Сохранить .
Новоселье Александр Бачило
        Бачило Александр Новоселье
        Александр Бачило
        Новоселье
        (жилищно-эксплуатационный триллер)
        Темнота постепенно скапливалась на окраине города, чтобы двинуться отсюда в решающее наступление сразу по всем улицам. Только зубчатый силуэт полуразру шенной постройки в окружении жидких древесных крон чернел на фоне городского зарева, да великанами, изрыгающими тучи мрака, вставали над окраиной заводские трубы. Больше ничего не было видно.
        Однако человек в долгополом плаще и шляпе, низко надвинутой на глаза, уве ренно шел в темноте извилистой дорогой. Дорога, некогда асфальтированная, теперь была совершенно разбита, в выбоинах стояла жидкая грязь, и даже твердые участки покрывал слой скользкой глины. Под ногами у одинокого путника хлюпало, со всех сторон его окружали бесформенные кучи отвалов, но он, с упорством неодушевлен ного механизма, продолжал двигаться вперед.
        По одному ему известным приметам незнакомец отыскал нужный поворот, и скоро перед ним выросла темная масса, вблизи оказавшаяся длинным деревянным строением в два этажа. Приблизившись к нему, человек остановился. На мгновение ему показа лось, что в одном из окон мелькнул тусклый огонек свечи.
        - Странно, - тихо прошептал незнакомец и взялся за дверную ручку.
        Отчаянный скрип, казалось, пробудил уснувший дом. Эхо прокатилось по длин ному коридору, и где-то в глубине его раздался не то плач младенца, н то кошачий вопль. Глухо отозвалось на чердаке. Из-под ног человека, ступившего в сырой мрак за дверью, с шуршанием и писком во все стороны бросились мелкие твари.
        Двигаясь наощупь вдоль стены, он попал в коридор. Удушливый запах плесени и разложения не пугал его, сочившиеся влагой бесформенные лоскутья, свисавшие из- под потолка, он только отводил рукой, когда они задевали его по лицу.
        Вот, наконец, и нужная ему дверь.
        Незнакомец, не снимая перчаток, вынул из кармана ключ, вставил его в замочную скважину и осторожно повернул. Дверь открылась.
        - Фф-уу! - вздохнул человек в плаще.
        Он шагнул в комнату, и сейчас же тяжелые кожистые складки налетели на него сверху, обхватили голову, не давая дышать. Но человек не сдавался. Отчаянным усилием он освободился из опасных объятий и отшвырнул атаковавшее его существо в сторону.
        - Нарочно, что ли, проход загородила? - сердито зашипел он.
        В темноте вспыхнула спичка.
        - Коля, ты? - жена, не вставая с кровати, зажгла свечу на столе и поправила одеяльца ребятишкам. Чего так поздно?
        - Чего, - буркнул Коля. - Заседали опять!
        - Пальто зря убрал. Повесь обратно на дверь. Из щелей дует невыносимо. Анечка кашляла весь день. Хоть бы ты прибил там рейки какие-нибудь или войлок...
        - К чему там прибивать? Труха одна. И квадратности в косяках нет. А что со светом опять?
        Жена пожала плечами.
        - Отключили... Еще днем. Хорошо, я в обед успела каши сварить. А потом к плите было и не протолкнуться. Зоя Федоровна с Пасюхиной подрались... Да, в общем, как всегда.
        Она откинулась на подушку и смотрела, как муж, с трудом балансируя в узком проходе между кроватями, пытается стянуть с ноги ботинок.
        - Коль, а Коль. Вы про что заседали-то? Не про квартиры?
        Николай, отогнув простыню, присел на матрас. Кивнул устало.
        - Про квартиры. Будь они неладны.
        - Ну?
        - Ну что - ну? Не будет нам ни хрена! Ни в восемьдесят девятом, ни в девя ностом!
        - Ты ж говорил, на заводе денег много. От новых заказов. И все пойдут на жилье...
        - Что деньги... - Николай задумчиво смотрел на пламя свечи. - Понимаешь, Галюха, какая беда: не в деньгах теперь счастье. Стройматериалов нет, и не дос тать. Строить некому. А если самим браться - половину людей придется с заказов снимать. Того и гляди - сроки полетят. И не будет ни денег, ни строительства. Вот и крутись... Ладно, давай спать.
        Галина отвернулась к стенке и долго лежала молча, но Николай знал - не спит. Минут через десять она стала тихонько всхлипывать, вздрагивая плечиком.
        - Ну чего ты? - Коля повернулся и обнял жену, поместив ладонь в теплой выемке между ее большой мягкой грудью и большим мягким животом.
        - Не могу я тут жить больше, Коля, - тихонько, чтобы не разбудить детей, рыдала Галина. - Воды нет, света нет, тепла тоже... Дети болеют, крысы последнее воруют, талоны вчера сожрали на крупу, идиоты. Соседи сволочи, перестреляла бы всех, гадов! Не могу-у!
        - Ну ладно тебе... что ж теперь... потерпи еще, может это...
        Коля помолчал, потом поцеловал ее в затылок и, тяжело вздохнув, прибавил:
        - Как будто бы я могу!
        Начальник отдела капитального строительства Григорий Ефимович Моралевич поднял глаза от чертежа и вздрогнул. Прямо перед ним, развалясь на стуле, сидел незнакомый субъект да еще и улыбался очень свободно. Между тем, Григорий Ефи мович полагал, что в кабинете он совершенно один.
        - Кхм! - с легким смущением кашлянул начальник. - Слушаю вас.
        - Я по поводу жилья, начал посетитель, становясь серьезным. - Вчера было собрание...
        Моралевич не дал ему закончить.
        - Нет, нет! В жилкомиссию! - замотал он головой. - Я вам не могу дать никакой информации...
        - А я могу, - тут же заявил субъект. - У меня есть именно то, что вам нужно.
        С ловкостью фокусника он выдернул из воздуха визитную карточку и протянул ее Моралевичу.
        - Мы готовы заняться вашим жилищным строительством. Из наших материалов.
        Григорий Ефимович недоуменно поднял густую бровь и заглянул в визитку. На глянцевом картоне красовался фирменный знак, составленный из разноцветных кон центрических окружностей, рядом мелко, но разборчиво было напечатано: "Совместное предприятие "Преистройка"". Григорий Ефимович еще раз перечитал название предп риятия и поднял вторую бровь.
        - А, это! - заулыбался посетитель. - Не обращайте внимания! Поначалу в доку ментах вышла опечатка, а потом решили так и оставить. Для оригинальности. Время теперь такое, все спешат... Вот я вам проектик проектно-сметной документации покажу. Это же не дом, а игрушка! Пальчики оближите! Шесть тыщ пятьсот квадра тов, двести шестнадцать квартир, как с куста. И все из наших стройматериалов, до последнего гвоздика...
        - Валюты нет, - мрачно проронил начальник отдела.
        - Ну разумеется! Мы же и не претендуем. За наши, за деревянные...
        - По рыночным ценам? - воротил нос Моралевич, словно бы сердясь.
        - Ну что вы! Зачем же? Все по госцене!
        В голосе посетителя слышалась такая неподдельная искренность, что начальник отдела оказался в замешательстве. Он снова заглянул в визитку и, понизив голос, пробурчал:
        - Извините... Аркадий Анатольевич... но я тогда не пойму, на кой ляд это нужно вам самим.
        - А как же! - оживился представитель совместного предприятия. - Ведь у нас компаньоны-то! Ого! Сила!
        - Буржуи? - спросил Моралевич.
        Аркадий Анатольевич почему-то расхохотался.
        - Вот именно - буржуи! Ха-ха-ха! Настоящие буржуи! Им на сиюминутные доходы наплевать, им главное, - он сделал широкое обнимающее движение, рынком овладеть. .
        - Понятно, - вздохнул Григорий Ефимович. Несмотря на объяснения представи теля, особого энтузиазма он не испытывал. Что-то тут явно было нечисто. - Ладно, мы это обсудим. Вы зайдите на недельке...
        Он искоса глянул на посетителя и снова, как в первый раз, вздрогнул. Стул, на котором тот только что сидел, был теперь пуст.
        "Что за черт? - Моралевич вынул платок и промакнул лоб. - Привиделся мне, что ли, этот... Аркадий? Да нет же, вот на столе документы, вот визитка..."
        Григорий Ефимович задумчиво полистал смету. Заглянул в проект договора. Дошел до пункта "Срок исполнения работ" и присвистнул.
        - Деловые, однако, ребята!
        Он поднялся из-за стола, собрал бумаги в папку и, столкнувшись в дверях с уборщицей тетей Дашей, покинул кабинет.
        - Люсенька, я у директора, - бросил он на ходу секретарше, а про себя подумал:
        "И носит этих уборщиц с пустыми ведрами, когда руководство решает вопросы. Ох, не к добру!"
        Лишь только по цехам и кабинетам пополз слух о строительстве жилого дома, как безмятежное существование жилищной комиссии разом прекратилось. Незыблемая твердыня, какой доселе была заводская очередь на жилье, пала в одночасье под градом заявлений, ходатайств и справок о разнообразных льготах.
        Отдельный привилегированные очереди ветеранов, ценных специалистов и много семейных работников насмерть бились на стихийно вспыхивающих собраниях, а в остальное время с небывалой активностью участвовали в художественной самоде ятельности, демонстративно сдавали нормы ГТО и рвались в поля, хотя до уборки было еще далеко.
        Счетно-вычислительный отдел предложил перевести различные виды льгот в чис ловые коэффициенты и, таким образом, получать порядковый номер в очереди как час тное от деления числа взысканий на стаж работы, умноженный на количество членов семьи, возведенное в степень, равную суммарному льготному коэффициенту, делен ному на 3,14. В случае сходимости полученного выражения после преобразования его по правилу Лопиталя, вся правая часть становилась равной нулю, а простое интег рирование в разумных пределах давало искомый результат, который, однако, никого не устраивал. Даже авторов предложения.
        А строительные работы тем временем уже шли полным ходом. В строгом соответс твии с проектным графиком бойкие ребята из "Преистройки" завезли оборудование на свежеогороженный объект, отрыли котлован и в мгновение ока залудили нулевой цикл. Из него, как из проросшего семени, дом бурно попер в стебель. На глазах поднимались новые этажи. Теперь в перерывах между битвами за место в очереди люди часто бегали любоваться строительством. Коля Таранкин обычно приходил сюда после работы, с женой и детьми. Обняв Галю за плечи и щурясь на заходящее сол нце, он с удовольствием глядел, как медленно проплывает в небе банка с раствором, слушал завывание электромоторов подъемного крана.
        - Где, интересно, будет наша квартира? - шептала жена. - Уж хоть бы не первый этаж. И не угловая, мы и так намерзлись...
        - Будет, будет! - уверенно говорил Коля. - Не беспокойся.
        - Да ведь в очереди-то ты еще далеко! А дом не очень большой. Вдруг не хватит квартир?
        Такому предположению Коля усмехался.
        - Глупая! - ласково говорил он. - А передвижки-то? Получает, скажем, семья трехкомнатную... Стало быть, двухкомнатную - освобождает? И квартиру мы, не новую, так освобожденную, обязательно с тобой отхватим!
        - Правда? - Галя доверчиво прижималась к мужу широкой спиной. - А лучше бы новую. Мне здесь нравится...
        Еще не успело как следует разгореться лето, а строители дома уже приступили к отделочным работам. К этому моменту и очередь понемногу стала устаканиваться. Было почти ясно, кто в какую квартиру въезжает, и даже конфликт из-за жилпло щади, которую пришлось отдать райисполкому за землю, мало-помалу зарубцевался.
        Недовольными остались только те, кто в очереди стоял не безнадежно далеко, но после расчета всех передвижек оказался, тем не менее, за бортом. Злая колина звезда завела его в стан этих последних. Все, что ему светило - это почетное четвертое место в новой очереди, той, что будет со стороны наблюдать нынешние новоселья и ждать своего часа. Возможно, годами.
        И рассудок скромного технолога, члена общественного совета по жилью, не вынес удара судьбы. Прямо перед стендом жилкомиссии, вперив замутненный взор в списки новоселов, Коля Таранкин произнес страшную клятву. В присутствии много численных свидетелей он поклялся, что душу отдаст дьяволу, но вселится в новую квартиру.
        Эта, произнесенная публично, клятва почему-то не на шутку встревожила стояв шего тут же Моралевича, который, кстати сказать, был сопредседателем жилищной комиссии. Улучив момент, он подошел к Коле и строго предупредил его , что кол лектив не потерпит беззакония и самоуправства. Но несчастный отец семейства лишь разразился в ответ безумным хохотом.
        Между тем, дни пустились дальше вслед за днями, и не так уж много успело их пройти до того момента, когда был подписан акт о сдаче дома.
        К удивлению принимавшей дом комиссии, не только водопровод и электричество, но даже лифт исправно функционировал в каждом из шести подъездов, строительный мусор был весь вывезен, подъездные пути и автостоянка полностью соответствовали проекту. Комиссия шумно восторгалась оконным уплотнителем, колупала ногтем надежно приклеенные обои, и лишь Моралевич, включенный в ее состав, понуро бродил вслед за остальными. Он, собственно, и сам не знал, отчего так неспокойно было у него на душе, отчего не радовало, а наоборот, тревожило его каждое новое свидетельство высокого качество работ.
        "Не по-людски как-то, - рассуждал он про себя. - Быть не может, чтобы за обыкновенные, в общем, деньги строители так упахивались. Кому теперь нужны обык новенные деньги?"
        Но особые опасения внушал ему Аркадий Анатольевич, входивший в комиссию в качестве представителя "Преистройки".
        "Ишь, улыбается кооператор! - думал Моралевич. - К чему бы столько радости? Ох, не к добру!"
        Однако, сданный на "отлично" дом был полностью готов к заселению, и никакие сомнения Моралевича не могли этому заселению помешать.
        Решено было вселяться организованно, в субботний день, с музыкой и торжест венным митингом. Накануне заветной даты весь грузовой автотранспорт на заводе был приведен в боевую готовность и даже украшен оставшимися от былых демонстраций лозунгами относительно роли рабочего класса и какого-то "скорейшего построения". С утра до глубокой ночи в разных местах города упаковывались коробки, ящики, чемоданы, разбиралась мебель, ближе к выходу перетаскивались диваны и укутанные в одеяла телевизоры.
        Давно и с избытком обеспеченный жилплощадью Моралевич непосредственного участия в общих счастливых хлопотах не принимал, но, как лицо ответственное, держал руку на пульсе событий. Поздно вечером в его большой квартире раздался телефонный звонок. Начальник отдела капитального строительства тревожно взглянул на часы. Стрелки единодушно показывали полночь. Телефон звонил. Его металли ческая трель неприятно вспарывала тишину.
        Моралевич взял трубку.
        - Да!
        - Алло, Григорий Ефимович? Извините, что поздно. Это Подокошко беспокоит. Вы просили за Колькой Таранкиным приглядывать, что, мол, нервы у него на почве жилья... И как бы он не выкинул чего...
        - Ну?
        - Так вот, сегодня вечером подошла к бараку машина из трансагентства, загру зили они с Галкой пожитки, детей взяли... В общем, съехали подчистую! Я заглянул - в комнате пусто, и ключи в двери остались!
        - А, черт! - прошипел Моралевич. - Когда это было?
        - Ну, часов в восемь...
        - Что ж ты сразу не позвонил?
        - Так ведь от нашего барака пока до автомата дотопаешь... А мне еще уклады ваться к завтрему...
        - Укладываться! Вот займет он сегодня твою квартиру, будешь сам выгонять, как хочешь!
        - Это почему ж это мою? - забеспокоился Подокошко. - Я ему займу! У нас закон-то есть или нет? Подольше колькиного я в этом бараке клопов кормлю! И ордер у меня на руках!
        Он выкрикивал в телефон еще что-то, но Григорий Ефимович уже положил трубку.
        "Начинается! - думал он с тоской, расхаживая по комнате, - а сколько их еще таких, как Таранкин, недовольных? На пятнадцать домов хватит! Ох, будет скандал! Опять пойдут комиссии, опять разбирательства, кто сколько метров получил и за что..."
        Он перешел в кабинет, но и там стал расхаживать из угла в угол. Проклятый Колька и предстоящий скандал с насильственным выселением никак не лезли из головы.
        "Хватит! - сказал, наконец, Григорий Ефимович. - Что я, в самом деле, нянька им? Взломает двери - будет отвечать по закону."
        Он решительно отправился в спальню, разделся и лег. Но сон не шел к сопред седателю жилкомиссии, тяжелый груз ответственности давил на него поверх одеяла.
        Поворочавшись часов до трех, Моралевич сдался, вылез из жаркой постели и, подойдя к окну, раздвинул шторы. Небо на востоке уже побледнело в предчувствии рассвета. Против обыкновения, ни одного горящего окна не было видно в соседних домах, только вдали, на окраине квартала, можно было заметить сияние, разлива емое прожектором. Там-то, на пустыре, и стоял новый дом.
        Пойти, посмотреть, подумал вдруг Моралевич. Погода хорошая, воздух свежий. Почему не подышать для внутренней нормализации? Заодно глянуть на захватчиков, а то и пугануть...
        Григорий Ефимович неторопливо оделся и вышел под звезды. Ночной воздух в самом деле несколько приободрил его, и он, преисполненный решимости, зашагал темными дворами к пустырю. Странно выглядели пустынные дворы, обычно с раннего утра до позднего вечера заполненные народом. Теперь же только у мусорных баков угадывалось какое-то движение. Там что-то шуршало и похрустывало, однако, к удивлению Григория Ефимовича, неприятный запах настиг его с большим опозданием, шагов через пятьдесят. Что-то словно бы вдруг проплыло за спиной, обдало аро матом гниения и тут же растворилось в ночной свежести. Моралевич поморщился и прибавил шагу. Скоро он был на пустыре.
        В лучах прожекторов дом казался молочно-белым дирижаблем, уже зависшим над землей перед дальним перелетом. Он был безмолвен, как никогда, даже глубокой ночью, не бывает безмолвно обитаемое жилье.
        Григорий Ефимович шел вдоль шеренги подъездов, вслушиваясь в терпкое эхо собственных шагов. Окна были темны. Представлялось совершенно невозможным обна ружить захватчика, притаившегося где-то посреди этого гигантского поля жилой пло щади размером в шесть с половиной тысяч квадратных метров.
        Моралевичу вдруг стало жутковато и одиноко рядом с нависающей над ним грома дой. Захотелось поскорее домой, в обитаемый уют. Он уже собирался повернуть назад, но тут увидел на крыльце одного из подъездов черную узенькую полоску ткани. Это был поясок от плаща, оброненный, как видно, в спешке при переезде. Григорию Ефимовичу сразу живо вспомнился долгополый колин плащ черного цвета, в котором Таранкин постоянно ходил на работу, выезжал к смежникам и даже участ вовал в субботниках.
        "Так!" - твердо подумал Моралевич, взошел на крыльцо и потянут за дверную ручку. По его личному приказу все подъезды должны были оставаться запертыми до самого момента заселения, тем не менее, дверь легко открылась. Значит, этот момент для кого-то уже наступил.
        "Ага! - оживился Григорий Ефимович. - Взлом налицо!"
        Он вошел в подъезд, слабо освещенный падавший с улицы светом. В нос вдруг ударила волна зловония, и точно так же, как там, в его собственном дворе, нахлы нула и прошла. Моралевич плюнул.
        "Вот это уже по-нашему, - подумал он, - не успеют въехать - тут же и нагадят."
        На площадке первого этажа он и задерживаться не стал, резонно полагая, что никакому самозахватчику не придет в голову поселиться на первом этаже, когда в его распоряжении абсолютно пустой дом. Миновав пару пролетов, Моралевич понял, что не ошибся. Где-то совсем рядом, казалось, за ближайшей стеной, вдруг раз дался тяжелый скрежещущий звук, будто там двигали неподъемную мебель.
        - Вот он куда въехал, паразит! - прошептал Григорий Ефимович. - Это чья-же должна быть квартира?
        Вспомнить он не смог и стал слушать у двери. Внутри продолжало что-то сдви гаться и скрежетать.
        "Не спят, голубчики! Врастают в быт. Корни, так сказать, пускают. А вот мы их вместе с корнями!..." И откуда это у Таранкина столько мебели? По родствен никам держал, иначе как же? Беднотой прикидывался, правдолюбцем. Вот они, правдо любцы. Чужие квартиры взламывают."
        Григорий Ефимович легонько тронул дверь, она подалась, но уперлась во что-то мягкое. Моралевич нажал посильнее, выиграл еще пару сантиметров, но тут на дверь навалились изнутри, и она медленно пошла назад.
        - Бесполезно, Таранкин! - закричал, упершись, Григорий Ефимович. Что за дет ские игры, в самом деле! Прекратите сейчас же!
        Дверь упруго колебалась в приливах противоборствующих сил, из-за нее доноси лось чье-то упрямое сопение. Моралевичу приходилось труднее - он должен был еще выкрикивать в щель у косяка обвинения и увещевания.
        - Послушайте, Николай! Не дурите, все равно ведь придется открыть. Давайте договоримся без этих сцен! Чем вы, собственно, недовольны? Очередь ваша теперь совсем близко. В будущем году получите новую квартиру на законных основаниях... Слышишь, Коля? Да открывай же, я сказал!
        Григорий Ефимович еще приналег, хотя и так уже изгибался дугой. Ноги его упирались в пол далеко от двери, руками и даже лбом он толкал ее изо всех сил.
        И тут вдали прокричал петух.
        Собственно, ничего особо замечательного в этом крике не было. Шел он, несом ненно, из курятника в частном секторе, начинавшемся сразу за пустырем. Крикнуто было вполне заурядно и в самое обычное время. Но едва раздалось это веселое пре дутреннее пение, как из-за двери пахнуло вдруг тяжелым, теперь уж вовсе могильным смрадом, и чей-то протяжный стон пронесся по подъезду. Тотчас сила, удерживающая дверь изнутри, исчезла. Григорий Ефимович с грохотом влетел в квартиру, ударился головой о стену и повалился на пол, успев только заметить, что и прихожая, и смежная с ней комната были абсолютно пусты...
        Утро нового дня по всему городу ознаменовалось радостной суматохой и милыми недоразумениями, сопровождающими любой переезд. Там разбили большую китайскую вазу настоящего ленинградского фарфора, в другом месте никак не могли найти давно погруженную в кузов бабушку, а еще в одном - самого хозяина, загодя обра дованного новосельем, заперли и забыли в шкафу. Как всегда, на практике не хва тило гораздо большего количества машин, чем должно было не хватить по плану. Но тут уж ничего нельзя было поделать; единственный грузовик, не участвовавший в перевозке вещей, был оборудован под трибуну для торжественного митинга.
        Так или иначе, к полудню все жильцы нового дома были доставлены, что называ ется, "с вещами", и митинг начался. Открыть его должен был Моралевич, но к началу торжества он не явился, и найти его нигде не могли. Пришлось начинать самому директору.
        "Мы неоднократно подчеркивали о том, - сказал он в своем докладе, - что общественности завода пора сказать свое веское "Я", и только нехватка средств мешала нам воплотить этот лозунг. Теперь нам следует шире использовать прогрес сивные формы и хозяйственный способ строительства, вот только денег, к сожалению, опять нет... В заключение, товарищи, позвольте от души поздравить вас с долгож данным вселением и пожелать успешного завершения вселенских работ!"
        Засидевшись на чемоданах, новоселы не заставили себя долго упрашивать и дружно приступили к "вселенским работам". Специально приглашенный оркестр под бадривал их популярной когда-то мелодией "Мы на край земли пойдем, мы построим новый дом..." В какие-нибудь три часа жильцы полностью овладели всеми девятью этажами и, прочно закрепившись на отвоеванных у судьбы плацдармах, стали празд новать победу.
        Вся мебель небрежно сдвигалась к одной стене, свинчивались только столы и табуретки, распаковывались коробки с посудой, разогревались кастрюли с едой, а в холодильнике, стоящем посреди кухни, охлаждалось все остальное. К пяти часам кое-где уже сели за столы. Минут через сорок на восьмом этаже затянули песню, на шестом подхватили, на балконе четвертого курили и спорили о политике, а на первом кому-то съездили в ухо.
        "Ой, мороз, моро-оз!" - неслось из окон навстречу вечерней прохладе июльс кого лета.
        В этот час возле дома появился Моралевич. Он долго ходил вокруг, рассеянно кивая в ответ на приветствия и приглашения, но никак не решался войти в подъезд. Наконец, осмелевший от новоселья Подокошко почти силой затащил его в свою квар тиру.
        - Где же вы днем-то были, Григорий Ефимович? Мы вас по всем телефонам искали!
        - Да так, - неопределено поежился Моралевич. - Приболел слегка.
        Глядя пустыми глазами в пространство, он выпил большую рюмку водки и тихо спросил у Подокошко:
        - А где ... Таранкин?
        - А черт его знает! Я спрашивал у ребят - никто не видел. Должно быть, к родне поехал...
        - К родне, - грустно повторил Моралевич. - И никто не видел...
        Быстро распрощавшись, он покинул компанию, бегом спустился по лестнице и что есть духу припустил прочь от веселящегося дома. У себя в квартире он прежде всего закрыл дверь на все замки, затем разделся и лег в постель, но свет так и не выключал.
        Неизвестно, удалось ли заснуть Григорию Ефимовичу этой ночью, зато известно, что поднял его на следующее утро телефонный звонок.
        - Вот, значит, как?! - кричал в трубке визгливый женский голос. Прихранить решил пару квартирок? Для своих? Для жены своей разведенной припас? Для торга шей? Не выйдет, гад, не надейся!
        - Что? Кто это? Какие квартирки - залепетал окончательно деморализованный Моралевич.
        - Он не знает! Вы поглядите на него! Кто на собрании говорил, что весь дом будут разом заселять? А сегодня выясняется, что там пустых квартир полно!
        - Каких квартир? - простонал Григорий Ефимович. - Кто вам сказал?
        - Представитель от строительства сказал, вот кто! Нашелся один честный человек среди вас - подлецов! Ну ничего, всех выведем на чистую воду! Мы из-за ваших шашней не собираемся по сто лет в очереди стоять! Сегодня же заезжаем, так и знайте!
        - Постойте! Нельзя! - вскричал Моралевич. С испугу у него перехватило горло - он начинал понимать, что произошло. - Подождите! Это опасно!
        Но на том конце уже повесили трубку.
        Григорий Ефимович, едва набросив что-то из одежды, выскочил на улицу и побежал к проклятому дому.
        - Ведь так и чуяла душа! - всхлипывал он на ходу. - С первого дня видно было, что тут нечисто! Да где ж им объяснишь?! Жилье подавай, жилье! Прут, как танки!.. А теперь вот что прикажете делать? Пора уж, казалось бы, понять: ну нет в стране жилья! Нету. И быть не может. А если где-то и появляется, то это обман и ловушка...
        Дом встретил Моралевича тем же необитаемым безмолвием, что и позапрошлой ночью. С первого взгляда стало ясно, что никаких не несколько квартир, а весь дом абсолютно пуст. Все же Григорий Ефимович заглянул наудачу в один из подъез дов, прошелся по этажам, заглядывая в квартиры. Все они были не заперты, светлы и просторны, как в день сдачи дома. И абсолютно пусты. Ни мебели, ни людей нигде не было, и о судьбе их можно было только догадываться.
        С улицы послышался рокот моторов. Григорий Ефимович торопливо вышел из подъ езда и сразу увидел въезжающие во двор грузовики, доверху нагруженные домашним скарбом.
        Вот оно! Начинается!
        Моралевич бросился навстречу колонне, размахивая руками.
        - Стойте! Сюда нельзя!
        Передняя машина остановилась, за ней остальные. Из кузовов и кабин посыпа лись люди.
        - Ага! Он уже здесь, деляга! Ну, блин, только скажи, что заселяемся неза конно! Вот только рот раскрой!
        Моралевича окружили.
        - А ну-ка ответь, начальник, почему осталось много незаселенных квартир? Для кого бережешь? Подсуетиться решил? Блатных на нашу жилплощадь вселить?
        - Люди! - громко, со слезой воззвал вдруг Моралевич. - Люди! Вас обманывает проклятый представитель Аркадий Анатольевич! Не слушайте его! Он гибели вашей хочет!
        - Что-о?! - возмутились в толпе. - Ты чего несешь-то? Скажи еще, что пустых квартир нет!
        - Есть! - ответил Григорий Ефимович. - Они все пустые. До одной. А те, кто вчера заселялся, пропали.
        - Как пропали? Что он такое говорит? Куда пропали?
        - Неизвестно. Только можете убедиться - дом пустой!
        Кое-кто побежал проверять, и скоро с разных сторон послышались крики:
        - Точно, пусто!
        - Ни души!
        - Куда же они все подевались?
        - А может он вообще никого не заселял? Сэкономил целиком для своих?
        - Да я же вчера только тут у Саньки Ерошкина водку пил! Полно было народу кругом!
        - Вот так штука! Как это понимать?
        Все смотрели на Моралевича и ждали ответа.
        - Дом был полностью заселен вчера, - сказал Григорий Ефимович. - Все квар тиры, до одной. Но по ночам здесь происходит что-то странное. Вечером дом пере полнен, а к утру - ни мебели, ни людей...
        - Вранье... - сказали где-то.
        - Вранье? Что же, по-вашему, они по старым адресам разъехались? Ну-ка, ска жите, вернулся кто-нибудь?
        - Нет. - раздались голоса. - Не возвращались они.
        На некоторое время во дворе установилась тяжелая тишина.
        - Что же теперь делать? - спросил кто-то.
        - Прежде всего, поймать этого представителя! - твердо заявил Моралевич. Затем составить списки пропавших, позвонить в милицию...
        - А как же новоселье?! - пискнул жалобный женский голосок.
        - Да какое новоселье?! - Григорий Ефимович всплеснул руками. - Вы разве не поняли, что новоселье невозможно?
        - Это что же? - угрюмо произнес литейщик Якутин. - Назад возвращаться?
        - Ну нет, - сказали в толпе, - я лучше повешусь.
        - Но ведь здесь жить нельзя!
        - А там можно? На меня сосед сверху тринадцать лет протекал, потолок совсем провалил. Так я, когда уходили, специально дверью хлопнул посильнее. Что-то рух нуло там, попадало - я уж и не оглядывался...
        - Да-а... А тут столько квартир! И все пустые.
        - Вот что, братцы, - почесал в затылке Якутин. - Я, пожалуй, остаюсь.
        - Как это, остаюсь?! - изумился Моралевич. Я же вам объяснил, здесь люди исчезают!
        - Ну, подумаешь, разок исчезли! Может, больше не повторится...
        - Нет, не разок! Знаете Колю Таранкина? Он со всей семьей исчез еще позап рошлой ночью. Это повторилось уже два раза.
        - Ну два раза повторилось, а на третий заклинит... - литейщик взвалил на плечо телевизор и направился к подъезду.
        - Пропадешь ведь! - пытался остановить его Григорий Ефимович.
        - Да чего там! - закричал молодой, но многосемейный специалист Бернулис. Лучше пропасть, чем назад возвращаться!
        И с двумя чемоданами кинулся в другой подъезд.
        - Правильно! Где наша не пропадала! - раздалось в толпе. - Давай! Разгружай!
        Люди зашевелились, принялись сбрасывать вещи с машин.
        - Ну чего ты стоишь, раззява? - слышался мелодичный женский голосок. Досто ишься опять, что одни первые этажи останутся!
        Моралевич поймал за рукав потомственного токаря и почетного пенсионера Шерс тюка.
        - Ну куда ты, Василь Поликарпыч! Опомнись! Ведь это смерть! Понимаешь? Смерть!!!
        - Да не дергай ты! Заладил: смерть, смерть... А я, может, так и решил? Перееду вот в новую квартиру и помру. Пускай внучатам останется... Ну ладно, Ефимыч, пусти, больно народу много, боюсь, не поспею! И за машину ж деньги идут!
        Он высвободил руку и скрылся в ближайшем подъезде.
        А мимо Моралевича уже сплошным потоком шли люди. Они толкали его узлами и чемоданами, детскими кроватками и стиральными машинами. И их можно было понять - они очень спешили. Они торопились вселиться в свой новый дом...
        1990 г.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к