Сны мага Яна Алексеева
        Сны мага такая штука… Что там приснилось, что там на самом деле случилось? В общем была такая страна Рё, а потом ка-ак началось…
        Яна Алексеева
        Сны мага
        Глава 1
        Сны мага. Кехан.
        Что такое сон?
        Для обычного человека - просто время отдыха души и тела. То, что происходит с разумом во время оное, известно только ему.
        А для мага?
        Для мага сон - это время, когда можно открыть хранилище памяти, словно книгу и, пролистав страницы, найти нужное событие. Память мага идеальна, она часть сущности мага, и, даже если тот лишится силы, и сама память, и идеальное, структурированное хранилище, останется с ним навсегда.
        Нужно будет только закрыть глаза, и в мгновение между сном и явью, чтобы найти в памяти что-то, просто развернуть книгу памяти.
        Сон. Замки памяти.
        Сознание медленно возвращалось, изгоняя черное марево пустоты.
        Сначала появились звуки.
        Тихий шелест плотной ткани, мерное, регулярное поскрипывание, скрип трущегося дерева. Хрупанье камней под и ритмичная мерная поступь. И голоса.
        - Рин, вот скажи мне, зачем ты этого типа подобрал? Опять проблемы… - голос женский, глубокий и грудной.
        - Ну Мариса, он же нас всех спас. Как можно было его бросить на обочине? Так и гиены уже крутились, - второй голос совсем молодой, со странным протяжным акцентом.
        - А вот отчего нас нужно было спасать? От того, что кто-то слишком любопытный был и к сражению слишком близко подобрался, и чуть под завершающий удар не попал, - женский голос возвысился, стал глубже, принял обличающие интонации. - Что тебе дело до магов и их сражений?
        - Ну, интересно, кто…
        - Ах тебе интересно! А вот если на подглядываниях твоих поймали бы тебя?!
        - Ну любопытный ребенок, что же поделаешь? - еще один голос, чуть сипловатый, как у старого курильщика дурман-травы. - Сама же ты поощряла в нем тягу к знаниям. Да и не шпионы мы, не воры, не обманщики. Тише, Мариса, тише. Сейчас все хорошо…
        Тут вернулись ощущения. Запах дорожной пыли, пряный аромат специй и древесины, горьковатая примесь пота и боли. Грубая шершавая ткань под обнаженной спиной, под руками, расслабленно лежащими вдоль тела, жесткий мохнатый валик под шеей, чтобы голова не моталась. И чувство движения, такое равномерное покачивание, совпадающее со скрипами. Колес?
        Память не спешила рассказать о том, что произошло.
        Он не стал открывать глаза, осторожно шевельнул пальцами, скребнув обломанными ногтями по неровной ткани, ощутил отсутствие привычных колец и браслетов, и мыслью потянулся внутрь себя, туда, где вечно танцевало синее пламя.
        Он нашел там - пустоту. И в панике задохнулся, горло словно спазм перехватил. Что произошло? Почему?
        И память обрушилась волной, снова смывая сознание в бездну.
        Кесэт Саитэ[1 - Кесэт Саитэ - гильдия Саитэ, занимались сбором информации, джумат, огненной стихией.] поддержал в одном из регулярно случающихся мятежей против трона провинцию Кён, и ее главу, претендующую на верховенство над страной Рё. И у Саитэ с Кён почти получилось. Почти…
        Но магия и маги кесэт[2 - Кесэт - самоназвание гильдии магов.] могут не все, далеко не все, потому в решающем сражении противник, обзаведясь численным преимуществом в лице простых наемников и силы самой дешевой кесэт, и, кажется, предателя, задавил Саитэ и Кён числом.
        Нет больше кесэт Саитэ.
        Он осторожно предлагал отступить, накопить побольше сил. Схитрить. Найти лазутчика. Но даже будучи сыном Главы, влияния на него, принимающего решения единолично, не имел. Как бы ни завидовали другие члены кесэт.
        И вот, единоличное решение…
        Что он мог сделать?
        Остаться позади тонкой линии наемников, позади главы Кён, упрямо застывшую у флагов. Остаться позади и наблюдать, как со звоном падает личный щит главы, разлетаясь горячими осколками, как наемники, облаченные едва ли не в лохмотья, сминают тонкий строй гвардии кесэт. Как стрелы с дешевыми одноразовыми амулетами выкашивают лишенных щита, не успевших сосредоточиться магов.
        Он только и успел вскинуть руки, прикрывая глупых девиц Кён, замешкавшихся у паланкинов, когда побежала малая свита Саитэ, среди которой он и стоял. Вот кого в бегстве не обвинял. Перепуганные забитые мальчишки, взятые силой в поселениях Рё, старики - прислуга магов из тех, кто не вышел силой.
        Они порскнули в разные стороны, к лесу и болоту, едва его личное синее пламя маревом колыхнулось, перекрывая холмы.
        Он медленно пятился, отступая под ударами стрел, давая время глупым выжившим девицам скрыться в зарослях. Юркие лисы…
        Он отходил назад и тонкая стена пламени, стекавшая с его пальцев, давала время уйти конюхам и тележной прислуге.
        На это ушли запасенные силы амулетов, а потом, отчего-то, он не сбросил щит, пускаясь в бегство, а все продолжал держать его, черпая силу внутри.
        А щит, сползающий с последнего перед лесом холма, растянул поперек дороги, тянущейся по краю болот. Так, чтобы младшая наследница Кён, чей обреченный взгляд он заметил еще до сражения, успела скинуть роскошные тяжелые одежды и босиком, подобрав подол, скрыться в мангровых зарослях.
        Потом просто пятился, чувствуя, как выгорает источник, и, вбрасывая в щит последние искры, почуял, как схлопывается простая ловушка на предателе, бившем в спину главе кесэт.
        Все, нет больше Саитэ.
        Темнота снова поглотила сознание и отчаяние вместе с ним.
        Реальность. Страна Рё.
        Открывать глаза было тяжело. Шевелиться не хотелось.
        Вспоминать о том, что внутри вместо вечно пылающего огня сейчас пустота, больно. Ошеломляющий холод сковывал движения.
        Жить дальше казалось бессмысленно.
        Не было больше сильного мага кесэт Саитэ, сына главы, одного из тех, кто был и чувствовал себя выше простых обывателей. Повелителя судеб и владыки знаний. Осталась только пустая холодная оболочка.
        Почему? Потому что внутри не плясал синий огонь силы, а только пепел покрывал остывший очаг. И только из-за какого-то безумного порыва прикрыть проигравших сражение. Это была вина? Что не настоял на смене планов, задержке сражения, выборе другого места и времени? Но не первый и не последний раз сражались кесэт и гибла простая обслуга, даже и мятежные провинции не впервые проигрывали.
        Жалость? Но он не знал, что это такое. Давно забыл, выкинул, как и жажду справедливости, милосердие, честь из разума и лексикона.
        Ответственность?
        Возможно, сработал лопнувший поводок Главы? Мертвого Главы. Некому больше отхлестать плетьми взбрыкнувшего потомка и указать его место в толпе магов?
        Последнее действие Наследника?
        Спасти хоть кого-то и отомстить? Он отчетливо помнил, как захлопнулся капкан на предателе, перемалывая ударившего в спину Главе приближенного помощника. Что с того, что он и сам бы не отказался быть на его месте?
        За гибель Главы кесэт следует месть.
        Но нет больше Саитэ. И хорошо.
        Он вновь посмотрел внутрь себя, судорожно сжимая замерзающие пальцы.
        Возможно, под пеплом остались угли? И их можно раздуть? Не угадаешь. Нужно пробовать. Но чтобы это делать нужно жить. Жить, как простой обыватель.
        Как же холодно.
        Стоит ли оно того? И сможет ли он вспомнить, как это делается?
        Можно пробовать. Нужно пробовать.
        И он открыл глаза.
        Было холодно и зябко, не смотря на припекающее солнце и душные болотные испарения, просачивающиеся в повозку. Сквозь плетеную из кауи крышу пробивались лучи, в которых плясали пылинки. По стенам развешаны короба странной формы из лакированной коры, куда не могла пробраться влага. У противоположной стенки стояли узкие сундуки, заваленные тряпьем. Сам он лежал на таком же, прикрытый пестрой лоскутной тканью.
        Преодолевая цепенящую слабость, он приподнялся на локтях, вслушиваясь.
        Ровное шлепанье копыт по влажной дороге, тихое мелодичное насвистывание. Осторожно переместив босые ноги на пол, он встал. Задумчиво проверил, есть ли на нем хоть какая одежда. Как ни странно, нижняя шелковая поддева сохранилась, хоть помятая и рваная. Чуть покачнулся, взмахнул руками, удерживая равновесие, когда повозка мягко покачнулась.
        Пара шагов и он, распахнув занавесь из ленточек и пестрых деревянных бус, оказался за спиной возницы. Перешагнул через скамью и тяжело присел рядом с совсем молодым парнишкой. Тот искоса глянул и прервав насвистывание, почти пропел вопросительно:
        - Привет, - и вернулся к управлению повозкой.
        Ее тащила низкорослая лошадка со стриженой гривой, рядом на привязи шла еще одна.
        Голова кружилась. Покачивалось небо, перекрытое козырьком из соломенной циновки.
        - Тебе, выходит, я обязан тем, что не остался на обочине?
        И глянул по сторонам, прищурившись.
        С одной стороны дороги тянулись из темной жижи к солнцу низкие мангры, с другой - несколько ярусов пальм, перевитых лианами, создавая какую-никакую тень. А сама дорога из поваленных и наполовину зарытых, наполовину утопленных стволов, тянущаяся по условно твердому берегу, служила границей, разделителем двух совсем разных мест.
        - Не только ему, - раздалось совсем рядом хрипловатое, - пожалуй, сам бы он тебя, маг, от трупоедов не отбил бы и до повозки бы не дотащил.
        Он медленно моргнул, выплывая из отрешенного созерцания. Оглянулся на мужчину, возникшего рядом и легко вскочившего на повозку.
        - Не маг, - шевельнул пальцами, ощущая холод и пустой очаг внутри. - Благодарю. Отплачу.
        Мужчина, смуглый до черноты, но неожиданно светловолосый и сероглазый, на лицо - явно не из страны Рё, в короткой распахнутой жилетке и простых серых штанах, передернул плечами.
        - Обойдемся, - и неожиданно ухмыльнулся. - Имя-то у тебя есть, не маг?
        Вопрос снова загнал его в задумчивость. Если он решил жить, но жизнь это другая, новая, то и имя должно найти новое… Нет мантии кесэт - нет и родового имени… Ничего нет.
        - Кехан, - кивнул он.
        И покосился на мальчишку, скорее юношу, несшего очень схожие с мужчиной черты лица.
        - Не смотри - не смотри, не местные мы, из Загорья. Что делать-то будешь, не маг?
        - Кехан, - настойчиво повторил он, - жить.
        - Это достойное дело, - певуче над ухом проговорила женщина. Кехан обернулся и моргнул.
        Женщина была не красива, нет. Но очень необычна. Округлое лицо, белая, почти жемчужная кожа, красные, как закатное солнце волосы и широкие золотисто-зеленые глаза. Ошеломленно он созерцал, как изогнулись полные губы, не понимая ни слова из срывающихся с губ.
        - Эхли медани[3 - Эхли медани - проклятое существо, подменыш, нечисть.]? - рука невольно поднялась в защитном жесте, но слабость не дала даже сложить пальцы в бесполезный защитный знак.
        - Эй, вот не смей меня оскорблять. Мы из Загорья, а там не только джелапэ[4 - Джелапэ - самоназвание расы страны Рё, смуглых, темноволосых и темноглазых людей с зрительно узкими глазами.] живут. Я не медани, я - Мариса, а это Рин, - кивок на молодого, - это Рама, - старшего мужчину.
        В голосе женщины не было настоящего запала злости, а мужчина и мальчик просто усмехнулись.
        Впрочем, у Рамы были на поясе ножны, а в них - простой, но прочный и надежный керис[5 - Керис - нож.]. Отбиться от него Кехан бы не смог. Так что он просто приветственно покачал головой и прикрыл глаза, снова впадая в странное оцепенение.
        - Иди-ка дальше лежи, - разобрал он сквозь накатывающую слабость.
        И руки, твердые, но надежные, помогающие перебраться через сиденье назад, в плетеное убежище движущейся повозки.
        Взгляд со стороны. Страна Рё.
        На перекрестье трех дорог они ненадолго задерживаются, смотря во след мужчине, неровной походкой шагающему в сторону Менджубы, стихийного палаточного города наемников.
        Они одолжили Кехану рубаху попроще из своего небольшого запаса, штаны и потертый драный жилет из темной кожи. Который бывший маг неожиданно ловко привел в порядок с помощью полудюжины шнуров.
        Это было действительно странно.
        Мужчина, постоянно ежащийся, словно от холода, время от времени впадающий в странный цепенящий полусон, получив в руки скажем прямо - ошметки кожи, прикрыл раскосые золотисто-зеленые глаза, откинувшись на стену. Тонкие губы сложились в кривую ухмылку. А под веками, стало заметно, зрачки быстро задвигались, словно Кехан просматривал незримые свитки.
        Кто этих магов знает?
        А потом он открыл глаза и неловко взялся за шило, тонкие пестрые полоски кожи и суровую веревку, собирая куски словно мозаику. И тонкие, судя по всему давно не знавшие тяжелой работы пальцы удивительным образом с каждым швом становились все ловчее, словно вспоминая былое мастерство.
        Это так похоже на магию.
        Но в ответ на встревоженные взгляды Кехан только покачал головой.
        - Когда-то давно, в детстве, я успел поучиться и на кожевника, - он криво усмехнулся. - Хорошо вспомнить.
        Он крутнул шило между пальцев и аккуратно проколол еще одну дырку в полотне.
        Это странно.
        Потому что они трое помнят, как с этих пальцев срывалось синее пламя. Как оно плясало на холмах, медленно отползая под напором грязно-алых вспышек.
        Они помнят, как фигура в синей с золотом мантии медленно, неспешно отходила к лесу, как ступила на первые бревна дороги. Как раз выводя из укрытия лошадку, с усилием тащившую по мокрой хлюпающей земле повозку, и яростно выворачивая ухо слишком любопытному мальчишке, Марис заметила, что синее пламя проседает, а маг, чуть пошатнувшись, сбрасывает мантию прямо в болото, рядом с чьими-то шелками.
        Струйки пламени, текущие с его пальцев, медленно истончались. Но все оставшиеся в живых люди скрылись, кто в болотах, кто успел шмыгнут в лес. А само пламя стало полупрозрачным, словно перламутровая пленка. Но несколько силуэтов за ней разглядеть в подробностях не получалось, воздух словно плыл волнами.
        Только алые вспышки, следы от разбивающихся о стену стрел, мерцали периодически. Большая часть стрел уже пробивалась за пламя, впиваясь в бревна дороги, теряясь в зарослях и с шипением ныряя в болотную жижу. От зачарованных наконечников расходились горячие алые круги, оставляя выжженные проплешины и гнусно воняющие дымные облака.
        Внезапно полупрозрачная, почти исчезнувшая защита, повинуясь резко вздернутой руке измученного мага, свилась в огромный смерч, с хрустом сжалась, закручиваясь на самом краю дороги.
        Несколько мгновений смесь болотной жижи, листвы и деревянной щепы стремительно вращалась, разбрасывая вокруг ошметки и грязь, затем словно взорвалась, выкидывая в сторону холмов несколько измочаленных тел. Опознать, пожалуй, кто из попавших под удар вихря - кто, можно было бы только по остаткам драгоценностей.
        Если кто-то рискнет после такого подойти ближе.
        Маг же, уронив руки, медленно развернулся и медленно побрел по тропе. Запнулся раз, другой, а на третий рухнул в мягкие заросли…
        Очень сложно развернуться и предоставить Кехана судьбе.
        Страшновато.
        Хотя он, считай, расплатился за то, что они его подобрали.
        Перед тем, как распрощаться, задержался на миг, поглаживая морду верной лошадки, покосился на дорогу, сощурил желто-зеленые глаза и сказал:
        - Не используйте больше эту болотную дорогу, не стоит. Её кесэт Саитэ в порядке содержала. Защитные джумат[6 - Джумат - защитные знаки, защитный узор из особых символов, придающие материалам новые свойства.] обновлять теперь некому, да и сражение изрядно основу повредило. Море и морские твари сожрут долину Пайя сезона за три.
        - Как же теперь из Лима в Кён перебираться? - задумчиво пробормотала Марис.
        - Не стоит сейчас в Кён возвращаться, - не-маг качнул головой, досадливо смахнув со лба темную прядь, - а вообще через горы Джинунг. Прекрасные перевалы там были. И торговля с горцами оживится… Прощайте!
        Сон. Замки памяти.
        На небольшом свободном пятачке сплетенной из кауи платформы, пружинящей от каждого движения, плясал человек. Жилистое, словно перевитое канатами тело то изгибалось, уклоняясь от скользящих по воздуху мечей, то выпрямлялось в вихре из металла и пестрых косиц с кистями.
        В сумраке, скапливающемся под густой влажной листвой, лезвия двух коротких изогнутых мечей с гудением взрезали воздух, образуя бесконечный стремительный узор.
        Иногда казалось, что бенго[7 - Бенго - короткий изогнутый меч, прообразом послужил малайский педанг, и да, я знаю, что так они не делают.], словно живые, летают в воздухе самостоятельно, но они повиновались плавным стремительным движениям рук и резким рывкам плетеных ремней. Короткие лезвия порхали, создавая сферу, сквозь которую не смог бы пробиться и длинный клинок.
        Ременной повод то натягивался втугую, не давая клинкам сорваться в полет, то расслабленно змеился следом, описывая идеальную петлю.
        Чуть в стороне, под смыкающимися кронами, отбрасывающими полосатые тени, сидели мальчишки. Тонкие, жилистые, словно витые канаты, смуглокожие и темноволосые, они, щуря раскосые глаза, внимательно наблюдали за танцем мужчины. Не бросая, впрочем, свои дела. Кто-то умасливал тонкие кожаные полоски, кто-то сплетал пестрые косицы. Мальчик постарше, сосредоточенно поджав губы, полировал тусклое лезвие короткого кериса. Перед ним, сидевшим, скрестив ноги, с краю платформы, рядком были выложены еще несколько поеденных ржой лезвий.
        Он сидел с другого края платформы, нависающего над водой, выщипывая из пришпиленной к кауи рыбины крупные перламутровые чешуи. И искоса смотрел на мужчину, танцующего с клинками танец смерти, впитывая каждое движение. Поворот запястья, заставляющий бенго взлетать, рывок плеча и резкий поворот, после которого изогнутые рукояти ложатся в ладони. Гудение кожаных ремней, режущих воздух не хуже лезвий, подчиняющихся точным движениям рук. Плавный перекат, пока бенго состригают кончики листьев с деревьев, и мужчина застывает, раскинувшись, словно птица над морем. А крыльями ему стали клинки.
        - Малыш, - раздается за спиной глубокий плавный голос. Ласковые руки касаются плеча, и он оборачивается.
        И смотрит, смотрит в золотые глаза матери.
        Она прекрасна. По длинным темным волосам стекает вода, оставляя на темной, словно кора, коже словно следы жемчужной капели, запах моря кружит вокруг, в лежащих на груди прядях танцует прозрачное лиловое марево.
        - Мой малыш растет и скоро станет мужчиной, раз заинтересовался новой игрушкой?
        Он кивнул, ластясь к матери, но краем глаза продолжая коситься на мужчину, севшего на помост и натирающего чем-то лезвия бенго.
        - Ну что же, малыш, держи, владей, мой мужчина, - и в испачканную рыбьей кровью ладошку лег словно возникший из ниоткуда тонкий полупрозрачный клинок с рукоятью из выбеленного позвонка морского эхли. - Твой первый керис…
        Реальность. Страна Рё. Провинция Лима.
        Дорога тянулась неровной, каменистой лентой. Земля словно легонько покачивалась и пружинила при каждом шаге, норовя сбить с ног, опрокинуть. Серая пыль облачками вздымалась вверх и оседала на сапогах.
        Он шел вниз с холма к пестрому скопищу Менджубы, стиснув зубы и едва не теряя сознание. Цепенящий холод, стоило только отвлечься от контроля над телом, собирался внутри, в пустом очаге, большим комком и оплетал тело. Чтобы не проиграть льду внутри, приходилось заставлять себя двигаться. И сил, чтобы смотреть вперед уже не хватало.
        Край сознания захватил панораму из множества пестрых навесов, шесты с вымпелами.
        Медленно приближаясь к первым рядам шатром, он мысленно перебирает аргументы. О том, стоит ли все же присоединяться к наемникам.
        Это самая дешевая, самая беспорядочная и самая бессмысленная военная сила страны Рё. Но самая сильная.
        Она вечно в движении. Она гибнет во множестве стычек Кесэт и провинций. Она готова в любой момент раствориться в лесах или вновь собраться, воссоздавая на первом же попавшемся клочке земли Менджубу, город наемников. Она - хаос.
        Идеальное место, чтобы скрыться, потеряться, пропасть для простого, обычного человека. Но он маг. Был. Для него это место, это сообщество еще более идеально.
        Маги не любят наемников, наемники не любят магов и по возможности их избегают. Держатся особняком, хотя и сражаются на стороне то одной, то другой Кесэт. А маги в ответ пренебрежительно игнорируют серую массу, небрежно пуская ее в расход, используя как примитивный щит.
        И самое главное, маги не единственные, кто использует наемников.
        Представитель любой касты, от правящей, до низшей, может нанять отряд изгоев, если хватит золота или серебра.
        Это удачная идея - затеряться в толпе тех, кого принципиально не замечают и отличают только по эмблеме на вымпеле, трепещущем на ветру у шатра.
        Почему бы не переждать, спрятаться где-то в одиночку? Кто-то здесь, в кастовом непримиримом Рё обязательно таким одиночкой заинтересуется. Кто-то узнает в нем мага, кто-то мага Кесэт Саитэ, кто-то сына и наследника Главы.
        Он не обольщается. Одиночек не любят, магов опасаются и боятся, бывших магов убивают, и довольно быстро. Те же наемники, пожалуй, не побрезговали обобрать бессознательное тело на болотной дороге и выкинуть в болото. Есть и другие маги, что с удовольствием выловят бывшего коллегу ради секретов Кесэт. Он знает. Его отец и Глава не брезговал таким промыслом.
        Одиночки не выживают. Помощь от этих путешественников была маленьким чудом. Не воры, не шпионы, просто любопытные… Интересно, много таких еще по дорогам Рё путешествует? Пожалуй, не особенно. Такие не проживают достаточно долго, чтобы кому-то помочь. Не иначе как помыслом Небожителей ни под один удар не попали эти странные путешественники.
        Кто их прикроет в следующий раз?
        Да и не обольщается Кехан, не сможет выжить сам по себе. Бывший маг, полностью полагавшийся на силу и слуг, что он знает хотя бы о приготовлении еды, простом быте обычных людей?
        Вот об оружии, убийстве разумных и неразумных, охоте на тварей и зверей, о том, как презрительно цедить слова перед низшими кастами, он знает достаточно. Надо только вспомнить полезное.
        Так что - наемники. Отряд, где есть кашевар, ютама[8 - Ютама - глава отряда наемников.], крыша над головой. А сражения… это просто сражения.
        Ему нужно время, потому что в душе тлела надежда, что пепел, покрывающийся внутри корочкой льда, скрывает не пустой очаг, но угли, которые, дай только время, разгорятся вновь.
        Ему нужно время и место.
        Вот этот отряд подойдет. Самый крайний, под потертым серым пологом, над которым на кривоватом шесте дергается на легком ветерке вымпел с когда-то темно-синим, а сейчас выцветшим до бледно-голубого затмением.
        Вымпел знаком и в память намекающе стучится короткое видение. Кехан отталкивает его, шагая вперед.
        Ютама Джихан Беру[9 - Джихан Беру - отряд наемников Голубое затмение.] - теперь на него нужно обратить пристальное внимание - в ответ формальное приветствие младшего старшему и почтеннейшую просьбу, изреченную им, опустившимся на колени, коротко кивнул и сунул в руки контракт.
        Рядом с седым, загорелым, словно головешка стариком, рассевшимся на столь же обгорелой и старой колоде, возвышался наемник помоложе. И он, кривясь, быстро и неразборчиво зачитал весь список условий контракта, на который Кехан смотрел очень задумчиво, выискивая знакомые слова.
        Смысл контракта немного ускользал. Застывающий в истекающем изнутри холоде разум подводил, и слова не складывались в ясные фразы.
        Нужно двигаться.
        И Кехан немеющими пальцами ставит короткий знак нового имени внизу, не вслушиваясь в недовольный бубнеж кеду[10 - Кеду - заместитель главы отряда наемников.], прикладывает испачканный в саже палец внизу исписанного пергаментного листа, делает пару шагов в сторону и облегченно опускается на циновку, начиная изучать окружение более подробно.
        Ах, вот и оружие.
        Рядом свалена довольно большая гора неухоженного железа, видно, добавленного в общий котел пая после последнего отработанного контракта.
        Радом крутятся несколько таких же новичков, периодически вытаскивая из кучи подходящие под их руку клинки. Кехан не обращает на них внимания, отстраненно погружаясь в холодное созерцание тусклого металла. И среди нелепого количества ржавого, покрытого сколами металла замечает знакомые силуэты.
        Руки сами тянутся, вытаскивая из кучи изъязвленные красными пятнами средние бенго.
        Изогнутое лезвие с иззубренными краями длиной в полруки и ладонь, еще ладонь составляла наборная рукоять из темного дерева со стершимся почти до основания рельефом. Завершала ее голова морского дракона с кольцом в зумах. Красно-рыжие пятна отшелушиваются, когда Кехан ведет ладонью по тусклому металлу. Это не ржавчина. Это старая кровь.
        - С тобой не обращались должным образом, - бормочет он, - верно? Где твой брат?
        Второй клинок нашелся в той же куче, и был случайно напоен кровью нового владельца. Занозистое железо требовало внимания и ласки.
        Вздохнув, в дорожном мешке Кехан нашел тряпку и остатки кожи с намерением отполировать обиженные невниманием клинки.
        И - станцевать с ними самый первый, детский канон Страны Ниё.
        Глава 2
        Взгляд со стороны. Страна Рё. Провинция Лима. Ютама Джихан Беру Бхати
        Бхати, скрутив пергаменты с новыми контрактами, вложил их в промасленный тубус и запечатал его восковой лентой. Покачав головой, обернулся к кеду Демри.
        - Не радует нынешнее пополнение тебя?
        - Тебя тоже, ютама, - пробормотал кеду, смотря в сторону новичков, неорганизованной толпой движущихся вокруг общего котла. Резкие утренние тени и поднимающийся от земли влажный туман скрывали очертания людей, делая их похожими на призрачных медани.
        - Чему тут радоваться, - задумчиво пробормотал старый наемник, - трое лучших из первой линии погибли, а купичшка не доплатил слитками, потому что сам едва не обанкротился, чуть только общак в ноль вышел. Что нам его склады? На обмен? Казна вся перламутровая. Даже новичков толком не во что одеть.
        - Так уж надо это?
        Наемники неспешно двинулись по кругу, обходя стоянку.
        - Мы ищем следующий найм, хоть кому - то да нужно выглядеть согласно рангу. Да и просто прилично.
        - Кажется, все новички выглядят прилично? Что за ранг у нас сейчас?
        - Из второго списка мы пока еще в первом десятке. Нужны, - прищелкнул пальцами ютама, - новичкам хоть плащи.
        Три шатра стояли, образуя круг. Между опорных столбов было натянуто потертое полотно. Комья сумрачного тумана перетекали от одного солнечного пятна к другому, скапливаясь вокруг клубящимися обрывками.
        За шатром ютама остановился, наблюдая за тем, как один из новичков медленно вышел на утоптанную площадку, практически волоча за собой пару бенго.
        - Какой-то он… снулый? - задумчиво пробормотал кеду.
        - Ош… из бывших райя[11 - Райя - господин, наместник, благородный высокостатусный аристократ.], может?
        Старый ютама покачал головой, когда новичок, светлоглазый и коротко, до ушей остриженный, словно в полусне потряс головой и уронил бенго. Ненадолго прикрыл глаза, потряс головой и неожиданно плавно потянулся вверх.
        Потом снова замер, досадливо тряхнул головой, отбрасывая с лица неровно подрезанные волосы, достал из кармана потрепанных штанов шнурок и скрутил на затылке неловкий пучок.
        Новичок поежился, словно замерз, потирая плечи. Подобрал бенго и снова замер, закрыв глаза. Затем…
        Ютама задумчиво замер, наблюдая.
        Новичок, Кехан, начал двигаться. Медленно, аккуратно перетекая из одной позиции в другую.
        - Это какой-то совсем детский канон, - задумчиво пробормотал кеду.
        - Райя из опальных, - заключил ютама, - снулый неумеха.
        - О, но чему-то же и райя с бисван[12 - Бисван - придворная аристократия среднего уровня.] учат? - пробормотал кеду, наблюдая, как медленный начальный канон перетекает во что-то более сложное и незнакомое, хотя и столь же медленное.
        Кажется, этот бывший райя старательно вспоминает то, что ему преподавали в детстве. Ютама фыркнул, разворачиваясь. Полно дел, например, переговоры с новым нанимателем, чем смотреть на этого новичка.
        А этот снулый старший писарь, да, писарь, судя по нежным рукам и гладкому телу, пусть вспоминает, чему его в детстве учили. Он тут из новичков единственный, кажется, пытается что-то вспомнить. Остальные - самоуверенный молодняк, который считает, что знает и умеет достаточно. Посмотрим, кто переживет следующий найм, глядишь и польза от кого-то будет.
        Бенго, надо же.
        Кеду, старый друг, обернувшись на ходу проследил за плавными движениями коротких мечей. Только сейчас он понял, что лезвия любовно натерты маслом, тщательно отполированы и словно подкопчены. Острые грани не разбрасывают солнечных бликов, а словно поглощают их. Более темный регулярный узор странным образом сочетается с переплетенными кожаными шнурками на рукоятях.
        Интересно, насколько долго задержится в отряде этот писарь?
        Сон. Замки памяти.
        Темные коридоры цитадели кесэт Саитэ вились спиралью, спускаясь все ниже и ниже. Тянущиеся от покоев магов и учеников до каморок слуг, складов и полуподвалов казарм и казематов запутанные лабиринты поглотили не одного случайного бродягу.
        Заплутав среди бесконечных разворотов, он бредет неспешно, считая узкие полукруглые окошки под потолком и плошки, коптящие прогорклым маслом. Один из поворотов приводит к развилке, можно пойти прямо, а можно спуститься вниз по потертым серым степеням.
        Он спускается и попадает в небольшой зал. Один из высоких узких проемов ведет на улицу, оттуда тянет болотом и прохладой, более промозглой, чем та, что копится в цитадели. Остальные затянуты темными циновками.
        На скамьях у жаровни сидят наемники в синих цветах Саитэ. Один из них явно продолжает начатый ранее разговор.
        - …и охват любого меча, кинжала, даже копья ограничен. Если противник находится далеко, что можно сделать? Если он маг или тварь, работающая издалека? Пожалуй что и ничего?
        Собеседники согласно гудят, а мужчина, оглаживая короткий кинжал, продолжает.
        - И вот тут, где человек уперся в предел, появляются «Танцующие мечи».
        Он отчетливо слышит в голосе наемника большие буквы в названии. Почтение.
        Кто-то недоверчиво хмыкает.
        - И что, так волшебным образом танцующие мечи смогут убить мага?
        Наемник улыбается. В сузившихся глазах усмешка.
        - При должном умении любой, маг ли он, или не маг, получит небольшой сюрприз.
        Он не успевает уловить движение. Кинжал со свистом выписывает зигзаг, вспарывая воздух перед лицами собеседников. Те, отшатываясь, едва не падают назад, но клинок снова в руках наемника, и он неспешно наматывает на рукоять тонкий шнур из скрученного волоса.
        - Так-то, для любого сюрпризом будет, - спокойно говорит он. - Завтра начнете учиться танцевать с мечами.
        Он тихо уходит, но возвращается на следующий день и смотрит.
        Реальность. Страна Рё. Провинция Лима.
        Мир немного походил на холодный, вымораживающий сон. События то проплывали мимо словно картины, то застывали словно за полупрозрачной ширмой. Люди, животные, дома, деревья не задерживались в сознании и памяти, мимолетной прохладной волной скользя мимо и исчезая, едва пропадали из поля зрения. Странно, но позже, вечером, у костра или жаровни Кехан без труда мог вспомнить прошедший день, просто прикрыв глаза. Сказанные слова, сделанные дела и новые места по-прежнему четко, хотя и безэмоционально ложились обожженными кирпичами в стены замка памяти.
        Отряд, разделенный на три линии, сопровождает зажиточного купца, собирающегося с семьей в центральные провинции. Путь в Тежан ведет идет через равнины, пересекаемые узкими горными речками, прорезающими между холмов глубокие каналы с обрывистыми берегами, между зеленеющих полей и скромных крестьянских хижин.
        Длинный караван тянется между рощиц плодовых деревьев, позвякивает упряжь упрямых мулов, тянущих громыхающие повозки.
        Кехан в третьей линии, а значит неспешно идет в охранении, в центре каравана вровень с одним из мулов. Этим фургоном, вызывающе роскошным, правит один из сыновей купца, мальчик в роскошном дорожном одеянии. Зеленая мантия покроем немного напоминает одеяния кесэт, округлое юношеское лицо предельно серьезно. В узких прищуренных глазах вызов миру.
        Пятый день дороги не обещал ничего особенного. Рутина подъема, коротких сборов и путешествия в охранении оставляет много времени для размышлений, воспоминаний и построения разрушенного замка памяти.
        Были разведчики, были другие охранники в первой линии, были, в конце концов ютама и кеду, регулярно проверяющие караван и сопровождение. С фургонам под его опекой все в порядке, сын купца и другие возницы прекрасно справлялись с управлением тяжелыми повозками.
        Поэтому стрелы, вылетающие из-за деревьев ближайшей рощи оказались полной неожиданностью. Короткий свист, частые удары. Пестрое древко проносится мимо, алое оперение дрожит, украшая одну из тележных стоек.
        Мгновенно воцаряется хаос. Крики, рев животных, метания людей кажутся беспорядочными. Впереди раздается грохот, мимо проносятся всадники краевого охранения.
        Кехан запрыгивает на борт, спихивая мальчика вниз, рубит постромки мула, бешено рвущегося из упряжи.
        Оглянувшись, уловил следующий залп. Алое оперение поет в воздухе.
        Это знакомо?
        Ревет раненый мул.
        Где-то впереди происходит схватка. Беспорядочная свалка.
        Кехан взлетает на крышу, отбросив унылую немощь, перескакивает на второй фургон. Стрелы летят мимо него. Но находят другие цели.
        Старый возница пришпилен к поперечной опоре, бьется на земле серый мул, пачкая ухоженную шкуру грязью и кровью.
        Стрелу в грудь ловит наемник из первой линии, что, прикрываясь щитами, идет к роще, где не видно засады. Эта стрела пробила деревянный щит в два пальца толщиной насквозь.
        Пестрое древко, красное оперение, улучшенная пробивная сила, невидимые лучники?
        Кехан тянет руку вперед, машинально пытаясь зачерпнуть силу из пустого холодного очага. Роняет руку, пальцы сводит от холода. Сжимая второй рукой бенго, спрыгивает вниз в ожидании еще одной атаки.
        Это амулеты, на два, три залпа и короткий отвод глаз.
        Миг спустя призрак рощи вздрагивает и оседает с шелестом, словно большая шелковая роспись. За ней с примятой травы поднимаются люди в пестрых наемничьих лохмотьях. С ними мальчишка в потрепанной мантии какой-то кесэт Юлэ[13 - Кесэт Юлэ - гильдия магов - артефакторов.]?
        Кехан не бежит им навстречу, размахивая клинками. Для этого есть первая линия.
        Взгляд обегает застрявшие между двух небольших холмов фургоны. Свалка впереди распалась на отдельные бои. У рощи две линии наемников сошлись стенка на стенку, третья линия… прячется?
        Рядом с всхлипом вздыхает пришпиленный к фургону возница.
        Свободной рукой Кехан машинально обламывает древко. Бенго взлетает и опускается, не обращая внимания на испуганно расширившиеся глаза старика. Тонкое лезвие перерубает и древко между телом и наконечником, впившимся в опору, освобождая раненого.
        Кехан смотрит, как первая линия рубится с наемниками.
        Мажонок… исчез? Нет, крадется в сторону фургонов, туда, где третья линия с позором попряталась от стрел.
        Они наемники или возницы? Те имеют полное право прятаться, но вот нервно озирается по сторонам мальчишка - сын торговца, раненый возница, зажав рану, распутывает сбрую мертвого мула, еще один быстро и нервно рвет тунику на бинты, чтобы перевязать кого-то, распластавшегося на земле под фургоном.
        Впереди слышны резкие приказы ютамы.
        Мажонок дергается, разводит руки, и Кехан прыгает вниз, также разумно прячась от назревающего удара, дергая вниз и возницу.
        Вжух!
        Стрелы стучат почти в упор, пробивая дыры в ткани и фаршируя дешевым металлом шкуры мертвых животных.
        Кехан вздернул себя вверх, считая удары сердца.
        Сколько в амулете осталось зарядов? Не дожидаясь новой атаки, он поднялся, перешагивая человека и пытаясь раскрутить бенго. Клинки слушались не очень хорошо и миг спустя просто и незатейливо швырнул один клинок вперед. Он крутнулся в воздухе и задел рукоятью не прикрытый шлемом висок мага, чиркнул по волосам и приземлился где-то за его спиной. Но Кехан уже был рядом, вытянувшись в длинном рывке, кончиком второго бенго добивая потерявшего на миг концентрацию мажонка.
        Острое, свеженаточенное лезвие чиркнуло по шее, перерезая жилу с кровью. Алое плеснуло на амулет в руках мага, тот выпал из расслабленных пальцев, и напитавшая его сила, уже готовая сорваться новым ударом стрел, мгновенным всплеском ушла в землю.
        Тело рухнуло сверху, расплескав кровь и лохмотья. Кехан тяжело рухнул на колени рядом, судорожно разминая сведенные холодом пальцы. Чужеродная сила из амулета ненадолго скользнула под кожу ледяным ручейком, обожгла и рассеялась.
        Сознание начало уплывать, погружаясь в равнодушие. Но Кехан все же встал, подбирая мечи, и огляделся.
        Все, кажется, закончилось?
        По крайней мере, живых среди тех, кто сидел в засаде, не осталось.
        Взгляд со стороны. Страна Рё. Провинция Лима.
        Купец был благодарен за спасение. И отряду была выплачена прекрасная премия, позволившая задержаться в городке на ярмарку.
        Новички радостно бросились тратить серебро, а ютама, вздохнув, отправился искать новый заказ. Среди пестрых богатых домов рыскать было бессмысленно, ярмарка, расплескавшаяся палаточным городком, тоже не обещала ничего интересного, но на окраине, в огороженном загоне, стояли телеги еще одного каравана.
        Тут имело смысл поговорить со снующими между колес работниками, пока не начался дождь. У гор они порой начинались неожиданно, но сгущающиеся в небе темно-серые облака намекали, что в этот раз стоит ожидать не просто дождя, а полноценного шторма.
        И все же ютаме сопутствовала удача. Не в найме, всерьез он не рассчитывал получить контракт немедленно. Но задержавшийся у ограды работник, солидно перебирая завязки на рубахе вместо бороды, не настолько он был стан, за пару монет изложил все сплетни и новости Лимы.
        Интересным и перспективным выглядел слух о том, что в соседнем городке, чуть более близким к горам, собирали рейд в развалины древней столицы Котаб.
        В сами развалины соваться не стоит, это дело куда как опасное, но сопровождать перекупщиков - почему нет? Эти пенья[14 - Пенья - перекупщик, ростовщик, банкир] состоятельны, и путешествуют не в одиночестве. Тоже своего рода гильдия.
        Бросать все, срывать людей и тащиться в Новый Котаб под дождем не стоило, так что в ожидании ютама неспешно прошелся вдоль ограды, переговорил еще с парочкой веселых работников, послушал, как красочно чихвостит кого-то владелец одной из телег и развернулся по дуге к ярмарке.
        Почему-то решил идти не по тропе, а по поросшему короткой острой травой полю. Каменистая земля не рожала урожая, лишь выплевывала серые глыбы, проглядывающие сквозь скудную зелень.
        Чуть дальне начинались заросли влажной пестрой растительности, которая, взбираясь друг на друга, создавала стену, преддверие вечно гниющего леса.
        Тут, на небольшом ровном пятачке перед опушкой ютама и застал одного из своих новичков.
        Снулый бывший райя, Кехан, кажется? Он стоял, покачиваясь на носках, прикрыв глаза и задрав лицо к быстро темнеющему небу. Оба коротких бенго были закреплены на спине в потертых ножнах. Собранная вручную из ошметков сбруя, кажется, делала такое ношение довольно удобным не только в путешествии, но и в сражении.
        Новичок повел плечами, расслабляя мышцы, потянулся вверх, словно струна тали[15 - Тали - трехструнный музыкальный инструмент типа гитары или, скорее, сямисэна.]. Руки на миг застыли в верхней позиции. И взорвались стремительным движением.
        Вниз, клинок танцует в руке, взлетает и кружится, тело резко и неловко принимает одну за другой позиции незнакомого канона. Разворот, бенго порхает плавно, не смотря на неловкое тело, ведущее его. Еще разворот и к танцу присоединился второй клинок. Неловкость тела обрела гармоничность в несинхронном движении. Если один клинок летел вверх, второй в низком выпаде уходил в сторону, поражая тень. И первый снова падал вниз, уничтожая еще одну тень сзади. И ложился в раскрытую ладонь.
        Скорость движений возросла, темные лезвия размылись, движения обрели некую правильность, словно тело вспомнило, как следует двигаться правильно.
        Еще несколько мгновений и ритм неожиданно изменился. Словно рывок хищника, один бенго рванулся вперед, словно вспарывая глотки дальним противникам, описал дугу, рванул вверх соколом. Второй, повинуясь движению запястья нарисовал сложный узор, с гудением вспарывая воздух там, куда бы не дотянулся обычный клинок.
        Кружение бенго стало стремительнее и правильнее теперь, когда они подчинялись замершему в статике человеку только через тонкие кожаные ремни, зажатые в тонких пальцах. Кружение водоворота становилось все быстрее, быстрее, быстрее, равновесие гудело в воздухе и казалось, хищные клинки могут бесконечно вертеться вокруг хозяина, создавая идеальную защиту.
        Но миг прошел. Взвизгнув, два клинка столкнулись в воздухе и, спутавшись, словно сеть, упали вниз, звякнув о камни под короткое шипение новичка.
        Тот, уронив руки, рухнул на колени рядом с клинками и принялся снимать обмотку и растирать запястья. Поднял небо к лицу, ловя первые капли дождя. Лицо бывшего райя снова стало отрешенно - холодным, теряя живые краски.
        Ютама продолжил свой путь. Пусть новичок мокнет под дождем и сражается с бурей, пытаясь восполнить то, чему его учили в детстве, а он предпочтет греть старые кости в своем шатре.
        Позже, когда льющаяся с небес вода безжалостно выбивала по промасленной ткани шатра барабанные ритмы, ютама искоса наблюдал, как мокрый, как бездомная полевка новичок проскользнул внутрь. Неловко перешагивая через дремлющих вповалку наемников, добрался до жаровни. В сумрачном отсвете углей он разделся догола, развесив на чьем-то торчащем копье одежду, смахнул с коротких волос капли воды и неловко сложился в позу лотоса, раскладывая на коленях кожаную сбрую для того, чтобы привести ее в порядок.
        Сон. Замки памяти.
        Слова текли, словно густой, золотистый мед. Тягучий мягкий голос плавной мягкой волной расходился по комнате, цепляясь за позолоченные завитки на стене и вливаясь в уши слушателей.
        Те, затаив дыхание, внимали.
        «Проклятие, что оставлено без присмотра, может расти, словно кауя[16 - Кауя - прочная древесная лиана, применяется для плетения мебели, домой, прочих хозяйственных поделок.], цепляясь за трещины в естественной защите мага, в щиты и амулеты, в стены городов и крепостей. Есть проклятия, питаемые кровью, кровью врага, друга, семьи. Есть проклятия, привязанные не к телу, а к слову.
        Не все проклятия можно снять, выполнив условие, есть те, которые возможно только накормить, чтобы они затихли. Есть те, которые можно перекинуть на что-то или кого-то. Есть те, что можно поглотить, есть те, которым можно только поддаться.
        Есть проклятия, доводящие до смерти, есть проклятия, которые принуждают к жизни. Есть проклятия бесконечного предсмертного мучения, есть посмертные проклятия, самые сложные и невыразимые.
        Знайте, самое большее количество проклятий скапливается на местах сражений, сплетаясь в невыразимый кокон из смертей и распутать его нельзя, если попадешься. Помните, все места, где когда-то сражались маги - Котаб, Ненья, Люлья Сиал, Пайъя - это живые и дышащие проклятия в шаге от перерождения.
        От перерождения в нечто совершенно иное, в катакана[17 - Катакан - живое проклятие, персонализированная квинтэссенция дикой магии.], что сможет вырваться из оков ограничений и пройтись волной смерти от каря до края обжитых земель. Ни один маг не должен ходить туда, чтобы не добавить последнюю каплю силы новому катакану».
        Реальность. Страна Рё, провинция Лима, город Котаб.
        Кехан стоял на стене и задумчиво смотрел на развалины Котаба. Пожалуй, останься он магом, никогда бы не смог рассматривать их так близко. Первые полурассыпавшиеся камни лежали буквально в пяти сотнях шагов словно груды серой пыли.
        Тропа, вытоптанная между ними, тянулась извилистой нитью по мшистой зеленой поверхности дальше в руины и исчезала, свернув за полуразрушенную стену. По тропе, словно серые муравьи, сновали люди, нагруженные тюками и мешками.
        Если развернуться и посмотреть назад, на площадь перед воротами, можно различить отдельные отряды искателей-пенья, кучкующиеся у сложенных мешков серыми птицами и кружащую вокруг них, словно падальщики, охрану. Перекупщики величаво перемещаются по двору, похожие на хищных древесных лис. То один, то другой приценивается к мелочевке, выставленной на обозрение.
        Немного в стороне представители наемных отрядов заключали договора, гул голосов быстро терялся между низких хижин, расползающихся, словно пауки по моховым зарослям.
        Но Кехан смотрит на развалины, проваливаясь в холодное ничто, холодный очаг внутри даже не дымит больше, отзываясь на массу нависшей над городом, почти зримой силы. Ни один маг не был так близко к древним развалинам, но он, Кехан, больше не маг. Поэтому он смотрит и запоминает, привычно выстраивая в Замке снов новую комнату.
        От заледенелого созерцания его отвлек окрик снизу, с шаткой лестницы:
        - Эй, Кехан, спускайся, ютама нам найм нашел!
        Кехан, мягко, по-кошачьи развернулся, все еще глубоко в собственном разуме. Рука оперлась о шаткие перила, тело двинулось само, вверх, перенести свой вес через деревянную поперечину… И мягко приземлиться двумя пролетами ниже, за спиной окликнувшего наемника. Тот оглянулся, отшатнувшись, и чуть не сел на ступени.
        Кехан только кивнул отрешенно и побрел, чуть подволакивая ушибленную таки ногу, в сторону общего лагеря, разбитого на соседней площади, у крошащейся стены. Шатров не раскидывали, были натянуты только два навеса, под одним из которых, закрепленным прямо к неровной стене из серого кровавика, сидели, бездельничая и переговариваясь, наемники. Ютама Бхати, прячась в тени соседнего, шептался с купцом. Его ярко-синий наряд, похожий на дорожную мантию магов, выделялся среди унылой выцветшей группы, как пестрая лесная птица. Он был один, но с объемным увесистым тюком, уложенным под ноги. Рука купца постоянно касалась сизой грубой ткани, обмотанной веревками. Ценный груз? Что в этом тюке такого, что требует сопровождения целого отряда?
        Кехан заинтересовался бы, но вымораживающая пустота навалилась снова, утягивая мысли в полумрак. Присев на солнечной стороне, он неловко погладил лодыжку. Отчего его потянуло прыгнуть? Теперь пару дней он будет хромать пешком, а позволить себе отстать от отряда нет возможности. Он хочет жить, а остаться в одиночестве где бы то ни было плохая идея для выживания и надежды, что спрятанные под пеплом в очаге угли снова разгорятся.
        Руки сами нашли среди лохмотьев в мешке длинную узкую полосу, поддернули обтрепанную штанину и принялись наворачивать на болезненное место слой за слоем. Не слишком туго, не слишком слабо, не мешая подвижности, но фиксируя…
        Нужно взять за правило бинтовать запястья и лодыжки, пожалуй. Если эти странные порывы с прыжками продолжатся, стоит предупредить проблемы. Лишиться подвижности смерти подобно. Тело это стоит поберечь. Ведь Кехан хочет жить?
        Кехан прикрыл глаза, пытаясь найти в Замке нужное воспоминание.
        Обычно это было почти инстинктивно, но сейчас почему-то память ускользала, скрываясь, уплывала все дальше и дальше, заводя в незнакомые лабиринты, которых быть тут совсем не должно. В конце концов воспоминание ускользнуло окончательно, когда резкий голос кеду сдернул ледяное покрывало, окутывающее бывшего мага.
        Ночевать или просто задерживаться в городе отряд не собирался. Не дожидаясь не то что вечера, полудня, Джихан Беру, кто - взгромоздившись на лошадей, кто - пешком, двинулись прочь, по новому маршруту, в столицу Лимы, Падан.
        Падан был прибежищем кесэт Джурула[18 - Кесэт Джурулат - гильдия магов дрессировщиков, увлекаются созданием чудовищных растений и животных.]т, куда перекупщик, видимо, намеревался сбыть тюк с раздобытыми в развалинах Котаба амулетами или старинными сокровищами.
        Но зачем ему такая большая охрана? Этот вопрос крутился в голове на самом краю сознания, пока Кехан шагал в третьей линии охранения, на сей раз была по отношению к миру, текущему сквозь него - первой.
        Перекупщики обычно ходят компанией по три - четыре человека, пенья из джелапэ встречаются чаще всего, но попадаются и медани, и светловолосые путешественники, и гости из-за гор. Этот идет один, значит, спутников своих потерял, по случайности… или нарочно?
        Пенья оберегает сверток, постоянно касаясь его рукой, не смотря на постоянную охрану, вечно нервно крутит головой, озираясь, направляется в кесэт Джурулад… Перекупщик ждет нападения? В тюке находится что-то очень дорогое, опасное, завлекательное…
        Учитывая Джурулад? Нападающие будут либо маги конкурирующей кесэт, и если бы не Саитэ не пала, это была бы она, либо звери, притягиваемые чем-то, найденным в развалинах. Все вещи оттуда имеют странный привкус в магии, словно прогорклую и обгорелую корку, флер Проклятия.
        Кехан сейчас не чувствует ни артефакт, ни его привкус, но готов поклясться единственным ценным, Замком сновидений, что чуют его другие. И идут на запах.
        Ждет ли нападения ютама? Ну, наверное. То, что Кехан надумал за пару дней пути, выплывая из цепенящего холода, старый наемник прокрутил за пару мгновений. И решил, что риск того стоит?
        Времени чтобы думать - достаточно.
        Времени в ожидании нападения - много.
        Времени, чтобы решить, стоит ли жить дальше, мгновение за мгновением, целая бесконечность.
        В пути, однако, влажные леса и плодовые рощи сменились на более сухие, поросшие высокой травой равнины, разрезанные оврагами, что образовывали разливающиеся по весне горные реки.
        Дни идут, но нападения все не происходит и не происходит, и Кехан, натирая маслом бенго одним вечером после долгой тренировки, думает, что они все же доберутся до столицы благополучно. Закат пылает над пологими холмами, отбрасывая кровавые тени на лица рассевшихся вокруг скрытых костров людей.
        Дымы тщательно скрыты, тянутся по самой земле, то тусклые угли уверенно греют воду, в которой крутится дорожное зерно. Сегодня напротив сидит пенья, щуря темные глаза, в которых пляшут красные искры. Кожа кажется нездоровой, желтоватой, узкие лацканы дорожной мантии отрепаны и из них торчат тонкие нити. Синяя ткань выцвела и истончилась, нижняя рубаха не компенсирует приближающейся вечерней прохлады, и пенья мелко подрагивает. Его рука одержимо поглаживает сверток с добычей, кончики пальцев обведены кровавой каймой вокруг ногтей.
        Личная охрана, пара мечников первой линии, опытные и, судя по легкости общения с ютамой, проведшие в Джихан беру немало лет, кружат поодаль.
        Кехан прикрывает глаза, холод изнутри морозит сильнее, чем ночной. Кожаный жилет как будто помогает фиксировать осколки, на которые он разбивается, но холод.
        Впрочем, холод не страшен.
        Ожидание тянется и, кажется, раздражает. Кехан рассматривает эту эмоцию. Она живая, резкая, согревающая?
        Шевеление напротив отвлекает, пенья собирается спать, раскатывая подстилку и подкладывает тюк под голову.
        Раздражение, согревая, заставляет резко выдохнуть и встать, буквально вбрасывая бенго в ножны. Приближается его ночное дежурство от первой звезды до второго лунного часа, в компании таких же новичков и, возможно, кого-то из первой линии, скрывающегося в лунных тенях. Подпитываемое этой живой эмоцией, время пройдет быстрее.
        Кроваво-алое сменяется лиловым, синим и потом пологие холмы накрывает темнота.
        Кехан неспешно идет по гребню холма, вслушиваясь в темноту, мелкие камни и низкая трава шуршат под ногами. Тонкая подошва позволяет ощутить все неровности.
        Запах трав и влажной земли на несколько мгновений перекрывается ароматом гниющих лиан. Фыркнув, Кехан идет дальше, навстречу еще одному охраннику, такому же новичку-джелапэ, только яркому и наглому, до сих пор сохранившему яркую браваду и длинные волосы представителя более высокой касты. Этот новичок предпочитает яркую вышивку и блестящий длинный тонкий клинок, не отпускает гордость, часто пререкается и громко выражает негодование.
        Коротко кивнув друг другу, они расходятся, и Кехан снова слушает ночь. И ночь тихая, звездный узор медленно проступает на темном небе, рисуя карту, которой следуют бывалые путешественники и ученые ахли[19 - Ахли - ученый астролог и/или знаток других наук.].
        Шелест, хруст, посвистывания и прочие ночные звуки кажутся нормальными, и это усыпляет. Но холодок внутри не дает уснуть, вгоняя в странную созерцательную летаргию. Шаг, шаг, шаг, взгляд скользит по пологим холмам.
        Тишина.
        Спокойствие.
        Взрываются криком и движением позади.
        Кехан разворачивается, выдергивая бенго из ножен и летит назад. Чтобы замереть, разглядев в свете приближающихся огней кипу лиан, движущихся, сжимающихся, пульсирующих. Пахнущие зеленой гнилью плети свиваются кольцами и распускаются, позволяя увидеть тело.
        Это новичок, с которым Кехан разминулся.
        Он кружит вокруг кричащей кучи, краем сознания понимая, что крик раздаются и в лагере. Но там вроде как достаточно людей для отражения атаки. А эти лианы интересные.
        Кехан подскакивает ближе, ускользает от хлесткого удара и подрубает одну плеть у основания, уходящего во взрыхленную землю. Та опадает, но в лицо летит целая волна мелких камней и земли. Смаргивая крошки, он откатывается назад и снова подкрадывается ближе, передергиваясь от истошного крика.
        Того, кто внутри, лианы жрут заживо? Оставив пенья своей судьбе и защите старших более опытных наемников, Кехан скользит вокруг дергающегося и пульсирующего клубка.
        Подрезка у корня достаточно эффективна, лиана так и лежит неподвижной подгнивающей кучей, из обрубка не отрастает новая.
        Прыжок вперед и резкое движение вниз, клинки обрубают еще одну лиану, она расплетается. Кувырок и перекат, горсть щебня проносится выше, задевая волосы. Еще раз вперед, под клинки попадают сразу две лианы, и сквозь прорехи наконец становится виден человек. Он яростно дергается, пытаясь высвободить руку, часть освобожденной спины покрыта кровью.
        Гнилостный запах заставляет чихнуть, плавное движение клинков прерывается, лиана не обрубается до конца, но ее спазм позволяет жертве выхватить тонкий клинок. И дальше все превращается в быструю, практичную шинковку. Плети быстро опадают, сбрасывая шипы.
        Кехан узнает работу кесэт Джурулат. Это их стиль, одноразовый хищник, гибрид, который можно натравить на цель. Достаточно тихий и незаметный, чтобы подкрасться, прорасти, напасть и отвлечь от основной цели. А когда все закончится, так же незаметно и быстро отступить.
        На сей раз отступить порождение Джурулат не успевает. В три клинка все плети срезаются почти мгновенно и остаются влажными неподвижными комками на взрыхленной земле.
        Выпутавшись из остатков, охранник почти падает в эту гниющую кучу. Кехан, подхватив его за плечо, тащит за собой, на звуки затихающего сражения у основного лагеря. Очень возможно, что лианы были ядовиты, и новичку потребуется противоядие или хоть какая-то помощь. Маги любой кесэт, занимающиеся целительством, могли бы помочь. Но было ли что-то у ютамы?
        Вокруг костра уже все успокоилось. Несколько куч из подтухших лиан, разворошенная земля, неглубокая воронка и вокруг разбросанные ошметки тряпья.
        Пенья сидел, нервно дергаясь и мял в руках какой-то расшитый мешочек. Вокруг кружила охрана, остальные под командованием кеду наводили порядок, обшаривали территорию лагеря, разыскивали пропавших.
        Одно тело уже лежало у костра, в пляшущих огнях Кехан разглядел, что кожа его была покрыта какой-то слизью. Он дышал, но очень медленно. Рядом сидел кеду, перебирая глиняные бутыли и коробочки. Кехан бесцеремонно подтолкнул к нему новичка, вытащенного из лиан. Тот в оцепенении почту упал рядом.
        - Вот еще один, его пожевали Джурулат кауя.
        - Джурулат? - кеду откинул волосы с лица, приняв решение и отмерив в миску нужное количество густого темного зелья.
        - Разве нет? Они обычно балуются такими штуками, на продажу раздают, - пробормотал Кехан, потирая плечи. Холод, отошедший было в сторону, снова подступал, собираясь лишить тело желания двигаться.
        - Хм, - кеду скептически нахмурился, - возможно. Иди, продолжай, время первой стражи еще не прошло.
        Бывший маг только кивнул, бесшумно отшагнув в темноту.
        Первая стража после короткого нападения растянулась надолго, словно мягкая сахарная патока, вывариваемая в котле на очень медленном огне.
        Мерно, как глиняный голем, обойдя вокруг лагеря по пологим холмам и не досчитавшись еще двух охранников-новичков, Кехан остановился у подгнивающей кучи лиан, которые порубил совсем недавно. Они, на вид мягкие и источающие гнилостный аромат, еще сохраняли форму, и на паре плетей можно было разглядеть короткие шипы. Точнее, нащупать, осторожно проведя кончиками пальцев по неприятно теплой кожице. На пальцах остался липкий след, и, если принюхаться, тонкий терпкий аромат сонной отравы.
        Кехан никогда не были ни целителем, ни отравителем из тех теневых кесэт, что не брезговали темными делами, но простые, основные вещи он знал и помнил. В Саитэ, в конце концов, очень любили собирать информацию. Говоря о ней, что стало с библиотекой? Но у Кехана нет возможности узнать, и в его распоряжении остался только его Замок памяти.
        Страницы памяти шелестнули, разворачиваясь… Трава эйбат[20 - Эйбат - сонная трава] использовалась для приготовления сонных зелий всегда, и не только полезных, исцеляющих, но и опасных. Тех, после принятия которых не просыпаются. Но зелья почти всегда выдавал запах, избавиться от которого практически невозможно без избавления от самих свойств травы. Зато можно замаскировать.
        Эта лиана, вероятно, была довольно умным, изящно созданным растением. Если запах едва заметен, не смотря на то, что плети подрублены, то внутри достаточно яда в неповрежденных частях. Может быть, даже часть лиан еще жива? Просто они замаскировались и готовятся атаковать еще раз?
        Кехан, достав из сапога тонкий, истертый едва ли не до прозрачности нож, аккуратно взрезал кожицу лианы у шипов. И да, у творения Джурулат внутри была тонкая жила, полная соков эйбат. Основная часть сока, однако, скапливалась в мешочках, которые соединялись жилами.
        Это необычная структура. Возможно, можно как-то использовать?
        В темноте, в свете звезд, разглядеть большего было невозможно. Поэтому, свернув пару неповрежденных, неприятных на ощупь плетей, Кехан вернулся к костру, на пути обменявшись приветствием со второй стражей. На сей раз это были не новички, а ближние к ютаме и кеду наемники. Возможно, под их надзором сон будет безопаснее?
        Впрочем, несмотря на холодные щупальца оцепенелого равнодушия, пробирающиеся под кожу, спать Кехан не собирался.
        Усевшись у маленького костра, он распутал лианы и снова достал тонкий нож.
        Глава 3
        Взгляд со стороны. Страна Рё, провинция Лима.
        Тонкое лезвие методично и медитативно двигалось вдоль толстой плети, осторожно вскрывая мягкую гладкую кожицу. Под аккуратно отогнутой шершавой пленкой в свете костра можно было разглядеть губчатую мякоть, пронизанную еще пульсирующими жилами и темные мешочки, при надавливании выделяющими из пор ароматную терпкую жидкость. Кончик ножа протыкал мешочек и жидкость по лезвию медленно стекала в глиняную пиалу.
        Уверенные руки, дождавшись, пока мешочек будет полностью опустошен, переходили к следующему участку лианы. Снова взрезали кожицу, избегая шипов, отгибали, ворошили губчатую массу, продавливали мешочек, собирали по капле ядовитое содержимое.
        Когда жидкого яда набралась полная пиала, ловкие руки установили ее у огня на плоский камень и прикрыли чистой тряпицей. Тонкий аромат стал насыщеннее, резче, доводя до выступающих на глазах слез и першения в горле. Сквозь мерцающие угли можно было увидеть тонкую струйку дыма, просачивающуюся сквозь ткань. Спустя недолгое время она была снята и в загустевшую, покрывшуюся разводами жидкость была медленно и аккуратно всыпана горсть дешевой муки из дневного пайка. Тонкая свежеоструганная палочка медленно размешивала жидкость с мукой до превращения смеси в густую, равномерную пасту.
        Потом, когда пиала была отставлена от огня, на эту палочку был ловко подцеплен небольшой темно-серый комок. Изящные, но уже покрытые свежими мозолями пальцы скатали шарик, подержали его на ладони, а потом небрежно скинули в свернутый из ткани мешочек.
        Наемник оторвался от своего занятия, полностью опустошив пиалу.
        Пенья встретил холодный отрешенный взгляд, полный странного знания и отвел глаза. Он не мог спать после того, как произошло нападение. И движения этого наемника, новичка, как-то успокаивали нервную дрожь в руках. Что он делает с этими лианами? Может быть, яд? Выглядят получившиеся пилюли как нечто совершенно безобидное. Возможно, простые укрепляющие пилюли. Но двое, столкнувшихся с этими лианами, мертвы, и еще двое до сих пор без сознания, хотя и дышат.
        Впрочем, какое ему дело до потрепанного холодноглазого наемника, сколь угодно близко знакомого с основами алхимии? Помог отбросить страх и хорошо…
        Вот разобраться, кто охотится за его законной добычей было куда важнее.
        Сон. Замки памяти.
        Лошади на площади плавно вышагивали, демонстрируя безупречную выездку. Одна к одной, статные, черногривые красавцы с лоснящимися, сияющими каштановым огнем шкурами, тонкими шеями, увенчанными гордо посаженными головами, идеально синхронно вышагивали, кланялись, припадая на колено, танцевали, выписывая вензеля и узоры, подчиняясь приказам своих наездников.
        Это было красиво, завораживающе, великолепно.
        Но невысокий мужчина с седой шевелюрой, в роскошном длинном одеянии, расшитом золотыми нитями, недовольно хмурил густые брови. Прячась в тени навеса, за бордовыми полотнами с синими вензелями, он критически следил за движением на площади.
        Приятная тень высоких стен навевала прохладу, ветерок, скользящий между баннеров, изящных изогнутых карнизов, алых гребней и расписных амулетов, разгонял резкий лошадиный аромат. Только поэтому, вероятно, спутники мужчины, маги кесэт Саитэ в длинных легких мантиях, еще не исчезли внутри малого дворца главы провинции. Переглядываясь, сияющие силой маги, снисходительно созерцали окружение, периодически подхватывая с расставленных столов сушеные или засахаренные фрукты и тихо комментировали недовольство Наместника Рё.
        Тем временем седой мужчина недовольно продолжал монолог, подходя к резным перилам:
        - Выездка… выездка важна. Выездка может продемонстрировать выучку, стать и послушность животных. Но боевые качества? Для того, чтобы оценить их, недостаточно просто красивого выступления.
        Один из магов плавно повел рукой:
        - До этого дойдет, Наместник. Смотрите, следующий этап.
        Лошади на площади разошлись, освобождая центр площади. Один из всадников вывел свою вперед и пустил по кругу ровной гладкой рысью, все увеличивая и увеличивая скорость.
        Сам всадник, одетый в практичное, удобное одеяние, почти неприлично обтягивающее, отпустив поводья, подобрал ноги и встал, на несколько мгновений выпрямившись во весь рост и раскинув руки. Потом подобрался, пригнулся, вжимаясь в лошадиную шею, и пустил гнедого в галоп.
        И фигура всадника размылась, Наместнику показалось, что он на мгновение обратился нитями, вплетенными в развивающуюся гриву. Но удар сердца спустя фигура упала, словно сбитая стрелой, распласталась на лету, неловко скомкалась, расправилась и возникла с другой стороны, проскользнув между взбивающих пыль копыт.
        Трое из пяти магов уходят, оставшиеся двое остаются рядом с Наместником и тихо комментируют трюки уже трех всадников, несущихся по кругу один за другим.
        Наместник все также недоволен, но все же светлеет, когда трюки прекращаются, и лошади расходятся на две линии перед широкими мощными воротами. Те медленно распахиваются, открывая связанного и зафиксированного канатами черного кёду сайтан[21 - Кёду сайтан - верховой лошадеящер, сложно дрессируется, всеядный, с мерзким характером. Почти разумный.]. Он рычит, дергается, под черной лоснящейся кожей бугрятся и гуляют мышцы. Длинный шипастый хвост силится вырваться из обвязки, трехпалые лапы с мощными когтями взрывают землю, длинное, похожее на лошадиное тело извивается, тянущиеся по надбровным дугам и шее алые гребни топорщатся и дергаются. Это дикий, бешеный кёду, который еще не привязан к хозяину.
        Погонщик, стоящий в тени, рычит что-то неразборчивое, щелкает длинной плетью, взрывая осколками каменную кладку и распускает обвязку.
        Кёду сайтан прыгает вперед.
        Дальше начинается свалка. Кёду кидается на всех без разбора, получает удары плетями, отшатывается, снова кидается, натыкается на длинные копья, оставляющие на гладкой шкуре тонкие порезы.
        Всадники танцуют вокруг взбешенного животного, лошади увертываются, бьют копытами, отскакивают. Их взаимодействие великолепно, они не мешают друг другу, и всадники ничем, казалось не управляют, а лишь следуют воле своих гнедых подопечных. Но это грязно, долго и громко.
        Грохот копыт и рычание смешиваются, порождая мелодию сражения, горький запах крови перебивает все другие ароматы и разносится ветром.
        Наместник морщится, однако слушает мага, напевно излагающего:
        - Лошади обучены классической выездке, все молодые, не более 2 лет, приучены к виду и запаху крови, тварей, животных, эхли медани и людей, не боятся вида и звука оружия, любой магии. Не требуют дополнительных умений для содержания и кормления, это обычные животные, к ним не приложили руку Джурулат. Они могут спешиваться и порождать правильное потомство, а для поддержания умений и силы достаточно регулярных тренировок и простого зелья для восстановления сил из тех, что продаются на каждой ярмарке.
        - Хм, что ж… давайте проверим партию в поле и, пожалуй, я доволен, - пробормотал Наместник, отворачиваясь от площади, где добивали кёду сайтан и направляясь к выходу.
        Реальность. Страна Рё. Провинция Лима.
        Время сделало еще один круг, полный оборот сезонов завершился, и Кехан снова в городе-лагере наемников, рядом с шатром, украшенным тусклым потертым баннером Джихан Беру, в оцепенелом холоде, пробирающемся изнутри. Хотя конечно, уже не как новичок третьей линии, а переживший несколько десятков заданий наемник второй.
        В этом продвижении конечно, играло роль именно выживание. Особенно в последнем, сложном, грязном предприятии, ради исполнения которого пришлось буквально искупаться в гнили, в котором отряд потерял четверть людей, и половина потерь была именно среди новичков. Отравления, ранения, телесная гниль пожирали людей в болотах. Не в тех, памятных по гибели его собственной кесэт, а в мертвецких болотах, куда отряд наемников сунулся за обещанной добычей вместе с парой других отрядов. Это было не соревнование. Большая экспедиция Наместника Лимы хотела найти древний город Богов, сожранный столь же старым и легендарным катаканом.
        Город они нашли, как и жителей его. Тех, что не выжили. Но магия, сила, заставляла их пытаться. Кехан, увидев первых, похожих на иссохшиеся скелеты, обтянутые бумагой, решил, что катакан был порожден защитными силами, щитами. Ведь до сих пор отголоски его заставляли тени двигаться, а перерожденных защитников атаковать незваных гостей.
        Посреди болот, среди истончившихся, словно серый пергамент, голодных призраков, без помощи магов, ибо не одна кесэт не пошла с ними, наемники выжили и вернулись триумфально и с богатой добычей. Они хороши в выживании, Кехан выбрал правильно. Быть в тени и на свету одновременно.
        Но пока они двигались вперед и обратно, Кехан, проваливаясь в Замок памяти, извлекал из себя все, что было рассказано об исцелении и ядах, шел в конце, прикрывая отход отряда, зашивал кожаную сбрую для кёду, потому что мастер-кожевник лишился руки и возможности обиходить особую сбрую, взятую в дорогу. В путешествии бенго танцевали практически без остановки, подобранный в развалинах посох из темного дерева, ставшего тверже металла, служил опорой, прощупывая путь, а с примотанным обломком лезвия превращался в копье или рогатину, смотря какая тварь начинала наседать, выбираясь из болот на тропу.
        Кёду сайтан тоже пришлось покомандовать, потому что неудачливый погонщик капризных ездовых тварей был сожран на десятый день обратного пути, попав ногой в затянутый тиной бочаг. Кеду, шедший с погонщиком парой для страховки, всадил в раскрывшуюся вместо яркой полянки пасть, по кругу усеянную мелкими зубами, свое копье, но опоздал. Кехан запомнил сытое чавканье трясины, утягивающей тварь и погонщика в темную глубину, перехваченный кеду повод первого кёду, уже нацелившегося нырнуть следом, свой собственный рык, повторяющий приказ остановиться. И поспешно врученную плеть с зачарованным амулетом в рукояти, позволяющий призвать гладкошкурых порождений катакана к послушанию.
        Он довел тварей до конца пути, потеряв всего одного, да и то только из-за того, что незадачливые наниматели решили использовать его как ездового, хотя кёду были откровенно вьючные. Наниматель быстро и легко сожран вместе с ездоком спикировавшим со скал некрупным лабанаги[22 - Лабанаги - летающий драконопаук, хищный, опасный.]. Вслед крылатому зверю, который мог унести в когтях коня или пару ездовых кёду, полетели стрелы и камни из пращей, но были презрительно проигнорированы.
        Кехан не очень понимает, что Наместник Лимы хотел найти в старых развалинах, но все же запоминает все, что было подобрано на его глазах. Он не маг, но хочет жить, в тени, на свету, в холоде или тепле, и поэтому то, что кажется ценным, кропотливо вкладывает в стены своего Замка памяти. В конце концов, память это самое ценное, что у него осталось. Кесэт Саитэ любила знания.
        Высокие стелы из белого камня, покрытые ритуальными узорами, оплетенные лианами. Глиняные таблички с письменами, золотые ожерелья и амулеты из гладко отполированных драгоценных камней. Чаши из алой меди, куда удобно сливать кровь, свитки в закостенелых тубах. Летящие пролеты обрушенных стен, рыщущие между кружевных развалин серые призраки ушедших хозяев. Жадные провалы на месте алтарей, ритуальные залы и керисы, вплавленные в камень. Следы огня, проплешины от которого не затянули буйно растущие растения. Нервная, едкая радость исследователей, находивших что-то особенно ценное. Дрожащие пальцы, затянутые в длинные узкие мантии фигуры, особые приметы…
        Немного слишком гибкие фигуры, чуть более изящные чем людские черты лиц, немного неудобные прически, прикрывающие прядями темных волос глаза. Острые ногти, слишком темная кровь с терпким запахом бамаят[23 - Бамаят - растение с тухлым запахом.].
        Ставленники Наместника Лимы только казались людьми.
        Но хороший наемник молчит и выполняет то, за что ему платят. Хороший наемник копит информацию на всякий случай, как страховку, как предмет обмена, как сокровища. Кехан хочет жить, и он хороший наемник.
        Поэтому и эти факты аккуратно встают в одну из стен Замка памяти.
        Здесь и сейчас, в условном спокойствии Менджубы, ютама собирался набрать новых людей, восполняя потери, а кеду сортировал добычу, вырванную из нанимателя. Доля за погибших были хороши, и добыча была хороша. Оружие не легендарное, но прокаленное мертвым огнем, остуженное в вечном сумраке и искупанное в болотных ядах, простые слитки, пригодные и для рубки, и для переплавки, защитные амулеты из тех, что не были израсходованы, поделенные между тремя отрядами, полезные связи с ставленниками Наместника страны Рё.
        Кехан не собирался тратить полученные деньги. Связка монет, полученных из покрытых едва заметной чешуей рук, нанизана на веревку и спрятана в глубине сундука, оставленного в импровизированном лазарете, под охраной половины Джихан Беру, не желающих или не способных двигаться, но готовых сражаться за свою добычу с менее удачливыми соперниками.
        Поэтому за деньги Кехан не беспокоится и спокойно отправляется, неспешно лавируя между шатрами и людьми в направлении торговых палаток. За плечами успокаивающая тяжесть бенго, в руках увесистая палка, которая, похоже, превратится в боевой посох, бо, после небольшой работы. Нужно будет отполировать и обтесать, для чего нужен какой-то прочный, но бросовый нож. Затвердевшее в Древних болотах дерево будет безжалостно к любому лезвию. Кроме металла, прошедшего прокалку там же?
        Еще не помешают иглы, простое скрытое оружие, незаслуженно забытое. Пористое железо среднего качества прекрасно впитывает густую смесь смол и соков, собранных в болотах, к иглам можно подобрать духовую трубку, или просто и незатейливо прикрепить к ногтям, прикрыв лаком, если ожидается рукопашная схватка. Старая, многим знакомая, но все еще эффективная тактика. Что же, чтобы выжить, сгодятся любые преимущества.
        И он больше не похож на мага, только золотые глаза и леденящий пепел внутри остались от самого сильного сына главы кесэт Саитэ и остались. А легенд о племени золотоглазых он не слышал уже не менее десяти оборотов. Похоже, память о них совсем затерялась в круговороте сезонов и Замке памяти.
        Что только к лучшему.
        Кехан усталой неторопливой походкой добрел до палаток на другом конце города, где расторговывались купцы. Пестрые ряды разительно отличались атмосферой от полного деловых наемников основного лагеря. Люди в пестрых одеждах праздно суетились, быстро носились между палатками, весело торговались, обменивались новостями. Оборот назад Кехан не застал этой суеты. Над одной из палаток поднимался дымок, полный ошеломительно вкусных ароматов и Кехан, сквозь холодную отрешенность которого тот пробрался, задержался ненадолго, и получил в руки лепешку, полную аппетитной и сочной ароматной мясной стружки в обмен на мелкую монетку.
        Кехан продолжил путь, разглядывая баннеры. Нужны иглы, но не самые лучшие. Торговец не из дорогих и успешных, а попроще. Так что бывший маг миновал все увешанные новенькими яркими оранжевыми баннерами палатки, разноцветные тенты, натянутые на шесты с щеголеватыми гильдейскими купеческими эмблемами.
        В этих оружейных рядах Кехан заметил знакомое лицо. Нахмурившись, он признал давнего клиента, того самого пенья, который почти полный оборот назад стал причиной нападения хищных лиан, из которых получилось отличное зелье. Часть даже удалось продать. Тот пенья продал свою добычу, какой-то хитрый древний амулет, похожий на неопрятно сплетенный клубок из тонкой золотой проволоки, купеческой гильдии за пару мер с бросовыми горными изумрудами и право вступления в Серебряный торговый союз. Похоже, дела его шли успешно, на палатке из темного полотна нашиты красно-оранжевые баннеры с полосатыми ромбами, на раскладном прилавке разложены амулеты из серебрянки и грошовых темных камней. Сам пенья сидел в тени в свеженькой хрустящей мантии из темной парчи без единого залома с ярким плетеным поясом и по-паучьи перебирал пальцами над лотком с серебристо сияющим металлическим ломом. Кехана он не узнал, скользнув равнодушным взглядом по явно неплатежеспособному с его точки зрения клиенту. Хм, но таскаться в торговых рядах наемничьего города в лучших одеждах - напрашиваться на ограбление.
        У пенья, похоже, дела идут неплохо.
        И среди товаров все не то, что нужно, слишком дорого и ярко.
        Кехан двинулся дальше, огибая богатые ряды.
        Тут же, вокруг палаток, крутились дети. Стаи подростков и совсем малышей, кто в тусклых лохмотьях, кто в простых и удобных ученических, а то и купеческих одеяниях подороже и поярче. Они то собирались в группы, тихо переговариваясь, то с веселым гиканьем разлетались, легко проскальзывая между взрослых.
        Кое-кто из детей явно не брезговал кражами. Вот один из мальчишек, мелкий и тощий джелапэ, живописно замотанный в синие тряпки, натолкнулся сзади купца, вышедшего из-за прилавка, чтобы поприветствовать покупателя. Униженно поклонился, припадая на колени, уверенно отвлекая внимание и купца, и покупателя, пока мимо проскальзывает девочка в нарядном платье, немного слишком длинном для нее. Она задерживается на мгновение, поправляя рукава и пояс, и идет дальше. Мальчишку купец отпинывает ногой, тот, перекатившись в пыли, вскакивает и растворяется в толпе таких же оборвышей, с визгом и гиканьем проносящихся мимо.
        Что же, кажется, для них все прошло успешно. Кехан провожает взглядом девочку и оборачивается к прилавку с дешевыми украшениями в плотном ряду других таких же.
        Недорогие бусы из цветного песка, кошачий глаз, бросовые гранаты, толстая шерстяная и тонкая вощеная нить, грубоватые пряжки и крючки из кости, иглы и шильца.
        Отгородившись от шума и гомона холодной стеной, Кехан прислонил посох к прилавку и занялся иглами. Торговка, пожилая, сморщенная, как сушеная фига, и полностью седая, внимательно следила, как он перебирает кучу иголок, двумя пальцами ощупывая каждую. Слишком гладкая, неровная, чересчур мягкая и пористая, гнутая, снова слишком хорошая. А вот эту можно отложить, и эту…
        Из созерцательной отрешенности его выбивает резкий толчок. Он разворачивается, перехватывает налетевшего на него мальчишку, и охватив взглядом происходящее, практически перекидывает его через прилавок, в объятия пожилой торговки.
        И успевает встретить летящее навстречу бо своим самодельным посохом.
        - Вылезай оттуда, воришка!
        Молодой и яростный голос ударил по ушам.
        - Я не вор! - раздалось сзади звонкое.
        - Ты шпионил за мной! - еще один замах, воздух гудит.
        Кехан снова парирует удар, понимая, что атакующий практически не понимает, на кого направляет удар.
        Он молод, черты лица еще сохраняют некоторую детскую пухлость, но сейчас искажены яростью. Кажется, не естественной. Зрачки нападавшего странно расширены. Не стоит влезать в это, тем более скандалист одет практически во все белое, на новом кожаном жилете спереди яркая заметная эмблема в виде узорчатого листа… один из отрядов, Кауи Рижан[24 - Кауи Рижан - наемный отряд, буквально Белое дерево], с которым они вместе ходили в древние болота. Богатые, спесивые, успешные по наемничьим меркам. Но этого молодого наемника Кехан не помнит. Новичок? Или оставался на страже в лагере?
        - Я не вор и не шпион, мне просто было интересно! - вопит мальчишка. В говоре - смутно знакомый акцент.
        Фраза дергает что-то внутри.
        Почему никто из спутников в белых жилетах, тех что замерли чуть позади, не осадит нападавшего? Но парочка осторожно приближается сзади к беснующемуся наемнику из Рижан.
        - Кемран! Успокойся!
        - Отвали, - наемница в белом отлетела назад, проехавшись по пыльной земле, - отдайте мне этого!
        Кехан парировал еще один удар, крутанул посох, почти вырывая бо противника из хватки.
        - Бегом за Гедо! Кемран взбесился! - закричал кто-то.
        Между рядами начала собираться толпа любопытных, выстраиваясь полукругом.
        Названный Кемран из Кауи Рижан рванулся вперед. Принимая и отводя удары, Кехан скосил глаза:
        - Мелкий не вор, вали отсюда… к своему мастеру!
        Мальчишка замер, как фенек, насторожив оттопыренные уши, но поднырнул под руку торговки, старательно прикрывающей прилавок, и скрылся за полотном, прикрывающим выход.
        Ну хорошо.
        - Ай, малыш, разве не стыдно за детьми гоняться с таким большим бо?
        - Он подглядывал! Я тренировался!
        Кехан отвел еще один стремительный удар, отступая вбок и выводя этого Кемрана на открытое пространство.
        - Так что ж в том секретного? Может, учился, может, хотел присоединиться?
        Дерево сталкивалось с деревом, вращающийся посох со свистом рассекал воздух.
        - Это воровство! - почти вой, с надрывом.
        - Так что же такого ценного своровал этот мелкий вор? - Кехан протанцевал, выводя противника в круг. Тот слепо следовал навязанному ритму, - такой мелкий, а уже такой умелый?
        - Мои техники!
        - Секретные? Очень секретные? Такие секретные, что в кругу ты готов их показать? - Кехан парировал удар, отбросив молодого наемника к ногам попятившихся сплетников.
        - В кругу? - названный Кемран замер, на миг разум пробился сквозь боевую ярость, но всего лишь на миг, и он буквально взревел:
        - В кр-руг!
        И миг спустя взорвался движением, размазываясь в воздухе. И врезался в стену. Болотное дерево встретило удар достойно и ответило, разрезая воздух с противным воем. Танец из традиционных движений мгновенно потерял ритм и превратился в слитный клубок вращений, прогибов, ударов и уклонений, в полет посоха на кончиках пальцев, во встречный пал, пожирающий пространство.
        Удар, удар, удар, вращение, бесконечное вращение, древко, отполированное болотами, каждое следующее мгновение встречало бо взбешенного мальчишки.
        Но в слитный ритм движений неожиданно вклинился диссонанс, бесконечное вращение разбила плеть, клацая рядом с щекой железными крючьями.
        Назад!
        Кехан вылетел из круга, ускользая от бо и швыряя противника на землю. Крутнулся на пятках и встретился взглядом с пылающей яростью девицей в белом, раскручивающей плеть для нового удара, прикрывая соратника.
        Посох принял удар, плеть скрутилась, сцепляясь крючками, и Кехан раскрыл ладонь, выпуская дерево.
        Разве девица не должна успокоить своего соратника?
        В руки легли бенго, закручивая воронку из гибкого металла. Память, обдав холодком, на миг сковала руки, позволяя петлям и крюкам соскользнуть. Еще одно вращение отбило короткие прямые клинки. Сфера из раскручиваемых бенго становится агрессивнее, танец, сплетаемый на земле резче, быстрее и злее.
        В круге взвихрилась пыль, голоса отдалились и крики тех, кто пытался унять бешеного Кемрана и озлобленную Гедо, притихли. Кехан сосредоточился на вихре из острого металла, ускользая и парируя в бесконечном круговороте.
        Но надо это заканчивать?
        Ускориться, так, что металл сливается в единый щит, искрящий от встречных ударов. Разорвать дистанцию, сплетая намертво плеть и один из клинков. Рывок, прыжок, перекат. Второй бенго летит вперед и сплетается с прямым клинком, сцепляется рукоятями, петля на запястье дергается, рывок выдирает клинок Кехана из рук, клинки взлетают вверх ровной дугой.
        Шаг, второй клинок разворачивается, выкручивая запястье, рукоять плети, получая инерционный удар, под шипение Гедо падает на землю и отлетает к Кехану. Миг - застывает, придавленная сапогом.
        Второй бенго падает в протянутую руку, алая кисточка на тонкой кожаной петле подметает пыль, а клинок стремительным росчерком снова летит вперед, выписывая гудящий круг натянутой петлей. Вывернутое запястье позволяет чуть изменить направление стремительного полета. И выбить сознание из бешеного наемника утяжеленной плоскостью, а не чиркнуть кончиком острия по кадыку.
        Миг.
        Тело падает.
        Девушка, Гедо, кричит:
        - Кемран!
        Но ее плеть накрепко заперта под ногой. Разворот, в раскрытые ладони возвращаются клинки, по пыли змеятся кожаные петли, алые кисти на концах крутятся и сплетаются, рисуя бесконечный узор в густом горячем воздухе.
        Треньканье тетивы, мягкое движение в сторону.
        Короткая охотничья стрела с гудением проносится мимо, чиркая по щеке оперением. Вторая отлетает назад, безжалостно отбитая бенго, и вонзается у ног женщины, Гедо. Та замирает, остановив рывок к упавшему, как подрубленное дерево, соратнику.
        Кехан оборачивается.
        Стрелок возвышается над толпой почти на голову. Он угрожающе медленно отпускает тетиву короткого лука, снимая еще одну стрелу с жестким белым оперением. Мальчишка, решил Кехан. Широкоскулый смуглый джэлапэ, как и двое других, но более светлая кожа и более тонкие черты лица подсказывают, что есть в нем и кровь загорья. Но со встрепанными чернильно-черными волосами он совсем не похож на встреченную оборот назад эхли медани. Из белого на нем только простая эмблема - лист на рукаве черной рубахи, шнур, стягивающий кожаный полудоспех по бокам и теснение на колчане.
        Девица Гедо была так же черноволоса, правда, ярость, страх и злость искажали приятный изгиб полных алых губ. Щуря глаза, словно хищная кошка, она все же рухнула на колени, на ощупь пытаясь понять, откуда на лице взбесившегося наемника кровь.
        Ссадина на виске и лбу, всего лишь.
        - Все в порядке с вашим новичком, - аккуратно наматывая на рукояти бенго кожаные петли, проговорил Кехан, - не выпускайте своего новичка в таком состоянии в город, да?
        - Он не новичок! - прошипела девица, тряся потерявшего сознание в пыли Кемрана. - Палаван, помоги?
        - Гедо, просто поосторожнее, - зыркнув на толпу, лучник подобрался ближе, вешая лук за спину.
        - Новичок, новичок, кто под травой в толпу ломится, чувствуя себя бессмертным? Можно нарваться.
        Молодой лучник посмотрел на него, гордо задрав подбородок и резкий вопрос проигнорировал. Зачем такая гордость, он и так выше всех тут? Это молодость?
        Кехан все же отступил на пару шагов, сбрасывая с себя внимание, наблюдая, как расходятся люди. Рядовая стычка между наемниками, пожалуй, не привлекла особенного интереса. Никто не умер, ничего не сломано. Первыми разбежались дети, затем слились с толпой купцы, проходившие мимо, а наемники, весело обсуждая драку, двинулись дальше в поисках более интересного зрелища. Двое или трое из Кауи Рижан тоже тихо, бочком-бочком отступили в боковые проходы, скрывая странно удовлетворенные лица.
        Кехан развернулся к торговке, у которой видел подходящие иглы, но краем глаза все же отслеживал Кауи Рижан. Но троица, которую безразлично обтекала толпа, не двигалась, и выглядела немного беспомощной. Девица, свернув брошенную плеть, пыталась привести в себя Кемрана, но тот только стонал, переваливаясь с бока на бок, вяло шевеля руками.
        Лучник казался отчетливо защитным, возвышаясь над парочкой и сурово зыркая по сторонам темными глазами. Девица успокоилась, вдохнула, отчего жилет.
        Кажется, молодая тройка, не смотря на зримую беспомощность, успокоившись, прекрасно работала совместно. Если подумать - лучник, мечник, ведь этот названный Кемран был бы хорош, если бы был в себе, и атакующий средней дистанции, если предположить, что названная Гедо не только плетью крутить умеет.
        И между ними проглядывало что-то общее в чертах лица. Возможно, они не просто наемничают в одном отряде, но и родственники? Такого обычно не практикуют, наемники все же одиночки, идущие в отряды от скуки, от безысходности, как он. Но Кауи Рижан большой, именитый, старый отряд из первой десятки Гильдии, и всех его членов Кехан, конечно, не знал. А секретов и подавно. Те, что ходили в болота с Джихан Беру, были сильные, умелые, но обычные рядовые второй линии и уж точно не лучше ютамы Бхати. А эти слишком молодые для такой вылазки, наверное, не более пятнадцати-шестнадцати сезонов, но сработавшиеся, способные и умелые. Только опыта и уверенности не хватает.
        Ходили слухи, что у Кауи наследники подрастают. Подрастают, не воспитываются. Может быть, отряд пытается создать династию?
        Впрочем, стоить предположения на основе смутной схожести трех молодых наемников это путь ошибок.
        Пожилая торговка, ловко раскрыв лотки, прикрытые во время короткой драки, улыбнулась покупателю. Закончив отбирать иглы, чему уже он, увы, не мог посвятить полное внимание, Кехан снова сосредоточился на молодых наемниках. Они все еще торчали в пыли посреди дороги. Странно. Названный Кемраном все еще казался полностью не в себе.
        - …передозировка! - девица выглядела злой и напуганной.
        Лучник дернул бровью.
        - Нет, я не давала, он сам! Или кто-то из старших его напоил!
        - Домой пошли! Мне рассказали, что за какой-то мелочью вы гонялись, - немного укоризненно пробормотал лучник. - Сам наверное, переборщил.
        Кехан подошел осторожно.
        - Если ваш друг был отравлен, то самое лучшее, что можно сделать - это оттащить к целителю. У вас же есть целитель, я помню, он вернулся целым?
        - Наш целитель? - растерянно спросила Гедо, резко оборачиваясь и выпуская вялое тело, которое пыталась водрузить на ноги.
        Лучник поймал начавшего снова заваливаться К. за жилет и пояснил:
        - Он больше по ранениям…
        Оба стараются держать лицо, сохраняя вежливость, но осознание того, что они разговаривают с тем, кто буквально вывалял одного из них в пыли, отчетливо проступает в изгибе губ, нервном прищуре.
        - Хм, странно, он был очень хорош? В дороге? Ни одного растения не пропустил.
        Кехан действительно был удивлен. Целитель Кауи Рижан собрал впечатляющую коллекцию листочков, цветов, водорослей и травинок, аккуратно складывая их в расшитый ритуальными знаками практически безразмерный мешок. Не имея такой возможности, Кехан ограничился теми, которые сейчас ждали превращения во что-то, пригодное для пропитки игл в шатрах Джихан Беру.
        - Попробуйте очистку, - посоветовал он, - полную. Протошнится, станет умнее.
        Может быть, это окажется для мальчишки достаточным уроком, способным предупредить повторные попытки упиться зельями. Или уроком для его спутников, не спускать его с поводка. Или уроком, как не пить лишнего в компании тех, кто рад сподличать или завертеть интригу.
        Девица Гедо полыхнула злостью, резко дернула запястьем, на котором блеснула полировкой пластинчатая цепь.
        - Это все ты!
        - Милостью богов не коснулся бы вашего соратника и пальцем, если бы он был в себе. Кидаться на людей не дело, можно попасть на кого-то посильнее. И получить куда более сильный удар. И, может быть, не стоит пить или вдыхать зелья в сомнительной компании.
        Лучник хмыкнул, перехватывая бессознательного спутника и взваливая его на плечо, словно мешок батата.
        - Кто тут есть сильнее? - снова рявкает девушка, хватаясь за плеть, уютно устроившуюся у тугого пояса. Дергает головой, перекидывая черную гриву с плеча на плечо.
        - Что за пренебрежение я слышу? То, что вы Рижан, - Кехан коснулся белого листа на рукаве лучника, - и имеете тайные знания, которые так тщательно храните, не повод считать, что вы самые сильные. И силы, и знаний в мире много.
        Кесэт Саитэ тоже считала себя самой сильной, но уже полный круг сезонов прошел, как она уничтожена, и место заняли три или четыре кесэт хранящих знаний помельче. А саму кесэт так и забыли, будто и не было ее.
        - Ты угрожаешь?
        - Избавьте от подозрений, Кауи Рижан, отнесите вашего приятеля к врачу, проведите чистку и уложите спать. Если не поможет, вот, - вытащив из кармашка на поясе завернутый в сушеный лист жемчужный шарик, вложил в ладонь девицы, которая только удивленно моргнула. Черные глаза вблизи оказались темно-темно синими, как и у лучника. - Увидимся.
        Устало сутулившись, Кехан развернулся и побрел к шатрам Джихан Беру. Морозящее небытие снова атаковало изнутри. Угли, прикрытые пеплом, не спасали, хотя спустя месяцы стало немного легче. Отпускало порой после долгой тренировки, когда он повторял каноны из смутных воспоминаний, легших в фундамент Замка памяти.
        Страна Рё. Взгляд со стороны
        Палаван нервно огляделся, разыскивая знакомые лица. Никого из друзей и подчиненых поблизости не было, никого не заботила короткая драка двух наемников, тем более не было смертей. В конце концов, это происходит регулярно. За этот беспорядок, суету, грязь и шум Палаван пестрый тканевый временный город наемников, Менджубу, не любил. Но иногда признавал его полезность.
        Но не сейчас, когда сестра пытается привести в себя младшего брата, когда он неожиданно отчетливо ощутил собственную молодость. И, возможно, неопытность. Не в сражении, не в командовании подчиненными из второй линии Кауи Рижан, а в быту и теперь в интригах, намек на которые уловил от наемника, сумевший остановить Кемрана.
        Очень странные намеки. На яд, на целителя, на соратника, плетущего интриги изнутри. Как странно. Он никогда не думал, что чужак будет разбрасываться такими намеками. Что он знает о Кауи Рижан? Что знает сам Палаван?
        Поправляя на плече брата, так и не пришедшего в сознание, Палаван старательно перебирал сказанные наемником Джихан Беру слова.
        - Давай не торопиться с целителем? - пробормотал он сестре. - Правда, с чего бы Кемрану перебарщивать с сон-травой, не первый раз он ее вдыхает. Очищение?
        Он скептически нахмурился, разглядывая пилюлю, предложенную безымянным наемником со светло-карими глазами. Палаван не ходил в Болота с Наместником, поэтому с Джихан Беру не был знаком.
        - Я знаю укромное местечко, за холмами, - сестра поправила плеть, дерзко вышагивая рядом и поглядывая на осмеливающихся пересекать ее путь весьма кровожадно. Это Гедо…
        - Сюда, - она свернула в узкий проход между двух черно-красных торговых палаток. Палаван еще раз поправил на плече брата, чтобы ему было поудобнее, и повернул следом.
        Пробираясь по узким переходам, он снова по-всякому крутил слова наемника, вырубившего брата, потом обдумывал его поведение, потом его внешний вид, движения, удивительную способность уворачиваться от стрел.
        Стало немного стыдно.
        Он бросился в бой, не разобравшись, потому что атаковала Гедо и ее атаковали в ответ. А это был круг!
        И так странно, если подумать, наемник увернулся от стрел, разоружил Гедо и не убил Кемрана. И это хорошо. Даже благородно со стороны Джихан Беру. Потому что Круг - это всегда сражение один на один, честное и открытое. Этот наемник вполне мог перестать сдерживаться.
        И он мог больше, сильнее, быстрее.
        Потому что двигался этот Джихан Беру быстро, плавно и гибко, но чувствовался в нем контроль, сдержанность, словно он не отпускал себя, держал, словно взнузданного дикого кёду.
        И за короткие мгновения схватки Палаван успел заметить, что наемник странным образом практически не сходил с места, парируя удары, ускользая, перетекая из позиции в позицию на небольшом пятачке, как вода в кувшине с маслом. Палаван видел, как стремительно вращались клинки, двигаясь по идеальным, независимым друг от друга траекториям, создавая водоворот, как звенели тонкие канаты, разрезая воздух, движимые только легкими движениями запястий. Как увеличивалась скорость и воздвиглась зримая серо-алая стена, с которой словно соскальзывала плеть сестры. Как четко, ровно и послушно возвращались в ладони рукояти клинков и как алые кисти ложились в пыль словно затаившиеся змеи, готовые выпустить ядовитые клыки.
        Может, и сам наемник был змеем? Этот внушающий сомнения, опасный, кусающий из-за угла, бесящим одним своим присутствием? Но змеи не трогают никого, если их не беспокоить… Значит, не стоило беспокоить?
        Ох, Кемран!
        Узкий проход между скучных синих палаток вывел в небольшой распадок, по которому тянулась узкая утоптанная тропинка. Пройдя еще шагов сто, они вышли к небольшому роднику, мерно журчащему по склону на ложе из мелких камней между пучков сочной травы. Распадок углубился, превращаясь в овраг, и в нем уже можно было выпрямиться во весь рост, не опасаясь, что тебя заметят.
        - Что это за место? - укладывая брата на бок лицом к воде, спросил Палаван.
        - Ну, - немного смутилась Гедо, набирая воду в плоскую жесткую флягу и скатывая торопливо сброшенный жилет, - каждый раз именно эти торговцы встают так, чтобы тропа между ними вела в укромное место. Мы тут…
        Она замолчала, опустив голову и присаживаясь на корточки рядом с бессознательным братом. Палаван вздохнул. Сколько еще мелочей он не знает? Подложив скатку под голову Кемрана, он достал странную пилюлю. Она обычная, немного мягкая, проминающаяся под пальцами, точно такая, как изделия отрядного целителя.
        Использовать ее?
        Палаван посмотрел на Гедо, надеясь на совет.
        Та пожала плечами, немного нервно погладив металлические нарукавники.
        - Тому наемнику нет резона травить никого из нас. Он мог просто убить?
        - Если только он не был по особенному коварен?
        - Ну, не думаю…
        И Палаван, пригладив спутанные волосы брата, надавливает ему на челюсть и закладывает внутрь пилюлю.
        Им удалось споить полубессознательному брату пару глотков воды, и пилюля начала медленно растворяться, судя по искривившей расслабленное лицо гримасе.
        Кемран еще пару мгновений полежал неподвижно, затем по телу пробежала легкая дрожь, лицо исказилось в некрасивой гримасе и пару раз резко дернулось горло. Капли пота выступили вдоль линии волос.

* * *
        Еще пара легких судорог, скрививших пальцы, впивающиеся в землю, а потом вдруг Кемран резко выгнулся, скидывая руки Гедо с груди и хрипло, надрывно закричал. И дальше все происходящее слилось в один длинный, громкий, пугающий кошмар.
        Крики, переходящие в скулеж, попытки удержать выгибающееся, выворачивающееся из-под рук тело на боку, судороги, выкручивающие руки и ноги, выворачивающие наизнанку внутренности, тошнота, ручьи темного пота, стекающего по лбу на землю.
        Солнце, перевалив за полдень, безжалостно припекало землю, под ногами хрустела трава, горький запах тошноты никак не перебивался ароматом сухой травы и бегущей воды.
        Как в бреду, брат и сестра удерживали родича до момента, когда, наконец, он затих, и только мелкие судороги пробегали по телу. Кемран тяжело вздохнул и раскрыл зажмуренные глаза.
        - Что…? - туманно и неразборчиво пробормотал он, глядя куда-то между нервничающими братом и сестрой.
        - Ты перебрал боевого дурмана, - тихо сказала Гедо, отирая лицо Кемрану.
        Палаван аккуратно перевалил брата на спину, устроил голову на бедре.
        - Пить хочешь?
        - Да… - Кемран вяло моргнул и продолжил, - но я не принимал дурман…
        Гедо резко вскинулась и вперила горящие глаза в Палавана.
        Тот мрачно скривился.
        Да быть того не может, чтобы этот мимохожий наемник был прав!
        Сон. Замки памяти.
        Двое сидят под сенью листвы на приподнятой платформе, сплетенной из живых лиан. По платформе перемещаются люди в тонких светлых легких одеяниях, ткутся разговоры. Со стороны тянет дымком, позвякивает посуда, короткий скрежет и хруст обозначают, что где-то внизу рубятся дрова. Женщина и мальчик разговаривают. Нежный голос льется, словно поток, мальчик с золотым глазами внимательно слушает, крутя в тонких ловких пальцах тонкий длинный нож с белой костяной рукоятью. По кости вьется цветочный узор.
        Светлоглазая женщина рассказывает историю. Она теплая, пахнет морской солью и свежей терпкой зеленью, груда которой лежит перед ними. Она таким же тонким ножом осторожно разрезает широкий лист на полосы и, избегая капель липкого густого сока, кидает в груду уже раскромсанных пластин.

* * *
        - Из листьев дерева Шубераки готовят лекарство, хранящее в безопасности открытые раны. Но перед этим нужно часть соков выпустить, ибо он яд и смерть. Чуть больше, чем надо, попадет в кровь, и человек просто не проснется. Но угадаешь с дозой, и рана не загноится, в ней не заведутся жуки и мухи, и боли будет во много раз меньше. Поэтому всегда нужно внимание и точность, внимание и точность.
        Кончиками пальцев женщина взяла одну из ленточек, на которые был распущен лист.
        - Смотри, - на маленькую ладонь, протянутую ребенком он лег, словно скомканная стряпка, - этот кусочек еще плотный, упругий. При нажатии выступает капля сока.
        И действительно, когда мальчик придавил лист, на срезе выступила капля дымчато-белого, словно речной жемчуг, сока.
        - Похоже на камни вод…
        - Да, немного. А теперь посмотри на этот кусочек.
        Рядом на ладонь лег полностью смятый и мягкий листочек.
        - Посмотри, он тонкий, хрупкий, легко рвется. Именно такие мы сейчас сомнем в кашицу в этих мисках.
        Перед мальчиком появляются грубые глиняные миски с две взрослых ладони размером. Изнутри они покрыты коричневой гладкой глазурью, снаружи по необработанной глине тянется простой узор из черточек и квадратов. Отобрав несколько листов, женщина подала мальчику каменный пестик и показала, как верно сминать зелень в однородную сухую массу.
        - Потом мы высушим пасту на огне и раскрошим. Она будет храниться, чтобы мы могли помочь нашим охотникам. Но если… если придет война, - женщина понизила голос, сжала плечи мальчика, встревоженно вскинувшего голову и всмотревшегося в ее лицо, - сохрани сок.
        На миг солнце уходит, оставляя плетеный помост в сумраке, но спустя пару мгновений снова прорезает листву и кружевной узор расцветает на лицах золотоглазых.
        Реальность. Страна Рё. Горы Джинунг. Перевал.
        Судьба, рок, карма, кисмет, нашиб - это просто слова. Однако порой они становятся воплощением реальности, которой приходится следовать всем, и магам, и людям.
        И бывшим магам.

* * *
        Горная крепость на оживленном перевале служила укрытием и торговым постом. В скалах, отгораживающих тропу от сильных ветров с одной стороны, были вырублены большие и малые залы, камень, оставшийся после этого, пошел на строительство дозорных башен, стены и домов. Широкое пространство между вставшей стеной и словно вырастающими из покрытой уступами отвесной скалы строениями было отведено под ночевку путников и может быть, под меновую торговлю.
        Все прошлые сезоны крепость медленно умирала, лишенная хозяйской руки и хотя бы малого гарнизона. Медленно осыпались темные стены, на башнях прорастали из занесенных ветром семян деревья и остистые высокие травы. Строения из неспешно обточенного ветрами серо-алого гранита медленно теряли очертания и острые углы, превращаясь в груду камней. По противоположному, более пологому склону раз за разом сходили оползни, грязевые языки подползали к самой стене, уничтожая едва прорастающую траву, пока от края до края тропы не остались только серые камни и черная грязь.
        Однако сейчас крепость ожила. Новые хозяева с солнцем Наместника, вытесненным на кожаных доспехах, вооруженные крепкими короткими клинками и сетями, привели в порядок полукруглую площадь, расчистили от валунов близлежащую часть тропы и отпугнули крупных горных барсов, вольготно чувствовавших себя на этом пути.
        Груды камней пошли на укрепление стен, и вдоль тропы снова появилась робкая зелень.
        Но, чтобы ожило одно место, пришлось умереть другому. Дорога на побережье, в долине Пайя, за которой следила кесэт Саитэ, судя по слухам, стала практически непроходима после уничтожения магов.
        Кехан выдернул себя из созерцательного холода, осмотрелся, успокаивая вьючного кёду, недовольно всхрапнувшего в ответ на резкий неожиданный грохот. Один из торговцев, нахваливающих большой металлический горшок, экспрессивно и убедительно швырнул его на камни, подобрал и продолжил доказывать покупателю что-то, демонстрируя ровные, поблескивающие бока без единой царапинки. Широкие рукава так и мелькали, скрывая обзор сине-коричневой волной. Покупатель, караванщик, лишние деньги явно тратил не на широкие рукава, подобающие райя или бисван и нелепо выглядящие на купце, а на сбрую для кёду, крепкие колеса и хорошую охрану.
        А тот, кто тратит время и деньги на вышивку, широкие рукава, броские доспехи и раскрашенное оружие, может потерять многое, если не все. Но место предполагает, что все, заночевавшие в крепости достаточно удачливы.

* * *
        Торговец в синей парче достаточно богат и удачлив, это старый знакомый - бывший пенья, и это третья встреча. Сопровождают его и его возки наемники в белом, Кауи Рижан.
        Это нашиб.
        Мир маленький, не смотря на его необъятность. Такой маленький, что это смешно.
        Кехан, осмотревшись, обошел наемников Кауи Рижан, что сгруппировались в углу между стеной и скалой, ряд затянутых сизым непромокаемым полотном возков бывшего пенья, и куда более внушительные, обитые щитами телеги караванщика, все продолжающего торговаться. Джихан Беру, уже разместившие кёду в свежепокрашенных конюшнях, неспешно располагались в углу, противоположном занятому Белыми.
        Солнца Наместника медленно затворили ворота за спинами последних Джихан Беру, под руки заносившими внутрь клиентку. Молодая бисван Джиди едва не потеряла сознание, не в силах дышать, взойдя на перевал. Но надо отдать ей должное, она была упряма.
        Упрямство погнало ее из родительского дома к Наместнику провинции Лима, когда родители приняли брачное предложение от мага кесэт Минсешан[25 - Кесэт Минсешан - гильдия магов разума, навевающих сны и иллюзии.], чтобы оспорить его. Упрямство заставило довести до конца спор с родичами и в оплату за поддержку Наместника распорядиться статусом и голосом в его пользу. Упрямство подвигло согласиться на Поиск новой судьбы в стране Рё. Бисван Джиди действительно упряма, но и умна, поэтому сохранила достаточно средств, и не отправилась в Путь совсем уж в одиночку, а воспользовалась одной из подслушанных при дворе рекомендаций и нашла надежных наемников, подходящих для сопровождения благородной дамы. И потому сейчас в целости и сохранности она пыталась отдышаться, аккуратно усевшись на расстеленную циновку. Тонкие пальцы дрожали, сложенные на темной ткани дорожного платья, широкие рукава, расшитые болотными птицами, наследие дворцового бытия, были подвязаны, чтобы не мешать в дороге. Жилет по холодной погоде был оторочен мехом, и служанка, плотная коренастая и грозная вани[26 - Вани - женская прислуга для
высокородных.], пережившая пару войн и тройку мужей, накинула на худые плечи теплый плащ.
        Бисван была красива в том самом, предпочитаемом аристократией стиле. Выбеленная кожа еще не потемнела, но уже покрылась золотистым загаром, темные густые волосы туго забраны в дорожный пучок, открывая круглое, словно луна, лицо, драконьи глаза, брови - острые месяцы и губы, словно лепестки магнолии.
        И да, бисван Джиди умна, не отправилась в Путь в одиночестве и составила план. Она перейдет перевал и вольется в группу паломников, спешащих в Храм Пути. Эти путешественники никогда не ходят в одиночку, а уж нынешние беспокойные времена даже охрану нанимают.
        Однако короткий найм из Лимы в Кён в сопровождение не был столь уж опасен, потому что не было надобности сопровождать девушку на всем Пути, и с бисван пошла только половина отряда во главе с кеду. А ютама остался в столице, договариваться о долгом найме с Наместником.
        Занимаясь дорожными шатрами, Кехан периодически поглядывал в сторону Кауи Рижан. Среди распоряжающихся лагерем он распознал троих знакомцев по небольшой стычке в Менджубе.
        Торг между пенья и караванщиком прекратился, оба расстались довольные друг другом, и разошлись, каждый к своему костру. Сумерки медленно наползали на лагерь, пляшущие огни превращали двор в театр причудливых теней под лиловеющим небом. Языки огня, который не прятался, а ярко и гордо плясал на угольях, добавляли теплого оранжевого света на смуглые лица джэлапэ и жизни к окружавшим лагерь каменным стенам.
        На самом деле, интригующий среди купечества пенья и благородные Кауи Рижан не так уж интересны.
        Спутники караванщика занимательнее. Если приглядеться, один из пяти фургонов не обит твердыми деревянными панелями, а покрыт простым полотном в тон. Среди погонщиков, собравшихся у костра, сидели двое подростков, едва вступивших в пору взрослости. Они в унисон что-то рассказывали, размахивая руками, заставляя окружающих тихо пересмеиваться. Улыбался даже один из солнц Наместника, чей пост был ближайшим к костру делового караванщика.
        Из фургона выбирался, откинув полог, невысокий джэлапэ и, направляясь к конюшне, мимоходом взъерошил волосы мальчишкам. Те фыркнули дружно и продолжили обмен историями.
        Кехан пересел подальше от костра, у которого сидела бисван, на границу трех пляшущих кругов света. Двежин, Рован и Лихан, новички из последнего найма, покосившись на него, пересели поближе, искоса с интересом наблюдая за бисван, греющей ночной чай. Ее тонкие руки придерживают глиняный чайник с закопчеными боками, сквозь черные полосы проглядывает белый цветочный узор. На патэ расставлены тонкостенные деревянные чаши.
        Принюхавшись, можно уловить запах укрепляющих и бодрящих трав. Но Кехан не собирается пробовать этот отвар. Сегодня его очередь на вторую стражу, но травяная бодрость ему не нужна, потому что за нее всегда следует плата, будет возможность отдохнуть в третью смену, кроме того, за оградой не ожидается опасностей. И, тряхнув кошельком, кеду уже отдал кольцо медяков стражам Солнца. Стража - это просто страховка от неожиданностей опытных наемников.
        И на стыке теней удобно отслеживать движения пенья с сопровождением и наблюдать за костром караванщика. И слушать разговоры.
        Кехан задумчиво вздыхает, мысленно лелея пустой очаг.
        Он не очень сердечен к тем, кто состоит и приходит в отряд наемников Джихан Беру. Просто потому, что очень часто холод, скапливающийся в погасшем очаге, выплескивался наружу и лишал речи, разума, силы и способности просто верно и четко воспринимать мир и правильно отвечать ему. Проще сохранять со всеми одинаково далекое расстояние, чем пересиливать эту цепенящую волну. Это не очень удобно.
        Но все же Кехан немного равнодушный, отстраненный, не великий, но полезный и надежный наемник, почти всегда имеющий ответы на странные вопросы новичков и даже кеду, предпочитающий по возможности держаться не на линии атаки, но готовый прикрыть отступление. Из бывших райя, или бисван при наместнике какой-то провинции. Снисходительный и немного высокомерный, но настоящей жизнью пообтесанный. Такая вот сложилась репутация, не самая плохая. И это странно, иметь репутацию, отдельную от общности, кесэт. И поддерживать ее приходиться самому, лично.
        Кроме того, чтобы иметь ответы, нужно задавать вопросы и много слушать. Что же. С первым складывается не очень хорошо, но второе, второе получается превосходно.
        Поэтому сидя на границе теней, и словно сливаясь с ними, Кехан слушает, смотрит, наблюдает. Разговор, который он застал, тянется довольно долго.
        Так что разговор у костра караванщика неспешно ложиться еще одним кирпичиков Замок памяти.
        Один из мальчишек, сидящих у костра, махнув рукой, пробурчал немного обиженно, продолжая диалог:
        - …Ты всегда так говоришь! - и нервно подергал вихор на макушке. Он очень коротко острижен. Словно болел чем-то или попал волосами во что-то очень липкое.
        - Потому что это всегда правда! - огрызается второй. У него небольшой акцент, как у жителей приморских провинций, и длинная, ниже плеч, косичка, перетянутая лентой.
        - Да ладно!
        - Ага, - в голосе смущение, - мне честно просто очень любопытно, не могу удержаться. И лезу, и лезу. Мастер меня даже лупил.
        - И куда ж ты лазал? - весело уточнил один из возчиков, поглаживая плеть.
        - Однажды, в Лают, в одном из городов залез в старую крепость, брошенную какой-то кесэт. А может и не кесэт, может лорда какого-то. Там было пять башен высотой как болотные мангры и стояла она на скале, выдающейся в море. Вниз спускалась лестница, вырезанная в скале, но я туда не пошел, половина ступеней осыпалась. Она была из мягкого белого камня, полного ракушек. Крепость тоже светлая стояла, освещаемая ярким солнцем, обтачиваемая ветрами.
        Голос мальчишки приобрел отчетливые напевные интонации.
        - А название у нее было? - спросил еще один возница, поглаживая рукоять кнута.
        - Нет, пропало название в глубине времен, - мотнул головой мальчишка. - Но городок поблизости Юкэн назывался.
        - Ха, а внутри что было, ты хоть залез в башни?
        - Не успел разведать, только во двор заглянул и в один зал, а потом мастер пришел. Вот так-то.
        - Да что внутри-то было, Рин?
        - Пустота, пыль, осколки, бронза позеленевшая, дерево морем и ветром прокаленное. И вот, - словно ярмарочный фокусник, он раскрыл ладонь, протянув ее к костру.
        Слушатели подались вперед, рассматривая что-то.
        - О, эта вещь называется камея, - заметил один из возниц, тот, что с плетью, - украшение придворное, на шею одевается. Дорогая штучка.
        - Наверное, не знаю, но красивая, - мальчишка пожал плечами, передавая по кругу камею, - мастер говорит, из кости древнего зверя вырезана. Но это вряд ли. Думаю, просто из какого-то морского зверя, на берег выброшенного.
        Второй, стриженый мальчик только фыркнул.
        - Горазд ты истории рассказывать. Ну, я сегодня к Кауи Рижан ходил, но они такие дерганые там, на всех смотрят подозрительно, а я же не вор и прознатчик? Мне тоже любопытно было, я было сунулся поближе, новости хоть узнать из древних или странных мест. Но они торговца какого-то нервного сопровождают, он как задергался, чуть не раскричался, за тюки свои хватаясь. И это младшие Кауи были, правильные, прогнали, хоть не ругались. В общем, не особенно интересно. Хотя торговец из бывших пенья, у него наверно столько интересных историй про всякое!
        Ну-ну, чему-то Кауя Рижан учатся, или не пить зелья чрезмерно, или на детей с мечами не кидаться. А у пенья, наверное, амулеты какие-нибудь или артефакты. Перекупщик всегда перекупщиком останется. Но у мальчишки с косичкой хороший глаз, а у стриженого - красивый складный говор. Опекун их… похож смутно на эхли медани, встреченную после падения родной кесэт.
        Что же. Интересно.
        Кехан неспешно достал иглы, пропитанные ядом и короткие медные паки[27 - Паки - своего рода аналог накладной защиты для ногтей, существует аристократический декоративный и боевой варианты.], подготовленные под простой накладной узор. В центральные канавки подпиленные иглы легли прочно и надежно, оставляя неприкрытыми только самые кончики, похожие на осиные жала.
        Память подсказывает, что паки с иглами сохранят эффективность где-то пару сезонов, потом нужно снимать лак, клей и узор, и снова напитывать их ядом.
        Стоит проверить.
        Глава 4
        Взгляд со стороны. Горы Джинунг.
        Глухой ночью, когда дрема овладела даже самыми стойкими стражами, в глубине гор что-то вздрогнуло, отзываясь на колебания силы в древних артефактах и амулетах, которые были спрятаны в одном из потайных отделений одного из путников, посягнувших на право пройти через перевал. Глухой, едва слышный рокот, прокатился по скалам, и там, где тонкие сколы и трещины только собирались расшириться, чтобы годы спустя обрушиться на головы людей, они начали расширяться.
        Тонкие нити начали расширяться и углубляться, побежали вверх и вниз тонкой паутиной, пересекая древние пути и заброшенные многие столетия назад приюты. Не всегда основными путями были широкие и удобные перевалы. Когда-то горы были молоды и пройти через них можно было только узкими обрывистыми тропами. И тогда, в позабытые времена, на тропах случалось всякое. Встречи друзей, соперников, врагов, сражения мечей и магии, нападение хищников. И да, после них оставались следы. И когда горы медленно менялись, следы эти прятались в глубине и покое.
        Но если горы стонут и пляшут, лишенные покоя, следы могут вновь подняться на поверхность.
        Это судьба, нашиб.
        И только горы, чье время - вечность, наблюдают.
        Как разгорается один амулетов, как в трещине скалы пульсирует ему в ответ яркая звезда. Шелест переходит в грохот, а потом и в рев. Камни понеслись вниз, рассыпаясь на осколки.
        Горы вздохнули, чуть смещаясь.
        Внизу засуетились фигурки. Несколько ярких огоньков вскинулись, замельтешили, активно тревожа другие, потусклее.
        Они не успеют уйти с пути, проложенного обвалу силой двух мстительных звезд. Столько смертей? Тьма, чернота, одиночество, скука…
        Горы еще чуть-чуть шевельнулись, смещаясь, оседая.
        Звезды мстительный, эгоистичны, сильны, наглы, беспамятны.
        Горы слишком хорошо и много помнят.
        Эти фигурки упорны и интересны.
        Оставить их… легко.
        Горы фыркнули.
        Камни, осколки, грязь ухнули в каньон, всего лишь полный тяжелый выдох, но другой, и до фигурок, сгрудившихся в центре прохода, долетела лишь пыль. И свет мстительных звезд.
        Яркое белое сияние рухнуло вниз, расплескалось по камням жидким огнем, впиваясь в сложенные фигурками стены, защиту, ставшую ало-синими щитами под темным звездным небом. Несколько золотых капель на стуке алой морской волны и синего, похожего на горный лед купола пробили защиту.
        И жадно впились в первейшие, стоящие за щитом фигурки, растекаясь по ним, пробираясь внутрь, заливая темные тени танцующими языками пламени и связывая между собой в единую, крепкую, надежную, вечную паутину.
        Это нашиб…
        Сон. Замки памяти.
        Огонь встал рычащей, плюющейся алыми протуберанцами стеной, пожирая деревья. Зеленая сочная листва скручивалась, когда языки пламени лизали стволы, и вспыхивали яркими искрами, опадая серым полупрозрачным пеплом в кипящую воду. Стволы чернели, обугливаясь, осыпались угольями, поднимая пар, мгновенно испаряющийся под ударами огненных вихрей.
        Сквозь дрожащую полупрозрачную дымку были видны еще целые кроны мангров, одна за другой оседающие под натиском силы.
        Полоса огня не пересекала черты, удерживаемой тремя магами. Порывы огня натыкались на прозрачную преграду и расплывались на ней неровными пятнами. Свет и тени играли на лицах магов, делая похожими на статуи демонов и чудовищ из старых храмов и древних развалин. Острые черно-алые грани, неестественные изгибы, резкие движения, скрытые роскошными тканями, гортанные окрики, ореол страха и силы создавали образ безупречного смертоносного кошмара.
        В ореоле этого кошмара в руках еще одного мага бился темноволосый смуглый мальчишка в обгорелых лохмотьях. В обезумевших светлых глазах его плясало пламя, все тело было словно напряженная звенящая струна, один долгий пронзительный крик.
        - Смотри, - шептал на ухо мальчишке маг, - смотри и помни урок.
        И мальчишка смотрел. Но запоминал не он не урок покорности, а мести.
        - Помни, - шептал ему на ухо другой, нежный женский голос, - помни…
        Реальность. Крепость Па Бинжи, горы Мелитун, провинция Лима, страна Рё.
        Судорожно сжатые пальцы медленно расслабились, выпуская керис. Распахнув глаза, Кехан увидел серую каменную кладку, аркой выгибающуюся над головой, а не яростно-алую стену ревущего пламени.
        Иногда, только иногда Кехан проклинал Замок Памяти, заботливо взращенный тренировкой и умением, сохраняющий все, не зависящий от приказа разума. Когда воспоминание осознанно отправлялось в стену Замка, оно было полнее и четче, но подчинялось и не болталось на ркраю сознания, а вот простые, не собранные по частям мысли, картины, воспоминания тоже ложились в кладку, но всплывали во сне, в реальности, в сознании в любое время, когда и как хотелось им, подталкиваемые каким-то событием, сломо или делом. Как этот огонь из прошлого.
        Отчего пришло это воспоминание?
        Что же, теперь он не может вспыхнуть и сжечь в ответ что-то настоящее. Малая, но нежеланная милость богов.
        Выдохнув пепел, Кехан встал, натянул теплую куртку и вышел в коридор, минуя несколько лежанок, где спали наемники из Джихан Беру. Изгибающийся коридор с редкими светильниками, коптящими в темноте, вывел на широкий парапет, упирающийся обоими концами в сторожевые башни Па Бинжи.
        Вцепившись руками в парапет, Кехан осмотрелся, насколько позволяли закатные сумерки. Стена второго уровня крепости, возвышающейся над долиной в багровых отблесках, выходила на практически отвесные, серебристо-красные скалы. Под стеной тянулась узкая тропа тайного пути, используемая сейчас только курьерами и водовозами. Мерно тянущего от дальних водопадов повозку с бочками вола, как и последние десять дней, подгонял возница с длинной плетью, удобно устроившийся на облучке телеги, рядом тащился, водрузив на плечо длинную пику, стражник из местных. Скрытая калитка, куда будут закатаны бочки, пряталась в одной из башен.
        Вокруг царила предзакатная тишина, редкое мгновение умиротворения окутало замок.
        На самих башнях, между узких зубцов мерцали, загораясь один за другим, огни, это дежурная стража разжигала сигнальные фонари, мерно двигаясь вдоль парапетов. Изогнутые словно длинная шея кёду, резные нависающие карнизы на деревянных столбах, установленные на третьем уровне башен, прикрывали фонари от частых ливней и снежных буранов, а сейчас служили холстом, на котором закат рисовал танцующие тени.
        Джихан Беру вступит на стражу с первыми звездами, когда вечерняя смена караула удалится на отдых. Долгий, но ожидаемо тихий контракт по охране крепости от горцев был утомителен своей скукой. Особенно в такие моменты, когда нет разговоров и сплетен, которые слишком удобно подслушать, занимая разум, и недостаточно времени и места, чтобы занять чем-то тело. В эти моменты снова подкрадывается холод, хотя его, кажется, становится чуть меньше, а пепел в очаге мнится чуть теплее, словно маленькие угольки прячутся под слоем мягкого серого облака. Тем не менее, это было сложно, раз за разом не сдаваться, двигаться, жить.
        Кехан снова опустил взгляд к тропе. Повозка добралась до калитки, возница сбросил борта, готовясь выкатывать бочки. Стражник ловко крутнул пику, сбрасывая шлем. Яркая рыжая волна блеснула, попав под случайный всплеск проваливающегося за скалы солнца, рассыпалась по плечам.
        Кто-то слишком хвастает гривой?
        Но стоп, рыжие?
        Ни разу не попадалось ему рыжих ни среди охраны, ни среди жителей Па Бинжи за все время, что Джихан Беру торчали в замке. Светлой была та эхли медани, сразу после падения кесэт…
        Горные эхли медани?
        Кехан свесился вниз, перегнувшись через парапет. Возница тоже скинул шапку и в тени башни его волосы показались металлическими, отсвечивая алым.
        Неправильно! Что-то очень неправильно!
        Дальше сработали голые, чистые инстинкты.
        Кехан тихо отступил от парапета и метнулся к башне, мельком удивившись густой тишине и отсутствию стражи. Узкая лестница спиралью ввинчивалась в потолок следующего этажа, Кехан взлетел на второй уровень, проскочил третий и вылетел на площадку, где видел мельком охрану, зажигающую огни. Но между опорных столбов, в мерцающем свете фонарей бродили только полупрозрачные тени в призрачных доспехах, отливающих темной зеленью.
        Они обернулись на звук поспешных шагов и, оскалив призрачные клыки, зашипели. Ближайшие к лестнице огоньки, дрожащие в светильниках, полыхнули призрачно-зеленым пламенем, с треском взвиваясь к балкам перекрытия.
        Кехан, отступив, буквально рухнул вниз, вцепившись в узкие перила, выскочил на парапет и пронзительно свистнул, разбивая закатную тишину затверженным сигналом тревоги.
        Над ним словно рухнула пелена забвения.
        Через перила башни, откуда он сбежал, воющей волной выплеснулся жидкий зеленый огонь, разлетелся брызгами и пополз по стенам вниз, словно густая горячая смола. В основании башни звучно, гулко грохнуло, под ногами стена замка отчетливо содрогнулась. Крыша затрещала и покосилась, угрожающе нависая коньками над внутренним двором.
        Кехан попятился назад, возвращаясь к башне, где ночевал с другими Джихан Беру и застал внутри воцарившийся бардак. Миг назад спящие люди спешно вскидывались, хватая разложенное под руками оружие. Кеду с копьем наперевес и кожаном нагруднике пронесся наружу, а Кехан проскочил внутрь, к своему месту, подхватывая кожаную сбрую с бенго и посох.
        Под ногами отчетливо дрожал пол, среди людей, торопливо вываливающихся на парапет, танцевали отблески зеленого огня.
        Вдох, выдох, стремительно перелистанные страницы Замка Памяти.
        Что с эхли медани и огнем?
        Да!
        Кехан подхватил с пола фонарь, в котором еще плясал тусклый оранжевый огонек.
        Целитель промчался мимо, таща охапку ткани. Выскочив наружу следом, Кехан выхватил охапку и, швырнув на дрожащие камни, разбил о них фонарь. Масло полыхнуло алым, разгоняя наваливающийся сумрак, дышать стало легче, зеленый туман, путающийся в ногах и выдавливающий из легких воздух, отступил и осел, давая возможность сформировать неровный строй.
        Двигаться стало легче.
        Башня напротив медленно, звучно оседала, вздымая волны пыли и расшвыривая осколки. Крыша сползала коньками вниз, на бок, все же не во двор, наружу. В застланном зеленым клубящемся туманом воздухе тени эхли медани, похожие на голодных призраков, падали вниз с карнизов и, с визгом и хлюпаньем, бросались вперед по крошащимся камням. Длинные гибкие плети хлестали, разбивая на осколки широкий парапет, разбрасывая осколки. Острые, как иглы, шипы неслись к людям, намереваясь пронзить их насквозь. Встреченные щитами, что буквально пару дней назад обрабатывали зельем, они увязли, не достав до Джихан Беру первой линии защиты.
        Над крепостью гудел, прерываясь, рог, вдали кто-то бил тревогу, звонкие удары по металлическому щиту пробивали густой смолянистый воздух.
        На башне позади полыхнуло магией, по окружности стены один за другим вспыхивали костры, когда маги стихии поднимали свою защиту. Но к прорыву они что-то не спешили.
        Кехан, рубанув бенго длинную наглую плеть, отшатнулся к стене и схватил только погасший факел. Ткнул им в чадящий костер, вокруг которого собрались в оборонительном построении Джихан Беру, и, позволив ему разгореться, шагнул в первую линию, падая в ритм ударов и уклонений рядом с кем-то, держащим зачарованный щит. Руби, коли, отступи за щит, в длинном выпаде подпали факелом тень, снова назад, пока еще одна слишком плотная тень с медно-зеленым отблеском чуть не оторвала оставленную без защиты руку.
        Поменяться местами с еще одним факельщиком, снова разжигая свой. Едва не наступить на смутно знакомую девицу, подкинувшую в полыхнувший огонь кучу какого-то хлама.
        Снова вперед, и снова укол, удар, уход, но щит не появился вовремя, с грохотом рухнув на камни, в нос ударил запах крови. Вместо этого пришлось шагнуть вперед, скручиваясь между двух теней, стремительно раскручивая огненный щит. Пламя на конце занозистого факела разгорелось сильнее, рисуя перед Кеханом щит, бенго завертелся следом, обрубая ошпаренные щупальца.
        Тело сосредоточилось на движении, раз за разом воспроизводя шаги, развороты, танцующий ритм огня и клинка.
        В слитное движение вклинился кто-то смутно знакомый с подходящим ритмом и ловким шагом. Второй клинок вклинился в узор, размывающийся огненной волной, воздвигая движущийся щит.
        Хлесткие удары плетей не давали отступить, но и сами не двигались вперед, связанные огненным шитом. Смола трещала, едким дымком омывая легкие, перебивая дыхание.
        Дышать не обязательно.
        Тот, что с клинком, рядом, двигался в том же ритме, отставая на полтакта. Страховал. Был щитом и огнем. Шаг вперед, два назад, водоворот, разворот, выпад и хлесткий удар.
        Звуки сливались. В ушах только гудела кровь и стучало сердце, отбивая ритм движений. Шаг, второй, разворот, выпад, пропустить над собой клинок, растянуться в долгом выпаде, плеснув огнем.
        Густой тяжелый дым застилал поле зрения, за бледно-зеленой, пробиваемой иногда багровым лучами заката пеленой не было видно башни, только парапет на пару шагов вперед. И пляска эхли медани, рвущихся вперед, к стене их щитов.
        Чего. Ждут. Маги?
        У наместника есть. Маги.
        Ждут. Пока наемников спишут в расход?
        Сзади загудело, воздух нагрелся, и короткие волосы на затылке встали дыбом.
        Маги!
        Танцующий рядом клинок, кажется, не чует собирающегося удара?
        - Вниз! - Кехан, рухнув на крошащиеся плиты, схватил продолжавшего движение партнера по танцу, швыряя его следом.
        Огненная стена прокатилась над ними, выжигая туман и воздух, обжигая гортань и зажмуренные глаза. Ткань куртки не защищала спину от неестественного жара, буквально приплавляясь к коже.
        Но едва огонь прокалился над ними, Кехан вскочил с дымящихся камней, бросаясь следом.
        Он знает, помнит, как близко можно держаться к огненной стене, как уворачиваться от протуберанцев, выплескивающихся в стороны, когда маг теряет контроль, как держаться на границе безжалостного жара, высушивающего глаза.
        Продолжая. Двигаться. Жить.
        Факел отброшен.
        Два клинка танцуют в руках, добивая осыпающиеся тени в багрянце движущейся огненной стены.
        Рядом в повторении танцует более длинный и тонкий клинок, по обугленным камням стучат каблуки.
        Кехан ступает бесшумно. Только хрустят ошметки хорошо подпаленных эхли медани.
        Огненная стена распадается на отдельные струи, преследуя добычу, падая вниз, туда, где еще клубится зеленый туман.
        И Кехан резка замирает в конце узкой тропы, в которую превратился еще недавно широкий парапет, едва не сделав шаг следом.
        Башня почти полностью разрушена взрывом, проеденная то ли огнем, то ли едким туманом крыша, рассыпавшись, лежит трухлявыми кусками на грудах камней. Виден осыпавшийся, узкий остаток встречного парапета, где сгрудились маги в длинных серых мантиях, выплескивающие с растопыренных рук вниз, на остатки клубящегося зеленого тумана, тонкие полотнища силы. Стихийники кесэт Кепкаран[28 - Кесэт Кепкаран - гильдия магов стихий, в основном предпочитают огонь.]?
        Отчего не отреагировали сразу после поднятой тревоги? Огонь, пожалуй, самый надежный способ сразиться с горными эхли медани и победить.
        Действительно хотели перемолоть три отряда наемников, чтобы им не платить? Так в итоге вышло дороже, башню и изрядный кусок стены отстраивать дороже, чем выплатить положенное охране.
        Вероятно, есть иная причина опоздания магов.
        Клинки напоследок рисуют круг, подчиняясь резкому рывку кожаных лент и кромсают последнюю тень, медленно скользящую в воздухе в последних лучах заката.
        Рядом стоит, напряженно глядя вниз, мальчишка-наемник из Кауи Рижан, которого он когда-то осадил на рынке Менджубы.
        Это буквально судьба?
        Но размышлять о ней некогда, потому что, едва закончилось сражение, тело догоняет боль в обожженной спине и ногах.
        Взгляд со стороны. Крепость Па Бинжи, горы Мелитун, провинция Лима, страна Рё.
        Кеду Демри недовольно оглядывает царящий в помещении беспорядок. Он в своем роде выдающийся. А кеду Демри много лет водит наемников по стране Рё в паре с Бхати, и беспорядка повидал за это время немалое количество.
        Но этот…
        Этот беспорядок, который должен был стать легким, простым и долгим наймом вдруг стал очень кровавым и болезненным для двух отрядов наемников, местной гильдии и стражи. Неожиданное нападение горных эхли медани сняло кровавую дань со всех.
        Пятеро погибших, из них двое опытных наемников, почти друзей, более десяти раненых, многие из них с сильными ожогами. Выживут ли? Точнее, переживут ли следующий день?
        И это только Джихан Беру.
        Целитель Кауи Рижан тоже крутится рядом, обмазывая мазями и прикладывая припарки к ранам своих людей. В этом отряде пострадало больше, почти все они приняли удар с другой стороны рухнувшей сторожевой башни и внизу, в развалинах. У людей Кауи больше сломанных костей, чем целых рук и ног. Двоим, заваленным камнями, что не чуяли себя ниже груди, пришлось дать удар милосердия.
        Стража с обрушенной башни погибла поголовно, сколько-то раненых сняли с обломков крепостной стены, и почти все старшие маги, специализирующиеся на огне, в гарнизонной кесэт были отравлены ядовитой смесью, таинственным образом попавшей в еду.
        Поэтому зал, используемый как лазарет переполнен, напоен шумом и болью, криками и руганью, бряцаньем металла и грохотом.
        Люди вперемешку лежат и сидят на тонких матрасах и жестких лавках, кто-то надрывно стонет, кто-то в голос кричит.
        Пахнет кровью, горелой плотью и смесью трав и эликсиров.
        На стенах развешаны фонари, потому что за узкими бойницами царит ночь.
        Плохая ночь, ночь смерти.
        И была бы она еще хуже, если бы нелюдимый малахольный бывший райя не поднял тревогу вместо мертвой, как камень стражи, и не ломанулся вперед, вгрызаясь своими короткими бенго в атаку тварей.
        Демри развернулся, выискивая среди своих раненых этого Кехана.
        Хмыкнул.
        Так уж и малахольный этот райя? Это была, пожалуй, ошибка с его стороны. Нелюдимый, да. Но упрямый, надежный, знающий, набравшийся опыта. Со странными убеждениями, иногда заставляющими творить подлинную ерунду вроде спасения отстающих обозов. И все же, кажется, с подходящей для хорошего наемника чуйкой. И не малахольный. За прошедший оборот нарастил силу.
        Кехан с безмятежным отсутствующим лицом сидел на лавке, обнаженный по пояс, демонстрируя оплетенное сухими мышцами, словно плетями кауи, тело и целитель Кемри, ругаясь, наносил ему на спину толстый слой какой-то сине-зеленой мази. Рубаху и куртку с попавшего под огненную стену наемника пришлось срезать. Как и часть волос с затылка.
        Но в этот момент, кажется, он сожалел не о причиненной боли, а о расходах на покупку новых. И что-то диктовал молодому ученику в длинной подпаленной мантии, крутящемуся рядом со свитками в руках.
        Кажется, список каких-то ингредиентов, сквозь шум было не разобрать.
        Впрочем, то, как резво он вскочил и понесся следом за огненной стеной, которую без предупреждения швырнули в медани и в них ученики - маги, очень многое говорило о его терпимости к боли.
        Потому что случайный напарник из Кауи Рижан по прорыву сейчас лежал на скамье и громко стонал, или рычал даже, сквозь кляп, пока с него срезали кожаную сбрую.
        Этот прорыв, надо сказать, действительно их спас.
        Когда упал щитоносец из линии, Демри на мгновение подумал, что все, здесь, под когтями эхли медани закончится история Джихан Беру. Никто не удержит стену щитов с получившейся в защите дырой, особенно бывший райя с горящей палкой. Но этот Кехан рванулся вперед, шагнул, закружился стремительно водоворот огня в его руках, миг спустя опознанный как хороший, просмоленный факел. Этот райя упал словно в естественный ритм агрессивной атаки, прикрывая линию.
        Демри, пожалуй, не мог бы описать происходящее. Это было как танец, где каждое стремительное движение тела, рук и ног выверено и точно. Разворот, вращение, удар, шаг по инерции, водоворот, уклонение… четкий, резкий, стремительный смертоносный танец.
        И этот факел, и этот короткий клинок, один из двух, что лежат сейчас у него на коленях, держали стену, держали, держали невообразимо долгие мгновения… пока к танцу клинков не присоединился еще один, молодой Кауи Рижан, превращая стену из защитного огня в двойную.
        Без этих двоих точно было бы хуже.
        Интересно, однако, почему именно этот Кехан поднял тревогу? Он так чутко спит?
        Демри вздохнул и вышел из лазарета в поисках Бхати. Нужно выбивать из нанимателей компенсацию. У одного из погибших, он знает, была семья, насколько может завести таковую бродяга, не задерживающийся нигде более чем на сезон дождей.
        Сон. Замки Памяти.
        Невысокий смуглый мужчина в свободных струящихся одеяниях серого цвета, только смутно напоминающих мантии магов, неспешно вышагивал вдоль ряда, состоящего из неуклюжих, ломких подростков.
        Черные, отливающие синевой волосы мужчины ниспадали до талии темной волной, черты лица, тонкие, строгие и симметричные, ничуть не походили на широкоскулых джэлапэ и выдавали чужака. Но ведь эхли медани не допустили бы на территорию сторожевой башни?
        Тощие подростки в простых туниках и полотняных штанах нервничали, сжимаясь, когда на них падал холодный взгляд. Было холодно, ветер теребил подол серого одеяния и тонкие полы одеяний мальчишек.
        - Итак, вас, самшу, собрали здесь для обучения воинскому делу. Своими жизнями и своей службой позже вы оплатите это ученичество Наместнику Рё. А сейчас слушайте. Вы будете учиться выполнять приказы и сражаться любым оружием. И первое, что вам надо запомнить - оружием может быть что угодно. Меч, крис, лук, топор, булава, простая дубина, камень или веревка. Но самым опасным оружием всегда будет человек. Вы - свое самое опасное оружие, и самое надежное. И сегодня мы начнем закалку этого оружия.
        Тонкие руки, свободно жестикулирующие, подчеркивая важность слов, замерли. Широкие рукава упали, демонстрируя изящные пальцы и тонкие запястья.
        Короткий жест, легкое неуловимое глазом движение - и один из с криком мальчишек падает, зажимая рассеченную на груди кожу.
        - Помните, - резко повторил мужчина в серых одеяниях, стряхивая с пальцев, унизанных кольцами и прикрытых серебристыми, с дорогой эмалью цвета биру паки, кровь, - тело ваше самое главное оружие, будущие наракша.
        Из тени длинной казармы на тусклый рассветный плац вышли двое мальчишек постарше в несколько более приличных одеяниях, кожаных жилетах поверх домотканных рубах, хотя и босые. Они, поругиваясь и попинывая замерзших новичков, разделили их на две группы и увели в казарму через разные двери.
        Мужчина в сером, покачав головой, подошел к мальчишке, оставшемуся на земле, тихо постанывающему и пятнающему ее кровью. Подтолкнул в бок острым носком нежно-серой туфли, потом подтянул широкие рукава и подхватил его за шиворот. Легко доволок его до двери в башню и кивнул стоящему в дверях магу в самой что ни на есть классической мантии темно-бордового цвета.
        - Этим займусь я лично. Перспективное по конституции создание.
        Смуглый почти до черноты, черноволосый и широкоскулый наблюдатель поклонился, пропуская чужака в помещение:
        - Он войдет в счет оплаты?
        - Разумеется, - очень спокойно ответил чужак, - есть несколько обучающих методик, которые я бы хотел опробовать на этих джэлапэ.
        Маг хмыкнул. Он всего лишь наблюдатель, низшее звено в большой кесэт, не его дело задавать лишние вопросы, но уж очень хорошо платил тот мастер из таверны, прячущий лицо, за любые сведения о происходящем вокруг гостя, кесэт и набранных мальчишек.
        - Каков же предполагается выход обученных учеников?
        - Примерно половина будет отсеена в конце сезона, за оборот обычно остается треть. Остальные… хм. Лишних можно использовать и на других работах, уничтожать не обязательно. Они остаются относительно здоровы и руки-ноги на прежних местах.
        - Но секреты? Они смогут выдать секреты.
        - Секреты останутся секретами, - остро улыбнулся чужак, волоча за собой по длинному коридору затихшего мальчишку. - Об этом уже позаботились.
        Спокойствие магу не изменило, к завуалированным угрозам он привык, но холодок от этого спокойного обещания тронул стриженый загривок.
        Информация все еще была хорошо оплачиваемой, пусть и рассказывать ее было одной из граней предательства.
        Маленький полупрозрачный маячок, незаметно следующий за гостем по длинному коридору, медленно угас, рассыпавшись на темные, незаметный на фоне серо-коричневых стен.
        Реальность. Крепость Па Бинжи, горы Мелитун, провинция Лима, страна Рё.
        В итоге Джихан Беру не стали расторгать наемный контракт. Ютама, грязно ругаясь вытребовал компенсацию для погибших и раненых и увеличение общей стоимости работы по охране, буквально заставив признать, что об эхли медани, угрожающих крепости, ни один из подписавших контракт со стороны Наместника не упомянул.
        Понадеялись, что обойдется? Не обошлось, и пришлось платить всем выжившим.
        Успеху, пожалуй, поспособствовало то, что за спиной ютамы маячили все более-менее целые наемники из опытных, вооруженные и готовые к бою, смутно знакомая пара из Кауи Рижан, причем девица нервно перебирала рукоять длинной шипастой плети, и сам Кехан, так и не натянувший последнюю целую рубаху.
        Ожоги на спине ныли, заставляя морщиться, даже после использования очень особой мази, пахнущей болотной мятой и горными фиалками, буквально превращающейся через некоторое время в новую кожу. Липкая и едкая смесь не отстирывалась с ткани даже с очищающими зельями, оставляя мерзкого вида черно-синие пятна.
        Поэтому после встречи, второй день подряд Кехан прятался от ветра и мороза в уцелевшей башне, тачая и сплетая остатки кожаной амуниции, не попавшей в спасительные костры. Ножны для криса и других клинков, пластины сборной кожаной брони, обшивка для оставшихся щитов, просто обвязка и ремни.
        Руки работали, скручивая, сшивая, прокалывая, стягивая и спаивая в единое целое обрезки и остатки. Это было хорошо, правильно, полезно и позволяло привычно перебирать воспоминания в Замке памяти в поисках способа разжечь пепельный очаг в глубине груди. Который, соприкоснувшись с гнилью эхли медани гор Мелитун словно покрылся коркой льда, словно и не тлел недавно, давая каплю надежды.
        Но Замок подсовывал странные полузабытые воспоминания, книга памяти словно раскрывалась произвольно, случайно, перестав подчиняться не только ночью, во сне, как было всегда, но и днем, все сильнее отрывая сознание от реальности.
        Наконец, смирившись, Кехан оторвался от последнего ремня, с некоторым удивлением проведя по коже кончиками пальцев. Руки, кажется, обрели собственную волю, набив на поверхности старый, позабытый традиционный узор. Удача, сила и прочность сплелись в длинную линию джумат и повторился снова и снова до обрубленного наискосок конца.
        Хм.
        Неплохо. Пусть и не имеют силы как таковые, джумат всегда пригодятся.
        Огладив ремень, Кехан отложил его в сторону, в кучу уже отремонтированных или собранных заново вещей. Не странно, что в свете одной единственной лампы, горящей за плечом, он может увидеть, что все вещи покрыты теми или иными узорами? Для одного из новичков, подобранных почти перед самым наймом это явно в новинку. Он сидит рядом, полируя короткий бенго, и недоверчиво косится на груду вещей. Румяный, чуть полноватый, с грубыми мозолистыми руками, скорее привычными к серпу и мотыге, бывший петан[29 - Пета - крестьянин.] из зажиточных, может быть, младший сын, возжелавший чего-то более интересного, чем вечно возделываемое поле?
        Расплетя онемевшие ноги, Кехан поднялся с лежака, разминая плечи. Ноющая боль не исчезла, но стала как-то тише и привычнее. Тело казалось неуклюжим, в мышцах скопилась усталость, чего не было довольно давно. Ледяная корка внутри расходилась волнами, заиндевелое сознание едва осознавало мир.
        Нужно движение…
        И раз подводит старая память, следует использовать то, что уже помогало раньше.
        - Подбери себе ножны, ага?
        И, не оборачиваясь на слова благодарности, медленно, осторожно, словно стеклянная кукла, ступая между дремлющих людей выходит из башни навстречу холоду и ветру.
        Над замком багровеет сонный закат и на миг кажется, что ночь нападения повторяется. Но шум живого, не окутанного чарами медани замка разрушает иллюзию спустя пару ударов бешено вздрогнувшего в груди сердца, испуганно разгоняющего по телу кровь. Полыхнувшее страхом и жаждой тело стало на миг живым и горячим, словно магический огонь тогда не прошел мимо и выше, а поселился внутри, в угольях очага.
        Из шума ухо привычно вычленило голос ютамы, но присоединяться к нему, гоняющему уцелевших новичков внизу, под внутренней стеной, Кехан не пожелал. Кеду с парой помощников там же перебирали кучу оружия, раскладывая по сундукам годное к использованию и продаже. Часть доплаты за неожиданное нападение выдали неплохими клинками, ибо под эгидой Наместника все еще сохранялись шахты, ради которых и стояла тут крепость. Добыча руды, не смотря на нападение, не прекращалась.
        К пересчету оружия тоже приобщаться не было желания.
        Хотелось двигаться. Жить.
        Осторожно разминая плечи, он двинулся вниз, по полуразрушенной лестнице, слушая тихое шуршание осыпающейся из-под ног пыльной крошки с откоса в три человеческих роста высотой.
        Внизу Кехан проскользнул вдоль полуразрушенной стены, прочь от суетящихся целителей, дружно работающих над дымящимся и плюющимся зеленой жижей зельем по его рецепту в огромном, на четыре ведра, котле, бегающих туда-сюда посыльных в пропыленных оранжевых рубахах и зыркающих по сторонам полностью одоспешенных и чрезмерно вооруженных охранников. Не привлекая внимания прошел мимо парочки измученных, слишком молодых магов, увешанных нитяными амулетами и натягивающих защитные сети над трещинами, образовавшимися в кладке. Неторопливо и уверенно прошагал мимо вооруженных кирками рабочих, которые под руководством собственного, сипло покрикивающего, похожего на черного медведя ютамы, разгребали край завала, раскладывая осколки камней и кирпича по мешкам.
        Обогнул припорошенные пылью казематы, пустующую по дневному времени казарму и конюшню, откуда доносилось ржание наперебой с рычанием.
        Задворки конюшен и казармы встретили если не тишиной, но пустотой и запахом пыли, соломы и горького животного пота. Только в дальнем конце ограниченного глухими пыльно-рыжими стенами плаца кто-то, громко пыхтя, раз за разом нападал с деревянным клинком на соломенное чучело.
        Кехан прикрыл глаза, медленно потянулся вверх, преодолевая и отбрасывая боль и заиндевелость в мышцах.
        Тело на миг стало струной, потом руки мягкой волной опустились вниз, стало прочной нитью, распласталось по пыльной земле, скользнуло вперед серебристой змейкой. Припав к земле, атаковала в броске. Закружилась, сворачиваясь пружиной, взлетела в воздух для новой атаки, раскрыв яркий капюшон. Вытянулась струной тали и с визгом лопнула, хлестнув острыми стальными концам. Воздух загудел, струны взрезали ветер, поднимающий пыль.
        Песчинки, поднявшиеся водоворотом с земли, разлетелись, подчиняясь движениям струн, острыми осколками, переплавившись в иглы, пронзили пространство. Мягко опали, не встретив препятствия, тонкими нитями скользнули в центр вихря, собрались в клубок. Серебристая змейка, прячущаяся в клубке, снова скользнула вперед, припала к земле…
        И взлетела вверх атакующим мангустом, когти с искрами царапнули по камням. Резкий толчок, гибкий кувырок, перекат, атака, резкий выпал вперед, уклонение, снова атака, когти рвут полотно, раздирают камень и кирпич, назад, кувырок, разбег, вращение, прыжок.
        И волк, тихо рыча, затаился среди бамбука, ожидая в засаде знатную, сытную добычу.
        Кехан задумчиво моргнул, выпрямляясь. Спину резало болью, плечи ныли, но тело чувствовало себя живым, хотя и без особых сил и возможности продолжить движение.
        Память в этот раз не подводила, бамбуковый волк, степной кот, черный охотящийся медведь, атакующий тигр, летящий дракон формировались и ложились в движения легко, но сдавалось тело.
        Что ж, пока можно отложить.
        Кехан, растирая по красным, раздраженным плечам остатки мази и ежась от холода уже природного, поднял взгляд.
        На краю площадки стояла смутно знакомая троица, выглядя на редкость удивленно и даже, ради медани, благоговейно. Широко открытые глаза, выражения лиц, расслабленные нервные руки…
        Кехан наклонил голову, отрешенно перелистнул страницы Замка Памяти.
        Это знакомые Кауи Рижан, те, совсем недавно встреченные на стене, где вместе отражали атаку эхли медани, замеченные чуть раньше на горном перевале, где случился обвал, под который чуть не попали караваны, и давно, на рынке Менджубы, ввязавшиеся с ним в короткую драку. Молодые, поднабравшиеся опыта, оперившиеся. Один из них, пошедший в прорыв и под огонь рядом, явно не совсем оправился, под множеством бинтов, почти заменяющих одежду, скрывались едва поджившие ожоги, но он упрямо стоял сам, чуть кренясь на левый бок и оберегая плечо.
        Кехан сложил руки в приветствие, чуть склонился, оказывая уважение соратникам.
        Троица в потрепанном и пропыленном белом встряхнулась и дружно шагнула вперед. Предводитель начал было традиционный поклон, после которого придется начинать разговор, сплетая слова во что-то содержательное, четкое, значимое. Но сил не было, не после, признаться честно, импульсивной тренировки. Плечи и спина теперь, когда схлынула память, ведущая тело, ошеломляюще болели, новая, нежная кожа кое-где потрескалась и начала кровоточить.
        Девушка, распуская плеть, тоже начала что-то говорить, кажется, просить о поединке, но Кехан оборвал речь резким жестом, быстро обогнул их по широкой дуге, бросив по пути:
        - Вы на тренировку? Продолжайте, места тут хватит всем вам. Но мазью от ожогов все же пользуйтесь.
        У девушки на лице, у виска, тоже была пара некрасивых, облезающих пятен, да и волосы стали заметно короче. Тоже под удар магов попала? Она, кажется, была у первого костра, так что очень может быть. Все же сутолока нападения оставила даже в Замке Памяти изрядные пробелы.
        Но разговоров, общения с этими Кауи Рижан, ради медани, не нужно. Пожалуй, чтобы избежать их, лучше вернуться… не к сбруе и амуниции, остатки кожи закончились, а к ревизии новых клинков.
        Звонкий металл, кость и ароматное масло предпочтительнее разговоров. К тому же, за этой работой можно слушать. Почему-то сейчас, когда тело не тихо ноет, но отчаянно болит, идея считать и слушать кажется более привлекательной.
        Что Кехан и сделал, так же незаметно проскользнув мимо очагов суеты и беспорядка к стоянке Джихан Беру. И посвятил остаток вечера и ночи чужим разговорам, темному, маслянистому металлу, изгибам рукоятей, узорной ковке гарды и узорчатой чеканке накладных эмблем, не думая об очередной короткой встрече с Кауи Рижан.
        Глава 5
        Взгляд со стороны. Крепость Па Бинжи, горы Мелитун, провинция Лима, страна Рё.
        Пеменанг Дари, старый седой анумэ[30 - Анумэ - военный комендант какой-либо горной крепости, имеет в полном подчинении ближайший регион.] крепости Па Бинжи и Мелитун устал. Еще одно происшествие, и, пожалуй, он бы согласился выйти в отставку, даже на тех условиях, что предлагает обычно благословенный Наместник страны Рё.
        Последние дни в едва не разваливающемся по кирпичику сторожевом замке царил суетливый, безумный бардак, что всегда случается в случае почти проигранного сражения. Но вот ведь беда, Наместника интересовали не доклады о потерях и разрушениях, а бесперебойные поставки железа для стрел и клинков для хороших солдат страны Рё.
        Хорошо служи и получишь как вознаграждение своей верности по выслуге двадцати сезонов клок земли в пустыне или болоте, или - погибни под ударами клинков эхли медани, как неудачливый Первый пэвэй[31 - Пэвэй - подчиненный анумэ.] Па Бинджи. Но не смей выйти в отставку, даже после более чем двадцати оборотов сезона, это равносильно предательству, и такой солдат немедленно становится изгоем.
        Пеменанг уже почти готов рискнуть.
        Не особенно длинные, но по сезону светлые и холодные дни теперь сопровождал неумолчный гул работ. Не сказать, что раньше Па Бинжи был тих, но до окон, за которыми прятались покои анумэ, рабочий шум не долетал, затихая на уровне вторых или третьих карнизов, а беспорядок достигал кабинета только в виде докладов Первого или Второго пэвэй.
        Сейчас же ночью шум едва-едва затихал, и не до привычного уровня, чтобы в полную силу возобновиться с восходом солнца, не давая возможности выспаться.
        Наемники и стража в сопровождении оставшихся целыми магов патрулировали стены день и ночь, бряцанье клинков и хруст доспехов разносилось далеко над башнями, едва солнце ныряло за горы, а днем заглушалось грохотом камней от возводимой заново стены и грохотом колес от непрерывно движущихся караванов, ржанием лошадей и рычанием кёду. Иногда сверх того по горам разносится грохот от обрушаемых в ближайших шахтах стен, хрустом рушащихся над тайными тропами скал и уханьем неудачных зелий, замешиваемых прямо под открытым небом, ибо целительские покои были до сих пор заняты ранеными стражниками, недолеченными наемниками и потерявшими силу магами.
        В добавок неустанно снующие по окрестностям шпионы Второго пэвэй таскали непрерывно доклады, что отправлялись соколами прямо Наместнику, минуя покои анумэ.
        Разобраться, почему проникновение не было замечено ни стражей, ни магами, ни им самим, хранящим ключи от Па Бинжи конечно, надо. Но то, что доклады не ложились ему на стол перед отправкой для проверки, внушало, не страх, нет, но здравые опасения в том, что он сохранит свои ключи.
        Итак, отставка…
        Мысли кружились, кружились, кружились и отвлекали от бесконечного списка дел…
        Поэтому за всеми этими мыслями шум, производимый партией разведчиков, вернувшихся с одной из горных троп, и грохот кортежа прибывающего из столицы советника не тревожат так, как следовало бы, идеально вписываясь в громкий суетный фон, текущий в распахнутые окна покоев.
        Стук копыт, грохот колес, рычание и ржание, бряцанье оружия, перекличка дозорных, неразборчивый горский говор и буханье…
        Крики?
        Громкое и раскатистое, перекрывающее неумолчный гул Па Бинжи:
        - Держите его!
        Пеменанг, подняв голову от бумаг, подошел к раздвинутому окну, отвел широкое полотнище занавеси. Окно выходило на главный двор, ограниченный невысокими каменными двухэтажными строениями казарм и широкими, сейчас распахнутыми воротами. Несколько ярусов карнизов нависали над стенами, изогнутые головы древних драконов немного перекрывали обзор.
        Анумэ склонился, окинув взглядом двор.
        Обычно почти напротив, под закрепленной по дневному времени вверху решеткой бесконечно сновал рабочий и служилый люд. Сейчас по большей части они сбились в кучу между распахнутых створок, под поднятыми решетками. Трое или четверо жались к стенам слева, еще кто-то спешно утаскивал лошадей с обрезанными постромками за угол. Посреди двора валялся перевернутый возок, пестрая расшитая атой наместника ткань расплескалась по серой поверхности. Несколько тел в дорожном платье в неловких позах валялись рядом без движения. Гость в ярком расшитом тем же атой одеянии неловко, но быстро, отползал из-под копыт беснующегося черного кёду сайтан с помощью хромающего стражника.
        Вздымающегося на задние ноги разозленного кёду за обрывки поводьев с трудом удерживают трое разведчиков в пыльно-белых камизах. Кёду рычал, роняя пену, брыкался, вертел головой и возил разведчиками по пыльной земле, пока не затаптывая и пытаясь рвать других.
        Но ловко извернувшись, длинношеяя тварь схватила одного из мужчин за плечо и рывком отшвырнула подальше. Разведчик с глухим стуком врезался в ближайшую стену и сполз по стене рядом со сжавшимися стражниками.
        Двое оставшихся не справятся, Пеменанг почти слышит хруст раздавленных костей, тела разлетаются и кёду, хлеща тонким остриженным хвостом, прыгает вперед, проваливаясь все дальше в дикое бешенство.
        Алеющие глаза не видят ничего, примитивный разум полностью застлала ярость.
        Почему никто не стерляет? Тварь потеряла контроль и привязку.
        Пеменанг и сам чувствует некую разновидность бешенства.
        Копыта ударили в телегу, легко давя и ломая дерево и плетеные щиты. Щепки полетели в стороны, и из-под полога выскочил ребенок, метнулся в сторону, отшатнулся и упал, пытаясь увернуться от копыт, выбивающего из камней осколки хвоста и клыкастой пасти.
        Откуда тут ребенок?
        Охранник, вытащивший из-под копыт нарядного гостя, буквально швырнул его в ожидающие руки и кинулся было к ребенку, но откатился, едва не попав под укус. Зашевелились разведчики, еще один человек очнулся и попытался отползти.
        Кёду взбрыкнул и загарцевал, выбирая жертву.
        Из толпы у ворот, ощетинившейся мечами и пиками, выскочил человек, наемник из синих, резко и протяжно свистнул, сложив руки рупором, на удар сердца тварь застыла растеряно дернув головой, и наемник нырнул вперед, едва не под копыта, отшвыривая ребенка ближе к толпе. Кто-то из копейщиков поднял глефу и затащил ребенка в толпу.
        Наемник же, приземлившись почти под копыта, крутнулся, перевернулся, словно змей, и скользнул вверх, рыкнув что-то неразборчивое, вцепился в гриву кёду, оттолкнулся в рывке, когда тварь взвилась вверх, и взлетел на костистый хребет. Перехватил руками гриву, почти съехал, едва не свалившись, вцепился в ушные греби и с силой вывернул их наружу и назад. Кёду взвизгнул и припал на передние ноги, на колени, запрокинул покрытую пеной морду.
        Мягко и легко спрыгнув, но не отпуская жесткие гребни, чтобы не попасть под бок, мужчина заорал:
        - … хозяина тащите!
        Разумно. Если хозяин жив? Где он?
        Кёду с размаху упал на бок, перекатываясь, стараясь придавить укротителя. Наемник не отпустил уши уши, выворачивая голову и шею твари, отскочил столь же стремительно, в ритме дерганых безумных движений. Локтем заехал в пасть, прищемив язык, принял удар хвоста на спину, скользнул почти под копыта вновь дернувшейся вверх твари. Странным образом попадая в ритм судорожных движений черной твари, уклонился от копыт, укусов, падения, еще одной атаки хвоста.
        Это почти танец, быстрый, резкий и дерганый, странно взаимный, между укротителем и подчиняемой тварью.
        Кёду встал на дыбы, а наемник снова прильнул к хребту и сжал бока твари ногами, ложась на спину. Снова дернул и вывернул гребни, не подпуская к людям, раздразнивая, заставляя задрать голову и что-то гортанно рычит, потом еще раз свистит, прямо в ухо твари.
        Соскользнул на бок, повис, держась только ногами ровно в тот миг, когда кёду снова падает на другой бок, надеясь сбросить или придавить всадника.
        На этот раз отпустил гребни, взрыкнул в ответ на хриплое завывание и перехватил хвост.
        Соскочил.
        Кёду попятился, копыта взлетели, нанося сокрушительный удар назад, но укротитель отшатнулся, танцуя между беснующихся копыт, и дернул хвост, накручивая на руку, не давая удержать равновесие, развернуться и атаковать клыками, заваливая кёду на колени. Пнул метко, в сустав задней ноги. И опять зарычал…
        Пыль и осколки дерева разлетались из-под копыт.
        Мгновения тянулись как мед, наемник почти лег на бьющуюся тварь, приживая к земле.
        Но вот во двор затаскивают кого-то, обмотанного окровавленными бинтами с ног до головы. Этот некто, шатаясь, бросается вперед и падает перед кёду, что-то кричит прямо в морду. Тварь мгновенно затихает, ластится и громко урчит.
        Наемник отпустил гриву и хвост и осторожно, прихрамывая, отступил.
        Его оттаскивают подальше двое наемников с синими кругами на камизах. Укротитель кёду кривится на бок, осматриваясь, косится на потоптанных людей, явно пересчитывая потери.
        Тех, на удивление, немного. Разведчики в белом, наверное, Кауи Рижан, встают, хотя и с некоторым трудом.
        Что же, дел, похоже, прибавилось.
        Советник Наместника, едва успел добраться, ранен, придется приносить извинения, униженно каяться в собственной несостоятельности, необходимо выяснить, отчего взбесился кёду и отчего сразу же, как она взбесилась, тварь не пристрелили дежурные лучники или маги с малых башен. Принять доклад разведки. Белые камизы ходили на разведку тропы, ведущей к тайному перевалу.
        Пеменанг покачал головой.
        Но какие, однако, интересные таланты скрываются среди простых наемников. Бешеного кёду сайтан, не будучи хозяином, остановить руками обычно не удается. Джихан Беру казались обычной компанией, каких много в Рё, надежные, опытные, не ловящие золота в море, не то что Кауи Рижан, известные полсотни сезонов, сильные, богатые и успешные, готовые к созданию рода или собственной гильдии. Но они выстояли под ударом Эхли Медани, отразили атаку и пережили огненную волну магов. Теперь вот укротитель среди них нашелся, справляющийся с тварью без магии.
        Это интересно и очень удачно.
        Если все сложится успешно, стоит предложить этому отряду еще один долгий найм.
        Сон. Замки Памяти.
        Из-за плотного, сплетенного из тонкой лозы кауи щита, перекрывающего дверной проем, доносится звучный, мягкий мужской голос. Он легко перекрывает шелест пергамента и тихие перешептывания собравшихся.
        - Так объясните же мне, пенсэхат, отчего все эти ваши великие планы провалились? Нет ни новых территорий, ни богатой добычи, ни торговых путей, зато средств на войска потрачено более чем достаточно, чтобы вооружить вторую провинцию? Пора давать отчет.
        В мягком голосе прозвучал строгий, суровый приказ.
        - Ну же, я жду?
        - Кхм, прошу прощения, райя, - после долгого молчания, сопровождавшегося шелестом пергамента, звоном металла и шуршанием плотной тяжелой ткани, ответил молодой голос, - этот младший пэвэй… хм, занимается сбором отчетов. И получал отчеты о запросах от многих отрядов… нэ, солдат? И заметил несколько странное… Множество свитков от отрядов и крепостей поступало с просьбами о недостающих припасах. Крепости жаловались, что… запасов еды не хватает, караваны не приходили вовремя или не приходили совсем…
        Шелест, грохот рассыпающихся тростниковых тубусов.
        - Ох, простите, вот, это вот эта стопка, - сквозь поднимающийся негодующий ропот пробился голов молодого пэвэй, - вот еще, запросы и повторные запросы на подкрепление, наконечники стрел и дополнительные снаряды для осадных машин для штурма крепости… ох, простите, простите, Касанг. Вот, вот, последний с датой за пять дней до штурма. Поступил вовремя, вот, пометка от курьера, передан в крепость Мерпати, где, собственно, склады и казармы временные располагались.
        Еще грохот, торопливые шаги, путанные извинения.
        - Вот тут… это доклады от караванщиков и разведчиков, о засадах на фургоны, запросы на большее количество охраны для перевозки грузов и сопровождения бэкалани[32 - Бэкалани - маркитанты, интенданты, снабженцы.]. Это список пропавших грузов, - голос стал увереннее, - и безвозвратных потерь среди бэкалани. Еще раз прошу прощения…
        - То есть, - звучный голос прервал доклад пэвэй, - обобщая все эти доклады, сообщения и списки, можно сказать, мои войска проиграли компания, потому что из не кормили, и не снабжали оружием. В достаточном количестве.
        - Ну, прошу прощения, райя, по всей видимости, да…
        - Замечательно, благодарю за службу… и кто же среди вас, пенсэхат, отвечает за снабжение войск, охрану бэкалани и разведку караванных путей?
        Реальность. Предгорья Мелитун, провинция Лима, город Нихан
        Небольшой городок, состоящий из двух улиц и одного перекрестка тих и задумчив, когда патрульный отряд наемников Джихан Беру проезжает его. Две дюжины вооруженных и одоспешенных всадников на непритязательных, но надежных лошадках неспешно двигаются между невысоких домов, огороженных высокими заборами из белого камня. Из-за краев выглядывали только пестрые крыши с забавными коньками и загибающимися карнизами и свежая зелень роскошных, расцветающих розовым, белым и алым садов.
        Местные жители отходили с дороги, прижимаясь к стенам, но, казалось, не пугались. Парочка в расшитых свадебных одеяниях с перевитыми общей лентой руками, обнимаясь, помахали руками и свернули в узкий сумрачный проулок между двух высоких стен. Мальчишки в серых заплатанных рубахах гуськом просочились вдоль стены, обрывая свисающие цветы, перешептываясь и хихикая. По солнечной стороне, жмурясь, шествовал кот, за ним семенила пожилая вани в тяжелой темно-зеленой мантии, подметающий пыльную землю расшитым подолом.
        Кехан ехал последним по странной привычке, прикрывая воображаемое отступление, отстраненно вслушивался в город по столь же странной привычке, пересчитывал встреченных людей и спины своих Джихан Беру.
        Кажется, в городке слишком мало людей. Ведь уже почти полдень, на улице тепло и солнечно. Самое время прогуляться, посплетничать, поторговать или затеять какое-то веселье.
        Но ни торговых палаток, ни разносчиков, ни шума, обычно сопровождающего городскую жизнь.
        Странно.
        Кехан, склонив голову к заплетенной гриве лениво переступающей копытами лошади, тронул рукояти бенго, провел по кожаным лентами и кистям, проверил, легко ли выходят клинки из ножен. И вслушался в город, оттаскивая себя от наступающего из пустого очага холода.
        Городской шум все же был, но совсем тихий, словно перепугано прячущийся за стенами, дверями и ставнями, задвинутыми засовами.
        Но ничто из этого не казалось неправильным.
        Впереди показались последние дома, за ними начинались полудикие сады, сейчас покрывающиеся темной зеленью наравне с цветами. Дикие ягодники и хлебные деревья все еще демонстрировали голые ветви, однако шипастые магнолии и низкие сосны достаточно скрывали от чужих взглядов каменистые склоны.
        Извилистый забор, осыпающаяся побелка, узкий переулок, в густой тени ничего не разглядеть. Следующий забор, еще одна крыша, с синими драконами на гребне.
        Переулок. Тьма с нем такая же обыкновенно-густая, но… прорезается неожиданно суматошным, паникующим детским шепотом.
        Кехан придержал лошадку, чуть замедляясь, не торопясь миновать узкую щель между стенами.
        - Давай, давай же! - надрывный шепот.
        И в ответ отчаянное и испуганное детское:
        - Беги, давай же, беги! Я не дотягиваюсь!
        И Кехан, коротко свистнув, свернул в переулок.
        Лошадка нервно дернула головой, ныряя в странно осязаемую, склизкую и густую темноту.
        Задрав голову, Кехан успел заметить свисающего на ту сторону забора мальчишку лет десяти. Привстал, и, схватив за босую ногу, дернул назад.
        Мальчишка охнул и рухнул ему в руки. Жилистый, грязный, на лице кровь, но одет прилично и подстрижен аккуратно.
        Из-за стены раздалось паникующее:
        - Леан?
        Мальчишка расширил глаза, осознав свое положение, открыл рот и почти закричал в голос. Кехан успел зажать ему рот, качнул головой.
        Чутье вопило, поторапливая.
        Память кружила листьями на ветру.
        Отсадив мальчишку, притер лошадку к стене, встал на седло, подтянулся и свесился вниз, мимоходом порадовавшись, что ни пик, ни битой керамики в верх стены не встроено.
        Внизу, задрав голову, стоял еще один мальчишка. Чумазый, в драной старой рубахе, он изо всех сил старался стать невидимым.
        - Пш, давай, - шикнул Кехан и спустил вниз ленту бенго.
        Мальчишка, не раздумывая, вцепился в кисть, и Кехан потянул вверх. Груз оказал помощь, упираясь ногами в неровную кладку и миг спустя оказался на стене.
        Кехан сдернул его вниз и осел в седле.
        Тихо понукая лошадь, попятился с грузом из переулка.
        - Что там? - спросил тихо сжавшихся перед ним в комок мальчишек.
        Мельком во дворе он не заметил ничего особенного. Полуголые деревья, старые серые стены дома.
        Мальчишки дружно икнули, практически онемев от смеси ужаса и облегчения.
        Выбравшись из переулка, Кехан развернул лошадь, ускоряя ее ленивые шаги. Остальные Джихан Беру почти выехали из города, кое-кто оглядывался. И они, кажется, осторожно формировали боевое построение, не торопясь щетиниться пиками, но…
        Кехан ускорился. Чутье подгоняло, но торопиться это привлекать излишнее внимание. Кого бы то ни было.
        - Там, там… - один из мальчишек, Леан, отмер, - эхли… эхли…
        И за спиной заворчали, зарычали камни, задрожала земля.
        - Ша, ра джахат! - Кехан не стал дослушивать, с силой пиная лошадь каблуками. Та, злобно взвизгнув, рванула вперед, резко, едва не сбрасывая пассажиров. В пару мгновений пролетев последние дома, они выскочили на утоптанную дорогу, к задержавшемуся строю Джихан Беру.
        Кехан вломился в ряд между возникших словно ниоткуда пик, и рискнул обернуться.
        Увидел, как в воздух, под жаркое солнце, обманчиво бесшумно и стремительно воспарили камни. В одно застывшее мгновение среди них клубились пыль и тьма, разрезаемые на ломти яркими сияющими лучами дневного светила. Но оно прошло, и камни рухнули вниз, с грохотом, заглушающим мысли, сотрясая землю. Дорога заплясала под копытами лошадей, те частью теряли равновесие и падали, некоторые попятились, приседая от испуга. Накатившая волна пепла вперемешку с пылью с ревом швырнула в лица осколки камней, прокатилась по дороге, оседая на земле черно-серой удушающей пеленой, пригибая деревья и кусты, заставляя немногих с трудом усидевших в седле всадников пятиться. Живая тьма свилась в клубок над городскими крышами, расплескалась, забилась плетями и затихла, накрывая пологом обломки, оставшиеся от стен.
        Воздух, застывший, как воск, наполнили крики пытающихся взять под контроль всадников и перепуганное ржание оглушенных животных.
        Те скакуны, что были сбиты с ног ударом, поднимаясь с земли, оглушенно мотали головами, и выдирая из рук поводья, в безумии, роняя пену с губ, разбегались в стороны. Половина отряда мгновенно лишилась мобильности. Но Кехан, как ни странно, в седле удержался и детей не сбросил.
        - Динан, - крикнул, поднимаясь с земли, тощий одноглазый Харит, один из любимчиков кеду, назначенный главным в этот патруль за опыт службы на границе и любовь к планам, - в объезд и назад, доложи на сторожевую башню!
        Динан, самый легкий и мелкий из отряда, подобрав поводья, без разговоров кивнул, приструнил и пришпорил перепуганную лошадь, уводя ее по дороге и в сторону, через припорошенную пылью холмистую равнину, назад к горам, где пряталась застава, намереваясь обогнуть город по как можно более широкому кругу.
        Кехан, придерживая перепуганных детей и намотав на руку поводья, внимательно наблюдал за клубящейся над городом тьмой.
        Она ровно пульсировала, словно в такт чьему-то дыханию, внутри поблескивали тошнотворно-зеленые искорки и выбрасывала в чистое небо короткие мохнатые щупальца - протуберанцы. И давила, давила тишиной.
        Без напоминаний отряд начал выстраиваться заново, в двойную линию поперек дороги.
        Над оставшимися Джихан Беру навис вопрос о том, что же делать? Какому плану следовать?
        Но вопрос решился сам собой, когда у осыпавшихся стен, присыпанных пеплом, зашевелились гротескные, изломанные фигуры.
        А сзади раздался паникующий женский крик, заглушая хруст копыт, и торопливый топот.
        - Леан, где ты? Ле-а-ан!
        Один из мальчишек под его рукой вздрогнул и потянулся назад.
        - Маст… мама?
        Оговорка?
        Кехан переглянулся Харитом, опирающимся на уцелевшее копье. И по кивку попятился, сдавая назад сквозь щетинящийся пиками двойной строй. Харит с кеду любили строить планы на любую ситуацию, даже невозможную.
        Невозможное случается чаще всего.
        Холод пробрался из очага, незримой заиндевелой коркой покрывая тело. Разум помутнел, скрываясь за полупрозрачной ледяной узорчатой стеной.
        Нет, позже.
        Корка осыпалась с призрачным хрустом. Только внутри по-прежнему сохранились колючие осколки.
        Сейчас нужно двигаться.
        Еще двое отделились от группы, расходясь широким кругом, направляясь к другим сторожевым башням. О происходящем так или иначе нужно рассказать.
        А остальные Джихан Беру, ощетинившись клинками, медленно пятились от приближающихся изломанных фигур, с каждым движением обретающих все большую подвижность и гибкость.
        Женщина в пыльной короткой дорожной накидке, тяжело дыша добежала до Кехана, и тот спешился, еще раз оглянувшись по сторонам. Дорога вилась по равнине, то исчезая, то поднимаясь на холмы, но упиралась в подвесной мост через широкий, глубокий каньон, вытесанный льющейся с гор бурной ледяной рекой. На полпути к мосту застыл одинокий пестрый фургон, вокруг него бегали какие-то люди, торопливо собирая раскинутый лагерь и впрягая нервно дрожащего кёду сайтан.
        Кехан дернул за рукав женщину, судорожно ощупывающую мальчишку, пытаясь привлечь внимание. Второй ребенок стоял рядом, тихо всхлипывая и ошеломленно наблюдая за истеричными объятиями.
        - Как ты мог?! Ты… да посмотри же!! На меня! Леан!
        И тонкие руки ерошат волосы, тискают ребра.
        - Мас… - опять заикнулся мальчишка, ничуть не похожий на женщину, не мать, - но мне было интересно!
        - Сколько раз я говорила! - голос возвысился до пронзительного, режущего уши контральто.
        - Хм, - Кехан еще раз резко дернул женщину, отходя на несколько шагов, давая место дружно шагнувшим назад Джихан Беру, - двигайтесь! Назад и на тот берег!
        Женщина очнулась, цепко огляделась, выдохнула, оценив тьму, уловила движение, тянущееся от городка. И без сопротивления была закинута в седло. Оба мальчишки отправились следом, и под длинное присвистывание, получив хлопок по шее, лошадка послушно потрусила в сторону моста, набирая скорость.
        Мальчишке было просто интересно? Почему так знакомо звучит? Даже интонация?
        Не шпион?
        Нет, потом. Когда оно будет.
        Сейчас реализуются другие планы.
        Кехан развернулся, доставая бенго, распустил кожаную ленту на одном и влился в строй, внимательно всматриваясь в равномерно наступающую тьму.
        - У нас есть большой огонь? - бросил в пространство вопрос.
        Харит отрицательно качнул головой.
        Один копьеносец, плавно шагнувший назад, буркнул:
        - Фляжка с огненным рамуи.
        Кто-то сзади хрюкнул, дополнив:
        - Бахан[33 - Бахан - гранаты, глиняные горшочки с разноообразной начинкой.], две штуки.
        Мало. Но вариантов нет. Бежать сразу они не смогут.
        Поэтому медленное отступление.
        И Джихан Беру еще раз дружно отшагнули назад, фактически заманивая эхли медани, заставляя пляшущую тьму сосредоточиться на себе, как на угрозе и вкусной добыче одновременно. Не на других людях, возможно, выживших в городке, не на посланниках, спешащих с докладом в ближайшие крепости. Поэтому они отступают медленно, равномерно, дразняще. Но это огромная возможность умереть здесь и сейчас для любого из них.
        Эти медани, кажется, не совсем разумные, все еще незрелые, проявившиеся слишком рано из-за потревоживших их детей. Это, по сути, хищные животные, заинтересованные в том, чтобы поиграть в охоту на еду.
        Поэтому сейчас идет игра в отвлечение. Тянется, тянется, тянется, насколько позволяет время. Джихан Беру, с ушибами и синяками, отступают но не бегут, не слишком быстро, словно ароматная доступная приманка, подраненная, доступная, и чтобы поймать ее достаточно только сделать еще один рывок. Но все же балансируя на краю и не давая поймать себя.
        Бег провоцирует любого хищника, быстро, мгновенно.
        Нужно тянуть время.
        Где-то там, позади, бегут по мосту на противоположный берег женщина с двумя любопытными мальчишками и другие люди. Где-то несутся во весть опор Джихан Беру с докладами.
        А Кехан тут играет с хищником в добычу.
        Сосредоточиться на шагах.
        Не терять внимания тварей.
        Быть очень-очень вкусной, интересной, умеренно сложной добычей.
        Обманчиво медленные длинные тонкие фигуры подобрались ближе, перемалывая камни, тонкие плети травы и ветви кустов, и неожиданно до них оказалась всего пара дюжин шагов. Тихое хищное шипение донеслось сквозь застывший, словно воск, воздух. Пульсирующая зелень внутри фигур, обретающих все более четкие очертания, завораживала. Медани все больше и больше начинали походить на людей.
        Еще несколько шагов назад. И еще.
        Чем больше, тем лучше. Чем дольше, тем лучше.
        Вот они мы, доступные, но не слишком, интересные и вкусные.
        И тьма поползла следом за мерно шагающими назад людьми и пятящимися конями, пластаясь щупальцами по земле, поднимая мелкую пыль и вминая когти в щели между дорожными плитами. Над городом медленно росла тень, пронизываемая зелеными молниями. Раскинулись, застилая солнечный свет, огромные крылья, полные зеленых молний.
        Кто-то, отходя, тихо ругнулся, споткнувшись. Бряцнуло оружие.
        Бенкго тихо угрожающе вжикнул. Добыча должна отбиваться?
        Возможно, из этой ситуации выйти без потерь не получится.
        Кехан еще раз крутнул бенго, разминая запястья.
        Нужен огонь.
        Нужен - будет.
        Еще шаги в медленном танце, странной охоте, когда и добыча, и хищник видят друг друга, но не решаются на действие, балансируя на грани.
        Медленно. Осторожно. Затаив дыхание. Под шелест и свист теней, клубящихся в небе.
        И как ни медленно они отступали, шаг за шагом, шаг за шагом, шаг за шагом, шаг за шагом… тянуть время дальше не получалось, наступило время бежать. Это было видно. Тени уже совсем очеловечились, сквозь черный, сочащийся туман уже проступили черты лиц, словно зеркало, похожие на лица тех, кто им противостоит.
        Харит шикнул, всадники развернулись и рванули прочь, к мосту.
        Логично.
        Кехан перехватил из рук последнего всадника копье, поспешно обмотанное кожаным ремнем пониже острия и политое крепким горючим рамуи.
        Шершан, плавно продолжая движение назад, начал раскручивать обвязанный веревкой глиняный горшочек. Огненный бахан взрывался, если его как следует взболтать и ударить обо что-то твердое. Что туда мешали гильдейские маги, не знал никто, но такой горшочек, размером с кокос, на десять-пятнадцать шагов окрест мог изрешетить и огнем залить.
        И - раз, и - два, и - три…
        Эхли медани готовятся к рывку, бахан взлетает по плавной дуге и спустя миг вязнет во взметнувшихся вверх когтистых щупальцах.
        - Пошли!
        Все оставшиеся пешими Джихан Беру, развернувшись, рванули к мосту.
        Кехан, бросив бенго в ножны, на ходу разжигал огонь. Кожа занялась очень хорошо, резко.
        Вдох, выдох, копье на плечо, дорога ложится под ноги, сзади нарастает гул и вдруг в спину бьет взрывная волна, насильно разгоняя, от грохота закладывает уши, а жар на коже заставляет вспомнить не такие уж давние ожоги. Краем глаза Кехан отслеживает тех, кто бежит рядом… кто-то уже вырвался вперед.
        Они с Шершаном держатся последними, и тьма хватает за пятки.
        Не спотыкаться!
        Копье тянет плечо. Бенго в ножнах дрожат от ярости. Шершан раскручивает бахан, оглядываясь и выдыхая ругательство.
        Или правду?
        Но Кехан одергивает его и машет в сторону брошенного почти у самого моста фургона. Мост узкий, подвесной. Фургон не прошел. Пуст.
        Люди бегут по мосту, им навстречу почему-то бежит еще кто-то. Первые Джихан Беру, спешившись, тащат упирающихся лошадей на мост.
        Нужно время.
        Кехан тормозит, раскручивая копье, и резко оборачивается.
        Выпад.
        Огонь и металл танцуют, рисуя яркие дуги. Косой удар разбивает пополам тело эхли медани.
        Вой, темная дымка, зеленый ихор.
        Слишком похожи на людей?
        Хорошо. Можно убивать, как людей.
        Танец, плавный и быстрый, копье помогает, словно вращается само, инерция тянет вперед, назад, словно маятник, шаги следуют памяти не тела, но разума.
        Танец, среди теней, вперед, назад, назад, назад. Огненный круг, круг стали, со свистом режет воздух, почти человеческие тела.
        Заманить, задержать, станцевать.
        Дышать тяжело, воздух словно воск.
        Огненный круг сливается в щит, глаза почти не видят, залитые потом и тьмой. Танец на слух, на ощупь.
        Последние люди ступили на мост.
        Вот и фургон.
        Шершан?
        Кехан оглядывается, отступает на пару шагов, замедляется, эхли медани, шипя, приближаются.
        Они хотят крови?
        Ближе…
        Большие колеса, высокие деревянные борта. Внутри, за полотном, бочка с потеками.
        Что-то горючее?
        Эхли медани почти люди, они обтекают преграду, на миг застывают, отвлекаясь на полотно, в котором путается, словно в сети, тьма.
        Еще шаг назад, Шершан за спиной.
        Свист раскручиваемой веревки.
        Кехан ступает на мост.
        Бахан летит.
        Эхли медани… кричит.
        Огонь расцветает, словно алый цветок. Белые, оранжевые, пурпурные и красные, словно кровь, лепестки раскрываются, разрывая тьму в клочья.
        Тьма вопит, в стороны брызжет зеленью ихор.
        Осколки фургона пронзают воздух словно наконечники стрел.
        Плечо, левый бок, щека.
        Сзади удаляется топот.
        Кехан раскручивает копье, пламя сбивается, обжигая руки.
        Бахан не убьет эхли медани.
        Но даст время обрушить мост.
        Деревянные плашки скрипят под ногами, полотно колеблется.
        Веревки… горят.
        Эхли медани ступают на мост по одному.
        Кехан улыбается. Кажется, это уже привычное место, позади, прикрывая отступающих.
        Копье вращается, прорезая первую тварь.
        Веревка горит, пламя весело бежит вперед и назад.
        Страха нет.
        Под ногами пропасть.
        Еще шаг назад.
        Еще один эхли медани. С лицом ребенка.
        Огненный круг смерть его.
        Еще шаг.
        Мост опасно покачнулся, просел. Огонь уже добрался до опорных канатов, что привязаны ко вбитым в скалу столбам.
        Еще шаг, еще один пламенеющий круг.
        Лезвие копья надламывается у основания, чад от горящей кожи выбивает слезы.
        Швырнув остатки древка в очередного медани, Кехан разворачивается, и несется по проседающему мосту.
        Некогда смотреть на пропасть внизу, он сосредоточен только на том, чтобы ноги раз за разом попадали на деревянные плашки.
        Одна хрустнула прямо под сапогом, Кехан успел схватиться за горящие веревки и буквально швырнуть себя вперед.
        Упал, вцепляясь в мост буквально ногтями, развернулся, резко выхватывая бенго и полосуя приближающихся медани.
        Обернул запястье еще не прогоревшим насквозь канатом, и раскрутив клинок, со свистом обрушил его на все остальные. И еще раз, и еще, и еще.
        И когда под ногами ощутил пустоту, изобразил на лице злую улыбку, ощерясь в лицо тьме не хуже любого хищника.
        Взгляд со стороны. Мост.
        Харит из Нехри, третий этого имени, бывший житель прибрежного анклава небольшой серебряной купеческой гильдии, любит строить планы. Благодаря одному из таких планов и он, и его семья сейчас живы, пусть и разбросаны по всей стране Рё, не смотря на то, что на не угодивший высоким родам купеческий дом была обрушена вся мощь наместника провинции. Итак, планы, составляемые и реализуемые им, доказали свою состоятельность.
        И поэтому, поощряемый кеду, он все еще строит их, и учит действовать по придуманным шаблонам всех Джихан Беру, кто выражает малейший интерес. Он и нынешний отряд для патрулирования собирал именно по этому признаку.
        Но, во имя всех богов, ни разу Харит не предполагал, что план, как подманить эхли медани, понадобится. И сработает. Причем успешно.
        Но не его рукой задумка была выполнена. Харит, составляя план, честно и откровенно признавал, что выполнять его будет некому. Кто пойдет на такой риск?
        Но вот Харит, живой, дышащий, наблюдает, как реализуется конечный пункт плана - отсечение.
        Он, пытаясь отдышаться, висел на руках парочки неведомо откуда взявшихся наемников из Белого отряда. И смотрел.
        Как стремительно, меняя ритм и направление движения, кружится огненное кольцо, не давая медани подступиться ближе к последним отступающим Джихан Беру.
        Как две фигуры летят, отступая перед напором тьмы, уже слишком похожей на людей.
        Как время застывает, словно замораживая в воске двоих у судорожно дергающегося под нагрузкой моста, как с гулким грохотом взбухает огнем и расцветает осколками фургон, у которого на миг задержалась тьма.
        Как горят эхли медани, как один человек несется через мост, перепрыгивая через плашки и практически не держась руками.
        Как Кехан, снулый, холодный и высокомерный ублюдок, не способный даже улыбнуться, не то чтобы выпить со всеми у костра, танцует с огнем на краю обрыва.
        Как Кехан, ходячий справочник, хладнокровно вступающий в любой разговор, игнорирующий дружеские отношения и вечно торчащий с краю, сдерживает наступающих эхли медани один.
        Ровно так, как говорилось в никогда не должном реализоваться плане.
        Как Кехан, незаменимый, когда нужно вытащить из рукава какую-то информацию, но молчащий, если не спросить прямо, отступает на покачивающийся мост.
        Как огонь, танцующий по воле его рук, каплями льется на мост, поджигая скрученные канаты. Как пламя бежит вперед и назад, заставляя медани отступить ненадолго, но потом снова кинуться вперед, под удары горящего копья.
        Как трещит и шатается пылающий мост. Как огонь пожирает канаты, опоры, деревянные поперечены, как падают вниз, туда, где ревет ледяной поток, пепел и искры.
        Как Кехан почти летит к другому берегу, отступая и, оступившись, запинается и почти падает, когда доски под его ногами начинают рассыпаться пеплом.
        Как Кехан вскидывается, развернувшись, как сверкает бенго, встречая истекающую болезненной зеленью тьму, и перерубает последние, самые толстые, удерживающие мост канаты.
        Как остатки моста, превратившиеся в комок огня, жадно пожирающий самое себя, ошметки тьмы, окутанные пылающей и пульсирующей, словно живая, зеленью и Кехан, хладнокровная снулая рыбина, успешно и самоотверженно прикрывшая отход отряда Джихан Беру, падают вниз.
        Грохот, удар, шипение вместо криков, мощный всплеск далеко внизу и тишина.
        Эхли медани, бросающие тень на небо и землю с той стороны реки, вскинулись, потянулись остатками тьмы к замершим на противоположном берегу Джихан Беру, отпрянули, словно ожегшись незримым огнем, бросив на землю волну зеленых искр, выжигающих среди чадящих остатков фургона пепельные полосы. Потом тьма подобрала щупальца и начала медленно отступать от края.
        Медленно. Очень медленно. Назад.
        К городу, над которым простирала крылья еще большая тьма.
        Воцарилась тишина, прерываемая только тяжелым дыханием в этот раз убежавших от смерти людей.
        Кроме одного?
        Харит последний раз вздохнул и высвободился из рук Белого отряда.
        Медленно-медленно, посматривая на шелестящую тьму, подошел к обрыву, где на опорных столбах, сложенных из мелкого камня, спаянного древним цементом, болтались остатки канатов.
        Канаты дрогнули и Харит чуть не нырнул вниз, перевешиваясь через край.
        И замер.
        Кехан, унылый одиночка, по всем правилам должный мертвым лежать на дне реки, цеплялся за остатки моста и отвесные скалы над темным, бурлящим и пенящимся, несущимся с рычанием в сторону моря потоком. Кехан не собирался сдаваться и снова шевельнулся. Руки одна за другой переместились выше, вцепляясь в остатки моста, он подтянулся, нащупал новую опору среди осыпающихся мелким песком трещин и выступов.
        Еще одно движение.
        Глаз Кехан не поднимал, вжимаясь сосредоточенно в скалу и словно во что-то вслушиваясь.
        Рядом с отмершим Харитом, машинально попытавшимся составить какой-нибудь план, кто-то шумно выдохнул. Джихан Беру оглянулся.
        Белокамизный прошептал:
        - Веревку бы?
        - Хм, нет. Просто не отвлекай. Он сам справится.
        Харит в этом не сомневался.
        Тому, кто готов сунуться под огонь, взобраться по почти отвесной скале не сложно.
        Наверное?
        Время тянулось и тянулось, словно сладкая патока, вываренная в горном меду. Потрепанные остатки отряда собрались, нервно перешептываясь и поглядывая то на ту сторону, где медленно разрастался комок сумеречной тьмы, то вниз, на медленно поднимающегося по скале Кехана. Белые камизы Кауи Рижан, смутно знакомая тройка молодых да ранних, ругались чуть в стороне, старший хмурился, девица горячо что-то доказывала, размахивая руками, еще один нервно дергал и дергал шлейки своей перевязи, согласно кивая на ее бурную речь.
        Наконец грязная обожженная рука вцепилась в край скалы, Харит тут же упал, собирая пыль на окончательно испорченную камизу и подхватил вторую за запястье, вытягивая обгоревшего наемника на горизонтальную поверхность. Тот, перевалившись, перекатился на спину и уставился неподвижным взглядом в небо.
        - Цел? - спросил тихо Харит, присев рядом и взглядом отгоняя любопытствующих спутников.
        Кехан, грязный, обгоревший и ободранный, как кот после изрядной головомойки, потерявший один из своих лелеемых бенго, осторожно провел рукой по лицу, размазывая пыль и кровь, превращая лицо в ритуальную маску и сказал очень спокойно и ровно:
        - Нужно менять твой план, не совсем он работает. Недостаток информации.
        Харит посмотрел на эту снулую придворную рыбину, сглотнул и испуганно рассмеялся.
        Сон. Замки памяти.
        Большой полукруглый кабинет на самом верху башни кесэт Саитэ всегда был предназначен не столько для работы, для этого у магов были лаборатории, подземные и надземные, а для демонстрации величия, подавления инакомыслия и торговли.
        Стрельчатые окна тянулись от пола до высокого потолочного купола, в рамы были вставлены мелкие разноцветные стекла, образующие странный узор и из глифов и рун. В солнечный день свет, попадая в помещение, расцвечивал серые камни в алый, синий и золотой. Великолепный массивный стол из красного дерева и кресло с резной спинкой из дерева золотого располагались прямо напротив дверей. Вдоль полукруглой стены стояли стеллажи, полные свитков и безобидных на вид безделушек, перемежающиеся статуями в древних пластинчатых доспехах из драгоценного дерева и дубленой кожи. Канделябры в виде морских драконов горели вечным бездымным огнем. Пара глубоких кресел из пропитанной ароматными маслами кауи, оплетенной шелком, гобелены от лучших мастеров страны Рё и циновки, сплетенные из лучшего цветного морского тростника, выведенного одной из кесэт и собранные в ритуальные круги и джумат. Рабочие, готовые к наполнению силой. И, порой, круги эти активировались.
        Но, кажется, не в этот раз. Не придется оттирать от подпалин камни и стелить новые циновки.
        Глава кесэт сидит за столом неподвижно. Но его присутствие ощутимо давит на присутствующих. То, что невозможно увидеть, глядя в лицо, но можно ощутить, отведя взгляд от лица хозяина кабинета. Темная, тяжелая пелена силы, клубящаяся вокруг облаченной в расшитую многослойную мантию из пурпурного шелка фигуры. Щупальца силы, скользящие вокруг, свивающиеся кольцами и в ярости способные пробить каменную стену. Алые брызги, остающиеся в воздухе, следующие за каждым неспешным движением. Дымный запах благовоний и тонкий аромат пепла сгоревших цветов. Лицо, словно вырезанное из темного самшита, глаза - непроницаемые черные агаты. Сидящий за столом глава не скрывает силы своего недовольства, но тщательно сдерживается, ожидая доклада.
        Посетитель стоит на коленях, упираясь руками и лбом в цветное плетение. Накинутая на плечи мантия немного подпалена по подолу, укороченные волосы взъерошены. Он тихо шепчет что-то униженно-просящее, но вздрагивает и едва не подпрыгивает вверх. Уставившись как птенец в неподвижные змеиные глаза главы кесэт, он начинает тараторить что-то неразборчивое на одном из горских наречий. Потом встает по плавному жесту изящной, украшенной кольцами и браслетами руки и подает толстый, плотный свиток, обмотанный темной лентой и подпаленный с одного конца.
        Глава кесэт милостиво кивает:
        - Вознаграждение ждет тебя внизу, у младшего казначея.
        И посетитель пятится к двери, мелко подрагивая и кланяясь.
        Клава кесэт Саитэ мягко разворачивает свиток, читает. Улыбается, словно сытый хищник, которому была приподнесена очередная невинная жертва, кончиками пальцев поглаживает хрупкую бумагу.
        - Информация это сила, мальчик мой, информация это власть. Подай нефритовый письменный набор, мы отправим приглашение Наместнику провинции Лают.
        Горы Мелитун, провинция Тежан, крепость Па Даржан
        Информация - это сила, информация это власть. Эту истину иногда в прямом смысле вбивали в молодого мага много лет назад. Это правда, но на каждую силу найдется еще одна, посильнее. Что так успешно доказала рухнувшая в забвение и смерть кесэт Саитэ. Отчего старый, опытный, хитроумный, безжалостный и коварный глава оказался так беспечен, отчего не учел новую информацию, отчего стал слишком уверен в собственной силе, отчего вдруг решил сыграть сам там, где всегда предпочитал поставить кого-то пешкой?
        Нет возможности выяснить, не у кого. И кто был столь умен, что подвиг главу на такую авантюру. Этот вопрос был занимателен, Кехан иногда пролистывал в голове все события, приведшие к уничтожению кесэт, но не видел стороннего влияния. А уточнить, хотя бы пройдясь по местам падения, по главной башне кесэт, он уверен, еще стоящей под замками, не было возможности.
        Но результат, результат падения кесэт вот он, во всей своей красе. Некому следить за дорогами, не у кого купить нужную информацию, и никакие бэкалани не помогут отряду, у которого кончаются припасы, если нет относительно безопасной дороги и достоверной информации.
        Джумат на дорогах теряют силу, что-то, конечно же, обновляют маги других кесэт, но у Саитэ было много секретов.
        Курьеры и разведчики армий и наместников по-прежнему приносят информацию, но ее недостаточно. Нет тех, кто смог бы сказать: «В Лают неурожай, поэтому лабанаги мигрировали в поисках травоядной добычи и на этих дорогах ваших курьеров сожрут без остатка». И курьеров становится недостаточно. У Саитэ были способы сбора информации и маги, способные сложить два и два и получить обвал в горах. Теперь их нет.
        Из-за падения кесэт Саитэ Кехан встречает начало третьего года в отряде Джихан Беру, застряв в осажденной горной крепости Па Даржан, причем в крепости кончаются запасы еды, оружия и людей, а подкрепление из столицы не спешит на помощь дальней, не самой важной крепости.
        Крепость стояла в отрогах, перекрывая один из путей в плодородные долины, прячущиеся среди островерхих пиков восточных отрогов Мелитун. Снег, никогда не выпадающий на равнинах и болотах, но для горцев привычный, первый в этом сезоне, тонкой пеленой присыпал темную зелень, прячущуюся между камней, красную черепицу, серый пористый камень и черное вулканическое стекло. Белый пар клубился над конюшнями и казармами, скрывая приготовления. За туманом можно было разглядеть только мельтешащие фигуры, да яркие вспышки магии, сковываемой амулетами.
        А к стенам крепости, сложенным из крупного пористого камня подступали отряды страны Юй. Откуда в предгорьях возникли пехотинцы с огромного, хотя и меньшего, чем даже любая провинция страны Рё, пиратского острова, Кехан даже предположить не мог. Впрочем, судя по светлым мантиям, снующим среди текущих струйками по расщелинам людей и вспышкам тошнотворной зелени на макушках холмов, дело это какой-то из возвеличивающихся кесэт.
        С высоты первой стены разобрать покрой и метки на мантиях не было возможности, но зеленые огоньки, бледно-салатовый то ли туман, то ли дым, стелящийся по лощинам, и терпкая горечь на языке подсказывали: эхли медани тоже приложили руки к этому нападению.
        Кехан задумчиво наблюдал, опираясь о парапет и пристроив рядом длинную пику, как на расстоянии в пару сотен шагов разворачивается лагерь, устанавливаются осадные орудия и палатки. В одном узких оврагов, прорезанных в каменистых отрогах, громоздилось что-то странно-большое. Словно еще один холм, прикрытый грубой серой парусиной и припорошенный снегом.
        Эхли медани…
        Эли медани были на слуху. То тут, то там происходили вспышки и атаки. Слишком часто, на взгляд Кехана, слишком успешно. Тот давнишний городок у моста был только началом. По всей стране Рё твари атаковали, уничтожали и жрали людей. Страна Рё воевала в нелюдью в открытую пока только в горах, но и прибрежные провинции теперь были небезопасны. В столице, в укромных альковах шептались о смене династии, об утрате благословения, о проклятьях на последнем Наместнике страны Рё.
        Что же, если учесть, что обострение началось после падения кесэт Саитэ, виновника падения можно назвать с некоторой долей уверенности. Но как сплелись интересы нелюди и магов, райя и нищих, для чего?
        Каковы цели каждой из фракций? Наверняка, разные, противоречивые, конфликтующие…
        Кехан выдохнул пар и вырвался из холодных мыслей в прохладу подступающей зимы.
        Рассуждать бессмысленно. Нужно жить.
        Ведь к стенам крепости, сложенным из крупного пористого камня подступали отряды страны Юй. Откуда в предгорьях возникли пехотинцы с огромного, хотя и меньшего, чем даже любая провинция страны Рё, острова, Кехан даже предположить не мог. Впрочем, судя по светлым мантиям, снующим среди текущих струйками по расщелинам людей и вспышкам тошнотворной зелени на макушках холмов, дело это какой-то из желающих возвеличиться кесэт. С такой высоты разобрать покрой и метки на мантиях не было возможности. Но зеленые огоньки, бледно-салатовый то ли туман, то ли дым, стелящийся по склонам и мягко обтекающий палатки и возводящиеся строения Юй, да терпкая горечь на языке при глубоком вдохе подсказывали: эхли медани также приложили руки к этому нападению.
        Кехан задумчиво наблюдал, опираясь о парапет и пристроив рядом длинную пику, как на расстоянии в пару сотен шагов разворачивается лагерь, устанавливаются осадные орудия и палатки. В одном узких оврагов, прорезанных в каменистых отрогах, громоздилось что-то странно-большое. Словно еще один холм, прикрытый грубой серой парусиной и припорошенный снегом. Что там? Новое осадное орудие? Послал анумэ разведку или нет?
        Кехан хмыкнул. Разведка скорее всего не вернется, если и отправили кого, они эхли медани достанутся на прокорм. Юй внимательны и бодры, расставили своих разведчиков и стражей без единой ошибки. Было бы время, может и удалось бы нащупать в их ритме прореху, но времени никто никому не даст.
        Будет штурм.
        Кехан поежился, поплотнее запахиваясь в плотный форменный плащ и отступил в узкий угол между парапетом и малой сторожевой башенкой, куда не задувал вездесущий ветер, сосредоточившись на вражеских позициях. Первый круг, второй круг стражи в коротких одеждах, маги в светло-желтом или бежевом. Рядовые как ни странно, полураздеты, но туники и кожаные доспехи пошиты по традиции Юй, уж это со стен видно, через одного у солдат одно или оба плеча оголены. И если учесть их количество, где-то к землям Рё пришвартовал изрядный флот. Много, слишом много солдат.
        Охранник, наблюдатель, дежурящий на стене, действующий рутинно, обыденно, иногда становился словно невидимкой. Это столь же полезно для тех, кто подслушивает, подглядывает, копит знания и секреты, как и дружеский разговор у костра.
        Поэтому, когда за спиной Кехана, разглядывающего собирающих второй таранный щит Юй, послышались мягкие шаги, сопровождаемые кольчужным позвякиванием, он не дернулся, продолжив наблюдать. Пауза в движении и перезвоне, и практически за спиной остановились двое людей. Кехан решил прислушаться, для смены, ожидаемой на закате, еще слишком рано.
        И Кехан, конечно же, узнал голоса. Первый и второй пэвэй Па Даржан, похожие, словно братья, горцы, от прочих жителей Рё отличающиеся более светлой кожей и волосами словно бы отдающими в солнечную рыжину. Недостаточно, чтобы их обвинили и изгнали, как чужаков, но достаточно, чтобы на равнинах они дослужиться до нынешних чинов не смогли.
        Тихий разговор откладывался в сознании, которое заиндевело, окутанное льдом, поднявшимся из укрытого пеплом очага, и потому не срывалось в панику, а спокойно и методично выстраивало еще одну комнату в Замке памяти.
        - Только что прилетел сокол, - это первый пэвэй, у него чуть более ярко выражен горский акцент.
        - И что же? - второй чуть шепелявит, когда-то давно ему выбили зуб в бездарной кабацкой драке.
        - Подкрепления в ближайшее время не будет, отряды застряли на Цинминской дороге, - спокойно сказал первый.
        - Буквально увязли в грязи! Почему никто не подсказал этим идиотам, что в сезон дождей те пути в болота превращаются? - второй искренне возмущен и расстроен, и зло, с присвистом выдыхает.
        - Командиров отрядам поставили райя, я слышал, из Лян, - скепсис из первого истекает словно кровь из вен.
        - А то у них там нет сезона дождей! Снегов зато вдоволь. И советов они не слушали, высокородные, - последнее слово выплюнуто, словно ругательство.
        - Вероятно. Но что ж, шансы продержаться у нас есть. Некоторые, - первый деланно спокойно тянет слова.
        - Ну, да, полагаю, в конце концов помощь придет. Когда из болот выберется. Пока же… что у нас есть? - а в голосе второго пэвэй открытое сомнение.
        - Джихан Беру, Кауи Рижан, Жанун Хитам… - плавно начал перечислять его собеседник.
        - Не этих я имею ввиду, - буркнул второй.
        - Помимо основы? Два отряда разведчиков, фаланга, три мага из кесэт Джурулат, Кепкаран прислали-таки огненный бой на всех.
        - Они будут сражаться?
        - О, да. Иначе, - первый пэвэй задумчиво протянул, - по праву анумэ…
        - Ну, ну, анумэ еще жив, чтоб за него решать, - второй хмыкнул. - Пошли уже, по стенам пройдемся, я прикину, что делать будем, кого куда ставить.
        И двое след в след пошли дальше, вдоль стены. Звуки шагов и дальнейший разговор поглотил поднимающийся туман.
        Это стоит обдумать. И сообщить ютаме.
        После окончания смены, так и не выглядев ничего нового и необычного в берущих замок в кольцо отрядах, Кехан спустился вниз, завернув в казарму, где в низкой длинной и дымной пристройке кашеварили дежурные.
        В сумрачном помещении с длинными лавками и столами столовались только наемники. Для солдат и разведчиков имелось место получше. Кехан оглядел почти пустое помещение, прошел к тускло тлеющему очагу и, сдвинув дремлющего у котла парнишку, черпанул прямо миской теплую жижу и уселся на скамью, греясь у переливающихся багрянцем углей.
        Тихие разговоры крутились вокруг надвигающегося сражения, осады, подкрепления, обещанных выплат. Ничего особенно интересного, все эти разговоры ходили кругами уже который день. Одна польза в посещении - возможность проконтролировать настроения, верность и готовность сражаться тех, кто вскоре встанет на стены. Нет злости, нет отчаяния. В голосах раздражение, спокойствие, уверенность, жадность, жажда крови и нетерпение… Слухи о том, что подкрепления в ближайшее время не будет, еще не дошли до столующихся наемников. Каковы будут изменения? Пожалуй, интересно было бы послушать, что сейчас происходит в фаланге. И поговорить с Харитом на счет его планов. Этот странный холм, прикрытый маскировочной тканью, был очень большой, по размерам особенно, странностью. Стоит ли предположить какое-то тайное оружие?
        Кехан задумчиво хлебал варево, оказавшееся не таким уж плохим на вкус. Старые овощи, остатки мяса с прошлого котла, какие-то горские травы. Бодрящее и питательное варево, в самый раз, чтобы пережить еще одну ночь.
        Чем заняться до того, как на замок опустится темнота и угаснут последние алые отблески заката между ближайших пиков? Фалангиты будут неплохой идеей. Потом ютама и Харит.
        Площадка для общих тренировок и спаррингов располагалась между казармами и складом. Это узковатое пространство, на удивление имелось в любом предгорном замке, и использовалось всегда одинаково. Сейчас утоптанное до каменного состояния пространство было занято, не смотря собирающийся между стен сумрак и накатывающий холод. Неспешно вьющиеся вокруг одинокие снежинки и периодически плюхающиеся с карнизов липкие комья не отпугнули знакомую троицу из Кауи Рижан. Они хорошо выросли, стали увереннее, резче, сильнее. Уверенно командуют своим отрядом отколовшихся от основной группы младших наемников, ловко лавируют между извивов наемничьей политики. Старший по манерам - ютама, девица, все так же носящая на поясе плеть поднялась до кеду, а третий все же остался дикой картой, хоть и прирученной. Но все равно они также, как и Кехан, как Джихан Беру, застряли в замке без поддержки.
        Кехан отходит к стене казармы, поглаживая пику, ждет, смотрит и считает. Фаланга будет держать стены, Кауи Рижан, Джихан Беру и других наемников кинут на затыкание дыр, неизбежно пробиваемых в обороне. Маги ответят огненным боем, запасы Кепкаран очень велики. Нашлись бы умельцы, способные их правильно применять. Небольшой отряд лучников с недостаточно мощными горными луками поставят за катапульты, вытащенные из подвалов и собираемые на дровяном дворе. Наличие этих неуклюжих громадин не было секретом, визг пил и вонь смолистой пропитки, тянущийся с обзорных башен, где их собирали, создавали дополнительный непередаваемый фон, мешающийся с кричащими командами, отражающимися от каменных и деревянных стен, и обыденными запахами живого тела и конюшен.
        Земля немного подрагивала под ногами от слитных ритмичных ударов. Сапоги топотали землю и месили грязь. Атака, защита, общий удар, повторить… Кауи Рижан не танцуют, но эффективности и силы им не занимать. И строй держать умеют. Должны справиться с закрытием дыр. На удобном расстоянии от двух дюжин потных, не смотря на едкий холод, белокамизников, отрабатывающих копейные атаки под руководством старшего из знакомой троицы, хмурого Палавана, десяток фалангитов рубятся друг с другом деревянными клинками. Разумно, они не слишком хороши в схватке один на один.
        Мимо них торжественно прошагала, уворачиваясь от брызг грязи и летящих во все стороны щепок, одной рукой подбирая длинный расшитый подол слишком роскошного многослойного одеяния, а второй балансируя на бедре большой плетеной корзиной, помощница местного целителя. Знакомое лицо, гордая осанка, целеустремленная четкость и уверенные шаги. Замок памяти перелистнул страницы. Маленькая бисван Джиди с перевала, что ты здесь делаешь? Ты искала иной путь. Не сражение.
        Хотя с судьбой не поспоришь. Раз привела сюда, ей придется принять судьбу и этого замка тоже.
        Напротив, у склада, в промежутке между двух опорных столбов из тесаного, украшенного защитными знаками камня жался… Кехан фыркнул. Действительно, судьба!
        Знакомый бывший пенья, бывший купец, а сейчас, судя по короткому обтрепанному одеянию, скромный посыльный из бэкалани, тоже здесь. Действительно? Насколько все плохо в стране Рё, что шпионят за войсками и друг за другом даже купеческие гильдии? Да так неумело, что из-под накинутой на плечи мантии пенья выглядывает дорогая льняная туника. Падение Саитэ никому не пошло на пользу.
        Бисван свое происхождение и не скрывает. Кажется, с достоинством принимает свое новое занятие и положение. Она сама выбрала и пошла по выбранному пути. Пенья же выглядит недовольным выстланной самим дорогой. Никакого достоинства.
        Кехан так и подпирал холодную стену, ожидая, пока освободится место на тренировочной площадке. Рядом, у плеча, вытянулась в высоту узкая щербатая оконная щель, дышащая едва заметным теплом, и, если прислушаться, можно узнать, что происходит внутри казармы. Из неразборчивого говора можно вычленить недовольное ворчание, раздражение, направленное на коменданта крепости, злость толковую, способную подтолкнуть к действиям и бесшабашную ярость, которая могла бы стать смертью для всех в замке. Но крепкая хватка пэвэй пока удерживала фалангу в узде. Они будут сражаться. А потом все равно будут сражаться. Волей анумэ. Хм, здешний анумэ тоже из горских племен тут, не так ли?
        Не будут ли добавлены в здешний запутанный узор и горские проблемы?
        Пенья тихо исчез из поля зрения, бывшая бисван проплыла, оставив только росчерк светлой снежной вуали, а схватка копейщиков завершилась общей свалкой, которая, рыча и ругаясь, волной прокатилась по земле, взбивая грязь и сбивая с ног спаррингующих фалангеров. С ворчанием и руганью наемники расцепились под громкие окрики Павалана из Кауи Рижан. С противоположного конца свалки горло драл выскочивший из-за угла фалангер с желтым плюмажем на плече.
        Палаван из Кауи Рижан и его брат с сестрой остались, намереваясь, видимо продолжить поединок между собой, но фалангеры наконец ушли, освободив достаточно места для разминки. Недолго, только чтобы согреться. Потом Харит и ютама. Серьезный разговор…
        Кехан подхватил пику, крутанул, немного сожалея о давно потерянном парном бенго. Так и не удалось встретить подходящий, ритм с оставшимся и подобранным младшим клинком получался рваный, неловкий. Не всегда удавалось контролировать полет и направление, слишком своевольны становились стальные клыки и подходили теперь только для одиночной схватки, без партнера, способного прикрыть спину или попасть под непокорный клинок.
        Пика же… лучше. Проще. Покорнее. Мощнее.
        Кехан почуял наблюдателей, осторожно замерших у серых каменных стен. Кауи Рижан?
        Пусть их.
        Пика, для баланса снабженная каменными утяжелителями, ровно легла в протянутые ладони. Замок Памяти ведет по коридорам, распахивая двери одну за другой. Вдох, выдох. Шаг. Атака во вращении, начало начал, защита, назад во времени и пространстве. И снова, и снова, по кругу, шаг за шагом.
        Это не легкий танец ветра и птиц, это не стремительный бросок змеи и кровавая атака хищного зверя. Это медленный, неумолимо накатывающий волна за волной прилив, способный поглотить что угодно. Армию, корабли у причала, дома и города, замки и крепости. Это вода, тяжелое покрывало, вздымающееся вверх и безжалостно рушащееся на беззащитные постройки. Это волна, подтачивающая и разрушающая щиты, способная уместить века в один день. Это темные глубины, что могут поглотить без остатка башню кесэт или смести ее до основания.
        Это стихия. Ее невозможно остановить.
        Только шаг за шагом подчинить, повести за собой, вместе с собой. В атаку, под встречный удар такой же стихии.
        И стихии схлестнутся, волна на волну, разбиваясь друг о друга, поглощая силу друг друга.
        Стихия кружит, скручиваясь водоворотом, тяжестью придавливая к земле более слабую. Падает сверху, словно валун со скал, сжимает в удушающих объятиях, хищно затихает в засаде, накатывает из-за угла, выламывает и выкручивает, крошит и стирает в пыль. Методично, безжалостно, неумолимо, безошибочно и точно.
        Двери разума грохочут, захлопываясь. Замок Памяти отпускает сознание.
        И Кехан отводит пику, уложенную в основание шеи Палавана из Кауи Рижан.
        - Ну в чем смысл этого выступления?
        - Тренировка… - Палаван встал с земли, опираясь на свой посох.
        - Это не тренировка, это убийство. Никогда не стоит лезть под удар в полную силу в чужой канон. Вы должны это знать, - на Кехана неожиданно навалилась усталость. Ничуть не выросли эти дети.
        - Долг за… - подскочила девица, вытягивая плеть из-за пояса.
        - Нет, - Кехан отшатнулся. - Никаких долгов, никаких поединков. Приберегите силу до стены.
        Вытянул руку, запрещая разговаривать и следовать за собой, развернулся, и, чеканя шаг по мерзлой земле, зашагал к баракам, где размещался Джихан Беру. Есть более интересные и полезные разговоры, чем споры с глупыми молодыми Кауи Рижан.

* * *
        - И что нам стоит ожидать? - задумчиво пробормотал кеду, пристраиваясь у жаровни на узкой деревянной скамье. После заката в длинной низкой казарме, выделенной наемникам, было темно. Свет, проникающий через узкие стрельчатые окна, почти не разгонял сумрак, две жаровни, полные мерцающих углей согревали едва ли половину бывшего склада.
        Ютама отмолчался. Только кивнул в ответ на появление Кехана, продолжив чтение длинного свитка, уже коснувшегося потрепанным краем затоптанных плит. Из темноты соткался Харит, рухнул рядом с кеду, лавка скрипнула под тройным весом. Кехан же привычно устроился прямо на полу, скрестив ноги и прислонившись к скамье напротив, на границе света и тьмы, которая в этот раз оказалась и границей холода. Краем глаза он отслеживал перемещения других членов отряда. Кто-то собирается спать, кто-то на стену - в полуночную стражу.
        - Первый штурм фаланга отобьет, - прищурившись, признал Харит. - Но дальше - сплошные игры с судьбой. Отряды поделены, но вот пути отхода…
        - Только выше в горы, - тихо изложил Кехан очевидное. - Но анумэ и оба пэвэй из разных кланов, возможно, между ними обязательно возникнет спор. Разделятся.
        - Междоусобица? Еще одна? - кеду зло скривился, между пальцев нервно заплясал короткий кинжал и с силой влетел в опорную балку у противоположной стены.
        Харит прищурился на угли. На лице заплясали тени, делая и без того тощее лицо острым, словно нож.
        - Пэвэй или анумэ?
        Кехан хмыкнул:
        - Кауи Рижан. Этих мы по крайней мере знаем. Вспыльчивые, но удачливые.
        - Застряли тут?
        - Это судьба. Сразиться с ней или следовать ей - воля наша.
        Задумчивые кивки, многозначительное переглядывание.
        Холод морозит сознание и тело, ворочаясь под пеплом очага. Но Кехан знает, что делать - нужно двигаться, жить, сражаться. В чем не будет недостатка в ближайшее время.
        Кеду ворчит:
        - Беспокоят маги из-за стены.
        - Это Юй, они моряки. Но вот медани… - Харит смотрит на Кехана.
        - С медани все знают, что делать, - подал голос ютама, откладывая свиток. Теперь в опухших пальцах старика крутилась кожаная лента, - жечь их.
        - Огненного боя хватит, - кивнул Харит.
        - У них есть что-то большее, - напомнил Кехан.
        - Что?
        Кехан пожал плечами.
        - Большое. Узнаем. Я буду с той стороны, где оно лежит.
        - И твои Кауи Рижан, - хмыкнул кеду.
        Ютама шумно фыркнул и покачал головой.
        - Это забавно, они и правда за тобой ходят. Как ученики.
        - Нет, - Кехан мотнул головой, - неразумные подражатели. Чему учиться? И у меня? Старший практически ютама.
        - Нарывается на урок, - кеду усмехнулся, дергая седую косицу.
        - На клинок, - Кехан изобразил недовольство. - Чуть не подрубил его пикой, влез прямо в канон. В полную силу.
        - И правда… нарывается - пробормотал Харит, - но это можно использовать.
        Будет новый план?
        Глава 7
        Взгляд со стороны
        Все идет хорошо, слишком хорошо.
        С рассвета фалангеры отразили два штурма, огонь, изливающийся вниз по стенам, позаботился о скапливающихся в щелях и между оберегов тенях. На один прорыв, у малой угловой сторожевой башни, были брошены пикейщики Джихан Беру.
        Хотя было очень странно, как мало времени заняло появление наемников. Будто они ждали прорыва заранее? Может, и ждали? Три тройки взлетели по узкой лестнице с нижнего яруса на помост, едва только первые Юй перепрыгнули увенчанный пиками парапет, а последние живые фалангеры подняли клинки, встречая удачную атаку.
        Тогда крыша малой башни уже пылала, жидкий огонь с осадного орудия, который не смогли перехватить в воздухе ни маги, ни лучники с катапультами, стекал с изогнутых коньков золотыми ручьями, прожигая в камне черные дорожки. Осколки, разлетевшиеся в момент взрыва, легко пробили легкие доспехи фалангеров, отправив к предкам более половины оборонявшихся.
        И вот, Джихан Беру наверху. Часть практически сразу отбрасывает пики, перехватывая атакующих Юй с их странными мечами-крюками. Другие метнулись к стене, используя длинные пики для того, чтобы сбросить штурмовые лестницы. Две из трех под рычание и вопли были отправлены вниз. Третья упала парой мгновений позже, пылая, павшая жертвой собственного огня.
        Последние Юй на стене пали под слитным ударом с двух сторон.
        И осада ненадолго замерла в неустойчивом равновесии.
        Павалан наблюдает за схваткой со сторожевой башни, прилегающей к отвесной скале, служащей естественным продолжением первой линии защиты. Кауи Рижан, что подчинялись ему, стояли в резерве с малой катапультой, прикрывая лучников, сейчас с натугой разворачивающих станок для смены зоны обстрела.
        Люди умирали у парапета и внизу, у подножия серых стен, крыша выгорающей башенки рушилась внутрь, взметнувшийся пепел и гарь застилали вид, прикрывая движения Юй. Чуть дальше свивался хищными кольцами между холмов болезненно-зеленый туман.
        По небу бежали низкие темные облака, они цеплялись за островерхие пики, оставляли ошметки на скалистых отрогах, плевались снежными залпами, залепляющими глаза и амбразуры. Приближался закат и солнце, выглядывая из-за туч и скал подсвечивало неприглядную картину долгого сражения.
        Но все было хорошо, даже слишком.
        Па Даржан держалась.
        Все изменилось в один миг, когда последние солнечные лучи скользнули по холмам, разрезая сумрак. Туман взбурлил зеленой жижей, растекаясь ручьями. Маги, собравшиеся на одной из возвышенностей, затянули заунывную песню, воздев руки вверх. Засуетились солдаты Юй, оставшиеся в лагере, стаскивая покрытие с того самого, подозрительного холма. Пение достигло крещендо, взвиваясь в воздух вместе клочьями полупрозрачного тумана.
        Покрытие сползало с начавшей шевелиться горы, истаивая под прикосновениями едкого тумана. Нечто ранее сокрытое распрямлялось, являя чешуйчатую спину. Темные треугольные пластины накрывали полусогнутую тушу от головных гребней до кончика узкого, волочащегося между коротких, изогнутых ножек хвоста. Горбатая морда оканчивалась дюжиной склизких, шелестящих и щелкающих щупалец, огромные выпученные глаза по бокам плоской морды были затянуты бельмами. Тварь опиралась о землю передними, мощными суставчатыми лапами. Они же рванули вперед тушу, высотой достигающую внешней стены. Вокруг монстра вился лентой зеленый туман.
        После нескольких мгновений судорожной тишины над Па Даржан разнесся грохот тревожных барабанов. На стены звали магов, всех магов.
        Все свободные луки и катапульты ударили как можно более слитным залпом, но почти все стрелы и болты просто отскочили от чешуи. Лишь некоторые увязли в гребне и щупальцах.
        Палаван замер. У него не было возможности атаковать эту тушу.
        От соседней башни прибежавший маг ударил огнем. Алая плеть вытянулась и полоснула по чешуе, оставив длинный выжженный след, но тварь не остановилась, а трубно взревев, рванулась вперед, вытягивая морду и стреляя вперед щупальцами. Еще один прыжок, и она доберется до стен.
        - Пики готовьте! - Павалан обернулся к своим, поймал испуганный взгляд взлетевшей на стену сестры.
        - И огонь! - рявкнул кто-то, взбегая на верх следом. - Поможет!
        Палаван опознал знакомого Джихан Беру только по синему солнцу на потертом кожаном доспехе.
        Грохоча сапогами, на стену ломились остальные. Кемран тащил две пики. Знакомый Джихан Беру… Палавана на миг скрутило неприязнью… швырнул на камни перед башенкой мягкий бурдюк.
        - Негасимый огонь!
        Тварь взывала еще раз.
        Стены под ногами содрогнулись. Тварь впилась в камни стены щупальцами, а под ее прикрытием в атаку снова пошли Юй.
        И Палаван отбросил лишние мысли.
        Пики макали в черную жижу, поджигали. Фалангеры, Джихан Беру, Кауи Рижан. Лучники. Кто-то, обвитый черным вонючим дымом, бежал по стене, навстречу приближающемуся чудовищу. Кто-то, маскируясь в том же дыму, сшибал со стены рядом с ворочающейся тварью лестницы.
        Маги жгли медани, сбросивших маски и откровенно нечеловечески скользящих между рядами моряков Юй.
        Палаван не успевал отслеживать ситуацию. Только видел вспышками, Гедо яростно-прекрасно танцует в паре с каким-то фалангером, прижигающим эхли медани, змеей ползущего по стене. И Кемрана, с силой мечущий пытающую, капающую черным жирным огнем пику в возникшего на стене солдата Юй. Тот, пронзенный насквозь, с неслышным в какофонии сражения криком, падает вниз.
        И голос над ухом, холодный, спокойный.
        - Этого для унаги дашат недостаточно.
        Знакомый Джихан Беру. Кехан? Да, он. У него интересно учиться.
        Но да, этого недостаточно. Покрытая темным панцирем тварь, подойдя почти вплотную к стене, тянущимися с морды щупальцами крошила камни, впиваясь и пробивая кладку почти насквозь, выхватывала куски, выдирая их вместе с цепляющим раствором. Стена ощутимо шаталась. Чешуя местами тлела от удачных попаданий, в стыках и щелях между угловатых пластин торчали пики и стрелы достаточно удачливых солдат, но их кровь заливала плети покрытых то ли присосками, то ли крючьями щупалец, и никому пока не удавалось пробить темную броню насквозь, добраться до уязвимых мест. Были ли у нее уязвимые места?
        - Есть, - раздалось над ухом. Кехан?
        - Что? - он сказал вслух?
        - Уязвимые места…
        Палаван развернулся и с силой швырнул пику, сбивая с парапета Юй. Подхватил чадящее копье из рук мертвого фалангера, отер лицо. Обернулся к Джихан Беру.
        Кехан, его зовут Кехан. Он голыми руками раскрутил горящее древко, разгоняя зеленый туман.
        - Что мы можем сделать?
        Рывок, пика опускается, сбрасывая еще одного солдата. Миазмы тумана опали, жалкими ошметками клубясь под ногами.
        - Я могу. Парализовать унаги, - этот Кехан был спокоен. Он почти всегда спокоен… - а вы - добить.
        - Да как?
        - Я, - удар, - знаю, - пинок с разворота, - куда, - короткий взблеск клинка, - бить.
        И этот безумный Кехан, сбив еще одного Юй с парапета в широком замахе с разворотом, подхватил вторую пику и вскочив на узкий парапет, длинными прыжками почти полетел в сторону разрушаемой стены, перепрыгивая с зубца на зубец. Ни одна стрела с уцелевшей сторожевой башни чудом не попала в неожиданно стремительную и легконогую фигуру. Удары Юй, магов, эхли медани словно не видели наемника, скользящего сквозь сражение не хуже призрака. Лучше призрака.
        Палаван сжал в руках пику.
        - Все! Оружие! В руки!
        Кехан на мгновение замер на последнем, остром, словно сколотый зуб, обломке. Далее перед ним были только пыль и обломки. Он перетек из одной позы в другую, уклоняясь от стрел, пик, тонких плетей туманной зелени, расправил руки и исчез.
        Прыгнул вниз?
        Дальнейшее слилось в одну смутную, темную и горячую круговерть.
        В сумрачном вечернем тумане, легшем на окутанный болезненно-зеленой магией замок, сквозь мельтешение сражающихся людей, волны то зеленого, то алого огня, всплески багровых разрывов и веера алых брызг мелькнула фигура наемника, балансирующего, раскинув руки на натянутом канате… Нет, одном из мелко дрожащих щупалец твари, впившемся в стену. Еще рывок и невозможный прыжок-полет вверх.
        Унаги дашат, темная тварь, мотнула головой, хлестнула щупальцами по стене. Палаван успел разглядеть юркую фигурку, мелькнувшую между туманных теней и нырнул в сражение.
        Парируй, руби, коли… Горячая пика в одной руке, прямой горский меч в другой. Плечом к плечу с братом и сестрой, фалангерами, лучниками. Руби, коли…
        Сколько прошло времени?
        И тварь взревела, распрямляясь и вставая на дыбы, мотнула головой, раскрывая пасть, щупальца с щелканьем раскрылись, открывая доступ к темной склизкой глотке.
        Рычание продолжалось, продолжалось, но унаги дашат замер с открытой пастью, выпученными буркалами и растопыренными лапками. И начал медленно-медленно заваливаться вперед, на полуразрушенную стену.
        У него получилось!
        Палаван перехватил пылающую пурпуром пику, пнул еще одного Юй, перевалившего за парапет и на миг замершего от оглушающего рева, и проорал, надрывая глотку:
        - Бейте в пасть!
        Мир снова размазался, а затем сжался, собравшись в единую точку, сосредоточившись в пальцах, сжимающих пику.
        Замах…
        Гедо раскручивает плеть, одного за другим сбивая с ног новую партию атакующих… и приходит неуместное воспоминание о том, как танцевал с плетью этот Кехан.
        Бросок!
        Кемран и какой-то фалангер-горец, с уханьем сваливают вниз лестницу.
        Попал!
        Куда-то в разинутую темную и горячую пасть.
        Но как теперь болит вывернутое из сустава плечо…
        С одной из уцелевших башенок в унаги полетел неровный и рыхлый комок огня, Теван из его Кауи Рижан, хмурясь, раскрутил последний бахан, уже дожигающий короткий фитиль.
        Уловив краем глаза движение, Палаван развернулся, встречая булаву прямым клинком, оставшимся в здоровой руке. Парировал раз, второй, отходя куда-то назад, но оступился, и не успел блокировать, не успел поднять руку с клинком навстречу летящей в голову булаве.
        Грохот, рычание, оскаленное торжествующее лицо Юй, темнота…
        Сон. Замки памяти.
        Свиток был очень старый, хрупкий желтоватый папирус испещряли бледные неразборчивые знаки. Казалось бессмысленным пытаться разобрать написанное. Однако он был аккуратно развернут на наклонной подставке из темного дерева и прижат, дабы не сворачивался, двумя палочками из драгоценного красного дерева. Рядом, на витой железной ноге был закреплен цилиндрический светильник. Яркое пламя плясало в полностью закрытой колбе, за прозрачно-золотистым зачарованным на прочность стеклом. Не дай боги, хоть одна искра упадет на драгоценный свиток. Поправить фитиль и долить горючего масла можно было только отперев хитрый замочек и сдвинув вверх заднее полукруглое стекло.
        Рядом со свитком был закреплен еще и чистый лист, на котором тонким грифелем были воспроизведены различимые знаки и предварительный перевод.
        - На что нам предсказания? Для чего создавать целую кесэт ради этого? Тэкджамал наби смущают человеческие души, мутят разум, заставляют менять решения, корежить хорошие, надежные планы одним своим появлением, - старческий, дребезжащий голос человека, медленно обходящего постамент со свитком, был тих, но уверен, - Что нам предсказания? Человек должен возвышаться и падать, покоряя могущество самостоятельно, а не следуя расплывчатым подсказкам. Лишь тогда могущество, падение, рождение, жизнь и смерть чего-то стоят. Судьбу свою творите сами! Вот что сие предсказание нам предложит? О чем это знание? Падение страны Рё? Разрушение мира, гибель династии, потери сильных мира сего? Так история обитаемого мира уходит на многие поколения назад, были и ранее падения да разрушения! Да и более масштабные! Империи поболе благословенной Рё падали и исчезали в забвение. Но ладно, ладно, забирай перевод. Отдавай его, кому хочешь, Саитэ, но вот от души советую - забудь. Иди своим путем и сам ищи решение, не подстраиваясь под бредни древних наби! Но что я знаю о жизни, да? Иди, иди…
        Седой старик всплеснул руками, словно в отчаянии, широкие рукава свободного одеяния очень простого кроя, практически балахона, на миг затмили танцующий свет фонаря.
        - Следовать ли пророчеству, противиться ему, решать вам! Ищите свой собственный путь.
        Реальность. Страна Рё. Провинция Лима. Менджуба.
        Кехан задумчиво обошел вокруг карты, разложенной на широких досках, установленных на подходящие по размеру деревянные обрубки. Неровные и обтрепанные загибающиеся концы были придавлены переливчато-розовыми камнями, так и не поделенным сокровищем из личной добычи кого-то из ушедших на покой Джихан Беру. Солнце поднялось и застыло в верхней части полуденной арки, но под раскинутым над картой потрепанным тентом на окраине палаточного города царила тень, прохладный ветерок обдувал столбы, колыхал свисающие края, играя густыми лиловыми тенями. Ютама с кеду ушли в торговые ряды, разнюхать обстановку поподробнее, новости узнать, со знакомыми пообщаться, вместе с парой десятков Джихан Беру из опытных. Остальные, что новички, что люди поопытнее, расслабленно чинили амуницию, слонялись кругами, посматривая на шатры соседних отрядов, или лениво возлежали вокруг, расслабляясь после сложного найма в месте, кажущемся безопасным. Но все же трое из первой линии, самые опытные из оставшихся у шатров с синим солнцем, оружия из рук не выпускали и по сторонам, сидя в тени на собранной на скорую руку из неровных
чурбаков скамье, окрест поглядывали внимательно.
        Кехан отметил, что обновить обтрепанное обмундирование не помешало бы всем. Потертая кожа, растянутые ремни, поблекшие, тусклые пряжки, нечищеные клинки, неровная штопка на мантиях и камизах не внушили бы доверия ни при подборе новичков, которых, впрочем, было не густо, ни при найме.
        Впрочем… будет ли хоть какой-то найм? И какой найм считать удачным?
        Вот этот вопрос был куда важнее для выживания.
        Да, Кехан кивнул сам себе, жить все еще хотелось. И подальше от магов, политики и интриг. Но, этот мир отчаянно пытался засосать в себя Джихан Беру и бывшего мага вместе с ним.
        В этом году сбор отрядов наемников в Менджубе был не особенно веселым. Точнее, он и в прошлые сезоны веселым не был, не веселье тут во главе, но над городом витал дух энергичный, деловой и бодрый. Суета, шум и гам не затихали ни среди окраинных, ни среди центральных шатров, ни ночью, ни днем. Были и стычки, были и наймы из необычных, и новичков было столько, что пару фаланг для столицы можно было сформировать. И в торговых рядах всецело и всеобъемлюще царствовали купцы и торговцы из всех гильдий, даже из Золотых встречались отдельные удальцы. И все куда как активнее общались, торговались, обменивались информацией.
        В этот сезон город стал тише, суровее, деловитее и печальнее. Сумрак и тени накрывали тканные крыши словно облака. Подсчет тех отрядов, которые не вернулись с найма, или вернулись столь неполными, что настоящими их считать уже нельзя, превратился в стылую обязанность. Перетасовка остатков во что-то новое не приносила радости. Кауи Рижан тот же…
        Ютама Бхати все больше и больше мрачнел, ведя свои записи. Старик, кажется, терял изрядное количество приятелей, должников и знакомых, ведь не смотря на резкий индивидуализм наемников и конкуренцию между отрядами, были и друзья, и соратники, и даже соперники в найме сохраняли меру дружелюбия… Наемников, пожалуй, можно было выделить в отдельную касту. И каста эта претерпевала проблемы.
        Кехан тихо кивнул, позволяя холоду внутри себя выбраться из-под мертвого темного чуть теплого пепла. Очаг был по-прежнему пуст, как и всегда в последние годы. Но память не подводила, разворачивалась, страница за страницей, комната за комнатой.
        Что можно сделать сейчас? Вспомнить пророчества, составить план на будущее?
        Сразиться с судьбой или проскользнуть мимо ее клешней, поймать пророчество или отбросить это знание ради возможности?
        Кехан выкинул из головы и эти мысли, медленно делая еще один круг вокруг карты. Что, если вспомнить на мгновение, что когда-то этот Кехан был не самым последним магом кесэт Саитэ? Что, если вспомнить, с чего все началось? Найти точку невозврата?
        Тонкая кисть окунулась в дешевые черные чернила, разведенные в каменной чаше, поставила точку в месте, где когда-то стояла одна из башен кесэт Саитэ. Сейчас там развалины… Рядом выписала дату, когда глава кесэт отказал в дополнительном исследовании предложенной одним из посредников авантюры. Дальше… падение, словно лавина в горах. Тогда же, судя по словам попавшего к ним Юй, впервые на островах появились маги, о которых, оглядываясь назад, можно было твердо сказать - связанные с Эхли Медани. Того Юй, выжившего после атаки унаги, допрашивали и фалангеры Рё, и горный анумэ, и наемники, и все уцелевшие маги крепости.
        Кехана в основном интересовали даты.
        Но это значит, что сам план для страны Рё, каков бы он ни был, зародился еще раньше. Если пройти по комнатам Замка Памяти дальше, в скрытую, полуразрушенную цитадель, туда, где среди осыпающихся камней прячутся подвалы с сокровищами и пыточные? Когда в первый раз появился посредник, таскающий главе надежную, точную и дорогую информацию задешево, когда ему начал доверять глава кесэт, доверять больше, чем своим собственным людям? Чем собственноручно выдрессированному сыну и наследнику?
        Кехан
        Очень, очень долгий план. Которому нечего и некого противопоставить сейчас. Потому что поздно. Можно только, пожалуй, заглянуть ненадолго в будущее.
        Кисть снова нырнула в чашу, полную дешевых чернил. Метки Джихан Беру легли на бумагу в тех местах, где им довелось столкнуться с Эхли Медани. Истории Кауи Рижан, узнанные из расспросов уцелевших белокамизников, отправились на бумагу следом. Дальше кисть словно сама собой выводила метки, знаки и даты, доходящие до Кехана из пересказанных через третьи-пятые уста слухов, подслушанных разговоров, старых свитков и потерянных документов. Все это позволит создать картину ближайших сезонов.
        И выглядела она некрасиво, страшно и невозможно. Словно огонь, сжимающийся кольцами вокруг больших городов и выжигающий угодья страны. Эхли Медани успешно пожирали земли, пашни, леса и реки.
        Странно нетронутыми оставались высокогорные долины и болота. Но что смогут их жители сделать с захватчиками, загнанные в безжизненные, бесплодные и опасные места, лишенные любой помощи и ресурсов страны Рё? Без джумат, ложащихся на дороги и скалы?
        Кехан сморгнул холод, заливающий сознание, и окинул взглядом испещренную пометками карту. Чего-то не хватает…
        Следует отметить действия не только медани, но и людей. Соперников и соратников, врагов и друзей. Нашлись под рукой чернила другого цвета и карта расцветилась не только черными, но и синими метками. Кто-то услужливо подсунул и красные чернила.
        Рука сама вывела название кесэт Кесдасан, работавшей с разумом и павшей без малого десять сезонов назад. Следующей стала кесэт Карис, специализирующаяся на розыске беглецов. Расан Такут, Раку Фикиру, Кеджилан, Керита, Мэлумэ из самых крупных, что закончили свое существование от руки кесэт Саитэ или из-за цепи неслучайных случайностей.
        Ну вот, странное прошлое, печальное настоящее, непроглядное будущее. Теперь - только искать варианты.
        Кехан вынырнул из мыслей, как из-под толстого слоя воды. Задумчиво глянул на тени, лежащие поперек карты, осмотрелся. Кивнул ютаме Бхати, с интересом изучающему карту.
        Кеду Демри, закупоривая и убирая пузырек дорогих красных чернил в поясной карман, скептически нахмурился.
        - И что все это значит? Большую карту считай попортили, нет?
        Харит, неожиданно возникший из-за спины, протянул:
        - Не скажи… интересно выглядит.
        Кехан отступил в тень, тихо проговорил.
        - Можно строить планы, на будущее, если найдем его? Харит, ты любишь… Есть ли у нас вообще найм?
        Ютама Бхати, потирая ноющие в последнее время руки, огляделся, подозвал еще пару наемников из прежних, оставшихся с почти мирных времен. Кеду Демри вытащил из еще одного поясного кармашка другой глиняный кувшинчик и вручил ютаме.
        - Есть найм, на побережье сопроводить караван.
        - Чей? - Харит вскинул бровь.
        - Да серебряных. Магов у них нет, но купчишки старьем торгуют, из Котаба даже. Хватает у них и без магов всякого странного.
        - Побережье? - Харит пробежался по карте пальцами. - Какое?
        - В Лают, Наутику.
        - А это ведь дальний порт? Куда серебряные собрались плыть? Не к Юй же?
        - Глядя на вот это вот, - Харит постучал пальцем по карте, - думаю, что куда угодно и куда бы подальше. Чуют, наверное, грядущее.
        - Может, тоже, провидцы их балуются. Наш вот, смотри, - Лихан, уже полсезона как не считающийся новичком, - напророчил. Нехорошее.
        - Да нет у них провидцев, - буркнул старый ютама.
        - И я не провидец, - прошипел искренне оскорбленный предположением Кехан, - я просто слушаю внимательно, и память у меня хорошая. А уж догадаться, чем все это кончится, - он выступил вперед, обводя кистью расписанную карту, - не так уж сложно. Достаточно предположить худшее.
        - Да я уж виду, - пробормотал Демри, упираясь пальцем в дату в углу карты, - пятнадцать сезонов назад? Что тут такое важное случилось?
        Кехан прикрыл глаза.
        - По слухам, гибель среднего сына Династии, ненаследного принца от младшей наложницы. Но он, по тем же слухам, был истинным провидцем.
        - Что ж смерть свою не предвидел? - усмехнулся кеду Демри.
        - Может быть, предвидел. От судьбы не уйдешь, - Кехан очень спокойно смотрел на карту. - Или не видел именно свою. Есть способы прикрыть будущее от таких, как он.
        - Это самая ранняя дата, - заметил Харит.
        - Возможно, было что-то еще. Я не все знаю и помню, - Кехан снова отступил в тень.
        Ютама прочертил длинную извилистую линию маршрута через три провинции, огибающий известные костры эхли медани.
        - Долгое путешествие, - кивнул Двамер, последний сезон хранящий казну Джихан Беру, - собираемся основательно.
        - И по пути думаем, люди, думаем, - решительно сказал кеду, - что дальше делать будем.
        - Что тут думать, прыгать надо, - прошептал под нос Харит, - на корабль побольше, и ходу из этой страны. А всех райя тут оставить, с медани бодаться…
        Взгляд со стороны. Менджуба
        Владычица лесов и болот Пайя с исследовательским интересом смотрела на собирающийся на краю палаточного города караван.
        Она неспешно ехала по дороге, ведущей в обжитые районы провинции, следом тянулись унылой цепью полтора десятка из тех болотников, что рискнули выбраться из безжалостно и безостановочно затапливаемых океаном бесконечных зарослей долины Пайя к свету и солнцу. Когда-то давно Ванити была любимой наследницей, единственной и лелеемой отцом и множеством нянек и дядек, однако она не боялась, что ее узнают. Некому узнавать, кости ближайших слуг сожрала трясина, кроме того, Наследница Провинции погибла довольно давно, поэтому солнце, лес, болото и море изменили и тело, и лицо до неузнаваемости. Кожа огрубела и потемнела, длинные волосы превратились в короткую спутанную неопрятную паклю неясно-грязного цвета, мягкие светлые платья и длинные мантии в пол насыщенных тонов, расшитые золотом и драгоценным изумрудным шелком превратились в практичные туники того же неясно-грязного цвета, что ее волосы и грязные штаны не ниже колена.
        Болотники, идущие следом за ней, были столь же невзрачны, а низкорослые лошадки, выменянные у горцев, спускающихся в долину Пайя со своего горного хребта, неожиданно ловко чавкающие широким копытами по болотам и полуразвалившимся дорогам, вовсе не выглядели дорогими.
        Все они, с оглядкой двигающиеся мимо палаточного моря Менджубы, выглядят облезлыми, нищими беглецами, с которых нечего взять и которым нечем платить за присоединение к каравану.
        А караван-то собирался, и богатый по нынешним неспокойным временам.
        Она рассмеялась про себя, внимательно оглядывая большой отряд, готовящийся к отправке. В пестром сборище можно было вычленить синие, белые, серые и желтые камзолы. Были и унылые коричневые дорожные мантии, и откровенные лохмотья, не позволяющие понять, к какому наемничьему отряду принадлежит собирающаяся группа.
        Не смотря на оружие, лошадей, повозки и телеги, наемники были бездомные бродяги, согнанные со своих мест медани…
        И шатры казались не такими пестрыми и общее мрачное настроение нависали над Менджубой, словно черная туча.
        Бродяги…
        И вот Ванити Пайя тоже отправляется куда-то… подальше от болот Пайя, брошенной Провинции, рушащейся страны Рё. Может быть, удасться присоединиться к этим наемникам?
        Они тоже бродяги и беглецы, можно сказать, соратники. И никто их не узнает. Она надеется. Ведь прошло много лет?
        Этой надежде не суждено продержаться особенно долго.
        Спешившись, Ванити осторожно и, вежливо кланяясь, приблизилась к группе потрепанных наемников, занимающихся переборкой амуниции под тентом с синим солнцем, почти выцветшим от многих лет нахождения под небом. И, едва выпрямившись и открыв рот, чтобы как следует поприветствовать хозяев, натыкается на знакомое лицо.
        И замирает под холодным пристальным взглядом, как кролик в силках.
        Но как?
        Она помнит пылающую ярость в этих глазах, огонь на кончиках пальцев, сначала оранжевый, потом красный, а затем фиолетовый и прозрачно-синий. Это последнее, что она помнит, перед тем, как нырнуть в мангровые заросли на той проклятой дороге. Пылающий яростью взгляд, огонь и вихрь ярко-алых, цвета крови, одежд, когда последний маг резко развернулся навстречу противнику.
        Она помнит шанс, который он ей дал.
        Ванити собирается с силами и приветствует всех, кто поднялся навстречу. Заминка перед началом разговора не осталась незамеченной, но пока игнорируется, просьба изложена, и ютама, седой бородатый старик, кивает и предлагает место у костра всем, кто идет с Ванити, пока они обдумают просьбу.
        Костер, ну что же, не самое неприятное место для разговора и, наверное, допроса.
        Ванити опускается на колени перед сложенными шалашиком поленьями, кеду Джихан Беру, так именует себя отряд, подпаливает комок сухой травы, от которого стремительно занимается дерево, кто-то ловко размещает распорку с подвешенным на крюк чайником. Разговор… идет, сплетается, словно гобелен, создавая картину, Ванити надеется, ту, что устроит и ее, и ютаму, и мага. Почему он тут, с ними? Пока целитель отряда ловко промывает заварку и разливает терпкий даже на запах чай по маленьким пиалам, расставленным на настоящей старой патэ, натертой маслом до мягкого теплого сияния, Ванити пытается понять.
        Почему он здесь?
        Но… все оказывается так просто. Кехан, его зовут Кехан, и он не маг. Он отличный, надежный наемник, умелый мечник, вечно рискующий влезть куда бы лезть не стоило, бывший придворный, бывший книгочей, знающий сотни странных вещей. Он, как Ванити поняла из несказанного, тот, кого можно назвать шпионом. Он слушает, собирает информацию, а потом предлагает варианты. Как выжить, например…
        Ванити передернуло. Что такое была кесэт Саитэ? Хранители знаний, строители защиты, повелители огня, шпионы, убийцы?
        А Кехан действительно сидит на границе тепла и света, и слушает. И он правда больше не маг. Потому что за золотом его глаз Ванити больше не видит огня. Только холод и пепел. Только память…
        И Ванити, поймав внимательный взгляд, уловив поощрительный кивок, рассказывает честно. Да, были знакомы, недолго и много лет назад. Вот во времена еще до падения прошлого Наместника Провинции, как раз, да. С тех пор и не виделись. Все выживают как могут, покивала на подозрение в своем придворном происхождении, и когда ты остаешься один, ты, конечно, хочешь стать как можно незаметнее и как можно дальше от прежних мест. Одинокая бисван легкая добыча.
        Конечно, это случайная встреча. Нашиб. Они с той стороны через болота прошли, очень уж неспокойные места в родных местах стали, эхли медани поселения одно за другим жрут, а через горы идти долгонько и холодно. Решили к морю перебраться. Говорят, там корабли есть, которые через океан ходят. Может быть…
        Ванити говорила, говорила, говорила, словно чаю истины выпила. А потом резко все закончилось, с ладонью, легшей на плечо. Тот, кого теперь звали Кехан, исчез с границы света, словно растворившись в наступивших сумерках и возник у нее за спиной, бесшумно, словно призрак. Тихий, с укором смотрящий на ютаму, кеду и раканжи Джихан Беру.
        Ванити невольно обратила внимание на ладонь, которая ее касалась. Кончики пальцев были прикрыты простыми, довольно короткими медными на вид паки, под двойным лаком был виден узор их переплетающихся треугольников. Кончики паки на вид очень острые. Ах, кончики - это буквально иглы. И, наверное, они ядовитые?
        Сквозь усталость пробивается любопытство, и она пытается прикоснуться к остриям подушечкой указательного пальца. Немаг, Кехан, ловит запястье и качает головой.
        - Есть и более приятные способы уснуть.
        - Это не смертельный яд? - в душе поднялась детская обида.
        - Пока нет войны и необходимости в этом, - немаг качает головой.
        Ванити оглядывается, и верно. Медленные сумерки скрывают мирное место среди множества горящих костров. Никаких эхли медани, зеленых огней, только Джихан Беру готовятся к завтрашнему отъезду, только ее болотники устало укладываются на выданные плетеные циновки вокруг одного из огней, только несколько Кауи Рижан у соседнего, белого шатра, перебирают свертки и мешки.
        Пока нет открытой войны.
        Сон. Замки памяти.
        «Ах, сын мой, малыш мой…
        Ты будешь таким сильным воином, защитником слабых, честным и справедливым. Или будешь магом, сильнейшим из сильнейших, умнейшим и хитрейшим из самых умных и хитрых. Или станешь и тем, и другим. Или… не тем и не другим, а чем-то совсем иным…
        Все пути открыты для тебя.
        Вот только выживи, мой золотоглазый сын, только выживи.
        Пройди огонь и воду, злобу и ненависть, страх и непонимание.
        Выживи и возьми с собой в жизнь еще кого-нибудь.
        Это моя к тебе главная просьба и главная моя надежда.
        Живи, сын мой золотоглазый.
        Я люблю тебя.»
        Голос дрожал и переливался в сонном сознании. Мерцающая вуаль слов аккуратным свертком лежала в укромном уголке Замка памяти, раскрываясь лишь иногда, когда разум, утомленный настоящими днями и днями, проведенными в выстраивании кирпичиков памяти в комнаты, стены и башни, истинно спал.
        Этот голос был утешением, подтверждением и надеждой, что все будет, что жизнь течет не зря, не бессмысленна и не так уж ужасна.
        И, слушая этот голос, пусть и не запоминая его, тот, кто был раньше магом, а сейчас был наемником, утром поднимался с постели в новый день с новыми силами. Да, жить, двигаясь вперед и забирая с собой всех, кого только можно, пожалуй, самое лучшее, что можно делать с собой в мире, который горит.
        Глава 8
        Реальность. Страна Рё. Провинция Лают.
        Длинный караван, собранный по пути из Менджубы в Наутику из нескольких десятков разномастных фургонов, пестрой змеей тянулся по дороге, проложенной вдоль побережья. С другой стороны от наезженной колеи простиралось ровное, как доска, поросшее высокой травой пространство, сейчас словно усыпанное цветами. Мохнатые алые пэйпэй, словно расплескавшиеся кровавые пятна, чередовались с золотистыми колосьями бирджуны, рассыпающей вокруг свою ароматную пыльцу. Изящные бело-розовые завитки вьюны туго оплетали каждый встречающийся куст, заглушая зелень. Чуть дальше пестрые пятна сливались в единое золотисто-розовое полотно, уходящее к горизонту.
        Там, у горизонта темной иззубренной полосой поднимались старые, осыпающиеся развалины. Каменные глыбы сгладило время, превращая монументальные строения в рассыпающиеся песчаными осколками валы, утыканные, словно копьями, осколками стен.
        Кехан все три дня, что развалины тянулись вдоль горизонта, держал их в поле зрения. Краем глаза отслеживал движение на стыке земли и неба, вслушивался в колебания ветра и шелест трав. Но не было ни одного шевеления, ни звука, ни колебания, которые выдавали, что спящая в древней крепости магия не спит, что маятник, который начали раскачивать в стране Рё эхли медани, затронул этот зарождающийся катакан.
        И это спокойствие, может быть, было самой опасной вещью, встреченной в долгой дороге к окраинному морскому порту. Потому что, когда оно оборвется, родится, наверное, самый большой пожиратель земли.
        Но ни один даже самый сильный маг не сможет ничего поделать с накопившейся здесь смертоносной силой. Эта длинная по большей части разрушенная стена с арками, башнями, крепостями и мостами стояла здесь едва ли не с начала времен. Ну, с начала письменной истории страны Рё, так будет точнее. В пропахших плесенью покоробленных свитках из темного пергамента, залитого когда-то соленой водой, кровью, воском и присыпанного пеплом, рассказывалось о Тежелан лауют, ведущих сражение на два фронта, на море и на суше. Вероятно, они проиграли.
        Отвернувшись, Кехан перевел взгляд на море, бьющееся о каменистый берег. Темные воды, накатывая мощными громыхающими волнами, оставляли на серо-коричневых острых гранях призрачно-белые пенные кружева и черно-зеленые мохнатые нити водорослей.
        Море - еще один зверь, сражаться с которым нет смысла. Только влиться и следовать течениям, избегая хищников, желающих сожрать бессильную добычу.
        Кехан придержал коня и окинул взглядом то, что мог менять и контролировать. Караван неспешно тянулся по дороге, свистели плети, подгоняя медленных неуклюжих волов, впряженных в тяжелые фургоны. Их много, гораздо больше, чем в обычном торговом караване. Тяжелые борта, мощные колеса, серое неприметное, но прочное полотно, натянутое на деревянные рамы. Нервные, внимательные возницы, не теряющие бдительности ни днем ни ночью, слишком хорошо ознакомившиеся с беспорядком, происходящим с Рё. Сопровождающие в куда большем, чем обычно, количестве. Семьи купцов, просто попутчики, заплатившие за надежную охрану, способную довести их до безопасного места. Настороженная охрана, собранная из нескольких наемничьих отрядов, рассыпавшаяся по всему растянувшемуся длинной нитью каравану.
        Взгляд Кехана остановился на тех, кого он знал. Бывший пенья, теперь купец Серебряной гильдии, лично правит неприметным фургоном с серым в желтую полоску, не выглядящим особенно купеческим, который тянут две низенькие мохнатые лошадки. Худой, нервный, но очень внимательно следящий за своими вещами мужчина в сизой камизе, а в вещах, среди тюков и ящиков, наверняка припрятаны древние амулеты и артефакты, сутулится, легко подгоняя тяжеловоза, столь же неприметного и тусклого. Следом молодой бычок тянет фургон Джихан Беру, которым командует бывшая бисван, ставшая целительницей. Она все так же по-придворному красива, изящна и легка, движения ее полны грации и безмятежности, лишь на лице появилось несколько тонких морщинок, а в тугом пучке несколько седых волос и острейшие шпильки с отравленными кончиками. Яд для них варился по рецепту, найденному в памяти Кехана у вечернего костра. Ах, память, проклятие немага.
        Каждый вечер на привале бисван устраивала чайную церемонию, и терпкий горьковатый аромат, кружащийся над пиалами, будоражил душу и память. Впрочем, результат никого не огорчил. Пару бисван составляет бывший Юй, загорелый до черноты моряк, которого она выходила для допроса после падения горного замка. Дальше тянулись большегрузы Кауи Рижан, все те, что смогли собрать мальчишка, его сестра и сумасшедший брат. Полдюжины фургонов и почти пять десятков людей недюжинная сила, по нынешним временам почти армия.
        Болотники под предводительством своей Ванити, влились в охрану Джихан Беру, равно как и все, дежуря ночами и отражая налеты случайных бандитов и дезертиров. Они всегда болотники для Кехана, в тусклых камизах и потертых туниках, с простыми пиками, вытесанными из мореного дерева. Иначе он их не называет, как и они не называют его иначе, чем Кехан.
        Фургоны, фургоны, фургоны тянутся, поскрипывая, один за другим. Все в порядке, все целы, ни одного потерянного колеса, ни одной сбитой подковы или подвернутой ноги. Нападений тоже не случилось вот уже шесть дней. На закате они разобьют лагерь, к тому времени развалины Тежелан лауют исчезнут позади, ее остатки рассеются в мелкий песок, затянутый травами и мхами. Станет спокойнее, исчезнет необходимость смотреть сразу на две стороны, ожидая атаки и с земли, и с воды.
        И вот, последние, самые интересные спутники. Не воры, не шпионы, просто любопытные путешественники. Пестрое покрытие их фургона словно собрано из множества потертых обрывков, но это не так. Тент двухслойный, прочный, и способен выдержать вес двух или трех человек.
        На этот фургон разведчики сборного каравана, в число которых тогда по прихоти Харита входил Кехан, наткнулись на окраине узкой и длинной болотистой равнины, в которую превратилось русло одной из небольших звонкоголосых горных речушек, когда она спустилась на равнины. Не Пайя, покоренная манграми и солеными водами, но все еще влажное, топкое и слишком теплое место, по окраинам которого роились стаи кровавой мошкары, а из затянутых ряской бочагов, поросших мелкой ядовито-зеленой травкой, и трясин, замаскированных разноцветными мхами и низким колючим кустарником, слишком часто, чтобы кто-то поселился поблизости, выбирались на охоту хищные тварюшки, в основном, мелкие всеядные ящерки и медлительные падальщики.
        Вот как раз пятнистые серые ящерки с острыми зубками в вытянутых челюстях, юркие и ловкие, высотой всего по колено взрослому человеку, громко стрекоча, подпрыгивая, атаковали застрявший фургон, впряженную в него лошадь и их хозяев. Двое мужчин, на вид из пета, темноволосые и смуглые, короткими заостренными пиками методично отпихивали верткие тела, пытаясь попасть в разеваемые пасти или узкие чешуйчатые тушки, и не давая им взобраться на борта и колеса, тут же яростно крутилась женщина во вздымающихся колоколом многослойных юбках, то хлестко сшибая подпрыгивающих ящерок длинной плетью, то швыряя в них гладкими камнями, не давая погрызть ноги гневно фыркающей лошади, запутавшейся в упряжи. Трое детей бросались камнями и горящими тряпками с крыши фургона. Тлеющие кучки дымились на влажной земле.
        Одна из ящерок поймала тряпку с лету в прыжке, стиснула челюсти, отчетливо хрустнув зубами. Грохнуло, и пасть ее разлетелась на ошметки, кровавые брызги легли на землю, фургон и одежду обороняющихся. Лошадь гневно отскочила, насколько позволяла сбитая упряжь.
        Один из мужчин громко выругался, поминая медани, а потом на несколько мгновений замершие от тварюшки, снова атаковали. И снова нарвались на уверенный отпор.
        Кехан, придержав кёду, протяжно свистнул, поторапливая спутников. Пятерка разведчиков с Нимадом, одним из любимчиков Харита, во главе, выскочила с разгона из-за поворота, скрытого остатками речного обрыва, и пошла галопом, взбивая грязь по обочинам дороги в желто-зеленую жижу. Женщина обернулась к дороге, увидев новых людей, что-то гортанно выкрикнула. Мужчины слаженно отскочили к бортам, а мальчишки сбросили горящие тряпки разом с двух рук.
        В тряпье что-то замотано.
        Что-то взрывающееся.
        Под лапами ящерок начало ритмично грохотать, с посвистом разбрызгивая вокруг мелкие осколки, искры и ошметки тушек. Бахан? Ящерки порскнули в стороны, но пятерка Нимада чуть замедлилась, осаживая нервно бьющих лапами кёду. Они, рассыпавшись цепью, нанизали остатки стаи на опущенные пики. Под копытами кёду захрустели кости, железистый запах крови, дыма и гнили расползся в воздухе, мерзкая взвесь из ошметков плоти, пепла, крови и грязи забрызгала одежду и лица, но мальчишки радостно завопили, а взрослые путешественники устало отерли потные лица, местами просто размазывая грязь еще сильнее.
        На пару мгновений воцарилась тишина.
        Нимад споро выдал приветствие и протарабанил приказы.
        Разведчики, ловко орудуя пиками, собирали в кучу наиболее целые тушки, а глава пятерки пошел знакомиться, следуя одному сотен планов по вежливому сбору информации Харита.
        Кехан, оставив кёду, послушно замершего у дороги, подошел в растущей куче, осторожно ступая по мягкому ядовито-зеленому мху. Разведчики привычно не обратили на него внимания, распределяя между собой неприятную обязанность по сбору ошметков. Только покивали и в его сторону постарались туши не швырять. Бывший маг присел рядом с целой тушкой, ощупывая уцелевшие когти и зубы. Свернувшийся в груди холод намекающе пополз по телу, выдирая из реальности.
        Вот так разум намекает, что есть в памяти что-то, что стоит из нее извлечь.
        Придержав разбитую челюсть, выдрал расшатавшийся клык и поднял его к свету, разглядывая белую, с перламутровыми прожилками кость. На кончике еще одного выдранного клыка скопилась совсем маленькая зеленоватая капля. Шумно втянув носом воздух, Кехан попытался сквозь болотную вонь разобрать запах. Свежая дынная горечь. Страницы памяти стремительно, словно ветром, перелистнулись, открывая стену с выбитыми знаками, навечно оставшуюся в разрушенной башне кесэт Саитэ.
        Яд.
        - Нимад, кто-то был укушен? - Кехан повысил голос, перекрывая разговор, без его участия укладывающийся кирпичиками в голове, потом… - на зубах этих тварей был яд!
        Нимад резко прервал разговор, махнул рукой, рявкнул на непозволительно расслабившийся отряд, заставляя осмотреть друг друга, на дороге мгновенно воцарилась суета, на что Кехан неодобрительно нахмурился. Но выпрямился, перекинув оставленную было на мху пику на плечо, в сторожевую позицию. Дорога в обе стороны была пуста, до появления первых фургонов еще не менее часа. Распуганное шумом зверье из болот атаковать заново пока не собиралось, мелкие грызуны, птицы и прочее зверье возвращаться не планировали, вон - стая алокрылых мелких упи кружилась над обрывом и садиться на продырявленные гнездовьями склоны не желала. Ближайшие бочаги побулькивали, вода, затянутая ядовито-зеленой ряской, мерно колыхалась, вытоптанные кусты лежали неаккуратными кучами, а чуть дальше унылую кочковатую равнину, поросшую кривыми деревцами, потихоньку затягивал туман. День уже перевалил за половину, солнце, старательно припекая, и извлекая из собранных в кучи ошметков дополнительные миазмы, скоро покатится вниз.
        Пожалуй, стоянку лучше раскинуть чуть дальше. Потревоженное болото может быть опасно. Тварюшек-то поубивали, но мало ли кого еще разбудили. Это только кажется, что там, в тумане, тишина и спокойствие. В стране Рё теперь нет хороших спокойных болот. Джумат точно все поистерлись. Хорошо, что туман это зеленью не отдает.
        У Нимада, кажется, все в порядке, переполошившиеся разведчики успокоились и вернулись к рутине. Но вот владельцы фургона казались озабоченными. Женщина, эмоционально вскидывая руки, отчитывала спутников за неосторожность, отмывающимся мальчишкам по подзатыльнику выдала, одного из спутников усадила на борт телеги, второму погрозила кулаком, а потом кинулась к Нимаду. Тот, пожав плечами, махнул рукой в сторону Кехана, и, подтянув ремни на кожаном доспехе, взобрался на своего пестрого кёду сайтан. Троих разведчиков, вооруженных жидким огнем, он оставил рядом с фургоном, а сам с еще одним собирался спешно вернуться к каравану, доложить ютаме и избранному главе каравана, как полагалось при встрече с чем-то сомнительным.
        А сомнительное тут было все.
        Женщина, широко раскрыв глаза, проводила взглядом удаляющихся всадников, брезгливо подобрала юбки, обогнула кучу тушек и, низко поклонившись немагу, сложила руки в вежливой просьбе.
        - Есть ли в вашем караване целитель?
        У нее было некрасивое по придворным и магическим канонам, но выразительное, открытое, играющее эмоциями лицо. Сейчас оно дышало надеждой, как совсем недавно полыхало огненной яростью. Насколько она искренна, интересно?
        Кехан кивнул все также, не снимая пики с плеча.
        - Есть. Вам не повезло?
        - Увы, мой муж… если в укусах есть яд, нам очень нужен целитель.
        В темных глазах под припухшими веками блестели слезы.
        За ее спиной мальчишки и второй мужчина суетились вокруг фургона, разбирая путаницу, получившуюся из брошенных поводьев. Укушенный сидел, привалившись к тканевой стенке фургона и никто ему не помогал.
        - Дэрит, - Кехан двинулся вперед, скидывая пику, - перед тем как поджигать, соберите как можно больше зубов, в чистую холстину. Есть?
        - Ага, - весело кивнул один из разведчиков, выуживая из-за кожаного пояса сверток. Остальные двое тоже отчего-то заулыбались.
        - Как закончите, помогите с фургоном. Встанет в хвост.
        Женщина недоуменно нахмурилась, разворачиваясь вслед за Кеханом. А он дошел до фургона, недовольно хмурясь. Под ногами отвратительно чавкало. Вода, кажется прибывает?
        - Поскорее! - поторопил он разведчиков и занялся сидящим мужчиной.
        Темный плывущий взгляд, мелкая испарина, проступающая на лбу сквозь грязь, бледные губы. Кехан подхватил расслабленную руку - под ногтями скапливалась синева.
        - Где укус?
        - На ноге, вот, - женщина упала на колени, задирая рваную штанину.
        Кехан покачал головой и присел на корточки, касаясь внутренней стороны запястья раненого кончиками пальцев.
        - Снимайте повязку, - и когда бинты упали, плеснул на четыре разодранных прокола чистой воды, - и пускайте ему кровь, яд нужно выпустить. До того, как сюда доберется наша целительница, пройдет время.
        Алые капли заструились по коже из-под надавливающих пальцев, впитываясь в грязную землю.
        Сзади кто-то хлюпнул носом:
        - Я не х-хотел, мне просто интересно… было.
        Ах, это из тех самых путешественники, из любопытных. Которые ни воры, ни шпионы.
        Хлопок подзатыльника и мужской голос:
        - Не реви! Работай!
        Пару мучительных мгновений спустя кровь потекла сплошным ручейком и отчетливо сменила цвет на более темный.
        - Продолжай давить, - сказал Кехан женщине. У той от усилий уже побелели пальцы, а по щекам текли злые слезы. Широкие юбки лежали в грязи вокруг нее безжизненной волной.
        Руки перебирали запечатанные флакончики в кармашках на поясе. Что-то очищающее, что-то восполняющее, что-то успокаивающее. Потому что кровь в запястье под пальцами бьется, частит, трепещет, хотя лицо раненого вялое и тело все сильнее оплывает, сползая вниз, на землю.
        В деревянную флягу с остатками воды Кехан капнул одну каплю тягучего зелья с ароматом горьких трав, две капли из другого флакона, с сладким сиропом, и добавил еще одну - резко пахнущей настойки. Резким движением взболтал, прижав узкое горлышко.
        - Посадите в телегу и поите этим, до целителя дотянет. Кровь… - Кехан тронул алую жидкость, стекающую по ноге, кончиком пальца, слизнул каплю, выискивая горький вкус, но его встретил только обычный железистый, - останавливай потихоньку.
        И Кехан отошел к разгорающемуся костру. Вечером предстоит поработать над настоящим противоядием. И в караване, скорее всего, прибавится еще один фургон.
        Взгляд со стороны. Дорога где-то в провинции Лают.
        Менгрит сидела на задней скамье фургона, откинув полог, и весело улыбнулась пропустившему их всаднику, встретившись с ним взглядом. Благодаря этому странноватому наемнику со спокойным холодным взглядом и равнодушным лицом все они выжили. Бару дождался целителя Джихан Беру и выжил. За одно это Менгрит будет вечно благодарна. Бару, конечно, проболел почти десять дней, и молодая целительница над ним проводила долгие часы в покачивающемся фургоне, действительно занявшем место в конце длинного каравана. И наемник Кехан просиживал рядом, жонглируя глиняными пиалами над переносной жаровней. В пиалах дымились и булькали едкие, горькие и острые темные смеси, и плавали клыки, выдранные из челюстей тех проклятых болотных ящеров. Потом эти смеси или отдавались кружащим вокруг фургона странно улыбающимся наемникам из Джихан Беру, или выливались на обочину дороги. От остающихся в результате выжженных проплешин шарахались лошади, кёду и мелкие животные. Иногда почва, до которой добирались яды, немного дымилась. Кехан и целительница казались не очень довольны результатами, но на третий день, когда Менгрит отирала
почти перестала надеяться, они торжественно выпоили полубессознательному Бару прозрачную, как слеза жидкость. После этого он еще два дня пролежал без сознания, отчаянно потея, а потом открыл глаза.
        Менгрит была безумно рада, Дарит, не имеющий возможности помочь ни с лечением, ни с уходом, расслабился, словно сбросил кирпичную стену с плеч, а из глаз мальчиков исчезла отчаянная вина.
        А наемник Кехан… не принимал благодарностей.
        Он был, кажется, из бывших придворных страны Рё. Неподвижное практически нечитаемое лицо, изящные руки, гордая, жесткая посадка в седле, отстраненное поведение, много, действительно много знаний и десятки мелочей типа небольших украшений на поясе и в гриве кёду, декоративных завитков в свитках, которые он писал, машинально раздаваемых поклонов и благосклонных кивков складывались в образ загадочного изгнанника. И его положения в Джихан Беру и караване, собранном под их защиту, Менгрит не понимала. Традиционно были ютама, кеду, охранники и бойцы разных линий, разведчики, бэкалани. А этот Кехан куда вписывается? В ту небольшую группу, кружившую вокруг ютамы Бхати и его кеду? Возможно, их можно назвать советниками? За все годы путешествий Менгрит такого странного отряда не встречала. Чтобы наемники успешно вобрали в себя другие отряды, позволив сохранить форму и девиз? Все же структура у наемных отрядов всегда была жестче, привечали они скорее одиноких чужаков. Между прочим, Кауи Рижан был немалым отрядом, почти превратившимся в клан. А отзывающийся на имя Юй вообще был вражеским солдатом, попавшим в
плен. Но вот, сидит на скамье рядом с целительницей и что-то ей рассказывает, не забывая оглядываться по сторонам.
        Сейчас времена неспокойные, встретить большой караван под сильной охраной - это удача. А отчего он такой необычный, пусть Дарит разбирается, это то, что он делает лучше всего - добывает информацию и связывает нити страны Рё. Пусть и в последний раз это будет для них, слишком опасно стало в дороге. Нужно спешить домой. И как там остальные? Мариса, Рама, Джаргати… Хотелось бы знать, где они, прежде чем их корабль отойдет от пристани.
        Менгрит обернулась, провожая взглядом всадника в темном, утянутом ремнями кожаном полудоспехе на сером кёду сайтан. У седла пристегнута пика, за плечами наискось закреплен слегка изогнутый клинок в кожаных же тесненных ножнах, выцветшее синее солнце видно на потертом плаще, свернутом в рулон позади седла. На запястьях кожаные с металлическими вставками наручи, ноги ниже колен тоже прикрыты узкими пластинами. На поясе широкий ремень с карманами, скрывающими, как знает Менгрит, флаконы, фиалы и мешочки с ядами, противоядиями и еще предки знает чем. Под рукой, с другой стороны от пики, свернут боевой кнут. Коротко обрубленные волосы, убранные назад, подчеркивают выразительные черты лица. Вроде бы коренной джелапэ, вроде бы из высокого рода, таких изгнанников много в стране Рё, но все же - не совсем. Что-то странное в чертах лица, то ли скулы слишком высокие, то ли челюсть слишком острая, то ли… ах! Ее ахли Бару мог бы сказать точнее. Она же просто смотрит и запоминает. Ах, хорошо бы мальчики тоже научились просто смотреть, не тревожа никого… Позже!
        Холодный золотистый взгляд наемника на самом деле очень внимательный, острый и ясный. Знающий. Он смотрит на фургон, на нее, Бару, мальчиков понимающе, но без особого, опасного интереса. Просто на как еще один элемент мира, интересный элемент, но не требующий немедленного уничтожения. Наемник зачем-то отстал, пропуская вперед верховых пенжива бэкалан[34 - Пенжива бэкалан - арьергард разведки], потом разведчиков, неторопливо догоняющих фургоны. Пестрые одеяния бэкалани замельтешили перед глазами, потом вид перекрыли широкие серо-коричневые накидки, обшитые бахромой.
        Часть из пестро разодетых всадников обогнали фургон, позади остались двое или трое в белом, знакомая пятерка разведчиков и золотоглазый наемник, очень внимательно смотрящий на горизонт.
        Что там такого интересного? Только тихие, немного жуткие древние развалины, которые наконец-то останутся позади. Ни звука, ни зверя, ни порыва ветерка от них не пришло за все время пути. Только шум моря, бьющегося о скалистые берега, рассеивал хрупкую тишину. И это… странно? И ни одного очага медани за весь путь…
        Наемник Кехан ехал теперь самым последним. Он даже скорее пятился, его кёду шла по дороге, поднимая пыль, странно, словно бы боком, позволяя ему не оборачиваясь следить за тем, что происходит позади каравана, там, где на горизонте последние развалины исчезали в густых махровых зарослях колючего кустарника и высоких, расцветающих алыми бутонами травами. Там, где все быстрее и быстрее накатывали на уходящий вдаль берег волны. Тихий шелест соленых вод на миг показался оглушительным.
        Менгрит, не отрывая взгляда от наемника, шикнула на затеявших возню мальчишек, вцепилась в руку задремавшему Бару. Что-то происходит, что-то важное.
        Надо смотреть, надо запоминать…
        Не стал ли еще громче шум волн?
        Не догоняет ли их что-то странное, чуждое и опасное. Но за всю дорогу они не встретили ни одного признака эхли медани! О, не было ли это признаком того, что здесь живут твари пострашнее и поопаснее?
        Менгрит задавила зарождающуюся внутри панику.
        Нет причин паниковать!
        Караван неспешно, в том же ритме, двигается вперед. Пенжива прикрывают хвост, наемник Кехан едет последним, потому что…
        Потому что любопытный, вот почему.
        А вовсе не потому что ожидает нападения чего-то потустороннего.
        Чего-то, поднимающегося из воды и земли полупрозрачной стеной, присыпанной пылью, алыми лепестками и украшенной серебристыми пенными гребнями.
        Чего-то, разбрасывающего ослепительно-синими искрами, оставляющими в пыльных травах черные, усыпанные пеплом проплешины.
        Чего-то, скручивающегося вихрями от горизонта до горизонта и медленно - медленно двигающегося следом за караваном, сгущаясь в темную полупрозрачную пелену, нагнетающего зримый, ощутимый, способный проникнуть в горло и легкие страх.
        Кто-то впереди паникует, по цепочке всадников несется крик, приказ или просьба ускорить движение, бежать, бежать, бежать… кто-то уже подстегивает лошадей и волов, кто-то вопит, проклиная живых и мертвых. Вот-вот все рухнет в перепутанное, бессмысленное бегство, безжалостное к отстающим, в кровавые лохмотья, что останутся на дороге и крутом берегу, в ошеломительный траур выживших…
        Наемник Кехан резко дергает кёду за поводья, та, взрыв землю острыми копытами, останавливается и резко разворачивается лицом к приближающейся стене и поднимает руку. И продолжает медленно отступать в том же ритме, что и раньше, поддерживая одно и то же, на самом деле, как с замиранием сердца отметила Менгрит, не очень большое расстояние между собой и движущейся вперед стеной.
        Искры пляшут в призрачной вуали, отбрасывая резкие тени. А те рисуют черно-белое полотно, скрадывающее движения, таящие бесконечную силу.
        Но те, кто принадлежат Джихан Беру, прекращают панику во мгновение ока.
        Пенжива выстраиваются полукругом. Один из них, болотник, выйдя из строя, перехватил у мальчиков поводья лошадки, тянущей ее фургон. Менгрит отметила это самым краем сознания. Бару и Дарит затаили дыхание, тени рисуют на их лицах театральные маски. Мальчики в ужасе…
        А Джихан Беру действуют, не давая разрастись смертоносной панике. Лошади не бегут, тягловые волы не паникуют, возницы молчат, из прочих всего лишь с полдюжины, кажется, были почти нежно лишены сознания, дабы не срываться в бой или ужас.
        Караван идет, не ускоряя хода.
        Наемник Кехан пятится, все так же подняв руку вверх, второй рукой отпустив поводья и распуская свернутую у седла плеть. Кожа и металл зазмеились, разворачиваясь перед движущейся хищной стеной, словно нечто живое.
        Наемник сжал раскрытую ладонь в кулак. Рука с плетью дернулась, длинный хвост затанцевал в пыли, рисуя какие-то джумат. Вздернулась вверх, принимая на наруч, блеснувший алыми камнями, длинное, пронзительно-белое с синей окантовкой стрекало, с треском вырвавшееся из прозрачной ловушки. Черное и белое затанцевало в глазах, грохот крови в ушах заглушал любой другой шум, но Менгрит смотрела.
        Длинные стрекала одно за другим вылетали из приближающейся стены, и каждое из них встречал наруч, камни в котором наливались багровыми огнями, словно кровью, разбивая пронзительную черно-белую движущуюся картину. Плеть же стремительно рисовала, рисовала, рисовала, буквально выбивая в мягкой пыли… возможно, слова?
        Наемник пятился, черное, белое, красное и синее ослепляло, караван шел, не прибавляя скорости, люди молча отступали от надвигающейся стены.
        Время тянулось, тянулось, тянулось…
        И вдруг.
        Все кончилось?
        Менгрит моргнула, на миг ослепнув. Тени и яростный свет исчезли.
        Стена словно упала, словно впиталась в землю, вода, бесновавшаяся у берега, затихла. Воцарилось молчание, звенящее, гнетущее. Оно наполнило ставший обычным день. Простой, обычный, медленно тянущийся к вечеру день.
        А потом молчание разбило яростное ругательство. Наемник Кехан, гарцуя посреди опустевшей дороги на неожиданно взбесившемся кёду, рычал, мешая команды своему зверю и самые низкие вульгарные ругательства сточных канав столичных трущоб, стремительно рвал шнуровку и сдергивал словно жгущий предплечье наруч.
        Не словно.
        Менгрит ошеломленно моргнула и вздрогнула, когда он, с силой отброшенный к воде, описав широкую дугу, с грохотом и взвизгом взорвался, расшвыривая ошметки металла, кожи и налившихся багрянцем делина люс[35 - Делина люс - магические рубины, гладкие кабошоны с нанесенными джумат, способные собирать магическую энергию до определенного предела.]. Мелкая шрапнель осыпала берег, продырявила пенное кружево волн и выбила искры из наполовину вросших в землю вдоль дороги валунов.
        Караван все так же продолжал идти.
        Менгрит без сил прислонилась в поперечине фургона, разжимая побелевшие пальцы. На ладонях остались темные, быстро наполняющиеся ярко-алой жидкостью лунки.
        Это очень-очень странный караван. Их долг узнать о нем как можно больше…
        Сон. Замки памяти.
        Водяная плеть с силой бьется каменный валун, в стороны летят осколки. За рядом валунов рычат, отступая назад гротескные фигуры, все, как одна - оскаленные пасти, клыки в два ряда, длинные когти-сабли, грязная свалявшаяся бурая шерсть, ссутуленные спины, изогнутые, слишком короткие конечности. И давящее ощущение вихрящейся вокруг них силы, сбивающей с толку, мерцающей, скрадывающей их движения.
        Водяной хлыст свивается кольцом и выбивает на валунах еще один ряд джумат. Круглые пересекающиеся солнца искрят, твари отступают еще на несколько шагов.
        Старший маг, пренебрежительно фыркнув, резко разворачивается от сгрудившихся у высокой каменной стены неопрятной черно-коричневой кучей противников. Вода послушной змеей обвивается вокруг его ног, ложится толстой петлей, едва не касаясь подола длинной, в пол, бело-синей мантии.
        Маг, высокий, черноволосый мужчина без возраста, но на вид - из простых джелапэ, усмехается, глядя на группу учеников, слишком молодых, и, пожалуй, слишком гордых, чтобы признать поражение, столпившихся столь же неаккуратной толпой у зарослей, прикрывающих краснокирпичную стену башни. Внутренний двор шагов сорока шириной опоясывает территорию вокруг стен и прекрасно подходит для бессмысленных забегов. Неровный камень, немного кустов, местами заросли колючей темной травы, кое-где - низкие изгороди. И всего одни ворота. Так что молодым магам, если они не умеют летать или лазать по стенам, некуда деться.
        А они не умели.
        Наследники дворцов, придворных званий, первые и вторые дети высших гильдий, желающие стать магами и присягнувшие крупным кесэт, вообще-то представляли собой жалкое зрелище. Красивые точеные личики залиты соплями, слезами и кровью, алые и золотые мантии продраны кое у кого до самого тела, длинные волосы, заплетенные в косы, неприлично растрепаны, порезы и рваные раны покрывают руки и ноги самых неудачливых.
        - Ну, что же, подлости вам не занимать, юные господа. - Тихо и поучающе заметил маг. - Но! В планировании и импровизации вы слабы. Кто бы из вас не выпустил масала из загонов, не знал, как их загнать обратно. Даже при условии, если они меня задерут. Что бы вы делали дальше, не будь между вами и ими, - маг многозначительно поиграл рукой, лаская своего водяного змея, - этого низкорожденного неумехи с одной единственной и даже не огненной стихией?
        - Импровизировали бы, - пробормотал мелкий мальчишка, прижатый к стене телами соучеников, сверкнув золотыми глазами.
        - Хм, ты бы импровизировал? Пожалуй что да, ты бы смог, - покивал маг воды, - а остальных бы сожрали, пока они иллюзиями наслаждаются. Так что продолжим, пожалуй, - водяная плеть взвилась в воздух, рассыпаясь мелкой серебристой пылью, - тренировать бег.
        Пыль, повисшая в воздухе, собралась в сотни маленьких острых иголочек, и они, повинуясь резкому взмаху мага, рванулись вперед. И под возмущенные и болезненные вопли впились в выставленные для защиты руки. Маг рявкнул:
        - Побежали, живо!
        И снова стеганул учеников льдом. Молодые будущие маги, похватав подолы длинных дорогих мантий, рванулись вдоль стены.
        - И попробуйте собственного лекарства! - от удара кнута о камни искрящие позади водяного мага джумат рассыпались осколками, и масала, затихшие было у башни, зарычали на разные голоса и рванули вперед. Обманчиво неуклюжие тела резко набрали скорость и реальность вокруг них вздрогнула, искажаясь.
        Кто-то из молодых магов истерички взвизгнул:
        - Вы за это заплатите!
        Старший маг, просто отступивший с дороги искажения, поднимающего в воздух пыль, грязь и мелкие камни, только хмыкнул:
        - Побежали, побежали! Это полезное умение! Дышать в такт не забываем, силу распределяем, под ноги смотрим, раз-раз!
        Реальность. Страна Рё. Провинция Пашир. Побережье.
        Бежать Кехан мог долго. Главным всегда было выбрать правильное направление. Вот сейчас, неспешно петляя по узкой тропе, изгибающейся между обрывистых скал за трусящими по крошащимся желто-оранжевым камням караванными лошадками, он немного сомневался, что в конце этого пути будет что-то. Хотя были клятвы и обещания. Были надежды и чаяния. Было, в конце концов, так и не отброшенное желание и решение жить, не смотря ни на что - ни на пустой очаг, ни на холод, подбирающийся к разуму, ни на стремительно рушащиеся жизни вокруг.
        Скалистое побережье, в которое упирались плодородные земли провинции Судут, не имело городов и хоть сколько-то известных портов и заливов. В старые карты, что нашел Харит перед тем, как Джихан Беру разделились, и в то, что в глубине режущего воздух словно ножами скального лабиринта есть секретные бухты и тайные поселения, Кехан не очень верил. Вот до того, как две сотни сезонов назад катакан Пулау прокатился по побережью, испаряя волны, изрыгая огонь и плавя камни, были здесь густые леса и заливы, плети кауи, мангровые заросли, разливные луга и урожайные поля, рыбаки ходили в море и всегда возвращались с сытным уловом, а золотоглазые болотники славились как воины и маги, берегущие покой этой окраины страны Рё от пиратов и горных разбойников. Но потом пришла кесэт Саитэ, а за ней - катакан. И все закончилось.
        И все следующие годы в этот кусочек мира тогда еще маг старательно не вглядывался. Не осталось тут ничего и никого, о чем стоило вспоминать.
        Но сейчас Кехан, отгоняя льдистый туман, поднимающийся из покрытого пеплом очага вместе с разрушающими кирпичные стены Замка воспоминаниями, бежал по узкой тропе, замыкая путь как настоящий пенжива бэкалан.
        Кеду Демри, ставший формальным главой отряда после того, как они чуть ли не насильно посадили ютаму и его семейство на корабль вместе с половиной людей Джихан Беру, вел отряд по старым картам, которые обещали выход в потайную бухту. А заказчик, хитрый узколицый джэлапэ-полукровка горских кровей, из рода тех, что когда-то так весело и громко гоняли золотоглазые, вел своих людей и свою семью к кораблю, который, по его словам, прятался в уютной укромной глубоководной гавани. Полукровка был, как ни странно, главой маленького благородного дома и одновременно промышлял контрабандой в предгорьях, вдоль побережья, на островах, не принадлежащих Юй, и в столице провинции появлялся не часто. Что его и его родичей, предпочитавших тихую резиденцию за пределами стен Золотого круга и спасло.
        Всего день назад Кехан видел, как бело-желтые стены города, куда двигался отряд Джихан Беру в надежде получить обещанный заказ, вспучились, взлетая в воздух, и с грохотом рухнули вниз, погребая под собой жителей. Дворцы и поместья, скромные убежища прислуги, добротные особняки купечества, казармы, трущобы - все на пару мгновений поднялось вместе с взбрыкнувшей взбесившейся землей и исчезло за пыльным столбом, взвившимся в небо, в один миг. А наемникам Джихан Беру повезло не попасть под первый удар магии и камнепад, просто потому что пара новичков из крестьян, не успевших привыкнуть к долгим переходам, тяжелым тренировкам и ночным бдениям, не смогли встать с твердой, но такой удобной земли у ограды дешевой таверны, не смотря на грозные окрики кеду.
        Клиента они подхватили, буквально убегая от каменного вала, обманчиво медленно катящегося от центра бывшего города и хлещущей, словно плетьми с небес, во все стороны магии. Кучерявый тощий горец-полукровка перекричал грохот, перехватив поводья последнего оставшегося кёду сайтан Джихан Беру, сходящего с ума от шума и почти зримой силы, изливающейся из клубка силы, магии, жизни и смерти, свившегося на месте катастрофы. Кехан, понимая, что еще чуть-чуть и на них обрушится катакан, проклиная местную кесэт, едва удерживал тварь с Демри в седле, рыкая в ответ на истерические свисты и выкручивая ушные гребни, пока горский райя убеждал, обещал, грозил и клялся. Он согласно кивнул на предложение, поймав взгляд Демри, потому что паника затапливала окрестности, и взбаламученная сила закручивалась в бурю, собирая темные тучи. Потому что это так походило на разрушения и смерти двести сезонов назад, потому что тогда он не смог никого спасти…
        Под ногами что-то рокотало, плясали поросшие короткой травой холмы, и дети, дети этого высокородного потомка падальщиков, сожравших золотое прошлое, возможно, были еще живы.
        Дети, не воры, не шпионы, не убийцы.
        Дети.
        И наемники по единственному взмаху руки Демри, похватав вещи, бросились следом за паникующим мужчиной в пестрой расшитой золотом камизе в сторону от разрушенного города, к еще целому распадку, прикрытому зеленым вьюном и шипастым кустарником.
        И с того момента они бежали.
        Потому что на выживших устроили охоту те, кто породил гибельное землетрясение, ставшее смертью целого города. Не эхли медани, исходящие зеленым ядовитым туманом, а маги кесэт, чья башня осталась стоять гордо посреди поля, засеянного камнями и телами.
        И за отрядом, уходящим все глубже и глубже в лабиринт желто-оранжевых осыпающихся золотым песком скал, отрядом, отбившимся без потерь от разведчиков, желавших поживиться человечиной, шли несколько настоящих охотников кесэт Бута[36 - Кесэт Бута - гильдия магов - охотников-экспериментаторов, стихии земли.]. Они хотели сожрать последних свидетелей своей удачи.
        Позади Джихан Беру и высокородного контрабандиста, ведущего семью вглубь каменного лабиринта, оставались четкие следы ног и копыт. Поступь Кехана разрушала оставленный ими в золотистой пыли узор.
        Впрочем, маги кесэт Бута чуют живое, им не нужны глаза. Многие из них слепы. Им, годами живущим в подземельях, тренирующим чутье на крысах и заключенных, достаточно слуха. Да и в глубине этих гор была только одна проходимая тропа.
        Сейчас Кехан бежал последним, чуть поостав от основного отряда. Несколько часов назад лошадка, несущая троих перепуганных детей, охромела, оступившись на крутом откосе и потеряв подкову. Кехан силком пересадил двоих детей постарше, мальчишку и девочку, замотанных в одно одеяло так, что торчали наружу только кучерявые макушки, на свою упрямую кобылку. Третьего, совсем малыша, размазывающего по пыльным щекам дорожки слез, подхватила упрямая бывшая бисван, которая бросить Джихан Беру, или своего Юй, не захотела. Хорошо хоть вани свою, забрав с фермы, где та обосновалась, с ютамой в море отправила.
        В ответ на беспокойный взгляд во время короткой остановки Демри, привычно отбросив свернувшийся в теле и разуме холод, немаг успокаивающе кивнул. Не первый раз он остается прикрывать уходящих от погони. Отряд успеет, и по договоренности с заказчиком сядет на тот же корабль. Корабль, наверное, в никуда, ведь в Рё не осталось спокойных мест. Время выбрать маршрут наступит чуть позже.
        Погладив оплетенную блестящей маслянистой кожей рукоять бенго, Кехан передал бенго кеду, прощально погладив кисти на рукояти, вручил ему же пику, острие которой пропитано огненным зельем. Сумку с вещами перекинул вспыльчивому Кемрану, бывшему Кауи Рижан, так и не снявшему белую камизу, так и не ставшему разумнее и сдержаннее после пары полных сезонов рядом с ютамой Бхати. Вот и в этот раз, чтобы он развернул коня в сторону моря, пришлось напомнить о брате и сестре, ушедших вперед с дополнительными пассажирками - юными кузинами контрабандиста-полукровки.
        Демри, погладив длинные усы, хмуро погрозил кулаком, приказывая не задерживаться, погладил по шее низкорослую пегую лошадку, разворачивая ее на небольшом пятачке и быстро скрылся за поворотом, уводя с собой и охромевшего гнедого. Звонкое эхо загуляло между скал.
        Кемран, все еще задерживаясь, хмыкнул, демонстративно угрожающе скаля зубы. В ответ на неподвижное спокойное лицо вылезла давно забытая хищная ухмылка. Та, с которой, наверное, летели на врага те, золотоглазые забытые в Рё болотники. Кемран моргнул, словно увидел что-то странное, покивал, сглотнув, и вручил взамен сумок пару последних бахан.
        - На корабле точно не понадобятся.
        - Если останутся неиспользованными, найдем им применение и в море, - подвешивая бочонки на пояс рядом с кнутами, ровно сказал словно проснувшийся золотоглазый.
        Юноша в присыпанной желтоватой маркой пылью белой камизе скривился, выразительно задирая брови. На бессловесный вопрос золотоглазый в ответ привычно равнодушно бросил:
        - Я вас догоню. Поспеши догнать остальных.
        - Верю. Пошел! - топот копыт постепенно заглох за острыми осколками, исчезло слишком яркое белое пятно на краю зрения. Впрочем, винить в привычке носить удобное одеяние некого. Сам Кехан под кожаным легким доспехом носит выцветшую камизу с синим солнцем на спине и рукавах.
        Почему-то это казалось правильно.
        И вот золотоглазый бежит в одиночестве.
        В разуме разворачивается один из панов Харита, и пока ноги легко и привычно поглощают расстояние, золотоглазый выбирает место боя. Если полукровка - контрабандист не планирует завести свою собственную семью в глупую ловушку, корабль будет. Нужно будет время на посадку, раскрытие паруса, снятие с якоря.
        То есть, магов кесэт Бута нужно задержать. Или остановить навсегда. Хоть кого-то из них.
        Это возможно. Горы, бывшие когда-то прибрежными манграми и морским дном, отзываются на просьбу. В душе зудит тонкая нить.
        Сколько их будет?
        Пять явно купленных у подмастерьев Джурулат поисковых тварей они положили. Тут помог кёду сайтан, едва не сорвавшийся с привязи из-за разливающейся вокруг магии.
        На бегу, мерно дыша, прислушиваясь к горам и завывающему, словно вьюга, внутри пеплу, золотоглазый перешнуровывал кожаные нарукавники, меняя их на гибкие, защелкивающиеся на хитрые замки, металлические браслеты, инкрустированные отполированными до блеска овальными красными камнями. Каждый из десяти делина люс был размером с ноготь мизинца и сидел в своем гнезде, накрепко зажатый короткими иззубренными лапками. Под каждым из них на пластине выгравирован простой защитный джумат. Каждый из них сможет выдержать и поглотить по паре ударов не самого сильного мага до того, как разрушится с яркой вспышкой и грохотом.
        Золотоглазый на бегу присматривал место первой засады. Нужна узкая тропа, с одной стороны отвесный склон, изрезанный щелями, готовый при первом толчке осыпаться оползнем, с другой не помешает обрыв, лишенный даже призрачной возможности за что-то уцепиться. Ни кустов, ни травы, ни прочных скальных отрогов на как можно более крутой стене быть не должно. Мягкие и рассыпчатые по сравнению с отрогами Джинунг, скалы, в избытке предлагали и первое и второе, но вот местечка, куда можно было спрятаться самому и спрятать бахан, на изгибах тропы не попадалось.
        Звуки погони приближались.
        Но вот, после очередного поворота боги гор дали благоволение. Тропа, выбитая на крутом склоне дважды резко изгибалась, несколько вертикальных складок обнажали багрово-красное и ярко-оранжевое нутро, из теней, резко и четко расчерчивающих почти отвесный, вставший на дыбы и нависающий над тропой скальный отрог, тянулись сухие, едва живые ветви, цепкими корнями из последних сил скрепляющие камни.
        Достаточно одного толчка.
        Туда, где простилался не совсем отвесный, но все же довольно крутой склон, усыпанный мелким гравием и песчаной пылью. Туда, где влага выступала мелкими каплями на золотистых граненых боках камней, играя яркими бликами в лучах заходящего солнца. Судя по виду, склон в любой миг был готов сорваться грязевым селем, уносясь вниз, в темное, исходящее гнилостным ароматом, ущелье.
        Двойной изгиб тропы позволял скрытно и относительно безопасно увидеть результат засады.
        Бахан был надежно, но не слишком глубоко устроен в одной из щелей. Тонкий длинный огненный шнур запален, когда шум тех из кесэт Бута, кто рискнул отправиться в погоню, приблизился достаточно, чтоб было возможно пересчитать их по походке. Горы, лишите гостей своих внимания, отвлекая золотом.
        Ровное дыхание начинает счет.
        Десять.
        Огонек с треском бежит по тонкой хлопковой нити.
        Девять.
        Золотоглазый, проследив за искрой, разворачивается и резко увеличивая скорость, почти не скрывая звук шагов, бежит к следующему повороту.
        Восемь.
        За спиной раздается улюлюканье, когда первый поводырь в черном и красном выскальзывает на нужный участок тропы.
        Семь.
        Три, пять, шесть приспешников в потрепанных пропыленных одеяниях выходят к скальному отрогу.
        Шесть.
        Золотоглазый ныряет за поворот.
        Пять.
        Выдох, усмирить колотящееся сердце, холодную пепельную вьюгу внутри, почуявшую вдруг слепых охотников.
        Четыре.
        Два мага в длинных, метущих золотой песок черных одеждах, неспешно вышагивают по тропе, разворачивают слепые бледные лица в его сторону.
        Три.
        Кто-то из магов отдает приказ, вытягивая руку.
        Два.
        Поводырь встревоженно кричит, увидев пляшущий в тени, среди тонких колючих ветвей огонек. Но поздно.
        Один.
        Бахан взрывается с гулким звуком, запускающим череду откликов.
        И горы отзываются протяжным мучительным стоном, просыпаясь от кошмарного сна в первый, может быть раз, со времен катакана.
        Горы кричат, свободные от оков.
        И никто не успевает уйти.
        Все, кто стояли под нависающей скалой сметены рушащимся камнем, пробиты осколками, бессмысленной кровавой кучей свалены на откос, и вместе с тропой исчезли внизу под шум, скрежет и крик грязевого водопада.
        Еще миг и все затихло, только эхо криков осталось гулять среди скал, скрытых золотой пылью. Да шелест все осыпающейся тропы. Еще несколько мгновений и разрушение дойдет до поворота.
        Золотоглазый прикусил палец, оставляя метку благодарности. Джумат, надежно спрятанный в памяти две сотни сезонов, лег на шершавый камень с отпечатками древних зверей, камень, когда-то бывший морским песком.
        Не дожидаясь оставшихся преследователей, золотоглазый уже давно не маг стремительно последовал за ушедшим далеко вперед отрядом.
        Время подумать о том, как применить второй бахан.
        Золотоглазый, уже давно не маг, на бегу листая страницы в замке памяти, улыбался, показывая солнцу, небу, горам, почти забытые клыки. Не зря, не зря бывший пенья, перед объездом за море использовал все свои знакомства, доставая ярко-красные, цвета крови, гладко отполированные делина люс.
        Пепел и холод, уже немалое количество лет спутники бывшего мага, решившего жить, подчинившись, не мешали вспоминать.
        Взгляд со стороны. Страна Рё. Провинция Пашир. Корабль контрабандиста Ланъюн.
        Ланъюн выдохнул, согнувшись и уперев в колени руки.
        Мир сошел с ума! И он более не готов разбираться с ним, все, он закончил. Жена, брат, дети, родичи, ближайшие слуги и друзья уже почти на корабле, мягко покачивающемся в маленьком заливчике в набегающих на отвесные скалы бурунах. Приближается отлив, моряки торопливо распускают полосатые сине-белые паруса, перекрикивая шум волн, и похожее на положенную боком на воду половинку бочки суденышко спешно готовится к отплытию.
        Младших детей, он проследил, первыми завели под палубу. Все, кто был хоть чуть старше десяти сезонов, помогали передавать тюки и свертки, выстроившись в линию вдоль резного борта.
        Достаточно просто обрубить два якоря, намертво фиксирующие спасителя у берега, и все, неуклюжий сампан просто вынесет в открытое море через разомкнутые челюсти скалистых отрогов. Все, кто будут в этот момент на корабле, смогут спастись.
        Пока же с крутого откоса на корму перекинуты узкие сходни, пестрая компания наемников, сумевших быстро и без потерь вытащить из поместья и довезти до моря всех, переводит по прогибающимся деревяшкам взмыленных лошадок. Кеду Демри, успокаивает, ругаясь через слово, настоящего боевого зверя. Этот сайтан, спущенный со сворки, буквально порвал в клочья магических ищеек, нашпигованных стрелами от глаз до хвостов, но все еще рвущихся, роняя пену с клыков, в бой. Вот еще как эту тварь перевозить? Но тут буквально все они этой твари...
        - Еще раз, - сдавленно пробормотал Ланъюн, - почему мы не отплываем сей момент?
        - Кроме того, что ваши люди грузят товар и размещают вашу семью? Ждем Кехана.
        - И этот Кехан? - нет, Ланъюн видел, как по одному короткому рыку этого холодного, как горы Джинунг, наемника, кёду сайтан бросился в драку, выпуская когти. Но чем вообще ценен это наемник, чтобы его ждать?
        - Он всегда прикрывает отход и всегда приходит вовремя, - флегматично сказал кеду, - мы подождем.
        Второй наемник перехватил поводья у кеду, и повел, посвистывая, хищную тварь на сходни.
        - Ладно, ладно…
        Возражения о том, что преследуют их маги и твари, что их много, а прикрывает отход один даже не маг, замерли на языке.
        Над горами грохнуло.
        Проклятые золотые скалы запели, треск и хруст, шелест и скрежет всколыхнули воздух. Эхо разбилось на осколки и гулким куполом вознеслось к лиловеющему небу, обрушилось волной на стоящих на обрыве людей, едва не сбросила в воду троих наемников, перебегавших по сходням на палубу с мешками на плечах. На долгий-долгий миг уши пронзило болью, а прочие звуки исчезли. В глазах потемнело.
        Открыв глаза, Ланъюн с облегчением понял, что все еще стоят, его, правда, подхватил кеду, а в ногах ощущалась противная слабость. Контрабандист, моргнув, увидел, как губы старого кеду шевельнулись. Сколько времени он потерял?
        Звуки вернулись в уши спустя несколько ударов сердца.
        - … что?
        - У Кехана оставалось два бахан, это первый сработал, я так думаю, - рассудительно прогудел кеду, перехватывая Ланъюна за подмышки.
        - И что? - ноги совсем не держали, пересохшие губы на вкус были солеными, в глазах двоилось. Почему, ведь остальные, кажется, были в порядке, торопливо перебрасывая груз.
        - Кехан очень эффективен. И эффектен. Думаю, можно потихоньку выбирать один якорь, вам же металл не лишний. С отливом сампан как из арбалета стрела полетит, едва обрубим остальные канаты… Мы почти всех лошадок завели уже.
        И правда…
        Где-то отдельно от застывших, словно жучок в меду, мыслей придворного контрабандиста, перекрикивались матросы, бегали наемники, родичи тревожно зазывали на борт.
        Он идет, идет…
        Мысль снова застыла, перерванная новой волной грохочущего рокота. Он был какой-то другой. Скорее протяжный, долгий выдох, стон, чем резкий, пронзительный крик. И раздался куда более близко.
        Слишком быстро, корабль тут как на ладони, а в погоне настоящие маги.
        Сглотнув, Ланъюн посмотрел вверх. Одна из золотистых вершин прибрежной гряды, не самая высокая, та, что буквально в двух поворотах от бухты, приметная трехглавая с горизонтальной белой слюдяной полосой, сверкающей на солнце, начала медленно клониться вбок, с нарастающим шелестом буквально осыпаясь мелкими кусочками. Куда-то в морские глубины, теперь уж точно разрушая тропу…
        Кеду торжественно кивнул.
        По этому жесту наемники неожиданно ловко и быстро похватали оставшиеся тюки и просто закинули их на борт. Ланъюн поморщился, ощущая себя таким же свертком, будучи передан с рук на руки парочке в белых камизах. Они, тревожно оглядываясь на узкую тропу, ловко перетащили его на борт, прислонили к каким-то тюками, и бросились на помощь матросам. Впрочем, не до нежностей.
        Эхо, разгулявшееся между пока еще стоящих скал, пело о сражении, о крови, о смерти.
        Смаргивая двоение в глазах, Ланъюн смотрел на тропу. Она выворачивала из-за низкой плоской скалы и тянулась, цепляясь за откос, огибающий бухту и расширялась в утоптанную площадку, к выравниванию которой он сам много лет назад приложил руку. На земле остался кеду наемников Джихан Беру и еще один, в белом.
        А еще один пережимал горло капитану, не давая возможности скомандовать отплытие.
        Солнце золотило скалы, испещренные багрово-синими тенями, ожидание тянулось бесконечно. Всего несколько ударов сердца.
        И под грянувшие вопли из-за поворота выкатилась фигура, крутнувшись волчком, удержалась на самом краю, изогнулась по кошачьи и вцепившись за попавшийся выступ. Кажется, пыль и кровь в равной мере покрывали наемника, прикрывающего отход отряда. Удивительно, что он жив.
        Пора отплывать?
        Но вместо того, чтобы бежать к сходням, наемник начал медленно пятиться, очень аккуратно нащупывая путь среди мелких острых, Ланъюн помнит, камней.
        Но почему?
        Кеду проорал какой-то приказ, и все наемники как-то разом изготовились к атаке.
        Этот Кехан успел сделать еще пару шагов, и под шелест камня на тропку выскочил клубок, распавшийся сразу на четверых, нет троих… один на камнях не удержался и с коротким воплем грянулся в шипящие волны… преследователей.
        Ланъюн никак не мог разглядеть подробностей, в глазах все еще двоилось. Испуганное сердце разогнало кровь так, что в ушах не было ничего, кроме гулких дробных ударов.
        Преследователи рванули вперед, один из них, бледный тощий маг в длинном пропыленном одеянии, махнул рукой. Сверкнуло, грохнуло, в воздух поднялось пыльное крошево. Но - наемник все еще медленно отступал, а один из преследователей застыл, прижавшись спиной к стене, пришпиленный к ней осколками.
        Запоздало Ланъюн разобрал, что в руках этого Кехана змеится плеть. Она танцует, то свиваясь в воздухе, то жаля пытающегося приблизиться преследователя с двумя короткими серпами. Тот рвется, рвется, рвется вперед, но в поднимающейся пыли танцует собранная из металлических чешуек полоса, раз за разом выбивая шипящие пронзительно-белые искры из атакующих клинков.
        Плеть путает, сбивает, тянет время, ослепляет.
        Маг не может подобраться ближе, беснуется. С его рук срываются темно-багровые огни, один за другим, быстрой чередой, прожигая воздух, несутся вперед.
        Этот Кехан что-то делает… как? Отступая, одной рукой ловит шипящие огоньки, по велению второй танцует плеть, не давая наступающему охотнику подобраться ближе. Только на один шаг, который наемник сделал назад. Совсем недалеко от площадки, где замер кеду.
        Сквозь пыль и грязь можно разобрать, как шевелится третий, пришпиленный к стене, охотник, пытаясь выдрать из тела осколки.
        Снова маг с диким криком швыряет огонь, вода, воздух и камни стонут, кричат и кипят, забивая горло дикой взвесью пепла и пыли.
        И опять наемник ловит огонь рукой.
        А дальше, в долгое растянутое мгновение, он плавно кидает что-то в ответ, словно пойманный в стеклянный шар огонь, одновременно выкручивая плетью петлю, выбивая клинки из рук немага, захлестывая его в жесткую ловушку, рывком фиксируя чешуйки, гибко разворачивается, ведя рукой, сбрасывает с обрыва преследователя, выпуская и плеть, летит вперед, к кораблю, ловя спиной удар и распускающийся на тропе нестерпимо жаркий ярко-алый цветок. В движении, почти полете, его перехватывают двое, ждущие на берегу, и буквально швыряют в сторону корабля, наемник перекатывается по палубе, сбивая кого-то, двое прыгают следом, матросы рубят последний канат, с грохотом рушится в бухту кусок скалы, не выдержавший испытания пожирающим огнем, за каменной золотой пылью и водяной взвесью с борта поднявшегося на волне корабля видна темная фигура беснующегося на краю скалы мага. Внизу беснуются черные воды. Этот Кехан поднимается с палубы, весь - словно обезличенная маска крови и пепла, не скрывающая пустых золотых глаз, сдергивает с руки полосу широкого браслета и, широко размахнувшись, швыряет его в сторону стремительно
отдаляющегося берега, и браслет разбухает в шар синего огня, и магия сталкивается с магией оставшегося на берегу преследователя, оседая черными хлопьями, крики захлебываются за грохотом вод.
        И мгновение заканчивается, когда на гребне волны сампан под крики моряков и пассажиров вышвыривает в свободные воды через узкий проход.
        Оседает золотая пыль, черный пепел, дым и пена. Берег разрушенных золотых скал остается позади. Впереди только море. Ланъюн закрывает глаза и дышит, до боли вцепившись пальцами в какую-то снасть.
        Все, Рё для них всех закончилась.
        Равана, город-университет. Где-то далеко…
        В ряду исторических работ, описывающих падение цивилизации Рё (напомним, это исторически сложившийся регион на соседнем континенте, расцвет которого пришелся на 1 век эпохи Династий, а падение примерно совпало с 3 веком эпохи Династий), наиболее интересным является многотомный сборник рукописей, собранный, вероятно, одним из беглецов, успешно добравшихся до побережья нашего континента. Авторство именно собравшего рукопись в единое целое, установить не удалось, однако по содержанию можно предположить, что это опальный придворный, много путешествующий по стране или наемник одной из независимых компаний. Возможно, и то, и другое одновременно, в смутных беспорядках, которые рисуются по этим записям, произошло смешение каст. Кто-то предполагает, что это был один из опальных магов. Однако это мало вероятно, слишком строги были уставы тогдашних гильдий.
        Итак, свитки рисуют картину разрушений и беспорядков, обвиняя в этом, косвенно - ослабевшую центральную власть, а прямо - некие мистические явления, консолидировавшиеся в виде «эхли медани», потусторонней нечисти. Следует также отметить, что за всю свою историю страна Рё пережила множество магических катастроф, спровоцированных Гильдиями магов. Это могло сказаться на мировосприятии низших каст Рё.
        Из списка можно выделить записи Бисван Вани, целительницы, участвовавшей в самых последних попытках удержать земли от захвата потусторонним или соперничающими лордами, не совсем ясно; свитки, принадлежащие купцу одной из торговых гильдий, ведущего счет вывезенных за море людей; заметки главы наемного отряда «Белое дерево», сетующего на засилье обнаглевших магов. Также интересны атмосферные зарисовки, принадлежащие перу некоего Харита Синего, описывающие быт и нравы передвижных городов наемников, и злостные язвительные заметки Болотного лорда, ведшего с источником среди морских контрабандистов.
        Однако же наиболее ценными для историков, не склонных к мистическим описаниями, являются пометки автора сборника, сопровождающие каждый свиток. Не указывая конкретных дат, эти пометки, тем не менее, привязывают события к определенным периодам в четком хронологическом порядке.
        Многих ссылок мы найти не сможем никогда, ибо записи остались навсегда в разрушенных городах Рё, однако то немногое, что добралось с беглецами до наших берегов, удалось привязать к датам и событиям в том числе астрономического характера. С хронологией возможно ознакомиться в отдельном приложении.
        {…}
        В рамках ожидаемой экспедиции к берегам Рё беспокоят частые упоминания магических катаклизмов.
        Катакан - так называли неконтролируемые выбросы магического поля жители Рё, случался буквально в каждом поколении. За три сотни сезонов, охваченных хронологией, только по затронутым свиткам, произошло семь катаклизмов, уничтоживших целые города или даже регионы. Какова будет ситуация на землях, оставленных под властью неконтролируемой магией, и выжил ли там кто-то?
        {…}
        Архивы музыкальной академии упоминают, что до 3 века эпохи Династий из страны Рё поступали сведения от тех выпускников, кто в любопытстве своем добирался до этой далекой страны. То есть, корабельное сообщение происходило, полной изоляции не было. В последующие годы, что совершенно ясно, Академия была сосредоточена на собственно, Династиях и политических вопросах, связанных с ними. Однако отдельные записи свидетельствуют, что многие из выпускников вернулись домой, причем с учениками.
        Рекомендуется подать запрос на доступ к отдельным закрытым архивам Академии. Приветствуя ограничения, имеющиеся на архивах, необходимо уточнить политическую и магическую составляющую страны Рё именно на взгляд вернувшихся выпускников для экстраполяции в современном ключе. Как минимум специалисты экспедиции должны представлять, что их ожидает.
        {…}
        Вероятно, в архивах Филармонического отделения имени Белого барда Академии, содержатся партитуры Династических проклятий, которые, по мнению отдельных докладчиков, довольно схожи по воздействию на мир с тем, что в Рё называли катаканом. Рекомендую запросить архивный отдел Филармонии, однако сомневаюсь, что партитуры или расшифровки будут выданы экспедиции. Однако, комментарии и методики работы в разрезе безопасности, т. е. как минимум инструкции для опознания и избегания очагов магических вспышек предоставить они обязаны.
        Также рекомендую обратиться в специализированный архивный отдел Академии, для подбора сопровождающих экспертов. Времени, чтобы обработать полученный список у экспедиции достаточно, кроме того, наличие эксперта по Рё - критически важный пункт во всем этом мероприятии.
        Глоссарий
        Географические названия
        Страна Рё - жаркая, влажная, теплая страна, состоящая из множества провинций, включая те, что находятся на берегу океана, предгорья и горы, в том числе непроходимые, пограничные, болот и равнин.
        Долина Пайя - большая приморская болотистая долина, прилегающая к провинции Лима. Проходима ранее, до падения кесэт, поддерживающей джумат на сквозной дороге.
        Провинция Кён - просто провинция.
        Провинция Лима - столица Падан
        Провинция Тежан - центральная, столичная провинция.
        Провинция Лают - полуостровная провинция, заметно выступающая из линии берега, с трех сторон окруженная морями.
        Провинция Пашир - приморская и горная провинция с другого края страны Рё.
        Котаб - разрушенная старая столица Провинции Лима
        Менджуба - палаточный город наемников.
        Наутика - портовый город в Лают, на самом окончании полуострова.
        Горы Джинунг - извилистый горный хребет, перегораживающий Кён и Лиму, спускается в долину Пайя, почти под прямым углом вливается в еще одни горы, очень высокие.
        Горы Мелитун - как раз эти самые горы, фактически непроходимые, по распространяемым легендам.
        Люди
        Ютама Бхати - глава отряда наемников (Джихан Беру).
        Кеду Демри - второй (помощник) у наемников Джихан Беру.
        Кехан - бывший маг кесэт Саитэ, не-маг.
        Харит - член отряда Джихан Беру, советник, любит составлять планы.
        Кемран - член отряда наемников Кауи Рижан, кузен Гедо и Палавана
        Гедо - член отряда наемников Кауи Рижан, сестра
        Палаван - член отряда наемников Кауи Рижан, брат
        notes
        Примечания
        1
        Кесэт Саитэ - гильдия Саитэ, занимались сбором информации, джумат, огненной стихией.
        2
        Кесэт - самоназвание гильдии магов.
        3
        Эхли медани - проклятое существо, подменыш, нечисть.
        4
        Джелапэ - самоназвание расы страны Рё, смуглых, темноволосых и темноглазых людей с зрительно узкими глазами.
        5
        Керис - нож.
        6
        Джумат - защитные знаки, защитный узор из особых символов, придающие материалам новые свойства.
        7
        Бенго - короткий изогнутый меч, прообразом послужил малайский педанг, и да, я знаю, что так они не делают.
        8
        Ютама - глава отряда наемников.
        9
        Джихан Беру - отряд наемников Голубое затмение.
        10
        Кеду - заместитель главы отряда наемников.
        11
        Райя - господин, наместник, благородный высокостатусный аристократ.
        12
        Бисван - придворная аристократия среднего уровня.
        13
        Кесэт Юлэ - гильдия магов - артефакторов.
        14
        Пенья - перекупщик, ростовщик, банкир
        15
        Тали - трехструнный музыкальный инструмент типа гитары или, скорее, сямисэна.
        16
        Кауя - прочная древесная лиана, применяется для плетения мебели, домой, прочих хозяйственных поделок.
        17
        Катакан - живое проклятие, персонализированная квинтэссенция дикой магии.
        18
        Кесэт Джурулат - гильдия магов дрессировщиков, увлекаются созданием чудовищных растений и животных.
        19
        Ахли - ученый астролог и/или знаток других наук.
        20
        Эйбат - сонная трава
        21
        Кёду сайтан - верховой лошадеящер, сложно дрессируется, всеядный, с мерзким характером. Почти разумный.
        22
        Лабанаги - летающий драконопаук, хищный, опасный.
        23
        Бамаят - растение с тухлым запахом.
        24
        Кауи Рижан - наемный отряд, буквально Белое дерево
        25
        Кесэт Минсешан - гильдия магов разума, навевающих сны и иллюзии.
        26
        Вани - женская прислуга для высокородных.
        27
        Паки - своего рода аналог накладной защиты для ногтей, существует аристократический декоративный и боевой варианты.
        28
        Кесэт Кепкаран - гильдия магов стихий, в основном предпочитают огонь.
        29
        Пета - крестьянин.
        30
        Анумэ - военный комендант какой-либо горной крепости, имеет в полном подчинении ближайший регион.
        31
        Пэвэй - подчиненный анумэ.
        32
        Бэкалани - маркитанты, интенданты, снабженцы.
        33
        Бахан - гранаты, глиняные горшочки с разноообразной начинкой.
        34
        Пенжива бэкалан - арьергард разведки
        35
        Делина люс - магические рубины, гладкие кабошоны с нанесенными джумат, способные собирать магическую энергию до определенного предела.
        36
        Кесэт Бута - гильдия магов - охотников-экспериментаторов, стихии земли.