Сердце лётного камня Марина Леонидовна Ясинская
        Авионеры #1
        Первая книга серии «Авионеры» Марины Ясинской, победителя IX сезона литературного конкурса «Новая детская книга».
        Авионера - профессия опасная, героическая и - исключительно женская.
        Авионеры - основа мощи и величия Арамантиды - покоряют небо на своих летных машинах-авионах, а самые отважные защищают границы, где то и дело вспыхивают военные конфликты с извечным врагом, Третьим континентом.
        Многие девушки Империи мечтают о полетах и подвигах, но далеко не каждая может разбудить аэролит - летный камень, с помощью которого авионы поднимаются в небо. Николь рей Хок это удалось, но… Теперь она на особом контроле у Министерства полетов. Как и ее новый знакомый Ансель рей Марн, решивший стать первым в Империи мужчиной-механикером.
        Тем временем в столице начинаются волнения, а Третий континент наносит серьезный удар по Арамантиде…
        Марина Ясинская
        Сердце лётного камня
        Серии «Авионеры»
        
* * *
        Вступление
        Кип в сотый раз поправил затейливо завязанный шейный платок, придирчиво осмотрел свое отражение в зеркале и тяжело вздохнул. Да, пускай он одет по последней моде - узкие серые брюки, приталенный черный фрак, яркий жилет в клетку, но даже одежда от лучших портных не могла изменить того факта, что у Кипа было круглое румяное лицо, нос картошкой, непослушные рыжие вихры, а также… кхм, некоторая полнота.
        Недовольно нахмурившись, Кип сдернул шейный платок и бросил его на кровать, на гору уже отвергнутых собратьев.
        - Что за день такой сегодня! - с досадой выпалил он. - Все не так!
        - А по-моему, ты просто недостаточно стараешься и переживаешь, - небрежно заметил его приятель Ансель, сидевший на стуле в углу скромно меблированной комнаты. В темно-карих глазах под широкими черными бровями сверкало ехидство. - Вон тот зеленый шейный платок ты примерил всего два раза. Это никуда не годится!
        На самом Анселе шейного платка не было и в помине. Как, впрочем, и модного жилета. Темные волосы, слишком длинные по требованиям современной моды, почти закрывали шею, но Ансель даже и не подумал уложить их в красивую прическу с помощью помады, лишь небрежно забрал длинные пряди в хвост на затылке. Походило на то, что юноша игнорировал как моду, так и возможное общественное осуждение: он был одет в свободные, немного потертые штаны, просторную рубашку и удобный черный сюртук, и в этой неприглядной одежде чувствовал себя намного комфортнее, чем его приятель в нарядном, но тесном костюме.
        - Дамам нравятся хорошо одетые и ухоженные джентльмены, - заученно отозвался Кип, послушно роясь в горке цветного шелка в поисках зеленого платка.
        - Пфф! - непочтительно фыркнул Ансель. - И много ли толку от этих новомодных брюк? Ведь ты же даже присесть не можешь, такие они узкие! Собственно говоря, а ты уверен, что у тебя в них колени сгибаются? Потому что как ни крути, но в танцах колени будут поважнее брюк… И брось ты уже этот кошмарный платок! Я пошутил.
        Кип озабоченно согнул ногу в колене. Результат не утешал: колено отказывалось сгибаться больше чем на сорок пять градусов, а нога не поднималась от пола выше чем на десять дюймов. По крайней мере, не поднималась без риска для брюк, которые могли просто треснуть по швам от прикладываемых усилий.
        - Ну и ладно, этого и для котильона хватит, и для вальса, - решил Кип. Сделал пару шагов к высокой кровати, осторожно присел на край и тут же вскочил. - А садиться мне и вовсе не обязательно. На Ассамблеи ведь не сидеть ходят… Но все-таки что же делать с шейным платком?
        - Вообще не надевать, - предложил Ансель.
        Уверенный тон приятеля сбил Кипа с толку. Он беспомощно посмотрел на горку разноцветного шелка на кровати, перевел взгляд на свое отражение, потом - на Анселя.
        - Но… но как насчет того, что нужно быть хорошо одетым, чтобы понравиться дамам? - неуверенно спросил он.
        - Сколько я тебя знаю, ты всегда носил эти треклятые платки, вот и скажи, помогали они тебе с дамами до сей поры?
        Кип покраснел. Дамским вниманием он избалован не был. Да что уж там, если говорить начистоту, то этим самым вниманием он был полностью обделен.
        - Вот именно, - кивнул Ансель, не дожидаясь заранее известного ему ответа. - Потому что не в нарядах дело.
        - Ну, конечно, еще и в манерах, - подхватил Кип, с готовностью ступая на знакомую почву прописных истин. - Джентльмен должен быть скромным и сдержанным, слушать даму с максимальным вниманием, не высказывать слишком смелых суждений и не делиться собственным мнением, особенно если оно отличается от общепринятого. Тихий, спокойный, застенчивый джентльмен…
        - Очень быстро наскучит любой даме, - закончил за него Ансель.
        Кип хотел было возразить, но посмотрел на развалившегося на стуле небрежно одетого приятеля и невольно подумал, что тот никогда не вел себя по правилам этикета, который вдалбливали в мальчиков с детства, но при этом неизменно пользовался дамским вниманием.
        Мысленно плюнув на манеры, Кип расстегнул пуговицу на поясе брюк, с облегчением выдохнул и плюхнулся на кровать, прямо на пеструю горку шелка.
        - И что ты предлагаешь?
        - Я предлагаю не страдать из-за шейного платка, - усмехнулся Ансель. Поймал умоляющий взгляд приятеля, так и просивший серьезного ответа, и решил больше не отшучиваться. - А еще я точно знаю, что если буду делать вид, будто у меня нет своего мнения, и что мне не интересно ничего, кроме рецептов выпечки и фасонов брюк, то надолго меня не хватит. Сам подумай: положим, все эти ухищрения принесут результат и какая-нибудь дама сделает предложение… Неужели потом тебе захочется всю жизнь притворяться быть тем, кем ты на самом деле не являешься?
        - Ну, потом-то можно не притворяться, ведь мы поженимся, - возразил Кип.
        Ансель наклонил голову так, словно смотрел на какой-то особенно редкий экземпляр.
        - Считаешь, брак помешает жене уйти из семьи?
        Приятель окончательно сник.
        - Тогда я не понимаю. Если на самом деле дамам не нужны скромные, тихие мужья, которые занимаются домашним хозяйством и растят детей, то зачем нас с пеленок учат быть именно такими?
        - Не знаю, - пожал плечами Ансель. - Но я определенно не собираюсь делать вид, будто у меня в голове не водится не единой умной мысли. И будь я проклят, если обвяжу себе шею этой цветной удавкой или втиснусь в этот жуткий фрак только лишь для того, чтобы понравиться какой-то даме.
        Кип, заразившийся было боевым настроем приятеля, поначалу согласно кивал, но последняя фраза Анселя заставила его в ужасе выдохнуть:
        - Ты что, хочешь сказать, что пойдешь на Ассамблею прямо так?
        - Да, прямо так.
        - Но ведь тебя могут просто не пустить внутрь в таком виде!
        - И невелика потеря, - ухмыльнулся Ансель. - Я все равно на днях уезжаю. И позволь тебе напомнить: я изначально не горел желанием туда идти, это ты попросил меня составить тебе компанию. Кстати, что в этой Ассамблее такого особенного, что тебя так припекает?
        Кип засуетился, вскочил с кровати, втянул живот и принялся поспешно застегивать пуговицу на поясе брюк.
        - Видишь ли, - не поднимая глаз, пробормотал он, - это прогрессивная Ассамблея.
        - Какая-какая?
        - Ну, понимаешь… прогрессивная, - повторил Кип, залился краской и шепотом, словно поверяя страшный секрет, пояснил: - Там объявляют белый танец.
        Ансель понимающе присвистнул. Белый танец, когда джентльмены сами приглашают дам, появился совсем недавно и был воспринят светским обществом в штыки. Шокирующее и неприличное новшество, непристойное и аморальное - вот лишь несколько эпитетов, которыми его заклеймили. И именно эти слова больше, чем что-либо еще, способствовали распространению и растущей популярности белого танца: ничто не привлекает так сильно, как то, что стремятся запретить.
        - А я тебе там зачем?
        - Боюсь, что в последний момент передумаю, - честно признался Кип, - и что у меня просто не хватит духу первым пригласить даму. Мне нужно, чтобы ты был рядом и не позволил мне струсить.
        - Не понимаю, чего именно ты боишься?
        - Как чего? Что, если я приглашу даму, а она мне откажет?
        - Хмм… думаешь, ты получишь неисцелимую душевную рану и умрешь на месте? - насмешливо протянул Ансель.
        - Ну, не умру, конечно… Но ведь это так страшно: приглашать, когда не знаешь, согласится дама или нет! - воскликнул Кип и замер, озаренный внезапной мыслью. - Интересно, а дамам тоже бывает страшно, что джентльмен может им отказать?
        - Не думаю, - пожал плечами Ансель. - Это для нас первыми пригласить на танец - нечто из ряда вон выходящее, а они все-таки занимаются этим всю свою жизнь.
        Кип подозрительно прищурился:
        - Ты что, уже приглашал дам на белый танец?
        - Да, - коротко ответил Ансель.
        - И как? - с жадным любопытством подался к нему приятель. - Как это было? Страшно? Волнующе?
        - Непривычно, - подумав, сказал Ансель. - Хотя, знаешь, - добавил он, - готов поклясться, что даме понравилось.
        - Тогда вперед! - воодушевленно воскликнул Кип, бросил страдальческий взгляд на безнадежно помятые шейные платки на кровати и решительно направился к двери.

* * *
        В зале Ассамблеи было нарядно, шумно, людно и, несмотря на открытые окна, душно.
        Оркестр, спрятанный за кадками с поникшими пальмами, наяривал кадриль и мазурку. Высокая стойка бара в углу зала гордо демонстрировала запотевшие графины, хрустальные фужеры, накрахмаленные салфетки и целую батарею бутылок. Огромные газовые шандальеры под потолком и светильники с лампами накаливания на стенах заливали все вокруг теплым желтым светом. В центре зала, на натертом до глянца паркете, кружили под музыку пары. Вдоль стен понуро стояли те невезучие джентльмены, которых так и не пригласили на танец.
        - Ух ты! - восторженно выдохнул Кип, оглядываясь так, словно это была первая Ассамблея в его жизни. - Надо было все-таки надеть шейный платок, - прошипел он, когда прошедшие мимо дамы не удостоили его даже самого мимолетного взгляда.
        Ансель только покачал головой: переубеждать приятеля не имело смысла, тот слишком крепко верил в великую силу хороших манер и правильно подобранного гардероба.
        Последние звуки кадрили растворились в воздухе, пары в центре зала распались, разошлись в стороны, рассеялись в нарядной толпе. А через несколько мгновений раздались первые ноты менуэта.
        Кип заметался, не в силах решить, где ему выгоднее встать и где будет больше шансов на то, что дамы его заметят и пригласят на танец.
        Одна за другой в центр зала выходили пары, вливались в музыку. И чем дольше играл менуэт, тем больше сникал Кип.
        - Моему отцу было девятнадцать, когда у них с мамой родился я, - расстроенно заметил он, когда стало очевидно, что приглашений на этот танец больше не последует. - Мне скоро исполнится семнадцать, а я даже ни разу не был на свидании. Точно тебе говорю: я так и останусь старым юношей!
        - У нас с тобой до девятнадцати еще два с лишним года, а это уйма времени, - хлопнул Ансель его по плечу. - И потом, не все обзаводятся семьями так рано, как твой отец…
        - Тебе легко говорить, - насупленно пробормотал Кип и замолчал: к ним направлялась дама в алом платье с широким поясом и массивной, усыпанной каменьями пряжкой. Длинная сзади и укороченная спереди юбка открывала сапоги до колена и подошла бы куда больше молодой девушке, чем даме предпочтенного возраста.
        - Не желаете потанцевать? - спросила она у Анселя и требовательно, не сомневаясь в ответе, протянула руку, до локтя затянутую в бархатную перчатку.
        - Благодарю, но нет, - не раздумывая, ответил тот и сделал шаг назад. Знает он таких дам - все, что им надо, это молоденький юноша для развлечений на один вечер. - Протирал сегодня утром пыль на антресолях, упал со стремянки и подвернул лодыжку, - свободно соврал он, ничуть не беспокоясь о правдоподобности истории. - Но вот мой приятель был бы счастлив составить вам компанию, - добавил он и чуть подтолкнул Кипа вперед.
        Раздосадованная отказом дама недобро прищурилась, покосилась на раскрасневшегося от волнения круглолицего Кипа и, поколебавшись, нехотя махнула юноше рукой, приглашая следовать за ней.
        Ансель проводил взглядом своего взволнованного грядущим танцем приятеля, улыбнулся и решительно направился к бару.
        Барменша, дородная дама лет сорока пяти в корсете, слишком туго затянутом поверх свободной блузы, неодобрительно посмотрела на него из-за стойки.
        - Сока? - спросила она.
        - Вообще-то я уже достиг совершеннолетия. - По-своему понял ее реплику Ансель, решив, что она сомневается, есть ли ему четырнадцать. Что было, по меньшей мере, странно: он выглядел даже немного старше своих шестнадцати с половиной лет.
        - Сама вижу, что достиг. А ума не набрался, - резко бросила та. - Мужчинам в любом возрасте не рекомендуется пить спиртные напитки, у вас психика слабая. Итак, сока?
        - Предпочитаю джин, - вызывающе заявил Ансель, хотя изначально вовсе и не собирался пить ничего крепкого, а всего лишь хотел заказать бокал прохладного лимонада - в зале Ассамблеи было душно. - И психика у меня устойчивая: на этой неделе я даже не покусал никого, спасибо за беспокойство.
        - Три желлинга, - бросила барменша и с громким хлопком вытащила пробку из пузатой бутылки.
        Ансель прищурился. Барменша специально назвала ему цену в женской валюте, зная, что мужчинам запрещено ею расплачиваться!
        Прикинув, по какому курсу сейчас обменивают женскую валюту на мужскую, он выложил на стойку восемь мэннингов. Даже по самой грабительской ставке этого должно было хватить; Ансель не хотел доставлять барменше удовольствие заявить, что ему нужно доплатить.
        Однако барменша отодвинула монеты в сторону, демонстративно вставила пробку обратно в горлышко бутылки, облокотилась на стойку и злорадно улыбнулась:
        - Мэннинги не принимаем. Только желлинги.
        Несколько мгновений Ансель смотрел на барменшу, а потом молча сгреб монеты со стойки и поднялся со стула. За густым слоем туши на ресницах и злорадством во взгляде барменши таились бесконечная усталость и глубокое разочарование; кто-то ее здорово обидел, и сейчас она срывает зло на всех подряд. А раз так, то не было смысла спорить.
        Торжественный менуэт сменился бодрой мазуркой. Ан-сель увидел, что хищная дама так и не отпустила Кипа и повела его на второй танец.
        Внезапно позади раздался мелодичный голос:
        - Налейте юноше джина, я угощаю.
        Ансель обернулся. Совсем еще юная дама, можно сказать, девушка, вероятно, его ровесница, легко ему улыбнулась.
        С некоторых пор все дамские знаки внимания оставляли юношу совершенно равнодушным, и Анселю казалось, что теперь так будет до конца его дней. Собственно, он и не хотел что-то чувствовать. Будь Ансель поэтом, наверняка сказал бы нечто высокопарное вроде «мое сердце мертво и выжжено дотла». Но поэтом он не был, и потому всего лишь не сомневался, что в его душе больше нет места для даже самой распрекрасной дамы. Ансель не волновался, пригласят его на танец или нет, - ему было попросту все равно. Единственная девушка, с которой он хотел бы танцевать все танцы на свете, девушка, с которой он мечтал создать семью, - эта девушка уже никогда не сделает ему предложение. Ни ему, ни кому-либо другому. А кроме нее, все остальные дамы не имели абсолютно никакого значения…
        Однако от улыбки именно этой юной дамы в груди Анселя что-то дрогнуло. Была в ее взгляде какая-то бесшабашная, шальная решимость, хмельная радость с горчащей ноткой испуга и непонятный, отчаянный вызов, на которые против воли откликнулась его душа.
        - Благодарю и не откажусь, - вежливо поклонился Ан-сель и, не дожидаясь приглашения, сел на стул рядом.
        - Меня зовут Николь, - не мешкая, представилась девушка, делая глоток темно-красного напитка из своего бокала. Руку для формального поцелуя она ему не протянула.
        - Ансель, - отсалютовал он в ответ подаренным джином, отметив, что барменша выбрала самую большую рюмку, унций на шесть, не меньше, и налила ее почти до краев. И сейчас злорадно за ним наблюдала.
        Из какого-то непонятного упрямства Анселю захотелось доказать, что он запросто может столько выпить, - не у всех мужчин слабая психика, и не все превращаются в животных после крепкого алкоголя. Незаметно выдохнув, он решительно, несколькими большими глотками осушил всю рюмку.
        Анселю потребовалось все его мужество, чтобы не раскашляться и не выплюнуть эту гадость. И он справился. Со стуком поставил рюмку на стойку и искоса глянул на юную даму. Невысокая и миниатюрная, серо-голубые, цвета предгрозового неба глаза, ямочки на щеках, темно-русые волосы, забранные в самый простой хвост, никаких сложных причесок. Симпатичная, но ничего особенного. Белая рубашка, узкий черный жилет с воротничком-стойкой, строгие, закрывающие лишь кисти рук черные перчатки и узкая пурпурная юбка до пола наводили на мысль, что девушка оказалась на Ассамблее случайно; ее наряд больше подходил для университетской лекции, чем для танцев.
        - Повторить? - кивнула Николь на опустевшую рюмку.
        - Спасибо, не стоит, - отказался Ансель. Шесть унций - это и так ровно в шесть раз больше, чем он намеревался выпить.
        - Как знаешь. А вот я повторю! - с долей то ли вызова, то ли отчаяния заявила девушка и жестом показала барменше наполнить свой бокал. После чего сделала неторопливый глоток и принялась рассматривать кружащие в вальсе пары. Молчанием она явно не тяготилась.
        Ансель решил, что раз Николь не заговаривает с ним первой, то и он тоже не будет инициировать беседу. И не потому, что этикет настойчиво рекомендовал юношам отдавать инициативу знакомства дамам. Просто любой разговор обычно приводит к тому, что люди лучше узнают друг друга. А он Николь узнавать не хотел.
        Впрочем, как и любых других дам.
        Мазурка закончилась, мужчины галантно поклонились, дамы вежливо кивнули в ответ. Ансель нашел среди распадающихся пар своего приятеля. Мучительно пунцовый, тот пытался деликатно вытянуть руку из-под локтя своей спутницы, но та и не думала его отпускать; наоборот, кружила по залу и демонстрировала Кипа своим многочисленным приятельницам со старательно закрашенной сединой в волосах.
        Ансель уже хотел спрыгнуть с высокого стула, чтобы поспешить на помощь другу, но потом передумал. Кип был замечательным парнем - добрым, умным и честным. Но, увы, заурядная внешность породила в нем колоссальную неуверенность в себе и массу глупых комплексов. Кипу надо было учиться стоять за себя. Так что он даст приятелю еще четверть часа, и если до той поры Кип не сможет самостоятельно освободиться - вот тогда Ансель вмешается.
        Весело смеясь, к стойке бара подбежала запыхавшаяся после танцев рыжеволосая зеленоглазая девушка; чуть горбатый нос делал ее немного похожей на ведьмочку, но не злую, какой пугают детей, а веселую и хулиганистую. За ней, смущенно улыбаясь, следовал худой, нескладный юноша в круглых очках. Девушка чмокнула Николь в щеку как свою старую знакомую и многозначительно стрельнула глазами в сторону Анселя.
        - За что пьем? - громко спросила она.
        На этой девушке была узкая темно-синяя юбка до пола, белая рубашка и скромный черный жилет. Схожесть строгих нарядов подруг только укрепила Анселя в мысли, что юные дамы не планировали посещать Ассамблею и заглянули сюда случайно.
        - За свободу, - чуть подумав, громко сказала Николь, поднимая бокал.
        - Да, за это можно и нужно выпить, - согласилась ее подруга, выхватила из-под носа у барменши приготовленный для кого-то другого бокал и торжественно провозгласила: - Ну, с выпуском! Чтоб глаза наши больше не видели этой гимназии!
        Ансель усмехнулся. Значит, он не ошибся, и девушки, даже не переодевшись, пришли на Ассамблею прямо с церемонии вручения дипломов.
        Тем временем зал затянуло, будто легким туманом, нежными звуками вальса.
        - Белый танец! - торжественно объявила распорядительница.
        Рыженькая ведьмочка выжидающе повернулась к своему спутнику, и тот, порозовев, неловко и неуверенно предложил ей свою руку.
        - Ника, не забудь, о чем мы с тобой договаривались! - бросила напоследок рыженькая подруге.
        «Ника… Это имя ей очень идет», - невольно отметил про себя Ансель.
        - Агата! - укоризненно и предостерегающе воскликнула Ника.
        Ее подруга засмеялась в ответ:
        - Молчу, молчу!
        И, весело кружась, убежала в центр зала, который постепенно заполнялся первыми парами.
        Ансель нашел глазами Кипа; тот, освободившись наконец от назойливой компании престарелой дамы, уже вовсю махал руками приятелю, отчаянно ожидая поддержки. Но Ансель на призывы подойти лишь одобрительно кивнул и сделал утверждающий жест рукой - иди и действуй!
        Мучительно покраснев, Кип приблизился к одной из нарядных молодых дам и, донельзя смущаясь, что-то тихо ей сказал.
        «Только бы не отказала, только бы не отказала!» - Ансель поймал себя на мысли, что волновался за приятеля так, как, пожалуй, никогда не переживал за себя. Ему очень хотелось, чтобы Кип набрался хотя бы немного уверенности в себе. И успешное приглашение дамы на белый танец было одним из важных шагов на этом пути.
        Дама вежливо улыбнулась, чуть наклонила голову - и протянула Кипу руку.
        Ансель с облегчением выдохнул и, пряча улыбку, откинулся на спинку высокого стула.
        Он уже почти позабыл об угостившей его выпивкой юной даме, но сейчас, увидев, как та медленно потягивает свой напиток из бокала и покачивает ногой в такт музыке, понял, что она тоже была бы не прочь покружиться в вальсе.
        - Потанцуем? - легко предложил он ей и в следующий миг сам удивился спонтанности своего решения.
        - Потанцуем, - так же легко согласилась Ника.
        Летучий вальс захватил, закружил их среди плавно скользящих пар. Ника вела умело и уверенно и не сводила с Анселя глаз. Она смотрела так внимательно, словно хотела непременно разглядеть в его лице что-то очень важное и нужное…
        Газовые шандальеры и дыхание сотен гостей согревали и без того спертый воздух, светильники с лампами накаливания неровно мерцали на стенах, отбрасывая загадочные тени, звуки вальса становились все громче и громче, и вот уже шесть унций джина запоздало ударили Анселю в голову, затуманили взгляд, заставили мир качаться на особенно резких поворотах танца…
        Ансель едва ли заметил, как очередной вальсовый круг вывел их с Никой к двойным дверям на веранду, а затем - в дальний, темный ее угол. Спина уперлась в шершавую стену, блаженно прохладный воздух остужал пылающее лицо, а горящий хмельной решимостью взгляд Ники оказался прямо напротив, так близко, что Ансель невольно прикрыл глаза. Юноша почувствовал, как ладони девушки скользнули в волосы на его затылке и потянули голову вниз…
        Ника поцеловала его - решительно и неумело.
        Ансель на миг протрезвел, осознав, что эта незнакомка украла у него последний поцелуй, который он навсегда отдал совсем другой девушке.
        Но джин шумел в голове, а мир вокруг кружился, и Ансель сдался, уступил, позволил этой качающейся ночи и этому поцелую затянуть себя с головой…
        Глава
        1
        Так странно - прожить всю жизнь, ежедневно видя на далеком горизонте силуэт столицы, ее высокие башни, дымящие трубы и взмывающие в небо крылатые авионы - и ни разу в ней не побывать. До сегодняшнего дня.
        Сирион оказался именно таким, каким представляла его себе Ника, и даже больше. Улицы города пахли спешкой, горячей выпечкой, надеждами, заводским дымом и конским навозом. По булыжной мостовой ехали трамваи, паробусы и самоходные мобили самых разных размеров; рядом, ничуть не смущаясь такого соседства, катили конки, коляски и дилижансы. А люди! Казалось, лишь на одной улице столицы людей было больше, чем во всем тихом городке, где выросла Ника.
        Ну и, конечно, монкулы. В отличие от родной Кибири, в столице монкулы были повсюду. Безволосые головы, застывшие, словно гипсовые маски, лица без бровей, немигающие глаза без ресниц и пустые взгляды… В одноцветных рабочих робах, они подметали улицы, разгружали телеги, мостили дороги, прочищали канализационные стоки - словом, занимались самой грязной и самой тяжелой работой. Неподалеку стояли надсмотрщики со свистками, с помощью которых они отдавали команды своим бессловесным работникам.
        Ника поежилась. Она не любила монкулов, было в них что-то, что невольно заставляло ее напрягаться, ускорять шаг и отводить взгляд. Возможно, осознание того, что когда-то они были людьми. И мысль о том, что они заслужили свою участь - ведь в таких безвольных и бессловесных существ превращали только осужденных преступников, - не помогала.
        Утро в столице буквально бурлило жизнью; дамы в строгих нарядах торопились по делам, на ходу покупая газеты у бойких девчонок-разносчиц, звонко выкрикивавших: «Спешите читать! Свежие военные сводки с мыса Горн!», звенели ключами, открывая двери своих адвокатских контор, врачебных кабинетов, магазинов и мастерских.
        Разодетые джентльмены являли яркий контраст с торопящимися по делам дамами: они не спеша прогуливались от магазина к магазину, несли пакеты с покупками, везли перед собой коляски или вели уже подросших детей на прогулку в парк, собирались небольшими группами у столиков кофеен, заказывали мороженое и обменивались последними сплетнями.
        Словом, столица была переполнена жизнью и людьми, и это Нике нравилось… Хотя и немного пугало с непривычки. А вот Агата, с которой они вместе поехали в Сирион, пожалуй, будет чувствовать себя здесь как рыба в воде.
        Девушка огляделась. Водительница паробуса, узнав, куда и зачем Ника едет, подробно ей все описала и, вопреки правилам, высадила не на конечной станции, а недалеко от входа в нужное место. Помахав рукой Агате, оставшейся в паробусе, - подруга поехала дальше, до конечной, - Ника на миг ощутила острый укол одиночества. Но тут же взяла себя в руки. Глупости, уже сегодняшним вечером она с ней увидится, ведь они сняли одни апартаменты на двоих. Агата станет работать криминальным репортером, как и мечтала, а Ника… Ника будет летать.
        Оглядевшись, девушка тут же увидела старинное здание почтамта, а перед ним маленький сквер с тихим фонтаном в центре. Напротив - стеклянные витрины новомодного трехэтажного магазина, манящие дорогими нарядами; должно быть, тот самый знаменитый «Лакс на Седьмой авеню».
        Ника подхватила саквояж и решительно зашагала к «Лак-су»; если она ничего не напутала, то позади фешенебельного магазина, на другой стороне улицы, она увидит большое двухэтажное белое здание в форме подковы, с классической колоннадой по всему периметру, высоким арочным сводом над главным входом, к которому ведет широкая мраморная лестница, и с постаментом в центре образованной «подковой» площади, на котором красуется старинный авион. Эта подкова была сердцем столицы… да что там столицы - это было сердце всей Арамантиды, источник ее силы и величия: Министерство полетов.
        Ника никогда не видела это здание воочию, но знала о министерстве все, что только можно было узнать, живя на самой окраине столичного округа и имея в своем распоряжении лишь местные газеты и рассылающийся по подписке раз в квартал журнал «Вестник авионов». В последнем выпуске прошлого года журнал опубликовал фотограмму здания министерства, и Ника долго изучала ее, мечтая, как однажды окажется посреди этой площади, поднимется по широким ступеням и войдет внутрь, чтобы занять там свое место.
        И вот сейчас она стояла перед тем самым зданием, которое так часто представляла, и ее голова шла кругом: реальность во сто крат превосходила все воображаемые картины. Колоннада оказалась намного торжественнее, арочные своды над входом намного выше, а люди, спокойно заходящие внутрь министерства, казались совершенно особенными. И даже знакомый с детства девиз Министерства полетов: «Покорившие небо правят миром», который красовался над широким входом, сейчас вселял невольный трепет.
        Обычно бесстрашная, Ника немного оробела. Но затем, увидев торопливо спускающуюся по лестнице даму в голубой форме авионеры, проводила ее жадным взглядом и решительно шагнула на первую ступень. Ее самая заветная мечта, ее главная цель в жизни была совсем рядом, надо было лишь пойти и взять ее.

* * *
        - Тебя нет в списках, милочка, - сообщила Нике престарелая дама в седых кудряшках и толстых очках, сидевшая под табличкой «Справочная» на входе в здание министерства. Позади ее стола замерли двое неподвижных, словно статуи, безволосых монкулов-охранников с широкими плечами и пустыми взглядами.
        - Как нет в списках? - ахнула Ника, поставила саквояж на пол, открыла и, порывшись, выудила из глубины почтовую квитанцию об отправке письма. - Вот, - сказала она, ткнув пальцем на дату в углу, - я отправила заявку больше месяца назад!
        - Дорогая моя, то, что ты подала заявку, еще не означает, что тебя автоматически допустят до Церемонии камней! - всплеснула руками дама. - Все кандидаты проходят проверку.
        - Какую проверку? - непонимающе нахмурилась Ника.
        - Министерство собирает информацию на кандидатов и на их семьи, и если там что-то не так, то до Церемонии не допускают. Раз тебя нет в списках, значит, ты не прошла проверку. - Дама развела руками. - Вообще-то списки были опубликованы во всех крупных газетах еще неделю назад, - добавила она. - И в «Утреннем телеграфе», и в «Сирион посте», и в «Вечерних хрониках». Как же ты их все пропустила?
        - Легко, - пробормотала Ника. - Я ведь не в столице живу…
        Руки, сжимавшие квитанцию так, словно это был ее щит, ее пропуск в заветную жизнь, бессильно опустились. Как это - не прошла проверку? Ника отказывалась поверить в случившееся, в то, что она упустила свой шанс.
        - Где же ты живешь? - Даме в седых кудрях было сложно поверить, что в Арамантиде есть места, где не получают «Телеграф» и «Пост» с «Хрониками». Она спустила очки на кончик носа и теперь рассматривала Нику как какую-то диковинку.
        - В Кибири, - автоматически ответила Ника. И, увидев, что это название даме ровным счетом ничего не говорит, добавила: - Это небольшой город в дальневосточном секторе столичного округа.
        Нахождение в границах столичного округа ничуть не повысило мнение седой дамы о доселе неизвестном ей поселении под названием Кибирь; в ее глазах появились сожаление и сочувствие, а взгляд внимательно пробежался по Нике и отметил устаревший покрой пальто и потертый саквояж. Дама понимающе кивнула: неудивительно, что девушка из такой глуши выглядит именно так.
        Это сочувствие не на шутку задело Нику. Да, Кибирь располагалась на самой границе с провинцией Бруньер. Но все-таки городок формально находился в зоне столичного округа. И Кибирь была симпатичным маленьким поселением, тихим, мирным и вполне цивилизованным, в нем имелся собственный госпиталь, библиотека, Ассамблея, мэрия, суд и тюрьма, станция паробусов дальнего следования и даже вокзал, через который два раза в неделю проходили поезда. Словом, там было все, что необходимо для жизни.
        Правда, от этого «все, что необходимо для жизни» порой хотелось выть на луну от тоски… У заключенного в камере тоже есть все, что нужно для жизни, но делает ли это его счастливым?
        Друзья детства, соседи, приятели и знакомые - все они были вполне довольны тихой, мирной жизнью на окраине столичного округа, в городке, где почти никогда ничего не происходило. Но не Ника. Ей было этого мало. Если бы ее все устраивало, она бы не поехала в столицу. И не взяла бы билет в один конец; ведь купить обратный билет - это все равно что признать поражение еще до того, как начался бой. Ника же намеревалась остаться в Сирионе.
        Сколько себя помнила, она всегда грезила полетами. Ей было семь, когда она впервые побывала на ярмарке парапланов. Девочка была настолько восхищена увиденным, что решила тоже полетать и, использовав для своего первого полета папин кружевной зонтик, спрыгнула с крыши сарая. Ника приземлилась на колкий гравий, сильно ушиблась и не на шутку перепугала отца. Но любви к полетам от жесткого приземления у нее не убавилось.
        Позже, уже будучи гимназисткой, Ника впервые увидела вблизи настоящий авион, и это была любовь с первого взгляда. Крылатая машина приземлилась прямо на главной площади - легкая, изящная, стремительная - и вызвала изрядный переполох в городке.
        А потом из кабины выскочила стройная дама в голубой, цвета летнего неба, форме, затянутой на талии широким ремнем, и с поднятыми на лоб очками-гогглами. На шее у нее развевался белый шарф, из-под летного шлема выбилось несколько длинных прядей волос. Весь облик авионеры дышал скоростью и мощью, ветром и свободой. Она казалась пришелицей из совершенно другого, чужого, далекого и невероятно манящего мира…
        Образ авионеры покорил сердце Ники в мгновение ока и на всю жизнь; она отчаянно захотела туда, в высоту, в небо, к ветру и свободе, и поняла, что не будет счастлива, если не сможет летать.
        С той поры Ника заболела авионавтикой. Она зачитывалась журналом «Вестник авиона», терзала учителей физики вопросами о воздушных потоках и принципах работы летных машин и мечтала о том дне, когда сама станет авионерой.
        И вот Ника стоит на пороге своей мечты, а ей говорят, что увы и ах, но она не допущена, спасибо, до свидания…
        Что же случилось такого, что она не прошла проверку? Быстро прокрутив в голове все свои детские шалости, за которые она получала нагоняй от учителей и соседей, Ника уверилась в том, что ни один из ее проступков не мог иметь таких серьезных последствий. Мама ушла от них много лет назад, так что дело было явно не в ней… Получается, всему виной был ее отец? Неужели ей отказали из-за того, что много лет подряд он пытался добиться разрешения работать врачом? Да, скорее всего, дело именно в этом, других причин и быть не могло. В Арамантиде джентльмены должны были знать свое место, и тех, кто пытался нарушить заведенное положение вещей, не жаловали…
        - Милочка, к сожалению, я ничем не могу тебе помочь, - развела руками дама из справочной. - Мне очень жаль.
        Ника стиснула зубы. Ее мечта рухнула. И что теперь? Неужели придется возвращаться в Кибирь?
        Отец будет рад. Нет, он не отговаривал ее от поездки, он говорил: «Поступай так, как считаешь нужным» и «У тебя все получится». Но Ника видела страх и тоску в его глазах - от предстоящего расставания, как думала она. И это понятно - ведь он вырастил ее в одиночку, они всегда были вместе и только вдвоем, папа и дочка. Но однажды, в один из долгих вечеров незадолго до ее отъезда, отец грустно вздохнул и обмолвился:
        - И тебя авионы у меня забирают…
        И Ника поняла, что дело не только в грядущей разлуке. Из короткого «и тебя» было ясно, что речь шла о ее матери.
        Отец никогда про нее не рассказывал. А Ника совсем ее не помнила - ни смутного образа, ни даже ощущения материнской любви и тепла; мать ушла от них с отцом, когда Нике не исполнилось и двух лет. Печальная, но совсем не редкая история - дамы довольно часто бросали семьи, где им становилось скучно в будничной рутине домашних дел, в замкнутом мирке мужа-домохозяина, где главными событиями дня были выпавший зуб ребенка или покупка новых штор на окна. Дам манила карьера, свобода - и приключения с молодыми, еще не обзаведшимися семьями джентльменами.
        Из короткого «и тебя» выходило, что мать бросила отца не из-за другого джентльмена, - значит, она тоже захотела стать авионерой. Интересно, получилось ли у нее? Наверное, получилось, ведь иначе она бы наверняка вернулась обратно домой…
        Когда Ника была маленькой, то часто просила отца рассказать про маму, но он лишь грустно улыбался и никогда ничего не говорил. Когда Ника стала старше, она поняла, что рецепт «время лечит» работает не для всех и что даже по прошествии стольких лет отцу по-прежнему больно. И перестала расспрашивать о матери.
        В тот вечер отец обронил всего одну короткую фразу, но именно с той поры Нику стало мучить чувство вины. Сначала папу ради авионов бросила жена, а теперь по ее стопам идет и его неблагодарная дочь!
        Накануне отъезда, когда они с Агатой получили дипломы гимназии и заглянули на Ассамблею отметить это дело, Ника со страхом поняла, что завтра утром, когда ей нужно будет брать чемодан и отправляться на паробусную станцию, у нее просто не хватит душевных сил на расставание! Она обнимет отца, скажет ему «До свидания», пообещает каждую неделю писать… и не сможет оставить его одного, понуро стоящего в дверях дома и грустно глядящего ей вслед. Просто не сможет!
        Но… Мечты об авионах уже были частью ее жизни. Очень важной, незаменимой частью. Как бы ни было ей жалко уезжать от отца, но она не хочет, она просто не сможет всю жизнь прожить в Кибири! Без авионов, без неба…
        Зато когда Ника станет авионерой - знаменитой авионерой вроде легендарной Кейвы рей Линн, - тогда она обязательно перевезет папу в столицу, и они снова будут вместе. Отец сможет заслуженно гордиться своей дочерью, а она купит ему симпатичный домик и будет заглядывать в гости вечерами после работы, и они будут сидеть вдвоем на уютной кухоньке, смотреть на горящие в камине поленья, пить чай с печеньем и говорить обо всем на свете. И все снова будет как прежде… Обязательно будет!
        Но для достижения этой мечты Ника должна была начать свой путь авионеры прямо сейчас, а не ждать целый год до следующего набора в летную школу. Если сейчас она вернется в Кибирь, то жизнь немедленно пойдет по уже приготовленному для нее и тысяч других юных дам сценарию: она найдет приличную по местным меркам работу, обзаведется собственным жильем, станет встречаться по вечерам с подругами в пабе, ходить по субботам на Ассамблею и раз в неделю навещать отца, который будет очень, просто очень рад, что она осталась… Эти невинные, казалось бы, вещи за год прикуют ее к Кибири крепче цепей; пройдет какое-то время, и такая жизнь начнет казаться ей вполне нормальной. Да, не той, о которой она мечтала, но все равно неплохой; в ней Нике будет вполне удобно, и ей уже не захочется менять этот комфорт на неизвестность и трудности, которые непременно сопровождают любой поход за мечтой…
        А авионы так и будут парить в небе, и она будет смотреть на них с земли и вспоминать о том, что когда-то мечтала поднимать эти крылатые машины в воздух. Но сама она уже никогда на них не взлетит. И все из-за того, что не прошла какую-то там проверку!
        Поняв, что злится на папу, Ника вздохнула. Конечно же он не виноват. Когда отец пытался стать врачом, он и подумать не мог, что через много лет его дочка решит стать авионерой и что этим своим поступком он поставит крест на ее мечте…
        Хотя все это странно, конечно; какое отношение имеет прошлое твоих родителей к тому, какой ты станешь авионерой?
        Дама за справочной стойкой уже отвечала на вопрос нового посетителя, и Нике ничего не оставалось, как подхватить с пола свой саквояж и вернуться к выходу, к высоким арочным дверям, через которые она проходила с таким радостным предвкушением всего несколько минут назад.
        В дверях Нику едва не сбили с ног две девушки, на вид - ее ровесницы. Очень нарядные и очень красивые, одна - блондинка, другая - шатенка, они затормозили перед пожилой дамой за справочной стойкой, и блондинка выпалила, с трудом переводя дух:
        - Где тут у вас Зал аэролитов?
        Дама укоризненно покачала головой:
        - Опаздываете на Церемонию? На самый важный момент вашей жизни?
        - Уважаемая, - процедила белокурая девушка, хотя в ее тоне не было и намека на уважение, - вас здесь посадили отвечать на вопросы посетителей, а не морали читать. Или указать правильное направление для вас слишком сложная работа?
        Глаза пожилой дамы обиженно сверкнули за толстыми стеклами очков, и она намеренно неторопливо зашелестела бумагами на столе.
        - Вы есть в списках? - не глядя на девушку, спросила она.
        - Конечно! - нетерпеливо постукивая по полу носком лакированного ботинка, ответила та. - Иначе зачем бы мы туда шли?
        - По правилам на Церемонию положено пропускать только тех, кто есть в списках. Сейчас проверим… Ваше имя?
        - Ванесса рей Торн, - гордо ответила белокурая девушка, делая ударение на своей фамилии, и кивнула на подругу: - А это Вильма эр Дана. Да поторопитесь же! - почти сорвалась на крик она, когда седая дама поправила очки и принялась внимательно изучать списки.
        Ее призыв не подействовал. Наоборот, дама еще медленнее начала водить пальцем по каждому из имен в списке, наслаждаясь своей невинной, но такой приятной маленькой местью.
        Казалось, прошла вечность, прежде чем она кивнула:
        - Да, вы действительно есть в списках.
        - Конечно есть, старая ты ворона, - пробурчала белокурая Ванесса. - Так где находится Зал аэролитов?
        - Западное крыло, синий коридор до конца, последний поворот налево, - отозвалась седовласая дама и обиженно отвернулась.
        Ванесса и ее подруга сорвались с места; острые каблуки рассыпали звонкую дробь по мраморному полу.
        Ника не размышляла ни секунды. Если у нее и был призрачный шанс, то хватать его надо прямо сейчас, пока расстроенная дама за справочной стойкой не обращает на происходящее вокруг никакого внимания…
        Не колеблясь и не мешкая, Ника бросилась вслед за Ванессой и ее подругой. Правдами или неправдами, но она попадет на Церемонию, и плевать ей на все проверки!
        А дальнейшую ее судьбу пусть решат камни…

* * *
        Вход в Конструкторскую располагался на обратной стороне здания Министерства полетов, и если фасад последнего просто блистал своей торжественностью и красотой, то черный вход был неприметен и невзрачен. Парадный вход - для авионер, вход с заднего двора - для механикер; и сразу становилась понятна иерархия и место каждого работника внутри министерства.
        Перед самым входом Ансель на миг остановился, сделал глубокий вдох и уже привычно напустил на себя невозмутимый вид. Прошел уже месяц, а к его присутствию так до конца и не привыкли. Механикеры и ученицы провожали его насмешливыми взглядами - и хорошо, если только ими; Анселю нередко доводилось слышать обидные комментарии и насмешки. А некоторые дамы, возмущенные появлением в их коллективе мужчины, нового ученика просто игнорировали. Впрочем, Ансель предпочитал бойкот навязчивому вниманию; пусть уж лучше демонстративно его не замечают, чем постоянно поддевают дурацкой поговоркой: мол, мужчина разбирается в авионах так же, как свинья в сортах апельсинов.
        Когда Ансель решил штурмовать авиомеханистику, эту исконно женскую сферу деятельности, он прекрасно понимал, что его ждет. Понимал и думал, что готов, но в действительности оказалось, что он ошибался. Ансель знал: ему, мужчине, придется постоянно доказывать, что он может справиться с работой не хуже женщин и что для этого ему придется работать вдвое тяжелее и быть на голову лучше остальных. Но он не был готов к злословию, насмешкам и уж тем более к откровенному презрению…
        Сохраняя на лице бесстрастное выражение, Ансель прошел через всю Конструкторскую в самый дальний угол, где ему выделили рабочее место. В помещении пустовало не менее дюжины хорошо оборудованных столов, но ни один из них ему не достался - его отправили за стеллажи со свертками чертежей, старыми моделями авионов и различными деталями летательных аппаратов. Свет ламп сюда не добирался, и Анселю пришлось купить керосинку; стула ему тоже не дали, поэтому юноша тайком вынес из меблированной комнаты, которую он снимал, табурет. И тем не менее Ансель не собирался позволять этим мелочам заставить его отказаться от места в Конструкторской.
        И вообще не в его привычках было жаловаться. Главное - он получил место ученика-механикера! А ведь месяц назад в какой-то момент он решил, что ничего не выйдет и все те полтора года, которые он потратил, интенсивно изучая авиомеханистику по учебникам, окажутся напрасной тратой времени.
        - Не поняла, - невысокая, но очень крепкая, широкоплечая дама в рабочем костюме с широким поясом, за который были заткнуты линейки, карандаши и всякие мелкие инструменты, подняла рабочие очки-гогглы на лоб и посмотрела на юношу с неподдельным изумлением. - Кем-кем ты хочешь стать?
        - Авиомеханикером, - твердо ответил Ансель, машинально отмечая значок инженера у нее на рукаве. Получается, эта дама в Конструкторской - главная.
        - Бред, - медленно покачала головой дама, и увеличительные линзы на ее рабочих гогглах согласно сверкнули. - Мальчик, выход там.
        - Но может быть, вы хотя бы посмотрите, на что я способен?
        Ансель приехал в Сирион с дальней окраины столичного округа не для того, чтобы вот так просто отступить.
        - Нет, не посмотрю, - вновь покачала головой дама, на глазах теряя интерес к беседе.
        - Но почему? - от разочарования у Анселя дрогнул голос.
        - Потому что не мужское это дело.
        - Не мужское дело - быть авионером! Но туда я и не лезу. А что мешает мне стать механикером? Ведь здесь ничего не зависит от инициаций летными камнями, и все решают способности человека к механистике.
        - Послушай, мальчик… - Видя, что молодой человек возмущен и расстроен ее отказом, дама решила поскорее закончить этот щекотливый разговор. - Как ты сам только что сказал, все решают твои способности. А всем известно, что у мужчин попросту нет никакой предрасположенности к авиомеханистике.
        - Но откуда вы это знаете? - не собирался отступать Ан-сель. Да и некуда ему было отступать. - Мужчинам ведь даже не давали возможности попро…
        - Авионавтика - это основа мощи и величия нашей Империи, - резко перебила его инженер. - И мы не имеем права ее ослаблять, допуская в нее тех, кому стало скучно сидеть дома, кто не отличит биплан от парасоли и…
        - Их нельзя сравнивать, - не менее резко перебил инженера расстроенный Ансель. - Биплан - это авион с двумя крыльями, а парасоль - это разновидность моноплана с крылом, расположенным над фюзеляжем.
        Инженер наклонила голову, и на Анселя уставились прищуренные светло-карие глаза и круглые линзы гогглов.
        Юноша не знал, каких богов благодарить за то, что произошло дальше, но после длинной, очень длинной паузы дама внезапно сказала:
        - Меня зовут Тильда рей Брик, я главный инженер имперской Конструкторской. Ты принят. Испытательный срок - полгода. Не будешь справляться - пойдешь вон.
        И, к еще большей неожиданности Анселя, протянула ему руку.
        - Справлюсь, - заверил Ансель с уверенностью, которой не испытывал, и, почувствовав, что принятый в обществе поцелуй будет тут неуместен, пожал руку дамы в ответ - жесткую, как дерево, и такую же неподатливую.
        Одно юноша знал твердо: если он хочет достигнуть своей цели, ему нужно не просто показать себя хорошим авиомеханикером, но стать одним из лучших. И для этого нужно работать вдвое, а может, даже и втрое больше, чем остальные.
        Впрочем, помощи в этом деле ждать не приходилось. Ан-селя не выгнали, но и обучать не спешили, предоставили юношу самому себе. В его распоряжении были время, книги по авиомеханистике, чертежи на стенах, образцы на стеллажах и общие лекции, которые читали всем ученикам Конструкторской.
        Вчера Ансель получил первую стипендию. Вроде бы приятное по всем параметрам событие, но даже оно не обошлось без сложностей. Ансель видел, что дама-счетоводница ухмылялась, отдавая ему конверт, однако не придал этому особого значения - сколько он уже перевидал таких гримас! Но совершенно неожиданно вмешалась мадам рей Брик. Она бесцеремонно забрала у него конверт, быстро заглянула внутрь и выразительно кашлянула, глядя на счетоводницу. Та обернулась и тут же невинно округлила глаза.
        - Деньги на Конструкторскую перечисляются только в желлингах!
        Ансель глянул в приоткрытый конверт и понял, что счастливо избежал большой беды; ему выдали стипендию в женской валюте. Он не только не сумел бы ее потратить, он запросто мог загреметь в тюрьму, ведь мужчинам запрещалось даже иметь при себе желлинги.
        - Неужели? - холодно ответила мадам рей Брик ухмыляющейся даме.
        Ее невысокий рост с лихвой компенсировался массивной комплекцией, солидной должностью главного инженера имперской Конструкторской, интонациями, способными заставить покраснеть дерево, и самое главное - незыблемой уверенностью в своей правоте.
        У счетоводницы не было и шанса. Она смутилась, забрала конверт и пробормотала, чтобы Ансель зашел попозже. Он вернулся в самом конце рабочего дня и получил новый конверт, в котором были уже мэннинги. Ансель пересчитал их только дома и понял, что обмен счетоводница произвела по самому невыгодному курсу. Но жаловаться, разумеется, не стал. Даже мадам рей Брик. Он подозревал, что та могла бы снова поставить зарвавшуюся счетоводницу на место, но… Хочешь преуспеть - умей решать свои проблемы сам. А если не получается решать - умей терпеть.
        И Ансель терпел. И с утроенной силой занимался - не только потому, что авиомеханистика его по-настоящему увлекала, но еще и потому, что хотел заполнить работой все свободное время, ведь во время работы его не преследовали воспоминания о Мие.
        Сквозь стеллажи, за которыми прятался его рабочий стол, пробивался свет.
        «Неужели забыл вчера погасить керосинку?» - не на шутку испугался Ансель.
        Керосинка и впрямь горела, но зажгла ее поджидавшая его мадам рей Брик. Она скрестила руки на широкой груди, в линзах поднятых на лоб гогглов зловеще отражался свет лампы, а выражение лица инженера было невозможно прочесть.
        - Твоя работа? - спросила она, ткнув в лежащий на столе бракованный руль высоты, который Ансель выудил из кучи хлама два дня назад; с недавних пор для практики он начал разбирать и снова собирать неисправные детали авионов, что пылились на полках и по углам, и ему очень понравилось выявлять и чинить в них неполадки.
        - Моя, - и не подумал отпираться он.
        - Ты нашел причину неисправности, - задумчиво протянула мадам рей Брик. - И починил.
        Ансель молча пожал плечами и засунул руки в карманы. Инженер не ждала от него ответа, она не спрашивала, а констатировала факт.
        Несколько мгновений мадам рей Брик внимательно изучала юношу, а затем распорядилась:
        - Забирай свое барахло, и идем.
        Ансель проглотил вопрос «куда», который так и рвался с языка. Если хочешь преуспеть, нельзя показывать слабость, особенно тем, от кого зависит твое будущее.
        Собирать Анселю было особо нечего, и потому уже через минуту он шагал за чуть переваливающейся из стороны в сторону мадам рей Брик, держа в руках коробку с парой линеек, карандашами, ножами для заточки и заметками, которые он делал, читая книги и изучая чертежи. Он не смотрел по сторонам, но практически чувствовал ликующие взгляды остальных обитателей Конструкторской.
        «Наконец-то! - наверняка выражали они. - Давно пора его выкинуть!»
        Мадам рей Брик остановилась рядом с пустым столом почти в самом центре рабочего зала. Отсюда были хорошо видны грифельные доски на стенах и проекторный экран, на который во время лекций выводили теневые чертежи и схемы.
        - Теперь ты работаешь здесь, - только и сказала она и зашагала прочь, оставив ошеломленного Анселя осмысливать услышанное.
        А ему было что осмыслить: за то небольшое время, которое потребовалось, чтобы пересечь половину Конструкторской, он уже успел попрощаться с будущим механикера и перебрать с дюжину вариантов того, что же он сделал не так, раз его увольняют, включая совершенно невероятную версию того, что мадам рей Брик стала известна настоящая причина его появления в Конструкторской.
        - Привет, - вывел его из ступора чей-то голос.
        Ансель вздрогнул, покрепче перехватил едва не вывалившуюся из рук коробку и обернулся. На него смотрела молодая дама с короткими светлыми кудряшками чуть выше плеч, задорно вздернутым носом и родинкой над губой. В уголке рта красовалась грифельная клякса - вероятно, механикера грызла карандаш. Враждебности во взгляде не было, только неподдельное любопытство.
        - Доброе утро, - настороженно ответил Ансель и поставил коробку на стол. Свой стол.
        - Я - Санна.
        - Ансель.
        - Я знаю, - улыбнулась дама. - Впрочем, тебя все здесь знают, - бесхитростно добавила она.
        Ансель криво усмехнулся - такая популярность его не радовала - и принялся раскладывать свой скромный скарб на новом рабочем месте.
        - Почему ты решил стать механикером? - не стала ходить вокруг да около Санна.
        - Я всегда восхищался авионами, а механикер - это так близко к авионам, как это только для меня возможно, - ответил Ансель.
        Он не собирался врать. Но и всей правды рассказывать не собирался. Что это Мия восхищалась авионами и собиралась стать авионерой. А он, чтобы быть рядом с ней, заставил себя заниматься авиомеханистикой… и полюбил ее.
        Только вот Мии больше рядом не было…
        - Мечтал летать, да? - сочувственно спросила Санна.
        Ансель едва заметно вздрогнул. Это Мия мечтала летать. А он - нет. Глупо мечтать о том, что в принципе невозможно; каждый мальчик Арамантиды знал, что мужчины не могут стать авионерами: аэролиты, летные камни, поднимавшие в воздух авионы, не признавали мужчин. Только женщин.
        Впрочем, и их далеко не всех.
        - Нет, - покачал головой Ансель. - А ты?
        - А я мечтала, - вздохнула Санна. В ее голосе звучала горечь, правда, уже выцветшая от времени, отболевшая, которую ощущаешь, словно старую затянувшуюся рану. - Но на Церемонии камней мне не повезло. А после этого два пути: или искать совсем другую профессию, или - в механикеры. Я выбрала второе. Если уж не летать на авионах, так хотя бы работать с ними на земле.
        - Вот и я примерно так рассуждал, - сказал Ансель, немного расслабляясь; Санна, кажется, вовсе не собиралась говорить, что ему тут не место. - За исключением того, что у меня не было даже и шанса стать авионером.
        - Тех, кто считает авиомеханистику своим призванием, среди нас совсем немного, - заметила Санна. - Мадам рей Брик как раз одна из таких. Говорят, она даже не проходила Церемонию камней. Зато механикера она - каких поискать. Одна из лучших в Империи! Но в основном механикеры - это несостоявшиеся авионеры. Неудачницы - и в своих, и в чужих глазах.
        - Ты считаешь себя неудачницей? - поразился Ансель. Ему и авиомеханистика долгое время казалась недостижимой мечтой, а для кого-то, оказывается, это равносильно поражению!
        - Уже нет, - подумав, ответила Санна. - Но поначалу мне было очень обидно. И - да, я считала себя неудачницей. Обреченная жить совсем рядом с мечтой, но не в мечте, понимаешь? Но с моей Церемонии камней прошло два года, и я научилась любить свое новое дело.
        «Два года», - отметил про себя Ансель. Значит, Санна, как минимум, на два года его старше! А он, глядя на ее почти кукольное лицо и ясный взгляд, принял юную даму за свою ровесницу.
        - Кстати, открою тебе тайну: тебе здесь не рады вовсе не потому, что тут работают одни снобы, которые считают, что место джентльмена - дома на кухне, - сказала Санна. Легкомысленные светлые кудряшки и легкий тон удивительно не вязались с теми серьезными словами, которые она говорила. - То есть, может, кто-то в это и верит, но их озлобленность не от того. Просто многие механикеры по-прежнему считают себя неудачницами и завидуют авионерам. И это не лучшим образом отражается на их характере. Они и друг друга сожрать готовы; им все равно, на ком срывать накопившуюся злость. А ты для них, сам понимаешь, особенно удачный объект.
        Ансель хмыкнул. От того, что он понимает мотив тех, кто над ним насмехается, легче не становилось.
        И даже после пояснений Санны он отказывался испытывать сочувствие к механикерам. Мир джентльменов был полон запретов и ограничений, в то время как дамам были открыты любые дороги! Живи как хочешь, учись где хочешь, становись кем хочешь! А он о такой свободе мог только мечтать; карьерный выбор джентльмена ограничивался стезями учителей, секретарей и клерков. То, что он умудрился-таки стать учеником-механикером - это уже само по себе бунт, настоящий вызов системе.
        - Между прочим, советую приготовиться, скоро градус злости в нашем коллективе только повысится, - предупредила Санна.
        - Почему? - нахмурился Ансель.
        - Сегодня в летной школе проходит Церемония камней. А это значит, чьи-то мечты стать авионерами разобьются. И многие из несостоявшихся авионер придут сюда разочарованные и злые. Обиженные на весь мир.
        Ансель лишь пожал плечами. Чуть больше насмешек, чуть меньше - какая разница? Он выдержит. Его цель стоила любых жертв.
        А чужие разбитые мечты его и вовсе не волновали - у него хватало своих.
        Глава
        2
        Больше всего Ника боялась, что кто-нибудь остановит ее и спросит: «Девушка, что вы здесь делаете?» Но, похоже, если ты уже оказалась внутри здания Министерства полетов, то вопросы о цели твоего присутствия ни у кого не возникнут; предполагалось, что ты здесь находишься с полным правом.
        И потому Ника, стараясь придать себе уверенный вид человека, который точно знает, куда и зачем идет, шла за Ванессой и Вильмой, время от времени перекладывая тяжелый саквояж из одной руки в другую.
        В любой другой день Ника залюбовалась бы коридорами министерства; мраморные полы, высокие стрельчатые окна с изумительными витражами, лампы, похожие на произведения искусства, и высокие потолки, расписанные полотнами, запечатлевшими сцены исторических боев на мысе Горн. И конечно, авионеры в красивой голубой форме… Но сейчас все внимание Ники было сосредоточено на том, чтобы не отстать от Ванессы с Вильмой.
        Вопрос, что она будет делать, когда окажется в Зале аэролитов, Ника гнала от себя прочь. Вот придет и на месте обязательно что-нибудь придумает.
        Увидев впереди высокие двойные двери с красочными изображениями воздушных баталий и конечно же девизом министерства над ними, Ника поняла: вот он, тот самый Зал аэролитов, где рождаются авионеры. Каждая из героинь неба, даже легендарная Кейва рей Линн, когда-то стояла перед этими самыми дверями, за которыми начинался их путь к славному будущему. А сейчас здесь стояла она, Ника, и ей очень хотелось верить, что за порогом ее тоже ждет триумф, а не разочарование.
        Тем временем Ванесса, не колеблясь, толкнула тяжелые створки и вошла внутрь. Вильма шагнула за подругой, а Ника, не мешкая, проскользнула за ними вслед. Лямка саквояжа, как назло, зацепилась за ручку двери, и несколько мгновений девушка упорно с ней боролась, прежде чем сумела освободиться. Подняла глаза - и обмерла.
        Зал аэролитов был огромен. Сногсшибателен. Великолепен. Он поражал и подавлял. Откуда-то с высоты доносилась негромкая, торжественная мелодия. Свет газовых шандальеров отражался сотнями отблесков в зеркальных панно, украшавших стены. Под потолком парило три старинных авиона, в одном из которых, ярко-желтом с черными полосами на крыльях, Ника тут же узнала биплан Кейвы рей Линн, чьи фото-граммы не раз появлялись в журналах, посвященных авионавтике. Именно на этой летной машине легендарная авионера открыла далекие земли Синих льдов и архипелаг Золотого дна у Южного полюса, а также провела немало боев на мысе Горн.
        А по всему периметру зала тянулись массивные столы, накрытые черным бархатом, и на них, словно драгоценные ювелирные украшения, лежали главные сокровища Империи, самая суть величия Арамантиды - аэролиты.
        Тихонько юркнув куда-то вбок, Ника завороженно рассматривала летные камни. Они походили на россыпь драгоценностей: одни сверкали синим и зеленым, другие отливали розовым или золотистым, какие-то были почти прозрачными, какие-то - почти черными, а то и вовсе сочетали в себе сразу несколько неповторимых оттенков. Круглые и продолговатые, гладкие и острые, правильных и неправильных форм - среди них не было двух похожих. Размером от перепелиного яйца до яблока, они торжественно лежали на черном бархате и ждали, когда их разбудят.
        На одной стороне зала выстроились кандидатки летной школы. Их было несколько дюжин, все щеголяли нарядами один другого красивее; одни от волнения раскраснелись, другие, наоборот, побледнели. Почти все - ее ровесницы, но Ника заметила и несколько дам постарше; не все шли в авионеры сразу после гимназии, некоторые решались на этот шаг позже. Как, например, ее собственная мать, которую она не знала… Интересно, встретит ли она ее когда-нибудь?
        Ника успела к самому началу Церемонии: по сигналу одной из преподавательниц школы первая кандидатка ступила на расстеленную вдоль столов красную дорожку и медленно пошла по ней, внимательно глядя на разложенные аэролиты.
        Ника сотню раз читала о том, как происходит Церемония камней, но сейчас наблюдала, широко раскрыв глаза. Сколько ни читай про какое-то событие, это все равно не то же самое, что увидеть его по-настоящему. И потому, когда один из аэролитов, мимо которого проходила девушка, вдруг вспыхнул, Ника громко ахнула вместе со всеми. Первый летный камень сделал свой выбор. А это значит, быть той девушке авионерой!
        Распорядительница Церемонии, невысокая темноволосая дама в изобилующем рюшами сине-белом костюме, подняла камень и положила его в дрожащие ладони счастливицы. Аэролит искрился и переливался в ее руках. Девушка медленно шла на противоположную сторону зала, не сводя с аэролита глаз и неся его бережно, словно величайшую драгоценность мира. Да, собственно, сейчас для нее это и была величайшая драгоценность на свете.
        Наблюдая за счастливицей, только что обретшей свой аэролит, Ника почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и вздрогнула. Быстро просмотрела очередь волнующихся девушек. Нет, на нее никто не обращал внимания, все были слишком озабочены предстоящим, чтобы попусту озираться по сторонам.
        А вот преподавательницы летной школы - другое дело. Они на своем веку повидали немало Церемоний камней, и те давно уже не казались им чем-то особенным.
        Вот и источник взгляда - стройная дама в ярко-бирюзовой блузе и черном атласном камзоле, с длинными черными волосами и холодными голубыми глазами в ярком обрамлении черных ресниц. Строгие черты лица почему-то казались Нике знакомыми. Через несколько мгновений она сообразила - это же Анелия эр Мада, знаменитая авионера, прославившаяся не только громкими победами в воздушных боях у мыса Горн, но и тем, что проводила разведку над Третьим континентом. Несколько лет назад мадам эр Мада возглавила летную школу.
        «Если я стану авионерой, меня будет учить сама эр Мада!» - подумала Ника, увидела недоуменно вздернутую бровь директрисы и покраснела: вид у девушки был, конечно, совершенно неподобающий для столь торжественной церемонии. Собственно, ей тут вообще находиться не полагается; за прошедший месяц директриса наверняка запомнила всех кандидаток, отобранных к Церемонии, и точно знает, что этой девушки в пыльном дорожном костюме среди них не было.
        Мадам эр Мада даже сделала было движение, словно собиралась подойти к незваной гостье и выставить ее вон, но все же решила не прерывать Церемонию. Ника съежилась и непроизвольно шагнула назад. Но тут же упрямо вскинула подбородок. Она никуда отсюда не уйдет! И добьется того, чтобы ей тоже дали шанс!
        Следующая девушка начала свой путь по периметру столов - сияющая, взволнованная, с трудом сдерживающая нетерпение.
        Она прошла три полные стороны квадрата, когда ее подбородок жалобно задрожал, а на глаза навернулись слезы. Ни один аэролит до сих пор так и не загорелся.
        Последнюю сторону квадрата кандидатка не шла, а брела, словно обреченная на казнь, умоляюще глядя на холодные камни. И лишь когда до конца красной дорожки осталось всего несколько шагов, неожиданно вспыхнул один из аэролитов. Маленький, размером с воротничковую брошь. Но это не имело значения. Уже потерявшая всякую надежду, девушка облегченно всхлипывала и смеялась сквозь слезы, глядя на то, как распорядительница отдает ей летный камень… Позже она поймет, что с таким аэролитом обречена на малые авионы, способные лишь на короткие, низкие полеты; иначе говоря, доставлять ей теперь почту и мелкие грузы или в лучшем случае пару пассажиров, да и то на небольшие расстояния. Но это потом. А сейчас девушка была просто счастлива тем, что ее все-таки выбрал летный камень.
        Следующая кандидатка не успела сделать и трех шагов, как один из аэролитов вспыхнул. А вот девушке за ней не повезло: она прошла весь периметр, но так и не дождалась заветного света ни от одного из летных камней, даже самого крошечного. Девушку вывели из Зала две преподавательницы, держа ее под руки, - несчастная рыдала взахлеб и совершенно не понимала, что происходит.
        Ника наблюдала за ней и невольно вспоминала ходившую в народе легенду, утверждавшую, что на самом деле аэролиты - живые, что у них есть сердце. И сердце аэролита, как и сердце человека, начинает сильнее биться только при встрече со своей настоящей второй половиной…
        Одна за другой, почти все кандидатки прошли свой путь по красной дорожке; камни отказали примерно половине из них. Оставались лишь Вильма с Ванессой.
        Белокурая красавица даже не стала дожидаться сигнала распорядительницы. Уверенно расправив плечи, она зашагала вдоль дубовых столов и демонстративно не смотрела в их сторону.
        Она не сбавила шага, даже когда остался последний отрезок красного пути. И, только дойдя до крайнего стола, Ванесса обернулась и недоуменно уставилась на оставшиеся позади аэролиты. Ни один из них так и не загорелся.
        Две преподавательницы уже двинулись ей навстречу, чтобы вывести из зала, когда красавица безапелляционно заявила:
        - Этого не может быть. Тут какая-то ошибка!
        - Летные камни не ошибаются, - участливо ответила распорядительница Церемонии и взяла Ванессу за руку, но та вырвала ладонь.
        - Я хочу пройти еще раз! - потребовала девушка.
        - Если вы не разбудили аэролит с первой попытки, то это окончательно, ни вторая, ни третья попытки ничего не изменят. К тому же по правилам Церемонии не положено… - начала было распорядительница, но Ванесса перебила ее с тем надменным высокомерием, что присуще лишь самому высшему классу:
        - Мне плевать, что положено, а что нет. Я - Ванесса рей Торн, и я пройду еще раз!
        Распорядительница беспомощно обернулась к директрисе. Анелия эр Мада прищурилась, глядя на Ванессу, а затем едва заметно кивнула.
        Но девушка и не дожидалась разрешения: она уже вернулась к первому столу и вновь шла по периметру квадрата. На этот раз Ванесса не игнорировала разложенные аэролиты и шла очень медленно, всматриваясь в каждый из них.
        И вновь ни один из летных камней не зажегся.
        В отличие от остальных кандидаток, которым не повезло, Ванесса и не думала рыдать или покидать Зал. Негодующе фыркнув, она отошла в сторону, скрестила руки на груди и приняла вызывающую позу: а ну-ка попробуйте меня выкинуть!
        Оставалась Вильма. Она не обладала самоуверенностью подруги и с самого начала шагала по дорожке медленно, внимательно глядя на летные камни.
        Ей повезло уже на второй стороне периметра: один из аэролитов вспыхнул. Держа в ладонях драгоценную ношу, радостная Вильма нашла взглядом подругу.
        Ванесса не улыбнулась, лишь злобно прищурилась в ответ. Вильма растерянно отшатнулась. Похоже, как и многие другие, она не помнила про вторую часть обещания «и в горе, и в радости». Про то, что и дружба, и любовь испытываются горем, знал каждый. А вот то, что радость - это тоже испытание, понимали не все. Настоящая, казалось бы, дружба могла вполне успешно устоять перед трудностями, но частенько не выдерживала, когда к одному из друзей приходил подлинный успех.
        Доносившаяся из-под потолка музыка стихла, и в наступившей тишине отчетливо прозвучал голос мадам эр Мады:
        - А что здесь делаете вы?
        Ника вздрогнула. Ей не нужно было видеть, на кого смотрит директриса, чтобы понять, к кому она обращается.
        - Эм-м… - Вся накопленная решимость, все заранее заготовленные слова мигом вылетели у Ники из головы. Но она заставила себя говорить. - Понимаете, мадам эр Мада, я живу за пределами столицы и не видела список кандидаток. Я только сегодня узнала, что меня там нет. Но я подумала… я надеялась, что, может быть… вы разрешите мне… раз уж я приехала в Сирион…
        Ника замолчала; в великолепии этого огромного зала ее слова звучали как-то особенно жалко.
        - Это невозможно. Мы проводили тщательную проверку всех тех, кто подал заявление. Если вас нет в списках, это означает, что вы ее не прошли.
        - Да, я все понимаю, но…
        - Никаких исключений, - разом перечеркнула все надежды мадам эр Мада. - Церемония камней закончена.
        «Вот и все», - тупо повторила про себя Ника, глядя на то, как расходятся присутствующие. Но когда мимо прошла одна из нарядных девушек, бережно прижимая к груди искрящийся аэролит, словно какая-то неведомая сила подтолкнула ее вперед.
        - Мадам эр Мада! - громко позвала Ника и, бросив саквояж прямо у входа, побежала к директрисе.
        Ника собиралась просить, настаивать, упрашивать, умолять… Она пересекла половину зала, когда поняла, что вокруг внезапно воцарилась гробовая тишина.
        Девушка недоуменно огляделась.
        Из середины стоящего справа от нее дубового стола шло сияние. Ника не сразу поняла, что оно исходит от массивного невзрачного булыжника, лежавшего среди драгоценных аэролитов для антуража, - именно в такой горной породе добывали летные камни.
        Несколько долгих мгновений все присутствующие в зале не двигались и, казалось, даже не дышали. Наконец мадам эр Мада разрушила это оцепенение; подойдя к столу и с трудом приподняв булыжник, она с силой бросила его на пол. Порода треснула, и из-под серой осыпающейся корки показался ярко светящийся аэролит.
        Самый большой аэролит, который только был в Зале, в разы превосходящий даже самых крупных своих собратьев.

* * *
        - Это против всех правил! Она не прошла проверку! Мы так и не выяснили кое-какие семейные обстоятельства, а обстоятельства там весьма подозрительные!
        - Вы видели размер того аэролита? Представляете, какие авионы он сможет поднять? И как их можно будет использовать? А на мысе Горн нам совсем не помешает еще одна мощная летная машина типа «Грозы»!
        - Почему никто не догадался, что в этом куске породы скрывается летный камень?
        Ника сидела на скамейке в одном из коридоров Министерства полетов, куда ее привели сразу после Церемонии камней. У ног девушки стоял саквояж, а сама она слушала доносившийся из-за двери жаркий спор. Ее руки нервно сжимались и разжимались, словно вспоминая притягательную тяжесть сверкающего аэролита, который выбрал ее… И который у нее сразу же забрали. Но это ничего не меняло; Ника почти физически ощущала незримую связь с летным камнем. С его сердцем. Как бы далеко он от нее ни был, теперь она всегда будет его чувствовать.
        Вспомнив то невероятное, ни на что не похожее ощущение правильности и завершенности, которое ее охватило, когда она держала в руках летный камень, Ника внезапно успокоилась. Да, за дверью кабинета директрисы летной школы сейчас решалась ее судьба, но девушка понимала, что это не имеет значения, ведь ее судьба решена на другом, куда более важном уровне.
        Задумавшись, Ника не заметила, как рядом с ней появилась еще одна дама. Седые волосы забраны в строгий пучок, в резких чертах лица ни намека на мягкость. Она скользнула по Нике быстрым, цепким взглядом и без стука вошла внутрь.
        - А кто будет ее обучать? - отчетливо донесся до девушки тонкий, взволнованный голос распорядительницы Церемонии. - Для управления аэролитом с такой мощью требуется особенно тщательная подготовка…
        - Мадам министр! - раздался тут нестройный хор голосов, и Ника обмерла: получается, эта седовласая дама - сама министр полетов?
        - Зайди, девочка, - бросила мадам через плечо, держа дверь приоткрытой.
        Ника неловко вскочила, торопливо подхватила саквояж и, отчетливо осознавая, как сильно помято и запылилось ее скромное дорожное платье, неуверенно проскользнула внутрь. Всю свою храбрость, которая у нее была, она израсходовала на Церемонии камней.
        - Николь рей Хок, поздравляю, ты принята в летную школу, - с ходу заявила министр не терпящим возражений тоном, глядя при этом не на Нику, а на директрису.
        - Как скажете, мадам министр, - не стала спорить мадам эр Мада. - Но как быть с ее обучением? Ей потребуется специализированная подготовка, а у нас в школе нет инструкторов с аэролитами даже приблизительно такого же размера, как ее летный камень… Собственно, я сомневаюсь, что во всей Империи найдется авионера с таким летным камнем, как у нее.
        - Найдется, - ответила мадам министр. - Трис рей Дор.
        Нике показалось, что директриса едва слышно застонала. Но ее лицо при этом осталось совершенно невозмутимым.
        Даже слишком невозмутимым.
        - Трис рей Дор, - ровно повторила она. - Мадам министр, вы же понимаете, что…
        - Я понимаю, что мы находимся на грани войны с Третьим континентом, - перебила министр. - На мысе Горн не проходит и дня без вооруженных стычек с врагом; кому, как ни тебе, Анелия, этого не знать. И мы не можем позволить себе отказаться от еще одного мощного военного авиона. Вторая летная машина типа «Грозы» заметно усилит наши силы на базе мыса Горн. Арамантиде нужна еще одна авионера с таким мощным летным камнем, и соображения блага Империи перевешивают все сомнения по поводу того, кто родители девочки и кто будет ее обучать.
        Глядя на по-прежнему абсолютно невозмутимое лицо мадам эр Мады, министр внезапно смягчилась.
        - Анелия, поверь, будь какой-то другой вариант, я бы тоже предпочла его. Но поскольку выбора нет, девочку будет обучать рей Дор. Это мое окончательное решение.
        - Да, мадам министр, - только и ответила директриса.
        Министр резко кивнула и, не прощаясь, вышла.
        Ника с облегчением выдохнула и осознала, что все это время невольно сдерживала дыхание.
        - Трис рей Дор? - ошеломленно произнесла распорядительница Церемонии и покачала головой. - Ее будет обучать Трис рей Дор? Поверить не могу!
        - Я тоже, - мрачно согласилась директриса и бросила на Нику укоризненный взгляд.
        Ника не опустила глаз. Она не знала, кто такая Трис рей Дор и почему директриса так ее не любит, но не собиралась чувствовать себя из-за этого виноватой. Собственно, недовольство мадам эр Мады ее сейчас и не волновало, ведь после распоряжения самой министра полетов из школы ее точно не выгонят!

* * *
        Вот уже который раз Ансель бродил в гуще ночной темноты по сонным улицам Сириона. Столица затихала лишь на несколько коротких часов поздней ночью, и, размеренно шагая по булыжным мостовым вдоль спящих жилых домов, замерших заводов и витрин закрытых магазинов, Ансель словно узнавал ее заново - таким незнакомым, таким другим казался этот пустой, тихий город. Мягкий свет газовых фонарей, скрип колес проехавшей вдалеке конки, отдающий фабричным дымом смог, тощая пугливая кошка, юркнувшая в подворотню, тихонько покачивающиеся на ветру вывески контор и магазинов - ничего этого днем он не замечал.
        Впрочем, вовсе не желание получше узнать Сирион гнало Анселя на улицу в столь неурочные часы. И не пьяные вопли, которые всю ночь раздавались под окнами его тесной комнатушки в доходном доме Пестрого квартала, одного из худших - потому что на лучший не хватало денег - районов города. И даже разговорчивый, смазливый блондин Тайрек, с которым ему пришлось снимать комнатушку вскладчину, чтобы сэкономить, его не раздражал; к тому же сегодня тот и вовсе не ночевал дома. Безработный и беззаботный, Тайрек, казалось, ничуть не тяготился тем, что вот уже которую неделю не может никуда устроиться. Впрочем, вчера он хвастался, что наконец-то получил должность клерка в каком-то министерстве, и сегодня вечером отправился отмечать это дело.
        Ансель отказался от приглашения соседа составить ему компанию. Но вскоре пожалел: мысли, которых он успешно избегал днем на работе в Конструкторской, всегда настигали его по ночам. И сегодняшний вечер не стал исключением. Горькие, безрадостные мысли, которые буквально распирали его изнутри, требовали не терять время попусту, а вскочить и начать действовать! И неважно, что еще слишком рано, что Ансель сделал лишь самый первый шаг на своем долгом пути…
        Вот он и вставал, одевался и шел бродить по ночным улицам. Чаще всего он оказывался в Дымном квартале, где располагались фабрики и заводы, склады и цеха; именно там по ночам работало больше всего монкулов: они подметали грязные улицы, прочищали постоянно забивающуюся канализацию, заправляли газом уличные фонари… Ансель выбирал тень поглубже, нырял в нее и смотрел, смотрел за этими странными существами, которые когда-то были людьми… И за их надсмотрщиками, то и дело прикладывающими к губам что-то похожее то ли на маленькие дудочки, то ли на свистки; те издавали не слышимые обычным человеческим ухом звуки, которые управляли монкулами. Говорили, для того, чтобы выучить все виды этих беззвучных команд, будущие надсмотрщики даже практиковались в игре на флейте.
        Конечно, Ансель понимал, что в столице - тысячи монкулов, а значит, и шанс случайно встретить среди них Мию очень мал. Понимал и продолжал заглядывать в лицо каждого встреченного им монкула…
        Вместе с тем Ансель не представлял, что он станет делать, если и впрямь столкнется с Мией. А может, он ее уже видел, но просто не узнал; застывшие, словно маски, безволосые, безжизненные лица монкулов настолько походили друг на друга, что иногда не удавалось даже определить, мужчина это был прежде или женщина.
        Правда, в глубине души Ансель почему-то думал, что даже безжизненная маска монкула не смогла бы полностью стереть выразительные черты лица Мии - эти медные брови вразлет, яркие глаза цвета жженого кофе, густые каштановые волосы… Хотя нет, ни волос, ни бровей с ресницами у нее, конечно, не осталось.
        Ансель поежился.
        В ночную тишину вкралось ритмичное пыхтение двигателя. Ансель обернулся. По улице медленно ехал черно-белый мобиль Жандармерии. Поравнявшись с Анселем, мобиль замедлил ход. Юноша невольно напрягся. И что же есть такое особенное в появлении представителей власти, что заставляет чувствовать себя виноватыми даже тех, кто не совершил ничего противозаконного? Он, например, совершенно точно ничего плохого не сделал. По крайней мере пока…
        Две жандармы из окна мобиля смерили Анселя подозрительными взглядами, но, не усмотрев ничего подозрительного, поехали дальше. Ансель облегченно выдохнул…
        И тут мобиль Жандармерии резко затормозил.
        «Неужели решили меня проверить?» - подумал Ансель. Но тут двигатель громко рыкнул, мобиль резко рванул с места и, разогнавшись так, словно преследовал улепетывающего вора, свернул на ближайшем перекрестке.
        Невольно заинтересовавшись тем, что случилось, Ансель ускорил шаг, а затем и вовсе перешел на бег, когда услышал шум, доносящийся с улицы, куда умчались жандармы.
        Он едва успел добраться до перекрестка, когда из узкого проема между мрачными безоконными складами перед ним выскочило трое: дама с юношей, все в черном и с капюшонами на головах, и… монкул в обычной серой хламиде! Увидев неожиданного свидетеля, они остановились так резко, словно налетели на стену.
        Дама сориентировалась быстро: выхватила из-под плаща револьвер и наставила на Анселя. Из-под темного капюшона возбужденно блестели темные глаза.
        - Кто ты такой? Следишь за нами?
        Ансель замер, не сводя глаз с дула, - оружием ему еще никто никогда не угрожал.
        - Да вы что, нет конечно! - совершенно искренне заверил он. - Я просто гулял.
        - Гулял? В Дымном квартале? В четыре часа утра? - Дама покачала головой, отчего черный капюшон сполз на плечи, открыв резкие, жесткие черты лица и черные волосы, уложенные в тугой пучок на затылке. - Хочешь сказать, любовался заводами и дышал свежим смогом? Не смеши меня! - воскликнула она и взвела курок.
        Ансель даже не успел испугаться, когда вмешался спутник дамы:
        - Остынь! Мы не одобряем неоправданных убийств. Вдруг он говорит правду? Хотя… где-то я уже видел этого парня…
        Ансель выдохнул и бросил быстрый взгляд на юношу, который, кажется, только что спас ему жизнь. Ну, или, как минимум, отсрочил смерть. На вид около двадцати лет, бесцветное худое лицо, длинный нос, какие-то странные блеклые глаза - нет, Ансель его определенно точно раньше не встречал!
        - Вспомнил! Это же тот самый тип! Мы его заметили на прошлой неделе под мостом у набережной! А позавчера он прятался у керамического завода…
        Дама ткнула револьвером в Анселя, и он ощутил холод металла возле ребер.
        - Значит, шпион… Ты из Жандармерии? Или Гардинарии?
        - Да нет же! Это вообще какое-то недоразумение…
        Пронзительный свисток нарушил тишину ночных улиц.
        - Жандармы! Рина, бежим! - крикнул юноша и, не мешкая, нырнул в ближайшую подворотню, на ходу сунув в рот свисток, такой же, каким пользовались надсмотрщики. Через несколько мгновений, получив беззвучную команду, монкул побежал за ним.
        Дама приставила дуло револьвера ко лбу Анселя, и юноша замер. Неужели сейчас она и впрямь выстрелит? Неужели вот так нелепо закончится его жизнь? Как глупо! Он ведь совсем ничего не успел, кроме как полюбить и потерять свою любовь…
        - Ты! Идешь с нами! - Резкий голос привел его с себя.
        Ансель не колебался ни секунды. Как ни крути, наставленное на тебя дуло револьвера очень убедительный довод.
        Глава
        3
        - И правильно сделала! - совершенно однозначно одобрила Агата поступок подруги, когда та рассказала, что случилось на Церемонии камней в Министерстве полетов. - Удача - как яблоко, может, конечно, и сама упасть в руки, но куда надежнее залезть на яблоню и самой ее сорвать.
        Ника улыбнулась. Последние несколько дней Агата стала частенько говорить такими вот образными фразами, словно вслух проговаривала тексты для будущих репортажей. А когда Ника рассказала, что разбудила самый большой аэролит в зале, только присвистнула.
        - Ничего себе! Получается, ты теперь сможешь летать на самых быстрых и самых больших авионах Империи!
        Агата даже замерла на миг, будто прислушиваясь к десятку идей, которые набросились на нее одновременно со всех сторон.
        - Интересно, как они решат тебя использовать? Будешь исследовать новые земли или же тебя отправят в разведку на Третий континент? А может, даже отправят искать Седьмое небо? - возбужденно выпалила она. - Хотя нет! Не будут новичка отправлять ни в разведку, ни на исследование новых земель, тебя наверняка пошлют на мыс Горн набираться опыта!
        - Ты правда так думаешь? - спросила Ника, почувствовав, как сердце пропустило удар.
        Мыс Горн был, пожалуй, самым стратегически важным местом во всей Империи. Арамантиду и Третий континент разделял узкий пролив. Теоретически попасть на Третий континент можно, облетев вкруговую над Туманным океаном, но мощностей аэролитов и авионов на такое далекое путешествие не хватало. А пересечь пролив напрямую не давала разделяющая континенты полоса постоянных циклонов; ни одно летное судно не могло благополучно преодолеть эти сильнейшие атмосферные вихри. Единственный спокойный, тихий воздушный коридор в непрерывной полосе циклонов располагался как раз над мысом Горн - участком суши на стороне Арамантиды, острым углом врезающимся в пролив. Разумеется, именно там сосредоточились военные силы обеих сторон, ведь только через мыс Горн можно было совершить прорыв на чужую территорию.
        На мысе Горн располагались лучшие военные силы Империи. На мысе Горн жили герои, каждый день рисковавшие своими жизнями, чтобы защитить Арамантиду от вражеского вторжения. Каждая девчонка Империи росла на историях о легендарных авионерах, охранявших родину. Каждая мечтала попасть на мыс Горн, чтобы совершить подвиг.
        И Ника тоже мечтала. Почти так же сильно, как и о том, чтобы стать авионерой. А еще лучше - стать авионерой и оказаться на мысе Горн. И тогда Ника тоже превратилась бы в одну из тех авионер, про которых читала в газетах. Стала бы героиней, изо дня в день защищающей жизни миллионов жителей Арамантиды.
        Однако Ника не позволяла себе слишком сильно увлекаться этими мечтами; если в них поверить, а они не сбудутся, то разочарование окажется слишком болезненным. И потому девушка концентрировала внимание на тех целях, которые были непосредственно перед ней, один шаг за раз. Сначала - приехать в столицу. Потом - попасть на Церемонию камней. Разбудить аэролит. Затем - успешно отучиться год в летной школе. После него - пройти обязательную годичную стажировку. И уже тогда, к восемнадцати годам, стать полноправной авионерой. А дальше… дальше Ника пока не загадывала.
        Но сейчас девушка поняла, что, скорее всего, Агата права: раз уж она разбудила самый большой аэролит Империи, ее наверняка отправят туда, где он нужнее всего. На мыс Горн.
        - Везет же тебе! - вздохнула Агата. - Я всегда мечтала туда попасть! Писать репортажи с места военных действий - это еще увлекательнее, чем криминальные сводки! Эх…
        - Пока меня никто никуда не отправляет, - резонно заметила Ника, не позволяя себе лишних эмоций. Для радости еще слишком рано.
        - Но тебе хоть намекнули, к чему именно собираются тебя готовить? - жадно спросила подруга.
        - Мне кажется, они еще и сами не знают, - подумав, ответила Ника. - Все они здорово растерялись, когда увидели, какой аэролит меня выбрал. Мало того что он огромного размера, так он еще и был в куске породы, который лежал у них в Зале камней просто для антуража, никто не подозревал, что внутри его скрывается летный камень! И потом, у них нет для меня подходящего преподавателя, потому что ни у кого из инструкторов летной школы нет аэролита даже приблизительно такого размера, а значит, нет и нужного опыта.
        Ника на миг замолчала, осмысливая сказанное. В мечтах было очень приятно представлять себя особенной! В реальности же мысль о том, что она, оказывается, и впрямь теперь настолько особенная, пугала…
        - Министр специально приказала вызвать какую-то авионеру, у которой, как я понимаю, тоже есть очень крупный аэролит, - продолжила Ника делиться с подругой новостями. Вспомнила реакцию мадам эр Мады на имя предложенной министром наставницы и усмехнулась. - Только вот директрисе это предложение почему-то очень не понравилось.
        - А что за авионера? - заинтересовалась Агата.
        - Трис рей Дор.
        Подруга нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить. Ника тоже. Имя с самого начала казалось ей смутно знакомым, но там, в школе, она была слишком оглушена всем происходящим, чтобы вспомнить почему.
        - Интересно, не Триссу ли рей Дор они имели в виду? Помнишь, о ней еще писали в газетах несколько лет назад?
        И тут в голове Ники словно что-то щелкнуло. Конечно же она читала о Триссе рей Дор - и в «Вестнике авиона», и в газетных архивах! Трисса рей Дор была военной авионерой и провела не меньше полусотни боев над мысом Горн. И между прочим, какое-то время она даже летала в тандеме с мадам эр Мадой. Только…
        - Но ведь она, кажется, погибла, - пробормотала Ника.
        - Значит, это какая-то другая Трис рей Дор; не дадут же тебе в инструкторы мертвую авионеру, - пожала плечами Агата. А потом вскочила так, будто ее подбросило пружиной. - Погоди, я поняла!
        - Что ты поняла?
        - У Триссы был брат-близнец, Тристан рей Дор.
        - И что?
        Агата лишь выразительно округлила глаза.
        - Бред! - отрезала Ника. - Мужчины не могут быть авионерами, это все знают.
        - Да? А я вот в одной газете читала про мужчину, который разбудил аэролит.
        - Что за газета?
        - «Тени Арамантиды».
        - А, - усмехнулась Ника. - Это одна из тех газет, которые пишут, что в нашем правительстве работают шпионы Третьего континента, что беглецы в Облачных горах установили равноправие женщин и мужчин и что какая-то дама родила ребенка от монкула?
        Агата и не подумала смущаться.
        - Да, и что? Там тоже порой пишут правду.
        - Ну, хорошо, предположим, - только предположим! - что Трис и впрямь мужчина и он авионер. Если это правда, то почему о нем не писали в центральных газетах? Такая новость должна была оказаться на всех первых полосах!
        Агата присела на кровать, наклонив голову, так что несколько рыжих прядей упали ей на глаза, и очень серьезно сказала:
        - А ты подумай хорошенько.
        Ника пожала плечами.
        - О чем?
        - Почему в Арамантиде у женщин больше прав, чем у мужчин?
        - Потому что мы более сдержанные и выносливые, менее конфликтные и вспыльчивые…
        - Нет, я не про это. С чего вообще началось такое разделение ролей в нашем обществе?
        - С аэролитов, - медленно ответила Ника и продолжила цитировать заученные на уроках истории фразы, начиная понимать, куда клонит ее подруга. - Вся мощь Арамантиды стоит на авионах. Именно благодаря им были покорены государства Бруньер, Ревентина, Цвельт и Клейс и превращены в вассальные провинции Империи. Но поднять авионы в воздух могут только аэролиты, а разбудить аэролиты могут только женщины…
        - Вот и подумай, будут ли власти предавать гласности, что появился мужчина-авионер? В Империи и так подспудно кипит недовольство из-за низкого положения мужчин; кто же захочет давать им в руки такое оружие? Если окажется, что и мужчины могут быть авионерами, женщины потеряют свое нынешнее привилегированное положение…
        - Если Трис и впрямь окажется мужчиной, то я думаю, его случай - просто редкое исключение, - перебила Ника. - Ведь не выдумали же, в конце концов, что аэролиты могут разбудить только женщины?
        - Знаешь что, подружка, гадать мы можем до бесконечности. Но совсем скоро ты познакомишься с инструктором, и вот тогда мы все узнаем наверняка.
        Ника кивнула, соглашаясь.
        - Кстати! - воскликнула она и почувствовала укол вины - слишком долго они обсуждают ее проблемы. - Как у тебя все прошло в Жандармерии? Я могу поздравить себя с тем, что дружу с настоящим криминальным репортером?
        Агата помрачнела и с размаху плюхнулась на высокую постель, застеленную покрывалом из ярких разноцветных лоскутов. Подруги арендовали скромную меблированную комнату в Шатрах - квартале, где селились в основном лицедеи, циркачи и прочие артисты. При всей умеренности цен этот район столицы оставался достаточно безопасным, в отличие от того же Пестрого квартала или квартала Туманов. Доходный дом содержала вышедшая на пенсию хозяйка передвижного карнавала; им сейчас управляла ее дочь, а матери регулярно доставались ненужные уже карнавальные атрибуты. Именно поэтому шторы на окнах дома были сшиты из занавесей для сцены, одеяла - из лоскутов изношенных карнавальных костюмов, а стены украшали красочные афиши давно отгремевших представлений.
        - Все прошло не очень, - призналась Агата. - В приемной меня не захотели даже слушать. Но я, как и ты, решила идти напролом и пробилась до самой начальницы пресс-отдела. Но и она мне отказала. «То, что в вашем „Вестнике Кибири“ вы считались лучшим репортером, меня ничуть не впечатляет, - спародировала Агата невидимую собеседницу. - И если вы пару раз написали о том, как кто-то обчистил местный магазин сладостей или украл булочку с уличного лотка, это еще не делает вас пригодной для работы криминальным репортером в столице, да еще и в самой Жандармерии».
        - Ого, - выдохнула Ника, садясь на свою кровать.
        Когда они ехали в Сирион, она втайне считала, что у подруги шансов исполнить свою мечту гораздо больше, чем у нее; в конце концов, аэролиты могли ее просто не признать, и тогда прости-прощай карьера авионеры. Работа же репортера ни от каких высших мистических сил не зависела… Ну, если не считать высшими мистическими силами начальство, конечно.
        - И что ты теперь будешь делать?
        - Уж точно не обратно в «Вестник Кибири» возвращаться, - засмеялась подруга. - Раз не получилось с пресс-центром Жандармерии, попробую устроиться в одну из центральных газет. Здесь же полно солидных, серьезных изданий! Тот же «Утренний телеграф» или «Сирион пост»! И в каждом есть раздел криминальной хроники.
        Ника покачала головой. Она никогда до конца не понимала, чем же так завораживает ее веселую, жизнерадостную подругу все связанное с темным миром преступности. Как не понимала, почему та, раз ее это так привлекает, не хочет стать жандармой.
        - Расследуя преступления, констебли связаны законом и приказами начальства, - лукаво усмехнулась Агата, когда Ника однажды спросила ее об этом. - У репортеров гораздо больше свободы. Если бы я была констеблем и мне приказали закрыть глаза на какие-то улики и закрыть дело, потому что поступило соответствующее распоряжение сверху, мне пришлось бы подчиниться. А как репортер, я все равно напишу об этом статью, и люди узнают о настоящем преступнике.
        - А ты огребешь себе массу проблем, - ответила Ника тогда, но ее слова не произвели на Агату никакого впечатления. Она твердо верила, что миссия репортеров - нести людям правду, чего бы это ни стоило, и видела в этом свое жизненное предназначение.
        - Что ж, это хорошо, что у тебя есть запасные варианты, - сонно пробормотала Ника и опустила голову на круглую подушку, обтянутую шелковой тканью с пышными, кое-где порванными кружевами. Сама она даже не представляла, что стала бы делать, если бы Церемония камней закончилась провалом. Хватило бы у нее духу пойти в механикеры? Всю жизнь проработать с авионами, но так ни разу самой не поднять их в небо?..
        «Неужели рей Дор и правда мужчина? - подумала она, засыпая. - Интересно, как скоро он появится?.. Или она… Надо завтра не забыть написать письмо отцу…»

* * *
        Тайрек вернулся домой под утро. Впрочем, крохотную каморку доходного дома, которую он снимал на окраине Пестрого квартала вскладчину с другим гостем столицы, сложно было назвать домом. Шаткая лестница на чердак, скрипучие половицы, низкие, скошенные потолки, два оконца на покатой крыше, две узкие кровати, пропахший плесенью шкаф и ржавый рукомойник. И неизменный, всепроникающий запах рыбы и вареной капусты, которыми семь дней в неделю потчевала своих квартирантов домовладелица.
        Бытовые неудобства, впрочем, не слишком сильно отравляли Тайреку жизнь: он знал, что это лишь отправной пункт его длинного пути в столице и дальше будет лучше. Да здесь было не так уж плохо: над головой есть крыша, и она не протекает. И с соседом по комнате повезло: Ансель парень неплохой. Может, слишком серьезный и молчаливый, но в целом неплохой. Немного помешанный на своей работе, постоянно жжет по ночам лампу и все читает учебники по авиомеханистике или изучает чертежи.
        Несмотря на ранний час, Анселя он в комнате не обнаружил. Неужели тот уже ушел в Конструкторскую? В то, что его сосед загулял на какой-то Ассамблее, Тайрек не верил: Ансель не был любителем легкомысленного времяпрепровождения.
        По-хорошему, Тайреку стоило бы сегодня получше выспаться, ведь ему предстоял первый рабочий день, и не абы где, а в самом Министерстве труда! Да, пусть простым клерком. Но для юноши, приехавшего в столицу из глубинки, сразу, с ходу устроиться пусть даже и на скромную должность, зато в такое солидное учреждение - уже большое достижение!
        Однако вместо отдыха Тайрек до утра веселился на Ассамблее и сейчас ничуть об этом не жалел.
        Растянувшись на постели, он заложил руки за голову и улыбнулся воспоминаниям о последней ночи. Неформальные частные Ассамблеи куда приятнее тех, которые проводят в респектабельных кварталах города. Атмосфера там куда более раскованная, костюмы куда менее неудобные, а нравы гораздо менее строгие. Много смеха, шуток и танцев без соблюдения положенных фигур, зато с душой и под музыку.
        Тайрек мечтательно вздохнул. Ах, если бы жизнь всегда была такой - без бесчисленных правил и жестких ограничений, бесконечных условностей и запретов: джентльмену нельзя это, джентльмену не положено то, джентльмен не должен, джентльмену полагается, джентльмен обязан… Как же не хватает в их жизни такой простой свободы в мелочах! По крайней мере - мужчинам не хватает…
        Словом, вечер удался.
        Он бы удался еще больше, если бы не эта история с Вивьен… А ведь все так хорошо начиналось! Красивая молодая дама, вряд ли старше двадцати пяти, с роскошными черными локонами и сверкающими ореховыми глазами, она пригласила Тайрека на быстрый рил, но в итоге они протанцевали еще четыре танца подряд! За такое вопиющее нарушение порядка с любой респектабельной Ассамблеи их бы просто попросили. У Вивьен было прекрасное чувство юмора и восхитительная улыбка, зажигательный взгляд и заразительный смех; Тайрек был очарован. Ей он, впрочем, тоже понравился; запыхавшись после танцев, они отдыхали возле распахнутых окон, из которых веяло бодрящей осенней свежестью, смеялись сами не зная над чем, а потом упоенно целовались за тяжелой бархатной портьерой.
        Но потом… Раскрасневшаяся Вивьен спросила, не хочет ли Тайрек проводить ее до дома. Тайреку было уже восемнадцать - разумеется, он прекрасно понял этот довольно прозрачный намек. И, надо признаться, испытал сильный соблазн согласиться; ему очень понравилась Вивьен. Но… Сейчас не время - ни для интрижек, ни тем более для серьезных отношений.
        Тайреку уже доводилось пару раз оказываться в таких ситуациях, и лучшим способом отказа было изображать из себя чопорного джентльмена, которому с детства внушали, что хорошо воспитанный юноша ни за что не позволит себе до свадьбы даже поцелуя. Обычно на дам это действовало. Но после сегодняшних танцев и поцелуев заявление, что он не так воспитан, вышло бы неубедительным. И потому Тайрек не придумал ничего лучше, чем банально сбежать.
        - С удовольствием провожу, - галантно заявил он Вивьен. - Только подожди минутку, я спущусь за пальто.
        И Тайрек удалился в общую гардеробную Ассамблеи, а оттуда незаметно улизнул через черный вход. Быстро шагая по темным осенним улицам медленно просыпающегося города, он гнал от себя картину Вивьен, одиноко стоящей в холле… Интересно, как долго она будет ждать? И как отреагирует, когда поймет, что он сбежал?
        Тайрек и сам не заметил, как задремал.
        «Не проспать бы… И все-таки где же Ансель?» - подумал он, прежде чем погрузиться в сон.

* * *
        Анселя привели в заброшенное помещение на окраине промышленного района. Вероятно, когда-то оно служило складом пиломатериалов при лесопилке: в воздухе до сих пор витал слабый запах древесины, но то ли владелец разорился, то ли, наоборот, перебрался в куда лучший район, и сейчас бывший склад пустовал.
        Впрочем, не совсем пустовал - его заняли новые обитатели. Когда дуло револьвера недвусмысленно приказало Анселю войти, внутри он увидел еще с десяток человек, практически все - мужчины. И, похоже, никто не удивился обстоятельствам его появления; видимо, такие ситуации были здесь не редкостью. Вдоль одной стены стояло несколько простых лежанок с голыми матрасами, в дальнем углу мерцал сложенный на скорую руку очаг, рядом виднелся проем, уводивший куда-то вглубь здания.
        - Шпион? - коротко поинтересовался подошедший к ним рослый мужчина лет сорока в надвинутом на лоб картузе и с… Ансель пригляделся. Да, в руках у мужчины была тлеющая сигара! Он явно не тяготился тем, что курение для джентльменов находилось под почти таким же строгим запретом, как и крепкий алкоголь.
        - Еще не знаем, - ответила Рина, подталкивая Анселя к стулу, одиноко стоящему в центре помещения. О цели его нахождения там можно было не гадать; Ансель сразу понял, что он - далеко не первый, кого на нем собираются допрашивать.
        Как ни странно, он больше не испытывал страха. Если бы его хотели убить, то пристрелили бы еще там, в Дымном квартале. А может, Ансель просто не мог поверить, что с ним действительно может случиться нечто подобное; в его возрасте смерть кажется событием, которое происходит с другими… Впрочем, и обращение в монкулы тоже казалось чем-то далеким и нереальным, но вот случилось с самым близким ему человеком…
        - Почему не пристрелили его на месте? - спросил мужчина с сигарой, и обыденность, с которой он задал этот вопрос, вновь заставила Анселя занервничать. Похоже, убивать лишних свидетелей для них все-таки не было чем-то совершенно из ряда вон выходящим.
        - Вальди утверждает, что этот, - кивок в сторону Ан-селя, - следит за нами уже довольно давно. Вот я и решила выяснить, кого же это мы так сильно заинтересовали. А там уже разберемся, что с ним делать, - деловито пояснила Рина. И Ансель понял, что вопрос о том, переживет ли он эту ночь, все еще остается открытым.
        - А еще мы с добычей, - вмешался худой юноша и вытолкнул вперед монкула. Безразличный, словно механическая кукла с остановившимся заводом, тот равнодушно смотрел прямо перед собой.
        - Прекрасно, Вальди, прекрасно, - потер руки мужчина в картузе и сделал глубокую затяжку. - У нас как раз намечается очень многообещающий опыт!
        Анселя тщательно обыскали, но, вопреки ожиданиям, связывать не стали. Впрочем, дуло револьвера, нацеленное на него, удерживало ничуть не хуже пут.
        - Как тебя зовут?
        Отпираться Ансель не собирался. Он не понимал, что происходит, и не хотел понимать, но очень хотел поскорее выбраться из этой переделки, и желательно, конечно, живым… И возможно, если он ответит на все их вопросы, то его отпустят. В идеале - поскорее бы, ему не хотелось опаздывать в Конструкторскую.
        - Ансель рей Марн.
        - Зачем ты за нами шпионил?
        - За вами я не шпионил. Собственно, я вообще ни за кем не шпионил.
        - Тогда почему бродишь по ночам?
        - На монкулов смотрю…
        - Зачем?
        А вот тут всю правду говорить не хотелось. И он ограничился частичной.
        - Я родом из Кибири. Это на самой окраине столичного округа, - пояснил Ансель, увидев в глазах присутствующих знакомое недоумение. - У нас там почти нет монкулов. А они мне очень любопытны. Вот и… - развел он руками.
        Вышло, на его взгляд, довольно убедительно. По крайней мере, Ансель увидел, как стоявший рядом Вальди несколько расслабился, да и выражение лица мужчины в картузе стало чуть менее мрачным. Возможно, его все-таки отпустят, когда поймут, что он не представляет для них никакой угрозы - кем бы они ни были.
        Однако Рина, державшая Анселя на прицеле, не спешила ему верить.
        - За монкулами можно наблюдать с утра до вечера, вовсе не обязательно рассматривать их именно ночью…
        - Если я буду пялиться на них днем, всем сразу станет ясно, что я - глухой провинциал.
        - Он врет! - возмутился тут Вальди.
        - Сама вижу, - отозвалась Рина, не сводя с Анселя глаз. Оценивающе прищурилась. - Я не особенно люблю применять силу к представителям инфериорного пола, все-таки нас воспитывают вас оберегать и охранять, - ухмыльнулась она, - но ты не оставляешь мне выбора.
        С этими словами Рина взвела курок.
        Но Ансель не заметил угрожающего жеста. Он его просто-напросто пропустил, потому что в этот момент Вальди откинул капюшон своего плаща, и Ансель, получив возможность хорошенько его рассмотреть, изумленно выдохнул, - юноша был очень похож на монкула! Абсолютно лысая голова, бритые брови, глаза без ресниц. Сделай Вальди бессмысленный взгляд - и его будет практически не отличить от монкула!
        - Ты - бывший монкул? - выпалил Ансель.
        Рина обменялась быстрым взглядом с мужчиной в картузе. Тот только пожал плечами.
        - Он так и так уже столько видел, что нам придется или его убить, или… Впрочем, решай сама.
        Ансель вздрогнул. Револьвер в руках Рины пугал его меньше, чем слова этого мужчины, отозвавшиеся в позвоночнике леденящим холодом.
        - Нет, он - не бывший монкул, - поколебавшись, ответила Рина.
        - А почему он… такой?
        Рина вздохнула и внезапно опустила револьвер, а потом уселась на валявшийся неподалеку ящик. Задумчиво завела руку за голову, вытащила из волос шпильки, и тугой пучок на затылке распустился потоком черных волос до плеч, который, впрочем, ничуть не смягчил резкие линии ее лица.
        - Неужели ты еще так и не понял, кто мы? - склонила Рина голову вбок и посмотрела на него, как на диковинную зверушку.
        - Нет, - покачал головой Ансель. - Я же из Кибири, - напомнил он. - До нас доходит не так много новостей.
        - Плохо же мы работаем! - Рина криво улыбнулась соратникам. - Представляете, есть еще люди в Арамантиде, которые о нас не слышали! Пусть даже и на окраинах… Мы - Либерат, - пояснила она Анселю.
        Ансель кивнул; он и впрямь никогда не слышал о такой организации, но название говорило само за себя: борцы за свободу. Непонятно только, за свободу кого именно, хотя то, что вокруг были почти исключительно мужчины, наводило на определенные мысли, но сейчас Анселя волновало другое.
        - Так что с ним произошло? - кивнул он на Вальди.
        - А почему это для тебя так важно? - прищурилась Рина. Ансель стиснул зубы - так, что на скулах заиграли желваки.
        - Потому что одного из моих близких приговорили к обращению в монкулы. Вот я и приехал в столицу - хочу узнать, каково это - быть монкулом…
        Рина смотрела на него, чуть прищурившись, и, похоже, поняла, что юноша говорит правду.
        - Вальди так выглядит, потому что он работает под прикрытием. Смешивается с толпой монкулов, наблюдает за надсмотрщиками, проникает на склады, где их содержат, - словом, собирает информацию. А если повезет, то крадет кого-нибудь из монкулов для опытов.
        - Опыты? Что за опыты?
        - Мы пытаемся вернуть монкулам их прежнюю личность.
        - И что, есть прогресс? - Ансель невольно подался вперед, желая как можно скорее услышать ответ.
        - В некоторой степени, - поколебавшись, ответила Рина. - В конце концов, если это могут делать власти, значит, способ есть, и мы должны его разгадать!
        «То есть прогресса нет», - сделал вывод Ансель, осмысливая услышанное.
        Министерство труда и исправления заявляло, что каждый преступник, отбыв положенный срок в монкулах, будет обращен обратно в человека. Сам Ансель ни разу не встречал того, кто побывал монкулом, но в таком маленьком городке, как Кибирь, это и неудивительно. А вот в столице таких наверняка немало.
        - А вы пробовали поговорить с бывшими монкулами? Может, они что-то помнят? - спросил он и почти тут же себя обругал: разумеется, они пробовали! Этот их Либерат наверняка существует уже не первый год, а тут появляется он, еще час назад ничего о них не знавший, и уже суется со своими предложениями.
        - Мы бы с удовольствием, - криво усмехнулась Рина, - но есть одна маленькая проблема. Мы не можем их найти.
        - Кого не можете найти?
        - Бывших монкулов.
        - Как это? - даже растерялся от такого ответа Ансель.
        - А вот так. Мы нашли несколько стариков, которые утверждают, что были монкулами, но мы не уверены, что их не подводит память. Есть и несколько людей помоложе, которые, по нашим сведениям, были приговорены к обращению, но они отказались с нами говорить. Впрочем, в чем-то я их понимаю; не всякий захочет признаться, что был монкулом. Что до осужденных за последние несколько лет - тут вообще странно. Складывается ощущение, будто в последние годы отбывших наказание монкулов просто перестали обращать обратно в людей. То ли это новая политика министерства, то ли… то ли у них сломался механизм обратного обращения.
        Ансель вздрогнул. Нет, не может быть! Не может быть, чтобы сломался!
        Рина внимательно наблюдала за тем, как менялось выражение лица юноши.
        - А теперь расскажи-ка поподробнее, что случилось с твоим близким человеком.
        - Моя подруга Мия… - медленно заговорил Ансель. - В прошлом году она уехала в столицу поступать в летную школу. Мы переписывались… Собирались пожениться после того, как она закончит обучение. А через две недели после того, как она стала авионерой, совершенно неожиданно ее родителям пришло извещение из Министерства труда и исправления…
        Ансель замолчал, уставившись прямо перед собой. В дальнейших пояснениях не было необходимости. Все знали: такими извещениями министерство уведомляло о том, что человек осужден за совершение преступления и приговорен к обращению в монкула.
        Он помнил этот день так четко, с такими подробностями, словно это случилось вчера. Он не получал писем от Мии вот уже три недели; в последнем она восторженно описывала Церемонию посвящения в авионеры. И с той поры - ни строчки.
        Конечно, Мия могла быть просто занята. Новая должность, новая работа, новые трудности… Но чем больше проходило времени, тем сильнее Ансель начинал волноваться. А вдруг с ней что-то случилось? Ведь эти авионы - летные машины, какими бы надежными ни были, иногда все равно разбивались, а с ними гибли и их авионеры. Или… неужели она встретила другого?..
        Не в силах выносить эту неизвестность, Ансель решил пойти к ее родителям: может, они что-то знают?
        Ансель помнил, как моросил мелкий дождь, как тонкими холодными иголочками колол кожу, тихо постукивал по фонарным столбам и по начинающим желтеть листьям, заставлял редких прохожих ежиться и ускорять шаг. В воздухе пахло осенью, горячим кофе и тревогой, и Ансель тоже все ускорял и ускорял шаг, пока не перешел на бег. Но противная морось тут была ни при чем; Ансель несся по безлюдным улицам, словно надеялся куда-то успеть, словно хотел обогнать плохие вести и перехватить их… И откуда только она появилась, эта уверенность, что вести плохие?
        Когда дверь открыл отец Мии, Ансель сразу понял, что случилось что-то страшное, - на мужчине буквально не было лица. А в столовой, бессильно опустив голову на сложенные на столе руки, сидела ее мать. При появлении Анселя она даже не шевельнулась.
        В ответ на вопросительный взгляд отец Мии молча протянул юноше лист бумаги. Анселю потребовалось прочитать его два раза, чтобы понять, что это означает.
        И мир навсегда изменился…
        У Анселя никак не могло уложиться в голове, что Мия теперь - монкул, это равнодушное, бесцветное механическое существо без чувств, мыслей и эмоций. Только не его Мия. Она всегда была полна энергии! Она была солнечным ветром и ярким светом, она была стихией. Ее жажда жизни завораживала. Она умела находить удивительное в одинаково серых буднях маленького тихого городка, в котором даже птицы, казалось, изнывали от скуки и старались убраться на зимовку как можно раньше. Мию же все радовало, все интересовало: падающие в парке осенние листья и первый снег, выставка паровых двигателей на заброшенном механическом заводе и ремесленные ярмарки, городские праздники и публичные лекции; она брала уроки рисования, изучала историю картографии, состояла в шахматном клубе, играла в теннис и каталась на коньках… Мия страстно любила жизнь во всех ее проявлениях. Любила авионы. И любила Анселя…
        Последнее казалось Анселю удивительным. Иногда он задавался вопросом: что такая жизнелюбивая, открытая девушка, как Мия, нашла в нем - немногословном, довольно замкнутом юноше, который не любил большие сборища людей и не грезил о дальних странах, не утруждал себя следовать всем правилам поведения приличного джентльмена в обществе и притворяться, что предел его мечтаний - это стать домохозяином.
        Впрочем, какая разница? Главное, они оба нашли свою любовь. Любовь не за что-то и не вопреки, а - «просто». Просто любовь. Просто потому, что рядом с другим каждый из них становился лучшей версией самого себя, чем когда был один…
        - На какой срок? - тихо и теперь по-настоящему сочувственно спросила Рина, вырывая Анселя из сети горьких и сладких воспоминаний. Похоже, ему окончательно поверили.
        Ансель поморщился, словно от зубной боли.
        - Пожизненно.
        - О! - выдохнуло сразу несколько человек.
        - За что?
        Ансель лишь пожал плечами.
        - Было написано - за преступление, подробности которого не подлежат разглашению, так как являются государственной тайной.
        В помещении бывшего склада пиломатериалов, превратившегося в штаб-квартиру Либерата, наступило глубокое молчание.
        Его прервали слова Рины - совершенно неожиданные.
        - Ты зря приехал в Сирион, - жестко сказала она. - Даже если - а это большое «если» - ты найдешь Мию среди монкулов… Лучше тебе не видеть ее такой.
        В ее голосе прозвучал отголосок затаенной боли, и Ансель подумал, уж не из личного ли опыта она дает ему такой совет…
        - Понимаю, - с трудом произнес он. - Но я приехал не только для того, чтобы ее отыскать… Хотя именно поэтому я и шляюсь ночами по улицам - хочу ее увидеть. Хочу - и боюсь… Но моя основная цель - узнать, за что ее приговорили к пожизненному сроку.
        Рина внезапно поднялась, передвинула ящик, на котором сидела, поближе к Анселю и ободряюще потрепала юношу по плечу.
        - Это очень хорошая цель. Достойная, благородная. Я уважаю тебя за нее. Серьезно. Но ты же наверняка понимаешь, получить информацию о государственной тайне практически невозможно. А уж от Министерства полетов, в котором состояла твоя девушка, - тем более; в стране нет министерства более важного и потому более закрытого для посторонних.
        - Я это прекрасно понимаю, - ответил Ансель и, заметив сомнение в обращенных на него взглядах, добавил: - Но ведь тем, кто состоит в министерстве, наверняка получить такую информацию куда проще…
        - Даже если ты попадешь туда клерком, допуск у тебя будет в лучшем случае к общей столовой, - покачала головой Рина. - Мы уже несколько раз пытались устроить туда своих людей на разные должности, но все без толку. Для мало-мальски приличного доступа нужно занимать какую-то более серьезную позицию.
        - Именно такую позицию я и собираюсь получить, - заявил Ансель.
        - Пусть ты не из столицы, но… ты же знаешь, наверняка должен знать, - осторожно и очень аккуратно, словно с душевнобольным, которому приходится напоминать прописные истины, заговорила Рина, - что на подобные должности в Министерстве полетов тебе путь заказан, потому что ты - мужчина.
        - А я придумал, как это обойти, - спокойно кивнул Ан-сель.
        - И как же?
        - Не обязательно быть авионером, чтобы стать вхожим в Министерство полетов. Можно стать, ну, например, механикером…
        - Но мужчин не берут в механикеры!
        - Не брали, - поправил Ансель. И медленно улыбнулся.
        Глава
        4
        - Из какой-то Кибири, представляете? - донеслась до Ники язвительная реплика, когда она подходила к классной комнате, где вот-вот должно было начаться первое занятие. - Кто-нибудь вообще хоть раз в жизни слышал такое название? Глухомань! Уверена, они даже банальный телеграф и в глаза не видели! И едят, как дикари, руками…
        Сквозь приоткрытую дверь Ника увидела, как за передней партой собралась небольшая стайка ее однокашниц, будущих авионер. Ехидные реплики принадлежали белокурой красотке Ванессе, а девушки вокруг с готовностью поддакивали.
        - К тому же, вы только подумайте, ее вырастил отец-одиночка! - продолжала вещать Ванесса своим благодарным слушательницам.
        И вот тут Ника, которая поначалу собиралась просто войти и ничего не говорить, чтобы не раздувать скандала, передумала. Одно дело - говорить гадости о таких общих вещах, как общество, погода или поэзия; неприятно, но на личном уровне никого так уж особенно не задевает. Совсем другое - говорить гадости о вполне конкретных людях. Например, о ее отце. Кстати, откуда Ванесса об этом узнала? Ника никому не рассказывала, что ее мать ушла из семьи, когда дочке не было и двух лет.
        «Видимо, узнала из анкет», - решила девушка. В течение месяца до начала Церемонии камней всех кандидаток тщательно проверяли - авионерами должны становиться лишь наиболее достойные. В случае с Никой все вышло иначе: она разбудила аэролит до каких-либо проверок. «Но это не значит, что мы не должны узнать о тебе все, что положено», - пояснила ей одна из преподавательниц школы и выдала стопку формуляров и ручку с чернильницей. В одной из тех анкет Ника указала сведения о родителях. Точнее, об отце, так как о матери ничего не знала, даже имени. Выходит, у Ванессы есть связи в министерстве, раз она так легко раздобыла конфиденциальную информацию.
        Больше всего Нике хотелось ворваться в классную комнату и выпалить:
        - А что в этом такого? Неполные семьи и отцы-одиночки - совсем не редкость!
        Но это было бы очень похоже на оправдание, на попытку защититься. А последнее, чего Нике хотелось - это защищаться перед такими, как Ванесса.
        - Интересно, кто у нее отец? Наверняка какой-то пьяница! Всем известно, что, когда мужчины остаются без присмотра женщин, они начинают пить, - подала голос Вильма; она словно старалась всеми силами загладить перед подругой незримую вину за то, что у нее есть аэролит, а у Ванессы нет: с готовностью подхватывала ее реплики, громко смеялась над любыми ее шутками и преданно заглядывала в глаза.
        Ванесса одобряюще улыбнулась подруге и продолжила:
        - Скорее всего, именно из-за отца она и не прошла проверку, когда подала заявление. Да уж, хорошая из нее выйдет авионера! Давно доказано, что отцы-одиночки, и тем более пьяницы, не могут воспитать полноценного человека и их дети в большинстве своем становятся неудачниками или даже… преступниками!
        Ладони Ники сами собой сжались в кулаки. Ее отец был замечательным человеком - любящим, честным и порядочным. Прекрасный школьный учитель, его обожали ученики и уважал весь город!
        Как раз сегодня перед занятиями Ника забежала на почту и отправила письмо в Кибирь. И почувствовала, как сжимается сердце, когда увидела, как ее конверт отправился в пачку с другими отправлениями. Прошло всего несколько дней, а Ника уже очень скучала по отцу… И она больше не сердилась на то, что из-за его попыток в прошлом работать врачом она едва не лишилась возможности стать авионерой.
        Ника не стала ждать, сколько еще яда выплеснет на нее разочарованная своей неудачей с аэролитами красотка. С такими, как Ванесса, вежливость не работает; наоборот, нужно сразу бросаться в бой. И бить наотмашь.
        - Может, я стану и не лучшей авионерой, - громко и отчетливо произнесла Ника, входя в классную комнату, - зато ты не станешь вообще никакой.
        Разумеется, Ванесса даже не покраснела - таких можно застать на месте преступления, и они и глазом не моргнут. Но Ника видела, что удар достиг цели.
        - А ты что тут делаешь? - огрызнулась Ванесса. - Подслушиваешь?
        - Я пришла на свои занятия, - отчеканила Ника. - А вот что здесь делаешь ты? Разве твое место не в Конструкторской? Среди таких же неудачниц?
        А вот теперь Ванесса покраснела. Не от стыда - от ярости.
        - Не твое дело, - процедила она.
        Ника улыбнулась. Когда вместо ответа тебе говорят «не твое дело», значит, собеседнику крыть нечем… пусть даже сам он этого еще и не понял.
        Она отвернулась и осмотрела классную комнату, выбирая свободную парту, за которую можно было сесть, но, услышав за спиной негромкое «вульгарная хамка», снова обернулась и обвела внимательным взглядом примолкших девиц. Кое-кто все-таки опустил глаза, и это внушало надежду - значит, не у всех напрочь отсутствует совесть. Остановив взгляд на вызывающе уставившейся на нее Ванессе, Ника негромко произнесла:
        - Положим, я - вульгарная хамка. Но у меня хватает смелости высказывать свои претензии в лицо. Вы же трусливо обсуждаете людей за их спинами и выдумываете гадости… Интересно, кем это делает вас?
        После чего резко вскинула голову и, едва не чеканя шаг, вышла из класса.
        Только завернув за угол коридора, Ника выдохнула и прислонилась спиной к стене. Колени дрожали, и, казалось, даже руки ослабли от напряжения. Она догадывалась, что коллектив будет в основном столичный, а значит, ей придется непросто - на нее будут смотреть свысока, возможно, не захотят принять в свою компанию… Да, Ника понимала, что предстоят трудности, и даже пыталась к ним подготовиться. Однако, как ни готовься, а первое подобное столкновение в реальности оказывается куда более неприятным, чем то, что старательно рисовало воображение.
        Ника сделала несколько глубоких вдохов. Все это неважно - ни злословие Ванессы, которая, кстати, даже с ними и не учится, ни высокомерие других девушек. Авионы и полеты - вот все, что имеет значение.
        С этими мыслями Ника расправила плечи и решительно направилась обратно в класс.

* * *
        Тайрек выругался, когда прокатившая мимо конка обдала его из лужи и до колен забрызгала грязью. Мало того что он опаздывает, так теперь еще и явится в неряшливом виде.
        Но выбора не было. Поэтому, подойдя к массивному, немного похожему на крепость зданию из красного кирпича с внушающей уважение и трепет надписью «Министерство труда и исправления», идущей через весь фасад, Тайрек не колебался: уверенно подошел к дверям и толкнул их - так, словно имел на это полное право.
        - Сообщите, пожалуйста, в рекрутский отдел, что Тайрек эр Трада пришел на новое рабочее место, - сказал он мужчине, стоящему за приемной стойкой на входе. Тот был в строгом костюме-тройке в полоску, с жестким воротничком, безжалостно впивавшемся ему в подбородок, на лице - не менее строгое выражение; он явно относился к своей должности очень серьезно.
        Мужчина удостоил Тайрека лишь намеком на кивок, что было неудивительно при таком немилосердно жестком воротничке, а затем поднял трубку телефонного аппарата и вызвал рекрутский отдел.
        Тайрек покачал головой. Лишь самые солидные организации могли позволить себе содержать частные телефонные линии для внутренней связи. Впрочем, чему он удивляется? Это же Министерство труда и исправления! Выше его могло быть разве что Министерство полетов.
        - За вами скоро придут, прошу обождать, - сообщил мужчина и указал глазами на два неудобных стула для посетителей, что стояли у стены.
        Тайрек послушно уселся на жесткое сиденье. Отсюда можно было рассмотреть просторный холл и мозаичный узор пола, а также угол широкой лестницы и край массивных деревянных перил. По лестнице деловито сновали туда-сюда самые разные люди с сосредоточенными лицами и пухлыми папками с бумагами в руках.
        «Скоро я буду одним из них», - с удовлетворением подумал Тайрек; воображение уже нарисовало ему собственный дубовый стол у дверей в кабинет - а, чего мелочиться? - самой министра труда.
        - Ты опоздал, - прервал его мечты насмешливый голос.
        Тайрек вскочил. Рядом с ним стоял мужчина лет двадцати пяти - двадцати семи, элегантно худощавый и романтически бледный, в сюртуке с сильно зауженной талией и гладко прилизанными помадой светлыми волосами.
        - Прошу прощения, больше не повторится, - смиренно сказал Тайрек, не собираясь, впрочем, оправдываться.
        Мужчина изогнул бровь и посмотрел так, чтобы без слов стало понятно все, что он думает о человеке, опаздывающем в свой самый первый рабочий день.
        - Эверт эр Крама, - наконец представился он. - Старший секретарь департамента. Следуй за мной.
        Два пролета по парадной лестнице, тридцать ярдов по широкому, словно проспект, коридору, устланному толстыми коврами, два поворота, еще один пролет по лестнице, но на сей раз уже очень скромной, и Тайрек оказался в огромном шумном помещении, наполненном людьми, бумагами, звоном телефонов и стрекотом телеграфа.
        Эверт уверенно провел Тайрека через эту какофонию к солидным двойным дверям, ведущим в чей-то кабинет. Перед ними стоял массивный дубовый стол с печатной машинкой, телефонным аппаратом и двумя высокими стопками папок и бумаг.
        Старший секретарь постучал в дверь, не дождавшись ответа, быстро заглянул в кабинет и повернулся к Тайреку:
        - Тебе повезло, мадам рей Старк сегодня задерживается, так что твое опоздание останется без последствий… Итак, по результатам твоей экзаменации было принято решение назначить тебя секретарем к замначальнице департамента новых исправительных технологий. Надо сказать, нам всем о-очень любопытно, за какие такие заслуги новичку дали такую высокую позицию…
        Вопреки всем правилам поведения джентльмена в приличном обществе, Тайрек с независимым видом засунул руки в карманы и заявил:
        - Я набираю до ста знаков в минуту на печатной машинке, у меня очень хороший почерк, и я почти не оставляю клякс.
        - Да, не сомневаюсь, что именно за это, - скривил губы Эверт, всем своим видом давая понять, что думает о смазливых юношах-блондинах с голубыми глазами и пухлыми губами, закулисно получающих такие высокие назначения.
        - Что, было много желающих на это место? - понимающе ухмыльнулся Тайрек. - И кого из обиженных мне стоит опасаться больше всего?
        - Кофе варить умеешь? - проигнорировал его вопросы Эверт. - Мадам рей Старк любит черный кофе по утрам. Прачечная, которую она использует, находится на соседней улице, два раза в неделю нужно забирать оттуда ее одежду. Мадам рей Старк не любит, когда бумаги складывают пополам, и терпеть не может шашни на работе. Ясно?
        - Ясно.
        - Вопросы?
        - Пока нет.
        Эверт развернулся и ушел, оставив Тайрека обживаться на новом месте. Первым делом тот примерился к стулу и, обнаружив, что он, в отличие от своего собрата в приемной, весьма удобен, с удовольствием в нем развалился. Оценивающе постучал по клавишам печатной машинки, те отозвались четким звоном. Снял трубку с позолоченной вилки телефона, поднес к уху и протараторил, притворяясь, будто отвечает на звонок:
        - Приемная мадам рей Старк, чем могу помочь?
        Внезапно от входа в зал до него донесся шорох приветствий.
        - Доброе утро, мадам рей Старк.
        - Мадам рей Старк, здравствуйте!
        - Рады вас видеть, мадам рей Старк.
        Тайрек вскочил со стула и вытянул шею, стараясь рассмотреть свою начальницу. Он полагал, что она будет дамой в годах - все-таки должность солидная, - в строгом костюме, пошитом по мотивам летной формы, - последнее веяние моды в этом сезоне для деловых нарядов, - и, возможно, даже с тонкой сигаретой в длинном мундштуке.
        Мадам рей Старк стояла неподалеку и слушала Эверта. Тайрек не видел ее лица; все, что он мог рассмотреть со спины, это копну пышных темных волос и нарядное сочно-зеленое платье. И это как-то плохо вязалось с образом дамы в годах.
        - Спасибо, Эверт, - услышал он голос дамы. Холодный и почему-то немного знакомый…
        Мадам рей Старк повернулась, и Тайрек замер от неожиданности.
        - Ты? - воскликнула Вивьен. - Что ты здесь делаешь? - Она обвиняюще наставила на него палец.
        - Я… - Тайрек облизал внезапно пересохшие губы. - Кажется, я - ваш новый секретарь, мадам рей Старк.
        - Как бы не так! - возмущенно заявила Вивьен и яростным вихрем пронеслась мимо него.
        - Вижу, вы уже знакомы, - крайне заинтригованный, пробормотал незаметно подошедший Эверт.
        - Разве что самую малость, - рассеянно отозвался Тай-рек, провожая Вивьен взглядом.
        «Вот это я влип!»

* * *
        Как и предупреждала Санна, на следующий день после Церемонии камней Конструкторская пополнилась новыми ученицами - несколькими девушками очень разной внешности, но с очень похожим настроением: мрачным, подавленным, раздраженным. Особенно ярко свою досаду проявляла красивая блондинка в совершенно неподходящем для работы механикеры шелковом платье, отделанном тонкими кружевами; она то и дело недовольно поджимала губы, и это сильно портило безупречность ее прекрасного лица.
        Мадам рей Брик распределила новеньких за свободные столы. Ансель почти не удивился, когда понял, что блондинка, которую звали Ванесса, будет работать по соседству с ним. Жизнь всегда щедра на подобные мелкие пакости. Он с первого взгляда понял, что характер голубоглазой красавицы, и без того скверный, стал еще хуже после Церемонии камней, и приготовился к тому, что срывать свою злость она, разумеется, будет на самой удобной для этого мишени - на нем.
        Так и случилось. Брезгливо оглядывая Конструкторскую, Ванесса не сразу заметила Анселя, а когда увидела, то незамедлительно возмутилась.
        - Мадам рей Брик, с каких это пор тут работают мужчины?
        Инженер ответила, не отвлекаясь от лежащего на ее столе руля крена, который она вот уже несколько дней модифицировала:
        - С тех самых, когда появился такой, который кое-что смыслит в авионах.
        - Но меня оскорбляет его присутствие! - капризно заявила Ванесса. - Почему я должна его терпеть?
        На этот раз мадам рей Брик оторвалась от своего занятия, медленно подняла рабочие гогглы на лоб и оценивающе посмотрела на Ванессу.
        - Можешь не терпеть, - наконец равнодушно бросила она и махнула рукой: - Выход там.
        Ванесса насупилась. Но не ушла.
        - Это возмутительно! Я буду жаловаться, - тихо пробурчала она. И действительно на первой же перемене куда-то убежала.
        Ансель понял, что у Ванессы влиятельные родственники, когда после обеда в Конструкторскую зашла мрачно одетая дама со старомодным шиньоном на голове и, жестом подозвав к себе мадам рей Брик, что-то долго ей втолковывала, время от времени бросая косые взгляды на Анселя.
        «Неужели меня выкинут из-за каприза вздорной, обиженной на весь свет девушки?» - подумал он.
        Инженер слушала, невозмутимо скрестив руки на монументальной груди, а когда собеседница закончила свою речь, произнесла лишь несколько коротких слов, от которых дама с шиньоном возмущенно порозовела и, поджав губы, выбежала из Конструкторской.
        Ванесса проводила ее растерянным взглядом - белокурая красотка явно не привыкла к тому, чтобы не получать желаемое.
        - Грета рей Торн - родная тетка Ванессы, - шепотом сказала Анселю Санна и, поняв, что это имя ему ни о чем не говорит, пояснила: - Она - глава департамента авионостроения в Министерстве полетов. Очень важная персона. А мать Ванессы, Лива рей Торн, известная авионера-первооткрывательница. Не Кейва рей Линн, конечно, но все равно значимая фигура. Это она первой исследовала на своем авионе южную часть Винландии и пересекла Облачные горы. Сам понимаешь, с подобными связями Ванессе была только одна дорога - на самый верх Министерства полетов. Только вот на такой исход Церемонии камней они наверняка не рассчитывали…
        Санна усмехнулась и с каким-то внутренним удовлетворением добавила:
        - В этом одна из прелестей аэролитов - им плевать, кто у тебя родители. Будь они хоть трижды герои, они все равно не прикажут летным камням признать тех, кого аэролиты признавать не хотят…
        Ванесса, словно почувствовав, что говорят о ней, хлестнула по Санне ледяным взглядом красивых голубых глаз…
        - Это она еще в «Крыльях ветра» не была, - шепнула девушка.
        - А что там? - спросил Ансель. Он не раз проходил мимо этого бистро, находившегося прямо в здании Министерства полетов, в самом конце правого крыла, но никогда там не обедал, экономил деньги.
        - Формально бистро открыто для всех работников министерства, но там работают такие снобы, которые считают достойными лишь авионер и официальных должностных лиц. На механикер смотрят сверху вниз, сажают за самые плохонькие столы и обслуживают крайне неохотно. Вот уж где Ванесса разозлится!
        Неторопливо текли недели, наполненные лекциями и практическими занятиями. А поскольку скоро выяснилось, что Ансель уже выучил весь материал самостоятельно, мадам рей Брик поручила ему конструировать точные копии одно-фюзеляжных бипланов, и тот с энтузиазмом принялся за дело.
        Ванесса по-прежнему сидела за соседним столом. Анселя она теперь демонстративно игнорировала, что, впрочем, вполне устраивало последнего. Всегда нарядная, словно явилась на светское мероприятие, а не в рабочую мастерскую, красавица зевала на лекциях, скучала над учебниками, игнорировала домашние задания и жаловалась на каждую мелочь.
        Ансель был уверен, что однажды она просто бросит ходить на занятия, это лишь вопрос времени.
        Но прошла одна неделя, вторая, третья, а Ванесса по-прежнему исправно появлялась в Конструкторской, хотя было совершенно очевидно, что авиомеханистика ей и не интересна, и не нужна.
        И Ансель никак не мог понять, зачем же ей заставлять себя заниматься нелюбимым делом; ведь с ее связями ей были открыты любые дороги!

* * *
        В глубине души Ника опасалась, что им придется очень долго сидеть в классных комнатах и изучать теорию, прежде чем их допустят к настоящим авионам. Однако уже через неделю девушкам сообщили, что в конце октября будут проходить первые практические занятия на авиодроме. То есть всего через каких-то три недели! И от этой новости сразу стало веселее.
        Впрочем, и уроки оказались по-настоящему интересными. По крайней мере для Ники. Прежде она считала, что главное для авионеры - узнать, как пользоваться возможностями своего аэролита; она и подумать не могла, что, кроме этого, ей потребуется изучить массу других, крайне важных для успешных полетов вещей. Например, картографию. Или как высчитать траекторию оптимального взлета и приземления. Или как учесть влияние ветра и погодных условий на авион. Или как проложить маршрут. И даже как устроены летные машины и как самостоятельно устранить распространенные неполадки в механизмах. Словом, год обучения в летной школе обещал быть насыщенным.
        История Арамантиды с углубленным изучением роли авионавтики тоже оказалась весьма увлекательной. Может быть, она и не помогала овладевать навыками управления авионами, но схемы и карты воздушных боев, хроники завоевания вражеских земель, подавления восстаний и анализ ключевой роли авионных подразделений в этих событиях помогали лучше понимать ту важную функцию, которую предстоит выполнять будущим авионерам. И функция эта была куда более важной, чем просто управление летными машинами: авионеры стояли на страже Империи и ее устоев. Были ее персонифицированными воплощениями.
        И конечно же не проходило и дня без того, чтобы на уроках не обсуждали последние события с мыса Горн, а событий всегда хватало: то вражеский патруль пролетел слишком близко к границе, то пресекли попытку тайного прорыва на территорию Арамантиды, а то и вовсе произошло прямое вооруженное столкновение. Новости о мысе Горн Ника теперь слушала с особым вниманием, и ее сердце каждый раз замирало от мысли, что через какое-то время она может оказаться там… И уже совсем скоро! Это только кажется, что до восемнадцати лет и до окончания стажировки еще далеко, а на самом деле время пролетит в мгновение ока! И через каких-то два-три года на уроках в летной школе уже другие девушки станут слушать о том, как героические авионеры, среди которых будет и Ника, охраняют границы родной страны.
        А вот что не на шутку удивляло Нику, так это то, что им не преподавали никакой теории по взаимодействию с аэролитом. Сказали, что это постигается лишь на практике. Иначе говоря, учиться управлять своим летным камнем девушкам предстоит одновременно с тем, как они начнут летать.
        Ника с жадностью впитывала новые знания. Особенно ей нравились уроки, которые проводила грубоватая мадам рей Брик, главный инженер имперской Конструкторской. Та использовала теневой проектор, чтобы наглядно показать, как устроены крыло, фюзеляж, оперение, шасси и прочие части авиона, а потом раздавала небольшие деревянные копии авионов, повторяющие оригиналы в мельчайших подробностях, моделировала ситуации аварий и предлагала будущим авионерам решать эти проблемы.
        - Зачем? - недовольно спросила Вильма на первом уроке. - Разве к авиону в довесок не прилагается механикера?
        Своими манерами девушка старательно копировала Ванессу. И не только манерами: Ника была готова поклясться, что, хотя на самых первых занятиях Вильма была шатенкой, постепенно ее волосы становились все светлее и светлее. Впрочем, если волосы можно осветлить за несколько приемов, то для того, чтобы добиться таких же манер, как у Ванессы, требовалось куда больше времени, и пока Вильма значительно уступала той в высокомерии и непоколебимой уверенности в собственном превосходстве. И тем не менее, вырвавшись из тени бывшей подруги, Вильма упорно стремилась занять ее место - место ни в чем не знающей отказа королеве, объекте всеобщей зависти, поклонения и обожания окружающих.
        - В довесок на рынке яблоки дают, - процедила мадам рей Брик; ей вопрос Вильмы откровенно не понравился. - А механикеры - не вещи, они не прилагаются к авионам и не являются вашими служанками, дамы будущие авионеры, зарубите это себе на носу. Аэролиты - далеко не единственное, что требуется для полетов, для них нужны еще и собственно авионы. И именно механикеры конструируют летные машины. Именно механикеры поддерживают их в исправном состоянии. Никакой аэролит не спасет ваши шкуры, если у вашего авиона не сбалансировано оперение или заклинило шасси. Так что в определенном смысле ваша жизнь и жизнь ваших авионов зависит от того, насколько хорошо механикеры выполняют свою работу… Но и вам нужно знать основы: если поломка случилась вдали от цивилизации, механикеры рядом не будет, и ремонтом придется заниматься вам самим.
        Нику резкая речь мадам рей Брик по-настоящему впечатлила. И убедила. Но возможно, девушке просто не хватало столичного высокомерия; она заметила, что ее однокашницы продолжали относиться к механикерам пренебрежительно, считая их людьми второго сорта. И что-то Нике подсказывало: это отношение сохранится в девушках и после окончания школы.
        «А если бы Ванесса училась с нами, то было бы еще хуже», - не раз думала Ника; таким высокомерием и надменностью, как у этой белокурой красавицы, никто больше не отличался, даже Вильма, хотя та очень старалась. Вот и ее реплика про довесок - явно в стиле Ванессы.
        Порой Нике казалось, что Вильма так усердно копирует бывшую подругу лишь потому, что привыкла постоянно быть в тени, на вторых ролях, и сейчас, внезапно оказавшись под светом софитов, все никак не может поверить, что теперь она сама играет главную роль.
        Визиты Ванессы в летную школу тоже регулярно подрывали уверенность Вильмы в себе. И неважно, что белокурая красотка теперь стала механикерой; стоило ей появиться в классе, и она тут же перетягивала все внимание на себя.
        Ванессе, похоже, очень не хотелось мириться с тем, что она больше не принадлежит к тому кругу девушек, в котором когда-то была главной звездой. И поэтому она старалась как можно дольше сохранить свое влияние - заглядывала на переменах, приходила на обеденный перерыв и даже как-то пригласила всех на вечеринку к себе домой.
        Ника идти совершенно не хотела, так как считала, что Ванесса ее позвала лишь для того, чтобы наглядно продемонстрировать лежащую между ними громадную социальную пропасть. Но однокашницы уговорили Нику пойти с ними.
        Дом рей Торнов поражал богатством и великолепием, и Ванесса вела себя в нем как самая настоящая королева, раздавая приказы вышколенным слугам-мужчинам и даже находящимся в личном распоряжении их семьи монкулам. Ника и не знала, что такое возможно, она была уверена, что монкулами может пользоваться только государство.
        Глядя на царившую вокруг поразительную роскошь, Ника начинала понимать, откуда у белокурой красавицы такая уверенность, что в ее жизни все будет непременно так, как она захочет. Вероятно, то, что Ванесса не смогла разбудить аэролит, стало для нее жестоким ударом - вряд ли когда-нибудь прежде она чего-то не получала.
        Закуски были потрясающе вкусными, напитки - разнообразными, а развлечения, по мере того как шел вечер, все более и более некомфортными. По приказу Ванессы надсмотрщик монкулов отдал команду через свисток, и монкулы встали на четвереньки, чтобы девушки могли на них сидеть, хотя вокруг хватало кресел и диванов. Ванесса первой подала пример, и после некоторых колебаний гости тоже расселись на эти живые стулья. Лишь немногие, включая Нику, остались стоять.
        Позже Ванесса предложила нескольких монкулов разрисовать, будто те были живыми холстами, и будущие авионеры с энтузиазмом принялись за дело. Наконец, сказав, что это будет забавно, Ванесса приказала, чтобы монкулы дрались друг с другом. Зрелище безжизненных существ, вяло наносящих удары друг по другу, вызывало у Ники самое настоящее отвращение.
        В самый разгар этого действа в зале появилась высокая дама в кожаном плаще авионеры. Черты ее лица были резкими, словно рублеными, черные с проседью волосы гладко зачесаны назад, губы слегка изгибались в улыбке, но темные глаза смотрели холодно.
        - Добрый вечер, дамы, - поприветствовала она. - Веселимся?
        - Мадам рей Торн, - наперебой отозвались девушки. - Здравствуйте! Прекрасная вечеринка! У вас чудесный дом!
        - Только что-то у вас тихо. Может, позвать музыкантов?
        - Нет-нет, что вы, все и так хорошо!
        - Но что за вечеринка без музыки? Сейчас я распоряжусь…
        - Мама! - возмущенно воскликнула Ванесса. При появлении матери она вся напряглась и чувствовала себя явно неловко.
        Мадам рей Торн резко повернулась к ней.
        - Сказали же, что все хорошо, нам не надо музыки… И если что, я распоряжусь сама, - уже куда более тихим голосом продолжила Ванесса и под взглядом матери непроизвольно подалась назад.
        Мадам рей Торн подошла к дочери вплотную, несколько долгих мгновений пристально смотрела на нее сверху вниз, а потом неожиданно ударила по щеке. Пощечина была несильной, но обидной.
        - Показываешь своим друзьям, кто здесь главная? Тебе что, неловко за меня или, может, ты меня стесняешься? А то, что ты опозорила всю нашу семью, провалив Церемонию камней, и стала механикерой - это для тебя в порядке вещей?
        Ванесса опустила глаза, прикусила нижнюю губу и едва заметно покачала головой.
        Удовлетворенная увиденным, мадам рей Торн продолжила:
        - Запомни, девочка: тому, кто хочет отдавать приказы, вначале надо это право заслужить.
        В наступившей тишине было слышно лишь пыхтение двух несчастных монкулов, продолжавших отвешивать друг другу вялые удары.
        Мадам рей Торн обвела взглядом замерших девушек.
        - Уважаемые дамы, я уже ухожу, продолжайте веселиться, - делано веселым тоном заявила она. - Сейчас у вас будет музыка, наслаждайтесь приятным вечером.
        С этими словами авионера вышла из зала.
        Девушки избегали смотреть на Ванессу и неловко отводили глаза. И вскоре вечеринка как-то сама собой закончилась.
        Именно после нее Ванесса стала все реже навещать летную школу…
        По мере того как шло время, будущие авионеры и механикеры расходились все дальше по своим дорогам, и редкие визиты белокурой красотки уже не вызывали у девушек былой радости. Даже Вильма в какой-то момент перестала преданно заглядывать Ванессе в глаза, словно желая искупить свою вину за Церемонию камней, которую та провалила. То ли наконец почувствовала вкус жизни вне тени требовательной подруги, то ли просто повзрослела. А может, пришла к заключению, что Ванесса теперь механикера, а, значит, человек второго сорта.
        Да и самой Ванессе эти визиты больше не доставляли прежнего удовольствия. У будущих авионер появились свои темы для разговоров, в которых посторонние вроде нее оказывались просто лишними. Она все больше теряла влияние на девушек, а взгляды, которые те теперь бросали на будущую механикеру, для нее, привыкшей во всем быть лучше и выше других, и вовсе были непереносимы.
        Прошел месяц, и Ванесса окончательно перестала навещать летную школу.
        И этого почти никто не заметил. А те, кто заметил, не опечалились.
        Глава
        5
        К третьему ноября - дню Воздушных Шаров - Сирион прихорашивался, словно завзятый модник к Ассамблее. Целые армии монкулов драили брусчатку на главных улицах города, развешивали разноцветные флаги, натягивали транспаранты на здания имперских учреждений. Жители столицы не отставали; хотя авионы уже давно вытеснили воздушные шары, к первым летательным аппаратам люди питали нежные, теплые чувства, как к давно устаревшим, но представляющим сентиментальную ценность вещам, и с наслаждением погружались в этот праздник: украшали свои дома цветами, венками из ярких осенних листьев, снопами соломы и спелыми оранжевыми тыквами. Дети мастерили разноцветные бумажные аэростаты с крошечными масляными лампами внутри; вечером они зажгут фитили, и маленькие воздушные шары взмоют над улицами города, чествуя начало эры полетов Империи. В воздухе будет разноситься веселая музыка, будет пахнуть горячим какао, жжеными листьями и жареными каштанами, предчувствием инея и легкой ностальгией по давно ушедшим временам.
        Однако Ника едва замечала праздничные приготовления. Во-первых, она наконец-то получила письмо от отца. Довольно короткое и сдержанное, оно все равно обрадовало Нику и одновременно растрогало едва не до слез. Она весь день носила письмо с собой и перечитывала снова и снова. От ровных строк веяло домом, уютом и той безусловной любовью, которую тебе могут дать только родители. И на короткие мгновения Нику охватывала жгучая тоска и сильное желание вернуться домой…
        Во-вторых, Ника жила предвкушением другого праздника - не дня Воздушных Шаров, а первого практического занятия на авиодроме, которое должно было пройти накануне. И хотя девушек сразу предупредили, что в этот раз летать никто не будет, на занятии им предстоит лишь отрабатывать правила стандартного взлета, но сама возможность наконец-то оказаться рядом с авионом вызывала у Ники неподдельный трепет.
        - Интересно, кому достанется Ванесса, - заметила накануне Вильма; чем больше проходило времени, тем более уничижительными становились ее реплики о бывшей подруге.
        - А что там будет делать Ванесса? - удивилась одна из учениц.
        - Так ведь это совместные занятия, ученицы-механикеры тоже будут отрабатывать правила стандартного взлета, - ответила Вильма и передразнила грубоватый тон мадам рей Брик: - «С аэролитом, но без авиона и без механикеры вы не взлетите!»
        «Только бы Ванессу не назначили мне!» - взмолилась про себя Ника; ей не хотелось, чтобы что-то отравило ей такой знаменательный день.
        - Кстати, - продолжила Вильма, поправляя безупречно уложенные и сейчас уже совсем светлые, практически как у Ванессы, волосы, - говорят, будто среди учениц-механикер есть один мужчина.
        Будущие авионеры взволнованно зашумели. Вильма обвела взглядом однокашниц, наслаждаясь эффектом, который произвели ее слова.
        - Да, да, он вот уже месяц как учится на механикера. Говорят, его приняла сама рей Брик и даже ему покровительствует. Представляете, за какие такие заслуги? - с гадкой ухмылкой закончила она и хихикнула.
        Ника заочно посочувствовала неизвестному юноше; она на собственной шкуре знала, как это неприятно - быть объектом насмешек и отвратительных сплетен высокомерных избалованных девиц из влиятельных семейств столицы.

* * *
        Небольшие учебные бипланы стояли на противоположном краю авиодрома красивым ровным рядом, словно констебли на параде в честь Дня свободы Арамантиды. Ника почувствовала, как от волнения у нее вспотели ладони, и незаметно отерла их о штаны. Хотя, казалось бы, о чем ей волноваться? Это же будет моделирование обычного, рядового вылета.
        - Напоминаю последовательность действий, - говорила мадам эр Мада, прохаживаясь вдоль ряда своих учениц; сегодня директриса сопровождала их лично. - Вы сделаете обход и внешний осмотр авиона. В это время механикеры будут докладывать вам о проведенной проверке летной машины и об устранении неисправностей, если таковые имелись, а также о погодных условиях на ближайшие сутки. После этого вы распишетесь в акте приемки, сядете в кабину и дадите сигнал своим механикерам подавать запрос на взлет. Когда механикеры получат официальное разрешение из летного центра, они об этом просигналят, и только тогда можно будет начинать взлет. Впрочем, до этого сегодня не дойдет. Взлетать вы будете на следующем занятии, вместе с инструкторами.
        От последних слов у Ники восторженно замерло сердце, но она почти сразу же сникла. Прошел уже месяц, а ее инструктор, загадочная - или загадочный? - Трис рей Дор так до сих пор и не появилась. Неужели все остальные начнут летать, а она так и будет ждать на земле?
        Решив не портить себе настроение, Ника переключила внимание на происходящее на противоположной стороне авиодрома. Возле бипланов суетились фигурки учениц-механикер в кожаных куртках и плотных штанах. Отсюда, с другого края поля, они были совершенно неотличимы друг от друга, потому Ника не могла определить, уж не Ванесса ли работает с «ее» авионом. А вот невысокую, но внушительную фигуру мадам рей Брик было ни с кем не спутать; инженер прохаживалась вдоль ряда авионов и приглядывала за своими ученицами.
        - Вперед! - наконец скомандовала мадам эр Мада.
        Ника едва сдержалась, чтобы не побежать через все взлетное поле, но заставила себя идти размеренным шагом, как и остальные. Вот он, ее авион, третий справа, с двумя несущими крыльями, расположенными одно над другим; металлический каркас, обтянутый плотной тканью, белое горизонтальное оперение у хвоста, открытая двухместная кабина… Авион был прекрасен в своей лаконичности и простоте.
        Засмотревшись на летную машину, Ника едва не забыла, зачем она здесь. Не отвлекаться! Теперь авионы станут частью ее жизни; она еще успеет всласть на них насмотреться.
        Итак, моделирование рядового вылета. Первым делом - обход, осмотр и доклад механикера. Кстати, а где она?
        Механикера обнаружилась под авионом; присев на корточки, она что-то проверяла в шасси.
        - Доброе утро, - поприветствовала ее Ника.
        На механикере была куртка из плотной ткани и гогглы, закрывавшие пол-лица. Если это и Ванесса, то сейчас ее было не узнать.
        Механикера вынырнула из-под авиона, стягивая перчатки, подняла гогглы на лоб и обернулась.
        - Ты? - пораженно воскликнула Ника, мгновенно узнав в механикере Анселя.
        - Я… - не менее удивленно выдохнул тот, узнав в будущей авионере девушку с Ассамблеи в Кибири, куда он пришел за компанию с Кипом незадолго до отъезда в столицу.

* * *
        Вспомнив их первую и единственную встречу, Ника покраснела.
        Целоваться с практически незнакомым юношей было совсем не в ее правилах. И единственная причина, по которой она так поступила той ночью, - это потому, что они с подругой решили как следует отметить окончание гимназии и предстоящий отъезд в столицу. По убеждению Агаты, начинать самостоятельную взрослую жизнь в столице было просто нельзя, если она даже ни разу не целовалась… Как будто на въезде в Сирион это будут проверять, в самом-то деле!
        Но тем вечером голову кружило от счастья и предвкушения перемен, и Агате удалось выбить из подруги обещание, что к концу вечера та непременно кого-нибудь поцелует. Словом, во всем была виновата Агата.
        Впрочем, Ника согласилась на ту авантюру и еще по одной причине: она была абсолютно уверена, что никогда больше не встретится с этим юношей. Ведь она переедет в столицу, а он останется в Кибири… Да даже если тоже уедет - Империя огромна, шансы случайно встретиться практически равны нулю.
        Но вопреки всем шансам, Ника теперь стояла у авиона, запрокинув голову, смотрела на Анселя и чувствовала, как краска неумолимо приливает к щекам. А в голове мелькнула совершенно неуместная мысль: «А он еще симпатичнее, чем я запомнила».
        - Значит, ты теперь авионера, - негромко заметил Ансель. Он оказался выше ростом, чем остался в памяти с той ночи, и шире в плечах. Темные волосы отросли почти до плеч, и, чтобы они не мешали, Ансель забрал верхние пряди в хвост на затылке. Глаза под широкими, прямыми черными бровями при свете дня тоже оказались другими, не насыщенно карими, как при газовом освещении в Ассамблее, а цвета темного янтаря. И сейчас в них уже не было той печали, которую она видела тем вечером… Впрочем, а видела ли?
        - Еще не совсем… А ты, получается, тот самый единственный мужчина среди учениц-механикер, о котором все говорят?
        - Да уж, действительно печальная известность, - криво усмехнулся Ансель; судя по его тону, его это сообщение не порадовало.
        Ника почувствовала, что краснеет еще сильнее. И рассердилась - да что это такое, в самом-то деле! Нужно взять себя в руки! И заняться делом. В конце концов, это всего лишь одно-единственное занятие, она прекрасно может вытерпеть какой-то час.
        - Будущие авионеры и механикеры, поздоровайтесь друг с другом и начинайте узнавать друг друга лучше. Отныне и до конца обучения вы работаете в постоянной паре.
        Ника и Ансель уставились друг на друга, в глазах обоих на миг отразился неподдельный протест: оба совершенно не были рады такому повороту событий.
        Впрочем, разобраться в своих чувствах Нике помешало яростное восклицание, которое издала Ванесса, увидев, что к ее авиону подходит Вильма. Стать механикерой, когда метила в авионеры, и без того крайне неприятно, а уж стать механикерой при бывшей подруге, которая всегда - всегда! - была в твоей тени, всегда на вторых ролях - просто невыносимо!
        В этот момент Ника вспомнила ту короткую неприятную сцену между Ванессой и ее матерью, свидетельницей которой однажды случайно оказалась, и поняла, что почти сочувствует несостоявшейся авионере.

* * *
        - Я не могу дать разрешение на полет, - заявил Ансель.
        Ника недоверчиво уставилась на юношу.
        - Что-о?..
        - Я не могу дать разрешение на полет, - твердо повторил Ансель. - Угол наклона стабилизатора превышает допустимый.
        Ника продолжала смотреть на него, и Ансель, неправильно истолковав ее взгляд, продолжал пояснять.
        - Стабилизатор отвечает за продольную устойчивость по тангажу. Тот угол наклона стабилизатора, который есть сейчас, создаст положительный тангаж, твой авион начнет кабрировать, и это придется постоянно компенсировать. Риск не критичный, но, поскольку нет никакой срочности для вылета, я настойчиво рекомендую устранить неполадку, прежде чем совершать вылет. Или выбрать другой авион.
        Взгляд девушки продолжал выражать крайнее изумление.
        - Я правильно тебя поняла, ты запрещаешь мне полет?
        Ансель едва не закатил глаза от облегчения - он ведь так долго ей это втолковывал!
        - Да.
        - А разве механикера имеет право это делать? - нахмурилась Ника.
        - Да, - ответил Ансель так уверенно, что девушка ни на миг не усомнилась в его ответе. Хотя и удивилась. Она не предполагала, что у механикер могут быть полномочия, позволяющие обойти решение авионер. Это было несколько… беспокоящее открытие.
        Ника быстро огляделась. Все ученицы уже закончили практическую часть урока и выбирались из кабин. Остались лишь они двое. И это уже заметили: многие стали бросать на них недоумевающие взгляды.
        - Послушай, - прошипела Ника, хватая Анселя за руку, - это всего лишь моделирование вылета! Понарошку! Давай мы притворимся, что со стабилизатором все в порядке, и просто закончим упражнение.
        - Вот именно - моделирование. Оно должно подготовить нас к реальным ситуациям. И с учетом имеющегося дефекта я не могу дать добро на вылет.
        Краем уха Ника уже улавливала шушуканье девушек; среди обрывков слов и замечаний до нее отчетливо донесся голос Ванессы:
        - Ну, а что вы хотели, разрешая мужчине быть механике-ром? Разумеется, он не справляется. Ведь не просто так им не позволяют работать с авионами!
        Ника покосилась на Анселя. Если тот и услышал слова Ванессы - а он наверняка услышал, потому что та и не думала понижать голос, - то не подал вида.
        Кровь снова прилила к щекам девушки, но теперь уже не воспоминания о поцелуях на Ассамблее были тому виной. Как стыдно! Все уже давно закончили это простейшее упражнение, а они все еще препираются!
        - Проблемы? - осведомилась подошедшая к ним мадам рей Брик.
        Директриса летной школы встала рядом. На фоне невысокой, коренастой начальницы Конструкторской с ее широкими мужскими штанами, потертой кожаной курткой и короткой стрижкой высокая, стройная мадам эр Мада с красивой прической, в модном платье цвета морской волны и приталенном светло-сером пальто, отороченном мехом, казалась особенно элегантной.
        - Да. Ваш ученик отказывается давать мне разрешение на вылет, - ответила Ника. - Я и не знала, что механикеры вообще могут нам это запретить! - удивленно добавила она, поворачиваясь к директрисе.
        - Тильда? - вопросительно изогнула бровь мадам эр Мада, глядя на инженера.
        Та в свою очередь посмотрела на Анселя так, что даже Нику продрал мороз по коже, и почти угрожающе спросила юношу:
        - На каком основании?
        Анселя не смутил ни ее взгляд, ни тон.
        - Угол наклона стабилизатора превышает допустимый, - спокойно пояснил он. - При наборе авионом высоты более пятисот футов начнется сильное кабрирование. Неполадка не критичная, но если ситуация не срочная - а она не срочная, ведь мы просто моделируем стандартный вылет, - то безопаснее будет отложить полет. Или взять другой авион.
        Из арсенала заткнутых за пояс инструментов инженер молча извлекла фигурную линейку и какое-то загадочное устройство, опустила на лицо очки-гогглы, что-то подкрутила в них, и обычные линзы сменились на линзы с нанесенными на них насечками. А затем подошла к хвосту авиона и несколько минут внимательно изучала оперение.
        Ника так и не поняла, что увидела мадам рей Брик, но вскоре та с совершенно непроницаемым лицом подошла к директрисе и что-то тихо ей сказала. Мадам эр Мада с некоторым сомнением покачала головой, а потом, повысив голос, сообщила:
        - Все ученицы получают зачет за сегодняшнее занятие. Возвращаемся в класс.
        - В Конструкторскую, - коротко приказала своим ученицам мадам рей Брик.
        Шагая по летному полю, Ника не могла удержаться и пару раз обернулась, чтобы посмотреть, что происходит.
        Механикеры уже покинули авиодром, и у летных машин остались стоять только мадам рей Брик и Ансель.
        «Неужели его отчислят?» - подумала Ника и, поймав себя на этой мысли, удивилась: она что, и впрямь беспокоится за Анселя? Ей-то какое дело? Он ей никто, она его даже не знает! А то, что они целовались - не в счет, она тогда действовала под влиянием импульса.
        И все-таки позже тем днем она нет-нет да и возвращалась мыслями к Анселю и гадала, отчислили его или нет. И отмахивалась от назойливо всплывающих воспоминаний об их знакомстве на Ассамблее Кибири.

* * *
        Мадам рей Брик стояла рядом с Анселем и молча провожала взглядом сначала удаляющихся учениц-авионер, а затем и своих механикер. Хотя она ничего ему не сказала, юноша почему-то чувствовал, что приказ всем расходиться к нему не относится.
        Лишь когда на авиодроме остались только они с мадам рей Брик, да еще авионы и холодный осенний ветер, инженер спросила:
        - Как ты определил крен стабилизатора?
        - На глаз, - признался Ансель.
        - Без инструментов? - уточнила мадам рей Брик.
        - Без, - подтвердил юноша и почувствовал себя виноватым. Механикеры не должны, не имеют права основывать свои решения на измерениях «на глаз»!
        Мадам рей Брик нахмурилась и посмотрела в сторону, интенсивно что-то обдумывая.
        «Сейчас она мне припомнит запрет вылета», - подумал Ансель. За то, что он не проверил возможную неполадку с помощью инструментов, он может схлопотать выговор. А вот за то, что запретил авионере - хорошо, пусть только ученице! - вылет, он может и сам вылететь; наверняка это колоссальное превышение полномочий механикеров. Пусть даже в авионе и впрямь есть неполадки.
        - Министр полетов поручила нашей Конструкторской очень важный проект, - заговорила мадам рей Брик, и Ан-сель вздрогнул: он ожидал совсем других слов. - На основе «Грозы» нам предстоит создать новый, уникальный боевой авион «Ураган»», еще более быстрый, мощный и тяжеловооруженный. Я собираю команду, которая будет над ним работать…
        Ансель задержал дыхание. Несмотря на то что в механикеры он пошел в первую очередь потому, что хотел проникнуть в Министерство полетов и узнать, что же случилось с Мией, авиомеханистика ему искренне нравилась. И от перспективы принять участие в таком проекте захватывало дух. Если, конечно, мадам рей Брик вела именно к этому…
        - Я считаю, ты можешь мне пригодиться, - закончила она. - Что скажешь?
        - Да! - выдохнул Ансель, не раздумывая. - Да! Спасибо! Только поздним вечером, когда эмоции немного улеглись, Ансель осознал еще одну выгоду полученного предложения. Скорее всего, участие в проекте подобной важности повысит его статус в Министерстве полетов, а с ним придет и новый уровень доступа к документам и архивам. А это значит, у него совсем скоро может появиться шанс узнать, что же случилось с Мией.
        Что он станет делать с этим знанием, Ансель пока не знал…
        Глава
        6
        «Первый учебный вылет уже послезавтра, - размышляла Ника, возвращаясь с авиодрома, - а от моей наставницы ни слуху ни духу. И с кем же я буду учиться летать?»
        Преподавательницы летной школы про Трис рей Дор даже и не заикались, хотя уже появились списки, где напротив каждой ученицы было указано имя инструктора. Каждой - кроме Ники. Впрочем, о девушке вообще старались лишний раз не вспоминать. Ника хорошо запомнила, как преподавательница на первом уроке истории делала перекличку, и когда дошла до ее фамилии, отыскала глазами задержавшуюся в кабинете после уже закончившегося урока учительницу географии и спросила:
        - Та самая рей Хок?
        Интонация, с которой было сказано «та самая», сразу дала Нике понять, что в любимицах у преподавательниц она точно никогда не будет числиться. И гадала, почему все-таки к ней такое отношение. Из-за того, что она обманом проникла на Церемонию? Из-за отца? Из-за самого крупного аэролита? Или же все-таки из-за того, что сама министр полетов приказала назначить ей в инструкторы таинственную Трис рей Дор?
        Как-то раз Ника рискнула спросить, есть ли какие-то новости о ее инструкторе, но ей холодно посоветовали не лезть не в свое дело. А когда она робко предложила, что если с инструктором возникли проблемы, то ее могли бы поучить и другие, девушке сказали то, о чем она и сама догадывалась: управление аэролитом такого размера, как у Ники, требует особого навыка. Это все равно что сесть на дикого жеребца после смирной городской кобылки; принцип, конечно, один и тот же, но разница в управлении слишком заметная. Именно поэтому в инструкторы Нике нужна не обычная всадница, привыкшая к хорошо вымуштрованным лошадкам, а наездница, которая уже не раз объезжала диких коней.
        - Не повезло тебе сегодня с механикером, да? - вдруг громко обратилась к Нике Вильма, когда девушки уже вернулись в школу и расселись за привычные места в классной комнате.
        - Да нет, почему же, - ответила Ника, чувствуя, как кровь, помимо ее воли, приливает к щекам, и понимая, что если Вильма это заметит, то ее насмешкам и многозначительным предположениям не будет конца и края. - Он хорошо работал.
        - Хорошо? Да вы провозились там добрых четверть часа, хотя задание было совсем пустяковое! Наверное, он совсем ничего не смыслит в механистике, - с фальшивым сочувствием вздохнула Вильма.
        - Наоборот, он очень хорошо в ней разбирается, - пробормотала Ника; она уже проанализировала случившееся и поняла, что Ансель заметил неполадку, которую просмотрела даже сама мадам рей Брик.
        - А что это ты его защищаешь? - ухмыльнулась тут Вильма. - Неужели нашей талантливой провинциалке понравился какой-то невзрачный юноша-механикер?
        Ника хотела было поправить, что она вообще-то родом не из провинции, а из столичного округа. А Анселя можно назвать каким угодно, но только не невзрачным. Однако она знала, что любые ее фразы прозвучат как оправдание, а оправдания воспринимаются как проявление слабости. И Ника промолчала, удовлетворенная тем, что все-таки не покраснела, и смерила Вильму равнодушным взглядом.
        Та же, словно не услышав комментарий Ники о том, что юноша хорошо разбирался в авионах, продолжила:
        - Вот что бывает, когда пускаешь мужчину туда, где ему не место, и позволяешь ему заниматься тем, с чем его слабый ум не справляется. Все эти новомодные движения - мужская эмансипация, равные выборные права, право самостоятельного наследования - до добра не доведут. Сегодня они становятся механикерами, завтра будут рваться в начальники, а послезавтра, глядишь, уже и нам начнут приказы раздавать! Нет, - покачала головой Вильма, поглядывая краем глаза на Нику, словно ожидала, не бросится ли она на защиту Ан-селя, - нужно мужчин гнать из механистики. Слишком уж опасный это создает прецедент.
        Ввязываться в полемику Ника не собиралась. Хотя про себя считала, что в движении за мужскую эмансипацию есть разумное зерно. Ну, в самом деле, почему мужчинам нельзя учиться в университетах? Почему только в педагогических, музыкальных и кулинарных колледжах? А если у какого-то мужчины настоящий талант в математике или медицине? И почему бы не разрешить им голосовать на выборах? Почему, наконец, они должны расплачиваться другой валютой, нежели женщины? Просто потому, что когда-то давно именно женщины смогли разбудить первые аэролиты, и мужчины внезапно оказались не у дел, неспособные пользоваться важнейшим открытием в истории Арамантиды?
        Конечно, никто не говорил, что мужчины занимают вторые роли именно потому, что не могут летать на авионах; их положение объяснялось множеством других причин. У мужчин более взрывной характер, они склонны к вспышкам ярости, и поэтому нужно держать их под постоянным строгим контролем. Они менее терпеливы, не способны подолгу сосредотачиваться на одном деле или заниматься несколькими вещами одновременно, а значит, не справятся с серьезными профессиями.
        Но Нике никогда не нравились подобные обобщения. Взять хотя бы ее отца: он был одним из самых начитанных, образованных, интеллигентных и сдержанных людей - и джентльменов, и дам, - которых она знала. Он мог бы стать прекрасным врачом, Ника точно это знала, ведь отец изучил все энциклопедии, справочники и учебники по медицине и всегда сам лечил и ее, и друзей, и соседей. И лечил хорошо. Но ему не позволили. И отцу пришлось всю жизнь преподавать в начальной школе; даже в аптекари ему дорога была заказана. И Ника просто не понимала, как право голоса или самостоятельного наследования могли превратить ее отца в угрозу для общества…
        В классную комнату вошла директриса.
        - Итак, подведем итог первому практическому занятию, - начала она. - Что мы сегодня выучили?
        - Что мужчинам нельзя разрешать быть механикерами, - негромко, так, чтобы было ясно, что ответ адресован не мадам эр Мада, а однокашницам, прокомментировала Вильма.
        По рядам пронесся смешок.
        Директриса решила не игнорировать замечание ученицы.
        - Почему ты так решила?
        - Ну как же, - немного смутилась Вильма, - мы все давно закончили моделирование вылета, а Ника со своим механикером все еще возились у кабины, причем Ника так и не получила добро на вылет!
        Мадам эр Мада заложила руки за спину.
        - Авионеры - это не только профессия, - четко произнесла она. - Авионеры - это гордость Арамантиды. Это не просто умение летать на авионе, это еще и моральный облик, которому требуется соответствовать. Авионеры не делают преждевременных выводов и не принимают поспешных решений. Вильма, ты считаешь, что собрала достаточно фактов для своего заявления?
        - Но ведь всем известно, что мужчины не годятся для такой работы, - пробормотала та, не отвечая на заданный вопрос.
        - «Всем известно», - повторила директриса, продолжая смотреть в окно. - Действительно, это очень распространенный довод… И одновременно демонстрирующий, что тот, кто его использовал, мало смыслит в обсуждаемом вопросе.
        - Мадам эр Мада, неужели вы считаете, что мужчинам можно разрешать становиться механикерами? - возмутилась Вильма.
        Директриса оторвала взгляд от окна и молча посмотрела на девушку.
        - Если у них это будет хорошо получаться, то почему бы и нет? - не выдержав, вмешалась Ника.
        - Может, им еще и авионерами разрешить стать? - прищурив глаза, бросилась в атаку Вильма.
        - Не говори глупостей, - холодно парировала Ника. - Мужчины авионерами не могут стать в принципе. А вот механикерами - вполне.
        - Мадам эр Мада, а вы как считаете? - повернулась к директрисе за поддержкой Вильма.
        - Да, мадам эр Мада, а вы как считаете? - внезапно раздался незнакомый мужской голос - насмешливый и немного растягивающий гласные.
        Взгляды всех девушек немедленно обратились к дверям.
        Там стоял мужчина в длинном кожаном черном плаще с широким поясом и сумкой, перекинутой через плечо. У него были яркие, словно обведенные черным карандашом глаза и темная растительность на лице. Ника не сразу поняла, что это очень длинная щетина; она никогда не видела таких заросших мужчин, правила приличия требовали от джентльменов всегда быть гладко выбритыми. Отец Ники, например, брился дважды в день, даже в те дни, когда не выходил из дома. Единственный раз она видела щетину на его лице, когда он несколько дней пролежал в полубреду с воспалением легких.
        Ника всегда считала, что небритый мужчина должен выглядеть просто отвратительно. Но появившийся в классе незнакомец совсем не выглядел отвратительным. Скорее даже наоборот…
        - Тристан, - процедила мадам эр Мада.
        Ника сглотнула. Неужели?..
        - Нелли, - с ухмылкой ответил тот и, поймав взгляд директрисы, тут же поправился: - Анелия!
        Глаза директрисы опасно вспыхнули, и только тогда, с явным удовольствием, словно был рад, что ему удалось вывести ее из себя, мужчина наконец поприветствовал директрису как положено:
        - Мадам эр Мада, рад вас видеть.
        Затем подошел к ней и, не дожидаясь, когда та протянет ему руку для поцелуя, взял ее сам и поднес к своим губам - таким подчеркнуто церемонным жестом, что это больше походило на издевку.
        - Я не опоздал? - спросил он, не торопясь отпускать ладонь директрисы.
        - Нет, ты как раз вовремя, - ответила мадам эр Мада, вырывая у него руку.
        - Прекрасно, - кивнул он и, вопреки всем правилам этикета, засунул руки в карманы. - Итак, где же моя ученица, ради которой меня сорвали с мыса Горн?
        Сердце Ники замерло; она уже окончательно поняла, кто этот мужчина, за миг до того, как директриса отыскала ее взглядом и сказала:
        - Ника, познакомься. Твой летный инструктор, Трис рей Дор.

* * *
        Ангар, к которому Анселя привела мадам рей Брик, охраняли не монкулы, а реальные люди, к тому же вооруженные тяжелыми лентовыми револьверами, и этот факт говорил о ситуации куда больше, чем все объяснения инженера. Только самые важные объекты охранялись живыми людьми.
        А внутри…
        Ансель просто-напросто замер в дверях. Хотя он видел лишь каркас, но тот уже передавал мощь и величие будущего авиона. Это будет прекрасная, грозная летная машина! Размах крыльев поражал воображение, он, как минимум, в три раза превосходил стандартный. А размеры грузового отсека позволят вместить в себя столько вооружения, что этот авион станет настоящей летучей машиной уничтожения. Да, «Ураган» - очень подходящее название, этот авион будет просто сметать врага с лица земли!
        - Какой же требуется аэролит, чтобы поднять такую тяжесть? - подумал Ансель, даже не осознавая, что говорит вслух.
        - Большой, - дала инженер очевидный ответ. - Министерство полетов еще несколько лет назад приказало нам создать проект мощного военного авиона в расчете на то, что когда-нибудь появится еще один достаточно сильный аэролит, - продолжила мадам рей Брик, медленно обходя авион вокруг. - А сейчас поступил приказ построить его как можно скорее.
        - Почему именно сейчас?
        - Потому что ситуация на мысе Горн обостряется, и министр полетов не сомневается в скором объявлении войны. И тогда нам потребуются все ресурсы и силы.
        «Ситуация на мысе Горн всегда обостренная, - подумал Ансель. - Арамантида давно уже живет в ожидании войны, настолько давно, что это ожидание стало привычкой».
        - Но главным образом потому, что среди новых учениц появилась одна, которая разбудила очень крупный аэролит, - продолжила тем временем инженер. - И по нашим расчетам, он запросто поднимет «Ураган».
        «Кто?» - хотел спросить Ансель, но не успел: двери ангара распахнулись, и в него уверенно, словно имел на это полное право, вошел высокий мужчина в черном кожаном плаще, летном шлеме с гогглами на лбу и… с самое малое недельной щетиной на лице!
        Ансель удивленно хмыкнул; до сей поры он считал, что это он частенько плюет на правила приличия, созданные обществом для джентльменов! Ха, отсутствие шейного платка и помады в волосах по сравнению с таким вызывающим поведением просто детский лепет!
        - Мадам рей Брик, - вежливо поприветствовал незнакомец инженера и бросил быстрый изучающий взгляд на Ан-селя.
        - Тристан, - крепко пожала ему руку мадам рей Брик; внешний вид незнакомца ее ничуть не удивил. - Рада тебя видеть.
        - Взаимно, - улыбнулся в ответ мужчина. - Смотрю, у вас тут много… перемен.
        - Да, мы перешли от чертежей к делу, - согласилась инженер, махнув рукой в сторону строящегося авиона. - Возможно, тебе еще доведется его опробовать.
        - Я не про это, - улыбнулся Тристан и слегка кивнул на Анселя, который смотрел на него во все глаза и думал, что этот мужчина ну никак не может быть тем, кем, как он предполагает, тот является. Просто не может!
        - Ах да, - улыбнулась в ответ мадам рей Брик, и Ансель снова поразился: он никогда не видел такой улыбки у суровой, грубоватой инженера - теплой, свободной, искренней. - Не ты один решился штурмовать исконно женские профессии. Тристан, позволь представить тебе Анселя рей Марна, ученика-механикера. Он обещает стать первоклассным специалистом. Одним из лучших.
        Неожиданная похвала мадам рей Брик застала Анселя врасплох. Он знал, что инженер не просто терпит его присутствие - не зря же она помогла ему тогда со стипендией, выданной в желлингах, и не сделала даже выговора за сегодняшнюю самодеятельность с запретом вылета. Но то, что она считает его подающим большие надежды механикером, это было неожиданно. И неимоверно приятно.
        Впрочем, Ансель не успел даже толком осознать, что именно чувствует, когда следующие слова мадам эр Мады буквально перевернули его мир.
        - Ансель, это Тристан рей Дор. Авионер.

* * *
        - Да, не везет так не везет, - фальшиво сочувственным тоном рассуждала Вильма. - И механикер Нике достался мужчина, и теперь вот инструктор - тоже мужчина. Все против нее! Словно высшие силы никак не хотят, чтобы она закончила обучение…
        Ника старалась не обращать внимание на подобные шпильки. Весь день после появления рей Дора в школе только и разговоров было об этом парадоксе - мужчине-авионере. Никто не мог понять, как же так могло получиться: общеизвестно, что мужчины не могут разбудить аэролиты. А значит, не могут и летать. Исключений из этого правила не бывает… Или по крайней мере их всех так учили с самого детства. Но тогда как это удалось Трису? Даже если допустить, что среди мужчин все-таки встречаются исключения, все равно остается загадкой, как он попал на Церемонию камней, ведь разбудить аэролиты можно только там, а мужчин на Церемонию никогда не приглашают.
        Тема мужчины-авионера оказалась поистине неиссякаемой; девушки строили бесчисленные версии и предположения, одни других невероятнее. И конечно, Вильма, как обычно, без устали сыпала колкостями, только подливая масла в огонь Никиных волнений.
        Впрочем, к концу дня Ника так устала переживать, что решила сосредоточиться на положительных моментах. Во-первых, у нее все-таки будет инструктор, и уже через день она впервые поднимется в воздух. Во-вторых, инструктор-мужчина еще не значит «никудышный специалист». Ансель ведь тоже мужчина, а ведь именно он нашел в ее авионе неполадку. Да и ее отец - пусть он так и не стал врачом, но прекрасно разбирался в медицине. Получается, далеко не все мужчины не могут освоить серьезные профессии. В-третьих, у Ники - самый крупный аэролит из всех существующих на сегодняшний день, больше ни у кого такого нет. Кроме разве что Триса. А это значит, что как бы преподавательницам не претило то, что она родом из далекой окраины, что выросла в неполной семье, что практически ворвалась на Церемонию камней - Нику из школы никто не выгонит. Империя не будет разбрасываться такими летными камнями, как у нее, и мужчина-авионер тому прямое подтверждение. Ну и наконец, другого инструктора для нее, кроме Триса, нет, так что и выбор у нее небогатый: или летать с ним, или не летать вообще.
        Только для Ники это не было выбором. Как угодно, с кем угодно - но только летать!

* * *
        Тайрек сразу заметил, что Ансель вернулся домой сам не свой. И хотя обычно он старался не лезть в дела соседа (захочет - сам расскажет), на этот раз он изменил своей привычке.
        - Что случилось?
        Ансель застыл в центре комнаты и лишь помотал головой, словно не зная, с чего начать; он выглядел изрядно озадаченным и сбитым с толку.
        - Неужели на авиодроме все прошло так плохо? В жизни не поверю, что ты не справился! - воскликнул Тайрек. - Тем более сегодня у вас было всего лишь обычное практическое занятие, ведь так?
        - Да, сегодня мы только моделировали вылет, - пробормотал Ансель и плюхнулся на старую кровать. Та протестующе заскрипела. - И все шло хорошо до тех пор, пока я не обнаружил неполадку в авионе и не запретил авионере вылет до устранения неисправности.
        - И тебя за это выперли, - немедленно сделал вывод Тай-рек, тут же сел рядом с соседом и ободряюще похлопал его по плечу. - Ну, ничего, не переживай, найдем тебе работу. Хочешь, я похлопочу за тебя в своем министерстве? У меня хорошие связи!
        Ансель покосился на приятеля и хмыкнул:
        - Благодаря твоим «связям» тебя уже понизили с секретаря замдепартамента до рядового стенографиста, и это в первый же день.
        Ничуть не смущенный, Тайрек легкомысленно махнул рукой.
        - Друг мой, от ненависти до любви - один шаг. Если бы Вивьен было на меня наплевать, она бы не мстила мне так за то, что я тогда сбежал. И вообще я работаю над нашими с ней отношениями.
        - Да? И как же?
        - По-разному. Например, послезавтра Вивьен проводит инспекцию на одном из подведомственных министерству объектов: в последнее время участились случаи пропажи монкулов, и ей поручено разобраться, в чем причина. С нынешним секретарем Вивьен случилась мелкая неприятность, парень чего-то не то съел и вот уже вторые сутки не может отойти от уборной дальше чем на два шага. Бедняга! - картинно покачал головой Тайрек и широко улыбнулся, выдавая виновника случившейся с парнем неприятности. - И теперь вместо него Вивьен буду сопровождать я.
        - Ты? Мне сложно поверить, что она не предпочла кого угодно тебе!
        - Возможно, возможно, - не стал отрицать очевидное Тайрек. - Но только желающих больше не нашлось.
        - Почему?
        - Так ведь завтра день Воздушных Шаров! Люди привыкли отмечать его с размахом и заранее взяли второй выходной, сразу следом за праздником. Ну, и потом, мало кому нравится идея идти на фабрику монкулов…
        Ансель едва не подскочил на кровати.
        - Ты идешь на фабрику монкулов?
        - Да-а, - протянул Тайрек, несколько сбитый с толку бурной реакцией соседа. - Что, тоже их не любишь?
        - Нет… то есть да… то есть… - Ансель устало провел рукой по лицу. - Посторонних туда, конечно, не пустят?
        - Ты что, хочешь пойти на фабрику монкулов? - изумился Тайрек. - Зачем?
        Ансель не сразу подобрал слова для ответа.
        - Просто мне всегда было интересно узнать, как обычных людей превращают в монкулов…
        - Странный, конечно, интерес, - прищурился Тайрек. - Ладно, не хочешь говорить - не говори, - в очередной раз проявил он прозорливость, так не вяжущуюся с его легкомысленными манерами. - Но боюсь, провести тебя туда у меня не получится. А вот похлопотать насчет работы в министерстве - это я все-таки могу.
        - Меня не уволили, - отмахнулся Ансель.
        - Да? А почему ты тогда сам не свой?
        - После занятия мадам рей Брик пригласила меня присоединиться к команде, которая строит новый авион. Тайрек, ты себе даже представить не можешь! Это самая большая летная машина, которую я когда-либо видел! Вся из металла! А какой размах крыльев!.. И в грузовой отсек можно поместить столько вооружения, что его хватит для захвата целого города.
        - Что, прямо так много? - не на шутку заинтересовался Тайрек.
        - Я уверен, что такой авион можно начинить достаточным количеством оружия, чтобы в одиночку справиться с небольшой армией!
        - А зачем его строят? Неужели Арамантида готовится к новой войне?
        - Арамантида всегда готовится к войне, - хмыкнул Ан-сель.
        Тайрек невольно усмехнулся в ответ. Вот уж правда. И недели не проходило без новостей с мыса Горн и газетных репортажей о противостоянии с Третьим континентом.
        - Но новую летную машину строят потому, что появился еще один очень крупный аэролит, который может ее поднять, и, разумеется, возможности такого летного камня хотят использовать по максимуму.
        - Еще один? - уточнил Тайрек. - Получается, у Арамантиды уже есть одна такая летная машина? А кто на ней летает и кто будет управлять новой? - засыпал он Анселя вопросами.
        - На новом будет летать девушка, которая в этом году разбудила тот самый большой аэролит, про который я рассказывал. И - да, один такой огромный авион уже существует - «Гроз а». Собственно, именно из-за него я, как ты говоришь, сам не свой.
        - Завидуешь? - ухмыльнулся Тайрек.
        - Нет, - покачал головой Ансель. - Просто мадам рей Брик познакомила меня с авионерой, которая будет учить девушку управлять новым авионом и которая сейчас сама летает на «Грозе». Точнее, не с авионерой, а с авионером…
        Глаза Тайрека расширились.
        - Ты серьезно?! - воскликнул он со смесью ужаса и восхищения.
        Ансель торжественно кивнул.
        - Да! Авионер-мужчина. Понимаешь?
        Тайрек открыл было рот - и закрыл. Снова открыл, опять закрыл, нахмурился и недоверчиво покосился на Анселя.
        - Но… погоди… а как же?..
        - Вот-вот, - кивнул Ансель. - Теперь ты понимаешь, почему я такой взбудораженный?
        Несколько минут оба юноши молчали, погрузившись в размышления столь глубокие, что даже перестали обращать внимание на шум обычной для Пестрого квартала драки, доносившийся снаружи.
        Затем Тайрек вскочил и возбужденно зашагал туда-сюда по комнате. Впрочем, более чем скромные размеры помещения, которое почти полностью занимали две кровати, шкаф и два табурета, не позволяли ему сделать больше трех шагов в одну сторону, и поэтому казалось, что Тайрек крутится на одном месте.
        - Но это же колоссально! - восклицал он. - Поразительно! Ты понимаешь, что это означает? Это же… это… это революция! Если мужчины все-таки могут будить аэролиты, это в корне изменит наше положение.
        - Да подожди ты с революциями, - посоветовал Ансель, наблюдая за возбужденным приятелем. Сам он эту стадию прошел еще несколько часов назад. - Возможно, Тристан - просто редкое исключение.
        - Ты должен меня с ним познакомить! - выпалил Тайрек. Увидел укоризненный взгляд приятеля и продолжил: - Но тогда хотя бы выспроси у него все подробности. Как у него это получилось, где? И почему он вообще оказался около летных камней… Спросишь?
        - Если будет возможность, то непременно, - заверил Ан-сель; он и сам собирался при первом же случае хорошенько расспросить обо всем авионера. - Но и у меня к тебе встречная просьба… - Ансель помялся, словно сомневаясь, стоит ли задавать вопрос, но потом все-таки продолжил: - Расскажи мне потом, как монкулов превращают обратно в людей, ладно?
        Тайрек удивленно приподнял бровь, но ничего не спросил, позволяя молчанию говорить самому за себя.
        - Ну, ведь отбывших срок монкулов снова делают людьми, так? Мне бы очень хотелось узнать, как это происходит, - пояснил Ансель.
        Тайрек хотел было что-то сказать, но тут раздался дребезжащий грохочущий звук, который издает мятый ковшик, когда по нему стучат половником: это домоправительница напоминала постояльцам, что настало время ужина.
        Ансель с Тайреком привычно потянули носами и столь же привычно сморщились. На ужин опять была вареная капуста и вареная рыба.
        - Слушай, а зарплату тебе повысят? - спросил Тайрек, спускаясь тем не менее в столовую; если выбирать между голодом и вареной капустой, то побеждает неизменно последняя. - Ведь ты теперь будешь заниматься таким серьезном проектом имперского масштаба… Да и я тоже работаю на приличном месте, так что, может, ну его, этот Пестрый квартал, давай съедем в район поприличнее?
        Ансель принюхался к запаху вареной капусты и вздохнул. Низкие потолки, скрипучая старая кровать, тесная комната, постоянный пьяный шум под окнами и не лучшая репутация квартала его, честно признаться, не особенно беспокоили. Он проводил много времени в Конструкторской, а в свободное время был так поглощен планами и поисками Мии, что едва ли замечал условия, в которых живет. Но вот вареная капуста изо дня в день… Да, вареная капуста - это серьезный довод в пользу переезда.
        Глава
        7
        Ника всегда считала Сирион красивым городом. Да, конечно, здесь есть свои злачные места и кварталы, где не стоит гулять по ночам в одиночку, но в остальном столица ей очень нравилась. Нравились высокие, порой до десяти этажей, строгие, но в то же время элегантные кирпичные здания на главных улицах, нравились стрельчатые окна, в которых таинственно мерцали по вечерам огни, нравились купольные перекрытия и торжественные арки, нравились железнодорожные мосты, висящие над улицами, и заводские трубы, вздымающиеся на окраине. Нравились многочисленные уличные фонари и подсвеченные вывески, магазины и ресторанчики, суета и ощущение, что находишься в самом центре мира.
        А в день Воздушных Шаров Сирион стал совершенно неотразим. С обеда Ника гуляла по улицам и ловила себя на том, что не перестает улыбаться. Закутавшись в теплый шарф, она с наслаждением вдыхала холодный осенний воздух, пропитанный запахами кофе и выпечки, теплого воска и жареных каштанов, смотрела на разноцветные воздушные шары, цветы и венки из осенних листьев, которыми был украшен, казалось, каждый дом, каждый закоулок, и чувствовала, что влюбляется. Влюбляется в этот чудесный город.
        Ника не заметила, как прошел день и начало смеркаться. Ни мысли об отце, оставшемся в Кибири и впервые за долгие годы отмечающем этот праздник в одиночестве, ни беспокойство о Трисе рей Доре и предстоящем полете не омрачали ее звеняще легкого, праздничного настроения. Она думала лишь о том, что жизнь прекрасна, и предвкушала, как вскоре по всему городу в честь первых воздушных аппаратов, с появлением которых Арамантида начала свой путь к могуществу и покорению соседних стран, в воздух запустят сотни, нет - тысячи бумажных воздушных шаров с крошечными свечками или масляными лампами внутри, и они поднимутся в ночное небо, эти самодельные маленькие летуны, и с земли станут немного похожи на звезды…
        Поддавшись внезапному импульсу, Ника купила леденец на палочке в форме воздушного шара и с наслаждением его облизывала, наблюдая за соревнованиями самодельных аэростатов, которые устроила местная детвора на одной из площадей.
        - Ника! - внезапно налетел на нее сзади ураган смеха и энергии; Агата, смеясь, закружила подругу. - Как здорово, что тебя нашла. Пойдем на мост Свиданий, оттуда будет самый лучший вид.
        - Где ты так долго задержалась? - спросила Ника, пробираясь сквозь множащиеся на улицах толпы людей.
        - В последний момент слетел материал, и пришлось в срочном порядке сдавать две статьи, - бросила через плечо Агата.
        После неоднократных и решительных отказов таких солидных газет, как «Утренний телеграф» и «Сирион пост», Агата устроилась в «Столичный экспресс», давно снискавший репутацию беспросветно бульварного издания. Но девушка, как обычно, не унывала.
        - Ничего, это только начало! - говорила она. - Зато наберусь опыта, заведу полезные знакомства. И потом, в «Экспрессе» можно опубликовать такие вещи, которые никогда не пропустят в тот же солидный «Пост».
        - Например? - стараясь не показывать скептицизма, поинтересовалась как-то Ника. Ей казалось обидным, что подруге, которая, на ее взгляд, неплохо писала, придется сочинять небылицы про стаи одичавших монкулов или всемирный мужской заговор.
        - Например, про мужчину-авионера! - многозначительно посмотрела на подругу Агата. - Ведь теперь ты можешь подкидывать мне эксклюзивную информацию!
        Ника удивленно уставилась на подругу. Она как-то и не думала, что может оказаться поставщиком уникальных сведений для бульварного издания… И не была уверена, что это будет разумно.
        - Да расслабься, не буду я просить тебя рассказывать мне ваши страшные тайны, - рассмеялась Агата, увидев лицо Ники. - Свои найду. Мне дали неделю на то, чтобы подготовить первый репортаж моей собственной тематики, и я уже придумала, о чем буду писать.
        - И о чем же? - заинтересовалась Ника.
        - О монкулах, чей срок наказания закончился. Их же должны обращать обратно в людей, так? Вот я и хочу выяснить, как складывается их жизнь после отбытия наказания.
        - Ха! - невольно воскликнула Ника. Тема и впрямь была интересной! Все знали, что происходит с теми, кого осудили за самые серьезные преступления, все видели, как проходит их жизнь в виде монкулов. Но о том, что происходит с ними потом, когда срок наказания истек, и впрямь никто ничего не знал.
        - Неужели раньше об этом не писали? - удивилась она; уж очень привлекательной выглядела эта тема с журналистской точки зрения, и было сложно поверить, что за нее не брались раньше.
        - Я хорошенько порылась в архивах и ничего не нашла! - победно заявила Агата.
        - Молодец, - с неподдельным восхищением похвалила ее Ника. И подумала, что все равно жаль, что такие интересные репортажи выйдут не в серьезном издании, как того заслуживают, а в какой-то бульварной газете.
        …На набережной и мосту было не протолкнуться, однако в толпе зевак и гуляющих как-то умудрялись сновать продавцы сладостей и горячих пончиков, уличные акробаты, шарманщики и музыканты. Над головами празднующих плыли разноцветные воздушные вертушки на палочках, смех, осколки музыки и облака сладкой ваты. Тут и там тянулись очереди к лоткам с горячим шоколадом и глинтвейном. И конечно же повсюду было море бумажных шаров, готовых взлететь, но пока еще остающихся в руках взрослых и детей.
        - Надо было и нам шарики смастерить, - с сожалением протянула Ника; она заразилась всеобщим настроением и тоже хотела запустить в темное осеннее небо цветного летуна.
        - Так давай купим! - тут же предложила Агата и кивнула в сторону фургончика, бойко торговавшего воздушными шариками с уже заправленными масляными лампами.
        - Не успеем, - предрекла Ника, взглянув на длинную очередь, а затем - на башню Облачной ратуши на противоположном берегу реки.
        Запуск шаров начинался ровно в одиннадцать, с последним звуком боя курантов, и сейчас минутная стрелка была уже в каких-то трех делениях от верхней отметки. Люди принялись зажигать свечи и лампы, готовясь отправлять шары в воздух, и вот-вот начнут отсчитывать вслух оставшиеся до запуска секунды.
        - Жаль, что мы вовремя не сообразили, - вздохнула Агата.
        - Жаль, - согласилась Ника. - Надо будет на следующий год обязательно исправить это упущение.
        - Зачем ждать до следующего года, - раздался вдруг позади чей-то голос, и перед Никой появился воздушный шар из тонкой газетной бумаги, выкрашенной в ярко-желтый цвет, - если можно сделать это прямо сейчас!
        Ника автоматически приняла бумажный шар, обернулась и встретилась взглядом с глазами цвета темного янтаря, внимательно смотрящими на нее из-под широких черных бровей.
        - Ансель! - удивилась она. Не тому, что он на празднике - в конце концов праздновать на улицы вышел весь город, а тому, что они встретились в такой огромной толпе.
        - Эй! - вмешалась тут Агата и толкнула подругу локтем в бок. - Неужели это тот самый…
        - Механикер, - не дала ей договорить Ника, чувствуя, как неумолимо краснеет. - Я тебе вчера о нем рассказывала.
        Ника и впрямь еще вчера рассказала подруге о том, что случилось на авиодроме, и о единственном мужчине-механикере. Но о том, что это был тот же самый юноша, с которым она танцевала на Ассамблее в Кибири незадолго до переезда в столицу, она умолчала.
        Агата окинула Анселя оценивающим взглядом и представилась, протягивая руку для поцелуя:
        - Агата.
        - Ансель, - ответил тот, прикладываясь губами к ладони. Но притворяться, что они никогда прежде не виделись, юноша не стал. - Рад, что на этот раз мы с вами познакомились.
        - Да, на этот раз обстоятельства к этому располагают куда больше.
        - А это мой приятель Тайрек, - продолжил Ансель, указывая на невысокого симпатичного блондина с озорным взглядом голубых глаз, который держался неподалеку. - Тай-рек, это Ника и Агата.
        - Вы тоже механикер? - поинтересовалась Агата, когда церемония приветствий была закончена.
        - Ну уж нет, - с комичным выражением ужаса на лице покачал головой блондин. - Я работаю в Министерстве труда. Личный секретарь начальницы департамента.
        - Замначальницы, - с улыбкой поправил Ансель; его забавляла эта манера Тайрека пускать пыль в глаза. - И - бывший секретарь.
        - Частности, - небрежно передернул плечом тот и доверительно сообщил Агате: - Происки завистливых конкурентов.
        Та хихикнула и обернулась к Нике:
        - Так чего мы ждем? Поджигай! Сейчас уже начнут бить куранты, а у тебя ничего не готово.
        - Давай лучше ты, - повернулась Ника к Анселю и протянула ему бумажный воздушный шар. - Ты же явно собирался его запустить. И, в отличие от нас, заранее подготовился.
        - Ерунда, - ответил Ансель. - Считай это моей благодарностью за то, что не настояла на моем исключении из школы.
        - За что? Ты ведь нашел реальную неполадку…
        - Эй, - перебила их Агата, кутаясь в пушистую шаль: с реки тянуло холодом. - Вы сейчас все пропустите со своими вежливостями. Не можете решить, кому запускать - запускайте вместе.
        Ника замешкалась.
        Ансель усмехнулся, поняв причину ее нерешительности. Вместе воздушный шарик запускали влюбленные в день свадьбы. Вместе его отправляли в небо рассорившиеся пары в знак своего примирения. Всей семьей маленькие аэростаты посылали в небо в день Воздушных Шаров. Даже предложения нередко делали с их помощью: дама запускала в воздух бумажный шарик, и если джентльмен был согласен стать ее мужем, то он ловил шарик за привязанную к нему длинную ленту. Наконец, были еще глупые легенды и поверья, что если запустить воздушный шарик вдвоем, то это соединит людей на всю жизнь…
        Словом, во всех сценариях совместный запуск бумажных аэростатов предполагал наличие романтики.
        Но Ансель-то знал, что ни о каких романтических чувствах с его стороны не может быть и речи; эти чувства принадлежали только Мие - и умерли, когда умерла она.
        Впрочем, формально она еще не умерла. И его чувства к ней - тоже; они забились в самую глубину его души и ждали… ждали неизвестно чего.
        И никакие воздушные шарики не были им угрозой.
        - Давай поджигай, - решительно распорядился Ансель, снова нарушив тем самым правила общества, требующие от джентльмена всегда и во всем уступать инициативу даме, и протянул девушке спички.
        Ника, кажется, даже обрадовалась, что он принял решение за нее. Взяла коробок и, пока юноша аккуратно держал легкий бумажный шарик, подожгла фитиль масляной лампочки внутри. Осторожно придержала край шарика, чтобы тот случайно не загорелся от язычка пламени.
        Бой курантов понесся над рекой и над всем Сирионом.
        - Десять! Девять! Восемь! - начала громкий отсчет толпа. Ника окинула ее взглядом. Это было море колышущихся огней, океан дрожащих звезд, готовых взмыть в темное небо.
        - Три! Два! Один! Взлет! - ликующе проскандировала толпа, и тысячи трепещущих огоньков дружно начали подниматься в ночную высь.
        Ника с Анселем переглянулись - они оба придерживали шарик - и, кивнув друг другу, отпустили своего бумажного летуна. На миг тот нерешительно завис в воздухе, словно размышляя, что делать, а затем плавно и неторопливо стал подниматься.
        Запрокинув голову, девушка следила за шариком до тех пор, пока он не смешался с другими в парящем высоко над головами облаке огней, и внезапно внутри ее вдруг словно что-то щелкнуло и мгновенно освободило ее от всех волнений и тревог, которые не отпускали ее уже очень давно. Нику переполнило ощущение счастья - того легкого счастья, которое не омрачено беспокойством о том, что будет дальше. Того яркого, быстротечного счастья, которое существует здесь и сейчас. Того светлого, цветного счастья, которое бывает лишь в детстве.
        Ника словно опьянела от этой холодной осенней ночи, от тысячи трепещущих язычков огня в небе, от близости мечты и ощущения, что она стоит на пороге чего-то совершенно прекрасного. Она вбирала каждую крупицу, каждое мгновение этого счастья. Собирала горстями в охапку - так много, как только могла. Кто знает, будет ли она когда-нибудь еще так же беззаботно счастлива…

* * *
        Как-то так получилось, что Агата и Тайрек остались позади, а Ника с Анселем бесцельно и неторопливо шли вместе с празднующей толпой. Они задержались около уличных музыкантов, затем смотрели на представление жонглеров и лицедеев и, чудом заняв краешек лавочки на набережной реки, пили горячий какао, грея руки о стенки чашек. Они смотрели, запрокинув головы в небо, на тысячи тающих в нем огоньков, и молчали - спокойно и расслабленно, как могут молчать только давние, хорошо знающие друг друга друзья.
        В какой-то момент, заметив, что Ника поежилась от холода, Ансель снял с себя шарф и обмотал им вокруг шеи девушки. И этот жест вышел естественным и правильным, хотя по всем правилам общества хорошо воспитанный джентльмен никогда не должен был навязывать даме свою помощь.
        Ника поправила теплый шарф, от которого пахло хвоей и кедровым деревом, и подумала, что никто, кроме отца, не проявлял к ней такую заботу. Это было неожиданно. И приятно.
        - Когда ты решила, что хочешь стать авионерой? - прервал тишину Ансель, снова нарушив очередное неписаное правило: хорошо воспитанные джентльмены всегда позволяют даме начинать разговор, а если и вынуждены заговорить первыми, то должны придерживаться таких тем, как погода или сорта чая.
        Ника легко рассмеялась. Что было такое в этой ночи, что ее пьянило, что заставляло чувствовать себя так, будто она находится то ли с давним другом, то ли со случайным попутчиком, которого она никогда больше не увидит и потому может открыть свое сердце и свои тайны?
        - С детства. Увидела шоу аэростатов - и заболела полетами. А потом увидела настоящую авионеру и поняла, что тоже хочу быть такой - сильной, уверенной. Свободной…
        - Женщины и так свободны, - заметил Ансель. Он не смотрел на Нику; запрокинув голову, он наблюдал за гаснущими в небе один за другим огоньками бумажных воздушных шариков.
        - Да, но… - Ника пожала плечами и не стала развивать эту тему. - Свобода в Кибири и свобода в Сирионе - это две очень разные свободы. Уж ты-то должен понимать, ты ведь тоже из Кибири.
        Ансель промолчал. Если бы все сложилось иначе, они бы с Мией поженились, и он, вероятно, был бы вполне счастлив в тихой, маленькой Кибири.
        Только вот Мия не осталась в Кибири. Ей было там тесно. Мия… Она, как и Ника, тоже приехала в столицу одна.
        Тоже мечтала о полетах…
        - Страшно было? - негромко спросил он, словно надеясь, что, выяснив, как чувствовала себя Ника, узнает, каково было Мие.
        - На Церемонии камней? Или ты про переезд в столицу?
        - И то и другое.
        - Не то слово, - призналась Ника и засмеялась. - Ты знаешь, я ведь почти пролетела с приемом! Когда я приехала в столицу, мне сказали, что я не прошла какую-то там важную проверку. Поэтому я тайком пробралась в Зал аэролитов и совершенно незаконно влезла в Церемонию… Честно говоря, даже не знаю, на что я надеялась. По всем раскладам меня должны были просто-напросто выставить оттуда.
        - И почему же не выставили?
        - Потому что я разбудила один из самых больших аэролитов, которые там были. Вернее… самый большой.
        Ансель не отреагировал, только бросил на девушку быстрый взгляд, который она не поняла.
        Ника помолчала, грея руки о почти остывшую чашку с остатками горячего шоколада.
        - А как вышло, что ты решил стать механикером? - спросила она, подозревая, что этот вопрос Анселю уже не раз приходилось слышать.
        Хотела еще спросить, как у него это в итоге получилось, ведь мужчин в механикеры обычно не брали, но почему-то постеснялась.
        - Мне тоже всегда нравились авионы, - не раздумывая, ответил Ансель. Нике показалось, что в его словах не хватало неподдельного чувства, что он говорил скорее заученными фразами, чем от души. Но она слишком мало знала Анселя, чтобы быть в этом уверенной. - И я решил, что раз я, в принципе, не могу на них летать, то буду хотя бы работать с ними на земле… если меня возьмут, конечно, - с усмешкой заметил он.
        Наверняка все дело было в том, что эта чудесная ночь ее опьянила! Иначе Ника никогда не выболтала бы то, что, скорее всего, являлось тайной. Хотя… никто не говорил ей, что этот факт требуется держать в строгом секрете.
        - Мужчины тоже могут стать авионерами. Я даже лично знакома с одним, - заявила она и только потом сообразила, что, скорее всего, сболтнула лишнего.
        И не на шутку испугалась.
        - Да, я знаю. Тристан рей Дор, - спокойно кивнул Ан-сель, и Ника мгновенно испытала облегчение: раз он в курсе, то она не раскрыла ему государственную тайну! - Интересно, как именно он стал авионером?..
        - Если хочешь, могу у него спросить, - щедро предложила Ника и снова спохватилась: да что это с ней сегодня ночью, в самом-то деле? Она рассказывает малознакомому юноше вещи, которыми не всегда делилась с близкими друзьями, она разбалтывает ему тайны, а теперь вот еще и эта инициатива с расспросами!
        Ансель ничего не сказал, только удивленно приподнял одну бровь.
        - Он - мой летный инструктор, - пояснила Ника, уже жалея, что не может забрать свое последнее предложение обратно.
        Ансель вновь промолчал, и Ника была ему благодарна за это. Так ее опрометчивое предложение оставалось как бы непринятым, а значит, необязательным к выполнению.
        - Что это было? Той ночью на Ассамблее? - вдруг прервал комфортную тишину Ансель неожиданным вопросом.
        Ника покраснела и порадовалась, что в темноте вряд ли видно, как разгорелись ее щеки. На миг почти поддалась соблазну притвориться, будто не понимает, что он имеет в виду, но поняла, что этим лишь оттянет неизбежное.
        - Глупо, конечно, вышло, - сконфуженно пробормотала она. - И вообще это все Агата виновата!
        - Агата?
        - Ну, не совсем она… Хотя идея была ее. Мы получили дипломы об окончании гимназии, у нас уже были билеты на паробус в Сирион, на первый утренний рейс. И Агата заявила, что нам обязательно нужно отметить окончание такого важного жизненного этапа. И потащила меня на Ассамблею. А потом убедила меня, что со старой жизнью лучше всего рвать, делая что-то новое. И умудрилась как-то выудить у меня обещание, что тем вечером я обязательно поцелую какого-нибудь джентльмена. «Как же ты будешь начинать новую жизнь, если еще ни разу ни с кем не целовалась?» - передразнила Ника подругу, и Ансель невольно усмехнулся - и голос, и интонации вышли очень похожими.
        Девушка покачала головой, словно безмолвно говоря: «И о чем я думала?»
        - Словом, глупость все это была, и не стоило мне на нее соглашаться.
        Ансель молчал, а Ника старалась не смотреть на юношу, уж очень ей было неловко.
        Неловко ей было и вспоминать события той ночи. Тогда в ее душе смешались радость и горечь, страх перемен и восторг от предвкушения, ожидание полетов и чувство вины перед отцом. Она настолько разрывалась между этими противоречивыми чувствами и взаимоисключающими желаниями, что боялась, как бы наутро не передумала и не осталась в Кибири.
        Остаться в Кибири… Ника невольно вздрогнула от одной лишь мысли.
        - Пойдем, - неправильно понял ее реакцию Ансель. - Становится слишком холодно. Проводить тебя до дома?
        Ника удивленно уставилась на юношу. Он предлагает проводить ее?
        - Вообще-то по правилам светского общества это делается наоборот, - со смешком заметила она.
        - Никогда не считал нужным идти на поводу этих правил, если они мне мешают, - ровно, без малейшего позерства заявил Ансель, и Ника немедленно поняла, что он не рисуется и не пытается выглядеть этаким романтичным бунтарем, а и впрямь так считает.
        Что удивительно, это делало его еще более привлекательным.
        Осознав, что считает Анселя привлекательным, Ника только тряхнула головой: что за глупые мысли лезут ей в голову?!
        Но магия ночи воздушных шаров все еще бурлила у нее в крови, и девушка чувствовала себя свободной, хмельной и готовой к обычно несвойственным ей безумствам - словом, такой же, как в тот вечер на Ассамблее в Кибири накануне ее отъезда. И потому, подумав над предложением Анселя, неожиданно для самой себя согласилась:
        - Хорошо, проводи!

* * *
        Ансель проводил Нику до дверей ее пансиона в Шатрах. Даже таким поздним вечером жизнь в этом колоритном, пестром районе Сириона продолжалась. Шатры были полны причудливых маленьких кафе, уютных галерей, творческих мастерских и ателье, магазинчиков, торгующих нелепыми, но милыми сувенирами, тесных театральных студий - и атмосферой свободы, которая доступна лишь тем, кто променял предсказуемую жизнь с надежной работой с восьми до пяти на вольные хлеба человека искусства.
        - Спасибо, - поблагодарила Ника своего спутника. - Это было… непривычно, - добавила она.
        - Ты так часто провожала кого-то до дома? - поднял бровь Ансель.
        Девушка на миг задумалась, а потом засмеялась и покачала головой.
        - Вообще-то ни разу, - призналась она. Запрокинула голову, отыскивая взглядом окошко их с Агатой комнаты. Там горел свет, значит, ее подруга уже вернулась. - Спасибо, Ансель, - еще раз поблагодарила она, но уже не за то, что он ее проводил. - Это был замечательный вечер. Давно я не чувствовала себя так… так свободно, - усмехнулась она тому, какое слово выбрала.
        - Я тоже, - ответил он, с некоторым удивлением понимая, что и ему понравился этот вечер и что он тоже несколько часов не вспоминал о своих проблемах, с которыми уже почти привык жить.
        - Тогда до встречи, - попрощалась Ника.
        - До встречи, - эхом откликнулся Ансель и зашагал прочь.
        …Только когда Ника зашла в их с Агатой комнату, она поняла, что на шее у нее до сих пор повязан шарф юноши.

* * *
        Анселя поджидали на входе в Пестрый квартал. Оттеснили в тень между двумя уличными фонарями - все в черном, лица скрыты наброшенными на голову капюшонами.
        На миг у юноши возникло ощущение дежавю. Только на сей раз никто не наставлял на него револьвер, и они были без монкула. Хотя Вальди на него очень походил.
        - С праздником, - поприветствовала Анселя Рина. Стоявший с ней рядом юноша молча кивнул. - Хорошо отметил?
        Ансель чувствовал в вопросе подвох, но не понимал, в чем он.
        - Неплохо, - настороженно ответил он.
        - Тебе надо поддерживать с ней отношения, - твердо заявила Рина.
        - С кем? - не понял Ансель.
        - С этой девушкой, будущей авионерой. С которой ты запускал бумажный шарик.
        Ансель нахмурился. Он был готов сотрудничать с Либератом, потому что они обещали ему помочь узнать, что случилось с Мией… и потому что они работали над тем, как превратить монкулов обратно в людей. Но ему не нравилось то, что за ним, оказывается, следят.
        - Зачем? - спросил он.
        - Она - обладательница одного из самых крупных аэролитов, и именно она будет управлять тем новым авионом, который вы собираете… Кстати, молодец, что попал в эту команду; если ваш авион окажется действительно настолько хорош, насколько это выглядит на бумаге, ты вполне можешь стать вхож в Министерство полетов и добьешься своей цели в рекордные сроки.
        - Это я и сам понимаю, - проворчал Ансель. - А Ника-то вам зачем?
        - Если она будет управлять вашим авионом, то очень скоро станет одной из самых значимых авионер Арамантиды. Ты понимаешь, какой доступ будет у нее в министерстве?
        - Но этот доступ будет у нее, не у меня, - резонно, как ему показалось, заметил Ансель.
        Рина усмехнулась:
        - Но ты же всегда можешь попросить ее о маленьком личном одолжении!
        Ансель оторопел от неожиданности.
        - Ничего себе «маленькое»! «Эй, Ника, не хочешь ли ты сделать одолжение своему знакомому механикеру, с которым ты виделась целых два с половиной раза, и покопаться в секретных документах министерства, чтобы помочь ему узнать, что случилось с его девушкой?»
        Рина невозмутимо кивнула.
        - Это подводит нас ко второму пункту. Ты должен стать для нее больше, чем просто знакомым механикером, с которым она время от времени пересекается на авиодроме.
        Ансель отказывался верить своим ушам.
        - Ты предлагаешь…
        - Да, - резко подтвердила Рина. - Я предлагаю приложить все усилия к тому, чтобы она в тебя влюбилась. Люди готовы на невероятные сумасшествия ради любви! Уж кому, как ни тебе, это не знать, - добавила она.
        - Я… - Юноша замолчал. Что-то подсказывало ему: даже если он сообщит о своем нежелании играть в любовь, потому что этим предаст Мию, сочувствия и понимания у либераторов этот довод не вызовет.
        - Теперь насчет твоего соседа, - продолжила Рина, не видя или просто не обращая внимания на замешательство юноши. - Вы же с ним хорошие друзья?
        - Скорее хорошие приятели, - уточнил Ансель. Они с Тайреком прекрасно ладили, но все-таки не настолько давно знали друг друга и еще не прошли через какие-то совместные трудности, чтобы называть себя настоящими друзьями.
        - Значит, тебе надо стать ему самым лучшим другом. Потому что через него у нас может появиться доступ к документам Министерства труда. А значит, и к бумагам по монкулам.
        - Он - всего лишь рядовой стенографист, - охладил пыл Рины Ансель. - И доступа к такого рода документам у него точно нет.
        - Но у него же была интрижка с довольно высокопоставленной персоной министерства, так? - спросила Рина. - Вивьен кто-то там…
        Ансель резко втянул воздух; уровень информированности либераторов по-настоящему впечатлял!
        - И откуда вы все это знаете?
        - Убеди его восстановить с ней отношения, - оставила его вопрос без ответа Рина. - Через нее он может очень многое узнать!
        - Как ты себе это представляешь? - возмутился Ан-сель. - «Тайрек, мне нужно, чтобы ты помирился с Вивьен. А еще лучше, чтобы ты стал ее любовником и когда-нибудь выудил у нее секретную информацию, которая нужна даже и не тебе, а мне, твоему соседу по комнате, с которым ты знаком всего пару месяцев. Идет?»
        - Твой сарказм совершенно неуместен, - холодно ответила Рина. - И вообще я ни на чем не настаиваю. Это ты хотел узнать, что случилось с твоей Мией. Это ты хочешь ее вернуть. Так что тебе решать, на что ты готов ради нее и как далеко ты готов зайти. А мы лишь можем тебе в этом немного помочь.
        Рина с Вальди уже давно растворились в темноте Пестрого квартала, а Ансель так и стоял на улице, совершенно не ощущая холода, стоял ошеломленный и растерянный и думал… Думал о том, на что же он на самом деле готов ради Мии. И насколько далеко готов зайти.
        Дома, в Кибири, ему казалось, что он готов на все - перешагнуть через любое препятствие, использовать любую возможность!
        Но сейчас, когда его план начал претворяться в жизнь, вдруг выяснилось, что абстрактные препятствия и возможности принимают форму вполне конкретных людей. Неплохих, в общем-то, людей. Очень даже ему симпатичных - Тайрек или та же Ника. И перешагнуть через них, использовать их - это совсем не то же самое, что перешагнуть через умозрительное препятствие или использовать теоретическую возможность.
        Из-за угла ближайшего дома появилась вереница монкулов с метлами в руках. Они рассредоточились по улице и по неслышному свистку надсмотрщика принялись подметать тротуары.
        Один из монкулов мел брусчатку прямо перед Анселем. Он все приближался и приближался, равномерно водя метлой и не обращая никакого внимания на стоящего перед ним человека.
        Ансель смотрел на его неживые, механические движения, на безволосую голову, на лицо без бровей и ресниц, на мгновение перехватил застывший взгляд. Где-то в этом огромном ночном городе его Мия, такая же бледная и безжизненная, убирает оставшийся после грандиозного праздника мусор…
        Когда метла прошлась по его ботинкам, Ансель вздрогнул и отступил в сторону, пропуская монкула.
        А затем заторопился домой, на ходу прикидывая, как начнет разговор с Тайреком. Шанс у него есть, ведь соседу, кажется, искренне понравилась Вивьен. А с его обаянием он наверняка сможет снова ее очаровать.
        Глава
        8
        Глаза Вивьен загорелись опасным огнем, изумрудно-золотистые перья на строгой шляпке возмущенно дрогнули.
        - Что ты здесь делаешь?
        - Ваш секретарь заболел, мадам рей Старк. И я оказался единственным, кого Эверт сумел найти за такой короткий срок, - кротко ответил Тайрек.
        Имя старшего секретаря не особенно успокоило Вивьен. Она нервно одернула полы кожаной жилетки, поправила воротник темно-зеленой блузы и начала методично застегивать длинный ряд маленьких черных пуговиц на приталенном пальто болотного цвета. К тому времени, когда она с ними расправилась, Вивьен уже взяла себя в руки и вновь стала строгой замначальницей департамента новых исправительных технологий.
        Фабрика по производству монкулов находилась на западной окраине Сириона, за высоким каменным забором, по верху которого проходила колючая проволока. Въезд охраняли не монкулы, а живые люди - две дамы и, к изрядному удивлению Тайрека, двое высоких, крепких мужчин со скорострельными револьверами. Мужчин старались, по возможности, не брать на работы, где дозволялось применение силы, чтобы не провоцировать худшие стороны их природы.
        Охранники проверяли документы Вивьен с поразительной тщательностью, словно она была случайным визитером, а вовсе не высокопоставленной чиновницей из министерства, в чьем ведении они находились. И, лишь убедившись, что все в полном порядке, пропустили их внутрь.
        Когда служебный мобиль затормозил перед входом на фабрику, Тайрек вихрем вылетел наружу, чтобы успеть открыть Вивьен дверцу. Та не обратила на его жест никакого внимания. Но в то же время и неприязнь не продемонстрировала: вероятно, сочла, что рядовой секретаришка не стоит таких эмоций.
        Прежде чем последовать за начальницей, Тайрек с любопытством оглядел здание фабрики, окруженное тайнами, страхом и мрачными легендами. Никто толком не знал, как она работает, а ничто не порождает больше невероятных слухов и домыслов, чем отсутствие информации.
        Воображение рисовало Тайреку унылое кирпичное здание без окон и непременно с трубами, из которых валит черный дым, высившееся в центре пустыря и окруженное атмосферой беспросветной безнадежности.
        Однако перед Тайреком стояло вполне себе обычное трехэтажное кирпичное здание; не находись оно на окраине города и за высоким забором, вполне могло бы вписаться в ряд прочих зданий в деловой части города.
        За двойными входными дверями открывался просторный холл, его заливали потоки солнечного света, проходящие сквозь многочисленные окна. По углам стояли зеленые деревья в кадках, в самом центре в обрамлении белого мрамора журчал небольшой фонтан.
        Не в силах сдержаться, Тайрек с жадным любопытством оглядывался по сторонам. Да, это совсем не похоже на место, где людей лишают прежней жизни!
        К Вивьен подошла директриса фабрики, невысокая дама с загорелым лицом и суровыми линиями на переносице, крепко пожала ей руку, одарив секретаря беглым взглядом.
        - Добро пожаловать, мадам рей Старк, счастлива познакомиться.
        - Взаимно, - вежливо ответила Вивьен. - Что ж, давайте приступим.
        - С чего желаете начать? Сразу с проверки системы безопасности на фабрике?
        - Нет. Я проанализировала полученные данные и не думаю, что монкулы пропадают именно с фабрики. Судя по всему, они исчезают уже после, когда поступают в распоряжение на места. То есть мы, конечно, пройдемся по вашей системе безопасности, но для начала расскажите мне, как у вас налажен процесс изготовления монкулов.
        - С радостью, - ответила директриса и повела Вивьен к одному из служебных выходов.
        Тайрек достал бумагу, перо и переносную чернильницу, подложил под лист предусмотрительно захваченную из дома книгу и приготовился записывать.
        - Начнем с собственно аппарата, потому что именно с него все и начинается, - рассказывала директриса на ходу. - Аппарат мы включаем, только когда к нам поступают осужденные. Те проходят предварительную подготовку, а потом помещаются внутрь аппарата. В среднем процедура занимает от четверти часа до сорока минут. После чего за готовыми монкулами приезжают из Министерства труда и развозят их на места.
        - Почему такая разница во времени - от пятнадцати до сорока минут?
        - Из-за того, что все осужденные - разные. Кого-то приходится держать там по максимуму, чтобы полностью погасить сознание, а кому-то хватает и четверти часа.
        - Как вы определяете, когда процедура завершилась?
        - Аппарат настроен так, что, когда сознание осужденного погашено, обычно он отключается сам.
        - Обычно? - тут же ухватила Вивьен ключевое слово.
        - Время от времени у нас случаются осечки, - признала директриса.
        - Как часто?
        - Не больше двух процентов в год.
        - И что вы делаете в таких случаях?
        - Проводим дополнительную процедуру. Как правило, она успешна.
        Тайрек чуть покачал головой. Он едва не забывал стенографировать - настолько поразительные вещи рассказывала директриса фабрики.
        - Как правило? - снова уточнила Вивьен. - А что насчет тех случаев, когда и повторная процедура не срабатывает?
        Директриса нахмурилась.
        - Это происходит в единичных случаях, и каждое дело решается в индивидуальном порядке совместно руководством вашего министерства и Министерства полетов. Но заверяю вас, бракованные монкулы в оборот не поступают и не сбегают с мест распределения. Так что наши потери этими монкулами не объяснить, их счет идет на единицы, а пропаж, я так понимаю, куда больше.
        - Больше, - согласилась Вивьен. - А теперь, если можно, я хотела бы посмотреть на работу аппарата в действии. У вас есть сейчас осужденные, которым предстоит обращение?
        Директриса кивнула и проводила Вивьен с Тайреком в небольшую комнату.
        Там у дверей вытянулось двое конвойных из Министерства труда, доставлявших на фабрику осужденных, между ними замерла женщина в полосатой робе, а на стуле в центре сидел мужчина, и одна из работниц фабрики деловито щелкала ножницами, обрезая ему волосы.
        Директриса взяла лист бумаги, который ей протянула предусмотрительная помощница, и сухо зачитала:
        - Джайс эр Войса, вы признаны виновным в хранении незаконной денежной валюты в особо крупных размерах, а именно - пять тысяч желлингов. Решением суда вы приговорены к обращению в хомонкулуса сроком на пять лет. Приговор окончательный и пересмотру не подлежит.
        Пока директриса зачитывала выписку из приговора, цирюльница взялась за бритву, соскребая с черепа оставшуюся щетину. Когда на голове преступника не осталось ни волоска, двое крепких монкулов подхватили его под руки и повели в соседнее помещение. Вивьен и директриса фабрики последовали за ними, а Тайрек держался чуть позади.
        Соседнее помещение, размером с просторную кладовку, освещалось лишь парой лампочек. В центре стоял аппарат, походивший на продолговатую капсулу высотой в полтора человеческих роста. Основание капсулы смахивало на часовой механизм - цепляющиеся друг за друга шестеренки и туго закрученные пружины; верхушка была прозрачной, и внутри ее находился какой-то кристалл.
        В аппарате оказалась дверь, в которую и затолкнули не сопротивляющегося, смирившегося со своей судьбой голого лысого мужчину, виновного в хранении женской валюты. По команде директрисы к аппарату подошла работница фабрики и переключила несколько рычажков на располагающейся перед ней приборной панели. Загадочный аппарат низко загудел и завибрировал. Кристалл в прозрачной верхушке начал светиться. И по мере того как шло время, гудение становилось все громче, вибрация - сильнее, а свет - ярче.
        Бывало, прежде Тайрек иногда гадал, что превращает людей в пустые оболочки. Газ? Специальная жидкость? Звуковое воздействие? Лекарственные препараты? Что может погасить у людей сознание? Что ж, похоже, теперь он знает ответ - все дело в светящемся кристалле.
        Тайрек не отрывал глаз от аппарата, хотя через несколько минут уже стало ясно, что ничего особенного больше происходить не будет, что пройдет пятнадцать, двадцать или даже сорок минут, аппарат выключится, и из него выйдет уже не Джайс эр Войса, а еще один монкул. Тайрек это понимал, но все равно не отводил глаз. Не глядя, достал чистый лист бумаги и стал делать набросок стоящего в центре комнаты аппарата. Если бы кто-то взглянул на него, то наверняка поразился бы точности деталей и тщательности прорисовки. Но оценить это было некому - и Вивьен, и директриса, и работницы фабрики тоже внимательно смотрели на аппарат, хотя последние наверняка видели уже столько подобных процедур, что должны были к ним давно привыкнуть.
        Прошло еще некоторое время, и гул и вибрация аппарата начали стихать, а свет кристалла - гаснуть. Когда он окончательно потух, работница фабрики открыла дверь, сунула в рот висящий у нее на шее свисток, и по неслышимой команде наружу вышел монкул. Без волос, без бровей и ресниц. Без какого-либо выражения в застывших глазах. Без признаков разума - и практически без признаков жизни, если не считать таковыми механические движения, совершаемые по приказу надсмотрщицы. Да и они не делали его похожим на человека, скорее - на ходячего мертвеца.
        Тайрек почувствовал, как его пробила нервная дрожь. Только что был человек - а теперь его нет.
        Он бросил быстрый взгляд на Вивьен. Та побледнела и плотно сжала губы.
        - Вот и все, - негромко откомментировала директриса и направилась в соседнюю комнату.
        Там, на стуле в самом центре, сидела вторая преступница. Приговор ей уже зачитали, так что Тайрек не узнал, в каком же особо тяжком и опасном преступлении - а к обращению к хомонкулусы приговаривали лишь за такие деяния - она обвинялась. Глаза женщины были закрыты, и она невольно вздрагивала от каждого «щелк-щелк», которое издавали ножницы цирюльницы.
        Услышав посторонний шум, женщина открыла глаза и зашарила взглядом по вошедшим. Остановилась на монкуле.
        - Джайс? - тихо сказала она, и в ее голосе Тайреку почудилась капля надежды.
        Разумеется, монкул никак не отреагировал.
        - Джайс! - уже громче позвала женщина. - Джайс! - с надрывом повторила она, словно надеясь пробиться сквозь заслон, сковавший сознание мужчины. Хотя конечно же знала, что это невозможно. - Джайс… - всхлипнула она и заплакала, поняв, что, хотя ее близкий человек формально и был жив и стоял прямо перед ней, но на самом деле его уже не существовало…
        Цирюльница отложила ножницы и взялась за бритву. Волоски, слетавшие с головы осужденной, приставали к дорожкам слез на ее щеках.
        Тайрек отвернулся. И увидел, что Вивьен опять прикусила нижнюю губу, а руки засунула в карманы пальто. Неужели она собирается смотреть на эту процедуру обращения в монкула еще раз?
        К облегчению Тайрека, Вивьен направилась к дверям.
        - Как видите, процедура довольно простая, - поясняла на ходу директриса, ведя начальницу из министерства в свой кабинет по длинным коридорам без окон. - И обычно проходит без осложнений.
        Вивьен не отвечала; Тайреку почему-то казалось, что она боится заговорить, боится, что не сможет сладить с охватившими ее эмоциями. А начальницы такого ранга, как Вивьен, разумеется, просто не имеют права проявлять эмоции.
        Так, в молчании, они дошли до кабинета директрисы. Там, в окружении роскошных дубовых панелей и богатых гобеленов, директриса предложила им присесть на мягкий диван, приказала секретарше подать кофе, а сама уселась за стол.
        - Сколько кристаллов находится на территории фабрики? - наконец заговорила Вивьен.
        - Один.
        - То есть если с ним что-то случится, вы больше не сможете приводить приговоры в исполнение?
        - Мадам рей Старк, наша фабрика охраняется не хуже резиденции самой министра полетов, - заверила директриса. - Украсть кристалл невозможно.
        - Дело не только в краже, - продолжила Вивьен. - Что, если кристалл разобьется?
        - У нас есть инструкция на этот счет. За новым кристаллом нужно будет обратиться лично к министру труда и исправления.
        Вивьен бросила быстрый взгляд на Тайрека, проверяя, не забывает ли он стенографировать.
        Тайрек кивнул. Он записывал каждое слово. И все ждал, что Вивьен задаст вопрос, ответ на который ему очень хотелось получить. Но Вивьен молчала, и тогда юноша не выдержал:
        - А как насчет обратной процедуры? Монкулам возвращают сознание в том же самом аппарате?
        Директриса обожгла его таким яростным взглядом, что Тайрек едва не вздрогнул. Потом перевела взгляд на Вивьен.
        Та поняла ее без слов.
        - Тайрек, выйди, - приказала она.
        - Мадам рей Старк, но кто же будет стенографировать?
        - Выйди!
        Продолжать спор было бессмысленно. Юноша сложил бумаги в папку, вышел за дверь и уселся прямо на пол. Если повезет, он что-то услышит. А если нет - что ж, просмотрит сделанные записи. Поработает над наброском загадочного аппарата, превращающего людей в монкулов… Займется чем угодно, лишь бы забыть, как осужденная женщина вздрагивала от прикосновения ножниц и как заплакала, поняв, что не дозовется до своего близкого человека, обращенного в монкула.
        Через несколько минут Вивьен вышла в сопровождении директрисы и удалилась, оставив его сидеть под дверьми. Вернулась через полчаса, холодная и, кажется, чем-то серьезно озадаченная. Попрощалась с директрисой, кивком позвала Тайрека за собой.
        Юношу так и распирало от любопытства, но, глядя на неестественно прямую спину Вьвьен, он понимал - сейчас не время для расспросов.

* * *
        Потрепанный двухэтажный кирпичный дом располагался рядом со станцией локомотивов и потому, казалось, словно закоптился от угольного дыма. На углу возле уличного фонаря, стеклянный светильник на вершине которого был разбит, стояло трое таких же закопченных личностей в обносках, делавших почти невозможным определить, мужчины это или женщины. Ветер гнал по брусчатке мусор, из подворотни несло канализацией.
        Взрыв резкого, визгливого смеха заставил Агату вздрогнуть. Она невольно оглянулась на троицу у фонарного столба и нервно стиснула в руках небольшой ридикюль с блокнотом, пером и переносной чернильницей и увесистым булыжником на самом дне сумочки. Булыжник она добавила туда только сегодня, в надежде, что он придаст ей уверенности.
        Не придавал. Агате было крайне неуютно в этом районе Сириона. И дело не в том, что она знала о репутации Туманов; все вокруг - и улицы, и дома, и люди - словно пропитались гарью и безнадежностью, на всем лежал отпечаток упадка и нищеты, а в воздухе витало напряжение. Агате невольно подумалось, что Туманы напоминают ей голодную бродячую собаку - грязную, настороженную и злую, готовую за кость перегрызть что глотку соперника, что руку того, кто эту кость ей протягивает.
        Однако именно тут, в Туманах, обитали родственники большинства приговоренных к обращению в монкулы преступников, чьи имена и адреса ей удалось раздобыть после тщательного изучения газетных подшивок. И это было неудивительно - где же еще обитать преступникам, как не в худших кварталах столицы.
        И если она хочет стать хорошим репортером, а точнее, криминальным репортером, ей надо привыкать работать в самых разных условиях. Как ни крути, но большинство криминальных сюжетов все-таки разворачиваются не в лучших особняках города.
        Она намеренно пришла в Туманы до полудня; жизнь в этих кварталах пробуждалась только к вечеру и достигала своего пика ночью, а утро считалось самым спокойным временем суток. Но даже сейчас на опустевших улицах Туманов Агате было очень не по себе.
        Сверившись с адресом на бумажке, девушка с некоторым сомнением посмотрела на заляпанную деревянную дверь, с сожалением - на свои перчатки, и постучала.
        Открыли ей не сразу. В появившейся щели появился слезящийся глаз и часть носа, испещренного мелкими красными сосудиками. Глаз подозрительно сощурился при виде аккуратного черного пальто Агаты, отороченного скромной серой атласной лентой по вороту и манжетам.
        - Вам чего, дамочка?
        - Скажите, это здесь раньше жила Сара эр Мосса?
        - А вам зачем?
        - Я из газеты, - ответила Агата, неосознанно комкая в руках ридикюль. - Я знаю, что срок наказания Сары истек, и хотела узнать, как она. Хочу написать статью о том, как живут люди, побывавшие монкулами.
        Дверь резко захлопнулась. Агата растерянно моргнула - это все?
        Раздалось шуршание и негромкий стук - и дверь распахнулась. Обладателем слезящегося глаза и носа в красных прожилках оказался седой мужчина с помятым лицом и трясущимися руками пьяницы.
        - Сара здесь не живет, - ответил он.
        - А где?
        Мутные глаза метнулись к ридикюлю девушки.
        - Если у вас найдется пара мэннингов, я вам расскажу.
        - У меня только женнинги, - растерянно выдохнула она и тут же себя обругала: хороша репортер, не додумалась до такой элементарной вещи! Разумеется, ей нужны деньги, чтобы разговорить неразговорчивых, и, разумеется, не только желлинги!
        - Давай, - немедленно согласился старик.
        - Но… - замялась Агата. Владение женской валютой может обернуться для мужчины большими проблемами. - Вы же не сможете их потратить.
        Старик хрипло закаркал, и Агата не сразу поняла, что он засмеялся.
        - Ах, дамочка, в Туманах хождение валют куда… свободнее.
        «Логично», - сообразила Агата и, покопавшись в ридикюле, протянула старику один желлинг.
        Банкнота исчезла в трясущейся ладони словно по волшебству.
        - Дочь к нам так и не вернулась, - сообщил старик. - Но она послала нам записку. Написала, что ей стыдно возвращаться туда, где все знают, что она была монкулом. Что она решила начать новую жизнь и уезжает в провинцию, туда, где никто не знает, чем она была. В Цвельт или Ревентину. Так что мы ее ни разу после того не видели.
        - Спасибо, - поблагодарила Агата и развернулась, собираясь уходить.
        - Эй, дамочка, - голос старика настиг ее в спину, - а у тебя еще желлинги есть?
        Агата напряглась: уж не ограбить ли ее собираются?
        - А что?
        - Если есть, могу подсказать адреса родичей других бедолаг, которые стали монкулами.
        - Там кто-то вернулся после окончания срока? - встрепенулась Агата.
        Старик многозначительно потер большим и указательным пальцем друг о друга. Агата вздохнула. Денег у нее и так было в обрез, и вся надежда - лишь на гонорар за публикацию. Но публикация не случится, если она не получит информацию, а информация стоит денег. Такой вот замкнутый круг.
        Что ж, деваться некуда.
        Придя к такому выводу, Агата потянула за шнурок ридикюля.

* * *
        Стоя на краю авиодрома, будущие авионеры с трудом сдерживали волнение. Сегодня им предстоял первый полет. Настоящий полет, когда именно они будут сидеть за штурвалами авионов и именно они поднимут их в небо.
        - Первый вылет - это сразу реальный вылет, - поясняла ранее мадам эр Мада своим ученицам. - Управлять летным камнем не научишься, читая учебники или глядя на то, как это делает другая. Примерно так же, как с плаванием, - скупо улыбнувшись, добавила директриса. - Хочешь научиться плавать - прыгай в воду. Смотреть на то, как плавают другие, нет смысла. То же самое и с управлением аэролитом. Потому сегодня вы сразу садитесь за штурвал, а инструктор будет вас направлять и страховать своим летным камнем.
        Сердце Ники пело, душа трепетала от предвкушения чуда. Наконец-то она полетит!
        Учебные авионы ровным рядом стояли на противоположном краю авиодрома, возле каждого из них, будто часовые, замерли инструкторы, поджидая своих учениц. Все они держали по два твердых кожаных футляра; один - новенький и блестящий, а второй - поношенный и потертый. В первом лежали аэролиты их учениц, во втором - их собственные летные камни.
        Да, все инструкторы ждали перед авионами, и только рей Дор отсутствовал. Ника огляделась: может, он стоит позади одного из авионов и она его просто не заметила?
        Среди небольших летных машин заметно выделялся потрепанный крупногабаритный грузовой авион. Возле него не было инструктора, зато стояли сразу две механикеры и что-то живо обсуждали. В одной Ника тут же признала мадам рей Брик; мощную коренастую фигуру инженера Конструкторской ни с чем не спутаешь. А рядом с ней… Ника почувствовала, как екнуло сердце - это был Ансель!
        «Не зря шарф прихватила», - подумала девушка. О том, что она забыла вернуть его законному владельцу, Ника сообразила, только когда уже зашла в их с Агатой комнату. И подумала, что надо отдать его завтра; Ансель почти наверняка будет на авиодроме на первом вылете - ученицы авионер и механикер обучались одновременно, правда, каждый в своей стихии: первые - в воздухе, вторые - на земле.
        И не все были довольны подобным положением дел - у соседнего авиона, недовольно скрестив руки на груди, стояла Ванесса. Ее тонкие ноздри яростно раздувались, губы были крепко сжаты, а глаза, глядя на приближающуюся радостную Вильму, опасно прищурены. Без всякого сомнения, часть торжества Вильмы не имела никакого отношения к предстоящему полету, а лишь к тому, что бывшая подруга, всегда ее затмевавшая, сейчас оказалась на вторых ролях.
        - Мадам рей Брик, - вежливо поздоровалась Ника, подходя к грузовому авиону. - Ансель, - кивнула она юноше. Тот поднял голову и улыбнулся в ответ. Не по моде длинные волосы без унции помады свободно трепал ветер, грубая рабочая куртка плотно сидела на широких плечах, мешковатые штаны были испачканы на коленях - Ансель выглядел полностью противоположно тому, как требовало от джентльменов общество, но Ника почему-то находила эту небрежность очаровательной.
        - Вот, я вчера забыла тебе отдать, - сказала она, доставая из сумки шарф и неловко протягивая его Анселю. Тот взял шарф, продолжая смотреть на Нику. Его взгляд беспокоил; было в нем что-то удивительно притягивающее, будящее бабочек в животе. Но в глубине темно-янтарных глаз ей чудились отголоски боли, холод и разочарование - то ли в себе, то ли в Нике, то ли во всем мире…
        - О, как это мило! - раздался язвительный голос Ванессы. - Вы только посмотрите! Два провинциальных сердца проделали такой долгий путь в столицу, чтобы найти друг друга! Типичная история бульварного романчика для скучающих мужчин-домохозяев.
        Вильма метнула в бывшую подругу недовольный взгляд: девушка уже привыкла, что теперь именно она отпускает ехидные комментарии, и ей не понравилось, что Ванесса перехватила инициативу.
        - Внимание! - раздался громкий голос мадам эр Мады, которая медленно шла вдоль ряда авионов, словно генерал вдоль выстроившегося войска. - Готовимся к вылету!
        Ника растерянно огляделась. К вылету? Но где же Трис? И на каком авионе они полетят? Неужели… Нехорошее подозрение закралось в душу: неужели ей предстоит лететь вот на этой старой грузовой развалюхе? И с кем?
        Мадам эр Мада, в элегантном темно-синем пальто с золотой отделкой, остановилась возле Ники, и только сейчас за спиной директрисы девушка заметила невысокую молодую даму с остреньким личиком и хвостиком мышиного цвета волос, в форме авионеры и двумя футлярами в руках: одним потертым, а другим совсем новеньким. Дама смущалась и заметно нервничала.
        Сердце Ники пропустило удар за миг до того, как мадам эр Мада к ней обратилась:
        - Николь, сегодня с тобой проведет полет мадам эр Винна.
        - А где рей Дор? - вырвалось у Ники, но директриса уже повернулась к ней спиной и зашагала прочь. На адресованный ей вопрос, который она, без сомнения, услышала, мадам эр Мада решила не отвечать.
        - И неужели я лечу на этом? - тихо закончила Ника, но уже не для директрисы, а для себя. На глаза против воли навернулись слезы. Самый прекрасный, самый ожидаемый день ее жизни грозил превратиться в одно огромное разочарование.
        Неужели они подстроили все это специально? Сначала нашли ей инструктора-мужчину, потом он не явился на занятие, и вот ее сажают в древнее крылатое корыто… Решили таким образом выжить неугодную ученицу из летной школы?
        От последней мысли плечи Ники расправились сами собой. Ну уж нет, не для того она уехала в столицу, не для того прорывалась на Церемонию камней, чтобы отступить перед несколькими досадными трудностями!
        Стоявшая рядом авионера, дама от силы лет на пять старше самой Ники, чувствовала себя явно не в своей тарелке.
        - Ну, пойдем? - предложила она так, будто надеялась, что Ника откажется, а затем протянула ей новенький кожаный футляр, в котором, как девушка уже поняла, лежал ее аэролит.
        Не колеблясь, Ника забралась в кабину, уселась в кресло авионеры; старое и продавленное, оно заскрипело под ее весом.
        «Если кресло в таком состоянии, то в какой же кондиции сам авион?» - невольно задалась мыслью Ника и, не выдержав, воскликнула:
        - Почему мне дали эту развалюху?
        Она не ожидала, что мадам эр Винна ответит, но та, нервно ерзая в кресле инструктора, сказала - так, словно отвечала заученный урок:
        - Потому что размером он больше обычных учебных авионов, а для твоего аэролита нужна более крупная летная машина.
        Ника хотела спросить у мадам эр Винны, не знает ли она, куда подевался рей Дор. Не то чтобы она так уж рвалась летать непременно с ним, но у него был аэролит такого же размера, как и у девушки… Но так ничего и не сказала.
        «Интересно, она теперь всегда будет моим инструктором?» - подумала Ника, покосившись на сидевшую рядом авионеру. Ее загнанный взгляд и суетливые нервные жесты оптимизма не внушали.
        Мадам эр Винна будто услышала незаданный вопрос.
        - Меня попросили подменить твою наставницу только сегодня, я не буду твоим постоянным инструктором, - пробормотала она и покраснела. - Собственно, я вообще еще ни разу не была чьим-то инструктором… Я очень надеюсь, что у нас с тобой все получится… - Мадам эр Винна окончательно сбилась и смущенно замолчала.
        - А почему попросили именно вас? Неужели в школе не нашлось свободных инструкторов? - не поверила Ника.
        - Попросили меня, потому что у меня достаточно крупный аэролит. Даже близко не такой, как у тебя, конечно, - добавила она, косясь на Никин футляр, - но все равно он немного больше среднего. И в школе подумали, что я смогу помочь тебе больше, чем другие, - закончила она с явным сомнением в голосе.
        Затем мадам эр Винна повернула какую-то ручку на приборной панели, и в самом центре с тихим щелчком открылась небольшая дверца, за которой обнаружился довольно большой разъем в форме розочки.
        - Аэролит вставляется сюда, - пояснила она.
        Ника открыла футляр, взяла в руки свой летный камень, и снова ее поразило появившееся ощущение того, что она словно обрела давно потерянный кусочек своей собственной души…
        - Нам пора взлетать, - нервно напомнила мадам эр Вин-на, кивая в сторону авиодрома, по взлетным полосам которой уже бодро бежали авионы других учениц.
        - Да-да, конечно, - пробормотала девушка и с легким сожалением взглянула на летный камень. Она понимала, что связана с ним на всю жизнь, что еще успеет на него насмотреться, но, смешно сказать, не хотела его отпускать.
        Ника бережно опустила аэролит в разъем, мадам эр Винна укрепила его внутри так, чтобы зажимы плотно обхватывали летный камень.
        - Теперь мы можем начать полет, - слабым голосом сообщила мадам эр Винна. - Сначала необходимо вывести авион на летную полосу.
        Ника глубоко вдохнула, собираясь с духом, и почувствовала восторженный трепет предвкушения. Наконец-то все ее теоретические знания получат практическое применение! И сейчас она полетит - пусть даже и на этой развалюхе…
        Девушка слегка поправила закрылки, так, чтобы они располагались под углом ровно в десять градусов. Перевела рычаг продольной балансировки в нейтральное положение. И легко нажала на педали, направляя авион на взлетную полосу.
        Летная машина резко дернулась вперед - и с таким же резким рывком встала.
        - Что я сделала не так? - повернулась Ника к инструктору. Она же выучила учебники по управлению авионами от и до и строго следовала инструкциям.
        - Поставь триммеры руля направления в нейтральное положение, - напряженно ответила мадам эр Винна.
        Ника хотела сказать, что этот шаг выполняется еще даже до выруливания и нет смысла все начинать с самого начала, но не стала спорить и выполнила указание.
        - Открой боковые заслонки воздушного охлаждения двигательного отсека.
        - Они уже открыты, - ответила Ника, убеждаясь, что мадам эр Винна цитирует пошаговую инструкцию из учебника, который она и так знала назубок.
        - Отожми стояночный тормоз.
        - Отжала.
        - Проверь синхронность обоих тормозов.
        Ника нажала на обе педали - вместе и поочередно.
        - Проверила.
        - Теперь надо застопорить хвостовое колесо.
        - Готово.
        - Приступай к рулению, - сказала мадам эр Винна, вцепившись в подлокотники кресла так, что побелели костяшки. - Во время заруливания на старт необходимо непрерывно вести наблюдение за летным полем во избежание столкновений с препятствиями на земле и с другими авионами, - тряским голосом продолжила цитировать инструктор.
        «Да она же боится!» - осенило Нику, и сердце ухнуло в груди. Если твой летный инструктор трясется от страха, это совсем плохо…
        Непослушными руками девушка взялась за штурвал и нажала на педали хода.
        Все это они уже не раз делали в школе на моделировочных станках. И там, в классных комнатах, у Ники все получилось. Но здесь… Опять резкий рывок и резкая остановка!
        Ника в отчаянии взглянула на мадам эр Винну.
        - Повторим, - только и сказала та.
        - Может, вы мне подскажете, что нужно делать? - спросила Ника. - Как-то настраиваться на аэролит? Посылать ему какие-то мысленные приказы?
        - Ну, хм, да, - пробормотала мадам эр Винна. - Это не помешает.
        - Да, но как именно мне это сделать? - продолжала допытываться Ника.
        - Просто мысленно прикажи ему взлететь, - отозвалась инструктор. - И повторяй этот приказ снова и снова.
        - И все?
        - Нет, не все. Поставь триммеры руля направления в нейтральное положение.
        - Но мы же это все только что делали! - в отчаянии воскликнула Ника.
        - Поставь триммеры в нейтральное положение и открой боковые заслонки воздушного охлаждения двигательного отсека, - заученно повторила инструктор.
        - Открыты, - стиснув зубы, заставила себя ответить Ника, мысленно уговаривая аэролит поднять авион в воздух.
        Летный камень никак не отзывался. По крайнее мере Ника этого не чувствовала. Впрочем, она не была уверена, что вообще должна что-то чувствовать. В школе им не рассказывали о том, как происходит работа с аэролитом, говорили лишь, что этот процесс очень индивидуальный.
        Но Нике почему-то казалось, что ее аэролит должен будет как-то отозваться, когда она начнет с ним летать.
        - Отожми стояночный тормоз, - повторяла тем временем мадам эр Винна. - Проверь синхронность обоих тормозов… Застопори хвостовое колесо… Начинай руление…
        Чувствуя, как в груди разливается ощущение обреченности, Ника послушно выполняла указания мадам эр Винны, заранее зная, что ничего не изменится.
        Она не прекращала мысленно взывать к своему аэролиту, но по-прежнему не ощущала никакого отклика.
        Резкий рывок - и резкая остановка.
        - Что теперь? - повернулась Ника к инструктору.
        Взгляд мадам эр Винны был загнанным, но на выручку пришла нужная цитата из учебника.
        - При трудном старте необходимо выпустить посадочные щитки на пятнадцать градусов и поставить ручку управления щитками в нейтральное положение…
        Ника стиснула зубы и скорректировала посадочные щитки.
        - А теперь, - продолжила мадам эр Винна, - поставь триммеры в нейтральное положение…
        Ника потеряла счет мучительным попыткам. Другие учебные авионы уже поднимались в воздух, а старая развалюха, которую выдали Нике, все никак не могла вырулить на взлетную полосу.
        Наконец девушка кое-как вывела летную машину на исходную точку. Глубоко вдохнула, опустила гогглы на глаза и до упора выжала рычаг мощности.
        Авион заскрипел, заскрежетал, потом тяжело, неохотно покатился по взлетной полосе. Его трясло и заносило влево, и Нике приходилось выравнивать его с помощью педалей.
        - При разбеге необходимо выдерживать направление, избегая случайного нажима на тормозные педали, - выдала еще одну цитату мадам эр Винна.
        Ника только закатила глаза.
        Скорость никак не нарастала. Двадцать пять узлов… А нужно сорок, чтобы совершить взлет!
        - У меня не получается разогнаться, - сквозь стиснутые зубы процедила Ника.
        - Выжми педали посильнее, - предложила инструктор.
        Ника удержала готовое сорваться с губ ругательство. А сама бы она не догадалась! К тому же педали и так выжаты до упора!
        Взлетная полоса заканчивалась. Уже не спрашивая совета у своего горе-инструктора, Ника затормозила, с трудом развернула неповоротливую машину и начала новый разгон, сосредоточенно думая об аэролите и мысленно упрашивая его поднять авион в воздух.
        Летный камень словно услышал ее мольбы и, когда взлетная полоса снова грозила вот-вот закончиться, разогнал-таки летную машину до сорока узлов, и та с натугой взлетела. Впрочем, казалось, что авион в любой момент готов рухнуть на землю: он летел низко, то и дело как-то судорожно дергаясь и практически не слушаясь штурвала.
        - После отрыва необходимо выдержать самолет над землей до скорости шестидесяти узлов по прибору и перейти на набор высоты, - раздался дрожащий голос мадам эр Винны.
        «Как же управлять таким авионом? - с ужасом подумала Ника, когда летная машина и не подумала реагировать на ее действия. - И как на таком вести воздушный бой?»
        - Это всегда так трудно? - напряженно процедила она, безуспешно пытаясь поднять авион выше.
        - Со временем привыкаешь и становится легче, - ответила мадам эр Винна.
        Авионы других учениц послушно закладывали в высоте круги над авиодромом, а Никина развалюха летела медленно и неохотно и едва не терлась брюхом о землю. Мучение, а не полет. Ничего общего с тем восторгом, который Ника себе воображала.
        - Снижаемся! - скомандовала наконец мадам эр Винна, когда первые учебные авионы начали приземляться на авиодром.
        Ника с трудом подавила вздох облегчения от того, что это испытание заканчивается. Разочарование - гигантское, непомерное - грозило в любой момент накрыть ее с головой. Вот тебе и мечта. Вот тебе и полет…
        Нике казалось, что хуже уже и быть не может, но, когда авион отказался снижаться по необходимой наклонной, Ника поняла, что они вообще могут просто разбиться! Какая нелепость - погибнуть на учебном авиодроме в старой грузовой развалюхе!
        - Что мне делать? - в панике спросила она, безуспешно пытаясь тянуть штурвал на себя и понимая, что скорость слишком высока, а угол снижения слишком опасен. Они, того и гляди, просто воткнутся в землю носом!
        - Для снижения на заданной скорости необходимо плавно потянуть штурвал от себя, чтобы авион пошел вниз. Ориентируясь на показания авиагоризонта, необходимо создать особый угол снижения - не более пяти градусов, - горячо забормотала мадам эр Винна отрывок из инструкции по посадке авиона. Она уже открыла футляр со своим аэролитом, но, похоже, сомневалась, что в такой критической ситуации успеет поставить его взамен Никиного и перехватить управление авионом. - Далее следует выпустить закрылки и шасси в посадочное положение…
        Бросив на нее короткий взгляд, Ника увидела, что на лице горе-инструктора нет ни кровинки. А это ее страстное повторение выдержек из инструкции походило на отчаянную молитву; мадам эр Винна держалась за нее словно за запасной парашют. Снова в мыслях отчаянно воззвав к своему аэролиту, девушка едва не повисла на штурвале, старясь не смотреть на стремительно приближающуюся посадочную полосу…
        Авион тяжело ударил передними шасси о жесткое покрытие, на короткий миг, показавшийся вечностью, почти встал на дыбы, словно размышляя, не перевернуться ли ему через нос, но затем задние шасси все-таки опустились на землю.
        Ника выдохнула, но тут же поняла, что рано расслабилась: тормозил авион так же неохотно. Точнее - почти вообще не тормозил. Отчаянно давя на педали, девушка вжалась в спинку кресла, когда поняла, что летная машина не остановится вовремя.
        Нос авиона пробил ограждение авиодрома, еще немного проехал по заросшему травой полю и наконец замер.
        - Это потому, что авион такой старый, или это потому, что я так плоха? - глотая слезы, спросила Ника.
        Инструктор не ответила, и девушка прекрасно поняла, что это означает. Разумеется, дело в ней. Не могли остальные авионеры изо дня в день так мучиться и бороться со своими летными машинами, не могли каждую минуту переживать за любой даже самый простой маневр… Значит, все дело в ней. Значит, одного летного камня недостаточно для того, чтобы стать авионерой. Значит, ей не хватает чего-то еще… чего-то очень важного…
        Выбравшись наружу, Ника молча сунула в руки мадам эр Винне, которую до сих пор потряхивало, футляр с аэролитом - ученицы не имели права его хранить - и, ни на кого ни глядя, решительно прошла мимо собравшихся однокашниц и механикер к летному центру. Она не хотела видеть ехидные ухмылки и слышать противные смешки. Она не хотела, чтобы видели ее слезы. Ей отчаянно нужно было несколько минут, чтобы прийти в себя, собраться и приготовиться к граду насмешек.
        А для того, чтобы справиться с главным разочарованием своей жизни, ей не хватит и вечности…

* * *
        Ника мало что запомнила из проводившегося после обеда занятия по разбору первого полета. К тому же именно ее полета преподавательницы вообще не касались, будто Ника и не летала вовсе.
        «Лучше бы и не летала», - думала девушка, слыша насмешливые фразы у себя за спиной, которые произносились якобы приглушенными голосами, пропитанными ехидством или фальшивым сочувствием.
        - А сколько шума-то было… Самый большой аэролит в истории! И что с него толку?
        - Бедняжка, натерпелась сегодня, наверное, страху. Но ничего, всегда можно летать на сельскохозяйственных авионах, рассыпать над полями удобрения…
        - Вы только подумайте, от нее отказался даже авионер-мужчина!
        «Уйду из школы, - мрачно думала Ника, следя за секундной стрелкой, отмеряющей оставшееся до конца урока время. - Уйду и вернусь в Кибирь. Начну там нормальную жизнь. Папа будет только рад… Лучше вовсе не летать, чем летать так!»
        Мысль о возвращении домой была горькой сама по себе и утешала слабо, но еще хуже была мысль о том, что ближайший рейсовый паробус до Кибири будет только через два дня.
        «Не приду завтра на занятия», - решила Ника.
        Завтра в расписании снова стоял учебный полет. Точнее, даже два: один утром и один вечером.
        Однако откуда-то из самой глубины души подала голос удивительно живучая надежда. «Попробуй еще разок, - нашептывала она. - Вдруг во второй раз станет легче?»
        Ника усмехалась. То же самое она слышала от одноклассниц в гимназии о курении. Так вот, со второго раза сигарный дым ничуть не стал менее противным.
        И все же…
        «Ладно, завтра утром решу», - пообещала себе девушка.
        Старая мудрость «вечер утра темнее» не сработала - утро не принесло Нике долгожданного облегчения. Во-первых, Агаты не было весь вечер, так что ей даже не с кем было поделиться своим горем, а во-вторых, когда рушится мечта всей жизни, рана слишком глубока, и одна жалкая ночь не может ее затянуть.
        На авиодром Ника не шла, а скорее волочила ноги.
        Знакомые ряды авионов, знакомая грузовая развалюха среди них…
        Ника скользнула обреченным взглядом по инструкторам. Кто ей достанется сегодня? Такая же заикающаяся от неуверенности в себе авионера, что и вчера?
        Внимательный, полный беспокойства и сочувствия взгляд Анселя девушка не замечала.
        Язвительный шепоток и гадкие ухмылки своих сокурсниц - тоже.
        Все остальные ученицы уже рассаживались по авионам, и Ника недоуменно оглянулась. Так с кем же она сегодня летит? Или вообще не летит?
        «Ну и ладно», - подумала Ника, испытав мрачное удовлетворение. Еще раз повторять вчерашнее ей не хотелось - полученного разочарования ей и так хватит с лихвой до конца жизни.
        И тут позади раздался низкий, немного растягивающий гласные голос:
        - Николь. Ты готова к занятию?
        Ника круто развернулась, мгновенно исполняясь облегчения - наконец-то ее инструктор появился! - и возмущения: вы только подумайте, он соизволил наконец появиться!
        Перед ней стоял Тристан, по-прежнему небритый и такой же непочтительный.
        - Надо же, а я думала, она настолько безнадежна, что инструктор сбежал от нее еще даже до первого занятия, - послышался откуда-то сбоку ядовитый голос Ванессы.
        Ника побледнела от обиды, но прикусила губу: возразить было нечего.
        Зато рей Дор неожиданно развернулся к белокурой красавице и заявил:
        - Нет, я бы сбежал, если бы мне сказали, что моей ученицей будете вы.
        Ника невольно прыснула в кулак, увидев, как Ванесса вспыхнула от возмущения и от обиды и открыла было рот, чтобы хорошенько осадить наглеца. Но, встретившись взглядом с Тристаном, девушка вдруг застыла, будто проглотила все слова. Более того, через несколько мгновений Ванесса покраснела и опустила глаза!
        Удивленная такой реакцией, Ника покосилась на авионера и подумала, что поняла, почему Ванесса промолчала. Было в высокой, темной фигуре этого мужчины что-то по-настоящему хищное и опасное. Такое, что просто не позволяло относиться с нему свысока, как к остальным джентльменам - вежливым, тихим и мгновенно идущим на попятную.
        - Николь, - снова обернулся к ней Тристан.
        Девушка невольно напряглась, и раздражение вспыхнуло с новой силой. Она видела своего инструктора всего второй раз, и при первой встрече они не обменялись даже приветствием. А вчера он просто не явился на занятие!
        - Ты готова к занятию?
        У Ники на миг замерло сердце. Готова ли она подняться в воздух? Как вчера? Нет!
        Тристан не стал ждать ответа.
        - Держи, - протянул он ей уже знакомый кожаный футляр.
        Ника автоматически приняла его, мельком подумав, что даже прекрасное ощущение завершенности, которое появляется, когда поблизости оказывается ее аэролит, не в силах ослабить боль от разбившейся мечты и предстоящего позора.
        - Следуй за мной, - скомандовал рей Дор и, не дожидаясь Ники, пошел… прочь с авиодрома!
        Несколько мгновений девушка растерянно смотрела ему вслед, а потом все-таки нагнала.
        - А как же авион?
        Она совсем не рвалась совершить очередной полет, но разве не этим они должны были заниматься?
        - Еще не время, - загадочно ответил Тристан и придержал ей дверцу служебного мобиля, приглашая сесть.
        Ника мельком отметила странность этой ситуации: обычно это дамы пропускали джентльменов вперед, но все-таки забралась внутрь.
        Сначала девушка думала, что они возвращаются в летную школу, но, когда мобиль высадил их возле здания Министерства полетов, Тристан и не подумал заходить внутрь, а направился к остановке паробусов.
        Начиная не на шутку сердиться, Ника нетерпеливо потребовала:
        - Да объясните мне уже, что мы собираемся делать?
        - Всему свое время, - отрезал Тристан.
        «Нет, ну каков наглец!» - возмутилась про себя Ника, но почему-то промолчала. Скорее всего, это был просто шок - она совершенно не привыкла, чтобы джентльмены так откровенно игнорировали требования дам. К тому же каким-то шестым чувством она догадывалась, что не сможет заставить Тристана сделать то, что он не хочет. В данном конкретном случае - дать ответ на ее вопрос. И потому, покрепче прижав к себе футляр с летным камнем, она решила набраться терпения.
        И оно ей очень понадобилось! Потому что на протяжении всего дня Тристан таскал Нику по самым разным закоулкам Сириона, без остановок и перерывов, до самого вечера, так ни разу и не соизволив пояснить, зачем все это и какое отношение имеет к авионам и ее обучению.
        Чего только не перевидала Ника за этот бесконечно долгий день! Они с Тристаном толкались в толпе на рынке краденого, и девушка вздрагивала, когда ей казалось, что чьи-то руки шарят по ее карманам и, того и гляди, утащат футляр с аэролитом. Она содрогалась от отвращения, когда Тристан заставил ее заглянуть в окна мясобойной фабрики. Она забыла о своих проблемах, заслушавшись восхитительной игрой уличных музыкантов, и едва не сгорела со стыда, когда рей Дор затащил ее на выставку обнаженных скульптур в Музее искусств. Она умирала от неловкости, когда их вышвырнули из фешенебельного ресторана, куда джентльменам вход был запрещен, она ежилась и краснела, когда им выкрикивали непристойные предложения обитатели квартала Красных Ночников, у нее сжималось сердце, когда грязные, голодные малыши выпрашивали у них мелочь в Тенях, ее охватывал неожиданный азарт, когда они сделали несколько ставок на подпольных петушиных боях…
        На одной из площадей шли цирковые представления, и, когда метательница ножей вызвала добровольца из толпы, Тристан неожиданно вытолкнул Нику вперед.
        Пойти на попятную на глазах десятков людей девушке было как-то неловко, и по указанию метательницы ножей она взобралась на помост и встала напротив легкой деревянной перегородки. И пережила несколько по-настоящему острых моментов, когда вокруг нее с тихим стуком в доски вонзались ножи.
        Когда же Нике на голову поместили яблоко, а метательнице завязали глаза, девушка по-настоящему испугалась, хотя и понимала, что циркачи наверняка отработали этот трюк до совершенства. Резкий вскрик из толпы, раздавшийся за секунду до того, как в воздухе полетел нож, заставил Нику невольно вздрогнуть. Тут же от страха - она дернулась: сейчас циркачка промахнется! - сердце пропустило удар, и на миг девушка уже почти ощутила, как в нее вонзается сверкающее лезвие… И когда с оглушающим, как ей показалось, звуком пробитое насквозь яблоко оказалось пригвождено к деревянной перегородке, Ника испытала ни с чем не сравнимое облегчение. И настоящий восторг - она жива!
        А затем Тристан повел девушку на совершенно дикарское развлечение. Возбужденная толпа собралась вокруг огороженной хлипкими жердочками площадке, на которой было двое: разъяренный бык и вычурно одетая дама, которая дразнила животное ярким лоскутом ткани. Бык бросался на даму, а та в самый последний момент ускользала прямо из-под носа взбешенного зверя - только для того, чтобы оказаться позади него и снова дразнить ярким лоскутом. Толпа восторженным ревом встречала каждый успешный и рискованный маневр дамы.
        Тристан пробился в самый первый ряд, и несколько раз Нике казалось, что, вытяни она руку, то сможет дотронуться до проносящейся совсем рядом огромной туши.
        Девушка не разделяла восторга толпы - она не видела ничего забавного в том, что несчастное, сбитое с толку животное дразнят на потеху публике.
        Разодетая дама ловко выдернула яркий лоскут прямо из-под носа взбешенного быка и сделала это так близко к хлипкой ограде, что зверь по инерции продолжил нестись на собравшихся вокруг зевак. Прямо туда, где стояли Ника с Тристаном!
        Толпа ахнула и отшатнулась. Ника оцепенела от ужаса; нацеленные прямо на нее рога быка оказались так близко, что девушке показалось - еще миг, и они в нее вонзятся!
        Зычный крик заставил быка резко затормозить и на миг отвлечься. Ника не сразу сообразила, что это кричал Тристан. Каким-то образом он успел перепрыгнуть через ограду и теперь вопил и размахивал руками, отвлекая внимание зверя на себя.
        Тут подскочила разодетая дама и яркой тряпкой ловко увела быка прочь. Толпа закричала и заулюлюкала: радостно и несколько нервозно.
        А Нику колотило от пережитого ужаса.
        Безумный день закончился в прогулочной лодке, тихо скользящей по реке. По обеим сторонам проплывали величественные здания Сириона, особенно красивые в ранних сиреневых сумерках. Уставшая Ника уже не задавалась вопросом, какое отношение к авионам имеет эта сумасшедшая прогулка, лишь поудобнее устроилась на скамье, позволив Тристану грести, и бездумно смотрела в небо - такое желанное и такое далекое.
        Резко качнувшись, лодка встала.
        - Ты умеешь плавать? - внезапно спросил Тристан.
        - Что? - не поняла Ника.
        - Я спросил, умеешь ли ты плавать.
        - Умею…
        - Тогда прыгай, - указал за борт авионер.
        Ника почувствовала себя совершенно сбитой с толку. Весь день был в высшей степени безумным, но то, что происходило сейчас, не укладывалось ни в какие рамки!
        - Вы с ума сошли? Ноябрь месяц, вода ледяная! - выпалила Ника и, поразмыслив секунду, задала куда более резонный вопрос: - Зачем?
        - Того, что это говорю тебе сделать я, тебе мало? - обманчиво мягко улыбнулся Тристан.
        - Да, мало! - Ника устала от его выходок. - Я хочу нормального, разумного объяснения!
        - Хорошо. Представь, что твой авион подбили враги и ты падаешь в океан. Что ты будешь делать, когда летная машина рухнет в воду?
        - Это просто безумие какое-то, - пробормотала девушка и покачала головой. - Я думала, вы будете учить меня летать, а не спасаться в случае крушения.
        - Ты когда-нибудь каталась на коньках? - перебил ее авионер, поднимаясь на ноги и расстегивая пуговицы на своем кожаном плаще.
        - Нет, - обескураженно ответила Ника, понимая, что нить разговора от нее снова ускользает.
        Тристан тем временем снял плащ и, аккуратно его свернув, положил на дно.
        - Просто для информации: когда ты первый раз встаешь на коньки, то первое, чему тебя учат - это не как правильно кататься, а как правильно падать.
        И с этими словами он прыгнул за борт.
        Ошеломленная, Ника подождала несколько секунд, а затем крикнула:
        - И что теперь?
        - Встречаемся на берегу, - услышала она голос Тристана откуда-то из воды. - У тебя есть выбор - плыть на лодке или присоединиться ко мне.
        - Это просто безумие какое-то, - повторила Ника, на этот раз уже сама себе, глядя на ровно плывущего к берегу авионера.
        «И заразное безумие, - мысленно добавила она, поднимаясь и снимая с себя пальто. - Я точно сумасшедшая, если собираюсь безо всякой необходимости прыгать в ледяную воду… И зачем я это делаю?»
        Перекинув через плечо лямку чехла с летным камнем, Ника зажмурилась и прыгнула в воду.
        Ее обожгло ледяным огнем, и несколько долгих, мучительных мгновений Ника просто не могла вдохнуть. А когда ей это удалось, она поняла, что если не начнет немедленно двигаться, то замерзнет насмерть. И девушка поплыла к берегу.
        Тот казался совсем близко, однако тяжесть промокшей одежды и мигом окоченевшие руки и ноги очень затрудняли дело. Ника делала гребок за гребком, задыхаясь от холода и усилий, а берег все не приближался.
        Девушку охватила паника. Она же сейчас утонет! А сил, чтобы просто позвать на помощь, у нее уже не осталось!
        Голова ушла под воду. Отчаянным рывком Ника вытолкнула себя на поверхность, глотнула воздух и снова ушла под воду. Еще один рывок. Отчаянно кашляя и отплевываясь, Ника постаралась удержаться на поверхности, чтобы успеть еще хотя бы раз вдохнуть - и опять ее потянуло вглубь.
        Сознание меркло, сил почти не оставалось…
        «Какая глупая смерть, - мелькнула у Ники мысль. - А ведь я так ни разу толком и не взлетела…»
        Внезапно какая-то сила рывком вытащила ее на поверхность и потянула за собой. Ника жадно глотала воздух и тряслась от холода, смутно понимая, что это Тристан держит ее на воде и тащит за собой и что берег уже совсем близко.
        Она не сразу поняла, что оказалась на суше, что кто-то подхватил ее на руки и принес в какой-то павильон, где ее поджидала сухая одежда, теплые пледы, горящий очаг и кружка с горячим яблочным сидром.
        Обжигая губы и язык, переодевшаяся Ника пила сидр и ощущала, как вместе с дрожью из нее выходит пробравшийся до самых костей холод.
        - Зачем? - спросила она целую вечность спустя, слишком уставшая и разомлевшая от жары, чтобы сердиться или вообще испытывать хотя бы какие-то сильные эмоции.
        Вместо ответа Тристан взял ее футляр, достал аэролит и протянул его девушке.
        Несколько мгновений Ника смотрела на летный камень. Аэролит походил на необработанный кусок горного хрусталя - грязновато-прозрачный, лишенный прекрасных граней и восхитительной искристости, которыми могли похвастаться другие аэролиты. И все равно он был прекрасней всех!
        Девушка взяла его в руки, и летный камень удобно лег в ее ладони, тяжелый и неожиданно горячий, и почти немедленно засиял и заискрился чудесным светом. Из неограненного, грязновато-дымчатого куска хрусталя он превратился в прекрасную драгоценность - безупречную и совершенную. И Ника едва не ахнула от неожиданности: она снова испытала то восхитительное ощущение, что и на Церемонии камней - ощущение правильности и завершенности, но на сей раз оно было в несколько раз сильнее! Казалось, будто всю жизнь от реальности ее отделяла тонкая серая пелена, приглушая цвета и краски, будто всю жизнь Ника жила с сердцем, у которого не хватало кусочка, и даже не подозревала об этом, пока не взяла в руки свой аэролит. И только сейчас поняла, каково это - жить с целым сердцем. Потому что сердце аэролита и было тем самым недостающим кусочком ее собственного сердца.
        Все вокруг перестало существовать - усталось и остатки холода внутри, жар камина и внимательно наблюдающий за ней Тристан рей Дор. Во всем мире остались только она и ее аэролит…
        - Запомни этот момент, - пробился в сознание девушки низкий голос Тристана. - Это и есть то самое чувство - соединение ваших с аэролитом сердец.
        Ника подняла взгляд и с изумлением уставилась на авионера. Вот уж не думала, что такой человек, как Тристан, верит в легенду о сердцах летных камней! Ника не сомневалась, что тот либо всегда пропускал эту романтичную историю мимо ушей, либо считал ее беспросветной чушью.
        - Вам двоим это было нужно, - продолжил тем временем рей Дор. - В школе тебя могут долго учить, как лучше отдавать своему аэролиту приказы. Но на самом деле вам требовалось по-настоящему друг друга узнать. Вместе испытать как можно больше разных эмоций. Стать одним целым. Теперь все будет происходить само собой, легко, приятно и практически без усилий. Настоящее удовольствие.
        Низкий голос Тристана, слегка растягивающий гласные, завораживал.
        - Испытать с камнем как можно больше эмоций? - повторила Ника.
        - Да, - спокойно подтвердил рей Дор. - Теперь вы с аэролитом по-настоящему настроены друг на друга. Ты испытала массу самых разных ощущений, а летный камень все это время был с тобой и научился их распознавать. Теперь управлять авионом будет намного проще, тебе не придется постоянно, ежесекундно передавать ему команды и концентрироваться на задачах. И когда ты впервые встретишь в небе врага и запаникуешь от страха и близости смерти, - а ты запаникуешь, уж поверь мне! - аэролит не откажется работать, потому что твой страх не заглушит для него все остальное… - тихо закончил авионер, и выражение его лица подсказало Нике, что он видел, как подобное случалось.
        - Но в школе нам ничего подобного не говорили, - с сомнением протянула девушка.
        Впрочем, им вообще мало что говорили про работу с аэролитом, только заверяли, что этим они займутся на практике. А на единственной практике, которая была у Ники до сей поры - неудачный полет с мадам эр Винной, - инструктор лишь сказала ей мысленно повторять нужный приказ.
        - Не сомневаюсь, - ухмыльнулся Тристан. - И в итоге выпускницы становятся посредственными авионерами, ведь их летные камни улавливают только самый минимум чувств и эмоций своих владелиц.
        Ника скептически хмыкнула.
        - Ты мне не веришь, - сказал рей Дор. Сказал, а не спросил.
        Девушка пожала плечами.
        - Что ж, пойдем за доказательствами!

* * *
        Все ученицы уже давно кружили в воздухе, совершая вечерний полет. Авиодром пустовал, лишь на обочине сидели механикеры, дожидавшиеся свои летные машины.
        Тристан решительно направился к ангару в дальнем углу авиодрома, распахнул тяжелые двери, и за ними Ника увидела «Грозу»!
        Авион рей Дора отличался от легких учебных авионов так же, как взрослый отличается от детей, - он был намного крупнее, сильнее, мощнее. Один только размах крыльев этой летной машины почти вдвое превышал обычный! Непривычный, обтекаемый фюзеляж придавал летной машине совершенно фантастический вид. А в корпусе виднелись большие и маленькие люки, недвусмысленно намекающие на то, что за обшивкой скрывается серьезное вооружение. Авион Тристана походил на целое военно-воздушное подразделение, сосредоточенное в одной-единственной летной машине. Этакая летучая крепость. Без сомнения, это была могучая сила; неудивительно, что рей Дор постоянно находился на мысе Горн.
        - Садись, - кивнул Тристан.
        - Я что, полечу на вашем авионе? - не поверила Ника. - На «Грозе»?
        - Да.
        Ника почувствовала, как вся усталость сегодняшнего безумного дня отступает перед неудержимым напором предвкушения… Хотя откуда бы ему взяться? Разве вчерашний полет не показал ей самым наглядным образом, что она ни на что не годится как авионера?
        Но тем не менее Ника забралась в кабину. Жесткое на первый взгляд кресло рей Дора оказалось очень удобным. А затем в середине панели появился разъем для аэролита.
        Тристан все еще медлил. Ника выглянула наружу и увидела, как он знаком подозвал к себе кого-то из механикер. И почти не удивилась, когда увидела, что к авионеру подошел Ансель, а рей Дор… И вот тут Ника не поверила своим глазам! Рей Дор отдал ему футляр - практически такой же, какой был у нее, только куда более потертый! Отдал на глазах у всех остальных механикер, вытянувших от любопытства шеи.
        Затем Тристан забрался в кабину и, встретив пораженный взгляд Ники, выгнул черную бровь.
        - Что?
        - Мы полетим без вашего аэролита? - испуганно спросила она.
        - Да, - коротко подтвердил Тристан.
        - Но… но… а если у меня не получится? Мы же разобьемся!
        - У тебя все получится, - отрезал авионер так уверенно, что Ника и сама в это поверила. - А теперь вставляй свой аэролит.
        Поколебавшись, Ника открыла футляр и взглянула на летный камень. Смешно сказать, она не хотела его отпускать. Особенно сейчас, когда ощущала их связь намного сильнее, чем прежде.
        - Надо, Ника. Без летного камня двигатель не запустится, - негромко сказал Тристан. - Не переживай, все будет хорошо, - добавил он. Так, словно понимал, что она испытывает.
        Хотя - почему же «словно»? Как раз он-то ее и понимает. Как никто другой.
        Девушка бережно опустила аэролит в разъем.
        - Аккуратно выводи «Грозу» на взлетную полосу.
        Нику с новой силой охватили сомнения. Все остальные инструкторы брали с собой свои летные камни - просто на всякий случай. А у них с Тристаном такой страховки не будет… Зачем он так рискует? И зачем заставляет рисковать ее?
        - Давай, - тихо, но твердо повторил рей Дор, и Ника уступила.
        Взялась за штурвал - и тут же снова напряглась, но уже по другой причине. Сейчас снова повторится то же, что и вчера, она даже не сумеет толком сдвинуть летную машину с места!
        Зато в этом есть и хороший момент - по крайней мере, они не разобьются, когда Ника не сумеет сладить с аэролитом…
        Девушка, как полагается, поправила закрылки так, чтобы они располагались под углом ровно в десять градусов. Перевела рычаг продольной балансировки в нейтральное положение. Нажала на педали, выруливая аэролит на взлетную полосу, и съежилась в ожидании рывка.
        Однако авион плавно покатил вперед, послушный ее движениям.
        Остановив «Грозу» ровно посередине взлетной полосы, Ника опустила гогглы на глаза и покосилась на Тристана, ожидая услышать от него уже набившее ей в прошлый раз оскомину: «Поставь триммеры руля направления в нейтральное положение. Открой боковые заслонки воздушного охлаждения двигательного отсека». Однако, в отличие от вчерашнего инструктора, рей Дор и не думал цитировать ей инструкции учебников.
        - Ты знаешь, что делать, - только и сказал он.
        Ника вдохнула поглубже и до упора выжала рычаг мощности. Авион послушно поехал по взлетной полосе, стремительно набирая скорость.
        Нос авиона начал постепенно подниматься. Ника глянула на указатель. Тридцать восемь узлов. В обычных летных машинах взлет происходит при сорока, но что насчет «Грозы»? Это ведь совершенно другой авион - и по конструкции, и по размеру.
        - До какой скорости разгонять? - спросила она Три стана.
        - Восемьдесят, - ответил тот.
        - Сколько? - не поверила своим ушам девушка.
        - Восемьдесят, - спокойно повторил авионер. Увидел изумленные Никины глаза и пояснил: - «Гроз а» намного тяжелее и больше обычных авионов, так что скорости для ее подъема требуется больше. Но и мощность наших летных камней такова, что позволяет набрать скорость, невозможную для всех остальных.
        - А что мне делать с аэролитом? - обеспокоилась Ника, вспомнив, как отчаянно упрашивала вчера летный камень поднять в воздух разбитую грузовую махину.
        - А что тебе с ним делать? - ответил вопросом на вопрос Тристан.
        - Ну, как мне ему сказать, что надо взлетать? - спросила Ника, напряженно глядя на взлетную полосу, которая становилась все короче и короче.
        - Не надо ничего ему «говорить», он давно уловил твое намерение и все понял. Посмотри на свою скорость - уже восемьдесят узлов… Все, плавно тяни штурвал на себя! - скомандовал Тристан.
        Ника послушно потянула штурвал на себя, и авион легко и непринужденно взмыл в воздух.
        От неожиданности Ника едва не вскрикнула. Надо же как легко! Совершенно не похоже на вчерашнее занятие!
        - Достаточно, - через некоторое время сказал Тристан. - Для первого раза этой высоты хватит.
        Ника нашла глазами авиагоризонт - длинную легкую палочку, балансирующую на небольшой стойке, закрепленной на приборной панели. Выровняла по ней авион. Некоторое время крепко держала штурвал, готовая в любой миг скорректировать полет, но постепенно расслабилась; авион легко парил в воздухе, и ему не требовалось помощи.
        - Вчера все было совсем не так, - призналась Ника, боясь даже на миг отвлечься и взглянуть на Тристана. - Я едва оторвала авион от земли.
        «Почему же сегодня все по-другому?» - отчетливо прозвучал незаданный ею вопрос.
        - Вчера ты и твой аэролит были совершенно не настроены друг на друга.
        - Но если все дело в настройке, - сказала Ника, начиная понемногу верить в ту безумную, как ей показалось, версию, которую озвучил Тристан, - то почему нас не учат этому в школе?
        - Потому что теория о том, что чем больше эмоций авионера и ее аэролит испытают вместе, тем легче им работать, пока не получила научного признания.
        - Но тогда как об этом узнали вы?
        - Экспериментальным путем.
        - И что, ни с кем не поделились своим открытием?
        Тристан криво усмехнулся.
        - Большинство до сих пор не могут смириться с мыслью, что летный камень признал мужчину, - думаешь, кто-то поверит в то, что я еще и сумел улучшить связь между авионером и его аэролитом?
        Ника промолчала. Она почти видела недоверчивые ухмылки на лицах высших чиновниц Министерства полетов: какой-то мужчина вздумал их учить тому, как лучше работать с аэролитами?
        Тристан тем временем продолжил:
        - Школа держится своей проверенной программы. Вот и получаются на выходе средненькие авионеры, которые с трудом могут донести своим аэролитам что-то сложнее приказа «взлетаем» и «садимся». Что ожидаемо - многому ли можно научиться с таким подходом, как у инструкторов летной школы? Думаю, вчера ты сама в этом убедилась.
        - Вообще-то я думала, что это мне просто инструктор попалась неопытная… А они, получается, всех так учат?
        - В основном да.
        И тут Нику осенило:
        - Так вы что, специально это сделали?
        - Что? - поднял брови Трис.
        - Не пришли вчера! Чтобы я полетела с другим инструктором и… хм… в полной мере почувствовала разницу?
        Тристан не ответил.
        Ника только покачала головой. Она хотела бы рассердиться, но восторг от полета затмевал собой все остальное.
        И все же…
        - Но почему тогда у других вчера получилось намного лучше, чем у меня?
        - Потому что у них обычные летные камни. А наши с тобой аэролиты - они уникальны, полумеры им неизвестны. Если плохо, то очень плохо. Если хорошо, то лучше всех. И когда авионера и аэролит действительно хорошо настроены друг на друга, то летный камень улавливает твои малейшие намерения и делает все практически сам. Его не нужно заставлять, ему не нужно приказывать, не нужно постоянно концентрироваться на задаче, все будет получаться легко и просто.
        Ника покачала головой. И впрямь - легко и просто. Настолько, что ей самой до сих пор не верится. Очень зря метод Тристана не принимают на вооружение…
        - И что теперь?
        - Как - что? Лети! Учиться тонкостям мы будем позже, а первый полет - он для того, чтобы получить удовольствие и запомнить его на всю жизнь.
        Получить удовольствие? Что ж… Ника наконец рискнула оторвать взгляд от приборов и посмотреть вниз. Земля раскинулась под ними бескрайним пестрым ковром. Над заплаткой авиодрома поднимались другие авионы и кружили неподалеку; с этой высоты казалось, что они держались очень низко над землей. Ника покосилась на Тристана: а им можно было так высоко подниматься?
        Авионер сидел рядом, расслабленный и спокойный, и было совершенно очевидно: его не волнует ни то, что за штурвалом сидит абсолютный новичок, ни то, что думают остальные инструкторы школы по поводу того, как положено проводить учебные полеты.
        - Мы в своей собственной лиге, - вдруг произнес Тристан, словно подслушав мысли девушки. - Нам не могут диктовать, что и как делать, потому что никто из них не обладает аэролитом такого размера и ни за что не справится с такой мощью и скоростью. Мы - сами себе указ. Привыкай. Эта высота и это небо - они только наши.
        Ника подумала, что к такой мысли быстро не привыкнуть; собственно, она впервые услышала ее только сейчас, и та ее просто поразила. До сегодняшнего дня девушка чувствовала себя в летной школе незваной гостьей, которую пока хоть и не выкинули вон, но точно не рады видеть. И тут вдруг - собственная лига!
        Да еще и это «мы». Маленькое «мы», которое подразумевало всего двоих, - Нику и этого малознакомого ей мужчину, которого она почему-то даже мысленно не могла назвать привычным «джентльмен». Тем не менее именно Тристан понимал ее лучше, чем все другие, потому что их объединяло нечто совершенно уникальное и недоступное остальным. Это было странное чувство - осознавать, что совершенно чужой человек в чем-то тебе ближе всех на свете.
        Ника покосилась на Тристана. Чувствовал ли он то же самое? Или она все сама себе напридумала?
        Удовольствие удовольствием, но девушка не забывала поглядывать на указатель авиагоризонта. Чуть скорректировав штурвалом угол крена, она перевела взгляд на небо. Их небо. Их с Тристаном. Вокруг раскинулась звенящая прозрачная ширь. Легкие облачка были совсем рядом, казалось, вытяни руку наверх - и зачерпнешь горсть пушистого пара. Заходящее солнце лежало где-то внизу и заливало небо огненной полосой заката. Сбоку промелькнула припозднившаяся с перелетом в теплые страны стая гусей.
        «Я лечу…» - внезапно осознала Ника.
        «Я лечу», - повторила она про себя и тут на нее буквально обрушилось ощущение бесконечного счастья и опьяняющей свободы.
        - Я лечу! - сказала она вслух и засмеялась. - Я лечу!
        Ника летела.
        Глава
        9
        Когда Ника с Тристаном наконец вернулись к авиодрому, уже сгустились плотные сумерки.
        - Для первого раза - просто прекрасно, - подвел итог Тристан, достав Никин аэролит из разъема. - И по управлению авионом, и по работе с аэролитом. Молодец.
        Ника неловко кивнула в ответ; все-таки это было очень непривычно и странно - слышать похвалу в свой адрес от джентльмена.
        - Теорию полетов и управления авионом я знала хорошо. Что до аэролита… - Девушка задумалась и, приняв летный камень в свои руки, стала аккуратно укладывать его в футляр. - Спасибо, конечно, но это ведь все вы и ваша сегодняшняя… сумасшедшая теория.
        - Тем не менее изначальная связь между авионерой и аэролитом - это то, что вне чьего-либо контроля. Существующую связь можно улучшить и усилить. Но изначально она либо есть, либо ее нет.
        - Знаю, - хмыкнула Ника, тут же вспомнив нескольких девушек на Церемонии камней, которые так и не разбудили ни один аэролит. - Интересно, от чего все-таки зависит, что одна дама может разбудить летный камень, а другая нет? - задумчиво протянула она, не ожидая, впрочем, ответа, ведь его никто не знал.
        - Возможно, от сердца? - откликнулся Тристан. - Вот ты можешь логически мне объяснить, почему при виде одного юноши твое сердце остается спокойным, а при виде другого начинает стучать сильнее?
        Ника хотела ответить, что еще ни разу при виде юноши сердце у нее не екнуло, но это было бы неправдой. Екало. И совсем недавно.
        - Любопытная теория, - пробормотала Ника и открыла дверцу кабины, собираясь выскочить наружу.
        - Да, и вот еще, - окликнул ее Тристан. - Проштудируй в учебниках раздел о фигурах пилотажа. Через пару занятий мы начнем их изучать.
        - Но в плане практических уроков фигуры пилотажа стоят только…
        - Забудь про учебные планы, - перебил Тристан. - Они разработаны для тех, у кого обычные аэролиты. Не для нас с тобой. К тому же, к сожалению, я не смогу провести здесь с тобой столько времени, сколько хотелось бы, скоро мне придется возвращаться на мыс Горн.
        - А мадам эр Мада не будет против… - начала было Ника, но авионер снова ее перебил.
        - По этому поводу не беспокойся, с Нелли я договорюсь. Ника покачала головой. Тристан упорно называл их строгую директрису «Нелли»! Что же у них за отношения?
        Спрыгнув из кабины на землю, девушка не столько увидела, сколько почувствовала завистливые взгляды остальных учениц. Что ж, по сравнению со вчерашним ситуация изменилась кардинально, и все-таки Ника чувствовала, что ее по-прежнему ожидают ехидные комментарии и ядовитые замечания, только теперь - на другую тему.
        Тут Ника увидела приближающегося к ним механикера и почувствовала, что невольно улыбается - это был Ан-сель.
        Девушка думала, что он подошел вернуть Тристану футляр с его аэролитом, но в руках у юноши был лист, который заполняли механикеры, инспектируя вернувшиеся из полета авионы. А это значит…
        - Ты работаешь с «Грозой»? - удивилась Ника.
        - Да, мадам рей Брик распорядилась, - коротко кивнул Ансель.
        - Ты, должно быть, очень хорош в своем деле, раз тебе доверили «Грозу», - сделала вывод девушка.
        - Мадам рей Брик считает, что из меня выйдет толк, - не стал скромничать Ансель. - Хорошо полетали? - осведомился он, начиная обход летной машины: заглядывая под крылья, проводя пальцем по лонжеронам, проверяя прочность фюзеляжных балок и делая какие-то пометки на листе бумаги.
        - Очень, - тихо призналась Ника. Она была переполнена восторгом, но делиться им с человеком, которому никогда не суждено летать, как-то неудобно.
        - Ансель! - тем временем поприветствовал юношу спрыгнувший из кабины на землю авионер.
        - Мистер рей Дор, - вежливо отозвался тот и протянул ему футляр с аэролитом.
        - Давай без формальностей, парень, - хлопнул его по плечу Трис и забрал летный камень. - Таким, как мы с тобой, стоит держаться вместе.
        «И снова он со своим „мы против всех“», - невольно отметила Ника. Впрочем, Тристана и Анселя и впрямь объединяло не меньше, чем Тристана и ее: они оба были мужчинами, оба занимались работой, к которой прежде джентльменов никогда не подпускали, - и обоим там были не рады.
        - Трис! - раздался возмущенный женский голос. Сердито цокая каблуками по плитам летного поля, к авиону направлялась директриса, красивая и разъяренная. - Ты что себе позволяешь? Ведь тебе два раза напомнили о летном расписании! Вчера ты просто не явился, а сегодня вообще пропал со своей ученицей на весь день. И почему ты взял для полета с ней «Грозу», когда тебе ясно было сказано…
        Тристан не стал дожидаться, когда мадам эр Мада к ним подойдет, сам пошел ей навстречу, небрежно перекинув футляр с аэролитом через плечо.
        - Только не надо драматизировать, Нелли, - ответил он, намеренно провоцируя директрису фамильярным обращением и чуть больше чем обычно растягивая гласные. - Но мне приятно, что ты обо мне беспокоилась, - ухмыльнулся он и уверенным и вопиюще неприличным, по общественным меркам, жестом обнял мадам эр Маду за талию. И даже не за талию, а гораздо ниже! Воспитанным джентльменам не полагалось брать дам даже за руку, пока те сами не дадут на это разрешение!
        Директриса тут же вырвалась. Тристан негромко рассмеялся и вернул свою руку на прежнее место. Мадам эр Мада одарила его возмущенным взглядом, но, на удивление, сбрасывать руку авионера на этот раз не стала.
        Ансель и Ника стояли у летной машины и наблюдали, как авионер с директрисой уходят с авиодрома.
        - И как он это делает? - тихо пробормотал Ансель.
        - Что? - не поняла Ника. - Летает?
        Юноша только покачал головой, провожая Тристана взглядом, в котором перемешались задумчивость и восхищение.

* * *
        На следующий день обошлось без сумасшедших прогулок по городу. Утром Тристан, как примерный инструктор, поджидал Нику возле своей «Грозы». Мадам эр Мада даже не заикнулась о том, что проводить занятие положено на учебном авионе. А девушки, не скрывавшие своего злорадства после провала Ники на первом занятии, и сегодня тоже помалкивали. Они видели ее вчерашний полет, а оставшиеся на земле механикеры рассказали им, как Тристан демонстративно оставил свой аэролит на земле. Такой уровень доверия ученику еще не показывал ни один инструктор. Похоже, именно после вчерашнего полета будущие авионеры начали осознавать, насколько сильно отличается аэролит Ники от их летных камней и насколько лучшей авионерой он сделает свою владелицу.
        Молчала и Ванесса. Она стояла рядом с учебным авионом бывшей подруги и провожала Тристана странным взглядом, значение которого Ника пока не могла разгадать.
        Второй полет с Тристаном был не менее волшебным, чем первый. Пока остальные ученицы старательно закладывали аккуратные круги над авиодромом, Ника подняла «Грозу» высоко в небо и наслаждалась ощущением полета и тем, как послушно авион выполняет каждую команду.
        Тристан почти все время молчал, только время от времени косился на Нику и едва заметно улыбался.
        Возвращаться на землю не хотелось…
        Когда Ника уверенно приземлила авион и они с Тристаном выбрались из кабины, их уже поджидала мадам эр Мада.
        - Рей Дор, следуй за мной! - холодно скомандовала она и, не дожидаясь его ответа, круто развернулась и зашагала прочь.
        - Прекрасный полет, - быстро бросил Тристан Нике и, коротко кивнув на прощание, в два счета нагнал директрису.
        Краем глаза Ника заметила, как к ней подошел Ансель.
        - Как все прошло? - спросил он.
        - Чудесно, - тихо выдохнула девушка; мыслями она вся была еще в небе, в полете.
        Некоторое время юноша молчал и только слегка переминался с ноги на ногу, будто хотел решиться то ли что-то сказать, то ли сделать…
        - Какие у тебя планы на остаток дня? - наконец спросил он.
        - Никаких… - рассеянно ответила Ника.
        - Тогда, может, сходим в синему? Говорят, там крутят новую ленту с Эвой лин Монро - «Пленницу Мандаларских джунглей».
        Ника восхищенно выдохнула. Синема! Она столько о ней читала, столько слышала! Но в Кибири синемы, разумеется, не было. Ника мечтала побывать в синеме с того дня, как поняла, что остается в Сирионе, но все как-то не получалось. А тут - такая возможность! Да еще и на ленту с самой Эвой лин Монро!
        Но прежде чем девушка успела ответить, Ансель продолжил:
        - А можем сходить в зоопарк. Говорят, туда привезли несколько завров из Винландии.
        - Завры! - восторженно воскликнула Ника.
        Континент Винландия находился по другую сторону Туманного океана, и тесной связи с тамошними жителями у Арамантиды не было. Во-первых, уж очень далеко они друг от друга располагались; редко какой авион выдерживал столь длительные полеты, а морские путешествия занимали два, а порой и все три месяца. Во-вторых, со стратегической точки зрения Винландия была Империи неинтересна, ее жители вели свой собственный, практически дикий образ жизни и не представляли собой ни угрозы, ни ценного союзника.
        Главное же, чем была любопытна Винландия, - это удивительными зверями заврами. Существовало превеликое множество разновидностей этих животных - от крошечных до гигантских, от хищных до травоядных, от водоплавающих до летающих, похожих на мифических драконов. И вся жизнь коренных обитателей Винландии крутилась вокруг них: завров приручали, дрессировали и разводили ради мяса и шкур, на заврах пахали, охотились и ездили верхом…
        Вика ни разу не видела живых завров: перевезти этих животных на кораблях через Туманный океан было тем еще испытанием, мало кому это удавалось. В лучшем случае в Арамантиду поступала выделанная кожа завров - невероятно дорогая; из нее делали сумочки и сапоги, которые стоили баснословных денег.
        Но зато Ника много читала про них в детстве. В библиотеке отец нашел ей прекрасную книжку с картинками, а также несколько романов о захватывающих приключениях в Винландии, которые пробудили у Ники настоящую тоску по дальним странам.
        И оказывается, сейчас в зоопарке Сириона есть настоящие, живые завры, так что она сможет увидеть их собственными глазами!
        Рассудив, что синема никуда не денется, а вот завров в Сирион в следующий раз могут привезти еще очень нескоро, Ника решила:
        - Давай в зоопарк!
        Ансель отнес бумаги в летный центр авиодрома, и вдвоем с Никой они отправились к ближайшей остановке трамваев - зоопарк располагался совсем в другом конце города.
        - Как прошел твой день? - поинтересовалась Ника, подумав, что на земле Анселю коротать часы должно быть намного скучнее, чем ей.
        - Да как тебе сказать, - пожал плечами он, и уголок губы дернулся вниз. - Наслушался много интересного от Ванессы по поводу нас с тобой.
        - Нас с тобой? - удивилась Ника. - Но мы же даже…
        - Для Ванессы это неважно, - усмехнулся он.
        Подошел трамвай, почти пустой в эти ранние вечерние часы. Ника с Анселем спокойно устроились на парном сиденье возле окна. Девушка поймала себя на мысли, что предвкушает эту, казалось бы, заурядную поездку: с тех пор как Ника перебралась в Сирион, она сосредоточилась исключительно на летной школе и каждый день ходила одними и теми же маршрутами. Пожалуй, единственная прогулка для удовольствия, которую она позволила за те недели, что жила в Сирионе, - это во время праздника Воздушных Шаров, когда они с Анселем медленно шли по набережной, пили горячий шоколад и молчали.
        Они и сейчас молчали. Ника с любопытством разглядывала столицу, которая показывала ей свои самые разные стороны, - торжественные площади сменялись торговыми рядами, кварталы официальных учреждений - шумными жилыми улицами, парки и скверы - промышленными районами.
        - Ты уже привык к Сириону? - спросила она Анселя, не отрывая взгляда от окна.
        - Не думаю, что к нему можно так быстро привыкнуть, - отозвался тот. - Особенно после нашей тихой Кибири.
        - Но тебе тут нравится?
        - Да. А тебе?
        Ника задумалась. Как ни странно, до этого момента она ни разу не задавала себе этот вопрос. Она была так сосредоточена на своей цели, так много работала, так часто нервничала и волновалась, что ей было не до размышлений о том, нравится ли ей город, который теперь, раз уж она будет авионерой, станет ее домом.
        - Наверное, я пойму это позже, когда стану авионерой, - ответила наконец она.
        - А я думаю, мне Сирион начнет нравиться куда больше, когда я съеду куда-нибудь из той конуры, что мы с Тайреком снимаем, - сказал Ансель и невольно поморщился, вспомнив вареную капусту.
        - А механикером тебе быть нравится? - повернулась к нему Ника.
        - Нравится. Особенно сейчас, когда мадам рей Брик подключила меня к работе над новым авионом. Но…
        - Но?
        - Но мне нравилось бы куда больше, если бы… - Ансель замялся, подбирая нужные слова. Если бы ему не приходилось ловить столько косых взглядов? Если бы он не чувствовал себя изгоем? Не сталкивался с таким неприятием? Если бы ему не приходилось постоянно доказывать, что он может справиться с работой не хуже женщин? - Было бы проще, будь мужчина-механикер не такой редкостью, - наконец сказал он и, подумав, добавил: - Впрочем, спасибо мадам рей Брик, иначе мне было бы куда хуже.
        - Знаешь, я никогда этого не понимала, - призналась Ника. - Вот взять моего отца. Он мог бы стать замечательным врачом. Но нет, ему не дали даже шанса, ведь джентльменов в медицинские университеты не берут! Я понимаю, если бы он не сдал экзамены, это совсем другое дело. Но если сдал, то почему бы его не принять?
        Ансель смотрел на Нику - от возмущения она раскраснелась, голос стал громче, глаза горели. Его всегда завораживали люди, которые страстно во что-то верили. Мия тоже была такой…
        - В итоге он всю жизнь и проработал учителем биологии в школе, - продолжала тем временем Ника. - А кто знает, возможно, Империя лишилась в его лице гениального хирурга. Ну и что с того, что мужчин-хирургов никогда не было? Ведь когда-то может появиться первый! И тем, кто появится после него, будет уже легче. Кстати! - подняла палец она. - Очень может быть, что ты - как раз такой первый!
        - В каком смысле? - спросил Ансель, пряча улыбку. Ему не столько хотелось услышать ответ, сколько еще немного понаблюдать за такой Никой - воодушевленной, вдохновленной, доказывающей свою правоту.
        - В смысле - ты самый первый мужчина-механикер! Да, тебе, конечно, очень нелегко. Но зато подумай о тех, кто пойдет после тебя. Им будет проще, потому что ты уже проложил дорогу. И мужчин-механикеров станет больше!
        - Да я прямо герой какой-то получаюсь, - проворчал юноша, стараясь удержать улыбку.
        - Ты что, смеешься? - нахмурилась Ника. - А я, между прочим, серьезно! - почти обиделась она.
        Тут Ансель не выдержал и рассмеялся - открыто, искренне. Давно у него не было так легко на душе. С тех пор как Мия уехала в столицу.
        - Ну, хорошо, уговорила, я герой-первопроходец! - проговорил он сквозь смех.
        - Да ну тебя, - в сердцах ткнула его кулаком в плечо Ника, а потом не выдержала и тоже расхохоталась.

* * *
        Зоопарк встретил Нику с Анселем потрепанной будкой на входе и несчастным, замерзшим лицом в окошечке.
        - Вход для мужчин - семь мэннингов, - шмыгнув, заявило лицо. - А с вас, мадам, два желлинга.
        Ника прикинула обменный курс и покачала головой: даже в мэннингах мужчина, получается, все равно переплачивал. И это при том, что в среднем зарплата у мужчин была ниже. Несправедливо получается. Но замерзшее, шмыгающее лицо в будке возле зоопарка принадлежало явно не тому, кому следует предъявлять претензии о несправедливости мироустройства.
        Внутри зоопарк был разделен на вольеры и загоны, но почти все они пустовали - холодная погода загнала зверей в укрытия.
        - Неужели они и на зиму останутся открыты? - спросила Ника, с жалостью глядя на бурого медведя, который свернулся в клубок в самом углу вольера, под навесом, дававшим хоть какую-то защиту от ветра, и лишь одними глазами следил за посетителями.
        - Вообще-то он - дикое животное и должен быть привычен к холодам, - заметил Ансель, но его голосу не хватало убежденности - уж очень несчастным выглядел медведь. - Ладно, пойдем лучше завров найдем, - предложил он.
        Завры обнаружились в самом дальнем конце зоопарка. Три странных, ни на кого не похожих животных, они стояли на очень крепких задних конечностях, а их передние лапы, непропорционально крошечные, были прижаты к груди. Массивные хвосты время от времени подергивались, крупные головы немного напоминали ящериные.
        В восторге уставившись на невиданных животных, Ника не сразу поняла, что с ними что-то не так. И лишь через некоторое время заметила, что завры выглядят совершенно равнодушными, куда более равнодушными, чем тот же спрятавшийся от непогоды медведь. Присмотревшись, девушка вдруг поняла, что клетки слишком тесны для этих крупных зверей и что у завров почти до основания спилены зубы и сточены когти на лапах, а на грубой коже виднеются следы плохо заживших ран.
        - Их били, - тихо сказала она. - Их же били! - уже громче повторила она, оглядываясь на зрителей. - Посмотрите!
        Собравшиеся у клеток зрители, поначалу недоуменно косившиеся на взбалмошную девушку, начали приглядываться к диковинным зверям.
        - Надо запретить им показывать животных, если они их так мучают! - продолжала возмущаться Ника.
        Невысокий коренастый мужчина с коричневым от солнца лицом и ногами колесом, в широкополой шляпе с загнутыми краями подошел в Нике, подхватил ее под руку и зашипел, улыбаясь на публику желтыми от жевания табака зубами:
        - Дамочка, перестаньте устраивать истерику! Не нравится - ну и валите отсюда, не распугивайте мне других зрителей. Я не за этим три месяца полоскался на корабле и выблевывал за борт внутренности.
        С этими словами мужчина сплюнул на землю.
        - Как вы смеете! - возмутилась Ника - и словам, и совершенно неприличному плевку, и тому, что какой-то дикарь из Винландии схватил ее за руку. - Отпустите меня немедленно!
        Но кривоногий больно стиснул ей локоть и поволок в сторону, подальше от собравшихся у клеток зрителей.
        - Слушай, ты, дурочка малолетняя! Это у вас тут мужчины боятся лишнее слово сказать и мигом выполняют все ваши капризы. Но я из другой страны и порядки у нас другие, наши женщины умеют молчать и знают свое место. И я тебе сейчас покажу, как мы их этому научили!
        - Прекратите! - снова потребовала Ника, дернулась, пытаясь вырваться, и, когда это не удалось, ей вдруг стало не на шутку страшно. Никогда прежде она не сталкивалась с тем, чтобы мужчина обращался с ней так неуважительно, чтобы не обращал никакого внимания на ее требование, да еще и применял силу. - Прекратите, а то…
        - А то что? - гнусно ухмыльнулся мужчина. - Что ты мне сделаешь?
        Дальше все случилось в считаные мгновения, и Ника не сразу поняла, что произошло. Какая-то сила оттащила от нее этого дикаря из Винландии. Раздалось несколько звуков ударов, грязное ругательство и сдавленный стон, и вот уже владелец завров валялся на земле, свернувшись в калачик, а над ним стоял, тяжело дыша, Ансель.
        Вокруг собирались зрители.
        - Зовите жандармов! - потребовал кто-то из них. - Его надо арестовать!
        С последним Ника была совершенно согласна; пусть даже этот дикарь родом из другой страны, это не оправдывает его поступок.
        - Держите его, пока он не напал на кого-нибудь еще! - раздался новый возглас, и только тут Ника поняла, что зеваки говорили не о мужчине из Винландии. Они говорили об Анселе!
        - Нет, нет, послушайте, он ни на кого не нападал! - воскликнула Ника, вставая перед юношей, словно непроизвольно пыталась его заслонить. - Вот этот грубиян напал на меня, а джентльмен помог мне отбиться.
        Подозрение в глазах зевак если и не пропало, то ослабло.
        - Все равно то, что он прибегнул к насилию - это признак агрессии, - проворчала одна из пожилых дам. - Надо бы проверить юношу на уровень опасности для общества.
        - Знаете что? - Разъяренная Ника повернулась к вздорной даме. Встретила ее высокомерный взгляд, посмотрела на неодобрительно поджатые губы и поняла: объяснять бесполезно. Дама все равно не услышит то, что не хочет слышать.
        Девушка оглянулась на Анселя. Тот стоял, вздернув подбородок и вызывающе глядя на зевак. Он явно не собирался ни оправдываться, ни защищаться.
        - Пойдем отсюда, - предложила она, протягивая ему руку.
        Ансель некоторое время колебался, но потом все-таки взял Нику за руку и позволил себя увести.
        - Вздорные курицы! - кипятилась Ника по пути обратно. - Слепые идиотки! Посмотрела бы я на них, если бы это их схватил какой-то дикарь! Признак агрессии, вы подумайте! А ты чего молчишь? - набросилась она на юношу. - Неужели тебя это совсем не задевает? Это же несправедливо!
        Ансель молча пожал плечами. Ника открыла было рот, чтобы возмутиться, но тут заметила, как ходят желваки у него на скулах. И поняла: конечно, его это задевает! И конечно, это несправедливо! Но он - джентльмен, а значит, ничего не может с этим поделать. По крайней мере, пока они живут в Арамантиде с ее порядками.
        - Спасибо, - с чувством поблагодарила Ника. - Я испугалась, - честно призналась она. - Даже и не знала, что это так страшно, когда на тебя нападает кто-то настолько крупнее и мощнее тебя! Как же хорошо, что наши законы запрещают джентльменам применять силу! - выдохнула девушка. - Страшно представить, что бы они творили, если бы им позволили!
        - Сила - это не обязательно разрушение или насилие, - негромко проговорил Ансель, мягко высвобождая свою ладонь из руки Ники. - Сила может быть созиданием и защитой. Сила - это ответственность перед тем, кто слабее. Проблема вовсе не в наличии силы, проблема в том, кто и как ее применяет.
        Ника почувствала себя пристыженной. Минуту назад в ней говорили эмоции, но если успокоиться и подумать, то Ансель конечно же прав. То, что он сильнее, само по себе вовсе не означает, что он обязательно этой силой злоупотребит.
        - Извини, - тихо попросила она.
        Ансель резко остановился - так, словно налетел на стену. Ника недоуменно обернулась.
        Юноша смотрел куда-то мимо нее, в вольер, где, судя по табличке, обитали степные волки. Впрочем, волков там не было видно. Зато по вольеру механически двигалась фигура в сером балахоне - это монкул подметал землю.
        Ансель не просто смотрел на это существо, он так пристально, так внимательно в него всматривался, что Нику невольно пробила дрожь.
        - Я их тоже не люблю, - призналась она. - Есть в монкулах что-то такое, от чего мне становится очень не по себе.
        Юноша ее, похоже, даже не услышал; он не отводил взгляда от серой фигуры.
        Ника снова вздрогнула, и холод ноября был здесь совершенно ни при чем. В воздухе словно сгущалось напряжение и грозило вот-вот прорваться. Только девушка не понимала чем.
        И тут Ансель издал какой-то странный сдавленный звук и сделал несколько шагов прямо к вольеру.
        - Мия? - неверяще спросил он.
        Ника не сразу поняла, что он обращался к монкулу. А тот, разумеется, продолжал механическими движениями водить метлой по земле.
        - Мия, - позвал Ансель, и в его голосе звучали мука и отчаяние. - Мия! - с надрывом повторил он.
        И Ника поняла.
        Она не знала, кем приходилась юноше эта неведомая Мия, но кем бы она ни была, узнать в монкуле близкого человека наверняка очень страшно.
        - Ансель, - тихо позвала она, беря юношу за руку и осторожно потянув за собой. На них уже начинали оглядываться посетители. Не хватало еще, чтобы вдобавок к инциденту с владельцем завра добавился еще и этот. - Ансель, пойдем!
        Тот не слышал. Он не сводил глаз с монкула.
        - Мия… - снова произнес Ансель, но уже тихо и с обреченностью. Словно осознав, что монкул его не услышит. Не вспомнит. Не узнает…
        А потом все-таки позволил Нике себя увести.

* * *
        Ника не знала, где живет Ансель, а на ее вопросы он не отвечал, полностью уйдя в себя, и потому она привела его в их с Агатой комнаты, усадила в кресло возле маленькой чугунной печки на ножках, подкинула в нее дров - не потому, что собиралась что-то готовить, а для тепла, - и сунула юноше в руки бокал с горячим чаем.
        Ансель сделал несколько глотков и наконец-то начал выходить из того глубокого безразличия, в котором пребывал всю дорогу от зоопарка.
        - Кто такая Мия? - тихо спросила Ника.
        - Моя девушка. Мы встречались, - коротко ответил Ан-сель и усмехнулся: как же скудны эти слова! Они не отражают и сотой доли всего того, кем и чем была для него Мия.
        - И как же получилось, что она…
        Ника замолчала, не зная, как сформулировать.
        Ансель тяжело вздохнул.
        - Не знаю. В прошлом году она уехала в столицу, чтобы стать авионерой, - сказал он и криво усмехнулся. - Выдержала экзамен и получила камень, но вскоре ее родителям пришло извещение из Министерства труда.
        - И вы понятия не имеете, что случилось?..
        - Ни малейшего. Не представляю, чтобы она оказалась способна на настолько серьезное преступление.
        Ника в растерянности смотрела на Анселя. Обычно такой спокойный и уверенный в себе, сейчас юноша казался совершенно потерянным: он сгорбился в кресле, плечи и голова поникли.
        Девушке стало его так жалко, так захотелось его утешить, сказать что-нибудь успокаивающее, погладить по голове… Но каким-то шестым чувством Ника поняла, что жалость Анселю не нужна. Что может сработать - так это конкретное предложение или практичное действие. И ей очень хотелось его найти.
        - Если Мия стала авионерой, возможно, я могу поспрашивать о ней в летной школе, - предложила Ника. - Наверняка кто-нибудь что-нибудь знает и сможет рассказать. Это не изменит случившееся с ней, но ты хотя бы будешь знать… Ведь это лучше - знать? - спросила она.
        - Да, - твердо ответил Ансель, поднимая голову. - Лучше знать.
        Входная дверь с шумом распахнулась, стукнула по красочной афише, изображавшей стоящего на задних лапах тигра, и в комнату влетел рыжий вихрь энергии.
        - Ника, это будет сенсация! - провозгласила Агата. - Ты себе даже не представляешь, что я сегодня узнала про монкулов!
        Агата осеклась, увидев в их с Никой комнате Анселя и особенно - выражения лиц молодых людей.
        - Что-то случилось?
        Глава
        10
        Вивьен вся дрожала. Тайрек заметил это сразу же, едва она уселась в мобиль. Она стискивала руки в перчатках, словно стараясь унять дрожь, но та все равно пробивалась и охватывала все тело.
        - Холодно? - участливо спросил Тайрек.
        Вивьен не ответила, только прикусила нижнюю губу и уставилась в окно. Тайрек был готов поклясться, что, будь Вивьен одна, она бы расплакалась.
        Что же она такого увидела и услышала на фабрике монкулов, что так ее проняло? Процедура обращения? Да, она была ей неприятна, но после нее Вивьен не выглядела такой подавленной. Значит, все дело в том, о чем они говорили с директрисой фабрики, пока Тайрек сидел на полу под дверьми кабинета. А говорили они, похоже, об обратной процедуре - о возвращении монкулам сознания.
        Тайрек снял с себя пальто, привстал с сиденья и накинул его на свою начальницу. Та вздрогнула, но ничего не сказала. А через минуту взялась за отвороты воротника и закуталась в пальто поплотнее.
        Не спрашивая разрешения, Тайрек пересел рядом с Вивьен, решительно обнял ее за плечи и привлек к себе. В этом жесте не было никакой романтики, он просто хотел ее согреть. И успокоить. А объятия - один из лучших способов. Даже конец света перестает казаться таким страшным, когда тебя кто-то крепко обнимает.
        Вивьен напряглась, но через несколько мгновений расслабилась и сама облокотилась на Тайрека. Почувствовав это, он начал осторожно, плавными медленными движениями гладить ее по голове. Тайрек ничего не спрашивал, не пытался отвлекать разговорами. Он просто был рядом.
        Мобиль проехал больше половины пути, когда Вивьен вдруг тихо спросила:
        - Почему ты убежал от меня той ночью?
        Тайрек не стал лгать и выкручиваться.
        - Потому что я - дурак.
        Вивьен молчала. Ждала продолжения.
        - Ты мне очень понравилась, - тихо признался Тайрек. - Но я… я просто испугался.
        - Чего?
        - Внезапности этого чувства. Того, насколько сильно мне этого хотелось.
        - Да, ты и впрямь дурак, - согласилась Вивьен и вдруг тихонько хихикнула. Сейчас она никак не походила на большую начальницу из министерства.
        - Испугался того, насколько это не вовремя… - едва слышно пробормотал Тайрек.
        - Не вовремя? - нахмурилась Вивьен.
        - Ну да… - смутился юноша. - Я же приехал в Сирион для того, чтобы строить карьеру. А отношения бы этому только помешали. Жениться и заделаться семьянином я спокойно мог бы и в своей дыре.
        - Тоже мне карьера - секретарь на побегушках, - хмыкнула Вивьен.
        - Или секретарь, или учитель в школе, выбор у меня небогат, - просто пожал плечами юноша.
        - Да, об этом я как-то не подумала, - тут же посерьезнела Вивьен. А потом снова хихикнула: - Но карьера у тебя, конечно, задалась, нечего сказать! Получить понижение в первый же день - это надо умудриться! Знаешь, обычно двигаются в другом направлении.
        - Никогда не искал легких путей, - беспечно отмахнулся юноша, с удовлетворением отмечая, что напряжение Вивьен почти совсем отпустило, а остатки стресса выходят с этими вот немного нервными смешками. Пусть смеется над ним, если ей станет от этого легче.
        Вивьен снова замолчала и остаток пути провела, уютно устроившись в объятиях Тайрека.
        Когда они уже почти подъехали к министерству, Вивьен вдруг сказала:
        - С завтрашнего дня ты опять мой личный секретарь.
        - Надеюсь, мадам рей Старк, я заслужил это своими профессиональными качествами, а не тем, что у меня пальто теплое, - чопорно отозвался Тайрек, и Вивьен засмеялась. А отсмеявшись, очень серьезно ответила:
        - Главное, что заслужил.

* * *
        Они поджидали Анселя в тенях, сгустившихся между кругами света от газовых уличных фонарей. Оба в черном, оба - сосредоточенные и напряженные.
        - Молодец, - похвалила Рина, опустив приветствие. - Решил-таки обрабатывать эту девочку-авионеру? Судя по всему, у тебя неплохо получается, раз она уже привела тебя к себе.
        Ансель посмотрел на напряженное, с резкими линиями лицо Рины и думал, что от ее слов ему должно было бы стать неприятно. Он не обрабатывал Нику. Даже не собирался. Однако сейчас ему было все равно, его по-прежнему отгораживала от мира какая-то тонкая, но прочная стена.
        - Есть успехи? - спросила Рина.
        - Ника предложила разузнать о Мие в летной школе, - автоматически ответил юноша.
        - Замечательно. Но я тут подумала, у нас есть вариант еще надежнее, чем эта девица.
        Рина сделала паузу, ожидая встречного вопроса, ведь тот так и напрашивался. Однако Ансель не отреагировал; казалось, мыслями он был где-то очень далеко.
        - Мадам рей Брик, - наконец сказала Рина, пристально глядя на Анселя. Так и не дождавшись его реакции, она продолжила: - Теперь ты задействован в важном имперском проекте, в строительстве этого вашего «Урагана», поэтому постарайся выбить через инженера доступ в архивы. Под предлогом, что тебе это нужно для работы. Чертежи посмотреть или… не знаю… что там вам еще для дела может понадобиться. Попроси ее оформить тебе пропуск, твоя мадам рей Брик тебе наверняка не откажет.
        - Моя? - отстраненно удивился Ансель.
        - Ну, а чья же еще? Ты - симпатичный юноша, она - дама в возрасте… Не без причины же она так тебе покровительствует?
        Тонкая стена, отгораживающая от мира, со звоном лопнула и обрушилась на Анселя градом острых осколков.
        - Не стоит из всех версий происходящего выбирать самые грязные, - процедил он.
        Ему было неприятно даже не столько за себя, сколько за мадам рей Брик. Та была замечательной механикерой, строгой, но справедливой начальницей и просто хорошим человеком, одним из немногих, кто оценивал людей по тому, что они умели, а не по тому, кем родились. Она не заслужила всех этих отвратительных грязных сплетен.
        - Если это и правда лишь слухи, то, возможно, тебе стоит подумать над тем, чтобы они стали правдой, - ничуть не смутившись и спокойно, словно и не предлагала ничего такого уж из ряда вон выходящего, заявила Рина. - Если бы тебя с ней связывали близкие отношения, это было бы просто идеально!
        Несколько мгновений Ансель внимательно всматривался в лицо дамы. Жесткое, решительное лицо человека, привыкшего жить постоянно начеку, постоянно в опасности. В твердых резких линиях вокруг рта - ни намека на мягкость, в темных глазах - ни признака слабости.
        Ансель отказывался верить, что она родилась такой - расчетливой, хладнокровной, бесчувственной. Какая беда, какая трагедия сделала ее такой?
        - Вам действительно наплевать? - наконец тихо спросил он. - Вы готовы на любые средства ради цели?
        - А ты у нас, оказывается, чистоплюй… - прищурилась Рина, и в ее глазах сверкнуло что-то, похожее на чувства, а не на расчет. - Ты совсем не против, если мы поможем тебе с твоей Мией, и какие средства мы для этого используем, тебя не волнует. Но как только надо что-то сделать самому - вот тут тебя средства очень даже беспокоят! Ведь так приятно оставаться чистеньким, когда есть кто-то другой, кто сделает за тебя всю грязную работу, да?
        Анселю очень не хотелось с ней соглашаться, но он не мог не признать, что в чем-то Рина, безусловно, права. Он был готов принять от либераторов любое содействие, лишь бы это как-то помогло Мие, и то, каким образом они его окажут, юношу и впрямь не волновало.
        - Но есть же какие-то границы, за которые нельзя переходить, - тихо сказал он.
        - Нет, - отчеканила Рина, глядя Анселю прямо в глаза. - Если твоя цель действительно важна, то нет таких границ. А если границы есть… то, может быть, твоя цель тебе не столь уж и важна.
        Ансель даже вздрогнул - слова отдались во всем теле, словно он получил удар в живот. Он был уверен, что ради Мии он готов на все. Но если Рина права, то получается…
        Нет! Ансель зажмурился и с силой встряхнул головой, отгоняя сомнения. Нет! Мия для него - важнее жизни.
        Сегодняшняя неожиданная встреча в зоопарке вспомнилась так живо, что он снова вздрогнул. Видеть Мию такой было невыносимо!
        Ансель стиснул кулаки так сильно, что задрожали руки. Он воспользуется кем угодно, он перешагнет через любого, лишь бы Мия снова стала прежней.
        - Да что с тобой сегодня? - услышал он тут голос Вальди. - Ты сам не свой.
        Ансель перевел взгляд на юношу. Лысый череп и жутковатые, без бровей и ресниц, глаза Вальди снова напомнили о Мие. Не о той, какой она была, а о той, какая она сейчас.
        Что она сейчас.
        - Сегодня я встретил Мию…

* * *
        - Теперь-то расскажешь, что случилось? - поинтересовалась Агата сквозь воротник теплой вязаной кофты, которую она натягивала через голову.
        Ансель ушел всего несколько минут назад и ушел с таким лицом, что девушке даже в голову не пришло шутить над подругой по поводу неожиданного свидания, которое она испортила своим появлением. Ника потерла виски. Голову словно сжимало невидимым обручем. Слишком много эмоций для одного дня: и волшебный, подаривший ей несказанное счастье полет, и предвкушение от того, что увидит диковинных завров, о которых лишь читала в книгах, и неожиданное и, что уж скрывать, изрядно ее испугавшее нападение грубияна из Винландии, и, наконец, эта новость про подругу Анселя…
        Кстати, о Мие… Когда Ансель только рассказал ее историю, Нику охватило искреннее сочувствие и желание помочь. Но сейчас, когда эмоции немного утихли, она поняла, что в сердце рядом с соболезнованием и порывом как-то поддержать юношу поселилось еще одно странное чувство. Нахохленное, словно недовольная птица. Ника не хотела даже пытаться понять, что это за чувство и что оно означает. Она подозревала, что ответ ей может очень не понравиться.
        Однако сложно убежать от самой себя. И Ника вынуждена была посмотреть этому чувству в лицо. И признать, что ей неприятно. Неприятно от мысли, что Ансель любил эту неизвестную ей Мию. И возможно, до сих пор любит.
        «У нас с ним даже свидания не было! Если не считать сегодняшний зоопарк, конечно. И вообще это глупо - ревновать к монкулу!» - сердито выговаривала себе Ника. Но толку было мало. Можно сколько угодно слушать доводы своего разума, но их вовсе не обязательно услышит сердце. А если и услышит, не обязательно с ними согласится. Сердцу доводы разума вообще не авторитет.
        «У меня просто нет повода ревновать! - продолжала убеждать себя Ника. - Я его практически не знаю! И какое мне вообще дело до того, что он раньше был влюблен? И в кого…»
        - Ника! - вывел ее из задумчивости голос подруги. - Так что все-таки произошло? Что-то не то с полетом?
        Ника забралась с ногами на кровать, укрылась лоскутным одеялом и рассказала про все: и про зоопарк, и про нападение… и про Мию.
        Агата слушала не перебивая, но когда Ника начала рассказывать про подругу Анселя, схватила карандаш и стала в нетерпении его грызть.
        - Ничего себе совпадение! - воскликнула она, едва Ника закончила. - Я сегодня целый день провела в худших кварталах города, собирала материалы для репортажа, общалась с семьями тех, кого приговорили к обращению в монкулов… И у меня нарисовалась просто удивительная картина! В последние годы ни один из отбывших срок не вернулся, представляешь? Кто-то будто бы уехал в провинцию и оставил близким прощальное письмо, кто-то якобы погиб во время отбывания срока, кто-то просто пропал…
        Слова Агаты повисли в комнате.
        - Ты думаешь… - начала было Ника и не договорила: появившееся подозрение было слишком страшным, чтобы его озвучить. - Ты думаешь, их не отпускают? - шепотом спросила она. - Так и заставляют работать до бесконечности? Но почему?
        Агата вскочила с кровати и принялась возбужденно кружить по комнате, взмахивая зажатым в руке карандашом словно оружием.
        - У меня несколько версий. Судя по всему, раньше монкулам все-таки возвращали сознание. Я даже переговорила с одним стариком, который рассказал мне, что был монкулом и после отбывания срока благополучно получил свое сознание обратно. Но создается впечатление, что несколько лет назад монкулов просто перестали обращать обратно в людей. Я не нашла ни одного бывшего монкула, который бы отбыл срок в течение последних лет десяти - пятнадцати.
        - Но почему? - воскликнула Ника.
        - Сама бы хотела это узнать, - хмыкнула Агата. - Если раньше делали, а потом перестали, значит, должна быть причина, так? - принялась рассуждать она. - Возможно, Империи сейчас очень не хватает рабочих рук. Взять хоть строительство железной дороги через Облачные горы. Это же колоссальный проект, там нужны тысячи рабочих! А может, монкулы не доживают до конца своего срока, потому что их так сильно эксплуатируют. Ты ведь сама видела: их выгоняют на работы и в холод, и в ливень, а они, пусть и монкулы, все равно люди - наверняка так же простужаются и болеют.
        - Но ведь так делали и раньше, - заметила Ника. - И в холод, и в ливень…
        - Да, - согласилась Агата - И потому у меня есть еще одна версия. Может, в механизме обратного обращения случился какой-то сбой, и людям больше не возвращается их прежнее сознание? Может, у них резко меняется характер. Появляются другие привычки, другие предпочтения… Или они просто не помнят своего прошлого… Или монкулов вообще почему-то больше не могут сделать обратно людьми…
        - Ну, это уж как-то слишком! - покачала головой Ника.
        - Слишком или нет, но я тебе вот еще что скажу, - торжественным тоном сообщила Агата. - Если я смогу внятно изложить все эти версии, да еще и подкрепить их теми сведениями, которые я сегодня добыла, то у меня получится не репортаж, а настоящая сенсация. После нее и «Пост», и «Хроники» будут умолять меня работать на них! - не без удовольствия добавила она, мысленно во всех деталях представив себе эту прекрасную картину.
        Ника с беспокойством уставилась на подругу и спросила, непроизвольно понизив голос до шепота:
        - А тебе не страшно?
        Агата небрежно пожала плечами:
        - Истина того стоит. Кому как не репортерам рассказывать людям о том, что от них скрывают!
        Ника хотела заметить, что истина, возможно, того и стоит, но, когда на кону стоит благополучие твоих близких людей, ценность истины из абсолютной быстро становится относительной. Но она посмотрела на подругу и промолчала. Раскрасневшаяся, с разметавшимися по плечам рыжими волосами, в просторной вязаной кофте и цветных гетрах, с карандашом в руке и пятном грифеля в уголке рта, она была бесстрашной воительницей, готовой на подвиг. А герои, которые стоят на пороге подвига, обычно глухи к доводам разума.
        «Остается надеяться, что ни одна газета не захочет брать этот репортаж», - подумала Ника. Но вслух этого, разумеется, не сказала.

* * *
        Тайрек поджидал соседа по комнате с газетой в руке, развернутой на странице объявлений, и некоторые из них были подчеркнуты карандашом.
        - Поздравь меня, я снова - личный секретарь замдепартамента! - торжественно провозгласил он, едва только Ансель перешагнул порог их унылого жилья. - В связи с чем у меня к тебе предложение: давай уже съедем отсюда, а?
        - Куда? - отстраненно осведомился Ансель, усаживаясь на свою кровать и фокусируя взгляд на какой-то одному ему видимой точке под скошенным потолком.
        - Да куда угодно, лишь бы не пахло вареной капустой! - ответил Тайрек и выжидательно уставился на соседа. - Что, даже не спросишь, как мне это удалось?
        - Как тебе это удалось? - послушно повторил Ансель.
        Тайрек нахмурился: механический тон и отсутствующий взгляд соседа настораживали. Но ему слишком хотелось выговориться, поделиться важной новостью, и для этого было достаточно даже самого формального вопроса, заданного безо всякого интереса.
        - Наше посещение фабрики монкулов оказало на Вивьен очень сильное впечатление. Я бы даже сказал - неожиданно сильное. Она была вся на эмоциях, ее прямо колотило. Ну, а я оказался в нужном месте, в нужное время и предложил нужное утешение…
        Тайрек снова выжидательно уставился на соседа - не мог же тот оставить без внимания такую многозначительную реплику!
        Ансель и впрямь оживился. Но вопрос задал совсем не тот, который ожидал Тайрек.
        - Ты видел, как обращают в монкулов? И как это происходит?
        Вновь назначенный личный секретарь замдепартамента новых исправительных технологий раздосадованно вздохнул - он хотел поговорить совсем не о том!
        - Вообще-то я не должен ничего рассказывать, это все-таки имперская тайна…
        - Но ты же все равно расскажешь, - уверенно, словно о чем-то давно решенном, сказал Ансель. - Так что можешь сэкономить нам обоим время, которое уйдет на упрашивания и уговоры, и рассказать прямо сейчас.
        Тайрек пожал плечами в свойственной ему легкомысленной манере - ну, имперская тайна, и что с того? - и согласился с соседом: да, он все равно расскажет.
        - Ну, хорошо, слушай. На фабрике есть специальное помещение, в центре которого стоит аппарат, похожий на большой закрытый пенал. А в нем наверху какой-то кристалл. Осужденного помещают внутрь, включают аппарат, тот начинает вибрировать, а кристалл - светиться. Это может длиться от четверти часа до сорока минут, а потом аппарат открывают… и в нем уже не человек, а монкул.
        - А как монкулам возвращают сознание, видел? - задал Ансель самый животрепещущий вопрос.
        - Это тоже секретные сведения.
        Ансель фыркнул, выразив свое отношение к услышанному.
        - Одну тайну ты мне уже рассказал, зачем останавливаться на другой?
        - Нет, ты не понял, - покачал головой Тайрек. - Меня выгнали за дверь, когда я это спросил. Так что я ничего не видел… Слушай, тебе что, совсем неинтересно, как именно я утешил Вивьен?
        - Очень интересно, - эхом отозвался Ансель. - Но они хоть что-то про эту процедуру рассказали?
        Тайрек раздраженно вздохнул:
        - Нет. Правда, директриса фабрики куда-то уводила Вивьен. Возможно, тогда и показала, как происходит обратная процедура…
        - А ты можешь у нее узнать? - перебил Ансель. - Раз уж теперь ты снова нашел к ней подход…
        - Ага, значит, ты меня все-таки слушал! - с довольным видом кивнул Тайрек. - Так рассказать тебе, как мне это удалось?
        - Так ты спросишь у нее? - перебил его Ансель.
        - А ты проведешь меня в ангар, где вы строите этот ваш новый авион? - огорошил сосед неожиданным вопросом. - Как его там? «Шторм»? «Буря»?
        Ансель даже немного опешил.
        - «Ураган», - автоматически ответил он и добавил: - Не думаю, что смогу, это же секретный проект.
        - Вот и я не думаю, что смогу тебе помочь, мне же ясно сказали: это секретные сведения, - развел руками Тайрек.
        Ансель вздохнул. Он прекрасно понял, что хотел продемонстрировать сосед.
        - Извини.
        - Ладно, если будет возможность, то я Вивьен спрошу, - сдался Тайрек. И, смирившись с тем, что сегодня никому не интересна его история о том, как он наладил отношения с начальницей, продолжил: - Но ты мне взамен хотя бы расскажешь об этом вашем новом авионе.
        - Зачем тебе? - искренне удивился Ансель. Он никогда не замечал, чтобы его соседа волновало хоть что-то, связанное с авионами и авионавтикой.
        - А зачем тебе так важно узнать про монкулов? - снова парировал его же оружием Тайрек.
        Ансель закрыл глаза, запрокинул голову и сдавил пальцами переносицу. От событий сегодняшнего дня голова гудела.
        - Одного моего… друга обратили в монкула, и, по моим подсчетам, его срок скоро должен закончиться. Вот мне и интересно, как происходит возвращение монкулам сознания.
        Тайрек нахмурился. Ответ звучал вполне искренне. Почти…
        - Почему у меня ощущение, что ты что-то недоговариваешь?
        Ансель ничего не ответил. Так и сидел, массируя переносицу. Несколько мгновений Тайрек изучающе на него смотрел, а затем вздохнул:
        - Ладно, взаимность за взаимность. Насчет этого вашего нового авиона… Мне просто очень интересно глянуть хоть глазком, как будет выглядеть летная машина, подобной которой еще не знала Империя. Да, это обыкновенное любопытство! - добавил он почти с вызовом. - Ну и что? Любопытство - это, конечно, порок, но не худший на свете.
        - Не худший, - согласился Ансель, открывая глаза. - Что ж, если тебе и впрямь интересно, то слушай…
        Глава
        11
        Ника не стала тянуть и спросила про Мию на следующее же утро.
        - В прошлом году сюда приезжала моя землячка, Мия эр Валла, - обращалась она к преподавательницам. - Хотела стать авионерой. Вы ее не помните? Если у нее получилось, она должна была здесь учиться…
        Ответы были односложными: «Нет».
        И настолько решительно односложными, что это сразу давало понять: разговор лучше не продолжать и с дальнейшими расспросами не приставать.
        Возможно, преподавательницы не помнили Мию именно потому, что она и правда не разбудила аэролит и не училась в летной школе. А родным домой написала, что стала авионерой, потому как не хотела выглядеть в их глазах неудачницей - вполне естественное желание, которое Ника легко могла понять.
        Возможно, Мия не поступила в летную школу, и ей пришлось выживать как получится. А выжить в Сирионе в одиночку совсем непросто. Возможно, она сошлась не с той компанией, возможно, сделала плохой выбор… Словом, множество вариантов и множество объяснений.
        Этим вполне можно было бы удовлетвориться и с чистой совестью рассказать Анселю, что преподавательницы летной школы не помнят и не знают никакую Мию эр Валла. Но что-то не давало Нике покоя. В коротких «нет» и в непроницаемых выражениях лиц преподавательниц ей чудилась какая-то фальшь. Но конечно, у нее могло просто разыграться воображение, вот она и выдумывает на пустом месте.
        «Ах, если бы посмотреть официальные списки учащихся за прошлый год!» - подумала Ника, и стоило только этой мысли родиться в ее голове, как она поняла: все, теперь ей не будет никакого покоя до тех пор, пока она это не сделает.
        Только как? Как объяснить в архиве, зачем ей это надо?
        Вот будь у Ники уверенность красавицы Ванессы или даже хотя бы уверенность старательно подражающей ей бывшей подруги Вильмы, ситуация решилась бы просто: Ника пришла бы в архив и тоном, не терпящим никаких возражений, потребовала бы списки за прошлый год. Ее взгляд не выражал бы ни малейшего сомнения в том, что она, разумеется, получит требуемое, а в ее голосе и манере держать себя было бы столько уверенности, что это бы сразу отсекло лишние вопросы. Такая подача себя действовала на большинство людей обескураживающе, они считали, что раз девушка что-то требует, то имеет на это полное право. Но Ника полагала, что это умение - не приобретенное, а врожденное. Чтобы так себя вести, нужно родиться и вырасти в богатой и влиятельной семье, нужно с детства привыкнуть, что по первому твоему желанию тебе на блюдечке с каемочкой подадут все, что ты не пожелаешь. А у Ники ничего подобного даже и близко не было.
        Значит, придется придумать другой способ.
        После занятий Ника собрала всю свою решительность в кулак и направилась в архив. Пришлось немного поплутать: крыло Министерства полетов, отведенное для летной школы, было хоть и небольшим, но изобиловало коридорами, полускрытыми переходами и разными уровнями. Так, в архив вела узкая лестница в почти незаметном проеме. Она поднималась практически вертикально вверх, и если проходить мимо, не зная, куда она ведет, то можно было легко подумать, что это просто служебная лестница на крышу.
        Архивариуса почти полностью скрывали полки с бумагами, папками и коробками.
        - Здравствуйте! - произнесла Ника, стараясь пародировать манеру разговора Ванессы. - Мне нужно посмотреть кое-какие материалы!
        Архивариус выглянула из-за полок, и Ника удивленно подняла брови - это оказался мужчина!
        - А вы, простите?.. - Он намеренно не закончил вопрос.
        - Я - учащаяся летной школы, - ответила Ника, с неудовольствием чувствуя, как ее голос теряет твердость и уверенность в себе.
        Архивариус, невысокий мужчина, возраста примерно ее отца, с крошечным, словно игрушечным пенсне на кончике носа и в сером сюртуке с локтем, испачканным пылью, продолжал на нее смотреть.
        - Хотела кое-что почитать для занятий по истории авионавтики, - пояснила Ника.
        - И что же вас интересует в архиве из того, что вы не нашли в библиотеке? - удивился архивариус.
        - Хотела узнать, нет ли тут дополнительных материалов о Кейве рей Линн, - ответила девушка, выдав первое пришедшее ей на ум имя - имя легендарной авионеры Арамантиды. - То, что написано в учебниках, - это, конечно, интересно, но… мало.
        Архивариус снял крошечное пенсне и начал методично его протирать, щуря близорукие глаза на Нику.
        - Материалы на рей Линн и впрямь есть, но почти все они под грифом секретно. Не сочтите, будто я имею что-то против вас лично, но пока вы - даже не авионера, лишь учащаяся, и потому никакого допуска у вас нет.
        - А может, все-таки есть какие-то сведения, открытые для общего доступа? - с надеждой спросила Ника. Она уже заприметила в глубине стеллажи с многочисленными папками, снабженными бирками с указанием года, и предположила, что там могут находиться списки и дела на бывших учащихся летной школы. Ей бы теперь только пройти внутрь, а там она улучит минутку и заглянет в папку прошлого года…
        «А возможно, - подало ей тут неожиданную мысль сознание, - заодно поищешь, нет ли в какой-то из папок за прошлые годы дела твоей матери».
        Архивариус водрузил свое игрушечное пенсне на кончик носа, задумчиво пожевал губами и согласился:
        - Есть.
        И без дальнейших пояснений удалился в царство своих бумаг. Вернулся через несколько минут и выложил перед Никой папку.
        - Вот.
        - Что это?
        - Это - материалы по Кейве рей Линн, которые незасекречены. Выносить нельзя, - тут же строго предупредил он и указал на крошечный столик возле входа. - Вон там можете посидеть и почитать.
        Ника не могла скрыть разочарования - значит, внутрь ее не пустят. А ей нужно было попасть именно к стеллажам, а не сидеть за столиком снаружи. И все эти папочки - они ей без надобности. Но делать нечего, нельзя же совсем отказаться от материалов, которые принес архивариус, это наверняка вызовет у него подозрение. И потому Ника уселась за крошечный столик и открыла папку.
        Внутри было несколько газетных вырезок с броскими заголовками: «Первый беспосадочный перелет через Туманное море!», «Авионера рей Линн открывает новые земли для Империи», «Трое против одного: Кейва рей Линн в одиночку сбивает три авиона вражеской Ревентины»…
        На одной из пожелтевших страниц красовалась фотограмма героической авионеры. Изображение было зернистым, краска кое-где размазалась, но Ника все равно с жадным любопытством рассматривала картинку.
        Воображение рисовало ей даму в годах, закаленную в огне сражений, с суровым лицом, на котором лежал отпечаток пройденных испытаний, и с пониманием собственной значимости в глазах, - только такой могла быть монументальная личность вроде Кейвы рей Линн. С фотограммы же смотрела довольно молодая еще дама, и в ней не было никакой суровости или осознания собственной легендарности. И все же было в этой даме что-то особенное. То ли в решительно вскинутом подбородке, то ли в уверенном взгляде, то ли в том, как свободно развевались пряди ее волос… А скорее всего, во всем сразу; у Кейвы рей Линн было открытое и положительно геройское лицо. Глядя на такие лица, веришь, что живешь в лучшей империи мира и что впереди - великое будущее. Глядя на такие лица, и сама хочешь стать лучше…
        «Жаль, нет у меня в лице ничего геройского», - вздохнула Ника, закрыла папку, вежливо поблагодарила архивариуса и ушла.
        Плутая по коридорам летной школы, девушка пыталась убедить себя, что выполнила обещание, данное Анселю. Она про Мию спросила? Спросила. Ей ответили, что не помнят такой. Все? Все!
        Однако в глубине души Нику продолжало глодать сомнение. Она ровным счетом ничего не знала про Мию, но почему-то не верила в то, что девушка соврала своим близким, когда сообщила в письме, будто стала авионерой.
        Вот если бы просмотреть списки прошлогодних учащихся, тогда бы Ника успокоилась, потому что знала бы наверняка. Где же еще их можно получить, раз уж в архиве не вышло?
        Да нигде, разве только в кабинете директрисы летной школы…
        Ника даже на миг остановилась. Нет, это полное безумие! Тайком пробираться в кабинет мадам эр Мады - это ставить под удар всю свою карьеру. И ради чего? Ради неизвестной ей девушки? Из-за какого-то безосновательного сомнения, только потому, что ей показалось, будто преподавательницы что-то скрывают? Нет, это полный бред!
        Убедив саму себя, Ника удовлетворенно кивнула: вот это правильное решение!

* * *
        Ника не видела Анселя шесть дней - следующий учебный полет в расписании стоял только в конце недели. Пожалуй, она могла бы сама встретить его у Конструкторской и рассказать, что узнала, но… Но Нику так и не отпустили сомнения насчет того, действительно ли Мия не училась в летной школе, как ей заявляли преподавательницы. К тому же она помнила о том, что Ванесса и так уже строит на их с Анселем счет самые глупые предположения, и не хотела давать ей лишнего повода распускать сплетни, явившись в Конструкторскую ради встречи с юношей.
        Наконец, Ника полагала, что это Анселю важно узнать о произошедшем с Мией, а значит, если кто с кем и должен искать встречи, так это он с ней, а не наоборот.
        Возвращаясь вечерами домой после занятий, Ника гадала, не ходит ли Ансель теперь каждый день в зоопарк в надежде снова увидеть там Мию. Образ юноши, стоящего у вольеров с животными и наблюдающего за монкулом, так живо вставал перед глазами Ники, будто она видела его наяву. Ради блага Анселя она надеялась, что он все-таки туда не ходит. Только ради его блага! И вовсе не потому, что девушке становилось неприятно от мысли, что если он туда ходит, значит, по-прежнему сильно тоскует по своей бывшей подруге.
        К счастью, на занятиях в летной школе времени думать об Анселе, своих запутанных чувствах к нему и о печальной истории с Мией у Ники особенно не было. А дома ей хватало беспокойств с Агатой. Потратив несколько дней на подготовку блестящего репортажа по поводу монкулов, отбывших срок, но почему-то не вернувшихся после этого к своим близким, Агата отдала его главной редакторше газеты, но, к ее бескрайнему возмущению, та материал не приняла!
        - Писала бы ты лучше о том, как замминистра промышленности бросила мужа и ребенка и сейчас крутит роман со своим секретарем, - посоветовала она. - Или о том, как сбежавший монкул напал на женщину, и та забеременела…
        - Ты представляешь? - возмущалась Агата, ее ярость и разочарование извергались вулканом. - Им не нужны настоящие новости, им подавай дурацкие небылицы!
        - А на что ты рассчитывала, устраиваясь в бульварную газету? - деликатно попыталась напомнить ей об очевидном Ника. - Что «Столичный экспресс» интересует серьезная репортерская деятельность?
        В глубине души она испытала облегчение. Ника не сомневалась, что если репортаж о монкулах будет опубликован, то Агате грозят серьезные неприятности, и была рада, что пока все газеты от него отказывались. Но говорить об этом подруге она, разумеется, не собиралась; Ника видела, насколько это для нее важно.
        - Да все я понимаю, - вздохнула Агата. - Но я думала - тема-то скандальная, а им как раз скандалы и нужны. Однако редакторша только поджала губы и заявила: «Настойчиво советую вам вообще забыть эту тему - ради вашего же блага…» Но ничего, я все равно найду, где его опубликовать! - воинственно добавила она.
        - Несмотря на то что тебя фактически открытым текстом предупредили этого не делать?
        - Конечно. Как же иначе люди узнают о происходящем? Собственно, я и сама не знаю, что происходит, но именно с таких вот репортажей и начинается выяснение истины. Народ имеет право знать!
        - Да народу нет до этого дела! - не выдержала Ника. - Народу нужно, чтобы зарплату платили вовремя, чтобы была крыша над головой и еда на столе! Для них обращение в монкула - нечто чуждое и страшное, то, что происходит где-то далеко-далеко и с кем-то другим. И разумеется, такое никогда не случится с ними и их близкими. Пойми: пока проблемы не коснутся их лично, людям будет все равно. Ты можешь трубить о чем угодно со страниц всех газет, но, если это не затрагивает людей напрямую, они не оценят твоей жертвы, потому что им просто наплевать.
        Агата насупилась, но через несколько мгновений упрямо выпятила подбородок.
        - А вот писали бы газеты об этом чаще - и людям не было бы все равно!
        Ника лишь тяжело вздохнула.

* * *
        Это было сродни больному зубу, который так и тянет постоянно трогать языком. Похоже на то странное чувство, которое заставляет вечерами заглядывать в освещенные окна чужих домов, хотя это и вызывает в душе неприятную, щемящую тоску…
        Ансель знал, что, даже если он снова увидит Мию, ничего хорошего это не принесет и ничего не изменит. Только снова станет невыносимо больно. Даже хуже, чем прежде. Да, формально Мия не умерла, она живет, дышит, ест и спит. Но по сути, Мия мертва, ведь в монкуле не осталось ничего от ее характера и личности. И пока Ансель был далеко, в Кибири, в каком-то смысле он Мию похоронил, ведь ее приговорили к пожизненному сроку. Но сейчас, когда он увидел ее оболочку, - пустую, механическую оболочку с застывшим взглядом, - оболочку, которая только отдаленно напоминала Мию, вся горечь, вся невыносимая боль потери, которые осели на глубине души, поднялись, словно ил, который взметнуло с морского дна штормом.
        Ансель знал, что не сможет достучаться до девушки, не сможет разбудить спрятанную в самой глубине личность. Не потому, что она так хорошо там заперта, а потому, что ее там нет. Знал, но сердце, не желая слушать доводы разума, вопреки всему надеялось на невероятное чудо… Надеялось, что великая любовь сильнее любых аппаратов Министерства труда и исправления, что великая любовь одолеет все возведенные людьми препоны… Вернет из небытия. Что Ансель сможет достучаться, докричаться до Мии. Что если только он сможет остаться с ней один на один, посмотреть ей в глаза, заставить сфокусировать на нем взгляд, то дотянется до самого дна ее души и найдет там тщательно похороненную личность девушки. Дотянется, захватит - и вытянет наружу.
        Глупое сердце!
        Ансель знал, что это невозможно.
        Знал, и все же каждый вечер, едва заканчивались занятия в Конструкторской и работа над «Ураганом», он ехал в зоопарк. Его словно тянуло туда магнитом, словно тащила неведомая сила.
        Ансель устраивался напротив входа в зоопарк - и ждал, ждал, когда появится команда монкулов с надсмотрщиком и, подчиняясь неслышным приказам свистка, отправится заниматься уборкой. Что он собирался делать, когда увидит Мию - подойти к ней, попытаться заговорить, как-то растормошить, - он не знал. Просто стоял и всматривался в застывшие лица монкулов, выискивая в нем одно-единственное. Любимое. Дорогое. Потерянное.
        К счастью или к несчастью, Мии среди них не было. И, нехотя покидая свой пост у зоопарка, Ансель говорил себе, что, скорее всего, команды монкулов постоянно меняют и что, если один день они убирали в зоопарке, это не значит, что они в нем работают каждый день. А значит, Мия снова затерялась в огромном Сирионе и ему нет необходимости дежурить у ворот зоопарка.
        Ансель говорил себе это каждый вечер. Но наступал следующий день и следующий вечер, и он снова садился на паробус и ехал к зоопарку.
        Несколько раз он почти было набрался храбрости дождаться окончания занятий у будущих авионер и спросить, не узнала ли что-нибудь Ника, но так ни разу и не пришел ее встречать. Боялся услышать ответ. И даже не знал, какой именно из ответов страшил его сильнее: то, что девушка не смогла ничего узнать, или все-таки то, что что-то узнала…
        Почти неделю к Анселю не приходили либераторы, не предлагали обрабатывать Нику или очаровывать мадам рей Брик, чтобы выудить из них нужные сведения… И не намекали на то, что Мия ему не настолько важна, раз его беспокоит этичность применяемых средств.
        Почти неделю он проводил большую часть времени не в Конструкторской, а в ангаре, где вовсю шла работа над «Ураганом» - авионом, на котором когда-нибудь полетит Ника. Это были блаженные часы: погружаясь в занятие, которое ему нравилось и которое он хорошо понимал, Ансель на время забывался, окунался в понятный и логичный мир двигателей, систем управления и приборов - чудесный мир, где, обладая нужными знаниями и навыками, можно было исправить любую проблему. Не то что в настоящем мире.
        Почти неделю Ансель не видел соседа по комнате. Тот или разъезжал по городу, подбирая новое жилье, или - что случалось чаще - задерживался на работе: Министерство труда всерьез взялось за расследование пропаж монкулов, и руководила им молодая и энергичная мадам рей Старк, которой в случае успеха с этим заданием пророчили повышение. Личный секретарь ездил с ней с инспекциями по объектам, где работали монкулы, и по складам, где они содержались, присутствовал при допросах, стенографировал показания.
        В отличие от работников министерства, Ансель точно знал, кто стоит за пропажами монкулов - по крайней мере, за частью из них. Но хотя юноша и не соглашался со всеми методами, которые использовал Либерат, сдавать их он не собирался. К тому же они обещали ему помочь.
        А еще он почти неделю не видел Нику. Ансель поймал себя на мысли, что, как это ни удивительно, он скучал по ней. Скучал по легкости их бесед, по тому, как комфортно было находиться с ней рядом. По необъяснимому ощущению родства душ.
        Но завтра это странное, подвешенное состояние, в котором он застыл на несколько дней, изменится. Завтра - учебный вылет будущих авионер. А значит, он встретится с Никой. И узнает… Или не узнает…

* * *
        Ника думала, что по сравнению с обычными летными камнями у такого крупного аэролита, как у нее или у Тристана, есть три дополнительные возможности: поднимать в воздух большие, тяжелые авионы, развивать огромную скорость и набирать невероятную высоту.
        Но уже на следующем практическом занятии рей Дор заявил, что одно из главных преимуществ больших аэролитов - это не скорость и высота, а та маневренность, которую приобретают авионы благодаря крупным летным камням.
        - Именно этим сегодня и займемся, - сказал он, забираясь на этот раз в кабину учебного авиона и небрежно бросая на пол конспект практических занятий, который вручила ему директриса. - Сиди и смотри, на что способны наши с тобой аэролиты.
        Ника затаила дыхание, приготовившись к чему-то совершенно необыкновенному.
        Когда летная машина вырулила на взлетную полосу и Тристан ждал последнего сигнала «добро на взлет» от дежурного по авиодрому, он, не глядя, протянул руку к разъему, в котором покоился его аэролит, провел по летному камню кончиками пальцев - так, словно ласково потрепал по голове ребенка, и что-то прошептал одними губами. Это выглядело настолько привычным, что Ника поняла: он совершает свой ритуал уже очень давно. Возможно, рей Дор даже толком не осознает, что делает. Но видимо, прикосновение к летному камню имело для него свое, особое значение.
        А затем авион взмыл в воздух - так стремительно, что Ника только покачала головой от изумления. Остальные ученицы закладывали низко над авиодромом аккуратные медленные круги, Тристан же поднял летную машину под самые облака и…
        Ника даже и не знала, как назвать все те перевороты через крыло, падения на хвост, крутые виражи и головокружительные петли, которые он вытворял. Это было похоже на виртуозную игру на музыкальном инструменте, только Тристан играл на авионе и извлекал не звуки, а фигуры. Это было похоже на вдохновенное творение художника, только авионер рисовал не кистью на холсте, а летной машиной в небе.
        Охваченная почти благоговейным восторгом, Ника даже поймала себя на крамольной мысли: а могут ли прославленные авионеры Империи, те, чьи имена были на слуху, повторить хотя бы половину того, на что способен рей Дор?
        - Ты как? - спросил Тристан, выводя авион из головокружительной петли, и с некоторым беспокойством покосился на свою ученицу. Та напряженно застыла, ладони стиснули подлокотники, широко распахнутые серые глаза смотрели куда-то вдаль. - Голова не кружится, в ушах не звенит? Или ты… испугалась? - добавил он, не дождавшись ответов.
        Ника сидела в своем кресле едва дыша. Но не от страха - от восторга. Перевела горящие глаза на авионера и сказала:
        - Я тоже так хочу!
        Тристан улыбнулся.
        - Придет время, когда ты сможешь и лучше.

* * *
        Когда последний из авионов взмыл в небо, механикеры разошлись кто куда: одни в летный центр, другие в ангары для крылатых машин. По авиодрому гулял холодный ветер, и никому не хотелось мерзнуть и вздрагивать от его холодных прикосновений.
        Ансель не торопился прятаться от резких порывов ноябрьского ветра, он стоял, засунув руки в карманы куртки, и, запрокинув голову, смотрел в небо, где кружили летные машины. И непроизвольно высматривал в высоте «Грозу», на которой летели Ника и Тристан рей Дор…
        - Тоже хочешь там быть? - раздался рядом незнакомый женский голос.
        Ансель глянул на неожиданную собеседницу и удивленно поднял брови: это оказалась Ванесса. Только вот и голос, и интонации девушки звучали сейчас иначе, совсем непохоже на ее обычную манеру; казалось, говорил совершенно другой человек. Неудивительно, что Ансель ее не узнал.
        Юноша ожидал от Ванессы подвоха или, как минимум, ехидного комментария. Но та просто стояла, засунув руки в карманы рабочей куртки, которая на ней каким-то непостижимым образом выглядела почти элегантно, и, запрокинув голову, следила за авионами в небе. Длинные белокурые волосы красиво развевались на ветру, а в глазах застыла тоска.
        Не уверенный, действительно ли Ванессе нужен ответ, Ан-сель промолчал.
        - Я очень хочу, - очень тихо, все тем же «не своим» голосом сделала Ванесса неожиданное признание. - И моя семья хотела. - Казалось, девушка не столько говорила, сколько думала вслух. И словно не сознавала, что кто-то стоит рядом. - Ах, какое это было разочарование, когда меня не выбрал ни один аэролит! - криво усмехнулась она, по-прежнему не глядя на Анселя. - Какой позор! Первая рей Торн, которая не стала авионерой!
        «Зачем ты мне это рассказываешь?» - так и хотелось спросить Анселю, но он вновь промолчал.
        От порыва особенно сильного ветра Ванесса вздрогнула и словно пришла в себя. Посмотрела на Анселя уже обычным своим взглядом - колким, высокомерным. А затем внезапно улыбнулась - ослепительно и обворожительно. И спросила:
        - У тебя есть планы на вечер?
        Ансель застыл от неожиданности. Такие резкие перемены в настроении девушки здорово сбивали с толку: сначала она открывает ему душу, а теперь… Неужели Ванесса собирается пригласить его на свидание? То есть присутствие в Конструкторской мужчины-механикера ее больше не оскорбляет?
        Не дождавшись ответа, Ванесса положила ладонь на локоть юноши и продолжила:
        - Хочешь составить мне компанию? Прогуляемся по набережной, попьем горячего шоколада…
        - Хм… - протянул Ансель и бросил непроизвольный взгляд в небо.
        Губы девушки некрасиво изогнулись; она услышала отказ, пусть он и не прозвучал вслух.
        - Высматриваешь свою провинциалку? - процедила Ванесса. - Зря! Неужели ты всерьез думаешь, что она предпочтет тебя рей Дору?
        Да… И вот эту вот девушку он почти пожалел несколько минут назад? Жалость - это последнее, что к ней можно испытывать!
        Ансель собирался было сказать, что, во-первых, Ника - не «его», во-вторых, не «провинциалка», но замер. Пока Ванесса не озвучила идею о том, что Нике может понравиться Тристан, она даже не приходила ему в голову. А теперь юноша не мог понять, какие чувства эта мысль в нем вызывает.
        - Кто он - и кто ты! - продолжала Ванесса, видя, что ее слова не достигают цели, и пытаясь во что бы то ни стало добиться, чтобы они ранили. - Простой механикер из глухой дыры и легендарный рей Дор, единственный в истории мужчина-авионер! К тому же такой… привлекательный… - неожиданно мечтательным тоном добавила она.
        Затягивать этот неприятный разговор не хотелось, и Ан-сель решил его оборвать - и лучше таким образом, чтобы Ванесса сама немедленно его прекратила.
        - Ревнуешь? - спросил он с легкой ухмылкой.
        Тонкие ноздри Ванессы раздулись от ярости.
        - К кому? К этой серой мышке? - возмутилась она. - Да стоит мне только захотеть и рей Дор будет моим!
        - Ну-ну, - скептически протянул Ансель и усмехнулся; он очень сильно сомневался, что Ванессе удастся заставить сделать Тристана что-нибудь такое, в чем он сам не заинтересован.
        Девушка одарила Анселя ледяным взглядом и ушла, гордо вскинув голову.
        Именно этого юноша и добивался.
        Он снова принялся наблюдать за кружащими в небе авионами, невольно высматривая «Грозу». Ее там не было.
        Интересно, а Нике и правда нравится Тристан?..

* * *
        Агата вышла из редакции «Столичного обозревателя» сердитая и негодующая: ей снова отказали!
        Даже не так: прочитали репортаж, отметили хороший слог, яркость образов, меткость выражений и эмоциональную заряженность текста, а потом настойчиво, с предельно серьезным видом посоветовали забыть про эту тему. И поторопились выставить Агату вон, словно она была заразной.
        «Чего же они все так боятся?» - снова и снова задавалась вопросом Агата. Неужели судьба монкулов, чей срок наказания истек, это такая запретная тема? Видимо - да, если судить по реакции всех редакций, в которых она уже перебывала. Интересно, кто именно наложил этот запрет и почему? И что делают с теми, кто осмеливается его нарушить?
        Выяснять последнее на собственном опыте не хотелось. Но правды хотелось еще больше; Агата искренне верила в то, что призвание настоящего репортера - любой ценой нести людям истину. И считала, что готова заплатить эту цену, какой бы она ни была.
        Однако нести правду, когда ни одна газета не хочет ее ни видеть, ни слышать, оказалось довольно проблематично. Что же делать?
        Оставив редакцию «Обозревателя» позади, Агата перешла через дорогу, и тут ее нагнала темноглазая дама с резкими, рублеными чертами лица, в практичном черном костюме и с длинной косой, уложенной узлом на затылке.
        - Вы по-прежнему хотите видеть свой репортаж опубликованным? - спросила она.
        Агата едва не споткнулась от неожиданности и удивленно взглянула на незнакомку.
        - Хочу… - настороженно ответила она.
        - Мы можем предложить вам один вариант. Несколько нестандартный, но…
        - Вы представляете редакцию какого-то издания? - догадалась Агата.
        - В некотором роде…
        - А что за издание?
        Дама на миг заколебалась.
        - «Искра», - наконец ответила она. - Слышали о такой? Слышала? Еще бы! Газета, за которой стоял Либерат, подпольная организация борьбы за свободу мужчин и монкулов. Ее тираж и репутация, разумеется, не могли сравниться с «Постом» или «Хрониками» или даже тем же «Обозревателем», но зато каждый экземпляр этой газеты тайно передавался из рук в руки, и Агата была готова поспорить, что число читателей у нее не меньше, а, возможно, даже больше, чем у законных газет.
        И хотя эмоции Агату буквально распирали, ответила она сдержанно:
        - Слышала.
        - Мы были бы очень рады опубликовать ваш репортаж.
        - Вы его даже не читали! - перебила Агата.
        - Нет, - ничуть не смутилась незнакомка. - Но мы знаем о проблеме, которую вы в нем поднимаете. К тому же вам отказали во всех редакциях, где вы уже были, а были вы почти во всех издательствах Сириона. И это говорит нам о многом.
        Агата задумчиво покрутила пуговицу на своей перчатке. Она хотела видеть свой репортаж опубликованным. Но хотела ли она его видеть опубликованным в такой газете?
        «Вот мне и проверка, - невольно усмехнулась девушка. - Ради чего на самом деле я хочу опубликовать этот материал? Ради собственной карьеры или все же ради правды? Если ради карьеры, то подпольная газета - это однозначное „нет“. Если ради правды…»
        - К сожалению, заплатить вам за него мы не можем, - продолжала тем временем дама. - Но… правду говорят не ради денег, не так ли?
        Агата невольно вздрогнула: незнакомка словно подслушала ее мысли. И отказаться, не почувствовав себя малодушной и корыстной трусихой, вдруг стало решительно невозможно.
        Да и не собиралась она отказываться; подстегнутая многочисленными отказами и предупреждениями, Агата еще четче осознала, насколько сильно она хочет, чтобы раздобытые ею сведения дошли до людей. Это стало ей даже важнее, чем броская колонка с ее именем на первой странице «Поста» или «Хроник».
        - Да, - согласилась Агата, - правду говорят не ради денег. Дама улыбнулась и протянула ей руку.
        - Рина, - с улыбкой представилась она. - А вы - Агата, я знаю, - предвосхитила она слова девушки.
        - Откуда?
        - Оттуда же, откуда узнали о вашем материале.
        Новая мысль заставила Агату нахмуриться.
        - Но если вы и так можете получить практически любую информацию, зачем вам мой репортаж? Вы ведь наверняка все это знали и раньше. Возможно даже, вы знаете больше меня!
        - Знали, - не стала отпираться Рина. - Но, понимаете, Агата, знать - это одно. А суметь рассказать об этом так, чтобы все поверили, и чтобы ни единый читатель не остался равнодушным, и чтобы в его душе разгорелся огонь - это талант, которого ни у кого из нас нет. А у вас - есть.
        Агата слегка покраснела от удовольствия. Особенно приятным было то, что Рина вовсе не стремилась сделать ей комплимент: она просто констатировала факт.
        - Но вы же не читали мой репортаж, - снова заметила девушка.
        - Зато мы читали другие ваши публикации.
        Агата удивленно подняла брови; вот уж не думала она, что агенты Либерата, оказывается, были даже в ее тихой родной Кибири! Откуда иначе они могли бы читать ее репортажи, ведь она больше нигде не публиковалась, только в тамошней местной газете.
        Девушка порылась в сумке и достала из нее несколько листов, исписанных аккуратным почерком.
        - Держите, - протянула она Рине свой репортаж.
        Та с благодарностью приняла страницы, сложила их вчетверо и спрятала во внутренний карман пальто.
        - Под каким именем печатать?
        - Под моим, конечно! - ни на миг не задумываясь, ответила Агата.
        - Вы уверены? - серьезно засомневалась Рина. - Может, возьмете псевдоним?
        Но Агата только покачала головой. Она была полностью захвачена романтическим и героическим образом борца за правду, который на себя уже примерила, и он ей понравился.
        - Под моим, - уверенно повторила она. - Когда рассказываешь правду, нужно говорить ее с открытым лицом!
        Рина улыбнулась - легко и чуточку снисходительно над горячей, ничего не боящейся юностью.
        - С открытым лицом рассказывать правду можно только там, где за нее не сажают в тюрьму и не обращают в монкулов. А так вы рискуете рассказать ее один, в лучшем случае два раза. Так что вы все-таки хорошо подумайте.

* * *
        Когда Нике удался переворот через крыло, она поняла, что никогда в жизни не испытывала такой невероятной смеси ощущений. Это был и растворяющийся страх перед рискованным маневром, и нарастающий восторг от успеха, и восхитительное чувство преодоления, и все еще живущее в ней удивление, что огромная летная машина подчинилась ее воле и выполнила такую сложную фигуру, и колотящееся в ушах сердце, и бурлящая в крови радость…
        Передав штурвал Тристану, девушка откинулась на спинку кресла и несколько минут молча смотрела в расстилавшееся перед ними небо, позволяя этим чудесным ощущениям наполнить ее до краев и стараясь запомнить их как можно лучше. Она хотела сохранить их в сундуке драгоценных воспоминаний, который много лет спустя, сидя у себя дома, будет открывать и перебирать все те прекрасные моменты, которые накопила за долгие годы. Смотреть на них с улыбкой и легкой щемящей тоской. И понимать, что она - жила. И что жизнь удалась.
        - Какой же скучной сейчас кажется земля! - выдохнула Ника, и Тристан понимающе усмехнулся.
        - Не хочется идти на посадку, да?
        - Не хочется, - тихо призналась девушка. Хотелось оставаться в воздухе, один на один с небом, авионом и летным камнем.
        Тристан, не отрывая взгляда от линии горизонта, едва заметно улыбнулся.
        Ника несколько раз глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Пора приходить в себя, пора возвращаться из сказки в реальность. Пора садиться.
        То, что Тристан уводит летную машину в противоположную от авиодрома сторону, Ника поняла не сразу. Она бросила взгляд вниз, на лоскутную панораму земли, ожидая увидеть впереди квадратное одеяло летного поля, а вместо этого обнаружила, что Сирион уже практически остался позади и они продолжают удаляться от города - все дальше и дальше на восток. У Ники даже мелькнула мысль, что через некоторое время они могут пролететь над родной Кибирью.
        - Куда мы летим? - спросила она у рей Дора.
        Девушка уже не напоминала о том, что в летной школе есть расписание и что преподаватели ждут возвращения всех учениц к определенному сроку. И дело не только в словах авионера о том, что они - в своей собственной лиге. Понаблюдав совсем немного за Тристаном и мадам эр Мадой, Ника пришла к выводу, что директриса откровенно недолюбливает авионера и была бы рада его наказать, но у нее связаны руки. Рей Дор словно был неприкасаемым. Интересно почему?
        - Тут неподалеку есть одно очень хорошее местечко, - только и сказал Тристан, и через несколько минут Ника под его четким руководством уже сажала авион на какое-то заброшенное поле. Оно было вымощено не булыжниками, а большими плоскими плитами, между щелей которых пробивалась зеленая шерстка упорной травы.
        Поле заканчивалось резким обрывом; внизу располагалось озеро неестественно ровной формы, будто искусственное.
        Тристан первым выскочил на заброшенное летное поле, махнул рукой, приглашая Нику следовать за ним, и направился прямо к краю обрыва, где лежало несколько крупных валунов. Рей Дор удобно уселся на один из них; он явно был здесь не впервые. Ника, поколебавшись, устроилась на соседнем и оглядела открывшуюся внизу панораму. Отсюда, с высоты, вид был словно из кабины авиона; Нике казалось, будто она парила в воздухе.
        - Что ж, давай спрашивай, - нарушил тишину Тристан.
        - Что спрашивать? - не поняла девушка.
        - Ну, как же, - усмехнулся Тристан. - Прежде всего - как так получилось, что я стал авионером. Почему мне все равно позволили летать, несмотря на то что я - мужчина. Бывал ли я на Третьем континенте, почему меня не терпит директриса…
        Ника невольно фыркнула. Рей Дор перечислил все те вопросы, которые приходили ей на ум прежде всего.
        - И вы мне прямо вот так запросто все расскажете? - спросила девушка. - Наверняка, как минимум, половина ответов являются государственной тайной. И потом, с чего бы вам откровенничать с почти незнакомым человеком?
        - Вот тут ты не права, - серьезно возразил Тристан. - Пусть мы и познакомились совсем недавно, я знаю о тебе самое важное.
        - Интересно, и откуда вы это узнали? - спросила девушка, скрывая за легкой усмешкой неловкость. - И кстати, что оно - самое важное?
        - То, как ты относишься к полетам, - все так же серьезно пояснил авионер. - Что для тебя небо. И то, какая связь у тебя с аэролитом. Остальное я узнаю о тебе позже, но самое главное мне стало ясно уже в первый же наш полет.
        Ника помолчала. Пожалуй, Тристан прав. Она же сама еще во время первого полета гадала, почему ей кажется, что этот малознакомый мужчина понимает ее лучше других. Выходит, она не напридумывала: между ними и впрямь есть связь… Особенная. И по-своему очень крепкая.
        - И раз уж я знаю о тебе самое важное, предлагаю избавиться от этого официального «вы», - добавил Тристан.
        - Ладно, по поводу откровенности и незнакомых людей вы… ты, - поправилась Ника, - меня убедил. Но остается еще другой пункт - государственная тайна. Наверняка почти все, что я хочу спросить, тебе разглашать строго запрещено!
        - Может, и так, но ты все равно попробуй!
        Ника покосилась на рей Дора и снова улыбнулась: авионер ее явно поддразнивал. Но по-доброму.
        Забавно… Если не считать отца, Ника никогда не общалась с джентльменами старше себя. В мужья дамы всегда брали юношей младше; в крайнем случае - ровесников. Соответственно джентльмены старше практически никогда не становились объектом внимания. Однако Тристан старше ее, и намного, ему, пожалуй, было лет двадцать семь - двадцать восемь - и просто удивительно, как Нике с ним легко и интересно…
        - Ты, случайно, не знаешь кого-нибудь, кто учился на авионер в прошлом году? - спросила она совсем не то, что ожидал рей Дор.
        - Нет, я ведь почти не бываю в столице, все время нахожусь на дежурстве на мысе Горн. А что, ты кого-то разыскиваешь?
        - Вроде того, - неопределенно покачала головой Ника. - В прошлом году одна моя… знакомая уезжала в Сирион в надежде стать авионерой, и мне любопытно, получилось ли у нее.
        - Спроси у Нелли… то есть у мадам эр Мада, - беспечно пожал плечами Тристан.
        «Легко сказать - спроси у мадам эр Мада!» - едва не фыркнула Ника, но вслух ничего не сказала. Авионер прав, это и впрямь самое простое решение, но у нее ни за что не хватит духу подойти с таким вопросом к директрисе.
        Вздохнув, Ника уставилась на ровную гладь неправильного в своей правильности озера.
        - И как там, на мысе Горн? - спросила она. - Так же, как это представляется по героическим репортажам газет?
        - Зависит от того, насколько живое у тебя воображение, - ухмыльнулся авионер.
        - Тристан, - с легкой укоризной попросила Ника, почему-то не сомневаясь, что он предпочитает полное имя, а не короткое «Трис», которым его упорно называла мадам эр Мада и другие преподавательницы летной школы.
        - Что ж, в целом газеты пишут правду. Но только парадную, красочную ее сторону. Темную они не освещают.
        - А она есть, - задумчиво произнесла Ника.
        - Конечно. Любой подвиг, любая стычка, любой боевой вылет или сбитое вражеское судно - это геройство лишь снаружи, а внутри у него чужая смерть и страх, - неожиданно серьезно ответил Тристан. - И бешеный пульс в ушах, и дикое, почти болезненное счастье, что ты выжил, что сегодня не твоя очередь умирать… Словом, детские мечты о том, чтобы стать героем мыса Горн куда приятнее, чем эти же мечты, воплотившиеся в реальность, - подвел он итог.
        Ника помолчала. Конечно, она уже давно понимала, что за вдохновляющими историями о героях мыса Горн кроются куда менее радужные детали, о которых никогда не поведают на страницах газет, чтобы не омрачать рассказы о подвигах. Но все равно услышать об этом так прямо и так откровенно оказалось непросто; слова Тристана словно разрушили последний бастион того детского восхищения перед героическими свершениями далекого мыса Горн, который в Нике еще сохранился.
        - Тяжело быть единственным мужчиной-авионером? - спросила девушка.
        Она слышала достаточно уничижительных комментариев про рей Дора и видела, как в Министерстве полетов его демонстративно игнорируют или бросают на него пренебрежительные взгляды, как при любой возможности пытаются принизить, напомнить, что он всего лишь мужчина… Внешне Тристан казался невозмутимым, но Ника думала, что подобное отношение никого не может оставлять полностью равнодушным.
        Тристан потер щетину на подбородке, уголок губ дернулся вниз.
        - Я авионер, а все остальное неважно, - наконец сказал он. - Да, когда я был просто членом уважаемого семейства рей Дор, то даже близко не раздражал окружающих так, как сейчас, - одним лишь фактом своего существования. Но полеты того стоят. Впрочем, ты наверняка меня понимаешь.
        Ника кивнула. Да, она понимала; однажды ощутив это восхитительное ощущение полета, девушка теперь твердо знала, что больше не сможет без него прожить. А чужая нелюбовь и зависть, подозрительность и недоверие отходили на второй план, стоило только прикоснуться к своему аэролиту и подняться в воздух.
        - Тебя скрывают из-за самого большого аэролита или потому что ты мужчина? - Ника решила воспользоваться предложением Тристана хорошенько его расспросить.
        - Меня не то чтобы скрывают, скорее, мое существование очень старательно не афишируют. Даже в своих официальных документах меня называют исключительно «Трис рей Дор», потому что по имени «Трис» не заподозришь, что я мужчина. А чтобы еще больше уменьшить мое присутствие, меня отправили на мыс Горн. Как говорится, с глаз долой. Ну, и не только поэтому - моя «Гроз а» одна стоит целого летного подразделения, и без ложной скромности тебе скажу, что не без моего участия Третий континент до сих пор не вторгся в Арамантиду.
        - А ты там был? - с внезапным любопытством спросила Ника. - Ты был на Третьем континенте? - и, не дождавшись ответа, продолжила: - Да наверняка был! Расскажи, что же там такого, почему он считается запретным?
        Лицо Тристана стало совершенно непроницаемым.
        - Я почти не сомневаюсь, что уже в ближайшие дни тебя вызовет Нелли… а может, даже и сама министр полетов, и с тобой проведут очень серьезный разговор. С тебя потребуют клятву о неразглашении и посвятят тебя в некоторые государственные тайны. О, поверь мне, они это сделают! - добавил авионер, видя скептическое выражение лица Ники. - Готов поспорить, что сейчас, когда ты начала летать, они сделают это буквально на днях.
        - Почему? - не поняла Ника.
        - Потому что совсем скоро ты научишься управлять одним из мощнейших авионов Империи, и естественные препятствия вроде расстояний или высоты, которые отделяют всех остальных от целого ряда тайн, перестанут для тебя существовать. И министерство захочет провести с тобой этот разговор, прежде чем ты случайно увидишь и узнаешь то, что остальным знать не положено. Но до той поры, пока они с тобой не поговорили, я не имею права ничего тебе рассказывать.
        Ника почти было ответила ему, что уж от кого-кого, но от бунтаря Тристана не ожидала такого послушания. Но удержалась. Рей Дор мог плевать на общепринятые правила поведения в обществе и не бриться, мог вызывающе вести себя с дамами, фамильярно называть директрису по имени и прилюдно ее обнимать за талию, но это вовсе не означало, что и к своим обязанностям авионера он относится так же фривольно.
        - Значит, тебя отправили на мыс Горн потому, что у тебя самый крупный аэролит и соответственно самый мощный авион. А будь у тебя обычный летный камень, ты бы просто остался в столице?
        - Я не сомневаюсь, что, будь у меня обычный аэролит, от меня давно бы уже избавились, превратив в монкула. Мужчина-авионер - это же угроза всему существующему порядку Империи! - цинично заметил Тристан. - Но мой аэролит - единственный в своем роде, и он им слишком нужен. Точнее, мой аэролит был единственным в своем роде, - с усмешкой добавил он. - До того, как появилась ты.
        Ника пораженно уставилась на авионера.
        - Но ты же не думаешь, что, как только я обучусь управлению своим летным камнем и авионом, ты станешь им не нужен?
        Тристан прекрасно понял, о чем ведет речь девушка.
        - Нет, я не думаю, что от меня избавятся, едва только ты успешно закончишь обучение. Но конечно, с твоим появлением я перестаю быть абсолютно незаменимым. И в случае чрезвычайной ситуации пожертвовать мной им станет намного проще, ведь теперь про запас у них остаешься ты.
        Ника потерла виски пальцами. Еще каких-то два месяца назад она была наивно уверена, что самое сложное в том, чтобы быть авионерой, - это разбудить аэролит и научиться им управлять… Она еще толком и не начала обучение, а все уже так осложнилось, и ее аэролит оказался не просто мощным летным камнем, но и одной из фигур сложной политической игры, жертвами которой могут стать другие, например Тристан.
        От этих мыслей голова просто шла кругом!
        Ника несколько минут молчала, а потом все-таки задала самый очевидный вопрос:
        - Как ты попал на Церемонию камней?
        - Я на нее и не попал, - коротко ответил рей Дор, и Ника как-то сразу почувствовала, что он ничего больше не скажет. Что ж, значит, спросит в следующий раз.
        - Тристан, - осторожно начала Ника, вспомнив свой давний разговор с Агатой, когда она только узнала имя своего будущего инструктора, - у тебя была сестра?
        Взгляд ярких глаз авионера полоснул словно лезвие, и Ника, вздрогнув, поспешно пояснила:
        - До поступления в летную школу я изучала все, что только могла, об авионах и авионерах… И читала об одной авионере по имени Трисса рей Дор. У вас одинаковые фамилии, вот я и…
        Голос Ники стих.
        - Да, - после долгого молчания ответил Тристан, и у него на скулах заиграли желваки. - Да, Трисса - моя сестра-близнец. Она погибла во время одной из операций на мысе Горн.
        - Мне жаль, - тихо произнесла Ника.
        Да, после такой потери мыс Горн совершенно точно не мог оставаться для Тристана легендарным местом, где каждый первый встречный - непременно герой и каждый новый день - это свершенный подвиг.
        Расспрашивать дальше она тоже не решилась, видя, что эта тема для авионера болезненна.
        - Мне еще вот что интересно, - поспешила Ника увести разговор в сторону. - Кто учил тебя летать и управлять твоим аэролитом? Ведь до тебя никого с летным камнем такого размера не было.
        - Меня никто не учил, - пожал плечами Тристан, все еще немного напряженный и скованный. - Никто особенно не обрадовался тому, что я разбудил летный камень, и меня как бы предоставили самому себе. Объяснили самые базовые основы и отправили постигать все остальное самостоятельно. - Авионер ухмыльнулся. - Мне кажется, в Министерстве полетов тайно надеялись, что я разобьюсь, пока учусь работать со своим аэролитом. Но они просчитались, - не без удовольствия закончил он.
        Ника невольно усмехнулась. Видя, как Тристана с трудом терпят в министерстве, как он раздражает всех преподавательниц летной школы своим присутствием, она была склонна поверить его предположению.
        И тут девушка представила себя на месте рей Дора: ее выпускают на летное поле, снабдив лишь кратким напутствием, и оставляют один на один с авионом, небом и самым крупным летным камнем - постигать все остальное на практике, самостоятельно. Хватило бы у нее храбрости сделать это?
        - Как же мне повезло, что у меня есть ты! - выдохнула Ника.
        - Это как посмотреть, - насмешливо протянул Тристан. К нему, кажется, вернулось его обычное легкое и слегка насмешливое настроение. Он спрыгнул с валуна и протянул девушке руку, предлагая встать.
        Ника на миг опешила - мужчины никогда не подавали дамам руку, чтобы помочь подняться, все было ровно наоборот. Но… с тех пор как она оказалась в Сирионе, давно устоявшиеся порядки только и делают, что рушатся. И Ника почти начала к этому привыкать. Сначала Ансель провожал ее до дома - и хоть это и было очень необычно, ей понравилось.
        А теперь вот - Тристан… Как оно будет - нарушить правила поведения общества с ним?
        Не гадая дальше, Ника оперлась на предложенную руку и встала.
        Глава
        12
        Вальди выловил Анселя сразу по окончании рабочего дня в Конструкторской. Он ловко сливался с толпой, и Ансель даже не сразу понял, что юноша несколько минут шел с ним рядом, прежде чем тот заговорил:
        - У нас для тебя хорошая новость. Пойдем со мной.
        - Что за новость?
        - Это сюрприз.
        - Может, все-таки расскажешь? - хмуро спросил Ансель. У него было плохое настроение, не располагавшее к сюрпризам. И испортилось оно, как это ни странно, после того, как Ника и Тристан вернулись из полета. Вернулись, как всегда, позже всех, и было на их лицах такое особое выражение, будто эти двое знали какую-то тайну, неведомую остальным. И эта тайна их объединяла.
        Когда Тристан и Ника выбрались из кабины авиона и Ан-сель начал стандартный осмотр летной машины, краем глаза он наблюдал за авионерами - ждал, когда Ника освободится, чтобы подойти и спросить у нее, не узнала ли она что-то о Мие. Но авионеры продолжали увлеченно переговариваться, а затем и вовсе медленно направились к летному центру.
        Ансель смотрел вслед девушке и ощущал растерянность, досаду и даже что-то похожее на обиду. Она о нем даже не вспомнила! Нет, конечно, он понимал, что судьба Мии для нее не так важна, как для него, но… Но ему казалось, что последние несколько встреч помогли им с Никой лучше узнать друг друга, что между ними появилась какая-то особая связь - связь, которая так тревожила Анселя и в то же время так радовала. И вот сейчас, глядя вслед Нике, удаляющейся по летному полю и увлеченно слушающей, что рассказывает ей единственный в истории Арамантиды мужчина-авионер, он гадал, а не придумал ли он себе того, чего не было.
        - Ну вот, как я и говорила, - раздался позади голос, полный злорадного удовлетворения, в котором, впрочем, Анселю почудились нотки досады.
        Юноша всегда терпеть не мог людей, которые не упускали возможность поковыряться в ране, сказав: «А я говорил!» И хотя от Ванессы стоило ожидать чего-то подобного, слышать эти слова ему было неприятно.
        А Ванесса все никак не желала угомониться; не видя желаемой реакции у юноши-механикера, она продолжила:
        - Наивные провинциалки до смешного легко впечатляются, правда? Трис, конечно, староват, но чего только стоит один лишь его романтичный ореол отверженного героя! К тому же он учит ее летать, поэтому они проводят столько времени вместе, только вдвоем. И у обоих - самые крупные аэролиты Империи… Пара улыбок, несколько нужных слов… Говорят, Трис в этом деле мастер. Почему, ты думаешь, эр Мада так бесится всякий раз, когда его видит? В свое время у них была интрижка. А потом он ее бросил. Твоя серая мышка - следующая…
        Ансель понял, что Ванесса может говорить гадости до бесконечности, и потому просто развернулся и молча зашагал прочь. Однако яд ее слов подействовал, и куда сильнее, чем он был готов признаться даже самому себе. Ансель возвращался домой и злился - и на то, что позволил словам Ванессы так себя задеть, и на то, что каким-то образом, постепенно и незаметно, Ника стала ему небезразлична. Как же так получилось? Разве он не отдал свое сердце Мие? Разве оно не умерло вместе с ней? Разве в нем могло найтись место для кого-то другого? Неужели его чувство к Мие было столь неглубоким и проходящим?..
        Словом, настроение у Анселя и так было хуже некуда, а тут еще и Либерат со своими секретами!
        - Не расскажу, ты должен сам это видеть, - ответил Вальди.
        У Анселя не было ни сил, ни настроения спорить, и юноша решил, что проще согласиться. Да почему бы и нет? Все равно Тайрека нет дома, а в каморке воняет вареной капустой, и все, что ему приготовил вечер - это мысли о Мие… и о Нике.
        Второй визит в штаб-квартиру Либерата очень отличался от первого - Анселя привели туда не под дулом револьвера, и это появление на бывшем складе пиломатериалов не вызвало у его обитателей особого интереса.
        Зато встретившая их Рина сияла от едва сдерживаемого предвкушения.
        - Ансель! - радостно поприветствовала она юношу. - Вальди уже сказал, что у нас для тебя сюрприз?
        - Да, только не сказал какой, - без энтузиазма отозвался Ансель.
        - Сейчас сам все узнаешь, - сказала Рина и поманила его за собой в проем в дальней стене склада.
        - Рина! - негромко окликнул ее Вальди; сам он за ними не пошел, остался стоять на месте.
        Женщина оглянулась.
        - Мне пора, - сказал он.
        Рина пристально посмотрела на безволосого юношу.
        - Береги себя, - наконец сказала она. Ее голос звучал сдержанно, но во взгляде можно было прочитать гораздо больше, чем она позволила себе произнести вслух.
        Вальди ответил Рине не менее говорящим взглядом, и Ан-сель невольно почувствовал себя лишним; он будто стал свидетелем сцены, которая не предназначалась для посторонних глаз.
        А затем юноша, так похожий на монкула, вышел.
        Несколько мгновений Рина смотрела ему вслед, а затем тряхнула головой, возвращаясь в реальность, и подтолкнула Анселя к входному проему.
        Смежное помещение оказалось комнатой заметно меньших размеров, чем первая, с красными кирпичными стенами и медными трубами под потолком. У одной стены стояло несколько конусообразных сооружений непонятного назначения, у другой - какое-то чудовищное кресло, опутанное трубками и гибкими лентами, тянущимися к загадочным приборам, возле которых работали ученые Либерата. Приборы попискивали и перемигивались разными цветами, люди суетились и что-то торопливо подкручивали, подлаживали, подправляли…
        В самом же кресле сидел монкул. Голову обхватывал плотный кожаный обруч с круглыми металлическими бляхами, от которых отходили провода и терялись в зарослях и переплетениях, уходящих к приборам. Бляхи время от времени искрили, по проводам пробегали разряды, от которых тело монкула время от времени подергивалось.
        Ансель вмиг забыл о том, что беспокоило его весь вечер. Кажется, он понял, о каком сюрпризе ему говорил Вальди!
        - Вы научились возвращать монкулам сознание? - выдохнул он. Вот это был сюрприз так сюрприз!
        - Эээм… Не совсем, - протянула Рина. - Смотри! - торжественно воскликнула она, разворачивая Анселя к проходу, в котором появился еще один либератор, ведущий за собой монкула в бесформенной серой робе.
        Юноша ожидал увидеть существо, к которому частично вернулись человеческие качества. Может быть, у него уже не такой пустой взгляд. Или начали отрастать волосы на голове. Или он осмысленнее двигается.
        Ансель никак не ожидал увидеть перед собой то, что увидел.
        Мию.

* * *
        Первым порывом Анселя было броситься в девушке, обнять, позвать по имени… Но он остался стоять на месте, глядя на безжизненное существо с пустым взглядом: неделя, которую он провел в зоопарке, поджидая там Мию, не прошла для него даром. Ни густых каштановых локонов, ни медных бровей, глаза цвета жженого кофе стали серыми, а некогда белая, почти прозрачная кожа лица - восковой. В лице монкула лишь угадывались горячо любимые черты. При желании можно было легко убедить себя, что это вовсе и не Мия…
        - Как? - с трудом выжал Ансель из себя. - Зачем?..
        - Что значит «зачем»? - возмутилась Рина. - Ты что, не рад?
        - Чему? - взорвался Ансель. - Тому, что вы ее украли? И что вы с ней собираетесь делать?
        - Ты предпочел бы, чтобы она осталась там, на общем складе?
        - Нет! Но… - Ансель в отчаянии запустил пальцы себе в шевелюру и едва не застонал.
        Что делать? От мысли, что его Мия где-то там, среди десятков таких же монкулов, трудится на грязных работах, а потом проводит ночи, словно какой-то предмет, словно бревно или лопата, на общих складах, ему становилось так дурно, что даже появлялась горечь во рту. Но что будет с ней делать он? Приведет к себе домой? Во-первых, ему некуда ее приводить, во-вторых, если кто-то из соседей увидит, тут же донесет в Министерство труда, ведь монкулы не могут находиться в частном распоряжении, кроме как по специальному разрешению. Прятать ее? И день, и ночь? Но зачем? В чем смысл такого существования? Ведь помочь ей он все равно не может…
        Может… может, было бы лучше, если бы она умерла. По крайней мере, это нечто окончательное и необратимое, это горе, с которым ты учишься жить и двигаться дальше. А когда она такая - ни живая ни мертвая и постоянно напоминающая о своем существовании, дающая зыбкую надежду, что, может, все еще можно вернуть - это просто мучение.
        Ансель скривился, когда понял, какие мысли возникают у него в голове.
        Рина, словно зная, о чем он думает, утешающе похлопала юношу по плечу.
        - Мы не просто так ее выкрали. У нас наметился кое-какой прогресс в технологии возвращения сознания. Нам нужно его опробовать, и мы решили, что Мия будет лучшей кандидатурой для опытов, ты ведь ее хорошо знаешь, а значит, сможешь сразу увидеть все перемены.
        - Вы собираетесь ставить на ней эксперимент? - возмутился Ансель.
        - Да, - спокойно ответила Рина. - А что, ты против?
        Первым порывом Анселя было сказать «да!». Он не хотел, чтобы над Мией - его Мией! - ставили какие-то сомнительные, непроверенные эксперименты…
        Юноша перевел взгляд на монкула. Каждый раз в первые секунды он не видел в этом бледном, безволосом, безжизненном существе Мию. Но уже через несколько мгновений узнавал знакомые черты и раз за разом испытывал короткое мгновение отчаянной надежды и безнадежного отчаяния.
        Не сумев удержаться, Ансель подошел к монкулу… к Мие. Встал прямо перед ней, попытался поймать ее пустой взгляд. Безуспешно. Попытался взять за руку. Холодная ладонь безжизненно выскальзывала из его руки, ни намека на пожатие, ни даже легкое дрожание пальцев. Попытался едва слышно позвать по имени. Надеясь - вопреки всякой логике, вопреки здравому смыслу, - что, как в красивых книжках, любовь окажется сильнее и преодолеет все на свете…
        Мия не реагировала. Стоявшее перед Анселем существо казалось оболочкой, на которой остался отпечаток Мии, пустым домом, в котором она когда-то обитала. И возможно, куда могла бы вернуться…
        - А если будут побочные эффекты? - тихо спросил Ан-сель, не отводя глаз от застывшего лица монкула. - Если они окажутся необратимыми?
        - С учетом того, что Мия приговорена к пожизненному, она уже в необратимом состоянии, - заметила Рина, даже не пытаясь смягчить свои слова. - Что бы мы с ней ни сделали, хуже уже не будет.
        «А вот лучше - может быть». Вслух эти слова не прозвучали, но Ансель их прекрасно услышал.
        - И когда вы собираетесь…
        - Прямо сейчас, - тут же откликнулась Рина. - Не вижу смысла откладывать. Чем скорее сделаем, тем скорее узнаем результат.
        - Я не буду смотреть - сказал Ансель и с трудом отвел взгляд от лица монкула… Мии.
        «Я не смогу смотреть» - вот что на самом деле хотел сказать он.
        - В этом и нет никакой необходимости. Просто возвращайся завтра, чтобы оценить результат.
        - Это займет так много времени?
        - Как минимум - всю ночь. А может, и дольше.
        Ансель молча кивнул и вышел. Он почему-то не мог избавиться от ощущения, будто только что предал Мию.
        Снова.
        Сначала мыслями о Нике, а сейчас тем, что позволил ставить над ней эксперимент.

* * *
        Помещения, где хранили монкулов в то время, когда их не использовали, назывались складами, и это наименование всегда коробило Тайрека. На складе хранят вещи, не людей. И то, что монкулов содержали в складах, словно подводило итог: эти существа - не люди.
        В Сирионе было в общей сложности двенадцать складов, и Вивьен намеревалась посетить все - и как можно скорее; монкулы пропадали и прежде, но в последние дни высшее руководство министерства внезапно сильно обеспокоилось этим фактом и потребовало немедленных действий.
        Начать инспекцию мадам рей Старк решила со второго южного склада, где была самая малочисленная охрана. Однако проверку, намеченную на утро, пришлось отложить: жандармы привели подпольных изготовителей свистков, позволяющих управлять монкулами. Технология изготовления этих свистков держалась в строгой тайне, подпольное производство каралось законом и обращением в монкула на срок не менее семи лет. Однако несмотря на все усилия, свистки продолжали производить и продавать тем, кто крал монкулов и использовал их в своих личных целях.
        Проводить допрос лично Вивьен не захотела, поручила одной из своих заместительниц, сама же устроилась в углу тесного помещения и внимательно наблюдала за тем, как от преступницы пытаются получить чистосердечное признание и сведения о том, откуда у нее технология и кому именно она продает эти свистки.
        Едва только допрос закончился, как жандармы привели суетливого пожилого джентльмена, который уверял, что якобы лично видел однажды ночью монкула, разгуливающего по городу и ведущего себя совершенно свободно, словно обычный человек.
        - Я даже не сразу понял, что он монкул! - прижимал руки к груди джентльмен. - Тот шел по улице, словно торопился домой. А когда показался мобиль Жандармерии, он спрятался в тени между домами и вышел, только когда тот проехал мимо. И вообще он даже нос чесал! А монкулы ничего никогда себе не чешут! - закончил он свою речь победным аргументом и торжествующе оглядел слушателей.
        - А не померещилось ли ему все это? - с сомнением заметила Вивьен позже. - Увидел лысого человека в рабочем балахоне, вот и решил, что это монкул. Или, может, начитался бульварной прессы, там часто пишут подобные небылицы.
        Однако откидывать версии только потому, что они казались ей сомнительными, Вивьен не торопилась и позвала портретиста. Через каких-то полчаса тот уже показывал набросок, составленный по описаниям свидетеля: молодой юноша с очень худым лицом, длинным носом и глазами чуть навыкате. Лысой головой, отсутствием щетины, бровей и ресниц он и впрямь походил на монкула, только взгляд был живым, настороженным…
        Распорядившись запереть подпольного производителя свистков для монкулов, отпустить свидетеля, а набросок портретиста раскопировать и распространить по всем отделениями Жандармерии, мадам рей Старк покинула министерство и отправилась на инспекцию только вечером. Тайрек, разумеется, поехал с ней; теперь он постоянно был рядом.
        Второй южный склад больше походил на барак - длинное, приземистое кирпичное здание с плоской крышей и редкими крохотными окнами. Земля вокруг него была начисто вытоптана сотнями ног, по периметру шла колючая проволока. Позади барака возвышалась деревянная смотровая башня с кабинкой наверху, в которой сидели вооруженные охранницы и наблюдали за территорией.
        Даже если бы Тайрек не знал, что здесь находится склад монкулов, он бы все равно предпочел обойти это место стороной - от него так и веяло унынием.
        Мадам рей Старк встретили две дамы с суровыми лицами и резкими манерами, начальница склада и ее заместительница; на груди у каждой висел свисток, на поясе - револьвер. Они были вежливы, но не нужно было обладать способностью читать мысли, чтобы понять - визитом представительницы Министерства труда они были недовольны, можно даже сказать - оскорблены. Ведя Вивьен по территории и объясняя, как тщательно осуществляется охрана, дамы четко давали понять, хоть и не говорили этого напрямую, что у них просто не может быть утечек.
        - Наблюдение ведется круглосуточно, - рассказывала начальница. - Все охранницы вооружены. У всех - по свистку, у начальников смен - второй свисток, повышенной мощности. Когда монкулы работают на местах, ни один из них ни на мгновение не остается без присмотра. Поголовье монкулов пересчитывается каждый раз перед началом смены и по ее окончании. Пройдемте, сами посмотрите! - предложила дама и пригласила Вивьен на склад. - Наша смена как раз закончилась, сейчас сами увидите, как тщательно мы проводим учет.
        Войдя внутрь приземистого строения, Тайрек невольно содрогнулся. Плохо освещенное, с голыми стенами и утоптанным земляным полом, оно было абсолютно пустым и разделялось на две части низкой оградой с узкими воротами. Все вокруг было серым - и стены, и свет, и робы монкулов, и их лица, и форма охранниц. Вивьен в своем модном, приталенном зеленом пальто выделялась ярким пятном - жизнерадостным и неуместным.
        Охранницы по одному прогоняли монкулов через загон из одной половины в другую - и считали. Вивьен подоспела вовремя: с одной стороны загона осталось всего несколько фигур в бесформенных робах.
        - Двести сорок восемь, двести сорок девять, двести пятьдесят, - вслух считала одна из охранниц, - двести пятьдесят один… - закончила она на последнем монкуле, перекочевавшем из одной половины в другую, и изумленно повторила, глядя на напарницу: - Двести пятьдесят один?
        Та кивнула.
        - Да, я тоже считала.
        - А в чем дело? - вмешалась Вивьен. - Недостача?
        - Нет, - несколько растерянно протянула заместительница. - Перебор.
        - Что значит перебор? - удивилась мадам рей Старк.
        - Это значит, что у нас откуда-то появился лишний монкул. Должно быть двести пятьдесят, а они насчитали двести пятьдесят одного.
        «Перебор - это лучше, чем недостача», - подумал про себя Тайрек, но вслух ничего не сказал.
        - Наверняка мы просто ошиблись, - вмешалась тут одна из охранниц. - Перед следующей сменой пересчитаем, и я не сомневаюсь, что их снова будет двести пятьдесят.
        - Лучше сейчас, - заметила Вивьен.
        - Но у нас же не недостача, - возразила начальница.
        Она с трудом скрывала нетерпение и то и дело поглядывала на часы, а ее заместительница то и дело бросала взволнованные взгляды на улицу, словно ждала чьего-то появления и при этом боялась, что этот кто-то явится раньше времени.
        - Но если у вас и впрямь лишний монкул, то недостача у кого-то другого, - заметила Вивьен.
        Недовольно вздохнув, дама взяла свисток, выдала неслышную трель - и монкулы, послушные полученной команде, немедленно улеглись на пол, прямо там, где стояли. Еще один свисток - и все они одновременно закрыли глаза. А охранницы медленно пошли между ними, переступая через неподвижные тела и считая.
        Тайрека передернуло. Казалось бы, ничего особенно неприятного в том, что он видел, не было, и все же зрелище двухсот пятидесяти существ, которые так походили на людей и беспрекословно выполняли любые команды, ужасало и даже вызывало некое отвращение.
        Вивьен, видимо, тоже было не особенно приятно наблюдать за происходящим; она скрестила руки на груди и едва заметно постукивала носком сапога по полу. Губы ее плотно сжались, взгляд старательно избегал лежащих на земле монкулов.
        - Двести пятьдесят один, - наконец сообщила одна из охранниц и развела руками: - Ничего не понимаю. Откуда у нас лишний монкул?
        - Вы можете его найти? - требовательно осведомилась Вивьен.
        - В смысле? - непонимающе уставились на нее все присутствовавшие.
        - Вы можете найти среди всех ваших монкулов лишнего?
        - Нет, конечно! - воскликнула одна из охранниц. - Как вы себе это представляете?
        Вивьен, похоже, даже растерялась от такого вопроса.
        - Разве у вас нет списка имен тех монкулов, которые приписаны к вашему складу?
        - Имен? - Охранницы переглянулись и посмотрели на начальницу. Та прекрасно поняла их безмолвный призыв.
        - Нет, - ответила она. - У нас нет такого списка, ведь у монкулов нет имен. Только порядковые номера. Но мы их никогда не сверяем, это занимает слишком много времени: рассмотреть номер на шее монкула, найти этот номер в списке, отметить… Обычно мы просто пересчитываем поголовье, чтобы удостовериться, что у нас нужное число и мы никого случайно не потеряли.
        «Поголовье» остро резануло слух Тайрека.
        - То есть теоретически определить, который из этих монкулов не ваш, вы все же можете, - подвела итог Вивьен и снова постучала носком сапога по полу. - Но это занимает слишком много времени, потому вы никогда не проверяете, ваши на складе монкулы или нет, так?
        Наступила неловкая тишина.
        - Когда вы последний раз сверяли порядковые номера ваших монкулов со списками? - продолжила расспрашивать мадам рей Старк.
        Работницы склада обменялись угрюмыми взглядами.
        - Ясно, - сказала Вивьен. - Тайрек, сделай пометку, и пойдем, на сегодня мы здесь закончили. Благодарю за помощь и пояснения, - обратилась она к начальнице склада и ее заместительнице. Те выдавили из себя улыбки, которые тут же застыли, превратившись в гримасы, когда Вивьен добавила: - Когда выясните, как у вас оказался лишний монкул, отправьте мне доклад.
        Оказавшись на унылом, вытоптанном дворике перед складом, Тайрек с облегчением вздохнул; хоть и тоскливая, атмосфера здесь все же не была такой тягостной, как внутри. Впрочем, это всего лишь передышка, впереди еще одиннадцать других складов.
        Начальница и ее заместительница, а также охранницы - все стояли в дверях и наблюдали за отбытием проверяющих из министерства, и потому никто не заметил, как один из монкулов слегка поднял голову, чтобы тоже видеть, что происходит.

* * *
        - Ты сделала что-о? - не веря своим ушам, переспросила Ника. Ее настолько поразило услышанное, что она совершенно забыла, о чем хотела рассказать подруге, то есть и о втором полете, и о Тристане, и об их разговоре.
        - Я отдала свой репортаж в подпольную газету «Искра», - спокойно повторила Агата. - Если ни одна из официальных газет, даже бульварных, не желает рисковать и рассказывать правду, пусть это сделает тот, у кого хватает храбрости.
        - Насчет храбрости не спорю, но вот насчет мозгов у меня серьезные сомнения, - покачала головой Ника. - Ты хоть подумала, что будет, если вдруг узнают, кто автор репортажа?
        - И ты туда же! - с досадой вздохнула Агата.
        Ника в ужасе уставилась на подругу.
        - Нет! Только не говори мне, что репортаж выйдет под твоим настоящим именем!
        - Не ты одна хочешь найти в жизни настоящий смысл, - серьезно заметила Агата. - У тебя самый большой аэролит, который только существовал в Империи, ты будешь поднимать в воздух огромные боевые авионы, ты будешь выполнять важнейшие поручения Министерства полетов. Да что там особые поручения - скорее всего ты попадешь на легендарный мыс Горн! А я? Я тоже хочу реализовать себя в той профессии, которую выбрала.
        - Да, но твой способ реализации может стоить тебе свободы, а то и жизни! - воскликнула Ника.
        - Вообще-то ты тоже можешь погибнуть в стычке или аварии, - заметила Агата. - И вообще, никто не говорил, что путь к мечте будет легким.
        - Пару месяцев назад ты мечтала стать криминальным репортером, - нахмурилась Ника. - Что случилось с той мечтой?
        - Да ничего! - воскликнула Агата. - Просто это - новый уровень. Когда я мечтала стать криминальным репортером, я собиралась писать о преступлениях, которые не смогла или не захотела раскрыть Жандармерия. Планировала собирать информацию по крупицам, находить по ней настоящих преступников и рассказывать об этом. Восстанавливать, так сказать, справедливость. История с монкулами - то же самое, неужели ты не видишь? Только масштаб преступления несоизмеримо больше. Обычный преступник может украсть деньги в банке или убить человека, а Министерство труда, получается, крадет сотни и сотни людских жизней! И не просто крадет, а забирает навсегда!
        Ника промолчала. Если бы кто-то другой говорил ей о том, что собирается бороться с глобальными несправедливостями мира, она бы только восхитилась и поаплодировала. Но когда это собиралась делать ее лучшая подруга, внезапно соображения благородства такого поступка уходили на второй план, а на первый выходило беспокойство за близкого человека.
        - Ладно, - вздохнула она, смиряясь с неизбежным. - И что потом?
        Агата решительно тряхнула рыжими кудряшками, отчего на миг показалось, будто вокруг ее головы вспыхнул огонь.
        - А потом я буду копать дальше. Хочу узнать, почему монкулам перестали возвращать сознание. Хочу выяснить, как вообще происходит процедура обращения и кто ее изобрел. Если получится, хочу отыскать ее создательницу и кое о чем ее расспросить…
        - И все это будешь отдавать в «Искру»?
        - Ну, думаю, мы уже четко выяснили, что ни одна другая газета эти материалы публиковать не будет, - усмехнулась Агата. - А Либерат точно не откажется. И я почти не сомневаюсь, что в подпольной газете мой репортаж рванет ничуть не хуже, чем в официальной.
        - Не сомневаюсь, что рванет. - Ника вздохнула. - И как бы этой взрывной волной нас не накрыло…

* * *
        Проводив взглядом удаляющихся чиновников из Министерства труда, Вальди снова опустил голову, уткнувшись носом в плечо лежавшего рядом с ним монкула. Он точно знал, что сегодняшнее «поголовье» не сошлось именно из-за него, но ничуть не беспокоился, что его обнаружат: охранницы не станут еще раз пересчитывать монкулов, ведь это не недостача, да и начальство ушло. К тому же скоро им станет совсем не до того.
        На этом складе Вальди оказался впервые, но он не сомневался, что порядки тут ничем не отличаются от остальных. И если так, что все самое интересное еще только впереди. И проверяющие из Министерства труда с этим самым интересным едва разминулись.
        И впрямь, всего через несколько минут возле склада притормозило несколько длинных мобилей с занавешенными окнами. Из приоткрытых дверей охранницам передали распоряжения, пожелания и крупные банкноты, а обратно в машины передали монкулов.
        Вальди не волновался, что случайно окажется в числе выбранных. Он лежал в самой середине, и потому шансы попасть в число тех монкулов, кого отдадут во временное пользование, невелики - охранницы себя не утруждали, забирали с краю.
        Обычно Вальди старался, чтобы получилось как раз наоборот. Монкулов арендовали в личное пользование исключительно богатые или высокопоставленные люди - для самых разных полулегальных, а то и вовсе нелегальных работ и увеселений. Всякий раз, когда ему удавалось попасть на подобные закрытые мероприятия, Вальди узнавал какую-то полезную для Либерата информацию, а порой даже и кое-какие государственные секреты. Главное было - ничем не выдать себя, оставаться полностью безжизненным и бесстрастным и непременно угадывать, что за команды отдают через свисток монкулам, ведь сам он их, разумеется, и не слышал, и не распознавал. Последнее было нелегко, особенно когда поблизости от него не оказывалось другого монкула, за которым он мог бы повторять.
        Да и безропотно сносить все, что делали с ним и другими монкулами избалованные богатенькие бездельницы, порой тоже было непросто: Вальди уже довелось побывать и мебелью, и оригинальной декорацией на безумном маскараде, и даже живой куклой на буйной вечеринке, где ему пришлось выполнять самые нелепые команды распоясавшейся молодежи, заставившей его драться с другим монкулом. Но сведения, которые ему удавалось добыть, стоили таких усилий.
        Однако в этот раз у юноши была совсем другая задача, и для ее выполнения ему нужно было остаться на складе на ночь. О том, что Министерство труда всерьез озаботилось исчезновением монкулов, Либерат узнал через одного из своих агентов совсем недавно. Пока еще в министерстве считали, что в пропаже виноваты их собственные люди, но как только они выяснят, что это не так, то начнут копать глубже - и вполне могут выйти на Либерат. А это значит - нужно отвлечь их внимание. Нанести превентивный удар.
        Уехал последний мобиль, охранницы зазвенели ключами, закрывая дверь на склад. Вальди дождался, когда снаружи все стихнет, бесшумно подкрался к двери, достал дубликат ключа и открыл замок. Осторожно выглянул наружу. Как обычно, смотровая башня пустовала, а ночная смена охранниц сидела в служебном помещении и наверняка резалась в карты. Вот и прекрасно; они не сразу заметят, что происходит.
        Распахнув двери пошире, Вальди извлек из кармана свисток, приложил к губам и издал беззвучную трель, очень надеясь, что отдал правильный приказ. Словно по команде, все монкулы, находившиеся на складе, встали.
        Вальди вздрогнул, хотя, проводя столько времени среди монкулов и притворяясь одним из них, он, казалось бы, давно должен был привыкнуть.
        Еще один свисток - и монкулы потянулись к дверям, а оказавшись снаружи, стали разбегаться в разные стороны.
        Охранницы все еще ничего не заметили. Вот и прекрасно. В Сирионе двенадцать складов, на каждом сегодня ночью должен был оказаться агент Либерата. Если хотя бы половине из них удастся воплотить задуманный план в жизнь, то завтра утром власти обнаружат, что столицу заполнили сотни неуправляемых монкулов. И им станет не до расследования пропаж…
        Глава
        13
        Этой ночью Анселю не удалось поспать. Не из-за пьяных воплей с улицы - как раз сегодня ночью было тихо, и не из-за соседа - Тайрек снова не ночевал дома, наверное, задержался на работе… Или Вивьен позвала его к себе.
        Ансель не мог спать, потому что каждый раз, закрывая глаза, он проваливался в полубред, в котором перед ним появлялись две Мии: живая и монкул. Живая укоризненно качала головой, глядя на него, а монкул открывала рот, пытаясь что-то сказать, но с ее губ не слетало ни звука, и в сочетании с застывшим взглядом это было жуткое зрелище. А затем какая-то неведомая сила пыталась затащить живую Мию в монкула, и девушка в страхе кричала и отбивалась, не желая оказаться внутри безжизненного, безвольного тела. А затем раздавался еще чей-то вопль - и Ансель резко садился на кровати, потный и задыхающийся, и понимал, что кричал он сам…
        Измучившись от тщетных попыток заснуть, Ансель поднялся таким ранним утром, что его вполне можно было назвать ночью, и отправился в Конструкторскую.
        Ночной Сирион был знаком юноше не понаслышке, и он прекрасно знал, как должны выглядеть улицы, когда до рассвета еще несколько часов. Сейчас что-то было не так. Ансель не сразу понял, что именно.
        Монкулы. Обычно они держались плотными группами и занимались самыми разными городскими работами - подметали улицы, убирали мусор, чистили канализацию, красили ограды. И неподалеку непременно находился надсмотрщик. Но не этой ночью. Ансель уже несколько раз заметил одинокие механически двигавшиеся фигуры; монкулы не были заняты никакой работой и, казалось, просто бесцельно бродили по улицам поодиночке.
        А один раз он наткнулся на мальчишку лет десяти, который волок за собой на тележке кипу газет и, останавливаясь возле входов в каждый магазин, мастерскую или контору, оставлял там по одной. Увидев Анселя, мальчишка бросился наутек; тележка подскакивала на булыжниках мостовой, несколько газет упало на землю.
        Гадая, чем он так испугал мальчишку, Ансель без особого любопытства взглянул на газету под ногами. «Искра» - увидел он название и пожал плечами. Никогда о такой не слышал.
        В Конструкторской было пусто и тихо; с облегчением усевшись за своим рабочим столом, Ансель подумал, что сейчас он займется делом и наконец-то сможет отвлечься от мыслей о Мие, которые всю ночь сводили его с ума.
        Однако работа не ладилась. Он раз за разом читал один и тот же параграф учебника и не понимал ни слова. Смотрел на чертежи и не видел ни линий, ни цифр. Пытался проводить расчеты, но не мог удержать в мыслях ни единой крупицы информации. Провести карандашом ровную черту по линейке было решительно невозможно. Все, о чем он думал, это о том, как там Мия, удачно ли прошла процедура, вернулось ли к ней сознание…
        От мысли, что эксперимент удался и сегодня вечером он может снова встретиться с Мией, которую уже почти привык считать потерянной, у Анселя начинали дрожать руки, а сердце взмывало к самому горлу.
        О том, что эксперимент не удался и сегодня вечером он опять увидит безмолвное, безвольное существо с чертами лица, напоминающими о любимом человеке, Ансель старался не думать.
        Конструкторская постепенно заполнялась людьми, подтягивались механикеры и ученицы. С самого утра они о чем-то оживленно переговаривались, что-то взволнованно обсуждали, собирались небольшими группами и читали какую-то газету… И даже суровая мадам рей Брик не особенно усердствовала, требуя рабочей тишины. Но Анселю не было никакого дела до того, что творилось вокруг.
        Рабочий день тянулся бесконечно, время, словно в насмешку над его нетерпением, решило замедлиться чуть ли не вдвое, и секундные стрелки на настенных часах передвигались издевательски неторопливо.
        - Да что с тобой сегодня? - вполголоса спросила Санна, когда Ансель в очередной раз опрокинул на пол стаканчик с карандашами.
        - Не выспался, - отозвался юноша.
        И это была правда. Хотя и не вся…
        Мадам рей Брик оставила ему несколько листов с расчетами для «Урагана», и Ансель отчаянно пытался взять себя в руки и сосредоточиться. Многие механикеры в Конструкторской были недовольны тем, что инженер привлекла к работе над новым авионом его - новичка, и, что еще хуже, мужчину; некоторые механикеры из команды, работающей над «Ураганом», - тоже. Ансель просто не мог подвести мадам рей Брик, дав им реальный повод для недовольства.
        Наконец наступил обеденный перерыв.
        Погруженный в свои мысли, Ансель шагал по коридорам Конструкторской, не глядя по сторонам, и едва не налетел на кого-то, кто шел ему навстречу.
        - Извините, - пробормотал юноша, даже не поднимая глаз.
        - Ничего, - послышался в ответ низкий голос, немного растягивающий гласные.
        Тристан! Вот кого Ансель точно не хотел сейчас видеть! Он еще не в полной мере отошел от вчерашнего, слишком живо помнил то неприятное ощущение, которое охватило его при виде Ники и рей Дора, вернувшихся из полета и уходящих вместе, говоря о чем-то своем и ни на кого не обращая внимания. Ансель категорически отказывался называть это ощущение ревностью, потому что если он испытывает ревность, значит, его чувства к Нике - это нечто большее, чем просто дружеское расположение, а он был к этому не готов. Однако ядовитые слова Ванессы, подпитанные тем, как мило Ника и Тристан беседовали, сделали свое дело, и теперь авионер вызывал у Анселя легкую неприязнь…
        - Ты в порядке, парень? - спросил Тристан, и в его голосе послышалось неподдельное беспокойство. Это был не дежурный вопрос, рей Дор и впрямь хотел знать.
        - Да, все хорошо, - ответил Ансель и, подумав, что Тристан заслуживает большего, чем дежурная отговорка, добавил: - Просто тяжелый день… И месяц… Собственно, тяжелый год.
        Рей Дор хмыкнул - иронично и понимающе.
        - Привыкай. Так будет всегда.
        Ансель, прищурившись, взглянул на авионера.
        - Но разве потом не будет легче? - спросил юноша.
        Он думал, что главное - перетерпеть период обучения. Но после, когда он уже станет полноправным механикером…
        - Ты сейчас на обед? - неожиданно спросил Тристан, не ответив на вопрос. - Я собирался перекусить, хочешь составить мне компанию?
        «А почему бы и нет?» - подумал Ансель и согласился.
        Юноша никак не ожидал, что рей Дор поведет его в «Крылья ветра» - бистро, находящееся прямо в здании Министерства полетов, в самом конце правого крыла.
        - Но он же только для авионер и работниц министерства, - пробормотал Ансель, тормозя перед входом. После того как Санна рассказала ему, что официанты рядовых механикер там не особо жаловали и смотрели на них как на людей второго сорта, он ни разу даже не пробовал туда заходить. Не желал портить себе настроение. Если уж им механикеры недостаточно хороши, можно только представить, какой будет их реакция, если там появится механикер-мужчина!
        - Я - авионер, - ткнул Тристан себя пальцем в грудь, а потом перевел его на юношу, - а ты - механикер, значит, тоже работник министерства. Пойдем, - позвал он и решительно вошел внутрь.
        Распорядительница бистро на входе возмущенно надулась и уже почти было указала на выход, но тут в ход вступила ленивая улыбка Тристана и его протяжный, густой, словно кленовый сироп, голос. И полностью обезоружили распорядительницу. Она даже прогнала молоденького официанта и сама обслуживала необычных посетителей. При этом на авионера она бросала такие взгляды, от которых Анселю становилось почти неловко. И нарушающие все правила общества манеры Тристана ничуть ее не оскорбляли. Вздумай любой другой джентльмен обратиться к даме с непочтительным «моя дорогая» или так фривольно без спросу приложиться губами к руке, он немедленно получил бы пощечину. Но что директриса летной школы, что распорядительница бистро - они обе сносили выходки Тристана. Более того, последней они явно нравились.
        «И как только он это делает?» - в который раз с невольным восхищением подумал Ансель. Он и сам не особенно уважал все эти многочисленные правила светского общества, требующие от джентльменов соблюдать уйму ненужных условностей, но Тристан пренебрегал ими с таким демонстративным шиком, до которого Анселю было еще далеко. К тому же он явно обладал каким-то особым талантом обращаться с дамами; Ансель ни разу не видел ни одного мужчину, у которого бы получалось оказывать на них такой эффект.
        Переведя взгляд на меню, юноша вздохнул. Разумеется, цены были только в желлингах.
        - Тристан, - тихо позвал он, вспоминая инцидент с получением своей первой стипендии, - а вы уверены, что они тут принимают мэннинги?
        - Они не принимают, - не отрывая глаз от меню, ответил авионер. - Но ты не переживай, я угощаю.
        - Да, но… как?
        - У меня есть желлинги, - как ни в чем не бывало ответил рей Дор.
        - У вас есть желлинги? - повторил Ансель, пораженно уставившись на авионера. - Но владение женской валютой - это преступление!
        - В тюрьму меня все равно не посадят, - усмехнулся Тристан. - Разве что немного пошумят…
        Ансель собирался заметить, что не стал бы так уверенно это утверждать, но потом сообразил:
        - Это из-за того, что вы единственный, кто может поднять в воздух «Грозу»?
        - Да, - подтвердил рей Дор. - Мой аэролит им слишком нужен. Ради него и ради пользы, которую приносит «Гроз а», им приходится терпеть даже такого, как я. И потом… Авионеры - это небо. Хотят запереть кусочек неба? Что ж, удачи!
        Ансель подумал, что хорошо иметь козырь, который делает тебя неприкасаемым.
        - Но зачем вы их намеренно провоцируете?
        - Честно? - ответил Тристан, и в темных глазах заплясали бесенята. - Мне просто приятно. Приятно хотя бы по мелочам отыгрываться за все те ограничения, которые на нас наложены.
        Когда им принесли заказы - сырный суп и рыбу в горшочках, - Тристан продолжил беседу точно с того места, на котором они остановились в Конструкторской:
        - Ты спрашивал, будет ли потом легче. Так вот - нет, не будет. Даже когда ты станешь полноценным авионером или механикером, тебе все равно придется ежедневно доказывать, что ты занимаешь это место по праву, что ты не просто не хуже, а лучше других. И всегда найдутся те, кого твое присутствие будет оскорблять. Кто не станет к тебе прислушиваться просто потому, что ты - джентльмен, а значит, в их понятии, все равно ничего не можешь понимать в том деле, которым ты занимаешься. Ты всегда будешь на вторых ролях, и к тебе всегда будут относиться скептически, пусть даже ты и на голову лучше остальных. Более того, если ты станешь одним из лучших, это будет злить остальных намного больше, чем если бы ты был дамой.
        Забыв о еде, Ансель невидящим взглядом уставился в сторону. Слова Тристана не стали для него неожиданностью, где-то в глубине души он всегда подозревал, что именно так оно все и будет… Хотя и полагал, что рей Дору должно было быть немного легче, ведь он, как ни крути, авионер, а в Империи никого не уважали больше, чем их. Но выходит, даже его статус авионера не особенно помогал. Возможно, даже, напротив, в чем-то делал положение Тристана еще сложнее.
        «Тебе вовсе не обязательно оставаться в Сирионе и работать механикером, - вкрадчиво сообщил Анселю внутренний голос. - Как только ты выяснишь, за что осудили Мию, и увидишь, в каком она состоянии после эксперимента либераторов, ты можешь вернуться обратно в Кибирь, занять отведенную тебе роль и снова жить тихой, спокойной жизнью… И тебе не придется ни с чем этим иметь дело».
        Но Ансель понимал, что вернуться к прежней жизни у него уже никогда не получится; он слишком сильно изменился, он больше совсем не тот юноша, который уезжал из Кибири несколько месяцев назад.
        Даже если случится чудо и Мия снова станет самой собой, вернуться в родной город они не смогут. Для их же собственной безопасности им придется скрываться. Для верности - не просто на окраинах Империи, а в какой-нибудь недавно завоеванной и все еще бурлящей недовольством и освободительными настроениями провинции.
        А если чуда не произошло и Мия по-прежнему монкул… Он даже не знал, что станет делать тогда.
        К тому же за это время в столице Ансель как-то незаметно оброс связями, которые будет не так-то легко оборвать, и сделал несколько важных открытий о самом себе - например, то, что ему по-настоящему нравится авиомеханистика и что он хотел бы ею заниматься.
        А ведь еще есть Либерат, чьим целям он искренне сочувствовал. К тому же они рисковали, стараясь ему помочь, и он должен был чем-то им ответить.
        Есть и мадам рей Брик, к которой он испытывал чувство безграничного уважения и благодарности. Разве он сможет подвести ее и просто исчезнуть?
        Есть его приятель Тайрек, энергичный, пробивной и вовсе не такой легкомысленный, каким хочет казаться. Он успел к нему искренне привязаться.
        И наконец, есть еще и Ника… Ника, в своих чувствах к которой он не хотел даже разбираться, но которую он, несмотря на все свои старания, никак не мог выбросить - ни из головы, ни из сердца.
        А теперь вот есть и Тристан рей Дор, самим своим существованием разрушающий все, что Ансель считал неизменным и незыблемым. Мужчина-авионер, герой мыса Горн, дающий надежду ему, мужчине-механикеру, на то, что и он тоже может состояться в этой жизни…
        - Тристан, - спросил Ансель в лоб, выходя из задумчивости, - а вы никогда не жалели? Не думали, что лучше бы вы никогда не будили тот аэролит? Жили бы себе тихо, мирно и спокойно…
        - Нет, - без колебаний ответил авионер. - Никогда.
        - Даже несмотря на все трудности?
        - Скорее, именно из-за них. Но зачем ты спрашиваешь? Ты и сам идешь по такому же пути.
        - Иду… - Ансель замолчал. Не скажешь ведь, что главной причиной, которая подтолкнула его на этот путь, была вовсе не мечта стать механикером.
        - Ну и молодец! - по-свойски хлопнул его по плечу Тристан. - Мало кто решится бросить открытый вызов системе. А ведь давно уже пора доказать, что мужчины - не бесполезные создания, мы соображаем ничуть не хуже женщин и вполне можем выполнять такую же работу - и не хуже! А не сидеть в коконе дурацких навязанных правил и трястись над каждым требованием этикета…
        - Это - один из ваших способов выбраться из кокона и не трястись над этикетом? - усмехнулся Ансель, кивком указывая на щетину на лице Тристана.
        - Давай-ка лучше на ты, - предложил авионер. - Я тебе уже говорил, у нас с тобой слишком много общего, чтобы общаться друг с другом так формально. И - да, это, можно сказать, мой манифест. Чем, кому и как мешает моя щетина? Мне она не мешает. Так почему я должен бриться два, а то и три раза в день? Почему должен так старательно скрывать свою природу? Я - мужчина и не собираюсь прятать это за неудобными костюмами, розовой водой и гладкой кожей. И уж тем более делать вид, будто меня интересуют модные оттенки гобеленов и рецепты фаршированной утки и что у меня нет ни одной умной мысли в голове - и все это лишь для того, чтобы угодить дамам.
        Последние отголоски легкой неприязни к Тристану, которые еще оставались у Анселя после вчерашнего, сами собой растаяли. Все, что говорил авионер, находило у юноши горячий отклик. Да что там: нечто подобное он и сам заявлял своему приятелю Кипу и верил в каждое сказанное слово… Хотя, конечно, заходить так далеко, чтобы не бриться или прилюдно прикасаться к даме, как это делал Тристан, он не решался.
        Обед они доедали в комфортном молчании, словно авионер и ученик механикера - давние приятели и соратники, понимающие друг друга с полуслова, и им вовсе не обязательно заполнять тишину пустыми словами.
        Распорядительница бистро даже не моргнула, забирая у Тристана желлинги; кажется, она просто не обратила внимания на то, что он расплатился в женской валюте. Зато сама сунула Тристану в руку записку и что-то приглашающе шепнула на ухо. Рей Дор усмехнулся, сверкнув белыми зубами, но ничего не ответил, только снова приложился губами к руке дамы и послал ей взгляд, от которого та раскраснелась.
        - Обратно в Конструкторскую? - спросил Тристан.
        Ансель кивнул.
        - Если увидишь Нику, передай ей привет.
        - Авионеры редко появляются в Конструкторской, - пожал плечами Ансель. - Мы же для них - существа второго сорта, - добавил он.
        - На мысе Горн эти глупости быстро улетучиваются, - хмыкнул Тристан. - И потом, не думаю…
        Ансель так и не узнал, что хотел сказать авионер: перед ними появилась жандарм.
        - Работники министерства? - осведомилась она.
        - Так точно, - протянул Тристан в своей обычной манере и лениво улыбнулся.
        Жандарм оторопело моргнула, словно авионер сбил ее с мысли, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что она собиралась сказать.
        - Немедленно пройдите в Малый зал собраний.
        - Буду счастлив доставить вам удовольствие, - заверил Тристан. - Но не подскажете, зачем нам там надо быть?
        - Жандармерия проводит допросы всех работников министерства.
        - А что, собственно, произошло? - вмешался тут Ансель. Жандарм удивленно воззрилась на юношу.
        - Вы что, не в курсе, что происходит на улицах? Монкулы вырвались из-под контроля и рассеялись по всему городу! А на пороге каждого дома этим утром лежала скандальная газетенка с совершенно возмутительным поклепом! Весь город бурлит!
        - И какое отношение ко всему этому имеют работники Министерства полетов? - вкрадчиво осведомился Тристан.
        Жандарм вновь растерянно моргнула и словно вспомнила о своей миссии. Стряхнув в себя обаяние авионера, она снова стала строгой и собранной.
        - Вот это мы скоро и выясним, - заявила жандарм и добавила: - Никогда не знаешь, где притаился враг.

* * *
        На утренних занятиях Ника совершенно не могла сосредоточиться. По дороге в школу она уже успела заметить экземпляры «Искры» на улицах - и все, о чем могла думать, это о том, какие неприятности теперь грозят ее подруге, если кто-то узнает, что именно Агата - автор скандального репортажа. А потом появился личный секретарь мадам эр Мады, расторопный смазливый юноша лет двадцати, и прилюдно сообщил, что мадам директриса требует к себе Николь рей Хок, открыв этим самым простор для ехидных предположений Вильмы.
        Кабинет мадам эр Мады был роскошно отделан, но в нем царила такая безупречная симметричность и четкость, что, казалось, Ника находилась не в жилом помещении, а в музее. Даже рабочие бумаги директрисы, даже перья с чернилами и корреспонденция - все они лежали на строго отведенных им местах, и все - аккуратными стопками и ровными рядами.
        Мадам эр Мада стучала по краю стола карандашом и смотрела в окно; казалось, ей не хотелось проводить разговор, на который она вызвала Нику, и она не знала, с чего начать.
        Внезапно директриса сжала виски пальцами и покачала головой.
        - Просто издевательство какое-то, - пробормотала она; это были скорее мысли вслух, а не обращение к Нике. - Второй крупный аэролит, и второй раз подряд его будит непонятно кто! Почему не подходящая дама из уважаемой, респектабельной семьи?
        - Вроде Ванессы? - подала голос Ника.
        Она здорово устала от того, что преподавательницы в школе смотрят на нее как на досадную помеху, с которой им приходится иметь дело против своей воли. В конце концов, она такая же ученица, как и все - ничем не хуже! А разговор с Тристаном накануне что-то изменил в ней, освободил от каких-то внутренних запретов. Они с рей Дором нужны Империи, они представляют для Арамантиды серьезную ценность, а это значит, Нике не надо бояться того, что ее выкинут из школы, как только она даст малейший повод. Нравится им это или нет, но им придется с ней работать.
        Да и беседа с Агатой накануне, которая так расстроила Нику, тоже сыграла свою роль. Подруга не побоялась отстаивать чужую правду. Неужели у Ники не хватит духу постоять хотя бы за себя?
        - Да, вроде Ванессы! - раздраженно подтвердила директриса. - Проверенная семья, с безупречной репутацией, авионеры в нескольких поколениях…
        - И все-таки она не разбудила ни один аэролит, даже самый завалящий, - заметила Ника. - Увы, никакая даже самая разуважаемая семья тут не поможет.
        Мадам эр Мада полоснула по ней сердитым взглядом, и ее красивые губы скривились.
        - Всего пара совместных полетов - и я уже слышу в твоих словах интонацию Триса, - процедила она.
        Ника промолчала, решив дать мадам эр Маде выплеснуть все свое недовольство и приступить наконец к делу. А дело это, как полагала девушка, было связано как раз с секретными государственными сведениями, о которых упоминал вчера Тристан.
        - Так как ты разбудила один из самых крупных действующих аэролитов, - сухо начала директриса, - это означает, что, окончив обучение, ты не будешь заниматься тем, чем занимаются остальные авионеры. Перевозки грузов, патрулирование и даже обычные исследовательские полеты - все это не для тебя. И времени на обычную для выпускниц годичную летную стажировку на спокойных работах у тебя тоже не будет. Твой летный камень предоставляет для Арамантиды уникальные возможности, и практически все они сопряжены с выполнением задач государственной важности. Задач, о которых знают лишь самые высокопоставленные люди нашей страны. Задач, которые требуется выполнять как можно скорее, от которых зависит безопасность и судьба всей нашей Империи. Ты меня понимаешь?
        Ника кивнула. Директриса практически повторила то, что вчера ей сказал рей Дор. Да она и сама догадывалась, что с ее летным камнем вряд ли ей прикажут перевозить почту.
        - В идеале, мы бы предпочли сами выбирать людей для выполнения столь важных миссий. Но, увы, аэролитам до наших соображений нет дела, они выбирают тех, кого выбирают. И нам приходится работать либо с мужчиной, либо с девчонкой подозрительного происхождения, на мать которой у нас практически нет данных, а те, что есть, внушают серьезные опасения в ее благонадежности…
        - Мадам эр Мада, - перебила Ника. - Вы и вправду считаете, что раз я родом из дальнего пригорода Сириона и не имею отношения к уважаемым фамилиям столицы, то это делает меня неблагонадежной? Думаете, просто потому, что в моей семье нет пяти поколений авионер, я разболтаю первому встречному ваши государственные тайны?
        Директриса вздохнула и неожиданно растеряла всю свою ледяную официальность.
        - Нет, не считаю, - признала она. - Просто было бы куда проще, будь ты…
        - Ванессой, да, я знаю, - снова перебила Ника.
        И только сейчас слова директрисы полностью дошли до ее сознания. Девушка подозрительного происхождения, на мать которой у них нет данных… Получается, Ника не прошла проверку в летную школу не из-за того, что отец когда-то пытался стать врачом? Она не прошла проверку из-за матери!
        Несколько мгновений мадам эр Мада смотрела на девушку, а потом сняла с аккуратной стопки на углу лежащий сверху документ, а из стола вынула массивную круглую печать, целиком вырезанную из необычного красноватого кристалла.
        - Это договор о неразглашении государственных тайн, - пояснила директриса, держа в руке лист гербовой бумаги. - Тебе скоро станут известны многие секретные сведения. Собственно, кое-что ты уже узнала…
        Ника непонимающе нахмурилась. Мысль о матери так ее поразила, что она почти прослушала слова мадам эр Мады.
        - То, что в Арамандите есть мужчина-авионер и что у него самый большой аэролит Империи, - несколько раздраженно пояснила директриса. - Как и у тебя.
        - Это тоже секретные сведения? - невольно вырвалось у девушки.
        Нет, она, разумеется, понимала, что существование Тристана не афишируют, но не думала, что этот факт является полновесной государственной тайной. Хвалиться направо и налево своим летным камнем Ника тоже не собиралась, но даже и не предполагала, что размер ее аэролита тоже относится к секретным сведениями.
        - Ты уже с кем-то об этом говорила? - нахмурилась мадам эр Мада.
        - Нет, - постаралась как можно более твердо ответить Ника.
        Она даже не врала. Почти. О том, что в Империи есть мужчина-авионер, Агата узнала сама, еще и ей рассказала. Правда, Ника тогда отмела ее версию. И Ансель про Тристана уже знал, так что никакой тайны она ему не открыла. А про размер своего летного камня… Ну, про него она рассказала еще до того, как узнала, что это - государственная тайна. Да и то лишь Агате, а подруга никому не разболтает.
        - Вот и прекрасно, - сухо отметила мадам эр Мада. - Ты узнаешь еще многое, но прежде ты должна подписать договор о неразглашении. Его нарушение приравнивается к государственной измене, наказание - пожизненное обращение в хомонкулуса. Ты понимаешь?
        - Да, мадам эр Мада, - кивнула Ника, внезапно испытав внутренний трепет, - совсем скоро ей станут известны самые охраняемые секреты Империи!
        А в следующий миг вздрогнула; Ансель говорил, что Мию приговорили к пожизненному обращению в монкулы. Неужели ей стала известна какая-то государственная тайна и она о ней кому-то рассказала?
        Директриса тем временем протянула девушке текст договора.
        - Прочитай. Когда будешь готова, подпиши и принеси устную клятву, а после я заверю договор печатью.
        - И все? - удивилась Ника.
        Она ожидала, что посвящение в государственную тайну будет сопряжено с гораздо более серьезными формальностями и трудностями и потребует чего-то большего, нежели просто честное слово.
        - И все, - подтвердила мадам эр Мада.
        Ника взяла текст договора. Написанный сложным юридическим языком, полный пафосных выражений, он на разные лады повторял о важности государственной тайны, о моральном обязательстве каждой гражданки Империи ставить интересы Арамантиды выше своих собственных - и далее в том же духе. Ничего неожиданного, ничего особенно пугающего, если не считать выдержки из Уголовного статута о государственной измене и полагающемся за нее наказании. Можно было не вчитываться в каждую букву, общий смысл и так ясен.
        Девушка уже взялась за перо, чтобы поставить подпись, когда самые последние строчки договора привлекли ее внимание: среди стандартных печатных строк от руки было вписано имя, и это было имя ее отца!
        «В случае умышленного разглашения секретных государственных сведений, ставших мне известными в ходе моей работы в качестве авионеры, мои ближайшие родственники (указать имя и родство: отец - Грегори рей Хок) будут приговорены к пожизненному обращению в хомонкулусы».
        - Если это я совершу преступление, за что наказывать моего отца? - подняла глаза на директрису Ника. - Он же не будет иметь к этому никакого отношения!
        - Превентивная мера. Люди готовы рисковать своей жизнью, но они дважды подумают, если будут знать, что расплачиваться за их глупость предстоит родным и близким.
        - Это специально для меня написано? - мрачно осведомилась Ника. - Для ненадежной девчонки с окраины столичного округа, которую вырастил отец-одиночка и у которой мать неизвестно кто?
        - Нет, - ровно ответила директриса. - Это стандартный пункт договора, он относится ко всем.
        Ника прикусила губу. Она еще не узнала ни одной государственной тайны и, видит небо, не собиралась разбалтывать эти секреты врагам, но от одной лишь мысли, что ее отец оказывается под ударом, девушке сделалось не по себе. Он словно становился заложником, с помощью которого Министерство полетов добивалось послушания.
        «Интересно, кого именно из близких Тристана взяли в такие «заложники»?» - невольно подумала Ника. Обмакнула перо в чернильницу, поднесла к бумаге - и тут за окном раздался визг тормозов и резкая трель свистков.
        Ника вздрогнула, капля чернил сорвалась с кончика пера, упала на бумагу и расплылась жирной кляксой.
        Мадам эр Мада привстала со стула, выглянула в окно. На ее лице появилось выражение озабоченности и удивления.
        - Жди здесь! - приказала она Нике и вышла.
        Когда за директрисой захлопнулась дверь, Ника с облегчением положила перо на стол и встряхнула вспотевшей ладонью. Какая глупость - так переживать из-за подписания договора! Она же не собирается его нарушать!
        Шум во дворе нарастал, а из коридора донеслись взволнованные возгласы и торопливые шаги. Ника выглянула в окно и увидела, что перед зданием министерства остановилось не менее полудюжины мобилей Жандармерии. Должно быть, случилось что-то очень серьезное! Но мадам эр Мада приказала дождаться тут, и потому Ника уселась обратно. Поерзала на стуле, оглядела идеальный порядок на столе директрисы. Перевела взгляд на шкафы - ряды книг и папок там стояли такими же безупречными рядами. А вот крайняя секция, возле самого окна, была закрытой, и в замочной скважине торчал забытый ключ.
        Взгляд девушки невольно застыл на запертом шкафу. Что может хранить в нем директриса школы? Наверняка документы, которые не предназначены для посторонних глаз. А что, если там личные дела всех учениц школы? В том числе и на Мию?
        Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, Ника подошла к шкафу и уже взялась за ключ, но, почувствовав прикосновение прохладного металла, вздрогнула и отдернула руку.
        Девушка оглянулась на дверь: если сейчас войдет мадам эр Мада и застанет ее за этим занятием… Хорошенькая же будет ситуация!
        Но… Но вдруг ответ на вопрос Анселя и впрямь тут, в этом самом шкафу? Ника не обещала юноше нарушать правила; расспросив преподавательниц и попытав счастья в архиве, она сочла, что сделала все возможное. Девушка и не думала тайком пробираться в кабинет к директрисе и взламывать замки на ее шкафах, чтобы добраться до нужных бумаг. Но сейчас они практически сами шли к ней в руки.
        Она только посмотрит. Может, в этом шкафу вовсе не личные дела учениц. Или среди них нет бумаг на Мию…
        Ключ тихо щелкнул в замке, и Ника увидела ряды папок, такие же безупречно вымуштрованные, как и все остальное в этом кабинете. На каждой стопке лежала бумага с указанием года, на каждом корешке написаны имена.
        Первым делом Ника почти непроизвольно посмотрела на самую последнюю стопку и нашла корешок, на котором было указано ее имя - Николь рей Хок. Искушение заглянуть в свое личное дело было очень велико. Даже не из-за того, чтобы почитать отчеты, которые написали про нее преподавательницы, хотя, конечно, и это было крайне любопытно. Ника очень хотела увидеть, есть ли там хоть что-нибудь про ее мать. Очевидно, что она не стала авионерой, а, может, даже и не пыталась ею стать, как говорил отец. Так кто же она? И почему вызывает столько опасений у Министерства полетов?
        Но каждая минута была на счету, и Ника перевела взгляд на соседнюю стопку - дела за предыдущий год. Мия, если она и впрямь поступила в летную школу, должна быть там.
        Ника просмотрела корешки дважды и почти с облегчением убедилась, что имени Мии эр Валлы там не было. Все, вот теперь она может с полной уверенностью сказать и Анселю, и себе самой, что она сделала все, что могла.
        Оглянувшись на дверь и прислушавшись, не доносится ли из коридора цоканье каблучков директрисы, Ника снова вернулась к своей папке. Она глянет только одним глазком!
        Девушка уже дотянулась до своего личного дела, когда заметила на самой верхней полке шкафа, глубоко в углу, еще одну, совсем невысокую стопку - пять или шесть дел. Все они были довольно толстыми по сравнению с остальными папками, и на корешке каждой стояла красная пометка.
        Ника приподнялась на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть корешки и беззвучно охнула, увидев на одном из них знакомое имя - Мия эр Валла.
        Глава
        14
        В здании министерства царила неразбериха, люди носились по коридорам, собирались небольшими группами, что-то оживленно обсуждали приглушенными голосами.
        Тристан уверенно шел по коридорам, и Ансель следовал за ним, гадая на ходу, не сбежать ли ему тайком в Конструкторскую. Впрочем, он уже успел заметить патрули жандармов возле всех выходов и понял: даже если сейчас он и избежит допроса, то этим только оттянет неизбежное, за ним все равно придут.
        «Неужели им известно о том, что я связан с Либератом?» - гадал Ансель. По логике вещей, знать об этом жандармы не могли, кому интересен обычный юноша родом с окраины столичного округа? Да и сколько их таких в Сирионе! К тому же, если бы они знали, зачем им допрашивать всех сотрудников министерства? Пришли бы сразу за ним.
        Однако не зря говорят, что на воре и шапка горит. И как Ансель ни убеждал себя, что Жандармерия о нем знать просто не может, он все равно волновался. Особенно после того, как узнал, что происходит в городе. А если за разбежавшимися монкулами стоит Либерат? Они вполне могли такое устроить, у них же есть свистки, которыми обычно пользовались только надсмотрщики. А еще тот короткий, но такой многозначительный разговор между Риной и Вальди вчера вечером… Что, если юноша как раз отправлялся вскрывать склады монкулов и выпускать их всех наружу?
        Тристан размеренно шагал чуть впереди, спина прямая, плечи расправлены, и Ансель на миг позавидовал его спокойствию и уверенности; авионер явно не беспокоился о предстоящем допросе.
        За очередным поворотом на Тристана едва не налетела директриса школы полетов. Мадам эр Мада так резко отпрянула, что потеряла равновесие, и, зацепившись каблуком за край юбки, наверняка полетела бы на пол, если бы рей Дор ее не подхватил.
        - Осторожнее, Нелли, - в своей обычной чуть насмешливой манере протянул он, возвращая даму в вертикальное положение и не торопясь убирать руки с ее талии.
        Директриса полоснула по нему злым взглядом.
        - Сто раз тебе говорила - прекрати называть меня Нелли! - разъяренно прошипела она, сбрасывая руки авионера с талии.
        - Называть тебя мадам эр Мада после всего, что нас связывало, - это просто глупо, - и не подумал раскаиваться Тристан.
        Тут директриса наконец увидела Анселя, и ее глаза вспыхнули недобрым огнем. Однако мадам эр Мада почти мгновенно взяла себя в руки.
        - Рей Дор, ты уже в курсе, что у нас проверка Жандармерии? - осведомилась она сухим, ничего не выражающим тоном.
        - Да, одна из жандармов мне очень любезно об этом сообщила, - чуть растягивая гласные, ответил Тристан. - И мы как раз направляемся в Малый зал собраний.
        Мадам эр Мада прищурилась.
        - Вот и прекрасно, - процедила она. - Можешь идти.
        - Мадам эр Мада, - вкрадчиво спросил Тристан, - а ты, случайно, не в курсе, с чего такой переполох?
        Формальное обращение, похоже, несколько утихомирило директрису: она даже не обратила внимание на фамильярное «ты», неожиданно тяжело вздохнула и сбросила ледяную официальность.
        - Из-за беспорядков в городе, - ответила мадам эр Мада и рассеянно потерла лоб ладонью. - От меня потребовали списки всех авионер и учеников школы, а сейчас вот просят и личные дела.
        - Поправь меня, если я ошибаюсь, но эта информация принадлежит Министерству полетов, и никто не имеет права ее требовать, - нахмурился Тристан.
        - Так и есть, - подтвердила директриса. - Но жандармы предъявили ордер, подписанный министром полетов и председательницей Совета министров.
        Брови Тристана удивленно взлетели вверх.
        - Ого! Если самое высшее руководство Арамантиды лично подписывает ордер, то дело явно серьезное.
        - Серьезное, - подтвердила мадам эр Мада, и в ее глазах мелькнула досада; похоже, она сожалела, что сказала лишнее. Передернула плечами и заторопилась прочь.
        У входа в Малый зал собраний образовалась очередь. Жандармы ходили от одной к другой, делали пометки в списках, заводили внутрь одних, выпускали других. Ансель увидел, как одна из работниц министерства вышла из зала в сопровождении жандармов, и те повели ее куда-то прочь.
        Среди толпы Ансель сразу заметил Ванессу, лицо которой выражало крайнюю степень возмущения. Белокурая красавица наседала на караульную у входа в зал.
        - Позовите сюда вашу начальницу! Я - рей Торн, и я не потерплю, чтобы меня допрашивали, словно какую-то простолюдинку!
        Жандарм сохраняла полную невозмутимость; фамилия Ванессы явно не произвела на нее желаемого впечатления, и она абсолютно точно не собиралась бежать за начальницей.
        - Ансель! - послышался голос мадам рей Брик. - Хорошо, что ты здесь, не придется тебя разыскивать. Тристан! - тепло поприветствовала она авионера и крепко пожала протянутую руку.
        - Неужели и тебя собираются допрашивать? - вполголоса осведомился авионер.
        - Уже, - отмахнулась мадам рей Брик.
        - А что, собственно, происходит?
        Инженер оглянулась, чтобы убедиться, что никто не обращает на них внимания. Затем глянула на Анселя, словно оценивая, можно ли говорить при нем, и, видимо, сочла его достойным доверия.
        - Ищут шпионов Третьего континента, - тихо ответила она.
        - В Министерстве полетов? - удивился Тристан.
        - Говорят, произошла утечка секретных сведений, которые могли быть известны только работникам министерства. Так что или у нас работает шпион, или кто-то из наших сливает информацию агентам Третьего континента.
        - Вот оно как… - протянул рей Дор. - Интересно, и как успехи?
        - Не знаю, - покачала головой мадам рей Брик. - Но головной боли нам хватит надолго. У меня одну механикеру забрали сразу прямиком в Жандармерию!
        - Кого? - не выдержал Ансель.
        - Санну.
        - Санну? - не поверил Ансель. Перед глазами тут же появился образ молодой дамы с легкомысленными кудряшками и очаровательной родинкой над губой. - Но это же ерунда! Какая из нее шпионка?
        Мадам рей Брик только развела руками.
        - Мне пора возвращаться, - сказала она. - Ансель, как только пройдешь допрос, сразу ко мне, нам надо закончить несколько расчетов для «Урагана».
        - Обязательно, - ответил Ансель.
        Стоявшая неподалеку Ванесса проводила удаляющуюся мадам рей Брик холодным взглядом, а затем решительно подошла к Тристану. Анселя она демонстративно игнорировала, хотя и стрельнула в него быстрым взглядом. Юноша напрягся: ничего хорошего от появления Ванессы ждать не приходилось.
        Впрочем, та снова его удивила.
        - Три-ис, - протянула она и положила ладонь на руку рей Дору, - расскажите, как живется героическому авионеру мыса Горн в столице?
        - Не могу пожаловаться, - ответил тот и, чуть прищурившись, окинул Ванессу изучающим взглядом.
        - Должно быть, скучаете по вечерам? Вы же так редко бываете в столице, наверное, у вас тут и друзей-то нет, - продолжила девушка и делано рассеянным жестом провела пальцем по цепочке, кулон которой скрывался в глубине декольте. Вне всякого сомнения, Ванесса знала, что выглядит потрясающе в узкой черной юбке до пола и кремовой блузке с пеной кружев, выбивающейся из-под черного же корсета.
        Ансель едва не хмыкнул. Ванесса явно заигрывает с Тристаном. Но зачем ей это? Чтобы досадить Нике? Так ведь не факт, что Нику и Тристана и впрямь связывают какие-то романтические чувства, и тогда Ванесса зря старается задеть несуществующую соперницу. А может, она запомнила свои брошенные в ярости слова, что запросто заполучит рей Дора, стоит ей лишь захотеть? Но кому она это доказывает? Анселю? Себе? Или… Неужели Ванессе действительно нравится авионер? Вариант наименее вероятный, и все же не стоит сбрасывать его со счетов.
        Покосившись на Тристана, Ансель заметил, как у того в глазах вспыхнули лукавые искры, которые он тут же старательно погасил.
        - Да, - фальшиво-печальным тоном ответил рей Дор, - порой я чувствую себя очень одиноко…
        Ансель сдавленно закашлялся; как же забавно звучали подобные слова из уст Тристана! Однако Ванесса, похоже, скрытой издевки не заметила.
        - У меня есть несколько идей, как можно развеять ваше одиночество, - целенаправленно продолжила она и взяла Тристана под локоть.
        Авионер выразительно посмотрел на руку Ванессы и решил подыграть еще немного.
        - Было бы чрезвычайно любопытно услышать, - сказал он в своей обычной тягучей манере.
        Ансель заметил, что девушка раскраснелась.
        «Неужели от волнения? - удивился он. - Ей что, и впрямь настолько понравился Тристан?»
        - Как насчет того, чтобы поужинать со мной сегодня? - предложила Ванесса.
        - А можно узнать все варианты скрашивания одиночества? - кротко осведомился Тристан.
        Девушка нахмурилась; она не привыкла, чтобы джентльмены не подыгрывали в этой игре, правила которой всем были хорошо известны.
        - Можем прогуляться по набережной, - сказала она заметно суше.
        - Погода не располагает к вечерним прогулкам, - покачал головой Тристан, высвобождая свою руку. - Да это, пожалуй, и небезопасно в свете происходящего в городе.
        Услышав этот полуотказ, Ванесса заметно напряглась, однако сделала еще одну попытку развернуть ситуацию в нужную ей сторону.
        - Ни за что не поверю, что героический авионер испугался нескольких беспризорных монкулов, - с очаровательной и самую малость натянутой улыбкой заметила она.
        Какой бы ответ ни приготовил Тристан, произнести его он не успел.
        - Ванесса рей Торн, пройдите в Малый зал! - раздался громкий голос жандармы.
        Одарив Тристана многообещающим взглядом, девушка направилась к дверям зала.
        - Она не привыкла к отказам, не так ли? - заметил авионер, глядя ей вслед.
        - Не сомневаюсь, что до недавнего времени она была уверена, будто нет на свете такого, чего она не может получить, - отозвался Ансель. - А тут вдруг сразу столько разочарований и поражений! Твой отказ мог ее просто добить.
        Тристан вопросительно смотрел на юношу.
        - Она не стала авионерой, ей пришлось пойти на механикеру, она потеряла все свое влияние на бывших подруг, - перечислил Ансель. - Ну и еще недавно она пригласила меня на свидание, а я отказался.
        В глазах Тристана заплясали смешинки.
        - Даже и представить себе не могу, почему ты отказался!
        - Трис рей Дор? - раздался позади мягкий, вежливый женский голос.
        Авионер с Анселем обернулись. За их спинами стояла невысокая изящная дама средних лет в скромном, но элегантном темном платье, кружевных перчатках на руках и с черной вуалеткой в волосах.
        - Чем могу быть полезен? - вежливо осведомился Тристан.
        - Следуйте за мной, пожалуйста, - попросила дама.
        - Простите, мадам, но меня ждут там, - кивнул он на двери Малого зала, за которыми проводили допросы жандармы.
        - Нет, - покачала головой та, - с вами буду беседовать я.
        - Вы? - Тристан явно удивился.
        Вместо ответа дама извлекла из кармана юбки небольшой серебристый значок, и Ансель обомлел, увидев на нем эмблему Гардинарии. Если Жандармерия поддерживала общественный порядок, то Гардинария была секретной службой правительства, она занималась не поиском преступников, а выявлением шпионов и вражеских агентов. И использовала для этого методы, о которых ходили слухи один другого невероятнее. Гардинарию уважали и, разумеется, боялись.
        На этот раз Тристан обошелся без своих шуточек - кивнул Анселю и без дальнейших расспросов последовал за дамой.

* * *
        Вернувшись в кабинет, мадам эр Мада выпроводила Нику, приказав отправляться на допрос в Малый зал собраний.
        - Приказ Жандармерии, - вот и все пояснения, которые получила Ника.
        Расспрашивать о подробностях девушка не рискнула и сначала решила, что это как-то связано с государственными тайнами, в которые ее собираются посвящать. Но по пути в зал, глядя на охватившую все министерство суету и волнение, а также на патрули жандармов на входах, она поняла, что дело в чем-то другом.
        В обрывках разговоров, которые она уловила, Ника несколько раз слышала упоминание о репортаже в «Искре».
        «Неужели это все из-за Агатиного репортажа? - гадала Ника. - Но даже если и так, зачем жандармам я? Если только… - И тут девушка не на шутку испугалась. - Если только они уже не выяснили, что автор репортажа - Агата и что мы с ней подруги!»
        Однако все чаще в обрывках разговоров упоминались взбесившиеся монкулы и диверсия Третьего континента, поэтому Ника решила, что дело не в ней и, скорее всего, не в репортаже Агаты, и несколько успокоилась.
        Лицо, впрочем, все равно горело от волнения, и Ника завернула в уборную, решив, что минута промедления ничего не решит, а холодная вода немного ее остудит, и она не будет выглядеть такой взволнованной и виноватой, когда предстанет перед жандармами.
        Девушка едва успела подойти к массивному длинному зеркалу, висящему над столешницей с несколькими встроенными раковинами, когда до нее донеслись чьи-то приглушенные голоса. Ника оглянулась. В глубине уборной располагалась небольшая гардеробная, где дамы могли переодеться или поправить свои наряды. Штора, закрывающая проход, была задернута.
        Ника вовсе не намеревалась подслушивать и уже протянула руку, чтобы включить воду, как вдруг услышала голос Ванессы и застыла.
        - Мама, но я вовсе не… - донесся до Ники голос белокурой красавицы, но Ванесса не успела договорить: ее перебил резкий женский голос.
        Ника уже слышала этот голос - в тот единственный раз, когда позволила затащить себя на вечеринку в доме Ванессы. Это был голос ее матери.
        - Избалованная капризная эгоистка, - послышались тихие, полные презрения слова. - Не стала ты авионерой - что ж, печально, но так бывает. Тем более надо было стараться, и в два раза сильнее прежнего! Рей Торны стали тем, кто есть, потому что могли справиться с любыми трудностями. Нужно было доказать, что ты - рей Торн! Стать лучшей механике-рой, такой, которой гордилась бы вся Империя! Но нет, ты настолько никчемна, что из тебя не выйдет даже самой посредственной механикеры!
        - Но я… - попыталась ответить Ванесса, и мать опять ее перебила.
        - Я говорила с мадам рей Брик. По ее словам, ты - худшая из учениц, тебе плевать на авиомеханистику, и ты даже не думаешь это скрывать. Вместо того чтобы как следует учиться, ты сплетничаешь с подругами, которые втихаря смеются над тобой, потому что ты, в отличие от них, не авионера. И что это за заигрывания с рей Дором?
        Ответа Ника не расслышала, но через несколько мгновений мать Ванессы продолжила:
        - И даже тут ты все портишь! Рей Торн должна сделать хорошую партию, выбрать себе достойного джентльмена, а не какого-то невоспитанного грубияна.
        - Но рей Доры - это уважаемая фамилия, - рискнула возразить Ванесса. - А Трис - герой мыса Горн…
        - Замолчи! Ты вообще не способна сделать ни одного правильного выбора! Ни в чем! Ты - рей Торн, у тебя с самого рождения были такие возможности, о которых другие могут только мечтать! Но ты не сумела воспользоваться ни одной. Ты считаешь, что лучше других, но ты не лучше - ты хуже! Жалкая, бесполезная дрянь. Вся в отца, он был таким же - красивым и никчемным. Никогда из тебя толка не выйдет…
        Звук пощечины заставил Нику вздрогнуть. Она юркнула в кабинку и прикрыла за собой дверь, решив, что у этой сцены не должно быть свидетелей.
        Четкие, твердые шаги - это прошла мать Ванессы. Хлопнула дверь.
        Ника ждала. Ей никогда не нравилась Ванесса, но сейчас ей было ее почти жаль. И она не хотела усиливать ее унижение своим появлением.
        Раздался шум льющейся воды. А через некоторое время сквозь него послышались тихие всхлипы.
        Прошло немало времени, прежде чем Ванесса успокоилась. Но даже после того, как хлопнула дверь в уборную, Ника выждала еще несколько минут - просто на всякий случай.
        Проходя мимо зеркала, она глянула на свое отражение. От румянца не осталось ни следа.

* * *
        Допрос прошел быстро и очень формально: у Анселя расспросили о его семье, о том, чем он занимается в столице и где живет, - и отпустили. Ничего даже отдаленно связанного с Мией или Либератом.
        Охватившее Анселя облегчение давило почти физически, требовало какого-то выхода. И утихло оно только тогда, когда Ансель вспомнил о Мие и понял: впервые со вчерашнего вечера у него получилось отвлечься от мыслей о том, что с ней происходит и удался ли эксперимент.
        За дверьми зала толпился народ, ждал своей очереди. Ан-сель быстро прошел мимо длинной очереди - мадам рей Брик ждала его в Конструкторской.
        За поворотом он едва не столкнулся с Никой, очень бледной и, казалось, чем-то потрясенной.
        - Что случилось? - спросил вместо приветствия Ансель. Ника вздрогнула. В ее глазах были растерянность и смятение - чувства, которые дамы почти никогда не проявляли прилюдно, ведь им полагалось демонстрировать силу и уверенность. Это выражение глаз Ники вызвало в Анселе неожиданное желание обнять и утешить, ободрить и защитить. Совершенно неуместное для джентльмена желание, ведь это дамы защищали и ободряли джентльменов, а не наоборот.
        Впрочем, Ансель давно уже отучился жить по правилам общества, предписанным для хорошо воспитанного джентльмена. Он увлек девушку в нишу, где красовался чей-то величественный гипсовый бюст, наклонился, заглянув Нике в глаза и повторил:
        - Что случилось?
        Ника несколько раз глубоко вдохнула, стараясь взять себя в руки.
        - Очень… сложный день, - пробормотала она. - Сначала мадам эр Мада, потом допрос у жандармов, а теперь еще и Ванесса…
        - А что Ванесса? - насторожился Ансель. Он видел, что заносчивой девушке не понравилось, как прошел ее разговор с Тристаном. Неужели она уже успела выместить свою досаду на Нике? О том, как могут ранить слова Ванессы, он знал не понаслышке.
        - Ничего, - отмахнулась Ника, еще раз глубоко вдохнула и встряхнула головой, приводя мысли в порядок.
        Когда она снова посмотрела на Анселя, в глазах не осталось и следа уязвимости и растерянности.
        - Ансель, - начала она и замялась.
        И по этой короткой паузе и по тому, как Ника старается подобрать слова, юноша понял, что ему не понравится то, что он услышит.
        - Я спрашивала у преподавательниц школы о Мие, и никто не мог вспомнить ученицу с таким именем. Ну, они мне так говорили. Я даже ходила в архив, думала, может, там хранятся личные дела учениц и я смогу найти ее дело - если оно там есть. Но туда так просто не пускают…
        - Что ж, - пробормотал Ансель, - все равно спасибо.
        Неужели Мия соврала ему, когда написала, что у нее все получилось и она будет авионерой?
        - Подожди, это не все. Сегодня утром меня вызвала к себе мадам эр Мада. А когда появились жандармы, ей пришлось выйти из кабинета и оставить меня там. И она забыла ключ в шкафу… Словом, я заглянула в него, и там оказались личные дела всех учениц. Я просмотрела всю стопку за прошлый год, и дела Мии в ней не нашла. Но…
        Ника огляделась, словно хотела убедиться, что никто их не видит и не сможет случайно услышать.
        - Но там была еще одна стопка, помеченная особым образом. И в ней лежало дело Мии. Она действительно поступила в летную школу в прошлом году, там лежит ее анкета, первые отчеты по учебе, описание ее летного камня - словом, полный набор. А еще - протоколы из Гардинарии…
        Ансель вздрогнул.
        - Что там было написано?
        - Не знаю! Почти все строчки вымараны черными чернилами, прочитать ничего невозможно, и везде стоит печать «Секретно».
        Юноша привалился спиной к стене. Значит, Мию и впрямь осудили за очень серьезное преступление. И если ею занималась сама Гардинария, то речь, скорее всего, идет о государственной измене. Но Мия - не шпионка, она же родилась и выросла в Кибири! И не могла она быть агентом Третьего континента! Не могла - и все тут!
        - Выходит, Мия все-таки поступила в летную школу, - почти параллельно его мыслям рассуждала Ника. - Но, видимо, узнала какую-то государственную тайну, которую ей не следовало знать, и, возможно, рассказала ее тому, кому не следовало.
        Ансель ухватился за последнюю мысль как за спасительный круг. Конечно, Мия не могла оказаться предательницей. А вот случайно поделиться сведениями, которые следовало держать в тайне, - это другое дело. Тоже, конечно, серьезная ошибка, но уже без злого умысла. И хотя это никак не меняет того, что с Мией случилось, все равно становилось немного легче: она не была предательницей!
        Какую тайну она узнала?
        Что ж, если эксперимент Либерата удался, то уже сегодня вечером он сможет сам все это у Мии спросить.
        Если удался…
        Ансель так погрузился в свои мысли, что едва заметил, как Ника выскользнула из ниши и направилась на допрос к залу Малых собраний.
        Глава
        15
        Дама из Гардинарии привела Тристана в пустую классную комнату. Там не было ни жандармов, ни конвоя, чтобы своим присутствием дать понять допрашиваемому, что лучше ему не делать глупости. Впрочем, этого и не требовалось, обычно одно лишь присутствие следователей Гардинарии действовало эффективнее, чем целый взвод охранниц, и мысли о том, чтобы совершить какие-то глупости, никому даже не приходили в голову.
        Дама устроилась на месте преподавателя и жестом предложила Тристану занять любой из двух стульев напротив: похоже, ждали кого-то еще. Всего несколько мгновений спустя в коридоре послышался звонкий цокот каблуков, и в комнате появилась директриса.
        - Мадам эр Мада, рада, что вы смогли к нам присоединиться, - радушно произнесла дама из Гардинарии.
        Директриса на миг замялась, глядя на свободный стул: кого же здесь собираются допрашивать - только рей Дора или ее тоже?
        - Мадам следователь, - наконец вежливо кивнула она и присела.
        - Итак, как вышло, что среди авионер появился мужчина? - сразу же перешла к делу следователь.
        Мадам эр Мада и Тристан обменялись быстрыми взглядами. В глазах директрисы на миг появилось смятение, и она сжала губы; ни одному из них не хотелось вспоминать эту историю.
        - Я разбудил аэролит, - коротко ответил рей Дор, беря инициативу на себя.
        - Да что вы говорите, - произнесла мадам следователь, и в ее ровном тоне было практически невозможно расслышать сарказм. - А как именно вы оказались рядом с аэролитом? Мужчин ведь не допускают на Церемонию камней, правильно, мадам эр Мада?
        Директриса кивнула, подтверждая.
        - Совершенно случайно оказался, - сказал Тристан.
        - Мистер рей Дор, - голос дамы из Гардинарии оставался по-прежнему ровным, - вы сделаете всем нам одолжение, если перестанете паясничать и будете отвечать на вопросы. Как вы оказались рядом с летным камнем?
        Директриса нахмурилась и отвела взгляд в сторону. Тристан это заметил.
        - Мадам… простите, не расслышал вашего имени? - обратился он к даме из Гардинарии.
        - Мадам следователь будет достаточно.
        - Мадам следователь, давайте сэкономим всем время - к чему эти вопросы? Вы подозреваете меня в том, что я как-то причастен к произошедшему сегодня в Сирионе? Но прошу вас мне поверить: при всех своих достоинствах в одиночку освободить всех монкулов столицы, да еще и за одну-единственную ночь, я бы не сумел.
        Мадам следователь поправила вуалетку и спокойно, ничем не выдавая нетерпения, повторила:
        - Как вы оказались рядом с аэролитом?
        Тристан откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. И плевать, что хорошо воспитанным джентльменам не положено принимать такую позу!
        - На похоронах сестры. Она была авионерой и… - Рей Дор снова посмотрел на директрису и увидел, что та побледнела. - Она погибла на мысе Горн. Вы наверняка знаете, что авионер принято хоронить вместе с их аэролитами. Так же поступили и с моей сестрой. Когда я подошел к гробу, ее летный камень начал светиться.
        Тристан очень надеялся, что мадам следователь не станет расспрашивать, как именно погибла Трисса. И, как это часто бывает с надеждами, зря.
        - Как она погибла?
        - В бою, - вмешалась мадам эр Мада. Голос был сухим и бесцветным, фразы - выверенными, отточенными многочисленными допросами и протоколами. - Мы с Триссой рей Дор в составе летной группы из четырех авионов патрулировали воздушные границы, когда заметили появление военных зепеллинов врага. Завязался бой. Авион Триссы подбили. Повреждения оказались такими серьезными, что авионера не смогла дотянуть до земли.
        - Значит, вы подошли к гробу сестры и аэролит засветился? - обратилась мадам следователь к Тристану.
        Рей Дор едва заметно расслабился. Ответ директрисы удовлетворил даму из Гардинарии, и она не потребовала подробностей. Тех, которые ни он, ни Анелия не хотели вспоминать.
        В тот раз, вместо того чтобы, как обычно, атаковать авиодром и летную базу, два вражеских зепеллина полетели прямиком к расположенному поодаль, в стороне от зоны боевых действий, торговому городку Алтан, выросшему неподалеку от мыса Горн. Кроме магазинов, небольших мануфактур и таверн там был и госпиталь.
        Неписаные правила ведения войны не поощряли нападение на мирные объекты, и Алтан был совершенно беззащитен: ни зениток, ни артиллерийских орудий для заградительного огня.
        Патрульные авионеры выпустили ракеты, подавая сигнал тревоги на базу, но они прекрасно понимали, что пройдет еще немало времени, прежде чем до них доберется подмога. Времени, которого у городка не было.
        После об этом бое восторженно писали газеты. Заметив патрульную группу, вражеские зепеллины выпустили из своих недр легкие крылатые машины. Их называли авиолетами, и они работали совсем не так, как авионы, ведь летных камней на Третьем континенте не было. Авиолеты планировали за счет потоков воздуха и были снабжены небольшими пропеллерами, которые помогали корректировать направление полета. Маломощные машины не были способны на длительные полеты и не шли ни в какое сравнение с боевыми авионами, но все же при большой численности и поддержке военного зепеллина могли доставить серьезные неприятности.
        Так случилось и в тот раз. Трисса рей Дор первая бросилась наперерез врагу. У нее был самый крупный аэролит, который когда-либо знала Империя, и авион ему под стать: тяжеловооруженный, очень маневренный и самый скоростной; именно он должен был принимать на себя основной удар.
        Однако авиолеты втрое превосходили патруль по численности, и они были повсюду! Стоило сесть на хвост одному, как на твой собственный хвост пристраивался другой, а за ним и третий. Стоило вывернуть из отчаянного штопора, как авионера тут же натыкалась на уже поджидавшего врага.
        В отчаянном бою патрульные авионы сумели уничтожить семь вражеских авиолетов и подбить один зепеллин, прежде чем потеряли одного из своих.
        Авион Триссы подвергался яростным атакам, враг хотел вывести из игры самого опасного противника. И в конце концов им это удалось: один из снарядов попал в крыло летной машины Триссы. Крыло треснуло, авион накренился, и стало ясно, что его не спасти… Мощный аэролит еще несколько мгновений поддерживал летную машину в воздухе, но затем та камнем полетела на землю.
        Авионера рей Дор геройски погибла, но своим подвигом спасла и Алтан, и госпиталь, полный раненых. Достойный финал для громкой статьи, вдохновляющая история для читателей. Еще одна героиня мыса Горн.
        О чем не писали газеты, так это о том, что авион Триссы должна была прикрывать Анелия эр Мада. Однако та слишком увлеклась боем и, вместо того чтобы прикрывать Триссу, ввязалась в бой сразу с тремя вражескими авиолетами и даже сбила два из них.
        Позже Министерство полетов проводило внутреннее расследование, ход боя разбирали по полочкам, допрашивали всех выживших участников. Авионера эр Мада получила выговор за нарушение инструкции ведения воздушного боя - и грамоту за сбитые авиолеты.
        О чем не узнало министерство - да ему и не было до этого дела, - так это о том, что авионера эр Мада тяжело переживала гибель напарницы; они были близкими подругами, вместе учились на авионер. Анелия даже встречалась с ее братом-близнецом, и дело шло к официальному предложению. Но смерть Триссы все изменила. Анелия так до конца и не простила себе смерть подруги. Не простил ей этого и брат Триссы…
        - Да, - подтвердил Тристан, - я подошел к гробу, и аэролит засветился.
        - Поправьте меня, если я ошибаюсь, - обратилась мадам следователь к директрисе, - но аэролитом может пользоваться только та авионера, которая его разбудила. И если она гибнет, ее летный камень не может активировать никто другой.
        - Не ошибаетесь, - кивнула мадам эр Мада.
        - Тогда как Трис мог разбудить аэролит сестры?
        - Мы и сами этого не понимаем, ведь ничего подобного прежде не случалось.
        - И тем не менее вы позволили ему стать авионером?
        «Зачем вы позволили мужчине стать авионером и вручили ему такую власть?» - прекрасно понял вопрос Тристан и откинулся на спинку стула. Его это уже давно не задевало, а объясняет пускай Анелия.
        - Да, - ровно ответила директриса. - Аэролит его сестры - самый крупный летный камень, который когда-либо существовал в Империи. И Министерство полетов решило, что не использовать настолько мощный ресурс на благо Арамантиды будет… настоящим преступлением.
        Мадам следователь впервые сделала пометку на лежащем перед ней листе бумаги.
        - И вас не насторожил тот необычный факт, что аэролит разбудил мужчина?
        - Подводите к тому, что я - вражеский агент с особыми способностями? - усмехнулся Тристан.
        - У Третьего континента есть ряд технологий, о которых мы понятия не имеем. Вполне возможно, они нашли способ будить аэролиты.
        - Мадам следователь, а вам не кажется, что, если бы враг решил по-тихому внедрить своего агента в Министерство полетов, он бы выбрал для этого женщину? - поинтересовался Тристан; происходящее начинало его забавлять. - Мужчина-авионер уж слишком заметен!
        - Возможно, именно на это и был расчет. - Следователь уставилась на Тристана немигающим взглядом. - Мужчина-авионер - это отличная упаковка: яркая, громкая и, самое главное, отвлекает внимание от того, что действительно важно. Как говорится, хочешь что-то спрятать - оставь это у всех на виду.
        - Если у вас есть конкретные доказательства, которые можно мне предъявить, то выкладывайте! - потерял терпение Тристан. - Однако мне кажется, что все, что у вас есть - это беспочвенные подозрения.
        Следователь сложила лежащий перед ней лист пополам, тщательно прогладила сгиб ногтем. Внимательно изучила полученный результат и только потом подняла на директрису лишенный всяких эмоций взгляд.
        - Мне нужны оригиналы документов, связанных с обстоятельствами назначения Триса рей Дора. И мне нужно поговорить с теми людьми из Министерства полета, кто был свидетелем случившегося и кто принимал решение. Организуйте, пожалуйста.
        - Вы мне не верите? - холодно подняла брови мадам эр Мада.
        Она была не только директрисой летной школы, она была еще и Анелией эр Мада, прославленной авионерой и героиней мыса Горн, ее слова никогда не ставились под сомнение!
        - Верю, - невозмутимо ответила следователь. - Верю, что вы искренне уверены в том, что все было именно так, как вы рассказываете. Но Третий континент умеет вербовать и умеет внедрять своих агентов настолько мастерски, что никто этого не замечает. Так что мне необходимо перепроверить все показания и получить как можно больше документальных подтверждений и доказательств.
        - При всем моем уважении, Трис происходит из хорошо известной в Сирионе семьи рей Доров. В отличие от приезжих, которые могут сочинить себе любую легенду, проверить то, что Трис родился и вырос в столице, очень просто.
        - Предоставьте мне делать мою работу и самой решать, как именно мне ее делать, - спокойно парировала следователь.
        Мадам эр Мада побледнела: она отвыкла от такого обращения, уже очень давно никто ее так не обрывал.
        - Что-то еще? - официальным тоном осведомилась она. - Или мы можем идти?
        Уголок губ Тристана дернулся вниз от этого неожиданного «мы».
        - Пока это все, - ответила мадам следователь. - Благодарю за помощь.
        Последняя фраза была адресована исключительно директрисе.
        Тристан и мадам эр Мада дошли до конца коридора, прежде чем директриса позволила себе передернуть плечами.
        - Даже не пойму, что меня больше возмущает: то, что Гардинария считает, будто ты агент Третьего континента, или то, что я оказалась такой идиоткой и не заметила, как к нам внедрили агента!
        Авионер беспечно пожал плечами:
        - Какая разница, что они думают? Мы-то с тобой прекрасно знаем, что я - не агент. А они пусть себе копают.
        Однако мадам эр Мада была слишком взведена, чтобы отнестись к этому так же беспечно.
        - Ты совсем не изменился, - тихо, но с сердцем сказала она. - Как был легкомысленным мальчишкой, так и остался, все тебе кажется игрой и поводом для глупых шуток.
        - Нет, - покачал головой рей Дор, лицо помрачнело, глаза потемнели. - С тех пор, как погибла Трисса, игры кончились.
        - А наши с тобой отношения - они тоже были для тебя только игрой? - с вызовом спросила директриса.
        На лице Тристана снова появилось обычное для него выражение легкой насмешки - он явно уходил от серьезного разговора.
        - Мадам эр Мада, - укоризненно протянул Тристан, - какой эмоциональный и типично мужской вопрос! И от кого? От вас?
        - Это же ты решил порвать наши отношения…
        - Если бы ты сделала это первой, тебе было бы легче? - поднял бровь авионер.
        - Возможно! - с вызовом ответила директриса и вздернула подбородок.
        Тристан медленно наклонился к ней, приблизил губы к уху и прошептал:
        - Но инициатором разрыва стал я, Нелли. И я не жалею.
        И зашагал прочь, оставив мадам эр Мада смотреть ему вслед. Авионер не оглядывался и потому не увидел, как злость и раздражение в глазах директрисы сменились сожалением.

* * *
        День, который, казалось, будет длиться вечно, все-таки подошел к концу. Вернувшись после допроса в Конструкторскую, Ансель даже сумел немного поработать, хотя его голова и гудела от мыслей, крайне далекими от чертежей и расчетов.
        И вот наконец настал вечер. Вечер, которого Ансель никак не мог дождаться и которого страшился. Жандармы закончили с допросами, работники Министерства полетов снова были свободны. За день патрули прочесали столицу, собрали почти всех разбежавшихся монкулов и почти все экземпляры газеты Либерата. Если в городе и происходили какие-то волнения, то следов это не оставило, улицы Сириона выглядели обычными, такими, как всегда, разве что немного более притихшими, а прохожие - слегка напряженными. И мобили жандармов встречались на улицах чуть чаще.
        Бывший склад пиломатериалов на окраине города казался каким-то зловеще темным и молчаливым, словно вымершим. Или, может, это воображение играло с Анселем злую шутку: ему казалось, что внутри устроили засаду жандармы и он идет прямиком в ловушку.
        Дойдя до двери, Ансель замер, сердце сжималось от волнения и самых противоречивых чувств.
        А если там и впрямь жандармы? Судя по тому, что они устроили сегодня в Министерстве полетов, они вполне могли начать масштабную операцию по выявлению шпионов, тайных агентов и просто подпольщиков.
        А если там его уже ждет прежняя Мия, живая, веселая и полная энергии? Пусть и не совсем прежняя, роскошные каштановые локоны за день не отрастут, но глаза вполне могут снова стать яркими, цвета жженого кофе…
        А если эксперимент не удался и Мия по-прежнему такая же отрешенная, безжизненная?
        Был только один способ справиться со всеми этими страхами, и Ансель, набрав в грудь побольше воздуха, так, словно собирался нырять в воду, постучал в дверь.
        Та распахнулась мгновенно, словно его ждали, и чьи-то руки быстро втянули его внутрь.
        - Рада видеть, что тебя не арестовали, - заявила вместо приветствия Рина, и Ансель с облегчением понял, что хотя бы одно из его беспокойств беспочвенно: засады нет.
        - Ваших рук дело? - спросил он, мотнув головой в сторону улиц, оставшихся за стенами бывшего склада. Улиц, на которых весь день бурлил хаос.
        - Наших, - не без удовлетворения подтвердила Рина. - Ребята молодцы, хорошо сработали, - добавила она и бросила взгляд на державшегося немного позади Вальди. Тот расцвел от этой сдержанной похвалы, наглядно доказав, что важно не как хвалят, а кто.
        - И в чем смысл всего этого? Они так или иначе собрали почти все газеты и почти всех монкулов.
        - Да, но теперь люди будут знать. Знать, что их обманывают. И что монкулы могут выйти из-под контроля.
        Рина хотела сказать что-то еще, но Ансель больше не мог сдерживаться.
        - Как Мия? У вас получилось? - спросил он, жадно вглядываясь в лицо Рины и надеясь по его выражению сразу все понять.
        Рина слегка нахмурилась, и сердце Анселя болезненно сжалось. Да, он настраивал себя на то, что чуда, скорее всего, не произойдет, и не позволял себе в него поверить, не позволял себе надежды, но… Надежда не спрашивает, можно ей обосноваться в твоем сердце или нет, она просто приходит и остается там. И вырывать ее с корнем всегда больно.
        - Понятно, - сумел произнести он сквозь зубы, стиснув кулаки, и развернулся, собираясь уходить. Снова видеть Мию такой, какой она стала, он не хотел, это было выше его сил. И впрямь, смерть была бы лучше, она все-таки чище… И окончательнее.
        - Погоди, - схватила его за предплечье Рина. - Кое-какого прогресса мы добились, а, значит, мы движемся в нужном направлении. Пойдем. - Она потянула Анселя за собой, и тот неохотно пошел следом.
        В соседнем помещении на этот раз не было монкулов, привязанных к креслам, и загадочные аппараты молчали. Посередине стояла Мия. Все такая же бледная, безволосая и безжизненная.
        - Мия, - позвал ее вышедший вперед Вальди, и монкул медленно перевел взгляд на юношу.
        - Видишь? - с торжествующим видом повернулась к Ан-селю Рина.
        Как всегда, двойной удар - радость при виде Мии и осознание, что в этом теле Мии больше нет - на какое-то время выбил у юноши почву из-под ног.
        - Что я должен видеть? - спросил Ансель, с трудом собираясь с мыслями.
        - Она реагирует! - победно воскликнула Рина. - Монкулы никогда и ни на что не реагируют, кроме тех свистков. А она реагирует!
        Надежда загорелась в Анселе внезапной ослепительной вспышкой. В несколько шагов он сократил расстояние между ним и Мией и заглянул ей в глаза.
        Бесцветно серые, а не цвета жженого кофе.
        - Мия, ты меня слышишь? - тихо спросил он.
        Монкул перевела на него взгляд. Ни проблеска узнавания, ни намека на эмоцию. Ни тем более ответа. Но она смотрела на него, не сквозь него. Смотрела вполне осознанно, пусть и отстраненно. И казалось, в любой момент могла узнать юношу.
        Так они и стояли, не сводя друг с друга глаз, и никто не решался прервать наступившую тишину.
        - И это весь ваш прогресс? - наконец осведомился Ан-сель, не отводя взгляда от лица монкула: он все надеялся заметить хотя бы проблеск узнавания.
        - Нет, почему же, - почти обиделся Вальди, встал рядом и сказал: - Смотри! - А потом повернулся к монкулу. - Мия, подними руки.
        Монкул медленно подняла руки над головой.
        - Опусти.
        Руки упали вниз.
        - Повернись ко мне.
        Монкул послушно развернулась.
        - Видишь? - Вальди уставился на Анселя торжествующим взглядом. - Она реагирует на слова! Без свистка!
        Ансель почувствовал, как внутри поднимается волна злости. Кулаки сжались с такой силой, что руки даже задрожали. Теперь, когда взгляд Мии уже не был совершенно пустым и мертвым, стало только хуже. Потому что на тот очень короткий миг, когда она и Ансель смотрели друг на друга, Мия стала чуть больше похожа на человека, а не на бездумное механическое существо. И на этот короткий миг юноше показалось, что сейчас она его узнает. И улыбнется ему. И скажет: «Ансель, я так скучала».
        Видеть Мию безжизненным монкулом было мучительно. Видеть Мию с крохотными проблесками жизни - невыносимо! Особенно когда она послушно и бессловесно выполняла команды.
        Любые команды.
        - Как замечательно… - процедил Ансель. - Свистки есть не у всех, но теперь приказы монкулам сможет отдавать кто угодно.
        - Не в этом дело! Неужели ты не понимаешь, что это значит? Раз она слышит приказы, значит, мы вернули ей часть сознания! И она понимает не только простые команды. Смотри! - Радостный и возбужденный, Вальди снова повернулся к монкулу. - Мия, принеси стул.
        И в следующий миг Вальди оказался лежащим на полу.
        - Эй, ты чего? - взвизгнул он, прижимая руку к разбитой губе.
        Рванувшая было на подмогу Рина замерла, наткнувшись на яростный взгляд Анселя.
        Юноша стоял над скорчившимся Вальди, сжимая кулаки и тяжело дыша. Какая-то крохотная часть его, наблюдавшая за происходящим словно со стороны, шепнула, что вот именно из-за таких неконтролируемых вспышек гнева джентльменов и считают инфериорным полом, не способным держать свои примитивные, низменные порывы под контролем. Но сейчас ему было наплевать.
        - Ансель! - тихо, но твердо произнесла Рина.
        Таким тоном говорят с собаками, которые не слушаются команд хозяина.
        Рядом что-то тихо скрипнуло: это Мия поставила подле Вальди стул. Поставила и замерла рядом, глядя прямо перед собой. Готовая выполнять новые приказы. Любые приказы. От любого человека.
        Ансель злился. Злился на Либерат, давший ему ложную надежду и выкравший Мию. Злился на Рину и Вальди, сделавших с Мией это. И, как ни странно, злился на Мию, послушно выполняющую их команды, хотя конечно же она была ни в чем не виновата.
        Скрипнув зубами, Ансель резко развернулся и стремительно зашагал прочь. Он больше не мог этого выносить. Скорее, скорее вон отсюда!
        Никто не попытался его остановить.
        Ансель дошел до угла темного квартала и только тогда понял, что на улице льет дождь и что порывы ветра хлещут его по лицу гроздьями холодных капель, словно пощечинами.
        Позади раздался тихий шорох едущих по мостовой колес. Ансель обернулся и увидел, как из темноты неосвещенных улиц промышленного района появились мобили жандармов.
        Слишком много для обычного патруля.
        Сердце екнуло в нехорошем предчувствии.
        Один за другим мобили остановились рядом с бывшим складом пиломатериалов.
        Первым порывом Анселя было как-то предупредить находившихся внутри. Но как? Он же слишком далеко! Кинуть камень в окно? Крикнуть? Те, кто находится внутри, его вряд ли услышат. А вот жандармы - вполне.
        Прячась в темноте плачущей дождем ночи, Ансель беспомощно наблюдал за тем, как из мобилей высыпали вооруженные жандармы, как по сигналу ворвались внутрь. Раздались крики, звон бьющегося стекла и выстрелы.
        Ансель даже не испытал облегчения от того, что сам едва разминулся с жандармами. Задержись он там еще на пару минут…
        Вскоре из здания одного за другим начали выводить либераторов. Рина и Вальди появились одними из последних, их держали под прицелами револьверов. А вслед за ними одна из жандармов вела за руку Мию, и та спокойно и безропотно следовала за ней.
        Еще через несколько минут мобили растворились в ночной темноте, и тихая улица промышленного района снова опустела - если не считать прячущегося в тенях юношу на углу квартала, который смотрел вслед уехавшим мобилям и думал, что снова потерял Мию.
        Ансель прошел два полных квартала, когда его осенила новая мысль. Жандармерия, накрывшая это отделение Либерата, немедленно начнет допрашивать всех его участников. И есть высокая вероятность, что кто-то из них проговорится о юноше-механикере родом из маленького городка на окраине столичного округа, который им помогал…

* * *
        На улицах погасли последние фонари, а Агаты дома все не было.
        Ника понимала, что ведет себя глупо; ее подруга - взрослый человек и вовсе не обязана сообщать о своих планах заранее или приходить домой к девяти вечера. И все же Ника не могла отделаться от беспокойства - в свете происходящего в городе ей казалось, что с Агатой случилось что-то серьезное. И она была бы рада, если бы этим «серьезно» оказался аврал на работе, свидание с приглянувшимся юношей или даже перевернувшаяся конка. Но, зная, что совсем недавно творилось в министерстве, Ника боялась, как бы жандармы не выяснили, кто автор репортажа в подпольной газете, которая взбудоражила сегодня весь город.
        Ника убеждала себя, что Жандармерии это знать было неоткуда, но уговоры мало помогали. А если служители порядка поймали кого-то из Либерата, допросили и вышли на Агату? А если она вовсе не работает ночь напролет и не гуляет с каким-то юношей по ночному Сириону - что, если ее арестовали? Какое ей назначат наказание?
        Вспомнилась папка с личным делом Мии и вымаранные черным строки. Приравняют ли репортаж в газете к государственной измене?
        И даже если Агату обвинят в менее серьезном преступлении, ее все равно ждет обращение в монкула, пусть и не пожизненное. Впрочем, если версия подруги верна, то монкулов, отбывших свой срок, в последние годы так и так не обращают обратно в людей. Наконец, если Агату арестуют и приговорят к сроку в монкулах, Ника об этом узнает не скоро, да и то, если напишет в Кибирь! Извещения отправлялись только ближайшим родственникам, а не друзьям…
        Устав нарезать круги по комнате, Ника уселась на кровать. «У Анселя сосед работает в Министерстве труда», - вспомнила вдруг она. В крайнем случае можно будет попросить юношу-механикера об одолжении, которое тот, в свою очередь, может попросить у соседа.
        Поймав себя на том, что думает об аресте Агаты и об обращении ее в монкула как о чем-то почти случившемся, Ника вздрогнула и решительно тряхнула головой. Нужно гнать от себя прочь плохие мысли! Они притягивают к себе плохие события, как свет - мотыльков. Агата всего лишь гуляет по городу с каким-нибудь симпатичным юношей. Или, что более вероятно, просто задержалась допоздна на работе и пишет очередной сенсационный репортаж, из-за которого снова может влипнуть в серьезные неприятности.
        Нет! Если уж гнать плохие мысли прочь, то и эти тоже. Агата задержалась на работе, потому что придумывает сенсационный репортаж для своей бульварной газетенки: Третий континент внедрил в Сирион своего агента, и та, прикинувшись жительницей Арамантиды, проникла в Министерство полетов и узнала множество государственных тайн. Однако жандармы ее вычислили и арестовали прежде, чем она успела передать секретные сведения врагу. Вымысел, конечно, но зато как вдохновляюще он подействует на читателей!
        Стараясь не воображать себе худшее про Агату, Ника принялась думать об авионах. Скоро еще одно практическое занятие, и Тристан опять будет показывать ей все новые и новые возможности своего аэролита. Ника уже предвкушала восторг очередного полета и почти видела улыбку в глазах Тристана.
        Тристан… Интересно, а Ванесса попробует как-то привлечь внимание авионера? На летном поле у нее будет прекрасная возможность с ним поговорить. Кто бы мог подумать - он ей, оказывается, действительно нравится!
        Как ни странно, но Нике казалось, что в этом она вполне Ванессу понимала. Несмотря на то что Тристан был намного старше, да и профессия у него совсем не такая, какая приличествует хорошо воспитанным джентльменам, что-то в нем будило непреодолимый интерес, восхищало и почти против воли влекло к себе… Что-то, что напрочь отсутствовало в других джентльменах.
        Впрочем, и в Анселе было нечто похожее. Вызывающее интерес. Вот только Анселя интересовала одна лишь Мия…
        …Надо будет написать письмо отцу, а то выходные на носу, а она собиралась писать хотя бы раз в неделю…
        Измотанная трудным и нервным днем, Ника сама не заметила, как заснула.

* * *
        Хотя Ансель и вернулся домой глубоко за полночь, его сосед не спал. Тайрек, сгорбившись, сидел на скрипучей кровати и, уставившись пустым взглядом в темное окно, о чем-то напряженно думал.
        - К вам тоже нагрянула Жандармерия? - спросил он у Анселя.
        Тот только кивнул, упал на кровать и прикрыл лоб локтем. Чем больше он собирал крупиц информации о Мие, тем меньше понимал, как быть дальше.
        - Что, так сильно замучили на допросе?
        Вместо ответа Ансель покачал головой.
        Эксперимент не удался, Мия не стала прежней, а те проблески сознания, которые у нее появились, сделали все только хуже. Более того, накрыв одну из баз Либерата, жандармы ее забрали, и теперь неизвестно, что с ней будет. Отправят на повторную процедуру? Уничтожат как бракованного хомонкулуса?
        Одно известно совершенно точно: снова в человека ее не обратят. В личном деле Мии стоит гриф секретности и вымараны целые строки, а это свидетельствует о том, что девушку действительно осудили за государственную измену. Гардинария занималась только такими делами.
        Стоит ли продолжать копать и пытаться узнать, что именно совершила Мия? На ее судьбу это все равно никак не повлияет. Станет ли Анселю легче, если он узнает?
        Хочет ли он знать?..
        В висках стучало, и Ансель сжал их ладонями. Четкая цель, которая вела его последний год, внезапно… нет, не исчезла, но потеряла ясность. Все, чего он добился за последние месяцы - все это было ради того, чтобы узнать, что случилось с Мией. И вот он узнал, не все, но, возможно, уже достаточно. Что делать дальше?
        «Жить», - подсказала Анселю какая-то крошечная часть, которая словно наблюдала за его метаниями со стороны.
        «Жить, - усмехнулся Ансель про себя. - Но как?»
        Кровать скрипнула и прогнулась под чужим весом. Ансель открыл глаза. Рядом сидел Тайрек и внимательно смотрел на приятеля. В глазах юноши, всегда таких веселых и беззаботных, не было и следа беспечности.
        А в руках Тайрек держал бутылку и стакан. Он плеснул в него немного темной жидкости, и в комнате запахло чем-то крепким, смолянисто-дубовым и алкогольным, перебившим даже запах вареной капусты.
        - Выпей, - предложил Тайрек. - Станет легче, вот увидишь. - И почти силком всунул ему в руку стакан.
        Несколько мгновений Ансель смотрел на темную жидкость на дне стакана. Хотя он спокойно игнорировал многие ненужные, с его точки зрения, правила поведения джентльмена в обществе, его все же воспитывали так, как и всех остальных мальчиков, и он с детства усвоил, что алкоголь - даже в умеренных количествах - оказывает самое пагубное воздействие на мужскую психику и делает джентльменов опасными для общества. Он никогда раньше не слышал о том, что алкоголь может принести облегчение.
        Однако все напряжение последних дней словно разом навалилось на Анселя, и он не стал долго думать над предложением Тайрека.
        Крепкий напиток обжег язык, на глаза навернулись невольные слезы, в горле загорелся огонь. Анселю эти ощущения были знакомы - однажды он уже пил подобный напиток. На Ассамблее в Кибири. И он хорошо помнил, как шумело в голове, какими туманными были мысли и какую глупость он в итоге совершил…
        Вот и сейчас, не прошло и нескольких минут, как в голове зашумело - то ли от усталости, то ли от нескольких глотков алкоголя, а кровать словно начала слегка покачиваться. Но на этот раз Ансель хотя бы в безопасности, у себя дома, и не наделает глупостей.
        - Так что у тебя стряслось? - услышал он вопрос Тайрека и, прежде чем успел подумать, а стоит ли делиться этим с кем-то еще, он уже рассказывал соседу все подряд.
        Про Мию и извещение из Министерства труда и исправления, про главную причину, по которой он решил стать механикером, про встречу монкула в зоопарке и про Либерат, про Нику и про Тристана рей Дора, про вымаранные строки в личном деле Мии, про неудавшийся эксперимент Либерата, про сегодняшний ночной рейд жандармов…
        Ансель говорил и говорил, в голове шумело, но на душе становилось легче.
        Какая-то крошечная часть юноши, та, которая словно наблюдала за его исповедью со стороны, заметила, что завтра он может сильно пожалеть об этой откровенности. Но сейчас Ан-селю было все равно.
        Глава
        16
        Перед Анселем лежала разобранная экспериментальная модель пилотажно-навигационного комплекса, и, глядя на нее, юноша чувствовал себя таким же разобранным. Тайрек оказался прав: алкоголь и впрямь отодвинул проблемы и неразрешимые вопросы. Но лишь на одну ночь. Настало утро - и все проблемы и вопросы оставались там же, где он оставил их накануне.
        И Ансель по-прежнему не понимал, что ему теперь делать. Снова искать Мию? Пытаться продолжать выяснять, в чем ее обвиняют? Оставаться в Сирионе и осваивать профессию механикера дальше?
        Ансель невесело усмехнулся. Возможно, все его беспокойство напрасно. Возможно, в Жандармерии уже провели допросы либераторов, и всплыло его имя. И если так, то о дальнейшей своей судьбе ему можно не волноваться: она уже решена, его арестуют как пособника Либерата, и вскоре он сам станет монкулом. И единственный его шанс - сыграть на опережение и немедленно уехать в Кибирь в надежде, что там его преследовать не станут.
        Но уезжать не хотелось; как-то совершенно незаметно столица проросла в нем, привязала к себе. Ансель еще не мог до конца разобраться, чем именно привязала, но он понимал, что уехать легко и без сожалений, так, словно его ничего тут не держит, у него точно не выйдет.
        «Может, в Жандармерии про меня ничего и не узнают, - убеждал он себя. - Ведь если они не будут задавать прямых вопросов, то сам собой разговор на меня вряд ли выйдет… А значит, не стоит паниковать раньше времени».
        Юноша невидящим взглядом смотрел на разобранную модель на своем столе и пытался понять, насколько велики риски. Уехать? Остаться?..
        И снова - а если остаться, то как быть дальше? Последний год его вела одна-единственная цель: узнать, что произошло с Мией. И теперь, когда он узнал - пусть и не все, но уже достаточно, - он не знал, что делать дальше.
        Видимо, в этом большая опасность любой цели: достигая ее, ты теряешь смысл жизни. И единственный способ справиться в этой проблемой - выбрать себе новую цель. Вот она, простая формула счастья: не достижение цели, а постоянное движение к ней…
        Никогда прежде Анселю не приходилось оказываться на таком распутье, никогда не доводилось быть в таких сомнениях, стоять перед таким непростым выбором.
        Так и не придя ни к какому решению, Ансель попытался вернуться к своему заданию. Мадам рей Брик хотела, чтобы он попробовал адаптировать стандартный пилотажно-навигационный комплекс к размерам «Урагана». Задание непростое, но интересное, настоящий вызов. В другой день оно бы его порадовало. Но не сегодня.
        Юноша огляделся, пытаясь настроиться на рабочий лад. Конструкторская выглядела как обычно: все вокруг были заняты, и ничто не напоминало о происходившем накануне. Разве только пустующий стол Санны.
        И еще - Ванесса. Сегодня она была необычно тихой и задумчивой, молча сидела за своим рабочим столом и листала учебник, что было само по себе удивительно, обычно девушка этим не утруждалась. Казалось, ее что-то сильно расстроило. Неужели на нее так подействовал вчерашний разговор с Тристаном? Неужели ее настолько задела его незаинтересованность в ней?
        Щеки девушки горели неестественно ярким румянцем. Краска? Ансель не припоминал, чтобы Ванесса использовала так много румян, ее макияж всегда был довольно сдержанным. Снова взглянув на пылающее лицо девушки, Ансель заметил под слоем краски на левой щеке едва заметный отпечаток ладони…
        Ванессу кто-то ударил?! Но кто?
        Впрочем, какое ему дело? Наследница гордой фамилии рей Торн не походила на человека, который нуждается в сочувствии; собственно, оно наверняка бы ее оскорбило.
        Время от времени Ванесса бросала взгляды на мадам рей Брик. Дождавшись, когда у той появилась свободная минутка, девушка подошла к ней и о чем-то тихо ее спросила.
        Ансель вовсе не собирался любопытствовать, но краем глаза все равно невольно следил за происходящим.
        Инженер казалась удивленной вопросом девушки. Ванесса продолжила говорить, и удивление на лице мадам рей Брик сменилось задумчивостью. Наконец она коротко что-то ответила. Девушка вздрогнула, побледнела, и след ладони на щеке стал заметнее. Она тихо произнесла несколько слов. Инженер повысила голос, и до Анселя донеслось ее резкое:
        - Не нравится - я тебя не заставляю!
        Ванесса прикусила губу и вернулась за свой рабочий стол. Следующий час она хмурилась, напряженно о чем-то думала, сжимала пальцами переносицу и даже едва заметно шевелила губами, словно спорила сама с собой. Какое бы решение ей не требовалось принять, оно явно давалось ей нелегко.
        Ансель оказался совершенно не готов к тому, что произошло потом: Ванесса поднялась из-за своего стола, подошла к нему и спросила:
        - Ты не поможешь мне стать хорошей механикерой?
        - Почему я? - от неожиданности выпалил он.
        - Потому что сначала я попросила об этом мадам рей Брик. Но она велела мне попросить об этом тебя, - сдержанно ответила Ванесса, в ее голосе почти не было слышно недовольства и возмущения, которые ее явно обуревали. Но обычно девушка никогда не утруждалась тем, чтобы их скрывать. Что же изменилось на этот раз?
        - А зачем тебе внезапно понадобилось стать хорошей механикерой? - еще больше растерялся Ансель, пытаясь угадать настоящую причину этой неожиданной просьбы.
        В ответ он ожидал взрыв недовольства, но Ванесса помрачнела и отвела взгляд в сторону, словно вспомнила о чем-то неприятном. И Ансель понял, что она не станет отвечать. Во всяком случае, скажет неправду.
        - Считай, что я пересмотрела свои жизненные ценности и приоритеты, - наконец отозвалась девушка. - Так что, поможешь?
        Ансель совсем не горел желанием помогать надменной красавице, однако, перехватив быстрый, внимательный взгляд, который мадам рей Брик бросила в их сторону, проглотил уже почти было выскочившее «нет». Раз инженер направила Ванессу к нему, значит, у нее есть на то причины. А мадам рей Брик Ансель безгранично уважал. И потому ответил совсем не то, что хотел:
        - Помогу.

* * *
        Агата не вернулась и к утру. Охваченная самыми мрачными мыслями, Ника отправилась на занятия в летную школу и, кажется, за весь день не услышала ни слова. Она с трудом дождалась окончания уроков и поспешила домой в надежде, что подруга уже там. Но комната по-прежнему пустовала, и не было никаких следов того, что Агата заходила в отсутствие Ники.
        Ночь тянулась бесконечно. Ника почти до утра меряла комнату шагами, то и дело подходила к окну, прислушивалась к шуму в коридоре - и все больше склонялась к тому, что Агата нарвалась на крупные неприятности. Либо в Жандармерии все-таки узнали, что репортаж в «Искре» написан ею, и арестовала подругу, либо же она стала жертвой преступления. Сирион - город большой, убийства, ограбления и нападения были в нем совсем не редкостью. И Ника даже не могла вот так сразу сказать, какой вариант хуже.
        На следующее утро вместо школы девушка отправилась в редакцию газеты, где работала подруга, и для нее не стало неожиданностью, когда ей сказали, что Агата вот уже два дня у них не появлялась.
        На обратном пути Ника зашла в госпиталь, осведомилась, не поступала ли к ним за последние двое суток рыжеволосая девушка шестнадцати лет. Получив отрицательный ответ, она испытала облегчение, которое, впрочем, длилось недолго - в городе оставалось еще два госпиталя. А также морги… И участки Жандармерии…
        Ах, насколько бы все было проще, если бы не тот злосчастный репортаж! Ника давно уже заявила бы о пропаже в Жандармерию!
        На занятия она, конечно, опоздала и, войдя в класс, не обратила никакого внимания на ехидный комментарий Вильмы, а недовольный взгляд преподавательницы оставил ее совершенно равнодушной. И впервые за все время даже предстоящее после обеда практическое занятие на авионе не наполняло ее предвкушением.
        На авиодроме Нику поджидала еще одна неожиданность, которую можно было отнести к разряду скорее неприятностей: вместе с Анселем и мадам рей Брик «Грозу» готовила к вылету и Ванесса.
        «А она-то здесь зачем?» - удивилась Ника, но промолчала. Ванесса выглядела сосредоточенной и какой-то необычно притихшей.
        С Анселем тоже что-то случилось; один беглый взгляд на его лицо, и Нике стало понятно, что он сам не свой. Неужели из-за того, что она рассказала ему о личном деле Мии? Но наверняка это не могло стать для него такой уж огромной неожиданностью, он же знал, что пожизненное обращение в монкулы дают только за самые серьезные преступления вроде государственной измены.
        - Готова? - раздался позади низкий голос Тристана.
        - Готова, - отозвалась Ника, и авионер чуть поднял бровь, услышав, а точнее, не услышав в голосе девушки обычного для нее воодушевления и предвкушения.
        Но он ничего не сказал, только кивнул на кабину авиона, предлагая Нике забраться внутрь. Дружески кивнул Анселю и пожал ему руку. Преувеличенно любезно поздоровался с Ванессой, и та снова отреагировала в несвойственной ей манере - побледнела и отвернулась, делая вид, что занята.
        И все шло не так; авион разгонялся медленнее, чем обычно, поднимался в воздух тяжелее, с большим трудом набирал высоту; Нике не удавалось стабильно удерживать линию горизонта, а любые маневры получались с небольшой задержкой.
        И даже аэролит, как показалось девушке, горел сегодня не так ярко, как обычно. Хотя наверняка это просто потому, что ей, обеспокоенной судьбой подруги, все виделось в черном свете.
        Тристан молча наблюдал за своей ученицей и долго ограничивался только короткими указаниями, какое действие совершить или какой маневр произвести. А потом неожиданно спросил:
        - Что у тебя случилось?
        - Все в порядке, - автоматически заверила Ника, не собираясь посвящать посторонних в свои проблемы.
        - Не ври, - бросил авионер и кивнул в сторону разъема на приборной панели, внутри которого находился летный камень. - Твой аэролит сегодня светится куда слабее обычного, а это значит, тебя что-то беспокоит.
        - Хотите сказать, настроение авионер отражается на их летных камнях? - нахмурилась Ника.
        - Обычно - нет, - ответил Тристан. - Но не в наших с тобой случаях, когда связь между аэролитом и авионерой очень сильна. Летный камень чувствует твое состояние и реагирует соответственно. Конкретно сейчас у него намного меньше мощности. Собственно, ты подвергаешь авион большой опасности; если настроение у тебя ухудшится еще больше, твой аэролит еще большее ослабеет и не сможет даже просто удерживать авион в воздухе.
        - И почему нам в летной школе ни о чем подобном не говорили? - спросила Ника. Не то чтобы она не верила Тристану, но…
        - Потому что такая сильная связь со своим аэролитом, как у тебя с твоим, встречается редко. Я же тебе еще в самый первый день объяснял, как обычно выстраивается работа между авионерой и ее летным камнем. К тому же, подозреваю, дело еще и в размере летного камня: чем он больше, тем больше у него особых свойств. Так что у тебя случилось?
        - Подруга пропала, - призналась Ника и не на шутку разволновалась: как бы авион не рухнул, только авиокатастрофы ей сейчас и не хватало!
        - Ты уже заявила в Жандармерию?
        - Собираюсь, - соврала Ника.
        - Разворачивайся, - распорядился Тристан. - Мы возвращаемся.
        - Уже?
        - Да, - твердо ответил он. - В таком состоянии летать бесполезно. Но вот тебе самый важный урок на сегодня: учись контролировать свои эмоции, не позволяй им отражаться на работе твоего аэролита. Когда окажешься в бою, от этого будет зависеть твоя жизнь.
        Ника вздрогнула; Тристан сказал про бой как про нечто решенное.
        - Думаете, меня отправят на мыс Горн?
        Авионер усмехнулся.
        - Ни в коем случае. Тебя с таким аэролитом, да на новом здоровенном авионе, который собирают сейчас в Конструкторской, конечно же отправят почту развозить.
        Ника послушно развернула авион и направила его в сторону летного поля. Весь путь обратно она пыталась взять себя в руки и время от времени бросала взгляды на разъем: как там аэролит, не засветился ли поярче?
        Но мысли то и дело возвращались к Агате. Вдруг ее уже передали в ведение Министерства труда, а то отправило ее на завод монкулов?
        Министерство труда! Ника едва не подпрыгнула в своем кресле от возбуждения. Сосед Анселя работает в Министерстве труда. Она же собиралась попросить Анселя поговорить с ним и попросить об одолжении!
        Как только появился какой-то план, на душе сразу стало легче. И Нике даже не надо было смотреть на свой аэролит, чтобы убедиться, что тот засветился ярче, она и так чувствовала перемены - по тому, насколько легче стало управлять авионом.
        - Молодец, - сдержанно похвалил ее Тристан.
        Ника только кивнула в ответ - и покраснела. Ей было немного стыдно. Авионер считал, что она сумела взять под контроль свое плохое настроение. А на деле причина была вовсе не в этом.

* * *
        Когда ты поднимаешься в воздух, ты не просто оставляешь внизу землю - ты оставляешь там всю жизнь. Выпадаешь из реальности.
        Пока ты летишь, там, на земле, происходит множество самых разных событий - счастливых и трагических, незначительных и важных, влияющих на судьбы целых стран и отдельно взятых людей… Но пока ты в воздухе, тебя они не касаются; ты находишься в своем собственном измерении, где есть только небо, авион и аэролит. И все прочее не имеет значения; ни о чем другом ты и не знаешь, потому что ты находишься выше всего этого. Настолько выше, что все остальное словно и не существует.
        Но стоит только приземлиться, и настоящее обрушивается на тебя со всей силой, торопясь наверстать упущенное время. Только что ты была свободна, а сейчас оглушена всем тем, что произошло, пока тебя не было в этой реальности.
        Именно так ощутила себя Ника, едва только спрыгнула на летное поле из кабины «Грозы». Она практически сразу поняла: за то относительно недолгое время, которое они провели в воздухе, тут, на земле, что-то произошло. Что-то затронувшее всех, потому что возле летного центра собрались свободные механикеры и уже вернувшиеся авионеры с ученицами, обслуживающий персонал авиодрома и даже директриса и мадам рей Брик. Все они казались взволнованными и что-то оживленно обсуждали.
        Расстроенная вынужденным промедлением - девушка хотела сразу же попросить Анселя об одолжении насчет его соседа, - Ника тем не менее последовала за Тристаном, направившимся к толпе обманчиво неторопливым шагом.
        - Патрульные авионы ничего не смогли с ними поделать! - донеслось до Ники окончание чьей-то фразы.
        - Это не просто провокация! Это настоящее нападение без объявления войны! - слышались отовсюду возмущенные возгласы.
        Ника заметила в толпе Анселя и, пробившись к нему, тронула юношу за плечо и тихо спросила:
        - Что случилось?
        - Инцидент на мысе Горн, - ответил он. - Вчера к границе приблизились три зепеллина с Третьего континента и ударили по военной базе из какого-то совершенно нового оружия. Говорят, выглядело так, словно они метали огненные шары. Мы потеряли пятнадцать авионов, два склада с боеприпасами, запасной авиодром и более ста двадцати человек личного состава.
        - Мы не можем снести такое оскорбление! - крикнул кто-то совсем рядом с Никой.
        - Да! - подхватил другой голос. - Если они не боятся подло нападать, но боятся объявить войну, то это сделаем мы!
        - Войну! Объявим им войну! - подхватили вокруг.
        Ника огляделась. Люди вокруг внезапно показались ей совершенно одинаковыми, все они повторяли одни и те же слова, на всех лицах застыло одно и то же выражение.
        «Словно монкулы», - подумала Ника и вздрогнула от этой аналогии.
        Однако чем дольше Ника смотрела на собравшихся, тем сильнее ей казалось, что чья-то сторонняя сила стерла у них все собственные мысли и вложила взамен свою волю. Воля эта была глуха к доводам разума, она требовала немедленных действий. Требовала войны.
        Девушка стряхнула с себя оцепенение. Мыс Горн далеко, а ее беда - совсем рядом, и на ее фоне даже глобальная проблема Империи меркнет. «Свое личное» горе - оно всегда ближе «нашего общего» горя.
        - Ансель, - позвала Ника юношу.
        Тот обернулся, и девушка с облегчением увидела, что Ан-сель не поддался охватившему всех вокруг воинственному настроению. Ника потянула юношу за собой на периферию толпы, и, когда они перестали задевать локтями чужие локти, девушка заявила:
        - Мне очень нужно увидеться с твоим соседом.
        - С Тайреком? - не на шутку удивился Ансель.
        - Да. Он ведь, кажется, работает в Министерстве труда?
        Ансель кивнул.
        - Хочу попросить его об одном одолжении…
        - О чем именно?
        Ника огляделась, словно хотела удостовериться, что их не услышат. Толпа была слишком увлечена идеей немедленной мести и скандированием воинственных призывов и, пожалуй, даже если бы Ника с Анселем кричали, на них бы не обратили никакого внимания. Но все равно девушка понизила голос.
        - Моя подруга пропала. Я хотела попросить, чтобы твой сосед попробовал узнать, не числится ли она в свежих списках тех, кого будут обращать в монкулов.
        Ансель поднял брови.
        - Ничего себе! А почему ты считаешь, что она может оказаться в этих списках? - осторожно осведомился он, на самом деле подразумевая под этой формулировкой: «Что же она такого натворила?»
        - Потому что… потому…
        Ника подняла глаза на Анселя, встретилась с ним взглядом. Довериться?
        Несколько долгих мгновений она смотрела в темные глаза юноши, полные терпения и спокойствия, и решилась.
        - Помнишь позавчерашние беспорядки в городе? И ту газету с репортажем про монкулов?
        Ансель кивнул.
        - Его написала Агата.
        Юноша молчал.
        - И пропала, - добавила Ника. - Она не вернулась домой тем вечером и вот уже два дня не появлялась дома. Я боюсь, в Жандармерии как-то узнали, что именно она - автор репортажа, и арестовали ее. И если ее действительно арестовали, то сам понимаешь, какое будет наказание… - Девушка судорожно стиснула ладони в кулаки. - Но откуда они могли узнать? - нервно воскликнула она.
        - От Либерата, это они выпускают ту газету, - тихо обронил Ансель, помрачнев. - Позавчера вечером Жандармерия накрыла одну из баз Либерата. Если среди них был кто-то, кто знал о твоей подруге, то во время допросов эти сведения вполне могли всплыть.
        Ника сжала пальцами виски, в голове стучало.
        И внезапно осознала, что в ответе Анселя показалось ей странным.
        - А ты откуда знаешь, что тех либераторов арестовали? - подозрительно спросила она.
        И теперь уже Ансель несколько долгих мгновений вглядывался в глаза цвета предгрозового неба, решая, довериться Нике или нет?
        - Я с ними как бы… поддерживал контакт, - признался он. - Вскоре после моего переезда в столицу я с ними, скажем так, столкнулся. И когда они узнали про Мию, то обещали мне помочь.
        - Как?
        - Они проводят эксперименты над монкулами. Пробуют вернуть им сознание. Они выкрали Мию и…
        Ансель замолчал.
        - Получилось? - наконец прервала затянувшуюся паузу Ника. - Или жандармы накрыли их прежде, чем они успели провести эксперимент?
        - Нет, они успели его провести. Но только он не удался. Точнее, не вполне удался, - добавил Ансель и нахмурился, словно его посетило какое-то особенно неприятное воспоминание. - А потом уже нагрянула Жандармерия и всех их забрала.
        - Ты там был? - поняла девушка.
        Ансель не стал отрицать.
        - Я ушел буквально за несколько минут до облавы. И видел, как их всех арестовали.
        - А Мию?
        - Ее увезли вместе со всеми.
        У Ники появилось сразу столько вопросов, что она просто не знала, какой из них задать первым, и потому девушка просто молчала. Рядом шумела и волновалась толпа, но громкие восклицания и бурные призывы, раздающиеся совсем рядом, словно отступили на задний фон.
        Впрочем, как ни сочувствовала Ника Анселю, ее проблема по-прежнему никуда не делась. После рассказа юноши версия о том, что жандармы узнали, кто автор репортажа, и арестовали Агату, стала более реальной. Но все равно пока это лишь догадка, которую во что бы то ни стало нужно проверить.
        Что Ника станет делать, если узнает, что подругу и впрямь арестовали и она ждет исполнения приговора, девушка не думала. Сейчас она просто хотела знать наверняка.
        - Так как насчет Тайрека? - повторила Ника, чувствуя себя слегка виноватой от того, что нагружает Анселя своей проблемой, хотя у него хватает собственных.
        - Пойдем к нам домой, - предложил он. - Только я не уверен, что у Тайрека есть доступ к таким документам, в конце концов, он же просто секретарь.
        «Если только через Вивьен», - подумал он про себя, но не стал посвящать Нику в детали не совсем подобающих взаимоотношений между Тайреком и его начальницей.
        - Я все равно хочу попробовать, - упрямо мотнула головой Ника. - Через секретарей порой проходит самая важная информация. И потом, других вариантов узнать про Агату у меня просто нет.
        - Есть еще один вариант, - неожиданно раздался позади них голос.
        Ника так и обмерла со страху. Впрочем… голос был мужской.
        Резко развернувшись, она действительно увидела рей Дора и на миг испытала облегчение - это же Тристан, он не выдаст! Но уже в следующий миг напряглась; то, что авионер пренебрегал правилами поведения благовоспитанных джентльменов в обществе, вовсе не означает, что он проигнорирует факт преступлений. А преступлений они с Анселем свершили уже достаточно - связь с Либератом, недонесение о совершающемся преступлении, соучастие и укрывательство, а теперь вот еще и планируют разузнать секретную государственную информацию.
        - У меня есть кое-кто на фабрике монкулов, кого я бы мог попросить узнать, - продолжил Тристан. - Но для начала - кто такая Агата и что она натворила?
        Его яркие, словно обведенные угольком глаза требовательно уставились на Нику, и в них не было ни привычной еле скрываемой насмешки, ни легкомысленного блеска.
        - Это моя подруга, - ответила наконец Ника, решив, что была не была: авионер все равно услышал достаточно для того, чтобы обеспечить им с Анселем неприятности, если бы захотел это сделать. - Газета, которая появилась в Сирионе позавчера… Агата - автор того репортажа.
        - Твоя подруга связана с Либератом? - бесстрастно спросил авионер.
        - Нет! - воскликнула Ника. - Нет, - уже тише повторила она. - Агата предлагала этот репортаж нескольким разным газетам, но ей везде отказали. А потом Либерат сам вышел на нее и предложил издать его у них.
        - Видимо, твоей подруге было важнее донести правду, чем продвинуть свою репортерскую карьеру, - безошибочно заключил Тристан и повернулся к Анселю. - А что насчет этой твоей Мии?
        Ансель, видимо, руководствовался теми же соображениями, что и Ника, и не стал ничего скрывать.
        - Мия была моей подругой. Можно сказать, почти невестой. Год назад она уехала в Сирион, чтобы стать авионерой, а потом мы получили извещение от Министерства труда…
        - За что ее?..
        - Не знаю, - покачал головой Ансель. - Хотя я пытался это выяснить.
        - Хм. - Тристан задумчиво нахмурился, глядя куда-то в сторону и о чем-то напряженно размышляя.
        Ника с Анселем обменялись встревоженными взглядами.
        - Хорошо, - сказал наконец авионер, поворачиваясь к своей ученице. - Я попробую что-нибудь узнать.
        От облегчения у Ники даже слегка закружилась голова.
        - Тристан, спасибо! - выпалила она и от избытка чувств схватила его за руку. - Ты мой герой!
        Авионер накрыл ладонь девушки своей рукой, ободряюще сжал и, близко наклонившись, заглянул Нике прямо в глаза.
        - Все будет хорошо, - сказал он, и было в его голосе что-то такое особенное, твердое и убедительное, что подействовало на Нику успокаивающе. Умом она понимала, что если Агату арестовали, то ничего уже хорошо не будет. Но тем не менее сейчас, когда Ника изнервничалась и накрутила себя, ей было просто необходимо, чтобы кто-то сказал ей это - что все будет хорошо. И сказал так, чтобы она в это поверила.
        И Ника поверила; слова Тристана стали тем спасательным кругом, за который она ухватилась в штормовых волнах своих переживаний.
        Стоявший рядом Ансель нахмурился и отвернулся.

* * *
        Телеграфный аппарат стучал не переставая. Не переставая стучали клавиши десятков печатных машинок. То и дело раздавались звонки телефонов.
        Министерство труда трясло и лихорадило. Хотя беспорядки, вызванные появлением в столице беспризорных монкулов и возмутительной газетенки с провокационным репортажем, затихли еще вчера, в Министерстве труда все самое серьезное только начиналось: и сама министр, и жандармы, и появившиеся на второй день невзрачные на вид агенты Гардинарии были уверены, что утечка произошла внутри министерства. Среди многочисленных сотрудников скрывался шпион, и допросы и обыски не прекращались.
        Рядовых секретарей допросили по разу. Старшего секретаря департамента Эверта - дважды. Тайрека, в связи с тем, что он был личным секретарем замначальницы департамента, которой было поручено расследование дела о регулярной пропаже монкулов, - трижды: начальством министерства, жандармами, а затем и агентом Гардинарии. Кажется, Эверт из-за этого на него даже обиделся; количество допросов словно свидетельствовало о статусе человека в организации, и по такому признаку выходило, что Тайрек важнее его.
        Вивьен досталось еще больше: вот уже вторые сутки в ее кабинете практически дневали и ночевали жандармы, просматривали каждый документ, заглядывали в каждую папку. Вивьен приходилось не только выполнять свою работу, которой навалилось особенно много в связи с инцидентом с монкулами, но еще и отвечать на многочисленные вопросы жандармов и предоставлять по каждому их требованию необходимые документы. Она тоже не уходила домой, работала за полночь, потом перехватывала несколько коротких часов сна на диванчике у себя в кабинете и снова принималась за работу.
        Тайрек также две ночи не был дома. Вивьен не просила его оставаться, но, глядя на то, какая она усталая и измученная, какие у нее круги под глазами и тревожные складки между бровей, Тайрек вызывался сам. Он как мог помогал с документами - искал в архивах те, которые требовали жандармы, снимал копии с особенно их интересовавших, готовил выписки, считал, нумеровал и сортировал…
        А заодно узнавал такие вещи о работе Министерства труда и исправления, которые в иной ситуации мог бы никогда не узнать: они явно находились куда выше по уровню секретности, чем то, что позволено знать рядовому секретарю.
        Но времени в полной мере осознать всю эту информацию у Тайрека не было, ведь и обычная работа департамента, несмотря ни на какие события, не останавливалась - поступали новые отчеты, приходили новые списки, требовались подписи на различных заявлениях, требовались резолюции и утверждения докладных и протоколов… И с этим тоже надо было справляться.
        - Срочная телеграмма для мадам рей Старк, - бросил разносчик корреспонденции, пробегая мимо, шлепнул перед Тайреком конверт и сунул ему бумагу для росписи.
        Тайрек поставил подпись, вскрыл конверт и достал желтый бланк телеграммы. Быстро пробежал глазами, нахмурился, перечитал внимательней и сунул на самое дно накопившейся корреспонденции.
        - Пакет для мадам рей Старк, - на лету сообщил еще один курьер и положил сверху на уже и без того высокую стопку входящих писем еще один пухлый конверт.
        Тайрек тяжело вздохнул - и вот так уже несколько дней! - и взялся за пакет. Конечно, надо было бы начинать снизу, где лежали письма, поступившие раньше других. Но в таком аврале было не до правил и порядка.
        В конверте оказалась целая стопка бумаг - новый список преступников, приговоренных к обращению в монкулы, и краткое описание дела каждого. Замначальницы департамента должна была изучить список и завизировать бумагу на каждого преступника, и тогда уже на фабрике монкулов приступят к исполнению приговора.
        Тайрек старался ограждать Вивьен от несрочных дел, но с этим списком промедлений быть не должно; преступников ждали на фабрике монкулов уже завтра, и затягивать этот процесс не стоило.
        Положив список поверх кратких выдержек из уголовных дел приговоренных, Тайрек поднялся, подошел к двери кабинета Вивьен и уже собрался было постучать, когда его взгляд невольно задержался на последнем имени списка - Агата рей Брен. Ту девушку, подругу авионеры, которая так нравилась его соседу Анселю, звали Агата. Не она ли?
        Тайрек фыркнул. Мало ли Агат в многотысячной столице? Однако не удержался и, вернувшись обратно за стол, нашел в стопке лист с кратким описанием дела на Агату.
        Ему даже не пришлось читать дальше первой же строки. «Возраст - 16 лет, место рождения - Кибирь».
        Все-таки это та самая Агата! В памяти всплыли буйные рыжие кудряшки, задорный взгляд и бьющая через край энергия. За что же ее?
        Список статей обвинения впечатлял. Тут было и поддержание отношений с преступными группами, и антиправительственная деятельность, и много всего еще. Не перебор ли для юной дамы, приехавшей в Сирион из глухомани всего каких-то два-три месяца назад и работавшей репортером в бульварной газетенке?
        Дверь кабинета Вивьен распахнулась, из нее вышло двое жандармов. Тайрек вздрогнул и совершенно неосознанным жестом спрятал лист с описанием дела Агаты под стол.
        Жандармы прошли мимо, не обратив на секретаря никакого внимания.
        Тайрек застыл, пытаясь решить, что же ему делать. А затем, словно под влиянием импульса, смял листок в бумажный шарик, бросил его в корзину для мусора и, взяв остальные бумаги, направился в кабинет Вивьен за подписями.
        Мысль о том, что он только что совершил должностное преступление, Тайрек от себя просто отогнал.
        Глава
        17
        Всякий раз, когда кажется, что все ужасно плохо и хуже быть не может, реальность обязательно продемонстрирует, как ты ошибаешься.
        Вернувшись накануне в пустую съемную комнату со шторами из карнавальных занавесей и цирковыми плакатами на стенах, Ника была уверена: худшее, что теперь может случиться, это если Агату и впрямь приговорили к обращению в монкулы. И как тогда быть?
        Хуже будет, только если Нике придется долго ждать новостей от знакомой Тристана; находиться в подвешенном состоянии и несколько дней жить ожиданием - это настоящее мучение! Уж лучше узнать плохие новости скорее.
        Однако наступившее утро наглядно показало Нике, как наивны и нелепы все человеческие расчеты, когда в игру вступает сама Судьба и смешивает все карты.
        - Третий континент собирает войска у мыса Горн! - на всех перекрестках выкрикивали девочки - разносчицы газет. - Арамантида готовится к войне! Правительство объявило о начале мобилизации!
        Ожидание войны было для жителей Арамантиды обычным состоянием. Как и регулярно обостряющаяся ситуация у мыса Горн. Люди настолько к этому привыкли, что война воспринималась ими событием, которое хоть и маячит на горизонте, но на самом деле так никогда и не произойдет. Однако если новости о мобилизации - это правда, то, значит, дело и впрямь серьезное. Значит, может действительно начаться война.
        Легкое волнение, вызванное уличными новостями, переросло в настоящую тревогу, когда Нику снова с первого же урока вызвали к директрисе.
        Мадам эр Мада выглядела уставшей и напряженной и сразу же перешла к делу.
        - Завтра Трис рей Дор отправляется обратно на мыс Горн. О причинах можно было не говорить, Ника и так все понимала. Еще после вчерашних новостей о вражеской атаке она подумала, что уникального авиона Тристана - тяжеловооруженного, скоростного и маневренного - на мысе Горн наверняка не хватает. Особенно сейчас, когда база понесла такие потери. А другого авиона, подобного «Грозе», больше нет. Возможно, со временем появится еще один, который предназначен для ее аэролита и который сейчас строят в Конструкторской. Но неизвестно, когда он будет готов… И когда она будет готова им управлять.
        - А что со мной? - спросила Ника.
        - Ты можешь продолжать летать с другим инструктором, - тут же ответила директриса.
        «Инструктором, которая не способна разобраться в нюансах работы с аэролитом моего размера, потому что у нее нет такого опыта», - закончила про себя Ника.
        Наверняка мадам эр Мада и сама это понимала. Несколько мгновений она смотрела на вытянувшееся лицо девушки, а затем добавила:
        - Есть и другой вариант: в качестве исключения ты можешь продолжать обучение с Трисом. Но для этого тебе придется отправиться с ним на мыс Горн. Будешь второй авионерой на его «Грозе».
        О таком варианте Ника даже мечтать не могла! Конечно, она уже почти привыкла, что со временем - после того, как она выучится на авионеру, пройдет обязательную годичную стажировку и получит свою летную машину - ее отправят на мыс Горн. Но все это - когда-нибудь потом, через пару лет… Не сейчас, когда она еще ничего толком не умеет.
        Мадам эр Мада не торопила Нику с ответом, по выражению ее лица было невозможно что-либо прочитать.
        А Ника продолжала размышлять, сравнивать, взвешивать за и против, хотя в глубине души уже знала ответ. Что там оценивать, что взвешивать? Остаться в Сирионе, чтобы получить посредственное обучение, или полететь на мыс Горн и обучиться всему необходимому не в учебных условиях, а на самой что ни на есть настоящей боевой практике?
        Да, будет страшно. Да, будет тяжело. Но она же хотела стать авионерой? И не просто авионерой, а настоящей легендой вроде Кейвы рей Линн? И у нее для этого уже есть самое важное - аэролит уникального размера и мощности. Осталось только пойти прямой дорогой к мечте. А то, что дорога оказывается непростой… Наверное, путь к настоящей мечте никогда не бывает легким.
        Ника подняла взгляд на мадам эр Маду и подумала, что та уже знает, какой она даст ответ. И впервые увидела в глазах директрисы не досаду на неудобную ученицу, а нечто похожее на понимание и одобрение.

* * *
        Только выйдя из кабинета директрисы, Ника сообразила, что если сегодня она ничего не узнает о том, что случилось с Агатой, то получается, она бросает подругу на произвол судьбы - ведь вылет на мыс Горн уже завтра…
        И, вместо того чтобы вернуться на занятия - а какой в них смысл, если завтра все равно улетать из Сириона? - Ника направилась прямиком в Конструкторскую. Где искать Тристана, она понятия не имела, а вот где находится Ансель, прекрасно знала. Ей нужно срочно поговорить с ним насчет этого Тай-река!
        Появление Ники не прошло незамеченным: авионеры и ученицы нечасто снисходили до Конструкторской. Девушка на ходу придумывала, как бы ей вызвать Анселя на несколько минут и как объяснить цель своего визита мадам рей Брик, но она не успела сказать и слова: едва Ника появилась в дверях, как начальница Конструкторской ее тут же заметила и громко провозгласила:
        - Николь! Как хорошо, что ты зашла!
        И решительно направилась к ней через все помещение.
        - У тебя летный камень, случайно, не с собой? - деловито спросила она.
        - Нет, - покачала головой девушка; летные камни держали в специальном хранилище и до окончания обучения выдавали ученицам только под роспись инструкторов и только перед учебными вылетами.
        - Жаль, - коротко резюмировала инженер и скомандовала: - Следуй за мной!
        - Но… - начала было Ника, собираясь сказать, что ей нужно срочно поговорить с Анселем, однако мадам рей Брик, не дожидаясь ее, уже ушла вперед. И Ника заторопилась ей вслед.
        - А куда мы идем?
        - В хранилище. Нам нужен твой летный камень для расчетов.
        - Расчетов? - непонимающе повторила девушка, нагоняя инженера.
        - Мы хотим рассчитать, сможет ли аэролит твоего размера потянуть дополнительную нагрузку на авион, - на ходу пояснила мадам рей Брик.
        «Зачем?» - хотела спросить Ника, но промолчала. Не ее это место - расспрашивать главного инженера имперской Конструкторской. Надо - значит, надо. Может, они что-то новое изобретают.
        «А под ее роспись аэролит выдадут?» - подумала тут девушка. Все-таки мадам рей Брик не была ее инструктором. И даже не была авионерой.
        Но мадам рей Брик оставалась главным инженером имперской Конструкторской, и как только она пояснила, что аэролит нужен для проектных расчетов, Нике без дальнейших расспросов выдали футляр с ее самой большой драгоценностью - летным камнем.
        Обратный путь прошел в молчании. Ника шагала, прижимая к себе футляр с аэролитом, и, даже не видя летного камня, ощущала его тепло. Не физическое, а то удивительное эмоциональное тепло, которое она чувствовала всякий раз, когда аэролит оказывался рядом с ней. Это тепло успокаивало и умиротворяло, давало ощущение правильности и завершенности, настраивало на то, что все будет хорошо. Беспокойство за Агату, предстоящий вылет на мыс Горн, волнения и проблемы - все это по-прежнему никуда не делось, но словно отошло на второй план. Перестало иметь первостепенное значение. Напомнило, что самое важное - это аэролит и полеты в небе…
        Ника ожидала, что мадам рей Брик отведет ее в Конструкторскую, и так глубоко погрузилась в те волшебные ощущения, которые вызывал у нее ее летный камень, что даже не заметила, как они оказались у выхода из здания, где их уже поджидал штатный мобиль с летного поля.
        - Мы едем на авиодром? - все-таки уточнила Ника, скрывая удивление.
        - Да, - коротко подтвердила мадам рей Брик. - Садись. И Ника послушно села.
        На авиодроме под навесом стоял авион Тристана, и несколько механикер деловито колдовали над фюзеляжем. Среди них были Ансель и, что безмерно удивило Нику, Ванесса!
        - Садись в кабину и готовься к вылету, - распорядилась мадам рей Брик.
        - Одна? - испугалась девушка. - Без Тристана?
        - Ты не будешь взлетать, нам просто нужно, чтобы заработал твой аэролит, - пояснила инженер и крикнула кому-то из механикер: - Давай в кабину, готовься к замерам.
        Ника уселась в кресло авионера, нажала на рычаг на приборной панели. Приемный разъем открылся, и, чуть помедлив, девушка глубоко вдохнула и вложила в него свой летный камень. Авион был ей хорошо знаком, она уже несколько раз сидела на этом же самом месте и управляла летной машиной. Правда, тогда рядом был Тристан…
        Повернувшись к соседнему креслу, девушка увидела, как туда усаживается Ансель.
        - Привет! - обрадовалась она такой удаче и выпалила: - Ты уже попросил Тайрека узнать о…
        Предупреждающий взгляд Анселя заставил девушку прервать фразу, а через несколько мгновений в кабине появилась Ванесса.
        - А ты что тут делаешь? - невольно вырвалось у Ники.
        Ванесса ответила ровно, без намека на привычное возмущение тем, что кто-то осмелился задать ей вопрос о причинах ее действий:
        - Ансель помогает мне подтянуть знания по авиомеханистике.
        - Даже так! - озадаченно протянула Ника и бросила растерянный взгляд на юношу. Тот едва заметно пожал плечами, словно говоря: «Так уж вышло».
        Девушка не стала дальше раздумывать над удивительным поведением Ванессы. И даже ее присутствие не могло удержать Нику, она просто должна была поскорее узнать, есть ли какие-то новости!
        - И все-таки, что там с Тайреком? - обратилась она к Ан-селю.
        - Ничего, - покачал головой юноша. - Он не приходил ночевать.
        Ника сникла. Ей придется улететь, так ничего и не узнав о судьбе пропавшей подруги… Разве что Тристан сумеет за сегодня раздобыть какие-то сведения.
        А ей тем временем предстоит сделать еще кое-что очень важное. И непростое. Написать письмо отцу.
        И написать так, чтобы он ее понял.

* * *
        Мадам рей Брик вызвала Анселя к себе в рабочий кабинет вскоре после того, как они вернулись с летного поля обратно в Конструкторскую.
        Рьяно взявшаяся за учебу Ванесса весь день не отходила от Анселя ни на шаг и сейчас тоже пошла было с ним, но инженер решительно ее отослала и приказала закрыть за собой дверь.
        - Ну, что скажешь? По твоему мнению, сможет аэролит такого размера вытянуть запланированное увеличение вооружения? И насколько потеряет в маневренности?
        - Уверен, что сможет, - ответил Ансель. - И у меня даже есть идеи, как можно частично компенсировать ухудшение маневренности. Я оставил расчеты на своем столе, но, если позволите, я мигом их принесу и покажу вам…
        - Потом, - прервала его мадам рей Брик и постучала зажатым в руке карандашом по краю стола. - Рей Марн, у тебя проблемы с законом? - внезапно спросила она.
        Юноша постарался ничем не выдать мгновенно охватившее его напряжение, хотя и сам вопрос, и обращение к нему по фамилии не обещали ничего хорошего.
        - Еще не знаю, - постарался ответить он в слегка небрежной, чуточку несерьезной манере Тристана. - Нет, не должно быть, - тут же добавил он под строгим взглядом инженера.
        - Из Жандармерии пришел запрос на твою характеристику и выписку из личного дела, - пояснила мадам рей Брик и слегка наклонила голову, словно говоря, что просто так, на случайных людей такие запросы не приходят.
        «Наверное, кто-то из Либерата проговорился, - подумал Ансель. - Но, видимо, рассказал совсем немного, иначе меня бы уже арестовали…»
        Надо срочно уезжать из столицы! На душе противно заныло. И видимо, ехать придется даже не в родную Кибирь, а намного дальше, потому что если на допросах из Либерата вытянут всю правду, то жандармы найдут его и там…
        - Говорят, они ищут шпионов Третьего континента, - пожал плечами Ансель в попытке показать, что не особенно волнуется. - И наверняка проверяют всех, кто вызывает подозрение. А мужчина-механикер - это, разумеется, подозрительно.
        Мадам рей Брик слегка кивнула, словно подтверждая, что и сама думала о том же, а затем отложила карандаш, откинулась на спинку стула, деловито потерла ладони и прищурилась, глядя на Анселя.
        - Сегодня мы должны установить на авион Тристана дополнительное вооружение, чтобы завтра он был готов к вылету. На мысе Горн ожидаются серьезные бои, и «Грозе» предстоит постоянно находиться на передовой, поэтому нам приказано усилить ее боеспособность. Мы, разумеется, все сделаем, но остается одна проблема. У Тристана было две механикеры, специально обученные работе с его «Грозой», но сегодня мы увидели их имена в списках погибших после вчерашней атаки на мыс Горн. На летной базе осталось немало механикер, но они умеют работать только с обычными летными машинами, и об особенностях «Грозы» имеют лишь самое общее представление. И потому в случае каких-либо проблем бесполезны.
        Сердце Анселя замерло. Неужели мадам рей Брик ведет к тому, о чем он думает?
        Инженер посмотрела прямо на юношу и не стала ходить вокруг да около.
        - Ансель, ты готов полететь с Тристаном на мыс Горн?
        - Но я же еще только ученик, - нахмурился тот, хотя больше всего ему хотелось во весь голос закричать: «Да! Да, я согласен!». - Наверняка есть опытные механикеры, которые куда лучше справились бы с этим…
        - Есть, - не стала скрывать мадам рей Брик. - И более опытные, и более образованные. Кстати, ты их прекрасно знаешь, они все задействованы в строительстве «Урагана». И, как и многие другие, мечтают попасть на мыс Горн. Но…
        Ансель подумал, что, возможно, ни одна из них просто не захотела работать в паре с мужчиной-авионером, будь он хоть трижды прославленным героем.
        - Но я подумала, что из вас двоих мог бы получиться идеальный тандем, - усмехнулась инженер. - Мужчина-авионер с самым большим аэролитом и мужчина-механикер, который разбирается в уникальном военном авионе.
        «А вы сами?» - едва не спросил Ансель, но вовремя сообразил, что без главного инженера имперская Конструкторская никак не обойдется; мадам рей Брик нужна была здесь.
        Инженер молча смотрела на юношу и ждала его ответа.
        - Я согласен, - сказал Ансель. - Это огромная честь, - искренне добавил он. - Мадам рей Брик, спасибо вам. За все.
        В ответ инженер лишь слегка качнула головой. Впрочем, Ансель и не ожидал от нее никаких сентиментальностей; проявлять эмоции было уделом джентльменов, дамы же всегда оставались сдержанными и не выказывали своих чувств.
        У Анселя голова шла кругом. С одной стороны, его уже охватило чувство вины, - ведь он уедет и бросит Мию на произвол судьбы. И Ника тоже останется тут, хотя, казалось бы, их ничего не связывает, с чего бы ему переживать? С другой стороны, он получит бесценный опыт работы механикером, и где! На легендарном мысе Горн! Попасть туда - это заветная мечта, которая сбывается лишь у единиц. Наконец, если Жандармерия и впрямь его в чем-то подозревает, то отъезд - просто идеальное решение его проблемы…
        Жандармерия! Позабывший обо всем на свете, стоило только услышать о мысе Горн, Ансель вспомнил, как начался сегодня их разговор.
        - Мадам рей Брик, вы отправляете меня на мыс Горн потому, что я действительно неплох в своем деле? - спросил он и, чуть помедлив, добавил: - Или потому, что мне грозят проблемы с Жандармерией?
        Мадам Брик смотрела на него с непроницаемым выражением лица и отвечать на его вопрос явно не собиралась.
        «Скорее всего и то и другое», - подумал Ансель. Ему очень хотелось спросить инженера: «Почему вы мне помогаете?» Но он промолчал.
        Если помощь искренняя, то допытываться о ее причинах не стоит. Лучше просто принять ее с благодарностью. И когда-нибудь, если будет возможность, отплатить тем же.

* * *
        Когда жандармы и агенты Гардинарии наконец покинули Министерство труда, Тайрек испытал настоящее облегчение. Разумеется, еще ничего не кончилось, жандармы продолжат копать, но, по крайней мере, они больше не будут торчать тут с утра до вечера.
        Тайрек тихо постучал в кабинет Вивьен и, не дожидаясь ответа, вошел.
        Вивьен сидела за рабочим столом, откинувшись в кресле и прикрыв глаза ладонью.
        - Ты как? - спросил он, усаживаясь на край стола.
        - Как лошадь после недельного забега на ипподроме, - ответила та, отнимая руку от лица. - Устала…
        - Но все в порядке? У тебя не будет неприятностей?
        - Неприятности будут у всех, - усмехнулась она. - Как ни крути, но монкулы - это ответственность нашего министерства, и мы не справились.
        - Я понимаю, - отмахнулся Тайрек. - Но лично у тебя неприятностей не будет?
        - Это зависит… - Вивьен устало потерла переносицу и бросила на Тайрека быстрый взгляд. - Вообще мне об этом говорить не полагается…
        - Я - могила! - заверил Тайрек нарочито зловещим тоном, словно комедиант с подмостков.
        Вивьен усмехнулась. Глянула на дверь и, убедившись, что она плотно закрыта, сказала:
        - Гардинария проверила весь архив телеграфных сообщений министерства за последние пару месяцев, и они почти уверены, что у нас работает агент Третьего континента. Если окажется, что шпион - в моем департаменте, проблемы будут у меня лично.
        - Но ты же не начальница, а только заместительница, - заметил Тайрек.
        - Но именно я отвечаю за персонал.
        Тайрек помолчал, осмысливая услышанное. Затем соскочил со стола и предложил:
        - Давай сходим куда-нибудь поужинать? Тебе надо немного развеяться.
        - Нет, - покачала головой Вивьен и поднялась из кресла. - Я уже забыла, когда последний раз была дома. Все, чего я хочу, это забраться в горячую ванну, а затем в постель. И проспать суток двое, не меньше. И если с последним у меня не выйдет, то с остальным - вполне. Тебе, кстати, советую поступить так же, ты ведь тоже здесь дневал и ночевал, - добавила она и ласково потрепала юношу по щеке. - Я это ценю.
        Тайрек понял, что приглашения домой от Вивьен не последует. И напрашиваться не стал. Ему тоже нужно отдохнуть. И многое обдумать.
        Вивьен вышла из кабинета и остановилась у стола секретаря. Тайрек встал рядом и огляделся. Помещение пустовало, слабый свет выхватывал царивший повсюду беспорядок. Потребуется несколько дней, чтобы устранить бардак, учиненный жандармами…
        - До завтра, - попрощалась Вивьен и легко поцеловала юношу на прощание.
        Тайрек не ответил, только молча кивнул и проводил Вивьен взглядом, в котором только очень внимательный наблюдатель мог бы заметить глубоко скрытую грусть. Но наблюдателей, ни внимательных, ни самых обычных, здесь не было.
        Когда юноша остался один, он не стал наводить порядок. Тайрек взял чистый лист бумаги, что-то быстро на нем написал, вернулся в кабинет Вивьен и, расчистив центр стола, положил туда записку. Немного помедлил и решительно вышел.
        Сосед его появлению обрадовался.
        - Кого я вижу! - воскликнул Ансель. - Ты жив и даже на свободе! Долго же вас там трясли! Я уж начал думать, что тебя арестовали…
        - Как видишь, не арестовали. Но жандармы торчали у нас в министерстве круглыми сутками, и я тоже там оставался, чтобы помогать Вивьен. А у тебя, вижу, дела идут неплохо, раз ты все еще на свободе, - усмехнулся Тайрек. - Значит, о твоей связи с Либератом так и не узнали.
        Ансель вздрогнул и помрачнел. В суматохе последних дней он уже забыл, что по неосторожности рассказал соседу куда больше, чем следовало - и о своей изначальной цели появления в Сирионе, и о Мие, и о Либерате, и об их эксперименте.
        - Пока не узнали, - поправил он. - Но, боюсь, это только вопрос времени.
        - Не переживай! - Тайрек хлопнул приятеля по плечу в своей легкомысленной манере. - Будь у жандармов какие-то серьезные основания, они бы тебя уже забрали. Хотя, конечно, ты прав, всегда остается шанс, что основания появятся у них позже.
        - Спасибо, друг, утешил, - хмыкнул Ансель. - В любом случае это не особенно важно, потому что завтра меня в столице уже не будет.
        - Неужели возвращаешься домой? - не на шутку удивился Тайрек. И только тут заметил, что возле кровати соседа стоит собранная сумка.
        - Нет, - покачал головой Ансель. - Лечу на мыс Горн.
        - Ничего себе! - присвистнул Тайрек. - И как это получилось?
        - Ты же слышал последние новости с мыса Горн? - спросил Ансель и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: - Тристана срочно отправляют обратно, его авион там сейчас очень нужен. А я лечу с ним как механикер.
        - Неужели там не хватает своих механикер?
        - Его механикеры погибли в последнем налете Третьего континента на нашу военную базу. А обычные механикеры не справятся, авион Тристана слишком отличается от остальных. У меня же есть нужные знания и кое-какой опыт.
        - Понятно… - задумчиво протянул Тайрек. - Ну что, поздравляю. А как же Мия? И Ника?
        Ансель вздрогнул, отвел взгляд и поморщился, словно от боли.
        - Мию приговорили к пожизненному. Эксперимент Либерата не сработал, значит, сознание ей уже не вернуть. Пусть я так и не выяснил детали, но теперь точно знаю, что ее осудили за государственную измену. И хотя я не верю, что она могла осознанно совершить что-то подобное, это ничего не меняет. И я тоже ничего не могу изменить, как бы сильно мне этого ни хотелось. А Ника… С Никой у нас все равно ничего нет. К тому же с Тристаном мне все равно не сравниться…
        - А зачем тебе сравниваться с Тристаном? - не понял Тайрек.
        - Он ей нравится, - просто ответил Ансель и усмехнулся, вспомнив Ванессу. - И не только ей. Кстати, о Нике! - спохватился он. - Помнишь ее подругу Агату? Ту, рыженькую, ты ее видел на дне Воздушных Шаров.
        - Да, и что с ней? - насторожился Тайрек.
        - После беспорядков в городе она пропала. И… - Ансель замялся, словно тщательно подбирал слова. - Ника боится, не арестовали ли ее, и хотела спросить, нет ли у тебя, случайно, доступа к спискам тех, кого приговорили к обращению в монкулы. И если есть, не мог бы ты посмотреть, нет ли Агаты в этих списках.
        Тайрек живо вспомнил лист бумаги, смятый в шарик и лежащий сейчас в корзине для мусора.
        - А за что ее могли приговорить к обращению в монкулы? - спросил он и, увидев сомнения на лице соседа, добавил: - Нет, уж если ты хочешь от меня должностного преступления, я хотя бы должен знать, из-за чего рискую.
        - Это Агата написала репортаж про монкулов, который появился в «Искре», - признался Ансель. - Не специально для Либерата, - поспешно пояснил он, - а просто когда ни одна из газет не захотела его печатать, кто-то из либераторов подошел к Агате и…
        - Я видел ее имя в списке, - прервал соседа Тайрек. - Как раз сегодня.
        Он на миг задумался, говорить ли о том, что он сделал с документом. Агату, разумеется, это не спасет, но даст ей некоторую отсрочку. Однако раньше или позже документ восстановят и приведут приговор в исполнение.
        - Встреться завтра с Никой и расскажи ей, пожалуйста, - попросил Ансель. - Я не смогу, улетаю рано утром.
        - Расскажу, - вздохнув, пообещал Тайрек.
        Несколько минут юноши молчали.
        - Мне будет тебя не хватать, - наконец сказал Ансель.
        - Мне тоже… - рассеянно отозвался Тайрек, серьезно что-то обдумывая.
        Глава
        18
        Когда Ансель проснулся, Тайрека в комнате уже не было.
        «Может, это и к лучшему, - решил он. - Не придется прощаться».
        Юноша испытал мимолетную грусть, спускаясь по крутой лестнице, ведущей из их каморки в коридор доходного дома. Нет, скучать он не будет - ни по шуму на улице, ни по вечной вареной капусте. Но, как ни крути, именно тут началась его жизнь в Сирионе…
        За окном едва брезжил рассвет, и Ансель полагал, что он будет на авиодроме самым первым. Однако он ошибся.
        На летном поле пахло наступающей зимой и переменами. В густых сумерках раннего утра проступил силуэт «Грозы», и Ансель с удивлением увидел рядом с авионом фигуры людей.
        Подойдя поближе, юноша сразу узнал мадам рей Брик, которая раздавала приказы механикерам, заканчивавшим установку дополнительного вооружения на авион.
        - Ансель! - поприветствовала она юношу. - Ну что, готов?
        «Разве можно быть к такому готовым? - подумал Ан-сель. - Я не закончил обучение на механикера… Так и не разобрался с Никой… И оставил Мию…»
        - Готов, - решительно ответил он.
        - Молодец, - негромко похвалила его мадам инженер. - У тебя крепкая голова на плечах и настоящий талант к авиомеханистике; с теми знаниями, что ты уже получил, ты сможешь самостоятельно найти решения большинства проблем с «Грозой».
        Эти слова мадам рей Брик словно согрели Анселя изнутри. Из густых сумерек появилась рослая фигура авионера.
        - Тристан, - крепко пожала ему руку мадам рей Брик. - Я нашла тебе прекрасного механикера в пару, - и кивнула на Анселя.
        Увидев юношу, рей Дор расплылся в улыбке. Никакого недовольства, никакого сомнения, ни единого вопроса, справится ли он. Тристан дружески хлопнул по протянутой руке Анселя.
        - Рад тебя видеть, напарник!
        И на душе у Анселя стало еще теплее, хотя происходящее и стало вдруг казаться нереальным: двое мужчин, один - авионер, а другой - механикер, отправляются на мыс Горн, и все вокруг ведут себя так, словно это в порядке вещей.
        Механикеры заканчивали последние приготовления, когда из здания летного центра показалась еще одна фигура. Женская. Сумерки не спешили рассеиваться, и поэтому Ансель не понял, кто же идет к ним столь решительно, пока дама не приблизилась к авиону на расстояние нескольких шагов.
        И тогда Ансель от удивления даже задержал дыхание: Ванесса! И не просто Ванесса, а Ванесса с дорожным саквояжем.
        - Я лечу с вами, - заявила она вместо приветствия, вздернула подбородок и обвела Анселя, мадам рей Брик и Тристана высокомерным взглядом. Впрочем, встретившись глазами с авионером, Ванесса покраснела и спросила совсем другим тоном: - Можно? Я вас очень прошу…
        - На мыс Горн ходят пассажирские поезда, - заметил Тристан, прищуриваясь и засовывая ладони в карманы кожаного плаща.
        - Я не пассажиркой. Я… - Ванесса беспомощно, что было на нее совсем не похоже, оглянулась на мадам рей Брик. - Я хочу стать хорошей механикерой. К тому же вы закрепили меня за ним, - кивнула она на Анселя.
        - С чего вдруг такое желание стать хорошей механике-рой? - не выдержал Ансель. Он не задал этот вопрос, когда девушка подошла к нему в первый раз. Но сейчас юноша хотел знать.
        - И почему ты хочешь попасть непременно на мыс Горн? - присоединился рей Торн.
        Ванесса снова оглянулась на мадам рей Брик, но та вмешиваться не собиралась. Тогда девушка вскинула голову и сказала - твердо, без обычного своего позерства:
        - Потому что все члены семейства рей Торн всегда с честью защищали свою страну от врага. И я хочу доказать… - голос Ванессы на мгновение сорвался, но тут же выправился, - доказать не окружающим, а в первую очередь самой себе, что я достойна своей фамилии.
        И она невольно тронула кончиками пальцев щеку. Ту, на которой Ансель недавно видел след от чьей-то ладони.
        Юноша успел заметить, как Тристан посмотрел на мадам рей Брик и выразительно приподнял бровь в безмолвном вопросе, как инженер задумалась на несколько мгновений, а потом слегка кивнула.
        А еще Ансель заметил взгляд, который бросила Ванесса на авионера. И подумал: может, все-таки ее настоящие мотивы - это не столько желание стать хорошей механикерой, сколько стремление во что бы то ни стало заполучить себе Тристана?
        Порыв холодного, уже совсем зимнего ветра играючи прошел сквозь плотную ткань куртки, и Ансель вздрогнул.
        - Когда вылетаем?
        - С минуты на минуту подойдет последний член нашей команды, и мы будем готовы, - пояснил Тристан, внимательно рассматривая Ванессу, которая делала вид, будто очень занята, застегивая крошечные пуговки на элегантной длинной перчатке.
        - Еще один? - удивился Ансель. - А кто?
        - Сейчас сам узнаешь. А вот, впрочем, и она, - с улыбкой ответил Тристан, глядя в сторону летного центра: там показалось еще три женские фигуры.
        В одной Ансель узнал директрису летной школы - высокую, сдержанную и, как всегда, безупречно красивую, в приталенном черном пальто военного стиля с серебристой отделкой.
        «Мадам эр Мада летит с нами?» - изумился он. Разумеется, Ансель знал, что в прошлом директриса была военной авионерой на мысе Горн, и не одна газета писала про ее славные подвиги. Но неужели она оставит школу?
        Вторую даму, в ярко-красном модном пальто, замысловатом берете на безупречно уложенных золотистых локонах и с красной помадой на губах в тон пальто, он прежде не видел. Хотя ее лицо почему-то казалось ему смутно знакомым. А третьей… третьей оказалась Ника!
        - Ты? - изумился Ансель.
        - Ты? - в унисон ему выдохнула Ника.
        А затем девушка увидела Ванессу, и ее глаза распахнулись еще больше. Она-то тут что делает?
        Тристан ухмыльнулся, глядя на выражения лиц Ники и Анселя.
        - Вижу, для вас обоих это приятная неожиданность, - протянул авионер и повернулся к директрисе: - Очень мило с твоей стороны прийти проводить меня, Нелли.
        - Я пришла проводить не тебя, а свою ученицу, - процедила мадам эр Мада, никак не отреагировав на неподобающее, вопиюще фамильярное обращение авионера. - А также сообщить, что ты повезешь на мыс Горн еще одного человека.
        - Кого?
        - Меня, - ослепительно улыбнулась дама в красном, выступила вперед и протянула Тристану руку, затянутую в черную кожаную перчатку.
        - Эва лин Монро… Это же Эва лин Монро! - пробежал шепоток среди механикер, готовивших «Грозу» к вылету.
        И тут Ансель понял, почему лицо дамы в красном показалось ему знакомо. Эва лин Монро, знаменитая звезда синемы. Ее знали даже те, кто не видел ни одной ее ленты! А уж те, кто видел, еще долго не могли забыть бесстрашие, с которым она сражалась с воздушными пиратами, ловкость, с какой седлала ураган на своем авионе, хитрость, с которой убегала из плена дикарей Мангаларских джунглей, и мудрость, с какой мирила враждующие кланы Колючих пустынь.
        - Простите, а вы кто такая будете?.. - кротко осведомился Тристан, неохотно прикладываясь губами к перчатке.
        Улыбка дамы в красном застыла.
        - Я - Эва лин Монро, - натянуто ответила она, отбирая руку.
        Тристан повернулся к мадам эр Мада.
        - Видимо, я упустил момент, когда «Гроз а» стала транспортным авионом. И с каких пор гражданских стали отправлять в эпицентр военных действий?
        - Мадам лин Монро отправляется на мыс Горн с важным поручением от министра полетов, - с нажимом произнесла мадам эр Мада и, стремясь не дать Тристану сказать что-нибудь еще более неуважительное, директриса обратилась к мадам рей Брик, указывая на Ванессу. - Тильда, а что здесь делает она?
        - Рей Торн выразила желание стать хорошей механикерой и тем самым доказать, что достойна своей фамилии, - невозмутимо ответила инженер. - Я решила ей не препятствовать.
        - Твоя мать знает? - спросила мадам эр Мада Ванессу.
        Девушка слегка побледнела, но упрямо выпятила подбородок.
        - Нет.
        Мадам эр Мада пожала плечами.
        - Что ж, если твоя непосредственная начальница не возражает… - Она взглянула на мадам рей Брик, и та кивнула. - И если не возражает авионер… - продолжила директриса и перевела взгляд на Тристана.
        Несколько долгих мгновений рей Дор с сомнением смотрел на Ванессу, а та под его взглядом молча стояла и краснела, теребя пуговицы на перчатке. Затем авионер чуть склонил голову в безмолвном «не возражаю».
        - …то ты можешь лететь на мыс Горн добровольцем, - закончила мадам эр Мада.
        Ванесса облегченно выдохнула и украдкой бросила на Тристана взгляд, то ли желая увидеть его реакцию, то ли надеясь получить одобрение. Авионер этого не заметил, но зато заметила мадам эр Мада и слегка нахмурилась.
        - Раз все в сборе, прошу в кабину, - скомандовал Тристан. Ансель отсалютовал мадам рей Брик, пропустил вперед Нику с Ванессой, а также известную актрису с важным государственным поручением, и, уже забираясь в кабину, услышал тихий и непривычно мягкий голос мадам эр Мады, обратившийся к Тристану:
        - Береги себя…
        Если авионер что-то и ответил, то Ансель этого уже не услышал.

* * *
        Ника сидела в хорошо знакомом ей кресле авионеры, только на этот раз управляла летной машиной не она, а Тристан. И девушка не могла не отметить мастерство, с каким он это проделывал; казалось, ему не приходилось прикладывать никаких усилий для того, чтобы держать авион на заданном курсе, ни на миг не нарушить линию горизонта и совершенно спокойно проходить зоны сильных ветров.
        Мадам лин Монро уселась на узкой скамье позади сиденья авионера и смотрела в крошечный иллюминатор с таким интересом, словно прежде никогда не летала.
        Ансель и Ванесса, устроившиеся за креслом Ники с нарочито безразличными выражениями лиц, напряженно молчали. Время от времени Ника бросала на этих двоих быстрые взгляды.
        «Что же привело их сюда?» - вновь и вновь задавалась девушка вопросом.
        С ней-то все понятно: если она хочет стать авионерой, достойной своего уникального аэролита, ей придется лететь за единственным инструктором, который может ее обучить. Но что толкнуло на этот шаг Ванессу? Девушка не походила на даму, рвущуюся совершать подвиги; Ника вообще всегда считала ее крайне эгоистичной особой. Неужели Ванесса пошла на этот шаг из-за Тристана? Ника знала, что авионер ей очень нравился. Но даже если и так, лететь за ним на мыс Горн - поступок, как минимум, необычный. Это джентльмены ехали за своими дамами хоть на край света, если того требовали обстоятельства; дамы же обычно на такие жертвы никогда не шли.
        Может, Ванесса приняла такое решение из-за того разговора, невольной свидетельницей которого стала Ника? Она помнила все резкие, жесткие слова, которые говорила мать своей дочери, помнила звук пощечины… Возможно, это настолько задело самолюбие Ванессы, что она решила доказать своей матери, как сильно та ошибается на ее счет.
        А Ансель? Какие причины у него? Он запросто мог продолжать обучение на механикера в Конструкторской! Тем более что дела у него шли хорошо, мадам рей Брик взяла его в команду, строящую «Ураган» - а это, по сути, признание его способностей и практически гарантия успешной карьеры… Не за ней же он полетел, в самом-то деле?
        Ника усмехнулась при этой глупой мысли; она помнила выражение лица Анселя, когда он увидел ее сегодня утром на авиодроме. Юноша и понятия не имел, что она летит на мыс Горн! И не похоже, чтобы он обрадовался, когда ее увидел.
        Ах, как некстати, что Ансель тоже отправляется на мыс Горн! Ника совершенно не разобралась в тех сложных, запутанных чувствах, которые он в ней будил, однако вынуждена была признать очевидное: Ансель, как минимум, вызывает у нее интерес. Но сейчас это было настолько несвоевременно! Девушка радовалась тому, что скоро их будут разделять сотни миль: на таком расстоянии справиться со всеми этими эмоциями будет, несомненно, легче. А тут выясняется, что Ансель летит туда же, куда и она!
        Впрочем, что бы Ника сама ни чувствовала по отношению к Анселю, это все неважно, ведь Анселю нужна только Мия.
        Мия… Ника нахмурилась. Ансель проделал такой трудный путь ради нее, пробился в механикеры, даже узнал - с Ники-ной помощью - кое-какие секретные сведения, а сейчас вот так запросто Мию бросает?
        Хотя кто она такая, чтобы судить Анселя! Сама ничуть не лучше: бросила Агату на произвол судьбы и отправилась на мыс Горн. Хороша подруга, нечего сказать!
        Переполненная чувством вины, которое не оставляло ее со вчерашнего дня, Ника покосилась на Тристана. Ей очень хотелось спросить, не удалось ли ему узнать что-нибудь про Агату… Хотя даже если и удалось, она все равно теперь уже ничего с этим не сделает. Но как задать этот вопрос при Ванессе и мадам лин Монро?
        В то же время Ника понимала, что не сможет вытерпеть еще несколько часов до мыса Горн, когда у нее появится возможность переговорить с авионером с глазу на глаз.
        - Тристан, - тихо позвала она, - ты, случайно, не успел связаться со своими знакомыми? Насчет того, о чем мы говорили с тобой вчера?
        - Извини, не вышло, - покачал головой тот. - Слишком мало было времени.
        Ника обернулась к Анселю, решив, что раз уж начала расспросы, то надо довести их до конца.
        - А как насчет твоего соседа?
        Юноша, задумчиво глядевший в иллюминатор, вздрогнул и помрачнел.
        - Вообще-то он собирался прийти к тебе сегодня в летную школу и поговорить по этому поводу…
        - Он что-то узнал?
        - Да.
        Ника перехватила заинтересованный взгляд Ванессы, но остановиться было уже выше ее сил.
        - И?
        Ансель стиснул зубы так, что на скулах заиграли желваки, и молча кивнул.
        Ника откинулась на спинку сиденья и зажмурилась, пытаясь удержать слезы. Она была почти готова к этой новости - так почему же сейчас ей так больно?
        Ах, зачем она согласилась лететь на мыс Горн? Как она могла оставить Агату в беде? И неважно, что она ничем не смогла бы помочь своей подруге; раз приговор вынесен, дороги назад для Агаты нет…
        Тристан быстро глянул на Нику, взял ее за руку и ободряюще сжал. И тихо, так, чтобы услышала только она, сказал:
        - Мне очень жаль.
        Ника с благодарностью взглянула на авионера. Хотя его поддержка ничего не меняла, но боль становилось переносить немного легче.
        - Передать тебе управление авионом? - предложил Тристан через несколько минут.
        - Да, - без раздумий выдохнула Ника и почувствовала, как на душе стало теплее; авионер предложил, пожалуй, единственную вещь, которая могла ее полностью отвлечь - и даже сделать на время счастливой. - Что надо делать?
        Тристан нажал на один из рычагов, и в приборной панели появился еще один разъем для летного камня.
        - Вставляй камень и настраивайся на полет! - скомандовал авионер. - Когда почувствуешь, что готова, бери штурвал.
        Ника достала свой аэролит и незаметно погладила неровную поверхность. Словно в ответ на ее прикосновение, в самой глубине летного камня вдруг появился синеватый сгусток; он пульсировал, словно живой.
        «Неужели это и есть сердце моего аэролита?» - подумала Ника и почувствовала, как сжалось ее собственное сердце.
        - Спасибо, - беззвучно сказала она летному камню, чувствуя, как ее душа наполняется счастьем и тем удивительным ощущением полноты, завершенности и правильности, которые она никогда не испытывала без аэролита. И поместила камень в разъем.
        Почти сразу же пришел отголосок ощущения соединения летного камня с авионом, и Ника, не колеблясь, положила ладони на штурвал.
        Тристан помедлил несколько мгновений и, убедившись, что у Ники все под контролем, отпустил свой штурвал.
        - Будь внимательна, вес «Грозы» заметно увеличился, - предупредил он и поднялся из кресла. - Кстати! Пойду посмотрю, что за дополнительное вооружение поставили на мой авион.
        И с этими словами он скрылся в грузовом отсеке.
        Ника уже ощутила разницу; авион ощущался более медлительным и менее маневренным, хотя, казалось бы, откуда ей это понять, ведь они просто летели по прямой.
        - У тебя здорово получается, - заметил Ансель некоторое время спустя.
        - Спасибо, - поблагодарила девушка, не оборачиваясь.
        Из грузового отсека внезапно донесся грохот, и Ника вздрогнула от неожиданности.
        Грохот сменился шумной возней, звуком глухого удара и приближающихся шагов. А затем раздался полный неподдельного изумления возглас Анселя:
        - Ты что здесь делаешь?!
        Ника решилась-таки на миг обернуться и вскрикнула: Тристан втолкнул в кабину авиона симпатичного невысокого блондина. Девушка тут же вспомнила, что видела его раньше, на празднике Воздушных Шаров. Это был сосед Анселя, Тайрек!
        Тристан играючи швырнул юношу на пол в проем между креслами авионер, устроился в своем и небрежно осведомился:
        - Ну так как, расскажешь нам, кто ты такой и что ты здесь делаешь?
        Тайрек уже принял сидячее положение и уставился на авионера голубыми глазами, в которых не было ни намека на страх или сожаление.
        - Меня зовут Тайрек. И я лечу на мыс Горн, разве не ясно? Ника едва удержалась от того, чтобы хмыкнуть; чуточку наглые и слегка развязные интонации Тайрека напоминали манеру Тристана.
        - И откуда ты узнал, что мы летим на мыс Горн? - Рей Дор не выглядел ни сердитым, ни обеспокоенным; вытянув ноги перед собой и сложив пальцы рук домиком, он, казалось, скорее забавлялся.
        - У меня есть свои источники, - все так же небрежно ответил Тайрек.
        - Ладно, с твоими источниками мы разберемся позже… - начал было авионер, но его перебил Ансель.
        - Вот спасибо, приятель, - бросил он, и в его словах слышалась явная горечь. - Не подвел, не предал доверия.
        - Ансель, честное слово, я не специально…
        - Зачем тебе понадобилось на мыс Горн? - вклинился Тристан.
        Краем глаза Ника заметила, как Тайрек гордо вскинул голову.
        - Надоело быть человеком второго сорта! А на мысе Горн, я слышал, не особенно смотрят, джентльмен ты или дама, и судят тебя по тому, на что ты способен.
        Тристан едва заметно качнул головой - то ли невольно соглашался, то ли насмехался над наивностью собеседника.
        - И на что способен ты? - спросил авионер.
        - О, у меня много талантов! - взмахнул рукой Тайрек. - Уверен, я найду, где смогу принести максимальную пользу.
        - Посмотрим, - протянул Тристан и обратился к Нике: - Передавай мне управление, впереди край циклона, так что поведу я.
        - А как же Вивьен? - услышала девушка голос Анселя.
        Тайрек неопределенно пожал плечами, хотя по его лицу и пробежала мимолетная тень сожаления.
        - Или ее ты тоже просто использовал? - продолжил Ан-сель.
        - Тебя я не использовал, - твердо ответил Тайрек.
        И снова наступила тишина, только на этот раз она уже не звенела от напряжения. Ансель был заметно сердит на приятеля, Тристан сосредоточился на управлении авионом, Ванесса продолжала молчать, а про мадам лин Монро и вовсе забыли. Один лишь Тайрек, казалось, чувствовал себя вполне комфортно и расслабленно, сидя на жестком полу кабины.

* * *
        Мыс Горн встретил путешественников воздушным боем, так что Ника даже не успела толком рассмотреть панораму суровых гор и скалистых обрывов, в которые бились океанские волны.
        Двое патрульных авионов, один стандартно-серый, а другой - с яркими белыми крыльями, были окружены роем авиолетов. Те походили на самодельные бумажные авионы, с которыми играют дети, или на необычных птиц - крохотная кабинка, торчащий вверх хвост и широко раскинутые в стороны тонкие крылья. Вдалеке маячил, не вмешиваясь в бой, огромный зепеллин.
        - Тристан?.. - тихо прошептала Ника, сама не зная, что хотела спросить.
        Рей Дор не отозвался. Он весь преобразился, стал серьезным и предельно собранным: ни расслабленности в позе, ни медлительности в жестах, ни насмешливости в глазах. Таким его Ника еще ни разу не видела и даже невольно вжалась в кресло - сейчас от авионера веяло смертельной угрозой.
        Внимание девушки привлек какой-то блеск. Ника скосила глаза и поняла, что это светится аэролит Тристана. Она уже видела прежде, как летные камни меняют свой цвет и яркость в зависимости от обстановки и поставленных задач, но такого интенсивного свечения ей раньше видеть не приходилось - камень буквально полыхал!
        Патрульным авионам тем временем приходилось несладко; вражеские авиолеты взяли их в кольцо и упорно обстреливали. У серого авиона уже было прошито крыло, у второго, с белыми крыльями, - пробито стекло в кабине авионеры и изрешечена вся передняя панель фюзеляжа.
        «Гроз а» летела прямиком к авиолетам противника и разгонялась все больше. Тристан явно собирался вмешаться в бой! Ника судорожно сглотнула: на такой скорости они еще не летали. Собственно, она и не представляла, что авион Тристана способен развить такую скорость!
        - Рей Дор, что вы делаете? - встрепенулась молчавшая весь долгий полет мадам лин Монро.
        - Разве не очевидно? Иду на помощь нашим авионам, - отозвался Тристан.
        - Ваша первостепенная задача - доставить пассажиров на мыс Горн, не так ли?
        - Моя первостепенная задача - защищать Арамантиду.
        Мадам лин Монро нахмурилась.
        - Вы что, действительно собираетесь ввязываться в бой? Ответа не последовало.
        - Я приказываю вам продолжать свой маршрут к летной базе и не принимать участие в стычке! - неожиданно заявила мадам лин Монро, расправляя плечи и гордо вскидывая подбородок.
        - Можете приказывать все, что пожелаете, мадам, - отозвался Тристан. - Я не обязан слушаться своих пассажиров. Тем более - гражданских лиц.
        - Рей Дор, какое у вас звание?
        - Капитан.
        Мадам лин Монро торжествующе улыбнулась.
        - Я не собиралась говорить об этом, пока мы не прибудем на место, но раз обстоятельства вынуждают… Да будет вам известно, что по личному приказу министра полетов мне присвоено звание майора, и я являюсь новой заместительницей командующей летной базы мыса Горн по вопросам морали и боевого духа.
        - Плохи же дела в нашей Империи, если на военные должности назначают артисток! - Тристан даже присвистнул. - Пусть и на такие нелепые…
        - Во-первых, я вам не артистка! - отчеканила мадам лин Монро. - Я - звезда синемы! Во-вторых, мораль и боевой дух - это вам не нелепость, это главный залог победы. И наконец, я - авионера…
        - Авионера без боевого опыта, - перебил рей Дор.
        - Без боевого опыта? - возмутилась мадам лин Монро. - Вы видели мою последнюю ленту? Как насчет финальной сцены, где я одна сражаюсь сразу с пятнадцатью воздушными пиратами?
        - Не видел. В синему я не хожу. А в реальной жизни такое невозможно.
        - Синема - это отражение реальной жизни, - оскорбилась лин Монро. - И то, что я показываю в лентах, я легко смогу повторить в реальной жизни! - уверенно заявила она. - И вообще, раз министр полетов сочла меня достойной кандидатурой, не вам с этим спорить! Главное - я выше вас по званию и по должности, а значит, вы обязаны выполнять мои приказы!
        - А я - командир этого авиона, и во время полета именно мое слово является законом, - ничуть не впечатленный, отозвался Тристан.
        Тем временем вражеские авиолеты заметили приближение «Грозы» и тут же оставили поврежденные патрульные авионы в покое. Они развернулись к летной машине Тристана и приготовились атаковать, как только та достигнет зоны поражения.
        - Это возмутительно! - Голос мадам лин Монро звенел от ярости. - Это прямое нарушение воинской дисциплины! Вы пойдете под трибунал!
        - Мадам, будьте так любезны, помолчите! Вы мешаете мне вести бой! - нетерпеливо отрезал Тристан и резко накренил авион, закладывая крутую петлю в воздухе.
        Позже Ника вспоминала, что наблюдала за происходящим без малейшего страха. Хотя на уроках они изучали бесчисленное количество вариантов воздушных боев, в тот момент она не в полной мере понимала опасность и реальность происходящего. К тому же внутри огромного авиона Тристана девушка чувствовала себя неуязвимой.
        «Гроз а» размела вражеские авиолеты как речной корабль тину; на огромной скорости пролетев прямо сквозь строй противника, Тристан резко ушел вверх и, получив преимущество в высоте, по вертикальной траектории расстрелял сразу двоих. Моментально сев на хвост третьему, авионер строчил по нему из пулемета до тех пор, пока у авиолета не задымился хвост, и через несколько мгновений вражеская машина камнем полетела на землю.
        Оставшиеся авиолеты предпочли ретироваться и, развернувшись, направились в сторону Третьего континента. Патрульные авионы не стали их преследовать. Да и не в той они были кондиции.
        - Все живы? - коротко осведомился Тристан.
        - Не совсем, - проскрипел в ответ Тайрек; он единственный из присутствующих не был пристегнут, поэтому во время резких маневров его изрядно помотало по кабине, прикладывая к стенам, потолку и краям сидений.
        Ника бросила взгляд на Анселя с Ванессой. Юноша был сосредоточен и спокоен - как всегда. Ванесса заметно побледнела, однако нельзя было не отдать должное ее выдержке - больше свой страх девушка никак не проявила.
        А вот на мадам лин Монро просто лица не было.
        - У вас будут крупные неприятности, рей Дор, - трясущимся голосом заявила она.
        - Плевать. Зато двое наших патрульных остались живы, - парировал авионер.
        Через несколько минут Тристан начал снижение.
        Внизу показалась военная база. Ника сразу заметила, что у взлетных полос была одна особенность - все они заканчивались скалистым обрывом, который уходил резко вниз, прямо в океанские волны. С такого будто не взлетаешь, а прыгаешь в воздух.
        Приземляться, впрочем, было тоже волнительно: в один миг авион все еще парил в воздухе, и до земли оставались десятки футов, а в следующий колеса шасси уже ударились о покрытие авиодрома.
        Сердце Ники совершило сальто. Вот они и на легендарном мысе Горн… Что он ей готовит?
        Глава
        19
        Когда Вивьен пришла на работу следующим утром, она была удивлена, не застав за столом у входа в кабинет Тайрека. С тех пор как они преодолели случившееся при первом знакомстве недоразумение, юноша всегда приходил на работу раньше Вивьен, чтобы к ее появлению все уже было приведено в порядок: рассортирована почта, разложены телеграммы, подготовлены отчеты. А сейчас на столе царил тот же разгром, что и накануне.
        - Эверт, - спросила она проходившего мимо старшего секретаря, - ты не видел сегодня Тайрека?
        «Может, он вышел мне за кофе?»
        - Нет, не видел, мадам рей Старк.
        Несколько сбитая с толку, Вивьен вошла в кабинет и увидела, что прямо посередине ее стола лежит записка.
        Сердце сжалось, прежде чем Вивьен взяла ее в руки и прочитала слова. Точнее, слово. Всего одно. Написанное таким хорошо знакомым ей почерком.
        «Прости…»

* * *
        Конвой забрал всех, кто был в камере, - всех, кроме нее. Агата не знала, чем вызвана эта отсрочка, но была за нее благодарна.
        Она влипла хуже некуда и прекрасно это понимала. Но пока ее не отправили на фабрику монкулов, у нее оставался шанс. И она им обязательно воспользуется! Надо только сообразить, что делать…
        Агата не знала, сколько прошло времени, часы в наполненной тревогой полутьме пустой камеры тянулись бесконечно.
        Наконец в коридоре послышался шум. Мимо решетчатой двери конвой проволок несколько бесчувственных тел. Лязгнули замки, послышался звук возни, а затем - захлопывающейся двери. Выходит, в соседней камере появились новые узники.
        Через несколько мгновений конвоиры подошли к камере Агаты, открыли дверь и бесцеремонно зашвырнули кого-то внутрь. Затем поставили на пол поднос с кружкой и тарелкой, заперли дверь и удалились.
        Агата подошла к распластанному телу. Присела рядом, осторожно перевернула и увидела, что это - молодая дама. Светлые кудрявые волосы спутаны, по скуле расползается уродливый синяк, левый глаз заплыл, на виске засохла кровь. Дама выглядела всего на несколько лет старше Агаты, но родинка над губой делала ее лицо по-детски беспомощным.
        Агата подошла к оставленному возле двери подносу, взяла кружку с водой, вернулась к новой сокамернице, села рядом и, устроив ее голову у себя на коленях, попыталась напоить. Та с трудом разлепила глаза. Уставилась на Агату невидящим взглядом, а потом, видимо приняв ее за кого-то другого, едва слышно произнесла:
        - Тридцать восемь-зуру. Мы опоздали. Надо было выводить раньше…
        Узница попыталась сесть и застонала от боли. Агата погладила ее по голове и успокаивающе зашептала:
        - Тихо, тихо.
        - Опоздали… - выдохнула дама и закрыла глаза.

* * *
        Тристан первым выскочил из кабины на летное поле - так стремительно, словно за ним гнались. И замер, с видимой тревогой следя за тем, как на соседнюю полосу с трудом заходит на посадку потрепанный авион с белыми крыльями.
        Из «Грозы» тем временем выбрались Ника и Ансель с Ванессой, а за ними - Тайрек; первые трое - с багажом, последний - налегке. А затем из кабины вышла мадам лин Монро и огляделась вокруг с таким видом, словно была удивлена, что ее не встречает торжественный марш оркестра.
        Ника поставила саквояж на землю и глубоко вдохнула. Воздух мыса Горн пах холодным океаном, грозой, свободой и обещанием подвигов. А еще - новой жизнью. Жизнью, к которой она стремилась и которую теперь, когда та оказалась совсем рядом, немного побаивалась.
        Но больше всего воздух мыса Горн пах войной; Ника ощущала запах пороха, гари и боли. И видела следы недавней атаки - разрушенные здания, взлетные полосы, испещренные воронками, обгорелые обломки, обугленные остовы авионов…
        Летный центр находился на противоположной стороне авиодрома, и оттуда к «Грозе» уже спешило несколько человек. С другой стороны летного поля мчался мобиль медиков. Затихали тревожные сирены, возвращались в ангары авионы, собиравшиеся лететь на подмогу своим патрульным, подбегали механикеры и обслуживающий персонал. Кто-то из них выкрикивал Тристану приветствия, но авионер ни на кого не обращал внимания, направляясь к садящемуся патрульному авиону с белыми крыльями - сначала быстрым шагом, а потом и вовсе перейдя на бег.
        Когда потрепанный авион замер на соседней полосе, неподалеку от «Грозы», из его кабины показалась невысокая авионера в голубой форме, выгодно обтягивающей плавные изгибы женственной фигуры. Она спрыгнула на землю и попала прямо в объятия Тристана.
        - Как ты меня напугала! - В голосе рей Дора на этот раз звучала не легкая насмешка, а неподдельная теплота и облегчение.
        - Но я же знала, что мой герой все равно появится в самый нужный момент! - со смехом отозвалась авионера.
        Стоявшая рядом Ванесса тихо вздохнула. Ника покосилась на нее; девушка с тоской смотрела на Тристана, обнимавшего авионеру.
        «Ну, а что она хотела?» - усмехнулась про себя Ника. Это в Сирионе рей Дор - всего лишь мужчина, по какому-то недоразумению ставший авионером. Неудобство, о котором все рады были бы забыть; представитель инфериорного пола, которому при любой возможности напоминали о его месте. Зато здесь, на мысе Горн, где на кону каждый день стоят человеческие жизни и решается судьба Империи, - здесь его судят не по полу, а по делам. Здесь Тристан - настоящий герой. И было бы удивительно, не будь у такого героя девушки.
        Авионера тем временем стянула гогглы и летный шлем и встряхнула головой. По плечам рассыпались темные каштановые локоны, ярко сверкнули темно-карие глаза… Авионера оказалась совсем юной, самое большее на пару лет старше Ники.
        Сбоку сдавленно охнул Ансель. Ника обернулась, чтобы спросить, что случилось, и увидела, что юноша смертельно побледнел, буквально впившись взглядом в лицо авионеры.
        - Мия? - неверяще выдохнул он.
        Тем временем мадам лин Монро решительно остановила пробегавшую мимо патрульную и что-то ей сказала. Вид звезды синемы привел офицера в состояние восторга и, похоже, словно оглушил; мадам лин Монро даже пришлось повторить свои слова дважды. Патрульная, похоже, не на шутку озадачилась; она бросила смятенный взгляд на рей Дора и нахмурилась. Тогда мадам лин Монро достала из кармана какие-то документы и протянула их офицеру. Та внимательно их изучила и подозвала к себе двоих оказавшихся неподалеку патрульных. На ходу доставая из кобуры револьвер, все трое направились прямиком к авиону с белыми крыльями.
        - Тристан рей Дор, по приказу новой замкомандующей базы вы арестованы, - смущенно сказала офицер.
        Авионер бросил взгляд на стоящую поодаль мадам лин Монро. На ее лице отражалось торжество и что-то похожее на детский восторг.
        Авионера, которую Ансель назвал Мией, воскликнула:
        - Какая замкомандующая? За что?
        Тристан что-то тихо ей сказал, а затем, демонстративно подняв руки, проследовал за патрулем в сторону летного центра.
        Ника с Ванессой проводили процессию потрясенными взглядами. Ансель же, кажется, и не видел, что произошло. Не сводя глаз с авионеры, словно в тумане он сделал к ней несколько шагов.
        - Мия?..
        Авионера рассеянно обернулась и вопросительно посмотрела на юношу.
        - Да?
        Ансель с трудом сглотнул.
        - Ты меня не узнаешь?
        - А мы знакомы? - ответила она вопросом на вопрос.
        Ансель резко выдохнул.
        И тут над авиодромом разнесся низкий, отдающийся вибрацией в костях вой сирены боевой тревоги.

* * *
        Резкий звук вырвал Агату из забытья, заменившего ей сон. Девушка вздрогнула, рывком села и огляделась. Нет, она по-прежнему в тюрьме. И снова одна: ее сокамерницу, так и не пришедшую в себя, некоторое время назад куда-то унесли. То ли на допрос, то ли сразу на фабрику монкулов.
        Подойдя к решетчатой двери, Агата выглянула в коридор. Первое, что она заметила - это тело конвоирной на полу.
        Из-под него по полу расползалась темная лужа.
        Агата прижала ладонь к бешено забившемуся сердцу. Значит, это был выстрел! Кто-то напал на тюрьму? Кто?
        Ответ на этот вопрос появился через несколько мгновений - в коридор вбежали трое мужчин с револьверами в руках. Агата тут же прижалась к стене, но продолжала наблюдать за происходящим в той части коридора, которая оставалась ей видна.
        Мужчины живо сняли ключи с пояса убитой конвоирной и скрылись из поля зрения Агаты, и тут же раздался скрежет замка и шаги. Видимо, они открыли соседнюю камеру и вошли внутрь.
        Толстые стены гасили звуки, потому Агата слышала лишь обрывки доносящихся до нее фраз:
        - …первую серию допросов… Жандармерия только подозревает… но Гардинария, похоже, знает, потому что двоих наших забрали, и мы больше их не видели… Нет, никто из нас ничего не сказал… часть сети точно скомпрометирована…
        Агата нервно выдохнула. Мозг лихорадочно обрабатывал услышанное и пытался сделать выводы. Неужели это агенты Третьего континента? И к ним на выручку пришли свои?
        Из соседней камеры в коридор вышли двое мужчин. Один из них тихо сказал:
        - Мы не можем так рисковать. Кто-то из информаторов мог проговориться.
        - Всех? - еще тише спросил второй.
        Первый кивнул.
        Второй подал знак оставшемуся внутри товарищу, и через мгновение Агата услышала выстрелы.
        И зажала рукой рот, чтобы не вскрикнуть. Они их убили! Убили своих же!
        Видимо, Агата все же издала какой-то звук, потому что один из мужчин резко обернулся, а потом зашагал к ее камере.
        Девушка инстинктивно отпрянула назад, прекрасно, впрочем, понимая, что спрятаться ей негде. В голове крутилась только одна мысль: если это и впрямь агенты Третьего континента, то они ее просто убьют, как ненужного свидетеля! Они даже своих не пожалели, что уж говорить про нее!
        Мужчина встал перед дверью камеры Агаты. Он был одет во все черное, падающий сзади свет делал его лицо невидимым, но девушка чувствовала, что он смотрит прямо на нее. А потом увидела, как начала подниматься рука с револьвером.
        Сердце так сильно билось в груди, что казалось, могут треснуть ребра.
        - Тридцать восемь-зуру, - прошептала Агата.
        Она не знала, почему из всех слов, которые могла сказать, чтобы выторговать себе жизнь, у нее вырвались именно эти; Агата действовала не размышляя, по наитию.
        Но эти слова отсрочили смерть: рука с револьвером замерла.
        - Что? - переспросил мужчина.
        - Тридцать восемь-зуру, - повторила Агата.
        «Пожалуйста, хоть бы сработало!» - молила она про себя, надеясь, что слова, произнесенные в бреду той девушкой с родинкой над губой, были секретным шифром, по которому агенты Третьего континента узнают своих.
        Целую вечность мужчина не шевелился.
        А потом револьвер опустился.
        - Здесь агент группы зуру. - Мужчина обернулся к напарникам, взял у них ключи, открыл дверь камеры и бросил Агате: - Следуй за нами!

* * *
        Низкий, тревожный вой сирены не затихал.
        Мия запрокинула голову в небо и приставила ладонь козырьком к глазам.
        - Что происходит? - вырвался испуганный вопрос у Ванессы.
        - Атака Третьего континента! - бросила Мия и ухватила пробегающую мимо механикеру за рукав. - Есть свободные авионы?
        - В пятом ангаре! - крикнула та и припустила дальше.
        Мия рванулась в сторону летного центра.
        На базе, казалось, царил хаос, но любой посвященный человек отлично понимал, что во всей этой суете есть четкая система: каждый точно знал, что делать. Механикеры торопливо проверяли авионы перед вылетом, авионеры запрыгивали в кабины летных машин, наземный персонал поспешно засыпал землей выбоины на взлетных полосах, уводил в ангары лишний транспорт и готовил орудия противовоздушной обороны…
        Одни только Ника, Ванесса и Ансель оказались не у дел.
        Со всех сторон до них долетали обрывки встревоженных фраз:
        - Сразу четыре боевых зепеллина!
        - Не меньше сорока авиолетов…
        - Это был отвлекающий маневр…
        - А вдруг это только первая волна атаки?
        И хотя Ника не провела на мысе Горн и четверти часа и ничего не знала о том, какие стычки с воздушными силами Третьего континента считаются штатными, она отчетливо поняла, что на этот раз дело крайне серьезное. И почувствовала, что должна как-то помочь, должна внести свой вклад в общее дело.
        Но как?
        Ника огляделась. У каждого из носящихся вокруг людей было свое место и свое дело. И Тристана нет рядом; уж он бы наверняка подсказал, что делать.
        Тристан…
        Появившаяся у Ники мысль была настолько шальной, что она сама ее испугалась. Нет… Это просто безумие!
        Однако, если мысль и впрямь была безумной, то, похоже, она оказалась заразной, потому что Ансель, все еще смотревший вслед давно ушедшей Мие, вдруг рассеянно бросил:
        - «Гроз а» бы сейчас здесь очень пригодилась…
        И перевел вопросительный взгляд на Нику.
        Ванесса пренебрежительно фыркнула.
        - Что толку рассуждать о том, что могло бы случиться? Триса арестовали, а без него «Гроз а» бесполезна.
        Первые авионы начали взмывать над авиодромом, устремляясь в сторону океана.
        Ника посмотрела на Анселя. Упрямо сжала губы и коротко кивнула в ответ на его невысказанный вопрос.
        - Я лечу с тобой, - тут же заявил Ансель так, словно речь шла о чем-то давно и окончательно решенном. - Заодно подскажу, какое оружие использовать. Уверен, что разберусь, ведь я помогал его устанавливать.
        Ника и не думала спорить. Более того, она обрадовалась! Даже просто от того, что кто-то окажется рядом, ей будет немного спокойнее, ведь сердце девушки так и замирало от страха…
        - Вы… - Глаза Ванессы широко распахнулись. - Вы с ума сошли? Это не обычный авион, это «Гроз а»! Ника, ты даже самостоятельный учебный полет еще ни разу не провела, а теперь собираешься ввязаться в настоящий воздушный бой?
        Ника замешкалась. Ванесса говорила разумные вещи.
        И все же… Когда-нибудь ей все равно предстоит вступить в свой первый бой. И как к нему ни готовься в теории, как ни моделируй ситуации на учебном авиодроме, наверняка ты все равно никогда не будешь чувствовать себя полностью готовой. И будет так же страшно, как сейчас.
        - Готов? - спросила Ника Анселя, и тот без промедления кивнул.
        Девушка быстро села в кресло авионера и с уверенностью, которой не испытывала, поместила свой летный камень в разъем. Руки дрожали.
        Ансель прыгнул в соседнее кресло и приготовился захлопнуть дверцу, но тут к ним в кабину ввалилась Ванесса.
        - Если уж вы решились на безумство… то я лечу тоже! - заявила она. - В детстве вместо сказок на ночь мать читала мне пошаговые разборы воздушных боев, - пояснила девушка, занимая сиденье позади Анселя. - Готовила к будущему авионеры, - с кривой усмешкой добавила она и тряхнула головой, отгоняя горечь. - Так что тактика воздушного боя - мой конек. Я буду полезна.
        Ника молча кивнула.
        В небе раздались звуки первых выстрелов. В соседнюю взлетную полосу ударил снаряд, во все стороны брызнули комья земли и осколки камня.
        - Пристегнитесь, мы взлетаем, - скомандовала Ника, берясь за штурвал.
        Руки больше не дрожали.

* * *
        В поднявшейся суете, пронизанной воем сирены боевой тревоги, никто не заметил, как Тайрек осторожно, шаг за шагом, отступал все дальше, пока совершенно незамеченным не покинул авиодром, а после спокойно зашагал прочь от военной базы, время от времени оглядываясь, чтобы посмотреть на разгорающийся воздушный бой.
        Вскоре Тайрека подхватил проезжавший мимо мобиль, и уже через час он вышел на главной улице близлежащего торгового городка, жизнь в котором не прекращалась, несмотря на атаку на мыс Горн. Там Тайрек нашел телефонно-телеграфную станцию, купил три жетона, выбрал свободную кабинку, плотно прикрыл за собой дверь и набрал номер. Когда на другом конце провода раздался щелчок соединения, он опустил второй жетон, ввел дополнительный код, а вслед за ним бросил последний жетон и набрал еще несколько цифр. В трубке раздалось короткое «Слушаю», и Тайрек сказал:
        - Говорит агент сорок четыре-фокс. Пришлось прервать миссию раньше срока, потому что Гардинария подобралась ко мне слишком близко. Но я успел выяснить, где у Арамантиды самое слабое место, и теперь знаю, куда лучше всего нанести удар.