Сохранить .
Наша игра Александр Афанасьев
        Экспедитор #3
        Если покушаются на твою свободу, ты можешь отстоять ее, выйдя на митинг. Если покушаются на твою жизнь, ты можешь защитить ее с оружием в руках. Если покушаются на твое право после смерти оставаться мертвым, у тебя нет никакой надежды. Разве только на человека с оружием, который удачным выстрелом лишит зомби, в которого ты превратился, возможности передвижения. А на кого надеяться нашему миру, граждане которого и на митинги ходили, и с врагами воевали, но не устояли перед чудовищной эпидемией, разделившей человечество на пока еще живых и на… восставших мертвых?
        Александр Афанасьев
        Экспедитор
        Наша игра

* * *
        Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
        
        Экспедитор
        Наша игра
        О тебе, обо мне,
        О могилах в лесах,
        О судьбе на беде
        И о наших крестах.
        О загубленных жизнях,
        Оборвавших струну,
        И не сбывшихся днях
        Поколенья в бреду.
        Мы надрывной мольбой
        С пересохнувших уст
        Сотрясем Божий дом,
        Ведь он ныне не пуст!
        Я поставлю свечу
        У Распятья в углу
        И акафист прочту
        На погибель греху.
        Назову всех убитых
        Своею рукой,
        Помяну, об усопших
        Моля пред Тобой!
        Ты прости нам грехи,
        Души наши щадя,
        А спася, примири,
        В Своё Царство вводя.
        Я поставлю свечу…
        И акафист прочту…
        На погибель греху…
        На погибель греху…
        Леша «Солдат»
        Перед тем как Вы начнете читать эту книгу, автор хотел бы кое о чем Вас предупредить.
        Эта книга является чистой фантастикой, и не более того, описанием мира, прошедшего через жуткую эпидемию и теперь пытающегося хоть как-то выжить. Именно как фантастику его и нужно воспринимать. Автор не призывает к отделению каких-либо территорий от РФ, к созданию незаконных вооруженных формирований и тому подобных вещей - хотя иметь оружие в личном владении считает нужным и сам его имеет. И второе - все события, персонажи, должностные и юридические лица в этом повествовании являются вымышленными. Автор не имеет информации о каких-либо незаконных действиях организаций и должностных лиц в Удмуртии или где бы то ни было еще.
        Пролог
        Девяностые
        Девяностые…
        Время, которое мы пережили, а потом с облегчением забыли как страшный сон, когда невысокий полковник КГБ предложил нам вернуться назад, к тому, как Россия жила тысячу лет, к сильной государственной власти и совсем немножко - обществу. Ну и личная свобода - пока не подрываешь устои.
        Мы пережили и забыли. В памяти остались только аллеи дорогущих могильных надгробий, к которым почти никто и никогда не ходит. Черный гранит да совсем молодые лица на фотографиях, с усмешкой смотрящие на нас нынешних, на нашу суетливую возню - они-то знали, как жить быстро и умирать молодыми. Да еще остались безымянные могилы в лесах, которые если кто и потревожит, так это экскаваторщик, копающий фундамент под новый кондоминиум. Больше нам от того смутного времени не осталось ничего.
        И не осталось нам нынешним ответа на один очень простой вопрос. Почему в начале девяностых, когда рухнуло ненавидимое многими государство, и свобода стала почти абсолютной, когда можно было хоть партии создавать, хоть на митинги выходить, никто не вышел на сцену истории, кроме братков? Никто не смог организоваться, кроме отморозков, перебивших друг друга в несколько лет и заливших всю страну кровью. И ушедших прoклятыми.
        Неужели это все, на что мы, народ, оказались способны?
        Две тысячи четырнадцатый стал первым звонком - как оказалось, девяностые никуда не ушли, совсем рядом они, и все наше благополучие, с ипотечными квартирами, машинами и семейными походами в торговый центр на фудкорт, - все это может накрыться буквально за несколько месяцев. И смениться войной, нищетой и криминальным восстанием в стране, когда новые гавроши, которым в этой жизни не светит ничего или почти ничего, решат взять силой то, что предназначалось только детям чиновников и бизнесменов. Украина показала, как близко мы к пропасти и что, неверно шагнув, мы свалимся, и никто нас не остановит, не подхватит за руку. История учит только тому, что история никого и ничему не учит.
        И, может быть, мы бы и избежали этого. Посмотрев на экран, посидев в Интернете, ужаснувшись чужим набитым шишкам и походу по граблям. Да, жизнь решила иначе…
        Бывшая Украина
        Днепропетровская область
        Тысяча десятый день Катастрофы
        Уже под вечер я заметил идущую по проселочной дороге «Ниву». Это от Седого Грека.
        У Седого Грека сына взяла СБУ и расстреляла на подвале. Седой Грек, понятное дело, не смирился.
        Доверять вообще мало кому можно, но и в одиночку мало что сделаешь. Например, если есть оружие и машина, то надо чтобы двое было: один ведет и один стреляет. Но это не значит, что меры предосторожности предпринимать не надо.
        Я смотрю через трубу - у нее и поле обзора шире и кратность выше. Пятьдесят крат - не шутки. Хотя и тяжелая.
        Топчут?
        В принципе могут снайпера выставить или следом двинуть. Хотя сейчас все намного проще делается… но тут спецы остались…
        «Нива» остановилась, вышел тот самый порученец, который светился в забегаловке. Посмотрел на часы, стал ждать…
        Время шло неторопливо… куда ему сейчас торопиться…
        Прошел час.
        В середине второго парниша не выдержал, достал рацию, подсоединил к автомобильной антенне, начал с кем-то нервно переговариваться.
        Фраерa.
        Вот чего я никак не могу понять в людях - это неистребимого желания кинуть. Даже там, где это, в общем-то, и нет смысла делать, кидают. Просто так, из любви к искусству, что ли. Или просто по велению развращенной души.
        Откуда это в нас? Почему никто не понимает даже сейчас, что честно жить намного проще. Когда это с нами произошло? Во время совка, когда целый народ научили калымить, покупать продукты с задней двери магазина и потихоньку тащить с работы домой? Или еще раньше это в нас было?
        Гниль человеческая никуда не делась. Она с нами…
        Переговорил, потом опять начал ждать. Ждал еще час с чем-то, потом плюнул, развернулся и поехал обратно.
        Скатертью дорога.
        С кем он говорил и о чем - не имею ни малейшего желания выяснять. Зато если он изначально работает на розу или на службу быта, или его прижали, или Седого Грека прижали, то он, вернувшись, может сказать только то, что я не вышел на точку к обозначенному времени. И все. Понимай как хочешь. Можешь искать ветра в поле, а можешь написать в рапорте, что исполнитель предположительно погиб и не тратить время на поиски. Тем более что приданные силы есть куда задействовать и без этого. Сто пудов в Днепропетровске уже война за наследство началась.
        А я полежу тут, в лесополосе, и как стемнеет - пойду. Лучше потемну - надеюсь, у них средств, чтобы производить ночной поиск, нету.
        Так и сделал. Ночью протопал километров двадцать - все-таки местность сложная, а навьючено на мне изрядно. А как рассвело - снова залег. В поле видимости была деревня, но я не подумал туда идти - и монстр может быть, и зомбаки, и при прочесывании первым делом именно деревню будут шерстить.
        На следующую ночь я протопал уже около тридцати - часть пути по дороге прошел потому что, а так легче. И снова залег. А когда залег - своими глазами увидел нечто вроде операции зачистки. Пара «Хаммеров», КамАЗ и «зилок» старый, который на Урале делали.
        «Хаммеры» выставили на высотках, постреляли одиночными по домам. Потом пошли в село. Потом «стрелянина» началась, потому что там монстр был, и монстр опытный - на выстрелы не вышел, дождался, пока в село пойдут. Кого-то порвали.
        Я наблюдал за всем этим с большим интересом.
        На следующий день я почти без ошибки вышел на точку встречи.
        Там стояли два УАЗа - «буханка» иобычный, рейдовый. Это уже свои, кому можно доверять. Они даже антенну дальней связи развернули, чтобы слушать эфир…
        Подробности встречи я опущу, потому что устал как собака. Обнялись, у пацанов кофе в термосе был, причем настоящий, редкость сегодня, - пол-термоса высосал, чтобы с ног не свалиться. Реально устал.
        - Что в Днепропетровске?
        - В городе колбас полный, в центре стреляли. Кажется, разборки начались. Психи эти коллективное самоубийство готовы сделать.
        - Скатертью дорога, - буркнул я.
        Белое братство тоже коллективное самоубийство хотело совершить. Жаль, что не дали.
        - По Капительману что слышно?
        - Евреи обряд готовят.
        - А война?
        …
        - Ни на кого не собираются идти?
        - Да нет…
        - И то хорошо.
        Я доел батончик и сунул обертку в карман.
        - Чо, уходим?
        По-нормальному мы не прошли. Так часто и бывает - то, что сначала как по маслу идет, потом подлянкой оборачивается. Не знаю, что там произошло, - вполне возможно, что и заказчики наши донецкие маякнули, я в отношении их нисколько не обманываюсь - немногим лучше днепровских, просто не обойтись мне без них. Узнали, что я не вышел на точку, днепровские прозвонили в Донецк, чо тама типа, - и узнали, что группа ушла на встречу. Дальше элементарно - выставиться на наиболее вероятных направлениях и ждать…
        Когда пуля «Барретта» ломанула в бронированное стекло, я сидел рядом и винтовку в ногах держал. Обрызгало меня, стекла полетели… хорошо, у меня привычка в опасном районе дверь машины держать открытой и рукой придерживать. Это меня и спасло - я вывалился из машины до того, как по ней ломанули еще раз.
        Прокатился по дороге, свалился в канаву. Водила второй машины - человек опытный, да и мы шли правильно - за пределами видимости, чтобы разом в засаду не влететь. Но мне сейчас надо самому уцелеть - хоть как.
        Уже из канавы я увидел, как третий из нашего экипажа, Михалыч, выскочил и, успев всего несколько шагов пробежать, рухнул под градом пуль.
        Вот так вот…
        Видели они меня или нет? На зачистку пойдут или окружать?
        Беспилотника нет. Тяжело без него будет.
        Скоординироваться надо.
        - Птаха, как принимаешь?
        - Плюс, ты цел?
        - Пока цел. Их несколько человек, по левую сторону дороги.
        - Сейчас накроем.
        - Отставить, у них «Барретту» ипулемет. Шумните.
        - Принял. С вами все в порядке?
        - А что со мной сделается?
        У нас в буханке был миномет - вряд ли они ожидают миномет. Мин было мало - пять осколочных и три - с ОВ[1 - Отравляющее вещество.] самодельным. Для серьезного боя вряд ли хватит, но пугнуть - самое то. Первая мина легла прямо на дорогу - там как раз один пытался перебежать и лег. Хорошо лег, теперь они вряд ли очухаются быстро.
        - Птаха, хорошо сделал. Теперь левее на ту же дальность стегани.
        - Принял.
        Вторая легла с хорошим перелетом, а вот третья - почти точно. Заметались… никто не готов к применению ОВ, противогазы никто не носит. Так что даже одна мина с ОВ может вызвать панику.
        Но мне на них плевать было, мне надо было снайпера выцепить с «Барреттом». Вот задачка…
        Выставил трубу… не думаю, что попадет с первого выстрела, это тебе не «Сако-338», точность там не очень, да еще и паника. Где он? По идее, мест, откуда просматривается дорога, мало…
        Вон он. И искать не пришлось.
        Кунг тупо поставили в поле, частично прикрыли стогом гнилого сена - он и лег на крыше. Недорабатываете, господа бандеровцы, недорабатываете.
        Выставил на сошки, зарядил. Он тоже меня заметил, выстрелил - легло близко, камнем с дороги осыпало. Но «Барретт» против «Саки» не пляшет - я попал с первого же выстрела. Видел, как его с крыши скинуло…
        - Птаха, сворачивайся и двигай сюда. «Барретт» на минус.
        - Принял.
        Завершив связь, я увидел, что бывший вээсушник уже ожил и ковыляет через дорогу - порванный осколками мины, но живой. Тратить на него винтовочный не хотелось - достал пистолет и выстрелил. Бандеровец упал.
        УАЗ, из которого вел огонь пулеметчик, окончательно внес панику в ряды вээсушников - один бросился бежать, и его в поле в спину расстреляли, кто-то кого-то покусал… в общем, разобрались быстро.
        У нас двое убитых, для засады легко отделались, но людей все равно не вернешь. Чего сейчас не хватает, и долго еще не будет хватать, - это людей.
        Я сходил к тому кунгу и взял там то, что и ожидал. «Барретт М107», с глушителем и штатным армейским прицелом, и почти пять десятков патронов к нему и два запасных магаза. Из необычного - он был песочного цвета, видимо, из поставки для американской армии взяли. Все правильно - перед этим самым на Украину «Барретты» большими партиями поставлялись в качестве американской военной помощи. Это у нас на Урале экзотика.
        Когда уже с винтовкой поднимался на дорогу, подали сигнал опасности…
        Ага, все-таки подали сигнал, успели.
        Была видна пыль, явно идут к нам.
        - Уходим!
        - Погодите…
        Выставил сошки, залег прямо на дороге. Обнуляться было некогда, но снайпер неплохой был - украинский, - думал о том, кому винтовка перейдет по наследству. На приклад наклеил список поправок. Дякую за допомогу.
        Первым БТР прет, причем семидесятый, вторым - КамАЗ.
        Прицелился… первый выстрел как будто в никуда ушел… но еще раз подивился, насколько приятно стрелять из «Барретта»… может, он и не такой точный, как некоторые другие винтовки в этом калибре, но стрелять из него чертовски приятно. Зато второй выстрел пришелся как раз - БТР начало прямо на дороге разворачивать, он съехал с дороги в канаву и уткнулся носом.
        Еще раз выстрелил по КамАЗу - чтобы движок потом на выброс.
        - Теперь валим…
        В Донецке нас ждали…
        Уже на въезде в город мы столкнулись с целой колонной, где черные «крузаки» и «лексусы» перемежались БТРами. Мелькнула мысль - эвакуируются, потому что сильно в неправильном направлении колонна шла - в сторону Ростова. Остановились.
        Там действительно люди с МО ДНР были, с Госсовета. Поздравлять нас они не собирались, вместо этого огорошили с ходу.
        - Самолет сбили.
        - Какой самолет? - не понял я.
        - Турок, похоже…
        Весело. Я повернулся к своим.
        - Пацаны, возвращайтесь. Ждите меня.
        Самолет лежал в поле где-то в районе бывшей границы, и к нему было не подойти.
        Ощущение было препоганое… мы на два километра подошли, но и тут только в респираторах можно было. Чтобы видеть самолет, приходилось забираться на крыши машин и передавать друг другу подзорную трубу. Судя по огромному хвостовому плавнику, «С130 Геркулес».
        Гореть там ничего не горело, но вся трава пожухла и налет какой-то был. Я такое уже видел, потому что и у нас эксперименты проводились, и сразу понял - хлор. Хлор и еще что-то.
        Когда возвращались, я уже прокрутил в голове ситуацию - турки. У турок были свои самолеты и были две крупные базы НАТО - Инжирлик и еще одна. Самолеты взяли оттуда. Сделать устройства для распыления запросто - переделать устройства для заправки в воздухе, только и всего. Сделать примитивное ОВ - еще проще.
        И - трави людей.
        Турки, похоже, были в доле в Днепропетровске. И как только они поняли, что нанесен удар, решили нанести ответный. Загрузить самолет хлором - и…
        Вернулись - сразу началось совещание в знаменитой Днепропетровской ОГА - той самой, которую брали штурмом, где начиналась русская весна. Я вообще не был даже гражданином ДНР, но на совещание прошел, только пистолет сдал.
        Послушал - услышанное не впечатляло, потом поднял руку, громко сказал: «Прошу слова, я из России».
        Народ опешил от такой наглости.
        Не дожидаясь, пока кто-то даст мне разрешения я прошел к доске, исчерченной фломастерами.
        - Я - представитель Удмуртии, территории, где производят все: от автомата Калашникова и до зенитного комплекса «Тор», который способен сбить ракету, не то что самолет…
        …
        - …я прибыл сюда для того, чтобы договориться о продаже нам оборудования для производства патронов, так как это именно то, в чем мы нуждаемся. Однако за все это время я не встретил никакого понимания, а только желание решить свои проблемы за наш счет и в конечном итоге получить как можно больше, а отдать как можно меньше…
        …
        - Так вопросы не решаются. Так заводят бизнес-партнеров, но при этом теряют возможность завести друзей. А вам нужны именно друзья. Те, кто способен поддержать в трудную минуту, не спрашивая о плате.
        …
        - Я предлагаю, здесь и сейчас, не выходя из этой комнаты, решить - мы, Удмуртия и Донбасс, - друзья или не друзья? Если друзья - мы поставим вам пару комплексов ПВО из наличия, с ракетами. Это мы не продаем никому, но вам сделаем исключение. Если не друзья - давайте договариваться. Но вы должны понимать - договоренностями начнется, договоренностями и закончится.
        Точка.
        Выступление мое, откровенно наглое, тем не менее произвело впечатление, и мы проехали в здание Донецкой железной дороги. Там я провел презентацию роликов о нашей жизни руководству Объединенной республики и там же было принято окончательное решение о сотрудничестве. Первым пунктом значилась продажа линейки станков под выпуск патронов с Луганского патронного завода.
        Обратно я поехал уже в «Донецк-плазу», лучшее место в городе…
        Бывшая Новороссия
        Донецк
        Тысяча пятнадцатый день Катастрофы
        Дальше было много работы, которую смысла описывать тоже нет, - поездки, встречи. Нам надо было понять, чем богата Донецко-Луганская республика, им надо было понять, чем богаты мы. Встречались, разговаривали.
        Как оказалось, на «Луганск-тепловозе» наладили буквально на ровном месте выпуск тяжелых дрезин с движками от грузовиков. Выглядели они, конечно, страшно, в отличие от наших, но работать работали.
        А вот с выпуском оружия у них были проблемы.
        То, что наладили восстановление из всяких СХП и ММГ[2 - СХП - стреляющее холостыми патронами, ММГ - макет массогабаритный.] до боевого состояния - это хорошо. Так же и в Приднестровье сделали - они восстанавливали даже британские макеты, получая неплохие снайперские винтовки. Но то, что не наладили выпуск хотя бы примитивных, но своих револьверов и пистолетов, патронных компонентов под переснаряжение, это плохо.
        Договорились об оказании практической помощи.
        Главное - договорились о восстановлении и поставке танков. Три десятка танков должны были уйти к нам - в основном Т-72, с малым ресурсом. Солидно. И к нам же должны были поехать опытные танковые экипажи - учить наших.
        Со своей стороны договорились о кооперации в восстановлении техники, в частности движков, о поставке тракторов, «КамАЗов».
        Еще договорились вместе попытаться хотя бы по минимуму запустить химический завод.
        То, что турки явно не успокоятся, понимали все. И мы понимали, что и до нас дойдет очередь.
        Отдельно подписали предвариловки по сотрудничеству на уровне МВД и МГБ. У них народ с опытом, но думаю, и нам есть чем удивить.
        Через восемь дней пришел первый состав - доставил основную партию нашего товара на обмен. Начали грузить станки…
        Да… про Харьков забыл сказать.
        Харьковские отступили - причем резко. Не знаю, что там у них случилось, может, и наш удар с тыла сыграл какое-то значение, но война прекратилась. Харьковские отступили, донецкие преследовать не стали. Сейчас не до больших войн.
        Съездили на Саур-могилу, я сам предложил. Возложить цветы. Все равно, мы сейчас хоть и живем по понятиям зверским, в основном нечеловеческим, своих добиваем, но как-то людьми надо оставаться. И этот жест - это напоминание о том, что мы и сейчас помним подвиг тех, кто тут пал, - и в сорок третьем, и в тринадцатом.
        Пришли караваном машин, ветер был. Поднялись… здесь так ничего с последней войны и не делали, памятник был исклеван пулями. Мы - несколько человек из нашей делегации - по очереди возложили цветы, постояли. Я смотрел в степь, понимая, как важна была эта позиция - там на десятки километров ровная, как стол, местность. И сколько крови за эту горку пролито.
        Когда уже собирались обратно в Донецк ехать, меня отозвал прикрепленный мой, эсбэшник бывший. Звали его Саня.
        - Тут человечка одного затримали. Посмотришь?
        - А чего смотреть-то?
        Саня подвел меня к неприметному «уазику»-буханке, открыли дверь - я отшатнулся.
        Там был зомби. Лишь решетка отделяла его от меня, он вцепился в ее прутья и странно мычал, жаждая плоти.
        - Твою мать! Это что за шутка?
        - Это не шутка…
        …
        - Вчера его приняли, занимал позицию, двести тридцать метров от «Плазы». СВД у него была. Взять живым не получилось. Решили показать - может, знаешь?
        - Никогда не видел.
        Саня достал пистолет и выстрелил зомби в голову…
        Бывшая Россия
        Ижевск
        Тысяча первый день Катастрофы
        Оборотни в погонах
        Ни единою буквой не лгу - не лгу!
        Он был чистого слога слуга… слуга
        Он писал ей стихи на снегу… на снегу
        К сожалению, тают снега… снега
        Но тогда еще был снегопад… снегопад
        И свобода писать на снегу…
        И большие снежинки и град
        Он губами хватал на бегу.
        Владимир Высоцкий
        Капитан полиции Березовец жил в районе Соцгорода, в самом низу, в одном из старых домов, что было очень удобно. Дома были еще сталинские, их легко можно было топить, безо всяких буржуек с трубами в окна.
        Было уже темно, когда под окнами раздался знакомый звук клаксона - шеф переделал клаксон, так что звук его отличался.
        - Чо, опять в ночь пойдешь? - заворчала жена.
        - Замолкни.
        Березовец, в общем-то, не был классическим социопатом, он имел обычную семью - жена, двое детей. В полицию он не должен был попасть - его должны были отсеять на психологическом тестировании, но попал. Его проблемой было то, что он был выходцем из девяностых, не имевшим никаких моральных ограничителей. Укради, предай, убей. Умри ты сегодня, а я завтра.
        Березовец собрался, надел не форму, а гражданское, вышел. «Крузер» виднелся в сгущающейся темноте рядом с бывшим магазинчиком. Тут вообще каким-то чудом уцелело очень патриархальное место на берегу реки Карлутка. Посмотришь - и как будто сейчас семидесятые годы прошлого века и городишко на десяток тысяч жителей. Такие магазинчики - это типовой проект, их строили как сельпо.
        - Как дела, шеф?
        - Как сажа бела…
        …
        - В бардачке посмотри.
        Березовец открыл бардачок. Там был пистолет передельный и ксива с мечом и щитом.
        Он открыл ксиву, там была его фотография. Потер в пальцах бумагу.
        - Фуфло. Бумага не та.
        - Ерунда, нам не в основное здание заходить. На один раз хватит.
        - На какой - один раз.
        - Тут недалеко в новом доме - адрес Дьячкова, там его баба живет. Ее надо увезти.
        - И чо, для этого ксива ФСБ нужна?
        - Старшие сказали, она недоверчивая. А Дьячков сам с ФСБ мутит. Надо решить тихо и без стрельбы. Заодно и в другое место успеем.
        - Какое другое место?
        - Вот, глянь.
        Майор показал фотографию на телефоне.
        - Безуглый, как раз тот фээсбэшник, который с Дьячковым контачит. Старшие сказали - его надо на ноль помножить. Я другую группу направил, но если успеем - сами подскочим. Там - шпана, опыта еще нет настоящего.
        Капитан схватил своего шефа и подельника за рукав.
        - Ты чего, старшой? За сотрудника ФСБ - вышка без вариантов.
        - Это ты поздновато вспомнил. На вышку свою мы оба уже наработали.
        Майор Белый достал сигарету, помял в пальцах, но закуривать не стал.
        - Как думаешь, долго мы так рысачить будем?
        …
        - Недолго. Рано или поздно уберут, потому что знаем уже много. Тут как в спорте: или выходишь на уровень выше, или… досвидос. Вот этим делом мы и выйдем на уровень выше. Войдем в доверие.
        - Или нас кокнут.
        - Кокнут… - передразнил майор, - на вот, послушай.
        Он проделал какие-то манипуляции с часами - и вдруг в машине зазвучал тихий, как будто из пространства исходящий голос.
        - Старшие сказали, она недоверчивая. А Дьячков сам с ФСБ мутит. Надо решить тихо и без стрельбы. Заодно и в другое место успеем.
        - Какое другое место?
        - Вот, глянь.
        - Безуглый, как раз тот фээсбэшник, который с Дьячковым контачит. Старшие сказали - его надо на ноль помножить. Я другую группу направил, но если успеем - сами подскочим. Там - шпана, опыта еще нет настоящего.
        - Ты чего, старшой? За сотрудника ФСБ - вышка без вариантов.
        - Это ты поздновато вспомнил. На вышку свою мы оба уже наработали.
        - Ты чего, пишешь? - сказал капитан.
        - Ага. Знаешь, как в том анекдоте? Заходит Василий Иванович к Петьке, а тот сидит и что-то пишет. - Петька, ты чего там пишешь? - Да вот, Василий Иванович, оперу пишу. - Оперу? Опера - дело хорошее. А про меня напишешь? - Напишу. - А про Фурманова? - И про Фурманова напишу. - А про Анку? - И про Анку… Опер про всех сказал писать!
        …
        - Новосельцева убили, слыхал? Дьячков и убил. В министерстве движуха. Если сделаем - мне пообещали городской угрозыск. Ты идешь ко мне замом. А если кинут…
        Белых показал на часы.
        - То кое-кто послушает мою оперу…
        Они поставили «крузер» убольнички, потому что во двор заехать было нельзя - забор и шлагбаум. Белый набрал номер и тут же дал отбой. В ответ - мелькнул проблеск фар - за забором, на охраняемой территории.
        Они выбрались из машины и пошли. Навстречу подбежал молодой из криминальной разведки, открыл изнутри дверь. Сейчас, кстати, ходить по городу тяжело было, весь город превратился в большую зону с высокими заборами из сетки-рабицы, а где и более капитальными, с закрытыми дверьми - это было сделано для того, чтобы если где-то возникнет очаг заразы, то он не мог бы распространяться, а был бы локализован в пределах одного дома и там оставался бы, пока не подъедет «скорая» ичистильщики.
        Но ребята из криминальной разведки, которым поручили работать по объекту, - понятное дело, ключ подобрали.
        Они закрыли за собой дверь, сели в машину, которая мигнула фарами - это была «Газель» службы доставки.
        - Ну, что?
        - Все норм. Модель в адресе одна.
        - Это чо, вы ей такое псевдо дали?
        - А что? Модель и есть.
        Белый наставительно поднял палец.
        - Никогда нельзя давать объектам псевдо, основанные на реальных приметах. Вы что, инструкцию не читали?
        …
        - Так, мы сейчас поднимаемся и ее забираем. Вы едете домой.
        - Так, стоп, - сказал Сапаров, начальник смены разведчиков, - у нас задание на нее до послезавтра выписано.
        - Ну, можете тогда отпуск маленький себе устроить, лады?
        Сапарову это не понравилось.
        - Я вам два дня чисто закрою, идет? Ну, вот и все.
        Двое, Белый и Березовец, выбрались из машины и пошли к подъезду.
        - Гнилое дело, - сказал один из разведчиков.
        - Замолчи.
        - Я по их делу проходить не собираюсь.
        - Сказано - завали!
        Элина же занималась готовкой.
        В Москве еще до всего этого она почти не готовила… перекусывала что-то или ходила в ресторан, благо желающих пригласить было хоть отбавляй. Но теперь ей нравилось готовить. Как нравилось и все, что ее теперь окружало, - большая квартира и даже елка во дворе, живая, которую можно нарядить на Новый год.
        Тусовки, вечеринки - все это казалось каким-то далеким, тем, что было не с ней. Равно как и ее смешные попытки найти мужчину - она просила у подруги пропуск в Думу, чтобы дефилировать по коридорам, в надежде на то, что на нее клюнет какой-то депутат.
        Все это кончилось разом, и кончилось страшно, когда в один прекрасный день мертвые пошли по земле есть живых…
        Когда они первый раз поехали в Завьялово, она в первый раз причастилась и исповедовалась, у нее была страшная истерика, она рыдала в машине, наверное, час. Потому что многое поняла. Отец Александр сказал ей: «Господь отпускает грехи всем. Даже разбойник, висевший на кресте рядом со Спасителем, спасся, потому что уверовал. Уверовать никогда не поздно».
        Она окончила институт, получила полное медицинское образование, на которое в Москве не обращала особого внимания, и начала лечить людей.
        Однажды ей пришлось застрелить человека. Обратившегося.
        Помог снова отец Александр, он сказал, что человек - образ и подобие Божие, а ходящий труп - есть порождение зла. И не убий - не значит не защити.
        Вот так они и жили.
        Элина хотела бы нормальной, законченной семьи, ребенка, но этому препятствовали два обстоятельства. Муж все время был в разъездах. И она никак не могла забеременеть - следствие ее московской жизни. Лечилась, но пока ничего не выходило.
        Но скоро все должно было измениться. Саша поставит завод и, вероятно, будет заниматься им, а не ездить в Новгород…
        Звонок.
        Первым делом она протянула руку к сумочке. Потом вспомнила - в прихожей на шкафу, - заряженный «Моссберг».
        Или с Сашей что-то?
        Она вышла в прихожую. Посмотрела в глазок.
        - Кто там?
        - Элина Викторовна, ФСБ.
        Сердце ушло в пятки, она открыла дверь. На удостоверение внимания почти не обратила, хотя отметила - действительно, этот человек из спецслужбы. В ее жизни не было никого, кроме людей из больницы, с завода или из спецслужб… сейчас вообще люди жили замкнуто. И сотрудника спецслужбы от ряженого она отличила бы.
        - Саша уехал…
        - Элина Викторовна…
        - Да… проходите.
        Она провела их в большую комнату. Оттуда был выход на одну из двух лоджий - такую большую, что она была почти как отдельная комната.
        - Что-то случилось?
        …
        - Да говорите же!
        - Видите ли…
        - Да хватит уже намеков!
        Незнакомый фээсбэшник развел руками.
        - Есть проблемы. С группой… в общем, мы бы хотели продолжить разговор.
        - Я никуда не поеду, пока вы мне не скажете, что с Сашей.
        …
        - Он жив?
        - Да… но, возможно, в плену. Мы с ним связывались…
        Они не сказали…
        Элина улыбнулась… вспоминая, что она все-таки женщина и от того, насколько она будет убедительна, зависит, будет она жить или нет. Внизу живота появился холодный комок… она вспомнила, как ее похитили и что ей пришлось пережить в рабстве. Она давно дала себе зарок - больше этого не будет.
        - Хорошо… можно… я только сумочку… деньги возьму.
        «Фээсбэшники» переглянулись. Майор подумал - удача сама в руки прет.
        - Только быстро, если можно.
        - Да-да…
        Элина вышла из комнаты в широкий коридор. Так, теперь налево. Спальня.
        Майор показал подчиненному - за ней. Тот пошел.
        Капитан полиции Березовец не успел немного. Совсем чуть-чуть.
        Он, как и майор, подумал - фартит им сегодня, и с…у эту по кругу пустим и бабло раскидаем… только фарт у него на сегодня кончился, только он этого не понимал. И, вообще, фарт кончился навсегда.
        Он увидел, как телка берет с полки книгу, и не удивился - многие держали деньги в книгах. А в следующее мгновение телка повернулась - у нее в руке был пистолет.
        - Руки!
        - Ты чо, с…а?! - он протянул руку, попытался вырвать пистолет.
        Ослепительно-яркая вспышка - и темнота.
        Белый тоже не просек - он никак не думал, что молодая врачиха, живущая с депутатом, наверное, из-за денег, будет стрелять. Он подумал, что это Березовец выстрелил, а он мог, потому что с мозгами у него совсем туго было, мог все что угодно сотворить.
        - Ты что творишь!?
        Выскочил в коридор, успел увидеть ноги лежащего на полу Березовца… руку с пистолетом - больше ничего не успел, так как словил три пули, две из них попали в голову. И упал в коридоре…
        Теперь быстро!
        Элина потянула на себя лямки лежащего на высоком шифоньере рюкзака… он свалился на нее, как тонна кирпичей, больно ударил по лицу. В обнимку с ним она бросилась к выходу… дверь была открыта, она кое-как всунула ноги в тренировочные кроссовки, не застегивая, открыла дверь на лестничную площадку, прислушалась… едва слышно, но слышно.
        Идут!
        Она поднялась на пролет выше и спряталась там, где мусоропровод… время есть, хотя совсем немного, совсем. Вжикнула молнией, потянула за ремень и вытянула на свет божий АКМ. Дерево и сталь, рукоять из рыжего реактопластика. Семьдесят пятый год… апофеоз брежневского социализма… пуск КамАЗа… падение Южного Вьетнама… политика детанта… заключительный акт Хельсинкского совещания Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, признающий и закрепляющий нерушимость послевоенных границ. Детские сады… жилье… дороги… первые Вазы на дорогах…
        Кто-то мог себе представить, чем все кончится?
        Длинный черный магазин… это уже новодел. Он на сорок патронов, но патронов там тридцать, это чтобы пружину не перегружать. Зато снаряжать не надо, он снаряженный лежит как аварийный. Переводчик в среднее положение - автоматический огонь. Присоединить… затвор резко на себя… от себя… как можно тише… услышат! Включить прицел… сзади две кнопки… на обе. Ага, загорелся…
        Топот совсем рядом.
        - Восьмой!
        Снова топот.
        - Твою же мать!
        Автомат лег в руку привычно, как на стрельбище, подошвы кроссовок скрали шаги. Только не нашуметь…
        - Боб! Боб, сюда иди!
        - Второй там, в комнате!
        - Ну и че делать будем?!
        - Че делать! Сымать штаны и бегать!
        Капитан Сапаров - в отличие от тех двоих, Белого и Березовца - виновен не был. Точнее, был, конечно, но не больше любого другого.
        Он работал и знал, что Белый и Березовец работают напрямую на начальство, что их на земле днем с огнем не сыскать и что дела на них если и раскидывают, то очевидные, по которым и розыск вести не надо. Что Белый живет не совсем по средствам, что он уже майор не просто так и точно так же не просто так станет и подполковником. Что Береза как-то раз трепал по пьяной лавочке такое, что волосы вяли, и что потом Белый ему не просто так морду бил. Что, короче, вот эти двое - скорее всего, оборотни… но при этом, когда Белый дал ему выписанное (за подписью начальника, но без номера, не проведенное как положено и не зарегистрированное в журнале) задание на слежку за женой депутата - а это само по себе дело стремнее некуда, - Сапаров согласился, вопросов не задал и с ним пошли еще двое. Никто не задавал никаких вопросов ни до, ни после, никто не пошел ни в прокуратуру, ни в УСБ. Все считали, что бы ни происходило, выносить сор из избы нельзя. И - сами разберемся.
        А теперь Белый и Березовец мертвы, убиты, и капитан понимал, что неприятности только начинаются… хотя бы потому что он увидел на полу в комнате фээсбэшную ксиву и понял, что это или Белых ксива или Березовца, то есть они приходили сюда и представились сотрудниками другого ведомства… а это само по себе сильно нехорошо.
        Он подумал, что надо по-любому закрыть дверь…
        - Боб! Дверь закрой!
        …
        - Оглох, что ли?!
        Он поднял ксиву и шагнул в коридор… Боб стоял как статуя свободы, и на них на троих от двери смотрел автомат Калашникова.
        - Не надо, - сдавленно сказал он, обращаясь то ли к своим, то ли к бабе с автоматом, потому что он не первый день работал в полиции и понимал, что вот сейчас шмальнет. Как раз эта и шмальнет.
        Третий из их группы, по кличке Петля, с каким-то матерным выкриком рванул пистолет из кобуры - и в ответ застрочил автомат…
        Майор УФСБ по Удмуртской республике Дмитрий Павлович Безуглый святым ни в коем случае не был.
        Он, как и все, был человеком из своего времени, а время это и до Катастрофы благонравием не отличалось. После того как не стало коммунистической морали, на которую большинство плевало с крыши, но хоть как-то принимало во внимание, морали не стало совсем никакой. Все как-то разом стали жить по блатному закону - умри ты сегодня, а я - завтра. Последних идеалистов выбили девяностые. В нулевые, на фоне относительного материального благополучия, порой казалось, что в обществе идет вялотекущая гражданская война. Любой коллектив - как змеиный клубок.
        Но майор, несмотря на то что идеалистом не был, не был и подонком. Он не был готов обобрать старуху, например, чтобы жилье у нее отнять. Не был готов кинуть друга. Не был готов продаться.
        Майор ехал домой и думал о том разговоре, который состоялся у него на заводе «Аксион». Нет, все чин по чину - завод у него в оперативном обслуживании, когда он приехал, его пригласили в кабинет директора, поставили чай. А потом зашел еще один человек. Не последний в республике. И завели они разговор о том, что вы, майор, можете хоть завтра получить подполковника, заслуги ваши перед республикой это позволяют. Вот только связи ваши не слишком хорошо вас характеризуют. Какие связи? Ну, например, с депутатом Горсовета Дьячковым. У милиции есть основания подозревать его в убийстве и в создании организованной преступной группировки, занимающейся незаконной торговлей оружием. Он сейчас целый состав повел - кому? Точно в ЛНР? А по оперативным данным - чеченцам. Есть и другие отрицательные данные.
        Отрицательные данные - хорошая формулировка. Есть данные, и все тут, а ознакомиться - извините. Тайна.
        Дмитрий в ответ достал свою карточку - пропуск, в которой обозначен четвертый из пяти уровень допуска к гостайне, и потребовал ознакомить его с этой информацией. Потому что положение о гостайне предусматривает запрет на ознакомление с ней лиц, не имеющих допуска - но отказывать в допуске лицу с допуском из другого ведомства только потому, что оно из другого ведомства, - это уже, извините, местничество, за это и самому попасть можно. Выговорешник как минимум.
        Те, кто его пригласил побеседовать, такого ответа не ожидали, и разговор скомкался. Но теперь надо было думать, что делать дальше. Потому что не все так просто, не все…
        Дмитрий понимал, что торговля оружием - дело стремное изначально, и срезаться на нем ой как легко. Если раньше был федерализм, то теперь царит самый настоящий феодализм и один феодал собирает дружину и идет войной на другого, причем феодал раньше мог быть кем угодно - от начальника милиции до начальника хлебокомбината - да, было и такое. И всем нужно оружие. Нужно оно и гражданам - наличие пистолета часто отделяет жизнь от смерти…
        И понятно, что стволы нужны бандитам всех мастей. А тот, кто ими торгует, он заинтересован в том, чтобы продать товар, как и любой другой торговец, - так? И экспедитор - должность крайне стремная. Он-то не застал, но слушал разговоры ветеранов - о почти поголовной коррупции, о базах - рассадниках воровства. О том, что и при Андропове при всей его строгости, ничего с этим не сделали - на место хапнувших приходили те, кто хапнуть мечтал. Озверевшее государство ввело смертную казнь за хищение госимущества на сумму от десяти тысяч. И что - помогло? А как вы думаете? Где сейчас СССР?
        Только вот он знал Дьячкова очень и очень давно. Лет пятнадцать. И он точно знал, что Дьячков - уж кто-кто, но точно не сука.
        А следом были и более невеселые мысли. Дьячков и некоторые другие люди, в том числе и он сам, кто группировался возле стрельбища и знал друг друга, во многом и спасли город, когда все привычно обделались и отморозились. Взяли ответственность на себя, начали организовывать патрули с оружием. Через марковский форум[3 - Крупнейший в УР форум «Марк-ИТТ» самого авторитетного провайдера Ижевска.], кинули клич, начали собирать народные дружины. По идее, с оружием на улицу с заряженным вообще нельзя, административка и изъятие. Они рискнули. Хотя поначалу никто не мог поверить в то, что происходит, не то, что стрелять людям в голову. Кто-то, даже помнится, сел на пару дней. Но они выиграли время. И, как только стало понятно, что это не шутка, город не был повально заражен. Можно было бороться.
        Понятно, что их потом всех каким-то образом отблагодарили, многие ушли во власть. Но понятное дело, что те, кто раньше был во власти, этому были не рады. Они и в самом деле верили в то, что это они спасли город - сидя в кабинетах. Ничего же не случилось - значит, они. А теперь не исключено, что они начинают избавляться от чужих. От тех, кто помнит правду.
        Ничего личного, читайте Макиавелли.
        О том, что произошло, он должен был доложить руководству ФСБ. Но… а стоит ли?
        Дело даже не в сути сделанных предложений. А в том, что Копытцев разрешил-таки возбудить дело оперативной проверки, названное «Монастырь». И пустить попытку вербовки сотрудника по официальному ходу - значит, лишить дело «Монастырь» всяких шансов на оперативный успех.
        «Крузер» свключенными фарами свернул во двор, тут же взял налево и… Дмитрий выматерился в голос, он едва успел затормозить.
        - Твою мать!
        Задом к нему стоял мусоровоз с потушенными габаритами. Он на самом деле чуть не врезался, даже бампер стукнул.
        - Козел…
        Матерясь, он взял фонарик… темно… пошел разбираться с водилой. Сделал несколько шагов… из темноты свистнула пуля, вторая сильно ударила в грудь, в руку. Майор упал у грязных колес… еще один удар.
        Его ослепил фонарь.
        - Он.
        И чей-то явно командный голос.
        - Кончаем…
        Мелькнуло в голове: «Глупо как».
        В следующий момент из темноты ударила глухая, щелкающая короткая очередь… еще одна… кто-то повалился на него со всей тяжестью, мокро хрипя.
        - Снайпер!
        Выстрелы в темноту. Еще одна очередь, крик. Еще очереди…
        Майор УФСБ по Удмуртской республике Дмитрий Павлович Безуглый пришел в себя в каком-то помещении… он сам не знал в каком.
        Над ним был потолок, белый. Но не затянутый пластиком натяжной, а бетонный, даже не беленый. Он повернул голову и увидел стену… красный кирпич, брызги цемента на стене… но при этом стеклопакет был вставлен и небрежно задут пеной по краям.
        Было тепло…
        Он лежал на топчане, накрытом каким-то покрывалом, и сверху кто-то укрыл его легким, старомодным шерстяным одеялом. Он пошевелился… наручников не было, тюрьмой тоже не пахло. Повернул голову и увидел оружие.
        К стене у окна был прислонен АКМ с длинным рогом пулеметного магазина. Эотек на боковом кроне, магнифайер, фонарь, серебристый короткий глушитель - он узнал этот автомат, потому что его владелец стрелял с ним на стрельбище на соседней дорожке, и не раз.
        Оружие Дьячкова.
        Он с ним ходил на Казань и вообще в первый год. Потом перешел на пять сорок пять, а это оставил дома.
        Легкие шаги… он повернул голову в другую сторону и увидел женщину… лет тридцать, плюс-минус, красивая, высокая. Медного цвета волосы и черные брови… да, это женщина Дьячкова. Как ее… Элина. На ней был черный флисовый костюм, который ей был явно велик, вон даже рукава подшила.
        В руке у нее был старомодного вида эмалированный ковшик, голубенький…
        - Что… произошло.
        Она присела рядом с ним… он, как оказалось, лежал на большом, старом диване, стоявшем посреди недостроенного зала.
        - Выпейте… вот так.
        Какое-то варево - попало в дыхательные пути, он закашлялся.
        - Что-то…
        - Бульон. Давайте…
        Перхая, он допил до конца.
        - Вы… Элина. Да?
        - Да.
        - А где мы?
        - За городом. Саша… он сказал, чтобы я шла сюда, только если идти станет совсем некуда.
        Какой-то коттедж.
        - Что произошло?
        - Я видела… мусоровоз. Ждала вас… я не думала, что они начнут стрелять по вам. Как только начали, я начала стрелять по ним.
        Дмитрий смотрел на женщину, которая спасла его от киллеров.
        - Кто научил вас стрелять?
        - Саша.
        …
        - Он говорил, первое, что я должна уметь, выстрелить в человека.
        Она помолчала и добавила:
        - А второе - за счастье всегда надо платить…
        За счастье всегда надо платить…
        - Я сильно ранен?
        - Рука и нога. Пистолетными. Только мясо, кость не задета. Я перевязала. Кевлар спас.
        Дмитрий по себя подумал - уже мало кто носил. Расслабились все. А вот как оно получается… хреново.
        - Несколько дней.
        - Нас здесь не найдут?
        - Вряд ли. Это коттедж, отдельно стоящий. Все в пыли, тут давно никого не было.
        - Спасибо.
        - За что?
        - Сейчас бы я в морге лежал.
        Элина помолчала, потом сказала:
        - Они и ко мне приходили. Один сказал, что из ФСБ. Что надо проехать с ними, что Саша ранен, но он не сказал того, что должен был. А Саша сказал, чтобы я была осторожней и что могут прийти.
        …
        - Я их убила.
        Через неделю майор Безуглый встал на ноги. Рана на ноге еще беспокоила, но если не проходить полосу препятствий, то двигаться можно.
        Он практически не показывался на улице - мало ли - и все время думал… мучительно вспоминал, что происходило в последнее время, и пытался понять, что, ко всем чертям, произошло… где он просчитался… как получилось так, что его, опытного опера, попытались просто убить во дворе, как бандита.
        Почти сразу пришло страшное осознание - он недооценил этих. Этих - это тех, кто пытается взять власть. Старые инстинкты взяли свое… борьба за власть представлялась бумажной волокитой, приказами, может быть, схваткой в Госсовете, но не пулей во дворе. А Сашка был прав - он предупреждал, что будет именно пуля во дворе, что к власти идут не бюрократы, а бандиты. В том числе и под милицейскими погонами.
        Они сами виноваты. Цепляясь за иллюзию нормальности, не увидели, что нормального в мире уже ничего нет, что и самого мира нет, не осталось. А есть его куски, оставшиеся после падения единого целого, и их кусок - лакомый.
        Дурак… как же так… дурак.
        Им выдали и автоматы, и пистолеты на постоянку, а они ни хрена не поняли. Их клиенты теперь - волки, кровью упившиеся. И волки, которые еще только жаждут вонзить в парное свежее мясо свои клыки…
        На следующий день Элина его осмотрела, заставляя сгибать руки и ноги, приседать. Наконец заключила:
        - Ходить сможешь.
        - Знаешь, где Дьячков? Как его найти?
        Элина, чуть помедлив, кивнула:
        - Не бойся. Мне так же надо уходить, наверное, меня уже в убийстве Кеннеди обвинили, не меньше. - Саша сказал, чтобы я, случись что, бежала в Ульяновск. Там на торге надо найти человека. Он поможет.
        - Какого человека?
        …
        - Ладно, но Ульяновск - бандитская территория. Нас там сожрут, даже если мы выберемся из республики. У нас ни денег, ни патронов в достатке, ни транспорта.
        - Все есть.
        Они спустились вниз, в гараж, по лестнице - майор заметил, что на их пути две двери, вверху и внизу, и обе стальные и запираются. Внизу было темно, электричества теперь не было, освещение - свечой или керосинкой. В рассчитанном на три машины гараже стояла одна - но какая…
        Машина была покрыта тонким слоем пыли, но он безошибочно определил - новая. Краска совсем не выцвела.
        Дмитрий присвистнул, обошел вокруг, потом сел на водительское место, посветил фонарем на пробег. Потом на табличку с годом выпуска. Еще раз присвистнул:
        - Ни фига себе! Девяносто первый год, она же новая совсем, пробег - семь тысяч!
        Это была «Иж-Комби», типичного для этой марки ярко-зеленого цвета. Похожа она была внешне на «Тойоту Короллу универсал» шестидесятых. Примитивный дефорсированный мотор 1,7, работающий на любой дряни, рессоры.
        Боевая машина вояка - так ее называли.
        - Она от родителей осталась, - сказала Эллина, - там с документами были проблемы. Саша говорил, она и в ГАИ на учете никогда не стояла, ее выгнали с завода и забыли про нее. Это как память.
        Резину, конечно, сменить по возможности… но это не проблема.
        Он посмотрел назад. Элина стояла с монтажкой.
        - Ты чего?
        - Помоги…
        Вдвоем - женщина и раненый - они отжали плиту на полу. С трудом вытащили сумку и большой, явно не китайский оружейный кейс.
        В сумке лежали «грач», «глок», «пб», переделанный под макаровские патроны пистолет «гроза» тоже с глушителем[4 - Единственный успех постсоветской Украины в стрелковом оружии - в начале 90-х в Виннице, на предприятии по выпуску наручников, по заказу МВД Украины сделали пистолет под патрон ПМ, но по схеме CZ с более длинным стволом и магазином большой емкости. Пистолет оказался успешным, единственно, чего ему не хватило - заказов от государства. Перед Катастрофой его начали производить в подмосковном Подольске, причем как в травматической, так и в боевой версии.], два легких бронежилета и деньги. Пачки - рубли, доллары, евро. В отдельном мешочке - золотые монеты, «Георгий Победоносец» и «Сеятель».
        Дмитрий открыл кейс. Там был совсем новый «Рем 700 Таргет Тактикал» сцевьем из стеклопластика. Прицел был «Леопольд». Американский, просветленные линзы и специальная антибликовая насадка на прицел - ее ставят для того, чтобы не было бликов и невозможно было засечь лазерной системой сканирования. Вторым был АК-74 с глушителем и белорусским же прицелом ПО. Ко всему - магазины, в кармашках - пачки с патронами. К винтовке патроны - даже три пачки американских.
        Да… все, что нужно, чтобы выжить.
        Он взял «грач», выбросил магазин, привычно раскидал, чтобы посмотреть состояние. Да… новый совсем.
        Подошла Элина, взяла «глок», взвесила в руке. Она сделала то, что обычно делают в таких случаях женщины, - постриглась под каре и перекрасила волосы. Теперь она была брюнеткой, причем жгучей.
        - Умеешь?
        - А ты сомневаешься?
        …
        - Что делать будем?
        - Мне надо встретиться с одним человеком.
        Узнать, что к чему. Но доверять ему до конца я не могу. Прикрыть сможешь?
        - Смогу.
        - Вот и хорошо…
        В шестидесятые годы в Ижевске был построен завод по производству автомобилей и металлургический завод, в основном для обеспечения этого же производства прокатом. Они были построены на совершенно новых площадках в другом конце города, организационно входя в Ижмаш, но при этом находясь на отшибе. Вместе с ними построили и жилой район под названием «Автозавод» - его переименовали в Устиновский, когда под давлением жителей города было отменено переименование самого Ижевска в Устинов.
        В девяностые автозавод чудом выжил… местная власть провалила проект передачи завода под сборку, а потом и производство автомобилей «Шкода»… потом точно так же провалился проект и с «Фордом»… в конце концов завод вошел в состав Автоваза и начал выпускать «Весту». А вот металлургический накрылся, причем накрылся медным тазом, производство было просто разорено, оборудование пустили на металлолом. Сейчас оно так и стояло, не знали, что с ним делать…
        Сейчас мимо него проехала серая «Шкода», остановилась на обочине, прикрываясь остановкой. Из нее вышел мужик, между тридцатью и сорока, нервно огляделся, потом закурил. С одной стороны мертвый завод, с другой - дачные домики, переделанные в настоящие дома…
        Он бросил взгляд на пассажирское сидение - там лежал автомат.
        - Чо, Леш, мандражишь?
        Он и не заметил, откуда появился его коллега. Точнее, бывший коллега, как объявили на оперативке.
        - Ты откуда?
        - Весь народ из одних ворот. Ты один?
        - Да.
        - Ну, хорошо, что один. Пусть все так и останется… э, э! Снайпера не зли!
        - Ты чего?
        - Ничего. У меня к тебе зла нет. Надеюсь, у тебя тоже.
        - Какое у нас зло.
        - Вот и отличненько. Про меня что сказали?
        - Что ты с какой-то бандой связался. Опозорил звание…
        - Ага. А с какой - не сказали?
        - Говорят, с самарскими.
        - Умно. Когда объявили?
        - Позавчера на оперативке.
        - А кто?
        - Перерва.
        Понятное дело. Как там в «Крестном отце»? Кто тебя позовет, тот и предатель.
        - А ты что… в самом деле?
        - А сам как думаешь? Шеф где?
        - В санатории, здоровье поправляет.
        - О! А когда у него должен был быть отпуск? Ты не задумывался? Вы все, б…, не задумывались?
        - Думай не думай, все равно в суп попадешь…
        Безуглого это выбесило настолько, что он, недолго думая, врезал Алексею по лицу. Тот отшатнулся…
        - Ты чего? Охренел?! За что?!
        - А за то, что ты сотрудник органов, твою мать! А не дворник с улицы. Это дворнику все пох, машет метлой и машет. А мы должны порядок защищать, понял? Порядок! В том числе и от оборотней в наших рядах. И когда такое дерьмо происходит, то это тебя лично касается. И всех нас, ипать!
        …
        - Если бы в самом начале всем был по хрену мороз, сейчас бы ни хрена не было, ни заводов, ни жрачки, ничего! А одна бы половина республики сейчас доедала другую!
        - Ну ладно…
        - Да не ладно!
        - О’кей, о’кей. Извини, не то сказал.
        Ни один извинениями этими не удовольствовался. Все понимали, что сказал - как на базар. Сейчас слова ничего не стоят…
        - Дьячков в розыске?
        - Да.
        - Ориентировку принес?
        - Да.
        Безуглый посмотрел ориентировку, усмехнулся.
        - Организация преступного сообщества? Неслабо, с козырей сразу. Вы хоть с него депутатскую неприкосновенность сняли, юристы? Или так, по принципам революционной целесообразности?
        …
        - Ладно, вали. За помощь спасибо, потом зачтется. И Леш…
        …
        - Если меня возьмут, то та история с типографией «Гознака» наружу выплывет. И если замочат - тоже. Так что в твоих интересах, чтобы я тихо и без ажиотажа покинул республику и больше меня не видели - не слышали. Понял?
        Донецк - Луганская область - Россия
        Дорога
        Тысяча семнадцатый день Катастрофы
        Как видно, днепропетровские все-таки что-то просекли и пытались если не сравнять счет, то отомстить уж точно. Собственно говоря, донецкие рассчитали все правильно - в их структурах полно двойников, как и в днепропетровских, - много кто работает на Донецк. Это как теория взаимогарантированного уничтожения. Никто не может ничего сделать, потому что настучат раньше. Донецкие все рассчитали правильно, послав меня - никто про меня не знал, и я не знал никого - только так можно было обезглавить верхушку днепропетровской мафии. Но днепропетровские хоть и пропустили удар - теперь, видимо, рвались отомстить.
        Об этом я поговорил с эмгэбэшниками, когда мы накрыли стол на берегу Кальмиуса, выехав из города. Там народу много было, и моих тоже - наши-то тоже не все знали о происходящем, поставили в известность уже постфактум. Но теперь и у своих авторитет поднялся - мало кто может сходить в чужой город, и там не только выжить, но и привалить верхушку конкурентов. Личный пример всегда важен.
        Пожарили мясо, поставили на стол водку - сегодня можно было, хотя перед выездом мы посчитались, кто реально будет гулять, а кто только для вида. Погода была хорошей… тихо, как и не было ничего, ни Катастрофы, ни мора, ни последующей страшной жизни и смерти в замертвяченных городах, ни добитых своей рукой друзей, чтобы не дать им переродиться…
        Так как нам скоро было в путь-дорогу, а я нескоро сюда еще приеду, если вовсе приеду, меня приватизировали местные, расспрашивая о том, как все-таки я сработал в Днепропетровске и что там вообще видел. Я рассказывал, что мог. А о чем-то и молчал.
        Потом один из эсбэушников вспомнил, что был в Перми, жил там какое-то время. Тему подхватили - город и в самом деле интересный, хотя и провинциальный - жуть. Я бы его определил как самый большой из провинциальных в России. Потом перешли на Ростов-на-Дону… там был и я, и большинство из присутствующих, было о чем поговорить, что вспомнить. Теплый южный город… вообще Россия очень разная, и Южная Россия отличается от Центра и от Урала довольно сильно. И хоть мы, уральцы и сибиряки, к морозам привыкли - все равно, когда на юг приезжаешь, отдыхаешь душой немного. Это тебе не Сибирь, не Урал, где ты постоянно должен быть готов к борьбе за выживание, в лесах, на холоде, в борьбе с жестокой и неумолимой природой. Хотя несколько последних лет перед Катастрофой все по-другому было… у меня на старом телефоне остались снимки зеленой травки, сделанные… второго декабря. Второе декабря - а снега не было. Тут же, бывало, что и вовсе зиму почти без снега переживали.
        Тут же и зашла речь о том, как дальше жить…
        - А с Днепропетровском-то теперь как будете…
        - Как… - один из эмгэбэшников (теперь СБУ называлось МГБ) подбросил уголька в костер. - Никак не возьму в толк, что тут не дровами топят, правда, тут много чего не так, взять хотя бы заборы из камня, - поднакопим силов и…
        - В Днепре рыбы живут, - сострил кто-то.
        - А зачем? - спросил я.
        Все замолчали.
        - Как зачем? - спросил эмгэбэшник. - Что зачем?
        - Зачем дальше воевать?
        - А что - смотреть, пока они снова сил поднакопят?
        - Почему? Договариваться.
        - Там одни атошники.
        - Ну и что?
        Замолчали. Потом эмгэбэшник, криво усмехаясь, сказал.
        - Ты бы мил человек поосторожнее. В гостях-то ты в гостях, но морду можно и набить.
        - Так набей…
        - Так, стоп… - поднялись сразу трое.
        - Мужики, - сказал я, - вот у нас Башкирия, там стоит памятник Салавату Юлаеву, который воевал за независимость Башкирии от России. И что? Башкиры, кто выжил, все равно с нами, весь этот бред в одно место засунули… как и татары. Мы можем сколько угодно пальцы кидать, но когда беда - мы вместе.
        - Видел я, - сказал эмгэбэшник, - как вы с Чечней разобрались. Сами же им дань платили.
        - И что?
        …
        - Во-первых, не дань. Мы вкладывались в восстановление части государства. Или - или. Или так или отпускать. Так чтобы вот это часть государства, но там чужие люди живут - так быть не может. Вернее, может, но недолго.
        …
        - Побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто умнее. В конце концов, бандитом никому не хочется быть, даже сейчас. Будь умнее, дай бывшему бандиту место в строю - и он тебе как никто другой служить будет.
        - Да ты хоть знаешь, что они тут делали, - сказал другой эсбэушник, - тут люди от голода умирали!
        - А сейчас не от голода умирают. Время такое. Счетa обнулились. От жизни ничего не осталось. Впрочем, вам решать, пацаны. Не мне думать за вас. Но одно могу сказать точно: если вы двое так и будете враждовать - вас кто-то третий прихлопнет. Тот, кто поумнее будет. Побеждает не тот, кто правее, а тот, кто умнее.
        Конец нашего пленера на природе был явно скомкан, но обошлись без бития фейсов. Но вот мне интересно - почему мы, русские, инстинктивно понимаем, как строить государство, а они нет. А еще разговор идет про то, что один народ. Ни хрена не один. Родственный, но все же разный. И не просто так - государство называлось Россия.
        Может и будет еще называться…
        Дальше писать опять особо не о чем: пришел эшелон - разгрузили-загрузили - отправили. Вместе с донецкими занимались сдачей-приемкой, ездили на стрельбище, показывали. Донецкие сильно удивлялись, например, что «Вепрь» один-два-три дает кучу меньше, чем СВД. Так они сейчас собираются-то, считай, руками, как в пятидесятые, а руки, к счастью, остались. И куда ушатанной в хлам эсвэдэшке лохматых советских годов против нового, тщательно собранного «Вепря», да еще и с тяжелым стволом? На Украине производства орудия почти что и не было, одно старье осталось. Во время войны сделали сколько-то «Зброяров» плюс «Форт» собирал по лицензии всю израильскую линейку. У нас возможность была посмотреть: посмотрели - не впечатлило. То же самое, что у нас плюс малая серия, огрехи в сборке и конская цена.
        В конце концов пришла пора ехать и нам: от республики приехали наши сменщики, они уже обеспечат повседневный формат сотрудничества. В соответствии с достигнутыми договоренностями.
        Ульяновск
        Рынок
        Тысяча двадцать четвертый день Катастрофы
        Иногда твоя жизнь или смерть зависит лишь от того, повезет тебе или нет. Тупо свернул не туда, вышел не в то время, еще что-то произошло. И песец нечаянно явился. Или, наоборот, выскочил из ловушки, спасся от верной смерти.
        Каких-то тут закономерностей, параллелей проводить не надо - это жизнь, а в жизни всегда есть место для подвига. Но я всегда был фартовым. Если в любви мне катастрофически не везло, причем всегда, то в делах - тьфу-тьфу. Наверное, так оно и правильно - для поддержания мирового равновесия.
        Мы шли на Ульяновск. Почему? Потому что разумнее зайти сюда и потому, что проблему Ульяновска тоже надо как-то решать, подвязывать братву к нашим общим делам. То, что я увидел в Днепропетровске, укрепило меня в мысли, что Юг намного сильнее, чем мы считали раньше, у них тоже есть работающие производства и даже летающие самолеты. Взять к этому выжившее большинство в горах, где зомби не пройти, - и вот мы получаем бомбу, которая рано или поздно рванет. Не объединимся - стопчут, как русских князей в период феодальной раздробленности.
        На пару дней разместились - я оделся легко и решил сходить на рынок, чухнуть, как там и что. На рынке Серега, у него последние новости и узнаю.
        На рынке - торг шел как обычно, я заплатил как все, и меня пустили. Пошел напрямую к Сереге, даже перекус покупать не стал, хотя проголодался. У Серого и перекушу.
        Серый был на месте, за столом, что-то писал. Увидев меня, он встал из-за стола с каким-то… отчаянным выражением лица. Я такого еще не видел у него.
        - Чо это ты… как баба-яга в тылу врага?
        Серега вместо ответа встал из-за стола, прошел мимо меня, запер дверь на ключ.
        - Ты чего? - я положил руку на револьвер в кармане.
        - Ничего. Ты что, не в курсе, что на тебя заказ?
        - В смысле - заказ?
        - Заказ, ваши приезжали на днях. Денег не жалели, давали сколько попросят. Тебя воронята стерегут, я не знаю, как ты живым до меня дошел…
        Твою мать!
        Жизнь бьет ключом, и все больше - по башке.
        Воронята!
        Группировка из Тольятти была названа в честь печально известного отморозка Александра Воронецкого, в свое время решившего стать большим боссом и спровоцировавшего первую криминальную войну в Тольятти. В отличие от других группировок Воронецкий создавал свою как отряд профессиональных убийц, он и не пытался крышевать или контролировать выгон машин - он просто убивал всех. Группировку разгромили, но теперь появились новые воронята. По слухам, во главе их всплыл Агий, пропавший в конце девяностых. Скорее всего, это был треп, но слава у воронят была зловещей.
        - Понятия не имею, о чем ты.
        - Валить тебе надо. Отсидишь у меня в кабинете, ночью сдернешь…
        В кабинет постучали условным стуком - на мотив «Спартак-чемпион». Серега приоткрыл, выслушал говорившего. Снова закрыл. Повернулся ко мне изрядно сбледнувший:
        - Воронята. Тут трутся. Просекли…
        Старшим в чужом городе над воронятами - а тут их немало крутилось - был некто Немой, его так прозвали за то, что говорил он мало и неохотно… зато слава у него была кровавая. Узнав, что воронята засекли цель на базаре, он подъехал вместе с двумя опытными подручными - Стрижом и Жигой. Оба отслужили, Жига еще в Сирии воевал, по короткому контракту. Они ездили на банковском бронированном бусике, в котором был целый арсенал.
        Как только они встали, из пиетета перед ними контролер не решился денег за постой требовать, к ним подскочил один из воронят. В группировке - младших звали просто - воронята, к старшим обращались по погонялам.
        - Чо?
        - Тут он.
        - Где?
        - У Серого в хате.
        - Серого?
        - Пацан тут, то ли деловой, то ли блатной. Сыром торгует.
        - Сыром? - переспросил Жига, жуя жвачку.
        - Ага. Еще мукой… жратвой всякой. Точки у него тут.
        - Пошли, глянем…
        Стриж и Жига взяли автоматы, у Немого внешне с собой не было ничего. Тронулись… понимающие люди, только увидев эту троицу, старались ветошью прикинуться - не маячить, короче. Эти воронята - они еще в девяностые были психами, оккультизмом увлекались. Как-то вычисляли даты, когда идти на дело. А сейчас ходили слухи, что на том берегу в каком-то лесочке есть камень… алтарь какой-то. И на нем людей в жертву приносят.
        Так что от воронят подальше держались.
        Младший привел их к вагончикам, на которых было написано:
        Молочные продукты собственного производства. Сыр и масло - опт. Мука, сахар, крупы. Поставки.
        Сами вагончики были аккуратными, снаружи обделаны профнастилом. Место было не слишком-то бойким, торговля с рук тут не велась, только если об оптовых партиях да регулярных поставках заходили поговорить. А так в основном склады тут были, пара кафешек для своих…
        Все лазейки были перекрыты воронятами, местность они знали и стояли везде. Оружия открыто у них не было, но это не значит, что его не было вовсе.
        Подбежал еще один из воронят, доложился - как зашел, все тихо, никто не выходил. Старшие остались стоять.
        Через какое-то время дверь в конторском вагончике открылась, вышел мужик, лет сорока, болезненно худой, длинный, намного выше среднего роста, с неприбранными волосами. На нем была серая рубашка с коротким рукавом, открывавшая забитые партаками руки. Из оружия у него был АКМ, висящий на боку на длинном, нестандартном ремне. Он подошел к стоящей на выходе с торговой улицы троице, поздоровался:
        - Вечер в хату.
        - Жизнь ворам, - сипло отозвался синявый Стриж.
        - Вопрос до меня имеете?
        - Делового одного ищем. С Ижевска. Говорят, к тебе зашел?
        - Как гонят?
        - Кабаном.
        - Был такой. Ушел уже.
        - Давно?
        - Да с полчаса.
        Киллеры переглянулись. Хоть они и внушали страх, но на базаре были свои нормы поведения, и им приходилось подчиняться. Правило - кодла зайцев льва побила - никто не отменял…
        - Мы зайдем?
        - Не вопрос.
        С Серым во главе они прошли в вагончик. Жига остался в предбаннике, пугая секретаршу, Стриж и Немой зашли в кабинет.
        В кабинете никого не было.
        - А вы от кого? - спросил Серый. - Объявитесь.
        - Воронецкие мы, - сказал Стриж, - слыхал?
        - Слыхал.
        - Пацаны говорят, от тебя не выходил никто.
        - С них и спроси.
        Серый сел на свое место, справа от стола была дверь. Немой без спроса подошел, приоткрыл. Каморка - там холодильник, бумаги какие-то лежат кучами. Спрятаться явно негде.
        - Может, еще в холодильнике пошаришь? - спокойно, но с тоном угрозы сказал Серый.
        - Надо будет, и пошарим, - сказал Стриж. - Кабана этого давно знаешь?
        - Лет десять. Еще до всего этого корешились.
        - А сейчас чо он к тебе заходил?
        - А с какой целью интересуешься?
        - Пальцы на нас не расширяй, - сказал Немой, - чревато.
        - Вы правила знаете, - ответил Серый, - на базаре разборки запрещены. За беспредел спросят. Если у вас ко мне предъява какая есть - не вопрос, слушаю. Забьемся, воров позовем, разведут по понятиям. А если базара ко мне нет, то летите мимо.
        - Кабан этот, - сказал Стриж, - серьезный косяк упорол. Его конкретно ищут. К тебе пока вопросов нет, и лучше, чтобы не было. Он лавэ много сыздил, вернуть надо. Если ты не при делах - вопросов нет. А если он, к примеру, в твою жратву вложился, то вопросы будут.
        - Какую жратву? Он у меня и не брал ничего.
        - А чо заходил тогда?
        - Да он стволами банчит, маслятами. Сдавал тут мне, что было лишнее.
        - А ты в оборот пускал?
        Серый покачал головой.
        - Зачем? У меня у самого бригада, у корешей бригады, все по рукам расходилось.
        Намек был более чем понятен.
        - Щас тоже товар сдавал?
        - Не. Щас за долгом заходил. С прошлого раза.
        - Сколько ты ему дал?
        - Полтос.
        Убийцы переглянусь.
        - Чисто по-братски, - сказал Стриж, - мы эту тему перетерли и забыли, но есть другие люди. Они его сильно видеть хотят. Скоро он на месаре будет сидеть и ногами дрыгать, и все, кто с ним в близких, - тоже. Так что не бери у него ничего больше. И бабла ему не давай. Не рискуй.
        - Так и сделаю.
        Серый отодвинул ящик стола, убийцы напряглись. Но Серый достал не пистолет, а большой кусок сыра - плетенки, копченого. Положил на стол.
        - Подгон, чисто братский. Моего завода, сам сыр варю. С пивом схаваете.
        Стриж встал.
        - За подгон благодарю…
        Когда убийцы покинули вагончик, Серый какое-то время сидел неподвижно, прислушивался. Потом постучал каблуком по полу.
        - Все слышал?
        - Ага, - донеслось едва слышное из подпола.
        У воронят были проблемы.
        - Ну, чо делать будем? - спросил Стриж. - Ушел, похоже?
        - Тут он, - сказал Немой, - барыга гонит.
        - Жига чо-то видел?
        - Ноль.
        - Пока тут стоим, ночью все выходы перекрываем. И барыге хвост, - решил Немой, - дайте знать всем, двадцать штук награды даем, если кто делового сдаст.
        - Чо-то стремно, - сказал Стриж, - местные не поймут, проблемы могут быть. Тут тоже всякие есть… ломом подпоясанные. Проблемы могут быть.
        - Утрутся…
        Серый уехал как обычно, ключи оставил мне, показал второй выход - скрытый. До этого я все время просидел в чем-то наподобие подвала - Серый на всякий случай вырыл. Там, кстати, комфортно, даже сухпай был и вода. Но всему хорошему приходит конец, и Серый, каким бы он мне корешем ни был, вписываться за меня перед воронецкими вовсе не был обязан.
        Он и так сделал для меня больше, чем должен был.
        Не зажигая свет, я достал рацию, настроил на частоту.
        - Здесь Кабан, прием.
        - Глаз, плюс.
        - Исходная.
        - Плюс.
        Проблема была в том, что ночью беспилотник плохо пашет.
        Но я и так все себе представляю.
        Достал ПБ, снял колпачок с калика - он включился. Снял с предохранителя.
        Автомат всегда был при мне. Не раз и не два убеждался в том, что такая привычка жизнь спасает. Даже в зачищенных городах - опасно. Конец света сейчас, а не Первомай…
        Пристегнул «шестидесятку» - мало ли что будет. А она и короткая, и емкая. Накрутил глушитель «РОТОР43», еще довоенный. Ну, вы поняли… довоенный. Подумав, достал из отдельного чехла телефон…
        У меня была одна штука, я ее за большие деньги купил и использовал редко. Сотовый «Катерпиллар», он до всего этого полтос стоил. Круче, чем любой айфон, потому что в нем есть режим тепловизора. В стандарте этот телефон делали для всяких мастеров, а им тепловизор бывает нужен - чтобы точки утечки тепла на стенах установить, например. Но если в него закачать немного модифицированную программу для айфона, то его можно использовать как прицел - метров на семьдесят-восемьдесят.
        Поставил на совместимый с держателем для айфона на винтовку, зажал. Нюанс в том, что телефон боится отдачи, я бы, например, не рискнул устанавливать айфон как прицел на винтовку. Но этот телефон rugged - противоударный. А на ВПО-148 - всегда отдачи почти не было.
        Включил теплорежим, подгрузилась программа… режим огня на АВ.
        Понеслась!
        Серега сделал люк в крыше незаметный - как он сказал, если зомбаки осадят и придется по крышам удирать. Я снял два длинных стальных засова, затем начал осторожно, чтобы не нашуметь, сдвигать в сторону половинки крыши. Встал ногами на стол, чтобы не нашуметь, - прости, Серый…
        Выбрался. Распластался на еще хранившей дневное, солнечное тепло крыше, полежал немного, прислушиваясь. Похоже, не заметили. Тогда я поднял голову, прилаживаясь к своему оружию…
        Есть.
        Вон голова торчит - думает, что спрятался от тепловизора. А вон, если посмотреть в начало торговой улицы, еще две.
        По сути, живые мишени. Думаю, это шпана, которым, может, и шестнадцати нет. Воронки всегда таких использовали как пушечное мясо - потому что нет страшнее четырнадцатилетнего гопника, которому дали АКМ. Их единственная задача, о которой они не подозревают и сами - умереть, но дать знать остальным.
        Но и мне мимо них не пройти.
        Мысленно прорепетировал…
        Та-тах! Автомат отсек короткую, кашляющую очередь, в теплаке голова брызнула ослепительно-белыми, мимолетными каплями и пропала с экрана. И тут же на другую цель - те услышали, но не просекли, что именно. Та-тах! Та-та-та-та-тах! И еще двое - лежат и почти незаметно тускнеют.
        Потому что не получается по-другому…
        Спрыгнул с крыши, прислушался. Музычка играет, справа - там круглосуточно работает. Прокатывают заработанное, знакомятся с дамами…
        Скорым шагом направился в сторону выхода с улицы. Мой вам совет - в таком случае идите быстро, но не бегите. Потому что если вас кто-то видит - бегущий человек сразу вызывает подозрения, люди просто так не бегут. А быстро идущий - нет. Может человек торопится куда, приспичило…
        Один из подстреленных начал подниматься.
        Та-тах!
        Брызнуло.
        Скорым шагом - на выход, но лучше не через центральные ворота. Там наверняка пасутся. Лучше сигануть через забор, и я знаю где. Есть места… снаружи не пройдешь, а вот изнутри…
        И не бежать… не бежать. Дыхалку побереги…
        Кто-то идет. Я спрятался на свободном торговом месте, но это было не за мной. Трое прошли от складов - наверное, покупали на добавку…
        Музыка…
        Владимирский централ, ветер северный,
        Этапом из Твери, зла немерено,
        Лежит на сердце тяжкий груз.
        Владимирский централ, ветер северный,
        Когда я банковал, жизнь разменяна,
        Но не «очко» обычно губит,
        А к одиннадцати туз.
        А ведь это тоже нас спасло. Были бы мы как европейцы - и сейчас кушали бы друг друга. Не знаю, как у них, но предполагаю, что ничего хорошего. Там, где гей-браки в чести, ничего доброго не будет.
        Прошли.
        Быстрым шагом, почти бегом… пока не заметили. Ага… вот она - лестница. Ее хватит, чтобы перекинуть на ту сторону, а с той стороны вплотную к забору стоят фуры. Вот я как раз на фуру перекину - и почти свободен…
        Так… наверх, теперь лестницу. Только бы не нашуметь… еще не хватало, чтобы внизу кто-то остался.
        Черт, похоже, так и есть. Остановился. Прислушался. Ага…
        - Иду я, значит, смотрю - в кустах ипутся!
        - Бабушка, не ипутся, а сношаются!
        - Ага, так вот, иду я, значит, смотрю - в кустах ипутся!
        - Бабушка, выражайтесь культурно, не ипутся, а сношаются!
        - Да, правильно, товарищ судья. Иду я, смотрю: сношаются, а пригляделась немного - ипутся!
        Видать, место продавщицы на рынке сейчас дорого стоит. Во всех смыслах этого слова…
        Ладно, не мое дело.
        Прошел как можно осторожнее, чтобы не шуметь. Перекинул… по высоте как раз подошло. И только я ступил…
        Ипать!
        Сзади ахнуло ружье… не знаю, как уцелел, чудом, наверное. Могло бы в ноги прилететь, артерию порвать - и трындец. Понимая, что или сейчас, или никогда и времени у меня секунда, я рванул вперед, рискуя упасть, сломать ногу или зависнуть на заборе.
        Но не сломал. И только я ступил на крышу фуры - как по спине как молотком ударило, и я полетел вниз, метров с четырех…
        Из всех воронецких самым опытным был Жига. За ним были ВДВ, затем он поехал воевать на Донбасс и отвоевал там почти год в отрядах атамана Козицына относительно честно, хотя потом все, в чем их обвинила республиканская прокуратура, было правдой. Приехал домой на отжатом джипе - но джип денег стоил, а документов на него нет. Продал на запчасти. Потом деньги кончились, вербанулся в Сирию на полгода. Вернулся как раз перед этим самым, хорошо связь с сослуживцами не потерял. Они и стали костяком воссозданной банды.
        Почему так? Да по кочану! Он вырос в городе, где мало задумывались о моральной стороне совершаемых поступков, работы было все меньше, и каждый выживал как мог. Вербануться в армию по контракту - один из способов заработать. Причем он не был ни слабаком, ни трусом - просто его взросление пришлось на девяностые. А это время подарило стране очень специфических людей - повышенная выживаемость, смелость, жесткость у них сочетались с полным отсутствием морали и принципов. Идти в ментовку, чтобы бизнесы отжимать? Запросто!
        В Тольятти выжили многие. Потому что ехали не в город, а из города. Сквозных дорог через Тольятти нет, аэропорт в тридцати километрах. Вообще - полностью погибли те города, в которых были либо туристы, либо гастарбайтеры, либо провинция на работу приезжала - везде, где было интенсивное повседневное движение людей. Через него и вся зараза распространялась. Тихие заводи в основном выжили.
        Откопали стволы, ограбили оружейный, начали думать, что делать. Потом вышли на вояк и ментов. Пытались завод прибрать, но там другие люди встали.
        Вот стали киллерами.
        Жига замочил уже девять человек - это по заказу, так он не считал. Он считал, что все это нормально…
        И сейчас он переоделся в неприметную робу, сунул под куртейку «наган» сглушителем, забрал рюкзак.
        - Ты куда? - спросил Стриж.
        - На кудыкину гору!
        Зашел на рынок, посмотрел, потолкался. Выпил кофе, съел шоколадку, пару с собой купил. Дождался, пока охранник с вышки слезет. Валуховатый такой бугаек…
        Оказался рядом.
        - Здорово, братишка?
        Бугай настороженно остановился.
        - Че надо. Дернул!
        - Служил где? - Жига показал наколку.
        - Не, я не в ВДВ. В пехах, тут неподалеку, - охранник заговорил по-доброму, - а че, проблема какая есть?
        - Есть. Подменить тебя хочу, на ночь.
        Охранник вытаращил глаза.
        - Ты че?
        Вместо ответа Жига вытащил золотой червонец.
        - Нормально?
        Бугай взял, повертел в пальцах.
        - Я не понял. Тебе чо надо-то?
        - Вас на ночь постах меняют?
        - Не, у нас по двенадцать часов. Я заступил только.
        - Проверяют?
        - Не.
        - Вот и хорошо. У тебя тела тут есть?
        - А чо?
        - Иди к ней, я за тебя на посту постою. Утром - дам еще один, такой же. Отдохнешь как человек.
        Охранник несколько секунд думал, потом покачал головой.
        - Не. Не катит.
        - А чо так?
        - Стремно. Ты же из воронят, так?
        - Ну, допустим.
        - А если ты собрался смотрящего завалить или кого-то из близких его? Тут у нас строго, косякнул - в рабство продадут, а то и монстрам скормят…
        Жига покачал головой, достал фотокарточку.
        - Не, не тема. Видел вот этого?
        - Нет. Это кто?
        - Бизнер один, из Ижевска. С вашими тут в близких. Мне он нужен, а не твой смотряга. Точняк не видел? За него деньги.
        - Не. Точняк.
        - Я думаю, он на рынке где-то, его тут утром видели. Он заныкался, а ночью - сдернет. Вот я и хочу его на Луну отправить. А у тебя же тут стакан - пол-рынка просматривается.
        …
        - Тебе проблемы с воронятами нужны?
        Охранник облизал губы.
        - Не. Но все равно стремно.
        - Когда ваш приезжает?
        - По-разному. В восемь, в девять.
        - В восемь меня сменишь. Харэ?
        Жадность победила.
        - Ладно, давай…
        Оказавшись наверху, в стакане, который был поставлен тут для того, чтобы просматривать подходы к рынку и не прозевать подход зомбаков или монстров из незачищенных районов города, Жига быстро достал и собрал воедино разные части винтовки. Винтовка у него была козырная - «Винторез» от «Молот Армс». Почти точная копия, но калибр 366ТКМ, а не редкий и почти сейчас недоступный 9?39. По баллистике примерно то же самое, если брать правильный патрон и самому его снаряжать. Винтовка обратно переделана в бесшумную, переделана аккуратно, кучность не потеряна. Вместо штатных - четыре израильских магазина - тридцатника, которые с ней продавались. И к ней - на штатное крепление ночной прицел 1ПН93.
        Но пока что ночник был не нужен - обычной пээсошки вполне хватало…
        Стемнело. Делать было особо нечего - стой и смотри. Как-то раз - уже стемнело - Жига заметил движение. Вскинул винтовку - так и есть, мертвяк. Свежий совсем, бестолково тыкается в забор. Чует людей.
        Левой рукой взялся за столб, чтобы создать типа упора, положил на него винтовку с уже досланным патроном, прицелился. Хлоп! Мертвяк упал, как будто разом оборвали все нитки у куклы, выстрела никто не слышал - глушитель на все сто работал. Говорят, в Вятских полянах делают супер-«Винторез» - патрон 9,3 «Ланкастер», длинная пуля, четыре тысячи джоулей, ручной затвор и глушак - разрывным если, то даже монстру не поздоровится, а точным - триста метров летит, вдвое против «Винтореза». Но такие винтовки не продают даже, серьезная вещь - только своим. Жаль, что этого штымпа приказали с ходу валить, если бы взять его живым и поговорить - можно было бы много интересного узнать. Присесть на левые поставки стволов и патронов - интересно было бы…
        Но приказ есть приказ…
        Интересно, как дальше будет? Что-то думать надо - бывшие менты все больше власти берут, обостряют. Сейчас ведь закона нет, а закон больше блатных защищал, чем общество. Сейчас если что - тупо грохнули при задержании и все. Или выпытали все что надо, а теперь прокурора нет, пытай не хочу - и исполнили.
        Рано или поздно и их исполнят. Менты конкурентов не терпят… да и знают они уже много. Надо думать что-то…
        Бах!
        Он повернулся, вскинул винтовку. Увидел человека, как-то перебирающегося через забор, разбираться, тот или нет, времени не было. Выстрелил… человек упал.
        Песдец.
        Вместе с винтовкой он начал быстро спускаться с верхотуры, гремя ступенями. Хорошо, что эта винтовка - она и как автомат. «Молот» договорился с Израилем, они магазины к ней сделали, на двадцать и на тридцать. С тридцаткой - почти как автомат. А еще - в стандарте на цевье планки идут, не надо извращаться - фонарь, лазер, сошки - все что угодно ставишь…
        Почти минуты ему хватило, чтобы добраться до стоянки фур. Там никого не было - это потому, что администрация рынка построила гостиницу и ввела правило - в машине ночевать нельзя, хочешь машину на охраняемой стоянке оставлять - иди в гостиницу, в кабине нельзя. Или ставь во дворах неподалеку, но все проблемы тогда - твои.
        Заработала рация, он ответил:
        - Это Немой, что там?
        - Это Жига. Думаю, он на стоянке для фур, я его подстрелил, он упал.
        - Добро, мы подтягиваемся…
        Надо было подождать и идти всем вместе. Но Жига с его сирийским и луганским опытом решил идти один, не дожидаясь. Включил лазер - у него Клеш стоял на цевье, и фонарь и лазер в одном флаконе. Сделал шаг. Еще шаг. Еще…
        Короткая очередь хлестнула по ногам, перебив обе лодыжки. В глазах полыхнуло, он упал, пуль, добивших его, он не почувствовал.
        Одна из самых распространенных ошибок любого стрелка - не бояться за свои ноги. Прячась за машиной, всегда надо помнить - это коварное укрытие, между машиной и дорогой есть просвет, и он тебя запросто выдаст. Потому за машиной лучше не укрываться, а если укрываешься, то ноги береги!
        У меня был тепловизор, а ноги в нем светятся меньше, чем лицо, но все же светятся. Потому я хлестнул по ногам, потом добил. Все просто.
        Если бы спина не болела. Упал я прилично, хорошо, что броник от больших неприятностей уберег. У меня скрытник, и как хорошо, что пластины от Ратника сзади такие же, как и спереди. Но все равно я в Ижевске на лестнице хребтом навернулся и не долечил, теперь еще здесь, и прилично так отдает. Но все равно придется воевать, он тут явно не один был.
        Я был недалеко, и мне хотелось увидеть, какой он, тот, кто меня подстрелил. Я знаю - глупо, но все равно. Потому я перебежал к тому месту, потом завалился под машину и затащил туда трупешник, первым делом выстрелив в голову - если оживет и вцепится, хорошего мало. Меня удивила винтовка - «Винторез», редкость сейчас потому что. Интересная кочерга…
        Ну, в общем, за ремень и на плечо, еще два шага ухватил и в карман - он большой, как раз для таких дел. Ему уже ни к чему, а я хоть продам или как трофей на память оставлю. Вроде там ночник еще годный. Как раз закончил с мародеркой, когда услышал звук движка…
        В «паджерике» были Немой и Стерх, а с ними еще один вороненок был - на всяк случай. Особо не таились, Жига сказал, что клиента привалил.
        - Мне эти камбарские не нравятся, - сказал Стерх, управляя машиной, - мутные они какие-то. Как бы не кинули со второй частью филок.
        - Не кинут.
        - Хорошо бы…
        Фонарь высветил забор, Стерх нажал на тормоз - и в этот момент лобовое стекло машины взорвалось осколками. Стерх что-то крикнул и вскинул руки вверх, чтобы прикрыть распадающееся на части лицо…
        В магазине у меня оставалось еще патронов пятьдесят - вот я их щедрой рукой и высадил по остановившемуся джипу прямо через забор. Кстати, то, что говорят, что магазины на шестьдесят патронов с патронами в четыре ряда косячные, - гонево все это. Отличные магазы для тех, у кого они есть. Я только один способ вызвать перекос знаю - сильно стукнуть дном обо что-то твердое. Но и на обычном магазе, скорее всего, перекосит.
        Джип умер. Я сбросил, пристегнул следующий, на сорок пять. На рынке заорали, грохнула в небо автоматная очередь, потом на крыше врубился прожектор. Я вскинул автомат, и прожектор тоже умер.
        Короче, джихад во весь рост начался…
        Но ход был свободен, и я решил не ныкаться, а тупо пробивать себе дорогу. И потому побежал. Пробежал мимо джипа, который признаков жизни не подавал, и выломился на улицу, наверняка полную воронят или кого-то в этом роде…
        Еще одна очередь, но в воздух. За спиной.
        Валить надо…
        Думаю, в первую очередь меня на берегу Волги будут искать или в городе. А я вот ломанусь к Свияге - она тут совсем недалеко в Волгу впадает…
        Автомат держал наготове, увидел движение - так и есть. Вороненок. Со стволом «Сайга-12», кажется. Косанул - упал.
        Со спины какие-то крики, опять стрельба - это, похоже, уже непонятки у самого рынка.
        А мне тише надо.
        Ломанулся к тому вороненку и чуть не напоролся на второго, тот выперся посмотреть, что с первым. Видимо, друг был его. Едва успел первым выстрелить…
        Ломанулся в кусты, благо тут зеленка. Прислушался.
        Не надо торопиться, не надо волноваться…
        У рынка снова выстрелы. Потом мимо меня по улице прошла «Нива-Шевроле», задняя дверь снята, там бойцы сидят, спиной вперед. С визгом повернула на Крымова.
        - Здесь Кабан, меня кто-то слышит?
        - Глаз, слышу тебя.
        - Плюс, я выбрался. Отзвоню.
        - Плюс.
        О моих намерениях говорить я пока не стал - мало ли кто на частоте сидит…
        Еще воронята есть? Или похуже?
        Какого хрена на меня объявили охоту?
        Пора?
        Перебежал еще раз. Потом еще…
        К Свияге вела улица Робеспьера - название, конечно, идиотское, хоть бы русского какого взяли. Но не суть. Суть в том, что в меня какие-то бдительные дружинники долбаные открыли огонь с дома. Я едва успел укрыться и загасил двоих, используя тепловизор. В конце концов, хоть они тут вообще левые, но лезть в чужие дела я тоже никого не просил. Влезли - получили.
        У самой реки я столкнулся с зомбаком… не знаю, как он тут оказался, совсем не чистили, видимо. Буквально напоролся… он не виден был ни в темноте, ни через теплак, потому что зомбаки холодные. Оскаленная харя сунулась ко мне… хорошо, что я ногой ударил и не попытался бороться за автомат. Зомбак вцепился в автомат, который ему мешал, я же выхватил ПБ и выстрелил ему в голову. Зомбак свалился.
        Хреново… очень хреново. Если они тут как на проспекте гуляют… то очень хреново…
        Плохо дело…
        Свияга была прямо передо мной - неухоженная, заросшая. Тут, кажется, хотели элитные дома строить и набережную отделывать, но какие элитные дома на родине великого Ленина? Это оксюморон получается…
        - Здесь Кабан.
        - Глаз, слышу.
        - Вы на реке?
        - Плюс, ждем.
        - Я на Свияге, забирайте меня.
        - Где именно?
        - Увидите!
        Река - не худшее решение. Она не дает разгуляться зомбакам, в ней можно спрятаться. Тут деревья, видно плохо.
        Протрещали кусты, захлюпала вода… все, я на месте… Ищите теперь меня.
        И начали искать. Только я по пояс забрался - а дно тут топкое - тормоза, крики…
        - Он где-то здесь! В воде ищите!
        Едва успел убраться от фонаря… с фонарями сейчас проблема, батареек нет, хоть это радует. Раньше у каждого были. А вообще - невесело, кто-то на нашей частоте сидит. То есть он ее знает… гад.
        - Гранаты несите!
        А вот это совсем худо.
        Урча мотором, со стороны Волги показалась большая «казанка», с нее пулеметчик открыл огонь.
        Фак…
        Заорал - я тут, замахал руками - чего тут таиться. Рулевой увидел меня, подвел лодку ближе…
        Фонарь высветил лицо.
        - Он!
        Я узнал голос.
        - Помогите, блин…
        Лодка едва не перевернулась, по нам открыли огонь.
        - Трогай! - заорал кто-то.
        Я заорал от боли в спине, когда лодка тронулась. Но это неожиданно помогло - когда лодка начала двигаться, ил отпустил ноги, и я перевалился в лодку.
        Больно было - словами не передать. Все-таки, когда спина болит, чертовски хреново, хуже даже чем если зуб…
        Пулеметчик начал менять ленту, мы уходили вверх, не думая разворачиваться.
        - Куда мы идем?!
        - Наверх! - проорал Саня-ВВ. - На реке ждут нас уже! Ходу!
        Перед нами был мост, на мосту - стрелки и машина какая-то. Рулевой резко вильнул, сбивая прицел, мы открыли огонь из всего, что у нас было. Темная бетонная планида заискрила вспышками, кто-то что-то заорал - потом наверху ярко и светло полыхнуло. Бак рванул.
        - Ходу, ходу!
        Казанка вырвалась из-под моста, и тут открыл огонь уже я, потому что на дне лежал и мне хорошо видно было. Пока мы уходили, я все, что было в магазине, и разрядил. Из положения лежа. А лежать было некомфортно, потому что сыро стало - продырявили нас, и вода прибывала…
        - Лодка течет!
        - Фигня! Главное - движок цел!
        И то верно.
        Меня подняли в сидячее положение, и я стал вычерпывать воду какой-то миской. Мы уходили вверх по течению, и спина болела меньше…
        Примерно через километр, нам отсигналили с берега, и мы тут же свернули. БТР, «крузер» сприцепом под лодку, бронированная буханка, еще один джип.
        Нас зацепили с берега…
        - Все целы?
        - Все, - ответил Саня-ВВ, - считай, в рубашке родились. Там с моста ударили и с берега еще. Если бы не пулемет - пипец.
        Меня подняли за руки, подошел Серый.
        - Чо, цепануло, брат?
        - Не, спину сорвал.
        - Спина это пофик, заживет…
        - Машину грузите!
        Начали затаскивать продырявленную казанку на прицеп - сейчас ничего нельзя оставлять.
        - Фары! - крикнул кто-то.
        - Движение справа!
        Меня уже взгромоздили в УАЗ, потому что там лежать было можно. Но сзади двери не закрыли, я все видел и слышал.
        Кто-то пробежал мимо машины, неся что-то на плече, потом кто-то другой заорал во весь голос так, что даже я вздрогнул.
        - Внимание, цель! На два! Мазута, заснул, что ли?
        Хлопнул гранатомет, и почти одновременно с ним с БТРа шарахнул короткой очередью КПВТ - шарахнул так, что аж в душе все дрогнуло. Что-то полыхнуло, КПВТ долбанул короткой еще раз, а потом беспрестанно застрочил ПКТ…
        Больше к нам до самого выезда из города прицепиться никто не решался, и даже зомби и монстров не было. Просекли, что лучше не связываться. Даже воронята больше не пытались, не рискнули.
        Вышли, пошли какой-то дорогой… тут дорог полно и застройки полно, я говорил как-то - тут целая жилая зона до всего была, несколько городов, и до трех лимонов населения. Базы отдыха, коттеджные поселки - всего хватало.
        Вот, на базу и зарулили. Там наши. Машины, люди, оружие - все наше.
        - Сейчас помогу… - Саня подставил плечо, - давай аккуратненько. Вот… так. Только ты не психуй, о’кей?
        - Чего психовать?
        - Ну…
        - Саша?!
        И я увидел Элину.
        - Папой-то смогу стать? Уй… ё…
        - Если только римским.
        - Да я уж чувствую…
        Элина принялась меня лечить… по ее настоянию меня переложили на носилки и отнесли в здание. Там меня, понятное дело, ждали уколы. Причем немало уколов.
        - Где ты так?
        - Упал с фуры с четырехметровой высоты. Четыре с лишком даже. Из ружья по мне выстрелили.
        - Вижу. Лежи.
        Элина достала походный хирургический набор.
        - Еще когда в лодку забирался, дернули…
        - Лежи спокойно.
        Первая дробина звякнула о кувез. Вторая.
        - Что в Ижевске? Я что, в розыске?
        - Не знаю. Я сбежала.
        - Что значит - сбежала? - я не понимал происходящего, до меня еще не дошло, что если Элинка тут, то это не просто так.
        - За мной пришли двое. Предъявили документы, сказали, что с тобой что-то, но пароля не сказали. Потом один на меня напасть попытался.
        - И ты?
        - Я их убила.
        Я помолчал. Потом сказал:
        - Молодец.
        …
        - Я опасался, что ты не сможешь.
        - Смогу. Смогу, Саша.
        …
        - Я помню, как меня схватили. Больше этого не будет.
        - Молодец.
        Мелькнула мысль - в команду, что ли, ее взять? Из женщин получаются отличные снайперы. Я ее возил на стрельбище - результаты очень неплохие были. Если еще поднатаскать.
        Опасно? Ну не опаснее, чем сейчас в гости приходят.
        - Как они представились?
        - Как сотрудники МВД.
        - Диме сказала? Ты его видела?
        - Видела. Он тут, со мной. Мы бежали вместе.
        …
        - Его пытались убить у подъезда. Меня они не заметили…
        На следующий день я, хоть и с трудом и вопреки настоянию Элины, смог пройти с двумя палками несколько шагов. Получилось не очень, но… все же получилось. Больше всего я боялся обезножить - сейчас это смерть.
        Еще через день, когда я лежал в домике, ко мне пришел Серый. Вид у него был весьма виноватый.
        - Сань… - Серый не знал, куда глаза девать, - ты извини.
        - За что?
        - Да за мысли дурные. Ты же знаешь, что я про тебя… и про жену твою плохо думал. А оно вон как…
        …
        - Хорошо такую бабу найти. Которая не бросит, выходит…
        - Хорошо, - сказал я, - вообще-то это ты меня извини. Встрял ты из-за меня с воронятами в блудняки.
        - Это мы еще посмотрим. Если есть что предъявить - пусть попробуют. Заодно, пусть стрельбу на рынке обоснуют и все их заходы дикие. Как бы им не предъявили за беспределы все ихние.
        - Серый, ты же знаешь, они не предъявлять, они мочить будут. Заныкаться бы тебе на время. Залечь.
        - Посмотрим.
        Мы оба знали, что я прав.
        Гонец добрался до Тольятти на следующий день, после чего банда объявила мобилизацию. Тут дело было не только в том, что десять братанов дуба дали, но и в том, что их как лохов сделали. Если не отбиться - потом уважухи не будет, все кому ни попадя клевать начнут.
        База воронят была на окраине, в одной из гостиниц. Сейчас там был полный переполох, люди надевали бронежилеты, садились в машины. На верхнем этаже старший - гнали его Клещом - разговаривал с Мобилой. Мобила - такая кликуха была у бывшего спецназовца ГРУ, который выжил и примкнул к банде. Помимо исполнения наиболее важных заказов, он тренировал воронят, вот почему у банды была такая зловещая слава. У него была своя бригада - десантура, морпехи, двое из спецназа.
        - Короче, эти камбарские нас под молотки подвели, но с ними потом. Сейчас надо с Ганей за рынок развести, там непонятка. Но этим я займусь, тебе - задание особое.
        …
        - Серый есть такой. Из деловых, но бригада своя. Немой мне по рации передал - они его выпасали, он с этим ижевским…
        …
        - Короче, тихо его устанавливаешь, выпасаешь, берешь и сюда. Семью тоже. С ним отдельно разберемся - на кол его сажать или в рабство.
        Сажать на кол - одна из публичных казней банды.
        - Сделаем. Установочные есть у него?
        - Серый. Завод у него свой, сыр вроде делает. Высокий, тощий…
        Через несколько часов черный как уголь «Гелендваген» остановился около обваренного со всех сторон сеткой вагончика - закусочной. Мобила вышел, к нему в хвост привычно пристроился Бурка.
        Дверь была открыта, только руку просунуть и засов поднять. Зомби так не сможет - местное изобретение.
        Внутри было во многом так же, как и до всего этого, только ассортимент сильно победнее. Красивая девушка за стойкой, от зала место продавца тоже отгорожено сеткой.
        - Здравствуй, хозяюшка…
        - Здравствуйте…
        - Чем покормишь?
        - Макароны есть. С котлетами. Кетчуп, майонез. Все нормальное…
        - Ну, давай…
        Бурка прошелся по залу на восемь столиков…
        - Чем платить будете?
        - Патронами возьмешь?
        - Возьму.
        Мобила подмигнул.
        - Обожаю девушек, разбирающихся в оружии, - он выстегнул магазин из «стечкина» - такие пойдут?
        - Пойдут, у папы такой же…
        - А сам папа где?
        С кухни, словно чуя неладное, появился мужик. На поясе у него был «стечкин».
        - Все в порядке?
        - Да, пап, вот, патронами платят.
        Мужик и Мобила смерили друг друга взглядами.
        - Я человека одного ищу, - сказал Мобила, - говорят, он сыр делать наладил.
        - Это не тут, дальше по дороге. Сергей Иванович.
        - Хороший сыр?
        - Хороший, мы у него берем. Можем отрезать.
        Мобила кивнул.
        - Вы бы лучше подсказали, как добраться. Заплутали мы.
        - Сейчас нарисую.
        Звякнула микроволновка.
        - Все готово.
        Мобила достал пачку патронов, барнаульскую, выложил на прилавок.
        - Рисуй…
        Оказалось совсем недалеко…
        Там был съезд, на нем была стела - высокая, бетонная, на ней трактор и шестеренка. Не промахнешься.
        Съехали, остановились. У них было два «Гелендвагена» и «бардак» - то есть БРДМ с переделанным моторным - поставили новенький дизель от газовского грузовика. За все машины было изрядно плачено кровью.
        Мобила вышел первым, по лестнице забрался вверх, на крышу «гелика» - оглядеться.
        - Карту! - бросил он.
        И это были последние его слова.
        Потому что земля рядом с памятником внезапно вздыбилась и бросилась в лицо…
        Мобилу взрывом бросило через дорогу, метров на двадцать. Он не сразу пришел в себя.
        Пришел в себя он от звуков одиночных выстрелов. Они были слышны как будто издалека.
        - Там еще! - крикнул кто-то.
        - Контроль!
        Ах, как подловили…
        Этот… в закусочной - он их и подвел прямиком к месту установки фугаса. Сирийский опыт - местные на другую сторону играют, поверишь им - заведут в засаду.
        А сейчас расслабились.
        Твою же мать…
        Ладно… со всем с этим потом… главное - уцелеть. Потом он приведет сюда пацанов, девку на хор поставят на глазах отца, а самого отца на кол посадят. Или обольют бензином и подожгут.
        Только еще уцелеть.
        - Там проверяли?
        - Нет там ни хрена…
        - Тогда по коням.
        - Все, уходим!
        Зарычали моторы… звук удалялся, а он остался лежать тут.
        Ништяк…
        Ништя-як… не нашли, не убили, не добили, живой. Все остальное - туфта. Как говорил Винни-Пух все туфта, кроме меда.
        Сейчас немного отлежаться, потом найти транспорт… это сложно, но вполне возможно. Добраться до города, там собрать пацанов… и вернуться сюда.
        Или забрать все, что лежало на нычках, и дергать… дергать на хрен, пока не поняли, что он живой. Числиться мертвяком - тоже неплохо. Воронят боялись, но только до того момента, пока они казались неуязвимыми. Как только это стало не так, многие захотят посчитаться, очень многие. Оступившегося всегда затопчут.
        Но это потом. Главное, он живой… а остальное приложится. Все фигня, кроме меда.
        Он пополз. Метр за метром. Шаг за шагом. В какой-то момент что-то цапнуло его за палец, он отдернул руку - стекло, что ли, или гвоздь. Оказалось - мышь. Он вдарил кулаком… но мышь, вся в земле и какая-то мокрая что ли, продолжала разевать свою маленькую пасть.
        И он понял, что мышь эта уже была дохлая…
        Бывшая Россия
        Близ Ижевска
        Птицефабрика Вараксино
        Тысяча тридцатый день Катастрофы
        Говорят, что на родине и земля помогает. Фигня полная на самом-то деле. За пределами родных палестин тебя никто не знает, никому ты и на фиг не нужен, а тут ты в розыске, у тебя тут враги есть, есть люди, лично заинтересованные в том, чтобы тебя достать. И ходить надо осторожно - проблемы могут свалиться на тебя подобно тонне кирпичей с самосвала. Или ледышки с крыши по голове.
        Но ходить надо…
        Я понимал, что провал мой, скорее всего, начнется с того, что я выйду на кого-то из своих… на кого-то из группы. Потому что, пока я ныкаюсь, установить меня сложно, по сотовому меня не отследишь, не те времена, а прятаться я умею. Но как только я выйду на кого-то из своих, шансы быть обнаруженным растут в геометрической прогрессии. Особенно если тот, на кого я выйду, окажется гадом. Точнее, даже не гадом, а умным и предусмотрительным человеком, который решит, что на фиг ему связываться с опальным и обвиненным во всех смертных бывшим старшим экспедитором Ижмаша, бывшим депутатом Горсовета - а вот если он стуканет кому надо, то поимеет с этого вполне конкретные дивиденды. Потому что дружба - она дружба, но начальство больше всего на свете ценит верность. И правильно делает.
        Усугубляло все еще то, что по моему настоянию мы все жили в одном месте. За городом, я имею в виду. Место называлось Вараксино, это за Малиновой Горой, которая раньше была деревней, а теперь стала заводским районом. И за Липовой Рощей - поселком Госсовета, куда до Катастрофы провели отличное шоссе, которым и сейчас приятно пользоваться. Вараксино было хорошо сразу по нескольким критериям. Во-первых, там место было, дома были, и инфраструктура какая-никакая, но была. Во-вторых, удобно, оно как бы на отшибе, что с основной площадки, что с четырехсотого производства: пара минут - и ты на Як-Бодьинском тракте, мало загруженном и неплохого качества как раз из-за Липовой Рощи. По городским забитым трассам совсем не надо ехать, сейчас, конечно, это значения не имеет, но… Потом там я просто все знал - там в свое время птицефабрика построила такой домик хороший - вроде как для персонала, но квартиры по девяносто, по сто двадцать метров, есть и двухэтажные. И он стоит почти буквой О, то есть для обороны хорош, перекрыл входы постами - и ни зомби, ни тварь не заберутся. Там люди жили, я по тихой хотел
подъезд для своих откупить целиком, договаривался, но не успел. Там же рядом гаражный кооператив и там же дальше садовое товарищество с домами - то есть можно и жилье, и гараж, и огород иметь рядом. Ну чем не хорошо?
        Если ехать дальше, к садо-огородам, то там, на повороте, есть небольшой песчаный карьер, и там есть хороший такой родник - а место там диковатое, потому что ниже пруд заросший. И в случае чего уйти можно в сады-огороды, а потом и в лес. Конечно, если примут за зомби и стрелять начнут, кончится плохо но может и повезти. Вот - я оставил комбяху, замаскировал ее и залег - дальше, у ручья, в зарослях. Сыро конечно, но потерплю.
        Нужный человек появился часа через три - мне повезло, он не каждый день ходил. Когда он присел и начал наполнять пустые пластиковые сиськи, я негромко напел.
        - Дождь нам капал на рыло…
        И на дуло «нагана»…
        Человек вскочил, лапнул пистолет, настороженно всматриваясь в заросли камыша. Потом негромко спросил:
        - Вадимыч, ты?
        Это и в самом деле был Сомяра. Какая-то недобрая ирония в том, что из всей группы я больше доверяюсь уголовнику, сидявому. Но если так подумать - на воле больше мерзости, чем на зоне, и Катастрофа это мало изменила. На зоне за всю гадость, подлость, гнилость рано или поздно приходится держать ответ - а на воле?
        А на воле вовремя предать - это предвидеть…
        Мы сидели в овражке у карьера, прямо на земле, чтобы не видно было с дороги. Приняли по пятьдесят коньяку, но больше не хотелось.
        Молчали. Зэка вообще умеют молчать, а Сомяра тем более. В зоне он был «один на льдине» - есть такие расклады.
        - Про меня чо говорят? - спросил я.
        Сомяра зло усмехнулся.
        - Что Родину предал.
        - А конкретнее?
        Сомяра сплюнул.
        - Под себя шакалил, суетился. Крысняк в дом привел.
        - А вы поверили?
        - Я - нет, - веско сказал Сомяра, - а за других не скажу, каждый сам за себя ответчик в таком деле.
        - Группа цела?
        - Пока да.
        - Кто вместо меня?
        - Пока вертухай (это он так Саню-ВВ) называл - но это временно.
        …
        - Думаю, вообще разгонят.
        Я удивился.
        - А торговать как?
        - А никак, - зло сказал Сомяра, - тема такая, что теперь мы теперь только до границы республики возить будем, если посуху, или до Камбарки, если водой. А там у нас забирать будут.
        Я присвистнул.
        - Здравствуй, жопа, Новый год. Кто - забирать?
        - С торга.
        - С Новгорода?
        - Ага.
        - Хрена! Сто пудов это либо канашские, либо зеленодольские, либо еще кто.
        Сомяра пожал плечами.
        - Может, и они.
        Схема знакомая. До боли прямо. Не счесть заводов и вообще дел, которые так разорили. Тупо - на входе, либо на выходе ставят посредника - чаще всего там сын, зять, сват генерального. На входе - втридорога перепродаются комплектующие, на выходе - продукция покупается по одной цене, а перепродается по другой. И вот так за год, за два, за три нормально работающее производство превращается в полудохлое. Потому что с него высосали всю оборотку.
        И если вы видите предприятие, которое годами в убытках, но работает - ищите рядом вот такую вот конторку.
        Это, кстати, наше ноу-хау. Я до катастрофы много чем интересовался за границей, так вот могу сказать - нет там такого. Директора там за такое могут на пятьдесят лет посадить, не говоря уж о том, что и он сам и все, кто имел отношение к схеме, работы больше не найдут. Там - это защита прав собственников, акционеров. У нас же…
        Но меня это все равно взбесило. Сильно.
        - Сом. Скажи одну вещь: ачо вы молчите?
        - Кому говорить? Депутата у нас нет, даже собрание не назначают.
        - А вы потребуйте. Придите с автоматами и потребуйте.
        - Вадимыч, сам знаешь, я за любой движняк кроме голодовки - но…
        - Что - но? Что?
        …
        - У вас, ипать, завод отжимают! Не у республики - у вас. Хочешь, скажу, чо дальше будет?
        …
        - Сначала посредники на продажи и закупки присядут. Потом не станет хватать денег. Начнут резать социалку, которую я, б… как мог пробивал. Но это не поможет. Начнут увольнять и резать зарплаты. Снова не поможет. Потом знаешь, что?
        …
        - Потом решат, что слишком большая честь - зарплату вам платить. Времена вон какие. Перебьются. Пайками и тэ дэ. Ты же ездил, рабские плантации видел. Хочешь, чтобы и тебя так загнали?
        - Меня не загонят.
        - А чо? Свалишь?
        …
        - Эх, ты. Сомяра. Не понял ты одну вещь. Тебе - и всем остальным - выпал шанс. Такой шанс, какой никому в жизни не выпадал. Не сгинуть, а жить, и жить даже по-людски. Хоть по какой-то, но человеческой справедливости. А теперь у вас этот шанс отнимают, а вы на это тупо смотрите. Ну, ладно, может, и пронесет, может, и не будет ничего. Так и прощелкаете хлебалом всю свою жизнь вольную.
        Сомяра помолчал, потом сказал:
        - Споем, что ли?
        - Ну, давай, веди…
        И Сомяра запел:
        Это было весною, в зеленеющем мае,
        Когда тундра надела свой зеленый наряд,
        Мы бежали с тобою, опасаясь погони,
        Опасаясь засады и криков солдат.
        Лебединые стаи нам навстречу летели,
        Нам на юг, им на север - каждый хочет в свой дом.
        Эта тундра без края, эти редкие ели,
        Этот день бесконечный, ног не чуя, бредем.
        А по тундре, по железной дороге,
        Мчится поезд курьерский Воркута-Ленинград.
        А по тундре, по железной дороге,
        Мчится поезд курьерский Воркута-Ленинград.
        Дождь нам капал на рыла и на дула «наганов»
        Суки нас окружили, «Руки в гору!» - кричат.
        Но они просчитались, окруженье пробито -
        Кто на смерть смотрит прямо, пули брать не хотят.
        Мы теперь на свободе, о которой мечтают,
        О которой так много в лагерях говорят.
        Перед нами открыты безмерные дали.
        Нас теперь не настигнет, автомата заряд;
        А по тундре, по железной дороге,
        Мчится поезд курьерский Воркута-Ленинград…
        Спели. Сомяра помолчал, потом сказал:
        - Эх, Вадимыч. Никогда актив не уважал, а вот день пришел - самому активистом быть. Говори, что делать-то будем.
        Бывшая Россия
        Ижевск, Устиновский район
        Тысяча тридцать второй день Катастрофы
        Подполковник Трошков был типичным продуктом милицейско-полицейской системы страны.
        Что в ней было не так… сразу и не скажешь, скорее не так было со всей страной и уже давно. На Кавказе говорят, не стыдно зарабатывать деньги любым способом, стыдно денег не иметь… но тут было другое, совсем даже другое. Он не сказать чтобы коррумпирован насквозь, скорее наоборот. Проблема была в том, что у него не было никаких идеалов, никакой системы моральных ценностей, на которых бы он основывал свои поступки, никакой позитивной мотивации того, что он работал в правоохранительных органах. Если спросить его, зачем он пошел работать в полицию, он бы не ответил.
        Пошел, потому что была школа милиции и туда было проще поступить пареньку из маленького городка и без денег, потому что там общага была. Закончил, потому что иначе никаких путей в жизни не было, только пахать как проклятому и к пятидесяти сбухаться в ноль. А он так не хотел.
        Продвигался по службе. Вместе со всеми. Делал то же, что и все, не выделялся. Подвижники в системе были опасны, от подвижников система избавлялась в первую очередь. Тем, кто наверху, нужны были понятные и управляемые кадры, всем остальным - тюрьма или выкинштейн. Не счесть в Нижнем Тагиле тех, кто хотел как лучше.
        То, что полиция представляет собой подобие мафиозной системы, он понял почти сразу. Но ничего не пытался изменить, наоборот, встроился и без задней мысли принял правила игры. Ведь если так подумать, любой колхоз или небольшое предприятие в глубинке представляет собой подобие мафиозной структуры. С неформальными авторитетами, традициями, способами неофициального заработка и избавления от чужих. Ведь порой за бригадирскую должность или удобный кабинет такие страсти-мордасти разгораются, что хоть фильм снимай. Художественный. С субтитрами.
        Он никогда не пытался ничего изменить. Никогда не шел против начальства. За то продвигался по службе и стал в конце концов замначальника РОВД - начальником уголовного розыска одного из районов столицы. Должность по-любому козырная.
        Сейчас, конечно, все по-другому стало. Раньше пистолеты не выдавали, сотрудники за свои деньги покупали травматы. Сейчас у всех автоматы на руках. Банковской системы нормальной не стало, а раньше это была неслабая жила золотая, источник приработка. Но и с Уголовным кодексом стало проще, а смертная казнь позволила очистить общество быстро и довольно эффективно. Воровского хода больше не стало.
        Вот только ментовский остался.
        Он, наверное, навсегда останется.
        Свой выбор подполковник сделал уже давно, но окончательно, когда на Каму выехали, вот там и были сказаны слова. Хорошие такие слова - определяющие, можно сказать. Есть люди, а есть лохи. Давайте, пацаны, определяться, кто мы, люди или лохи.
        Если так вдуматься - а подполковник не вдумывался, - то деление это на людей и на лохов - оно страшное. Получается, что есть лох, как бы не совсем человек, и ты в отношении этого человека можешь все что угодно делать - кинуть, выстегнуть, припахать, - просто потому, что ты считаешь себя выше него. И это страшно не только, когда это говорит мент, это страшно, когда говорит любой. Но подполковник, поживший и жизнь знающий, был искренне уверен в том, что одни должны жить так, а другие - иначе.
        И жизнь свою так и строил.
        Днем он поехал пообедать. С женой он давно развелся и видеть ее не хотел… мозги выносила… да и просто достала, хотя брать научила его именно она, требуя все новых и новых приношений в дом, когда он был еще простым опером и когда у него были какие-то иллюзии. Но сейчас он ее отправил… работает где-то уборщицей, сына так и не смогла ему родить, а новой его женой была молоденькая телка, работала раньше в магазине электроники и подрабатывала в «сексе по Интернету». Она свое место понимала и подполковника более чем устраивала.
        На кухне он увидел большую сумку с продуктами.
        - Кто занес?
        - Григоров.
        Он кивнул - понятно. В ментовке все не только на взятках строится - там система намного сложнее. Такие вот подгоны, прикрыть друг друга, когда влип, взять все на себя, вывести начальника из-под удара - такое всегда ценится. Влип - не оставят, помогут, даже если отсидел - по воле все равно устроят. А если идешь против коллектива - сгнобят. Потому что система. А система должна быть управляемой…
        Захотелось… он, недолго думая, поймал жену, припер к столу, нагнул. Она не сопротивлялась. Кончил быстро, думая о своем… с утра какое-то настроение скверное было, хотя вроде нормально всё. А гложет что-то. Как будто пропало что-то, и не особо ценное, но все равно найти не можешь и думаешь об этом, в голове вертится.
        - Жрать подогрей. Я полежу с полчасика…
        Жена подтянула трусики и пошла к плите…
        Пожрал. Перед тем как выехать, позвонил дежурному. Все спокойно.
        Тогда почему покоя нет?
        Вышел, сел в машину, тронулся. Подумал - может, ружье расчехлить?
        Да не, бред… надо пустырник попить. Нервы совсем ни к черту, в городе московские появились, еще хрен знает какие… хрен знаешь, чего от них ждать. Реальные отморозки, от порядка совсем отвыкли. Плюс казанские еще… б… они с Москвой скорешились - вот порода б…дская. Вроде пока все честь по чести, но понимаешь - они на твой кусок смотрят.
        Оттого и нервы, наверное.
        С пацанами, что ли, поговорить? Стремно - а как иначе. Чо бы там наверху ни нарешали, а они шестерить не подписывались. Надо что-то соображать на случай, если московские начнут борзеть. Может, надо в Киров съездить, там перетереть?
        Но и своим доверять тоже стремно. Любой может выйти на начальство да пересказать весь разговор, как ему выгодно, естественно. Все стучат, все наверх норовят пробиться по трупам. Иногда реальным.
        Люди нужны надежные.
        Вышел на Сорок лет Победы… козырная улица, почти что шоссе. Придавил газ…
        Рядом с остановкой трамвая стоял старый «Хундай», и около него шла какая-то терка. Подполковник и внимания бы не обратил, если бы не женщина. На ней было платье легкое и, несмотря на то что свои плотские желания подполковник удовлетворил, все равно интересно. Рядом был какой-то мужик…
        Опа!
        По лицу ударил.
        Судя по виду, урка.
        Подполковник раздраженно выругался и дал по тормозам. Опустил стекло.
        - Полиция. Прекратить, что тут происходит?
        Женщина повернулась к нему, у нее было классическое лицо итальянской красавицы с миндалевидными, чуть раскосыми глазами. Идеальный нос, четко очерченные губы…
        И вдруг подполковник понял, кто именно на него смотрит.
        Решение было мгновенным - он сунулся к пистолету, но женщина была еще быстрее - ее пистолет уже смотрел подполковнику в лицо. Пистолет был «кольт 1911» - голову только так снесет…
        - Руки от руля. Ноги от педалей. Стрелять буду.
        Подполковник облизнул мгновенно пересохшие губы.
        - За мента - вышка.
        - Ты меня уже приговорил, так?
        Он подумал - машина на передаче, тупо давануть на педаль - авось и вынесет. Но и этой возможности уже не было - впереди припарковался зеленый «Комби». Из него с пассажирского вышел человек, в котором подполковник узнал депутата Дьячкова.
        Бывшего депутата. Про которого только недавно доводили - бандит, вооружен и чрезвычайно опасен. Лидер бандгруппы.
        Бывший депутат обошел машину - грамотно, чтобы не перекрывать линию огня.
        - Как?
        - Нормально все, - напряженным голосом сказала женщина.
        Депутат забрал «кольт», сел на переднее.
        - Твое счастье, мусор, - сказал он, - что твои люди ее пальцем не тронули. Иначе бы я с тобой и разговаривать не стал, а тупо в Кенский лес[5 - Лес близ д. Кены на трассе Ижевск-Сарапул. Излюбленное место разборок девяностых. Угроза «в Кенский лес вывезти» стала нарицательной.] бы вывез и в яму закопал живым.
        - Это… ошибка.
        - Ну, вот сейчас все ошибки и разберем. А пока сострой морду полюбезнее.
        - Что?
        - Морду, говорю, полюбезнее. Два друга встретились…
        Щелкнул фотоаппарат в телефоне.
        - Вот так, молодчина. Как думаешь, если эта фотка на Воткинское шоссе попадет - долго проживешь? Тебя, наверное, и так за провал выдрали.
        …
        - Поехали. Базар есть.
        Начальник УГРО понял, что дергаться смысла уже нет.
        - С…а.
        - Еще раз пасть откроешь - в лесу закопаю. Я не шучу.
        - Копай.
        Подполковник мрачно посмотрел на брошенную перед ним лопату. Облизнул губы.
        - Сам копай. Чо, стремно, а?
        Депутат чуть опустил пистолет. Грохнул выстрел, подполковник повалился на землю, крича от боли.
        - Уй, ё…!
        Сквозь пальцы сочилась кровь.
        Депутат присел рядом.
        - Ты мне нервы не дрочи, ментяра. Мне же все по фиг, на мне трупешники, не один. Одним больше, одним меньше, нет разницы. Шлепну тебя, закопаю, и могилки не сделаю. Потом другого пойду искать, кто героя строить из себя не будет.
        …
        - Ну чо. Будешь говорить или продолжаем экзекуцию?
        …
        - Продолжаем…
        Подошел еще кто-то.
        - Старшой, разреши?
        Депутат встал.
        - Ладно, покурю с полчаса.
        Новый экзекутор привычно присел рядом на корты… сидявый, сто пудов. Только они так часами умеют сидеть.
        - Знаешь… - сказал он, - я вот пацаном был у нас участковый был, дядя Коля. Афганец. То есть в Афгане воевал, да?
        …
        - Мы-то чо? Шпана. По подвалам ползали. Бабок нет ни у кого. У нас жил один алкаш, но с бабками. Вот как то раз он бухой был, мы у него ключ из кармана типнули, сгонзали до рынка, копию сделали, обратно положили…
        …
        - Потом дядя Коля узнал… не посадил, просто заставил идти, признаться, извиниться. Я вот думаю - был бы он жив, я бы, может, таким же, как он, ментом и стал…
        …
        - А ты другой, да. Ты не то что пацана виновного не отмажешь, чтобы ему еще один шанс в жизни дать, ты и невиновного честнягу законопатишь, только в путь, так? И вот мне интересно, а откуда такие, как ты, мусора берутся. А? Такая вот мразь, как ты, - откуда?
        Уголовник аккуратно взял мента за нос, пережал. Мент задергался…
        - Ништяк… ты у меня все вывалишь. Тварь продажная…
        Бывшая Россия
        Трасса Ижевск-Казань
        За деревней Большая Венья, перед деревней Юськи…
        «Виктор Цой» - молитва лихих времен,
        не осталось Богу иных имен.
        На заборах Родины вкривь и вкось
        нам чертить в отчаянье довелось,
        утверждая новый высокий миф:
        «Цой - жив!»
        И в душе, наверно, решил любой,
        начиная с миром неравный бой
        за любовь, свободу или успех:
        «Виктор Цой, с тобой я сильнее всех».
        И врубил на полную громкость рок,
        повышая свой болевой порог…
        Сколько каждый выкурил сигарет,
        сколько пленок выдрали из кассет
        наши магнитофоны, начав сдавать.
        Сколько раз нас вынудил воевать,
        сколько нервов вымотал век лжецов.
        Цой, спасибо, что воспитал бойцов.
        Неудачи делали нас сильней,
        и любая дрянь окаянных дней
        разбивалась, как о гранитный риф:
        «Цой - жив!»
        Марина Струкова
        Пять часов спустя колонна джипов, выйдя из города, рванула на Казань по все еще поддерживаемой в хорошем состоянии трассе - через Татар-базар и дальше.
        Майор Новик - сам себя он называл полковником, хотя и оставался в майорском звании, - напряженно думал о том, что будет дальше.
        Он ни разу не сомневался в том, что впереди большая кровь. Понятное дело, зашли наскоком - раньше это рейдерский захват назывался, но долго так продолжаться не будет. Свои, менты, смотрят волком - у них свои интересы, свои точки. А он знал, как будут рвать, потому что сам рвал…
        Он Ягафарову говорил - не надо хлебало на чужое разевать. Возьмем Камбарку, Нефтекамск, что получится - и пока все. Нельзя у людей кусок отнимать - пострадаешь реально. Так нет…
        Московские жрут в три глотки, и Ягафаров с ними. А аппетит во время еды приходит. И забываешь, что большим куском можно и подавиться. Наверху договорятся, да и не достать их, а что касается их…
        Положат в случае чего первыми - их.
        Новик достал планшет - пока не забыл. Надо пару мыслей записать, пока едем, чтобы не забыть. Начал тыкать по клавишам…
        Машину тряхнуло.
        - Осторожнее, ипать!
        - А, фак…
        - Чего?!
        Машина сбавила скорость.
        - Кирпич по дороге рассыпал кто-то…
        В головном УАЗе, бронированном, лобовое стекло вдруг влетело, вломилось внутрь всей своей планидой вместе с пулей калибра 12,7. Машину мотнуло.
        - Чо…
        …
        - Атас!
        Новик на автомате выдернул пистолет, машина еще катилась - и вдруг со всей силы хватили по кузову, птицей взлетел вверх капот…
        - Из пэтээра мочат!
        Густо зацвикали пули, Новик вывалился из машины, не дожидаясь, пока она полностью остановится, больно ударился, попытался встать… и тут идущая следом машина проехала по ноге, впечатав лодыжку в асфальт…
        - А-а-а…
        Майор заорал, будто стремясь выкричать дикую боль, в то время как от автобусной остановки, бетонной, стреляли и с горки стреляли. Вокруг - беспорядочно стреляя, пыталась вырваться из засады колонна…
        Он понимал - всё…
        Он пополз. Ноги как будто не было, боль накатывала волна за волной, но он полз к обочине, полз упорно.
        Надо ползти. По фиг всё, надо ползти…
        Больно. Но надо ползти…
        Майор так и полз… пока не уперся в чьи-то ботинки…
        Посмотрел.
        - Ты…
        - Я.
        …
        - Ягафаров - где?
        - В п…де на самом дне!
        - Ладно. Бывай.
        Пистолет грохнул - и больше Новику не надо было ползти. Больше ему уже ничего не надо было.
        БТР перекрыл дорогу, пропускали по одной полосе. На другой стороне дороги, носом к Казани, задом к Ижевску, стояла вереница машин. Работала следственная группа.
        Кто-то просто курил, стоя в сторонке и ожидая результата.
        Следак что-то писал в большой тетради… раньше все на диктофон, потом перегоняли. А теперь и бланков то для протоколов ни хрена нет, на чем придется, на том и пишут. Да и кому это…
        Эксперт подошел…
        - Товарищ…
        - У вас начальник есть. Ему докладывайте.
        - Виноват.
        Но сам не ушел, остался.
        Огнестрельные… баллистику надо назначать и трасологию… как минимум три разных ствола.
        Хорошо поработали…
        - Товарищ полковник…
        По обочине, оскальзываясь - утром дождь был, - бежал кто-то из УГРО.
        - Там… Трошков.
        - Что значит - там Трошков?
        - Убитый!
        Попцов приехал не первым - от Воткинского шоссе гнать долго. Прокурорские первыми успели.
        Трошков лежал на спине, его сфотографировали, потом осторожно перевернули. Одна пуля в затылок, разворочено все. Похоже, не перемещали.
        Бывший подчиненный. Еще с учебки друг друга знали. С милицейской школы.
        Твари…
        - Убрали информатора? - вслух поинтересовался прокурорский. - Платить не захотели.
        У полковника Попцова потемнело в глазах, рука сама упала на пистолет.
        - Убью!
        Навалились, со всех сторон, за руки схватили.
        - Товарищ полковник, нельзя же… успокойтесь.
        - Убью… крыса канцелярская…
        - Люди же…
        - Убью…
        Прокурорский от греха подальше смылся. На дороге тормознули еще две машины - эфэсбэшники.
        - Убью гада…
        Бывшая Россия
        Граница Удмуртии и Кировской области, лес
        В России есть много глухих мест, но главные из них - не в Сибири, как кто-нибудь думает.
        Ведь глушь - это не просто глушь. Не просто тайга, как в Сибири, или пустота, как на Севере. Куда более страшная глушь - это те места, которые раньше были как-то обжиты человеком, а потом им были покинуты. Или кто-то остался - один из десяти. Вот это - настоящая глушь, с покосившимися избами, уходящей в никуда ниткой узкоколейки и брошенными трелевочными тракторами да зонами, тоже брошенными.
        Это - по-настоящему страшно…
        - Хъа, хъа, къамал дац. Дик ду[6 - Да, да, без вопросов. Хорошо (чеченск.).].
        Пожилой, но все еще крепкий человек с жестким, словно вырубленным из камня гор лицом передал гарнитуру рации молодому парню, который постоянно был при нем, привычно погладил висящий на боку «МP5SD».
        - Работаем…
        Несколько кавказцев - пожилой был у них старшим, - сверившись с картой, углубились в лес. Перед тем как уйти, один из них оставил рядом с машинами ловушку из гранаты…
        Лес…
        Лес был знаком пожилому, как и любому чеченцу, но не русский лес. Русский лес сырой, там нет черемши, которую собирают все чеченцы и которая стала одним из национальных блюд, но тут есть грибы. Как и почти все пожилые чеченцы, этот не ел грибов. Потому что в ссылке, которую их народ отбывал в Средней Азии, они во многом приняли местные обычаи, а там грибы не едят, потому что грибы носят такое же название, как и конские гениталии. Но сейчас такое время пошло, что и свинину есть будешь, и грибы только так полетят.
        Подлое время…
        Идти по русскому лесу тяжело. Он сырой. Папоротника много, заросли целые. Есть и орешник - орехи есть и в чеченском лесу, если ушел в лес - тоже можно покушать, если совсем нечего есть.
        Впереди просветлело - дорога или еще чего…
        Ваха, их проводник и снайпер, залег у края опушки, смотря на мир через оптический прицел автоматической G3, лежал какое-то время, затем показал палец. Не средний, большой…
        Мегар. Можно.
        Чеченцы редкой, волчьей цепочкой пересекли прогалину с разбитой и заросшей дорогой и идущей в никуда заржавевшей веткой узкоколейки.
        Пожилой подумал - все-таки они с русскими чем-то да похожи. И те и другие ищут спасения в лесу, только у чеченцев земли - вот столечко, как и леса, как и всего, а у русских столько, что за всю жизнь не обойти. И зачем тогда русским их земля?
        Аллах знает.
        Хотя сейчас разницы нет никакой. Нет больше ни чужой земли, ни своей земли, ничего. Есть только тяжкая кара Аллаха, и то, что она поровну легла и на неверных и на правоверных, свидетельствует лишь о том, что Аллах не поверил в искренность их веры и наказал их так же тяжко и страшно, как неверных…
        Да и как иначе могло быть? Столько мечетей построили - а молодежь старших не уважает, люди водку пьют, нехорошо ругаются, в Москву едут, чтобы сделать блуд. Он как-то раз отчитал такого, который в хадж собирался, а перед этим в Москву, кокаин нюхать, с бабами это самое сделать. А отец у него - глава райадминистрации, ворует. Он тогда спросил его - неужели ты думаешь, Аллах не видит, что ты делаешь? Молодой негодяй, который и тогда был навеселе, сказал: «Аллах простит».
        Вот из-за таких, как этот мерзавец, все и пострадали. И продолжают страдать.
        И хоть мысли были тяжкие - а опыт бывшего полевого командира подсказал - люди устали.
        - Привал…
        Расположились, охранение растворилось в лесу. Кто мог отдохнуть, тот моментально лег или сел, начал распаковывать еду. Раньше были «Сникерсы» - это хорошо, в лесу все тропинки были усеяны обертками от «Сникерсов». Сейчас «Сникерсов» нет, это плохо, но они самодельные батончики сделали. Чеченцы вообще быстро привыкают к любым обстоятельствам.
        Кто-то закашлялся, но тут же зажал рот. Помнят еще: за шум, кашель в лесу положены палки.
        Сам пожилой расстелил на коленях материал, выбил пин, наскоро раскидал свой пистолет-пулемет, потер, брызнул смазкой. За оружием следить надо - не русские «калашниковы», хотя и за ними надо следить. Но тихий, как смерть тихий…
        Тот же внутренний метроном показал - пора.
        - Пошли.
        Только через еще пару часов перехода они приблизились к месту, которое по ориентирам им передали по дальней связи…
        Первым опасность почувствовал Ваха. Дым. Запах дыма. Значит, тут есть жилье, есть человек. А это опасно…
        Опасность…
        Чеченцы, и так осторожные, преобразились, не получая команд, волчьей стаей они выдвигались на обхват, каждый видит другого, выносчики[7 - Физически крепкие боевики, назначенные выносить раненых и убитых, если есть возможность.] заранее назначены, если что. Каждый знает что делать, каждый охотился…
        Командир приблизился к Вахе, тот показал ему на леску в траве.
        - Растяжка?
        - Нет. Какая-то система…
        Точно пришли.
        - Я вон там лягу… - показал Ваха.
        - Осторожно…
        Ваха только подмигнул, закинул винтовку за спину по-биатлонному и пропал в высокой траве…
        Командир группы сделал знак, около него оказался один из своих.
        - В траве система, передай: всем быть осторожнее. Наблюдать.
        - Кха, эфенди…
        Зданье школы горит, будто факел беды.
        Пули жалят тела, словно тучи москитов.
        И на небе видны золотые следы
        Под священный шатер уходящих шахидов…
        И срываясь на мат, и фортуну кляня,
        Плачет русский солдат и стреляет в меня.
        Мне же, город родной, моя честь дорога -
        Ведь победой одной пахнут трупы врага…
        Пашут землю отцовскую бомба и СКАД,
        Боронуют, осколками мин засевая.
        Из неё ж вырастает лишь только джихад,
        Чтоб Ичкерия стала страной урожая!
        Дышит кафир теперь, словно загнанный зверь.
        Было много потерь, но в победу ты верь!
        И в священном строю я на страже стою,
        Даже в трудном бою я нашиды пою!..
        Казалось бы, все просто, и они точно знали, где враг и где друг и за что надо сражаться? Но как получилось так, что друзья, правоверные, обрекли их на смерть. А вековечные враги помогли, приютили, дали место в строю?
        Может, не так уж и глупы были предки, смирившись с властью кафирского русского царя, предпочтя его власти лукавых османов и кровавых, подлых англичан? В мире, полном куфира и зла, иногда приходится выбирать из двух зол меньшее…
        Примерно через час лидер чеченцев понял, с чем он имеет дело.
        Это был лесопункт. При советской власти - большая деревня, со станцией узкоколейки и даже магазином - само по себе это свидетельствовало о важности этого пункта, потому что в менее важные деревни раз в несколько дней приезжал вагон, лавка. Где-то рядом - зона, и наверное, не одна, а тут вольняшки живут. Жили. Потом ушла советская власть, все отсюда уехали. А теперь вернулись - потому что в замертвяченных городах стало невозможно жить…
        Так и живут. Тут по сути что-то наподобие лагеря, как у них. Только не в землянках, а в домах и открыто почти.
        Оставалось найти ответ на вопрос: где?
        А найти его было несложно. Можно, конечно, жить в зоне, там капитальные сооружения каменные, запретка. Но там - вряд ли. Потому что каменные помещения, да еще большие, сложно обогреть - зимой торфа или дров не напасешься. И углам просто западло будет в зоне жить. А тут - тут вон, три дома уже построили и строят четвертый. Рабы строят. Дома новенькие, там, значит, и искать…
        Какого-то пропускного режима нет, даже не выставили часовых. Думают, лес защитит, и никто не знает.
        Ну-ну…
        Пожилой машинально посчитал в голове. Семеро. Он пока видел семерых. Это то, что с оружием, рабов он не считал, потому что раб не человек.
        Продолжать наблюдение.
        Еще через полчаса он увидел нужного им человека. Телка, русская. Без оружия, вышла с каким-то ведром. Выплеснула. Рядом оказался какой-то боевик, он ей что-то сказал. Она не ответила, зашла в дом.
        Телка молодая.
        В общем, все понятно. Куховарит на всех и, наверное, пользуют ее. Либо все по очереди, либо старший - скорее второе, потому что баб на всех не хватит, а старший - он на то и есть старший, чтобы у него было то, чего нет у всех.
        Она как угодно, с кем угодно и где угодно ляжет.
        Так говорили чеченцы про русских женщин, и, в общем-то, справедливо, если учесть то, что они искали в Москве и к какой категории женщин они ездили. Проблема в том, что после того как появился Интернет и социальные сети, чеченки стали все больше и больше походить на русских, забывая о стыде.
        Так он продолжал наблюдать, пока не услышал шум моторов.
        Шайтан вах калле!
        По проселку ехал «Мицубиси Паджеро», он подъехал как раз к тому дому, где скрылась единственная женщина, какую они видели. Вышли трое, один явно старший. Очки потому что темные и пистолет АПС в кобуре.
        Придурок.
        Пошли в дом, все трое…
        К старшему подполз один из чеченцев.
        - Я его узнал, эфенди.
        - Кого?
        - Того, со «стечкиным». Это Мураев.
        Мураев?!
        - Который Мураев?
        - Асламбек.
        - Родственник Салахуддина Мураева?
        - Да, он. Племянник его. Родная кровь.
        Старший из боевиков процедил ругательство.
        - Как стемнеет, идем.
        - Понял, эфенди.
        - Мураева надо живым.
        - Сделаем, эфенди…
        Не было ни гроша, да вот, алтын…
        Как только стемнело, волчья стая, обойдя систему, начала сжимать кольцо вокруг одного из домов.
        У самого дома с автоматов перешли на пистолеты, за исключением тех, у кого были МР5. Никакого охранения не было, вообще - как конфетку у ребенка отнять. У всех на оружии были глушители.
        Установили растяжки на прикрытие, у них была МОН-50, но ее поберегли на случай, если совсем плохо станет.
        Старший из чеченцев огляделся, определил путь проникновения - через хозблок.
        Ага, заперто. Боятся бродячей нечисти…
        Но дом был построен по-русски, потому вдвоем аккуратно выставили раму, не разбив при этом окна, просочились внутрь.
        Замерли, прислушиваясь…
        - Э… Светка!
        …
        - Светка-конфетка…
        …
        - Я щас приду…
        Тяжелые, но нетвердые шаги…
        Чехи брали языка споро, несмотря на темноту и ограниченное пространство, не первый раз и точно не последний. Один бросился в ноги, второй зажал рот, жарко шепнул в ухо.
        - Не ори. Зарежу…
        Стащили в бывший свинарник, связали, закрыли дверь. Старший немного подрезал ухо, потом продемонстрировал нож.
        - Заорешь - попластаю, понял?
        Язык истово закивал.
        - Сколько человек в доме?
        - Восемь!
        - Это считая бабу?
        - Да!
        - Баба откуда?
        - Не знаю.
        - А если палец отрезать? Магомед…
        - Нет!
        Второй пихнул в бок сапогом… получилось не очень, места было мало.
        - Говорят… дочь какого-то… человека важного. Сюда привезли… чтобы папа был сговорчивее…
        Чеченцы переглянулись.
        - Где она?
        - На кухне… наверное.
        - Она здесь кто?
        - Ну… готовит всем…
        - Трахаете тоже все?
        - Нет. Ее только Асламбек…
        - За дверью, из которой ты вышел, - что?
        - Кухня.
        - Дальше?
        - Дверь в комнату большую.
        - Направо или налево?
        - Направо.
        - В комнате что?
        - Стол большой… у окна. Там все сидят.
        - Еще комнаты?
        - Направо… и налево.
        - Там что?
        - Спят там.
        - Кто спит?
        - Налево Асламбека комната, там только он… ну и эта. Налево общая.
        Старший чеченец кивнул - второй выхватил молоток, с короткого замаха ударил пленного по голове. Раздался отвратительный хруст…
        - Работаем, - подвел итог старший, - кухня, затем комнаты. Ваха - телка, ты, Али - меняешь Ваху. Мураева - по возможности живым.
        …
        - Аллах акбар.
        Открылась дверь… телка была на кухне. Пахло сытным варевом… не мясом, а чем-то непонятным. Увидев людей в черном, она открыла рот, выронила звякнувшую ложку, но Ваха, назначенный «опекать» ту, за которой они пришли, выпустил автомат, ударил телку в солнечное, зажал рот, подхватил ее и развернулся спиной к гуляющей в соседней комнате компании, лицом к двери, в которую они вошли, - если оттуда начнется стрельба, то пули пробьют сначала его, потом ту, за которой они пришли…
        Али занял место Вахи в идущей впереди штурмовой паре.
        Из комнаты сочился через занавеси свет, пахло людским теплом, уютно пел музыкальный центр…
        Голуби летят над нашей зоной -
        Голубям нигде преграды нет.
        Ах, как мне хотелось c голубями
        На родную землю улететь.
        Но забор высокий неприступен,
        И колючка в несколько рядов.
        Часовые c вышек наблюдают,
        И собаки рвутся c поводков.
        Вот уже и вечер догорает,
        солнце тлеет, словно уголек.
        И на нарах песню напевает
        Молодой красивый паренек.
        Он поет, как тяжко жить без воли,
        Без друзей, без ласковых подруг.
        Ах, как много в этой песне горя,
        Что замолкла вся тюрьма вокруг…
        Два автомата - толстая труба SD и короткий, внушительный, как кулацкий обрез MP5K с глушителем, сунулись в комнату, щедро сыпанули смертью…
        Тр-тр-рррр.
        Брызнуло кровью, подавился криком магнитофон, кто-то с грохотом упал вместе со стулом, звякнуло битое стекло, и через пустые окна дохнуло темной ночью…
        - Аллах акбар!
        Пожилой ломанулся вперед, ловко перескочил через труп, сунул ствол в большую комнату. Лазер нашел человека тридцати с чем-то лет, бородатого - он был в трусах, тянул руку к лежащему на диване «стечкину».
        - Руки!
        Человек замер, потом демонстративно отодвинул руку от понтового «стечкина». Медленно встал. Выпрямившись во весь рост.
        - Нохчо ву? - спросил он.
        - Со нохи ю.
        Появились еще чеченцы.
        - Я Асламбек Мураев, - сказал он.
        - И что с того?
        …
        - К стене, руки за голову.
        - Вы чего…
        Чеченцы молчали.
        - Да вы чего. Я же нохча как и вы!
        - Какой ты нохча, - сказал один из боевиков, - ты национальный предатель. Руки в гору, если жить хочешь, да…
        Мураев понял, что лучше не спорить.
        - Смотри, пожалеешь.
        - Заткнись…
        Пожилой прошел к окнам, отодвинул занавески - за ними была решетка, примета нового времени, выглянул. Включил рацию…
        - Мирза, два…
        - Три.
        Контрольная цифра была пять - даже в обмене нужно соблюдать осторожность.
        - Что на улице? Чухнули?
        - Нет. Водка пьют…
        - Мы выходим. Паси улицу.
        - Ишт ду.
        Старший повернулся к своим.
        - Выходим. Али, этого опекаешь…
        - Дик ду.
        Один за другим шагнули в темноту из расстрелянного дома, в котором поселилась смерть. Впрочем, теперь везде была смерть…
        «Паджерик» завелся с полпинка, даром что говорят, что он на паленом топливе не очень. Мураева положили между рядами сидений и поставили на него ноги…
        - Мирза, мы в машине. Слезай с верхотуры, подхватим тебя…
        - Уже иду.
        Двери в доме они закрыли - утром кого-то ожидает большой сюрприз. Того мяса, что осталось в доме, на трех монстров точно хватит…
        Прошлое
        Россия, Москва
        За несколько дней до Катастрофы
        Москва - хороший город, да[8 - Чеченцы постоянно прибавляют в конце «да», потому что в их языке там стоит утвердительная или отрицательная частица.].
        Всего в ней много - баб, денег, тачек, стволов. Только клювом не щелкай, да. И будь чеченцем, то есть волком. Как там…
        Женщина в стране гористой
        За живот свой ухватилась,
        В ту же ночь неподалеку
        И волчица ощенилась.
        Воет стая, прославляя
        Двух родительниц в горах -
        Так рождается вайнах!
        Ветер мечется в ущельях…
        Но в ущелье жить некомфортно, там только селяне живут. Настоящий вайнах едет жить в Москву. Вот тут - все к его услугам. Бабки, телки, стволы, красивая жизнь. Русаки же слабые, сильные только некоторые из них. А вайнахи - монолит.
        Салахуддин Мураев происходил из уважаемого, авторитетного тейпа, которому в республике были все дороги открыты. Всего их было четверо братьев - Али, Лом-Али, Муса и Салахуддин. И отец каждому наметил дорогу. Али пошел учиться в милицейскую школу, Лом-Али на юридический, Муса пошел строительством заниматься, чтобы бизнес делать. А вот Салахуддина, так как он был похож больше на русского, чем на чеченца, и у него русский язык был лучше, чем у братьев, он даже стихи Пушкина наизусть читал, отец отправил в Москву, поступать на экономический. Но это было только прикрытием - на самом деле отец потратил немало денег, чтобы Салахуддина приблизила к себе власть. И ввела в круг тех людей, которые делают деньги не бизнесом, а деньги из денег. Это высший пилотаж, выше просто не бывает. Кто так умеет, тот главнее любого мента или бизнера.
        Умно поступил отец. И с сестрами он поступил умно - Амина замужем за одним из чиновников, близким к Рамзану, а Карину он отправил в Лондон учиться. А то мало ли что…
        Умно поступил отец.
        В этот день Салахуддин проснулся поздно… башка болела, гульнули вчера. Посмотрел на кровать… кто это рядом с ним спит? Мысли ворочались тяжело, как жернова… ага, Дашка ее зовут. Новая его постоянка… у него две постоянки, эта третья будет. Приличная… вчера чуть не подрались, она его из клуба хотела увезти. Готовить еще умеет… надо ее жижиг-галныш научить готовить.
        А может, и не надо…
        Зачем ему три телки только в постоянках? Ну, потому что он чеченец и потому что русские шлюхи сами на него вешаются. А чего бы не вешаться. Тридцать лет, «Порш Каейнн», и выглядит… чеченцы ведь красивые, как женщины, так и мужчины. Русисты их черными называют, а на самом деле как-то исследование было, которое установило, что чеченцы - эталон белой расы. Понятно, почему русисты так их называют - из зависти…
        Надо вставать.
        Побрел в ванную, в ванной сунул голову под кран с холодной водой. Нет, все-таки лишнего вчера хватили. Он еще нюхнул… с этим завязывать надо. Отец узнает - отправит в горы овец пасти, а если Ибрагим узнает - прибьет. У Ибрагима такие дела варятся, он с самим Адамом в деснах, выше уже некуда. И людей он в строгости держит за наркоту…
        Лучше не думать.
        Приперлась Дашка, попробовала ласкаться, он отстранил ее. Сказал:
        - Иди кофе свари…
        Все-таки с русскими хорошо, лучше, чем со своими. Со своими головняки - у каждой есть брат, папа, дядя, можно и кровников себе на хвост намотать. Да и их кровники могут с тобой разобраться. А за русскими нет никого. Мать еще скажет - сама виновата, с черным гуляла, вот и нагуляла. В Гудермесе за «нагуляла» его зарежут, потом пойдут резать родственников. А русские всегда «сами виноваты».
        Но все равно рано или поздно придется жениться на своей. Иначе никто не поймет. Мужчина должен нарожать детей своей нации, продолжить род.
        Немного придя в себя, он поплелся на кухню - квартиру ему купил его тейп, не он сам. Дашка сварила кофе и сейчас что-то делала на плите, вид сзади ему понравился, и он подумал, что с женитьбой на своей и деланьем детей можно и повременить…
        Сегодня были лекции, но он на них не пошел, потому что ничего умного там не скажут - отметки в зачетку он покупал, а универ был ему интересен лишь тем, кто учился с ним - там был даже сын министра, он с ним дружил и помогал, потому что отец сказал так делать. Это правильно. Сын министра и сам рано или поздно станет министром, а если ты с министром в деснах - это очень хорошо.
        Умный человек никогда не упускает возможности завести друзей…
        Вместо этого он подкатил к зданию, в котором раньше было отделение банка, а теперь неизвестно что. Зашел, прокатив карточку на входе. В коридоре попался Алишер, выразительно постучал по часам - опаздываешь. Вместе пошли к Ибрагиму.
        Зная Ибрагима, можно было ожидать, что он за опоздание деньги снимет - жадный он был реально, за что угодно мог на деньги выставить. Но ему, видать, было не до того - он нервно ходил по кабинету.
        - Сели…
        Они сели. Ибрагим, бывший зам прокурора Грозного, ощутимо нервничал.
        - Короче, пришел заказ. Крупный. Самый крупный из всех, какие у нас были. Адам сказал - надо делать.
        Вы, вероятно, подумали, что заказ - это киллерский заказ, на устранение? Отнюдь нет, так давно никто не работает. Заказ - на услуги коллекторов, возврат денег. Чеченцы скупали долги за семьдесят-восемьдесят процентов - а взимали все сто, а то и больше. Чтобы было понятно - меньше пяти лямов «зелени» они не брались. Как говорил Ибрагим, когда был в благодушном настроении, - бензина больше сожжем.
        Ибрагим тяжело, совсем не по-чеченски вздохнул и сказал:
        - Двести лямов «зеленью»…
        Алишер и Салахуддин молчали.
        - … короче, там еще больше, но на госбанках. Это Адам пробивать будет, чтобы нам отдали, это уже не наш уровень. Но и того что есть - выше крыши. Салик, ты знаешь такого Александра Бурко?
        Салахуддин кивнул.
        - Фармацевтика?
        - Она самая. И не только. Он в девяностых начинал с того, что толкал в Москве осетинскую водку контейнерами. Потом отошел. А так разговоры про него разные ходят.
        …
        - Разные, короче… - подытожил Ибрагим.
        Салахуддин никогда не видел своего шефа таким.
        - Короче, работаем. Ты, Салик, заедешь к Майснеру, закажешь все, что там у него есть на этого… Бурко. И с самим поговоришь, он тебя знает. И с братом перебазарь, лишним не будет, да. Алишер, на тебе братва - чем дышит этот Бурко, что за ним есть.
        - Понял… - сказал Алишер.
        Ибрагим почему-то нехорошо посмотрел на него, потом сказал им обоим:
        - Идите…
        Пистолет при Салахуддине всегда был - травмат. Он прозвонил брата и задал пару вопросов, потом направился к Майснеру.
        Майснер официально числился адвокатом, но на самом деле таковым не был - он торговал информацией, причем задорого. Как он ее доставал - неизвестно, скорее всего, через общину, он же еврей, а евреи всеми мировыми финансами заведуют, это всем известно. Но только у Майснера можно было узнать о любом человеке на постсоветском пространстве - что у него реально есть, в России, в других республиках, ставших теперь независимыми, в иностранных юрисдикциях, в офшорах, узнать, богат человек или уже банкрот фактически. Эту-то информацию Майснер и продавал, причем задорого. А Ибрагим отправил к нему Салахуддина не просто так - в свое время, когда семья была в ссылке, кто-то из Мураевых, то ли дед, то ли прадед, спасли жизнь одному из Майснеров, тогда живших в Ташкенте. Вроде какая-то разборка была на Тезиковке - и чеченец спас незнакомого еврея от ножа. Майснер помнил это и информацию отдавал дешевле, да и вообще хорошо относился.
        Салахуддин разницу клал в карман - но это правильно.
        У Майснера был неприметный офис на Садовом кольце - неприметный, потому что он и деньги еще крутил, обналом занимался. Он свернул во двор, не выходя из машины, позвонил. На двери снаружи даже ручки не было - откроют и одновременно прозвонят. Тогда можно идти…
        На входе - долговязый парень, относительно которого ходили слухи, что он израильский спецназовец, забирая телефон, пошутил - у тебя телефон такой же, как у ментов из ОРЧ. Салахуддин мрачно зыркнул и ничего не ответил.
        Майснера не было, принимал его сын. Старый Майснер все больше дел передавал ему - худенький, невысокий, в очочках, типичный еврейский мальчик, только скрипочки не хватает. Но Салахуддин относился к нему серьезно, не менее серьезно, чем к его отцу. Того, что порассказал про эту семью отец, да и про все кланы среднеазиатских евреев, достаточно было. Одна «Белая Чайхана» чего стоит - а ведь за ней тоже евреи стояли.
        - Шалом.
        - Шалом…
        Пожали друг другу руки, уже несли чай - типично среднеазиатский, с пряностями, черный до горечи, ароматный…
        Потекла неспешная беседа - о семье, о родных - Салахуддина научил отец этой беседе, они были своими в двух мирах - лукавой Средней Азии и прямом, как меч, Кавказе. Отец никогда не проклинал, в отличие от многих, Сталина, выславшего целый народ…
        Льется кок-чай, неспешно плетется нить разговора…
        - Я так понимаю, у вас предметный интерес есть…
        Вот уже и к делу. К делу всегда предлагает перейти хозяин, иначе не вежливо. Если не предлагает - значит, и дела не будет.
        - Интерес есть. Бурко, Александр. Фармацевтика…
        На лице младшего Майснера ничего не отразилось.
        - Интересует, чем дышит человек, что есть у него и где.
        …
        - Как обычно?
        Младший Майснер кивнул.
        - Оставьте, мы посмотрим.
        Иногда Майснер просто отказывался работать по тому или иному заказу наотрез и без объяснения причин. Но сегодня был не тот случай…
        У Майснера он оставил заказ и поехал дальше. Тут отзвонил брат, сказал, что пересечься срочно надо.
        Пересеклись в хинкальной на Неглинной. Брат прибыл туда с Лубянки, там недалеко - он не совсем на Лубянке сидел, в одном из зданий рядом. Он хорошо пошел… сообразительный, на Кавказе связи остались, если надо, готов и руки в грязи испачкать.
        А надо, так и в крови. Уважают таких на Лубянке.
        Брат там уже сидел, когда Салахуддин подъехал. Тарелка с хинкали, шашлык - брат ел быстро, обжигаясь. Как будто спешил куда-то.
        - Садись… Короче, чо у тебя с Бурко, какие пересечения?
        Салахуддин сел напротив, взял хинкали. Его надо не как пельмень есть - надкусить, сок выпить, потом и есть. Хинкали хороши, тесто не пельменное, а какое и надо для хинкали.
        - Да никаких пока. Ибрагим просил выяснить, это он пересекся. Бурко, говорят, многим денег должен.
        Брат покачал головой.
        - Короче, в стрем ты влип. Этот твой Ибрагим и сам под молотки пойдет и тебя за собой потянет.
        Такие слова Салахуддина озадачили, он даже есть перестал, отложил шашлык в сторону.
        - Это почему?
        - По кочану, - брат уже прижился в Москве, выражения у него были типично русские, не чеченские, - ты в курсaх, Национальный траст накрылся?
        - Слышал.
        - Это тема Бурко.
        - То есть?
        - То и есть. Ревизоры вышли - охренели, в банке дыра, восемьдесят миллионов «зеленью», никто не чухал даже. Причем непонятно, как он их вывел, на что - все же транзакции с загранкой отслеживаются. Но как-то вывел.
        - Ох…
        - А перед этим были два татарских банка - там тоже дыра. Миллионов двести, не меньше. И на десерт - ВТБ. Три кредита, два из них уже с годовой пролонгацией. Сейчас вэтэбэшники проснулись, прибежали к нам как в ж… клюнутые, но, похоже, поздняк уже.
        Брат тяжело вздохнул и заключил:
        - Двести пятьдесят лимонов «зелени»…
        Салахуддин вспомнил - Ибрагим что-то упоминал, что там есть еще какие-то кредиты. Он, несмотря на то что не ходил практически ни на одну лекцию, понимал, чем это чревато. Дыра в четверть миллиарда долларов во втором по величине банке России вкупе с проблемами в других банках общим весом в полмиллиарда - это хреново. По-настоящему хреново. Если сейчас ее не закрывать - другие тоже перестанут платить, раз так можно, моментально вальнется фондовый рынок, плюс - по-взрослому вальнется межбанк, проценты по Моспрайм[9 - Агрегированная ставка межбанковского кредитования.] взлетят с шести, как сейчас, до двадцати и больше, как это было несколько лет назад. Схлопнется межбанк, банкиры перестанут доверять друг другу, дальше пойдет цепная реакция по системе - невыполнение нормативов одним банком, другим, паника вкладчиков и полный звездец.
        - Как же так получилось?
        - Как-как… Этот Бурко в каких-то отношениях был на Москве, еще в близких с Росгвардией - его вообще человеком Папы считали. Вот - набрал сколько мог. Из того что аудиторы поняли - рисковал, брал в валюте еще до четырнадцатого, потом часть конвертировал неудачно. Потом уже только на плаву держался и лонгировал.
        …
        - Зомби, короче.
        Слово «зомби» означало фирму или банк, которые по отчетности еще живые, но в реальности весь актив баланса у них туфта и убыток скрытый - на половину валюты баланса, если не больше. Про другое, куда более зловещее значение этого слова никто не думал.
        - И теперь чо?
        - Теперь чо. Ищут пожарные, ищет милиция. Сам Бурко неизвестно где, бабло - тоже. Следственный пока не возбуждается, потому что стоит только возбудиться, поднимется хай. Сверху спустили приказ - искать тихо и молчать, пока можно, паники не поднимать.
        - Дела…
        - Короче, я бы не лез.
        - Ибрагим…
        - Дело не в Ибрагиме! - брат стукнул по столу. - А в тебе! Ты что думаешь, Аллаха за бороду поймал? Или Ибрагим твой!? Этим Бурковым сейчас взрослые дяди интересуются, будете у них под ногами мешаться - закроют лет на пять! За изнасилование крупного рогатого скота! Жизнь себе навсегда сломаешь…
        - Я тебя понял.
        - Надеюсь. Может, в Чечню тебе уехать?
        Салахуддин подумал.
        - Не, зачем. Я же пару вопросов задал, и только.
        - Ну, смотри. Не лезь туда. Шею сломаешь.
        - Да понял я…
        Брат встал, вытер салфеткой руки.
        - Надеюсь. Встрянешь - я не помогу.
        Салахуддин уже ехал к конторе обратно - он искренне хотел сказать Ибрагиму, что он мимо и при необходимости даже уволится. Но тут зазвонил телефон, притом не тот рабочий, который он обычно использовал, а другой.
        Номер не определен.
        - Да…
        - Салик. Салик, это ты?
        Салахуддин узнал голос.
        - Да, я это, дядя Боря.
        - Салик, нам бы пересечься с тобой. Ты обедал?
        Салахуддин только что поел, но сказал другое:
        - Нет еще.
        - Тогда в «Узбекистон» приглашаю - далеко?
        - Доеду…
        С Борисом Львовичем Майснером они встретились в «Узбекистоне», недавно открывшемся заново ресторане высокой узбекской кухни. Дядя Боря Майснер уже занял столик… Салахуддину он показался каким-то… радостным, что ли? Он когда последний раз его видел, дядя Боря выглядел плохо, какой-то совсем потухший был. А сейчас как светится изнутри…
        - Салик… садись. Форшмак будешь?
        Форшмак Салахуддин не любил, но вежливо кивнул - несите. Надо быть вежливым.
        Принесли.
        - Какой форшмачок… такой только в Одессе и отведаешь… а мы его сейчас - ам…
        - Случилось что-то, дядя Боря?
        - Случилось… ты к Рудику заезжал, да?
        - Было…
        - Интересовался Бурко…
        - Было…
        - А зачем интересуешься, не скажешь?
        - Он денег людям должен. Как обычно?
        - Много?
        - Ну… лямов сто.
        Салахуддину не назвали точную сумму, и он ляпнул что придумал:
        - «Зелени»…
        Майснер вдруг засмеялся каким-то мелким, нетипичным для него смехом. Он вообще странно себя вел… как будто в лотерею выиграл. Или что-то очень хорошее, радостное произошло с ним.
        - Чего тут смешного, дядя Боря?
        - Да так… мелочи… жизни.
        Отсмеявшись немного, дядя Боря вдруг протянул руку через стол, накрыл ею руку Салика.
        - Хочешь совет старого и мудрого еврея. Такой же совет, какой дал бы тебе отец?
        - Хочу.
        - Не торопись.
        - Не торопиться?
        - Не торопись. Бурко все отдаст. С любыми процентами.
        Салик не посмел убрать руку. В конце концов, дядя Боря был одним из тех, к кому он мог обратиться в Москве. И то, что он был еврей, не имело никакого значения - в горах Кавказа давно жили евреи, их называли «дада».
        - Наши клиенты, сами знаете, ждать не любят.
        - Отдаст он, отдаст. У него сейчас такие препараты на выходе, западная фарма их с руками оторвет. Любые бабки заплатит…
        Борис Майснер не сказал Салахуддину, что у него год назад обнаружили неоперабельный рак. И что он вызвался быть добровольцем при испытании нового препарата компании Бурко. И что препарат подействовал сразу и радикально после первого же приема.
        Борис Майснер был уже наполовину зомби. Только не знал об этом…

* * *
        - Так и сказал?
        Салахуддин пожал плечами.
        - Слово в слово…
        Ибрагим снова встал, начал прохаживаться по кабинету.
        - Западная фарма отдаст. То есть, он нам никакой информации не даст, так?
        - Намек был такой.
        - Чем дальше в лес, тем больше ну его на хрен…
        Ибрагим достал телефон, набрал номер.
        - Алишер не отвечает. Ты с ним в городе не пересекался?
        - Нет.
        Ибрагим развернулся на носках модельных туфель.
        - Езжай домой. Завтра, как обычно.
        По пути Салахуддин заехал выпить кофе. Почему-то было не по себе… и в то же время голова не болела, с утра он себя плохо чувствовал, а сейчас как огурчик. Он легко простужался, и с утра немного было, а сейчас - как рукой…
        Но он этого не замечал. Он просто пил кофе и думал.
        В кофейне был телевизор, он обычно матчи футбольные передавал, но сейчас футбола не было, были включены новости. Местные, то есть московские, новости. Салахуддин подошел, чтобы расплатиться, и что-то заставило его бросить взгляд на экран.
        И к другим новостям. Дерзкое убийство произошло сегодня на северо-востоке Москвы. Группа киллеров открыла огонь по автомобилю БМВ Х5, двигающемуся в направлении МКАД. В машине был один водитель, он погиб на месте, личность его устанавливается. Киллерам удалось скрыться, в городе объявлен план-перехват…
        Он узнал машину. Алишера машина.
        Точно его. Он белые полосы на капот наклеил.
        Алишер убит.
        Первым порывом было схватиться за телефон, но тут он замер. Мысли метались в голове, как крысы в клетке.
        Ибрагим звонил Алишеру, телефон у кого?
        У ментов!
        Значит, если он позвонит, то тоже попадет.
        Не заплатив, он бросился на выход.
        Дома он первым делом позвонил отцу в Грозный. Его не было на месте - уехал в горы, а там не ловит.
        Шайтан!
        Ему срочно надо было с кем-то посоветоваться. С кем?
        Лом-Али!
        Он набрал номер. Ответа нет. Сбросил, снова набрал.
        Ответа нет.
        С трудом он вспомнил домашний - у Лома-Али дома был еще стационарный телефон.
        Ответа нет.
        И тут его вдруг прошиб холодный пот, заколотилось сердце.
        Алишер начал задавать вопросы про Бурко - и тут же был убит прямо на улице, посреди бела дня. А кто еще задавал вопросы про Бурко?
        Салахуддин схватил ветровку, побежал в прихожую. Когда, ругаясь на смеси русского и чеченского, обувался, раздался звонок в дверь. Для него он был подобно залпу корабельного орудия.
        И за ним пришли.
        Как и у любого чеченца, у Салахуддина было оружие, потому что чеченец без оружия - не чеченец. Как только он приехал в Москву и получил прописку, первым делом он, как и его брат, сдали документы, получили лицензии и купили себе оружие. У Салахуддина был «Вепрь-1», травмат из ПМа, причем не те, что сейчас продают, а переделка из боевого, и недавно он купил «Вепрь-213» скоротким стволом, похожий на боевой автомат и работающий на патронах 366 ТКМ. В нарушение закона об оружии, Салахуддин держал оружие не в сейфе, а в прихожей, сверху там такой шкаф был.
        Штурмовой «калаш», переделка из ручного пулемета, тяжело лег в руки, сразу придав уверенности в себе. Патроны со сточенной головкой, с близкого расстояния - насмерть, с гарантией. Они на кабана, не на человека идут.
        Лязгнул затвор, загоняя первый патрон в патронник. Придерживая оружие правой рукой, Салахуддин начал открывать дверь.
        Новый звонок - пилой по нервам.
        Дверь пошла на себя…
        Там была Татьяна - еще одна из его постоянок. В пушистой шубке, которую он ей подарил, в руках у нее что-то было.
        - Салик, я тебе тут… принесла…
        Она побелела, увидев направленный на нее автоматный ствол.
        - Салик…
        - Пошла вон!
        - Салик, не надо…
        - Вон пошла! - дико заорал Салахуддин. - Пошла вон! Убью!!!
        Танька бросила пакет, побежала вниз по лестнице.
        До Лом-Али доехать было не так-то просто - час пик, Москва стояла. Салахуддин постоянно сигналил, ругался сквозь зубы - пару раз у него даже возникало желание шмальнуть. Но он сдержал себя…
        Лом-Али жил не в новой высотке, он купил себе зачетный такой коттедж на четыре человека… как он называется… таунхаус, во. Не любил почему-то Лом-Али жить в высотках и вообще в городе. Напрягал он его.
        Салахуддина знали, да и машина у него была зачетная - «Порше», так что пустили. Подняли шлагбаум…
        И тут у Салахуддина включилось чувство опасности…
        Машину он оставил на соседней улице - подъезжать к дому не стал. На всякий случай еще раз набрал Лом-Али - не отвечает. Подумав, он вышел из машины, бросил на плечо внушительный рюкзак - там и винтовка, и магазины к ней заряженные, четыре штуки. Но с ней тоже не надо идти - достать успеет, а так…
        Перелез через забор… тут тоже был дом, но хозяев не было, продавали. Протрусил к задней части двора, взглянул на зады дома Лом-Али.
        Света нет ни в одном окне.
        Салахуддин осмотрелся. Волчье, чеченское пробивалось в нем сквозь усвоенную цивилизованность, как дерево через асфальт.
        Может, Лом-Али там с бабой, потому и света нет и телефон не отвечает. А я сейчас вломлюсь - хорошо брат сделал. Спасибо тебе…
        Но инстинкт кричал о беде.
        Достал автомат. Повесил на ремень, чтобы в случае чего схватить быстро. Перелез через забор - тут уже участок Лом-Али, тут они шашлыки жарили.
        И тут же, в шашлычнице Лом-Али держал запасной ключ.
        Ключ почти неслышно щелкнул в двери, Салахуддин тут же вскинул автомат, луч света пробил теплый, спертый воздух дома - и сквозь этот запах, запах жилья, Салахуддин волчьим чутьем уловил другой запах, от которого волосы на всем теле встали дыбом.
        Запах крови.
        Держа автомат перед собой и высвечивая фонариком путь, Салахуддин пошел вперед, готовый стрелять.
        Лом-Али он нашел в холле, он лежал на животе, навзничь. Свет был выключен, Лом-Али был в куртке - он не успел ее снять.
        - Брат… - Салахуддин не знал, что делать… - ты чего, брат?
        Он упал перед ним на колени, перевернул… на Салахуддина уставилось залитое кровью лицо. Одна пуля попала точно в глаз, все было в крови. Салахуддин, сам не зная зачем, достал платок и начал обтирать кровь с лица убитого брата.
        - Брат… как же так… брат… ты чего, брат… - бессмысленно повторял он, не в силах осознать ту страшную истину, что Лом-Али мертв и они вместе уже никогда не пойдут помогать деду собирать овец или рыбачить на горной речке…
        - Брат… за что… брат…
        В какой-то момент взгляд его сфокусировался на чем-то, что лежало рядом… это был пистолет. Серьезный «глок», с глушителем. И он подобрал его, сам не зная зачем и не понимая, что тем самым подписывает себе двадцать лет.
        Он ничего тогда не понимал.
        В окнах первого этажа синим мелькнули вспышки, послышались шаги.
        Кто-то торкнулся в дверь.
        - Закрыто.
        - Левченко, понятых давай!
        - Щас…
        - А ты посмотри, может, сзади открыто.
        Салахуддин вскочил и бросился бежать. Пистолет он так и не бросил…
        Машину он остановил на какой-то улице… пистолет лежал на сиденье, автомат - в ногах. Он какое-то время тупо сидел, смотрел на игру отсветов фар на лобовом стекле… потом достал телефон, набрал номер отца.
        Абонент временно недоступен. Вы можете оставить сообщение после звукового сигнала…
        Телефон пропищал, он несколько секунд сидел, а потом сказал:
        - Папа…
        Шипение эфира.
        - Папа… Лом-Али убили. Это из-за меня… это я виноват.
        …
        - Я плохой чеченец, папа. И плохой брат. Я всегда был таким. Но я сделаю то, что должен, папа. Ты будешь гордиться тем, что я сделал. Ты и весь тейп, все наши старики. Я поступлю как чеченец, папа. Ты будешь мной гордиться…
        Салахуддин отключил телефон и тронул машину с места.
        Где жил Майснер, он знал.
        Майснер жил за пределами Москвы, у него был коттедж - там он жил с семьей. Коттедж был не таким, как делают сейчас - большой, за тысячу квадратных метров, из красного кирпича. Такие делали во времена девяностых, когда они стояли как замки новых феодалов на захваченной земле. Многие так и стояли - пустыми…
        Но не этот.
        Дядя Боря не раз приглашал его… старый еврей вообще любил молодежь и ее общество. Жарили шашлык, готовили чеченские национальные блюда, узбекские.
        Разговаривали…
        Вот и добазарились…
        Салахуддин не знал, что он будет делать, когда подъехал к дому. Но он точно знал, что дядя Боря знает что-то. Что-то такое, за что погиб Лом-Али. За что его убили.
        Подло убили. Не дав возможности защититься.
        Салахуддин раскатал шапочку - получилась лыжная маска. Накрутил на свой «Вепрь» глушитель - автомат он сделал так, как на стрельбище видел, денег не пожалел - ни один чеченец не будет жалеть деньги на свое оружие. У него тут «ACOG» стоял, совершенно излишний. Но - круто, как у морской пехоты США. Как в видеоиграх.
        Пора.
        Через забор он перелезать не стал - встал на колено, прислушался. Потом едва слышно, утробно гавкнул, подражая лаю собаки.
        Послышалось ответное вуф - и топот. Салахуддин прицелился…
        Хлоп!
        Собака визгнула и повалилась на бок, скуля.
        Салахуддин подошел ближе.
        Это был Том, собаку подарили Майснеру его какие-то партнеры из Америки, с Брайтон-Бич. Здоровенная дурковатая псина, гулявшая по ночам по участку.
        Салахуддин прицелился и выстрелил. Том скулить перестал.
        Так Салахуддин избежал первой опасности. Если бы не добивающий выстрел в голову, собака обратилась бы и укусила его.
        Салахуддин пошел дальше. Интересно, есть кто в доме? Горело одно окно, он определил - кабинетное.
        Как проникнуть внутрь, он знал, сзади. Там есть помещения для прислуги, но она приходящая из ближайшего полумертвого села. Сейчас они пусты.
        Нажал на ручку, толкнул стволом дверь - поддалась.
        Опыта у него не было за исключением стрельбища и видеоигр, но оружие у него было подходящее и дом знакомым.
        Комната. Еще комната.
        Лестница.
        В семь-сорок он подъедет,
        В семь-сорок он подъедет -
        Наш старый, наш славный
        Наш агицын паровоз.
        Ведет с собой вагоны,
        Ведет с собой вагоны,
        Набитые людями,
        Будто сеном воз.
        Он выйдет из вагона
        И двинет вдоль перрона.
        На голове его роскошный котелок,
        В больших глазах зеленых на восток
        Горит одесский огонек.
        Пусть он не из Одессы,
        Пусть он не из Одессы,
        Фонтаны и Пересыпь
        Ждут его к себе на двор…
        Дядя Боря был не просто евреем - он был русским евреем, упертым. Отказывался переехать в Израиль или США. Уперто финансировал все, что связано с изучением языка идиш, считал, что евреи не должны отказываться от своего языка и своих теперь уже европейских корней. Никогда не перечислял деньги Израилю - ни единого доллара.
        Старый Борис Майснер…
        Салахуддин почему-то не смог в него прицелиться. Вместо этого он шагнул в комнату с пистолетом в руке и автоматом на груди и негромко сказал:
        - Борис Львович…
        Майснер обернулся.
        - Кто… - он был подслеповат.
        - Я. Салахуддин.
        …
        - Лом-Али убили.
        Майснер нащупал очки, водрузил на нос, всмотрелся.
        - Я чаю налью?
        - Давайте…
        Следом за Майснером он прошел на узбекскую кухню - в коттедже были сразу три кухонных помещения, русское, еврейское и узбекское. Майснер начал заваривать чай, настоящий узбекский кок-чай, который можно сказать и чай, и пища - с топленым маслом.
        Салахуддин сел на попавшийся табурет - он был для повара, в Узбекистане пищу вкушают без столов и стульев.
        - Зачем тебе автомат, Салик? - спросил Майснер, колдуя над чаем. - Ты боишься старого еврея? Или как?
        - Мне нужны ответы.
        - Тогда задай вопрос.
        - Кто убил Лом-Али?
        - Не знаю.
        - Кто такой Бурко?
        Майснер посмотрел на Салахуддина поверх очков.
        - Бурко, Салик, наш новый Иисус Христос.
        Салахуддин вздрогнул. Ему показалось, что он сходит с ума… хотя вся его жизнь последних дней была полна безумия.
        - Не придавай Аллаху сотоварища. В вашей религии нет такого правила?
        - Есть. Но Бурко действительно новый Иисус Христос.
        …
        - Отложи пистолет. Возьми пиалу. И послушай, что я тебе расскажу.
        …
        - У меня рак, Салахуддин.
        …
        - Точнее, у меня был рак. Я съездил в Израиль, хотя не люблю эту страну, лег в клинику. Четвертая стадия, ничего нельзя было сделать, и это подтвердили мне три врача. Три. Бурко все сделал за сутки. Рака больше нет.
        - То есть как - сделал за сутки? Что вы такое говорите?
        Майснер поднял палец вверх.
        - Мы прокляты, Салик. Мы прокляты верховным божеством, мы изгнаны из рая и никак не можем туда вернуться. Вечная жизнь не для нас, мы обречены жить и умирать в мучениях. И знаешь, что нас ждет там?
        -
        - Ничего! Ни-че-го.
        Майснер сардонически захохотал. Салахуддин попытался вспомнить дуа, оберегающее от шайтанов, и не смог.
        - Бурко придумал лекарство. Лекарство от всех болезней. Один укол - и все, нет больше рака. Я проверил это на себе.
        Салахуддин кашлянул… горло пересохло несмотря на чай.
        - Он солгал вам, Борис Львович. Это происки шайтана.
        - Нет, он не солгал. Те же три врача подтвердили, что рака больше нет. Они подумали, что оборудование ошиблось, но я знаю, как было на самом деле. Мне сделали укол, и рака больше не стало. Понимаешь, не стало. Теперь можно будет лечить все что угодно - рак, СПИД, все что угодно. Все болезни! Бурко станет продавать это лекарство, и он станет богаче, чем Билл Гейтс! Влиятельнее, чем Путин и Трамп, вместе взятые! Он не дарит надежду, он дарит людям новую жизнь! Понимаешь?
        - За что убили Лом-Али?
        Майснер схватил руку Салахуддина.
        - А какая разница? Какая разница, Салик, за что его убили. Мы на пороге нового времени, когда люди перестанут умирать от болезней! Что значит твой автомат перед этим? Что значит чеченская месть по сравнению с этим!?
        Салахуддин оттолкнул руку Майснера.
        - Бурко - лжец. Он колдун и одержим силами зла. Не слушай его, ибо он ложь и отец лжи! Не слушайте его!
        - Ты ничего не понимаешь, - Майснер говорил все быстрее, - ты ничего не понимаешь, потому что еще мал. Бурко создал то, благодаря чему он станет владеть всем миром. Больные получат исцеление, как в Библии. Никто больше не будет умирать.
        - А мой брат? В чем он-то был виноват?
        - Какая разница?
        …
        - Какая разница, Салик, в чем? Мало ли людей было убито, он отдал свою жизнь за то, чтобы жили другие.
        Салахуддин схватил пистолет и направил его на Майснера.
        - Чушь!
        …
        - Он умер, потому что его жизнь отняли! Теперь я отниму жизнь того кто это сделал! Я убью Бурко!
        - Нет!
        Салахуддин встал со своего места, демонстративно бросил на стол тысячу рублей - по-чеченски это означало выражение презрения, расплатиться за стол, за который ты был приглашен. Сплюнул и пошел на выход.
        - Подожди!
        За спиной раздались шаги.
        - Подожди, Салик…
        То, как звучал голос Майснера, заставило Салахуддина обернуться - он увидел, как Борис Львович торопится за ним, весь красный.
        - Борис Львович.
        - Подожди…
        Майснер схватился за косяк и стал оседать. Салахуддин смотрел на это в каком-то оцепенении.
        - Подожди… подожди… не надо…
        Руки Майснера отказали, он упал на пол, стукнувшись, и это вывело Салахуддина из оцепенения. Он бросился к Майснеру…
        - Таблетки! Таблетки - где?!
        - Салик… не надо… не надо… Салик.
        - Шайтан вах…
        Салахуддин бросился в кабинет… пиджак на стуле… карманы… нет, не там. Ключи… может быть, в ящиках стола… шайтан, все ящики стола заперты, что и следовало ждать от Майснера. Где еще… ничего нет. Ничего…
        Графин… стакан воды.
        С графином он выбежал в коридор и понял, что Майснер умер. У него был остановившийся взгляд и синие губы.
        О, Аллах…
        Салахуддин ни разу не сомневался - то была кара Аллаха. Борис Львович посмел приравнивать себя к нему, точнее не себя, а Бурко, но сказано же - не придавай Аллаху сотоварища! И сказано - Аллах скор в расчете.
        Вот он и покарал…
        Салахуддин пытался вспомнить дуа, чтобы кара Аллаха не постигла и его, но губы не слушались, а мозг отказывался подбирать нужные слова.
        Салахуддин поставил графин, присел, проверил пульс. Пульса не было…
        Мертв.
        Надо, наверное, читать какую-то молитву… но Борис Львович не мусульманин, какую молитву ему читать?
        И что будет теперь с ним? А что, если подумают, что это он убил Майснера?
        Да, сердечный приступ, но отец предупреждал, что за Майснером очень серьезные люди стоят и проверять они будут тщательно. А проверив… это не суд, Уголовного кодекса и адвоката не будет…
        Мозг выдал первую здравую мысль за все время. Надо сделать все как было, чтобы никто не заподозрил.
        Он осторожно взял графин и стакан, отнес, как было. Протер платком все как мог. Осмотрелся… надо еще на кухне прибрать, свой прибор даже помыть, и тогда никто ничего не заподозрит.
        Борис Львович все равно старый, можно было ждать инфаркта.
        Он вышел в коридор, пошел… но уже у самой кухни он услышал звук, от которого волосы стали дыбом а сердце пустилось в пляс.
        М-м-м-м…
        Жив.
        - Борис Львович!
        Майснер ворочался на полу, пытаясь встать. Салахуддин бросился к нему, чтобы помочь подняться, довести до кровати, и… наверное, Аллах спас - он не упал перед ним на колени, не попытался взять его за руку… иначе было бы все кончено.
        В детстве мать читала им сказки про Жоьру-бабу[10 - Баба-яга.]. Это были добрые и нестрашные сказки. Потом Лом-Али узнал несколько других, страшных сказок и когда мать уходила, он рассказывал им эти сказки. Про колдунью-Хежу. Про оборотня Гам. Про Черного Хожу. Про одноглазого великана Берза-Дог. Лом-Али рассказывал страшно для того, чтобы напугать сестренку, придумывая все новые и новые страшные подробности. И он тоже боялся, хотя как мужчина не мог это показывать.
        И вот сейчас - Салахуддин смотрел в ужасные, неживые глаза нежити, как из сказок.
        Глаза были какими-то белесыми, как будто подернутыми пленкой и немигающими.
        - Прибегаю к защите Аллаха, могущественного, достохвального, у которого нет сотоварища, от злых козней шайтана! - выкрикнул Салахуддин и стал читать первую суру вслух.
        Но гром не грянул, и молния не поразила нежить - нежить ворочалась и тянула к нему руки, пыталась встать. И чем-то пахло, какой-то химией, все сильнее и сильнее…
        Майснер… или нежить, которая жила в нем, неуклюже махнула рукой, Салахуддин отпрянул. Нежить потянулась за ним…
        Нет выхода.
        С той стороны нет выхода.
        Нежить, ворочаясь на полу, пыталась встать.
        - Прибегаю к защите совершенных слов Аллаха от гнева Его, и наказания Его, и зла рабов Его, и наущений шайтанов и от того, чтобы они являлись ко мне…
        Но и это заклятье не помогло - нежить сумела встать на четвереньки и поползла.
        К нему.
        И тут он вспомнил - до этого не помнил, - что у него пистолет.
        - Стой!
        Нежить странно заскулила, подползая к нему на четвереньках.
        Палец дожал спуск. Хлоп-крац!
        Пуля попала Майснеру или тому, что сейчас было им, в голову - и оно упало в коридоре и больше не шевелилось. Кровью брызнуло на стену.
        Аллах, спаси…
        Прибегаю к защите совершенных слов Аллаха от гнева Его, и наказания Его, и зла рабов Его, и наущений шайтанов и от того, чтобы они являлись ко мне…
        Салахуддин сделал шаг. Потом еще шаг. По стеночке пробрался мимо того, что раньше было Борисом Майснером, жизнелюбивым евреем с бухарскими корнями. Потом он бросился бежать…
        Немного успокоившись, Салик отзвонил Ибрагиму, сказал, что нужно встретиться. Место назвал - у первого пускового комплекса Московской окружной, там еще тихо было, хотя рядом действующая дорога и уйти не проблема совсем.
        Салахуддина трясти начало только сейчас, чтобы немного прийти в себя, он выпил два стакана харама в забегаловке для дальнобойщиков, но помогло несильно. Белесые глаза Майснера, и этот звук - Салахуддин понимал, что все это долго будет преследовать его.
        Подъехал «крузер» Ибрагима, встал на обочине. Из машины вышел сам Ибрагим, на нем была черная куртка-флиска с капюшоном. Он обошел машину, попинал скаты, потом нервно закурил, одну за одной. Салахуддин выжидал еще минут пять, потом вышел из лесочка неподалеку и направился к машине. Ибрагим увидел его, бросил сигарету, сел за руль.
        - Пистолет где? - спросил он, как только Салахуддин сел на пассажирское.
        - Какой пистолет? - спросил Салахуддин.
        - Тот, который у тебя был!
        - Бросил.
        - Где?
        - Не помню… из окна машины бросил.
        - Дурак! В воду надо было!
        …
        - Короче, тебя в розыск поставили, федеральный. Убийство сотрудника Федеральной службы безопасности. Думают, что ты принял радикальный ислам и отомстил брату за то, что тот в ФСБ пошел работать.
        …
        - Что ты на меня глазами лупаешь? Думаешь, на тебя не повесили бы? Еще постоянка твоя в ментовке показания дала, что ты ей автоматом угрожал. Было?
        - Было.
        - Ну вот, все в цвет получается. Рассказывай, как там было?
        Салахуддин рассказал. Ведь Ибрагим был чеченец, друг отца. Когда Салахуддин закончил говорить, Ибрагим закурил.
        - То есть ты еще и Майснера завалил, - подытожил он, - это звиздец.
        - Я его не убивал! С ним сердечный приступ был!
        - Ну, да. Тебе в этом сто процентов поверят.
        Табачный дым наполнял машину.
        - Ибрагим Шапиевич…
        - Ну?
        - С Борисом Львовичем… ну, Майснером… что-то… не то было.
        - Чего?
        - Ну он… короче, он… когда у него сердце прихватило, он это… умер. А потом - он воскрес…
        Ибрагим смотрел на него как на придурка.
        - Ты соображаешь, что городишь?
        - Аллахом клянусь, у него сердце прихватило. Я пытался помочь, не знаю, как… он умер… он мертвый был, клянусь Аллахом, я пульс проверял - не было! Потом я думал, что делать, а он такой… встает?
        - И чо?
        - Глаза у него… мертвые, я таких глаз никогда не видел, наверное, у джиннов такие глаза. Он как-то ко мне ползет, и ы-ы-ы… ы-ы-ы-ы… а глаза мертвые.
        - И ты чо?
        - Говорю - не подходите… а он ползет, потом на коленях. Ну, тогда я его… шмальнул. В башку.
        Ибрагим начал ругаться… и ругался долго. В горном селе, если бы он так ругался, он бы себе пол-села врагов заимел. Но тут… Салахуддин себя совсем хреново чувствовал. И со всем сказанным в свой адрес был, в общем-то, согласен…
        - Короче, щас я тебя отвезу на хату, там отсидишь несколько дней. Потом вывезем тебя по тихой из города - и пусть отец за тебя дальше впрягается.
        …
        - Мы тебя к Майснеру не посылали, так?
        - Спасибо Ибрагим-эфенди.
        Ибрагим хмыкнул и завел мотор…
        Хата была в Подмосковье, дом постройки конца семидесятых - начала восьмидесятых, тихо, грязно. На стене - ковры, углем - кибла, направление на Мекку.
        - Короче, тут консервы, мясо халяльное[11 - Разрешенное для мусульман.]. Тут вода. Сиди тихо, из дома ни ногой. Телефон свой давай сюда.
        Салахуддин отдал телефон.
        - Чтобы не выследили.
        - Да он отключен.
        - Все равно…
        …
        - Через два-три дня вывезем тебя. Пока сиди здесь. Телик громко не включай и вообще не шуми…
        - Да хранит вас Аллах…
        - И тебя…
        Когда Ибрагим Шапиевич ушел, Салахуддин включил телик - он был довольно старый. На видеокассетах - какие-то намазы, подрывы российской бронетехники в Чечне; такие кассеты подпольно записывались Центром «Кавказ», потом ходили по рукам…
        Салахуддин посмотрел на метку на стене, сопоставил два и два. Зашел на кухню, взял два ножа, большой и маленький, и сумку. Потом прошел на балкон, посмотрел - не смотрит ли кто. Посмотрел вниз… двенадцать этажей. Ухватившись обеими руками, он перелез на чужой балкон…
        Дверь была приоткрыта, в соседней квартире трахались. Мужик какой-то, русак толстый и телка - красивая, проститутка, наверное. Он показал нож, негромко спросил:
        - Деньги есть?
        Мужик сглотнул.
        - Деньги, говорю, есть?
        Мужик показал на валяющиеся на полу штаны. Салахуддин подобрал, выудил бумажник, перебрал купюры. Взял три тысячи и мелочовку, сколько было. Остальное бросил мужику.
        - Рахмат, больше не надо. В полицию не звони. Убьем.
        Мужик закивал.
        - Выход где?
        В прихожей он, уходя, обрезал телефонный провод, сам не зная зачем.
        Из подворотни он наблюдал, как через полчаса во двор свернули один за другим два «Патриота» белого цвета, а за ними - фургон «Транзит», тоже белый…
        Вот, значит, так выглядят в Москве белые «Приоры»…[12 - В кавказских республиках существует поверье, что есть эскадроны смерти типа «Белой стрелы», которые похищают и убивают людей, и передвигаются они на белых «Приорах». Это то же самое, что в США легенда о черных вертолетах.]
        Салахуддин помянул отца Ибрагима и всех его родственников нехорошим русским словом, повернулся и пошел прочь.
        Ибрагиму в это время было не до веселья, он встречался с одним из лидеров общины. Лидер общины был бизнесменом и при необходимости мог засветить карточку помощника депутата Государственной Думы.
        Встреча происходила около одного из многочисленных торговых центров, выстроенных у третьего транспортного кольца - огромного и безликого, как и все остальные. Центр принадлежал родственнику Рамзана, как и многие другие центры здесь принадлежали тем или иным родственникам кавказских элитариев. Правда, Рамзан за центр выплатил, а те - еще нет. Схема была проста и в то же время гениальна - каждый кавказский элитный деятель, который хотел быть приближенным и вхожим, должен был в подтверждение своей лояльности взять кредит в госбанке и купить большой кусок московской недвижимости. Торговой, гостиничной - не важно. Федеральный центр, таким образом, покупал лояльность кавказских и вообще региональных элит, а региональные элитарии получали возможность после какого-то периода честного служения интересам центра получить вознаграждение - солидный кусок доходной недвижимости в центре, владение которой обеспечит на всю жизнь даже самую большую кавказскую семью со всеми родственниками. Это не было каким-то подкупом, это было уроком, выученным после развала громадной страны, второй сверхдержавы мира. Нельзя
допускать, чтобы региональные элиты замыкались на себя самое, на свои области и республики, надо чтобы они были заинтересованы в существовании и благополучии Центра кровно и лично. Тогда не будет никакого сепаратизма, а элита станет единым кулаком с едиными интересами.
        Россия всегда умела учиться…
        В центре кипела своя жизнь, правда, не слишком веселая - до трети торговых мест пустовало, якорные арендаторы грозились съехать, если не снизят аренду и не вернут часть гарантийного взноса. Проблемы в стране, покупательная способность населения падает. Но поди, объясни это Грозному. Какой-такой покупательный способность, шуршать надо! Не обеспечишь поступлений - на тебя долг повесим! Лидер общины только с утра разговаривал с Грозным, разговор был не из веселых, и настроение у него было соответствующее.
        - …Майснера завалил?! Он что, охренел?!
        …
        - Нет, ты скажи. Ты ответь, да?
        - Это была его личная инициатива, Микаэл Арсаевич…
        - Личный инициатива?! Что ты мне тут втираешь, личный инициатива, за своих людей отвечать должен! Может, он по вене запускает? Распустил людей, да…
        - Вопрос уже решается, Микаэл Арсаевич. Мы не при делах будем.
        - Во-во. Реши, уж будь добр. А то я могу и припомнить, кто за него подписку давал. Из одного села, родственник почти…
        - Решим, Микаэл Арсаевич. А по долгу что?!
        - А… не напоминай больше! Про долг, про Бурко этого забудь, не наш это кусок.
        - Фейсы занимаются?
        - Фейсы-пейсы, тебе какая разница!? Из-за этого заказа мы все встряли, сам Адам поехал договариваться, это не наш уровень, короче.
        - А уважение? Нашего человека убили. Посреди бела дня, на дороге.
        - Какой уважение, иди, работай… Иди, иди!
        Ибрагим выбрался из Майбаха, сплюнул и направился к своей машине. Чтобы у него х… на лбу вырос, у этого козла. Он х… и пробился - из захудалого тейпа, из Самашек - повезло, когда учился, окрутить дочку вице-премьера. Отец узнал, когда доча уже забеременела, решать что-то было поздно, только к имаму. Так бы овец пас или на рынке торговал, а сейчас на «Майбахе» рассекает, козел!
        Садясь в машину, достал второй телефон, проверить. Там были неотвеченные звонки. Выбрав нужный, он набрал на своем.
        - Алло… Все сделано?
        - Ни хрена не сделано! - куратор Ибрагима из Федеральной службы безопасности, судя по голосу, был явно зол. - Ты фуфло мне прогнал, ноль! Конем скатались! Хата пустая была!
        У Ибрагима все внутри оборвалось.
        - Как пустая?! Я его лично там оставлял, сказал никуда не выходить. Как отъехал, сразу вам позвонил. Может, адресом ошиблись?
        - Мы не ошибаемся.
        - Я… его найду. Новую наводку дам, сегодня-завтра.
        - Сдались мне твои наводки, мне и так из-за тебя объяснительную писать. Разбирайся теперь сам.
        Гудки.
        Ибрагим положил телефон на приборную, погладил пальцами оплетку руля. Плохо… очень плохо…
        Очень плохо.
        Осведомителем ФСБ он был уже пятнадцать лет, работал все время с одним и тем же куратором. Их отношения не были отношениями стукача и полицейского, все было намного сложнее. Когда они встретились - один был капитаном ФСБ, который по-чеченски знал пару слов, в Грозном на память не мог назвать и пары улиц и имел об агентурной работе самые примитивные представления. Второй как раз понял, что в этот раз они проиграли и дальше шарахаться по лесу, уворачиваясь от пуль, смысла нет. И так же думали еще несколько. Так капитан получил повышение по службе и благодарность директора за ликвидацию опасной террористической группы, сам Ибрагим и те, кто думал так же как он, получили амнистию и второй шанс, потом капитан закруглил свою командировку и перевелся в Москву, и Ибрагим тоже переехал в Москву, связь они поддерживали, Ибрагим решал вопросы капитана, а капитан, точнее, давно уже не капитан, решал вопросы Ибрагима, и каждый помогал другому делать свой маленький бизнес. Но теперь капитан был уже полковником и без пяти минут генералом ФСБ, и уровень у него был совсем уже другой. И лучше было бы его не
подставлять, как Ибрагим подставил.
        Мальчишка…
        План был простой - они не раз и не два это делали, и квартиры такие были по всей Москве. Со всего Кавказа отправляются в Москву учиться молодые парни, многие из хороших, влиятельных семей, отцы или в бизнесе, или во власти. Тут Москва, контроля родственников нет, стресс - подкатывают к ним, начинают говорить про настоящий ислам, предлагают на квартиру сходить, видео посмотреть. Намекают про сестричек-ухтишек, которые с радостью дадут любому начинающему моджахеду. Вот такой какой-нибудь дурак начинает ходить на квартиру, обсуждать неверных, правоверных, смотреть, как танки подрывают и колонны расстреливают, дают ему одну книгу почитать, потом другую. А потом в один прекрасный день всех накрывает ФСБ. Звонок отцу на Кавказ - алё, приезжайте, ваш сын стал ваххабитом. Отец в шоке, прилетает - тут его и берут в оборот и предлагают решить вопрос. Или за мзду, или за помощь в решении проблем на местах - разрешения на строительство там выдать, на что-то глаза закрыть. Отец соглашается - на сына такие планы были, а клеймо ваххабита на всю жизнь - нигде не устроишься, постоянно в полицию будут вызывать,
обыски делать. Только отцу-то и невдомек, что все это - квартира, ухтишки, братья по разуму с единственно верным толкованием Корана - все это провокаторы, туфта. Так и ФСБ зарабатывает денежку малую, и община на крючок берет. Грязный, но почти безотказный подход - через детей.
        А если кто и в самом деле стал ваххабитом, так тех на дальних подступах отстреливают, сама же община таких и сдаст. Или провокаторы, которых полно. Нельзя никому верить в исламистском подполье. Никому.
        Ибрагим был одним из тех, кто эти провокации организовывал, наводил на нужных людей - и до сего дня провалов у него не было. Но этот мальчишка Мураев - он умным оказался. Слишком умным. Что-то его насторожило, причем сразу - и из квартиры он ушел. Если не ушел бы, вечером по телевизору репортаж был бы о том, как спецназ ФСБ обезвредил ячейку Исламского государства, готовившую теракты в Москве. Съемная хата, халяльная пища, нужные видео… все в цвет.
        А теперь придется с нуля начинать и предполагать, что Салахуддин уже ему не поверит.
        Ибрагим покопался в памяти телефона, нашел нужный номер, набрал - человек из ФСБ Чечни, надо телефоны Мураевых поставить на прослушку. Поговорил - поставят. Подумал - надо на работу ехать, все равно работу никто не отменял, а кроме этого стремного заказа и другие есть.
        Бурко, Бурко. Как чувствовал… гнилое дело…
        Привычные улицы, руль в руках. Привычный поворот… и тут наглая маршрутка вклинилась буквально перед носом, еще немного и…
        - Шайтан! - зло крикнул Ибрагим, ударив по тормозам. - Я твоя мама…
        Еще один микроавтобус, черный «Фольксваген Каравелла» тормознулся рядом, посыпались как горох автоматчики, окружая машину.
        - Из машины! На землю!
        Дверь открылась - и кто-то грубо рванул Ибрагима за воротник.
        Три тысячи - Салахуддину хватило, чтобы и поесть, и взять билет на маршрутку. Через пару часов он был там, где его вряд ли бы кто-то стал искать, - у дома брата. Которого, по мнению ментов, он застрелил.
        В лесополосе он дождался темноты, затем осторожно, как волк, пробрался на участок брата. В доме никого не было. Найдя нужное место - брат показал только ему, больше никому, - он начал копать.
        Через полчаса он уже разрывал пальцами плотный полиэтилен - они запаковали то, что надо было, в несколько слоев мешков для мусора и запаяли эти мешки специальным приспособлением - чтобы вода не попала…
        Только он и брат знали, что там…
        Бронежилет - плитник. Два пистолета, «глок» иПМ, к ПМ самодельный глушитель. Оба чистые. Три паспорта… они с братом довольно похожи, сойдут. Паспорта чистые, с реальной пропиской. По пятьдесят тысяч долларов и евро, полмиллиона рублей разными купюрами, несколько чистых телефонов и банковских карточек. Все чистое, ничего не числится ни в каких базах - брат не просто так работал в ФСБ, все пробил. Ключи от деревенского дома в дальнем Подмосковье, ключи от машины, которая там стоит.
        Брат…
        Как же так, братишка. Ведь ты всегда был умнее и осторожнее меня.
        И это ты не позволил мне прыгать на спор через реку…
        А теперь ты мертв, а те, кто тебя убил, живы…
        Живы…
        От осознания этого было так больно, что Салахуддин лег на бок, прямо на полу, рядом с мешком, откуда пахло деньгами, оружейной смазкой и смертью, и запел колыбельную, которую пела мать им всем в детстве.
        Им всем…
        Д’адижа са жима к’орни,
        Садо’у хан еана.
        Малийкаш ду гуонахь хьуна,
        Хьоьстуш ловза даьхкина.
        Са хазаниг, са жиманиг,
        Мерза наб ахь кхетийта.
        Хьай жима дег’ парг’ат даккхе,
        Цуьнга ахь сада’ийта.
        Олило - Балило.
        Са жима бер д’адижа
        Олило - Балило.
        Жима бер, хьо д’адижа.
        Так Салахуддин лежал сколько-то, сам не понимая, сколько. Потом он тяжело поднялся, пошел на второй этаж. Там нашел подходящую обувь, одежду, взял сумку, с которой брат в спортзал ходил. Погрузил все в сумку и ушел в ночь…
        Ибрагима привезли в какое-то место, с мешком на голове. Начали оформлять, он сказал, что является секретным сотрудником, назвал имя куратора и номер телефона. Оформлять перестали, вывели в пустой кабинет, посадили и дверь закрыли. Через какое-то время явились снова автоматчики, другие… серьезные. Судя по МР5 - «Альфа», ничуть не меньше.
        Опять повезли, ехали долго, не меньше часа. Приехали. Провели через КПП, там вертушка была, Ибрагим это почувствовал. Потом на лифте ехали. Потом завели в какой-то кабинет, на стул посадили, руки назад - и только потом колпак сняли.
        Когда Ибрагим проморгался, то увидел своего куратора. Он сидел за столом в большом и хорошо обставленном кабинете, а на стене была карта России. Умному достаточно.
        - Сидишь?
        Ибрагим кивнул головой.
        - Сижу.
        - Хорошо сидишь?
        - Не жалуюсь.
        Полковник усмехнулся, встал со своего места, прошелся, присел на край стола.
        - За что - вопрос себе не задаешь?
        - Аллах знает…
        - О, как ты заговорил. Аллах-то знает. Да нам не скажет.
        Полковник сел на свое место, открыл папку, начал перебирать какие-то документы. Понимающе хмыкнул.
        - Из-за Бурко ты сидишь.
        О как!
        - Ничего сказать не хочешь?
        Ибрагим помотал головой. Полковник снова вышел из-за стола, взял с принтера несколько листков бумаги, положил перед Ибрагимом вместе с ручкой.
        - Тогда пиши. Как есть. Напишешь, я почитаю, потом перепишешь. Как надо.
        Ибрагим писал час с лишним, ему даже обед принесли. Пообедал и полковник, затем он полчаса читал написанное Ибрагимом, что-то подчеркивал, что-то вычеркивал. Затем Ибрагим переписал начисто, с правками. На это у него ушло менее часа, так как думать не надо было, просто пиши и все.
        И Ибрагим, и полковник действовали слаженно, выполняя хорошо знакомую каждому работу. И когда она была выполнена, Ибрагим задал вопрос:
        - Слушай, Миша. А вот скажи мне начистоту - что в этом Буркове такого, что из-за него такая грызня идет, а?
        Полковник усмехнулся.
        - Много будешь знать, плохо будешь спать. Ты ссать не хочешь?
        - Хочу.
        - Пошли, отведу.
        Скучавшие в коридоре альфовцы встрепенулись, но полковник сделал жест рукой - не надо, сам справлюсь. Они прошли коридором, ни на одной двери не было табличек. Полковник открыл одну из дверей.
        - Заходи.
        Ибрагим зашел, осмотрелся.
        - Ничего тут у вас.
        - Это женский. А баб у нас тут нет, вот он пустой и стоит. Проходи…
        Ибрагим посмотрел на полковника.
        - Снимешь или так в штаны ссать?
        - А ты в самом деле хочешь?
        - Да.
        - Ну, давай руки.
        В туалетной кабинке Ибрагимов осмотрелся, ища что-нибудь. Ага, вон! Проволока! Ведро стоит… короче, чо-то привязали. Он сел на унитаз, пока делал дело, отломал кусок, спрятал. Смыл…
        Полковник ждал его у окна, на окне стоял какой-то прибор. На вопросительный взгляд Ибрагима полковник пояснил:
        - Антижучок. Мало ли… тут везде слушают.
        …
        - Короче, ты хотел знать, чо в этом Бурко такое? Ну, слушай. Обстановку ты примерно понимаешь, да?
        - Где?
        - Во власти. Гарант на четвертый срок пошел. Ему уже за семьдесят будет к двадцать четвертому. Что делать - непонятно. НАТО давит. Америка давит. И тут появляется Бурко… представляешь, чем он, оказывается, занимается?
        Ибрагим покачал головой.
        - Технологиями вечной жизни!
        Оба замолчали - и Ибрагим, и полковник. Потом Ибрагим сказал:
        - Чо, серьезно?
        - Серьезнее некуда. Ну и все наши чинуши… режим наибольшего благоприятствования ему включили. Глаза на все его гешефты закрывали. Жить-то всем долго хочется.
        Ибрагим сплюнул на чистый как в операционной пол.
        - Как вы живете, а? Вот я нерусский, мне должно быть по хрену все это, но и то тошнит. Мерзость какая…
        - А вот так и живем…
        Помолчали.
        - И чо?
        - А знаешь, дальше как в поговорке - как Ходжа Насреддин обещал шаху научить за двадцать лет осла читать Коран. И взял за это мешок золотых, рассудив, что за двадцать лет либо шах помрет, либо осел. Вот и тут так же. В точности…
        Полковник затушил сигарету, по привычке положил ее в платок и в карман.
        - Пошли. Давай, я на тебя браслеты надену.
        - Постой!
        Мысли в голове Ибрагима вертелись как бешеные.
        - Постой.
        - Что?
        - Слушай… послушай, хорошо? Когда я крайний раз с Саликом… ну этим, мураевским пацаном говорил, он мне странную вещь одну сказал… очень странную. Он сказал, что Майснер умер от сердечного приступа. А потом воскрес.
        - Чего?
        - Майснер умер от сердечного приступа. А потом воскрес. Он реально мне это сказал. Я подумал - двинулся пацан или дурку гонит.
        - Подожди… ты это серьезно?
        - Вполне! Я тебе хоть когда гнал?!
        - Напомнить?
        - Не надо! У тебя спецназ под рукой?
        - Допустим.
        - Погнали!
        - Куда?
        - Надо в дом Майснера съездить… я знаю где…
        Полковник покачал головой.
        - Опять конем?
        - Никакого коня! Миша! Я тебе говорил - ты генералом со мной будешь?
        …
        - Так вот, если мы в этой теме разберемся, мы миллиардерами станем.
        Полковник с сомнением покачал головой.
        - Ладно, давай сюда руки.
        Под взглядами альфовцев, они прошли обратно к кабинету, закрылись. Через двадцать минут выглянул полковник, поискал взглядом командира «Альфы».
        - Ко мне…
        …
        - Адрес есть, готовьте выезд.
        - Что там?
        - На месте…
        Через полчаса тронулись. «Ленд Крузер» полковника - вопросов в центральном аппарате ФСБ давно никто и никому не задавал, в него сел Ибрагим и на заднее сели двое из «Альфы», и микроавтобус «Фольксваген Каравелла», удобный для выезда небольших групп. В нем было еще несколько альфовцев…
        Ехали быстро, с мигалками, темнело уже. Свернули на дорогу, там дорога была через лес. Немного леса осталось в Московской области, а тут вот - осталось.
        Полковник внезапно сбросил скорость до минимума, всматриваясь в темноту за лобовым стеклом. Потом притормозил, вышел…
        - Что? - подошел командир «Альфы». Полковник ковырнул ногой след.
        - Свежий. Совсем.
        Больше объяснять ничего не надо было - полковник вернулся за руль, командир «Альфы» - в микроавтобус. Сидевшие в машине бойцы синхронно сняли оружие с предохранителей - повышенная готовность…
        Забор появился внезапно, как из зимней сказки - поворот, и вот он - длинный, красного кирпича. «Фольксваген» ссотрудниками «Альфы» остановился, «крузер» полковника проехал ко входу и свернул…
        Есть!
        Прямо у ворот старомодного - так не строит уже никто - красного кирпича особняка стоит частная машина «скорой», «Мерседес Спринтер» врасцветке бело-красной, рядом «Патриот» стоит и пикап Л200 с какой-то странной эмблемой. И чуть дальше белый «Рейндж Ровер». И какие-то люди… фары «крузера» высветили их… автомат! Даже если это не автомат, а нарезная «Сайга» - ЧОПам все равно нельзя.
        Полковник остановил машину у самого въезда, включил огни под радиаторной решеткой - синие и красные всполохи разорвали начинающуюся метель. Освободив застежку кобуры, он шагнул из машины.
        - ФСБ, всем оставаться на местах! - крикнул он.
        Неизвестные как-то странно отреагировали. Тот, что с автоматом, - так и остался на месте, но кто-то спрятался, судя по движению, в темноте.
        - ФСБ, вы окружены!
        В свете фар появился человек в плаще, в поднятой руке он держал удостоверение.
        - Полиция!
        В неофициальной табели о рангах спецслужб ФСБ было старше полиции, но полковник хорошо понимал, что неизвестно, как этот, но вот он сам точно не имеет законного основания здесь находиться. И хоть он оформил якобы наводку на перевалочную базу исламистов, где по данным сотрудничающего лица может до тонны взрывчатки находиться, но начальством он ее не подписал, план опермероприятий не утвердил, разрешение на свои действия не получил…
        - Подойдите!
        Человек подошел. Полковник не первый день работал и понял, что перед ним реально сотрудник, бывший или действующий.
        - Представьтесь.
        - Подполковник Ивушкин, московский главк, четвертая ОРЧ.
        Наркотики. А эти-то тут при чем?
        - Филиппов, полковник. Тоже московский главк. Пятая линия. Что тут происходит?
        - Разборка. Труп.
        - У меня литерное мероприятие. Барабан мой сообщил, тут взрывчатка, до тонны.
        Ивушкин покачал головой.
        - Слушай, полковник… как тебя там? Покури полчаса, а? Мы уедем, и ищи свою взрывчатку, хорошо?
        Полковника это не устраивало.
        - Как вы со мной разговариваете… - металлическим тоном сказал он.
        И тут началась стрельба.
        Начали ее с той стороны, а почему - непонятно. Возможно, заметили занимающую позиции «Альфу», возможно, просто нервы не выдержали. Разницы-то все равно нет - главное результат. Нажми на кнопку - получишь…
        Из темноты хлестнули пули, кто-то закричал… Ивушкин спас полковнику жизнь, потому что пули пришлись в него, он тяжело повалился на полковника, тот тоже упал. Стрекот МР5 и частые хлопки MR308[13 - HK MR308 в небольшом количестве была закуплена и поступила на вооружение управления А ФСБ РФ.] перемежались с грохотом «калашниковых» ибуханьем помповых ружей.
        Двое спецназовцев у «крузера» тоже открыли огонь, один из них сумел вытащить полковника из лежащего на нем трупа и оттащить за машину. Грохот автоматов, крики «пустой!» «крою!» «пошел!» наполнили ночной подмосковный лес.
        Понятное дело, победила «Альфа». Опыта им было не занимать, и пусть МР5 уступали «калашниковым», но две MR308 с термооптическими прицелами сразу сильно проредили противостоящую им сторону. Бой занял минуты две от силы - дальше оставались только хлопки одиночных выстрелов - контроль…
        Один из альфовцев выглянул из-за машины, оценил обстановку.
        - Чисто!
        - Можно…
        Полковник поднялся на ноги.
        - Машину загоните. Двери закройте. Еще не хватало.
        - Есть.
        - Ты стой здесь. Если кто появится - здесь спецоперация… зона КТО. Без разговоров - просто на хрен…
        - Понял.
        - Ибрагим, ты живой?
        - Да.
        Полковник сделал шаг… потом еще один.
        И тут подполковник полиции из ОРЧ4, который лежал мертвый, вдруг ожил и, когда полковник проходил мимо, вцепился в его ногу зубами!
        - А…
        Полковник попытался выдернуть ногу, но этот… держал ее цепко… в конце концов, решение было только одно.
        Бах!
        Кровь и мозги брызнули на колесо…
        Подполковник полиции из ОРЧ4 сразу затих…
        - Нулевка… что там у вас?
        - Нападение… все норм…
        Ногу осветили - кровь.
        - Вот с…а.
        - Товарищ полковник, давайте, я вам спирта солью… продезинфицирую…
        - Давай…уй, больно…
        На рану плеснули спирта, потом наклеили повязку.
        - Б… какая.
        Полковнику не повезло: если бы погибший и воскресший подполковник укусил кого-то из «Альфы» - ничего не вышло бы. Спецкостюм, такой же как у 22САС, в котором можно входить в адрес через окно, зомбак не прокусил бы. Но полковник, как и все старшие офицеры, носил деловой костюм из обычной костюмной ткани…
        - Закрывайте, закрывайте дверь, что встали…
        Двери закрыли, а немного прихрамывающий полковник и Ибрагим пошли к машинам… к «скорой».
        - Что тут?
        - В «скорой» двухсотый… несвежий. У нас три трехсотых, но ничего серьезного…
        Ибрагим забрался в «скорую» - выскочил оттуда бледный.
        - Майснер…
        Полковник скривился.
        - Ну а теперь скажи мне, чо это было?
        …
        - Ты хоть соображаешь, какой это песец…
        Ибрагим ответить не успел - раздался крик, выстрелы… затем еще…
        Один из альфовцев отбивался от кого-то… в форме охранника… у него был автомат… но он почему-то не стрелял, а вцепился в сотрудника ФСБ и что-то пытался сделать.
        - Уберите его!
        Никто не знал, что делать - нападение-то невооруженное. Подбежали двое, провели пару расслабляющих - не помогло. С трудом удалось оторвать этого от жертвы и повалить за землю.
        - Наручники!
        - Кусается, гад!
        Полковник оперся о «скорую»… ему было уже плохо.
        И тут Ибрагим увидел бредущего из тьмы к ним мертвеца… точно мертвеца, у живого не могло быть таких глаз. Он протягивал руки и как-то странно то ли стонал, то ли ныл…
        Помоги Аллах…
        Полковник оседал на землю, держась за голову.
        Ибрагим бросился бежать куда глаза глядят. За спиной были крики и выстрелы. Впереди - ужас и ночь.
        Добежал. Как-то перебрался через стену - впереди был лес, глухой, темный, сырой и холодный. Ранняя весна, плюс-минус…
        Но это лучше, чем тот кошмар, что был на вилле Майснера в глухом лесном закоулке Подмосковья.
        Ибрагим тяжело дышал, бежал по лесу, отплевывался, но бежал. А потом что-то хлестнуло по ногам - и он полетел на полную ледяной весенней воды землю…
        - Ну, что, Ибрагим Шапиевич. Салам тебе…
        Свет фонаря, очень яркий, светил в лицо, было сложно сосредоточиться.
        - Это не я твоего брата…
        - А кто?
        - Это Бурко. Это он!
        - За что?
        - Он…
        Чеченцев было трое. Один из них - Салахуддин. У двоих автоматы. Видимо, родственники успели приехать.
        - Он…
        - Что замычал?
        Один из чеченцев прислушался к далекому звуку выстрелов.
        - Э, там кто стреляется, а?
        - Там… мертвые… встают… на живых…
        Горец презрительно рассмеялся.
        - Совсем стебанулся от страха. А еще нохча.
        - Погоди, Али, - сказал Салахуддин, - что ты хочешь сказать, Ибрагим? Кто там?
        - ФСБ… спецназ. Я с ними… приехал. И люди Бурко… стрелять начали. А потом… мертвые… стали вставать.
        - Да что ты его слушаешь, Салик.
        - Помолчи, ты не знаешь. Значит, там спецназ ФСБ, так?
        - Да. Не убивай!
        - Зачем ты мне?
        - Я тебе… помогу!
        - Как?
        - Тема есть! Большая!
        - Какая именно?
        - Нал! Хочешь знать, где нала - целая квартира доверху! Я скажу! Хочешь, на людей тебя выведу!
        - Что ты его слушаешь, - зло сказал второй чеченец, - кровь за кровь.
        - Он Лом-Али не убивал, ему незачем, - сказал Салахуддин, - свяжи его и посмотрим, что там, в доме…
        В доме все было уже кончено. Непонимание происходящего и закрытые двери сыграли свою роль. Обратился полковник, обратились первые укушенные - и покусали тех, кто пытался оказать им медицинскую помощь.
        Трое чеченцев перелезли через забор и открыли огонь. АКС-74У, ВПО-213 и «глок» - против нескольких живых мертвецов вполне хватило. Некоторые мертвецы не отвлекались на стрельбу - они жрали, пока не получили свою пулю в голову. Видно было плохо, но у двух машин все еще горели фары, и этого хватало.
        Один из чеченцев поднял винтовку, восхищенно цокнул языком.
        - Ничего себе. Я такую только в играх видел.
        - Али, глянь, какая машина на ходу. Муса, собирай оружие…
        Али сел за руль «Рейндж Ровера», завелся двигатель, из салона донесся его ликующий крик.
        - «Рейндж» на ходу! И бак почти полный.
        - Ну и Аллаху акбар, - заключил Салахуддин, поднимая с земли МР5.
        Через полчаса - бело-лунный «Рейндж Ровер» последней модели, принадлежавший ранее борцу с наркомафией подполковнику Ивушкину, вышел на московскую трассу и дал ходу. Они всего на две минуты разминулись с дежурной группой АТЦ-Москва[14 - Антитеррористический центр.], которую успел вызвать уже укушенный офицер «Альфы».
        Эти две минуты и решили судьбу всего мира. Потому что когда Бурко доложили, что зачистить дом Майснера не удалось, была стрельба в адрес ФСБ и группа зачистки полностью погибла - он решил, что ждать, пока умрет или ишак, или шах, смысла нет.
        Надо, чтобы умерли все…
        Россия, Москва
        Второй день Катастрофы
        Про систему обнала в Москве да и во всей России, мало кто знает. Точнее, мало кто знает правду. А кто знает, тот молчит. Во избежание.
        Во всем мире ценится как раз безнал, наркомафиози хорошо платят за то, чтобы обменять грязный нал с улиц на чистый и легальный безнал. Пабло Эскобар деньги просто закапывал на черный день - до сих пор иногда находят. В бывшем Советском Союзе ценится нал, это еще с советских времен идет.
        Мафия возникла, когда появились первые ЦНТТМ, и появилась возможность получать нал в банках - без лимитов. Потом когда Павлов начал обмен крупных купюр - в Грузии, Молдове, Прибалтике, - принимали любые суммы с дисконтом десять процентов.
        Обнал - первородный грех российской банковской системы. Он вшит в ее генокод, потому что этим в свое время занимались все.
        Игра в поддавки с государством.
        Потом, когда начали зачищать рынок от живопырок, существующих ради одного, были придуманы новые схемы. Международные.
        Янукович привез в Россию несколько миллиардов долларов налом - хватило ненадолго, система требовала куда более крупных сумм наличными.
        Новая власть на Украине была повязана с обнальной мафией по рукам и ногам, отправляя в Россию нал целыми фурами.
        В Молдове банки были так бедны и отсталы, что многие вели учет по старинке, без электронных программ. Через них было прокачано денег больше, чем бюджет Молдовы за несколько лет. Схема проста - делается решение молдавского суда по иску молдавской компании к российской, по нему из России выводится безнал. Дальше - он либо превращается в нал, либо идет на иностранные счета.
        В Беларуси были разрешены казино, а границы между двумя странами не было. Нал с казино возили в Москву фурами и железнодорожными вагонами. Проплачены были все - с белорусской стороны до самого верха.
        Дербанили через Казахстан. Через Таджикистан.
        Через Прибалтику, наконец.
        То, что по мелочовке собирается, - это так, самодеятельность. Их в случае чего и берут, и крутят по полной. Не трогают тех, у кого в собственности банки и целые хаты, доверху набитые баблом. Как хата одного полковника. Потому что все деньги - чьи-то, и за них найдут и наизнанку вывернут…
        Бело-лунный «Рейндж Ровер» инеприметная бортовая «Газель», на которой была реклама доставки чистой воды, стояли в одном из проулков Москвы. Проулок был обычный, ничем не примечательный - с эклектичной архитектурой, грязненький…
        - Здесь?
        - Здесь, - ответил Ибрагим, часто облизывая губы.
        - Сколько тут?
        - По-разному бывает. Миллиард, полтора…
        - Долларами?
        - Рублями. Тут на доллары меняют, но их привозят.
        - Смотри, - раздалось с заднего сидения - соврал, на куски порежем, не посмотрим, что нохчо…
        Ибрагиму было сильно не по себе, хотя он и находился в окружении своих, нохчо. Просто он уже слишком вжился в московскую жизнь. Он привык жить в Москве, ходить по ее улицам, развлекаться так же, как москвичи, жить, как москвичи. И хоть он сам себе в этом не признавался, он считал своими только городских чеченцев, причем продвинутых. Тех же, кто в горах живет, он считал зверьем, хотя никогда бы в этом вслух не признался.
        И теперь он был среди чужих.
        - Бабки чьи?
        - Не знаю. Тут фээсбэшники рулят.
        - А МВД?
        - Их нет.
        - Еще кто?
        - Налоговая, может быть. Без ее крыши…
        - Э, брат, смотри… - раздалось с заднего сиденья…
        Навстречу им ковылял человек… какой-то странный человек. Во-первых, он шел по проезжей части и его это ни разу не напрягало. Во-вторых, он был в рваной одежде и, кажется, раненый или это грязь была. Но его это ничуть не напрягало…
        Он целенаправленно ковылял к машинам.
        - Чо делать будем?
        - Ждем…
        Человек дошел до машин… он как-то странно ткнулся в нос «Рейнджа», как будто не видел машину. Ткнулся, постоял, как будто не зная, что делать, затем начал обходить… стекла были тонированные. Он прижался к стеклу, потом начал слабо колотить по нему рукой.
        - Шайтан, чо это… - раздалось с заднего сиденья, - чо это за движения тут такие?
        - Дуа читай, - сказал Салахуддин, - помнишь на память?
        Салахуддин уже не боялся… он видел это. С заднего сиденья громко бубнили дуа.
        - В Сирии не было так страшно?
        - В Сирии такого не было, астауперулла…[15 - Да избавит нас Аллах от этого.]
        - Ну, смотри…
        Тонированное стекло «Рейнджа» бесшумно поползло вниз, Салахуддин обернулся с пистолетом. Глушитель ткнулся в оскаленную харю.
        - Видишь? Он ствола не боится.
        Нежить замычала и попыталась сунуть руку в салон.
        - Э, брат, стреляй, да!
        Пистолет хлопнул, и тварь повалилась у борта «Рейндж Ровера». Запахло порохом.
        - Вот видите. В голову выстрелил - все, да?
        - Астауперулла… это кара Аллаха.
        - Мы правоверные. Нам не страшно.
        Хозяева денег появились через час с небольшим. Припарковался банковский броневик «Фольксваген», за ним - КамАЗ, бронированный, росинкассовский. Третьим был «Крузер», из него вышли люди, у двоих - короткие автоматы. Салахуддин узнал одного.
        - Ждите здесь. Этого давай сюда…
        Их увидели… рассредоточились… впрочем, это немного значило. Из чеченцев, прилетевших в Москву, трое прошли Сирию в составе спецбатальона военной полиции, оружия у них было хоть попой кушай, и своего, и трофейного. Одного альфовского сколько взяли, две снайперские винтовки, МР5. Многие из чеченцев теперь так и держали при себе МР5 вторым оружием.
        Один из них как раз лежал на крыше «Газели», держа противника под прицелом НК-417.
        - Я поговорить хочу, да? - крикнул Салахуддин. - Поговорить надо…
        Один из приехавших снял очки, присмотрелся. Это был как раз тот парень, что у Майснера сидел в приемной. Тот, про кого ходили слухи, что он из израильского спецназа.
        Он подошел ближе, но не слишком близко.
        - Говори, что хочешь…
        Салахуддин подтолкнул вперед Ибрагима.
        - Он говорить будет…
        Видели когда-нибудь миллиард рублей наличными? А полтора?
        Салахуддин видел.
        Деньги находились в большой комнате, снаружи она была обычной, но изнутри там был еще ряд кирпичей проложен, и оконные проемы были полностью заложены. Таким образом, получалась комната в комнате, Салахуддин это видел, потому что инкассаторы набивали мешки в машины и таскали в КамАЗ. Деньги лежали на стеллажах наподобие тех, что были в дешевых супермаркетах под товар…
        - Ты, собственно, чего хочешь?
        - В тему хочу войти. В реальную тему.
        Парень этот, типа израильский спецназовец, нехорошо улыбнулся, почти оскалился.
        - Ты Бориса Львовича завалил, а теперь в тему хочешь? Наглость - второе счастье, да?
        - Борис Львович погиб потому, что его постигла кара Аллаха за то, что обратился к колдуну. Не я убил, а Аллах убил.
        Салахуддин кивнул на деньги, на суетящихся инкассаторов.
        - Далеко собрался?
        - Тебе что за дело?
        - Да никакого дела нет. Уже. Ты чего, не понял? Бурко - колдун, его волей сам шайтан управляет. Может, он и есть шайтан.
        …
        - Не веришь, посмотри в Инете - это повсюду уже. И в Англии, и в Америке. Хочешь - я уйду отсюда. И посмотрю, далеко ли ты с бабками этими уйдешь. Я в Москву свои джамааты вызвал. Один из них здесь, твоих под прицелом держит. Другой дальше по дороге. Не договоримся - на ноль помножат.
        - А если мы тебя в машину посадим?
        - Попробуй.
        Помолчали, смерили друг друга глазами.
        - Я предлагаю договориться. И вместе дела делать. У тебя бабло, связи, понимание, где и что лежит ценное. У меня - люди с оружием, джамааты, многие Сирию прошли. Сейчас бабки, авторитет немного будут значить, главное - кто сколько стволов собрать может. Я многих из общины смогу подтянуть.
        - У нас своя крыша есть.
        - Фейсы? Они вас первыми и сольют. Ты что, не просек - это же твари. С ними договориться нельзя.
        Очкарик подумал. Он, кстати, был не таким уж и очкариком, в привычном понимании этого слова - рукопожатие у него было крепким…
        - Я такие вопросы не решаю. Но твой вопрос поставлю перед теми, кто решает.
        - Хорошо. Этот тебе нужен?
        Очкарик пожал плечами.
        - Зачем?
        Салахуддин приставил ствол к голове Ибрагима и выстрелил - тот даже крикнуть не успел. Один из инкассаторов сумку выронил.
        - Мне он тоже не нужен…
        И тут на улице раздался крик, грохнули автоматные очереди…
        Как они не перестреляли друг друга тогда - непонятно.
        Дело в том, что подъехали менты. Из главка, видимо, но и спецгруппу с собой притащили, СОБР, или физзащита, как это сейчас называется. Увидели, что бабки уже грузят, положили инкассаторов, потом попытались в адрес зайти. Чего они не предусмотрели, так это чеченского джамаата поблизости. В котором были и снайперы, и те, кто Сирию прошел.
        Короткая и жестокая перестрелка длилась чуть больше двух минут, сыграла свою роль внезапность нападения и наличие опытных снайперов у чеченцев. Еще то, что спецназовцы промедлили… они все-таки были людьми служивыми, не такими как коррумпированная мразь из Главка ФСБ, и понимали, что приказы, которые им отдали старшие по званию незаконные, за них отвечать придется. И несколько секунд потеряли, пытаясь понять, что происходит и как действовать - в полный рост или как. Это им обошлось очень дорого - в бою даже несколько секунд могут стать решающими…
        Когда Салахуддин, другие чеченцы и эти… инкассаторы вышли на улицу, там все кончилось уже. Пороховой дым, разбитые пулями машины, трупы на асфальте, оплывающие кровью. Один из них застонал, начал подниматься, Салахуддин прицелился и выстрелил в голову.
        Подбежал один из чеченцев, отрапортовал, как и положено отчитываться полевому командиру.
        - У нас один шахид, Салахуддин-эфенди.
        - Кто?
        - Алибек.
        Один из сельских.
        - Да простит Аллах его прегрешения, да повысит его степень и да введет его в высшее общество.
        - Аллаху акбар.
        Почему Салахуддин, простой парень из Грозного с непростыми родителями, имеющий высшее образование, так легко смог стать полевым командиром? Почему его начали слушаться люди и так же легко он смог выживать и выжил?
        Почему большинство (не все) русских в такой ситуации либо попали бы в полицию, либо погибли бы, и уж точно они не собрали бы джамаат, и никто не стал бы их слушаться, включая родную жену и детей?
        Ответ на этот вопрос очень простой. Правда, он не всем понравится. Потому что Салахуддина с детства воспитывали мужчины - отец, другие родственники. Потому что они учили его быть мужчиной, а не хорошим послушным мальчиком, и в первый раз он стрелял из автомата в шесть лет. И потом, окончив вуз и прижившись в Москве, он все равно этого не забывал.
        Потому что в чеченском обществе не бывает, что муж - голова, а жена - шея, место мужчины как главы семьи непререкаемо. Мужчина должен принимать решения и принимает их, и только от его решений все зависит. И каждый, кто вырос в такой иерархии, и дальше ведет себя точно так же. А русаки вообще, похоже, забыли, как быть главными - что в семье, что вообще по жизни.
        Потому что чеченское общество, как и любое кавказское представляет собой жесткую иерархию семей, родов и кланов, и каждый знает, каково его место, кому кто должен подчиняться и кому кто должен приказывать. Кто старший - известно и также не обсуждается. Это у русаков так - каждый русак знает, как закончить войну в Сирии и Украине, куда надо потратить деньги из федерального бюджета, и в любой компании, собравшейся по любому поводу и собирающейся сделать что угодно, он будет претендовать на лидерство и внутренне обидится, если лидером не станет. Хотя дома он ничтоже сумняшеся подчиняется жене-шее под страхом скандала, развода или отлучения от супружеского ложа. И ничего плохого в том не видит.
        Вот поэтому…
        Очкарик ногой перевернул мужика в дорогом плаще, порванном пулями, всмотрелся, плюнул.
        - Кто? - спросил Салахуддин.
        - Дед Мороз, падла.
        - Кто?!
        - Генерал Снегуров. Замминистра. Нахапаться не мог, гад…
        - Нахапался…
        Снегуров открыл глаза.
        - Стреляй. Только в голову…
        Очкарик промедлил.
        - Отскочи.
        Пуля пробила голову замминистра МВД с каким-то костяным стуком, брызнуло на асфальт, замминистра застыл.
        Очкарик поглядел на Салахуддина с каким-то уважением.
        - С нами поедешь? Я тебя старшим представлю.
        - Не вопрос…
        Бывшая Россия
        Камбарка
        Примерно в это же самое время уазик-«буханка» подкатил к новым домам в Камбарке - там начальство все жило.
        Место там - козырное, за ним постоянно присматривают - в этот раз в присмотре было двое, на «Ниве». Один спал, другой кофе пил и думал о том, как подкатить к Светке, которая в кафушке на выезде торгует.
        И тут он увидел УАЗ.
        Чо за дела? И остановился он как раз у того самого подъезда.
        - Э, Теря…
        …
        - Теря, алё, просыпайся, давай.
        - Чо?
        - Через плечо! Гости, похоже.
        Из темноты хлестнуло, посыпалось боковое стекло. На ошалевших оперов смотрел «Моссберг-590».
        - Руки в гору, русский, - сказано было с явным кавказским акцентом, - и выходим. Два раза не повторяю, да…
        Двое поднялись на четвертый, позвонили в дверь. Не ответили… все были на нервах, внутри как метроном отстукивал. Звонок зазвенел еще раз.
        Наконец залязгал замок, зазвякала цепочка…
        - Вы кто?
        Увидев незнакомых гостей, хозяин квартиры попытался закрыть дверь и не смог.
        - Одевайтесь, поехали. Мы за вами.
        - Вы кто?
        - Дочь свою хотите увидеть?
        …
        - Она у нас. Вот, посмотрите…
        Хозяин квартиры посмотрел на экран телефона, который по-прежнему мог использоваться как фотоаппарат, засуетился.
        - Да-да… я сейчас.
        Россия, близ Казани
        Остров Свияжск
        Тысяча тридцать шестой день Катастрофы
        Свияжск - один из островов близ Казани, второй был остров Маркиз[16 - Такое странное название было связано, видимо, с тем, что Екатерина II подарила остров маркизу Паулуччи.], или остров Купцов, где в Средние века происходили большие ярмарки, но сейчас бoльшая его часть затоплена водами Куйбышевского водохранилища, только небольшой островок остался. А Свияжск остался. Крепость здесь заложил Иван Грозный как базу для взятия Казани. Потом город остался как село и как музей. Торговли тут особой исторически не было. Со всех сторон вода - самое безопасное место сейчас, ни монстры, ни зомби не проникнут. И крепостные постройки, которые были отреставрированы, как ни крути, а все же укрепления.
        Земля тут стоила не просто дорого, а очень дорого. Бешеных денег она тут стоила.
        Одним из тех, кто платил деньги, был полковник Рамиль Ягафаров. Платил он по двум причинам - потому что они у него были и потому что у него было очень много врагов.
        Понятно, что он принял меры предосторожности, и звали его сейчас совсем по-другому, Ришат Качмазов, но он понимал, что враги есть и забывать про них не стоит. Потому он долго на одном месте не задерживался, курсировал по разным местам, у него еще дом был на Займище на островах.
        Полковник испытывал гнев и досаду на то, что происходило, но сделать ничего не мог.
        Он изначально был против того, чтобы менты сотрудничали с братвой. Даже при этих обстоятельствах. Это все равно как обезьянам сотрудничать с дрессировщиком. Он был за то, чтобы установить ментовской порядок - точно так же, как воры устанавливали воровской. Ментовской порядок - мент всегда прав, менты должны со всех иметь. И всех - иметь. Иерархия - такая же, как и была, тут ничего менять не надо.
        Но его никто не слушал. И блатное, расползаясь как жирное пятно по стене, постепенно захватило всё. Менты - те менты, которые были завязаны на темных и кровавых делах еще докатастрофных времен, связанные порукой совместно совершенных преступлений, - теперь были всего лишь одной из группировок. Сильной. Но не факт, что самой сильной.
        Во время, когда блатные только начинали устанавливать свою власть, они не дали по рукам, не устроили кровавого замеса, как он предлагал, единовременно ликвидировать всех авторитетов, до каких получится дотянуться. Но победила мысль о том, что можно договориться, что места теперь всем хватит - вон сколько активов теперь бесхозных. Не поняли идиоты, что главным активом был, есть и будет человек. А какой человек? Молодежь? Так ей почти поголовно ближе романтика АУЕ[17 - Арестантский уклад един. Проявляющаяся с 2013 года неформальная культура молодежи, предполагающая причисление себя к преступному миру и подражание ворам в законе - нанесение татуировок, сбор общака, мелкие вымогательства, гомосексуальные изнасилования, хулиганские действия, выражающие неуважение к обществу.]. Вор - это звучит гордо, как ему когда-то в лицо сказал один из задержанных. А мент?
        Полковник чувствовал, что время уходит.
        Находясь в отчаянии, он обратил свое внимание на небольшую скромную республику по соседству, которая во время Катастрофы умудрилась выжить и теперь стала оказывать все большее влияние на дела во всем Поволжье, даже почти зачистила вятские леса от уголовников. Республика сохранила управляемость, работоспособность большинства предприятий, сама производила оружие в больших количествах. Больших по нынешним меркам, но все равно больших. Но самое главное - силовая структура в республике была основана не на военных, а на ментах. Это было связано с тем, что исторически в республике не было ни одной воинской части. В советское время была специальная моторизованная часть милиции, численностью в полк, она защищала стратегически важные оружейные производства. Потому что в СССР гражданские беспорядки были довольно частым явлением, хотя это и скрывалось - а если разъяренная толпа разгромит оружейный завод и вооружится, то ситуация приобретет совершенно иной смысл. Тем более что именно в Ижевске рабочие не приняли большевистскую власть и практически все ушли к Колчаку. Но за все время советской власти не было ни
одного случая беспорядков, и в девяностые часть тихо расформировали, остался лишь ОМОН и спецназ УФСИН - в республике было довольно много ИТК, но ни одной, где содержались действительно серьезные преступники. Кстати, руководство УФСИН в республике было опытным, в колониях поддерживалась нормальная обстановка, побегов, групповых неповиновений не было годами.
        Но факт тот, что именно здесь, в Удмуртии, полковник Ягафаров увидел возможность реализовать свой план - восстание ментов. Установить власть ментов, потом идти в наступление на другие регионы. Устанавливать ментовскую власть, как в других местах устанавливают воровскую.
        Договориться с местными оказалось не так уж и сложно. В конце концов, человек слаб, плюс… как-то так получилось, что с годов семидесятых, может, с восьмидесятых, в милиции, потом в полиции из поколения в поколение передавалась какая-то людская грязь. С чего это началось - непонятно. Может, с того, что Хрущев погромил МВД, из него ушли фронтовики. А может, с того, что сформировалась дикая система параллельной реальности, когда политическая система требовала девяносто процентов раскрываемости, а по некоторым категориям преступлений и тридцати не было, и таким образом, каждому начальнику и каждому оперу «на земле» приходилось укрывать преступления от регистрации, вступая в сделку с собственной совестью и становясь преступником. А может, с девяностых, когда рухнуло не советское государство - рухнул советский социум и право сильного восторжествовало над любым другим правом. Но нет сомнения в том, что все это время в МВД, особенно в его верхушке, было достаточно людей, забывших или готовых забыть, что это они служат обществу, а не общество служит им. Средства как-то незаметно становились целями и
смыслами, заменяя истинные цели и смыслы.
        Короче, договорились.
        Но начались проблемы.
        К удивлению полковника, источником проблем оказался его давний враг - Дьячков. Он занимался тем же, чем в свое время полковник, но ориентировался на конкурирующую группировку - фээсбэшников и налоговиков. Вражда между МВД и ФСБ длилась еще с советских времен, с противостояния Андропова и Щелокова, не прекратилась она и в девяностые, в нулевые вылилась в разборки за рынок контрабанды, обнала, контроль на дерибаном на Кавказе и всего прочего. Иногда это все всплывало, как арест генерала МВД Дениса Сугробова во время разборок за контроль над экономическим блоком МВД. На самом деле это была двойная провокация, со стороны МВД и со стороны ФСБ, закончившаяся диким по сути своей обвинением против Сугробова, что он якобы создал преступное сообщество в целях завышения служебных показателей в МВД, а заработком этого преступного сообщества ментов были… премии за успешную служебную деятельность по раскрытию преступлений. Вот уж, в самом деле, ни на один х… такого не натянешь.
        Когда все началось, Ягафаров сумел вычислить, где живет любовница Дьячкова и одновременно его подельница по кое-каким делам. Он послал людей забрать информацию, заодно дождаться Дьячкова и убрать его. Идиоты сделали все по-своему: информацию им получить не удалось, перестаравшись, они убили бабу, затем стали ждать Дьячкова. Но Дьячков явился не один и с оружием - итогом было несколько трупов верных людей, которых и так осталось мало. А Дьячков прорвал выставленную на него сеть и ушел.
        Проблема была в том, что Дьячков не был типичным коммерсом - по сути, дойной коровой для любого, у кого есть ксива или ствол или и то и другое. Он сам был любителем оружия, очень неплохо стрелял, перед этим самым вроде даже хотел производство какого-то тюнинга наладить. Это было дикостью, как корова с волчьими клыками, Ягафаров это просмотрел, не учел, и встало ему это очень дорого. Все-таки менты во многом жили еще по-старому, за четыре секунды делали первый выстрел и не учитывали, что рядом теперь есть те, кто за четыре секунды может разрядить в тебя всю обойму.
        Второй раз Ягафаров наткнулся на Дьячкова, когда они уже сговорились кое с кем из МВД Удмуртии и начали прощупывать почву. Он был уже депутатом Горсовета от крупнейшего в стране оружейного завода и имел депутатскую неприкосновенность. То есть нормально обставился, с…а такая.
        Помня, что проблем и так хватает, врагов много, а друзей мало, Ягафаров потребовал, чтобы с Дьячковым договорились. Не от его имени, конечно, от имени МВД. Не вышло. Что еще хуже, он выдвинул на Госсовете проект, обещавший кардинальное изменение ситуации в республике. Первое - собственный патронный завод. Второе - попробовать привлечь людей с Донбасса и сформировать не ополчение, а полноценную армию, с танками. Если бы удалось это сделать, был бы конец.
        Тогда Дьячкова попытались убрать - это не только не удалось, один урод попробовал перебежать на сторону Дьячкова и фээсбэшников. Убрать успели - но теперь не было доверия, каждого приходилось подозревать. И что еще хуже - структуры безопасности в республике теперь были начеку.
        Акцию пришлось отложить до того самого момента, когда Дьячков со своими людьми - а он неплохую команду подготовил под крышей первого отдела Ижмаша - покинут республику. И только потом действовать.
        Понимая, что Дьячков рано или поздно вернется, Ягафаров предпринял еще одну акцию - попробовал похитить гражданскую жену Дьячкова силами своих людей МВД, крайне коррумпированных и уже запачканных кровью. Также он попытался убрать контакт Дьячкова в местной ФСБ. К его удивлению, дело закончилось полной катастрофой - жена Дьячкова схватилась за оружие, положила несколько человек и ушла. Причем положила не бандитов, не гопников, а опытных, прохаванных оперов. И фээсбэшник тоже ушел. У его дома тоже была бойня, пули те же, что и в адресе Дьячкова, - АКМ. Ягафаров даже подумал, что к жене Дьячкова зашел любовник и он-то и устроил бойню, но свидетели показали другое.
        Теперь ничего не оставалось, как компрометировать Дьячкова и всех, кто с ним любой ценой и по любому поводу, и убирать при первой возможности. Для этого Ягафаров подключил боевиков из Набережных Челнов - там контакты у него были, когда они выезжали на резонансное дело целой опергруппой из Казани.
        Но теперь Ягафаров понимал, что пока Дьячков жив, он сам и его дело в безопасности быть не могут. Причина не только во вражде. Дьячков был одним из немногих, кто знал истинное лицо Ягафарова. Не честный мент, Герой Российской Федерации, получивший это звание в ходе КТО на Кавказе за личное, а не штабное мужество, а кровавый и коррумпированный мент, один из организаторов ментовского беспредела в Казани до катастрофы, когда людей на бутылку сажали, чтобы выбить признание.
        Сейчас Дьячков ждал курьера - доверенного человека, который должен был прилететь из Удмуртии. Несмотря на то что самолеты почти не летали, курьерская служба была налажена при помощи легких дельтапланов. Вон там, на горке, посадочная, и полковник вышел из своего дома, как только услышал знакомое жужжание в воздухе.
        Дельтаплан уже сел, курьера свезли вниз на Ниве, после чего он пересел в моторную лодку - казанку. Ягафаров специально не пошел встречать лодку на пристань, чтобы не показать, как он нервничает.
        Курьером был Шайдуллин Азгар. Старший лейтенант полиции из начинавших тогда. Когда все началось, он был под служебным за избиение задержанного. Шайдуллин был верным Ягафарову человеком, потому что избитый был сыном важного человека, который выжил и теперь не против был бы поквитаться с наглым ментом.
        Ягафаров понимал, что новости в том жутком мире, в котором они жили, делятся на плохие, очень плохие и никакие. Та, что с ходу сообщил ему Шайдуллин, была из разряда очень плохих…
        - Колонну на трассе раздолбили. Под ноль. Новик погиб.
        Ягафаров достал сигарету, неспешно закурил.
        - Кто?
        - Пока непонятно.
        - А Пупырь что говорит?
        - Ничего.
        Пупырь был блатного сословья, но мало кто знал, что он был подментованным уже много лет. Знали бы - убили.
        - И еще.
        - Ну?
        - Трошков, замнач в Первомайском районе.
        Ягафаров прикинул.
        - Не припоминаю.
        - Его на месте расстрела колонны нашли. Кто грохнул - свои или под пулю попал, непонятно…
        А вот это действительно был трындец.
        - Пошли, поешь…
        Бывшая Россия, близ Ижевска
        Бригада - Самолет - аэродром ДОСААФ
        Тысяча тридцать седьмой день Катастрофы
        В Ижевске есть район под названием Старый Аэропорт - это и есть аэропорт, просто территория застроена жилыми домами, здание аэровокзала стало рынком, а взлетные полосы - улицами. Есть аэропорт новый - в районе деревни Старое Мартьяново. Но есть и третий малоизвестный аэропорт - за Поймой, в районе так называемой бригады «Самолет» Это аэропорт ДОСААФ.
        Одно время там планировали строить еще один аэропорт, это потому, что Ижавиа владело аэропортом, устанавливало высокие цены на билеты и не пускало конкурентов. Потом дело это притухло, потому что аэропорт и авиакомпанию разделили. Но сейчас аэропорт был действующим, там базировались кукурузники, беспилотники, вертолеты и дельтапланы. Там даже сделали бетонную взлетную полосу, не капитальную, правда…
        В этот день там приземлился дельтаплан, довольно крупный, с мотором от «Лады» иместами для двух пассажиров. Одним из пассажиров и был полковник Рамиль Ягафаров…
        Честно вам сказать? Ненавижу голливудские фильмы и голливудские развязки, когда герой и антигерой встречаются в конце фильма лицом к лицу. Еще герой, если у антигероя вдруг не оказалось пистолета, картинно выщелкивает из своего магазин, чтобы уравнять шансы.
        Фигня все это.
        На самом деле так: если можешь бить - бей. Если можешь бить в спину - бей в спину. Так даже лучше. Безопаснее. Это Высоцкий не любит, когда стреляют в спину, и не одобряет выстрелов в упор, а я очень даже одобряю.
        Правда тут не в упор получается.
        Если ехать на Казань, то едешь через пост ДПС на самом выезде из города. Там как бы большая ложбина, в которой находится деревня Пирогово, а за ней - этот пост и резкое возвышение. Как бы холм получается, и на нем - склады.
        Оттуда весь аэродром ДОСААФ очень хорошо видать. Особенно ту его часть, где ангары…
        Я как раз на крыше склада и лежал. Позиция идеальная - чуть более девятисот ярдов[18 - Ярдов потому, что у ГГ дальномер и таблицы поправок в ярдах, других не нашел.], угол склонения - пять. Для «Барретта-82» самое оно. Десять патронов в магазине, полуавтомат и почти никакая отдача - потому что «Барретт» изначально проектировался для замены пулемета М2. Не заменил, но идеально дополнил.
        Как я понял, что гости будут? А как они еще должны были реагировать?
        Могли, конечно, полететь и на нормальный аэропорт, но вряд ли. Во-первых, не думаю, что они засветят самолет или вертолет - надо ведь по крайней мере регистрироваться по прилету, а они на это не пойдут. Им тихо надо, тихой сапой. Потому полетят сюда. Их тут встречать будут. То есть залет, воины.
        Вот мы с ними и разберемся…
        Но то, что прилетит лично Ягафаров, я не знал.
        В первый раз я про него слышал, когда местные опера разматывали дело ижевского педофила. Подонок работал детским тренером и заодно насиловал мальчиков. Десять эпизодов у нас и казанский. Дело шумное было - наши выехали туда на соревнования по карате, тренер, видимо, перевозбудился и изнасиловал ребенка еще и в Казани. Тварь эту приземлили на двадцать один год, со стороны казанских приезжала группа. Вот тогда-то мы и услышали про Героя России в казанской полиции.
        Потом пришлось лично столкнуться. То, что мог про него рассказать, я уже рассказал, а то, что не могу, то и не скажу. Есть вещи, о которых и сейчас лучше помалкивать. Одно скажу: большой у меня счет к полковнику, большой…
        И если это он мутит, то все один к одному складывается…
        Так… две машины выезжают на поле. «Крузер» и «мерс». «Мерс» язнаю чей, это Пупыря. Он из Воткинска, у него строительные темы были. Всем говорил, что завязал - вот, значит, как он завязал. Падаль.
        Второй - не знаю чей.
        Останавливается дельтаплан. Выходят.
        Если не можешь честно победить - побеждай нечестно!
        Один… это Ягафаров лично, второй - не знаю кто. Охранник, может.
        Из машин тоже выходят. Пупырь лично.
        Подцепил к подзорной трубе айфон, сделал несколько снимков - Димыч просил. Айфон - штука хорошая, хоть и звонить теперь нельзя, но все остальное-то можно, а тут и фотоаппарат, и камера. И калькулятор.
        Баллистический.
        Условия для стрельбы хорошие, правда, через железку, но она не помешает, там сейчас не такое движение, чтобы беспокоиться об этом. Две линии лесопосадок, но линия прицеливания чистая, веток нет.
        Есть баллистическое решение.
        Лег, устроился поудобнее, поправку окончательную взял по сетке - нечего лишний раз барабаны крутить, особенно сейчас, когда такой прицел ты больше не достанешь. Девятьсот ярдов - идеально…
        Бух!
        Отдача почти не почувствовалась - как в триста восьмом, если не меньше. Это как «кольт» сорок пятый, но у «макарова» отдача резче, тут от конструкции зависит. А Рон Барретт, видимо, гением был, как и Джон Браунинг, бoльшую часть отдачи огромная винтовка приняла на себя, механизм отошел назад, сжимая пружину, а потом пошел вперед, досылая новый патрон. Изображение в прицеле немного дрогнуло и восстановилось.
        Но я и без этого уже знал, что промазал.
        Ягафарова, видно, не было, но второй полетел на землю, как сбитый невидимым кулаком.
        Я открыл беглый огонь, пытаясь нащупать пулями, куда мог деться мой враг (а он мог быть только за машинами). Винтовка отработала на все сто… на восьмой вспыхнул «крузер», там ничего видно не было из-за дыма…
        Плохо…
        Времени не было - винтовку замотал в чехол, бросил на спину, начал слезать… твою мать, опять спина заныла, напоминая о себе и об ульяновских перипетиях. Это плохо… если лежать потом придется, это очень плохо. Но делать было нечего - попал в колесо, пищи, а беги.
        «Нива» была рядом… отличная, кстати, по проходимости машинка, мне ее одолжили. Бросив стволину назад, я газанул, выскочил на дорогу, но пошел не на Казань, а в город. Краями обогну и уйду на Якшур-Бодьинскую трассу. Потому что казанскую трассу будут сейчас перекрывать в первую очередь. А Як-Бодьинскую я знаю, как и проселочные дороги вокруг нее. Приходилось, знаете ли, ездить…
        Бывшая Россия
        Набережные Челны
        Набережная
        Набережные Челны - город, построенный при советской власти, и построен он был по тогдашним представлениям о том, как должен выглядеть идеальный советский город будущего. Одинаковые кварталы одинаковых домов - в Челнах свои до сих пор вместо нормального почтового адреса называют номер пускового комплекса, который помнят и сейчас. Широченные проспекты. Громадные корпуса заводов. И только при России ко всему этому добавились кварталы вилл и подпольные молельни - Набережные Челны был одним из самых неблагополучных городов России по ваххабизму.
        В последние годы город облагородили как могли, набережную построили, но получилось не очень. Да и времени не было…
        А потом пришел пушной северный зверек…
        Удар по Набережным Челнам пришелся неслабый, но все же город выжил. Огромные пространства сыграли и положительную роль: что человека, что машину заблокировать было почти невозможно - слишком просторно. А так как зомбаки, если они еще не отъелись, медленнее человека, то спастись удалось многим. Потом пришла помощь, Челны зачищали одними из первых. Благо и сделать это было проще - те же большие пространства, прямые широченные улицы - раздолье для снайперов, все видно.
        Теперь же Челны стали играть неожиданно важную роль. Неподалеку Нефтекамск с его нефтью, Елабуга с ее технопарком и производством жратвы, есть новехонький международный аэропорт - пусть за границу сейчас не полетишь, но аэропорт сам по себе актив. Плюс огромные ремонтные мощности, раньше подвязанные на Минобороны, а сейчас занимающиеся и капиталкой, и простым ремонтом, и переоборудованием машин.
        А где живая жилка бьется, туда и торговля подтянулась. И стали Набережные Челны новым центром Татарии. Законной - бандиты с другой стороны были.
        Правда, была в бочке меда и ложка дегтя - в городе было сильное исламское подполье. Пока что они старались не высовываться, не идти на конфликт, понимали, что сделай они что - и прокурора не будет, повесят на площади. Но все понимали, что есть ваххабиты, есть молельные комнаты, есть духовные лидеры. И рано или поздно…
        Возможно, потому чеченцы и выбрали Набчелны местом для стрелки. С одной стороны, место вроде людское, а с другой стороны, шагни в сторону - трясина…
        Чеченцы приехали со стороны Казани. Несколько машин - «крузеры», «Патрули», два броневика. Оружие поровну русское и турецкое.
        Встречались на берегу реки. Снайперы заняли позиции заранее как гарантия с обеих сторон. Все это сильно напоминало тот знаменитый «круг» на административной границе Чечни и Дагестана в районе Ботлиха, где меняли пленных. Только теперь это происходило в центре России и с обеих сторон были чеченцы.
        Ровно в двенадцать ноль-ноль по три человека от каждой стороны двинулись навстречу друг другу. Из приезжих выделялся совсем молодой, бородатый, в распахнутой кожаной куртке и с жестким, царапающим взглядом. На одной руке у него не хватало трех пальцев, сама рука была искалечена. С того, кто это сделал, заживо сняли кожу.
        - Салам алейкум, - первым сказал молодой, потому что его оппонент был немного постарше а чеченцы должны уважать старших, - нохчо ву?
        - Со, нохчо ю. Ва алейкум салам.
        - Я Салахуддин Мураев, - сказал бородатый, - а ты кто?
        - Меня Аликом зовут.
        - Алик. Ну и где твой старший, Алик?
        - Я и есть старший.
        Бородатый покачал головой.
        - Ты шестерка. Не прикидывайся тузом, лучше старшего позови. Пусть он отвечает за то, что моего родственника украл.
        Едва слышно хлопнула дверь, от колонны машин к говорящим пошел человек. Салахуддин всматривался… и когда понял, кто это, ему стало не по себе.
        - Это твой старший?
        Дмитрий не ответил. Пожилой, тоже в кожаной куртке, подошел ближе.
        - Салам алейкум, Салик…
        - Ва алейкум ас салам, - выдавил Салахуддин. - Зачем вам это надо? Зачем вы похитили нашего, это же кровь.
        - Одним кровником больше, одним меньше…
        Двое отправили своих к машинам и теперь прогуливались по набережной у реки. Они даже сняли куртки - показать, что нет оружия и нет пояса шахида.
        - Я его не похищал, тебе соврали.
        - Но он у вас?
        - Да.
        - Как он у вас оказался?
        - Я взял его в бою.
        - В каком бою?
        Пожилой прищурился.
        - Дай-ка я угадаю. Ты работаешь с московскими. Но они тебе не доверяют немного, так ведь? Так?
        …
        - И потому они потребовали гарантии. И ты отдал им младшего брата в заложники.
        Салахуддин молчал. Потом глухо сказал:
        - Если знаете, зачем спрашиваете?
        - Я не знал. Догадался. Ты подтвердил.
        …
        - С кем ты работаешь, Салахуддин?
        - Это… очень серьезные люди.
        - Понятное дело, что не лохи. Конкретнее?
        - Они… до этого они на обнальных потоках сидели. И бюджет пилили. Фээсбэшники это. Из спецгруппы, которая занималась борьбой с коррупцией.
        …
        - Все, кто хотел в карман, обналичивали по их ставкам и через их банки. Кто пытался мимо - тех или в могилу, или в Лефортово.
        Пожилой кивнул.
        - Дальше.
        - Еще они, кажется, с Бурко контачили.
        - Это кто такой?
        - Тот… с которого все началось.
        - Что - всё?
        - Ну… катастрофой это зовут. Он средство для вечной жизни разрабатывал. По заказу Кремля…
        Пожилой присвистнул.
        - Шайтан вах кале.
        - Я не с ними был, поверьте!
        - Верю. Верю, Салик, верю. Как ты в это вляпался-то?
        - Нам заказ пришел с Бурко деньги взять. Ну, вы знаете, на кого я тогда работал, да?
        - Знаю.
        - Я брата подключил. Его почти сразу убили. Меня обвинили. Я по их следу пошел. Родственников в Москву вызвал. Мы там, короче, фээсбэшников в Подмосковье вмочили, точнее, они с ментами бурковскими друг друга вмочили, мы только помогли и трофеи собрали. Потом, когда уже началось все, я на них вышел. Один из этих мне сказал, где закладка с деньгами. Они мне убийцу брата отдали. Потом сказали: «Хочешь работать с нами? Упадешь в долю».
        …
        - И что мне делать было?
        - Да, Салик…
        Салахуддин Мураев был одним из самых крутых боевиков Центра. Но перед чеченцем его крутость ничего не значила. Сейчас перед ним стоял человек, достойный занять место на бревне годекана[19 - Бревно в чеченском селе, на котором сидят авторитетные аксакалы, имеющие власть в селе. Горская демократия.]. И его слово решало все. По сути, перед ним был чеченский народ.
        - Брат твой у меня. Я его отпущу.
        - Рахмат.
        - Вопрос в том, что ты будешь делать дальше?
        Салик не колебался.
        - А что надо?
        Бывшая Россия
        Где-то на границе Удмуртии и Кировской области
        Тысяча тридцать восьмой день Катастрофы
        Взять меня так и не взяли - попробуй сейчас возьми, без вертолетов и нормальной связи. Но, когда я прибыл на место, оказалось, что оговоренное выполнили все, кроме меня. А это чертовски хреново…
        Мы засели в одной из опустевших зон, расположившись и в запретке, и в прилагерном поселке, сейчас полностью вымершем. Я этот поселок знал, потому что этими местами шли, зачистка тут была. Вон там еще виселицы остались, костяки еще валяются, а вон там пепелище - это клети для монстров, которые мы сожгли вместе с их обитателями. Места мрачные, хоть фильм ужасов снимай, - но мы, уральские, к этому привычные. У нас природа неласковая, но мы все равно тут живем. Потому что наша это земля.
        Мы - это несколько групп, которых объединял только я и которые смотрели друг на друга с подозрением. Чеченцы, во главе с Исой Тепкоевым - в основном его родственники, уцелевшие после того, как неизвестный самолет подверг их дом атаке хлором, а потом пошла в бой группа зачистки. Несколько блатных во главе с Сомярой, которых он подписал на «братское дело». Элинка с Димой…
        Вот в ком я сильно ошибался - так это в Элинке.
        Не сказать, чтобы я к ней относился как к шлюхе, которую приютил, чтобы пользовать и не более того. Но память-то все равно оставалась, хотя я просто не думал об этом - сейчас столько думок обо всем, что об этом думать просто глупо. А она кремнем оказалась. В одиночку завалила пришедших за ней ублюдков - профи, и ведь не сбежала, нашла Димыча, его от почти верной смерти или похищения спасла. Не каждый мужик такое сделает.
        Я понял, что повезло мне - и сильно повезло. Найти женщину, которая не только не пилит и не доит тебя, но и относится всерьез к тебе, к твоим увлечениям, готова идти за тобой, куда бы ты ни пошел, с того света вытащит, если что, - дорогого это стоит. У большинства семейная жизнь - это перманентное моральное изнасилование…
        Проспал я почти сутки, потом поел, взял винтовку… тут рядом просека была заросшая, директриса - хоть на километр, хоть на два. Остановил машину, пошел, выставил мишень на тысячу, пешком пошел назад. Когда вернулся, у машины уже был Димыч, он переоделся в охотничий камуфляж и с автоматом и с короткой бородкой походил на манагера, косящего под спецназ. Ну вот хоть убейте меня, почему-то так Димыч и выглядит, несмотря на то что Бог внешностью не обидел…
        Я молча снарядил тремя патронами магазин, выпустил два, посмотрел в трубу, потом подкорректировал прицел, сделал третий выстрел.
        Так и есть.
        Я взял винтовку и понадеялся на поправки, которые оставил владевший ею украинский снайпер. Но то ли ее ударили после пристрелки, то ли еще что - поправки врали. И сам я не перепроверил - патронов пожалел.
        Это было не так заметно при стрельбе по машинам, но по человеку я промазал.
        Да что же это такое с Украиной? Почему все, что связано с Украиной, оборачивается всегда каким-нибудь косяком. Винтовка - кривая, власть - дурная. Они что там все - в понедельник родились?
        Худо дело. Верный выстрел упустил, да еще и врага предупредил. Ягафаров больше так просто не подставится, может, вообще на дно уйдет - ищи его теперь…
        - Винтовка косит? - спросил Димыч.
        - Ага. Поговорку знаешь? Что плохому танцору мешает? Во-во…
        …
        - Беспалов что говорит?
        - Ну, как. Упал, очнулся, гипс.
        - Врет.
        - Сто пудов. С Забродиным где-то влип, потом ходу назад уже не было.
        Дмитрию было не впервой иметь дело с коррупционерами, и что они говорят в таких случаях - он прекрасно знал.
        - Качнем маятник?
        - Ближе к ночи давай.
        - Устал я…
        - Если ты устал, то я как должен устать?
        - Да не физически…
        …
        - Просто задумываешься, а вот есть ли предел у вранья, у скотства. Черпаешь, черпаешь помойку, а дна все нет и нет…
        Да. Нет предела скотству.
        - Больно?
        - Нет.
        Я соврал. Терпеть не могу болеть. Такое ощущение, что твое тело тебя предает.
        - Лежи спокойно.
        Запахло чем-то отвратительным.
        - Что это?
        - Медвежий жир.
        - Где достала?
        - В район ездили.
        - Тебе туда ездить не стоило.
        Элина промолчала.
        Закончив натирать меня этим самым жиром, она принялась навязывать на меня повязку, как на старика какого-то. Потом легла рядом.
        - Страшно было? - спросил я. Мы так и не говорили об этом.
        - Нет.
        - Честно?
        - Честно. Нет.
        - Молодец.
        Алина помолчала, потом сказала.
        - Страшно сейчас.
        - Почему?
        - Потому что я поверила. Поверила в то, что даже сейчас где-то может быть нормальная жизнь. Просто нормальная жизнь. А оказалось…
        Да. Оказалось.
        Проблема в том, что и до Катастрофы нормальная жизнь включала в себя полчища отморозков и моральных уродов. В том числе в форме.
        Но есть разница. Если раньше закон защищал прежде всего их - нас он не защищал, потому что эти подонки не сильно задумывались о законе, то теперь все в равных условиях. Закон нас и раньше не защищал, а теперь он не защищает их. Перед пулей СВД или «Баррета» все равны. Оборотни в погонах в том числе.
        И если они намерены отнять у нас нашу жизнь, то мы попробуем отнять жизнь у них…
        - Все будет нормально, - сказал я, - я обещаю.
        - Еще раз. Почему вы не сообщили в ФСБ, когда Забродин начал угрожать вам?
        Беспалов, бывший глава Камбарки, смотрел в пол.
        - Ну, сообщил бы я, и что?
        - Что значит - что? Вы государственный служащий.
        - Какое сейчас государство…
        - Нормальное! Нормальное, ипать, государство. Вы, как государственный служащий, обязаны были сообщить, что вам угрожают в связи с вашей служебной деятельностью! Вы сколько раз бывали в Ижевске по службе? Что вам мешало зайти в управление ФСБ и написать заявление? Кто вам не дал этого сделать?
        - И потом что? Мы же на отшибе живем, считай, в лесу. Я сам пытался разрулить. Потом Иринку украли…
        Я стоял в соседней комнате и слушал. И думал. В общем-то, я прекрасно представлял себе, что происходит в вертикали власти на низовом, муниципальном и на среднем, областном, республиканском уровнях, и прекрасно знаю, что и откуда берется. Ведь подавляющее большинство высокопоставленных подонков и коррупционеров начинают именно с этого уровня и науку коррупции постигают именно на этом уровне - с продвижением наверх увеличивается только масштаб. В хищении ста тысяч и в хищении ста миллионов разница - несколько нулей, суть - одна. И начинается все именно с низа, здесь проходят первичную практику, здесь приносят клятву верности, здесь система оценивает, с кем можно работать, а с кем - нет. Опасного человека - честного, с принципами, с идеями - выявляют тоже тут и дальше идти не дают. Гнобят или уголовное дело. Я лично знал опера с БЦ «Байкал»[20 - В Ижевске это место расположения ОБЭП.], честного, - его же коллеги на пять лет в Нижний Тагил отправили. Именно за честность и подставили.
        Так получилось, что я какое-то время провел в США и неплохо знал их систему. Мог сравнивать. Принципиальная разница между нами и ними в том, что у них основная тяжесть налогообложения ложится на граждан, а у нас - на бизнесы. У них мало начальных школ с федеральным финансированием (только в городах) и нет службы охраны порядка - ФБР есть, но вот повседневной полицейской работой - патрулирование, задержание, раскрытие несложных преступлений, каковых более девяноста процентов от общей массы - занимается местный шериф, которого избирают и финансируют местные. В итоге получается так, что у нас муниципалитеты зависят от трансфертов с республиканского уровня и от местных бизнесов, которых просят скинуться то на День Победы, то на ремонт школы, а в США муниципалитеты зависят только и исключительно от граждан, от избирателей и налогоплательщиков. Местные налоги больше федеральных, как подоходный, так и на жилье, но жители платят, понимая, что чем больше налогов, тем лучше школа и тем лучше служба шерифа, больше безопасности. Местные власти могут сами устанавливать уровень налоговых отчислений, но они
балансируют между потребностями и возможностями налогоплательщиков. Если установить слишком низкие налоги - жители начнут переезжать туда, где лучше школы. Если слишком высокие - жители тоже будут переезжать туда, куда они смогут себе позволить. Жители, понимая, что многое зависит от них, объединяются в реально работающие комьюнити и часть работы делают сами бесплатно - например, улицы убирают или помогают шерифу. Они понимают, что чем лучше в их округе будет соотношение между налогами и качеством общественных услуг, тем больше людей захотят переехать к ним в округ, и тогда часть налогообложения они возьмут на себя и станет еще лучше.
        Кроме того, американские муниципалитеты активно взаимодействуют между собой, и если, к примеру, где-то лучше налажена уборка мусора, то соседи наймут эту компанию, а не будут платить своей, неэффективной. Так же и со школами.
        У нас же на муниципальном уровне власть никак не зависит от населения. Вообще. Ей плевать, кто у нее живет - бедные или богатые. Но для выживания ей надо поддерживать тесные и доверительные отношения с бизнесом. С любым бизнесом.
        Вот так происходит смычка госчиновника и бизнесмена, который никогда не прочь срезать углы. В коррупции будут виноваты они оба. И на этом же уровне закладывается презрение к живущему на земле быдлу. Кто они? От них ничего не зависит, у них одни проблемы, они только ходят и просят, канючат.
        Конечно, большинству бизнесменов ничего особенного и не надо - ну, землю, скажем, выделить или закрыть глаза на сбросы на рельеф местности. Но бывает так, что появляются люди подобные Забродину, с далеко идущими планами. И им завербовать в это дело местное начальство бывает проще простого.
        Или позабытое на фоне сегодняшнего кошмара дело Цапков, когда двенадцать человек ночью вырезали. Как криминальное семейство держало под контролем крупную станицу, почти город, - и никто ничего не знал, никто не обращал внимания. А просто они тут единственными работодателями были и единственными источниками налогов в бюджет. Кто против такого пойдет? Вот и жили, как писал в своей диссертации безумный Сергей Цапок, одной большой семьей.
        Проблема в том, что больше так жить нельзя.
        Я кивнул стоящему рядом Сомяре. У него был пакет, туда мы солярки немного плеснули, от украинцев научились. У меня наручники.
        - Пошли…
        Пока ехали до лесу - тут минуты три, рядом все, - клиент дошел до нужной кондиции, облевался весь. Когда сняли пакет - лицо в блевотине, дышит как выброшенная на берег рыба.
        Я посветил себе на лицо.
        - Узнаешь?
        - Александр… Вадимович?
        - Он самый. Из-за тебя меня чуть не убили. И его тоже, - я показал на Дмитрия.
        - Я не знал ничего!
        - Знал, не знал, мне по хрен… Ты думал, на базаре съехать? Не…
        …
        - Из-за ваших с Забродиным муток люди погибли.
        - Я не приказывал.
        - Да мне по хрен, приказывал ты или нет. Раз врешь, значит, с Забродиным ты заодно. С одного корыта хлебаешь…
        Я показал стволом автомата.
        - Беги.
        У Беспалова задрожали губы.
        - Беги, с…а!
        - Саш… - сказал Димыч, - тормози.
        - Чо тормози! Чо тормози?!
        - Тормози.
        Я вскинул автомат.
        - Беги!
        Беспалов повернулся, неуклюже побежал. Я отпустил его на несколько метров, потом начал стрелять - под ноги.
        - Тормози, Саня, да ты что делаешь?!
        - Да пошел ты!
        Я оттолкнул Димыча и прицелился. Прежде чем Сомяра успел перехватить ствол, отбив его вверх, - я выстрелил.
        Существует такой метод - называется «маятник». Он описан Богомоловым в книге «В августе сорок четвертого». Многие считают, что маятник - это особая техника стрельбы, но это не так. Маятник - особая техника допроса. Шатаешь из стороны в сторону, да так чтобы с резьбы срывало…
        Беспалова перевязали и посадили в машину. А вы думаете, я его насмерть? Ищите дурака - он свидетель. Легко подстрелил, по касательной - уж что-что, но стрелять я умею. За это Димыч при Беспалове меня обматерил, автомат отобрал и по морде дал. Теперь он допрашивал дошедшего до кондиции клиента прямо в машине, а мы с Сомярой стояли и наслаждались пейзажами, насколько это можно сделать было ночью.
        Было тихо. Светила луна. Проблема была только в том, что выстрелами мы могли привлечь хищников из леса. И не обязательно живых.
        - Вот скажи, Вадимыч, - сказал Сомяра, - почему так, что в вашем мире всегда все дерьмо наверх всплывает.
        - А в вашем - нет?
        - В нашем - нет. В тюрьме говном быть нельзя. Люди не дадут. Люди к людям, гады к гадам, гребни к гребням…
        - Да перестань, Сомяра. Это раньше понятия были. Как и люди несгибаемые. А сейчас что? Хочешь сказать, что вот эти вот лаврушники, которые у вас весь верх заняли, - они кристально честные по воровским понятиям? А?
        …
        - Или воры с властью не стали сотрудничать? Было не понять, где заканчивается Цэка и начинается зэка.
        Сомяра ничего не ответил.
        Из машины выбрался Димыч, явно довольный.
        - Ну?
        - Норм. Материала на десяток ДОР[21 - Дел оперативной разработки.] хватит. Раскололся до задницы…
        - Да. Только кто тебе даст его в ход-то пускать? Думаешь, тебе в Ижевске рады будут с таким материалом?
        - Ну а ты что предлагаешь?
        - Качать маятник дальше.
        Бывшая Россия, Удмуртия
        Камбарка
        Тысяча тридцать девятый день Катастрофы
        В нашей жизни невеселой главное - взять старт. Чтобы тебя заметили, оценили, выдвинули. Если заметили - потом проще, система сама за руку ведет, только не косячь.
        Вот Паша, снабженец с горадминистрации, и выдвинулся. Как раз тем самым рейсом. Вернулся с Донбасса - и тут ему фарт пошел.
        После возвращения - да не одному, а с женой - предложили ему козырное место в УРС. Управлении рабочего снабжения. Контора небольшая, но очень влиятельная, потому что все заводы бытовым снабжаются через нее, чтобы дешевле было. Закупы все на крупные суммы, и сами понимаете…
        Паша - взялся, не подумал, с чего это ему сразу такое место обламывается. Тут же дом дали, есть куда жену привести. Машина служебная - «Нива». Жену устроили - не в детский сад или больничку, а тоже в Администрацию.
        Но рано или поздно за все приходится платить.
        Утром этим все как обычно было. Встал он рано, но жена еще раньше встала: на селе вообще рано встают. Корову они не держали, но корову держали соседи, а у них были куры, гуси. Соседи продавали молоко в трехлитровых банках - оно стояло в холодильнике, потому что было электричество. А электричество было, потому что здесь оно у многих было. Потому что мини-электростанцию на торфе сделали из притащенного с Агрыза паровоза.
        Сготовила жена, Паша сел, поел. Все как положено, все как у хозяина дома. Детей только не было, почему - старались не думать. Собирались в Ижевск ехать, проверяться, может, и лечиться. Там врачи потому что остались и какие-то лекарства поступали. Может, и получится чего. А если нет - возьмут сироту.
        - Паш…
        Ирина смотрела на него… она всегда смотрела, когда он ел.
        - Чего?
        - Ты говорил, потом на Донбасс вернемся.
        - Ага. Только доделаю тут чего.
        - Я остаться хочу.
        Паша подозрительно посмотрел на нее.
        - Почему?
        - Здесь… по-другому всё.
        - Чего по-другому то? Там родня.
        Она помотала головой.
        - Там война.
        - Нету уже.
        - Будет. Украинцы все равно резать придут, не забудут они. А тут… как центр земли. В любую сторону посмотри - километров на пятьсот, на тысячу - только свои. Всем наплевать, какой ты национальности, какой есть, такой и есть. Я обратно не хочу, не надо мне этого. Я остаться хочу, здесь.
        Паша подобрал куском хлеба остатки супа, отправил в рот.
        - Поехали, я тебя подвезу…
        Когда ехали, он подумал - хреново дело. Сам он оставаться не собирался, потому что рано или поздно узнают, что он стучал на Забродина. Узнают - разберутся и с ним, и с Ириной, он в этом не сомневался. Прощать никто такого не будет. Даже если Забродина расстреляют - найдутся, кто отомстит. Слишком многие на него тут завязаны. И потому бежать на Донбасс было хорошим выходом, а оставаться здесь…
        Да… задала Иришка задачку.
        Перед Администрацией стоял милицейский «Патриот», но он не обратил на это внимания. Высадив Ирину, поехал на работу.
        В УРС - только в кабинет свой зашел - звонок. По голосу узнал - Катя. Катя-Катерина, родственница Дениса Григорьевича Пушкарева, начальника УРС. Ирина к ней ревновала, хотя напрасно.
        - Павел Иванович, к Денису Григорьевичу зайдите, срочно…
        Этого еще не хватало. С самого утра. Видать, произошло что-то. Может, выемка документов… он почему-то вспомнил полицейскую машину.
        В приемной было не протолкнуться от незнакомых людей - их было трое. Пашка сообразил не сразу - сообразил, только когда вязать стали. Приняли жестко, руки в браслеты, выше ж… и повели по коридору. Еще и черный колпак на голову. Последнее, что он отчетливо слышал - крик Кати и мужской голос «Заткнись!».
        - Фамилия.
        - Саенко.
        - Имя-отчество.
        - Павел Иванович.
        - Год рождения?
        - Девяностый.
        - Место работы.
        - УРС Камбарки, старший снабженец.
        Несмотря на произошедшую катастрофу, методы дознания оставались прежними. Только протоколы теперь опять писали на бланках пермской фабрики…
        Покончив с формальностями, дознаватель использовал не бланк, а просто писал ответы на простом листе бумаги, нумеруя их, дознаватель отодвинул в сторону недописанный протокол, уставился на Пашу в упор.
        - Беспалова куда увезли?
        - В смысле? - не понял Паша.
        - Не прикидывайся, все ты понял. Ночью из своей квартиры похищен глава Администрации. Беспалов Игорь Викторович. Убиты двое его охранников. Сделал это Дьячков, с которым ты на Ульяновск и на Донбасс ходил. Твоя жена в Администрации работает. Улавливаешь связь?
        На самом деле прошляпивших наблюдателей убрали свои же. Но их убийство тоже можно повесить на кого-то.
        Дознаватель встал из-за стола, обошел его, уселся на край.
        - Если вы Беспалова не убили, еще можно порешать, - доверительно сказал он, - наведешь нас на Дьячкова, пойдешь как свидетель по делу. Дьячков в дерьме по уши. И в крови. За ним уже десяток трупов по всей республике. На его фоне про тебя никто и не вспомнит. Контачил ты с ним редко, деньги не брал, так?
        - Да.
        - Ну и где он? Как он на тебя вышел?
        - Да я его с Донбасса не видел.
        Дознаватель умело врезал носком туфли по колену Паши, и тот задохнулся от боли.
        - Ты, петух, думаешь, самый умный. Думаешь, никто не знает, как твоя жена тут от венеры лечилась? Где ты ее нашел, а?
        …
        - Ты у нас по реке поплывешь, своим ходом. А твою жену мы в бордель продадим, там ей самое место. Где Дьячков?
        - Не видел… на…
        Хлопнула дверь. К избиению присоединился еще один опер.
        Били Пашу полчаса, не больше, били умело - чтобы не переломать ничего. Потом еще полиэтиленовым пакетом душили, он облевался весь, но ничего не сказал, потому что не знал ничего. Потом появился кто-то, обложил уставших оперов трехэтажным матом. Пашу снова заковали в браслеты, надели мешок на голову и повезли.
        Ехали недолго, Камбарка - место почти что сельское, какие тут концы по городу. Встали, с кем-то перебазарили, снова поехали…
        Потом машина встала окончательно, его вытащили из машины, взяли под обе руки и повели.
        - Ступеньки…
        То место, где они были, ощутимо отличалось… в Камбарке все по-домашнему, по-деревенски. А тут - пол гладкий и твердый, чуть проскальзывает - нога чувствует.
        Мраморный пол…
        - У себя?
        - Да… а это…
        - По согласованию.
        - Минуту, я доложу…
        Кто-то рядом сдавленно пробормотал: «С…а…».
        - Заходите…
        Снова повели. Порожек - значит, в кабинет, скорее всего, завели. Типично для начальства - двойная дверь в кабинет, в неофициальной табели о рангах такая полагается только директору.
        - Сидеть.
        С него сняли колпак, свет ударил в глаза, сразу начало саднить нос. Он открыл глаза, чтобы увидеть кабинет и человека за столом.
        Забродин!
        Забродин в городе был кем-то вроде царя и бога. Ну а как? Он ведь все решал, он основной работодатель, ездит на машине, которую ему из Москвы привезли и которой никто в жизнь раньше не видел.
        Легенды про него ходили.
        - Здравствуй, Паша.
        - Здравствуйте.
        - Чайку?
        У Паши еще губы саднили, и во рту был вкус блевотины, но он кивнул.
        Забродин посмотрел на сопровождающих.
        - Два чая.
        …
        - В общем, пробили мы тебя, Паша, по своим каналам. И решили, что ты, Паша, скорее всего, не при делах дьячковских. Это он без тебя мутит.
        - Я им говорил! - вскинулся Паша.
        - Так все говорят. А у них работа такая - не верить. Но вот я почему-то тебе верю.
        …
        - Зачем тебе в мутки влезать. У тебя работа. Жена.
        Это как приветствие на Востоке - перечисляя родственников, давали понять, что в случае чего за тебя они ответят.
        - В общем, так, Паша. Показания с тебя и другие снимут, а мне твое впечатление интересно. О Дьячкове. Ты с ним в рейс ходил, а это мало кому удавалось - у них своя компания, чужих они не любят. Вот ты мне про него и расскажи.
        - А что рассказать, Виктор Васильевич?
        - Люди его слушаются?
        - Слушаются.
        - Без вопросов?
        - Без. Что он скажет, то и делают.
        - Какой он? Трусливый? Смелый?
        Паша задумался.
        - Осторожный он.
        - Поясни.
        - Не торопится никогда. Где поесть останавливались - никогда все вместе не заходили и разом не обедали. Половина обедает, половина за пулеметами, потом менялись. Когда шли - он беспилотник постоянно поднимал - осмотреться.
        - Пил?
        - Водку?
        - Ну а чего же? Вискаря сейчас нету.
        - Нет.
        - Что - совсем?
        - Совсем.
        Забродин хмыкнул.
        - А люди у него?
        - Ни грамма. В дороге - сухой закон.
        - Конфликты в группе были?
        - Нет.
        - Драки?
        - Совсем не было. Ничего такого.
        - Хоть на доску почета заноси. Кто следующий по старшинству был?
        Паша задумался.
        - Саня был такой. У него не автомат был, а «Сайга-308», с ней так и шел. Он вроде военный или из ВВ.
        - Они с Дьячковым цеплялись? Старшинство оспаривали?
        - Нет.
        - Что, совсем?
        - Да не было!
        - Интересно. Дербанили? На карман работали?
        …
        - Мне можешь не врать, Паша. Дьячков уже в розыске за хищения. Он на заводе левак дербанил. Тебя в этом деле точно нет.
        - Я не видел, - вывернулся Паша.
        Забродин задумчиво посмотрел на него, подперев ладонью подбородок.
        - Что-то мне подсказывает, что ты мне фигню гонишь, Паша. Не бывает такого.
        - Я правду говорю! - Паша попытался приподняться, рука надавила на плечо, заставляя сидеть. - Не пили они! И не левачили, по крайней мере я не видел…
        - Удивительные дела… - повторил Забродин, - ну а жену ты себе как нашел? Только не ври, мы ведь и у других людей спросим.
        Паша понял, что юлить бесполезно, кратко рассказал.
        Забродин хлопнул в ладоши.
        - Надо же! Прям Ромео и Джульетта, а?
        За спиной сдержанно загыгыкали…
        - То есть, получается, Дьячков крестный твой. Так?
        …
        - За какие такие услуги? Посторонний человек в конвое…
        Со спины толкнули.
        - Ответ!
        …
        - Ты зря молчишь. Узнать все равно узнаем, но от твоей искренности, не скрою, многое зависит…
        - Он… про вас спрашивал, - решился Паша.
        - Что спрашивал?
        - Откуда машина у вас такая…
        - А ты что ответил?
        - Откуда мне знать…
        Забродин потер подбородок.
        - И правда. Откуда тебе знать. Но ты же ему что-то сказал?
        - Ничего я ему не говорил. Сказал - в обязоне будешь, сделаешь, что попрошу.
        - Понятно…
        Забродин покачал головой.
        - Слепой, разъясни человеку, что значит - быть в обязоне.
        - Дурак, - прогудел кто-то за спиной, - он теперь имеет право с тобой что угодно сделать. Скажет замочить кого-то - замочишь, скажет очко подставить - становись…
        - Вот так вот, Паша, - подытожил Забродин, - теперь у тебя один интерес с нами. Если Дьячкова замочат - обязона у тебя ни перед кем не будет. А умно себя поведешь - может, и поднимешься еще.
        Забродин показал на неприметную дверь за собой.
        - Вон там раковина есть, иди, Паша, умойся. А то рожа у тебя как у зомбака семидневного. Слепой, помоги ему…
        Вечером Паша сидел за столом в своем доме и пил водку.
        Один.
        Водки в доме хватало - снабженец как-никак, потому и доступ был по госцене. А хорошая, фабричная водка сейчас - большая ценность, на пристань люди с других мест приходят, на нее можно все что угодно поменять.
        Но сейчас он употреблял водку в изначальном ее понимании - он ее пил. Стакан за стаканом, почти не пьянея, чтобы залить водкой оставшуюся в доме и душе пустоту.
        Гады…
        Паша не был дураком и понимал - он жив только до тех пор, пока нужен Забродину. Даже того, что он видел, хватило понять - Забродин ходит под расстрельной статьей. А иначе никак не объяснить то, что рядом с ним - бандиты, отмороженные на всю голову.
        Ирину забрали. Сказали, что посадили в КПЗ по подозрению, но по факту Паша понимал - взяли в заложники. Если он рыпнется - пострадает она. Но и ее уберут в любом случае, как и его. Свидетели лишние не нужны.
        И то, что Забродин его за стол посадил, ужином накормил, говорил с уважением, ничего это не значит. Паша все же не дурак…
        Он просто пьяница.
        Как сосет изнутри. Ствол бы в пасть и… но Ирина пострадает.
        Иришка…
        Бывшая Россия, Удмуртия
        Ижевск
        Тысяча тридцать девятый день Катастрофы
        Невесело в эту ночь было и в Ижевске…
        Чуть выше Сенного рынка, во дворах, была гостиница МВД, переделанная из детского садика. Место это было очень удобным - рядом рынок, чуть выше - старое и новое здание МВД. А дома здесь стоят так, что в паре мест перекроешь - и вот у тебя крепость.
        Но заинтересованные лица собрались не здесь, а по соседству, в бывшей республиканской типографии. Там тоже закрытая территория, внутри центрального трамвайного кольца…
        - На кого этот Дьячков опирается?
        …
        - Не знаем. А стоило бы знать.
        - Контакты отрабатываем…
        - Надо не контакты отрабатывать, а заложников брать!
        Ягафаров был зол. Саднила рука - он ожог получил. Саднила душа - от злости, от беспомощности, которую он почувствовал там, под пулями. Такое не прощают.
        - Единственные две его близкие связи ушли. Положив при этом толпу народа. Больше никого нет.
        - Не может быть, чтобы не было. Его коллеги по работе…
        - Ты, мил человек, говори-говори, да не заговаривайся, - скрипучим голосом проговорил один из собравшихся, - то, что твоих положили на дороге и тебя самого чуть в деревянный бушлат не одели, еще не повод беспределить.
        Ягафаров сдержал свой гнев.
        - Сколько к нему ушли - двое? На дороге было минимум шесть нападавших! Плюс еще Камбарка. Откуда он взял столько людей?
        - Ясно, Равиль, - сказал еще один, - мы тебя выслушали. Послушайте меня теперь. Дьячков - на мой взгляд, тема хоть и важная, но не основная. В конце концов, сколько бы при нем людей не было - они вне закона. Сколько они будут по лесам шарахаться - месяц, два? Потом либо их ликвидируют, либо сам Дьячков уйдет за пределы республики, к тем же блатным самарским…
        - К самарским не уйдет, - поправил кто-то, - у него терки с тольяттинскими. С воронятами то есть.
        Выступающий зло посмотрел на перебившего.
        - Или в Новгород уйдет, там у него тоже подвязки есть, сколько на торг ходил. Дело не в этом. Я бы подумал вот о чем - о донецких. Первый эшелон уже прибыл. Там и бойцы обстрелянные, и танки. Тема эта начата Дьячковым, но ее не свернуть, потому что утверждено Госсоветом. Вот и вопрос: акак мы с донецкими будем уживаться. А? Я бы об этом думал, а не о лесных братьях…
        На выходе один из тех, кто участвовал в совещании, мигнул Ягафарову - найди, мол, меня потом…
        Разговор о Ягафарове имел место и в редкой для Ижевска бронированной «Ауди», которая сейчас шла по Пушкинской в сторону Десять лет Октября…
        - Напрягают меня менты, - задумчиво сказал один из тех, кто сидел на заднем сиденье, - пока они вроде как на нашей стороне, а дальше что?
        - Думаешь, переметнутся? К кому?
        - Вопрос не в этом…
        …
        - Ты помнишь, в девятом году был серьезный базар. Перевощиков тогда у них министром был…
        - Помню.
        - Что мы им говорили?
        …
        - Мы национальная республика, но платим в центр больше, чем многие российские области. Вы как будто не наши, как оккупанты себя ведете. Вам говорят «апорт» - и вы тащите им то, что собрали с нас. Вам говорят «фас» - и вы рвете. В республике уже ничего не осталось. Ижмаш под федералами. Удмуртнефть продали китайцам и тем же федералам. Автозавод под самарскими. Нам с чего жить? Нам чем питаться? Нам на какие средства жить? Завтра нашим детям ларька не останется. Посмотрите на Татарстан, посмотрите, как они живут и как живем мы. Почему так, мать вашу. Почему?!
        …
        - И чо, кто-то понял?
        …
        - Ни хрена не поняли! Треть городского бизнеса в Чайковском зарегистрирована[22 - Это правда. Ижевск находится очень близко к Чайковскому Пермского края и большинство крупного бизнеса зарегистрировано там и там же платят. Вот почему Удмуртия считается чуть ли не отстающей.]. Понятно, почему? А самые крупные - в Москве.
        - И где теперь - Москва?
        - Да в башке у людей!
        …
        - В башке у людей - Москва! Кто такой Ягафаров? Казанский! А почему? Почему опять московские, казанские, новгородские. Почему не мы?!
        …
        - Самое главное в этой истории то, что Дьячков, каким бы он ни был, наш. А вот Ягафаров и те, кто с ним, нет. Вот что главное.
        Машину осветил прожектор, бьющий поверх бетонного забора с колючей проволокой и часовыми на вышках. На заборе было написано «АСКО».
        Бывшая Россия
        Волга
        Тысяча сороковой день Катастрофы
        А тем временем жизнь шла своим чередом, и все, что должно было работать, то и работало, а что заработано - то продавать надо было. Вот и снарядили очередной караван - в Нижний, по Волге, на торг…
        Пошли. Народ, правда, был другой, потому шли тише, дорогу плохо знали. Но шли.
        Поскольку значительная часть торговли теперь перешла на реки, потребовались и заправочные мощности. На стыке Волги и Камы стояла как раз такая водяная заправка - баржа, а от нее уже сходни сделаны, чтобы моторки и легкие катера заправлять. А если у тебя большая баржа - так не вопрос, шланг перебросят и перекачают сколько надо. Только плати…
        Бизнес как бизнес - не хуже других. Даже лучше, потому что заправляться всем надо. А тут еще в последнее время кое-что из жрачки появилось. Например, в стеклянных банках домашний тушняк. Дорого, но вкусно.
        Решили заправиться. Заправщик показал, как пришвартоваться, бросил конец, затем перекинули сходни. Двое - один московский и один с Камбарки, которые вели караван, пошли договариваться.
        Договариваться надо было с хозяевами, а их представитель выстроил себе домик на берегу, колючей проволокой огородил - красота. Тут же было что-то вроде казармы, где жил дежурный наряд. Это были уцелевшие в замесе ульяновские десантники, они так и держались вместе, часть здесь отрабатывала, а часть на землю села недалеко отсюда. Но если чего - подскочат они быстро. Этакий НАХАЛ[23 - Израильский сельскохозяйственный спецназ, скопированный с казаков. Солдаты, которые селятся на границах и ведут сельское хозяйство, но при нападении берутся за оружие.] по-русски.
        Один из десантников - рыжий, обросший бородой, - остановил их, когда они сошли со сходней на землю.
        - Кто? Куда?
        - С Ижевска идем. Старший где? - москвич не был настроен на долгий разговор.
        - Стволы сдавайте.
        - А хуху не хохо?
        - Порядок такой. Или мимо пролетай.
        Москвич зло посмотрел на бородатого десантника.
        - Старшего по званию пригласи.
        Десантник решил, что лучше и в самом деле не связываться, включил говорилку. Камбарский же заметил, что у десанта на груди вместо обычного для них АКС тяжелый «Вепрь-156», еще, наверное, и на автоогонь переделанный. Такие в складе РАВ не найдешь, такие покупать надо. А чтобы покупать - нужны немалые деньги.
        Открылась дверь, из конторы в сопровождении еще одного десанта вышел манагер - ну старший здесь, короче. Неприметный мужик, москвич моментально определил - бывший офицер. Судя по возрасту, еще до Катастрофы успел выслугу отбить.
        Подошли ближе. Офицер ничего не говорил, просто стоял и смотрел.
        - Заправиться надо, - начал москвич.
        - Всем надо. Ты кто будешь?
        Москвича начало это подбешивать.
        - Слушай, а тебе не один хрен? У тебя товар, у меня деньги.
        Офицер покачал головой.
        - Не один. Назовись.
        - Французом гонят. Коля Француз.
        - Не знаю такого.
        - А кого ты знаешь?
        Офицер снова покачал головой.
        - Кого я знаю, то моя печаль. А ты со своими блатными заходами мимо пролетай, тут таким не наливают.
        Камбарский понял, что дело керосином пахнет, а ему жить еще хотелось. Москвичи явно не понимали, куда попали - у них там ход воровской, а тут людской.
        - Я с камбарского торга. Никитин моя фамилия.
        - Новенький?
        - Ага.
        - А старенькие где?
        - Мы теперь будем ходить.
        - Документы есть?
        Никитин достал документы, подал офицеру. Тот посмотрел, вернул обратно.
        - Ну чего, заливай. Раз так.
        - Почем?
        - По семь за тонну.
        - По пять было!
        - Было, да сплыло.
        Москвич попробовал качать права.
        - Чо за дела, по пять наливай.
        Офицер посмотрел на него, потом кивнул вправо - там НСВ стоял, обложенный бетонными плитами. Хорошая штука, такое только артиллерией и развалишь.
        - Коля. Я не торгуюсь.
        - Не, чо у вас тут за дела? - москвич дал себе волю, когда они отвалили от заправки. - Чо они нас не бреют? Тут, что, надо замочить кого-то, чтобы тебя с респектом принимали?
        - На таких заправках кому попало не наливают.
        - Это как?
        - Есть договоренность. Бандитам не наливать, которые по реке ходят, они же потом тебя и ограбят.
        - А мы чо, бандиты?
        - На лбу не написано. Если тебя не знают - могут и не налить.
        - !!!
        - Тогда надо будет идти к перекупам. А у них еще дороже.
        - Пипец!
        Прошли вверх по Волге, встали на ночевку, потом дальше пошли. Дошли до чего-то наподобие таможенного поста, от берега с вышкой отвалил катерок. На нем было несколько человек.
        - А это еще кто?
        - Черемисы.
        - Кто?
        - Черемисы. Лучше не связываться.
        - А то чо? - москвич был настроен воинственно.
        - А то сгорим. Там дальше гранатометы…
        Черемис тоже был мелкий, неприметный, в рабочей одежде. Поднялся как хозяин, огляделся, хмыкнул.
        - На Новгород?
        - Да.
        - С товаром?
        - Ну не пустые…
        - Ну, по однерке с контейнера и идите с Богом.
        - Это вдвое!
        Черемис пожал плечами.
        - Жизнь дорогая.
        Москвич шагнул вперед, ухватил черемиса за грудки.
        - А если пришибу?
        Черемис сказал что-то на своем языке.
        - Че? Чего ты сказал?
        - Ветер скажет.
        Москвич какое-то время держал черемиса, потом отпустил. Черемис не боялся… и глупо все это было. Глупо и… страшно.
        Сторговаться можно было бартером - черемисы брали все и по хорошей цене. Но надо было это знать, и надо было, чтобы знали тебя.
        - Ну?
        - Хрен с вами. Еще пожалеете.
        Бывшая Россия
        Нижний Новгород
        Тысяча сорок пятый день Катастрофы
        Град старинный на реке стоит,
        Да на Волге - на высокой круче,
        Столь веков он трубами коптит,
        Нижний наш рабочий и везучий,
        Столь веков он трубами коптит,
        Нижний наш рабочий и везучий…
        Здесь слияние двух России рек,
        Тут Ока впадает в мать ту Волгу,
        И трудом тут славен человек
        И торговлей славился он долго…
        В. Герун
        Долго ли, коротко ли шли, а пришли в Нижний. Едва ли не столицу России теперь, потому что многие из Москвы сюда перебрались.
        И блатные, и чиновники - многие…
        Нижний - слово «Новгород» теперь не произносил почти никто - в Российской империи был примерно тем же самым, чем в США был Чикаго. Не столица, но карман страны. В Чикаго благополучие происходило от удобных водных путей и от огромных боен - все фермеры Среднего Запада торговали тут. В Нижнем издревле был торг, на который крестьяне со всего Поволжья собирались продать плоды своего труда и купить, что им было нужно.
        Крайний раз Новгород воспрял после того, как сюда губернатором назначили Немцова. Совсем еще молодой, не похожий на тяжеловесов еще брежневского призыва, он смело взялся за реформы. Город стал развиваться, появились деньги, удалось не допустить развала промышленности - не просто так Немцова потом наверх забрали. Хотя… может быть, останься он здесь, был бы великим губернатором. А так…
        Во время Катастрофы Новгород в основном уцелел. Пострадал сильно, но уцелел как город. Сыграло свою роль то, что здесь сходятся две крупные реки и можно отрезать от города огромные куски территории водой и не спеша зачистить. Снайперы на высотках - они немало зомбаков сумели зачистить. Ну и люди, конечно. Там, где выжили, там это всегда зависело от людей. Нашлись люди - выжили. Нет…
        Так вот.
        Нижний был всегда силен рекой. Рекой и торгом. Три года прошло со времени Катастрофы - а тут была жизнь. На реке - густо, один к одному стояли дебаркадеры. Это торговые дома. Они образовались как-то сами собой, хочешь купить-продать - тебе сюда. Или за торг плати. А за торг платить дорого, может себе позволить только тот, кто что-то ценное продает. Водку, например, настоящую. Стволы.
        Порядки тут были свои. Не блатные и не людские, а так. Среднее. Была Дума - из крупных домов. Купеческих. Кто на общее благо вносил, тот и в Думу своего человека направлял. И был блаткомитет. Там, на Севере и Востоке зон много, у них свои порядки. Орган власти им какой-то нужен, но блатным в Думе делать нечего.
        Власть делилась по факту. Блатные своим торговали, у них места были - кстати, в некоторых зонах нормально жить стали, как приперло - перековались. Кто с воровского пути не свернул - воровал, но попадешься - накажут. Причем по-настоящему. За что - на пострадавшего горбатить заставят или на общее благо. За что - к стенке.
        Прокурора теперь нет, кони двинул.
        Вася Бура, старый законник, принял Француза хорошо, стол накрыл. На столе - рыба, картошка… всего много. Водка есть…
        - Водку мы привезли, - сказал Француз, - я вам по-братски пару ящиков подгоню.
        Вор степенно кивнул.
        - За братский подгон благодарим…
        Сели за стол, покушали. Вор ел не торопясь, пользуясь приборами как положено. Подавая пример.
        Закончив с едой, Француз понял, что теперь и говорить можно.
        - Мы от Сканделя. Знаете такого?
        Бура кивнул.
        - Авторитетный вор.
        - Мы сейчас на себя реализацию с Удмуртии взяли.
        …
        - По пути нас не встретили, и сейчас как на лохов смотрят, дерут по три шкуры. Так разве можно?
        - Беспредела много, - кивнул вор.
        - Вот я и хочу спросить, с кем перетереть? Может, долю внести надо?
        - Ну, долю в общак по-любому надо, если вором себя считаешь.
        Зон больше не было, но в общак собирали. Правда, не со всех.
        - Не вопрос. Блаткомитет за меня впишется?
        - А ты что, тут уже стрелки ставил?
        - Да не, не успел пока. Но тут расклады не людские. За место содрали вдвое.
        Вор пожал плечами.
        - Это тема не наша, торговая.
        - Не, а чо, мы их не держим?
        Вор зло улыбнулся, показав фарфоровые зубы.
        - У них танки. Сдержишь?
        - Не, а как так? С нас на каждом шагу две цены берут. Так можно - нет?
        Вор пожал плечами.
        - Не торгуй. Или цену такую поставь, чтобы отбить.
        - Не, а в чем тогда за нас братва впрягается, я не понял.
        Вор отпил чая, пожамкал губами.
        - Смотрю я, ты совсем еще зеленый. Апельсин, одним словом.
        Это было оскорблением.
        - В делах торговых наши регалки не танцуют. Там ты - никто. Авторитет надо с нуля зарабатывать. Тем помог да с этим договорился - глядишь, и в авторитете стал. Место тебе получше выделят и подешевле.
        - Но мы от завода, у них место было!
        - У них. А не у тебя. Не понял?
        …
        - Здесь каждый за себя отвечает.
        Француз какое-то время сидел молча. Обтекал. Потом молча встал из-за стола.
        Чуть выше Нижнего есть Горьковское водохранилище, названное так в честь писателя Горького - раньше так и город назывался. Это, считай, целое море. Там есть несколько крутых мест, но самое крутое называется Чкаловская затока. Там даже вертолетная площадка есть.
        По затокам стоят дачи. На воде. Сейчас все крутые - бросили свои коттеджи и переселились на воду, потому что на воде не достанут ни монстры, ни зомби. В Нижнем еще до Катастрофы была такая фирма «Минибот» - они дачи такие делали, до двухсот квадратов на понтонах, и еще всякое, от буксиров до переоборудования барж в дискотеки и торгово-деловые центры на воде. Тогда это шло ни шатко ни валко, сейчас - в три смены работали. На воде вырастали целые поселки, города, с гостиницами, саунами, деловыми центрами и прочим. Особенно много их в Горьковском стояло.
        Вот к одному такому деловому центру вместимостью на четыреста персон и с саунами подрулил катер. В нем были представители московских. Встречали их вежливо, но без особого доверия, сказали оружие у себя оставить и без оружия идти. Пришлось подчиниться, а то разговор недолгий, бульк - и в воду…
        Московские в сопровождении сявок, которые тут администраторами назывались, прошли на вторую палубу, где их уже ждал местный блаткомитет. Который назывался «совет директоров ЗАО „Канавинский рынок“».
        Так приличнее.
        - Вечер в хату, - сказал, заходя, представитель московских.
        - Жизнь ворам, - ответствовал кто-то из канавинских.
        Зашли. Расселись. Официантки обнесли напитками.
        - Со всем уважением, - начал представитель московских, - мы бы хотели поднять вопрос по торгу.
        - А какой вопрос по торгу?
        - Наши пришли на торг с Ижевска, их встретили как чужих, с места согнали. Это разве дело? Мы с вами хоть и не в деснах, но нормальные отношения поддерживаем. Что это за дела такие делаются?
        Старший у нижегородских покачал головой.
        - Дима, твоих никто как чужих не встретил. Встретили как и всех, место дали. В чем предъява, я не пойму.
        - Предъява в том, что у завода было свое место. Нам же дали на отшибе.
        - Так то у завода. А ты перекуп.
        - Не, а в чем разница-то?
        Старший у нижегородских принялся обстоятельно разъяснять.
        - Разница в том, что мы будущее в прямой торговле с заводов видим. А ты перекуп, у тебя свое место, но не заводское. Нам интересно, чтобы с заводов люди приходили, торг вели, потому им и условия лучше.
        - Мы прямо с завода берем.
        - Разницы нет. Прямо, криво - ты все равно перекуп. А мы свои интересы блюсти должны. Завтра, если у нас не будет заводских цен на торге, нам торг Казань или Самара перехватят или кто другой. Тут не по тебе конкретно вопрос, не принимай на свой счет. Это общее решение.
        Московский подумал.
        - Есть нюанс. Завод теперь наш. Мы там своих людей поставили.
        - Дима, я этого не знаю. Для меня ты перекуп. Обоснуешь, что нет, базар другой будет. Нет - извини.
        - И как тебе обосновать, - спросил другой московский, - мамой поклясться?
        Это была ошибка.
        - А ты кто будешь? - поинтересовался нижегородский.
        - Допустим, деловой.
        - Деловой. Ну, так и тема твоя - в деловых рядах, где вас и поставили.
        - Как обосновать? - спросил первый.
        - К осени подводить итоги будем. Пусть люди с завода приедут, подтвердят, все как положено и на бумаге. Не первый день живем, да?
        Московские зло смотрели на нижегородских.
        - Претензии имеете? - участливо поинтересовался председатель совета директоров ЗАО «Канавинский рынок»?
        Старший из московских встал.
        - Не имеем, - выдавил он из себя.
        - От и хорошо.
        Московский пошел, у самой двери повернулся.
        - Давишь, давишь. Смотри, не передави, Хромой.
        - И тебе доброй дороги…
        Когда совет директоров ЗАО «Канавинский рынок» остался один, один из блатных поинтересовался у старшего:
        - Не круто, Хромой? За ними чехи стоят и фейсы бывшие.
        - Норм… - сказал авторитет, прихлебывая чифирь, - мы кругом правы. Правила одни для всех, тарифы тоже - мы лишнего не берем.
        - А если предъявят?
        - А если предъявят, то и мы предъявим. Если они Ижевский машиностроительный дербанят - это их дело. Но где наша доля?
        Бывшая Россия, Удмуртия
        Камбарка
        Тысяча сорок второй день Катастрофы
        Утром Паша опоздал на работу. Сильно опоздал. На час с лишним. Да еще и с запахом изрядным.
        В УРС такое не приветствовалось, люди за свои места держались. Можно было получить выговор, потом и увольнение. Но тут никто ему ничего не сказал, коллеги его ощутимо сторонились, телефон молчал.
        Никто себе лишних проблем не хотел.
        Паша до обеда сидел и пасьянс на компьютере раскладывал. Получалось плохо. Затем пошел в столовку… от голода уже подташнивало. Привык к домашнему.
        Взял суп, кашу. Прошел за стол. Съел суп, взялся за кашу… ложка на что-то натолкнулась.
        Пакетик. Маленький. В нем записка.
        Автовокзал Камбарки был небольшим, не проходным, - тут мало автобусов останавливалось, несмотря на то, что рядом был мост. Рядом с ним, как и в других городах, стихийно возник рынок, который власти не разгоняли, потому что всем надо как-то жить, и селянам, и горожанам. Полиция тут появлялась нечасто, следили только за продажей самогона. Но самогон все равно продавали, только из-под полы.
        Паша оставил служебку на соседней улице, вышел, осмотрелся… никого вроде. Пошел к базару… там уже крестьяне сворачивались… ржали лошади…
        Грузили автобус - сейчас все автобусы полугрузовые…
        Никого знакомых не было…
        Паша начал прохаживаться по платформе, как и было сказано в записке.
        Потом его внимание привлек мужик, шедший от рынка. Он был одет тепло, теплее, чем требовалось, и все время кого-то высматривал.
        Увидел Пашу и шагнул к нему. Паша сунул руку в карман, к пистолету.
        Мужик смотрел на него.
        - Ну чо? - просипел он. - Пополам будешь?
        Паша сплюнул.
        - Дергай отсюда.
        Мужик и не спорил, прошел мимо. Из-за спины послышалось.
        - Паш…
        Паша вздрогнул.
        - За мной иди.
        Они направились к рынку.
        - По сторонам не пялься. И деньги сюда давай…
        - Сколько?
        - Как маленький. Полтинника хватит…
        Паша отдал сколько сказано, мужик сноровисто перетолковал с первым попавшимся селянином и получил от него что-то, завернутое в газету. Не снимая газету, открыл, с подозрением понюхал.
        - Годидзе. Пошли…
        Они пошли к домам неподалеку, новым. Обошли большую кучу торфа.
        - Тебе привет, - сказал мужик, не оборачиваясь, - от Александра Вадимыча. Помнишь еще такого?
        Паша сказал невнятно.
        - А он тебя помнит. Здесь присядем.
        Мужик присел на корточки, достал стакан из кармана.
        - Времена пошли, - сказал он, - раньше этих стаканов завались было, копейки стоили, а теперь - выпить не с чего!
        Самогон полился в стакан, запахло сивухой. Налитый стакан мужик протянул Паше.
        - Давай, молодой, за знакомство.
        Сивуха ударила в нос, Паша сделал глоток… его чуть не стошнило. Но он мужественно выпил почти все.
        Фу…
        - Шибануло? Нормально… и водяра, и закусь. Они хрен сюда добавляют, продирает до костей…
        Мужик налил себе и заглотил так быстро, что Паша не успел понять.
        - Фу! Вот это дернуло.
        Налил еще, протянул Паше.
        - Не. Я - всё.
        - Слабак…
        Мужик хлопнул стакан, потом присосался к горлу.
        - Хороша… Ты, Паша, вот что… Александр Вадимович помощи ждет от тебя. Как он тебе когда-то помог.
        Паша ничего не ответил.
        - Про обязон помнишь?
        - Они Ирину взяли.
        - Давно?
        - Вчера…
        - Стоило ожидать…
        …
        Мужик понюхал зачем-то горлышко на две трети опорожненной бутылки. Пальцы у него были в перстнях.
        - Короче, ты скажешь, что Александр Вадимович на тебя выходил. Что забил тебе стрелу за городом.
        - А с Ириной что?
        - Что с Ириной? Ты лучше думай, как Забродина закрыть. Закроем Забродина - с Ириной все нормально будет. Не будут ее держать по беспределу.
        - А если замочат?
        - А чтобы не замочили, Паша…
        Дальше мужик с перстнями на руках не стал продолжать, потому что в их направлении шел патруль полиции…
        - Нарушаем… - старший козырнул, в то время как младший грамотно прикрывал, отстав на несколько шагов и держа руки на АКМ. - Документики имеются?
        - А как же…
        Мужик достал паспорт.
        - Вот, все честь по чести…
        - Ижевск… управление рабочего снабжения… Сомов…
        Павел так же предъявил паспорт и пропуск - УРС, не шутки. Не плюй в колодец, придется напиться.
        Мент сбавил темп.
        - Что, другого места не нашли?
        - Так автобус ждем… вот, решили, на прощание тэк-скзть…
        - Автобус на Ижевск уже ушел.
        - Так у нас свой. Служебный.
        Мент похлопал паспортами по ребру ладони, потом протянул оба - Павлу.
        - Бутылку в урну выбросьте. И чтобы тихо.
        - Тихо как в морге…
        Менты отправились по своим делам, Сомов проводил их взглядом, зло процедил:
        - Пробивают, что ли? Короче, держи.
        Небольшой листок бумаги перекочевал из рук в руки.
        - Место как проехать. Это промежуточная точка, там тебя встретят. Ну, бывай…
        Вечером Паша снова напился.
        Утром Паша снова опоздал на работу. На целый час. И опять пришел с запахом.
        Ближе к вечеру за Пашей приехали несколько человек. Один мент бывший (хотя бывших не бывает), остальные блатные. Они думали, что «жизнь знают», но это было не так. Чего они точно не просчитали - так это то, что человека нельзя загонять в угол. Крыса, загнанная в угол, бросается человеку в лицо. Человек может сделать еще похуже.
        Зашли в кабинет - кабинет был небольшой, на двоих, но соседа Паши на месте не было. Сам Паша сидел на своем месте, и вид у него был - краше в гроб кладут, короче.
        - Ну, чо?
        …
        - Чо сказать имеешь? Вышел на тебя Дьячков?
        Паша отрицательно покачал головой.
        - Ты чо свистишь-то? А с кем ты вчера у автостанции бухал?
        Паша вздрогнул:
        - Чо?
        - Через плечо. Ладно, поехали. Щас вспомнишь…
        Паша не отреагировал. Один из блатных - вообще-то он до Катастрофы коллектором работал, но блатные есть блатные - шагнул вперед, схватил Пашу за руку, потащил на себя…
        - Встал… ах…
        Он изумленно выдохнул - в руке у лоха, которого они собирались грузануть как следует и отпустить, был «Грач». Дело в том, что Паша и без того был загруженным и думал застрелиться, и когда они вошли, только и успел спрятать руку со стволом под стол.
        Бах!
        Пуля попала в живот и согнула бывшего коллектора пополам. Они загнали человека в угол - и вот, пришла расплата.
        Бах! Бах!
        Бывший убойный опер из Глазовского УВД начал оседать, деться было некуда, в кабинет они набились как сельди в бочку.
        Бах!
        Еще один бандит, выдохнув, покачнулся и упал.
        Паша недоуменно посмотрел на пистолет в своей руке, словно удивляясь тому, что сделал. Потом к нему пришло понимание, он переступил через убитых, но не оживших людей, направился к выходу на пожарную лестницу. Кто-то выскочил в коридор и отшатнулся, обратно в кабинет заскочил. Стрелять в своего он не решился…
        Паша отодвинул засов и открыл дверь.
        Забродин в это время культурно и деятельно отдыхал в комнате отдыха со своей секретаршей, когда в дверь постучали. Забродин выругался про себя, показал: «Продолжай». Но постучали еще раз.
        Забродин, выругавшись про себя, встал с дивана, подошел к двери.
        - Ну что там?
        - Шеф, это Станок.
        Такая странная кличка была у начальника забродинской охраны. Станок не стал бы беспокоить шефа просто так, потому Забродин открыл дверь.
        - Шаман с города звонил. Там наших в мясо постреляли.
        - То есть как?
        - Они поехали этого лоха с УРС грузить. Он их и пострелял.
        - А сам?
        - Скрылся.
        - Твою мать! Машину!
        Когда Забродин примчался в город, все было уже кончено.
        Перед зданием РОВД - «буханка» «скорой», еще одна, люди с оружием. Начальство на крыльце. Возбужденные, нервно курящие менты. Кто-то лежал на асфальте, небрежно накрытый простыней, на ней уже кровь была.
        Забродин отдернул простыню, глянул. Рванул к крыльцу, схватил за грудки Сахарова, местного главмента.
        - Какого беса? Его живым надо было!
        - Возьмешь его живым! Он на штурм пошел, сотрудника завалил! Уйди от греха, Виктор Васильевич!
        - Козлы!
        Забродин в сопровождении своих людей пошел к машине. Там закурил… руки подрагивали, заметно.
        - Козлы, с…, б…
        Близкие отшагнули - редко, когда увидишь шефа в таком состоянии. Лучше в такой момент под руку не попадаться и вообще прикинуться ветошью.
        - Ладно…
        …
        - Чо стоим, поехали!
        Бывшая Россия
        Ближнее Подмосковье, ЗАТО, Краснознаменск,
        Мафия
        Тысяча сорок девятый день Катастрофы
        Мафиозные группировки, занимающиеся обналом и конвертацией, существовали давно, еще со времен Советского Союза. Это был один из старых и уважаемых способов преступной деятельности в верхах, возможно, начавшийся еще со времен Сталина. Может, Хрущева. Во времена Брежнева они уже точно были.
        Система…
        Советский Союз строился на нескольких основных постулатах, которые как гранитные камни были заложены в его основание. Одним из таких камней была непритязательность, причем от низа и до самого верха. Считалось нормальным, когда у человека одна пара зимней обуви, одна на весну и одна на лето, когда годами можно ходить в одном костюме, да притом не в нормальном костюме, а в перешитой военной форме. Все это укладывалось в формулировку «жила бы страна родная и нету других забот». Во времена позднего Сталина так, наверное, и было. Но уже стали прорываться делишки… сын наркома авиации Шахурина в 1944 году застрелил дочь посла СССР в Мексике Нину Уманскую и сам застрелился… расследование показало, что группа подростков, учащихся правительственной 175-й школы, создала тайную организацию под названием… «Четвертый рейх»! Причем в нее входили, например, сыновья члена Политбюро Микояна. Сталин, ознакомившись с делом, сказал только одно - волчата, хотя покарали участников организации довольно легко, выслали из Москвы в отдаленные местности на год. Дело волчат уже показало, что молодежь в Стране Советов совсем
другая, не такая, как их отцы. Понял ли это Сталин? Возможно, и понял, а что сделаешь?
        Володя Шахурин, кстати, видел себя преемником Сталина и называл себя «группенфюрером» - это в 1944 году.
        Прошло время - появились стиляги, для которых импортные джинсы были пределом мечтаний, но это была только видимая часть айсберга. Под водой - темной водой - советского планирования и распределения стремительно формировались подпольные сети распределения товаров. Всего дефицита - обувь, одежда, билеты, мясо.
        Одной из таких сетей была сеть, занимавшаяся распределением импортных потребительских товаров.
        Основана она была на существовавшей в СССР системе магазинов «Березка», в которой в ходу были не рубли, а «чеки Внешпосылторга» - на них в «Березках» можно было купить все что угодно. Хоть импортный магнитофон «Шарп» - а «шарповскую» видеодвойку тогда меняли на квартиру. Чеки Внешпосылторга были легальной альтернативой иностранной валюте, за владение которой в СССР полагалось наказание вплоть до расстрела, и чтобы их получить, надо было быть, например, советским гражданином, командированным за границу - они зарплату получали не в рублях, а в чеках. Но потом надо было еще иметь блат во Внешэкономбанке, чтобы тебе с валютного счета без проблем выдали вожделенные наличные чеки и ты мог идти в «Березку» приобщаться к стандартам западного благополучия.
        К началу восьмидесятых, после того как Андропов устроил разгром советской торговой мафии, контроль над всеми полулегальными и легальными операциями с валютными и эрзац-валютными ценностями в СССР взял на себя Комитет государственной безопасности СССР.
        Тогда же внешняя разведка частично по заданию партии, частично по собственной инициативе начала открывать каналы с Западом. Туда уходили ценности, которые можно было продать за валюту, обратно шли потребительские товары. Уже при Горбачеве отдых за границей, причем не в Болгарии, а в капстранах, стал для определенных кругов элиты нормой. Все это также контролировала советская госбезопасность.
        В девяносто первом начался вывод из Европы громадной группировки советских войск, закончился он в 1994 году, когда уже не было страны, которой принадлежали эти войска. Всей правды об этой грандиозной операции не расскажет, наверное, никто, потому что никто и не знает всей правды. С 1991 года между двумя Германиями не было никакой границы. Советские солдаты наводнили рынки, где торговали немецкими подержанными машинами - каждый имел право ввезти без пошлин одну иномарку и глупо было этим не воспользоваться, в СССР за нее давали квартиру. Немалое число немок нашли тогда свою любовь - Германия была потребительским раем, в то время как бывший СССР - потребительским адом на земле с грязью и инфляцией в тысячи процентов. Но это все мелочи - КГБ и военная контрразведка тогда играли по-крупному. И речь шла не только о продаже единичных образцов потенциальному противнику - какой смысл, да и не очень-то потенциальный противник жаждал купить. Кто-нибудь задавался вопросом - как той же Хорватии удалось с нуля укомплектовать армию, способную воевать с федеральной? Откуда танки, откуда вертолеты Ми-24? А как
насчет Словении?
        А откуда бралось оружие в Грузии, Карабахе, Таджикистане, Афганистане?
        А потом внезапно пошла вверх цена на нефть, и теперь вопрос был не в том, где взять деньги, а в том, куда их деть. И в решении этих вопросов тоже немалое значение играли бывшие кагэбэшники, вставшие у руля экспортно-импортных фирм, коммерческих банков.
        Но вместе с ними теперь была еще одна каста - банкиры.
        В девяносто первом во время реформы Павлова любые суммы на обмен принимали с десятипроцентной комиссией. Так банкиры заработали первый капитал.
        Когда не было Интернета, весь банкинг велся на бумаге. От простых исполнителей зависело то, как быстро будет проведена та или иная платежка - через час, через день или через месяц. При инфляции в десять тысяч процентов годовых - это была ценная услуга. Те, кто способен был найти в ворохе платежек нужную и поставить ее на оплату вне очереди, брали с бизнесменов от десяти до тридцати процентов от суммы. И платили.
        Авизо - тема отдельная.
        Авизо - это поручение на оплату. Поскольку не было Интернета, не было бухгалтерской программы, подобной 1С, банковская деятельность осуществлялась следующим образом. Каждое отделение банка представляло собой фактически государство в государстве. Сводка финансовых операций между разными отделениями осуществлялась на бумаге и максимум раз в месяц. А по свидетельствам знающих систему людей в начале девяностых мешки с бумагами лежали в РКЦ неразобранными годами.
        И вот, допустим, фирме, обслуживающейся в банке в Киеве, надо послать платеж контрагенту в Москве. Он дает киевскому банку поручение, киевский банк убеждается, что нужная сумма на счете клиента есть, и списывает ее. Но деньги физически между Киевом и Москвой не перемещаются. После списания киевский банк посылает в московский банк бумагу, которая и называется авизо - приказ заплатить московскому контрагенту определенную сумму денег. Приказ этот передается по банковскому телеграфу специальным шифром. После чего московский банк выдает клиенту деньги. А по итогам месяца Центральный банк проводит между московским и киевским банками взаимозачет по всем операциям (поскольку деньги идут не только из Киева в Москву, но и из Москвы в Киев) и выясняет, кто кому должен.
        А теперь представьте себе, что никакого контрагента в Киеве нет и никаких денег с его счета не списано, но в Москву приходит оформленное честь по чести распоряжение (авизо) выдать таким-то такую-то сумму. И ее выдают, потому что другого выхода нет, так работает система. А когда начинают сводить, все и выясняется.
        То есть тот, кто имеет доступ к банковскому телеграфу и кодам подтверждения, имеет возможность отстучать приказ в любой банк выдать тебе на руки любую сумму - и этот приказ будет исполнен.
        Как не воспользоваться таким шикарным способом делать деньги из ничего, просто из воздуха! Передал приказ, выдали твоему человеку деньги, тот тут же поменял их на доллары - шикуем!
        Работа неустановленных банковских телеграфов фиксировалась и в России, и на Украине, и в других местах - так были выведены десятки, может, сотни миллионов долларов США. В России все списывали на чеченские авизо - хотя как полуграмотные бандиты могли получить коды подтверждения и додуматься ими воспользоваться. Во время Первой чеченской контору Госбанка разбомбили одним из первых зданий Грозного.
        Все это делали банкиры, но им нужна была крыша. Крышей были спецслужбы.
        Затем появилась классическая потребность в наличных - налоги на ФОТ превышали сорок процентов годовых, потому был большой спрос на неучтенный нал для выплаты черных зарплат. Деньги нужны были и для того, чтобы выводить их за границу, не платя при этом налоги. Всем этим занимались банкиры, и опять под крышей ФСБ.
        Считается, что основной поток черного нала дает скупка нала у торговых фирм и снятие с карточек - классическая обналичка. Наивно и смешно - общероссийский спрос на нал такими методами не обеспечишь. На самом деле существовали регионы, где через банковскую систему проходили и превращались в нал миллиарды рублей в месяц, а то и в день. Ни ФСБ, ни полиция не обращали на это внимание, хотя такие регионы на общероссийском фоне по потребности в наличке выделялись как прыщ на заднице. Но это никто в упор не видел. Например, потому что во главе местного Центробанка вставали родственники руководителя местного управления ФСБ или МВД. К примеру.
        Ну и наличка с загранки - те же миллиарды, но уже долларов. Скупка их шла с самых разных мест, и страны лучше не называть. Доставлялась наличка в Москву спецрейсами и расходилась по рукам. Имена тоже лучше не называть. Как и службы, что все это курировали. Можно сказать, например, что хорошо наварился Янукович - он доставил в Москву до пятидесяти тонн наличных долларов и евро.
        Пятьдесят тонн!
        Эти структуры также взяли под свой контроль чрезвычайно прибыльную в последние годы тему - борьбу с коррупцией и контроль расходования бюджетных средств. Кто отмывает и обналичивает деньги не у них - тот и есть коррупционер.
        А кто у них - не коррупционер.
        Как там…
        Главным человеком в этих местах сделался Билл Варнер, теперешний хозяин усадьбы Старого Француза. Он был крупнейшим землевладельцем и членом окружного совета в одном округе, мировым судьей в соседнем и уполномоченным по выборам в обоих, поэтому от него исходили если не законы, то по меньшей мере советы и поучения для местных жителей, которые отвергли бы такой термин, как представительство, если бы даже когда-нибудь о нем услышали, и приходили к Варнеру с намерением узнать не «что от меня требуется», а «как вы думаете, что бы вы от меня вздумали потребовать, если бы меня удалось заставить». Он был и фермером, и ростовщиком, и ветеринаром; судья Бенбоу из Джефферсона сказал однажды, что никогда он не встречал такого отменного учтивца средь всех, кто начинял избирательные урны иль мулам зубы рвал. Почти вся хорошая земля в округе принадлежала Варнеру, а на остальную он держал закладные. Он был владельцем лавки, хлопкоочистительной машины, мельницы с крупорушкой и кузни - все это в самом поселке, - и местные жители считали для себя, мягко говоря, неосмотрительным делать закупки, или очищать хлопок,
или дробить кукурузу, или подковывать тягло где-либо еще[24 - Уильям Фолкнер. «Поселок».].
        Вот как-то так.
        И хотя Катастрофа и нанесла смертельный удар по всему миру, в котором эти люди жили и от которого кормились - в основном система все-таки уцелела. Просто потому, что Макаренко был прав - два-три человека, но организованных, на голову превзойдут десяток-другой, которые сами по себе.
        Сейчас система отступила в Подмосковье, контролируя в Москве только отдельные анклавы и имея доступ в том числе к секретному метро, которое по старинке называли «сталинским». Метро-2 позволяло безопасно проникать в самый центр города и столь же безопасно уходить, не привлекая внимания ни зомби, ни монстров, ни мародеров.
        Центром мафии стал ЗАТО «Краснознаменск» рядом с Голицыно по многим причинам. Парк Патриот рядом с собственной железнодорожной веткой и коллекцией боевой техники - раз. Пограничный институт ФСБ в городе - два. Три - сто пятьдесят третий главный испытательный космический орденов Октябрьской Революции и Трудового Красного Знамени центр имени Г. С. Титова в городе. Это центр управления военной спутниковой группировкой вкупе с военным центром дальней связи, держащем связь, например, с полками дальней стратегической авиации. Контроль центра связи позволял получать какие-то данные об обстановке на большей части территории Земли с еще уцелевших и рабочих спутников орбитальной группировки, и держать дальнюю связь с теми, с кем еще была возможность ее держать. И то и другое было весьма большим подспорьем.
        Ну и удобное расположение играло свою роль. В двух шагах - стратегической важности Минское шоссе, которое всегда поддерживалось в хорошем состоянии и по которому сейчас шел поток жратвы в город и мародерки из европейских стран. А вы думаете, как? Из Европы много чего вывозили, отряды мародеров рыскали по всей Европе, до Германии доходили. В Польше, правда, хохлы пошаливали, а в Прибалтике земсарадзе и кайселлиты[25 - В Прибалтике уцелело больше народа, чем в Европе, по двум причинам. Первая - свободный оборот короткоствольного оружия. Второе - перед Катастрофой они ждали русского вторжения и активизировали силы народной самообороны - так что все при стволах были.] жить не давали. Но с бронетехникой никто не связывался…
        До недавнего времени система больше работала в режиме накопления - информации, ценностей, обязанных ей людей. Но сейчас она перешла к отжиму, отбору и перевариванию…
        Бывший пограничник, майор Головатый был одним из «оперов» системы - до того как все началось, он проходил службу в ОСОМ[26 - Отдел сопровождения оперативных мероприятий. Региональный спецназ ФСБ.] одной из подмосковных областей. Служба как служба, в основном наркоторговцами занимались, террориста только один раз видели, да и то - московские подлетели, им работать не дали, только в оцеплении разрешили стоять.
        Майор понимал, что некоторых из его коллег из оперсостава нельзя было назвать людьми, всецело преданными исполнению служебных обязанностей. Не вязались с этим «крузеры» и «Гелендвагены», на которых они ездили. Но и не говорил майор ничего, потому что кто на своих гонит - тот крыса. Да и… ему-то какое дело, ему больше всех надо? Пусть собственная безопасность ими и занимается.
        А когда началась Катастрофа, - перед майором поставили простой вопрос - ты с нами или сам по себе? Если с нами - то с нами. Если нет - то останешься один на один, со всем, что творится вокруг…
        А творилось страшное.
        Майор сделал правильный выбор, и теперь сам катался на «Гелендвагене», новом совсем. Из салона забирали.
        И о том, например, что в их рядах делают чеченцы, причем конкретные боевики, он не думал. Не хотел думать.
        На въезде в ЗАТО восстановили КПП, причем сталинские еще. Машину майора знали, но все равно остановили, спросили удостоверение. Порядок.
        Майор предъявил, проехал дальше. На горизонте виднелись корпуса альма-матер - пограничного института…
        В институте его встретил Роман Евгеньевич Зверев, бывший опер. Сейчас он занимался безопасностью. Кличка партийная у него, понятное дело, была Зверь. Ездил на «Субурбане», фишка у него была - американские машины.
        - Дима.
        - Роман Евгеньевич.
        Солнышко грело. Чаек на столе. Все как в старые добрые - и не поверишь, что в нескольких километрах отсюда - вымерший мегаполис.
        - Как живешь?
        - Нормально.
        Головатый с группой только что вернулся с Воронежа. Там были хохлы. Поговорили плохо, с двухсотыми. Хохлов намного больше было, сильно бы их там взгрели, да не срослось у них что-то. Как потом по перехватам - получалось, у них какие-то проблемы начались на южном фланге, вот и решили пока отскочить.
        Но лезут. Лезут…
        Еще поляки… Борзые, на дороги как в девяностые встали. С русских дань берут, если не конвоем с бэтээрами идешь. Украинцев - на нож, потому что бандеровцы. Сильно бандеровцев не любят.
        Пацаны говорили - у поляков нацики кричали: «Хайль Гитлер».
        - А вот мы не совсем нормально. Проблемы у нас.
        …
        - В Новгороде.
        - А что там?
        - Блатные охамели. Выдавливают с мест.
        Головатый удивился - с чего бы это.
        - Почему так?
        - Потому что любое изменение - повод передоговариваться. И я еще не видел человека, которому бы хватало всего.
        - Ясно, Роман Евгеньевич.
        - Короче, реши вопрос.
        - Понял.
        - Что нужно и кого нужно - возьми. Ограничений не будет.
        Несмотря на то что уже давно никто и никого не слушал, в системе по-прежнему никто не называл вещи своими именами. Никто и никогда не отдавал прямых приказов, говорили всегда «реши вопрос», «приведи в соответствие» или более конкретно «он мешает».
        Но горе было тем, кто не понимал, что приказ - это приказ…
        Вернувшись на базу, Головатый - позывной Башка - собрал своих по тревоге и начал готовиться к походу на неразумных хазаров. Обеспечение у них было шикарным - начиная от импортных винтовок 338-го калибра, к которым были патроны, и заканчивая квадриками и переделанными машинами. Они вывезли базу ФСБ, базу московского ОМОНа, там стояло несколько десятков спецмашин разграждения на базе «Урала», новых совсем. Готовая машина против зомбаков и для мародерки, только пулемет поставь.
        Народ у Башки был разный - от коллег осомвцев и заканчивая бывшими эфэсошниками. Последние к слову уцелели почти все в отличие от полков московского и подмосковных ОМОНов, которых бросили в самый ад замертвяченной Москвы, не доводя обстановки, не давая четкого разрешения на применение оружия. Уцелели только те, кто плюнул на Закон «О полиции» иначал делать все, чтобы выжить.
        Остальные погибли, и не лучшей смертью. Кто-то так и не понял, что происходит. Кто-то до последнего пытался помочь людям…
        Подъехали не все сразу - люди в разгоне были, по делам. Одну группу так и пришлось оставить - они в Москве были, их оттуда просто так не вытащишь. Даже на третий год Катастрофы Москва оставалась очень опасной.
        Сам Башка пока занимался планированием, его снаряга лежала в сумке уже готовая. Он постоянно возил с собой штатный «Витязь» сглушителем - оружие, оставшееся у него по службе. На выезды он брал еще и эстонский бесшумный автомат[27 - Nord Arms - отличное оружие из Эстонии. Цена тоже - от 2500 евро.] - подгон от пацанов. На нем стояла оптика, а куча у него была такой, что его можно было и как автомат, и как снайперскую винтовку использовать.
        Примерно сопоставив последние разведданные, он наметил маршрут движения, определил старших машин, порядок движения в колонне, головной дозор - все как обычно. Решил выдвигаться он по земле - вода в последнее время лучше контролируется. За дорогу где-то и платить надо, но ничего, проплатим. От расшифровки он решил себя уберечь самым простым способом: «в лоб» - взять конвой до Новгорода. Мало ли кто в сопровождении идет.
        Своими думками он поделился с Дубком. Бывший десантник, отсидел за убийство - по глупости. Воевал в Сирии, у Вагнера.
        - Новгородские на нас батон крошат. Надо порешать.
        Что такое «порешать» - никто не конкретизировал. Но все и так было понятно. Предельно понятно.
        - А с чего новгородские на нас поехали? - удивился Дубок. - Они вроде нейтралитет по всем вопросам держат.
        - Ну, нейтралитет-то нейтралитет, только чужой кусок хапнуть никто не откажется. Я думаю, не надо конкретно зарубаться, но урок дать надо.
        Дубок кивнул.
        - Дадим…
        Конвой формировался на бывшем СВХ - складе временного хранения таможни - и состоял из шести десятков машин. В основном мародерка, в том числе с Европы, но кое-что и свое было. Из Белоруссии несколько машин было, их там сильно жахнуло, потому что Батька оружие не любил. Отдельно формировали колонну с машинами из Европы, они искали груз попутный, чтобы не конем…
        Дубок переговорил с конвойщиками, те все поняли - желающих с мафией зарубаться не было, а они и были мафией. Поставили броню, раздали рации, тронулись. Башка сидел в машине и не светился.
        Колонна пошла…
        Москва была мертвой полностью, а вот в Орехове-Зуеве жизнь как-то еще теплилась. Там много мелкого бизнеса было, он уцелел. Там же, по старой памяти, был крупный рынок мародерки и оружейный. Кому в лом идти на Новгород - у местных перекупов отоваривались…
        Краем зацепили Владимирщину и ушли на трассу, которую, по старой памяти, кто Сибиркой, а кто Пекинкой прозывал. Трасса эта Башке была хорошо знакома и не слишком нравилась. Не Минка - узкая, и затяжных подъемов-спусков много. Хотя ехать было нормально - на общий кошт трассу подновляли, хотя бы ямы засыпали.
        Колонну никто не трогал - большая слишком, - хотя все и ехали, держа палец на спуске. Бандитни хватает, до Москвы доходят. В самом Нижнем их нет, там блаткомитет рулит, с залетных спросят, а тут делай что хочешь. Правда, на колонну не полезут, будут ждать, пока какая-нибудь машина сломается.
        Машины и, правда, ломались, но их брали на буксир. Проводка была честной, на произвол судьбы никого не бросали.
        Вот и Бор - там плотина и Нижний Новгород. Карман России…
        В Нижнем встали на постоялом дворе Марата Татарина. Постоялый двор был большим, центральное здание на шесть этажей, причем построено все было уже после Катастрофы. Марат Татарин был местным татарином - мишарем, зарабатывал на постоялом дворе и никуда не лез. По негласному правилу на постоялом дворе разборки не велись…
        Помимо блаткомитета тут было что-то вроде администрации, возглавлял ее бывший полномочный представитель президента в Приволжском федеральном округе. Находились все службы в Нижегородском Кремле, удобно расположенном - к нему и подходов немного, и находится он на круче, так что зомби до него со многих направлений просто не могли дойти. Но, помимо зомби, есть еще и люди, и люди эти властью не слишком были довольны, потому аппарат контролировал область поскольку-постольку. С наличием блаткомитета просто мирились, как и с порядками на рынке.
        Конкретных позиций у системы тут не было, но с местным руководством ФСБ были в близких отношениях. Потому первым делом Башка направился к ним.
        В приемной начальника регионального УФСБ был народ. По новой моде все открыто с оружием. Помимо ПМ и «стечкиных», встречались «глоки», «чезеты», «кольты», словацкие «ГПшки». Последние были хороши - отдача мягкая, магаз емкий и цена отнюдь не глоковская…
        Башка представился, сказал от кого. Начальник управления позвонил, сказал, чтобы приняли. Это было чистой формальностью, но идти через голову начальника было не комильфо, и все это хорошо знали.
        Начальник пятерки - управления по защите конституционного строя - знал Башку лично, однокашники были. Встретил радушно, достал чекушку, разлил…
        - Вздрогнем.
        Башка выпил.
        - Ну, как сам? В Краснознаменске сидишь?
        - В нем самом.
        Управление по защите конституционного строя сейчас выполняло те же в основном функции - только в интересах элит на местах. Защита интересов, борьба с подрывом устоев…
        Ну и про себя не забывая.
        - Удмуртская?
        - Она самая. Хорошо заходит! У нас тут из опила гонят, дерьмо дерьмом…
        - Да… сами-то как?
        - Да в целом…
        - Блатные не тревожат?
        - У нас с ними… взаимопонимание…
        Башка выдержал паузу.
        - Так вот о взаимопонимании… я и хотел переговорить.
        - А что не так?
        - Да темы какие-то мутные пошли. Наши пришли на торг, их на месте для перекупов отдавили.
        - Это то, что вы в Ижевск зашли?
        - Ну…
        Начальник пятерки поцокал языком.
        - Следовало ожидать.
        - А что так?
        - А то. Понимаешь, дорогой, никому неохота обратно под Москву, вот в чем дело.
        - Но и по беспределу прижимать…
        - По беспределу? Кого-то замочили?
        - Нет.
        - Какой же это беспредел.
        …
        - Местные и сами облизывались на эти активы. Мосты наводили. А тут вы - такие умные. Стоило ждать.
        Башка понял, что помощи не будет.
        - Сань. А вы тут не забурели? Сидите колодой на Волге, ни обойти ни объехать. Есть ведь еще Казань.
        Противостоянию Казани и Нижнего как торговых площадок было более ста пятидесяти лет…
        - Казань? В Казани сейчас проблемы.
        - Это какие?
        - Слышал про такого Ягафарова? Решала из Казани.
        - Мент, что ли? Герой России.
        - Он самый.
        - Так вот, слушок пошел - его в Ижевске завалили.
        Башка не отреагировал, потому что обстановки не знал. У него было строго конкретное дело или «тема».
        - На том свете нажрется.
        - Да? А я слышал, он с вами в близких…
        - Мент? Чо-то ты путаешь.
        - Ну, может быть, может быть. А знаешь, есть такая считалочка детская…
        - Мы делили апельсин, много нас, а он один. Эта долька - для ежа, эта долька - для стрижа, эта долька - для утят, эта долька - для котят, эта долька - для бобра, а для волка - кожура…
        Башка резко встал.
        - Не подавись, - сказал он и пошел к двери. У двери обернулся. - А знаешь, я по-другому эту считалку знаю, - сказал он. - Мы делили апельсин. Он один - и я один…
        - Шеф… хвост за нами, - сказал на обратном пути водила, - вон та «четырка».
        Башка обернулся. Выругался матом. Так и есть.
        - Разобраться?
        - Не надо…
        А для волка - кожура…
        Поняв, что друзья из ФСБ не помогут, Башка направился на встречу с чеченцами. Те имели в городе конкретные позиции еще до Катастрофы. Сейчас и подавно. Три зоны в Нижегородской области оказались зелеными, чеченская община сейчас располагала более чем тысячей боевиков. Все - отморозки, ломом подпоясанные. Со стволами, есть даже бронетехника - где-то вэвэшную отжали. Контачат со всеми - с теми, кто в Волгограде сидит, с горцами. В контрах только с одной группировкой - с аварскими, но те в Казани закрепились и поперек пересечений нет.
        Чичи назначили встречу на севере области, в одной из зон. Ехать туда было небыстро, пришлось с самого утра выходить, чтобы за день обернуться…
        Деревня была мертвой… тут и так не слишком-то жирно было и до Катастрофы. Все забирала Москва, остатки выбирал Нижний с его заводами. Обычная деревня - несколько десятков домов, половина - дачи москвичей и нижегородцев, в половине - еще доживают свой век старики.
        Кончилась русская деревня.
        В одном месте они видели монстра. Здоровая тварь, похожа на крысу, только лапы как у кролика и размером с теленка. Саданули из КПВТ, но с первого раза не попали, а второго выстрела не представилось - тварь сиганула сразу на несколько метров и потом огромными скачками исчезла в разросшемся подлеске.
        Звездец.
        Чеченская территория стала видна по разработанным полям - до того поля поросли быстро тянущимся подлеском, ивовым в основном. Тут все было разработано, работал трактор, на обочине стоял джип, в нем надрывался магнитофон.
        За тебя калым отдам,
        Душу дьяволу продам,
        И как будто бы с небес,
        Все к тебе толкает бес.
        За тебя калым отдам,
        Душу дьяволу продам,
        Пусть бушует в сердце кровь,
        Мне нужна твоя любовь.
        Без камней и богатства,
        Приходи в мое царство,
        И тогда, может, все же,
        Ты поймешь, что дороже.
        Тонкий шелк - это нежность
        И глаза-изумруды,
        А любовь - это вечность,
        Ведь так было и будет…
        Слышно было даже Башке. Почему-то эта бесхитростная песня капала на душу подобно каплям кислоты…
        Ведь так было и будет…
        - Дубок.
        - На приеме.
        - Разбуди-ка их…
        - Щас сделаем…
        Чехи укрепились конкретно.
        Центром укрепления была зона - исправительная колония строгого режима, причем с хорошей промкой. Рядом с ним был поселок, скорее даже ПГТ - поселок городского типа. К нему - несколько деревень, все это теперь составляло одно хозяйство…
        На каждой дороге были блоки, но не на границах владения, а так, чтобы успела подскочить тревожная группа. Блоки были окопаны, по рвам пущена вода, подготовлены огневые позиции, усиленные бетонными блоками.
        Над блоками - черные знамена с белыми буквами шахады. «Исламское государство»…
        Дальше блока их не пустили. Продержали почти час, потом подошел джип, выгрузились трое. У одного - РПГ, у двоих автоматы. Один чечен, двое явно русские - русые длинные бороды, у одного голубые, как небо, глаза. Между собой говорили по-русски, и чеченец тоже. Почему-то именно эти русские, явные хоббиты[28 - Ваххабиты.], внушали неосознанный страх.
        Чеченец подошел к машинам.
        - Кто?
        - Башка. К Мусе.
        Чеченец не спеша осматривал машину.
        - Сколько вас?
        - Слушай, мэн! - психанул Башка, сам от себя такого не ожидая. - Если ты будешь из себя крутого боевика строить, то я сейчас развернусь. И уеду. А ты потом сам будешь старшим все объяснять, да?
        - В тех машинах сколько?
        - На всех хватит!
        Боевик нехотя кивнул.
        - Ладно, проезжайте.
        Машина с боевиками пристроилась грамотно, в хвост.
        В поселке Башка был первый раз, и был поражен, насколько серьезно тот подготовлен для обороны.
        По кругу он был окопан рвом и по нему пущена вода - но это только первая линия. Вторая - сетка-рабица, за которой не скроешься, но которую просто так не пройдешь.
        Между домами явно построены малозаметные ДОТы, а судя про следам раскопок, от дома в дом устроены подземные ходы. Скорее всего, укрепленные. В домах внешнего периметра никто не жил, значит, подготовлены к подрыву.
        На крышах огневые точки…
        Чеченская контора находилась в северной части поселка, рядом с бывшей школой. Сейчас ее превратили в медресе, над ней развевался черный флаг, с бывшего футбольного поля раздавались воинственные крики.
        - Такбир!
        - Аллаху акбар!
        - Такбир!
        - Аллаху акбар!
        Около конторы выделялся почти новый, пятьдесят седьмой «Майбах» цвета серого с шоколадным. Звездец полный.
        Видимо, кого надо уже предупредили - Муса выкатился на крыльцо. Он растолстел, но был столь же оживлен и жизнерадостен.
        - Салам, гости дорогие, проходите. Стол сейчас накрою.
        - Обойдемся, - сказал Башка. - Пойдем-ка пройдемся.
        Они пошли в обход медресе.
        - Это что такое?
        - Это? Медресе. Дети учат истинную веру.
        - Да, вижу, какие дети.
        - Уверовать никогда не поздно.
        - Мусса, - проникновенно сказал Башка, - вы чего тут, охренели?
        - А чего такое? Нехорошо говоришь, рафик.
        - Жизнь, Муса, она круглая. И чтобы она не покатилась хрен знает куда, нужно равновесие. А это вот что? Вы собираетесь войной идти?
        - Какой войной, рафик, у нас мир, старшие договорились.
        - Вижу, какой мир. Ты контору открыл в ваххабитском рассаднике.
        Муса залупал глазами.
        - А где еще открывать? Не на постоялом дворе? У меня и в Нижнем есть контора. Но где товар держать? Он же дорогой.
        Башка сплюнул.
        - Смотри, Муса, жить тебе. Думаешь, если ты муслим, тебя это спасет? Да они первые тебе брюхо вскроют.
        - Астауперулла.
        - Ладно, к делу. Блатные оборзели, на нас залупаются. Надо проучить.
        …
        - Я уберу несколько человек… из расходных, реальных авторитетов трогать не буду. Потом переговорим по условиям.
        Муса поцокал языком.
        - Опасно, рафик. Кровников себе на шею вешаешь.
        - Переживу. Ты мне нужен как посредник и гарант для базара. Ты и твои эти головорезы.
        - Сделаем… чего для друзей не сделаешь.
        Башка пристально посмотрел.
        - Раком не встанешь. Или встанешь?
        …
        - Ладно, проехали. Теперь и за стол можно…
        Никита по кличке Штымп по понятиям относился к «стремящимся».
        Катастрофа застала его на зоне, куда он зарулил, как и многие, по глупости. Не было денег, решили мужика какого-то подрезать, тот оказал сопротивление. Труп. Паровозом пустили Михася, но ему и заранее не обещанного соучастия хватило - шесть лет поднял. Отбывал на месте, в Нижегородской области, на путь исправления не встал, прибился к отрицаловке.
        Катастрофа уберегла их в самые первые дни, а потом пришли вэвэшники, но какие-то странные вэвэшники. Их освободили, кума отдали им на разрыв очка. То-то поглумились… за все рассчитались.
        Потом на трассе стопорнули тачку. Именно ему пришло в голову, что хозяев надо не убивать, а взять в рабство. Так и сделали.
        Потом стопорнули еще тачку. Хозяин оказал сопротивление, его убили.
        Постепенно в Нижнем устаканивались дела, город становился на воровской ход. К воровскому ходу примкнул и он - за него и подписку кинули, что он в колонии правильным пацаном был, отрицалой, и то, что он не стал убивать лохов, а в рабство их угнал, понравилось старшим. Потому как убивать любой дурак может, а вот сообразить, как деньги делаются, далеко не каждый. Его сначала поставили десятником, потом бригадиром. Он себя показал дельным пацаном, который не только монтировкой умеет размахивать да кости ломать, но и головой поработать может. В конце концов, если подкрышный люд передавить, - он уйдет, упадут поступления - а кому это надо? Он, наоборот, показал рост оборотов на своем участке - и ему, в конце концов, дали под контроль небольшой рынок и перевели в «основные». Это очень высокая ступень для пацана из Заводского района - если те, что ниже, расходные, бычье, в том числе и бригадиры, - то за «основных» мазу тянет вся группировка. Конечно, про грев речь уже не идет - какой грев, когда кум очко прижмурил, а зоны теперь братва контролирует. Но если, скажем, на тебя наедут, то расходных могут и
сдать, в распыл пустить. А вот за «основных» впрягутся всегда.
        Место, куда поставили Штымпа, представляло собой бизнес-центр, который какой-то чиновник возвел. Он и сейчас работал завхозом и бухгалтером и был благодарен Штымпу за то, что позволил ему жить. Центр переоборудовали, кому подо что, открыли всякие там обувные ремонты, ателье и прочее и рядом еще рыночек сделали для тех, кому постоянное торговое место не нужно. Ну и окрестности входили - Штымп и их в оборот взял, две общаги сделал, поставил шинку, ремонтную мастерскую, в одном доме на первом этаже перегородки сломали и сделали кафушку, а второй и третий этажи сдавали шлюхам. Все - выгода.
        Штымп - деловой пацан, говорили с уважением.
        Обязанности Штымпа как смотрящего не были расписаны на бумаге. Если кратко, то Штымп как смотрящий должен был давать ход воровскому, бороться со всем ментовским и сучьим и карать беспредельщиков. Штымп внес некоторые коррективы - например любой, кто у него в районе сделал скок, рисковал на пять лет отправиться… нет, не в тюрьму, а на ферму косяк отрабатывать. Потому что все, кто был на районе Штымпа, ему уже платили и тем самым отдавали долю воровскую, а если всякая шпана будет налетать и с ходу лохов кнокать - это совсем не дело. Потому пацаны Штымпа, помимо функций контролеров-администраторов - то есть сбора дани и устранения мелких конфликтов, занимались и борьбой с преступностью. То есть принимали жалобы и находили беспредельщиков - быстро и оперативно, полиции позавидовать можно было. Тут не забалуешь. И раскрываемость была близкая к ста и безо всякой липы.
        Еще Штымп, как и подобает деловому пацану, заботился о подрастающей смене. Его пацаны искали дельных шпанят и привечали их. Покормят, одежонку подгонят, устроят, где поспать, - братский подгон называется. Потом начинают проверять - сначала на побегушках, потом одно задание дадут, другое. Глядишь - и готовый солдат. Учили стрелять, тех, кто демонстрировал талант, отправляли в команду. Был такой Черномор, у него было несколько бригад киллеров, они на общее работали, на верхушку группировки. Все - пацаны, от девяти до шестнадцати лет. Детей-убийц боялись даже чеченцы, а они вообще никого не боялись.
        Ну и о своих людях Штымп заботился. Например, в самом начале была такая путяга, интернат, там готовили на курсах кройки, шитья и маркетинга. Девок - а они закрылись и уцелели - разобрали пацаны, Штымп себе сразу двух взял, потому что старший должен быть лучше во всем.
        Ну и реализовал Штымп мечту детства - «Хаммер». Красного цвета. Пригнали из Москвы по заказу. С хромом.
        Все у Штымпа было хорошо.
        Утром он проснулся на своей дачке на воде - как и большинство «основных», он не в городе, а на воде жил. Настька тоже проснулась, завтрак готовит - они с Танькой все цапаются за первенство, но, похоже, Настька все же уступила. Плевать, их дела. Проснулся, значит, пошел наверх, на палубе железо, тренажеры установлены - их из какого-то фитнес-центра подрезали. Надо за собой следить…
        Косанул взглядом на набережную - пацаны не подъехали еще, а «Хаммер» стоит - не угнали. Да и кто угонит. Машина редкая, не продашь, а пять лет говно из-под коров вывозить - тоже нет желающих…
        Взял штангу на грудь, вдохнул свежий волжский воздух, любуясь собой и тем, чего он добился. И умер.
        Пулю, которая убила его, он так и не услышал. Но это правильно. Свою не слышишь…
        Примерно в это же самое время бригада Лысика встречала транспорт с юга. Транспорт был со стволами и дурью.
        Лысик - не Лысый, а именно Лысик - так гнали бывшего мента, который еще до всего этого сумел устроиться на районе, и хотя был простым участковым - ездил на джипе. А как началось, он собрал бригаду и стал «основным».
        Бригада его состояла из подростковой шпаны, частично из Нижнего, частично из Дзержинска, вооружил и дал работу. Отряд вооруженных гопников или по новой моде «оффников» - нет ничего страшнее. Потому что старшие, какими бы они ни были отморозками, все же понимают, что за беспредел спросят. Либо на зоне, либо менты живыми брать не будут. А подростки - они же вообще не понимают, что такое смерть. Подростковая жестокость прорывается наружу в самых жестоких формах. А это были не просто подростки. Подростки из неполных семей, из страны, где им ничего не светило, где для них не было социального лифта. Ульяновск, Саратов гремели еще до Катастрофы. Но и в Нижнем, несмотря на более благополучную экономическую и социальную обстановку, хватало беспредела.
        Однако бригада Лысика по каким-то причинам не стала «в авторитете», и местные «короли» использовали ее в качестве «разгонной». Своей территории в Нижнем у них тоже не было, только в Дзержинске.
        Встречу назначили у дороги, близ кафушки - она не работала, потому что там пожар был, люди сгорели, и с тех пор потенциальные клиенты старались обходить это место стороной. Но место было удобным - там была заасфальтирована большая стоянка для дальнобоев и удобно было производить обмен…
        С той стороны были даги. Лезгинская группировка - у них были контры с аварскими, и они ненавидели азеров, так как счеты с ними были давние, лезгины считали, что весь север Азербайджана принадлежит им. Азеров они называли «цъап» иочень ненавидели.
        Турки об этом знали и искусно манипулировали ненавистью.
        Первыми на место прибыл Лысик, у них было три КамАЗа, два джипа и микроавтобус. Остановились, развернули машины… все знали, что делать. Дыря - он отслужил в десанте - пошел в развалины с гранатометом, остальные рассеялись по местности, кто-то остался у машин. Кто-то пошел поссать, воспользовавшись моментом.
        По указанию Лысика подняли удилище с красной тряпкой поверху. Это сигнал, что все нормально - в эфир лучше лишний раз не выходить, да и проблема уже с рациями. В отсутствии присутствия проблемы. Нету то есть.
        Сам Лысик нервно закурил, встав ногой на подножку джипа и думая, как ему подняться. Думы были одни и те же, только думай не думай…
        С…и! Нигде его за своего не признают! Нигде не уважают! Все косо смотрят. И бывшие коллеги - за то, что всего лишь участковым был. И блатные - за то, что бывший мент. Нигде ходу не дают, все поделено наглухо.
        И вот что делать?
        Базары были, братва в Саратове собирается, которой ходу не дают, думает что делать. Но - тоже стремно. Уйдешь - там неизвестно что, а обратно уже никто не пустит.
        Что же делать…
        Идти наглухо под кого-то - тоже не вариант. Шестеркой в момент станешь…
        Куда ни кинь…
        - Едут! - крикнул стоящий на кабине КамАЗа пацан.
        Лезгины пришли так же на трех машинах, вооружения у них было побольше - и джипы. Джип на Кавказе вообще как скакун для любого уважающего себя мужика, тут недоедят, но купят, денег не хватает - из соседней Грузии нелегально ввезут. Те, кто победнее, гоняют на «Приорах», это вообще национальная марка на Кавказе, как раньше «Волга» была. А кто побогаче - куртка кожаная и черный джип.
        Стволы они сдадут тут, дурь тоже. В обмен получат бабосы и химию - тут один авторитет наладил варку «белого китайца», на Кавказе почему-то не могут. Но это не его тема, и вообще - продавать что-то оптом не через рынок, по общему соглашению нельзя, это левак называется, почти что крысятничество. Потому-то авторитет этот не своих направляет на такие стрелки, а Лысика с бригадой. Если чо - откажется, не при делах, мол, это дзержинские мутки мутят и мимо общего кармана работают.
        Лезгины приехали знакомые, старшим у них был Рамиль Юсуфов по кличке Юсуф. Про него говорили, что он в грузинской армии служил, потом к себе на родину подался, как все началось. Так это или нет - неизвестно, но он почему-то носил американский автомат, не русский.
        Сошлись - трое на трое.
        - Салам.
        - Салам.
        - Сколько сегодня?
        - Сто. Извини, больше не было.
        Сто штурмовых винтовок, причем новых или почти новых - все равно солидно…
        - А трава?
        - Этого бери сколько хочешь. Вон, Гарик производство наладил…
        - Опять тепличная…
        - Что тепличный? - вступил в разговор низенький кавказец в кожаной куртке - зато сильный такой, да. Пых сделал, и в космос улетел, да…
        - Клиенты жалуются, - терпеливо разъяснил Лысик, - как камнем по башке, а приход никакой. Проще того же китаезу по вене запустить…
        - Слушай, странный у тебя клиент. Нигде не жалуются. Цены хочешь сбить, да?
        Ответить Лысик не успел - защелкало, Рамиль изменился в лице и начал оседать, что-то брызнуло.
        - Вах, стреляют!
        Лысик ломанулся к машине, по пути ему как топором по ноге дало, он упал.
        - Аллаху акбар!
        В развалинах, на обглоданных костях третьего этажа, полыхнуло, что-то пролетело, оставляя за собой след сизого дыма, и ткнулось в машину лезгин, та взорвалась. Лезгины открыли ответный огонь, их было больше и вооружены они были лучше. Лысик полз сам не зная куда, чувствуя, что сил у него все меньше и меньше. Рядом дрались как могли и погибали его пацаны, кто-то уже и воскрес для нежизни, а кого-то находили пули невидимых снайперов…
        Башка мотался весь день по городу, а когда вечером поехал обратно на двор, ему путь перегородила машина. Братва уже схватилась за стволы, но напрасно - из машины, подняв руки, вылез Марат Татарин.
        - Чо за дела?
        - Сидеть тихо, - приказал Башка, - первыми не стрелять.
        Он вышел из машины, поправил короткоствольный автомат.
        - Чо надо, Татарин?
        - Отойдем. Не хрен светиться.
        Отошли.
        - Короче, там тебя люди ждут. Подъехали Богдан и Саня Бухгалтер. С ними человек семьдесят.
        Башка присвистнул.
        - Семьдесят! Ни хрена себе заходы! Это за что такая честь?
        - Мне по фиг за что. Но лучше тебе сразу отсюда ходу и из города уходить. Только не по трассе, там тоже ждут. А мне на фиг не надо, чтобы мою гостиницу расхреначили.
        Хочешь жить - умей вертеться.
        Башка протянул руку.
        - Рахмат, Татарин, зачтется. Не забудем…
        Он говорил не только от своего имени, потому что за ним стояли немалые силы. Но он сделал ошибку - и большую. Если Лысика и его людей на пару с аварскими вмочил он, то Штымп был не на его совести, и кто его вмочил - он не знал. Он даже не знал, что был такой Штымп и его вмочили сегодня. Как не знал и то, что нижегородский блаткомитет Штымпа тоже вешает на него. И драп будет доказательством его вины.
        Хоть Башка и был бывшим эфэсбэшником, до поднаторевших в кровавых интригах воров и кавказцев он сильно не дотягивал…
        Майор Головатый вернулся в Нижний через несколько дней, вернулся уже открыто - после того, как старшие вышли друг на друга и при посредничестве чеченцев забили стрелку.
        Переговоры - или стрелка по-бандитски - дело ответственное.
        Первое правило - стрелку не передоверяют. Приезжаешь лично, если пошлешь кого - никто слушать не будет и стрелку ты проиграл.
        Потому в Нижний разводить приехал один из авторитетов, можно сказать, даже старший из авторитетов Системы. Это был тот самый человек, который приезжал вывозить хату - закладку на второй день Катастрофы. Тот, кто завербовал Салахуддина. И тот, кто работал у Майснера на подхвате, ума-разума набирался.
        Звали его Никон, кличка от фамилии происходила, он был сыном генерала ФСБ Никонова, бывшего замдиректора. Говорят, что природа отдыхает на детях, но это был явно не тот случай. Закончивший МГИМО, отправленный на стажировку в Лондон, Никон вернулся в Россию, создал несколько контор по отмыванию денег, потом создал канал по переправке в Россию наличных денег мексиканской мафии. Мексиканские наличные доллары в обмен на русский безнал, который проходит как отток капитала по статье баланса «пропуски и потери». Иногда по пять-шесть миллиардов в год.
        Долларов.
        В тайной иерархии Системы Никон быстро пошел наверх - потому что людей с навыками ОРД[29 - Оперативно-разыскной деятельности.] хватало, а вот людей, способных отличить SWIFT от IBAN[30 - Банковские коды для межбанковских трансграничных переводов.] и при этом бывших в доску своими - таких было наперечет. Нет, бизнеры были, но они в Системе традиционно не пользовались уважением. Как и сто лет назад почему-то купцы, банкиры, бизнеры стояли на низкой ступени социальной лестницы, они не пользовались уважением. А вот если человек закончил Минскую школу КГБ - дело другое. Он - свой. Один из. Часть единого целого.
        И, как только все начало сыпаться, как только Катастрофа начала жрать привычный мир как саранча, Никон один из немногих не растерялся, начал собирать людей, технику, деньги под себя. Нашел место, не ввязался в мародерские разборки, не поддержал Фармакор, но и не стал препятствовать его падению.
        И хотя было немало людей выше его по званию, неофициально все делали так, как говорит Никон. По крайней мере во всем, что было связано с деньгами или ценностями.
        В Нижний Никон поехал лично, потому что хотел не только урегулировать конфликт, но и поговорить о путях сотрудничества в деле дербана и старого, и нового.
        Кроме того, у него была мысль такая - казанские показали себя не лучшим образом в теме. Да и в Ижевске какие-то непонятные движняки, но в них замазаны именно казанские. Вот бы договориться с нижегородскими о разрыве кабанчика - и слить казанских. Казанские больше не нужны, долю они требуют бoльшую, так как вложились. С нижегородскими удастся договориться лучше, тем более если включить в общий пул договоренностей еще и дербан казанских. Все равно не следует множить число сущностей, надо, наоборот, сокращать по мере сил…
        Вот с этими мыслями Никон и отправился на стрелку с нижегородскими. А Башка тоже с ним ехал как старший охраны, но в маске. Чтобы у нижегородских не возникло соблазна его грохнуть, но при этом он должен быть под рукой. И если те же нижегородские начнут пургу нести, то вмешаться, да и с чехами он договаривался.
        Стрелу забили ближе к центру, удобное место было. В конвое, помимо «крузеров», были «Субурбаны» - Никон эту марку уважал, для него тогда американское посольство дербанили, вытащили несколько штук. Один он Забродину подарил - как раз был под рукой, а Забродин - друг отца, отец контрразведкой занимался как раз по объектам уничтожения химического оружия. Тогда-то он и на ижевскую тему набрел.
        Машины - шесть штук - шли по улицам Нижнего, их не останавливали, но от них шарахались. Газет нет, в городе в основном все по слухам узнают - вот и знали, что местные забили стрелу московским. И лучше от центра города вообще держаться подальше, чтобы не попасть под замес ненароком.
        - Подходим…
        - Внимание всем…
        Машины начали разъезжаться, устанавливая что-то вроде оборонительного периметра. Задние двери на сегодня сняты, в хвосте пулеметчики - и вообще ПК много, потому что ограничение на количество машин и людей, а вот оружие какое угодно можно брать, какое есть, такое и бери. Потому и взяли много пулеметов.
        Оборонительные снайперы[31 - Из терминологии западных ЧВК. Оборонительный снайпер - снайпер, обязательно с полуавтоматической винтовкой с магазином большой емкости, который ведет бой на тех же дистанциях, что и основная группа, просто его винтовка более мощная и точная. Применение - борьба со смертниками, с заминированными машинами, с ракетчиками.] разбежались, заняли позиции. Подняли квадрокоптер, осмотрелись на всякий случай.
        Ничего. Все честь по чести, расчистили поляну.
        Башка включил передачу на рации.
        - Можно.
        В сопровождении личников - эта охрана вообще никому не подчинялась, люди из девятки[32 - Бывшее девятое управление КГБ СССР, ныне ГУО. Личная охрана.], - вышел Никонов. Невысокий, стильные очки в золотой оправе, даже сейчас с иголочки одет. Башка знал, что он любит маленьких девочек, но кто без греха…
        Посмотрел на часы. Жестом подозвал Башку, тот моментально оказался рядом.
        - Все нормально?
        - Так точно.
        Никонову майор Головатый служил не за страх, а за совесть. Никогда у него таких командиров не было, начиная с учебки. Никогда он не слышал, чтобы Никонов на кого-то орал, давал кому-то хамский разнос. Никогда Никонов не жадничал - если у обычного чиновника, что в погонах, что без - «твои победы - мои победы, а твои проблемы - это твои проблемы». Сделал что-то хорошее для общего дела - всегда поощрение получишь. И на убой Никонов людей не бросал, голова у него ого-го была. Но и не прощал шеф ничего. Как-то нашелся один ублюдок, решил шпионить. Сначала убили всю семью, одного за другим на глазах у шпиона. Потом на кол посадили и самого. За крысятничество было другое наказание - продавали всю семью в рабство…
        - Едут!
        На улице, с той стороны, откуда и они заходили, показалась длинная кавалькада черных машин…
        Московские подобрались… наступал самый ответственный момент. Никонов еще раз посмотрел на часы - на минуту опаздывают. Или это у него часы сбились?
        - Шесть, - громко сказал в рацию Башка, обозначая количество машин. И подумал про себя: «Почему так мало машин идет? Еще подъедут?»
        Внезапно одна за другой машины стали сворачивать в какой-то незаметный отсюда проулок, а одна, черный «Ленд Крузер», набирая скорость, рванула прямо к ним. Башка разглядел бледное пятно за стеклом - лицо водителя.
        Он всё понял. Выхватил «глок». Прицелился… но выстрелить не успел.
        Да и мало кто успел. А кто успел - по фиг, машину готовили те, кто в Сирии еще шахидмобили делал, да и улица - под уклон.
        Аллаху акбар!
        Оглушительный взрыв расколол воздух - и стремительное пламя пожрало металл и человеческие тела. Миг - и на месте машин и людей осталось только пожарище да мутный черно-серый дым…
        Мы делили апельсин…
        Много нас - Аллах один…
        Бывшая Россия, Удмуртия
        Камбарский район
        Тысяча сорок пятый день Катастрофы
        Подходить вплотную к городу было уже стремно, входить в него - тем более стремно. Но и выхода другого не было, нам нужен был человек внутри Системы. Кто знает ситуацию изнутри и может ударить изнутри.
        Зная, что с этой встречи можно и не вернуться, я взял с собой гранату. Димыч не пошел, потому что я сказал. Я всю эту кашу заварил, мне и хлебать, кто-то должен остаться и в случае чего стать старшим. Ну и о Элинке кто-то позаботиться должен, кроме Димыча, некому.
        По краю хожу - ну а как иначе. Не могу я просто так взять и пройти мимо этого. Иначе какой я, на хрен, депутат - представитель народа?
        Депутат… по лесам шарюсь. Вот, дошли до жизни, а?
        Я вообще до того, как все это началось, немного по-другому жил. Греб к себе и ни во что не лез. Но вот когда все это дерьмо началось, тут-то до меня и дошло - как по башке стукнуло, что если лично я не впрягусь, то песец всему. И по фиг, кто еще впряжется…
        А потом как-то и в кайф стало - не для себя, а для людей.
        И сейчас я - для людей. Вот почему-то всегда себя считал сторонником либеральной экономической доктрины, но как подумаю, что завод, в который мы и деньгами, и мозгами, и потом вкладывались, какая-то мразь отожмет, так в глазах темнеет. Не должно так быть! То, что делали все, не должно потом достаться кому-то одному!
        Сомяра шагнул из темноты, у него был короткий автомат. Я посмотрел на часы.
        Паши не было. Никого не было.
        Облом.
        - Не приедет… - озвучил Сомяра.
        - Да вижу…
        Не знаешь, что и думать. То ли его вычислили, то ли случилось что. Должны были прийти или он, или разборная бригада. Но нет ни того ни другого.
        Сомяра ждал моего решения.
        - Валим, - озвучил его я.
        По возвращении нас ждал еще один сюрприз. На нас вышел лесной житель… ну как раз черемисы сейчас и были лесными жителями. Сейчас он спокойно сидел за столом и пил чай, не обращая внимания на автомат. Лесных боялись все, потому что не понимали и потому что слава про них шла нехорошая. Что людей в жертву приносят…
        Я понял, что это ко мне.
        - Мужики…
        Народ понял, вышел. Я потрогал чайник - теплый еще. Налил себе.
        - Не сильно помяли? - спросил я, отхлебывая чай.
        Черемис покачал головой. Невзрачный, заросший мужчонка, но те, кто видел их в деле, боятся их как огня. Они в лесу живут, в то время как мы тут - гости. И говорят, что они и в самом деле могут что-то, чего мы не можем. Говорили, например, что они в города ходили - и живы остались, хотя ходили без ничего, с голыми руками. Потому что они глаза отводить умеют и голову морочить.
        - Тебе кланяться велели.
        Я кивнул.
        - Поклонись в ответ.
        - Поклонюсь. Ваши на торг шли.
        - И?
        - Взяли с них по полной ставке. Сильно злые были.
        Я кивнул.
        - И за это благодарю.
        - Велели спросить, - черемисы почему-то почти никогда не называли имен и говорили в третьем лице, - тебе помощь нужна?
        - А чем должен буду?
        - В силу войдешь, сочтемся.
        - А если не войду?
        - Тоже сочтемся.
        Я подумал. Помощь явно не помешает.
        - Помощь нужна. Скоро будет?
        - Все уже здесь…
        Вот так-так. А мы ни ухом, ни рылом. Хотя черемисы не нападают просто так - только если видят в тебе врага…
        В это же самое время Забродин и сам думал, что ему делать.
        В дерьме он был… ну если и не по уши, то близко к этому. И он хорошо это понимал. Уголовный кодекс сейчас шутки шутить не любит, прокуроры и судьи - тем более.
        Московские и казанские подвели, не помогли, как обещали. Он теперь понимал, почему москвичей так ненавидели в регионах: обещают много, делают мало, так и норовят хапнуть сколько-то - и ноги.
        И он хорошо понимал, что те, кому он заносил в Ижевске, его не прокрышуют, не впрягутся, когда он тонуть будет.
        Тони, на твое место - с десяток претендентов. Ну не десяток, но точняк пара найдется.
        Надо искать новую крышу.
        Вспомнив, что у него есть депутатство в кармане, Забродин рванул в Ижевск. Там нашел одного из своих коллег, сказал, что переговорить надо. С кем - не уточнил, но это и так понятно было.
        Уже вечером его забрала машина, охрану он оставил.
        С нужными людьми Забродин встретился в широко известном в узких кругах месте. Там, в городской черте, в конце улицы Пушкинской средь высотных домов есть небольшой коттеджный поселок - настоящие коттеджи прямо в черте города, в паре минут ходьбы от автобуса, в пяти минутах от центра, от Госсовета, на городском отоплении, водоснабжении и канализации, но настоящие дома. Сколько тут недвижка стоила до Катастрофы - лучше не говорить. Это даже не Липовая Роща[33 - Поселок Госсовета.].
        Со стороны АСКО был Ильясов, депутат. Бывший адвокат, но у него адвокатская контора прямо в офисе АСКО была, и он никакими другими делами не занимался. И палево тоже у себя в сейфах хранил, потому что просто так адвоката тоже не обыщешь.
        - По водочке?
        - Не откажусь…
        Ильясов достал чекушку, налил в стакан для виски, подвинул Забродину.
        - А вы?
        Ильясов пожал плечами.
        - Харам[34 - Нельзя, запрещено. Одно из базовых понятий в шариате.]…
        - А говорят, Аллах под крышей не увидит.
        - Аллах все видит. С чем пришли?
        - Да как бы это…
        - Да так и скажите. Припекло?
        …
        - Можно вам один вопрос задать?
        …
        - Вот какого хрена все жахаются в десна с Москвой, а? Там что, медом намазано?! Даже сейчас?!
        - Я могу и уйти, - обозначил движение Забродин.
        Адвокат покачал головой.
        - Не можете. Если бы могли, вы бы сюда и не приходили, так?
        Забродин не нашел, что ответить. Потому что это так и было на самом деле. Ильясов извинился, вышел. Вернулся с телефоном, укрепил на какой-то подставке.
        - Давайте. С самого начала. ФИО, должность… и по порядку.
        - Это с каких?
        - С таких. Хотите с нами работать?
        …
        - Сдаете всех. Нет - с вами и говорить тогда не о чем.
        Разговаривали долго, точнее почти час был монолог, потом Ильясов, вооружившись бумагой и ручкой, начал задавать вопросы. Напишет на листочке блокнота вопрос, покажет - отвечай.
        Потом, когда закончились вопросы, Ильясов выключил магнитофон, спрятал.
        - У вас сейчас в Камбарке кто-то из московских есть?
        - Есть.
        - Приедет группа отсюда, вы покажете.
        - Какая группа?
        - Фээсбэшная, какая.
        Забродин покачал головой.
        - За них спросят.
        - С нас. Арестовали… у вас ЧП… всякое могло быть. Вы не при делах.
        - Не поверят.
        - Их проблема. Им не до того сейчас будет.
        …
        - Не волнуйтесь так, Виктор Васильевич. Сейчас - не тогда. Интернета нет, связи нет. Вся связь - не послать ли нам гонца. Пока дойдет до Казани, пока дойдет до Москвы, пока они чухнут - мы всё здесь уже решим. У вас ведь охрана есть?
        …
        - Ну вот.
        - У меня еще одна проблема.
        - Какая?
        - Дьячков - он в лесу неподалеку скрывается. Уже ко мне подослал мокродела.
        - Дьячков - наш, ижевский?
        - Да.
        Ильясов поцокал языком.
        - До чего люди доходят… по лесам шарахаются. А ведь приличный человек.
        …
        - Его мы берем на себя. Решим вопрос.
        Бывшая Россия, Удмуртия
        Камбарский район
        Тысяча пятьдесят второй день Катастрофы
        Знаете… если в этом мире и есть что-то бесконечное, то это бесконечность зла. Зла, предательства, ненависти. Начиная с определенного уровня, предать - означает предвидеть. И это общее правило, не хочешь играть так - пошел вон. Как там Бобров писал?
        Не просто - эра лилипутов. Глубже… Даже не так… Намного хуже! Время обострившегося выбора: хочешь изменить что-то к лучшему - готовься к жертве, к кресту. Топай собственными ножками на персональную голгофу. И теперь только так. Альтернатива - вскрыв вены, тихо умри в подвале неотомщенной жертвой: без яиц и с порванным очком. Это не я придумал, это универсальный закон бытия. Так уж повелось на нашем шарике - все на заклании держится. Только сейчас все сконцентрировалось до предела, и мы все попали на обычную стезю обреченных. Либо с гранатой под танк - героем, либо под нож мясника - бараном. Так что нет теперь никакой проблемы «потерянного поколения». Все, о чем мы говорим, - категории потерянной эпохи. Понимаете?! Эпохи мертворожденных!
        Да… Вот уж где есть, там есть. Эпоха мертворожденных, твою же мать. Как сказано-то. Может, Бобров и то, что сейчас будет твориться, предвидел?
        Только Кирилл Аркадьевич Деркулов[35 - Главный герой жуткого романа-пророчества о гражданской войне на Украине «Эпоха мертворожденных» Г. Боброва.] не понял кое-чего. Не вкурил. Очень важное не понял. Он не понял, что зло - это тоже ресурс, как и добро, как и все остальное. И его можно использовать, как и любой другой ресурс, в том числе и ради добра. А понял бы - так не сдавался бы, не делал бы из себя жертвенного агнца, сакральную жертву, не топал бы своими ножками на персональную Голгофу.
        Последний в России кто понял, что зло - это ресурс, был Иосиф, мать его, Виссарионович. И хоть ненавижу я его как мало кого, но надо отдать должное - в технологиях выживания и удержания власти Усатому мало равных было. Хоть книгу пиши - странно, что еще не написал никто. А сейчас - кому на хрен писать…
        Короче говоря, то, что после того, как я шухер здесь навел, со мной захотят поговорить, я предполагал. Не на сто процентов, конечно, но предполагал. Потому что мои действия должны были оборвать кое-какие ниточки к казанским и москвичам. Осложнить обстановку в целом, посеять недоверие. В конце концов это ведь ненормально, когда живая республика с работающей системой власти под москвичей ложится. Причем блатных и отмороженных. Не должно быть такого, так?
        И еще. На всякое действие есть противодействие. На всякий интерес есть другой интерес. Если одному интересно открыть, то другому - закрыть. Не бывает иначе.
        Короче говоря, через третьи каналы вышли на Димыча, сказали, что есть тема для разговора и что лучше не отказываться. Потому как разговор серьезный и с гарантиями. Как они на нас вышли - это дело третье, ФСБ, если надо, и на том свете найдет. Выхода у нас особого не было, по лесу шарахаться не дело, жизнь так не проживешь. Короче, к нужному времени мы подошли к мосту и смотрели, как по нему проезжает колонна. «Крузеры», «Ауди»…
        Одна из машин четырежды мигнула фарами. Это сигнал.
        - А ты не думаешь, что они тебя…
        - Думаю.
        - И?
        - Другого-то выхода все равно нет.
        Бронежилет надел, но все равно - стремно как-то. Редко ставишь на кон свою жизнь, это вообще брак, безопасность - приоритет в работе. А тут приходится. И то, что дело наше правое, помогает несильно.
        - Дим, если чо?
        - Я понял.
        Если чо - в плен мне нельзя. Поняли?
        Короче, пошел навстречу машинам - там «Ауди», «крузеры», «Патруль». Некоторые на правительственных номерах - с флагом. Думали мы, надо это, нет. Решили, что все же надо…
        - Александр Вадимович?
        - Он самый.
        - Разрешите.
        Прощупали… оружия я все равно брать не стал - ни к чему это. При случае начнет работать снайпер, а я схвачу, что ближе лежать будет. Вон у них стволов хватает, носят открыто. В таких случаях оружие охраны - тоже уязвимость.
        - Копытцев, ФСБ, - представился пожилой мужик.
        - Я помню…
        - Рогалев Дмитрий Юрьевич. Начальник канцелярии Госсовета.
        Третий был мне незнаком, он сам протянул руку.
        - Богданов. АСКО.
        АСКО - или ассоциация коммерции - была создана еще во времена горбачевской перестройки несколькими молодыми инженерами Ижмаша - тогда разрешили и инициативные работы и направлять на их оплату определенные средства. Продолжилось это недолго - СССР рухнул, завод стал тонуть. Но фирма уже была создана. Начинали как все купи-продай. Но очень быстро стали приобретать производственные активы, первой была обувная фабрика. Постепенно сложился многопрофильный холдинг с интересами - нефть, обувь, одежда, сельхозка, строительство, производство стройматериалов. Он был один из двух конкурирующих холдингов в республике.
        - За что говорить будем?
        - За жизнь, как обычно. Как дошли до жизни такой.
        Это Богданов ответил. Значит, он главный.
        - Вам история «Италмаса» известна?
        Говорил Богданов. В общем-то, правильно, в бизнесе всегда много умных мужиков было. А АСКО - он не на приватизациях поднялся, реально с нуля начинали мужики.
        - В общих чертах.
        «Италмас» - это второй конкурирующий холдинг. Он не местный, с московскими корнями. В отличие от АСКО они в основном сельхозники, в городе их мало.
        - Так вот, до всего этого… до Катастрофы - они пытались выйти из республики в Татарстан. Понимаете почему?
        Я кивнул. Историю эту я знал. В общих чертах, но знал. Дело в том, что сельхозка сильно зависит от дотаций и вообще от лоббистских возможностей республики или области в федеральных структурах. А у Удмуртии и с тем и с другим было хреново. Мы слишком много налогов отдавали в федеральный центр, по-моему, в первой десятке субъектов находились по доле федеральных налогов. Все, кто мог, перерегистрировались либо в Агрыз, Татарстан, либо в Чайковский, Пермский край, и тот и другой рядом. И местные налоги платили там.
        До определенного времени «Италмас» был вхожим, получал субсидирование по максимуму. Потом сменился президент, назначили нового министра внутренних дел, тот начал систематически проверять структуры «Италмаса». И везде находились нарушения.
        Но при этом надо сказать, что «Италмас», будучи федеральной, а не местной структурой, поднял сельхозпереработку в республике на уровень, конкурентный как минимум на федеральном, а может, и на мировом уровне. Вложились они капитально, и республика была полностью обеспечена всем своим еще и с избытком. Удмуртские продукты нарасхват шли и в Москве, и в Питере.
        Одновременно с этим в Татарстане схлопнулся громадный сельскохозяйственный холдинг депутата Котейкова. Тут сыграло свою роль то, что в Татарстане свирепствовали московские перекупы, задирая цену на молоко-сырье, а управлялся холдинг Котейкова по старинке, не экономили там, расходы не считали и косты не резали. До определенного момента все это маскировалось своеобразной банковской политикой в Татарстане - там были системные местные банки и они по указанию руководства республики кредитовали реальный сектор, закрывая глаза на проблемы - и на закредитованность, и на убыточность, и на низкое качество залогов. В какой-то момент начались массовые отзывы лицензий у банков, они ударили и по Татарстану, Центробанк больше не желал терпеть нарисованные балансы - и Котейков просто не смог закрыть заемными деньгами очередные дыры. Все полетело.
        Татары есть татары, хотя я их понимаю: реальное банкротство «Татмолоко» разом подрубило бы все сельское хозяйство республики. Банкротили они холдинг Котейкова по весьма своеобразной схеме, вывели активы, создали новое юрлицо - и начали работать. А долги при этом, получается, заморозили - и так они больше трех лет работали. Нормально, да?
        Но рано или поздно по «Татмолоку» надо было что-то решать. В конце концов, кредиторы никуда не делись, и получалось, что главным кредитором было государство - налоговая и Центробанк, державший кредиты санируемых татарских банков. А на «Италмас» вреспублике начался очередной наезд. И вот родилось решение - «Италмас» полностью уходит из республики, продает бoльшую часть республиканских активов, а за эти деньги включается в процесс банкротства «Татмолоко» искупает весь его имущественный комплекс. Таким образом, в стране появлялся огромный сельскохозяйственный холдинг по молоку, третий после «Вимм-Билль-Данн» и «Данон», по свинине пятый, кажется. И базой его должен был быть Татарстан, где лоббистские возможности, как и дотации на литр, на кило мяса несравнимы.
        - Так вот. Как раз в Татарстане они пересеклись и с местными. И подготовили возвращение в республику.
        …
        - Триумфальное.
        АСКО, несмотря на то что пересечений по бизнесу у них с «Италмасом» было немного, враждовал с ним серьезно.
        - Ягафаров тут при чем?
        - Ягафаров - решала из казанской милиции, он давно и плотно связан с московскими. И одновременно с этим он был на хорошем счету у руководства татарской полиции. Как же - Герой России! Вы в него стреляли?
        Я кивнул.
        - А чего не попали?
        - Ветер был навстречу.
        - Это плохо. Так вот, Ягафаров в свое время познакомил «Италмас» слюдьми, которые в Москве серьезно моют бюджетные деньги. С дотаций. Надо рассказывать, как именно все происходит?
        Да нет уж, знаю. Дербан на молоке идет. Там дотации, в некоторых регионах и местные и федеральные, до нескольких рублей на литр. А такой холдинг как «Италмас» - в день принимает больше миллиона литров по всей России. Если, к примеру, дотация шесть рублей на литр - получается, шесть миллионов в день. А теперь представьте себе - коровы существуют только на бумаге и молоко принимается только на бумаге, а дотации идут. Из чего тогда продукция делается? Из пальмового масла!
        Это как в свое время в Узбекистане. Там тоже все повязаны были, и фуфловый хлопок собирали, которого никогда не было. Здесь, конечно, масштаб не такой, но на хлеб с маслом в провинциальных масштабах хватает. И даже на икорку остается.
        Допустим, треть молока - фуфло. Два миллиона в день - семьсот миллионов в год. А по моим прикидкам, фуфла больше, и в год на этой схеме - навар больше миллиарда был[36 - Автор предупреждает, что все это его выдумки и не более того.].
        - Не надо. И?
        - На этом покорешились. Разом - и до конца.
        Да…
        - А Забродин при чем?
        - Да ни при чем. Просто носом чуял, где наливают. Остальных они подтянули - кого за прежние грехи, кого тупо за бабки.
        Человек слаб.
        - И теперь что?
        - Теперь? Теперь они сумели-таки залезть в МВД. Сумели залезть на завод. Но вот донецких, которые только что прибыли, они обратать пока не успели.
        Я начал понимать.
        - И вам нужен я, чтобы поговорить с ними первым.
        - Именно.
        - А если все не так?
        - А как?
        - Наоборот. «Италмас» - добро, а меня вы сейчас разводите.
        Богданов покачал головой. Копытцев протянул смартфон.
        - Вот, посмотрите. Это - добро?
        Я начал листать фотки. Кого знал, кого нет. Но Ягафарова я знал.
        - Где вы это взяли?
        - Идиоты ведут блоги в соцсетях, выкладывают фото. Сами себе срок подписывают.
        А ФСБ хранит. Как там… опер про всех велел писать.
        - Ну, чего?
        …
        - Вы с нами? Или?
        - Против вас?
        - Нет. В задницу…
        Я молчал, хотя понимал, что Богданов прав. Просто… противно.
        - Вы же не будете по лесам вечно скакать. У вас жена молодая.
        - Про жену - не надо.
        - Не буду.
        - Точнее - надо. Мне помилование надо.
        - Какое же тут помилование? Вы уничтожали врагов.
        - Я - может быть. Она - нет.
        Богданов посмотрел на Копытцева.
        - Это непросто. Пойдут слухи.
        Я и сам понимал, что это непросто.
        - Давайте так - в последний момент.
        - Хорошо.
        - Но иначе ничего не будет.
        - Мы не кидаем.
        - После этого все как было. Я хочу закончить начатое.
        - Само собой.
        - И еще одно условие.
        - Не много ли?
        - Нет. Это последнее. Ягафаров - мой.
        Копытцев покачал головой.
        - Он может много знать.
        - То, что он знает - дерьмо. Иногда врага надо просто уничтожать. Чтобы его знание нам не навредило. Не находите?
        Копытцев отрицательно покачал головой.
        - Я с вами не согласен.
        - Это мое условие. Ягафаров жить не должен.
        Димыч отдельно переговорил с Копытцевым как со старшим по званию, подошел ко мне.
        - Зря рогом уперся, - прокомментировал он.
        - Дим, ты так ничего и не понял?
        - А что я должен понять?
        - Когда все это дерьмо тухлое началось… да нет, давай раньше возьмем. Когда Союз разваливали. Все эти народные фронты. ФСБ, кстати, не проводила никакого анализа по событиям 1991 года, нет?
        - Откуда мне знать?
        - Не проводило. Иначе бы знал. Так вот, в этих народных фронтах подментованным был каждый второй. Это в лучшем для совести нашей интеллигенции случае. В худшем - каждый первый. Все и на всех стучали. И что - сохранило это Союз?
        - Я не понял, это-то тут при чем?
        - При том, Дим. У вас в Системе - системная ошибка есть. Если вы кого-то вербуете, заставляете стучать - подсознательно вы начинаете считать его безопасным. А это не так. Вы делаете запись в картотеку и думаете, что дело сделано. По количеству агентов оценивают вашу работу, так?
        - Источников.
        - Не придирайся к словам. Так вот враг, начавший стучать, не перестает быть врагом. И в условиях фронтальной слабости государства все разом выходит из-под контроля. И те стукачи делают то, о чем мечтали - вредят и разваливают. При этом чувствуя себя в безопасности и безнаказанности - вы же их и опекаете. Ты можешь каждого второго заставить стучать на каждого первого, но это не поможет.
        - Не согласен.
        - Дим, это так. Просто у тебя взгляд узкопрофессиональный. И корпоративная солидарность. А у меня нет. Ягафарова надо уничтожить. Он один из тех, кто не утратил контактов как с московскими структурами, так и с казанской братвой. Он не прекратит, пока мы не прекратим его. И это не обсуждается…
        Бывшая Россия, Удмуртия
        Ижевск
        Тысяча пятьдесят пятый день Катастрофы
        Основой договоренности должны были быть мои контакты с донецкими. В республике просто не было человека, кому они смогли бы доверять.
        Кроме меня.
        Размещать их стали на бывшем металлургическом заводе «Ижмаш» ивокруг него - там места полно было, можно и танки загнать, и все что угодно. Там такая махина… и варили-то спецстали, дорогой автомобильный лист. Восстановить бы, да раздербанили там все мощно. Успели, твари.
        Игра шла уже во весь рост, нагло, кто что мог, то и делал, потому меня закинули в город на машине АСКО, в их офисе я и переночевал, чтобы не светиться в городе. Вряд ли кто-то ожидает, что я рискну сунуться в город, а в офисный центр АСКО никто просто так не полезет, что с ордером, что без. Их серьезные волкодавы охраняют, и крыша у них - никак не хуже.
        Утром мне выделили тачку с водителем и охраной, но я отказался. Переоделся, поехал на обычном фургоне. Мало ли что, вломиться-то сюда не вломятся, но глаз все равно есть. Ехать было совсем рядом - вышли на Удмуртскую, прошли на Девятого января и задами ломанули на продолжение Автозаводской. Это последняя дорога, которую начинали до Катастрофы, а кое-как заканчивали уже после - она идет как бы прямым продолжением Автозаводской и уходит далеко в поля, чтобы выйти на Воткинское шоссе чуть ли не у самого «Италмаса». Тут застройка уже была, правда, не такая, как планировали, а деревянная. Двенадцатиквартирные и восьмиквартирные двухэтажные дома, чертежи которых были утверждены как типовые еще при Сталине…
        В такие же селили и донецких. У нас - и у города, и у республики - был постоянный запас готовых наборов, поставить - неделя, если всем миром навалиться. И - живи, пусть не хоромы, но тепло, печка есть, соседи знакомые рядом, для детей - детсад, школка, на автобусе возят, к каждой квартире тридцать соток на поле неподалеку. Так многие мечтали бы сейчас пожить…
        За донецкими, понятное дело, следили, но у меня форма была, и документы, и каталог - я типа от Центра, это сеть наша такая, одна из крупнейших в России сетей по продажам бытовой техники и электроники. У нас в городе начиналась. Сейчас она тоже работает, правда, со спецификой - раньше титаны были на дровах, и печки-буржуйки не предлагали, а вот сейчас приходится…
        Так я не спеша пошел по домам, предлагать товар - внаглую. Бородой зарос - в офисе подравнял только - хрен кто узнает. На третьем адресе мне повезло - у Шаровых. Позывной Шар, в ДНР до целого майора дослужился. Сюда вербанулся военным советником, по отзывам, специалист по комбинированным атакам, взаимодействию танков, пехоты и артиллерии. Учился на собственном опыте…
        Я как раз с его женой обсуждал достоинства дровяного титана перед газовым, когда хлопнула дверь. Зашел Шаров - я помнил его по переговорам еще в Донецке… на нем был рабочий комбез, какие у нас против зомбаков выдавали.
        - Ната…
        - На столе.
        - А это кто?
        - Титан вот предлагают. Дровяной.
        - Еще печку можно посмотреть, - сказал я.
        Шаров посмотрел на меня и осекся… вспомнил.
        - Если титан взять, печку можно со скидкой рассмотреть. - Я снял с планшета лист бумаги, на котором все было написано и нарисовано, подал Шарову. - Купите, не пожалеете. Зима тут у нас уральская, вашей донецкой не чета…
        В свое время у меня был участок тут.
        Как раз напротив металлургического комплекса - тогда там было просто поле, истертое в пыль кировцами, и там работникам Ижмаша и прочим, кто в список попал, давали по шесть соток земли, чтобы они выращивали себе пропитание и не требовали зарплаты, которую тогда платили хорошо если раз в три месяца.
        И я тут горбатил. А чуть дальше, и ниже - к озеру, - там были коттеджи, краснокирпичные. Как раз для разжигания классовой ненависти. Я тогда и не знал, что огорода тут у меня не будет, а вот коттедж как раз там будет…
        У озера.
        Пистолет мне дали в АСКО, но я еще свой раскопал, тайник у меня, понятное дело, был не один. Проверил, сунул за пояс, мало ли…
        Со второго этажа я смотрел, как появились донецкие, двое. Шаров и еще один. Шли пешком от металлургического, тут недалеко - только дорогу перейти. Я наблюдал за ними, за тем, не идет ли кто за ними.
        Понятно, что адрес я дал неправильный. Мужики ломанулись в дом, там жили, получили отлуп - я все это наблюдал. Когда злые и готовые материться вышли на улицу, я сунул два пальца в рот и, как в пацанском детстве, пронзительно свистнул…
        - Ну, чего? Как вам Удмуртия?
        Вскрыли авиационную. Только лизнуть - не дело, если с запахом в располагу возвращаться. Да и вопросы могут возникнуть.
        - Богато живете.
        …
        - Не так, как мы до этого всего, но богато.
        - Ну, ты хватил. Донецк - миллионник.
        - Был до всей этой…
        Помолчали.
        - Про меня что знаете?
        - Нам не доводят.
        - А все-таки?
        - Ну, вроде разговор, что вы вроде как откололись. Вольный человек.
        - А почему откололся - не говорят?
        - Да нам как-то по фиг. У нас своих атаманов…
        Я вздохнул.
        - Ну, слушайте меня. Расскажу, как на самом деле. Верить или нет, дело ваше - только прошу поверить. Врать-то мне все равно смысла нет…
        …
        - Короче, есть тут люди, вознамерившиеся капитально присесть на потоки. Прежде всего, на торговые, потом и на производство залезть. Все просто как мычание - есть завод, при нем создается торговый дом с сыном директора во главе. Дальше надо?
        - Да не, понятно все. Думаешь, у нас таких умных не было?
        - Думаю, что были. Не знаю, как вы, но я не намерен тупо смотреть, как дербанят завод. Что будет, когда зайдут московские или казанские, - это понятно, примерно как киевские заходят, да? Что могли хапнуть - хапнули, что могли отжать, отжали, что можно сделать, ничего не вкладывая, сделали. Потом оборотку достали всю и ушли, людям еще зарплату за несколько месяцев остались должны…
        - Да понятно всё. И?
        - Я намерен конкретно разобраться по этой теме. Кто завод отжимает, по чьей инициативе, кто вообще в республику левый зашел и тут порядки свои начал устанавливать - я про блатных, не подумайте. Вопрос этот не только я ставить буду, но и помощь нам нужна - без вариантов. Потому что МВД под ними, полностью или в большей части. Они мразь сюда и привели, это их контингент…
        Шаров выругался.
        - Вот как так - как мент, так дерьмо?
        - Не знаю. Да и нет времени разбираться. Завод будут дербанить сейчас. Дать им ход - раздербанят всю республику.
        - То есть ты нам предлагаешь в местную политику залезть?
        Я покачал головой.
        - Я прошу. Предлагать права не имею. И другого выхода нет все равно. Или ты занимаешься политикой, или политика занимается тобой. Все просто.
        Донецкие переглянулись, потом Карпет предложил:
        - Продолжай.
        - За нами - задача обеспечить порядок в городе, когда будут приниматься решения. Когда все дерьмо наружу полезет, может быть всякое.
        - А как отличить дерьмо?
        - Известно, классовым чутьем…
        …
        - Короче, без шуток, мужики. Или - или.
        Как вы думаете, какой был ответ?
        Бывшая Россия, Удмуртия
        Ижевск
        Тысяча пятьдесят девятый день Катастрофы
        Основой плана было перекрыть Воткинское шоссе там, где оно переходит в улицу Удмуртскую, тем самым мы одновременно отрезали от города и главное здание МВД, и их поселок, и базу ОМОН. Второй пост - район «Ашана», третий - на Автозаводской, четвертый - на Десять лет Октября, пятый - на перекрестке Пушкинской и Холмогорова. Короче, нам надо было послужить первой линией обороны центра города от района, где были сконцентрированы основные силы полиции и их спецназа.
        Немного подумав, мы переиграли и перенесли первый пост - лучше не светиться прямо в виду главного здания МВД сейчас. Да и не перекроешь Удмуртскую никак, там в одном направлении по факту пять полос.
        Эфэсбэшники тем временем берут под охрану объекты в центре, в частности Госсовет, где будет рассматриваться вопрос. Отдельная группа направляется на блокирование и разоружение италмасовского ЧОПа.
        План не лучший, но другого не было.
        Выдвигались мы с района окружной, я прямо в десанте БТР и отрубился. Машина едет - а я сплю. Вымотался.
        Когда уже подходили к цели - это перекресток Карла Либкнехта и Красноармейской, - колонне осталось пройти вперед еще немного, чтобы на круге уйти на Пушкинскую и по ней подняться до Ленина и правительственного квартала - меня разбудили. Просыпался я тяжело… такое было ощущение, что тону, захлебываюсь, как вдруг…
        - Ну? Идешь?
        Я прокашлялся, нахлобучил на спину рюкзак - спина отдала болью, не сильно, как бы напоминая о себе, но не время, не время. Проверил пистолет - «грач» последней модели.
        - Иду…
        Димыч сидел на броне головной, он сам себе сварганил наклейку на форму - ФСБ. Сейчас он склонился с брони.
        - Отправить с тобой пару хлопцев?
        - Брат, говорил же…
        - Говорил. Что только Элинке говорить буду.
        - Проехали.
        - Лады. Удачи.
        - И тебе.
        Колонна из нескольких БТР и грузовиков двинула дальше.
        Бывшая Россия, Удмуртия
        Ижевск, гостиница МВД
        Тысяча пятьдесят девятый день Катастрофы
        Вот и все - я обещаю гореть
        Ярче всех, и до конца, до конца
        Быть собой и ни о чем не жалеть
        Вот и все - просто запомни меня!

«Звери»
        Гостиница МВД расположена во дворах, выше Пастухова. Это бывший детский садик. По моим прикидкам, Ягафарову позвонят и скажут, что бронетехника блокирует объекты МВД и центр города. Он моментально прикинет муде к бороде и решит бежать. Тут я его и хлопну - достаточно подняться на крышу одной из многоэтажек рядом.
        Но жизнь как всегда переиграла все по-своему…
        Там все проходы были закрыты на всякий случай - калитки, замки, - но видно было. Вот я и увидел стоящую «Тойоту», а рядом с ней Рамиля Ягафарова и еще двоих - ни одного из них я не знал и раньше не видел. Что самое плохое - Ягафаров стоял ко мне лицом и меня он тоже просек сразу. И опознал.
        Делать было нечего.
        - Рамиль! - крикнул я, выхватывая пистолет.
        Ягафаров не растерялся - он толкнул одного из своих на линию огня. Пуля ударила ему в спину, тот упал…
        Поняв, что ж… полная, я выстрелил несколько раз - безрезультатно, они за машиной укрылись. Потом один достал «ксюху», и по мне такой огонь пошел, что я едва успел за угол убраться. Пипец!
        Достал рацию… глушение… е… глушение уже врубили. Ни передачи, ни приема. Вляпался! Вляпался!!!
        У меня в рюкзаке была «Сайга» 5,45, на 0,33 переделанная, с глушителем. АК-105, короче. Понимая, что влип капитально, едва только успел вооружиться, как по мне снова огонь пошел. Из нескольких стволов.
        Понятное дело, что гостиница МВД охранялась - и выстрелы подняли на ноги охрану, а заодно и всех, кто там был. Там и командированные были, все со своим, а времена сейчас такие…
        Открыли огонь, сбили - аж пыль кирпичная пошла.
        - Где он?!
        - Туда побежал!
        - Машину давай!
        - Стоять!
        Ягафаров выхватил удостоверение.
        - Стоять!
        …
        - Я полковник МВД!
        Вообще-то Ягафаров полковником уже не был, но присвоенные до Катастрофы звания по умолчанию всеми признавались.
        - Задерживать мы будем, это наш клиент!
        Ягафаров привел в боевую готовность автомат.
        - Марик, пошли!
        У Марика тоже был автомат - это был один из последних близких, еще до Катастрофы вместе дела делали.
        - Пошли!
        - Точно помощь не нужна?
        - Ни шагу за периметр! Это приказ!
        На самом деле Ягафарову не нужны были свидетели. Он сам понимал, что положение его достаточно шаткое и усугубить его что угодно может. Он сам - не пуп земли, его, если что, влегкую в бито скинут.
        - Пошли.
        Прохожие если и были, то попрятались.
        Как только они выходили, стрелок засек их и обстрелял, он укрывался за одной из стенок нового цирка. И хорошо обстрелял, Марик с проклятьем отшатнулся, на лице была кровавая отметина.
        - Цел?
        - Камнем…
        Со стороны решетки открыли огонь, пару раз гулко бухнула СВД.
        - Пошли!
        Под прикрытием они перебежали улицу. Теперь стрелок достать их не мог, не высунувшись из своего укрытия.
        - Давай, ты по той стороне, я по этой.
        - Оп.
        Ягафаров без стрельбы пробежал вперед, залег на входе в отделение Сбербанка на углу - оно не работало. Там входная группа была утоплена на полметра - удобно. Впереди был дым - этот дымовуху бросил.
        - Пошел.
        Марик перебежал снова улицу, засел за входной магазина замков - она как раз на второй этаж вела, можно было целиком укрываться.
        - Пошел!
        Ягафаров побежал вперед, его обстреляли - он едва успел.
        - Он у дома быта!
        Проблема была в том, что Ягафаров не знал, что такое дом быта, не ориентировался в городе с полпинка - чтобы понять это, надо было время.
        Со стороны Сенного выбежала охрана, с оружием…
        - Он во дворы уходит!
        Ягафаров заметил мелькнувшего на углу человека и понял, что тот, скорее всего, ранен.
        Менты - козлы.
        Я уже три прилета принял, от двух меня спас броник - все-таки «Гранит», да еще и с самодельным усилением - это вещь, СВД не пробивает. Одна попала в руку, она действовала, но немела.
        Стреляли как раз от гостиницы.
        Я забежал за дом быта - это такой «советский небоскреб», тут раньше много чего было, а вот рядом с тем местом, где я сейчас стою, всю дорогу был нелегальный игровой салон. Его время от времени громили - и тут же восстанавливали.
        Рука… черт, а флиска-то вся мокрая от крови. Неплохо, похоже, приложили. И еще - тихий такой звон в ушах. Это хреново.
        Турникет у меня, конечно, был с собой. Но времени не было. Наложил прямо поверх рукава, затянул как смог. Сколько-то продержусь на адреналине, а там посмотрим.
        Напротив была элитная кирпичная пятиэтажка, еще советской постройки, тут начальство жило. Арка была открыта - туда я и побежал…
        - Чисто!
        - Пошел!
        Для Марика это место было хорошо знакомо - сколько раз тут точку игровую прикрывали, задолбали. На полпути он остановился, встал на колено.
        - Шеф!
        Подбежал Ягафаров, с автоматом наготове.
        - Глянь.
        Ягафаров мазнул пальцем, зачем-то попробовал.
        - Кровь.
        - Сильно, как думаешь?
        - Хрен знает.
        Они огляделись. След вел в арку.
        - Ты тут знаешь?
        - Местами.
        - Там чо?
        - Двор ДОСААФа. И старье всякое. Нехороший двор.
        - А дальше?
        - Минсельхоз. Высотка и улица.
        Ягафаров сменил магазин.
        - Ну, пошли.
        Для меня проблема была в том, что Минсельхоз охраняется. Увидев раненого человека с автоматом, убегающего, откроют огонь - и все. Тупо.
        Поэтому мне надо было брать левее. К рынку.
        Двор ДОСААФ. Я туда перевалился через забор… в нем было целых два оружейных магазина. В одном из них еще до Катастрофы я первый свой ствол нарезной купил. ВПО-136, огражданенный АКМ…
        Оглянулся - этих пока нет, но они точно рядом где-то.
        Идти надо. По фиг как надо.
        Еще один забор. Тут в пристройке еще один оружейный раньше был, вход сбоку. Не все про него знали…
        Еще забор…
        Вывалился во двор - за спиной хлестнули выстрелы. Ударило по забору, визгнуло рикошетами. Я лег, просунув ствол автомата между решетками, ища в прицел цель.
        Есть!
        Автомат дернулся.
        - Вот же…
        - Сильно?
        - Да не…
        Марика спас бронник - две пришли в него, но одна все же царапнула.
        - Можешь?
        - Да.
        - Пошли!
        У Рамиля Ягафарова вдруг возникло такое чувство, что это все для них может плохо кончиться. Что они могут и проиграть эту схватку.
        - Давай сюда!
        Они перелезли через забор - один прикрывал другого. Тут был такой закуток, вход в оружейный и выход на Красноармейскую. На три ступеньки ниже улицы…
        Напротив у администрации рынка стояли люди, один, увидев их, вскинул АКМ.
        - Полиция!
        Амбал опустил автомат.
        - Крою, пошел!
        …
        - Крою!
        - Быстрее!
        Они выскочили на угол - дом, которым они прикрывались, был выстроен буквой Г, прохода в нем не было, но дальше был проход. Раньше там была ветеринарная клиника старая, а теперь многоэтажку построили. И то, что они шли без страховки, сыграло - они поймали противника, когда тот уже заканчивал перебегать улицу. У него автомат висел стволом назад, так летчики делают, и он оглядывался постоянно - тоже увидел их и открыл огонь. Но он открыл на подавление, а они - прицельно. Противник успел перебежать улицу и упал на тротуаре под градом пуль.
        Оба прекратили огонь, вглядываясь.
        - Готов?
        - Не знаю.
        Дело в том, что там, где упал их враг, тротуар был положен ниже уровня улицы и было мертвое пространство - лежачего там не было видно.
        Движения не было.
        - Готов, похоже… - с сомнением сказал Марик.
        Оба синхронно перекинули магазины, лязгнули затворами.
        - Давай осторожно…
        - Понял.
        - И живой он мне не нужен.
        - Понял.
        Тут был пешеходный переход - дальше улица круто уходила вниз, в низину, а дальше было Болото, так район назывался. Они двинулись осторожно, шаг за шагом срезая угол, чтобы не подставиться под выстрел с тротуара. Если есть еще кому стрелять. Все ближе и ближе тротуар, все ближе…
        Гулко, хлестко, растянуто стукнула снайперская винтовка, и тут же - еще раз. Марик - ноги его подкосились и он упал на проезжую часть, выронив автомат.
        Снайпер.
        Ягафаров не раз попадал под снайперский огонь в Чечне и после Чечни, и потому неожиданностью для него это не стало… хотя нет, все-таки стало. Понимание того, что этот ублюдок ижевский опять его переиграл… вывел на снайпера - выбесило его… несмотря на возраст, он кувырнулся… еще раз, чтобы сбить прицел. Били откуда-то совсем рядом, рукой подать, и с высоты… он знал что делать - использовать здание напротив, тут рельеф местности благоприятный, а потом…
        И тут третья пуля попала в него…
        В общем, встрял я по самые помидоры. Как там в песне… а с личным - ну вот только с личным - привет.
        Я ничуть не сомневаюсь, что эту мафию доморощенную мы победим. Потому что мы правы, потому что мы пытаемся построить что-то для людей, для всех людей, а они просто собираются паразитировать на обществе. А сейчас такое не прокатит, потому что стволы у всех и потому что законы военного времени, на хрен. Поставят к стенке и шлепнут. За дело, потому что рожи блатные никуда не спрячешь. Суки мурчащие, как же я их ненавижу…
        Только мне то вряд ли доведется увидеть. Убьют меня.
        На фига я сюда поперся? На фига один? Да хрен его знает. Просто решил, что надо исправить свои косяки, вот и вышел один на один, по-рыцарски.
        И хреново вышел.
        Прилетело в меня неслабо, я решил на скорости проскочить, но не предполагал, что и они тоже. Думал, их раненый задержит и что они город не знают, а я знаю - потому я быстрее их буду. А оно вон как повернулось.
        Снова рука, нога, по морде еще чиркнуло. Вроде крупные сосуды не задело, но все равно хреново. Несколько минут - и все.
        Успел только упасть так, чтобы в мертвой зоне быть - ни туда ни сюда, но и им тоже меня не достать, надо ближе подойти. Ударился об асфальт со всего размаха, чуть не отъехал, но не отъехал, в сознании остался. Подкатился под самый поребрик, тут полметра есть. На руке уже есть турникет, надо на ногу еще. И последняя гастроль - автомат перед собой… они все равно со мной напрямки выйдут. Надеюсь, Ягафарова успею убрать.
        А больше мне и не надо ничего…
        В принципе он может и не пойти - просто меня здесь оставить, пусть дохнет враг. Но он пойдет - он меня так же ненавидит, как и я его. Сильно я ему жизни не дал. Сильно.
        Ну… скорее же…
        И тут загремели выстрелы…
        Полицейские из гостиницы, несмотря на прямой запрет старшего по званию, все-таки решили выдвинуться на помощь. Сели в УАЗ - семь человек там поместилось. С Ижевска был только один - он за руль и сел. Ехать тут - метров двести-триста, не больше.
        Когда они уже прошли главный корпус Сенного рынка, услышали, как работает СВД. Ее ни с чем не спутаешь - гулкие такие, как бы растянутые выстрелы.
        Первым среагировал Ержанов из Уфы - у них там полный бешбармак творился, в степях банды налетчиков-рэкетиров гуляли, только на конях, в лесах экстремисты - в общем, что такое снайпер, он понимал прекрасно.
        - Стой! Стоять! - он схватился за руль «УАЗа», добавив еще несколько крепких матерных выражений.
        УАЗ остановился. Впереди было видно, как на дороге лежит полковник этот и тот, что с ним ушел, пацан. Оба без движения.
        - Звиздец, - подытожил майор Ержанов, - у кого рация, вызывайте ОМОН. Снайпер работает.
        - Может, справимся? - с сомнением протянул кто-то.
        - Ага! Тебе дырок в организме не хватает? Так он провертит.
        Ижевский достал рацию, переключил на экстренный канал.
        - Соболь. Соболь, прием…
        …
        - Соболь… Соболь…
        …
        - Соболь, ответь…
        - Э, мужики!
        Менты развернулись, кто-то даже вскинул оружие. Тут местность была такой, что улица шла как бы в низине, с обеих сторон - валы больше метра, с одной стороны жилой дом, с другой - старый магазин строительных товаров еще советского периода и рынок. Вот с рынка и высунулось мурло… контролер с «калашом».
        - Помощь нужна?
        - Скройся на…! Пока не закрыли!
        - Совсем на рынке охренели, - выразил общее мнение кто-то.
        - Ну, чо, где ОМОН?
        - Не отвечают.
        - Что значит - не отвечают?
        - Связи нет ни на одном из каналов. Глушат, по ходу.
        - Зашибись!
        - Может, с рынка по городскому позвонить? - спросил кто-то.
        Майор не ответил. Он переключил автомат на очереди, забрался наверх, там укрылся за углом…
        То, что он увидел, его шокировало.
        Метрах в ста - ста пятидесяти от него появился снайпер. Точняк снайпер, потому что у него в руках ВПО-123 был с длинным стволом и оптикой. Что еще круче - на нем была куртка полиции, и еще со знаками различия. Он спешным шагом переходил широкую Карла Либкнехта.
        - Стой! Стреляю!
        Майор включил лазерный прицел - отлично действует в таких случаях. Если бы не полицейская форма, он бы стал стрелять на поражение.
        - Оружие положил! На колени, руки за голову!
        - Я полицейский! - крикнул неизвестный. - Первый отдел!
        - Оружие положил, стрелять буду!
        - Я его знаю, - сказал подошедший ижевский, - он у нас работал. А до того в ГИБДД.
        - Мать твою…
        Вдвоем - один страховал другого - они приблизились.
        - Ты что сделал?! - зло сказал майор, держа автомат на изготовку. - Ты сотрудников пострелял, придурок!
        - Каких сотрудников?
        - Таких! Там полковник полиции лежит, ты его застрелил! Давай ствол сюда и думай, что врать будешь! Придурок жизненный!
        - Они в моего друга стреляли. Я что смотреть должен был?
        - Какого друга?!
        - Он там лежит. Депутат Дьячков.
        - Депутат?!
        - Ну да. Депутат…
        Майора перекосило как от боли. Еще спецсубъекта тут не хватало…
        - Ну, на хрен, разбирайтесь тут сами… - подытожил он, - козлы!
        Ногу я в конечном итоге перетянул… а вот Ягафаров так и не появлялся. Потом я услышал голоса… разговор шел на повышенных тонах, и решил, что, может, мне и не стоит сегодня умирать. В конце концов, жив Ягафаров или нет, при всех он меня не убьет, постремается, а там разберемся. Если Димыч и остальные все как надо сделают, то Ягафарову не до меня будет, ему лишь бы из республики ноги унести…
        Короче, очканул я и выползать начал.
        А когда выполз - увидел, что там менты стоят, и один из них как раз Саня Мешок. Ну, точно везет…
        И у него винтовка была…
        - Саня…
        Подбежал Мешок и еще двое.
        - Я думал, все, борода. А ты живой.
        - Винтай на предохранитель поставь.
        - Чего?
        - Винтай, говорю, на предохранитель поставь.
        - А… ну да.
        Щелкнул предохранитель.
        - Ты чо тут делаешь?
        Мешок посмотрел на меня как на скаженного.
        - Я тут живу так-то.
        Господи… я и забыл совсем. Мешок ведь и в самом деле тут живет - в большом угловом доме…
        - А чего стрелять начал?
        - А чего… движ какой-то, машины тяжелые прошли колонной, я только зады увидел, вышел на балкон посмотреть… неладно что-то. Пошел в министерство звонить - связи нет. Начал собираться по тревоге - слышу, пальба. Очередями глушат. Выскочил на балкон, смотрю в оба глаза - ты пробежал, потом эти два пидара на углу показались, шмальнули тебя. А у меня «Вепрь» под рукой. Ну я вот их и…
        Я попробовал подняться - не получилось.
        - Дурак ты, Мешок. Как есть…
        - Вот, спасибо… - обиделся Мешок.
        Бывшая Россия, Удмуртия
        Ижевск, центр города
        Здание Правительства
        Тысяча пятьдесят девятый день Катастрофы
        - Короче, Миш, не сыпь нам сахер на хер. Разберемся.
        - А я и не сыплю…
        Вице-премьер правительства, ответственный за работу оборонной промышленности, заглотил стакан подаренного коньяка (настоящего, из замертвяченной Москвы, французский, сталкеры достали), поморщился.
        - А я и не сыплю. Но ты мне другое обещал.
        - Да решим мы вопрос!
        - Ты говорил, ты его уже решил! Что у тебя подвязки в Нижнем готовые! А выходит, ни хрена у тебя нет! Пиздеж все это!
        - Ты словами-то не громыхай!
        …
        - В конце концов, ты долю с этого тоже имеешь.
        Вице-премьер резко встал.
        - Вали.
        - Чего?
        - Вали.
        Хозяин кабинета остался сидеть на месте.
        - Не, дорогой. Извини, не свалю. И не соскочишь ты с темы. Наши проблемы в Нижнем - это теперь и твои проблемы.
        …
        - А ты думал как? Твои заслуги - это мои заслуги, а твои проблемы - это твои проблемы? Не, не выйдет. Ты лучше подумай, как нам помочь…
        - Ты охренел совсем?
        Гость кабинета ответить не успел - в приемной что-то грохнуло.
        - Что там?
        Ответ на этот вопрос появился быстрее, чем кто-либо думал - без доклада хлопнула дверь, в кабинет зашли трое. Один в костюме, двое - в камуфле с автоматами.
        - Это что…
        - Этот!
        - Вы чо…
        Гостя кабинета уронили на пол, начали паковать.
        - Ты чо, с…а! Я тебя… Ты у меня…
        Хозяин кабинета в ужасе смотрел на происходящее. Пипец полный.
        - Иван Ильич?
        Хозяин кабинета посмотрел на того, что в костюме.
        - Должность, звание?
        - ФСБ.
        - Должность, звание?
        - Это неважно. Пройдемте.
        - Куда?
        - Недалеко тут.
        Хозяин кабинета вышел в приемную. Полные ужаса глаза Веры, секретарши. Да… плохо вышло.
        Он улыбнулся ей.
        - Нормально все будет.
        Их - несколько человек было - привели в один кабинет на втором - оттуда просматривался хоздвор здания правительства. Был виден БТР, перекрывший выезд, на БТР был флаг - не удмуртский. Флаг ДНР, черный, красный и синий.
        Из здания с руками на затылке выводили людей.
        Дальнейшее было совсем просто. Несколько человек - все в камуфле - просто стояли у БТР, курили, смотрели на все на это.
        Несколько человек, выведенных из здания, без приговора, безо всего, без какой-либо мелодраматики, поставили к стенке и расстреляли.
        Высокопоставленные правительственные чиновники смотрели на все на это.
        Кто-то хлопнул в ладоши за спиной, они нервно повернулись. Зрелище расстрела было впечатляющим.
        Один из фээсбэшников:
        - Итак, товарищи…
        …
        - Только что были расстреляны несколько врагов республики. Заметьте - ни одного из граждан республики среди них не только те, кто был нами найден в здании Правительства. Что они тут делали - непонятно, да и закон на них не распространяется…
        …
        - Сейчас вы все возвращаетесь по кабинетам и пишете чистяк. То есть чистосердечное признание - что вы делали с этими, сколько денег от них получили. Не стесняйтесь, напишете правду - деньги у вас останутся, чистяки - у нас. Будете искупать вину ударным и честным трудом на благо республики. Ферштейн?
        …
        - Кому нужна будет охрана - отметьте в своем листке отдельно, мы обеспечим. Также пишите все, что знаете о контактах бандитов неместных и республиканского МВД. Кто будет врать, тот рядом с этими ляжет.
        …
        - По одному выходим.
        Правительственные здания в Ижевске расположены примерно в одном месте - лицом к Центральной площади, Правительство - через квартал, у Вечного огня - здание Госсовета с основным залом заседаний, между ними - роскошное здание, в народе прозванное «президенцией». Это бывшая дореволюционная ложевая мастерская, потом здесь был музей, потом место забросили, потом отреставрировали, надстроили, и получилась Администрация президента Удмуртии. Помпезное здание, хоть на открытку.
        Сейчас в этом здании председатель Госсовета Удмуртии (пост президента по многим причинам упразднили, хотя бы потому что не было ни средств, ни возможностей проводить всенародные выборы) сидел в своем кабинете и слушал доклад заместителя начальника УФСБ Копытцева. Но думал он совсем о другом…
        - …таким образом, можно предположить, что в республике на протяжении ряда месяцев реализовывалась схема, направленная на расхищение государственного имущества в особо крупных размерах, также на систематические грубые нарушения Закона Удмуртии «О предпринимательской деятельности», Законов «О торговле» и «О внешней торговле»…
        Председатель слушал мельком, он не смотрел на Копытцева и не смотрел на других людей за столом. Он думал.
        Он не застал, но его отец застал те времена, когда не жили по принципу «разделяй и властвуй». Как же тогда жили…
        Он вдруг вспомнил почему-то яркое, оставшееся с детства воспоминание: они приехали от бабушки, поезд вечерний - и они с матерью едут по городу от вокзала на трамвае. А кругом деревяшки… деревянные дома, они начинались от вокзала и шли бесконечно… каменный город начинался, по сути, от самого центра, от драматического театра. Он помнил еще те времена, когда на одной стороне Карла Либкнехта и даже Удмуртской еще были деревяшки, и они гоняли туда играть с пацанами.
        Неужели и тогда было такое же?
        Раньше было МВД, было КГБ, было ГРУ - над ними был аппарат ЦК во главе с высшей властью для всесильных силовых министров - заведующим отделом административных органов ЦК КПСС. Он же был высшим арбитром в спорах, только в самом крайнем случае выносили на Генерального.
        Но ведь тогда не было такого?
        Или было?
        Еще в конце семидесятых это дело знал каждый выпускник Академии ФСБ или любой из высших школ КГБ - группа милиционеров-лимитчиков убила на Ждановской майора КГБ, из секретариата Андропова. Дело раскрыли, четверых ментов-подонков расстреляли. Это дело стало прологом к падению всесильного министра МВД Щелокова, но оно же положило начало сильнейшей ненависти ментов к комитетчикам и наоборот.
        А в девяностые и нулевые менты взяли своего рода реванш. Комитетчики - чем они занимаются, после погрома Комитета, после того как мы задружились с США и теперь не шпионим вроде как друг за другом? Ну, есть, скажем, отдел по защите конституционного строя - они с терроризмом и экстремизмом борются, хотя на местах вся работа сводится к профилактике «русского фашизма». И, по сути, все. Ну еще наркотики - хотя там полномочия разделены между несколькими службами. А в милиции, которую переименовали в полицию, там целая россыпь ОРЧ - и по бандитизму, и по экономическим преступлениям, и по компьютерным, и по коррупционным…
        Так что МВД вполне созрело для того чтобы взять реванш. Даже сейчас… б… даже сейчас, когда весь мир по п…е пошел, когда мертвые жрут живых, когда все ко всем чертям пошло - даже сейчас идет эта грызня… грызня за активы, за близость к власти… да просто грызня, потому что никто не умеет жить иначе.
        Глава республики сам был выходцем из структур ФСБ, но сейчас ему было до тошноты отвратительно находиться там, где он находился, и слушать то, что он слышал. И Копытцев, которого он знал лично…
        - Достаточно.
        Все замолчали.
        - Если есть материалы - выносите на прокуратуру, на Госсовет. Если нет, то и разговаривать тут не о чем!
        Присутствующие поняли, что разговор закончен, начали расходиться.
        - Витя… - задержал он Копытцева.
        А вас, Штирлиц, я попрошу остаться…
        Копытцев сел подальше от основного стола, на самом краю приставленного буквой Т стола для посетителей.
        - К чему мы пришли, Витя? - спросил он. - Не думал?
        Бывшая Россия, Удмуртия
        Ижевск, Воткинское шоссе
        Управление МВД по Удмуртии
        Тысяча пятьдесят девятый день Катастрофы
        Оборотни в погонах. Внутренний круг
        Переворот был какой-то странный. Ненастоящий был переворот…
        Силы вновь создаваемого «Первого армейского корпуса» блокировали центр города и некоторые дороги, но к зданиям МВД не приближались и никакого разговора о штурме не было. Эмвэдэшники привели в боевую готовность все свои силы, на базе в готовности к немедленному выходу собрался ОМОН. Но приказа никакого не поступало и что делать никто, в общем-то, не знал…
        В конце Воткинского шоссе, там, где оно резко уходит в гору и идет к повороту на автозавод и к бывшему Металлургическому комплексу, есть несколько зданий. Внешне неприметные, еще советской постройки, одно высокое. Не все знают, что в этих зданиях и до Катастрофы находились и сейчас находятся некоторые самые серьезные службы МВД - типа ОРЧ, занятые борьбой с организованной преступностью.
        Подполковник полиции Золотов, один из старших оперов, работавших в ОРЧ-6, нажал кнопку старенького лифта, с тоской посмотрев на старые, давно не обновлявшиеся разыскные материалы.
        МВД по Республике Татарстан разыскиваются особо опасные преступники… дальше шло описание ваххабитов. Смех… кому это сейчас нужно? Хоть на память с собой забирай…
        Лифт тронулся… здесь он еще работал.
        Вышел на четвертом этаже… бронированная дверь, офицер с автоматом. За ней - следчасть. Многое с ней связано…
        Меж завалами старых дел, многие из которых уже были никому не нужны, он пробрался в крайний кабинет. Там дверь была прикрыта, но не заперта.
        - Лена…
        Она обернулась. Бронежилет делал из нее какого-то черепашку-ниндзя.
        - Саша…
        - Ты зачем бронежилет напялила?
        - Так тревогу же объявили.
        - Ах, да…
        Он сел на стул для посетителей, подпер подбородок руками.
        - Кофе будешь?
        - А у тебя что, есть?
        - Есть. Желудевый, правда.
        - Давай…
        Смешно… сквозь слезы смешно.
        Она только выпустилась, пришла в их часть… это было за два года до Катастрофы. Он тогда купил подержанную, но все еще ходкую «Тойоту», старый «Прадо», сильно переделанный под бездорожье. Отдал пол-лимона. На него косились…
        Он прекрасно понимал, что ничего хорошего из всего этого не выйдет. Что нельзя впускать в свою жизнь чувства. Одно дело - просто трахнулись в пустом кабинете и совсем другое - начинать что-то по-серьезному. Один мент в семье - это трагедия, два мента… это полный капец. За спиной у него уже был развод и жена, настраивающая против него дочь. Коллеги грубовато сочувствовали и предлагали жить как все… сперма на уши давит - решил вопрос с какой-то потаскушкой или гулявой телкой, задержанной с пакетиком конопли.
        Но он полез в семейную жизнь снова… точнее, в эрзац семейной жизни.
        Первый раз у них было, когда выборы были, дернули на усиление, все на ногах были, умотались. Вот… отдохнули.
        Коллеги - кто завидовал, кто сочувствовал.
        А сейчас…
        - Вот, держи…
        Он отхлебнул горький напиток, не чувствуя вкуса. Горячий только.
        - Лен…
        Он огляделся.
        - Иди сюда.
        Она недоуменно поглядела на него, но подошла. Он рывков притянул ее к себе, сжал в объятьях, зашептал в ухо.
        - Говори что-нибудь и слушай. Помнишь, наше место на карьерах, там машина горелая стоит. Ее сдвинешь и копай, метра два примерно. Там ящик. В нем - ствол, бабки, золото, ювелирка… все что надо, короче. Это твое, бери и вали. Все поняла?
        Он отодвинул ее от себя, посмотрел в глаза. В них были слезы.
        - Саша…
        - Все норм будет. Я должен… идти.
        - Куда… я не пущу.
        - Все нормально. Меня… наверх вызывают.
        …
        - Ничего. Все нормально… будет.
        Теперь она обхватила его.
        - Не пущу… никуда не пущу.
        - Ну что ты, глупенькая. Надо идти, раз вызывают. Надо идти…
        Про себя он подумал, что за все приходится отвечать. За всё…
        На верхнем этаже у полковника Попцова, начальника ОРЧ-6 и одновременно с этим командира СОБР, по факту третьего человека в министерстве, стояла охрана. Из своих же, в броне и с автоматами. Лица жесткие, чего-то ждут…
        - Можно?
        - Оружие сдайте и проходите.
        Золотов усмехнулся, положил на стол пистолет, второй.
        - Обыскивать будешь?
        Стали - провели сканером.
        - Проходите.
        Подполковник прошел в кабинет. Там были все. Все, кто выжил. Внутренний круг. Попцов, Затейкин, Вахрушев, Салимзянов, Кондратьев, Аюбов. Кондратьев - Кондрат, бывший снайпер ОМОН, стоял у окна со снайперской винтовкой Драгунова в руке, пытался высмотреть, что на дороге. Салимзянов ходил по кабинету, сжимая кулаки.
        - Сядь, не маячь! - резко сказал Попцов.
        Только тут он поднял глаза на Золотова, хотя он уже минуту был в кабинете.
        - Ты когда приехал?
        - Только что.
        - И что на дороге? Ты где ехал?
        - Через Удмуртскую.
        - И?
        - Ничего.
        Аюбов вскочил.
        - Я же говорил!
        - В центре, говорят, какой-то кавардак. Десять лет Октября перекрыта, я видел.
        - Кем? - вскинулся Кондрат.
        - Военными. БТР стоит.
        - С…и.
        Попцов тяжело посмотрел на Золотова, как будто тот был в чем-то перед ним виноват.
        - Короче, это. Ленка твоя в здании?
        Смысла скрывать не было - Попцов мог и людей послать проверить. Он чувствовал ложь, как собака - страх.
        - Да.
        - Попроси ее, пусть проедет, посмотрит, дорога на Смирново открыта или нет? Пусть рацию с собой возьмет.
        - Рации глушат, - сказал Кондрат.
        - Тогда пусть…
        - Я телефон ей дам, - быстро сказал Золотов, - там ловит.
        Про себя он быстро смоделировал маршрут. Через Смирново на объездную, там сплошная полоса огородов, есть проезд. Этими огородами обойти постоянный пост и выйти на трассу уже за Ягулом. И там - либо на двадцать вторую дорогу и до Перми, либо до Глазова и дальше - на север, там точно никто не найдет…
        - Давай.
        Золотов обрадовался - так появлялась возможность вывести Ленку из здания.
        Телефон прозвонил через минут двадцать, Золотов выслушал, сказал «люблю-целую», отключил.
        - Дорога свободна.
        Попцов оскалился.
        - Даже так…
        Аюбов резко встал.
        - Я же говорю, нет у них ничего! На арапа берут! Фуфло!
        Попцов достал из ящика стола «стечкин», сунул за ремень. Бросил:
        - Можешь оставаться… - И уже, идя к двери, сказал: - Ильшат, если нас искать будут, скажи, на охоту поехали. Сделай доброе дело…
        От здания ОРЧ-6 дорога сразу идет резко вверх и там что-то вроде кругового движения организовано. Двумя машинами они свернули на Смирново, по обе стороны дороги шли гаражи. В девяностые гараж был одной из основных ценностей, потом их забросили, теперь гаражи опять при деле были - в гараже можно маленькую мастерскую сделать. Особенно ценились те, что выходили на дорогу.
        «Крузер» Попцова остановился около гаража, на котором была вывеска «шинка» иподъезд был заасфальтирован. Сам Попцов лично пошел в шинку, вернулся с каким-то мужиком. Попцов нес две сумки, и мужик одну. Погрузили в джип, обнялись как братья. Золотов никогда такого не видел, хоть и был близким.
        - Это чо?
        Вахрушев, сидевший за рулем их машины, обернулся.
        - Меньше будешь знать, крепче будешь спать, да?
        Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота,
        Чижика, собаку, петьку-забияку,
        Обезьяну, попугая - вот компания какая!
        Вот компания какая!
        Когда живется дружно, что может лучше быть?
        И ссориться не нужно, и можно всех любить!
        А если нас увидит, иль встретит кто нибудь,
        Друзей он не обидит, он скажет: «В добрый путь!»
        Песня привязалась. Такую пели в детстве…
        Рывок - как на волю - прошел как во сне. Прошли огородными дорогами, вышли уже за Ягулом и там втопили. Проскочили двадцать вторую трассу, остановились только в Глазове. Дальше, точнее севернее, Киров, а дальше уже нет ничего.
        Лес, потом тундра.
        В Глазове заехали в частный сектор. Вообще Глазов интересный городок был, сто тысяч населения, но тут девятиэтажки строили еще в советское время, потом и шестнадцатиэтажки появились. Все дело в ТВЭЛах - корпорация ТВЭЛ, градообразующее предприятие. Во время войны - патроны, потом - ядерные топливные сборки, детали для реакторов и ракет, спецстали, некоторые только здесь и производились, больше нигде в мире.
        Тут у Попцова какой-то знакомый был, по ухваткам - бывший мент. У него остановились, постояли немного, он сбегал в магазин, купил жрачки, из своего погреба солений выгреб. Золотов думал, что они тут переночуют, но полковник сказал свое сакраментальное - уходим в ночь. И Золотов понял, что поспать им сегодня не придется.
        Россия, Москва
        Два года до Катастрофы
        Уходим в ночь
        Кровь городов
        В сердце дождя,
        Песни звезд у земли на устах,
        Радость и грусть,
        Смех и печаль-
        Все в наших руках.
        Визг тормозов,
        Музыка крыш-
        Выбор смерти на свой риск и страх.
        Битва за жизнь
        Или жизнь ради битв-
        Все в наших руках.
        Что проросло,
        То привилось,
        Звезды слов или крест на словах.
        Жизнь без любви,
        Или жизнь за любовь,
        Все в наших руках.

«Алиса»
        Уходим в ночь…
        Сложнее всего - наказать того, кто ничего не делает. Его просто не за что наказывать - кроме факта ничегонеделания, но это еще надо увидеть. А тот, кто что-то делает, всегда в чем-то да виноват…
        - Будешь…
        Золотов, тогда еще капитан и простой оперуполномоченный, высыпал пакетик швейцарского сырного супа в крышку от термоса, добавил кипятка. Поставив на торпедо, стал ждать, пока разведется.
        - Кофе нет?
        - Не-а.
        …
        - И на фиг тебе кофе?
        - Чтобы не спать.
        - Желудок посадишь и все.
        - У меня желудок луженый.
        Их «Форд» - неприметный «Фокус», но с мощным мотором, пригнанный из Германии, - стоял в московском проулке. Где? Москва большая, какая разница. Проулок выходил на улицу, на которой стояло необычно много дорогих машин.
        Там впереди был подпольный игорный дом, по совместительству еще и бордель. Его любили посещать высокопоставленные чиновники и работники конторы дяди Никанора. А они соответственно документировали.
        Они - это спецгруппа. Грузчики - в смысле те, кто грузит. В переносном смысле - загружают то есть. Группа, которой нет ни в одном приказе по личному составу МВД. Которой не существует на бумаге - ни штатного, ни приказа о создании, ничего нет. Потому что цель создания группы была такой, что следов оставлять было нельзя - никаких. Подрывные действия и слежка за высокопоставленными сотрудниками ФСБ, Минюста, Следственного комитета, Генпрокуратуры. Накапливание компромата, при необходимости - активные действия.
        Все, необходимое для того, чтобы Система, служба могли выжить.
        Началом, возможно, послужила та знаменитая и до сих пор не признаваемая акция, когда группы сотрудников МВД были направлены для ареста Андропова. Две перехватили, но одна прорвалась и устроила бой прямо в центре Москвы. Потом пришедший в министерство Федорчук основательно погромил структуры МВД, но потом они восстановились. Уже на новой основе.
        Ельцин больше доверял МВД, чем ФСБ, и потому на основе МВД начали создавать что-то вроде внутренней разведки. Структуру, которая могла бы действовать в своей стране, как в чужой. Процесс довершил Рушайло… но потом к власти пришел Путин, и вновь пришлось переходить на нелегальное положение. Легче стало только тогда, когда объявили борьбу с коррупцией - фактически свободную охоту.
        Силовики получили мандат грызть друг друга.
        Система извлекла урок из прошлых провалов - теперь те, кто работал в ней, вообще не числились в Москве. Они приезжали сюда на учебу, переподготовку, за новым назначением, в состав сводных следственно-оперативных групп. Но, помимо основной работы, делали и ту, что они делали сейчас.
        Объединяли их слова «уходим в ночь» - значит, поспать опять не придется.
        Там, впереди, одна из машин принадлежала генералу ФСБ. Не действующему, из активного резерва. Сейчас он был прикомандирован к одной из крупных нефтегазовых компаний. И сильно интересовал руководство МВД. По многим причинам…
        Потому-то они и ходили за ним - вот уже третий день, экипажами, меняя друг друга. Фиксировали и документировали. Зачем - вопросов таких они не задавали. Но понимали - нужно обеспечить выживание Системы. Любой ценой. Ее выживание зависит в том числе и от объема грязи, накопленной на власть и на конкурентов. Если будешь строить из себя белого и пушистого… мол, я не такая, я тут жду трамвая, раком поставят и так оттараканят!
        - Выходит!
        Золотов взял ночной монокуляр… сейчас не то, что раньше, в райотделе даже фотоаппарата своего не было подчас, приходилось в ГУВД брать. Сейчас если деньги есть - любую спецтехнику купишь.
        - Он чо, с бабой?
        - Ага.
        Генерал ФСБ был мужчиной в самом соку. В расцвете, можно сказать, лет и никаких радостей жизни не чурался.
        - Пишешь?
        - Ага.
        Освещения тут не было, но у них и на видеокамере была ночная насадка, английская. По обеспеченности опертехникой они не уступали ФСБ.
        - Садятся в машину.
        «Ниссан Армада», черная громадина, мигнула фарами. Они думали, ставить ли на нее жучок, но решили не рисковать. Наблюдение в таком случае может быть легко обнаружено, и тогда зверем становишься уже ты, а контр-наблюдатели - охотниками. Нравы были жесткие - выцепят, законопатят лет на пять за изнасилование крупного рогатого скота, а то и без вести пропадешь. ФСБ не церемонилась, у нее были группы чистильщиков, работавшие по Москве, по диаспорам и ЛКН - лить кровь они умели.
        - Пошли…
        «Армада» тронулась, и следом тронул свой «Форд» Вахрушев. Поставленная на торпедо кружка со швейцарским сырным супом упала на колени Золотову.
        - Твою мать!
        - Он все равно остыл.
        - Ага, а с брюками чо делать? Не, ну твою же мать…
        «Ниссан Армада» мчался по ночной Москве. Вахрушев едва удерживался у него на хвосте. Флот - одно из названий наружного наблюдения. Водитель «Ниссана» слежки, скорее всего, не замечал, несмотря на то, что они работали рисково - двумя экипажами. Для того чтобы поставить наблюдение квалифицированно, нужно три или четыре. Но, скорее всего, водила «Ниссана» не заметил бы, даже если бы тачка была сегодня одна. Не до того ему было.
        Золотов отключил ночник, чтобы аккумулятор не жрал, бездумно смотрел в окно. На экране окна была ночная Москва - суетная, искрящаяся мириадами огней, безумно дорогая. Ночной мираж, паутина…
        Город-спрут. В нем он всегда чувствовал себя шпионом…
        Впрочем, он им и был…
        Машина шла на запад. Точнее, северо-запад. Это было не то направление, в котором была дача генерала. Точнее, та дача, о которой они знали. Возможно, есть еще.
        Золотов попытался заставить себя думать об объекте разработки. Генерал-майор ФСБ в активном резерве - это когда тебя нет в штате, но ты все равно на службе и тебя привлекают по необходимости. Удобный инструмент, жаль, у них таких нету.
        Начинал обычным опером, но в питерском Управлении ФСБ, что это такое, рассказывать не надо. На Первой чеченской не был, но на Вторую поехал, и после этого сразу пошел в гору. До сих пор поддерживает связи с определенными чеченскими структурами - явно наследие той войны. Ведь чем была та война? Россия просто выбрала одну из группировок и назначила ее главной, а та принесла ей клятву верности. Они были не более и не менее виновны перед русским народом, чем любая другая из группировок - ну, может, чуть меньше, чем тот же Басаев. Просто они оказались готовы к сделке на приемлемых для России условиях и за то получили и прощение, и целую республику в свою вотчину. Все просто.
        А про пролитую кровь с обеих сторон забыли.
        Вернувшись, он перевелся в Москву, галопом проскакав до генерал-майора. Занимался сначала контр-террором, но быстро перешел на борьбу с коррупцией. И, по всей видимости, ему там выпал сектор «Приз», но он забрал деньги. Потому что в какой-то момент он резко перешел в частный сектор - на должность вице-президента одной из госкомпаний, с огромными бонусами и зарплатой. По странному стечению обстоятельств расходование средств в этой компании проверяла группа этого генерала.
        Теперь он наслаждался жизнью на гражданке, но при этом ниточки тянулись с самого Питера. Интересные такие ниточки…
        - Они что, до Питера ехать собрались? - проворчал Вахрушев.
        …
        - Нет, сворачивают…
        Золотов взял рацию.
        - Десятый, внимание…
        - Плюс.
        - Уходит с трассы налево, за заправкой Лукойл. Принимай груз.
        - Понял.
        Мог и заметить…
        «Армада» свернула, они ушли дальше по трассе и остановились при первой возможности - на стоянке около торгового центра. Золотов взял планшет и начал прикидывать, куда мог уйти «Ниссан» икак подстраховать при случае Десятого.
        Но страховать не пришлось. Внезапно заработала рация.
        - Двойка, где ты?
        - Дальше по трассе. Километр примерно.
        - Давай сюда. Живо.
        - Что там? - спросил Золотов, нарушая дисциплину эфира.
        - Пипец, - нецензурно отозвалась рация.
        Они переглянулись. Вахрушев включил поворотники, начал с нарушением правил разворачиваться.
        Подъехали быстро, там еще не остыло. Фары высветили «Армаду», около нее Салим, кажется, тыкал стволом в нос клиента. На голове у него маска была… вообще картина была такой, от которой и прожженному оперу не по себе станет. Пойти на расшифровку можно было только при самых критических обставах, и они это знали.
        - Это чо, б…
        Вахрушев достал шапку - пидорку, напялил, раскатал в маску.
        - Надень.
        Золотов решил, что так и в самом деле будет лучше.
        - Чо?
        Салим молча кивнул куда-то в сторону.
        Они пошли туда. Там Затейкин-Тыква в переговорах - над кем-то стоял.
        Золотов, у которого с войны остались навыки оказания первой помощи, оттолкнул Тыкву, упал на колени.
        Так и есть - телка. Совсем молодая, не факт что и шестнадцать то есть. Шубка, джинсы спущены до колен. Трахались, значит. На губах пена.
        Наркота. Вместе с алкоголем, видимо, хватило.
        Золотов прощупал пульс - едва есть, но еще есть. Перевернул ее на спину, открыл рот, чтобы высвободить язык.
        Тыква взял его за плечо.
        - Ты чо делаешь?
        - Реанимацию, не видишь?
        - А на фига?
        Золотов не ответил, он еще раз проверил пульс… искусственное дыхание надо. Б… еще бы, конечно, рвоту вызвать, но у него ничего нет… аптечка, если только.
        - Принеси аптечку.
        Вахрушев побежал к машине за аптечкой - и тут Тыква схватил его за плечо, рванул.
        - Ты чо, охренел?
        - Вкуривай! Если она умрет - генерал ФСБ у нас на крючке.
        - Да пошел ты!
        Золотов снова попытался оказать помощь девчонке, Тыква схватил его и врезал по лицу. Золотов ответил, и они, сцепившись, упали в первый, сырой еще ноябрьский снег, молотя друг друга почем зря.
        - Гад! Козел!
        Из темноты к ним бежал Вахрушев.
        - Вы чо, ох…?
        С трудом удалось растащить… оттащить Тыкву от Золотова, тот матерился почем зря. Золотов бросился к девчонке… пульса не было. Мелькнуло - надо ребра ломать, прямой массаж сердца делать… Пипец какой.
        - Давай. Давай… ну давай же…
        От телки его оттащил Салим. Поднял на ноги… Тыква уже успокоился… стоял, закуривал нервно. Вахрушев был рядом.
        - Кончилась?
        Золотов бросился на Тыкву.
        - Ты, с…а!
        Их снова растащили.
        - Ну, ну! Харэ…
        - Козел!
        - Харэ, сказал!
        Золотов плюнул.
        - Зря. Биоматериал останется.
        - Да пошел ты…
        - Где клиент? - резко спросил Тыква.
        - Я его к двери прицепил, не уйдет.
        …
        - Хорошо. Что делать будем.
        - А чо делать? - сказал Тыква, старший из всех по званию. - Телку закопать надо. А мутного[37 - Одно из сленговых названий сотрудников ФСБ.] везти на хату и крепить, пока теплый.
        Помолчали.
        - Салим. Отстегивай клиента и веди его сюда…
        Везти клиента в отделение было нельзя, ни одно отделение клиента в виде генерала ФСБ не примет - всем еще жить хочется, и желательно - хорошо. Потому притащили на одну из оперативных квартир и под запись раскололи до самой ж…
        Через два часа приехал Попцов. В квартиру не пошел.
        - …короче, полный расклад, - докладывал Тыква, жадно затягиваясь сигаретой, - снял малолетку, алкоголем поил. Наркоту ей предложил. Потом поехали трахаться, она во время процесса стала дергаться и пену ртом пускать. Товарищ генерал, так его мать, перепугался, вытолкнул ее из машины и попытался свалить. Мы его приняли и по горячему закрепили.
        Тыква улыбался, как будто ждал поощрения.
        - Всё?
        - Все. А что еще?
        - Телка где?
        - Прикопали.
        …
        - Она уже холодная была. Вон, Южный из-за нее в драку бросался.
        Золотов-Южный ничего не сказал.
        - Он ваши рожи видел?
        - Не.
        - Шапочку дай.
        Тыква протянул свою маску.
        - И в хату не соваться.
        На следующий вечер два человека неофициально встретились в машине на Третьем транспортном кольце, на стоянке одного из торговых центров.
        Попцов - тогда майор - протянул флешку своему куратору, генералу Летову.
        - Что там?
        - Задница.
        - А подробнее можно?
        - Подробнее? Мои пацаны выпасли Кузовлева.
        - Питерского? Из резерва?
        - Его самого. Он снял телку, поехали трахаться. Телка под наркотой была, дала дуба. Мои пацаны, не будь дураками, его приняли и раскололи под запись. Малолетка, алкоголь, наркота, траханье. Я зацепился - откуда наркота. Зашел поспрашивать.
        - И?
        - Наркота - от коллег. У которых в оперативном обслуживании таможня и питерский порт. Отсыпали по-братски кулек. Думаю, не последняя у них.
        Помолчали. Все понимали - наркота в одном из главных портов России - это очень серьезно…
        - Где Кузовлев?
        - Домой довезли.
        - Телка?
        - Прикопали.
        …
        - Что, в дежурную часть сообщать надо было?
        - Не, все правильно.
        Летов - он был в машине один, за рулем, - взвесил флешку на ладони.
        - Что скажете?
        - Скажу, что пипец это.
        …
        - Короче, давайте по тиханцу разъезжайтесь. Но не все разом - в несколько дней.
        - Понял.
        - И язык в…
        - Могли бы и не говорить, Олег Викторович…
        - Ладно, всё…
        Дело всплыло через месяц, когда начался обмен ударами между МВД и ФСБ, причем публичный, с обвинениями в прессе.
        Один из замов министра МВД был вынужден уйти в отставку. Летова, который считался его протеже, арестовали, избивали в изоляторе. Потом внезапно все прекратилось, он пошел по обычной коррупционной статье, получил семь лет и уехал в Нижний Тагил.
        ФСБ внешне не пострадала. Кузовлева не убили, но уволили и никакого другого места не дали - просто вышвырнули из Системы. Сделали изгоем. Для тех, кто был в Системе и был в курсе ее порядков, это было серьезное наказание, можно сказать, гражданская казнь. Так наказывали тех, кто сильно подставил своих…
        Что касается остальных, то группу так и не расшифровали. Хотя искали сильно.
        Бывшая Россия
        Кировская область, почти граница с Архангельской областью
        Тысяча шестидесятый день Катастрофы
        Дороги давно кончились. Нормальные. Вместо дороги теперь была колея, ведущая в никуда, в пустоту.
        В северную пустоту.
        Остановились в каком-то бывшем райцентре, теперь совсем заброшенном. Улицы поросли травой, деревянные дома частично выгорели, частично сгнили.
        Остановились в здании бывшей районной администрации - оно еще было относительно цело. В одном из кабинетов нашли архив, бумаги там было достаточно для костра…
        Согрели еды, поели, попили чаю. Настроение было… не такое плохое, как могло бы быть. Все ощущали свободу какую-то… как будто вырвались из удушающей обстановки города на свободу, на волю.
        На следующий день пошли смотреть, что в городе, только парами, потому что могут быть монстры. С Золотовым пошел Тыква.
        Прошлись… нашли магаз, но там нечего было брать, все растащили или сгорело. А потом Тыква предложил идею - пошариться по деревяшкам в поисках погребов - там может быть консервное что-то. В третьем им улыбнулась удача - полный погреб всяких солений-варений. И два скелета, видимо, старик со старухой, но это левое.
        - Норм… - заключил Золотов, - тут даже тушняк есть. Живем…
        - Сань…
        - А?
        Тыква смотрел на него.
        - А ты не думаешь, что нас кто-то сливает…
        Золотов поднял банку, которую он достал из подвала - вишневое варение, перенес на стол. Поставил.
        - Это ты к чему?
        - Да есть темка одна. Я, пока ехал, все думал.
        - Ну?
        - Помнишь телку ту. Ну что в Москве загнулась, ты еще морду мне хотел бить.
        - И что?
        - Год спустя я ездил посмотреть, что с ней. Могилу раскопали. Там ничего не было.
        Две банки с вареньем они взяли с собой, положив в рюкзаки. Дом пометили. Пошли не спеша назад.
        - …может, местом ошибся?
        - Да нет… точно это место было. И копали там.
        - И что ты хочешь сказать?
        - Закапывали ее мы четверо. Если ее там нет - значит, кто-то из нас.
        - Кто-то из нас - что?
        - Кто-то из нас сдал.
        - Кому?
        - Кому… ФСБ, кому. Скорее всего, он же и нас сдал в этот раз, тебе так не кажется? Среди нас крыса.
        Золотов попытался сосредоточиться на шагах… шаг, еще шаг. Не получалось.
        - Смотри, нас как красиво тормознули. Ведь получается, знали.
        - Почему тогда нас не приняли?
        - А зачем им это? Если так разобраться - им даже выгодно, что мы без шума и пыли слились, свинтили. Иначе бы такое дерьмо всплыло.
        - Нормально…
        - Это я так, не принимай на свой счет. Но все равно нас было четверо тогда. А этот мутный, которого мы приняли…
        Договорить Тыква не сумел - глухо, как-то растянуто стукнул выстрел, и Тыква стал оседать на дороге, клонясь назад из-за рюкзака.
        Золотов рванул в сторону, упал в канаву, суетливо схватил автомат, выставил перед собой, готовый к бою.
        Откуда?
        Следом за выстрелом была тишина. И тихое, едва теплое северное лето.
        Откуда…
        Спина была мокрой - неужели и он ранен?
        Он не сразу понял - разбилась банка…
        - Вон оттуда примерно.
        Все проследили за пальцем Кондрата. Там, из-за кособоких крыш, виднелся купол церквушки и колокольня.
        - Чисто!
        Автоматы смотрели на заброшенные образа, на алтарь.
        Никого.
        Золотов, держа автомат наготове, пошел за Кондратом искать ход на колокольню. Нашли почти сразу… закуток, лестница.
        - Порохом не пахнет?
        Кондрат втянул носом воздух.
        - Да нет вроде.
        - Глянь!
        Золотов осторожно снял комочек глинистой грязи с лестницы. Показал фактуру - свежая…
        Только что…
        Чай с варением попить не пришлось. И дело даже не в том, что обе банки с варением разбились.
        Не до чая было.
        - Как было? - требовательно спросил Попцов.
        Остальные кто стоял, кто сидел, и все ждали его слов.
        - Нашли погреб с вареньем. Подняли две банки. Думали, чай попьем. Пошли обратно. На обратном пути Тыкву грохнули.
        …
        - Выстрел был… снайперский. Как бы с глушителем… не знаю. Только один.
        Все посмотрели на Кондрата. Тот, ни слова не говоря, протянул винтовку. Салим взял, понюхал ствол.
        - Из нее не стреляли, - заключил он.
        Так проверили все оружие, по очереди. У всех оно оказалось чистым.
        Вечером Золотов нашел момент, подошел к полковнику.
        - На два слова.
        Они отошли. Все только что поужинали, настроение было ни к черту.
        - Ну?
        - Тыква… странные вещи говорил.
        - Какие?
        - Помните ту тему, московскую. Ночную. Ну, когда генерала ФСБ приняли и там малолетка еще от передоза загнулась.
        Попцов остро глянул.
        - И что?
        - Так вот, Тыква сказал, что год спустя он ездил на то место. Могилу кто-то раскопал и трупешника там уже не было.
        …
        - Место знали мы четверо - Я, Тыква, Салим и Ватник. Больше никто.
        Полковник подумал.
        - Кому-то об этом уже говорил?
        - Нет.
        - И не говори. Я подумаю.
        - Хорошо.
        На ночь все разошлись по кабинетам с оружием и как смогли забаррикадировались.
        Утро началось с новых проблем. Салим выглянул в окно и увидел перед зданием администрации труп.
        Труп полковника Попцова…
        Вчетвером - Золотов, Салим, Ватник и Кондрат - его взяли на руки и внесли в здание. Положили на стол. Ватник, который немного понимал в судебной медицине, как смог осмотрел труп.
        В причине смерти не приходилось сомневаться.
        - Одна в голову, прямо в лоб, - сказал он. - «Макар», скорее всего. С глушителем. С близкого расстояния.
        Собрались на третьем этаже, в зале, где когда-то заседали депутаты. Со стены внимательно смотрел чудом сохранившийся Путин, у открытого окна намело гору листьев…
        Все были с оружием.
        - Так чо, на хрен происходит? - сказал Салим. - У нас чо, крыша едет?
        - Ты о чем вчера с Котом говорил? - спросил Ватник. - Я видел.
        - Про телку ту. В Москве.
        …
        - Тыква говорил, он ездил потом. Могилу раскопали.
        Наступило тяжелое молчание.
        - Я чо-то не знаю? - спросил Кондрат.
        - Тебя не было тогда, - нехотя сказал Ватник.
        - И чо? Сейчас-то я здесь.
        Все, кроме Кондрата, переглянулись. Решая, кому говорить.
        - Короче, была такая тема, - сказал Салим. - Мы в Москве работали в командировке. Топтали за генералом ФСБ. Приняли его на горячем - снял малолетку, угостил наркотой, стал трахать, а она возьми да и двинь кони от передоза. Мы его закрепили все как положено, а телку ту закопали. Попцов приехал, все материалы ему отдали. Он сказал помалкивать, кому-то наверх отдал, а нам сказали - быть тихо.
        Снова молчание.
        - Тыква сказал, что могилу раскопали и трупа не было, - сказал Золотов, - значит, кто-то свой цинканул фээсбэшникам. Были я, Тыква, Салим, Ватник. Мы четверо знали. Всё.
        - Б… - сказал Кондрат.
        - Б… не б… а надо разбираться, - сказал Салим. - Тыквы нет, значит, трое. Кто-то из нас.
        Молчание.
        - Я чо-то не понял, - сказал Кондрат, - с какого перепугу вы пасли генерала ФСБ? Вы чо, охренели?
        - Это не твоя тема, - нехотя сказал Салим.
        - Да нет уж. Раз я с вами в одну парашу вляпался - моя.
        Все снова переглянулись.
        - Есть такая тема, Кондрат, - начал Ватник, - людей еще в учебке под нее отбирают. Тех, кто лучшие результаты показал…
        - Хватить свистеть! - сказал Золотов.
        …
        - Отбирали тех, кто в дерьмо вляпался! Чтобы были верными, как собаки! И чтобы на каждого поводок был! Меня, например, на групповых тяжких телесных взяли. Потерпевший скончался, меня в свидетели перевели…
        - Меня на групповом износе[38 - Изнасилование.]… - сказал нехотя Салим. - Телку сняли, она потом заяву на нас накатала. Ее потом следак обработал, сама, мол, за распространение венеры пойдешь, в КВД закатаем - забрала. Иначе бы…
        - ДТП, - сказал Ватник, - учетное[39 - То есть с пострадавшими. Без пострадавших - механика.]. Я за рулем был, бухой. Свалили на другого.
        Молчание.
        - Я с вас худею… - сказал Кондрат.
        Снова молчание. Со стены улыбался Путин.
        - И чо делать будем? - сказал Салим.
        - Але, - вдруг сказал Ватник, - стволы у нас чистые, так?
        …
        - Это те, что при нас. А если в тачках поискать?
        Огромная сумка - даффлбэг - стояла на столе в одном из кабинетов первого этажа. В соседнем на столе лежал Попцов. Это была та сумка, которую он забрал из шинки, в двух других было бабло и ценности.
        Тусклая оружейная вороненая сталь, теплый янтарный цвет ореха и черный - пластика. Яркие коробки патронов…
        Салим взял одну из коробок с кентавром на лицевой стороне.
        - Семь шестьдесят два на пятьдесят четыре, винтовочные, - прочитал он, - повышенной точности боя. Двадцать патронов.
        …
        - А винтовки такой тут нет…
        Все исподволь следили друг за другом, но ход сделал тот, от кого этого не ожидали, - и самый опытный из всех в плане применения оружия. Кондрат! Они не успели просечь, как это произошло, а Кондрат выхватил свой личный, не табельный «глок» исделал два резких шага назад.
        - Руки! Стреляю на первое движение!
        Все замерли. Потом Салим неуверенно сказал:
        - Кондрат. Ты чего?
        - Того! Левой рукой, по очереди, выкидываете стволы за окно. Сначала ты!
        - Ты чего… что с тобой?
        - Того! Ну вас на хрен с вашими заскоками, разбирайтесь сами! А меня в эти ваши дела не впутывайте! Салим, ты чо, не слышал? Левой рукой ствол - и за окно. Только без резких движений, да? Делай!
        Салим сделал как было сказано, пистолет переместился на Золотова:
        - Теперь ты!
        Золотов медленно сделал то же самое.
        - Ты!
        - Смотри, не пожалей, Кондрат, - сказал Салим.
        - Уже жалею, что с вами связался. - Кондрат забрал сумку, без труда повесил ее на плечо. - Теперь за мной, руки держать на виду! Шаг влево, шаг вправо считается побегом, прыжок на месте - провокация!
        Вместе - Кондрат шел спиной, держа их под прицелом, они за ним - они вышли в коридор.
        - Вон туда.
        …
        - Дверь закрыли и тихо сидеть!
        …
        - По автомату оставлю. И машину тоже. Бывайте.
        Когда закрылась дверь, Кондрат заметил, что в этом помещении на окне решетка железная. Он подтащил стол, потом стул, поставил враспор в коридоре. Пока будут выламывать, несколько минут у него будет. Этого хватит, чтобы уехать.
        - Не… ну на хрен…
        Он и раньше что-то подозревал… хотя его сам Попцов приблизил, но он чувствовал, что все остальные в группе чем-то связаны, какими-то общими тайнами, каким-то общим прошлым и молчат об этом даже на пьянках. А такое… да хрен им навстречу, пусть сами между собой разбираются в своих мутках.
        Генерала ФСБ выпасли - надо же…
        Интересно, кто из них шефа? И за что? Ведь это чисто психологически непросто сделать - взять и начальнику маслину в лобешник закатать. Но у кого-то же хватило. Пистоль с глушаком готовился, значит, заранее. Осознанно валил. И это кто-то из троих. Пусть теперь сами и разбираются, а он от этого маньячилы подальше будет. Да и бабки не делить, опять же…
        Два автомата лежали под окном. Он поморщился… обещал в конце концов - выбросил из машины третий. Сел за руль «крузера» полковника, завел мотор.
        Бывайте…
        Машина плавно тронулась, покатилась по бывшей районной площади. Кондрат повернул руль, тут какие-то обломки были и яма, как будто вывернули что-то из земли.
        Машину тряхнуло - и положенная под сиденье граната вывалилась из стакана и выкатилась под ноги. Кондрат ничего не понял и щелчка не услышал, потому что мотор работал. Только когда что-то стукнуло по ноге, он скосил взгляд вниз, но ничего увидеть не успел. Полыхнуло ослепительно-яркое пламя…
        Взрыв они услышали, когда втроем выбивали верхнюю часть двери.
        - Твою мать… - зло сказал Салим.
        - Давай, помогай…
        Дверь удалось частично выломать минут через пятнадцать, Ватник, самый маленький и тощий из них, вылез и отодвинул стол. Все вместе побежали вниз…
        «Крузер» стоял на повороте, на выезд на площадь, наклонившись передом влево. Он не горел, как в фильмах показывают, - просто дымился, и передняя часть была покорежена, лобовое почти все выбито, двери - в решето. Дымились покрышки.
        - Кондрат… твою же мать… - выругался Золотов, поднимая автомат.
        - Стой!
        Салим и Вата держали его на прицеле.
        - Вы чего, охренели?
        Салим и Вата молчали. Потом Салим сказал:
        - Мы с Ватой были друг у друга все время на виду. Никто из нас в Тыкву стрелять не мог. Остаешься ты.
        - Ага! И как я в него стрелял!? Сказано же - снайпер стрелял!
        Салим и Вата помолчали. Потом Вата сказал:
        - Может, успел добежать.
        - Ага! Ты тут постой, а я сбегаю, тебя пристрелю и вернусь. Брателла, ты сам себя слышишь, нет?
        В этот момент в подорванном «крузере» что-то громко хлопнуло. Секундного замешательства Салима и Ваты хватило, чтобы Золотов мгновенно вскинул автомат к плечу, направив на них.
        - Бросай!
        И снова молчание. Потом Салим нехорошо улыбнулся.
        - Двоих ты по-любому не успеешь. Ты бросай.
        - Мужики!
        Стволы были направлены друг на друга.
        - Мужики. Никто из нас Тыкву не убивал.
        …
        - Это Кондрат был!
        Молчание. Потом Салим, не опуская пистолета, сказал:
        - Откуда ты знаешь?
        - Когда мы в церквушку эту зашли. Кто нашел выход на колокольню? Причем почти сразу, не ищась особо. Кондрат!
        …
        - Кто из нас лучше других из снайперской стреляет. Тоже Кондрат!
        - А на фига ему? - спросил Ватник.
        - Наверное, Попцов приказал. Он самый близкий к нему был - и самый тупой. Попцов, наверное, ему приказал нас всех… одного за другим кончить. Никто, кроме Кондрата, на такое бы не подписался. А Попцов ушел бы. Ему свидетели не нужны были.
        - А Москва?
        - Да при чем тут Москва, какая сейчас разница! Попцову сейчас вышка светила! Не за Москву! Ну, соображай!
        Помолчали. Потом все трое медленно начали опускать оружие. И тут Салим сказал:
        - Погоди. А тогда кто Попцова?
        Золотов успел первым. Длинная очередь разорвала мертвую тишину.
        - Я, - в наступившей, после того как опустел магазин, тишине сказал Золотов, - и Кондрата тоже я. Извините, пацаны…
        Земля давно не знала человеческих рук, но ему удалось найти лопату с целым черенком. Выкопав на огороде шесть могил, он похоронил своих сослуживцев одного за другим - Попцова, Кота, Салима, Ватника, Тыкву и Кондрата. Смастерил как мог кресты и поставил их на каждом могильном холмике. Потом, вытерев руки, он вернулся в дом. Тот самый, где они нашли погреб с вареньем.
        Слазал в погреб, достал еще банку. Потом принес дров, как смог развел в печке огонь, поставил чайник. Как только вода закипела, заварил чай, открыл банку варенья…
        Котя-котинька-коток,
        Котя, серенький хвосток…
        Приди, котик, ночевать,
        Мое дитятко качать.
        Я тебе, коту,
        За работу заплачу:
        Беленький платочек.
        Я на шею повяжу.
        Я тебе, коту,
        За работу заплачу:
        Дам кусок пирога.
        И стаканчик молока…
        Вспомнилась бабушка. Она жила в деревне, он приезжал к ней на лето. Она его просто любила… и, кроме этой простой любви, ему ничего и не надо было. Только бабушки больше не было. И никого больше не было.
        Было только шесть могил. И он - единственный выживший.
        Он не всегда был таким. Когда-то он был нормальным человеком. Нормальным…
        Потом он стал другим.
        А сейчас он просто понял: кто-то должен прекратить путь кровавой своры, членом и частью которой он являлся. Хоть как, но прекратить.
        И, кроме него, остановить своих кровавых подонков-коллег, обезумевших от безнаказанности и крови, оказалось некому.
        Он был не менее виновен, чем они, но он единственный понял, что с этим надо кончать.
        Он попытался вспомнить всех людей, которых они по приказу Попцова или того, кто был выше его, убили, и не смог. Не смог вспомнить даже, сколько их было. Но было много. Потому что они ведь не только выполняли заказы и задания руководства. Осознавая собственную безнаказанность, что им дозволено больше, чем всем остальным, они убивали, рэкетировали, отжимали на свой карман. Иногда им приходилось даже расследовать преступления, которые они же сами и совершали - да не иногда, а часто…
        Кто-то должен положить всему этому конец.
        За окном окончательно стемнело. Золотов допил чай, посидел немного в темном, пустом доме, лишь немного согретом теплом очага и человека. Потом достал пистолет и сунул его в рот.
        Грохнул выстрел - и все окончательно стихло…
        Бывшая Россия
        Камбарка, Удмуртия
        Три месяца спустя
        Вчера я был на стройке. Только из больнички отпустили - и я сразу на стройку. Не домой к жене - на стройку. Наверное, я уже и не изменюсь никогда…
        На стройке заканчивали. Фундаменты для большинства станков подошли, заливать немного пришлось. Проблема с конвейерами, это сейчас вообще большая проблема - конвейерное оборудование не найдешь. Но ничего - сделали под заказ, уже ставили.
        Скоро пуск.
        Я вдруг понял, как чувствовали себя советские люди, почему они были такими оптимистами - ведь заводы пускали тогда один за другим. Пущенный завод - это гарантия того, что завтра будет немножечко лучше, чем вчера. Хоть немного, но лучше.
        А по-другому, если пускаешь завод, никогда и не бывает.
        Оттуда пошел в логистику и в первый отдел, посмотреть, готов ли груз к транспортировке. В первом отделе на меня смотрели… ну, нехорошо так смотрели - но делать нечего, сам генеральный подписал, и первый отдел просто вынужден был взять под козырек. Тем более что был еще звонок из канцелярии Госсовета.
        Проверив, все ли в порядке, я направился на Татар-базар. Там наша местная исламская община приютила Тепкоева и его людей. Ему проще там, среди единоверцев, там и мечеть есть, мулла у нас учился в Мекке. Была у меня еще одна мысль - что Тепкоев посмотрит и увидит, как можно жить, соблюдая каноны ислама, но при этом не ведя беспрерывных войн с теми, у кого другая вера.
        Возможно, это его чему-то и научит.
        А через день Тепкоев и я стояли на камбарском причале, смотрели, как идет погрузка. Грузили оружие - снайперские винтовки, пулеметы, гранатометы, несколько тонн боеприпасов. Все это я выбил для Тепкоева под свою ответственность - что он не пойдет джихадить в республике, а уйдет, как и обещал, на Юг мстить своим кровникам. На Юге оружие имеет большое значение - найдутся автоматы, найдутся и бойцы.
        Все были против - да и не по закону это. Окончательным было мнение коллегии ФСБ. Решили, что сегодня мы поможем Тепкоеву, а завтра у нас на Юге появится свой человек. Бандиты же - если он и сорвется, не он первый, не он последний.
        Так что фонды я под него пробил солидные.
        - Не думал я… - сказал Тепкоев, закуривая.
        - Что?
        - Что слово сдержишь, поможешь.
        - Почему?
        - Ты русский. Я чечен.
        - И что?
        …
        - Знаете, честный враг лучше гнилого друга.
        - Хорошо сказал. У тебя в роду горцев не было?
        - Нет.
        - Ты хорошо посмотри. Может, и были.
        - Посмотрю при случае.
        …
        - Если совсем припрет… возвращайся. Дашь обещание честно жить - будешь.
        - Нет, этого не будет.
        - Почему?
        - Или я отомщу тем, кому должен, займу их дома и возьму в жены их жен. Или они закопают меня и могилки не сделают.
        - Сурово.
        - Как есть.
        Тепкоев пошел на баржу, но, сделав несколько шагов, обернулся.
        - Говорят, - сказал он, - Аллах над всякой вещью мощен. И стоит Ему пожелать что-то, как говорит Он - будь, - и оно бывает. И неверный может быть орудием в его руках.
        - Иди… - сказал я, - иди… пока не передумали. И да пребудет с тобой благословение Аллаха.
        Тепкоев сделал знак «Аллах един» - и пошел к своим людям…
        notes
        Примечания
        1
        Отравляющее вещество.
        2
        СХП - стреляющее холостыми патронами, ММГ - макет массогабаритный.
        3
        Крупнейший в УР форум «Марк-ИТТ» самого авторитетного провайдера Ижевска.
        4
        Единственный успех постсоветской Украины в стрелковом оружии - в начале 90-х в Виннице, на предприятии по выпуску наручников, по заказу МВД Украины сделали пистолет под патрон ПМ, но по схеме CZ с более длинным стволом и магазином большой емкости. Пистолет оказался успешным, единственно, чего ему не хватило - заказов от государства. Перед Катастрофой его начали производить в подмосковном Подольске, причем как в травматической, так и в боевой версии.
        5
        Лес близ д. Кены на трассе Ижевск-Сарапул. Излюбленное место разборок девяностых. Угроза «в Кенский лес вывезти» стала нарицательной.
        6
        Да, да, без вопросов. Хорошо (чеченск.).
        7
        Физически крепкие боевики, назначенные выносить раненых и убитых, если есть возможность.
        8
        Чеченцы постоянно прибавляют в конце «да», потому что в их языке там стоит утвердительная или отрицательная частица.
        9
        Агрегированная ставка межбанковского кредитования.
        10
        Баба-яга.
        11
        Разрешенное для мусульман.
        12
        В кавказских республиках существует поверье, что есть эскадроны смерти типа «Белой стрелы», которые похищают и убивают людей, и передвигаются они на белых «Приорах». Это то же самое, что в США легенда о черных вертолетах.
        13
        HK MR308 в небольшом количестве была закуплена и поступила на вооружение управления А ФСБ РФ.
        14
        Антитеррористический центр.
        15
        Да избавит нас Аллах от этого.
        16
        Такое странное название было связано, видимо, с тем, что Екатерина II подарила остров маркизу Паулуччи.
        17
        Арестантский уклад един. Проявляющаяся с 2013 года неформальная культура молодежи, предполагающая причисление себя к преступному миру и подражание ворам в законе - нанесение татуировок, сбор общака, мелкие вымогательства, гомосексуальные изнасилования, хулиганские действия, выражающие неуважение к обществу.
        18
        Ярдов потому, что у ГГ дальномер и таблицы поправок в ярдах, других не нашел.
        19
        Бревно в чеченском селе, на котором сидят авторитетные аксакалы, имеющие власть в селе. Горская демократия.
        20
        В Ижевске это место расположения ОБЭП.
        21
        Дел оперативной разработки.
        22
        Это правда. Ижевск находится очень близко к Чайковскому Пермского края и большинство крупного бизнеса зарегистрировано там и там же платят. Вот почему Удмуртия считается чуть ли не отстающей.
        23
        Израильский сельскохозяйственный спецназ, скопированный с казаков. Солдаты, которые селятся на границах и ведут сельское хозяйство, но при нападении берутся за оружие.
        24
        Уильям Фолкнер. «Поселок».
        25
        В Прибалтике уцелело больше народа, чем в Европе, по двум причинам. Первая - свободный оборот короткоствольного оружия. Второе - перед Катастрофой они ждали русского вторжения и активизировали силы народной самообороны - так что все при стволах были.
        26
        Отдел сопровождения оперативных мероприятий. Региональный спецназ ФСБ.
        27
        Nord Arms - отличное оружие из Эстонии. Цена тоже - от 2500 евро.
        28
        Ваххабиты.
        29
        Оперативно-разыскной деятельности.
        30
        Банковские коды для межбанковских трансграничных переводов.
        31
        Из терминологии западных ЧВК. Оборонительный снайпер - снайпер, обязательно с полуавтоматической винтовкой с магазином большой емкости, который ведет бой на тех же дистанциях, что и основная группа, просто его винтовка более мощная и точная. Применение - борьба со смертниками, с заминированными машинами, с ракетчиками.
        32
        Бывшее девятое управление КГБ СССР, ныне ГУО. Личная охрана.
        33
        Поселок Госсовета.
        34
        Нельзя, запрещено. Одно из базовых понятий в шариате.
        35
        Главный герой жуткого романа-пророчества о гражданской войне на Украине «Эпоха мертворожденных» Г. Боброва.
        36
        Автор предупреждает, что все это его выдумки и не более того.
        37
        Одно из сленговых названий сотрудников ФСБ.
        38
        Изнасилование.
        39
        То есть с пострадавшими. Без пострадавших - механика.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к