Все арестованы! Андрей Белянин
        Галина Черная
        Детектив из Мокрых Псов #2 Кто в мире чертей, демонов, горгулий, вампиров, ведьм и прочей нечисти способен навести порядок и поддерживать закон? Только отважная команда полицейских в лице комиссара Базиликуса (поедателя пончиков!), капрала Флевретти (любимца женщин!), рядового Чунгачмунка (настоящего индейца!) и, разумеется, подтянутого выпускника столичной академии чёрта-детектива Ирджи Брадзинского, защищающего честь любимой девушки и свою любовь…
        Не сдавайтесь, сержант Брадзинский!
        Андрей Белянин, Галина Черная
        Все арестованы!
        Глава 1
        Разборки в Порксе
        Всё не так. Длинно, специфично и непонятно, как начать. А начало должно быть сильным, мощным, красивым и ярким, чтобы жена шефа, ценящая мои скромные литературные таланты, в очередной раз передала через моего прямого начальника, что мне нужно полностью отдаться литературе! Она считает, что у меня талант писателя, а Эльвира считает, что нет. В этом плане моя девушка просто надо мной смеётся - радостно, с комментариями и взахлёб…
        С её, чисто журналистской, точки зрения, я пишу слишком пространно, с лишними художественностями, а нашего торопливого читателя надо брать за рога рублеными короткими фразами. Наверное, в чём-то она права - у неё больше опыта. Следуя её советам, я попытался мысленно описать это утро внятными, лаконичными предложениями.

«Рассвет. Утренняя газета. Кофе. Флевретти доставил нас в аэропорт». Фигня какая-то, ничего не получается. Не могу я так, как она. Не могу и не буду. Итак… Я уложил вещи ещё с вечера, у меня на это ушло всего пять минут. Всё уместилось в маленьком дорожном чемоданчике, сама командировка должна была занять не более двух суток. Но сперва про звонок Эльвиры, с которого всё и началось.
        Угадайте, о чём она рассказала? В сущности, гражданская война, конечно, громкие слова, но что поделать, пресса любит сенсации. Помните того вампира, который ратовал за искусственную кровь? Так вот, он сам напился какой-то дряни, распевал гимны и при всех загрыз овцу прямо на сельскохозяйственной выставке. Его, конечно, сразу повязали, но толпа восхищённых поклонников отбила кровавого героя по дороге в полицию. А дальше неуправляемые вампиры уже крушили весь город под влиянием первопроходца или, точнее сказать, первопроходимца альтернативного питания доктора Пиява. Вот такая нерадостная предыстория…
        Сам доктор уже лет десять как основал в Порксе свою религиозную общину, ведь город славился лучшими крысиными фермами. Тут выращивались до того крупные и нажратые (не нахожу иного слова) крысы, что больше походили на свиней, потому городок и назвали Поркс. Ну а старина Пияв посчитал, что, подвергаясь постоянному искушению, избравшие его Учителем вампиры-вегетарианцы быстрее окрепнут духом, избавятся от пагубного пристрастия и поймут, сколь греховно проливать кровь. Громко и патетично! Но все вышло не так, как он предполагал.
        Его последователи слишком долго сдерживали природный позыв, и сейчас им сорвало башни под лозунгом Великой паризуанской революции «Дьявол есть - можно всё!». Молодёжь чуток подправила слоган на «Раз можно кровь - нам можно всё!». И началось…
        Буквально за полтора дня так называемой вампирской революции в Порксе не осталось ни одной крысы или овцы, кроме тех, которых местные прятали в подвалах и защищали с оружием в руках. Хотя и это не всегда помогало. Пияв быстро опомнился, но теперь его держали в заложниках как символ и знамя грядущих перемен. А изголодавшиеся по живой крови вампиры нападали на отдалённые фермы, вырезая овец и крыс поголовно. Разоряющиеся фермеры воззвали к властям, власти спихнули всё на полицию. Ну а полицейские чины скоро поняли, как выгодно поддерживать эту нестабильную ситуацию, потому что теперь их служба приравнивалась к службе в горячих точках: их постоянно награждали орденами и медалями, вдвое подняли зарплату и за каждое отличие выдавали премию.
        В конце концов порядок в городе был восстановлен силами рейнджеров-индейцев, не особо старательной полицией всего округа Поркс да плюс ещё введением внутренних войск: двух эскадрилий горгулий для бомбёжки и разведки с воздуха. Собственно, именно они и переломили ход беспорядков, камнем бросаясь на вампиров сверху и вылавливая их по одному. Но на самом деле по большей части нужно было спасать самих индейцев. Потому что вампирская молодёжь, презирая все заветы предков и договорённости старших, играла охотниками-черепашками в футбол. Как вы помните, индейцы-теловары имеют свойство превращаться в черепах при виде вампира, не всегда, конечно, а только в самой стрессовой ситуации. А какая ситуация здесь ещё могла быть? Так что обнаглевшие вампиры развлекались по полной!
        Многое из вышеизложенного я уже знал по новостям, поступающим из Поркса. Но больше всего меня беспокоило сообщение о черепашках, которыми заменили футбольные мячи. Одним из этих отчаянных бедолаг мог оказаться и наш верный Чунгачмунк, тем более что его сотовый телефон молчал последние двое суток. Я упорно пытался дозвониться до нашего рядового, но безрезультатно. Поэтому, когда не без протекции Эльвиры мне выпал шанс срочно вылететь в Поркс и самому выяснить, что там происходит, а в случае необходимости вызволить друга, - я был счастлив.
        Мои мысли прервали пронзительные гудки клаксона. Флевретти на служебной машине уже сигналил с улицы. Я ещё раз быстро осмотрел комнату, не люблю оставлять её неприбранной. В полицейском общежитии я привык к порядку, и лишь один раз доверив уборку гостиничной горничной, проклял всё на свете: треть моих вещей вообще исчезла.
        Тощий Флевретти встретил меня своей неизменной щербатой улыбкой от уха до уха, демонстрируя почти коричневые от многолетнего злоупотребления томатным соком фамильные клыки (его бабушка по материнской линии была вампиром).
        - Ну что, брат, наша журналистка опять умудрилась подцепить тебя под крылышко? Смотри, заболеешь птичьим гриппом, - в своей туповатой манере пошутил капрал, сам же рассмеялся своей шутке и, сунув руку за пазуху, достал смятую коробку печенья.
        - Это Чмунку. От меня. Видишь, я тут написал: «От его Благородного Брата». И чтоб Скользким Братом он меня больше не называл!
        - Ну не знаю, не знаю, удастся ли его уговорить. - Я задумчиво почесал рога.
        - Пожалуйста, - взмолился капрал. - Ты же обещал.
        - Да, обещал. Но получится не получится, сам понимаешь… - Я неопределённо пожал плечами и сделал сочувствующее лицо. Мне нравилось играть на наивности бесхитростного Флевретти, тем более что сам он мог так издеваться, что мало не покажется никому.
        Из машины я позвонил Эльвире, чтобы выходила. Мы с капралом в нетерпении уставились на ворота её родительского дома. Увидеть Эльвиру всегда было праздником, и это не только для влюблённого меня, остальные мужчины так вообще заранее пускали слюни, ожидая её появления. И она знала это, всякий раз появляясь в новом, просто сногсшибательном образе. Это утро не было исключением. Эльвира нарядилась в кашемировый костюм голубого цвета, серая блузка, короткая юбка, пиджак в талию. На шее золотой кулон с головой Бафомета в стразах от Вороффски.
        - Хотела взять и серёжки такие же, - вполголоса поделилась Эльвира, передавая мне чемодан. - Но стоят, заразы, как половина танка…
        Я сострадательно кивнул. На мою зарплату полицейского тоже особо не разгуляешься. Хотя мне и обещана премия за дело о Кровавой Белоснежке. Но кому не известно, сколько лет приходится ждать обещанного?
        - У тебя новый чемодан? - решил поддержать подругу я. - Эффектно смотрится.
        - Угу, - подтвердила она, усаживаясь на заднее сиденье. - Вчера старый покрасила серебрином из баллончика. И безопасно, и всё равно внушает ужас окружающим.
        Дорога до аэропорта заняла более часа, он находился далеко за чертой города. Флевретти настоял, что лично понесёт чемодан журналистки.
        - Мадемуазель Эльвира, с какими цветами вас встретить по возвращении? - галантно поинтересовался он с той самой кривой улыбкой, которую считал неотразимой для всех женщин.
        - С букетиком перечной мяты, - усмехнулась Эльвира.
        - Перечную не могу, - сразу сник капрал. - Она мне самому слишком нравится. О, пойду-ка я улыбнусь стюардессе.
        И он, бросив нас, рысью поспешил к пересекающей зал толстой чертовке в форменной одежде авиакомпании «Горгулия-Кисегач Скай Тим». Стюардесса оказалась более податливой, она не только пококетничала с Флевретти, но даже позволила ему записать свой номер телефона. Счастливый капрал быстро помахал нам на прощанье и уехал с чувством честно выполненного долга. Как я уже говорил, в женщинах ему было важно не качество, а количество. Если, конечно, можно так выразиться при учёте современных требований толерантности к женолюбам и женофобам. Но, думаю, пока никто не слышит, можно…
        Мы без спешки прошли регистрацию, успели выпить по чашечке густого как дёготь кофе без кофеина и даже поболтать о том, кто как переносит полёты. Оказалось, Эльвира безумно любит зоны турбулентности, а я - перегрузки при взлёте и посадке. А потом нас подвезли на стареньком автобусе к маленькому тридцатиместному самолёту, раз в две недели курсировавшему между Мокрыми Псами и Порксом. Механик, пожилой чёрт с измождённым от алкоголизма лицом, попрыгал на крыше и сполз на пузе по крылу, задумчиво бормоча себе под пятачок:
        - И надо бы починить, да руки не доходят.
        Эльвира взлетела по трапу, как птичка, стуча каблучками. Мурмонский священник в парандже попытался было заглянуть ей под подол, но тут же словил подзатыльник от бдительной жены. Она ещё успела два раза ткнуть его кулаком под рёбра, ударить в пах, дважды закатать с размаху в челюсть, прежде чем я вмешался и призвал её к порядку, после чего благопристойная чета под руку чинно вошла в салон как ни в чём не бывало. Прочие пассажиры тоже сделали вид, что ничего не заметили…
        Странная, конечно, традиция у этих мурмонов надевать на мужей паранджу да ещё и бить при каждом удобном случае. Практикуемое многомужество их религия только одобряет, а священник вообще не может вступить в должность, пока не станет третьим или четвёртым мужем у какой-нибудь суровой матроны. Обычно юноши по окончании семинарии скидываются и идут просить одну устраивающую всех женщину связать их всех кучно узами брака и взять под своё покровительство. Паранджу они имеют право снимать только на проповедях, иначе объявляются грешниками и плохими мужьями, завлекающими своим ликом чужих женщин, за что запросто могут лишиться сана. А паства - это немаленькие деньги…
        Кроме этой оригинальной святой парочки в салоне мрачно застыла, прильнув носами к иллюминатору, тройка домовых-гастарбайтеров, вроде тех, что работали в магазине, где Эльвира одевала меня в гейский прикид. Этих парней в последнее время слишком много - куда смотрит управление по нелегальной иммиграции, ума не приложу?! Помимо своего кошелька, разумеется…
        - Я заметил их ещё в аэропорту, - шепнул я на ухо Эльвире. - У них не было багажа.
        - Ничего подозрительного, - так же шепотом ответила она. - Это же китайцы, у них в каждой стране своя община. Их везде встретят свои, накормят, оденут, смысл таскать с собой лишние вещи? Если, конечно, не на мелкорозничную торговлю.
        Поскольку пока делать было нечего, я пожал плечами и переключился на ненавязчивое изучение других пассажиров. С нами летели ещё двое врачей-сатиров, судя по стойкому запаху кокаина от их ручных саквояжиков, явно стоматологи (правильно, на гражданской войне всегда можно подзаработать. Думаю, не одному десятку вампиров отважные братья Чунгачмунка уже выбили томагавком зубы). Шестеро добропорядочных на вид чертей, мне не знакомых, и одна старая баньши, настолько дряхлая, что подняться по трапу ей помогали две стюардессы и даже второй пилот. Потом мне стало неинтересно рассматривать пассажиров. Да и Эльвира отвлекала шумным рассказом в лицах о том, как её братишки пытались запечь в микроволновке мамины тапочки с сыром под майонезом.
        Прежде чем загудели двигатели, к нам вышла разбитная стюардесса и слегка хриплым с похмелья голосом объявила:
        - Дамы и господа, мы рады приветствовать вас на борту нашего самолёта, совершающего рейс Мокрые Псы - Поркс. Авиакомпания «Горгулия-Кисегач Скай Тим» выражает надежду, что мы всё-таки долетим до указанного места, несмотря на то что у нас списанный самолёт, сегодня нелётная погода, бензина, как всегда, мало, старший пилот лечится от алкоголизма, а аэропорт Поркса не принимает в связи с демонтажом взлётно-посадочной полосы.
        Последнее - это традиционная шутка всех воздушных линий. Все пассажиры так же традиционно улыбнулись и кисло поаплодировали её актёрским талантам. Скучными жестами показав, под какими сиденьями находится камень с верёвкой, если мы упадём в воду, и ещё более скучно пообещав нам завтрак, как только самолет начнет снижение, стюардесса уселась поближе к домовым, прикрутив себя за пузо двумя ремнями безопасности. Зашумели двигатели, самолётик, смешно подпрыгивая и заваливаясь набок, побежал по взлётной полосе. Я потряс головой, избавляясь от шума в ушах, и прикрыл глаза. Подобные перелёты, как правило, жуткая скука. Всё интересное началось, лишь когда мы выровнялись над облаками и взяли курс на Поркс. В это время самолёт попал в зону турбулентности, и сидевший от нас через проход священник-мурмон вдруг перепугался и начал громко молиться.
        - Дьявол, спаси меня! О жестокий, помоги! О беспощадный, не оставь! - вопил он, подпрыгивая в кресле и пытаясь пробить головой иллюминатор.
        - Но если мы разобьёмся, вы тут же окажетесь рядом с ним, - не выдержав, съязвила Эльвира.
        Этот веский аргумент не только не успокоил неврастеничного священнослужителя, но и вызвал новый всплеск истерии. Я покосился на его супругу, но женщина лишь флегматично воткнула себе в уши наушники аудиоплеера и достала вязание. Видимо, подобные вопли благоверного ей были не в диковинку.
        А когда наш самолёт начал сбрасывать высоту, и качающаяся проводница стала раздавать завтрак, в проход вдруг выскочили сразу двое домовых, вооружённых рубанком и стамеской, и писклявыми голосами потребовали:
        - Твоя сидеть на месьто! Дьавай-дьавай! Самолёть будить лететь, куда мы сказать. Дьавай-дьавай! Мы брать курсь на Туресия!
        - В Турецию?! Ура! Мы летим в Турецию! - сначала не поверили, а потом обрадовались пассажиры, и даже священник перестал истерить и глаза его мгновенно заблестели радостной надеждой. Пляжи, море, красивые девушки и неограниченный подход к бару! Кто ж откажется?
        Третий китайский домовой, вооруженный пистолетом, уже выходил из кабины пилотов с такой торжествующей миной на небритом личике, что сомневаться в успешности его переговоров не приходилось. Стюардесса, будучи вдвое крупнее всех трёх домовых, вместе взятых, вжалась в кресло и сидела как мышь, - видимо, как и все, хотела в Турецию. Неужели только нам на этом проклятом летающем корыте нужно попасть в Поркс?! Я не вмешивался, потому что поначалу не поверил в этот бред, но только до тех пор, пока переговорщик, помахивая стволом, нагло не заявил:
        - Пилотьа согласна. Мы лететь на Туресия!
        - Ура-а! Туреция! Супер! Обалдеть! Позагораем на солнышке! - загомонил народ. - В море искупаемся! Давай в Турецию! Зачем нам в этот дождливый Поркс? Что мы там не видели?!
        Да, сомневаться не приходилось, это явно было массовое помешательство.
        Быстро выпрыгнув из кресла, я разоружил ближайшую ко мне парочку, угрожающую спокойно сидящей и не думающей сопротивляться стюардессе. Пистолетом сейчас никого не напугаешь, а вот рубанок вещь редкая и в руках специалиста просто страшная - рога сбривает на раз! Закинул инструменты в шкафчик для ручной клади и молниеносным кувырком через весь салон повалил третьего, выбив у него оружие. Он попытался задушить меня металлической лентой рулетки, но ничего не вышло, я стянул ему руки ею же и усадил в ближайшее свободное кресло, накрепко обвязав ремнём безопасности. Эльвира прижимала шею одного каблучком к полу, а другого, отшлепав, удерживала под креслом.
        - Никакой Туреции. Мы летим в Поркс!
        - Мы не будем купаться в море? - нервно переспросил чей-то ребёнок, сразу несколько появившихся детишек мгновенно подхватили этот плач, и через секунду в салоне стоял сплошной ор.
        - Мамочка, я хочу в море! Хочу купаться! И я хо-чу-у-у!
        Родители этих мелких спиногрызов конечно же сразу ополчились на меня:
        - Как же вы можете отнимать у детей море? Какое вы вообще имеете право вмешиваться?! - возмущённо послышалось со всех сторон.
        - Я - сержант Брадзинский, полиция Мокрых Псов, и я вам ответственно заявляю, что никакого угона не будет! Иначе вы все пойдёте по делу как сообщники. А это от пяти до двенадцати лет тюрьмы.
        Опомнившиеся пассажиры, даже дети, задумчиво примолкли. Только дёргающийся в кресле домовой проклинал меня злобным взглядом.
        Я зашёл к пилотам, которые, похоже, только сделали вид, что испугались террористов и вынуждены были подчиниться. На самом деле они были слишком пьяны, чтобы хоть чего-нибудь всерьёз испугаться. Но, узнав, кто я, они тут же, пристыженно отводя глаза, заверили меня как офицера полиции, что курс не менялся, они не стали бы слушаться какого-то мелкого безумца, но второй пилот по молчаливому кивку главного незаметно перевел рычаг управления на обратный курс. Мы по-прежнему летим в Поркс.
        Убедившись, что домовой всё ещё крепко связан, я попросил быстро оправившуюся стюардессу приглядеть за ним, и вернулся к Эльвире. Вместе мы рассадили и привязали к креслам обоих её пленников, после чего плюхнулись наконец на свои места.
        - А знаешь, всё-таки немного жаль, - потянувшись, призналась она. - Я бы тоже не прочь слетать в Турецию за счёт авиакомпании. Кстати, не вини домовят, они сказали мне, что их хозяин-прораб уже пять лет не даёт им отпуска, вот парни и решились на такой экстремальный шаг. Это они и есть настоящие жертвы, так что не будем к ним суровы. Может, просто отпустим их на все четыре стороны, как сядем?
        Подобная сентиментальность была для Эльвиры нехарактерна, и я попытался вернуть её в реальность строгим взглядом.
        - Ладно уж, поняла, и не надо на меня так смотреть. Ты мне комплекс неполноценности сейчас привьёшь. Просто они меня разжалобили, мелкие негодяи, что типа с ними это в первый и последний раз и так далее, не наказывайте, тётенька, мы больше не будем! Вот я и обещала им просить тебя не сдавать их властям в аэропорту, ведь, по сути, они обычные работяги.
        - Я бы не сказал такого об их предводителе, - пробормотал я скорее сам себе, чем Эльвире, размышляя над её словами.
        Стюардесса наконец раздала всем завтрак и чай (домовых, конечно, пришлось завтрака лишить - не кормить же их с ложечки, не заслужили!), и вторая половина полёта прошла в обычном русле. А ещё через час самолёт, пару-тройку раз подпрыгнув на разбитой полосе, приземлился на стареньком аэродроме Поркса.
        Как бы то ни было, но я решил немного заступиться за домовых. Но оказалось, что их никто и не пытается задерживать. Главный пилот меланхолично заявил, что лётное начальство они вряд ли заинтересуют, а у местной полиции и без того дел хватает. Короче, мне пришлось их собственноручно отвязать и отпустить. Двое благодарно кланялись, как китайские болванчики, а третий лишь угрюмо чесал лохматую голову. Но меня их дальнейшая судьба больше не волновала. Все мысли занимали предстоящие поиски и вызволение Чунгачмунка, а также защита Эльвиры, которая обязательно начнёт лезть на рожон, подставляя свою белоснежную шейку в поисках сенсационных интервью с вампиром, «прямо из лагеря, лично от лидера повстанцев!».
        В зале прибытия нас уже ждали два настороженных индейца, в мокрой одежде, похожие друг на друга, как родные братья. Тот, что справа, держал табличку «ВОЖДЬ БЛЕСТЯЩАЯ БЛЯХА». Видимо, чтобы я сразу понял, кто им нужен. Эльвиру встречал плечистый полицейский на голову выше меня, с мужественным лицом и зигзагообразным шрамом на лбу, его мундир был выглажен и строг, а на широкой груди двумя рядами горели орденские планки.
        - Мадемуазель Фурье? Газета «Городской сплетник», верно? Позвольте представиться, старший сержант Боб Маклак, уполномочен сопровождать вас в качестве вашей охраны.
        - Да что вы говорите? Очень мило, но у меня уже есть охрана, сержант Брадзинский.
        Но я не успел это подтвердить, потому что индейцы тут же влезли между нами, загородив меня могучими торсами.
        - Я Холодные Ноги. - Один из индейцев пожал мне руку.
        - А я Тёплые Мокасины. Его ждёт великий вождь. Он нужен для установления мира в городе. Мы всё сказали. Хук!
        Полицейскому это не понравилось.
        - Ну-ну, можете помогать этим краснокожим, но помните: полицейские функции здесь осуществляю я, и превышение полномочий будет для вас чревато. В конце концов, мы никакого подкрепления от вас не запрашивали, сами справляемся, - напомнил он, выкатывая грудь и сверля меня взглядом.
        - Вижу, как справляетесь, - парировал я, не отводя глаз. - Много наград на этом деле заслужили, а?
        Такие солдафоны иной манеры общения и не заслуживают, вежливое обращение они принимают за слабость. Тем более когда рядом такая девушка, как Эльвира. Намеренно грубят, играют мышцами, распускают хвост. Это дешёвый способ произвести впечатление на слабый пол, но, к сожалению, действенный. Потому что моя подруга уже вовсю восхищённо заглядывала ему в глаза, не обращая на меня ровно никакого внимания. Всё как всегда…
        Понимаю, в её руках он всего лишь объект для выкачивания информации, а в ближайшем будущем просто слепое орудие, с помощью которого она сможет вымогать информацию у кого угодно. Что ж, пусть развлекается. Но всё равно мне было обидно. Ведь в глубине души я отлично понимал, что этот героического вида мужчина даст мне сто очков вперёд своей атлетической фигурой, самоуверенной наглостью, более высоким званием, и даже медалей у него втрое больше, в общем, всем.
        - Спасибо за сопровождение в полёте, Ирджи, вы можете спокойно отправляться с индейцами. Старший сержант Маклак меня защитит.
        Уходя под ручку с этим неприятным типом, коварная журналистка нашла возможность обернуться и незаметно мне подмигнуть, но рана в сердце уже была нанесена.
        - Хорошо, пошли. Но откуда вы узнали, что я прилетаю?
        - Великий вождь даст ответы на все вопросы. Пойдём же, о Блестящая Бляха. А то вампиры набирают Силу.
        - А почему с большой буквы? - спросил я.
        - Так, по привычке, - смутились они. - Ну и для пафоса тоже. Индейский обычай.
        Понятно… Видимо, здесь все будут разговаривать в напыщенной манере рядового Чмунка. Больше ничего спрашивать не хотелось, и я покорно последовал под моросящий дождь за своими провожатыми. Мы сели в старенький джип военного образца с красными звёздами на дверцах, мне дали что-то вроде индейского одеяла укрыть плечи. Взревел мотор, машина три раза чихнула, дёрнулась, и мы покатили, разбрызгивая грязные лужи…
        От аэропорта до города ехали около часа. Виды Поркса и окрестных ферм подтверждали все худшие сводки новостей. Городок действительно был чуть ли не на военном положении. Разбитые витрины, перевёрнутые урны, покосившиеся фонари, кучи мусора на улицах - всё говорило о том, что в Порксе уже не первый день с переменным успехом идут уличные бои. Хорошо хоть неприбранных трупов не было видно. Двери заколочены, рестораны и кафе закрыты, на улицах случайные прохожие, быстро перебегающие от дома к дому.
        - А почему вы без зонтов?
        - Таковы традиции предков. Хук! - откликнулся водитель.
        - Ну это понятно. У них просто не было благ цивилизации, а вам-то зачем мокнуть, зная, что можно взять зонт, дождевик? Почему не пользуетесь?
        - Традиции предков, - ещё раз, как пятилетнему ребёнку, объяснили мне.
        - Согласно традициям ваши предки ходили в шкурах и перьях, а вы носите кроссовки и джинсы.
        - Блестящая Бляха путает приверженность традициям с обычной глупостью. Не надо ничего доводить до фанатизма. Хук?
        - Хук, - вздохнул я и глупых вопросов больше не задавал.
        По пути индейцы отказывались что-либо комментировать из того, что творилось на улицах, и я следил за дорогой молча. Примерно через час мы вновь выехали из города, двинувшись дальше просёлочными дорогами и перелеском. Куда они меня везут?
        - Мы скоро приедем?
        - Уже скоро, - сквозь зубы подтвердил водитель.
        - Терпение красит мужчину, - добавил второй индеец.
        - Где мы сейчас? - рискуя прослыть «некрасивым мужчиной», продолжал спрашивать я, оглядывая зеленеющее между всё более чахлыми деревцами болото.
        - В нашей резервации. Вампиры когда-то загнали нас сюда, пользуясь нашей наивностью и дырами в договоре. У них были лучшие юристы. А от нас выступал Медведь. Считалось, что он один в племени умел читать. Только тогда теловары и поняли, как важно гуманитарное образование.
        - Медведь? - несколько запоздало удивился я.
        - Так его звали.
        - А-а-а, понятно.
        - Мы приехали.
        - Как? Это же лес и болото. - Я заозирался по сторонам. - Где тут следы резиденции великого вождя или вообще какого-либо жилища?
        - Выходи. - Один из индейцев, кажется Тёплые Мокасины, открыл дверцу машины и пристально смотрел на меня, пока я выбирался наружу. - Пошли, Блестящая Бляха.
        Пришлось подчиниться. Признаться, была мысль стукнуть обоих головами, обезоружить и дать дёру, но смысл? Эльвире я всё равно не нужен, а так остаётся какой-то шанс, что меня всё-таки приведут к Чунгачмунку, а не заведут в болото, как вампиры их предков. Правда, какой им в этом резон? И вторая правда - в болото меня уже завезли. Так о чём думать? И я, фаталистически улыбнувшись нудным каплям с серого неба, побрёл за индейцами.
        Дождь становился то сильней, то превращался в мелкую морось. Индейцев это ничуть не смущало, они только сняли кроссовки и, держа их под мышками, шли босиком, видимо, голыми пятками нащупывать ещё не утонувшие кочки сподручнее. Я семенил за ними, стараясь ступать след в след, кое-где приходилось и прыгать козликом.
        Машину они оставили под деревьями и прикрыли еловыми ветками. Минут через пятнадцать такого марш-броска по болоту сквозь густые стволы и ветви показался свет. Свет от костра. Мама дорогая, ну наконец-то! Мои провожатые запрыгали по кочкам ещё быстрее, я тоже, и хоть пару раз проваливался в болото, но, к счастью, успевал вовремя вытянуть ногу.
        И, новое чудо, мы всё-таки вышли на поляну, вернее, это было давно пересохшее русло какой-то реки, где между свежих луж теснились пятнадцать - двадцать вигвамов. Глазам не верю. Это что, лагерь беглых бойскаутов? Вот уж никогда не думал, что индейцы НАСТОЛЬКО ратуют за свои традиции, что их резервация - это резервация в буквальном историческом смысле.
        Мои провожатые скрылись в самом большом вигваме, жестами попросив меня подождать. Я пожал плечами и стал пока с интересом рассматривать тотемные столбы с изображениями разных животных, самым крупным из которых, разумеется, было изображение черепахи, стоящей на задних лапках. Почти все вигвамы были расписаны традиционными индейскими узорами и украшены скальпами врагов. Меня аж передёрнуло от этой их древней дикости, однако при ближайшем рассмотрении я понял, что это всего лишь дешёвые парики, купленные скорее всего в магазине карнавальных костюмов.
        Холодные Ноги, высунувшись из большого вигвама, сделал мне рукой знак войти внутрь. Я согнулся, откидывая шкуру, прикрывающую вход, и очутился в жарком и душном помещении, освещённом пламенем костра, вокруг которого сидели невозмутимые краснокожие в боевой раскраске. Прямо напротив меня на белой шкуре мустанга и в огромном головном уборе из орлиных перьев восседал Чунгачмунк собственной персоной. Я молча встал, не зная, что сказать и что делать.
        - Добро пожаловать, брат. - Чмунк сурово поднял правую руку ладонью вверх.
        Я кивнул, пряча улыбку. Всё-таки приятно было увидеть его снова, тем более пройдя такой болотистый путь.
        Лицо теловара оставалось бесстрастным. Но, судя по блеску в его глазах, это была лишь игра на публику, он тоже был рад меня видеть.
        - Это мои братья, великие воины. Брат - Воробьиное Перо, брат - Белокурый Медведь, брат - Слишком Громкое Радио, брат - Быстроногая Связь, брат - Сериал Крутые Копы и наш самый молодой воин, брат - Поцелуй Енота. А это вождь Блестящая Бляха!
        Я вежливо кивал каждому представленному, краснокожие столь же уважительно наклоняли головы в ответ.
        - А теперь оставьте нас с вождём Блестящая Бляха, мы должны поговорить наедине.
        Я только-только хотел сказать Чмунку, что, может, не стоит так резко выгонять друзей, на улице дождь, как индейцы повернулись к костру спиной и закрыли руками уши.
        - Теперь можно говорить свободно. - Чунгачмунк поднялся и искренне пожал мне руку.
        - Как ты сюда попал?
        - Прилетел с Эльвирой. Типа помощник и охрана. Но её быстро взяла под крыло местная полиция. А как ты узнал, что я прилетаю?
        - Быстроногая Связь, - улыбаясь, пояснил Чмунк. - У него везде свои каналы. Лучший источник информации везде и обо всём. Хук.
        - Я не знал, что ты снова вождь.
        - А, это временно, - махнул рукой мой краснокожий сослуживец. - Просто раньше мы все тут были рейнджеры. А теперь я выбился, имея настоящий полицейский чин и службу в большом городе. Для большинства наших это нереальная карьера. Поэтому пока я заменяю старого вождя.
        Как я впоследствии понял, вождём себя называл почти каждый индеец. Это не являлось законно избранным титулом, а лишь признаком древности рода или высоты личных достижений. Почему тот же Чунгачмунк частенько называл вождём и меня. Шеф вообще был для него величиной недосягаемой, а капрала Флевретти он с завидной проницательностью снисходительно величал Скользким Братом.
        - Кстати, вот тебе печенье от Флевретти.
        О второй просьбе капрала я умолчал чисто из вредности. Мне нравилось, как его называет Чмунк.
        - А что случилось с вашим старым вождём?
        - Красный Лис пострадал в бою с вампирами, сейчас лежит в клинике под капельницей.
        - Они его сильно порвали?
        - Нет, просто напоили до бесчувствия, сунув носом в блюдечко с виски, когда он был черепахой. А он у нас трезвенник, теперь уже неделю не может прийти в себя.
        - Расскажи, что у вас вообще здесь происходит?
        - Да, знаешь, в общем-то ничего особенного. Рядовые стычки проходят раз-два в год и тянутся не больше дня, это нормально. А тут вдруг такой общественный резонанс: полиция, войска, пресса, гуманитарная помощь, международные конференции, комендантский час. Кому-то выгодно, чтобы в тихом Порксе всё это перешло в гражданскую войну.
        - Хм, мне вроде говорили, что это из-за того, что доктор Пияв сорвался.
        - Ха! - презрительно фыркнул краснокожий. - Этот бледнолицый лжец срывается постоянно, поэтому и выбрал местом жительства наше захолустье. Во время очередного запоя его близкие просто запирали его в подвале. Говорю тебе, в этот раз творится что-то непонятное. Из Пиява делают мученика. А все вампиры словно с цепи сорвались. На расстоянии двадцати миль от Поркса ни одна овца не может чувствовать себя в безопасности. Это дело для настоящего полицейского. Такого, как ты, Блестящая Бляха. Ты поможешь нам?
        - Здесь есть своя полиция, - напомнил я.
        - Для них мы всего лишь народ резервации, они предпочитают защищать интересы вампиров. Ведь те цивилизованные граждане, в отличие от нас, лесных дикарей.
        - Лесные дикари? Ты же окончил Гавгард. Я знаю лишь один иностранный язык, и то это мой родной поляцкий. А ты знаешь шесть!
        - Восемь, - скромно поправил меня мой друг. - Хотя в повседневной жизни наречиями горных народов Тюркменистана и Бярабидьжяна приходится пользоваться крайне редко, но…
        - Но тем не менее! - Я уважительно наклонил голову. Чмунк так же церемонно кивнул в ответ.
        Я уже начинал привыкать и к индейскому хвастовству, и к индейской вежливости.
        - Прости за бестактный вопрос, но как вообще стали возможны боевые стычки с вампирами? Ведь по идее вы все должны были превратиться в черепах? Или местная полиция защищает кровососов от медлительных земноводных?!! Почему храбрые воины краснокожих в информационном меньшинстве? Кто виноват?
        - Как много вопросов, брат…
        - Моё сердце жаждет правды! - Я давно понял, что все индейцы в вигваме оттопырили уши и нагло нас подслушивают, внешне храня невозмутимое безразличие.
        - Хук! - согласился Чунгачмунк. - Знай же, что, когда начинается война, каждый уважающий себя индеец старается незаметно подползти к врагу и ударить вампира в затылок томагавком, пока тот не обернулся, иначе при первой угрозе в его глазах мы превращаемся в черепах. По-другому нам просто не выжить. Сейчас вождям приходится сдерживать отвагу молодых. Вооружившись томагавками и луками, они выслеживают и убивают вампиров по одному.
        Я с неприятным удивлением отметил, что эти резервисты не такие праведники, как представляются поначалу.
        - Понятно…
        - А теперь будем ужинать. Знаю, ты проголодался, брат. Дорога была долгой.
        Действительно, я и не успел заметить, как стемнело. Индейцы так же невозмутимо обернулись, двое вышли из вигвама, что-то прокричали, и через пару минут тихие, скромные скво стали таскать различные блюда, накрывая «поляну».
        На ужин были поданы отварные хвосты бобров, перепела, запечённые в глине, тушёная оленина в сосновых иголках, маисовые лепёшки с кленовым сиропом и жаренные на углях речные мальки. Самая привычная еда для индейца, но просто роскошная для городского жителя!
        - Между нами говоря, всё это добыто браконьерством, - наклонившись ко мне, доверительно пояснил Чунгачмунк, когда я съел почти половину. - Закон запрещает нам охотиться в наших же лесах.
        - Что же вы едите?
        - Официально? То, что в резервацию приносят миссионеры. Пепси-коку, чипсы, йогурты…
        При упоминании каждого продукта на лицах краснокожих появлялось отвращение, а на слове «йогурты» брата Сериал Крутые Копы даже стошнило.
        После сытного ужина все выкурили традиционную трубку мира. Довольно вонючая дрянь, особенно для некурящего, но что поделаешь, Чунгачмунк сказал, что это нужно для принятия меня в братство, и проводил с керосиновым фонарём в маленькую палатку в самой дальней части поселения, так называемый вигвам для гостей. И до утра мне предстояло остаться один на один с собой и своими мыслями. Вигвам внутри оказался довольно уютным, хотя в нём было место, лишь чтобы поставить у входа вещи, переодеться и улечься вокруг маленького костра буквой С.
        Что я и сделал. Подумав, решил загасить костёр, но не тушить фонарь, который оставил мне проводник, просто переставил его поближе к выходу, чтобы обезопаситься от пожара, и ушёл в тревожные размышления. Куда меня занесло? За каким чёртом? Чего я забыл в чужих межнациональных проблемах? Где сейчас моя ветреная Эльвира?
        Я хотел было позвонить ей, но, подумав, не стал, может, спит уже, время позднее, наберу её с утра. В принципе за неё можно было и не волноваться, ей, по крайней мере, предоставили номер в хорошей гостинице, зарезервированный заранее её газетой. И у неё своя голова на плечах, она достаточно практична и самостоятельна, чтобы суметь за себя постоять. Позвоню утром, как только встану. Кажется, с этой мыслью я и провалился в сон.
        Проснулся я, как мне показалось, буквально в то же мгновение: кто-то зажимал мне рот, сработали рефлекс и выучка. Я резко повернулся, схватил нападающего за одежду, повалил на шкуры и, не давая ему сгруппироваться, прыгнул сверху, заламывая ему руку за спину. Неизвестный взвыл, закрутился ужом, пытаясь вырваться, но тут на меня сзади навалился ещё один, намного крупнее и тяжелее первого. В полной темноте, - видимо, злодеи потушили фонарь, - началась борьба, мне удалось оказать достойное сопротивление, один схлопотал кулаком по морде, второй взвыл, получив коленом в живот, вигвам повалился, похоронив нас под шкурами. И тут в драку включился ещё и третий. Он пытался прокусить мне шею, второй, сумев вывернуться из-под меня, кусал за руку. Я наградил его ударом локтя в лицо, нокаутировав в дальний угол. Остались двое, мы продолжали борьбу в полной темноте, когда набежали индейцы, кинулись мне на помощь и повязали нападающих. Передо мной поставили трёх молодых вампиров с побитыми физиономиями и оранжевым блеском в глазах…
        Практически голый Чунгачмунк, в одних мокасинах и с пером в чёрных волосах, приказал увести негодяев. Я, стараясь не глядеть в его сторону, лаконично рассказал о нападении. Поцелуй Енота разочарованно смотрел мне в рот, явно ожидая моей похвальбы в мой же адрес. Не буду, нет настроения, обойдусь и кратким пересказом. Ну, может, потом при случае похвастаюсь шефу.
        - Не понимаю, зачем им я? Они же питаются кровью животных.
        - Эти злодеи сюда не ради крови пришли. Кусание противника - это их боевое искусство.
        - Превращают всех в вампиров? - уныло удивился я.
        - Нет, просто так, покусают и уйдут. Правда, иногда это бывает очень жестоко. Двум нашим юношам обгрызли уши, ещё одному откусили мизинец на ноге. Теперь на парня не посмотрит ни одна скво. Он уже не воин. Так вампиры мстят нам. А ещё они нападают на нас, ждут, когда мы превратимся в черепах, а потом, издеваясь, продают нас в зоомагазины. А как только вампир, получив деньги, уходит, теловар снова становится индейцем, но обычно уже в пластиковом аквариуме с другими черепашками. Мы должны отплатить им за это унижение, брат!
        - А что будет с этими пленными?
        - Снимут скальпы, - равнодушно пожал плечами Чмунк.
        - Что-о? - взвыл я и бросился спасать несчастных вампиров. - Именем закона, стойте!
        Индейцы остановились и со сквозившей сквозь нарочитую бесстрастность угрюмостью уставились на меня. Брат Холодные Ноги не выдержал первым:
        - У нас нет выбора. Многие из наших в плену у кровососов. Они играют братьями в футбол! В футбол… гордыми теловарами! Перекидывая нас, как мяч! И это показывают в новостях по всем каналам! Хук, хук, хук!
        - Об этом я слышал, - признал я.
        - Это великий позор для теловаров! - поддержал товарища Чунгачмунк. - Кровь будет литься ещё долго. Такое нельзя простить.
        - Ни с кого нельзя снимать скальпы, - обернувшись, рявкнул я. - Уж кто-кто, а ты, как сотрудник полиции, обязан это знать. Их нужно сдать в полицию, после чего их будут судить по закону.
        Индейцы посмотрели на меня как на идиота, по крайней мере, мне так показалось, и перевели взгляды на присмиревшего вождя.
        - Отпустите их, - приказал он, индейцы нехотя повиновались.
        - Что, даже скальпы снимать не будут? - поразился один из вампиров. Но, не дождавшись ответа, поспешил ретироваться, как и остальные.
        - Почему вы не сдали их в полицию? - спросил я.
        - Там им всё равно ничего не сделают. Я же говорил, Блестящая Бляха, власти на стороне вампиров.
        Неожиданно я увидел, что с последнего вампира все-таки успели снять скальп. Меня захлестнула ярость, но бдительный Чмунк обхватил меня за плечи, успокаивающе шепча на ухо:
        - Не волнуйся, брат мой. Если бы ты знал, как быстро регенерируют эти вампиры! Уже послезавтра он будет хвастаться новой густой шевелюрой, а нашим воинам надо хоть как-то выпустить пар.
        Всё ещё не в себе от ужасного зрелища, я вырвался, развернулся и зашагал прочь. Не к себе в вигвам, а вообще вон из стойбища. Чмунк что-то кричал мне вслед, но я уже не оборачивался. Солнце всходило рано, поэтому я спокойно брёл по тропинке через лес и болото, не спотыкаясь и не попадая в индейские ловушки. К моему изумлению, прямо за стойбищем шла асфальтированная дорожка, ведшая к невысокому забору из сетки-рабицы.
        Получается, что дорогой через болото индейцы вели меня чисто из экзотики? Или это какая-то тайная тропа, сделанная неизвестно кем неизвестно для чего? За забором, казалось бы, продолжался тот же лес. Метрах в ста была калитка, она была заперта. Я легко перелез через забор, прошёл ещё метров двести и увидел полицейскую машину.
        - Не знал, что вы так быстро выйдете, - раздался знакомый голос, и одновременно включились фары.
        - Уберите ближний свет, - попросил я. - Глаза слепит.
        - Подойдите к машине, держа руки на виду.
        Я не стал спорить и подчинился, в подобном случае сам бы поступил так же. Фары погасли, передняя дверца распахнулась, словно приглашая меня сесть в машину.
        - Сержант Маклак?!
        - Он самый. Только старший сержант, сержант Брадзинский.
        - Где мадемуазель Фурье? - спросил я, вспомнив, что собирался ей позвонить.
        Маклак похабно улыбнулся, скаля квадратные зубы. Машина зарычала и плавно поехала вперёд. Куда, я даже не спрашивал, мне так лишь бы подальше отсюда…
        - Эльвира? Она на пресс-конференции Пиява.
        - Пияв даёт пресс-конференцию? Его что, схватили?
        Маклак издевательски ухмыльнулся:
        - Да, в тот же день, когда он начал всю эту заварушку.
        - Но в новостях говорили, что его отбили по дороге в полицию?
        - Мало ли что они там говорят.
        Я ничего не понимал. Мы выехали из леса, свернув с просёлочной дороги на шоссе.
        - Можно поподробнее?
        - Почему бы и нет? Мы же с вами оба полицейские. Возможно, вам, как приезжему, наши методы кажутся слишком жёсткими, но нам на местах всё виднее. С вампирами, также как и с индейцами, миндальничать нельзя. Выдумаете, у Пиява это в первый раз? Да он только за время моей службы срывался раз десять. Ну, в общем, всё произошло как всегда, сценарий не меняется годами. Зашёл в супермаркет, а проходя мимо отдела зоомагазина… в общем, мужика перемкнуло. Знаете, там частенько продают таких маленьких белых мышек, Пияв их раз сто видел и ничего. Только вот на этот раз он словно сбрендил! Дал в морду продавцу-гному, сломал три клетки. Когда мы подоспели, он сидел на полу весь в опилках, счастливо догрызая последний хвостик.
        - Странно, в средствах массовой информации говорилось, что он загрыз овцу на сельскохозяйственной выставке.
        - Они любят делать из мухи слона, - поморщился Маклак, следя за дорогой. - На самом деле это была не овца, а мыши. И не на выставке, а в обычном супермаркете. Думаю, дезинформацию запустили сами вампиры, чисто для повышения статуса доктора. Все-таки такой крупный ученый, теоретик нового направления, и какие-то белые мыши…
        - Мелковато, - согласился я. - Но мне кажется, что историю про овцу все-таки придумали вы. Ведь, по сути, это вам выгодно сделать из Пиява как можно более опасного преступника и кровавого злодея. На мышах тут действительно не сыграешь. Но где он сейчас?
        - В тюрьме, разумеется. Впрочем, как и всегда. А ваши беспочвенные обвинения я не оставлю без внимания, будьте уверены.
        - Не сомневаюсь. Но поясните, если это не впервые, то почему имеют место уличные беспорядки? Да ещё в такой жуткой форме?
        - А это уже не ваше дело. Это наши проблемы, и мы с ними разберёмся.
        - Кстати, куда мы едем? - быть может, впервые заинтересовался я.
        - В аэропорт. Ваш билет у меня с собой.
        - С чего вы взяли, что я улетаю?
        - Как? Вы же только что подверглись нападению вампиров. Это большой стресс для любого чёрта. Тем более что не хватало нам отвечать ещё за одно гражданское лицо.
        - Но я не гражданское…
        - Я уже говорил, в вашей помощи мы не нуждаемся, - с нажимом повторил сержант. - А полиция Мокрых Псов не может осуществлять функции полиции Поркса без официального разрешения властей округа. У вас есть такой документ? Нет. До свидания, сержант.
        - А вы в курсе, что я расследовал преступление на лайнере вампиров? И лично знаю Пиява?
        - Конечно, и это не в вашу пользу тоже.
        - Ясно. Разумеется, вам невыгодно, чтобы кто-то со стороны увидел вашу нечистую игру. Но откуда вы узнали, что на меня нападут вампиры? Если только это не вы сами их подослали.
        Маклак ничего не ответил, а лишь с тихим рычанием сквозь зубы добавил скорость. Оставшаяся часть пути прошла в молчании. Я не пытался его нарушить. Старший сержант тоже. Мне взбрело в голову достать мобильник и позвонить Эльвире, но она не отвечала. Похоже, действительно находится на пресс-конференции, поэтому отключила звук. За окном мелькали унылые кварталы разорённого города, гражданская война не прекращалась, но жители быстро учились жить в новых условиях: кое-где работали магазинчики, была открыта пара забегаловок, прохожие сбивались в группы по трое-четверо и вооружались кто чем может…
        Наконец впереди показалось давно не ремонтированное здание аэропорта Поркса. Мы остановились у главного входа, и к нам сразу же подошли двое дюжих полицейских. Так что вырубить Маклака и бежать, как я спланировал по дороге, не получилось. Само собой, лететь я никуда не собирался. Однако идти на прямой конфликт, трезво расценивая расстановку сил, сейчас тоже не было смысла. Я посмотрел на табло время вылета. По крайней мере, у меня был целый час до регистрации и два до посадки, чтобы всё обдумать.
        Интуиция подсказывала, что здесь ведётся нечистая игра, но у меня не было ни фактов, ни доказательств, поэтому я спокойно прошёл регистрацию, дружелюбно помахал моим сопровождающим, а в зале ожидания вылета неспешно заглянул в туалет. Где так же без суеты и спешки, осторожно высадил форточку и спокойно вылез на улицу с бокового крыла аэропорта. Как раз в этот момент очередной чартерный рейс вывозил школьников, поэтому, легко смешавшись с толпой, я успел уйти до того, как в самолёте, вылетавшем в Парижск, обнаружилась нехватка одного пассажира. Первое, что я сделал, рванув за угол и спрятавшись за какие-то мусорные баки, присел на корточки и снова позвонил Эльвире.
        Два раза она сбрасывала мой вызов, на третий всё-таки взяла трубку.
        - Ирджи, я сейчас не могу говорить. Беру интервью у самого Пиява! Ты хоть понимаешь, что это такое?
        - Да. Нам нужно встретиться. Срочно.
        - Я сейчас не могу. Я же говорю тебе, беру интервью! Эксклюзивное! Они выбрали меня из десятка претендентов! Короче, я сама тебе позвоню.
        - Хорошо, но как можно скорее. Жду.
        Я осторожно выглянул из-за бака, размышляя, где бы получше спрятаться, потому что мои новые «друзья» наверняка уже поняли, как мне удалось удрать, а я совершенно не хотел сейчас снова встретиться с Бобом Маклаком. Почему-то мне казалось, что он будет очень не в духе…
        В резервацию к рядовому Чмунку идти пешком тоже не улыбалось, даже если удастся найти его стойбище самостоятельно. Город я не знаю. Но здесь оставаться крайне опасно. С другой стороны, довезя меня сюда и сдав с рук на руки помощникам, Маклак вряд ли стал бы задерживаться у терминала, а те двое полицейских наверняка мечутся взад-вперёд по аэропорту, не зная, где меня искать. Кстати, надо бы не засиживаться у мусорников, я сам непременно заглянул бы сюда в первую очередь.
        Ладно, будем считать, что пока не всё так страшно. Я выровнял дыхание и спокойно направился к автобусной остановке навстречу подъезжающему автобусу. Из него вышли пассажиры, а внутрь сели всего четверо, так что транспорт ушёл полупустой. Да неважно, куда он ехал, сейчас мне главное было убраться подальше от здания аэропорта. Я очень вовремя высадился где-то в центре у небольшого, грязноватого кафе, потому что, стоило мне войти в двери и заказать чай, как мимо с рёвом пролетела полицейская машина.
        - Легавые совсем с ума посходили, - сочувственно кивнул пожилой лысый чёрт, ставя передо мной чашку горячего зелёного чая с лимоном и проследив за моим взглядом.
        - Вы правы, - стараясь выглядеть беспечно, кивнул я. - Даже мне как приезжему это кажется несколько странным.
        - И не говорите. - Рогатому старичку было явно не с кем общаться. - Ваша яичница будет готова через две минуты, месье. Да уж, в такое неспокойное время приезжие у нас редки. И кто бы предположил, что обычная уличная драка между краснокожей молодёжью и приезжими вампирами выльется в такое.
        - Приезжими?
        - О-о-о, так они сюда постоянно приезжают, на лекции месье Пиява! И не только из нашей страны, но и вообще отовсюду. Этот старина Пияв очень популярный. Доктор, можно сказать, наша достопримечательность, с ним сам мэр за ручку здоровается. К тому же платные лекции изрядно пополняют городскую казну.
        - Мхм…
        А это уже новые кусочки мозаики. Получается, что местные вампиры не воюют с местными индейцами. Приезжий народец, да ещё платёжеспособный, - совсем другой коленкор…
        - Ой, кажется, ваша яичница подгорает!
        - Ничего-ничего, - успокоил я его. - Мне даже нравится горелая. Не так вкусно, зато нет риска подхватить какой-нибудь сальмонеллёз. - Я душевно покивал суетящемуся старичку и самым невинным образом уточнил: - Странно, а мне говорили, будто бы доктор Пияв задержан полицией за то, что сорвался, нарушив собственное учение, и вновь стал пить кровь крыс?
        - Он у нас постоянно срывается, - так же душевно откликнулся старый чёрт, ставя передо мной шипящую сковородку. - И что с того? Это никому никогда не мешало. Уже на следующий день он начинал каяться и преподавал вегетарианство с ещё большим пылом. За что его задержали сейчас, совершенно непонятно… И вот ещё, месье, на вашем месте я бы избегал встреч с нашей полицией.
        - Почему?
        - Они не любят, когда чужаки суют нос в их дела, особенно если эти чужаки сами полицейские.
        Я пристально посмотрел на него. Он на меня. Мы, не сговариваясь, улыбнулись. Спрашивать, каким образом он меня раскусил, было бессмысленно. Бармены разбираются в клиентах куда круче любого психолога. Я молча положил на стол двойную плату. Он не моргнув глазом убрал деньги в карман и честно предупредил:
        - У вас десять минут, месье, потом они вернутся и начнут прочёсывать все кафе и магазины на этой улице. Я бы рекомендовал вам уйти через задний ход.
        Мне ничего не оставалось, кроме как поблагодарить старика и уложиться с яичницей в указанный срок. Потом я прошёл мимо барной стойки, туалета, маленького склада и вышел на задний двор, а оттуда на соседнюю улицу. Готов держать пари, что старый чёрт меня не выдаст.
        Звонок от Эльвиры раздался жутко не вовремя: я перелезал через очередной забор, когда в кармане брюк вдруг завибрировал мобильник. Мне пришлось усесться верхом на каменной кладке забора и достать телефон.
        - Ну и? Куда ты пропал?
        - Долго объяснять, лучше при встрече.
        - Я сейчас занята, давай ближе к вечеру, у меня столько дел, столько дел… Только что это дурацкое интервью… И я обещала шефу прислать вычитанную статью уже через два часа! Дорогой, ты потерпишь до вечера, а?
        - Нет, не потерплю! - не сдержавшись, рявкнул я. - Я тут сижу, как последний дурак, на заборе. Меня пытались силой отправить на самолёте домой. За мной охотится твой распрекрасный сержант Маклак! А ты говоришь, погуляй до вечера?!
        - Ладно-ладно, что ты сразу, - явно стушевалась Эльвира. - Что там ещё с тобой случилось?
        - Меня, между прочим, ночью вампиры покусали!
        - Серьёзно?
        - Нет, с юмором и спецэффектами!
        С параллельной улицы раздался вой полицейской сирены.
        - Так, мне пора. Быстро, где встречаемся?
        - Дай сообразить…
        - Некогда. - Я оборвал связь, спрыгнул вниз, прошёл через две подворотни и в третьей, к своему невероятному изумлению, столкнулся со стоящим у подъезда вампиром. Мне пришлось дважды протереть глаза, неужели это…
        - Я знал, что наша встреча была неслучайна.
        - Льюи?! Льюи Пуант дю Лак?!
        Поза, в которой он стоял, и весь его внешний вид не оставляли ни малейшего сомнения в том, что он тут делает. Торгует собой. То есть беззастенчиво занимается уличной проституцией. Красная лакированная сумочка, голубые колготки вызывающего вида, туфли на шпильках, парик с буклями, накладные ресницы, блузка в сеточку, облегающая накладные груди и открывающая покрытое блёстками депилированное декольте. Бижутерию в ушах, на шее, руках и описывать не буду, на вид килограмма под три общим весом.
        - Милый месье Брадзинский, - певуче протянул Льюи. - Вы тут так или по работе?
        - То же самое я хотел спросить у вас, - буркнул я, невольно краснея.
        - А, какая работа? Бросьте. Так, некоторая нужда в деньгах, - играя связкой кулонов на шее, вздохнул он. - Вы же знаете, вампирам нельзя работать.
        Я кивнул. Мы замолчали, одновременно ощущая неловкость сложившейся ситуации. Льюи, похоже, боялся, что наши общие знакомые узнают, кем он работает и что он вообще работает! Я же вовсю скрывался от погони. Подумав, я честно указал ему взглядом на выворачивающую из-за угла полицейскую машину. Он пожал плечиками, кивнул, и мы вместе направились в находившуюся напротив гостиницу «Алькатрас». Не сговариваясь, повернули в фойе направо и уселись за столик в углу в небольшом кафетерии.
        - Вы кого-то ловите, мой милый друг? - первым нарушил неловкую паузу Льюи.
        - Скорее прячусь, - пожал плечом я. - А вы от кого скрываетесь?
        - Ну, я скорее ловлю…
        Мы оба фыркнули. Я махнул рукой официанту и повернулся к бывшему преступнику:
        - Вам кофе или чего покрепче?
        - Право, не знаю…
        - Не беспокойтесь, я заплачу. Заказывайте себе, что хотите.
        - Ах, вы просто душка, - всплеснул руками и взмахнул ресницами, закатывая глаза, этот торгующий собой вампир.
        Он поназаказывал себе три порции карпаччо из свежего крысиного мяса, и я подумал, как хорошо, что мне выдали командировочные заранее. Прикинув оставшуюся сумму, мне пришлось попросить себе лишь стакан воды из-под крана.
        - Может, возьмёте у меня интервью? - спросил быстро насытившийся Льюи. Он расстегнул верхнюю пуговку на шортиках и откинулся на стуле.
        - Нет, спасибо, видимо, в другой раз.
        - Я сделаю для вас скидку. - Он расстегнул вторую пуговицу.
        - Спасибо. Нет, - жёстко отрезал я.
        - Но вы же видите, мой дорогой, мы с вами встречаемся уже второй раз. Я ещё на лайнере почувствовал, что это нечто роковое…
        - Да-да. - У меня было ощущение некого дежавю, казалось, повторялась первая встреча с Льюи на корабле, его намёки действовали на нервы сильнее, чем возможность встречи с местной полицией.
        - Так, хватит, давайте посидим тихо.
        Он закусил губу, надулся и замолчал.
        - А вон там, строгий офицер, не ваши ли дружки с резиновым инвентарём?
        - Ну просил же?! - Я не сразу сообразил, что он имеет в виду резиновые полицейские дубинки. - A-а, вот вы о чём… Где?
        Обернувшись, я увидел за окном двух патрульных. Они озирались по сторонам и, остановив взгляды на гостинице, повернулись и зашагали в нашу сторону.
        - Нужно спрятаться? Тогда пошли со мной, красавчик? - И Льюи нарочито порочной походкой двинулся к рецепции. Мне не оставалось ничего другого, как на ватных ногах двинуться за ним.
        Льюи опёрся о стойку, отклячив обтянутый тортиками зад.
        - Голубчик, номер шестьсот тринадцатый, пожалуйста, - мурлыкнул он сонному портье, подмигивая, как последняя… не знаю кто.
        - Держи! Удачи тебе, Медовые Губки, - вручив ему ключи, напутствовал нас в спину чёрт с рецепции.
        Льюи послал ему воздушный поцелуй и, виляя бёдрами, направился к лестнице. Я продолжал идти за ним с пылающим лицом и всеми силами стараясь не думать, почему его так прозвали. Мы поднялись на лифте на шестой этаж, вампир открыл ключом дверь, пропуская меня вперёд.
        - У нас есть время, вы уверены, что не хотите интервью? - повернулся он ко мне, щёлкнув собачкой замка.
        Я посмотрел на него, всем видом показывая, что буду защищаться. Льюи понимающе кивнул и со вздохом бросил сумочку на кровать.
        Признаться, я не был так уж безмерно удивлён, встретив Льюи на панели. В его поведении на лайнере к тому было много предпосылок. Например, все эти разговоры о любви с требованием надеть на него наручники и всё такое. Видимо, он уже тогда приставал с профессиональным интересом, а я-то решил, что этот тип просто безумец. Но сейчас я был ему благодарен за помощь, и стоять с угрюмым видом было неловко.
        - А вы не в пуантах, - заметил я, просто чтобы завязать разговор. Потому что на лайнере он ходил именно в них, мы даже так познакомились - я наступил ему на ленточку от пуант.
        - Да, я их надеваю только в особо торжественных случаях.
        - Слушайте, а вы правда боитесь маленьких девочек? - спросил я чисто для затравки темы, не более. Но это оказалась не самая удачная мысль.
        - Девочек?! Где девочки?! Где маленькие девочки?! Уберите девочек! - взвыл он, бросаясь под кровать.
        - Успокойтесь, это я к слову, просто… у вас какая-то необычная фобия. Извините, я не хотел вас задеть.
        - Ах, если бы вы знали, что я претерпел от одной маленькой девочки. - Манерный вампир неохотно вылез обратно. - Хотите, расскажу?
        Чтобы не волновать его ещё больше, мне пришлось кивнуть. Но, к счастью, ничего рассказать он не успел. В дверь постучали. Мы с Льюи переглянулись.
        - Кто там? - спросил он вызывающим фальцетом.
        - Полиция. Откройте.
        - Вы нам мешаете, противные, но ладно, сейчас откро-ою! - крикнул Льюи и начал быстро раздеваться, командным жестом указав мне на кровать. Я покраснел, как первоклассница, безропотно нырнул под одеяло, укрываясь с головой, сжал зубы и пообещал себе: если начнёт приставать - убью…
        Меж тем молодой вампир быстро разделся догола и, нимало не стесняясь, распахнул дверь. Шоу началось.
        - Что вам угодно, офицеры?
        - А… е… о… ум… - так и не смогли ничего внятно произнести два не по уставу обалдевших чёрта из патрульной машины.
        - Мы с моим другом как раз собирались заняться сексом - яростным, страстным, грязным… - Льюи театрально запрокинул голову и мечтательно прикрыл ладонью глаза.
        - Ах да, простите, забылся… Так что вы хотели?
        - Мы… э-э… мм-м-м… просто мы ищем…
        - Новых ощущений? Хотите присоединиться к нам? Меня всегда возбуждали мужчины в форме. Милый, ты не против?
        Не дожидаясь моего ответа, полицейские почему-то буквально испарились. Вампир разочарованно вздохнул, запер дверь на ключ и быстро накинул на плечи розовый пеньюар с пушистой оторочкой по подолу и рукавам.
        - Я у вас в долгу, - сухо буркнул я, вылезая из-под одеяла.
        - Вы уже накормили меня обедом, - запахивая пеньюар, отмахнулся Льюи. - Так что с вами случилось, сержант? Вы в бегах?
        - В какой-то мере, - вынужденно признался я. - Пытаюсь разобраться, что здесь происходит. А местной полиции, кажется, это не по нраву.
        - О, гроза вампиров и здесь нашёл себе преступление?
        - Нечего обвинять меня в антивампиризме, - погрозив пальцем, нахмурился я. - Лорд Рутвен был виновен, поэтому получил по заслугам.
        - Угу. А ещё вы меня пытались посадить.
        - Кстати, почему вы на свободе?
        - Вышел под залог. Поскольку нам не удалось поджечь корабль, то суд признал это лишь намерением к преступлению.
        - А судья, несомненно, был вампиром, - фыркнул я.
        - Как вы догадались? - язвительно улыбнулся Льюи, поправляя причёску у зеркала. - Значит, теперь мой гражданский долг сдать вас полиции, так?
        - А мой - рассказать всем, чем Льюи Слёзы Пуант дю Лак занимается на улице, так?
        - Это шантаж, - праведно возмутился он.
        - Да, - удовлетворённо признал я. - А теперь помолчите, мне надо позвонить.
        - Звоните, мне-то что…
        Мы развернулись друг к другу спинами и обиженно засопели. Но я быстро понял, что веду себя по меньшей мере как дурак.
        - Ладно, извини, погорячился.
        Льюи Слёзы молча пожал мою протянутую руку.
        - Мне действительно надо позвонить.
        - Тогда лучше не с сотового, он может прослушиваться, - опытно заметил вампир. - Звоните с гостиничного.
        Я подумал и кивнул, признавая его правоту. Городской телефон стоял на прикроватной тумбочке. Льюи поправил пеньюар, подтянул поясок на талии и отошёл в сторонку, делая вид, что не слушает.
        - Ты где пропадал? Я так волновалась, даже статью писать не могла, - сразу накинулась на меня Эльвира. - У меня просто руки опускаются, а всё ты виноват!
        - Почему я?
        - А что ты хотел после такого звонка?!! За тобой гонится полиция, вампиры тебя покусали, ну какая может быть статья?! Только уголовная! Как ты? Где прячешься?
        Я невольно покосился на Льюи.
        - Неважно. Лучше встретиться на нейтральной территории. За тобой могут следить.
        - Хорошо, а где? - спросила Эльвира.
        - Рекомендую вам встретиться в саду или в парке. С открытого пространства легко можно заметить слежку, - подсказал этот нахал в нижнем белье, слух вампира позволял ему услышать наш разговор даже без громкой связи.
        - Минуту. - Я прикрыл трубку рукой и вопросительно кивнул ему.
        - Если хотите, здесь есть один неподалёку, я могу показать. Парк Святого Валентина. Приличные граждане туда не ходят, полиция тоже избегает. В общем, для вас самое то.
        - Так, давай рассказывай, что с тобой произошло? - вновь вклинилась Эльвира.
        - Со мной? - оторвавшись, хмыкнул я. - Ничего особенного, просто твой новый друг Маклак пытался меня выгнать из города, посадить на самолёт и отправить в Мокрые Псы.
        - Ты это уже говорил. Будем считать, что я поверила. Но что сейчас с тобой происходит?
        - Сейчас? Скрываюсь в отеле.
        - В каком? Где?
        - Не скажу. Телефон может прослушиваться.
        - Ирджи, будь лапочкой, не впадай в паранойю.
        В этот момент Льюи, неловко повернувшись, уронил на пол стул.
        - Я слышала грохот, - тут же отреагировала бдительная журналистка. - Ты там не один?
        - Нет, - почему-то смутился я. - Я в номере у Льюи Слёзы, - понизив голос, признался я.
        - Что ты шепчешь? У какой такой ещё Люси? - непонятно с чего завелась Эльвира, переходя на рык. - Бросай ты эти штучки, Люси из Поркса ещё никого до добра не доводили.
        - У Льюи, - чуть громче повторил я.
        - Да мне неинтересно, как зовут твою новую подружку! Что ты забыл у неё в номере?!
        - Это не она, а он. Льюи Слёзы! - в голос заорал я.
        - Не смей мне врать, - так же надрывно проорала в трубку Эльвира. - Льюи в тюрьме, мы оба это знаем.
        - Его уже выпустили. Вампирский суд очень лоялен к своим собратьям.
        - Ты серьёзно? - Её голос изменился. - Тогда «ой», в смысле извини меня. Я вела себя как дура. Но, Ирджи, ни в коем случае не соглашайся слушать историю его жизни и вообще беги оттуда быстрее!
        - Мне некуда особо бежать, - нервно напомнил я. - Меня разыскивает полиция. И потом, никакую историю он мне не рассказывает, просто лежит на своей кровати в пеньюаре.
        - Что-о?! - Голос Эльвиры снова налился медью. - Чем вы там всё-таки занимаетесь?! Милый, может, я не всё о тебе знала? Чёрт побери, как ты мог? Я ведь уже познакомила тебя с мамой!
        - Не городи ерунду! - сорвался я. - Всё, хватит, слушай, тут есть парк какого-то Валентина. Давай встретимся там.
        - Ирджи, а побезопасней у тебя ничего нет? В тот парк, говорят, даже взрослые ходят группами и под охраной. Самое бандитское место в городе…
        - Зато там не будет твоего нового дружка Маклака.
        - Он не мой дружок. Хорошо, постараюсь быть через полчаса, но ничего не обещаю, - сказала она и повесила трубку.
        - Я полагаю, она придёт, драгоценный, - потягиваясь на кровати, шаловливо подмигнул мне Льюи. - Женщины весьма предсказуемые существа. После того что вы ей наговорили, она придёт хотя бы из чистого любопытства.
        - Ну и куда мне идти?
        - Сейчас объясню.
        Льюи подвёл меня к окну и показал на большой зелёный массив, виднеющийся за ближайшим кварталом.
        - Я бы рекомендовал через задний ход.
        - Сегодня мне все это рекомендуют, - буркнул я. - Но тем не менее спасибо.
        Он было попытался нежно обнять меня на прощанье, но, столкнувшись с моим взглядом, резко передумал.
        - Надеюсь, мы ещё встретимся, дорогой?
        - Земля круглая, - подтвердил я.
        - Вот моя визитка.
        На ней было написано «Льюи. В любое время. Любые пожелания».
        - Но надеюсь, вы никому? - на всякий случай уточнил он.
        - Как и вы, - напомнил я.
        Перед выходом стоило посмотреть в окно, нет ли на улице полицейских. Я выглянул и увидел, как из соседнего дома вышел пожилой чёрт с бидончиком, тут же из подворотни выпрыгнули двое вампиров, бросились на несчастного, мгновенно отпинали его, отобрали бидончик и так же быстро скрылись. Вампиры вообще движутся с нереальной скоростью.
        Льюи опять потянулся и, делано вздохнув, заметил:
        - Судя по звукам, на улице кое-что произошло, пожалуй, я тоже прогуляюсь с вами до парка, просто так, подышу свежим воздухом.
        - Мне бы не хотелось вас затруднять, - осторожно протянул я, потому что быть обязанным вампиру всегда чревато.
        - Да бросьте, меня это скорее даже развлечёт. К тому же я подумал, не захочет ли мадемуазель Фурье взять у меня ещё одно интервью. Что-то в духе «Печальнейших откровений терзаемого судьбой вампира, вырвавшегося из кошмара тюремного ада». Как вам?
        - Впечатляет, - честно признал я. - Полагаю, что «Городской сплетник» точно возьмёт статью под таким названием.
        - Вот и прекрасно.
        Я боялся, что он вновь оденется как трансвестит, но Льюи, раскрыв шкаф, достал стильный спортивный костюм, кроссовки и аудиоплеер с наушниками, пояснив:
        - Я часто бегаю по утрам. Нам, вампирам, надо следить за собой. Тело - это единственное, с помощью чего мы зарабатываем свой хлеб.
        Он аккуратно снял косметику с лица специальным косметическим молочком, ещё раз оглядел себя со всех сторон в зеркало, щипчиками подправил левую бровь, судя по выражению лица, остался весьма доволен своей внешностью и наконец произнёс:
        - Я готов, идёмте.
        Конечно, я не собирался и близко подпускать его к Эльвире и уже начинал жалеть, что согласился на то, чтобы он меня сопровождал. Но когда по дороге на меня дважды пытались напасть группы молодых вампиров, то при виде Льюи, рысцой трусившего рядом со мной, разворачивались, извинялись и уходили (видимо, его здесь многие знали), стало понятно, как мне по-настоящему повезло его встретить. Агрессивно настроенная молодёжь, сверкая свежезаточенными клыками, рыскала по всему городу, власти призывали местных жителей не покидать дома без острой необходимости. Теперь я начинал понимать и братьев Чунгачмунка: остановить обнаглевших вампиров можно было только обухом томагавка по затылку!
        А вот как сюда доберётся Эльвира? Думать о том, что её проводит старший сержант Маклак, как-то не очень хотелось. Меж тем мы без особых проблем почти дошли до парка, и Льюи, не прощаясь, потрусил кругами вдоль ограды. Я посмотрел на часы и оглянулся в поисках моей журналистки. Похоже, она ещё не подошла. У меня было в запасе ещё несколько минут, но я уже волновался. Вот тут на меня и напали. Трое молодых горячих вампиров, почти подростки, кинулись на меня из-за угла, словно только и дожидались, когда я останусь один. Но они просчитались. Всё-таки я служил в полиции, и рукопашный бой в академии нам преподавал лейтенант Пучков, крепкий здоровущий гоблин, владеющий, как мне кажется, всеми видами боевых искусств. На тренировках он выматывал нас, как тряпки, но драться выучил.
        Двух нападавших я просто вырубил до потери сознания, но третий, отползая в сторону, издал длинный тоскливый вой, и ему ответили таким же, но более бодрым воем ещё с двух-трёх ближайших улиц. Это уже слишком. Я прекрасно понял, что сейчас будет, не стал дожидаться худшего и быстро метнулся в ворота парка. К моему изумлению, набежавшие вампиры не рискнули меня преследовать. Похоже, Льюи был прав: этот страшный парк на данный момент единственное безопасное место в городе.
        Оглядевшись по сторонам, я даже немного пожалел, что пришёл так рано. Здесь не было укромных тёмных мест, манящих чёрных гротов, глубоких пещер, заброшенных зданий с битыми стёклами, завалов бурелома, бездонных ям с мазутом, то есть привычных и естественных атрибутов любого нормального парка для семейного отдыха. Здесь всё было иначе…
        Я стоял один, открыто как на ладони, с замирающим сердцем озирая окружающее пространство. Сам парк, заросший яркой зелёной травкой, оказался довольно большим. По кругу среди кустов, подстриженных в форме лебедей, торчали белоснежные парковые скульптуры, преимущественно изображающие пухлого крылатого младенца с луком и стрелами. В центре высилась фигура самого «святого Валентина», связующего узами брака молодую пару людей. Счастливые лица мифических персонажей были переданы с такой скрупулезностью, что к ним было страшно поворачиваться спиной. Ещё я отметил голую женщину, стоящую в огромной раковине какого-то гигантского моллюска, то ли он пытался пожрать её, то ли, что ещё хуже, служил ей простым постаментом. А главное, это просто ужасающе огромное количество сердечек повсюду - и вырезанных на камне, и свисающих с деревьев, плетённых из веточек и перевязанных алыми ленточками! Даже я, офицер полиции, насмотревшийся всякого, всё равно почувствовал невольный озноб и холод меж лопаток…
        Неудивительно, что жители Поркса сторонятся этого парка. И чей только извращённый ум додумался такое построить? Понятно, что тут всё задумано в стиле примериканского Хмеллоуина, но ведь далеко не у всех настолько крепкие нервы, чтобы наблюдать подобное круглый год. Изображая, что я мирно прогуливаюсь по этому жуткому месту, мне удалось встретить здесь только двух наркоманов и немолодого рогатого дворника-энтузиаста, судя по татуированному хвосту явно закоренелого хиппи, для которого такая среда была идеальна.
        Я присел на скамейку, состоящую из двух сердец, делая вид, что ни от кого не прячусь, и стал ждать. Не прошло и десяти минут, как я увидел Эльвиру в развевающемся плаще, спешащую ко мне по аллее. Хруст асбестовой пыли, которой были посыпаны дорожки, сопровождал каждый её шаг. Она прикрывала нос платком, морщась от запаха живых роз, понимаю, меня тоже от него мутило.
        - Как ты добралась?
        Рыжая красавица гордо показала на беджик:
        - Журналистов здесь не трогают. Эти юные «революционеры» очень рассчитывают на внимание прессы. Ты же знаешь, как тщеславны вампиры, когда они хотят демонстрировать себя миру только с лучшей стороны.
        - Ты не позвонила. Я бы тебя встретил.
        - А я зашла в парк и решила, что найду тебя сама. Что лишний раз звонить? Телефон могут прослушивать.
        - Угу. И Льюи так говорил.
        - Льюи?! Я до сих пор в шоке, что ты случайно с ним столкнулся!
        - Давай о нём позже, сейчас о главном. За тобой не следили?
        - Думаю, нет, но если что, я умею заметать следы. Я всё-таки профессиональная журналистка, мне уже самой приходилось выслеживать кое-кого, оставаясь незамеченной.
        - Помню-помню… в день моего приезда в Мокрые Псы. Никогда не забуду, как впервые увидел тебя.
        - Так мы и познакомились, - мечтательно улыбнулась она, беря меня за руку. - И ты меня оба раза заметил. Но сейчас на самом деле мне даже ничего делать не пришлось, наблюдения не было. Хотя Маклак объявился буквально перед моим уходом и стал расспрашивать о тебе, но я ему сказала, что со вчерашнего дня тебя не видела и не слышала. Думаю, он мне поверил, я умею врать, когда нужно. Потом он почти сразу куда-то уехал, сказав, чтобы я никуда не выходила. Типа в городе бои, и без него меня подстрелят, ранят, возьмут в плен, будут пытать и прочие больные фантазии, а он вернётся через два часа.
        - Ясно. Значит, у нас не так много времени.
        И я поведал ей свою историю, всё, что со мной произошло с момента, как мы расстались вчера в аэропорту. Единственное, о чём пришлось умолчать, это об обстоятельствах, при которых я встретил манерного вампира, спасшего мне жизнь.
        - Круто, - выдохнула она, выслушав мой рассказ. У неё были круглые глаза и вид лисицы, вышедшей на след самого крупного зайца в лесу. - И что ты теперь намерен делать? Какой у нас план?
        - Мне нужно найти Пиява.
        - Он в тюрьме, и к нему никого не допускают, - мотнув головой, фыркнула Эльвира. - А его самого только на пресс-конференцию выпустили, в наручниках, но и тогда его охранял с десяток полицейских.
        - А эксклюзивное интервью?
        - Эксклюзивное? Ха, как же! - поморщилась она. - Мне разрешили задавать только те вопросы, которые заранее просмотрел Маклак, и сократили их с шестнадцати до четырех. Хорошенький эксклюзив на четыре вопроса! Давай уж лучше о твоих планах, то есть о том, чего нет.
        - Почему сразу нет? - смутился я. - Планы есть, просто они в разработке.
        - Ага, и эта разработка наверняка включает в себя лишь применение грубой мужской силы. Предположим, ты сломаешь ворота лбом, перебьёшь охрану рогами, взорвёшь дверь его камеры (уж не знаю чем, боюсь предположить…) и наговоришься с Пиявом по душам. А что всё это время буду делать я?
        - Отвлекать Маклака.
        - Между прочим, он строит мне глазки.
        - Тем более. Отвлекай, но будь осторожна. Он опасен. И что-то скрывает.
        - А это уже интересней. - Моя любимая журналистка, похоже, поймала свою волну и призадумалась. - «Грязная тайна офицера Маклака». Звучит неплохо, по-моему, но можно ещё поискать. Ладно, я в теме! Мне пора бежать, милый.
        - Я тебя провожу, - предложил я. - Там вампиры, а подростки могут не сразу обратить внимание на твой беджик. Если вообще обратят…
        - А, плевать, моё такси уже должно было подъехать, пусть лучше нас не видят вместе.
        Но я всё-таки настоял на том, чтобы довести её до ворот, стараясь оставаться незаметным для таксиста, решил подождать, пока она сядет в машину и уедет. И, к своему удивлению, увидел Льюи, любезно распахнувшего ей дверь со словами:
        - На лайнере мы, кажется, договаривались об интервью?
        Не успел я подбежать и спасти Эльвиру от его приставаний, как он сел в такси следом за ней, и машина сорвалась с места. Похоже, Эльвира сама решила его о чём-то расспросить, а это значит - вмешиваться бесполезно. Ладно, после всего случившегося я уже начинал немного доверять этому типу. Пусть она с ним сама разберётся.
        Я набрал на сотовом номер Чмунка.
        - Блестящая Бляха? - холодно отозвался в трубке вождь теловаров. - Ты очень поспешно покинул сегодня наше стойбище.
        - Так вышло. - Я не стал заострять внимание на том, что он сам прекрасно знает, почему я это сделал, ни к чему нам сейчас новые разбирательства. - Нам надо встретиться. Кажется, я знаю, каким образом прекратить эти разборки в Порксе. В данный момент звоню тебе из городского парка Святого Валентина, ты сможешь…
        Я не успел договорить, потому что увидел Маклака, выходящего из машины, стоящей через дорогу, и, похоже, она стояла здесь уже достаточно долго. Но до этого момента её закрывало такси. Сержант, одетый в штатское, двигался в мою сторону. С ним были два рослых полицейских, тоже в штатском.
        - Ну что, Брадзинский, попался? - злорадствуя, громко прокричал Маклак и вдруг остановился, как и его сопровождающие. Они почему-то не решались войти в парк, но старший сержант достал револьвер и взвел курок.
        Индеец уже в который раз спрашивал в трубке, почему я замолчал.
        - Маклак меня всё-таки нашёл. Извини, я не могу больше говорить. - Я прервал связь и бросился в кусты цветущих роз. От их невыносимого благоухания у меня зачесался нос и заслезились глаза. Теперь понятно, почему это место пользуется такой дурной славой. Аллергия на сладкие запахи - это ещё хуже ужасных статуй и свисающих с деревьев сердечек.
        Из моего укрытия было хорошо видно, как Маклак пинками втолкнул подчинённых в парк. Один из них, тот, что повыше ростом, дважды вдохнул аромат алых цветов, схватился за сердце и рухнул с пеной на губах. Однако сам Маклак и второй его бугай оказались выносливее. Они помогли товарищу, дотащили его до машины и куда-то позвонили, наверное, в «911» или за подкреплением.
        Пользуясь заминкой, я короткими перебежками, прячась за деревьями, кустами и жуткими статуями амуров (вспомнил наконец имя этого божка), кинулся в глубь парка.
        - Стой! Я тебя вижу! Тебе от нас не убежать, Брадзинский! - торжествующе крикнули мне в спину, и предупредительный выстрел громыхнул в воздухе.
        Наркоманы повскакивали с мест и убежали, а я не знал, что делать дальше. Ведь в конце концов он меня здесь найдёт. Чтобы прочесать парк, больше часа не понадобится. А если он вызвал подкрепление, то и полчаса за глаза хватит. Кстати, я не был уверен, что всё полицейское отделение в курсе его тёмных делишек, скорее всего только какой-то узкий круг сообщников.
        Добежать до забора я просто не успею, впереди была большая площадка со скамейками по кругу - слишком открытое пространство, да и перелезть через трёхметровую ограду не так просто. Выглянув из своего укрытия, я увидел Маклака достаточно далеко от себя, несмотря на свои угрозы, он высматривал меня совсем в другой стороне. Его подручных не было видно, но вдруг сзади раздался шорох, и один из них бросился на меня со спины. Маклак лишь отвлекал меня…
        Я ловко вывернулся, перехватил нападавшего чёрта за шею и недолго думая ударил головой о постамент статуи святого Валентина, за которой он до этого прятался. Несчастный опрокинулся навзничь, а сверху на него упал ещё и тяжелый чугунный нимб из сердечек и, дополнительно стукнув, обломал один рог. Я перебежал влево и притаился за толстым стволом дерева. Старший сержант Маклак, оставшись один, просто озверел.
        - Выходи, сволочь, я тебя убью! - стреляя по кустам, орал он. - Убью на месте! Лучше сам сдайся, мерзавец!
        И тут вдруг в небо взвился переливчатый индейский клич, который нельзя было спутать ни с чем, потом ещё один, потом ещё. Теловары!
        На меня кто-то прыгнул и прижал к земле, я не успел вырваться, но оно и к лучшему, потому что в ту же секунду надо мной просвистели две пули, я замер.
        - Ты слишком неосторожен, брат Блестящая Бляха, нельзя так высовываться, - прозвучал над ухом знакомый голос.
        - Где Маклак?!
        Вдалеке раздался рёв мотора и пронзительный визг шин резко отъезжающей машины.
        - Уже уехал, хук! - удовлетворённо заключил индеец, отпуская меня.
        - Как ты здесь оказался? - спросил я, вставая и отряхиваясь от лепестков и вытаскивая впившиеся в руки и шею шипы розовых кустов.
        - Ты ведь сам сказал, парк Святого Валентина. Мы поняли, что с тобой приключилась беда. Все равно были неподалеку.
        - Спасибо, вы появились вовремя.
        Мой друг сурово нахмурился и с укоризной напомнил:
        - В городе опасно одному. Повторюсь, ты очень внезапно исчез, брат. Мне пришлось сказать охотникам, что ты ушёл на разведку.
        - Да, наверное, так оно и было, - не стал ничего объяснять я, видя, что к нам приближаются два индейца с торжествующими минами победителей на лицах. Обоих я видел вчера в вигваме Чмунка. Один засовывал томагавк за пояс, второй прихрамывал на ходу.
        - Он ранен? - обернулся я.
        - Нет, - спокойно отмахнулся Чунгачмунк. - Просто ступил во что-то нехорошее, здесь часто бегают бродячие собаки.
        - Ясно.
        - А теперь нам нужно вернуться в резервацию, брат. В резервацию полицейские наведываться не любят.
        - Не имеют права? - удивился я.
        - Имеют, но не любят. Пошли, Блестящая Бляха.
        Мы прошли через весь парк тайными индейскими тропами. Почему-то на индейцев белая магия святого Валентина не действовала, и на запах обильно цветущих роз, от которого меня ещё шатало, они внимания не обращали. Мы вышли к задней калитке, у которой стоял громадный навороченный джип, весь расписанный ликами индийских богов и национальным орнаментом, на раме висели скальпы убитых врагов, а впереди, между фар, череп бизона с крутыми чёрными рогами. На водительском месте сидел толстый индеец в леггинсах из оленьей кожи, с голым торсом и лицом в боевой раскраске. Он приветливо улыбнулся нам, салютуя в небо из двух винчестеров. Я невольно вздрогнул, когда прямо перед моим носом на землю упала подстреленная ворона.
        Чмунк прыгнул на переднее сиденье рядом, я с остальными воинами разместился на задних, взревел мотор, и мы победно рванули с места. Один винчестер водителя мой друг забрал себе, другой дал мне. Дьявол раздери, неужели нам ещё придётся отстреливаться?
        Не пришлось. По пути на нас пару раз пытались напасть вампиры, но, видя грозно высунувшиеся стволы ружей и боевые томагавки, умудрились как-то развернуться в прыжке и сбежать в подворотню. Мне понравилось чувствовать себя как в танке…
        Примерно через полчаса мы приехали в резервацию, но не прямиком в стойбище, а на новое место. Это был подземный бункер, тщательно замаскированный в болоте, оборудованный по последнему слову техники: новейшими компьютерами, локационными устройствами, радиоаппаратурой и приборами слежения. На десятках экранов были видны самые важные точки города и участки леса; по углам помещения стояли базуки, на стенах висели маскировочные халаты, на полках лежали приборы ночного видения. Нас приветствовал стройный молодой индеец в таких же стандартных леггинсах, мокасинах и в очках, я не сразу узнал в нём брата Поцелуй Енота. Чунгачмунк тонко улыбнулся моему растерянному виду…
        - Ты понимаешь, нам выгодно, чтобы нас принимали за необразованных дикарей, способных только плясать нелепые танцы вокруг костра. На самом деле всё не так просто. Здесь не только я окончил Гавгард.
        - Вы что, собираетесь начать войну?! - спросил я в шоке, не веря собственным глазам.
        - Не считай нас террористами, брат Блестящая Бляха, - нахмурился Чмунк. - Но нам надоело, что над нами издеваются и смеются все вампиры. Наши предки были благородны и наивны, заключив с ними этот глупый договор. И мы держим слово, а они веками пользуются тем, что мы превращаемся в черепашек. Ты думаешь, мы не понимаем, как это по-идиотски выглядит? Зато после удара томагавком по башке они зауважали нас настолько, что я, вождь, мог присутствовать на их конференциях.
        Один из индейцев сел за компьютер, другой надел наушники и уселся в другом углу комнаты с ноутбуком, проверяя данные с камер слежения. Деловитый Чмунк развернул передо мной карту Поркса.
        - По твоему взгляду, брат, я вижу, что у тебя есть план. Говори, и мы пойдем за тобой.
        - Хорошо. Но разреши сначала для меня один вопрос. Вампиры сорвались, потому что Пияв сорвался? Или есть ещё другая причина?
        - Отчасти. Они верят всему, чему он их учит, и если он выпил кровь, то и они будут поступать так же.
        - Но почему бы не делать это тихо и мирно у себя дома, а не бросаться на прохожих?
        - Они нападают из протеста. Требуют выпустить Пиява, а власти говорят, что не пойдут на поводу у террористов. По их словам, боятся, что выпущенный доктор вдохновит своих учеников на новые безобразия, волны беспорядков пойдут по всей стране, и тогда их уже никто не остановит.
        - Что-то я в этом сомневаюсь. - Я вспомнил этого протагониста на лайнере вампиров, где он буквально излучал мир, понимание и мягкость. - Война не его метод.
        - Не его, - согласился Чмунк. - Он стар и мудр, а вот молодёжь горяча и агрессивна.
        - Как думаешь, всё это прекратится, когда он будет на свободе?
        - Думаю, да.
        - Тогда нам нужно выкрасть Пиява.
        Все индейцы встрепенулись и посмотрели на меня. Рядовой Чмунк медленно кивнул.
        - Где находится тюрьма?
        - Вот.
        Я взял в руки карандаш и отметил все подходы и отходы от этого здания.
        - Есть подробный план?
        - Сейчас будет. - Чмунк дал указание Поцелую Енота, и через минуту перед нами лежала распечатка карты формата АЗ с подробным чертёжом всех помещений тюрьмы.
        - Где содержится доктор Пияв?
        - Насколько нам известно, здесь. - Чмунк показал на левое крыло. - На самом деле наш маленький город никогда и не нуждался в тюрьме. Она была переделана из бывшего здания библиотеки каких-то десять - двенадцать лет назад. Я и старшие братья до сих пор помним все коридоры, потому что мальчишками бегали туда за книгами.
        - Если Большущий Змей позволит… - поднял руку ладонью вверх молодой индеец.
        - Говори, Поцелуй Енота.
        - Я тут сконструировал план помещений тюрьмы в 3D формате.
        - Отлично, - обрадовался я, задним умом отметив, что парень работает с нереальной для обычного программиста скоростью. На такое способен только суперпрофи!
        Мы подошли к компьютеру, Поцелуй Енота развернул экран так, чтобы было видно всем. Похоже, Пиява посадили в самую надёжную камеру, всего с одним подходом и наверняка очень хорошо охраняемую. Но тем не менее одна идея у меня появилась. В углу находился камин, забранный металлической решёткой снизу и сверху.
        Уловив мой взгляд, Чмунк отрицательно покачал головой:
        - Ничего не выйдет, брат Блестящая Бляха, там посеребрённый металл, мы не можем взорвать решётку без риска покалечить заключённого, не можем ни распилить, ни сломать. Ни у одного моего воина не хватит сил разогнуть её, не говоря уже о том, чтобы пролезть в печную трубу. Она слишком узкая.
        - Это верно. Но мне кажется, есть кое-кто, способный нам помочь. Особенно если мы дадим ему резиновые перчатки, чтобы избежать ожогов от серебра. Главный вопрос, как попасть на крышу и как уйти с неё.
        - С этим мои братья справятся. Просто предоставь это нам.
        Чунгачмунк закончил своим привычным «хук!» и пустился раздавать команды индейцам.
        А я, обратившись к одному из теловаров, попросил его найти телефон гостиницы
«Алькатрас». По счастью, Льюи оказался в номере. По несчастью, не один.
        - Это вы, сержант? - недовольно откликнулся он. - Понимаете, я сейчас несколько занят, да, у меня клиент. Когда освобожусь? Дайте мне хотя бы полчаса. И ещё пятнадцать минут принять душ и привести себя в порядок. Да. Именно. Вы такой нетерпеливый, просто жуть, но это так возбуждает… - И он повесил трубку. У меня же выступил холодный пот на спине, пока я его слушал.
        - Итого, у нас шесть часов на подготовку. Пиява будем вытаскивать в двенадцать ночи. В это время там меняется охрана.
        - Хук! - подтвердили все.
        - Прекрасно. Мне нужно кое с кем встретиться до этого. Кто-нибудь мог бы отвезти меня в город?
        - Конечно, брат наш.
        - Но на менее заметной машине, - попросил я, беря солнечные очки и надевая куртку Чмунка.
        - Других машин сейчас нет, но не беспокойся. Брат Пухлый Гризли отвезёт тебя так, что ни один олень в лесу не услышит шороха его колёс.
        Мы обговорили ещё пару моментов, Чмунк заверил меня, что всё будет в порядке. Собственно, весь план уже был приблизительно сложен у меня в голове. Оставалось договориться с главным исполнителем. Когда мой сослуживец сказал, что машина подана, я вышел из бункера и увидел сидящего за рулем всё того же толстого индейца с двумя винчестерами в руках, обращёнными дулами в небо. Казалось, что он так и просидел всё это время в какой-то неведомой мне медитации. Передав одно ружьё мне, краснокожий нажал на газ и, издав дикий вой прищемившего хвост койота, понёсся вперёд. Я судорожно вцепился в сиденье, едва не выронив винтовку. Весёленькая же
«незаметная» поездка нам теперь светит…
        Мы неслись по городу, бампером расшвыривая попадающихся у нас на пути вампиров в разные стороны. Вскоре за нами гнались с воем сирен сразу три полицейские машины, а Пухлый Гризли только радостно кричал: «Р-р-р-р, пух-пух-пух!», когда джип подпрыгивал или ему приходилось отстреливаться, а мне на все вопросы отвечал только: «Хук!» с разной интонацией. Когда мы пролетали мимо гостиницы, он, бесцеремонно цапнув меня за плечо, быстро выкинул из машины и, даже не приостанавливаясь, помчался дальше, уводя за собой хвост из полицейских машин. Я прижался к стене, подождал, пока весь кортеж пронесётся мимо, и, никем не остановленный, вошёл в здание.
        Льюи ждал меня в номере. Слава Люциферу, его клиент уже ушёл!
        - Хау, бледнолицый! - по инерции приветствовал его я (нахватался у индейцев).
        - Приветик, - несколько удивлённо ответствовал Льюи. - И что же у вас за такое важное дело к моей скромной персоне? Честно говоря, не думал, что мы ещё встретимся сегодня.
        - Я пришёл к вам за помощью. Окажете содействие полиции?
        - Ведь я вам уже помог. Что-то ещё нужно?
        - Да. Судьба Поркса зависит от вашего решения. - И я вкратце передал ему, что от него требуется.
        Вампир поднял одну бровь и присвистнул. В этом свисте мне послышалось большое сомнение, скептицизм и логичное недоверие…
        - Я обещаю дать показания в суде в вашу пользу, - пришлось пообещать мне.
        - И орден Бессчётного Легиона, - подумав, выставил свои условия этот тип.
        Я аж поперхнулся. Наглость несусветная, но…
        - Этого не могу обещать, ордена выписывают на уровне премьер-министра. Но медаль за отвагу постараюсь вам выбить.
        - Хорошо, - принял решение Льюи. - Я, так и быть, согласен, милый.
        И он с гордо задранным носом протянул мне руку. Пришлось пожать. Я пересказал ему наш план, вместе мы внесли разумные коррективы, договорились о времени и месте встречи. Манерный вампир показал себя неплохим тактиком, и он достаточно разбирался в политике, чтобы ему долго не объяснять, какие потрясения ещё ждут этот городок, пока «виновник» беспорядков сидит в тюрьме без суда и права переписки.
        Потом я быстро набрал эсэмэску Эльвире: «Сегодня с одиннадцати до часа ночи (я подчеркнул эти слова) я покидаю Поркс. Передай мои извинения нашему общему другу Маклаку». Меньше чем через полминуты пришёл ответ: «Всё поняла, не дура». Конечно, Маклак мог проверить список пассажиров, но я понадеялся, что ему не удастся это сделать - Эльвира сумеет отвлечь кого угодно. Больше я постарался об этом не думать. Потому что перед глазами уже встал образ моей рыжеволосой журналистки в вечернем платье на ужине, да не со мной, а с этой наглой обезьяной в нашивках старшего сержанта, брр… Хорошо хоть, что я мог ей доверять, она лишнего себе не позволит, причем Маклак ей явно антипатичен. Это меня немного успокоило, ненадолго, но всё же…
        Теперь оставалось позвонить Чмунку с просьбой, чтобы меня забрали. Вождь приехал сам минут через двадцать, которые мы провели с вампиром за милой беседой на отвлечённые темы под пару чашечек кофе. Шучу, на самом деле в комнате повисла нескончаемая напряженная тишина, поэтому, когда у меня наконец зазвонил сотовый, я радостно схватил трубку:
        - Да?
        - Буду у подъезда через минуту, - услышал я голос Чунгачмунка.
        - Ну что ж, мне надо идти. - Теперь уже я пожал руку призадумавшемуся Льюи. - Надеюсь, вы не передумали?
        - Нет-нет, просто думаю, что надеть.
        - Хорошо, тогда увидимся в назначенное время.
        Выйдя на улицу, я увидел рядового Чмунка на велосипеде.
        - Ты хочешь сказать, мы поедем на этом до резервации вдвоём?
        - Хук, брат. Садись сзади. Мой мустанг выдержит двоих.
        - А где Пухлый Гризли?
        - Его арестовали.
        - Как?!
        - Не беспокойся, Блестящая Бляха, это не из-за тебя. Его каждую неделю арестовывают - или за пьяное вождение, или за нарушение общественного порядка. Выпустят через два дня, как обычно. Мы малая народность, к тому же он у нас юрист, все лазейки в законах знает.
        Мне ничего не оставалось, как надеть солнечные очки и сесть на багажник. Вождь тронулся с места. Поскольку держаться было не за что, мне пришлось взять его за талию.
        - Да, так нас остановят первые же вампиры, - буркнул я под нос, мысленно добавив про себя: «Но сначала высмеют, и справедливо!»
        Действительно, вид индейца в национальном костюме и боевой раскраске, везущего на багажнике современного велосипеда здоровенного меня, обнимающего его за талию, был настолько нелеп, что над нами хохотали не только вампиры, а абсолютно все. Граждане высовывались из окон, выходили из уцелевших кафе, тыкали в нас пальцами, кое-кто даже пытался снимать на камеру. Но главное, что все встреченные вампиры так смеялись, что и пытаться тормозить нас не стали. А значит, получается, мы выиграли? Какой-то час позора, и Чмунк вырулил за околицу…
        Когда мы добрались до бункера, уже начало темнеть. Внутри, за компьютерами, нас ждали Быстроногая Связь, Поцелуй Енота, Холодные Ноги и Тёплые Мокасины. Мы ещё раз бегло обговорили детали предстоящей операции. Потом наскоро перекусили холодными хвостами бобров и вяленой буйволятиной, а вот запеченных в глине перепелов сегодня не было.
        - Перед заданием никакой огненной воды, - предупредил Чмунк.
        Индейцы печально вздохнули, но сурово кивнули.
        - А после хоть залейся!
        Те же индейцы радостно начали толкаться локтями. Как дети, правда?
        После ужина Чмунк подсунул мне чашку ароматного травяного чая:
        - Выпей, брат. Тебе надо отдохнуть, через три часа мы выступаем.
        - Хорошо бы, - согласился я. - Операция рискованная, все нервы на пределе.
        - Я понимаю, - сказал Чмунк. - Поэтому и дал тебе этот напиток.
        - Он расслабляет? - уточнил я, не узнавая свой голос. Он слышался откуда-то издалека. Оттуда же послышался голос Чмунка:
        - Все воины пьют его перед началом охоты.
        Я не заметил, как провалился в глубокий сон.
        Во сне я видел Эльвиру и Маклака. Им было очень весело вдвоём. Они обнимались хоботами, а старший сержант, подпрыгивая вверх, опылял все цветы, которые тянули к нему свои жадные лепестки. Почему-то именно это вызвало во мне приступ жгучей ревности. Я поспешил к Эльвире на всех четырёх ногах, грозно склонив лосиные рога, но она протянула мне посыпанный сахарной пудрой пончик комиссара Жерара, а из пончика неожиданно вылез червяк с головой профессора Хама Хмельсинга и обозвал меня дураком. Я ещё удивился, чего бы это Хаму Хмельсингу говорить голосом капрала Флевретти, но тут Эльвира запрыгала на месте, издавая боевой клич индейцев, и ближайшая сосна вдруг потрясла меня за плечо.
        - Вставай, Блестящая Бляха, - разбудил меня Чунгачмунк.
        Я вскочил с выпученными глазами, боясь даже подумать о том, что же мне снилось. Старина Чмунк был в боевой раскраске, голый по пояс, с винчестером за плечами и двумя томагавками за поясом, расшитым бисером.
        - Наш индейский чай на травах непривычен вкусу бледнолицего, - понимающе кивнул мой краснокожий напарник. - Я предупрежу братьев, чтобы впредь наливали тебе только кофе.
        - А что это вообще был за «чай»? - осторожно уточнил я, держась за воздух и пытаясь самостоятельно сесть. - Судя по тому, что мне снилось, за его распространение надо сажать в тюрьму.
        - Я передаю тебе томагавк моего деда, великого вождя и охотника. - Индеец протянул мне маленький топорик с богато украшенной серебряными клёпками рукояткой.
        - Не переводи тему, - нахмурился я, массируя виски.
        - Хорошо, Блестящая Бляха, как только мы исполним наш долг, я отвечу на все твои вопросы. А теперь время не ждёт. Так ты берёшь томагавк или нет?
        - Беру, конечно, - вздохнул я и встал. В голове всё ещё шумели бубенчики и бухали литавры.
        - Ты с нами? - спросил Тёплые Мокасины, протягивая мне баночки с красной и черной краской.
        Я неумело окунул пальцы левой руки в красную, а правой в чёрную. Поискал глазами зеркало, не нашёл, попытался ориентироваться на размытое отражение в мониторе и чего-то там понамазал себе на лице. Возможно, у меня нет таланта художника, но я старался, как мог. Вышло вроде не хуже, чем у остальных. По крайней мере, братья индейцы, глянув на меня, в страхе отшатнулись…
        После трёх неудачных попыток Чмунка закрепить в моих коротких волосах орлиное перо мы плюнули и вслед за Тёплыми Мокасинами и Холодными Ногами вышли в ночь. Снаружи нас ждал Поцелуй Енота, который уже сидел в седле велосипеда, придерживая ещё двух таких же стальных мустангов для меня и Чмунка. Я попытался представить себя несущимся по лесной тропинке на велосипеде с томагавком в руках, отбившим задницу и вопящим как сумасшедший, потом махнул на всё рукой, и мы друг за дружкой покатили в путь. Через пару километров колдобин я не выдержал и спросил у Чмунка:
        - А что, нельзя было доехать до города на внедорожнике, а там пересесть на велосипеды?
        - Нет, брат мой, враги сейчас отслеживают любой шум мотора.
        - На самом деле он просто любит кататься по ночам, - шепнул мне Поцелуй Енота. - И нас заставляет. Говорит, что это спортивный образ жизни.
        Я сочувственно хмыкнул, и примерно через полчаса мы наконец добрались до окраин города. На асфальтовой дороге дело пошло веселей.
        Истерзанный Поркс спал, уличные фонари были либо разбиты, либо отключены из экономии электроэнергии. Редкие случайные прохожие при виде нашей банды старались быстренько спрятаться либо в подворотне, либо в подъездах домов. Пока нам везло, ни полиции, ни вампиров нигде не было видно. Вроде бы ночь их время суток и они должны активизироваться, но мы встретили только одну целующуюся парочку в городском скверике. При виде нас девушка прыгнула на спину парню, и тот быстро залез на высокое дерево.
        - Все вампиры на другом конце города, - в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил Чмунк. - Ведут перестрелку с полицией. Власти приняли решение о применении резиновых пуль и слезоточивого газа. Мы в это уже не вмешиваемся, поскольку полиция обвинила наших рейнджеров в разжигании межнациональной розни. Теперь мы всё вынуждены делать тайно.
        Вскоре наша пятёрка подобралась к тюремному кварталу и встала в засаде на заранее оговорённой улочке. Я посмотрел на часы, выругавшись: где же носит этого вампира?! Потом поднял глаза и тихо обалдел, увидев этого негодника-трансвестита безмятежно прогуливающимся прямо у тюремных ворот.
        - Иди сюда, идиот, - едва не срываясь на крик, прошипел я.
        Благодаря отличному вампирскому слуху Льюи дю Лак сразу услышал меня и подскочил к нашей команде. В одно мгновение индейцы выхватили ножи, а вампир ответно принял левостороннюю боксёрскую стойку. Дьявол побери, только этого мне ещё не хватало…
        - Всё, хватит! Прекратили немедленно! Льюи де Пуант дю Лак благородно вызвался помочь нам в нашем деле.
        - Благородство вампира?! - горько вскрикнул Чунгачмунк. - Никогда не поверю в такую чушь. Да зачем ему нам помогать? Он с ними заодно!
        - Ах нет, я всегда сам по себе, - вальяжно протянул Льюи, со скучающим видом переводя взгляд на звёзды.
        - Что бы вы ни думали, у нас сейчас нет времени на препирательства, мы должны действовать сообща, - зарычал я, вставая меж ним и краснокожими. - Он готов вытащить Пиява!
        - Но как можно довериться вампиру?! - загалдели индейцы. - Да ещё в синих колготках! Никогда! Хук!
        - Зачем ему нам помогать? - спросил Холодные Ноги.
        - Он помогает мне! А у нас свои счёты. И всё уже решено, план в действии, мы тратим время впустую. Пожмите друг другу руки, и приступим к делу. Хук?
        - Что мне нужно делать? - спросил Льюи, слегка презрительно глядя на индейцев, как будто боялся запачкаться. - Странный у вас грим, мальчики. В следующий раз позовите профессионала. Хотя бы меня. Я сделаю вам вариант фейс-арт для города. А то сейчас вы выглядите так, как будто только что вылезли из болота. Хотя, в принципе, так оно и есть…
        - Ещё слово, мерзкий кровосос, и тебе уже никакой грим не понадобится, - угрожающе сощурился рядовой Чмунк. - Ты жив, пока за тебя заступается мой брат Блестящая Бляха. Но стоит ему узнать, что ты подрабатываешь на панели…
        - Ну хватит, хук - значит, хук! - рыкнул я, отлично зная, где подрабатывает Льюи.
        - Так мы пропустим смену караула. Сейчас важно только наше дело! Разборки оставим на потом.
        Молодой вампир достал из нагрудного кармана чёрную бархатную маску для сна с самодельно прорезанными дырками, аккуратно надел и пригладил.
        - Ну и как? Идёт? Купил сегодня специально в «Бюстике», - игриво сообщил он. - У меня там постоянная скидка как любимому клиенту, десятипроцентный дисконт.
        Увидев, что у индейцев от ярости кожа становится такой же бледной, как у Льюи, я поспешил вмешаться и кивнул Чмунку, чтобы не ущемлять его прав вождя и не опускать авторитет перед другими охотниками. И он дал отмашку, приказав начинать операцию. Практически в тот же момент пришла эсэмэс от Эльвиры, что всё в порядке, Маклак с ней в самом модном ресторане города, они чудесно ужинают, мне привет и… В общем, получается, что пока всё идёт по плану.
        Я ещё раз напомнил Льюи, что ему предстоит сделать, и он без лишних вопросов развернулся выполнять. А из него вышел бы отличный солдат, чего по его виду не скажешь, он был одет в мини-юбку и ажурную кофточку, то есть в том же духе, что и днём, когда я его встретил, разве что шпильки заменил на балетки.
        - Я специально оделся по-рабочему, это тактический ход, потому что в женщину они поколеблются стрелять, и у меня будет шанс успеть слинять, - пояснил Льюи.
        - Логично, - признал я.
        - Мудрый енот всегда надевает чёрную маску, - вынужденно поддержал меня Чунгачмунк.
        - Хитрый бобёр скрывает свою шкуру, - в тон откликнулся Поцелуй Енота.
        - Рыжий лис хорошо охотится осенью, - подхватил с хищной улыбкой Тёплые Мокасины.
        - Всё, хватит народного фольклора, - поторопил я. - Готов признать, что вы знаете ещё сто поговорок про двадцать пять животных, которые так же хорошо маскируются, но нам пора идти.
        - Мы с ним не пойдём, - снова упёрлись индейцы.
        - Конечно, не пойдёте. Ты и ты пойдёте впереди него, а вы сзади. А с ним пойду я.
        - Ты воистину великий вождь, Блестящая Бляха.
        Чунгачмунк хлопнул меня по плечу, и мы растянутой цепочкой двинулись на исходную позицию. То есть через подъезд соседнего здания на пятый этаж, а оттуда на чердак. Выйдя на кровлю, я убедился в правильности решения - до крыши тюрьмы было не более десяти метров. По знаку своего вождя Поцелуй Енота присел на одно колено, вытащил из мешка армейский арбалет, быстро приладил короткую стрелу с крюком, зацепил за неё моток верёвки и, почти не целясь, выстрелил.
        - Хук!
        Мгновение спустя мы все убедились, что крюк плотно застрял в причудливой кованой решётке, оплетающей карниз тюремного здания.
        - Теперь ваша очередь, Льюи, - обернулся я.
        Молодой вампир чуть жеманно прошёл мимо краснокожих, одаривая каждого жгучим любовным взглядом, после чего бесстрашно ступил на тонкий канат и в мгновение ока перебежал на противоположную сторону.
        - О Маниту, до чего же ловкие эти вампиры!
        Даже мои друзья-индейцы не смогли сдержать вздохи удивления и зависти.
        - Ну что, теперь мы, по одному? - тихо сказал я Чмунку.
        - Иди первым, брат.
        - Э-э… почему? - уточнил я. - Вы боитесь?
        - Мы не доверяем вампирам, - ровно подтвердили краснокожие. - Воины полезут туда, только если на той стороне их встретишь ты.
        - Хук, - по-индейски буркнул я и, преодолевая страх высоты, осторожно пополз по канату. Подготовка, полученная в академии полиции, позволяла выделывать и не такие трюки. Но тем не менее переползание с крыши на крышу над асфальтовой мостовой особой радости не добавляло, даже если это расстояние в несколько метров.
        Уже у самого карниза Льюи подал мне руку и помог вскарабкаться на тюремную крышу. Таким же образом мы друг за дружкой втащили и остальных охотников, кроме Поцелуя Енота, который остался на соседнем здании, чтобы проконтролировать обратный переход.
        - Теперь следующий пункт, - приказал я, и теловары в минуту сняли защитную решётку с каменной трубы.
        - И опять ваш сольный выход, - подмигнул я молодому вампиру.
        Индейцы нехотя обвязали его вокруг талии и, тщательно страхуя, помогли спуститься в трубу. Теперь уже все понимали, что нам надо быть заодно.
        Время тянулось очень медленно, я знал, что прошло всего две минуты, а казалось - два часа. Чмунк, нагнувшись к дымоходу, сказал прямо в трубу:
        - Эй, побыстрее там… Но если что, кричи, вампир, мы придём на помощь!
        В ответ - тишина. Возможно, потому что Льюи пришлось уговаривать доктора Пиява. Конечно, ни одно трезвомыслящее существо не полезет в трубу за каким-то там подозрительным типом, и тем более если тот появится перед ним весь в саже и порванных колготках, поправляющий задравшуюся мини-юбку. Но что, если Пияв вообще не пойдёт? Только тут я понял, что ведь в сущности я его совсем не знаю, он же доктор, культурная элита города, а не матёрый уголовник, чтобы совершать побег из тюрьмы через каминные трубы. Он старается быть в ладах с законом и, быть может, скорее согласится дождаться несправедливого суда, чем бежать с нами в резервацию…
        От грустных мыслей меня отвлёк бдительный Чмунк, тычком в бок.
        Я, недоумённо обернувшись, посмотрел на него. Тот, застыв, как и все индейцы, к чему-то прислушивался. Охрана? Да, это были шаги охранника, и направлялся он к нам. Дьявол раздери, чего вдруг тюремным надзирателям понадобилось на крыше?! Вождь быстро набрал какой-то номер и шепнул в телефон:
        - Действуйте.
        Надзиратель показался уже за трубой, когда раздался громкий свистящий звук и почти сразу вслед за ним в небо взлетела ракета. Прозвучал хлопок и треск разрывающихся петард. Ночное небо ярко осветилось и окрасилось в розовый цвет. Следом сразу же послышался новый свист и взрыв искр. Ещё одна ракета - зелёная, за ней синяя, жёлтая, белая! Всё небо покрылось кружками разноцветного салюта.
        Охранник, который явно совершал обход и при этом чуть нас не застукал, подошел к краю крыши, во все глаза глядя на неожиданную иллюминацию. Вот сейчас наши беглецы не должны мешкать. Ракет стало взлетать меньше, теперь их уже пускали по одной, растягивая заканчивающийся запас. Ну и где же они, наши кровожадные герои? Чего медлят? Надзиратель в любой момент мог пойти в нашу сторону. Я уже решил, что операция провалилась, и ждал хотя бы одного Льюи, потому что бросить его, сволочь мажорную, всё равно не смогу! И тут наконец снизу дёрнули за верёвку…
        Мы стали быстро тянуть их наверх, и вот из трубы показалась растрёпанная голова Льюи. Его лицо, в саже и размазанной косметике, при вспышках зелёного салюта представляло столь жуткое зрелище, что меня передёрнуло. Я подал ему руку и вытянул наружу. Он улыбнулся, подарив надежду, я быстро глянул в каминную трубу. Оттуда на меня уставились добрые глаза доктора Пиява, которому тут же бросились на помощь Холодные Ноги с Тёплыми Мокасинами, - видимо, они привыкли работать в паре, и злосчастный узник политических репрессий был выдернут из дымохода как морковка. Отлично, парни! Теперь оставалось только незаметно спуститься с крыши, не потревожив зевающего охранника.
        - Где помидоры? - вдруг подскочил ко мне Пияв. Я не успел ничего ответить, по моему лицу он понял, что их у меня нет. - Зачем же вы меня крали?!
        - Помидоры ждут на свободе, - почти не соврал я. - Сейчас нет времени, бежим!
        Чмунк уже перекидывал «кошку», которую подхватил и закрепил на своей стороне Поцелуй Енота. Мы молча по цепочке стали перебираться на крышу соседнего здания, стараясь действовать быстро и бесшумно. Если бы только у них было побольше ракет, чтобы задержать внимание охранника ещё всего на одну минуту, но…
        Успешно ушёл Чмунк, за ним Пияв, следом Льюи, потом двое индейцев. Поцелуй Енота дал отмашку, и именно в этот момент надзиратель обернулся. В следующую секунду я бросился на него, перехватывая его руку, потянувшуюся к кобуре пистолета. Ребром ладони я резко ударил чёрта по шее, свободной рукой сдавливая ему горло, чтоб не заорал. Но этот здоровяк всё равно умудрился дать мне кулаком под дых и почти отправил в нокаут, но сам не удержал равновесия и рухнул на крышу. Мне ничего не оставалось, кроме как, задыхаясь, доползти до каната и броситься вниз. В попытке прервать мой полёт надзиратель схватил меня за ногу, отчаянно свистя в свисток. Но было уже поздно, он получил в награду лишь шнурок моего левого ботинка…
        Пока я переползал к нашим, раздались выстрелы, в меня уже палили из нескольких стволов, одна пуля отрикошетила от фамильного индейского томагавка у меня за поясом, то есть я счастливо отделался. На другой стороне меня поймали надёжные руки моего боевого товарища. Убедившись, что я цел, Чмунк развернулся к остальным, кивнул: «Хук!» - и подтолкнул меня в спину. Тёплые Мокасины и Холодные Ноги первыми спустились с крыши через люк и метнулись по лестнице вниз. За ними пошли вампиры, надеюсь, мы все успеем смыться, потому что полиция будет здесь с минуты на минуту. Вообще, мне дико странно, что их до сих пор ещё нет. Всё-таки стрельба у здания тюрьмы и бегство важного преступника не самое рядовое событие…
        Согласно моему плану доктора Пиява должен был забрать индейский тонированный джип, парочка теловаров смылась бы на велосипедах, на них легко ускользнуть задними дворами, потом разделиться и поодиночке удрать разными дорогами. Место общего сбора - всё тот же бункер в лесу на болоте. Туда полицейским нипочём не добраться, ни на их технике, ни пешком, тропинки на болотах знают только индейцы…
        Джип нас поджидал у подъезда. На заднем сиденье устроились нервничающий Льюи, злой Пияв и Поцелуй Енота. За рулём был краснокожий водитель, имени которого я не знал.
        - Ирджи, - протянул я руку индейцу.
        - А Не Поторопились Ли Мы, - с каменным лицом ответил он.
        - Чего?
        - Это его имя, - пояснил мне Чмунк, проталкиваясь ко мне на переднее сиденье. - Его родители так назвали. Мы уж не стали переделывать, прикольно же.
        Машина резво взяла с места: судя по тому, как мы рванули, А Не Поторопились Ли Мы учился водить в той же автошколе, что и Пухлый Гризли. Через два квартала нам на хвост сели трое полицейских на мотоциклах. Чмунк достал откуда-то из-под ног расписной индейский горшочек и швырнул навстречу первому приближающемуся мотоциклисту.
        - Бомба! - ахнул я, не успев схватить его за руку.
        - Что ты, брат?! Мы не звери… это бизоний жир!
        Прямо на моих глазах два мотоциклиста, не удержав равновесия, столкнулись и дружно рухнули на обочину. Теперь за нами гнался только один, на ходу стреляющий из табельного пистолета.
        - Какой агрессивный страж закона, - буркнул А Не Поторопились Ли Мы и прямо на моих глазах совершил невероятный поступок. Он зажал коленями руль, почти по пояс высунувшись в окно, раскрутил верёвочку с двумя деревянными шариками на концах и швырнул её в полицейского.
        - Это боло, - популярно объяснил мне Чунгачмунк. - Безобиднейшая вещь, для охоты.
        Обернувшись, я успел увидеть, как «безобиднейшая вещь» захлестнула шею полицейского, он схватился за горло и рухнул с сиденья. Оставшиеся три квартала нас преследовал только мотоцикл. От него мы оторвались, резко уйдя за поворот на перекрёстке.
        - Куда теперь? - Я повернулся к Чмунку, потому что мы ехали в другую сторону.
        - Здесь есть одна квартира. Иногда мы проводим там тайные встречи.
        - Устраиваете заговоры? - нервно улыбнулся я.
        - Нет, что ты, погружаемся в медитации, разговариваем с богами.
        - Разве вы не должны это делать на природе? У костра, под открытым небом?
        - Да, раньше так и было, - честно подтвердил Чмунк. - Но Тёплые Мокасины простудился на росе и уже третий месяц лечит простатит. С тех пор предпочитаем собираться в помещении, Маниту всё равно куда приходить, а Поцелуй Енота отлично печёт оладушки с кленовым сиропом, всем нравится.
        Я пожал плечами, но спорить не стал, хотя такое обращение с богами казалось мне несколько фамильярным. Вампиры на заднем сиденье вообще сидели как мыши. Пияв успокоился и даже вроде придремнул, доверчиво склонив голову на плечо Льюи. Вскоре джип подвёз нас к невзрачному двухэтажному особняку в георгианском стиле. Над входом в здание висела табличка «Теологическое общество Блаблаблаватской».
        - Мы снимаем здесь мансарду, - через плечо бросил мне рядовой Чмунк.
        Высадив нас у самых дверей, А Не Поторопились Ли Мы быстро уехал, чтобы «увести» полицию. Наша смешанная команда поскорей нырнула в подъезд и друг за дружкой поднялась по узкой деревянной лестнице на мансарду. Мой друг открыл дверь своим ключом, впуская нас в довольно большую комнату с низким потолком и минималистским стилем дизайна.
        Двое вампиров сели на разные концы диванчика, стараясь даже не смотреть друг на друга. Когда только успели поссориться? Поцелуй Енота кинулся к компьютерному столику, быстро начав щёлкать кнопками ноутбука, а благородный вождь достал из холодильника коробку с томатным соком и протянул доктору. Старый вампир отгрыз краешек коробки, запрокинул голову и в минуту жадно вылакал всё до дна. Не сводя с него глаз, я набрал номер Эльвиры и приложил сотовый к уху. Ну что же она не отвечает?! Ага, наконец-то в трубке раздался её шёпот:
        - Привет. Ты что мне звонишь, с ума сошёл?! Нас могут подслушивать!
        - Брось, не настолько здесь умная полиция, судя по тому, сколько раз мы от них уходили.
        - Ты идиот, - бешено прошипела Эльвира. - Этот псих сидит в трёх шагах от меня по коридору. Можешь хотя бы не орать так в трубку?
        - Что? Не слышу! - нарочито громко прокричал я. - Записывай адрес. Какой адрес? - прикрыв трубку, шёпотом спросил я вождя теловаров. Он продиктовал. Я так же громко повторил. Судя по яростному молчанию моей журналистки, она сама была готова меня придушить за беспечность и глупость…
        Когда я через минуту отключил связь, Чмунк хитро посмотрел на меня и кивнул:
        - Мой отважный брат решил заманить койота в ловушку?
        - Да, - довольно подтвердил я. - Здесь ему трудно будет развернуться, и он уж точно не посмеет убить нас всех. Два вампира, два индейца, чёрт и чертовка - слишком много трупов, такое дело не удастся замять.
        - Хук, - кивнул Чунгачмунк и, обернувшись к своему помощнику, приказал: - Поцелуй Енота, делай, что должен!
        - Оладьи? - уточнил маленький индеец.
        - Обеспечь «общественное мнение», - таинственно улыбнулся вождь. - А после этого можно и оладушки.
        В ожидании Эльвиры я принял решение позвонить шефу. Коротко объяснил ему ситуацию, доложил обстановку, ввёл в курс планов и попросил поддержки. Шеф минуты три орал на меня самыми страшными словами из-за того, что я и здесь нашёл себе приключения на то место, на котором он надеется досидеть до пенсии, но пообещал, что сейчас же свяжется с полицейским управлением столицы, а там, надавив на дипломатические каналы, сделают так, что нам пришлют два боевых вертолёта. Но если я опять что-то напутал и… Тогда он самолично меня убьёт. Ну с этим желанием ему придётся становиться в очередь.
        - А теперь, месье, если вы закончили, не могли бы вы уделить пару минут и для меня? - раздражённо поднялся Пияв.
        Льюи в это время меланхолично полировал ногти пилкой.
        - Да, доктор Пияв. Вы были освобождены нами для того, чтобы мы могли задать вам несколько вопросов. Потому что именно из-за вас начались все эти беспорядки в Порксе, и я хочу знать, каким боком вы ко всему этому причастны.
        - Месье Брадзинский, кажется? Право же, я вряд ли смогу быть вам полезен. - Вампирский новатор развёл руками. - Я веду большую педагогическую деятельность, пропагандирую здоровый образ жизни, как и вы, пытаюсь изменить наш мир к лучшему. Но эти странные приступы… Раньше мне их удавалось скрывать, но они стали повторяться всё чаще и чаще. Я не понимаю, что со мной происходит. И я ничего не помню. Совсем ничего…
        - Любопытно… Вы о тех приступах, когда вы набрасываетесь на несчастных жертв, пытаясь выпить у них кровь? Когда вы ведёте себя как одержимый и совершенно неконтролируемый психопат?
        - Да… - выдавил он из себя, опустив голову на грудь. - О тех самых.
        - Доктор не виноват, - задумчиво вставил Льюи, не отрываясь от своего занятия. - Любой сбрендит, если трескать только помидоры.
        - Помидоры - естественная и лучшая замена крови, - вскинулся Пияв.
        - Когда-нибудь эти овощи соберутся толпой и отомстят вам. На всякий случай избегайте помидорных плантаций, - парировал молодой вампир, и я вовремя успел вмешаться, прежде чем импульсивный доктор кинулся его душить.
        - Вернёмся к теме. Итак, как часто эти приступы были у вас раньше?
        - Примерно раз в полтора-два года, потом всё чаще и чаще, в этом году, например, три раза.
        - О чём это говорит? - продолжил я.
        - О том, что его теория с помидорами трещит по всем швам.
        - У каждого есть свои слабости, - огрызнулся Пияв, с ненавистью глядя на Льюи. - Но частные промахи отнюдь не означают ошибочности всей теории в целом. Мои ученики по всему миру подтверждают её жизнеспособность!
        - Особенно они отличились в Порксе, - серьёзно подтвердил вампир-трансвестит, и мне опять пришлось обоих призвать к порядку, пригрозив подзатыльником.
        - Кто чаще всего посещает ваш дом, доктор?
        - В каком смысле?
        - Мы склонны предполагать, что ваши приступы случаются из-за того, что вы глотнули настоящей крысиной крови.
        - Это ложь! Я не пью кровь несчастных животных! - вскочил уязвлённый в самое святое Пияв. - Я вегетарианец! Меня все знают.
        - Я вам верю. Но факт остаётся фактом. Попытайтесь вспомнить, кто наиболее часто мог бывать у вас? Проходить к вам в дом? Находиться в одиночестве на кухне? Вообще, с кем вы живёте?
        - На этот вопрос я отвечать отказываюсь! Вы ничего не докажете! И потом, он уже совершеннолетний.
        Я покраснел больше Чмунка. В комнате повисла напряжённая тишина.
        Голубая луна всему виной, -
        ни к кому особо не обращаясь, хорошим баритоном пропел Льюи.
        Этой странной любви, этой странной любви
        так ему и не прости-и-или!
        - А вам какое дело?! - взорвался доктор. - Вы-то вообще зарабатываете своим телом на улице!
        - Ну хоть кто-то из нас, вампиров, должен работать, - непринуждённо заметил молодой вампир.
        - Минуточку, - прокашлялся я, опять встревая между ними. - Давайте не отклоняться от темы. Итак, доктор Пияв?
        - Что вы хотите знать? Конечно, как публичная личность, я веду довольно активный и открытый образ жизни. У меня много учеников, на мои лекции приезжает молодёжь со всей страны и даже из-за рубежа. В доме всегда есть кто-то, кого мне подозревать…
        - Почтальон? Врач? Полицейский? Садовник? Молочница? - попробовал подсказать я.
        - Ну-у… да. Однако, пожалуй, чаще всего старший сержант Маклак. В его обязанности входит фиксировать всех приезжающих в наш город. Он мой хороший приятель, всегда готов помочь.
        - Понятно. - Я вздёрнул брови и сделал пометку в блокноте. - Больше вопросов пока не имею.
        - Вы забыли спросить, с кем он всё-таки проживает, - язвительно напомнил Льюи. - Лично мне жуть как интересно…
        И мне вновь пришлось разнимать двух вампиров. Положение спас звонок в дверь. Чунгачмунк посмотрел в глазок и впустил Эльвиру. У меня замерло сердце. Я так рад был ее видеть.
        - Обалдеть, - ахнула она, глядя круглыми глазами на нашу разношёрстную компанию. - Ирджи, ты все-таки умудрился вытащить его из тюрьмы?! Пиява! Главного виновника всех беспорядков и беглого преступника века. Да за такое интервью меня все столичные издания на руках носить будут!
        - Вы уже брали у меня интервью, - насупившись, буркнул доктор.
        - А теперь у меня есть возможность его расширить.
        - И я охотно дополню его своими комментариями. - Льюи встал, одёрнул юбку и демонстративно поцеловал ручку моей подруге.
        Пияв закусил губу и сжал кулаки. Но при женщине как истинный интеллигент в драку полезть не посмел, чем Льюи беззастенчиво пользовался, отпуская в его адрес одно язвительное замечание за другим, которые Эльвира охотно комментировала, принимая сторону Пиява. Но доктор, несмотря на их ухищрения, скрестил руки на груди и продолжал угрюмо молчать.
        Я отошёл в сторону с Чмунком.
        - Если за ней следили, то они будут здесь через десять минут, - ответил он на мой беззвучный вопрос. - Поцелуй Енота, ты всё подключил?
        - Да, запись уже идёт, вождь.
        - Главное, чтобы они не начали стрелять без предупреждения.
        - Этого не произойдёт, Маклак наверняка захочет покрасоваться, - интуитивно предположил я.
        От тяжёлого удара дверь едва не слетела с петель, и в проёме появился этот самый не к ночи упомянутый Боб Маклак с самым большим пистолетом, какой мне только приходилось видеть в жизни. Надо же, какие у него комплексы.
        - Все арестованы! Никому не двигаться. Руки за голову! - прокричал он, явно пытаясь играть крутого полицейского из кино, что, впрочем, выходило у него бездарно.
        Мы молча подчинились. Следом за Маклаком в комнату ворвались двое его бугаёв, тоже сразу беря нас на прицел, и… ого, сам Эдик Калинкин! Певчий кумир вампирской молодежи ничуть не изменился, как будто вчера виделись. И как только получилось, что тут собрались три главных действующих лица с лайнера вампиров?! А говорят, совпадений не бывает…
        - Ничего не понимаю, - пробормотал я, обернувшись к Пияву. - А этот-то откуда взялся?
        Доктор не ответил. Но в его глазах, устремлённых на Эдика, светилась такая любовь и нежность, что по крайней мере один вопрос стал абсолютно ясен.
        - Что всё это значит? - первой подала голос моя журналистка. - Я представитель прессы, вы не имеете права. Зачем такие крайности? Я же на вашей стороне.
        - Неужели вы думали, что я так глуп, мадемуазель Фурье? - презрительно фыркнул Маклак, грозно сведя брови. - Все ваши звонки и эсэмэс тщательно отслеживались и перехватывались.
        - Но это же противозаконно! - продолжала играть роль наивной дурочки Эльвира, уже явно издеваясь над ещё не улавливающим сарказма офицером.
        - Закон здесь я. А теперь, когда вы все в моих руках, я хочу знать, что вы задумали, сержант? Неужели всерьёз предполагали, что сможете обыграть меня на моей же территории?
        - Мне этого и не требовалось, - сдержанно прокашлялся я. - Я лишь хотел помочь другу, но никак не рассчитывал, что задену ваши тайные махинации с федеральным бюджетом.
        Маклак мгновенно переменился в лице.
        - Продолжайте, - прошипел он.
        - Охотно, - согласился я. - Но сначала можно нам наконец опустить руки? Мы никуда отсюда не денемся. Отлично. Так вот, - я потер затекшее плечо, - имея свободный доступ в дом доктора Пиява, вы подливали в его томатный сок одну-две ложечки крысиной крови. После чего и происходил «срыв».
        - Ха-ха! Зачем мне это? - неестественно рассмеялся Маклак.
        - Может, позволите закончить? Затем, что вы лично получали доступ к дополнительным средствам на поддержание порядка в городе, потому что каждый публичный срыв доктора вызывал мелкие беспорядки в городе. И так продолжалось довольно долго. Вы не рассчитывали, что на этот раз ситуация выйдет из-под контроля и молодёжь поднимет уже настоящий бунт! Так же как не рассчитывали на приезд вождя теловаров, имеющего звание рядового полиции Мокрых Псов. А следовательно, такого же представителя власти, как и вы, только не из вашего лагеря. Он не мог не обратить внимания на то, что срывы Пиява происходят всё чаще и чаще. Поэтому вы были вынуждены удерживать доктора под стражей. Вы испугались, потому что при официальном расследовании Чунгачмунка индейцы могли потребовать суда и дознания. Но тогда любое медицинское исследование раскрыло бы ваши манипуляции. Вы этого боялись. Поэтому, спровоцировав индейцев на прямой конфликт с молодыми учениками доктора, под шумок упрятали Пиява в камеру, не допуская к нему ни врачей, ни прессу, ни представителей власти.
        Все смотрели на меня с выпученными глазами. Я почувствовал себя героем сцены и с лёгким поклоном публике продолжил:
        - А потом на помощь нашему сотруднику приехали мы с Эльвирой, и вы окончательно приняли решение никуда не выпускать несчастного. Вы действовали так из страха разоблачения. Любой преступник знает, что наказание неотвратимо, а офицер полиции понимает это вдвойне. Освободи вы Пиява из тюрьмы, он бы мгновенно прекратил бунт вампирской молодёжи, но тогда бы доктор сразу попал под перекрёстный допрос Чмунка, Эльвиры и других представителей заинтересованных сторон. А они уже понимали, что дело нечисто…
        - Ложь, - неуверенно пробормотал Маклак. - Ваша журналистка брала интервью у Пиява, мы не прятали его от прессы.
        - Вообще-то вы сами предоставили мне список вопросов, которые я могла ему задавать. Вы же присутствовали при нашем разговоре, строго контролируя и обрывая все мои попытки спросить то, на что не хотели бы слышать честных ответов, - сухо поправила Эльвира.
        - Зачем мне подставлять доктора? Мы с ним друзья, скажите им, Пияв!
        - У меня только один настоящий друг, - гордо выпрямился доктор. - Вы злоупотребили моим гостеприимством и доверием, теперь мне всё ясно. Вы низкий лжец, старший сержант Маклак. Впредь держитесь подальше от моего дома. Но одно мне непонятно: откуда вы узнали, как мой организм реагирует на крысиную кровь?
        И тут взгляды всех быстро сошлись на Эдике Калинкине.
        - Ну и что? - не выдержав, сорвался тот. - Мне нужны были деньги, выпуск дисков - дорогое удовольствие. А вампиры никогда не платят за мои выступления. Мы вообще привыкли никому не платить…
        - Ну всё-таки некоторые из нас работают. Я мог бы застолбить тебе местечко на улице, - с кокетливой издёвкой предложил Льюи.
        - Но ты же торгуешь собой! - презрительно отодвинулся от него Эдик.
        - И что? Всё равно это честнее, чем обкрадывать своего друга и покровителя. - Он недвусмысленно подмигнул Пияву.
        - Как ты мог, Эдик?! После всего, что у нас было-о… - наконец обрёл голос и бедный Пияв, страдальчески глядя на Калинкина.
        Увы, в глазах популярного певца не отразилось особого раскаяния, и он только невнятно пожал плечами.
        - Давай не будем обсуждать это при посторонних - наконец равнодушно фыркнул Калинкин. - Хотя любой скандал только на пользу моим рейтингам. Да и вам, пожалуй, тоже…
        И тут Маклак наконец не выдержал:
        - Всем цыц! А теперь слушайте меня. Мне плевать, что вы все тут наговорили. Ни один из вас не покинет эту комнату живым. Ваше расследование, сержант Брадзинский и рядовой Чмунк, будет похоронено здесь же. В конце концов, в наших лесах много укромных мест.
        - В первый раз, что ли, - поддержал его один из громил утробным смехом.
        - Вы шутите? - уточнил я.
        Вместо ответа Маклак поднял пистолет, целя мне в голову.
        - Одну минуту, - вежливо попросил доселе молчавший Поцелуй Енота и при всех нажал на пульт телевизора. К удивлению большинства присутствующих, на экране высветилась та же комната с нашими изумлёнными лицами.
        - Всё это время три камеры наблюдения, находящиеся по углам, передавали в Интернет и на все центральные каналы спутникового телевидения всё, что здесь происходит. С хорошей озвучкой и с трёх ракурсов. Думаю, получилось достойно. Хук!
        - Ну что ж, тем более мне уже нечего терять, - прошипел Маклак с мертвенно бледным лицом, вновь беря меня на прицел. Видимо, он выбрал главного виновника своих проблем. Тут старший сержант был прав, хотя мне, конечно, казалось, что он сам во всём виноват.
        За окном раздался характерный гул вертолётов. Вовремя. Ещё бы чуть-чуть, и…
        - Что это?! - вскричал Маклак испуганно. - Вертолёты? Откуда? Вы что, спецназ сюда притащили?!
        - Мы так не договаривались, - поддержали его крутые напарники, трусливо отступая к дверям.
        Чунгачмунк выразительно посмотрел на меня и перемигнулся с Поцелуем Енота. Ну вот, хорошо же, когда всё хорошо заканчивается. Хотя я не рассчитывал, что помощь придёт так быстро и что здоровенный Маклак сойдёт с ума, несмотря на полное разоблачение, решив не сдаваться до последнего. Этого мы не учли…
        - Всем оставаться на своих местах! Никому не двигаться! Вы все мои заложники! - Он выстрелил в потолок, посыпалась штукатурка. Мы инстинктивно пригнулись.
        - Зачем портить помещение, всё равно сейчас сюда ворвётся спецназ. A-а вот, кстати, и он, - скучающе заметил Льюи.
        В ту же минуту в комнату вломились вооружённые черти в масках и чёрных облегающих комбинезонах, потребовали всем поднять руки, скрутили бросившего пистолет Маклака и его подчинённых, сразу признавших бесполезность сопротивления.
        Высокий чёрт, видимо, их командир, громко спросил:
        - Кто из вас сержант Брадзинский?
        - Я. Всё в порядке. Остальные здесь просто заложники. Преступников вы задержали.
        - Хорошо, сержант. Тогда мы забираем этих, а вас попросим пройти за нами для дачи показаний. Нам нужно во всех подробностях узнать, что здесь произошло. Хотя про прямую трансляцию нам уже доложили.
        - Отлично, - кивнул я.
        В этот момент у меня в кармане зазвонил телефон. Шеф!
        - Ну как, они успели? У вас всё нормально?
        - Да, комиссар. Успели как раз вовремя. Честно, я даже немного удивлён.
        - У нас давние связи с примериканской полицией, - довольно усмехнулся Жерар. - Ну что ж, заканчивайте там бумажные дела и отзвонитесь мне утром с докладом. А Чунгачмунку от меня привет, и передайте ему, что мы в полиции Мокрых Псов всегда рады его возвращению и придержим для него его место, пока он будет делать карьеру в полиции Поркса.
        - Вы о чём, шеф?!
        Я посмотрел на Чмунка. Он разговаривал о чём-то с приехавшим высшим чином, начальником в штатском, и, встретившись со мной взглядом, вопросительно улыбнулся.
        - Значит, местные полицейские шишки на него рассчитывают?
        - Думаю, его ждёт повышение и быстрый рост карьеры.
        - Хорошо бы. Он это заслужил.
        Поговорив с шефом ещё минуты две, я коротко попрощался и, оглянувшись в поисках Эльвиры, увидел, что она уже пристала с расспросами к Эдику, на которого тоже надели наручники. Но, конечно, её как журналистку и женщину больше интересовало личное.
        - А как у вас дела с Памеллой? Вы уже сделали её вампиром? - вовсю любопытствовала она, делая охотничью стойку.
        - Нет, - сухо буркнул Эдик.
        - Какая жалость. А почему? Бедной девочке так хотелось…
        - Задолбала меня ваша бедная девочка! Я шесть раз пробовал её укусить, но она всякий раз выворачивается и кричит, что ей щекотно. Типа у неё непроизвольный рефлекс на щекотку…
        - Как это?
        - Сейчас покажу, - неожиданно радостно согласился модный певец и кинулся на Эльвиру.
        Прежде чем я сообразил, что его надо остановить, вампир бросил журналистку
«Городского сплетника» на диван и, легко выскользнув из наручников, заключил в объятия. Но укуса не получилось. Эльвира прижала плечо к уху и с визгом и диким хохотом закричала, что ей щекотно.
        - Вот видите, что я вам говорил. Так они все. Только и ноют годами: «Укуси, укуси меня», а попробуешь вонзить в них зубы, сразу вопят: «Щекотно-о-о!»
        - А почему вы не попытались укусить её за другое место? - прокашлялся я, аккуратно, но твердо убирая его руки с Эльвириной талии. - Ну там, под мышкой или в колено?
        - А потому что ей везде щекотно! - истерически хихикнул Эдик. - Есть женщины, у которых всё тело - сплошная эрогенная зона. А у этой сплошная зона щекотки! Не говоря уже о том, что есть правила, устои, традиции, которым нужно соответствовать. Как она может претендовать на высокое звание вампира, если не в силах справиться со своими банальными рефлексами?
        - Да. - С трудом отдышавшаяся Эльвира задумчиво почесала в затылке. - Я её понимаю. По крайней мере, в том смысле, что появиться на пляже со следами вампирских зубов на поп… на ягодичной мышце - это как-то… не очень возвышенно.
        - Прошу вас, напишите об этом хорошую газетную статью, - сокрушённо попросил молодой вампир. - И напишите там всё об этой дуре! Всю правду!
        Моя журналистка сочувственно покивала, но знакомый огонёк в её глазах говорил, что она ничего не напишет, хотя бы чисто из женской солидарности.
        Я подмигнул спецназовцам. Калинкину скрутили руки за спиной и увели вслед за остальными.
        Ночь мы все провели в участке, давая показания представителям городских властей. Местных полицейских пока отстранили от дела до выяснения их причастности к коррупционной группе старшего сержанта Маклака. Закончили только утром, от жуткого недосыпа я чуть не валился с ног, но тем не менее позвонил и доложился, как и было велено, шефу.
        Через два часа у нас был самолёт. Мы тепло попрощались с Чмунком, который за его несомненные заслуги в раскрытии преступного синдиката внутри полиции Поркса был назначен исполняющим обязанности арестованного старшего сержанта Маклака. В звании его тоже, конечно, повысят, и значительно, тем более что местную полицию теперь будут проверять не один месяц, а место её сотрудников временно займут индейские рейнджеры. Эльвира даже чмокнула нашего друга на прощанье, желая ему удачи и всяческих успехов. Чунгачмунк сиял как бусина, которыми вампиры расплачивались с его предками за плодородные земли, и был полон планов по улучшению законоисполнительной системы в этом городе. Наверняка наберёт в штат побольше своих верных краснокожих братьев.
        - Ну что ж, пришла пора прощаться. - К нам подошел сам Льюи, слава аду, одетый вполне прилично. У него-то и усталости ни в одном глазу не было, он даже успел освежиться и подправить макияж. - Мы вроде бы договаривались о медали, сержант Брадзинский? Так вот, не надо. Не люблю лишнюю мишуру. Да и куда я её надену, на кружевную блузку с люрексом…
        Забегая вперёд, скажу, что интервью с Льюи в «Сплетнике» было-таки опубликовано. А мне потом всё же пришлось надавить на кое-какие каналы. Я ведь был ему обязан. Он сам решил, что ему нужнее мой звонок судье. Через две недели мне сообщили, что он полностью оправдан. Правда, моя помощь оказалась второстепенной. Это же вампиры, у них всегда всё схвачено. А Льюи, говорят, появился перед судьёй в том самом розовом пеньюаре…
        С выходом на свободу Пиява уличные беспорядки на улицах Поркса сразу прекратились. Он действительно обладал огромным авторитетом у своих учеников и не хотел, чтобы история его «срыва» надолго стала достоянием общественности…
        Доктор Пияв тоже пришёл в аэропорт и по-прежнему был очень печален. Понятно, что предательство его самого близкого друга (или кем там ему на самом деле приходился Эдик) задело его очень сильно, но это не помешало ему дружески пожать нам руки на прощанье.
        Наконец все проблемы были позади. Эльвира сидела рядом, мурлыкала что-то мелодичное и держала меня за руку. Я застегнул ремень безопасности и с наслаждением откинулся в кресле. Самолёт начал набирать высоту. Наконец-то можно было расслабиться и хоть немного поспать…
        Я закрыл глаза и, уже проваливаясь в лёгкую дрёму, вдруг услышал то, что дошло до сознания только через мгновение:
        - Самолёть летить на Туресия!!!
        Ну вот, опять… Я сказал «расслабиться»? Поторопился…
        Глава 2
        Библиотечное тело
        Утром после возвращения вставать не хотелось жутко! Видимо, организм после таких стрессов требовал больше чем стандартный восьмичасовой сон, который мог себе позволить сотрудник полиции моего скромного звания. Я так думаю, что буду приходить в себя ещё дня три - не меньше. Но и сегодня, хочешь не хочешь, а надо было вставать и идти на работу. Я поднял себя за шиворот, за рога дотащил до умывальника, кое-как побрился и почистил зубы чёрной пастой с еловыми смолами, оделся и вышел на улицу. Зевая, прошёлся через площадь, купил кофе в пластиковом стаканчике и, попивая его на ходу, добрёл до участка. И только взялся за дверную ручку, как меня окликнули сзади:
        - Подожди старика!
        Тяжело переваливаясь на ходу, ко мне спешил комиссар Жерар. На его лице играла такая широкая улыбка, что я невольно заулыбался в ответ. Вот уж не думал, что буду скучать по этому старому ворчуну. Я пожалел, что не взял кофе и ему, хотя он предпочитал конфискованный коньяк из служебного шкафчика для вещдоков.
        - Ты отлично справился, сынок. - Комиссар по-отечески обнял меня, до хруста в рёбрах (моих!). - Я горжусь тобой!
        - Но, шеф, - слабо запротестовал я, пытаясь вырваться. - Это всё вы! Если бы не ваш своевременный звонок в министерство, этот псих Маклак просто расстрелял бы всю нашу компанию.
        - Два боевых вертолёта хоть кому вправят мозги, - подтвердил комиссар. - Но всё равно это не умаляет того, что ты сделал их, показав всему миру, что такое полиция Мокрых Псов. Пойдём, я только что купил свежие пончики. Расскажешь мне во всех подробностях, как всё было. А потом ещё и запишешь, моей жене тоже интересно, ты ведь её любимчик…
        Я скромно улыбнулся и, пропустив его первым в двери, проследовал за ним. Флевретти, уже сидевший на своем месте (и как он ухитряется не спать сутки напролёт?), приветствовал меня в своей шумной манере:
        - Какие черти, и без оркестра?! Рад видеть живым, пока ещё сержант Брадзинский! Да, тебя должны повысить за такое блестящее расследование как минимум до капитана! А как наш Чмунк? Он ещё сюда приедет? Понимаю, у него там нехилые возможности для карьерного роста, восстановление города и всё такое, я даже слышал, что его назначили на место того коррумпированного полицейского, которого вы разоблачили. Но ведь он не оставит службу в Мокрых Псах, не променяет нас на каких-то глупых поркцев?!
        - К сожалению, не могу за это ручаться. Там его родина, и ему гораздо важнее следить за порядком у себя, чем здесь. И ты же понимаешь, мы не можем ему предложить таких условий, как они.
        - Да-да, - с горестным видом покивал Флевретти, распахивая перед нами дверь в кабинет шефа. Через минуту он льстиво принёс нам чайничек со свежезаваренным чаем и тактично удалился.
        - Ну, давай, давай рассказывай, - подстегнул меня Жерар, лично наливая мне полную чашку и пододвигая сахарницу. - Как тебе удалось за двое суток взорвать всю полицейскую систему чужого города?
        - Я ведь был не один. Мне помогал Чунгачмунк со своими ребятами и Льюи де Пуант дю Лак с лайнера вампиров. Наша встреча с ним в Порксе была случайной, но судьбоносной. Нет, лучше попробую начать сначала…
        Постепенно я изложил всю историю, не касаясь личных моментов типа действующей профессии Льюи и мучившей меня всё время ревности к Эльвире с Маклаком, рассказал, как зародилась идея разоблачения коррумпированных полицейских, и так далее.
        - А как у вас, было что-то серьёзное за эти дни?
        Комиссар не успел ответить, потому что в комнату без стука вошёл Флевретти с двумя бутылками коньяка.
        - Не удивляйся, мы здесь понемножку выпиваем на работе. Контрафактный продукт, прислали ящик из супермаркета для исследования. В лаборатории перепились на третьей бутылке, остальные я забрал сюда. Надо как-то умудриться определить качество и выдержку без медиков…
        - А как ещё это сделать, не выливать же? - вскинул брови капрал.
        - К тому же преступлений у нас нет, ну почти нет, - поправился шеф, встретившись со мной взглядом. - А вот повод есть. Флевретти, что случилось у вас на этот раз?
        Кстати, если присмотреться, то вид у капрала действительно был какой-то потерянный и несчастный и глаза грустные, несмотря на бравурный тон. Я подосадовал, что не заметил этого сразу, поспешив мысленно осудить обоих за алкоголизм на рабочем месте. Флевретти заморгал мокрыми глазами и быстро разлил коньяк в подставленные комиссаром рюмки. Я вежливо отказался, впереди ещё был рабочий день, и мне не улыбалось начинать его с креплёных напитков, но шеф умоляюще покосился на меня, и…
        В общем, за разговорами и контрафактным коньяком время пролетело так быстро, что я пришёл в себя, только когда увидел густые сумерки за окном. Святой Люцифер! Так я профукал весь день на пустопорожнюю болтовню?! Хотя, быть может, наверное, стоит иногда вот так душевно посидеть с товарищами по службе. Довольный старина Жерар по-отечески приобнимал меня за плечи, а утешившийся уже с первой рюмки и вполне счастливый Флевретти нарезал кружочки лимона. Трагическая история о том, как его бросила очередная возлюбленная, вылилась в подробный рассказ, кажется, обо всех женщинах его жизни, которых было несчётное количество, и под это дело шеф достал ещё и третью бутылку из сейфа. Я попытался улизнуть, но смысл? Всё равно уже поздно, служба подождёт, наливайте…
        - Конечно, когда тебя бросают любимые, это неприятно. Это ужасно, это нервы, стресс и седина раньше времени. Но ещё хуже, когда тебя бросают сразу две любовницы в один день!
        - Так у тебя их было две?! - Я чуть не съехал со стула. Что-то мне хватит…
        - У меня их десять, - нетрезво обиделся капрал. - То есть было десять, теперь-то осталось только восемь. Эта красотка Софи… я всегда знал, что это ненадолго, она чертовски хороша, слишком хороша, даже чрезмерно! Но я не думал, что меня это так потрясёт. Я и не предполагал, что могу так сильно к ней привязаться. И зачем? Кто меня просил? Нельзя влюбляться, никак нельзя, нельзя-а…
        Он повесил голову и заплакал. Или скорее сделал вид, насильно выжимая из себя слезу в рюмку, чтобы посочувствовали.
        - Ну, будет, будет, - с деланой суровостью похлопал его по спине Жерар и подмигнул мне. Он широко улыбался, являя собой абсолютную невосприимчивость к количеству выпитого, и явно наслаждался излияниями капрала. Для него это было развлечение, я понимаю: тощий капрал был просто смешон, когда так явно играл на публику, пытаясь растрогать нас своими слезливыми россказнями…
        - Сейчас восемь, но сколько их у тебя ещё будет? Сотни!!! И уж получше этой Софи, какой бы красоткой она ни была. Женщины же липнут к тебе, как мухи на мёд. - Комиссар в своей манере попытался поддержать самолюбие Флевретти.
        - Знаю, - невозмутимо отозвался тот. - Но никто не будет такой, как она! А ещё как Мари, которая мастерски танцует стриптиз при каждом удобном и неудобном случае, а ведь у неё уже внуки в школу пошли. Где я ещё такую найду? И Софи… о, Софи умеет открывать пиво зубами, без помощи рук, зажав бутылку между грудями. Кто ещё так может?!
        Мы не можем, переглянувшись, поняли мы с шефом.
        - Во-о-от! Таких женщин у меня уже не будет. И они обе бросили меня в один день!
        - Ничего, может, ещё вернутся, по крайней мере, хотя бы одна из них. - Я осторожно вставил своё слово. Неудобно было всё время молчать, Флевретти мог заподозрить, что у меня чёрствое сердце и я ему не сочувствую.
        Хотя на самом-то деле так оно и было. Как можно сочувствовать тому, у кого ещё осталось восемь любовниц?! Или всё-таки можно, но именно потому, что целых восемь… Восемь! Куда ему столько?!!
        - Да ты что, я же говорю - окончательно! - доорался до меня капрал, видя, что я занят подсчётами в уме. - Они и слышать обо мне не хотят. Да, конечно, зачем я им? Работаю круглые сутки, жалованье смешное, карьерного роста никакого, служебные льготы тоже ничего не компенсируют. Вот если бы вы мне подняли зарплату, шеф…
        Жерар строго посмотрел на него и покачал головой. Флевретти понял, что развивать тему не стоит, и снова запел старую песню о жестокости и непостоянстве женщин. Но алкоголь сделал своё дело, и истории капрала стали казаться мне уже чуточку интересными, тем более что и комиссар начал вспоминать молодость и свою личную жизнь.
        - А что у вас было с мадам Шуйленберг? - не выдержав, задал я вопрос, который давно меня волновал. На трезвую голову я этого, конечно, не спросил бы, но к тому моменту мы распивали уже четвёртую бутылку: личные запасы из шкафа для вещдоков чудесным образом самовосполнялись.
        - Это было по молодости. Короткий роман. Неконтролируемая вспышка страсти, ничего больше, сейчас мы оба это понимаем. Но она до сих пор не может забыть меня, в чём я смог убедиться, когда она приходила сюда в прошлый раз.
        - Да, комиссар, она явно к вам неровно дышит, - поспешил льстиво заметить капрал.
        - Правда? - неожиданно выпалив, покраснел наш начальник.
        - Конечно! Это видно невооружённым глазом. А я в таких делах дока, вы же знаете…
        - Так как вы познакомились? - напомнил я.
        - Не помню, да это уже неважно. Главное то, что мы даже собирались пожениться. Но я на мальчишнике так напился, что проспал и опоздал на свадьбу на два часа. Или на четыре? Идти уже было неудобно, и я решил объясниться на следующий день. Но мы опять загуляли, и, когда она меня нашла и потащила на первую брачную ночь (ну, как положено у нас, чертей, первая брачная ночь должна быть прежде свадьбы), я оказался совершенно несостоятелен, потому что даже ещё не успел отрезветь после такого кутежа. Тогда она нахлестала меня по щекам и сказала, что все мы, мужчины, одинаковы, нам бутылка важнее женщины, и что она теперь знает, что делать, и примет давнее предложение министерства преподавать в женском университете, где нет ни одного мужчины, потому что она больше не хочет ни видеть, ни общаться ни с одним представителем нашего пола!
        Устав от такого длинного предложения, комиссар Базиликус опустил тяжёлую голову и сурово вздохнул. Пользуясь случаем, Флевретти поманил меня якобы помочь принести ещё чаю и быстро доложил в коридоре, что это старая история, но в городе её рассказывают иначе, чем шеф. То есть он сам, своими ушами, слышал от своей мамы, что в зал муниципалитета наш Жерар всё-таки попал, туда его привели три друга, пьяные в никакую, с опозданием на час. А на вопрос священника, хочет ли он жениться на мадемуазель Шуйленберг, шеф заржал и брякнул: «Кон-нечн-но, нет в-вы посм-тр-те на неё, она же пьяная-а!» На этом у них всё и закончилось, она больше не захотела его видеть. А он страдал…
        Вот примерно так у нас и прошли все восемь часов рабочего времени, но я уже не особо печалился об этом, потому что пары алкоголя были очень сильны и требовали
«продолжения банкета».
        - Пошли, я знаю тут одно место… - предложил Флевретти, когда мы после ухода шефа закрывали участок и мне никак не удавалось попасть ключом в замочную скважину.
        И мы пошли. Ну то есть это он меня повёл, а я повёлся. Мы топали довольно долго, на другой конец города, так что даже успели немного протрезветь. Здесь открылось новое местечко, но уже явно ставшее популярным у горожан, потому что его владельцы серьёзно поработали над антуражем. У входа в кабачок стояла завлекающая посетителей скульптура мифического монаха-капуцина, с которым фотографировались все туристы. Сам монах был в полосатых штанах, выглядывающих из-под коричневой рясы, и выражение лица имел такое, словно приставал ко всем с поцелуями. Это и пугало и завораживало…
        - Здесь подают самый лучший «Францисканец»! - заверил меня Флевретти, заталкивая внутрь.
        Официанты ходили в «настоящих» монашеских рясах и, дурачась, крестили всех присутствующих, отчего у большинства чертей кружилась голова, но это была фишка ресторана. На стенах висели картины, художественно изображающие фантастические человеческие храмы, сказочные «деяния святых». Но пиво у них действительно оказалось хорошим, хоть и повышенной крепости, так что било по мозгам не хуже, чем коньяк в кабинете шефа. Ещё там подавали традиционные солёные крестики из бездрожжевого теста и пирожное с изюмом под интригующим названием «Пасхальный кулич». Местечко, что и сказать, на любителя, но определённой экзотикой обладало.
        - Что желаете, грешники? - сурово приветствовал нас пожилой официант.
        - Простите, святой отец, - так же театрально поддержал его Флевретти. - Нам бы ещё по два пива.
        - Одно, мне достаточно, - твёрдо поднял я руку, потому что начал трезветь и уже сожалел, что пошёл с Флевретти, но официант только клацнул зубом в мою сторону и сурово поставил перед нами две полуторалитровых кружки с изображением монаха.
        - Раз пришёл, будешь пить! - грозно рявкнул он. - А не то нет тебе папского благословения! Ещё и епитимью наложу, еретицкая твоя морда!
        В иной ситуации я б его как минимум арестовал за хамство. Но сейчас мне ничего не оставалось, как дурашливо покивать и пододвинуть к себе большую кружку. Примерно на третьей я вдруг окончательно понял, что язык уже заплетается. Впрочем, капрал Флевретти языком вообще не ворочал. Ха, славянские черти перепьют любого!
        Я махнул рукой монаху-официанту, от резкого движения едва не упав под стол, потребовал ещё кружечку, и в этот момент зазвонил телефон.
        - Ирджи? - спросила трубка голосом Эльвиры.
        - Мур-мур-мур, да, эт-то я, тфой толст-й котик, ик! - как мне казалось, удачно пошутил я.
        - Ты… пьян? - не сразу поверила она.
        - Н-ни ф одном глазу! Мне пр-сто хо-ро-шо-о…
        - Ты пьян, как последняя свинья! - возмущённо зарычала моя любовь. - И это именно в тот момент, когда мне как никогда нужна твоя помощь! Нашёл время напиться, да?!!
        - Аф-фицеры полиции не пья-и-неют! Я ф-сегда готов т-бе помочь. Чё-чилось?
        - Проблема, вот чё-чилось! - яростно рявкнула Эльвира. - Короче, тут у одной моей подруги… ну-у… некоторые сложности. Она обнаружила в библиотеке чьё-то тело. Но она ни при чем. Понятно? В общем, не мог бы ты, как протрезвеешь, подъехать по указанному адресу и помочь ей?
        - Я трез-фф, как святой Себастьян!
        - Угу, я так и поняла. Короче, приезжай в замок Бобёрский. Ну, ты знаешь, здесь на холме, на север от города.
        - П-почему я его ни разу не видел? - задумался я, сдувая пену с пива.
        - Потому что он за лесом, идиот! Вызови такси, тебя довезут.
        - Но я не один, - стараясь как можно чётче выговаривать слова, предупредил я, но она уже бросила трубку.
        Мне не сразу удалось привлечь внимание официанта прыжками на столе, но зато потом подошли сразу три монаха. Я потребовал счёт, оплатил, оставил щедрые (пьян же!) чаевые и попросил вызвать мне машину.
        Такси прилетело буквально через пять минут. Я взял Флевретти под мышку, бухнулся с ним на заднее сиденье и с третьей попытки умудрился объяснить, куда мне надо. Всё-таки название направления «замок Бобёрский» очень труднопроизносимо для честно выпившего чёрта. Водитель болтал всю дорогу, но я его не слушал. Мне было гораздо интереснее, как отреагирует Эльвира, если я её прямо сейчас при всех поцелую. И главное, почему-то был жёстко уверен, что она ждёт меня в замке! А вот найдётся ли там красивая подруга для моего самого наилучшего друга капрала Флевретти? Потому что более верного, прекрасного и благородного товарища по службе я ещё не встречал. Надо же, он совершенно безвозмездно показал мне кабачок «У весёлого католика»! На такое способна только настоящая дружба!
        Сколько времени и какими путями мы ехали, я не помню. Знаю только, что нас невежливо, почти силой вытолкали из машины и запросили такую несусветную сумму, что я первым делом достал полицейский жетон, а вторым пистолет. Возможно, не уверен, но, кажется, я угрожал арестовать таксиста на месте, судить за вымогательство и привести приговор в исполнение прямо тут! Перепуганный водитель умчал на бешеной скорости, проклиная нас на трёх языках. А перед моим затуманенным взором со скрипом растворились чугунные ворота старинного поместья…
        На пороге стоял карлик. Или гном? Нет, приглядевшись к нему, когда он с каким-то сердитым восклицанием побежал нам навстречу, я понял, что это домовой. В парадном костюме-тройке, явно одетый на выход, он выглядел бы потомственным мелкопоместным дворянчиком, но черты лица были слишком грубыми и «неблагородными» для аристократа крови.
        - Что такое? - грозно зашипел он мне в самое ухо, схватив меня за ворот и повиснув на нём. - Зачем вы его привезли? Мы же, кажется, договаривались…
        - Кого? Я приехал один… О! - Я обернулся и увидел пошатывающегося в ночи Флевретти. Он глупо улыбался, обнажая щербатые зубы, я повернулся обратно к домовому. - А вы кто, собственно?
        - Я хозяин этого замка Жофрей Бобёрский. А вы, кажется, сержант Брадзинский? Эльвира вам уже всё рассказала, я полагаю?
        - Да, и мне бы хотелось увидеть тело.
        - Пройдёмте. Ваш друг, может быть, подождёт здесь? Лишние глаза мне не нужны.
        Флевретти продолжал молча улыбаться, ничем не показывая, что его что-то смущает. Ему явно здесь всё нравилось. Кажется, он наслаждался происходящим.
        - Нет, он со мной. - На свежем воздухе я начинал трезветь, правда, не так быстро, как хотелось бы, но по крайней мере речью я уже владел, что при постороннем и, возможно, подозреваемом было важно. - Скрыть преступление, если оно наличествовало, уже не удастся. Но если вы не замешаны в этом деле, то вам бояться нечего.
        Домовой тут же подобрался и перестал демонстрировать раздражение:
        - Да, я здесь ни при чём. Чист, как стёклышко.
        - Вот мы и посмотрим, месье Бобёрский, - я рассмеялся, - до чего же смешная у вас фамилия. Нет, правда. Вас правда так зовут? Ну это поразительно. Бобёрский… Ха-ха-ха!
        - Я не понимаю, что здесь смешного? - угрюмо и строго заметил домовой, прожигая меня злобным взглядом и приглашая пройти в дом.
        Мы прошли аккуратной гаревой дорожкой через небольшой сад, и хозяин открыл двери в просторный, отделанный деревом холл.
        - В доме есть посторонние?
        - Нет, никаких посторонних…
        Кажется, он хотел что-то добавить, но я тогда не заострил на этом внимания и, не дав ему продолжить, спросил:
        - Хорошо, где тело?
        - В библиотеке. Прошу! - нарочито разделяя слова, громко выговорил он, презрительно поглядывая на нас с капралом. Меня, конечно, слегка пошатывало, а Флевретти вообще стошнило на ковёр, но это не повод для столь явного выказывания неуважения к полицейскому при исполнении.
        Мы прошли анфиладами комнат, и я невольно думал, как богатенько живут некоторые, видя сквозь слегка размытый взор дорогую мебель, тяжёлые бархатные портьеры, гобелены, картины и старинное оружие на стенах.
        - Это ваш родовой замок? - с сомнением поинтересовался я, поскольку никогда не видел домового, имеющего замок.
        - Купил, - буркнул он. - А вот и тело.
        С этими словами он отпер ключом и с силой толкнул высоченные двери в очередную комнату. Внутри аж до потолка громоздились стеллажи из красного дерева, уставленные раритетными книгами в старинных золочёных переплётах. Прямо по центру стоял громоздкий рабочий стол, покрытый зелёным сукном, за ним огромное резное кресло, изящный антикварный шкаф с ажурной резьбой, видимо, для ценных документов, потому что он был с цельными створками и явно запирался на сложный замок.
        А перед столом, раскинув руки, лежало тело молодой девушки в жёлтом пеньюаре. По плечам волнами рассыпались белокурые локоны. Я тронул её за круглое плечо, осторожно приподнял, чтобы заглянуть в лицо, но в первый момент едва сдержал крик ужаса и только в следующую секунду понял, что это маска. Веницуанская маска с синими губами и синим ободком вокруг глаз. Матово-белая, она производила жуткое впечатление под разливающимся по комнате лунным светом.
        - Может, лампу включить? - поинтересовался домовой, щёлкая переключателем, и всё происходящее мгновенно потеряло магический окрас.
        - Я её не знаю, - заметил Флевретти и присвистнул. Я даже вздрогнул от неожиданности, потому что совсем забыл о нём. - С такой родинкой на спине у нас никто из чертовок не живёт, а судя по рогам и хвосту, она чертовка.
        То, что в лунном сиянии показалось мне пеньюаром, на деле оказалось атласным вечерним платьем на тонких бретельках с открытой спиной. Оно было расшито бисером и явно не из дешёвых, хотя и пахло, как мне на мгновение почудилось, нафталином. А судя по маске, перед смертью девушка была на каком-то костюмированном вечере или карнавале.
        - У вас был маскарад?
        - Нет! Что вы! Я не занимаюсь такой ерундой, эти танцульки с переодеваниями, по-моему, только для извращенцев.
        Я посмотрел на него внимательно и перевёл взгляд на Флевретти. Уж он-то знал обо всём, что происходит у нас в городе, особенно о развлечениях.
        - Нет, вчера ничего такого не было. Поверь, Ирджи, я был бы в курсе.
        - Верю, - буркнул я, развязывая ленточку, удерживающую маску на затылке, и осторожно снимая её с лица. Так. На шее жертвы виднелись чёткие отпечатки пальцев. Значит, удушение. Требовалась медэкспертиза, но других явных следов насилия, по крайней мере на открытых участках тела, видно не было. Девушка казалась вполне молодой, даже красивой, но весьма своеобразной красотой. Черты лица, пожалуй, чересчур крупные, и шея, слишком уж толстая и жилистая, была вся покрыта синяками и отпечатками пальцев. Несчастную явно душили, но душителю пришлось нелегко, здесь требовались крепкие мужские руки и недюжинная сила. В двух шагах по направлению к шкафу валялся брошенный белый лифчик. Возможно, она переодевалась второпях, а возможно…
        - Это вы нашли её? - спросил я, поднимая взгляд на хозяина, хотя и помнил про Эльвирину подругу. Просто с этого момента все в доме были подозреваемыми и в любую минуту могли выдать себя даже незначительной ложью.
        - Нет, её обнаружила моя служанка, - брезгливо косясь на тело, ответил месье Жофрей. В данной ситуации его явно волновало лишь одно - причинённое ему неудобство, никакого сочувствия к жертве он не испытывал.
        - Эта служанка здесь?
        - Конечно, сейчас я её позову. - Домовой задрал бороду и взялся за шнур колокольчика. Звон эхом разлетелся по всем залам, через которые мы прошли.
        Я присел на корточки, сосредоточившись на осмотре тела. Качающийся капрал Флевретти по моей просьбе занялся осмотром комнаты и входов-выходов из неё.
        - Сюда можно попасть только через эту дверь? Или есть другие?
        Часть стен закрывали портьеры, за которыми вполне могла быть дверца, ведущая в какой-нибудь будуар.
        - Нет.
        - Это окно открывается? - Я указал на единственное окно в комнате.
        - Разумеется, я считаю, что всё в доме должно быть в исправном состоянии, и слежу за этим.
        Флевретти дотошно осмотрел раму.
        - Задвижка открыта, - повернулся он ко мне, покрутил ручку, отворил окно и выглянул вниз. - Здесь невысоко, вполне можно и залезть, и вылезти.
        - Есть следы на подоконнике? - спросил я, поднимаясь на ноги. Всё, на теле жертвы больше ничего достаточно интересного или наводящего на след преступника не обнаружилось.
        Я подошёл к окну и тоже посмотрел вниз. Действительно, невысоко. Надо будет проверить подходы сюда со всех сторон. Кусты под окном на первый взгляд были нетронуты, но девушка вполне могла и не поломать ветки, перелезая через них на подоконник. С другой стороны, на платье у неё не было ни зелёных пятен от листьев, ни мелких разрывов. Возможно, стоит учитывать действия преступника не проникшего в дом, а сбежавшего из дома…
        - Надо будет ещё раз проверить наличие следов под окном.
        - Сейчас. - Капрал бросился исполнять.
        - Нет, утром, сейчас нет смысла, ты только сам там наследишь.
        - Обижаешь, я всё-таки профессионал, - надулся Флевретти, но тут же начал насвистывать какую-то весёлую мелодию и продолжил общий осмотр.
        Я тем временем набрал номер окружного управления и вызвал криминалистов. Они обещали подъехать к десяти утра. По идее нужно было бы сначала позвонить шефу, но мне было жалко его будить. Ладно, отчитаюсь утром. В этот момент послышались лёгкие шаги служанки.
        - Амалия, что вас так задержало? - строго поинтересовался домовой у высокой пышногрудой чертовки с химической завивкой и ярким макияжем.
        - Гладила ваше бельё, месье. Вы же сами велели мне перегладить все ваши рейтузы.
        - Могли бы и завтра, - прошипел пристыженный Бобёрский. - Эти господа хотят с вами поговорить. Они из полиции.
        - A-а, сержант Брадзинский! Я сразу вас узнала. Эльвира мне много про вас рассказывала. - Служанка многозначительно понизила голос и, приложив ладонь к губам, пояснила, говоря чуть в сторону: - Мы с ней школьные подруги. Я Амалия Гонкур. А-ма-ли-я! Вы меня поняли? Подруга Эльвиры. Близкая. Настолько, что… ну вы понимаете, да?
        - Да, очень приятно.
        - Это я попросила Элви связаться с вами. Я зашла протереть пыль, увидела тело и сообщила господину Бобёрскому. А потом мы сразу решили, что будет лучше, если это дело не получит громкой огласки, ведь мы её не убивали, она здесь по ошибке. И я, с позволения господина Бобёрского, позвонила Эльвире, зная о её влиянии на вас… Хм, извините, о вашем благородстве и тактичности.
        - Спасибо, я действительно сделаю всё, что в моих силах, о чём бы меня ни попросила мадемуазель Фурье, - густо покраснел я. - Но когда дело касается закона… Я его преданный слуга, мадемуазель Гонкур, и…
        - Амалия, - напомнила она, зачем-то поправляя и без того чрезмерно открытое декольте.
        - Да, Амалия, надеюсь, вы ничего здесь не трогали? - построжел я, чтобы вернуть разговор в рабочее русло. Что-то оно ушло куда-то не туда, по-моему…
        - Конечно нет, я ведь тоже читаю детективы, знаю, что улики трогать нельзя. Когда я вошла, ещё смеркалось. Только-только взялась за тряпку, и вдруг вижу - лежит! Вся из себя такая…
        - А вы всегда вытираете пыль вечером? Кажется, это обычно делают с утра или днём, когда освещение хорошее.
        - Обычно да, но с утра было слишком много дел.
        - Это только отговорки, - зачем-то влез покрасневший круче меня месье Жофрей. - Она всё делает, только когда ей хочется, как будто она тут хозяйка, а это не так. Совсем не так, спешу напомнить!
        Горничная всего лишь глянула на него искоса, хмуря бровь, и, судя по мгновенно сморщившемуся домовому, уничтожила его этим взглядом на месте, после чего с милой улыбкой повернулась ко мне.
        - Так вот, я, конечно, сразу увидела эту девицу и, уж разумеется, должна была посмотреть, жива ли она, сердце-то у меня есть. Поэтому я к ней прикасалась, но, поняв, что бедняжка уже отдала дьяволу душу, поспешила сообщить о случившемся хозяину.
        - А где вы были в это время? - обратился я к подозрительно мявшемуся Бобёрскому.
        Лицо хозяина по-прежнему оставалось раздражённым и нервно подёргивающимся. Казалось, он только и ждёт, когда мы наконец заберём труп и свалим отсюда, оставив его светлость в покое. Что, с одной стороны, было вполне естественно, но с другой… Не у меня же в доме нашли задушенную незнакомку? Значит, сделай лицо попроще и терпи, сам виноват. Да если и не виноват, всё равно терпи, пока активно трезвеющие профессионалы выполняют свою работу. Ох, он что-то сказал?
        - Повторите, пожалуйста, я не расслышал.
        - Вы спросили, где я был в это время? В шкафу.
        - Где?!! - не поверили ни я, ни Флевретти.
        - В шкафу, - сопя, повторил хозяин замка. - Шкаф большой, я выбирал там галстук для вечернего выхода в свет.
        - Да, но ведь мадемуазель Амалия обнаружила тело не раньше чем в девять. Куда же вы собирались так поздно? У нас все рестораны и клубы в десять закрываются.
        - Это не ваше дело. Я что, подозреваемый? Но я уже говорил, что в первый раз её вижу!
        - Вас ещё никто не подозревает, месье, но я должен задавать интересующие следствие вопросы. Как долго вы и ваша служанка не заходили в эту комнату? Мне нужно установить, в какие сроки примерно произошло убийство.
        - Не знаю, видимо, с обеда? - сказала мадемуазель Гонкур и бросила вопросительный взгляд на Бобёрского. Тот пожал плечами:
        - Я тоже примерно с обеда. Заходил за книгой, если я должен докладывать, что делал в собственном доме…
        - Спасибо. - Я записал всё в блокнот. Пока что информации было маловато.
        Я попросил ключ, мы вышли, а капрал под моим руководством запер дверь и запечатал бумагой для заклеивания окон, которую по его просьбе принесла служанка. После чего собственноручно поставил на ней дату, время и подпись.
        - Значит, тело увезут только утром? - спросил Флевретти.
        - Да, но мы тоже не можем покинуть место преступления. Комнату до этого времени кто-то должен охранять. Что-то подсказывает мне не особо доверять этому Жофрею Бобёрскому, - честно признался я Флевретти, постаравшись говорить потише, чтобы не услышал хозяин, нетерпеливо поджидающий нас у следующего зала на пути к выходу.
        - Ага, это тот ещё хмырь! О нём у нас много разговоров ходит. Говорят, между прочим, что он здесь оргии устраивает, - громко прошептал в ответ Флевретти, правда, в его тоне слышалась скорее зависть, чем осуждение.
        - Эй, скоро вы там? Могу я наконец остаться в своём доме один? Не считая вас конечно же, Амалия. От вас я, кажется, никогда не избавлюсь, - пробурчал он себе под нос.
        Но горничная и ухом не повела, только пояснила нам с невозмутимой улыбкой:
        - Когда-то этот замок принадлежал моим предкам. А предок месье Бобёрского служил у нас поломойщиком.
        - Это чушь! - вспыхнул домовой. - Старая глупая легенда, не подтверждённая никакими архивными документами!
        - Конечно, месье, я как раз хотела добавить, что это всего лишь семейная легенда. Одна из многих, многих легенд этого замка. - Она подмигнула мне и, выпрямив спину и выставив грудь как напоказ, пошла вперёд походкой королевы, выделывая бёдрами идеальные восьмёрки.
        - Вот это самочка-а-а, - присвистнул Флевретти, похотливо уставившись на её филейную часть, хотя уже окончательно протрезвел к этому моменту.
        Известие о том, что мы остаёмся, ни капли не обрадовало хозяина, но выгнать нас он тоже не посмел. Нам разрешили расположиться в маленькой курительной комнате по соседству с библиотекой. Флевретти прилёг на диване, а я заступил на дежурство, попросив у Амалии большую кружку кофе с дёгтем покрепче. Усевшись в кресло напротив старинного камина, я увидел вырезанный в камне герб - держащего щит воинственного бобра в рыцарском шлеме, грозно взмахивающего коротким мечом. Учитывая относительную новизну резьбы, герб явно был добавлен года два-три назад. Через пять минут подруга Эльвиры принесла мне целый кофейник и заботливо поставила у горящего камина.
        - Так он дольше будет горячим, - с улыбкой поклонилась она. - Ещё что-нибудь, месье Брадзинский, пока я не ушла?
        И, приопустив ресницы, многозначительно провела рукой по вырезу декольте. Я невольно покраснел и закашлялся:
        - Нет, ничего, спасибо. Думаю, раньше утра вы нам не понадобитесь. Покойной ночи, мадемуазель Гонкур.
        - Покойной ночи, - невозмутимо глядя мне в глаза, сказала она и с лёгкой усмешкой на губах удалилась, качая бёдрами. Я не смотрел, конечно, ей вслед, но всё хорошо представил.
        - Горячая штучка, а? - подал голос капрал, кутаясь в тёплый плед. - И она на тебя запала, точняк! Я б на твоём месте не упускал момента, дружище.
        - Ты ещё не спишь?
        - Позови её, а я сделаю вид, что сплю!
        - Лучше честно спи, твоё дежурство через четыре часа.
        - Знаю, знаю, наверняка просто боишься рогов своей журналисточки, - добродушно проворчал Флевретти, поправляя подушку и укладываясь поудобнее.
        Через пару минут он уже вовсю храпел, а я уткнулся в дешёвый детективчик, который выбрал из стопки книг, предназначенных для растопки. А хозяин заметно увлекался историями о расследованиях знаменитой лейтенантши Коломбины, прославившейся тем, что не снимая носила один и тот же свитер и не выпускала изо рта сигары, даже целуя «Оскара». Написанием детективов, где убийца известен с самого начала, зарабатывало на жизнь уже не одно поколение одомашненных драконов-литераторов. На протяжении двадцати пяти лет у нас в стране это самая популярная серия романов для поездов и бессонных ночей.
        Не помню, сколько времени прошло, признаться, я слишком углубился в историю о череде таинственных убийств, где у каждой жертвы оставалось только одно ухо и один глаз, и мне было уже интересно, кто тот идиот-маньяк-энтузиаст, которому не лень так однообразно обрабатывать трупы.
        Цикады стрекотали за окном, со стороны ближайшего перелеска выли адские белки, в камине потрескивал газовый огонь, и за всеми этими звуками мне послышался подозрительный скрип, я прислушался - скрипнули один раз, второй, третий. Конечно, это вполне могла скрипеть и осина, но звуки были слишком уж характерные - скрипели половицы.
        Я встал, на цыпочках подкрался к двери и резко распахнул её. Никого. Я снова застыл на месте и прислушался, как вдруг по всему коридору погас свет. Я выхватил пистолет, но остался стоять, где стоял, не двигаясь. Тишина. А потом половицы заскрипели так, словно кто-то дал дёру, и в дальнем конце раздался топот убегающих ног. Я рванулся в том же направлении, надеясь только на превосходство в скорости. В темноте черти видят, как оборотни, и свет мне был не нужен, преступник, если это был преступник, не учёл этого.
        Коридор вывел меня к входной двери, она была приоткрыта, я осторожно толкнул её ногой и шагнул на крыльцо. Конечно, здесь я был как на ладони, с головы до ног залитый лунным светом и отлично видимый со всех сторон. Однако на меня никто не бросился, не попытался метнуть нож или выстрелить из лука, как можно было бы ожидать в обычных средневековых замках. Небольшой старый сад, куда выводила дверь, переливался холодным хрустальным сиянием и выглядел очень романтично: чёрные силуэты засохших деревьев, прореженный кустарник, лужи и камни, высокая кованая ограда в виде хаотичных нагромождений паутины. Это и восхищало и настораживало…
        Но если убегающий спрятался здесь, то ему не уйти от меня на таком маленьком пространстве. Вроде бы на первый взгляд никакого чужеродного движения я не уловил, хотя внимательно обшарил сад взглядом. Потом, так же бдительно глядя по сторонам, прошёлся до ограды и повернул назад. Никого. Варианта два: либо я ошибся, и убегающий спрятался за какой-нибудь портьерой в коридоре, либо у него есть крылья и он улетел. Второе вероятнее всего…
        Пришлось вернуться в дом. Флевретти спал как убитый, впрочем, вампиры именно так и спят, а у капрала, как я уже упоминал, присутствовала некая доля вампирской крови, и, судя по клыкам и пристрастию к томатному соку с перцем, довольно приличная. Будить его я не стал, бесполезное дело, сам проснётся ко времени своего дежурства.
«Печать» из бумаги для заклейки окон была на месте, так что в библиотеку никто не входил, значит, всё в порядке. Конечно, можно было вскрыть её, проверить, не проник ли кто в комнату через окно, но, пожалуй, достаточного повода для этого пока нет. Бегать по дому могла и крыса, но, конечно, очень крупная, или какое-нибудь другое домашнее животное. Надо будет утром уточнить на этот счёт у месье Бобёрского. Но и читать дальше я тоже уже не смог, потому что… потому что… потому…
        Я проснулся от того, что меня кто-то с силой тормошил за плечо.
        - Эй, ты заснул на посту. - В голосе Флевретти звучало насмешливое возмущение.
        Дьявол, я сам не мог поверить, но это была правда. Видимо, сказалось выпитое за вчерашний день, а выпил я вчера слишком много для того, кто пьёт достаточно редко и умеренно. Случай с польской самогонкой на лайнере вампиров - не в счёт, это редкое исключение. Хорошо ещё качество алкоголя там, куда привёл меня капрал, было довольно сомнительным, чем по праву гордился хозяин заведения. Если бы кто-то попробовал его обвинить, что он поит клиентов качественным алкоголем, он бы разорился на штрафах от санэпидстанции.
        Я вскочил на ноги, выпрыгнул из комнаты и посмотрел на дверь. Печать была сорвана! Флевретти уставился в ту же сторону и хрипло выругался.
        - Чтоб мне хвост на эскалаторе зажевало! Глазам не верю! Что случилось? Я так старался аккуратно приклеить эту ленту, а теперь она…
        - Сама отклеилась, - огрызнулся я, бросаясь вперёд.
        Кажется, проспал не я один, потому что за окном было уже светло и настенные часы показывали почти восемь часов утра. То есть смена капрала тоже давно прошла, а он меня не разбудил. Почему? Да потому что сам расслабился и задрых! Но сейчас нам было не до взаимных попрёков…
        Мы наперегонки кинулись в библиотеку, но юркий Флевретти успел на секунду раньше и загородил дверь спиной.
        - Не подходи, вдруг она заминирована!
        - Что за глупости! - Я попытался его отодвинуть, но капрал стоял как скала.
        - Никакие не глупости, я много раз видел такое в кино! Международные террористы вечно всё минируют, чтобы скрыть следы преступления.
        - Здесь нет международных террористов!
        - Откуда ты знаешь? Они могут быть везде! Или забыл, как в прошлый раз вас с Чмунком взорвал обычный карлик?!
        - Он был псих, а не настоящий террорист.
        - Очень может быть, - упёрся наш младший сотрудник. - Но взрыв-то был настоящий!
        Спорить можно было до бесконечности, поэтому я хлопнул себя ладонью по лбу и сдался:
        - Хорошо, хорошо. Давай осмотрим всё медленно и осторожно.
        Мы дружно отступили назад, после чего без спешки обследовали оборванную ленту, поискали необычные отпечатки пальцев у косяка, обнюхали всё вокруг, а Флевретти даже не побрезговал лизнуть дверную ручку. Причём сделал это с таким изощрённым смаком, что я наконец-то понял, за что его любят женщины!
        - Хм… сладенько, вроде как кокосово-шоколадная конфетка?
        Я недоумённо покачал головой, а потом мы всё-таки вошли внутрь…
        Первым бросилось в глаза, что тело жертвы изменило положение. Не само, естественно, покойницу явно обыскивали. То, что пропало, было тоже видно сразу: серёжка в виде черной погребальной гвоздики с одного уха. Я проверил, она не закатилась под тело или ковёр на полу и не затерялась в складках платья. Окно было распахнуто, похоже, преступника спугнуло что-то в доме, раз он решил скрыться таким образом.
        - Наверное, он услышал меня, - виновато сказал Флевретти. - Я слишком громко тебя будил, он услышал и напугался. Но если сейчас ещё не поздно попытаться его догнать…
        Кивнув друг другу, мы едва ли не одновременно выпрыгнули в окно.
        - Я налево, ты направо, - скомандовал я.
        Капрал яростно что-то прорычал и припустил, словно олень, высоко вскидывая ноги и делая гигантские прыжки. Понимаю его энтузиазм, всё-таки первая погоня за преступником. Когда-то и я был таким, но теперь знаю, что гнаться за кем бы то ни было надо всегда осторожно - никто не даст гарантии, что он не ждёт вас с ножом в руке за ближайшим поворотом…
        Но нам не повезло. И когда мы встретились за поворотом у парадного входа, оба были абсолютно невредимые, но никого не догнавшие. Обежав весь дом, мы ни с преступником не столкнулись, ни на след не напали, ни улики не обнаружили. Ну разве что сама пробежка всегда полезна для здоровья, но пользы для следствия в ней оказалось ноль!
        Единственно, что задержало на секунду внимание, это тяжёлая старинная водосточная труба. Она была в полуметре от окна библиотеки, и по ней, наверное, можно было забраться наверх. Тем более учитывая, что стены с этой стороны дома почти сплошь покрывали ветви дикого винограда, вполне способные выдержать вес взрослого чёрта. Только в реальности подобные трюки выглядели бы слишком надуманно.
        - Ну что? - спросил я.
        - Ничего, - пропыхтел Флевретти, опустив голову и держась за дрожащие колени. Похоже, он давненько не практиковался в беге.
        - Ты осмотрел весь участок со своей стороны?
        - Да, парк там как на ладони, никого нет. - Он с трудом выпрямился, кряхтя и обеими руками выпрямляя поясницу.
        Мне повезло не больше.
        - Я тоже не увидел никого и ничего.
        - Проверим ещё раз, - отдышавшись, предложил Флевретти, в глазах которого поигрывал охотничий азарт. - Может быть, увидим какие-то следы!
        - Хорошо, - без особой уверенности согласился я, - но только теперь ты иди моим маршрутом, а я твоим.
        - Свежий взгляд, - понятливо кивнул капрал.
        Мы козырнули друг другу и вновь бросились в разные стороны. Увы, ничего интересного на маршруте капрала мне не попалось. Разве что его чёткие следы, отпечатавшиеся на мокрой от росы земле. В этот момент я пожалел, что Чунгачмунк теперь не с нами, а занимается установлением порядка в Порксе. То есть он, конечно, вернётся, по крайней мере, я очень на это надеюсь. Но в любом случае это будет не скоро. Именно воспоминания о краснокожем друге и натолкнули меня на мысль, заставившую ускорить шаг. Кажется, я понял, в чём проблема…
        Чисто по времени Флевретти опередил меня буквально на минуту. Он уже стоял, зевая, около окна в библиотеку, и по его лицу было видно, что никаких улик и зацепок он опять не отыскал.
        - Ничего нет, сержант.
        - Я знаю.
        - Знаешь?!
        - Да. Более того, я уверен: там ничего и не должно быть. Смотри сюда. - Я указал пальцем ему под ноги.
        - А что не так? - смутился он. - Это форменные ботинки, я ношу их очень аккуратно уже, наверное, восьмой год.
        - Следы. На мокрой земле очень чётко видны следы. Вот это - твои, а это - мои. Где же следы того, кого мы догоняем?
        Флевретти впервые посмотрел на меня таким взглядом, как будто я самый великий криминалист всех времён, основатель паризуанской полиции огр Мегре.
        - А раз следов нет, значит, он и не прыгал на землю?
        - Верно, - согласился я, пробуя рукой прочность водосточной трубы. - Он просто обманул нас, а сам залез наверх и сбежал через крышу.
        - А если он не скрылся?
        - В каком смысле? - не понял я.
        - Ну в смысле не покинул дом, а всё ещё в доме?
        Я вздрогнул. Капрал вполне мог оказаться прав. Нужно было вернуться и срочно допросить хозяина и горничную, не видели ли они кого-то из посторонних. Если нет, то наш преступник действительно мог всё ещё прятаться в доме.
        Мы дружно подошли к парадному входу, пришлось долго звонить, пока заспанный хозяин в ночном колпаке не открыл нам дверь.
        - Месье, у нас к вам несколько вопросов, - сурово начал я.
        - Охотно отвечу вам после завтрака, - продирая глаза, буркнул домовой. - Без кофе я ничего не соображаю. Пройдите в столовую, все, должно быть, уже там.
        - Все? - удивлённо уставился на меня Флевретти.
        - Что значит «все»? - Я тоже ничего не понял.
        В большой гостиной, напоминающей малый зал для заседаний муниципалитета, вокруг овального стола сидели трое: сухощавый чёрт в штатском, с манерами отставного военного, толстенький домовой в халате, очень похожий на самого хозяина, только помоложе, и стройная эффектная чертовка в строгом деловом костюме. Улыбчивая Амалия де Гонкур разливала всем кофе из начищенного до блеска медного кофейника. Она же, подмигнув, указала нам на два свободных стула.
        - Присаживайтесь, офицеры. Жидкий кофе? Густой чай? Прокисший апельсиновый сок? А вы что такие встрёпанные с утра? Ловили преступника? - На последних словах глаза её восхищённо округлились.
        - Да, мадемуазель, - в один голос подтвердили мы. Я согласился на сок, Флевретти потребовал два кофе.
        - Они что, все приехали ночью? - тихо спросил я у девушки, пока в мой бокал лилась мутная оранжевая струя пенного сока.
        - Что вы, Ирджи, я ведь могу вас так называть? Они живут у нас уже больше недели.
        - Та-а-ак… - Я мысленно поставил себе галочку срочно разобраться с хозяином, заявившим мне, что в доме нет посторонних.
        Между тем господин Бобёрский прошествовал к своему креслу, безмятежно усевшись во главе стола. Он уже успел умыться, расчесать бороду и переодеться.
        - Думаю, я должен представить вас друг другу, дамы и господа.
        - Да уж, пожалуйста, - подал голос Флевретти. - Особенно меня представьте, вон той милой мадемуазель с высокой причёской.
        Чертовка метнула на него пренебрежительный взгляд, размазывающий мужчин по стенке, но улыбчивого капрала такие мелочи никогда не останавливали.
        - Итак, друзья мои, я вынужден иметь честь познакомить вас с сержантом Ирджи Брадзинским. Не прошу любить и жаловать, но, по крайней мере, мы можем быть с ним вежливыми. Вы что-то хотите сказать, сержант?
        - Да, - сдерживая естественное раздражение, начал я. - Вчера вы заявили, что в доме нет посторонних. А их тут сразу трое! Вы намеренно вводили в заблуждение полицию?
        - Помилуй сатана, за что такие подозрения? - издевательски фыркнул хозяин. - Вы спрашивали о посторонних, а здесь только мои родственники и старые друзья. Вот этот милый домовой с отвисшим брюшком, хи-хи, мой кузен по маминой линии. Как я мог назвать его посторонним?
        Молодой кузен Бобёрского виновато улыбнулся мне, подняв чашку кофе.
        - А это мой старый армейский друг майор Гаубицкий. Спецназ, десант, бледно-зелёные береты. Вьетнямнямская кампания. Он дважды спасал мне жизнь, хотя я был простым интендантом.
        - Но благодаря вам мой взвод всегда был обеспечен алкоголем и наркотиками, - напомнил офицер, не удостаивая меня даже взглядом.
        - Это мой долг, был рад помочь, - по-военному козырнул хозяин замка. - А также хочу представить вам мадемуазель Флиртонс, секретаршу и верную подругу моего кузена. Как вы убедились, сержант, они никак не входят в разряд посторонних, не правда ли?
        Я с трудом воздержался от нецензурных комментариев и приподнял стакан сока, приветствуя мадемуазель Флиртонс. Впрочем, она ответила мне таким же убийственным взглядом, каким ранее приветствовала и Флевретти. Что ж, я пытался быть благородным…
        - А теперь, дамы и господа, мы с капралом вынуждены просить вас не покидать этот дом до соответствующего распоряжения властей.
        - Почему? - разом возмутились все.
        - Потому что здесь произошло убийство.
        - А мы-то здесь при чём?
        - Пока не знаю, но именно это мне и предстоит выяснить. И в свою очередь позвольте представить всем вам капрала Флевретти, который хоть и имеет невысокий чин, но тем не менее является полноценным сотрудником полиции и моим помощником в этом деле.
        Тощий любитель женщин и томатного сока гордо вскинул подбородок и победно уставился на хозяина. Тот скорчил презрительную мину, но возражать не рискнул.
        - Итак, позвольте мне прояснить ситуацию. В этом доме произошло убийство, и, судя по вашей реакции, вы все уже в курсе.
        - Ну да, - подал голос толстяк Жофрей. - Я всем рассказал вчера перед сном.
        - Как страшную сказку на ночь? - мстительно поддел капрал.
        - Да как вы смеете диктовать мне, что говорить, а что нет?! Это мой замок, это мои гости, и мне никто не…
        - Помолчите. - Я довольно невежливо прервал его, обратившись к остальным: - Мадам и месье, мне необходимо знать, где вы находились вчера с восьми до десяти вечера и сегодня с трёх ночи и до завтрака?
        - Может быть, сначала мы всё-таки поедим? - язвительно откликнулась секретарша.
        - Ничего не имею против, - согласился я. - Кстати, я так понял, что гостевые комнаты находятся на верхних этажах?
        - Да, - ответил хозяин дома, невозмутимо намазывая хлеб маслом. - Они все на втором этаже. Внизу вообще спален нет.
        Я кивнул, внимательно наблюдая за реакцией остальных. Все, вы не поверите, все изображали степень крайнего равнодушия и непричастности. Якобы их вовсе не интересовало, что рядом с ними кто-то убит, зачем убит, с какой целью. Даже Флевретти это отметил, шёпотом предлагая арестовать их всех чохом, а уж разбираться в отделении. Кстати, не то чтобы я был резко против, на мой взгляд, все эти снобы лучшего и не заслуживали…
        Но в это время подали холодную яичницу с листиками полыни, вчерашние яйца - пашот с душком серы, самый вонючий сыр в плесени, просроченный абрикосовый джем на дне банки, а на десерт - сладкое тирамису, политое керосином и подожжённое до синего пламени. Последнее было просто восхитительным! Я даже на секунду подумал попробовать переманить к себе кулинарную кудесницу Амалию Гонкур. Хотя и прекрасно понимал, что зарплаты полицейского на оплату таких талантов нипочём не хватит, но ведь можно хотя бы помечтать, правда?
        После завтрака, прошедшего в гробовом молчании, первым подал голос ветеран вьетнямнямской войны.
        - Итак, офицер, на сколько дней вы намерены задержать нас здесь без предъявления обвинений?
        - Согласно закону, не больше месяца! - торопливо выкрикнул Флевретти, опережая меня. - В течение этого времени вы имеете право на молчание, вызов адвоката, отказ от адвоката, чистосердечное признание, нечистосердечное признание, чистосердечное непризнание, написание трёх жалоб, обвинение сотрудников полиции в предубеждении, давлении, рукоприкладстве, извинение за свои беспочвенные обвинения, уплату штрафа за эти обвинения и подписание соглашения на добровольное сотрудничество с полицией. Все всё запомнили или повторить?
        - Не надо, - кисло ответил хозяин дома. - Что вы от нас хотите?
        - Правды и только правды, - строго сказал я. - Раз уж мы все сейчас собрались за одним столом, может быть, стоит раскрыть карты?
        Все мгновенно уставились в свои чашки, делая вид, что ничего не слышали. В это время у меня в кармане зазвонил сотовый.
        - Прошу прощения, господа. Это начальство. - Я быстро вышел из столовой. - Да, шеф, слушаю.
        - Злобное утро, сержант Брадзинский!
        - И вам.
        - Что у нас на месте преступления?
        - Э-э, - не сразу сориентировался я. - Пока ничего. Я хотел вам позвонить, но решил, что это подождет хотя бы до десяти утра. Есть пара подозрений, гипотез, но без окружных медицинских экспертов, увы…
        - Как раз об этом я и хотел с вами поговорить, - после секундного молчания вздохнул шеф. - Бюрократы округа отказали вам в вызове экспертной группы. От них я и узнал, что в замке Бобёрского обнаружено тело девушки в открытом вечернем платье. Видите ли, они только на бензин туда-сюда потратят бешеные деньги. Пока они не получат чётких обоснований, что это убийство, вам ничего не светит.
        - Но, шеф, это несерьёзно. Без экспертизы я даже не могу установить, от чего точно умерла несчастная. На шее множественные отпечатки пальцев, а вдруг перед этим она ещё была отравлена?
        - Ирджи, - по-отечески вздохнул Жерар, - поверьте моему опыту, она прекрасно могла задушиться сама. Я такое видел. А множественные отпечатки говорят только о том, что у неё это получилось не с первого раза.
        - Шеф, вы снова пытаетесь всё списать на самоубийство?!
        - Я очень сожалею, но пока мы не докажем, что это убийство, экспертов не будет. Действуйте и не подводите меня. Да, вот ещё…
        - Что, шеф? - буркнул я.
        - Если вам не очень нужен капрал, верните его побыстрее. Мне как-то скучно одному в участке…
        - Так арестуйте кого-нибудь, вам будет веселее! - воскликнул я и отключил связь.
        Конечно, не стоило резко так с начальством, это неправильно, но нервы не выдержали. Чёртовы бюрократы, как можно доказать, что девушка убита, если само решение о том, убийство это или самоубийство, как раз и выносят медэксперты?!
        Я вернулся в столовую не в лучшем расположении духа.
        - А теперь, если вы все уже поели, прошу следовать за капралом. Флевретти, сопроводите мадемуазель и месье для опознания и допроса, я встречу вас там.
        И, не дожидаясь ответа, быстрыми шагами двинулся к библиотеке. Убрал уже бесполезную ленту и ещё раз оглядел тело несчастной. Что ж, вторая серёжка всё ещё была на месте. Я лишний раз тщательно осмотрел ковёр в надежде при свете дня найти хоть какие-то улики. Ковёр был чистый, явно пылесосили только вчера: Амалия Гонкур была прилежной служанкой, но кое-что всё-таки попалось взгляду - мелкие белые стружки, присыпанные чёрным порошком. Я не был таким уж тонким экспертом, чтобы понять, что это, просто заметил в вазочке на столе конфеты. Я лизнул палец и поднял одну стружку с пола. Точно, кокос с чёрным углем, им обсыпаны любимые конфеты большинства женщин, круглые с миндальным орешком внутри, «Азраэлло».
        В дверь библиотеки деловито сунулся Флевретти.
        - Все здесь, - доложил он. - Запускать по одному?
        - Да, - кивнул я, привычным жестом доставая из внутреннего кармана пиджака блокнот и авторучку.
        Первым вошёл хозяин. Ничего не понимаю.
        - Я не вызывал вас.
        - Но я хочу сделать добровольное признание. В прошлый раз я был неискренен с вами, офицер, - опустил голову толстый домовой. - Дело в том, что я знаю её. Это мадемуазель Манон. Её фамилия мне неизвестна. Все обращались к ней только по имени. Я видел её несколько раз в компании моего старого друга майора Гаубицкого.
        - Почему же вы не сказали сразу? - строго заметил я.
        - Дьявол, это же очевидно. Не хотел подставлять друга.
        - А теперь захотели?
        - Я выполняю свой гражданский долг, - возвысил голос месье Бобёрский.
        - А теперь будьте добры, объяснитесь, каким образом она попала в ваш дом и оказалась убитой?
        - Я здесь ни при чём, - поспешил отмазаться хозяин. - Все мои гости имеют свои ключи. И майор вполне мог впустить в дом кого угодно. И вообще, вчерашний вечер я не собирался проводить в своих покоях.
        - И куда вы намеревались пойти?
        - Я уже говорил вам, это не ваше дело. Я дорожу своей репутацией.
        - Напоминаю вам, вы находитесь на официальном допросе у сержанта полиции, и если я не буду удовлетворён вашими ответами, то вас уже будет допрашивать комиссар Базиликус.
        - Но моя репутация?!
        - Она будет погублена навеки, - хладнокровно добил я. - Всего один звонок моей знакомой журналистке мадемуазель Фурье, которая имеет такое значительное влияние на комиссара, что он разрешает ей присутствовать на допросах, и уже сегодня вечером весь город будет знать о вашем подозрительном нежелании оказывать помощь в раскрытии убийства бедной девушки…
        - Вы умеете быть убедительным, сержант, - злобно фыркнул Жофрей, имя какое-то литературное, то ли поменял, то ли это следствие увлечения его родительницы женскими романами. - Хорошо, я вам скажу. Вчера вечером, услышав крик, я бегом спустился вниз и увидел эту даму, лежащую на полу. Всё!
        - Она была мёртвой? - Я сделал пометку в блокноте.
        - Не знаю. Не проверял. Но рядом с ней валялись тапочки моего брата…
        - Интересный поворот… И что было дальше?
        - Я подобрал их, нельзя было их там оставлять.
        - Понятно, - кивнул я. - Вы пытались защитить от подозрений вашего брата?
        - Я лишь не хотел, чтобы потом трепали наше доброе имя, - выпятив грудь, подтвердил домовой. - И мне больше нечего вам сказать, сержант.
        - Хорошо, - кивнул я, делая последнюю запись в блокноте. - Вы свободны.
        - Ура! - подпрыгнул домовой.
        - В пределах данного дома, разумеется.
        - Дьявол вас раздери, - злобно прошипел он и вышел из комнаты.
        Следующим был отставной майор. Он вошёл в комнату робко, чуть ли не на цыпочках и почти сразу увидел тело. Его затрясло мелкой дрожью, и он в ужасе закрыл лицо руками.
        - Что с вами? Вы никогда не видели мёртвое тело?
        - Видел… я же воевал, - прошептал он, не сводя с трупа девушки наполнившихся страхом и болью глаз.
        - Вот это и удивительно. Похоже, что вас не нужно спрашивать, видели ли вы жертву раньше. Ваша реакция говорит сама за себя.
        - Да, я видел её. Я думал, что смогу сдержаться. Но напряжение оказалось слишком велико для моих нервов, расшатанных ужасами вьетнямнямской войны. Это было невыносимо, но я…
        - Продолжайте.
        Он, кажется, уже жалел о своей откровенности, но, собравшись с духом, сжал кулаки и очертя голову ринулся в бой. Словно всё ещё был на той последней войне, откуда он так и не смог вернуться в нормальную жизнь…
        - Я никогда не праздновал труса, месье. Не буду врать, что я храбрец, но война научила меня управлять своими страхами. Однако вчера я столкнулся с тем ужасом, который отравлял мне жизнь в последние годы. Боюсь, вам никогда не понять меня…
        - Почему же? - Я оторвал взгляд от записей. - Уверен, что мадемуазель Манон банально шантажировала вас.
        - Как вы догадались?! - ахнул он, бледнея и краснея попеременно.
        - По вашему лицу. Обычно, увидев труп, любой законопослушный гражданин вздрагивает, это понятно, вас же буквально затрясло. Странная реакция для бывшего военного, повидавшего кровь и смерть на фронтах. Значит, вы знали эту женщину и, более того, испытывали к ней сильные чувства. Если бы вы любили её, то, наверное, уж хотя бы пустили слезу. Но нет, вы ненавидели её. Почему? Причин могло быть несколько. Я предположил шантаж… и вижу, что угадал?
        - Да, она шантажировала меня. Вы позволите закурить?
        Не дожидаясь моего согласия, майор опустился в кресло и достал из кармана портсигар. Затянувшись с третьей попытки, он с наслаждением выдохнул дым ноздрями и начал:
        - Мы познакомились во время моего короткого отпуска. Она казалась такой невинной девушкой и очень интересовалась, ну, как бы это… ритуалами сексуальных игр разных народов и стран. Она говорила, что ей это нужно для научной работы.
        - Что же такое вы ей показали? - невольно заинтересовался я, отложив блокнот.
        - Нечто вьетнямнямское, - засмущался Гаубицкий. - Я и не предполагал, что она снимает это на видеокамеру…
        - Чуть подробнее.
        - Ну то есть по крайней мере пока не получил пакет с фотографиями и вежливым предложением немножко поддержать её финансово.
        - Насколько немножко? - уточнил я.
        - О, да её аппетиты были вполне умеренны. Но, к сожалению, только в том, что касалось денег. Время от времени она требовала от меня «повторения пройденного материала». Причём со своими коррективами.
        - Хлыст? - подумав, предположил я.
        - Не только. - Он опустил голову, перечисляя: - Цепи, наручники, шипы, ёршик для посуды, семихвостая плеть с крючьями, перья страуса, огурец, уздечка, седло, зелёные ананасы, лёд, зубная щётка, швабра, шпоры…
        - Достаточно, - теперь уже я, покраснев, поднял руку. - Спасибо, думаю, это будет интереснее суду, чем мне.
        - Я хотел, чтобы вы поняли, почему я… почему я сделал это…
        - Сделали что?
        - Убил её.
        Я пристально посмотрел на него:
        - Вы уверены?
        - Конечно, уверен! - гордо вскинув подбородок, выпрямился бывший военный.
        - И как это случилось? Вы придушили её во время…
        - Да! То есть нет. Я придушил её, потому что просто больше не мог этого терпеть! Того, как она издевалась надо мной! Такого ада и на войне не было, поверьте мне. Никто там не испытывал подобных мук, даже наши в плену у вьетнямнямцев. Как я мечтал все эти годы, чтобы война снова началась, и меня призвали на службу, и я бы смог вырваться из её садистских когтей, но увы…
        - Продолжайте.
        Я бы, конечно, поторопил его, столь натуралистичные подробности вряд ли были нужны следствию, но преступники любят рассказывать всем подряд о своей несчастной жизни. К тому же я боялся, что он может замкнуться и мы никогда не узнаем какой-нибудь важной детали дела, которую он сейчас может выдать среди прочей болтовни. Хотя меня несколько и напрягал тот факт, что убийц, возможно, уже двое? Нельзя же забывать о молодом кузене хозяина замка, которого мне только что он сам, хозяин, и сдал…
        - Ну вот, собственно, и всё, что я могу вам сообщить, офицер. - Гаубицкий опомнился, прервал разговор и вытянул руки вперёд. - Арестуйте меня.
        - Непременно, - честно пообещал я. - Только сначала поставьте вот здесь свою подпись и подождите за дверью. Спасибо.
        - Был рад помочь правосудию.
        - Тогда ещё маленькая просьба, будьте добры, пригласите ко мне капрала.
        - Разумеется, сержант. - Майор козырнул и строевым шагом покинул библиотеку.
        - Как успехи? - сунулся ко мне секундой позже радостный Фурфур. - Ну и кто из них преступник? Или сразу оба?!
        - Не шути так, - простонал я, боясь, что он может быть очень недалёк от истины. - Зови следующего и проследи там, чтобы они не разбежались и не болтали друг с другом.
        - Бу сделано, мой генерал, - дурашливо хохотнул он и выскользнул за дверь.
        Вы не поверите, что было дальше…
        Мои худшие опасения оправдались: двоюродный брат хозяина замка безропотно признался в убийстве, которое совершил в припадке лунатизма. То есть он шёл по коридору сонный (обычно он ложится спать в восемь), с закрытыми глазами, вытянув вперёд руки, пока не натолкнулся на кого-то. Придя в себя от чьего-то крика, он обнаружил, что его руки сомкнулись на шее незнакомой девушки. Бедняга кое-как сумел разжать пальцы, только когда она начала падать. После чего в полном испуге сбежал с места преступления, забыв около тела свои тапочки, по которым, как он предполагал, мы его и «раскрыли». Отметьте, я сам не сделал даже намёка! Простодушный домовой, терзаемый мучительными угрызениями совести, всё выболтал сам.
        Обещая учесть его добровольное раскаяние, я попросил вызвать ко мне секретаршу. Одного строгого взгляда было достаточно, чтобы она с гордым видом тоже призналась в убийстве. Я тихо застонал, закусив блокнот зубами…
        Сурово настроенная женщина честно заявила, что выходила на балкон покурить и, услышав крик, выглянула в коридор, заметив рыдающего месье Бобёрского-младшего, взбегающего вверх по лестнице. Будучи особой решительной и нетрусливой, она не побоялась спуститься вниз, дабы чисто из любопытства выяснить, что там произошло. Её взгляду предстала распущенная молодая девица со смазанным макияжем, в порочном кожаном белье, пытающаяся подняться с пола. Естественно, мадам Флиртонс сразу всё поняла и, сорвав пояс со своего халата, бросилась её душить!
        Прямо какое-то «Убийство в дальневосточном экспрессе» получается, если вы читали, конечно…
        - Но почему, почему, почему?! - недоумевая, взвыл я.
        - Потому что эта тварь довела до слёз, а может быть, и пыталась развратить мою мечту, мою любовь, моего могучего демона, моего страстного жеребца… Не прощу её! И будь у меня возможность, с радостью бы убила второй раз! И в третий! И вообще… арестуйте меня!
        Я даже как-то не сразу понял, что она имеет в виду младшего брата хозяина. То есть того самого кузена-лунатика, своего начальника и работодателя, о котором давно и тайно вожделеет! О Люцифер в пижаме, да с моей точки зрения, он был последним, к кому бы я применил вышеописанные эпитеты. Но кто поймёт душу женщины-чертовки…
        - Вы сказали, она была в кожаном белье?
        - Именно. Кто-то её явно переодел, видимо, не хотел, чтобы её нашли в этом доме в столь непристойном виде.
        Ага, вот и прозвучало «в этом доме». Круг замкнулся. И если секретарша не успела её додушить, потому что услышала шаги хозяина дома, через минуту обнаружившего у дверей тапочки брата и решившего хоть на время, но прикрыть «семейный позор», то кто же тогда убийца? Бобёрский-старший? Быть может, он всё-таки закончил дело? И кому, как не ему, важно было переодеть труп опять-таки из опасений «позора»? Или мстительная секретарша вернулась? Или майор пришёл повторить свою месть? Или руки сонного кузена оказались сильней, чем он тут рассказывал? Сплошные «или, или, или»…
        Впрочем, подобные вопросы лучше выяснять уже в отделении - с криминалистами, медицинскими экспертами, психологами и прочими специалистами. Благо теперь мне есть что представить окружному управлению и комиссару лично.
        Но сначала я позвонил нашим ребятам в морг, чтобы те забрали тело. Когда я вышел из библиотеки, все подозреваемые сидели в гостиной по углам, надутые, скорбные и хмурящиеся друг на друга. Каждый считал себя мучеником! Фигуристая Амалия в коротком платье разносила желающим повторный утренний кофе.
        - Мадемуазель Гонкур, - неожиданно вспомнил я, - прошу извинить, но мне придётся допросить и вас. Кое-что, увы, остаётся непонятным.
        - Разумеется, месье офицер, - лучезарно улыбнулась Амалия, без малейшего повода (как мне показалось в первое мгновение) швырнула поднос с кофе в подвернувшегося ей на пути Флевретти и резко дала дёру.
        Не обращая внимания на взвывшего от боли капрала, я бросился в погоню, крикнув на ходу:
        - Никого никуда не выпускать!
        Теперь-то стало кристально ясно, кто у нас настоящая преступница. Близкая подруга моей Эльвиры удирала от меня узкими коридорами замка Бобёрских, скользя вниз по каким-то крутейшим лестницам, ныряя за тёмные повороты и превосходя меня в скорости так, что я дважды терял её след. Но её каблуки так стучали, что определиться с направлением было несложно…
        Хотя, по чести говоря, возможно, ей бы и удалось уйти, если бы не роковая случайность. Когда я наконец добежал до её комнаты, она лихорадочно продолжала паковать чемоданы, чисто по-женски не решаясь определить, что же всё-таки брать с собой - шкатулку с бижутерией или вечернее платье, шесть лифчиков или двое трусиков, выходные туфли или… три пары выходных туфель, одно большое полотенце или два маленьких… Поэтому на мои слова: «Вы арестованы!» она отреагировала с явным раздражением:
        - Да подождите вы с вашими глупостями! Дайте мне ещё пять минут.
        - Вы арестованы, - ещё строже повторил я, кладя руку ей на плечо.
        С неожиданной нежностью она припала к ней щекой и губами и страстно взглянула на меня, вскинув ресницы:
        - О мой желанный офицер, где твои наручники, я хочу, чтобы ты сковал меня… в своих жарких объятиях! Обещай, что ты отведёшь меня в самую тёмную камеру, запрёшь дверь и допросишь меня, и снова допросишь, и ещё раз! Да-а… да-а…
        Я опомнился лишь тогда, когда эта чертовка, стонущая мне в ухо, вдруг с силой оттолкнула меня и бросилась к дверям. Я рухнул, споткнувшись о её зимние сапоги. И поверьте, она могла бы второй раз от меня удрать, но… О женщины! Амалия попыталась утащить за собой чемодан! Замки раскрылись, содержимое вывалилось наружу, она едва не заплакала от горя, а я перестал вести себя как сентиментальный дурак.
        - Вам придётся пройти со мной в отделение. - Я резко завернул её руки за спину и защёлкнул наручники.
        - Дьявол, не сработало, - удручённо фыркнула она, разочарованно пнув предательский чемодан ногой. - А Элви говорила, что вы лёгкая добыча…
        Я мысленно сделал пометку побеседовать кое с кем (и что там ещё она обо мне рассказывает?) и быстро проверил содержимое чемодана. Так, понятно, почему она не смогла с ним убежать - эдакую тяжесть даже я с трудом поднял! Под верхним слоем одежды и белья были аккуратно уложены ряды золотых вилок, ножей, чайных ложечек, молочник и двенадцать тарелок с гербами. Нехилое богатство, можно сказать, попытка ограбления века…
        - Я должна была это сделать, - выдохнула Амалия, низко опустив голову. - Он не оставил мне выбора.
        - Она, - поправил я. - Знаете, чистосердечное признание облегчает участь. Вы можете честно сказать мне, почему убили мадемуазель Манон?
        - Что-о?! - Служанка подняла на меня возмущённый взгляд. - Какое убийство? Никого я не убивала!
        - Ага, - не поверил я. - Все, значит, убивали, а вы нет! Зачем же тогда убегали?
        - Чтобы успеть спрятать всё это. Вы можете обвинить меня в воровстве, но никогда, слышите, никогда Амалия де Гонкур никого не убивала! Даже мух, хотя от них вся зараза в доме.
        В её грозном тоне было что-то такое, что я предпочёл ей поверить.
        - Тем не менее вам придётся проехать со мной в отделение и дать показания там.
        - Как прикажете. Теперь я действительно в вашей власти. - Она окинула меня плотоядным взглядом и, выпятив немаленькую грудь, гордо прошествовала вперёд. Я сопроводил её в гостиную, где все остальные «подозреваемые» изо всех сил дули на ошпаренную коленку капрала. У секретарши кузена Бобёрского это получалось лучше всех, но, возможно, она играла на публику…
        Оставив скованную табельными наручниками Амалию вместе со всеми гостями, я поманил к себе хозяина дома. Мне необходимо было поговорить с ним ещё раз. По-серьёзному…
        - Вы скрыли от меня, что мадемуазель Манон была одета несколько иначе. Где её одежда?
        - Откуда мне знать? - возмутился он, но покрасневшие уши и бегающий взгляд его выдали.
        - Ведь вы её переодели в это жёлтое платье? И даже добавили дурацкую маску для завершения образа. Предупреждаю вас, что попытки запутать следствие караются сроком от…
        - Да, это сделал я! - не выдержал домовой, брызгая слюной и едва не плача. - Я же говорил, что хотел защитить брата! К тому же такая непристойность в моём доме! Кожаное бельё, плеть, цепи - это же садомазохизм чистой воды! Я сбегал наверх за жёлтым платьем моей бабушки, в котором она выходила замуж (оно у нас передаётся по наследству), и прихватил ещё маску, привезённую из Вениции в прошлом году. Мне казалось, так будет лучше…
        - Но вы что-то хотели этим сказать? Ведь вчера в городе не было никакой костюмированной вечеринки или частного карнавала.
        - Вообще-то я надеялся, что вы увидите ритуальное убийство, а не банальный маскарадный костюм! Но вы своей глупостью запороли такой гениальный ход с моей стороны. Я хотел навести вас на мысль о каком-нибудь преступном сообществе, о тайных обрядах, о мистицизме и…
        - Вы начитались детективных романов.
        - Я? Не знаю, право, всё возможно, но тогда эта идея казалась мне очень здравой, - обиженно надулся месье Жофрей. - Но я слишком нервничал, когда вы осматривали труп Манон. Боялся, что вы уже поняли, что ее переодевали, и если мой голос меня выдаст, то вы можете заподозрить, что это я её убил! А утром вся эта фигня с переодеванием покойницы уже даже мне не казалась такой уж привлекательной…
        - Понятно. Что ж, готов признать, ваша версия с «ритуальным убийством» мне в голову не пришла. Ну а теперь прервёмся, кажется, приехали медики. - Я вытянул шею в сторону окна, заслышав рокот мотора подъезжающей машины.
        Пьяные сатиры в чёрных халатах (обычная форма наших патологоанатомов) со смехом и скабрёзными шуточками унесли тело, дважды едва не выронив его с носилок, а я наконец смог спокойно позвонить шефу. Ввёл в курс дела, объяснил ситуацию и получил официальное разрешение доставить всех задержанных в участок.

«Теперь-то ему не будет скучно», - злорадно подумал я.
        Впрочем, моя служебная обязанность была выполнена. Дело раскрыто. Преступники найдены, всё прочее уже дело экспертов, прокурора и судьи. Через полчаса на двух машинах все подозреваемые были доставлены в отделение. Больше часа мы с Флевретти потратили на то, чтобы заново записать показания, заполнить все бланки, подтвердить все подписи, и я даже успел начать первую страницу своего личного служебного отчёта, как шеф потребовал привести всю компанию к нему в кабинет. Не буду врать, что это получилось так уж легко. Нет, никто не сопротивлялся, но вы вспомните сами размеры кабинета - три на пять квадратных метров…
        Мы набились в маленькую комнатку, как шпроты в банку. В частности, Флевретти пришлось сидеть на коленях у секретарши, к явному возмущению последней. Два брата-домовых с трудом уместились на одном стуле. Мы с отставным офицером стояли, прижавшись к стенке, а мадемуазель Гонкур беспардонно уселась на край стола Жерара.
        - Сержант Брадзинский, пожалуйста, повторите при всех ваше видение этого дела, - попросил комиссар, слегка отодвигаясь, чтобы освободить себе обзор.
        Я максимально коротко пересказал ситуацию, не забыв упомянуть и о таинственном ночном происшествии с проникновением в комнату усопшей и бегством невидимки через окно:
        - Итак, мадемуазель Манон проникла в замок Бобёрских с целью шантажировать и ещё раз сексуально поиздеваться над майором Гаубицким. Но у него сдали нервы, и, слегка придушив шантажистку, он бежал. Находясь в полуобморочном состоянии, мадемуазель Манон вышла в коридор, где на неё натолкнулся младший брат владельца замка, страдающий лунатизмом. Случайно схватив её вытянутыми руками за шею, он инстинктивно сжал пальцы и повалил несчастную на пол. Очнувшись от её криков, Бобёрский-младший убежал, что может засвидетельствовать его секретарша. Правда, она ошибочно приняла бегство своего начальника за попытку спастись от сексуальных домогательств «соперницы» и попыталась поясом от халата в третий раз придушить мадемуазель Манон. Однако ей помешали шаги Бобёрского-старшего, так же привлечённого шумом и криками в библиотеке. Найдя у себя в доме незнакомую
«задушенную» чертовку, тот не придумал ничего умнее, как переодеть её в жёлтое платье своей бабушки и накрыть лицо веницуанской маской в надежде списать всё на псевдоритуальное убийство, совершенное неизвестным чужаком, не проживающим в замке. Но, видимо, девушка всё ещё оставалась жива, потому что, как только он удалился, появилась мадемуазель Гонкур, которая по пока ещё непонятным мне причинам и поставила страшную точку в этом запутанном деле.
        - Почему именно она?
        - Потому что она единственная, кто отпирается, - как мне казалось, логично пояснил я. - Но должен признать, что ещё не выяснено, кто именно этой ночью проник в библиотеку и украл серёжку, сняв с уха убитой.
        - Отлично. - Шеф задумчиво поковырялся в ухе карандашом. - Следовательно, вы предполагаете главной виновницей эту милую даму, которая сидит у меня на столе таким соблазнительным… э-э… мм… местом.
        - Можете смело называть это попкой, - обернувшись, улыбнулась ему Амалия. - Но я никого не убивала.
        - А как вы объясните украденное вами столовое золото с фамильными гербами? Не могла ли жертва видеть, как вы его похищаете? - предположил я.
        - Ничего подобного, - вспыхнула она. - Я ничего не крала. Это моё золото. Оно принадлежит моей семье, можете проверить. На этой посуде не герб Бобёрских, эти нувориши купили замок у моего сумасшедшего деда. Позднее сделка была признана недействительной и наша семья получила крупную сумму отступного. Но поместье, замок и фамильное имущество вернуть не удалось. Мама потратила все деньги на лечение дедушки, который всё равно кончил свои дни в психушке. И вот я, урождённая графиня де Гонкур, была вынуждена поступить в самый бедный университет. Четыре года мне пришлось учиться в группе с одними гномами. О, вам никогда не понять, каким унижениям я подвергалась в бассейне и на художественной гимнастике. И вот тогда я поклялась себе непременно попасть в наше родовое гнездо и вернуть себе хотя бы часть нашего семейного достояния.
        - Очень трогательная история, - холодно кивнул шеф и, игнорируя мой шумный протест, добавил: - Однако у нас есть свидетель, подтверждающий то, что вы действительно не убивали мадемуазель Манон. Вы ведь утаили от нас ещё одного гостя или, вернее, гостью, не так ли, месье Бобёрский?
        Под взглядом комиссара старший домовой заёрзал, покраснел, побледнел, пошёл пятнами.
        - Мне бы не хотелось… при всех… в конце концов, это моё личное дело и вы не…
        - Брадзинский, - с отеческой улыбкой повернулся ко мне Жерар, - всё-таки вы ещё молоды и упустили пару важных моментов. Зачем хозяину дома, где все давно знают друг друга, на ночь глядя переодеваться в парадный костюм? Кто именно впустил в дом несчастную жертву? Не знаете… Месье Бобёрский, вы сами расскажете или мне объяснить? Ну что ж, - так и не дождавшись ответа, продолжил комиссар. - Сатиры-медики, увозившие тело, отметили подозрительный шум в шкафу. Я попросил их вернуться и проверить. И хотя все задержанные были отвезены в отделение, тем не менее они обнаружили там ещё одно неслучайное лицо. Вашу тайную любовницу, месье Бобёрский!
        - Тоже мне тайна, - фыркнула Амалия, скрещивая руки на груди. - Разве что от его брата и вон той ревнивой дуры.
        - Попрошу не перебивать господина комиссара! - грозно возвысил голос Флевретти, затушив возможность скандала ещё в зародыше.
        - Благодарю, Фурфур. - Шеф досадливо улыбнулся. - Итак, мадемуазель Роберта Тюссон только что призналась мне по телефону, что они с подругой, мадемуазель Манон, решили покутить. Она незаметно впустила её в дом через окно в библиотеке за обещание подсмотреть, как та заставит майора вновь играть с ней в грязные ролевые игры вьетнямнямских повстанцев. Поэтому и спряталась в шкаф. Но игра неожиданно пошла не так, как ожидали шалуньи.
        - Она так и сидела в шкафу всё это время?! - не поверили все.
        - Увы, да. Конечно, она много раз пыталась выйти, но каждый раз ей мешали. Не буду повторно перечислять каждого, кто заходил в комнату и душил нашу жертву.
        - Но почему она ни разу не вмешалась?! - возмутилась секретарша.
        - Ну, видимо, быть подругой - ещё не значит быть героем. Бедняжка утверждает, что просто упала в обморок от увиденного. А когда пришла в себя, было уже поздно. К сожалению, мы ничего не сможем доказать и вынуждены принять её слова на веру.
        - А почему она не приехала сюда?
        - Она сейчас в больнице, приедет, когда ей разрешат врачи, и тогда мы снимем с неё показания уже официально.
        - Но что с ней? Почему она никак не проявила себя за всё это время? И почему мы её не слышали? Не мог же обморок продлиться так долго.
        - По её словам, да и врачи подтверждают, что в принципе это вполне реально, обморочное состояние часто переходит в глубокий и безмятежный сон. Нервы бедной девушки были настолько перенапряжены, что организм просто самоотключился. Но я думаю, она скорей всего проснулась во время допросов, испугалась присутствия полиции и просто решила незаметно уйти после всех. И если бы не сатиры, ей бы это удалось. Не расстраивайтесь, сержант. Вы ведь знаете, что сатиры обладают более чутким слухом, чем мы, черти. Он развит у них на генетическом уровне, с древних времён, чтобы не упустить наяду среди ужасного шума природы…
        - Тогда остаётся ещё один вопрос. - Я был раздавлен, ошарашен и бит по всем статьям, но хоть как-то пытался сохранить лицо и повернулся к хозяину замка. - Куда собирался месье Жофрей Бобёрский? В то, что он так нарядился на свидание с любовницей, я не верю.
        - Хорошо, вы меня этим уже достали. Я собирался в клуб! У нас в городе есть один тайный клуб ночного одиночества. Это весьма элитарное заведение, там всего семь клиентов, и каждый приходит в специально отведенный день недели.
        - И что вы там делаете? - не выдержали все присутствующие.
        - Ну-у, это интимный вопрос, - начал было домовой и, опустив голову, тихо признал:
        - Честно говоря, просто пьём. Самое дешёвое пойло. До самого свинского состояния. Поэтому и лучший костюм. Когда утром придёт прислуга, она должна видеть, что в луже лежит не какая-нибудь скотина, а настоящий джентльмен.
        - Ну что ж, рад вам сообщить, - привстал комиссар Базиликус, - дамы и господа, что, поскольку между вами нет убийц, вы все свободны! Кроме мадемуазель Гонкур, разумеется. Ей будет предъявлено обвинение в краже.
        - Но, шеф, - попытался вмешаться я, потому что всё ещё оставалось неясным, кто же тогда убийца.
        Однако старина Жерар взмахом руки дал знак капралу открыть дверь, всем своим видом давая понять задержанным, чтобы те поторопились очистить помещение, пока он не передумал.
        Когда радостная толпа ломанулась из управления, а Флевретти с присущей ему фамильярностью успел сопроводить гневную графиню де Гонкур в комнату предварительного заключения, комиссар шёпотом попросил капрала задержать майора.
        - Извините, месье Гаубицкий, ещё один вопрос. Чисто между нами. Это ведь ваши шаги слышал ночью сержант Брадзинский, после чего вы на время затаились и, дождавшись, когда он уснёт, вскрыли запечатанные двери, а потом бежали через окно, так что мои офицеры не смогли вас поймать?
        - Неужели это он? - Я недоумевающе вытаращился на шефа.
        - Да, да, - подтвердил Жерар, постукивая карандашом по столу. - Вы ведь говорили мне, если не ошибаюсь, что майор служил в спецчастях нашего корпуса во Вьетнямняме?
        - В спецназе, по словам Бобёрского.
        - Да-да, в спецназе. Так вот. Женщины этого не делали. Домовых вы бы легко догнали, так что получается…
        - Это был я, - тихо признал месье Гаубицкий, отвернувшись к окну. - Я не сделал ничего дурного. Мне была нужна… просто… хоть какая-то память о ней. Когда я понял, что она мертва, и я больше никогда её не увижу, и она никогда не хлестнёт меня ремнём, не взнуздает, не разрисует спину соком ядовитого бальзама «Люсяньская звёздочка» (знаете, такой, в плоских круглых баночках?), не сыграет со мной в
«Связанный мул лежит на спине, пока бамбуковый медведь ковыряет ему в одном месте лапой»… Ну вы меня понимаете?
        - Мы не понимаем, - в один голос буркнули я и шеф, а Флевретти задумчиво промолчал.
        - В первый раз она завязала мне глаза, сама раздела меня, во что-то переодела, а когда сняла повязку, я увидел себя в женском белье. Кружевные трусы, белый лифчик и белые чулки с кружевами, да ещё под звук щёлкнувших наручников…
        - Впечатляет, - завистливо сглотнул капрал. - А что было потом?
        - Потом она отлупила меня розой. Без шипов! Сделала три-четыре снимка фотоаппаратом, с хохотом бросила мне на пузо ключи от оков и ушла. Но хуже всего, что через два дня я получил по почте свои фотографии с угрозой опубликовать их в военном журнале «Герои последней войны» под рубрикой «Страна и армия едины». Что мне оставалось делать? Что бы вы сделали на моём месте?!
        - Обратился в полицию, - почти одновременно сказали мы с шефом. А Флевретти снова промолчал, понимающе кивая задержанному.
        - Вы хотите спросить ещё о чём-то? Какие-то позы, сценарии, игры, не стесняйтесь…
        - Нам достаточно, - не выдержав, прервал его я. - Мы вас не осуждаем, в конце концов, это личные заморочки. Но получается, вы просто взяли на память одну серёжку?
        - Я хотел две. Но не успел. Это не было кражей. В конце концов, я же их ей и подарил.
        - А после поднялись по трубе и стеблям винограда в окно своей комнаты?
        - Да. Во Вьетнямняме нас учили лазать по лианам, чтобы скрываться от врага на деревьях, поскольку вьетнямнямские партизаны прятались под землёй. Тактический ход нашего командования, впрочем, не особо помог нам в той войне.
        - Ясно. Что ж, пока вы свободны, майор. Но боюсь, нам придётся пригласить вас на очную ставку с подругой мадемуазель Манон, когда врачи разрешат ей давать показания.
        - То есть мне не покидать город?
        - Именно, вас вызовут, но позже. - Комиссар великодушным жестом отпустил отставного военного. - И мой вам совет, боль не уйдёт просто так. Лучше напишите об этом. История противоестественной любви прекрасной чертовки и бывшего героя вьетнямнямской войны всколыхнёт многие женские сердца…
        - Спасибо вам, господа. - Месье Гаубицкий покинул отделение, выпрямив спину. Похоже, мой мудрый шеф и тут нашёл нужные слова.
        Впрочем, далеко майору уйти не удалось, к нашим дверям, едва не сбив его, подъехала машина «скорой помощи», и двое рослых медиков осторожно препроводили в кабинет невысокую, изящно сложенную чертовку с печальными глазами. Допрос пошёл по второму кругу. Всем было интересно, все горели здоровым энтузиазмом, а комиссар Базиликус, как опытный дирижер, вёл свою партию, я сидел молча, сложив ручки, как прилежный ученик.
        - Итак, вы знали, что ваша любовница находится в связи с майором. Возможно, вы даже обсуждали это вместе. Конечно, смеясь и хохоча. Я возьму на себя смелость предположить, что вам тоже захотелось попробовать нечто подобное. Поэтому, заранее договорившись с подругой, вы сумели тайно провести её в замок, где она подала условный сигнал майору, а может быть, и просто банальной запиской пригласив его в библиотеку. Запуганная жертва шантажа поспешил явиться, не зная, что в большом шкафу для документов сидите вы, не так ли?
        - Ну, в общем, да. А что в этом такого? - Юная девица сделала изумлённое лицо. - Мы предполагали, что, как только Манон завяжет этому типу глаза, я выйду из шкафа и мы вдвоём отхлещем его розами, это же гораздо интереснее, правда?
        - Что-о?! - взвился майор. - Измываться надо мной в четыре руки, это интереснее?!
        - Я думала, вам это нравится, месье, - гордо выпрямилась Роберта Тюссон. - Впрочем, вашего разрешения никто и не собирался спрашивать. Тем более, вместо того чтобы добровольно завязать глаза, вы кинулись душить мою возлюбленную. Это он убийца! Арестуйте его, комиссар.
        - То есть вы лично видели, как он её душил? - осторожно уточнил Базиликус.
        - Конечно, видела!
        - И не попытались его остановить?
        - Ну, я… э-э… я просто испугалась.
        - Неужели? - Комиссар достал из пачки лист бумаги. - Вот свидетельство экспертизы, что мадемуазель Манон душили лифчиком.
        Я тихо присвистнул: ого, чем её только не душили?!
        - Это он, он! Я видела, как он её душит!
        - Майор этого не отрицает, но он душил руками, - подтвердил комиссар. - А вот откуда тогда рядом с жертвой оказался белый лифчик, не подходящий ей по размеру? На чашечках остались следы тонких женских пальцев, перемазанных угольной пылью от конфет «Азраэлло». Итак, почему вы тоже пытались задушить свою подругу?
        - Как вы смеете?! - резко вскочила мадемуазель Роберта и тут же упала на стул, заливаясь слезами. - Это не я, я не виновата… она сама. Я подбежала к ней, чтобы помочь, а она открыла глаза и сказала, что впервые почувствовала желание к мужчине. Этот подонок что-то ей пережал. Она больше не хотела меня. Я сразу это поняла, и ярость захлестнула моё сердце. Я не виновата. Вы же видите, это всё он, он! Я не помню, что я делала, это было как страшный сон… Может быть, я и… кого-то там… попыталась… душить, не знаю…
        - Свидетельство экспертизы, - напомнил Жерар.
        - Я виновата, месье комиссар, это я её убила. Я задушила её и спряталась обратно в шкаф, как только услышала шаги в коридоре, а потом потеряла сознание. И больше ничего не помню…
        - Благодарю, мадемуазель. Вы о чём-то хотите её спросить, сержант?
        Я отрицательно покачал головой. А майор Гаубицкий неожиданно поднял на девушку взгляд, полный понимания и сострадания. Задержанная нервно улыбнулась ему. По-моему, все в кабинете почувствовали, как между этими двумя пробежала некая искра…
        P. S. Сидя вечером в баре и попивая безалкогольное пиво, я долго размышлял над этим делом. И как следствие над своей незавидной ролью в нём. Совершить столько непростительных ошибок и едва не загубить собственную репутацию на корню! Как я мог не проверить шкаф? Не обратить должного внимания на белый лифчик? Не поверить словам Флевретти, лизнувшего дверную ручку? Обойти вниманием тот явный факт, что если жертву убивали несколько раз, то обвинить непосредственно в убийстве можно лишь последнего из покушавшихся! А все прочие идут по графе «попытка убийства», что далеко не одно и то же?! Впервые за моё пребывание в Мокрых Псах мой старый начальник так блистательно и ярко провёл расследование, даже не покидая пределов своего кабинета.
        - Брадзинский, - мягко сказал он, когда мы остались наедине. - Вы ещё очень молоды, полны амбиций и хотите изменить мир. Но поверьте, в нашей работе не меньшее значение имеет и кабинетно-дедуктивный метод. Я видел негодование на вашем лице, когда отпустил всех задержанных. Простите старика за то, что, возможно, чуть-чуть унизил вас публично. Но я знал то, чего не знали вы - медицинское заключение о причине смерти. Так вот, мадемуазель Манон не была задушена. Она просто подавилась конфетой «Азраэлло». Видимо, после всего пережитого она, как большинство женщин, автоматически попыталась погасить стресс чем-то сладеньким. Но конфета пошла не в то горло, сказались множественные попытки удушения, боль в гортани, нервный срыв и…
        - То есть это несчастный случай?
        - Да. На этот раз вне всякого сомнения. Мне позвонили из медэкспертизы как раз в тот момент, когда вы с Флевретти оформляли задержанных.
        - Получается, что вы меня всё-таки подставили? - насупился я.
        - Немножко, - признал шеф. - Вы же знаете, мне осталось два года до пенсии. Но пока я здесь, этот городок должен помнить, кто тут главный полицейский.
        Глава 3
        Дамский пикап
        Прошло уже довольно много времени, а я всё никак не мог выбросить из головы этот
«кабинетно-дедуктивный метод». Чёрт побери, да будь у меня все его связи, все данные, отчёты судмедэксперта, а также два полицейских на побегушках, так я бы тоже мог ничем не хуже расследовать преступления, не выходя из кабинета. А поскольку…
        В общем, поскольку никакой газетной шумихи не было, то горожане на кухнях, на улицах и в пабах со смехом пересказывали друг другу, как тот самый сержант Брадзинский арестовал кучу невиновного народа и заставил всех сознаться в преступлении, которого никто из них не совершал. И только старый добрый комиссар Жерар наконец-то сумел всё расставить по местам, доказав, что вместо преступления имел место банальный несчастный случай…
        Даже мадемуазель Гонкур мы были вынуждены отпустить, потому что месье Бобёрский отказался выдвигать против неё какие-либо обвинения. Хотя фамильное золото он ей, разумеется, не вернул. Но ведь и не подал в суд, несмотря на несомненный факт кражи, а это уже приятно. Хотя и мог бы. И был бы прав!
        Так что, несмотря ни на что, сегодня у меня было приподнятое настроение. В десять утра я отправился на вокзал встречать моего друга и напарника, краснокожего вождя Чунгачмунка с двумя орлиными перьями за ухом. Да, да, да! Он всё-таки возвращался на службу в полицию Мокрых Псов. Признаться, никто из нас не ждал его так скоро, а кое-кто даже (не будем называть его имени, хотя это был Флевретти) вообще не верил, что индеец когда-либо вернётся, учитывая, какой крупной шишкой он стал в своём городе. Для него было делом жизни и чести поднять родной Поркс из руин! Хотя про руины, конечно, громко сказано, но на восстановление города там, как ни верти, ушло бы не меньше полугода, а Чунгачмунк вдруг возвращается к нам уже через две недели. Причём без всяких объяснений - зачем и почему, просто поставив нас в известность, что приезжает, и всё. Согласитесь, как-то странно, да?
        Я уселся на маленькую деревянную лавочку, расписанную уличными граффити на арабской латыни. От нечего делать позвонил Эльвире, но она была занята. Отправил дежурную эсэмэс, справляясь о здоровье, маме в Полякию, под Кряков, не дождался ответа, и вот уже вдали раздался протяжный гудок подходящего поезда. А через несколько минут я уже искренне обнимал своего верного друга по опасным приключениям. Он заметно похудел, глаза лихорадочно блестели, но в целом выглядел бодро и жизнерадостно.
        - Что случилось, храбрый брат мой? Почему ты так скоро вернулся? Неужели подлые враги всё-таки достали Большущего Змея?! - невольно переходя на его манеру речи, спросил я.
        - Интриги, Блестящая Бляха, - скорбно ответил индейский вождь, сурово поджав губы.
        - Они нашли, кого поставить на такое хлебное место. Ты же знаешь порядки, брат, на такой высокой должности никогда не оставят простого индейца. Власти поставили чьего-то родственника, проштрафившегося в столице.
        - И под каким предлогом сняли тебя? Всё равно им нужна была хоть какая-то причина.
        - Мотивировали отсутствием специального юридического образования и слишком маленьким чином в полиции Мокрых Псов. Как можно перевести рядового сразу в старшие сержанты?! Городские власти очень скоро одумались. Ты сам понимаешь, как это бывает…

«Хук», - подумал я про себя. Как ни верти, с чиновничьей точки зрения всё было сделано безукоризненно - для управления целой городской полицией требовались погоны как минимум старшего сержанта, какое звание и носил Маклак. А Чмунк у нас и месяца не прослужил рядовым. Неудивительно, что его быстро убрали…
        - Ну что ж, друг, по крайней мере здесь тебе всегда рады.
        Чмунк благодарно улыбнулся, и мы с ним пошли в отделение. Несколько минут спустя шеф уже пожимал руку вернувшемуся сотруднику, Флевретти радостно хлопал его по плечу и даже вызвался сбегать за пончиками. Я и не ожидал, что все мы настолько соскучились по нашему краснокожему другу.
        Чмунк вытащил из чемодана головной убор вождя с перьями, который при водружении на голову шефа сразу сделал того похожим на недовольного дикобраза. Флевретти получил трубку мира, набитую таким подозрительным составом, что мне тут же захотелось отправить её на экспертизу в отдел контроля за распространением наркотиков.
        Мне достался небольшой индейский томагавк, похоже тот самый, украшенный перьями и причудливой резьбой, который я старательно «забыл» в Порксе.
        - Мой брат, Блестящая Бляха, я хотел привезти тебе скальп врага, но знал, как ты скромен и вряд ли решишься повесить его на пояс.
        Я от всей души поблагодарил индейца. Действительно, не представляю, что бы я делал со снятым скальпом? Куда с ним можно пойти, да меня ни в один бар не пустят!
        Когда Флевретти всё-таки убежал в кондитерскую, а шеф с Чмунком переключились на обсуждение министерской политики в маленьких городах, в моём сотовом раздался звонок от Эльвиры.

«Затащи меня в ад, киска! Ад - это так близко», - надрывался телефон, это была её любимая песня. Популярный рингтон года, третье место на «Евроувиденье».
        - Ирджи, привет, мы договорились с тобой завтра встретиться, но ничего не получится, прости, прости, прости! Я не виновата, потому что сегодня к нам в город приезжает с трёхдневной лекцией знаменитый психолог, популярный специалист по женскому пикапу профессор Зак Фигувамнакис. Вау-у-у!!!
        - Э-э… какую лекцию?
        - Я же говорила, по женскому пикапу!
        - А я не знал, что наш автопром выпускает пикапы специально для женщин.
        - Пикап, милый, это чисто дамское искусство быстрого разведения мужчины на одноразовый секс без всяких обязательств со стороны женщины, - снисходительно объяснила Эльвира.
        Когда она повесила трубку, я почувствовал себя дремучим и закомплексованным. Нет, я, конечно, много чего видел в Парижске, но у меня на родине, в Полякии, никакими такими «пикапами» юные чертовки не баловались и ни на какие подобные лекции не ходили. Да узнай об этом их родители, они бы их так выпороли, что те неделю бы ходили, задрав хвост и опустив рожки. Может, стоит сообщить маме Эльвиры о намерении дочери? Но, вспомнив масленые глаза старой мадам Фурье, я подумал, что она скорее всего запишется на эту лекцию первой…
        Часа через три, снедаемый любопытством, я попросил у шефа разрешения отлучиться на некоторое время с работы и рысью рванул на вокзал к вечернему поезду. На перроне было натуральное столпотворение! Увязавшийся следом Флевретти только присвистнул, в полном изумлении глядя, как толпы чертовок нашего города и всех окрестных посёлков с букетами чертополоха и белладонны в руках оккупировали перрон, едва ли не хором скандируя:
        - Зак! Зак! Зак-Зак-Зак!!!
        Это было какое-то повальное женское умопомешательство. В ожидании поезда, едва не падая на рельсы, подпрыгивали, кричали, визжали чертовки, горгулии, домовихи, ведьмы, гномихи, зомби и даже одна русалка в специальном пластиковом передвижном аквариуме на колёсиках с веслом.
        - Никогда не предполагал, что такое количество женщин хочет с нами простого и непритязательного секса, - восхищённо обернулся ко мне Флевретти. - Брадзинский, этим надо пользоваться!
        - Мы на службе, - напомнил я то ли ему, то ли себе, потому что так же не ожидал ничего подобного.
        Впрочем, на нас и не обращали внимания, мы, как мужчины, были никому не интересны, дамы жаждали визита своего кумира! Все эти цветы, внимание, слёзы, влюблённые глаза, маленькие подарки - ему, а не нам… увы, увы…
        Остановка проходящего экспресса на нашей станции была очень короткой. За какие-то пять-шесть минут из первого вагона выкинули восемь больших чемоданов, передвижной гардероб с костюмами, мини-мотороллер, двухметровое зеркало на колёсиках, и только потом, под аплодисменты и рёв толпы, на платформу шагнул маленький сатир с самым благообразным лицом на свете. Уже только одно это казалось невероятным. Традиционно на лице представителей данного племени написаны все мыслимые пороки, но этот выглядел буквально святым…
        - Подозрительный тип, - не сговариваясь, буркнули мы с капралом.
        - Милые дамы, я очень рад видеть вас в вашем чудном городе. Надеюсь, мы с вами подружимся. Как говорится…
        - Среди роз один барбос! - обрадованно выкрикнул Флевретти, радуясь возможности продемонстрировать свою образованность.
        - Именно, среди роз один барбос, - широко улыбнулся ему профессор, всем видом показывая, что он умеет не обижаться, когда над ним шутят.
        Могучая толпа засмеялась и зааплодировала. Растерявшийся лектор-пикапщик не успел опомниться, как был подхвачен на руки ликующими женщинами и с почестями унесён в гостиницу. Кстати, о багаже никто не позаботился. Это легло на наши плечи, мне лично пришлось и нанимать грузчика, и платить за доставку всех чемоданов козлоногого сатира.
        - Ну что, мы тоже пойдём? - ткнул меня локтем капрал, когда я рассчитался и получил чек. - А то что-то вон те две горгулии за углом как-то странно на меня уставились. И не потому, что я им нравлюсь, уж поверь…
        - Вроде не местные, - присмотрелся я.
        - Да кто их разберёт, они вечно перелетают с места на место. Нелегальные мигранты, чтоб их…
        Поскольку отыскать в толпе Эльвиру мне никак не удалось, то ничего не оставалось, кроме как последовать совету капрала и вернуться в участок.
        Рабочий день постепенно подходил к концу, вызовов сегодня не было, значимое событие в участке одно - возвращение Чунгачмунка. Поэтому мы все помогали ему организовать рабочее место (которого у него раньше не было), перетащив из чулана (читай: комната для вещдоков) старый списанный стол, ещё вполне пригодный, если замотать ножку скотчем, и стул. Вождь разместился в основной комнате рядом с чуланом Флевретти.
        Потом мы всем коллективом перечли вслух жалобу одного пожилого чёрта на своего соседа, столь же почтенного пенсионера, который каждый вечер включает себе медитативную музыку на полчаса, чтобы уснуть. Ну, знаете, такое… карканье ворон, крики утопающих, скрипы дверей, детские колыбельные с лихим свистом и притопыванием. Суть самой жалобы заключалась в том, что как раз таки соседу эта музыка тоже нравилась, но он не успевал заснуть, а посему требовал не выключать магнитофон всю ночь. Жалоба в принципе вполне справедливая. Но кто пойдёт спорить с другим пенсионером, который засыпает за полчаса, а музыка отключается сама на автомате? Такие бодрые дедульки вечно живут в ожидании судебных приставов и описи имущества, поэтому не глядя стреляют через дверь, и доказывай потом, что ты был просто из полиции…
        После работы Флевретти предложил всем посидеть в баре с пивом, отметить возвращение Чмунка, но шеф не смог из-за тёщи, а у меня просто не было настроения. Да и сам вождь честно сказал, что устал в дороге и предпочёл бы выспаться. Капрал обозвал нас предателями и ушёл один.
        Когда я, выходя последним, запирал двери участка, телефон вновь разразился звонком.
        - Ирджи, привет, это я. Если твоё предложение ещё в силе, то у меня есть полчаса. Можешь угостить меня мохито с веточкой экзотического саксаула и пищевой содой!
        Я, конечно, согласился, и пятнадцать минут спустя мы встретились в маленьком баре неподалёку от работы Эльвиры. Она ждала меня у входа в распахнувшемся плаще, взволнованная, а оттого ещё более прекрасная, чем всегда.
        - А что, интервью с профессором уже закончилось?
        - К нему сейчас не пробиться даже с пулемётом! К чёрту всё, повторю попытку завтра, после лекции. Никуда он не денется…
        Мы сели на высокие вращающиеся стулья у барной стойки и заказали напитки. Я взял нефильтрованное пиво, но и оно не охладило нарастающую во мне обиду. По крайней мере, уж один вопрос я точно должен был задать. Время настало.
        - Как ты ко мне относишься? - в лоб спросил я.
        - В каком смысле? - Эльвира пригубила мохито, выплюнула листик саксаула и вопросительно уставилась на меня.
        - В самом прямом. Мы ведь… Как бы это… правильнее сказать… общаемся. И я думал, что ты испытываешь ко мне… Ну то есть… я-то точно испытываю, а-а-а…
        - Ирджи, ты можешь говорить более внятно? - пристально глядя на меня, попросила Эльвира.
        Мне казалось, что я и так говорил понятно. И если она в упор не хотела понимать, значит, не так я ей и нужен?
        - Я просто хочу понять, - осторожно и тщательно подбирая слова, начал я. - Если судьба постоянно сталкивает нас вместе, мы ходим по зоопаркам, сидим вдвоём в кафе и ты знакомишь меня со своей мамой, то это, возможно, намёк на развитие более долгих и глубоких отношений. Но тогда зачем тебе лекции по одноразовому соблазнению кого-то там?
        - Ты ревнуешь? - Вытаращившаяся Эльвира едва не проглотила соломинку от мохито.
        - На это у меня нет прав.
        - И всё-таки ты ревнуешь! О дьявольщина, какой же ты зануда, оказывается… Ладно, сейчас попробую всё объяснить по-хорошему. Короче! Мы живём в мире, где правят мужчины. Общеизвестно, что женщине труднее устроиться на работу. Нам стараются меньше платить. Нас увольняют тут же, как только на наше место появится претендент мужского пола, как только мы забеременеем или даже просто заболеем. Нам приходится вечно разрываться между бытом, семьёй и карьерой. А если ещё ты умеешь делать хоть что-то лучше мужа, так это вообще мрак, такого не простит ни он сам, ни его драгоценная мамочка! Поэтому мы, женщины, должны уметь выживать в самой жёсткой среде, и пикап - наше оружие. Оружие, не более. Может быть применено, может быть нет, но у любой женщины оно должно быть…
        Она была во всём права. Я не сразу нашёлся, что ответить.
        - А твоя мама об этом знает?
        - Ещё бы. Более того, она записалась ещё до меня.
        - У него подозрительное лицо, - продолжал давить я.
        - Для вас, полицейских, все подозрительны!
        - Что делать, ведь он сатир. Их преступный характер известен. Любого сатира, не отсидевшего в тюрьме хотя бы два срока, сородичи просто не уважают…
        - Чтоб ты знал, этот профессор Зак Фигувамнакис - известнейшая личность! Умница, интеллектуал, интеллигент, ни разу не был замешан ни в одном скандале, и вся его биография чиста, как простынь ангела.
        - А вот это стоило бы проверить, - буркнул я себе под нос, чувствуя, что по большому счёту разговор уже закончен и мне её не переубедить.
        Мы ещё немного поболтали на нейтральные темы, но обоим было ясно, что свидание уже напрочь испорчено. Эльвира вежливо попрощалась и ушла, так и не допив свой мохито.
        Я устало вернулся в гостиницу. Но в номере мне не сиделось, взбрело спуститься вниз, где на рецепции был один старый компьютер с подключённым Интернетом. Поисковик мгновенно выдал аж пятьсот двадцать результатов на имя профессора психологии и специалиста по женскому пикапу Зака Фигувамнакиса. Так, посмотрим-посмотрим… должно быть что-то горяченькое. Уверен, этот благообразный господин имеет кучу пятен различного происхождения на своей безупречной репутации. Каково же было моё удивление, когда после двух часов кропотливого поиска я не нашёл ничего мало-мальски значимого, к чему можно было бы придраться, и если уж не использовать как причину запрета его завтрашнего выступления, так хотя бы показать моей упёртой журналистке…
        Отчаявшись, я выключил комп и пошёл бродить по ночной улице, обдумывая невесёлую ситуацию. Я погулял по центру, мрачно глядя на веселящуюся молодёжь, выписал штраф одинокому водителю-дальнобойщику, неправильно припарковавшему машину у главного городского фонтана. Хотя, по настоянию шефа, на такие непритязательные мелочи проще закрывать глаза, но сейчас мне надо было на ком-нибудь сорваться. Потом долго бродил без цели, пока ноги сами не привели меня к нашему участку. Окна горели, значит, Флевретти на месте.
        Я поднялся по скрипучим ступеням и вошёл в отделение - сигнализация заголосила, но это никого здесь уже не беспокоило, наоборот, звучало для наших ушей как мелодичный звон колокольчиков небесного стада коров для их звёздного пастуха, поэтому мы её редко выключали. Зато я ещё раз убедился, что наш капрал практически не нуждается в сне, хотя работал он двадцать четыре часа в сутки. Причём отнюдь не из честолюбия, коего он, кажется, вообще был лишён. А просто потому, что участок постепенно заменил ему дом и бедолаге самому было проще ночевать на старом продавленном диване для посетителей в отделении, чем дважды тратить пятнадцать минут на дорогу до своей пятиэтажки и обратно, утром и вечером.
        То есть он работал в две смены не потому, что такой уж трудяга, а, наоборот, потому, что был жуткий лентяй, - обычный парадокс. Когда он успевал встречаться с женщинами, о которых так много рассказывал, было загадкой и тайной. А может быть, и просто широко разрекламированной фантазией этого любителя женского пола, которую он выдавал за действительность. Поэтому я не сразу поверил и тому, о чём он мне живо разболтал, едва я вошёл.
        - Привет, Ирджи! Представляешь, а мне сегодня пришёл конверт с деньгами. Прямо в почтовый ящик кинули. Обратного адреса нет и адресата тоже, только фраза «Среди роз один барбос», составленная из букв, вырезанных из газет. Круто, да? А ты что здесь делаешь?
        - Просто так зашёл. - Я взял у него из рук конверт, который он достал из ящика стола и протянул мне. - Ну что могу сказать на первый взгляд… Не запечатано. Конверт старый, без марки, края обмахрились, долгое время валялся в кармане или сумке. Адресата нет, найти подателя по почерку не удастся. Кто-то склеил пошлый слоган. Зачем? Сами буквы вырезаны из дешёвой прессы, но шрифт не местных газет.
        - Да? Здорово. Ты прям Шейлок с Лондонского Холма из того сериала.
        - Я просто постоянно читаю три выходящие у нас газеты за завтраком. Да и без того их слепенький шрифт не так трудно запомнить, он обычной слюной размазывается.
        - A-а, да, точно. Я тоже пробовал.
        - «Среди роз один барбос». По-моему, именно это ты сказал на вокзале сегодня днём, когда мы встречали поезд с этим шарлатаном-психологом.
        - Шарлатаном? - на всякий случай уточнил капрал.
        - Да! Конечно, это ещё не доказано, но я…
        - Так что мне теперь делать с этими деньгами? Пересчитай, сумма довольно крупная, я столько за год не получаю.
        - Ну не знаю, вариант только один. Но ведь ты не согласишься, если я скажу «отдать на сохранение в полицию до выяснения обстоятельств»?
        - Ещё бы я на такое согласился?! - искренне возмутился капрал, едва не подпрыгивая от негодования. - Может, это моя бабушка прислала! А из казённого счёта потом их уже никакими клещами не вытянешь.
        - Ты же точно знаешь, что это не бабушка.
        - Я-то да, а вот откуда ты это знаешь? Мог бы сделать вид, что веришь, хотя бы из соображений простого товарищества. И вообще, чего ты сюда припёрся? Вечер не задался?
        Подумав секунду и махнув на всё рукой, я просто выложил ему все свои сомнения насчёт приезжего сатира. К моему изумлению, Флевретти не стал надо мной издеваться или глупо хихикать, частенько комментируя таким образом мои просьбы и приказы, а просто развернулся к монитору, с невероятной скоростью щёлкая кнопками по всем служебным базам данных.
        - Ну что я могу тебе сказать, по обычным сетям его не пробить, - буквально через две минуты начал он. - Однако в отчётах таможни и речной полиции кое-что накопать можно. Итак, профессор Зак Фигувамнакис, он же Захендер Моргаунс, он же Зузу Али ибн Аазинян, он же Зигфрид 201614-й, так или иначе засветился в полицейских сводках почти каждого округа. Не только у нас, но и ещё в четырёх сопредельных странах.
        - Я так и знал! За что его сажали?
        - А вот тут, увы… ни за что. - Флевретти склонился над монитором, как охотничья собака, вынюхивающая след. - Представляешь, этот тип был неоднократно обвинён в фальшивомонетничестве, подделке акций и деловых бумаг, аферах на сексуальной почве, многожёнстве: у него целых шестнадцать браков, официально зарегистрированных за последние восемь лет. Из них шесть закончились разводом, но красавчик умудрялся отсудить себе половину имущества. Дважды приговаривался к пожизненным алиментам, и тем не менее засадить его за решётку не удалось ни разу. Последние шесть лет известен как лектор, переезжающий из города в город и проводящий мастер-классы по женскому пикапу. Налоговая бдит за ним во все глаза, но и она не может выявить никаких нарушений. Вот, собственно, и всё, что я смог тебе нарыть…
        - То есть я прав: он преступник?
        - Ирджи, - душевно обернулся ко мне капрал, - ну что ты взъелся на козлонога? Не пойман - не вор. Да и кто бы из нас, мужиков, не хотел кататься как сыр в масле за женский счёт?
        - Я бы не хотел.
        - Ты у нас уникальный. - Капрал повернулся ко мне спиной, давая понять, что, с его точки зрения, разговор окончен.
        Я скрипнул зубами, сухо попросив его сделать распечатку всех файлов, касающихся профессора Фигувамнакиса, и подумал, что лучше мне подключить к этому делу Чунгачмунка. Краснокожий вождь имел более консервативные взгляды на подобные вопросы.
        Поэтому мне осталось только дождаться тёплых страничек из принтера, поблагодарить Флевретти, попрощаться и уйти, не хлопая дверями. Он меня, кажется, даже не услышал, потому что отвернулся в угол и весь ушёл в какие-то свои подсчёты на калькуляторе. Наверное, высчитывал, за что и откуда ему всё-таки могли прийти деньги, по крайней мере легально. Подарок от забытой тётушки, перерасчёт в налоговой, наследство заокеанского дяди, возврат за перерасход горячей воды, которой он, как я понимаю, вообще не пользуется, случайная находка на улице, сделанная в сомнамбулическом состоянии, выигрыш в лотерею… да мало ли ещё что. В нашей системе дебета-кредита любой чёрт ногу сломит.
        Идти куда-либо ещё было уже поздно, поэтому я просто вернулся в гостиницу. Придя в номер, вдруг почувствовал, какая свинцовая усталость навалилась на мои плечи, и рухнул не раздеваясь. Всю ночь мне снился один и тот же сон: профессор Фигувамнакис, держа меня за шиворот, целится мне в грудь из моего же табельного пистолета и гнусно хихикает. Я пытаюсь вырваться и убежать, а он увеличивается в размерах, становясь огромным и страшным. Я бегу от него по улице, а моя же Эльвира вместе с тёщей моего шефа почему-то ставят мне подножки и заламывают руки за спину. Проснулся в холодном поту от собственного крика, часа за три до обычного подъёма. Глотнул холодной минералки, пытался уснуть снова, но ничего не получилось. Идти на работу было ещё слишком рано, но на сотовом высветились три эсэмэс от капрала Флевретти, отправленные час назад: «Ирджи, я тут нарыл ещё кое-что». Вторая эсэмэс гласила: «Этот типус всё-таки сидел». Третья продолжала:
«Его восемнадцать раз арестовывали. По всем обвинениям он должен был сидеть тридцать шесть лет, но всякий раз под давлением властей его выпускали на второй же день».
        Теперь, в свете новой информации, мне нужно было сесть и серьёзно подумать. Заезжий месье пикапщик явно в чём-то серьёзно замешан, просто так у нас в тюрьму не сажают. То есть сажают, конечно, но ведь не так чтобы в стольких городах и округах сразу? Это было бы похоже на организованный заговор против одной конкретно взятой личности. А уж попав в тюрьму, выбраться оттуда очень и очень непросто. Наши власти, судьи, мэры, прокуроры, даже обычные комиссары полиции, безумно любят сажать всех подряд. Но чтобы они всей толпой вдруг резко делали всё для освобождения преступника на следующий же день - это нонсенс! Я всей шкурой чувствовал фальшь и явные должностные преступления…
        Но с чего начать? У меня не было ни одной улики, как не было даже намёка со стороны шефа начать служебное расследование. А как я могу получить его распоряжение, если не имею на руках ничего, кроме распечаток полицейских отчётов? Я уж не говорю о том, что Базиликус, если узнает, как вынужденно отпускали этого нахального типа полицейские других городов, вообще запретит мне и на километр к нему приближаться! Главная задача моего начальника остаётся прежней - не парясь дослужить до пенсии. На совершённое преступление я ещё заставлю его раскрыть глаза, а вот на непонятно-гипотетическое - вряд ли…
        Пожалуй, единственное, что мне стоит сделать, не вызывая ничьих подозрений, так это пойти на их курсы и вежливо пообщаться с профессором лично. А Чунгачмунк подстрахует меня от возможных провокаций со стороны разгневанных женщин. В том, что они будут (и женщины, и провокации), сомневаться не приходилось, раз речь идёт о пикапе - дамском оружии против мужчин. А тут ещё мало того что мужчина - полицейский лезет на запрещённую для его внимания лекцию…
        И всё-таки сначала придётся обсудить эту проблему с комиссаром. Причём как именно говорить и о чём, я себе близко не представлял. Не могу же я прийти к шефу и сказать, что из-за ревности к своей девушке намерен посадить ни в чём не повинного сатира. И не за что-то, а просто так. Чисто из вредности. Потому что мне не нравится, что она ходит на его пошлые лекции. И ведь самое ужасное, что вот этой причине шеф может очень даже обрадоваться, но тогда все мои потуги насчёт законности и правопорядка летят коту под хвост.
        В общем, после долгих сомнений и логических умозаключений я в конечном счёте пришёл к выводу, что всегда лучше говорить правду, и, придя утром на работу, честно выложил всё старине Жерару. К моему удивлению, он меня терпеливо выслушал.
        - Как я вас понимаю, сержант, да-да… Сам по молодости был такой, - с отеческой улыбкой вздохнул комиссар Базиликус, вальяжно откидываясь в кресле и скрестив руки на животе. - У меня тоже в своё время была похожая ситуация, когда моя тёща влюбилась в брачного афериста и кричала, что он хороший и она ему доверяет всё своё имущество: две квартиры, дачу и даже бунгало на Бабагамах, которое ей досталось по наследству от третьего мужа. И хотя на тот момент он был чист перед законом, но я-то, по своим каналам, отлично знал, что это махровый проходимец, зарабатывающий на охмурении женщин! Фактов у меня не было, так что пришлось сфабриковать обвинение. Но оно не понадобилось. Его узнали сразу три потерпевшие из проезжающего мимо экскурсионного автобуса с плакатом «Подайте на бензин», и всё сразу вскрылось. А при задержании этот кретин даже стрелял в мою тёщу, когда она при всех от него отреклась. Так что причина посадить афериста надолго наконец-то нашлась. Тёща, конечно, быстро опомнилась, носила ему передачки, нанимала адвокатов и пыталась давить на меня всеми способами, но я остался непреклонен! В
результате она сама потом меня же и благодарила, хотя я бы предпочёл, чтоб тот тип не промахнулся…
        - И что мне делать? - наконец-то смог вставить слово и я.
        - Могу дать пару советов, но думаю, что вы слишком молоды и горячи, чтобы к ним прислушаться. Уж поверьте, в этом деле нужен холодный рассудок, умение терпеть и выжидать.
        Я уныло повесил голову.
        - Ничего, мой мальчик, ничего, - ободряюще пробормотал шеф. - Мы ещё вернём твою Эльвиру и покажем этому негодяю, как пикапить девушек в нашем городе. Здесь ему не порочная столица, здесь Мокрые Псы, оплот нравственности и культуры!
        Я подумал про себя, что в этом городке не то что очагов культуры, но даже ни одного театра или хотя бы приличного киноцентра нет, а единственное культурное учреждение - захудалая библиотека, лет пять ожидающая закрытия ввиду массового отсутствия читателей, - но промолчал…
        - Идите, сержант. - Базиликус снова перешёл на «вы». - А я сделаю пару звоночков.
        Я вернулся к себе, вынужденно приступая к ежедневной бумажной рутине: отчёты, разбор выписанных штрафов, новые указания из округа, разнарядки на разыскиваемых преступников, общие меры по усилению бдительности, жалобы населения и всё такое прочее. Но из головы ни на минуту не выходил этот улыбчивый сатир с его пикапингом и время, оставшееся до лекции. Я то и дело смотрел на часы, было такое чувство, что минуты сегодня ползут медленнее, чем только что оживший зомби.
        Заранее предупреждённый Чунгачмунк с самого утра горел желанием пойти «на дело», мы должны были отправиться одновременно - я из участка, он из отеля - и как бы
«случайно» встретиться на лекции. Идея в качестве подкрепления взять с собой и Флевретти по зрелом размышлении показалась мне не такой уж и хорошей. Капрал мог легко перевозбудиться: большое количество женщин в одном месте явно размягчает ему мозги. Но в любом случае наш Скользкий Брат убежал первым, под шумок, и, как я понимаю, ничего не рассказав шефу о внезапно свалившихся на него деньгах. Мне опять пришлось заглянуть к Базиликусу, чтобы взять всю ответственность на себя:
        - Месье комиссар, особой работы на сегодня нет, отчёты я закончил, и если вы не против, то мы с ребятами хотели бы сходить на эту лекцию.
        - Да, да, я ведь обещал вам помочь. - И он быстро выписал короткое постановление о направлении трёх сотрудников отделения для поддержания общественного порядка в местах большого скопления народа. - Ну а оружие, способы воздействия, меры пресечения и задержания вы уж определите сами по обстановке. Очень надеюсь, что заезжий профессор будет вести себя некорректно.
        Я поблагодарил его молчаливым кивком.
        - А мне ещё нужно поработать вот с этим. - Шеф хлопнул по стопке старых бумаг. - Это только те постановления, что были у нас в участке, а через час курьер принесёт мне из городского архива свод законов времён раннего феодализма. Думаю, хоть какая-то документально заверенная строчка из древних обычаев позволит нам его прищучить.
        - Незнание закона не освобождает от ответственности, - радостно подтвердил я.
        Выходя на улицу, мне с трудом удалось подавить желание броситься обратно в отделение, и причина была весомой. Стоящий на перекрёстке Чунгачмунк в полицейском мундире, боевой раскраске, с двумя ружьями за плечами, томагавками в обеих руках и охотничьим ножом в зубах производил жуткое впечатление.
        - Вообще-то мы отправляемся не на войну, - как можно мягче напомнил я, выровняв дыхание.
        - О, Блестящая Бляха, я знаю, как ты скромен. Скользкий Брат намекнул мне, что злобный враг хочет отнять твою скво. Мы вместе скальпируем негодяя, - чуть шепеляво прорычал Чмунк, так как говорить ему пришлось сквозь сжатые зубы.
        - Обойдёмся без крови. - Я забрал у него нож и потребовал сложить остальное оружие под замок в участке. Должен признать, что он согласился не сразу. Видимо, привычка решать все вопросы силой, как в лесах Поркса, ещё не выветрилась из его гордой головы. Ничего, это не повод ему потакать, пусть заново привыкает жить в цивилизованном обществе.
        Лекция проходила в школьном спортзале. Женщины расселись на спортивных матах, а кому не досталось - прямо на полу. Сатир важно восседал на огромной подушке, вероятно принесённой кем-то из заботливых поклонниц. Мы вынужденно сели в последнем ряду на полу в проходе, потому что кто бы нас пустил вперёд даже с полицейскими удостоверениями? Но отсюда и наблюдать, и слушать даже удобнее.
        Успели мы вовремя, кстати, Флевретти уже забронировал себе местечко в самом центре, окружённый женщинами, которые бросали на него откровенно плотоядные взгляды, явно наметив своим первым опытным объектом в пикапе, но капрал был счастлив! Большего, чем быть использованным женщиной для короткого, одноразового секса, ему и не нужно было…
        Мою возлюбленную Эльвиру я высмотрел в первых рядах. Она сидела, как и обещала, со своей мамой, которая была одета так крикливо и вызывающе в жёлтое, красное, синее с белыми горошинами и чёрное в сеточку, что я её не сразу узнал. В тот единственный раз, когда мне выпала честь быть приглашённым к ним домой на ужин, она выглядела как достойная матрона. Но не зря психологи говорят: в одной чертовке может ужиться столько личностей, что за целую жизнь не успеешь разглядеть их все…
        Ровно в обозначенный час, никого не предупреждая и не обещая ещё минуточку подождать опоздавших, профессор Фигувамнакис откашлялся и, не вставая с подушки, с важным видом начал читать свою лекцию. Вступление я опущу, оно явно было нацелено лишь на то, чтобы подпустить побольше псевдонаучного туману и подбить под это шарлатанство якобы серьёзный социально-значимый базис.
        Слева от профессора сидела кошка с умилительной мордашкой. Держу пари, она тоже пришла за образованием опытной пикапщицы, хотя я всегда думал, что у кошек это врождённое, они при желании могут в минуту соблазнить любого кота. Просто на моей памяти ещё во время учёбы в Паризуанской академии нам рассказывали о кошкоманах. Вроде бы чёрт как чёрт, занимается своим делом, ни в чём подозрительном замечен не был, но стоит только кошке при нём выгнуть спину, как бедолага теряет разум, бросается на неё с поцелуями и приходит в себя с расцарапанным лицом уже в психушке. Вот что с нами делают обычные мурлыки, а у этой была такая сладостно-порочная мордашка, что даже я невольно вздрогнул и отвёл взгляд.
        - …Заходите с мужчиной в автосалон, - громко декламировал профессор, не забывая подглядывать в конспект, - с абсолютно любым мужчиной, это неважно, ибо настоящую цель вы найдёте уже там. Выбрав подходящий для себя по всем параметрам типаж, вы можете бросить того, с кем пришли, начинаете шумно дышать через нос, вздымать грудь как можно выше и с рассеянным видом спрашиваете у объекта: «Простите, вы не могли бы мне помочь с выбором машины? Дело в том, что у меня недавно умер богатый дедушка, и я не представляю себе, куда деть такую кучу деньжищ…»
        Бездна гнилостная, какой бред! Но все женщины как одна, дружно слюнявя карандаши и покусывая авторучки, старательно записывали это в блокнотики и тетради.
        - Ситуация вторая. Вы приходите в магазин «Всё для дома», идёте в отдел строительных материалов, ждёте мужчину, который вам понравится, и просите его помочь выбрать лучший сорт кирпичей для строительства загородного домика для вашего карликового цербера.
        - А если он посоветует обратиться к продавцу-консультанту? - неосторожно полюбопытствовала одна из женщин.
        Фигувамнакис бросил на неё гневный взгляд обличителя ереси:
        - Не сдавайтесь! Преследуйте его. Говорите, что его мужественное лицо внушило вам доверие. Что у него благородная осанка настоящего аристократа. Что вы не сомневаетесь в его умственных способностях. Что вам сегодня приснился сон о прекрасном незнакомце и кажется, он уже воплощается в реальность.
        Я подумал, что если бы мне так кричали, то я бы, наверное, удирал с удвоенной скоростью.
        - И в том, и в другом случае вы должны брать чёрта за рога, вампира за горло и сатира за хвост, если он попытается сбежать, поставить ему подножку, в крайнем случае стрелять в спину. И если на счастье он расшибёт себе голову или сломает ногу при неудачном падении, кричать: «Врача! Врача! Вызовите врача!», после чего заботливо и крепко его придерживать. А если он всё-таки вырвется и попытается уковылять даже на сломанной ноге - смело ломать ему вторую!
        Тётки не моргнув глазом кивали и записывали.
        Я был в полном шоке и уже начал опасаться за здоровье Флевретти, потому что он сидел в опасной зоне и взгляды ближайших женщин, обращённые на него, стали хищными. Будущие пикапщицы как будто раздумывали, что сломать ему в первую очередь. И с такой гарантией, чтобы он даже уползти не мог без ущерба для его
«главного предназначения». И даже беспечный капрал, кажется, почувствовал сгущающуюся вокруг него напряжённость и уже не сиял идиотской улыбочкой, как вначале, а заметно прижух.
        - Мы можем сразу арестовать твоего недруга за дачу членовредительских советов, - сказал Чунгачмунк, прикрыв глаза и скрестив на груди руки.
        Идея была соблазнительная, даже очень. Но я посмотрел на Эльвиру, на её маму, на всех пришедших женщин и задумался. Прямо сейчас, по крайней мере посреди лекции, мне бы не хотелось стать самым главным врагом любимой девушки, её матери и большей половины женского населения Мокрых Псов и их окрестностей.
        - Но это вы будете делать сами, а сегодня для закрепления материала мы проведём с вами практический урок. Выбранные мной в произвольном порядке ученицы будут пикапить мужчин под моим непосредственным руководством. Лучшее место для этого классический пивной бар, но на всех вас там мужчин не хватит, поэтому выберем первую пятёрку отважных. Со мной сегодня пойдут пять претенденток, которые покажут, чему они научились за мою сегодняшнюю лекцию. Вон та рыженькая, да, вы! Лысая горгулия, толстушка из третьего ряда, одинокая ведьма и вы, настырная мадемуазель, которая сегодня задавала мне больше всех вопросов.
        И, к моему ужасу, его короткий толстый палец указал на мою Эльвиру. Ну надо же! Как повезло… мне. Видимо, с настырными вопросами моя журналистка приставала к нему перед лекцией.
        Остальные женщины разочарованно взвыли, заплакали, кое-кто даже пытался потребовать вернуть деньги.
        - Дамочки, дамочки, угомонитесь. Я учту ваше желание и обещаю подумать, куда можно будет вытащить вас всех.
        Слушательницы восторженно заулюлюкали, завизжали и подняли такой гвалт, что хоть уши затыкай. Пользуясь этим, Флевретти осторожно выбрался из толпы женщин и подсел поближе к нам с Чмунком.
        - Уф, я уж думал, там мне и конец, - смахнул он ладонью пот со лба.
        - А я думал, тебе нравится женское внимание, - хмыкнул я.
        - Да ну вас, сержант. Они же все будто обезумели.
        - …Основная цель моих уроков, - продолжал тем временем вещать Фигувамнакис, принимая позу проповедника, - это научить вас брать мужчину в сексуальное рабство, когда у него не остаётся своих мыслей, своих желаний, только вы, вы, вы!
        Женщины бурно зааплодировали, размахивая над головой заранее принесёнными лифчиками!
        - Да! Хотим! Да! Так и должно быть! Сколько можно иначе?!
        О поясница Люциферова, это выглядело пошлее, чем пивной путч в женском монастыре…
        - Однако на сегодня всё, тем более что пора обедать. А те милые дамы, кого я выбрал, переоденутся посексуальнее, наведут вечерний макияж и будут ждать меня… - Он посмотрел на наручные часы. - В девятнадцать ноль-ноль, в пивном баре «Рубленый хвост Сатаны». Кажется, у вас это самое приличное питейное заведение, как мне говорили? Там я и продолжу свой урок. Надеюсь, мужчин с пивом хватит на всех, и я не буду там сегодня, как выразился вон тот стройный молодой чёрт в форме, «среди роз один барбос!». Видимо, он тоже пришёл чему-то научиться…
        Женщины обернулись к нам с презрительным хихиканьем.
        - А ты понравился лектору, Скользкий Брат, - без тени осуждения пробормотал невозмутимый вождь. - Он тебя сразу запомнил, как енот запоминает запах лисы, без спросу ночевавшей в его норе.
        - Я тоже ему это запомню, - мстительно пообещал капрал. - Мокрые Псы - это моя нора, и нечего тут всяким приезжим распускать хвост!
        Дамы начали расходиться. К счастью, Эльвира меня не заметила, она была слишком увлечена обсуждением с мамой предстоящего мастер-класса в баре, а я всё равно не знал, как с ней помириться. Пользуясь тем, что мои сослуживцы прикрыли мне спину, я успел задержать сующего свои конспекты в портфельчик пикапщика.
        - Сержант Брадзинский, полиция Мокрых Псов. У меня к вам пара вопросов, если позволите…
        - Никаких вопросов! Я ни на один не буду отвечать без моего адвоката!
        - Но… - смутился я.
        - Вы не имеете права! Это произвол! У вас нет доказательств, - громко закричал профессор в надежде доораться до уходящей публики и, подхватив портфель, теряя бумаги, резво бросился прочь.
        Чего-чего, но такого я не ожидал. Чунгачмунк вопросительно смотрел на меня в ожидании приказаний. Тупо постояв пару минут, я махнул ему рукой и двинулся к стоящему у дверей Флевретти.
        - Я должен был задержать его?
        - Честно говоря, не знаю. Ордера на арест у меня нет, а ничего противоправного он здесь не совершил, хотя и вёл себя крайне подозрительно. Но это, к сожалению, недостаточно веская причина для ареста.
        - Я почему-то так и подумал, - грустно вздохнул капрал, привычным жестом сунул руки в карманы и замер. Его лицо осветилось нехорошей полуулыбкой…
        Мы с вождём с интересом уставились на него. Не выдержав наших взглядов, он медленно вынул из кармана пачку крупных смятых банкнот. Зарплата ВСЕГО нашего отделения примерно за четыре месяца, с ходу прикинул я.
        - Ничего не понимаю, - придушенно выдохнул Флевретти, то бледнея, то краснея на глазах. - Это не моё, у меня их не было, но вот раз - и… есть.
        - Как вчера в почтовом ящике? И какое это по счёту капиталовложение в твой карман?
        - Ирджи, вот хоть режь меня, ничего не понимаю, оно вот появляется, и всё! Уже второй раз!
        - В нашем племени про таких говорят, что они родились под счастливой звездой, - философски пожал плечами Большущий Змей.
        - Иди и сдай их шефу на хранение под запись. Чунгачмунк пойдёт с тобой и всё проконтролирует.
        - Но, Ирджи?! Я не… я не думаю, что нужно так торопиться с выводами. Это может быть моя тайная богатая поклонница, и тогда как я их заберу обратно у шефа? Ты же его знаешь. Он ведь отправит запрос окружному прокурору, а те так просто с такими деньгами не расстанутся, все в курсе, какие они скупердяи. Я второй месяц жду запрошенной коробочки скрепок!
        - Мы купим тебе их завтра, - пообещали мы с Чмунком. Пришлось.
        Я кивнул индейцу, чтобы всё проконтролировал, и тот, поддерживая за плечи едва не рыдающего капрала, повёл его в отделение. Вот детский сад какой-то, честное слово. Но я доверял Чунгачмунку и знал, что он доведёт Флевретти до места и выполнит приказ с дотошностью теловара, превращающегося в черепаху. Надеюсь только, что вампиры на них по пути не нападут, потому что вождь тут же обернётся в черепаху и толку от него будет ноль. В остальных же случаях лучшего охранника, чем Большущий Змей, не найдёшь.
        Я было призадумался, что мне самому делать дальше, как чья-то ладонь резко хлопнула меня по плечу. Автоматически я поднырнул под руку нападающего, резко заломил её, как нас учили в полицейской академии, и увидел, что это… Эльвира.
        - Всё, я тебя поймала, - кривясь от боли и потирая плечо, прошептала она. - Ты теперь не убежишь. Если твоя невнятная ревность раньше меня даже развлекала, то теперь она начинает принимать более уродливые формы. Ты чего пристал к нашему профессору?

«Это ещё кто кого поймал», - подумал я, прекращая выкручивать ей запястье.
        - Ты не ответил, Ирджи!
        - Это он тебе рассказал? И когда успел… - с досадой буркнул я.
        - Конечно, он! А что тут скрывать? Профессор крайне возмущён, просто кипит от негодования и требует оградить его от подобных инсинуаций, даже собирается жаловаться Жерару. Я с трудом его отговорила - зачем ему эта нервотрёпка?
        - Кому, Жерару?
        - Разумеется, нет, Фигувамнакису! Он не успел приехать, а ты уже начал его доставать, что тебе вообще от него надо?

«Чтобы он побыстрее отсюда свалил и никогда не возвращался», - подумал я, но вместо этого ответил:
        - Ничего особенного, обычная полицейская проверка.
        - Что значит «обычная проверка»? А то я не знаю, что у вас, у полицейских, не бывает обычных проверок. Особенно у тебя.
        - Ну, он очень похож на проходящего по ориентировкам блудливого гнома-антиквара, вот я и…
        - Ирджи, - возмущённо зарычала Эльвира, - он сатир! Сатир, а не гном. Какая ориентировка? Хватит пудрить мне мозги!
        - Всё равно, он ведёт себя очень подозрительно. Я даже ни о чём не успел его спросить, а он уже шарахнулся от меня, как законопослушная горгулия от наркотика ладбастра. Почему он так боится полицейских?
        - Да потому что вас все боятся!
        - Не смеши.
        - А если у него просто полицефобия? Может честный профессор неосознанно бояться мундира?!
        - И кто теперь кому пудрит мозги? - хмыкнул я.
        - Ирджи, - с чувством прорычала Эльвира, взяв меня за лацканы пиджака, - предупреждаю в последний раз, оставь его в покое, или мы серьёзно поссоримся.
        - А при чём здесь мы? Нам-то с чего вдруг ссориться? - с тоской взвыл я, но она уже развернулась и, не оборачиваясь, зацокала каблучками вниз по улице.
        Я остался стоять один, как последний дурак, не зная, что делать дальше. Получается, ради её капризов мне предлагается вообще не заниматься своими служебными обязанностями, так что ли? Вот после подобных ультиматумов поневоле опускаются руки.
        Подумав, я достал сотовый и набрал Чмунка.
        - Хук! - почти сразу откликнулся вождь.
        - Как дела в участке?
        - Большой Отец распекает Скользкого Брата, - понизив голос, доложился Чунгачмунк.
        - Те деньги, что он получал, ничем не помечены, номера не переписаны, в базе не значатся.
        - Неужели капрал прав и это лишь очередной подарок от неизвестной богатой поклонницы? - неуверенно пробормотал я.
        - Кому нужно поклониться?
        - Не поклониться, а поклонницы.
        - Какой поклонницы? - опять не понял индеец.
        - Неважно, спасибо за информацию, будь на связи.
        - Хук!
        - О да, - вовремя вспомнил я. - Попроси Флевретти, как освободится, прийти в
«Рубленый хвост Сатаны». Надо проверить кое-какую гипотезу.
        - А что делать мне, брат Блестящая Бляха?
        - Пока оставайся в отделении, но держи томагавк наготове.
        - Мы ступили на тропу войны?
        - Возможно, - вздохнул я и убрал телефон.
        Делать было нечего, пришлось идти в бар и, заказав пиво, битых часа два ждать профессора с его «курсантками».
        Поскольку был ещё ранний вечер, то в главном зале сидело не слишком много народу. Может быть, пять-шесть мужчин, на которых адептки нового учения и должны были отрабатывать полученные навыки, так сказать, переводить теорию в практику. Эта среднего пошиба, далеко не самая крутая пивнушка отнюдь не лучшее место для завязывания знакомств. Не знаю уж, кто рекомендовал её Фигувамнакису, но по нашим полицейским сводкам приличные черти сюда не заходили. Я сел в самом дальнем углу, чтобы в случае чего никому не мешать, но всё видеть.
        Главное, чтобы Эльвира меня не заметила, а то это будет очередной ураган, если я опять испорчу ей вечер. И, покуда времени было вполне достаточно, я пододвинул к себе салфетку и, как нас учили в академии, стал записывать вопросы без ответов.
        Первое. Почему профессор Зак Фигувамнакис так боится полиции?
        Предположим, вас несколько раз задерживали. Разумеется, по «беспочвенным» обвинениям, и поскольку ничего не могли доказать, то конечно же отпускали с извинениями. Не били, не угрожали, не преследовали. Неужели всё это могло вылиться в такую полицефобию? Скорее бы он должен был привыкнуть и воспринимать подобные вещи философски или, наоборот, воспитать в себе закалённого скандалиста, но никак не бежать в истерике. А уж если у него влиятельные покровители или покровитель, который создает ему иммунитет перед законом, что в его случае самое вероятное, так старому сатиру и вовсе полиции бояться нечего.
        Второе. Откуда у Флевретти деньги? О таких вот внушительных пожертвованиях со стороны богатых поклонниц, желающих сохранить своё инкогнито, у нас даже в мужских романах не пишут. С чего бы какой-то ведьме, горгулии или чертовке тайно совать в карман мелкого полицейского столь крупные суммы? Да ещё где?! На курсах по пикапу, где учат снимать мужчину бесплатно, а не заранее оплачивать его сомнительные услуги по самой высокой таксе. Я ещё понимаю, сунули в почтовый ящик, хотя и это тоже странно…
        На первый вопрос ответ мог быть только один. Сатиру реально есть что скрывать, и причины боязни полиции отнюдь не являлись психологическим вымыслом. В случае с Флевретти всё было сложнее. Единственное, что мне приходило в голову, так это то, что его элементарно с кем-то перепутали. Правда, почему и с кем, я представить не могу. У капрала ярко выраженная внешность, он заметное лицо в городе, его знает куча местных женщин (уж половина точно!), да и затёртая, но чистая форма полицейского вряд ли может быть просто «перепутана» с форменной курткой того же пожарного или трубочиста. Это слишком притянуто за уши…
        Пиво закончилось, бармен поставил мне вторую кружку, к вечеру в бар постепенно набивалось мужчин, все столики оказались плотно заполнены. А увидев в дверях бдительную Эльвиру с фотоаппаратом, я понял, что времени до представления осталось совсем немного. Орлиным оком заметив меня, журналистка вспыхнула до корней волос и решительно направилась в мой угол.
        - Какого… - прорычала она, - ты здесь делаешь?!
        - Сижу, пью пиво, расслабляюсь после работы, - делано удивился я. - А что, нельзя?
        - Ты же прекрасно знаешь, что сейчас здесь будут проходить практические занятия!
        - Ну и пусть проходят, мне-то что? Я сижу далеко и никому не мешаю.
        - Профессор Фигувамнакис начнёт нервничать, увидев тебя!
        - Я не собираюсь к нему приставать, - почти честно пообещал я. - Но и уезжать из города, пока он здесь, тоже не намерен.
        - Если ты только посмеешь хотя бы высунуться, я сама… - раздражённо зашипела она, но в этот момент в бар вошёл обсуждаемый нами объект в окружении четырёх избранных им дам.
        - Тебе пора. - Я указал кружкой в его сторону. - И предупреди своих, чтобы не пытались меня «снять», я сегодня не в настроении.
        - Пусть только кто попробует, убью! - без малейшей логики заявила Эльвира, развернулась на каблуках и с дежурной улыбкой пошла к профессору.
        Похотливый сатир согнал всех женщин в кружок, быстро и эмоционально что-то протараторил, а потом указал первой претендентке на толстого бородатого чёрта в замасленной рабочей майке и застиранных джинсах, присосавшегося к пиву у самой барной стойки.
        - Месье, - воркующим голоском начала несчастная, то краснея, то бледнея, потеребив за рукав верзилу. - Не будете ли вы любезны подсказать мне, какие команды сегодня играют?
        - А тебе что до этого?
        - Ну как же, я, между прочим, тоже заядлая футбольная болельщица!
        - А мне что до этого?
        - Вам не кажется, что футбол - это прекрасный повод познакомиться, поговорить, обсудить общие интересы, - кокетливо изогнулась дама.
        - А тебе что до этого?
        - Ну, может быть, вы мне нравитесь. - Она старательно подтянула короткую юбку ещё повыше.
        - А мне что до этого?
        - Вы… вы… да вы просто хам и мужлан!
        - А тебе что до этого? - Верзила в очередной раз пожал плечами и, призывно рыгнув, получил от бармена новую кружку.
        Второй и третий «пикап» провалились с не меньшим треском. Мужчины были слишком заняты обсуждением вялотекущей игры, глядя, как традиционно пьяные команды бодают квадратный мячик от одних ворот к другим.
        Игра велась с переменным неуспехом. Сначала удалили двух игроков у синих, потом вратарь красных сломал ногу. Дважды сменили полевого судью, могли бы и в третий, но он оказался вооружён. Сами понимаете, как жалко выглядели на этом фоне заигрывающие женщины, предлагая погулять по парку в поисках бабушкиного клада, понюхать увядшие китайские розы на бензоколонке или поискать у букинистов первое издание учебника по кузнечному делу для девочек «Молоток ведьм» на латыни. Четвёртая претендентка, глядя на беспомощные потуги подруг, вообще громко разревелась и убежала из бара.
        Я только посмеивался и делал пометки в блокноте, как вдруг специалист по пикапу кивком головы указал Эльвире на мой столик. О нет… только не это… я не хочу! Видимо, нечто подобное вырвалось и у самой Эльвиры, потому что она явно занервничала и дважды уточнила у профессора задание, но Фигувамнакис был неумолим, уже внаглую показывая на меня пальцем.
        В конце концов она сдалась, кивнула и, стиснув зубы, направилась ко мне. Я удовлетворённо расправил плечи, поняв, что наступил мой звёздный час.
        - Ирджи, - грозно остановившись перед моим столиком, прошептала Эльвира, - сейчас ты встанешь и пойдёшь со мной.
        - С чего это вдруг? - не отнимая глаз от экрана, зевнул я. - Такой интересный матч, парни уже швыряются кроссовками, скоро начнут меняться футболками. Не, я, пожалуй, задержусь…
        - Мерзавец, ты прекрасно понимаешь, что происходит! Я не могу, как те дурочки, провалить элементарное задание.
        - Я - твоё задание?
        - Да, и ты это прекрасно знаешь.
        - Быть чьим-то заданием по пикапу… - уныло поморщился я, делая вид, что заливаю пивом смертельную обиду. - Это так унизительно, так противно, так недостойно… Пожалуй, всё-таки нет, мне и тут неплохо.
        - Я тебя…
        - …?! - Мне удалось изобразить многозначительную паузу.
        - Я тебя умоляю, негодяй, - едва не заплакала красная от стыда и досады журналистка.
        Мне пришлось развести руками.
        - Ничего не знаю, милая. Раз тебе меня задали, то пикапь меня по-настоящему, я не намерен быть твоей шпаргалкой.
        Бледную Эльвиру буквально затрясло.
        - Ты ещё пожалеешь об этом. - Она обернулась, покосилась на профессора и сменила тон на елейный. - Извините, мужчина, я в первый раз в этом баре и совершенно не понимаю, чем лагер отличается от портера?
        - Да, да, - равнодушно подтвердил я. - Здесь вообще паршивое пиво.
        - Ну? - нетерпеливо пристукнула каблучком Эльвира.
        - Что «ну»? - не понял я.
        - По закону пикапа ты должен встать, провести меня к барной стойке, дать попробовать оба сорта, после чего я великодушно позволю проводить себя домой.
        - После двух стаканов пива ты ещё не такая пьяная, прекрасно дойдёшь сама, - фыркнул я. - Не катит.
        - А если про футбол?
        - Я в нём разбираюсь не больше тебя.
        - Тогда ты бы мог угостить меня сигаретой.
        - Я не курю.
        - Да что ты вообще о себе возомнил?!!
        - Я? Абсолютно ничего. Это ты меня пикапишь.
        - Ирджи, миленький, ну пожалуйста, умоляю тебя! - Эльвира не постеснялась опуститься на колени. - О наших отношениях и так все знают, представь, какое будет унижение, если я не смогу спикапить собственного парня. Да шеф меня просто уволит!
        - Ладно, - согласился я, видя, что в баре появились Флевретти и Чмунк. - Но только в первый и последний раз.
        - Я тебе этого никогда не забуду, - клятвенно пообещала моя недотрога и, торжественно подцепив меня под локоть, провела к выходу из бара.
        Фигувамнакис победно кивал ей вслед, что-то мимоходом объясняя трём пристыженным претенденткам.
        - Вождь уже уходит? - спросил меня Чунгачмунк, когда мы поравнялись.
        - Уходит, уходит. У него сегодня будет занятый вечер, наша военная помощь ему вряд ли понадобится, - поспешил хихикнуть Флевретти, в свою очередь увлекая индейца к барной стойке.
        Мы с Эльвирой вышли на улицу. Вплоть до её дома шли нога в ногу, но совершенно молча, потому что она явно надулась и нипочём не желала разговаривать. Ну что ж, получается, я опять во всём виноват. У порога, не попрощавшись, открывая дверной замок, она лишь на мгновение обернулась и мстительно показала мне кулак. Я улыбнулся ей вслед и отправился по пустой улице к себе в гостиницу. Думать больше не хотелось ни о чём. Можно было, конечно, вернуться к ребятам в пивную, тем более что Флевретти пришёл туда по моему приказу, но, думаю, ничего интересного там уже не случится. Видя, как его «ученица» запикапила своего мужчину при всех свидетелях и мы вышли вдвоём, Фигувамнакис всё понял. Он не глуп и вряд ли останется с остальными из боязни, что я могу снова прийти по его душу. Поэтому разумнее было отложить все дела на утро. Едва вернувшись в номер, я лёг спать и почти сразу отключился.
        Рано утром, проснувшись по звонку будильника, я первым делом потянулся к поставленному на беззвучный режим сотовому. Внутреннее чутьё не обмануло, меня ожидали восемь непринятых вызовов. Четыре от Флевретти, два от шефа и два с незнакомого номера. Комиссара я набрал сразу, но его телефон не отвечал, наверное, потому, что было ещё рано, а он в последнее время взял привычку приходить на работу попозже. Всё шутил, что раз ему два года до пенсии, то и нет резона рано вставать.
        Я быстро умылся, побрился, принял душ, оделся и зашагал в участок. Позавтракать можно и по дороге, как обычно, дешёвым кофе и засохшим круассаном.
        Входная дверь была заперта, значит, Флевретти не вернулся сюда ночевать и я сегодня пришел первым. Открыл участок своим ключом, прошел внутрь, торкнулся в кабинет шефа - не заперто. Странно, вообще Жерар никогда не забывает замкнуть дверь. Ничего такого уж секретного в его кабинете нет, разве что сейф для вещдоков, но там обычно хранится конфискованный контрафакт алкогольной продукции. Мне кажется или в участке действительно веяло чем-то нехорошим? Хотя нет, внешне всё вроде было как всегда. Я вышел в коридор и, перед тем как сесть за своё рабочее место, толкнул дверь в камеру для заключённых - заперто.
        В следующее мгновение через зарешеченное окно мне явились спящие прямо на кафельном полу Чунгачмунк и Флевретти. Индеец выглядел потрёпанным, его лицо украшали свежие царапины, а из пухлых карманов капрала опять предательски выглядывали пачки банкнот.
        Ключей от камеры заключения на гвоздике не оказалось, запасные могли быть только у шефа, минут пятнадцать пришлось ждать и его.
        - Знаю, знаю, - с порога отмахнулся вспотевший Жерар, прерывая меня на полуслове.
        - Мне звонили аж в час ночи насчёт того, что эти голубки устроили в баре!
        - Мне тоже, но, видимо, я слишком крепко уснул, пропущенные вызовы увидел только утром.
        - Бывает, - понимающе кивнул комиссар, жестом приглашая меня к себе в кабинет. - Что ж, пойдёмте, расскажу. Мне, как вы поняли, сержант, никто поспать не дал…
        Через полчаса я был полностью введён в курс дела. Оказывается, после того как мы с Эльвирой покинули бар, воодушевившийся профессор Фигувамнакис потребовал от пристыженных женщин повторной попытки пикапа. И разумеется, не придумал ничего умнее, как указать им на Чунгачмунка, «логично» рассудив, что он не местный, к тому же дикарь, а значит, одинок и привык отдаваться первобытным инстинктам.
        В результате бедняга Чмунк подвергся осаде сразу с трёх сторон. Желавшие оправдаться перед напыщенным сатиром, бедные тётки приложили максимум упорства и настойчивости, чтобы «взять» эту крепость. Сначала индеец отвечал вежливо, потом ещё вежливей, но, когда его стали уже внаглую хватать руками за все места, краснокожий вождь сорвался и потребовал от женщин вести себя как приличные скво, а не бледнолицые потаскухи.
        Кому-то из посетителей бара, бывшему офицеру колонии, это сравнение не понравилось, тем более что именно в этот момент на экране показали полный проигрыш синих. В результате завязалась драка, Чмунк схватился за томагавк, угрожая всех скальпировать. Это объединило и синих и красных болельщиков, которые, подхватив стулья, пошли в атаку уже сомкнутым строем. В итоге бледный Флевретти едва успел утащить друга за руку, и, преследуемые озверевшей толпой, наши полицейские сотрудники чудом умудрились запереться в участке. Пьяные черти дежурили у дверей почти до самого утра, хотя капрал на всякий пожарный сообщил им в окно, что уже запер индейца в камере предварительного заключения.
        - А сам-то он зачем там же заперся?
        - А вы бы пошли с такими деньгами ночью домой? - резонно парировал комиссар. - Вот и он, видимо, решил от греха подальше переждать в отделении, тем более что спать он может везде. Так что теперь нам придётся подвергнуть обоих служебному наказанию. Да, как ваши успехи, Брадзинский? Говорят, вас вчера отпикапила самая популярная журналистка города.
        - Откуда вы знаете?
        - Ну, моей супруге доложили это сегодня за завтраком по телефону.
        - «Отпикапила» слишком сильное слово. - Я прокашлялся и предпочёл сменить тему. - Но откуда у капрала снова появились деньги? Я думал, вы их ещё вчера забрали.
        - А спросите у него сами. - Шеф кивнул мне через плечо, я обернулся и увидел стоящего в дверях помятого и заспанного Флевретти.
        - Злобное утро, шеф. Приветствую, сержант. Вы о деньгах? Ох… я сам ничего не знаю, честное слово. Вот опять подложили, сволочи. Извиняюсь…
        - Но когда?! В баре-то, я ведь полагаю, вы всё время были с Чмунком и должны были заметить, кто подходил к вам настолько близко, чтобы напихать в карманы такую кучу денег. Вы ведь всё-таки полицейский. Уж поверьте, когда тебе в карманы суют столько купюр, это любой бы заметил.
        - Вы правы, сержант, я сам не знаю, как ей это удаётся.
        - Почему ей? - вскинулся я.
        - Оба раза я был в окружении женщин. Вот я и подумал, что это может быть какая-то влюблённая в меня красотка…
        - Вы переоцениваете себя, капрал, - хмыкнул шеф. - Влюблённые в вас красотки такие суммы не зарабатывают. А где наш целомудренный вождь? Он что, всё ещё спит?
        - Нет, Большой Отец, я здесь. - Из-за спины Фурфура Флевретти показался полный искреннего покаяния индеец.
        - Рядовой Чунгачмунк, пойдите-ка домой, приведите себя в порядок и возвращайтесь для разноса.
        - Хук! - скорбно кивнул Чмунк и торжественно удалился.
        - Что ж, комиссар, тогда я, пожалуй, тоже сбегаю домой, приму душ, выпью чашечку кофе, сбрызнусь одеколоном… - развязно начал капрал, мигом снимая с себя виноватый вид.
        - А вот вам, «о счастливчик», как раз придётся остаться. Пока мы ещё не разобрались с этой вашей тайной филантропкой.
        Шеф требовательно протянул руку. Флевретти схватился за сердце, но, так и не дождавшись от нас сочувствия, начал выкладывать деньги. После того как банкноты были пересчитаны, описаны и заперты в сейф, а капрал с самой скорбной физиономией сделал нам всем кофе, Жерар неторопливо отхлебнул и начал:
        - Итак, версию о неизвестной дарительнице отметаем сразу, среди местных её точно нет.
        - Почему? - вскинулся Флевретти. - Вы отметаете мои лучшие надежды! Разве я не имею права на маленькое счастье?!
        - Прекратите истерику, капрал, и думайте головой. Всего за сутки здесь скопилась уже зарплата всего нашего отделения более чем за год вперёд. В Мокрых Псах попросту нет столь богатой вдовы, способной швыряться таким деньжищами. Будь эти деньги ваши, вы бы уже могли купить яхту, четыре автомобиля, уехать на море и построить роскошную виллу где-нибудь на Лазуритовом берегу. А неизвестная благодетельница поспешила бы к вам присоединиться на крыльях любви. Но ещё раз повторю: в нашем городке таких богатых женщин нет.
        - Значит, она не местная, - отчаянно упирался Флевретти, воодушевлённый радужными перспективами. - Незнакомая влюблённая в меня аристократка, сорящая деньгами!
        - Это вполне логично, - серьёзно вздохнул шеф. - Я охотно поверю, что курсы профессора по пикапу посещает приезжая сумасшедшая миллионерша.
        - Почему сразу сумасшедшая? - обиделся капрал.
        - А как ещё назвать даму, которая впихивает старые рваные банкноты в карман моему младшему сотруднику?
        - Экстравагантная? - примиряюще предложил я.
        Все согласились.
        - Что ж, значит, сегодня же начинаем поиски экстравагантной миллионерши, которая, как я уверен, вновь попытается наполнить карманы нашего дорогого сотрудника. Флевретти предстоит сыграть роль подсадной утки.
        - Это как? - нервно перебил капрал. - Я слышал, что роль подсадных уток очень опасна.
        - Только не в этом случае, - с улыбкой успокоил шеф. - Мы просто нанесём на края карманов вашего мундира тонкий слой специальной краски, видимой лишь под ультрафиолетовым излучением. Ваша задача предельно проста - явиться на новую лекцию профессора Фигувамнакиса и вести себя как ни в чём не бывало. Главное, не суйте руки в карманы.
        - A-а, ну с этим я, возможно, ещё и справлюсь.
        - Не понял? - вопросительно изогнул седую бровь комиссар.
        - Будет исполнено, шеф, - громко отрапортовал вытянувшийся Флевретти.
        - Ну вот, это совсем другое дело. А вы, Брадзинский, будете стоять у входа, проверяя со специальным фонариком руки всех, кто выходит.
        - Есть!
        - Да, и возьмите с собой Чунгачмунка. Боюсь, что наша «миллионерша» может оказать нехилое сопротивление. А парню надо себя реабилитировать за вчерашнее.
        - Можно один вопрос, шеф? - поднял руку Флевретти.
        - Если вы по поводу денег, то однозначно - нет.
        - Я не столь меркантилен, - гордо выпрямился капрал, переходя на непривычную для него аристократическую речь. - Более того, честь офицера не позволяет мне брать столь значительные подарки от незнакомой дамы.
        - Тогда чего вам надо?
        - Ну я подумал о премии или небольшом повышении в чине.
        - Флевретти, - устало вздохнул шеф, захлопывая новенькую папку и выводя на ней два слова «Дамский пикап». - Вы прекрасно знаете, что с вашим образованием, вернее, с его отсутствием ничего выше капрала вам не светит. А на премию у нас элементарно нет фондов. Мэрия и без того урезает все наши внеплановые расходы. Но если операция пройдёт успешно, обещаю вам пончик за свой счёт и два выходных.
        - Три выходных!
        - Не зарывайтесь. Два. И один капучино.
        - По рукам, - счастливо кивнул капрал, окидывая меня победоносным взглядом.
        Как именно шеф «разносил» Чмунка, я не знаю, ни мне, ни Флевретти присутствовать при этом не удалось. Но буквально через десять минут разговора вождь вылетел из его кабинета красный как краснокожий (простите за тавтологию). Судя по его пылающим щекам, ему никогда в жизни не было так стыдно.
        Пару часов спустя, подготовленные, снаряжённые и настроенные на подвиги, мы выдвинулись в школу особо бездарных детей. Именно там, в актовом зале, должна была проходить заключительная лекция заезжего пикапщика.
        Когда мы пришли на место, актовый зал с обтянутыми бордовым бархатом креслами был уже полностью набит. Вообще-то в первый раз обстановочка была гораздо скромнее, наверняка кто-то из богатых поклонниц подсуетился, из тех, кому вчера показалось неудобным сидеть на старых матах. Флевретти протолкнулся внутрь, а мы с Чмунком заняли выжидательные позиции у входа. После разговора у шефа вождь не решился взять с собой свой скальпировальный нож и томагавк, ограничившись лишь кожаным лассо и трубкой мира, в которую он для тяжести запихал свинцовое рыболовное грузило.
        Сквозь неплотно прикрытые двери до нас доносился чуть визгливый голосок вещающего профессора:
        - …Весьма удобно снимать мужчину, когда он пьяным выползает из бара. Для этой цели у вас всегда должен находиться в сумочке двойной кружевной чулок с песком. Один тяжёлый удар по затылку, и зовите такси. Наутро мужчина даже не вспомнит, как его зовут, и вам будет легко навязать ему свою версию вашей давней совместной жизни. Ну а там уж главное - не спускать с него глаз, и пусть привыкает…
        А вот это, кстати, факт. Преподаватель криминологии в академии, старый чёрт, уволенный из министерства за рукоприкладство, как-то раз перед экзаменами исчез на неделю. Только спустя два месяца розыскной отдел отыскал его за полторы тысячи километров от Парижска в маленькой крестьянской семье под охраной жены и двадцати двух детей. Бедняга был убежден, что он фермер в третьем поколении, и никак не понимал, почему ему так непривычно доить козу. Кстати, чтобы вернуть преподавателя, понадобилось вызывать крутых копов и два вертолёта, так как у хитрой чертовки был не только чулок с песком, но и ручной пулемёт. Наш спецназ тогда многих недосчитался…
        - …Очень хороший способ снять мужчину на ночь, - продолжалось вещание из аудитории, - это встретить избранный объект на кладбище. Заранее убедиться, что он в очках, а значит, интеллигент, и только после этого мягко брать за жабры. Заливаясь слезами, объяснить, что вы безутешная вдова, но всё ещё девственница и потому намерены совершить самоубийство, если этот благородный незнакомец сию минуту не спасёт вас прямо на могильной плите! Редко кто может отказать в такой простенькой ситуации…
        Вот тут ничего не могу сказать. Наверное, действительно есть интеллигенты, не удивляющиеся возможности встретить на кладбище вдову-девственницу и охотно готовые хоть до её смерти исполнять любое сексуальное желание дамы. Лично я таких психов не встречал. Но в академии нас учили, что от интеллигентов можно всякого ожидать. Так что допустим…
        - …Ну и конечно самый надёжный способ - позвонить соседу в квартиру, попросить дрель и, как только он отвернётся, сыпануть ему в стакан клофелин. После чего тут же вызвать «скорую помощь», через свою знакомую медсестру поселить его в отдельную палату, тщательно загипсовать руки, ноги, голову и, подвесив всё это на ремнях-растяжках с гирями, бесстыдно проделать на нём всё, что вам подскажет ваша извращённая фантазия!
        Из зала доносился дружный вздох восхищения. Видимо, идея пришлась по вкусу большинству. А я-то ещё удивлялся, что у нас по статистике заявления об изнасиловании мужчины подают в шесть раз чаще, чем женщины. Уже за одни такие провокационные советы сатира-пикапщика стоило бы на год-другой изолировать от общества. Но, увы, его явно прикрывала чья-то мохнатая лапа…
        - Болтливый Койот закончил говорить, - потеребил меня за рукав вождь. - Сейчас все шумные скво выйдут на свободу. Скольких из них мы должны доставить в отделение?
        - Скорее всего одну, - собрался я. - Будь внимателен, выпускаем всех, но проверяем каждую. И светим этими фонариками на руки.
        Я протянул рядовому Чунгачмунку простенький карманный прибор для определения ультрафиолетового излучения.
        - Как только заметишь, что у кого-то пальцы вспыхнули синим, останавливай, представляйся и вежливо попроси пройти с тобой в отделение.
        - Хук! А если не пойдёт?
        - Заламывай руки за спину, зачитывай права и всё равно тащи в отделение.
        - Хук, хук, хук!
        Всё получилось так легко, как мы и не надеялись. Должен признать, что идея шефа была гениальна в своей простоте, и план захвата прошёл как по маслу.
        Одной из первых выпорхнула Эльвира, одарила меня уничижительным взглядом и, гордо вздёрнув носик, прошла мимо. За ней выходили три крайне подозрительные чертовки, старые, горбатые и очень богато одетые, все в золоте и алмазах, наверное, так я и представлял себе экстравагантных миллионерш. Но все мечты Флевретти рухнули, ни у одной старухи пальцы не отреагировали синим. Потом плотным косяком пошёл средний класс. Увы, и там тоже никто не засветился. Поток слушательниц уже почти иссяк, когда Чмунк вдруг резко крикнул:
        - Синие пальцы!
        Я тут же положил руку на крыло пытавшейся протиснуться мимо меня здоровенной молодой горгулии в простом платье и без браслета регистрации на крыле.
        - Мадемуазель, прошу прощения, я задержу вас буквально на секунду. Будьте так добры, покажите ваши руки.
        - Разумеется, офицер, - широко улыбнулась та и с размаху врезала мне кулаком в челюсть… Я отлетел, ударившись головой о стену, а храбрый Чмунк уже без извинений ответил мерзавке по лбу своей трубкой мира.
        Благодаря свинцовому грузилу удар получился тяжёлым. Но общеизвестно, что головы у горгулий тоже твердокаменные. Чуть пошатнувшись и хрипло засмеявшись, подозреваемая попыталась взмыть под потолок, меткий бросок лассо захлестнул её шею, заставив «птичку» брякнуться на пол. Тут уже пришёл в себя и я, на пару с индейцем крепко скрутив подозреваемую.
        - Вам придётся пройти с нами в отделение, - сквозь зубы прорычал я. - Как минимум схлопочете срок за нападение на офицера полиции и сопротивление при аресте.
        - А что тут происходит? - За нашими спинами показался счастливый Флевретти. Его карманы вновь выразительно оттопыривались. Нет, что ни говори, а у старины Жерара всё ещё есть чему поучиться, правда?
        Уже выводя задержанную преступницу, я зачем-то обернулся и случайно встретился взглядом с Фигувамнакисом. Сатир смотрел на меня с такой откровенной злобой, что я пожалел об отсутствии табельного оружия. Эти козлоногие недомерки только кажутся слабыми и хрупкими, а на деле очень быстро движутся и бодаются так, что будь здоров. В быту это особенно опасно, когда они молодыми сбиваются в уличные банды и терроризируют целые окраины, вытаптывая поля и строя рожи прохожим. Если вы видели, то поймёте.
        Уже в отделении, в комнате для допросов, шеф решил лично побеседовать с задержанной горгулией. Я послушно исполнял роль секретаря, тщательно записывая все вопросы и ответы, попутно набираясь опыта и откровенно восхищаясь, как профессионально старый комиссар развёл эту махровую уголовницу.
        - Зачем вы подкладывали деньги в карман нашего сотрудника?
        - Я ничего никому не подкладывала.
        - Увы, милочка, против этого говорят ваши синие руки. Мы нанесли на его карманы специальный порошок из пульверизатора, и вы с ним засветились.
        - Значит, это вышло случайно. Там была такая давка.
        - Но, к сожалению, думаю, окажется, что отпечатки ваших чистых пальчиков есть не только на карманах, но и на самих банкнотах.
        - И что, меня засадят в тюрьму, если мне так понравился ваш сотрудник, что я решила слегка поддержать его материально?!
        - Какая тюрьма, что вы говорите? - широко улыбнулся шеф, разводя руками. - Нет-нет, сейчас мы просто подпишем протокол допроса, и вы свободны.
        - Свободна? - не поверила упёртая горгулия.
        - Разумеется! А чтобы ни у кого не оставалось сомнений, почему мы отпустили такую миловидную даму, пожелавшую снабжать деньгами, а может быть, и информацией сотрудника полиции, мы дадим об этом статью на первой полосе завтрашнего
«Городского сплетника». Кстати, и самому капралу в той же статье объявим отдельную благодарность за профессионально выполненное задание. Пусть город знает своих героев.
        - Сволочи! - едва не плюясь пеной, взвыла горгулия. - Меня же свои после этого грохнут!
        - Вы думаете, кому-то настолько не понравится ваш роман с нашим капралом? - делано изумился шеф.
        - Слышь, ты, начальник, - задержанная решительно шмыгнула носом, - вези меня в тюрьму!
        - Но у меня нет повода. То, что вы дарите деньги полицейскому, действительно не преступление.
        - А если я всё расскажу?
        - Право, не знаю, - неискренне засомневался комиссар. - Что бы уж такого сугубо криминального вы могли бы мне поведать, чтобы…
        - Шеф, задержанная зверски избила меня, - напомнил я, отрываясь от писанины. - Быть может, это даст нам законное основание для препровождения её в тюрьму?
        - Да, да! Пожалуйста, умоляю, пусть всё выглядит так, что вы меня заставили.
        - Нападение на сержанта полиции? - задумался шеф. - Нанесение ему телесных повреждений, сопротивление властям, думаю, это не меньше года заключения. Вы уверены, что вам это нужно?
        - Самое то! - счастливо закивала горгулия. - У наших сестёр короткая память. Через год они и не вспомнят, за что меня посадили. Главное сейчас сныкаться по-тихому…
        - Может быть, мы и сможем пойти вам навстречу, однако…
        - Да поняла уже, поняла, я всё расскажу.
        Что ж, её сбивчивый, но подробный отчёт получился достаточно ярким и, главное, полностью объясняющим ситуацию с Флевретти. Раз в год разные кланы горгулий, занимавшиеся преступной деятельностью, в своих округах должны были сдавать деньги на общак, то есть в некий фонд финансовой взаимопомощи своим. Деньги шли на выплаты пособий по утере трудоспособности, подкуп судей, запугивание свидетелей, ну и достойное содержание осуждённых в тюрьме. Почти все преступные группировки в большинстве цивилизованных государств имеют подобные фонды. Ежегодно некий курьер, совершая короткое турне по стране, собирает эти деньги и отправляет на разные тайные счета в офшорные зоны, откуда проследить движение средств уже невозможно. Для наибольшей конспирации каждые пять лет курьер меняется. Обычно им выбирается некто не вызывающий подозрений и имеющий возможность передвигаться по разным городам в плане служебных командировок или туризма. Курьера мало кто знает в лицо, главари клана лишь получают предупреждение о времени его прибытия и определённую кодовую фразу, по которой они должны понять, кому отдавать деньги. На
случай внезапного провала вся сумма не передаётся сразу, а вручается в разных местах по частям. Именно такую кодовую фразу произнёс Флевретти.
        Наличие в «курьерах» полицейского немного удивило горгулий, но, с другой стороны, именно полицейский вызывает минимум подозрений, имеет возможность служебных командировок, и уж его-то наверняка никто не будет обыскивать. Так как других логических вариантов им в голову не пришло, то преступницы решили, что он и есть курьер! Дальнейшее шло по накатанной, раз уж Флевретти крайне удачно два дня подряд светился исключительно в женской среде. Заполнить карманы нашего рассеянного сотрудника сложностей не представляло и для младенца…
        У меня возник вопрос: почему они положили деньги сначала в ящик, а следующие три раза в карманы? Горгулия охотно пояснила: потому что из ящика мог вытащить кто угодно, и они решили больше не рисковать.
        Получив нужные сведения, шеф честно сдержал слово - уже через час задержанную увезли на служебной машине в окружную тюрьму.
        - Кодовая фраза «среди роз один барбос». Именно это сболтнул на вокзале наш Фурфур, комментируя Фигувамнакиса. А сам сатир произнёс эту фразу вчера после лекции, сейчас я вспомнил, а тогда просто не обратил внимание. Да и на перроне он повторил эти слова сразу же за Флевретти. Но было поздно. Горгулии решили, что курьер тот, кто произнёс их первым, тем более что они прозвучали просто как реакция на слова капрала. Хотя фраза довольно странная. В устах образованного профессора она звучит как-то неуместно.
        - Как раз наоборот, - усмехнулся комиссар. - Не сатир же её придумывал. Его задача произнести то, что ему скажут. А уголовники явно хотели поиздеваться над интеллигентом. Их юмор вполне узнаваем.
        - Согласен. Звучит убедительно.
        - Ну что, Брадзинский, тогда переходим ко второй фазе? Можно почти не сомневаться, кто истинный курьер.
        - Всё так, шеф. Но ведь он ни за что не даст показаний. А вы говорили, что без твёрдых улик мы его не прижучим.
        - Значит, придётся пойти ва-банк. Вы не очень боитесь увольнения?
        - Ниже полиции Мокрых Псов мне падать некуда.
        - Вот и отлично. Тогда приступим.
        Он поднял трубку телефона и набрал номер.
        - Мадемуазель Фурье, у меня тут к вам пара вопросов, если вы не очень заняты… Ах да, понимаю, и где?.. Да-да, ничего срочного, перезвоню через десять минут. Пардон, через двадцать. Ну что, сержант, - шеф отложил телефон и хитро подмигнул мне, - ваша пассия в данный момент берёт интервью у господина Фигувамнакиса в кофейне «Ля моветон» у библиотеки. Постарайтесь произвести там впечатление. Ну, как вы, славяне, это умеете…
        Я козырнул и выбежал на улицу. Вот теперь, милая, посмотрим, кто кого. Ноги сами несли меня в знакомую кофейню, где за сдвинутыми в кружок столиками в присутствии Эльвиры и ещё шестнадцати адепток о чём-то вещал заносчивый профессор пикапа Фигувамнакис. При моём появлении он на мгновение прервал свою речь, стушевался, но быстро взял себя в руки, сделав вид, что я для него ничто, пустое место. А поздно, милейший, день «игнорирования полиции» был вчера!
        - Вы что-то хотели, офицер?
        Договорить он не смог, потому что я недолго думая влепил ему оплеуху! Старый сатир рухнул под стол, задрав копыта, а все присутствующие дамы возмущённо ахнули.
        - Вы мерзавец, Фигувамнакис! - на всё кафе громко продекламировал я. - Мерзавец и негодяй. Прикрываясь учёной лекторской деятельностью, вы нагло пикапите мою девушку! - Я театрально вытянул руку в сторону побледневшей Эльвиры. - Вам это с рук не сойдёт. По старым паризуанским традициям я имею честь вызвать вас на дуэль. Оружие и место выберете сами, пошляк! Но пусть это будет сегодня же вечером и на поляцких саблях!
        Дальше всё пошло как по маслу. Опомнившаяся толпа женщин вытащила из-под стола профессора и с воплями потащила нас обоих в отделение полиции.
        - Это беспредел! - на все голоса вопили они. - Избиение нашего драгоценного лектора на глазах многочисленных свидетелей. Если Базиликус его не посадит, мы будем жаловаться в округ. Руки прочь от нашего любимого профессора Фигувамнакиса!
        Я обернулся. Красная от стыда Эльвира так и осталась сидеть за столиком в кафе, судорожно сжимая в руках бесполезный диктофон. А ты ждала чего-то другого, милая? Я старался, как мог. В следующий раз не играй чувствами полицейского офицера.
        Должен признать, что и шеф в отделении отыграл свою партию столь же безупречно.
        - Да, да, милые дамы, разумеется, вы совершенно правы. Я сейчас же прикажу рядовому Чунгачмунку препроводить сержанта Брадзинского в камеру предварительного заключения. Не сомневайтесь, он будет наказан самым строжайшим образом. А уважаемому Фигувамнакису я готов принести личные письменные извинения от лица всей полиции Мокрых Псов. Не соблаговолите ли пройти в мой кабинет, профессор? Прошу вас, не стесняйтесь…
        Старательно растирающий красный след от моей оплеухи сатир, надувшийся от осознания собственной важности, гордо процокал копытцами мимо комиссара, вальяжно рассевшись в его же собственном кресле.
        - Прошу прощения за ужасный поступок нашего сотрудника, дорогой профессор Фигувамнакис! Мы тут все взвинчены, нервы на пределе. Как раз сейчас задержали горгулию, которая совала деньги в карманы моему капралу в течение нескольких дней. Суммы огромные! А ситуация, как вы сами понимаете, патовая. Под угрозой честь полицейского мундира. Отношение к нам местных жителей может поменяться кардинально, люди просто перестанут нам верить. Вот он и сорвался. Сказалось слишком сильное нервное напряжение последних дней…
        - Мне плевать на ваши обстоятельства, я требую, чтобы его наказали!
        - Разумеется, мы его накажем. Такому поведению сотрудника полиции нет и не может быть оправдания! Да, кстати, мне как раз нужно позвонить в управление насчёт тех денег. - Базиликус извинился и набрал несуществующий номер. - Месье Бержерак? Да, это я. По тому же вопросу. Ну как у вас? Вы придёте завтра в восемь? Прекрасно! Я буду очень рад избавиться от них. Они как камень висят у меня на шее. Это просто замечательно. Спасибо!
        Он повесил трубку и облегчённо вздохнул.
        - Ну наконец-то. Они обещали забрать их завтра в восемь. Я снова буду свободен и смогу полноценно заняться проступком своего младшего офицера. А то, как нарочно, у нас сигнализация сломалась. Сами-то деньги у меня прямо здесь, в ящике стола. Только об этом никому! Вот, вы только посмотрите, профессор, какая сумасшедшая куча денег. - Шеф выдвинул ящик и, вытащив оттуда обеими руками охапку денег, продемонстрировал их во всей красе, а потом убрал на место, задвинув ящик обратно.
        - Ну что, вы нас простите? Разумеется, я приношу тысячу извинений. Брадзинский, вы лично прямо сейчас напишете заявление об увольнении. И никаких возражений, это моё последнее слово! Иначе только в тюрьму! Простите и ещё раз простите меня, достопочтенный господин Фигувамнакис!
        - Ничего страшного, комиссар. А это действительно большие деньги. Вы уверены, что вам не нужно положить их в сейф? - настолько нарочито безразлично, что кто бы ему поверил, протянул заезжий сатир.
        - Да что вы, у нас маленький городок, все друг друга знают, совершенно не о чем беспокоиться.
        - Ну как скажете, вам лучше знать. Тогда прощайте, господин…
        - Базиликус. Но для вас просто старина Жерар.
        - …месье Жерар. Рад был познакомиться. Не знал, что наше знакомство будет столь приятным, - многозначительно ухмыльнулся сатир.
        - И я очень рад. - Шеф являл собой саму тупость и простодушие. - И ещё раз позвольте заверить, что больше никто вас в нашем городе не потревожит, я лично это проконтролирую!
        Они ещё несколько раз раскланялись, пожали руки, едва не расцеловались и только потом разошлись. Профессор пикапа Фигувамнакис ушёл весьма довольный собой и наивным стариной Жераром. Должен признать, что я был восхищён комиссаром, его талантом импровизации и актёрским мастерством.
        Когда популярный сатир с квохчущими дамочками наконец удалился, шеф экстренно собрал нас всех в своём кабинете.
        - Что ж, сегодня мне понадобятся силы всего отделения. Рыбка заглотила наживку. Уверен, что этой же ночью господин Фигувамнакис (если, конечно, он и есть курьер) сделает попытку проникновения в участок с целью кражи денег. В конце концов, он же должен отчитаться перед мафией за общак. Поэтому будем брать его только здесь и все вместе. Капрал Флевретти?
        - Да, шеф!
        - Я слышал, у вас дома есть любительская видеокамера, на которую вы снимаете ваши утехи или… мм… шалости?
        - Ше-э-эф… - укоризненно протянул Флевретти, нимало не краснея.
        - Что ж, я бы тоже такое снимал, но в наши годы камеры были гораздо больше и дороже. В общем, приготовьте её, сегодня ночью вам предстоит потрудиться оператором. Будьте готовы снять всё, что только увидите. Теперь вы, Брадзинский.
        - Да, комиссар?
        - Берите себе в помощники Чмунка и обеспечьте профессиональное задержание. К сожалению, злодей вряд ли будет вооружён, поэтому его нельзя будет бить. Хотя после сегодняшнего лицезрения этой наглой рожи и я бы не удержался.
        - Как скажете, комиссар.
        - Ну а мне предстоит общее руководство операцией, гора отчётов по её сдаче и увольнение без пенсии в случае её провала. Так что рискуем все. Самоотводы не принимаются.
        Дальнейшая работа всего полицейского отделения велась в размеренном порядке, строгом распределении ролей и чётком взаимодействии всех частей. Выглядело это примерно следующим образом…
        По моему приказу Чмунк прошёл к замочной скважине, приложил бинокль и через минуту доложил:
        - Болтливый Койот сидит в кафе на противоположной стороне улицы. Делает вид, что читает газету. Вокруг него много скво, и все что-то говорят. Койот машет руками и отгоняет их, чтобы ему не заслоняли видимость. Ставлю хвост скунса против черепа енота, что он наблюдает за нами!
        - Превосходно, - резюмировал шеф, удовлетворённо потирая руки. - Тогда выходим не торопясь и запираем отделение. Брадзинский, сделайте скорбное выражение лица, в конце концов, вас только что «уволили». А в двадцать два ноль-ноль все должны быть как штык у заднего входа.
        Так мы и сделали. Уж не знаю, какой из меня актёр, скорее всего паршивый, но я изо всех сил старался изобразить убитый вид и на ходу вытирал несуществующие слёзы. Минимум трое случайных прохожих обратили на это внимание, а один пожилой чёрт даже пытался утешать меня, уверяя, что жизнь не закончена, всё ещё впереди и он сам восемь раз разводился. Не знаю, с чего он это взял, видимо, что-то в моём лице ему навеяло…
        Несколько часов томительного ожидания тянулись медленно, как осенние дни. Шеф ушёл к себе домой, заранее предупредив, что за временем он следит и дёргать его напоминалками не стоит. Флевретти заперся в кабинке интернет-кафе на углу, с головой уйдя в переписку со всеми восемью или десятью своими любовницами. Мы с Чунгачмунком двинули за два квартала в пивнушку, но заказывали только кофе, чтобы не рисковать. Показания пьяного полицейского нашим законодательством не учитываются, это негласный закон, но ему лучше соответствовать…
        Но вот наконец-то решающий час настал. Мы все успешно «засветились» в разных концах города - шеф у себя дома, я с вождём в ближайшем баре, Флевретти так вообще, выйдя из интернет-кафе, не постеснялся обойти половину своих прелестных пассий, везде выпить кофе, всем улыбнуться и каждой построить глазки. Если заезжий сатир «случайно» поинтересовался бы у своих учениц, не видели ли они полицейских, то те, прозвонив по подружкам, легко сказали бы, что мы в центре, расслабляемся после работы. Готов даже держать пари, что он так и сделал. Но как только улицы опустели, мы четверо, разными путями, осторожно, стараясь не привлекать лишнего внимания, уже без пятнадцати десять все как один были у заднего входа в отделение. Капрал прибежал первым, потому что у него ключи, комиссар Базиликус прибыл последним, на ходу доедая пончик.
        - Брадзинский и Чмунк, прячетесь в камере предварительного заключения. Флевретти - под столом, у себя же в каптёрке.
        - А вы, шеф?
        - А я - засяду в туалете. Что-то крем в пончиках вроде был не очень свежий…
        Все разошлись по своим местам. Надеюсь, профессор не заставит нас долго ждать, сатиры по психологии существа эмоциональные и свои планы в долгий ящик не откладывают. К тому же если он действительно намерен забрать деньги и удрать из города, то ему нужно успеть на последний проходящий поезд Парижск - Вениция, пять минут остановки на станции Мокрые Псы, в двадцать три пятьдесят. Значит, у него максимум полтора часа на… У меня вдруг зазвонил телефон! Ох, громы ада, как я мог забыть его выключить?!!
        - Да? - с трудом сдерживая раздражение, прошептал я.
        - Милый, это я. - В трубке раздался чуть виноватый голос Эльвиры. - Прости, не могу говорить громко, мама укладывает братишек.
        - Так, может…
        - Нет, я хочу сейчас. Понимаешь, после того как ты съездил по физиономии профессору Фигувамнакису, у меня словно открылись глаза!
        - Я, честное слово, очень…
        - Ирджи, не перебивай меня. Я должна сказать, что очень жалею о своих словах и о том, как вела себя с тобой.
        - Я сейчас очень занят.
        - Что значит занят? Ты вообще где?!
        Чмунк быстро хлопнул меня по плечу. Я мгновенно отключил телефон и прислушался. В дверь тихонько скреблись, пытаясь открыть её отмычкой. Профессиональный взломщик не возился бы столько времени, уж с нашим простеньким замком любой мог бы справиться за минуту. Но этот явно был дилетант и провозился не меньше десяти минут. Наконец дверь, скрипнув, отворилась (сигнализацию мы, конечно, отключили заранее), и чёрная тень на кривых ножках быстро пробежала к кабинету шефа. Злоумышленник ещё провозился с ней какое-то время (мы решили, что будет слишком подозрительно, если она не будет заперта) и проскользнул внутрь. Птичка попала в клетку. Теперь главное вовремя захлопнуть дверцу…
        Мы с Чмунком осторожно высунулись из своего убежища. Секундой позже показался Флевретти, босиком, предусмотрительно снявший свои вечно скрипящие ботинки. Неизвестный преступник в это время уже вовсю шерудил в ящиках стола. Чмунк выразительно показал мне глазами на туалет. Действительно, что-то шеф долго не выходит, кто у нас должен руководить операцией? Я быстро шмыгнул к двери туалета и осторожненько постучал.
        - Да? - шёпотом раздалось изнутри.
        - Комиссар, он уже в вашем кабинете.
        - Я не могу, Брадзинский, я пока занят.
        - Шеф, он вскрыл ящик стола.
        - Ну ладно, ладно, ещё минута, и я выхожу. Как же всё не вовремя…
        Прошла долгая минута, показавшаяся мне вечностью, после чего Флевретти включил свою маленькую камеру и мы всей командой ломанулись в кабинет шефа. Чмунк хлопнул ладонью по выключателю, а комиссар Базиликус громко объявил:
        - Вы арестованы, Фигувамнакис!
        Старый сатир, застигнутый врасплох, как раз только-только успел переложить половину денег в свой саквояж.
        - Это… это не то… не то, что вы подумали. Я тут случайно. Вы меня подставили, я буду жаловаться. У меня большие знакомства в столице.
        - Я в курсе, - подтвердил старина Жерар и обернулся ко мне: - Наденьте на него наручники, сержант.
        - Ух ты, как интересно! И что же здесь такое происходит? - раздалось за нашими спинами.
        Счастливая Эльвира с деловым видом выхватила из сумочки блокнотик и авторучку. Вот скажите на милость, как она нас нашла?!
        - А я догадалась, Ирджи, - словно прочитав мои мысли, ответила Эльвира, - обычно ты так тихо говоришь, только если находишься на задании. А дальше в дело вступает чисто женская интуиция. К тому же я была поблизости и видела, как Фигувамнакис весь день следит за участком. Значит, вы решили заманить его сюда. Зачем? Почему он перекладывает деньги из вашего стола в свой саквояж? Какое ему будет выдвинуто обвинение? Комиссар, вы не согласитесь дать мне интервью прямо сейчас?
        - Я думаю, вам лучше поговорить с сержантом Брадзинским, - прокашлялся шеф, бросив тоскливый взгляд на туалетную комнату. - Он сам всё вам объяснит, как только отведёт задержанного в камеру.
        Ну, собственно, вот и всё.
        Доказать вину Фигувамнакиса как курьера преступного общака нам не удалось. На суде он всё отрицал, и у него действительно были хорошие адвокаты. Тем не менее за незаконное проникновение на территорию полицейского участка и попытку кражи крупной суммы денег сатиру всё-таки дали восемь лет. Шеф получил благодарность и премию из округа. Нас с Чмунком и Флевретти наградами обошли, и, более того, разгромная статья моей честной журналистки о козлоногом профессоре, продавшемся мафии, так и не вышла. Мохнатая рука, прикрывающая его в Парижске, всё ещё имела вес…
        Впрочем, сама Эльвира не очень-то и огорчилась. В конце концов, в глазах всего города она оставалась единственной и последней ученицей великого сатира, сдавшей экзамен по пикапу!
        Глава 4
        Чистенькая вдовушка
        После моей победы над профессором-сатиром в наших отношениях с Эльвирой вновь настали светлые времена. И более того, мы официально перешли на новую стадию развития отношений, начав встречаться при всех и ежедневно, а не в случайных промежутках между её работой и моей службой. Теперь мы до заката ходили гулять в парк, три раза посетили кино, а вечера заканчивали лёгким ужином в вегетарианском кафе. А потом я под ручку провожал её домой, и мы не могли наговориться, как дети после летних каникул в исправительно-трудовом лагере. В воскресенье я даже пригласил её в цирк на экстремальное шоу «Карлики и удавы». Так пролетело восемь самых романтичных и счастливых дней, о которых можно было только мечтать…
        Я сидел на работе и думал о ней, когда зазвонил телефон. Разумеется, это была она.
        - Привет! - обрадовался я.
        - Привет, мой милый котик! Как дела?
        Даже сам тон её обращения ко мне изменился, он стал таким тёплым, не то что раньше. Хотя «котик» меня, конечно, немного напрягало, коты у нас в городке - та ещё криминальная банда, но я бы ни за что ей не признался.
        В остальном я, наверное, впервые в жизни был абсолютно счастлив. А тут Эльвира ещё и приумножила это счастье:
        - Что, если мы сегодня не пойдём в кино, как собирались, а встретимся у меня? Просто мама с братишками уехали к тёте на выходные. Так что я одна.
        Сердце подскочило до небес и упало в штаны, боясь спугнуть удачу.
        - Правда? Хорошо, я приеду, - согласился я, чувствуя, что во рту пересохло.
        - Вот и ладненько, - чуть смущённо обрадовалась Эльвира. - Тогда до вечера, котик!
        Она чмокнула меня через телефон и повесила трубку. Остаток дня я провёл в мутно-розовой эйфории, боясь поверить в происходящее и совершенно не представляя, что делать, если она передумает. Наверное, просто застрелюсь или брошусь под поезд. Нереализованные долгое время гормоны вкупе с самыми искренними чувствами создавали гремучую смесь страсти, любви и пыла! А у нас, славянских чертей, это ещё и гипертрофировалось: традиционно мы сторонники долгих отношений…
        В общем, кое-как досидев до конца дня, я тихо удрал, стараясь проскользнуть мимо каптёрки капрала незамеченным. Уж он-то, в отличие от шефа или деликатного индейца, точно пристал бы с расспросами: куда это я, чего такой странный, к чему такая спешка, почему глаза блестят и всё такое прочее… Ну его! А не отвечать - себе дороже, ещё увяжется следом.
        По пути забежал в мини-маркет, взял цимловское шампанское и подвядший букет ночных лилий. Эльвира встретила меня на пороге, с сияющим лицом, просто обворожительная в тонком домашнем халатике с небрежно заштопанными дырками и стоптанных тапках.
        - Как мило, не надо было, но ладно, мне очень приятно. Иди сюда…
        Она взяла меня за руку, потянула за собой и, к моему удивлению, с воодушевлённым видом потащила к компьютеру.
        - Вот!
        - Что? - не понял я.
        - Садись, смотри. Так давно хотела показать тебе свою ферму. Я как раз тут собирала урожай…
        Понятно. Значит, её лицо так сияло вовсе не от радости по поводу моего визита. Фанфары смолкли, уровень счастья в крови резко пополз вниз, в душу закралась печальная мысль о том, что ничего такого, о чём я мечтал весь день, и близко не будет. Ну разве что после «фермы»?
        Я присел, вернее, плюхнулся в кресло, которое она придвинула к компьютеру для меня, и онемел от удивления.
        - Смотри, я посадила сегодня мухоловок, должны вырасти через два дня. Они очень выгодные, правда, приходится кормить мясом. А мясо дорого стоит. Чтобы накормить сто грядок мухоловок, приходится убивать десять свиней. А они стоят пятьсот золотых. Представляешь?
        Я слушал с раскрытым ртом, искренне не понимая - она что, воспринимает всё это всерьёз?!
        - А сегодня я купила слона. Хочешь посмотреть? Правда, классный? Смотри, как он ест бамбук. Очень выгодный.
        - Да, действительно так ест, это выгодно, - только и смог выдавить я, кажется, невпопад.
        - А как тебе мой пряничный домик? Вот, смотри, с крыши капает глазурь. А из окошка льётся золотой свет. Это же просто чудо, правда?
        - Правда, - подтвердил я, еле двигая челюстями, как робот.
        Меня практически хватил паралич - я ещё не мог забыть, как был счастлив до той секунды, когда она показала мне эту свою проклятую ферму-у-у!!!
        Ладно, я спокоен, дышу глубоко, вдох через нос, выдох через рот, глаза не закрывать, взгляд не отводить, искренне хвалить и предлагать помощь. В этом вся суть настоящего мужчины. Считаем, что моя девушка просто открылась мне новой гранью. У любого совершенства есть свои маленькие слабости. У этой, по крайней мере, одна, а не двадцать пять. Мне сразу стало легче, и я наконец впервые, как увидел её мухоловок, смог расслабиться.
        - Ну что, теперь будем пить чай? - радостно спросила Эльвира.
        Видимо, играть в ферму любимой девушки - это то же самое, что смотреть с ней мелодраму: всегда вознаграждается.
        - А компьютер выключаем?
        - Нет, ты что?! Я же вступила в их сообщество, и друзья теперь идут косяком. О, вот ещё двое, явно фермеры, потому что я буквально перед твоим приходом написала, что мне нужны соседи, помогать собирать урожай. О, неужели это она?! Жозефина Выхухоль. Вот бы уж не подумала, что у неё есть время на ферму…
        - Выхухоль?!
        - Да, такая фамилия, по первому мужу. Он у неё окраинец. Она хотела поменять на
«ля Выхухоль», но в муниципалитете ей сказали, что у неё недостаточно документов, подтверждающих аристократическое происхождение, и что приставку «ля» утверждает сам президент. По крайней мере, так писали в газетах.
        - В газетах? - невольно заинтересовался я.
        - Ну да. Это же знаменитая Чистая Вдова! По идее её стоило бы назвать Частая Вдова, - не краснея, хихикнула Эльвира. - Представляешь, за последние два года она умудрилась похоронить шестерых мужей. Лучше бы от неё держаться подальше, хоть я и не мужчина. Но как не принять подругу по ферме!
        - Подожди, подожди, в каком смысле похоронила шесть мужей за два года? Это что, шутка?
        - Никаких шуток. Всё так и есть. А ты что, прошлогодних газет не читаешь? Тебя давно взяли на службу, ты уже практически свой чёрт в Мокрых Псах, даже странно, что до сих пор ничего не слышал о нашей вдове. Ирджи, да это просто невежливо!
        - Ну да, извини.
        Я, кажется, начал припоминать. Имя действительно в чём-то было безумно знакомым. Да такое и не забудешь, даже если один раз слышал или читал…
        - Точно, Жозефина Выхухоль! Я читал о ней в графе некрологов.
        - Вот именно. Просто не мог ты о ней не читать и не слышать, это же были шумные процессы, которые она выиграла вчистую! За что, кстати, и получила такое прозвище. А теперь нам надо поговорить с тобой о другом. - Эльвира чарующе посмотрела на меня, кокетливо надула губки и погладила по коленке. - Знаешь, никогда не думала, что решусь на это, но…
        Я обрадовался и раскатал губы для поцелуя, но, оказывается, всё было не так просто. Хорошо, что в полиции учат скрывать свои истинные намерения до последнего, потому что мгновение спустя она уже смущённо шептала:
        - Короче, ну вот, не мог бы ты тоже завести ферму, дойти до двадцатого уровня и подарить мне карету для Золушки? С ней тыквы собирать в два раза быстрее. Понимаешь, как назло, никто не дарит. Потому что она слишком дорогая, на неё неделю пахать и копить надо!
        - Нет, я не против, только сейчас много работы, - попробовал увильнуть я. - Но когда-нибудь заведу обязательно.
        - Когда-нибудь? - повысила она голос. - А сегодня вечером?
        - Я думал, вечер мы проведём вместе, ты мне всё-таки интереснее, чем ферм…
        Она так разъярённо посмотрела на меня, что я прикусил язык. В прямом смысле. Похоже, я посмел пренебрежительно сказать о самом высоком…
        - Конечно, милая, я её заведу и пришлю тебе эту карету.
        Её взгляд смягчился.
        - Ну что, тогда давай быстренько ужинать и ты бежишь к себе заводить ферму?..
        Я ушёл меньше чем через час. Вернее, был попросту вытолкан за дверь, после того как на скорую руку проглотил три морковные котлетки и чай с мармеладкой в форме белочки. Разумеется, всё это время меня ещё и пичкали подробнейшими инструкциями по «ферме». Вот, собственно, и всё наше свидание, кое-что можно было завязать узлом за ненадобностью…
        Но пока я брёл до своего жилья, то про ферму с мухоловками, тыквами и каретами Золушки забыл напрочь! Всё время, до глубокой полночи, мне не давала покоя эта Чистая Вдова. Оказывается, как я понял со слов Эльвиры, по прописке она принадлежала не совсем к нашему департаменту. Но проводила большую часть времени в Мокрых Псах, поскольку работала в местном охотничьем клубе егерем. Я и не знал, что тут такой есть. Конечно, егерь чисто женская профессия, мужчин туда не берут, что лично мне всегда казалось дискриминацией. Можно подумать, мужчины не умеют гладить зайчиков, чесать меж рогов оленей и кормить уточек.
        Кое-какие вопросы хотелось бы выяснить у шефа. Похоже, он опять закрывал глаза на явный криминал. Ну не мог я поверить, что все смерти её шестерых мужей - это только мистически-роковое стечение обстоятельств! Тем более сложно поверить, что ни один из них не был жителем Мокрых Псов хотя бы до брака. Раз уж она достаточно давно здесь работала, то и супругов по идее должна была выбирать местных. Смысл искать кого-то за тридевять земель, чтобы с завидной регулярностью возвращаться к егерской деятельности в наш округ? Уснул уже под утро. Встал весь мокрый от пота, привиделось, что рыдающая Эльвира пытается меня убить снятыми со стены лосиными рогами…
        Первым делом, когда я только вошёл в участок и поздоровался с пришедшими раньше меня Чмунком и Флевретти, уютно попивающими растворимый кофе, было желание срочно закопаться в нашу базу данных. Но парни так весело болтали, что я налил кофе и себе, невольно прислушиваясь к вранью капрала о его очередной «цыпочке». Постепенно ко мне вновь вернулись мысли о дурном сне, пока меня не вернул в реальность голос Чунгачмунка.
        - Вождь Блестящая Бляха, Скользкий Брат сказал, что Большого Отца сегодня не будет, он уехал на день рождения тёщи, поэтому я хотел тебя попросить отпустить меня пораньше.
        - Конечно, иди, я думаю, мы с Флевретти один вечер и сами справимся, тем более работы сегодня не так много и, надеюсь, обойдётся без происшествий.
        - Хук, я благодарен тебе.
        - А можно спросить, что случилось? То есть, я надеюсь, у тебя ничего не случилось?
        Когда происшествий нет уже больше недели, то застой, естественно, начинает отражаться на психологическом состоянии всего участка. Вообще-то до этого дня моя голова была занята исключительно Эльвирой. Служба двигалась своим чередом, вот только сегодня что-то неспокойно на душе. Надеюсь, это от безделья. Может, патруль организовать? Я давно уже шефа об этом прошу. А то сидим тут без дела скучные, как…
        - Да у него свидание, - влез хихикающий Флевретти.
        - О?! Это хорошо. И кто она?
        - Не знаю. Мне пришло сообщение на сотовый от неизвестной скво. Она приглашает меня встретиться с ней сегодня в пабе «Купание красного осла»… на чашку кофе. Наверное, ей нужна помощь. Иначе зачем бы честной скво встречаться с незнакомцем? А полицейский не может отказать тому, кто нуждается в помощи. Она подписалась
«Жозефина».
        Память услужливо подсказала только одну Жозефину. По фамилии Выхухоль…
        - А откуда у неё твой телефон? - насторожился я.
        - Это я дал, - слегка смутился капрал. - Вчера в участок звонила какая-то особа и спрашивала нашего Чунгачмунка. Она пишет диссертацию по Северной Примерике и просила дать ей его телефон. Он же у нас как экзотика! Эх, мне бы такую фишку - индеец, краснокожий, дикарь, иностранец, как это привлекает цыпочек…
        - Кажется, у тебя и без того на этом фронте нет проблем, - слегка раздражённо отмахнулся я, потому что меня сейчас волновало одно. - Как её фамилия, она её назвала?
        - Э-э… мм… Что-то не паризуанское… Там какое-то животное…
        - Выхухоль?
        - Точно! Ну и фамилия! А ты что, её знаешь? Она тебе тоже звонила, что ли?
        - Нет. Но странно, что ты её не знаешь, - рявкнул я. - Ты дал телефон Чунгачмунка Чистой Вдове!
        Флевретти вытаращил глаза, охнул и схватился за сердце:
        - Паучихе?! Да это самый страшный кошмар всех неженатых мужчин Мокрых Псов и минимум ещё трёх городков в округе! Ещё бы мне её не знать! Минуточку, вот, лезем в архивы!
        Он крутанулся на стуле и начал щёлкать по клавишам, как лучший пианист мира.
        - Как это я сразу не сообразил… Конечно, это она. У нас просто её чаще по прозвищу зовут. Чистая Вдова или Чистенькая Вдовушка, но сейчас мы нароем на неё информацию и вытащим госпожу Выхухоль из норы. Ха-ха! Ну вот, смотрите, ребята.
        Мы с Чмунком прильнули к экрану. Всплыла куча статей: поздравления к свадьбе, соболезнования к похоронам, распродажа имущества мужа и новые поздравления к свадьбе.
        - Обратите внимание, все её мужья умирали меньше чем через месяц после свадьбы. Причём до их кончины новобрачная успевала два или три раза написать заявление в полицию о том, что супруг её избивает. Типа как в той газетной истории с Мелким Гибсоном. Все думали, что он злодей, а ему элементарно не хватало роста, чтобы даже в прыжке дотянуться до челюсти супруги.
        - И причина смерти, похоже, у всех одна - сердечный приступ? - уточнил я, возвращаясь к теме.
        Мы с Флевретти пристально посмотрели на Чмунка. Он нервно сглотнул.
        - Ну что, друг, ты попал…
        - Я не пойду встречаться с этой скво, - замотал головой вождь. - На ней проклятие.
        - Посмотрите, а вот тут, в блоге, она обсуждает нашего Чунгачмунка! - опять вмешался капрал. - Похоже, ей понравилось, как ты в прошлый раз подрался в баре.
        - Что вы все столпились у компьютера? Почему никто не работает? - раздался грозный голос за нашими спинами, но никто даже не подпрыгнул. Значит, вопреки первоначальной информации Большой Отец, или по-нашему комиссар Жерар Базиликус, всё-таки пришёл на работу. А упрекать начальство в опоздании - дурная примета, ведёт к увольнению…
        - Потому что, шеф, - твёрдо начал я, - как мне кажется, вы положили под сукно ещё одно важное дело. Вернее, даже несколько… А вы же должны быть у тёщи?
        - Поход к тёще отменился. Она передумала праздновать день рождения, кто-то из племянников её обидел тем, что не смог приехать. На что вы намекаете, сержант?
        - Она не из нашего департамента, - многозначительно вытаращив глаза, зашипел Флевретти.
        Я не успел ответить.
        - Чистая Вдова, - заглянув в экран монитора, хмыкнул шеф. - Значит, госпожа Выхухоль опять вышла на охоту?
        Несмотря на все недостатки старика Жерара, я порой поражался его интуиции и цепкому уму.
        - Поверьте, сержант, вот в это дело нам абсолютно не стоит лезть - связываться с женщинами себе дороже.
        - Но разве смерть шестерых мужчин не достаточное основание?
        - Брадзинский! Мне всё равно, сколько ещё богатеньких дураков прельстится шестым размером её бюста! Пока нас это не касается, я не буду даже…
        - Кхе-кхе. Поздно, шеф, уже коснулось, - откашлявшись, вмешался Флевретти. - Паучиха пригласила на свидание рядового Чмунка. Нашего рядового.
        Комиссар на мгновение застыл, с ужасом уставившись на бедного индейца, который уже начинал заметно нервничать, взглядом ища у нас защиты.
        - Ну-у… тогда мы предпримем меры.
        - Может, мне просто не ходить? - попытался вмешаться побледневший Чунгачмунк.
        - Тихо, рядовой. Мне надо подумать. Конечно, можно было бы использовать эту ситуацию, чтобы… Но лучше всего оставить всё как есть. Никаких свиданий с Чистенькой Вдовушкой.
        - Вы уверены, шеф? А вам не кажется, что это наш шанс вывести её на чистую воду и раз и навсегда остановить? - поспешил вмешаться я.
        - Не преувеличивайте, Брадзинский, - попытался отмахнуться шеф, понимая, что отвертеться оттого, чтобы завести дело, по-любому уже не получится. - Эта дама не в нашей юрисдикции.
        - Пока не совершила преступления у нас. Хотя что это я? В Интернете информация о том, что четверо её мужей были жителями нашего города.
        - Да-да, но, к счастью, они умерли у неё дома. Не у нас! Вы понимаете? В другом округе.
        - Но, шеф, - снова проявил гражданскую смелость капрал. - Я тут подумал, мы все подумали, что если она уже добралась до нашего Чмунка, то дело плохо. Следующим могу быть я! Да и кто угодно из нас! А это уже проблема-а-а…
        - Отставить панику. Брадзинский, ко мне в кабинет!
        И шеф, недовольно пыхтя, резко толкнул свою дверь. Я вошёл следом, аккуратно прикрыв её за собой. Базиликус уже стоял за столом и, опираясь на него кулаками, с суровым видом смотрел на меня.
        - Брадзинский, я здесь служу уже дьявол знает сколько лет. Я перевидал тысячу преступников. И у меня есть проверенный способ бороться с ними.
        - Какой способ?
        Он торжественно поставил на стол бутылку контрафактного коньяка, достал стакан, налил до краёв, выпил двумя глотками, и улыбка осияла его жирное, сальное лицо.
        - Вот так, сержант, учитесь, пригодится.
        - Ага, - догадался я, поняв, что после стакана крепкого алкоголя для шефа никаких преступников нет.
        - Теперь вы свободны, идите и приступайте к своим прямым обязанностям! То же самое передайте и остальным.
        Он удобно вместился в ставшее уже тесноватым для его габаритов кресло, поёрзал, втискивая поудобнее свою нижнюю часть, и облегчённо выдохнул. Вот и всё, его работа на сегодня была сделана.
        - Хорошо, но выслушайте сначала моё предложение.
        - Ладно… Вы ведь всё равно не отстанете. Ну давайте, выкладывайте свою идею, - вздохнул Базиликус, недовольно хмуря брови, всем видом показывая, что будет сопротивляться. И упорно.
        - Шеф, я думаю, что нам нужно отправить Чунгачмунка на это свидание. Разумеется, с его прямого согласия.
        - Чего-о?! - Базиликус начал заводиться, как всегда, когда его заставляли хоть что-нибудь предпринимать.
        - Это будет его задание. Мы прилепим ему диктофон под рубашку и будем слушать. Нам нужно собрать сведения на эту вдову.
        - Да вы просто дурью маетесь от безделья!
        - Мне кажется, что это вы маетесь от… - чуть было не сорвался я, но вовремя спохватился. - Прошу вас, шеф, поручите это дело мне. Я вас не подведу, - пришлось мне сказать дежурные фразы, которые всегда действуют на начальство успокаивающе и одновременно загоняют его в тупик, не давая вывернуться.
        Он ещё немного пофыркал, повздыхал и кивнул, свирепо глядя на меня.
        - Хорошо, Брадзинский, но если наш сотрудник пострадает… - прорычал он. - Выкладывайте свой план.

…Через пятнадцать минут я вышел к ребятам.
        - Ну что там? - нетерпеливо вопросил Флевретти, крутанувшись в кресле.
        Я выразительно посмотрел на Чунгачмунка. Он сразу всё понял.
        - Я должен идти на задание, брат.
        - Да, если сам захочешь. Тебе решать. Мы должны выяснить всё об этих смертях, и только ты можешь нам помочь.
        Он побледнел, но приосанился:
        - Я готов, брат.
        Флевретти выразительно хлопнул его по спине:
        - Ты краснокожий самоубийца, но я тебя уважаю…
        - Лучше подготовь ему соответствующее снаряжение.
        - Томагавк и скальпировальный нож? - пошутил капрал, сам же признал, что не смешно, и быстро поправился: - Понял, понял, сейчас всё сообразим!
        Мы напичкали Чмунка всеми средствами связи и подслушивающими устройствами, которые на данный момент нашлись в участке. Прилепили на грудь диктофон, вставили в ухо микрофон, прикрыв его опущенным пером, и сунули старенький кассетный магнитофон в сумку. Всё-таки операция была рискованная, эта вдова, судя по всему, по-настоящему опасна. Причём не знаешь, когда и как она нанесёт удар. Хотя то, что это будет только после свадьбы, немного уменьшало опасения за судьбу Чунгачмунка, за которого я чувствовал ответственность не только как за подчиненного, но и как за надёжного друга.
        И вот ровно в семь вечера, когда наш отчаянный герой, дрожа, входил в двери паба
«Купание красного осла», в котором Паучиха назначила встречу, мы с Флевретти засели в полицейской машине на противоположной стороне улицы. Капрал весь извертелся за полчаса, что мы провели в ожидании. Вдова опаздывала, возможно, это были женские штучки, возможно, задержалась на работе, возможно, ещё куча всяких веских причин. Если она не придёт, мы не сможем сесть ей на хвост, но во всём есть и своя положительная сторона - мне не придётся рисковать индейским вождём, который ещё был нужен своему племени, да и нам тоже. Но ровно в девятнадцать тридцать на улице появилась направляющаяся в сторону паба стройная дама в облегающем платье выше колен. У меня было описание её внешности, и даже если бы Флевретти не толкнул меня в бок острым локтем, я сразу бы её узнал. Её нельзя было не узнать!
        От этой средневозрастной красотки буквально исходило что-то демоническое! Разумеется, в каждом из нас оно есть в той или иной пропорции, но в ней оно было явно гипертрофировано. Излучающийся от неё по всем сторонам привкус опасности заставлял расходиться прохожих и улетать воронов. Уверен, что в присутствии избранной жертвы она умела это сдерживать, но сейчас, когда она думала, что её никто не видит, вдова никак себя не контролировала и поневоле выдавала с головой.
        Её внешность, должен признать, была, конечно, весьма примечательной. Мадам Жозефина выглядела слишком ярко, даже экстравагантно. Сразу понятно, что времени на «боевую раскраску» ею потрачено немало. Тщательно уложенные оранжево-рыжие волосы в тон морковного цвета мехового манто и глубокое декольте коротенького, леопардовой расцветки платья, открывающее внушительных размеров бюст. Хвост и рожки тоже явно выставлялись напоказ, дабы будить в мужчинах низменные животные инстинкты. Черты лица, насколько я успел разглядеть, были в целом правильные, но даже на расстоянии бросался в глаза её огромный нос с хищно раздуваемыми ноздрями.
        - Вот это фифочка-а! Не хотел бы я с ней встретиться в тёмном переулке в полдень.
        - Разве ты её раньше не видел? - так же тихо уточнил я.
        - Ну если вживую, то, может, пару раз мельком, не более, город у нас маленький. И кто ж не видел её фотографии, если считай каждые четыре месяца появляется свеженькая статья об её очередном безвременно скончавшемся муже? Лицо там, конечно, более скорбное, но узнать можно. Обычно она выбирает себе известных и состоявшихся личностей.
        - Да ну?
        - Факт! А все известные у нас - богатые, понимаешь? Во-первых, они всегда наперечёт, богатеньких холостяков много не бывает. А во-вторых, кого ещё обсуждать народу долгими осенними вечерами? Вот именно тогда я и запомнил это красивое, как бритва, прозвище - Чистая Вдова…
        Такой поэтически развёрнутой и полицейски значимой сентенции я от него не ожидал.
        - Исчерпывающая информация.
        - Легко! Хотя ведь, признай, она ничего, да? Может быть, нашему Чмунку даже кое-чего перепадёт сегодня. Уж я бы не удержался, хоть и зная, что с ней рискую головой, - как всегда, в своей фривольной манере прокомментировал Флевретти.
        Я посмотрел на капрала, он, видимо, понял, что заигрался, и, сделав серьёзное лицо, стал ловить на служебном портативном ноутбуке частоты диктофона Чунгачмунка. Тем временем Чистенькая Вдовушка прошла в «Купание красного осла», и мы приготовились слушать. Спустя минуту, потраченную на то, чтобы подойти к вождю, они заговорили. Техника работала исправно, небольшой треск и шумы бара не мешали нам слышать весь разговор.
        Поначалу велась обычная для первого знакомства беседа. Ничего не значащий обмен вежливостями. Её голос звучал смущённо, его - сухо, хотя у него всегда такой. С её стороны замечалось стремление понравиться и завлечь, с его - обычная индейская сдержанность. Я проинструктировал Чмунка, что его задача не оттолкнуть «охотницу», а самому завлечь её в «медвежий капкан». Он явно старался, но, на мой взгляд, всё равно недостаточно, хотя, может, её как раз и привлекают такие отстранённые и на вид холодные типажи. Но если она профессионал, то ей это по барабану.
        Мадам Выхухоль сказала, что не в её правилах приглашать мужчину на свидание и он может считать её порыв очень глупым и неженственным. Но когда она увидела в газете фото драки в баре с его участием, сфотографированной кем-то из очевидцев, то уже не могла выбросить из головы его образ. Мужественный индеец, в одиночку бьющийся против целой толпы женщин, стоял у неё перед глазами, так что она больше не могла ни есть, ни спать, ни тем более работать.
        - А кем вы работаете?
        - Егерем. Представляете, вчера я чуть не застрелила вместо летучей мыши, на которых мы охотились, самого клиента, оплатившего лицензию! - страстно тараторила Паучиха. - А сегодня, ещё больше возбуждённая тем, что вы согласились на встречу и я уже через три, два, один час увижу вас, едва не умерла от предвкушения! Я с утра на транквилизаторах и ни шагу без успокоительного! Меня покорила ваша таинственная душа и ваш мужественный профиль с пёрышком! Ведь вы тот самый индеец, воин, вождь своего народа, недавно предотвративший гражданскую войну в каком-то там городе Порксе, как было написано в статье. Скажите, это всё правда?
        - В основном, - сдержанно отвечал Чунгачмунк.
        - Да вы настоящий герой! И служите рядовым в нашей полиции?! Я не понимаю этого. Вы же, наверное, очень богатый.
        - Почему вы так решили?
        - Ну как? Вы ведь вождь племени и после этой вашей «фиалковой» революции даже управляли своим городом!
        Быстро же она взяла нашего друга за рога…
        - И сразу после этого добровольно вернулись из великой Примерики сюда, в нашу дьяволом забытую дыру? Только очень богатые чудаки способны на такое.
        - Да-да, я такой, - сказал Чмунк бесстрастным тоном.
        Он явно начинал скучать. Надеюсь, выдержит до конца, потому что нельзя было сейчас дать ей соскочить с крючка. С другой стороны, хорошо, что он так немногословен: излишняя любезность могла вызвать и подозрение. А срываться сама она не собиралась, дамочка чётко знала, кто сейчас на самом деле держит леску.
        - А что у вас ещё есть? Наверное, большие земли?
        - Земля есть, - признал Чмунк и не соврал. Просто не уточнил, что земля у них общая на всё племя, состоит из леса и болот, а весь его народ сидит в резервации.
        - Замечательно! Но вам нужна мадам скво, чтобы заниматься всем этим, когда вы в таких вот командировках?
        - Хук.
        - Не понимаю, что вы этим хотели сказать, но надеюсь, нечто утвердительное, - строго предположила Чистая Вдова. - Так вот, вам нужна хорошая хозяйка! Вот я, например, прекрасно себя чувствую на девственной природе. Охота в лесу - моя стезя. А где вы ещё встретите такую родственную душу? Нынче очень мало женщин увлекается загоном оленя, разделкой диких уток, выжиманием барсучьего жира, и вряд ли кто из них сможет когда-либо понять вас.
        - Вы это к чему?
        - Ни к чему, ха-ха-ха. Я, наверное, забежала вперёд, просто я очень давно не разговаривала со столь интересным собеседником, который так хорошо понимал бы и мою дикую душу.
        Ещё полчаса такого недвусмысленного щебета с вполне прозрачными заявлениями, и она распрощалась с Чмунком, настоятельно оплатив его счёт за один кофе. В последние минут двадцать дама изо всех сил напрашивалась на новое свидание, и так, чтобы в этот раз он сам её пригласил. Добившись наконец своего (Чмунк получил строгие инструкции: если всё к тому пойдёт, должно быть продолжение!), кривляясь и кокетничая, она наконец упорхнула. Уверяла, что завтра ей рано вставать ради травли енота-полоскуна, который выходит из норы на рассвете и занимается стиркой всего полчаса, а она уже приготовила бельишко…
        - По-моему, вдовушка клюнула, - с сияющим лицом заключил капрал, снимая наушники.
        - Ты всё записал?
        - Ирджи, я всё слышал, как и ты, а запись должна быть у Чмунка на диктофоне.
        - Что ж, отлично. - Я дал команду выдвигаться в заранее оговоренное место встречи. Мы отъехали и сделали небольшой круг. Рядовой Чунгачмунк уже ждал нас в переулке за баром.
        - Хорошая работа, дамский угодник, - радостно приветствовал его Флевретти, принимая с рук на руки служебный диктофон и два маленьких микрофона. Я строго посмотрел на него, и капрал опустил глаза, постаравшись притушить широкую ухмылку на лице.
        - Садись, - коротко сказал я, когда индеец втиснулся на заднее сиденье нашего
«ситроена».
        Машина тронулась, ушла по улице, мы прилично отъехали от «Купания красного осла», и только тогда я спросил:
        - Ну, что скажешь? Твоё впечатление?
        - Имей в виду, мы всё слышали, - влез Флевретти.
        - Да, но нужно твоё мнение, ты с ней общался. Как она тебе?
        - В каком смысле?!
        - Только в служебном. - Мне пришлось добавить жесткости в голос.
        - Что-то скрывает, неприятная скво.
        - Все женщины приятны, но каждая по-своему, - оскорбился за весь слабый пол его главный почитатель - капрал. - У этой явно приятный бюст!
        - Она точно что-то замышляет.
        - И мы даже знаем что, - с неуместным хохотком снова влез Флевретти.
        Я цыкнул на него и попросил Чмунка продолжать.
        - У неё глаза, как у дикого опоссума, готовящегося напасть на раненого койота.
        - Разве такое бывает? - удивился я. - Но тебе видней. Что ещё?
        Индеец подумал:
        - Наверное, это всё. Пока всё.
        - Что ж, и это неплохо. Ты хороший психолог, оказывается.
        - Наблюдая за дикой кошкой, можно многое о ней узнать. Даже когда она только умывается, думая о своём, - мудро сказал вождь. В этот момент мы как раз подъехали к гостинице, где он жил.
        - До встречи завтра в участке, - попрощался я. - И если она вдруг позвонит, сразу дай мне знать в любое время ночи!
        Он вышел, по-индейски отсалютовал нам кулаком правой руки, а мы поехали дальше. Я попросил Флевретти подбросить меня до угла и загнать машину на стоянку. Он собирался вернуться обратно в участок, а я пошёл до дома пешком, как обычно. Ложиться спать было ещё слишком рано, отчётов на завтра писать не нужно: поскольку вся запись велась в голосовом режиме на диктофон, то теперь это задача капрала. Мне же стоило как следует продумать все действия Чунгачмунка, повернись ситуация с вдовой так или иначе.
        Что, если на завтрашнем свидании она проявит большую активность? Или, наоборот, что-то почует и откажется встречаться с нашим «подсадным»? Могут ли юристки-феминистки доказать в суде, что второе свидание равносильно вступлению в брак, и на основании этого требовать для мадам Выхухоль наследства внезапно умершего Чмунка? А что, если при попытке избавиться от краснокожего «мужа» Чистая Вдова потеряет инициативу и наш сотрудник сам расправится с ней? Мыслей было много, не все они радостные, хотя надежда умирает последней…
        И кстати, по большому счёту все варианты в конце концов приводили к одному: в первую очередь нужно выяснить, каким образом она «незаметно» ликвидировала своих мужей. Тогда мы будем вооружены и сможем защитить нашего напарника. Но чтобы это выяснить, потребуется провести целое расследование - полицейское, медицинское, журналистское, а как это сделать, чтобы не спугнуть егеря Выхухоль? Сворачивая к своей гостинице, я уныло признал, что остался на том же, с чего начал.
        - Брадзинский!
        - Шеф? - Я чуть не столкнулся с комиссаром прямо в дверях.
        - Чудесный вечер, сержант, - слишком уж весело вскричал старина Жерар, чтобы я поверил, что это правда.
        - Да, пожалуй, - через паузу сказал я, подозрительно глядя на него. - А что вы здесь делаете?
        - Просто проходил мимо и прохожу дальше, - заторопился шеф, но, пройдя два шага, обернулся: - Ну и как там Самка Каракурта?
        - Вроде мы её называли Чистенькой Вдовушкой или Паучихой. Откуда новое прозвище?
        - Так, взбрело, - попытался отмахнуться комиссар, но я уже почувствовал запах убегающей дичи.
        - Так вы её знаете?
        - Нет, это моя жена знает. То есть она слышала, что кто-то её так называл.
        - У вас с ней были отношения и вы молчали об этом?! - поднажал я.
        - Ещё бы мне об этом прямо тут и орать! - повысил голос шеф. - Да если моя жена узнает, что мы… провели всего один вечер в баре соседнего городка, накачавшись мозельским… Мне повезло, и я… в общем, я уехал домой. И ничего не было!
        - Совсем ничего? - мягко уточнил я.
        - Совсем! - уже на всю улицу продолжал орать шеф. - Кто ты такой, чтобы лезть в мою личную жизнь?! Слышал вообще когда-нибудь такое словосочетание? Если расскажешь хоть что-то этой своей Эльвире, я на неё в суд подам с требованием защиты чести и достоинства!
        - Достоинства? - ещё раз уточнил я.
        Базиликус покраснел так, что я подумал, что его вот-вот хватит инфаркт.
        - Брадзинский, - страшным шёпотом произнёс он, - если ты доведёшь расследование и посадишь её, обещаю представить тебя к медали за отличие в службе. Но если в ходе расследования всплывёт моя связь (подчёркиваю, короткая и ни к чему не обязывающая) с этой озабоченной дамой, я собственноручно повешу тебя на самом высоком дереве на нашей привокзальной аллее!
        - Зачем?
        - В назидание всем остальным молодым идиотам!!!
        - И вам хорошего вечера, - пискнул я в спину шефа, удаляющегося по улице.

…На следующий день я явился на работу пораньше. Во-первых, не выспался, во-вторых, так и не решил для себя, чем же мой толстый неопрятный шеф так привлекал столь разных женщин в свои молодые годы? Мадам Фурье, директриса ведьминского университета мадам Шуйленберг, а теперь ещё Чистая Вдова… И я подозревал, что это далеко не весь список. Надо будет пообщаться на эту тему с Флевретти, уж он-то в этом городе знает всё и обо всех.
        Мне повезло, несмотря на ранний час, капрал был уже на ногах и задумчиво потягивал через трубочку адскую смесь из томатного сока и перца. Как он умудрялся делать это трубочкой, ума не приложу, по-моему, такую густую массу можно было есть только ложкой. Но это неважно, важно лишь то, что Флевретти злоупотреблял перцем только в состоянии сильного расстройства нервов. Подобное при его общей легкомысленности случалось крайне редко. Так что перебор с перцем плохой признак…
        - Что-то произошло? - Я решил, что мои вопросы о личной жизни Жерара подождут.
        - Представляешь, вчера ночью узнал, что обе мои русалочки икряные и обе не от меня.
        - Жестоко, - только ради того, чтобы его поддержать, вздохнул я, хотя никакого сострадания к этому беспринципному ловеласу не испытывал. - Но ты ведь уже вроде как переключился на кого-то другого. Сам же показывал, какие тебе приходят эсэмэски с поцелуями.
        - Ну да, кое-какой романчику меня наклёвывался. С младшей библиотекаршей из университета ведьм. И всё равно я шокирован поведением своих бывших подружек…
        - Давно бывших?
        - Давно, но разве это имеет значение? Я всё равно всех помню и надеялся на их верность ещё хотя бы года на три.
        - Кстати о верности, - оборвал его я, отнимая трубочку. - Ты случайно не в курсе реальных отношений нашего комиссара и мадам Выхухоль?
        - Ну-у… я… не особо в курсе. - Флевретти многозначительно посмотрел на коробку из-под томатного сока.
        - Здесь две минуты добежать до ближайшего магазинчика и вернуться обратно с соком.
        - А я как раз собирался посидеть в Интернете. Поискать кое-что по заданной теме.
        - Что-нибудь нужно, кроме сока? - уточнил я уже от дверей.
        - Нет, перца у меня полугодовой запас. Но, надеюсь, вы не сочтёте это служебным принуждением, сержант?
        - Что вы, капрал, я давно мечтал угостить вас исключительно по дружбе.
        Мини-маркет действительно находился через дорогу, метрах в пятидесяти от участка. Я быстро нашёл полку с соками, выбрал предпочитаемый Флевретти томатный сок для кормления младенцев, то есть самый аллергенный и модифицированный. Подумав, вернулся и взял ещё одну коробку на всякий случай. Ибо этот тощий шантажист мог закапризничать.
        В очереди на кассу прямо передо мной стояли две молодые чертовки, которые, по обыкновению, о чём-то шумно болтали. Я невольно прислушался…
        - Говорят, вчера видели Чистенькую Вдовушку в магазине нижнего белья, она выбирала себе новый пеньюар и кружевные утягивающие трусы.
        - Да ну?
        - Вот и да! А это может значить только одно…
        - У неё новый претендент?
        - Хоть к гадалке не ходи! Рог даю, что в городе скоро будут кого-то хоронить.
        - Уже известно кого?
        - Я бы сказала, но мы тут… - Она демонстративно обернулась и улыбнулась мне. - Злобный день, сержант Брадзинский. Как поживает ваш друг, этот краснокожий индеец, кажется, из Примерики?
        - Так это что, он? - шёпотом просемафорила первая.
        Вторая молча пихнула её локтем, так и не снимая с лица радостную улыбку.
        - Спасибо, всё в порядке, - сухо кивнул я, положил перед кассиршей мятую банкноту и, не дожидаясь сдачи, рванул на выход.
        - Говорят, дикари едят пауков, - язвительно донеслось мне вслед. - Но у нас, в Мокрых Псах, всё наоборот!
        Я решил не оборачиваться, а лишь прибавил шагу.
        Похоже, вскоре весь город будет знать о нашей тайной операции. Никогда не предполагал, что сплетни могут распространяться так быстро. Хотя, с другой стороны, может, всё не так уж плохо? Если все уже в курсе, значит, вдова всерьёз взялась за дело. И получается, что мы на правильном пути. Чунгачмунк верно разыграл свою линию, шеф, я уверен, всё равно проболтается своей жене, а значит, Чистая Вдовушка будет крайне осторожна и не нанесёт удар в спешке. Когда за тобой с интересом наблюдает всё женское население города, лучше быть поосмотрительней.
        К моему возвращению в участок наш краснокожий вождь уже был там.
        - Заперлись в кабинете с шефом, что-то обсуждают, - мотнул головой капрал.
        - Пришли вместе? - уточнил я.
        - Да, буквально сразу после тебя. О-о, сержант расщедрился на две коробки!
        Счастливый Флевретти левой рукой забрал у меня пакеты с соком, а правой протянул два распечатанных листка.
        - Это всё, что удалось нарыть. Официальной информации, разумеется, нет, но я вскрыл пару ЖМЖ.
        - Женские Мёртвые Журналы? - уточнил я. - Но это личные закрытые архивы! Преследуется по закону.
        - Поэтому и две коробки с соком, - беззаботно пожал плечами Флевретти. - Кстати, заодно я только что познакомился с чудной цыпочкой из пригорода. Надеюсь, это несколько утешит меня после бессердечного предательства Ней и Рейды. Обещаю, что даже не пойду смотреть на их икринки…
        Он ещё что-то там говорил, но я уже не слушал. Крепко держа заветные листки, я уселся за свой рабочий стол и погрузился в чтение. Что ж, пара-тройка моментов могла действительно показаться интересной для следствия.
        Аврелия R.I.P.: «А лейтенант Базиликус, оказывается, ещё очень даже ничего».
        Мускат: «Наконец-то мне удалось заполучить в свою постель настоящего полицейского, он пузатый и неопрятный, но это так возбуждает!»
        Самка: «Она отбила его у меня, и кто, моя лучшая подруга! Его, самого видного офицера в этом зачуханном городишке».
        Секси-Киска: «Бабушка говорит, что они только пили чай (ха-ха, три раза!). Знаем мы этих полицейских…»
        Просто Красавчик: «Он отказал мне, противный, сказал, что предпочитает женщин. Как жесток этот мир! Понятно, почему все женщины Мокрых Псов просто сходят от него с ума. Куда всё катится, увы и ах!»
        Ну и в таком ключе примерно до самого конца. Впрочем, из всего этого меня заинтересовала одна строка про подругу. Не могла ли месть вдовы принять столь уродливые формы? Что, если измена комиссара нанесла бедной женщине такую психологическую травму, что она кинулась просто убивать мужчин? То есть выходить замуж и ставить крест до того, как избранник её бросит? Интуиция в голос вопила, что в нашем мире такое вполне могло иметь место.
        Пользуясь тем, что дверь в кабинет шефа всё ещё была закрыта, я быстро поставил перед Флевретти новую задачу:
        - Ты знаешь, кто скрывается под этими никами? Кто такая Самка?
        - Не знаю. Все эти чертовки давно сменили ники, умерли, уехали из города, ушли из Интернета. Это старые архивы, им по десять - пятнадцать лет. Сока будет маловато.
        - Куплю ещё.
        - Другой разговор. А это официальный запрос или так, между нами, мальчиками? - хихикнул капрал, поднимая руки вверх. - Делов-то на пять минут!
        Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и громкий голос шефа приказал:
        - Сержант Брадзинский, загляните-ка к нам на минуточку.
        - Да, шеф. У вас тут был секретный разговор?
        - Именно. - Комиссар дождался, пока я войду, и жестом попросил закрыть за собой дверь. - Осторожность лишней не бывает. Я же знаю, что у вас нет тайн от Эльвиры Фурье. Она девушка проницательная, узнает даже то, о чём вы будете молчать. Так что мы просто решили подстраховаться, чтобы не завалить дело.
        - Хорошо, а при чём тут она?
        - При том, что невесте нужна свидетельница на свадьбе.
        - То есть как на свадьбе? Уже?! - Я уставился на потупившегося индейца.
        - Да, рядовой Чунгачмунк готовится стать мужем. Не по своей воле, но он уже дал согласие на матримониальное предложение, поступившее от мадам Выхухоль сегодня за завтраком. Она весьма торопится по причине того, что о её планах уже говорит весь город.
        - За завтраком?! Но вы должны были встретиться завтра за ужином!
        - Она позвонила мне вчера поздно вечером и попросила перенести свидание на утро, выпить кофе вместе, сославшись на то, что завтра не может, у неё большая уборка в лесу, надо подмести тридцать шесть гектаров. Я позвонил Большому Отцу, и он дал мне чёткие инструкции, приказав ничего пока тебе не говорить, чтобы мадемуазель Эльвира не выведала. Вы же с ней каждый день встречаетесь.
        - Не каждый. - Я резко обернулся к шефу. - Но это нереально, они же только вчера познакомились!
        - Да, наша Паучиха - женщина напористая. Что она тебе сказала, рядовой? - Шеф обернулся к Чмунку с явным сочувствием.
        - Сказала, что хочет выйти за меня замуж. Что раз она чувствует, что это судьба, то уверена, что я чувствую то же самое. Зачем тогда медлить в угоду условностям и обществу? Хук.
        - Да, но как вообще ты мог ответить ей, что согласен?!
        - Я выполнял приказ. Это было нужно родной полиции и моему Большому Отцу, - вскинув подбородок, отчеканил Чунгачмунк.
        - Понимаете, сержант, вчера ночью мне не спалось, я не поленился и поднял наши архивы, - поманил меня пальцем Базиликус, переходя на заговорщицкий шёпот. - Так вот, время между её браками сокращалось в геометрической прогрессии. Такое впечатление, что наша Чистая Вдовушка вошла во вкус и катится по наклонной, всё набирая и набирая скорость. Уверен, что, подталкивая нашего друга к столь быстрому браку, она намерена избавиться от него в ту же ночь! Ну в крайнем случае на следующее утро.
        - Какова тогда моя роль в операции, шеф? - с нескрываемой обидой вздохнул я.
        - Не хмурьтесь, сержант, разумеется, это ваше расследование и вы продолжаете вести его до конца. Наши маленькие тайны останутся при нас, и мы скорректируем их согласно вашему ходу ведения дела.
        - Если мадам навязывает нам ускоренную свадьбу и у вас уже есть свои соображения, я не буду вмешиваться, - подумав, согласился я. - Но мне необходимо знать, откуда и в какой отель отправятся молодожёны, чтобы обеспечить нашему сотруднику надёжное прикрытие и подготовить всё к задержанию преступницы.
        - Да, самое главное, свадебный обряд состоится уже сегодня, ближе к полуночи, - подтвердил комиссар. - Таково странное желание новобрачной.
        - Хук! - кивнул мне Чмунк. - Мы проведём его в городском парке. У дуба. По индейским обычаям.
        - Круто! - присвистнул я. Это всё больше походило на какой-то бредовый сон, но…
        - Преступная скво сказала, что её прежние мужья умерли оттого, что брак с ними был зарегистрирован в городской мэрии. Поэтому теперь она хочет вернуться к силам природы. Маниту всегда сильнее мэра и магистрата.
        - Хук, - вынужденно согласился я. - Шеф, а этот брак будет иметь юридическую силу?
        - Да, он вполне законен, но для этого необходим хотя бы один свидетель. И мы намерены сделать им Эльвиру Фурье.
        - Почему именно её?
        - Во-первых, на этом настаивает сама вдова. Весьма удобно иметь в свидетельницах скандальную журналистку, всегда готовую биться за правду. Тем более что и сама мадемуазель Фурье не откажется дать в газету заметку о своём участии в языческом свадебном обряде, проведённом в нашем городе впервые за долгие годы. Согласитесь, о таком свидетеле можно только мечтать.
        - Согласен. А во-вторых?
        - Во-вторых, ваша подруга-журналистка имеет острый глаз, если что-то пойдёт не так, её показаниям вполне можно доверять.
        - Хорошо. В какой отель поедут новобрачные?
        - Вот это, к сожалению, ещё неизвестно, - развёл руками Жерар. - Выбор места проведения первой брачной ночи по традиции всегда оставался за невестой. А она решила сделать жениху сюрприз.
        - Ну что ж… - Я задумчиво поскрёб подбородок. - По идее это должно быть достаточно уединённое место, старое, романтичное, с минимумом постояльцев. Под это описание в Мокрых Псах подходит не более трёх отелей. Я думаю, мне стоит прямо сейчас объехать их все.
        - Действуйте, - подтвердил мои полномочия шеф. - Но будьте бдительны, не спугните её.
        Я быстро вышел из кабинета.
        Несмотря на свое обещание в пять минут найти Самку, Флевретти виновато развёл руками:
        - Пока ничего. Именно эта дамочка оказалась самой закрытой. Сплошные пароли и коды защиты. Ирджи, мне нужен ещё хотя бы час. Не нарою - верну сок…
        Я молча кивнул и покинул участок.
        Городок у нас небольшой, но, как вы уже, наверное, поняли, шумный и яркий. В первом романтическом отеле под названием «Чертополоховый уголок» сегодня точно не ждали никаких новобрачных. Они вообще никого не ждали, потому что весь нижний этаж находился в состоянии капитального ремонта и все вещи были перебазированы в помещения верхнего этажа. Пожилой чёрт, хозяин отеля, с ног до головы перемазанный извёсткой, шумно ругался со своей супругой, которая умудрилась босиком пробежаться на кухню и назад по свежепокрашенному полу и теперь истерически костерила мужа на неаполипьянском наречии. Я понял, что лучше уйти, не рискуя приставать к парочке с лишними вопросами…
        Во втором, который находился практически на окраине городского парка, где и ожидалась чмунковская языческая церемония, было довольно тесно из-за большой общины догревских домовых, праздновавших чей-то день рождения. Как известно, подобные пьянки с традиционной дракой затягиваются дня на два, на три. Так что в отеле тоже не ждали сегодня молодой четы. У них хоть и были свободные номера, но по закону они предупреждали всех желающих въехать о празднике домовых. Поэтому в гостиницу на это время никто не селился, наоборот, организовывался спешный отъезд или переселение уже живущих постояльцев на чердак и в подвалы. Выпивший домовой - существо неуправляемое, рисковать не хотел никто…
        Оставался последний маленький отель «У призрака». На регистрации покачивался сквозняком мой старый знакомец Вильям - призрачный хозяин отеля. Как будто ничего не изменилось, но сегодня он выглядел гораздо веселей, чем в нашу первую встречу, когда я приехал сюда с судебным приставом, вынужденно исполняя позорный долг, чтобы закрыть его «прогоревший» отель. Но, к счастью, тогда всё обошлось, и злой рок вернул ему и отель, и бизнес.
        Увидев меня, он очень обрадовался.
        - Какой приятный сюрприз, сержант! Искренне рад, что вы зашли. Позволите угостить вас чашечкой кофе? Правда, вам придётся сварить его самому, но все ингредиенты за наш счёт.
        - Почему нет? - Я пожал плечами и быстро прошёл за барную стойку. Взял с полки банку кофе «Ограбика», сыпанул в чашку две ложки и включил электрический чайник.
        - Судя по вашим напряжённым скулам, вы всё-таки зашли к нам не в гости. Неужели у нас опять проблемы? Но поверьте, сержант, мы регулярно платим налоги, и пока никто из постояльцев не жаловался. Конечно, у нас не лучший сервис, гостям всё приходится делать самим, но зато в плане тишины…
        - Никто и не сомневается, - успокоил его я, пытаясь похлопать привидение по плечу.
        - Не волнуйтесь, это всего лишь плановый обход. Я, собственно, как раз и хотел уточнить, как у вас с этими самыми, с постояльцами? Отель не пустует?
        - Что вы, при наших-то ценах!
        - То есть все номера заняты?
        - Неужели вы хотите у нас поселиться? - не поверило привидение. - Увы, господин офицер, в ближайшие два дня никак. На сегодня весь отель зарезервировала мадам Жозефина Выхухоль. А завтра к нам приезжает футбольная команда гномов из-под Прибамбаса.
        - Будут играть с нашими зомби?
        - Да, и это важный матч. Зомби обычно выигрывают.
        - Мне всегда казалось, что гномы шустрее. - Я намеренно затягивал разговор.
        - Да, но они вечно нарушают правила, не умеют играть коллективно и, получив мяч, не отдают его никому, даже судье. А уж если мяч поймает вратарь, его не отнять и под угрозой пистолета…
        - То есть мы выигрываем по очкам? - спросил я, прихлёбывая кофе.
        - Чаще всего. Плюс, конечно, пенальти, угловые и постоянная игра большинством против меньшинства. Зомби, конечно, неповоротливы, но зато методичны и аккуратны.
        - Ну что ж, спасибо за интересный рассказ, пожалуй, мне пора. Так какой номер, вы говорите, зарезервировала мадам Выхухоль?
        - Все номера! - напомнил призрак. - Все три! Ума не приложу, зачем ей это понадобилось.
        - Да уж, женской логики нам, мужчинам, никогда не понять, - делано посокрушался я, берясь за ручку двери. - Надеюсь, увидимся на футбольном матче.
        - Непременно, сержант, всего хорошего. И если вам понадобится наш отель, пожалуйста, звоните заранее. Мы сделаем для вас хорошую скидку.
        Позвонить-то я позвоню, думал я, возвращаясь к участку, только как ты будешь поднимать трубку?
        Да ладно, всё это неважно. Солнце клонилось к закату, значит, до предполагаемого обряда оставалось всего несколько часов. Нужно было где-то переждать, подойдёт любой бар, кроме францисканского, там слишком крепкое пиво, а мне сегодня нужна ясная голова. В кармане зазвонил телефон.
        - Ирджи, какого дьявола происходит? - без предисловия накинулась на меня Эльвира, едва я поднял трубку. - Мне только что звонил Чунгачмунк и просил быть свидетельницей на его свадьбе!
        - И? - осторожно уточнил я.
        - Ты хоть знаешь, на ком он собирается жениться?! На той самой вечной вдове Паучихе, похоронившей шесть мужей и строящей планы на седьмого. Задница Люциферова, парня надо спасать!
        - Вообще-то об этом я и собирался с тобой поговорить. Понимаешь, не всё так просто, и более того, нам очень понадобится твоя помощь.
        - Тебе и Чмунку?
        - Не только, - прокашлялся я. - Ещё комиссару Базиликусу и Флевретти. Мы все четверо ведём это дело.
        - A-а, новое полицейское расследование с махровой подставой. - Голос Эльвиры сразу сменился - с раздражённого на заинтригованный. - Имей в виду, эксклюзивный репортаж мой.
        - Договорились.
        - Тогда я вся твоя. Рассказывай, что надо делать.
        Разумеется, я рассказал ей всё. Ну, точнее, то всё, что я знал. Личные тайны и подстраховки, скрываемые от меня, не удалось узнать и ей, наверное, оно и к лучшему…
        Примерно через полчаса, почти полностью обнулив свой телефонный счёт,[Наш провайдер после третьей минуты входящего разговора увеличивает стоимость вдвое, а у исходящего наоборот. У этих коммуникационных компаний своя логика, они считают, что таким образом говорящие больше трёх минут платят примерно поровну.] за подробнейшим разговором с моей девушкой я дошёл до участка.
        Шефа и Чмунка не было. Утомлённый Флевретти мирно спал за рабочим столом. Я вытащил из-под его локтя смятый лист бумаги, на котором от руки было написано:
«Жозефина, в девичестве Экорше,[от фр. ecorcher - сдирать шкуру.] по первому мужу Выхухоль, по второму Лутрэ,[от лат. Lutra - выдра.] по третьему Фукс, по четвёртому Зорро, по пятому Ренард,[от нем. Fuchs, от исп. zorro, от фр. renard - лиса.] по шестому Пётит Грис,[от фр. petit-gris - белка.] она же Чистая Вдова, Чистенькая Вдовушка, Чёрная Вдова, Паучиха, Самка Каракурта и Самка. Справки и документы представлю завтра. С тебя три сока минимум!»
        Я не стал его будить. Парень прекрасно справился с задачей и заслужил отдых.
        Итак, теперь у нас на руках имеются все доказательства того, что нынешняя Чистая Вдова и есть та самая Самка, которую много лет назад обидел тогда ещё молодой лейтенант Базиликус. А значит, причина её преступлений может носить психологический характер. Что будет необходимо учесть при задержании и ведении дела в суде. В противном случае женский суд присяжных легко оправдает её и выпустит на свободу. А наша цель если и не тюремный срок, то как минимум сумасшедший дом с принудительным лечением.
        Но дальше всё пошло как по накатанной. Примерно через час после меня заявился комиссар Базиликус, от него пахло кофе, а на мундире оставались следы сахарной пудры.
        - Всё идёт по плану. - Широко улыбаясь, он обнял меня за плечи и отвёл в сторону от бесстыже храпящего капрала. - Час назад кто-то заказал в агентстве авиабилет в Примерику.
        - Один? - вздрогнул я.
        - Естественно.
        - На какой день?
        - На завтра. Сам Чунгачмунк только что доложил, что мадемуазель Фурье дала согласие. Церемония пройдёт через шесть часов в городском парке. Надеюсь, твоя Эльвира не забудет включить диктофон в сумочке?
        - По крайней мере, я попросил её об этом, шеф.
        - Отлично, отлично, мой мальчик. В проведение самого обряда мы не вмешиваемся. Наша задача появиться на первый же вызов из отеля. Кстати, ты выяснил из какого?
        - Отель «У призрака». Мадам Выхухоль скупила там все номера на ночь.
        - Прекрасно. Будьте с капралом поблизости. Вас вызовут. Дальнейшие действия по обстановке.
        - Слушаюсь, комиссар. Я могу спросить, кто нас вызовет?
        - Полагаю, сама мадам Выхухоль, или уже тогда мадам Чунгачмунк. В крайнем случае врачи «Скорой помощи».
        - Но вы уверены, что с Чмунком ничего не…
        - Успокойтесь, сержант, нет причин для волнений. Я держу это дело под своим личным контролем, - хмыкнул Базиликус, направляясь к себе в кабинет.
        - Именно этого я и побаиваюсь, - пробормотал я ему вслед, но он не услышал.
        Время тянулось медленно. Мне пришлось вынужденно усесться за свой рабочий стол и попытаться забить голову ничего не значащими отчётами прошлой недели. Пришлось собрать волю в кулак и терпеть, в конце концов, на данном этапе от меня всё равно ничего не зависело.
        Кое-как дотянув до одиннадцати ночи, я разбудил капрала, силой заставил умыться, взять табельное оружие и пешком, без служебной машины, переулками отправиться к отелю «У призрака». Машину не брали в целях конспирации. Всё ещё дремлющего на ходу Флевретти приходилось едва ли не тащить на своём горбу. Он вяло оправдывался тремя бессонными ночами подряд и настырно давил на жалость. С кем и где он их проводил, я жёстко попросил его не рассказывать, хотя капрал жаждал поделиться, мгновенно забыв о своих неверных пассиях. Иногда его лёгкому отношению к жизни можно только позавидовать, но в свете сегодняшних событий это уже бесило…
        С трудом не разругавшись, мы добрались до гостиницы, обошли её дворами и нашли себе место за пустыми мусорными баками.
        - Сколько нам здесь торчать?
        - Не знаю. Обряд в парке начнётся в двенадцать. Не представляю, сколько он проходит у индейцев племени теловаров. Мы должны засечь молодожёнов в тот момент, когда они приедут в отель, и явиться на помощь товарищу по первому зову.
        - А какой у нас зов? - зевая, уточнил Флевретти.
        - Пока не знаю. Скорей всего просто телефонный звонок.
        - Мы что, час, два или три будем сидеть на холодном асфальте, нюхая мусорные баки? Ирджи, скажи честно, а что, нельзя было дождаться телефонного звонка в каком-нибудь баре? Тут есть одно приличное местечко за углом, и всё недорого…
        - Будем ждать здесь. Привыкай к тяготам патрульно-постовой службы, - отмахнулся я и упреждающе вскинул руку, прислушиваясь.
        Послышался рокот подъезжающей машины, скрипнули тормоза, и открылась дверца, высаживая на тротуар новобрачных. Как я отметил, Эльвиры в салоне не было, возможно, выполнив обязанности свидетельницы, она тихо слиняла срочно готовить материал для экстренного выпуска «Городского сплетника». Хм, могла бы сначала хотя бы позвонить мне…
        Первым из авто вышел наш Чунгачмунк. Он был одет в национальный костюм своего племени. Кожаные леггинсы, традиционно оставляющие голую задницу, впереди фартук с бахромой, через плечо охотничья сумка, украшенная вышивкой и бисером, на ногах парадные мокасины, в руке томагавк, а лицо расписано праздничной раскраской, хотя сам дьявол не разберёт, чем у этих индейцев праздничная раскраска отличается от боевой. По мне, так и то и другое ужасно…
        Невеста выглядела соответствующим образом. Правда, индейский наряд племён Северной Примерики она найти не смогла, но попыталась максимально адаптироваться под некий нафантазированный образ дочери природы. Нарядилась в какой-то балахон на бретельках, увешалась деревянными бусами, распустила волосы и шла босиком. Вождь предупредительно открыл перед ней дверь в отель и, пропустив вперёд, вошёл следом. Вид у него был сосредоточенный и суровый, а у невесты хитрый и весёлый. Она виляла бёдрами и кокетливо хихикала, оглядывая нашего индейца похотливым взглядом собственницы. Вернее, мне как-то так показалось, хотя при свете фонарей можно было и ошибиться.
        - Не хотел бы я быть на его месте, - сиплым шёпотом заметил Флевретти. - Ты видел, как она облизывала губы? У меня аж волосы на ногах дыбом встали…
        Меня тоже неслабо пробило морозом по коже, но времени на сантименты уже не оставалось. Надо спасать друга и товарища по службе! Мы решительно вышли из укрытия и встали у дверей так, чтобы нас не было видно из окон.
        - Что дальше?
        - Теперь нам осталось только дождаться телефонного звонка Чмунка, - напомнил я.
        - А если ему будет не до звонка? Ну мало ли чем там таким противоестественным занимаются эти «дети праматери Земли»…
        - Отставить недостойные фантазии, капрал! Если в течение получаса он не откликнется сам, мы войдём уже со «скорой помощью», чего не хотелось бы.
        Я достал сотовый и быстро набрал номер шефа:
        - Они на месте.
        - Отлично, сержант. Ждите дальнейших указаний. Но не своевольничайте.
        - А если ему понадобится помощь?
        - Я уже сказал, всё под контролем, никаких вмешательств. - В голосе комиссара послышался металл. - Иначе оба будете наказаны, вплоть до понижения в должности. Конец связи.
        И он повесил трубку. Мне ничего не оставалось, кроме как плюнуть на асфальт, растереть каблуком и, зло стиснув зубы, ждать, ждать, ждать…
        - Вон их окна, кажется. - Зевнувший Флевретти указал пальцем вверх. - Смотри, только что зажглись.
        За окнами какое-то время наблюдалось невнятное движение, но занавески были слишком плотными, чтобы можно было что-то различить. Приходилось терпеть и молчать.
        Прошло длинны-ы-ы-ых пятнадцать минут. Пятнадцать минут тишины, замершего времени, застывшей вечности и напряжённейшего ожидания. И тут вдруг в конце улицы раздался тревожный звук приближающейся сирены. «Скорая помощь»! Я бросился к крыльцу отеля, на ходу выхватывая пистолет и пинком ноги распахивая двери.
        Дремавший за стойкой призрак только и успел продрать глаза, когда мы с капралом уже бежали по коридору.
        - Что произошло?! Нас грабят? Пожар?! Куда вы? Полиция-а!
        Крик быстро смолк, видимо, Вильям сообразил, что полиция-то как раз уже здесь.
        Мы в одну минуту взлетели по узкой скрипучей лестнице на второй этаж. Ещё секунда, и с криком: «Откройте дверь, все арестованы!» - я плечом высаживал дверь под номером «3».
        Отчаянный Флевретти, вооружённый лишь авторучкой, вломился следом. Нашим взглядам предстала ужасающая картина - в комнате царил полный разгром! Перевёрнутые стулья, опрокинутая ваза с фруктами, разлитое по полу шампанское, разбросанная одежда, стянутая на пол постель. А прямо у стены, на смятой шёлковой простыне, изогнутое в неестественной позе, лежало бездыханное тело вождя Чунгачмунка с хлопьями розовой пены на губах…
        Сама Чистая Вдова, в одних утягивающих трусах, рискованно раскачивалась на старинной скрипящей люстре, вцепившись в неё, как кошка.
        - Ну у неё и фантазия, - невольно выдохнул капрал.
        - Ого, да у вас здесь есть чему поучиться! - раздался за спиной голос Эльвиры.
        - Офицер, уверяю вас, руководство отеля не имеет к этому никакого отношения, - жалобно довершил подоспевший призрак.
        В эту минуту я готов был убить их всех! И вдову, и Эльвиру, и Флевретти, и Вильяма! А главное, этого самонадеянного старикана Жерара, не продумавшего ничего и подставившего под удар и бессмысленный риск нашего сотрудника! Чёрт побери, моего лучшего друга! Я бросился к индейцу, пытаясь привести его в чувство. Всё бесполезно, сердце уже не билось! В двери протиснулись два санитара, один отодвинул меня:
        - Извини, сержант, уступи место профессионалам. Нас сюда вызвала какая-то дама. - Он зачем-то подмигнул мне, улыбаясь. - Так где тут пострадавший? Ага…
        Больше не говоря ни слова, даже не пытаясь откачать жертву, сделать какой-нибудь укол, приложить к груди эти, как их, бьющие током штуки, они просто переложили тело на носилки, и через две минуты машина «скорой помощи» с рёвом унеслась прочь.
        - Вам придётся пройти с нами в отделение, - с трудом сдерживая ненависть в голосе, прорычал я.
        - А что такое? Я ни в чём не виновата. За что вы меня арестовываете? - пыталась возмущаться вдова, пока Флевретти за ногу стаскивал её с люстры. - Милочка, вы свидетельница этого полицейского произвола!
        - Угу, как же, забодалась я сегодня быть свидетельницей, - столь же мрачно пробурчала Эльвира, едва сдерживая слёзы, но профессионально щёлкая фотоаппаратом.
        - Пока никто не арестован. Я просто вежливо прошу вас пройти в участок. Но если вы откажетесь…
        - Мы доставим вас туда в наручниках, отлупив дубинкой по почкам, - завершил пыхтящий капрал, только что получивший пинок пяткой в лоб.
        Чистая Вдова подумала, разжала руки, капрал не успел отпрыгнуть, и они вместе рухнули на ковёр. К моей дикой жалости, никто не свернул себе шею. Эльвира ушла так же незаметно, как и появилась. Она действительно спешила к нам на помощь, но, учитывая, что её оставили в глубине парка и не взяли в машину, добиралась пешком на каблуках по нестриженым газонам слишком долго.
        Когда мы доставили одевшуюся в халат Паучиху к нам в полицию, шеф уже ждал нас на месте. Он ещё с порога так наорал на нас и так рассыпался в извинениях перед вдовой, что привёл нас с Флевретти в новый шок. Я не успел и рта раскрыть, чтобы прямо высказать ему всё, как он сопроводил эту стерву в свой кабинет, прикрыл дверь и шёпотом приказал нам:
        - Бегом в отель! Осмотреть всё, я уверен, что там должна быть видеокамера. И поищите охотничью сумку Чмунка, в ней был диктофон. Головой отвечаете за сохранность этих записей!
        Мы с капралом переглянулись и наперегонки кинулись выполнять приказ. На этот раз до отеля рванули на служебной машине, я за рулём. Долетев, мы практически прошли сквозь беднягу Вильяма, ничего не объясняя и даже не потрудившись извиниться. Пока капрал рыскал по комнате, я не удержался и набрал номер больницы:
        - К вам только что доставили умершего индейца…
        - Чунгачмунка? - ответили мне. - Всё нормально, приходит в себя. Мы хотели сделать ему промывание желудка, но парень категорически отказывается, говорит, что ещё не наобщался с богами.
        - Так он жив?!! - едва не во весь голос заорал я.
        - На данный момент да. Но если и впредь будет употреблять такие сильные наркотики неизвестного растительного происхождения, то вряд ли долго протянет. Так что, не мешать ему?
        - Какого дьявола, выполняйте свою работу! - почти плача от счастья, зарычал я. - Промойте ему желудок, всё что можно, как следует, изнутри и снаружи! Я могу его навестить?
        - Разумеется, но только завтра. В любом случае до двенадцати дня мы его из больницы не выпустим.
        - Эй, Ирджи, смотри, что я нашёл! - бесцеремонно оторвал меня от телефона капрал.
        - Камера! Эта пылкая мадам не просто висела на люстре, она пыталась снять камеру.
        Действительно, среди хрустальных украшений была аккуратно зафиксирована скотчем маленькая цифровая видеокамера.
        - Отлично, - кивнул я. - Теперь ещё нужно найти сумку Чмунка.
        Вот её пришлось искать дольше, потому что она свалилась за спинку кровати.
        - Извините, офицер Брадзинский, - деликатно подплыл ко мне хозяин отеля. - Я всё понимаю, но надеюсь, всё произошедшее здесь не отпугнёт постояльцев?
        - Знаете, - подумав, улыбнулся я, подбрасывая в руке маленький служебный диктофон.
        - Мне кажется, с послезавтрашнего дня у вас от них отбоя не будет.
        - Вы это серьёзно? - удивился он. - Мы можем немного повысить цену?
        - Да. Все захотят пожить в месте последнего преступления Чистенькой Вдовушки.

…Утром к указанному часу в отделении собрались все заинтересованные лица. Наша команда (пока без Чмунка), строгая Эльвира и, разумеется, празднично одетая во всё чёрное мадам Жозефина Выхухоль-Чунгачмунк, она же Паучиха, она же Самка, она же Чистая Вдова. Нынешней ночью шеф отпустил её с извинениями, сказав, чтобы она пришла утром соблюсти формальности, подписать свидетельство о «смерти» мужа, жалобу на произвол сотрудников отделения, требование о закрытии отеля, позволяющего врываться к постояльцам, и всякие такие подобные мелочи.
        Мы с капралом с трудом удерживались от того, чтобы не показывать язык и не прыгать на одной ножке от радости. Эльвира уже догадалась о причинах нашего распирающего веселья, и хотя всех деталей не знала, не удержалась от лёгкой слезинки - всё-таки краснокожий вождь был и её приятель, она за него очень переживала.
        Наша беззаботность, вкупе с подчёркнутой вежливостью шефа, явно заставляла вдову нервничать. Но она постаралась напустить на себя независимо-бодрый вид и начала первой:
        - К чему эти непонятные проволочки, комиссар? Мне срочно нужно свидетельство о смерти моего мужа, у меня сегодня самолёт, я всё утро твержу вам об этом. Госпожа Фурье, как свидетельница, подтвердит законность моего брака, так что не могли бы вы поторопиться?
        - Ещё буквально пару минут, мадам.
        - Но мой рейс через четыре часа улетает в Примерику! Я должна срочно вступить в наследство, оставленное мужем, пока не набежала его родня. У меня, к сожалению, есть прискорбный опыт в этой области…
        - И немалый, - добавил старина Жерар, кивая Флевретти, который закатывал в комнату пыльный телевизор на колёсиках из комнаты с вещдоками, после чего подключил к нему маленькую видеокамеру и нажал «плей».
        На экране замелькали кадры безумно подпрыгивающего Чунгачмунка.
        - О мой бедный муж! - делано вскрикнула вдова, пытаясь спиной заслонить экран. - Зачем вы терзаете моё сердце этими страшными кадрами, о, комиссар?
        - Собственно, я хотел показать вам другого бедного мужа, - прокашлялся шеф, делая знак капралу. Тот мгновенно прокрутил видео до упора назад, и вот теперь нашим глазам действительно открылось нечто ужасное.
        Местом действия был уже другой отель. Иной интерьер, вечернее время суток, незнакомый мне низенький чёрт в полосатом костюме-тройке, даже Паучиха выглядела ярче и моложе. Хотя, возможно, это благодаря размытому освещению и хорошей косметике.
        - «Чертополоховый уголок». Узнаю эту кровать и простыни в горошек. - Флевретти деликатно прокашлялся в кулак.
        Мы строго шикнули на него хором…
        Дальнейшее я бы предпочёл описывать холодным взглядом отстранённого наблюдателя. Сначала они долго целовались с Чистенькой Вдовушкой, потом мужчина ушёл в ванную комнату, а она осталась одна у столика с бутылкой шампанского и двумя бокалами. На камере было чётко видно, как она достаёт из лифчика маленький пакетик белого порошка и высыпает его в один из фужеров. Когда мужчина вышел из ванной в белом халате, они вместе выпили шампанское и легли в постель. Дальнейшее пропустим, ибо цензура!
        Но примерно через пятнадцать минут новоиспечённый муж начал задыхаться. Он хватался за горло, потом за сердце, пытался дотянуться до сотового телефона на столе и, выкатив глаза, откинулся на подушки. Чёрная Вдова равнодушно слезла с него, выпила оставшееся шампанское прямо из горла бутылки и неторопливо набрала номер, вызывая «скорую». Последующие кадры показывали, как она мыла бокалы в ванной, приезд врачей, показательную истерику и далее чёрно-белые полосы вплоть до нового фильма, второго, третьего и последнего, демонстрирующего события нынешней ночи.
        Три разных отеля, трое разных мужчин, три жертвы, три смерти от одной и той же причины по одному и тому же сценарию - сердечный приступ от глотка безобидного шампанского с неизвестным белым порошком. Или вернее было бы сказать, что причина не в порошке, а в хладнокровной маньячке с пушистой фамилией!
        Но в отличие от всех предыдущих мужей Чмунк не целовался с новобрачной. Вежливо отстранив её, вождь так же спокойно открыл вино, они выпили по глотку, и он ушел в ванную. После чего Чистенькая Вдовушка повторила свой трюк с подсыпанием порошка в его фужер…
        - Я ничего не делала. Он это не пил!
        - Бокалы уже на экспертизе. Уверен, что наши специалисты легко обнаружат наличие в одном из них ядовитого вещества, настолько усиливающего сердечную активность, что ваши мужья умирали в постели в первую же брачную ночь. Их сердце не выдерживало, и смерть казалась естественной. Не так ли?
        - Он не пил! Он не успел! - Вдова неожиданно вскочила и бросилась на Жерара с кулаками. - Ты знал, ты всё знал, жирный мерзавец! Ты меня обманул, как тогда! Ненавижу! Ненавижу!
        Комиссар не успел и пикнуть, как она уже вцепилась ему в горло. Мы поспешили ему на помощь. Но наших сил не хватило, трое здоровых мужчин не могли удержать бьющуюся в истерике женщину. Даже когда Эльвира, вмешавшись, влепила ей три успокоительные пощёчины, она всё равно, заламывая руки в наручниках и подпрыгивая в кресле, продолжала кричать:
        - Меня оправдают! А если нет, то я пойду в тюрьму довольная, что всё равно отомстила тебе! Отомстила, убив самого красивого из твоих сотрудников, твоего любимчика Чунгачмунка, этого краснокожего юношу, экзотический цветок, звезду прерий, неукротимого мустанга, страстного следопыта, у которого в жилах огненная вода вместо крови!
        Флевретти обалдело уставился на меня, а я на него. В глазах капрала читался немой вопрос: «У шефа есть любимчики? Да ещё более красивые, чем я?!»
        - Не знаю каким образом, но я его убила! Он вышел из ванной, упал на кровать и сразу умер, умер, умер… Ха-ха-ха!!!
        В этот драматический момент, как и положено в хорошем детективе, раздался короткий стук в дверь, и в кабинет вошёл подтянутый Чунгачмунк в строгой полицейской форме.
        - Хук тебе, Большой Отец! И тебе, Блестящая Бляха, и тебе, Скользкий Брат. И тебе, добрая скво Эльвира с фотоаппаратом. А тебе не хук, злая женщина.
        - Ты жив, о прекрасный муж мой?! - Чёрная Вдова едва не задохнулась от ужаса. - Но я тебя не убивала! Ты ведь не выпил яд! Я не успела, ты сам, сам!
        - Я тебе не муж, о скверная городская скво с языком змеи и распущенностью барсучихи в брачный период, - строго отрезал вождь. - Обряд бракосочетания у нашего народа проводится на рассвете! И мужчина трижды сказал тебе об этом, но ты спешила и заставила провести его ночью. А ночью Маниту спит и не помнит наутро те клятвы, которые произносились во имя его при свете луны. Он бы не дал нам нового вигвама, двенадцати детей и богатых охотничьих угодий, иди в тюрьму, хук!
        От такой пламенной речи прибалдели уже все. Эльвира с выпученными глазами автоматически строчила что-то в блокноте. Шеф замер с сотовым телефоном в руке, забыв вызвать подкрепление и спецназ. А Фурфур Флевретти впервые смотрел на Чунгачмунка таким взглядом, словно хотел, чтобы его сию минуту приняли в индейцы. Я же вдруг почувствовал, что день задался и на сердце становится легко.
        Легко, потому что ещё один преступник задержан, справедливость восторжествовала, а вечером у меня будет повод вернуться к заветной тетради с приключениями нашего отдела детективов из Мокрых Псов. Если, конечно, моя милая журналистка не вспомнит о том, что я обещал ей завести «ферму» и подарить карету для сбора тыкв…
        P. S. Паучихе дали двенадцать лет тюрьмы строгого режима за три полностью доказанных убийства. Разумеется, нам не удалось инкриминировать ей «попытку убийства сотрудника полиции», только намерение. Однако сохранившаяся на диктофоне запись голоса мадам Выхухоль: «Дьявол меня расцарапай! Этот вульгарный дикарь сдох, не успев сделать ни глотка! Получается, я даром потратила яд? Может, перелить в какую-нибудь бутылку и…» - дальше крики из коридора, звуки выбивания двери, но и этого хватило, чтобы судья сам увеличил срок. И вдове ещё повезло, что в суде присяжных были одни женщины. Будь в составе суда мужчины, она бы схлопотала пожизненно!
        Чмунк получил письменную благодарность от шефа за профессиональную актёрскую игру и подписал официальную бумагу о неразглашении состава той дряни, которую он пил из глиняной бутылочки в свою брачную ночь. Сам вождь честно рассказал, что это пьют все шаманы, когда хотят пообщаться с богами и увидеть лик Маниту. Главное, не делать больше трёх глотков, потому что тогда ты останешься в угодьях Великого Небесного Отца уже навеки.
        Флевретти целых три дня ходил в тренажёрный зал в надежде стать таким же мускулистым красавцем, как наш индеец. Впрочем, ему это быстро надоело. Тем более что, по его словам, новая интернет-пассия полюбила его именно таким, какой он есть.
        Шеф всё так же уклонялся от разговоров о своей связи с Чистенькой Вдовушкой, твердя, что ничего не было. Но я был уверен, что он врёт. Кстати, приказ о награждении меня обещанной медалью так и не был подписан, ну да и чёрт бы с ним…
        Но больше всего в этой истории пострадала, как ни странно, Эльвира. Её статья
«Последнее преступление Чистенькой Вдовушки» вызвала бурный резонанс среди прогрессивных женских организаций. Мою бедную журналистку обвинили в потворстве мужскому шовинизму, предательстве своего пола, двуличии и бездушии и даже грозили судом!
        А в результате в выигрыше неожиданно оказался я. Потому что именно мне пришлось целых три дня водить её по кафе, кино и увеселительным заведениям, успокаивая, расцеловывая в щёчки и приводя в чувство. Это были самые незабываемые дни!
        Глава 5
        Увертюра короля Артюра
        Я давно не обращал внимания на то, как быстро летит время. Особых дел не было, а повседневная рутина порой выматывала так, что сил с трудом хватало, лишь чтобы доползти до своего номера в отеле. Депрессия Эльвиры длилась больше недели. Она грозилась вообще порвать с журналистикой и зарабатывать на жизнь мытьём кошек или выучиться на швею-материстку. Если бы трое суток мы не гуляли с утра до вечера, предаваясь безделью и развлечениям, она бы что-то такое с собой и сделала. А кому неизвестно, что по статистике именно две этих профессии являются самыми травмоопасными в мире…
        Меж тем над высокой крышей ратуши сгущались хмурые осенние тучи. Октябрь закончился удивительно быстро, хотя в городе изменения погоды не так чувствуются, как в деревне. Быть может, поэтому я как-то успел пару раз простудиться, прежде чем догадался одеваться потеплей. Всё чаще сыпал мелкий дождь, а иногда ещё и с крошками льда. Но всё-таки во всём есть свои маленькие прелести, даже в конце октября. Например, Хмеллоуин - весёлый народный праздник старого пива и наф-нафовских колбасок!
        В столице Хмеллоуин всегда праздновался с грандиозным размахом. Трое суток никто не работал, законопослушные граждане напивались днём, а войска и полиция ночью. Реклама на радио и телевидении настоятельно требовала от каждого потребления не менее десяти - двенадцати литров прокисшего прошлогоднего пива в день и полутора килограммов традиционных свиных колбас, поджаренных на углях или просто на газовой конфорке. Выдерживали, разумеется, не все, но и в этом, по утверждению историков, был свой сакральный смысл, ибо ничто так не скрепляет лучших представителей нации, как вынужденное трёхдневное пьянство!
        В Мокрых Псах всё казалось иначе. Тише, скромнее, роднее, интимнее. По крайней мере, пить разрешалось всем, сразу, в любое время, в том числе и нашему участку. Ограничений не было, только дополнительные льготы, в том плане, что после Хмеллоуина целые сутки никого нельзя было арестовывать. И не потому, что не хотелось, а просто плохая примета. Ловить и сажать в тюрьму мучимого похмельем ребёнка, разбившего витрину пивного ларька, или хромую старушку, потерявшую в колбасе последний зуб, а потому избившую стоматолога, как правило, небезопасно. На кое-что иногда проще закрыть глаза по мудрому совету шефа…
        Все готовились заранее. Флевретти лично содрал со всех по двадцать процентов зарплаты на закупку для отделения трёх кегов пива и набил копчёной колбасой наш маленький холодильник. Чунгачмунк не был знаком с нашими хмеллоуиновскими традициями, а капралу нравилось его пугать. Бедный индеец дважды писал заявления об уходе из-за одного того, что боялся утонуть в цистерне с пивом или быть задушенным связкой сосисок. Базиликус только посмеивался и шутливо грозил капралу пальцем, городские власти настаивали лишь на пяти литрах в день. Всё, что выше, исключительно по собственному желанию и возможностям.
        В счастливый миг начала праздника в городе перестали продавать воду, соки, чай, кофе, молоко. Младенцы были счастливы. Родители, впрочем, тоже. Пьяные дети просыпались только ради того, чтобы быстро глотнуть очередную бутылочку слабоалкогольного пива со смешной соской и вновь отвалиться в колыбельке, оглашая детскую пьяным храпом. У пап и мам наконец-то находилось время друг для друга. Традиционно кривая рождаемости после Хмеллоуина резко ползла вверх.
        Я же, как крепкий поляцкий чёрт, на пиво практически не реагировал. У нас в хмельной Полякии на этот праздник все пили только чёрный самогон. Но один день! Потому что два следующих дня всё равно никто не мог подняться. У всех земель свои маленькие вариации Хмеллоуина, говорят, бритты три дня не ходят в туалет дома - только на улице, у подъезда или в лифте! Те же скотты после каждого литра обязательно задирают юбки, демонстрируя отсутствие нижнего белья. Ново-огородские черти закусывают пиво селёдкой, баварзцы - кислой капустой, финкские - чёрным хлебом с сосновыми опилками, а моравцы, вообще, только пьют, три дня и три ночи, без закуски, без остановки и без сна. У кого как исторически сложилось, но этот праздник всегда один на всех…
        Поэтому, с улыбкой приняв на завтрак три литра пива из положенных пяти, я со спокойной душой отправился на службу. Телевизионная реклама, требующая выпить десять, на меня не действовала. Я шёл по улице лёгким шагом, чуть нетрезво улыбаясь таким же счастливым прохожим и непринуждённо уворачиваясь от комьев грязи, традиционно швыряемых в этот день малышнёй. При каждом удачном попадании сорванцы дружно пели:
        Кабы не был Хмеллоуин
        В городах и сёлах,
        Мы б не напивались в дым
        В этот день весёлый.
        Не плясал бы пьяный дед
        Возле пьяной бабы
        Без сосисок на обед,
        Кабы, кабы, кабы…
        После второго куплета их перепачканная грязью жертва уже хлопала в ладоши и раздавала детям по конфетке. Это своеобразный откуп, чтоб не обкидали ещё и на обратном пути. Детишки, они такие, им палец в рот не клади…
        Я тоже держал в кармане штук шесть карамелек на всякий случай. А увёртывался не потому, что такой уж жадный. Просто не хотелось являться в участок перемазанным с ног до головы, как некоторые счастливчики. Поэтому можете представить себе моё удивление, когда я вдруг заметил странную картину. Счастливо визжащие дети обкидали грязью группу туристов, шедшую с вокзала. Все радостно смеялись, и только один сухопарый чёрт, вдруг оскалив зубы, бросился на детей, угрожая им длинной суковатой палкой. Перепуганная малышня бросилась врассыпную, а я кинулся навстречу нарушителю правопорядка.
        - Что вы делаете, месье? - рявкнул я, перехватывая его палку на взмахе. - Это всего лишь дети. В такой день никто не вправе портить им праздник!
        - Милостивый государь, они уже дважды бросили в меня грязью! - взвизгнул этот тип с крысиным лицом в длинном макинтоше и потёртом цилиндре.
        - Это наши национальные традиции.
        - Ваши ли? У вас явный поляцкий акцент, милостивый государь.
        - Тем не менее я служу в полиции Мокрых Псов и не допущу безобразия на улицах! - повысил я голос, и прохожие с туристами поддержали меня согласным ворчанием.
        Под общим давлением этот странный господин сдался.
        - Прошу прощения, милостивые государи и государыни, возможно, я немного погорячился. Моя работа требует сосредоточенности и стерильности, а эти мерзкие пакостни…
        - Договаривайте, договаривайте, - с угрозой в голосе попросил я.
        - Ещё раз прошу прощения, милостивый государь, - выкрутился он и ушёл по направлению к центру, несмотря на то что уже ни один ребёнок не захотел кинуть в него грязью. Меня же провожали аплодисментами и нетрезвыми поцелуями как национального героя…
        Я поспешил на работу. Качающийся Флевретти с улыбкой до ушей приветствовал меня ещё на входе. Запах пива и копчёных колбас, казалось, пропитал весь участок.
        - Ирджи! Ты оп-попоздал!
        - К чему? - уточнил я.
        - К м-моменту напаивания Чунгачупумгумпумпунга… тьфу, дьявол побери, как пр-изнситца это имя? Наверно, его родиттели были пьяные в день рождения с-с-сына. Ик!
        - Где шеф?
        - У себя в каре-ете.
        - В кабинете, - понятливо кивнул я, поймал пытающегося завалиться на бок капрала, усадил его в кресло и пошёл показаться начальству. Право же, некоторым не стоит пить что-либо крепче томатного сока с перцем…
        Комиссар Базиликус, сияющий, как медная сковорода, сидел в своём кресле, любуясь на стоящую перед ним вёдерную кружку пива. Напротив, в углу, примостившись на табуреточку и каким-то чудом удерживая равновесие, сидел наш краснокожий рядовой Чунгачмунк. Теловарам, как вы помните, вообще нельзя пить, но, разумеется, он никак не мог отказать Большому Отцу в соблюдении священных традиций его города. Как индейцу ему было достаточно и одного литра из обязательных пяти, чтобы перейти в полностью невменяемое состояние.
        - Хорошего Хмеллоуина, шеф, - приветственно козырнул я.
        - И вам того же, сержант, - широко улыбнулся комиссар, кивая на пиво. - Выпьете со мной?
        - Разумеется, в такой день!
        Мы довольно душевно пригубили по паре литров прокисшего ганзейского, поочерёдно прикладываясь к его огромной кружке. Никаких дел на сегодня не предвиделось. Шеф милостиво разрешил всем, и себе в первую очередь, уйти с работы после обеда. Все так и поступили, но я на свою голову уходил последним, отправив Чмунка домой на спине Флевретти, и поэтому звонок служебного телефона застал меня врасплох.
        - Не успел, - буркнул я, размышляя, поднимать трубку или всё-таки нет.
        Телефон оказался настойчив, а я терпелив. Но ему повезло, через три минуты настырных трелей у меня сдали нервы. Служба - превыше всего, нас так учили.
        - Полиция Мокрых Псов. Сержант Брадзинский. Слушаю вас.
        - Милостивый государь, я крайне возмущён! Почему ваша библиотека закрыта? Мне срочно нужно получить доступ к архивным материалам, а там какая-то пьяная дама не хочет меня впускать. Что это за сервис, милостивый государь?! Я требую вмешательства полиции!
        - С кем имею честь беседовать? - уныло протянул я, прекрасно вспомнив эту манеру речи и тонкий дребезжащий голос.
        - Доктор исторических наук Готфри Бормуцкий, и я требую уважительного отношения к своей персоне. Так-то, милостивый государь!
        - Уважаемый гражданин Бормуцкий, в нашем городе началось празднование Хмеллоуина, и сегодня у всех традиционно короткий рабочий день.
        - Но на дверях библиотеки написано, что они работают до девятнадцати часов, а сейчас всего час. Это чрезмерно укороченный рабочий день! Тем паче что сотрудница библиотеки находится внутри. Я требую, чтобы она меня приняла.
        - Я не могу приказывать такое даме. Может, вы ей не нравитесь?
        - Я не в этом смысле! - окончательно взбеленился он. - Мне совершенно срочно необходимо найти две старинные книги по истории горных разработок в окрестностях Мокрых Псов. Это серьёзная научная работа. Вы не имеете права тормозить прогресс, я подам на вас жалобу в окружное управление, милостивый государь!
        - Вы находитесь у библиотеки? - вздохнул я. - Ждите, сейчас буду.
        Поскольку библиотека находилась всего в двух кварталах, я решил не брать машину, а пройтись так, пешком. Не от того, что хотелось размять ноги, а просто потому, что пьяные сегодня будут валяться где попало, в том числе и на проезжей части. Перетаскивать их всех на тротуар - лень, а объезжать каждого - скучно, лучше уж пешком. Выключил забытый кем-то свет в служебном туалете, запер двери в участок и отправился к двухэтажному зданию библиотеки, выбрав самый короткий путь через переулок и площадь.
        Приятно было смотреть на украшенные к Хмеллоуину окна квартир и фасады частных домов. Жители маленьких городков в нашей стране отличаются сентиментальной любовью к этому празднику, идущей корнями в детство, поэтому каждый изощряется в декорировании дома и лужайки перед ним как может, чтобы переплюнуть соседей и всех потрясти.
        Во-первых, все копят пыль, грязь, мусор и паутину несколько месяцев, чтобы фасад и окна смотрелись максимально заброшенно и готично, обвешивают карнизы традиционным украшением - гирляндами из пустых пивных бутылок. В них же расставляют свечи и выставляют у крыльца дома, вешают искусственную паутину там, где не хватило настоящей, специально к празднику разводят летучих мышей, чтобы они с шумом вылетали из-под крыши в сумерках, создавая соответствующий колорит, а их писк служит лучшим акустическим оформлением, дополняя музыку тяжёлого рока. Ещё у входа ставятся корзины с гнилыми яблоками, символом Хмеллоуина, ведь из них делается лучшее чёрное пиво - главный напиток этого праздника!
        А дальше уже каждый придумывает своё: у кого на дом карабкается скелет с мешком подарков, у кого мелкий бес отплясывает на печной трубе, потому что обжёг лапки, у кого весь фасад обвешан серпантином из ржаных сухариков в форме восьмёрки. Самые бедные на фантазию просто поджигают забор соседям - и дёшево, и красиво, и запоминается надолго…
        Статую Люциуса на площади тоже украсили в честь сегодняшнего дня, надев ему на голову рыжий парик, а постамент засыпав пивными крышечками - за счёт муниципалитета. Оставалось только гадать, действительно ли мэрия тратила на это деньги или они просто месяц копили пивные крышки, чтобы под праздник устроить очередное списание средств? Сомневаюсь, впрочем, чтобы Базиликус позволил мне это уточнять, да и не больно надо. В конце концов, у полиции других дел полно, а зарплату нам выплачивают из того же городского бюджета.
        Поскольку дети уже набрались, то больше не кидались грязью, а перешли ко второй фазе - выклянчиванию денег и сладостей. Теперь по городу носились разнузданные толпы маленьких страшных ангелочков в белых одеждах, в золотистых кудрявых паричках, с натуральными куриными крылышками на спине, приставая к случайным прохожим:
        - Дай конфету, дай монету, а не то не простим и перекрестим!
        Особенно старался уже знакомый мне чертёнок с чугунной серьгой. Собственно, только по ней я и узнал этого бодрого победителя конкурса «Задери соседке юбку».
        - Конфету или перекрещу! - грозно пропищал он, загораживая мне дорогу.
        Вот ведь знаю, что от перекрещивания мне ничего не будет, но до сих пор лёгкий озноб по коже от этих детских сказок про святых. Конфет у меня, конечно, уже не осталось, раздал ещё у отделения. Пришлось дать обстоятельный подзатыльник, и счастливое дитё, пьяно хихикая, ускакало на поиски следующей жертвы. Хорошая смена у нас растёт, что бы там ни говорили…
        А я, приняв суровый вид, направился навстречу высокой нервной фигуре, нетерпеливо расхаживающей взад-вперёд у дверей библиотеки.
        - Сержант Брадзинский, - ещё раз представился я, показывая свою полицейскую бляху с номером.
        - Я так и понял, милостивый государь, - даже не взглянув на меня, отрезал учёный.
        - А теперь потрудитесь постучать в дверь и прикажите этой дуре, чтобы она меня впустила!
        Мне пришлось пройти вперёд, подёргать дверную ручку, приложить ухо к замочной скважине и прислушаться. Изнутри доносился мелодичный перезвон кружек, похабные застольные анекдоты и нетрезвый женский хохот на неприличные шутки.
        - Боюсь, что сегодня сотрудницы уже не смогут вам помочь. То есть даже если бы захотели, то всё равно не смогли бы.
        - И что же мне делать, милостивый государь?
        Доктор Бормуцкий смотрел на меня так, словно хотел клюнуть крючковатым носом в глаз.
        - Приходите завтра.
        - Думаете, завтра они будут трезвые?
        - Вообще-то праздник официально продолжается три дня. Вы попали на первый. Но у сотрудниц библиотеки, как правило, высокий порог социальной активности. Возможно, если вы придёте в девять, то к двенадцати у вас есть шанс точно что-нибудь получить.
        Про себя я умолчал, что с таким же успехом можно получить и в рыло, всё зависит от того, в какой стадии похмелья и с какой ноги завтра встанут наши милые дамы.
        - Я буду жаловаться в управление культуры! В министерство образования! Шефу полиции округа! Ваш город надо закрыть за вопиющее пренебрежение к нуждам прогрессивной науки!
        - Добро пожаловать в Мокрые Псы, - приветливо козырнул я и ушёл, даже не оборачиваясь на его истеричные вопли. Мой долг сотрудника полиции был исполнен - приехал по вызову, выслушал жалобу, принял все меры к оказанию помощи. Исчерпав служебные полномочия, предложил решить возникшие недоразумения путём мирных переговоров завтра. Чего же большего? Вот и отвалите…
        Вечером, часов в восемь, мы сидели с Эльвирой в баре, превышая рекомендованную муниципалитетом суточную норму пива, обмениваясь новостями и впечатлениями. Так что разговор, естественно, съехал на скандального учёного доктора, которому почти удалось подпортить мой идеальный день.
        Моя деятельная красотка тут же полезла в Интернет в сотовом.
        - Так, так, так… Бормуцкий, говоришь?
        - Да. Готфри Бормуцкий. Так он, по крайней мере, мне представился.
        - Смотрим, что у нас есть. Бермудский, Монмутский, Бормуцкий… Ага-а! Знаешь, а он и вправду учёный. Альтернативный историк, непроверенные факты и подтасовка цитат вне контекста, но этот чёрт автор трёх довольно успешных в узких кругах книг. Одна из которых, «С граблями за Граалем», даже претендовала на премию «Золотой ляп года», а вторую, «Артюрчик и медвепуты», даже собирались экранизировать. По данным Накипедии он потомок того самого гота, который в шестьсот тридцать первом году попал в плен при взятии города Парижска, тогда ещё крепости Парижск… После долгих споров совет отцов города приговорил его к смерти в кипящем масле. Впрочем, сваренный гот никому не понравился, а вот метод приготовления запомнился, был запатентован и до сих пор лучшая картошка фри продаётся именно в Парижске.
        - Очень верно, - припомнив свои студенческие деньки и бумажные кульки, наполненные жаренным до угольков картофелем, ностальгически облизнулся я.
        - Самое трогательное, - глядя в экран сотового, продолжала Эльвира, - что уже через сто пятьдесят лет гильдия кулинаров Парижска добилась, чтобы этого варёного гота возвели в ранг святых, и до сих пор тридцать седьмого февраля празднуется День святого Гот-Фри Бормута. Чёрточка постепенно стёрлась. Так вот Готфри Бормуцкий был назван в его честь.
        - Получается, что мы имеем дело с настоящим потомком святого?
        - Похоже, так. И главное, ни в коей мере не с преступником, - церемонно чокнулась со мной Эльвира. - Ирджи, прошу тебя, ты же знаешь традиции. Никого не арестовывают в Хмеллоуин! Повторить?
        Да ладно, я по его наглому лицу видел, что это чисто научный тип, никак не связанный с уголовщиной. И всё-таки, всё-таки, всё-таки…
        Мы хорошо посидели, поболтали ещё о том о сём, я проводил её до дома и лёг спать. Заснул практически мгновенно, сказалась праздничная усталость с избытком впечатлений.
        Утро началось буднично: пиво, завтрак, пиво. Пьяные прохожие на улицах уже не радовали. Чмунк на работу не явился, сказавшись больным, и я его понимаю. Краснокожему выпускнику Гавгарда совершенно не улыбалось второй день подряд напиваться в хлам.
        Флевретти старательно пытался приготовить коктейль из томатного сока и прокисшего пива, но, судя по его непрекращающемуся иканию, результат был всё ещё неудобоварительным. Шеф пришёл на работу только к двенадцати дня, почему-то злой и необщительный. Видимо, опять поругался с супругой из-за тёщи.
        Сводка происшедшего за ночь подтверждала скучную статистику пьяных дебошей, семейных драк, хождения по улице в голом виде, двух разбитых витрин, угнанного с автостоянки детского самоката, похищения и вознесения на крышу пятиэтажного дома асфальтового катка и ровным счётом ничего интересного.
        Всё интересное началось только после обеда, когда в участок неожиданно заявился автор книги «С граблями за Граалем» собственной персоной.
        - Милостивые государи, - без экивоков ворвался он в кабинет шефа, когда мы с комиссаром разливали четвёртый литр. - Я рад сообщить вам, что нахожусь на пороге гениального открытия, тесно связанного с судьбами мира и историей Мокрых Псов. Мне удалось связать планы горных разработок окрестностей вашего города с древними легендами. И теперь моё имя будет прославлено навеки. А все прочие лауреаты Гнобелевской премии от зависти пусть утопятся в своих же унитазах!
        - Ваше здоровье! - гостеприимно кивнул Базиликус. - А что, собственно, хочет от нас будущий лауреат Гнобелевской премии?
        - Мне нужен представитель законопорядка, готовый спуститься со мной в шахту, дабы официально засвидетельствовать моё открытие. Полагаю, это будете вы, милостивый государь.
        - Я? - удивился комиссар. - Нет-нет, мне ещё нужно выпить три литра пива, а в четыре часа жена поставит фаршированных лягушек в духовку, и если я не прослежу за ними всеми (за женой, за лягушками, за духовкой), то опять останусь без ужина. А постоянные пельмени вредны моей фигуре.
        - О да, этот вечный русский пельменный фастфуд, - без всякой тени сочувствия поморщился доктор. - Но, милостивый государь, ваше имя могло бы стать наравне с такими помощниками великих учёных, как собака Павлова, лошадь Пржевальского и яблоко Ньютона.
        - Нет-нет, это слишком великая честь. Но ради прогресса науки я дам вам своего лучшего сотрудника. Даже двух. Брадзинский!
        Я встал и вытянулся по стойке «смирно».
        - Флевретти!
        В ответ из коридора раздался мирный храп и тихое причмокивание губами.
        - Что ж, - развёл руками шеф. - Вам достался один лучший сотрудник. Сержант, на остаток дня вы поступаете в распоряжение… как вас там?
        - Доктор Готфри Бормуцкий, и скоро это имя будет знать каждый школьник! Что ж, сержант, вы понадобитесь мне сегодня в восемь вечера. Потрудитесь не опоздать и быть хотя бы относительно трезвым. Я буду ждать вас на вокзале, милостивый государь.
        Кто бы знал, как он уже достал этим старомодным обращением. Доктор развернулся на выход, но комиссар остановил его, словно вспомнив о чём-то важном:
        - А вы уже получили разрешение муниципалитета на проведение чего-то там в шахтах? Большинство из них находится в аварийном состоянии.
        - Разумеется, милостивый государь, как я мог забыть. - На стол перед шефом лёг официальный бланк подтверждения полномочий доктора Бормуцкого, подписанный в характерной для нашего мэра манере - оттиск пятачка, перемазанного чернилами, и две-три невнятные закорючки под ним.
        Шеф покосился на меня и неуверенно кивнул. Разумеется, раз я - единственный, кто устойчив к алкоголю, мне и идти.
        Удовлетворённый учёный удалился из участка, не попрощавшись. А мы с комиссаром в принципе ещё очень неплохо провели часа два, допивая пиво, закусывая колбасками и рисуя фломастером усы спящему Флевретти.
        И всё-таки чувство смутного беспокойства не оставляло меня. Что задумал этот тип? Какое «научное» открытие можно совершить в старой шахте? Тем более что у меня с самого первого дела о маньяке святой воды сложилось очень негативное отношение к этим туннелям, ямам и переходам.
        Однако до встречи на вокзале было ещё часа четыре, и единственной, кто мог бы мне помочь, оставалась, увы, всё та же Эльвира. «Увы» - это, разумеется, не в том плане, что мне не хотелось её видеть или я устал от того, что она вечно лезет со своими журналистскими расследованиями в наши служебные дела, нет. Просто в тот раз в шахтах я чуть было не потерял её навеки, в любой момент она могла погибнуть ужасной смертью. И как теперь звонить ей, предлагая очередную экскурсию в эти тёмные дыры, да ещё под руководством полусумасшедшего чудака? Честно говоря, я бы назвал его полным психом, но нам не разрешено ставить диагнозы, мы полиция, а не врачи.
        Выйдя из участка, я пару раз глубоко втянул ноздрями холодный воздух и набрал телефон Эльвиры.
        - Привет, милая, как ты?
        - Чудесно, - радостно откликнулась она. - Мы с тобой чуток перебрали вчера, но голова уже не болит.
        - Надеюсь, ты очень занята сегодня?
        - Вроде нет, а что?
        - Ну, тут такие дела, - замялся я. - С одной стороны, мне бы не хотелось тебя вовлекать. А с другой… Может быть, тебе надо помогать купать братьев или готовить с мамой пирог?
        - В Хмеллоуин чертенят не купают, - напомнила Эльвира. - Толку никакого, они перемажутся грязью в следующую же минуту. Как засохнет, сама отпадёт. А мама спит. И уж поверь, после выпитого ею количества она не проснётся раньше завтрашнего дня. Куда идём?
        - Э-э, ну в таком случае тебе не с кем будет оставить малышей, - попытался выкрутиться я.
        - То есть это на всю ночь? - призадумалась Эльвира. - Ерунда, оставлю у соседей. В прошлом году они так спихнули нам своих на два дня. Мы поплатились капитальным ремонтом. Теперь их очередь.
        - В каком смысле?
        - А я научила братцев пользоваться спичками!
        В общем, вкратце обрисовав ей ситуацию, мы договорились, что встретимся без пяти восемь на вокзале. Она захватит диктофон, фотоаппарат, бинты и зелёнку. А я наручники, резиновую дубинку и табельный пистолет. Мало ли что может случиться…
        Когда, четыре часа спустя, я шёл в сторону вокзала, праздничное веселье в городе уже начало стихать. Это на другие праздники к вечеру всё только усиливается. Горожане заканчивают работу, забирают детей из школ и садиков и веселятся до утра. Но не в Хмеллоуин, единственный праздник в году, когда дети и взрослые пьют начиная с раннего утра и естественно, что к пяти-шести вечера на ногах остаются только самые стойкие. То есть к восьми на улицах не было уже ни одного ребёнка, при мне пожилая качающаяся чертовка тупо везла на санках по голому асфальту совершенно никакого «ангелочка» с чугунной серьгой в ухе.
        Ещё пара нетрезвых горгулий, даже не рискующих взлететь, плелась домой пешком, заботливо поддерживая друг друга, но уже наматывала третий круг по квадратной площади. Шестерых домовых я насчитал спящих под фонарями. Будить даже не пытался. Во-первых, парни так сладко спали, а во-вторых, общеизвестно, что пьяного домового не берёт ни одна зараза - ни холодные булыжники, ни сквозняк, ни пробегающие мимо микробы. Завтра сами встанут свежими как огурчики.
        На вокзале дул пронизывающий ветер. Докричаться до кого-либо из служащих было невозможно, на дверях начальника станции висел тяжёлый старинный замок и порыжевшая от времени табличка «Приходите завтра». Интересно, сколько дней они вообще её не снимали? Я поднял воротник тёплого плаща, сунул руки в карманы и, выбрав самый тёмный угол, просто стал ждать. Первой появилась Эльвира. Она была в красной дутой куртке и джинсах. Мы едва успели чмокнуться, дыхнув друг на друга перегаром, как за её спиной возник Бормуцкий. Судя по его красному лицу, он был в ярости.
        - Что такое? Как вы посмели, милостивый государь? Что это за мадам?
        - Мадемуазель, - строго поправил я.
        - Кто она такая? Почему она здесь? И где вы ходите? Я вас уже полчаса жду на той стороне вокзала. А вас всё нет и нет!
        Я посмотрел на часы. Девятнадцать пятьдесят две. Но прежде, чем я открыл рот для гневной отповеди, Эльвира оттолкнула меня в сторону:
        - Позвольте представиться, господин Бормуцкий. Я ваша преданная фанатка и по совместительству член-корреспондент местной газеты «Городской сплетник». Я уже четыре года восхищаюсь вашими трудами. Вы гений! Ваша книга «С граблями за Граалем» перевернула моё мировоззрение! А ваш автобиографический роман с элементами нестандартных откровений «Шалун, шалун», несмотря на нераспроданный тираж, всколыхнул все интеллигентские круги.
        - Э-эй, неужели? - заметно вздёрнул нос доктор Готфри. - Как ваше имя, милостивая государыня?
        - Эльвира Фурье. Для вас просто Эл. Позвольте мне сопровождать вас вместе с этим неотёсанным офицером. Обещаю, что сделаю великолепную статью о вашем гениальном открытии.
        - Вообще-то великолепные статьи делаю я сам, - попытался задуматься доктор, но Эльвира уже вцепилась в него бульдожьей хваткой.
        Ещё пять минут уговоров, и, разумеется, наш учёный гость сдался.
        Мы прошли сквозь пустое здание вокзала, по навесному мостику пересекли железнодорожные пути и уселись в неновый, явно арендованный джип. Доктор прыгнул за руль.
        - Как ты его уломала? - прошептал я на ухо Эльвире, когда мы сели на заднее сиденье машины.
        - Ни один мужчина не выдержит настырного любования самим собой, и чем откровеннее лесть, тем лучше, - так же шёпотом ответила она.
        Мы быстро проехали пригородные поселки, и дорога пошла в гору.
        - Кажется, мы едем в сторону заброшенных штолен, - сказала Эльвира, подкрашивая губы заглядывая в зеркало заднего вида через плечо водителя.
        - Там, где мы были с почтальоном?
        - Это другая шахта, к северу от города. А мы движемся в южном направлении.
        - Всё верно, и именно там мы должны найти его, - не оборачиваясь, влез в наш разговор учёный Бормуцкий.
        - Кого «его»? - невольно нахмурился я. - Кажется, вы собирались совершить какое-то научное открытие. Я думал…
        - Милостивый государь, вы со мной не для того, чтобы думать, а исключительно для исполнения моих распоряжений.
        Я чуть не задохнулся от ярости, но Эльвира вонзила мне в ладонь свои наманикюренные ноготки.
        - Доктор, я готова записывать каждое ваше слово. Не могли бы вы вкратце осветить нашей газете цель сегодняшней экспедиции?
        - Ну почему бы и нет? - мгновенно купился этот двуличный негодяй. - Я нахожусь на пороге величайшего открытия современности, которое перевернёт всё вокруг. Падут государства, изменятся экономические сферы влияния, произойдёт пертурбация правительств. Заново расчертятся границы городов, округов и штатов. Мир больше не будет таким, каким вы его знаете. Волею судьбы вам суждено стать свидетелями этого события. Но предупреждаю: под руку не лезть и с глупыми вопросами не приставать. Особенно это касается вас, милостивый государь.
        - Разумеется, месье, - кивнул я, мысленно давая себе клятву по окончании данной аферы просто придушить этого наглого типа, и, взглянув на Эльвиру, понял, что она меня не выдаст.
        Дорога вела нас мимо старых, покосившихся заборов заброшенных штолен. Многие ограждения казались чисто символическими, грозя рухнуть от одного рокота мотора нашего джипа. Машина остановилась, лишь когда ярко горящие фары высветили цифру
«семь».
        - Это должно быть здесь, - уверенно определил Бормуцкий, первым выходя из авто. - Итак, милостивая государыня, вы идёте за мной. А вы, сержант, достаньте из багажника мой саквояж и ваши инструменты.
        Я понял, что чем меньше открываю рот, тем реже нарываюсь. Поэтому повиновался молча. В багажнике действительно оказались тяжёлый пузатый портфель коричневой кожи, кирка и лопата. Значит, сегодня мне придётся ещё и копать? Впрочем, если копать могилу этому типу…
        - Вы задерживаете нас, сержант.
        Я положил инструменты себе на плечо, взял саквояж в левую руку и быстро зашагал к заколоченному входу в штольню.
        - Ломайте замок!
        Я с грустью вспомнил, что у него есть разрешение муниципалитета, и изо всех сил врезал тяжёлой киркой по стальному засову. Замок выдержал, а вот прогнившие доски нет. Проход был открыт. Так сказать, добро пожаловать в недоброе место…
        Доктор достал из саквояжа большой фонарь и скомандовал:
        - А теперь все за мной!
        В штольне было холодно и грязно. Кроме того, приходилось внимательно смотреть под ноги. Неровный каменный пол покрывали заледеневшие лужи. И Эльвира быстро задубела в своей лёгкой красной курточке и тонких джинсах. Пару раз я едва успел подхватить её, поскользнувшуюся на самом краю каких-то чёрных провалов. Хорошо ещё, что учёный забрал у меня саквояж и уверенно двигался вперёд, не оборачиваясь, лишь изредка сверяясь с каким-то планом на старой рукописной карте.
        Думаю, мы шли не меньше часа, если не больше - под землёй ощущение времени теряется, - когда туннель неожиданно окончился тупиком. Перед нами была плотная каменная стена, но доктор, простучав по камням в нескольких местах, поманил меня пальцем:
        - Бейте здесь, милостивый государь.
        - Вы уверены? - рискнул уточнить я.
        - Выполняйте приказ, тупица! - в голос заорал перевозбуждённый Бормуцкий, едва не трясясь от ярости и брызгая слюной.
        Вот теперь точно псих, подумал я. Пожалуй, душить негодяя мы не будем, его надо срочно сдать в больницу. Бедняга совсем потерял рассудок…
        - Чего вы ждёте? Долбите, долбите её, вы, тормоз прогресса! А вы, милостивая государыня, быстро возьмите лопату и помогите ему!
        - Ого, - поражённо выдохнула Эльвира, но послушно пошла вместе со мной.
        Я размахнулся изо всех сил, и кирка словно прошила стену насквозь. Когда я вытащил её обратно, из пробитой дыры пахнуло затхлым воздухом и каким-то непонятным сладковатым металлическим запахом.
        - Долбите! Долбите! Долбите! - бесновался вконец обезумевший учёный, бросаясь вперёд и царапая стены.
        Мы удвоили усилия, и через несколько минут в образовавшийся проход уже вполне можно было пролезть. Что же мы такое нарыли?
        Доктор включил фонарь на полную мощь. За искусственной преградой оказалась довольно обширная пещера, явно неприродного происхождения. На хорошо утрамбованном полу длинными рядами стояли крепко сбитые дубовые кровати, на которых по трое спали настоящие средневековые рыцари в железных латах. Именно спали, судя по их мерному храпу и вздымающимся грудным клеткам, как бы этот факт ни шокировал. Это какое-то волшебство, несовместимое с наукой и логикой, или какой-то очень редкий феномен природы. Рядом в специальных стойках стояли их копья и щиты, а ладони спящих бдительно сжимали рукояти тяжёлых старинных мечей…
        - Они мёртвые? - не зная, верить ли глазам, выдохнула представительница прессы.
        - Они спят, милостивая государыня, - торжественно ответил Бормуцкий, его лицо блестело от пота и сияло от умиления.
        Учёный, дрожа от возбуждения, прошёл вперёд и остановился рядом с одним из рыцарей, выделявшимся ростом и богатством доспехов.
        - Это спящие воины короля Былого и Грядущего, Большого и Малого, Тёплого и Мягкого, по-вашему просто Артюра. Именно об этом я писал в той книге, которую высмеяли все учёные. Я перечислил их имена в другой книге, которая так понравилась вам, милостивая государыня. Они издевались надо мной! Никто не верил, что мистическая могила короля Артюра находится вовсе не в его родной Бриттании, а здесь, в диких землях непокорных ему франков!
        - Что вы собираетесь делать? - Нехорошее предчувствие шевельнулось у меня в душе.
        - Разумеется, разбудить их и указать новую цель завоеваний - Парижск!
        - Что за ерунда? - Грозная Эльвира встала рядом со мной плечом к плечу. - Нельзя тревожить покой мёртвых! Хотя они вроде бы и живые? Ничего не понимаю…
        - В любом случае, - я многозначительно положил руку на кобуру пистолета, - мой служебный долг как официального представителя закона запретить вам прикасаться здесь к чему-либо. Вы действительно совершили великое научное открытие, найдя этих рыцарей. Но не думаю, что стоит вот так легко брать на себя ответственность за их пробуждение. И что вы там говорили насчёт Парижска? Какая ещё цель завоеваний?
        - Вам не надо думать, - строго напомнил доктор и, обернувшись к нам, сдунул что-то с ладони.
        Я вдруг почувствовал, что задыхаюсь, и тяжело рухнул наземь.

…Сознание вернулось не сразу. Сначала был шум, дикая резь в глазах, каждый вдох давался с трудом, словно мне приходилось дышать сквозь вату. Когда я наконец смог осмотреться, то понял, что сижу прислонённый к стене, руки стянуты скотчем, на левое плечо навалилась Эльвира, явно без сознания, а напротив расхаживает этот маньяк, громко бормоча себе под нос:
        - Я не намерен ждать каких-то специалистов. Да и что эти ограниченные умы могут мне предложить? Ещё раз унизить и осмеять? Или, что ещё хуже, присвоить себе славу моего гениального открытия?! - Он суетливо протягивал взад и вперёд чёрные проводки, устанавливал таймеры и щёлкал переключателями.
        Так вот что было у него в саквояже!
        - Вы совершаете ошибку, - с трудом прокашлялся я. - Нападение на офицера полиции, ношение с собой взрывчатых веществ, угроза общественной безопасности - это серьёзное правонарушение, влекущее за собой…
        - Общественная безопасность?! - расхохотался Бормуцкий, переводя на меня пылающий взгляд. - Что такое общественная безопасность, когда речь идёт о восстановлении исторической справедливости? Эти земли исконно принадлежали Бриттании! Франки завоевали их у нас, воспользовавшись тем, что все наши великие короли были заняты на охоте. Вам не понять, каково такому умному бритту, как я, терпеть пошлые насмешки от ваших легкомысленных историков. А мэр Парижска едва не задохнулся от хохота, когда я на личной аудиенции честно предложил ему перевести вашу столицу под протекторат Бриттании. Он выставил меня шутом и даже отказался подать ноту протеста в наше посольство, вроде бы на сумасшедших не обижаются. Но я знал, я знал, что найду решение…
        Поскольку моя подруга всё ещё находилась в забытьи, я сжал зубы и был вынужден слушать весь этот бред. А зануда-доктор, расхаживая меж рядов спящих, всё больше возбуждался от собственных речей.
        - Вы думаете, что мы находимся в шахте? Нет, эти туннели появились гораздо раньше и были проложены моими славными предками от белых берегов Бриттании до пригородов самого Парижска. Они знали, что могилу Артюра будут искать, поэтому перенесли её на землю варварских франков. Это был гениальный тактический ход, ибо никто не поверит, что войско легендарного Артюра покоится не в Вавалоне, или Бабалоне, а здесь, в никому не известной горной местности, где в те годы существовал лишь маленький посёлок рудокопов. Эти туннели копались именно для завоевания Парижска. И вообще, мы бы уже давно захватили вашу Франкию, не вмешайся тогда в мужские дела эта глупая Жанна Шкварк…
        Пока он разглагольствовал, мой мозг пытался найти хоть какую-то возможность выхода из сложившейся патовой ситуации, но в голову ничего не приходило. Зато в мыслительный процесс включилась очнувшаяся наконец Эльвира, которая лучше меня поняла, как протянуть время.
        - Уважаемый доктор Бормуцкий, прощу прощения… но я не успела задействовать диктофон, не могли бы вы повторить всё ещё раз для истории?
        - Зачем? - поморщился он.
        - Но вы же должны понимать, что теперь всем придётся её переписывать.
        - Вот тут вы, пожалуй, правы, милостивая государыня.
        И ещё добрых пятнадцать минут этот петух разглагольствовал, вышагивая взад-вперёд и размахивая руками. Я лихорадочно пытался содрать с запястий липкий скотч. Проклятый клей цеплялся за все волоски на руках, и мне приходилось делать равнодушное лицо, едва не корчась от боли.
        - Парижск будет процветать под бриттским владычеством, как процветали наши бывшие провинции и колонии. Все мировые державы согласятся с этим, ибо пробуждённая армия короля Былого и Грядущего, пройдя по туннелю, огнём и мечом обрушится на любые другие непокорные страны!
        - Но вы же собираетесь взорвать их? - не выдержав, остановила его Эльвира.
        - Непокорные страны?
        - Да нет же, этих рыцарей.
        - Глупости, - отмахнулся доктор, словно бы отгоняя надоедливую муху. - Взрыв нужен, чтобы обрушить ту штольню, через которую мы вошли, дабы у короля и его верных рыцарей остался только один путь - на Парижск! А теперь не мешайте мне, милостивая государыня, я буду его пробуждать.
        Дьявол, я почти сбросил эту ленту… Но Готфри Бормуцкий уже шагнул к королю Артюру и склонился над ним, вытянув губы для поцелуя.
        - Чего уставились? - буркнул он, заметив наши изумлённо вытянутые лица. - Я уверен, что пробуждение должно пройти именно так. Думаете, они должны проснуться от этого? - Доктор приподнял лежащий рядом рог буйвола, отделанный золотом. - Враньё! Я это уже пробовал ещё шесть лет назад в Египте, когда пытался пробудить спящую принцессу Нанунифатти Пирамидскую. Я три часа дудел над ней во все трубы, как целый симфонический оркестр, пока не рухнул потолок и не придавил её, но она так и не проснулась. И тогда я понял, это неправильно. Древние легенды специально запутывают неопытного историка, абсолютно не желая расставаться со своими тайнами. Теперь я знаю, Артюра и его рыцарей нужно просто расцеловать!
        - Бе-э-э… - сказали мы с Эльвирой.
        Меж тем доктор Готфри быстро нагнулся, страстно прильнув губами к устам спящего короля. Раздался громкий чмокающий звук, после чего левая рука Артюра в железной перчатке поднялась и ударила маньяка в ухо.
        Незадачливый некромант (или уже некрофил) отлетел на десять метров в сторону, упав между двух спящих рыцарей.
        - Что-то не так, - шепеляво объяснил он. - Наверное, сначала надо было разбудить его подчинённых. Начнём с этих двух.
        И учёный маньяк с не меньшим пылом бросился целовать ближайших рыцарей. Но на этот раз удара не последовало. Они лишь сладко потянулись, зевнули и, не открывая глаз, обняли некроманта, надёжно уложив его между собой.
        - Что, собственно, происхо… происхо… - начал было он, но тут же ушёл в магический вековой сон.
        Я наконец содрал осточертевший скотч, вскочил на ноги, но в это время великий король Бриттании поднял голову.
        - Уже пора? - гулко спросил он, не размыкая глаз.
        - Нет-нет, ваше величество, - поспешно откликнулся я.
        - Проклятая франкская речь! - нахмурился Артюр.
        - Нет-нет, ваше величество, это просто дурной сон, - на чистом английском поддержала меня образованная журналистка.
        - Разбудите меня к завтраку. Я желаю яичницу с беконом, добрый валлийский ростбиф и пинту эля, - сонно приказал король, повернулся на бок и захрапел.
        Я быстро помог Эльвире освободиться от пут, когда сквозь храп и сопение до моего слуха донёсся более неприятный звук - мерное тиканье таймера… Бездны ада, он всё-таки это сделал!
        - Ты умеешь отключать бомбы? - уточнила моя подруга, кивая в сторону саквояжа.
        - Честно говоря, не знаю.
        Мы заглянули в открытый чемоданчик учёного мужа и ахнули - до взрыва оставалось ровно девять секунд! Я попытался вытащить горе-некроманта из железных объятий рыцарей, но это было слишком сложно. Эти парни в старых латах были понакачаннее современных культуристов и уж наверняка куда сильнее…
        - Бежим, идиот! - закричала Эльвира, едва не отрывая мне рукав тяня за собой.
        Я не раздумывал, прекрасно понимая, что не успею сделать уже ничего, и рванул за ней. А сказки про красные и синие проводки, перерезанные в последний момент, за пять секунд до взрыва, пусть остаются в дурацких детских боевиках.
        Мы пробежали, быть может, метров сто, не более, как сзади раздался грохот! Земля тряслась под ногами, стены рушились, с потолка падали камни, а в спину дышал жар пороховых газов… Как мы выбрались наружу, лучше не вспоминать, хорошо ещё, арендованная машина доктора с всё так же включёнными фарами честно ждала нас у выхода из заброшенной штольни.
        Грязные, расцарапанные, в синяках, мы молча сели в неё и, так же не разговаривая, ехали до самого города.
        Занимался рассвет. Через час или полтора на улицу снова высыпят протрезвевшие дети, и снисходительно икающие взрослые будут вновь давать маленьким «ангелочкам» монету или конфету.
        Я подвёз Эльвиру до её дома. Она порывисто обняла меня, поцеловала в щёку и пообещала быть в участке хотя бы к двенадцати, но на этот раз я не отпустил её. Вспомнил доктора и короля Артюра, обнял свою любимую девушку за талию и…
        P. S. В общем, как вы понимаете, никакой статьи для «Городского сплетника» она писать не стала. Комиссар Базиликус, получив мой доклад, послал шатающегося Флевретти в магазин за дополнительным пивом и, подумав, убрал все отчёты под сукно.
        - Я ведь могу и не докладывать мэру о том, что случилось. Когда он подписывал это дурацкое разрешение, там все были пьяные в хлам, но сообщить в определённые органы обязан, поскольку дело касается безопасности страны. А вообще, в Хмеллоуин пропадает столько туристов, что вряд ли кто-то хватится одного экзальтированного иностранца. Тем более если в научных кругах его давно считали психом. И ведь, как я понимаю, он уснул, а не умер?
        - Именно так.
        - Отлично. Старое полицейское правило гласит: нет тела, нет дела!
        Я вспомнил огромных спящих воинов, их тяжёлые мечи, боевые копья, повелительный голос их величественного короля и махнул рукой. Морально-этическую сторону этого вопроса я с лёгкостью оставлю на совести комиссара Базиликуса.
        - Кому пива? - счастливо предложил вернувшийся капрал.
        Мы сдвинули кружки. Хмеллоуин продолжался…
        Глава 6
        Рогатая корона
        Праздники закончились, пришёл ноябрь. Холодный, суровый, ветреный. Дождей уже почти не было, особых морозов - ещё, но ветра, периодически трепавшие Мокрые Псы, становились суровей и злее день ото дня. Листьев на деревьях практически не осталось, что придавало городу чрезвычайно тоскливый и романтичный вид. Темнело рано, утром солнце не спешило вставать. Местные жители предпочитали после работы задерживаться в барах, идти под колючим моросящим дождём чуточку пьяным куда веселее. Уровень мелкой преступности резко снизился, никому не улыбалось провести зиму в плохо отапливаемой тюрьме. Кстати, это ложь! Наши тюрьмы вообще не отапливаются, дабы вселить в заключённых заботу о здоровье и стремление к естественной закалке организма. Государство всегда решает свои проблемы за счёт рядовых граждан. В случае с нашей исправительной системой это вполне работает, законопослушные граждане стараются сесть в тюрьму в начале весны - и тепло, и кормят, и не надо работать.
        А сам ноябрь начался с нового события для всего города - к нам привезли очень ценный экспонат из национальной галереи. Плановая передвижная экспозиция, организованная Паризуанским управлением культуры и посвящённая двухсотлетию победы в Двухсотлетней войне. Правда, кто кого победил, до сих пор непонятно, потому что в результате почти двух веков непрерывных воинских конфликтов франки отстояли свою независимость, но лишились всех колоний. Тем не менее событие эпохальное и общественно значимое…
        Выставка разместилась в нашем маленьком городском музее. Честно говоря, даже не знаю, что там выставлялось, мне оно никогда не было интересно. В штате охранников музея было всего двое, и они дежурили поочерёдно. Поэтому организаторы выставки обратились в наше управление с просьбой выделить двух сотрудников для помощи музею в виду особой ценности привезённых экспонатов. В принципе это правильно и разумно. К кому же и обращаться, как не к полиции…
        На это дело шеф отправил Чунгачмунка и меня. Индейца, потому что ему нужна была практика, он работал у нас, чтобы освоить профессию, и всё время «рвался в бой». Это вполне устраивало и Базиликуса: больше рук, оперативнее работа участка и ленивого капрала Флевретти, потому что, если бы не Чмунк, всей этой беготнёй пришлось бы заниматься ему. А он предпочитал только ту работу, что не заставляла вставать из-за стола и хоть как-то напрягаться.
        Ну а я, как вы понимаете, был обязан участвовать по-любому, что в принципе лично меня вполне устраивало. Предложи мне проводить все дни приклеенным к креслу перед компьютером со стаканом томатного сока в руке или сидеть в кабинете шефа с газетой и объедаться пончиками, я бы, наверное, сошёл с ума от скуки. Всё-таки служба полицейского подразумевает свежий воздух, ночные дежурства, погони за преступниками, стрельбу и ежедневную дозу адреналина.
        Хотя в столице с этим был явный переизбыток, в результате чего я и попал в Мокрые Псы. Как мне потом признался комиссар Базиликус, я был «спущен» в провинцию за излишнюю ретивость. Что, впрочем, является отличительной чертой всех славянских чертей, а уж чертей из Полякии вдвойне - пся крев! Ну, собственно, гордиться тут нечем, но себя не переделаешь…
        Простите, отвлёкся. Начну с того, что именно привезли к нам на выставку. Ни много ни мало как знаменитый шлем короля поддатско-норманского Оттодонта Третьего Свирепого! Шлем представлял собой обычную кожаную шапку с железным обручем вокруг лба, на котором была укреплена изящная золотая корона с шестью изогнутыми рогами. Уж не знаю, какую она имела историческую ценность, не мне об этом судить, однако одного золота и драгоценных камней, которыми всё это было украшено, хватило бы на два-три года безбедной жизни на самом дорогом курорте Лазуритового побережья. Поэтому к охране мы подошли серьёзно.
        Шеф приказал нам с Чмунком взять с собой табельное оружие, по две пары наручников, дополнительную резиновую дубинку, набор гранат (две противопехотные, одну противотанковую), ножи морской пехоты, баллончик с нервно-паралитическим газом и четыре отравленные ириски. Конфеты обычно использовались профессиональными шпионами для обезвреживания агентов противника за мирным кофепитием. Чем они могли помочь в охране музейного экспоната - непонятно. Но полная готовность есть полная готовность!
        Чмунк дежурил с семи утра до обеда, после обеда была моя смена. Я пришёл за полчаса до назначенного срока, внутри была куча народу. Мне с трудом удалось пробиться к теловару сквозь плотную толпу, к тому же музейные охранники вдруг решили показать власть, дважды проверив моё удостоверение и полицейский значок. Пришлось в довольно жёсткой форме напомнить, кто они, а кто я, пригрозив в следующий раз не закрывать глаза на пьянство кое-кого из них в баре. Горгул сделал непроницаемое лицо, но тем не менее уступил мне дорогу.
        А второй охранник, во время нашего разговора постоянно почёсывающий себя за ухом, махнул рукой и каким-то порыкивающим голосом протянул:
        - Да ладно тебе, не такие уж они плохие ребята, эти полицейские.
        - Сам знаю, - огрызнулся горгул. - Твоя смена закончилась, дружочек, вот и иди домой, попей пивка, погрызи косточку. Да не проспи, как в прошлый раз, я не обязан ждать тебя всё утречко.
        Охранники везде одинаковы, подумал я, не ввязываясь в пустые разборки и протискиваясь мимо них в главный выставочный зал.
        - Как обстановка? - кивнул я вождю, по-военному прикладывая два пальца к виску.
        - Всё тихо, брат Блестящая Бляха.
        - Да уж, тишиной здесь и не пахнет, - улыбнулся я, рассматривая толпящийся вокруг редкостного экспоната народ. - Никто не проявлял повышенного интереса?
        - Многие дышали неровно. Были те, кто пускал слюну. Трое вслух сказали, что хотели бы забрать эту драгоценность в свой вигвам. Но это были лишь хвастливые речи, настоящий охотник берёт, не спрашивая разрешения.
        - Согласен. Ну что ж, пост принят, можешь идти отдыхать. Да, и загляни к шефу. Он хочет получить отчёт о дежурстве сразу же. Всё-таки это серьёзное общественное мероприятие.
        - Хук, брат мой! Если понадобится помощь, ты знаешь, что мой томагавк давно не пробовал крови.
        - Искренне надеюсь, что и сегодня мы обойдёмся без него, - пробормотал я себе под нос, изо всех сил пряча улыбку. Просто не хотелось обижать товарища, Чунгачмунк всегда относился к таким вещам очень серьёзно.
        Индеец ушёл, а я, заняв позицию поудобнее (шлем в поле максимального обзора), при этом никому не мешая и оставаясь незаметным, следил за экспонатом и посетителями выставки, прислушиваясь к разговорам.
        - Ух ты, сколько золота!
        - Мне бы хоть один такой рог обломать…
        - Здесь офицер, он тебе живо твои рога пообломает.
        - А, это тот, приезжий. Да, с этими славянами лучше не связываться.
        - И не говори, варвары…
        У меня действительно возникло жгучее желание обломать рога обоим. Но не хотелось делать из клинических идиотов святых мучеников. Пришлось ограничиться предупреждением - коснуться левой рукой кобуры пистолета и показать клыки. Болтуны мигом исчезли из поля зрения, делая вид, что они вообще немые.
        Остаток дня прошёл примерно за той же пустопорожней болтовнёй рядовых посетителей, которых к вечеру не убавилось, а даже стало больше. Поэтому время посещения выставки, ввиду того что она была всего один день, решено было продлить до восьми вечера, несмотря на то что сам музей в обычные дни работал до пяти. Наконец все начали расходиться, после семи вечера это были уже скорее случайно забредшие прохожие, удивлённые тем, что музей открыт, чем специально пришедшие посмотреть на корону горожане. После половины восьмого зашёл только один интересующийся - медведь-оборотень. Но при виде меня он забормотал, что просто ошибся адресом, решив, будто здесь бар и можно выпить. После чего, пошатываясь, быстро покинул музей.
        Ко мне подошёл ночной охранник горгул.
        - Ну что, кажется, пора закрываться…
        - А корона? - не понял я. - Когда за ней приедут?
        - Её оставляют до завтра. Те, кто её привёз из национальной галерейки, на банкете у мэра. Банкетик по случаю такого важного события для нашего города: слова благодарности с обеих сторон, обещания продолжения взаимовыгодного сотрудничества и всё такое прочее, бла-бла-бла… Сам понимаешь. - Он с ехидной усмешкой кивнул на корону. - Типа новые культурные связи от столицы к провинции. Чушь, конечно, но как не попилить бюджет на народное образованьице…
        - Так что нам делать? Где ваш директор?
        - Он велел сторожить до утра. Ничего, в первый раз, что ли?
        Я набрал номер Жерара и доложил о новых обстоятельствах.
        - Шеф, корона остаётся в музее до завтрашнего дня. Мне дежурить всю ночь?
        На той стороне трубки доносилась громкая музыка, шум голосов, пьяный смех. Понятно, его тоже пригласили на вечеринку как главного представителя охраны правопорядка в городе.
        - A-а, Брадзинский! Простите, я совсем о вас забыл. Нас тут с женой позвали на одно мероприятие. Кхе-кхе… Да, да, иду, дорогая! Так вот, оставайтесь там. За этим шлемом надо присмотреть до утра.
        - Вообще-то у меня были свои планы на вечер.
        - Ваши планы на встречу отменяются. Мадемуазель Фурье тоже здесь.
        - Что она там делает? - на автомате повысил голос я.
        - Танцует голой на столе. Шучу-шучу! Берёт интервью у приезжих музейщиков, пока они пьяны.
        - Но она даже не зашла посмотреть выставку.
        - Ну что я могу сказать, - честно вздохнул комиссар. - Похоже, госпожа Фурье решила переквалифицироваться в гламурные светские журналисты. Так сказать, сменить амплуа. Да, я уже почти пришёл, дорогая! Удачи, сержант.
        Послышались пустые гудки. Я уныло посмотрел на горгула и кивнул:
        - Мне приказано остаться с вами.
        - Прекрасно, вдвоём веселее. Пойду заварю кофейку, сержант… - вопросительно закончил он.
        - Брадзинский, - напомнил я.
        - Ах да, о вас все говорят. Но у вас такая труднозапоминаемая фамилия, хе-хе, извиняюсь, конечно.
        - А вы… - Я посмотрел на бейджик. - Эжен Сюсю? Странное имя для охранника, но рад знакомству.
        Охранник усмехнулся, опуская глаза. Неприятная личность, возможно, были приводы в прошлом. Но скорее всего я просто в плохом настроении. Меня кинул шеф, но это не главное, хуже, что получается, я весь день напрасно прождал Эльвиру. Хотел показать ей выставку, вместе обсудить знаменитую корону, попросить кого-нибудь сфотографировать нас на её фоне. Это обычным посетителям нельзя, а у полиции всегда есть маленькие льготы.
        Но моя девушка так и не пришла, даже не позвонила. А ведь одна её улыбка скрасила бы это нудное дежурство. Появись Эльвира хоть на десять минут, и я бы даже не злился на Жерара. Повторюсь, это самое важное событие в городе за последний месяц, и она его проигнорировала! На выставку приходили другие журналисты, но эта чертовка не воспользовалась возможностью увидеться лишний раз. Какая-то пошлая пьянка в мэрии, неизвестно с кем ей важнее…
        Может, это только я сохну по ней? Может, сам я ей безразличен? Насколько знаю, у неё не было сейчас газетного задания, срочной статьи, над которой бы она могла работать, тогда что? Просто попытка найти себя в новом амплуа - гламурной светской львицы Мокрых Псов? Я хотел с ней поговорить, высказаться, пусть даже оторвать от общения с самой женой префекта округа, но обида не позволила.
        Пусть теперь звонит сама, я и так слишком часто ей звоню в последнее время, при каждом удобном случае, она, наверное, уже устала. Сколько можно её донимать? Надо давать и девушке свободу выбора общения, даже если она вот так бесчестно этой свободой пользуется. Я понимал, что накручиваю себя, но всё равно не мог успокоиться…
        - Тебе с сахарком?
        - Без, - сухо обрезал я.
        Постоянное сюсюканье этого типа дико раздражало, а настроение и без того было ни к чёрту. Теперь я начинал всерьёз злиться на шефа за то, что он оставил меня здесь на всю ночь. Так, всё, всё, всё, пора брать себя в руки…
        - Но сначала давай запрём дверь и проверим сигнализацию. - Я посмотрел на часы. - Без пяти восемь.
        - Ах да, чуть не забыл, - хихикнул охранник. - Работёнка не ждёт.
        Я посмотрел на него без улыбки. Он при мне запер двери, и мы вместе включили сигнализацию. Пока горгул в бреющем полёте метр над полом облетал все залы, проверяя окна, я лишний раз подошёл к охраняемому экспонату убедиться, что всё в порядке. Четыре лампочки сигнализации по-прежнему горели в основании стеклянного ящика витрины.
        Я снова и снова смотрел на эту корону, невольно залюбовавшись блеском старых камней и притягательной теплотой гнутого золота. Всё-таки, что ни говори, а исторические предметы имеют какую-то собственную магию. Сколько вождей надевали этот головной убор, чтобы стать королями, сколько душ было загублено в борьбе за власть, сколько подвигов и предательств, измен и войн, правды и лжи, благородства и подлости - и всё лишь для того, чтобы хотя бы на миг завладеть этим символом величия! Это и страшно и прекрасно одновременно…
        Лично я никогда не романтизировал наше прошлое. Уроки всемирной истории были скорее жестокими, а плоды побед «либерализма» мы пожинаем до сих пор. Вспомнить хотя бы толпы иммигрантов со всего света, заполонивших наш трудовой рынок, создающих свои общины, пытающихся жить у нас по собственным правилам и регулярно пополняющих наши тюрьмы за счёт элементарного незнания самых простых законов. Почему они не могут жить у себя на родине? Неужели наша экономика рухнет без их неквалифицированного труда? Или это они уже нас завоевали, а мы в гордыне и суете своих мегаполисов даже не заметили этого…
        - О чём задумался, сержант?
        Я обернулся. Горгул за моей спиной протягивал мне кружку дымящегося ячменного кофе.
        - Что, небось захотелось примерить эту штучку?
        - Нет, - лаконично ответил я, забирая у него кофе и давая понять, что не расположен беседовать.
        - Эх, а я бы примерил. Хотя, с другой стороны, куда в ней сейчас попрёшься? Ни на танцульки, ни в кино, да и на улице засмеют. Все ребятёнки будут пальцем тыкать. Разве что на День Мокрых Псов вырядиться королём и дунуть на городской бал-маскарад. В прошлом году я оделся чёртом, вот была умора-а!
        Мне стало ясно, что он не отвяжется. Я взял с полочки буклет с этой самой короной, развернул, попытавшись сделать вид, что жутко занят чтением. Хотя, по совести говоря, читать-то там было почти и нечего - цифры, даты, ничего не говорящие названия городов, земель и мелких локальных войн. Единственно интересной мне показалась лишь история о том, что якобы некоторое время эту корону носил олень. Настоящий, лесной.
        Вроде как умирающий от вражеской стрелы король Оттодонт заполз в лес прятаться от преследования врагов и умер. А его корону подобрал олень: потыкал рожками в труп и нечаянно продел её себе на шею, а сбросить уже не мог. Поэтому потомки короля годами бегали высуня язык по лесу, ища коронованного оленя, дабы забрать у него бесчестно присвоенное имущество. Но по другой легенде Оттодонт, умирая, кинул корону назад, как букет на свадьбе, - все бросились её ловить, а она случайно упала на голову любопытного оленя, который сразу же и удрал демонстрировать оленихам ценный приз! И то и другое скорее всего враньё, но на гербе Оттодонтов действительно изображён белый рогатый олень с королевской короной на шее…
        Обжигаясь и дуя в кружку, я кое-как допил кофе и, демонстративно отвернувшись к окну, набрал телефон Эльвиры. Дьявол её побери, мою дурацкую гордость, лишь бы не слушать разглагольствования этого типа. Увы, моя занятая подруга не спешила брать трубку. Я дважды сбрасывал звонок, вызывал её снова, отчаянно пытался дозвониться, наверное, минут десять, а потом вдруг поймал себя на неприятных ощущениях внизу живота.
        - Мне… я… мне, пожалуй, надо удалиться…
        - Туалет в конце коридорчика, направо, - понимающе хмыкнул горгул. - А я пойду сделаю кофейку и себе.
        Люцифер Непьющий подери, да я едва успел добежать! Не буду подробно описывать, что со мной было, но, кажется, я извёл весь рулон туалетной бумаги из своей кабинки и половину из соседней. Это всё из-за дешёвого кофе! Не понимаю, как они могут пить такую дрянь. Правду говорят, что желудки у горгулий каменные. Да чтобы я ещё раз… никогда… ни за что на свете. Интересно, есть ли у охраны в дежурной аптечке активированный уголь? С этой мыслью я кое-как вернулся в зал. И что же я там увидел?
        На полу валялся несчастный горгул, его руки были скованы за спиной его же наручниками, ноги связаны его же ремнём, а рот вместо кляпа заткнут его же форменным ботинком. Глаза Эжена Сюсю были закрыты, а рядом валялась его же резиновая дубинка. Но самое ужасное, что в расколотой витрине больше не было короны короля Оттодонта Третьего!
        Разумеется, сначала я бросился на помощь охраннику. Но, видимо, его слишком сильно стукнули по голове, потому что приходить в сознание он отказывался. Даже когда я похлестал его по щекам и потрепал за уши. Не помогло. А делать горгулу искусственное дыхание рот в рот меня бы не заставили и под пистолетом.
        Плюнув на попытки привести охранника в чувство, я вытащил из кармана сотовый, набрав номер шефа. Дьявол и все его присные! Опять эти раздражающие пустые гудки! Наш распрекрасный комиссар Базиликус, видимо, вообще отключил телефон, чтобы я не доставал его на их мэрской (лучше через букву «е») вечеринке.
        Тогда я решил звонить в управление. Флевретти скорее всего там, тратит безлимитный служебный Интернет, но у меня вновь скрутило живот, и о сложившейся обстановке я докладывал ему уже из кабинки.
        Капрал был явно недоволен, что я оторвал его от виртуального флирта с очередной пассией.
        - Ирджи, а ты сам не можешь со всем справиться?
        - С чем справиться?! Я и так торчу на месте преступления!
        - А чего тогда ты хочешь от меня?
        - Чтобы ты позвонил шефу!
        - А сам чего не позвонишь?
        - Слушай, не доводи меня, я же сказал, я на месте преступления.
        - А что ты там делаешь?
        - Сижу в туалете.
        - В туалете кого-то убили?
        - Да никого не убили! - едва не орал я. - Украли, понимаешь? Украли знаменитую корону короля Оттодонта, и я хочу, чтобы ты срочно сообщил об этом шефу!
        - Да ладно-ладно, не кипятись. А что ты тогда делаешь в туалете?
        - Сижу, - буркнул я.
        - Не понял. Тебя что, там заперли?
        - Фурфур, - уже едва не плача, простонал я. - Я тебя очень прошу, даже умоляю, просто позвони шефу. И скажи, что корону украли.
        - А то, что тебя заперли в туалете, не говорить?
        Я бессильно отключил связь, использовал вторую половину рулона туалетной бумаги из соседней кабинки и вновь потопал в выставочный зал. К счастью, охранник уже начал приходить в себя, по крайней мере, он открыл глаза и выплюнул ботинок. Я помог ему освободиться, подтащил к стулу и, едва не надорвавшись, усадил, придерживая за горбатые плечи.
        - Ты в порядке?
        - Не знаю, голова болит…
        - Неудивительно. - Я кивнул на его же резиновую дубинку. - Похоже, кто-то пригладил тебя сзади по затылку.
        - Меня? За что?
        - Сложный вопрос, - сделал вывод я, потому что ещё час назад сам подумывал об этом же. - Посиди здесь. Я должен разобраться, что произошло.
        Для начала следовало осмотреть место преступления. Дверь была по-прежнему заперта, кажется, её даже не открывали. Сигнализация включена. Как же сюда проник злоумышленник? Может быть, как в одном старом фильме, остался здесь, за занавеской, после закрытия музея? Допустим. Но как он тогда вышел с короной под мышкой? Я быстро осмотрел все окна на первом этаже, кладовую, подёргал запертую дверь в директорский кабинет. Больше ему негде было спрятаться, однако ничьих следов и вообще ничего подозрительного не обнаружилось…
        А если второй этаж? Когда я взбежал по лестнице наверх, то сразу почувствовал холод сквозняка. Прямо посреди единственного большого зала было открыто окно. Я подбежал к нему и посмотрел вниз. Второй этаж, рядом с окном ни пожарной лестницы, ни верёвки. Внизу голый асфальт, дальше газон. Высота старого здания весьма приличная. То есть если прыгать, то как минимум сломаешь ногу. Единственное объяснение, что преступник просто… улетел?
        Что ж, тогда у меня появляется хорошая тема для вопросов к охраннику Эжену Сюсю. Общеизвестно, что горгулии друг на друга не нападают. Они существа клановые. Но, с другой стороны, это и заставляет их идти на групповое преступление. Им ничего не стоит просто сговориться и имитировать нападение на охрану, а золото слишком большое искушение…
        Я вспомнил все свои подозрения по поводу охранника (в особенности то, что именно он подсунул мне этот отвратительный кофе!) и тут услышал рокот подъезжающих машин. Я бросился вниз по лестнице, к фойе, громко приказав горгулу никуда не двигаться. Впрочем, гражданин Эжен, ощупывающий свой затылок, и сам не собирался никуда спешить.
        - Где ключи от входной двери?
        - Держи. - Он сунул руку в карман и выудил связку ключей. - Вот этот большенький от главного замка, а этот, малюсенький, от двух дополнительных внизу.
        - Тебе вызвать «скорую»?
        - Не-э, лежал я разок в нашей больничке. С вросшим ногтем на ноге. Так мне там чуть всю ступню не ампутировали. Не хочу головой рисковать.
        Я пожал плечами и пошёл отпирать. Честно говоря, парень был не так уж неправ. Про нашу окружную больницу давно ходили самые неприятные слухи.
        С тремя замками удалось справиться быстро, хотя самый нижний заедал. Только-только успел впустить мрачного шефа, двух санитаров «скорой» (ну вот, их уже и так вызвали) и подпрыгивающего за их спинами Флевретти, как… дьявол побери… опять живот!!!
        Когда минут через десять я вернулся, сидящий в главном зале охранник уже давал показания шефу. Флевретти всё записывал в блокнот.
        - И кого вы подозреваете?
        Когда я услышал, что именно ответил горгул Жерару, у меня глаза на лоб полезли.
        - Вообще-то у нас никогда ничего подобного не было. А я уж тут лет шесть служу. Вот в первый раз такое, когда мне дали в нагрузку этого чёрта. Я всё запер, проверил все замки, пока ваш сержантик попивал кофе, - бесстыже выкладывал свою версию этот мерзавец. - А потом он сказал, что ему надо в туалет, и я, ничего не подозревая, повернулся к нему спиной, как тут же получил удар по башке и отключился. Кто меня вырубил, не буду указывать пальцем, но, думаю, тут и так всем всё ясненько… A-а, сержант, что, опять отлучались? Думаю, корона в туалете, слишком часто он туда бегает.
        Я так обалдел, что некоторое время просто глотал ртом воздух, не в силах эту наглую ложь оборвать. Наконец перевёл взгляд на шефа. Тот усмехнулся и холодно посмотрел на горгула:
        - Хотите под суд за клевету? Нет? Тогда попридержите язык, месье Сюсю. Строить версии - это наше дело. Как и анализ всех произошедших событий, от вас требуются только факты.
        - Так я вам фактики и изложил.
        - За факты спасибо. А вот их интерпретацию оставьте нам, - сухо поблагодарил Базиликус. - Что ещё вы видели? Может, днём заметили что-то подозрительное? К примеру, кто-то из посетителей вёл себя странным образом? Интересовался выставкой, крутился тут, расспрашивал о стоимости короны?
        - Не знаю… да вроде как бы и нет. Лучше пусть вот сержантик ответит. Я-то больше у входа стоял. И к короне вашей вообще не приближался. Чего я там не видел? Не первый год работаю, обязанности знаю. И, между прочим, в туалет на службе постоянно не бегаю.
        Стоявший в стороне санитар постучал когтем по часам.
        - Если вы закончили, комиссар, то мы бы хотели забрать пострадавшего. Головы у горгулов чугунные, но от сотрясения никто не застрахован.
        - Хорошо, можете идти. Но утром явитесь в участок для дачи показаний.
        - Но я же уже всё рассказал, за что меня в больницу? Ах да, официальненько, с протокольчиком, справочкой и всё такое, да? - Горгул кивнул и удалился вальяжной походкой, сопровождаемый держащими его под руку медиками.
        Это хорошо, потому что ещё минута, и я бы набросился на него с его же дубинкой.
        - А вы, сержант, успокойтесь, никто не верит этому крылатому клоуну. Оставайтесь здесь и в участке не появляйтесь.
        - Почему?
        - Потому что завтра, нет, уже сегодня ко мне нахлынет эта искусствоведческая братия, - вздохнул комиссар. - Показания единственного очевидца свидетельствуют против вас.
        - Но я не…
        - Молчите. Вы были здесь главным. Не какой-то охранник, а профессионал, офицер полиции! Так как думаете, чьей крови от меня будут требовать? Вот именно. Так что запирайте двери и думайте, думайте, думайте.
        - Хорошо. - Я скрипнул зубами. - Но мне бы хотелось задать пару вопросов господину Эжену Сюсю.
        - Хорошо, я задам их завтра от вашего лица, - согласился шеф, тяжело вставая и растирая обеими руками поясницу. - Позвоните утром Флевретти, он запишет.
        - Тогда ещё одна просьба. Можно рано утром пригласить мне сюда рядового Чмунка?
        - Зачем?
        - Мне нужен кто-то, кто разбирается в следах.
        Базиликус подумал и кивнул. Капрал покрутил носом, зачем-то подмигнул мне и вышел первый, подобострастно придерживая дверь для начальника. Когда они ушли, я запер все замки, лишний раз проверил исправность сигнализации и вернулся в опустевший зал. Живот немного отпустило, значит, смогу хотя бы логически мыслить, не отвлекаясь на проклятый туалет…
        Я попробовал свежим взглядом окинуть место преступления. Что-то было не так. С самого начала было не так. Осмотрел все стены, экспонаты, разбитую витрину, пол, усыпанный стёклами, красные лампочки сигналю… Сигнализация! Она не сработала! Как я мог это упустить? Бросившись в коридор, я снова открыл крышку электрического щитка, в четвёртый или пятый раз любуясь ровно горящими лампочками. Ха, да, похоже, они так горят всегда, вне зависимости от нарушения цепи…
        Итак, раз кто-то сломал сигнализацию, значит, к вопросу кражи короны подошли очень серьёзно, целенаправленно и обдуманно. Случайного грабителя можно смело исключить. Так, что теперь? Всё равно подсознание твердило: что-то изменилось, чего-то не хватает. Того, что было, когда я впервые увидел место преступления сразу после его совершения. Какой-то предмет… возможно, деталь одежды того же охранника-горгула…
        Я не мог поверить, что он чист. Месье Сюсю очень крепко замешан в этом деле, что бы он ни говорил и чем бы ни оправдывался. Уж тем более после его явной попытки перевести все стрелки на меня как на главного подозреваемого. Такие вещи у нас в полиции не прощаются, я буду землю носом рыть, но найду истинного виновника похищения национального достояния страны! Я его сам… Тут мой взгляд упал на то место, где буквально час назад лежал охранник, я вздрогнул. Весь пол был усеян мелкими осколками стекла. Получается, кто-то разбил витрину, забрал шлем с короной и только после этого злодейски «вырубил» охранника. Ведь в противном случае осколки никак не могли попасть на то место, где он лежал. Вот это была уже первая и серьёзная улика!
        Хотя по зрелом размышлении абсолютно ничего всерьёз не решающая. Кто бы, к примеру, помешал этому негодяю утверждать, что это я сам уже после набросал стекла на место его падения? Никто. Для прокурора его слова и мои будут на равных, одинаково недоказуемы. Однако, по крайней мере, лично я получил чёткую цель - найти более веские улики виновности горгула. А отсюда, став на умственный уровень преступника, понять, каким образом и куда исчезла корона короля? Быть может, в первый раз я решил нарушить приказ шефа и набрал номер Чунгачмунка. Возможно,
«нарушить приказ» слишком сильное выражение, он ведь не был против. Так что я лишь немного ускоряю события…
        Индеец долго не брал трубку. Спит. Надеюсь, он не перевёл телефон на беззвучный режим? Наконец на том конце провода послышался хриплый и заспанный голос:
        - Брат Блестящая Бляха? Что произошло? Мы на тропе войны?
        - Украли корону короля Оттодонта Свирепого. И ты мне нужен здесь, срочно, чтобы найти следы.
        - Уже одеваюсь. Буду через пятнадцать минут.
        В ожидании Чмунка я порыскал в тумбочке охраны, нашёл и заварил чай покрепче (этот их кофе я больше пить не стану) и приступил к более тщательному осмотру всего помещения. Вполне возможно, какие-то детали ускользнули от моего внимания. Надо искать, пока не найду. К сожалению, днём здесь было слишком много народа, и каждый оставил следы своего пребывания.
        Уборщица должна была прийти лишь утром, чтобы убрать всё до открытия музея. Это и плюс и минус. С одной стороны, следы преступника наверняка сохранились, с другой - кто их отыщет среди сотен других следов. Надежда одна: лисий нюх и опыт следопыта были у краснокожего рядового врождёнными! Он единственный, кто действительно мог бы мне помочь. Будем искать вместе, всё равно, пока кража не раскрыта на месте преступления, не будет ничего - ни уборки, ни демонтажа, ни даже просто открытия музея.
        Вокруг остатков витрины было так натоптано, что и сам чёрт не разберёт, где чей отпечаток, какой рисунок подошвы, кто ходил кругами, а кто топтался на месте. Урна в коридоре доверху набита окурками и шоколадными обёртками. В наших музеях это разрешено. Я опустил руки. Оставалось только ждать…
        И почти в ту же минуту раздался громкий стук в дверь.
        - Я прибыл на твой зов, Блестящая Бляха, - кивнул подтянутый Чунгачмунк, когда я ему открыл.
        - Спасибо, друг. Украдена корона. Злодей разбил витрину и унёс то, что мы охраняли, - невольно переходя на манеру речи индейца, быстро пояснил я. - Здесь слишком много следов. Только ты сможешь найти нужный. Хук?
        - Хук!
        Он сразу опустился на четвереньки и приник щекой к полу. Долгое время Чмунк не шевелился, а лишь старательно принюхивался. Ноздри его орлиного носа трепетали, как у дикого мустанга прерий. Потом он встал, направился в главный зал, подошёл к витрине и обнюхал её со всех сторон. Выпрямился, сощурился, медленно осмотрел затоптанный паркет.
        - Ну, что скажешь? Что-то почуял?
        - Здесь слишком много запахов…
        - Это верно, тут, я думаю, треть города побывала. Пойдём наверх, хотел с тобой посоветоваться насчёт открытого окна.
        - Хук! - кивнул вождь, следуя за мной.
        Мы поднялись по лестнице, и я указал ему на раскрытое окно. Чмунк внимательно осмотрел подоконник, до пояса высунулся наружу, поскрёб подбородок и задумался. Я молчал, зная, что краснокожие не любят, когда их торопят.
        - А какая версия у тебя, брат Блестящая Бляха?
        - Ну-у… - начал я, пытаясь придать своему голосу уверенность. - Лично у меня два варианта. Первый. Предположим, что сюда проникло привидение. Кто ещё мог залететь в открытое окно, расположенное так высоко, бесследно подкрасться к охраннику, напугать его, чтобы он упал в обморок, ударившись головой, и решил, что его ударили, разбить витрину…
        Я оборвал себя на полуслове, вспомнив, что мой приятель из отеля «У призрака» и чашку кофе подать не может, не то что разбить витрину. Не прокатит, любой адвокат разобьёт эту версию в два счёта на первом же следственном эксперименте…
        - Кхм… второй вариант. Охранник и привидение сговорились. Один разбил витрину, а другой схватил… Тьфу, всё равно привидение не может унести корону. Всё, я запутался. Как говорил один известный сыщик, нельзя строить здание, если нет кирпичей. Теперь давай ты. Что-нибудь удалось найти?
        - Похищенного убора великого вождя здесь нет.
        - А как ты это узнал?
        - Шлем натирали специальным составом для сохранения кожи. Сильный запах. Ни с чем не спутаешь. Сейчас его здесь нет. Совсем нет. Других запахов много. Есть запах горгула, есть твой, ты тоже туда подходил. От Большого Отца остался запах коньяка, от Скользкого Брата запах дешёвых женских духов. Но есть ещё один. Запах зверя.
        - Кого? - невольно вздрогнул я, озираясь по сторонам. - Вообще-то сюда заходил один медведь, сделал вид, что случайно…
        - Нет, - уверенно покачал головой вождь. - Это был запах волка. Смотри.
        Он наклонился и протянул мне клочок шерсти, такой маленький, что я наверняка принял его за обычную пыль. Волк-оборотень?
        - Ничего не понимаю… - Я растерянно привалился спиной к подоконнику. - Как мог волк так высоко запрыгнуть?
        - Быть может, он лез снизу, а обратился в зверя уже здесь?
        - Надо спуститься и проверить, - решил я.
        Чмунк коротко кивнул и поспешил выполнять. Через минуту он вышел через главную дверь, обошёл здание и помахал мне снизу ладонью.
        - Ну как? - спросил я, высунувшись из окна.
        - Стена гладкая, как воды Онтарио в безветренную погоду. По ней не заберётся даже хитрый енот. Но мне кажется… Если Блестящая Бляха встанет на подоконник и уцепится рукой за карниз, то он легко влезет на крышу.
        Я хлопнул себя ладонью по лбу, надо же быть таким идиотом! Почему я решил, что преступник спрыгнул вниз, когда он прекрасно мог уйти через верх? Крыша ровная, а за углом должна быть пожарная лестница. При минимальной ловкости и сноровке можно легко покинуть здание. Вот сейчас мы это и проверим. Я бесстрашно влез на подоконник, едва не стукнувшись головой о верхний край рамы, нащупал рукой водосток, подёргал для надёжности и, отважно повиснув, подтянулся, в одну минуту вскарабкавшись на холодную крышу музея. Это действительно было несложно. Мне сразу вспомнился майор Гаубицкий из дела о теле в библиотеке. Похоже, кто-то успешно повторил его метод бегства с места преступления.
        Я бегло осмотрел кровлю при мутном свете уходящей луны и проблесках приближающегося рассвета. Дойдя до противоположного края крыши, я действительно обнаружил спускающуюся вниз пожарную лестницу. А ещё нашёл пуговицу, обычную чёрную. Неизвестно, сколько она здесь провалялась и кем была потеряна, но я подобрал её и сунул в карман. А теперь проверим обратный путь. Я вернулся на прежнее место, ухватился покрепче, свесился вниз и, в общем-то без особых проблем нащупав ногами подоконник, впрыгнул внутрь.
        Чмунк уже ждал меня.
        - Что решил, Блестящая Бляха? - спросил он.
        Моя версия о привидениях трещала по всем швам.
        - У меня снова два варианта. И оба упираются в открытое окно. Если охранник Эжен Сюсю специально не запер его, то он соучастник преступления. Если же он просто забыл щёлкнуть замком рамы, то самое большее, что ему светит, это увольнение с работы за профессиональную халатность. Во втором случае кража могла произойти спонтанно. Предположим, что некто из посетителей выставки прогуливался вечером мимо музея и случайно увидел раскрытое окно. Искушение оказалось столь велико, что он влез внутрь, дал по башке охраннику, разбил витрину, сигнализация здесь вообще не работает, забрал корону и сбежал тем же путём, даже не зная, что я в туалете.
        - Мой старший брат верит в это? - скептически поморщился Чунгачмунк.
        - По зрелом размышлении… нет, - согласился я. - Слишком много «если» и слишком много совпадений, поэтому вернёмся к версии номер один. Охранник Эжен Сюсю узнал, что такого-то числа и такого-то месяца в зале будет находиться редкий и драгоценный экспонат. Он решает завладеть им и договаривается с неизвестным нам сообщником о краже. Они чётко распределяют роли, заранее портят сигнализацию и готовят алиби. В последний момент горгул узнаёт, что и днём, и ночью около короны будет дежурить полиция. Сообщникам приходится резко вносить коррективы в план в виде весьма подозрительного кофе, который он не пил, а мне досталось. Зная, что потом я проведу в туалете никак не меньше пятнадцати минут, он делает звонок или даёт знак сообщнику, ожидающему на улице. Тот пролезает через крышу в открытое окно, они разбивают витрину, инсценируют «ограбление и нападение на охрану», тогда как…
        - Слишком много времени. Вождь уже мог бы выйти из туалета.
        - Тогда, - снова задумался я, ещё раз поднеся к носу найденный Чмунком клочок шерсти. - Предположим, что его соучастник - оборотень. Он оставляет одежду на крыше и, спрыгнув с подоконника, мгновенно перекидывается в собаку или волка. Горгул разбивает витрину и передаёт корону в зубы подбежавшего зверя, после чего тот мгновенно уносится обратно. Общеизвестно, что волки двигаются бесшумно, а бегают в два раза быстрее нас, чертей. То есть теоретически он мог перекидываться в любое существо, даже в чёрта, и лезть с короной на крышу как раз в то время, когда я пытался привести в чувство «жертву нападения».
        - Ты мудр, - серьёзно кивнул наш краснокожий сотрудник. - От соколиного глаза моего брата ничто не ускользнёт. Но где мы будем искать волка и как мы докажем, что он был в сговоре с охранником?
        - Честно говоря, не знаю.
        Мы не спеша спустились по лестнице на первый этаж.
        - Будем проверять всех волков-оборотней, которые есть в городе? Это работа дня на три.
        Усевшись на банкетку плечом к плечу и задумавшись, мы тупо разглядывали потолок. Не знаю, как Чмунку, но лично мне ничего не приходило в голову - ни где мы будем искать волка, ни как доказать вину охранника, ни каким образом требовать от соучастников вернуть корону. А самое неприятное, что шеф ждёт от меня доклада уже утром, то есть через каких-то четыре-пять часов.
        - Можно попросить Скользкого Брата посмотреть в отчётах, сколько местных волков-оборотней было задержано и привлекалось к суду.
        - Можно, - кисло кивнул я. - Только позвони ему сам.
        Вождь достал телефон, набирая нужный номер.
        Мой взгляд так и притягивали рассыпанные по полу осколки витрины. Вот здесь валялся охранник, вон там его дубинка, вон оттуда пришёл я. Мелкое битое стекло даже там, где валялся горгул. А у него туша немаленькая, и если витрина была разбита после того, как на него напали, под него ни один осколок закатиться не мог. Значит, витрина была разбита в его присутствии, и, передавая корону сообщнику, он услышал мои шаги и просто рухнул где попало, имитируя потерю сознания от якобы полученного удара сзади. Ему даже не нужно было бить себя дубинкой по голове. Общеизвестно, что она у горгулов непробиваемая, хоть ломом бей, ни синяков, ни трещин, ни ссадин.
        Стоп. Я не сразу понял, что по второму кругу повторяю уже известные мне выводы. Это плохо. Значит, ничего нового я просто не вижу, глаз замылен и мозги не работают…
        Чунгачмунк уже переговорил с Флевретти, к счастью, тот вернулся на своё дежурство в участок и не спал. Убрав сотовый в карман, индеец передал мне, что капрал полистает архивы и поищет в списках городской биржи по трудоустройству. Ведь оборотню очень трудно найти себе постоянную работу, совпадающую с нужными фазами луны и не требующую постоянного сидения за компьютером или в мясном отделе супермаркета.
        Конечно, капрал выложится полностью, но всё пока было как в тумане. Зачем горгулу сообщник-оборотень? Хорошо известно, что все летуны в нашем мире живут стаями и действуют сообща. Очень мало случаев, когда они планируют и совершают преступление с кем-то ещё. Почему не обладающий тем же хитрым, коварным складом ума собрат-горгул, а именно простодушный волк-оборотень? Эти свойства характера данных видов общеизвестны и потому неоспоримы. Но, может быть, именно в этом дело? Более доверчивый сообщник возьмёт меньшую долю, его можно вообще провести и оставить ни с чем. А с природной хитростью горгула это довольно легко устроить…
        Я отошёл в коридор, машинально выпил свой остывший чай и поставил чайник по новой. Потом на всякий случай сфотографировал место преступления на сотовый. Со всех сторон, чтобы не возникло никаких вопросов. Хотя то, что горгул лежал на осколках, знал только я, но, думаю, на его одежде наверняка остались крохотные частицы стекла.
        Теперь надо было понять, каким образом произошёл сговор. Где они могли встретиться, познакомиться? Горгул выбирает сообщника привередливо и тщательно, как самого близкого. Кто был близок Эжену Сюсю? Он работает в музее, у него есть сменщик. Напарник! Перед глазами встало лицо второго охранника, когда я столкнулся с ними обоими у входа. Немигающий взгляд и широкая улыбка, демонстрирующая клыки! Волк-оборотень! У меня едва не выскочило сердце…
        Был только один способ сию же минуту проверить догадку. Поставив пустую кружку на витрину с местной археологической бижутерией, я бегом устремился к кабинету директора.
        - Что ты собираешься делать? - спросил Чунгачмунк, спеша за мной и на ходу вытаскивая охотничий нож. - Мой брат узнал, где прячется волк?
        - Нужно кое-что проверить, одну гипотезу, и если она подтвердится, то…
        В связке ключей, что мне оставил горгул, ни один не подходил к кабинету директора. Но в конце концов мы открыли дверь с помощью сдвоенного удара плечом, какая теперь разница…
        Я влетел в комнату и начал повальный обыск. Перерыл множество папок, открыл все ящики стола, с головой влез в шкаф, пока наконец-то не нашёл нужное. Фанфары! Это было заявление о приёме на работу в должности охранника некого Вовка Вульфа, родившегося в таком-то году, такого-то числа в селе Жводан округа Дог’ре и проживающего по такому-то адресу. К какому виду существ относится принятый, указано не было. Иначе это являлось бы дискриминацией по видовому признаку, за такие вещи работодатель мог получить неслабый судебный иск. Однако «автограф» нового охранника объяснял всё. Внизу заявления, после слов «ввиду неграмотности разрешаю считать это за подпись», стоял большой чёткий отпечаток… волчьей лапы!
        - Волк-оборотень! Друг твоего врага второй охранник! - воскликнул вождь, на миг даже забыв про свою индейскую непроницаемость. - Ты раскрыл это дело, не выходя из большого вигвама, о Блестящая Бляха! Твоя рыжая скво будет гордиться своим мужчиной!
        - Надеюсь, - скромно улыбнулся я.
        В этот момент переливчатым теловарским воплем зазвонил телефон Чмунка.
        - Скользкий Брат! - обрадовался он, торопливо нажимая подтверждение вызова, и через секунду передал мне трубку.
        - Значит, так, - явно прихлёбывая сок, начал Флевретти. - У нас судимых оборотней трое, первый учитель начальных классов по фамилии Перегрин Бук. Второй…
        - Есть среди них Вовка Вульф? - перебил я его.
        - Нет, с таким именем никого.
        - Работает охранником в музее. Может, имя поменял?
        - Да нет, они все у нас довольно известные личности - грабёж, вымогательство, взятки. А про твоего Вовка Вульфа я впервые слышу, такой точно ни разу не привлекался, - честно икнул он. - Подожди-ка, ты что, подозреваешь второго охранника?
        - Не подозреваю, я почти уверен: шлем у него. Конечно, если они уже не встретились. Но, думаю, ввиду того что горгулу утром давать показания, он уже понял, что его подозревают. Так что может дня на три залечь на дно, отказаться от встречи с подельником и вести крайне законопослушную жизнь.
        - Так они это вместе провернули… фьюить-ю-у… - присвистнул капрал.
        - Да, поверь мне. На всякий случай, если ты ещё не записал адрес горгула, когда шеф его допрашивал, найди и попроси кого-нибудь из добровольных помощников полиции постоять у выхода из больницы - вдруг наш Эжен Сюсю попробует сбежать?
        - Где я тебе найду таких добровольцев ночью? Ну разве что попробовать связаться с одной моей бывшей, она намекала на продолжение отношений…
        - Да, да кого угодно, - оборвал я, не давая ему уйти с темы. - А ты сам будь готов выехать на захват второго охранника по адресу Вечно Мёртвая аллея, дом сорок три. Это адрес оборотня. В первую очередь к нему! Я звоню шефу.

…Комиссар, разумеется, начал с ворчания, но быстро замолк и выслушал меня очень внимательно. Я пересказал ему все свои соображения и постарался убедить, что нужно как можно быстрее «брать» охранника Вульфа.
        - Я верю, Брадзинский. Всё это очень похоже на правду, но у нас нет доказательств. Только косвенные улики.
        - На мой страх и риск, комиссар. Позвольте отправить вперёд Чунгачмунка, нельзя дать вору уйти!
        - Хорошо, сержант, - подумав, решился шеф. - Пусть рядовой ждёт нас по указанному адресу. И присылайте за мной Флевретти. От нас троих ему не уйти.
        Я позвонил капралу, передав ему приказ ехать за комиссаром Базиликусом, и дал указания Чмунку. Карта города у него всегда была при себе - первый признак профессионализма. Мы вместе нашли нужную улицу и дом. Жил месье Вульф далековато, на самой окраине, но на такси туда не больше получаса днём, а по ночной дороге за пятнадцать минут можно добраться. Хотя какое такси в предрассветное время?
        Я проводил теловара на улицу:
        - Помни, твоя задача - следить за домом. Доложи мне сразу, как приедешь на место. Дальнейшие действия только после прибытия комиссара и капрала. Ну всё, удачи!
        Индеец оседлал своего железного мустанга - любимый велосипед и уверенно поехал по проложенному нами на карте кратчайшему пути.
        А я вернулся в музей, запер дверь и начал ждать. Выпил чаю с двумя карамельками, которые нашёл в тумбочке, где стоял чайник, там же нашёл кусок торта, явно не сегодняшний и даже не вчерашний, но пустой желудок уже давал о себе знать, я съел и торт. Потом выпил ещё чаю, просто чтобы занять время и успокоиться, потом посмотрел на часы. Прошло уже двадцать минут. Я честно прождал ещё три и позвонил шефу. Телефон не отвечал. Тогда я набрал номер Чмунка, он уже должен был добраться до места, на велосипеде дворами тут ехать-то совсем ничего. В ответ - тишина. Я начинал чуточку нервничать…
        Конечно, за последнее время индеец достаточно сносно изучил город. Он даже специально в свободное время занимался этим. Но уже почти полчаса его телефон молчал, и я подумал, что, вполне вероятно, его знание кварталов и закоулков Мокрых Псов могло оказаться недостаточным. У нас далеко не на каждой улице горят фонари, мэр любит экономить на горожанах. Не надо было мне отправлять вождя короткой дорогой, тем более ночью.
        Я позвонил Флевретти. Но и он тоже молчал. Я перезвонил шефу, снова Чмунку и снова Флевретти. Трубку не поднимали все трое. В последующий час я звонил им всем по очереди каждые пятнадцать минут, всё равно заняться было больше нечем. Попробовал ещё раз осмотреть стёкла и пол на месте, где я нашёл «бесчувственного» горгула, но осмотр ничего не дал, нужно было специальное оборудование. Хотя бы увеличительное стекло, а о нём я не подумал, а то бы попросил капрала прихватить, когда звонил ему сразу после случившегося.
        Ну где же они все, что там с ними происходит? Я уже места себе не находил. Возможно, операция сорвалась и они все убиты освирепевшим от страха волком?! Нет, наверняка они всего лишь слишком заняты его задержанием или поиском короны у него дома, чтобы отвечать на звонки. Если бы не жёсткий приказ шефа не покидать место преступления, я бы не выдержал и бросился на их поиски. Хотя лишние нервы и беспочвенные страхи в нашей работе не только бессмысленны, но и опасны.
        В конце концов, по указанному в заявлении адресу может просто никого не быть. Абсолютно не факт, что Вовка Вульф действительно живёт именно там. Не говоря уж о том, что, сцапав корону, он мог моментально сорваться в бега, и ищи его потом по всем лесам. Хотя общее молчание скорее подтверждало, что адрес действующий.
        Так прошёл ещё час, когда вдруг я услышал, как кто-то отпирает входную дверь, и опрометью бросился к выходу в надежде, что это кто-то из наших. Но увидел за стеклом уборщицу. Пожилая чертовка круглыми глазами смотрела на меня. Видимо, ей никто вчера не позвонил.
        Я открыл ей, поздоровался и объяснил ситуацию. Она действительно оказалась не в курсе последних произошедших здесь событий. Но ничему особо не удивилась, украли так украли…
        - Всё понятно, - сказала она. - Давайте я пока помою на втором этаже, потому что позже мне неудобно.
        - Возможно, сегодня музей вообще не будет работать. Так что давайте вы всё помоете завтра, а сегодня устройте себе выходной. С сохранением зарплаты, разумеется…
        Она посмотрела на меня с неприязненной задумчивостью и, поразмыслив немного, повернулась, задрав нос, и молча ушла. Ну если она и в жизни так же немногословна, то по крайней мере не стоит бояться сплетен о краже из музея.
        Я снова запер дверь. Где же наши? Телефоны всех троих по-прежнему молчали. Я со злостью убрал свой в карман и решил больше никому не звонить.
        И вот тут в дверь уже забарабанили. Я опять кинулся к выходу и увидел двоих чертей и одного солидного гнома (видимо, он у них главный) в строгих, хотя и помятых костюмах. Музейщики из столицы. Вот уж кого мне не хотелось видеть раньше, чем будет найден шлем. А я ведь надеялся, что успеем…
        - Что здесь произошло?
        - Как это случилось?
        - Вы были при этом?
        - Так это правда?!
        - Он украден! - кричали они, перебивая друг друга и пытаясь протолкнуться в двери.
        - Туда пока нельзя, - краснея, я попытался загородить вход. - Доступ посторонних к месту преступления не разрешён в интересах следствия.
        Все трое уставились на меня взглядами, убивающими на месте.
        - Как вы это допустили? - гневно возопил гном, топая маленькими ножками.
        Мне хотелось провалиться сквозь пол.
        - Комиссар звонил нам и предложил приехать к нему в участок, но мы должны были собственными глазами убедиться в произошедшем. Какой позор для всей полиции! Какая ужасающая некомпетентность! Мы добьёмся того, чтобы вас уволили, - снова наперебой загалдели они.
        Наверное, у меня был слишком виноватый вид, хотя он вполне соответствовал душевному состоянию. Поэтому обвинения и угрозы продолжали сыпаться всё сильнее, найдя во мне безответный громоотвод.
        - Если шлем и корона не будут найдены сегодня же, вас посадят лет на двадцать! Нет, сначала уволят без права восстановления на службе, а потом всё равно посадят! Если мы сами сию минуту не линчуем вас на месте, и уж поверьте, нас-то оправдают!
        - размахивая кулаками, орали музейщики.
        - Не торопитесь, господа, вот ваш шлем.
        В дверях стоял комиссар Базиликус с широкой улыбкой на лице. Ну я убью его, всё равно убью когда-нибудь, заставить столько мучиться…
        Сделав театральный жест рукой, он посторонился, открывая всеобщему взору довольного Флевретти с короной на голове! Из-за его спины с виноватой улыбкой мне помахивал Чунгачмунк.
        Присевший от радости гном с ликующим возгласом схватил корону с головы нагнувшегося для этого капрала и восторженно прижал её к сердцу. Остальные бросились к нему с теми же эмоциями на лицах. Быстро её осмотрев, они пришли к ещё одному радостному выводу, что экспонат цел и не имеет повреждений.
        - Итак, вы хотите знать, кто преступник?
        - Конечно, комиссар!
        - Для этого я и приглашал вас в участок. Но когда вы сказали, что едете в музей, и бросили трубку, я понял, что мне тоже лучше будет привезти корону сюда, чтобы избавить вас от лишних волнений.
        Я злобно посмотрел на него. Надо же, какая забота о незнакомых чертях и гноме. А над своими, значит, можно издеваться сколько и как захочешь?!
        - Преступники уже в участке, под замком.
        - Какая блестящая работа, комиссар, мы даже не ожидали. Хотя корона и шлем всё-таки были украдены из-под носа вашего сотрудника.
        - Но он же и раскрыл это дело.
        Теперь уже все трое музейщиков изумлённо уставились на меня. Я скромно опустил глаза и покраснел. Не от смущения - от стыда, что плохо думал о Жераре. Хотя поволноваться он меня заставил намеренно. Он просто получает от этого удовольствие, старый тиран…
        - Я звонил вам, шеф.
        - Да? Правда? Не слышал. Наверное, что-то со связью, - невинно удивился он.
        Ладно, не при свидетелях же устраивать разборки? Потом лично поговорим.
        - Значит, вы задержали волка?
        - Да, взяли прямо в постели. Говорят, что они чуют врага за милю. Ерунда! Индейцы легко их опережают.
        Он с гордостью посмотрел на Чунгачмунка. Тот даже слегка зарделся, похвала Большого Отца для него много значила.
        - Не томите, комиссар, рассказывайте, - вмешался счастливый гном. - Хотя, конечно, главное, что корона у нас, но нам будет спокойнее, если мы её поскорее поместим в сейф под замок.
        В этот момент в музей влетел запыхавшийся директор. Но, увидев шлем короля Оттодонта Третьего Свирепого, он согнулся и облегчённо выдохнул, держась за колени. Моральная ноша с его души была снята.
        Пока реликвия со всеми предосторожностями укладывалась в специальный переносной ящик-сейф и запиралась на пять замков, Жерар пригласил всех пройти в участок.
        - Кофе у нас определённо лучше, - сказал он и подмигнул, глядя на меня.
        - Почему нет? Хотелось бы увидеть этих негодяев перед отъездом, - сказал гном, защёлкивая одно кольцо наручников на ручке ящика-сейфа, а другое у себя на запястье.
        Через полчаса в кабинете комиссара все расселись по местам и приготовились слушать. Чмунк предложил всем кофе, от двух пончиков, оставшихся со вчерашнего дня (кондитерские еще не открылись), не отказался только Флевретти и приезжий гном. Один не толстеет, другому всё равно…
        Пятью минутами назад, когда мы только пришли, я увидел обоих преступников, крепко запертых за решёткой, в камере предварительного заключения. У волка-оборотня вид был смирившийся, а горгул ещё хорохорился:
        - Шлем подложили! Нас подставили, чтобы оградить своего сержантика. Это он украл шлем. Эти полицейские все в сговоре!
        - Пять лет дополнительно за клевету! - напомнил шеф.
        Горгул мигом заткнулся. Я даже не стал с ним разговаривать, боялся сорваться, а ничем приятным для него это бы не закончилось.
        Базиликус официально попросил директора музея, ввиду сложившихся обстоятельств, не открывать сегодня музей. Может быть, понадобится вызвать экспертов из окружного департамента, чтобы найти ещё дополнительные доказательства на случай сердобольных присяжных. Ну и на случай, если преступникам повезёт с хорошим адвокатом, который подтасует факты так, что они предстанут перед судом чище ангельских крылышек.
        Директор, конечно, не возражал, он был только рад содействовать полиции хоть в этом. Но в итоге вызывать специалистов не понадобилось. Всё и так вышло очень гладко. Доказательства оказались слишком значительными, чтобы оставить злоумышленникам шанс увильнуть от справедливого наказания. И это несмотря на то что охранник-волк неожиданно решил отказаться от признания (у нас такое происходит довольно часто).
        Шеф рассказал по порядку о том, как они арестовали Вовка Вульфа. Увидев спросонья на крыльце самого комиссара полиции с капралом, оборотень так растерялся, что с него стали падать штаны. А когда капрал зачитал ему статью об ответственности за кражу особо ценного имущества, являющегося национальным достоянием государства, и о том, какой срок его ждёт, если он сейчас же не вернёт корону, бедняга мигом признался, что спрятал её под кроватью.
        То есть злодей оказался чистой воды дилетантом. С горгулом они договорились встретиться через два дня, когда, по выражению последнего, «вся шумиха немного поутихнет». Мозгом преступного дуэта был, разумеется, Эжен Сюсю. Пользуясь своими преступными связями, он заранее нашёл покупателя, да и сам, как оказалось, ранее уже привлекался за мелкий грабёж. Мы все посмотрели на директора музея. Тот недоумённо развёл руками.
        - А что такого? У нас считается неблагонадёжным гражданин не меньше чем с тремя судимостями. А у этого была только одна, так что он был практически чист!
        Вот с этим все вынужденно согласились. Закон есть закон.
        - А как они сговорились? - спросил один из приезжих музейщиков.
        - Эжен Сюсю убедил простодушного волка, посулив лёгкую наживу. Горгулу нужен был сообщник, как вдруг он узнаёт, что его давний напарник и приятель нуждается в деньгах на лечение одной одинокой бабушки, которую он «случайно» покусал. Она согласилась не заявлять в полицию в обмен на внушительную сумму отступных, и оборотень мучительно думал, где взять деньги. Кредиты в банках ему уже не давали, видимо, это была не первая бабушка, которой он «выплачивал».
        Мне стало понятно: Базиликус уже успел подробно допросить Вульфа, а меня оставил мучиться, велев Чмунку и Флевретти не отвечать на мои звонки. Такое вот у него было чувство юмора…
        - Вы и горгула допросили? - спросил я.
        - Ещё не успел. Решил не испытывать дольше ваше терпение, сержант. Кроме того, думаю, что это исключительно ваше право.
        - А как вы его задержали?
        - Очень просто, он тоже нас не ждал. Попытался было оказать сопротивление, но при виде оружия быстро понял, что сопротивляться бесполезно. Только отрицал всё по дороге. Типа это полицейский произвол и всё такое, - попросив капрала принести ещё кофе, неспешно рассказывал шеф. - У него своеобразная манера общения, мы в этом уже убедились на его первом допросе в музее. Хотя тогда это был ещё только опрос. В общем, он то «кололся», начиная перекладывать вину на Вовка Вульфа, когда увидел его в машине, то снова всё отрицал и обвинял нас в чём только возможно, хотя мы его даже не спрашивали. Но этот парень уже сдал себя. Дело за малым - запротоколировать весь тот словесный бред, что он нёс. А там, среди жалоб и оскорблений, наверняка будет и признание.
        Часом позже, когда все гости распрощались и, ещё несколько раз повторив благодарности нашей полиции за оперативную службу, уехали - музейщики из столицы на свой поезд, а директор нашего музея - к себе на работу, мы смогли наконец приступить к официальным допросам.
        Охранник-горгул сопротивлялся чисто по привычке, даже снова начал сваливать всю вину на волка, но, когда я показал ему на своём сотовом фотографии места, где он лежал, и невинно спросил, почему же тогда витрина была разбита до его падения, он вдруг во всём признался:
        - Не рассчитал чуток, не подумал, что подо мной стёклышек быть не должно. Твоя правда. Но ведь мне скостят срок за чистосердечное, да, сержантик?
        Простая пуговица, найденная мной на крыше, оказалась от штанов оборотня.
        - Понятно, почему он так и не смог застегнуть их при задержании, - вспомнил комиссар.
        На форменных брюках месье Вульфа действительно не хватало одной пуговицы, остальные были идентичны этой. Видимо, из-за особо повышенной волосатости он не мог носить штаны на молнии. Это была ещё одна неоспоримая улика.

«Покупателя», а может, и «заказчика» горгул не выдал, но нам и не нужно было так глубоко копать. Это уже дело окружной полиции, а мы свою задачу выполнили. Там их снова будут допрашивать и, может быть, узнают что-то новое. Мы составили короткие отчёты, а через несколько часов за обоими преступниками приехали два сержанта из округа. На словах они передали нам благодарность нашего высшего начальства, но высказав мягкое недоумение по поводу того, как часто у нас в последнее время совершаются преступления, на что Жерар блестяще возразил:
        - Главное не как много у нас совершается преступлений, а за какой срок мы их расследуем. Согласитесь, на этот раз мы побили даже собственный рекорд скорости!
        Парням нечего было возразить, они погрузили преступников в свой полицейский фургон и уехали.
        - Брадзинский, загляните ко мне, - попросил шеф, заходя в кабинет и оставляя дверь приоткрытой.
        Когда я прикрыл её за собой, он уже восседал в своём кресле, важный, как король-лев среди прайда.
        - За все ваши волнения, сержант, и за ваш дедуктивный метод вы награждаетесь тремя днями отдыха! Только возьмите их, когда будет поменьше работы. Думаю, если ничего не случится, в начале следующего месяца.
        - Спасибо, комиссар. - Я сдержанно поклонился и, больше ничего не сказав (пусть тоже хоть немного помучается), вышел.
        В принципе я был доволен. Для полного счастья сейчас не хватало только одного. И едва я успел об этом подумать, как зазвонил телефон. Эльвира! Ну вот и оно, дождался, сама позвонила…
        Пожалуй, я воспользуюсь тремя днями отдыха уже сегодня!
        Глава 7
        Наследство с душком

…Приближался день Люцифера Непьющего. Грустный семейный праздник, когда нельзя выпить ни капли пива, нельзя вообще продавать любой алкоголь, а его изготовление в домашних условиях строго наказывается. Положено пить сок, кофе, кокаиновую пепси и петь тихие семейные песенки о давних временах. Уличные гулянья не проводятся, походы в гости не поощряются, хотя бы один день в году все обязаны провести под собственной крышей в сентиментальной грусти и печали. Такое тоже нужно, обычаи на пустом месте не возникают…
        У нас в стране почти все религиозные праздники посвящены Люциферу. В начале мая празднуется Люцифер Придержитель, потом Люцифер в Горе Скорбящим Постоянство, а день Люцифера Приблатнённого в середине лета отмечается так же, как День основания паризуанской полиции. Говорят, именно в те тёплые летние деньки тогдашнему мэру Парижска отдавило хвост проезжающей мимо графской каретой. Мэр безуспешно звал на помощь, но никто не откликнулся, а возница, обернувшись, еще и обхамил его, нахлёстывая лошадей. Тем же вечером в мэрии был торжественно подписан указ о задержании нарушителей порядка, регулировании правил дорожного движения и защите честных граждан от произвола властей любого уровня!
        Именно эти функции и приняла на себя новорождённая паризуанская полиция. В фойе нашей академии до сих пор висит знаменитая картина, изображающая уважаемого чёрта в платье мэра, дующего на собственный хвост, и отъезжающую вдаль карету, которой прохожие бессильно грозили кулаками. Три волоска с того самого хвоста до сих пор хранятся как святые реликвии в кафедральном соборе Люцифера Приблатнённого. Лично я, как полицейский, скептически отношусь к их идентификации, но туристам такие вещи нравятся…
        В участке на тот период было мало работы, поэтому Флевретти отпросился на долгий полдник. Он даже не пытался скрывать, что собирается использовать это время для встречи с очередной интернет-знакомой. Что ж, почему бы и нет? Всё равно особо делать нечего. Надеюсь только, что она не окажется, как в прошлый раз, толстым пожилым чёртом, пишущим из тюрьмы в Самсибаре, а потому, естественно, не явившимся на встречу. У капрала тогда был двухдневный стресс. Впрочем, он редко так надолго огорчается…
        Жерар вообще ушел ещё до обеда. В участке оставались только мы с Чунгачмунком. Индеец явно начинал томиться от бездействия, поэтому я попросил его перебрать заявления, оставшиеся еще от Хмеллоуина. Это была огромная кипа бумаг, сваленная в мусорную корзину. Я сам давно хотел заняться ею, но всё время как-то руки не доходили. Индеец приступил к делу с терпеливой надеждой, что выкопает что-то стоящее. Но я в этом сомневался, попросив его разве что откладывать самые забавные жалобы для коллекции шефа.
        Поэтому, когда раздался скрип двери, означавший приход посетителя, я понял, что заняться им придётся мне. Через две минуты шарканья по коридору в комнату вошла маленькая сухонькая старушка. Я приподнялся, приветствуя её:
        - Сержант Брадзинский, чем могу помочь, мадам?
        - Кому мадам, а кому не дам, - озорно подмигнула старушка, кокетливо покачала седым хвостом и продолжила: - Сынок, ты бы сразу позвал Жерарчика, дело у меня к нему.
        - Комиссара Базиликуса сейчас нет на месте, но вы можете всё рассказать мне. Что у вас случилось? - спросил я, пододвигая ей стул.
        - Да? А не слишком ли ты молод? - Она подумала, прежде чем сесть, но, видимо, решила, что выбора у неё особого нет, дело серьёзное, и опустилась на стул.
        - У меня умерла кошка, сынок, и я подозреваю, что её смерть была насильственной.
        - Понятно. Вы хотите, чтобы мы это расследовали.
        - Да. Вы должны найти её убийц.
        - Убийц? По-вашему, их было несколько? - Я достал бумагу, ручку и начал записывать.
        - Они могли быть в сговоре.
        - Расскажите, как её убили? Ножевые или огнестрельные раны, удушение, утопление, сожжение, погребение заживо?
        К концу перечисления старушка схватилась за сердце.
        - Нет, её просто отравили!
        - А-а-а… - Я откинулся в кресле. - Может, она всего лишь съела что-то не то?
        - Так я и знала, что вы не поверите. Но вы обязаны расследовать её смерть! Она была честной гражданкой, молодой, здоровой, привлекательной. Пройдите по вашей базе данных, хоть у кого спросите - мою Саманту ни разу не привлекали!
        - Саманту? Странное имя для кошки.
        - Тебя не спросили, - рассердилась старуха. - Я назвала её в честь моей любимой героини из сериала «Кекс в большом городе».
        - О, тогда другое дело. - Изображая полное понимание, я постучал ручкой по бумаге.
        - Вы хотите, чтобы мы выехали на место преступления?
        - Конечно. Я огородила его веточками.
        - А где находится тело? Возможно, потребуется вскрытие.
        - НИ-ЗА-ЧТО! Я не позволю вам надругаться над телом моей красавицы после её смерти.
        Мысль о том, как я, выкопав труп, надругиваюсь над телом кошки, вызвала рвотный позыв. Неужели у меня сегодня такое выражение лица, что бедная женщина сочла меня способным на подобное извращение? Хорошо хоть Эльвира так не считает. Или у неё плохое зрение.
        - Ты о чём-то задумался, сынок? - Голос старушки вернул меня к действительности.
        - Да. То есть нет. Пожалуй, мне стоит посоветоваться с комиссаром, - неуверенно протянул я.
        Вообще-то, по нашему законодательству, кошки такие же члены общества, как и все остальные. Просто они не платят налогов. Однако из этого не следует, что полиция не обязана расследовать их смерть, если она была криминальной. Но в реальности никто этим не занимается, кошки слишком независимы и сами решают свои вопросы, они живут диаспорами или поодиночке, и мы в их дела не вмешиваемся, пока они не нарушают законов. А кошки нарушают их постоянно…
        - О чём посоветоваться? Я так и знала, что тебе это не по зубам, сынок. Мне нужен Жерарчик, и я отсюда никуда не уйду, пока он не придёт.
        - Но он сегодня не вернётся. У него срочные дела вне участка. Может быть, вам заглянуть к нему домой? Мы можем дать вам адрес.
        - Блестящая Бляха, а я могу помочь уважаемой скво? - подал голос доселе вежливо молчавший вождь. - В наших лесах я лучше всех читаю следы и разбираюсь в повадках животных.
        К моему изумлению, старушка подумала, пожевала нижнюю губу и неожиданно согласилась. После истории с Чистенькой Вдовушкой Чмунк действительно стал очень популярен среди женской части населения Мокрых Псов.
        - Хорошо, осмотри место преступления и по возможности тело кошки. Буду ждать твоего возвращения и доклада. А я пока заведу новое дело. Ваше полное имя, фамилия и адрес, мадам?
        Та просияла. Безвременно умершая кошка, кроме всего прочего, оказалась её официальной компаньонкой, и старушка наследовала её имущество - два коврика, корзинку, где она спала, и почти новый домик-этажерку со столбиком-когтеточкой. Конечно, для полиции наследник первый подозреваемый, даже если он приходит с заявлением об убийстве наследодателя, но я подумал, что, пожалуй, не в этом случае. Особенно меня смутила когтеточка. Столбик, обёрнутый войлоком. Уж если по крайней мере и свершилось убийство, то уж точно не ради обладания этим предметом мебели…
        Чунгачмунк вернулся через час. Я даже не успел толком придумать название для новой папки.
        - Ну, есть что-нибудь? Или старушка всё выдумала? Всё-таки такой стресс, потеряла любимую кошку…
        - Нет, старший брат, хотя я не уверен, но думаю, что старая скво говорила правду - её кошку отравили.
        - Рассказывай, - попросил я, всё равно заняться было нечем.
        - Следов почти нет, Мадемуазель Саманта, как называет её старая скво, что-то съела. Она нашла её утром на своей лужайке, уже окоченевшую. Я посмотрел это место и всё вокруг - ничего. А от кошки слышен только запах. Она пахнет необычно для трупа зверя, умершего своей смертью. Так пахнут те, кто был чем-то отравлен.
        - Но чем?
        - Не знаю. Я говорил с соседями. Они всё отрицают. И они не лгут.
        Больше он ничего не мог объяснить, и, возможно, смерть этой кошки так и вошла бы в список нераскрытых дел полицейского участка Мокрых Псов, если бы не то, что случилось на следующий день. А событие поистине было неординарным, как ни одно выбивающимся из нашей повседневной рутины.
        Всё началось, когда я ранним утром с пластиковым стаканчиком капучино подходил к участку и на какой-то момент просто замер в недоумении - а туда ли я иду? Вокруг нашего маленького здания суетилась толпа народа, репортёры, фотографы, телевидение, видеокамеры, смешные пушистые микрофоны на длинных ручках и слаженный шум голосов, громко скандирующих:
        - Жерар, Жерар, Жерар!
        Дьявольская сила, что же тут происходит? Что, собственно, такого натворил мой непосредственный начальник, чтобы ещё до начала рабочего дня вызвать столь дикий ажиотаж? Неужели кого-то убил? Впрочем, нет, преступление, совершённое шефом полиции, довольно заурядное событие, а здесь нечто большее…
        - Сержант Брадзинский? - Ко мне вдруг бросились два помятых чёрта с местного радио. - Как вы можете прокомментировать это событие?
        - Прошу прощения…
        - Сержант! Сержант Брадзинский! - Пока я протискивался к дверям, на меня навалились уже со всех сторон. - Что вы можете сказать по этому поводу? Останется ли комиссар Базиликус на своём посту? Кто заменит его в случае ухода с должности? Правда ли, что он любит пончики? Почему вы не хотите удовлетворить конституционное право наших граждан на свободу получения информации?
        Я сжал зубы и тупо двигался вперёд. Теперь уже отпали последние сомнения в том, что в участке произошло нечто странное и наш шеф в беде. Дверь в отделение была заперта. Я постучал. Изнутри кто-то прильнул к дверному глазку.
        - Флевретти, открывай, свои!
        - А, сержант, - облегчённо раздалось из участка. - Открываю, но будь осторожен, смотри, чтобы эти акулы не вломились следом…
        Я боком, кое-как, рискуя оторвать все пуговицы, протиснулся в узкую щель между дверью и косяком, втянув живот. Двух рвущихся за мной корреспондентов с фотокамерами наголо пришлось бесцеремонно выпихнуть коленом. Да, вот такое у нас отношение к прессе. До сих пор не могу себе поверить, что моя любимая девушка журналистка. И кстати, почему её нет среди пёстрой толпы газетчиков? Уж Эльвира-то в сборе горячих фактов всегда на шаг впереди любого другого труженика пера.
        - О, Ирджи! Опаздываешь… - с лёгким упрёком приветствовала она меня, помахивая рукой из кабинета шефа.
        Всё, теперь я окончательно ничего не понимаю.
        Капрал вновь накрепко запер дверь, для верности прижав её стулом, и вместе со мной прошествовал к скромно накрытому столу - ого, икра, шампанское, активированный уголь, пончики! У нас ещё и праздник?!
        - Опоздавший говорит тост! - сразу же подсуетился Флевретти, собственноручно наливая мне бокал пенистого алкоголя.
        - Держи хвост пистолетом! - ни к кому особенно не обращаясь, громко прокричал я и выпил до дна. Все разразились шумными аплодисментами.
        Поскольку вводить в курс дела меня явно никто не собирался, я просто подсел поближе к Эльвире и, делая вид, что набираю эсэмэску, навострил уши. Буквально через пять минут шумной болтовни всей честной компании ситуация полностью прояснилась. Тут, оказывается, такое дело-о-о…
        Наш комиссар получил огромное наследство от внезапно умершей дальней тётушки и в связи со свалившимся на его голову богатством намерен не дожидаться пенсии, а уйти на покой, купив себе остров где-нибудь в экзотических странах. Событие, что и говорить, незаурядное… Что ж удивляться толпе журналистов за дверями и ящику шампанского в кабинете шефа?.. Случись такое со мной, я бы тоже ушёл в загул на рабочем месте, прямо с утра и дня на два-три…
        - Тётя Каролина всегда была белой вороной в родне, - от души болтал размякший Жерар, а непьянеющая Эльвира не выпускала из рук диктофон. - Никогда не выходила замуж, но меняла мужчин как перчатки. Нигде не работала, но всегда жила на широкую ногу. Никто не знает точных размеров её богатства, но она была ВИП-клиентом десятка крупнейших банков страны. Родила троих детей и от всех троих отказалась ещё в роддоме, но жутко любила племянников и племянниц. Завещание составила очень давно, и официально оно до сих пор не обнародовано.
        - Но вы уже празднуете? - осторожно заметил я. - Не сочтите за скептицизм, шеф, однако вдруг там указано не ваше имя?
        - Там вообще нет имени, - с улыбкой подтвердил Жерар. - Тётя оставила всё старейшему наследнику рода. Её поверенный позвонил мне аж в два часа ночи сообщить горькую весть о её кончине и о том, что он одним глазком уже заглянул в текст.
        - А причина смерти?
        - Ирджи, как тебе не стыдно? - укорила меня Эльвира. - У комиссара такое горе…
        - И такая радость, - добавил Флевретти.
        - …а ты пристаёшь с бестактными вопросами! - строго закончила журналистка, сурово посмотрев на меня, а капрала щёлкнув по носу, чтоб не лез, когда не просят.
        - Ничего страшного, - благодушно успокоил всех комиссар Базиликус. - Смерть констатировал мой дальний кузен, молодой студент-медик. Тётя Каролина всегда страдала симпатией к смазливым мальчикам и, говорят, даже позволяла ему делать себе уколы в мягкое место. Так вот, он как раз должен был принести ей очередное лекарство вечером. Звонил в дверь, никто не ответил. Парнишка встревожился, поднял на ноги соседей и вызвал «скорую». Та, как всегда, приехала с опозданием на полтора-два часа, и медики практически сразу подтвердили неутешительный диагноз - смерть. И теперь я прямой наследник моей экстравагантной тётушки. Как с этим всем жить, ума не приложу…
        Сначала я думал, что это мне одному кажется, что наш шеф зарывается. Но, обернувшись к Эльвире, понял, её тоже воротит от этой хвастливой болтовни. Но старина Жерар не унимался:
        - Это ведь, наверное, значит «прощай жирные пончики, прощай дешёвый кофе, прощай работа и даже прощай пенсия». Зачем она мне теперь? Придётся учиться жить богатым. Брадзинский, вы не в курсе, какие у них причуды? Не хотелось бы выбиваться из нового круга общения. Хотя, разумеется, я никогда не забуду вас, мои добрые верные подчинённые. И вы не забывайте вашего старого доброго Жерара. Простого комиссара полиции, которого никоим образом не изменили бешеные деньги, рухнувшие на его бедную голову. Капрал, вы не знаете, где прикупить хорошую виллу на море? Лучше, наверное, сразу с островом…
        Не знаю, кто как, а мне на миг захотелось утопить самодовольного старикана в его же шампанском. Судя по нервно сжавшимся пальцам капрала, он подумал об удушении, а Эльвира, сдвинув брови, явно прикидывала вес диктофона в руке - убьёт с одного раза или нет…
        - Я буду присылать вам открытки на Хмеллоуин и Грязный Понедельник, - ничего не замечая, продолжал разглагольствовать шеф. - А вы будете приезжать ко мне погостить в отпуск? Конечно, на нашу полицейскую зарплату нелегко оплатить самолёт в оба конца… Зато вам не надо будет платить за жильё, уж какие-нибудь хибары на острове непременно останутся. Днём можно прокормиться рыбалкой и сбором ягод, а вечером - милости прошу ко мне на виллу побаловаться рюмочкой элитного алкоголя…
        Мы трое переглянулись, уже больше не ужасаясь собственным мыслям. Если сейчас этот толстый хвастун не заткнётся…
        - Главное, не приезжайте все сразу, это будет утомительно. И предупреждайте меня (тьфу, то есть моего секретаря!) примерно за полгода. Лучше в письменной форме, стандартный бланк заявления на визу, чтобы я успел прочесть, ознакомиться, принять решение и поставить резолюцию. И не надо меня благодарить, мы же друзья, старые добрые друзья по службе. Просто одному из нас повезло чуть больше, чем остальным…
        Шефа спас телефонный звонок. Когда мы вскочили с места и, не сговариваясь, начали (засучивать рукава, собираясь задушить его коллективно и чёрт с ней, судимостью за групповое убийство), Базиликус предупреждающе поднял вверх указательный палец, показывая, что звонок важный.
        - Да, это я. Да… Конечно, могу. Она умерла не… но… Да, как прямой наследник, я… Что?! Не может быть! Мне же сказали, что это обычное… не обычное? И что теперь? Да. Разумеется, я дам делу официальный ход. Но вы точно уверены… да. Понимаю. Но как же…
        - Шеф, если это звонил месье Шабли из морга, то ему можно верить, он настоящий специалист, - радостно начал Флевретти, но осёкся, когда Жерар отложил телефон и бессильно откинулся в кресле. Его лицо было бледней, чем у вампира. Но, судя по тем обрывкам разговора, что все мы тут могли слышать, причина такого перепада настроения могла быть лишь одна.
        - Ваша тётя умерла не от сердечного приступа? Значит, в морге специалисты констатировали смерть от отравления? Получается, что раз вы единственный наследник, то автоматически вы же и первый…
        - Подозреваемый, - восхищённо завершила мою речь едва не прыгающая на одной ножке Эльвира. - Дьявол задери мне юбку, какой материал! Это же бомба на три статьи во всех газетах!!! Я вас обожаю, комиссар!
        Один миг - и её словно ветром сдуло.
        - Так это что, наш отдых на экзотическом острове накрылся? - на всякий случай уточнил капрал, не дождался ответа и ушёл к себе, прихватив недопитую бутылку шампанского и нераспечатанную коробку томатного сока. Мы с шефом остались наедине.
        - Выпейте. - Я быстро достал из шкафчика с вещдоками початую бутылку коньяка. - Выпейте, вам надо, иначе сердечный приступ будет уже у вас.
        - Брадзинский…
        - Да, комиссар.
        - Будет расследование?
        - Не знаю, вы ведь говорили с патологоанатомом.
        - Он уже отослал документы в мэрию и окружной отдел. Говорит, что это его профессиональный долг… - Жерар махом выпил полчашки коньяка, закашлялся, но его одутловатые щёки сразу порозовели. - Проклятые бюрократы! Это он специально, чтоб досадить мне, чужое богатство всегда вызывает зависть. Вы должны мне помочь!
        - Надеюсь, ничего противозаконного?
        Базиликус стукнул кулаком по столу и вперил в меня грозно полыхающий взгляд:
        - Вы забываетесь, сержант! Я не настолько потерял голову, чтобы забыть о своём служебном долге и непорочном имени! На кону моя честь!
        - Понимаю, шеф…
        - Вот именно! Пока ещё я ваш шеф и непосредственный начальник, приказываю немедленно выяснить всё об этой странной смерти и провести открытое расследование так, чтобы все знали - я не вмешиваюсь в ваши действия! Но если моя драгоценная тётя Каролина умерла не своей смертью, вы обязаны найти и представить суду преступника, кем бы он ни являлся!
        - Совсем «кем бы ни являлся»?
        - Да! Даже если это была моя ненаглядная супруга! Мы все под подозрением - и я, и она, и её психованная мамаша… На последнюю, кстати, вам стоило бы обратить особое внимание, она ведьма.
        - Профессия? - Я уже достал блокнот.
        - Характер, - чуть остыв, признал комиссар. - Но всё равно отработайте любые версии, задействуйте все силы, но дайте отчёт по этому делу сегодня же, до конца рабочего дня! Что вы сидите, сержант? Выпивки больше не будет, за работу!
        Я кивнул, захлопывая блокнот. Кое-какие мысли уже были…
        - С чего начнёте, Брадзинский?
        - С морга и заключения врача, - решил я, вставая с кресла.
        Базиликус вытер набежавшую слезу и помахал мне вслед. Выйдя из кабинета шефа, я в первую очередь заглянул в комнату капрала. И очень вовремя, кстати! Флевретти быстро строчил на своей странице в «Однокамерниках» очередной пост о великой потере наследства комиссаром полиции из Мокрых Псов.
        - Это недостойный поступок, капрал! - Я вовремя нажал на клавишу «Backspace», стирая всё, что он успел набрать. - Стыдно, друг мой, к тому же по этому факту назначено официальное расследование. Так что шеф вполне может оказаться и невиновен.
        - Так я об этом и писал, Ирджи! - обиженно вскинулся мой сослуживец. - Я хочу привлечь общественное внимание до того, как твоя Эльвира растрезвонит всему миру про то, что тётушка умерла не своей смертью!
        - Во-первых, не смей говорить о ней в таком тоне. Во-вторых, не строй из себя блогера-правдолюба, а лучше займись своими прямыми обязанностями.
        - Какими, например?
        - Например, возьми метлу и очисти территорию участка от посторонних граждан!
        - А можно?! - Флевретти не сразу поверил, что я разрешаю ему разогнать всю прессу.
        - Под мою личную ответственность, - кивнул я. Счастливый капрал оправил мундир, взял наше штатное помело наперевес, как крестьянин вилы, и выбежал из участка с боевым кличем новоогородских мятежников: «За-ши-бу-у!!!»
        На всякий случай я ещё раз проверил его папку «Отправленные записки на волю», но ничего более криминального, чем рассылка по тысяча четыреста восьмидесяти двум адресам своих интимных фото, не обнаружил. Видимо, капрал бил наугад по большим площадям в надежде, что хоть кто-то да откликнется…
        Я сам вышел через чёрный ход. Там тоже сидели в засаде тёртые журналисты, но всего двое, с ними я справился без труда. Пусть потом подают в суд, если будет желание, но, как правило, представители прессы сами знали, где у них рыльце в пушку, и о претензиях в плане членовредительства заявлений не подавали. Надеюсь, и сейчас не подадут, тем более что машину «скорой помощи» я пообещал им вызвать.
        До морга придётся добираться пешком, не хватало мне ещё, чтобы все таксисты обсуждали, куда и зачем я поехал? В последнее время развелось столько любопытствующих, что скоро их придётся просто отстреливать. И ведь в принципе, если подать в правительство правильно составленный запрос на право отстрела журналистов, - нам вряд ли откажут. Уж кто-кто, а наши судьи постоянно подвергаются нападкам прессы, так что сами охотно возьмутся за ружьё…
        С этими неконституционными мыслями я и спешил в морг, но понял, что переоценил свои силы. А ещё вернее, новые ботинки, купленные вчера по случаю на распродаже. Я точно набью кучу мозолей, поэтому, чтобы не терять времени, тормознул частную машину.
        - Куда, офицер?
        - В морг.
        - Решили покончить самоубийством? - дежурно пошутил молодой кучерявый бес, судя по баклажанно обрисованному носу, явно арабских кровей. Я так же дежурно улыбнулся ему, откинув полу плаща и демонстрируя служебные наручники. Парень оценил и оставшуюся часть пути вёз меня молча.
        Серые двери морга встретили, как всегда, гостеприимно. Тощий сатир в чёрном халате отдыхал на скамейке в коридоре, полируя носовым платком расширяющуюся лысину и не выпуская из зубов вечно дымящийся окурок.
        - Злобный день, месье Шабли!
        - Злобный, злобный, сержант Брадзинский. Вы не поверите, как я рад вас видеть.
        - Не поверю, - подтвердил я, поскольку точно знал, что этот циник полицию вообще в грош не ставит, а приятельствует лишь с Жераром, да и то на почве одноимённой любви к креплёной алкогольной продукции.
        - И правильно, сержант.
        Главный патологоанатом, ехидно щурясь, пригласил меня в свой кабинет. От пробирки чистого спирта я, разумеется, отказался, от крепкого чая, заваренного в пустом черепе горгульи, - тоже. А вот от чашечки кофе с веточкой полыни и щепоткой пепла из крематория уже не смог. Так, как его готовят в морге, вы не попробуете уже нигде!
        - Что привело вас на этот раз?
        - Месье Шабли, я…
        - Можно просто «док», - снисходительно позволил он.
        Я кивнул:
        - Хорошо, док. Итак, вы наверняка в курсе, что у нашего комиссара могут быть серьёзные проблемы после вашего звонка.
        - Ну, Брадзинский, вы же должны понимать, что я лишь исполняю свой гражданский долг! - Старый сатир многозначительно оттопырил нагрудный карман халата и холодно подмигнул мне.
        - Разумеется, и вы, несомненно, правы, - делая вид, что не понимаю его намёков, поклонился я. - Комиссар Базиликус также настаивает на исключительно официальном расследовании фактов, приведших к смерти мадам Каролины. Вы не могли бы вкратце рассказать мне, отчего всё-таки она умерла?
        - Перенасыщение крови аллицином, - равнодушно буркнул сатир, поняв, что взятку слупить никак не получится.
        - И что это значит?
        - Ну, в простонародье - отравление чесноком.
        - Понятно. - Невольно поёжившись, я сделал пометку в блокноте. - Но каким образом чеснок попал в тело несчастной? Мой шеф категорически отрицает все контакты с усопшей за последние десять лет.
        - Не знаю, не знаю… Быть может, вас это несколько шокирует, но мы, врачи, профессионалы без комплексов. Вы хотите знать, каким образом аллицин проник в кровь жертвы?
        - Да, естественно.
        - А вот и нет, как раз таки противоестественно! - неожиданно повысил голос месье Шабли. - Старуха получила убойный заряд чеснока через задний проход! Подобное зверство не встречалось в нашей стране даже во времена дикого средневековья, когда медицина была бессильна отличить обычный лунатизм от одержимости святым духом! Представляете, сколько невинных чертей и чертовок было сожжено на кострах в те мрачные годы?
        - Но… - так и не понял я, пытаясь отогнать от себя жуткое видение летящей головки чеснока, которой выстрелили пожилой даме прямо в… - Ничего не понимаю. Как чеснок мог попасть в этот… в проход?! Это же противоестественно!
        - Так именно об этом я вам и говорю! - хлопнул по столу сатир, и все колбочки с пробирками согласно звякнули ему в тон. - Это было изощрённое, таинственное и непонятное убийство!
        - А этот, её лечащий врач?
        - Племянник? Не помню его имени, но неважно. Да, он действительно учится в медицинском колледже, но, сколько мне известно, она позволяла ему лишь делать себе уколы. Если бы аллицин попал в кровь через шприц, то я первым бы указал полиции на виновника смерти мадам Каролины! А так, увы, ищите не знаю где…
        - Вы могли бы мне выписать официальный документ, подтверждающий причину её смерти?
        - Да легко, хоть левой ногой! - Нимало не стесняясь меня, месье Шабли скинул резиновые тапочки, стянул вонючий носок и, сунув авторучку меж раздвоенного копыта левой ноги, за две минуты написал мне долгий и подробный отчёт о флюидах чеснока, повлекших безвременную смерть уважаемой мадам Каролины.
        Если не париться в особо научных аспектах, то вкратце мне было выдано полное медицинское обоснование как самого аллицина, так и его действия на организм стандартной чертовки плюс пара десятков моментов для общего развития. Итак…
«В луковицах чеснока содержится 35-42% сухих веществ, в том числе 6,0-7,9% белков, 7,0-28% витамина С (в листьях - до 80%), 0,5% сахаров, 20-27% полисахаридов.
        Вкус и запах чеснока обусловлены наличием эфирного масла (0,23-0,74%), в котором содержится аллицин и другие органические соединения сульфидной группы (фитонциды).
        Аллицин - эфирное масло чеснока, органическое вещество, которое является сильнейшим антиоксидантом, то есть избавляет клетки от свободных радикалов. В то же время это вещество является сильнодействующим ядом, который способен убивать микробы, раковые и здоровые клетки. Аллицин представляет собой сложную смесь летучих безазотистых ароматических соединений, состоящих в основном из полисульфидов, обладающих жгучим запахом. Помимо стерилизующего (противомикробного) действия аллицин обладает раздражающим, сокогонным и отхаркивающим эффектом…»
        - А зачем мне всё это?
        - Ну вы же наверняка захотите знать реальную причину смерти мадам Каролины. Да что я говорю, ведь именно ради этого вы и пришли. Так вот, я как врач и более того, как патологоанатом, напоминаю, что летальная доза аллицина при внутривенном введении мышам составляет шестьдесят миллиграмм на килограмм, при подкожном - сто двадцать миллиграмм на килограмм. Высокая токсичность аллицина и неустойчивость препарата делают невозможным его применение в современной медицине.
        - Прошу прощения, месье Шабли, - окончательно запутался я. - Если речь идёт о некой выжимке аллицина из обычного чеснока, то сколько же его надо было для того, чтобы убить женщину?
        - Хм… Попробуем прикинуть, если чисто математически, то в процентном соотношении в чесноке ноль двадцать три - ноль семьдесят четыре сотых процента аллицина, следовательно, в пересчёте на сто миллиграмм ноль двадцать три - ноль семьдесят четыре сотых миллиграмма. Э-э, вы следите за моими расчётами? То есть, условно говоря, берём массу средней чертовки восьмидесяти лет за семьдесят килограмм. Тогда, сделав теоретическое допущение, что в прямой кишке было хорошее всасывание аллицина, приравняем его к подкожной инъекции, при которой смертельная доза для мышей сто двадцать миллиграмм на килограмм. Умножив сто двадцать миллиграмм на семьдесят килограмм, получим восемь тысяч четыреста миллиграмм, то есть восемь и четыре десятых грамма.
        - И что это значит?
        - Одна свеча, милейший, - пояснил сатир. - Всего одной анальной свечи, насыщенной восемью и четырьмя десятыми грамма аллицина, было более чем достаточно, чтобы вызвать анафилактический шок и наступившую вслед за ним остановку сердца.
        Не буду врать, что мне в тот же момент всё стало кристально ясно. Но, получив штамп и печать, я сложил лист бумаги вчетверо, сунул во внутренний карман пиджака и, с удовольствием допив кофе одним глотком, почти по-приятельски попрощался с патологоанатомом. Что ж, по крайней мере, со счетов можно было смело списать версию о том, что месье Шабли чисто из зависти или ещё по каким-либо личным мотивам желает неприятностей на голову своего же старого приятеля комиссара Жерара. Это гарантированно не катит. Всё глубже и сложнее…
        Вторым пунктом надо было найти племянника шефа. Я позвонил в участок и попросил Флевретти выяснить его имя и адрес. Капрал перезвонил через минуту:
        - Записывай, имя - Перси Тату. Адрес: квартал Артнуар, улица Моди, дом шестнадцать, квартира четыре.
        Поблагодарив товарища, я вскочил на подножку проезжающего мимо маршрутного автобуса и направился по указанному адресу. Автобусы у нас ходят очень редко, мне просто повезло, что так совпало. Сев в самом конце салона у окошка, я стал думать. Ехать со всеми остановками не менее получаса, этот маршрут проходил через весь город, поэтому я надеялся, что успею прийти к каким-то выводам.
        Итак, что мы имеем. Пожилая женщина внезапно умерла от отравления аллицином, который, возможно, был добыт из чеснока. Нужно выяснить, откуда его еще берут. Узнать, покупала ли она чеснок. В домашних условиях такую чесночную свечку не сделаешь. Женщина была больной, и понятно, что убийца рассчитывал, что вскрытия не будет, все решат, что она умерла от множества тяжелых недугов, которыми страдала. Теперь, у кого ещё был мотив кроме Жерара? Могла ли это быть месть или ошибочная надежда на наследство? Нужно будет присмотреться к её племяннику. Он её родственник, и она ему доверяла, раз уж позволяла делать уколы. К тому же скорее всего он был последний, кого она видела перед смертью.
        Потом надо будет осмотреть дом мадам Каролины. Вдруг там найдётся что-нибудь, что сможет натолкнуть на другую версию о произошедшем. Следует выяснить круг её знакомств, узнать, кто к ней ещё приходил, кроме племянника. Но пока получается, что именно он знал о её жизни больше, чем кто бы то ни было. Явный подозреваемый? Такое редко бывает…
        От остановки, где я вышел, до дома Перси Тату пришлось пройти меньше квартала. Это был новый район на окраине города. Однако на улице Моди оставались ещё старые дома, явно уже лет пятьдесят как предназначенные к сносу. Дом шестнадцать был ветхой халупкой не больше чем на четыре квартиры. Будущий медик занимал комнату в мансарде. Я подумал, что стоило бы позвонить ему заранее, но мне повезло: парень был у себя дома. Дверь открылась почти сразу после моего вежливого стука. На пороге возник стройный голубоглазый чёрт в заношенной домашней одежде. Он смотрел на меня, вопросительно улыбаясь и прямо-таки распространяя тёплое обаяние.
        - Здравствуйте, сержант Брадзинский, полиция Мокрых Псов. Это вы Перси Тату?
        - Да. Вы, наверное, по поводу тёти? - Парень убрал улыбку и принял самое грустное выражение лица.
        - Да, я провожу расследование фактов её смерти. Не беспокойтесь, это всего лишь простая служебная формальность. Когда умирает тот, кто завещает такие капиталы, мы обязаны проводить подобные проверки.
        Я вдруг интуитивно почувствовал, что ещё рано говорить об истинной причине следствия. Если парень поймёт, что его подозревают, то уже не будет так беспечен, а я рассчитывал на его откровенность. Преступник всегда может случайно проболтаться, когда думает, что ему ничто не угрожает.
        - Вы позволите мне пройти?
        Он охотно пропустил меня внутрь маленькой, неухоженной холостяцкой квартирки. Признаться, до этого я думал, что будущие медики аккуратней в быту. У меня в номере такой антисанитарии и близко не было! Всех бы вот таких студентов в армию или школу полиции, там бы их быстро научили порядку, и койки заправлять, и полы мыть…
        - У нас записано, что это вы нашли тело. - Я не рискнул сесть на грязный стул.
        - Да, это было ужасно. - Он подошёл к окну, распахнул скрипящую форточку и вытер набежавшую слезу. - Мы были очень близки с ней. Такого взаимопонимания, как с тётей Каролиной, у меня не было даже с родителями…
        - Расскажите о ней. Говорят, она была чем-то больна?
        - О, не более чем любая другая чертовка её возраста, - поморщился студент. - Недолеченный гастрит, геморрой, соль в суставах, камни в почках, пропитая печень, слабый иммунитет, возрастное выпадение волос, нервы, прогрессирующий склероз…
        - Зачем же вы к ней ходили? - невольно поёжился я.
        - Тётя ко мне очень привязалась.
        - Однако это странно, в вашем возрасте черти обычно проводят свободное время со своими сверстниками, а не с престарелой родственницей.
        - Она во мне нуждалась. Неужели бы вы не стали ухаживать, к примеру, за своим дедушкой-паралитиком? К тому же я собираюсь стать врачом, это моё призвание. А с тётушкой можно было выяснить точно, готов ли я всю жизнь возиться с такими, как она, пожилыми и немощными чертями.
        - И как, вы оказались готовы? - Я пытливо смотрел ему в глаза.
        - Да, - уверенно кивнул он.
        - Хорошо. Но отставим этические вопросы, вернёмся к скучному быту. Вы её родственник. Вы могли бы рассчитывать на наследство. Странно, что она оставила всё не вам, а моему шефу, хотя они не общались лет десять, а вы практически всё время были рядом. Ухаживали за ней, развлекали, лечили, вроде как даже делали уколы…
        - Да, жаль тётушку, ни с кем не было так весело смотреть чёрно-белые ужастики. Конечно, наследство бы мне не помешало, ведь за учёбу надо чем-то платить и есть что-то тоже надо. А работа ночным санитаром в хосписе много денег не приносит. Но я никогда не думал о тёте Каролине в этом ключе, вообще она могла прожить ещё лет десять, а то и все пятнадцать. Врачи говорили, что у неё здоровое сердце.
        Он выглядел слишком чистым и честным. Это смущало. Мы, полицейские, не привыкли, что на свете вообще есть такие светлые граждане. Наверное, издержки профессии.
        - Вы не могли бы показать мне дом мадам Каролины? Полагаю, у вас есть ключи?
        - Ключи есть. А у вас есть ордер? Шутка, - искренне рассмеялся Перси. - Я всё равно собирался отдать их настоящему наследнику, дяде Жерару.
        - Вы с ним знакомы?
        - Встречались пару раз на общесемейных застольях. Но вряд ли он меня помнит, я тогда ещё был ребёнком. Мы ведь дальняя родня и только по тёте Каролине. Дадите мне пару минут переодеться?
        Собственно, он всего лишь натянул на старенькие пижамные штаны столь же потёртые джинсы, сунул в карман висящие на гвоздике ключи и объявил, что готов.
        Всю дорогу до частного дома мадам Каролины мы прошли пешком, задушевно болтая на всякие отвлечённые темы. Покойница жила не особо далеко, хорошим шагом можно было дойти минут за двадцать - тридцать.
        Ну что можно было сказать по первому впечатлению?
        Маленький двухэтажный особнячок, скорее высокий, чем широкий, очень ветхий, явно нуждающийся в ремонте. Проржавевший забор в стиле «винтаж», сто лет не прореживаемые кусты колючего терновника, да ещё за десять шагов стойкий запах часто пользуемых мазей и лекарств. Интересно, и что, вот так вот живут экстравагантные миллионерши, ВИП-клиентки самых крутых банков? Помнится, в академии нам рассказывали об одном старичке, который умер от голода в полной нищете, а когда его тело увозили в морг, кто-то задел дряхлый матрац и из него посыпались сгнившие едва ли не в труху банкноты. Этот жадный хрыч буквально спал на своих деньжищах! Так что выводы строить рано, бывает всякое.
        Перси Тату со скрипом провернул ключ, и мы вошли внутрь. Как я не умер с первого вдоха - одному дьяволу известно…
        - Здесь хоть когда-нибудь проветривают?!
        - Я ничего не чувствую, офицер, - честно пожал плечами будущий медик. - Обычный дом пожилой женщины. Проявите уважение к её смерти и не стройте такие страшные рожи, словно вам дышать нечем…
        Я, зажав рот и нос, опрометью бросился обратно на порог, вдохнул более-менее свежего воздуха и, решительно шагнув назад, невзирая на протесты племянничка, быстро распахнул заедающее окно!
        - Вам никогда не быть врачом.
        - Переживу. Меня вполне устраивает работа полицейского. - Я всё ещё прикрывал нос платком, потому что такой ужасающей смеси запахов лекарств, пыли, затхлых вещей и немытого старческого тела бил наповал. - Приступим к осмотру дома, если не возражаете?
        Студент не возражал. Хотя чего там по большому счёту было осматривать? Заваленная всяким старьём гостиная, судя по толщине грязи внутри камина, в последний раз его растапливали лет сорок назад. На кухню я вообще не рискнул соваться, там были одни тараканы и вели себя так по-хозяйски, словно это их исконная территория. Их уговаривать бессмысленно, проще взорвать. Вход на чердак был заколочен. Оставалась спальня, где, собственно, и было обнаружено тело. Осмотр данного помещения тоже ничего не дал, кроме разве что четырёх одноразовых шприцев в шкафчике и пустой упаковки от геморроидальных свечей в корзине для мусора. И то я подцепил её лишь потому, что она лежала сверху. Углубляться в многомесячное утрамбованное содержимое меня бы уже не заставил никто.
        - Ну как? Нашли что-нибудь интересное? - между делом спросил меня молодой чёрт, меланхолично перебиравший старые журналы, читаемые перед сном усопшей мадам Каролиной. - Тётушка любила полистать подшивки времён своей молодости. Сейчас, наверное, это уже никому не нужный раритет. Хотя кто знает, может, какой библиофил и заинтересуется…
        - Думаю, что комиссар вряд ли будет приглашать сюда любителей древностей. А что это за свечи, от геморроя?
        - Вы правы. Стандартная упаковка на шесть штук. Тётушка использовала только их, несмотря на мои предложения попробовать более современные лекарства.
        - Она ставила их сама?
        - Разумеется! - вспыхнул Перси, краснея как девица. - Тётя Каролина была очень целомудренной дамой. И если она позволяла мне как медику делать себе уколы, то ставить свечи… Нет, офицер, с такими вещами она разбиралась только сама! Вам должно быть стыдно!
        - За что? - прикинувшись непонимающим, спросил я. - Это моя служебная обязанность. А то, что вы подумали, ваше личное дело. Но отставим свечи. Как вы узнали, что ваша тётя мертва?
        - Пульс не прощупывался, и зеркало не отражало дыхания.
        - Понятно. Тогда вы и вызвали «скорую пом…»?
        - О чёрные бездны геенны, что это?! - неожиданно перебив меня, возопил племянник, доставая из старого журнала новенький лист бумаги. - Это… это… завещание моей безвременно умершей и нежно любимой тётушки! Вы это видите, сержант?!
        - Очень интересно. - Я осторожно вытащил из его окаменевших пальцев свеженькое завещание, отпечатанное на компьютере, но подписанное покойницей. Надо же как вовремя. И самое удивительное, что «… наследником всего моего движимого и недвижимого, тайного и явного имущества является мой заботливый племянник Перси Тату, окруживший меня теплом и пониманием, скрасивший мои последние скорбные дни… .
        - Неужели там так и написано?
        - Да, - перечитав, подтвердил я.
        - То есть теперь… я богат? О Люцифер Ободряющий, у меня язык не повернётся сказать об этом дяде Жерару! Для него это будет такой удар. Он не переживёт…
        - Ничего, комиссар ещё довольно бодрый старик. Но, быть может, вам следует обратиться с этим к опытному юристу? Когда всплывают новые завещания, всегда возникает столько проблем.
        - Право, я даже не знаю… Это так неожиданно… Что мне делать?

«Идти сдаваться в полицию! - чуть не вырвалось у меня. - Добровольное признание вкупе с чистосердечным раскаянием скостят тебе срок за эту дешёвую фальшивку». Но будущий медик был так увлечён собой, что ничего не видел вокруг. На его лице сияла такая нестираемая радость, что я не удержался:
        - Тут могут возникнуть новые вопросы. Я не сказал вам, что патологоанатом признал смерть вашей мадам Каролины насильственной? Вашу любимую тётю попросту отравили.
        - Что?! - Мне показалось, что на секунду ему изменило хвалёное врачебное хладнокровие и бедолага едва устоял на ногах. - Но как… как это произошло?!
        - Она умерла от анафилактического шока. В поставленной ей свече была обнаружена убойная доза аллицина.
        - Чеснока?!
        - Да. Кто покупал ей свечи?
        - Я… покупал, как и все лекарства, а что? - Он слегка запнулся и на секунду опустил взгляд. - У меня даже сохранился чек. Это были обычные геморроидальные свечи.
        - Где вы находились вчера вечером? - продолжал напирать я.
        - Дома.
        - А кто-нибудь может это подтвердить?
        - Никто. Послушайте, если бы я решил кого-то убить, я бы позаботился об алиби.
        - Вы оставили ей свечи.
        - Да, но не отравленные. Я купил их ещё три дня назад, они лежали в холодильнике. Все вопросы к аптеке, в которой мне это продали! - ловко отмазался он. - Как вы думаете, удастся прижать эту аптекарскую сеть за страшную фармацевтическую ошибку, повлекшую смерть моей дорогой тётушки?
        Мне оставалось лишь попытаться отыскать в его доверчивых глазах хотя бы тень совести или стыда. Что ж, я честно попытался. И разумеется, безрезультатно, пристыдить этого невероятно откровенного типа было просто невозможно. Он искренне верил в то, что поступает единственно правильно! Я вдруг почувствовал, как по спине бежит холодок…
        Этого типа никак и ничем невозможно было прижать к стенке, у меня была целая куча подозрений и ни одной улики. Месье Перси Тату нуждается в деньгах, он имеет возможность и нужное образование, чтобы сделать смертельную свечу. Он же наверняка имел в своём колледже всё необходимое оборудование, чтобы в лабораторных условиях выделить из запрещённого к разведению чеснока необходимую дозу аллицина и на его основе самостоятельно слепить свечу. Которой впоследствии успешно заменить обычную геморроидальную свечку. Благо упаковка позволяет это без проблем. То есть как ни верти, а именно на нём сходятся все нити следствия. И что, я должен арестовать его прямо сейчас на основании уймы косвенных улик? Вот будет веселье господам адвокатам, ведь тётушкин племянник само обаяние и невинность…
        - Думаю, комиссар Базиликус всё равно захочет с вами пообщаться. В приватной обстановке, естественно, без всякой официальщины, - взяв себя в руки, соврал я. - Вы же понимаете, судебные органы очень строго относятся к молодым чертям, на которых вдруг сваливается огромное наследство.
        - Я понимаю, - скромно потупился он. - А это обязательно?
        - Увы.
        - Что ж, я готов. - Студент-медик втянул ноздрями воздух, выгнул грудь. - Если это необходимо ради памяти моей страстно любимой тётушки, то… я сделаю всё!
        Замечательно. Я деликатно взял из его рук новое «завещание», сложил лист пополам и сунул за пазуху. Месье Тату не возражал. Подозреваю, что в случае форс-мажорных обстоятельств по всем уголкам дома мадам Каролины будут обнаружены «копии» данного завещания.
        Мы вышли из дома, аккуратно заперли дверь и пошли вдоль по улице. Но уже на первом же перекрёстке я вдруг заметил знакомое лицо. Та самая старушка, что приходила к нам писать заявление о насильственной смерти любимой кошки. Как удачно-то!
        - Мне положено опросить соседей, - кивнул я студенту и направился к ней.
        Старушка очень удивилась, увидев меня.
        - Глазам своим не верю. Сынок, ты нашёл того, кто убил мою Саманточку?
        - Вообще-то пока нет, но я хотел…
        - Так я и знала. Мне больше понравился ваш краснокожий парнишка, такой вежливый и внимательный, не то что ты. Он мне найдёт убийцу моей кошечки, вот ему я верю. А тебе нет! Понял, ты?
        Разумеется, я всё понял и близко не был намерен с ней спорить. Главное, что моя интуиция в голос вопила о том, что эта настырная старуха здесь не случайно и всё каким-то образом взаимосвязано. Ещё не знаю каким, но чувствую же…
        - Спасибо! Я так и думал. Чунгачмунк наш лучший сотрудник, не сомневаюсь, что он со всем справится. Искренне рад, что вы сработались, - сказал я, поспешно пятясь задом.
        Компаньонка усопшей кошки настолько обалдела, что даже не нашла слов меня задержать.
        А у меня в голове билась одна мысль о том, что умершая миллионерша и сдохнувшая кошка были почти соседками. И обе скончались от отравления. Возможно ли, что кто-то сначала испытал страшный яд на безобидной кошке, а уже потом применил нужную дозу для пожилой чертовки? Помнится, Чмунк был просто уверен, что животное именно отравлено, значит…
        Я махнул рукой студенту, прося его подождать, и бегом вернулся к старушке:
        - Всего один вопрос, мадам. Вы уже похоронили свою Саманту?
        - Ещё утром. - Она вытерла скупую слезинку. - Мы с подругами хоронили мою бедняжечку по всем правилам, с музыкой, речами и венками и сегодня вечером хорошенько напьёмся в её честь. А тебе-то зачем, сынок?
        - Видимо, всё-таки понадобится эксгумация и вскрытие, чтобы выяснить, чем она…
        - Ах ты, извращенец! - не своим голосом взревела старуха, бросаясь на меня с кулаками. - Ишь чего удумал? Мою красавицу вскрывать? Оргии на её могилке устраивать?! Да я тебя сама там же рядышком закопаю-у!!!
        Каким чудом мне удалось вырваться, сам не знаю. Разумеется, нас в академии учили самообороне, но это было нечто запредельное. Нет никого страшнее пожилой фурии, вдруг решившей, что кто-то посмеет раскапывать её любимую кошку сразу после того, как она сама упьётся в хлам на её поминках! Старушка чуть не расцарапала мне лицо, плюнула на форменные брюки, почти оторвала рукав плаща и отгрызла одну пуговицу, прежде чем я позорно сбежал. А что мне оставалось, не драться же с ней…
        - Какие-то проблемы, офицер? - чуть насмешливо встретил меня Перси. - Я уж было собрался вам помочь, это ведь долг каждого законопослушного гражданина.
        - Спасибо, не стоило, просто сумасшедшая бабка. - Я ускорил шаг, потому что компаньонка кошки явно устремилась в погоню, и было ясно, что она не отстанет. - Знаете, вы не могли бы сами зайти к комиссару сегодня вечером? У меня тут появилось срочное дело.
        - Как скажете. А завещание останется у вас?
        - Нет, нет, что вы. - Я тут же достал из внутреннего кармана сложенный лист бумаги и вернул студенту. - Это же подтверждение ваших прав на наследство. Берегите его!
        Месье Тату ещё что-то благодарно кричал вслед, но я уже бежал со всех ног. Во-первых, мне срочно был нужен Чунгачмунк, а во-вторых, старушка неумолимо приближалась. Хотя, возможно, приоритеты стоило поменять местами. Снова попадать в когти этой старой мегеры мне совсем не улыбалось…
        Оторвавшись на перекрёстке, я отдышался, умерил шаг и попытался дозвониться до нашего индейца. Краснокожий вождь не брал трубку. Пришлось вызвать Флевретти, тот откликнулся почти сразу:
        - Куда ты пропал, Ирджи? У нас тут такое творится…
        - Я веду расследование и, кажется, вышел на чёткую версию. Чмунк у вас? Его телефон не отвечает.
        - Твой вождь здесь, время от времени строит в окно страшные рожи, размахивая томагавком и отпугивая журналистов. Позвать его к трубке?
        - Не обязательно. Передай ему, чтобы взял нашу машину, лопату и был через час на кошачьем кладбище. Да, и пусть обязательно притащит с собой месье Шабли из морга. Нужно будет произвести вскрытие в полевых условиях.
        - Ок, всё будет сделано, как вы приказали, сержант! - дурашливо прогорланил Флевретти и уже шёпотом добавил: - Наш Жерар совсем расклеился. После того как твоя Эльвирочка растрезвонила о насильственной смерти его тёти, журналисты и телевизионщики вообще потеряли стыд и оккупировали нас со всех сторон. Чудо, что ты дозвонился мне, шеф велел всем отключить телефоны, не отвечать на звонки и никому не давать интервью. Ирджи, пожалуйста, разберись со всем этим делом побыстрее, а?
        Разберись побыстрее, как же… Я неторопливо шёл по улице, направляясь в сторону кошачьего кладбища. Мысли были разные и противоречивые. Что у нас есть по этому делу? Если подумать, то и всё, и ничего. Всё - в том смысле, что есть тело, есть мотив, есть подозреваемый, есть фальшивое завещание и у подозреваемого есть возможность совершить это преступление.
        Сравниваем. Дальний племянник, пользуясь медицинским образованием, втирается в доверие к пожилой богатой тётушке и, покупая ей лекарство, меняет одну свечу в упаковке на отравленную аллицином, который он мог получить в лаборатории хосписа, где подрабатывает по ночам. Сначала он проверяет его действие на соседской кошке, а потом тётя сама ставит себе яд прямо в… и умирает в муках. Факт убийства налицо!
        И при всём при том у нас на него ничего нет. Абсолютно ничего, в том плане, что все улики косвенные. Никаких отравленных свечей любимой тёте не подсовывал, мог сделать не значит сделал, а докажите? Да, фальшивое завещание написал, думал, это будет смешная шутка, и что? Труп кошки впервые вижу, откуда мне знать, как и почему она сдохла, я-то тут при чём?
        Ему даже алиби не нужно. Племянник дожидается прихода полиции и в присутствии представителя власти (меня) «случайно» находит «новое» завещание. Суд, разборки с Жераром, газетная шумиха, общественное мнение на стороне бедного, но благородного юноши, столько времени безвозмездно заботившегося о больной родственнице, и суд присяжных признаёт именно его наследником мадам Каролины. Всё! Милый убийца с чистенькими рожками торжествует, а мы, имея на руках все нити, но ни одной улики, остаёмся с носом. С большим, смешным, красным клоунским носом вроде того, который я видел в магазине карнавальных принадлежностей…

…Час спустя Чмунк выволок грязно ругающегося патологоанатома из нашей служебной машины. Кошачье кладбище находилось почти за чертой города, оно было очень красивым и ухоженным, в аккуратных могилках и уютных склепах, где страждущие могли тихо поплакать о своих ушедших пушистых друзьях. Общую идиллию этого места нарушал лишь лысеющий сатир, стучащий копытцами и не выпуская окурок грозившийся писать на нас жалобу за полицейский произвол. Дисциплинированный вождь за шиворот утащил его из-за обеденного стола (он же и стол для вскрытия), даже не объяснив куда и зачем.
«Приказ брата Блестящая Бляха, хук!» Действительно, чего ещё надо?
        Я десять раз извинился перед месье Шабли, пока наш краснокожий сотрудник быстро раскапывал маленькую могилу.
        - Что вы рассчитываете там найти, сержант?
        - Точно не знаю. Есть подозрение, что эта кошка тоже была отравлена и, возможно, тем же ядом, что убил мадам Каролину. Вы сможете это доказать?
        - Ну-у… не знаю-у… я сейчас так занят… Вскрытие покажет, но после обеда!
        - Ваше вскрытие? - чуть поднажал я, прекрасно понимая, что он опять разводит меня на взятку.
        Месье Шабли покосился на сурового индейца, бодро размахивающего лопатой, и решил, что его обед может чуть-чуть подождать. Завёрнутый в простыню труп кошки был извлечён и отдан в его умелые руки. Чунгачмунк с интересом помогал врачу: он же охотник, а я предпочёл отвернуться. Они что-то там обсуждали, пару раз даже пылко спорили, но дело шло. Примерно через полчасика сатир-патологоанатом снял резиновые перчатки и объявил, что кошку можно закапывать снова. Эту работу я также переложил на плечи своего подчинённого.
        - Что я могу сказать, сержант… - задумчиво начал он, собирая в чемоданчик свои инструменты. - Жертва умерла от отравления. Судя по всему, бедняжка жрала всякую дрянь чисто из любопытства. Не буду описывать всё то, что мы нашли в её желудке, хотя и мог бы…
        - Спасибо, не надо. Просто скажите, чем она отравилась?
        - Не аллицином, уж будьте уверены! Она сожрала обычную геморроидальную свечу. Кстати, именно из тех самых, что использовала вторая жертва. Хотя кому могло бы взбрести в голову кормить кошку таким специфическим лекарством…
        - Скорее всего никому, - понял я. - Он просто выбросил ненужную свечу на улицу, где её и подобрала любопытная Саманта. А в пустующую ячейку в коробке была подложена другая свеча, полная аллицина. Рано или поздно несчастная чертовка сама поставила бы её себе и…
        - Бездоказательно, - фыркнул месье Шабли, забираясь на заднее сиденье полицейской машины. - Надеюсь, теперь ваш дикарь вернёт меня на работу?
        Чунгачмунк кивнул. Я тоже сел в авто. Разумеется, этот тип прав, смерть кошки тоже ничего не доказывает, это лишь очередная косвенная улика. Нужно было что-то придумать. Но что? Как заставить хладнокровного убийцу добровольно сознаться в преступлении, если нам нечем прижать его к стенке? Мои мысли почему-то упорно возвращались к тому клоунскому носу, который дразнил меня из витрины. Почему нос? Зачем он мне, что такого в этом носе? Обычная деталь любого глупого маскарада…
        - Большущий Змей! - чётко объявил я, когда мы высадили сатира у морга. - Мы едем в магазин карнавальных принадлежностей. В десять ночи мне нужен Флевретти, Базиликус и какой-нибудь кот, внешне похожий на эту Саманту.
        - Мы на тропе войны? - с надеждой спросил вождь.
        - Да!
        Весь дальнейший план моих действий был чрезвычайно прост. Перси Тату - будущий медик, то есть является по сути своей умным, спокойным, расчётливым чёртом с рациональным складом ума. Он не склонен поддаваться панике, не имеет моральных ограничений, умеет строить далеко идущие планы, и взывать к его совести бесполезно. Но вот в том, что касается иррационального, такие типы могут оказаться совершенно беспомощными. Животный страх перед мистическим, нереальным, выбивающимся за грани его понимания мира - вот слабое место нашего убийцы. Что, если его призовёт к ответу неупокоенная душа жертвы?
        Я сделал несколько звонков, посетил два магазина и загрузил багажник машины двумя большими пакетами вещей. Все наши были предупреждены. Шеф сказал, что мой план - это полный бред и дичь, что он в таком нелепом шоу участвовать не будет, что я его полностью разочаровал и вообще, не с его габаритами прятаться по склепам кошачьего кладбища! Думаю, это значило, что он прибежит самым первым. Так, теперь срочно отправить эсэмэску…
        Чмунк купил мне новенькую сим-карту и отдал свой сотовый, я поменял симку и быстро набрал нужный текст: «За что ты со мной так? Саманта».
        После чего поставил рассылку-напоминание, так чтобы тот же текст появлялся у адресата каждые десять минут в течение двух часов. Это не пугает, это бесит. Надо ли говорить, кому она была адресована…
        - Алло, сержант… простите, я не запомнил вашего имени? - позвонили мне уже через полчаса.
        - Брадзинский.
        - Да, точно, спасибо. - В голосе Перси Тату слышались лёгкие нервозные нотки. - Я пришёл в отделение, но там такой тощий тип с какой-то неаполипьянской фамилией сказал, что комиссар не сможет меня принять.
        - Неужели? - ничуть не удивился я.
        - Он сказал, чтобы я пришёл завтра утром.
        - A-а, ну что ж, уверен, что завтра утром комиссар полиции охотно примет вас. Вы ведь по вопросу завещания придёте?
        - Да. То есть нет. Я не знаю… У меня плохое предчувствие.
        - Вы о чём?
        - Мне стали приходить странные послания от какой-то Саманты, - с наигранной весёлостью продолжал студент. - Чей-то глупый розыгрыш, наверное, правда? И постоянно приходит один и тот же текст, один и тот же, снова и снова, один и тот же…
        - Успокойтесь, - равнодушно зевнул я. - Возможно, это ваша бывшая пассия? Женщины любят напоминать о себе каким-нибудь оригинальным способом.
        - Но у меня нет ни одной знакомой Саманты!
        - Честно говоря, у меня тоже. Я вообще впервые услышал это имя от той сумасшедшей бабульки… ну вы её видели, но…
        - И что, что?! - Теперь в голосе месье Тату звучал неприкрытый интерес и волнение.
        - Так звали её кошку, которая чем-то отравилась. Завтра с утра назначена эксгумация трупа, не хотите присутствовать?
        - О нет! - облегчённо хихикнул он. - Я готовлюсь стать врачом, а не ветеринаром. Извините за звонок, сержант…
        - Брадзинский, - лишний раз повторил я, хотя был уверен, что он отлично запомнил с первого раза.
        Ну вот вроде бы пока и всё. Что будет делать наш умник, когда через часок эсэмэс перестанут приходить? Успокоится и забудет. А если к десяти ночи они начнут приходить снова? Думаю, побежит за разъяснениями к той самой старухе, что живёт по соседству с домом его покойной тёти. И что ему расскажет драчливая компаньонка? Что её Саманточку отравили, что она добьётся правосудия, что старина Жерарчик всех найдёт и накажет, а молодой и вежливый индеец уже вовсю разнюхивает следы. Если я не перехвалил ум будущего медика, он сопоставит два к двум и поймёт, чем могла отравиться кошка - выброшенной им аптекарской свечкой. А кто мог выбросить свечу из упаковки мадам Каролины рядом с её же домом? Только тот, кто принёс их ей и вставил в пустую ячейку отравленную аллицином смерть…
        - У тебя только один выход, парень, сделать так, чтобы тело кошки Саманты не было эксгумировано и вскрыто специалистами, - удовлетворённо резюмировал я.
        Времени у меня хватало в избытке, можно сделать паузу, выпить кофе и перекусить. Вторую рассылку «письма с того света» запустим согласно утверждённому плану. Да, и позвоню-ка я Эльвире, это её тема.
        Перескакивая через целую кучу незначительных описаний, изменений, корректировок времени, гримирование, переодевание и прочую увеличивающую общий текст ерунду, начну сразу с главного - он пришёл! Ровно в двенадцать ночи на кошачьем кладбище появился неуверенно улыбающийся молодой чёрт с маленьким фонариком, сапёрной лопаткой и большим полиэтиленовым мешком. Месье Перси Тату был напряжён и сосредоточен. Не то чтобы в нём чувствовался страх, скорее некая досада и желание побыстрее устранить непонятную помеху с пути к грядущему богатству. Он быстро огляделся по сторонам, нашёл нужную могилу, прочёл надпись на камне, опустился на колени и только замахнулся лопатой, как…
        - Мяу-а… - тягуче раздалось над тихим кладбищем.
        Студент вздрогнул, обернулся, никого не увидел, покачал головой и замахнулся снова.
        - Мяу-ау! - ещё громче прозвучало под звёздным небом, и огромная чёрная кошка бесшумно выскользнула из тени ближайшего склепа. Зелёные немигающие глаза уставились на побледневшего убийцу.
        - Саманта? - осторожно спросил он, перехватывая лопату так, чтоб удобнее было нанести рубящий удар. - Иди ко мне, киса, киса, киса…
        - Хочешь убить меня ещё раз, Перси? - мягко мурлыкнула кошка.
        Племянник на мгновение потерял дар речи…
        - Кошки не говорят!
        - Нас и не травят лекарствами для лечения геморроя. За что ты так поступил со мной, Перси?
        - Заткнись! - сорвался студент. - Тебя никто не трогал. Ты сама виновата! Кто просил тебя жрать ту свечу, что я выкинул?
        - А зачем ты её выкинул, дорогой? - Из дверей склепа на цыпочках вышла тощая чертовка в уродливом чепце и старом домашнем халате. - Неужели только чтобы убить меня? Ах, мой мальчик, как ты меня огорчил…
        - Тётя Каролина?!! - Будущий медик выронил лопату. - Но вы… откуда вы… я же…
        - Я не сержусь на тебя за свою смерть, - замогильным голосом продолжала женщина. - Но почему ты убил невинную Саманту? Она была такой доброй. Ты ведь не ждал и от неё наследства?
        - Да я и от вас ничего не ждал! Вы же всё подписали «старшему рода», этому тупоголовому жирному Жерару! Который вспоминал про вас раз в году, когда ему напоминали отправить открыточку на день рождения! А я… О, я возился с вами два долгих года! Я пошёл в медики, только чтобы быть поближе к вам, чтобы в один прекрасный момент сделать нужный укольчик и…
        - Что «и»? - одновременно спросили обе «жертвы», и я на миг побоялся, что они сорвут спектакль.
        Но парня уже понесло…
        - Я заслуживал этого наследства! Только я! Я молод, беден, но честолюбив и хочу учиться! Я бы спас тысячи жизней потом, став первоклассным медиком, но вы… никак не хотели умирать, и всё время помыкали мной! Перси, сюда! Перси, туда! Перси, вымой! Перси, принеси! Думаете, так уж радостно днями и ночами твердить: «Да, милая тётушка, как пожелаете!» Я бы убил вас снова, я бы…
        - Всё, я больше не выдержу. - Из соседнего склепа, пыхтя, вывалился комиссар Базиликус. - Арестовать этого гнусного типа. Дьявольские козни, как же у меня всё затекло…
        Перси Тату замер столбом. Его «покойная тётушка» скинула чепец, нимало не стесняясь, задрала подол и вытащила из форменных брюк портативный диктофон.
        - Всё записалось, шеф! - радостно доложил Флевретти. - Но, пожалуйста, не заставляйте меня больше наряжаться женщиной, мои подружки в Интернете этого просто не поймут.
        Мы с Эльвирой встали за спиной преступника, Чунгачмунк, отрезая ему пути бегства, демонстративно покачивал в руке острым томагавком. Студент затравленно озирался по сторонам и вдруг резко, как перепуганный заяц, бросился в сторону наименьшего сопротивления - прямо на мирно сидящую кошку. Ещё одна роковая ошибка, парень…
        - Мяу-ау! - взревел грозный дворовый кот, бывший жених той самой Саманты. Он в высоком прыжке вцепился в шею негодяя, повалил того на землю и с наслаждением вмазал два раза по лицу, не убирая когти!
        Мы ему не мешали, Перси это заслужил, а кот был в своём праве. Надо не забыть отмазать его в случае судебного преследования за неспровоцированные увечья, нанесённые преступнику при задержании. Адвокаты очень любят обвинять нас в превышении полномочий, но не мы же его били, а какой-то там кот…
        P. S. Вот, наверное, и всё. В участке несчастный раскололся окончательно, дав самые подробные показания. Суд назначат на конец месяца, надеюсь, ему дадут по заслугам. Эльвира, так великолепно озвучившая «призрак Саманты», выпустила две роскошные статьи, по зрелом размышлении решив отказаться от попыток стать гламурной журналисткой и посвятить себя отделу уголовной хроники. Благо, по её же словам, с моим переездом в Мокрые Псы здесь вечно что-нибудь да случается.
        P. P. S. Но самое весёлое произошло утром следующего дня. Наш начальник заявился в участок мрачнее тучи, заперся у себя в кабинете и до обеда никого не хотел видеть. Когда пронырливый капрал выяснил, в чём дело, мы с ним сначала полчаса ржали как сумасшедшие, а потом я пошёл уговаривать комиссара. Он сидел у себя в кресле весь в слезах, со стаканом коньяка в подрагивающей руке…
        - Мы все в курсе, шеф. Нотариус сказал, что на самом деле ваша тётя Каролина давно была банкротом и обычной неплательщицей. То есть кредитом из одного банка гасила предыдущий. Теперь всего её жалкого имущества не хватит даже на покрытие долгов.
        - Я разорён, - икнув, подтвердил Базиликус. - Разорён, опозорен и осмеян. Никакой пенсии не хватит, чтобы рассчитаться за кредиты этой дуры… Я застрелюсь.
        - Э-э, мы тут посоветовались. - Из-за моей спины высунулся капрал. - Ирджи придумал дельную идейку. Вы ведь ещё не вступили в права наследства?
        Шеф вопросительно посмотрел на меня.
        - И не вступайте. Помните, я говорил, что этот ушлый студент-медик подделал завещание? Так вот, не оспаривайте его в суде. Пусть наследником считается Перси Тату. Тогда он и будет отрабатывать тётушкины долги в тюрьме за швейной машинкой. Времени для этого у него будет предостаточно.
        Старик Жерар молчал минуты две. Потом встал, обнял меня, как сына, прижав к груди, и кивнул Флевретти:
        - Я знал, что могу положиться на вас, парни. Ну что, отметим пончиками и кофе?
        Марина Урусова
        Аллюзия, пародия и адские отродья
        Детективная литература пользуется огромной популярностью у читающей публики со времен своего возникновения. За более чем столетнюю историю она обогащалась, заимствуя приемы и методы других жанров, вбирая в себя самое лучшее от каждого. Благодаря этому появилось большое количество разновидностей детектива: классический, политический, фантастический, психологический, исторический, производственный, иронический и т.д.
        Новый роман Андрея Белянина и Галины Черной «Все арестованы!» из серии о черте-полицейском Ирджи Брадзинском можно было бы причислить к «производственным», если бы дело не происходило в вымышленном фантастическом мире, населенном исключительно нечистью, если бы авторы не демонстрировали юмор, если бы исключили любовную линию, удалили элементы фольклора… Но писатели остались верны себе и в очередной раз прошлись по граням разных жанров, сочетая несочетаемое. При этом Андрею Белянину и Галине Черной удалось удержаться между юмором, сатирой и стебом, не скатившись в пошлость. Наравне с криминальными историями «прошли» аллюзия и пародия на произведения коллег по перу и мастеров кинематографии. Последнее закономерно, если вспомнить, что история о необычном сыщике была навеяна фильмом
«Типа крутые легавые». По количеству «процитированных» произведений новый роман напоминает «Очень страшное кино» (за тем исключением, что чужие образы органично вплетены в сюжет, и получается «гладкая вышивка», а не «лоскутное одеяло»), а по психологизму - классические английские детективы. Да-да, несмотря на то что действие происходит в городке, находящемся на территории, похожей на земную Францию, криминал, с которым сталкиваются главный герой и его коллеги, носит явно англо-американский характер. При чтении романа на ум приходят аналогии не с комиссаром Мегре или вором-джентльменом Арсеном Люпеном, а с Эркюлем Пуаро и Ниро Вульфом. Впрочем, иной раз в книге проглядывают и наши, российские, мотивы - например, попытка угона самолета может показаться калькой с аналогичного эпизода в фильме Л. Гайдая «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди».
        Сравнивая совместное произведение соавторов с их сольным творчеством, стоит отметить, что Андрей Белянин привнес в книгу психологизм (Брадзинский каждый ход рассматривает с точки зрения влияния на психику преступника), живые и комичные сцены с участием толпы, забавные «говорящие» имена, а Галина Черная - мифологизм,
«фольклорные описания» праздников и «вампирскую линию».
        Мир романа «Все арестованы!» населен «демоническими» персонажами, хотя само место действия не сильно отличается от нашего реального. Вопреки сложившемуся мнению о мистической и магической природе нечисти, в мире, описанном Андреем Беляниным и Галиной Черной, практически отсутствует «чудесная» составляющая - никаких артефактов, никакого колдовства (за исключением эпизода с королем Артюром). Технологический уровень развития цивилизации нечисти соответствует нашему современному: развиты транспортные магистрали (железная дорога, пароходство, авиалинии), герои пользуются сотовым телефоном, смотрят телевизор, ищут информацию в Интернете. И это далеко не все отголоски действительности - часто упоминаются марки товаров, в которых легко угадать известные нам… Земная «человеческая» география проглядывает в названиях наций и земель, о которых вспоминает Брадзинский в ходе расследования. Это же угадывается и в описании традиций, праздников.
        В Хмеллоуине, например, легко увидеть и англо-американский Хеллоуин, и православное Рождество (обкидывание прохожих грязью напоминает русскую забаву в снежки), в перечне дней Люцифера узнается церковный календарь. Во второй книге авторы несколько расширили представление об обществе нечисти, добавив подробности об образовательной системе. Если в «Лайнере вампиров» упоминались только детский сад и университет, то в романе «Все арестованы!» появились школы для особо бездарных детей, что говорит о внимании со стороны взрослых к подрастающему поколению, о заботе о нем.
        Впрочем, в соответствии с особенностями менталитета нечистой силы опека детей выглядит слегка странно с человеческой точки зрения - чего стоит описание забав чертенят в Хмеллоуин: поджигание дома, забрасывание прохожих грязью, угроза перекрестить (кстати, в этом авторы проявили нестандартный подход - нечистая сила не очень боится крестного знамения, хотя это и относится к виду экстрима), пьянство в неумеренных количествах и т.п. Несколько изменилось и описание системы правоохранительных органов. Если в первой книге мы видели только сотрудников полицейского отделения, то во второй появились работники патологоанатомической службы. Изменились и методы борьбы с преступностью: наравне с опросом свидетелей во второй книге Ирджи Брадзинский с коллегами используют диктофон, видеокамеру и другие технические средства ведения охранной и детективной деятельности.
        Суммируя сказанное ранее, отметим, что главное отличие созданного Андреем Беляниным и Галиной Черной мира не в его построении или наличии неизвестных современной науке технических средств, а в обитателях, под менталитет которых
«выстроено» общество. Детективу Брадзинскому приходится иметь дело с преступниками, принадлежащими к разным расам, видам (вспомним, что вампиры очень не любят, когда их причисляют к виду, поскольку это ставит их на один уровень с животными) и национальностям. Среди подозреваемых и свидетелей по делам, в которых участвуют сотрудники полицейского отделения Мокрых Псов, - черти, бесы, сатиры, вампиры, оборотни, горгулии, гномы, баньши, инкубы-суккубы и т.д. И, естественно, от такой разношерстной братии можно ждать чего угодно - нечисть редко бывает хорошей и доброй, ей по статусу это не положено. Тем не менее даже она должна действовать по законам, иначе реальность разлетится на мелкие куски. Если прослеживать эту линию, я бы отметила, что главный герой не просто стоит на страже порядка, но и «держит» мир. В обществе, где на преступления смотрят лояльно (неблагонадежным считается только тот, у кого три судимости), любое злодеяние может стать последней каплей, которая приведет к беспорядкам, как это случилось в Порксе. Правда, сам Брадзинский не осознает своей высокой роли в спасении мира.
        Число отрицательных персонажей во второй книге значительно увеличилось. Если в
«Лайнере вампиров» сговор был единичным случаем (Хам Хмельсинг и Льюи де Пуант дю Лак пытались сжечь корабль), то здесь таких сговоров несколько (в отдельных случаях речь идет уже о действии преступных группировок): Боб Маклак и два его подельника разжигают беспорядки в Порксе (не стоит забывать и о молодежных бандах вампиров, которые держат в ужасе обитателей города); мадемуазель Манон душат по очереди все гости Боберского; специалист по дамскому пикапу Зак Фигувамнакис по совместительству является курьером - сборщиком «общака» горгулий; охранники музея Мокрых Псов горгул Эжен Сюсю и вервольф Вовка Вульф, сговорившись, крадут рогатую корону; слушательницы курсов по дамскому пикапу толпой нападают на Чунгачмунка… Преступления совершаются так часто и с таким размахом, что шеф Брадзинского Жерар Базиликус уже не может это игнорировать. Впрочем, старый полицейский находит силы пошутить, передавая очередного преступника в руки полицейских из округа: «Главное не как много у нас совершается преступлений, а за какой срок мы их расследуем».
        Для семи глав, из которых состоит книга, злодеев явно многовато, поэтому сложно рассмотреть каждый криминальный случай в отдельности… Хотя есть такой момент, на котором хотелось бы акцентировать внимание читателя. Из общей канвы книги выбивается эпизод о разборках в Порксе, потому что Брадзинскому приходится действовать на чужой территории. И в этом случае на первый план выходит линия
«свой - чужой», которая известна по многим детективным романам и фильмам. Оказавшись в другом городе, сыщик автоматически становится объектом охоты на него местной полиции, желающей скрыть свои темные делишки. Чем, на мой взгляд, интересен именно этот эпизод? Он не случайно открывает книгу. Это «калька» истории про маньяка святой воды. Вспомним сюжет «Лайнера вампиров». Он начинается с прибытия Брадзинского в Мокрые Псы и расследования, в котором новый полицейский подозревает старых сотрудников отделения в преступлении. Он вынужден действовать в одиночку и никому не доверять. Единственная, кто может повлиять на его решения, - Эльвира Фурье, знакомство с которой началось с конфликта.
        На поверку оказывается, что и Жерар Базиликус, и Фурфур Флевретти - честные и добропорядочные служители закона, местные патриоты, Эльвира - журналистка, которой просто не хватает «горячего материала», но настроенная тоже вполне патриотично и в рамках закона (если есть возможность его не нарушать). Совершенно по-другому действует герой в аналогичных, казалось бы, условиях, очутившись в мятежном Порксе. Обстоятельства словно вывернулись наизнанку. Любимая Эльвира бросает его на произвол судьбы, а на помощь приходят… сотрудники полиции Мокрых Псов. И это примечательно, потому что показывает, что для комиссара Базиликуса, капрала Флевретти и рядового Чунгачмунка сержант Брадзинский - свой. То есть вливание в коллектив, вживание в быт и нравы Мокрых Псов прошло благополучно.
        Не стоит забывать, что в первой книге герою не к кому было обратиться за помощью - старые сослуживцы только порадовались бы провалам своего собрата на новом месте. В этом можно, конечно, углядеть намек на разницу между менталитетом жителей мегаполисов (Парижск и Поркс) и мелких городков (Мокрые Псы). Но дело не в этом, а в восприятии мира самим главным героем - он неспроста говорит о том, что начал находить прелесть в работе в Мокрых Псах. В этом он чем-то похож на Никиту Ивашова из сериала «Тайный сыск царя Гороха» Андрея Белянина - примиряется с обстоятельствами, которые не может изменить, и находит светлые стороны в том, что есть, учится жить «сегодня», а не «вчера» или «завтра».
        Главный герой книги - сын капитана полиции, воспитанный на примерах классической литературы, приученный отцом к порядку. Слишком «чистый» для описываемого мира. Брадзинский по-прежнему остается служакой до мозга костей, автоматически отмечающим все подозрительное. Несмотря на это, как любой черт, он не страдает обилием положительных качеств - например, в душе признается в желании приложиться кулаком к чьему-нибудь пятачку или рылу (чего еще ожидать от полицейского, работающего преимущественно с отребьем?). Может «расслабиться» со спиртным - к счастью, происходит это нечасто. По-прежнему для него дело затмевает хорошие отношения с сослуживцами - в первую очередь с шефом, который мечтает спокойно дожить до пенсии. Может использовать капрала Флевретти для решения профессиональных задач в обход непосредственного начальства. Питает слабость к представительнице слабого пола, принадлежащей к «акулам пера». Пожалуй, именно это делает его более живым и «человечным» (если забыть на время, что он - черт). В городке Ирджи остался именно благодаря журналистке, которая сумела его
«разговорить» и заинтриговать. Тут на ум приходит только одно: «С милым рай и в шалаше!» То есть, говоря другими словами, именно любовь окрашивает все в городке в другие тона, заставляет сердце детектива биться радостными толчками, и… жить. Но так ли это?
        Читатель наверняка ожидал более бурного проявления чувств со стороны главных героев, но отношения Брадзинского и мадемуазель Фурье во второй книге не получили желанного развития. Эльвира слишком занята собой, карьерой и компьютерными играми, поэтому Ирджи для нее все время остается на втором плане. Особый удар по самолюбию любимого девушка наносит, записавшись на лекции по дамскому пикапу. Причем объясняет это по-феминистски: «…мы, женщины, должны уметь выживать в самой жесткой среде, и пикап - наше оружие. Оружие, не более. Может быть применено, может быть нет, но у любой женщины оно должно быть…»
        На первый взгляд именно Эльвира является препятствием зародившихся отношений между влюбленными (если, конечно, черти способны любить). Но присмотримся к самому полицейскому - так ли он чист перед девушкой? Отметим, что Брадзинский привлекает любимую к расследованию сложных преступлений, и не всегда при этом Эльвира находится в безопасности. А чего стоит его радость по поводу того, что журналистка пострадала от феминистски настроенной части населения, или унижение ее на
«практическом занятии» по женскому пикапу? Да, со стороны Брадзинского в этом проглядывает обида на невнимание к своей особе, но насколько же должны быть искренними чувства Эльвиры, чтобы при всех встать на колени, а после этого простить Ирджи и остаться вместе с эгоистичным мужчиной, радующимся ее провалам или принародно унижающим достоинство?
        Между тем журналистка пользуется любым случаем, чтобы устроить совместный выезд с любимым за пределы Мокрых Псов, где ни один шаг не обходится без внимания общественности. И делается это явно не из-за профессиональных интересов! Она уже познакомила его с мамой и братьями, купировала хвост, чтобы гармоничнее смотреться рядом с ним (а ведь это больно), что говорит о серьезности ее намерений. А Ирджи так и не сделал предложения руки и сердца, не попытался как-то перевести стрелки с компьютерной игры на живые отношения, он даже не постарался вернуть ее, видя, как она уходит с Бобом Маклаком, не воспользовался «благами» проживания в одной каюте на лайнере вампиров! Показателен его ответ на прямой вопрос Эльвиры: «Ты ревнуешь?
        - «На это у меня нет прав». Максимум, что Брадзинский позволяет себе в отношении девушки, - это прогулки по городу под ручку и поцелуи в щечку, то есть он демонстрирует целомудренные дружеские отношения. Эльвира вправе считать, что мужчина оставляет для себя пути отхода. Именно этим объясняется ее независимое поведение, подчеркнутая самостоятельность и стремление добиться чего-то на профессиональном поприще. В ней говорит не пренебрежение Брадзинским, а неуверенность в себе (что характерно для настоящей любви), неуверенность в завтрашнем дне - если даже сегодня Ирджи не заявляет на нее права, то что будет завтра, как она выживет в «мужском мире» без его поддержки и не будучи хорошим профессионалом? Ведь в любой момент ее любимый может сесть в поезд и уехать из городка. Заметно, что она бравирует, стараясь не показывать, насколько ей важно внимание полицейского. Поневоле склоняешься к мнению, что Эльвире необходимы уроки дамского пикапа от Зака Фигувамнакиса («вы должны брать черта за рога, вампира за горло и сатира за хвост, если он попытается сбежать, поставить ему подножку, в крайнем случае
стрелять в спину»), при помощи которых она наконец заставит Брадзинского перейти к более активным действиям. Впрочем, как показала практика, даже это на Ирджи не действует, приводя к обратному результату. Конечно, он черт, а не человек, и ждать от него человеческого поведения не стоит, но, кажется, даже с точки зрения «нечистого общества» он не стремится изменить ситуацию к лучшему.
        Вернемся к внутреннему миру главного героя и посмотрим - что же его все-таки держит в Мокрых Псах и дает возможность жить, если не любовь? Работа, работа и еще раз работа! Ну и конечно коллеги как средство решения профессиональных задач.
        По мере того как главный герой обустраивается на новом месте, меняется его восприятие окружающего. Все меньше мрачных размышлений, все больше описаний красот или достоинств городка (он уже не называет Мокрые Псы деревушкой). Да и сослуживцы Брадзинского становятся более объемными, приобретая новые черты характера, которые поначалу сержант не разглядел. Особенно это заметно на примере Жерара Базиликуса - шефа полиции. Его честность и беззаветное служение закону (несмотря на стремление скрыть отдельные преступления, чтобы не портить статистику) отмечены еще в первой книге при расследовании дела о маньяке святой воды. Во втором романе он несколько раз оказывается главным действующим лицом при раскрытии преступлений, отодвигая на второй план Брадзинского. Сложно сказать, в каких целях Базиликус это делает, - здесь есть и легкая форма самолюбия, когда «старик» старается показать «молодому», как надо работать, и попытка научить подчиненного не лезть «поперек батьки в пекло», и естественное желание подстраховаться. Надо признать, что перевод на второй план и какая-то доля унижения, которые приходится
пережить главному герою от шефа, - в интересах самого Брадзинского, который своим ревностным отношением к делу уже однажды испортил себе жизнь.
        Старый полицейский по-родственному любит своих сотрудников, как это умеют делать только сельские участковые или руководители полицейских отделений крошечных городков. Он искренне печется о них, защищая от преступных намерений горожан или от них самих, если они строевым шагом нарываются на неприятности. И такое отношение Базиликус демонстрирует не только в отношении Ирджи Брадзинского. Стоит вспомнить историю с Чистенькой Вдовушкой, когда шеф сразу же встал на защиту рядового Чунгачмунка, или его попытку утешить капрала Флевретти, которого бросили сразу две любовницы, чтобы понять, что для «старины» Жерара все его сотрудники - сыновья. Неспроста же Чунгачмунк называет шефа Большой Отец. Это не просто почтительное обращение к старшему, как это принято в среде индейцев, но и знак уважения к шефу полиции как личности.
        Привычка Чмунка давать всем свои («индейские») имена может выглядеть странной, если не вдумываться в смысл прозвищ, которыми он наделяет сослуживцев. Индеец не только хороший следопыт и экономист, но и превосходный психолог, поэтому все имена у него - говорящие. Жерар Базиликус для всех является «стариной» Жераром, что подчеркивает его родственные чувства к горожанам (он - патриот Мокрых Псов), и потому он - Большой Отец. Брадзинский - служака, для которого чисто «человеческие» чувства отходят на второй план, поэтому для индейца он всего-навсего брат Блестящая Бляха. Дальше пуговиц мундира никому, похоже, даже Эльвире, не удавалось проникнуть - сержант скрытен по натуре и проявляет только «уставные» чувства, старательно пряча все, что не касается дела, за формальные слова или дежурную улыбку. Как говорится, он отключает чувства, выходя на патрулирование. Это - признак хорошего профессионала. Еще меньше повезло с именем капралу Флевретти, которого Чунгачмунк окрестил Скользким Братом. Ирджи вынужден согласиться, что прозвище меткое и справедливое. Достаточно вспомнить, что Флевретти по просьбе
Брадзинского «роет материалы» на самого шефа, чтобы понять, что для этого черта с вампирскими корнями характерна постоянная игра на два фронта. А что уж говорить об увлечениях капрала, таких, как просмотр Женских Мертвых Журналов (что запрещено законом) и куча любовниц (при этом капрал не чувствует неловкости ни перед одной из них)?
        Чунгачмунк, таким образом, становится тем «наблюдателем» со стороны, который дает возможность оценить каждого участника действий по достоинству, подправляя для читателя восприятие - делая их отличными от мнения и наблюдений главного героя. Ведь как показывают события книги, даже самый честный полицейский-профессионал может обманываться в подозреваемых, попадая в ловушку или недостаточно внимательно относясь к проходным персонажам, недоглядывая ценных свидетелей.
        Сам индеец во второй книге выглядит иначе, чем в начале цикла. Его поведение уже не кажется забавным в Мокрых Псах. Можно сказать, что он заслужил уважение горожан, устроив драку в трактире, защищаясь от женщин, стремящихся отработать на нем только что приобретенные навыки пикапа. Иное дело в естественных для него условиях Поркса. Здесь он находится под давлением обстоятельств и традиций своего племени. Кстати, само племя авторами описывается с изрядной долей юмора и теплоты. Индейцы, превращающиеся при встрече с вампирами в черепашек, которыми играют в футбол, отдаленно напоминают второй фильм сериала «Полицейская академия». И именно им, вождям индейского племени теловаров («вождь» - это распространенное обозначение едва ли не каждого индейца племени), удается при помощи приезжего полицейского и вампира Льюи остановить беспорядки в Порксе и разоблачить
«оборотней в погонах». Улыбку вызывают образы собратьев Чунгачмунка, закончивших Гавгард, владеющих самой современной техникой, разъезжающих по городу в джипах или на велосипедах, но при этом живущих в вигвамах, снимающих скальпы с вампиров и курящих трубку мира, рассуждающих о грани между традицией и фанатизмом…
        В детективной линии романов Андрея Белянина и Галины Черной, как всегда, много юмора. Но, как я уже говорила выше, юмор этот, как и сами истории, носит
«английский» характер - слегка суховатый, интеллектуальный, доступный не каждому (хотя бы по той причине, что читатель, не знакомый с фильмами или книгами, которые пародируют авторы, может не разглядеть, где именно «надо улыбаться»). Впрочем, есть и общедоступный юмор: например, комизм ситуации, когда все гости замка Боберского по очереди душат одну развратную особу, а убийц на поверку не оказывается, поскольку «мадемуазель» умерла, подавившись конфетой, будет понятен каждому. То же самое можно сказать про «расцеловывание» короля Артюра незадачливым альтернативным историком, страдающим манией захвата Парижска и реванша бриттов. На мой взгляд, в книге присутствует несколько видов юмора, есть сатира на современное общество, что не может не привлекать к ней интерес читателей. Впрочем, каждый сам определится с тем, что ему интересно в новом романе.
        Концовка второй книги цикла необычна для Андрея Белянина и Галины Черной. Впервые авторы не дают зацепки для следующей книги. История о «наследстве с душком» заканчивается вполне мирно, и никто не врывается с докладом о новом преступлении. Герои собираются своей компанией, отмечающей успешное избавление шефа от проблем.
        Читателю остается только надеяться, что будет продолжение - крохотный городок Мокрые Псы переполнен преступным элементом, и у бравого сержанта Брадзинского, его соратников - комиссара Базиликуса, капрала Флевретти и рядового Чунгачмунка дел невпроворот. И, естественно, хочется видеть развитие отношений Ирджи и Эльвиры, ведь журналистка сделала еще один шаг навстречу милому, объявив о желании переквалифицироваться в репортера криминальной хроники. А значит, у героев все еще впереди! Марина Урусова
        notes
        Примечания

1
        Наш провайдер после третьей минуты входящего разговора увеличивает стоимость вдвое, а у исходящего наоборот. У этих коммуникационных компаний своя логика, они считают, что таким образом говорящие больше трёх минут платят примерно поровну.

2
        от фр. ecorcher - сдирать шкуру.

3
        от лат. Lutra - выдра.

4
        от нем. Fuchs, от исп. zorro, от фр. renard - лиса.

5
        от фр. petit-gris - белка.