Уж не сочла ли за сумасшедшего?
        За оконцем, загороженным свинцовым переплетом по булыжной мостовой ритмично звучали чьи-то шаги. Я бросил туда быстрый взгляд и заметил Винсента, который ходил взад-вперед перед закрытыми окнами, как отвергнутый влюбленный. Это сравнение меня бы рассмешило, но вдруг мимо Винсента вихрем пронесся кто-то в сером плаще, направляясь к ожидающей возле фонарей двуколке.
        -- Он давно уже ходит вокруг театра. Тот худой человек, загримированный под смерть, - голос Розы донесся откуда-то издалека. Она тоже подошла к окну и следила за тем, как Анри ловко запрыгнул в двуколку и приказал кучеру ехать.
        -- Вы его знаете?
        -- Пообещайте мне кое-что, Роза, - я обернулся к ней, чтобы заглянуть в ее подозрительные мерцающие глаза. - Обещайте, что если он вернется, если подойдет к вам под каким-либо предлогом, ни в коем случае не принимайте его помощь, не идите вслед за ним. Вы обещаете мне?
        Я, как проситель, схватил ее руку и на миг наши пальцы переплелись, теплая живая кожа соприкоснулась с мертвенно - холодной. Прикосновение жизни и смерти, ангела и демона.
        -- Обещаю, - произнесла Роза. - А теперь снимите маску.
        -- Нет, - я отступил на шаг назад, будто это могло спасти меня от разоблачения. Она, может быть, уже узнала мой голос, а я трусливо прячусь в тень. Набрался дурных манер от Анри.
        -- В чем дело? Вы изуродованы? - с притворным сочувствием поинтересовалась Роза.
        -- Изуродован?
        -- Ну, да. Как тот молодой человек, что ходит под окнами. У него, кажется, обожжено или изранено горло, но он, по крайней мере, этого не стыдится. А у вас тоже самое произошло с лицом?
        Откуда только она успела набраться опыта. Никто не смог бы так умело спровоцировать меня снять маску. Стоило труда не поддаться.
        -- Я, кажется, забыл поздравить вас с первым удачным выходом на сцену. В честь этого положено дарить хотя бы корзину цветов, а я не принес с собой ничего. Как неловко, - ну вот, за что только Анри назвал меня сочинителем, если я не могу изобрести никакой нейтральной темы для разговора, кроме избитого флирта. Высвободив из-под плаща руку, я махнул ею в воздухе, слегка щелкнул пальцами. Роза так и не смогла понять, откуда вдруг в моей ладони появился небольшой, но пышный букет садовых лилий.
        -- Я бы предпочла получить в подарок вашу маску, - чтобы скрыть волнение Роза наматывала на палец голубую ленту, прикрепленную к букету до тех пор, пока та не закрутилась в спираль.
        -- Мою маску, - я поднес руку к лицу. - Я пришлю ее вам ...попозже.
        -- А почему не сейчас?
        -- Так будет не интересно. Тайна привлекает лишь до тех пор, пока неразгаданна.
        Роза обиженно надула губки. Сразу было заметно, она не привыкла к тому, чтобы поклонники ей в чем-то отказывали.
        -- Я приду на ваше следующее представление, - пообещал я, направляясь к выходу.
        -- В следующий раз меня здесь не будет, - Роза обвела глазами тесную гримерную, перекинутые через ширму платья, которые давно нуждались в штопке, шиньоны и парики на деревянные болванках. - Это все не мое, - объяснила она. - Сюда вернется другая, когда выздоровеет. Судьба любезно предоставила мне лишь один вечер в "Марионетте" и, я не смогла отказаться.
        -- Вы говорите об этом незнакомцу.
        -- Вы обо всем уже знаете. Во всяком случаем мне так почему-то кажется, - она слегка передернула обнаженными плечами. - Мне кажется, что нет ни в Ларах, ни в мире ничего такого, о чем бы вы не знали или не могли узнать.
        -- Откровенность за откровенность. Скажите о своем желании директору театра, и он предоставит вам бессрочный контракт.
        -- Бессрочный контракт кончиться тогда, когда на сцене меня увидит кто-то из знакомых. В этом случае пострадаю не я одна, а также все, кто работают здесь и даже посетители. Жизнь жестока, - заключила Роза тоном капризного ребенка. Час от часу она казалась мне все более привлекательной и необычной. С кем-то можно прожить рядом много лет и даже не проникнуться симпатией, а к кому-то страстно привязаться всего за две минуты. Роза была из тех, кого хочется навсегда оставить с собой и уже не отпускать.
        В гримерной раздались какие-то шорохи. Это мотыльки протиснулись сквозь переплет окна и теперь кружили над масляной лампой. Я прикрутил фитиль, чтобы пламя стало чуть слабее. Маленькие крылышки, шелестящие за ширмой и у окна, как будто напоминали, что мне пора уходить. Оранжевые отблески фонарей манили на опустевшую после закрытия театра улицу. Даже Винсент успел куда-то уйти. На миг меня поразила странная догадка, что он заглянул в окно и увидел здесь меня.
        -- До встречи, дорогая, - довольно фамильярно попрощался я и, взявшись за ручку двери, уже более серьезно добавил. - Надеюсь, что следующая встреча состоится.
        На самом деле я не собирался уходить насовсем. Полчаса спустя я все еще стоял возле театра и наблюдал, как отъезжает экипаж принцессы. Какое-то необычное предчувствие заставило меня обернуться в темный тупик квартала. Там облокотившись о цоколь какого-то здания, стоял Винсент. Он не провожал взглядом карету, он пристально смотрел на меня. Я почувствовал себя странно, будто кончики иголок вонзились в кожу.
        Винсент выпрямился и двинулся ко мне через мостовую. Движения были гибкими и грациозными, как у хищника. Лицо чистым пятном белело в полутьме. Благообразный вид еще ничего не значил. Винсент мог вцепиться в горло любому прохожему, мог пырнуть ножом из-за угла и исчезнуть быстро, как тень. Ему не стоило доверять. Я скрестил руки на груди и в упор посмотрел на него, пытаясь мысленно предупредить "я жду, действуй быстрее, Винсент".
        В ответ не раздалось ни звука. Винсент приблизился в плотную, молча сунул мне в руки какой-то сверток и помчался прочь, так быстро, будто черти гнались за ним по пятам.
        Сверток был тяжелым и угловатым. Я развернул заляпанный кровью кусок тафты и увидел ...золоченую скрипку Деборы.
        Гнаться за Винсентом было уже бессмысленно. Его уже и след простыл. Лакированный корпус скрипки был в нескольких местах оцарапан. Позолота местами осыпалась. Мне показалось, что из царапин сочатся кровавые капельки, похожие на слезы. Какой-то голос шептал надо мной в ночи, но я не мог, да и не хотел разобрать слов.
        Рок? Предупреждение? О чем Винсент хотел меня предупредить? О том, что девушка только, что уехавшая из театра может повторить судьбу несчастной скрипачки. Столько лет я не мог найти реликвию Деборы, а она была у Винсента. Совсем рядом, можно сказать всего в метре от меня, когда я договаривался о покупке поместья, а неимущий аристократ промчался мимо, унося скрипку с собой.
        Винсент вернулся домой только под утро. Всю ночь он бродил где-то и судя по его состоянию пил. Под глазами залегли темные круги от бессонницы и излишка вина.
        -- Твой знакомый Анри нашел в бедняцком квартале какого-то ученого доктора. Надеется, что тот излечит его от неизлечимого недуга, - холодным бесцветным тоном сообщил Винсент и попытался рассмеяться. - Я встретил их в кабаке.
        -- Ты кутил в их компании?
        -- Нет. Зачем? Меня никогда не тянуло в компанию к обреченным. От Анри несет затхлостью могилы, а от доктора зловонием микстур. Что общего может быть у меня с ними?
        Он скрестил руки на груди и уставился в окно. Скрипка лежавшая на столе передо мной его, как будто совсем не интересовала. А мне до сих пор казалось, что мелкие трещины в полированном корпусе кровоточат.
        -- Зачем? - спросил я у Винсента и пораженный неожиданной догадкой предположил. - Из мести? Ты хотел расквитаться с ней за то, что она изуродовала твое горло?
        Винсент надменно изогнул бровь. Он как будто был изумлен тем, что я еще всего не знаю.
        -- Нет. Не за это, - все-таки ответил он и усмехнулся. - За это я рассчитался с ней еще тогда, когда оттащил в суд. Я опалил ей крыло - мы квиты. Скрипку я оставил у себя, чтобы понять, что так привлекало тебя в ее музыке. Интересно, если бы я играл так же, прогнал ли бы ты меня от своих дверей, когда я впервые предложил тебе союз и дружбу, причем должен заметить не из корыстных побуждений, а от чистого сердца. Ведь в те времена никто в здравом уме и трезвой памяти не дал бы за твою жизнь ломаного гроша. Ты был заключен в стране своего отца, как в мышеловке, а я предложил тебе бегство, поддержку, спасение.
        -- И я должен быть тебе за это благодарен?
        -- Я вернул тебе реликвию Деборы. Почему же ты не несешь ее скрипачке?
        -- Она вся исцарапана, - я провел пальцами по поверхности инструмента и ощутил шероховатость, там, где раньше корпус был тщательно отполирован. Одна струна лопнула и чуть не порезала мне палец.
        -- Дело не в скрипке, - нагло констатировал Винсент. - Тебе теперь наплевать на свои манускрипты и на затворницу. Ты нашел нечто более ценное.
        Струны жалобно звякнули, хотя я не прикасался к ним.
        -- Что ты имеешь в виду? Тебе тоже понравилась девушка?
        -- Ты ее погубишь, - Винсент прислонился лбом к холодному стеклу. - Как Сильвию, как скрипачку, как эту безрассудную Франческу.
        После долгой ночи жители Лар начали неохотно просыпаться. В утреннем тумане на площади началось оживление. Прогромыхала по мостовой телега, полная ящиками с цветами. Я уловил запах свежесрезанных роз.
        Винсент закрыл шторы, чтобы свет зари не проникал в наше жилище. Он протрезвел и заговорил ровным, чуть обиженным голосом.
        -- Зачем она тебе, Эдвин? Разве мало в твоей империи красивых злодеек под стать тебе самому?
        -- Ты считаешь, что даже император ее недостоин? - изумленно поинтересовался я. Мне хотелось услышать его мнение.
        -- Этот земной ангел слишком хорош для тебя, - без лести признался Винсент. Вне сомнений, это был первый честный ответ в его жизни.
        Я накрыл скрипку все тем же грязным куском тафты, чтобы вид исцарапанного корпуса больше не смущал меня, чтобы воображение не рисовало больше картину того, как кто-то невидимый перебирает пальцами уцелевшие струны.
        Теперь вместо мостовой под окнами театра Винсент мерил шагами потертый ковер, доставшийся мне вместе с домом. У Винсента вошло в привычку при отсутствии полезного дела просто ходить из угла в угол и на ходу отпускать остроумные замечания, но на этот раз он был сильно расстроен. В таком дурном настроение я видел его лишь однажды, когда он вломился ко мне в склеп и начал обвинять во всех смертных грехах, лишь потому, что мне досталось то, о чем он мечтал всю жизнь.
        -- Лучше всего было бы облегчить страдания Анри, пока он не создал нам лишних хлопот, - в совете Винсента на этот раз зазвучала настойчивость.
        -- Каким образом?
        Винсент выразительно провел пальцем прямую линию у себя на шее, будто намеревался обрубить голову.
        -- Это можно сделать любым тебе известным способом, лишь бы только он не мешался под ногами. Иначе жди бед, - Винсент уже не советовал, а предостерегал. Значит, узнал что-то такое, о чем ему не хотелось заявлять вслух.
        После долгого ночного бодрствования в утренние часы он обычно отправлялся спать, но на этот раз задержался, оперся руками о стол, за которым я сидел, чуть наклонился ко мне и прошептал:
        -- Ты не должен был становиться таким красивым. Сам того не желая, ты погубил слишком многих женщин, но не причиняй зла своей музе.
        Причинить ей зло? Винсент так ничего и не понял. Мне было страшно находиться рядом с ней, потому что прикажи она мне разжечь погребальный костер для себя самого и я бы подчинился, как до этого подчинялся приказам князя и сжигал в неожиданных массовых аутодафе совершенно незнакомых мне людей. Единственное, чего я боялся - это снова попасть в зависимость от кого-то, и, тем не менее, днем вышел на городскую площадь, чтобы понаблюдать за Розой.
        Винсент никак не мог избавиться от привычки спать целый день, поэтому не сопровождал меня. Только благодаря его отсутствию я мог следить за ней, находясь на расстоянии. Если бы Винсент находился рядом он бы тут же начал приставать к ней, при этом выдав и меня.
        Роза мерила шляпки возле лотка под навесом и, я отодвинулся подальше, чтобы она не заметила мое отражение в зеркале, которое поднес ей продавец. Такие старые мутные зеркала, которые выставляют в лавках для покупателей, всегда действовали на меня плохо. Дешевое стекло с амальгамой ловило золотые искорки в моих глазах, и вместо собственного отражения я почему-то видел золотого змея. Я закрыл лицо ладонями, когда солнечный луч, отразившийся от зеркала, ударил мне в глаза. Без всякой видимой причины я ощутил, что утрачиваю физическую оболочку и становлюсь невесомым крылатым змеем, а ведь этого не могло быть, я научился контролировать превращения. Отняв руки от лица, я заметил, что какой-то старик, неподвижно застывший по другую сторону площади внимательно наблюдает за мной. Круглая шапочка, какую обычно носят аптекари и седая борода, обрезанная клином не сочетались с тяжелым меховым дублетом. Почему он так тепло одет, ведь солнце светит по-летнему жарко и почему так пристально смотрит на меня?
        Отвернись, мысленно приказал я ему. На минуту наши взгляды перекрестились и как ни странно боролись, а потом он подчинился.
        Роза уже выбрала соломенную шляпку с пышным плюмажем из фиалок и хотела расплатиться, но тут в зеркальце позади нее возникло чье-то черное отражение. Анри незаметно подкрался сзади, чуть хриплым голосом поздоровался и прежде, чем Роза успела что-то сказать, щедро оплатил ее покупку.
        Старик больше не смотрел на меня, но я все еще ощущал на себе его пронзительный взгляд. От злости на Анри я не мог больше контролировать свои чувства и почти чувствовал, как за спиной раскрываются тяжелые крылья и только плащ прикрывает их от постороннего внимания. Скорее в темный переулок, там никто не заметит сверкающего змея, а оттуда мимо крыш нетрудно будет взмыть к небесам. Никто бы из окон не заметил, что над черепичными кровлями домов парит нечто золотое, свившиеся кольцами и крылатое, но моя тень закрыла собой солнце, и на площади стало совсем темно. Все жители побежали прятаться по своим домам, продавцы оставили лотки с товаром и кинулись прочь. Солнечное затмение к добру не приводит, особенно если на солнце лежит тень дракона.
        Посереди площади остались только двое. С высоты крыш я отлично видел их - крошечные фигурки, как среди опустевшей арены, моя принцесса и ссутулившейся человек в измятом черном плаще. Вся его поза выражала трусость и коварство. Зачем он увивался вокруг принцессы? Неужели решил использовать ее в своих планах?
        Роза подняла голову и увидела выше крыш очертания моего крыла, ее глаза от удивления распахнулись еще шире, губы приоткрылись.
        -- Кто-то парит над городом, - певучим тоном сказала она. - Говорят, есть крылатый хозяин всех крупных городов, которые может погасить свет и превратить все эти дома в пепел.
        На площади сильнее сгустилась тьма, и только изумрудные шпильки в волосах принцессы загадочно мерцали.
        -- Ваше высочество верит в такие сказки? - льстиво осведомился Анри, пытаясь сделать вид, будто не придает всему этому значения, однако руки у него дрожали. - Значит ли это, что вы верите в страну фей?
        -- А почему бы и нет, - откликнулась она. - Надо же во что-то верить.
        На пустой площади ее голос звучал, как на сцене. Казалось, она не говорит, а поет.
        -- Пойдемте в мою карету, ваше высочество, - предложил Анри. - Я отвезу вас домой.
        Роза недоверчиво покосилась на него и отступила на шаг. Он хотел заманить ее в свою карету. Та уже ждала в переулке. Кони нетерпеливо ржали. Я чуть пригнулся над крышами, схватил экипаж когтями и раздавил его, как яичную скорлупу, причем сделал это так молниеносно, что Роза уловила только эхо шума, да предсмертное ржание коней, которые и конями-то были лишь временно. Обломки колес и крыши выскользнули у меня из когтей и посыпались на мостовую. Раздробленная рама от дверцы упала к чьему-то крыльцу. Бархатная обивка сидений лоскутами покрыла мостовую. Хрустнули сломанные рессоры. Роза вздрогнула, услышав, как драконьи когти, как будто играя, провели несколько глубоких прямых царапин по булыжной дорожке между домами. Душераздирающий скрип заставил ее прижать ладони к ушам.
        -- Простите, но мне пора, - Роза ловко проскользнула мимо Анри.
        -- А если сейчас по мостовым промчится призрачная карета монсеньера дракона? - злорадно прошептал Анри и громче спросил. - Вам не страшно?
        -- Страшно, но я должна идти, - Роза быстро миновала обломки кареты и побежала по узкой улочке. Кончиками пальцев она сжимала ленты подаренной шляпки так осторожно и брезгливо, будто на них осталась печать зла, хотя Анри и не успел прикоснуться к подарку.
        Я отлетел чуть дальше, но как только моя тень соскользнула с солнечного диска на небо набежали облака. Не имело значения, что сам дракон исчез, все уже видели его тень и не смели выходить из домов. Дав выход гневу, я мог спокойно принять прежний вид красоты и невинности. Кто узнает смерть в лицо, встретив ее в как будто уснувшем городе? Анри или Роза? Кто из них попадется мне на пути? Минуту я сидел на крыше, оглядывая пустынную улицу внизу, потом, убедившись, что никто не выглядывает из окон, прыгнул вниз, ухватился руками за водосточный желоб и на секунду повис в воздухе. За углом раздавались чьи-то голоса. Я бесшумно приземлился и прислушался. Анри беседовал с тем самым стариком, который заметил меня на площади. Он был лекарем. От его дублета исходил тошнотворный запах порошков, снадобий и ядов.
        -- Приготовьте лекарство скорее, - настаивал Анри. - Нас тринадцать, хватить зелья должно на каждого. Знаю, вам нужны ингредиенты. Хватит ли одного убитого, чтобы приготовить тринадцать порций вашего снадобья или бальзама. Как там вы называли это лекарство?
        Сомнение. Страх. Я четко уловил и то и другое в голосе Анри. Он надеялся на то, что доктор вылечит его, но не верил в возможность исцеления до конца. Ему просто захотелось рискнуть. Вдруг все выйдет без посторонней помощи, тогда можно объявить того, кто отрицал возможность спасения, деспотом.
        -- Как вы собираетесь осуществить ваш план? - Анри нервничал.
        -- Он боится креста? - спросил лекарь. Задумчивый старческий голос. Где-то уже я слышал его, но это было давным-давно в лаборатории звездочетов. С такой фанатичной, пророческой интонацией говорил астролог, собиравшийся лишить меня жизни.
        -- Креста? - усмехнулся Анри. - Мы все этого боимся. Он не исключение. Да и вы тоже.
        Голоса удалились от меня. Шагов не было слышно, но я догадался, что говорившие свернули в самые бедные кварталы города и последовал за ними. Окраины Лар были не такими убогими, как в других городах, но на фоне великолепия главных улиц и дворцов они конечно же смотрелись бедно. Анри смело последовал за аптекарем в его дом. В окне второго этажа тускло вспыхнула лампада. Я остановился у кованого крыльца и постарался запомнить дом. В отличие от других зданий, он был недавно отремонтирован и отличался отпечатком некого величия, присущего лишь храмам наук. Сразу было видно, здесь жил ученый. На первом этаже гулял, влетавший в окно ветер и раздавался сухой шелест бумаг.
        Я залез в окно соседнего дома, где по счастью отсутствовали хозяева, нашел в ящике комода коробочку с цветными мелками и захватил с собой один белый осколок мела. Легко поднявшись по ступенькам на крыльцо, я начертил на деревянной двери дома лекаря две прямые пересекающиеся линии - крест. Весь мел раскрошился, пока я старался сделать отметку ярче. Теперь нужный дом помечен, но обрадуется ли хозяин такой метке, которую нельзя будет ни смыть, ни стереть.
        А теперь смогу ли я догнать Розу? Может, она еще на улице, блуждает где-то по пустынному лабиринту, ища дорогу домой. Я безошибочно отличал те улицы, по которым она недавно прошла, от тех, где искать ее было бы бесполезно. Ее незаметные для других следы на тротуаре, как будто полыхали огнем, и я шел по этим следам, пока не заметил мраморный фасад дома, где она остановилась. Свет горел на первом этаже, слышались звуки клавесина. Роза с кем-то разговаривала, попутно пытаясь разучить мелодию. Отвечала она без всякого интереса, клавиши скользили под пальцами, ноты сплывались в одну сплошную линию. Она была расстроена. Не надо было быть чародеем, чтобы это понять. Всего лишь раз она выглянула на улицу, будто искала там кого-то, а потом встала и закрыла окно, прежде чем я успел оставить на подоконнике подарок, который захватил с собой специально для нее - черную бархатную маску.
        Придется вернуться еще раз, чтобы отдать ей то, что обещал. Постояв еще немного возле закрытого окна, я побрел назад к дому лекаря. Спрятавшись за углом, я ждал, пока хозяин, отчаявшийся оттереть дверь, ругаясь, направился к ближайшему торговому ряду, чтобы приобрести краску. Он так и не догадался, что, даже перекрасив каждую доску в двери, он не сумеет закрасить крест. Что говорить, ученый, а не колдун? Откуда ему что-то знать. Однако что-то интересное он знал, иначе бы не следил за мной днем. Понаглому забравшись в окно, я очутился в комнате, заставленной полками и стеллажами. Баночки, пузырьки, флаконы с какими-то мазями и жидкостями стояли в ряд. На каждой склянке висел ярлык с надписью. Книги были свалены в кучи на полу, прямо на запыленном ковре, бумаги ворохом устилали стол. К такому беспорядку я не привык, поэтому не сразу заметил книгу в кожаном переплете, очевидно написанную самим лекарем. В конце все еще оставались чистые, неисписанные ровным бисерным почерком страницы, а чернила, которыми была сделана последняя запись, еще не высохли, поэтому книга лежала раскрытой. Я поднял тяжелый
фолиант с тумбочки и положил на стол, предварительно сметя с него на пол все бумаги. Что там писал наш ученый? Я пролистал первую треть книги. Какие-то медицинские записи, в которых лишь изредка встречались мистические предположения.
        Пальцы скользили по бумаге. Я переворачивал страницу за страницей и находил лишь довольно туманные медицинские термины, условные знаки, наспех набросанные на полях рисунки и, записанные в столбик, результаты личных исследований. Довольно схематичные, выполненные карандашом, а иногда и чернилами зарисовки вначале не произвели на меня впечатления, но потом я начал угадывать в них что-то знакомое. Какая-то искра подозрения начала нервно пульсировать в уме, и я стал прочитывать все подряд, чтобы найти подтверждение тому, о чем подумал. На рисунках внутренности человека и животных не выглядели столь уж необычно, если бы рядом с ними изредка не встречались наброски органов, которые никак не могли принадлежать на людям, ни животным. Я смотрел на неумелый ряд эскизов и узнавал формы, очертания и особенности, которые до сих пор замечал лишь у своих соплеменников. Комок сильных мышц, вместо обычного сердца, толстые вены, по которым вместе с кровью растекается пламя и видоизмененные внутренние органы, как на некоторых набросках, я видел лишь однажды, когда вспорол брюхо хозяину кургана. Тогда это был
результат кровавой бойни, а здесь все рассматривалось с научной стороны. Под каждым рисунком бежали мелкие строчки с названиями, определениями и перечислением пользы, которую можно извлечь из того или другого ингредиента. Ингредиентами для своих лекарств доктор называл все то, что можно извлечь из рассеченного брюха дракона, из пасти и даже сама туша, разрезанная по кусочкам, представляла для него интерес. Использовать можно было все: растертые в порошок кости и позвонки, вырванные зубы, мозг, печень, желудок, даже слюну. Для всего было свое предназначение, а для каждого чудодейственного снадобья требовалась хотя бы маленькая частичка, извлеченная из драконьей туши. Кусочек жира, кожи, когтей - все было уже оценено докторами на вес золота. В конце всех этих нелепых утверждений было написано, что капельки драконьей крови коснувшись земли превращаются в янтарь, а слюну можно использовать для изготовления стойких красок, духов и пурпурных чернил.
        Мне хотелось засмеяться, но смех застрял в горле. По спине пробежал неприятных холодок, будто мне к горлу уже подставили лезвие ножа. Вот почему старый доктор так смотрел на меня. От этого взгляда, действительно, могла пробрать дрожь, ведь так смотрит в сторону жертвы только выжидающий убийца. Ему ведь нужно было готовить из чего-то свои снадобья. Та туша, убитого мною дракона, которую он нашел, наверное, уже успела утратить все свои чудодейственные свойства. Анри хорошо бы заплатил за свое исцеление, но чтобы приготовить для него лекарство нужно было одно - мертвая туша дракона, а точнее извлеченное из нее сердце.
        Меня прошиб озноб, как если бы я был смертным. Почему я сижу в этой затхлой, пыльной комнате и испытываю страх перед каким-то немощным стариком? Я не мог дать этому разумное объяснение. Надо было давно уже выйти на улицу и, дождавшись пока хозяин вернется домой, спалить его вместе с домом, но вместо этого я застыл возле книги, тупо уставившись на последнюю исписанную страницу. Можно было сойти с ума, сидя вот так на одном месте и без конца перечитывая о том, что кровь дракона, упав на землю, застывает на ней янтарем. Даже легкий плащ вдруг стал давить тяжестью на плечи, я сбросил его, потом отстегнул перевязь с оружием и положил на стол. Если верить тому, что написано здесь, то вскоре многие сумасшедшие ученые положат жизнь на то, чтобы истребить могущественное племя, которое пока подчиняется только мне.
        Для меня самого все это не имело значения, я привык к тому, что за выживание приходиться сражаться, но моих соплеменников очень часто губили их же собственные жадность и коварство.
        Протяжно скрипнула входная дверь, щелкнула отскочившая задвижка, зашуршали длинные полы чьего-то плаща. Вернулся ли доктор? Нет, скорее всего, это без стука вошел один из постоянные клиентов, чтобы купить лекарство. Как не вовремя. Вместо доктора неудачник найдет здесь разгневанного дьявола.
        Легкие быстрые шаги в коридоре. Я опрокинул единственную лампу, и в комнате стало темно, но вошедший уже услышал шум и направился в нужную сторону. Маленький ручной фонарь со стуком опустился на столик в прихожей и тихий, мелодичный голос окликнул:
        -- Есть кто здесь?
        -- Никого, кроме тени, - прошептал я, и пытаясь прибегнуть к гипнозу добавил. - Уходи!
        Но дверь уже распахнулась, впустив в комнату лучистые отблески фонаря. Возникший на пороге стройный силуэт лишь в начале показался мне мальчишеским. Длинные вьющиеся пряди, спадающие на ворот камзола и очень нежные черты тут же выдавали девушку. Я хорошо видел ее в полутьме, а она меня нет. Для принцессы я всегда оставался незнакомцем, затаившемся во мраке.
        -- Ты, - удивленно произнес я. Меня мучил вопрос, что она делает здесь в таком странном одеяние. Вышитый камзол и бархатный плащ, конечно же, шли ей, но мне почему-то казалось, что они были позаимствованы у пажа.
        -- Вы не аптекарь? - насторожилась Роза и чуть попятилась к двери.
        -- Конечно же, нет, - рассмеялся я из темноты.
        Дверь захлопнулась за ее спиной по моему приказу.
        -- Зачем ты пришла? Может быть, я смогу помочь тебе.
        -- Я хочу купить лекарство, - Роза резко двинулась на голос. Ее глаза постепенно привыкали к темноте. Длинные пряди волос хлестнули по полке и, склянка с густой жидкостью, слетев, разбилась о пол.
        -- Лекарство для тебя? Ты больна? - инстинктивно я подался вперед и вдохнул воздух, пытаясь ощутить запах болезни, но его не было.
        -- Не я, - возразила Роза.
        -- А кто?
        -- Женщина, оказавшая мне гостеприимство, - по тону Розы становилась ясно, что весь этот допрос вызывает у нее подозрения.
        -- Нужные тебе склянки на полке в углу, - безошибочно предположил я.
        Роза подошла туда и начала перебирать ярлычки. Похоже, что привыкнув к темноте, она начинала видеть, как кошка. Наконец, она выбрала то, что нужно и потянулась за кошельком.
        -- Сколько я вам должна?
        -- Можешь взять его бесплатно, - великодушно разрешил я. - Сегодня день благодеяний и я не только подарю тебе жизнь, вместо того, чтобы лишить ее, но вдобавок к ней разрешу взять все, что тебе здесь приглянется.
        Вместо того, чтобы обрадовать Розу такая щедрость ее почему-то насторожила.
        -- Почему дверь закрыта? - спросила она ровным тоном, но я ощущал ее внутреннюю дрожь.
        -- Потому, что я так хочу, - беспечно ответил я, не ожидая на свое заявление особо бурной реакции, но вместо того, чтобы прибегнуть к бесполезным требованиям, как сделали бы в ее случае другие, Роза смело шагнула к столу и выхватила из кобуры мушкет.
        Я был довольно неосторожен, положив свою перевязь с оружием прямо на столешницу. Дуло было направлено точно мне в грудь, в то место, где у человека бьется жизненно важный и легко ранимый орган - сердце. Будь я простым человеком или трусом, то оказался бы в неприятной ситуации, но дракону пуля не повредит, а принцу Эдвину было все равно наставят на него шпагу, мушкет или заранее подписанный без суда и следствия смертный приговор. Этот безрассудный смертный мальчишка все равно продолжал бы сражаться за жизнь. А сейчас он же, ставший чародеем, лишь слегка пожал плечами и насмешливо спросил:
        -- Тебе так не терпится избавиться от моего общества?
        Тонкий палец плотнее прижался к курку. Она умело играла со смертью. Вне сомнений Роза держала в руках оружие не в первый раз.
        -- Как хочешь, принцесса, - сказал я, и дверь резко распахнулась. Она вздрогнула, услышав обращение. Неприятно знать, что кто-то, прячущийся во тьме, знает тебя и может назвать по имени.
        Роза спрятала склянку с лекарством под плащом, но не знала, как поступить с мушкетом, ведь он все-таки ей не принадлежал. Она лихорадочно обдумывала, оставить ли оружие под дверью и предупредить ли меня о том, что она не собирается украсть хорошо начищенный и по виду дорогой мушкет.
        -- Оставь его у себя. Это мой подарок тебе, - милостиво разрешил я ее сомнения. - Он тебе еще пригодиться. Ночь небезопасна, принцесса!
        Через считанные секунды ее и след простыл. Ушла, даже не попрощавшись и не поблагодарив. Это на нее не похоже. Значит, хозяйка того дома, где Роза остановилась, действительно, серьезно больна и я догадался почему. Роза отдала этой женщине подарок Анри, который оказался не таким уж безобидным для простой смертной. Самой Розе прикосновение Анри вряд ли смогло бы причинить вред. Она была особенной. Я чувствовал это. Даже я не мог прочесть ее мысли, если она сама того не позволяла.
        Доктор все не возвращался. Мой интерес к его записям уже поостыл. Стоит ли бояться какого-то ненормального, которые решил раздобыть для своих лекарств кровь и внутренности дракона. Население земли, все, кроме жителей Лар, скорее всего посмеялось бы над такими нелепыми предположениями. Я позаботился о том, чтобы врата в потусторонний мир открывались, как можно реже. Мне не хотелось, чтоб люди встречались с моими подданными. К сожалению, у последних потребность пошалить или причинить зло смертным чаще была сильнее голоса разума и тогда, люди замечали нечто невероятное, а после рождались страшные легенды, подтверждение которым уже было невозможно найти до следующего визита мне подобных в человеческий мир.
        Совсем не хотелось исследовать полки со склянками или рыться в прочих аптекарских принадлежностях. Я не знал, как скоротать время в ожидании прихода хозяина дома. Мне хотелось дождаться его и припугнуть, чтобы он прекратил вести свои темные записи и оставил тщетные поиски подходящей жертвы.
        До сих пор я был охотником, а теперь жертвой избрали меня самого. Это могло бы рассмешить при более благоприятных обстоятельствах, но в атмосфере самого дома угадывалось нечто мрачное и подавляющее. Я поднялся на второй этаж, не применяя физической силы, лишь с помощью силы магической я выломал запертую дверь в спальню. Балдахин кровати оброс толстым слоем пыли и паутины, очевидно, доктор здесь давно не спал. Я прилег на выцветшее покрывало, подложил руки под голову, чтобы затылок не коснулся старой подушки и попытался представить себе, что происходило в этих четырех стенах раньше. Убили ли здесь кого-нибудь? Из чего и как были сделаны все те снадобья, выставленные длинной чередой на полках и стеллажах? Но вместо того, чтобы, бросив взгляд в прошлое, обнаружить там что-то страшное, я как во сне увидел перед собой мертвенно - бледное, мраморное лицо своего единственного кумира. Роза или Ланон Ши? Я так и не смог понять, кто передо мной, чьи длинные тонкие пальцы коснулись ворота моей рубашки и расстегнули жемчужную пуговицу, чтобы обнажилась тонкая кожа и артерия. Ведь Ланон Ши выпивала кровь своих
возлюбленных?
        -- Разве не так? - спросил я у видения, надеясь, что оно поймет меня с полуслова.
        Все равно я буду называть ее Розой, темную музу, вдохновлявшую меня. Роза склонилась надо мной, красивая, мерцающая и ...крылатая, словно ангел. Мне хотелось коснуться ее крыльев, чтобы понять настоящие ли они, но я не смог пошевелить рукой, все члены налились свинцов. Я не мог сопротивляться, когда бледные бескровные губы коснулись моих губ. Какой холодный поцелуй.
        Я проснулся. Из губ у меня сочилась кровь. Во рту застыл неприятно - солоноватый, железный привкус. Никакого особенного вкуса я не различал, разве только к железному примешивался привкус гари. Значит ли это, что кровь дракона почти ни чем не отличается от человеческой? Над этим стоило подумать. У меня, как и у хозяина этого дома на все было свое мнение. Я никогда не прислушивался к советам и всегда поступал по-своему. Вот и на этот раз не послушался Винсента, а он ведь предупреждал, что лучше убрать Анри с дороги, пока тот не навлек на меня новых бед. Его старый ученый стал один из таких нежданных несчастий.
        В комнате я был не один. Кто-то медленно приближался к постели. Не крылатый призрак Ланон Ши, а отвратительный старик с горящими безумным фанатичным огнем глазами. В темноте сверкнуло лезвие, достаточно остро заточенное для того, чтобы рассечь нежную кожу на горле и перерезать артерию.
        -- Бритва? - я был так удивлен, что произнес это вслух. - Вы собираетесь убить меня бритвой?
        Одним молниеносным движением я вышиб острый предмет из его руки, при этом намеренно задев пальцем лезвие. Из пореза, прежде чем он затянулся, капнула кровь и впиталась в ковер.
        -- Как видите, она не превратится ни в янтарь, ни в карбункул, ни в бриллиант или на что там вы еще надеялись? - пытаясь изобразить вежливый интерес, я поднялся, отряхнул от пыли камзол и попробовал изобразить послушного любознательного ученика, роль которого мне не раз приходилось разыгрывать перед князем. Что скажет мне этот старик? Неужели внешняя сияющая оболочка не производит на него впечатления? Значит ли это, что он может заглянуть глубже и увидеть не маску, а суть - темное и злобное существо внутри меня.
        -- Однажды перед тем, как убить дракона я попробовал его кровь и знаете какая она была на вкус? Омерзительная, горькая, обжигающая, как ртуть, как горючая смола. Из нее можно было бы приготовить яд, а не бальзам. У меня у самого потом долго жгло нёбо, а совестливые сородичи чуть не отдали меня под суд за убийство соплеменника. Вы считаете, что вас в отличии от меня они признают достойным почтения и разрешат безнаказанно охотиться за избранными? Прощение за убийство волшебного существа трудно получить даже императору.
        -- Присаживайтесь, - я кивнул в сторону кресла. - Или вы боитесь надолго задерживаться в этой комнате, ведь ее до меня уже не раз посещал демон. К кому он являлся? Явно не к вам?
        -- К поэту, которого за ее приходы потом сожгли на костре, - нехотя ответил ученый. Зрачки его глаз быстро бегали по комнате в поисках оружия, ненароком где-нибудь завалявшегося ножа, скалки или топорика, но здесь, кроме упавшей бритвы не было никаких острых вещей.
        -- Она являлась к нему, - я нехотя вздохнул, вспомнил бледное, бескровное, но такое прекрасное лицо и шепотом добавил. - Я ревную.
        Вспомнилось дуло мушкета, направленно на меня. Я отпустил Розу, вместо того, чтобы ее задержать и считал, что поступил милосердно.
        Ко мне милосердия никто проявлять не собирался. Взять хотя бы этого доктора, который так и рыскал глазами по спальне в поисках хотя бы тяжелого подсвечника, которым можно ударить. А людям на городских улицах или в деревнях стоит только указать на логово дракона, как они вооружаться, кто чем может и с факелами и воплями двинуться туда. Интересно, а если бы Роза узнала, что я дракон, как бы она тогда отнеслась ко мне?
        -- Забудьте о своих планах, - велел я, и в этот миг на первом этаже рукописная книга вспыхнула огнем, страницы начали чернеть и сворачиваться, обращаясь в горстку пепла. - И еще передайте Анри, что я жду его в полнолуние.
        Несколько грациозных движений до распахнувшегося окна. Я чувствовал, как ненавидящий взгляд жжет мне спину. Бритва скрипнула под подошвой сапога. Я легко вскочил на подоконник и усмехнулся на прощание. Мне просто не хотелось сжигать одно из зданий в Ларах. Здесь был к месту каждый придорожный камень, и не хотелось разрушать даже самую малую деталь из пока что целостной картины.
        От резкого прыжка плащ взметнулся на ветру, как крылья. Интересно, если принцесса уедет из Лар, хватит ли у меня глупости полететь вслед за ней? Во всяком случае в одном я был прав, мушкет Розе еще пригодился. Винсент вернулся домой с пораненным плечом.
        -- Девушка ни в чем не виновата, - на ходу объяснял он, пытаясь остановить кровотечение и достать пинцетом крошечный кусочек свинца. - Просто я должен был оставить цветы у двери, а не лезть в окно.
        -- Что ты натворишь в следующий раз? - я легко вытащил пулю и провел рукой по ране. От легкого прикосновения она затянулась, так же быстро и безболезненно, как заживали мои травмы.
        -- Как тебе это удалось? - Винсент, забыв обо всем, потрясенно уставился на меня, как ребенок на умелого фокусника.
        -- Это все...- я хотел сказать манускрипты, но запоздало вспомнил, что не успел их расшифровать. Только несколько символов, которые теперь стали мне более понятны и помогли сотворить чудо. Рана Винсента исчезла. Я действительно раньше не мог делать все так быстро. Неужели пришло долгожданное понимание и новая магия открылась мне так же легко, как когда-то безграмотному мальчику в один миг стали понятны азбука и запретные письмена.
        -- Нет, этого не может быть, - подумал я вслух, не обращая внимания на заинтересовавшегося Винсента. - Не может все даваться кому-то с такой легкостью.
        -- Тебе все давалось слишком просто, но везение здесь ни при чем, - тут же поддержал Винсент. Он звонко и мелодично рассмеялся, радуясь то ли своему чудесному исцелению, то ли какой-то новой мысли, которую еще не успел высказать.
        -- Ты отмечен десницей судьбы, - пояснил он. - Точно не знаю. Рок? Зло? Высшая сила? Я не пытаюсь залезть в книгу начал, чтобы узнать, чем обусловлено твое появление на свет, а ты сам слишком горд, чтобы вдаваться в такие подробности.
        -- Почему ты говоришь об этом именно сейчас? - обиженные нотки в его голосе вызвали у меня подозрение.
        -- То есть, почему вдруг я решил быть с тобой до конца откровенен? - переспросил он и невесело усмехнулся. - Ты прав все это накипело на душе гораздо раньше, но, как в пословице всегда находиться соломинка, переломившая спину верблюду.
        Я хотел попросить его выражаться конкретнее, но решил, что лучше предоставить ему право голоса, чтобы каким-то неосторожным замечанием не вызвать очередную вспышку гнева. Винсент и так сильно волновался и переживал, хотя пытался скрыть свои чувства под маской хладнокровия. Подобное лицедейство удавалось ему мастерски. Лишь я один мог понять, что внутри под застывшими, как у изваяния чертами, сейчас бушует пламя ничуть не слабее драконьего. Винсент ведь тоже чародей и если б захотел, то смог бы причинить всем окружающим, кроме меня самого, много зла, но он держался молодцом. Он сражался только с теми, кто задевал его и не трогал слабых, а по сравнению с тем, что часто творилось в человеческом обществе, это был рыцарский кодекс чести или даже выше. Ведь рыцарская честь никогда не распространялась на низшие сословия.
        На этот раз весь энтузиазм Винсента куда-то исчез. Он даже не мерил шагами комнату, а просто стоял и пристально смотрел на меня.
        -- Принцесса ждала тебя, а не меня, - наконец объяснил он. - Бьюсь об заклад, что если бы ты влез в окно без приглашения, то не получил бы ни ножевую, ни огнестрельную рану. На тебя она бы не стала нацеливать мушкет.
        -- Ошибаешься, - грустно протянул я и продолжил, хотя Винсент отнесся к такому заявлению скептически. - Любой из смертных, кому представился бы шанс обезглавить меня, не упустил бы такой возможности и принцесса не исключение. Если тьма и магия влекут ее к себе, это еще не значит, что она благосклонно отнесется к тому, кто обитает в этой тьме. Даже в Ларах полно поклонников темных сил, но все они шарахаются в сторону, когда я прохожу мимо. Не всякий, кто захочет призвать дьявола, будет рад его появлению. У дочери колдуньи может возникнуть естественное влечение к злу. Во мне Роза видит падшего ангела, учителя и наставника. Я не исповедую запретные искусства, а пытаюсь воздвигнуть преграду между первооткрывателями тайных знаний и последователями. Если я обучу принцессу всему тому, что знаю сам, то создам себе самого сильного, возможно, непобедимого соперника, точно так же, как князь создал себе неодолимого врага из меня. Тогда повторится история колдуна и падшего принца. Ты этого хочешь, Винсент.
        -- Ты не должен винить Розу в том, что она дочь Одиль, - тут же вставил он.
        -- Не произноси при мне имени королевы, - отрезал я и только после задумался. А если я, правда, сам создам себе соперника. Я ведь имею права выбрать себе ученицу и несмотря на то хочет она или не хочет заставить ее унаследовать мои знания. Так эгоистично в свое время поступил со мной князь, значит, я сам мог бы последовать его примеру. Тогда хотя бы несколько лет выбранный ученик обязан был бы провести со мной. Незабываемых лет, потому что каждый день я смогу видеть вблизи красивое со скульптурными чертами лицо и следить за тем, как в не по юному умных прекрасных глазах зарождается выражение высокомерия и пренебрежения к миру. Я бы даровал своей единственной ученице бессмертие и был бы удовлетворен при мысли, что такая поразительная красота, как у Розы, никогда не исчезнет с лица земли. Жаль только, что вырвавшись из-под контроля любой ученик, какого бы я себе не взял, душевные качества здесь уже не имели значения, ведь соблазн единоличной власти слишком велик, стал бы моим же врагом. Так же, как я сам стал врагом князя. Я мог бы провести Розу по темным закоулкам и лабиринтам всего тайного и
запретного, я бы спокойно следил за тем, как эта хрупкая красавица постепенно набирает силу равную моей и в конце концов наступил бы такой момент, когда я бы уже не смог удерживать ученицу в зависимом положении. Мы бы стали бороться за власть. А что станет с двумя соперниками, один из которых безумно влюблен в другого.
        Винсент не смог бы понять моих опасений, потому что он не наблюдал за мной во время заключения и не знал, как жажда мести постепенно охватывала меня. Я жадно принимал знания, которые мне навязывали лишь для того, что впоследствии с их помощью отомстить своему учителю. В последнем я почти что преуспел. Ротберт многого лишился, хотя с моей помощью надеялся все это сохранить. Сейчас он затаился на своем острове или где-то еще, и даже перстень, казалось, навеки утратил свою силу. Уже так давно не было ни принудительного зова, ни новых жертв. Значит ли это, что я одержал победу?
        Винсент оказался неплохим советчиком, ведь это он настаивал на том, чтобы я пренебрежительно относился к своим несчастьям. Если бы вместо пренебрежения я выказал ранимость, то список моих преступлений умножился бы еще в десять раз. А сейчас я был рад передышке и даже спросил бы мнения Винсента, если б он не был так расстроен.
        -- На моем месте ты бы стал из-за минутной прихоти создавать угрозу собственной власти? - все-таки поинтересовался я.
        -- Нечестно спрашивать, если заранее знаешь ответ, - с оскорбленным видом буркнул Винсент. Он бы ни за что не отказался даже от малой доли того, чем владел я.
        -- Кстати кто разрешил тебе приставать к ее высочеству?
        -- Не все ли равно, - Винсент ничуть не испугался строгого тона, видимо решил, что если минуту назад я вылечил его, то не имею желания ему навредить. - Она уедет из Лар довольно скоро. Принцесса не имеет права сама распоряжаться своей судьбой. Ей положено находиться при дворе и здесь она оказалась случайно, из-за своеволия и жажды приключений. Возможно, некая могущественная сила направила ее сюда, на перекрещивание двух дорог - путей демона и музы. Так ты, кажется, ее называешь? Война ничего не решает, путь от Лар к столице свободен. Конечно, только в том случае, если ты захочешь выпустить Розу из города.
        Последнее замечание было сделано осторожно. Винсент замолчал и ждал, как я восприму очередной тонкий намек.
        -- Она здесь гостья. Несправедливо будет ее задерживать против воли.
        -- В жизни нет справедливости, - хмыкнул Винсент. - Каждый сам за себя.
        Я прикусил губу так, что из нее засочилась кровь. Наверное, это было трусостью с моей стороны, но я решил, что лучше отпустить ее, чем брать в ученицы. Слишком велик риск того, что князь решит отыграться на ком-то, кто станет мне дорог. Открытая схватка с Одиль тоже не сулила ничего хорошего. В Ларах я заперся, как в убежище, но где-то по темным задворкам города бродил неугомонный Анри. Я оказался в замкнутом кругу, вырваться из которого мог только применив силу, но мне не хотелось больше убивать, не хотелось видеть, как жадный огонь, вырвавшись изнутри меня, пожирает хрупкое великолепие стремящегося к развитию и совершенству мира.
        Не сказав больше ни слова, я вышел из дома и побрел к колокольне, которую приметил раньше. Туда, где остались лишь молчащие колокола и летучие мыши. Винсент, как тень брел за мной, соблюдая угрюмое молчание, хотя ему хотелось выговориться. Любопытную картинку мы собой представляли - двое бледных со светящейся кожей юношей примерно одного возраста и положения, судя по одежде и шпагам, какие могут носить только аристократы. Один золотоволосый и статный, отворачивается каждый раз, когда кто-то пытается заглянуть ему в глаза, а второй весь в черном неотступно следует за ним, будто заранее купил его душу и теперь дожидается смерти.
        Я отворачивался, потому что не хотел, чтобы кто-то заметил тень дракона в моих глазах. Я легко запрыгнул на колокольню, потревожив стаю летучих мышей. Винсент последовал за мной. Он сел на каменном бортике и болезненно щурился на свет желтой меди, потом скользнул в самый дальний темный угол. Присутствие здесь было для него болезненным, но он не решался оставить меня в одиночестве.
        -- Я чувствую, как щиплет всю кожу. Странное ощущение, будто меня сжигают на костре, - признался он, но продолжал мужественно терпеть неудобство. Он прислонился к стене. Красивый и бледный, в темноте он казался призраком.
        -- Что ты здесь забыл? - уже более веселым тоном осведомился он.
        -- Эти нежеланные жильцы, - я указал на летучих мышей. - По-твоему, они смогли бы постоять за чьи-то права?
        -- Они могут больно покусать, - согласился он. - А может и поцарапать.
        -- Тогда все решено, - я встал у каменного барьера и наблюдал, как стая летучих мышей сорвавшись с места, устремилась в ночь, вслед за чьей-то гербовой каретой. Я не хотел говорить Винсенту за чьей, но возможно именно эта карета, промчавшаяся внизу увозила из города Розу.
        -- Ты чуть ли не молился на нее издалека каждую ночь, а теперь даешь ей уехать, - упрекнул меня Винсент.
        -- Они полетели вслед за ней, - я имел в виду нетопыриное полчище.
        -- Ты считаешь, что стайка мохнатых крылатых мышей может противостоять капризам королевского двора?
        -- Посмотрим, - без особой уверенности заявил я, потому что вспомнил, что противостоять Одиль довольно сложно.
        -- Глупо думать, что ее величество сдаст тебе целый город без борьбы. Ей было бы жаль расстаться даже с маленькой провинцией, не то что с Ларами. Поверь мне, она просто выжидает, - заметил Винсент, и как выяснилось позже оказался прав. Не только ворон, даже летучие мыши начали прилетать к окну моего дома, принося тревожные известия. Несмотря на то, что военные действия продолжались, королеве удалось таки найти незанятые делом, но многочисленные роты, которыми вполне можно было пожертвовать за возвращение ее любимого города. Полк расквартировался в самом близком к Ларам небольшом городке и теперь выжидал, когда же наступит подходящий момент. Одиль была слишком хитра, чтобы надеяться на одни лишь военные силы. Вместе с командирами прибыла женщина, которая должна была указать им нужный день и час для нападения. Женщина, скрывающая свое лицо под капюшоном и странный менестрель, который прислуживает ей. Пантея - самая мудрая и древняя из богинь - прях и ее бесшабашный слуга.
        У Винсента не было шпионов ни среди воронов, ни среди нетопырей, но он, как обычно, знал обо всех новостях лучше меня.
        -- Менестрель - забавный малый, - сообщил он. - Он менестрелем то стал только из нужды, а не по призванию. Сестра путем ловких интриг изгнала его из родного княжества, и теперь он скитается по городам и весям, прислуживает везде, где подвернется работа, кланяется всем, кому нужен слуга. Пантея послала его на переговоры с Ротбертом, так он расхрабрился и пошел. Для храбрости, конечно, пришлось выпить стакан другой вина, любезно предоставленного госпожой. И представляете, этот прохвост нашел общий язык с прихвостнем князя Камилем. Забавные у них вышли переговоры, которые, конечно же, ни к чему не привели.
        -- О чем же они пытались договориться?
        -- Посланник Пантеи старался выклянчить у Ротберта перстень с аметистом, под предлогом того, что соседи должны хоть что-то жертвовать на борьбу с иноземными захватчиками.
        Я не вполне понял, кто считался иноземным захватчиком отец Анри или я сам. К числу последних мог относиться, как любой из нас, так и мы оба.
        -- На вторых переговорах предлог переменился. Перстень, видите ли, очень подходит к гарнитуру королевы и подозрительно похож на тот, что она недавно потеряла, - между тем загибая пальцы, перечислял Винсент.
        -- А что была и вторая встреча менестреля с князем? - удивился я.
        -- Будет еще и третья, - кивнул Винсент. - Она состоится в ночь полнолуния. В это же самое время Пантея отдаст приказ своим полкам двинуться на Лары.
        Время выбрано удачно, ведь именно в эту самую ночь я собирался проследить за тем, чтобы визит Анри в мою империю протекал мирно, без скандальных последствий. Как легко напасть на незащищенные владения в то время, когда хозяин отсутствует.
        -- Говорят, мимо двигавшегося навстречу полка карета принцессы проехала с почестями, только вот к карете приставили почетный конвой, чтобы ее высочество по дороге домой больше не заблудилась, - сообщил Винсент, нервно теребя манжеты. - Она ведь уже один раз сбилась с пути и очутилась в Ларах, хотя в гордом одиночестве ее сюда отпускать никто не собирался, к тому же в такое хм...опасное время.
        Последнее замечание Винсент сделал осторожно и тут же прикусил губу, будто сболтнул что-то лишнее.
        -- Ты имеешь в виду войну? - я попытался поддержать его, но Винсент отрицательно покачал головой.
        -- Я имею в виду тебя, - уже более откровенно объяснил он.
        -- О, - только и протянул я, вспоминая сколько сил пришлось приложить, чтобы установить на улицах свои порядки, а потом рассмеялся. Конечно, кто же осведомленный о последних событиях захочет соваться в Лары в такой момент. Похоже Винсент прав, дракон - это катастрофа похуже войны. Кто захочет, чтобы принцесса в городе дракона встретилась бы на темной улице с исчадием зла и ...влюбилась в него.
        -- Полнолуние уже скоро. Что ты собираешься предпринять? - забеспокоился Винсент.
        Я почувствовал, как мои губы непроизвольно тронула коварная полуулыбка и не без тайного умысла промолвил:
        -- Предоставь все мне!
        
        
        ШАГИ К СЛАВЕ
        Если Пантея решила, что я не успею прославиться, как деспот, то она просчиталась. Зачем мне было ждать, пока войска двинутся к моим владениям? Я решил раз и навсегда положить преграду между Ларами и остальной страной, чтобы уже ни один следующий полк храбрецов не посмел последовать за первым. А укрепить границу своего владения я мог лишь, добившись для себя страшной славы, чтобы люди трепетали при воспоминании о драконе. Лучшая защита - нападение. Я напал на город, где задержались полка, ночью. Задолго до зари над высокими коньками крыш раскрылись красные цветки огня и осветили всю округу. Пеший или конный, выехав из этого города мог бы за ночь добраться до Лар, а я проделал тот же путь за долю минуты, но меня несли вперед драконьи крылья.
        Легче всего было напасть на спящий город. Что могут сделать часовые против огнедышащего налетчика. Дома загорелись, клубы дыма и пламени разогнали ночную мглу. Мне хотелось разнести все по камешкам вместе с оставшейся где-то внизу Пантеей. Пусть выживут лишь пара сотен свидетелей, чтобы разнести слухи обо мне. Так хотелось дохнуть огнем на крыши еще раз, но я остановился, потому что внезапно понял. Она в городе! Понимание пришло внезапно, как вспышка, как взрыв цветного фейерверка перед глазами. Было поздно, улицы уже пылали. Я сделал самую большую глупость в своей жизни - ринулся в самое пекло пожара, причем в обличье человека, а не дракона. Как смертный я мог узреть результат произведенного мною же кружения и масштабы пожара поразили даже меня.
        Я шел по улицам мимо горящих зданий. Испуганные уцелевшие горожане в спешке покидали свои дома. Некоторые тащили за собой все, что удалось собрать второпях. Они спешили к городским воротам в надежде на спасение. Со своими пожитками, узелками или просто налегке они пробегали мимо меня. Никто не обращал внимания на встречного аристократа, идущего быстрой величественной походкой в самое горнило пожара. Только иногда кто-то указывал на меня пальцем и вскрикивал:
        -- Демон!
        Но другие не поддерживали боевой клич. Для них главным было собственное спасение. Пусть бегут! Все равно им не выжить. Спастись успеют немногие, только те, кому позволю я.
        Какая-то женщина остановилась и крикнула:
        -- Незнакомец - он наша смерть!
        К ней не прислушались. Трудно долго рассуждать о чем-то, когда огонь вырывается из окон домов и опаляет кожу тех, кто находится вблизи. Пламя вырывалось из пустых пролетов дверей, выглядывало из круглых чердачных окон, лизало мостовую. Оно было, как одно живое существо - чудовище со множеством горящих языков и этого монстра, жадно пожирающего целый город создал я сам и теперь оно стремилось опалить и мою кожу. Было жарко, как в пекле. Я не раз сжигал города, но впервые наблюдал за последствиями, ощущал на себе разрушительную силу собственных поступков.
        Вперед по пылающим улицам! Тонкая полоска пока еще не охваченного огнем асфальта казалась дорогой проложенной через ад. Снопы искр салютом рассыпались на проваливающихся крышах и отлетали во все стороны. Мне на плащ и оголенную кожу ладоней тоже попадали искры, но ожогов не оставалось. Я только ощущал жар и почти непереносимую боль, но ни моя одежда, ни сверхъестественная не стареющая плоть не могли стать пищей для огня. Полы плаща чуть ли не касались языков огня, но не воспламенялись.
        Уже несколько минут я продолжал поиски, надеясь, что на удачу выбранный путь приведет меня к цели. Только вдохнув омерзительный запах гари и ощутив, как от едкого дыма слезятся глаза, я понял, что на случай рассчитывать нечего. На этот раз я останусь в проигрыше, если не применю колдовства. Впервые мне приходилось применять магическую силу против огненной стихии, которую выпустил на волю я сам.
        Чуть прикрыв веки я пытался пробудить свое тайное зрение. Так я и с закрытыми глазами мог видеть все, что происходит вокруг, но в отличие от человека, который заметив преграду, не может видеть сквозь нее, я видел весь город, как на ладони, даже четче чем с высоты полета. Каждый дом, каждый камень, каждый обгорелый труп и всех, кто еще надеялся спастись. У моего поля зрения не было пределов. Возможным было узреть и то, что происходит в данный момент и то, что случилось за миг до того, как вспыхнул город.
        Комнаты второго этажа в доме, который на ночь сняли для принцессы. Я представил их себе еще до того, как они загорелись. Роза вскакивает с постели и подбегает к окну. Перед ней всполошившейся город и ползущая по соседним зданиям огненная полоса, будто поблизости случилось извержение вулкана. Она подхватывает накидку, выбегает на улицу и видит, что в небе парит дракон. Гибкий золотой силуэт отразился в ее зрачках. Она была очарована и напугана. Жители бежали прочь, а она, застыв на одном месте, смотрела вверх на силуэт дракона, свившийся в форме буквы "З".
        -- Адское пламя, - прошептала Роза, посмотрев на воспламенившиеся крыши домов и я почти услышал этот шепот совсем рядом. Как же я не догадался сразу свернуть за угол. Она, наверное, там.
        -- Да, дитя, ты стоишь в городе дьявола, - шепнул ей на ухо завораживающий голос. - В этом городе с нынешней ночи правит не только король, но и господин смерть.
        Она резко обернулась на голос и увидела меня всего в нескольких метрах от нее между пылающими домами. Как же так вышло, незнакомец стоит так далеко, а ей показалось, что он шепчет ей в самое ухо. Она не могла понять, как такое происходит, а я не собирался ничего объяснять. По крайней мере не сейчас, когда все пути к отступлению отрезаны и мы заперты в городе, как в разожженной печи с закрытой заслонкой.
        Я протянул ей руку, надеясь, что она послушается моего зова и подойдет. Никто, кроме нее, еще был не в силах сопротивляться мне. Пахло паленым, треск огня, будто хохоча, напоминал о том, что мы попались, сквозь пламенную стену никто не решится переступить. Я так и не смог понять отчего у меня заслезились глаза от черного ядовитого дыма или от чего-то, что я понять не мог и не хотел. Я ведь давно уже должен был развернуться и улететь, а вместо этого вернулся за уже почти обреченной примадонной, чтобы после сцены она не очутилась в костре.
        -- Я должен вывести тебя!
        -- Но город пылает, - она оступилась и упала. Я наклонился и помог ей встать. Огненная волна уже катилась по мостовой.
        -- Это тоже самое, что выпустить джинна из бутылки. Он был в твоей власти до тех пор, пока не обрел свои исконные размеры, - с иронией заметил я, имея в виду огонь, но Роза, конечно же, не поняла меня, а может и поняла, может заметила, что цвет моих локонов такой же светлый, как золотая чешуя дракона. Я поспешно отвернулся, чтобы Роза не смогла заглянуть мне в глаза. Ведь в моих глазах отражена моя душа, которая представляет собой один мрачный крылатый зловещий силуэт.
        Одной рукой я обхватил талию Розы и удивился, какая она тонкая, сожми я ее чуть-чуть сильнее и хрустнули бы, сломавшись, косточки под атласным корсетом. Я быстро вел девушку по единственному уцелевшему обрывку дороги, хотя знал, что просто так нам отсюда не выбраться, придется взлететь над горящими зданиями и перенести ее в безопасное место.
        -- А твоя карета...
        -- Осталась за пределами города. В конюшнях не нашлось даже свободного стойла, - Роза крепко вцепилась в лацкан моего камзола, будто желая убедиться в том, что я живой. Все, что осязаемо существует реально, но в нашем случае одно прикосновение ничего не решало. До меня можно было дотронуться, ощутить быстрое биение пульса под рукавом, но от этого я не становился человеком, а продолжал быть всего лишь гостем из потустороннего мира.
        -- Кто ты? - шептала Роза, пытаясь приноравливаться к моему шагу, но пышные юбки мешали ей идти.
        -- Я твой пожизненный спутник, твой ангел-хранитель или просто призрак, который достался тебе в наследство, как фамильное проклятие. Ты можешь называть меня, как хочешь? - последний шаг, продолжать путь бессмысленно, пламя не преодолеть. Стало невыносимо жарко и душно. На чистом лбу Розы бисером выступил пот, она тоже страдала от жары, но не жаловалась.
        -- Ты клянешься не говорить никому о том, что увидишь сейчас?
        Она быстро кивнула в знак согласия, а в следующий миг ни один из нас уже не ощущал твердой почвы у себя под ногами. Клубы черного дыма, огонь и даже провалы крыш остались далеко внизу. Унося Розу от горящего города я ощущал восторг полета, как будто впервые и старался, как можно дольше сохранить человеческий вид. Даже если кто-то и взглянет в небо почему бы ему не принять силуэты плавно парящие в темноте за двух ангелов.
        Я поставил Розу на землю, лишь когда мы достигли кромки леса. Где-то вблизи поблескивали вензеля на дверце ее экипажа, распряженные лошади днем паслись на лугу, а теперь спали бы, если б мое приближение не потревожило их. Роза не спешила бежать к карете, она оглядывалась по сторонам, но не находила того, кого искала.
        Я понаблюдал за ней какое-то время из-за ствола раскидистого бука, а потом начал продираться сквозь кусты ежевики и валежник, к маленькой просеке, где сверкали бродячие огоньки. Я знал, что Пантея там, а вместе с ней и каким-то чудом избежавшей смерти менестрель. Он сидел на пне и усиленно втирал себе в ладони какую-то мазь. Сама Пантея с недовольным видом рылась в сундучке, который служил ей одновременно и саквояжем и аптечкой. На ряду с бальзамами оттуда сыпались веера, носовые платки и перевязанные лентами карты.
        -- Ничего не помогает, - жалобно хныкал менестрель. - Теперь у меня на всю жизнь кожа останется коричневой.
        -- Надо было быстрее бегать, - огрызнулась пряха, - Кто просил тебя так долго стоять на дороге и пялиться в небеса?
        -- Мне интересно было посмотреть, - заикаясь, оправдывался он. - Я никогда ничего подобно не видел.
        -- Теперь за свое любопытство будешь напоминать простачка, который обгорел на солнце. Как ты сможешь устроиться на работу в замок, если твой вид насторожит сенешаля?
        -- Вы сказали, что сможете мне помочь?
        -- Моя власть не безгранична, - Пантея собирала рассыпавшиеся по земле вещи, нехотя она сунула в руку мальчишки прозрачный флакон с розоватой жидкостью. - Это единственное, чем я могу тебе помочь, - пояснила она.
        Судя по тому, как ловко паренек выбрался из пожарища, ему можно было доверить самое отчаянное задание. Я решил, что когда он останется совсем без работы, можно будет предложить ему место у меня.
        Изящные ноздри Пантеи чуть расширились. Она принюхивалась к воздуху, как дикая кошка. Точно так же вела себя Одиль, когда чувствовала рядом запах свежепролитой крови или опасность.
        -- Там кто-то есть, - прошептала она, пристально вглядываясь в заросли деревьев, будто могла видеть сквозь них.
        -- Конечно есть, - хмыкнул менестрель. - Сколько народу успело удрать через ворота, прежде чем я сообразил, что тоже неплохо бы было унести ноги. Я-то думал смельчаки станут тушить пожар, а они разбежались в рассыпную.
        -- Я говорю не о людях, Генри, - прервала его Пантея. - Долго же надо объяснять, чтобы ты понял. Там притаился даже не кто-то, а что-то...Нечто невыразимо опасное. Пойди проверь!
        От последнего предложения Генри дернулся так, что флакон выскользнул у него из рук.
        -- Я лучше днем проверю, - успокоившись, заявил он. - Сейчас все равно темно, еще угожу в болото. Как же вы тогда будете справляться с трудностями без вашего верного слуги.
        -- Уж как -нибудь справлюсь, - холодно улыбнулась Пантея, расправляя помявшуюся накидку. Может быть, мне только показалось, что в оперении райской птицы, подлетевшей к пряхе, блеснули зеркальные перья, в которых Пантея быстро поймала свое отражение и самодовольно усмехнулась. Она прислонилась к стволу ясеня, грациозная, неповторимая и прекрасная хищница, а над ее головой шелестели и переплетались ветви смешанного леса.
        -- Зря тратишь время, Генри, - насмешливо протянула она. - Бессмысленно прихорашиваться перед следующей встречей с князем. Легче будет украсть перстень, чем его выпрашивать.
        -- Украсть аметист?! - Генри, на миг забыв о том, как полагается вести себя перед госпожой, чуть не расхохотался. - Легче будет украсть у него из-под носа его слугу Камиля, чем это злосчастное кольцо.
        -- Только не этого болвана, - к шутке Пантея отнеслась серьезно. - Его еще придется кормить и ...поить, а пользы никакой. К тому же, где бы он не оказался, он будет продолжать шпионить во славу своего господина.
        -- А по-моему, он хотел бы служить совсем не князю, - очень метко заметил Генри. - Могу ошибаться, но кажется его бывший хозяин разбил ему сердце, и теперь этот рыжий хитрый проныра зол на весь мир.
        -- Тебе-то какое дело? - Пантея со злостью швырнула в сундучок последнюю поднятую с земли вещь, костяной гребень. - Все наши планы сорвались, а ты даже не переживаешь. Надо же было мне так просчитаться, решить, что этот негодяй утратил бдительность.
        -- Вы думали он расчувствуется при виде того калеки, который проник в Лары, чтобы потребовать врачебную или колдовскую помощь, а он как назло оказался умным, находчивым, закаленным в боях, в общем образцом, в то время как вы предпочли бы видеть его в длинном списке побежденных.
        Прислушиваясь к Генри, я начал понимать, почему им с Камилем удалось найти общий язык. Мое желание пригласить его на службу даже усилилось, но я решил пока не вмешиваться в течение судьбы. Когда очередной поворот жизни поставит Генри в отчаянную ситуацию, то мой посланник явится к нему и предложит спасение. Не хотелось навязывать благотворительность тому, кто пока что в ней не нуждался.
        Я развернулся и побрел прочь, не потому, что от непрерывных пререканий зазвенело в ушах, а потому, что последняя реплика брошенная Пантеей задела меня за живое. " Ее величество одержала свое первую победу над нечистью дракона, она должна побеждать и дальше, мы не имеем права подводить ее".
        Значит ли это, что победа одержана на поле боя? Ни одна сухая ветка не хрустнула под ногой, пока я выбирался из леса, я даже уже не шел, а парил над землей. Мне надо было долететь до Виньены, до королевского дворца, надо было спросить обо всем у отца Анри. Он сейчас не на поле боя, он просто не мог остаться в лагере после того, как на щеках выступили уродливые багровые пятна. Наверняка, он сейчас в своих апартаментах в окружение лекарей. Никто не заметит, как дракон подлетит к крыше дворца. По крайней мере, я надеялся на то, что не заметит. Я был слишком взволнован, чтобы соблюдать инкогнито, и всякий, у кого зоркие глаза мог понаблюдать и узнать, что бывший наследник короля - оборотень. Разбив достаточно высокое, чтобы пропустить меня окно, я влетел внутрь, ощутил холодок паркета под руками. Да, именно под человеческими руками, хотя секунду назад они были когтистыми лапами дракона. Превращение теперь происходило мгновенно, как быстрая вспышка молнии. Я понял, что нахожусь в пустой тронной зале и кто-то присутствует здесь кроме меня, скорее всего сам король. Это его мудрые проницательные глаза
наблюдали за перевоплощением из полутьмы.
        Я приподнялся, сел на полу, откинул волосы со лба и заметил, что весь паркет исцарапан когтями. Глубокие борозды от когтей содрали лакировку и расщепили дерево редкой породы. Наблюдавший за метаморфозой король молчал, возможно принял происходящие за бред или просто не желал вызывать охрану. Ведь он с самого начала отнесся ко мне доброжелательно, он был обязан мне жизнью и, наверняка, запомнил мои бессвязные предупреждения. Поверил ли он тогда в то, что они правдивы? Не важно, главное, он узрел истину сейчас.
        -- Простите, - произнес я, кивнул на искореженный паркет. - Иногда такое случается. Приступ безумия начинается внезапно, и не проходит до тех пор, пока я не принесу что-то ценное в жертву своему демону.
        Мой голос звонко отдался под сводами тронного зала и прокатился по пустоте наподобие музыки. Впервые звуки собственного голоса были мне более неприятны чем гнетущие молчание.
        -- Теперь вы ненавидите меня? - свирепо сощурившись, осведомился я. - Если на этот раз ваши подданные захотят устроить бунт против меня вы присоединитесь к ним? Отправите меня на костер, как врага всего рода людского?
        Опять тишина. Мне уже казалось, что ответа никогда не последует.
        -- Так как? - презрительно переспросил я и в тишине прозвучало четкое, решительное:
        -- Нет!
        Не ответ, скорее обещание, клятва и по тону голоса можно было догадаться, что она нерушима.
        -- На вашем месте я хотя бы испугался. Не я, тот смертный мальчик, которым я был, но вам об этом знать не за чем. То было вечность тому назад. А теперь я привык относиться к опасности пренебрежительно, поэтому и играл с вашим величеством в кошки-мышки, давал тонкие намеку и ждал догадаетесь вы или нет, позовете охрану или отпустите меня с миром. Открываться вам я раньше не собирался.
        -- Так что же изменилось? - не громко и не очень уверенно спросил король, и под сводами зала тут же раздался красивый, звенящий, сверхъестественный смех. Смех, исходящий из приоткрывшихся ворот потустороннего мира. Я даже не сразу понял, что то засмеялся я сам и в горле после этой не веселой насмешки остался привкус горечи.
        -- Я влюбился, - безразличным тоном пояснил я. Само заявление противоречило моей природе. По ту сторону не влюбляются. Оставалось надеяться, что за моей временной бравадой его величество не увидит отчаяние обреченного.
        -- Мне известно про ваше поражение, иначе я бы не явился. Где Анри?
        -- В зале совета, - ответил король. - Если бы он не отлучился, поражения бы не было. Он умеет добиваться победы, но какой ценой? Его спутники сражаются, как злые духи, а не как рыцари.
        -- О ...это мне известно, - с пониманием протянул я. Сражаться по правилам - это попросту было не для Анри.
        -- Он такой же, как...
        Вопрос застыл на устах короля.
        -- Такой же, как я? - закончил я за него и задумался. - Нет, до высших сословий в нашем мире Анри далеко. Все, что он может это творить мелкое зло. Уничтожить целую цивилизацию не в его власти. Не в его силах также противостоять мне. С самого начала я не мог принять ваше предложение наследовать трон, потому что я принадлежу моему проклятому обществу, моей темной стране. У меня не хватит красноречие, чтобы описать вам законы, тайны и великолепие этой империи. К сожалению, Анри тоже принадлежит к ней.
        -- И не сложно было понять, что в то страшное утро из чащи вышел не человек.
        -- Я не ангел, посланный вам в утешение о потерянном сыне, - прервал я его мысль. - По крайней мере в моей душе нет ничего ангельского, внешность не в счет. У зла должна быть маска.
        Глупо было утверждать о том, что я чудовище, при этом пребывая в самом прекрасном из своих обличий. Я просто поднялся на ноги, отряхнул плащ и самостоятельно побрел разыскивать зал совета. Надо же Анри уже успел добраться до дворца, а я то думал, что он, как неприкаянная душа будет еще много ночей без дела шататься по Ларам.
        Двери нужного мне зала были распахнуты. За круглым столом, как призраки сгорбились некогда величавые фигуры.
        -- Тринадцать - чертова дюжина, - подсчитал я, застыв на пороге. - У рыцарей из твоего ордена довольно невзрачный вид, Анри. Неужели ты собираешься в гости в этих лохмотьях.
        Глаза Анри метали молнии. Одежда угрюмых цветов как всегда болталась на нем, будто на вешалке, кожа выглядела слишком шероховатой, будто перенесла опасное заболевание. У всех членов его ордена был не более благоприятный вид, и не менее скверный характер, чем у вожака. Потрепанные крылья мерцали бледно, как отлетающие души. В облике падших эльфов не было той ярости и многоцветия, как у их более удачливых собратьев, оставшихся пределах империи.
        -- Говорят ты выработал собственную стратегию, Анри?
        Анри самодовольно усмехнулся. Усмешка вышла больше похожей на оскал черепа, но я старался этого не замечать.
        -- Каждый сражается за себя, как может, - пояснил Анри. - Нашим противникам приходиться сражаться с невидимыми врагами.
        -- То есть вы становитесь незримыми, а потом щиплете, кусаете и царапаете своих соперников, чтобы те поскорее бросились на утек. Так поступают только трусы.
        -- Нет, Эдвин, - горячо возразил Анри и даже приподнялся в резном отцовском кресле. - Я научился у тебя наслаждаться страхом своих врагов. Любопытно наблюдать, как они смотрят сквозь меня, не замечая опасности. Их пугает вид сабли или пики, которая взмыла в воздух сама собой. Откуда смертникам знать, что это моя невидимая рука наносит роковой удар.
        Анри навострил острые уши, будто ловил какой-то далекий звук.
        -- Слышишь хотя бы звук шагов или чей-то шепот? - поинтересовался он. - Скажи, хоть раз во дворце стояла такая тишь? Никто не смеет ни то, что прекословить, даже разговаривать в полный голос. Меня здесь уже бояться почти так же, как твои подданные бояться тебя. Скоро я стану величайшим из правителей сего мира. И ты не сможешь ни меня приручить, ни помешать.
        -- То есть ты хочешь приобрести среди людей такой же авторитет, какой я приобрел в своей империи?
        -- Точно, - не стесняясь поддакнул он. Все остальные молчали, когда Анри говорил и не смели вставить в наш диалог ни слова. Очевидно эта обреченная компания считала его прирожденным лидером. Осознавали ли они все каково им будет навеки оставаться изгоями? Что станет с ними через год или два, если они так и не вернуться в империю?
        -- Мы вернемся, но не больше чем на час, - словно угадав мои мысли сказал Анри. - Скажи, один час пребывания в твоей стране вернет нам былую привлекательность?
        -- Думаю, да. Определенно сказать довольно трудно. Никто из вам подобных еще не подвергал себя такому эксперименту, - я обращался ко всем тринадцати эльфам, сидевшим за столом, но отвечать мне не смел никто, кроме самого Анри. Никто кроме него не отважился встретиться со мной взглядом. Только нахальные, поблекшие глаза Анри неотрывно и с нескрываемой завистью изучали мое лицо.
        -- Не пора ли тебе слетать проверить не похитил ли кто твои сокровища? - нагло осведомился он. - Я недавно прочел, что драконы любят спать на грудах золота потому, что драгоценные ископаемые, руды и металлы - это единственное, что осталось неизменным с сотворения мира. Все остальное меняется, а ты вечен, вот тебя и тянет к чему-то привычному, ценному и знакомому.
        -- Точно так же как тебя тянет на совершение подлых поступков. Только сомневаюсь, что это влечение наследственное. Лживый тщеславный сын не заслуживает благородного отца, - я проникся к королю симпатией и уважал его настолько же, насколько презирал Анри. - Кстати, почему вдруг ты заговорил о сокровищах?
        -- Просто так, - лицемерно заявил Анри, пытаясь изобразить безразличие. - Я совсем не об этом хотел сказать, а о том, что в Рошене эпидемия чумы.
        Маска притворства тут же спала. Анри навострил уши, заинтересованно и нетерпеливо ожидая моей реакции.
        -- Твоему доктору стоит отправиться туда, чтобы применить свои зелья на практике.
        -- Он уже отправился, - Анри впервые за всю нашу беседу опустил глаза и вспыхнул бы, как провинившейся школьник, если б румянец мог коснуться его ввалившихся щек. Он знал о том, что уличен, но напоминание об этом было ему неприятно.
        Скорее всего в городе сейчас пляска смерти. Раньше зараза гуляла только по самым бедным кварталам и на окраинах, а теперь король чума решил захватить новые владения. Болезнь была даже хуже, чем пожар. После того, как чума пройдется по всем улицам, то жителей там не останется. Пора перенести мой клад в более безопасную сокровищницу, чем склеп семи херувимов.
        Я попрощался с Анри в своей привычной манере, отпустив напоследок пару колкостей, а потом снова отправился в путь. Никто в Виньене не провожал меня, но я знал, что когда я выходил из дворца на пустую площадь из разбитого окна тронного зала за мной все еще наблюдал король. И не надо было вступать в новую душеспасительную беседу с его величеством, чтобы услышать то, что он хотел мне сказать. Он все еще мечтал об идеальном наследнике, а идеалом в его мечтах был юноша-дракон.
        Я перевернул на пальце перстень с печаткой, чтобы мгновенно перенестись в склеп. Появление дракона было бы слишком большим потрясением для зачумленного города. А ведь раньше я пролетал на Рошеном быстро, как золотой вихрь. Неужели Одиль была права, сказав, что драконам свойственно появляться в тех местах, где вскоре произойдет трагедия.
        Свитки были в целости и сохранности, как и холодные груды драгоценностей. Туман вокруг склепа так и не рассеялся. Никто не смог забрести в его пелену. О существование склепа уже давно забыли, лишь редкие любители могли рыться в церковных архивах и искать сведения о том, чего давно уже нет, но один такой любитель все же встретился и на моем пути.
        Выйдя из склепа я бродил по полупустому городу. На простом шнурке у меня на шее висел крупный алый карбункул - малая крупица моих сокровищ. Если мимо проходил кто-то зараженный чумой, то яркий камень бледнел, становясь из красного почти желтым. Кто-то из собирающих вещи для побега горожан еще был здоров. Возле некоторых зажиточных домов карбункул приобретал свой прежний алый цвет, значит болезнь еще не коснулась их хозяев.
        Мимо меня пробежала какая-то девушка, сильно напоминавшая Сильвию. Я посмотрел ей вслед, потом коснулся камня у себя на груди и заметил, что карбункул побледнел. Неужели этого юного создания скоро тоже коснется печать разложения. Трудно было поверить, но магическая сила не лгала. Двинувшись вперед я столкнулся с кем-то. Прохожий уже хотел было принести извинения, но вдруг присмотрелся ко мне и вежливые слова замерли у него на устах.
        -- Ты, - только и выдохнул он, отступил на шаг и тут же схватился за аркебузу, которую до этого нес за плечом, как охотник. Он был молод, одет, как дворянин и очень похож на кого-то. Но на кого? Я пытался припомнить. Точно с таким же наивным страхом взирала на меня когда-то белокурая графиня.
        -- Ричард? - конечно же, как я мог не узнать его сразу. - Ты искал меня? Искал, чтобы застрелить или обезглавить?
        -- Разве вас можно убить, - он отступил еще на пару шагов и опустил бесполезное ружье. Его пальцы все еще продолжали крепко сжимать оружие и на прикладе остались следы от вспотевшей кожи. Ночь довольно душная, но не настолько, чтобы на лбу от жары выступали капельки кровавого пота.
        -- На этот раз вы пришли за мной? - Ричард уперся спиной в стену дома, отступать больше было некуда.
        -- Сейчас вы прикоснетесь ко мне, потом исчезните, а на утро я умру, как Франческа, - словно в бреду прошептал он.
        -- У меня и в мыслях не было...- начал было я, приближаясь к нему, разжал пальцы, сжимавшие камень и вдруг заметил, что карбункул побледнел почти до белизны. Я невольно отшатнулся, хотя опасность заразиться была невелика. Болезнь не могла прикоснуться ко мне, только человек был для нее легкой добычей.
        -- Тут один старик расспрашивал о вас, - снова заговорил брат Франчески.
        -- И что ты ему сказал? - мне не было любопытно, просто я не хотел отнестись без внимания к словам человека, который одной ногой стоит в могиле.
        -- Только то, что знал, - ответил Ричард. - Сказал, что все несчастья моей семьи начались со встречи с падшим ангелом.
        Он тихо обреченно рассмеялся, так смеется человек, идущий на казнь.
        -- И ты решил предупредить меня из благородства?
        -- Нет, - Ричард отрицательно покачал головой и добавил. - Мои чувства здесь не причем, просто я поступил так, как поступила бы на моем месте Франческа.
        Я зажал в кулаке карбункул и мне показалось, что он раскалился, как лоб больного, страдающего от лихорадки. Камень почти начал пульсировать в кулаке, словно предупреждая о том, что от зараженного чумой безопаснее держаться подальше.
        -- Зачем ты приехал сюда?
        -- Чтобы забыться, - односложно ответил Ричард, слова давались ему с трудом. - Надеялся развеяться в путешествии, хотел посмотреть на знаменитый город, а попал в этот вертеп.
        Он прислонился затылком к холодной стене и обвел улицу лихорадочно блестевшими глазами, будто видел агонию умирающих или чувствовал зловоние разлагающихся трупов.
        -- Для вас ведь не имеет значения, что по городу гуляет смерть? - вдруг спросил он.
        -- Ни малейшего, - холодно улыбнулся я.
        -- Точно, вы с ней за одно, - хрипло прошептал Ричард и тоже попытался улыбнуться, но скулы свело, кожа на губах потрескалась, болезнь давала о себе знать.
        -- Этот старик проглядывает церковные записи, - прошла одна долгая минута прежде, чем Ричард снова смог говорить. - Он нашел упоминание о каком-то склепе, который якобы принадлежит вам. Он говорит, что вы спите в склепе!
        Из груди Ричарда вырвался то ли кашель, то ли сдавленный смех.
        -- Неужели в это так сложно поверить? - я даже обиделся, хотя это было глупо, ни один смельчак не станет гордиться тем, что спал на крышке саркофага.
        Ричард пропустил замечание мимо ушей.
        -- Я даже услышал название, но оно вылетело у меня из головы, - будто что-то припоминая заговорил он. - Как же назывался этот склеп? В честь каких-то архангелов или серафимов. Никак не могу вспомнить. Да и зачем вспоминать? Ведь такого склепа нет в этом городе. Я проверил в каждом закоулке, но нигде нет даже указателя, показывающего как пройти в такое место. Возможно, склеп когда-то и был, но его давно снесли.
        -- А этот старик не предлагал горожанам никакого лекарства? - осторожно стал допытываться я.
        -- Нет, - Ричарда такой вопрос даже удивил. - Наоборот, мне показалось, что его радует вид опустевшего города, где почти не осталось жителей. Зачем бы он стал лечить тех, к кому относиться с презрением?
        А я бы сам смог вылечить Ричарда? Я задумался и еще сильнее сжал камень. Хватит ли моих сил на то, чтобы исцелить зараженного чумой или мой талант исчерпывается исцелением ран и наименее заразных болезней. И самое главное, будет ли Ричард благодарен мне за чудесное выздоровление? В отличии от тех с кем меня до сих пор сводила судьба он был неумелым лжецом, я сразу догадался, что особой тяги к путешествиям у него никогда не возникало, он приехал в Рошен, потому что услышал о вспыхнувшей здесь эпидемии. После гибели сестры он сам искал смерти и не из-за того, что был очень привязан к Франческе. Мне доводилось наблюдать за тем, как человека однажды побывавшего в обществе фей после возвращения к людям охватывает черная невыразимая тоска. Такой страдалец начинает искать либо обратный путь в страну фей, либо забвение. Однако Ричард никогда не переступал черту разделяющую два мира, он просто имел несчастье столкнуться с волшебным созданием и после этого краски жизни утратили для отчаянного дуэлянта былую привлекательность.
        -- Надеюсь, что твое приключение закончится благополучно, - сказал я и тут же проклял ту вежливость, которая заставила меня пожелать умирающему доброго здоровья. --По крайней мере, я надеюсь, что твои несчастья скоро кончатся.
        Достав из кармана флакон с каким-то зельем, я даже точно не помнил от чего оно помогает, от ожогов или от лихорадки и помогает ли вообще, я сунул его Ричарду.
        -- Возьми, возможно, это тебе пригодится, - я носил флакончик с собой просто так за красивую филигранную отделку на крышке, и теперь без всякого сожаления отдал его Ричарду, кивнул на прощание, развернулся и зашагал прочь.
        Я брел по пустынным дорогам наугад, неприкосновенный для чумы и защищенный колдовством от любых телесных повреждений. Даже если б на задворках Рошена остались разбойники, решившие напасть на меня, их маневр привел бы к тем же результатам, что и в прошлый раз. Неприятно, приставив нож к шее предполагаемой жертвы, вдруг осознать, что ты заглядываешь в глаза разъяренному демону.
        Бандиты, много лет назад напавшие на меня на окраинах Рошена, жестоко просчитались, приняли за безобидную жертву того, кто сам был хищником. Возможно, кто-то еще совершит подобную роковую ошибку, например, сумасшедший старик, который считает, что ему под силу одолеть дракона.
        Я решил, что свитки с заклинаниями в склепе оставлять нельзя. Надо будет перенести их в замок. Я уже оборудовал один из подвалов под тайную лабораторию, там, за дубовой дверью, запертой с помощью магии, можно будет хранить такой клад, как пока еще непрочитанные, но могущественные заклятья. Там я смогу провести много часов за кропотливой работой, еще раз попытаюсь расшифровать древние письмена, уловить смысл непонятных символов.
        Мои шаги гулко отдавались от булыжной мостовой. В душной ночной пустоте я почти ощущал за своей спиной чье-то чужое заразное дыхание - зловонных вздохи короля чумы.
        Я остановился у единственно освещенного окна, заглянул внутрь и почти не удивился увидев там того, кого разыскивал. Бесстрашный ученый склонился над папкой с какими-то записями и жадно изучал их. Створки окна были распахнуты и я легко перепрыгнув через подоконник очутился в тесном, заваленном книгами помещение, скорее всего городской библиотеке, в которой в силу обстоятельств не осталось ни работников, ни читателей. Только один старик искал в теперь уже ничейных книгах упоминание о том, что его интересовало. И судя по всему он нашел искомое. Каким алчным и коварным огнем загорелись его сузившиеся глаза. Он даже не услышал, как я вошел, точнее влез через окно. Очевидно после многочисленных тренировок мое вторжение не производило много шума. Я с надеждой посмотрел на камень. А вдруг карбункул побледнеет и тогда не будет острой необходимости прочертить линию когтями по еще одному горлу - болезнь все сделает за меня. Даже после однодневного пребывания в Рошене можно заразиться. Я надеялся, но, увы, камень остался алым, никакого намека на приближающуюся чуму.
        Старик оторвался от книги, взглянул на меня и попытался изобразить негодование.
        -- Теперь ты сам решил преследовать меня? - с мастерством неплохого актера спросил он.
        -- Я решил поинтересоваться не желаете ли вы провести ночь в моем склепе, - я грациозно и бесшумно двинулся к нему. Каждый шаг сокращал расстояние между нами и притворная доброжелательная улыбка постепенно гасла у меня на лице.
        -- Вам бы хотелось увидеть где я провожу свои ночи? Хотелось бы застать меня одного во время сна? - я приблизился еще на шаг, попытался откинуть в сторону любое сожаление и сосредоточился на том, что собираюсь сделать. Я разжал пока еще тонкие пальцы и выпустил карбункул. Через миг ровные розоватые ногти начнут удлиняться и заостряться, и станут ни чуть не тупее заточенного лезвия. Алый камешек скользнул на шнурке и стукнулся о грудь. Кожей я ощутил неприятное, горячечное тепло. Тепло переросло в обжигающий жар. Мельком взглянув на светящийся камень, я заметил тонкую желтую полосу, которая подтеком расплывалась по алому окрасу, будто смола в янтаре. Значит, я не ошибся в подсчетах. Страсть доктора усыпила его бдительность.
        -- Анри больше не нуждается в ваших услугах, - быстро проговорил я, пятясь назад к окну. Старик ошарашено смотрел на меня, не в силах понять такую смену настроений. Еще минуту назад я готов был его убить, а теперь взираю на него с сожалением, чуть ли не со страхом, будто вижу у него за плечами нового безжалостного хозяина - смерть. Точно так смотрели на меня когда-то те, кому дано было узреть у меня за спиной силуэт дракона.
        -- Прощайте, - поспешно промолвил я и быстрее вихря устремился прочь. Надо скорее унести все свои сокровища из этой зачумленной дыры, где любой случайный прохожий осужден присоединиться к сонму уже отлетевших душ. Я почти ощущал, как кружатся и стонут призраки под куполом темного неба. Над ветхими крышами разносились флюиды зла. Я не мог понять, как такой роскошный город мог стать жертвой эпидемии. Главное плотный туман не дал проникнуть никаким вредным испарениям к огражденному мной месту.
        Тайна оставалось бы для меня неразгаданной, если б в мутной дымке не возникли на миг знакомые силуэты. Красивое, бледное лицо Деборы, смутная фигура Ланон Ши и почти неотличимый от темноты силуэт бронзового ангела, однажды уже виденного мной за мостом. Губы бронзовой статуи растянулись в усмешке и прошептали что-то вроде того " мы прилетели вслед за тобой, чтобы сторожить наш древний клад, а что нам еще было делать раз ты унес свитки, мы ли виноваты в том, что слабое людское здоровье так восприимчиво к нашему присутствию?".
        Призраки появлялись и исчезали, но даже если б пустынная улица было полна народа, их мог бы видеть только я. Если духи правы, если это они всполошили спящую на окраинах и в полных крысами подвалах болезнь, то необходимость перенести свитки туда, где людей нет возрастала вдвойне. Тем существам, что обитают в замке и в моем империи все равно хоть чума, хоть мор, хоть холера, они надежно защищены от всего. Сами стены замка - это уже защита от всех болезней и не только от болезней, даже от старости. Если б я решился перенести в замок выбранного мною ученика, то он как и я остался бы навсегда молодым. Соблазн предложить такую перспективу одной единственной претендентке был велик, но до сих пор мне удавалось удержаться.
        Вокруг склепа непрерывно звучало эхо неземных голосов, но внутрь призраки заглянуть не решались. А я в свою очередь не желал снова бродить по пустым улицам в компании одних лишь бледных полупрозрачных силуэтов. В памяти и так ярко запечатлелось мертвенно- белое лицо Деборы, по которому от ресниц до шеи бежали две густо-красные дорожки кровавых слез. Точно такие же алые слезы в этот миг, несомненно, сочились из расщепленного корпуса скрипки. После долгого пребывания у Винсента скрипка выглядела так, будто какое-то дикое животное расцарапало ее когтями. В таком состоянии я не мог вернуть ее владелице, да и не хотел. Мне не хотелось лететь назад к люку, крепко окованному цепями только для того, чтобы госпожа и ее паж засыпали меня упреками. Пусть уж лучше все остается, как есть. Надо только внушить себе, что настоящая Дебора заперта в своем убежище, а по Рошену летает всего лишь призрак, принявший ее обличье. Злые духи знают в лицо тех, за кем водится какая-то вина и пытаются вызвать угрызения совести. Так я старался думать, пока проверял все ли свитки на месте, не упал ли какой-то из них возле
надгробий. Вскоре дело было сделано, я перенес к себе в замок все заклинания и часть сокровищ, но на всякий случай оставил несколько сундуков с золотом в склепе. Подействовала ли на меня монета с чеканным профилем Одиль так, что я не решился перетаскивать ее в свой замок или же мне просто захотелось иметь еще одно запасное убежище. Во всяком случае, Винсент бы решил, что всегда неплохо иметь капиталы на стороне. Кто знает, что может случиться. Сегодня ты император, а назавтра сам можешь стать изгнанником. Однажды я уже потерял все, что у меня было, и оказался в темнице. Я поклялся себе в том, что ничего подобного не повторится во второй раз.
        В лаборатории я расставил реторты, разложил на полках необходимые для работы книги, большая часть свитков также поместилась на стеллажах, а те, что остались на дне сундуков, я каждый день разворачивал и тщательно изучал. Смысл написанного часто ускользал от меня, но многое я начал понимать. Те несколько символов, которые я расшифровал в начале, послужили ключом ко всему остальному. Работу замедляло только то, что я не мог каждый раз проводить за изучением свитков много времени. Всего несколько часов, а иногда даже час и голова начинала нестерпимо болеть, будто я ступил на территорию недозволенного, будто я всего лишь человек, который незаконно решил вторгнуться в запретный мир духов и в итоге попал к ним в плен.
        Мысли о Розе так же не оставляли меня и однажды я решился на безумие.